Исповедь стюардессы. Книга 1:горячее тело Стамбула aka Секс книга

Глава 1 — Прямо на взлёте

Часть 1 — Сигнал

Камилла влетела в самолётный туалет, захлопнула дверь и тут же сорвала с волос тугую резинку. Волосы распались на плечи, обнажив шею. Она посмотрела на своё отражение — распутная, голодная, красивая до наглости. Белая блузка была расстёгнута на одну пуговицу больше нормы, лифчик под ней едва сдерживал тяжёлую грудь. Юбка обтягивала бёдра, словно вторая кожа, подчёркивая каждое изгибистое движение. На ногах — бежевые чулки с кружевной резинкой и каблуки, от которых походка звучала как вызов. Губы — красные, влажные, приоткрытые. Она пахла как женщина, которая знает, чего стоит — и кого хочет.

Дверь открылась, когда она не успела и сосчитать до пяти. Второй пилот вошёл быстро, не говоря ни слова — сработал её взгляд, как команда «Фас». Молодой, дерзкий, почти мальчик — но с телом, которое мечтало о грехе. Тёмно-синий китель чуть распахнут, а под ним — грудь, будто вырезанная из лётного порно: широкая, сильная, возбуждённая. Щёки розовые, зрачки расширены, дыхание уже сбилось. Камилла провела по нему взглядом, как плетью, и встала боком. Пальцы скользнули по юбке, задирая ткань вверх — медленно, с демонстрацией.

Она не сказала ему «раздевайся», она даже не посмотрела — просто наклонилась вперёд, уткнувшись ладонями в металлическую стенку кабинки. Юбка теперь была на талии, а под ней — кружевные чёрные трусики, которые не скрывали ровным счётом ничего. Попка — круглая, упругая, выдрессированная часами в спортзале, светилась в тусклом освещении. Он стоял позади, как на привязи, и, кажется, забыл дышать. Камилла знала: сейчас он либо подчинится, либо испарится — третьего не дано. Она слегка пошевелила бёдрами — дразняще, хищно. И он двинулся.

Когда он подошёл вплотную, его рука дрожала. Она почувствовала, как он касается её ноги, медленно ведёт вверх, по коже, по чулку, под край трусиков. Она не остановила его — просто шепнула:

— Ни слова.

Голос у неё был хрипловатый, с повелительным послевкусием. Это не было просьбой. Это было распоряжением. Он кивнул, не осмелившись даже выдохнуть громче.

Часть 2 — Игра без слов

Камилла выгнулась сильнее, прижимаясь грудью к стенке, а попкой — к нему. Чулки слегка сползли, обнажая кусочек бедра, и она нарочно не поправляла. Пилот всё ещё стоял, будто в трансе, но брюки у него уже топорщились — член встал как солдат на построении. Она терпеть не могла робких — и поэтому дала ему отчётливый толчок попой назад. Он понял. Расстегнул молнию с таким звуком, будто рвал запреты, и тут же освободил себя. Горячий, пульсирующий, готовый.

Она чувствовала, как он подводит головку к её щели — через ткань трусиков, влажную насквозь. Он толкнулся раз, другой, неуверенно, будто спрашивал разрешение. Камилла рвано выдохнула и резко опустила трусики до середины бёдер, оголив себя полностью.

— Войди.

Он не ждал второго приказа — вжал себя в неё резко, грубо, до упора. Воздух вырвался из её лёгких с коротким стоном.

Туалет задрожал вместе с самолётом — лайнер выруливал на полосу. Вибрации усиливались, стены гудели, а внутри — только они: его толчки, её сдавленные стоны, удары бёдрами в её ягодицы. Камилла чувствовала, как он старается сдержаться — не стонать, не закричать, не кончить слишком рано. Это заводило её ещё сильнее.

Она знала, что он на грани. И она не собиралась давать ему поблажку.

Одна рука — на её талии, вторая сжала её волосы, будто поводок. Он двигался, как одержимый, а она просто принимала — с грацией шлюхи и холодом королевы. Она не просила ласки, не искала удовольствия. Она управляла. Её возбуждал не его член, а тот факт, что он подчинился, что трахает её по её правилам. Без слов. Без вопросов.

Часть 3 — Власть в руках

Он бил в неё мощно, жадно, как мальчишка, получивший доступ к запретному. Камилла чувствовала, как его бёдра дрожат, как дыхание срывается. Он был на грани — тот момент, когда мужик уже не думает, а только трахает, забыв, где он, кто он, зачем.

Но именно в такие моменты она и брала власть.

— Стой, — бросила она резко, низко, словно ударом по лицу.

Он замер. Её влагалище сжало его член до напряжения, но движение прекратилось. Он не посмел ослушаться.

— Замри, — добавила она.

Тон был без эмоций, но в голосе звенела сталь.

Она медленно выпрямилась, не давая ему выйти из себя. Он остался внутри, весь твёрдый, дрожащий от сдерживания, и смотрел на неё, как на богиню, решающую — даст она ему кончить или нет.

Камилла развернулась к нему. Теперь их тела соприкасались — грудь к груди, живот к животу, пах к паху. Она смотрела ему в глаза, а он — на её губы, влажные, полураскрытые, как вход в рай.

— Смотри мне в глаза, когда трахаешь. Не отворачивайся, — прошептала она, почти ласково, но с хищной силой в голосе.

Она провела ладонью по его щеке, затем по шее, медленно скользнула вниз — по грудной клетке, по животу, до ремня. Расстегнула пуговицу на его брюках ещё шире, засовывая руку внутрь. Его яйца были напряжёнными, как перед взрывом.

— Ты думал, это будет быстро? — усмехнулась Камилла. — Ты просто вошёл и кончил?

Он молчал, сглотнул.

Она подошла ещё ближе, грудь расплющилась о его торс, и он чуть не застонал.

Камилла опустилась ниже, прижимаясь губами к его телу. Не на колени — она не падает перед мужиками. Она села на корточки, будто хозяйка, изучающая свою игрушку. Пальцы обвели основание члена, медленно, нежно, почти ласково. Затем резко сжали.

Он дернулся.

— Стоять, — выдохнула она, глядя снизу вверх.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она лизнула внутреннюю сторону его бедра — не ради удовольствия, а чтобы он чувствовал. Чтобы с ума сошёл. Её дыхание обжигало, язык касался кожи, но не главного.

Он сжимал зубы, глаза закатывались.

Камилла поднялась, встав прямо перед ним, снова развернулась спиной. Чулки свисали с бёдер, трусики — на коленях. Она подалась назад и прошептала:

— Только по моему ритму.

Он кивнул, и игра продолжилась — уже по её правилам.

Часть 4 — Финал на взлёте

Камилла снова подалась вперёд, выгибаясь, как грешная кошка. Она упёрлась ладонями в стенку кабинки, подставив зад пилоту — открытую, влажную, командующую. Бёдра расставлены, спина ровная, осанка как на фотосессии — только с голыми ягодицами и взглядом, который приказывает без слов.

— Медленно, — бросила она, не оборачиваясь.

Он вошёл в неё осторожно, будто боялся ошибиться, как ученик, впервые попавший на урок к строгой наставнице. Она чувствовала его дрожь. Чувствовала, как он сдерживает толчки, как почти не дышит, чтобы не разозлить её. И это возбуждало сильнее любого ласкания.

— Глубже. Не стесняйся. Я тебя не сломаю, — выдохнула Камилла с лёгкой усмешкой.

Он двинулся сильнее. Его движения стали тяжёлыми, отчаянными. Он бил в неё с напором, но следовал её ритму, замирал, когда она замирала, ускорялся, когда она приказывала.

Камилла чувствовала, как её стенки сжимаются на нём, как тело пульсирует в унисон с вибрацией самолёта.

Но сама — не позволяла себе расслабиться. Она не за этим здесь. Не ради оргазма. А ради ощущения, что она рулит.

Рука пилота легла на её талию. Он хотел крепче, ближе. Но она скинула его пальцы.

— Не трогай. Только членом. — Голос был хриплый, но ледяной.

Он застонал, сдерживая себя изо всех сил.

Камилла чувствовала, как он уже близко. И тогда пошевелила тазом. Медленно, по кругу. Плотно. Издевательски.

Он зарычал, закрыл глаза, двинулся быстрее.

— Только не в меня, — бросила она через плечо.

Он вытащился на последней секунде — и кончил ей на попу, с приглушённым стоном, будто ему запретили кричать в момент жизни.

Горячие струи стекали по её ягодицам, а он — дрожал, сжав зубы, обессиленный.

Она стояла спокойно, будто ничего не произошло. Медленно взяла салфетку, вытерлась — грациозно, без стыда, с видом, как будто подправляет макияж перед выходом на подиум.

Затем развернулась к нему, поправила блузку, посмотрела прямо в глаза.

— Ты сдал. На тройку.

Улыбнулась и вышла из кабинки, оставив дверь приоткрытой.

Часть 5 — Воспоминание

Камилла вышла из туалета с видом, будто просто подправляла макияж. Взгляд — спокойный, осанка — идеальная. Ни один пассажир не понял бы, что пять минут назад она велела молодому пилоту кончить ей на зад, не дожидаясь сигнала «пристегните ремни». Она шла по проходу, чувствуя, как холодный воздух обдувает кожу под юбкой — трусики ещё были натянуты не до конца, словно нарочно. Это давало ей ощущение:

я всё ещё чувствую

.

Рядом, на 14F, сидел мужчина — в белой рубашке, с кольцом на пальце и ноутбуком на коленях. Она на секунду задержала взгляд. Точно такой был её муж.

Максим. Умный, уравновешенный, спокойный до безумия. В первые месяцы брака она верила, что именно таким должен быть идеальный мужчина: сдержанным, стабильным, «надёжным». Только вот в сексе он был как счётчик Гейгера: пикнул дважды, устал, выключился.

Каждый раз — одна и та же поза. Одна и та же фраза:

— Не шуми, соседи слышат.

Каждый раз — те же три минуты, в конце которых он смотрел на неё, как будто спрашивал не про оргазм, а про эффективность:

— Всё хорошо?

Она тогда кивала.

А потом шла в ванную, вытирала между ног почти сухое бельё и спрашивала себя:

Так будет всегда?

Измену она совершила не от страсти, а от отчаяния.

Командировка. Гостиница. Номер. Пилот. Поцелуй в коридоре, слишком долгий, слишком живой. Он царапал ей спину, а она рычала, будто из неё выдирали запрет.

После той ночи она не смогла вернуться к прежней себе.

Максим не бил. Не кричал. Он просто был пустым. И когда она собрала чемодан, он даже не задал вопроса.

— Если так надо, иди. — и всё.

Они развелись тихо, без криков, без сцен. Без сожаления. Как будто разъехались два совершенно чужих человека.

С тех пор Камилла больше не называла себя

женой

.

Секс стал её способом существовать. Мужчины — способами испытать хоть что-то, хоть какую-то боль, какое-то тепло.

Иногда — это был просто трах. Иногда — ритуал. Иногда — спектакль. Но каждый раз — это была попытка выжить.

Проходя мимо пассажиров, она чувствовала взгляды. Некоторые мужчины смотрели на её бёдра, женщины — на каблуки, стюардессы — с завистью. А она? А она чувствовала только одно:

я больше не функция. Я роль. И я сама выбираю, кем быть сегодня.

У двери кабины она задержалась. Коснулась пальцем нагрудного бейджа. Камилла. Просто Камилла. Без фамилии. Без мужа. Без прошлого.

И чётко подумала:

Сегодня я снова выиграла. Даже если не кончила.

Часть 6 — Внутренний брифинг

Камилла сидела в галерее, скрестив ноги, планшет скрывал её от пассажирского шума. На лице — ничего. Ни усталости, ни возбуждения. Только профессиональная вежливость и лёгкая отрешённость. Самолёт набрал высоту, стюардессы начали разносить напитки. Она же открыла главное — то, что не видит никто.

Приложение — личная карта.

Секс-карта мира.

Каждый рейс, каждая сцена, каждый акт — зафиксирован. Не для воспоминаний, а для контроля.

Она нажала на «добавить отметку» и ввела всё, как обычно — чётко, по пунктам:

Локация

: рейс SU392, задний туалет

Роль Камиллы

: инструктор по безопасности

Фетиш

: теснота, молчание, сперма на коже

Оргазм

: нет

Время

: 07:24, перед взлётом

Партнёр

: Роман, второй пилот, 25 лет

Тип мужчины

: молодой, податливый, ведомый

Комментарий

: «Первый полёт с новичком. Прогнулся, дрожал, выполнил приказ. Кончил красиво, но самодовольно. Заслужил место на карте. Без чувств — но с ощущением власти.»

Она перечитала анкету, как будто заполняла формуляр на инспекцию.

Потом нажала «Сохранить» и захлопнула планшет.

Камилла сделала глоток воды, посмотрела вперёд — туда, где сидел капитан. В мыслях:

а ты следующий, старичок… может быть.

В наушнике щёлкнул сигнал. Пора выходить в салон.

Она встала, подтянула юбку, поправила бейдж.

— Камилла, старшая бортпроводница, — произнесла шёпотом.

— Инструктор, актриса, сука. Всё в одном флаконе.

И добавила про себя:

Пятьдесят минут до посадки. А я уже трахнула это утро в лицо.

P.S от авторки.

Если вам понравилось — напишите об этом. Если не понравилось — тем более. Ваши оценки и комментарии помогают понять, стоит ли продолжать. ????⭐

Спасибо, что читаете!

Глава 2 — Пассажир 3A

Часть 1 Пустое кресло

Ряд за рядом — головы, кресла, подголовники, локти, запахи. Камилла провела взглядом по салону и на мгновение застыла. Кресло 3A. Бизнес-класс. Мужчина. Белая рубашка, дорогие часы, аккуратно поджатые губы. Планшет в руках, на коленях лежит паспорт. Он весь был собран, аккуратен, завершён. Из тех, кто в жизни читает договоры до конца, кто всегда платит вовремя, кто никогда не кричит. И всё это напомнило ей Максима.

На этом самом месте когда-то сидела она. Левая сторона, чуть ближе к проходу, чтобы откидывать спинку без чувства вины. Он — справа, с ноутбуком, с чётким графиком, с вечной фразой: «Поспи, пока есть возможность». Камилла вспоминала, как листала меню авиакомпании, делая вид, что выбирает, хотя знала, что возьмёт вино. Красное. Всегда. Потому что только после второго глотка её лицо расслаблялось. Только в небе она могла немного разлепить роль «жены» — но и то, совсем чуть-чуть. Тогда она была

его

. Его пассажиркой, его спутницей, его функцией. Сегодня она — ничья.

Кольцо она сняла не дома, не на глазах, не с надрывом. Это было в Вене. Гостиничный номер, утро, зеркальное отражение. Без пафоса. Она просто положила кольцо в пластиковый стакан и больше не надела. Оно стало мешать. Как тонкая, почти незаметная заноза, которая не причиняет боли — но ты о ней знаешь каждую секунду. После этого она пошла чистить зубы и ни о чём не думала. Потому что всё было решено — не словами, не письмами, а тишиной, которая между ними жила уже два года.

Первый рейс после развода был как срыв с полосы — не больно, не радостно, а непривычно. Ни чьих глаз сбоку, ни фразы «мы возьмём бизнес», ни мелких конфликтов на тему «ты слишком открыто одета». Камилла тогда шла по салону и чувствовала себя не одинокой — а пустой. Но в этой пустоте было нечто странное. Свобода. Без аплодисментов. Без поддержки. Просто воздух, который не сжимает грудную клетку. Тело, которое не надо объяснять. Секс, который не обязан быть частью «отношений». А может, и не быть вовсе.

Теперь, глядя на мужчину в 3A, она не чувствовала ни ревности, ни влечения. Он казался ей из другой эпохи. Как будто она — уже не та женщина, что когда-то сидела рядом. Не жена. Не спутница. Даже не бортпроводница в классическом смысле. Теперь она — как пассажир без багажа. Ни эмоционального, ни ручной клади. Только паспорт, карта в планшете, и чёткое знание: всё, что будет дальше, — будет её решением.

Часть 2 — Статус: разведена

Камилла вспомнила, когда впервые произнесла это слово вслух —

разведена

. Оно прозвучало неожиданно просто. В зале регистрации, когда оформляла бронь на новый отель. Администратор с дежурной улыбкой уточнил:

— Один или два гостя?

Она ответила без паузы:

— Один. Разведена.

И в этот момент внутри не дрогнуло ничего. Ни боли, ни горечи, ни укола. Только лёгкий холод, как от ледяной воды на ладонях. Слово не обжигало. Оно — освобождало.

Она не скрывала этого статуса. Не стыдилась, не врала. Не сочиняла легенду про «временно отдельно», «в командировке», «разные города». Нет. Она разведена. Сама. По своему решению. Без драмы. Без раздела имущества. Без детей, которых делят по выходным. Они просто распались. Тихо. Как молния без грома.

Если бы кто-то снимал это кино — зрители бы не поняли, что это финал.

С тех пор Камилла начала писать себя иначе. Не в паспорте. В голове.

Раньше — «жена». Теперь — «женщина без формата». Не "свободная", не "в поиске", не "одинокая". Просто — без определения. И в этом была настоящая, честная красота. Она не была больше ничьей. Не принадлежала ни мужу, ни статусу, ни ожиданиям. Её не нужно было защищать, спасать, восхищаться ею, терпеть.

Она сама себе — весь комплект: вызов, награда, отдых, война.

Но даже теперь, с этой уверенностью, она замечала, как люди сдержанно реагируют на слово "разведена". Оно всё ещё звучит как диагноз. Как будто ты не справилась, как будто не смогла удержать. Не сохранила.

Но почему никто не говорит: “Ты выбралась”?

Она выбралась. Из тепла, в котором было холодно. Из стабильности, в которой не было жизни. Из любви, в которой её не замечали.

Да, она вышла — не в новую любовь, не в роман, не в “найти другого”. Она вышла в никуда. И именно это "никуда" дало ей впервые полное ощущение:

я есть

.

Теперь, когда она заполняет формы, вводит данные в приложениях, пишет: "не замужем", она знает — это не техническая графа. Это сигнал. Это табличка: "Занята самой собой".

И пусть кто угодно считает, что это одиночество.

Для Камиллы это — дом.

Часть 3 — Маски на взлёт

Камилла положила голову к иллюминатору и закрыла глаза. Не потому что устала, а потому что хотела остаться наедине. Ни с людьми. Ни с рейсом. С собой.

С кем именно?

— промелькнула мысль. —

С той, которая разводилась? С той, что трахается в хамаме? С училкой из бара? С переводчицей из VIP-зоны?

Иногда она чувствовала себя актрисой, которая никогда не выходит из образа. Только меняет сцену.

Первая маска была простой — “идеальная жена”. Статная, ухоженная, сдержанная. Сложнее всего было играть тепло. Она не умела быть тёплой долго.

Потом были маски сексуальные: кошка, начальница, стажёрка, та, что молчит, та, что ведёт. У каждой был свой голос, свой стиль одежды, свой запах. Камилла научилась вживаться так, что мужчинам не приходилось ничего объяснять. Они верили. Они ели с рук.

А она? Она кайфовала от игры. Потому что без игры чувствовала себя пустой.

Маска давала ей не просто роль. Она давала ей безопасность. Когда ты не “Камилла, 32, разведена”, а “женщина в чулках, которая знает, как ты любишь, прежде чем ты сам понял” — тебя нельзя ранить. Ты не настоящая. Ты персонаж.

И пока ты играешь — ты защищена.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но чем чаще она меняла лица, тем труднее было вспомнить своё. Настоящее.

Иногда — в отелях, после секса, она смотрела на себя в зеркало и спрашивала:

А кто ты? Кто без белья, без парфюма, без “контроля”?

Ответа не было.

Но его отсутствие — тоже был ответ.

Сегодня она не знала, какую маску выберет. Может, скромную француженку с трудным акцентом. Может, уставшую лётчицу, молчаливую и холодную.

А может — вообще никого.

Может, на один день она даст себе роскошь быть собой. Той, кто любит секс, но не ради оргазма. Той, кто ушла не потому что полюбила другого, а потому что перестала любить ложь.

Часть 4 — Стамбул: ноль точек

Планшет включился с первого прикосновения. Камилла поставила его на колени, прикрыв от посторонних взглядов аккуратной сумкой. На экране — её карта. Не туристическая. Не маршруты. Не фото еды и достопримечательностей. Это была её интимная география. Секс-карта мира.

Каждая точка — город. Каждая подпись — мужчина. Фраза. Фетиш. Время. Имя — редко. Оно ей было не нужно.

На Амстердаме — «фотограф, минет на капоте». На Бангкоке — «потерянный канадец, жестко, в душевой». На Берлине — «блондин-музыкант, больно, но честно».

Она пролистала вниз, к текущему маршруту.

Стамбул.

Пусто.

Её пальцы зависли над экраном. Пустая точка — вызывала азарт. Город ещё не был испорчен, не был присвоен, не пах телом. И от этого он казался девственным.

Стамбул был как первая страница дневника, которую жалко запачкать.

Но она знала — он не останется чистым.

Кто ты будешь сегодня, Стамбул?

— мысленно спросила она, глядя в карту. —

Грубым? Нежным? Пьяным? Неожиданным?

И самое главное:

Кем стану я в этот раз?

Она не планировала ничего заранее. Мужчины в её жизни случались как импульсы. Как вспышки. Иногда — один взгляд. Иногда — фраза. Иногда — просто нужная поза, движение, сигарета в руке, голос.

Ей не нужны были имена.

Ей нужно было

состояние

.

Она нажала на точку Стамбула. Пока пустую.

Добавила только одну строчку:

«Город ожидает.

Камилла в пути.»

Часть 5 — В самолёте всё проще

В самолёте всё всегда было проще. Здесь никто не знает твоего прошлого, не спрашивает о будущем. Здесь даже время ломается — между временными зонами, между рейсами, между жизнями. В небе всё растворяется.

Камилла чувствовала это кожей. Взлетай — и ты уже не та, что была на земле.

Здесь она могла молчать часами — и это не вызывало тревоги. Здесь можно быть вежливой, но холодной, улыбаться, но ничего не чувствовать. Здесь форма была не просто униформой, а бронёй. С иголочки — причёска, бейдж, аккуратные ногти, ровный тон.

Никто не просил душу.

И это было прекрасно.

Она шла по салону, как по сцене, уверенно и мягко. Знала каждое кресло, каждый отсек. Взгляд скользил, проверяя ремни, напитки, лица. Остановился на мгновение.

3A. Тот самый мужчина. Он поднял глаза и встретился с её взглядом.

Они посмотрели друг на друга меньше секунды.

И всё же — это была точка. Без продолжения, но с напряжением. Он не улыбнулся. И она не улыбнулась. Просто перевела взгляд и пошла дальше.

Сегодня — не время.

Сегодня — она не в игре.

Пока нет.

Она прошла в хвост, остановилась у двери в служебный отсек и обернулась.

В салоне было спокойно. Кто-то читал, кто-то дремал.

А внутри Камиллы всё было стерильно. Как после чистки. Ни желания. Ни страха. Ни вспышки. Только ровный пульс.

Это и есть моя зона. Давление 0. Гравитации нет. Я — в своей стихии.

Часть 6 — Новый рейс. Новая я

Камилла сидела на складном кресле в хвосте, в промежутке между кофе и ужином. Лайнер шёл на крейсерской высоте, за бортом — ровное серое небо. Внутри — ничто не беспокоило. Даже она сама.

Это были редкие минуты: когда можно не улыбаться, не говорить, не притворяться. Просто сидеть и дышать. Без заданной роли. Без того, кто ждёт ответа, оргазма, оправданий.

Она достала из сумки блокнот. Не планшет. Бумагу. Старый, мягкий, почти потертый ежедневник с глянцевыми страницами. Такой, в котором ей нравилось писать от руки. Линия от ручки здесь была живее, чем любой экран.

Пальцы слегка дрожали — не от волнения, а от свежести. Сегодняшний день был как глоток холодной воды в душной комнате.

Без плана. Без цели. Без ожиданий.

Она написала:

«Новый рейс. Новая я.

Без маршрута. Без сценария.

Если будет мужчина — он будет мой.

Если будет секс — он будет живой.

Если будет боль — я приму её.

Я не ищу любви. Я ищу реальность.

Я лечу не от кого-то. Я лечу к себе.»

Она закрыла блокнот, провела рукой по обложке.

Не улыбнулась. Не вздохнула. Просто отложила в сторону и встала.

Впереди — Стамбул. Чистая точка на карте.

А Камилла уже была готова поставить туда первую метку.

P.S от авторки.

Если вам понравилось — напишите об этом. Если не понравилось — тем более. Ваши оценки и комментарии помогают понять, стоит ли продолжать. ????⭐

Спасибо, что читаете!

Глава 3 — Бар в Каракёе

Часть 1 — Свободная училка

Камилла впервые за долгое время вышла в город как обычная женщина. Без формы. Без бейджа. Без этой дежурной улыбки: «Кофе, чай или вас?» На ней была белоснежная рубашка, застёгнутая до самой шеи, с острыми воротничками, как у католической училки. Юбка чуть ниже колена, туфли на устойчивом каблуке, волосы затянуты в строгий пучок. Очки с тонкой оправой довершали образ. Она выглядела не просто строго — она выглядела опасно. Женщина, которая не просит трахнуть её. Женщина, которая говорит,

как

это надо делать — и требует подчинения.

Стамбул встретил её влажным воздухом, сумерками и запахом моря. Каракёй — старый район с барной душой. Тут смесь художников, туристов, любителей джаза и разврата. Здесь легко быть собой — или кем-то другим. Камилла выбрала второе. У неё было четыре дня до вылета. И чемодан, полный костюмов. Медсестра. Стюардесса. Директриса. Служанка. Шлюха в фартуке. Монахиня. Но сегодня — строгая испанская учительница. Она любила перевоплощаться. Любила быть

другой женщиной

. Это было её фетишем. Каждая роль — новый способ управлять мужским возбуждением.

Бар, в который она зашла, был скрыт от чужих глаз. Ни вывески, ни рекламы. Только тяжёлая деревянная дверь и глубокий полумрак внутри. Там пахло мужским парфюмом, деревом и дорогим алкоголем. Музыка — медленная, с хрипотцой. Камилла выбрала место у стойки и заказала красное вино. Глоток — и плечи чуть расслабились. Она наблюдала за мужчинами, как за шумными школьниками на перемене. Ни один не вызывал интереса. Пока не появился он.

Француз. Молодой, с небрежным загаром и уверенностью в глазах. Белая футболка, щетина, взгляд в стиле «я умею доставлять удовольствие». Он подошёл, не торопясь, наклонился ближе, чем принято.

— Mademoiselle, вы здесь одна?

Камилла даже не повернула головы. Только приподняла взгляд поверх очков.

— А вы думаете, я нуждаюсь в сопровождении? — её голос был льдистым, акцент — испанским, хлёстким, как указка по ладоням.

Он застыл. И возбудился.

Она говорила по-английски свободно. Чётко, без акцента, без запинок. Не просто понимала — владела. Когда Камилла говорила «Sit up straight» или «Don't speak unless I let you» — это звучало как приговор, а не фраза. Её язык — как оружие. Он подсел, получил невидимое разрешение. Разговор шёл в её ритме: она задавала тон, перебивала, поправляла его формулировки. Она наслаждалась — не вином, не флиртом, а тем, как его тело менялось с каждой её фразой. Сначала он сидел уверенно. Потом — чуть склонился. Потом — нервно прокрутил бокал. А потом выдохнул:

— Здесь есть закрытая комната. Только для тех, кто... хочет без свидетелей.

Камилла сняла очки. Медленно. Как снимают последнюю защиту.

— Вы когда-нибудь сдавали экзамен у женщины, которой нельзя соврать?

Он кивнул, не понимая, зачем у него так дрожат пальцы.

Она допила вино. Стерла след с губ.

— Пойдём. Проверим ваши знания.

Сегодня училка будет ставить оценки не в журнал, а на спину.

Часть 2 — Урок начинается

Он шагнул внутрь комнаты — чуть неуверенно, как студент, вызванный на экзамен без подготовки. Камилла уже стояла у окна, спиной к нему. Сняв пиджак, аккуратно повесила его на спинку кресла, будто на вешалку в учительской. Белая рубашка натянулась по спине, подчёркивая её стройность и холодную собранность. Она повернулась медленно, строго, словно рассматривала непрошенного гостя в своём классе. Взгляд поверх очков. Прищур. Молчание.

— У меня к тебе один вопрос, — проговорила она чётко, нараспев, с лёгким испанским акцентом, — ты готов слушаться?

Француз сглотнул, едва слышно.

— Oui, madame, — ответил он, тихо, но с дрожью, которая выдавала гораздо больше, чем любые слова.

Камилла не улыбнулась. Не кивнула. Только подошла ближе, как будто отмечала, с кого сегодня начнёт опрос. Из кармана она извлекла шёлковый пояс от пальто — белый, гладкий, скользящий между пальцами. Он пах её духами, теплом кожи и властью. В несколько быстрых, выверенных движений она подошла к нему и завела его руки за спинку кресла. Ткань скользнула по запястьям — и тут же затянулась узлом. Ни боли. Ни просьбы. Только факт. Он привязан.

Он дёрнулся, но не от страха. Он не ожидал, что всё начнётся так быстро, без прелюдий, без намёков. Просто — факт, команда, действие. Камилла поправила очки, выровняла осанку, прошлась перед ним, как учительница у доски.

— Урок начинается, — сказала она хрипло. — Сегодня ты не просто ученик. Ты — провинившийся.

Она взяла его подбородок между пальцами, подняла лицо.

— Говорить нельзя. Смотреть вниз — нельзя. Двигаться — только по команде. Понял?

Он кивнул. Резко, жадно. Как щенок, который хочет, чтобы его заметили.

— За нарушение дисциплины — замечание. За второе — наказание. За третье — ты вылетишь из класса.

Она шагнула назад, взгляд её стал ещё строже. Словно перед ней был не мужчина, а недоучившийся двоечник. Камилла окинула взглядом его тело. Белая футболка, руки в напряжении, ноги чуть раздвинуты. Он уже возбуждён. Это чувствуется даже на расстоянии.

— Знаешь, почему я выбрала тебя? — голос стал тише, будто секрет, но в каждой ноте — хлыст. — Потому что ты выглядишь как тот, кто считает, что знает женщин. Кто думает, что может доставить удовольствие. Кто уверен, что у него хороший балл...

Она наклонилась ближе, её губы почти касались его уха.

— А я здесь, чтобы показать тебе: ты даже не прошёл вступительный.

Камилла отошла к столу и взяла указку. Длинную, тонкую, деревянную. Настоящую. Не игрушечную. Кончик — острый. Рукоятка — лакированная. Она провела ею по внутренней стороне своей ладони — медленно, демонстративно. Потом — ударила ею по воздуху. Звук был как выстрел. Он вздрогнул.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Первое замечание: ты дышишь слишком громко.

Она подошла, коснулась указкой его груди.

— Второе: ты не спросил разрешения смотреть на мои ноги.

Он опустил глаза — неосознанно. Камилла ударила указкой по столу рядом.

— Третье: ты не слушаешь. Значит, будет наказание.

Она присела на край стола, раздвинула ноги ровно настолько, чтобы юбка чуть задралась. Подол оголил бёдро. Бежевые чулки. Кружевная подвязка. И никакого нижнего белья.

— Думаешь, это для тебя? — спросила она тихо, но с издевкой. — Нет, мальчик. Это — приманка. Чтобы ты знал, чего никогда не получишь, если не подчиняешься.

Он пытался говорить, но напомнил себе, что нельзя. Только дыхание — прерывистое, жаркое. Камилла взяла в руки пояс ещё один раз, подошла и накинула его на шею. Не туго. Но так, чтобы он чувствовал контроль.

— Вот так. Учись. Дыши, но не думай, что ты здесь главный.

Она отступила и сделала глоток вина, не сводя с него взгляда.

— Сейчас начнётся практическая часть, — холодно сказала она. — Если сдашь — может, я тебе разрешу получить четвёрку. Но пятёрка... — она провела языком по нижней губе, — ...здесь не для всех.

Она поставила бокал на стол и начала закатывать рукава. Медленно. Методично. Как хирург перед операцией. Или как палач. Он уже дышал как загнанный зверь. Камилла наклонилась вперёд, прошептала ему в губы:

— Оценивай каждый свой вдох. Он может стать последним перед началом самой сложной контрольной в твоей жизни.

И уселась на колени прямо перед ним.

Часть 3 — Практика с репетитором

Камилла опустилась на колени перед ним. Не с покорностью, а с властью. Как учитель, который собирается объяснить материал лично — так, чтобы ученик больше никогда не забыл. Её спина была прямая, движения точные. На лице — ничего, кроме холодного контроля. Это не была женщина, которая сейчас будет ласкать. Это была экзаменаторша, вооружённая руками и желаниями.

Она расстегнула его ремень медленно. Каждое движение — как щелчок секундной стрелки перед выстрелом. Металл брякнул, молния сползла, ткань шорохнула. Француз затаил дыхание, будто опасался, что любой звук сорвёт момент. Камилла взглянула на него снизу вверх — без намёка на ласку. Просто контроль. Просто холод.

— Расслабься, — приказала она. — Но не слишком. Ты всё ещё под наблюдением.

Её пальцы уверенно достали его член. Он был твёрдый, как истина. Головка влажная, дрожащая, будто предчувствовала казнь.

Она обхватила его рукой — плотно, по всей длине. Её ладонь была влажной, горячей, тёплой. И начала двигаться. Медленно, размеренно, точно. Без нежности. Это было не удовольствие — это было обучение. Как будто она показывала,

как надо

.

Он попытался двинуть бёдрами, но тут же получил щелчок по бедру. Пальцы Камиллы сжали его плотнее, и она прошептала:

— Я не говорила тебе двигаться. Твои желания здесь ничего не значат.

Она вела рукой вверх и вниз, скручивая, замедляясь, ускоряясь — полностью контролируя процесс.

Левая рука легла на его живот. Потом поднялась к груди. Погладила. Опустилась обратно. Она исследовала его, как предмет изучения. Он дрожал. Он хотел. Он был весь в её власти.

— Пока не дам команду — не смей ни слова. И уж тем более не смей кончить, — сказала она спокойно.

Он кивнул, глядя на неё с таким выражением, как будто молился.

Камилла наклонилась ближе. Провела языком по головке. Не взяла в рот — просто обвела. Медленно. Осторожно. Дразняще. Потом снова выпрямилась.

— Думаешь, заслужил? Думаешь, я сделаю тебе приятно? Это ты наивный, малыш.

Её движения стали жёстче. Ладонь обжигала. Он издавал звуки — почти стоны, почти хрипы. Но молчал. Потому что боялся сорваться. Боялся испортить ритм, заданный ею.

Она наклонилась снова. Лизнула снизу вверх. Провела языком по венке. Потом прижала щёку к внутренней стороне бедра. Он был натянут до предела. Мышцы дрожали, член пульсировал в руке.

— Ты учишься, — прошептала она. — А я — проверяю усвоение материала.

Камилла снова взяла его в ладонь. Снова начала дрочить — чётко, уверенно, будто отмеряя миллилитры желания. Она чувствовала, как он задыхается. Как напрягается живот. Как он уже на грани.

И тогда остановилась. Резко. Насухо. Без объяснений.

Он чуть не вскрикнул от отчаяния.

Она встала. Провела указкой по его щеке, затем по груди.

— Ты не сдал. Пока нет. Но ты стараешься. Я это вижу.

Она подошла к столику, взяла салфетку, вытерла руку. И не обернулась. Только сказала:

— Подготовься. Следующий блок — устный зачёт. И он будет... с подвохом.

Её каблуки щёлкнули по полу, оставляя в воздухе аромат секса, контроля и недосягаемого оргазма.

А он сидел, связанный, стоящий, зависимый. И только одно знал точно: она не женщина. Она буря. И он — в самом её эпицентре.

Часть 4 — Устный зачёт

Камилла подошла к нему, как будто шла не на секс, а на защиту диссертации. Спокойно, чётко, с холодной уверенностью. Она встала перед ним, поправила пучок, подтянула рубашку, застегнула верхнюю пуговицу. Чётко. Без спешки. Он смотрел снизу вверх — привязанный, с пульсирующим членом, на котором всё ещё блестела слюна.

— Ты хотел заслужить прикосновение ртом? — холодно спросила она. — Придётся пройти через полный устный зачёт.

Она присела на колени. Но не как шлюха — не так, как падают в просьбе. Она села, как судья, который собирается вынести приговор.

Пальцы легли на его бёдра. Он дёрнулся — не от страха, от желания. Камилла посмотрела ему в глаза и шепнула:

— Дыши. Только не смей стонать. Я не разрешала.

Губы прикоснулись к головке. Одна секунда. Вторая. Она задержалась, не открывая рот. Дразнила тёплым дыханием. Он сжал кулаки, привязанные к стулу. Всё его тело напряглось — в ожидании.

И тут она взяла его в рот. Резко. Глубоко. Без прелюдий. Без нежности. Просто — втянула, как пуля в ствол. Он дернулся, едва не застонал. Но сдержался. Камилла тут же вышла. Взгляд — как выстрел.

— Ты двигался. Нарушение. — Она ударила его член по животу.

Шлёп!

Звук — хлёсткий, обжигающий. Он ахнул. Камилла усмехнулась:

— Это ещё мягко. За следующую ошибку будешь отвечать по полной.

И снова — в рот. На этот раз медленно. Глубоко. Язык прижимался к венке, губы — плотно обхватывали ствол. Она двигалась плавно, по спирали, чуть закручивая. В глазах — не похоть, а контроль. Он больше не был мужчиной. Он был инструментом. Тренажёр.

Когда он стал дышать слишком резко, она сжала основание рукой и вышла.

— Я не разрешала тебе подходить к концу. — Голос стальной.

Шлёп!

— по головке.

Он сжал зубы. Пот стекал по вискам.

Камилла плюнула на ладонь. Обильно. Медленно размазала по члену. Ладонь тёплая, скользкая, уверенная. Снова начала дрочить, но рвано — как будто отучала от удовольствия.

— Ты не получаешь наслаждение. Ты проходишь экзамен. И я решаю, получишь ли ты зачёт.

Снова в рот. На этот раз — глубже. Она прижалась носом к его лобку. Засосала так сильно, что он едва не застонал. Держала долго. Дышала носом. Смотрела в глаза. Не пряталась. Показывала:

вот кто здесь главный

.

Он заплакал. На секунду. От перегруза. От унижения. От бешеного желания. Камилла это увидела. Вышла из него. Улыбнулась.

— Правильный ответ. Эмоция. Честная. Это тебе плюсик.

Но тут же добавила:

Шлёп!

— снова по члену.

— А это — за то, что чуть не кончил. Я не говорила.

Она встала. Провела указкой по внутренней стороне бедра. Указка щекотала, но он не смеялся. Он был весь — в ней. В её голосе. В её слюне. В её ритме.

— Осталась финальная часть. Показательная. Я тебя порадую... и разочарую.

Она снова опустилась на колени. Медленно начала минет. Ровно. Чётко. Без остановок. Один ритм. Один стиль. Без ласки — но с мастерством.

Он не мог больше. Он был в аду и раю одновременно.

Когда он захрипел — на грани — она резко остановилась. Взяла в кулак.

— Тихо. — И выждала. 10 секунд. 20. Он почти умирал.

Тогда она наклонилась. Облизала головку. Медленно. Вверх, вниз.

— Пересдача будет позже.

Встала. Поправила очки. Провела языком по губам.

— Иди-ка ты пока подумай над поведением.

А он сидел привязанный, с твёрдым, болезненным стояком, и молился, чтобы вторая часть экзамена началась прямо сейчас. Но Камилла знала: отложенное удовольствие — сильнее.

Её голос прозвучал в полумраке, как последнее слово:

— Училка довольна. Ученик — почти сдал. Но пока — только четвёрка. Жди вызова на пересдачу.

Часть 5 — Училка сверху

Камилла обошла его по кругу, будто осматривала реквизит перед сценой. Он сидел, связанный, с мокрым от слюны членом, весь в напряжении, как канат перед обрывом. Она сняла очки. Медленно. Положила на стол. Потом — заколку. Волосы рассыпались по плечам.

— Ты не понимаешь, как тебе повезло, — тихо бросила она, подойдя ближе. — Сегодня я не просто училка. Я экзаменатор с допуском к телу. И ты будешь сдан мной. До последней капли.

Её пальцы легли на пуговицы блузки. Щелчок. Один. Второй. Ткань разошлась, обнажив чёрный лифчик. Под ним — упругая грудь с твёрдыми сосками. Но она не торопилась раздеваться полностью. Не для него. Для игры.

Она повернулась спиной и медленно стянула юбку. Та соскользнула по бёдрам, осела на лодыжках. Камилла осталась в чулках с подвязками. Без трусиков. Её голая задница смотрела на него, как вызов. Как последняя страница учебника, на которой написано: «Домашнее задание — выжить».

Он чуть подался вперёд. Инстинктивно.

— Сиди. — Голос её был ледяной. — Я не разрешала. Ни движения. Ни мысли.

Камилла подошла вплотную. Раздвинула ноги. Одной рукой направила его член. Второй — опёрлась о спинку стула. И медленно села сверху. Без резкости. Без звука. Просто — втянула его в себя. Горячая, тугая, влажная.

Он задрожал. Веки дёрнулись. Плечи сжались. Она села до конца и замерла.

— Вот так, — прошептала. — Училка заняла своё место. Урок начался.

Она не двигалась. Просто сидела на нём, пульсируя изнутри. Её влагалище сжималось и разжималось — как пульс. Как тиски. Он был внутри неё полностью. И не имел ни грамма власти.

Потом она начала. Медленно. Подъём. Пауза. Спуск. Плотно, глубоко.

— Ты — мебель, — произнесла она, глядя в глаза. — Ты — стул.

И снова — вверх. Вниз.

Каждое движение было как команда. Она держалась за спинку стула, грудь раскачивалась в ритм. В её глазах не было страсти. Только власть.

Он пытался сдержаться, но ноги дрожали. Руки привязаны. Он — в ней. И не может сделать ничего. Даже застонать — без наказания.

— Смотри на меня. Только в глаза. — Её движения ускорились. Бёдра плескались о его тело. Сладкий хлюпающий звук заполнял комнату.

— Ты думаешь, я здесь, чтобы тебя довести? — она наклонилась ближе, грудь у его лица, соски в двух сантиметрах от губ. — Нет, мой милый. Я здесь, чтобы сесть тебе на лицо. На достоинство. На эго.

Она села резко. До конца. Замерла. Он застонал. Она ударила его по щеке. Не сильно — но чётко.

— Я не разрешала. Минус балл.

Камилла поднялась снова. И снова села. Влажно. Тяжело.

— Ты будешь помнить это, когда будешь трахать свою жену. Ты будешь вспоминать, как женщина тебя имела, как ты дрожал, связанным, с членом в тисках.

Он начал дышать прерывисто. Она почувствовала.

— Нет. Ещё нельзя. — Замерла. Его член внутри — натянут, как перед разрывом.

— Терпи. Я только начала.

Камилла двигалась снова. С паузами. Она садилась и задерживалась, будто доводила себя. Хотя это был не её оргазм. Это был её спектакль.

— Знаешь, сколько у меня таких, как ты, было? — прошептала она, уставившись в глаза. — Ни одного, кто выдержал до конца. Может, ты будешь первым? А может, я тебя сломаю прямо сейчас.

Она остановилась. Глубоко вдохнула. Снова начала. Теперь быстрее. Влажнее. Он стонал, почти молча. Вены на шее вздулись. Он не мог больше. Она знала. И всё равно продолжала.

— Оргазм — это не твой выбор. Это мой. — Её бёдра хлопали по нему, сливаясь с хриплым дыханием.

— Хочешь кончить?

Он кивнул, глаза залиты слезами.

— Терпи. Урок ещё не окончен.

Часть 6 — Финал с пометкой

Камилла в последний раз опустилась на него — глубоко, резко, со звуком мокрого удара. Он дернулся, как от тока. Она замерла. Его член — весь внутри, туго, как будто сейчас взорвётся. А она — как будто ничего не происходит. Только чуть повернула голову, чтобы посмотреть в глаза.

— Всё ещё терпишь? — шепчет. — Молодец. Но хватит. Пора проверить, как ты держишься под напором.

И начала. Медленно. Глубоко. Ровно. Волна за волной. Её влагалище сжималось плотно, сосало, обволакивало. Она знала: он на грани. Видела по дрожащим бедрам. По белым пальцам, сжимающим подлокотники кресла. По глазам, закатившимся от ярости желания.

— Смотри на меня. До конца, — приказала она. — Я хочу видеть, как ты разваливаешься.

Она двигалась быстрее. Влажно, громко, почти в такт сердцебиению. Хлюпанье между ними заполнило всё пространство. Он хрипел — сдержанно, из последних сил. И тогда Камилла резко оторвалась от него. Соскочила. Взяла член в руку. Сжала у основания.

— Не в меня, — выдохнула. — Я не просила тебя метить мою территорию.

Несколько сильных, жёстких движений ладонью — вниз, вверх, по всей длине. Она смотрела ему прямо в лицо. Он застонал. Кончил.

С мощной судорогой. С рывком таза. С неприличным звуком.

Струя спермы выстрелила на её живот, стекла по коже, попала на кружевной лифчик, потом на юбку, которую она уже натянула на бёдра. Второй толчок — по внутренней стороне бедра. Он дрожал всем телом. А она стояла над ним. Как генерал над мёртвым солдатом.

Она смотрела на него сверху вниз. С презрением и удовлетворением.

— Не отличник. Но старался, — хмыкнула. — За технику — три. За выдержку — четыре. За внешний вид... — она провела пальцем по липкой капле на животе, — ...пять с плюсом.

Камилла взяла салфетку. Начала вытираться. Медленно. Как будто не сперму стирала, а удаляла пыль с лакированной поверхности. Сначала живот. Потом грудь. Потом юбку. Ни одного взгляда в его сторону. Как будто он — уже не нужен.

Когда закончила, поправила волосы, застегнула рубашку, надела очки. Подошла. Провела пальцем по его щеке.

— Свободен после звонка. Пока сиди. Вдруг кто-то ещё захочет на пересдачу.

И вышла. Каблуки прозвучали как удар по самолюбию. Тихо закрыла дверь. Ни прощания. Ни поцелуя. Ни «ты был хорош».

В отеле, лёжа на свежей простыне, Камилла открыла планшет. Секс-карта. Пальцы скользнули по экрану. Город — Стамбул. Район — Каракёй. Бар — без названия.

Она ввела:

Локация:

VIP-зона, частная комната

Маска:

строгая испанская училка

Партнёр:

француз, моложе на 10 лет, ведомый

Сцена:

связывание, минет с пощёчинами, посадка сверху

Оргазм:

у него, на живот и юбку

Контроль:

абсолютный

Комментарий:

«Училка села. Ученик сдал. До оргазма довела по графику. Без нежности. Без чувств. Только по учебнику.»

Сохранила. Закрыла планшет. Встала.

Новое тело, новый мужчина, новая точка.

Ещё один эпизод, где она снова стала собой — через маску.

А завтра... будет другая роль.

И новый урок.

Глава 4 — Письмо от бывшего

Часть 1 — Уведомление

Номер в отеле был залит мягким светом ночника. За окном — густой, ленивый Стамбул, переливающийся бликами уличных фонарей и мотоциклетных фар. В окно тянуло сыростью, пряным дымом и влажным гудением чужого языка. Камилла сидела на широкой постели, укутанная в белое полотенце, которое держалось на груди, но готово было соскользнуть при любом наклоне. Ноги — голые, чуть разведены. Волосы — влажные, тяжёлые, пахнущие шампунем и морем.

Планшет лежал у неё на коленях. Только что она сохранила новую точку на секс-карте. Каракёй. Бар. Француз. Влажно. Точно. Контроль — 100%. Всё записано. Всё под её подписью. Она сделала глоток вина — терпкое, красное, с горьким послевкусием, как признание в чьей-то слабости.

Она провела пальцем по экрану, собираясь закрыть приложение, и тут… щелчок уведомления.

В верхнем углу появилось всплывающее окно:

???? Новое сообщение

Отправитель: M.K. (незнакомый адрес)

Камилла не вздрогнула. Даже взгляд не изменился. Только губы чуть дрогнули, словно прочитали мысль раньше, чем экран. Она нажала на сообщение — медленно, не как человек, который ждёт. Как человек, который уже знает, что там будет.

Тема:

«Извини, если не вовремя. Максим»

Она откинулась на подушки. Глоток вина. Спокойный выдох.

— Ну наконец-то, — сказала себе. Без радости. Без тоски. Просто как факт.

Она положила планшет на бёдра. Удобнее. Обнажённое бедро коснулось холодного стекла экрана. Она не прикрылась. Не натянула полотенце. Камилле было всё равно, в каком виде он «пишет ей снова». Она больше не принадлежала его взгляду. Ни вживую, ни в воспоминаниях.

Её палец завис на кнопке «открыть». Она усмехнулась.

— Посмотрим, как ты выучил мой предмет, Максим.

И щёлкнула. Со спокойной, ледяной грацией жен

Часть 2 — Слова из прошлого

Письмо открывалось медленно. Или ей так казалось. Прогрузка символов, белый экран, пауза — как будто сам текст стеснялся войти. Камилла смотрела спокойно, без напряжения. Вино согревало грудь, а не сердце.

Наконец появилось.

Привет, Камилла.

Не знаю, можно ли тебе писать. Не знаю, будет ли это уместно. Просто… ты вспоминаешься. Всё чаще. Странно, да? Столько времени прошло. А вот вчера я шёл по аэропорту и увидел женщину в форме — и как будто удар током. Не она. Ты.

Я, наверное, не должен ничего говорить. Ты всё уже знаешь. И поняла давно. Но всё же...

Прости. За холод. За молчание. За то, что ты слишком долго была одна — рядом со мной. Я думал, что быть стабильным — это значит быть хорошим. А нужно было быть живым.

Ты была… настоящей. Я тогда не понял, что это значит. А теперь — поздно, наверное. Я не пишу, чтобы вернуть. Не смею. Просто хотелось сказать, что ты была важной. Самой, наверное. Даже если я это не говорил тогда.

Надеюсь, у тебя всё хорошо. Правда. Что ты улыбаешься. Что ты счастлива. Хоть и не со мной.

Максим.

Камилла дочитала до последней строчки. Не перебивая. Не отвлекаясь.

Она не моргала. Не вспоминала. Не чувствовала. Просто дочитала — как старое письмо от налоговой: вежливо, по делу, но абсолютно чуждо. Она сделала глоток вина, провела пальцем по планшету и щёлкнула «закрыть». Ни одной эмоции на лице. Ни капли воды в душе.

Он написал не ей.

Он писал

той

, кого она уже давно раздетая похоронила.

И даже могилу не отметила.

Часть 3 — Реакция без драмы

Камилла положила планшет на прикроватную тумбу, как ставят пустой бокал — со звоном, без сожаления. Не выключила. Даже не заблокировала экран. Максим всё ещё торчал в углу дисплея, как глупый попрошайка за окном, которого не прогоняешь только потому, что он слишком ничтожен, чтобы мешать.

Она откинулась на подушки, закинула одну ногу на другую, приоткрыла губы. Не от мысли о нём — от вина. Оно щекотало изнутри, разливалось в теле теплом, но не поднималось в сердце. Сердце молчало. Ни эхом. Ни тенью. Ни «а вдруг». Только лёгкий пульс между ног — но он был от другого мужчины, из другого вечера. Из другого спектакля.

Камилла провела пальцами по животу, по ключице, по шее. Потом обвела контур губ — будто проверяла, осталось ли что-то от той, о которой он написал. Нет. Ни грамма. Ни обрывка. Та «жена» осталась в Вене, в стаканчике из-под колы, вместе с обручальным кольцом.

— «Ты была настоящей»… — повторила она вслух. Голос звучал лениво, почти зевком. — Боже, Максим. Ты и в письмах как в сексе: поздно, блекло, без нужного места.

Она усмехнулась. Даже не злобно — с лёгкой скукой. Как будто ей снова предложили работу в офисе — стабильную, с обедом в 13:00 и «отпуск по расписанию».

— Я была настоящей, — прошептала она, вставая с кровати. — Ты просто не читал субтитры.

Полотенце соскользнуло с плеч, упало на пол. Камилла прошла к зеркалу — обнажённая, спокойная, как скульптура, которую уже ничем не испортишь. В отражении — она: взрослая, уверенная, сексуальная не потому что

хочет понравиться

, а потому что

больше никому не принадлежит

.

Она прищурилась, глядя себе в глаза:

— Ты слишком тихо жил рядом с женщиной, которая создана быть громкой. И теперь... тебе никогда не услышать, как я стону.

С этими мыслями она вытерла остатки вина с уголка губ, провела рукой по бедру — и вернулась на кровать.

Открыла планшет. Открыла не входящие. Открыла — себя.

Часть 4 — Запись в дневнике

Планшет мягко загудел в руке. Камилла открыла заметки. Не секс-карту, не почту, не сообщения. Просто —

личный дневник

. Та самая папка, что называлась одним словом:

«Я»

.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Страница была пустой. Новый лист. Белый, без привязок. Она коснулась экрана. Клавиатура всплыла. Пальцы не дрожали.

Дата:

Стамбул. Ночь. После вина. После него.

Запись:

Больше не моя сцена.

Новый спектакль. Без него.

Она перечитала строчку. Один раз. Другой. И больше ничего не добавила.

Не потому что не знала, что ещё сказать.

А потому что

всё, что могла сказать — уже давно сказано телом

.

Камилла закрыла планшет. Потянулась. Упала на подушки. И улыбнулась — не себе, не ему. Просто… тому факту, что внутри снова было тихо. Но уже не пусто.

Просто —

её спектакль начался. И бывших в касте не будет.

Глава 5 — Ужин на крыше

Часть 1 — Новая роль

Стамбул разливался золотыми бликами. На крыше клубного здания воздух был плотным и тёплым, как парфюм старого мира — с табаком, восточными специями и дорогим алкоголем. Там, где был этот вечер, не звучала музыка. Лишь приглушённые голоса, звон хрусталя и скрип стульев по камню.

Камилла стояла у прозрачного борта, держа в руке планшет-переводчик. На ней — классическая блузка цвета шампанского, без декольте, с застёгнутой горловиной и лёгким запахом чистоты. Юбка — серая, до середины колена. Каблуки скромные. Волосы — убраны. Макияжа почти не видно. Но именно эта сдержанность заставляла смотреть на неё дольше, чем на полуголых девиц из соседних террас.

Она пришла сюда по просьбе старой знакомой из авиакомпании. Частный ужин, бизнес-встреча, русский клиент. Ей сказали: просто переводить. Без флирта, без намёков, просто вежливо.

Но Камилла умела читать воздух. И понимала: такие мужчины никогда не просят напрямую. Они ждут — чтобы женщина сама встала в нужную роль. Без слов.

Алексей. 45 лет. Русский. Волосы с сединой. Глубокая линия подбородка. Костюм дорогой, но не новый. Мужчина, который не хвастается деньгами — у него просто всё уже есть. Он сидел за столом, почти не двигаясь. Пил белое вино, слушал турецкого партнёра через перевод Камиллы и изредка бросал в её сторону короткие взгляды. Тяжёлые, обволакивающие.

Она не смотрела в ответ. Почти. Иногда — скользила глазами исподлобья. Говорила тихо, чуть ниже обычного тона. Как будто боялась нарушить ритм вечера.

— Он говорит, что готов обсудить условия по второму этапу сделки, — проговорила Камилла по-русски, наклонившись к Алексею, чтобы быть ближе к его уху.

Он не ответил сразу. Только слегка повернул голову. Вдохнул аромат её кожи. И произнёс негромко:

— Вы работаете с ним давно?

Камилла поняла, что вопрос не о делах.

— Нет. Только на этом мероприятии, — тихо, почти шёпотом.

— Понятно…

Пауза. Он посмотрел на её руки. На то, как аккуратно она держит планшет. На тонкие пальцы. И на то, как она стоит. Ровно. Сдержанно. Почти покорно.

В ней не было ничего вызывающего. Но именно это и возбуждало.

Ужин шёл медленно. Партнёры обсуждали детали, а Алексей — изучал её. Не задавал больше лишних вопросов. Только иногда позволял себе чуть дольше задержать взгляд на изгибе её шеи или линии подбородка.

К десерту она уже не играла — она жила в роли. Переводчица. Скромная. Подчинённая. Ни одного лишнего движения. Ни одного флирта. Всё — тихо. До предела.

Когда деловая часть закончилась, он повернулся к ней чуть ближе.

— Не хочу задерживать. Но вы не против, если мы немного отдохнём? Тут есть массажная зона. Говорят, вид хороший. Только мы двое. Без разговоров.

Она кивнула.

Не как женщина, которая ждёт продолжения.

А как та, кто уже решила — когда и как этот вечер закончится.

Часть 2 — В массажной зоне

Крыша уходила выше обычных этажей. Приватная зона располагалась за полупрозрачной ширмой, с панорамными стеклянными стенами. Ни вывесок, ни указателей. Только мягкий свет, кожаные кресла с функцией массажа и тишина, которую не нарушали даже шаги. Город был внизу, словно выставка под куполом.

Камилла вошла первой. Медленно прошла вдоль кресел. Дотронулась до подлокотника. Мягкая кожа, прохладная. Повернулась к Алексею.

Он расстёгивал пиджак. Неторопливо. Словно это была подготовка к неформальной встрече. Но не с ней — с телом. С её телом.

— Вы пользуетесь массажем? — спросил он негромко, садясь.

Камилла чуть опустила глаза, как будто вопрос заставил её смутиться.

— Если кто-то правильно направляет руки — да.

Он нажал кнопку. Кресло чуть зажужжало, наклонилось назад. Камилла подошла за спину. Стояла молча, глядя на его шею. Воротник рубашки чуть расстёгнут, кожа теплая, вены на виске. Мужчина, который не торопит. Который

умеет ждать

.

— Позвольте? — тихо спросила она.

Он кивнул. Не обернулся. Просто наклонил голову немного вперёд.

Её пальцы легли на его плечи. Точно. Твёрдо. Массаж начался без суеты. Она сжимала мышцы основания шеи, нажимала большими пальцами вдоль лопаток, растирала основание черепа. Медленно. Осознанно.

— У вас шея напряжена, — прошептала она.

— Много думаешь — мало дышишь, — ответил он, всё ещё с закрытыми глазами.

Он сидел, как скала. Спокойный, горячий внутри. Камилла чувствовала: он не просто получает удовольствие — он

разрешает ей быть рядом

. Он даёт допуск. И это возбуждало её сильнее, чем резкие движения и жадные руки.

Её пальцы сдвинулись ниже. К плечам. Потом — вниз по рукам, к предплечьям. Медленно. Как будто она дублировала команды: «Подчинись. Расслабься. Доверься».

Он всё так же молчал.

Но потом его рука поднялась. Касание — почти случайное — легло ей на бедро.

Медленно. Как будто спрашивал не «можно?», а

«уверена ли ты, что знаешь, кого трогаешь?»

.

Камилла не отстранилась. Только чуть ближе придвинулась, так, чтобы ткань её юбки коснулась его пальцев.

— Я могу быть полезна, — сказала она. Тихо. Уверенно.

— Уже стала, — ответил он. — Не только руками. Энергией. Взглядом. Голосом.

Он открыл глаза. Посмотрел на неё впервые в упор. Прямо. Без улыбки. Без страсти. Только ощущение:

он решил, что будет с ней делать. И она дала разрешение ещё до того, как он сказал хоть слово.

Кресло отключилось. Он встал. Развернулся к ней. И без фраз взял её за руку.

— Пройдемся?

Она не спросила куда. Просто пошла за ним.

Переводчица. Тихая. Подчёркнуто сдержанная.

Женщина, которая ведёт — именно тогда, когда кажется, что её ведут.

Часть 3 — На коленях, с голосом

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они спустились на пол-этажа ниже, в зону отдыха без указателей. Полумрак. Бар без бармена. Широкое кресло посреди стеклянного зала. Свет мягкий, почти интимный. Окна в пол, за которыми — город, сверкающий огнями, как микросхема. Всё вокруг выглядело стерильно и богато.

Алексей опустился в кресло и жестом подозвал её ближе. Камилла подошла. Не спеша.

Встала перед ним. Складывая руки перед собой, как будто ждала новых указаний.

Он посмотрел на неё спокойно, как на то, что

сейчас должно встать на колени

.

Она поняла. И опустилась. Мягко. Без кокетства.

Юбка потянулась по бёдрам, колени коснулись ковра. Она не отвела взгляда.

Он расстегнул ширинку. Не резко. Не грязно. Просто — открыл доступ. Член лежал в ладони, плотный, горячий, ещё не до конца стоящий, но с обещанием силы. Камилла не кинулась. Не облизывала. Она посмотрела на него, как будто сверялась:

точно здесь? точно сейчас?

Он кивнул. Лёгкий, почти невидимый знак.

Она наклонилась и обхватила губами головку. Медленно. Почти как поцелуй. Без слюны. Без рвения. Просто впустила.

Потом — чуть глубже. И только тогда закрыла глаза.

Он положил руку ей на затылок. Осторожно. Не давя. Но контролируя.

— Дыши, — прошептал он.

Она кивнула прямо с его членом во рту. Ласкала. Спокойно. Ровно. Без глотания. Без грязи. Только ровные, влажные движения, как будто сосёт мысли, а не плоть.

Она выпускала его изо рта медленно. Смотрела снизу вверх. В её глазах не было страсти. Была выучка. Уверенность. Спокойное умение быть нужной.

Он тяжело дышал, но не двигался. Полностью отдался в её ритм.

Пальцы в волосах сжались сильнее. Он надавил чуть глубже.

Камилла приняла. Не сопротивлялась. Только дышала носом. Тихо. Как будто

этот минет — её служебная обязанность, а не акт желания

.

— Тебе идёт тишина, — сказал он.

Она подняла глаза.

— Я просто хорошо перевожу. Даже без слов.

Он усмехнулся.

Она снова опустилась — на этот раз глубже.

Держала в себе, пока он срывал дыхание. Потом вышла — вся в слюне, в пульсе, но без улыбки.

— Если вы позволите, — прошептала она, — я бы хотела повернуться к окну.

Он не ответил.

Он встал.

Повернул её сам.

Поставил лицом к стеклу.

Часть 4 — Лицом к стеклу

Он повернул её за плечи. Не резким рывком — скорее как мебель, которую переставляют ближе к окну. Камилла послушно встала, руки положила на стекло, ладонями вперёд. Пальцы раскинула. Юбка — приподнята. Трусиков под ней не было. Он знал это с того момента, как она встала на колени.

Ночная панорама города сияла за её спиной. Крыши, фары, окна отелей, движущиеся огни машин.

Камилла смотрела вниз. Дышала. Только дыхание — и ни слова.

Её отражение в стекле — женщина с прямой спиной, с покорной шеей, с холодным профилем.

Женщина, которая будто пришла не за оргазмом, а за

чётко проведённым актом в нужное время

.

Он встал позади. Провёл рукой по внутренней стороне её бедра. Плотно. Медленно.

— Уже мокрая, — сказал он. — Даже не просила.

Она не ответила. Только слегка раздвинула ноги.

Он вошёл резко. До конца. Без подготовки — но её тело приняло, как будто ждало.

Камилла прижалась лбом к стеклу. Грудь — к стене. Руки — неподвижны.

Он начал двигаться. Глубоко. С паузами. Входил до конца — и выходил почти полностью. Каждый толчок отдавался глухим шлепком в её тело.

— Громче, — выдохнул он.

Она покачала головой.

— Здесь достаточно города, чтобы кричал за нас.

Он держал её за талию. Второй рукой снял очки с её лица — аккуратно, как ритуал. Положил их на подоконник.

Теперь она была

не переводчица

. Не женщина. Просто объект, связанный с его желанием.

Камилла чувствовала, как стекло вибрирует от её дыхания. Как каждый толчок становится чуть грубее. Он будто хотел выбить из неё хоть один звук. Хоть один стон. Хоть одну просьбу.

Но она молчала. Только дышала. Только принимала.

Когда он замедлился, она прошептала:

— Не останавливайтесь. Пока не решите, что я отработана.

Он ускорился. Толчки стали плотнее. Влажнее. Он трахал её как женщину, которой не надо дарить цветы. Только заплатить вниманием.

Она сжималась на каждом движении. Но не извивалась. Только слегка наклонилась вперёд — чтобы глубже. Чтобы

было куда входить, когда уже некуда

.

Он застонал, но она — нет. Она только взглянула на себя в отражении. Волосы растрёпаны, шея покраснела, губы приоткрыты.

— Хорошая сцена, — выдохнула она.

— Это ещё не конец, — ответил он.

Он вытащился.

Камилла всё ещё стояла. Молча. Горячая. Мокрая. Живая.

Он подошёл сзади. Положил руку ей на затылок.

— Переведёшь мне сейчас, чего ты хочешь дальше?

— Только если попросите, — прошептала она.

Он усмехнулся.

— Ложись. На кресло. Животом вниз.

— Да, господин, — тихо ответила она.

И пошла туда, куда её позвали. Не как проститутка. Не как любовница.

А как

переводчица чужих желаний

— в очень телесной форме.

Часть 5 — Поверх кресла

Камилла подошла к массажному креслу, не глядя на него. Медленно наклонилась, опёрлась ладонями на спинку, выгнула спину. Юбка всё ещё была на ней — приподнятая, ткань тянулась по бёдрам. Он увидел её зад: влажный, распаренный, красный от толчков о стекло.

Она расставила ноги. Лодыжки легли на подлокотники. Её тело вытянулось, как струна: грудь — вперёд, шея — в прогибе, руки сцеплены за спиной. Она не просила. Не командовала. Просто была

в нужной позе — и ждала

, как будто знала, что сейчас с ней сделают.

Он встал сзади. Провёл членом по её щели. Та блестела, пульсировала. Входить не требовалось —

его уже звали

.

— Всё ещё переводишь? — спросил он.

— Уже не мысли. Теперь — намерения, — выдохнула Камилла.

Он вогнал себя в неё. Сразу. С хрипом. С тяжёлым телом. Толчок был звериный, но точный. Она задрожала, но не застонала. Только чуть напрягла пальцы, сжав запястья.

Он держал её за талию. Двигался мощно. Не быстро —

вглубь

. Каждое движение — как вбивание свай. Глубоко. Жёстко. Методично.

Она прижалась грудью к обивке кресла, дыхание сбилось. Его бёдра били по её ягодицам. Плотно. Мокро. Он трахал её

как взрослый мужчина трахает молчаливую девочку, которая сама пришла сдавать экзамен

.

Он наклонился, прошептал ей в ухо:

— Ты понимаешь, как тебя видно в этой позе? Как будто создана быть траханой вот так.

— Я подхожу под формат, — хрипло ответила она.

— Ты идеальна под него.

Он ускорился. Схватил её за волосы, потянул назад. Шея выгнулась.

— Скажи, что хочешь, чтобы я кончил.

— Я хочу, чтобы вы выдохлись. А потом — снова.

Он сжал её бёдра. Прижал сильнее. Рывки стали грубее. Камилла чувствовала, как её внутренности ноют от глубины. Но она не останавливалась. Её тело двигалось в ритме. Она принимала его, как

предложение сделки

, без права на торг.

В какой-то момент она почувствовала, как он напрягся. Весь. Судорожно.

— Можно? — выдохнул он.

— Если подпишете.

Он вогнал себя до предела. Один. Два. И с коротким, сдержанным стоном кончил глубоко внутри. Дёрнулся. Остался в ней. Горячо. Сильно. С грузом. С весом.

Она замерла. Дышала тяжело, но не смотрела назад.

Он вышел медленно. По спине Камиллы стекала сперма. Она не вытерлась. Не шевельнулась. Только прошептала:

— Контракт закрыт.

Он поцеловал её в затылок.

— Нет. Это было только собеседование.

Часть 6 — Миссионерская сцена и карта

Он не дал ей встать. Поднял на руки, как будто поднимает изломанную куклу, которую собирается уложить обратно в коробку. Камилла не сопротивлялась. Только взглянула на него. Глаза — сухие. Губы — приоткрыты.

Он уложил её на кожаную кушетку у стены. Чёрная, стерильная, как в кабинете эстетики. Положил её аккуратно. Снял рубашку с плеч. Смотрел на её тело сверху — подтянутое, бледное, с красными следами от ладоней.

Она раздвинула ноги. Спокойно. Без намёка на стыд.

— Смотрите внимательно. Здесь — не перевод. Здесь — оригинал.

Он вошёл снова. Медленно. Тепло. Без агрессии. Но с весом, как человек, который подписывает не акт, а

долгосрочный договор на использование тела без обязательств

.

Он трахал её ровно. В миссионерской позе. Но без ванили. Его руки держали её за запястья. Не крепко — но с достаточной хваткой, чтобы напомнить: сейчас он — сверху. Физически. А не по власти.

Камилла смотрела в глаза. Прямо. Не отводила взгляда. Даже когда он ускорился. Даже когда его дыхание стало срываться.

Он шептал что-то — бессвязное, сырое, почти чувственное.

Она молчала. Только ногти впились в кожу его спины.

— Ты слишком тихая, — выдохнул он.

— Я работаю с информацией. У меня есть стиль подачи.

Он кончил внутри. Плотно. Медленно. Без крика. Его тело прижалось к ней тяжело, по-мужски. Он остался лежать на ней с минуту. Камилла закрыла глаза. Впервые. Не от оргазма — от завершения. Она знала: момент зафиксирован. Можно сохранить.

Он встал. Пошёл в душ. Не обернулся.

Она — осталась. Подняла планшет с пола, включила его. Голая. Лёжа на кушетке. С потёками на бёдрах. В полумраке.

Открыла приложение.

И ввела:

Локация:

крыша VIP-клуба, массажная зона, стеклянная комната

Роль Камиллы:

переводчица — тихая, подчёркнуто сдержанная

Фетиш:

разница в возрасте, интеллектуальное доминирование, подчинённая маска

Оргазм:

у него — дважды, в неё

у неё — нет (по сценарию)

Время:

02:16, четвёртая ночь в Стамбуле

Партнёр:

Алексей, 45 лет, деловой, спокойный, умеет брать молча

Тип мужчины:

старший, контролирующий, внимательный, не нуждающийся в лишних словах

Контроль:

у него — телесный

у неё — эмоциональный и смысловой

Комментарий:

«Крыша. VIP. Переводчица. Он думал, что доминирует. Но просто попал в мой сценарий. Я говорила тише, чем обычно. Потому что в этой роли громкость не нужна. Достаточно быть услышанной изнутри.»

Планшет щёлкнул. Камилла встала. Пошла в душ.

А внутри — уже искалось следующее имя. Следующая маска. Следующая точка на карте.

Глава 6 — Ночь в отеле

Часть 1 — Тишина в номере

Камилла вернулась в номер молча. Без сигареты, без бокала, без привычной внутренней реплики:

«Ну что, сука, справилась?»

Просто дошла до лифта, поднялась на свой этаж, открыла номер и сняла каблуки прямо у двери. Они упали с глухим звуком, как снаряды. Плечи — напряжённые, как после смены. Но сегодня не было рейса. Не было формы. Только вечер, где её трахали дважды — и оба раза не ошиблись с темпом. Алексей был хорош, даже слишком. Не из тех, кто просит, не из тех, кто благодарит. Он вошёл в неё — как будто имел на это право. Камилла это разрешила. Но он не понял, зачем.

Свет она включила не сразу. Сначала поставила сумку на кресло, открыла окно и вдохнула в лицо влажный воздух. Стамбул внизу пульсировал. Свет, запах жареного, сирены, редкие крики. Жизнь шла. Бурлила. Гудела. А у неё внутри — было тихо. Даже не опустошённо. Просто ровно. Как будто оргазм дважды сдулся в подушку. Ни боли. Ни победы. Ни возбуждения после. Просто — факт: тело использовано. Но кем — всё равно решала она.

Она сняла блузку, прошла к тумбочке, открыла её и достала блистер. Бело-голубые круглые таблетки, почти невесомые. Противозачаточные. Камилла глотнула одну без воды, на автомате. Без эмоций. Как чистка зубов. Как утренний кофе. Она не забывала их ни разу за последние три года. Потому что доверять можно кому угодно — но не случайному оргазму. Она не играла в судьбу. Она контролировала даже последствия. Даже сперму внутри.

Затем подошла к зеркалу. Волосы спутаны, глаза тяжёлые, шея в пятнах. На внутренней стороне бедра — капли, высохшие. Камилла провела пальцем, потом тем же пальцем — по губам. Без сексуальности. Без спектакля. Как будто пробовала на вкус правду. Не солёно. Не горько. Просто — она. Без маски. Без макияжа. Без «переводчицы», «инструкторки», «училки». Сегодня не было роли. Сегодня она не трахала, а позволяла быть внутри себя. И это было хуже, чем боль. Это было — ближе.

Она села на край кровати, вытянув ноги. Взяла в руки пульт и включила музыку. Плейлист, который назывался просто:

Private Night

. Первый трек — басы, синт, шорохи. Ни слов. Ни голоса. Идеально. Камилла откинулась назад, раскинув руки. Тело начало дышать иначе. Медленно. Тяжело. Она закрыла глаза, но не чтобы уснуть. Чтобы не видеть себя без защиты. Всё, что осталось — прикосновения. Только свои. Ни его имени. Ни его дыхания. Ни его взгляда. Только музыка и пальцы. И женщина, которая впервые за долгое время осталась одна не как роль. А как тело.

Она чувствовала, как под кожей нарастает ток. Он не звал к оргазму. Он звал к прикосновению. Чтобы снова — прожить. Снова — не замерзнуть. Снова — стать живой. Без сценария. Без карты. Без «отметки». Камилла провела рукой по бедру, потом — выше. Она не хотела удовольствия. Она хотела — себя. Хотела услышать, жива ли ещё внутри. Или её трахнули так, что уже нечего слушать.

Часть 2 — Первая волна

Камилла раздвинула ноги шире, не стесняясь сама себя. Простыня под ней была ещё тёплая, кожа влажная, но не от чужих рук — от собственных касаний, от накопленного желания, которое никто сегодня не осмелился забрать до конца. Её ладонь легла на живот, чуть ниже пупка. Пальцы скользнули под кожу, исследуя себя так, будто делала это в первый раз. Без плана. Без сценария. Только движение — жадное, жёсткое, с намёком на боль.

Она касалась клитора круговыми, влажными движениями, без прелюдий. Сразу — в точку. Сразу — с напором. Его головка уже была чувствительна, вспухшая, зовущая. Пальцы надавливали, проскальзывали, сжимались, как будто хотели вытянуть из неё всё. Камилла не стонала. Только дышала тяжело, резко, будто бежала марафон. Ноздри раздувались, грудь вздымалась. Она знала: это не про ласку. Это про выжить. Сегодняшний вечер был слишком наполнен чужими прикосновениями, а вот внутри — всё ещё пусто.

Она смочила пальцы слюной. Обильно. Вернулась к себе — и тут же почувствовала, как начинает дергаться внутри. Щелчок — и тело включилось. Она приподняла бедра, подсунула подушку под попу, чтобы угол стал точнее. Пальцы работали в ритм басов. Иногда — сильно, с нажимом. Иногда — дразняще легко. Она чувствовала, как капает на простыню. Как клитор трепещет под каждым движением. Как мышцы живота сводит от напряжения.

— Ещё, — прошептала она, сжимая зубы. — Сука, ещё…

Пальцы не щадили. Она гладила себя резко, почти грубо. Промежность уже горела, но этого было мало. Вторая рука пошла ниже, погладила вход — нежно, мокро, с влажным щелчком. Один палец — внутрь. Скользко. Легко. Второй — следом. Камилла выгнулась, дёрнулась, как будто кто-то воткнул в неё ток. Внутри — горячо, узко, но жаждущее. Она двигала пальцами в себе, глубоко, резко, всё быстрее, а в это время вторая рука не отпускала клитор. Одна управляла ритмом, вторая — добивала.

Тело затряслось. Грудь содрогалась. Соски твёрдые, как камень, но её возбуждало не прикосновение к ним — а звук своих пальцев в себе. Сочные, липкие, мокрые всхлипы её собственной плоти. Она застонала. Громко. Впервые. И даже не стеснялась. Напротив — ей нужно было это слышать. Нужно было, чтобы её стоны доказали: да, она живая. Да, она сама себя довела. Без спектакля. Без мужика. Только руки, плоть, звук.

Оргазм ударил внезапно. Камилла выгнулась, будто из неё вышибло воздух. Ноги задрожали, пальцы сжались внутри себя. Волна шла снизу вверх, разрывая мышцы, сводя шею, зажимая грудную клетку. Она застонала снова — как шлюха в кино, но громче, настоящей. Спина выгнулась, бёдра подались вверх, тело изогнулось, как струна. Пальцы всё ещё работали — даже когда она уже не могла больше.

— Блядь… — выдохнула она, дрожа, пульсируя.

Она упала обратно на спину, вся в поту, в своих соках, с простынёй под задницей, уже влажной насквозь. Музыка в ушах смешалась с дыханием. Она не убрала руку. Она оставила пальцы в себе. Потому что внутри — всё ещё что-то двигалось. Что-то хотело продолжения. Что-то требовало — ещё. Только она знала, что это не просто желание. Это — пустота, требующая быть заполненной. Но сегодня не мужчиной. Сегодня — только ею самой. Потому что других она не пустит туда, где страшно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Часть 3 — Игрушка на глубину

Камилла лежала, тяжело дыша, пальцы всё ещё тянулись к себе, но теперь — с тоской. Слишком быстро. Слишком поверхностно. Оргазм случился, но не наполнил. Тело сорвалось — а душа осталась в стороне. Она знала это состояние. Срывы без насыщения. Влажность без прикосновений. Она резко села, как будто её ударили. Простыня прилипла к телу, соски натёрлись о ткань, между ног всё пульсировало.

Тихо, почти беззвучно она выдвинула нижний ящик тумбы. Внутри — коробка с игрушками. Без романтики. Без розовых упаковок. Только функционал. Она достала

чёрный анальный вибратор

— короткий, плотный, с рельефом и двумя режимами. Потом —

основной вибратор

, тот самый, что прошёл с ней через сотни гостиниц, десятки мужчин и ни одной любви. Он был немного тёплый — от мыслей. Она взяла оба.

Смазка — на полке в ванной. Она прошла туда голая, без стыда, не включая свет. Её отражение мелькнуло в зеркале — растрёпанная, с горящими глазами, будто после драки. Она улыбнулась уголком губ. Да, она именно такая. Та, что дрочит с вибратором, потому что не может терпеть пустоту. Та, что трахает себя, пока весь отель спит. Та, что

хочет быть заполненной с двух сторон

, чтобы заткнуть боль хотя бы телом.

Вернувшись в кровать, она включила вибратор и тут же приложила к клитору. Сначала слабый режим — просто пульсация. Головка тут же вздрогнула, потекла снова. Камилла закусила губу. Но второй рукой она уже направляла второй —

анальный вибратор

. Смазка — скользкая, холодная. Она медленно вставила его в себя — глубоко, аккуратно, без спешки. Он вошёл как влитой. Плотно. Целиком.

— Вот так… — выдохнула она, уже не своим голосом.

Теперь у неё внутри были оба. Один — гудел на клиторе, второй — пульсировал в попке. Она лежала, ноги широко, грудь поднималась резко, тело трясло. Камилла начала двигать тазом — против ритма вибрации. Бедра подались вверх, ноги задрожали. Пальцы сжали простыню. Оргазм шёл. Медленно. Мощно. Глубже, чем до этого. Не просто в мышцах — в спине, в сердце, в воспоминаниях.

— Сука… вот так… да… да… — вырывалось у неё сквозь хрип.

Её трясло. Она выгнулась дугой. Вибратор на клиторе начал жёстко вибрировать, второй — отбивал ритм в анусе. И тут всё взорвалось. Она закричала. Не стон — крик. Громкий, хриплый, грязный. Тело выгнулось, как под током. Волна шла волнами. Несколько подряд. Она почти захлёбывалась воздухом. Судороги били ноги, пальцы сводило. Она даже не могла выключить игрушку — только дёргала бёдрами, теряясь в этой грязной, сладкой, срывающей с лица личину кульминации.

Когда закончилось — она не дышала. Просто лежала. Обе игрушки всё ещё внутри. Между ног — озеро. На губах — следы слюны. На животе — следы пота. Она была уничтожена. И в этом — впервые за долгое время — была живая. Боль не ушла. Но тело победило. И в этой победе — не было нежности. Только грязная, пошлая, сильная, безжалостная Камилла. Та, которая знает: только так можно напомнить себе, кто здесь главная.

Часть 4 — Воспоминания вместо фантазий

Камилла вытащила из себя вибраторы, будто выдёргивала иглы. Медленно, с хрустом в позвоночнике и дрожью в руках. Она положила их на поднос у кровати, даже не выключая — пусть жужжат. Пусть знают, как звучит опустошённая женщина. Простыня под ней была мокрой. Бёдра дрожали. Кожа вся — липкая, уставшая, живая. Но внутри — снова тянула пустота. Она не ушла. Не сдалась. Просто затаилась, как голодная тварь за стенкой сознания.

Камилла потянулась за бутылкой воды, отпила прямо из горлышка. Глоток — резкий, холодный, как чужое имя, которое больше не хочется вспоминать. Но именно он — и всплыл. Максим. Чёрт бы его побрал. Он не трахал её никогда. Он входил. Аккуратно. На три минуты. С вопросом: «Всё хорошо?» после. И с таким видом, будто проверил давление в шинах. А потом поворачивался на бок — и засыпал. Устало. Ровно. Надёжно. Как будто секс был обязательной процедурой перед сном.

— «Не шуми, соседи услышат…» — прошептала она в темноту.

Губы скривились. Её пальцы снова легли на клитор, но уже без желания. По инерции. Как будто тело всё ещё надеялось, что оргазм может выгнать память. А оно — не могло. Потому что воспоминание жгло. Особенно то, как она потом шла в ванную, втихаря, чтобы дотрахать себя. Тихо, стыдно, без права на звук. Потому что он — боялся её стона. Потому что его возбуждала тишина. А она рвалась. Она тогда ещё не знала, как назвать это чувство. Сейчас — знает. Ненависть к собственной покорности.

Она раздвинула ноги снова, машинально. Но на этот раз — медленно провела пальцами по анусу. Там ещё чувствовалось давление от игрушки. Ссадины нет, но есть след. Физический. Эмоциональный.

Камилла вставила палец внутрь. Один. Медленно. Не для возбуждения — для наполнения.

Чтобы не быть пустой. Чтобы не чувствовать себя дырой, оставленной кем-то, кто не смог полюбить, но хотел обладать. Палец скользнул — влажно, туго. Второй — рядом.

— Смотри, Максим, — прошептала она сквозь зубы, — я даже здесь живее, чем ты когда-либо был.

Она трахала себя пальцами в задницу, глядя в потолок, не моргая. Не от возбуждения — от ярости. Это не мастурбация была. Это — выебывание призрака. Каждое движение — как удар. Каждое давление — как фраза, которую она никогда не сказала. "Ты — не мужчина. Ты просто молчание с членом." Внутри жгло. Внизу живота снова начал пульсировать жар. Оргазм поднимался. Медленно. Жёстко. Как месть.

И она кончила. Ещё раз. На этот раз — с хрипом. С выгнутой спиной. С пальцами, глубоко засаженными в себя. Грязно. Больно. Точно. Слёзы пошли по вискам. Не от боли. От злости. От того, что всё ещё помнит. От того, что в ней до сих пор живёт женщина, которая стеснялась себя.

После — она лежала с пальцами в себе. Тело дрожало. Музыка сменилась. В наушниках — тишина. Камилла убрала руку. Смотрела в потолок. Долго. Без мыслей. Только с одной эмоцией:

сегодня я трахала не себя. Сегодня — я трахала прошлое.

Часть 5 — Третья волна

Камилла не вытиралась. Простыня под ней была тёплой, липкой, как плоть, которую только что трахают. Вся между ног — влажная, покрасневшая, с лёгким жжением. Пальцы — в сперме, в смазке, в собственных соках. Грудь — вся в поту. Соски — дёргаются от каждого прикосновения ткани. Она не чувствовала стыда. Наоборот — была горда. За то, как довела себя до срыва. До хриплого оргазма в пустом номере. До слёз — без драмы. Только телом. Только яростью.

Но сердце… не отпускало. Оно било в ритме не оргазма, а чего-то другого. Глубже. Злее. Пустота осталась. Где-то там, внутри. Упрямая. Глухая. Её не выебешь пальцами. Не зальёшь вибратором. Камилла посмотрела на свою грудь, провела ногтями по коже. Царапина. От своих же пальцев. Приятно. Щиплет. Живо. Но мало.

Она снова потянулась к ящику. На этот раз —

не за вибратором, а за стеклянной пробкой

. Холодной. Чистой. С анатомическим изгибом, который идеально ложился внутрь. И за

вибропулей

, тонкой и тихой. Камилла смазала пробку, не спеша. Всё делала, как ритуал. Села на кровати на колени. Присела над пробкой. Направила. И медленно — впустила в себя. Стекло скользнуло внутрь с мокрым щелчком. Туго. Холодно. Волна удовольствия пошла вверх по позвоночнику.

— Вот так, детка… — выдохнула она. — Теперь не пусто.

Села обратно. Расставила ноги. Тело встало в режим ожидания. Камилла включила вибропулю и приложила к клитору. Без прелюдий. Просто включила максимальный режим — и навалилась. Она знала: сейчас не будет пощады. Ни себе. Ни телу. Это будет снос. Третий. Последний. Самый глубокий.

Вибрация била в клитор, как молот. Тело тут же отреагировало — вся промежность вздрогнула, живот сжался, ноги начали дрожать. Камилла навалилась на игрушку, прижала сильнее. Клитор пульсировал, как бешеный. Внутри — стеклянная пробка холодила, напоминала, что она полностью заполнена. Тело дёргалось в такт. Она начала шептать грязное:

— Ты моя сучка… — себе. — Моя дырка. Моя тварь. Жри, шлюха…

Она смеялась и плакала. Ритм бешеный. Она не отрывала пулю от себя. Дрожь с ног перешла в живот. Оргазм подбирался как зверь. Не нежно. Не мягко. А с рёвом, с когтями. Камилла приподняла таз, чтобы попасть точнее. И тогда — случилось.

Оргазм взорвал всё. Она закричала. Настоящим криком. Словно рвала себе горло. Грудь выгнулась. Пальцы — вцепились в простыню. Ноги — свело. Её трясло. Тело билось, как в судороге. А внутри — стекло. А снаружи — вибрация. Клитор бился, как живой. Камилла не могла дышать. Она выгибалась, снова и снова. Волна шла за волной. Без остановки. Без паузы. Она даже не знала, сколько времени прошло. Всё слилось в один длинный, горячий, сумасшедший стон.

Когда всё стихло — она рухнула на спину. Простыня была мокрая, как после водяной пушки. Вся промежность — в слезах, в соках, в следах. Клитор пульсировал. Внутри — всё ещё была пробка. Камилла не вынимала. Она хотела ощущать это ещё. Хотела знать: в ней кто-то есть. Хоть что-то. Хоть стекло. Но не пустота.

В этот момент она не чувствовала себя сильной. Или шлюхой. Или актрисой. Нет. Она просто была женщиной, которая хотела себя так яростно, как никто её никогда не хотел. И только это — спасало.

Часть 6 — Без отметки

Камилла лежала на спине, раскинув руки, как после кораблекрушения. Грудь вздымалась медленно. На висках — пот. Между ног — влажно, мокро, липко. Внутри всё ещё сидела стеклянная пробка, и это ощущение… странно успокаивало. Не как оргазм. Не как ласка. А как тишина после грохота. Та самая, когда не надо ни думать, ни чувствовать. Только дышать. И быть.

Музыка закончилась. В наушниках — тишина. Она сняла их, как снимают каску после боя. Пальцы дрожали. Ноги всё ещё пульсировали. Живот слегка болел — как после хорошей драки. Камилла повернула голову в сторону, взяла планшет. Лежал на краю кровати, словно ждал. Она включила экран. Приложение открылось автоматически —

её секс-карта

.

Стамбул горел тёплым огоньком — пять меток за последние дни. Каракёй. Крыша. Туалет. Комната. Кресло. Всё с пометками, ролями, партнёрами. Всё, как она любила: чётко, по пунктам, без воды. Но сегодня… сегодня она зависла над кнопкой «добавить».

Локация: отель, ночь, кровать.

Роль: —

Партнёр: —

Фетиш: —

Оргазм: три. Глубокие. Грязные.

Контроль: только она.

Но палец не нажимал «сохранить». Потому что в этот раз — не было спектакля. Не было маски. Ни Камиллы-переводчицы, ни Камиллы-инструкторки, ни Камиллы-училки. Сегодня не трахали тело. Сегодня оно выживало. Она трахала тень. Свою. Бывшего. Пустоту.

Она стёрла всё, что ввела. Закрыла приложение. Положила планшет на тумбочку. И впервые — не сделала отметку. Потому что

эта ночь не была сценой. Она была исповедью. Без зрителей. Без аплодисментов.

Камилла сняла пробку. Медленно. Осторожно. Положила её рядом с вибратором. Села на край кровати, провела пальцами по шее. Тело было исписано оргазмами. А душа — голая. Честная. Страшная. Без защиты.

Она достала из сумки блокнот. Бумажный. Старый. С изгрызенным краем. Открыла на чистой странице. Написала чётко, тёмной пастой:

«Пауза. Без маски. Больно.

Оргазм — не спасение.

Просто крик, который никто не услышал.

Сегодня карта пустая.

Значит, сегодня — я была настоящей.»

Положила ручку. Закрыла блокнот. Встала. Пошла в душ.

А вода, струясь по телу, смывала не сперму, не слюну, не пот.

Она смывала то, чего она всегда боялась сильнее всего:

Себя — без роли. Себя — живую. Себя — голую.

Глава 7 — Служебная смена

Часть 1 — Приглашение

День начинался вяло, как прелюдия без желания. Камилла проснулась поздно, не потому что устала, а потому что не было смысла вставать. За окном — Стамбул, тёплый, чуть влажный, обволакивающий, как воспоминание, от которого не хочется избавляться. Она включила музыку, привычно налила себе крепкий кофе, но не сделала ни одного глотка. Просто сидела на подоконнике, в одной длинной майке, без трусиков, с ощущением, что тело вроде бы отдыхает, но мозг — нет.

Планшет лежал рядом. Она уже открыла карту, пальцы зависли над кнопкой "добавить точку". Сцена на крыше, массажное кресло, Алексей. Всё по расписанию: фетиш, возраст, два оргазма — у него, холод внутри — у неё. Она закрыла карту и осталась просто с собой. Без ролей. Без игры. Без сцены.

Щелчок. Уведомление. Телефон завибрировал, словно вернул её в реальность. Сообщение было из общего чата, старого, почти забытого:

«Девочки, кто в Стамбуле? Сегодня в 19:00 встреча. Галат, кафе возле моста, где когда-то был клуб. Без формы. Просто чай и поболтать. Хватит быть сильными поодиночке».

Камилла даже усмехнулась. Катя, конечно. У неё всегда фраза как с плаката, но в ней правда. Камилла не отвечала, не ставила лайк, не писала «я буду». Просто отложила телефон. Встала. Прошла мимо зеркала. Остановилась. Тело в отражении было бледным, но сексуальным. Без косметики. Без формы. Просто женщина, которая слишком много знает о желаниях — и слишком мало позволяет их себе.

Она долго выбирала, что надеть. Не потому что хотела впечатлить — а потому что знала: даже в компании таких же, как она, маска важна. Платье выбрала чёрное, без белья. Ткань обтягивала грудь, соски выделялись, когда она двигалась. Волосы распущены. Макияж — минимум. На губах — тёплая помада с коричневым подтоном. Образ:

та, которой плевать, но которую всё равно хочется смотреть дольше, чем положено

.

Перед выходом она посмотрела в зеркало ещё раз.

— Без формы, но всё равно в образе, — сказала себе. И усмехнулась.

Камилла знала: этот вечер будет не о чае. Не о сплетнях. Он будет об обнажении. Не телесном. В другом смысле. Потому что женщины в форме умеют быть сильными в небе. Но именно на земле — они становятся самыми уязвимыми. Особенно, когда сидят рядом друг с другом. Без службы. Без пилотов. Без обязанностей. Только — с собой. И это всегда опаснее, чем турбулентность.

Часть 2 — Кафе с окнами в вечер

Кафе стояло на тихой улочке в двух шагах от Галатского моста. Старое, без вывески, с деревянной вывеской без названия, запотевшими окнами и старыми плетёными креслами, в которых уютнее, чем нужно. Камилла вошла неспешно, скользя взглядом по залу. Кафе пахло чаем с кардамоном, лимоном и чем-то сладким, будто кто-то недавно пролил варенье на подоконник. Внутри было всего четыре человека — и трое из них были ей знакомы.

Катя сидела идеально — спина ровная, руки на чашке, локти чуть вывернуты, будто позировала. У неё была укладка, серёжки и тонкий, нежный аромат духов, который пах не женщиной, а

представлением о женщине

. Белая рубашка с открытыми ключицами, лёгкий блеск на губах, ногти с френчем. Катя выглядела как всегда: собранной, правильной,

бессильно-идеальной

.

Юля — наоборот. В мешковатом худи с капюшоном, без макияжа, с банкой колы в руке и тенью усталости в глазах. Волосы собраны кое-как, под глазами — синяки. Она всё время смотрела в телефон, как будто боялась, что кто-то напишет. Или — не напишет. В её образе было нечто трогательное: беспомощная дерзость, будто она не сдалась, а просто

не пришла на экзамен

.

Аня — удивление. Тихая, обычно незаметная в форме, вечно с отчётом в руках, сегодня была в очках с чёрной оправой, в сером свитере и… алой помаде. Да, не красной — алой, как след от укуса. И когда Камилла подошла, Аня подняла глаза и улыбнулась. Не робко. По-женски. Тихо, но с глубиной.

Камилла подошла, села. Платье натянулось по груди. Никто ничего не сказал — но все посмотрели. Потому что она снова была неформально эффектной. Без желания нравиться. Без «хочешь — смотри». Просто —

в ней что-то притягивало, как запах перед дождём

.

— Ну здравствуйте, красавицы, — выдохнула она, наливая себе чай. — Кто из нас сегодня меньше всех прикидывается?

Катя засмеялась первой, чуть натянуто. Юля фыркнула. Аня кивнула. Молча.

Кафе поглотило их четверых. Шум улицы отгородился плотным стеклом. Пар из чашек поднимался ленивыми клубами. За окнами бежали прохожие, мигали огни. А здесь, внутри — было тепло, как в кабинке экипажа между рейсами. Там, где можно быть собой. Но никто не рискует.

— Ты как всегда, — сказала Катя, разглядывая платье Камиллы. — Идеальна, даже когда не надо.

Камилла взглянула на неё с лёгкой насмешкой.

— А ты как всегда — говоришь не то, что хочешь сказать.

Юля закашлялась от смеха. Аня тихо отпила чай. Разговор начался. Медленно. Но с той интонацией, которую Камилла знала наизусть. Сегодня не будет истерик. Не будет признаний в любви. Но будут взгляды, фразы, паузы. Потому что в этом кафе собрались не просто стюардессы. Здесь —

актрисы между спектаклями

. И у каждой маска всё ещё при ней. Только — трещит по шву.

Часть 3 — Воспоминания и сплетни

Чай оказался сладким до приторности, как будто владелец кафе заранее знал: эти женщины не станут заказывать десерт, но им всё равно нужно что-то, что растопит напряжение. Разговоры начались с безопасного — рейсы, пассажиры, типичные истории, которые можно рассказывать даже посторонним.

— Помните того идиота, который спросил, как катапультироваться в случае поломки двигателя? — взвизгнула Юля, закатывая глаза. — Он был с бизнес-класса, между прочим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У меня был один, — подхватила Катя, — который заказал шампанское и спросил, подогреют ли ему.

«Я в отелях так пью, мне вкуснее»

, сказал. Я ему вежливо улыбнулась, но внутри у меня сгорела Франция.

Все рассмеялись. Смех был хрипловатым, настоящим, тем, что остаётся после смен. Камилла слушала молча. Она не перебивала. Не шутила. Только смотрела. На мимику. На движения пальцев. На то, кто как держит чашку — двумя руками или одной. Кто выпрямляется при упоминании пилота. Кто — прячет взгляд.

— А я однажды поцеловалась с командиром, — вдруг бросила Юля. — В Амстердаме. Пьяная в щи. Он был женат. Мне было пофиг.

Пауза. Катя сделала вид, что не слышала. Аня моргнула, будто от неожиданного ветра. Камилла повернулась к Юле:

— А ты хотела этого? Или просто разрешила?

Юля замерла. Потом пожала плечами.

— Я… не знаю. Просто... Мне нужно было, чтобы кто-то... захотел меня. Без вопросов. Без планов. Хоть на минуту.

Катя закатила глаза:

— Ну да, конечно. А потом он тебя не вспомнил даже на рейсе, да?

— Нет, вспомнил, — резко ответила Юля. — Только молча. По глазам. И этого было достаточно.

Тишина. Ни одна не сказала, что это мерзко. Ни одна — что это неправильно. Потому что все они — были там. Или почти. Кто-то позволял себя трогать, потому что хотел тепла. Кто-то — потому что хотел власти. А кто-то — просто, чтобы вспомнить, что она не робот в форме.

— Самый красивый у нас всё равно Артём, — неожиданно сказала Аня. — Второй пилот. Голубоглазый. Из Питера. У него взгляд такой… будто он знает, как довести до судорог.

Все удивлённо посмотрели на неё.

— Что? — смутилась она. — Я живая. Я тоже дрочу в гостиницах, между прочим.

И тут раздался смех. Громкий. Освобождающий. Камилла улыбнулась краем губ, поднесла чашку к губам, не отпивая.

— Вы удивитесь, девочки, — произнесла она спокойно. — Но, по-моему, самые пошлые у нас — не те, кто громче смеются, а те, кто

молчит и пишет отчёты

. А потом в отеле засовывают пальцы себе так глубоко, как никто из мужчин и не пытался.

Катя хихикнула, но сразу прикрыла рот. Юля уткнулась в подушку на стуле. Аня покраснела — но не отвернулась. Она посмотрела прямо на Камиллу.

— Это не пошло. Это — просто… способ почувствовать, что ты ещё есть.

Камилла кивнула.

— Именно. Порой мастурбация — это не про секс. А про выживание.

Разговор снова замолчал. Но теперь в этой тишине — не было неловкости. Только честность. Тонкая, зыбкая, как кружево на коже под формой. Сегодня никто не трахался. Но каждая знала: они

все только что разделись

— не телом. А душой.

Часть 4 — Камилла как зеркало

Разговор утих. Не от скуки — от насыщения. Все откинулись на спинки кресел, глядя в чашки, как в личные зеркала. Катя аккуратно подкрашивала губы, будто восстанавливала броню. Юля теребила край салфетки, кусая губу. Аня листала телефон, но взгляд у неё блуждал где-то далеко — внутри. Камилла смотрела на них, и в каждом движении, каждом нервном жесте, каждой случайной интонации она читала то, что никто не говорил вслух.

— А давайте я вам задам вопрос, от которого никто не отделается, — вдруг сказала Камилла, тихо, без вызова. — Вы хоть раз дрочили в форме?

Катя фыркнула:

— Фу, Камилл…

— Не

фу

, а честно, — перебила она. — В форме. В чулках. С пилотом за дверью. Или с наушником в ухе. Хоть раз?

Юля засмеялась. Громко, резко.

— Бля, конечно! В Будапеште, после ночного рейса. В душ вошла и просто… не выдержала. Пахла собой и турбиной.

— Аня? — Камилла перевела взгляд.

Аня подняла глаза и медленно кивнула.

— В Гонконге. Бельё сняла, но форму оставила. Только лифчик и пиджак. Стала на колени перед зеркалом и... всё сделала очень медленно. Так, будто я

одновременно стюардесса и пассажир

. Как будто сама себя обслуживаю.

Тишина. Катя отвела взгляд.

— Я — нет. Мне как-то… не до того.

Камилла усмехнулась.

— Ты врёшь.

Катя подняла брови.

— С чего ты взяла?

— Потому что у тебя всегда слишком чистая форма. Потому что ты единственная, кто гладит свои чулки утюгом в гостинице. Потому что ты боишься пятен не потому, что это непрофессионально — а потому, что знаешь, как это возбуждает. Ты хочешь быть идеальной. Но когда остаёшься одна — тебе не надо быть правильной. И тогда ты делаешь то, что делают все. Только молча. И потом стираешь всё салфеткой, как след на подносе.

Катя замерла. А потом — кивнула.

— Один раз. В Праге. В ванной. Фен работал, чтобы никто не слышал.

Камилла подняла чашку.

— За фен, который спас тебе лицо.

Смех снова вернулся. Но уже без истерики. Без фальши.

Это был смех женщин, которые перестали бояться быть пошлыми, если это честно.

— Мы дрочим не потому что шлюхи, — сказала Камилла, тихо. — А потому что хотя бы в этот момент никто не оценивает. Не просит. Не говорит «не шуми». Мы сами себе — пассажир и пилот. Стюардесса и вызов. Мастерство и слабость. И это — наш настоящий рейс.

Они молчали. Но Камилла видела по лицам: каждый сейчас была где-то в том самом номере. Где тихо. Где есть зеркало. Где можно позволить себе быть живой. Хоть на пять минут. Хоть пальцами. Хоть с закрытыми глазами.

Часть 5 — Тихие признания

Когда разговоры выдыхаются, рождается то, что всегда страшнее смеха — пауза, в которой слышно сердце. Девочки молчали, но это было уже не то молчание, в котором кто-то держится. Это было другое. Теплее. Глубже. Каждая поняла: маски можно и не снимать, но в них можно дышать по-настоящему.

Юля первой нарушила тишину. Не смехом. Голосом — неожиданно мягким, почти хрупким.

— Я влюбилась. В одного командира. Старого, холёного, с руками как у скульптора. Женат. Трое детей. Я ничего не делала. Просто… хотелось быть рядом. На брифингах. В салоне. Даже когда он говорил, что форма мне идёт, я не флиртовала. Я просто хотела, чтобы он

заметил

. Хоть немного. Хоть как женщину, не как бортпроводницу с бейджем.

Катя смотрела в сторону. Аня тихо сжала ладони между коленей. Камилла кивнула. Без осуждения. Без комментария. Юля продолжила:

— И он однажды обнял меня в лифте. Просто так. Без слов. Просто руки на плечи. Тепло. И я тогда чуть не разревелась прямо там. Хотя он даже не хотел ничего. Просто…

подержал

меня. А я потом мастурбировала три ночи подряд, представляя этот обнимашный чёртов лифт.

Тишина. Катя подняла взгляд. Медленно, чуть натянуто, но без заносчивости.

— А я боюсь. Не остаться одна. А… постареть. В один момент проснуться и понять, что больше никто не поворачивается тебе вслед. Что запах духов важен только тебе. Что чулки — уже просто элемент формы, а не часть ритуала.

Она замолчала. Опустила глаза. И в этом жесте — было больше боли, чем в любых словах.

Аня выдохнула и вдруг сказала:

— А я… ни разу не кончила с мужчиной.

Гробовая тишина. Юля даже не пошутила. Катя — не закатила глаза. Камилла — не моргнула.

Аня продолжила, шепча:

— Я притворялась. Делала всё, как надо. Иногда — даже хорошо. Но оргазм? Никогда. Только сама. Только ночью. И каждый раз после секса — я чувствовала себя, будто опять кого-то подвела. Как будто я — сломанная.

Камилла медленно протянула руку, коснулась её пальцев. Лёгкое, почти невесомое касание. Ничего не надо было говорить.

— Мы все сломанные, Аня, — мягко сказала она. — Просто у каждой — своя трещина. Кто-то боится возраста, кто-то — забвения, кто-то — себя. Но знаешь, в чём ирония?

— В чём?

— Мы сильнее всех. Потому что умеем улыбаться, когда нам не хочется. Потому что красиво надеваем чулки — даже когда внутри хочется реветь. И потому что сами доводим себя до оргазма, когда мужчины уходят спать.

Они молчали. Долго. Но в этом молчании уже не было одиночества. Была женская тишина. Та, что связывает сильнее любых признаний. Тишина между теми, кто знает: внутри у каждой из нас — буря. Но снаружи — форма, улыбка, и чай с лимоном.

Часть 6 — Запись после смены

Они вышли из кафе ближе к полуночи. Улицы были тёплыми, влажными, с редкими прохожими и медленным светом фонарей, будто город не хотел отпускать. Ни одна не торопилась. Пальто — накинуты поверх, но не застёгнуты. В глазах — не усталость, а выдох. Такой, который бывает не после смены, а после того, как ты рискнул быть собой и тебя не съели.

Катя шла немного впереди. Ровная осанка, но плечи — опущены. Без напряжения. Без необходимости быть идеальной. Юля курила, крепко сжимая зажигалку, будто не хотела, чтобы рука осталась пустой. Аня шла в центре, прижав к груди сумку. На губах — остатки алой помады. И что-то в этом было красиво. Устало, но по-настоящему.

Камилла замыкала. Молча. С лёгкой полуулыбкой. Она не держалась отдельно — просто

наблюдала

, как всегда. Но внутри что-то щёлкнуло. Сегодня они не были коллегами. Не стюардессами. Не фасадами. Они были —

женщинами

. Обычными. С дрожащими руками, запретными мыслями, уязвимостями, которые пахнут духами и одиночеством.

Прощание было коротким. Без объятий. Но с чем-то очень важным в взгляде. Та редкая близость, что не требует слов. Только понимания. Они разошлись по такси, по номерам, по разным углам города. Но с ощущением, что каждая, по-своему,

осталась не одна

.

В номере Камилла сразу разделась. Платье — на стул. Белья не было. Тело — уставшее, но не в изнеможении. Скорее — в покое. Она прошлась по комнате голая, как будто сбрасывала всё лишнее. Села на кровать, достала блокнот. Открыла на чистой странице.

Писала не торопясь. Почти шепотом. Бумага хрустела приятно, как тишина в правильной комнате.

Служебная смена без рейса.

Женщины без формы. Но с собой.

Сегодня никто не трахался.

Но каждая была голой.

Мы говорили про дрочку — чтобы не плакать.

Про любовь — будто шутим.

Про возраст — сквозь помаду.

Я посмотрела на них — и увидела себя.

Усталую. Горячую. Всё ещё нужную.

На сцену не вышли. Но спектакль состоялся.

Карта осталась пустой.

Но сегодня в ней появилась ещё одна точка.

"Сестринство. Галат. Без маски. Без мужчин. Настоящая я."

Камилла положила блокнот. Потушила свет. Легла. И впервые за последние дни — не захотела прикасаться к себе.

Она просто дышала.

Живая. Не в роли. Не для кого-то.

Просто —

собой.

Глава 8 — Турецкий хамам

Часть 1 — Вход в жар

Хамам был старый. Настолько, что пах не просто паром и эвкалиптом, а временем. Каменные стены дышали историей, как кожа после масла. Он находился в полуподвальном помещении бутик-отеля в районе Султанахмет — скрытый от туристов, почти не рекламируемый, работающий на предзаказ. Камилла попала туда по рекомендации хозяйки гостиницы, которая сказала с едва заметным намёком:

«Этот хамам любят те, кто ценит уединение. И контроль».

Она записалась на вечернее окно, самое последнее, когда персонал уже закрывает смену, но может «оставить ключ». Ей обещали, что хамам будет только для неё. Или почти.

— Иногда, — уточнила женщина, — кто-то задерживается. Но если вам не понравится — мы его уберём.

Камилла улыбнулась:

— Если он не понравится — я уберу сама.

Внутри было тепло — не жарко, а именно тепло. Правильный, обволакивающий пар, мягкий, как вторая кожа. Камилла ступала босиком по прохладной плитке, полотенце туго охватывало бёдра, грудь прикрыта только наполовину, ноги длинные, влажные, блестящие. Волосы убраны высоко, на коже — свежий запах миндального масла. Она была не просто готова к жару. Она в нём царствовала.

Хамам оказался почти пуст. Большой камень в центре, несколько ниш в стенах, капающий кран. Тишина. Влажная. Звенящая. Только в дальнем углу — он.

Мужчина. Молодой, максимум лет тридцать.

Смуглая кожа, широкие плечи, полотенце низко на бёдрах. Волосы мокрые, подбородок небрит, руки — рабочие. Он сидел на камне, привалившись к стене, и смотрел перед собой, пока Камилла не вошла.

Она почувствовала его взгляд сразу. Не хищный. Не грубый. Скорее… изучающий. Секунда — и он опустил глаза. Правильно. Он понял,

кто здесь пришёл, а кто — остался

. Камилла не сказала ни слова. Только прошла мимо. Медленно. Не торопясь. Позволяя телу скользить в жар, как вода на раскалённый металл.

Села у стены. Нога — на камне. Полотенце чуть распахнуто, ступня открыта, влажная. Пар касался её кожи, как чужие руки. Она вытянула шею, закрыла глаза. Сделала глубокий вдох. Ощутила всё: жар, тишину, взгляд.

— Добрый вечер, — хрипло сказал он через пару минут.

Камилла не открыла глаз. Только ответила, тихо, почти лениво:

— Для меня — да.

Он замолчал. Воздух сгустился. Как будто хамам понял, что сегодня здесь будут не просто париться. Сегодня здесь будет сцена. Пусть без зрителей. Но с актёрами. И роли уже распределены.

Камилла открыла глаза и впервые посмотрела на него напрямую. Медленно, изучающе, как на подчинённого, которого собираешься уволить или использовать. Он выдержал взгляд. Но она заметила — его рука невольно коснулась бедра. Значит — пошёл ток.

Она усмехнулась. Не ему. Себе.

Сегодня она будет директрисой. Не по легенде — по сути.

А он? Он пока просто тело. Которое ещё не знает, как сильно вспотеет. И не от пара.

Часть 2 — Поза выше пара

Камилла села чуть выше него — на выступ, где камень был горячее, и нужно было держать спину прямо, чтобы не обжечься. Идеально. Она вытянула одну ногу, вторую подогнула. Полотенце разошлось на бедре, обнажив гладкую, влажную кожу до самого верха. Она знала, как это выглядит со стороны — женская ступня, длинная линия икры, внутренняя сторона бедра с каплями пота. И то, как медленно она поводила пальцами по колену — будто разминает, но на самом деле дразнит.

Он сидел ниже. Прямо напротив. И пытался не смотреть. Но не мог. Его глаза скользнули вниз — всего на секунду — и тут же вернулись обратно. Он будто поймал себя на мысли: «Ты же не должен». Но Камилла уже поймала его.

Она поправила полотенце, как будто скромно, но на деле — открыла ступню полностью. Вся нога лежала перед ним — влажная, горячая, с капельками по подъёму, пальцы напряжены. И тут она заговорила. Голос был ленивый, обволакивающий, с хрипотцой, как после секса и вина:

— Ты любишь женские ноги?

Он сглотнул.

— Да… — выдохнул. — Очень.

— Я вижу, — сказала она и чуть пошевелила пальцами ног. — Тогда смотри. Но молча.

Он замер. Взгляд опустился. Он смотрел, будто проглатывал её ступню глазами. А Камилла расслабилась, подалась чуть вперёд, так что полотенце натянулось на груди и соски проступили сквозь ткань. Спина — прямая. Бедро — открыто. Лодыжка — чуть приподнята.

— Как тебя зовут? — спросила она, не глядя.

— Эмир, — прошептал он.

— А я — твоя директриса.

Пауза.

— Сегодня ты на собеседовании. Пройдёшь — может, я разрешу тронуть меня.

Он сглотнул снова. Уже видимо. Его полотенце на бёдрах слегка приподнялось. Камилла заметила — и улыбнулась уголком губ. Грязно. По-женски. Победно.

— Подойди, — приказала она.

Он встал. Медленно. Сильно. Ступал босиком по горячему полу, как послушный. Встал перед ней.

— На колени. Я не разговариваю с мужчинами, которые выше меня.

Он опустился. Его глаза — напротив её ступни.

Камилла закинула одну ногу ему на плечо. Обнажённая. Горячая. Кожа пахла паром и мылом. Она провела ступнёй по его щеке — медленно, как по подушке. Потом пальцами — по его губам.

— Оближи.

Он не сразу понял.

— Пальцы, — уточнила она, глядя сверху вниз. — Медленно. Один за другим.

Он взял её ногу в ладони. Осторожно. Почтительно. И начал лизать. Сначала большой палец. Осторожно, как будто пробует температуру. Потом — второй. Язык скользил, губы мягко втягивали. Камилла откинулась назад, облокотилась на локти и закрыла глаза.

— Хорошо, — выдохнула. — Почти чувствуешь себя полезным. Дальше. Пятку тоже.

Он лизал с жаром. Снизу вверх. Облизывал, как голодный. Она подалась сильнее, закинула вторую ногу ему на грудь, дав полный доступ. Между ног уже было мокро. Не от пара. Она чувствовала, как возбуждение стекает по внутренней стороне бёдер, собирается внизу, пульсирует в клиторе. И от того, что он целует её ступни, становится только сильнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты лижешь, как будто молишься, — прошептала она. — Надеешься, что я тебя спасу?

Он не ответил. Только задыхался.

А Камилла уже знала: он готов. Он будет выполнять любой приказ. И она была вся — горячее пара, влажнее камня, и уже точно знала, чем этот вечер закончится.

Но не спешила. Потому что главное удовольствие — не в том, что он будет внутри. А в том,

как он будет умолять войти

.

Часть 3 — Приказ к вниманию

Он стоял на коленях. Разгорячённый. Мокрый. Застывший. Как послушник перед богиней. Его губы были влажными от её ступней, язык — распухший, дыхание — сбивчивое, как после бега. Камилла смотрела на него сверху вниз, как на вещь. Не мужчину. Не любовника. А — предмет, вызывающий любопытство. Не более.

Она медленно сняла ногу с его плеча, провела ступнёй по его груди — нажимая, мягко скользя по коже. Его тело содрогнулось, как от тока. Его полотенце на бёдрах шевельнулось — и больше не скрывало: он был твёрдым. Большим. Готовым.

— Ты хочешь меня? — спросила Камилла, прищурившись.

Он кивнул.

— Скажи.

— Я… я хочу вас. Сильно.

— А я не просила твоё мнение. — Её голос был ленивым, но с металлом. — Я спросила — потому что наслаждалась твоим унижением. Не для согласия. А для факта. Ты хочешь меня. Это уже случилось. Всё остальное — зависит от моей прихоти.

Она встала. Полотенце чуть осело на бёдрах, открывая живот, пах, часть груди. Пар обволакивал её тело, подчеркивая изгибы, капли пота блестели между грудями. Она обошла его кругом. Медленно. Ступая босиком по влажному мрамору. Он не поворачивался. Только чувствовал её дыхание — сзади, сбоку, в затылок.

— Встань, — приказала она. — Развернись. Не трогай себя. Если дотронешься — уйду. Даже без презрения.

Он встал. Дышал, как зверь. Член стоял — гордый, готовый, дрожащий. Камилла подошла вплотную, провела пальцем по его плечу, потом — по животу, ниже, до лобка. И… остановилась. Миллиметр до члена. Он вздрогнул.

— Хочешь, чтобы я потрогала? — прошептала она.

— Да…

Она усмехнулась. Повернулась спиной. Медленно шагнула к центральному камню, скинула полотенце. Оно упало на пол с мягким

плюх

. Камилла осталась полностью голой. Влажная спина, округлая задница, бёдра — капли стекают по внутренней стороне. Она обернулась через плечо. Губы — полуоткрыты. Взгляд — хищный.

— Подойди. Но не прикасайся. Только смотри.

Он подошёл. Стоял прямо перед ней. Камилла оперлась ладонями о тёплый камень, ноги чуть расставила, выгнула спину. Её зад поднялся высоко, как приглашение. Сквозь пар — всё видно. Вход. Щель. Влажность. Блестит. Стекает. И пульсирует.

Она медленно провела пальцами по себе. Сначала внешне — по губам. Потом — чуть глубже. Вдохнула. Заскользила по клитору — кругами, сильно, с нажимом. Из груди вырвался хриплый звук. Не стон — утверждение. Она дрочила на его глазах. Уверенно. Без кокетства. Как женщина, которая знает, что смотреть — это тоже позволение. И это — уже наказание.

Он застонал.

— Молчи, — бросила она. — Один звук — и я вытрусь полотенцем, надену платье и забуду твоё имя, не выучив.

Он прикусил губу. Смотрел. Камилла снова вела пальцами по клитору, ускоряя движения. Бедра подрагивали. Пот стекал по пояснице. Внутри — всё било, требовало. Но она — держала себя. Контролировала. Потому что оргазм — это не финал. Это трофей. И сегодня она хотела большего.

Она повернулась к нему лицом. Стояла перед ним голая, грудь вздымается, пальцы блестят от влажности. Подошла ближе. Взяла его за подбородок.

— Встань на колени.

Он опустился.

— Не трогай член. Просто смотри, как женщина дрочит себе, стоя в хамаме, вся в поту и желании. И знай: если ты дёрнешься — я тебя оставлю. Голым. С твёрдым членом и пустыми руками.

Камилла снова закинула ногу на выступ. Расставила бёдра. И снова ушла пальцами внутрь. Сильнее. Жёстче. Хриплее. Движения были быстрыми, точными, грязными. Влажные звуки от пальцев, вспышки на сосках, дыхание врывалось, как сквозняк. Она смотрела ему прямо в глаза.

— Вот так, малыш. Учись. Это —

настоящая власть

. Когда ты молчишь, дрожишь и не получаешь ничего. А я — сама довожу себя до оргазма. В лицо тебе. С улыбкой. Без твоего участия.

Он застонал. Тело дрожало.

— Ты хочешь быть во мне, — сказала она. — Но пока ты даже не достоин быть рядом с моей дыркой.

И она кончила.

Прямо перед ним. Стоя. Без крика. Только с рывком таза, с пульсацией между ног, с судорогой в ногах. Он видел всё. Как её пальцы дёрнулись. Как струя сока стекла по бедру. Как грудь поднялась, потом — замерла.

Она вытерла руку о его грудь. Медленно. Смакуя.

— Иди в угол. Встань. Жди команды.

Он подчинился.

А Камилла знала: следующий раунд будет по её правилам. С её телом. С его унижением.

И с проникновением. Но только тогда, когда она решит, что заслужил.

Часть 4 — Не прикасайся. Пока.

Он стоял у стены. Мокрый, твёрдый, весь в дрожи. Член — напряжённый, как арматура. Грудь вздымалась. Глаза бегали, как у пса, который сидит по команде и ждёт кости. Он только что видел, как женщина перед ним

сама довела себя до оргазма

, стоя, красиво, уверенно, не оставив ему ни касания, ни надежды. И теперь — хотел. До боли. До слёз. До унижения.

Камилла подошла к нему медленно. Волосы уже прилипли к шее. Кожа — раскрасневшаяся. Между ног всё ещё пульсировало от первой волны. Но она не торопилась. Вся суть власти — в затяжке.

— Руки за спину, — приказала. — И не трогать меня. Ни одним пальцем. Я сама выберу, когда прикоснуться к тебе. Если вообще выберу.

Он кивнул, дыхание сбилось. Она подошла вплотную. Стояла голая, напротив него — их тела почти касались, но всё ещё не соприкасались. Камилла провела грудью по его торсу — слегка. Только сосками. Он выдохнул резко.

— Тише, — прошептала она, — я тебя не ласкаю. Я проверяю, насколько ты умеешь держаться.

Она опустилась на колени. Не как шлюха. Не как покорная. А как женщина, которая хочет

посмотреть в лицо чужому возбуждению снизу вверх

. Взяла его член в руку. Твёрдый. Пульсирующий. Горячий, как плитка хамама.

— Красивый. Жаль, что не заслуженный, — усмехнулась она и медленно провела языком по стволу. Только по одной стороне. Потом — по венке. Потом — облизала головку, не беря в рот.

Он содрогнулся. Пальцы на спине сжались в замок.

— Тихо… — хрипло выдохнул он.

— Я сказала — не разговаривать, — прошипела она и

резко шлёпнула его по яйцам

. Не сильно. Но чётко.

Он выдохнул. Чуть не согнулся. Камилла встала.

— Прекрасно. Чувствительность в норме.

Она развернулась. Медленно. Прогнулась в пояснице. Поставила руки на мраморную плиту. Выставила зад. Широко. Смело. Ягодицы гладкие, влажные, с каплями, скатывающимися по промежности. Щель — блестит. Приглашает. Обещает.

— Подойди. Но не входи. Просто стой. И смотри, — приказала она, не оборачиваясь.

Он подошёл. Его член почти касался её — но не входил. Камилла выгнулась ещё сильнее. И начала двигать бёдрами. Медленно. Волнами. Она знала, что делает. Щель раздвигалась, как рот, зовуще, влажно. Но он не мог войти. Не имел права.

— Знаешь, кто ты? — прошептала она. — Ты — мой пар. Моя жара. Моя тень. Пока я не скажу «можно» — ты ничто.

Он застонал. Но молча. Слёзы почти навернулись от напряжения. Его тело кричало. А Камилла… в этот момент была

самой собой

. Вся сцена — это было её топливо. Её наркотик. Её спектакль.

Она пошевелила попкой — один раз. Ещё. И ещё. Его член мазался по входу. Он дрожал.

— Войди, — наконец выдохнула она. — Но медленно. Один сантиметр — за раз. И не смей двигаться без приказа.

Он вошёл. Осторожно. Головка скользнула внутрь, как нож в расплавленный воск. Он был внутри — горячо, туго, обволакивающе. Камилла сжалась. И замерла. Оба замерли. Только их дыхание било, как барабаны.

— И вот теперь, — прошептала она, — ты можешь почувствовать,

насколько ты мало значишь

. Потому что ты внутри, а всё равно не управляешь.

Она начала двигаться. Медленно. Влажно. С нарастающим хлюпом. Бёдра вращались. Таз давил назад. Он сжимал зубы. Не врывался. Он был в ней — но в ней же был и в клетке.

— Ты чувствуешь? Это не секс. Это —

режим допуска

. Ты — просто мой способ потеть.

Он хотел закричать. Но молчал.

А Камилла дрочила его членом сама. И знала:

он запомнит это до конца жизни

.

Часть 5 — Директриса в седле

Камилла навалилась на мраморный стол, ладони упёрты, ноги расставлены, спина выгнута так, будто её трахает не мужчина — а пульс самого хамама. Он был внутри. Глубоко. Плотно. Но всё ещё —

молчаливым инструментом

, а не активным участником. Она контролировала каждый миллиметр. Двигалась не как женщина, ищущая ласки, а как

директриса, берущая план по показателям

.

— Не смей толкаться, — выдохнула она сквозь зубы. — Я сама решаю, как ты во мне движешься.

Он только кивнул. Молча. Влажные капли с его подбородка падали ей на спину. Член пульсировал внутри, но он не осмеливался рваться. Камилла медленно отрывалась и снова насаживалась — сантиметр за сантиметром, будто отмеряла давление внутри. Его яйца хлопали по её клитору, но не ритмично — она постоянно меняла угол, сбивала темп, выносила мозг.

— Ты когда-нибудь трахал начальницу? — спросила она, не оборачиваясь.

— Н-нет…

— Сейчас трахает она. Тебя.

Пауза.

— И тебе это нравится.

Он сдавленно застонал. Она в ответ сжала внутренние мышцы, так резко, что он дёрнулся, как от удара током. Камилла рассмеялась. Грязно. Удовлетворённо. Как женщина, которая

взяла власть не телом — а умением довести до предела, не дотрагиваясь до сердца

.

Она резко выскользнула с него и развернулась.

— Ложись. На камень.

Он подчинился. Быстро. Покорно. Горячее тело распласталось по влажному мрамору. Камилла взобралась сверху. Не спеша. Присела над ним, член направила рукой. И села. Медленно. До конца. Без звука. Только с сильным выдохом.

Он дернулся. Она — зафиксировала бёдрами.

— Ш-ш-ш… — прижала палец к его губам. — Молчи. Ты теперь скамеечка. Моя.

Она начала движение. Сверху. С грацией. С безумной точностью. Её руки упёрлись в его грудь, ногти оставляли следы. Волосы липли к шее. Грудь тряслась в ритме седла.

— Ты думал, что будешь мной владеть, — выдохнула она. — Но ты даже не мужчина. Ты — покрытие под моей попкой.

Толчки стали глубже. Он пытался подняться, обнять — она шлёпнула его по лицу.

— Не трогай меня. Только член. Всё остальное — убери. Мне не нужен ты. Мне нужно,

чтобы ты держал внутри

.

Он застонал, чуть не взвыл. Камилла двигалась жёстче. Вверх — почти до выхода. Вниз — резко. Хлюпанье было слышно даже сквозь пар. Камень под ними был мокрый. Тело его билось под ней. Но она — не позволяла ему двигаться. Только смотреть. Только терпеть.

— Лизни мне пот, — приказала.

Он поднял голову. Её грудь нависла над его лицом. Капли стекали между. Он высунул язык, провёл снизу вверх. Камилла застонала — впервые. Громко. Хрипло. Это был не оргазм. Это была победа.

Она схватила его за волосы. Потянула вниз. Присела с силой.

— Кончать нельзя.

Он напрягся.

— Я не говорила.

Сжала бёдрами. Член почти лопался от напряжения.

— Сдерживай.

Она замедлилась. Двигаясь медленно, кругами, пульсируя на нём. Он выгибался. Тело била дрожь.

Камилла знала: ещё один круг — и он взорвётся. Но он держался. Ради неё. Ради этой женщины, которая сделала из него

пол

.

Она наклонилась, облизала его губу.

— Ты почти заслужил. Но я ещё думаю.

Часть 6 — Сцена на карте

Он дрожал. Весь. Грудь рвано поднималась, пальцы сцеплены в кулаки, член внутри Камиллы пульсировал, как живой. Он был на грани — не от ласки, а от

унижения, которое стало наркотиком

. Камилла сидела сверху, вся в поту, в румянце, в собственной власти. Щека блестела, соски твёрдые, кожа скользкая, будто политая маслом. Она двигалась медленно, с хищным контролем, будто специально

не давала ему право кончить

.

— Скажи, ты умолял меня внутри себя? — спросила она, уставившись в глаза.

— Да… — хрип. — Да, прошу…

Она сжала влагалищем его член. Медленно. Резко. Волна судороги прошлась по его животу.

— Громче. Скажи, что ты — ничто. И я разрешу.

Он выгнулся. Глаза затуманились.

— Я ничто… — прохрипел. — Прошу, пожалуйста…

Камилла застонала. На этот раз — честно. По-женски. Не громко — но до костей. Она вонзилась до конца. Плотно. Резко. Вся сцена слилась в одно: пар, пот, судороги, вспышки.

— Кончай.

Он не взорвался — он

разрушился

. Тело его выгнулось, как под электричеством. Он застонал, закрыл глаза, и из него вырвался первый горячий толчок — глубоко в неё. Второй. Третий. Камилла чувствовала, как он заполняет её изнутри. Его сперма была горячей, как масло. Её лицо — спокойное. Только рот приоткрыт. Только ногти — впились ему в грудь.

Но она — не слезала. Она осталась сверху. Двигалась ещё. Медленно. Плавно. Пока сама не застонала. Её оргазм не был резким. Он

был бесстыдным

. Грязным. Влажным. Бёдра затряслись, живот скрутило, соски напряглись. Она кончила — тихо, с долгим выдохом, с каплями, стекающими по внутренней стороне бёдер, с телом, которое не искало ласки. Только

власть, доведённую до точки кипения.

Когда всё затихло — она поднялась. Медленно. Тело звенело. Он лежал с закрытыми глазами, почти без дыхания. Камилла встала, прошла мимо, забрала полотенце. Не оглянулась. Только бросила, уходя:

— Хорошо справился.

Пауза.

— Почти.

В отеле она открыла окно. Стамбул шумел. Волны били в берег. Тело всё ещё было влажным. Между ног — остатки спермы и её сока. Она не вытиралась сразу. Ощущала.

Села на кровать. Взяла планшет. Открыла карту.

Нажала

добавить точку

.

Локация:

Старый хамам. Мраморный зал.

Роль:

Директриса турфирмы. Сильная. Владеющая ситуацией.

Фетиш:

Пот. Футфетиш. Контроль. Умоление.

Оргазм:

Дважды. Я. Один — он. Внутрь. С разрешения.

Время:

21:40, вечерняя жара.

Партнёр:

Незнакомец. Моложе. Податлив. Готовый.

Контроль:

Абсолютный. Мой.

Комментарий:

«Он облизывал мои ступни, как святыню. А потом просил разрешения войти.

Кончил, когда я позволила. И то — не в честь него, а в честь себя.

Вышла распаренная. Улыбалась. Потому что знала:

сегодня я трахнула властью. Не телом.»

Сохранить. Готово.

Камилла легла, прикрывся только полотенцем. На губах — вкус пара. В глазах — спокойствие.

А завтра… будет новая сцена. Но сегодняшняя — навсегда останется

самой горячей точкой на карте

.

Глава 9 — Ты не забудешь меня

Часть 1 — Последний вечер, как сцена прощания

У Стамбула есть особый запах по ночам: пряный, влажный, с примесью духов, пота и чего-то, что хочется вдыхать ртом. Камилла вышла из клуба на высоких каблуках, с хмельной улыбкой и огнём между ног. Короткое чёрное платье прилипало к телу, грудь почти вываливалась из глубокого выреза, а между ног — было голо. Она сознательно не надела трусики. С утра знала: вечер закончится не кофе.

Её взгляд блуждал по улице — по лицам, по машинам, по окнам. Она чувствовала: эта ночь требует сцены. Не номера в отеле. Не постели. А чего-то дерзкого. Запретного. С запахом бензина и чужих глаз.

Он нашёлся сам. Высокий, со слегка небритым лицом, с руками, которые хотелось укусить, и глазами, которые с неё не сводили взгляда, пока она пила коктейль у стойки. Они почти не говорили. Танцевали. Пили. Он касался её спины, она шептала ему в ухо по-английски с итальянским акцентом, хотя родилась в Краснодаре. Сегодня она была

актрисой старого кино

— сексуальной, манерной, почти карикатурной. И она кайфовала от этой игры.

— Ты пьяная, — сказал он, усаживая её в такси.

Камилла рассмеялась.

— Я красивая, — поправила. — А значит, имею право быть пьяной.

Такси тронулось. Водитель мельком глянул в зеркало. Камилла поймала его взгляд — и подмигнула. Специально. С вызовом. Он тут же отвернулся, переключил передачу. Она обернулась к своему спутнику, села боком, закинув одну ногу на сиденье, открыв всю линию бедра.

— Скажи, я похожа на актрису? — прошептала она. — Из старого итальянского кино. Может, София Лорен… когда она решала, кому дать.

Он кивнул. Порывисто. Восхищённо.

— Ты похожа на чёртову эротику. Слишком живая, чтобы быть настоящей.

Камилла наклонилась к нему ближе. Губы почти касались уха.

— Тогда запомни этот момент. Мы едем в никуда. Я без трусиков. Ты с фантазией. И, возможно, сегодня

я позволю тебе остаться у меня в кадре

.

Такси катилось по ночному городу. Огни били в окна, играли бликами по её коже. Она прижалась к нему, положив ладонь на его бедро. Не спеша. Как будто только прислушивалась к музыке, звучащей в её голове.

— Вези нас медленно, — вдруг сказала она водителю на ломаном турецком. — Это не просто поездка. Это — сцена. И она ещё не началась.

Такси свернуло на набережную, где фары проезжающих машин разрезали ночь. Камилла закинула голову на плечо своего мужчины, провела ногтями по внутренней стороне его бедра и рассмеялась.

Смех был пьяным, развратным, театральным.

А потом — начался спектакль.

Часть 2 — Заднее сиденье как сцена

Такси катилось медленно, как по пелене. Салон наполнялся их дыханием, парфюмом Камиллы и лёгким запахом пота с вечеринки. Камилла легла боком, задрав платье выше бедра. Блестящая кожа открылась почти до талии. Один поворот — и всё: была бы видна щель между ног. Но она держала интригу. Умело. Театрально.

— Мотор, — прошептала она, глядя на него. — Камера. Страсть. Без цензуры. Снимай меня глазами. Только не моргай — второго дубля не будет.

Он попытался поцеловать её, но Камилла отстранилась, приложив палец к его губам.

— Нет-нет, дорогой. Это не романтика. Это фильм. Французская эротика с итальянским акцентом. Я звезда, ты — фанат. Мне нельзя верить. Можно только смотреть и хотеть.

Он сглотнул, напряжение звенело. Его ладонь легла ей на бедро — но она тут же прижала его пальцы ногами, сжав колени.

— Тише. Не прикасайся, пока я не разрешу. Сейчас — только визуальный контакт.

Она развернулась, приподнялась, села на него сверху, не касаясь, просто зависнув, прижавшись грудью к его лицу. Он чувствовал её тепло, запах, влажную кожу, и не мог прикоснуться.

— Видишь, ты уже проиграл, — шепнула она. — Ты возбуждён, а я — ещё даже не начала.

Камилла потянулась к сумке, достала телефон, включила камеру. Экран повернула к себе. Не нажала «запись». Просто смотрела в отражение.

— Мне нравится, когда кто-то наблюдает. Даже если этого «кого-то» не существует.

Она провела пальцем по его губам, потом по своему бедру, поднялась выше. Села на колени, развернулась спиной, легла грудью на заднюю полку машины, выгнув спину. Платье полностью задралось. Ягодицы голые, влажные, идеально округлые. Она знала, что водитель видит в зеркало только часть. Но этого достаточно.

— Ты слышишь, как машина едет? — сказала она в пустоту. — Каждое дрожание — это мой стон, который ещё не случился.

Он был на грани. Его руки тряслись. Член напрягся под штанами. Он попытался дотронуться — но Камилла резко отдёрнулась, как ужаленная.

— Роли не перепутай. Я — экран. Ты — зритель. Пока что.

Такси свернуло в сторону, притормозило на светофоре. Улица была пустая. Камилла села рядом, почти на колени, повернулась лицом к нему, глядя снизу вверх. Облизнула губы. Придвинулась ближе.

— Теперь ты готов. Пора открывать рот… Но не для слов.

И она потянулась к его штанам, с улыбкой актрисы, которая точно знает — этот дубль войдёт в историю.

Часть 3 — Она опускается на колени

Камилла скользнула вниз, медленно, как будто сползала в грех. Колени упёрлись в пол между сиденьями, платье задралось до талии, спина выгнулась, волосы рассыпались по её плечам. Внутри салона пахло жаром. Желанием. Развратом. Его дыхание сбилось, руки подрагивали, он уже сам расстёгивал ремень, не в силах ждать, как школьник перед первым разом. А она — играла. По-своему. Как настоящая актриса.

— Спокойно, синьор, — шепнула Камилла, не глядя вверх. — Мы ведь в кино. А в хорошем кино всё начинается с прелюдии.

Она медленно вытянула его член. Он был большой, горячий, напряжённый, словно не выносил ни секунды ожидания. Камилла провела пальцами по стволу — нежно, как будто касалась бокала вина. Потом — наклонилась. Облизнула головку. Медленно. Влажно. Губы блестели в свете уличных фонарей, отражавшихся в стёклах такси.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Mmm… — мурлыкнула она, будто пробует новый вкус мороженого. — Сладкий. С привкусом вечеринки и непослушности.

Он стонал. Уже. И это заводило её. Она втянула член в рот. Сначала — только головку. Потом — чуть глубже. Движения медленные. Почти пытка. Она держала его за основание, ласкала языком, втягивала с лёгким всхлипом, глядя на него снизу вверх. Взгляд — горячий, вызывающий, властный. И в то же время — порочный. Как у женщины, которой всё равно, сколько человек их видит.

Такси ехало. Мимо витрин, прохожих, ресторанов. Кто-то мог заглянуть в окно. Но Камиллу это только подстёгивало. Она сосала глубже, быстрее. Потом — снова замедлялась. Он задыхался, вжимался в сиденье, царапал обивку. Но она не позволяла ему схватить её за волосы. Только смотреть.

— Ты хотел меня запомнить? — прошептала она, отрываясь на секунду. — Так запоминай — я не даю. Я

беру

.

Она облизала его от основания до самой головки. Снова взяла в рот. Глубоко. До конца. Горло втянуло его с влажным

чавком

. Он стиснул зубы, застонал, выгнулся. И Камилла почувствовала, как он кончает. Сильно. Горячо. Резко. Она не отвела рта. Не остановилась. Только медленно сглотнула, зажмурилась, проводя языком по головке, как будто продолжает сосать, чтобы добрать каждую каплю.

— Вот и всё, — сказала она, облизывая губы. — Видишь, никакого секса. Только

актёрская работа

.

Она села рядом, вытерла рот тыльной стороной ладони, засмеялась, бросив взгляд на водителя через зеркало:

— Он всё видел. Но не осудил. Потому что даже он — был зрителем этого шоу.

Камилла снова откинулась назад. А поездка была ещё не закончена.

И следующий акт — уже ждал своей героини.

Часть 4 — Роль меняется. Теперь — он опускается

Камилла лежала поперёк сиденья, платье сдвинуто на живот, ноги широко расставлены, одна — на подголовнике, вторая — на окне. Вся открытая, влажная, сияющая от возбуждения и собственной дерзости. Между ног — гладкая щель, блестящая от слюны и предвкушения. Она провела пальцами по ней, чуть раздвинула губки, и взглядом велела:

«Твоя сцена, актёр. Время репетировать».

Он не колебался. Опустился между её бёдер, втянул её запах, коснулся языком мягко, с трепетом. И тут же — снова. Уже жёстче. Камилла выгнулась.

— Вот так… Лизни, как будто всю жизнь мечтал получить эту роль.

Он ел её жадно, как будто боится, что сцена закончится раньше, чем он успеет наиграться. Язык скользил по клитору, кругами, рывками, потом — внутрь, потом снова вверх. Она смеялась — грязно, возбуждённо, как женщина, у которой сегодня нет тормозов.

— Не спеши… — выдохнула она, сжимая его волосы. — Я хочу, чтобы ты вылизал

каждую мысль обо мне

. Чтобы потом, когда будешь трахать других, вспоминал только этот вкус.

Он приник крепче. Пальцы на её бёдрах, язык сводит с ума. Камилла задыхалась. Стонала. Пах — весь мокрый, капли стекали вниз по ягодицам. Он ловил всё. Он пил её. Служил ей ртом, губами, языком. Его дыхание билось в её щель, как горячий ветер из ада.

Камилла закинула голову назад, билась в ритм дороги. Такси подпрыгивало на стыках, как будто сам Стамбул подпевал её стонам. Она кончила — сильно, громко, дерзко. Сжав его голову бёдрами, впившись ногтями в подлокотники.

— Блядь… да! — вырвалось у неё, не как у актрисы — как у настоящей женщины, потерявшей сцену и упавшей в реальность.

Она кончила в лицо. Струёй. С жаром. Он не отстранился. Он вылизал всё до последней капли. С жадностью. С преданностью.

— Молодец, — прошептала Камилла, приподнявшись. — Ты всё понял. Тут не я тебе, а

ты мне был нужен

.

Она подтянула платье обратно, поправила волосы. Губы — припухшие. В глазах — блаженство. В паху — сладкая пульсация, как от слишком хорошего фильма, который хочется пересматривать. И тогда она снова повернулась к нему:

— Водитель? — крикнула она, смеясь. — Спокойно. Мы просто репетировали.

Такси ехало дальше.

А в салоне пахло сексом, потом, вином и тем самым моментом, который остаётся в памяти

навсегда

.

Часть 5 — Послевкусие и шепот на ухо

Салон такси был пропитан влажным жаром. Пот, сперма, сок Камиллы — всё смешалось в воздухе, как парфюм, который невозможно воспроизвести. Она лежала распластанной, ноги ещё дрожали от оргазма, клитор покалывало, а по внутренней стороне бёдер медленно стекало её собственное «послевкусие». Он всё ещё сидел между ног, откинутый, с губами, мокрыми от неё. Молчал. Знал — дальше слов не надо.

Но водитель... он уже не мог делать вид, что ничего не происходит.

В зеркале заднего вида его глаза метались. Сначала он украдкой бросал взгляды. Потом — дольше. Потом — остановил взгляд. Он не дышал. Просто

смотрел

, как будто уже не был водителем, а

заложником этой сцены

. Камилла поймала его взгляд — прямо, смело. И улыбнулась.

— Ты всё видел? — сказала она на английском.

Водитель молча кивнул. Губы поджаты, пальцы на руле — белые.

— Хочешь посмотреть ещё немного?

Он не ответил. Камилла потянулась к сумочке, достала сложенные доллары. Сто. Двести. Триста. И медленно передала их вперёд — мимо кресла, прямо ему в ладонь.

— Не останавливайся. Просто едь.

Пауза.

— А глаза… можешь оставить здесь.

Он взял деньги. Не сказал ни слова. Но зеркало он уже не отворачивал.

Камилла поднялась с сиденья. Платье задралось до груди. Её грудь — открыта. Соски твердые. Она не торопилась прикрываться. Только провела рукой по животу и уселась рядом с мужчиной, которого только что вылизали до исступления.

Она легла на него грудью, поцеловала его в шею. Язык — мягкий, ленивый.

— Ты хороший актёр, — прошептала. — Но я — режиссёр. И сцену никогда не забываю.

Потом поднялась к его уху, тихо, почти нежно:

— Ты не забудешь меня. Ни ты, ни он. Даже если захотите.

Он хотел что-то сказать. Но она приложила палец к его губам.

— Ш-ш-ш… фильм всё ещё идёт.

А водитель…

Он ехал. Молча. С выпученными глазами. Иногда глотал слюну. Но взгляд из зеркала не отрывал.

Он уже не был частью дороги. Он был зрителем, которому

заплатили за допуск в запрет

.

И он точно тоже

никогда не забудет

.

Часть 6 — Запись в карте

Такси остановилось у старого отеля в районе Бейоглу. Вокруг — ни души. Лишь тёплый ночной воздух, шум далёких фонарей и блестящий асфальт, на котором отражалась Камилла, когда она вышла. Платье на ней всё ещё задрато, грудь — слегка прикрыта рукой, волосы растрёпаны, губы припухшие. Она выглядела так, будто вышла не из машины, а со сцены в финальных титрах.

Она остановилась у открытой двери. Обернулась. Водитель сидел неподвижно, со странной, почти одухотворённой улыбкой на лице. Его взгляд — в зеркало. Камилла встретилась с ним глазами. И на секунду —

пальцем дотронулась до губ

.

— Шшш… не рассказывай никому. Всё, что было здесь, — только для тебя.

Она подмигнула.

— Ну и для него, конечно. Но ты был ближе, чем он думает.

Она захлопнула дверь. Мужчина остался в салоне, раскинувшись на сиденье, с невидимой печатью на теле:

она была здесь. В нём. С ним. Через него.

Камилла поднялась в номер, разделась молча. Не в душе. Не у зеркала. У окна. Грудь — свободна. Бёдра — мокрые. Она взяла планшет. Открыла приложение. И с той же театральной плавностью, с которой сегодня сосала, дрочила и командовала, — начала печатать. Медленно. Чётко.

???? СЕКС-КАРТА: «Такси. Ночь. Кино».

????

Локация:

Заднее сиденье. Город в огнях. Фары в окнах.

????

Роль:

Киноактриса. Итальянская стерва. Живая лента.

????

Фетиш:

Публичность. Без трусов. Запрет. Взгляд водителя.

????

Что было:

Минет. Он кончил в рот. Потом — куни. Я кончила в лицо.

????

Особенности:

Водитель смотрел. Я разрешила. За деньги. И это было… правильно.

????

Комментарий:

«Я играла, как богиня. Он стонал, как зритель.

Водитель — смотрел, как будто в кино.

Я не дала имя. Не спросила номер. Только вкус. Только кадр.

Я кончила под свет фонарей. Он — в мой рот.

Такси катилось. Город молчал.

Но трое нас — запомнили это навсегда.

Ты не забудешь меня. Ни один из вас.»

Камилла выключила экран. Села на подоконник. Ноги поджаты. На губах — остаток спермы и вина. Внутри — жар. На карте —

новая точка

.

А за окном — последний стамбульский рассвет.

И он, как и все мужчины этой поездки,

уже был внутри неё.

Глава 10 — Дневник рейса

Часть 1 — Утро без маски

Свет в комнату лез нагло — между жалюзи, через простыню, по соскам, как чужие пальцы. Камилла проснулась не от будильника. От жара между ног. Тело выдало себя раньше сознания: ноги слиплись, грудь горела, а в голове всё ещё играло её вчерашнее кино.

На часах — почти полдень. В номере тихо. Только кофемашина гудит в углу, как ленивый ухажёр, предлагающий начало дня без обязательств. Камилла поднялась с кровати. Голая. Медленно. Сладко потянулась — чувствовала каждую мышцу, каждый отголосок ночных рывков. Промежность покалывала приятно. Внутри — пусто. И хорошо, что пусто. Она была переполнена ощущениями. Ещё один член сейчас — и она бы лопнула.

На зеркале — отпечаток её ладони. Видно, прижималась. На шее — след от его зубов. На животе — мазок спермы, тонкий, засохший, как подпись. Она усмехнулась. Пошла в душ, но не включила воду. Просто посмотрела на себя. Волосы растрёпаны. Губы припухшие. Глаза лениво полузакрыты. Бёдра… ммм. Всё ещё блестят.

— Ну что, Камилла, — прошептала она отражению. — Доигралась?

Нет. Ещё нет. У актрис не бывает финала. Только паузы.

Накинув рубашку, она прошла к столу, включила планшет. Экран загорелся мягким светом, и сразу открылся

тот самый экран

— интерактивная карта. Тёплая. Живая.

Стамбул, исписанный точками удовольствия.

Каждая — маленький грех. Каждая — доказательство, что она

не просто трахалась. Она жила.

Камилла улыбнулась. Легко. Без пошлости. Без истерики.

Как будто наконец проснулась

не в постели

, а в теле, которое

стало своим.

Часть 2 — Карта сексуального Стамбула

Камилла касалась экрана планшета, как будто проводила пальцами по собственным следам — местам, где она

брала власть телом

. На карте — её личный маршрут по Стамбулу. Ни туристических меток, ни достопримечательностей. Только

точки, где она трахалась. Где играла. Где побеждала.

Самолёт. Задний туалет.

— Второй пилот Роман. Молодой. Податливый. Камилла вошла первой. Он — через пять секунд. Трахал её раком, мощно, жадно, но по её командам. Она заставила его остановиться, изменить темп, выйти в момент оргазма. Он кончил ей на зад. Она вытерлась спокойно — и вышла, как будто просто поправила макияж.

Отель. Мастурбация.

— После встречи с Алексеем. Без партнёра. Вибратор, пальцы, анальный стимулятор. Она кончила трижды. Больно. Одиночно. Без спектакля. Без маски. Только Камилла — и её голод.

VIP-зона на крыше.

— Алексей. Старше. Камилла в роли переводчицы. Тихий голос, юбка, блузка. Секс в массажном кресле: раком, потом миссионерски, затем сверху. Сперма внутри. Контроль — пополам, но власть — в финале у неё.

Бар в Каракёе.

— Незнакомец. Она после рейса. Камилла связала его. Дрочила. Сосала. Трахала сверху. Только потом — дала ему кончить. Её возбуждало то, как он был привязан, как смотрел в рот, как слушался.

Хамам. Закрытие.

— Он один. Она — в роли властной директрисы турагентства. Сцена футфетиша. Он вылизывал ступни. Потом — куни. Потом — она позволила ему войти. Она управляла им, трахаясь сверху, как с телом, а не с мужчиной.

Такси. После вечеринки.

— Камилла пьяная, в коротком платье, без трусов. В образе актрисы старого кино. Сделала минет. Он — куни. А водитель всё видел. Она протянула купюры, сказала «можешь смотреть». Так и ехали — трое. Но только один из них был на сцене.

Кафе с коллегами.

— Без секса. Но с напряжением. Камилла смотрит на других стюардесс — видит маски. Улыбки. Игра. Все в ролях. Даже она. Все актрисы, просто в униформе.

????️ Каждая точка — с иконкой:

???? роль, ???? образ, ???? оргазм, ⛓️ контроль, ???? боль, ???? власть.

На карте не было маршрутов. Только

удары. Воспоминания. Места, где Камилла выжила телом.

И каждое — заслуживало своей строки.

Теперь — всё правильно. Если хочешь, могу сразу писать третью часть.

Часть 3 — Камилла как сценаристка своей жизни

Пальцы скользнули по экрану ещё раз — медленно, как по внутренней стороне бедра после оргазма. Камилла смотрела на карту не как на список половых актов. Это была

сценография её внутреннего кино

. Каждый эпизод — не про мужчин. Про

неё

. Про то, как она возвращала себе тело. Право. Голос.

Она не вспоминала их имён. Только роли.

«Тот, кто вылизал и молчал».

«Тот, кто стонал и не трогал».

«Тот, кто дрожал с руками за спиной».

И все они были

вспомогательными персонажами

.

Главная актриса — одна. Камилла.

Сама себе сценаристка. Режиссёр. Монтажёр.

И да, даже сука, когда надо.

Она никогда не считала себя шлюхой. Это слишком дешёвое слово для такой

точной режиссуры удовольствия

. Проститутка получает за секс. А Камилла получала

контроль, раскрепощение, власть, и, иногда — настоящую боль

. Но не в наказание. А как способ остаться живой.

Некоторые женщины носят кольца. Другие — татуировки.

Камилла носила

секс-карту.

Там не было эмоций. Только чистая правда:

— Я сделала это здесь.

— Я была вот такой.

— И мне не стыдно.

Мужчины были не героями.

Они —

технический персонал её спектакля

.

И она не забыла ни одну сцену. Потому что каждая — была частью

большого возвращения: к телу, к голоду, к власти, к самой себе

.

Камилла посмотрела на экран, как на зеркало. И поняла:

эта карта — её единственный честный дневник.

Часть 4 — Снова в небо

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Камилла в последний раз провела пальцем по экрану. Карта тускло мигнула, зафиксировав данные. Всё сохранено: сцены, роли, сперма, власть. Она закрыла планшет. Захлопнула — как дневник. Как главу. Как ноги после насыщенной ночи.

Чемодан уже стоял у двери. Внутри — ровно сложенная форма, чулки, красная помада. Всё чистое, выглаженное. Только тело — ещё с запахом Стамбула. Его она не мыла до конца. Нарочно. Пусть немного Камиллы останется на простынях, на сиденьях такси, на плитке хамама. Пусть город запомнит, что она здесь

была.

Аэропорт встретил её привычным гулом: объявления, каблуки, пассажиры. Она вновь шла в форме. Чистая, строгая, с бейджем на груди. Волосы убраны, губы — алые. На лице — ни капли воспоминаний. Только в глазах:

«Я знаю, что делаю»

.

В брифинг-комнате она слушала расписание. Кто-то смеялся, кто-то жаловался на ранний вылет. Камилла кивала, отвечала, улыбалась. Словно не трахалась вчера на заднем сиденье такси, пока водитель считал купюры. Словно не дрожала на мраморе хамама от пальцев, языка и власти.

Словно всё это — кино, которое никто, кроме неё, не посмотрит.

— Камилла, рейс SU347, вы старшая, — сказал инструктор.

Она кивнула. Подтянула юбку. Исправила стойку.

Прошла по рукаву. Вошла в салон. Коснулась двери. Привычно.

— Здравствуйте, — сказала она пассажирам, проверяя ряды. — Добро пожаловать на борт.

В этот момент она снова была стюардессой. Не актрисой. Не любовницей. Не дирижёром чужих оргазмов.

А женщиной,

которая летит.

Выше всех, кто был внутри неё. Выше каждого, кто смотрел ей в рот, в глаза, в душу.

Когда самолёт начал руление, она уселась в кресло у выхода.

Достала планшет. Открыла заметку.

«Сцена отыграна. Актриса жива. Рейс без посадки продолжается.»

Закрыла.

И взлетела.

Конец