Невинная для двух альф

Глава 1. Последний укол

Сегодня был день очередного — финального — укола. Я вспомнила об этом сразу, как только открыла глаза.

Впрочем, как об этом вообще можно было забыть? Уже полгода как я получала препарат, и курс наконец-то подходил к концу. Особое средство, разработанное крупнейшим российским НИИ, которое занималось вопросами биологии, генетики и здравоохранения альф и омег.

Средство должно было сделать меня чуть более привлекательной для альф. Чтобы мой истинный альфа скорее нашелся. Чтобы я перестала бродить по Академгородку в поисках того самого, которого, как надеялась, когда-то почувствую.

Никто из испытуемых не мог сказать наверняка, подействует ли этот препарат. Да, мы знали, что он разработан известными учеными и экспертами. Были обещания, что этот состав ускорит поиски пары, упростит жизнь и подарит надежду тем, кто отчаялся отыскать свою половину. Но уверенности в эффективности лекарства не было ни у кого, в том числе у самих разработчиков. Особенно у них.

Возможно, что моего истинного и вовсе не существовало. Это страшная мысль, но иногда я позволяла ей мелькнуть в сознании. Статистика неумолима: альф и омег в нашем обществе было немного, и соотношение было удручающим — шестьдесят шесть процентов омег на тридцать четыре процента альф. Простая математика: омег гораздо больше, чем альф. Значит, многим омегам никогда не удастся найти своего альфу.

Но никто не хотел говорить об этом вслух. Вокруг царила иллюзия, будто каждая омега непременно получит своего альфу. На тему истинности было создано столько рассказов, книг, фильмов, газетных статей, постов в блогах. Как итог — любая омега верила, что это случится именно с ней.

Однако дело было не только в малом количестве альф. Когда мне исполнилось девятнадцать, врачи провели обязательное обследование, призванное выяснить, почему прошел уже год, а я так и не встретила истинного.

Результаты оказались неприятным сюрпризом. Анализы показали низкий уровень специфических гормонов, ответственных за мою омежность. Эти гормоны помогали омегам ощущать присутствие альфы и создавать с ним прочную связь. Мой природный маячок работал неисправно.

Альфа мог быть где-то рядом, но мы не улавливали друг друга. Плохая новость состояла в том, что средство для исправления этого дефекта находилось в стадии разработки. Врачи искали лекарство, которое бы восстановило естественный уровень гормонов и позволило омегам почувствовать своего альфу.

Я долго колебалась, соглашаться или нет. Мне казалось, что это опасно и бессмысленно. Но после долгих сомнений приняла решение войти в экспериментальную группу. Я хотела проверить, смогу ли вернуть чувствительность и обнаружить своего альфу.

И вот полгода уколов, обследований и бесконечных тестов остались позади. Я очень боялась этого дня. За последние месяцы я расслабилась: перестала ожидать встречи, мысленно откладывая это на потом, когда закончится прохождение курса. И вот сегодня тот самый день. Теперь не получится спихнуть неудачи в личной жизни на лечение и уколы — придется взглянуть правде в глаза.

Формально время у меня было. Все альфы и омеги учились в Академии истинных связей с восемнадцати до двадцати трех лет. Официально считалось, что именно в этот промежуток омега встречает единственного. Но реальность была сложнее и жестче: с каждым годом шансы на успех катастрофически падали.

Что ж, так или иначе, пора было собираться в лабораторию. Филиал научного института располагался на территории Академгородка, но пространство было огромным — настоящий поселок городского типа. Идти пешком предстояло около пятнадцати минут.

Я спустила ноги с кровати и взглянула в зеркало, встроенное в дверцу шкафа. Синюшные припухшие глаза, покрытые легкой сеточкой красных сосудов — вчера так и не удалось выспаться. Волосы торчали в разные стороны, пушистые и растрепанные, как гнездо воробья.

За последние полгода я привыкла убирать волосы в расслабленный пучок, не слишком заботясь о внешнем виде. Теперь снова нужно было следить за собой. Выпрямлять спину, расправлять плечи, наносить капельку блеска на губы, укладывать волосы. Ко встрече с альфой необходимо быть готовой каждый день — так нас учили.

Неподалеку зашевелилась и Диана — моя подруга и соседка по комнате. Она не до конца понимала, через что я прохожу, ведь познакомилась с истинным уже через месяц после начала учебы.

— Оливка, ты в порядке? — Диана села в кровати и потерла глаза. — Сегодня у тебя снова укол?

Я кивнула, не отрывая взгляда от зеркала.

— Последний.

— Здорово, — мечтательно протянула Диана. — Говорят, что этот препарат реально работает. Мне даже немного завидно.

— Чему? — вытаращилась я на нее. — У тебя-то давно есть истинный! Тебе не нужно бояться, что ты останешься омегой без пары.

— Ну да, — пожала плечами подруга. — Просто первые эмоции, когда ты понимаешь, что вот, это он — они такие крутые. Не описать словами.

Она была права. Я уже и забыла, что должна была ожидать сегодняшнего дня с замиранием сердца и ощущением того, что скоро моя жизнь изменится к лучшему. Но Диана упомянула об этом — и вот оно, учащенное сердцебиение. Но все же не стоило тешить себя надеждами, которые могли и не оправдаться.

— Это экспериментальное средство, — напомнила я. — Вполне может быть, что я останусь одинокой омегой до конца своих дней.

— Ох уж, одинокой, — лукаво улыбнулась Диана. — Вступишь в клуб взаимопомощи, займешься волонтерством, ударишься в карьеру. Выйдешь замуж за человека, в крайнем случае. Пойдешь против общества, так сказать, станешь активисткой.

Мы рассмеялись. Диана — непритворно, заразительно, а я — нервно, чуть-чуть фальшиво. Я завидовала ее способности находить положительные стороны везде, даже в ситуациях, когда все выглядело безнадежно.

— А ты веришь? — вдруг серьезно спросила Диана. — В то, что это поможет?

Я тяжело вздохнула, понимая, что подруга лишь хочет поддержать меня.

— Не знаю, — честно призналась я, отворачиваясь к окну. — Может, и поможет. И все-таки скоро я почувствую его. И он меня, конечно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не волнуйся, — мягко произнесла Диана, вставая и обнимая меня сзади. — У тебя все получится. Ты хорошая, умная, красивая. Да еще и невинная — полное комбо! Просто чуть-чуть терпения.

Я улыбнулась, хотя внутри все было иначе. Как раз терпения у меня уже и не было. Полтора года — это много, чтобы надеяться, что все переменится само по себе. С каждым годом вероятность уменьшалась, и мы обе это осознавали.

Она встала, заправляя длинные темные волосы за уши.

— Ладно, я пойду в столовую, а тебе ведь нельзя есть, да?

— Пока нет, — с сожалением констатировала я. — Только через три часа после укола.

На входе в лабораторию я столкнулась со знакомыми лицами — за полгода мы уже все перезнакомились. Кто-то кивнул мне, кто-то помахал. В основном все сделали это машинально, рассеянно. Потому что, как и я, были сосредоточены на главном: ожидании укола, после которого все должно было измениться.

— Что ж, спешу сообщить, что препарат усваивается успешно, — седовласый доктор с полуулыбкой посмотрел на меня из-под седых кустистых бровей, и, кажется, был искренне за меня рад. — Совсем скоро вы встретите своего альфу.

Я же не была так уверена. Добродушный эскулап был человеком: откуда ему знать, встречу я кого-нибудь или нет? Да и вообще я никогда не была оптимисткой.

Но кто же мог знать, что врач, сам того не подозревая, окажется чертовски прав.

Причем дважды.

***

Дорогие читатели, рада приветствовать в моей новинке

????

Давно хотела написать свою историю в этом жанре — и вот свершилось!

Прошу поддержать книгу звездами, библиотеками и комментариями — роман и автор очень в этом нуждаются

????

Глава 2. Разочарование

Прошло несколько дней после того, как я закончила курс уколов. Вроде бы по логике я должна была почувствовать что-то — хоть намек, хоть искру, что мой истинный альфа где-то рядом. Но ничего.

Я ушла в подготовку к выпускным экзаменам. Каждый день был расписан по минутам: библиотека, консультации, опять библиотека. Я жаждала забыть обо всем, утопить свое разочарование в зубрении билетов и цитат.

Старалась не думать о том, что чуда не произошло, и препарат дал какой-то сбой. Причем, видимо, именно на мне, ведь девчонка из параллели встретила своего альфу уже на следующий день после завершения курса.

Мне было до слез обидно, что все эти полгода я жила ожиданием. Пролетело чуть больше недели, а я ни разу не ощутила какого-то особенного импульса, указывающего на одного из альф Академии. Пустота внутри выросла до размеров пустыни, простирающейся на километры и поглощающей солнце.

Правда, и выходить в люди я стала гораздо реже: официально пары закончились, и теперь нужно было посещать только библиотеку и столовую. Бродить бесцельно по улицам Академгородка теперь представлялось бессмысленным и тягостным. Каждый раз я чувствовала себя чужой среди чужих — словно случайно затесалась сюда мимоходом, но никак не вписывалась в общую картину жизни вокруг. Судя по всему, необходимо было смириться, что моя участь — стать одинокой омегой.

Безрезультатные месяцы терапии будто уничтожили в моей душе остатки надежды. Я уже не ждала чего-то великого, просто хотела дожить до выпуска, выбить себе хорошую работу и постараться стать полноценной личностью, несмотря на отсутствие пресловутой истинной пары. Ведь если для меня не предназначено альфы, значит, оставалось учиться жить без пустых упований.

Общественное восприятие таких, как я, было жестким. В нашем консервативном обществе роль омеги преимущественно сводилась к поиску и созданию пары.

Если у какой-то омеги не получалось сойтись с истинным, окружающие всегда жалели ее за спиной. Все сочувствовали ей за глаза, тихо перешептывались между собой и искренне считали такую омегу неполноценной и ущербной.

Омеги, оставшиеся одни, были вынуждены бороться. Нужно было прикладывать невероятные усилия, доказывая, что твоя ценность и значимость существуют независимо от наличия пары. Обществу требовалось постоянное подтверждение твоей полезности: каждый поступок как будто проверялся строгим экзаменатором.

Надо сказать, в последние годы государство многое делало для того, чтобы как-то изменить ситуацию. Я слышала, что вводятся программы и группы поддержки для омег, не нашедших своего альфу. Что власти пытаются помочь им развивать навыки, находить новые смыслы жизни, восстанавливаться. Были предусмотрены какие-то льготы и пособия. Но все это было для каким-то слабым утешением.

Да, омега могла выйти замуж за человека, и даже родить альфу или омегу от этого брака — такие случаи были. Но любовью подобные отношения можно было бы назвать с большой натяжкой, ведь омега никогда не почувствует к человеку того, что к своему единственному альфе. Мне данный вариант казался скорее способом заполнить вакуум, нежели осознанным выбором сердца.

В очередной раз гоняя эти бесконечные мысли по кругу, я отвлеклась от подготовки к первому экзамену, что был уже в понедельник, и отправилась в столовую.

Кормили нас неплохо. Что радовало, предлагалось немало вегетарианских блюд — а я как раз не ела мясо с шестнадцати лет. Сегодня я остановила свой выбор на сабджи с рисом, взяла какой-то компот и села у окна.

Однако погрустить мне не удалось: вскоре рядом присела Диана с чашкой чая в руках. И как только меня нашла? Хотя это было неудивительно: когда мне не хотелось никого видеть, я всегда выбирала этот столик. Диана прекрасно знала мою привычку прятаться здесь, и в который раз нарушила мое добровольное затворничество.

— Ну что, Олив? — задорно обратилась ко мне она. — Выползла из своей норки и тут же — в другую? Наверное, уже ко всем экзаменам готова?

— Очень смешно, — криво шевельнула я уголком губ. — Ни о чем не могу думать, кроме этого курса. Я ведь уже понадеялась, что он и вправду поможет.

Подруга выразительно закатила глаза вверх, словно обращаясь к небесам:

— Ты слышишь сама себя?! Прошла всего неделя! Боже, неделя!

— Но многие...

Диана мгновенно перебила меня уверенным голосом:

— Да плевать на этих многих — у тебя свой путь, — оптимизм подруги был неисправим.

— Я понимаю, что ты хочешь меня утешить и поддержать, — выдавила я. — Но вокруг дохрена омег, которые не встретили своего альфу. И их просто оставляют в тени, прячут, как ненужных.

— Не говори так, все наладится, — горячо воскликнула Диана, отпивая чай. — Может, препарат сегодня или завтра начнет работать как надо. И ты неожиданно познакомишься с кем-то.

— Извини, не верю в сказки, — ответила я решительно, покачав головой. — Вся эта болтология о волшебстве науки — сплошная иллюзия. Реальность жестче и проще: если повезет, счастье свалится на тебя, если нет — проживешь остаток жизни в одиночку.

Помедлив мгновение, Диана заговорила совершенно другим тоном, серьезным и проникновенным:

— Много омег, которые так и не нашли своего альфу. И что? Они живут, работают, учатся. Просто по-другому. А может, ты найдешь свою пару, когда меньше будешь ждать.

Я встряхнула головой. Мне и самой надоело ныть, хандрить и жаловаться на судьбу.

— Ладно, — сказала я уже веселее, ощутив внезапный прилив бодрости. — Будь что будет. Даже если я останусь одна, это не конец света.

— Другой разговор, — рассмеялась Диана и захлопала в ладоши. — И, кстати, возможно, уже этим вечером ты столкнешься со своим истинным.

— О чем ты? — настороженно откликнулась я.

Диана торжественно развернула передо мной какую-то листовку и взволнованно произнесла:

— Посмотри! Тут написано, что вечером вечеринка. В честь окончания пар и наступления экзаменов, чтобы чуть-чуть отвлечься.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подняв брови, я бросила вслух первое пришедшее в голову возражение:

— Вечеринка перед сессией? Что за бред?

Диана лишь фыркнула в ответ:

— Не будь занудой! Сегодня пятница, а экзамен в понедельник. Вполне достаточно времени, чтобы подготовиться и восстановиться морально. И физически тоже, — хихикнула она.

— Ну не знаю, Диана, — отодвинув тарелку с недоеденными овощами, устало промямлила я, — может, мне вообще не стоит туда идти.

— С чего это? — взгляд подруги моментально стал укоризненным и настойчивым. — Кому идти, если не тебе? Это ведь ты хочешь повстречать своего альфу, забыла?

Я скептически посмотрела на нее. Потом подумала, что это и правда глупо — отказываться от похода туда, где будет много альф.

Обреченно вздохнув, я наконец приняла решение:

— Убедила, пойду. Но только потому, что без этого я окончательно сойду с ума.

— Вот и молодец! — радостно улыбнулась Диана. — Я верила, что ты сможешь. Тогда в шесть начнем собираться.

Подруга торопливо попрощалась и убежала к своему Алексу, а я осталась сидеть у окна, гадая, как будет выглядеть мой альфа, если я все-таки его встречу. Как пойму, что это он.

Сомнения продолжали терзать меня, но я решила плюнуть на все и просто отдать себя в руки фортуны. Ну и Дианы — ведь именно ей предстояло собрать меня на эту вечеринку.

Глава 3. В уборной

Диана стояла у зеркала и поправляла укладку. Этим вечером она выглядела особенно великолепно — в изящном платье с переливающимися блестками, с легким макияжем и идеально прямыми волосами.

А я... Ну, я решила, что тоже должна хотя бы чуть-чуть постараться. Диана напомнила мне про мой наряд, надевавшийся лишь однажды, на новогоднюю ночь: черное облегающее платье на тоненьких лямочках, открывающими плечи и шею. Видимо, не зря висело в шкафу с тех самых пор. К нему я надела лаконичные туфли на каблуке — не очень высоком, чтобы не чувствовать себя полной дурой.

Диана нанесла мне макияж и уложила волосы мягкими волнами — результат вышел милым.

Поймав мой взгляд в зеркале, Диана улыбнулась и сказала:

— Оливка, ты шикарна. Ну правда. Не бойся, сегодня все будет по-другому. Ты точно познакомишься со своим альфой! Там будут все!

Если честно, мне уже надоели эти постоянные обещания, что я кого-то встречу. Никто не мог этого знать. Но я не стала ничего говорить — просто кивнула.

Диана схватила меня за руку и энергично потащила к шкафу. Вытащила из него свой шелковый элегантный шарфик — тонкий, струящийся, глубокого черного цвета с серебристой бахромой — и аккуратно обвязала его вокруг моей шеи.

— Эм... А это обязательно? — осторожно поинтересовалась я, разглядывая неожиданное дополнение к моему облику.

— Конечно! — убежденно выпалила Диана. — Это будет твоя фишка!

Я и так чувствовала себя неуверенно, а с этим шарфом на шее — вдвойне. Но деваться некуда: я обреченно вздохнула и потащилась за Дианой.

Вечеринка проходила в баре — да, на территории Академгородка был даже он. Я там была один раз, в самом начале первого семестра. Мне не понравилось — шумно, темно, ничего и никого не слышно и не видно, в том числе себя. Воздух был пропитан дымом сигарет и алкоголем, создавая густую непроницаемую пелену. А еще разъедающий сознание бит и много-много людей, каждый из которых норовит толкнуть тебя.

Так было и на этот раз. Бар встретил нас мощным ритмом музыки, вибрирующей в теле каждой клеточкой. Толпа пульсировала, двигаясь хаотично и бессистемно. Смесь звуков и запахов вновь вызвала головокружение и раздражительность. Как тут можно вообще что-то ощутить или почувствовать, среди чужаков?

— Не теряйся, ладно? — прокричала мне на ухо Диана. — Я танцевать!

Она бросилась прямо в сердцевину беснующейся толпы, и к ней тут же примкнул Алекс, ее альфа.

Оставшись в одиночестве посреди зала, я растерянно огляделась по сторонам. Танцевать я не любила — оставалось наблюдать. Пространство вокруг было наполнение хаосом движения, ярким светом и громкой музыкой. Я попыталась ощутить хоть что-то — запах, вибрацию, энергию. Но ничего. Только музыка, свет, движущиеся люди вокруг.

Прошло минут пять. Может, десять. Или все два часа. Все вокруг веселились, а я застряла в ощущении, будто вот-вот что должно измениться.

Наконец мне это надоело. Я подошла к барной стойке и заказала какой-то коктейль — расслабиться бы мне не помешало.

Потягивая напиток, я все так же оглядывала взглядом зал. Здесь собрались десятки омег, похожих на меня: их глаза также беспокойно метались по пространству, выслеживая потенциального партнера. Одни самозабвенно дергались в такт бешеной музыке. Другие, как и я, стояли в сторонке, устремив взор вдаль, выжидая сигнала или знамения.

Некоторые, как Диана с Алексом, пришли парами. В общем, все праздновали окончание занятий и начало сессии — сомнительный повод для веселья, но как есть.

Задумчиво выдохнув, я примирилась с неизбежностью провести вечер в таком духе. Надо было пережить это — а потом все пойдет по накатанной. Но глубоко внутри теплилась робкая надежда: вдруг именно сегодня я почувствую его. А он — меня.

Впрочем, надежда эта вскоре растаяла, как и лед на дне моего бокала. Медленно продвигаясь в сторону уборной, я внимательно прислушивалась к организму — нет ли какого-то импульса? Смешно, ведь я знала о том, что это должен быть за импульс, лишь теоретически.

Однако никакие признаки присутствия истинного не проявлялись. Испытывая знакомое разочарование, я закрылась в кабинке. Сделав свое дело, я уже мыла руки, когда дверь туалета распахнулась, и туда ввалились трое альф.

Их появление пахло опасностью. Альфы вошли стремительным шагом, раздувая широкие ноздри и жадно втягивая воздух — как хищники, готовящиеся к охоте.

Я ни разу не видела этого вживую, но поняла, что период гона близок. Их гормоны явно били ключом, а инстинкты были на пределе. Рядом с этими альфами стало трудно дышать: как будто кислород сгорал в воздухе, уступая место сильному животному запаху тестостерона и адреналина.

За несколько дней до начала гона альфы и омеги были обязаны принимать особые успокаивающие препараты. Эти биомагические средства снижали гормональный фон, предотвращая агрессивные проявления. Затем альф и омег на неделю размещали в изоляторе. Там за ними — нами — непрерывно наблюдали специалисты.

Судя по всему, эти альфы по какой-то причине не приняли препараты, предназначенные для смягчения симптомов наступающего гона. В таком состоянии альфы были возбуждены, непредсказуемы и опасны.

Мне стало очень страшно. Однако я изо всех сил постаралась скрыть испуг, сохраняя внешнее спокойствие. Быстро закончила мыть руки, с каменным выражением лица повернулась к выходу, намереваясь пройти мимо альф, преграждавших дорогу.

— Куда это ты, крошка? — осклабился один из них. Если абстрагироваться, он был привлекателен: высокий рост, ярко-зеленые глаза, густые каштановые волосы. В любой другой день я бы назвала его симпатичным, но сейчас в лице алчно мерцала хищническая жажда обладания, искажающая всю его красоту.

Резко оттолкнувшись от стены, я сорвалась с места, стремясь покинуть душное помещение, переполненное гормонами. Однако второй альфа неожиданно преградил выход, крепко ухватив меня за тоненький шелковый шарф и подтянув вплотную к себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его облик был не таким обманчивым. Этот альфа отличался мощным торсом и широкой грудью, покрытыми буграми мышц. Лысая голова, нижняя челюсть квадратной формы, тяжелый подбородок, острые скулы и глубокие складки около носа придавали ему грубовато-звериный вид.

Лицо альфы исказилось от желания, глаза вспыхнули звериным блеском, выдающим сильное сексуальное возбуждение. Исходящий от его тела запах поражал своей силой и интенсивностью, проникал в дыхательные пути и заполнял разум. Этот аромат был далек от приятного — наоборот, он действовал удручающе, пугая и подавляя нервную систему, создавая жуткое ощущение зависимости и невозможности сопротивляться.

Третий альфа тут же оказался рядом и потянулся к моей шее, желая вдохнуть меня полностью без остатка. Я поймала его взгляд и вздрогнула — в нем блеснуло что-то дикое, безумное, наглое. Какая-то необузданная страсть, граничащая с сумасшествием и жестокостью. Он напоминал викинга: такой же заросший, крупный, воинственный.

Раньше я никогда не оказывалась поблизости от альф, находящихся на грани наступления гона и отказавшихся от стабилизирующих препаратов.

— Бля, да ты невинная, — прошипел он хриплым голосом, — чистая, судя по запаху. Не то что большинство этих шлюх, что тут шляются.

Щеки мгновенно окрасились горячим румянцем, словно кожу опалило жаром изнутри. Голова закружилась от ощущения абсолютной неправдоподобности происходящего. Где-то за стенкой шумел бар, а в уборной никого не было, кроме меня и этих трех ужасающих альф. Как это могло быть? Но это было.

— Мне тоже нравится, когда омеги чистенькие, — подхватил тему первый. — Значит, не трогали целку, да? Не испортили, не использовали. И метки нет. Не волнуйся, мы покажем, как это бывает с опытными альфами...

Второй сдернул с меня шарфик, а третий обвил мою талию сильными руками. Я зажмурилась, обмирая и все еще не веря в то, что таким и будет мой первый раз — в туалете студенческого клуба, с тремя нарушившими правила альфами.

Вдруг дверь уборной распахнулась, ударившись о стену с глухим стуком. Я рефлекторно вздрогнула и открыла глаза. На пороге стоял еще один альфа.

Глава 4. Истинный

Это был мой он. Мой альфа. Мой истинный.

Все, чему нас учили на лекциях и семинарах, было ничто по сравнению с тем, что испытала я. Мурашки, биение сердца, нехватка кислорода: все эти формальные признаки из учебников звучали так плоско и серо.

А окружающий мир... Нет, не сжался, не сузился — он вообще перестал существовать. Осталась лишь одна огромная фигура, заполнившая собой весь дверной проем, все пространство вокруг, всю мою вселенную целиком.

Я не успела разглядеть лица, не смела поднять взгляда: чересчур высоким он был. Намного выше и мощнее окруживших меня альф. Только разглядывала черный кожаный бомбер и темные джинсы. И вдыхала аромат — терпкий, горячий, насыщенный, глубокий. Совершенно точно мой.

— Эй! — голос грубым рычанием прорезал воздух. — Отстали, блядь, от нее!

Я моментально вернулась в действительность. Первый альфа среагировал мгновенно, глаза загорелись недобрым огнем:

— Че такое, нах? Что сказал?!

— Чего слышал, — коротко отреагировал пришедший. — Отвалили.

— Ну-ну, — зловеще усмехнулся тот, что сдернул с меня шарфик. — Не охуел ли ты, часом? Схуяли решил, что сможешь утащить мою омегу?

— Она не твоя, — отрезал альфа.

— А ты ей кто? — воинственно выпалил третий. — Не ебарь же — она чистая.

Вошедший уставился на меня так пристально, что я буквально кожей прочувствовала его взгляд. Он будто прожег во мне дыру — так остро я это ощутила. Это продлилось мгновение, но я будто провалилась в некую параллельную реальность, в которой не было ничего, кроме его испепеляющих глаз.

— Все в порядке, — это он мне. — Ты в безопасности. Подождешь меня, да? Не уходи.

Я закивала, не в силах произнести ни слова. Меня трясло, а сердце бешено колотилось. Куда я могла убежать, если в меня вцепились трое безумных в своей одержимости альф?

А дальше все случилось так быстро — я не успела осознать, что происходит. Глаза едва поспевали следить за движениями моего защитника, пока я сама оставалась неподвижной статуей.

Те трое, что напали на меня, не собирались отпускать свою добычу — меня — без боя. Гормоны, исходящие от каждого из них, говорили сами за себя: альфы были пленены инстинктом обладания, превратившись в дикарей, готовых сражаться до последнего.

— Пошел ты, — рявкнул третий альфа, и рванулся вперед, намереваясь ударить. Но тут же получил сильнейший удар в нос и повалился на пол, держась за лицо.

Второй, что сорвал с меня шарфик, тоже попытался напасть на вошедшего. Полный ярости, он замахнулся рукой. Однако незнакомец оказался удивительно ловким. Поймав протянутую руку, он играючи развернул ее назад, заставив противника громко вскрикнуть от боли.

Оставшийся альфа, видимо, дорожил своей привлекательностью. Он отступил от меня на пару шагов, явно планируя улизнуть.

Я не могла больше на это смотреть. Не могла чувствовать. Слишком много было событий, ощущений, чувств — все мое существо не справлялось с накалом страстей. Все внутри меня сжалось до предела, а разум охватила одна мысль: убегать. Мне хотелось кричать, плакать, звать кого-нибудь на помощь, но единственным возможным решением был побег.

Каким-то чудом прошмыгнув мимо, я выбежала в коридор, и на меня тут же обрушились звуки музыки и мигающие огни. Совсем рядом бурлила обычная барная жизнь, и сложно было поверить, что всего минуту назад я чуть не стала жертвой трех беспредельщиков.

Я мигом бросилась по коридору, и уже спустя пару секунд влетела в кашу из тел, запахов, света. Пронеслась сквозь эту массу и очутилась в предбаннике бара. Спиной прислонилась к поверхности стены, отчаянно пытаясь прийти в себя.

Глаза, залитые слезами, смотрели прямо перед собой. Мир стал бессмысленным набором звуков и образов, слившихся в одну бесконечную картину ужаса и отчаяния. Еще недавно я была объектом желания трех маньяков, а после появился тот, кто перевернул мою жизнь одним взглядом. Переход от одного события к другому был столь внезапным и стремительным, что мозг отказывался воспринимать произошедшее.

Это был мой истинный — тот, кто защитил меня от этих зверей и дал понять, что я не одна. А я испугалась. Своей реакции, своих чувств, своей слабости. И пусть даже все вокруг было непонятным, я осознавала точно: я сбежала как от них, так и от себя самой. Потому что страх во мне оказался сильнее любой надежды.

— Олив, ты чего? — неожиданно материализовалась передо мной Диана. — Я тебя звала-звала, а ты... Подожди, ты плачешь?

Только сейчас я заметила, что слезы уже не просто стоят в глазах — но крупными каплями катятся по щекам, оставляя мокрые следы на лице.

— Что с тобой? — настойчиво повторяла подруга, теребя меня за плечо. Но я была погружена в переживания и не могла сформулировать ни единого связного слова.

В голове перепуганными животными в клетке бились вопросы: почему я убежала, чего так испугалась, встречу ли я его снова — моего единственного альфу. Все вышло так глупо. Но о том, чтобы возвратиться в зал, не было и речи: слишком живы были воспоминания о чуть не случившемся изнасиловании.

— Ой, а где мой шарф? — вдруг спросила Диана.

Этот простой вопрос открыл шлюзы сдерживаемых эмоций, и я наконец дала волю слезам, расплакавшись навзрыд.

— Ну ты чего, — зачастила подруга. — Я же просто спросила! Потеряла — и потеряла, не страшно. Он мне не очень-то и нужен был. Алекс, — это она своему альфе, он, оказывается, стоял неподалеку, — проводим Оливку домой? Олив, пойдем?

Я послушно кивнула. Все тело было каким-то ватным, а внутри ощущалась глухая пустота. Мы покинули бар и двинулись по пустынным улочкам Академгородка, направляясь к общежитию.

Мы шли молча какое-то время, пока Диана осторожно не прервала тишину:

— Олив... Может, расскажешь, что там случилось-то?

Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями:

— Я встретила его.

— Кого? — недоуменно спросила подруга.

— Своего истинного. Своего альфу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да ты что! — ахнула Диана, округлила глаза и прижала ладонь к губам. — Это же круто, да? А тогда почему ты плакала? Он тебе не понравился? Или что? Не понимаю...

— А я-то как не понимаю, — тихо проговорила я. — Почему я так испугалась? Почему убежала? Это же мой истинный, он ведь... он же мой. Или я ошиблась? А вдруг я его никогда не увижу?

Диана коснулась моей руки.

— Послушай, — сказала она мягко, — я не знаю, что там было на самом деле. Потом расскажешь все подробно, ладно? Но страх — это нормально. Такое бывает.

— А вдруг он меня забудет? Или не захочет искать? — произнесла я со слезами в голосе.

Диана успокаивающе улыбнулась.

— Не переживай. Он — альфа. Они не так легко забывают. Ты не первая, кто так нервничает после встречи с истинным. Все наладится.

Так хотелось верить.

Диана и Алекс проводили меня и вернулись в бар. Я еле добралась до ванной и включила горячую воду. Стоя под душем, позволила воде смыть с себя остатки вечера: неприятные ощущения, накопившуюся усталость, хаос мыслей. Я плакала, ругая себя за неуверенность, слабость, трусость, неспособность контролировать свои эмоции.

Вытеревшись полотенцем, я надела пижаму, упала на кровать и почти сразу забылась крепким сном. Несмотря на неразбериху внутри, я знала одно наверняка: мой альфа существует. И мы еще обязательно встретимся.

Глава 5. Тихон. Истинная

Эта вечеринка должна была стать такой же, как и остальные. Толпы ищущих приключений. Я тоже был в поиске. Ну таком, ленивом. Без всей этой мути про любовь и истинных. Нормальная движуха: расслабиться, потереться, кайфануть. Просто способ снять напряжение.

Не знаю, что там втирают омегам на парах про важность невинности. Но что-то я не видел результата этих лекций. Сразу липнут, готовы прыгнуть в койку при удобном случае. Не все, конечно, но многие.

Народу была тьма. Еще бы: занятия закончились, впереди экзамены, но это потом. Омеги было пруд пруди — смотрели голодными глазами, поди ждали какого-то неведомого сигнала. Альфы тоже пришли со своими целями — у кого как. Ну и парочки на месте: кто-то целовался, кто-то танцевал, кто-то пил как не в себя. В общем, все как обычно.

Но в этот раз все как-то сразу пошло не так. Не успел я присесть за барную стойку и заказать напиток — рядом тут же нарисовалась омега. Улыбнулась кокетливо:

— Здесь свободно?

Я молча кивнул — не гнать же ее. Да и вроде ничего такая: ножки, задница, все при ней. По виду курс второй.

Села, поправила волосы, зыркнула из-под ресниц. Ну а мне что — сидел, потягивая свой коктейль — забористый, но в рамках. И вот от нее поступил следующий вопрос:

— Угостишь? Как тебя, кстати?

Вот тут я уже напрягся. Мне не влом, но когда сами напрашиваются, как-то уже не очень-то и хочется. Выдавил из себя вежливо:

— Влад Тихонов, поэтому зовут Тихон, я так привык. Почему бы и нет.

Омега представилась Мариной, выбрала какой-то цветной сладкий коктейль и начала щебетать.

Я же вдруг невольно погрузился в раздумья. Все омеги мечтают встретить своего единственного альфу — исключений не так много. Но на любой вечеринке уйма таких, как эта Марина: приходят, вешаются на альф, забывая про чистоту и порядочность. Ладно, альфы любят разнообразие. Но зачем омеге терять драгоценное сокровище ради спорных удовольствий? Впервые задумался всерьез и захотел спросить, почему так выходит.

Решившись, я оборвал болтовню Марины прямым вопросом:

— Скажи, зачем ты так откровенно ко мне клеишься? Понимаешь же, что мы явно не истинные?

Омега растерялась, замолчала, захлопала густыми пушистыми ресницами. Не ожидала.

— Ну я... Просто... Хотела поговорить, пообщаться... — залепетала что-то.

Мне стало жутко неинтересно. Одним глотком допил свой напиток. Подозвал бармена, заплатил за двоих. Понял, что неплохо было бы отлить.

Добраться до туалета в этом баре во время вечеринки — тот еще квест. Продираться сквозь плотную толпу — занятие не из приятных. Хотя в чем-то даже забавно. Учитывая, что большинство из пришедших — омеги, и все они сильно ниже меня. Мельтешат где-то там внизу, а я пру как бульдозер к намеченной цели.

Продвигаясь по направлению к уборной, я прислушивался к окружающим запахам. Смесь алкоголя, пота, духов: ничего нового. Но уже на подлете почуял — тут что-то другое. Совсем-совсем другое.

Звериное внутри меня обнажило оскал. Каждая мышца, каждая клетка требовали ускорить шаги, двигаться быстрее, не останавливаясь ни на секунду. Это чувство было похоже на то, что накрывало перед гоном, но такого быть точно не могло, я как раз недавно вышел из изолятора.

Рванул к двери, толчком распахнул ее, едва не снеся с петель.

За нею была она.

Маленькая, худая, хрупкая, почти прозрачная. Стояла неподвижно, как старинная фарфоровая куколка, выставленная за стекло семейного шифоньера. В каком-то очень тонком и соблазнительном платье. Длинные волосы волнами — как русалка. Но главное — глаза. Такие громадные, испуганные, полные страха и слез.

Уже потом я заметил этих трех сучар. Старшекурсников, но не с моего факультета. У них наступал период гона — я ощутил это по специфическому запаху. Горячем, диком, первобытном. Они были на грани. Бешеные, не знающие меры, Взбудораженные, как звери в клетке.

Ублюдки выбрали себе жертву — мою омегу. Это они зря, очень зря.

— Эй! Отстали, блядь, от нее! — выпалил первое, что пришло в голову, а сам все на нее смотрел. Лишь ее видел.

Альфы что-то вякнули мне в ответ, я же вычленил из этого тупого блеяния одно: невинная. Член чуть из штанов не выпрыгнул, как только это услышал. Вся кровь сразу туда ударила. Хотя, в общем-то, мне все равно было, она и так моя — вся, полностью. Но тут я окончательно пропал.

Сказал ей, моей маленькой, что-то такое же бессвязное, как эти придурки — кажется, просил подождать меня, не убегать. Как чувствовал.

А потом понеслась. Самый смелый бросился на меня, размахивая руками, надеясь показать превосходство. Легким ударом отбросил его, удовлетворенно отметив хруст носа. Второму досталось еще хуже: атакуя с левой стороны, он получил мощный блок, сопровождаемый переломом сустава. Последний так вообще струсил и явно собрался смыться.

Но я не планировал уступать. Три идиота нарушили закон. Я не стукач, но из-за их поведения чуть не пострадала моя омега. Бля, от одной мысли мои ладони сжались в кулаки так, что аж костяшки побелели от напряжения. В общем, этим типам могли попасться под руку ни в чем не повинные омеги — не сегодня, так в другой раз.

В голове щелкнуло, будто что-то не то. Не отрывая взгляда от этих трех, осмотрел местность. Так и было — она незаметно улизнула. Испугалась или еще чего — решил выяснить потом, пока надо было закончить начатое и разобраться с этими кретинами. Я достал из кармана мобильный и нашел нужный номер.

— Алло, — коротко бросил я, дождавшись ответа. — Вован, вызови охрану. Я в туалете бара. Ну, «Черные ворота», какой еще. Тут трое, они не приняли подавляющие препараты. Набросились на... Короче, неважно. Позвони в бар, хорошо? Это срочно.

Повезло хоть, что связь здесь была, иначе ситуация оказалась бы гораздо плачевнее.

Вован, мой однокурсник и друг, был из понятливых — тут же положил трубку без лишних вопросов.

В этот момент альфа, которому я дал в нос, видимо, снова поверил в себя: вскочил и попытался меня штурмовать. Я оттолкнулся от двери, резко ударил его в грудь локтем, но он не отступил. Тогда я, не раздумывая, нанес удар в солнечное сплетение. Соперник сложился пополам, тяжело дыша и хватаясь за живот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тут дверь распахнулась, и появились охранники бара. В черной форме, с бейджиками — они профессионально прозондировали обстановку, держа в руках электрошокеры.

— Вот эти, — указал я на трех дебилов, — не приняли подавители. Напали тут на омегу, она убежала, когда я пришел.

Говорил я четко и ясно, сомневаться они не стали. Один из охранников тут же подбежал к самому смазливому — он был единственным, кто держался на ногах. Вытянув руку с электрошокером, охранник нажал кнопку. Альфа вздрогнул, его тело судорожно дернулось, глаза расширились от неожиданности и боли. Второй охранник тем временем расправился с остальными.

— Тут был еще кто-то? — обратился ко мне первый охранник. — Нужно кого-то искать?

— Нет, — отрицательно мотнул головой я. — Только эти трое.

Я прислонился к стене, прислушиваясь к приглушенным звукам, доносящимся из бара. Все было кончено, этих придурков скрутили. Похуй, почему они не приняли средства и что с ними будет. Важно, что моя омега находилась в безопасности.

А еще пора было все-таки отлить — а уже потом думать о том, где отыскать свою истинную.

Глава 6. Экзамен

Я сидела на краю кровати, вперив взгляд в раскрытый учебник по биохимии альф и омег, тщетно силясь сосредоточить внимание. Завтра был первый экзамен — один из самых важных и трудных.

Основы строения и функционирования организма альф и омег, механизмы выработки гормонов, особенностей метаболизма и репродуктивной системы... Голова уже шла кругом от всех подробностей и определений.

А главное — мысли упорно убегали куда-то в сторону, несмотря на мои усилия. Все выходные я силилась сосредоточиться на учебе, но ничего не получалось. Концентрация рушилась на каждом абзаце, буквы становились размытыми, как я ни пыталась вникнуть в напечатанные на странице слова.

Всякий раз, читая строки о гормонах, я снова переживала те острые ощущения, что возникли в пятницу вечером. Будто электрическим током меня пронзал импульс, заставляющий желудок сладко сжиматься. А внутренности словно взлетали на воздушных качелях, отчего я испытывала пьянящее головокружение, радость и страх полета.

Внутри меня проснулось какое-то странное и очень мощное влечение. Не просто симпатия или легкое волнение. Нет, это было что-то другое. То, что в учебниках всегда описывалось как «Встреча истинного» — но еще сильнее и глубже. И тогда я ощутила именно это: ярко, неотступно, неотвратимо.

На парах нам неоднократно рассказывали, что наука помогает постичь природу альфа-омежьих чувств. Прежде я пропускала эти объяснения мимо ушей, считая их лишенными практической пользы и слишком абстрактными.

Теперь же было ясно, что мои ощущения основаны на точной химической реакции, о которой пишут в книгах. С одной стороны — никакой романтики, с другой — приятная определенность и уверенность в правильности происходящего.

Вот только книги не давали конкретных советов, как справиться с чувствами, если истинные по вине одного из участников пары — очевидно, кого — оказались врозь. И непонятно, как снова встретить его, ведь я даже толком не запомнила лица. Впрочем, немудрено: в такой ситуации невредимой было бы остаться.

Я отложила учебник и перевела взгляд на небо за окном. Судя по всему, выходило так, что я реально увидела истинного — и убежала, струсила. Мой альфа, наверное, был в шоке от того, какая никчемная омега ему попалась — не способная даже оценить шанс на счастье.

Тут дверь приоткрылась, и в комнату вошла Диана.

— Ну что, готова к биохимии? Я вот вообще ничего не могу вспомнить, как будто и не учила, — пожаловалась она.

— Конечно, ты там у Алекса поди вообще учебник не открывала, — улыбнулась я, откладывая книжку. — У меня тоже что-то мозги не работают. Все мысли только о моем альфе.

Диана присела рядом.

— Так все-таки ты уверена, что ощутила то самое, и он твой истинный? — спросила она.

— Да. Я почувствовала его. Не знаю, как объяснить словами, но...

— Я понимаю, — перебила Диана. — Со мной было примерно то же самое, когда я впервые заприметила Алекса. Я тупо развернулась и спряталась за ближайшим углом.

— Да ладно! — искренне изумилась я. — Ты мне никогда об этом не говорила.

— Ну, как-то неудобно было делиться, — призналась Диана. — Боялась, покажусь глупой.

— Значит, мы обе глупые, — рассмеялась я, испытав облегчение.

Некоторое время мы молчали, вспоминая каждая о своем.

— Но как убедиться, что это все же именно он? — опять спросила я, пытаясь собрать мысли в кучу. — Вдруг это временное влечение, обычный гормональный скачок. Правда, у меня недавно была течка, но мало ли...

— Я думаю, что ты не ошиблась, — твердо ответила Диана. — Помнишь, как в учебнике упоминалось о совпадениях энергетических потоков, когда чувствуешь, что он — тот самый. Тебя как магнитом непреодолимо тянет к нему. Ты ведь это ощущала? Мурашки там, запах его...

Я покивала, припомнив состояние, когда почувствовала жар и дрожь, начавшуюся в животе и распространившуюся по телу.

— Допустим, это он, — проговорила я.

— Точно он.

— Да, это я и имела в виду. Но что делать дальше? Если мы никогда больше не увидимся?

— Не переживай, — заявила Диана. — Он тебя найдет. Ты надеешься, альфа сможет забить на то, что где-то среди наглых чужих альф бродит его личная омега? Черта с два.

Своей убежденностью Диана заразила и меня. Я уже с предвкушением ожидала новой встречи с громадным альфой в кожаном бомбере и темных джинсах. Или в любой другой одежде — как я успела заметить, у моего истинного был отличный вкус.

...С горем пополам закрепив пройденный и зазубренный ранее материал, в понедельник я отправилась на экзамен.

Здание факультета психологии межвидовых отношений представляло собой огромный лабиринт аудиторий и лабораторий. Студенты передвигались быстрыми шагами, переговариваясь на ходу — атмосфера в разгар экзаменов всегда царила напряженная.

Кафедра биохимии располагалась на третьем этаже, где учебные классы были помещениями с одиночными партами и перегородками между ними — ни у кого не списать и не спросить.

Я вытащила билет, нашла свободное место. Села, расправила спину, чтобы не выдавать волнение.

Выпал седьмой номер. Задание звучало так: «Расскажите о гормональных и биологических механизмах, обеспечивающих поиск истинной пары. Раскройте основные стадии формирования связи между альфой и омегой с точки зрения биохимии».

Это был не самый сложный билет — по крайней мере на первый взгляд. Я набросала конспект и вызвалась отвечать, чтобы как можно скорее сбросить с себя этот груз.

— Оливия, скажите, есть ли критические моменты, когда процесс установления контакта между альфой и омегой может пойти неправильно? — произнес Евгений Владимирович Корнеев, преподаватель по биохимии, когда я завершила свою речь.

Его вопрос был ожидаемым и простым, но в памяти отчетливо всплыли картины недавнего происшествия. Страх, бегство, опасность, висевшая в воздухе. Вот он, этот момент — критичней некуда.

Но я вовремя напомнила себе, что сейчас не время для размышлений о личном опыте. Глубоко вздохнув, собралась с силами и начала обстоятельно отвечать. Несоответствие гормонального статуса, нарушения восприятия феромонов, недостаточное количество нейромедиаторов, стрессе, иммунные расстройства и прочее, прочее, прочее... Иногда я и сама удивлялась, как при таком обилии стоп-факторов альфам и омегам все еще удается находить истинных.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Видимо, педагог был такого же мнения, так как, подытоживая мое выступление, промолвил:

— Интересно, как, имея столько препятствий, альфы и омеги все же продолжают обретать друг друга? Должно быть, природа мудрее.

Я уже мысленно поздравила себя с успешным ответом, как вдруг профессор изрек следующую фразу:

— Кстати, вы ведь, Оливия, совсем недавно завершили курс назначенных препаратов, если я не ошибаюсь. Можете поделиться? Удалось достичь прогресса?

Сердце пропустило удар. Конечно, Евгений Владимирович говорил об экспериментальном лекарстве, призванном нормализовать уровень гормонов и облегчить поиск партнера.

Рассказывать, что я наткнулась на своего истинного альфу и, как дурочка, тут же убежала, я не собиралась. Поэтому выразилась максимально нейтрально:

— Препарат действует индивидуально, доктор советовал наблюдать за результатами в ближайшие месяцы. Надеюсь, что положительный эффект скоро проявится.

Евгений Владимирович понимающе кивнул:

— Прекрасный подход, спасибо за открытость. Помните, что каждый организм уникален, и реакция на терапию может варьироваться. Будьте внимательны к любым изменениям.

О да, перемены были заметны невооруженным глазом. Что-то, а упускать из виду своего альфу второй раз я намерена не была.

Глава 7. Наставник

С той незабываемой вечеринки в баре прошло больше двух недель, а я до сих пор не встретила своего альфу еще раз. Иногда мне казалось, что все это была выдумка, иллюзия, какой-то сказочный сон. Красивая история о спасителе, невольно сочиненная мною благодаря излишне богатому воображению.

Но тело не обманешь. Оно неизменно посылало мне явственные сигналы, подтверждая реальность того вечера. Живо отзывалось теплом и сладким напряжением всякий раз, когда я вспоминала о своем истинном.

Время промелькнуло незаметно: дни были заняты экзаменами. В редкие свободные часы я вновь возвращалась мыслями к своему альфе, блуждающему где-то по территории Академгородка.

Наверняка и он задавался вопросом, почему его омега оказалась такой ненормальной, и отчего ему так не повезло. Не мог же он не заметить, что я — его истинная? Ведь не мог не ощутить той искры между нами? Очень хотелось в это верить. До слез.

Сессия подходила к финалу — оставалось сдать всего два экзамена. А также предстояло заняться наконец документами для будущей практики. Официально она должна была стартовать через неделю. Руководство Академии настоятельно рекомендовало подать бумаги как можно скорее, иначе возникал риск вообще пролететь — это было недопустимо.

Пришлось бросить подготовку к экзамену по общей психологии и потащиться в административный корпус. В коридоре скопилась длинная очередь из студентов, которые, как и я, дотянули подачу документов практически до дедлайна.

Спустя долгих сорок минут ожидания подошел мой черед. В кабинете уже ждала Елена Викторовна Миронова, сотрудница отдела трудоустройства студентов. Это была строгая, но доброжелательная женщина в возрасте с короткой стрижкой и очками на переносице.

— Добрый день! — поприветствовала она меня. — Фамилия?

— Колесникова.

— Так... Нашла вас, Оливия. Все документы, надеюсь, собрали?

— Да, Елена Викторовна, — кивнула я и протянула пухлую папку. — Вот.

Миронова открыла папку и начала внимательно просматривать бумаги.

— Виртуальную копию отправили на указанный адрес электронной почты?

— Пару часов назад, — подтвердила я.

— А где ваше эссе?

Каждый студент для прохождения практики должен был представить небольшой мотивационный текст, раскрывающий причины желания работать именно по выбранному профилю.

— Оно там, в самом конце, — заверила я.

— Ага... вижу. Значит, вы хотите попасть в исследовательский центр? — уточнила Елена Викторовна. — В предварительной заявке вы указывали это направление. Смотрю, мнение не поменяли.

— Да, — отозвалась я. — Мне кажется, это очень увлекательно. В прошлом году я записалась в клинику восстановительной терапии... Оказалось, это немного не мое. Слишком уж я впечатлительная.

— Ну что ж, — пожала плечами Миронова. — В центре тоже много полезного и любопытного. Специалисты занимаются сбором данных и проведением исследований, связанных с межвидовыми отношениями.

— Это мне как раз интересно, — вклинилась я.

— Например, изучают особенности и психологические аспекты поиска истинных, проблемы межвидовых коммуникаций и влияния гормонального фона на поступки, — объяснила Елена Викторовна. — А еще проводят семинары и тренинги по улучшению контактов между альфами и омегами, управлению эмоциями и стрессом, вопросам поведения в период гона.

— Ага, я читала на сайте.

— Отлично, — сказала Миронова. — Ваша практика начнется сразу после окончания экзаменов, то есть ориентировочно через неделю. Пока у вас будет возможность ознакомиться с инструкциями, оформить документы и познакомиться с вашим наставником.

— Что за наставник? — удивленно спросила я. — В том году у меня не было никакого наставника.

— В прошлом году вы проходили практику группой, так?

— Да, — недоуменно проговорила я, все еще не улавливая, к чему ведет Елена Викторовна.

— На втором и третьем курсах принята другая методика. Практика ведется в индивидуальном порядке. Каждому студенту назначается наставник с четвертого или пятого курса. Когда вы сами перейдете на старшие курсы, вам также поручат подопечных. Стало понятнее?

— Спасибо, ясно, — поблагодарила я. — А кто будет моим наставником?

— Имя вашего наставника я сообщу позднее, — произнесла Миронова. — Сначала вам необходимо пройти целевой медицинский осмотр, а затем подойти сюда, чтобы оформить договор о прохождении практики, подписать соглашение о соблюдении режима конфиденциальности и мер безопасности.

Действительно, дел предстояло немало. Но экзамен по общей психологии ожидался послезавтра, и терять драгоценное время совсем не улыбалось. День стремительно таял, и надо было успеть еще проштудировать материал, чтобы не провалиться.

— Можно я выполню это на днях? — осторожно поинтересовалась я, хотя понимала, что лучше не затягивать.

— Желательно сегодня, — строго ответила Миронова. — Это и так крайний срок. И еще — важное предупреждение.

Я насторожилась.

— Помните о конфиденциальности, — подчеркнула Елена Викторовна. — Информация, которую вы получите в ходе практики, носит личный характер. Вы будете подписывать соответствующие документы, но я еще раз повторяю на всякий случай.

— Само собой, — заверила я.

— Следует учесть, что в исследовательском центре применяются экспериментальные препараты и методики, — добавила Миронова. — Некоторые из них находятся на этапе клинических испытаний, поэтому вероятны нестандартные ситуации. Вы можете поучаствовать в исследованиях, испытать новые технологии и подходы.

— Ладно, а теперь я могу идти, получается? — спросила я. Было понятно, что придется сменить планы и отправиться на медосмотр, чтобы гарантированно успеть все осуществить до конца дня.

— Еще нужно заполнить анкету. Вопросы о привычках, здоровье, аллергиях. Если хотите, сделайте это сейчас, чтобы не откладывать на потом.

С документами вечно так: обязательно появляется что-то неожиданное в самый последний момент. Я взяла бланк и и приступила к заполнению. Вопросы были стандартные, ничего особенного — возраст, рост, вес, паспортные данные, медицинские показания, наличие хронических заболеваний.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Увлекшись, я не сразу обнаружила, как открылась дверь кабинета. Только ощутила, как будто дыхание перехватило, а сердце вдруг замерло, а потом забилось с утроенной силой.

Подняла глаза — и оторопела.

На пороге стоял высокий широкоплечий альфа. Он смотрел на меня, не отводя взгляда, а я в ответ не могла отвести глаз от него. Я раньше не встречала этого альфу, но интуитивно поняла: оглушающее меня чувство не было обычным влечением. Оно было знакомым, ярким, горячим и одновременно болезненно острым. Такие же ощущения я испытывала в тот вечер в баре.

Но это был другой альфа.

Я плохо разглядела лицо моего спасителя, однако точно знала, что это не он. Вошедший был блондином, не таким крупным и грубоватым. Одетым скорее модно, чем брутально. Но таким же цепляющим, прожигающим взглядом насквозь.

Я застыла, рассматривая его, пытаясь прийти в себя и осмыслить происходящее. Как такое возможно? Почему этот альфа не тот, кого я уже видела? Может, я сошла с ума? Или же это мой настоящий истинный, а те чувства в баре — просто ошибка?

Но прежде чем я что-то решила, блондин поздоровался с кем-то позади меня.

— А вот как раз и познакомитесь, — услышала я довольный голос Елены Викторовны. — Матвей, это ваша подопечная — Оливия Колесникова. Оливия, ваш наставник — Матвей Леонов.

Глава 8. Леон. Истинная

Не собирался я быть чьим-то наставником в исследовательском центре. Еще в марте подавал заявку на практику в лабораторию, изучающую невинность и ее влияние на поиск и устойчивость истинных пар.

И почему-то никто, блядь, не почесался меня уведомить, что они решили брать в эту группу исключительно омег. Якобы тема такая... специфическая.

Между прочим, я тоже того... эксперт по невинным омежкам. У меня много их было. Не то чтобы специально — просто так вышло. Но говорить этого я, понятное дело, не стал. Хуй с ними.

И вот неприятный сюрприз: буквально на днях узнал, что меня определили в центр. И поручили заниматься унылыми вещами: изучение психологии поиска партнеров, поведенческих стратегий, проблем межвидового общения, воздействие гормонов на принятие решений... Одно перечисление навевало зевоту.

Я, как обычно, забил и оставил все на последний момент. Вот и отправился в административный корпус, чтобы оформить доки, прямо накануне дедлайна. Но когда дверь открыл — мне резко оказалось не до бумаг.

Это была моя истинная.

Маленькая — первокурсница, наверное. Длинные волосы, худи, джинсы широкие — все по моде. Но это я уже потом вспомнил в деталях. Сидела на краешке стула и растерянно на меня глядела. Столько невинности и детской чистоты было в этом ее взгляде. Вытаращила на меня свои огромные глаза — и замерла. Картина маслом.

Воздуха вдруг стало катастрофически мало, будто вакуумный насос откачал весь кислород из легких. Меня начало трясти, виски запульсировали, нервы натянулись струной. Особенно член был готов рваться в бой.

Сперва я подумал, что забыл принять подавляющие препараты, и меня накрывает перед гоном. Но тут же понял: причина другая. Дело было не в гормонах, а в ней.

Вообще, странно все это ощущалось. Такого прежде не было. Время остановилось. Весь кабинет с его мебелью, Мироновой и кипой бумаг исчез, растворился: остались лишь мы двое.

Не знаю, как сумел выйти из этого транса, вернуться в реальный мир. Очнулся, на автомате поздоровался, увидев улыбающееся лицо Елены Викторовны. Потом услышал ее слова:

— А вот как раз и познакомитесь, — жизнерадостность Мироновой была как-то некстати. — Матвей, это ваша подопечная — Оливия Колесникова. Оливия, ваш наставник — Матвей Леонов.

Чего, бля?

Жизнь иногда умеет удивлять.

Вот только было бы неплохо оказаться к этому хотя бы минимально готовым. А не стоять, как дебил, изображая столб и с трудом выдавливая из себя банальное:

— Привет.

Когда на самом деле захотелось утащить ее в свою комнату. Стащить с нее эти джинсы, толстовку — нихуя ж не видно под ними. Узнать, какое на ней белье. Содрать и его. И дышать ею, любить несколько часов подряд во всех позах. Как она пахнет, интересно? Точно чем-то сладким...

Мои размышления прервала Елена Викторовна:

— Матвей, может, вы расскажете Оливии, как будет проходить практика?

Ох уж эти люди. Похоже, Миронова вообще ничего не почувствовала: ни напряжения в воздухе, ни внезапного электричества, возникшего в крошечном пространстве кабинета.

Даже если бы я был способен на связный диалог, то в душе не ебал, как именно будет осуществляться практика. А эта... как ее там, Оливка?... еще и нижнюю губу закусила так сексуально, что крупицы разума окончательно переместились в область штанов.

Мне повезло: моя омега вскочила со стула и пробормотала:

— Мне надо на медосмотр... — и добавила неуверенно, словно оправдываясь: — Я... я должна это сделать, чтобы меня допустили к практике.

Почему эта крошка была такой пугливой? Что ее так устрашило? Неужели я?

Большинство альф выглядели гигантами по сравнению с хрупкими омегами и людьми. Но я был не самым большим и грозным из них.

Правда, реакция на встречу со своим альфой — или омегой — у каждого была своя. Этот закон я хорошо усвоил на занятиях.

Я никогда не увлекался всеми этими разговорами о поиске истинного. Такие истории волновали омег, известные же мне альфы вообще об этом не думали. Некоторые из них трахали все, что движется. Удивительно, но многие омеги не особо дорожили своей невинностью, несмотря на то, какую ценность она имела в обществе.

Но все изменилось. Внутри меня проснулась звериная сила: потянуло к этой Оливии так, что без вариантов. Раньше я ни хрена подобного не испытывал. Может, и был кому-то нужен, да я никого не хотел видеть рядом дольше, чем на одну ночь. Но эта омега перевернула все с ног на голову, и я пока не понимал, что с этим делать.

Очнувшись, я осознал, что моей омеги уже и след простыл. Видать, убежала на свой медосмотр.

Что за хрень?! Остался стоять как придурок и пялиться на стул, где только что сидела моя истинная. Такое поведение было не про меня. Обычно я не тормозил и всегда реагировал мгновенно. Но сейчас что-то пошло не так.

— Разволновалась — экзамены, практика, уж прости ее, Матвей, — развела руками Елена Викторовна, так ничего и не поняв. — Принес документы?

Дальше все прошло как в тумане. Я отдал доки, автоматически ответил на какие-то вопросы, начал заполнять анкету. Время шло быстро, потому что мысли заняты совсем другим.

Из моей головы никак не выходили жаркие картинки, как я беру свою омегу на столе, у окна, на полу. И кругом бумаги, бумаги, бумаги... Прямо как теперь, когда я вносил данные в стандартный опросник — как будто за год у меня могли появиться новые аллергии. Хотя всякое бывает, наверное...

Слава яйцам — моим, конечно, — медосмотр у меня уже был пройден. Так что от Мироновой я сразу отправился в свою комнату. Упал на кровать и задумался. Крепко.

Вся эта ситуация сильно выбила из колеи. Знал же на подкорке, что когда-нибудь встречу истинную, но все равно не ожидал почему-то.

Уверен был, что все эти чувства обусловлены гормонами, а внутри при этом наверняка ощущается пустота. А тут — бам! Эта маленькая омега реально зацепила, не оставила шансов на сопротивление.

Тут в комнату ввалился Стас, мой сосед. Друзьями мы не были — так, приятелями. Он сел на кресло у окна, закурил, несмотря на запрет делать это в общежитии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Уже разобрался с Мироновой? — лениво поинтересовался он.

— Ага, — бросил я коротко. Общаться о предстоящей практике совершенно не хотелось, особенно обсуждать свою подопечную. Стас обожал расспрашивать обо всяких пикантных подробностях, но последнее, чем я собирался с ним делиться — моя омега.

— Ну, давай, рассказывай, — он выпустил кольцо дыма и лукаво посмотрел на меня. — Что там у тебя произошло? Истинную нашел?

Тут я конкретно прихуел.

— Ты о чем?

— Ты фонишь, брат, — ухмыльнулся Стас. — Знакомо мне это состояние.

Сам Стас, несмотря на его циничный настрой, уже давно встретил свою истинную.

Я махнул рукой, чтобы он заткнулся.

— Не знаю. Я ж впервые ее увидел. Пока сложно что-то сказать.

Сказать я бы мог многое. Но точно не ему. Себе — и то с трудом.

Стас смерил меня презрительным взглядом.

— Бля, все же просто, — пренебрежительно заявил он. — Есть альфа, есть омега. Нашел — бери и пользуйся.

Я криво усмехнулся. Иногда мне казалось, что за внешним цинизмом Стаса скрывается что-то более сложное и глубокое. А иногда принимал его таким — поверхностным и грубым. За все годы соседства мне так и не удалось распознать, какой он на самом деле.

— Ты хоть что-нибудь понимаешь в настоящих чувствах?

Он пожал плечами.

— Чувства? — повторил он с оттенком сарказма. — Это всего лишь химия и биология. Ты можешь верить в сказки, а я живу в реальном мире.

Стас учился на факультете биотехнологий и генетики — возможно, профдеформация уже брала свое.

Я промолчал. Впереди была практика, и нужно было сообразить, как заставить себя заниматься научной деятельностью, а не тем, чем мне действительно хотелось бы.

Глава 9. Изолятор

Если бы мне кто-то сказал, что я дважды сбегу от своего истинного, я бы не купилась. Пальцем бы у виска покрутила как минимум. Я же не сумасшедшая. Омеги только и мечтают, как бы встретить того самого — и чтобы на всю жизнь. Это же как выиграть в генетическую лотерею.

Но все же я это сделала — сбежала. Только вот истинный был не один и тот же. И этому я бы не поверила, кстати.

Отличия в моих побегах тоже были. Тогда, в клубе, мне никто не помешал скрыться — слишком уж тот альфа был увлечен несостоявшимися маньяками. Да и мне некогда было думать: мной руководил чистый инстинкт выживания.

Интересно, что стало с теми тремя? Было бы страшно представить, что они все еще бродят по Академгородку и накидываются еще на кого-нибудь. При одной только мысли об этом меня пробрала дрожь. Хотелось верить, что этих хищников задержали.

Во второй раз смыться оказалось сложнее. Елена Викторовна что-то еще вещала о методиках центра, инструкциях, медосмотре, моем взаимодействии с... кажется, Матвеем. Я почти и не слушала — не могла больше оставаться там ни минуты.

Мне казалось, я схожу с ума. Как можно одновременно желать прикоснуться к альфе и оказаться как можно дальше от него? Ведь я уже повстречала своего истинного в клубе той безумной ночью, и это был не Матвей.

Так почему я была на грани? Почему так пылало лицо, почему в горле пересохло, почему пальцы задрожали так, что я еле удержала сумку в руках?

И его поставили моим наставником на практике. Хуже не придумаешь.

Хотя... в этом был один плюс. Уж с этим альфой мы точно не смогли бы потеряться. Даже если бы захотели.

В любом случае, теперь я была отрезана от всего мира примерно на неделю, ведь у меня внезапно началась течка: практически сразу после того, как я прошла медосмотр.

Ну как внезапно... Я, разумеется, знала и заранее принимала препараты. Но в последние дни делала все на автомате — подготовка к экзаменам выгнала из головы все остальное. Я и думать забыла о том, что на носу заточение в изоляторе. Потому страшно удивилась, но деваться было некуда — и вот очутилась тут.

Оставшиеся два экзамена предстояло сдавать онлайн. И, если честно, на сей раз меня порадовала такая возможность. Был шанс наконец-то сконцентрироваться на учебе, а не бесконечно прокручивать в уме мысли об этих двух. Отличная причина отгородиться от мира, отключить эмоции и погрязнуть в учебниках.

Притвориться, будто в моей жизни никогда не было ничего, кроме общей психологии и разрешения межвидовых конфликтов. Ни запахов, от которых кружится голова. Ни взглядов, прожигающих насквозь. Ни снов, после которых просыпаешься на мокрой простыне.

Даже специальные успокаивающие медитации не могли выдернуть меня из жерла вулкана, в который я погрузилась.

А главное — как ни крути, как я ни пыталась смотреть на ситуацию с разных сторон, выходило одно и то же: оба альфы были моими истинными. Я упорно пыталась найти новые доводы, разложить все по полочкам, отыскать рациональное объяснение, но снова и снова возвращалась к одному и тому же выводу.

Но это было невозможно, абсурдно, почти смешно. И вообще — лучше было засесть за конспекты.

Впрочем, условия изолятора способствовали тому, чтобы забыться. Я успешно сдала предпоследний экзамен, оставался финальный.

По этому поводу я решила прогуляться во внутреннем дворике. Формально омегам разрешалось посещать его только в первой половине дня — после обеда двор переходил в распоряжение альф. Такое вот негласное расписание, чтобы никого не столкнуло лбом в лоб на пике гормонального бреда, пусть и контролируемого.

Но я заглянула в окно, и в саду было пусто. Ни в беседке, ни на дорожках — ни души. И я рискнула. Хотелось проветрить голову и вытащить себя из учебников и клубка мыслей.

Беседка стояла в глубине двора, утопая в зелени. Растения мягко оплетали колонны — получались этакие живые стенки, сквозь которые пробивался рассеянный солнечный свет.

Я зашла внутрь, села на скамью, закрыла глаза и наконец позволила себе расслабиться. В голове воцарилась долгожданная тишина. Я просто слушала, как дышит пространство вокруг, и вдыхала воздух в том же ритме.

А потом все вдруг переменилось. Нет, никто не заговорил, не шелохнулся. Тишина осталась прежней. Но воздух стал другим — тяжелее, насыщеннее, будто из залитого солнцем сада меня переместили в чью-то спальню, где еще витал запах тел и желания. Каждый вдох отзывался где-то глубоко внутри, ниже живота.

Я не сразу поняла, что именно происходит, но... почувствовала. Очень четко. Чье-то присутствие.

Открыла глаза — передо мной стоял альфа. Тот, из ночного клуба — что вовремя вошел в уборную и выдернул меня из-под лап этих придурков.

На этот раз на нем не было кожаной куртки — обычные серые треники и черная футболка. Странно, что я узнала его, но поди ж ты. Я бы не смогла объяснить этот феномен, но ощутила, что это он — сразу, без сомнений.

Альфа, судя по всему, тоже меня узнал. Почуял.

— Это ты, — выдохнул он.

Его голос — хриплое, сдержанное рычание — прошелся по телу пламенной волной, отозвался вибрацией.

— Я, — зачем-то подтвердила я.

— Ты чего здесь? — он совершил шаг. — Тебе запрещено выходить в это время.

Я сглотнула.

— Я просто... — хотела что-то пролепетать об экзаменах и отдыхе, но не успела.

Он очутился очень близко. Скамейка вдруг показалась чересчур узкой, а воздух — нереально плотным. Массивные ладони уперлись по обе стороны от меня, не касаясь, но отсекая пути к отступлению. Пространства между нами почти не осталось. Я не смогла бы встать, если бы и попыталась.

— Почему убежала тогда? — напряженно всматривался альфа в мое лицо. — В клубе.

От его близости мне было трудно не то, что отвечать — даже дышать. Воздух между нами был перенасыщен, будто им обменивались вдвоем слишком долго. Кровь пульсировала где-то в висках, в горле моментально пересохло — опять.

— Я... — голос предательски дрогнул, — испугалась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он кивнул, но его глаза не стали мягче — напротив, еще жестче, еще раскаленнее, еще опаснее.

— Меня? — спросил он вкрадчиво. Но этот простой вопрос вызвал очередную порцию мурашек. В нем таилось что-то дикое и первобытное.

— Всего, — пискнула я, и это было правдой.

— Я искал тебя, — вдруг произнес альфа. Наклонился, вдохнул — медленно, с нажимом. Дыхание опалило шею, и если бы я не сидела на скамейке, точно бы упала — ноги стали ватными в одно мгновение.

— Ты вкусная, — процедил он. — Тебя нельзя оставлять одну, когда ты так пахнешь. Ты хоть понимаешь, что сейчас излучаешь?

Я вновь попыталась сглотнуть, но горло было сухой пустыней. В ответ не смогла сказать ни слова — только смотрела.

Томительные сладостные ощущения зарождались где-то в животе и расползались теплой вязкой волной. И тело откликалось — охотно, жадно, будто ждало этого бесконечно долго. Все было слишком остро, ярко, сладко. Всего было слишком.

Тут за пределами беседки послышались шаги. Отдаленные, но пространство сада было небольшим, и скоро обладатель шагов мог оказаться тут.

Я вздрогнула. Альфа тут же резко поднял голову, напрягся. Все его тело изменилось в долю секунды: исчезли жар и напор, вместо них — готовность к чему-то, настороженность. Он замер, прислушиваясь.

— Бля, — ругнулся он беззвучно, сквозь зубы. — Беги, — обратился ко мне. — Скорее, пока никто сюда не зашел.

Испуганная, я собиралась спешно покинуть беседку, но тут он схватил меня за запястье. Его рука была горячей и сильной.

— Как тебя зовут? — быстро спросил. Так, как будто ему срочно нужно было это знать, иначе он не переживет.

— Я Оливия, — шепнула я.

— А я Тихон.

Я осторожно освободила запястье и побежала, не оборачиваясь и не дожидаясь приближения чужих шагов.

***

Дорогие, сегодня у меня стартовала новинка «Тени зеркальной магии» — городское фэнтези с элементами магической академии

????

Приглашаю, будет интересно:

Глава 10. Начало практики

Больше я Тихона в изоляторе не встречала. Ни в коридоре, ни на лестнице, ни во дворике. И, честно говоря, не особо-то я и рвалась его искать.

Я боялась выйти в этот выжженный солнцем сад, услышать шаги за спиной — и снова почувствовать то, что захлестнуло меня в беседке.

Вот что бы я ему сказала? «Да, я много всего ощущаю по отношению к тебе. Голова кругом. Но у меня еще один вариант на горизонте. Так что посиди тут, пока я разберусь, кто из вас мой истинный, окей?».

Тут впору не то что в изоляторе — в психушке очутиться. Мягкие стены, таблетки по часам. И не думать о том, почему тело буквально рвется на части, тянется к двум альфам сразу.

Вообще, в изоляторе было спокойно. В какой-то из оставшихся дней мне даже начало казаться, что я все это придумала. Что Тихон — плод гормонального угара. Что на самом деле никто никого не прижимал к скамейке, никто не говорил мне «Беги» на ухо, и никто не вдыхал мой запах так, будто в этом был смысл всей его жизни.

Быть может, Тихона выписали, поэтому я на него и не натыкалась. Странное у него, кстати, было имя. Редкое, жесткое какое-то. Тихон.

А потом выписали и меня. Ровно накануне практики. Сессия была закрыта, бумажки — в порядке. Предстояла первая рабочая встреча с моим вторым альфой.

...В кабинет исследовательского центра я вошла ни минутой раньше, чем следовало. Специально. Прямо до секунды отслеживала время на телефоне, чтобы не прийти первой, не сидеть там, не ждать. Не дышать этим воздухом в одиночестве, не прокручивать в уме, как это будет.

Как себя вообще ведут те, кто знакомится со своим истинным? Начинают переписываться милыми и жаркими сообщениями, встречаться, назначают свадьбу... Ясно и логично.

А если их два? Как тогда? Спрашивать совета на такую щепетильную тему мне было не у кого. Диана, конечно, видела, что я сама не своя, — но думала, что дело в найденном и потерянном истинном.

Я не стала рассказывать ей о той огненной встрече в беседке, от которой до сих пор горело внутри. Не потому что не доверяла — а потому что это было мое. Точно так же я не упомянула и о Матвее. Пока не понимала, как.

Я и сама не знала, как это объяснить. Это не было выбором, не было ошибкой. Это просто было, и я ничего не могла с этим поделать.

Накрыло меня все равно раньше, чем я зашла. Еще издалека ощутила его запах. Тело среагировало моментально — жаром под кожей, током по позвоночнику, сухостью во рту. Мелкой дрожью в пальцах — я даже сильнее вцепилась в ремень сумки, чтобы это как-то заглушить. Организм напоминал: вот он. Истинный. Второй.

— Доброе утро, — мельком взглянул на меня мой альфа. Он стоял у терминала в белой футболке и медицинском халате, что-то деловито набирая.

— Доброе, Матвей, — мне пришлось приложить усилие, чтобы выдавить из себя это приветствие. И хотя внешне все прозвучало нормально, я не узнала свой голос. Слишком тонкий, натянутый, будто чужой.

Может, это и было нелепо — вести себя так, будто ничего не происходит, но что еще оставалось? Омега, которая так явно течет по альфе и чуть ли не падает в обморок от его близости, всегда выглядит жалко.

— Зови меня Леон, — произнес он, не отрываясь от монитора.

Я моргнула, сбитая с толку.

— Что? Почему? — вырвалось автоматически.

— Я же Леонов, — пояснил, как нечто очевидное.

Точно... как глупо получилось.

— А, ну да... — пробормотала я, ощущая, как щеки предательски вспыхнули.

— Проходи, чего стоишь. Надевай халат, — бросил он, не оборачиваясь.

Я вздрогнула, словно меня выдернули из транса. Я и не заметила, что замерла у порога, завороженно разглядывая его фигуру. Плотное, собранное тело, уверенная осанка, спокойствие хищника перед прыжком.

Хорошо, что он был ко мне спиной. Хотя я бы не удивилась, если бы он чувствовал мой взгляд — как чувствует любой альфа.

Я поспешно зашла, чуть не задев дверной косяк плечом. Помыла руки и надела халат. Для чего он вообще был нужен — неясно, ведь нам предстояло заниматься сугубо кабинетной работой. Но так уж было принято — наверное, для дисциплины.

— Предлагаю начать практику с реестра связей, — Леон не поднял головы от терминала. Голос у него был бесстрастный, деловой, но от этого почему-то было только хуже.

— Ладно, — пролепетала я, и самой стало стыдно за этот тон. Слишком тихо, слишком покорно, слишком... прозрачно.

Леон вел себя так, как будто он не мой истинный. Хотя ощущения сообщали мне об обратном.

— Садись рядом, — коротко добавил он.

Я подчинилась. Села, силясь не пялиться на него, не вдыхать глубже, чем необходимо. Не ощущать. Но как только я опустилась, рука Леона разместилась на спинке моего стула. Пространство вокруг меня сразу стало меньше, теснее, жарче.

Бежать было некуда. Мы сидели так близко, что если бы он чуть повернул голову, его щека оказалась бы рядом с моей.

— Ты же слышала о реестре? Здесь фиксируются пары, у которых зафиксирован устойчивый отклик: биологический, эмоциональный, пси-сенсорный. В общем, те, кто встретил друг друга.

— Да, конечно, — ответила я. — А что мы должны делать?

— Сортировать, анализировать, отмечать нестандартные случаи. Некоторые связи оказываются чересчур сильными, подавляющими. Или наоборот, нестабильными: один чувствует, другой — нет. Мы проверяем, насколько отклик подтверждается данными, и в каких ситуациях требуется наблюдение.

Дальше Леон что-то начал показывать на мониторе терминала. Кажется, вещал о базах данных, алгоритмах, зонах совпадения. А я не слышала почти ничего, ощущая лишь гудение в ушах, сбившийся пульс и собственное тело, которое будто жило отдельно от меня.

Тут Леон посмотрел прямо на меня. Одну сторону лица окатило жаром, будто кто-то приложил к ней раскаленный металл.

Я медленно развернулась к нему практически всем корпусом, и он не отвел взгляда. Его глаза — холодные, точные, собранные — теперь были иными. Более темными, жадными и опасными. Он буквально прожигал меня изнутри наружу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Леон всматривался мне прямо в лицо. Потом чуть ниже. И еще ниже — туда, где тонкая ткань летнего сарафана заканчивалась, открывая голые ноги. И зачем я вообще так оделась на практику?!

Он не приближался, не произносил ни слова. Но дышал чуть тяжелее и глубже. А я забыла, как дышать вообще.

— Мы можем начать с группы A1, — кинул Леон, отвернувшись. Голос снова стал сухим и профессиональным. — Так будет логично.

Он снова заговорил о реестре, а я пыталась прийти в себя. Старалась смотреть в монитор и делать вид, что понимаю, о чем речь. Перед глазами все расплывалось, как будто я глядела сквозь воду.

И тут Леон снова резко повернулся. Я не успела понять, что происходит. Только ощутила, как его ладонь легла на мое голое колено. Затем скользнула выше. Сердце забилось сильнее, отдаваясь в висках. Тело сковала непонятная смесь: страх, желание, паника. Я не знала, чего боюсь больше — того, что он остановится, или что продолжит. Леон пристально смотрел на меня, будто что-то решал.

— Ну ее, практику эту, — чуть ли не прорычал он. — Я знаю, что мы оба это чувствуем.

— Леон... — выдохнула я. Не осознавая, что именно хочу сказать.

Он разглядывал меня так, будто был в шаге от того, чтобы сорваться. Его рука, подтверждая это, неумолимо двигалась вверх.

И тут дверь вдруг щелкнула и отворилась.

Глава 11. Сомнения

После практики я пришла в комнату и рухнула на кровать. Раздеваться не было сил. Хотелось лежать и ни о чем не думать.

Но мысли сами шли вразнос. Я прокручивала сцену в голове снова и снова: Леон, его рука и взгляд. Момент, когда сердце остановилось — и вновь забилось, как бешеное. То, как он отпрянул, когда в кабинет вошел работник исследовательского центра Академии.

Специалист занял один из терминалов и пробыл с нами до самого конца дня. Как назло. Или наоборот — как спасение. Леон держался спокойно, будто ничего не произошло. И я тоже старалась, честно. Только каждое движение его руки я чувствовала так, словно он опять касался моей голой ноги.

Собраться было невозможно, даже обидно. Я так хотела попасть на эту практику, узнать об исследовательской работе. Но буквы на экране прыгали, а пальцы соскальзывали с клавиш. С горем пополам мы закончили с группой А1, остальное перенесли на следующий раз.

Но как пережить еще один точно такой же завтрашний день, я пока не представляла.

Диана тоже вернулась с практики: сидела за столом в наушниках и печатала что-то на планшете.

Лежа на кровати, некоторое время я молчала — ждала, пока внутри уляжется. Не улеглось.

— Слушай, — начала я, — а как думаешь... у омеги может сработать отклик... ну, как бы... странно?

Диана сняла один наушник.

— В смысле — странно?

— Ну... если не сразу понятно. Или если ощущения... путаются.

— Ты о чем? Мы же пришли к тому, что тот альфа из клуба — твой истинный? Или ты засомневалась?

— Я так, теоретически. Вот если омега испытывает что-то сильное — но не уверена, это ли оно... Или... если кажется, что это может быть не к одному альфе... Ну, это я так, в качестве примера...

— Оливия, — сказала она с серьезностью преподавателя, — отклик не путается. Если он есть — ты это знаешь. Все остальное — не отклик.

Я промолчала.

— Так, подожди? Ты еще кого-то встретила? — Диана развернулась ко мне всем корпусом, забыв про планшет.

— Нет, ты что! — торопливо выпалила я. — Размышляю, анализирую...

Диана с подозрением покосилась на меня и вернулась к планшету.

А я опять уставилась в потолок. Происходящее не укладывалось ни в одну категорию, ни в одну формулу, ни в одну схему. Наверное, со мной что-то было не так. Истинный — это один. Всегда. А у меня...

Точнее, не «у меня». Я не выбирала — все случилось само собой. Сначала один, потом другой. Тот же жар, та же дрожь. Но как одно и то же чувство может быть к разным альфам? Кто-то из них не настоящий? Или оба?

Я резко села на кровати. Захотелось выбежать, пройтись, сбежать хоть на пару минут из этого тесного помещения.

— Все нормально? — спросила Диана, не оборачиваясь.

— Ага. Вспоминаю день.

Она кивнула, переключаясь обратно на подготовку к практике. Диана проходила стажировку в центре парной терапии, где ее задачей было наблюдение за существующими парами. Она помогала в сессиях по укреплению связи между партнерами, решала мелкие психологические проблемы, возникающие в отношениях.

Подруга искренне верила, что, если речь идет об истинных, это может быть лишь пара: один альфа — одна омега. А я раздваивалась. А что, если выбрать так и не получится? И я так и буду болтаться в этом состоянии, разрываясь между огнем и огнем?

И все-таки я решила пройтись. В нескольких минутах ходьбы на территории Академгородка было озеро, и это тихое место подходило для того, чтобы отойти от случившегося.

Скоро я была у воды. Повсюду расположились компании, решившие потусить на природе. Но атмосфера была все же расслабляющей.

Я вышла на такой участок, где не было ни души — деревья да гладь озера, колеблющаяся от вечернего ветерка. Вгляделась в отражения на воде — умиротворенные, в отличие от того, что творилось во мне. И чем дольше я стояла, тем явственнее в груди поднималось напряжение.

Я сразу поняла, что это за ощущение — знакомое и сладостное. Так я чувствовала приближение своего альфы.

Обернулась и оказалась права — на фоне деревьев виднелся Тихон.

— Что это, если не судьба, а? — хрипло произнес он, не отрывая от меня цепкого взгляда.

— Ты... следил за мной? — почему-то этот вопрос был первым, что пришел мне в голову.

Мой истинный хмыкнул.

— Запах сам ведет меня к тебе, — было непонятно, шутит Тихон или нет. — Ты не рада?

Альфа неожиданно очутился прямо возле меня и легко коснулся моей руки. Все мое тело инстинктивно напряглось. Мне было страшно, но и... желанно. Мой истинный был так близко, и его жар опалял меня — обволакивал все сильнее, не отпускал.

— Рада, — пискнула я.

Тихон шагнул вперед.

— Игры кончились, хватит от меня бегать, — прошипел он мне прямо на ухо. — Мы истинные, и ты это знаешь не хуже меня.

Его пальцы переместились к запястью, затем плавно, с нежным нажимом, поднялись к сгибу локтя. Мои ноги становились все слабее, будто под ними исчезала земля. И чем ближе Тихон подбирался к моей шее, тем сложнее было сосредоточиться.

Пальцы Тихона легли мне на шею. Движение было стремительно — я не успела осознать, что происходит. Без единого слова, без просьбы, без предупреждения он поцеловал меня. Сначала мягко, как бы проверяя, что будет дальше, а потом — более глубоко: со страстью, почти с рычанием впечатывая меня в себя.

Одурманенная губами и языком, хозяйничающим у меня во рту, я не сразу заметила, как другая рука скользнула ниже, к моему бедру. Всем телом Тихон прижался ко мне. Перила ограды обзорной площадки стали давить на лопатки, и я на автомате заерзала, стараясь найти удобное положение.

— Что такое, маленькая? — Тихон оторвался от меня и теперь всматривался в мое лицо, ожидая ответа.

— Я... тут перила мешают... — пролепетала я, едва сумев связать слова.

Тихон замер, а затем кивнул, найдя решение. Подхватил меня под ягодицы, и мне ничего не оставалось, кроме как обхватить его ногами. Не успела я ничего сообразить, как мой истинный куда-то понес меня. Сделал буквально два-три шага — и спиной я ощутила бугристый ствол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Прижатая к дереву, ногами обхватившая Тихона, я была обездвижена, замурована между могучим древом и не менее мощным альфой. Если бы я и расцепила ноги, то все равно бы не упала, так плотно он вжимал меня в кору.

Мои ладони вцепились в плечи Тихона. Я не могла отвести взгляда от его безумных глаз, горевших первобытным блеском.

— Ты меня не отпустишь, да? — выдохнула я.

Тихон не ответил. Вернее, ответил, но по-другому: его рука проникла под юбку моего сарафана — все того же, в котором я проходила практику. Пальцы были теплыми и уверенными, они парили по моей коже, оставляя след из мурашек и жара.

Я часто задышала, не менее часто моргая. Все это было со мной впервые: такая близость альфы, его рука на внутренней стороне моего бедра, прямо возле тонкой ткани моих трусиков, что давно стали совсем влажными от переизбытка моих чувств.

— Ты такая мокрая, моя Оливка, — прошептал он, — прямо для меня.

Смысл этих слов дошел до меня не сразу, а потом было поздно. Пальцы Тихона касались моих складочек, удивительно точно угадывая, как и что нужно сделать, чтобы довести меня до момента, когда я окончательно не смогу сдерживать себя.

Голоса студентов где-то вдалеке, близость поляны к корпусам, бесцеремонное поведение альфы, которого я почти не знала — все отступило куда-то на край сознания. В фокусе были пальцы, терзающие меня донельзя. Они то ускорялись, то замедлялись, заставляя меня сходить с ума от того, что надвигается что-то важное и неизбежное.

— Боже, — простонала я против воли, сама не понимая, к кому обращаюсь.

— Скоро, маленькая, — прорычал Тихон.

Не обманул: через мгновение я выгнулась, задрожала, проживая удары тысячи прошивающих мое тело вспышками удовольствия молний. И если бы Тихон не поддерживал меня, осела бы на землю.

Тихон проводил меня. Шагая рядом с ним, я чувствовала, как сомнения тают. Теперь я была уверена, что истинный — это он. Как бы утром меня ни тянуло к Леону, настоящая связь была с ним, с Тихоном.

Однако, засыпая, почему-то думала о том, чем поцелуи Леона могут отличаться от поцелуев Тихона. Эти мысли наполняли меня не только стыдом, но и жаром, расползающимся по телу.

Глава 12. Запретное пламя

С самого утра внутри меня пылал огонь — словно в груди разожгли раскаленный уголек, который не давал вдохнуть. Я постоянно закрывала глаза, заново прокручивая сцену у озера у себя в голове. Сладостные воспоминания о поцелуе — да и обо всем, что произошло дальше — смешивались с тревогой, дрожью в коленях, опасливым предвкушением нового дня практики и встречи с Леоном.

Я не представляла, что можно пойти туда как ни в чем не бывало. Не после того, что случилось между мной и Тихоном. Это было невозможно.

Я надела джинсы и футболку — все нейтральное, неприметное. Желала смешаться с толпой, уйти в тень — хотя и понимала, что это бесполезно. Начала собирать волосы: руки дрожали, пальцы плохо слушались, из-за чего шпилька то и дело выскальзывала, а пучок рассыпался. В конце концов, прибрала волосы кое-как, лишь бы убрать с лица непослушные пряди.

Даже не взглянула на себя в зеркало перед выходом. Зачем? Там все равно отразилась бы обычная студентка — а вовсе не омега, разрываемая притяжениями двух альф.

Я вышла пораньше. Почти не заметила, как добралась до кабинета Елены Викторовны.

— Можно?

— Проходите, — Миронова не оторвала глаз от бумаг. — Что у вас?

Я замешкалась на пороге, с трудом совладав с волнением, а затем несмело шагнула внутрь.

— Я хотела бы... поговорить о возможности перевода на другую практику, — пролепетала я.

Елена Викторовна наконец подняла взгляд. В нем не было ни удивления, ни раздражения — только равнодушное внимание. Должно быть, я не первая, кто обращался с таким наглым вопросом. Но вот были ли у кого-то нибудь те же самые причины? В этом я сомневалась.

— С чем связан запрос?

— Мне... тяжело в исследовательском центре. Я думаю, что это не мое.

Молчание. Елена Викторовна отложила документы и сцепила пальцы в замок.

— Давайте честно. Вы хотите уйти из центра, потому что у вас какие-то проблемы с наставником?

Я опустила глаза. Ну да. Но вслух не скажешь, что Леон — мой почти-истинный, а еще есть второй, и оба сводят меня с ума.

— Нет, просто при работе с реестром я не чувствую себя комфортно, — выдавила я. Прозвучало до смешного глупо, но других слов я так и не нашла.

— Вы сами выбрали это направление, — Миронова пожала плечами. Ей было все равно на мои проблемы, она торопилась вернуться к делам. — Места распределены. Мы не можем переставлять студентов, особенно сейчас, когда практика уже началась.

— Понятно, — едва слышно пробормотала я.

— Постарайтесь собраться. Это временно. Вы справитесь, — добавила она, опуская взгляд в бумаги и тем самым давая понять, что разговор закончен.

На улице все оставалось по-прежнему: пыльно, тепло, шумно. Все спешили по лабораториям и кабинетам. И не подозревали о том, какая трагедия разворачивается у меня в душе.

Когда я вошла, Леон был на месте. Он находился у терминала, концентрированно вводил данные и не обернулся — будто нас ничего не связывало. И как умудрялся держать себя в руках? Альфы таким, как правило, не славились.

— Привет, — сказала я неестественным тоном. Нужно было избежать повторения вчерашней напряженной ситуации — но как? Когда тело покрывалось мурашками, а сердце стучало как сумасшедшее.

— Привет, — отозвался Леон, не поднимая глаз. — Готова?

— Ага, — соврала я, заставив голос звучать спокойно.

Я подошла ближе, заняла свое место, стараясь не касаться Леона. Мой наставник говорил сухо и деловито, открывал какие-то бесконечные таблицы, объяснял принцип очередной выборки данных. А я не понимала почти ничего. Слова шли фоном — главное было не это. Главное — как он стоял. Какой запах исходил от него. Как двигались его руки с тонкими длинными пальцами.

— Ты не здесь, — вдруг сказал Леон, и я осознала, что уставилась в экран, не вникая в смысл.

— Прости... — выдохнула я, чувствуя, как лицо краснеет.

— Хочешь перерыв? — спросил он, и в его тоне вдруг появилась какая-то неожиданная мягкость, почти забота.

— Нет. Я... — Я замолчала. Что сказать? Я встретила другого альфу, поэтому давай как-то сотрем то, что происходит между нами?

Внезапно Леон развернулся ко мне. Он был так близко, что я еще явственнее ощущала жар, идущий от его тела. Слишком близко.

— Хватит притворяться, что ничего нет, — прорычал он, глядя в упор. — Я задолбался. Это тупо.

У меня перехватило дыхание.

— Скажи хоть что-нибудь, — голос его понизился, срываясь на хрип. — Ты знаешь все так же хорошо, как и я. Ты сгораешь. Я сгораю.

Я подняла глаза, и... чего только не было в этом его взгляде. Притяжение, желание, напряжение, сила, страсть, ожидание... Я варилась в этом жарком коктейле, и пламя медленно, неотвратимо пожирало меня изнутри. Ни спасения, ни пощады — лишь этот огонь, и мы оба плавились в нем.

Я вскочила, едва не уронив стул. Невольно сделала шаг назад. Леон тоже выпрямился — и через мгновение прижал меня к своим телом к холодной поверхности стены.

Пальцы легли на мой подбородок, заставляя приподнять голову. Я застыла — парализованная, готовая сдаться без единого сопротивления.

И в этот момент он поцеловал меня.

Это был не мягкий и не нежный поцелуй. А голодный, словно мы оба умирали без этого, словно внутри нас прорвалась плотина, которую мы так долго пытались сдерживать. Впрочем, все так и было.

Его язык смело и уверенно исследовал каждый сантиметр моего рта, властвуя, метя территорию, помечая то, что по праву принадлежало ему.

Я чуть запрокинула голову, упираясь в стену. Но Леон тут же притянул меня к себе еще теснее — одной рукой сдавил талию, не давая ни шанса на исчезновение. Пальцы другой прокрались к основанию моего пучка: шпильки дрогнули, а один локон выскользнул из прически.

Касания были грубыми, но такими жадными, страстными, что я не успела осознать, как рука Леона скользнула под футболку на мою голую грудь — прямо здесь, в кабинете исследовательского центра.

Это было настолько немыслимо, что я инстинктивно попыталась вырваться, но хватка Леона была железной, неподатливой. Его пальцы начали ласкать сосок, и волны электрического наслаждения пробежали по всему телу, растекаясь против моей воли — чересчур ярко, чересчур резко, чересчур настояще.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты куда, крошка? — горячо и как-то развратно шепнул мне на ухо Леон. — Я и так долго ждал. — Он вдохнул мои волосы. — Сладкая...

И снова его губы обрушились на меня — теперь с утроенной страстью. Леон обхватил губами мою нижнюю губу и начал нежно, но настойчиво посасывать ее, не прекращая движений вокруг моих сосков. Я, не выдержав, застонала — и уже было наплевать на то, где мы, кто может зайти в этот миг, что будет дальше. Важным осталось то, что творилось здесь и сейчас, между нами, в этом пылающем пространстве.

— Ты чего творишь с моей омегой, блядь?! — произнес низкий голос у входа. В нем слышалась ледяная ярость, от которой волосы на затылке встали дыбом. Не знаю, как у Леона, но у меня — точно.

Мое сердце рвануло вниз, провалилось в бездну. Я знала, кто это, слишком хорошо, хотя отчаянно желала ошибиться.

На пороге стоял Тихон.

Его лицо было каменным, вырезанным из гранита. Ни малейшей тени эмоций — и это было страшнее всего. За неподвижностью пряталась не злость, а нечто гораздо более опасное. Тихон явно был готов разорвать все на своем пути ради того, что считал своим.

Глава 13. Между двух огней

Я замерла, прижатая к стене горячим телом Леона. Его руки все еще были моей футболкой, а пальцы касались обнаженной кожи. Как стыдно! Я судорожно заерзала, поправила одежду, отскочила на безопасное расстояние.

Лицо горело, в висках колотились удары пульса — так гулко, что заглушали все вокруг. Я не смотрела на Тихона, просто не могла поднять взгляда от блестящей плитки пола, отражающей свет утреннего солнца. Что он, наверно, подумал обо мне? Что я типичная шлюшка, которая спит со всеми подряд? О боже...

Хотя нет, он же почуял мою невинность. Так что наверняка уверен, что я развлекаюсь, а потом собираюсь «продать» себя подороже за счет девственности. Все эти мысли пулей пронеслись в моей голове за секунду, пока я пыталась выровнять дыхание и прийти в себя.

Леон же ничуть не смутился — да и с чего бы? Он-то считал, что мы с ним истинные — он и я.

Я ощущала, как в пространстве концентрируется ярость — до такой степени, что начинает вибрировать воздух. А еще усиливался гнев — животный, безудержный. Оба альфа медленно, но верно закипали: в их взглядах читалась звериная угроза, готовая перейти в действие в любой момент. И лишь стены одного из корпусов Академии останавливали их от того, чтобы броситься друг на друга.

— Твоей омегой? — прошипел Леон. — А не пойти бы тебе на хуй? — добавил он с вызывающей улыбкой.

Тихон оглянулся, щелкнул замком. Теперь нас никто не мог побеспокоить, вторгнуться в эту звенящую, взрывоопасно-напряженную тишину.

Тихон подошел ближе. Каждый его шаг отдавался эхом в моем сознании, вызывая дрожь по всему телу. Он не сводил глаз с Леона, но жгучий взгляд по касательной прожигал насквозь и меня.

Эти двое боролись за то, что, как им казалось, принадлежало им по праву.. А я остолбенела в центре противостояния, неспособная сдвинуться с места. Неосознанно ставшая причиной смерча.

Тихон засунул кулаки в карманы.

— Да ладно? — усмехнулся, но в голосе не было даже тени веселья: металл, холод и с трудом сдерживаемая ярость. — Ты целуешь мою омегу, лапаешь ее — и меня же еще посылаешь на хуй?

— С хуя ли она твоя? — прошипел Леон сквозь стиснутые зубы.

Пока они обменивались бессмысленными репликами, я прокручивала в голове варианты, что нужно сделать, чтобы все прояснить... Чтобы они поняли... Чтобы не разорвали друг друга — да и меня заодно. Тихон и Леон намеревались нарушить границы, сойти с ума, силясь завладеть мною.

А я? Я дрожала, парализованная, задыхающаяся, пытающаяся собраться с мыслями в центре разгорающегося пламени.

Тихон остановился в шаге от нас. Жар, исходящий от его тела, стал ощутимее — меня будто придавило воздушной волной. Он протянул руку, коснувшись моего запястья — пальцы опалили кожу как раскаленная сталь.

— Ты вся трясешься, маленькая... Скажи, он тебя заставил? Тебе не больно?

Так вот почему у Тихона не было ко мне вопросов. Он решил, что Леон силой принудил меня к поцелуям — и... Щеки обожгло огнем. Мой истинный думал обо мне лучше, чем оно было на самом деле.

В любом случае, кто и о чем бы меня сейчас ни спросил, я все равно не могла вымолвить ни слова. Губы дрожали, дыхания не хватало. Мой взгляд прыгал с одного на другого. Два альфы. Две пламенные стихии, втянувшие меня в смертельный вихрь.

Леон вдруг привлек меня к себе — резко, властно. Его губы нашли мои и обрушились с утроенной силой — еще жарче, еще отчаяннее, чем до появления Тихона. Рука погрузилась в мои волосы, сминая их, вырывая из прически тонкие шпильки, что со звоном покатились по полу. Тяжелые локоны каскадом рассыпались по плечам, смешиваясь с его пальцами.

Не успела я опомниться, как Тихон в бешенстве вырвал меня из объятий Леона, притянул к себе так крепко, будто пытался вдавить в свою грудь, срастись со мной в одно целое. Он слегка приподнял меня, и его губы прильнули к моей шее — требовательные, пронизанные звериной страстью. Мои пальцы беспомощно стиснули материал его кожаной куртки.

Голова кружилась, мысли путались, низ живота сладостно пульсировал. Я уже не понимала, чего хочу — чтобы они продолжали это сумасшествие или чтобы остановили его навсегда.

— Не трогай ее, а то тебе пиздец! — зарычал Леон, хватая меня за руку. — Она моя!

— Твоя? — голос Тихона был низким, срывался на хрип. — Это моя истинная, и ты не имеешь на нее никакого права, сука!

Они оба держали меня, каждый непримиримо тянул к себе. Я была крошечным кусочком металла между двумя магнитами — того и гляди расплющит, уничтожит.

Внезапно меня осенило, как странно и нелепо должна выглядеть эта сцена со стороны — я, зажатая между грозными альфами, каждый из которых способен разорвать другого на куски. Хорошо хоть дверь была заперта — иначе кто знает, к чему бы это все привело.

— Хватит... — выдохнула я, почти не слыша собственного шепота. — Пожалуйста...

Но они не слышали — или не слушали. Руки сжимали меня сильнее, оставляя на коже следы. Губы — жадные и горячие — все время искали мои. Они желали одного — меня, полностью и без остатка.

А я до безрассудства хотела обоих — телом, душой, всем своим существом, — но призналась бы в этом исключительно под страхом смерти. И то не факт.

Воздух все накалялся, наэлектризовывался — буквально звенел от напряжения. Мир сузился до обжигающих прикосновений, диких взглядов, неровного тяжелого дыхания. Еще секунда, и все бы воспламенилось, сгорело до основания. Еще миг — и я потеряла бы контроль и сопротивление, позволила им обоим взять то, что они так жаждут. То, что так тщательно хранила.

Я вырвалась — сама не помня как. Наугад сделала шаг назад, потом еще, пока не оказалась у входа. Тихон и Леон замерли, потрясенные.

— Не смейте... — голос задрожал, но все же я собралась и закончила фразу. — Не смейте разрывать меня на части. И бои тут устраивать тоже. Иначе я ни на метр не приближусь ни к одному из вас.

Дрожащими руками я с трудом повернула ручку замка, толкнула дверь и вылетела в коридор — прямо в халате поверх футболки и джинс, с растрепанными волосами и покрасневшими губами, с касаниями и воспоминаниями, выжигающими душу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Окружающее проносилось мимо, сливаясь в смазанные полосы. К черту практику, к черту эту проклятую истинность, к черту альф, которые делили меня как трофей. Я неслась по коридору, спасаясь от огня, который только что чуть не поглотил меня. Но сердце все еще горело, постепенно обращаясь пеплом.

Когда я выбежала на улицу, летний воздух показался мне ледяным. Я обреченно застыла, прижавшись спиной к стене учебного корпуса. Попыталась отдышаться. В голове вертелось одно: что будет теперь?

Оставаться на месте я не собиралась. Тихон и Леон могли выйти в любой момент, и безумие продолжилось бы — но уже на глазах у всего Академгородка. К тому же я рисковала встретить преподавателей, и это было бы еще хуже.

Ноги сами понесли меня к моему общежитию. К счастью, все были в корпусах — обошлось без свидетелей моего очередного позорного бегства.

Захлопнув дверь, я сразу же прислонилась к ней, чувствуя, как неистово колотится сердце. Неожиданно для себя опустилась на пол и свернулась клубочком. В комнате было тихо — намного тише, чем в моей голове.

Я опять сбежала. С практики, от своих альф. Жаль, было невозможно убежать от самой себя.

Глава 14. Когда двое не сдаются

Утро началось со стука в дверь. Мы с Дианой как раз собирались на практику, каждая на свою. Она — спокойно, я — с замиранием сердца, ведь вчера я так и не вернулась в кабинет. Может быть, меня уже успели исключить из Академии за прогул? Поэтому, услышав стук, я рефлекторно подумала, что это вестники смерти — пришли, чтобы сообщить, что пора паковать манатки.

Мы с Дианой переглянулись. Стук повторился — уже резче, настойчивее. Я выдохнула — перед смертью, как говорится, не надышишься.

Приоткрыв дверь, я замерла: на полу, в коробке с атласным молочным бантом, покоился огромный букет белых роз с бархатистыми лепестками. Жутко ароматный: я почувствовала их запах даже с такого расстояния. Не знаю, сколько было цветов: по ощущениям, что очень много, не обхватить руками. Я с трудом представляла, как перенести эту громадину в комнату.

— Охренеть, — с восхищением выдала Диана. — Это кому такое? О, там карточка!

Она бесцеремонно выудила картонный прямоугольничек из бутонов. Вчиталась — а затем с легким разочарованием протянула карту мне:

— «Оливии». И все?

Я схватила картонку, но там и вправду значилось мое имя, больше ни слова.

— Подожди, это тот альфа, которого ты встретила в клубе, да?

Я молчала, сжимая в руках клочок картона. От кого, интересно, все-таки были цветы?

— А откуда он узнал твое имя? — продолжала сыпать вопросами Диана. — Ты что, с ним встречаешься? Расскажи все! Ну давай! — она протащила коробку с розами по полу в комнату, закрыла дверь и уселась на край кровати в ожидании.

Я глубоко вздохнула — мне предстояло многое поведать подруге. Начать решила с Тихона:

— Мы столкнулись в изоляторе, когда у меня была течка.

— В смысле? — Диана вытаращила глаза. — Так это когда было-то! Если вы познакомились, почему ты о нем ничего не рассказываешь? Не встречаешься с ним? Ничего не понимаю! У вас что-то уже было? — тараторила подруга без остановки.

— Нет! — я покраснела до корней волос, вспомнив сцену у озера. — Ничего такого... но... — я замолчала, пытаясь собраться с мыслями.

— Так если вы вместе... почему не подали заявление, что вы истинные? — Диана еле сдерживала любопытство.

— Там все так сложно... — я рассеянно водила пальцем по лепесткам роз. — Я даже самой себе еще не могу все объяснить.

— Боже, что за бред? — засмеялась Диана, закатывая глаза. — Ты так долго ждала своего альфу, однажды уже от него сбежала, и теперь бегаешь снова? Чего ждешь? Пора уже прийти в себя, нет?

Она была права. Ситуация не собиралась рассасываться сама собой, и с этим пора было что-то делать.

Вопрос, кто отправил цветы, недолго оставался нераскрытым. Выйдя из общежития, мы сразу увидели Тихона — он стоял недалеко от входа, опираясь плечом о фонарный столб. Смотрел на меня в упор своим немигающим взглядом, от которого бежали мурашки по коже. Ощущение, что этот взгляд я почувствовала раньше, чем заметила своего альфу — таким он был пронизывающим.

— Ой, я побежала, — мгновенно среагировала Диана.

Я несмело приблизилась к Тихону. На его правой скуле красовалась синющая гематома. Я растерянно уставилась на нее и самого Тихона.

— Это ты... тебя...

— Пустяки, маленькая, — отмахнулся Тихон. — Ты получила?

— Ох, — спохватилась я. — Спасибо, цветы чудесные. Еле занесли коробку.

Мы двинулись по направлению к учебным корпусам. В голове бушевал фейерверк из не до конца сформулированных мыслей. Что произошло вчера в аудитории между Тихоном и Леоном? Они обсуждали меня — и к чему пришли? Тихон молчал, я тоже.

— И... Что вы решили? — наконец неуверенно проговорила я и внутренне зажмурилась.

— Ты о чем? — с непроницаемым лицом бросил Тихон.

— Ну... вы с Леоном...

— Не в курсе, что там решил этот урод, но ты — моя, — тяжело обронил Тихон.

Больше я ни о чем не спрашивала. На прощание Тихон прижал меня к себе и поцеловал так страстно, что ноги тут же ослабели, а из головы выветрились все мысли. Я даже перестала беспокоиться о том, не видит ли нас из окна Леон — просто забыла вообще обо всем.

Когда я толкнула дверь кабинета исследовательского центра все еще дрожащей рукой, мое сердце стучало так, что я слышала только его удары. Было страшно и думать, что меня там ожидало. Выговор? Исключение?

Внутри был Леон — один. Как всегда, у терминала. Оглянулся: стиснутая челюсть, покраснение вокруг ссадины, которой явно «удостоил» его кулак Тихона. Я тихо ахнула.

— Надевай халат и присоединяйся, — произнес он ровно, будто ничего не случилось.

— Ты... Это тебя Тихон так? — пролепетала я, уже зная ответ.

— Забей, — коротко обронил Леон.

— А... меня не выгонят?

Леон свернул вкладку с данными, обернулся прямо ко мне. Его глаза потемнели — то ли от гнева, то ли от раздражения, то ли от чего-то еще.

— Вчера я тебя отмазал, — сказал он с ноткой угрозы в голосе. — Но в следующий раз без фокусов. Если ты будешь убегать каждый день практики, мне будет сложно каждый раз прикрывать тебя. Да, даже если ты моя омега.

— Я понимаю, — выдавила я, испытывая одновременно и стыд, и облегчение.

— Сходим вместе на обед? Мне необходимо с тобой поговорить, — прозвучало это так, что было ясно: отказы не принимаются.

— Ладно... — кивнула я.

А внутри похолодело. Разговор после вчерашнего наверняка мог значить одно: Леон хочет обсудить, почему Тихон заявил на меня права.

Леон все‑таки умел держать себя в руках: все часы до обеда мы занимались реестром, а попутно он объяснял мне углубленные принципы маркирования образцов, алгоритмы работы с материалом, правила заполнения карт данных...

— Смотри, — говорил он, вызывая на экран графики, — когда маркируешь образец, важно избегать смешения маркеров, иначе результат даст ошибки. Эти ошибки повлекут за собой неточные модели, а затем и провал всего опыта.

Я изо всех сил старалась сконцентрироваться на том, что вещал Леон, и даже получалось — периодически. Но шаловливый мозг так и подкидывал мне воспоминания о том, как его рука терзала мой сосок, а губы — рот. Обеда я дождалась кое-как.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кафе называлось «Густо» — с намеком на итальянскую кухню. Находилось оно в пяти минутах от нашего корпуса. Это место было чуть дороже соседних заведений, поэтому обедали тут чаще преподы. Ну, сегодня и мы.

В «Густо» царил покой — покрытые бежевой штукатуркой стены, столы с резными ножками, светлые скатерти... Эти детали должны были расслабить, но я сидела на месте, словно на иголках, чувствуя, как напряжение растекается по телу, не давая мне насладиться обстановкой.

Мы расположились за столиком у окна, из которого открывался вид на Академгородок. Силясь избежать прямого взгляда Леона, я сосредоточилась на улице, по которой ходили студенты и преподаватели, наслаждаясь летним солнцем. Казалось, что это позволит отсрочить выяснение правды. Но, несмотря на мои усилия, тело явно ощущало присутствие Леона рядом.

Леон выбрал пиццу, а я, почти не задумываясь, заказала пасту с соусом песто — привычное блюдо, которое я ела здесь тысячу раз. Сложно было представить, что сейчас нужно съесть пищу, сидя рядом со своим альфой, от которого я буквально сходила с ума.

Еду мы съели быстрее, чем мне хотелось бы. Зато перешли к выбору кофе, который обещал продлить наше неловкое молчание. Однако Леон заговорил раньше — когда мы ждали заказ.

— Ты знаешь... — начал Леон, устремив на меня прямой, жесткий взгляд, — я готов перейти на следующий уровень.

— Какой... уровень? — моментально охрипла я.

— Ты понимаешь, о чем я, — отрезал Леон. — Нам надо подать официальное заявление и подтвердить факт истинности.

— Заявление... — пролепетала я. — Ты... Ты уверен?

— Как никогда в жизни, — резко ответил Леон. — Вопрос лишь в одном, готова ли ты.

Глава 15. Признание

К тому моменту, как практика закончилась, у меня внутри все слиплось в тугой, напряженный клубок. Леон снова вел себя так, будто мы лишь наставник и подопечная.

Я механически следила за данными, делала пометки, отмечала значения — и при этом всячески избегала смотреть на него. Потому что стоило взгляду чуть задержаться — и я снова явственно ощущала опаляющие кожу прикосновения.

На обеде я сказала, что по поводу заявления дам ответ завтра. Скомкано сослалась на волнение от того, что поиски наконец-то увенчались успехом. Леон вроде бы поверил. По крайней мере, дал мне передышку.

Из корпуса я выскользнула через черный ход и двинулась по другой дороге. Идти пришлось дольше, зато я не наткнулась бы на Тихона или Леона.

На парах нам говорили, что невинным омегам особенно не рекомендуется проводить много времени в компании альф. Тем более — своего истинного, если не планируешь подарить ему свою девственность в ближайший час. Даже самые сдержанные альфы ощущали резкое усиление возбуждения, когда рядом присутствовала «чистая» омега. Особенно если она была для него истинной. Первобытные инстинкты, все дела...

Считалось, что в таких обстоятельствах в альфе просыпалось нечто звериное. Желание не просто обладать — а закрыть омегу от всего мира, спрятать, замкнуть в себе. В учебниках это называли «высокой феромонной активностью». На практике это означало одно: альфу начинало лихорадить. Он хотел. Жаждал. Мог сойти с ума, если не получал доступ к той, кто разбудила в нем эту потребность. Как держался Леон, я не представляю.

Впрочем, омегам тоже приходилось несладко — находясь рядом со своим альфой, было сложно сконцентрироваться на чем-то другом. Тело отзывалось на все: на тембр голоса, запах кожи, мимолетные прикосновения. Гормональный отклик был мгновенным. В такой ситуации даже банальное нахождение с альфой воспринималось испытанием. Сердце колотилось, как бешеное, между ног тянуло, мышцы вибрировали от напряжения.

В общем, оставаться наедине с любым из своих истинных было опасно, пока ситуация не разрешилась. Вот почему я свернула с главной аллеи и побежала через служебный двор в лабораторию.

Рабочий день был закончен, но я все же надеялась кого-нибудь застать и выяснить, как избавиться от двойной мучительной тяги. Мне повезло: дверь одного из кабинетов была приоткрыта. За столом сидел мужчина в халате — судя по бейджу, лаборант. Молодой, с темными кругами под глазами, он сосредоточенно печатал что-то на клавиатуре и жевал какую-то булку.

Я замялась у порога, нерешительно постучала и вошла, прежде чем передумала. Лаборант нехотя оторвался от дел, удивленно приподняв бровь. Он явно никого не ожидал тут увидеть. Его взгляд скользнул по мне — от растерянного лица до дрожащих пальцев, сжимающих дверную ручку. На мгновение я пожалела, что пришла, но было уже поздно.

— Что-то случилось? — голос был вежливым, но с оттенком подозрения.

— Простите, — неуверенно проговорила я. — У меня вопрос. Теоретический.

— Слушаю.

— Допустим, — я старалась притвориться, что спрашиваю из любопытства, — кому-то ввели препарат, повышающий чувствительность омеги к альфам. Экспериментальный. Можно ли... это как-то отменить? Ну там... Какой-нибудь антидот? Или хотя бы притушить, ослабить — что угодно.

Он моргнул, отложил булку, выпрямился.

— Повышающий чувствительность... — повторил он, задумчиво глядя мимо меня. — Вы имеете в виду тот, который еще не прошел окончательную сертификацию? Который сейчас изолированно тестируют на добровольцах?

Я кивнула.

— Понятно... — Он задумался на пару секунд, а затем покачал головой. — Такие препараты действуют на рецепторную чувствительность феромонных каналов. То есть, по сути, усиливают природный инстинктивный отклик. Возбуждают гиперреакцию на альфу.

Я молчала, стараясь не меняться в лице.

— Отменить это невозможно, — продолжил он. — Обратного механизма не существует. Ни сыворотки, ни антидота.

Он посмотрел на меня внимательнее, глаза сузились.

— Почему интересуетесь? Это касается вас?

— Нет, я... — я заставила себя улыбнуться. — Исследовательская работа. Изучаю побочные эффекты нестабильных формул. Это все... в теории.

Лаборант кинул на меня еще один взгляд, но ничего больше не сказал. Только кивнул и вернулся к компьютеру.

Я быстро вышла, пока он не начал задавать лишних вопросов. Голова гудела, сердце билось не в ритм, а в ушах пульсировало одно: обратного механизма не существует. Эта фраза звучала в сознании рефреном, проклятием. Значит, все, что я испытывала к ним обоим, — не ошибка. Это была реальность — удвоенная, болезненная, жгучая.

Хотела альфу? Получай! Целых двое. И делай с этим, что хочешь. Такой подставы от судьбы я не ожидала.

Не знаю, как долго я шла, куда свернула и как оказалась в полутемном крытом переходе между административными корпусами. Коридор был узким, как кишка. Под ногами постукивала старая кафельная плитка. Свет тут был приглушенным, проникающим через стеклоблоки, которые выполняли роль стен.

И только когда позади меня щелкнул замок, я поняла: я здесь не одна.

— Стоп, — тон Леона казался спокойным — даже слишком.

Я обернулась — он стоял спиной к двери позади меня. В тени черты его лица выглядели резче, а фигура — внушительнее.

— Опять сбегаешь? — спросил он.

Я не успела ответить, как с другой стороны проявился мощный силуэт Тихона. Теперь я оказалась между ними — в паре шагов от каждого.

— Что за игры, Оливия? — его голос звучал ниже обычного, с хрипотцой. — Сначала ты с одним, потом с другим. Потом — бежишь. Надоело.

Я бы, может, и попыталась отступить, да было некуда. Пространство между нами сократилось до нескольких сантиметров — вспыхнуло чем-то плотным, горячим, как если бы воздух стал электричеством. Во рту пересохло, дыхание сбилось. Если бы кто-то положил руку мне на грудь, он бы услышал бешеный, неуправляемый стук сердца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты должна выбрать, — произнес Леон, прожигая глазами Тихона. Его голос был ровным, но каким-то стальным.

— Здесь и сейчас, — добавил Тихон, шагнув ближе. Его плечо чуть выдвинулось вперед, будто заслоняя меня от Леона. Взгляд был хищным — как у волка, готового вцепиться.

— Это не так просто! — почти выкрикнула я. — Вы оба... — я осеклась.

— Мы оба что? — Леон смотрел в упор. — Ну, что придумаешь, детка?

В глазах защипало. Они мне не верили — думали, я играю!

— Я чувствую вас обоих, — выдохнула я, не веря, что говорю это вслух. Голос дрожал, как и все внутри. — Понимаете? Как своих альф. Меня будто разрывает. Я не могу думать, когда вы рядом. Не могу дышать.

Леон и Тихон застыли, напряжение стало осязаемым. Возник импульс потрогать воздух руками — но, конечно, я этого не сделала.

— Мне ввели препарат, — продолжила я. — Экспериментальный. Увеличивающий чувствительность к альфам — чтобы я нашла истинного. Но, кажется, с этим ученые переборщили.

Я засмеялась — сухо, нервно.

— Что ты хочешь этим сказать? — Тихон говорил тихо, но в голосе слышалась такая угроза, что я поежилась. Показалось, что похолодало, хотя царил разгар лета.

Я посмотрела сначала на одного, затем на другого. Попрощалась со спокойной жизнью.

— Я должна была ощутить своего альфу — как все. И препарат сработал. Но дважды. С каждым из вас.

Молчание сгустилось. Переход будто замер вместе с нами.

— Это пугает меня, но по-другому объяснить происходящее я не могу, — прошептала я. — Видимо... вы оба мои истинные.

Глава 16. Одна на двоих

Во рту пересохло. Все вокруг стало наэлектризованным, каким-то звенящим.

— Повтори, — наконец хрипло выдохнул Тихон. Перевел взгляд с Леона на меня — тяжелый, немигающий. — Что ты сказала?

Я сглотнула — и этот звук, обычно едва уловимый, сейчас прозвучал оглушительно громко.

— Я... Я чувствую вас. Обоих. Не просто как альф, а как... своих истинных. По-настоящему.

Объяснить получилось путано, рвано. Но они все-таки поняли. Зыркнули друг на друга, насупились. Но хоть не набросились — и то ладно.

Леон совершил плавный шаг, и между нами оказалось всего полметра напряженного пространства. Тихон непроизвольно дернулся, но остался на месте.

— Ты уверена? — спросил Леон вкрадчиво. Глаза его потемнели, челюсть напряглась. — Это не игра сознания? Не реакция на феромоны, не остаточный след течки? Может, тебе почудилось, что тебя привлекает этот... — он мотнул головой на Тихона. Тот в ответ как-то нечленораздельно выругался.

— Я только что была в лаборатории, — я нервно сжала ладони в кулаки, не зная, куда деть дрожащие руки. — Препарат, который мне ввели... Он должен был усилить чувствительность и помочь определить моего истинного. Но сработал на вас обоих.

— Ну пиздец, — Тихон скривился, и его усмешка больше походила на оскал. Он сделал шаг ко мне с другой стороны, сокращая расстояние до минимума. — Удобно вышло, правда? Мы оба твои, а ты не при делах.

Слова повисли в воздухе тяжелым свинцовым облаком. Тихон обвинил меня так, будто я сама захотела быть истинной сразу для двоих. Леон молчал, продолжая смотреть на меня с нечитаемым выражением лица.

Но анализировать и вступать в дискуссии становилось все сложнее. Леон и Тихон стояли чересчур близко. Их ауры давили, окутывая меня. Разум затуманивался, инстинкты брали верх, требуя выбрать обоих, хотя это было нереально. Я очутилась зажатой между двумя альфами как в тисках, будучи не в силах ни оттолкнуть их, ни принять какое-то решение.

— Ты думаешь, мне легко? — я собрала мысли в кучу и вскинула на него негодующий взгляд. — И я не хотела бы все упростить, изменить? Но я не могу. Стоит одному из вас оказаться рядом — внутри все вспыхивает. Но и рядом с другим — все то же самое. Как я должна это понять?

— Это невозможно, — процедил Леон. — Истинный может быть только один.

— Я это и пыталась объяснить, — пробормотала я, а на душе уже поднималась паника. — Но реальность другая. Я и сама не понимаю, что со всем этим делать.

Леон шагнул еще ближе. Взял меня за подбородок, чуть приподнял его. У меня аж дыхание перехватило от его близости, от того, как он смотрел — так пронзительно, так по-собственнически.

— Дай мне доказать, что я твой, — прошептал он. — На хуй этого Тихона.

— Не трогай ее, — зарычал Тихон и в тот же момент схватил меня за руку, оттянув от Леона на себя. Его грудь — твердая, горячая — прижалась к моему плечу. — Я был первый. Первый, кто к ней прикоснулся, кто почувствовал.

— Мы не торгуемся, — Леон выпрямился, и его голос стал насмешливым, наглым. — Это не аукцион, Тихон. Я тебе это уже предлагал, предложу еще раз: а не пойти бы тебе на хуй?

Он взял меня за плечи и притянул к себе спиной. Теперь все мое тело ощущало его твердость, плотность мышц, его тепло. А внизу... внизу мои ягодицы натолкнулись на выступ. Он говорил о том, что наша близость отразилась и на Леоне.

— Крошка, зачем он тебе? Нам? — жарко зашептал мне на ухо Леон. — Ты же в курсе, как я хочу тебя? И ты тоже...

Тихон явно не оценил зрелища. Обхватил меня за талию своими большими ручищами, наклонился и впился в мои губы страстным, ненасытным поцелуем. Его язык прорвался в мой рот с силой — Тихон стремился оставить яркий след, клеймо, подтверждающее, что он был первым, что именно он — владелец.

Я мгновенно забыла о присутствии Леона, который продолжал обжигающе дышать мне в ухо. Параллельно он мягко гладил обнаженную кожу моих плеч и рук едва заметными прикосновениями, от которых по телу расходились сотни мелких мурашек.

Затем, видимо, Леону показалось этого мало. Он нагнулся и принялся покрывать мою шею поцелуями — легкими, воздушными, нежными. Но во всем этом ощущалась власть чуть ли не более сильная, чем в порывистых касаниях Тихона.

Пальцы Леона медленно скользнули ниже, под край моей футболки — как тогда, в кабинете исследовательского центра. Я зажмурилась, потому что это было уже слишком. Казалось, я раскалена изнутри, и прикосновение к коже, особенно к оголенной, было сродни пытке — острой и соблазнительной.

Но в тот же миг я широко распахнула глаза: руки Леона, вместо того чтобы двигаться вверх, решительно проследовали вниз, под кромку моих шортиков. Туда, где была лишь слабая преграда в виде трусиков — и больше ничего.

Я хотела остановить его. Или, наоборот, не хотела — сама не осознавала. В голове был гул, тело не слушалось. И когда пальцы пошли ниже, я не двинулась. Застыла, как на краю бездны, не делая шага ни вперед, ни назад.

Разве что пискнула, но не от страха, а от отчаянного желания и невозможности допустить того, что грозило вот-вот случится в этом полутемном переходе.

Происходящее представлялось не выбором, а слиянием — меня раздваивало, и каждая половина тянулась к своему альфе. Кто был ближе, чьи руки ощущались горячее, кто именно целовал, а кто держал... Все это было неважно. Тела слились в единый мощный заряд. Все смешалось, перекрыло друг друга, будто я угодила в эпицентр бури, и воздух стал пульсирующим, почти что обжигающим.

Кажется, я вся тряслась: от возбуждения, от неспособности сопротивляться этому бешеному напору, сбивающего с ног.

— Да ты вся дрожишь, Олив, — шепнул Леон.

— Она дрожит, потому что ты напал на нее сзади, как хищник, — оторвался от моих губ Тихон. — Смотри, как она тянется ко мне. Как только отпустишь, она сама...

— Да вы оба... — я захлебнулась словами, не зная даже, как закончить предложение.

Ни Леон, ни Тихон все равно никак не отреагировали на мои жалкие попытки отстраниться, избежать того, что неминуемо нависло над нами тремя грозовой наэлектризованной тучей. Никто из них не остановился.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тихон снова наклонился ко мне. Его ладони смело накрыли мою грудь, стиснули ее прямо поверх ткани. Я невольно охнула, потому что даже это невинное касание, через одежду электрическим разрядом пронзило меня насквозь.

Леон уже вовсю поглаживал мой низ живота поверх трусиков, а затем проник внутрь, провел пальцами по складочкам:

— Мокрая вся... Пиздец...

— Маленькая, — Тихон поднял голову и всмотрелся в мое лицо, — ты хочешь? Меня? Или его?

— Нас она хочет, — вдруг промурлыкал Леон, не останавливаясь, потирая меня уже совсем уверенными движениями.

— Подождите... — пролепетала я, но мой голос был таким же слабым, как и моя воля. Потому что тело уже сделало выбор — точнее, не сделало его. Оно жаждало их обоих, и отказаться от этого я была не в силах.

— Боишься? — Тихон глядел в упор, крепко придерживая меня. — Или стыдишься?

— Мы чувствуем, что ты желаешь, — прошипел Леон, — Просто скажи.

Альфы стояли так близко, что я ощущала, как стучат их сердца. Как тяжело они дышат. Как густой запах их возбуждения — мускусный, щекочущий — впитывается в мою кожу.

Они оба были моими. Оба были готовы взять меня прямо здесь и сейчас. Но была ли готова я? Не телом — а сердцем, душой, умом. Отдать невинность легко, а что дальше?

Я не знала, чем все это закончится. И, возможно, не хотела знать. Это было как падение — страшное, пьянящее, с ощущением, что если продолжить, меня уже никто не соберет обратно. Но все равно не могла остановиться.

Леон и Тихон переглянулись, что-то решая. И, кажется, пришли к какому-то соглашению.

Глава 17. Леон. Тихон. Решение

Леон

Мы проводили Оливию до общежития — я и Тихон, вдвоем. Даже не подрались, хотя вмазать ему еще раз ой как хотелось.

Мои кулаки непроизвольно сжимались при каждом его взгляде, брошенном в сторону моей детки. Я чувствовал, как внутри все кипит от ревности и раздражения, но держал себя в руках. Тихон же шел невозмутимый и спокойный, словно ничего не происходило. Будто не он всю дорогу не сводил с Оливки голодных глаз.

Делать ничего с нашей омежкой мы не стали. Как мой бедный член это пережил, как от напряжения не лопнули яйца — сам не понял. Но моя крошка была достойна большего, чем банальный трах в переходе между корпусами. Как минимум, определенности.

Я смотрел ей вслед, пока она не зашла в корпус. Когда ее сладкий запах растворился в воздухе, позволил себе выдохнуть. Пальцы все еще ощущали ее тепло, а из головы никак не удавалось прогнать картинки того, как Оливия становится на колени и берет мой ствол себе в ротик. Успокаивало лишь то, что это впереди.

Моя истинная ушла к себе в комнату, а я стоял и охуевал от себя. Куда подевалась вся моя былая прыть, когда я просто ебал омегу, а утром забывал, как ее звали — если вообще знал?

Но не с Оливкой. С ней бы так не получилось. В мудреные слова облекать эти ощущения не было желания — я знал, что тут все по-другому, и этого было достаточно.

Но блядь — даже эту идиллию кое-что портило. Тихон. Второй альфа — мощный, реальный, претендующий на то же, на что и я.

— Бля, что делать-то будем? — вбросил я в пространство, глядя туда, где минуту назад была Оливия.

Тогда, в переходе, мы обменялись взглядами, и теперь следовало понять, сошлись ли мы во мнениях. На тот момент мне показалось, что да, но хуй его знает, всегда лучше спросить.

Тихон не ответил. Он всегда был из тех, кто больше действует, чем говорит. Мы не были близко знакомы до всей этой истории, но приблизительно я понимал, что он за альфа.

— Я верю Оливке, — продолжил я, не оборачиваясь. — Двойная истинность — ей нужен каждый из нас.

Ответом снова было давящее молчание.

Я повернулся. Тихон смотрел в сторону, челюсть была сжата. На скулах играли желваки. Его запах — резкий, со злостью и фрустрацией — бил в нос, но я не отступал.

— Хочешь драться? — я прищурился. — Или, может, хватит?

Тихон наконец зыркнул на меня. В его мрачном взгляде читались ярость, боль, и... да, что-то еще. Та же самая обреченность, что поселилась во мне.

— Не хочу, — глухо сказал он. — Но и отдавать ее не собираюсь.

— И не надо, — я шагнул ближе. — Я тоже не собираюсь. Поэтому придется действовать официально.

Он глянул на меня исподлобья.

— В смысле?

Кажется, я переоценил этого громилу. Думал, он сообразительнее.

— Нам нужно подать заявление втроем.

— В смысле? — во второй раз повторил Тихон, и я убедился, что некоторые вещи до него доходят туго. Не зря говорят — сила есть, ума не надо.

— Мы втроем должны подать заявление на истинность с Оливией. Иначе так и будем гоняться друг за другом, разрывать ее на части и разносить стены. Я подзаебался от ожидания. От того, что она бегает от нас. От того, что смотрит на нас с одинаковым голодом — и не может выбрать.

Я замолчал, тяжело дыша после своей гневной тирады. Тихон сплюнул куда-то вбок и уставился на меня, сощурившись.

— Если мы оба подаем заявление... — начал он, но запнулся. — Ты понимаешь, что с ней будет?

Примерно я понимал. Омега между двумя истинными — это не просто страстные игрища в постели. Хотя и они тоже, конечно. Но прежде всего — это пойти против общества. Сложно было представить, что конкретно будет дальше. Но иного выхода я не видел.

— Да, — произнес я, — поэтому и необходимо сделать все по правилам. По академическому протоколу. Подаем и ждем оценки. Если они подтвердят двойную совместимость — решать будем втроем.

Тихон пялился на меня долго. Потом кивнул — коротко, однократно, как отрезал.

Разумеется, это было не добровольное согласие. Какой альфа в здравом уме пойдет на такое? Это было признание поражения. Мы оба очутились в ловушке, и оба догадывались, что выбираться из нее предстоит не нам, а ей.

Тихон

Моя маленькая ушла. Испарилась практически сразу, как мы проводили ее до самой двери общежития. А я замер чего-то как истукан, жадно вдыхая в себя последние ускользающие нотки ее аромата.

Пока не наступила тишина. Которую так бездарно нарушил этот выскочка Леон. Когда он назвал ее Оливкой — прямо как я тогда, у озера, — желание ударить его стало почти нестерпимым. Сильнее, чем в прошлый раз. Гораздо сильнее. Однако не стал: преимущественно я все же был сдержанным ублюдком. Да и толку в этой драке не было никакого.

Оливия не принадлежала мне — да и ему тоже. Пока нет. Пока она не выбрала. Пока сама не шагнула в одну из сторон. Проблема в том, что я чувствовал: она не желает совершать шаг, она хочет разорваться. И мне не хотелось смотреть, как она мучается прямо на моих глазах.

Леон все не затыкался. Сказал про то, что нужно подавать официальное заявление втроем. Чтобы все по правилам.

Я тупо, на автомате, переспрашивал, а сам осознавал: он прав. До тошноты прав. Его слова, как кислота, разъели последние остатки моих иллюзий. Если это все правда — если она и моя, и его, — то никакие силы мира не выжгут нас из ее крови.

Я мог бы попытаться свалить, спрятаться, притвориться, что не чувствую ее тонкий, едва уловимый след в воздухе. Мог бы сделать вид, что ее аромат не проникает в каждую клеточку моего существа. Не заставляет член стоять колом при одной только мысли. Но какой бы выдержанной ни была моя натура — это было бы пиздежом.

Было бы неплохо убить этого Леона — просто-напросто вырвать из нашей истории, как занозу. Не знал же я о нем раньше, да? Так, что-то слышал мельком. Вот и дальше бы не знал.

Или забрать ее силой, уехать, исчезнуть. Но все это была хуйня. Потому что нельзя убежать от реальности. Если бы и удалось осуществить этот безумный план — счастье все равно было бы украденным, неполным, отравленным. Потому что ее душа оказалась связанной не с одним мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оставался лишь один выбор — точнее, никакого. Принять ситуацию такой, какая она есть, и быть с ней на любых условиях. Потому что она — моя. И его. И это не изменить, не переписать, не исправить, как бы я ни сопротивлялся.

Меня передернуло. Это не укладывалось в голове. Делить? Омегу? Истинную? Это же пиздец. Это как по собственной воле всадить нож себе под ребра — и не вытащить.

Но при этом...

Я видел все слишком ясно: как она дрожит в его присутствии, как ее тело откликается на его близость — точно так же, как на мою. Я чувствовал, как ее душа стремится к обоим — и не врет. Там не было игры, капризов, вранья. Она разрывалась, сходила с ума. Потому что ее сердце и тело выбрали нас обоих.

И если я действительно хотел быть рядом — это приходилось принять. А я хотел.

Я кивнул Леону. Затем, помолчав, подкрепил кивок словами:

— Подаем, — бросил сухо, без эмоций. — Делим ее — если подтвердят.

Леон посмотрел на меня со своим хитрым блядским блеском в глазах. Наверное, думал, что победил. Пусть. Он не понял главного.

Это была не игра и не битва. Я согласился делить Оливку не ради него — ради нее. Потому что если ее рвать пополам, ничего не останется. А мне нужна была вся она.

Даже если это будет вдвоем.

Глава 18. Ночные гости

Сон не шел. Я лежала на спине, глядя в темный потолок, и неотрывно вспоминала, что произошло в переходе. Как руки и губы двоих были на мне и во мне. Как я вновь многое позволила, как ситуация почти дошла до самого края, до точки невозврата, после которой все было бы по-другому.

Сердце сжималось от жара и стыда. Я дрожала не от холода — от осознания, насколько близка была к тому, чтобы отдаться им обоим прямо там, между стенами из стеклоблока, где любой звук казался слишком громким, а каждое прикосновение — чересчур острым.

И не потому что потеряла рассудок, нет. А потому что и Тихон, и Леон были моими — и все тут. Низ живота все еще пульсировал от напряжения, а под кожей пробегали электрические разряды. Если бы я сделала тот последний шаг — что было бы дальше? Этот вопрос терзал меня, не давая покоя.

Но Леон и Тихон остановились. Каким-то невероятным усилием воли сумели сдержать себя, несмотря на то, что это, вероятно, многого им стоило.

А теперь я мучилась в тишине, силясь понять, что же делать. Как жить с этими чувствами, как справляться с желанием, которое усиливалось и укреплялось.

И вдруг что-то изменилось. Моя нервозность обострилась. Я знала это ощущение — оно означало, что кто-то из моих истинных рядом. Но в комнате я была одна: Диана осталась на ночь у Алекса. Видимо, моя ломка уже дошла до такой степени, что я испытывала то, чего не было.

Сразу после этой мысли я услышала щелчок замка. Осторожный, неслышный — но для меня оглушительно ясный. Кто-то открыл мою дверь своим ключом! Может, Диана повздорила со своим альфой? Но они никогда не ссорились настолько, чтобы подруга вернулась ночевать к себе.

Долго гадать не пришлось. В проеме я увидела два знакомых силуэта. Странно, но я не испугалась. Может быть, потому, что тело уже предупредило меня об их появлении. Но все же дыхание перехватило, а сердце забилось как сумасшедшее. Ночью! В моей спальне! Оба! Что они задумали?

Я рывком села на кровати. До меня вдруг дошло, что на мне только трусики и тонкая белая майка. Единственной защитой служило одеяло, в которое я поспешила закутаться, пытаясь прикрыть обнаженное тело. Разметавшиеся волосы упали на плечи, создавая жалкое подобие завесы.

Оставалось молча смотреть на незваных гостей, ожидая развития событий. Их присутствие в моей спальне посреди ночи казалось чем-то нереальным — я будто очутилась в сцене из какого-то фильма. Но глаза не обманывали: мои альфы взаправду были здесь, и их намерения оставались загадкой.

Мои истинные тоже хранили молчание. Бесшумно заперли дверь, а затем начали синхронно приближаться ко мне. Пространство сжалось до предела — стало трудно дышать. По телу в считанные секунды расползлись тысячи мурашки — от предвкушения, от страха, от желания. От понимания того, насколько более провокационна ситуация в ночной тишине моей спальни по сравнению с тем переходом.

— А если бы в комнате была Диана? — выдохнула я хрипловатым от волнения голосом. Можно было еще поинтересоваться, откуда они взяли ключ, но мысли путались, и сформулировать их было практически невозможно.

— Мы знаем, что ее нет, — глухо отозвался Тихон. — Она у Алекса.

— А вы?... — я осеклась, но альфы поняли.

— А мы больше не можем ждать, — ответил за двоих Леон.

Я не успела подумать о том, что бы это значило. Альфы приблизились к моей кровати и оказались на расстоянии вытянутой руки.

Леон начал действовать первым — резко сбросил куртку на спинку стула. Тихон последовал его примеру. Шуршание ткани, звон расстегивающихся молний — и вот они уже стоят в одних футболках и боксерах.

Леон стянул футболку через голову. Бледный свет уличного фонаря, проникающий через окно, очертил рельеф его тела, подчеркнул широкие плечи и стальные мышцы пресса. Я невольно сглотнула — во рту пересохло. Тихон повторил те же движения, и в этот момент я физически ощутила, как в комнате стало жарче.

Одеяло, которым я пыталась укрыться, казалось теперь жалкой попыткой защититься от неизбежного. И в этой ситуации не было ни страха, ни сомнений — только чистое, первобытное желание, которое разгоралось все ярче с каждой секундой их нахождения рядом.

Мои истинные опустились на край кровати — один справа, другой слева. Мне до сих пор не верилось, что все это происходит в реальности. Как будто это был какой-то сон.

Наверное, стоило что-то сказать, задать вопрос, прояснить... Но я не рискнула нарушить эту напряженную, звенящую тишину. Мое тело оцепенело, превратившись в один комок нервов и вожделения. Я ждала, что произойдет дальше.

Леон посмотрел на меня — жадно, внимательно. Его пальцы аккуратно коснулись краешка одеяла, словно спрашивая разрешения. Я чуть кивнула.

Моя защита медленно соскользнула с плеч. Под голодными взглядами моих альф я почувствовала себя совершенно обнаженной — маечка, не скрывающая почти ничего, никак не могла мне помочь.

Леон и Тихон, замерли, рассматривая мои очертания в полутьме, принюхиваясь — как настоящие звери, учуявшие свою жертву. И в каком-то смысле я действительно была для них именно такой — желанной, доступной, готовой.

— Вкусная... — шепнул Тихон. — Я говорил тебе это?

Говорил. Но сказать об этом не было возможности. Не сейчас, когда Тихон так завороженно смотрел на меня, легонько касаясь пальцами моего плеча. Эти легкие, невесомые касания рождали крупную дрожь, расходящуюся по всему телу и отзывающуюся в промежности, где давно было мокро.

Тут же под одеяло проникла рука Леона. Легла на мою ногу, скользя вверх по внутренней стороне бедра.

Я растворялась в накатывающих ощущениях, все меньше понимая, что происходит. Это было так странно: с одной стороны — Тихон, с другой — Леон. Они оба действовали одновременно, и это сводило меня с ума, сбивало с толку.

— Боишься? — вдруг серьезно спросил Тихон.

Помедлив, я покивала.

— Не бойся, — мягко откликнулся Леон. — Мы будем нежными... Пиздец какими нежными...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вскинула на него голову, и как раз на этих словах Леон наклонился ко мне. Его губы коснулись уголка моего рта, затем направились вниз, к шее. Он целовал нежно, почти ласково. Однако руки выдавали его: пальцы миновали преграду из трусиков и уверенно подобрались к моим нижним губам, начали наглаживать их, размазывая влагу.

— Ты уже готова, Оливка, — жарко и развратно проворковал Леон.

Тихон не остался наблюдателем. Горячими и тяжелыми ладонями он приподнял подол моей майки, прочертил пальцами неведомый маршрут по обнаженной коже живота. Затем поднялся выше, добрался по груди. А потом вдруг провел языком по соску — одному, потом другому.

Я, не выдержав, охнула, чуть откинулась назад, окончательно теряя связь с реальностью. Не замечая, что Леон уже стянул с меня трусики и склонился, смотря прямо туда. Я не знала, можно ли разглядеть что-нибудь в темноте, но мне стало безумно, невыносимо стыдно. Я стыдливо вздрогнула, попыталась свести ноги, но ладони Леона властно легли на мои бедра, не дав этого сделать.

— Ты чего, детка?

Я что-то бессвязно пролепетала я, не зная, как описать словами свои чувства. Как объяснить, что для меня все это впервые. Что мне страшно от непонимания, что и как будет дальше. Особенно учитывая, что их двое, а я одна.

Но Леон понял.

— Не бойся, крошка... Сейчас...

Глава 19. Ночь истины

Я едва успела сделать вдох, как Леон склонился еще ниже. Его дыхание обожгло кожу. Ощущение было странным. Я даже зажмурилась от смущения. От того, что он видит и трогает все, что прежде было только моим.

Однако коснулся Леон, вопреки ожиданиям, не моих жаждущих складочек, а внутренней стороны бедра. Провел языком — легко, почти невесомо, — а потом прикусил кожу. Не сильно, но достаточно, чтобы я вздрогнула.

Резкий, колющий укус обволок болью и нежностью одновременно. Вот так Леон оставил свою метку. А в следующий миг боль расцвела глубоким сладким теплом.

— Готово, — шепнул Леон. Лизнул по оставленной метке, как будто хотел ее — или меня — утешить.

Но я не успела понять, как мне с этим быть, как передо мной возник Тихон. Его грудь тяжело поднималась и опускалась, взгляд был темный, почти звериный. Он взял мое лицо в ладони, задержался, ища что-то в моих глазах. Я не знала, что он там нашел — видимо, согласие. Потому что в следующее мгновение прижался губами к моей шее.

В этом прикосновении было меньше ласки, больше уверенности и силы. Тихон не ходил вокруг да около. Он осознавал, чего хочет — и что имеет на это право.

Он поцеловал сначала одну сторону моей шеи, потом другую. И наконец остановился. Вонзил зубы чуть выше ключицы.

Получилось больнее, чем у Леона — плотнее, глубже. Я почувствовала, как кожа растягивается под его прикусом, как тепло вспыхивает по всему телу, разливаясь волнами до кончиков пальцев.

Тихон оторвался от моей шеи и посмотрел на след — не знаю, увидел ли в рассеянном освещении, исходящем от фонарей. Затем тоже лизнул метку.

— Теперь ты точно наша, — тихо сказал он. — Слышишь? Наша.

Это была правда. Я отдалась им обоим: целиком, без остатка. И, кажется, впервые не испытывала от этого страха.

И тут Леон снова подался к моей промежности. Его язык задвигался по складкам, пробуя, проникая. Я никогда бы не подумала, что это может быть так... приятно. Так безумно, ярко, неописуемо. Казалось, весь мир сузился до этих движений, до того, как все внутри сжимается, трепещет, подбирается к краю.

Пальцы и язык Тихона работали в идеальном такте с касаниями Леона. Тихон скользил по соскам, ловил их губами — то чувственно посасывал, то слегка прикусывал.

Ощущение нарастало: огромная волна приближалась ко мне, собиралась накрыть с головой. Это переживание было необъятным для моего тела. Я выгнулась, схватилась за плечи обоих, вцепилась ногтями в кожу.

И вдруг прикосновения снизу прекратились. Взамен мягкого тепла языка я ощутила нечто другое — жесткое и твердое.

Я распахнула глаза — и все на секунду оборвалось. Во мне уже был Леон. Не до конца, конечно. Но этого хватило, чтобы я вскрикнула: меня будто пронзили насквозь раскаленным прутом. Он был невозможно большим, а внутри у меня — тесно, несмотря на влагу.

Слезы потекли по щекам сами собой. От боли, от растерянности, от того, как странно и сильно это ощущалось.

— Сейчас, маленькая... — быстро зашептал мне Тихон, прижимаясь к щеке губами. — Потерпи, родная, скоро не будет больно...

— Блядь, ты такая тугая, Оливка... — прохрипел Леон.

Он не двигался — просто замер, позволяя мне привыкнуть, давая время на то, чтобы принять его.

Тихон же терпеливо гладил меня. Его пальцы перебирали мои волосы, губы касались виска, плеча, шептали что-то убаюкивающее.

Мягкость его рук и жар тела рядом с грубым присутствием Леона — все это сплеталось в странный узор. Боль растворялась в ощущении наполненности, и на ее место приходило... что-то иное, потихоньку просыпающееся.

— Хорошая... — выдохнул Тихон. — Такая хорошая у нас девочка...

У нас. Я и вправду принадлежала им обоим уже по-настоящему. И не было ничего правильней, естественней этой принадлежности.

Леон осторожно пошевелился. Первый толчок был медленным, но весомым. Второй — чуть глубже. А потом — еще. Каждый новый вызвал во мне очередной всплеск боли, наслаждения, замешательства и... зачинающегося восторга. Тело горело, разрывалось на куски, собиралось заново.

А когда Тихон наклонился и снова влажно коснулся моих набухших сосков, и вместе с этим Леон вошел до конца, я застонала. Но не от боли, а от того, как все это было остро, до предела.

Леон продолжал сдержанно двигаться во мне. Его ладони крепко держали мои бедра, не давая ускользнуть.

Но и сквозь это я ощущала Тихона. Он был рядом — горячий, тяжелый, реальный. Его губы все еще блуждали по моей груди, руки гладили живот, разжигали новую волну. В какой-то момент Тихон прошептал мне прямо в губы:

— Малышка... можно?

Что можно? На всякий случай я согласно покивала сквозь туман происходящего. Скорее, неосознанно — тело ответило быстрее разума.

Леон позволил — вышел, уступая место Тихону. Я сжалась — внизу все зудело. Еще один вход? Как это выдержать?

— Я аккуратно, Олив, — уловил Тихон мое состояние.

А Леон пристроился сбоку, одной рукой поглаживая мои волосы, другой — свой ствол.

Тихон не торопился. Ласково касался, подготавливал — пальцами, губами. Успокаивал.

А потом вошел. Тугая боль вернулась — другая, новая. Но я знала, что она уйдет. Я уже пережила первую.

И все же дыхание сбилось, горло сдавило, в глазах потемнело. Возможно, член Тихон был крупнее, чем у Леона, а может, сказывался второй заход на свежую рану.

— Скажи, если слишком, — шепнул Тихон. — Я остановлюсь. Правда.

Несмотря на разрывающее изнутри жжение, что-то во мне отчаянно желало, чтобы Тихон продолжал.

И он продолжал: шаг за шагом, по сантиметру вводя в меня свое орудие, позволяя мне свыкнуться с размерами, адаптироваться к ним. Но все равно было жарко, тесно, сильно.

Леон говорил что-то — я не различала слов, только тембр: низкий, мурлыкающий, нежный. Он ласкал меня своим голосом, напоминая, что он рядом.

А Тихон все двигался во мне. От каждого толчка дрожь прокатывалась от копчика до макушки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Детка, погладь его... — услышала я Леона.

Кого — его? Я слабо простонала в ответ, наблюдая сквозь полуприкрытые ресницы, как Леон кладет мою руку себе на поршень. А сверху размещает свою ладонь и начинает перемещать эту конструкцию туда-сюда.

Двойственность случившегося доходила до меня. Как и то, что отныне мне не нужно выбирать. И чем явственнее я осознавала происходящее, тем мне становилось горячее. Я не видела лиц — лишь свет фонаря, пляшущий на стене, и их силуэты, движения, дыхание. Жар разрывал меня изнутри, заставлял сгорать заживо, возрождаясь, как феникс из пепла.

Внезапно Тихон едва слышно ругнулся, вытащил из меня свой стержень — быстрее, чем я ожидала, чем хотелось бы. Но почти сразу поняла, в чем дело, когда на мой живот пролилось его семя.

Леон ловко протянул руку, коснулся меня внизу. Инстинктивно я попыталась свести ноги, но он прошептал:

— Подожди, крошка...

Время растянулось в тягучую, вязкую субстанцию. Несколько ласковых, но уверенных движений рукой — и меня накрыло той самой гигантской волной. Реальность начала таять, растворяться в ослепительных вспышках перед глазами.

Хриплый стон донесся словно издалека, сквозь толщу воды. Пальцы Леона крепче сжали мою руку, а потом ее залило горячим.

Но все это осталось где-то на периферии сознания, пока я парила в этом восхитительном уничтожающем мареве. Так же, как и то, что было дальше: влажные салфетки, слаженные действия переговаривающихся альф, тянущая боль внизу живота.

А после Тихон осторожно прижал меня к себе сзади. Леон улегся с другой стороны. Я оказалась в теплом надежном домике.

— Завтра, — вздохнул Леон.

— Завтра, — эхом повторил Тихон. В его тоне проскользнула какая-то особенная, почти заговорщическая нотка.

— Что завтра? — спросила я, поочередно вглядываясь в лица своих истинных, но они хранили молчание. Их взгляды были непроницаемы, словно они знали какую-то тайну, которой не планировали делиться.

Нужно было подниматься, идти в душ, приводить себя в порядок. А им, наверное, пора было расходиться по своим комнатам, пока ночь еще не стала рассветом, пока никто не увидел их в общежитии омег. Но все это казалось таким далеким, почти нереальным.

А сейчас я была в их власти и больше не боялась этого.

Глава 20. Истинность на троих

Я проснулась от странного ощущения. Тело болело сладко и тягуче, особенно между ног, где любое движение порождало теплую пульсацию и едва уловимую, почти приятную боль — как воспоминание о том, что было ночью.

Я осторожно потянулась рукой к шее, где чуть выше ключицы пульсировала метка Тихона. Она саднила, словно крошечная тлеющая искра, которая никак не хотела угасать. Кожа вокруг была припухшей, чувствительной к малейшему касанию.

Метка, оставленная Леоном на внутренней стороне бедра, отзывалась иначе — более глухо, будто ее боль спряталась под поверхностью кожи, но все еще давала о себе знать.

Это были не просто следы — но знаки, символы принадлежности. Я была помечена дважды.

Тихон и Леон незаметно ушли, когда я задремала. И теперь, лежа в пустой комнате, я не знала, что будет дальше. Мы будем встречаться тайком? Альфы сделают вид, что ничего не было? Потребуют выбрать одного? От этой неизвестности внутри все сжималось.

Собиралась я долго. Одеваться пришлось медленно, буквально по миллиметру натягивая ткань на тело. Я морщилась от каждого прикосновения одежды к коже.

На всякий случай я тщательно прикрыла метки. Нижняя надежно затаилась под юбкой, а на шею я повязала кокетливый платочек. Смотря на себя в зеркало, я вдруг вспомнила тот злополучный шарф, утерянный в уборной клуба. Так мало времени прошло с тех пор, а казалось, что целая жизнь.

Едва я вышла на крыльцо корпуса, как увидела Леона и Тихона. Они стояли, непринужденно опираясь о перила, будто прошедшая ночь не оставила на них ни следа. Но стоило мне подойти ближе — и воздух вокруг нас сгустился. Их взгляды обожгли меня с двух сторон, как и вчера.

— Доброе утро, — выдохнула я.

— Утро, крошка, — ослепительно улыбнулся Леон.

— Пойдем? — спросил Тихон.

— Куда?

Они переглянулись.

— В регистратуру, — пожал плечами Леон, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном. — Пора оформить нас. Официально.

— Подадим заявление втроем, — твердо добавил Тихон.

Сердце ухнуло куда-то вниз. Я не ожидала такого поворота. Вчера истинные ни разу не упомянули о заявлении. Да и вообще: как это было возможно?

— Вы... вы серьезно? — прошептала я. — Но как? Разве такое допускается? Это законно?

— После такой ночи? — Леон прищурился. — Несерьезно было бы свинством.

Тихон коротко кивнул.

— Никто не отступает. Мы хотим быть с тобой официально, — он помедлил. — Оба.

Регистратура парных заявлений находилась в административном корпусе, на третьем этаже. На двери висел лозунг: «Истинность — долг и честь». Да уж, честь... Эти слова показались мне циничными после сегодняшней ночи.

На скамье перед кабинетом уже сидела одна пара. Они мельком взглянули на нас и тут же равнодушно отвернулись. Эти альфа и омега, наверное, решили, что друг альфы пришел поддержать приятеля. Они и не подозревали, почему мы на самом деле заявились в таком составе.

Я украдкой покосилась на Леона и Тихона. Они держались так, будто каждый день приходили втроем подавать заявления. Их спокойствие действовало на меня, но внутри все дрожало от волнения.

Секретарь — грузная женщина лет пятидесяти с волосами, собранными в строгий пучок, и старомодными очками на цепочке — поджала тонкие губы, как только мы переступили порог. Она с явным недоумением посмотрела сначала на меня, потом на моих спутников.

— Вы к кому?

— Мы хотим подать заявление, — произнес Тихон.

— На регистрацию истинной пары, — невозмутимо вставил Леон.

Женщина окинула нас взглядом поверх очков.

— Кто из вас альфа? — спросила сухо.

— Оба, — ответил Леон.

— А вы? — она перевела взгляд на меня.

— Омега, — констатировала я очевидный факт.

Секретарь нахмурилась.

— Регистрация истинной пары предполагает одного альфу и одну омегу. Если вы не можете выбрать, то...

— Мы оба — ее истинные, — прервал ее Тихон. — И она — наша.

— У нас есть основания, — вмешался Леон. — Омега помечена. Дважды.

Секретарь открыла было рот, но я сняла платок, откинула волосы. Метка Тихона ярко выделялась на коже. Затем задрала край юбки — и показала вторую, от Леона. Женщина всплеснула руками.

— Безумие, — пробормотала она. — Это... нарушение протокола. Генетическая редкость или нет, но такие случаи...

— Заявление примите, — отчеканил Тихон. — Дальше пусть решает совет.

— Система не распознает тройную подачу... — раздраженно буркнула секретарь, постучав по клавишам.

— Тогда внесите вручную, — отреагировал Тихон.

Женщина бросила на него испепеляющий взгляд и начала заполнять форму вручную.

— Фамилии и имена?

— Колесникова Оливия, — представилась я.

— Тихонов Владислав.

— Тебя зовут Влад?! — вырвалось у меня с искренним удивлением. Я даже забыла, где нахожусь.

Секретарь кинула на меня неодобрительный взгляд, но промолчала, продолжая печатать.

— Ну да, просто предпочитаю, чтобы меня звали Тихоном, — усмехнулся Тихон.

— Леонов Матвей, — завершил перекличку Леон.

Женщина нажала кнопку принтера. Тот зашуршал, выплевывая документ с нашими данными.

— Подпишите. Все трое, — протянула нам ручки секретарь.

Мы расписались каждый в своем месте. Оставалось ждать решения совета.

Уже через час Академия истинных связей гудела — как улей, в который воткнули палку. Выйдя с практики на обед, я заметила, как омеги провожают меня взглядами: презрительными, завистливыми, сверлящими. Я их понимала: кому-то не досталось ни одного альфы, а я «забрала» сразу двоих, пусть и непреднамеренно.

Не успела я пройти метров десять по территории, ко мне подскочила Диана.

— Ты скрыла от меня такое? — в ее голосе сквозила обида.

— Я не знала, как сказать, — вздохнула я. — Все произошло слишком быстро. Я и сама не была ни в чем уверена.

Диана покачала головой:

— Скажи хотя бы одно — ты счастлива?

— Очень, — искренне ответила я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лицо подруги смягчилось, она улыбнулась:

— Тогда ладно. Больше не скрывай ничего, хорошо?

После обеда меня отправили в лабораторию для сдачи анализов. Я попыталась возразить, объяснив, что недавно ела, но мои слова растворились в воздухе. Все вокруг были встревожены и напряжены.

А вечером нас троих вызвали в регистратуру. Миновав секретаря, мы увидели целый консилиум, расположившийся за массивным столом.

— Тихонов, Леонов и Колесникова?

— Ну, мы, — нагло выпалил Леон. Весь его вид говорил о том, что он готов сражаться за наше право быть вместе, чего бы это ни стоило.

Один из членов совета заговорил:

— Мы изучили ваш... случай. Наличие двусторонней истинной связи подтверждено. Все трое признаны генетически и энергетически совместимыми. В порядке исключения, руководствуясь пунктом семнадцать регламента о редких формах истинности, мы регистрируем вашу троицу как официальную.

С одной стороны мою ладонь крепче сжала рука Тихона, с другой — Леона. Меня захлестнули чувства — и я пока сама не понимала, какие: так их было много.

Другой участник встречи прокашлялся и хрипло изрек:

— Это первый случай в истории Академии. У нас не было прецедентов… Связь с двумя альфами, и оба — истинные... Удивительно.

Доктор начал листать документы:

— Действительно... Все анализы совпадают. Связь стабильна, а феромонные показатели показывают исключительно высокий уровень согласия между тремя сторонами.

Леон, устав ждать, прищурил глаза и с легкой насмешкой спросил:

— Ну что, мы можем идти? Раз все решено?

Евгений Владимирович, преподаватель биохимии, который тоже присутствовал на заседании, рассеянно кивнул:

— Да-да, конечно. Вам выдадут официальное подтверждение регистрации. Поздравляю с... э-э... уникальным союзом.

А мне почему-то подумалось, что в покое нас не оставят. Предчувствие подсказывало: будут исследовать, обсуждать за углом, перешептываться в коридорах. И, как выяснилось позже, интуиция меня не подвела.

Но я не была намерена прятаться. Я полюбила двух альф — и они полюбили меня. Все остальное было уже неважно.

В мире, где многим не достается даже одного истинного, я получила двоих — не потому, что была особенной или заслужила это, а потому, что оказалась готова принять дар судьбы.

***

Уважаемые читатели!

Если вам понравилась книга, приглашаю почитать мою новинку:

В тексте присутствуют нецензурная лексика, очень откровенные сцены, МЖМ.

Аннотация:

Против своей воли я попала в мир, где рождаются только мужчины. Меня похитили, избрав женой на вырост — превратив в собственность, в игрушку.

Меня отдали двоим. Тем, кто не знает жалости. Тем, кто ломает, чтобы потом собрать по-своему.

Моя прежняя жизнь была адом. Но этот новый ад оказался куда жестче и сладостней. Потому что боль здесь переплетается с наслаждением. А страх — с необъяснимым влечением.

Они думали, что держат меня в клетке. Но эта клетка с самого начала была создана на троих.

Почитать можно тут:

Конец