Клетка из шелка и стали или Рабыня в клетке

Глава 1. Не жизнь, а сказка

- Лена, что происходит? – устало спрашиваю я свою подругу.

Ленка не собиралась отвечать, виновато украдкой поглядывая на меня и совершенно избегая прямой зрительный контакт. Она вытирает слезы ладонями, размазывая косметику и снова отворачивается.

- Даже не хочу комментировать! – вмешивается Катя, медленно потягивая коктейль через трубочку.

- Ничего, – бурчит Ленка и отворачивается в сторону танцпола.

- А отчего у тебя тогда лицо красное? – я пытаюсь перекричать громкую музыку в клубе. – Не хочешь говорить, понятно.

Я усаживаю ее на небольшой диванчик, достаю из сумочки зеркало и вручаю ей.

Я вглядываюсь в темноту, рассекаемую яркими лучами софитов, и, кажется, вижу большую проблему моей подруги – Мирон Романов. Мой друг детства.

Он не может не привлекать внимание – высокий, широкоплечий, с идеальным загаром и белоснежной улыбкой. Светлые волосы немного взъерошены, а глаза – словно кусочки льда, равнодушно скользят по окружающим. В нашем университете он популярный и успешный, но в нем нет ничего настоящего. Внутри – лишь пустота, которую он тщательно скрывает за своим обаянием. Я когда-то знала его совсем с другой стороны. Сейчас же - он красивый, но пустой изнутри, и это пугает больше всего.

Он танцует с одной из девушек с параллельного потока, даже не помню ее имени. В его движениях прослеживается какая-то змеиная грация, а во взгляде – безжалостная расчетливость.

Замечаю, как он прижимает ее, я уверена, что эта девушка – его новое развлечение на эту ночь.

- Пойдем, – я поворачиваюсь к Ленке и жестко хватаю ее за руку.

- Да, уведи ее подальше, а то в слезах будет весь танцпол, – язвит Катька.

Я не испытываю к Лене особой жалости. Я знала, что все так и произойдет. Раз она не прислушалась – это теперь ее проблема, пусть даже не жалуется на свое разбитое сердце. Я сейчас так зла на нее, не на него. С ним все ясно.

А ведь мы с Мироном крепко дружили лет до десяти. У наших отцов совместный бизнес, приходилось часто проводить время вместе.

- Какая я идиотка. Я ведь полная дура, да, Лика? – она продолжает доставать меня своим нытьем, как только мы вваливаемся в женский туалет.

Я включаю холодную воду и опускаю ладони.

- Да, Лен. А чего ты ожидала? – задаю я скорее риторический вопрос. - Даже не отвечай.

Я начинаю умывать ее, одновременно пытаясь привести в чувство.

- Он такие вещи мне говорил… Я его люблю больше жизни!

- Ой, больная, – я качаю головой и роюсь в сумке в поиске бумажных салфеток. - Забудь.

- Не могу забыть. Если ты у нас - бесчувственный робот, то я так не могу! Меня предали – я реагирую, как умею. Как получается! – со злостью кричит она.

- Надо было реагировать до того, как ты ноги перед ним раздвинула! – мне не удается унять праведный гнев. – Теперь уже поздно.

- Но жизнь его накажет. Так всегда бывает, – словно в трансе говорит Ленка, уставившись в одну точку. – Карма.

- Бред это. Ему все, как с гуся вода, – отвечаю я.

Ленка внезапно отворачивается и ее рвет на раковину.

Мои нервы уже достаточно сегодня натерпелись. Это было последней каплей. Я вытаскиваю телефон и заказываю в приложении такси.

- Я много выпила, – Ленка садится на пол и ползет к стене, чтобы опереться. – Прохладно, хорошо.

- Такси приедет через восемь минут. Сиди тут, я сейчас вернусь.

Я выхожу из туалета и направляюсь прямиком к Мирону.

Он целуется с той девчонкой, совершенно никого не замечая, медленно и с наслаждением.

Не могу на это смотреть, хочется ему чем-нибудь заехать, да побольнее.

Я подхожу и резко дергаю его за плечо, отрывая от увлекательного занятия. Мирон поворачивается и сверкает злыми синими почти черными глазами, ожидая увидеть кого угодно, но не меня.

- Курагина, присоединиться хочешь? – удивляется он, поглядывая на меня сверху вниз.

Его ухмылка, этот нарочито небрежный тон – все во мне кипит. Не верю, что десять лет назад он был классным парнишкой, который катался со мной на роликах.

- Присоединиться? – повторяю я его слова, иронично приподняв бровь. - Боюсь, у меня аллергия на твои дешевые интриги, Мирон.

- Я просто догадываюсь, что тебе есть, что скрывать под этим платьицем, Анжи.

- Не называй меня так.

Девушка, которую минуту назад он обнимал, в недоумении ретировалась.

Мирон пробегается взглядом по моей фигуре, огоньки софитов отражаются в его глазах, не выдавая истинных намерений. Он приближается медленно, словно хищник, играющий со своей жертвой, и в его взгляде читается явное удовольствие от моей очевидной неприязни.

- Анжелика, какая претенциозность, – протягивает фразу Мирон, склонив голову. - Слишком длинное имечко, как и твои моральные принципы, подозреваю. Анжи… Гораздо сексуальнее, правда? Или, может, мне звать тебя просто «проблемой»? Ты, безусловно, ею выглядишь. Ты же намеренно портишь мне вечер.

Он останавливается в шаге от меня, соблюдая небольшую дистанцию.

- Знаешь, Анжелика, или как там тебя… Мне нравятся проблемы. Особенно такие красивые. Ты пахнешь корицей и грехом. Опасная комбинация, – несмотря на громкую музыку, я могу разобрать каждое слово, которое он мне шепчет. И могу с уверенностью сказать, его слова мне неприятны. Они, словно ледяные иглы, колют мою кожу. Он нарочно играет на грани, и я чувствую, как внутри меня зарождается гнев. Я не могла предположить, что он когда-либо скажет мне подобное. Но я не собираюсь что-то доказывать ему и пытаться изменить.

- Проблемы не решают, Мирон. От них избавляются, - парирую я, оттолкнув его плечом. - И ты, кажется, из тех проблем, от которых избавляются в первую очередь.

Не дожидаясь его ответа, я грациозно разворачиваюсь и направляюсь прочь, оставляя его стоять и смотреть мне вслед с лукавой улыбкой. Знаю, что он не отстанет. Такому, как Мирон, отказы только подогревают интерес. И, признаться честно, меня это немного пугает. И даже немного заводит. Проклятье.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я давно заметила, как он ухаживает за Ленкой, но всегда знала, что у этой истории будет лишь одно завершение – и это не хэппи энд. И мне вовсе не хочется ее утешать и начинать с избитой фразы «А я говорила…».

В сумке вибрирует телефон – такси на месте.

Я стремительно направляюсь в женский туалет и пытаюсь растолкать спящую на полу Ленку. Ей явно нехорошо – она прижимается голой спиной к холодной стене и, кажется, дремлет.

- Лена, пойдем, просыпайся ты уже! – нервничаю я. – Такси здесь.

Она не реагирует. Я снова подхожу к раковине и охлаждаю руки водой, после чего прикладываю к ее лицу. Ленка неохотно открывает глаза.

- Комната кружится, – Ленка закрывает ладонями глаза.

- Давай, поднимайся.

- Ну вы даете! – ругается Катька. – Я помогу.

Нам с трудом удается поднять Ленку на ноги и вести ее сквозь шумную толпу. Мы кое-как добираемся до выхода из клуба.

О, божественный глоток свежего воздуха, ничто на свете с тобой не сравнится. Я не курю, и эта удушливая клубная дымка действовала на меня, как дурман, от которого першит в горле.

Я усаживаю свою безутешную подругу на заднее сиденье и разворачиваюсь, направляясь к месту рядом с водителем. Катя обнимает меня и возвращается в клуб.

- Анжи! – зовет меня Мирон, медленно покручивая зажигалку в руках. – Мы же еще договорим?

Я оборачиваюсь, стараясь сохранить на лице маску безразличия. Этот парень выводит меня из себя. И одновременно с этим вызывает странное, тревожное непонятное чувство, которое я всеми силами пытаюсь подавить.

- Если тебе есть что сказать, Мирон, говори сейчас, - отвечаю я, скрестив руки на груди.

Он медленно подходит ко мне, все так же играя с зажигалкой. Запах его парфюма, терпкий и соблазнительный, заполняет собой пространство вокруг нас.

- Неужели ты не хочешь узнать, какие темные мысли бродят в моей голове, когда я смотрю на тебя? – шепчет он, проведя кончиком пальца по моей щеке. – Я ведь еще не успел рассказать о своих самых грязных планах на… тебя.

– Мне противны твои мысли, Мирон. И ты сам, – отвечаю я, стараясь говорить, как можно более убедительно.

Он смеется, этот звук словно лезвие, полоснувшее по моему сердцу.

– Ну-ну, не стоит так злиться, Анжи. Я ведь знаю, что в глубине души ты хочешь того же, чего и я, – говорит он вполголоса, пытаясь снова приблизиться ко мне, – признайся, тебе нравится играть с огнем. В детстве ты была непослушной девчонкой.

Я чувствую, как по моему телу пробегает дрожь от неуместной беседы.

- Мне абсолютно все равно, что ты там себе придумал.

- Знаешь, я всегда любил сложные головоломки, - продолжает он, игнорируя мои слова. - И ты, Анжелика, определенно самая сложная из всех, что я когда-либо встречал. Такая неприступная крепость… интересно, сколько времени потребуется, чтобы ее завоевать?

Он щелкает зажигалкой, и в его глазах отражается пламя. Мирон также, как и я, на долю секунды залипает взглядом на этом маленьком, но обжигающем огоньке и захлопывает крышку зажигалки.

– Ты ошибаешься на мой счет, – отвечаю ему также тихо я, отталкивая от себя. – Я не играю в такие игры. И тебе советую остановиться, пока не стало слишком поздно.

Мирон ухмыляется, покачивая головой.

– Слишком поздно для чего, Анжи? – произносит он, глядя мне прямо в глаза. – Признаться, что я могу свести тебя с ума? Поверь, для этого никогда не бывает слишком поздно.

Он подмигивает мне и, разворачиваясь, небрежно направляется прочь, оставляя меня стоять, как громом пораженную. И отчего-то я догадываюсь, что этот дьявольский вампир не оставит меня в покое, только начиная свою игру.

Я сажусь в машину и стремительно удаляюсь от этого места.

Сначала я решаю завести Ленку домой. К счастью, подниматься и тащить подругу до квартиры мне не пришлось – ее сестра, Аня, спустилась сама.

Пока водитель везет меня к дому, странные запутанные мысли крутятся в голове. Мне не по себе от слов Мирона. С чего бы мне вообще думать об этом? Я столько лет не общалась с ним. Мы почти и не здоровались, забыв о былой дружбе. Он на пятом курсе юрфака, я только заканчиваю первый год обучения на инязе. Нас больше ничего не связывает, кроме отцовского бизнеса и общего университета.

Тем временем такси подъезжает к моему дому, облагороженному насыщенным цветом кирпича, оттенка меди с золотом. Аккуратные газоны, ухоженные клумбы и изящная беседка в саду смягчают строгие линии архитектуры. В моей семье не принято выставлять богатство и статус напоказ, оно как бы деликатно вплетено в канву повседневной жизни.

Моя мама была дизайнером и вложила душу в наше семейное гнездышко. Она умерла от рака, когда мне было пять лет. С тех пор отец не привнес ничего нового в дизайн дома. Он такой же, как и много лет назад.

Я легонько толкаю дверь и вовсе не удивляюсь – в коридоре меня встречает именно он. Отец демонстративно приподнимает рукав свитера и смотрит на часы – почти четыре утра.

- Пока ты не начал ругаться, - пытаюсь я остудить его гнев, разуваясь, - я помню, что обещала вернуться в два. Но Ленка выпила лишнего. Я не пила. Честно.

Он манит меня пальцем ближе, не произнося ни слова.

- Ладно, один коктейль, честно. Я в себе.

- Анжелика, ты нарушила слово – меня это огорчает больше всего. Уговор есть уговор. Отчего я должен не спать всю ночь пока ты развлекаешься?

- Пап, прости. Я правда не думала, что так получится, – продолжаю я, скидывая джинсовку.

- Ты же уходила в другом платье, – в недоумении отец разглядывает мое короткое синее платье.

- Да… - я поджимаю губы. – У Ленки переоделась.

- Домашний арест. Никаких клубов, никаких гулянок. Если ты имеешь наглость мне врать – пожинай плоды, дорогая!

- Ой, пап, серьезно? Мне вообще-то уже девятнадцать!

- Ты живешь в моем доме и учишься за мой счет, не обремененная другими проблемами. Я разве многого прошу?

С этими словами он поднимается на второй этаж.

- Вообще-то я сама поступила на бюджет! – кричу в негодовании я, но ответа не последовало. – А это бес-плат-но!

Я понимаю, о чем он, но отчего-то у него имеется привычка принижать мои небольшие достижения.

Ладно, он отходчивый. Пару дней буду вести себя хорошо, возможно, он забудет.

На следующее утро я спускаюсь на кухню. И иду я по запаху чудесных сырников от бабули.

- Доброе утро! – я чмокаю ее в щеку.

- Солнышко, так поздно проснулась, – обнимает меня она.

Я смотрю на часы – половина двенадцатого.

- Ага. Но сегодня воскресенье, можно подольше поваляться в кровати.

Я перекладываю со сковороды в тарелку сырники и уже предвкушаю чудесную трапезу, даже слюнки текут.

- Сметанки возьми, Лика. Вкусно, сытно. Что ты всухомятку кушаешь? – причитает бабуля, доставая из холодильника сметану и джем.

- Ага, я и так и так могу, – улыбаюсь я.

- Кушай, кушай. А мне уходить надо, - она вытирает полотенцем мокрые руки.

- Бабуль, а папа очень злится на меня?

Она хмурится и грозит мне пальцем, я сдаюсь, поднимая руки вверх.

- Лика, Лика. Наказать бы тебя. Один ребенок в семье – всегда избалованный, не понимает чувств других.

- Я понимаю, но ситуация вышла из-под контроля, бабуль.

- Чтобы никаких ночных клубов, что за непристойности там происходят страшно подумать. Нормальные девочки в такие места не ходят. Нечего делать там.

- Хорошо. Последний раз был, – лукавлю я.

- А сама улыбаешься, – она машет в мою сторону рукой и направляется в коридор. – Проводи меня и уроки делай.

- А все сделано давно. Хоть одно хорошее качество вам удалось мне привить.

- Это какое? – удивляется она, высоко подняв брови.

- Ответственность, бабушка, – я крепко ее целую, и она, улыбаясь, закрывает входную дверь.

После завтрака я возвращаюсь в свою комнату и вижу непрочитанное сообщение на дисплее телефона «Тук-тук».

Глава 2. Трагедия

Незнакомый номер не из моих контактов пишет мне в мессенджере. Я нажимаю на миниатюру аватарки и узнаю самодовольную физиономию Мирона.

«Откуда у тебя мой номер?» - пишу я.

«Расскажу при личной встрече». – почти мгновенно получаю ответ от него.

«Сделаем проще – удали. Такие сложные парни не для меня». – продолжаю я, выглядывая в окно.

«Сложные? Я прост, как мой пароль от ноутбука».

«Мне плевать».

«Признайся. Папочка посадил малышку под замок?»

В воображении мгновенно всплывает его наглая ухмылка.

«Откуда ты знаешь?» - меня раздражает его осведомленность.

«Твой отец рассказал моему про твое непристойное поведение, хотя ты даже не знаешь, каково это на самом деле». – продолжает он.

«Знаю».

«Не знаешь, но… Хочешь я покажу тебе?» - не унимается он.

«Разговор окончен».

Я блокирую его номер и со спокойной совестью направляюсь к компу поиграть в «Доту».

Единственным правильным решением будет – просто его игнорировать. Не понимаю, с чего вдруг такой интерес с его стороны? Неужели весна и гормоны заиграли. Пусть издевается над другими глупышками типа Ленки, которые глядя на него слюни пускают. Я еще помню, как его унижали соседские ребята, не всегда он был крутым мачо, которого так усердно из себя строит.

Спустя пару часов поступает групповой видеозвонок - Ленка и Катя.

- Ну, что ты, пьяная морда? – смеюсь я. – Пришла в себя наконец?

- Черта с два она пришла, уже ныла, как ей хочется повторить. – флегматично сдает ее намерения Катюха.

- Вот ты ж мигера, Катька! – злится Лена.

- Повторить неудачный опыт общения с Мироном или заблевать раковину? – веселюсь я.

Я ставлю телефон напротив, вслушиваясь в их торопливую болтовню и выбирая очередного персонажа в игре.

- В голове словно бал у чертей, я не могу унять этот шум. Он просто глушит все звуки вокруг, – жалуется Лена.

- Надо клин клином вышибать, глупая! – продолжает смеяться Катя. – Наверняка у вас в холодильнике имеется, чем опохмелиться.

- Ой, все, – закатывает глаза Ленка. – Я думала вы, подруги, поддержите меня, соберемся. Я одна, между прочим, дома.

- Так-то уже почти два дня, – я смотрю на часы.

- В упор не помню, что произошло после туалета, совсем ничего. Лика, ты что делаешь?

- Кого выбрать: Рики, Тайдхантера или Виндранер?

- Пошла ты, - устало отвечает Ленка, - давай лучше прогуляемся, а то я тут сдохну.

- Не могу, я под домашним арестом. Кстати, хотела тебя за него отблагодарить, как следует. Радуйся, что ты не рядом со мной.

- Ты ему много позволяешь, – вмешивается Катя. – Тебе уже не восемнадцать. Какой к чертям арест?

- Прости, – бормочет Ленка, припоминая, что мне надо было вернуться домой к двум ночи. – Отец сильно орал?

- Неа, – спустя некоторое время отвечаю я, полностью погружаясь в игру. – Ладно. Я занята. Лен, заедешь завтра за мной?

- Лика, тебе придется завтра задержаться, репетиция спектакля. Я не хочу краснеть за тебя, как в тот раз, – с обидой говорит Катька.

- Я помню… - протягиваю я, концентрируя все внимание на игре и быстро клацаю мышкой. – Я приду.

- А то получается главную роль дали тебе, а Джульетта и не приходит на репетиции, потому что ей, похоже, наплевать.

- Это случилось один раз, отстань.

- Да, вы с Ромео сорвали репетицию, Константин Олегович был вне себя. Радуйся, что у него нет подходящих кандидатур на эти роли. Просто между вами с Гошей химия, как он говорит.

- Ой, занимаетесь какой-то херней, – влезает Ленка. – Нравится же людям время на это тратить.

- А на что тратить надо, Сотникова? – доказывает свою правоту Катя. – С Мироном и ему подобными по подъездам шляться?

Меня передергивает от этого имени, я даже на мгновение забываю, что хотела сделать.

- Да сидите в своих театрах, когда всех парней разберут - так и останетесь целками, – возмущается Ленка.

- На скользкую дорожку встаешь, Леночка, – не упускает момент съязвить Катя.

- Вы созвонились поругаться в очередной раз? – пытаюсь прервать их я. – Лена, что на завтра по машине?

- Блин, маман машину отцу отдала, я сама без колес, – виноватым голосом отвечает Ленка.

- Ой, как плохо, – расстраиваюсь я, продолжая играть. – Очень плохо. Ну, ок, на остановке встретимся.

- Я к первой паре не пойду.

- Чего так? – искренне удивляюсь я.

- Я не сделала домашку по немецкому, приду ко второй.

- А в чем проблема сейчас сделать? – не унимается Катя. – Вот, девочки, смотрю на вас и пребываю в шоке. Одна в игрушки играет, другая - вообще дурная. И даже не определюсь, что хуже.

- Не хочу, вот совсем не хочу, ничего делать! – бухтит Ленка. – Мне лень. Мое право лениться. Студенческие годы должны быть самыми лучшими в жизни, а не это вот… все.

- Ладно, вы меня отвлекаете, пока.

Я отключаюсь от разговора и продолжаю играть.

Скучное воскресенье. Я выглядываю в окно – тучи сгущаются, но солнце все еще проглядывает сквозь них.

Я заглядываю в комнату к отцу. Он, как всегда, сидит за ноутбуком и работает.

- Папочка, - я обнимаю его за шею, - ты завтра меня отвезешь в универ?

- Нет, малышка, - он целует мою ладонь и осторожно снимает очки. – У меня самолет рано утром.

- Далеко улетаешь?

- В Китай.

- Надолго? – расстраиваюсь я.

- Два-три дня. Еще сам не знаю.

- Я буду скучать, – я целую его в шершавую щеку.

- Я тоже, дочка, – он поправляет фотографию в рамке на столе: маленькая я, он и мама. Мы отдыхали на побережье в Испании. Последний наш совместный отдых. Потом маме стало резко хуже.

- Пойдем прогуляемся? – предлагаю я.

Отец переводит взгляд на окно.

- Завтра дождь передают, надо ловить солнце, – отвечает он и поднимается с кресла.

Довольно быстро мы собираемся и вывозим во двор велосипеды.

- Ты не разучилась? – улыбается отец.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Раньше было больше практики, чем сейчас.

- Раньше и работы столько не было, малыш, – отвечает он.

Отец отлично катается на велосипеде, мне всегда приходится сначала долго «раскачиваться» и какое-то время отставать.

- Поворачиваем вон там, – он указывает на съезд в сторону чудесного парка с отличными велодорожками.

Спустя несколько кругов по парку, которые по данным фитнес-браслета заняли почти час, мы останавливаемся, чтобы отдохнуть на лавочке и поесть мороженое.

Отец задумчиво вглядывается вдаль, вечерние последние солнечные лучи тепло согревают.

- Мне нравится есть мороженое вместе с тобой, – говорю я и улыбаюсь.

- В компании оно вкуснее? – улыбается он и кладет руку мне на плечо.

- Может перенесешь поездку?

Отец глубоко вздыхает и поправляет очки.

- Нельзя. Нарушение сроков – неустойка. Неустойка – лишние траты для компании. Были проблемы на таможне, нельзя усугублять ситуацию.

- Эта твоя бесконечная работа. Мы почти не отдыхаем вместе, – обижаюсь я и откусываю ледяное мороженое так, что сводит зубы. Зато не плачу, как маленькая девочка.

- Анжелика, давай после сессии поедем в Эмираты, там чудесно. Отдохнем. Я покажу тебе свои любимые живописные места. Вдохновишься, снова начнешь рисовать.

- Было бы здорово. Если сдам сессию.

- Сдашь. Все сдают рано или поздно. Даже нервы, – смеется он.

- Умеешь ты ободрить.

- Пора домой и ужинать. Бабуля испекла такие ароматные сырники, еще ни одного не попробовал. С утра не могу оторваться от проклятого ноутбука.

- Возможно, я тебе оставила парочку.

Отец как бы издалека смотрит на меня.

- Не в коня корм. Иногда я думаю, ты совсем ничего не ешь.

Я загадочно улыбаюсь.

Мы приезжаем домой очень вовремя – сильный ливень барабанит по крыше.

Перед сном я снова заглянула в кабинет к отцу – он все там же – за ноутбуком, разглядывает графики, огромные таблицы с цифрами.

Мой отец – финансист в крупной компании, специализирующейся на торговле с Китаем. Они заключают многомиллионные сделки, поэтому отец всегда сосредоточен и внимателен. И сейчас – он даже не замечает моего присутствия.

- Я сварила тебе кофе. Ведь ты все равно не пойдешь спать в ближайшее время, – я аккуратно ставлю кружку на стол.

- Спасибо, солнышко, – он с любовью целует мою руку. Так может только он.

- Я спать. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи. И, Анжелика, я тебя люблю.

- Я тоже.

Я спала неспокойно. Глубокой ночью я открыла глаза и начала смотрела на мансардное окно в крыше – крупные капли дождя с силой разбиваются о толстое стекло. Это выглядит даже страшно. Будь я маленькой девочкой – сочла бы это плохим знаком. Будто какое-то чудовище сейчас выпрыгнет и пробьет дыру в крыше, потом схватит меня и унесет далеко-далеко, где меня никто не сможет найти.

Глупости – думаю я и поворачиваюсь на бок.

Собираясь с утра в универ, я решаю заглянуть в комнату отца в надежде, что он передумал улетать. Но его уже нет.

- Рано ушел, очень рано, – выглядывает из-за угла бабуля.

Я киваю и подхожу к зеркалу.

- Он совсем не спал ночью. Я в этом уверена.

- Работает сыночек мой. Ни покоя, ни жизни нормальной не знает, – начинает причитать бабушка.

Я спускаюсь на первый этаж и осматриваю коридор.

- Бабуля, а где зонт?

- В шкафу посмотри! – слышится голос с верхнего этажа.

Я накидываю плащ, хватаю рюкзак и зонт.

Погодка не балует – проносится мысль в голове. Раскрыв зонт, я медленно направляюсь в сторону остановки.

Лужи размером со слона, ненавижу беспросветный дождь.

Автобус подъезжает вовремя – мне удается успеть и я, довольная своим утренним везением, позволяю себе вздремнуть десять минут.

Почти на подходе к универу меня с головы до ног окатывает водой из лужи проезжающая мимо машина. Я, выкрикивая ругательства, пытаюсь совладать с зонтом, который меня не слушается, постоянно выгибаясь от резких порывов ветра.

Рядом останавливается машина и опускается тонированное стекло – Романов.

Спицы зонта нелепо торчат в разные стороны, напоминая жалкого, подбитого орла. Дождь хлещет нещадно, пропитывая одежду насквозь, но Мирон, словно завороженный, просто продолжает смотреть. Его ухмылка становится все шире, будто он наблюдает за каким-то забавным представлением.

- Анжелика, – протягивает он нараспев, словно пробуя мое имя на вкус. – Какая досада. Сильно промокла?

Его тон нарочито сочувствующий, но я отчетливо вижу огоньки насмешки, пляшущие в его лживых глазах.

- Можешь просто проехать мимо, как и планировал, - процеживаю я сквозь зубы, стараясь не выдать своего раздражения.

- О, нет, что ты, – мурлычет Мирон, покачивая головой. – Не могу же я бросить такую красивую девушку в беде. Особенно когда она так… живописно выглядит.

Он снова окидывает меня взглядом, от которого по коже пробегает толпа мурашек, дружно держась за ручки. Словно сканирует меня, изучая каждую деталь. Кажется, я просто замерзаю.

- Знаешь, Анжи, ты мне сейчас напоминаешь русалку, выброшенную на берег, – продолжает он. – Такая же прекрасная, такая же беззащитная… и такая же мокрая.

Я презрительно фыркаю от столь навязчивого подката.

- Ты редкостный мудак, Мирон, – отвечаю я.

- Может быть, – смеется Мирон, выстукивая какой-то ритм пальцами по рулю.

Он выдерживает паузу, словно предлагая мне подумать над моими словами. Дождь усиливается, и я ощущаю, как дрожу от холода.

- Ладно, не буду тянуть кота за хвост, – говорит он наконец. – Садись. Подвезу. Если, конечно, гордость тебе это позволит.

Я колеблюсь. Принимать его помощь - унизительно, но перспектива промокнуть до нитки и заболеть предстает еще менее привлекательной. Я тянусь замерзшими пальцами к двери.

- И что ты хочешь взамен? – внезапно останавливаясь, спрашиваю его с подозрением.

Мирон ухмыляется, его глаза блестят.

- Всего лишь вашу компанию, Анжелика Викторовна, – он довольно улыбается. – И, может быть… немного вашего времени.

Я ощущаю, как щеки предательски заливаются краской. Черт, я становлюсь похожа на Ленку в своем нелепом поведении.

- Ты слишком самоуверен, – отвечаю я, стараясь скрыть свое замешательство.

- Ага, – соглашается Мирон, – но тебе ведь это нравится, правда?

Я закатываю глаза и направляюсь в универ, минуя его машину. Пусть я промокну до нитки, но не хочу быть ему ничем обязана.

Максимально быстро я пытаюсь привести себя в порядок – но все тщетно. Джинсы, куртка, обувь – все насквозь мокрое. Сухой из воды выбралась лишь футболка.

- Самодовольный засранец! – ругаюсь я, глядя на свое непривлекательное отражение в зеркале.

Я выбегаю из туалета и едва не врезаюсь в Гошу.

- Лика, привет! – он обнимает меня и прижимается губами к моей щеке. – Вся мокрая. Ты так и пойдешь на пары?!

- Да, милый, я же не взяла с собой запасную одежду, – злюсь я.

- Так, пойдем со мной, – он хватает меня за руку и куда-то тащит.

Мы проходим в спортивный зал, Гоша машет Милане и к нам неохотно побегает девчонка с копной рыжих, связанных в хвост, волос. В руках она держит баскетбольный мяч, который ловко перекидывает из руки в руку.

- Привет! Гошан, только быстро, – торопится она.

- Мил, дай Лике свои шмотки пока у тебя треня.

Милана смотрит на мои мокрые волосы и переводит взгляд на джинсы.

- Вижу катастрофу, – смеется она. – Ладно. Только через две пары – обратно.

Милана отдает мне ключ от шкафчика, и я направляюсь в раздевалку, чтобы переодеться в сухую одежду.

Надо признать, Гоша умеет решать сложные задачи – находчивости ему не занимать.

- Так ведь лучше? – он нежно целует меня, всем видом показывая, как гордится собой.

- Гораздо, – я целую его в ответ и быстрыми шагами мы отправляемся по коридору в лекторий. – Ты спас мой день.

- Я всегда готов это делать, – подмигивает он.

- До вечера.

- Уже жду начала репетиции, – он уходит в другую сторону, а я с грустью провожаю его.

Я прохожу в огромный лекторий.

Объединили потоки с первых курсов. Обожаю совместные занятия – это означает новую тему и отсутствие расспросов со стороны преподавателя.

- Курагина Анжелика, – зовет меня Инна Сергеевна. – Анжелика, прочитай первый абзац и дальше по цепочке. Потом переводим в таком же порядке. Читаем – переводим. Всем понятно? Начинаем.

Мысленно я чертыхаюсь на чем свет стоит. Сегодня просто не мой день.

До обеда моя одежда полностью высыхает, и я отправляюсь в столовую, где меня и ловит Ленка.

- Лика, что там было?

- Читали, переводили. Ничего сверхъестественного.

- А домашку она так и не спрашивала?

- Ноуп, – отвечаю я, разглядывая варианты своего будущего обеда. – Зря ты не пришла, трусиха.

- Лик, но я же не выучила, а перестраховаться по нашей жизни – самое то. – отвечает Ленка, усердно чавкая жвачкой.

- Приветики, – равнодушно произносит Катька, пытаясь протиснуться между нами. – Котлетки… из чего они? Один жир. Отрава.

- Ой, твою же мать, - злюсь я, - иди аппетит портить куда-нибудь в другое место. Я очень голодна.

Катюха смеется.

- Единственное, что здесь можно есть, – она указывает на тарелку непривлекательного овощного салата взглядом и ставит его на свой поднос.

Вдруг Ленка встает, как вкопанная, и смотрит в одну точку.

- Лен?

Я перевожу взгляд в ту же самую сторону – Мирон, ну конечно. На этот раз он не один. На его коленях сидит Кира, задницу которой он сильно сжимает, демонстрируя свой довольный оскал, иногда приближаясь губами к ее лицу. Он явно шепчет ей что-то непристойное, от чего Кира заливается краской и застенчиво улыбается. Иногда она прижимается к его щеке и даже что-то отвечает.

- Это омерзительно, – произношу я, хватая Ленку за подбородок и отворачиваю ее от этого типа. – Забей.

- Не могу, Лика, ведь сердцу – ему не прикажешь.

- Мозгам прикажи. Мне даже смотреть на эти лобзания противно. Пошли обедать.

Мы направляемся к Кате, которая заняла столик и машет нам рукой.

Ленка все еще бросает украдкой грустные взгляды в сторону Мирона и Киры, но старается, чтобы я не заметила. Как бы не так.

- Ну, а кто, если не он? – грустно вздыхает Ленка, откусывая кусок от пирожка.

- Хотя бы Макс – он не такой чокнутый. – равнодушно отвечаю я.

- Макс? Раньше вообще на него не смотрела. – Ленка переключается на картошку «Фри» и пристально разглядывает Макса, сидящего напротив Мирона, Сени и Толика.

- У него уже есть девушка или вы слеповаты? – Катя намекает на Марину, которая явно не по-дружески прижимается к Максу.

- Это ничего не значит. Мимолетное увлечение, – противится Ленка.

- Я Макса давно знаю, мы вместе посещали профильные курсы по инглишу, а теперь в театральном играем. Он прикольный, – отвечаю я.

- Ну, не знаю… - мямлила Ленка. – Мое сердце все еще разбито.

Катя лишь ухмыляется в ответ.

- Кстати про пьесу, – Катька строго смотрит в мою сторону. – Не думай свинтить иначе тебя поменяют. Желающих на главную роль теперь предостаточно.

- Я тебе клянусь, – я кладу руку на сердце. – Больше ни одного прогула.

Я смотрю на часы. Мы второпях доедали обед и торопились на следующие пары.

Суматошный понедельник. Просто понедельник – беспредельник. Нельзя же так неделе начинаться. Следующие две пары оказываются контрольными, что просто выбивает меня из колеи. Я стала какой-то очень нервной. Папа сказал бы, что надо меньше играть в компьютерные игры, тогда и нервы будут в порядке.

После пар я направляюсь в актовый зал: все, задействованные в пьесе студенты, уже были на местах.

Заметив меня, Катя улыбается и машет мне рукой.

- Все в сборе. Начинаем с первой сцены. Я кое-что урезал, почитайте в мессенджере. У каждого свои изменения, – произносит наш преподаватель, Константин Олегович, который является руководителем драмкружка, также ставит эту пьесу.

Я осматриваюсь, пока прохожу за кулисы вместе с Катькой – в зале сидят наблюдатели, возможно, им просто скучно, и они решили посмотреть нашу репетицию.

У меня были сложности с ролью Джульетты – Константин Олегович долго искал интересную внешность, и я уже думала, что я в пролете, хотя очень даже подхожу по типажу.

Кроме того, роль Ромео молниеносно отдали моему парню – Гоше. Он идеально подходит – такой харизматичный и горячий, мы с ним отлично смотримся рядом, а в пьесе важна химия между персонажами. И я не могла допустить, чтобы его подобрали другую Джульетту.

- Любовь — это дым, поднимающийся от вздохов, – артистично произносит Катя, грациозно выходя на сцену. - Очищаясь, она становится огнем, сверкающим в глазах влюбленных. Раздражаясь, она становится морем, питаемым слезами влюбленных.

На сцене пахнет пылью кулис и старыми декорациями. Он этого постоянно свербит в носу.

Сердце бьется в бешеном ритме, заглушая слова Константина Олеговича, доносящиеся откуда-то из темноты зала.

Я – Джульетта, и сегодня я чувствую эту роль как никогда остро. Слова Шекспира, обычно заученные, теперь оживают во мне, наполняясь моей собственной страстью. Я стараюсь вжиться в эти события, чтобы сыграть хорошо и никого не подвести.

Я стою на балконе, мой силуэт, облаченный в легкое платье кремового цвета, очерчен мягкими лучами прожекторов.

Гоша, в роли Ромео, стоит внизу, его лицо, обрамленное темными кудрями, выражает пылкую страсть и искреннее восхищение – я даже не сомневаюсь, что он не играет, а действительно рад быть здесь со мной. Он красив и полон энтузиазма, как и подобает истинному Ромео.

Гоша начинает свой монолог, его голос, немного дрожащий от волнения, постепенно набирает силу и уверенность.

- Но что за свет мелькает в том окне? Там золотой восток, Джульетта - солнце! Завистницу-луну убей, о солнце. Она от зависти бледна, больна, что ты, ее служанка, стала краше.

Я улыбаюсь ему в ответ, мое лицо сильнее озаряется светом прожектора, словно и вправду становится солнцем.

- Гоша, не переигрывай, – вмешивается режиссер.

Он отходит к кулисам, давая нам возможность сосредоточиться. Я снова смотрю на Гошу, и вдруг… мой взгляд скользит дальше, в темный зал.

И я вижу его. Мирон.

Он сидит в тени, словно хищник. Его глаза горят темным недобрым огнем, и я чувствую, как по спине пробегает холодок. Он здесь, он наблюдает за мной, он чего-то ждет.

Я отворачиваюсь, стараясь не показывать своего волнения. Я не должна позволить ему разрушить этот момент, этот спектакль. Я должна быть Джульеттой, только Джульеттой. Глубоко вдохнув, я подхожу ближе к импровизированному краю балкона.

- Ромео. Почему Ромео ты? – отвечаю я чистым и звонким голосом в ответ, стараясь говорить ровно. - От имени и дома отрекись. А если не захочешь, поклянись в любви - и я не буду Капулетти.

- Послушать ли еще или ответить? – Гоша делает задумчивое выражение лица и шагает вперед, его голос становится более тихим и интимным.

- Не ты, а имя лишь твое – мне враг, – отвечаю ему, склонив голову. - Ты – это ты, хоть ты и не Монтекки. Что значит Монтекки? Ни рука, ни нога, ни плечо, ни лицо, иль что-нибудь еще, что человеку принадлежит? О, будь это другое имя! Что в имени? Роза пахнет розой, как ее ни назови. Свое совершенство сохранишь и безымянным ты. Сбрось, Ромео, имя. Отдай то, что не часть тебя - возьми

меня ты всю.

Константин Олегович распахивает от восхищения глаза, боясь ступить ближе, лишь медленно поднимает и опускает руки, поддерживая нашу игру.

Каждой клеточкой я ощущаю на себе прожигающий взгляд Мирона. Я мельком смотрю на дальние ряды и готова отдать все, лишь бы он встал и ушел прямо сейчас.

Гоша направляется к балкону, ловко перебираясь по декорациям, его глаза горят любовью и решимостью. Мирон впивается взглядом в сцену и наклоняется ближе, отчего-то я тоже смотрю на него.

Гоша, приближаясь ко мне, берет мои руки в свои и с любовью смотрит.

- Как ты вошел сюда и для чего?

- Любовь на крыльях пронесла меня. Ведь для любви и камень не преграда, – Гоша продолжает смотреть на меня таким проницательным влюбленным взглядом, что я не могу не поверить ему. Все происходящее будто обретает другое значение – настоящее.

Я чувствую волнение - щеки горят, но Константин Олегович с восхищением наблюдает, прекращать нельзя, надо закончить эту сцену.

- Ночная маска на моем лице, иначе б видел ты, как я краснею, что ты сейчас слова мои подслушал.

Гоша нежно обнимает меня за талию, притягивая к себе.

- Благословенной я луной клянусь, что серебром деревья обливает... – он замирает, давая мне подготовиться, опуская ладонь еще ниже по моей талии.

- О, не клянись изменчивой луною, что каждый месяц свой меняет лик.

- Но чем же клясться? – едва улыбаясь, произносит он.

- Не клянись совсем: иль, если хочешь, прелестью своею.

Самим собою, божеством моим - и я поверю.

- Если сердце страсть... – Гоша выжидающе облизывает губы.

Я всматриваюсь в его лицо и становлюсь ближе, голова будто кружится от количества наблюдающих глаз – они пронизывают нас насквозь, требуя больше.

- Покойной ночи. Пусть в тебя войдет покой, что в сердце у меня живет, – я отстраняюсь, но Гоша требовательно хватает меня за руку.

- Не одарив меня, прогонишь прочь? – таким серьезным тоном спрашивает Гоша и, снова привлекая к себе, бережно обнимая мое лицо ладонями.

- Какой же дар ты хочешь в эту ночь? – возбужденно шепчу я.

- В обмен на клятву - клятву я хочу.

- До просьбы поклялась тебе в любви я, теперь бы заново хотела клясться.

- Зачем ту клятву хочешь ты отнять?

- Чтоб щедрой быть и снова подарить.

Гоша медленно проводит пальцем по моим губам, не отрывая пристальный взгляд, и нежно целует. Поцелуй длится долго, мы искренне этим наслаждаемся. Гоша прижимает меня еще крепче, и я ощущаю чистый кайф от его нежных рук и горячих губ.

Все замирают, очарованные этой сценой.

Я знаю, что Мирону это не нравится, возможно, он даже ревнует. Надеюсь, мне удалось расставить все точки над i в вопросе моих предпочтений.

Наблюдатели в зале хлопают, краем взгляда я вижу, как улыбается Катька, явно довольная, что сегодня я хорошо сыграла свою роль.

Полностью измотанная я приближаюсь к дому и замечаю на обочине знакомый «Мерседес». Если память не изменяет – он принадлежит отцу Мирона – Андрею Романову. Он владеет частью доли в нашем семейном бизнесе. Занимается оформлением договоров и отвечает за организационные моменты.

Странно, неужели они уже вернулись... Это невозможно.

Медленно я подхожу к входной двери и прохожу в коридор. С кухни раздаются всхлипывания и слышится мужской голос. Что говорят – непонятно. Я, предчувствуя недоброе, иду на звук.

- Ликуся, - плачет бабушка, - дочка.

Я подбегаю и падаю перед ней на колени, обнимая ее руки. С немым вопросом в глазах я смотрю на Андрея Игоревича.

- Анжелика… - начинает он и глубоко вздыхает.

- Что случилось, Андрей Игоревич? – не выдерживаю я.

- Горюшко мое, - бабушка гладит меня по щекам, - папа разбился, доченька.

Я не сразу поняла, мой взгляд метался между ней и Андреем Игоревичем.

- Анжелика, - снова пытается объяснить он, - пилот допустил ошибку при посадке и Витя… никто не выжил.

В ужасе я зажимаю рот рукой и зажмуриваюсь, осознавая, что произошло. Я плачу так сильно, навзрыд, как никогда.

Бабушка садится со мной на пол и крепко меня обнимает, что-то бесконечно причитая. Я ничего не слышу, мои собственные мысли перебивают другие слова, а всхлипывания будто разносятся по всему телу, сжимая сердце стальной хваткой.

Теперь мы с ней остались вдвоем.

Андрей Игоревич стоит отстраненно, наблюдая за нашей болью.

- Я все сделаю, как полагается. Помогу вам организовать похороны и решу все, что связано с юридическими вопросами. Я должен уехать. Позвони мне завтра, Лика.

Он направляется к выходу, а я переживаю, лишь бы с бабушкой ничего не случилось. Я надеюсь, что она сможет пережить эту утрату. Если она переживет, значит и я смогу.

Глава 3. Слишком много тебя.

«Мой мир больше не будет прежним» - размышляю я, сидя в отцовском кресле и разглядывая наше семейное фото на столе.

Сегодня я поеду на опознание. Тело моего отца доставили частным рейсом в Москву – все благодаря Андрею Игоревичу.

Мои размышления прерывает стук в дверь. Нарушителем спокойствия оказалась Мария – помощница Андрея.

- Лика, пойдем.

Я неохотно спускаюсь за ней на первый этаж. Ее оранжевый «Миникупер» выглядит совсем нелепо на фоне обыденной серости. Тучи сгущаются не только над городом, но и, кажется, над моей жизнью.

По пути в морг, я обращаю внимание на миллион сообщений от друзей. Все уже знают, что произошло. Только мне все равно. Какое-то равнодушие овладело душой.

- Лик, зрелище будет не из самых приятных, ты же понимаешь. Если вдруг передумаешь… всякое может быть, то откажись. Не надо смотреть.

- Я хочу увидеть, – раздраженно произношу я.

- Как знаешь. Только это будет преследовать тебя всю жизнь, ты же осознаешь?

- Я все равно хочу, не надо меня переубеждать, – резко обрываю Машу я.

Она оставляет автомобиль возле какого-то невысокого здания, похожего на больницу, и мы направляемся к проходным.

Вход в морг представляет собой тяжелую металлическую дверь, окрашенную в темно-зеленый цвет. Ржавчина, словно зловещая плесень, покрывает ее поверхность, а облупившаяся краска обнажает металлическое нутро. От одного взгляда на эту дверь становится не по себе, словно она ведет не просто в здание, а в преисподнюю.

Мрачный, безликий морг. Стены, выкрашенные в грязно-серый цвет, кажется, впитали в себя всю скорбь и отчаяние, витающие в воздухе. Облупившаяся краска, потрескавшаяся штукатурка - какой-то фильм ужасов, напоминание о неумолимом течении времени и неизбежном конце всего живого.

Окна, узкие и высокие, пропускают в помещение скудный, рассеянный утренний свет. За некоторыми стеклами просматриваются силуэты металлических столов, холодных и безжалостных, как сама смерть.

Позади санитары везут очередного покойника, скрип колес каталки нарушает тишину и заставляет меня нервничать еще сильнее.

Запах здесь специфический и узнаваемый. Смесь формалина, хлорки и еще чего-то неуловимо медицинского, вызывает тошноту и головокружение. Он проникает в одежду, в волосы, в саму душу. Запах смерти, запах тлена, запах неизбежности.

Перед нами открывают дверь, ведущую в настоящую зимнюю стужу. Я одета в джинсы, футболку и летний кардиган. Совсем забыла, что в морге вовсе не будет так тепло, как за его пределами.

- Анжелика Курагина приехала для осуществления процедуры опознания отца – Виктора Сергеевича Курагина. – четко сообщает Мария.

К нам поворачивается равнодушный полный мужчина в медицинском халате и очках с толстыми стеклами.

Он медленно подходит к столу и берет какие-то бумаги.

- Заполните перед уходом.

Мария берет несколько листов, и мы подходим к одной из камер.

Санитар сверяется с журналом и уверенно направляется к одной из камер, после смотрит на меня и… резко тянет за ручку выезжающей камеры.

Я затаила дыхание и, когда увидела тело своего отца, то удивилась, что он выглядит… будто спит. Всего несколько ссадин на лице.

Не могу сдержать слезы и прижимаюсь к плечу Маши.

- Вы подтверждаете, что это Виктор Сергеевич Курагин? – спокойно спрашивает работник морга.

Я киваю.

- Да, это мой отец.

После оформления всех бумаг, Маша отвозит меня обратно домой.

Теперь – находиться здесь сплошная пытка. Бабуля осталась у себя дома, у нее поднялось давление.

Я провела весь день, разглядывая наши совместные фотографии на компьютере. Плакала, пока к вечеру не уснула.

Завтра – день похорон.

На кладбище присутствует много неизвестных мне людей - партнеров моего отца по бизнесу. Всех их знает Андрей Игоревич, потому что, выразив свои соболезнования мне, они сразу направляются к нему.

Я стою рядом с бабушкой и поддерживаю ее. Больше всего на свете я теперь переживаю за ее здоровье, иногда украдкой поглядывая на ее бледное измученное лицо.

Церемония затягивается, в храме сильно пахнет свечами, благовониями и от этого даже моя голова начинает кружиться, что уж говорить о бабуле.

- Пойдем на свежий воздух, надо подышать, пойдем, – настаиваю я, но бабуля упрямится.

- Иди, солнышко, я еще побуду.

Я не решаюсь оставить ее одну и дожидаюсь окончания церемонии.

Гроб выносят на улицу, и мы медленно направляемся вслед за процессией.

Я стараюсь не плакать, но, как выясняется, эмоциональная часть меня совсем не поддается какому-либо контролю.

День длится бесконечно долго, хочется куда-то забиться и не видеть никого. Пережить свое горе так, как хотелось бы мне, а не как принято в обществе.

- Ты бы меня послушал! – громко кричу, снова сидя в его кресле. – Как мне теперь жить без вас с мамой?

Пустота.

Ладно, завтра надо идти в универ, а то я так крышей поеду от переживаний.

Внезапно играет рингтон на телефоне – Ленка.

- Лик, привет, тебя подвезти завтра в универ? Ты пойдешь вообще? – неуверенно спрашивает она.

- Пойду.

- Слушай, мне так тебя жалко, – хлюпает она носом в трубку.

- Прекрати, я больше не хочу рыдать и слышать, что всем меня жалко. Я сегодня на всю жизнь вперед наслушалась соболезнований.

- Не буду. Прости. До завтра.

- Пока, – я завершаю звонок и отправляюсь в кровать.

В универе все разглядывают меня, как будто я здесь новенькая. Просто бесят. Ненавижу, когда люди ведут себя так: любопытные взгляды, перешептывания и прочее.

Я едва сдерживаюсь, чтобы бесконечно не лить слезы, буквально в одном шаге от срыва, а они смеют меня провоцировать своими назойливыми взглядами.

Первая пара – английский. Слава всевышнему, сегодня тест и все студенты сосредоточены и заняты своими делами, а не пялятся на меня, как на привидение.

Внезапно ко мне подсаживается Гоша и кладет руку на плечо, прижимая к себе. Он ничего не говорит и даже не смотрит на меня, просто находится рядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Почему-то от этого мне становится даже сложнее себя контролировать: ком подкатывает к горлу, хотя я изо всех сил пытаюсь проглотить его. Но… не в этот раз. Я тихо лью слезы, копаясь рукой в рюкзаке в поисках салфеток.

- Тшш, – он поправляет очки и касается губами моей соленой щеки.

Я поворачиваюсь к нему и целую.

- Анжелика, можешь выйти и привести себя в порядок, – Анастасия Константиновна, наш преподаватель, замечает мои тщетные попытки исправить непоправимое салфеткой.

Я медленно направляюсь к женскому туалету по почти безлюдным коридорам.

И, по иронии судьбы, ловлю на себе холодный взгляд Мирона. Он идет со стороны столовой с Кирой и своими друзьями. Все взгляды сразу приковываются к моему заплаканному лицу, хотя я и стараюсь не придавать этому значения, мне все же неприятно.

Я быстро скрываюсь в женском туалете и включаю воду, чтобы умыться. Холодная вода чудес не делает, но помогает прийти в себя.

- Я не знал, что у тебя кто-то есть.

Вдруг раздается голос Мирона за моей спиной.

- Романов, ты не в себе? Это женский туалет! Значки на дверях не различаешь? – гневно реагирую я, вытирая мокрое лицо руками.

Он игнорирует и разворачивает свой телефон дисплеем ко мне. Кто-то отправил ему видео с Гошей. Вот он меня обнимает, и я его целую. Такое наглое вмешательство в личную жизнь обескураживает.

- Это все-таки твой парень? – с интересом смотрит Мирон. – Я думал вы всего лишь играете в ваших скучных пьесах, как плохие актеры.

- Какое тебе дело? Уходи!

Но Мирон не собирается меня слушать.

Он лишь кривит губы в самодовольной ухмылке, словно я сказала какую-то глупость. Я с презрением смотрю на него и подбираю варианты самых непристойных ругательств.

– Значит, есть дел,. – продолжает он, не дожидаясь моего ответа. – Гоша, кажется? Забавный парень. Но, Анжи, можно я спрошу тебя… Он тебя действительно

заводит

?

От его прямого вопроса я краснею, как рак. Это было слишком интимно, слишком дерзко, даже для него.

По моим большим глазам он явно понимает, что я не ожидала услышать ничего подобного.

– Это не твое дело, – повторяю я, стараясь говорить, как можно более спокойно, но получается сквозь зубы. – И не смей лезть в мою жизнь.

Мирон делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами. Я отступаю, упираясь спиной в холодную плитку стены.

– Но ведь ты сама позволила мне это. Своими взглядами, даже своим раздражением.

От его слов по спине пробегает дружный отряд мурашек. Он умеет говорить так, что внутри все переворачивается. И я знаю, что он прав. Я сама дала ему повод так думать. Когда требовалось всего лишь отвесить ему пощечину - я стерпела и ушла. Я замахиваюсь и… он перехватывает мою руку в сантиметре от своей щеки. Его хватка неожиданно сильная, пальцы сжимают мое запястье так, что я ощущаю легкую боль.

- Не стоит, Анжелика, - понижает тембр он, а взгляд такой темный и пугающий. – Это только вынудит меня ответить. А тебе ведь этого совсем не хочется, правда?

Я пытаюсь вырвать руку, но он держит крепко, не давая мне ни единого шанса. Близость между нами становится почти невыносимой. Я чувствую его дыхание на своей щеке, вижу так близко радужку его глаз, замечаю, как подрагивают его губы. Что-то выдает в нем опасность и мне уже не по себе, хочется скорее сбежать и больше никогда с ним не пересекаться.

- Отпусти меня! – огрызаюсь я, безрезультатно пытаясь освободиться.

- Только если ты пообещаешь, что больше не будешь замахиваться на меня, - отвечает Мирон, все еще удерживая мою руку.

– Я сделаю все, что угодно, чтобы ты оставил меня в покое!

Его глаза недобро блестят.

- Значит, ты готова на все?

- Не играй со мной, Мирон, - отвечаю я, сдерживая гнев, – ты знаешь, что я не имею в виду.

- А что, если я захочу, чтобы ты просто поцеловала меня? – продолжает он, склонив голову. – Что тогда? Как давнего друга… лучшего друга или как Ромео. Можешь сама выбрать. Попробуем подружиться?

Мое сердце бешено колотится в груди. Поцеловать его… Признать, что он победил, что он контролирует меня, как и всех остальных. Он не в себе. Или я не в себе, что даже смею задуматься над этим.

Мирон сильнее сжимает мое запястье, но я не подаю вида, что мне уже ощутимо больно... До слез.

- Никогда! - возмущенно отвечаю я, стараясь говорить, уверенно. - Я тебе не по зубам.

- Посмотрим, - Мирон переводит взгляд с моих губ в глаза. – Посмотрим…

– Тебе ничего не светит. Я вполне довольна своим парнем, – уверенно отвечаю я, также глядя ему прямо в глаза. – Я не очередной трофей!

Он искренне смеется и отпускает мое запястье. Его смех словно хлыст, которым меня больно бьют.

– Трофей? – повторяет он. – Анжи, я не охочусь за трофеями. Я охочусь за удовольствием. А ты, детка, – самое большое удовольствие, которое я видел за последнее время.

Он небрежно проскальзывает пальцем по моей щеке, и я невольно вздрагиваю. Его прикосновение кажется обжигающим и неприятным и... знакомым.

– И потом, – спокойно продолжает он, – разве ты не хочешь немного удовольствия? Разве не хочешь немного безумия?

Он в чем-то прав. Мне действительно было скучно в последнее время. Хотелось чего-то нового, чего-то захватывающего. И Мирон предлагает мне все это, упакованное в обертку из опасности и запретных желаний.

– Не говори глупости, – отвечаю я, отворачиваясь от него. – Мне пора идти.

Я пытаюсь протиснуться мимо него, но этот черноглазый демон снова преграждает мне путь, уперев руку в стену.

– Постой, я же знаю тебя. Ты боишься, Анжи. Боишься признаться себе, что я тебе нравлюсь.

- От тебя всего лишь требовалось высказать соболезнования и свалить, – едва получается сказать срывающимся, выдающим обиду, голосом.

Внезапно в туалет заходят несколько девчонок с параллельного потока и резко останавливаются, с любопытством разглядывая нас.

Мирон отстраняется, но не отводит от меня колючий взгляд. Он медленно выходит из туалета, оставляя меня в полном замешательстве, с дрожащими коленями и сильно бьющимся сердцем. Я не знаю, что делать. Надо прекращать наше с ним общение. Мирона внезапно стало слишком много в моей жизни.

Друзья, первые три главы вышли быстро, далее пн, чт в 9:00. Прошу оценить звёздами и комментариями, автору интересно ваше мнение. Кроме того, это дополнительный мотиватор для меня :)

Глава 4. Потасовка

Неделя тянется медленно. Вечерами становится просто невыносимо находиться одной в доме. Пустота подстерегает не только в сердце, но и в жизни.

Сегодня я абсолютно не подготовилась ни к одной паре. Это была не лень, а какое-то внутреннее опустошение. Как только я оказываюсь дома одна - меня душат безмолвие и пустота комнат. Стараюсь вообще меньше находиться там.

Вчера весь вечер разговаривала с бабулей по телефону, пыталась поддержать ее. Но, я - так себе собеседник. Буду надеяться, что ей просто было приятно слышать мой голос. Загляну к ней после пар, привезу ее любимый слоеный торт. Дожить бы до большой перемены.

- Лик, это, конечно, просто абсурд. Теперь я понимаю, что Мирон – мерзкий тип. Какая я была дура! Еще так напилась с горя. – причитает Лена, доедая бутерброд. – Думала, последние органы выблюю в туалет.

- Да, вместе с мозгами, – улыбаюсь я, допивая чай. – Меня напрягает лишь то, что теперь эти слухи про меня и этого маньяка гуляют по универу.

- Вот Романов уже переключился. – Катька смотрит на Ленку хитрющими глазами.

Ленка не понимает, о чем речь и крутит пальцем у виска, глядя на Катюху.

- Хватит, ей требуется время, чтобы отпустить, – улыбаюсь я, поддердивая Катю.

- Лик, признайся, он к тебе подкатывает? – не унимается Ленка.

- Я бы это так не назвала. Он меня раздражает.

В обеденный перерыв столовая забита до отказа. Каждый пытается пристроиться за свободным столиком, количество которых стремительно сокращается.

- Это даже правильно, Мирон похож на неуправляемого психа. Я бы тоже не повелась, а вот Ленка… - Катя громко смеется, теперь долго будет ей припоминать этот неудачный роман.

- Что Ленка?! - возмущается подруга. - Он мне нравился и, возможно, еще нравится. Ты достала уже. Однако, в группе не меня с ним обсуждают.

Ленка сказала это даже с какой-то обидой, переводя взгляд на меня.

- Мне неприятны эти беспочвенные слухи. Этот человек не видит границ. Многих ты знаешь, кто так просто заходит в женский туалет и не испытывает при этом ни малейшего зазрения совести?

- Может, писуары ему надоели? - продолжает смеяться Катя.

- Слухами мир полнится. А как ты думала? Универ – это маленькая экосистема, где мы живем, обнимаемся, целуемся, ревнуем и… деремся, – внезапно произносит отстраненная Ленка, сосредоточенно наблюдая за кем-то за моей спиной.

Я слежу за ее взглядом и широко распахиваю в удивлении глаза, замечая, как на всех парах к столу Мирона и компании уверенной и быстрой походкой целенаправленно идет… Гоша.

Я вскакиваю с места и направляюсь туда, пытаясь протиснуться среди людей с подносами.

Мирон, вальяжно развалившись на стуле, как всегда излучает самодовольную уверенность. Гоша, напротив, напряжен, как натянутая струна, взгляд прикован к Мирону. Их короткий диалог, обрывки фраз доносятся до меня сквозь гул столовой, наполненной студентами, занятыми своими обедами и разговорами. Но я чувствую – что-то должно произойти. Эта атмосфера наэлектризованности, как перед грозой, нависает в воздухе, заставляя меня нервно сжимать ладони.

Но не успеваю я перевести дух, как Гоша что-то резко предъявляет Мирону, его голос, обычно мягкий и дружелюбный, звучит сейчас жестко и требовательно. Мирон, в ответ, лишь самодовольно ухмыляется, словно его ничуть не смущает ярость в глазах Гоши, а даже вполне удовлетворяет. Гоша хватает со стола напиток и содержимое стакана расплескивает на всех, присутствующих за столом студентов.

Мирон явно недооценивает противника, не подозревая, что за плечами у Гоши годы тренировок и звание КМС по рукопашному бою. Эта надменная самоуверенность Мирона меня раздражает, и в то же время я испытываю какое-то болезненное предчувствие. Знаю ведь, что ничего хорошего от этого противостояния ожидать не стоит.

Мгновение спустя Мирон едва успевает среагировать и увернуться от резкого удара Гоши. Молниеносный выпад, кулак, просвистевший в сантиметре от щеки, и выражение полной растерянности на лице Мирона. Кажется, он до последнего момента не верил, что Гоша действительно посмеет поднять на него руку. Все случилось настолько быстро, что большинство студентов даже не успели понять, что это было.

Мирон вскакивает со стула, отшвырнув его в сторону, словно стул сделан из картона. Это был инстинктивный жест самозащиты, попытка выиграть время. Стул, описав дугу в воздухе, с грохотом врезается в стол, за которым сидит пара первокурсниц, заставляя их вскрикнуть от испуга. Но Гоша даже не вздрагивает. Он лишь усмехается, словно это действие Мирона его только раззадорило.

Гоша разбегается и, упершись крепким плечом в грудную клетку Мирона, с силой прижимает его к стене. Раздается глухой удар, Мирон стонет от боли - его спина ощутила всю твердость кафельной плитки.

Столовая, словно проснувшись от оцепенения, взрывается криками и возгласами. Студенты в панике вскакивают со своих мест, пытаясь отбежать подальше от эпицентра назревающего конфликта. Кто-то пытается утихомирить дерущихся, но их голоса тонут в общем гвалте.

Гоша, как разъяренный бык, продолжает напирать на Мирона, прижимая его все сильнее к стене. Я вижу, как искажается от боли лицо Мирона, как он пытается вырваться из хватки Гоши, но все его попытки тщетны. Гоша быстрее и явно настроен решительно.

Мирон поднимает локоть настолько высоко, насколько получается, и начинает бить Гошу – тот отпускает его, но сразу же наскакивает повторно, сбивая Мирона с ног. Начинается борьба, она перерастает в жестокое противостояние, все попытки разнять их – проваливаются. Они валяются на полу, как в самых сумасшедших боевиках, никто не собирается отступать. В конце концов, тяжело дыша, Гоша отходит на несколько метров.

- Ты пожалеешь об этом! – кричит Мирон, его голос срывается от напряжения.

- Это тебе стоит пожалеть! - рычит Гоша в ответ, его лицо искажается от гнева. – За то, что трогаешь тех, кто тебе не принадлежит.

Он говорит это, глядя в глаза Мирону, словно пытаясь прожечь его взглядом. Я чувствую, как внутри меня все сжимается от ужаса. Гоша не похож сам на себя. В нем проснулась какая-то первобытная ярость, которая пугает меня даже больше, чем драка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Это было предупреждение, - говорит Гоша, продолжая сверлить Мирона взглядом. – Еще раз увижу тебя рядом с Анжеликой, и тебе так легко не отделаться!

- Григорий, ты переходишь черту, указывая мне, что делать. – блестит хитрыми глазами Мирон.

- Григорий – это Гриша, а я – Георгий. Запомнил? – с этими словами Гоша разворачивается и направляется к выходу из столовой, оставляя Мирона стоять в полном оцепенении, с растрепанными волосами и разбитой губой. В столовой воцарилась тишина. Все взгляды прикованы к Мирону в ожидании его реакции.

Но Мирон молчит. Он стоит, словно окаменевший, его лицо отчетливо выражает злобу. А потом, внезапно, он смеется. Этот смех какой-то безумный, зловещий, от него меня передергивает.

Мирон вытирает кровь с разбитой губы и направляется в другую сторону, прочь от этого места. Я стою и наблюдаю за тем, как расходятся в разные стороны эти два разъяренных зверя, оставив после себя хаос и предчувствие грядущей бури. В этот момент я понимаю – все только начинается. И я волей случая оказалась в самом эпицентре этого конфликта.

- Гоша ахуенный, – раздается над моим ухом восторженный голос Ленки.

- Ну, да, ничего так дерется, – соглашается Катя.

- Единственное, что он сделал ахуенно – это огреб проблем, – пребывая абсолютно в этом уверенной, произношу я.

Остаток дня я пытаюсь найти Гошу, он не отвечает на звонки и сообщения.

Наконец, я замечаю его в коридоре.

- Гоша! - я подбегаю к нему и прижимаюсь, выдыхая, будто год не видела его.

Ощущая крепкий поцелуй в макушку, я позволяю себе искренне улыбнуться.

- Я телефон потерял, Лик. Ты меня искала?

- Да. Я волновалась, ты так быстро скрылся.

- Не мог больше себя сдерживать, чтобы не убить его. Почему ты не рассказала мне, Лик? Почему я должен был узнавать это через третьих, десятых лиц? – он растерянно смотрит мне в глаза.

- Я думала, что сама решу эту проблему. Я знаю Мирона, мы раньше дружили… в детстве.

- Я помню, но вы уже не дети. Он перегибает, не позволяй, Лика. Если еще хоть раз он приблизится – скажи мне. Обещаешь? – не унимается Гоша.

- Обещаю, – я снова обнимаю его и закрываю от удовольствия глаза.

После пар я зашла в кондитерский магазин и купила любимый бабушкин торт. Несмотря на пустоту в сердце, сегодня мне все же удалось выдавить из себя новые эмоции. Пусть они были и не самыми приятными, но все же.

- Анжелика, почему без берета? – вместо объятий начинает критиковать бабуля.

- На улице тепло. Почти четырнадцать градусов и даже солнце, – отбиваюсь я, снимая обувь.

- Тепло, тепло – с носа потекло, – ворчит она, включая электрический чайник.

- Бабуля, ты как? Надо что в аптеке заказать? Я знаю, отец покупал тебе лекарства.

- Все есть, деточка, все есть. Как понадобится – я сразу тебе скажу.

- Не забывай.

- Такое не забудешь. Здоровье, его беречь надо. Что по учебе у тебя?

- Да, как обычно.

- Уроки делаешь? – серьезно смотрит она.

- Все хорошо. Не переживай. Делаю уроки.

Она обнимает меня и плачет.

- Бабуль, не плачь, я ведь тоже не сдержусь, – я закрываю глаза и стараюсь сдержать слезы, успокоиться.

Вернувшись домой, я занялась домашними заданиями. Ленка постоянно отвлекает меня своими сообщениями – отправляет скрины из университетских групп с обсуждениями и фотками сегодняшней потасовки.

Мне было плевать. Но за Гошу я серьезно беспокоюсь. Мирон действительно больше не тот мальчишка из моих воспоминаний. И в этом я убедилась.

Сыграв несколько каток в доту почти до двенадцати ночи, я решила, что лучше бы пойти спать.

Я начинаю проваливаться в сон, но меня тревожит телефонный звонок. Я, не глядя, сбрасываю, но кто-то настойчиво звонит. Неизвестный номер. Мгновение поразмыслив, я решаю ответить.

- Кому не спится? – недовольно спрашиваю я.

- Ночь – время молодых, – раздается голос Мирона. – Поговорить надо.

- Конкретно. У тебя десять секунд и абонент отключится. Десять, девять… - начинаю отсчет я, не размыкая веки.

- Про твоего парня.

Я подскакиваю с кровати, заподозрив неладное.

Повисла пауза, я напряженно вслушиваюсь.

- Так-то лучше. Спускайся вниз, я в соседнем дворе.

- Проклятье. Иду, – я завершаю звонок.

Я быстро одеваюсь и перехожу через дорогу в сторону ближайшей девятиэтажки. Найти Мирона не было сложно – его припаркованный темно-синий «Бентли» приковывает взгляд.

Вот черт. Надо было послать его, а не идти на его условия. Глупая.

Мирон вальяжно выходит и, приглаживая непослушные волосы, направляется ко мне.

В глубине души я радуюсь, когда вижу его разбитую губу, - у дьявола есть кровь.

- И, как же мы будем решать проблему с твоим… парнем, – начинает он, с интересом разглядывая мое сонное лицо.

- Я не вижу никакой проблемы, - мой голос звучит гораздо увереннее, чем я ощущаю себя на самом деле.

В воздухе висит напряжение, и я знаю, что Мирон не успокоится, пока не добьется своего. Он зачем-то приехал сюда, зачем-то конкретным. И так просто он не уедет. Его взгляд прожигает меня насквозь, словно пытается заглянуть в самые потаенные уголки моей души.

- О, правда? – он останавливается в шаге от меня. – А разве не он пытался сломать мне пару ребер? Я бы назвал это, как минимум, небольшим недоразумением.

Я довольно улыбаюсь, припоминая, как Гоша преподал ему урок.

Мирон слегка наклоняется ко мне, и я ощущаю легкий аромат его парфюма. Терпкий, соблазнительный запах, от которого у меня кружится голова. Я делаю шаг назад, стараясь сохранить дистанцию.

- Гоша просто заступился за меня, – отвечаю я, стараясь говорить, как обычно. – Ты проиграл. Прими это и забудь.

- О, нет. Я не проиграл. Я позволил ему уйти. Тем не менее, я воспринял это нападение, как оскорбление.

Он выдерживает паузу, словно давая мне время обдумать его слова.

- Отец всегда говорил, что влезать в мужские дела – удел глупых женщин. Гоша сам разберется со своими проблемами. Можешь вызвать его на дуэль, если ты настолько оскорблен.

Мирон усмехается.

- Ты уверена? – вполголоса спрашивает он, закуривая сигарету. – Ты уверена, что он сможет противостоять мне?

Я ничего не отвечаю. Я знаю, что Мирон хитрее и опаснее Гоши. Но я надеюсь, что Гоша сможет защитить себя. И меня.

- Не о чем говорить.

Я собираюсь уходить и отступаю на несколько шагов.

- Я предлагаю тебе порвать с ним отношения, - ставит условие Мирон. - Прилюдно. Чем больше будет свидетелей - тем больше буду доволен я.

Его резкие слова останавливают меня.

Он смотрит на меня в упор, в его глазах неподдельное любопытство. От его требования мне не по себе. Предать Гошу, растоптать его чувства перед всеми… Это жестоко и унизительно.

– Ты спятил, псих? – тихо спрашиваю я, с трудом стараясь не послать его. – Я никогда этого не сделаю!

Мирон усмехается, словно мои слова его ничуть не задели.

– О, Анжи, не стоит так драматизировать. Это всего лишь небольшая плата. В обмен на… безопасность твоего друга.

Он делает паузу, выжидающе поглядывая на меня. Я похолодела. Неужели он действительно способен на это? Неужели он готов причинить вред Гоше, чтобы добиться своего?

– Ты угрожаешь? – спрашиваю я, не скрывая тревожность.

– Я всего лишь предрекаю ближайшее будущее, – отвечает Мирон, пожимая плечами. – В этом мире все имеет свою цену, Анжелика. И за свою ошибку ему придется заплатить.

Я чувствую, как внутри меня закипает ярость. Этот парень переходит все границы.

– Ты не посмеешь, – возмущаюсь я, – если ты хоть пальцем тронешь Гошу, я…

– Что ты сделаешь? – перебивает меня Мирон, насмешливо приподняв бровь. – Вызовешь полицию? Расскажешь всем, какой я плохой? Поверь, мне плевать.

Он делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами.

– А вот твоему парню – не плевать, – почти шепчет он, наклоняясь к моему уху. – Он будет страдать, если ты не согласишься на мои условия. И ты будешь страдать вместе с ним.

Я ощущаю мелкую дрожь. Он играет на моих слабостях, осознавая, что я не смогу вынести боли близкого человека. В детстве Мирон всегда все доводил до конца, надеюсь, он достаточно взрослый, чтобы осознавать последствия.

– Что ты хочешь, чтобы я сказала?! – спрашиваю я, чувствуя, как слезы обиды подступают к глазам. Обидно больше от того, что он когда-то был моим близким другом, а теперь даже хорошие воспоминания разбивает вдребезги.

– Скажи ему, что он тебе больше не нужен, – равнодушно отвечает Мирон, – скажи, что ты полюбила другого. Скажи что угодно, лишь бы он понял, что все кончено.

Он отстраняется и смотрит на меня с ожиданием. В его глазах лишь предвкушение мести.

– У тебя есть двадцать четыре часа, – произносит Мирон. – Если ты не выполнишь мое условие, я не гарантирую безопасность твоего… друга.

С этими словами он выбрасывает окурок, разворачивается и уходит, оставляя меня стоять одну, в полном отчаянии и с чувством, что я попала в ловушку. Как я могу предать Гошу и в то же время защитить его от Мирона? Я не вижу выхода. И это пугает меня больше всего.

Он блефует.

А вы как думаете, дорогие читатели? ;)

Глава 5. Тяжелое решение

На следующий день я словно находилась в прострации. Ленка решила, что это шок от пережитых потрясений. Я с ужасом наблюдаю, как время утекает: минута за минутой, час за часом.

Еще тяжелее от того, что Гошу я старательно избегаю, иначе он заметит мои душевные терзания и обо всем узнает. И от этого будет только хуже!

Я не собираюсь принимать условия этого психа, но и игнорировать Мирона – слишком самоуверенно. А что, если он просто… проверяет меня. Да, так и есть. Он не посмеет причинить вред другому человеку, это незаконно. Он же не конченный отморозок. Папочка старается не вмешиваться в его дела и точно не будет прибирать за ним.

Помню, в детстве я могла получить все, что хотела. Мирон же мог получить только кнут и добыть себе пряник самостоятельно. Его отец применял нетипичный подход в воспитании.

Когда мне было восемь лет я делилась с ним конфетами, стараясь облегчить боль от поставленного отцом синяка. Какая я была глупая. Не догадывалась, что в будущем боль он будет причинять мне.

- Лика, что с тобой? – удивляется моему отрешенному состоянию Лена.

- Все отлично.

- Тогда погнали на пары, - смотрит на время в телефоне она.

- Я не пойду на последние пары.

- Я тоже. Давай в парк пойдем погуляем?

- Ну-ну, – влезает молчаливая Катька. – Вылететь из универа решила? Идиотка. Нас с Ликой отпросил Константин Олегович. Все, кто задействованы в пьесе – освобождены от последних пар.

- Ну, вы даете, - обижается Ленка, - секретничаете постоянно. Найдется место для меня в массовке?

- Прости, Лен, бревна в этой пьесе не нужны, – смеется Катя.

- Шутки такие у тебя – ахренеть. Можешь в стенд-ап податься, корова, – обижается Ленка.

- Я-то корова? У меня идеальный вес! – продолжает веселиться Катька.

Я торопливо смотрю на часы.

- Нам пора. Созвонимся.

- Да идите уже, зануды.

Ленка отворачивается от нас и направляется к выходу уверенной походкой.

Пока мы переодеваемся в костюмы, на сцене уже репетируют другие студенты. Константин Олегович сегодня особенно требователен: слышится его недовольный голос и постоянные правки.

- Читаем пьесу, запоминаем! На премьере у вас не будет суфлеров, – ругается он.

Прожекторы светят на балкон Джульетты, где замерла я, отчего-то вспоминая, как в нашу прошлую репетицию за действием наблюдал Мирон.

Гоша стоит снизу, теперь он в костюме Ромео, мне это определенно нравится, хотя выглядит немного смешно. В зале тишина, лишь на задних рядах Константин Олегович что-то шепчет себе под нос, нахмурив брови.

- О, будь ты всем иным! Но будь моим! – произношу я голосом, полным тоски.

Константин Олегович внезапно вскакивает с места.

- Стоп! Стоп! Стоп! Анжелика, что это за надрыв? Ты же не о картошке просишь! Это любовь, первое, чистое чувство! - он подходит к сцене, жестикулируя руками. - Гоша, ты где? Ты каменный? Где восторг, где порыв? Где желание обладать ею, вот, сейчас же, здесь и сейчас?

Гоша, смущенно опускает голову.

- Простите, Константин Олегович. Я стараюсь.

- Старайся лучше! – рявкает тот. - Любовь – это не старание, это пламя, которое должно вырываться наружу! Анжелика, дай ему это пламя! Растопи его!

Я с пониманием киваю и собираюсь с мыслями. Я смотрю на Гошу и легко улыбаюсь ему.

- Ужель мне слушать дальше? – снова начинает Гоша. - Или отвечать на этот зов, что сердце из груди готов исторгнуть?

- Вот, уже лучше, уже теплее… - едва слышно произносит Константин Олегович.

- Твои уста произнесли лишь имя, враждебное душе моей. О, как мне ненавистно все, что между нами, имена и родословные пустые! Ты сам есть мир мой, сердце и судьба!

Гоша, вдохновленный моими словами, срывается с места и начинает взбираться по декорациям, стремясь к балкону, как к свету, задевая ногой одну из импровизированных ламп, и они по цепочке начинают падать вниз.

- Перелезу через эту стену, в мир, где мы с тобой одни!

- Стоп! – кричит Константин Олегович снова. – Что это за альпинизм? Ты же Ромео, а не горный козел! Двигайся плавно, изящно, словно кот, крадущийся к сметане! И главное – взгляд! Он должен говорить больше слов!

Гоша смеется и снова занимает исходную позицию.

Я, сдерживая смех, подмигиваю ему и поднимаю вверх большой палец.

- Прекрасна ты, - снова звучит полушепот Гоши, - как ангел во плоти, и свет луны меркнет пред тобой!

- Ты здесь, и ты есть воля высших сил! Какая цель ведет тебя сквозь тьму? Не бойся ничего, иди ко мне скорее, ведь без тебя мир мой – лишь тень во тьме. - Я протягиваю руку к Гоше.

Олег Константинович снова вскакивает с места, отмахиваясь рукой и прерывая нас.

- Руку вытяни, а не палку, ну что ты как кукла? Нежно, чувственно, словно виноградную лозу тянешь к солнцу! И, Гоша, поймай ее, как самую большую ценность в мире!

Я протягиваю руку более чувственно, Гоша целует ее.

- Я знаю, что тебя во мне пленило, и верю, что твоя душа, во мне нашла покой, – продолжаю я томным голосом. - Я дам тебе совет: ты должен чаще забавляться. Будь же моим, я буду твоей, и будем мы делить печаль и радость в этом мире.

Гоша, берет меня за руку и мои щеки немного краснеют, но Константин Олегович кричит еще до того, как Гоша едва касается моей руки.

- Я говорил тебе, не дотрагиваться до Джульетты? А что делать? Да, точно, поцелуй! И это должно выглядеть как в первый раз. Как будто до этого не было сотни других раз! Ты должен гореть! Я хочу видеть пепел!

После этого, Гоша хватает меня за руку и медленно притягивает к себе. Я, едва сдерживая смех, обнимаю его, чтобы поцеловать. Поцелуи Гоши такие нежные и легкие, мне не хочется отпускать его.

Константин Олегович подходит и останавливается нескольких шагах.

- Остановитесь! Анжелика, это не просто мужчина! Это Ромео! Покажи любовь, я хочу видеть страсть! Гоша, что ты делаешь? Не стой столбом, ты же Ромео!

Я понимающе киваю, Гоша следует моему примеру.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Кто ты? И как ты оказался на этом месте? – продолжаю я.

- Что ты несешь, Анжелика? Не место, а в этом месте! Вот это да. Переигрываем! – опять влезает Константин Олегович. - Тексты учить надо!

- Как ты смог попасть в это место? – произношу точнее.

- С легкостью перелезу через любую стену ради тебя! – с усмешкой произносит Гоша.

- Что за улыбочки? Ты должен показать, что все это ради любви, а не ради забавы. Ты должен смотреть ей в глаза, чтобы она дрожала. Если этого не будет, можешь идти на улицу торговать газетами. А Анжелика должна показать, что ей приятно, что ради нее готовы на любые жертвы. – Константин Олегович разошелся не на шутку.

- И если они увидят тебя, то убьют, – с опаской произношу я.

- У меня больше страха и ненависти в глазах, чем у них!

- Вот теперь я вам верю! Отлично! – сверкает глазами режиссер.

- …Только если ты смотришь на меня с неприязнью, – Гоша подходит ближе, хватает меня и целует, нежно так и сладко, протяжно, до приятной боли в животе.

После изматывающей репетиции, Гоша решает проводить меня до дома бабушки.

Я не могу собрать мысли воедино. Я просто не буду делать ничего. Не вмешиваться же в мужские разборки. Они уже взрослые мальчики, сами разберутся. Тем более, я уверена, что Мирон всего лишь блефует.

- Лика, давай я пока займусь делами, а потом заберу тебя? – предлагает Гоша, передавая мне рюкзак.

- Не надо, милый, я доберусь сама.

- Набери, если передумаешь, – он целует меня на прощание, нежно придерживая за локоть.

Я навещаю бабушку – снова высокое давление. Ничем не могу ей помочь. Она наблюдается у лучшего кардиолога, который сегодня приезжал к ней на дом по приглашению Андрея Игоревича. Надеюсь, скоро ей станет лучше.

Жестокие слова Мирона преследуют и не отпускают, будто я попала в сети, как золотая рыбка. И должна исполнять его желания. Нет, не должна. На что он расчитывал? Я же не дурочка какая-нибудь вестись на его провокации.

Несмотря на свою уверенность, я все равно с опаской поглядываю на часы.

Начинаю учить текст пьесы, подхожу к зеркалу, провожу ладонью по волосам. Я готова.

Совсем ничего не получается, нервы - ни к черту, а настроения и подавно нет.

Ближе к вечеру погода совсем портится – ливень угрожающе стучит по крыше. Я не устояла перед искушением пролить немного слез по своей горькой доле, в очередной раз взглянув на одну из фотографий, где изображены мы с отцом. Чтобы как-то отвлечься, я включила игру и погрузилась в более приятные обстоятельства, нежели моя реальная жизнь.

Совсем потеряв счет времени, я смотрю на часы – отлично. Время вышло. Ничего не произошло.

Я выиграла в этом сражении.

Довольная тем, что предвидела развитие событий и не повелась на угрозы Мирона, я завалилась спать и спокойно проспала всю ночь.

Сегодня пятница, мы с Ленкой собираемся вечером в клуб. Она мне все уши прожужжала, как там будет весело. Осталось пережить одну пару французского и я полечу домой, как птица.

Мне же просто хочется отвлечься от своих переживаний, сменить обстановку.

Внезапно я чувствую, как меня обнимают сзади – Гоша. Я поворачиваю голову вправо и натыкаюсь на его губы.

С ним я ощущаю себя в безопасности.

- У меня есть подарок для тебя, Лика, – улыбается он.

Ссадины на его щеке остались, как напоминание об их ужасном столкновении с Мироном, но выглядят до ужаса сексуально.

- Какой? – улыбаюсь я.

- Скоро узнаешь, - он поворачивает меня к себе и целует так, что мне с нетерпением хочется продолжения, - всему свое время.

Гоша смотрит на часы.

- Заинтриговал Лику, негодяй, – смеется Ленка. - И меня тоже.

- До вечера. Я за тобой заеду.

- Согласна.

- Тебе придется как-нибудь еще раз это повторить, – он подмигивает мне и, схватив рюкзак, в спешке скрывается за углом.

- Ну ты поняла, да? – подмигивает мне Ленка, подражая Гошке. – Ну, ну?

- Конечно.

- Ничего ты не поняла, он же тебе предложение будет делать.

- Ты с ума сошла?! - удивляюсь я. - Не то время сейчас, чтобы замуж выходить.

- Отчего же? - упрямится она. - Плохие события надо перекрывать хорошими. Я бы с радостью потанцевала на вашей свадьбе!

- Ты спятила. - смеюсь я.

С трудом удается высидеть все пары. Учиться не хочется от слова совсем. Этого паскудника, Мирона, нигде не видно. И это меня радует.

Я несколько раз поговорила с бабулей по телефону. Я очень переживаю за нее. Мне иногда кажется, если я ей не позвоню прямо сейчас – случится что-то ужасное и от этой мысли пальцы холодеют. Я боюсь остаться совсем одна. Ей не нравится такое навязчивое внимание с моей стороны, она даже ругается.

По пути домой мне звонит Мария, помощница Андрея Игоревича.

- Лика, привет, ты как?

- Добрый вечер. Потихоньку прихожу в себя.

- Это хорошо. Я вот по какому вопросу. Твои документы на вступление в наследство я постараюсь подготовить к понедельнику, но не обещаю. В любом случае, тебе придется отпроситься с пар, чтобы приехать.

- Это не проблема, – отвечаю я. – Как долго это будет тянуться?

- Придется несколько подходов сделать. К нотариусу, потом к адвокату, но ты не беспокойся. Андрей Игоревич подключил важных людей – все будет сделано быстро.

Даже не сомневаюсь. Вообще, отец Мирона взял на себя всю ответственность за эти непонятные мне дела. Лишь бы потом не выставил мне счет, как его сын.

Ладно, я загоняюсь. Он просто дружил много десятков лет с моим отцом. Нельзя постоянно думать о людях плохо.

Я, отбросив все плохие мысли, зарываюсь в гардеробной комнате.

Боже мой, кажется, я скупала все, что видела в магазинах. Надо бы разобраться, выбросить ненужные вещи.

Мне безумно хочется одеть фиолетовое коктейльное платье с глубоким вырезом. Оно удобное, до колена, отлично сидит по фигуре. Небольшая россыпь страз будет привлекательно переливаться в ярком освещении клуба.

Я собираю волосы в высокий хвост, крашу губы и подвожу глаза коричневым карандашом. Красота.

Я пытаюсь улыбнуться себе в зеркале. Получается по-прежнему грустно.

Услышав звонок, я быстро спускаюсь и открываю дверь.

- Привет, - Гоша обнимает меня и вдыхает запах моих волос, - выглядишь… восхитительно.

Я дерзко улыбаюсь и показываю ему язык, за что снова получаю поцелуй.

Гоша учтиво открывает передо мной дверцу «Фольксвагена», сам спешит на место водителя.

Лена без остановки отправляет мне голосовые сообщения. Она ждет нас с новым парнем и, похоже, что ей одной не совсем с ним комфортно. Но мы опаздываем.

- Пунктуальность – это сегодня не про нас. Еще минут десять и на месте, – спокойно произносит Гоша.

Мы застреваем в вечерней пробке. Ничего не остается, кроме как ехать со скоростью черепахи.

«Тик-так» - на дисплее моего телефона высвечивается сообщение. Сердце сразу же начинает биться в своем адском ритме, накрывая меня неуемной дрожью.

Это он.

Не забыл.

- Ты чего? – замечает мою нервозность Гоша.

- Ничего, просто замерзла немного, – я неловко улыбаюсь и приподнимаю окно.

Спустя пятнадцать минут мы все-таки доезжаем до клуба.

Лена сразу замечает меня и подходит со своим новым парнем – Кириллом. Я его знаю, он с физико-математического факультета. Тихий и спокойный. Я уже догадываюсь, что такой типаж взбалмошной Ленке не подойдет. Ей нужен мальчик-огонек, безустанная батарейка.

Кирилл же вежливо улыбается мне и жмет руку Гоше.

- Лика, что тебе взять? – интересуется Гоша. – Как обычно?

- Да, – отвечаю я, ожидая свою привычную «Пина Коладу».

- Я буду тоже самое, – говорит Ленка.

Пока парни ожидают свободного бармена, Ленка без устали трещит мне на ухо и делится планами.

- Катя решила не идти?

- Ой, да забей ты на эту клушу. Она тусуется на своей йоге с такими же, как она, занудами. – не хочет отвлекаться она от более интересной темы. - Кстати, вы с Гошаном отрепетировали огонь, видела в университетской группе кусок видео. Я думала он тебя прям там и трахнул бы, нет?

- Ты дура что ли? У нас до этого пока не дошло. – возмущаюсь я, не ожидая услышать такое откровение от подруги.

- Любишь ты кота за яйца тянуть. Дала бы давно парню, вон, как старается ради твоей недоступной жопы.

Она продолжает болтать о Кирилле и посвящать меня в свои любовные планы, но мне совсем не до этого. Все место в моей голове, как не странно, снова занимает Мирон и его угрозы.

В клубе гремит музыка, толпа танцует, сливаясь в едином ритме, и в этой какофонии звуков и света я почему-то чувствую себя потерянной.

- Лика, ты меня совсем не слушаешь? – обижается Лена. – Кого ты высматриваешь? А, я поняла. Боишься, что Мирон где-то рядом. Нет его. Не беспокойся.

- Откуда ты знаешь?

- Диана с филфака, которая подружка Сени, сказала, что Мирон уехал с отцом по важным делам. Он же требует его присутствия. Типа учит, наверное, щенка, азам ведения бизнеса. – ехидно смеется она.

- Тогда я выдыхаю. Можно, получается?

Ленка смеется и кивает. Мы вместе делаем глубокий вдох и выдыхаем.

- Ваша «Пина Колада», мисс, – произносит Гоша, вручая мне высокий бокал.

- Благодарю, ваши усилия не будут забыты, – улыбаюсь я.

- Тогда я бы хотел получить свою награду прямо сейчас.

Он настойчиво притягивает меня к себе.

- Гош, а вот целоваться с очками удобно? – влезает Ленка.

- Я всегда могу сделать вот так, – отвечает он и демонстрирует - снимает очки и прячет их в нагрудный карман рубашки.

Весь вечер Гоша не дает мне скучать. Он постоянно рядом, улыбается и рассказывает какие-то смешные истории, пытаясь отвлечь от гнетущих мыслей. И ему это почти удается. Почти.

Гоша берет меня за руку и ведет на танцпол.

Сегодня он особенно настойчив, раскрепощен. Видимо победа над Мироном так на него повлияла и вселила уверенность больше, чем обычно. Нас еще обсуждают в университете, шепчутся за моей спиной, строят догадки, и я чувствовала на себе оценивающие взгляды, когда мы вместе заходили в клуб.

Гоша встает позади меня, медленно поглаживая горячими ладонями мои ребра - то поднимаясь выше, то опускаясь к бедрам, пока не фиксирует свои ладони именно на них.

Алкоголь в крови заставляет полностью расслабиться и от удовольствия я закрываю глаза.

– Пойдем, – громко произносит Гоша, стараясь перекричать музыку. – Я знаю одно местечко, где можно спокойно поболтать.

Я послушно следую за ним, не зная, куда он меня ведет. Мы идем через весь танцпол, мимо столиков, за которыми сидят парочки, и наконец останавливаемся у небольшого, почти незаметного коридора, ведущего куда-то вглубь клуба.

– Здесь тихо, – говорит Гоша, заглядывая в коридор. – Пойдем, присядем где-нибудь.

Коридор узкий и темный, освещенный лишь несколькими тусклыми лампочками, висящими на стенах. Мы проходим по нему несколько метров и оказываемся в небольшой, уютной комнатке с мягкими диванами и приглушенным светом. Здесь действительно намного тише, чем в основном зале клуба.

Гоша жестом предлагает мне присесть на диван, и я, не раздумывая, сажусь, чувствуя, как внезапно нахлынувшее напряжение немного отступает. Он садится рядом, совсем близко, так, что наши плечи соприкасаются.

– Ну вот, – улыбается он. – Здесь можно спокойно поговорить. Как ты себя чувствуешь? Ты какая-то грустная сегодня.

Я вздыхаю, раздумывая, что бы ему ответить. Я не могу рассказать ему о Мироне, о его угрозах, о том, что мне нужно с ним расстаться. Это было бы слишком жестоко, слишком несправедливо.

– Все в порядке, – стараюсь улыбаться я. – Просто немного устала. И все навалилось внезапно.

Гоша, кажется, не верит моим словам. Он внимательно смотрит на меня, словно пытаясь прочитать мои мысли.

– Анжелика, – он берет мою руку в свою, – я же вижу, что что-то случилось. Ты можешь мне все рассказать. Я всегда буду рядом, веришь?

Его слова, его теплое прикосновение едва не ломают меня. Я чувствую, как слезы подступают к глазам. Мне так хочется ему все рассказать, довериться ему, найти у него поддержку. Но я не могу. Это подвергнет его еще большей опасности. Он может снова столкнуться с Мироном и на этот раз все закончится гораздо хуже, чем в столовой.

– Гоша, – шепчу я, с трудом сдерживая рыдания. – Все действительно хорошо. Просто… давай не будем об этом. Давай просто насладимся вечером.

Он хмурится, но, разглядев мое состояние, решает не настаивать.

– Хорошо, – он слегка сжимает мои пальцы. – Как скажешь. Но помни, что я всегда готов тебя выслушать.

Он молчит, словно собираясь с мыслями. Я чувствую, как нарастает напряжение, и, чтобы как-то расслабиться, целую его.

Я уже достаточно выпила, за что не перестаю корить себя. Мне приятны его прикосновения, его решительность и я, кажется, даже хочу его. Я откидываюсь на спинку кресла, запрокинув голову, позволяя ему целовать мою шею, нежно и продолжительно.

Гоша кладет уверенную ладонь мне на бедро, увлекая поцелуями, поглаживая и запуская странные процессы, похожие на множественные электрические удары, распространяющиеся от его пальцев по всему телу.

Когда его рука медленно поднимается выше, я дергаюсь и свожу бедра. Он убирает руку, накрывая ею мои холодные ладони.

– Анжелика, – его голос звучит немного неуверенно. – Я давно хотел тебе сказать… Я…

Я распахиваю глаза и чувствую, как к горлу подкатывает ком. Я знаю, что он собирается сказать. И знаю, что не могу этого допустить.

– Гоша, – перебиваю я, вскочив с дивана и поворачиваюсь к нему лицом. – Пожалуйста, не надо.

Он удивленно смотрит.

– Что? Что не надо?

– Не надо говорить то, что ты собираешься сказать, – я стараюсь говорить спокойно. – Пожалуйста, Гоша. Я не хочу этого слышать.

– Но почему? - он хмурится, его глаза наполняются разочарованием. Гоша не понимает, что со мной не так. - Я думал… Я думал, что ты чувствуешь то же самое, что и я.

– Я не чувствую, – отвожу неловкий взгляд, – я не хочу этого.

– Ты врешь, – он встает и направляется ко мне, – я же вижу, что это неправда. Зачем ты говоришь это?

– Это правда, – повышаю голос я. – Я не хочу быть с тобой. Пойми это.

Он молчит, словно оглушенный моими словами. В его глазах мелькает боль и обида, непонимание и недоверие.

Я чувствую себя ужасно. Мне так хочется обнять его, сказать, что все это неправда, что я хочу быть с ним, возможно, даже любить его. Но я не могу. Я должна была его оттолкнуть, чтобы защитить. Да, так я решила. Но это всего лишь временная мера.

– Хорошо, – произносит он, отступая назад. – Если ты так говоришь… Я не буду настаивать.

Виновато улыбнувшись, он направляется к выходу из комнаты.

– Гоша.

Он останавливается, не поворачиваясь ко мне.

– Я… Я ценю нашу дружбу. – голос – не мой, он срывается от волнения. – Я не хочу ее терять.

– Дружбу? – повторяет Гоша, горько усмехнувшись. – Но, как мы сможем дружить, Лика?

И, не дожидаясь моего ответа, он выходит из комнаты, оставляя меня одну, в полном отчаянии и с чувством, что я потеряла близкого человека. Я выполнила условие Мирона, оттолкнула Гошу, чтобы защитить его. Я достаю из сумочки телефон и заказываю такси. Я все верну обратно, я смогу. Он обязательно поймет причину моих действий.

Я добираюсь до дома, игнорируя неумолкающий телефон. Мне сейчас абсолютно плевать на всех. Я же не собиралась делать этого. Не понимаю, что меня вдруг так напугало? Это глупое сообщение…

Уставшая, я упала в кровать и уснула. Сквозь сон я различаю звучание своего рингтона, но совсем не до него.

Я просыпаюсь в субботу около часа дня. Во всю светит солнце, предвещая отличную погоду. Можно было бы столько всего спланировать, вот только я, кажется, вчера испортила свою жизнь. Спрятавшись за несколькими подушками, я продолжила спать. Наломала дров. Мне в этом нет равных.

- Лика! – строго зовет меня бабушка. - Анжелика!

- Я сплю, бабуль, – едва слышно бормочу я.

- Лика, это что еще такое?! Уже час дня, а ты даже и не вставала! Быстро в ванную комнату. А запах-то какой, фу! Что ты пила?

Бабушка грубо тормошит меня, попутно открывая большое панорамное окно.

- Ой, нет! – упрямлюсь я. – Можно я полежу?

- Ты сегодня на уччебе была? Паршивка такая!

Да, припоминаю, сегодня я забила. Чтобы не злить бабулю сильнее, я решаю набрать себе джакузи и погрузиться в приятные ощущения, скрыться с глаз. Неохотно я тянусь к телефону – двадцать один пропущенный звонок и миллион сообщений: Ленка, Мария, Андрей Игоревич, ректор… что еще ей надо… и… Гоша.

Я с тяжелым сердцем проверяю мессенджер – сообщение от него!

Я в нетерпении читаю – «Сегодня в 23.00 на заброшенной стройке».

Сердце пляшет, что есть сил. Я невероятно рада, совсем не ожидала, что он захочет вообще со мной общаться после всего, что произошло этой ночью между нами. Просто дура, конечно, он все понял и простил меня. Как я его недооценила. Я набираю номер Гоши, чтобы лично извиниться, чтобы все объяснить, что я идиотка, что я... – гудки.

Ну, ладно. Отправляю ему сообщение.

"Прости, я такая глупая. Мирон заставил меня это сделать. Надо поговорить"

Посвежевшая и ароматная, я решаю спуститься вниз что-нибудь перекусить. Бабуля готовит и недобро косится на меня.

- Ешь всякую ерунду. Что это? Что за фантики? – она открывает холодильник и удивленно смотрит на меня.

- Это не фантики, бабушка, это суши так упакованы. Брикеты на один раз.

- Я и говорю - не ешь ничего. Вот картошечка, грибочки, курочка – нормальная еда, человеческая.

Она принимается расставлять контейнеры на столе.

Я направляюсь к холодильнику и открываю полку с овощами и фруктами.

- Ну, вот же – манго, яблоки, авокадо, зелень, – я открываю еще одну створку. – Сыр, творог. Ты преувеличиваешь.

Она недовольно фыркает и достает тарелку.

- Картошечки побольше, пожалуйста, – нагло улыбаюсь я, ощущая, что жизнь скоро снова наладится. – А вот лука – поменьше, пожалуйста.

- Лук для иммунитета полезен.

- Но, не когда я собираюсь на свидание, – также нагло улыбаюсь я, забирая у нее тарелку.

- Свидание? С кем это свидание?

- А вот не скажу, – упрямлюсь, откусывая кусок куриной ножки. – Секрет.

- От бабушки секретов быть не должно!

- Он из моей группы. Зовут Гоша.

- И куда вы собираетесь? В кино?

- Может быть.

- Руки пусть не распускает. Не позволяй. Слышишь? – вдруг она становится серьезной.

- Бабуля, он интеллигентный молодой человек с манерами и в очках, – веселюсь я, пока бабушка серьезно меня выслушивает.

- Только допоздна не гуляйте.

- А ты что будешь делать?

- На могилку к сыночку поеду. Свежих цветов положу, – неохотно делится планами она.

- Бабуль, не надо так часто ездить. Остановись. Я бы поехала с тобой, но я не могу. Мне тяжело там находиться. Даже думать тяжело об этом.

- Не надо. А я должна, – она кладет руку мне на плечо и слегка сжимает.

После обеда я собираюсь заглянуть в студию, где часто раньше рисовала. В последние несколько месяцев абсолютно не было вдохновения. Я не могла держать кисть. Что-то вертелось в голове, какие-то мысли, но это не пейзаж и не скетч и даже не портрет.

Сейчас я жаждала изобразить влюбленную пару на фоне полной луны в цветущем саду.

Я затачиваю несколько грифельных карандашей разной твердости. Сделав набросок, я принимаюсь работать красками.

Спустя полтора часа я уже могу оценить первые результаты. Получается отлично.

Я устала, на сегодня достаточно творчества, предпринимаю еще одну попытку позвонить Гоше. Опять гудки. Может, он все-таки обиделся? Или готовит какой-то сюрприз, ведь я даже не дала ему и слова сказать.

- Алло, Лена. Привет. Прости, я вчера с Гошей поругалась.

- Да знаю уже, – с обидой отвечает она. – Но ты могла хотя бы в известность меня поставить. Подруга называется.

- Я была не в себе. Наговорила всякого Гоше, но все уже хорошо.

- Его сегодня не было на парах. И ты не пришла, прогульщица.

- У меня в семье проблемы, – отвечаю я. - И состояние ужасное.

- Не прикрывайся. Ты часто забиваешь в последнее время. Даже чаще, чем я. Подумай, тебя итак вызывают к ректору.

- Знаю, висит пропущенный от нее. Я в понедельник к ней зайду. Все, пока, мне пора собираться на свидание.

- Расскажешь потом?

- Ага.

Я завершаю звонок и захожу гардеробную комнату.

На улице дождь. Я выбираю любимые узкие джинсы, коричневую кофту из кашемира, косуху и ботинки на толстой платформе, чтобы было удобнее шагать по лужам.

Уютно устроившись в такси, я постоянно размышляю над своим вчерашним поведением. Выглядела, как дура. Сначала позволяла ему всякого и не запрещала, а потом отрезала так жестко. Никакой последовательности действий. Зачем вообще поехала с ним в клуб?! Могла возле дверей послать, а не давать надежду.

Что он хочет показать мне на этой стройке? Мы давно там не тусовались. Возможно, что-то интересное готовит. Но везде так грязно, слякоть. Лучше бы пошли в кино, как предлагала бабуля.

Выбираясь из такси, я с трудом перешагиваю огромную лужу и быстро пролезаю в знакомую дыру в заборе. Я быстрее бегу вперед под крышу и в нетерпении достаю телефон.

Мгновение - и я смотрю на него, как вкопанная, ощущая, что сердце ушло в пятки, а руки холодеют сильнее с каждой секундой. Какой, к черту, телефон? Он же… он же сказал, что потерял его.

А, возможно, нашел?

Внезапно я чувствую вибрацию – сообщение от Гоши. Я не тороплюсь его читать, продолжая нервно соображать, стоит ли это вообще делать.

Определенно.

«Третий этаж. Я очень жду».

Глава 6. Время вышло

Я свечу фонариком с телефона себе под ноги, чтобы не упасть на ступени, ведь уже темно. В тишине сначала слышатся только мои неуверенные шаги, но, когда я поднимаюсь на третий этаж, то едва не падаю в обморок от увиденного.

Три парня с пятого курса крепко держат Гошу, двух из них я знаю – Сеня и Толик, они всегда тусуются с Мироном.

Лицо Гоши – в крови, очки разбиты, он едва удерживается на ногах.

- Ну, вот. Все в сборе, – слышу я голос Мирона за спиной и резко оглядываюсь, забывая, как дышать.

В нос бьет запах сырости, строительный материалов и... крови. Я стою, словно парализованная, не в силах пошевелиться, наблюдая за этой жуткой сценой. Гоша, мой Гоша, избитый и окровавленный, в руках этих отвратительных громил. И Мирон, с сосредоточенным выражением лица, словно он – режиссер этого кошмарного спектакля.

– Что ты наделал?! – кричу я Мирону. Разворачиваюсь и бросаюсь к Гоше. Но Мирон резко перехватывает меня, крепко сжимая плечо. Я дергаюсь, пытаюсь разомкнуть его пальцы, но тщетно!

– Не так быстро, Анжи, – шепчет он, притягивая меня к себе. – Представление только начинается. Ты же актриса? Сыграй хорошо.

Я снова предпринимаю попытку вырваться, но его хватка слишком сильна. Он держит меня, как в тисках, не предоставляя ни единого шанса выкрутиться.

– Отпусти меня, Романов! – кричу от страха и ужаса. – Я сделала все, как ты просил!

- Очень жаль, но время давно вышло. Ты, как оказалось, не пунктуальна. После сегодняшней ночи это качество будет для тебя самым главным.

- Отпусти его, выродок!

Мирон игнорирует мои крики. Он лишь усмехается и поглядывает на Сеню и Толика.

– Ну что, ребята, – он с издевкой смотрит на Гошу, – покажите ему, что мы думаем о таких самоуверенных выскочках.

Сеня и Толик переглядываются, демонстрируя довольные лица. Они явно наслаждаются своей властью над уязвимым Гошей.

– С удовольствием, – отвечает Сеня, сжимая кулак.

- Давай разберемся вдвоем! – только и успевает выкрикнуть Гоша.

Сеня уже замахивается и сильный удар прилетает в живот. Гоша сгибается и стонет от боли.

– Хватит! – кричу я, заливаясь слезами. – Прекратите это!

Но никто не слышит меня. Сеня и Толик продолжают избивать Гошу, нанося ему удары по лицу, по животу, по ребрам, третий - одобрительно кивает.

Длинные пальцы Мирона крепко впиваются мне в плечи, он втягивает ноздрями запах моих волос, обдавая горячим дыханием затылок.

Гоша пытается сопротивляться, вырываться из их хватки, но силы неравны. Он уже был слишком слаб, слишком измучен, чтобы противостоять им.

Мирон наблюдает за этой сценой с равнодушным видом. Он не выражает никаких чувств: ни жалости, ни сострадания. Зато явно испытывает удовлетворение от того, что добился своего.

– Мирон, прошу тебя, – молю я. – Останови их. Не трогай Гошу. Чего ты хочешь? Только останови это! Мы все обсудим.

Мирон поворачивает меня и серьезно смотрит в глаза.

– Чего я хочу? – повторяет он, прищурившись. – Ты уверена, что хочешь знать, детка? Ты готова на все, чтобы спасти своего дружка?

Я киваю в знак согласия, умоляю его одними лишь глазами.

– Видишь ли, – он без жалости смотрит на окровавленного Гошу, – я не могу принять твое запоздалое предложение.

Он жестом приказывает Сене и Толику остановиться, но Сеня не унимается, он с силой бьет Гошу в затылок.

– Хватит, ребята, – повторяет громче Мирон. – Вы достаточно повеселились.

Сеня и Толик, неохотно, но подчиняются приказу Мирона. Они отпускают Гошу, и тот падает на пол, словно подкошенный.

- Мы даже и не начинали еще, очкарик, слышишь? – Сеня легонько пинает Гошу ногой.

- А теперь, главное, ради чего мы здесь собрались. Надо преподать такой урок, чтобы он запомнился на всю жизнь.

Мирон дьявольски улыбается.

- Мирон… Мирон, пожалуйста, послушай меня, - я даже не пытаюсь вырваться из его хватки, лишь бы он прислушался и остановил эту пытку.

Мирон крепко сжимает мне руку и подводит к обрушенному краю здания, пустота которого в темноте кажется зияющей бездной.

- Кажется, высоко, да? – он смотрит на меня возбужденными глазами, будто пытается транслировать мне одну из своих ужасных идей. - Как там в вашей пьесе? Нет повести печальнее на свете, да?

Мирон подводит меня к самому краю, придерживая за плечи.

- Нет, не надо, пожалуйста, - шепчу я. - я не хочу умирать.

- Знаешь, я тоже, - выдыхает он мне в висок. - Ведите его сюда!

- Мирон, что ты хочешь сделать? Не надо, только не это!

- Что ты задумал, Романов? – с трудом произносит Гоша, когда его подхватывают сильные руки и тащат к самому краю.

- Нет, нет, нет, – причитаю я сквозь слезы. – Ты же не такой, Мирон.

- Ты действительно еще так думаешь? - спрашивает он больше своими злыми ревнивыми глазами, чем словами.

- Я хочу так думать, - тихо отвечаю я.

- Надеюсь, ты не ангел – не взлетишь, – продолжает Мирон, с интересом разглядывая Гошу. – Ну тут не высоко.

Он взглядом показывает парням, что надо сделать, они веселятся от происходящего, предвкушая дальнейшие события.

Сеня и Толик с силой толкают Гошу вниз, а я зажмуриваюсь, боясь разомкнуть веки.

Дождь больно хлещет по щекам. Слезы смешиваются с каплями и тяжело открыть глаза из-за колких комочков туши.

Но я все же делаю это.

- Да… смотри, – довольно произносит Мирон. - Не ангел...

- Да ты больной! – только и могу выдавить из себя я.

Мирон хватает меня за руку и молча тянет за собой вниз.

Мы все идем туда, где лежит Гоша. Он не подает признаков жизни.

Каким-то чудом мне удается оттолкнуть Мирона, потерявшего бдительность, и подбежать к Гоше.

– Гоша! – кричу я, осторожно дотрагиваясь ладонью до его груди. – Гоша, очнись!

Он не отвечает. Мне кажется, что его сердце не бьется!

Я чувствую, как внутри меня что-то обрывается. Ярость, боль, отчаяние – все смешивается в один клубок эмоций, готовый взорваться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ну, он готов ко второму раунду? - смеется Толик.

- Очень сомневаюсь, - довольно хмыкает Сеня.

– Ты заплатишь за это! – я поднимаюсь с земли и смотрю ему в глаза. – Я клянусь, ты заплатишь за все, что ты сделал! Вы все!

Мирон улыбается с какой-то пугающей неподдельной радостью.

– Не стоит угрожать мне, Анжи, – он моментально меняет улыбку на стеклянный взгляд. – Угрозы от тебя больше возбуждают, чем пугают.

– Я не боюсь тебя! – отвечаю я, стараясь говорить увереннее.

Мирон щурится, словно оценивая мои слова, вовсе не принимая их за правду.

– Ты думаешь, что сможешь меня остановить? – он смотрит сверху вниз, гордо подняв подбородок. – Ты думаешь, что у тебя есть хоть один шанс?!

– Ты сошел с ума! – отвечаю я, отступая назад. – Я завтра же напишу заявление в полицию! Тебя засадят туда, где тебе самое место!

Мирон делает глубокий вдох, словно разочарованный моим ответом.

– Ты такая наивная девочка.

Он подходит ко мне ближе, все невольно сжимается внутри, даже стук сердца едва различим.

– Я могу сделать твою жизнь ебаным адом. Я могу отнять у тебя все, что тебе дорого. Ты все еще мне не веришь? Я тебе прямо сейчас это доказываю.

- Откуда у тебя такая ненависть ко мне?

- Это не ненависть, - он приближается к моему уху, будто пытается пересилить себя и выдать глубокую тайну. - Это любовь.

Наверное, я не могу поверить в происходящее, настолько ужасно это выглядит.

Мое тело бьет дрожью, но я боюсь отвести взгляд. Этот садист что-то говорит, продолжая резать меня словами, а мой мозг уже представляет страшные картины, щедро приправив их глубинными ужасами из моих самых страшных снов.

– Я клянусь, тебе это не сойдет с рук, проклятый психопат! – с ненавистью выкрикиваю я.

Мирон кривит губы, будто ему не нравится, как я его назвала. Конечно, кому понравится такая правда…

Он отстраняется от меня и идет к Гоше. Мгновение - он рассматривает его лицо, потом прикладывает пальцы к шее и набирает номер в телефоне.

– Здравствуйте! Я стал свидетелем того, как самоубийца решил скинуться с недостроя на Кропоткинском проезде. Кажется, он ещё жив, - он делает вдох. - Да, вы все правильно поняли.

- Подгоню тачку, – говорит неизвестный мне тип и скрывается из виду.

Сеня и Толик следуют за ним, бросая равнодушные взгляды на Гошу.

Мирон строго смотрит на меня и демонстративно бросает телефон Гоши у моих ног.

– Увидимся, Анжи.

Он направляется к своей машине, оставляя меня стоять одну, посреди этого кошмарного места, с разбитым сердцем и с жаждой мести. Нет никого, кто мог бы меня защитить от этого монстра.

Я и сама справлюсь. Надо только прийти в себя.

Слезы градом катятся по щекам, пока я сижу возле Гоши в ожидании кареты скорой помощи под дождем.

Он не подает признаков жизни. Кажется, что все это бесполезно, никто ему уже не поможет.

Скорая приезжает через десять минут и быстро увозит нас.

К нему подсоединяют трубки, одевают кислородную маску и делают укол.

Фельдшер серьезно смотрит на врача и качает головой.

- Повреждения грудной клетки, возможно, внутреннее кровотечение, - врач внимательно смотрит на монитор.

Они разговаривают, используя медицинские термины, но я проваливаясь в свою собственную пустоту, не замечая никого вокруг, кроме Гоши.

- Заполните в бланке ФИО, его возраст, кем вы ему приходитесь... - в спешке мне дают стандартную форму документа и снова переключаются на Гошу.

Я понимаю - ситуация очень серьезная и нет никаких гарантий, что он вообще выживет.

С тяжелым сердцем я выхожу из скорой под проливной дождь, наблюдая, как осторожно вывозят Гошу. Его сразу же встречают сотрудники медучреждения и завозят внутрь.

Холодно… дрожь все еще бьет до боли по коже, внутри разыгрывается симфония хаоса, где сердце играет свою партию в безудержном ритме.

Я прохожу в здание и прислоняюсь к стене спиной, сжимаю нервные пальцы в кулаки, чтобы как-то успокоиться.

Спустя почти час извращается медсестра, которая принимала Гошу на улице. Я в нетерпении подхожу к ней.

- Извините, я хотела узнать о состоянии Георгия Иванова, его час назад привезли на скорой.

- Он в очень тяжелом состоянии, его сейчас осматривает врач. Кем вы ему приходитесь?

- Я его девушка, – дрожащим голосом шепчу я.

Можно ли меня теперь таковой назвать после предательства? Я не его девушка. Больше нет. Я просто лгунья, из-за которой он пострадал.

- Пожалуйста, присядьте, – она поднимает телефонную трубку и начинает с кем-то говорить.

Я сижу на диване, не отрывая взгляда от двери реанимации, и молюсь, чтобы все обошлось. Молюсь за Гошу, за себя, за то, чтобы все это поскорее закончилось. Но я знаю, что это только начало. Мирон сошел с ума.

Я такая дура, пошла вступаться за Ленку и привлекла его внимание. До этой необдуманной наглости с моей стороны, он даже не вспоминал про меня.

Спустя полчаса дверь реанимации открывается, и ко мне подходит врач. Его лицо серьезное и печальное, уставшие глаза смотрят на меня равнодушно, не выражая никаких эмоций.

- Мы сделали все, что могли, - медленно произносит он, ожидая моей реакции. - Но, к сожалению…

Я замерла, ожидая самого страшного.

- Он в коме. Состояние тяжелое, прогнозы давать сложно.

Мир вокруг меня рухнул за секунду. Гоша в коме… Это слишком жестоко, слишком несправедливо.

Я рыдаю, закрыв лицо руками, не в силах простить саму себя. Это все моя вина. Это я виновата в том, что случилось с ним. Если бы я не связалась с Мироном, ничего этого не произошло бы.

Я недооценила его, хотела поиграть с ним, хотела доказать, что не боюсь его. Доказала?!

- Скоро приедет полиция. Им нужны будут ваши показания. А пока - оставьте свои данные сотруднику регистратуры, – говорит врач ровным голосом и уходит.

Я подхожу к кофемашине, чтобы купить один из тех самых скверных напитков, которые имеют привкус мыла. Но, сейчас это мне нужно.

Взглянув на часы, я удивляюсь, что полиция так долго едет.

Сил моих нет, я так устала.

Внезапно дверь открывается и в здание заходит Мирон в сопровождении своих бессменных друзей. Он уверенным шагом направляется ко мне.

Сердце, словно обезумев, отчаянно заметалось в груди, пытаясь разорвать грудную клетку.

Он здесь!

После всего, что произошло, он является сюда, как ни в чем не бывало. Ярость захлестывает меня с новой силой, играя в висках свой особенный ритм. Но страх перед ним, кажется, сейчас сильнее.

– Что тебе нужно? – я поднимаюсь с кресла и смотрю на него в упор. – Ты доволен? Гоша в коме. Ты добился своего! Теперь ты сядешь надолго в клетку!

Мирон недовольно разглядывает мое заплаканное лицо.

– Не стоит так злиться, Анжи, – раздраженно отвечает он, понижая голос. – Я просто хочу, чтобы ты сейчас поехала со мной. Спокойно, без скандалов и криков. Не привлекая внимания.

– Куда? – заподозрив неладное, отдаляюсь я.

– Домой, – спокойно отвечает Мирон. – Тебе нужно отдохнуть. Ты выглядишь измученной.

– Я не поеду с тобой! – отрезаю я. – Я останусь здесь. Гоша...

– Ты не можешь ему помочь, – сдерживаясь, говорит Мирон. – Сейчас ему нужна профессиональная помощь. А тебе – отдых.

- Сейчас приедет полиция и я все им расскажу. Так что, не спеши уходить, Романов!

- Что ты расскажешь? Ты ничего не видела. Ничего не было, - рычит Сеня. - Рот свой закрой.

Он делает шаг ко мне, и я чувствую, как ноги прирастают к полу.

– Поехали, детка, – вполголоса просит Мирон, – я не хочу применять силу.

– Оставь меня в покое! – я уверенно пресекаю его попытку увести меня в неизвестность.

Мирон сверлит меня взглядом. Была бы его воля – схватил бы уже давно и уволок, не занимаясь уговорами, но тут камеры и персонал.

– Я не уйду без тебя, – спокойно отвечает он.

Я отхожу подальше. Мои ноги снова мне подчиняются. Похоже, не все потеряно.

- Уходим, - говорит он, поворачиваясь к Сене и Толику.

Они сразу же приближаются ко мне. Я пытаюсь убежать, но Сеня хватает меня и скручивает руки за спиной, в то время, как Толик пытается скрыть происходящее своей широкой спиной от камер.

– Отпустите меня! – в ужасе кричу я, вырываясь из хватки Сени. – Помогите!

- Что происходит? Я сейчас вызову полицию! – вздрагивает девушка за стойкой регистратуры.

- А у нас все в порядке, просто девушка устала и неадекватно реагирует на помощь. – уверенно отвечает Мирон. – Если я ее не увезу, она точно уляжется спать на этом диване.

Он обаятельно улыбается и производит впечатление добропорядочного заботливого парня.

Мирон подходит ближе и берет меня за подбородок.

– Тшш, Анжелика, – едва слышно шепчет он. – Слушай меня. Слышишь?

Он пытается поймать мой рассеянный встревоженный взгляд.

- Не надо сопротивляться.

Сеня тащит меня к выходу из больницы. Я кричу, вырываюсь, судорожно хватая ртом воздух, но все бесполезно.

Мирон идет рядом со мной, словно конвоир. Он доволен, что никто не способен ему помешать.

– Куда ты меня везешь? – спрашиваю я, смахивая слезы с глаз, усаживаясь в машину.

– Домой, – не глядя, отвечает Мирон. – К тебе домой. Честно.

Он садится рядом со мной на заднее сиденье, а Сеня и Толик занимают места впереди. Машина резко трогается с места и мчится прочь от больницы, прочь от Гоши.

– Что ты собираешься делать? – не унимаюсь я, чувствуя, как страх сковывает тело и слезы снова подкатывают.

– Ничего, – закуривает Мирон. – Просто хочу, чтобы ты отдохнула. И подумала о своем поведении.

– Ты ненормальный, – шепчу я себе под нос.

– И не поспоришь, – соглашается Мирон, – но тебе ведь это нравится, правда? Тебе раньше нравилось быть рядом со мной, нравилось играть с огнем. Помнишь, как мы часто залезали на высокий дуб? Как тебе было тяжело сначала, страшно… Но потом, ты довольно быстро освоилась, забираясь на него более ловко. Да? Помнишь этот адреналин внутри? Чистый кайф.

Я ничего не ответила. Я знала, что он прав. Раньше что-то во мне тянулось к нему, к этой опасности, к этой непредсказуемости. Но я ненавижу себя за это. Сейчас все происходит в моей реальности, вмешиваясь в мою размеренную жизнь, а не в далеком прошлом. И это мне совсем не нравится.

Машина останавливается у моего дома. Мирон выходит под дождь, поправляет воротник куртки и открывает мне дверцу.

– Выходи, Анжи, – он указывает рукой в сторону здания. – Видишь? Твой дом.

Я выхожу из машины, не поднимая глаз. Мирон берет меня за руку и ведет к дому. Я в шоке, словно не узнаю эти ворота, эту лужайку, этот гараж.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, когда мы входим внутрь.

– Убеждаюсь, что ты в безопасности, – отвечает Мирон, скидывая кожаную куртку. – И что ты не натворишь глупостей.

Он осматривает комнату, словно проверяя, нет ли здесь чего-то подозрительного.

Мирон подталкивает меня на кухню. Я будто нахожусь в чужом доме, ноги отказываются идти вперед пока он здесь.

– Присаживайся, – он указывает на диван. – Я сейчас принесу тебе чай.

– Я не хочу чай, – нервно отвечаю я. – Я хочу, чтобы ты свалил.

– Не стоит быть такой неблагодарной, – невозмутимо произносит Мирон. – Я всего лишь пытаюсь тебе помочь.

Он уходит на кухню, а я остаюсь сидеть на диване, придумывая, как его прогнать. Я чувствую себя в ловушке, словно почва уходит из-под ног.

Мирон возвращается с подносом, на котором стоят две чашки чая, тарелка с печеньем и бабушкины оладьи.

– Вот, – он оставляет поднос на журнальном столике. – Выпей чай и расслабься.

Я не притрагиваюсь к чаю. Мирон вальяжно присаживается рядом, небрежно касаясь меня плечом, и берет одну из чашек.

- Твоя бабушка… всегда обожал ее стряпню. – он с наслаждением поглощает оладьи.

- Уходи.

– Ты не доверяешь мне? – он с наигранным подозрением смотрит на меня. – Где те времена, когда мы были так близки? Помнишь, эти твои секретики? Девчачья забава, но это было мило.

- Я тебя ненавижу, подонок. О каком доверии ты вообще смеешь говорить?!

Мирон усмехается.

– И правильно делаешь, – он одобрительно кивает. – Не стоит доверять таким. Но я – исключение, мне можно. Я всего лишь немного перегнул палку, признаю. Ты была не готова к такому развитию событий.

- Ты издеваешься?! Я просто не могу в это поверить! - я убираю влажную прядь волос со лба.

Он делает глоток чая и ставит чашку на столик.

– Знаешь, Анжелика, мне нравится твоя строптивость. Ты не такая, как остальные девушки. В детстве ты тоже меня подстегивала чем-то, не знаю, чем именно, но мне нравилось с тобой время проводить.

– Ты давно не мой друг и мне не семь лет. Мне плевать, что тебе нравится, а что – не нравится.

Мирон смеется.

– Ты веришь в какие-то свои идеалы, в свою правду. Но жизнь - она совсем другая, – он искренне удивляется сказанному мной, потом придвигается ближе и пытается дотронуться до моей щеки.

- Не надо, - я не подпускаю его.

– Наверное, именно это и делает тебя такой привлекательной, – продолжает он, игнорируя мои слова, - я признаюсь, в последние несколько дней я хочу только тебя. Может быть, ты ведьма? И тебя надо сжечь на костре?

– Не трогай меня! – уверенно пресекаю его попытки общаться я, убирая наглую руку со своего плеча.

Но Мирон не унимается, крепко схватив меня за подбородок.

- Чтобы ты сгорала, но от удовольствия.

Смотрит на мои губы и не отпускает, уже сжигая и испепеляя взглядом всю мою уверенность.

Я вскакиваю с дивана и отхожу к окну.

- Пошел вон! - кричу я, указывая рукой на дверь.

Мирон какое-то время недовольно смотрит на меня, его недовольство сменяется какой-то надменностью, он встает и резко хватает за руку, разворачивая спиной к себе.

- Настырная ты у меня, заладила одно и то же, - он сильнее заводит мою руку за спину, толкает вперед и я падаю животом на спинку дивана, замерев в неудобной позе, как пойманная птица. - И не гостеприимная.

Страх, липкий и холодный, проникает в каждую клеточку, заполняет легкие, не позволяя дышать.

- Отпусти, подонок, мне больно! – повышаю голос я, пытаясь перекричать нарастающую панику.

- Анжи, Анжи... Мне похуй, - он медленно проводит свободной рукой от лопаток до копчика и я вздрагиваю от этого неожиданного прикосновения.

Не от удовольствия, нет. От страха, от понимания, что сейчас произойдет нечто ужасное. Его пальцы, очерчивая контур моего тела, словно готовят меня к воплощению в жизнь его пошлых мыслей и желаний, в которых я совсем не хочу участвовать.

- Не надо так со мной, - чувствую, что рука скоро отвалится от такого давления.

- Черт, такая чувственная поза, едва сдерживаюсь, - он нагло бьет ладонью по ягодицам, заставляя вздрогнуть и зажмуриться. Толстая ткань джинсов немного смягчает удар, иначе это было бы ощутимо больно.

Мирон отпускает меня, а я пытаюсь отдышаться и переварить такое заносчивое и наглое поведение.

Я импульсивно хватаю с полки над декоративным камином увесистую статуэтку и швыряю в него, Мирон едва успевает увернуться.

– Что дальше? Бабушкин сервиз пойдет в дело? - смеется он и, как ни в чем не бывало, закуривает сигарету.

- У нас не курят, – одергиваю этого маньяка я.

Он послушно подходит к окну.

- Красивый у тебя дом.

Резким движением он открывает створку и выпускает на улицу клуб дыма.

Внезапно входная дверь хлопает, и я слышу шаги по коридору, на кухню заходит… Андрей Игоревич.

Глава 7. Молчание - золото?

Андрей Игоревич с кем-то разговаривает по телефону. Замечая меня, он напрягается и недовольно отводит взгляд.

- Сотри все с камер в больнице. Отлично… Денег дай ему. Как обычно решаются проблемы.

Он завершает звонок и присаживается на кресло, сосредоточенно о чем-то размышляя.

- Мирон! – твердо произносит он и переводит недовольный взгляд на то исчадие ада, которое отрешенно пускает кольца дыма в окно.

Мирон лениво поворачивается в его сторону, выкидывая в окно окурок.

- Я не просил мне помогать, – огрызается он.

- Если ты хочешь решать проблемы, как мужик, то доводи дело до конца, – грозно рычит Романов старший. – Повезло, что за камерами следил брат Костика. Он узнал Анжелику и вовремя все… исправил.

- Андрей Игоревич, Гоша в коме! – вскакиваю я с места. – Мирон сошел с ума! Он такое творит!

Мирон удивленно поднимает вверх брови.

Я смотрю на него, не понимая причин подобного поведения. Ну, сейчас отец ему устроит – предвкушаю я дальнейшее развитие событий.

- Не думаю, что это настолько серьезно, – довольно поглядывает на меня Мирон.

- Человек в коме, ты что оглох?! – кричу я. – Ты больной неуравновешенный психопат! Проваливай из моего дома!

- Анжелика, - прерывает меня Андрей Игоревич, - слушай меня внимательно. Я дам семье этого парня много денег. Этого хватит на его лечение.

- Он в коме! И это мой парень!

Мирона передергивает от моих слов, я наблюдаю его серьезный ревнивый взгляд.

Андрей Игоревич строго смотрит на Мирона, выражая весь свой гнев одними лишь глазами.

- Да, я слышал. Он в коме. Дам столько денег, что его будут лечить хорошо. А ты забываешь про все, что сегодня произошло.

- Забываю?! – начинаю злиться я. – Какого черта я должна забывать?!

- Забываешь, – твердо повторяет он, повышая голос. – На него напали хулиганы, их ищет полиция. Все. Ты живешь дальше.

Он разворачивается и направляется к выходу из дома, а я даже не могу ничего возразить. В голове каша из множества мыслей, которые неистово терзают меня.

- Увидимся в универе, – Мирон идет вслед за отцом, задерживая взгляд на мне.

Я стою в шоке еще несколько минут, боясь пошевелиться, не понимаю, что сейчас произошло.

Весь следующий день я провела дома. Хотя в этом не было никакого смысле, если они захотят – то найдут меня здесь.

Меня навестили Катя и Лена. Ленка не скрывает свой озадаченный вид, она серьезно настроена выяснить всю правду, поэтому выпытывает у меня подробности почти час.

- Скажи мне, Лика, скажи. Давай, – терзает меня Ленка.

- Не могу, - я плачу навзрыд, ощущая себя в ловушке, - это опасно.

- Да что ты заладила: опасно, опасно?! Раз опасно - идем в полицию. Вместе пойдем. – беспокоится Катя и забирает у меня из рук подушку, об которую я вытираю слезы.

- Нет, нельзя, – я медленно подхожу к туалетному столику и беру салфетку. – Ты ничего не понимаешь.

- Значит и я не понимаю, – начинает Лена. – Если тебе что-то известно о произошедшем с Гошей - бежать надо в полицию. И очень быстро. Даже не раздумывая.

- Расскажи нам все. Единственное, что я точно поняла – в этом определенно замешан этот неадекват! – сверкает глазами Катя.

- Я в этом уверена! – поддерживает Ленка.

- Нет, он не при чем, это не он! – принимаюсь переубеждать их я.

- Тогда я не понимаю. У Гоши врагов-то не было, его все уважали, кроме этого урода. – не унимается Ленка.

- Лена, пожалуйста, - я обнимаю руками свои плечи. - Оставь это. Не копайся, я умоляю тебя!

- Хорошо, хорошо. Не буду, – она обнимает меня, и я ощущаю хоть какое-то облегчение.

- Мне надо подумать обо всем.

- Ок, я пойду. У меня дела еще. Завтра тебя забрать?

- Да. Я не хочу на автобусе, Лен. С тобой надежнее.

- Ок. Если захочешь поговорить – звони, не раздумывай.

- И мне тоже звони, – Катя обнимает меня.

- Конечно.

Они покидают мой дом, я снова одна.

У меня совсем нет никого, кому я могла бы рассказать свою страшную тайну. Я, получается, соучастница. И это из-за меня Гоша в коме. Если я продолжу молчать, то будет только хуже.

Весь вечер я читала университетский чат. Люди возмущены тем, что случилось с Гошей. А виноватой в этом считают меня. Никто не верит в этот бред с обычным нападением на него. Они намекают, что это Мирон отомстил после потасовки в столовой, но в открытую никто не осмеливается это озвучить.

На следующее утро Ленка заезжает за мной. Мы молчим по пути в универ, она лишь иногда поглядывает на меня. Она обо всем догадывается, знает, что я вру и покрываю Мирона. А я хочу ее защитить, ведь она не понимает, кто он такой и насколько опасен.

До этого случая он был просто мне неприятен, я не воспринимала его болтовню всерьез, но все зашло слишком далеко, и я не знаю, как мне с этим справиться.

Наконец мы паркуем автомобиль, я хватаю свой рюкзак и мечтаю поскорее вдохнуть свежий воздух, напряжение и недосказанность между нами - угнетают.

- Подожди. – останавливает меня Лена. – Лик, расскажи все. Не бойся. Виновные должны быть наказаны.

- Я… не буду рассказывать. Прости.

Ленка недоверчиво качает головой и отворачивается.

Я быстро выхожу и направляюсь ко входу. Конечно, меня уже вовсю разглядывают и шепчутся за спиной. Ненавижу быть, как под микроскопом. Слишком много взглядов, они словно раздирают меня до костей.

Но я ничем не помогу Гоше.

Я быстро иду к аудитории, в основном смотрю в пол и иногда натягиваю бейсболку ниже на глаза, но это не спасает - чужие взгляды больно жгут спину.

- Курагина Анжелика! – звонко звучит голос ректора.

- Доброе утро, Людмила Валерьевна, – резко останавливаюсь я.

- Доброе, – она подходит ко мне. – Пойдем пообщаемся.

Мы поднимаемся на второй этаж. Я никогда не была в ее кабинете. Центральное место в нем занимает большой стол, отполированный до блеска. На столе – строгий порядок: стопка документов, ручка в блестящем футляре и бронзовая табличка с гравировкой: «Людмила Валерьевна Соколова, Ректор».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стены, обтянутые тканью цвета слоновой кости, украшают несколько картин с видами старинных городов. Тяжелые портьеры из бархата винного оттенка приглушают дневной свет.

В углу кабинета – высокий книжный шкаф с собранием классической литературы и научных трудов. Кожаные кресла цвета темного шоколада, расставленные вокруг небольшого кофейного столика.

Людмила Валерьевна являет собой образец элегантности и сдержанности. Высокая, статная, с прямой спиной, она двигается с уверенностью, выдающей сильную личность. Ее короткая стрижка пепельных волос идеально подчеркивает острые скулы и подбородок. Глубокий взгляд серых глаз, обрамленных тонкими морщинками, кажется проницательным и всевидящим.

В ее облике нет ничего кричащего или вычурного. Она предпочитает классический стиль в одежде, который подчеркивает ее высокий статус и безупречный вкус. Сегодня на ней строгий костюм темно-синего цвета, идеально сидящий по фигуре. Под пиджаком виднеется блузка из шелка кремового оттенка с небольшой брошью в виде серебряной лилии.

Ее немногочисленные украшения – тонкая золотая цепочка на шее и элегантные серьги-гвоздики. На руках – безупречный маникюр в нюдовых тонах.

Людмила Валерьевна всегда была строга к студентам, по крайней мере, так о ней говорят. Сейчас мне представился случай познакомиться с ней поближе.

- Не стой, как бедная родственница, проходи, присаживайся, – начинает она беседу, отодвигая шторы.

- Я не бедная, – отвечаю я и присаживаюсь в кресло с другой стороны от ее стола.

- Знаешь, откуда это выражение пошло?

- Нет.

- Со времен Древней Руси. Летописец Нестор описывал нападение половцев на русские города. И, когда они дошли до города Родня, его жители отправили гонца с просьбой о помощи «Беда в Родне». – она подняла брови. – Но помощь опоздала, Родня была разорена, а многих жителей увели в полон. С тех пор говорят – бедные, как в Родне. Со временем, правда, это выражение видоизменилось, но сути своей не поменяло.

- Интересно.

- А то, что ты не бедная, мне отлично известно, Курагина.

Я отвожу взгляд, потому что мне неприятно, что она так настойчиво на меня смотрит.

- Могу я узнать причину, по которой меня вызвали?

- Конечно, – она принимается что-то щелкать мышкой и внимательно смотрит в монитор. – Твоя посещаемость меня не устраивает. Ты учишься на интересном факультете, на бюджетном месте.

Она специально акцентирует каждое слово и говорит медленнее, чтобы задеть меня.

- Да, я знаю. Я сама поступила. Набрала высокий балл ЕГЭ, – решаю я внести ясность.

- Хорошо. Но, ты же помнишь, зачем ты сюда поступила? Чтобы учиться. История литературы Великобритании – не зачет. Практика немецкого языка – не зачет.

- Я все исправлю. У меня еще есть время.

Она вздыхает.

- Для первого курса я вижу явное нежелание учиться.

- Я исправлю.

- И вторая причина, по которой ты сейчас здесь находишься – нападение на одного из наших студентов – Георгия Иванова. Он едва выжил и находится в критическом состоянии.

У меня снова леденеют пальцы. Я так хочу сбежать, мне даже на какой-то миг кажется, что я сейчас просто потеряю сознание от волнения.

Перед глазами возникают недавние страшные картины произошедшей с Гошей трагедии. Этот холодный сверлящий взгляд Мирона.

Я поежилась.

- Я ничего не знаю.

- Да? – она недоверчиво смотрит исподлобья.

- Мы встречались, но совсем недавно расстались и… я не знаю, что с ним произошло. Могу я уйти? Мне на занятия надо.

- Иди. Но запомни, я лично слежу за твоей успеваемостью.

Я киваю в знак понимания.

- До свидания.

Я бегу по коридорам в аудиторию и, открыв дверь, вижу, как все сосредоточенно что-то пишут в тетрадях. Конечно, мое резкое появление приковывает всеобщие взгляды.

- Курагина. Опаздываешь? – спрашивает преподаватель английского, Ксения Ильинична.

- Извините, я приехала вовремя. Я была у ректора. Только что освободилась.

- Ну, проходи. Мы как раз делаем самостоятельную работу.

Я присаживаюсь рядом с Катей и Леной, взглядом спрашивая, что они делают.

Катя тычет пальцем на текст в учебнике.

- Переводим, – шепчет она, - потом сокращаем до двух абзацев всю эту порнографию.

- Понятно, – также шепотом отвечаю я.

Ленка с тревогой поглядывает на меня.

- Что сказала ректорша? – наконец не выдерживает она.

- Сказала, что я плохо посещаю и теперь под ее личным наблюдением.

Ленка хмыкает.

- Плохо посещаешь – еще мягко сказано, - добавляет она.

- Тшш, - шикает Катя, - не мешайте. Лика, пока есть возможность – надо исправляться.

Сегодня выдался насыщенный день – первая пара английского, пара зарубежной литературы и пара немецкого. Этого достаточно, чтобы мозг превратился в яичницу. У меня сильно болит голова от напряжения. Возможно, это последствия недосыпа и бесконечной тревоги.

- Ты пойдешь с нами в бассейн? – спрашивает Лена.

- Я – пас, голова разболелась, – отвечаю я.

- Никогда не научишься плавать с таким подходом, - бросает Катя.

- Тогда до завтра, - говорит Ленка, не отрываясь от переписки в телефоне.

- Гуд бай, – незамысловато прощается Катька. – Голова у нее разболелась, ага.

Я показываю ей язык и быстрым шагом ухожу, направляясь в сторону выхода, но, спускаясь по лестнице, в конце коридора замечаю Сеню, он решительно двигается ко мне. Заподозрив неладное, я разворачиваюсь и почти бегу к другому выходу, открываю дверь и… врезаюсь в широкую грудь Толика.

Глава 8. Нотариус

- Подожди, куда ты так спешишь? Пары разве уже закончились? – язвит Толик.

- Тебе какое дело? Отойди! – я пытаюсь оттолкнуть эту махину, но это просто невозможно.

- Притормози, что ты, как электровеник? – он не пропускает меня вперед.

- Я думал, сбежит, – выдыхает Сеня и встает позади меня.

- У девчонок мышление, как у загнанных мышек, – смеется Толик.

- Что вам надо?!

- Чтобы ты поехала с нами, – грубо отвечает Сеня. – И, Лик, лучше по своему желанию.

- Ага, конечно! И вы закопаете меня где-нибудь в лесу?! – в меня вселяется нешуточная паника. – Что вы, шестерки, придумали? Где Романов? Сам не хочет руки марать?

- Ну пиздец, Лик, – усмехается Сеня. – Мы похожи на головорезов каких-то что ли?

- За шестерку я бы тебя заставил ответить, – влезает Толик.

- После того, что вы сделали с Гошей, я вас иначе не назову!

- Тише, тише. Не кричи так, – Сеня кладет руку мне на плечо и зажимает, не позволяя отстраниться. - Парень оступился же. Бывает. Мы все ему сочувствуем.

- Ты поедешь с нами. Надоела мне ваша болтовня, – злится Толик. – А по поводу шестерок – я запомню.

- Выйдем через спортзал, там нет камер.

- Лика, вот ты где! – ко мне стремительно подбегает Ленка. – А я тебя везде ищу.

Парни с недоумением смотрят на нее.

- Смирнова, отвали. У нас дела, – грубо отодвигая ее плечом, Толик направляется вперед.

- Вообще-то, Толик, Курагину вызывает ректор. И по срочному делу, – не сдается Ленка.

- Бля, – выдыхает Толик. - Передай ректорше - в другой раз.

- Что стоим? Пошли скорее, ты же не хочешь вылететь из универа! – Ленка моментом хватает меня за руку, буквально вырывая из лап Сени. Мы быстро удаляемся, пока они соображают, как бы поступить.

- Курагина, мы подождем тебя! – громко кричит Сеня.

Ленка ведет меня в женский туалет, осматриваясь по сторонам, закрывает дверцу.

- Ну ты, Лика даешь, ни на минуту оставить нельзя!

- Как ты узнала? – я удивленно смотрю на нее.

- Вот не поверишь, предчувствие возникло, что нельзя тебя отпускать одну. В бассейн не пошла ради тебя. А теперь выкладывай, Анжелика. Все и начистоту.

- Я боюсь, – я начинаю метаться по туалету, как загнанный в угол зверь. Не выдержав эмоционального напряжения, я прижимаюсь к стене и закрываю лицо руками, пытаясь сдержать слезы. Не получается.

- Папа бы такого не допустил, он бы защитил… спрятал меня.

- Расскажи немедленно! – настаивает Ленка. - Что случилось с Гошей?

- Мирон и… они, – я указываю обреченным взглядом на дверь туалета, - сделали это все.

- Черт! Я так и знала, что Мирон замешан.

- Откуда?

- Когда я была… с ним, он иногда тобой интересовался, как бы невзначай. Задавал вопросы, когда слушал мои истории о нашей жизни. Но отымел меня этот мерзавец бесподобно. Прости, – она виновато отводит печальный взгляд. - И в его глазах читалось такое неподдельное любопытство. Возможно, ревность, когда я говорила про Гошу. Но я даже не придавала этому значения.

- Почему ты не рассказала мне?! У меня и в мыслях не было, что я ему хоть как-то интересна.

- Я так была расстроена, что Мирон разбил мне сердце. И сосредоточилась на себе. Мне только с утра в голову пришло, что это были вопросы не из обычного любопытства.

Я прижимаю ладонь к горячему лбу и не могу поверить в это. Он давно имел виды на меня, просто следовал своему сценарию шаг за шагом: убрал соперника, зажал меня в угол.

- Нам надо сваливать, они же не видели, что мы зашли сюда? – с опаской спрашиваю я.

- Нет, не видели. Пойдем.

Мы вышли незамеченными, дождавшись окончания занятий, и смешались с основной массой студентов. На наше счастье - автобус быстро подъехал, и мы забежали внутрь.

- Мне домой нельзя теперь, я боюсь, что они туда приедут. Я же совсем одна.

- Сегодня переночуешь у меня, завтра придумаем что-нибудь, – отвечает Ленка.

- Неудобно, Елизавета Николаевна не любит ночевки и Анька еще…

- Мать сегодня на сутках. Анька – у парня. Отец на рыбалке с друзьями и палатками. Я одна, – улыбается Ленка.

- Это меняет дело.

Я позвонила бабушке, убедилась, что с ней все хорошо. Она поехала на дачу, хочет отвлечься от переживаний и сменить обстановку.

Ленка живет с мамой в девятиэтажке на четвертом этаже в паре остановок от универа. Мне нравится ее квартира – компактная студия.

Как только она открывает входную дверь в нос бьет такой вкусный аромат котлет, что я готова на все, лишь бы добраться до них.

- Маман меня голодной не оставила, – смеется Ленка, и мы направляемся прямиком на кухню.

- Вкуснотища какая, – говорю я, наслаждаясь едой.

- Бери еще, что ты, как скромняшка? – Ленка закидывает на мою тарелку добавку. – Другое дело.

После ужина мы отправляемся смотреть телек и Ленка достает из бара шампанское.

- Лен, не надо, шампанское - для особого случая.

- А сейчас именно такой случай, – хитро улыбается она. – У меня подруга в гостях. Подруга, у которой большие проблемы.

Я молчу. Большие проблемы меня преследуют давно и становятся все больше, как снежный ком.

В детстве меня покинула мама, совсем недавно погиб отец. И бонусом ко всем моим неудачам – ко мне проявляет интерес самый опасный неадекват и по иронии судьбы - это мой друг детства.

Ленка открывает шампанское и молча разливает по бокалам.

- Я хочу выпить за… хэппи энд. Именно такое завершение должно быть у твоей истории, – серьезно говорит она. – Ты заслужила, Лик.

Мы тихо соприкасаемся бокалами, получается едва слышно.

Я делаю глоток и, задумываясь, опускаюсь на диван.

- Я включу что-нибудь интересное, – улыбается Ленка и включает мультик. – Вот. Давно хотела освежить в памяти.

- Красавица и чудовище, серьезно?

- Тебе же раньше нравилось.

- Мы были маленькими девочками, – грустно улыбаюсь я.

- Мы и сейчас девочки, – отвечает она и залпом выпивает шампанское. – И хотим, чтобы все было, как в сказке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я следую ее примеру и почти сразу ощущаю легкость и приятную негу по всему телу.

Весь вечер мы сидели вдвоем и предавались воспоминаниям. Я взглянула на часы – почти одиннадцать ночи, завтра будет очередной сложный день. Пора отдыхать.

Меня будит телефонный звонок – резкий и настойчивый.

- Да, – отвечаю я.

- Анжелика, - раздается строгий голос Андрея Игоревича, вынуждающий меня мгновенно проснуться, - где ты?

- Это… неважно.

- Не отвечай так. Я беспокоюсь.

- Я у подруги.

- Документы для вступления в наследство готовы. Надо подъехать подписать их. Мирон заберет тебя после пар.

- Я сама доеду.

- Не говори глупости. Ему не сложно.

- А где Мария?

- Она не может все время быть с тобой. У нее есть свои задачи, для решения которых я ее нанимал, – холодно отвечает он. – Тебя будут ждать к двум часам, не опоздай.

Я все же планирую поступить иначе. Я незаметно сбегу после пар, и сама доберусь до нотариуса. Я готова на все, лишь бы не видеть… его.

Я нервничаю почти весь день, ожидая, что Мирон сам позвонит мне, но этого так и не происходит. Успокоившись, я решаю, что он, возможно, не хочет заниматься подобной ерундой назло отцу. Нет, я в этом абсолютно уверена.

После последней пары я спокойно выхожу из универа и направляюсь к остановке, но внезапно выезжает проклятый адский «Бентли» и прямо передо мной с визгом дает по тормозам.

- Залезай, – бросает Мирон, опуская стекло.

- Романов, ты едва меня не сбил! – возмущаюсь я.

- Сядь в машину, – повторяет он.

- Даже и не подумаю. Я знаю, куда ехать, – гордо отвечаю я и направляюсь к автобусной остановке.

Я ускоряю шаг в надежде, что он оставит меня в покое. Но не тут-то было. Рев мотора возвещает о том, что Мирон не намерен отступать. Машина медленно равняется со мной, снова преграждая дорогу.

– Я последний раз повторяю, Анжелика, – звучит его ледяной голос, – сядь в машину.

– Отвали, Мирон! – отвечаю я в ответ, стараясь сохранять видимость уверенности.

Меня ужасно смущают взгляды друзей и посторонних людей, которые видят все, что происходит.

Мирон раздражен, он исподлобья выжидающе смотрит на меня.

– Ты уверена, что хочешь этого, Анжи? – вполголоса произносит он. – Хочешь привлечь внимание к нашей маленькой… ссоре?

Я молчу. Он прав. Этого я меньше всего хочу.

– Тогда садись, – приказывает Мирон.

Я колеблюсь еще несколько секунд. Но нагибаюсь пониже, чтобы оказаться наравне с его жаждущими моего решения глазами.

– Знаешь, дави педаль газа и гони прямиком в ад - единственное место, в котором тебе рады.

Он вздыхает с преувеличенным терпением, словно имеет дело с непослушным ребенком. Это меня злит еще больше.

– Хорошо, – невозмутимо произносит он. – Тогда я помогу тебе.

Мирон выходит из машины, он намерен действовать силой. Я пытаюсь убежать, дергаясь в сторону остановки. Романов перехватывает меня за руку, крепко сжимая запястье.

– Отпусти меня! – кричу я, вырываясь из его хватки.

Внезапно вспоминается случай в женском туалете – когда он впервые схватил меня за то же самое запястье. Он ловко прижимает пульсирующую венку большим пальцем, явно наслаждаясь тем, как она бьется в его власти и наши взгляды пересекаются.

Пользуясь моим замешательством, он хватает меня за талию и рывком подтягивает ближе к себе, уводя к машине. Я сопротивляюсь изо всех сил, царапаюсь, кричу. Но Мирон непреклонен.

– Перестань, – глухо рычит он, заталкивая меня на сиденье рядом с водителем. – Ты только делаешь хуже.

Он захлопывает дверцу, и я оказываюсь в ловушке. Задыхаясь от злости и отчаяния, я смотрю на Мирона, который обходит машину и садится за руль.

Бентли с ревом трогается с места и мчится прочь от автобусной остановки, прочь от моей надежды на спасение.

Мы едем молча, лишь иногда он бросает на меня короткие неодобрительные взгляды.

- Я подумала, что ты хочешь закопать меня в лесу, - робко произношу я.

- Анжи, Анжи, - сексуально улыбается он, - я бы тебя сначала выебал… и даже не один раз, а потом, конечно, закопал.

От его слов меня передергивает. Не столько от самой фразы, сколько от того, как легко и непринужденно он ее произнес. Это была не просто шутка, сколько напоминание о том, что он контролирует ситуацию, что моя жизнь теперь под контролем.

- Тебе смешно? - спрашиваю я, стараясь скрыть раздражение в голосе. - Ты действительно думаешь, что это смешно?!

Мирон пожимает плечами, его опытный взгляд скользит по моему телу, оценивая.

- Зависит от того, как ты относишься к шуткам, – он старается говорить спокойно, подавив внезапную возникшую хрипотцу в голосе.

- Ты сумасшедший, - шепчу я.

- Да, - соглашается Мирон, его глаза темнеют. - Но ты ведь уже осознала, что тебя тянет к этому безумию. Ты ведь хочешь попробовать его на вкус.

- Ты мне настолько противен, что я даже не могу выразить. Просто не разговаривай со мной, – пытаюсь завершить этот неприятный разговор я и отворачиваюсь, разглядывая пролетающие в окне здания.

После его слов опять осталось невнятное горькое послевкусие.

Мирон паркует автомобиль возле высокого бизнес-центра и сопровождает меня по пути к нотариусу. Я же мечтаю избавиться от его назойливого внимания.

- Максим Леонидович, отец сказал, что вы подготовили документы. – начинает Мирон, когда мы входим в одно из офисных помещений.

- Да, да, – суетится мужчина средних лет в круглых очках и принимается доставать документы из верхнего ящика стола. – Основную часть документов я заверил, сейчас все зачитаю, и мы приступим.

- Да, будьте добры, мы торопимся, – без особого интереса отвечает Мирон и присаживается на кожаный диван напротив стола.

- Присаживайтесь, юная леди. Фамилия, имя и отчество, – спрашивает Максим Леонидович.

- Курагина Анжелика Викторовна.

- Дата, месяц и год рождения.

- Одиннадцатое июля две тысячи шестого года.

- Для девятнадцатилетней девушки у вас внушительное наследство, – он удивляется и высоко поднимает брови.

Далее последовало перечисление всего, чем владел мой отец при жизни: недвижимость, счета в банках, автомобили и его процентная доля общего бизнеса с Андреем Игоревичем.

Максим Леонидович подал мне на подпись, казалось, больше ста листов. Никогда бы не подумала, что вступить в наследство настолько тяжело. А еще сложнее было осознать, что моего отца больше нет в живых и теперь мне надо как-то вникать во все его дела. И надо ли мне это вообще? Едва не заплакав, я сжимаю зубы и мечтаю быстрее закончить эту пытку.

- Формальности соблюдены. Как только я подготовлю оставшиеся документы, я с вами свяжусь, Мирон Андреевич.

Мирон одобрительно кивает ему и открывает дверь, пропуская меня вперед.

Мы заходим в лифт, я уже предвкушаю, как буду сбегать от Мирона, чтобы это было неожиданно и быстро. Но, внезапно он нажимает на кнопку «Стоп» и лифт резко тормозит, останавливаясь на одном из этажей. Я вопросительно смотрю на Мирона, потому что ненавижу лифты и застрять внутри – одна из моих страшных фобий.

Он словно сомневается в своих действиях, разглядывает меня странным задумчивым взглядом. Я тоже наблюдаю за ним, размышляя, как мне это поскорее прекратить, что сказать. Я ощущаю себя в очередной раз загнанной в угол. Только вот бежать отсюда некуда!

Мирон подходит все ближе, стараясь не делать резких движений, как хищник, наметивший добычу. Только я уже все прочитала в его расчетливых глазах.

Его лицо совсем близко, так близко… он наклоняется и целует меня. Его губы такие горячие, а поцелуй едва ошутимый, с явным терпким послевкусием, как от дорогого вина.

Совсем от себя не ожидая, я выворачиваюсь и даю ему звонкую пощечину.

Повисшая тишина кажется оглушающей. Его глаза, обычно полные насмешки и самоуверенности, сейчас выражают искреннее удивление.

- Ты… - произносит он, касаясь пальцами обожженной кожи на щеке.

Ой, зря я это сделала, очень-очень зря. Это только распаляет его сильнее. Я замечаю какую-то дикость и одержимость в его глазах.

Мирон резко переходит в наступление. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он прижимает меня к стене лифта, заставляя невольно вскрикнуть. Он глухо рычит, осознавая, что здесь я вся принадлежу ему и этим ловким сильным с пристрастием изучающим меня рукам.

Он медленно касается губами моей щеки, скользит ближе к губам, не торопится. Я замираю, теряя дар речи. Поцелуй, длительный и глубокий, становится все более голодным и дерзким, когда его язык бесцеремонно проникает в мой рот, эта игра преобретает совсем другой оборот. Внутри меня смешиваются и переплетаются чувства и эмоции, они вырываются из самых глубин, будто я их все держала в огромной клетке… такую мощь в клетке не удержать.... Земля уходит из-под ног, его запах сводит меня с ума, а грубые ласки заставляют рецепторы перестать различать боль и удовольствие, сливаясь в едином порыве с его животной страстью.

Вкус его солноватых губ с привкусом дорогого табака возбуждает сильнее, чем я готова признаться самой себе. Мирон скользит губами, как бархат по моей нежной коже.

Дыхание обжигает, вызывая странную, тревожную дрожь. Я ненавижу его за то, что он так легко мной манипулирует, за то, что он заставляет меня чувствовать то, чего я совсем не хочу к нему чувствовать.

- Повернись… - выдыхает он едва слышно, с трудом отстраняясь от меня.

- Что? – еще тише спрашиваю я, продолжая вглядываться в его глаза… глаза истинного психопата или маньяка.

Не дожидаясь ответного действия, Мирон резко поворачивает меня и нетерпеливо прикладывает мои ладони к стене, а своими наглыми пальцами продолжает изучать мое тело.

Я знаю, что сейчас произойдет что-то ужасное, что-то, чего я так сильно боюсь.

Я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к холодной стенке лифта, пытаюсь произнести хоть какой-то звук, чтобы остановить его, но невидимые пальцы будто сжимают горло и отнимают голос. Мне настолько жарко, кажется, я ничего не соображаю, а вокруг новые запахи, прикосновения, ласки – душат, принуждают, возбуждают…

Этот садист легко тянет меня за волосы, заставляя откинуться, прижимается шершавой щекой к моей щеке, сводит с ума горячим дыханием, позволяя острее чувствовать свой крышесносный аромат. Яд от его дерзких поцелуев уже распространяется по всему телу и поражает сознание. Я поворачиваю голову, позволяя ему целовать шею… Втягиваю ноздрями такой густой и тяжелый воздух, которого будто становится все меньше в замкнутом пространстве.

Я знаю, что должна оттолкнуть его, сопротивляться ему, но я чувствую себя абсолютно беззащитной. Что-то во мне ломается, хочет сдаться, хочет потерять контроль.

Его руки быстро пробегают под тканью моей кофты, порождая сильную волну паники и… удовольствия, заставляя закрыть глаза и... даже наслаждаться.

- Я хочу уйти… - с трудом шепчу я, осознавая, что воли на то, чтобы отстраниться у меня просто нет.

- А что тебя держит? – будто обдает огнем шею, продолжая изучать мое тело, проскальзывая руками везде, куда может дотянуться. - Если бы ты сама не желала, у меня бы ничего не вышло.

И он чертовски прав в этом. Я схожу с ума. Мои руки на стене удерживаю лишь я сама.

Лишь я сама…

Мирон крепко сжимает мою грудную клетку, другой рукой своенравно опускается к животу, ласкает меня, поглаживает, оставляя огненные следы прикосновений и… уверенно движется вниз - туда, где я испытываю самые непонятные, но такие приятные ощущения.

Его длинные настойчивые пальцы ласкают меня через ткань трусиков, заставляя снова закрыть от удовольствия глаза. Насквозь мокрое белье долго не задержит его пальцы. Я ожидаю, что еще немного и он уберет эту тонкую влажную ткань… И тогда не будет для меня пути назад. Мирон будто специально оттягивает момент проникновения, пытаясь выжать из меня все, что я могу ему дать. Подготовить меня к самому страшному, что может произойти…

- Этот миллиметр трусиков, на который ты так надеешься, не спасет тебя, – в нетерпении произносит он, догадываясь о моих мыслях.

Мирон продолжает тактично выматывать меня своими пальцами, стараясь раздвинуть нежные складочки, но эти насквозь мокрые трусики – единственное, что все еще является помехой для него и защитой для меня.

- Твой парень трахал тебя в лифте? – неожиданно спрашивает он, возвращая меня с небес на землю.

И получается это настолько резко, что у меня кружится голова - я пошатнулась и замерла, удерживаемая его крепкими руками.

Мне хочется расплакаться: тревога, обида перехлестываются с желанием и неудержимой похотью. Эта странная гамма чувств отрезвляет меня, окончательно возвращая назад в этот мир. Я будто была под воздействием самого сильного наркотика, который ударяет в мозг и болью отдается в сердце. Но его действие внезапно закончилось и осталась лишь горечь.

Я резко разворачиваюсь к своему мучителю лицом и, испуганно всматриваясь в его глаза, возвращаю на место пошло зависшую на талии юбку.

Мирон задумчиво прищуривается, пытаясь понять, что меня так удивило в его фразе.

- Ты еще не знаешь, что такое… секс? – он сверкает хитрыми жаждущими глазами.

Его слова, наглые и бесцеремонные, подобно лезвию, полоснули по моему самолюбию. Я вспыхиваю от гнева и унижения, щеки горят так, что я едва не проваливаюсь под землю от стыда. Как он смеет говорить об этом? Как он смеет вторгаться в мою личную жизнь, будто у него есть на это право?

– Я знаю, что такое секс, - смущенно говорю я.

- Знать и испытать – это разные вещи, – коварно улыбается он.

- Это не твое дело, Романов!

– О, поверь, – шепчет Мирон, наклоняясь к моему уху, – это теперь мое дело. Я хочу знать все о тебе, Анжи. Каждую деталь, каждую тайну, каждую… скрытую от других фантазию. Расскажи мне о своих фантазиях.

– Ты отвратителен! – я убираю его руки со своего разгоряченного тела.

Мирон снова смеется, умиляясь моим нелепым попыткам отстраниться от него.

– Это ты сама придумала, а я вовсе не такой. Циничный - да, импульсивный - возможно, наглый – определенно. Но отвратительный – никак нет, детка.

– Я не хочу всего этого, – я стараюсь убедить в этом не только его, но и себя, – я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.

Мирон проводит рукой по моему оголенному плечу, его прикосновение нежное, почти ласковое. Но я уже знаю, что за этой нежностью скрывается привычная жестокость и безжалостность.

Я сразу же натягиваю кофту выше, чтобы пресечь его попытки сблизиться.

– Я покажу тебе, как это, – произносит Мирон глубоким и чуть хриплым голосом, словно пытается скрыть восторг от того, что он узнал и ощутил. – Тебе понравится…

Я пытаюсь отвернуться, но он хватает мой подбородок и поворачивает к себе. Его губы оказываются совсем рядом с моими, настолько близко, что я снова ощущаю его дыхание.

– Не сопротивляйся, Анжи. Наслаждайся.

Такой странный взгляд я наблюдаю впервые. Он хочет меня прямо здесь и сейчас.

- Я держусь от психов подальше, – я упираюсь ладонями ему в грудь и медленно отталкиваю от себя.

Мне на миг становится легче, Мирон не сопротивляется, будто я обретаю силу, а он стремительно теряет.

Он позволяет мне это сделать.

Мирон отходит и неохотно нажимает кнопку на панели. Лифт дергается и движется вниз. Я выдыхаю, дотрагиваясь до своего бешеного неугомонного сердца, питая иллюзию, что смогу унять его.

Друзья, спасибо, что нашли время на чтение моей книги. Буду рада услышать ваше мнение. Ваша поддержка очень вдохновляет автора! Прошу оценить звёздами и написать комментарий, если вам есть, что сказать :)

Глава 9. Не такая

По пути домой Мирон не произносит ни слова. Я изредка поглядываю на него, стараясь не поворачивать голову и делать это быстро. Одно я понимаю – потрясений на сегодня для меня достаточно. Он и сам имеет весьма озадаченный вид, курит одну за одной, иногда прищуриваясь и всматриваясь куда-то вдаль.

Когда он привозит меня к дому – я вылетаю из машины, как пуля, ничего не сказав, боюсь даже посмотреть в его сторону.

Как только я оказываюсь в коридоре – плачу от переполняющих меня эмоций. Это так неправильно - то, что он делает, то, что я чувствую. Он разводит меня на такие ощущения, свидетелем которых я бы никогда ему не позволила являться.

Еще совсем недавно, я думала, что я другая, высмеивала Ленку за ее чувства к Романову.

А сама?

Сдалась в один момент, стоило ему хорошенько полапать меня там, где надо.

Я собираюсь в ванную, хочу поскорее отмыться от его запаха, его настырных прикосновений и… этих пошлых мыслей, преследующих меня.

Едва я успеваю погрузиться в пенную ванну, как рингтон телефона приводит меня в чувство. Видеозвонок.

- Ты куда пропала?! – встревоженно спрашивает Ленка.

- Да все у нее нормально, как я и говорила. Вон, в джакузи плещется, – не удивляется Катя.

- Мы капец, как перепугались, когда он затащил тебя в машину!

- За себя говори, – уточняет Катя, подпиливая ногти.

- Лик, только все произошло так быстро, я и среагировать не успела, – таращит глаза Ленка.

- Он знает, что я девственница, – произношу я.

Они одновременно округляют глаза.

- Чего?! – первой нарушает молчание флегматичная Катька и откидывает пилочку подальше.

- Он домогался меня в лифте, – отвечаю я.

- Капец! Вот подонок! – выдает Ленка. – Он теперь не отстанет, Лик.

- Я знаю, что надо делать. Я завтра пойду в полицию и напишу заявление.

- Лик, вот теперь я прошу тебя хорошо подумать, – останавливает Катя.

- Чего думать? Ты дура, что ли?! Пусть обязательно идет и пишет! – кричит Ленка.

- Ей просто надо было отдаться Гоше, когда такая возможность была. А то что вы там встречались? Нет секса – все, вы не вместе, - Катя начинает выходить из себя. - А теперь ты собираешься писать заявление на Романова за домогательство? Это ничего не даст. Он же тебя не изнасиловал, в конце концов.

Внезапно слова Кати проникают в самую мою душу. Я отчего-то не подпускала Гошу, хотя он неоднократно предпринимал попытки сблизиться. Но, не такие яростные и напористые, как Мирон. Скорее, вежливые и учтивые, в которых мое мнение – на первом месте. У них вообще нет ничего общего с Мироном.

- Я все решила. У меня есть только один вариант избавиться от него.

- Я поддерживаю тебя! Могу даже подвести, – возбужденно блестит глазами Ленка.

- Анжелика, Романов – опасный тип. Подумай, – нудит Катя. - Тем более для полиции одного лишь домогательства Мирона - мало.

- Мне плевать, я его не боюсь и должна сделать это.

- Папочка не отмажет, сто пудов, – радуется моему решению Ленка.

- Да заткнись ты, заебала уже! – не выдерживает Катя.

- Сама заткнись! Что ты за подруга такая? Ты ничего не знаешь, поэтому нудишь там со своей колокольни! – огрызается Лена.

- Чего не знаю? – удивляется Катя.

- Я устала, девчонки. Моюсь и в кровать.

- Ну и сидите вдвоем! – отключается Катя, обиженно поджав губы.

- Лика, ты же ей не говорила про Гошу, я правильно поняла? – уточняет Ленка.

- Правильно. Я намереваюсь завтра поставить точку в этом вопросе. Потом расскажу ей.

Почти всю ночь я ворочалась, не знала, как мне заявиться в полицию, с чего начать…

Андрей Игоревич запретил, но кто он вообще для меня? Я должна сама принимать такие решения. Он всего лишь решил выгородить сына, который едва не убил человека.

Я честно отсидела две пары. В универе творится что-то немыслимое: слишком много новостей за несколько недель. Моя персона не была обделена вниманием.

- Лика, говорят, что твои парни дохнут после первой ночи, ты черная вдова? – веселится Кира, отпуская колкие шуточки.

- Кирюха, говорят, что Романов тебя бросил после первой ночи, плохо старалась? – одергивает ее Ленка.

Лицо Киры сразу же меняется и становится серьезным.

- Ой, девочки, что творится, – причитает Катя. – Не университет, а рассадник сплетен и интриг.

- Ага и все мимо тебя, Кать, – смеется Ленка.

- Ты явно миссанула с выбором универа, Лен, – Катя закатывает глаза. – Шла бы в МХАТ, там таких клоунов не хватает.

Я полностью выпадаю из их болтовни, сосредоточенно соображая. Умею я проваливаться из реальности, когда голова занята чем-то важным.

Мы заходим в аудиторию и рассаживаемся по местам.

Первые две пары – французский. Я достаю учебник и продолжаю обдумывать свои действия.

Внезапно раздается пожарная тревога и приходится направиться к выходу из университета.

Мне кажется, что это знак. Надо идти в полицию.

Не раздумывая, я торможу такси и отправляюсь к отделению.

Обычное серое здание, вход в которое оказалось не так-то просто найти. Но с этой задачей я справляюсь.

- По какому вопросу? – спрашивает меня дежурный.

- Я свидетель по одному делу.

- Документы.

Я протягиваю сотруднику паспорт, и он медленно тянется за ручкой, чтобы списать данные.

Приходится подождать, так как он особо не торопится.

- Запрещенные вещества проносите, колющие режущие?

- Что? – не понимаю вопрос я.

Он указывает на памятку, закрепленную на стене.

- А, нет. Ничего такого нет.

После досмотра моего рюкзака меня пропускают в отделение.

- Старший лейтенант Зиновьев Максим, – сразу же подходит ко мне высокий мужчина средних лет. - Вы по какому вопросу?

- Понимаете, моего друга, Георгия Иванова, избили и он находится в коме. Я хочу рассказать, как было все на самом деле. Его родственники писали на днях заявление.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Да. Пройдемте.

Мы проходим в большой кабинет на шесть столов. Помимо нас в помещении присутствуют еще двое сотрудников, они заняты своими делами и абсолютно не обращают ни на кого внимания.

- Представьтесь и рассказывайте.

- Анжелика Курагина. Я видела, кто это все сделал, потому что я присутствовала при этом.

- Вы видели, как избивали парня?

- Да и, как его столкнули с третьего этажа - тоже видела.

Я подробно все рассказала, потом очень долго записывала показания на бумаге.

Все это время мой телефон просто разрывался – Ленка никак не угомонится. Хочет знать, действительно ли я на это решилась.

Закончив давать показания, я отправилась в универ, не много я потеряла – студентов только начали запускать в здание.

- Ну, как все прошло? – подбегает Ленка. – Ты все рассказала?

- Да. Отчего-то у меня такое ощущение, что я подписала себе смертный приговор.

- Не бойся, это было правильным решением. Погнали похаваем в кафешку.

- Лен, я не могу, еще лекция. Если ректор узнает, что меня не было без уважительной причины – она точно меня отчислит.

- А я, пожалуй, забью. Потом все наверстаю, - равнодушно отвечает она.

Лена обнимает меня и, радостная, уходит прочь от университета. Мне же приходится топать в огромный лекторий. Надо потерпеть всего одну пару, и я свободна.

Высшая математика - объединили несколько потоков. Я поднимаюсь на самый верхний ряд и забиваюсь в угол.

Остается несколько минут до начала лекции, я набираю бабуле.

- Привет, ты как?

- Потихонечку, помаленечку. – выдыхает она. - Я еще останусь на даче, приезжай на выходные, Анжелика. Погуляем, я сырничков напеку. Посидим.

- Пока не знаю, бабуль, напряги с учебой.

- Что случилось?

- Да ничего серьезного, просто уроков много.

- Ну, как знаешь, дочка.

- Я вечером позвоню.

- Крепко тебя целую, солнышко.

Лекция начинается, монотонный голос преподавателя почти через десять минут начинает погружать меня в транс.

Внезапно рядом со мной приземляется Мирон.

Я непроизвольно вздрагиваю и хватаюсь за рюкзак.

- Сидеть, – жестко приказывает он, и этот тон, властный и уверенный, словно гипноз, приковывает меня к месту.

Я, как послушная девочка, замираю, не дергаюсь, сосредоточенно смотрю на доску, исписанную формулами, лишь бы не встретиться с ним взглядом.

Никто не замечает напряжения, витающего между мной и Мироном. Для всех мы – просто два студента, случайно оказавшихся рядом. Но это не так. Ничто, что происходит между нами, не бывает случайным.

- Я подумал, ты заскучала, – шепчет Мирон, и в голове сразу же всплывают обрывки воспоминаний – сладких и болезненных – и я не понимаю, чего сейчас больше: ненависти или какого-то странного желания.

Его голос, низкий и бархатный, проникает прямо в душу, вызывая необъяснимое, тревожное волнение.

Я молчу, стараясь не реагировать на его слова. Я не хочу давать ему повод, не хочу вовлекаться в его игру. Но это трудно. Он понимает, как меня задеть, как вызвать во мне бурю эмоций.

Мирон кладет свою руку на мою, и я вздрагиваю. Его прикосновение обжигает, словно клеймо. Я хочу отдернуть руку, но не могу. Ладонь будто приклеена к столу.

- Не бойся, я не кусаюсь, – тихо говорит он, намеренно сжимая мне пальцы.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом, медленно вытаскивая руку из-под его ладони. Эти глаза, темные и глубокие, словно омут, затягивают меня в свою пучину. Я вижу в них сильное влечение, но и что-то еще – какую-то тень, какую-то боль, которую он тщательно скрывает.

- Чего ты хочешь, Романов? – спрашиваю я, стараясь говорить спокойно.

Он усмехается, словно довольный тем, что я, наконец, заговорила с ним.

- Вообще, я хочу тебя, Анжи, – отвечает он, и его взгляд становится еще более пронзительным. – Но не отказался бы и от текилы.

- Зачем тебе я? Ты можешь взять любую в универе.

- Могу, – Мирон ведет бровью. – Но мне нужна не любая, а особенная.

- Чем я такая особенная для тебя?

Мирон блуждает взглядом по аудитории, высматривая кого-то.

- Взгляни на нее. Это Кира Прудникова.

- Я прекрасно знаю, кто это.

- Ей нужен папочка, который будет потакать ее капризам. Она любит постарше, - Мирон властно кладет горячую руку мне на колено, я едва не ахаю от такой наглости. – Для Киры главное – красота. Она считает, что это все, о чем мечтают мужчины.

Кира сидит несколькими рядами ниже и перешептывается о чем-то с подругой. Она понятия не имеет, кто ее сейчас обсуждает.

- Так… Кто тут у нас? Кариша Соловьева. Детка накачала такой бампер в спортзале, что скоро в дверь не пролезет, – Мирон улыбается и поглаживает мое колено, как ни в чем не бывало, а у меня перед глазами мелькают яркие картинки произошедшего в лифте.

Я не хочу повторения, только не это. Я слушаю его голос и закрываю глаза, будто это спрячет меня, спасет от этого опасного монстра.

- Карише нужен крутой… - продолжает он, пристально наблюдая за Кариной, которая любуется весенней природой через большие окна лектория. - Нет, самый крутой мачо. В универе сгодится какой-нибудь Мирон Романов, на работе это будет кто-то еще. Ей важен статус. И… можно много примеров привести.

Его голос приглушенно-хрипло звучит, как сексуальный асмр, от которого я прихожу в полное замешательство, но хочу продолжать слушать все, что он говорит.

Мирон поворачивается, приближается к моей шее, но старательно сохраняет небольшую дистанцию.

Мои внутренние демоны, если они и есть, уже вовсю готовят адский котел, чтобы зажарить меня.

Он избавился от главного конкурента – Гоши, теперь ему ничто не мешает делать свои грязные дела. А я… Я просто подчиняюсь. Со мной определенно что-то не так. Я стала по-другому воспринимать Мирона, рядом с ним мне настолько страшно, что я не знаю, как быть.

- Большинство девушек объединяет лишь одно – бесконечная конкуренция с другими самочками до гробовой доски, – он все еще равнодушно наблюдает за Кариной. - Этот мир сошел с ума. И мне это нравится.

Рука Мирона нагло переходит с моего колена на внутреннюю часть бедра. Я сжимаю губы и молюсь, чтобы он перестал, потому что иначе я просто не выдержу такой пытки.

- И каждая из этих девочек будет стремиться к своей цели и сделает все, что я захочу: первоклассный минет, позволит кончить на лицо, даже согласится на тройничок. Я описал лишь тривиальные вещи. Не буду рассказывать обо всем, что я с ними делал, чтобы не травмировать твою психику, - он распрямляет плечи и равнодушно разглядывает студентов на нижних рядах.

Мне невыносимо это слушать, мои щеки предательски раскраснелись от грязных подробностей. Мозг с радостью подкидывает мне извращенные фантазии о том, как Мирон и Кира… и кто-то еще…

Пользуясь моей отрешенностью, горячая ладонь Мирона принимается скользить немного выше по гладкой нежной коже, а я не могу ничего с этим поделать! Сижу, как первоклассница: сложила руки на парте, а бедра наоборот развела немного шире.

Дыхание перехватывает и мир словно замирает, сужаясь до одной лишь его фигуры.

Мирон медленно переводит изучающий взгляд на меня, не отрывается, разглядывает, как я реагирую на его бесстыжие прикосновения и ласки, проверяет, насколько далеко я позволю ему зайти.

Мои пунцовые щеки уже все ему рассказали за меня.

- И… - продолжает шептать он, снова приближаясь к моей шее. – Есть Анжелика Курагина. Ей не важны роскошь, богатство, статус и прочая чушь. Потому что она мечтает избавиться от такого мудака, как я, и влюбиться в обычного парня, который будет ценить ее за то, что она есть. Анжи познала боль утраты еще в детстве, а это стоит гораздо большего, чем все деньги мира. – он перемещает наглый взгляд на мои губы, скользит ниже - и так беззастенчиво рассматривает через футболку мою грудь. Потом резко впивается пристальным взглядом в мои испуганные глаза. - Но они никогда не поймут твою боль, потому что уже разучились ценить жизнь и, стоит мне поманить любую пальцем - эти бешеные сучки устроят кровавую бойню, лишь бы доказать, что они чего-то стоят.

Я усердно смотрю на доску, стараясь абстрагироваться от ситуации, но Мирон продолжает медленно и мучительно пытать меня своей лаской. Ему вовсе необязательно гладить мое колено, чтобы приятное тепло распространялось по всему телу, с силой ударяя в мозг коварными импульсами.

- Зачем ты мне все это говоришь? – едва могу произнести я, поворачивая голову, натыкаясь на его губы.

- Потому что ты спросила, – подбираясь совсем близко, отвечает Мирон. – Ты так напряжена. Расслабься или… я что-то делаю не так?

Он произносит это надменно-театральным тоном, потому что в его понимании все явно идет по точно продуманному извращенному плану.

Что это за издевательство над моими чувствами? Все не так! Проклятье.

Мирон проводит ладонью еще выше по бедру, я инстинктивно сдвигаю ноги, зажимая его дерзкую руку между бедрами.

- Хорошо. Я тебя понял, – он медленно убирает руку.

Мне хочется выдохнуть, но я по-прежнему напряжена и чувствую, как капля холодного пота незаметно стекает по виску, а сердце вот-вот и разорвется от чрезмерной нагрузки.

Мирон любуется мной, прожигая своим едким взглядом, дотрагивается до неистово пульсирующей венки на тонком запястье, переворачивая мою руку ладонью вверх.

Не отпускает, любуется, наслаждаясь прикосновением. Ощущение того, как вена на запястье пульсирует от давления его большого пальца, вызывает странное оцепенение, будто вся кровь в теле прилила к этому единственному месту, лишний раз доказывая, какое влияние он на меня имеет.

- Мирон, - зовет его наш преподаватель математики, Александр Тимофеевич, - Да, Романов. Вы хотите повторить первый год обучения?

Студенты начинают усмехаться и с интересом разворачиваются к нам с Мироном.

- Решил освежить материал в памяти, - отвечает Мирон.

- Думаю, вам это ни к чему. А вот Курагиной предстоит скоро экзамен сдавать, - он переводит взгляд на меня. - Не стоит ей мешать усваивать трудный материал.

Мирон неохотно поднимается и уходит, оставляя меня в каком-то подвешенном состоянии. Я явно не в ладах сама с собой, от этого я не могу контролировать свои действия. Совсем с ума сошла…

Глава 10. Каждому по заслугам.

- Я правда рада, что ты поедешь в санаторий, – говорю я по телефону с бабушкой.

- А ты точно одна сможешь остаться? – сомневается она.

- Конечно. Мне же не десять лет.

- Доченька, я все равно переживаю. Ты одна в таком большом доме.

- Так. Собирайся и езжай.

- Всего на пару неделек.

- Я люблю тебя.

- Я тоже, солнышко. Звони, если что.

- Конечно.

Закончив разговор. Я отправляюсь в домашнюю студию. Открываю дверь и… ноги не идут туда. Я не могу пересилить себя и подойти к портрету, который начала накануне того дождливого вечера, когда они...

Я стою возле двери и не могу сделать шаг. Какое-то внутреннее чувство, похожее на легкий мандраж перед дальней поездкой или важным делом. По мере размышлений, это чувство лишь усиливается. Я так и не решаюсь зайти в студию. Лучше бы ее вообще не было в этом доме.

Меня выдергивает из глубоких размышлений телефонный звонок – Катя.

- Ну, что ты так долго? Я буду десять гудков что ли ждать? – недовольно бурчит она.

- Телефон остался на кухне. Что ты хотела?

- На великах пойдешь кататься в парк?

- Да. Ленке звонила?

- Да, она чешет со своим новым парнем в кино.

- Это тот, который… м-м-м…

- Да, он самый. Ты его точно описала, – подтверждает мои догадки Катя. – Короче, я тебя жду возле длинной лавки через полчаса.

- Поняла.

Я иду выбирать в спортивную форму в свою просторную гардеробную комнату.

Как хорошо, что сегодня пары закончились в час дня – заболел преподаватель и можно провести время с пользой. Не то, чтобы мне не нравилось учиться, я сама выбрала иняз и вполне довольна. Просто у меня накопилась такая усталость от стрессов, я плохо сплю и мне требуется время на отдых и развлечения.

До парка я доезжаю за десять минут – Катя уже ждет меня возле длинной лавки. Мы всегда здесь встречаемся, поэтому это наш любимый ориентир.

- Про тебя и Мирона много болтают в мессенджере, ты знала? – она с интересом смотрит в телефон, не отрывая взгляд

- Что за глупости? – возмущаюсь я, останавливаясь перед ней.

- Кира возмущается, пишет, что уничтожит конкурентку. - она смотрит мне в глаза и улыбается. - Ладно, я пошутила про Киру.

- А ты умеешь шутить, оказывается?

- Иногда, когда рядом нет этой нахалки.

Я ухмыляюсь. Катя обычно старается держать язык за зубами, когда Ленка рядом.

- Что у тебя по времени? – интересуюсь я.

- Ну есть часика полтора. Я плохо катаюсь, мне одной… неловко.

- Мне не сложно покататься с подругой. У тебя классный велик.

- Спасибо, вообще-то, я не разбираюсь в них, – застенчиво улыбается Катя.

- Привет, Курагина! – за спиной звучит голос Артема Леонова.

Артем учится на юрфаке в нашем университете.

- Привет, Тем, – отвечаю я.

- А меня типа здесь нет? – возмущается Катька, застегивая шлем.

- В универе здоровались.

- А ты, значит, скупой на приветствия? – скрещивает руки на груди Катька.

- Привет, Катюша, как твое ничего?

- Привет, отлично все, – наигранно отвечает она. - Спасибо, что спросил, очень любезно с твоей стороны.

- Не хотите вечерком в кино сгонять? – предлагает Артем.

- Втроем что ли? – удивляется Катюха.

- Ну, вообще, я бы с Курагиной пошел, – смеется он. – Но ты же бонусом достанешься.

Помнится, он подкатывал ко мне пару месяцев назад, но как-то безрезультатно. Возможно, присутствие Гоши его отпугивало, а теперь он предпринял еще одну попытку.

- Я буду смеяться, когда Романов тебя начнет в асфальт закатывать, – язвит Катя.

- Романов? – переспрашивает Артем. – Вы… вместе?

- Нет, мы не вместе, – злюсь я и раздраженно поглядываю на подругу. – И у меня уже есть парень.

- Гошан что ли? – Артем отводит взгляд. – Он же… того… в коме.

- А ты думаешь, что мы, девочки, сразу бросаемся на другого, как несчастье случается? – возмущается Катя. – Так, давай-ка топай, куда собирался, Тема.

- Не хотел обидеть. В общем, Лик, если захочешь в кино или там… на крепком плече порыдать – позвони, – он подмигивает, приглаживает кудрявые волосы и, надевая кепку, уходит.

- Вот каков негодяй, – провожает Тему взглядом Катя. – Мы кататься-то будем?

Весна заявляет о себе во всей красе, раскрашивая парк яркими красками и наполняя его звонкими трелями птиц. Солнце, щедрое и ласковое, заливает каждую тропинку теплым, золотистым светом, проникая сквозь листву деревьев.

Легкий, игривый ветерок нежно касается моих волос, принося с собой ароматы цветущих яблонь и влажной земли.

Небо чистое и безоблачное, словно огромный лазурный купол, раскинувшийся над головой. Лишь изредка по нему проплывают невесомые белые облака, похожие на клочки ваты, причудливо меняющие свои формы под дуновением ветра.

Мы наслаждаемся этой чудесной погодой, катаясь на велосипедах по извилистым парковым дорожкам. Колеса бесшумно шуршат по асфальту, оставляя за собой легкий след пыли.

Катя, с развевающимися на ветру кудрявыми волосами, то и дело издает восторженные возгласы, любуясь красотой вокруг.

Я же более сдержана в своих эмоциях. Но тоже не смогла не чувствовать прилив радости и энергии, глядя на пробуждающуюся от зимней спячки природу.

Мне вспомнилось, как мы с папой часто катались по этому парку, я знаю здесь каждую тропинку и дорожку. От этих мыслей мне становится и приятно, и грустно одновременно, но я не позволяю себе всплакнуть.

Солнечные лучи играют на лицах прохожих. Я ощущаю, как тепло солнца проникает в каждую клеточку тела, несмотря на все мои печали, я позволяю себе наслаждаться моментом.

Мы проезжаем мимо цветущих клумб, благоухающих тюльпанами, нарциссами и гиацинтами. Яркие краски цветов радуют глаз и поднимают настроение. Пчелы деловито жужжат, перелетая с цветка на цветок, собирая сладкий нектар.

На лужайках, утопающих в изумрудной траве, греются на солнце первые бабочки, расправляя свои разноцветные крылышки. Белки, проворно перепрыгивая с ветки на ветку, устраивают шумные игры - догонялки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Вон, еще одна, смотри! – Катя указывает на белку, которая выглядит не рыжей, а с клочьями серой шерсти.

Мы останавливаемся, чтобы полюбоваться красотой вокруг и сфотографировать цветущие деревья, смешных белок и яркие клумбы, стараясь запечатлеть эти чудесные мгновения на память.

- Давай селфи сделаем.

Катя кладет руку мне на плечо, улыбается и щелкает телефоном.

- Запостила, – говорит она. - Еще кружок и по домам.

- У тебя хорошо получается кататься, – поддерживаю ее я.

- Я стараюсь. Я не очень знаю, куда тут ехать, поэтому без тебя было бы сложнее, – признается она. - Лучше, если ты едешь впереди.

Этот день в парке оказался глотком свежего воздуха, позволивший мне отвлечься от всех проблем и забот.

Проезжая мимо небольшого пруда, мы замечаем стаю уток, мирно плавающих на поверхности воды. Маленькие утята, забавно переваливаясь с боку на бок, следуют за своей матерью, учатся плавать и нырять. Они на удивление шустро управляются и воруют у крупных уток куски хлеба.

Я улыбаюсь, глядя на эту идиллическую картину. В душе у меня просыпаются теплота и нежность. И мне вдруг хочется, чтобы в моей жизни тоже было больше тепла и любви.

День клонится к закату, и солнце начинает медленно опускаться за горизонт. В парке становится тише и спокойнее. Постепенно смолкают птичьи трели, и лишь изредка слышится тихое шуршание листвы под дуновением ветра.

Уставшие, мы медленно едем в сторону моего дома.

Я приняла ванну и занялась домашкой по зарубежной литературе. Мы продолжаем проходить «100 лет одиночества», Габриэля Маркеса.

Я открываю книгу и, вдумываясь, читаю:

«Ее сердце - комок слежавшегося пепла - успешно сопротивлялось самым тяжелым ударам повседневных забот, но рассыпалось под первым натиском тоски по прошлому.»

Книга, которая преследует меня, словно тень. Читаю ее, и вижу отражение своей жизни в кривом зеркале Макондо. Город, где поколения Буэндиа обречены на повторение одних и тех же ошибок, где любовь и смерть сплетаются в причудливый узор.

Смотрю на себя. Тоже одиночество, только не столетнее, а какое-то личное, выстраданное. Макондо - мой университет, где плетутся интриги.

Как и Буэндиа, я пытаюсь найти любовь, но она ускользает, подобно бабочке из рук. Гоша, мой добрый, искренний Гоша - слишком чист для этого мира, и я отталкиваю его, боясь запятнать. А Мирон… Он словно Хосе Аркадио, с его дикой страстью, с его неутолимой жаждой обладания. Он тянет меня в бездну, обещая блаженство и гибель одновременно. Ураган, разрушающий все на своем пути.

И как в Макондо, прошлое не отпускает меня. Угрозы, тайны, ложь – все это шлейфом семейного проклятия тянется за мной. Я пытаюсь вырваться из этого замкнутого круга, но каждый мой шаг лишь приближает меня к трагической развязке.

Маркес писал о судьбе целого рода, о заблуждениях и страданиях, передающихся из поколения в поколение. А я пишу свою собственную историю, историю одной девушки, пытающейся выжить в этом жестоком мире, найти свое место под солнцем и, возможно, даже обрести счастье. Но, глядя на свою жизнь, вижу только одиночество и безысходность, словно я тоже обречена повторить судьбу Буэндиа. Надежда еще теплится, но с каждым днем становится все слабее и призрачнее.

Наверное, достаточно на сегодня. Не хочу, чтобы снова снились кошмары.

На утро Ленка подвозит меня в универ и без умолку рассказывает о своем свидании, в то время, как мои мысли витают далеко от этого места.

Я нервничаю из-за того, что была в полиции и вообще осмелилась сделать это вопреки запрету Андрея Игоревича. На душе неспокойно, временами на меня накатывают тревожные волны, напоминая о том, что я совершила.

- Лик, ты бы хоть притворилась, что слушаешь, честное слово! – негодует подруга. – Так я могла бы поговорить и со стеной!

- Прости. Я сама не своя. И спала плохо.

- Отпусти ситуацию. Ты уже ничего не поделаешь.

Я делаю глоток воды из бутылки, пытаясь успокоиться. Возможно, она права.

В коридоре университета стоит шум и гам, студенты суетятся и расходятся по разные стороны.

Внезапно наступает звенящая тишина, нарушаемая лишь гулкими шагами. Я прижимаюсь к стене, стараясь раствориться в ней, стать незаметной. В голове – хаос, в груди – ком, сдавливающий легкие. Полицейские ведут его. Мирона.

Глава 11. Тайные мотивы

Мирон идет, высоко подняв голову, взгляд – ледяной, небрежно скользящий по окружающим. Ни тени раскаяния, лишь презрение и какая-то вызывающая надменность. Наручники блестят на его запястьях, крепко сжимая их.

«Зверь в клетке»

- мгновенно проносится мысль в голове.

Внутри меня – необъяснимая бушующая гамма чувств. Ярость, облегчение, страх – все смешалось в один клубок эмоций. Я должна ненавидеть его, должна радоваться его падению, и я радуюсь. Он причинил столько боли, столько страдания. Из-за него Гоша в коме, а моя жизнь превратилась в кошмар.

Но, глядя на него, я чувствую не только ненависть. Вижу его гордую осанку, ощущаю его магнетизм, даже сквозь эту унизительную ситуацию. Он по-прежнему притягивает меня. Возможно, как бывший друг, о котором я когда-то грустила.

Прошлое, отпусти меня!

Того мальчишки больше нет, а этот мудак получил по заслугам.

Взгляд Мирона на мгновение задерживается на мне. В его глазах – что-то вроде вызова, ухмылка, говорящая о том, что он не сдается, что он все еще контролирует ситуацию. Я отворачиваюсь, не в силах выдержать его тяжелый взгляд.

Прощай...

Полицейские проходят мимо, и его фигура исчезает за углом. Звук шагов стихает, растворяясь в тишине. Я, испытывая сильнейший шок, плотнее прижимаюсь к стене, дрожу от холода и волнения.

Он арестован. Все кончено.

Я чувствую себя опустошенной. Я хотела, чтобы это закончилось, но теперь, когда это произошло, я не знаю, как мне быть.

- Ахереть… - только и произносит удивленная Ленка. – Я просто в шоке.

И не только она… Все в шоке. Студенты перешептываются, смотрят на меня. Я ощущаю их взгляды, словно иглы. Они вонзаются в спину и обжигают холодом. Я больше не могу это терпеть, я почти бегу в аудиторию, лишь бы скрыться, забыть все, что произошло десять минут назад!

- Что ты переживаешь? Уже все случилось! – почти выкрикивает Ленка мне на ухо, стараясь не отставать. – Он теперь ответит за все, что сделал.

- Я очень на это надеюсь, потому что иначе мне придется… скрываться от него всю жизнь!

- Ты преувеличиваешь, Лик!

По венам растекается раскаленная лава, я не в силах унять свое тревожное сердце.

Ленка все же права, надо успокоиться. Полиция разберется, Мирон зашел слишком далеко, но в этот раз ему придется ответить.

- Вы слышали? Романова полиция увела! – подбегает Катя.

- Даже видели! – отвечает довольная Ленка.

- Происходит что-то невероятное. Полиция его из-за домогательств к тебе что ли увезла?

Мы с Ленкой переглядываемся, ведь Катя не знает, что я свидетель произошедшего с Гошей несчастья.

- Вообще-то нет.

На большой перемене мы выходим на улицу в наше излюбленное место для разговоров и мне приходится рассказать Катьке о нападении на Гошу, свидетелем которого я оказалась.

- Я херею с таких подруг. Ты мне не доверяешь что ли?! – возмущается Катя, отступая от меня на несколько шагов, будто собирается уходить.

- Как тебе можно что-то рассказывать, ты бы не позволила ей пойти, отговаривала бы! - ругается Ленка. – Или, скажешь, нет?!

- И правильно бы сделала! – огрызается Катя. – Поверить не могу, что вы скрывали от меня самое главное.

- Решать: сдавать Романова или нет, должна была только Лика, а не ты!

- Лик, ладно эта дура, но ты же мне подруга! – Катя с обидой смотрит на меня.

- Заткнитесь уже, у меня от вас голова раскалывается! – пытаюсь угомонить их я.

- У тебя голова не от этого раскалывается. – Катька держится также отстраненно. – Ты сглупила, капец. Гошу жаль, да. Но о себе надо было думать. У тебя могут быть проблемы. Мирон не просто так творит жуткие вещи, знает, что за ним отец и хер знамо кто еще!

- Никаких проблем не будет, это твои выдумки! Романов сядет за нанесение тяжких! – Ленка подходит к ней ближе. – И в этот раз ему никто не поможет.

- Тебе просто до сих пор обидно, что он тебя выебал и свинтил в объятья Киры. А ты теперь манипулируешь Ликой. Это ужасно! – не сдается Катя.

- Заткнись, тварь белобрысая! Слышишь? – с обидой реагирует Ленка.

- Кать, я сама этого хотела, Ленка просто поддержала меня. Давайте не будем ссориться.

- Мы уже это сделали. В тот момент, когда ты все скрыла, мы уже перестали быть подругами.

Катя расстроенно смотрит на меня и в спешке уходит.

- Вот и конец дружбы. – тихо говорю я.

- Подуется неделю и вернется, – без тени сомнения отвечает Ленка, доставая тонкую сигарету. – Конфликт уже давно назревал. Просто сегодня это случилось.

- Черт! Я, кажется, все делаю неправильно. – я захожу за стену, чтобы скрыться от назойливого солнца.

- Лик, а как иначе? Вчера этот психопат избил Гошу, завтра убьет кого-то другого, – произносит она, выпуская изо рта клубы дыма. – По таким тюрьма плачет. Это неизбежно.

- Да, это был единственный вариант от него избавиться.

- Теперь тебя просто вызовут в суд, как свидетеля, и останется повторить свои слова.

- Я знаю.

- Мы обедать-то собираемся? – спрашивает Ленка, поглядывая на часы и мы направляемся к столовой.

- Курагина, поговорить надо, – звучит за спиной злой голос Киры.

- Не о чем говорить, – пресекаю я все ее попытки, не желая общаться.

Кира не хочет оставлять меня, поэтому преследует, важно вбивая каблуки в пол.

- Мирона увели, ты же знаешь? – говорит она.

- Тебе-то какое дело? – равнодушно спрашиваю я.

- Я же не дура, могу сложить два и два.

- И что же у тебя получилось?

- Получилось, что ты имеешь к этому прямое отношение.

- Всего лишь слухи.

- Врешь! – внезапно злится Кира.

- Отвали, слышишь? – лезет Ленка. – Тебе-то какое дело?

- Сама отвали, Сотникова! Нам есть, о чем поговорить наедине.

- Да больно надо со шлюхами общаться! – рычит Ленка.

- Курагина, объясни этой сучке, что она напрашивается! – возмущается Кира, отталкивая плечом Ленку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Вы можете меня в покое оставить?! – не выдерживаю я.

- Да пошли вы! Найдешь меня, когда сама захочешь, – бросает Кира и, развернувшись в другую сторону, уходит.

- Да что она может сказать? Шлюха. – продолжает кипеть Ленка.

- Мне на пары надо, а то я вылечу отсюда, – я решительно направляюсь в сторону аудитории.

На дисплее мигает сообщение от Кати: «Сегодня репетиция. Не забудь».

Сердце моментом пронзает острой иглой. Гоши нет. Кого нашли на замену? Мне нет смысла играть Джульетту, я не смогу без него.

Решено. Сегодня пойду и откажусь от роли.

На занятиях я иногда поглядывала в университетскую группу. Ох, и споры там разгораются. Самые невероятные мотивы и предположения по поводу задержания Мирона. Как люди любят смаковать всякие неприятные события, разбавляя их своими фантазиями и догадками, делая только хуже.

- Ты, должно быть, довольна собой, – полушепотом произносит Кира, присаживаясь рядом со мной.

- Я довольна лишь одному – что поблизости нет этого чудовища, – я серьезно смотрю на нее.

Кира загадочно улыбается, не отводя от меня свои серые глаза, явно вспоминая что-то хорошее, связанное с Мироном.

- Он закопает тебя, подруга, как только окажется на свободе.

- Пусть сначала окажется.

- Наивная такая. Откажись от своих показаний. Иванову ты все равно не поможешь.

- Уходи, – я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать на всю аудиторию.

- Отец Мирона заплатил за молчание матери Гоши большие деньги, он явно настроен замять эту историю и не придать огласке. – продолжает она. – Ты сама посмотри - все молчат. Мусолим эту тему только мы в нашей группе.

- Да тебе-то какое дело?

- Я хочу тебе помочь.

- Не пизди. Мы с тобой не подруги, – я подозрительно смотрю на нее, Кира же невозмутимо поглядывает на меня. - Его сегодня увели, значит не все можно купить за деньги, как ты говоришь.

- О’кей. Но я никогда к тебе плохо не относилась. Давай так. Ты пойдешь в полицию и…

- Я не хочу ничего слышать про Романова, – на пределе своих возможностей пытаюсь я сдерживаться.

- Блять, я так и знала, что ты не поддашься.

- О чем ты?

- Неважно.

Я хватаю ее за руку и не отпускаю.

- Сейчас же говори, Кира!

- Его отец не хочет, чтобы ты пострадала из-за ответных действий Мирона. Он-то знает своего вспыльчивого сынишку, но по-любому вытащит его. Это лишь вопрос времени.

- Что ты несешь?!

- Сеня денег мне дал, попросил с тобой, дурой, поговорить, чтобы ты заяву забрала. Бесполезно, да?

Она холодно смотрит на меня, будто сквозь стенку.

- Бред.

- Лика, - Кира придвигается ко мне ближе, - ты совсем одна, твой отец… на небесах, дружок в коматозе… подумай о себе и поступи правильно. Даже мать Гошана забрала заявление – для информации. А ты продолжаешь упрямиться. Всего хорошего. Но скорее – нехорошего…

Кира пересаживается на свое прежнее место, оставляя меня в полном недоумении. В голове не укладывается, как мать Гоши могла забрать заявление?! Не существует таких денег на свете, которые заставят простить подобное!

После последней пары я направляюсь в актовый зал, решительно собираясь отказаться от роли.

- Константин Олегович, я…

- Анжелика, вот наша маленькая звездочка.

- Я хочу отказаться от роли Джульетты, учитывая все обстоятельства, – я говорю твердо и не собираюсь передумывать.

- Не торопись, мы уже нашли замену Георгию. Он, конечно, очень хорош… был. Не надо все вот так бросать, Анжелика.

Я прекрасно понимаю мотивы Константина Олеговича, я теперь приковываю всеобщее внимание, оказавшись в центре событий. Ему не хочется терять меня.

- Ты же знаешь, что участникам, задействованным в нашем небольшом университетском театре, доступны многие привилегии. Я также знаю, что у тебя некоторые проблемы с посещаемостью. Я все решу. Абсолютно все, – не унимается он.

- Хорошо, я попробую сегодня, но, если не смогу, то уйду, – справедливо решаю я.

- Умничка. Переодеваемся в костюмы активнее! – командует Константин Олегович.

Я отправляюсь за кулисы и случайно натыкаюсь на Катю.

- Привет!

- Привет, – коротко отвечает она, не поднимая на меня глаз, и быстро убегает в другую сторону.

Обиделась. Она права. Я никчемная подруга. Никогда не было между нами секретов, мы трое всегда всем делились... Я посмела нарушить эту традицию.

Переодевшись в театральное платье, я занимаю свое место на сцене. Отчего-то мне даже не интересно, кто теперь вместо Гоши, я просто хочу уйти отсюда. Стоя на этом балконе, я могу только проигрывать вырванные из памяти отрывки пьесы, в которых был задействован он.

Ко мне присоединяется новый Ромео в исполнении… Артема. Никогда бы не подумала, что режиссер отдаст роль ему.

- Привет, Лика! – он искренне улыбается.

Я смотрю на него и представляю, как в этих же вещах выступал Гоша и мне становится не по себе от нахлынувших воспоминаний.

- Подходим ближе. Встаем по местам. Артем, Ромео начинает вон оттуда! – командует Константин Олегович, поправляя очки, оценивая, насколько хорошо мы с Артемом смотримся.

- Сударыня! – открывает репетицию Маша, которая играет роль Кормилицы. - К вам матушка сейчас сюда придет. День наступил. Смотри же! Не зевай!

- Влетай же, день, в окно! – громко произношу реплику я.

- Один лишь поцелуй - и я спущусь, – с чувством выкрикивает Артем, показываясь в дальних декорациях.

- Мой господин! Друг, муж, любовь… любовь моя! Я о тебе хочу знать ежечасно. В минуте каждой очень много дней, – зачитывая свой текст, я не могу обрести былую уверенность. Реплики расходятся с моими эмоциями. Плохая же я актриса.

- Лика, постарайся, ну же. Мы просто не найдем новую Джульетту, – раздосадовано отвечает Константин Олегович.

- Прощай! Не упущу я случая, мой свет, чтобы послать тебе любви привет, – Артем очень старается, видимо, надеется произвести впечатление на режиссера. Он читает по бумажке, много же придется ему учить.

- Ты думаешь, увидимся мы снова? – после этих слов ком в горле перекрывает воздух и я не могу себя сдерживать.

Мне хочется сбежать, расплакаться и не приходить больше сюда.

Артем напротив, уверенно приближается, его глаз горят азартом. Он опускается на одно колено и берет мою руку.

- Не сомневаюсь. Скоро будем нежно беседовать об этой горькой боли, – он нежно целует мою руку, прикрывая глаза.

Я смотрю на него, а глаза уже застилает пелена из горечи и слез. Я открываю рот и не могу произнести реплику.

- Мне кажется, когда стоишь внизу, как будто ты мертвец на дне могилы, – подсказывает мне Константин Олегович, разглядывая меня в надежде, что я приду в себя и покажу ему высший класс, как раньше.

Я перевожу взгляд туда, где видела его… Мирон?

Я моргаю, прогоняя слезу, и снова смотрю туда – нет. Привиделось. Мозг играет злые шутки. Даже, если я уверена, что его там нет - я обязательно проверю, чтобы убедиться в этом наверняка.

- Мне кажется, когда стоишь внизу, как будто ты мертвец на дне могилы. Я плохо вижу - или бледен ты? – произношу я медленно и встревоженно.

Это несомненно радует Константина Олеговича, он довольно потирает руки. Эти эмоции ему нравятся.

- Для глаз моих и ты бледна, любовь. – произносит Артем, поднимаясь с колена. - Прощай, прощай! Печаль пьет нашу кровь.

Артем подходит ближе, пытаясь поцеловать меня.

- В этом действии нет поцелуев! – прерывает его резкий голос режиссера.

Очень вовремя, потому что я совсем не в себе. Если бы он меня поцеловал – я бы даже не придала этому значение – настолько больно мне сейчас.

Глава 12. Гоша

Субботнее утро принесло свежесть и прохладу, я позавтракала овощным салатом с форелью и тостами с кофе. Несколько спокойных дней явно пошли мне на пользу. Я стала как-то более трезво оценивать обстановку. Сегодня я собираюсь навестить Гошу.

Звучит рингтон моего телефона – Ленка.

- Привет! Заехать за тобой?

- Я не иду сегодня на пары.

- Бля, – расстроенно протягивает она. - Опять я одна.

- Не одна, а с остальными студентами, – пытаюсь шутить я.

- Вот повезло тебе, Лика! – продолжает она в обиженном тоне. – Меня бы ваш режиссер отмазал от пар, эх. Видела ролики в нашей группе, ты прям настоящая актриса. Я едва сама не расплакалась, когда смотрела. Честно.

- Я реально переживала. Это все так сложно. Был Гоша, а сейчас Артем. И чувства будто вырываются из меня, распространяя эту грусть и тоску.

- Какой-то Сайлент Хилл. Но это только на пользу вашей пьесе. Получилось действительно отпадно! Я прониклась.

- Спасибо, конечно. Но в этот раз я ощущала истинную боль, едва слезы сдержала.

- Лика, я так тебе сочувствую. Но надо жить все-таки дальше. Пойдем вечером в клубе потусим?

- Нет настроения.

- Пойдем, чтобы было, – не унимается Ленка.

- Я подумаю, если Катюху уговоришь пойти с нами, – ставлю условие я.

- Блин, ну только не это. Я постараюсь, но тут вероятность успеха менее процента. Ты же понимаешь?

- Угу. Но мне ее не хватает, – отвечаю я, натягивая джинсы и зажимая телефон плечом. – Все зависит от твоего успеха.

- Ты что там делаешь? Собираешься куда?

- Вообще-то да. Я хочу навестить Гошу.

- Да нет, не надо!

- Почему? – искренне удивляюсь я.

- Зачем там светиться лишний раз?

- Вообще-то это мой парень, Лен. С которым все это произошло по моей вине.

- Ты слишком много берешь на себя, вины в этом твоей нет совсем. Не ты же его скинула с недостроя.

По спине пробежала сильная дрожь, будто я снова перенеслась в ту дождливую ночь и смотрю сверху на тело Гоши, а Мирон продолжает крепко сжимать меня.

- Лика, Лик… Анжелика, черт тебя дери, уснула там что ли? – злится Ленка.

- Задумалась.

- Вообще-то Катюха тоже предлагала навестить Гошу, все-таки дружили.

- Между вами явно пробежала черная кошка.

- Да пошла она. Достала уже.

- Мы всегда крепко дружили, хочется, чтобы так и было, - вздыхаю я.

- Посмотрим, что можно сделать. До вечера. Я уломаю нашу мисс «У меня на все есть свое мнение и пофиг, если не правильное». Так что выбирай платье.

- Удачи, – отвечаю я и завершаю разговор.

Странное предчувствие одолевает меня. Возможно, Ленка права и не стоит туда ехать? Но я же скучаю по Гоше. Я должна навестить его.

Перед выходом я позвонила бабуле и была очень рада слышать ее веселый голос. Похоже, ей действительно там легче. Почти полчаса она мне рассказывала, чем занята и какие процедуры ей назначили.

- Анжелика, у тебя все хорошо? Грустная ты, дочка, – волнуется бабуля.

- Да, все нормально. Пьесу вот репетируем.

- Ромео и Джульетту? Когда премьера?

- Через две недели. Репетиции почти по три часа занимают. Ужасно выматывает, – честно отвечаю я.

Бабуля смеется.

- Еще бы. Ты покушать с собой бери. И купить в вашей столовой нечего, кроме гадости всякой в обертках.

- Хорошо, возьму. Я тебя люблю, – отвечаю я.

- Я тебя очень люблю, доченька. Будь хорошей девочкой, Анжелика.

Я быстро добираюсь до больницы на такси и прохожу в приемные покои.

- Георгий Иванов, я хотела его навестить.

- Ваш паспорт, – вежливо произносит женщина за стойкой.

Она быстро заносит данные о посетителе и указывает, куда мне надо пройти.

- Второй этаж, отделение интенсивной терапии, в гардеробной есть сменная обувь.

Я отправляюсь на второй этаж и распахиваю широкие двери, ведущие вглубь отделения.

Запах лекарств, резкий и стерильный, въедается в ноздри, вызывая тошноту. Каждый шаг отдается глухим эхом, напоминая о пустоте, царящей внутри меня, тишине, которая образовалась после того, как Гоша… уснул.

Мне навстречу подходит пожилой врач и вопросительно всматривается в мое лицо.

- Георгий Иванов.

Он переводит взгляд в свои бумаги и долго водит ручкой по фамилиям пациентов.

- Палата двести восемнадцать.

- Спасибо.

Я подхожу к палате, номер которой вызубрила наизусть, словно молитву, множество раз прокручивая в сознании пока шла по коридору.

Пальцы дрожат, когда тянусь к ручке двери. Сердце колотится от предвкушения встречи и никак не унять его.

Я боюсь.

Боюсь увидеть Гошу таким. Боюсь, что он не проснется.

В палате полумрак. Жалюзи плотно закрыты, защищают его от яркого солнечного света. Тихий писк аппаратуры заполняет пространство, напоминая о том, что Гоша еще жив. Жив… но не здесь. Не со мной.

Я делаю несколько шагов вперед и вижу его. Он лежит на больничной койке, подключенный к многочисленным датчикам и капельницам. На руку и ключицу наложен гипс. Его лицо бледное, почти прозрачное. На нем нет ни улыбки, ни привычной живости. Он просто… спит. Спит вечным сном.

Я подхожу ближе, затаив дыхание. Сажусь на стул рядом с кроватью и беру его руку в свою. Его рука холодная и безжизненная, совсем не похожая на ту теплую и сильную руку, которая уверенно держала мою.

Слезы сами собой начинают катиться по щекам. Он такой красивый, даже сейчас, хотя на лице ссадины и синяки. Его темные кудри растрепаны на подушке, создают ореол вокруг бледного лица. Его ресницы, обычно подрагивающие, сейчас неподвижны. Губы, которые еще недавно шептали мне слова любви, сомкнуты в безмолвии.

Я глажу его руку, пытаясь согреть ее своим теплом. Я вспоминаю наши встречи, наши разговоры, наши поцелуи. Я вспоминаю его смех, его шутки, его поддержку. Я вспоминаю все то, что он значил для меня. Я потеряла часть себя.

- Гоша… - я наклоняюсь к его лицу и шепчу. - Милый… это я, Анжелика. Ты слышишь меня? Проснись, пожалуйста… Я так скучаю по тебе… Я так хочу услышать твой голос…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тишина. Лишь писк аппаратуры нарушает ее. Гоша не отвечает. Он по-прежнему спит.

Я продолжаю говорить, словно надеясь, что мои слова смогут достучаться до его сознания, проникнуть в его сон.

- Ты помнишь, как мы познакомились? Искали себя в списках поступивших… Ты помог мне… А потом мы пошли пить кофе… И говорили обо всем на свете… Мы тогда еще и не знали, что нас ждет… Что мы будем вместе…

Слезы льются ручьем, обжигая щеки. Я не могу остановиться. Боль, скопившаяся внутри меня, вырывается наружу.

- Ты помнишь нашу первую репетицию? Мы просто случайно наткнулись на пробы. Ты так волновался… Ты все время забывал текст… - я делаю глубокий вдох и продолжаю. - А Константин Олегович кричал на тебя… А потом ты взял меня за руку, и все волнение прошло… И мы сыграли так, словно и вправду были Ромео и Джульеттой…

Я замолкаю, пытаясь успокоиться.

- Просто проснись, пожалуйста… Проснись и вернись ко мне… Яд, вижу я, причина ранней смерти... – я вполголоса зачитываю свой последний монолог из пьесы, вытирая неудержимые слезы. - Выпил, не оставив капли, чтоб мне помочь. Я губы поцелую: быть может, яд еще на них остался, чтоб перед смертью подкрепить меня…

Я целую едва теплые бесчувственные губы, стараясь передать ему всю свою любовь, всю свою надежду, всю свою боль. И встаю. Мне надо уйти. Мне тяжело здесь находиться. Невыносимо видеть его таким.

Я выхожу из палаты, оставляя его одного в тишине и полумраке. Иду по коридору, словно в тумане. Каждый шаг дается с трудом.

Недалеко от больницы в ряд стоят велосипеды на прокат. Я, не задумываясь, оплачиваю, отрегулировав высоту под себя.

Тучи сгущаются, наверное, стоит ждать дождя, но меня это совсем не пугает.

За плечами пятнадцать километров, я оставляю велосипед на одной из остановок и ноги сами ведут меня по направлению к кладбищу, где похоронен отец.

Недалеко от входа располагается магазин цветов, покупаю красивую россыпь роз и прохожу на территорию кладбища, которое встречает меня тишиной и прохладой.

Здесь, под сенью вековых деревьев, время словно замедляет свой бег, напоминая о вечности и неизбежности. Запах влажной земли и увядающих прошлогодних листьев проникает в легкие, смешиваясь с горечью воспоминаний.

Я иду по узкой тропинке между надгробиями, стараясь не задеть ни один из них. Кажется, что каждая плита – это отдельная история, отдельная судьба, оборванная безжалостным временем. На лицах ангелов, высеченных из камня, застыла печаль, они оплакивают всех, кто покоится здесь.

Я останавливаюсь у нужного мне места. Необычное дорогое гранитное надгробие с фотографией отца. Его глаза, смотрящие на меня с фотографии, полны тепла и любви. Он улыбается, словно подбадривая меня.

Но его нет. Боль утраты вспыхивает с новой силой, словно это произошло только вчера.

Я опускаюсь на колени перед могилой и кладу на надгробие букет белых роз – его любимых цветов. Вспоминаю, как он всегда дарил мне белые розы по праздникам, как говорил, что они символизируют чистоту.

Белая роза — слеза земли, не тронутая кистью человека. Она рождается из молока утренних рос, впитывает лунный свет, храня первозданную чистоту. Цветные оттенки — это краски, выдохнутые людской алчностью: алый — рана от шипов, желтый — поддельный солнечный блик. Лишь белизна остается истинным языком природы.

- Привет, пап, – шепчу я, и голос мой дрожит от слез, – это я. Я так скучаю по тебе…

Я смотрю на его фотографию, и воспоминания накрывают волной. Я вспоминаю, как он учил меня кататься на велосипеде, как читал мне сказки на ночь, как всегда поддерживал меня во всех моих начинаниях. Он был самым лучшим отцом в мире. Он был моим другом, моим советчиком, моим защитником.

- Знаешь, – продолжаю я, – без тебя так тяжело… Я так скучаю по твоим советам, по твоей поддержке… По твоей улыбке…

Слезы льются ручьем, не переставая. Я не могу их остановить. Они – словно поток горя, вырывающийся из моей души.

- Я знаю, ты всегда будешь рядом со мной, – шепчу я, – Я буду помнить тебя всегда. Я буду любить тебя всегда.

Я глажу надгробие, проводя пальцами по его имени, высеченному на камне.

Закрывая глаза, я вспоминаю его лицо, его голос, его смех. Я вспоминаю все те счастливые моменты, которые мы провели вместе. И в этот момент я чувствую, как боль немного отступает, освобождая место светлой грусти и благодарности за то, что он был в моей жизни.

Я встаю с колен, вытираю слезы и делаю глубокий вдох, бросая последний взгляд в сторону надгробия. Я чувствую, как в душе появляется немного сил, немного надежды. Я знаю, что жизнь продолжается, и я должна идти дальше, нести в себе память о нем и стараться быть достойной его любви.

Я поворачиваюсь и медленно иду к выходу с кладбища, оставляя его одного в тишине и покое. Но я знаю, что он всегда будет со мной, в моем сердце, в моих воспоминаниях.

Вечером мне снова звонит Ленка.

- Ну все, собирайся. Я заеду на такси через двадцать минут! – восторженно выкрикивает она.

- Катюха согласилась?

- Ты еще сомневалась? Погнали отдыхать.

- Ты одна или с Кириллом?

- Пфф, одна, – выдыхает с облегчением Ленка. – Он скучный. Совсем не о чем с ним поговорить.

- Я догадывалась. Ладно. Раз уж ты это сделала, то жду тебя.

- Другой разговор! – не может сдержать радость она.

Я быстро собираюсь, выбрав красивое бежевое мини-платье со стразами и укладываю волосы волнами.

Почти сразу приходит сообщение от Ленки: «Такси на месте, выходи, жду!»

Возле клуба полно народу, они все пришли отдыхать, я вижу, как Ленку потряхивает от предвкушения. Катя же, выглядит, как всегда, спокойно и сдержанно.

Громкая музыка оглушает, басы сотрясают грудную клетку. Стробоскопы выхватывают из темноты разгоряченные лица танцующих. Я стараюсь расслабиться, отпустить все тревоги, забыть о Мироне, о Гоше, обо всем этом кошмаре, но получается плохо.

Подруги тащат меня на танцпол, смеются и кричат что-то ободряющее в самое ухо. В этой круговерти я сбиваюсь со счета выпитых коктейлей, кажется, бармен четвертый раз готовит их нам. Я улыбаюсь подругам в ответ, но улыбка получается натянутой и фальшивой. Внутри – пустота и страх.

- Танцуй, Лика! Не грусти! – кричит Лена, дергая меня за руку. – Вот так!

Я делаю над собой усилие и начинаю двигаться в ритм музыке. Катя подхватывает меня, и мы втроем сливаемся в безумном танце. Я стараюсь не думать, не чувствовать, просто двигаться.

Но это сложно. Потому что в каждом мужчине, мелькающем в толпе, мне мерещится Он. Вот высокий блондин, с похожей стрижкой, – сердце замирает на мгновение, но это не он. Вот парень с пронзительным взглядом, – снова ошибка. Я вижу Мирона повсюду, даже когда осознаю, что он находится за решеткой. Он упорно жжет мои мысли, не позволяя расслабиться и отдохнуть.

- Тебе надо больше выпить, – говорит Ленка, протягивая мне стакан с чем-то ярко-розовым. – Расслабься, детка! Сегодня мы отрываемся по полной!

- Лика, все хорошо, мы отдыхать пришли, – поддерживает Катя.

Я делаю большой глоток, и сладко-горькая жидкость обжигает горло. Алкоголь в крови действует в полную силу, притупляя чувства, приносит временное облегчение. Я закрываю глаза и продолжаю танцевать, пытаясь уплыть в этот мир музыки и света, где нет места страху и боли.

Но даже в этом пьяном состоянии я не могу избавиться от чувства тревоги. Кажется, что кто-то смотрит на меня, следит за мной. Я оглядываюсь, но в толпе танцующих невозможно ничего разглядеть.

Мы танцуем уже несколько часов, и я начинаю уставать. Алкоголь серьезно заявляет права на мое тело – голова кружится, уставшие ноги не слушаются.

Чьи-то руки так нагло и нетерпеливо обнимают меня, тело прижимается ближе, мне все равно, я целиком во власти алкоголя и крутой музыки.

- Эй, отвали от нее! – слышу Катин голос за спиной.

Она отталкивает какого-то парня от меня и он, расстроенный, уходит в темноту.

- Надо притормозить, я хочу присесть, – говорю я и мы направляемся к свободным стульям возле бара.

- Повторить? – сразу же интересуется бармен.

- Да, три текилы! – радуется Ленка.

- Будет сделано! – улыбается парень за стойкой.

- Не, точно не текила, Лен, – пытаюсь отказаться я.

- Хватит, даже Катюха согласна! – вредничает она.

- Поддерживаю. Неделя выдалась тяжелая, – Катя легко улыбается. - А следующая будет еще тяжелее.

- Приятного отдыха! – произносит бармен и ставит перед нами три рюмки текилы с солью и ломтиками лайма.

Я слизываю соль, смешанную кислым соком лайма, и мы синхронно опустошаем рюмки. Мозг окончательно улетает в космос. На сегодня точно хватит. Но, мы, конечно, повторяем.

Лена и Катя что-то оживленно обсуждают, но я не слушаю их. Я смотрю в толпу, пытаясь найти хоть какое-то знакомое лицо. И снова мне мерещится Мирон. Он стоит в углу, в тени, и смотрит на меня своими холодными, пронзительными глазами.

Я зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох. Это галлюцинации, это всего лишь алкоголь.

Открываю глаза, но он все еще там. Стоит, смотрит, не двигается, выходит на яркий свет… нет, не он.

- Мне нужно выйти, – говорю я подругам, спрыгивая с высокого стула.

- Что случилось? – встревоженно спрашивает Лена. – Тебе плохо?

- Мне просто нужно подышать свежим воздухом, – отвечаю я, стараясь говорить спокойно.

Я направляюсь к выходу, заставляя себя не смотреть в сторону того парня, потому что я все еще чувствую его взгляд на себе.

Выхожу на улицу. Ночной воздух обжигает лицо прохладой, немного проясняя сознание. Я делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.

- Все хорошо, – говорю я себе. – Это всего лишь мой разум играет злую шутку. Мирон не может быть здесь. Он за решеткой. Там, где ему самое место. Почти неделю его нет и это отлично.

Но в этот момент мой телефон вибрирует. Я достаю его из сумки и вижу сообщение от Кати: «Мирона выпустили!».

Все внутри меня обрывается. Ноги подкашиваются, и я едва удерживаюсь, опираясь о стену.

Мирона выпустили.

Он на свободе.

Он может быть где угодно!

Я смотрю на дверь клуба, боясь, что оттуда сейчас выйдет он. Я чувствую, как страх парализует меня.

Я должна уйти. Я должна бежать. Я не могу оставаться здесь ни секунды больше!

В этот момент из клуба выходят Лена и Катя.

- Лика, мы только узнали! – кричит обеспокоенная Ленка.

- Диана растрепала в группе, что его выпустили! – нервничает Катя.

Я не могу ничего сказать.

Лица подруг вытягиваются от ужаса. Они понимают, что случилось и насколько происходящее опасно.

- Нам нужно уходить, – говорит Катя. – Сейчас же.

Лена кивает, и мы втроем стремительно направляемся к припаркованному такси. Я оглядываюсь, словно боясь, что Мирон преследует нас. Но на улице никого нет. Только темные силуэты домов и мерцающие огни фонарей.

Мы садимся в машину, водитель резко срывается с места. Мы летим по ночным улицам, словно убегаем от кошмара.

Я сижу на заднем сиденье, дрожа от страха.

- Что будешь делать? Может ко мне?! - беспокоится Ленка.

- Нет, я сделаю по-другому. Возьму кое-какие вещи и поеду в отель. Мне надо торопиться. - отвечаю я заплетающимся языком.

Водитель быстро довозит меня до дома.

- Лика, звони, если что! – говорит Катя.

Я быстро забегаю в дом, закрываю входную дверь на все замки и, крепко хватаясь за перила, поднимаюсь в свою комнату.

Отель не спасет меня, все время я там жить не смогу. Надо уезжать отсюда подальше, точно - уеду. На пару месяцев. Деньги – не проблема, сниму наличку, и он меня не найдет.

Я забегаю в комнату, включаю торшер – и в приглушенном свете вижу… Мирона.

Глава 13. Доигралась, детка?

Я замираю на пороге своей комнаты, как парализованная. На диване, закинув ногу на ногу, расслабленно сидит Мирон и пускает изо рта густые клубы дыма, похожие на извергаемое драконом пламя в приглушенном освещении комнаты.

Он смотрит на меня, и в его глазах нет ни тени раскаяния, ни намека на злость или сожаление. Я не умею читать его глаза. Лишь хищный блеск, который я так хорошо узнаю. Он доволен, будто находится в предвкушении чего-то явно нехорошего для меня.

- Привет, Анжелика, – говорит он, растягивая слова в улыбке. – Ты просила не курить в доме, но… Я не курил несколько дней. Так что не обессудь. Хорошо потусовалась?

- Если ты прямо сейчас уйдешь, то я не обижусь на задымленную комнату.

Я выжидаю, не в силах больше произнести ни слова. Страх сковывает меня, алкоголь в крови заставляет взгляд расслабленно блуждать по комнате в поисках хоть чего-то, что мне поможет.

Он встает с дивана, выкидывает окурок в открытое окно и медленно направляется ко мне. В его руке появляется нож. Небольшой складной ножик, но от этого он не становится менее опасным.

Мирон подходит настолько близко, что я чувствую его дыхание. Он прижимает нож к моей щеке, острием вниз, и медленно ведет им по коже. Я зажмуриваюсь, стараясь не закричать.

- Тише, тише, – шепчет он, – не бойся боли. Бойся того, что будет потом.

Он пристально смотрит гипнотическим взглядом, будто надеется, что я дернусь и мне действительно будет больно. Но я стараюсь не двигаться, замереть.

- Прекрати, - шепчу я.

- Это всего лишь такая игра, в которой ты уже проиграла, Анжи.

Мирон убирает нож от моего лица и смотрит с нежной, почти любовной улыбкой.

Это ложь.

Самый страшный и опасный монстр сейчас показал свое истинное лицо и я не могу избавиться от ощущения, что эта нежность - предвестник чего-то ужасного, что он для меня придумал.

- Ты действительно решил напугать меня этой зубочисткой? – издевательски смотрю ему в глаза, стараясь обрести уверенность. Мне нужно выиграть время, нужно придумать, как спастись.

Мирон усмехается, довольный моей попыткой проявить храбрость.

- Как думаешь, нож очень острый? – его голос звучит слишком спокойно, неестественно.

Мирон проводит пальцем по лезвию - появляется тонкая едва различимая в полумраке полоска крови. Он кидает нож на туалетный столик и подносит палец к моим губам.

- Попробуй, – его глаза горят нездоровым блеском. – Узнаешь.

- Иди к черту.

Я отворачиваюсь, не желая прикасаться к его крови. Я и мысли не допускаю, что он говорит всерьез.

Мирон грубо берет меня в захват, прижимая к своей груди, и прикладывает палец вплотную к губам. Я непроизвольно открываю рот. Мирон давит пальцем сильнее, заставляя обхватить его губами.

Вкус крови – соленый, металлический, вызывает тошноту, но я не могу отстраниться.

- Соси, вот так, – Мирон слегка улыбается, обнажая белоснежные зубы. - Я буду немного более жестким, чем обычно. Ты ведь знаешь, почему?

Он выпускает меня из своей хватки и наклоняется еще ближе, его губы в миллиметре от моих. Я закрываю глаза, ожидая поцелуя. Я знаю, что должна оттолкнуть его, сопротивляться ему, но я так напугана происходящим. Ничто не мешает ему воткнуть этот нож в мое тело и сильно ранить.

Вместо поцелуя я чувствую, как он перехватывает мои руки и резко прижимает их к стене над головой.

Его сильная и жесткая хватка не оставляет мне ни единого шанса. Я пытаюсь дернуться, чтобы проверить, так ли это на самом деле.

- Нет, Анжи, - пресекает попытку он. - Сегодня ты будешь делать то, чего хочу я. А я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Чтобы ты видела, что я чувствую. А я разочарован и зол, как черт.

Я с опаской поднимаю веки и смотрю на Мирона. Его глаза горят адским огнем, в котором он решил спалить заодно и меня. Он смотрит на меня так, словно хочет разорвать на части, словно хочет подавить меня и проучить. Вот теперь я вижу, насколько он действительно разозлился.

- Ты боишься, - шепчет он мне в губы. – Не надо бояться. Надо сдаться.

Он наклоняется и целует мою шею, обжигая кожу, вызывая странные, противоречивые чувства. Его прикосновения заставляют меня неподвижно замереть, заставляют меня ожидать опасного продолжения.

Мирон, как змей, опутывает меня своими руками, прижимаясь, исследуя через платье мое тело. Он незаметно тянет меня на диван, сажая сверху на себя. Разводит в стороны мои бедра, задирает легкое платье почти до лифчика и держит крепче, не позволяя отстраниться.

- Прекрати! Убери руки! – я кричу, но он совсем не слышит.

Мое стремление освободиться лишь сильнее его распаляет, а в глазах лишь тьма.

Я стараюсь сопротивляться: отталкиваю его руки, убираю их с живота – они змеями расползаются по шее, груди, ягодицам, бедрам, делая это настолько легко и нагло, что невозможно пресечь их попытки сжимать и ласкать меня!

Он тянет меня за волосы, исступленно целует, обнажает, захватывает в плен - развлекается, как ему хочется, иногда сексуально кривится в усмешке. И бесконечно тянет, тянет к своим губам, отвлекает, развращает, чтобы я тонула в этих ощущениях, желала, чтобы они никогда не заканчивались… Но боялась продолжения.

И я, кажется, утопаю в них. Целиком, отдаваясь и забывая дышать.

Под действием алкоголя происходящее кажется отрывком любовного романа - пошлого и неправильного.

Мирон хватает меня за волосы и заставляет выгнуться, сильнее обнажая шею для своего удобства. Он замирает на мгновение, любуясь моим замешательством.

- Анжи, ты заводишь меня до боли, – горячо выдыхает он мне в шею и присасывается к ней, как какой-нибудь вампир.

Его необычный долгий поцелуй уже причиняет боль, но и находит отклик внутри меня - я прикрываю глаза и замираю.

Через джинсы я ощущаю его эрекцию. Мирон может взять меня здесь и сейчас, но отчего-то сам себе не позволяет, сдерживается.

Внезапно он подхватывает меня под бедра, поднимает, мгновение - и я уже лежу внизу на диване. Все кружится, комната будто не моя, происходит все не со мной!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Какое-то наваждение… - прерывисто выдыхаю ему в губы.

- Так и должно быть, – Мирон нетерпеливо сглатывает, разрывая в клочья мои нервы, ломая психику. – Сопротивляйся, сколько хочешь, Анжи.

Он прижимает меня своим телом сверху и снова не отпускает, продолжая терзать губы, которые уже не могут без подобного обращения, требуя больше его глубоких поцелуев, хотят ощущать его вкус и внезапные проникновения языка.

Я задыхаюсь от удовольствия и вздрагиваю от его ласк, нет сил противиться такому натиску. Мне стыдно и так страшно мириться с его действиями, а еще хуже то, что я отвечаю на них - запускаю руки под его футболку, наслаждаясь его запахом, позволяю трогать себя везде…

- К черту… – Мирон отстраняется, оставляя меня, разгоряченную, на диване.

Он распрямляет широкую спину, скидывает футболку и расстегивает ширинку на джинсах одним быстрым движением. Я неосознанно сглатываю и ощущаю тянущую и приятную боль внизу живота при виде его тела. Наверное, впервые это такая откровенная похоть, настолько сильная, что я признаю потребность в его ласках сейчас. Она так сладко и так приятно наркотиком распространяется по венам, смешиваясь с долей алкоголя в крови, дарит невообразимые ощущения и безжалостно сводит с ума.

И в этот момент в комнату врываются Сеня и Толик. В их руках – канистры с бензином.

- Мирон, первый этаж готов, – сообщает Сеня, задыхаясь от спешки. – Все облито. И мои кеды тоже, бля... Пиздец им.

Толик молчит и улыбается, жадно разглядывая меня, такую беззащитную, - с растрепанными волосами, размазанной по лицу помадой и горящими глазами.

Я стягиваю платье ниже, чтобы пресечь этот наглый взгляд.

- Да мы не вовремя. Сказал бы притормозить, но щас там такая вонь, что надо... того, - наконец переводит взгляд с меня на Мирона Толик.

Мои глаза расширяются от ужаса. Я до сих пор не понимаю… Отказываюсь понимать происходящее.

Мирон застегивает джинсы и с глубоким вздохом смотрит на них.

- Что вы творите?! – кричу я, обращаясь к Сене и Толику, подскакивая с дивана.

- Заливайте второй и сваливаем, – сухо произносит мой мучитель, переводя на меня суровый взгляд.

Сеня кивает и выходит.

В панике я хватаю нож с туалетного столика и выставляю вперед руку, не позволяя Мирону приблизиться.

Сердце колотится в бешеном ритме, в ушах пульсирует кровь. Нож в моей руке дрожит, как осиновый лист, но я сжимаю его крепче, как единственную надежду на защиту. Мирон замирает, разглядывая меня с каким-то странным любопытством.

– Не подходи! – кричу я, голос срывается. – Не трогай меня!

– Анжи, ну что ты, как маленькая, – усмехается он, медленно приближаясь. – Зачем эти глупости?

– Я убью тебя! – вру, но чувствую, как слова лишены силы.

Мирон смеется, и этот звук пронзает меня сильнее, чем нож. Кажется, ему это даже нравится.

- Анжелика, отдай эту игрушку тем, кто знает, для чего она. Так можно и пораниться. - подхватывает Толик.

– Убьешь? – в голосе Мирона слышится насмешка. – Ты? Да ты мухи не обидишь.

Он делает еще шаг, и я инстинктивно бросаюсь на него, замахиваясь ножом. Он легко уклоняется, перехватывает мою руку и выкручивает ее так, что нож выпадает на пол, звякнув о паркет. Ощутимая боль пронзает плечо, заставляя сосредоточиться только на ней.

– Ну вот и все, – сексуально понижая тембр, говорит Мирон, притягивая меня к себе.

Я пытаюсь вырваться, но его сильные руки обвивают меня стальными обручами, прижимая так, что трудно дышать.

– Отпусти! – кричу я, задыхаясь от переизбытка чувств. – Отпусти меня! Мирон!

Он не слушает. Одной рукой он удерживает мои запястья за спиной, а другой грубо хватает за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

– Ты зря сопротивляешься, Анжи, – его голос – ледяной, равнодушный. – Я уже все решил.

– Пошел ты! Я никогда не буду твоей! – задыхаясь, кричу я, и он сжимает мне подбородок еще сильнее, причиняя боль, заставляя приоткрыть рот.

– Ты еще будешь умолять меня, – приближается к моим губам, не отводя от них взгляд.

Мирон заламывает мне руки за спиной, и я кричу от неприятных грубых действий, но мой крик тонет в смехе Толика. Страх парализует. Я понимаю, что сейчас произойдет что-то ужасное. Что я совершенно беспомощна перед ними.

– Пожалуйста… Не надо… Даже не думайте! Вы рехнулись?! - умоляю я, пытаясь вразумить их.

Мирон выводит меня из комнаты. К нам присоединяется Сеня, как верный пес, выполняющий все команды, которые произносит этот выродок.

- Анжелика, будет круто! Можем даже запостить фоточку в группу! - шутит Толик.

- Мирон! Прекрати это! – продолжаю кричать я.

Он молчит и просто тащит меня вниз, в коридор, потом отпускает и с какой-то грустью смотрит, доставая из кармана пачку спичек.

На первом этаже невероятно сильный запах бензина жжет ноздри, тяжело вздохнуть полной грудью.

- Серьезно?! Я не могу поверить! – произношу я срывающимся от волнения голосом.

Мирон приглаживает свои растрепанные волосы и кивает, украдкой поглядывая на меня.

- Больной псих! Не смей! – я кидаюсь к нему, но Толик с Сеней синхронно дергают меня назад и не подпускают.

Мирон демонстративно поджигает одну из спичек. Пламя вспыхивает, освещая его лицо зловещим светом в темноте. В его черных глазах тоже отражается этот яркий свет, он любуется, задумавшись о чем-то своем, не обращая внимания на мои крики и ругательства.

Я смотрю на него с ужасом и отчаянием. Я понимаю, что это конец. Он собирается… сжечь мой дом!

Горящая спичка летит в темный коридор.

Вспышка. Огонь.

Меня стремительно выводят, пока я не могу оторвать взгляд от яркого пламени, которое танцем движется по бензиновой дорожке вглубь дома, на кухню, по ступеням второго этажа.

И все исчезает в пламени.

Я смотрю на огонь, пожирающий мой дом, и чувствую, как он пожирает и мою душу.

Я дышу медленно, сидя в машине рядом с Мироном, алкоголь заставляет мозг воспринимать все действия, как в замедленной съемке.

В ушах - шум, в голове – туман, но внезапно я слышу такой отчетливый громкий звук – взрыв. И понимаю, что этот звук раздался со стороны моего дома… Вздрагиваю, не скрывая слез.

Мы едем по ночному городу молча, только я иногда всхлипываю.

Мирон нажимает кнопку на брелоке и ворота медленно открываются, пропуская «Бентли» хозяина на территорию вглубь подземной парковки.

Мирон открывает мою дверцу и ждет, пока я выйду, но я не тороплюсь - мне страшно.

- Анжи, ты дома, – с издевкой произносит он.

Не дождавшись какой-либо реакции с моей стороны, Мирон осторожно вытаскивает меня из машины, приглаживает мои растрепанные волосы, стирает остатки помады с потрескавшихся от его поцелуев губ.

- Нельзя быть такой ахуенной, детка. Ты переходишь черту, – ядовито улыбается он, поправляя джинсы.

Он ведет меня за собой. Тянет за руку на второй этаж. Все, что мне удается подметить – какой у его семьи огромный дом.

Мирон открывает дверь комнаты и пропускает меня вперед. Я стою в шоке и не понимаю, что происходит. Передо мной очень похожая на мою собственную комната. Точная планировка, похожая мебель, мольберт, от которого я не могу оторвать взгляд. Та же самая незаконченная картина, над которой я старательно работала в последнее время.

- Что это все значит? – тихо спрашиваю я.

- Я действительно хотел, чтобы ты чувствовала себя, как дома. – он проходит вперед и смотрит на диван. - Этот будет поудобнее, чем твой… шире. А художественную студию можешь оформить, как тебе понравится. На третьем этаже найдется подходящая комната.

Он встает сзади и кладет подбородок на мое плечо, будто мы старые друзья и сейчас снова будем секретничать.

- О чем ты, черт возьми, говоришь?! – я отхожу и опираюсь рукой о стену, голова кружится.

- Тебе же надо теперь где-то жить. – спокойно произносит он, игнорируя тот факт, что сам сжег мой дом полчаса назад.

- Знаешь, я завтра же поеду в полицию и тебе мало не покажется!

Мирон устало переводит на меня взгляд и подходит ближе.

- На ненависть потребуется много сил. Отдохни для начала.

С этими словами он хлопает дверью, и я остаюсь одна в этой комнате.

Я захожу в ванную – большое помещение с внушительной по размерам джакузи.

Встаю под прохладный поток воды и пытаюсь осознать все, что произошло. И это кажется мне чем-то нереальным, будто не со мной происходит!

Мирон давно все спланировал, даже эту комнату. Завтра пообщаюсь с его отцом, интересно, что он думает обо всем этом?

Я просыпаюсь в час дня, голова просто раскалывается, в висках болью отдается любое мое движение.

Спать пришлось полностью обнаженной. Из одежды – только это платье, все остальное – сгорело в пожаре.

Телефон! Где мой телефон?!

Ничего не помню. Последний раз я его видела возле клуба, когда читала сообщение от Катьки. Когда пришла домой – положила его на полку, где ключи. Черт!

Я снова одеваю свое ставшее таким ненавистным платье, это ужасно неприятно - оно до сих пор хранит прикосновения Мирона.

Открывая дверь, я медленно иду по коридору и слышу разговор на повышенных тонах.

- От тебя требовалось всего лишь сделать это тихо, – строго произносит Андрей Игоревич.

- Тихо - это не мой стиль, – язвит Мирон.

- Что? Ты на себя много берешь! – слышится глухой удар и сдавленный стон. - И не забывай, что ты все еще под следствием!

- Это ненадолго, – огрызается Мирон.

- Мать этого парня забрала заявление только потому, что я дал ей денег! Много денег, Мирон! Иначе ты отвечал бы по всей строгости закона! – срывается на крик Андрей Игоревич.

- Я бы сам все уладил.

- Уладил?! Ты сразу же сжег дом Курагиных, ты не ахерел ли случаем? Надо сидеть и не отсвечивать, но тебе все мало.

- Я хотел ускорить процесс.

- Ну-ну.

Я решительно направляюсь к ним. Услышав шаги в коридоре, они замолкают.

- Раз вы уже в курсе произошедшего, то я собираюсь в полицию. И я куплю себе свою квартиру. - робко заявляю я.

- Квартиру купишь? – усмехается Андрей Игоревич. – Ты еще в наследство не вступила, птичка моя. У тебя нет ничего. Но есть выход. Живи здесь, я не против. Но я слышать не хочу больше ни про какую полицию, понятно тебе?

- Вы издеваетесь?! Мирон сжег мой дом!

- Это уже произошло, – он кладет на стол пластиковую карту. – Мирон сделал это под воздействием эмоций, гормонов, страсти, любви – выбирай любую причину. Анжелика, обнови гардероб, отдохни. Одним словом – забудь.

- Вы пытаетесь купить меня?

- Не думай об этом так. Это извинение за причиненные… неудобства. - он переводит взгляд жестокий на равнодушного Мирона.

- Если нет? – я решительно отказываюсь соглашаться с его условиями.

- Такого ответа не может быть. Тебе придется раньше повзрослеть и уяснить – взрослая жизнь ошибок не прощает. Если ты нарушишь мой запрет в этот раз – тебе мало не покажется. Это понятно?

Друзья, надеюсь, вам нравится, как развиваются события. Будет еще интереснее, спасибо, что читаете и, пожалуйста, просьба оценить книгу - автору очень-очень приятно.

Бонус

❤

Глава 14. Помешательство

Я собираюсь развеяться, чтобы немного прийти в себя. В чем-то Андрей Игоревич действительно прав: что случилось - то случилось. Мне никак этого не изменить.

Если сейчас я не вижу приемлемого решения ситуации, оно обязательно появится, но позже. Бабушка говорит, что иногда надо плыть по течению - удастся за камень зацепиться. Легче сказать, чем сделать.

Выхожу из такси и направляюсь к торговому центру. Скорее - сменить обстановку, чем что-то купить. Хотя нет, я мечтаю избавиться от этого проклятого платья.

Едва ли я успеваю сделать несколько шагов и наблюдаю, как на перекрестке разворачивается адский Бентли. И делает он это резко, по-хамски, вызывая бурю негодования других автомобилистов, провоцируя беспрерывный поток сигналов.

Мирон небрежно паркуется возле торгового центра и, игнорируя ругань в свой адрес, направляется ко мне.

Только не это.

Мне невыносимо находиться рядом с ним. А еще больнее осознавать, что он пытался со мной сделать и я, под влиянием алкоголя, едва не позволила ему.

Больше не пью.

- Оставь меня в покое.

- Не могу. Надо проследить, чтобы ты не наделала глупостей, - звучит равнодушный голос.

- Больших глупостей, чем вчера наделал ты, я точно не совершу. Тебе совсем нечего сказать? Ты сжег мой дом! Моя мама, когда была жива, вложила душу в воплощение своей мечты, каждая комната была особенной! Ты ужасен! - голос дрожит, не могу контролировать от волнения.

- Говори потише. И, ты прекрасно знаешь, почему я это сделал.

- Нет, Мирон. Подобному нет объяснения. Псих.

- Слушай, какого хера ты пошла в полицию?! Я думал, мы друг друга поняли.

- Тебя надо изолировать...

- Немного перегнул...

- Я тебя ненавижу. - отвечаю, заглядывая в его лживые глаза.

- Анжи...

- А быть нянькой тебя папочка заставил? - не упускаю шанс съязвить.

- Считай, что этот энтузиазм на добровольно-принудительных началах.

- Мне всего-то нужен новый телефон. Можешь свалить, - недовольно бурчу себе под нос.

- Это, конечно, не мои проблемы. Но, возможно, этот еще сгодится? – он достает из кармана куртки мой телефон.

- Ты почему мне его раньше не вернул?! - я протягиваю руку.

- Вот возвращаю, - он резко поднимает руку выше. - Но ты же знаешь, что надо сказать твоим подругам-идиоткам?

- Что?

- Да что угодно, только не произноси при этом мое имя, – раздраженно отвечает он и протягивает мне телефон.

Я с радостью хватаю его, смерив Мирона недобрым взглядом.

Миллион сообщений и пропущенных звонков.

- Я не хочу идти с тобой, подонком, - грублю я.

- А мне неинтересно, какие шмотки ты будешь покупать, - он наигранно расширяет глаза, акцентируя, что ему плевать.

Он уходит в другую сторону и это очень хорошо, лишь бы подальше от меня.

Без особого интереса собирая вещи в сумку для шопинга, я без умолку слушаю бесконечную болтовню между Ленкой и Катей. Они трещат наперебой. Эти разговоры для меня, как медитация. Я слушаю, но не слышу, провалившись в бездну своих мыслей.

Я то выпадаю из их беседы, то снова подключаюсь. Ощущения странные, я под впечатлением от ужасов ночи. И решение до сих пор не найдено.

- Лика, да ты серьезно? Ты теперь будешь жить у него?

- Временно. У меня нет выхода, – вздыхаю я. – Как только вступлю в наследство – куплю себе квартиру.

- Поскорее бы! Нельзя с ним находиться так близко, он же больной на голову! – говорит Катя.

- Я нихрена не верю тебе, – заявляет Ленка. – Все мы отлично поняли. Или ты думаешь, что появление Мирона и поджег твоего дома не наводят на мысли?

Повисает пауза. Катька тоже так думает, просто она не настолько прямолинейная, как Ленка.

- По правде говоря, да. Я тоже считаю, что твой дом сжег Романов, – признается Катя. – Просто тебя запугали, это очевидно. Или ... у тебя не хватает смелости признаться. В любом случае, как только мы узнали, что его выпустили - ожидали чего-то. Правда не такого масштабного.

- Прекратите, - я совершенно не в силах лгать, - пожалуйста. Андрей Игоревич просто предложил пожить у них, пока я не вступлю в наследство. У меня нет денег, ничего нет. Мне у вас что ли жить по очереди?!

- Не пытайся больше нас обманывать, – говорит Лена.

- У меня не получится пожить, а так - я бы очень хотела помочь, - отводит взгляд Катя.

- Я сейчас в ужасном положении. Придется какое-то время потерпеть, – вполголоса говорю я, выискивая глазами Мирона. Он где-то в торговом центре.

- Лика, а, если бы Мирон был обычным парнем, а не таким, как сейчас, ты бы ему дала? – возбужденно интересуется Ленка чуть ли не шепотом.

- Ты с ума сошла что ли?! – ругаюсь я. - Другим он был очень и очень давно. И то - я уже сомневаюсь.

Ленка меня порой сильно бесит. Стараюсь не орать матом на весь магазин, хотя очень хочется.

- Мне кажется, лучше ему дать, чем какому-нибудь придурку с потными ладонями и высокими целями из универа.

- Не слушай ее, Лика, просто у кого-то явный недотрах, – возмущается Катя.

- Да-да, ты вообще без пяти минут монашка, Катюха, – парирует Ленка.

- Ой, какая ты дура, – закатывает глаза Катя. - Лучше монашкой оставаться, чем позволить Романову себя трахать. Причем, отлично осознавая, что это тупо на одну ночь.

Этот болезненный укол заставляет Ленку обиженно замолчать, что бывает крайне редко.

- Прекратите! Он сжег вчера мой дом. Я близко его к себе не подпущу. Единственное, о чем я сейчас думаю - куда мне свалить, - не выдерживаю я, выдавая им тайну.

- Ну ахуеть... - едва может произнести Катя.

Ленка двигает телефон почти к своиму лицу.

- Я описать не могу свои эмоции. Это капец. Ты хотя бы представляешь, что этому мудаку все сошло с рук? Его папаша всего лишь бизнесмен, а не какой-то гангстер из детективов. Отчего же так происходит?

- Он с катушек слетел. Я так и знала, что добром это не кончится, - Катя крутит пальцем у виска. - Утечка газа, ага... Слушай после такого новости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Поговорим позже. Пока, - пытаюсь закончить беседу побыстрее.

- Держись, – говорит Катя и отключается.

- Лик, если серьезно, тебе надо бежать в полицию. Я бы так поступила. Ты сейчас в львином логове, как маленький ягненок. Сегодня приезжай ко мне, – говорит Ленка.

- Я уже была в полиции. Мне никто не перезвонил. Боюсь, если я сунусь туда снова, это только разозлит Андрея Игоревича. И потом... вдруг Мирон сожжет меня также, как мой дом. Ты даже не представляешь, что вчера было.

Внезапно телефон вырывает Мирон и выключает его.

Он с осуждением смотрит и медленно надвигается на меня пока я не оказываюсь в одной из примерочных кабинок. Сердце убегает куда-то в пятки, я снова разучилась дышать, наблюдая, как он закрывает дверь, отрезая меня от остального мира.

Неосознанно я прижимаю руки к груди и потираю пальцы, мне это совсем не нравится. Все, он убьет меня в этой самой кабинке...

Мирон скидывает куртку и футболку и, оголяя накаченный торс, поигрывает мускулами. Пытается меня впечатлить или... Напугать?

Растерянными глазами смотрю на него. Ленка была права - я в опасности.

- Даже не думай, Романов! - серьезно предостерегаю я. - Я трезвая. И я здесь не одна.

Я догадываюсь, что ничего хорошего ожидать не стоит и каким-то удивленно-обреченным взглядом смотрю на его прекрасное тело.

Он почти прижимает меня спиной к зеркалу на одной из стен, а во второе зеркало я могу наблюдать, какая у него широкая спина, крепкие руки и он снова так близко!

– Моя вина...

- Да, ты прав! Полностью! - перебиваю я, стараясь разомкнуть преграждающие мне выход руки.

- Моя вина лишь в том, что ты все еще девственница, – выдает он, заставляя меня залиться краской и от еще большего удивления округлить глаза.

Я в недоумении смотрю на него, едва сдерживаясь, чтобы не вмазать.

- Отойди от меня! – кричу я, упираясь ему в грудь ладонями, пытаясь сдвинуть его, но тщетно. - Я буду кричать!

Мирон мгновенно прикрывает мой рот ладонью, позволяя лишь впиваться в него острым взглядом, полным отчаяния.

- Скажи, что хочешь меня, - шепчет Мирон, приближаясь к моей шее, нежная кожа которой еще помнит его вчерашние забавы. – Скажи мне, Анжи. Я хочу это услышать от тебя.

Он убирает ладонь от моего рта, но продолжает впиваться ненасытным жаждущим взглядом.

Я молчу, не буду я такого ему говорить… Но продолжаю завороженно наблюдать в зеркало за его действиями – как он опускает руки на мои бедра, как я позволяю его ладоням прикасаться ко мне, сминать платье. И мой томный взгляд полуоткрытых глаз. Это не я. Это не могу быть я.

- Скажи это, - теряя терпение, требует Мирон, впиваясь пальцами в нежную кожу. - Или я сделаю тебе больно.

Я понимаю, что он не шутит. Он действительно готов причинить мне боль, если я не выполню его требование. Странно, но его слова отдаются чем-то приятным, взрываясь в мозге и опускаясь электрическим разрядом в самый низ.

Но, когда причиняемая мне боль смешивается с вожделением в безумном коктейле из запахов тел и горячих прикосновений – я сильнее возбуждаюсь и перестаю соображать.

Тогда, в лифте, он сделал что-то со мной. Открыл мою другую сторону, которой я не доверяю, я боюсь того, куда она способна меня завести.

Он смотрит на меня сверху вниз и этот зрительный контакт словно вводит меня в гипноз. Я совсем теряюсь!

- Я… - шепчу я, с трудом выговаривая слова. - Иди ты к черту, Романов! Я не играю в твои игры.

Мирон довольно улыбается и хитро блестит глазами, будто ожидал чего-то подобного.

Он целует меня так развращено и горячо, словно в кровь инъекцией проникает его яд, отрывая меня от реальности, заражая своим безумием. Это происходит настолько стремительно, что я не успеваю среагировать.

Мирон резко поворачивает меня к себе спиной, я опираюсь на холодное зеркало ладонями, чтобы не упасть, и он нагло придвигает мои бедра к себе. Настолько близко… непростительно близко. Я отчетливо чувствую его эрекцию – так продолжительно ко мне он еще не прижимался.

Мирон задирает неуместное сейчас платье, наглым взглядом через зеркало впиваясь в мои едва скрываемые подолом трусики. Я краснею, пытаюсь дернуться, чтобы прекратить этот беспредел, но он отодвигает и с силой придвигает мои бедра назад, имитируя фрикции… делает это резко, прогибая меня сильнее в пояснице. Отодвигает и снова притягивает ближе.

- Красиво, - шепчет он, с каким-то садистским наслаждением во взгляде, любуясь, как моя попа вплотную прижата к его джинсам.

Кричать не могу - я внезапно увлекаюсь этим странным колдовским процессом, который перекрыл мое негодование и возмущение. Никогда не думала, что можно вот так возбуждать, такое вытворять. В голове не укладывается!

Мирон продолжает эти простые гипнотизирующие действия какое-то время, потом одной рукой крепко держит меня за плечо, а другую кладет мне на живот и давит большим пальцем над лобковой костью… Туда, где очень жжет. Его ладонь распространяет пожар по всему телу обжигающими потоками. И он ненасытным взглядом смотрит на меня через зеркало, не отпускает, давит сильнее и изучает мою реакцию.

Если тут находится точка, заставляющая меня настолько сильно хотеть и выгибаться – то пусть не убирает ладонь.

- Здесь особенно приятно, – констатирует он факт, сексуально облизывая губы, провоцируя множественные мурашки по коже.

Я для него – эксперимент, который заводит его и заставляет продолжать делать со мной все более изощренные вещи.

Мои трусики насквозь мокрые, но мне не стыдно от этого, а наоборот - это сейчас естественная реакция на его действия.

Мирон снова хватает меня за волосы, заставляя сильнее выгибаться и продолжает, будто насаживая меня, прижимая вплотную к своим бедрам. Он напряжен и сосредоточен на происходящем, не останавливается… и не думает прекращать. Это похоже на странную игру, он в джинсах, но я так отчетливо чувствую его возбуждение. Движения становятся резче, я начинаю негромко стонать от распространяющихся по телу приятных волн от ощущения его близости. Мирон имитирует быстрые движения, перемещает ладонь на плечо, не позволяя отдаляться, когда он сильнее подается бедрами вперед. Я вплотную к нему, я будто часть его… Страстный взгляд в зеркале - не отпускает, он наслаждается зрелищем, приоткрыв рот.

Я закрываю глаза, тело уже накопило столько силы, столько энергии приятных ощущений, их много, они подавляют и захлестывают меня… затмевают другие чувства, есть лишь я и он… и мое неосознанное желание получить еще больше тепла, еще больше ласки, сгорать снова и снова…

В этот момент его пальцы неожиданно проникают под тонкую ткань трусиков и ласкают меня, обжигая нежную кожу, двигаются быстро, еще быстрее и быстрее.

Меня начинает сотрясать с невероятной силой, с губ срывается протяжный стон… ладонь Мирона на губах… мой запах... приятно… безумно… страшно.

Я боюсь сделать вдох, пытаясь уловить угасающее чувство экстаза. Настолько мне сейчас хорошо и по телу распространяется эндорфиновая волна удовольствия.

Но, все, что происходило мгновение назад, закончилось, и сердце сразу же наполнило странное ощущение грусти, вины и безысходности.

- Вот так, детка, – он прижимается к моей щеке, его голос глубокий и немного хриплый от возбуждения, он пребывает в полном восторге от того, что ошутил. - Ночью я тебя попробую.

Мирон аккуратно отпускает меня, а я все также прижимаюсь горячими ладонями к зеркалу, пытаясь обуздать свои хаотичные мысли.

Меня все еще непроизвольно потряхивает, кажется, я лишилась рассудка.

- Это оргазм. Приятно, да? – его голос пробуждает меня и снова запускает легкую волну возбуждения, уверенно пробегающую дрожью по коже. – Да?

- Да, – едва слышно отвечаю я, облизывая сухие губы.

Мирон поправляет мое платье, но запускает пальцы под его подол, поддевает трусики и стягивает их до бедер… дальше они соскальзывают на пол с моих гладких ног.

Я - ни жива, ни мертва от настолько интимного жеста.

Воздух холодит меня под платьем, я боюсь пошевелиться, продолжая испепелять Мирона своим шокированным взглядом.

Он медленно опускается, поочередно приподнимая мои ноги и поднимает трусики. Этот дьявол, прожигая меня насквозь взглядом в зеркале, вдыхает их запах.

- Будет лучше, по-настоящему, – выдыхает он, замечая замешательство в моих глазах. – Испытаешь чистый кайф.

Ни за что. Я не позволю ему ни сейчас, ни ночью, никогда! Как мне надоело делать глупости, а потом ненавидеть себя за это!

- Можешь отпустить зеркало, – довольно улыбается он, уловив мою внутреннюю борьбу и растерянный взгляд. – Или хочешь, увезем его с собой?

Отчего-то меня это злит. Его самодовольная физиономия, планы у него на меня, видите ли. Смиритесь и подчинитесь.

Я выдергиваю у него из рук свое белье и с силой отталкиваю, заставляя соблюдать дистанцию. Он выставляет ладони вперед, как бы сдаваясь, при этом продолжает нагло смотреть на меня, не скрывая своего возбуждения.

- Мне от тебя крышу сносит! Держись от меня подальше, – отвечаю на его пошлый пронизывающий взгляд.

Я поправляю платье, убедившись, что не сверкаю голым задом. Хватаю свои вещи, и стремительно удаляюсь от него.

Выбравшись на улицу, я не могу надышаться свежим воздухом, сердце до сих пор сдавливают пережитые эмоции.

Опять на одни и те же грабли. Обожаю эти грабли - любимые грабли!

- Выдыхай, Анжи, – снова слышу рядом столь ненавистный возбуждающий голос.

Что за тембр такой у него?! Заставляет ненавидеть и хотеть одновременно, будто каждое произнесенное им слово тщательным образом подобрано и отрепетировано!

- Держи, - Мирон протягивает мне холодную колу, затягиваясь сигаретой, - тебе, должно быть, очень горячо…

Я хватаю стакан и с наслаждением присасываюсь к трубочке, закрывая глаза. О, боже, это то, что мне сейчас нужно.

У нас ничего толком не было, но такое ощущение, что мой эмоциональный взрыв опустошил меня полностью. Это было сильно.

Открывая глаза, я вижу, как Мирон затягивается сигаретой и скользит взглядом снизу вверх по моему телу.

Мы садимся в его машину и едем по улицам города. Он сосредоточен и думает о чем-то своем. Я давно заметила, что в машине он особо не общается, видимо, научен горьким опытом.

Помню, отец рассказывал, как пьяный Мирон после клуба выехал на полосу встречного движения, едва не погиб, машина – вдребезги. В больнице провалялся месяц. Я сильно переживала, хотела набрать ему, но не решилась. Мы тогда уже не общались. В тот вечер я удалила его номер из своего телефона. Он старше на четыре года и его не интересовали глупышки вроде меня. Думаю, он и не ожидал моего звонка. Я действительно сочувствовала ему по старой памяти, просто помню, каким он был в детстве.

На светофоре Мирон достает пачку и закуривает сигарету.

- Ты постоянно куришь. Это ужасно, – я наблюдаю, как он с наслаждением затягивается.

- Будешь? – он протягивает мне сигарету.

- Нет, я не курю, – отказываюсь я.

Мирон усмехается.

- Я хочу…

- Если не хочешь сделать мне глубокий минет прямо сейчас, - грубо перебивает он и серьезно смотрит на меня, - не отвлекай.

- Я никогда не буду это делать! Тем более тебе, – злюсь я.

- Секс – как справедливая игра. Я делаю приятно тебе, а ты мне. И существует множество способов доставить удовольствие друг другу, Анжи.

Я решаю промолчать и не развивать эту тему дальше.

Он высаживает меня возле своего дома, а сам куда-то уезжает, отвечая на входящий звонок от Сени.

Я быстро переодеваюсь в шорты, свободную футболку и завязываю свитер на бедрах. Времени мало, у меня свои планы на сегодняшний вечер и на всю оставшуюся жизнь. В эту жизнь я упрямо не собираюсь впускать Мирона. Я ненавижу то, что он со мной делает, уверена, что никому другому подобное бы в голову не пришло. Чертов извращенец.

Я заказываю такси и направляюсь к дому Ленки.

Она уже ожидает меня возле подъезда, курит и не скрывает радости, что я приехала.

Мы поднимаемся к ней, я, как параноик, не забываю оглядываться по сторонам, подозревая, что за мной могут следить.

- Ну, ты влипла. Капец. Жить с этим чудовищем, должно быть, невыносимо, – Ленка ставит на стол чашку с кофе.

- Лен, он мне жизнь ломает. Я вижу, как это происходит на моих глазах, но не могу ничего поделать. Он сжег мой дом специально, чтобы я была с ним рядом. Но я также уверена, что и Андрей Игоревич заинтересован - мне принадлежит половина его бизнеса, – я с наслаждением делаю глоток ароматного напитка и беру печенье.

- Сегодня можешь переночевать - мать на сутках. На завтра ищи варианты.

- У меня нет денег. Совсем нет. Карта у него осталась.

- Как?!

- Я еще не вступила в наследство. Когда это произойдет – я понятия не имею. Завтра позвоню Марии и уточню сроки.

- Ага, хоть независимой станешь, – соглашается Ленка. – А мы новости посмотрели по телеку и ахерели с Катькой. Гляжу – твой дом полыхает.

- Андрей Игоревич уже распорядился о вывозе мусора. Все делает так быстро. Лишь бы лишнее внимание не привлекать.

- Мирон тебе шмотья накупил полно? – ухмыляется Ленка, откусывая кусок от бутерброда. – Везучая ты.

- У меня же нет ни дома, ни денег. Очень везучая, – мои щеки раскраснелись, как только я вспомнила, что произошло между нами в примерочной.

Ленка хитро улыбается и явно замечает мой встревоженный, но удовлетворенный взгляд.

- Он тебя… – она жестикулирует, пытаясь толсто намекнуть на секс между нами. - Уже?

- Нет. И этого не будет.

- Ага, – Ленка смеется и грозит мне пальцем. – Не будет, конечно. Ты просто не понимаешь, о чем говоришь. Он, конечно, псих, я сама шокирована, но...

- Не хочу больше о нем говорить, меня тошнит от этих разговоров! – грустно смотрю на свою чашку. - Я навещала Гошу.

- И как он?

- Никак. Он словно в другом мире или другой реальности. Я не знаю, как объяснить. Первый раз видела человека в коме.

Ленка с пониманием кивает головой.

- Врачи говорят что-то?

- А что они могут сказать? Все зависит только от него, – я чувствую такую большую вину перед Гошей за все, что происходит между мной и Мироном, и голос непроизвольно вздрагивает.

- Лика, бабуля уже знает, что дом сгорел?

Я открываю контакты и уже собираюсь позвонить бабушке...

- Нет. Не буду ее тревожить, у нее такое состояние нестабильное.

Не успеваю я заблокировать телефон, как прилетает сообщение от неизвестного номера «Где ты?».

Глава 15. Внезапная помощь

«Тебя это не касается» - пишу в ответ и убираю телефон в карман.

- Лика, пойдем прогуляемся, в холодильнике пусто совсем. Мыша повесилась, – кричит с кухни Ленка.

- Уже поздно, ты голодная что ли? – мне совсем не хочется никуда выбираться.

- Поднимай попку, погнали, мы быстро, – упрямится Ленка. – И сигареты закончились.

Мы собираемся и идем к магазину, хотя я бы приняла душ и улеглась спать.

- Ты завтра на пары не пойдешь?

- Почему? – удивляюсь я, ведь в мои планы это не входит.

- Если Мирон тебя поймает, то не отпустит.

- Он не настолько всемогущий, – стараюсь не развивать тему, наблюдая, что Ленка хмурится.

Ленка вздыхает, подозрительно поглядывая на меня.

- Везучая ты, Лика. Такой парень тебя добивается.

- Ты дура, что ли? Он психопат чокнутый, который сжег мой дом, хотел убить Гошу и почти смог! – не скрываю своего возмущения я.

- Он просто очень эмоциональный. Вся женская половина универа по нему сохнет, а тебе не угодить, – не унимается Ленка. – Ты специально упрямишься что ли?

- Упрямлюсь?

- Да, цену себе набиваешь, чтобы он с ума сходил. Дала бы ему давно уже и наслаждалась своим положением.

- Это мой друг детства… Бывший друг, – я начинаю злиться на нее. – А сейчас неадекват, который не дает мне выдохнуть. Да, он хочет меня, но это не то, что нужно мне!

Ленка останавливается в шоке от такого признания, довольная, она на меня смотрит, будто ожидала, когда я это скажу. В ее взгляде я улавливаю что-то еще, похожее на... ревность.

- Ты его притягиваешь только тем, что ты целка. Ты можешь дать ему то ощущение, которое ему еще никто не дал.

- Ты что несешь?! – выкрикиваю я в недоумении.

- Он тебя отымеет, и ты станешь, как все. Поэтому тянешь кота за яйца, да? – она подозрительно меня разглядывает и язвительно улыбается, будто раскусила мой коварный план. – Хочешь его приручить?

- Ты не в себе. И давно ты так думаешь?

- Мне совсем недавно это пришло в голову. И ведь все сходится! Ты хитрая, Лик. Хочешь дорого продать свою девственность, не то, что я или еще кто-то. Просто лохушки рядом с тобой.

- Остановись, я не хочу больше это обсуждать! Я думала, что ты поддерживаешь меня. А тебе больше интересен этот психопат.

- Поддерживаю, ага! Я его заинтересовала на несколько часов, Кира – дней, Марина, Лера, Инесса… Всего лишь имена, которые он даже не вспомнит! – почти кричит она. – А за тобой носится, неистово сокрушая все вокруг! Даже дом твой спалил, чтобы у тебя выбора не осталось. Никогда бы не подумала, что ты такой невъебенный стратег, Анжелика! А вот, оказалось, что недооценила тебя.

- Хватит! - меня начинают реально напрягать ее разговоры.

- Почему? Представляю, как тебя забавляло, когда он меня использовал и выкинул. Ведь ты это предвидела, чтобы к нему подобраться. А я, дура, думала, что ты меня жалеешь.

- Ты не в себе! Лучше заткнись! – я толкаю ее подальше, Ленка замирает, отступив на шаг.

- Знаешь, что? Пошла ты.

Ленка смотрит на меня холодным завистливым взглядом и направляется в сторону магазина.

Я шарю по карманам шорт – ни монетки, разворачиваюсь и иду в парк. Уже прохладно, вечереет. Развязываю свитер с бедер и тихо радуюсь, что его взяла. Ни малейшей мысли, куда бы я могла податься – у меня нет.

Проклятье! Сглупила. Рюкзак, наличка - все у Ленки в квартире. Но ни за что не вернусь туда. Хорошо, хоть телефон догадалась взять, но он скоро разрядится.

Я просто иду вперед, спустя пару километров ноги сами выводят меня к моему дому. Бывшему дому. Ничего не осталось, лишь немного строительного мусора и обожженная трава. Огонь пожрал все.

Я смахиваю слезу и стою, вглядываясь в эту пустоту. Уже довольно темно, мыслей по поводу ночлега по-прежнему никаких.

Но почему же… Дом бабули.

Хотя бы переночую на ее участке, в сарае, который всегда открыт, там точно есть старый диван, как-нибудь проберусь через забор. Надо будет сделать себе дубликат ключей, когда она вернется.

Воодушевленная, я разворачиваюсь и направляюсь в направлении ее дома.

Шаги мои звучат громко в ночной тишине. Я пытаюсь согреться и ускоряюсь.

Позади слышатся негромкие голоса, непонятно, о чем говорят. Я оглядываюсь и вижу две мужские фигуры. Они, кажется, преследуют меня, и с каждым шагом я чувствую, как нарастает тревога. Что-то в их поведении настораживает меня. Они слишком близко, слишком настойчиво смотрят на меня, я ощущаю их взгляды спиной.

Когда они равняются со мной, я пытаюсь ускорить шаг, но один из них перегораживает мне путь.

- Привет, – ухмыляется он и выдыхает пары алкоголя почти мне в лицо. – Не успела на последний автобус?

Я молчу, стараясь не смотреть им в глаза. Я понимаю, что попала в неприятную ситуацию. Мягко говоря.

- Не будь такой букой, – присоединятся к разговору другой, приближаясь ко мне. – Мы просто хотим познакомиться.

Они начинают окружать меня, не давая возможности уйти. Вот теперь мне становится непередаваемо страшно.

- Оставьте меня в покое, – говорю я, стараясь, чтобы слова звучали уверенно. – Я не хочу с вами знакомиться!

- Ну что ты, – отвечает первый, хватая меня за руку. – Мы же хотим просто пообщаться.

Я пытаюсь вырваться, но он держит меня крепко. Второй подходит ближе, не позволяя отступить.

- Отпустите меня! – кричу я, вырываясь из их объятий. – Помогите!

Они боятся, что кто-то услышит, и настороженно переглядываются.

Они начинают тащить меня прочь с улицы, в темный переулок. Я сопротивляюсь, но это сейчас бесполезно.

Мне удается одному из них заехать ногой по коленке, он чертыхается и трет больное место. Но это тормозит его всего на несколько секунд.

- Пожалуйста, отпустите меня, – умоляю я, захлебываясь слезами. – Я ничего вам не сделала.

- Заткнись, – рычит один из них, ударяя меня по лицу. – И делай, что тебе говорят.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я чувствую привкус крови во рту. В глазах темнеет. Я понимаю, что сейчас произойдет что-то ужасное. Меня охватывает паника!

В этот момент рядом с нами резко тормозит машина, освещая темную улицу ярким светом фар.

«Бентли» синий даже зловеще черный, словно призрак, возникающий из ночной темноты. Это, как в каком-то крутом боевике, вот только здесь нет спецэффектов и страх вполне реальный. Да и боль от ударов... тоже.

Окно опускается, и я вижу его. Мирон.

Этот дьявол смотрит на меня, а в глазах чистейший гнев. Он выходит из машины и медленно направляется к нам.

Мирон ни произносит ни слова, уверенно приближается. Если бы он мог, то испепелил бы своим безумным, злым взглядом и этих парней, и меня заодно.

Парни таращатся с недоумением, один из них все еще больно сжимает мое плечо, не желая отпускать свою добычу.

- А это еще кто такой? – спрашивает один из них, ухмыляясь. – Тоже решил развлечься?

- Лучше вам свалить нахер, – отвечает Мирон, не отрывая взгляд от меня.

- С чего бы это? – говорит другой. – Мы первые нашли эту крошку. На твоей тачке мы можем уехать в более уединенное место. Присоединяйся, друг.

Мирон молчит, и в этот момент я понимаю, что сейчас произойдет нечто ужасное.

Он делает резкий выпад и бьет одного из парней в лицо. Тот падает на землю, корчась от боли и тащит меня за собой - я падаю вслед за ним и ударяюсь спиной об асфальт.

Второй бросается на Мирона, но тот легко уклоняется от удара и бьет его в живот. Парень сгибается пополам, не в силах дышать.

Мирон начинает избивать их. Он бьет быстро и точно, не давая им опомниться. Я сижу в стороне, одержимая страхом, и смотрю на эту жестокую сцену. Мирон не может успокоиться, он выплескивает на них весь свой гнев, продолжая неистово избивать их и уже с каким-то садистским выражением на лице. Мирон знает особые болевые точки, он много лет занимался самбо. Но уже нет необходимости в подобной жестокости - они давно сдались.

Вскоре парни лежат на земле, избитые и окровавленные. Мирон подходит ко мне и дергает за руку.

Он ведет меня к машине и помогает сесть на переднее сиденье. Я дрожу от страха и пережитого шока, размазывая кровь и слезы по щекам.

Мирон садится за руль и резко срывается с места. Мы едем по ночным улицам, не произнося ни слова, выруливая на магистраль.

Я вижу, что он напряжен, пытается успокоиться, просто сосредоточенно вглядывается в даль, иногда поглядывает на окровавленные костяшки пальцев.

Я молчу, не хочу навлечь на себя гнев еще больше.

Наконец он останавливает машину на берегу Бисерово, хватает меня за подбородок и смотрит на разбитую губу, потом выходит и открывает мне дверь.

- Выходи.

Медленно выхожу из машины. Рассеченная губа причиняет боль, и я неосознанно концентрируюсь на металлическом привкусе во рту. Надеюсь, не придется накладывать швы.

Не понимаю, что он задумал, почему здесь?!

Я выхожу из машины и смотрю на него. В его глазах нет ни гнева, ни сочувствия. Только холодная отстраненность. Так обычно смотрят на допросах.

Мирон поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.

- Такое безрассудство, Анжи. Зачем ты сбежала?

- Я не могла больше оставаться там, – отвечаю я, захлебываясь слезами. – Я чувствую себя, как в тюрьме!

- Ты думала, что здесь будет лучше? – зло ухмыляясь, спрашивает он. – Я мог не успеть. Ты же знаешь, что бы они с тобой сделали?

Я молчу, опустив голову. Я понимаю, что он прав. Мне повезло, я сглупила. Все из-за моей гордости и упрямства, но мне невыносимо находиться рядом с ним, тем более после всего, что произошло между нами.

– Чтобы мне не пришлось защищать тебя, не делай глупостей, – он приближается и дотрагивается до подбородка, разглядвая разбитую губу.

Я поднимаю голову и смотрю на него с недоверием.

- Защищать меня? – спрашиваю я. – Защити меня от самого себя!

- Королева драмы… - он закатывает глаза, выказывая явное нежелание слушать это.

- Я не верю ни одному твоему слову, – говорю я, отступая от него. – Я никогда тебе не поверю. Ты совсем не лучше, чем они!

Он пытается приблизиться, и я чувствую, как меня охватывает паника. Я боюсь, что он затолкает меня в машину и увезет, не спрашивая, не интересуясь моим мнением, как всегда делает.

- Не подходи, – говорю я, выставляя руку вперед. – Не трогай меня.

Мирон останавливается и раздраженно смотрит. Потом медленно поворачивается и уходит к машине, открывая дверь пассажирского сиденья.

Ждет меня, предоставляя выбор.

Я вся продрогла - вечер выдался довольно холодным, и я все бы отдала за горячую чашку чая, теплый плед и мягкий диван.

Но я стою здесь и меня разрывают противоречивые чувства.

- Нет! – твердо озвучиваю я свое решение и разворачиваюсь в сторону дороги.

- У тебя нет денег, – спокойно напоминает мне Мирон.

- Зато мне еще есть, куда идти! – срываюсь я и уверенно шагаю в другую сторону.

- Ну и иди к черту, Курагина! – слышу за спиной резкие слова.

Мирон со злостью захлопывает дверцу, садиться в машину и с ревом уезжает.

Пусть сам идет к черту, черти точно ему будут рады, такому неистовому дьяволу. Ни за что не вернусь в его проклятый дом – ни за какие деньги, обещания или что-либо еще.

Почти три часа я добиралась до бабушкиного дома. Я устала и готова съесть все, что угодно.

Я перелезаю через невысокий забор, расцарапав все ноги о куст боярышника. Ненавижу его, надо бы выкорчевать.

Меня посещает мысль, что было бы неплохо разбить окно в доме и пролезть туда, но бабуля расстроится, когда приедет и увидит это. Нет. Я подхожу к сараю и резко дергаю на себя ручку – заперто. Видимо, она решила запереть дверь. Но ничего.

Я обхожу сарай и снимаю с разбитого окна пленку, которая защищает от ветра и дождя.

Внутри пыльно и темно, но есть диван, пледы и старое постельное белье в одном из шкафов.

Уставшая, я кое-как застилаю диван и, закутавшись в несколько пледов, засыпаю почти сразу.

Рано утром я просыпаюсь от крика петуха – бабушкина соседка держит небольшое хозяйство.

Странно, но я даже неплохо выспалась, если не учитывать, что волосы все в пыли и выгляжу я сильно помятой.

Я выбираюсь на улицу через то же окно и заботливо прикрываю его пленкой.

- Анжелика? – зовет меня приветливый голос.

- Алла Ивановна, доброе утро! – отвечаю я, узнавая бабушкину соседку.

- А Верунька уже вернулась из своего санатория?

- Нет. Она через неделю приедет.

- А ты откуда? Из сарая что ли?! – смеется она.

- Вообще-то, да. У меня ключей нет. А дом сгорел, – грустно отвечаю я.

- Ох, это твой дом? А я думала, что ошиблась, когда смотрела по телевизору новости. Бедняжечка.

- Я не решилась разбить окно, чтобы пробраться внутрь, бабушка расстроится.

- Анжелика, иди сюда, вместе позавтракаем. Я только яичек собрала, свежие, домашние.

- Не могу отказаться - со вчерашнего дня ничего не ела.

- Господи, деточка, заходи скорее.

Алла Ивановна всегда мне казалась очень доброй женщиной. Накормила меня яичницей с сосисками и овощным салатом.

Платой за ее гостеприимство являлись мои свободные уши, но я не в обиде. Мне даже интересно послушать, что у нее происходит.

Взглянув на настенные часы, я начинаю торопиться.

- Так, Анжелика, возьми с собой бутерброды. И не отнекивайся. И, - она придерживает меня за руку, - нечего спать в сарае. Наверху есть пустая комната. Недельку потерпишь мою болтовню.

- Вы серьезно? Я согласна! – моей радости нет предела.

- Я ухожу, буду поздно! – доносится с лестницы мужской голос.

Я оглядываюсь – это Дима, внук Аллы Ивановны, я с ним давно не виделась. С тех пор он очень изменился.

Знаю, что у него есть своя фирма по продаже стройматериалов в Подмосковье и еще какие-то проекты.

- У нас гости? – дружелюбно улыбается он.

Солнечные лучи пробиваются сквозь листву, играя бликами на его волосах. Он стоит передо мной, и я невольно задерживаю дыхание, стараясь не подавиться кусочком печенья.

Шатен, с прядями, тронутыми медовым оттенком. Глаза… глаза – глубокие, небесно-голубые, как летнее небо после дождя. В них – смесь чего-то притягательного и… мужественного?

Он удивленно рассматривает меня. Конечно, не каждое утро можно увидеть незнакомку у себя на кухне.

На нем тренчкот оливкового цвета, ткань струится, подчеркивая широкие плечи. Под ним виден тонкий свитер песочного цвета, облегающий его мускулистую фигуру. На ногах – кожаные ботинки, слегка потертые, что добавляет образу какую-то приятную взгляду небрежность.

Весна на нем, весна во всем – в его одежде, во взгляде, в едва уловимом аромате дорогого парфюма.

Его взгляд скользит по моему лицу, задерживаясь на глазах. Он слегка прикусывает нижнюю губу, и я чувствую, как по спине пробегает дрожь от такого пристального внимания. Он красив. Опасно красив. И сейчас, в этом весеннем мареве, я вдруг понимаю, что совершенно не знаю, что делать дальше.

Он приближается ко мне, и я чувствую его интерес.

- Это Анжелика, внучка Веруньки. Ей совсем негде жить эту неделю.

- Да, - неловко улыбаюсь я, - этой ночью я спала в бабулином сарае. Там неплохо, но немного пыльно.

Он смеется и берет со стола печенье.

- Это невозможно не заметить, – констатирует факт он. - Я тебя помню, видел несколько раз.

- И еще я попала в плохую историю, – решаю добавить, заметив, с каким любопытством он рассматривает мою разбитую губу. – Но, мне очень повезло.

- Ночами гуляют одни хулиганы, бандиты! – ужасается Алла Ивановна.

- Да, это действительно так, – я грустно отвожу взгляд в сторону.

Подозреваю, что выгляжу я ужасно. Мне даже не нужно видеть свои волосы, я ощущаю, какие они ужасно растрепанные и грязные.

- Я могу предложить подвезти тебя. Ты же учишься, да?

- Да. Было бы отлично.

- Тогда пойдем, – обворожительно улыбается он.

Еще раз поблагодарив за завтрак Аллу Ивановну, я залезаю в машину Димы, и мы едем в сторону центра.

- Что случилось с твоим домом?

- Ничего… - неловко отвечаю я, мне совсем не хочется развивать эту тему. – Он просто сгорел.

- Ничего? – удивляется он, поднимая четкие брови. – Это трагедия.

- Да. Все сгорело.

- А что произошло?

- Утечка газа, - неохотно поддерживаю телевизионную легенду.

- Тебе повезло, что ты осталась жива.

- Да… - протягиваю я. – Меня не было там в момент взрыва, повезло. А ты живешь с Аллой Ивановной?

- Нет, я просто заехал переночевать. В моей квартире клиннинг до позднего вечера.

- Понятно.

- Мне, конечно, не лень убираться, – он осекся. – Хотя, кому я вру? Мне действительно лень, и я иногда прибегаю к услугам клиннинговой компании.

Он смеется, меня это тоже позабавило.

- Мой отец всегда заставлял меня делать уборку, это не сложно, – улыбаюсь я, умело скрывая грусть.

- У меня имеется отмазка на все случаи жизни – я холостяк. Поэтому мне позволено ни убираться, ни готовить, а только играть в компьютерные игры.

- А во что играешь? - меня вдруг охватывает любопытство.

- Контра, дота, ПАБГ – и все, где можно пострелять, – увлеченно рассказывает он.

- Круто, я обожаю доту! Очень часто играю, точнее играла, - снова становится грустно, - пока дом не сгорел.

Мы всю дорогу до универа общались. Не могу не признаться, что собеседник он очень интересный.

- Спасибо, что подвез.

Я уже собираюсь выходить, как вдруг Дима аккуратно придерживает меня за плечо.

- Подожди, – он быстро открывает бардачок и достает бумажник. – Держи и не отказывайся.

Дима сует наличные мне в руки.

- Я тебе обязательно отдам, как только разберусь со своими делами.

- Забей, – отмахивается он и улыбается.

Я тянусь к нему и обнимаю за шею, после чего быстро выбираюсь из машины. Почти сразу взглядом ловлю вдалеке силуэты Сени и Толика. Они разглядывают «Форд» Димы и о чем-то перешептываются.

Глава 16. Джульетта без Ромео

Одно меня очень радует – Романов не в университете, раз эти придурки здесь без него.

Вообще, я думаю, что поступила правильно. Я не поддалась искушению сесть к нему в машину, несмотря на то, что продрогла и была голодна. Надо срочно в душ, в таком виде я не доживу до конца пар.

- Привет, Лика! – раздается радостный голос Кати.

- Привет!

- Ленка дура, даже не общайся с ней.

- И нет желания.

- Я бы никогда не смогла так поступить с тобой. Даже, если бы была на тебя зла. Что с губой? – она приближается и внимательнее вглядывается.

- Наткнулась ночью на неадекватов, но все хорошо. Откуда ты знаешь про нашу ссору?

- Ленка сама мне рассказала. Не знаю, зачем. Может, хотела, чтобы я ей посочувствовала.

- Да плевать. Она знает, в какой я ситуации и так поступает! Не хочу даже вспоминать о ней. Ладно, мне пора.

Я перевожу взгляд на часы и направляюсь к спортзале.

- Ты куда?

- Кать, я ночевала в сарае. Мне срочно нужен душ.

У меня есть еще сорок минут до начала занятий, чтобы привести себя в порядок. Какие-то шмотки оставались в шкафчике в спортзале, надо проверить.

Я быстро открываю свой шкафчик, достаю футболку, леггинсы и полотенце.

Мне повезло, погода стоит довольно жаркая для середины мая – волосы, просушенные под общим феном, почти не влажные и высохнут естественным образом пока я добегу до аудитории.

Пять минут, пять минут, пора торопиться…

- Лика, - низким басом требует моего внимания Сеня, - Мирон заберет тебя после пар. Не торопись, слышишь?

- Передай своему хозяину, что у меня другие планы, – бросаю я, пропуская его ругань по поводу моей фразы, и убегаю вверх по ступеням.

Удалось сбежать от этого идиота, лишь бы Мирон внезапно не появился.

По пути в аудиторию сталкиваюсь с Ленкой, которая тут же отводит взгляд и демонстративно первая заходит. Да плевать.

- Лика, я тут! – машет мне Катька с задней парты.

Я приземляюсь рядом с ней, ощущая запах своих полувлажных чистых волос и мне это так нравится.

- Я будто новый человек, – улыбаюсь я, дотрагиваясь до губы, которая все еще болит.

- Конечно, ведь от тебя больше не пахнет, как от бомжа, – смеется Катька.

- Эй, это обидная шутка, – толкаю ее плечом. – Но это отчасти правда.

- Где сегодня будешь ночевать?

- У бабулиной соседки, я познакомилась с ее внуком – Димой, он оказался совсем не таким, как я думала.

- В смысле? – недоверчиво поглядывает Катюха.

- Он меня подвез и денег еще дал.

- Ого, так просто?

- Да, я сама в шоке. Остались еще хорошие люди на земле.

- Блин, ну не знаю, я бы не доверяла всем подряд.

- Он – не все подряд, – принимаюсь я защищать Диму. - Должно было мне хоть когда-нибудь повезти.

- Заткнитесь уже! – внезапно сзади шипит Ленкин голос. – Нихера непонятно, что говорят!

- Да тебе, дуре, итак ничего не будет понятно, – огрызается Катюха.

- Цветкова, ты рот прикрой! – не может не ответить ей Ленка.

- Я была у Гоши в палате, – шепчу я Кате.

- Ого, как он? В смысле, без улучшений? – подруга заинтересованно вглядывается в мои глаза.

- Без изменений, – грустно сообщаю я. – Рядом с ним я вдруг подумала, что он больше никогда… не проснется.

- Вовсе нет. Он сильный парень. Серьезно. Спортсмен. – ободряет Катюха.

- Я каждый день о нем думаю. Не понимаю, как его мать могла забыть обо всем.

- Романов старший дал ей много денег. Говорят, очень много, – отвечает Катя. – Ну ты знаешь, она бывшая… алкоголичка. Только Гоша о ней и заботился. А теперь-то что с ней… страшно подумать. Говорят, опять забухала.

- Вот и я боюсь, что она сорвалась, – вздыхаю я. - Гоша никогда о ней не говорил, будто ее и не существует.

- С этим ничего не поделать. Значит, он так решил для себя, – спокойно отвечает Катька.

После пар я отправляюсь на репетицию в актовый зал.

Мне совсем не дается сцена, где Ромео целует Джульетту. Мне абсолютно не хочется делать это с Артемом. Он старается, почти выучил текст, но я играю откровенно плохо свою роль. Мне скучно и неинтересно.

- Стоп. Анжелика, ты, наверное, устала после пар? – нетерпеливо интересуется режиссер.

- Да, я неважно себя чувствую, – лгу я.

- Я тебя понял. Давай вот каким образом поступим... – продолжает он. – У нас поджимают сроки. Понимаешь? А между тобой и Артемом просто… просто эмоциональная пропасть. Давай так. Сходите куда-нибудь вместе, пообщайтесь, узнайте друг друга получше. Мы не можем провалиться.

- Я поняла вас. Я попробую.

- Вы свободны, а остальные – останьтесь, порепетируем вот что… – он уткнулся в сценарий.

- Анжелика, - осторожно подходит Артем, - пойдем в кафешке перекусим? Там отличный кофе и вкусная выпечка.

Вообще я очень проголодалась, совсем ужасно питаюсь, как настоящий бомж – от случая к случаю.

- Хорошо, – соглашаюсь я.

Мы выходим из здания университета и идем на другую сторону дороги.

Я знаю это кафе, здесь действительно очень вкусный качественный кофе. Мы с Катькой и Ленкой часто здесь зависали, когда дружили.

- Латте и… - Артем вопросительно смотрит на меня.

- Капучино.

Мы присаживаемся за уютный столик с мягкими диванчиками и разными декоративными элементами.

- Слушай, - произносит Артем, - я понимаю, что тебе сейчас тяжело. Отец, Гоша и хата твоя сгорела. Но я очень стараюсь все отыграть, как полагается, как правильно.

- Да… – я смотрю в окно и почти не слушаю его.

Меня одолевают совсем другие мысли и пьеса о Ромео и Джульетте далеко не на первом месте теперь.

Официант ставит наш заказ на стол, и я принимаюсь уплетать чудесный шоколадный кексик с ароматным кофе. Это настолько сногшибательно, что я даже с интересом начинаю вслушиваться в ту ерунду, которую мямлит Артем.

- Артем, – нагло прерываю его. – Я поняла, я постараюсь играть, как раньше.

- Тем более, ты идеальная Джульетта. Я бы ни с кем не хотел играть, кроме тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стоило мне почувствовать себя в безопасности, как в кафе заходят Мирон, Сеня и Толик. Мирон, как ястреб, зорко углядел меня в компании Артема. И его взгляд не предвещает ничего хорошего.

Мне сразу становится жутко не по себе.

Артем, замечая мое замешательство, вопросительно хмурит брови, но я лишь замираю и сердце снова убегает куда-то в пятки.

Мирон, словно хищник, уверенным шагом направляется прямо к нашему столику. Его взгляд прожигает меня насквозь, заставляя съеживаться от страха. Сеня и Толик остаются у входа, как церберы, преграждая путь к бегству.

- Анжелика, – произносит Мирон, его голос бархатистый, но в нем отчетливо чувствуется одна из его любимых коварных нот. – Как мило, что ты решила провести время в таком… непрезентабельном месте. Это твой новый друг?

Он презрительно поглядывает на Артема, оценивая его с головы до ног. Артем, хоть и встревожен, пытается сохранить достоинство.

- Тебе здесь не рады, – твердо отвечаю я, стараясь не показывать свою нервозность.

Мирон усмехается, сжигая… Этот взгляд обещает большие проблемы.

- А ты не знаешь, что общаться с моей девушкой опасно для здоровья? – он обращается к Артему, который вжался в спинку дивана, всем видом показывая, что ему не по себе. - Тем более в подобном месте, это больше напоминает свидание.

Мирон двигает меня и садится рядом, облокачиваясь на стол, приближая свое лицо к моему. Его дыхание опаляет щеку, тревога петлей затягивается на моей шее, перекрывая кислород. Столь неприятное чувство, что меня снова загоняют в клетку, неизбежно возвращается.

- Мирон, прошу тебя, уходи, – тихо уговариваю я, – ты мне надоел. Оставь меня в покое.

- Надоел? – Мирон притворно удивляется. – Неужели? А мне казалось, мы так хорошо проводили время. Хотя… может быть, я просто недостаточно старался. Что ж, это можно исправить.

Он поворачивается к Сене и Толику и кивает им.

Они подходят и хватают Артема под руки, грубо ведут его к выходу. Артем пытается сопротивляться, но силы неравны.

- Я все понял, но это не свидание. Мирон, это не свидание! – убеждает его Артем.

Я вскакиваю с дивана, пытаясь остановить их, но Мирон тут же хватает меня за руку.

- Не стоит, дорогая, – он выдыхает мне в затылок. – Они просто немного поговорят, чтобы ему было неповадно… А ты слишком впечатлительная.

Посетители и официанты, подозревая неладное, начинают внимательно наблюдать за ситуацией, по их лица понятно, что они тоже обеспокоены происходящим.

- Да хватит уже! Он играет Ромео, ты такой идиот! – ругаюсь я.

Мирон смеется, этот смех звучит холодно и зловеще.

- О, Анжелика, Анжелика… Ты еще не поняла? Я беру то, что хочу. И сейчас я хочу, чтобы ты пошла со мной, а твой «Ромео» … Ну, надеюсь, он не провалится в кому.

Его последние слова ранят меня до глубины души. Ему абсолютно плевать, что Гоша в коме, Мирон может легко сделать тоже самое и с Артемом.

Он тащит меня к выходу. Я сопротивляюсь, но эти сильные бесцеремонные руки заставляют подчиняться!

- Отпусти меня! – пытаюсь сопротивляться. – Я не хочу никуда с тобой идти!

- Не глупи, Анжи, – говорит он, продолжая вести меня к парковке. – Ты ведь знаешь, что все равно пойдешь со мной. Так или иначе.

Он подводит меня к своей машине, открывает дверь и пытается силой усадить на место рядом с водителем.

- Нет! – кричу я, вырываясь из его рук. – Я не сяду в твою машину! Я не хочу тебя видеть!

- Анжелика, – произносит Мирон, его голос становится угрожающим, – не испытывай мое терпение. Я не хочу применять силу, но я могу.

Я смотрю на него с ненавистью и отчаянием. Я понимаю, что сопротивляться бесполезно. Мирон все равно добьется своего.

- Пожалуйста, уйди. Оставь меня в покое! - выжимаю из себя последние жалкие попытки достучаться до безумца.

- Поедем домой, я сделаю тебе массаж, - вполголоса добавляет он. - Ты очень напряжена, меня это беспокоит.

Он сильнее сжимает мое плечо, прижимая к машине.

Сеня отпускает Артема и он быстрым шагом удаляется, лишь изредка оглядываясь на меня. Я понимаю, что целью был вовсе не Артем - его не тронули.

- Мне кажется, девушка не хочет с тобой никуда ехать, - внезапно раздается голос Димы за спиной Мирона.

Я замечаю у Димы в руке тяжелую бейсбольную биту. Он настроен серьезно.

Я не знаю, откуда он взялся, но его появление вселяет в меня надежду. Я смотрю на него, как на мой единственный шанс на спасение.

Мирон резко оборачивается, недовольно разглядывая соперника. Он смотрит на Диму, словно на надоедливую муху, которую нужно прихлопнуть.

- Ты кто такой? – невозмутимым тоном спрашивает Мирон. – Проваливай.

- Я тот, кто заступится за девушку, которую ты обижаешь, – отвечает Дима, крепче сжимая биту в руке. – Лучше уходи сейчас.

- Ты мне как-то помешаешь? Что ты сделаешь? - сверкает смертоносными глазами Мирон.

- Просто отпусти Анжелику и уходи, тогда не узнаешь, – отвечает Дима.

Мирон переводит на меня удивленный взгляд.

- Твой новый друг, Анжи? Ты не против, если мы познакомимся поближе?

Я молчу, мне страшно, я переживаю за Диму. Он не заслужил, чтобы Мирон и его прихвостни навредили ему. Он порядочный и добрый, я вовсе не желаю ему зла.

Мирон дает отмашку и из-за машины выходят Сеня с Толиком. Они выглядят угрожающе, их лица выражают далеко не самые приятные эмоции, впрочем, как и всегда.

- Разберитесь с ним, – говорит Мирон, не отрывая взгляда от Димы. – Быстро и жестко.

Сеня и Толик бросаются на Диму, но он готов к этому. Он ловко уклоняется от их атак и наносит ответный удар битой.

Бита со свистом рассекает воздух и обрушивается на голову Толика. Тот падает на землю хватается за голову и больше не может подняться.

Сеня нападает на Диму сзади, пытаясь схватить его, но Дима резко разворачивается и бьет его битой в живот. Сеня сгибается пополам, задыхаясь от боли.

Дима не мешкает и четким ударом биты по спине выводит Сеню из боя.

Мирон смотрит на происходящее с удивлением и злобой. Он явно не ожидал, что этот незнакомец окажется таким проворным.

Дима отбрасывает в сторону биту и бросается на Мирона. Он хватает его за воротник и отталкивает подальше.

Удары, резкие и хлесткие, обрушиваются на Мирона. Дима, огромный, сильный, бьет безжалостно, защищая меня. Мирон, хитрый и расчетливый, уворачивается, отвечает, но видно, что его это раздражает. Он не ожидал подобного сопротивления, надеялся затащить меня в свою адскую машину и увезти.

Дима рычит, его кулаки — молоты, каждый удар грозится сломать кости. Я вижу, как Мирон, сначала уверенный, начинает отступать. Он пытается увернуться, но Дима неумолим.

Один удар — в челюсть. Мирон качается, но тут же приходит в себя, его взгляд темнеет, концентрируясь на своем сопернике. Он яростно отвечает, и я вижу, как Дима, хоть и пытается, не может полностью увернуться. Его губа рассечена, на щеке появляется кровавая полоса.

Страх сжимает мое сердце. Я боюсь за Диму, боюсь за себя. Я вижу, как тяжело ему приходится, как он выкладывается на полную, чтобы защитить меня.

Мирон злобно ухмыляется, его глаза блестят, как у хищника. Он наносит еще один резкий удар, и Дима падает, тяжело дыша, но тут же вскакивает. Он не сдается и снова атакует Мирона. Тот бьет его в ответ, и они начинают драться, жестоко и яростно, раздаются звуки ударов, я отчетливо слышу их тяжелое дыхание. Прохожие снимают происходящее на телефоны под бурные возгласы наблюдателей.

Наконец, они поднимаются, но не дерутся - лишь сверлят друг друга безжалостными взглядами, стоят очень близко, оценивая нанесенные друг другу повреждения.

- Мы обязательно договорим... – едва слышно произносит Мирон, сплевывая кровь. – Я тебя достану...

- Попробуй, – отвечает Дима, намеренно провоцируя и отталкивая Мирона ударом в грудь.

Дима все же старается соблюдать дистанцию, Мирон прощает ему этот удар, пристально наблюдая за соперником, словно выискивая уязвимости на его теле.

Внезапно для самой себя я встаю между ними и перевожу взгляд с одного на другого. И почему-то задерживаюсь на Мироне, будто пытаюсь достучаться до него и уговорить не продолжать. Второго столкновения я просто не могу допустить. Я знаю, у Мирона припрятан нож и я не хочу доводить до момента, когда он им воспользуется.

- Не надо. Прекратите!

Мирон не торопится снова атаковать, осознавая, что сейчас не самое подходящее время – слишком много свидетелей, а ему явно не хочется доставлять отцу дополнительные проблемы.

- Ты дорого заплатишь за это, – говорит он Диме сквозь зубы. – Я тебе это обещаю.

Дима берет меня за руку - этот жест мгновенно заводит Мирона, и он дергается в нашу сторону. Сеня резким движением останавливает, хватая Мирона за плечо.

Дима, не церемонясь, уводит меня к своей машине – мы стремительно уезжаем.

Я закрываю лицо руками и начинаю плакать от горя, от страха, от переполняющих меня эмоций. Сегодня видео потасовки солют в университетскую группу. Меня итак обсуждают без устали, теперь снова подлили масла в огонь.

Дима передает мне бутылку с водой, я делаю несколько больших глотков и снова закрываю глаза ладонями.

- Настойчивый фанат? – неловко спрашивает он, спустя какое-то время.

- Бывший друг детства, – всхлипываю я. – Алла Ивановна будет ждать меня, я обещала, что вернусь.

- Туда нельзя. Я ведь знаю, кто он такой.

В этом он прав – Мирон наверняка уже знает, где я ночевала.

- И куда ты меня везешь?

- К себе.

Кажется, Анжелика нашла крепкое плечо, на которое можно опереться :) А вы как думаете?

Глава 17. Дима.

Мы подъезжаем к обычному дому из двадцати четырех этажей и заходим в лифт.

Сразу же накатывает дежавю и я, непроизвольно потупив взгляд, задумываюсь, когда Дима нажимает кнопку девятнадцатого этажа.

- Проходи, - произносит он, пропуская меня в узкий коридор.

Небольшая квартира-студия. Сразу видно, что живет холостяк и он не был готов к моему приходу.

В целом, довольно чисто, за исключением нескольких пустых коробок пиццы на кофейном столике перед телевизором, пары пустых бутылок энергетика и разбросанной мужской одежды.

- Не планировал приглашать гостей, тем более девушку, – неловко объясняет он, замечая мой изучающий взгляд и попутно убирая вещи по своим местам.

- Все нормально, - отвечаю я.

Вспоминается мой отец, который во всем любил порядок и чистоту: рубашки рассортированы по оттенкам, носки и ремни в специальном органайзере, брюки и джинсы аккуратно сложены на полках.

Он всегда учил меня порядку, можно сказать, с детства. Наверное, я ему казалась той еще бестолочью, редко что лежало по своим местам. Даже в моей огромной гардеробной разбиралась бабушка.

Дима достает из бара бутылку красного вина и разливает по бокалам.

- Держи, – он вручает бокал мне – мои пальцы все еще подрагивают от пережитого шока.

- Мне завтра в университет, – стараюсь аргументировать я причину отказа.

- Тебе это сейчас нужно, – он делает глоток и садится рядом со мной на диван. – Ты голодная?

- Нет, – я делаю глоток вина.

- У меня есть классные конфеты – вишня с коньяком.

Он кладет на кофейный столик красивую начатую коробку.

Я ощущаю себя немного неловко и стараюсь допить вино быстрее, чтобы пойти лечь спать. Сегодняшнее столконвение с Мироном могло закончиться гораздо хуже, если бы не толпа зевак.

Под действием адреналина я совсем плохо соображаю. Я знаю Диму всего ничего, однако еду к нему домой. Совсем спятила. Ни одна девушка в здравом рассудке такое решение не приняла бы. Но это я.

- Я устала, спать хочу.

- Пойдем, – он залпом опустошает свой бокал.

Дима включает свет в небольшой соседней комнате, в которой почти все пространство занимает кровать.

- Чистое постельное белье в шкафу, душ направо по коридору. Отдыхай, – произносит он, снимая футболку и обнажая красивую рельефную грудь.

Я обращаю внимание на уже проявившиеся на его теле синяки после столкновения с Мироном.

Моя челюсть, видимо, отъехала в этот момент до пола, Дима улыбается и смеется.

- Ой, прости, я что-то не в себе, – смущенно произношу я.

- Это ты прости, я так, по-свойски, как привык... разделся. Вот дурак, - он бьет себя ладонью по лбу.

- Ты где будешь спать? – решаю уточнить я.

- На диване, в соседней комнате.

- Ага… понятно, – застенчиво бормочу я.

- Доброй ночи.

- Ага, доброй.

Я заваливаюсь спать, опьяневшая и уставшая. Наконец-то этот ужасный день окончен.

Утром я подскакиваю по первому требованию будильника и отправляюсь в ванную.

С кухни слышится чудесный аромат какой-то еды. Быстро завершив свои дела, я иду к Диме на кухню – он стоит возле столешницы и разливает по кружкам чай.

- Привет! Ты как раз вовремя.

- Ты что-то приготовил?

- Я не готовлю. Я обычно заказываю.

- И чем так вкусно пахнет?

- Готовым завтраком. Там много всякого, я не знал, что ты любишь.

- Сырники точно буду, – улыбаюсь я и тянусь за чашкой чая.

Мой локоть задевает его руку, и по телу неожиданно пробегает легкий разряд. Наши взгляды встречаются, и в голубых глазах Димы я вижу тепло и… что-то еще, что я не могу разобрать. Все же есть в нем какая-то загадка или мне опять кажется.

Щеки сразу же предательски краснеют. От неожиданности я отворачиваюсь и быстро отпиваю чай, обжигая язык.

– Осторожнее, – смеется Дима, – чай горячий.

– Знаю, – бурчу я, стараясь скрыть смущение. – Просто… задумалась.

Дима ставит тарелку с пышными, золотистыми сырниками на стол. Аромат ванили наполняет комнату, вызывая аппетит еще сильнее.

– О чем задумалась? – спрашивает Дима, присаживаясь на стул напротив меня. – Если не секрет.

– О тебе, – тихо отвечаю я. – О том, что ты для меня сделал.

Дима молчит, внимательно слушая меня. В его глазах – ожидание.

– Я… я не знаю, как тебя отблагодарить за все, – продолжаю я, запинаясь.

Дима улыбается, и его лицо становится еще более красивым и добрым. Он протягивает руку и берет мою ладонь в свою.

От этого жеста я едва могу взглянуть ему в глаза.

– Если тебе хочется меня отблагодарить – я придумаю, как это сделать, – интригует он.

А я уже ничего не слышу, кроме оглушительного биения собственного сердца. Прикосновение к моей руке вызывает неподдельный ступор, будто парализует.

- Как же? – едва произношу я.

- Ты вроде рисуешь?

- Да.

Он начинает перебирать мои пальцы, а я уже пребываю в нетерпении от его решения. Я мечтаю, чтобы этот момент никогда не закончился, никуда не хочу уходить...

- Есть одно арт-кафе, там невероятная атмосфера. У тебя много пар сегодня?

- Восемь.

- Тогда я заеду за тобой после работы.

- Согласна.

По пути в универ я никак не могу прийти в себя. В телефоне, как всегда миллион пропущенных сообщений. Я решаю набрать Катюхе.

- Если ты еще на заходила в нашу группу, то даже и не смотри.

- Проклятье! – ругаюсь я.

- А ты чего ожидала? – усмехается она. – Мирону такое явно не понравилось.

- Да мне плевать, что ему нравится, а что – нет.

- Далеко ты?

- Почти на месте.

Я выхожу из автобуса и направляюсь к универу – повсюду любопытные взгляды: встречающие и провожающие меня.

- Лика, - раздается Ленкин голос за спиной, - Лик, есть минутка?

- Для тебя что ли? – неохотно отвечаю я, не сбавляя шаг.

- Лик, прости, – виновато произносит она. – Я не знаю, что вдруг так взбесилась. Мне очень стыдно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Стыдно? Ты выгнала меня на улицу! Ведь знала, что мне некуда идти. Вот видишь мою губу? Это придурки на улице пытались меня изнасиловать! Если бы не Ми… - я осеклась, не жалея произносить его имя, но она все поняла.

- Я даже помогла тебе. Он тебя заметил. Спас?

- Я не хочу, чтобы он меня спасал. Я хочу спастись от него!

В глазах Ленки все равно мелькают ревнивые огоньки. Я слишком хорошо ее знаю, чтобы не заметить.

- Ничего ты не понимаешь, – спокойно отвечаю я и направляюсь в аудиторию.

День едва тянется, кажется, я думаю только о Диме. Он так внезапно вытеснил другие мои мысли.

Катя пытается узнать о нем побольше, ей очень любопытно, но я не хочу делиться своими мыслями, тем более, что плохо его знаю.

Ближе к трем дня я уже ощущаю усталость, не хочется уснуть на свидании. Ой, я реально так это воспринимаю? Свидание.

Остаюсь до вечера в универе, чтобы дождаться Диму. Часы тянутся долго, хотя я занимаюсь делом - готовлюсь к экзаменам, но в голове пустота. Мысли уже давно улетели и фантазируют на тему идеального свидания.

«Жду возле остановки» - получаю я сообщение от Димы и к щекам приливает кровь, делая их горячими.

Быстро попрощавшись с подругами, я направляюсь к остановке, предвкушая отличный вечер.

Заметив припаркованный знакомый «Форд», я уверенно направляюсь в его сторону.

- Как прошел день? Удачно?

- Да, – я неловко прячу за ухо выбившуюся прядь.

Дима выглядит очень классно: уложенные волосы, серая рубашка на выпуск, брюки и плащ. Самое удивительное – его необычные глаза, которые будто источают дружелюбное сияние. Мне так это нравится, я тону в его голубых глазах и мне не хочется спасаться.

Арт-кафе встречает нас приглушенным светом и ароматом свежесваренного кофе. На стенах – яркие картины, причудливые скульптуры из металла и дерева, и фотографии, запечатлевшие мгновения жизни. Это место дышит творчеством, свободой и какой-то особенной, непринужденной атмосферой.

Дима сжимает мою руку, и я чувствую, как напряжение немного отступает. Рядом с ним я чувствую себя в безопасности и хочется наслаждаться этим ощущением бесконечно.

Мы садимся за небольшой столик у окна. За окном – тихая улочка, по которой неспешно прогуливаются прохожие. Вечер опускается на город, раскрашивая небо в багровые и лиловые тона.

Официант приносит меню – небольшую книжку с рисунками и цитатами известных художников. Я улыбаюсь – здесь все пропитано искусством. Очень странно, что я не знала о подобном месте.

Мы заказываем кофе и десерты. Я выбираю шоколадный торт, а Дима – яблочный штрудель. Пока ждем заказ, рассматриваем и обсуждаем картины на стенах.

Дима рассказывает мне об одном художнике, чьи работы представлены в кафе. Он говорит о его технике, о его стиле, о его видении мира. Я слушаю его с интересом, удивляясь его познаниям в искусстве.

– Откуда ты так много знаешь? – спрашиваю я.

Дима улыбается.

– Просто интересуюсь. Люблю узнавать новое. Но рисую я скверно.

Он смотрит на меня с интересом, и я чувствую, как внутри меня разливается приятное тепло. Я счастлива, что он рядом.

Нам приносят заказ. Аромат кофе будоражит чувства. Мы начинаем есть, наслаждаясь вкусом десертов и компанией друг друга.

– Вкусно? – спрашивает Дима.

– Очень, – отвечаю я. – А твой штрудель?

– Тоже отличный. Хочешь попробовать?

Он протягивает мне ложку с кусочком штруделя, и я с удовольствием принимаю угощение.

– Ммм, действительно вкусно.

Мы продолжаем есть, разговаривая о разных вещах – о кино, о книгах, о музыке. Я рассказываю ему о своих мечтах, о том, что хочу стать художницей, но дизайн также меня привлекает, как хобби. Дима поддерживает меня, говорит, что у меня обязательно все получится. Мне так приятно. Никто в семье не относился серьезно к моему увлечению, поэтому видеть восхищенные глаза Димы - необычайно лестно.

– Ты талантливая, – говорит он. – Я видел твои рисунки в экспозиции арт-хауса пару лет назад на одном из художественных фестивалей. Они прекрасны.

Я краснею от комплимента, но мне приятно слышать эти слова.

- Отчего ты решила поступать на иняз?

- У всех должно быть образование. Так говорил мой отец. А чем я буду заниматься в жизни – уже мое дело. Тем более иностранные языки всегда мне легко давались. В четыре года мама уже учила меня азам китайского, английского, немецкого. Вот так. Мне просто казалось это забавной игрой. Она любила игры с пользой.

После десерта мы решаем немного прогуляться по кафе. Дима берет меня за руку, и мы идем, рассматривая картины и скульптуры.

Мы останавливаемся у одной картины, на которой изображен закат на море.

– Красиво.

– Да, – отвечает Дима. – Хочу себе такой же домик на берегу.

Мы продолжаем гулять, пока не замечаем, что в кафе становится все меньше посетителей.

– Наверное, нам пора, – говорит Дима. – Уже поздно.

Я киваю, соглашаясь с ним.

Мы выходим из кафе и решаем прогуляться по ночной улице. Дима обнимает меня за плечи, и мне так приятно ощущать его горячую ладонь через одежду.

Он привозит меня к себе домой.

Я сразу же направляюсь в комнату и ложусь спать. Но заснуть не могу. В голове крутятся мысли о Диме, который спит на диване в соседней комнате. Я, кажется, влюблена в него, и это меня пугает. Я боюсь, что с ним что-то случится. Я боюсь, что Мирон вернется и все испортит.

Еще больше меня мучает совесть за подобное поведение – Гоша все еще в коме из-за меня.

Но я стараюсь не думать об этом. Я хочу наслаждаться каждым моментом, проведенным с Димой. Я хочу быть счастливой.

Ведь я заслуживаю этого.

Не могу остановить поток бесконечных мыслей в голове – они налипают одна на другую, порождая новые, более запутанные и сложные, решений которым пока не существует.

Так я и засыпаю…

Раньше будильника меня будит входящий звонок – бабушка.

- Привет, - протягиваю я, не размыкая веки.

- Анжелика, в университет уже собираешься?

- Слишком рано, бабуль, еще двадцать минут до будильника.

- Ой, прости, дочка, я просто соскучилась, решила позвонить.

- Что-то случилось?

- Колено повредила, Андрей Игоревич проплатил еще неделю с процедурами, чтобы меня поставили на ноги.

Встревоженная, я вскакиваю с кровати.

- Серьезно?

- Да не то, чтобы очень. У меня же итак колено больное. А я поскользнулась и неудачно упала.

- Бабуль, лучше долечиться. Под контролем врачей спокойнее, чем запускать.

- Да, дочка. Я и звоню, чтобы тебя предупредить, а то разволнуешься.

- Уже разволновалась, – я подхожу к окну, оценивая погоду – мелкий дождь.

- Солнышко, у тебя все хорошо?

- Все отлично, не переживай. Поправляйся.

После разговора, я направляюсь на кухню – Дима сегодня уехал рано и тихо.

На столе меня ждет завтрак и записка: «Эти ключи, конечно, не от моего сердца, но сюда ты всегда сможешь вернуться, когда захочешь».

Я улыбаюсь и кладу ключи в рюкзак, после чего завтракаю заботливо приготовленной им овсянкой со свежими ягодами, бутербродом с маслом и кофе. Я решаю немного прибраться, раз уж проснулась до будильника и имею в своем распоряжении немного свободного времени.

Несколько дней пролетели, как мгновение. Сегодня репетиция в костюмах. Мое платье – очень дорогое, прямиком из гардеробных одного из популярных театров Москвы. Не знаю, как Константин Олегович его получил, но оно бесподобно.

Артем старательно избегает меня за кулисами, но на сцену ему все-таки приходится выйти.

- Лика, я не сбежал тогда, просто так… получилось. Трое на одного – не честно.

Я молчу, мне не хочется снова поднимать эту тему. Каждый человек поступает так, как считает нужным.

- Я не обижаюсь, – я прерываю его монолог, который должен был служить оправданием его действиям.

- Правда? – застенчиво улыбается он.

- Просто хочу поскорее отыграть свою партию.

- Сегодня важная репетиция! Все, задействованные в первом акте, подходим ближе! – надрывается Константин Олегович.

- Какое красивое у тебя платье, Лика, – Катя восторженными глазами разглядывает пышную юбку. – Стразики какие, камушки – красота!

Она принимается перебирать оборки и меня это смешит.

- Прекрати, это выглядит так глупо, – я пытаюсь убрать ее руки.

- Дай прикоснуться к прекрасному, жадина, – смеется она. – Когда еще удастся такое платье пощупать?!

Я по привычке оглядываю ряды – Мирона нет, отлично. Облегченно выдыхаю.

Зато в первых рядах наблюдаю Диму…

Глава 18. Мирись, мирись, мирись

Откуда Дима здесь? Мне так неловко будет играть свою роль…

Артем, облаченный в костюм Ромео, в сотый раз запинается на фразе: «О, если б я перчаткою руки коснулся…»

Он нервничает, потеет, и его волнение передается мне. Я стою на сцене, в образе Джульетты, и чувствую, как роль ускользает от меня. Мне так хочется красиво отыграть. На мне чудесное платье, появились настроение и желание, но нет Ромео.

- Стоп! Стоп! Стоп! – кричит Константин Олегович, срывая голос. – Артем, ну что это такое? Ты как будто в первый раз видишь текст! Где страсть? Где любовь? Где, в конце концов, Ромео?!

Артем опускает голову, виновато бормоча извинения. Я подхожу к нему и кладу руку на плечо.

– Все получится. Просто говори от сердца.

Но я вижу, что он не верит в свои силы. Он боится сцены, боится зрителей, боится не оправдать ожиданий.

Константин Олегович в ярости ходит по залу, ругая Артема на чем свет стоит. Я смотрю на него и чувствую жалость. Роль Ромео явно не для него.

Вдруг, из темноты зала выходит Дима. Он спокоен и уверен в себе.

- Константин Олегович, – говорит он, – позвольте предложить свою кандидатуру на роль Ромео.

Все замирают, удивленно глядя на него. Константин Олегович останавливается и смотрит на Диму с любопытством.

- А ты кто такой? – спрашивает он. – И что ты умеешь?

- Дмитрий, – отвечает мой спаситель. – И я думаю, я смогу сыграть Ромео лучше.

Артем обиженно смотрит на Диму, но ничего не говорит.

Константин Олегович задумчиво почесывает подбородок.

- Хм… интересно. Такой наглости я, признаться, не ожидал. Ладно, давай попробуем. Читай монолог Ромео у балкона.

Константин Олегович вручает Диме лист с текстом и отходит подальше.

Дима выходит на сцену и становится на место Артема. Он делает глубокий вдох.

- Но что за блеск я вижу на балконе? Там солнце – Джульетта! Встань, солнце…

Я смотрю на него и не верю своим глазам. Он читает текст с такой страстью, с такой любовью, словно сам переживает все чувства Ромео. Его голос звучит сильно и уверенно, завораживая меня.

Константин Олегович смотрит на Диму, раскрыв рот от приятного удивления.

Когда Дима заканчивает читать текст, в зале воцаряется тишина. Затем раздаются аплодисменты.

- Неплохо, даже хорошо. Очень хорошо! – кричит Константин Олегович. – Дима, ты утвержден на роль Ромео! Артем, извини, но не в этот раз.

Артем молча уходит со сцены, обиженный и расстроенный. Я подхожу к Диме и обнимаю его.

- Ты был великолепен, – шепчу я. – Ты очень похож на Ромео. Ну, в моем представлении, конечно.

- Спасибо, Анжелика. Но настоящим Ромео я стану только тогда, когда сыграю с тобой не на репетиции, а перед зрителями, – улыбается Дима.

Он смотрит на меня с нежностью, и я чувствую, как мое сердце начинает биться чаще. Кажется, репетиции станут намного интереснее. В душе теплится что-то светлое и приятное, даже уютное. Сердце снова заходится от очередного прилива радости, когда я смотрю на Диму.

После ужина, когда тарелки убраны, а уютная лампа отбрасывает мягкий свет на комнату, Дима берет меня за руку.

- Давай сыграем в «Правду или действие»? Просто, чтобы немного расслабиться. Узнать друг друга лучше.

Я соглашаюсь, хотя чувствую легкое волнение. «Правда или действие» – кажется простой игрой, но может раскрыть скрытые чувства и заставить выйти за рамки привычного, к чему я могу быть не готова.

Мы садимся на ковер, и Дима берет в руки пустую бутылку.

- Я кручу, – говорит он, – на кого покажет горлышко, тот выбирает.

Бутылка наворачивает круг за кругом, и я с замиранием сердца наблюдаю за ней. Наконец, она останавливается, указывая на меня.

- Твой выбор, Анжелика. Правда или действие? – спрашивает Дима, замечаю в его глазах – игривый блеск и тоже улыбаюсь.

- Правда, – после мгновения раздумываний выбираю я.

- Хорошо, – улыбается Дима. – Ты когда-нибудь влюблялась по-настоящему?

Вопрос застает меня врасплох. Я думаю о Гоше и понимаю, что по-настоящему я, кажется, еще не любила.

- Нет, – честно отвечаю я. – Наверное, нет.

Теперь моя очередь крутить бутылку, горлышко бутылки указывает на Диму.

- Правда или действие? – спрашиваю я.

- Правда.

- Почему ты помогаешь мне?

Дима отводит взгляд, будто раздумывая над этим сложным вопросом.

- Меня так воспитали – не бросать в беде тех, кому нужна помощь. Тем более такую красивую и хрупкую девушку, в жизни которой произошли ужасные события.

Я задумываюсь над его ответом, серьезно взглянув в его глаза. Кажется, я могла бы бесконечно в них смотреть...

Он крутит бутылку и она останавливается, указывая на меня.

- Правда или действие? - улыбается он.

- Действие.

- И какое же?

- Поцелуй меня, – робко произношу я, не ожидая подобного от самой себя.

Дима смотрит на меня, в его глазах – удивление и яркий влекущий огонек. Он медленно наклоняется, и его губы касаются моих. Поцелуй начинается нежно, едва ощутимо, его губы кажутся почти неосязаемыми. Но постепенно Дима становится более уверенным, провоцирует своими действиями приятные ощущения внизу живота.

Я неуверенно облизываю его верхнюю губу языком, ощущаю солоноватый привкус и это невероятно заводит. В этот момент существуем только мы, наши губы и тепло, которое распространяется по всему телу. Дима приближается, заставляя меня опереться локтями о пол. Я ощущаю себя в полной безопасности и мне так хочется быть только с ним.

Когда мы отрываемся друг от друга, оба тяжело дышим.

- Крути, а то я не остановлюсь... – шепчет он хриплым голосом от переизбытка эмоций и волнения.

Я снова кручу бутылку, и горлышко вновь указывает на меня.

- Правда, – выбираю я.

- Чего ты сейчас больше всего боишься?

Я смотрю ему в глаза.

- Потерять тебя, – искренне отвечаю я едва слышно.

Мне так неловко ему в этом признаваться, наверное, даже глупо с моей стороны. Его образ отчетливо отпечатался в моем сознании, как защитника, за которым мне ничего не страшно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дима улыбается, кажется, мой ответ ему понравился.

- Ты меня не потеряешь, – в его глазах одна сплошная уверенность.

Дима крутит бутылку. Горлышко указывает на него.

- Действие, - после недолгого раздумия отвечает он.

- Сними с меня что-нибудь, - выдыхаю я, кусая губу.

Рой мыслей в голове сбивает меня с толку. Зачем я только это сказала! Но меня внезапно захватила в плен какая-то игривость. Мне хочется флиртовать с ним и позволять многое. Наверное, виной всему бокал шампанского, который я позволила себе за ужином.

Взгляд Димы становится серьезным. Он осторожно проводит рукой по моему лицу, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. Медленно снимает мою кофту. Легкий трепет пробегает по коже. Я закрываю глаза, давая ему полную свободу. Ведь это всего лишь игра… Или уже нет?

Его взгляд скользит по нательному топу, плотно облегающему грудь, особенно заостряется на моих твердых отчетливо просматриваемых сосках. В глазах – восхищение, но и… жажда. Я смущенно стараюсь прикрыться руками, осознавая, что это было слишком, но он перехватывает мои ладони, переплетая наши пальцы.

- Не прячься, – шепчет он, – ты такая красивая. Хрупкая девушка, которую любой мужчина захочет видеть рядом с собой.

Я прекрасно понимаю, что провоцирую его, но пусть так и продолжается, посмотрим, к чему это приведет...

Он приближается к моей шее, и его губы нежно касаются кожи. Легкий поцелуй, щекотка, которая заставляет вздрогнуть. Он оставляет за собой след из едва уловимых поцелуев, спускается ниже, к ключице, к груди…

Я запрокидываю голову, подставляя себя под его ласки, ощущая невесомость во всем теле, наверное, я хочу его. Дима целует меня жадно, страстно, словно хочет залечить мои душевные раны, подарить наслаждение, попробовать мою нежность на вкус. Его руки блуждают по моему телу, лаская, возбуждая и сводя с ума такими легкими, но настойчивыми прикосновениями.

Я забываю о времени, о пространстве, о проблемах, о прошлом.

Он поднимает меня на руки, и я обвиваю его шею, прижимаясь к нему всем телом. Он несет меня в спальню, кладет на кровать. Мягкие простыни ласкают кожу, и я чувствую себя такой беззащитной и желанной одновременно.

Он садится рядом со мной, скидывает на пол футболку, не отводя от меня глаз. В его взгляде – бесконечная нежность и... Любовь? Дима берет меня за руку и целует каждый палец, отчего-то это меня сильно возбуждает... Он поднимает взгляд, устремляя бездонные голубые глаза на меня.

– Ты моя, – шепчет он.

От подобной уверенности меня прошибает сильным разрядом от макушки до самого низа живота.

– Твоя, – отвечаю я, не осознавая, почему я это произнесла.

Он начинает раздевать меня, медленно, осторожно, словно боится спугнуть момент: снимает топ, целует меня в живот, подбираясь к молнии джинсов. Его губы, запах его кожи, его прикосновения – все сводит меня с ума.

Ленка говорила, что своего мужчину всегда узнаешь. Он только входит в комнату, а ты уже чувствуешь его запах и в штанах становится мокро... Это точно описывает то, что со мной происходит.

Я чувствую себя обнаженной, не только частично физически, но и морально. Я открываюсь ему, не скрывая ничего, отдавая всю себя.

Дима накрывает горячими ладонями мои соски, оставляя влажную дорожку от своего языка на животе, подбираясь к груди.

Не знаю, готова ли я к продолжению. Наверное, да. Должно же это когда-то случиться...

Внезапно кто-то громко стучит в дверь.

Я вздрагиваю, будто меня окатили ледяной водой, даже холодок пробегает по спине.

Дима ругается сквозь зубы, натягивая футболку.

Я чувствую разочарование и злость. Этот момент был таким прекрасным, таким долгожданным.

– Подожди здесь, – говорит он. – Я сейчас вернусь.

Он идет к двери и открывает ее. Я слышу, как он разговаривает с кем-то на повышенных тонах, но разобрать слов не могу. Голос его звучит раздраженно. Меня это настораживает, я сажусь на кровати и пытаюсь прислушаться. Ничего не разобрать.

Через несколько минут он возвращается в комнату. Лицо его – мрачнее тучи.

– Что случилось? – спрашиваю я, продолжая неосознанно прикрывать грудь топом.

– Пришли незваные гости, – отвечает Дима, – с неприятными новостями. Мне надо отъехать, зай.

– Что случилось? – настораживаюсь я и повторяю вопрос.

- Коллега по работе приехал, там проблемы, надо решать срочно. Я буду поздно.

Он нагибается ко мне совсем близко и нежно целует.

- Мы обязательно продолжим…

Дима подмигивает и уходит.

Проклятье! Вселенная издевается надо мной.

Я со злостью откидываюсь на кровать и закрываю глаза, стараясь расслабиться и унять этот жар внизу.

Прекрасный вечер сорвался. Обидно до слез! Ладно, нам еще представится возможность. В конце концов, я живу с ним. От этой мысли я снова ощущаю себя в безопасности, мне ничего не угрожает. За Димой я как за каменной стеной. И я хочу быть с ним, нет, не так! Я хочу быть его девушкой. По настоящему, по-взрослому...

Спустя два дня Дима так и не вернулся, на сообщения и звонки также не отвечает, мне неспокойно.

С грустным и одновременно скучным лицом я иду в универ, мечтая сбежать хотя бы куда-нибудь, лишь бы отвлечься от дурных мыслей.

- Что ты опять такая кислая? – внимательно разглядывает меня Катя.

- Дима не возвращается. Уже два дня прошло, – грустно отвечаю я, прижимая учебники к груди.

- Всякое бывает, – подбадривает меня она. – Он уже не маленький мальчик, которому просто хочется почесать кулаки. Ты сама говорила, что у него свой бизнес.

- Да, он и сказал, что проблемы на работе. Но мне отчего-то не по себе. Я не хочу, чтобы у него были пробемы. Он такой надежный, порядочный и просто... хороший.

Катька смеется, явно удивилась моей наивности.

- Да, Лик, ты порой бываешь странная. Влюбилась ты.

- Я?! Нет! Вообще, я просто переживаю, что и Мирон пропал куда-то. Больше всего боюсь, что Дима с ним встретится, – встревоженно говорю я. – Помнишь, у Сени девушка есть Диана. Она, возможно, что-то знает?

- Может быть. Вот только я лично с ней не знакома. Это Ленка ее знает. А Мирон мог просто обидеться, он же тоже человек. Надоело ему это и он нашел дело поинтереснее. Или... Кого-то поинтереснее и развратнее, - улыбается Катя. - В любом случает вряд ли он гоняется за Димой по пятам.

Катька закатывается от смеха, а я вот уже не улыбаюсь.

- Хорошая шутка, - соглашаюсь я. - Я больше не выдержу присутствия Мирона рядом ни минуты.

Мы входим в аудиторию на пару зарубежной литературы. Ленка одиноко сидит в углу, натянув капюшон худи на голову и что-то чиркая в тетради.

Мы с Катей приземляемся рядом с ней.

- Другие места тоже свободны, – бурчит она, не поднимая головы.

- Другие нам не нужны, – отвечаю я и машинально смотрю, что у нее в тетради.

Это вовсе не простая тетрадь, а скетчбук. Ленка пытается рисовать, но пока получается коряво и невыразительно — я так рисовала в детском саду.

Я достаю карандаш из сумки и мягко останавливаю ее руку.

- Вот здесь тень, - я дорисовываю несколько штрихов, - свет и тень придают фигурам объем и позволяют не теряться им в пространстве. А иначе будто в воздухе болтается твой котик. И давай хвост ему нарисуем пушистый, а тени растушуем.

Я отрываю кусочек от листа тетради и затираю карандаш, получается мягкая тень.

- Вот, – протягиваю я, стараясь сделать красиво. – Уже есть настоящая тень и пышный хвост. Получается милый котенок. Глазки еще ему сделаем с бликами. Вот.

Я улыбаюсь и смотрю на Ленку. Она отчего-то закрывает глаза ладонями и тихонько всхлипывает. Думаю, что слова излишни сейчас. Я обнимаю ее.

- Ой, да ну вас, – Катюха тянется к нам руками и присоединяется к объятиям.

- Лика, прости, пожалуйста, – бормочет сквозь слезы Ленка. – У меня кроме вас нормальных подруг и нет.

- Прощаю, – шепчу я.

Мой телефон издает звук входящего сообщения – Дима.

«Привет, зай! Прости, сбежал на несколько дней. Скоро буду. Про репетицию помню, текст учу».

Мое сердце готово вырваться из груди и плясать прямо на столе, отбивая кровавую чечетку от неописуемой радости.

Катюха цокает возле моего уха.

- Ты радуйся не так явно, а то можно подумать, что у тебя сейчас удар случится. Что там в телефоне?

- Это Дима написал.

- Дима это тот, который увез тебя? – подключается Ленка.

- Да, – неохотно отвечаю я и смущаюсь, вспоминая тот вечер.

- Это ты у него теперь живешь? – восторгается Ленка.

- Нет, не живу.

- Да, да. Живет, – подмигивает Катька, не давая солгать. - Он оставил ей ключи от квартиры.

- Я просто у него временно остановилась, – бормочу я, краснея. – Пока бабуля в санатории.

– Класс, Лик! Он красивый, – восторгается Ленка. – Главное – храбрый. Не испугался их.

Наконец пара начинается и она отстает от меня со своими расспросами.

Уставшие после скучных длинных текстов, мы отправляемся перекусить в столовую.

- Она что-нибудь ответила? – устало интересуюсь я.

- Не читает еще, – отвечает Ленка. – У них в спортзале полдня баскетбол, какой там телефон…

- Да, девчонки готовятся к матчу. К нам приезжает команда из Пензы, – уточняет Ленка, дожевывая наггетс.

- Все ты знаешь.

Раздается звук входящего сообщения и Ленка сразу читает.

- Ну вот. Мирон уехал с отцом по делам. Дианка спрашивает, почему мне интересно? Блин, что ответить?

- Напиши, что давненько махача не было на территории универа, без главной звезды скучно, – язвит Катька.

- Нет, ничего не отвечай, - обрываю Катюху я.

- Лик, ну так тоже нельзя. Потом она будет меня игнорить.

- Пиши, как я сказала, – смеется Катюха, стряхивая крошки с юбки.

После университета я возвращаюсь в квартиру Димы. Так неудобно открывать чужую квартиру, находиться здесь одной…

А что, если он приедет, а у меня и еды никакой нет? Вот я глупая, совсем не знаю, что такое жить с мужчиной. Дома всегда готовила бабуля, я никогда не парилась об этой проблеме!

Я открываю холодильник – полупустой. Ну ничего. Я исследую полки и нахожу гречневую крупу, в холодильнике – сосиски. А чем не еда? Гуглю на всякий случай, как варить кашу.

У меня получается очень даже вкусно. Довольная, я отправляюсь делать домашку на завтра. Радует, что суббота и ожидается всего две пары, а потом пойду в парк, покатаюсь на велике.

В воскресенье премьера пьесы. Отчего-то я нервничаю. Рядом с Димой совсем другие репетиции. Пусть он не очень помнит текст, зато импровизация – выше всяких похвал. Люблю эту его черту. Кажется, он может подстроиться под любую ситуацию.

Меня прерывает телефонный звонок – Андрей Игоревич.

Глава 19. Нет повести печальнее на свете

Мгновение я раздумываю, ответить или перезвонить, или проигнорировать… Нельзя игнорировать звонки Андрея Игоревича.

- Алло, - почти шепчу я.

- Анжелика, где ты?

- Я? - мысли хаотично мечутся в голове в поисках правильного ответа на этот вопрос. - В безопасном месте.

- Анжелика, немедленно собирайся и приезжай домой, – грозно произносит он с неприятной сталью в голосе.

- Нет.

- Что ты сказала? – начинает злиться он.

- У меня своя жизнь.

- Анжелика, ты не просто девушка. Ты – владеешь долей своего отца в нашем бизнесе. Это подразумевает ответственность, которую тебе не хочется брать. Пора становиться серьезной.

- Андрей Игоревич, пожалуйста, поймите меня, я не хочу находиться в вашем доме.

- Анжелика, я понимаю, что на тебя много чего свалилось. Я тоже помогаю: занимаюсь здоровьем Веры Сергеевны, продлил ее лечение в связи с травмой, решаю вопросы с твоим наследством. Не очень быстро – много юридических нюансов, но все же. Тебе тоже надо помочь мне. У тебя совсем нет денег. На что ты живешь? Я хочу, чтобы ты была в безопасности. А безопасно только рядом со мной.

- Я в безопасности, – отвечаю я, игнорируя его просьбу.

- Значит, нет?

- Нет.

Андрей Игоревич завершает звонок.

Я думаю, что так даже лучше и отправляюсь спать.

Утром я вскакиваю и молниеносно собираюсь, как будто я суперчеловек. Никогда еще не удавалось мне так быстро прийти в себя.

Пара уже началась, когда я приехала в университет.

- Ну ты жжешь, Лика, – усмехается Ленка. – Умудрилась опоздать на двадцать минут.

- Дай лучше списать, что там у тебя? – я всматриваюсь в тетрадь Ленки и старательно переписываю текст. – Господи, не почерк, а каракули.

- Ты со школы переписываешь мои каракули и все никак не выучишь почерк, – улыбается она.

- Ага, ага, рассказывай, – ухмыляюсь я.

- Сегодня генеральная репетиция сразу после этой пары, Лик.

- Я помню, из-за этого знания я и проспала, – уточняю я.

Мы пришли в актовый зал и сразу направились переодеваться в костюмы.

Я нервничаю – Димы все еще нет. Где же его носит?

- Ты звонила Ромео? – замечая мои скрытые тревоги, интересуется Катя.

- Звонила – тихо.

- Ну, может позже придет. Сейчас репетируют другие акты.

Константин Олегович недовольно поглядывает на меня, ведь Ромео так и не явился.

Я всматриваюсь в затемненный зал – зрители и Ленка, которая в оба глаза таращится на сцену, будто пытается запомнить текст.

Когда наступает мой черед репетировать свою роль в пьесе, я обреченным взглядом блуждаю по залу – его нет.

Софиты обжигают лицо, заставляя щуриться. Я медленно выхожу, неуверенно расправляя края прекрасного платья. И вдруг внизу вижу Диму. Его взгляд, синий и пронзительный, заставляет сердце биться быстрее.

- Раскрой то счастье, что нам обоим дарит блаженное свиданье наше, – произносит он, и его голос звучит так искренне, что я забываю о том, что мы всего лишь репетируем. Слова Шекспира оживают, наполняя зал волшебством, а вместе с ним и мое сердце.

- Любовь моя без края и предела, - отвечаю я искренне, будто признаваясь самой себе, - и половину богатства я не сосчитаю.

- Идем, скорее к делу. В плоть единую соединит святая церковь вас. А до тех пор с вас не спущу я глаз. – произносит свою реплику Петя, играющий роль брата Лаврентия.

После четырех часов репетиций мы, уставшие, возвращаемся домой.

- Прости, что внезапно сорвался. У меня такое бывает. Работа не ждет, – вносит ясность он. – Я так скучал, зай. Ты – единственная, о ком я думал эти дни.

В его глазах – огонь, в голосе – решительность. Его тепло чувствую на себе, мне хорошо с ним, надежно.

Я смотрю на Диму и понимаю, что влюбляюсь все сильнее и сильнее.

Дима прикрывает мои пальцы своей горячей ладонью, и я вся в мгновение воспламеняюсь от его прикосновений.

- Я понимаю, - едва удается мне произнести. – Это работа. Когда я вступлю в наследство мне тоже придется какое-то время этому уделять, но я так боюсь, что совсем ничего в этом не смыслю.

- Не переживай, – начинает он. – Вообще, я думаю, что выгоднее для тебя – продать свою долю акций за хорошие деньги и не париться.

- Мне это в голову даже не приходило. Это бизнес отца и Андрея Игоревича. Я не знаю, как к этому отнесся бы отец. Думаю, наорал бы на меня за подобные мысли. Слишком много сил в это вложено.

- Зай, - он серьезно смотрит мне в глаза, - ты что-то понимаешь в торговле со странами Востока? Понимаешь, какие там обороты? Тут нужно быть и грамотным финансистом, и прогнозистом и уметь соединять все воедино, просчитывать риски.

Я немного обижаюсь, такое я не ожидала услышать, все-таки это труды моего отца, дело всей его жизни. Но, я ведь правда, не обладаю нужными навыками. У отца было два высших образования: экономическое и юридическое. Он начинал с того, как внедрял и модулировал бизнес модели разных предприятий.

- Зай, я не со зла, я реалист, – он нежно целует меня в губы. – У маленькой девочки не должно быть таких проблем. Твоими проблемами должны быть, например, как приготовить вкусный ужин, какое платье одеть для любимого, как провести время в выходные. Я к тому, что надо наслаждаться жизнью. А работа – оставь ее мужчинам.

Мне стало приятно от его слов, но я все же сомневаюсь в правильности этого решения. Надо хорошо подумать.

- Меня совсем не так воспитывали. Я очень старалась, чтобы поступить в университет на бюджет, и я смогла. Помню, отец не придал этому особоно значения, как мне сначала показалось. Но я слышала его разговор с Андреем Игоревичем, и он так воодушевленно рассказывал, так гордился мной. Это было приятно, – я медленно выдыхаю, стараясь сдержать слезы. – Я так и не спросила его, почему он не похвалил меня. Он никогда не ответит.

- Возможно, он пытался так тебя воспитать, что все в этой жизни надо добывать трудом и упорством. Необычный подход для отца девчонки, но все же.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дима дотронулся до моего подбородка и вытер большим пальце крупную слезу с щеки.

Я все еще считаю, что не привыкла быть одна, это тяжело. Мне не хочется зависеть от кого-то и доставлять проблемы Андрею Игоревичу. Так еще и Мирон постоянно подливает масла в огонь. Я устала от бесконечных нервов и приступов паники.

Дима молча паркуется, и мы направляемся домой.

После ужина он разливает по бокалам вино и одаряет меня едва ощутимым поцелуем.

- Лика, прости, если я обидел тебя. Дело, конечно, твое. Но совмещать работу и учебу – нереально. Тебе придется выбрать что-то одно, – он ставит ладони, имитируя чаши весов. – Работа или учеба. Ты же понимаешь это?

- Да, – признаюсь я. – Продать отцовский бизнес кому-то еще – это странно.

- Вовсе нет, зай. В мире все продается и покупается.

- И кто захочет купить мою долю?

- Да кто угодно, – хмыкает он и делает глоток вина из бокала. – Ты даже не представляешь, какой это лакомый кусочек для всех. Зато ты себе обеспечишь богатую жизнь. Сможешь начать свое дело.

- Я бы открыла художественную студию. Это моя мечта. И рисовала бы на заказ, - воодушевилась я, ощущая прилив сил и огромное желание заняться тем, что мне по душе.

- Здорово, отличная идея, Анжелика, - подхватывает Дима.

- А за сколько можно было бы продать?

- Это сложный вопрос. Я думаю за столько, что тебе точно хватит на беззаботную жизнь до конца дней, – он смотрит на меня проницательным взглядом. – У меня есть знакомый, который занимается подобными вопросами. Если хочешь, я могу с ним переговорить. Помогу тебе найти ответы на вопросы.

- Да, я бы хотела узнать все. Организуй нам встречу.

Дима поднимается со стула, берет меня за руки и привлекает к себе.

- Моя Джульетта, останусь я, чтобы забыла ты, что дом есть на земле другой, – шепчет Дима мне почти в губы, сильнее вдавливая настырные пальцы чуть ниже спины.

Стоит мне закрыть глаза, как я снова оказываюсь в его власти. Его голос и запах кожи тянут меня, как магнитом, не позволяя вырваться из самого приятного плена.

- Забыла слова… - шепчу я, задыхаясь от нахлынувших чувств.

- Это не преступление, - отвечает Дима, его голос звучит мягко и ласково. - Здесь нет никаких правил, кроме одного – любить.

Он подхватывает меня на руки и уносит в спальню, бережно опуская на кровать.

Закрывая глаза, я позволяю чувствам захватить меня целиком, унося в далекий, сладостный мир. Дима продолжает читать, и слова Шекспира звучат, словно заклинание, обволакивая меня теплом и нежностью.

Его глаза смотрят на меня с такой любовью, с такой страстью, что я чувствую, как пламя охватывает меня изнутри. Я забываю о страхе перед премьерой, о роли, о сцене, о зрителях. Есть только он – мой Ромео, моя любовь, моя судьба.

Он улыбается, и эта улыбка приятно пронзает мое сердце.

Он гладит мое лицо пальцами, нежно касаясь кожи, смотрит прямо в глаза, словно хочет прочитать мои мысли.

- Анжелика, - шепчет Дима, - я люблю тебя.

Его слова звучат как откровение, долгожданное и прекрасное. Я отвечаю ему тем же взглядом, полным любви и нежности.

- Так неожиданно, – смущенно отвечаю я.

- Для признания должен пройти какой-то длительный период? – улыбается он, соскальзывая пальцами по моей груди, задерживаясь на ней, немного сжимая и ожидая мою реакцию.

Я прикрываю глаза и наслаждаюсь, пытаясь расслабиться, но его признание вертится в голове и для меня это так странно.

- Я тоже люблю тебя, - отвечаю, словно он забирает это признание из моего сердца.

Он наклоняется ко мне и целует. Губы мягкие и теплые. Я обвиваю его шею руками, прижимаюсь к нему, и больше мне ничего не нужно в этой жизни, кроме как быть рядом с ним.

Дима забирается на меня сверху, удобно усаживаясь на бедра, лаская через ткань футболки мою грудь. Он как-то успел расстегнуть лифчик, поэтому тот свободно болтается на бретельках. Его руки незаметно проникают под футболку и нежные пальцы ласкают соски, я начинаю легко стонать от приятного давления.

Дима прижимается еще тиснее, его эрекция отчетливо ощущается через джинсы - так близко ко мне, упирается и давит. Мгновенно запускается цепная реакция: трепетные молнии в моем теле рассредоточенно мечутся и находят свою конечную цель внизу живота, распространяя жгучее желание.

- Дим, я очень нервничаю, я не могу сейчас. Прости, – я пытаюсь прервать его, но он будто не обращает внимания, продолжая сладко мучить мою грудь и шею.

Я упираюсь коленом в его живот и легонько отталкиваю.

- Серьезно? – выдыхает он протяжным стоном. – Лик, нельзя так распалять и внезапно стопать… Это как дисконнект во время игры. Приходится беситься и хотеть еще больше.

Он снова подбирается к моему лицу, целуя каждый сантиметр, продолжая ласкать мою грудь под футболкой.

- Дим, завтра премьера, я сама не своя.

Я виртуозно выбираюсь из-под него. Дима недовольно разглядывает меня, поправляя джинсы в области паха.

- За это я возьму с тебя сполна, зай, – он снова тянется ко мне руками, захватывая меня в плен, целует и вдыхает мой аромат. А мой мозг взрывает всего лишь одна эта фраза, прокручиваясь снова и снова и… снова.

На следующий день моя нервозность проявляется каким-то невероятным образом. Я почти психую, когда с чего-то вдруг начинаю путать строчки, забывать целые фразы.

- Тебе просто надо обрести свой ин-ян или как там, – говорит Катька.

- Легко тебе болтать. Мне вчера Дима в любви признался!

- С ума сойти! А ты что?!

- Я тоже призналась, но, скорее, из вежливости что ли, – вспоминаю, как мне было неловко в тот момент.

- Ага, такая ты удобная, Лика, я прям ржу, – закатывается смехом она. – Ленке не говори, а то она тебя со свету сживет после такого. Нельзя кидаться подобными фразами, если ты не уверена в чувствах.

- Я знаю, я сглупила. Но был такой момент, что я просто не могла промолчать. Блин, как глупо!

- Секс у вас был?

- Секс? Вчера мог быть, но… я так психовала из-за премьеры, что остановила его.

- Ой, Лика, будешь и в сорок лет девственницей со своим характером, – смеется Катька. – Так, давай успокаивайся и переодевайся в платье, уже зрителей запускают в зал.

Глубоко вдохнув, я закрываю глаза и пытаюсь успокоиться. Меня тревожит телефонный звонок – Андрей Игоревич.

- Я слушаю, – усталым голосом произношу я.

- Анжелика, здравствуй, послушай…

- Нет, послушайте вы, Андрей Игоревич, я собираюсь продать свою долю акций. Мне абсолютно это не нужно.

- Ты что?! Анжелика, нам надо срочно встретиться!

- Как только вступлю в наследство и у меня будет право подписи – я сразу же встречусь с покупателем, но не с вами, – отрезаю я все пути назад.

Я даже слышу, как он скрепит зубами от злости.

- Глупая девчонка!

Повисает пауза. Он дышит в трубку, собираясь с мыслями.

- У меня важные дела, я не могу больше говорить.

- Анжелика, обещай, что мы встретимся и пообщаемся пока ты не нарубила дров!

- Не о чем говорить. Я ничего не смыслю в вашем с отцом бизнесе. Мне надо продать его и сконцентрироваться на учебе.

- Не все так просто! Анжелика…

Я завершаю разговор, нажимая на красную трубку. Хватит с меня того, что мной вечно помыкают. Я больше не хочу иметь никаких дел с Романовыми.

Внезапно сзади меня обнимают чьи-то заботливые руки.

- Ты права. Абсолютно права, - раздается бархатный голос Димы возле моего уха и приносит облегчение.

Я получаю нежный поцелуй в шею, и мелкая дрожь нетерпения пробегает между лопаток, устремляясь куда-то вниз к позвонкам.

Несколько совместных сцен мы с Димой отыгрываем бесподобно – зрители хлопают, явно поверив нашим чувствам, ведь мы совсем не играли в любовь.

Между актами у меня есть время выпить стакан воды. Когда я рядом с Димой, у меня такой всплеск эмоций, что я забываю обо всем на свете, погружаясь в действие на сцене. И мне так это нравится, будто начинается какая-то новая жизнь, ее границы значительно раздвинулись, и я теперь могу видеть все, что раньше упускала.

Я вглядываюсь в зал и натыкаюсь взглядом на три фигуры, сидящие почти на самых последних местах – Мирон, Сеня и Толик.

Так, спокойно. Они просто уйдут, не будут ввязываться в драку, Мирон все еще под следствием. Лишнее внимание ему совсем не нужно.

- Анжелика, ложись, скорее. Сюда, – слышу я взволнованный голос Константина Олеговича.

Я подхожу к настоящему гробу, водруженному на возвышающуюся платформу, увитому траурными лентами и цветами, в котором мне надо отыграть свою последнюю сцену. И… не могу сделать шаг внутрь – настолько мне становится страшно. Это настоящий гроб, настоящие цветы.

- Анжелика, - Константин Олегович берет меня за руку, - это всего лишь ящик, что ты так перепугалась?

Мы никогда не репетировали с настоящим гробом, я даже не предполагала, что это вообще будет для меня настолько психологически тяжело.

- Лика, - подходит Дима, вглядываясь в мои испуганные глаза, - все хорошо.

Я прижимаюсь к его плечу щекой и мне становится легче, будто эмоциональный груз падает с плеч. Я давно заметила, что рядом с Димой моя уверенность возвращается и я готова на многое.

Дима подает мне руку, и я поднимаюсь по ступеням к гробу, перешагиваю и ложусь в него. Холод дерева обжигает кожу, но холод в душе – гораздо сильнее. Снова начинаю нервничать, но стараюсь успокоиться, это всего лишь роль.

- Я с тобой, – слышу я голос Димы.

Он отходит дальше, занавес открывается, представляя впечатляющие по красоте декорации.

Я слышу его тяжелые шаги, направляющиеся в сторону гроба.

- Пью за любовь мою! Аптекарь честный, скор твой состав и я, целуя, умираю, - продолжает Дима играть роль Ромео, едва касаясь моей руки.

Он целует меня в губы и делает вид, что выпивает яд из склянки.

Вспоминаю слова Константина Олеговича: «Проживите этот момент! Почувствуйте всю боль, всю любовь, все отчаяние! Это должно быть правдой!»

Я представляю, что это – реальность. Что Дима действительно мертв, и моя жизнь без него – бессмысленна.

Я открываю глаза и почти не осознаю, что это всего лишь понарошку. Дима лежит на сцене и… чем-то напоминает Гошу, который также лежал на мокром асфальте.

Мое дыхание учащается, я не в силах совладать с собой. Я перевожу взгляд в зал, оглядываю встревоженных зрителей и останавливаюсь на Мироне.

Слезы катятся по щекам, слова вылетают сами собой, полные боли и скорби.

Медленно поднимаюсь и выхожу из гроба к Диме. В зале воцарилась тишина, даже на репетициях было более шумно. Все взгляды прикованы ко мне, и от этого я ощущаю мощную волну эмоций, нахлынувшую, как цунами.

- Я губы поцелую: быть может, яд еще на них остался, чтоб перед смертью подкрепить меня.

И я тянусь к его губам, и нежно целую его, словно в последний раз. Хочу запомнить этот поцелуй навсегда.

- Я поспешу. О нож счастливый! - начинаю я следующую реплику и достаю нож, прижимая его к сердцу.

Я продолжаю прижимать нож, как розу, затем делаю вид, что закалываю себя и падаю Диме на грудь.

Все затихает.

Я лежу на Диме, и уже ничего не чувствую. Все вокруг замирает, только гул доносится вдалеке.

- Занавес! – командует Константин Олегович возбужденным голосом.

Слышу громкие аплодисменты, крики, восторженные возгласы зрителей.

Но мне уже все равно. Я лежу в объятиях своего Ромео, и мы вместе умираем от любви.

Сцена становится светлее, я понимаю, что все закончилось, представление окончено.

- Я люблю тебя, - шепчет Дима, помогая мне подняться. - Ты великолепна, Анжелика.

- Спасибо тебе за все, - тихо отвечаю я, прижимаясь к его плечу щекой.

Он нежно целует меня в макушку и крепко обнимает.

Занавес поднимается.

Люди вокруг начинают подходить, кричать, поздравлять с успехом. Но я не слышу их. Я смотрю в глаза Димы. Он притягивает меня к себе и целует.

Мне вручают цветы, много цветов, я стараюсь передавать их другим студентам, задействованным в пьесе, потому что не могу удержать все.

Я блуждаю взглядом по залу в поисках своего самого страшного кошмара в лице Мирона, но мне не удается найти его. Я уверена, что он почувствовал, насколько у нас с Димой все серьезно и принял тот факт, что я никогда не буду с ним. Никогда.

Я чувствую какое-то облегчение, мне впервые за столько времени спокойно.

Глава 20. Будь, что будет

Я выхожу из аудитории и направляюсь в столовую, как внезапно звонит рингтон на телефоне – Мария, помощница Андрея Игоревича.

- Привет, Анжелика, ты как? – радостно спрашивает она.

- Неплохо.

- Слушай, завтра около часа надо подъехать к нотариусу и подписать документы. Я тебе отправлю адрес смской.

- Ладно. Долго еще это все будет длиться?

- Завтра Максим Леонидович тебе все расскажет и скоро ты можешь распоряжаться имуществом в полной мере. Кстати, на днях перечислят страховую выплату за сгоревший дом.

- Спасибо! Новость отличная.

Я планировала навестить бабулю в санатории и не хотелось бы на весь день застрять у нотариуса.

После обеда меня забирает Дима и мы едем к его другу, который поможет правильно оценить мою долю в бизнесе отца.

Встреча запланирована в ресторане и нас с Димой уже ожидают.

- Здравствуйте, вы та самая Анжелика Курагина? Приятно с вами познакомиться наконец, – приветствует меня мужчина в деловом костюме.

- Здравствуйте! Почему та самая? Я не совершила ничего выдающегося.

- Где мои манеры? Меня зовут Александр Чурочкин, – улыбается он. - Я о том, что ты… Могу я обращаться на «ты»?

- Да, конечно, – отвечаю я, присаживаясь на кресло.

- Твой отец – гений, он выдающийся финансист! Я всегда наблюдал за его деятельностью. Ты знала, что он иногда делал оценки и прогнозы фондовых рынков и тому прочее? Давал интервью известным изданиям.

- Я знала, но никогда не придавала этому значения. Я такие журналы точно не читаю, – улыбаюсь я.

- Я в восторге, что мне представился случай с тобой познакомиться.

- Перейдем к делу, Саш, – начинает Дима. – Анжелика хочет оценить свою долю в бизнесе ее отца, чтобы выгодно ее продать.

Саша достает из кейса графики, бумаги, листы – одним словом, я в этом совсем ничего не понимаю. Это правильное решение – продать все к черту и забыть.

- Смотри, давай начнем издалека, чтобы ты могла понять, насколько стабильна компания твоего отца и господина Романова. Это графики за последние пять лет. Я взял такой промежуток, потому что, на мой взгляд, пять лет – это тот самый срок, за который можно получить достоверные показатели.

Он продолжает говорить, говорить, я ничего не понимаю, но все сказанное им вполне обосновано.

Мне кажется, что он и сам работает в каком-то банке. Саша умен и приводит в пример некоторые из отцовских сделок, о которых я знаю.

- Если ты продашь все свои акции, то, по самым скромным прогнозам, получишь около шестидесяти миллионов. Ты представляешь себе эту сумму?! – он возбужденно блестит глазами.

- Много, – отвечаю я. – Вообще, мой отец спокойно купил себе яхту за шестьдесят миллионов…

- Так он делал это за счет денег фирмы. Но, после его кончины, так уже не получится. Это финансовые махинации, ты же знаешь, как многие известные люди, бизнесмены, оформляют что-то типа на фирму, но имеют эти вещи в своем личном пользовании.

- Да, я поняла. Я просто от этого действительно далека.

- Ничего страшного, я все объясню.

Он принимается дальше давить меня кучей терминов, иногда прерываясь, чтобы сделать несколько глотков воды.

Я порядком устала от этой информации, заметив мою отстраненность, Дима легко дотронулся до моего подбородка.

- Устала? Можем сделать перерыв или перенести встречу.

- Нет, все в порядке. Информация тяжело воспринимается, но я справлюсь.

- Осталось потерпеть совсем немного, мы уже переходим к самому вкусному! Дайте мне еще десять-двадцать минут.

С поцелуем Димы в моей груди расцветает счастье, легкокрылое, как птица, готовая взмыть в небеса.

- И кому мне продать свои акции? - решаю продолжить я.

- Об этом я также подумал.

Саша раскладывает передо мной три буклета, чем вызывает интерес Димы.

- Смотрите, вот три фирмы, которые точно купят акции не дешевле ранее озвученной суммы, потому что они в принципе специализируются на той же самой торговле, но мелкие рыбки, как гупи. Им очень хочется стать рыбками покрупнее, а иметь влияние на Романова Андрея это вам не ерунда.

- Я даже знаю, какую ты предложишь. Вот эту, - Дима ставит палец на лист, - «Форт Юнион Раша».

- А вот и нет. Они слабоваты и за шестьдесят, скорее, не купят, – Саша указывает пальцем на соседний лист. – «Калмыкин Трейдинг Групп». Они на данный момент явные конкуренты Романова и захотят иметь акции это абсолютно точный и неоспоримый факт. Скорее всего, даже захотят сделать слияние, чтобы поглощать похожие мелкие компании и выплевывать их косточки.

- Интересно… - тянет Дима. – Когда ты вступаешь в наследство?

- Звонила Мария, помощница Андрея Игоревича, сказала, что завтра все будет готово.

- Отлично! – не скрывая радости произносит Саша, собирая со стола бумажки обратно в кейс. – Сразу свяжись со мной, и мы начнем улаживать юридические вопросы с Калмыкиным. Я его знаю. Этот лис хитер и стар, но я ложе не лыком шит.

- Это быстро, не беспокойся, – жестикулирует Дима. – Сложнее всего вступить в наследство.

- Дим, завтра после встречи с нотариусом я поеду к бабушке в санаторий на два дня. Она задержится там еще на какое-то время, а я сильно скучаю.

Дима целует меня.

- Конечно. Я буду на связи.

Оставшуюся часть дня мы с подругами катались на велосипедах по парку и это полностью вымотало нас. Так что, вернувшись в квартиру Димы, я сразу улеглась спать.

На следующий день около часа я отправилась к нотариусу, чтобы завершить все дела, связанные с наследством раз и навсегда.

- Анжелика, здравствуйте!

- Здравствуйте, Максим Леонидович! Вы сменили адрес?

- Я? Да… - задумчиво тянет он, - были нюансы с арендой офиса, но я все уладил. Здесь даже ближе к метро.

- Доставайте быстрее начнем, если вы не против, я очень тороплюсь.

- Конечно, конечно. Я и сам люблю быстроту и точность. Время в наше время – бесценный ресурс, извините за вынужденную тавтологию. Твой отец тоже так считал. Я порой им очень восхищался. Он всегда был строгим, но четким, и меня торопил постоянно. Ой, как я это ненавидел. Терпеть не могу спешку! Я по своей натуре — больше флегматик и перфекционист. Мы долго дружили, до того, как его... До того, как он погиб.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Не поняла вас...

- Что? - переспросил он. - Ой, прости, Анжелика, тебе, должно быть, еще больно об этом говорить. Замолкаю.

Я особо не обращаю внимание на его болтовню. Иногда он говорит абсолютно бессвязные вещи. С готовностью беру ручку.

Примерно через тридцать минут я заканчиваю подписывать документы. Ненавижу всю эту волокиту.

- Анжелика, на днях уже можешь считать себя полноценной хозяйкой империи отца. Я тебя поздравляю. Пусть это и печально, трагично, но жизнь на месте не стоит... – вздыхает он, собирая все подписанные бумаги в большую стопку.

- Хорошего дня, до свидания!

- И вам, Максим Леонидович.

Довольная, что решила эту сложную проблему, не без помощи Андрея Игоревича, конечно, я подставляю теплому весеннему солнцу свое лицо и на мгновение закрываю глаза.

Так, до метро десять минут пешком, час до железнодорожного вокзала и два часа в пути до санатория бабули. Сделаю ей сюрприз, она обрадуется. Надо зайти купить чего-нибудь вкусненького, она жаловалась, что сладкого ей не хватает.

Надеюсь, что я поступаю правильно и продажа акций освободит меня от всех этих непонятных дел, в которых я ничего не смыслю. Я доверяю Диме, у него есть опыт работы в подобных вопросах. Я смогу сосредоточиться на тех вещах, которые мне нравятся – рисование, учеба, возможно, даже открою свою художественную студию. Начну воплощать свои мечты в жизнь рядом с ним... Сердце заходится, когда думаю о Диме. Это приятно и в то же время колет иголкой.

Я иду по дороге и наслаждаюсь погодой, вдохновленная своими мыслями и новым захватывающим будущим.

Внезапно вижу, как человеку передо мной становится плохо, я дотрагиваюсь до его широкой спины – он опирается на здание рукой и едва не падает.

- Вам плохо?! – я тревожно нагибаюсь, чтобы увидеть его лицо и меня словно ударяет молнией, когда я узнаю в нем Толика!

Я не успеваю среагировать - сзади тормозит большая черная машина... Толик толкает меня, ошарашенную, внутрь, и чьи-то сильные руки затаскивают меня в салон.

- Помогите! - получается не крик, а тихое мяуканье, которое никто не слышит.

- Тише, куколка, - шипит Толик, толкая меня спиной на заднее сиденье, зажимая бедра своими ногами и крепко перехватив руки.

Толик, эта гора мышц, держит намертво. Не могу сдвинуться!

Бросаю взгляд на водителя - Сеня тоже здесь...

- Привет, Анжелика, как дела? - улыбается он, оглядываясь на меня.

- Вы спятили?! Толик, слезь с меня!

Я стараюсь кричать и дергаться, но резко замираю, когда чувствую неприятную острую боль в плече – кто-то делает мне укол. Толик все еще крепко держит, не отпускает.

Сердце работает в неистовом ритме от страха, выброса адреналина и осознания мозгом того, что я крупно влипла...

- Пустите меня! Пожалуйста!

Я смотрю в потолок машины, а надо мной появляется сосредоточенное лицо.

- Мирон…

- Привет, Анжи. Твой сладко дрожащий голос - как музыка для моих ушей, - он проводит ладонью по моей щеке, а я вздрагиваю от ужаса.

- Не трогай меня!

- О, я буду трогать тебя везде, где захочу...

Толик гадко ухмыляется.

- Что ты сделал?! Что это за укол?

- Укол, чтобы унять маленькую строптивую сучку.

Я понимаю, что смысла кричать уже нет, Толик не отпускает, а Мирон наслаждается своим превосходством и четко сработанным планом.

... А я ощущаю, как немеют кончики пальцев и почти проваливаюсь в сон.

Мирон с превосходством смотрит на меня сверху, опять эти бездонные черные глаза, не хочу видеть его.

- Гори в аду, - произношу почти из последних сил, зрение начинает подводить и веки тяжелеют.

- Знаешь, в чем разница между ангелом и демоном? - слышу сквозь сон голос Мирона возле уха. - Ангел предлагает тебе выбор. Демон забирает его. Я все решил...

Глава 21. Похищение

Я открываю глаза в своей комнате. Внезапно осознаю, что я в «своей» комнате в доме Романовых!

Резко поднимаясь с кровати, я замираю, чтобы не упасть от изобилия возникших перед глазами черных точек.

Я решаю перевести дух, оглядываю комнату растерянным взглядом. Часы - почти десять вечера. Я весь день проспала под воздействием непонятного укола.

Ищу взглядом свою сумку – ее нигде нет, телефона нет! Я в западне. Лишь бутылка вина в красивой обертке и два наполненных бокала стоят на туалетном столике.

Проклятье! Он решил устроить романтические посиделки что ли?! Это так на него повлияла пьеса, которую он с ревностью наблюдал? Больной!

Я дергаю ручку двери, осматриваюсь - тихо, никого нет. Я бегу вниз по ступеням так быстро, как могу, стараясь не оступиться и не полететь кубарем.

Адреналин стучит в висках, воздуха не хватает, единственная цель – выбраться из этого дома! Движение и невероятное желание сбежать разгоняют кровь в венах настолько сильно, что я ничего вокруг не замечаю, кроме этой чертовой двери!

Дверь!

Я почти рядом, но внезапно Мирон возникает на моем пути и хватает меня, как свою долгожданную добычу. Я взмываю в воздух от продуманного движения, ноги болтаются и я ощущаю его резкий выдох возле уха.

- Нет, пожалуйста, не надо! - умоляю, но он не отпускает, я кричу, не в силах остановить этого монстра.

Я выворачиваюсь и предпринимаю еще одну попытку обойти его, но это все так бесполезно!

Мирон перекидывает меня через плечо, как пушинку, и несет обратно на второй этаж.

Мои крики, всхлипывания, мольбы – ничто его не трогает.

Он молча опускает меня на ноги в комнате и делает большой глоток вина, затем берет со стола второй бокал.

Я не хочу быть втянута в его игры, мне надо сбежать отсюда, этого не должно было произойти, только не со мной! Отхожу подальше и в ужасе за ним наблюдаю. Его молчание напрягает и настораживает.

- Что это все значит? - чувствую, что поддаюсь панике.

- Я спасаю тебя, – спустя продолжительное время отвечает он.

- Спасаешь? Ты не ахерел случаем? Похищение человека! Все, хватит играть, Мирон! Отпусти меня, – ругаюсь я. - Ты переходишь все границы!

Мирон спокойно подносит к моим губам бокал с вином.

- Пей.

- Да пошел ты!

Я отхожу назад и упираюсь в стену.

Сердце бешено стучит из-за нежелания находиться в компании этого маньяка.

Мирон терпеливо подходит, настойчиво протягивает бокал.

- Пей, Анжи, - его голос – смесь бархата и стали, обманчиво нежный и угрожающий одновременно.

- Что бы ты не задумал, прошу, остановись. Мы раньше были так близки, ты не давал меня никому в обиду, а сейчас причиняешь мне боль...

Он теряет терпение и грубо хватает меня рукой за затылок, прикладывая бокал к губам.

Вино обжигает горло. Я кашляю, захлебываясь, но он не ослабляет хватку. Алкоголь растекается по венам, медленно лишая меня сил.

Он все еще не позволяет отстраниться, пока я не опустошаю бокал до дна.

- Вот так, умница, – довольно шепчет он, окончательно отпуская меня. – Это хорошее вино. Крепкое. Для особого случая.

- Самовлюбленный мудак! – выкрикиваю я, вызывая лишь его усмешку.

Сердце бешено колотится, продолжая отбивать барабанную дробь в висках.

Я сползаю по стене на пол, чувствуя слабость. Ничего не ела толком сегодня. Мирон приседает рядом, его лицо – совсем близко. Я чувствую его дыхание, его запах, который ненавижу.

Голова кружится, язык заплетается, сопротивляться ему не смогу.

- Упрямая ты, Анжи, – проводит ладонью по моей руке пока не добирается ниже - до дрожащих пальцев. – Зачем ты позволяешь ему такие вещи? Что еще между вами было?

Он будто вовсе не злится и не ревнует, общается спокойным, уравновешенным тоном, от которого становится еще страшнее. Лишь хмурые брови намекают на недовольство.

Я отворачиваюсь, не желая смотреть ему в глаза. Мирон хватает меня за подбородок и поворачивает лицо к себе.

- Смотри на меня, – приказывает он, прожигая недобрым взглядом. – Смотри…

- Я не принадлежу тебе, чертов ублюдок! Есть то, что ты никогда не сможешь купить!

- Да? И что же это? - он задирает свой подбородок выше, намеренно смотрит сверху вниз.

- Чувства. Ты никогда не купишь мою любовь!

- Любовь - это переоцененная глупость, - он презрительно улыбается. - Ты права в одном, Анжелика. Любовь купить нельзя. Но можно ее сломать. Растоптать. Уничтожить.

Я смотрю в его глаза, полные властной похоти и какой-то темной одержимости, и вижу в них свое отражение - хрупкую беззащитную девушку. Мне конец.

– Если ты не расслышал, я не вещь, чтобы принадлежать тебе! – впервые за все время я говорю уверенно. – Я свободна.

Его смех звучит зловеще. Он расслаблен и наслаждается моей компанией.

- Свободна? – передразнивает он. – Я не позволю тебе быть с кем-то другим.

- Ты столько лет не вспоминал про мое существование, что же внезапно случилось?! – иронизирую я.

- Нахлынуло. Понял, что без твоих голубых глаз мир – дерьмо. Теперь представь, насколько все плохо.

Он опять издевается, ухмыляется, ехидничает. Как меня это все злит!

Я закатываю глаза от подобного оправдания.

Он отрывает меня от стены и целует в губы. Я упираюсь ладонями в несокрушимую грудь, но сил не хватает, чтобы оттолкнуть. Его поцелуй – грубый и властный, будто он хочет наказать меня, даже не пытается казаться со мной другим.

Когда он отстраняется, чтобы сделать еще глоток вина, внезапно приходит осознание, что это только начало.

- Анжелика, мы можем сделать это по-хорошему или... иначе. Ты никуда отсюда не уйдешь, смирись.

- И что ты сделаешь? Изнасилуешь меня?

Мирон недовольно качает головой, сжав губы.

- Я всего лишь подтолкну тебя к правильному решению.

- Не будь таким, Мирон.

Он глубоко вдыхает и распрямляет плечи.

- Пора взрослеть, Анжи.

Он допивает свой бокал и приближается ко мне, вытирает слезы с щеки и вскользь проводит пальцем по губам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Не плачь, – шепчет он. – Все будет хорошо. Я постараюсь. Ты ведь это хотела услышать?

- Я люблю другого, почему ты просто не можешь оставить меня в покое?!

Мирон хмыкает, будто я чего-то не понимаю.

- Как ты быстро умеешь переключаться.

- Я ненавижу тебя!

Он помогает мне устоять на ногах, медленно, с наслаждением поглаживает обнаженные плечи. Я отталкиваю его наглые руки, но этому подонку нравится такая беспроигрышная игра.

- Не надо, – умоляю я. – Пожалуйста, не надо. Я люблю другого, Мирон! Ты слышишь?!

Он сдвигает брови, демонстрируя, что абсолютно не верит моим словам.

- Ерунда, детка. Ты даже не знаешь его толком.

Я внезапно вскрикиваю, когда Мирон резко подается вперед и присасывается к моей шее, как вампир, больно втягивая нежную кожу, оставляя след от своего опасного поцелуя, изматывающего и болезненного, но отчего-то вдруг такого возбуждающего…

Незаметно бретели скользят вниз по рукам, кофта зависает на талии. Я стою перед ним в нательном топе, ощущая себя, как в клетке с необузданным монстром. Он жаждет меня всем своим естеством, расширяя ноздри и втягивая запах моих волос, будто хочет запомнить его навсегда. Я чувствую его возбуждение во всем: жестах, взгляде, поцелуях, оно настолько ярко выражено, что мгновенно передается мне.

Мирон окидывает меня взглядом, явно оценивая мое тело.

- Ты прекрасна, Анжелика, - шепчет он.

Он проводит рукой по моей груди, его прикосновение заставляет внезапно вздрогнуть. Меня все еще защищает топ, но это не внушает особой надежды.

- Я хочу тебя, - он прикасается к моему лбу своим. - Прямо сейчас.

И целует жадными, до боли знакомыми губами, терпкими и дурманящими. Поцелуи отравляют, но и заставляют сердце вздрагивать от коварных приятных импульсов, которые бьют в мозг. Они искажают мое восприятие реальности и нет сил сейчас сопротивляться.

Он любит глубокие поцелуи, вылизывает языком мои сладкие от вина губы. Этот демон заставляет раздвинуть ноги шире. И, не теряясь, опускает ладонь ниже, звучно шлепает меня по ягодицам, вынуждая сильнее прижаться к нему и в ожидании замереть.

Я знаю, что это неправильно, что это безумие. Но я словно поддаюсь его чарам и мне остается играть свою роль в жестоком спектакле. Мирон - мое проклятие, только вот не знаю, кто же меня проклял. И сегодня он намеревается силой забрать меня в самый ад, потому что по своей воле я бы за ним ни за что не пошла...

– Остановись, – произношу я, едва сдерживая томный вздох. Ощущаю, как алкоголь берет верх, превращая все происходящее в туманное наслаждение от его настойчивых прикосновений, обещающих губ и горячего тела - настолько близкого, что дышать не могу.

Из меня снова вырывается что-то животное, дикое и неконтролируемое. То, что я сама никогда бы не выпустила на волю.

Его пальцы нагло ныряют мне в джинсы, проникают под ткань трусиков и, немного надавив на нежную плоть, совершают резкие движения внутри меня, заставляя выгибаться и подаваться вперед. Ему мало – другой рукой он хватает меня за затылок и прижимает к своему крепкому плечу, в которое я с наслаждением вонзаю зубы, заставляя его зарычать от удовольствия.

Мне внезапно нравится слышать его, я делаю ему больнее, но он так быстро и так приятно работает внизу пальцами, что я размыкаю зубы и... Взрыв, стон, я теряю контроль в водовороте ощущений… Я цепляюсь за его плечи, пытаясь снова дышать ровно, чего мне по-прежнему не позволяют делать его пальцы внутри. Тело заливает слабость и жар, я расслабляюсь, ощущая насколько я там мокрая.

Мгновение – и я лежу на кровати, на мне уже и вовсе почти нет одежды, а надо мной Мирон, стягивает топ, уговаривая вновь выгнуться и провалиться в приятные ощущения.

- Да, детка, – шепчет он, переставая терзать мои губы, опускаясь к шее. – Будет приятно. Еще приятнее. Это, как наркотик. Почувствуешь чистый кайф.

... А я уже чувствую, и губы все еще горят от его обжигающих поцелуев.

У него оказывается настолько дурманящий тембр голоса, что легкая дрожь пробегает по спине, он снова что-то шепчет, хрипло и низко, едва различимо.

Мирон ласкает мою грудь, пальцами бережно сжимает мои напряженные соски, вызывая стон, нет, множественные стоны. Иногда он намеренно покусывает, причиняет мне боль и, кажется, что я не выдержу эту пытку... Тогда он снова подключает язык и обволакивает твердые соски, заставляя забывать про боль, но ожидать ее появление снова.

Он подбирается к животу и еще ниже, целует внутреннюю поверхность бедра. Я жду, предвкушаю, что он сделает это… Его язык раздвигает розовую кожу, а губы скользят между ног, вплотную подобравшись к самому сокровенному месту и он начинает вылизывать меня там… От его умелого языка я полностью теряю дар речи, могу лишь тихо стонать, пытаясь распознать эти новые ощущения, которые быстро распространяются горячими волнами по всему телу. Я растворяюсь и теряю себя от действий его нежного языка, мне остается лишь неистово сжимать кулаками скользкую шелковую простынь и ожидать очередной оргазм. Там, внизу, становится настолько горячо, а его палец снова проникает в меня и совершает ритмичные упрямые движения, уговаривая сдаться в плен, и я… невольно сдаюсь.

От бесконечного потока опаляющих тело ощущений, я инстинктивно пытаюсь свести бедра, но Мирон сдерживает их и властно разводит в стороны, не позволяя мне самой же ломать себе кайф.

- Еще, - прошу, нет, молю я, выгибаясь и зажмуриваясь, глубоко и часто вдыхая, - пожалуйста.

Я предвкушаю, что сейчас произойдет очередной взрыв, уже готовлюсь к нему.... почти, вот-вот...

Мирон заставляет меня невольно вскрикнуть от приливов наслаждения, забыть, что мы можем быть здесь не одни. В голове шум от алкоголя и яркие вспышки, вызывающие в моем теле бесконтрольные конвульсии судорожно обхватывающие его палец внутри. Тело будто не мое, его сотрясает, оно ведет себя странно, пугает и восхищает меня… и его. Это видно по горящему похотью взгляду.

Я замечаю, насколько мокрая и горячая подо мной простынь и не могу поверить, что это все я.

Мирон на какое-то время отстраняется, продолжая ласкать меня там пальцем. Я слышу, как он зубами разрывает какую-то обертку и до меня доходит наконец, что самое ожидаемое еще не произошло.

Он возвращается, продолжая целовать мой живот и ритмично двигать пальцем внутри, замечая, что я напряглась в ожидании. Мирон поднимается выше и пытается отвлекать своими горячими губами, разводит мои бедра, и я чувствую, как его твердый член упирается в меня, в то самое сокровенное место на теле.

Это восхищает и пугает одновременно. Я не могу поверить, что сейчас это произойдет! Никогда не представляла на месте любовника это исчадие ада с черными глазами, но он взял все в свои руки и доведет до конца, у меня нет в этом сомнений...

- Медленно, пожалуйста, нежно... Мирон, прошу тебя, - чувствую, что меня сейчас накроет паника и никакой алкоголь не поможет расслабиться.

Я с ужасом смотрю в его беспросветные глаза, но Мирон за долю секунды превращается в какого-то кровожадного демона - глаза хищника, руки дьявола. Он зажимает меня и резко проникает внутрь, не позволяя свести бедра. Я кричу, пытаясь скинуть его с себя, но оказываюсь прижата к кровати настолько сильно, что у меня нет выбора, кроме, как терпеть, когда эта пытка закончится. Не могла даже представить, насколько это ужасно! Он не делает ничего, позволяя привыкнуть к этому новому интимному ощущению наполненности. Но к этому невозможно привыкнуть! Мне же так больно! Невероятно больно! Слезы текут из глаз. Да, мне больно, но и обидно, будто ранил душу. У меня не было выбора, но он... Специально, назло мне... Он мог сделать иначе.

- Ты чудовище! Ты монстр! Я ненавижу тебя! Я просила...

Он с интересом наблюдает мою реакцию, не моргая, смотрит в мое заплаканное лицо.

Этот маньяк нетерпеливо проникает еще глубже, сильнее, вынуждая меня кричать еще отчаяннее и громче. Я стараюсь свести ноги, зацепиться коленом и оттолкнуть - все тщетно! Он слишком близко, никак не соскочить...

- Я не знаю, как вести себя с девственницами, но медлить... Зачем растягивать боль? Кричи, если тебе так легче, – выдыхает он мне в губы, плотнее прижимая руки к кровати над головой.

Его горячие ладони на моих запястьях заставляют возбуждаться и молить отпустить. Эти двоякие ощущения способны так искусно сливаться в единое целое, что кажется будто боль и страсть созданы друг для друга.

Его запах кружит мне голову, а взгляд черных глаз гипнотизирует, заставляя снова подчиниться.

- Говорят, больно только сначала, значит скоро будет приятно.

Мирон чувственно толкает бедрами вперед, то почти выходит из меня, то резко возвращается… быстрее, сильнее, вбивая в меня свою страсть с каждой новой фрикцией. Я обвиваю его бедра ногами, немного приподняв таз, надеюсь избавиться от неприятных ощущений и сосредоточиться на чем-то приятном. Но приходится терпеть и терпеть, позволяя ему продолжать.

Боль уходит со слезами, скатываясь вниз каплями по щекам, а последний мой крик отчаяния утопает в дерзких поцелуях ненасытного садиста.

Мирон делает это продолжительно и неустанно. Это наслаждение совсем другого рода - не то, что недавно вытворял его язык.

Мирон переворачивает меня на живот, властно сжимает горло пальцами и снова входит глубоко, приятно и больно, заставляя меня выгибаться и… снова хотеть. Доказывает, что я принадлежу только ему.

- Ты - чистый кайф... Расслабься, Анжи... Отдайся, - соблазнительный шепот возле уха снова погружает меня в блаженный транс.

Мирон совершает более ритмичные движения, набирая амплитуду… более яростно, глубоко, страстно и больше не останавливается, как бы громко я не стонала и не молила его остановиться, срывается в бешенный темп, позволяя мне прочувствовать эти ощущения сполна.

… Пока наконец он не замирает внутри меня, распространяя пульсацию, током отзывающуюся во всем теле. Потом снова продолжает эту бесконечную пытку, как ненасытный зверь, который получил то, чего так хотел - меня. И больше не отпустит из своих крепких объятий, пока не получит от меня все, что я могу дать. Никогда не думала, что можно так сладко и длительно мучить.

Закончив, Мирон уходит в ванную, и я слышу шум воды. Не могу пошевелиться, будто сил совсем не осталось. Я сосредотачиваюсь на звуке падающих капель. Между ног все болит – это неприятное ощущение, которое преследует при каждом движении, напоминая, что он со мной сделал.

Мирон возвращается в комнату и поднимает меня, как куклу, с которой ему еще не надоело развлекаться.

Он погружает меня в теплую воду и залезает в джакузи сам, позволяя мне спиной опереться на свою широкую грудь. Я ощущаю себя его пленницей, которая не может сбежать или отстраниться. Отчего-то эта близость снова начинает меня возбуждать, несмотря на то, что я устала от столь длительного первого секса.

Мирон поглаживает рукой мое плечо и целует в висок.

- Твои поцелуи отравляют, – озвучиваю ему свои мысли.

Усмехается, но не отвечает...

Глава 22. Горькая правда

В теплой воде я могу расслабиться и уже не так сильно болит между ног. Но вот алкоголь оказался достаточно крепким, чтобы я все еще ощущала себя, как во сне.

- Кажется, что это все нереально. Я обычно пью легкие коктейли, а не вино бокалами.

- Я решил, что так тебе будет легче, – он снова целует меня в висок, прижимаясь к уху губами.

- Не заставляй меня больше пить. Никогда.

Мирон накрывает ладонью мою обнаженную грудь, перебираясь с одного полушария на другое, проводит пальцами по чувствительным соскам, которые моментом напрягаются и становятся твердыми.

– Анжи, любая хотела бы, чтобы я ее напоил и выебал, – нарочито грубо говорит он, понижая голос, снова запуская необъяснимые процессы в моем теле. – Кстати, было бы даже не обязательно поить. Это с тобой такие сложности.

- Ты ужасен, – с трудом удается произнести мне. Слова вылетают словно осколки, а горло сдавливает обида. Он не умеет ухаживать и любить, он привык брать и иметь - это для него просто и логично.

Мирон снова нежно сжимает мою грудь, и помимо воли вырывается тихий стон. Как же я ненавижу свою слабость!

- Да, я ужасный тип. Но я могу себе это позволить. В отличие от многих, я могу быть самим собой. И поступаю так, как хочу.

От его иногда хриплого голоса я снова впадаю в некий транс. Возможно, теплая вода меня так размарила, не знаю, что происходит...

Пережидаю пока приятное тянущее ощущение внизу живота не пройдет и восстанавливаю дыхание.

- Ты манипулируешь другими, причиняя боль.

Он играет, наслаждается моей слабостью. Я действительно ненавижу его за все, что он сделал, но мое тело предательски реагирует на эти ядовитые прикосновения.

- Манипулировать можно лишь теми, кто сам этого хочет. Большинство девушек трахать скучно, например, твою болтливую подругу.

Я непроизвольно вздрагиваю, когда понимаю, что это он про Ленку.

- Тиши, детка, не нервничай, – его пальцы подбираются к моему горлу, зажимая его где-то под гландами. – А то я знаю одно успокоительное средство.

- Я в порядке, - притворяюсь я, усыпляя его бдительность, - убери руку.

- Мне нравится ощущать, как по венам пульсирует кровь, когда немного прижимаешь пальцами, – он демонстрирует, сдавливая мое горло. – Вот так. Это меня возбуждает. Хочу тебя.

Я ягодицами ощущаю, как его член мгновенно становится крепче и мне уже не так удобно прижиматься к Мирону, лежа на его груди спиной.

- У меня там все болит. Не надо.

Мирон медленно отодвигает меня, я сижу на коленях к нему лицом.

- Есть разные способы доставить удовольствие, Анжи. Ты же догадываешься, о чем я.

- Нет, я не буду, – конечно, я понимаю, о чем он говорит, но какого черта он решил, что я буду это делать. – На сегодня достаточно потрясений для меня.

- Бедняжечка моя, – Мирон пытается изобразить сострадание на лице, но не сильно получается. – Так тебе тяжело это дается, когда тебя имеют, да?

- Иди к черту!

- Тебе же понравилось кончать в моих объятьях? Я постарался для тебя. Теперь ты постарайся...

- Ты мерзавец! Сам меня заставил! Не смей меня больше трогать. Ты получил, что хотел, теперь отвали! - выпаливаю на одном дыхании от обиды и гнева.

Я собираюсь подняться с колен, чтобы покинуть столь ненавистное мне пространство, как вдруг Мирон резко подается вперед и хватает меня за волосы, притягивая к себе.

- Слушай внимательно, Анжи, – он пристально смотрит мне на губы, крепче перехватывая волосы на затылке.

- Отпусти, псих! – кричу я. - Мне больно!

- Заткнись, – понижая голос, произносит он.

Мирон удобно откидывается спиной на стенку джакузи.

Я замолкаю, понимая, что мне конец. Я так просто не выберусь отсюда.

- Тебе надо просто открыть рот.

- Что?!

Он резко опускает мою голову под воду, и я ощущаю давление головки члена на губы. Я упираюсь руками в дно джакузи, но не могу ничего поделать - он крепко держит за волосы, не позволяя поднять голову.

- Мы можем делать это бесконечно долго... – протягивает он, позволяя мне вдохнуть воздух.

Вода застилает и режет глаза. Мне даже нечего ему возразить! Он психопат! Я просто стараюсь отдышаться. Кроме того, захлебнуться для меня всегда было смертельной фобией. Я даже плавать не умею.

Мирон снова погружает мою голову под воду и мне приходится открыть рот под его натиском – упругая головка проникает неглубоко, позволяя обхватить ее губами. В нетерпении Мирон насаживает мой рот на свой ствол жестко и без прелюдий, так и удерживая мою голову под водой. Наконец, позволяет мне снова вдохнуть.

- Вот так. Не сложно же? Ты еще красивее, когда мокрая.

Он отпускает мои волосы и встает, а я продолжаю сидеть на коленях, вытирая воду с глаз и пытаюсь откашляться, потому что от резкого вторжения в свой рот я наглоталась воды.

Мирон упирается членом мне в щеку и скользит к губам, в нетерпении поглядывая сверху вниз.

- Мы можем вернуться в предыдущее положение, если тебе так больше нравилось.

- Нет! – отвечаю я и аккуратно позволяю головке снова проникнуть мне в рот. Я стараюсь делать это сама, хватаясь руками за его бедра.

Спустя несколько минут моих мучений, Мирон зажимает ладонями мою голову и резко подается бедрами вперед, замирает, полностью перекрывая мне дыхательные пути. Его член кажется еще больше, я не могу взять его целиком, просто стараюсь широко открыть рот.

Спустя какое-то время скулы ужасно сводит. Я приноровилась делать вдох, когда он проникал не настолько глубоко или ласкал головкой мои губы, наверное, наивно полагал, что и я также от этого кайфую, как и от рвотного рефлекса, сопровождающего это действо.

Еще несколько десятков раз Мирон проделывает тоже самое, после чего замирает, и я ощущаю пульсацию – потоки густой жидкости неудержимо поступают мне прямиком в горло. Приходится инстинктивно сглатывать.

Довольный Мирон, вынимает все еще твердый член из моего рта и проводит им по губам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Обожаю твой рот, – он включает душ и ополаскивается. – А говорила, не любишь сосать.

- Я такого не говорила.

- Значит все-таки любишь? – переиначивает он мою фразу и улыбается уголками губ.

- Я просто хочу уйти, - едва удается сдержать слезы. Не такой первый раз я себе представляла. Он испаскудил то, чего уже не вернуть. Ненавижу его!

Он притягивает меня к себе, равнодушно поглядывает на мои красные колени.

- Иди.

Я подставляю лицо под струю воды и промываю рот - настолько мне мерзко вспоминать о том, что произошло несколько минут назад.

Мне так хочется высказать все, что я думаю об этом ублюдке, но я боюсь, что тогда он превратит сегодняшнюю ночь в сущий ад.

Я, стараясь сдержать в себе гнев и обиду, хватаю полотенце и выхожу из ванны.

Через какое-то время из ванны возвращается и он, непроизвольно меня пронзает током при виде полотенца на бедрах. Проклятье!

Мирон, не обращая на меня внимания, подходит к зеркалу и взъерошивает свои влажные волосы руками.

От этого жеста у меня даже дыхание перехватывает. Скорее, это от ненависти к нему, чем от влечения.

Это исчадие ада смотрит на меня через зеркало черными демоническими глазами, будто пытается выжечь мою душу.

Я отвожу взгляд, чтобы лишний раз не провоцировать его. Это ему совсем не сложно - скинуть полотенце и начать все по новой.

Мирон выходит на балкон, и я ощущаю запах сигарет.

У него звонит телефон, он неохотно смотрит на дисплей и проводит по нему пальцем.

- Да, отец, – он слушает и кривится, явно не желая выполнять что-то. – Хорошо, я проверю, сейчас выезжаю.

Мирон поднимает джинсы с пола, продолжая загадочно на меня смотреть. Затем откидывает их на кровать, подходит к тумбочке и достает презерватив.

О, нет, пожалуйста, только не это - проносится в голове. Он читает все на моем растерянном лице и сексуально улыбается.

Мирон скидывает полотенце и натягивает резинку на внушительных размеров ствол.

- Я очень тебя хочу, - с издевкой произносит он, различая смесь удивления и ужаса на моем лице.

Я просто молчу, когда Мирон скидывает одеяло и руками разводит мне бедра в стороны.

Молчу, потому что крик застрял в горле.

Молчу, потому что любое сопротивление только разозлит его больше.

Молчу, потому что... Мне тяжело принять все, что между нами происходит.

Холод с открытого балкона проникает под кожу, обжигает обнаженное тело. Кажется, что вместе с одеялом он сорвал последние остатки защиты, оставляя меня нагой перед своим ненасытным алчным взором. Я чувствую себя бабочкой, приколотой булавкой к энтомологической доске, – беззащитной, беспомощной, обреченной.

Его возбужденный взгляд скользит по моему телу, как змея, оставляя за собой липкий след отвращения. Он словно не видит во мне человека, лишь объект для удовлетворения своих низменных желаний. Я закрываю глаза, пытаясь отгородиться от этого безумного взгляда, но это не помогает. Он все равно прожигает меня насквозь.

Мне хочется кричать, но я боюсь.

Боюсь, что он сделает еще больнее.

Боюсь, что после этого я уже никогда не смогу стать прежней.

Боюсь, что останется и… не уйдет.

Я чувствую его возбужденное дыхание на своем лице, запах сигарет, который теперь вызывает лишь тошноту. Мирон приближается, и я инстинктивно сжимаюсь, пытаясь стать меньше, незаметнее.

Его пальцы касаются моего тела, грубые и бесцеремонные, будто он специально делает так. Они обжигают, клеймят, оставляя на коже свои отпечатки от сильного давления. Я сглатываю, стараясь не выдать своего ужаса, но он, кажется, чувствует его.

Мирон усмехается, и этот звук пронзает меня сильнее, чем боль. Он наслаждается происходящим, моим желанием сбежать. Он питается моими эмоциями, как вампир, высасывающий жизнь.

Внутри меня все сжимается в тугой комок отчаяния. Я хочу, чтобы все это закончилось. Хочу, чтобы он исчез из моей жизни навсегда. Хочу умереть, потому что каждое его прикосновение навсегда оставляет шрамы в моей душе.

Но я заперта здесь, в этой комнате, в этом кошмаре.

На мгновение Мирон замирает и внимательно вглядывается в мое лицо.

- Да перестань драмматизировать, Анжи! Уже не случится ничего такого, чего бы ты не смогла вытерпеть, - раздраженно произносит он, словно читая мои мысли, которые отражаются в обреченном взгляде. - Хочу видеть на твоем лице только адское желание, чтобы я тебя отодрал.

Мирон подтягивает меня ближе к своим бедрам и бесцеремонно рывком проникает. Приковывает взгляд к своим полным похоти черным глазам и продолжает ночную пытку, неистово вдавливая меня в кровать. Но, на мою печаль, мне это начинает нравится. Через какое-то время я впиваюсь ногтями в его плечи и закрываю глаза, подаваясь бедрами ему на встречу… и, кажется, что он во всем был прав.

Закончив, он натягивает джинсы и, не произнося ни слова, выходит из комнаты.

Я лежу на мокрой кровати и мне все еще страшно. Сладость тесно переплетается с моими душевными терзаниями и болью, которую я все еще там ощущаю после его бесстыдных проникновений.

Выждав двадцать минут, чтобы убедиться, что он точно не помешает моим планам - я одеваюсь и на дрожащих ногах тихо спускаюсь в коридор. Вижу свою сумку на полу – телефона также нет.

Был дождь, я испачкала все кроссовки, пока бежала по улицам, куда глаза глядят. Когда я устала, то остановилась и попыталась прийти в себя.

В кармане завалялась пара тысяч – я заказываю такси и направляюсь в квартиру Димы.

Его нет.

Я беру кроссовки и иду в ванную, чтобы положить их в ведро и потом помыть .

Смакуя стакан воды, я плачу от перенесенного стресса. Тело трясет от шока, горло болит, внизу тоже все болит.

В квартире Димы еще есть такая редкость, как стационарный телефон. Я поднимаю трубку – слышатся гудки. Я набираю номер Кати, она не отвечает. Конечно, почти пять утра.

- Алло, - раздается осторожный тихий голос.

- Кать, это я, – облегченно выдыхаю в трубку.

- Лика, куда ты пропала?

- Мирон похитил меня после того, как я вышла от нотариуса! – я плачу и не могу больше произнести ни слова.

- Лик, Лик, подожди, ты у Мирона? – встревоженно спрашивает Катя.

- Он изнасиловал меня, - отвечаю я, смахивая слезы.

- Господи. Псих! – выдыхает Катя. – Лика, где ты?

- У Димы в квартире. Мирон ушел, мне удалось сбежать. Димы нет. Может, на работе, я не знаю. Я пришла к нему, думала, что он здесь!

Я захожусь рыданиями и не могу остановиться.

- Лика, Лика! Не выходи никуда. Давай встретимся возле длинной лавки в парке и поговорим. Давай через полтора часа. Мы с Ленкой приедем, все расскажешь! Господи, какой он неадекват, я не могу поверить!

- Хорошо. Я приеду...

Я захожу в комнату и ложусь на кровать. Сама не замечаю, как засыпаю после тяжелой ночи. Я, скорее дремлю, иногда вздрагиваю и открываю глаза, чтобы убедиться, что я в безопасности.

Окончательно будит меня мужской голос. Это Дима! Он разговаривает по телефону. Я вскакиваю с кровати и направляюсь к двери.

Так мне хочется прижаться к нему, рассказать обо всем, что случилось. Мне очень больно и лишь его голос дает мне надежду, что все будет хорошо, что Мирон меня больше не тронет и я никогда его не увижу.

- Нет, все будет, как я тебе обещал. Доля Курагиной станет твоей и очень скоро.

Услышав это, я не решаюсь открыть дверь, задержав пальцы на дверной ручке и затаив дыхание.

- Один момент, я голодный, как черт, – он кладет телефон на стол и включает громкую связь, копаясь в холодильнике. – Так вот, скоро она вступит в наследство и тогда сможет подписать договор о продаже своей доли.

- У Курагиных контрольный пакет акций? – спрашивает голос из динамика.

- Там все поровну, – отвечает Дима, хлопая дверцей холодильника. – Но Романов уже не будет такой большой проблемой. Ему придется считаться с твоим мнением. Будет, как шелковый.

- Хорошо. Поставим Андрюшку в позу, и он не сможет игнорировать мои условия, – довольный голос едва не смеется. – Хорошо, какова цена сделки?

- Только не смейся. Мы убедили девчонку на шестьдесят. Но, для приличия, как серьезным бизнесменам, надо дать шестьдесят два, думаю. Создать иллюзию, что она не зря это сделала, – отвечает Дима, разогревая что-то в микроволновой печи.

- Я подумаю, это все-таки деньги. Держи меня в курсе. Правильно говорят, что на детях гениев природа отдыхает.

- Истина, – смеется Дима. – На связи.

Я стою ни жива, ни мертва. Слезы текут по щекам. Это оказывается так больно - ощущать настоящее предательство.

Мой ли это Дима или это его злобный клон? Я не могу поверить своим ушам. Это же Дима! Я так надеялась на него, я доверяла ему безоговорочно и без памяти.

Но, выбора у меня нет. Я вытираю слезы и открываю дверь.

Глава 23. Монстр пострашнее

Дима смотрит на меня удивленными глазами и ставит сковороду обратно на плиту.

- Ты здесь? – единственное, что он может спросить.

Я молча прохожу мимо него в ванную и забираю свои грязные кроссы. Затем также молча направляюсь в коридор.

Он тоже молчит и смотрит на меня. Взгляд - отрешенный, кажется, он соображает, что ему делать дальше.

- Подожди! – Дима хватает меня за руку и разворачивает лицом к себе.

- Отойди от меня, подонок! – я с силой выдергиваю руку. - Ты не любишь меня. Все это было большой спланированной ложью!

- Ты все неправильно поняла!

- Неправильно что? Ты все это время мне врал! Ты ничуть не лучше, чем он.

Его взгляд меняется, словно маска великодушия и доброты сорвалась так не вовремя, оголив его истиную черную сущность.

Дима хватает меня, не желая отпускать, оттягивает от входной двери.

- Помогите! – я не успеваю крикнуть, Дима закрывает мне рот и с силой захлопывает ногой дверь, отрезая путь к спасению.

- Нет, зай, так не пойдет, – он крепче сжимает меня. - Мне перечислили хороший аванс за эту сделку и мою возню с тобой.

Он тащит меня в комнату, валит на пол, сдерживая своей широкой ладонью мои запястья, а другой рукой ищет что-то в ящике тумбочки.

- Отпусти меня, сволочь! - я вырываю руку из его хватки и мне удается оцарапать ему шею, но Дима тут же возвращает руку на место и бросает на меня настолько яростный взгляд, что кровь в жилах стынет.

- Это, конечно, не входило в мои планы, – он заклеивает мне рот и быстро обматывает скотчем руки – настолько крепко, что я точно не смогу выбраться. – Зачем тебе отцовский бизнес? Ты же ни черта не понимаешь в этом! А мы могли бы жить вместе какое-то время, даже путешествовать на эти шестьдесят миллионов, прикупили бы недвижку, пару тачек. Я бы тебя хорошенько выебал. Ты мне нравишься. Правда, нравишься.

Он поднимает меня с пола и аккуратно толкает на кровать, подтягивая к изголовью.

- Зачем же ты здесь оказалась, зай? Ехала бы к бабуле. Черт! Что теперь с тобой делать? Мне надо подумать, чтобы убедить тебя как-то. По-хорошему. Надо подписать документы, – он переводит на меня серьезный взгляд. - Ты их подпишешь.

Дима закрывает окно в комнате и уходит из квартиры, оставляя меня лежать на кровати в неудобном положении. Руки, перетянутые скотчем, уже невыносимо болят.

Катька с Ленкой будут ждать меня, они заподозрят неладное. Катя точно. Она параноик по натуре.

Я пытаюсь вывернуться, но руки примотаны к изголовью кровати настолько прочно, что я не могу дернуться как следует. Я все равно стараюсь и полностью лишаюсь сил.

Через несколько часов я слышу звук открывающейся двери и сердце от тревоги замирает.

- Я принес стяжки. Сейчас помогу тебе, – говорит Дима и достает складной нож. - Скотч это неплохая временная мера.

Он перерезает скотч на руках, позволяя мне присесть.

Я аккуратно сдергиваю кусок скотча с губ, не безболезненно, но все же.

- Ты, должно быть, проголодалась. Пойдем. Не бойся, Анжелика.

На кухонном столе лежат пакеты с фастфудом. Я едва сдерживаю слюнки, чтобы не налететь на них.

- Я сам изголодался, – он ныряет рукой в один из пакетов, достает бургер и протягивает мне.

Я сразу же хватаю его и начинаю есть, запивая молочным коктейлем.

Он тоже ест и иногда поглядывает на меня.

- Отпусти меня, я никому не скажу.

- Надо подписать бумаги о продаже твоей доли, – неумолимо произносит он.

- Нет.

- Так не пойдет, зай, – он пытается дотронуться до меня, но я отстраняюсь. – Стал настолько противен тебе?

- Не надо меня трогать.

- Я ради тебя даже роль выучил. Ромео, мать его, - он трет рукой уставшие глаза, затем достает телефон и набирает номер.

Я не понимаю, чего он от меня хочет.

- Позвоним нотариусу твоему. Максим Леонидович, если не ошибаюсь? – он переводит взгляд на меня, я не собираюсь ему отвечать. – А я не ошибаюсь.

- Не буду с ним говорить.

Дима берет со столешницы нож и прикладывает к моей груди, потом ведет ниже.

- Мне совсем не хочется этого делать. Я преследую лишь одну цель. Будь хорошей девочкой, Анжелика. Будь моей любимой Джульеттой.

Его слова режут меня и без всякого ножа. Не могу поверить, что этот человек так искусно притворялся, играл со мной, а я… Я просто хотела быть с ним, хотела забыться, думала, что буду счастлива.

Он прикладывает телефон к моему уху.

- Вздумаешь кричать, истечешь кровью за минуту. А ради чего? Нескольких бумажек, которые не стоят твоей жизни. Скажешь, что сама не сможешь забрать бумаги и попросишь его передать их твоему другу. Поняла?

Лезвие ножа медленно перемещается к моему животу и Дима пристально смотрит мне в глаза.

- Степняков Максим Леонидович, – слышится голос нотариуса. – По какому вопросу звонок?

- Максим Леонидович, это Анжелика Курагина.

- Привет, Анжелика! – радостно отвечает он. – Мне как раз есть, чем тебя порадовать. Твое свидетельство будет у меня завтра. Приезжай часикам к двенадцати дня.

Я ощущаю острый предмет, который так неприятно давит на обнаженную кожу.

- Максим Леонидович, я сама не смогу забрать свидетельство, – тихим голосом говорю я. – Приедет мой друг.

- Мирон? – спрашивает нотариус.

- Нет, - выдыхаю я, стараясь не расплакаться, мне внезапно становится грустно, - не Мирон. Другой... друг.

- Я не могу выдать свидетельство кому-то другому, кроме тебя, Анжелика.

Дима нервничает, скидывает звонок и бьет кулаком по столу.

- Ничего, мы попробуем иначе.

Он грубо хватает меня за плечо, поднимая со стула, я кричу, зову на помощь и мне удается схватить со стола тарелку и замахнуться на Диму.

- Нет, зай, драться не надо, – он перехватывает мою руку и возвращает тарелку на стол. – Веди себя хорошо.

Он тащит меня в комнату и с силой кидает на кровать, а сам достает из сумки пластиковые стяжки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Да отпусти меня! – я стараюсь ударить его ногой.

Дима хватает меня за ногу и тянет к себе, с силой перетягивает стяжками руки так, что я вскрикиваю от боли и снова заливаюсь слезами.

- Ты очень громкая. Заткнись! – он замирает в паре сантиметров от моего лица, затем грубо целует меня. Дима отрывает кусок скотча и приклеивает к моим губам.

Я пытаюсь отдышаться после нашей борьбы, к сожалению, я проигрываю. Моя наивность сыграла этому монстру на руку. Влюбилась в него, как дура. Так мне и надо!

Если удастся выпутаться из этой истории, то я стану умнее, я больше не буду никому доверять, пожалуйста, кто-нибудь, спасите меня!

- Приветствую! Сереж, у меня проблемы возникли, – слышу тревожный голос Димы, доносящийся с кухни. – Свидетельство Курагина может завтра забрать. Но проблема в другом. Она обо всем пронюхала. Вот так, не кричи. Что ты орешь? Я делал, как было задумано.

Он довольно долго с кем-то общается и включает громкую связь.

- Кто этот нотариус? – раздается голос его собеседника.

- Степняков, – с грустью отвечает Дима.

Повисает пауза, Дима вздыхает, будто пытается придумать, как решить эту проблему.

- Давний друг Романова, – раздается из телефона. – Смотри. Сделать надо все быстро. Я отправлю к нему своих ребят, они выбьют из него это свидетельство. Он отдаст – никуда не денется, жизнь она все-таки дороже бумажки. Девчонку привезешь завтра же часам к пяти в мой загородный дом в Александрове. Пока мои юристы подготовят документы – поживет там.

- Долго? – спрашивает Дима.

- Пару дней точно. Будем делать все максимально быстро. Как только она продаст свою долю на бумаге – переведем ей деньги. Все будет честно и по документам к нам никто не прикопается.

- Она сдаст нас, – говорит Дима.

- Дослушай, Дима, разумеется, она сдаст, – вздыхает Серега, будто ожидая этого. – Поэтому поедем с ней в банк – обналичим часть денег, остальное – переведем на разные счета. Есть у меня в банке человечек. Ну и… отдадим ее ребятам.

От его последней фразы что-то во мне перемкнуло, закружилась голова. Они хотят меня убить?!

- Я понял, – протягивает Дима. – Зачем вести в Александров? Пусть у меня остается. Я хату снимаю, никто не знает.

- Дима, в Александрове у меня все схвачено. Там ее никто не будет искать. Как только Степняков свяжется с Романовым будет понятно, что девки нет и свидетельства нет. Это просто, как дважды два. Романов подключит всех, чтобы вернуть ее. Это же прямая угроза его бизнесу!

- Понял. Хорошо.

- Действуй, как договорились, Димон.

Дима завершает звонок и заходит в комнату.

- Вот видишь, все могло быть совсем иначе, – вздыхает он, открывая дверь в комнату и снимая скотч с моих губ. – Одно твое внезапное появление все испортило. Дурочка.

- Отпусти меня, пожалуйста.

Дима присаживается на кровать рядом с моими ногами и медленно проводит рукой от голени, поднимаясь к бедрам.

- Даже и не стоит на тебя уже, когда знаю, что ты без пяти минут труп.

- Дима, пожалуйста. Не надо этого делать, просто отпусти меня!

- Да поздно уже об этом думать. Тут от меня не зависит ничего, – он грустно улыбается. – Продала бы за шестьдесят миллионов. Ты даже не представляешь, насколько это дешево. Хотя, кажется, что сумма такая, ого, да? Твоя доля стоит более пяти миллиардов. Впечатляет? Вот она торговля какая… Ты даже не представляешь , какие там обороты, малышка. За бизнес твоего отца хотят убивать.

- Отпусти меня! Ты ничтожество! Никогда в жизни ничего не добивался, а пытаешься выезжать за мой счет!

- Эх, зая, – он снова заклеивает мне рот скотчем и, закрывая дверь, уходит.

Всю ночь я почти не смыкала глаз, стараясь выбраться из этой западни, раскачивала изголовье, чем вызывала неоднократное возмущение Димы.

- Прекрати скрипеть! – злится он. – Еще хоть один звук услышу, и ты пожалеешь!

К утру мне удалось провалиться в сон и забыться. Не жизнь, а бесконечные кошмары наяву, каждый новый страшнее предыдущего.

- Зай, просыпайся, – слышу голос Димы. – Перекусим и поедем.

Он освобождает мои затекшие руки и ведет в ванную.

- У тебя десять минут.

Я успеваю бросить взгляд на настенные часы – одиннадцать утра.

Включив воду на всю, я взглядом метаюсь по всем предметам в ванне. Ничего острого. Я открываю шкаф и нахожу в нем бритвенный станок - кладу в карман. Осторожно приоткрываю дверь ванной комнаты – Дима на кухне.

Я успею добежать до входной двери, если буду бежать быстро. Нет, прокрасться лучше. Нет, лучше добежать!

Я, что есть сил, устремляюсь к входной двери! Поворачиваю замок и дергаю, дергаю – заперто. Сзади подходит Дима и останавливается за моей спиной.

- Я закрыл на ключ. Перестарховался. Ты голодна? Или предпочитаешь поехать, пропуская завтрак?

- Голодна.

Он берет меня за руку и ведет на кухню.

Я вырываюсь, замахиваюсь и вскольз задеваю лезвием бритвы его щеку, оставляя нешуточный порез. От неожиданности Дима трогает щеку, пытаясь понять, насколько все серьезно.

- Черт! - он хватает меня за руку и выкручивает ее, пока я не бросаю бритву на пол. - Сучка!

Он с силой сажает меня на стул на кухне и прикладывает к ране полотенце, стараясь остановить кровь.

- Промахнулась, метила в глаз, - с сожалением подмечаю я.

Дима ухмыляется.

- Не надо сжигать меня своим взглядом, Анжелика. Ты сама во всем виновата.

- Нет. Просто ты отвратительный тип, который ведется на деньги.

- А кто в наше время не ведется на деньги? – удивляется он и ставит передо мной тарелку с яичницей. – Тем более, это большие деньги.

- Как ты после всего будешь спать по ночам?

- Крепко, в объятьях двух или трех девиц, – отвечает он и улыбается. – Ладно, ешь и собираемся. Серега уже отправил ребят к твоему нотариусу.

- Тебя найдут и порвут на кусочки.

- Ты думаешь так и будет? Серьезно? – он садится напротив меня. – Ты - всего лишь способ для других обогатиться. Понимаешь? Тот же псих Романов использует тебя и выкинет. Потому что ты кроме денег ничего не можешь дать.

Я хватаю со стола кружку с кофе и выплескиваю на него, жаль не сильно задела лицо. Дима подскакивает и немедленно скидывает рубашку.

- Дрянь!

Я незамедлительно получаю пощечину, щеку обжигает. Он сильно злится и хватает меня за руки.

- Малолетка глупая! Ты скоро сдохнешь, зай. Наслаждайся своими последними днями.

Он притягивает меня ближе, зажимая сзади мои запястья.

- Все же, тебе остается только смириться. Маленькой девочке не под силу решить такие большие проблемы.

Дима приближается ко мне, начинает целовать мою шею, поднимаясь выше, пока не добирается до губ.

- Выродок!

- Тише, – обольстительно улыбается он, продолжая крепко держать за спиной мои руки. – У нас еще есть время…

Свободной рукой он крепко хватает меня за грудь и я ощущаю его горячее дыхание на шее.

- Тебе нравятся постарше, раз так запала на меня, да?

- Отпусти меня! - мне удается выдернуть руку из его хватки, но он сразу же пресекает мою нелепую попытку освободиться.

- Я могу тебя просто связать и отыметь во всех позах, - выдыхает он мне в губы. - Мне много времени не надо - полчаса позабавиться хватит. Или тебе хочется умереть девственницей?

Мы молча смотрим друг на друга, Дима, наверное, ожидает, что я буду кричать и умолять его не трогать меня. Я же настолько зла и одновременно напугана, что едва могу выровнять дыхание.

Напряжение между нами прерывает звонок телефона, и ему приходится ответить.

- Уже выходим, - рявкает Дима, продолжая крепко удерживать меня одной рукой.

- Тебе это так с рук не сойдет!

- Времени нет совсем, – выдыхает он. - Очень жаль.

Дима тащит меня в коридор, сцепляя сзади руки стяжками, потом роется в шкафу и накидывает мне на плечи длинный пиджак.

- Нам пора, - он, не спуская с меня взгляда, приседает и помогает мне обуться. - Сразу предупреждаю, если ты хоть звук издашь – пожалеешь.

Дима достает бейсболку и темные очки, также одевает это на меня.

- Все равно заметная, слишком сексуальная. Хотя ты об этом не думала, правда?

- Твои подкаты отвратительны, как и ты сам.

- Не будь такой букой, – он оказывается неожиданно близко и снова прижимает меня к себе, хватая за ягодицы. – Я все-таки могу найти время для этого… ты хочешь? Нагну тебя на столе, чтобы потешить свое самолюбие... Пусть твой папочка на небесах понаблюдает, как один из ненавистных врагов имеет его любимую дочурку.

- Иди к черту!

У него снова звонит телефон, и приходится ответить.

- Серега, уже выходим. Я слежу за временем, – он убирает телефон в задний карман джинсов. – Все отлично. Теперь ты можешь распоряжаться всей собственностью отца. Мы, кстати подумали, что у него много чего осталось: недвижка, машины, куча всякого. Тебе же не понадобится это после смерти, правда? Зачем?

Он хватает меня за плечо и достает нож.

- Видишь это, Лика? Только дернись. Я не буду церемониться.

Он ведет меня по улице и обнимает за талию, плотно прижимая острый нож к моему левому боку, который из-за пиджака не видно. Мы добираемся до его машины и все. Я взаперти.

Дима приближается и перерезает ножим стяжки, чтобы мне было удобно сидеть.

- Готова к путешествию в один конец? - улыбается он.

- Тебе это с рук не сойдет.

Дима везет меня в неизвестность. Туда, где мне меньше всего хотелось бы оказаться.

Спустя полчаса езды, он расслабляется, я веду себя, как примерная девочка, смирившаяся со своей судьбой.

Мне надо привлечь внимание других автомобилистов. Сделать это есть один способ – устроить аварию.

Я тщательно подбираю момент, выжидаю, осторожно поглядывая на расслабленного и уверенного в себе Диму. Незаметно отстегиваю ремень безопасности и придерживаю его рукой.

- Я хочу пить.

Дима тянется за бутылкой, в это время я кидаюсь на руль и выкручиваю его в сторону встречной полосы. Дима давит тормоз, водители успевают вовремя среагировать и избежать столкновения. Нашу машину крутит, я ударяюсь виском о стекло и теряю сознание.

Друзья, пожалуйста, не забывайте ставить звёзды и оценивать главы. Также автору очень интересно ваше мнение.

Глава 24. Все вернулось на круги своя

«Где я?!» - первая мысль, которая возникает в больной голове. Темно, руки связаны… крепко. Я всматриваюсь в эту темноту и понимаю, что я в багажнике и мы все еще едем!

Мне становится не по себе, я плачу и потоки горьких слез безжалостно льются по щекам.

- Помогите, – шепчу я. – Помогите!

Я начинаю бить ногами везде, куда могу дотянуться.

- Выпусти меня! Ты чертов урод! Отпусти меня!

Не знаю, как долго я кричала, ничего не происходит. Дима не реагирует, машина также едет.

Я упустила свой единственный шанс на побег!

Через какое-то время машина сбавляет скорость и останавливается. Я прислушиваюсь – слышу мужские голоса.

Внезапно крышка багажника поднимается. Дневной свет настолько яркий, что ослепляет.

- Покатались и хватит, зай.

Дима резко вытаскивает меня из машины. Трое охранников наблюдают и не подходят.

- Димон, сюда веди ее, не свети на улице! – кричит человек в идеально сшитом костюме. – Серега приедет завтра или послезавтра.

Дима торопливо заводит меня в большой четырехэтажный особняк.

- Анжелика Курагина, рад знакомству. Я знал твоего отца, – незнакомец снимает очки и показывает пальцем на отсутствие глаза, я с отвращением и испугом смотрю. – Это он мне оставил на память. Но с ним все порешали.

Что значит порешали - размышляю я. Мой отец погиб в авиакатастрофе - так Андрей Игоревич сказал.

- Не понимаю, о чем вы говорите.

- Конечно, ты ничего не знаешь, да и ни к чему тебе, - резкий голос Димы звучит возле уха.

Одноглазый улыбается, сверкая золотым зубом, и указывает пальцем на верхний этаж.

- Там ваши апартаменты, Анжелика Викторовна, - заискивающе улыбается он. - Чувствуй себя как дома, но помни, это не надолго.

Дима дергает меня за локоть и ведет по лестнице на третий этаж. Он открывает дверь, достает складной нож и разрезает стяжки на моих руках.

- Ты побудешь пока одна? Я устал с дороги, – говорит Дима и, посылая мне губами воздушный поцелуй, закрывает на ключ дверь.

Все происходящее кажется мне чем-то нереальным. Еще недавно я посещала универ, готовилась к экзаменам, а сегодня я нахожусь в доме опасного человека, который хочет убить меня.

Я зажмуриваюсь, чтобы не плакать, но слезы предательски текут.

Я осматриваюсь, стараясь немного прийти в себя. Небольшая комната. Уютная. С кроватью, туалетным столиком, маленькими тумбами, диваном и широким окном.

Третий этаж – высоко.

Я захожу в ванную и умываюсь холодной водой, чтобы унять тремор. Я принимаюсь ее пить, меня терзает жажда. С утра я не прикоснулась к еде, голова кружится.

Рассматривая кровавую ссадину возле правой брови, я прихожу в ужас от своего вида. Хватаю ватные диски, пропитываю их водой и прикладываю к больному месту в надежде, что головная боль стихнет.

Довольно долго я нахожусь в этой комнате, мне даже становится скучно.

Через какое-то время ключ в двери поворачивается и я вижу Диму. Он ставит на стол поднос с едой и, акцентируя мое внимание на пластиковой блистерной упаковке, кладет ее рядом с подносом и молча уходит.

Я подхожу к подносу и беру таблетки - от головной боли. Очень вовремя. Съедаю всю пищу и запиваю таблетку.

На стенах висят несколько картин. Имея чисто профессиональный интерес, я разглядываю, как художник нанес масляную краску. Интересная техника коротких мазков. Если выживу - обязательно попробую ее.

День проходит в одиночестве и это хорошо. Иногда я выглядываю в окно, чтобы попытаться выяснить, сколько охраны здесь. Много. Бежать бесполезно.

Ночью я едва могла сомкнуть глаза - нервы натянуты, вздрагиваю от каждого звука.

Утром ключ в двери снова повернулся, дверь открывает Дима и ставит на столик поднос с едой и соком.

- Уютно у тебя здесь.

Я смотрю на него равнодушным взглядом, он улыбается мне назло. В голове не укладывается, что я мечтала о нем, думала и просто не могла выбросить из головы. Неужели так все сложилось?! Я планировала нашу чудесную свадьбу, медовый месяц на тропических островах. Я хотела, чтобы он был моим первым мужчиной, за мощной спиной которого я всегда буду в безопасности.

Детские наивные мечты вдребезги разбиваются о ледяные глаза, пристально наблюдающие за мной сейчас. Нет в них того тепла, прежней доброты и любви, которые так меня манили.

- Я - последний человек здесь, с кем ты можешь пообщаться.

- Ты бесполезен, как собеседник, - равнодушно отвечаю я.

- Может, как любовник сгожусь? - ехидно улыбается Дима. - Или ты все-таки девственница? Что молчишь, студентка?

- Просто уходи.

- Я итак знаю ответ. Просто шучу. Извини. Недоступная малышка, которая утонула в своих розовых мечтах. Последнее желание будет? Попкорн, сладкая вата или, может, погладить единорога хочешь?

Он улыбается, ожидая мой ответ.

- А у тебя есть?

Дима смеется и уходит, оставляя меня одну. Я сразу же накидываюсь на еду.

Днем меня никто не навещает, за исключением моментов, когда кто-то приносит еду, чтобы их заложница не умерла от голода.

Весь вечер я смотрела в окно, провожала чудесный разноцветный закат. Печально осознавать, что он может быть одним из последних. Ожидаю приезда Калмыкина и мне страшно от одной мысли об этом. Он привезет документы, которые я подпишу, а вместе с ними вынесу себе смертный приговор.

Засыпаю в уютной кровати, хотя бы не держат меня в подвале, как пленницу.

Рано утром вскакиваю от громких звуков.

Я слышу какое-то движение внизу и аккуратно подхожу к окну – приехала машина. Это Калмыкин, это точно он! Охрана встревожена, забегали внизу, как тараканы.

Сердце бешено бьется в груди, не позволяя сосредоточиться и придумать хоть что-то, что поможет спастись.

Минуты ожидания пролетают, как одно мгновение. Мне удается расслышать громкие хлопки. От страха я забегаю в ванную и закрываю дверь на защелку.

- Анжелика! – кричит Дима, ворвавшись в комнату и не обнаружив меня. – Где ты?! Выходи!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он дергает ручку и начинает выбивать дверь.

В ушах писк и шум от резкого пробуждения и паники. Раз уж меня все равно убьют – я все сделаю сама, но по моим правилам!

Я блуждаю взглядом по сторонам, открываю шкафы – ничего полезного! Открыв шкафчик под раковиной, я замечаю какую-то бытовую химию, откручиваю колпачок и мне в нос ударяет резкий неприятный запах. Отлично, все будет быстро. Очень надеюсь на это.

Я принимаюсь глотать эту жидкость и пью столько, сколько могу.

Внезапно я слышу громкие звуки совсем рядом - за дверью, роняю от неожиданности бутылку и закрываю уши, чтобы не слышать этого. Я не хочу находиться здесь и принимать участие в происходящем!

Дверь ходит ходуном, ее сейчас выбьет Дима, но мне уже все равно. Я ничего не подпишу, надеюсь, я умру раньше… раньше…

Мирон?

- Анжи… – он вглядывается в мои глаза и переводит взгляд на разлитую из бутылки жидкость. – Ты что сделала?!

Краем взгляда я вижу Диму, он лежит на полу без сознания.

Мирон поднимает меня и быстро несет вниз по ступеням. Мне становится невыносимо больно в желудке.

- Мне плохо, – едва слышно произношу я и намеренно соскальзываю с его рук.

Мне так больно, что меня тошнит. Эта химия разъедает меня изнутри, я даже не знаю, что выпила!

- Скорую вызови! Быстрее! – кричит Мирон кому-то, кого я не знаю и плохо различаю. - Анжелика!

Он пытается не дать мне отключиться, но я проваливаюсь вглубь своего сознания, уже не реагирую на происходящее. Весь мир вокруг меня больше не интересует, я испытываю сильнейшую боль от этого яда внутри.

Туман… Белый, густой, обволакивающий. Он душит, не дает вздохнуть, лишает чувств. Желудок режет, горло саднит, голова кружится.

- Нам удалось стабилизировать состояние, - произносит высокий голос, - она в искусственной коме. Дальше будем наблюдать.

Я не могу открыть веки, они слишком тяжелые, неподъемные.

- Делайте все, чтобы она поправилась, – мне удается узнать голос Андрея Игоревича и снова провалиться в пустоту.

Мир вспыхивает белым, режущим светом, а затем медленно проступает, собираясь из размытых мазков в четкие линии. Я лежу на чем-то мягком, чувствую привкус металла на языке, и странное покалывание на кончиках пальцев.

Белые стены, капельница, мониторы, отсчитывающие ровный ритм моей жизни. Голова раскалывается, словно кто-то методично вбивает гвозди в виски.

Тело – ватное, непослушное, чужое. Я пытаюсь пошевелить пальцами, но они лишь слабо подрагивают. Глаза… они отказываются открываться снова, веки словно приклеены друг к другу.

Где я? Что произошло? Последнее, что помню – отчаяние, холод плитки ванной, жгучая боль в горле… и все. Дальше – провал.

Ах, нет. Мирон.

Я помню его.

Я делаю над собой усилие, заставляю себя еще раз разомкнуть веки. Мир предстает размытым пятном, белые стены, неяркий свет… больница. Палата почти такая же, в которой я навещала Гошу. Кажется, так давно это было.

Рядом со мной сидит женщина в белом халате. Врач? Она смотрит на меня с тревогой и одновременно – с облегчением.

- Анжелика? Вы меня слышите? – ее голос звучит словно издалека, приглушенно.

Я пытаюсь ответить, но из горла вырывается лишь слабый хрип.

- Не торопитесь, – говорит врач, – не перенапрягайтесь. Вы были в коме, ваше тело ослаблено.

Кома? Я в коме? Боже мой… Сколько времени прошло?

Врач замечает мой вопросительный взгляд и успокаивающе улыбается.

- Не волнуйтесь, – говорит она, – все хорошо. Вы отравились бытовой химией, но мы вовремя предприняли меры по вашему спасению. Вас ввели в искусственную кому, чтобы дать организму восстановиться. Сейчас вы в безопасности.

Бытовая химия… Я вспоминаю, как стояла перед зеркалом с бутылкой … отбеливателя?! Я не видела другого выхода.

- Сколько… сколько времени прошло? – с трудом едва шепчу я.

- Почти неделя, – отвечает врач. – Вы были полностью без сознания.

Неделя…

- Я думаю, что мы понаблюдаем вас еще несколько дней и можно отправляться домой. Андрей Игоревич настаивает, говорит, что дома вам будет лучше.

- Домой? – хриплю я, судорожно припоминая, что у меня нет дома.

Она незаметно делает мне какой-то укол, воспользовавшись моим замешательством, и я чувствую, как подступает сонливость. Веки тяжелеют, и я снова погружаюсь в темноту.

Сон беспокойный, прерывистый. Мне снятся кошмары: Дима, преследующий меня, постепенно исчезающий вдали… Мирон мелькает где-то в тумане. Гоша, который лежит, как мертвый в черном гробу, и я в красивом платье стою возле него, держу в руках белые розы.

Я просыпаюсь в холодном поту, стараясь унять внезапно возникшие внутри ужас и отчаяние.

На этот раз я чувствую себя немного сильнее. Тело все еще ватное, но я могу сидеть в постели и тихо говорить.

В палату входит Андрей Игоревич. На его плечи накинут медицинский халат. Он садится в кресло напротив кровати и грустно разглядывает мое лицо.

- Доброе утро, Анжелика.

- Доброе, – шепчу я.

- Не напрягайся, твои голосовые связки повреждены. Восстановление займет время.

Я вопросительно смотрю на него.

- Я рад, что ты жива. Все же я должен задать тебе несколько вопросов, чтобы прояснить ситуацию для себя. Можешь просто кивать.

- «Калмыкин Трейдинг Групп» тебе известна? – задает он вопрос.

Я положительно киваю.

- Они упоминали Сергея Калмыкина или ты его видела?

Я снова киваю.

- Говорили они... - шепчу в ответ.

Он вздыхает.

- Твой отец не на самолете разбился. Его отравили, и я экстренно принялся вывозить его из Китая. Не успел. Мой промах, моя вина. Наш бизнес-джет потерпел крушение при посадке. Я не знал, кто мог все подстроить, это недешево – убить Витю.

Замечаю, что непроизвольно всхлипываю от упоминания об отце.

Андрей Игоревич встает и подходит к окну, вглядываясь в серый, дождливый день.

- Я знал, что за тобой придут, но не знал, как они будут действовать, – он вздохнул. – Они пошли на хитрость – заманили тебя с помощью этого парня. Все было подстроено очень аккуратно. Ты же собиралась продать акции?

Я кивнула. Он с пониманием кивнул мне в ответ.

- Я… отдам, - я шепчу совсем тихо, - вам все.

- Нет, – отказывается он. – Так не пойдет. Рискованно сосредотачивать все активы в одних руках. Я предлагаю присоединиться к нашей семье.

Я не понимаю, о чем он говорит, продолжая вопросительно смотреть на него.

- За все в этой жизни приходится платить, Анжелика. И за доброту в том числе. Я считаю, что ваш брак с Мироном — это даже не плата за мою заботу, а инвестиция в ваше прекрасное будущее. Вы же так давно знакомы. И, признаться, мы с Витей ожидали чего-то подобного.

Его слова пронзают меня острыми кинжалами в самое сердце.

Я жестом указываю на его телефон, чтобы написать в блокноте. Все свои чувства я просто не смогу высказать!

Он разблокировал телефон и передал мне.

«Ваш сын - невменяемый агрессивный социопат. И гордиться им можете только вы. Я предпочитаю обходить его стороной».

Я гордо вручаю ему обратно телефон, зло сверкая глазами. Он читает и ухмыляется.

- Я запретил ему ехать за тобой в Александров, отправил туда опытных бойцов. Это было опасно, а сын у меня один. Запретил сурово, поверь мне. Не убедил. Можешь сделать вывод или не делать. Жизнь она больно учит. Я думаю, ты это начинаешь понимать, Анжелика. Вместе нам будет безопаснее. Большие деньги всегда сопровождаются определенным риском. Риском досрочно уйти из жизни, например. Поправляйся.

Он выходит из палаты, оставляя меня одну со своими горькими мыслями.

Через несколько дней ко мне приехали Катя и Ленка, они захватили планшет, чтобы я писала им ответы и не напрягала связки.

- Я сразу поняла, что что-то неладно, мой внутренний параноик больно наступил мне на горло и не убирал ногу. Ты не пришла к длинной лавке – ты не могла так поступить! – говорит Катя. – А потом Мирон выловил меня и начал задавать вопросы, когда я тебя видела в последний раз – все стало ясно!

- Мы поняли, что ты в беде и рассказали Мирону все, что знали о Диме. Сеня запомнил номер его тачки, когда он приезжал за тобой в универ, поэтому удалось быстро отследить его! – возбужденно брызжет слюнями Ленка.

- Если бы люди Андрея Игоревича опоздали – ты бы умерла. Так себе идея травиться, Лик, – сердито говорит Катюха.

- Лика, Сеня сказал, что отец запретил Мирону ехать за тобой в неизвестность... а он все равно поехал, – робко говорит Ленка. – Я уверена, у него к тебе чувства. И я не ревную, я просто это так очевидно.

- Он жизнью рисковал... – даже Катя сейчас поддерживает Ленку, хотя в вопросах, связанных с Мироном, она всегда была на моей стороне.

Я злобно сжимаю губы, стараясь держать себя в руках, потом беру планшет и пишу им сообщение.

«Ничто не в силах исправить те поступки, которые он совершил. Мне обидно, что вы теперь так не считаете!!!».

- Анжелика, Андрей Игоревич настаивает на вашем браке, ты не открутишься, если он так решил... - продолжает Ленка.

- Это только твое дело. Никто не может лишить тебя права выбора, - отвечает Катя.

«Нам с Мироном не по пути».

Подруги переглядываются.

- Хотя ты права, - поддерживает меня Катя, - одного хорошего поступка очень мало, даже, если это – спасение жизни.

- Язвишь, сучка, – смеется Ленка. – Вот ты, Лика, отрава! Опять себя подороже продаешь. Хотя, у тебя и вариантов много, да и Гоша из комы вышел.

Глава 25. Последние слова

Меня будто ударило молнией, я округлила глаза и вцепилась в Ленку, как одержимая, стараясь вытрясти из нее подробности.

Отчего-то Катька толкает Ленку и неодобрительно поглядывает.

- Ай, - Ленка отодвигается от нее. - Дура, что ли?! Больно как.

- Лик, это не больше, чем слухи, – она продолжает грозно смотреть на Ленку. – Да что ты несешь?!

- Его мать говорила соседке, а соседка - мать Вики с юрфака! – не сдается Ленка.

- Да кому она говорила? Она бухает уже месяца два. Это все слухи! Тебе удовольствие доставляют людские переживания что ли?!

- Вовсе нет, я как лучше хотела! - обиженно надувает губы Ленка.

- Лик, нам правда пора, – говорит Катя и виновато на меня смотрит. – Мы не хотели тебя расстраивать.

Они оставляют меня одну.

Я подхожу к окну и тревожно наблюдаю за прохожими за пределами больницы. Я во что бы то ни стало должна попасть к Гоше.

Я должна все ему рассказать, необходимо срочно отсюда выбираться!

Я обуваю на ноги больничные тапки и уверенно направляюсь к посту медсестры.

- Мой… мой врач, – хриплю я.

- Вас скоро навестят, вернитесь в палату, пожалуйста, – отвечает мне медсестра.

- Срочно, – настаиваю я, уже ощущая прилив злости. Ненавижу, когда меня не воспринимают всерьез.

- Вернитесь, пожалуйста, в вашу палату, – не сдается она.

Ну, уж нет!

Я иду по коридору и высматриваю нужную мне комнату – «Ординаторская».

Открывая дверь, я вижу за одним из столов ту самую женщину, которая не так давно сделала мне укол и отправила меня к моим кошмарам.

Она удивленно разглядывает меня, потом улыбается.

- Анжелика Курагина. У вас какие-то вопросы?

- Выписаться, – я начинаю нервничать и мне становится совсем тяжело говорить. – Вы… вы сказали.

- Да, я помню. Я обещала, что еще несколько дней, – она встает и подходит ко мне. – Но я хотела бы еще немного тебя понаблюдать.

Я удивленно смотрю на нее и начинаю возмущенно мотать головой. Это нечестно!

Я хочу уйти! Мне здесь больше нечего делать. Как она может держать меня здесь против моей воли?!

- Я понимаю, что ты недовольна этим, но я не могу рисковать и отпускать тебя сейчас. Давай так. Сдашь последние анализы, и я тебя переведу на дневной стационар – будешь приезжать на процедуры, а потом уезжать.

- Когда?

Она подходит к календарю и показывает на девятнадцатое июня.

- Послезавтра. Договорились?

Я киваю и возвращаюсь в свою палату.

Два дня тянутся невыносимо долго. Больничные стены давят, словно склеп, каждый час кажется вечностью. Мое нетерпение иногда заставляет сердце биться чаще. Я много думаю, о том, что мне сказать Гоше? Как он воспримет меня? Захочет ли вообще общаться после всего, что произошло?

Гоша… Его образ возникает в памяти, кажется, это было так давно. Он был моим первым, чистым и светлым чувством. Мы были так наивны и… так счастливы. Казалось, вся жизнь впереди, полная надежд и мечтаний.

Вспоминаю наши прогулки по парку, держась за руки, наши долгие разговоры обо всем на свете, наши первые поцелуи, робкие и нежные, как прикосновение крыльев бабочки. Он добрый, заботливый, внимательный. Он всегда умел поднять мне настроение, поддержать в трудную минуту, развеселить своим искрометным юмором.

Почему я тогда соврала ему? Почему предпочла поступить, как приказал Мирон? Я не понимаю, что мне было нужно… Может быть, я хотела защитить Гошу и влезла в это. А может быть, я просто искала острых ощущений, которых так не хватало в моей тихой и спокойной жизни с ним? Или, может быть, я просто испугалась серьезных отношений, испугалась взросления, поэтому отказалась принять его чувства и вариант, предложенный Мироном всего лишь отговорка? Дура.

Вспоминаю взгляд Гоши, когда я сообщила ему о своем решении. В нем не было злости, не было ненависти. Только боль и разочарование. Он просто молча кивнул и ушел.

Нет мне прощения. Я навестила его всего однажды в больнице.

Бесчувственная эгоистка!

С появлением Мирона и Димы жизнь завертелась в водовороте страстей, интриг и опасностей. Я забыла о Гоше, о своем прошлом. Мне казалось, что я живу новой жизнью, полной ярких красок и захватывающих событий, которые едва не убили меня.

Но теперь, когда я лежу в больничной палате, после пережитой комы и предательства Димы, я понимаю, что все это было лишь иллюзией. Настоящая жизнь, настоящая любовь, настоящая дружба – все это осталось в прошлом, с Гошей.

Я должна увидеть его. Я должна извиниться перед ним за все, что я натворила. Я должна попросить у него прощения, даже если он никогда меня не простит. Я должна попытаться вернуть его, если это еще возможно.

Но как он воспримет меня теперь? Я уже не та наивная девочка, которую он когда-то любил. Не знаю, сможет ли он меня принять такой, какая я есть.

Может быть, ему лучше без меня, и я не должна нарушать его покой...

Но я не могу не попытаться. Мне надо знать, что он чувствует, о чем думает. Я хочу дать ему возможность высказать все, что у него на душе. И мне придется принять его решение, даже, если он отвергнет меня.

Скорей бы выбраться отсюда. Я жду, когда врач разрешит мне покинуть больницу. Невыносимо хочу увидеть Гошу, хочу поговорить с ним, хочу попросить у него прощения.

Вдруг дверь палаты открывается, и входит врач.

- Анжелика, - говорит она, - Вы можете выписываться.

Мое сердце замирает от волнения. Наконец-то! Я свободна!

- Спасибо, - вполголоса говорю я.

Она улыбается.

- Берегите себя, Анжелика.

Я быстро переодеваюсь в… приталенное платье до середины бедра и легкий жакет. Это те вещи, которые я купила, когда мы были с Мироном в торговом центре… в котором он…

Нет, не хочу вспоминать.

Я выхожу из больницы и делаю глубокий вдох. Свежий воздух наполняет мои легкие, и я чувствую прилив сил.

Возле ворот больницы меня ожидает автомобиль Андрея Игоревича. Я открываю дверь и сажусь рядом с ним.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Добрый день, Анжелика.

- Добрый, – шепчу я.

- Тебе уже лучше? – спрашивает он, не поворачивая головы, сосредоточившись на дороге.

- Угу, – отвечаю я. – Бабушка как?

- Она вчера вернулась из санатория. Чувствует себя гораздо лучше.

- Спасибо, – едва сдерживая слезы, отвечаю я.

Я очень соскучилась по бабушке, так давно ее не видела. Она, должно быть, сходит с ума от беспокойства!

Мы подъезжаем к дому Романовых. Я предвкушаю встречу с бабулей, но и остерегаюсь… Мирона.

- Доченька! – бабушка обнимает меня и не отпускает.

- Я - ок, – совсем тихо отвечаю я.

- Анжелика, опять эти словечки! – она целует меня и прижимает еще сильнее. – Дочка, как я рада, что с тобой все хорошо. Андрей Игоревич сказал, что ты попала в аварию.

Я смотрю на Андрея Игоревича.

- Теперь все в порядке, Вера Сергеевна, я нашел хорошего врача, поэтому Анжелика так быстро поправилась.

- Андрюша, а где Мирон? Я яблочный пирог испекла. Он что не присоединится к чаепитию? – удивляется бабушка.

- У Мирона дела, он сегодня не приедет, Вера Сергеевна, – неохотно отвечает Андрей Игоревич. – Пойдемте за стол.

Бабушка испекла вкусный пирог, выпечка – ее коронка. Я не особо голодна, меня переполняют грустные эмоции, поэтому кусок в горло не лезет.

Едва мне удается провести в этом доме ночь, долго не могла уснуть из-за назойливых мыслей.

На утро я заказываю такси и сбегаю из дома прямиком в больницу.

Едва я открываю двери в больничный стационар, как воспоминания затмевают все недавние события. Я замедляю шаг и подхожу к стойке медсестры.

- Геор… Георгий, – от волнения мой голос совсем не слушается меня.

Я достаю телефон и набираю текст: «Георгий Иванов».

- Один момент, – отвечает медсестра и смотрит в журнал. – Так… Георгия Иванова перевели неделю назад в другую клинику.

Я округляю от удивления глаза и не могу понять, зачем?! Куда они могли его увезти?!

- Кома. Он был в… коме, – почти срываясь, шепчу я змеиным голосом.

- У него прослеживалось улучшение, судя по больничной карте. Его перевели.

- Куда?

- Такой информации у меня нет.

Я разворачиваюсь и выхожу в больничный двор.

Присаживаясь на лавку, я пытаюсь сообразить, что вообще это было. Где Гоша?!

Ленка сказала, что он вышел из комы, видимо, опять все напутала, подарив мне ложную надежду.

Так просто я не собираюсь сдаваться. На часах почти одиннадцать утра. Я отправляюсь к главному врачу, мне повезло – он на месте и сразу принял меня.

- Эти данные я имею право разглашать только родственникам пациента, – холодно отвечает он. – Вы не приходитесь ему родственницей, я прав?

- Я его… девушка.

- Это не одно и то же, – тихо усмехается он, продолжая смотреть на меня своими равнодушными глазами.

- Пожалуйста, скажите, где…

- Не имею права. Есть такая вещь, как врачебная тайна. Поэтому… не могу ничего вам сказать ни по поводу новой клиники, ни по поводу его состояния. Могу лишь заверить вас в том, что согласие его матери на перевод у нас имеется. Значит, родственники решили, что так будет лучше.

Как говорится, ушла я не солоно хлебавши.

Почти неделю я места себе не находила, пытаясь снова влиться в обычную жизнь, забыть все ужасы, через которые прошла.

Я все еще на больничном, водитель Андрея Ивановича возит меня на процедуры на дневной стационар. Но сердце не находит покоя. Я выгляжу, как привидение, у которого осталось незавершенное дело. И, похоже, я так и буду думать об этом…

- Лика, так произошло. Никто не может сказать тебе правду! – почти ругается Катюха, сидя на длинной скамейке. - В этой ситуации можно только смириться. Раз его перевели - значит есть причины. Не стоит верить всем слухам, которые Ленка так любит принимать за чистую монету!

- Сбавь обороты, Кать, ей тяжело сейчас, – защищает меня Лена.

- Все хорошо! – почти нормальным голосом отвечаю я.

- Так, я за мороженым. Вы будете? – интересуется Катя и подскакивает с места.

- Шоколадное, – отвечает Ленка.

- Не хочу, – равнодушно говорю я.

- Я быстро!

Катя разворачивается и быстрыми шагами уходит.

- Лик, вот ты нагнетаешь, забыла бы уже давно про Гошу. Раз перевели – значит так надо, – раздосадовано говорит Ленка.

- Нет! - я грозно смотрю на нее. – Что-то не так.

- Ладно. Бог видит, я не хотела тебе говорить.

Ленка достает из сумки свернутый блокнотный лист и вкладывает мне в ладони.

Гоша! Это его почерк.

«Жаль, что все так вышло. Я не держу зла и не обижаюсь. Хочу пожелать тебе просто жить, Анжелика. На этом наши пути расходятся. Если я поправлюсь – уеду подальше. P.S. Жаль, что не я стал твоим Ромео, жизнь решила иначе».

Сама не знаю, что на меня нашло, я в жизни так не плакала. Не могу остановиться.

- Откуда?! – сквозь слезы спрашиваю я, стараясь разглядеть в Ленкиных глазах правду.

- Он сам отдал, — грустно отвечает она, вытирая мои слезы. — Лик, успокойся. Катьке я не говорила и вообще никому не говорила. Она сейчас вернется и, капец, вопросов будет!

Ленка продолжает торопливо вытирать салфеткой мои щеки, а я не могу остановить безутешный поток слез.

- Расскажи, – прошу ее.

- Мы с Катей навещали Гошу, пока ты была в больнице. Я нашла записку на его тумбочке, когда ставила цветы в вазу, – она делает глубокий вдох. – Все произошло пока эта балда бегала за кофе. Я не говорила Катюхе. И тебе не хотела говорить, прости. Слухи разные ходят. Если он вышел из комы – значит идет на поправку. Кто-то говорит, что он уехал из города. Я этим слухам верю. Значит, его здесь ничто не держит...

Я просто встала и ушла, сжимая в руке влажный от моих слез кусок бумаги. Мне надо побыть одной.

Неужели Гоша действительно так поступил?! Просто уехал и не захотел со мной попрощаться, не захотел выслушать меня… это нечестно и жестоко.

Пусть так, раз ему от этого легче.

Я просто иду вперед через парк, незаметно для самой себя сворачиваю на тротуар и бреду вдоль проезжей части пока вдруг путь мне не преграждает темно-синий «Бентли».

Глава 26. Семья в сборе

Мирон медленно выходит и просто смотрит на меня. Его растрепанных волос нежно касается ветер, а он будто не решается подойти ко мне.

Я тоже.

Все это время я всерьез не вспоминала о нем, эта встреча стала для меня неожиданной, поэтому я тоже смотрю на него и не двигаюсь.

Он медленно подходит и берет меня за руку. Какое-то мгновение мы просто стоим рядом, Мирон, должно быть, собирается что-то сказать. Я же ничего не ожидаю. Он аккуратно достает Гошину записку, крепко зажатую моими холодными пальцами, будто это единственное, что связывает меня с прошлым, и читает.

Не выражая никаких эмоций, он молча ведет меня за собой и сажает в машину. Мы куда-то едем, но это совсем не важно.

Выражение «Что воля, что неволя – все равно» обретает для меня простое и такое понятное значение.

К моему удивлению, он везет меня в другом направлении от своего дома и, минуя несколько перекрестков, мы паркуемся возле роллердрома. Мирон берет меня за руку и ведет на территорию.

Ветер свистит в ушах, развевая волосы, а солнце щедро греет лицо. Во мне наконец зарождается интерес ко всему происходящему. Адреналин бурлит в крови. Кажется, будто я снова ребенок, которому позволили делать что-то запретное. И это забавно.

Я так давно каталась на роликах, что боюсь упасть, но ноги… они помнят.

Мирон

.

Он держит меня за руку, направляя и поддерживая, чтобы я не упала. Неужели этот человек, который так долго причинял мне боль, сейчас учит меня заново кататься на роликах? Как давно в прошлом, когда мне было семь лет. Не укладывается в голове! И я абсолютно не знаю, как себя вести с ним.

Площадка залита солнечным светом, и вокруг нас – такие же отдыхающие, как и мы.

Но я вижу только его.

Его сосредоточенное лицо, его крепкую хватку. На его губах иногда мелькает быстрая улыбка, когда у меня что-то получается. Он сдерживает свои эмоции, но глаза хитро и довольно поблескивают.

- Согни колени, - говорит он, его голос звучит совсем близко у моего уха. - Не бойся упасть. Я тебя поймаю.

Я пытаюсь расслабиться. Я боюсь упасть, боюсь показаться неуклюжей, боюсь… его разочаровать… или себя.

Но его уверенность передается мне. Я делаю глубокий вдох и отпускаю его руку.

Сначала получается неуверенно, ноги заплетаются, я качаюсь из стороны в сторону. Но потом я ловлю ритм, и тело начинает двигаться плавно и легко, вспоминая, как раньше эти движения были такими же естественными, как просто ходить по земле.

Я качусь вперед, чувствуя, как ветер обдувает мое лицо. Я свободна.

Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Мирона, и вижу, как он улыбается. В его глазах – восхищение.

Он одобрительно поднимает вверх большой палец.

Я продолжаю кататься, набирая скорость. Я чувствую, как силы покидают меня, но я не останавливаюсь. Я хочу доказать себе, что я вспомнила, как это. Беззаботно веселиться, забывая обо всем.

Вдруг я спотыкаюсь и теряю равновесие. Закрываю глаза, готовясь к падению.

Но ничего не происходит. Чувствую сильные руки, которые подхватывают меня.

Мирон. Он успел меня поймать.

Он держит крепко, и я чувствую себя в безопасности. В безопасности рядом с ним… Смотрю в его глаза и вижу там что-то непривычное для него. Забота?

- Ты в порядке? - спрашивает он.

- Да, - шепчу я, задыхаясь. - Спасибо.

Он снова берет меня за руку.

- Может, хватит на сегодня? - спрашивает он. - Ты устала.

- Нет, - отвечаю я. - Я еще покатаюсь.

Он улыбается.

- Как скажешь.

Мы продолжаем кататься, и я чувствую, что с каждым разом у меня получается все лучше и лучше. Я даже не боюсь падать.

Я смотрю на Мирона и не понимаю, какую очередную игру он затеял. Или это просто моя паранойя. Я ощущаю что-то, что я так долго пыталась заглушить.

Это похоже на благодарность. Доверие. И даже, возможно, надежду.

Я не знаю. Но я хочу верить.

Я хочу верить, что Мирон больше не причинит мне боль. Я хочу верить, что он изменится. Я хочу верить, что все будет хорошо.

Я помню его встревоженный взгляд, когда он выломал дверь в ванную комнату в особняке Калмыкина. Я впервые разглядела в нем страх. Настоящий страх, будто он уже смирился с тем, что потерял меня. Опоздал. Такую сильную эмоцию невозможно сыграть. Слишком все реально.

Мы возвращаемся в его или… наш дом. Страшно признаваться самой себе в этом.

- Анжи, - болью в сердце отзывается голос Мирона. – Завтра мать возвращается из Франции.

Я киваю и поднимаюсь к себе в комнату.

Мать Мирона, Виктория, живет и работает во Франции. Она и Андрей Игоревич давно живут порознь, они развелись около пяти лет назад, но сохранили дружеские отношения. Ей удалось вырваться из его клетки и начать собственную жизнь, чего нельзя сказать обо мне – ужасы моей судьбы еще таятся где-то, поджидают меня.

Я ожидала, что Мирон зайдет ко мне, но нет, он так и не появился за вечер, позволяя мне принять мое настоящее и попрощаться с прошлым. Попрощаться с Гошей навсегда.

Ночью я просыпаюсь из-за духоты в комнате - открытое окно не помогает. Я решаю включить кондиционер. Снаружи внезапно слышу голос Мирона - окна моей комнаты выходят в сторону выезда из дома. Он стоит возле своей машины и с кем-то общается по телефону, совсем негромко. Я подхожу к окну, прислушиваясь.

- Нет, все будет, как условились, - вполголоса общается Мирон. - Переведи на другой счет, не свети все, ты же не долбаеб... Я сейчас буду.

После чего он садится в машину и уезжает, скрываясь за поворотом. Я даже чувствую какое-то облегчение. Смотрю на часы - два ночи. Закрываю окно и ложусь спать.

На утро после плотного завтрака я решаю вернуться в свою комнату и дорисовать картину.

Она не выходит из моей головы. Кажется, если я закончу ее, то произойдет что-то важное, будто моя жизнь перевернется с ног на голову или я научусь летать и смогу сбежать ото всех… Кого я обманываю? Это всего лишь картина, незавершенный проект. Я не люблю бросать картины в подобном состоянии. Лучше тогда и вовсе не начинать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кисть касается холста, и я замираю, словно боюсь спугнуть волшебство. Вот он, мой старый, незаконченный холст: влюбленная пара, силуэты на фоне огромной луны, цветущий сад, утопающий в ночи. Когда-то давно, в другой жизни, я мечтала запечатлеть на нем свои чувства. Сейчас, когда я возвращаюсь к этой работе, все кажется другим.

Я смешиваю темные краски, и вот на холсте расцветают новые оттенки: нежность лунного света, глубина ночного неба, буйство красок сада. Вспоминаю его, Гошу. Руки сами рисуют его профиль. А рядом с ним – себя, глупую и счастливую.

Кисть оживает, словно продолжение моей души. Я рисую с любовью, с тоской, с надеждой. Хочу на мгновение вернуть то время, когда мы были вместе, когда мир казался таким простым и прекрасным. Хочу запечатлеть на холсте намеки на наши лица, наши чувства, наши мечты. Хочу вернуться домой после ночного клуба, где меня снова встретит отец и начнет ворчать. Хочу, чтобы счастливая бабуля беззаботно готовила вкусные блинчики на кухне, а потом давала мне свои наставления...

Лиц не видно, но я точно знаю, кого представляю на месте влюбленной пары, знаю свои чувства и ощущения. Но никто другой не узнает, это всего лишь удачная картина.

Почти шесть часов мне понадобилось, чтобы прорисовать мелкие детали и расставить акценты. Я отступаю на несколько шагов назад, чтобы полюбоваться результатом.

Я отпускаю тебя. Я закончила рисовать свое прошлое.

- Хмм, мрачновато, – за спиной раздается оценивающий голос Мирона. - Но очень красиво.

Я увлеклась и совсем не заметила, как он вошел в мою комнату.

Он стоит сзади и касается губами моей шеи, на которой не так давно полностью исчез синяк от его болезненного засоса.

- Давно ты здесь?

Он не отвечает, а лишь скользит горячими губами по шее, щеке, добираясь до виска, снова заставляя меня трепетать от подобных ласк.

- Недавно, – он решительно берет меня за руку и заводит ее за спину. – Ты такая сексуальная, когда увлечена.

- Хотела завершить эту картину, – у меня совсем не получается быть рядом с ним спокойной: дыхание перехватывает и удается делать вдох лишь через раз.

- Не говори, – он опускает мою руку на свои брюки, и я ощущаю, как под ними твердеет его член.

Он медленно начинает водить моей ладонью по своим брюкам, заставляя меня невольно фантазировать, предвкушая, чем это для нас обернется.

- Я зашел сказать, что нам пора в ресторан. Собирайся, у тебя полчаса. И, детка, - он кладет руку чуть ниже моего живота, вызывая миллионы искр одним только секундным прикосновением, – надень платье покороче.

Он уходит, а мое тело все еще откликается на нарастающие волны возбуждения от его ласк, голоса и запаха.

Хрустальные люстры ослепительно сияют, отражаясь в зеркальных стенах. Тяжелые бархатные шторы приглушают звуки города, создавая атмосферу утонченной роскоши. В одном из самых дорогих ресторанов нашего района забронирован столик на пятерых: Андрея Игоревича, Виктории, ее матери – Валерии Ильиничны, Мирона и меня.

Я чувствую себя не в своей тарелке. Этот мир с его безупречным сервисом, чопорными официантами и фальшивыми улыбками кажется мне чужим и далеким. Я предпочитаю более простые и искренние места, где можно расслабиться и быть собой: милые кафешки и открытые веранды, увитые плющом.

Все уже ждут нас за столом. Виктория одаривает меня холодной, оценивающей улыбкой. Валерия Ильинична, властная и надменная женщина, окидывает меня презрительным взглядом. Сразу видно – я ей не нравлюсь. Она и в детстве меня недолюбливала. Особенно, когда я подначивала Мирона на баловство. Ему всегда попадало из-за меня.

Мирон обнимает меня за плечи, демонстрируя всем, что я – его женщина. Я чувствую его руку на своей талии и стараюсь привыкнуть.

- Рад вас видеть, - произносит Мирон, приветствуя Андрея Игоревича и его спутниц.

- Взаимно, - отвечает Андрей Игоревич. - Надеюсь, ужин пройдет в приятной обстановке.

- Мироша, дай я тебя обниму, – Виктория встает и крепко обнимает сына. – Ты такой стал серьезный, высокий. Мой мальчик. Почти два года не виделись, что я за мать такая?!

Она задорно смеется, не придавая этим словам никакого значения.

Заказываем еду и напитки. Атмосфера напряженная, чувствуется скрытая враждебность. Виктория и ее мать постоянно переглядываются, словно что-то замышляют. Андрей Игоревич пытается разрядить обстановку светскими беседами. В какой-то момент они увлекаются избитыми темами и абсолютно не обращают на нас внимание.

Мирон сидит рядом со мной, излучая уверенность и силу. Он касается моей руки, шепчет на ухо милые пошлости, заставляя меня улыбаться. Он ведет себя как идеальный кавалер и мне это непривычно. Думаю, он все же создает иллюзию идиллии для матери.

- Анжелика, так давно не виделись, – Виктория обращается впервые ко мне за этот вечер. – Ты так выросла, красавица.

- Спасибо, – скромно улыбаюсь я, не отрывая взгляд от своей тарелки.

- Мы так рады были, когда Андрей сообщил, что вы с Мироном… вместе.

Я едва не давлюсь, делая глоток воды. Мне нагло навязывают это.

Андрей Игоревич неловко улыбается, он-то знает, насколько это тонкий лед.

- Вика, как твоя работа? – переводит разговор на другую тему Андрей Игоревич. – Видел твои фото на Неделе моды в Париже. Впечатляет.

- Это обыкновенное событие, ничего особенного, – преуменьшает Виктория.

Под столом рука Мирона начинает скользить по моему бедру. Я вздрагиваю и пытаюсь отодвинуться, но он сжимает мою ногу, не позволяя мне этого сделать. Почти впивается в нежную кожу длинными пальцами, причиняя несильную боль.

- Не надо, - шепчу я, стараясь, чтобы никто не заметил.

Он игнорирует мою просьбу и продолжает свои ласки. Я чувствую, как кровь приливает к лицу, как внутри меня нарастает гнев от неудобной ситуации.

- Перестань, - прильнув почти вплотную к его уху, говорю я уже более настойчиво.

Он усмехается и наклоняется ко мне.

- Тебе же это нравится, - шепчет он.

Я ненавижу его за эти слова. Я ненавижу его за то, что он делает. Я ненавижу себя за то, что позволяю ему это делать.

Я пытаюсь оттолкнуть его руку, но он держит меня крепко, впиваясь сумашедшим взглядом маньяка в мои глаза. Его пальцы упрямо скользят под мое итак короткое платье, и я чувствую себя беззащитной, в очередной раз позволяя ему играть по его собственным правилам. Когда моя нижняя челюсть непроизвольно отъезжает от приятных прикосновений, я закусываю губу и резко поворачиваюсь к нему.

- Мирон, хватит! - говорю я уже громче, привлекая внимание присутствующих.

Все смотрят на нас с любопытством. Андрей Игоревич хмурит брови, Виктория злобно улыбается, а Валерия Ильинична презрительно фыркает.

Мирон отдергивает руку и смотрит на меня с невозмутимым видом.

- Что-то не так, Анжелика? – наигранно спрашивает он.

- Мне нужно выйти, - отвечаю я, стараясь не смотреть ему в глаза.

- Я провожу тебя.

Мирон тоже встает из-за стола.

- Не стоит...

- А я не спрашиваю, - улыбается он и преследует меня.

Я молча иду в коридор, чувствуя на себе взгляды присутствующих, а Мирон тенью не отстает. Я хочу провалиться сквозь землю, исчезнуть, убежать от всего этого.

Мирон бесцеремонно хватает меня за запястье горячей ладонью – так сильно, что у меня одновременно выскакивает сердце из груди, повышается давление, и я готова упасть в обморок. Он толкает меня в туалет, закрывает дверь и медленно поворачивает ко мне.

Эту комнату просто туалетом назвать язык не поворачивается. Каблуки увязли в ковре, огромное зеркало, несколько тумб, приставленных к раковине, даже шкафчик есть...

- Что это было? - его глаза сверкают от возбуждения. - Ты решила устроить сцену, детка?

- Ты меня вынудил, - отвечаю я, стараясь говорить спокойно. - Я просила тебя остановиться.

- Я просто хотел доставить тебе удовольствие.

- Мне не нужно твое удовольствие! Я хочу, чтобы ты уважал меня.

Он молчит, глядя на меня голодными глазами. Я чувствую, как внутри нарастает возмущение от его неуместного сейчас взгляда.

- Я подумал, что прелюдия не помешает, но, похоже, ты любишь жестче…

- Ты не понимаешь, что ты делаешь?! Ты отталкиваешь меня.

- Я не хочу тебя отталкивать. Я хочу быть с тобой.

- Ты не умеешь быть ни с кем, кроме себя, – огрызаюсь я, скидывая его наглую руку со своей талии. – Ты эгоист и манипулятор.

Он хватает меня за подбородок и сжимает его.

- Анжи, Анжи. Такая ты у меня еще малышка...

- Отпусти меня. Я хочу уйти.

Мирон медленно надвигается, вынуждая меня отступать к стене. Легко вытаскивает клатч из моих рук и открывает его, извлекая красивую тубу со стразами. Он с любопытством снимает крышку и выкручивает помаду.

- Красный… - он переводит на меня таинственный взгляд. – Шикарный цвет. Но он не на твоих сексуальных губках. Почему?

- Почему? По качану и кочерыжке! – почти в гневе отвечаю я, не осознавая смысла его идиотского вопроса.

Мирон складывает губы в какой-то демонической манящей улыбке, не сулящей мне ничего хорошего, резко хватает меня за подбородок и прижимает помаду к моим губам.

- Не дергайся, получится некрасиво, я ведь делаю это впервые, – с наслаждением произносит он, не отрывая взгляд от моих губ, даже увлекается процессом.

- Черт! – я складываю губы бантиком и стараюсь не двигаться.

Он делает это небрежно, сильно сжимая мои щеки пальцами, с садистским наслаждением в глазах. Закончив, разворачивает меня лицом к большому зеркалу, чтобы я посмотрела на результат. Ужасно.

- Наигрался, ублюдок?! А теперь пусти меня и верни мою вещь.

Мирон специально вытягивает руку в сторону и роняет клатч на пол. Я презрительно смотрю ему в глаза и нагибаюсь за клатчем. Мирон с силой давит мне на плечи – и вот я уже на коленях перед ним.

- Не поднимайся.

- Отвали от меня!

- Прикуси язык, – со сталью в голосе отвечает он.

Мирон дергает ширинку на брюках и освобождает твердый член.

Внезапно кто-то стучит в дверь, я дергаюсь от неожиданности, но Мирон даже не обращает на это внимания.

- Нам надо поторопиться, детка. Мы же здесь не одни, – с издевкой произносит он, приставляя член к моим губам.

- Прекрати, не здесь.

- Что не нравится? Отличная комната, даже не подумаешь, что туалет, – издевается он.

Мирон давит членом на мои губы, заставляя открыть рот и впустить его.

- Хватит! – мне удается отвернуть голову.

- Постарайся, Анжи… или поедем домой и отправимся в джакузи? – продолжает издеваться он, а у меня внизу все горит и бьет электрическими разрядами от этих слов.

Я пальцами сжимаю его ствол у основания и плотнее смыкаю губы, позволяя ему скользить и ощущать давление, проникая глубже… Еще глубже мне в горло, перекрывая кислород и останавливаясь там.

Его ствол становится каменным от моих ласк, вены вздуваются и создают завораживающий ощутимый рельеф на коже.

- Не спеши… - довольно выдыхает он.

В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что мне это даже нравится и закрываю глаза. Я поднимаюсь выше, покрывая поцелуями его живот, возвращаюсь обратно к набухшей гладкой головке, оставляя красный след везде, где прошлись мои губы.

Мирон задыхается от удовольствия, придерживая мои волосы, подаваясь бедрами вперед. Ему жарко, он нетерпеливо расстегивает свободной рукой пуговицы на рубашке и начинает иметь мой рот в своем излюбленном быстром темпе, иногда сильно дергая волосы.

Когда я чувствую легкую дрожь его тела, то стараюсь отодвинуться, но он крепко фиксирует мою голову руками, делает несколько настойчивых и глубоких толчков, изливаясь глубоко мне в горло.

Мирон наблюдает за мной сверху вниз, довольно кривя капризные губы. Его грудь сексуально вздымается от тяжелых глубоких вздохов - ему хорошо.

- Удивляешь меня, детка, – он проводит большим пальцем по моей нижней губе, вытирая слюни и остатки спермы, небрежно и пошло размазывая все это по щеке. – Красный тебе идет.

От его слов становится особенно горько, и сладко, и мозг хочет, чтобы он взял меня прямо здесь и сейчас, ведь внизу уже давно мокро...

Друзья, ваше мнение для меня очень важно. Пожалуйста, не стесняйтесь оставлять комментарии - делитесь впечатлениями, пишите, что вызывает у вас эмоции.

Также буду благодарна за оценки глав - это помогает понять, какие повороты сюжета вам наиболее интересны.

Глава 27. Снова секреты

- Как бы сильно мне не хотелось нагнуть тебя и отодрать прямо сейчас, - протягивая мне руку, произносит Мирон, - но нам пора возвращаться.

Я всматриваюсь в его довольные глаза и напряженно размышляю, что ему ответить, чтобы сбить эту спесь.

Он отворачивается и собирается выходить, но я не согласна с этим положением дел. Он меня только что нагло использовал в уборной ресторана, получил удовлетворение и решает просто так уйти.

Я хватаю его за руку и дергаю назад, Мирон замечает мой неудовлетворенный взгляд и даже слегка улыбается.

- Ненавижу и хочу тебя, подонок! - возмущаюсь я. - Прямо сейчас...

Он задерживает взгляд на моих губах с размазанной помадой.

- Кое-что я все же могу сделать.

Мирон резко разворачивает меня к себе спиной, вынуждая опереться ладонями на тумбу.

Он собственнически задирает вверх подол моего и без того короткого платья, нагло впивается пальцами в ягодицы, гладит меня, но внезапно раздаются несколько звучных и болезненных шлепков, заставляющих меня вскрикнуть от боли и неожиданности.

- Мирон, я не это имела ввиду.

Он снова звучно шлепает меня ладонью и мое тело словно пронзает мощный электрический заряд.

- Мирон! – возмущаюсь я, ощущая, как моя попа уже горит.

- Молчи, - произносит низкий голос возле уха.

Он еще несколько раз с наслаждением шлепает меня и мне отчего-то кажется, что это назло моему упрямству, затем Мирон засовывает пальцы мне в рот, и я принимаюсь с наслаждением и нарастающим возбуждением их всасывать.

Недолго думая, он вытаскивает пальцы из моего рта и опускает вниз… туда, где я так явно желаю их сейчас ощущать.

- Пожалуйста, Мирон… - я немного прикрываю глаза, предвкушая и ожидая его действий, как сладко будет распространяться жар по всему телу.

Он поворачивает меня лицом к себе, продолжая проводить по открытым участкам моего тела влажными пальцами, щупать меня, сжимать до боли.

Этот черный взгляд так сладко жжет, а спертый воздух вокруг пропитан запахом парфюма и разгоряченных тел.

Снаружи, в зале ресторана, царит атмосфера фальшивой вежливости и натянутых улыбок. Здесь, с ним, – лишь оголенные нервы и неподдельные желания.

Мирон стоит передо мной, высокий, властный, неотразимый. Его глаза, темные и загадочные, изучают меня подобно рентгену, видят все, что я пытаюсь скрыть.

- Ты знаешь, чего я хочу, - злюсь я, уже не скрывая своего возбуждения и сильного желания. - Не томи!

Он издевается надо мной, играя с моими чувствами, словно не понимает, как раскалилась мое тело от его провокаций!

- Скажи мне еще раз, - не унимается он, понижая тембр сексуального голоса. - Чего ты хочешь, Анжи?

Я не понимаю, что происходит?! Что это за дурацкая игра, которая меня так раздражает и выводит из себя! Разве он не видит, что я сгораю от желания? Разве ему не понятно, что я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, чтобы он поцеловал меня, чтобы он избавил меня от этого мучительного напряжения?

- Перехотела, отойди, - надуваю губы и намеренно отвожу взгляд.

Я, разочарованная и затаившая обиду, уже собираюсь уходить, но он резко останавливает и возвращает меня обратно.

- Отвечай.

- Сделай мне приятно, - выдыхаю я, сдаваясь. - Я хочу тебя почувствовать.

Признание вылетает, словно проклятие, обжигая мои губы. Слова не забрать обратно, потому что это истина. И он об этом знает. Я чувствую себя зависимой и слабой. Но в то же время я испытываю облегчение. Я произнесла то, чего сейчас так желаю.

На лице Мирона появляется довольная дьявольская улыбка.

Он целует меня, и этот долгожданный поцелуй – словно взрыв. Жадный, безумный, голодный. Я отвечаю на него, забывая дышать, не ожидая такого яростного натиска с его стороны.

Его руки блуждают по моему телу, настойчиво ласкают, возбуждают, сводят с ума и иногда намеренно причиняют боль. Он прижимает меня к себе, его тело снова горит, а каменный член упирается в мой живот.

Мы целуемся долго, пока не задыхаемся от нетерпения. Он отрывается от меня и смотрит в глаза.

- Ну, получай… - говорит он вполголоса, бросая рубашку на пол.

Мирон резко сдергивает мои трусики вниз и проникает пальцами глубоко, вырывая из меня неожиданный томный стон. От наслаждения я снова закрываю глаза и прижимаюсь щекой к его плечу, молю его не останавливаться, продолжать, еще и еще, быстрее, резче. Его движения разгоняют мой пульс до сумасшедших значений, заставляя втягивать полной грудью раскаленный между нами воздух, которого так не хватает...

Я сейчас могу ощущать лишь одно сплошное удовольствие, оно близко, совсем близко, жар, пот течет по виску… потоки безудержной жидкости вырываются из меня, я не могу понять, что происходит, замираю и выгибаюсь в жестокой хватке терзающего меня зверя.

Жар сменяется легкой дрожью. Отдышавшись, продолжаю прижиматься щекой к его плечу, ощущая, как струи жидкости стекают по внутренней части бедер.

- Ты чистый кайф, детка, – выдыхает Мирон и облизывает свои пальцы, пробуя меня на вкус. – Этого хотела?

Я киваю, не в силах произнести ни слова, умоляю его одними лишь глазами продолжить.

Не позволяя восстановить дыхание, он сажает меня на тумбу...

Мирон с наслаждением смотрит вниз, как проникает в меня напряженным членом. Ему это нравится, он придвигает меня ближе к себе…

Я сильнее развожу бедра в стороны, откидываясь на локти, прижимаясь к нему промежностью. Это совсем другое ощущение, не так, как с презервативом - более волнующее, яркое, откровенное...

Он приближается - целует мою шею, плечи, освобождает грудь, дергает молнию и опускает платье… жадно, с какой-то звериной страстью и азартом. Я начинаю стонать, не в силах сдержать свои эмоции.

Его руки проникают под платье, оно все скомкалось на талии и больше похоже на ненужную тряпку, которая только мешает. Мирон наслаждается мной и обнажает белоснежные зубы.

- Ты горячая, - шепчет он. - Хочу тебя больше всего на свете...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он целует меня снова, а я отдаюсь на растерзание, потому что сейчас этого так хочу.

Мирон входит в меня резко, ритмично притягивает мои бедра вплотную к себе, вырывая стоны удовольствия, которые принадлежат только ему. Мы двигаемся в унисон, мы занимаемся сексом так безумно, яростно, что у меня начинает кружиться голова от таких настойчивых проникновений.

В этот момент нет ничего, кроме нас. Нет прошлого, нет будущего, только настоящее. Только страсть, только мое желание отдаваться ему снова и снова.

Хочу чувствовать его прикосновения, хочу слышать его голос, хочу видеть эту дерзкую улыбку на лице.

Я знаю, что это безумие. Я знаю, что он может причинить мне боль. И обязательно это сделает... Но я ничего не могу поделать. У меня внезапно появилась зависимость, о которой я никогда не подозревала.

Я выгибаюсь, максимально откидывая голову назад, расслабляясь, испытывая это снова и меня сотрясает, будто я под действием неизвестного наркотика, название которому еще не найдено.

Мирон яростно прижимает меня к себе, глубоко проникая, и заставляет снова кричать от наглого вторжения. Еще несколько таких глубоких проникновений и он извлекает свой ствол, покрытый моей смазкой, извергая густую белую жидкость мне на бедро.

Мы сбегаем со скучного ужина в один из клубов. Сегодня здесь проходит особенная вечеринка в честь дня рождения клуба. Фотограф толкает нас в фотозону, не интересуясь нашим мнением, но мы и не против.

Сделав несколько снимков, он довольно поднимает вверх большой палец и наше место занимает следующая пара.

- Мы думали, ты никогда не приедешь! – говорит Толик, пожимая руку Мирону, его примеру следует и Сеня.

- Мужики, я Диане коктейль принесу и вернусь. Потом пойдем поговорим, – торопится Сеня.

- Человек пришел, надо в гараж зарулить… - начинает Толик.

- Не здесь, – прерывает его Мирон.

Я подозрительно смотрю на него, что-то меня внезапно настораживает в их коротком диалоге.

- Развлекайся, Анжи. Иди потанцуй. Коктейль хочешь?

- Нет.

- Отрываться на трезвую голову не для нас. Я возьму тебе что-нибудь, - настаивает Мирон.

Они направляются в глубь темного клуба, оставляя меня на танцполе. Я узнаю несколько знакомых лиц из университета, они тоже меня замечают.

- Привет, Анжелика, – протягивает мое имя женский голос за спиной. – Я рада, что ты с Мироном наконец. Сколько можно бегать? Или ты бегун на длинные дистанции?

Это Диана, она смеется, допивая коктейль, подозреваю, что далеко не первый, судя по ее раскосым глазам.

К сожалению, мне совсем нечего ей ответить. Мирон вызывает во мне двоякие чувства: мне страшно рядом с ним, я подозреваю неладное, но, когда мы вдвоем, что-то напрочь сносит мне крышу и я прощаю ему многое… а потом снова злюсь, негодую, грущу и все по кругу.

- Вы же вместе? Или я тороплю события, а ты еще и не в курсе? – она смеется и с интересом разглядывает мое помятое безжалостными руками Мирона платье. – У тебя лямка скоро оторвется.

Диана дотрагивается до моего плеча, задерживая на нем взгляд, потом скользит вверх к губам и глазам наконец. Ее лицо приближается, пока в какой-то момент у меня что-то не щелкает в голове.

- Ты что делаешь?! – отталкиваю я ее подальше.

- Дианочка, - Сеня вручает в руки Дианы коктейль, - не распускай ручки, Анжелика вряд ли знает о твоих невинных забавах.

- И знать не хочу! – отвечаю я.

Сеня уводит Диану на танцпол, жадно и похотливо ее обнимает, вызывая желание отвернуться в другую сторону.

Мирон подходит, прижимаясь к моему телу, снова вызывая выброс гормонов в кровь. Его нетерпеливые губы настойчиво впиваются в мою шею, ожидаю появления очередного синяка, потому что мне даже больно.

Я потягиваю сладкий нектар через трубочку и, кажется, что мы двое – центр этой вселенной, настолько нам хорошо, что даже странно в этом себе признаваться.

Отрываясь от моей шеи, Мирон смотрит на меня своим жаждущим раздевающим взглядом.

- Пей, – шепчет он и от этих слов сладчайшая нега расплывается по телу.

Я подчиняюсь, а он нежно ласкает меня руками. Наслаждение, которое застилает взор, переплетаясь с другими ощущениями, вызывает счастье в моменте.

- Я хочу тебя, – облизываю сухие губы, поднимая тяжелые от алкоголя веки, чтобы вглядеться в его таинственные чужие глаза.

- Хорошего понемногу, – улыбается он, властно сцепляя мои руки за спиной.

Когда алкоголь окончательно берет надо мной верх, я развлекаюсь на полную катушку, забывая о своих проблемах.

Где-то рядом мелькает эта троица, с интересом что-то обсуждая, я даже ощущаю всевидящий взгляд Мирона, который наблюдает за мной из темноты клуба.

Спустя полчаса я умудряюсь натереть ужасные мозоли, ведь эти туфли для торжеств, а не для длительных танцев. Я пробираюсь в темноту к туалету, в надежде снять проклятые туфли и размять затекшие пальцы ног, но меня перехватывает Мирон, разворачивая, как пушинку, в другую сторону.

Он ведет меня куда-то в темноту и сажает на барный стул, прижимая спиной к стойке.

- Б52 для этой красотки, - говорит он бармену.

- Я уже перебрала, не буду.

Он игнорирует и легко хватает меня за волосы на затылке, заставляя откинуться и смотреть на него снизу вверх.

Я раздвигаю ноги и обхватываю его бедрами, понимая намек, стараясь прижаться как можно ближе.

- Я смотрю тебе хорошо, – приближается он, поглаживая спину и пробегаясь умелыми пальцами до ягодиц.

- Может быть еще лучше, – отвечаю я и перевожу взгляд на его лицо.

- Б-52! - бармен ставит шот перед нами.

Мирон берет рюмку, продолжая удерживать мою голову в прежнем положении.

- Тебе понравится...

- Мирон, правда, это не смешно. Я уже сильно подшофе...

- А я и не смеюсь.

Он подносит горящую рюмку к моим губам и мне приходится открыть рот, чтобы он залил содержимое шота в меня.

Довольным властным взглядом он любуется на мои расфокусированные зрачки, отпускает волосы и целует в сладкие губы.

Я нагло тянусь руками к ремню на его брюках, мне уже безразличны окружающие, я не в себе, но Мирон пресекает мою неожиданную попытку.

- Я заказал такси, ты едешь домой.

- А ты? - внезапно мне становится грустно.

- У меня дела, я буду поздно ночью. Пойдем.

Он быстро выводит меня из клуба и, усаживая в такси, вручает наличные водителю.

- Без остановок.

Мирон посылает мне поцелуй губами и, разворачиваясь, направляется к Толику.

Я приезжаю домой – никого нет.

Родственники Мирона сразу после ресторана отправились в загородный дом Романовых в районе Сергиевого Посада. Завтра у них запланировано барбекю с друзьями Андрея Игоревича.

Попытки уснуть терпят крах. В голове – хаос, обрывки воспоминаний, недосказанные фразы, странные взгляды, да и подташнивает немного от такого количества алкоголя.

Что-то не дает мне покоя, а алкоголь в крови сильно притупляет чувство самосохранения, наверное, поэтому я решаю заглянуть в комнату Мирона – никогда тут не была. И не только поэтому. Я нутром чувствую, что он во что-то ввязался, липкое и опасное. Меня это волнует.

Я бесшумно встаю с кровати и направляюсь туда. Дверь не заперта. Сердце колотится от предвкушения, будто я воришка, который боится, что его поймают.

Это неправильно. Нельзя копаться в чужих вещах. Но любопытство сильнее.

Я осторожно приоткрываю дверь. В комнате царит полумрак, лишь свет луны проникает сквозь щели в шторах. Запах дорогого табака смешивается с ароматом пряного парфюма и дерева. Это его запах.

Все выглядит безупречно: строгий стол, кожаное кресло, полки с книгами, большая кровать. Прочь, проклятые фантазии!

Я начинаю осматривать комнату, чтобы узнать его получше, стараясь ничего лишнего не трогать. Мои пальцы касаются переплетов книг, холодных поверхностей кубков и наград - Мирон когда-то успешно выступал на чемпионатах по самбо, но бросил это. Ничего необычного - никаких скелетов в шкафу или алтаря с кровью девственниц. Я уже спокойна и собираюсь все-таки отправиться спать.

И тут, моя неуклюжесть дает о себе знать. Я задеваю стоящую на столе фотографию в тяжелой рамке. Она падает на пол, и стекло разлетается на мелкие осколки.

- Черт! - шепчу я, прижимая руку к груди.

Я осторожно приседаю, собирая осколки. Под фотографией оказываются несколько небольших листов с одной и той же информацией, будто для распространения.

Я беру один из них и разглядываю. Цифры. Это координаты.

Я продолжаю осматривать кабинет. Мои глаза останавливаются на ноутбуке, лежащем на столе.

Я включаю ноутбук – пароль. Он упоминал как-то невзначай, что пароль прост. Хмм. Я кладу пальцы на клавиатуру и ввожу пароль. К моему удивлению, он оказывается действительно элементарным: его имя.

Рабочий стол пуст, но я решаю проверить историю браузера. Там – лишь список сайтов за сегодня, остальное удалено. Сайты, связанные с логистическими компаниями, какое-то оборудование. Я открываю второй на рабочем столе браузер - странные ссылки... Даркнет.

Мои пальцы начинают дрожать от любопытства.

Я открываю карту онлайн и ввожу координаты, указанные на листе. На карте отображается обычный гаражный кооператив, а координаты, напечатанные на листе - пустое поле рядом с ним. Никаких признаков строений или каких-либо объектов.

Но я не сдаюсь. Я переключаю схематичную карту на изображение со спутника, увеличиваю масштаб и начинаю внимательно изучать местность. Замечаю странное пятно на поле, чуть дальше от гаражей. Оно выглядит как размытое изображение.

Я щелкаю по пятну и нажимаю «Подробнее», чтобы убедиться в правильности наверняка.

Координаты эти! Это то, что мне нужно. Я записываю их в навигатор на телефоне. Маршрут проложен. Поле… Как найти это место ночью?

Нужно ехать сейчас. Отчего-то проклятое любопытство и неведомая тревога пересиливают меня.

Я заказываю такси, которое приезжает через пять минут. Меня внезапно захватывает странное предчувствие опасности, но мне надо знать, что это за место.

Надеваю удобную одежду и выхожу из дома. Адреналин в крови начинает зашкаливать, а алкоголь дает мне плюс сто к бесстрашию.

В голове пульсирует только одна мысль: узнать правду.

Наконец, я подъезжаю к месту назначения, намеренно выхожу подальше. Гаражи выглядят мрачными и заброшенными. Вокруг – темнота и тишина.

- Девушка, вам точно сюда? - озирается по сторонам водитель такси.

- Точно.

Он пожимает плечами и, закуривая сигарету, уезжает.

Холодный ветер пронизывает меня до костей, несмотря на середину июня. Натянув капюшон худи, я осматриваюсь и продолжаю путь.

Я иду к линии гаражей. Ржавые ворота, замок висит на честном слове. Никаких признаков жизни.

Включаю фонарик на телефоне и освещаю местность: какой-то овраг, за ним несколько высоких деревьев, там, судя по координатам, и находится это место.

Я стараюсь светить себе под ноги, чтобы не упасть, овраг крутой и настолько широкий, что искать пути обхода мне сейчас в полной темноте, не хочется.

Поднимаясь к другой стороне оврага в горку, проклиная все, я различаю голоса, даже крики и… мольбы. Ноги становятся ватными от дурного предчувствия. Я выключаю фонарик и тихо иду на звуки.

Глава 28. Срочные меры.

Мне удается скрыться за деревьями на возвышенности – внизу, разожжен нешуточный костер, как в детских лагерях по окончанию сезона. Папа мне о таких рассказывал, он всегда ждал этого момента с нетерпением.

Но сейчас это далеко не детские развлечения.

Адреналин стучит в висках, страх ледяной змеей ползет по венам. Внизу, в освещенной костром прорехе тьмы, разворачивается кошмар.

Удается различить лишь движения, смутные силуэты, искаженные отблесками пламени. Теперь, когда мои глаза привыкают к резким контрастам, картина становится ясной. Я вижу около восьми фигур, и некто, связанный, валяется на земле в прошлогодней листве. Он молит о пощаде, его голос, хриплый от страха, теряется в треске огня, перешептываниях и внезапных, разрывающих ночную тишину, громких возгласах.

- Я не знаю, куда он пропал. Не знаю! – хрипит несчастный.

- А кто будет знать? Это ты нас уверял, что он надежный, с тебя и спрос, гниль! – отвечает другой, грубо пнув парня ногой.

- Ты попал, придурок, ты даже не представляешь, как! – произносит кто-то из них.

Я с трудом сдерживаю дрожь. Это реальность, жестокая и беспощадная. Я не понимаю, кто стоит в самой тени, вдали от костра. Невозможно разглядеть.

Сердце готово выскочить из груди. Что они делают? Что происходит? Это не может быть правдой!

Внезапно, из тени выходит мужчина. Высокий, коренастый, с огромными руками, покрытыми татуировками. Похоже, это их «босс». Я слышу, как его называют «Никос».

Он наклоняется над бедным парнем. Его голос – хриплый, как будто он разговаривает сквозь зубы.

– Ну что, мразь? – презрительно произносит он. – Говори, где товар! Или сгоришь заживо.

Я пытаюсь рассмотреть лицо парня, понять, кто он такой. Но в свете костра и из-за отдаленности — это невозможно.

Я еще пьяная от такого количества алкоголя и мне крайне тяжело сфокусироваться.

Не могу больше стоять здесь. Нужно подойти ближе, чтобы разглядеть…

Я внезапно различаю Мирона, его стройную фигуру, его равнодушное лицо! Он стоит в стороне, словно наблюдатель, его поза – спокойна, бесстрастна. Рядом с ним – Толик. Его улыбка – хищная, глаза – блестят, как у зверя. Сеня нервно переминается с ноги на ногу, разминает большие руки, поглядывая на Мирона.

Не успеваю я сделать еще несколько шагов - и тут, как гром среди ясного неба, мой телефон издает резкий, громкий звук: «Вы прибыли к пункту назначения. Завершить маршрут?»

Мое сердце падает куда-то вниз. Экран телефона, выхваченный из темноты, ярко светится, демонстрируя карту с моим местоположением. Меня мгновенно замечают.

- Твою мать! Кто там шляется?! – раздается со стороны костра.

- Быстро, найдите, кто там! – орет Никос.

Я разворачиваюсь и бегу вверх к проклятому оврагу, но меня настигают слишком быстро из-за моих ватных ног!

Не успеваю я сообразить, что произошло, как вдруг мне заламывают руки, причиняя боль.

– Что это за девка?! Ты кто такая? – грубый голос звучит прямо над ухом. Меня толкают из стороны в сторону два неизвестных типа, будто играют мной в американский футбол.

Я пытаюсь вырваться, но хватка железная. Меня вытаскивают из-за кустов и выводят на свет костра.

Все взгляды обращены ко мне. Никос ухмыляется, Сеня – нервно глотает слюну, отлично понимая, кто я. Мирон… Он смотрит на меня, в его глазах – смесь удивления, гнева и… тревоги?

– Отпустите ее! – раздается его властный голос.

Мужчины, удерживающие меня, колеблются.

– Она свидетель! – кричит бас над моим ухом, толкая меня в плечо. – Она все видела! Ее нужно убрать!

Никос молчит и сверлит меня взглядом, оценивая, словно добычу.

– Ты что здесь делаешь? – холодно спрашивает он.

Сейчас я могу разглядеть его гораздо лучше. На его голове – короткая стрижка, а на правой щеке – шрам, который тянется от уха до подбородка, делая его загорелое лицо еще более устрашающим.

Я молчу, не зная, что ответить. Я почти обезумела от страха, ощущая, как пот льется по холодной спине.

– Она - угроза, - презрительно сплевывает один из них. – Что ты молчишь? Ты, блядь, кто такая и какого хера здесь делаешь?! - кричит парень с дредами.

Мирон подходит ко мне вплотную, поглядывая на других. Его глаза – черные, как ночь.

– Она ничего не видела, - отчеканивает он. – Руки убрали.

Мощные лапы, сжимающие меня, разомкнулись не сразу, будто хотели убедиться, что так можно поступить, поглядывая за реакцией Никоса.

- Бля… - протягивает Толя, который тоже узнает меня.

- Надо решить, что делать, - настаивает парень с дредами.

- Ведите ее на склад, - подает грубый голос Никос.

И тут я вижу, что Мирону этот план совсем не нравится - он напрягся и заиграл желваками. К моему удивлению, он не говорит и слова против.

– Я отвечаю за нее. Она не расскажет никому, - спокойно, но твердо произносит он.

- Здесь может быть еще кто-то, продолжим внутри, – говорит тот, который в цветастой рубахе.

В его голосе звучит такая уверенность, что даже Никос соглашается.

– Ладно, - произносит Никос. - Пошли. Сеня, Макар, разберись с нашим другом. Думаю, от него больше не будет инфы.

Парень на земле начинает кричать, но я слышу обрушившиеся на него глухие удары и едва могу сдержать слезы. Я хочу обернуться, но мне очень страшно.

Мы подходим к неприметной двери, будто вживленной в землю изощренным хирургом, за ней – тусклый свет и длинный коридор. Судя по местоположению, мы приближаемся к гаражному кооперативу, но только находимся под землей.

С каждым шагом мне все страшнее, я вижу запертые двери и мне совсем не хочется находиться здесь. По коридорам слоняются узбеки с защитных костюмах, они переносят мешки и ящики.

Мы заходим в большую комнату, похожую на склад. Повсюду аккуратно сложены небольшие мешки с разноцветными наклейками. Они отпускают меня, и я оказываюсь лицом к лицу с Мироном. Он берет меня за руку и уводит в сторону, подальше от остальных.

– Что ты здесь делаешь?! – рычит он возле самого уха едва слышно, но я прекрасно понимаю, насколько его голос полон ярости. – Ты что, совсем с ума сошла?! Я напоил тебя, чтобы ты спала дома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его пальцы впиваются в мою руку, причиняя боль, вынуждая меня зажмуриться.

– Я хотела знать правду! – отвечаю я, стараясь сдержать слезы, резко одернув руку. – Я хотела понять, чем ты занимаешься!

– Правду? – усмехается он и говорит сквозь зубы едва слышно. – Ты хотела знать правду? Вот ты ее и увидела! Если тебя сейчас не похоронят, то сегодня будет твой второй день рождения.

- Убить ее и забыть. Свидетели нахуй не нужны. Мы так и поступаем! – не успокаивается Дреды.

- Нечего обсуждать, – поддерживает парень в цветастой рубахе и достает нож. – Но сначала можно и развлечься.

- Отойди на хуй, – едва сдерживая крик, грубит ему Мирон и переводит настороженный взгляд на Никоса. - Она – моя забота и я отвечаю, что только моя. Не твоя, Никос.

Никос подозрительно смотрит на меня.

- Кто эта сука, что ты так за нее переживаешь?! – не успокаивается Дреды.

Мирон делает несколько шагов в его сторону, хватает и с силой швыряет в сторону двери.

- Ты не в себе? Совсем ахуел! Похоронить тебя и эту девку, раз ты так хочешь! – поднимаясь, продолжает он.

- Никос? – обращается Мирон.

- Я понял, кто она. Сразу не признал, – прищуриваясь, отвечает Никос.

Он медленно подходит ко мне и с восхищением смотрит в мои испуганные глаза. Мирон не двигается, пристально наблюдая за происходящим, но все же подпускает Никоса ко мне.

- Анжелика Курагина, правильно? – обращается он ко мне.

Я боюсь произнести и слово, мне так страшно.

Внезапно дверь открывается и входит Сеня – его кулаки в крови, выглядит он уставшим и злым.

- Дожарится через пару часов. Надеюсь. Надо бензин подливать, – недовольно сообщает он и присаживается на один из мешков, смахивая с лица грязь и сажу.

От осознания происходящего я почти теряю дар речи, лишь остается следить за ними полными слез глазами.

- Твою мать, встань, повредишь товар, ублюдок! – кричит Цветастая рубаха.

Сеня недовольно бурчит и поднимается.

Мирон серьезно смотрит на Никоса.

- Откуда вы меня знаете? – робко интересуюсь я.

- Про твоего отца трубили по всем каналам неделю, а видео с похорон тоже не осталось без внимания, – поясняет Никос. - Плохо, когда внезапно умирают такие известные в определенных кругах личности.

- Его у… - не успеваю договорить я.

- Закрой рот, – перебивает Мирон.

Никос ухмыляется и вытирает пот со лба салфеткой.

- На свадьбу позовете? – улыбается он, все еще разглядывая меня, скрывающуюся за плечом Мирона. – Или еще не выбрали дату?

Все участники этого ужасного действия начинают торжественно свистеть и выкрикивать «Горько». Это выглядит ужасающе и хочется сбежать поскорее.

- Мы уходим? – спрашивает Мирон, не сводя пристального взгляда с Никоса.

- Раз это твоя проблема – пусть так и будет. Ты же знаешь, что делаешь? – произносит Никос.

- Знаю, – отвечает Мирон.

- Тогда доброй ночи, – улыбается Никос и отходит с пути.

Мирон берет меня за руку, и мы быстро покидаем это проклятое место.

Гнев Мирона обрушивается на меня, как ураган. Он обвиняет меня в любопытстве, в глупости, в том, что я едва не погубила себя.

– Ты сумасшедшая! – кричит он. – Ты подвергла себя смертельной опасности! Ты подвергла опасности нас!

Он мечется вокруг меня, не зная, что делать. Его лицо – выражает невероятный гнев и растерянность.

– Я не понимаю, во что ты влез! – говорю я, ощущая предел своих эмоциональных возможностей. – Я знала, что ты – псих и связываться с тобой опасно!

– Есть вещи, о которых тебе не надо знать никогда! – рычит он. – Зачем ты в это влезла?!

– Чем ты занимаешься? – спрашиваю я. – Я хочу услышать это от тебя!

Он замолкает, его гнев сменяется молчанием. Его лицо – снова непроницаемо, лишь глаза выдают крайнее недовольство ситуацией.

– Просто забудь об этом, - холодно говорит он. - Забудь обо всем, что ты видела!

– Но… - начинаю я, но он прерывает меня.

– Никаких «но»! – грубо отрезает он. – Ты должна молчать. Рот будешь открывать, когда стоишь на коленях.

- Отвали от меня, придурок! – я пытаюсь оттолкнуть его, эти слова звучат так обидно.

Я пытаюсь пройти вперед, но Мирон хватает меня за плечо и смотрит в глаза, желая услышать подтверждение того, что я все поняла.

- Ты понимаешь, насколько это серьезно?! Тебя могут убить! – его едкий взгляд пробирает до костей. - Это серьезные люди.

Слова внезапно звучат устрашающе, заставляя переосмыслить произошедшее. Я в ужасе смотрю на него.

– Я ненавижу тебя… - говорю я. – Ты гробишь мою жизнь!

Он отпускает меня, его лицо становится мягче.

– Ты должна меня слушать, - шепчет он. - Забудь обо всем.

Мирон берет меня за руку и уводит к своей машине.

На утро я просыпаюсь с больной головой. Самое сложное на сегодня – сдать экзамен по немецкому. Летняя сессия подкралась незаметно, никому нет дела до того, что произошло со мной в последние месяцы. Преподаватели особенно требовательны, возможно, это личная неприязнь?

В универе напряженная атмосфера, Катя не отрывает взгляд от страниц учебника и что-то бормочет себе под нос.

Я не готовилась, но с немецким у меня лучше, чем у Кати и Лены. Их тревожность передается мне так, что я тоже иногда вздрагиваю. Но, скорее всего, это происходит от пережитых ужасов этой ночи.

- Зачем я пошла на иняз? – негодует Лена. – Надо было в колледж и через пару лет свободна, как ветер. Здесь же тратишь почти шесть лет жизни! И это даже не магистратура!

- Ой, да забери документы, избавь нас от своих причитаний, – язвит Катя.

- Язва ты жуткая, – отвечает Ленка.

Я не могу собраться с мыслями – перед глазами костер и тот парень. Я копаюсь в телефоне в поиске хоть какой-то информации. Неужели не ведутся поиски? Он наверняка пропал.

- Лик, что ты не слышишь нас что ли? – обижается Катя.

- Прости. Задумалась.

- Ты не спала? Ммм? Или спала, но не одна? – заискивающе выдает Ленка.

- Мы знаем, что ты тусила с Мироном вчера в клубе, – шепчет мне на ухо Катя. – В группе уже завирусился ваш видосик за барной стойкой. Не видела?

- Нет, – равнодушно отвечаю.

- Тебе идет это милое платьице, – смеется Катя.

- Лик, расскажи уже, как у вас с Мироном дела? – жаждет горячих подробностей Ленка. - Судя по твоим довольным раскосым глазам и его близости, вы явно занимались чем-то интересным.

- Видео, как говорится, с намеком, - улыбается Катя.

- Не хочу, тему давайте сменим. Я не хочу ничего про него слышать, – я отворачиваюсь к окну, испытывая какие-то смешанные чувства.

Я думала, что он меняется, хотя бы пытается это сделать. Но все зашло слишком далеко, а я увлеклась Мироном и сексом, который мне срывает крышу.

Дверь в аудиторию открывается, и преподаватель немецкого приглашает нас на тестирование.

Я довольно быстро справляюсь и уже через тридцать минут выхожу из универа. Катька с Ленкой застряли, решаю их не дожидаться. Тем более, что нет смысла – результаты тестирования будут известны только завтра.

Как назло, передо мной тормозит синий «Бентли» и Мирон опускает стекло. Похоже, он не доверяет мне и лично контролирует.

- Садись, – командует он.

Я видеть его не могу после всего произошедшего.

- И зачем же?

- Дела есть.

Под «делами» он подразумевал кучу документов, которые я должна подписать. Это все относится к бизнесу отца и, раз я владелица части акций компании, у меня есть свои обязанности.

Потратив на это скучное занятие около часа, он привозит меня в дом Романовых.

- Завтра поедем в ЗАГС.

- Так быстро? Я думала ты хочешь пышную хорошо спланированную свадьбу, – равнодушно отвечаю я на его шутку, скидывая каблуки.

- Лишний пафос нам не нужен, - серьезно произносит он.

Я замираю от неожиданности и всматриваюсь в его глаза, стараясь уловить эту тонкую шутку.

- Не поняла... Ты на полном серьезе, что ли?! Я не согласна! Мне это не нужно!

- Анжи, - он шепчет на ухо, чтобы никто не услышал, - сейчас ты просто девчонка, которую я ебу от скуки. Нужно поменять статус.

Я задумываюсь, его слова меня даже оскорбляют в какой-то степени. Я вглядываюсь в черные глаза - чертовски серьезен. Он не шутит.

- Не обольщайся. Это будет брак по расчету.

- Зато секс будет по любви, – сексуально понижая голос, произносит он.

От этой фразы меня предательски ударяет электрическим разрядом где-то внизу живота. Проклятый дьявол!

Мирон загадочно вглядывается в мое лицо, вынуждая краснеть.

- Я все равно не понимаю, к чему спешка, Мирон? Ты сказал все своему боссу, он согласился и отпустил нас.

- Он не мой босс и все не так просто. После вчерашних событий нам лучше залечь на какое-то время. Тебя точно не тронут, если ты будешь официально… замужем. Поженимся - проведем лето за границей, - едва слышно, вполголоса, продолжает он. - Все стихнет, надеюсь...

- Ты не в себе что ли? Я никуда не поеду так надолго!

Мирон хватает меня за руку и тащит в мою комнату. Боится, что кто-то услышит.

- А у тебя нет выбора! – он зло смотрит на меня, едва сдерживается, чтобы не накричать.

- Я повторяю: я никуда не поеду! У меня столько хвостов в универе, я договорилась с ректором о сдаче экзаменов! Кроме того, у меня своя жизнь!

- Я еще немного шокирован тем, как ты все это выяснила. Дурацкое стечение обстоятельств! - игнорируя мои выпады отвечает он. - Но теперь мне надо все исправить и я знаю, как именно.

- Ты распространяешь эту гадость! Это уже не исправить!

Он резко закрывает мне рот ладонью.

- Я не распространяю. Это ты должна уяснить. И сразу, предполагая, твой абсурдный следующий вопрос, отвечу – отец не знает, – он приближается к моему лицу, не убирая ладони от губ. – Ты же понимаешь, что у меня будут проблемы. А значит – потом они будут у тебя.

Сердце холодеет от страха, когда я осознаю всю серьезность ситуации. Он отпускает меня и отступает к двери, собираясь выходить.

- Сеня его сжег? Тот парень, за что вы это с ним сделали? Есть же другие способы... – едва сдерживая слезы и эмоции, спрашиваю я.

Мирон резко останавливается.

- Слушай внимательно, – он снова приближается и мне становится страшно от его дьявольски жесткого взгляда. – Ты ничего не видела! Вчера ничего не произошло. Ты напилась в клубе, я тебя выебал и ты без памяти спала всю ночь!

В его глазах играет такая ярость, что он пугает меня пуще прежнего.

- Повтори!

Я вздрагиваю.

- Оставь меня в покое, - шепчу и пытаюсь обойти его, но Мирон хватает меня за локоть.

- Никуда ты не пойдешь, пока я не услышу то, что хочу.

- Я напилась в клубе, ты... ты меня... и я спала всю ночь, - отвожу взгляд в сторону, смотрю в пол, стараясь сдержать слезы.

Это настолько обидно, что я просто мечтаю, чтобы он ушел наконец. Мне хочется остаться одной.

- На меня смотри, – он грубо хватает меня за подбородок.

От злости и обиды я отталкиваю его руку, но он проделывает это снова, на этот раз больно захватывая и щеки. Слезы текут, не могу сдержаться. Все, сдаюсь. Я не каменная леди, чтобы вынести все обстоятельства, которыми меня придавило. Я плачу и закрываю глаза, он не отпускает, будто получает удовольствие от моих переживаний.

- Анжи, детка, делай, что я тебе говорю и все будет хорошо, – он обнимает меня, сменяя гнев на милость. Или это он так пытается ободрить. Получается херово...

- Убери руки, не трогай меня, – злюсь я, пытаясь проглотить ком в горле.

Мирон не отпускает, притягивает ближе и сжимает в объятьях, сдерживая мои всхлипывания.

Я плачу навзрыд и содрогаюсь от накатившего страха и ужасов этой ночи, прижавшись к его плечу.

Не жизнь, а сплошной кошмар.

Глава 29. Последствия

Я лежу на своей кровати, укутавшись в плед. Окно распахнуто с вечера и под утро становится прохладно.

Ощущаю легкие прикосновения к плечу, они совсем невесомые, скользят вниз к локтевому сгибу, потом снова поднимаются вверх.

Осознаю, что это уже не сон. Открываю глаза и вижу рядом Мирона, который сидит на моей кровати и внимательно наблюдает за мной.

- Просыпайся, у нас много дел.

Он пытается откинуть плед, но я обнаженная и не позволяю ему этого сделать.

Тогда он идет на хитрость - запускает руку под плед и хватает меня за ногу, утаскивая вниз по кровати.

Я недовольно хмыкаю, не позволяя ему ничего лишнего. Не хочу подпускать его к себе больше никогда!

Мирон с какой-то маниакальной настойчивостью в глазах резко прижимает мои запястья к кровати и, нависая надо мной, наклоняется к лицу.

- На секс у нас будет время, - он медленно приближается и хочет поцеловать, но я упрямо отворачиваю голову.

- Нет. Я больше не хочу тебя, - отвожу взгляд, не позволяя ему установить зрительный контакт, хотя, кожей ощущаю, как он меня изучает.

Мирон еще какое-то время вглядывается в мое серьезное лицо, потом просто отпускает и с недовольным видом отходит.

- Одень что-нибудь... необычное.

Он выходит из комнаты, а я сажусь на кровать и пребываю в недоумении.

Так странно, я даже забываю, как дышать. Он не стал меня принуждать. Просто ушел. Не укладывается в голове.

Меня это радует, но и порождает еще больше вопросов.

Одеваю зауженный брючный костюм кремового цвета, чтобы лишить Мирона возможности залезть мне под юбку.

Спустя час он везет меня в ЗАГС.

Я рассматриваю девушек в пышных свадебных платьях с искренними улыбками на лицах, безупречные автомобили в свадебном антураже. Это настолько красиво, что не передать словами! Я всегда мечтала о такой же свадьбе, на которой будут присутствовать мои друзья, мой… отец. Несбыточные мечты маленькой девочки.

- Я устрою тебе свадьбу мечты, как только решу проблемы, – словно бегло пробежавшись по моим мыслям, выдает Мирон, подталкивая меня к дверям.

Сверкают хрустальные люстры, отражаясь в полированном паркете. Солнечные лучи пробиваются сквозь огромные окна, освещая все вокруг золотистым светом. Все выглядит идеально, торжественно, но… фальшиво для меня.

Мы стоим вдвоем. Мирон и я. Ни гостей, ни родственников, ни лишних глаз. Только мы и регистратор, пожилая женщина с усталым, но доброжелательным лицом.

Это безумие. Вынужденная скорая свадьба. Как в скучном романтическом фильме.

Внутри все сжимается от тревоги. Неужели это правда? Неужели я действительно выхожу за него замуж? За человека, который держит меня в страхе, человека, который… Способен на ужасные вещи.

Я украдкой бросаю взгляд на Мирона. Он стоит рядом, его лицо – непроницаемо, как всегда. В его глазах я не вижу ни радости, ни волнения. Лишь спокойствие, уверенность и… Мне не важно, я его все равно не понимаю.

Он сказал, что это необходимо для моей безопасности. Но я знаю: это не единственная причина. Он не хочет привлекать лишнего внимания и делиться мной ни с кем. Он хочет, чтобы я принадлежала только ему. Я чувствую это, когда мы занимаемся сексом, он жаждет настолько сильно, что становится одержимым маньяком. И самое непонятное - я сгораю в этих чувствах вместе с ним...

Регистратор начинает читать торжественную речь. Ее голос звучит монотонно, слова теряются в пространстве большого зала. Я вслушиваюсь, пытаясь сосредоточиться, но мысли разбегаются, как тараканы от света.

Вспоминаю все события, которые привели меня сюда. Мирон, его страсть, его власть, его жестокость… И я, пленница своих чувств, вынужденная играть по его правилам.

Как же я сюда попала? Как допустила, что все так сложилось? Почему?

Пытаюсь сдержать слезы, но они предательски текут по щекам пока она зачитывает свою речь.

- Выполняя высокий долг как представитель государства, я прошу вас ответить, является ли ваше решение стать законными супругами, создать семью искренним, взаимным и свободным. Готовы ли вы принять на себя великий долг друг перед другом и перед будущим ваших детей? Прошу ответить вас, жених.

Я вздрагиваю от фразы про детей. Никаких детей от него я не хочу. Они вырастут такими же психопатами, как сам Мирон.

- Да, - его голос звучит решительно.

- А ваше решение, невеста?

- Да.

- На основании вашего желания и согласия ваш брак регистрируется. Я прошу подписями скрепить ваш семейный союз, – продолжает регистратор и доброжелательно улыбается, полагая, что слезы у меня текут от счастья.

Мирон подходит к столу и подписывает документ. Он передает мне ручку. Я делаю тоже самое.

Мирон уверенно берет красивое кольцо с большим камнем. Оно идеальное и невероятное, но давит, словно оковы, оказываясь на пальце.

Я делаю тоже самое. Надеваю кольцо на палец Мирона, его рука обжигает. Сердце замирает.

- В соответствии с Семейным кодексом сегодня ваш брак зарегистрирован. Я объявляю вас законными супругами, мужем и женой. Поздравьте друг друга супружеским поцелуем! – она продолжает натянуто улыбаться.

Мирон целует меня. Короткий, сдержанный поцелуй, лишенный страсти, лишенный чувств.

Свидетельство о браке. Подписи. Дата. Все официально. Я замужем. Фотограф быстро делает фотографию на память и, радостный, вручает мне.

Мы выходим из зала. Солнце слепит глаза.

Мирон берет меня за руку, и я чувствую, как мне становится не по себе. Я сама поставила подпись, согласилась стать женой монстра.

Он закуривает сигарету, беспристрастно разглядывая окружающих молодоженов.

– Ты моя жена, - говорит он, и его голос звучит жестко, сталкивая меня с новой реальностью.

– Да, на бумаге, - я стараюсь унять тремор, нарастающий с новой силой, уточняя небольшой нюанс.

Я понимаю, что это – только начало. Начало новой жизни, полной тайн, опасностей и… неизвестности. Я задыхаюсь от чувств, переполняющих меня - полная противоположность спокойному Мирону. Возможно, я сделала большую ошибку. Да, в этом нет сомнений.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Все это похоже на страшный сон. Кто-нибудь, разбудите меня.

- Самолет через полтора часа, – его голос звучит ясно, заставляя меня в очередной раз смириться с моей участью.

- Я не собрала вещи.

- Полетим налегке, – отвечает Мирон, затягиваясь сигаретой.

- Куда полетим?

- На Мадагаскаре бывала?

- В мультик меня повезешь? Сделаешь мою жизнь сказочной?

- Не понимаю, о чем ты, - Мирон улыбается и мы идем к машине.

У меня нет возможности сопротивляться, все равно он увезет меня, сколько бы я ни кричала, как бы я его не останавливала. Уже проходили...

Он просто сосредоточенно ведет машину, как и всегда. Не обращает на меня внимание, о чем-то размышляет.

Вибрация телефона заставляет меня прервать свои размышления о жизни и судьбе. Сообщение от Кати.

«Я видела Гошу!»

Сердце пронзает острой иглой, я дрожащими пальцами обхватываю телефон и без остановки читаю это сообщение заново… снова и снова пока до меня не доходит истинный смысл слов.

Но, возможно, мне уже все равно, где он.

Но, нет! Я все еще храню тот клочок бумаги с его словами. Что-то притаилось в сердце и не отпускает меня, я хочу разобраться в том, что произошло с ним после комы. Куда его перевезли, зачем он написал эту дурацкую прощальную записку?! Эта навязчивая мысль не отпускает, будто я заражена смертельным ядом и противоядие - это правда, дать которое может только Гоша.

Мирон крепко сжимает руль, его взгляд устремлен вдаль. Меня знобит, несмотря на жаркую погоду.

Он молчит. Молчу и я. После ночного кошмара в наших и без того сложных отношениях образовалась трещина, которую не залечить ни словами, ни прикосновениями.

Мы мчимся по дороге. Тревога с каждым километром усиливается, сдавливает грудь, не позволяя дышать.

Что же мне делать? Мы едем прямиком в аэропорт и сколько продлится этот "медовый месяц" никому неизвестно. Стоит лишь пересечь границу и я могу долго не вернуться обратно! Я не на шутку разнервничалась и чувствую, как паника душит горло.

Музыка из динамиков льется приглушенно, создавая гнетущую атмосферу. Кажется, даже радио понимает, что сейчас не время для веселья.

Внезапно встречная машина на скорости летит прямо на нас! Мирон резко поворачивает руль влево, пытаясь избежать столкновения.

Но слишком поздно!

Удар. Резкий, оглушительный. Скрежет металла, стекло разлетается вдребезги. Меня швыряет вперед, и я бьюсь о подушку безопасности.

В глазах темнеет.

Еще удар. Более сильный, более жестокий. Боль пронзает все тело. Где-то в подсознании проносится мысль, что я все же пристегнута ремнем безопасности. Он заставил, хотя я ненавижу эти ремни...

Я чувствую, как машина переворачивается снова и снова, как меня бросает из стороны в сторону, словно куклу.

Свет исчезает.

Я не чувствую ни боли, ни страха. Только пустоту.

Медленно, сквозь пелену забытья, пробиваются обрывки звуков. Глухие стоны. Треск ломающегося металла...

Наступает полная темнота.

Тишина. Звенящая. Всепоглощающая.

Конец?

Первая книга завершена, но история только начинается...

Во втором томе вы окажетесь в голове Мирона. И поверьте, там куда жарче, чем вы могли представить. Он вывернет все наизнанку и взорвет.

Интриги, опасность - ни минуты, чтобы передохнуть. Кроме того, у Анжелики тоже имеются свои секреты...

Первая глава второй книги

"Клетка. Жена Монстра"

доступна к прочтению 26 июня. Первую неделю главы - каждый день, затем по стандартному графику: пн, чт в 07-00 МСК.

Конец