Исповедь стюардессы. Книга 2: Грехи Италии aka Порно исповедь

Глава 1 — Съёмка

Съёмка Часть 1 — Просто фотосессия

Это было обещание Камиллы самой себе. Не пост для соцсетей. Не подарок мужчине. Не игра в эротическую смелость. А чистое, внутреннее «хочу». Фотосессия в белье — не потому, что кто-то должен её увидеть. А потому что она давно хотела увидеть себя сама.

Она выбрала день без рейсов. Между полётами. Москва. Минус пять, снежная каша на тротуарах. Камилла шла в студию, как на исповедь. Под пуховиком — удобный свитер, джинсы, термобельё. На плечах — запах дорогого парфюма. Тот, что она носит не для кого-то. А для себя.

В студии было тихо. Администратор проводила её до гримёрки и исчезла. Помещение тёплое, свет мягкий. Светлые стены, большие зеркала, лампы, похожие на софиты из кино. В гримёрке пахло пудрой, лосьоном и чем-то сладким, почти тревожным.

Камилла закрыла за собой дверь и медленно сняла свитер. Осталась в хлопковом бюстгальтере и тёплых штанах. Потом стянула носки, расправила волосы, посмотрела на себя. Её отражение было почти голым, даже если на ней ещё оставалась ткань. Сегодня — не маска. Сегодня — она сама.

Из сумки она достала бельё. Тот самый комплект. Чёрное кружево, полупрозрачное, тонкое как дыхание. Лёгкий блеск, как у капель пота. Лифчик с мягкой чашкой и тонкими лямками. Трусики с вырезом по бокам и сеткой на лобке. На теле это выглядело как соблазн без слов.

Камилла расстегнула застёжку старого бюстгальтера, сняла его, выровняла плечи и глубоко вздохнула. Грудь казалась слишком живой. Как будто знала, что её будут смотреть. Она надела кружевной лиф, одну лямку, потом вторую, подтянула, зацепила крючки сзади. Лёгкая мягкость кружева легла на соски. Они тут же напряглись, потемнели. Она не поправляла — наоборот, оставила как есть.

Затем — трусики. Камилла сняла джинсы, термобельё, осталась совсем голая. Холод пола ударил по ступням. Она провела руками по животу, по бёдрам — будто проверяя себя перед сценой. Ладони скользнули ниже, ненадолго задержались на лобке. Без бритья. Без подготовки. Натурально. Сегодня — честно.

Она взяла трусики и медленно просунула ногу — сначала левую, потом правую. Потянула ткань вверх. Она легла на бёдра, прижалась к лобку. Камилла слегка наклонилась и поправила резинку. Кружево почти не скрывало — только подчёркивало. Губы сквозь сетку — как тень желания. Она провела пальцем по внутренней стороне бедра. Не сексуально — проверочно. Но кожа дрогнула.

Далее — чулки. Без пояса. Просто на резинке. Чёрные, с кружевной каймой. Натягивать их — это всегда ритуал. Камилла села, выровняла носок, медленно потянула вверх. Сначала одну ногу. Потом другую. Чулки дошли до середины бедра, резинка встала ровно. Она встала, посмотрела на себя в зеркало. Что-то встало внутри тоже.

Оставались шпильки. Камилла надела их медленно, будто входя в роль. Тело выпрямилось. Грудь взлетела. Бёдра — стали походить на оружие. Она провела рукой по животу и поняла: всё. Она в форме. Не стюардесса. Не актриса. Не жена. Просто — женщина, которая хочет быть зафиксированной. Словно кадр может доказать, что она существует.

— Камилла? — голос из-за двери. Мужской. Низкий. — Да. — Всё готово. Как выйдете — сразу на свет. Я уже выставил.

Она посмотрела на себя в зеркало. Улыбнулась — без кокетства. Просто с принятием. — Пусть снимает.

Часть 2 — Объектив и просьба

Он стоял за камерой — молча, спокойно, будто Камилла была просто предметом. Худощавый, с тату на предплечье, в серой футболке, без лишних слов. Младше её, но не мальчик. В нём не было ни заискивания, ни стеснения. Только взгляд — холодный, сосредоточенный, как у хирурга перед разрезом. Он двигался уверенно, фокусировал объектив, давал команды чётко, без тени сомнения. Всё происходящее казалось ему обычной съёмкой. Камилла слушалась. Не потому что должна — а потому что уже текла внутри.

— Встаньте к стене. Ногу вперёд. Лицо немного вниз. Глаза на меня, — говорил он без эмоций, не спрашивая — приказывая. Камилла подчинилась. На каблуках её спина выгнулась, подчёркивая изгибы, как будто тело само знало, как быть максимально развратным. Через кружевной лифчик соски проступили резко, будто хотели вырваться наружу. Он не комментировал, но зрачки расширились. Камера щёлкала — ровно, как метроном похоти. Щёлк. Щёлк. И Камилла чувствовала, как теряет статус модели. Она становилась дрочматериалом — и это заводило её.

— Можно… без лифчика? — голос остался таким же спокойным, почти скучным. Камилла медленно стянула бретельки, лиф упал на пол. Соски напряглись, словно от внезапного холода. Он щёлкнул ещё пару раз, почти не моргая. Затем взгляд скользнул вниз — к бёдрам. — И трусики. Если вы не против. — Камилла не была против. Она была за. Она схватила кружево и медленно стянула его вниз, не отрывая взгляда от его лица.

Она стояла голая. В одних чулках и шпильках. Грудь расправлена, соски — как гвозди, губы чуть приоткрыты, дыхание рваное. Он не говорил, что она красива — и хорошо. Ей не нужен был мужчина, чтобы подтвердить её ценность. Ей нужно было, чтобы на неё смотрели, как на грязную сучку — честно, без прикрас.

— Раздвиньте ноги, — снова приказ. Камилла выполнила. — Ниже. Да. Теперь… пальцы. В себя. — Он показал жестом. Камилла поняла без слов.

Она опустила руку между бёдер. Медленно, как будто играла. Погладила внутреннюю сторону бедра, провела пальцами по лобку — от живота вниз. Её кожа уже горела. Она нащупала клитор, надавила одним пальцем, провела круг — медленно, с нажимом. Дышать стало труднее. Камилла стояла перед камерой, голая, влажная, и ласкала себя под мужской взгляд. Один палец вошёл внутрь. Потом второй. Она двигалась — в себя и обратно, с короткими стонами. Это уже не была игра. Это был ритуал.

Она дрочила уверенно, с наслаждением, не прячась. Смотрела в объектив, будто трахалась с ним глазами. Представляла, как эти кадры попадут на экраны, и кто-то будет дрочить на них. Пальцы шли глубже. Камилла извивалась, от бёдер до плеч, живот сокращался. Соски налились тяжёлой болью. Она чувствовала, как капли сока стекают по пальцам. Камера щёлкала. Он молчал, просто смотрел, будто сам дрочил глазами. Камилла вытащила пальцы и лизнула их. Медленно. Пошло. Грязно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он подошёл. Камера больше не работала — висела на ремне. Он ничего не сказал. Просто встал вплотную, взял её за талию и притянул к себе. Его член в джинсах упёрся ей в бедро. Твёрдый. Злой. Камилла чувствовала, как его тело пульсирует. Он дышал чаще. Она не сопротивлялась. Не улыбалась. Не флиртовала. Только положила руки ему на грудь. Её дырочка была мокрой, как будто готовилась к этому с самого утра. Она знала — сейчас он её возьмёт. И она хотела именно этого.

Часть 3 — Внутрь. Глубоко.

Он ничего не сказал. Просто развернул Камиллу спиной к себе, грубо, будто она — кукла, а не человек. Руки легли на талию. Ладони — горячие, уверенные. Его член упирался ей в ягодицы — твёрдый, пульсирующий, как будто готов сорваться. Она чувствовала, как между ног становится ещё влажнее, будто тело заранее знало: его будут брать жадно, без прелюдий.

Он наклонил её вперёд, прямо на стол, придерживая одной рукой за шею. Камилла не сопротивлялась — наоборот, выгнулась, отставила зад, раздвинула ноги шире. Чулки натянулись, шпильки застучали по полу. Его пальцы резко раздвинули её губы, без нежности, без игры.

— Вот она, — пробормотал он. — Горячая, как сука на течке.

Камилла застонала в ответ, не оборачиваясь. В этот момент она уже не была Камиллой. Она была дыркой. Ждущей. Готовой быть заполненной.

Он спустил джинсы, не снимая их полностью. Его член ткнулся между её губ, скользнул по клитору, задел влажные складки. Один рывок — и он вошёл. Глубоко. Сразу. Без подготовки. Как будто трахал не первый раз, а сотый. Камилла вскрикнула — не от боли, от восторга. Он начал двигаться жёстко, резко, как будто хотел выбить из неё воздух. Трахал её в упор, стоя. Одной рукой держал за волосы, другой — сжимал бедро. Каждый толчок звучал: шлёп, шлёп, шлёп. Камилла текла. Сильно. Так, что его яйца хлюпали по её влажности.

— Ты же ради этого пришла, да? — шипел он ей в ухо, не сбавляя темпа. — Хотела, чтобы тебя вот так? Прямо здесь, на съёмке, как последнюю?

Она не отвечала. Только стонала. Язык не слушался. А в этот момент он ударил особенно глубоко, задел ту самую точку, и Камилла почувствовала, как внутри всё сжалось. Почти кончила — но удержалась. Задержала дыхание, укусила губу, выгнулась. И он понял.

Он вытащил резко. Камилла вздрогнула. Он снова развернул её лицом к себе, подхватил под зад и посадил на край высокого стола. Её ноги сами обхватили его талию. Он вошёл снова — грубо, с рывком. Камилла застонала в голос. Он начал долбить её в миссионерской позе, держа за волосы, целуя шею, кусая плечо. Грудь тряслась, соски ловили воздух. Между ног — лужа. Её лоно всасывало его, как голодное. Каждый толчок отзывался в животе, в позвоночнике, в мозгу.

— Твоя мокрая дырочка создана, чтобы её трахали на камеру, — выдохнул он. — Жаль, не включил запись.

И Камилла кончила. Вздрогнула. Выгнулась. Закричала — прямо ему в лицо. Без фальши. Без стыда. Мокро. Горячо. Судорожно. Он продолжал двигаться, не останавливаясь, пока она не осела.

И только тогда он вытащил. Встал перед ней, схватил свой член и дёрнул пару раз. Быстро. Грубо. На грани. И выстрелил — прямо ей на грудь. Сперма попала на соски, стекала по животу, в щёлку между рёбер.

Камилла не двигалась. Только смотрела. И чувствовала, как с её груди капает на живот, а потом — на пол.

Она провела пальцем по соску, собрала белую каплю и слизнула с кончика. — Теперь точно будет что вспомнить, — прошептала она.

Часть 4 — Камера больше не нужна

Воздух в студии стоял густой. Как сперма на коже Камиллы. Он всё ещё тяжело дышал, стоя рядом, обхватив член рукой, будто не до конца верил, что только что произошло. Она сидела на столе, раздвинув ноги, грудь в каплях, живот блестел, волосы спутались. На лобке — влажный отпечаток, как печать одобрения. Камера больше не щёлкала. И не была нужна. Всё, что нужно, уже записалось — в теле.

Камилла наклонилась, медленно, будто всё ещё чувствовала, как внутри что-то пульсирует. Пальцы скользнули вниз — между ног — и провели по губам. Горячо. Мокро. Приятно вульгарно. Она провела одним пальцем по складке, собрала сок и мазнула по внутренней стороне бедра. Просто так. Без цели. Чтобы почувствовать, что она живая. Она не смотрела на него. Он молчал. И это было правильно. После такого — слова были бы только шумом.

Она сползла со стола, встала на каблуки. Тело дрожало слегка, но не от слабости — от силы. Камилла подошла к столику у стены, взяла салфетку, начала утираться. Без суеты. Не как женщина после секса. Как актриса после спектакля — спокойно снимающая грим. Вытирала сперму с сосков, с живота — тщательно, но без спешки. Потом — между ног, глубже, до складок, до тёплой липкой влажности. С каждой каплей она возвращала себе роль. Себя.

— Горячо вышло, — сказал он тихо, хрипло. — Не твоя заслуга, — ответила она, не глядя.

Она не играла. Она просто констатировала.

Камилла подобрала трусики, провела пальцами по внутренней стороне — они были ещё мокрые. Натянула. Чулки не стала поправлять — пусть держатся, как хотят. Волосы расправила пальцами, подкрашивать губы не стала — наоборот, слизывала остатки помады с уголков рта. Она снова стала Камиллой. Только с новой отметкой на карте. С новой памятью в теле.

Она подошла к зеркалу. Посмотрела на себя. Соски — ещё твёрдые. Губы — припухшие. Глаза — блестят. Поза — расслабленная. Она смотрела долго. И только потом прошептала себе:

— Вот для этого и приходила.

Часть 5 — Запись. И маршрут

Студия будто опустела. Свет всё ещё бил в лицо, лампы шипели, но в воздухе уже не было возбуждения — только тёплая тишина после грязного удовольствия. Камилла сидела на деревянном стуле у стены, босая, с мокрыми волосами, слипшимися от пота. Чулки ещё держались, но один сполз ниже, и она не поправляла — пусть будет. Она уже вышла из кадра. Но всё ещё оставалась внутри сцены. Ещё пульсировала. Глубоко. В паху. В памяти. В пальцах.

Она взяла телефон. Разблокировала. Пролистала до нужного ярлыка — SEX-CARD. Её личная география. История через телесные точки. Камилла не записывала имена — только факты, ощущения и власть. Это не дневник. Это досье на её настоящее. Каждая запись — как сцена. Каждая сцена — как точка роста. Через сперму. Через контроль. Через чужие руки, которыми она управляла сама.

Она открыла новое поле. Вводила пальцами спокойно, как будто ставила диагноз:

???? Локация: Москва, частная фотостудия

???? Маска: фотомодель

???? Партнёр: фотограф, младше, молчаливый, ведомый

???? Сцена: съёмка в белье, раздевание, мастурбация перед камерой, стоя сзади, потом миссионер

???? Оргазм: у неё — да. У него — на грудь и живот

???? Контроль: снаружи — у него. Внутри — у неё.

???? Комментарий: «Я хотела просто кадр. Но поза затянула глубже. Он думал, что снимает меня. А я снимала маску. И снова нашла себя — между вспышкой и толчком.»

Сохранила. В папке зажглась новая точка. Красная. Москва. Первая в этом месяце. Камилла смотрела на карту и чувствовала, как возбуждение не спадает, а зреет. Ей было мало. Она только разогналась.

И в этот момент — уведомление на экране. Почта. Авиалинии.

SU4932. Москва — Милан. Вылет через 46 часов. Назначение: старшая бортпроводница. Продолжительность: 4 дня.

Тело откликнулось быстрее, чем разум. Как будто кто-то провёл по спине языком. Италия. Новая страна. Новая сцена.

Камилла закрыла телефон. Подняла упавший лифчик с пола. На нём — пятнышко от спермы.

Она посмотрела на него и прошептала:

— Оставлю. На удачу.

Часть 6 — Выход

Камилла вышла из гримёрки неспешно, будто хотела, чтобы всё длилось ещё немного. Свет за спиной всё ещё бил в затылок, но внутри уже царила странная тишина — тишина, в которой было место только ей. На ней снова был свитер, но под ним — те самые мокрые трусики. Волосы слегка влажные, грудь чувствительная, шаг — уверенный, несмотря на лёгкую дрожь в бёдрах. Она не поправила макияж. Не скрыла ничего. Пусть видят — женщину, которая только что была собой.

Коридор казался длиннее, чем утром. Студия — холоднее. За стойкой никто не ждал. Девочка-администратор где-то скрылась. Всё было молча. И правильно. Эту сцену никто не должен был комментировать. Никто, кроме тела Камиллы.

На улице было морозно. Снег — серый, рыхлый. Она вдохнула полной грудью. Парфюм, сперма, пудра, адреналин — всё перемешалось в один запах. Её запах. Женщины, которая не исповедуется — а совершает.

Пока она шла к метро, тело откликалось на каждый шаг: в бёдрах — пульсация, в груди — покалывание, в животе — лёгкое послевкусие толчков. Не боль. Не слабость. Память. Та, которую она записала не в слова, а в кожу.

Перед входом в подземку Камилла остановилась, достала телефон и ещё раз взглянула на SEX-CARD. Красная точка горела ровно. Это был не просто кадр. Это было её тело, признанное и захваченное. И отпущенное по её желанию.

Она улыбнулась уголками губ, даже не осознавая. И прошептала в воздух: — Это только начало.

Она шла не домой. Она шла дальше. Впереди — Милан. И новая сцена.

Глава 2 — Перелёт и встреча

Форма сидела идеально. Белоснежная рубашка, тёмно-синий жилет, гладкий узел шарфа на шее — строго по инструкции, строго по образу. Камилла шла по проходу салона, привычно кивая пассажирам. Каблуки отдавали коротким, уверенным эхом. В каждом её шаге была сдержанная грация женщины, уставшей от флирта, но всё ещё владеющей телом как оружием.

Рейс SU4932. Москва — Милан. Три часа с лишним. Без эксцессов, без эмоций. В салоне — деловые костюмы, мягкие пледы, подогретые бокалы. Ни одного взгляда в живот. Ни одного мужчины, с которым можно было бы разыграть короткую фантазию. Камилла прошла весь салон — и почувствовала: нет электричества. Ни в ком. Ни в чём. Рейс как стерильная комната — чисто, безопасно, но абсолютно мертво.

Неужели снова будет пусто?

— мелькнуло у неё в голове. Вчерашняя студия, сперма на груди, голые бёдра, пальцы в себе… Всё это уже отдалялось. Как будто не с ней. Как будто кто-то другой раздвигал ноги перед объективом. Она выдохнула. Глубоко. С раздражением.

Уходя в хвост, проверила туалеты. В одном — кто-то смыл воду. Без интриги. В другом — пусто. Она оперлась о перегородку и закрыла глаза. В носу всё ещё жил тонкий аромат от того лифчика, который она не стала стирать. Лифтинговый гель, сперма, духи. Память.

Она села на складной стул в зоне экипажа, вытянула ноги, сбросила каблуки. На ней были махровые носки с полосками — подарок от подруги. Контраст. Тёплый, уютный, ненужный. Она провела пальцем по икре, посмотрела на свои руки. Сильные. Чёткие. Без маникюра. Но с точностью.

Хватит ли этого на четыре дня?

— подумала она и сжала бёдро. Нет, не хватит. Нужно что-то большее. Не просто трах. Контроль. Игра. Новый мужчина — это не про него. Это про неё. Про то, кто она в этот момент.

В иллюминаторе показались первые контуры города. Милан. Камилла снова надела каблуки, провела ладонью по волосам, затянула шарф. В её глазах отражался город, где она ещё никого не трахала. Её SEX-CARD был пуст — Италия сияла белым пятном.

Новая страна. Значит, новая я.

Она выпрямилась. Поправила юбку. Снова вошла в роль. Только внутри пульсировало:

не женщина на рейсе — хищница в небе

.

Часть 2 — Аэропорт и встреча

Приземление прошло гладко. Колёса мягко коснулись взлётной полосы, самолёт замер, как хорошо натренированное животное. Камилла молча наблюдала, как пассажиры собирают сумки, надевают куртки, суетятся в проходах. Она улыбалась дежурно — не им, а самой себе. Режим «стюардесса» ещё держался, но внутри уже шевелилось:

Скоро. Ещё немного. И я снова буду собой.

Проход по коридору аэровокзала был как дефиле. Не специально — просто тело привыкло идти красиво. В паспортном контроле на неё кивнули. Мужчина в форме задержал взгляд на груди, но быстро отвёл. Камилла даже не улыбнулась — не тот калибр. Неинтересно.

В зале прилёта стояла Лаура. Высокая, с рыжими кудрями, в зелёном пальто и с солнцезащитными очками на голове — даже в помещении. Она махнула рукой, как ребёнок, — широким, радостным жестом, от которого у Камиллы дёрнулся уголок губ.

— Камилла! — крикнула Лаура и, не стесняясь, обняла её с шумным «чмок» в обе щёки. — Dio mio, ты не изменилась! Только стала ещё больше сучкой. Видно по глазам.

— Ты тоже. Только громче, — усмехнулась Камилла. Она расслабилась. С Лаурой можно было быть настоящей.

Они вышли из терминала. В нос ударил запах Италии: нагретый асфальт, кофе из соседнего киоска, лёгкая пыль, старые деревья. Камилла вдохнула. Глубоко. И поймала себя на мысли:

Я дома. Хотя это — не мой дом.

У машины — старенький, но чистый Fiat — Лаура подхватила чемодан и закинула в багажник.

— Располагайся. Твоя вилла — шикарная. Я нашла её через знакомого. Очень уединённо. Камни, виноград, терраса с видом. Только ты и твоя похоть.

Камилла засмеялась. Громко. С настоящим удовольствием.

— Ты решила, что я сразу кого-нибудь трахну?

— А ты не решила? — прищурилась Лаура.

Они ехали по узкой дороге, вдоль которой тянулись оливковые деревья. Местами мелькали виллы — старые, красивые, как будто из кино. Камилла смотрела в окно и молчала. В голове уже рождались маски.

Фотографка, ищущая натуру? Студентка с ноутбуком? Или хозяйка салона ароматов, приехавшая изучать тосканские травы?

Лаура нарушила молчание.

— Слушай, а у тебя в этой карте, как там… SEX-сценарий… есть уже кто-нибудь из Италии?

Камилла покачала головой.

— Пока пусто.

— Значит, будет жарко, — подмигнула Лаура. — Главное — не в первый день. Дай Италии шанс удивить.

Камилла улыбнулась. В этой фразе было что-то очень правильное.

Да, сначала — посмотреть сцену. Потом — выйти на неё.

Часть 3 — Вилла

Вилла стояла на склоне холма, окружённая виноградниками и пыльной тропой, по которой редко кто проходил. Каменный фасад, зелёные ставни, массивная дверь, покрытая тонкой сетью трещин от времени. Казалось, что она давно ждала женщину вроде Камиллы — с уставшими глазами, прямой спиной и тайной на губах.

Внутри — прохлада, покой, лёгкий аромат сухих трав. Стены — бежевые, местами тронутые сыростью, как будто вилла жила своей жизнью. Потолок с балками. Пол — прохладная плитка. В углу — старинный буфет, заставленный бутылками. Никакого глянца, никакой показной роскоши. Всё — по-настоящему. Как Камилла любила.

— Ты можешь оставаться здесь сколько угодно, — сказала Лаура, разуваясь у входа. — Сюда не заглядывают даже местные. Идеальное место, чтобы забыться или перезагрузиться.

Камилла кивнула, медленно проходя по комнатам. Спальня с балдахином, пахнущим пылью и лавандой. Ванная с мраморной раковиной и овальной ванной на львиных лапах. Столовая, откуда открывался вид на виноградники, — зелёные, сочные, живые. Всё пространство звенело тишиной.

Я могла бы жить здесь. Хотя бы несколько дней. Хотя бы пока тело не попросит новой сцены,

— мелькнуло в голове.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На террасе — плетёные кресла, деревянный стол, прозрачные шторы, трепещущие на ветру. Камилла встала у перил и долго смотрела вдаль. Солнце ещё не жарило, но уже грело. Пахло пылью, розмарином и каким-то мужским одеколоном, которого на самом деле не было. Просто ожидание.

— У тебя есть планы на этот вечер? — спросила Лаура, протирая стол.— Осмотреть территорию. Вдохнуть. Прогуляться по себе.

— А завтра?

— Завтра — возможно, начну игру.

Лаура рассмеялась, но без подкола. Между ними не было соревнования. Только честность. Только женская прямота.

— Тогда сегодня отдыхай. Ты это заслужила.

— Всегда заслуживаю, — ответила Камилла и провела пальцами по краю террасы.

Никаких планов. Никаких костюмов. Пока. Только дом. Только тишина. Только женщина, которая приехала в Италию, чтобы поставить новую точку — на карте, в теле, в жизни.

Часть 4 — Вечерний ритуал

Когда солнце опустилось за холмы, дом наполнился мягким янтарным светом. Тишина в нём больше не казалась глухой — она стала обволакивающей, интимной. Камилла заперла дверь, прошла в ванную и остановилась перед зеркалом. Лицо было спокойным, даже строгим. Но в глазах — напряжение. Не тревога. Ожидание.

Она включила воду. Пар заполнил комнату, забрался под кожу. Камилла сбросила форму и зашла под струи душа. Не торопясь. Тело расслаблялось неохотно — как будто внутри кто-то всё ещё держал стойку. Она мылась долго, вытирала кожу мягко, втирала лосьон с запахом миндаля и ванили. Не для кого-то. Для себя.

Перед зеркалом она стояла обнажённой, но не разглядывала себя с жаждой. Просто смотрела, как на карту. Шея, плечи, грудь, бёдра — всё уже было в игре. Всё помнило, каково это: дрожать, текти, сжиматься от толчков. Но сегодня — пауза. Сегодня — сцена без действия.

На тумбочке рядом с кроватью лежала её SEX-CARD — плотная тетрадь с разделами, метками, фетишами и комментариями. Камилла открыла её на первой чистой странице. На развороте — карта Европы. В Италии пока не было ни одной точки. Пусто. Слишком чисто.

Неужели эта страна останется белым пятном?

— промелькнула мысль. —

Не в мою смену.

Она провела ногтем по границе Милана. Потом закрыла блокнот, убрала в ящик. Открыла чемодан, достала халат, натянула на голое тело. У окна повесила кружевное бельё на спинку кресла — как намёк. Не для сцены. Для самой себя.

Снизу доносился скрип террасы — Лаура, наверное, проверяла замки. Камилла выключила свет, осталась в полумраке. Тело было чистым. Комната — наполненной. Ночь — доступной.

Она легла на кровать, положила руку на живот, закрыла глаза.

Завтра начнётся.

Часть 5 — Разговор на кухне

Кухня была тёплой, как живот после хорошего секса. Свет от подвесной лампы ложился жёлтым пятном на старый деревянный стол. На нём — бутылка красного, две простые керамические тарелки, сыр с белой коркой, тонко нарезанная ветчина, хлеб с хрустящей корочкой. Всё просто. Всё по-настоящему. Без показухи — как Камилла любила.

Лаура села на табурет, налила им обеим по бокалу. Движения у неё были лёгкие, но в них читалась привычка жить красиво. Она закурила прямо у окна, откинувшись спиной к косяку. Камилла взяла бокал, отпила, почувствовала вкус — терпкий, насыщенный, с лёгкой кислинкой. Почти как вечер в чужой стране.

— Мужики у вас, в России, всё такие деревянные? — спросила Лаура, улыбаясь. — Или ты просто выбираешь тех, кого не жалко ломать?

— Я никого не ломаю, — ответила Камилла, медленно разламывая кусочек хлеба. — Я управляю. Это другое.

Лаура засмеялась, хрипло, от души.

— Dio mio, ты бы идеально подошла на роль строгой суки в каком-нибудь итальянском кино.

— А я и есть кино, — бросила Камилла. — Только в моей версии сценарий всегда пишу я.

Они выпили ещё. Разговор стал текучим, тёплым, с подколами и признаниями. Лаура рассказывала про своего нового любовника — инженера, который любит, когда его хвалят за каждый толчок. Камилла слушала и кивала. Но без зависти. Без интереса.

— У нас есть один парень, — вдруг сказала Лаура. — Марко. Он иногда помогает по виллам. Молодой, смуглый, очень ручной. Захочешь — познакомлю.

Камилла не изменилась в лице. Только сделала глоток и чуть прикрыла глаза.

Интересно, какие у него руки?

— промелькнуло. —

Тонкие? Мозолистые? Или такие, что могут держать бёдра, когда ты кончаешь?

Лаура подметила выражение её лица.

— Только не хватай его сразу. Он ещё не знает, что его ждёт, — усмехнулась она.

— Пока я сама не знаю, — ответила Камилла. — Но тело подскажет.

Они выпили до дна. За окном гасли огни. Внутри — становилось теплее. Тихо. Сочно. Опасно спокойно.

Часть 6 — Перед сном

Дом к этому часу уже дышал тишиной. Кухонная лампа погасла, окна закрылись, полы остыли. Камилла шла по коридору босиком, с бокалом в руке. Остатки вина тянулись по стеклу, как густая кровь. Волосы распущены. Халат — едва запахнут. На теле — тепло, немного лени и едва заметная дрожь внутри.

На втором этаже спальня встретила её прохладой. Простыни свежие, подушка прохладная, тишина — глубокая. Камилла поставила бокал на прикроватную тумбочку, скинула халат на кресло и легла на кровать. Тело было голым. Не из желания. Из привычки.

Она лежала с открытыми глазами, смотрела в потолок.

Марко…

— имя пульсировало в голове. Без лица. Только имя.

Интересно, что он подумает, когда увидит меня?

— и тут же другая мысль:

А мне всё равно, что он подумает. Главное — что он сделает.

Её пальцы скользнули по животу. Не вниз — просто проверяя себя. На коже ещё жило ощущение чужих рук. Ещё не стёрлась та московская вспышка. Но уже хотелось новой. Не повторения — другой сцены. Другого фетиша. Другого взгляда.

Сквозь шторы пробивался свет фонаря. Где-то далеко кричала сова. Камилла закрыла глаза. Грудь поднималась медленно. Лобковая кость — будто отзывалась на внутреннее напряжение. Она не трогала себя. Сегодня — пауза. Сегодня — предвкушение.

Завтра. Или послезавтра. Я найду, кого хочу. Или кто меня заслужит.

Она выдохнула и уснула — без маски, но с планом.

Глава 3 — Вкус

Часть 1 — Экскурсия вдвоём

Солнце стояло высоко, заливая виноградники золотистым светом. Воздух был плотным, как плоть переспелого винограда. Дорога вилась между холмами, и в каждом повороте пахло то пылью, то сухой травой, то кислой сладостью бродящего вина. Камилла сидела на пассажирском сиденье, слегка приоткрыв окно. Её волосы трепал ветер. На лице — очки с янтарными стёклами. На губах — мягкая полуулыбка женщины, которая знает: сегодня будет красиво.

— Это здесь, — сказала Лаура, сбавляя скорость.

Фиат свернул на гравийную дорожку. Вдали показался каменный дом с зелёными ставнями и длинной тенью от кипарисов. У входа их уже ждали.

Мужчины были как вино. Один — старше, с аккуратно подстриженной бородой, светлой рубашкой, заправленной в джинсы, и глазами, в которых сквозила медленная, выдержанная уверенность. Второй — грубее, с широкой улыбкой и морщинками в уголках глаз. Казалось, он привык говорить громко, много смеяться и сразу оценивать женщин с головы до ног. Камилла вышла из машины последней. Не спеша. На ней было лёгкое платье с запахом, тёмно-синее, подчеркивающее талию и линию ключиц. Каблуки — устойчивые. Парфюм — сухой, древесный, с ноткой кожи.

— Синьоры, добро пожаловать, — сказал первый, слегка наклонив голову. Его голос был низким, вкрадчивым, как шёпот дубовых бочек.

— Камилла, — представилась она. — А это Лаура.

— Доменико, — ответил бородатый. — А это мой друг Алессандро. Он не винодел, но умеет ценить вкус.

— Особенно, если он сложный, — подмигнул Алессандро. Лаура засмеялась. Камилла — только кивнула, оценивая.

Их повели внутрь. Дом был старым, но ухоженным. Потолки с балками, каменные стены, прохлада внутри. На полках — бутылки без этикеток. Запахи перебивались — от дерева, от пробок, от влажного известняка. Камилла шла медленно, рядом с Доменико. Он не задавал лишних вопросов. Только иногда смотрел — пристально, спокойно, как будто ждал момента.

В дегустационном зале стоял длинный стол. На нём — открытые бутылки, бокалы, миски с орехами и тёмным хлебом. Мужчины наливали вино, разливали по бокалам с аккуратностью хирургов. Камилла взяла свой, посмотрела на густую бордовую жидкость. Сделала маленький глоток, задержала на языке, закрыла глаза.

— Сначала — тепло. Потом — терпкость. Под конец — чуть соли, — проговорила она.

— Ты умеешь чувствовать, — сказал Доменико.

— Я умею фокусироваться, — ответила Камилла, медленно облизывая губу. — А вкус — это всегда внимание.

В этот момент Алессандро подошёл ближе. В его руке — бокал. Он поднял его к свету, глядя сквозь жидкость.

— А вы бы рискнули попробовать… нечто иное? — спросил он, глядя на Камиллу.

— Например?

— Вкус тела. Без сахара. Без фильтрации.

Он улыбался, как мужчина, который знает — женщине станет жарко. Камилла не улыбнулась в ответ. Она сделала ещё глоток и сказала:

— Я не дегустирую словами. Только действиями.

Тишина повисла между ними. В комнате пахло вином, жаром кожи, солнцем с улицы. Лаура присела на край стола, закинув ногу на ногу. Доменико обошёл круг, налил ещё. Камилла чуть подалась вперёд, бокал в руке дрожал еле заметно.

Действие началось. Но вслух об этом никто не сказал.

Только Камилла чувствовала: скоро её рот станет не просто сосудом для вина. Он станет бокалом для совсем другого вкуса. И она была готова.

Часть 2 — Погреб

Переход в погреб оказался почти символичным — как спуск внутрь чего-то более глубокого, влажного, настоящего. Камилла шла позади, слышала, как каблуки Лауры цокают по каменной лестнице. Воздух постепенно густел. Становился холоднее, плотнее, тише. Вино здесь уже не играло вкусами — оно дышало в темноте, зрело в дубовых бочках, пахло плесенью, корой и чем-то сладким, почти телесным.

Доменико зажёг старый настенный светильник. Пожелтевший свет упал на его плечи и стал частью сцены. Он жестом пригласил пройти вперёд. Камилла шагнула, чувствуя, как платье липнет к пояснице. Слишком тепло — или слишком влажно внутри.

— Здесь — наши особые сорта, — проговорил он тихо, будто в храме. — Их не пробуют на публике. Только те, кто действительно понимает, что такое выдержка.

Алессандро открыл бутылку, не спрашивая. Разлил вино по новым бокалам — на этот раз уже без тостов. Камилла взяла свой, прижала холодное стекло к нижней губе. Сделала глоток. На языке — мягкость. За ней — пряность. В финале — терпкое тепло, которое пошло ниже, между рёбер, ближе к животу.

— Напоминает сперму, — сказала Лаура небрежно, играя с ножкой бокала. — Серьёзно. Тело, соль, огонь.

Доменико усмехнулся, но не ответил. Камилла посмотрела на него — в упор.

— А вы согласны?

— Сперма — продукт живого. Настоящего. Как и вино.

— Тогда, возможно, вы бы… предложили попробовать нечто свежее?

Алессандро шагнул ближе. Его взгляд — прямой, чуть прищуренный. Он медленно поставил свой бокал на край деревянной бочки. Рядом — Камилла. Она стояла, не двигаясь, только дыхание стало тише. Он наклонился. Лицо — рядом с её шеей. Он не прикасался. Только запах. Кожа, лосьон, возбуждение, спрятанное под тонкой тканью.

— Вы ведь не просто пришли попробовать вино, — сказал он почти шёпотом. — Вы хотите быть бокалом. Тем, в который наливают.

Камилла не отвела взгляда. Медленно поставила и свой бокал. Рядом. Как вызов.

— Тогда наливайте.

За спиной Лаура рассмеялась. Не громко — больше, как актриса, которая знает: спектакль начинается.

Доменико закрыл дверь погреба. Замок щёлкнул. Вино уже никто не пил. Но каждый знал — будет глотать. И не по глотку.

Часть 3 — На коленях

Каменные стены погреба будто сжались. Воздух стал тише, плотнее, липче. С боков пахло вином, но теперь этот запах уже не возбуждал — он сдал позиции запаху мужских тел, кожи, спермы, которая ещё не пролилась, но уже наполняла пространство.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Камилла молча подошла ближе к Доменико. Он стоял спокойно, как будто всё это было заранее запланировано. Его руки расстёгивали ремень неторопливо, сдержанно, как будто он не торопился вытащить член — а открывал дорогую бутылку, которую выдерживал годами. Камилла смотрела, не мигая. Внутри уже пульсировало. Она чувствовала: как только он достанет его — она не сможет не взять.

Рядом Лаура уже стояла на коленях перед Алессандро. Та же поза, те же движения. Только взгляд другой — у неё он был весёлый, чуть дерзкий. У Камиллы — серьёзный. Почти голодный. Она опустилась на пол. Колени коснулись камня. Платье задралось до бёдер. Она не поправляла. Пусть видит. Пусть знает, что под платьем — нет трусиков. И пусть ему от этого станет ещё тверже.

Доменико достал член — медленно, без театра. Камилла посмотрела на него, как на бокал с густым вином. Тёмная головка, толстый ствол, аккуратные прожилки. Он был уже тяжёлый. Пульсирующий. Он пах жаром. Она протянула руку, обхватила основание. Почувствовала — вены, силу, жар. Провела языком по губам и подалась вперёд.

Первый контакт был коротким. Поцелуй. Потом второй — с языком. Она дышала в член, облизала головку, втянула в себя, почувствовала, как он распирает рот. Взяла глубже. Внизу зашевелилось. Бёдра напряглись. Грудь вздрогнула. Он лёг ей на язык, как тёплый металл. Камилла сосала медленно. Тянула, облизывала, втягивала, потом вынимала — и снова брала, глубже. Ритмично. Грязно. Влажно. Так, как будто это не рот, а глотка, созданная для минета.

— Dio… — прошептал он.

Сбоку — всхлипы Лауры. Она уже делала это быстрее, с шлёпками. Алессандро держал её за волосы, направлял. Камилла слышала, но не отвлекалась. Её мир — был только в её рту. Она сосала так, будто хотела выжать из него каждую каплю. Губы краснели, подбородок блестел от слюны. Иногда она вынимала член, лизала головку, тёрла его по щеке, а потом снова засовывала себе в рот. Вглубь. Насквозь. До слёз. Сама. Добровольно. С наслаждением.

Он держал её за затылок. Нежно. Но уверенно. Камилла ускорилась. Чувствовала, как он дёргается, как напрягаются его бёдра, как живот пульсирует. Он был готов. Но она не хотела, чтобы он кончил сейчас. Она хотела сделать паузу. Хотела сменить вкус.

— Меняемся? — прошептала Лаура сбоку.

Камилла кивнула. Медленно выпустила член Доменико изо рта. Он блестел от слюны, был тяжёлым, как переспелый инжир. Она передала его Лауре — просто рукой. Та сразу взяла в рот. Камилла развернулась к Алессандро. Тот ждал. Его член был другой — не такой толстый, но с яркой головкой и тонким вкусом кожи. Камилла взяла его сразу глубоко, резко, как будто хотела откусить. Он застонал, схватил её за волосы. Она задвигалась, сосала сильно, без прелюдий. Рот работал, как насос, язык скользил по венам, губы сжимали ствол, как тугой ворот.

Теперь всё смешалось: члены, слюна, дыхание, звуки. Камилла чувствовала вкус спермы ещё до того, как он выстрелил. Её рот был горяч, пульсирующий, влажный до дрожи. Она посмотрела вверх, с членом во рту. Он посмотрел в ответ. В этот момент между ними всё было сказано. Её рот — не просто орган. Это бокал. Это сцена. Это способ признать: я создана, чтобы пить тебя.

И она собиралась сделать это до капли.

Часть 4 — Игра в пары

Погреб стонал. Не звуками — атмосферой. Каменные стены напитались стонами, хрипами, чавканьем ртов, влажными всхлипами глоток, в которых тонули два члена. Камилла сосала, как будто ей платили за каждый миллиметр заглоченного мяса. А ей не платили. Ей нравилось.

Алессандро стоял, ноги чуть расставлены, ладони сжаты в кулаки, дыхание — рваное. Камилла сидела перед ним на коленях, держала его член двумя руками и работала ртом, как одержимая. Иногда вынимала, облизывала головку, подносила к щеке, хлопала по языку, как будто учила его послушанию. Потом снова заглатывала. До конца. До корня. До хрипов.

Он держал её за затылок и трахал лицо. Прямо. Ритмично. Чётко. Щека к щеке. Губы к яйцам. Слюна струилась по подбородку. Камилла захлёбывалась — и улыбалась. Потому что он пыхтел, потому что он не выдерживал, потому что он стонал «сучка», «шалава», «ты хочешь, чтобы я в тебя слил». Она смотрела в его глаза, не переставая сосать, и отвечала без слов: да, да, да.

Сбоку Лаура сосала Доменико. Её движения были быстрее, громче. Он держал её за волосы, трахал в горло, шлёпал по щеке. Она всасывала воздух сквозь член, давилась, рыдала — и продолжала. Без остановки. Без жалости. Без остатка. Камилла слышала, как у Лауры щёлкает горло, как хлюпает слюна. И это возбуждало её ещё сильнее. Потому что это была грязь. Настоящая. Телесная. Без маски. Без оправданий.

— Меняемся, — снова сказал Алессандро. Голос хрипел, как порванная струна.

Две женщины — одновременно — развернулись. Камилла снова оказалась перед Доменико. Он был уже готов. Его член блестел от Лауриной слюны, но Камилла не моргнула. Она схватила его, провела по губам, втянула, как будто мстила за ожидание. Он застонал. Камилла втягивала его глубоко, сильно, с подвывом. Сама себе давала команды:

ни капли в воздух, всё в меня

. Он не выдерживал. Он толкал. Он трахал. Он ругался. Он царапал плечо. А Камилла ловила каждый импульс. Ртом. Щекой. Глоткой.

— Я сейчас… — прохрипел он.

— В рот, — выдохнула Камилла, оторвавшись на секунду. — Только в рот.

Он кончил с рыком. Прямо в её горло. Толчком. С напором. Горячей струёй. Камилла не отстранялась. Она глотала. Сразу. Без капли на подбородке. Только язык чуть дернулся от солоноватого вкуса. Она сглотнула, провела языком по губам, посмотрела на него и сказала:

— Слишком терпко. Но насыщенно. Сойдёт.

Сбоку Лаура уже вся была в сперме. Алессандро не удержался — кончил ей на лицо, в волосы, на грудь. Она ловила капли, вытирала пальцем, смотрела на себя — как на картину. Камилла подошла, не касаясь, и сказала:

— Ты выглядишь как полка с дегустацией. Но в этом что-то есть.

И снова взяла член Доменико в рот. Потому что он ещё не упал. Потому что он пульсировал. Потому что она хотела, чтобы он понял — это не конец. Это только второй заход.

Она сосала, пока он не застонал, пока не выдернул член, пока не прошептал:

— Хватит… ты выжимаешь душу.

— Я пью. То, что вызрело, — ответила Камилла, и вытерла губы тыльной стороной ладони. Губы были красные, рот — в сперме. Но глаза — чистые, холодные, вожделеющие.

Она поднялась с колен, выпрямилась. Платье было поднято, грудь — без белья, шея покрыта каплями. Она не пыталась поправиться. Только посмотрела на обоих мужчин — и поняла: она выпила их до капли.

И теперь — она пьяна. Но только на вкус. Не на чувства.

Часть 5 — Глоток и вкус

Алессандро опустился на колено, опираясь о край бочки, будто его выжали. Камилла провела пальцем по подбородку, на котором ещё блестела чужая сперма, слизывала медленно, как крем из десерта. Её губы блестели, лицо горело. Она смотрела на мужчин — и знала: они пусты. Не просто выебанные. Выпитые. И каждой клеткой они помнили,

чем именно

она их пила.

Доменико пытался отдышаться, его член всё ещё подрагивал, блестел. Камилла наклонилась, провела языком по головке — лениво, почти насмешливо. Он вздрогнул. Она не собиралась сосать снова. Но хотела, чтобы он помнил: она может.

В любой момент. Даже когда он умоляет остановиться.

— У вас насыщенное тело, — прошептала она. — Густое, плотное, зрелое… как вино девятнадцатилетней выдержки. Но с чуть тухлым послевкусием.

Он хрипло рассмеялся. Или попытался. Воздуха не хватило. Камилла выпрямилась. Под платьем — не было ни белья, ни остатка стыда. Волосы спутаны, шея — в пятнах от поцелуев и спермы, губы распухшие, подбородок блестел. Она подошла к столу, взяла бокал с вином и отпила.

Смаковала. Долго. Потом выдохнула и посмотрела в сторону Лауры.

Та стояла у стены, вытирая лицо салфеткой, грудь наполовину оголена, руки липкие, рот приоткрыт. Они не смотрели друг на друга. Только знали: всё сделано. Без слов. Без фальши.

Камилла поставила бокал. Сняла кольцо с пальца — обычное, серебряное, старое — и провела им по языку. Почувствовала вкус железа. Вкус крови. Вкус настоящего. Потом провела пальцем по внутренней стороне бедра — и собрала каплю спермы. Белой, тягучей. Вынесла её на язык. Рассосала. Проглотила.

— Тепло, — сказала она вслух. — С лёгкой горечью. Послевкусие держится дольше, чем ожидалось. Хороший образец.

Доменико смотрел на неё, как на святыню. Алессандро пытался вытереть лоб, но его рука дрожала. Камилла подошла ближе, поставила ногу на ступеньку, приподнялась, наклонилась к уху Доменико и прошептала:

— В следующий раз — я приду с пустым желудком. И буду пить до дна.

Она развернулась. Медленно. Как после банкета. Как королева, которая покидает пир, где всех уже накрыла похоть и бессилие. В груди пульсировало. В животе — томно разливался жар. Но в голове — ни капли стыда. Только вкус.

И он был божественным. Сперма. Слюна. Мужчины. Сцена.

Всё — в ней. И всё — под её контролем.

Часть 6 — Запись

Вечер на вилле был непривычно тихим. Даже цикады не звенели. Камилла сидела на балконе, завернувшись в тонкий халат. Волосы — влажные после душа. На теле — свежие следы поцелуев, спермы, пальцев. Где-то на внутренней стороне бедра ещё ощущался засохший след от последней капли, которую она решила не смывать сразу. Хотела — чтобы осталась. Хоть на час.

На столе перед ней — бокал с тёмным вином и раскрытая SEX-CARD. В руке — гелевая чёрная ручка, та самая, которой она всегда фиксировала

всё настоящее

. Она провела пальцем по шершавой бумаге, открыла новый разворот.

Без спешки, будто ставя диагноз, начала писать:

????

Локация:

Тоскана, винодельня

????

Маска:

гастрономический эксперт

????

Партнёры:

Доменико и Алессандро — зрелые, выдержанные, доминирующие, но ведомые

????

Сцена:

дегустация спермы, двойной минет, обмен партнёрами, глотание, на лицо

????

Оргазм:

у них — оба. У неё — через рот, вкус, контроль

????

Контроль:

телесно — у мужчин. Но сценарий — мой.

????

Комментарий:

«Сперма — не просто жидкость. Это вино их тела. Я пила их не как женщина, а как ритуал. Ни один из них не трахал меня. Но оба остались во мне. Я впитала их вкус. С глотком. С движением языка. С каждым «шлёп» о губы. Они думали, что дали. Но я забрала. Всё.»

Камилла медленно закрыла тетрадь. Щёлкнула резинкой. На карте Европы вспыхнула новая красная точка. Вино и сперма — одинаково густые, если правильно подавать. И она теперь знала этот рецепт.

Она сделала глоток. Обычного вина. Невкусного после того, что было.

Зашла в дом, потушила свет. Легла в постель, голая, не прикрывшись.

Пока тело ещё пульсировало — глубоко, спокойно, насыщенно.

Это был не просто минет.

Это была гастрономия власти.

И она наелась. До блеска в глазах.

Глава 4 — Подруга и разговоры

Часть 1 — Утро после

Свет пробивался сквозь льняные шторы, лениво полз по стенам и ложился на простыни, как приглушённое напоминание: всё ещё здесь. Камилла проснулась позже обычного. Не рывком — плавно, как будто из воды. Тело отзывалось приятной усталостью. Бёдра тяжёлые, внутренности — опустошённые. Но не в плохом смысле. А в том, когда ты

точно знаешь, что вчера прожила

.

Она потянулась, нащупала халат, набросила, босыми ногами спустилась вниз.

На кухне пахло кофе и апельсинами. Лаура стояла у плиты, в домашнем платье, волосы собраны небрежно. Она жарила яйца и пела себе под нос какую-то итальянскую мелодию. На первый взгляд — обычное утро. Такое же, как и всегда. Но Камилла почувствовала: под этой мелодией что-то спрятано. Слишком нейтрально. Слишком ровно.

— Доброе утро, — сказала она, подходя к столу.

— Утро, — откликнулась Лаура. — Ты спала как убитая. Даже не шевелилась.

Камилла усмехнулась.

— Значит, было чем загрузить тело.

Лаура не ответила. Только подала тарелку. На ней — яичница, ломтики помидора, сыр. Камилла села, отпила кофе, смотрела, как пар поднимается от чашки.

Молчание не резало. Оно вязло. Между глотками, между движениями ложки.

Лаура села напротив, подперев щёку рукой.

— Как тебе местное вино? — спросила она.

— Терпкое. Согревает. Но надо знать, сколько пить.

— А сперма? — скользко усмехнулась Лаура.

Камилла сделала вид, что не услышала. Она доела яйцо, поставила вилку.

— Говорят, вкус зависит от питания, — добавила Лаура. — У одного из них, кажется, были оливки в рационе.

— У второго — цинизм и вино, — ответила Камилла. — Послевкусие держалось до утра.

Они оба замолчали. Камилла откинулась на спинку стула, посмотрела в окно. За стеклом — виноградники, залитые светом. Мир шёл своим чередом. А внутри неё — всё ещё жила та сцена. Не возбуждение, не похоть. А

контроль

. Осознание того, что она провела дегустацию мужской слабости — и осталась трезвой.

— Кстати, ты хорошо держалась, — сказала Лаура спустя минуту. — Ни одного лишнего движения.

— Это не спектакль. Это память, — ответила Камилла. — Я всегда сосредоточена, когда записываю вкус.

Лаура кивнула. Но глаза её смотрели чуть дольше, чем обычно. И Камилла это заметила.

Она просто допила кофе и встала из-за стола.

— Я в душ. Хочу смыть только пену. Всё остальное пусть останется.

Часть 2 — За столом

Они сидели на террасе, под плетёной тенью, среди теплого итальянского воздуха и звуков медленного утра. На столе — холодный кофе, дольки дыни, виноград. Камилла вернулась после душа: кожа — влажная, чистая, с ароматом лосьона и остаточным теплом изнутри. Она накинула на себя свободную рубашку и завязала её под грудью. Не потому что хотела выглядеть соблазнительно — просто было жарко.

Лаура перелистывала журнал. Глянцевая бумага хрустела. Камилла положила ногу на ногу, потянулась за виноградом.

— Ты всегда такая хладнокровная после этого? — Лаура смотрела на картинки, но говорила явно не о журнале.

Камилла сделала вид, что не сразу поняла.

— После кофе?

— После ночей, где мужчины больше не мужчины, а материал.

— Материал для чего? — спокойно уточнила Камилла.

— Для твоей карты. Для твоего «вкуса».

Она посмотрела на Камиллу. Взгляд был не злобным, но жгучим. Как щепотка соли в сахар.

Камилла усмехнулась, откинулась на спинку кресла, взяла дольку дыни и сказала:

— Если бы ты попробовала, ты бы поняла.

— Я не о члене, Кам. Я о том, как ты превращаешь всё в сцену. Даже когда стоишь на коленях — ты не внизу.

— Потому что я не о роли. Я — режиссёр.

— Тебе не бывает скучно от этого?

— Мне бывает скучно, когда я не в центре своего удовольствия.

Пауза. Лаура вздохнула.

— Ты когда-нибудь просто хотела мужчину? Не как точку. Не как вкус. А как... ну, просто хотела.

Камилла посмотрела на неё внимательно.

— Один раз. И знаешь, что я сделала?

— Что?

— Отказалась. Потому что тогда — я бы стала слабее.

Они замолчали. Ветер колыхнул скатерть, погнал запах дыни и лосьона дальше, в сторону виноградников. Было жарко, но не от солнца.

Лаура снова перелистнула страницу.

— Вчера ты вошла в роль идеально.

— Это не роль. Это я.

— И всё равно… я завидую, — проговорила Лаура, глядя в бок. — Не тому, что ты сделала. А тому, как ты потом смотрела на них. Как на выпитых.

Камилла медленно потянулась к бокалу. Губы коснулись стекла. Она сделала глоток и ответила:

— Я не смотрела. Я прощалась.

Лаура ничего не сказала. Только перевернула страницу — и не заметила, что смотрит на рекламу духов, где женщина лежит в ванне с вином. А Камилла — смотрела на небо. Ей было спокойно. Потому что зависть — это тоже вкус. И он ей нравился.

Часть 3 — Купальники и тела

Жара тянулась лениво. В доме было тихо. За окнами — шорох винограда и гул насекомых. Камилла сидела на подоконнике, крутила в руках солнцезащитные очки. Лаура ходила по комнате, собирая вещи к бассейну — крем, полотенце, воду. Они почти не смотрели друг на друга, но чувствовали: разговор будет.

— Ты всегда такая спокойная? — вдруг бросила Лаура, не оборачиваясь.

— А что, должна быть растрёпанной? — Камилла поднесла очки к губам.

— Нет. Просто… после вчерашнего любая бы выдавала себя.

— Я не любая.

Пауза. Лаура поставила бутылку на стол.

— Ты даже когда сосёшь, выглядишь так, будто тебе всё должны.

Камилла усмехнулась.

— Потому что так и есть. Я — не просьба. Я — выбор.

Лаура села на край кровати, опершись на руки.

— Иногда я думаю, что ты просто боишься признаться, что хочешь чего-то настоящего. Не «точек», не вкуса, не ритуала. А просто — человека. Без контроля.

— Люди — это хаос. Вкусы — честнее.

— Ну да. Особенно сперма. Честней некуда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Камилла встала, прошлась по комнате. Медленно, почти лениво.

— Сперма — это не про грязь. Это про власть.

— Интересная философия.

— Не философия. Опыт.

Они снова замолчали. Минут на полторы. Может, больше. В воздухе висела жара и напряжение. Потом Лаура сказала:

— Ты чувствуешь, что я тебе завидую?

Камилла остановилась. Ответила не сразу.

— Я чувствую, что ты не знаешь, завидуешь ли.

— А ты?

— Я просто знаю, что у меня есть вкус. И я знаю, когда его выбирают — а когда крадут.

— Думаешь, я краду?

— Думаю, ты пока даже не попробовала.

Лаура отвернулась к окну. Камилла взяла очки, направилась к выходу.

— Пошли. Будем загорать. Может, солнце что-то прояснит.

— Вряд ли, — бросила Лаура. — Но попробовать стоит.

И они пошли. Молчаливо. Как женщины, у которых нет повода ругаться — но и дружить тоже не обязательно.

Часть 4 — У бассейна

Солнце было ярким, но не злым. Вода в бассейне едва колыхалась, отражая небо, как зеркало без ответов. Камилла лежала на лежаке, в полудрёме, с накинутым полотенцем на животе. В руке — бокал с минералкой и лимоном. Лаура на другом лежаке листала журнал, время от времени громко перелистывая страницы, будто хотела, чтобы это кто-то услышал.

— Ты когда-нибудь влюблялась? — вдруг спросила Лаура.

Камилла не открыла глаз.

— Случалось. Раз в двадцать. Но только в моменты. Не в людей.

— А если мужчина окажется сильнее тебя?

— Я не влюбляюсь в тех, кто может победить.

— Почему?

— Потому что тогда я — не я.

Лаура опустила журнал. Смотрела в небо.

— Иногда хочется просто отключиться. Чтобы тебя трахали не потому, что ты «вкусная», а потому что ты настоящая.

Камилла повернулась на бок, посмотрела на неё.

— А ты уверена, что настоящая — это то, чего он заслуживает?

Пауза. Бассейн шевельнулся. Где-то на дереве крикнула птица.

— У тебя всё под контролем, да? — Лаура спросила тихо, не глядя.

Камилла снова легла на спину.

— Нет. Не всё. Но хотя бы вкус — я выбираю сама.

— И что ты выбрала вчера?

— Два варианта. Один — насыщенный, другой — недосказанный. Оба оставили привкус. И оба — забываемы.

— Быстро забываешь?

— Не быстро. Просто — точно.

Снова тишина. Тёплая, ленивая, опасная. Как женщина, которая всё знает, но не говорит.

— Ты ведь даже не знаешь, как к тебе подступиться, — выдохнула Лаура.

— А я и не прошу.

— Иногда кажется, ты сама не знаешь, чего хочешь.

— Я просто не хочу, чтобы кто-то решил за меня, чего мне хотеть.

Лаура молчала. Камилла закрыла глаза. Ветер чуть тронул её щёку. В этот момент она подумала:

вот оно — настоящее. Когда ты можешь позволить себе молчать. И никто не решает, что это слабость

.

Они лежали молча. Без драм. Без объяснений. Две женщины. Разные. Но слишком похожие, чтобы не чувствовать это.

Часть 5 — Старые сцены

Вечер был прохладным, но не зябким. Ветер приносил запах винограда и жухлой травы. Камилла и Лаура сидели на террасе. Между ними — бутылка красного и два бокала. Свет шел от настенного фонаря, мягкий, желтоватый, как вино, которое уже подустало, но всё ещё держит характер.

Разговор начался с мелочей. Про местные продукты, про цену на сыр, про безумного соседа, который кричал на свою собаку по ночам. А потом — как всегда — всё свернуло вглубь.

— Ты знаешь, у меня был один, — сказала Лаура, медленно вращая бокал в пальцах. — Он называл меня «богиней». Постоянно. Даже во время секса. Особенно во время секса.

Камилла кивнула.

— Ласково звучит.

— Это было отвратительно. Он не трахал меня — он преклонялся. А я чувствовала себя подделкой. Пластиковой статуэткой на подиуме.

Пауза.

— Я ушла. Хотя он обожал меня. Покупал всё. Дарил поездки. Никогда не повысил голос.

— Потому что ты хотела, чтобы тебя удержали. Не поклонились, — сказала Камилла.

— Да.

Только это. Больше — ничего.

Они замолчали. Пили медленно, по глотку. Камилла смотрела в темноту, как будто где-то там — экран, на котором шло старое кино. Без звука. Только ощущения.

— Я однажды переспала с женатым, — проговорила она. — В рейсе. Он сидел в бизнесе, я подавала ему виски. В глазах у него было не вожделение — тоска. Такая, что у меня аж внутри дрогнуло.

— И ты решила, что можешь это вылечить?

— Нет. Я просто захотела почувствовать, нужна ли я кому-то без шоу. Без постановки. Без чёртовой SEX-CARD.

— И?

— Мы поцеловались в туалете. Он дрожал. А я почувствовала — ничего. Ни возбуждения. Ни смысла. Только то, что

я могу, а он — не должен

.

— И ты остановилась?

— Нет. Я дала ему. Просто чтобы понять: я ещё могу хотеть. Хоть что-то. Хоть кого-то.

Тишина. Бокалы пустеют. Воздух чуть влажный, тёплый. Как перед грозой.

Ни у одной из них нет желания плакать. Но у обеих — в груди дрожит что-то незавершённое. Не травма. А

отсутствие финала

.

— Думаешь, мы всё-таки нормальные? — спросила Лаура.

— Нет. Но честные.

— Это вообще спасает?

— Иногда — да. Иногда — делает только хуже.

— Отлично, — усмехнулась Лаура. — Пей. Пока ещё есть что.

Они выпили до дна.

Без тостов. Без надежды. Но с ощущением, что в эту ночь — они хоть немного были не одиноки. Даже если завтра всё снова станет как обычно.

Часть 6 — Перед сном

Ночь вползала в дом, как кошка — бесшумно, уверенно, без разрешения. Камилла закрыла дверь спальни и осталась в тишине. Свет не включала — в полумраке комната казалась больше, спокойнее, почти стерильной. Как будто здесь не было слов. Как будто весь день — только затянувшийся сон.

Она подошла к окну, опёрлась локтями на подоконник. Виноградники тонули в темноте. Где-то вдали мигнул свет фар. Камилла не следила. Она просто стояла. Слушала себя.

Ты завидуешь?

Вопрос, заданный без просьбы. Без вызова. Просто — как заноза в пальце: не видно, но колет. Камилла не злилась. И даже не обижалась.

Лаура — не соперница. Не враг. Просто зеркало, которое слишком долго стояло рядом. А потом — неожиданно начало отражать.

Ты ведь даже не знаешь, чего хочешь.

Она знала. Точно. Просто не говорила. Не потому что боялась. А потому что

нельзя делиться тем, чем управляешь

. Как вкусом. Как властью. Как моментом, когда мужчина дрожит у тебя в горле — а ты решаешь, остановиться или довести до пустоты.

Камилла медленно провела рукой по животу. Там, где сегодня не было секса. Но было напряжение. Тишина. Разговор, в котором ни одна из них не сказала главное. Потому что если сказать — рухнет фасад.

Она подошла к кровати, легла на прохладную простыню, вытянулась, положила руку на лоб. Глаза были открыты. Взгляд — в потолок. Но мысли — под кожей.

Лаура — не дура. Лаура чувствует. Видит. Понимает.

И в этом была опасность.

Потому что женщина, которая слишком близко к правде, — это уже угроза.

Даже если я тоже захочу?..

Камилла усмехнулась в темноту.

Поздно. Ты не сделала первый шаг. А в этой игре — он всегда решающий.

Она перевернулась на бок. Подтянула покрывало до талии. В комнате было прохладно, но внутри всё ещё оставался жар. Не от секса. От выбора.

Выбор был сделан.

Мужчины — легко. Женщины — сложнее.

Не из-за секса. А из-за слов.

Потому что слово — режет глубже, чем член. Особенно если оно невысказано.

Камилла закрыла глаза.

Никаких сцен.

Никаких криков.

Просто — ещё один день, в котором она осталась собой.

Остальные — пусть думают, что хотят.

Глава 5 — Носильщик

Часть 1 — День в отеле

Она вошла в холл отеля, как заходит в чужую жизнь — не спрашивая разрешения. Солнце било сквозь стеклянные двери, освещая её ноги, будто специально подчёркивая гладкость кожи под юбкой. Камилла шла медленно, вдыхая прохладу кондиционеров и аромат дорогих духов, смешанный с кофе и пылью ресепшена. На ней был белый кроп-топ, ничего под ним, и короткая юбка с высокой посадкой — та, что легко задирается без помощи рук. На плече — сумка. В руке — чемодан, внутри которого ничего не было, кроме тонкого платья, пары чулок и флакона с парфюмом. Она заранее выбрала отель — с открытым балконом, на третьем этаже, в старом районе Милана, где улицы узкие, а окна напротив — близко. Не для вида. Для шанса быть увиденной.

— Буонжорно, — вежливо произнесла она, не улыбаясь.

— Добрый день. Вы на сутки?

— Да. Один день. Один человек. Мне нужен балкон.

— Конечно, синьора. — Парень за стойкой замешкался на секунду, поймав взгляд её декольте. — Вам помогут с багажом?

— Нет. Не сейчас, — сказала она. — Я сама. Но… попозже пусть поднимут чемодан.

Она взяла карту-ключ, легко улыбнулась и пошла к лифту. В зеркале кабины поправила волосы, провела пальцем по губам — влажно, чуть откровеннее, чем надо. На третьем этаже пахло свежестью и постельным бельём. Камилла зашла в номер, аккуратно закрыла дверь и выдохнула. Пространство было таким, каким она его хотела: белая простынь, стеклянная дверь на балкон, кресло у окна, тишина, и возможность лечь в любую позу — и быть увиденной с улицы.

Она поставила чемодан у кровати. Сняла топ. Потом юбку. Потом трусики, сползающие по бёдрам. И легла на спину. Медленно раздвинула ноги, положив одну на край матраса. Воздух обволакивал, прохладный, возбуждающий. Она закрыла глаза, представляя, как в этот момент кто-то снизу поднимает голову и ловит силуэт её тела в неоновой рамке окна.

Стук в дверь был почти неслышным.

Камилла не сдвинулась ни на сантиметр.

— Открыто, — сказала она. Спокойно. Густо.

Часть 2 — Вход

Дверь скрипнула медленно. Он вошёл, как будто ступал в чужой сон — не веря, что всё это наяву. Молодой. Годы двадцать, не больше. Форма: не по размеру, пуговица на груди натянута, щеки чуть влажные от жары. В руках — чемодан, который он должен был доставить. Он вошёл на шаг, и замер. Глаза — на уровне её бёдер. Камилла не прикрылась, не потянулась, не сказала ни слова. Она просто посмотрела на него. В глаза. Молча. Как будто он не человек, а просто… часть плана.

— Закрой дверь, — спокойно произнесла она, раздвигая ноги ещё шире. — И встань вот сюда.

Он шагнул вперёд. Захлопнул дверь, как во сне. Не мог отвести взгляд от её тела. Бедра — раздвинуты. Гладкая кожа — блестит. Лобок — выбрит начисто. Щёлочка чуть приоткрыта.

— На колени, — бросила она. Не спросила. Приказала.

Он опустился. Молча. Глотнул воздух. Пальцы дрожали. Он не знал, что сказать. И это было правильно — она не хотела слов.

Камилла приподнялась на локтях. Смотрела на него сверху вниз, как на животное, которое только что приползло к хозяйке.

— Ты первый раз видишь такую мокрую щелку? — хрипло, с усмешкой. — Отвечай.

— Д-да, синьора...

— Прекрасно. Тогда слушай внимательно. Ты лизнешь. Аккуратно. Снизу вверх. Один раз. И замрёшь.

Он наклонился. Его лицо было совсем близко. Камилла чувствовала, как от него пахнет — молодой кожей, мылом, страхом.

— Лизни.

Он провёл языком от входа до клитора, горячо, жадно, чуть неловко.

— Стой, — прошипела она. — Не дергайся. Не касайся руками. Только язык. Только тогда, когда я разрешу.

Он застыл. Дышал тяжело.

Камилла провела пальцами по своей груди, сжала соски. Её живот втягивался от возбуждения, бёдра дёрнулись.

— Ты чувствуешь, как я теплею? — тихо, вкрадчиво. — Ты ничего не значишь. Просто язык. Просто тело. Просто момент.

Она провела ступнёй по его щеке.

— Хочешь ещё?

Он молчал, как будто забыл слова. Только кивнул.

— Заслужи. Покажешь, как умеешь — получишь.

Она снова легла полностью и закрыла глаза.

— Теперь оближи всё. Как будто это святыня. Как будто другого шанса не будет. Как будто твоя жизнь зависит от моего вкуса.

Часть 3 — Язык

Он почти не дышал. Колени слегка дрожали, но он держался, будто понимал — этот момент не повторится. Камилла лежала, как богиня. Голая, открытая, неподвижная. Её ноги раздвинуты с намерением. Не приглашением — приказом. Она смотрела прямо на него, в его растерянные, но уже слегка затуманенные глаза. Его язык дрожал, как пламя свечи.

— Начинай, — сказала она тихо, но весомо.

Он приблизился. Осторожно, будто прикасался к запретному. Первый контакт — лёгкий, почти мимолётный. Камилла не отреагировала. Только глубже вдохнула. Её грудь медленно поднялась, кожа покрылась мурашками. Он провёл языком по её щёлочке — снизу вверх, касаясь каждой складки. Неуклюже, но с желанием угодить.

— Слишком быстро, — произнесла она, глядя в потолок. — Я же не бегу. Я лежу. Смакуй.

Он снова наклонился. Язык стал мягче. Медленнее. Он пробовал её вкус, как пробуют вино — по капле, с дрожащим дыханием. Камилла чуть изогнулась, раздвинула ноги ещё шире. Его язык кружил вокруг клитора, как пьяный спутник. Он не знал, куда точно нажать — но хотел научиться. Она направляла его дыханием, стонами, напряжением живота.

— Ты стараешься, — прошептала она. — Это приятно. Но ты здесь не ради похвалы. А ради служения.

Он глубже прижался. Язык стал работать увереннее, он нашёл нужный ритм. Камилла закрыла глаза. В голове — не было мыслей. Только ощущение, как тело открывается, расслабляется, тянется к оргазму. Её пальцы поглаживали простыню, грудь, живот — не ускоряя, а усиливая. Всё происходило в нужном темпе.

Иногда он замирал — ловя реакцию, прислушиваясь к дыханию. Иногда ускорялся — когда чувствовал, что нашёл нужную точку. Камилла не комментировала. Только стонала — тихо, низко, как будто пела сама себе. В какой-то момент она положила руку ему на затылок и крепко прижала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вот теперь не отпускай, — прошипела она. — Пока я сама не скажу.

Он продолжал. Её дыхание стало прерывистым, тело чуть подрагивало. Волна нарастала — неторопливо, как музыка, которую слушают в одиночестве и нагишом. Камилла чувствовала, как сжимается низ живота, как ноги становятся горячими, как соски натягивают воздух.

И когда он попал точно, когда он был уже частью этой сцены — она застонала. Долго. Глубоко. Волна прошла сквозь неё. Она вздрогнула. Кончила молча, стиснув зубы, зажмурив глаза. Так, как любит — не громко, но по-настоящему.

Он всё ещё облизывал. Осторожно, бережно, как будто хотел собрать последние капли.

Камилла открыла глаза, посмотрела на него сверху вниз и сказала:

— Ты заслужил продолжение. Но теперь… я решаю, когда ты встанешь.

Часть 4 — Балкон

Камилла встала с кровати, не торопясь, как будто тело всё ещё растекалось после оргазма. Ленивая, тяжёлая, но уверенная походка. Она подошла к стеклянной двери и открыла её. Милан встретил её шумом улицы, тёплым воздухом и запахом кофе с сигаретами. С третьего этажа открывался вид на узкую улицу — машины, пешеходы, окна напротив. Камилла вышла на балкон полностью голая. Ни тени стыда. Ни сантиметра сомнений. Облокотилась на холодные перила, выгнув спину, расставив ноги — словно выставляла себя напоказ.

Он стоял в комнате. Подбородок блестел от её сока. Руки дрожали, взгляд метался между улицей и её телом. Она не оборачивалась.

— На колени, — приказала, не громко, но так, что не ослушаешься.

Он опустился. Снова. Уже привычно. Колени на холодной плитке, перед ним — её спина, бёдра, попа, гладкие ноги, и даже пятки, вызывающе вывернутые наружу.

— Дрочи, — бросила она, не оборачиваясь. — Медленно. Словно это ты целуешь меня языком. Не спеши. Я хочу смотреть.

Он потянулся к ремню, расстегнул ширинку, достал стоящий член. Тот был напряжённый, как тетива. Он начал двигаться. Медленно. Плавно. Под её взглядом, под небом Италии, под шум улицы.

Камилла откинула голову назад, прикрыла глаза. Её рука скользнула назад, между ног, и нашла цель. Она сжала его яйца. Крепко. Внезапно.

Он ахнул, чуть не выпустив член из руки. Она зажала сильнее.

— Быстрее, — сказала она, и её голос был уже не шёпотом, а ударом. — Быстрее, как будто ты умрёшь, если не кончишь за минуту.

Он застонал, всхлипывая. Двигался всё быстрее. Яйца были в её кулаке, дыхание — урывками, лицо покраснело. Он судорожно стонал, как мальчик, пойманный за мастурбацией, но всё равно продолжал. Камилла вдавила ногти в кожу.

— Смотри на меня, — прошептала она. — Только на меня. Только на мою спину, на мои бёдра, на мои волосы. На женщину, которой ты никогда не коснёшься.

Он задыхался. Дёргался. Смотрел, как загипнотизированный.

— Кончи, — приказала она. — Сейчас. Быстро. Пока я не передумала.

Он вскрикнул, как животное, потерявшее голос. Семя вырвалось, густое, горячее, на балконе, на воздухе, капая на плитку и собственную рубашку. Его спина выгнулась, член пульсировал в руке. Он дрожал. А Камилла смотрела, как будто наблюдает за процессом издали, как художница — за мокрыми мазками на холсте.

Когда он закончил, стоял на коленях, обмякший, с подбородком, усыпанным её вкусом, и членом в дрожащей руке. Камилла обернулась. Медленно. Глаза — хищные, губы приоткрыты.

— Молодец, — сказала она. — Ты теперь знаешь, кому ты принадлежал эти десять минут.

Она вернулась в комнату, не закрывая балкон. Сперма блестела на плитке, воздух ещё хранил его стоны. Она села на кровать, скрестила ноги и посмотрела на него.

Часть 5 — Приказ

Он стоял на коленях, осунувшийся, будто из него вынули всё: сперму, силу, волю. Подбородок блестел от её вкуса, рубашка была распахнута, а живот — испачкан. Тёплая сперма медленно стекала по коже, теряясь в складках ткани, капая вниз. Член всё ещё не до конца обмяк — напряжённый, блестящий, чуть подрагивающий.

Камилла подошла к нему, как будто осматривала произведение искусства. Медленно. Без слов. Она присела перед ним на корточки. Лицо её оказалось прямо напротив его живота.

— Ты хорошо постарался, — прошептала, глядя на него снизу вверх, — но теперь... я беру то, что принадлежит мне.

Она потянулась вперёд и провела языком по его коже — от пупка вверх, собирая сперму широкой полосой. Горячо, влажно, в один длинный глоток. Губы захватили каждую каплю. Она сосала с усилием, будто хотела, чтобы он почувствовал: это акт не заботы, а доминирования.

Он вздрогнул. Дёрнулся. Но не посмел отступить.

— Не двигайся, — шепнула она в его живот. — Я ещё не закончила.

Она облизала пониже, к краю брюк. Там, где белёсая капля свернулась у пояса. Взяла её губами. Потом прошлась языком в обратную сторону. Он застонал, всхлипнул — не от возбуждения, от беспомощности. Он не был больше мужчиной. Он был алтарём, с которого она слизывала дары.

Камилла подняла взгляд. Член всё ещё стоял наполовину. Вздрагивал.

— Как трогательно, — усмехнулась она. — Он ещё жив.

Она взяла его в руку. Осторожно. Как трофей. Остатки спермы стекали к основанию. Она поднесла язык к головке и

лизнула

. Один раз. Потом снова. С нажимом. Потом втянула его в рот полностью — не глубоко, но с намерением. Проглотила остатки. Слизывала всё, что могла. Аккуратно, как будто очищала нож.

Он тяжело дышал, запрокинув голову. Глаза закатились. Он держался из последних сил.

Камилла вынула член изо рта и провела языком по стволу ещё раз. Вверх. Вниз. Под головкой — круг. Облизала яички. Чмокнула.

— Теперь — чисто, — сказала она, вытирая губы ладонью. — Как будто ничего не было. Как будто я тебя не уничтожила.

Она встала. Бросила на него салфетки.

— Приведи себя в порядок. Потом — одевайся. И проваливай.

Он не возражал. Он уже не мог. Молча стал вытираться, застёгивать рубашку, прятать член. Двигался неловко, почти униженно. Перед уходом оглянулся.

Камилла лежала на кровати. Как в начале. На спине. Ноги раздвинуты. Соски — натянуты. Глаза — в потолок.

— Запомни это тело, — сказала она, не поворачивая головы. — Оно будет сниться тебе. Даже когда ты женишься. Даже когда у тебя родятся дети. Ты будешь думать обо мне, когда трогаешь свою жену. Потому что

я

— вкус, который не смывается.

Он вышел, как пёс, которого выпустили из клетки. А Камилла осталась — голая, победившая, и абсолютно спокойная.

Часть 6 — Запись

Камилла лежала на кровати, не шевелясь. Её кожа медленно остывала после всей власти, которую она только что проявила. Лёгкий ветер с балкона гладил её бёдра, щекотал соски, сушил капельки пота в ложбинке живота. Она смотрела в потолок, словно листала в памяти кадры. Один за другим. Медленно. Смакуя.

Потом потянулась к прикроватной тумбочке. Взяла телефон. Разблокировала. Открыла приложение.

SEX-CARD.

Новая точка — новая запись. Всё должно быть зафиксировано.

Локация:

Милан, отель, третий этаж, балкон напротив старого кафе.

Маска:

голая сцена — ни одежды, ни эмоций, только контроль.

Партнёр:

носильщик, молодой, едва двадцать, испуганный, ведомый. Готовый подчиняться без сопротивления.

Сцена:

вход — на раздвинутые ноги. Отлиз — на коленях. Приказ — без слов. Балкон — голая под небом Италии. Дрочка в комнате. Сперма — на животе. Лизание — её. Он не касался её ни разу.

Оргазм:

— у неё — молча, внутрь, с коротким вздохом и дрожью ног.

— у него — на улице, на коленях, под её рукой.

Контроль:

100%. Она не потеряла власть ни на секунду. Он выполнил всё, не задав ни одного вопроса.

Комментарий:

«Я даже не прикоснулась к нему. Он не тронул меня. Ни одним пальцем. Я лежала — и он исполнил. От начала до конца. Я слизывала с него — потому что могла. Потому что хотела. Не для него. Для себя. Так работает власть. Не через силу. Через позу. Через взгляд. Через знание, что мужчина встанет на колени, если ты знаешь, когда ему разрешить кончить.»

Камилла нажала «сохранить». Телефон отложила в сторону. Потянулась. Простыня скомкалась под её телом, запах спермы ещё витал в воздухе. Но ей было всё равно. Она — на своём пьедестале.

Сегодня — галочка на карте.

Завтра — новый город.

Новая сцена.

Новый подчинённый.

И всё снова будет —

по её правилам

.

Глава 6 — Исповедь в одиночестве

Часть 1 — Тишина

Отель будто вымер. Где-то внизу гудели улицы, шины машин шуршали по брусчатке, звучали голоса, но до её номера доносился только глухой фон — как напоминание, что мир живёт, пока она замирает. Камилла закрыла балкон, сдвинула тяжёлые шторы, оставив щёлку света, и не включила лампу. Она не любила электрический свет — он делал всё слишком резким. Сейчас ей хотелось полумрака, как кокона. Пространства, где можно раствориться.

Она сидела в кресле у окна, укрывшись белой простынёй, босая, с чуть влажными волосами, которые уже начинали виться. Ноги поджаты, ноутбук — на коленях. На экране — папка «JOURNAL». Десятки файлов с датами, городами, кодовыми названиями мужчин. Всё аккуратно. Системно. Без хаоса. Каждое имя — как метка. Она нажала на один из самых старых файлов.

"

Брюссель. Первый контракт. Я снимаю его на диктофон. Я слушала. И дрочила. Тогда я поняла: я могу больше, чем трахаться. Я могу командовать.

"

Уголки её губ дёрнулись. Не улыбка. Воспоминание. Тогда это казалось силой. Сверхконтролем. Ей казалось, что именно ради таких моментов она и жила.

Следующий файл:

"

Тбилиси. Старик. Носил костюм от Brioni и просил, чтобы я говорила ему, что он собака. Он лизал мои ступни, пока не кончил. Я вышла из номера и почувствовала... пустоту. И победу. Одновременно.

"

Она закрыла ноутбук. Резко. Как будто отрезала звук.

Камилла потянулась за стаканом воды. Сделала глоток. Горло — сухое. В теле — тяжесть. Но не физическая. Эта тяжесть не уходила после душа, не стиралась даже самыми чистыми простынями. Она осела глубоко, между позвонками, где-то в грудине.

Я всё ещё сильная,

— подумала она.

Но уже не такая гладкая внутри.

Часть 2 — Маска на маске

На столе лежал блокнот — не электронный, а настоящий, с кожаной обложкой, из тех, что пахнут типографией и временем. Камилла достала его из сумки, как старого друга, которого давно не звала на разговор. Перевела взгляд на ручку. Чёрные чернила. Лёгкий наклон письма — она всегда писала быстро, нервно, будто боялась не успеть за мыслями.

Открыла чистую страницу. Долго смотрела на белизну листа.

В левом верхнем углу сделала привычную пометку:

"

Милан. Отель. Балкон. День после.

"

Обычно дальше текст рождался легко. Быстро. Она фиксировала: кто, как, когда, что чувствовала, когда дала, когда взяла. Где именно был слом, где он сдался, где она победила. Это был механизм. Чёткий, отлаженный. Но сегодня... слова не шли.

Рука зависла. Мысли были, но как будто закрыты плотной тканью.

Что именно я хочу записать?

Что я сегодня была великолепна? Что он облизывал меня, как святыню? Что я слизывала с него свою власть?

Она отложила ручку и закрыла глаза.

Сколько масок я уже надела?

Учительница. Стюардесса. Стерва. Госпожа. Примерная девочка. Нимфоманка. Безразличная. Влюблённая. Холодная. Распутная.

А под ними... есть ли ещё я? Или только слои?

Пальцы сжались. Ручка хрустнула в ладони.

Она снова открыла глаза. Сделала короткую запись:

"

Каждая маска, которую я надеваю — не чтобы скрыться, а чтобы не остаться без роли. Я больше боюсь быть собой, чем кем-то ещё.

"

Часть 3 — Внутренний монолог

Иногда мне кажется, что я сделана из стекла. Не из плоти, не из души, а из прозрачного, гладкого материала, который не может чувствовать — только отражать. Я как зеркало, в котором мужчины видят то, что им нужно: разврат, покорность, вызов, запрет. Я умею изгибаться, говорить правильные слова, прикусывать губу в нужный момент. Умею быть фантазией — почти любой. И в этом моя сила, моя работа, моя власть. Но иногда, как сегодня, я чувствую, что под этим стеклом — пустота.

Я не устала от секса. От игры — нет. Не устала командовать, не устала заставлять мужчин стонать, лизать, дрочить. Мне всё ещё нравится смотреть, как они теряют контроль от одного моего движения бёдрами или фразы в полголоса. Но я начинаю уставать от себя — от той, кого вижу каждый день в зеркале. Потому что это не женщина. Это — маска. Отточенная. Холодная. Беспощадная.

Когда я лежу с раздвинутыми ногами и говорю «оближи» — это я? Когда шлю мужчине короткую фразу: «Комната 213. Не задерживайся» — это я? Когда срываю с себя бельё в такси, не дожидаясь номера, и давлю его членом о собственное бедро — это я? Или это персонаж, которому я слишком поверила? Я не знаю, сколько ещё можно так жить — между сценами, между криками, между ролями. Кажется, я давно перестала быть просто женщиной. Я — механизм. Театр. Режиссёр и актриса одновременно.

Порой я мечтаю об обратном. Не об очередном подчинённом или клиенте. А о том, чтобы просто сидеть где-то — с кем-то. Без плана. Без записи в SEX-CARD. Без сценария. Просто дышать и знать, что мне не нужно возбуждать. Не нужно быть интересной, яркой, сильной. Я могу быть никакой — и это будет нормально.

Она посмотрела на дневник. Взяла ручку. Подумала. И записала коротко, почти наотмашь:

"

Моя самая дорогая маска — это холодность. Потому что под ней прячется уставшая, живая я. И я боюсь, что кто-то её увидит.

"

Часть 4 — Перепросмотр

Камилла перевернула пару страниц назад. Бумага в блокноте хранила запах полётов, отпечатки пальцев и следы вчерашней себя. Январь. Париж. Страница была заполнена почти под край — уверенным, наклонным почерком. Она помнила ту ночь: шикарный номер с панорамным видом, мужчина лет сорока, в костюме Hugo Boss, с кольцом на безымянном пальце. Он дрожал, облизывал туфли, молчал, как пёс. А она чувствовала себя царицей. Так, по крайней мере, ей тогда казалось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

"Я обожаю, когда мужчина дрожит. Когда он не может попросить — и ждёт, пока я разрешу. Это абсолютное топливо. Я из этого сделана", — писала она тогда. Эти слова были как удар. Громкие, самоуверенные, даже немного жестокие. Камилла перечитала фразу несколько раз, но ощущение было странным — будто кто-то другой это написал. Та, кем она была, и та, кем становится сейчас, — разделились.

Она перевернула страницу. Там — запись без даты, без подписи. Только абзац с размазанной чернильной точкой в конце.

"

Сегодня не смогла кончить. Он делал всё правильно. Всё по инструкции. Но внутри — тишина. Даже когда я стонала — тишина. Ни толчка, ни искры. Как будто я повторяю роль, но забываю, зачем её учила

."

Эта фраза пронзила. Потому что сегодня было так же. Он лизал — послушно, влажно, рьяно. Она кончила — телом. Но не мозгом. Не душой. Ощущение было: тело играет, а она наблюдает — со стороны.

Камилла провела пальцами по этой фразе, как по рубцу. Она не испугалась. Но стало холодно. Не физически — где-то внутри груди, как будто сердце накрыли простынёй. Как будто кто-то подсмотрел за кулисы, и там — не сила, а

пустота

.

Она взяла ручку, не думая, и дописала внизу:

"

Иногда я перечитываю себя — и чувствую, как уходит сцена. Остаётся только женщина. Не актриса. Не богиня. Просто — женщина. У которой внутри всё тише, чем снаружи.

"

Часть 5 — Не исповедь. Предупреждение

Камилла подошла к зеркалу. Медленно. Тело — голое, расслабленное, но взгляд — как у хищницы, которая чувствует запах крови... своей собственной. Она стояла напротив, не играя, не позируя, не проверяя, как ложатся тени на бёдра. Просто смотрела. Словно впервые видела не форму, а содержание. Женщина в зеркале была красива — да. Но взгляд у неё был усталый. Тонкий, внимательный, чуть выцветший. Как у актрисы, которая всё ещё играет, но уже знает — за кулисами никто не ждёт.

Иногда ей казалось: если она вдруг станет «простой», без маски, без игры, без контроля — её перестанут хотеть. Мужчины перестанут дрожать, просить, теряться. И она исчезнет. Потому что всё, что делает её «ей», — это желание быть ею. Она не позволяла себе быть обычной. Даже одна. Даже вот сейчас — стоя перед зеркалом, босая, с растрёпанными волосами и прилипшей к телу простынёй. Даже сейчас — она держит спину ровно. Даже сейчас — думает,

что увидел бы мужчина

.

Но за этим стоит страх. Не страха провала. А страха быть разоблачённой. Потому что под стальным взглядом, под фразой «лизни» и под идеальной спинкой каблуков —

живое, уставшее, тёплое существо

. Оно не слабое, нет. Оно просто

реальное

. И реальность пугает сильнее, чем любая сцена.

Она снова села в кресло. Записала в дневник твёрдо, почти как приказ:

"

Это не исповедь. Это — предупреждение себе. Я не должна забывать, кто я. Но и не должна верить, что я — только образ. Я — женщина. И если когда-нибудь я сброшу маску — пусть это будет по моей воле, а не под аплодисменты

."

Часть 6 — Свет

Вечер в Милане вступал в права мягко, почти незаметно. Шторы слегка колыхались от потока воздуха, доносящегося с балкона. Камилла встала и снова открыла стеклянную дверь. В комнату ворвался запах асфальта, горячих лепёшек из соседнего кафе, старого города и человеческой жизни. Где-то внизу смеялись подростки. Кто-то громко ругался по-итальянски. Кто-то стукнул дверцей машины. Всё это было — там. А здесь — было

её пространство

. Без зрителей. Без чужих рук. Без заданной роли.

Она села на край кровати, поджав одну ногу. Простыня сползла по плечу, но ей было всё равно. Волосы спутаны. Лицо без мимики. Ни вызова. Ни маски. Только она. Такая, какую никто не видит. И, может быть, никто никогда и не увидит. И сейчас, впервые за долгое время, её это

не пугало

. Одиночество, которое раньше казалось паузой между сценами, вдруг стало передышкой. Не от секса. От мира.

Телефон завибрировал. Экран мигнул. Сообщение. Имя не отобразилось — просто цифры. Камилла взяла его, посмотрела пару секунд... и положила обратно. Ни любопытства. Ни тревоги. Сегодня — нет. Не потому, что она устала. А потому что

не обязана отвечать

. Ни ему. Ни себе. Ни вчерашней версии себя.

Она снова открыла блокнот. Не для отчёта, не для фиксации. А просто — чтобы оставить точку.

"Сегодня я никому не нужна. Это не больно. Это свобода."

Глава 7 — Двое в тени

Часть 1 — Репетиция

— Сегодня вечером покажут экспериментальную постановку. Без слов. Местечковый театр, но актёры — яркие, — сказала Лаура, пока Камилла разбирала чемодан. — Можем заехать на час.

— У тебя что, культурный голод? — хмыкнула Камилла.

— У меня — идеи. А у тебя, кажется, пустой вечер и настроение поставить кого-то на колени.

Крошечный зал напоминал склад с дешёвыми декорациями: неровные стены, пятна краски на полу, деревянные скамьи. В первых рядах — пожилые пары, студенты, кто-то с блокнотом. Камилла устроилась поодаль, сняла плащ, закинула ногу на ногу.

Спектакль начался резко. Четверо мужчин, двое женщин. Без реплик. Только движение, музыка, свет. Сначала — бытовая сцена: кто-то моет пол, кто-то рвёт газету, кто-то пытается перекричать остальных жестами. Потом — ускорение. Все бегают, сталкиваются, цепляются одеждой, дышат тяжело. Свет меняется, музыка глохнет. Один падает. Другая смеётся. Всё заканчивается внезапной остановкой — как кадр в кино. Аплодисменты. Несмелые, но искренние.

Камилла не хлопала. Она наблюдала. Сцена — как жизнь: непонятная, но в чём-то настоящая.

Особенно её зацепили двое. Один — высокий, с чёткой пластикой, двигался резко, но точно. Второй — коренастый, челюсть напряжена, шаг уверенный. Не перегибали. Не старались быть интересными. Просто делали своё дело — и делали хорошо.

— Кто они? — спросила Камилла у Лауры, когда зал начал редеть.

— А тебе зачем?

— У меня настроение поставить пьесу. Только другую. С одним телом — и двумя исполнителями.

Закулисье было тесным. Пахло пылью, резиной и потом. Они стояли у стены, пили воду из пластиковых стаканов, кто-то уже снимал костюм.

Камилла подошла. Без улыбки. Без кокетства.

— Играете хорошо. Но это была разминка.

Они обернулись. Молча.

— Сегодня вечером. Особняк под Миланом. Я поставлю вам настоящую роль. Там, где всё зависит от послушания, а не от реплик.

Из сумочки она достала визитку. На обороте — адрес, время и надпись:

«Пьеса без зрителей. Начало — 20:30.»

— Если придёте — слушаете. Не говорите. Не задаёте вопросов. Я режиссёр. Вы — материал. Поняли?

Не дожидаясь ответа, развернулась и ушла.

На каблуках. В тишине. С мыслью:

Сегодня я сделаю их не героями. А функцией. И в этом будет искусство.

Часть 2 — Прослушивание

Особняк был тёплым, как плоть под шелком. Тёмные стены, винтовая лестница, тяжёлые шторы. Камилла зажгла лишь пару ламп у дивана и свечи вдоль окна — не ради романтики, а чтобы свет падал только на то, что она захочет показать.

Она подготовила всё. Музыка — фоновая, почти незаметная. Вино — только для неё. На ней — чёрный шёлковый халат, едва прикрывающий грудь. Без белья. На губах — глянец. На языке — приказы.

В 20:28 — звонок.

Открыла сама. Молча. Без приветствия.

Они вошли, как тени. Без слов. Один — в чёрной футболке, пахнет металлом и потом. Второй — в рубашке, взгляд опущен, но зрачки расширены. Камилла закрыла дверь за ними и встала чуть поодаль.

— Раздеться, — сказала она, не повышая голоса.

— Здесь?

— Здесь. Сейчас. Без лишнего.

Молча. Один снял майку — под ней сухое тело, чуть напряжённое. Второй расстегнул пуговицы, пальцы дрожали. Камилла стояла, не двигаясь. Лишь поднесла бокал к губам. Оба были в брюках, но она не уточняла. Значит, — дальше.

— Брюки тоже.

Они остались в трусах. Камилла прошлась между ними, почти касаясь плечом воздуха. Провела пальцем по краю бокала.

— Ни один из вас не возбуждает меня, — сказала она. — Пока.

— А что возбуждает? — рискнул спросить один.

Она остановилась перед ним.

— Послушание. И точность.

Халат скользнул с её плеч. Медленно. Сценично. Под ним — ничего. Голая грудь, мягкий живот, выбритая щель между ног. Она не пряталась — наоборот, стояла под светом. И дала команду:

— Встаньте рядом. На колени. Смотрим только на моё тело. Не прикасаться. Не говорить. Только слушать.

Они встали. Молчали. Дышали как звери. Камилла подошла ближе. Взяла одного за подбородок, подняла лицо.

— У тебя в штанах член, а в голове — пустота. Пока не получишь право думать — дрочить запрещено.

Она обошла их, пальцы скользили по их плечам, спинам, животам — но не с лаской, а как будто проверяла материал.

— Слышали про прослушивание? Это оно. Только кастинг у меня идёт через подчинение.

Камилла села на диван. Раздвинула ноги. Взяла себя за грудь, надавила на сосок — он стал тугим, тёмным, как капля вина. Она ласкала себя, глядя на них сверху.

— Хотите стать частью спектакля?

Они оба кивнули. Влажно. Жадно.

— Тогда не вставайте. Не трогайте. Просто смотрите, как я дрочу. И мечтайте, чтобы я позволила вам коснуться хоть воздуха, в котором пахнет моя мокрая дырочка.

И она начала. Медленно. Пальцы легли на клитор, скользнули, надавили. Она раздвинула губы, открывая себя под свет. Стон был негромкий — как указание.

— Если один из вас дёрнется — вылетите из пьесы. А я кончу — в одиночку.

И они застыли. На коленях. Подчинившись. Возбуждённые, беспомощные, но уже — её актёры.

Часть 3 — Сцена первая

Камилла откинулась на спинку дивана, приподняла одну ногу на подлокотник, вторая осталась на полу. Поза была неприличной даже по её меркам — не томная, не сценичная, а откровенная, животная. Лобок блестел от влаги, губы приоткрыты, клитор — набухший, тёмно-розовый, пульсирующий от взгляда двух мужчин, застывших перед ней на коленях.

Она провела пальцем по складке, медленно, с нажимом. Потом — круг по клитору. Стон вырвался сам, без кокетства.

— Смотри сюда, — бросила одному. — Не отвлекайся. Я сейчас буду себя ебать. А ты — учись.

Второму:

— А ты считай. Сколько раз я проведу пальцем. Вслух не говори. Просто ртом шевели. Чтобы я видела, что ты считаешь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пальцы скользнули по щёлке. Один — внутрь. Медленно.

— О, да... вот так… вот оно, — прошептала она, сама себе, но достаточно громко.

Второй палец — в след. Два сразу. Она начала трахать себя. Ритмично. Тяжело. Пальцы входили по самые костяшки, сок плескался, звук был слышен. Пошлый, мокрый, вызывающий.

— Хотите понюхать? — вдруг спросила она. — Мой сок. Моё возбуждение. Мой контроль.

Оба мотнули головой, как щенки.

— Нельзя, — усмехнулась Камилла. — Никакого доступа. Только глаза.

Она вытащила пальцы, медленно подвела к носу, вдохнула. Потом — облизывала. Один палец за другим. Как мороженое в жару. Грязно. Слюна смешалась с соком. Губы блестели.

— Ты дрочишь мысленно? — спросила она у того, что ниже ростом. — Я чувствую. Ты пульсируешь.

Он кивнул, не дыша.

— А ты, — кинула второму, — уже прикусил язык от напряжения. Давай я тебе помогу.

Она сдвинулась на край дивана. Раздвинула ноги максимально.

— Теперь — смотрите, как я себе делаю больно. Потому что удовольствие мне уже не интересно.

Пальцы снова внутрь. Но жёстче. Быстрее. Она трахала себя пальцами, шлёпая ладонью по лобку, сжимая грудь, стискивая сосок до боли.

— Смотрите, как течёт. Смотрите, как я себя выношу. Без вас. Вы мне не нужны.

Пальцы вбивались. Спина выгибалась. Грудь тряслась. Слёзы чуть выступили в уголках глаз. Не от боли. От ярости. От чистого животного желания — добить себя самой. Без мужчины. Без члена. Без пощады.

— Я кончу, — прорычала она, — и вы увидите, как это выглядит, когда женщина не просит, а приказывает своему телу — взорваться.

И она взорвалась. Резко. Мокро. С брызгами. С рывком в животе и дрожью в ногах. Судорога пронеслась по бедру, по животу, грудь дёрнулась, рот открылся — без звука.

Она обмякла. Мокрая, блестящая, запульсованная. Волосы прилипли к вискам. Пальцы всё ещё были внутри.

Они стояли на коленях, затаив дыхание. Один — трясся. Второй — дрожал.

Камилла открыла глаза. Взяла подушку, вытерла пальцы.

— А теперь, — выдохнула она, — встаньте. И приготовьтесь быть декорацией. Я буду вас трахать. И только потому, что я этого достойна.

Часть 4 — Смена ролей

— Встать, — приказала Камилла.

Они поднялись с колен, будто вынырнули из гипноза. Оба — напряжённые, возбуждённые, с пульсирующими членами. Без слов. Без попыток взять инициативу.

— Первый — за мной. Второй — передо мной. Сейчас вы — сцена. Я — действие.

Камилла опустилась на четвереньки на мягкий ковёр у камина. Волосы скинула вперёд, грудь свободно повисла, между ног — всё ещё было мокро, горячо, жадно. Она покачала бёдрами — как сигнал.

— Раком, в пизду. До упора. Без раскачки.

Он зашёл сзади. Присел. Руками сжал её бёдра. Член ткнулся в щель, скользнул и вошёл — резко. До конца. Внутри — туго, но готово. Камилла застонала. Низко. Зло.

— Второй, — прошипела она, — ко мне. В рот.

Он опустился перед ней на колени. Она посмотрела на его член, медленно провела языком по нижней губе. Потом втянула его в рот. Сначала мягко. Потом глубже. До корня. Горло затрепетало, дыхание сбилось. Он застонал, но она сжала его яйцами и рыкнула:

— Не двигайся. Только я задаю ритм.

Сзади начались толчки. Глубокие. Тяжёлые. Он трахал её, сжимая ягодицы, раздвигая их шире. Влажность хлюпала на каждом движении. Камилла раскачивалась — туда-сюда — как сцена, на которую обрушили весь сюжет.

Рот работал. Язык скользил. Щёки наливались. Она то глотала его член до основания, то облизывала, играясь, как с леденцом, но с ненавистью. Сзади — удары бедер. По спине тек пот. Тело тряслось. Она была занята полностью. Каждой дыркой. Каждой мышцей.

— Трахай сильнее, — бросила она с хрипом, вынимая член изо рта. — Ты не в библиотеке, ты в пизде.

Он ускорился. Грубо. Громко. Член входил и выходил, как поршень. Камилла дернулась. Захрипела. Подалась вперёд — и снова взяла в рот второго. На этот раз — сразу глубоко. Слёзы выступили из глаз. Она давилась. Специально. Чтобы почувствовать край.

Они трахали её, как декорацию. Как объект. Но при этом — она вела. Темп. Углы. Контроль.

— Не кончать, — прошипела она. — Только по команде. Только когда я разрешу.

Пальцы её вцепились в ковёр. Грудь болталась, била по полу. Спина выгибалась.

Оргазм шёл снизу. По ногам. По позвоночнику. Он жёг. Он резал. Он бил, как волна.

И она закричала. В член. В ковёр. В воздух.

— ДА, БЛЯДЬ… ЕЩЁ!

И в этот момент — всё замерло.

Камилла выскользнула из-за двух. Перевернулась на спину. Вся в поту, блестящая, тяжело дышащая.

Голос хрипел.

— Сцена была великолепной.

Пауза.

— Но финал ещё впереди. Я ещё не отпустила вас.

Улыбка. Мокрая. Властная.

— Готовы к кульминации?

Часть 5 — Аплодисменты

Камилла встала с ковра медленно, будто поднималась не с пола, а с пьедестала. Колени красные. Щёки блестят. Щель — всё ещё раскрыта, готовая. Но глаза уже холодные.

— На колени. Передо мной. Лицом ко мне.

Они послушно опустились. Члены у обоих — стоячие, натянутые, как нервы. На губах — пот. В глазах — безумие. Она чувствовала их границу.

Ещё секунда — и они сорвутся. Но пока не получат моего разрешения — не посмеют.

— Сейчас я вас добью. Каждый — моим способом.

Она плюнула себе на ладонь. Провела по щели. Размазала сок по внутренней стороне бедра.

— Хотите?

Они закивали, как звери.

— Пока нельзя.

Она села в кресло, раздвинула ноги, закинула одну на подлокотник. Позу выбрала намеренно — чтобы всё было видно: и клитор, и капли, и то, как сжимаются мышцы после бурного траха.

— Первый, — указала на того, что был сзади. — Встань. Возьми себя в руку.

Он встал, дрожа. Взял член.

— Дрочи. Медленно. Смотри мне прямо в глаза.

Он начал. Камилла облизнула губу. Глядела, не моргая.

— Второй. Ты — на четвереньки. Лицом ко мне.

Он встал на четвереньки, опустил голову.

— А теперь… оближи мои ступни. Каждую. Медленно. С уважением.

Он подчинился. Язык прошёлся по пальцам ног. По своду. По пятке. Камилла дрожала от ощущения — не телесного, а психологического.

Они мои. Абсолютно.

— Первый, — голос стал тише. — Хочешь кончить?

— Да, — выдох. Хриплый. Сломанный.

— Тогда только на команду. И не на пол. На меня.

Она встала. Подошла. Наклонилась. Придвинулась к нему вплотную.

— Смотри, — сказала тихо.

Засунула два пальца внутрь. Прямо перед его глазами. Медленно вынула. Сок тянулся, как мёд. Она провела им по губам. Потом по соску. Потом — облизала его пальцы.

— Теперь.

Он застонал, задрожал, дёрнулся — и взорвался. Сперма брызнула ей на живот, на грудь, капнула на лобок. Она не дёрнулась. Только смотрела ему в глаза, пока он судорожно стонал, дрожал, оседал на пол.

— Молодец, — выдохнула она. — Чисто. Как я просила.

Развернулась ко второму. Он всё ещё облизывал пальцы ног, будто закодирован.

— А теперь — на спину.

Он лёг. Член — каменный.

— Руку не трогай. Я сама.

Камилла села сверху. Не вонзилась. Просто взяла член между ног, прижалась губками, провела вдоль. Потом — снова. И снова. Не пуская внутрь.

Он выгибался. Он рычал.

— Потерпи. Терпи, сука. Я решаю, когда ты станешь человеком.

Она раздвинула губы, прижалась к головке. Мокро. Тепло. Скользко. Несколько толчков.

— Теперь. Кончи.

Он выстрелил резко. С хрипом. Сперма брызнула ей на живот, чуть попала на бедро. Камилла даже не отстранилась. Только собрала каплю с живота пальцем — и облизала.

— Вот так заканчивается сцена, — прошептала она. — Не занавес. А вкус.

Оба лежали на полу. Один — с закрытыми глазами, второй — с открытым ртом.

Камилла стояла. Голая. В сперме. С пятнами на коже. На лице — блаженство. На губах — власть.

Она захлопала в ладоши. Медленно. Громко.

— Аплодисменты, господа. Вы справились. Но помните: спектакль без режиссёра — просто дрочка.

Часть 6 — SEX-CARD

Ночь была тёплой. Особняк — в тишине. Только свечи ещё догорали, оставляя тени на полу и запах воска в воздухе. Камилла лежала на диване, босая, голая, с распущенными волосами, одна. Мужчины ушли. Без слов. Без попыток остаться. Как и положено актёрам после финальной сцены — поклонились и исчезли за кулисами.

На теле — сперма, уже подсохшая на животе и груди. Она не вытиралась. Специально. Чтобы не терять вкус. Запах. Отпечаток.

На ногах — слабость. В сердце — тишина. Внутри — ровный пульс власти.

Камилла потянулась к креслу, взяла блокнот. SEX-CARD.

Открыла новый разворот. Гелевая ручка легла в пальцы, как скальпель хирурга.

Она писала без пафоса. Без вдохновения. Просто фиксировала правду. Как всегда.

Локация:

Милан. Особняк под городом. Зал с камином и диваном.

Маска:

Режиссёр. Не актриса. Не участница. Та, кто пишет пьесу.

Партнёры:

▪ Первый — коренастый, прямой, резкий.

▪ Второй — пластичный, спокойный, глубоко ведомый.

Оба — податливы, молчаливы, сдержанны. Без попыток «вести».

Сцена:

▪ Прослушивание — на коленях, перед мастурбацией

▪ Двойное проникновение (влагалище и рот)

▪ Перекрёстный контроль

▪ Финал — дрочка по команде, сперма на грудь, живот, ступни

▪ Полный контроль темпа, поз, оргазма

Оргазм:

▪ У неё — два: пальцами перед ними и при двойном проникновении

▪ У них — по команде, с ограничениями, визуально контролируемо

Контроль:

Абсолютный. Ни одной инициативы с их стороны. Каждый шаг — по разрешению. Камилла задавала всё — от дыхания до момента выброса спермы.

Комментарий:

«Я поставила пьесу. Без зрителей. Без текста. Только тела.

Они хотели быть мужчинами. Я сделала их функцией.

Двойное проникновение — не про грязь. Про композицию.

Каждая дырка во мне — реплика.

Каждый их стон — саундтрек.

А оргазм — аплодисменты.

Но больше всего я люблю паузу.

Когда уже всё закончилось. А я — одна. С пятном на груди.

И с победой в тишине.»

Глава 8 — Подготовка к вечеринке

Часть 1 — Девичник

Камилла сидела на террасе, в бокале — ледяное белое вино, на коленях — телефон с закрытым экраном. День тянулся лениво, как липкий шёлк по коже. Она не ждала гостей, не планировала ничего — и именно в этом была прелесть. Она принадлежала себе. До того момента, пока не раздался голос за дверью.

— Открой, сука. У меня в руке Prosecco, и если я его сейчас уроню — ты навсегда потеряешь шанс услышать мой монолог про итальянских мужчин.

Камилла усмехнулась и встала. Открыла дверь.

На пороге стояла Лаура: в рваных джинсах, без макияжа, с бутылкой и глазами, в которых уже пульсует затея.

— Я знала, что ты приедешь только с планом, — сказала Камилла и отошла, пропуская её внутрь.

— Я приехала с мужиком, — хмыкнула Лаура. — Ну, почти.

— И?

— И хочу знать, не долбоёб ли он. Или хотя бы не предсказуемый долбоёб.

Она скинула кеды, пошла на кухню как к себе, достала два бокала. Камилла молча подлила им вина.

— Рассказывай, — сказала она, сев обратно на террасу.

— Он вроде норм. Спокойный. Не прилипчивый. Секс — неплохой. Но…

— Но ты хочешь проверить, прыгнет ли он на другую, если будет достаточно красиво подано?

Лаура подняла бокал.

— Я же говорила, что ты безжалостная. Даже до фразы не даёшь договорить.

— Я просто знаю женщин, — отхлебнула Камилла. — И тебя.

— Мне нужна ты. В платье. В роли. С дистанцией и вызовом. Хочу посмотреть, как он будет вести себя, если рядом окажется идеальная сука.

— Спасибо, конечно, — усмехнулась Камилла.

— Я серьёзно. Ты же не влюбляешься. Ты не лезешь, не играешь в «ох, извини». Ты — как точечный удар: ярко, больно и без последствий.

Пауза. Камилла посмотрела на бокал, потом на Лауру.

— Он тебе важен?

— Вот в том-то и дело. Важен. А значит — я должна быть уверена.

Камилла кивнула.

— Тогда мы всё сделаем по правилам. Платье, маска, новая я. Только он — должен решить сам. Ни подмигиваний. Ни телесного. Только игра.

Пауза.

— А если он сдастся?

Лаура пожала плечами.

— Значит, уйдёт с отпечатком твоего взгляда. Но без твоих пальцев.

Камилла подняла бокал.

— За честную провокацию.

— И за подруг, которые готовы трахать словами ради твоего спокойствия, — добавила Лаура и чокнулась с ней.

Часть 2 — Платья и роли

Спальня превратилась в поле боя — только вместо оружия по полу валялись платья, бельё, туфли и цепочки с кулонами. Камилла стояла у зеркала, голая, с мокрыми волосами, и перебирала на вешалке костюмы будущей героини.

— Уточни. Мне играть "запретный плод", "доступную, но не для него" или "стену с ароматом греха"? — спросила она, не оборачиваясь.

Лаура растянулась на кровати в пижаме и бокале вина, лениво листая телефон.

— Сценарий: ты приходишь как подруга. Никто не знает, кто ты. Ты не клеишься. Просто... ты — сама собой. Только умноженная на три.

Пауза.

— А он пусть сам решает, на кого у него встанет. На меня — в платье из Zara. Или на тебя — в платье, которое выглядит как отказ.

Камилла хмыкнула.

— Тогда чёрное. Без спины. Без декольте. Просто ткань, которая прилипает к телу как вопрос.

Нашла нужное — шёлк, длинное, с высоким разрезом до бедра и узкой проймой. На груди — ничего. Ни намёка. Ни повода. Только форма. Чистая. Как лезвие.

К трусам она даже не подошла. Туфли выбрала закрытые, острые, лакированные.

— Волосы соберу. Губы — винные. Глаза не подведу. Пусть не понимает, за что ему жарко.

Лаура отложила бокал и посмотрела на неё:

— Ты же понимаешь, что даже если он устоит, ты уже в него врезалась?

— Я не оставляю царапин, — ответила Камилла, надевая туфлю. — Я оставляю вкус.

Вся сцена происходила в молчаливом напряжении. Камилла вошла в роль ещё до выхода.

Движения стали другими. Взгляд — режущим. Она примеряла не платье, а дистанцию. Она натягивала не чулки, а холод. Она надевала не маску — а власть.

Лаура, уже трезвеющая от вина, смотрела внимательно.

— Ты правда сможешь сдержаться? Не дотронуться?

Камилла застегнула браслет на запястье.

— Мне не нужно касаться, чтобы взять. Он сам принесёт себя. Мне — в глаза.

И вышла из комнаты, не проверив отражение. Потому что знала — отражаться будут они.

Она — просто свет.

Часть 3 — Вечеринка начинается

Особняк под Миланом казался отреставрированным лишь наполовину: лепнина на потолке — старая, напитанная временем, а бокалы на подносах — новые, дешёвые. Музыка — лениво-сексуальный джаз, будто в этой вилле все пришли не пить, а ждать кого-то.

Лаура появилась первой, в пастельном платье и улыбке «всё под контролем». Мужчина стоял рядом: высокий, уверенный, из тех, кто привык быть равнодушным к вниманию. Камилла увидела его из машины.

Угу. Типаж классический: плечи как у охранника, взгляд как у аудитора. Посмотрим, как поведёт себя, когда в воздухе появится контроль, которого не видно, но которым пахнет.

Она вошла через заднюю дверь. Тихо. Без объявлений.

На ней — то самое чёрное платье. Волосы — затянуты в гладкий пучок. Макияж — никакой, кроме губ. Они были как ягоды, которые не едят — на них смотрят.

Туфли постучали по паркету. Несколько человек обернулись. Мужчина — в том числе.

Он не узнал её. Конечно. Лаура не представила заранее.

Камилла взяла бокал с белым вином, сделала глоток. Медленно прошла по залу, не смотря ни на кого. Ни одна улыбка. Ни одного приглашения. Только спина, осанка и аромат, который не продавался в магазинах — смесь лосьона, стержня и обещания боли.

Мужчина смотрел. Не пялился — наблюдал. Пытался быть незаметным. Камилла это чувствовала каждой клеткой спины. Она повернулась к нему, встретилась взглядом на секунду. Не задержалась. Просто прошла мимо.

Он проводил её глазами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она станцевала с одним из гостей — старшим, разговорчивым. Потом с ещё одним — чуть пьяным, слишком самоуверенным. Мужчина Лауры всё ещё наблюдал. Не подходил. Не отвлекался. Только пил и медленно крутил стакан в руке.

Камилла подошла к столу. Рядом оказался он. Специально? Может быть.

Она не посмотрела на него. Только произнесла:

— Здесь скучно.

— Почему?

— Потому что никто не рискует.

Пауза. Он повернулся к ней.

— А вы?

Она медленно посмотрела на него. Глаза в глаза. Как будто держала его за горло, не прикасаясь.

— Я — риск, — сказала она. — Не участник.

И ушла. Не дождавшись ответа.

Но в его взгляде уже было зацеплено что-то, что не отвяжется.

Она села у окна. Спиной к комнате. Винный бокал в руке. Губы чуть влажные. Бёдра скрещены. Тело — статуя. Но в глазах — сценарий.

Сейчас он сделает шаг. Или нет. Но если сделает — я не прикоснусь. Я просто поднесу спичку.

Часть 4 — Проверка

Она вышла на террасу, когда дом наполнился голосами, а воздух — усталостью от притворных разговоров. Там было темно, только свет от фонаря за пределами участка разрезал пространство на тени и силуэты.

Она стояла, опираясь о перила, бокал с вином всё ещё в руке. Спина прямая. Шея открыта. Платье обтягивало бедра, как будто её тело было формой чего-то более опасного, чем женщина.

Дверь открылась. Он.

Почти без звука.

Он закрыл за собой. Не подошёл вплотную. Остановился в двух шагах. Точно. Как надо.

— Здесь прохладно, — сказал он.

— Зато честно, — ответила она. — Внутри все разогреты ложью. А здесь — всё по-настоящему.

Пауза. Они смотрели на улицу. Но чувствовали друг друга.

Он чуть сдвинулся ближе.

Камилла не повернулась. Только сказала:

— Ты знаешь, кто я?

— Не совсем.

— И правильно. Потому что если бы знал — не вышел бы сюда.

Пауза.

— Или наоборот, — добавила она.

Он посмотрел на неё. Глубоко. Но сдержанно.

— Ты с ней. Лаура — твоя.

— Да.

— Тогда слушай.

Она поставила бокал на край перил.

— Сейчас у тебя есть шанс. Не доказать что-то мне. Не соблазнить меня. А удержаться. Простоять.

Она повернулась лицом. Впервые. Глаза в глаза.

— Я — не женщина. Я — проверка. Если ты сейчас подумаешь «может быть», ты уже проиграл.

Он сглотнул. Тело — в напряжении. Он был готов. К чему — он сам не понимал.

Камилла шагнула ближе. Бедра почти касаются. Но не касаются.

Она произнесла:

— Закрой глаза.

Он закрыл.

— Вдохни.

Он вдохнул.

— Запомни этот запах. Потому что тебе придётся жить с ним, не тронув.

Пауза.

— А теперь — уходи.

Он открыл глаза.

— Уходи, — повторила она. — Не потому что я сказала. А потому что ты понял, что устоял.

Он посмотрел в её глаза.

Глубоко.

Повернулся.

Ушёл.

Камилла осталась на террасе. Смотрела в ночь.

В её глазах не было ни триумфа, ни сожаления. Только лёгкая дрожь на губах. От вина. От холода. От того, что он не остался.

Она взяла бокал.

И произнесла вслух:

— Прошёл. Но со шрамом.

Часть 5 — Разговор с Лаурой

Они сидели на полу в спальне. Камилла — в том самом чёрном платье, туфли где-то в углу. Лаура — в пижаме и с заколотыми волосами, обнимает подушку, как девочка. На ковре — почти пустая бутылка вина, гроздь винограда и два бокала, в которых больше тишины, чем напитка.

— Ну? — спросила Лаура. Голос — ровный, без наигрыша. Но в нём звенело:

скажи правду. Скажи всё.

Камилла сделала глоток, не глядя.

— Он пришёл.

— Я видела.

— Он стоял рядом. Слушал. Не касался. Не спрашивал.

Пауза.

— Я подошла ближе. Почти дотронулась.

— Он…?

— Он развернулся и ушёл. По команде. Но ушёл.

Лаура выдохнула. Не облегчение. Что-то сложнее.

— Значит, прошёл.

— На сегодня — да, — ответила Камилла. — Но ты уже начала ревновать.

Пауза.

— К тому, чего не было.

Лаура молчала. Долго. Потом хрипло усмехнулась:

— Потому что он тебя уже увидел не просто глазами. А чем-то глубже.

— Угу. И теперь тебе придётся жить с этим.

— Жить с чем?

— С тем, что он видел, как я стою в тридцати сантиметрах и говорю ему «уходи».

Камилла наклонилась и допила вино.

— И он ушёл. Но теперь во всех твоих поцелуях будет мой шёпот.

Они сидели молча. Как после спектакля, где все реплики проговорены, но смыслы — только у зрителей.

Лаура не плакала.

Камилла не жалела.

И в этом была настоящая женская дружба.

Та, в которой можно проверять. И всё равно оставаться по одну сторону войны.

Часть 6 — SEX-CARD

Камилла сидела у себя в спальне, на подоконнике, босая, с волосами, распущенными впервые за вечер. В комнате пахло вином, жаром тела и слегка увядшими лилиями.

Тишина была почти театральной.

Она достала блокнот. SEX-CARD.

Открыла чистую страницу.

Записала. Чётко. Спокойно. Без лишнего.

Локация:

Вилла под Миланом. Закрытая вечеринка.

Маска:

Искушение без касания. Женщина-наказание. Не цель — проверка.

Партнёр:

▪ Мужчина подруги.

▪ Умел смотреть. Умел держаться. Ушёл, когда было максимально трудно.

Сцена:

▪ Флирт без прикосновений

▪ Терраса

▪ Команда уйти — исполнена

▪ Контакт глазами сильнее любого поцелуя

Оргазм:

▪ Нет

▪ Но возбуждение — тотальное. Пульс тела, которое хотело, но не взяло.

Контроль:

▪ 100%

▪ Камилла вела весь сценарий — не с тела, а с расстояния

Комментарий:

«Иногда ты берёшь не тем, что делаешь. А тем, от чего отказываешься.

Сегодня я подарила ему себя — и забрала обратно.

Он не тронул меня. Но теперь знает, как я дышу.

А Лаура будет целовать губы, которые дрожали, когда я смотрела на него.

И это — мой оргазм. Он случился без тела.

Но остался у них обоих.

Навсегда.»

Глава закрыта. Камилла отметила на карте новую точку. Без спермы. Без боли. Без секса.

Но с самой жёсткой формой власти —

той, что оставляет след, не касаясь.

Глава 9 — Игра без ревности

Часть 1 — Прелюдия

— Он стал холоднее, — сказала Лаура, потягивая кофе на террасе.

Голос — спокойный, почти равнодушный. Но Камилла знала: если женщина говорит таким тоном, значит, внутри всё давно кипит.

— После той вечеринки? — уточнила Камилла, не поднимая глаз от блокнота.

— После тебя, — спокойно ответила Лаура. — Он вроде рядом, но не со мной. Смотрит — через. Целует — не в губы, а по инструкции.

Пауза.

— Он теперь не хочет меня. Он хочет ощущение тебя рядом со мной.

Камилла закрыла блокнот. Улыбнулась, как будто услышала вызов.

— И что ты предлагаешь?

Лаура поставила чашку.

— Соревнование. Без скандалов. Без ссор. Просто игра.

Пауза.

— Мы обе. Он один. Мы в одной комнате. По очереди. Один сценарий. Он должен оценить. По-честному.

Камилла медленно выдохнула.

— Ты предлагаешь устроить Олимпиаду по траху?

— С судьёй, — уточнила Лаура. — Который знает, что делает.

— Это безумие.

— Это честно, — сказала она. — Ты уже была внутри его головы. Я хочу посмотреть, кто останется в его теле.

Камилла встала. Подошла ближе.

— И если он выберет меня?

— Значит, он никогда не был мой.

— А если не выберет никого?

— Значит, мы обе победили.

Пауза.

— А если я его просто уничтожу?

— Тогда ты будешь королева разрушения, а я — с бутылкой шампанского на балконе, смотрящая на твой триумф.

Камилла кивнула.

— Играем.

Часть 2 — Условия

— Итак, — сказала Камилла, поднимая бокал с шампанским, — пять раундов. Один мужчина. Две женщины. Никаких женских ласк. Никакой жалости. Только честная мясная драка за титул «та, кого он запомнит даже в коме».

Она сидела на кровати в коротком халате, скрестив ноги, с блестящими коленями и голыми бедрами. Лаура — напротив, в кружевном белье и с огнём в глазах.

— Мы делаем это на одной кровати, — сказала Лаура. — Он трахает нас по очереди. Мы смотрим. Комментируем. Пускаем слюну, если надо. Но не касаемся друг друга.

— Сама чистота, — усмехнулась Камилла. — Итак, раунды.

Она вытянула палец:

— Первый — минет. До слёз. До звуков, которые нормальные женщины издают только в ванной.

Второй — куни. Он будет ползать между ногами, как хорошо обученный щенок. И ты посмотришь, кто из нас стонет как порноактриса, а кто — как богиня.

Третий — миссионерская. Чтобы видеть лицо, губы, глаза. Чтобы он смотрел и думал, на ком жениться.

Четвёртый — раком. Без украшений. Просто мясо об мясо, звук по яйцам и брызги по ляжкам.

И пятый — на выбор. Кто на что горазд. Я, например, хочу встать на него ногами и душить за шею, пока он кончает в меня, как будто это молитва.

— А я сяду ему на лицо, — спокойно сказала Лаура, облизывая ложку от десерта. — И посмотрю, как он задыхается, мечтая сделать выбор.

Они переглянулись. Смешок. Ловушка — захлопнулась.

— А если он сорвётся и попросит двоих одновременно? — спросила Лаура.

— Тогда мы уйдём. И оставим его с рукой.

— Жестоко.

— Честно.

Они слышали, как за дверью щёлкнула входная. Он пришёл. По времени. Как послушный кандидат.

Камилла встала. Подошла к зеркалу.

— А теперь, подруга, надевай самое красивое бельё. Или не надевай вовсе.

— Я готова, — прошептала Лаура.

— Нет. Ты ещё не готова.

— Ты готова, когда можешь трахаться и выигрывать. Даже если проиграешь.

Они вышли из спальни.

Часть 3 — Первый раунд: Минет

Он сидел на краю кровати, обнажённый, с напряжёнными бёдрами и чуть разведёнными коленями — как на приёме у двух извращённых богинь. Член стоял — тяжёлый, налитый, как будто ждал не ласки, а издевательства. Камилла встала первой. На ней — почти ничего: полупрозрачная комбинация, сквозь которую было видно, как соски торчат, словно указатели направления. На лице — усмешка. На губах — обещание боли, удовольствия и полного разрушения.

— Раунд первый, — произнесла она низко. — Минет. До стона, до хруста, до памяти, которую не вытравишь.

Она встала на колени. Медленно. Нарочно медленно. Лаура наблюдала с кресла, чуть расставив ноги, в одних трусиках и с вином в руке. Она глотала не только напиток — эмоции. Её пальцы сжимали ножку бокала так, будто в ней — шея соперницы.

Камилла провела ногтями по внутренней стороне его бедра. Медленно, лениво, как будто не торопилась. Она знала: прелюдия — это не трата времени. Это насилие над терпением. И он уже дёрнулся. От её дыхания. От её взгляда. От ожидания.

Потом она лизнула его яйца. Влажно, шумно, с вытянутым языком, как будто хотела оставить отпечаток вкуса на нём навсегда. Потом — резкий рывок вверх, и головка уже была у неё во рту. Глубоко. Без прелюдий. С гортанным звуком, как будто она не сосала, а душила себя с наслаждением.

Она задавала ритм. Слюна текла по подбородку. Шея выгибалась. Её губы хлюпали, как в фильмах 18+, только реальнее. Он застонал. Его рука потянулась к её затылку — но она отбила. Укусила внутреннюю сторону бедра. Он вздрогнул.

— Руки не нужны, — прохрипела она. — Я и так тебя разберу.

Снова в рот. До корня. С влажным чмокающим звуком. Он заскулил. Настоящий мужской скулёж — короткий, сдавленный, как у зверя на привязи.

Камилла вытащила член, облизала по всей длине, провела языком по вене, плюнула на головку и размазала ладонью.

— Следующая, — сказала она, не оборачиваясь.

Лаура встала. Вино допито. Губы приоткрыты. Она медленно подошла, встала на колени, словно входила в храм. Камилла не ушла — осталась рядом, стоя, с руками на бёдрах. Её соски торчали прямо в лицо Лауре. Испытание.

Лаура начала мягко. Почти нежно. Поцеловала головку, провела языком по кругу, будто пробовала вкус вина на дегустации. Потом впустила в рот. Медленно. С уважением. Почти с любовью. Камилла фыркнула.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты что, в романтическом кино?

Именно в этот момент Лаура рванула. Взяла глубоко, с влажным звуком, закашлялась, но не отступила. Заслюнявила, захлебнулась, снова заглотила. Она работала челюстью так, что по подбородку текло всё: слюна, возбуждение, унижение. Он закрыл глаза, сжал кулаки, запрокинул голову.

— Блядь… — только и выдохнул он.

Лаура не остановилась. Она застонала прямо на члене, и этот стон был вибрацией по всей длине. Камилла впервые удивилась. И даже улыбнулась.

— Вот так, сучка… вот это уже бой.

Лаура отпустила его, облизала всё вокруг, провела пальцем по собственной слюне и засосала его, будто пробует себя. Потом посмотрела на Камиллу:

— Ранено. Но не добито.

Они обе поднялись. Мужчина остался сидеть — потный, с дыханием, как после забега. Член всё ещё стоял, натянутый, будто просил разрешения на взрыв. Но взрыва не было. Камилла наклонилась к нему, прошептала на ухо:

— Ты не кончишь. Ещё нет.

Он кивнул. Медленно. Послушно. Сдержанно. Как будто его уже приучили быть терпеливым.

Лаура провела пальцем по его груди, облизала подушечку, улыбнулась:

— Раунд — окончен. Мы ещё не начинали.

Они повернулись и ушли — каждая в свою сторону. Ни поцелуев, ни ласки. Только след от слюны, липкий, как клей на коже.

А он остался. С пульсом между ног, с разумом в разнос, и с телом, которому пообещали ад — но по расписанию.

Часть 4 — Второй раунд: Куни

Он лежал на спине. Подушка под головой. Руки по швам. Грудь вздымается — не от усталости, от ожидания. Лицо — сосредоточенное, как у солдата перед разминированием. Камилла первой подняла ногу, поставила колено на кровать. Без трусиков. Без стыда. Только гладкая кожа, бритая чисто, как поле перед битвой.

— Раунд два, — произнесла она, подходя. — Дай языку вспомнить, зачем он у тебя вообще есть.

Она встала над его лицом, медленно опустилась, присела, держа себя за колени. Его нос уткнулся в её пах, губы на уровне её клитора. Она не двигалась. Просто смотрела вниз. Потом сказала:

— Работай.

Он не стал тянуть. Провёл языком снизу вверх — аккуратно, ровно, пробуя вкус. Камилла выдохнула. Лаура наблюдала с кресла. Уже без халата. В одних трусиках. Скрестив ноги. Грудь подрагивала от дыхания. Пальцы гладили внутреннюю сторону бедра.

Камилла не стонала. Она командовала дыханием. Медленно терлась. Водила бёдрами, направляя, нажимая. В какой-то момент схватила его за волосы, натянула сильнее, прижалась до предела. Влажно. Жёстко. Он захлебнулся — но не остановился.

— Слюней больше, — потребовала она. — Я хочу, чтобы у меня между ног было как в кино про цунами.

Он лизнул глубже, быстрее. Дышал через нос. Она стонала всё громче — коротко, сдержанно, но грязно. Спина выгибалась, глаза полузакрыты. И в этот момент она посмотрела на Лауру. Их взгляды встретились.

— Смотри внимательно. Так стонут не от языка. А от власти.

Камилла накрыла себя ладонью, надавила на лобок и ускорила качание. Кончать не собиралась. Но её дрожь была настоящей. Она встала. Медленно. По ногам капнуло.

— Следующая.

Лаура молча подошла. Сняла трусики. Аккуратно залезла коленями на кровать. Он всё ещё лежал. Дыхание рваное. Щёки блестят от её сока. Она не стала садиться сверху. Опустилась на спину. Раздвинула ноги.

— Ляг между. И покажи, что запомнил.

Он наклонился. Медленно. Вдохнул аромат. Провёл языком. Её руки тут же вцепились в простыню. Он действовал мягче. Не рвался. Не давил. Работал, как будто в первый раз, как будто хотел понять каждую клеточку. Она извивалась. Но сдерживалась.

Камилла стояла рядом. Скрестив руки. Смотрела. Молчала. Но прикусила губу.

Лаура стонала — тоньше, музыкальнее. Прерывающимися вдохами. Он нашёл ритм. Добавил пальцы. Сначала один. Потом второй. Вошёл. Медленно. Одновременно лаская языком.

— Чёрт… — прошептала Лаура. — Да…

Он ускорился. А потом резко остановился. Она открыла глаза.

— Почему?

Камилла сказала:

— Потому что ты должна захотеть продолжения. Не получить. А захотеть.

Лаура посмотрела на неё. И кивнула.

— Раунд два. Засчитан.

Он сел. Молча. Пот вытирал локтем.

Две женщины стояли рядом. На ногах — ничего. На лицах — кровь без войны. И только член снова встал. Потому что впереди — миссионерская.

А пока — затишье. И запах двух побед.

Часть 5 — Третий раунд: Миссионерская

Он стоял у кровати, тяжело дыша. Его член — как камень, как ярость, как оружие. Камилла уже лежала, раздвинув ноги, закинув одну на край матраса. Вся открытая, влажная, пахнущая возбуждением. Под ней — подушка под поясницей, чтобы вход был глубже. На лице — усмешка.

— Раунд три, — сказала она, глядя ему в глаза. — Теперь ты сверху. Покажи, как трахаешь ту, кто не просит, а приказывает.

Он навалился. Разом, резко, без проб. Вошёл одним толчком, как будто прорвался сквозь врат рая и сразу попал в ад. Камилла выгнулась, зашипела:

— Вот так, пёс. Не гладь — вбивай.

Он начал двигаться. Сразу в темпе. Его яйца били по её заднице, её грудь тряслась, бёдра принимали каждое движение с хлёстким звуком. Она не стонала — рычала. Говорила грязно, жёстко:

— Ещё. Глубже. Ты трахаешь не женщину — ты трахаешь свою зависимость. Смотри мне в глаза!

Он не выдерживал взгляда, но пытался. Она впилась ногтями в его спину. Царапала. Он ускорялся. Она подала бёдра вверх, выгнулась так, будто хотела, чтобы он вбился в неё до позвоночника.

— Если ты сейчас кончишь — я вырву тебе яйца, — прошипела она.

Он застонал. Был на грани. Камилла резко вытолкнула его:

— Выйди. Быстро. Ты ещё нужен. Целым.

Он остался стоять. Дрожал. Член весь блестел от её соков. Он хотел продолжать — но не смел.

Теперь — Лаура.

Она уже лежала. Подняла бедра. Волосы распущены по подушке. Глаза — мягкие. Руки — на груди, как будто ждала не секса, а прикосновения.

— Иди, — прошептала она. — Но не ломай. Не дави. Я — не сопротивление. Я — тепло.

Он лёг сверху. Медленно. Вошёл аккуратно, с протяжным стоном. Её ноги обвили его. Руки провели по его спине. Он начал двигаться. Гладко. В ритме её дыхания. Она шептала:

— Хорошо. Так. Не спеши. Пусть внутри будет тихо. Только мы.

Он утонул в ней. В мягкости. В женственности. В безмятежности. Она встречала каждый толчок движением таза, прижимала его, целовала шею.

Камилла наблюдала. Сидела на кресле, раздвинув ноги. Не ревность. Не раздражение. Интерес. Он двигался в Лауре не как в мишени — как в укрытии.

Лаура взяла его за лицо. Заставила посмотреть в глаза:

— Мне плевать, кого ты вспомнишь. Но сейчас — ты мой.

Он замедлился. Был на грани. Она почувствовала.

— Всё. Выйди. Сейчас.

Он повиновался. Скатился с неё. Лёг рядом. Пульс в висках. Дрожь в бёдрах. Взгляд — в потолок. Он был в растерянности.

Две женщины встали.

Одна — с каплями на ляжках.

Другая — с дрожью на губах.

А впереди — раком.

Без слов. Без глаз. Только удары тела о тело.

Часть 6 — Четвёртый раунд: Раком

Он стоял на коленях за её спиной. Камилла опиралась руками о край кровати, выгнув спину так, что её зад был поднят, как цель на стрельбище. Волосы собраны, кожа на ягодицах блестит — то ли от масла, то ли от её собственной влаги. Между ног — липкая дорожка, как след предыдущих раундов. Она не просила. Она не смотрела назад. Просто подала бедра.

— Раунд четыре, — выдохнула. — Раком. Без слов. Только удары. Как будто ты не трахаешь женщину, а вышибкуешь грех.

Он встал ближе, провёл головкой члена по её щели, вверх-вниз, с надавливанием. Камилла не шевелилась. Лишь поджала пальцы на простыне. Он вошёл. Сразу. С хрустом бёдер, с влажным чавканьем, с тяжёлым стоном. Камилла выгнулась.

— Ещё.

Он трахал её жёстко. Каждый толчок — как удар. По стенкам, по шейке, по её терпению. Яйца били по её клитору с влажным шлепком. Она дышала резко, коротко, как будто задыхалась от удовольствия. Его руки — на её талии. Он держался, как за поручень в урагане.

Камилла раздвинула ноги шире. Спину прогнула сильнее. Бёдра приняли ритм.

— Вот так. Забей меня. Пусть потом на утро будет синяк в душе.

Он стонал. Он бился. Она не молчала. Она материлась. Командовала.

— Глубже, сука. Ещё. Не отпускай.

Он чуть не сорвался. Губы дрожали, руки соскальзывали. Она почувствовала — и резко выскользнула, отбросив его назад.

— Всё. Отдохни, герой.

— Я…

— Ты ещё нужен. Там ждёт вторая дыра.

Она отступила. На её ляжках — его сок. На ягодицах — отпечатки его ладоней.

Теперь — Лаура.

Она уже стояла у кровати. Нагнулась. Одной рукой держалась за спинку. Волосы свисали по плечам. Зад — круглый, податливый, как будто создан для такого. Она посмотрела через плечо:

— Не спеши. Сначала просто войди. Я хочу тебя почувствовать… как покой.

Он подошёл. Провёл ладонями по её спине. По её бёдрам. По ягодицам. Лизнул поясницу. Потом — встал на колени и вошёл. Плавно. Медленно. Как будто извинился за грубость с Камиллой.

Лаура застонала. Протяжно. Мягко.

— Вот так. Трахай меня. Не как животное. Как мужчина, у которого болит душа.

Он начал двигаться. Таз — в бёдра. Шлепок. Толчок. Шлепок. Толчок. Лаура качалась, прикусывала губу, проводила пальцами по соскам. Иногда наклонялась глубже — чтобы вход был под другим углом. Он обнимал её за талию, целовал плечи. Шептал что-то, чего не слышала даже Камилла.

— Скажи, — прошептала Лаура. — Скажи, чья я.

— Твоя, — выдохнул он. — Сейчас — полностью твоя.

Он ускорился. Она застонала громче. Его яйца били по её клитору, звук — мясной, грязный, обжигающий. Он был близко. Она почувствовала.

Резко подалась вперёд:

— Выйди. Немедленно.

Он послушался. Встал. Дыхание — тяжёлое, как будто бежал по лезвию.

Лаура выпрямилась. Обернулась. Волосы растрёпаны. Щёки — красные. Губы — влажные.

Камилла подошла ближе. Провела пальцем по его члену, собрала каплю и лизнула.

— Чисто. Почти кончил — но сдержался. Умница.

Они обе отошли.

Оставили его стоять — с пульсирующим членом, в поту, с подгибающимися коленями.

А впереди — финал.

Тот, где они покажут, кто чем дышит.

И чья боль — с привкусом победы.

Часть 7 — Пятый раунд: Поза на выбор

Он сидел на кровати. Плечи в поту. Грудь ходит ходуном. На лице — не желание, а предельная усталость, перемешанная с одержимостью. Но член по-прежнему стоял — гордый, напряжённый, словно сам отказывался подчиняться слабости тела.

Камилла подошла первой. Медленно. На лице — не улыбка, а объявление войны. На ногах — каблуки, на бёдрах — блеск. Вся блестела, как порочная икона.

— Раунд пятый, — произнесла. — Поза на выбор. И мой выбор — быть твоим концом.

Она залезла на него. Села верхом на грудь, провела влажной промежностью по его коже — медленно, как будто метила. Потом встала коленями по бокам, взяла член рукой, направила — и осела. До упора. Глубоко.

Он застонал так, будто в него вбили палку. Камилла не двигалась. Сидела сверху, чувствуя, как он пульсирует внутри. Потом начала качать бёдрами — ритмично, но медленно. Он тянулся к ней руками, но она отбросила их.

— Никаких объятий. Только траханье. Я — твоя петля. И я затягиваюсь.

Она начала скакать. Таз — вверх-вниз. Грудь бьётся о живот. Член входит с влажными звуками, каждый толчок — как плеть. Камилла подавалась вперёд, ловила ритм, натягивала себя на него с такой силой, что казалось, хрустит позвоночник.

Он был на грани. Глаза закатывались. Она чувствовала это.

— Смотри мне в глаза, когда будешь кончать, — выдохнула. — Ты будешь помнить этот момент даже в гробу.

И он сорвался. Стон — короткий, дикий. Толчок. Потом ещё. Его тело дёрнулось под ней, и она почувствовала, как внутрь хлынуло горячее. Много. Жадно. Он дёргался, пока она сидела на нём, чуть подрагивая от собственной дрожи.

Камилла замерла. Потом медленно встала. Из неё потекло. По бедру. По внутренней стороне ноги. Она посмотрела вниз, провела пальцем между ног и облизала.

— Теперь ты — мой, — сказала. — Хочешь или нет.

Он лежал. Без сил. Грудь ходит, как меха. Глаза — пустые. Но член… медленно поднимался снова. Как восставший.

Камилла усмехнулась:

— Ну что ж… у нас всё по-честному. Вторая заслужила своё.

Лаура уже лежала. Боком. Волосы растрёпаны. Грудь прижата к подушке. Попка — идеальный изгиб. Она повернулась, взгляд — тёплый, но с огнём.

— Подойди. Я не королева. Я — финал.

Он подошёл. Встал сзади. Провёл руками по её бёдрам. Лизнул спину. Потом — вошёл. Медленно. До конца. Лаура застонала, выгнулась. Его яйца хлопнули по её телу. Он начал двигаться. Сначала медленно. Потом быстрее.

Лаура ловила каждый толчок. Прижималась к матрасу. Бедра встречали его. Он трахал её, как в последний раз. Без слов. Только с дыханием и ударами.

— Да, — шептала она. — Ещё. Глубже. В меня. Сейчас. Всю себя.

Он ускорился. Схватил её за грудь. За волосы. Толчки — сильные, хлёсткие. Мокрые шлепки по коже. Она стонала. Уже без стыда. Камилла смотрела с кресла, с бокалом вина. Ноги на подлокотнике. Пальцы на внутренней стороне бедра.

И он сорвался второй раз. Глубоко в Лауру. Долго. С тяжёлым, сдавленным криком. Толчок. Второй. Третий. Его тело вздрогнуло. Он упал на неё. Обнял. Лежал.

Мокрые простыни. Две женщины. Один мужчина. Один финал.

Обе женщины встали. Молча.

А он остался лежать. Пустой. Пустой — но счастливый.

Теперь впереди —

итоги

.

И самый важный выбор.

Которого… не будет.

Часть 8 — Итоги

Он лежал в центре кровати. Голый, взмокший, с телом, в котором не осталось ни капли силы, ни капли спермы, ни капли воли. Его дыхание стало ровнее. Но глаза были полны растерянности. Словно он прошёл через что-то большее, чем просто секс. Испытание? Исповедь? Или распятие между двумя женщинами?

Камилла сидела на подоконнике, в чёрном халате, запахнутом на голое тело. На коленях — бокал вина. Взгляд — нейтральный, спокойный. Как у экзаменатора, который знает ответ ещё до начала теста.

Лаура сидела у изголовья. Уже в пижаме, с мокрыми волосами. Ноги подтянуты к груди, на лице — странное спокойствие. Ни ревности. Ни тревоги. Только принятие.

Он сел. С усилием. Провёл ладонью по лицу. Потом посмотрел сначала на одну. Потом на другую. И проговорил хрипло, как будто слова проходили сквозь плоть:

— Я не могу выбрать.

Пауза.

— Вы обе…

Он замолчал. Камилла подняла бровь:

— Мы обе — что?

Он выдохнул.

— Вы обе останетесь у меня в голове. Навсегда. Не как женщины. Как состояния. Камилла — как опасность, которая возбуждает до тряски. Лаура — как тепло, в которое хочется спрятаться. Вы обе — разные. И оттого… одинаково незаменимые.

Тишина.

Лаура кивнула.

— Значит, ты выбрал никого.

Он посмотрел на неё, будто хотел что-то объяснить, оправдаться. Но она улыбнулась. Спокойно. Честно.

— Всё нормально, — сказала она. — Я уже знала.

Она встала. Подошла. Протянула руку — и поцеловала его в лоб. Ласково. Как прощание.

— Я ухожу. Без обиды. Я получила ответ. Тот, который хотела. Только не словами. А ощущением.

Он молчал. Не удерживал.

Лаура подошла к Камилле. Смотрели друг на друга пару секунд. Без вражды. Без подколов. Просто по-женски — по-честному.

— Спасибо, — сказала Лаура. — Ты была идеальной сучкой.

Камилла хмыкнула.

— А ты — идеальной женщиной. Даже мне стало жарко.

— Мы остались по одну сторону.

— Как всегда.

Они чокнулись бокалами. Без громких тостов.

Лаура вышла первой.

Камилла осталась с мужчиной. Но не подошла. Просто наблюдала.

— Знаешь, — произнесла она, не глядя, — ты сейчас думаешь, что был между двумя женщинами. Но нет. Ты был между двумя зеркалами. В одном ты увидел свою похоть. В другом — слабость. Обе они — твои. Просто теперь ты о них знаешь.

Он не ответил.

А Камилла поднялась. Пошла в ванную.

Всё было сказано. Всё — выебано. Всё — понято.

И только в её дневнике через пару часов появится надпись:

????

SEX-CARD

Локация: Милан. Частная квартира.

Формат: Двойное испытание.

Тип: Проверка на вкус, стойкость и пределы.

Оценка: Без победителя. Но с последствиями.

Комментарий:

«Он не выбрал. Потому что выбрать нельзя. Иногда ты не нужен ни одной. Ты нужен — сцене. Чтобы сыграть свою роль. И исчезнуть. Мы с Лаурой остались подругами.

Потому что делить мужчину — это боль.

Но делить власть над ним — это искусство.»

Глава закрыта.

Мужчина исчезнет.

А у Камиллы — новая точка на карте.

Без чувства вины. Но с лёгким привкусом триумфа.

Глава 10 — Сообщение от бывшего

Часть 1 — Уведомление

Утро было ленивым, будто не хотело начинаться. Камилла лежала на широкой кровати, раздвинув ноги, не накрытая простынёй. Солнце скользило по коже — мягко, как бывший любовник, которого больше не хочется. На тумбочке вибрировал телефон. Она подняла его, не спеша. Экран мигнул —

«Сообщение от: Алексей»

.

Алексей…

Муж, который когда-то держал её за руку у ЗАГСа и говорил, что они навсегда. Муж, с которым она делила жизнь, тело, холодильник, постель — но не чувства. Камилла нажала на сообщение.

«Ты ещё думаешь обо мне?»

Она не улыбнулась. Не ахнула. Просто замерла. Как будто кто-то шепнул из прошлого — и она обернулась. Внутри не кольнуло. Просто… стало тихо. Очень.

Она отложила телефон и уставилась в потолок. Белый, ровный, холодный. Как их брак.

«Ты ещё думаешь обо мне?» — а был ли хоть один день, когда я по-настоящему думала о тебе?..

Камилла провела рукой по животу, вспоминая, как он к ней прикасался. Не как к женщине. Как к предмету, купленному с гарантией. И, вдруг, захотелось вспомнить — всё по-честному. Без лжи. Без романтики. Только то, как всё было на самом деле.

И она закрыла глаза. Чтобы вернуться туда. В то, от чего бежала.

Часть 2 — Воспоминание

Москва. Маленькая кухня с белыми шкафами, в которые она так и не переложила специи. Первое утро после свадьбы. Камилла сидела за столом, босая, в его рубашке, которую он заботливо накинул на неё после ночи. Он поставил перед ней чашку кофе, поцеловал в лоб и сказал:

— Теперь ты моя. Навсегда.

Она улыбнулась. Улыбка была искренней — почти. Просто тогда она ещё не знала, что значит «навсегда» с таким, как он.

Воспоминание разворачивалось, как сцена из фильма, где каждый кадр стерильный, выверенный, но без жизни. Он был хорошим. Настоящим «правильным» мужчиной. Стабильный, вежливый, с ипотекой и планом на будущее. Всё по графику. Всё по правилам. И ей казалось, что так и должно быть. Что счастье — это когда тебе не больно.

Он гладил её по плечу, заправлял волосы за ухо, смотрел с нежностью. Камилла помнила даже запах его кожи — слабый аромат дорогого лосьона, без единой ошибки. Но вместе с этим — абсолютная пустота. Как в гостинице: чисто, красиво, удобно — и всё равно чуждо.

Она смотрела на него и чувствовала: он видит в ней жену, помощницу, спутницу — но не женщину. Не Камиллу, не тело, не огонь, который она пыталась в себе сохранить. Он не знал, что с ним делать. Даже когда она клала его руку себе между ног — он напрягался, будто там была не страсть, а тревожная кнопка.

И тогда она впервые подумала:

а если я умру прямо сейчас — он заплачет потому, что любит? Или потому, что не справится с бытом?

Эта мысль засела глубоко. И начала медленно подтачивать всё. Сначала — уважение. Потом — желание. В последнюю очередь — терпение.

Сейчас, лежа на вилле, она вспомнила тот утренний кофе. И поняла: горячим он был только в чашке.

Часть 3 — Секс без искры

Он подходил к ней осторожно, как к фарфоровой статуэтке. Всегда нежно. Всегда аккуратно. Слишком. Как будто боялся потревожить что-то внутри. Камилла лежала на спине, голова на подушке, глаза в потолок. Его руки скользили по её телу — мягко, выверенно, по заранее известной траектории. Он целовал её грудь, шептал что-то про любовь, прикасался — не к ней, а к образу, который сам себе нарисовал.

Он вошёл в неё медленно, с почти церковной серьёзностью. Камилла сжала губы. Не от удовольствия. От усилия не закатить глаза. Внутри было ощущение, что она — мёртвая. Что её трахает кто-то, кто просто выполняет супружеский долг. Она двигалась в ответ, чтобы не обидеть. Чтобы не разрушить этот спектакль близости. Но каждый толчок был как попытка включить лампу, у которой сгорела нить накаливания.

— Сильнее… — прошептала она, почти на автомате.

Он остановился, испуганно взглянул ей в лицо.

— Всё хорошо?

Нет. Ничего не хорошо.

Камилла вздохнула, притворилась уставшей, отвернулась. Он быстро кончил — тихо, сдержанно, даже не испачкав простынь. Потом обнял её и прошептал:

— Я так счастлив, что ты моя…

Она закрыла глаза. Представила, что это кто-то другой. Кто-то, кто не спрашивает «всё хорошо», а берёт. Кто чувствует её запах, движение, суть. Кто видит не «жену», а Камиллу — ту, что живая.

Но в ту ночь жива она не была. Она была — функциональна. И именно тогда она впервые поняла: её тело — не с ним. Оно хочет другого. И не получит.

Часть 4 — Разговор в тишине

Они сидели напротив друг друга. Вечер. Тусклый свет торшера. Между ними — чашки с недопитым чаем и холодный воздух, натянутый, как простыня после неудачного сна. Камилла была в домашнем халате, волосы собраны в пучок. Он листал телефон, изредка поднимая глаза. Тишина была не уютной — глухой, как за стеной в больничной палате.

Она молчала. Он молчал. Вроде бы рядом — но каждый на своей планете. Всё, что когда-то соединяло — растворилось. Секс давно стал редким, как снег в мае. Смех исчез. Поцелуи — выветрились. Остались обязанности, счета, и роль «мужа и жены» в спектакле под названием «нормальная жизнь».

Камилла медленно поставила чашку, выровняла спинку, посмотрела прямо на него.

— Я больше не могу, — сказала она. Тихо, но чётко.

Он замер. Посмотрел на неё. Ни шока. Ни боли. Ни попытки спорить. Только лёгкое моргание — как будто он не сразу понял. Потом кивнул. Один раз. И снова посмотрел в телефон.

Это был конец. Без слёз, без крика, без осколков. Как выдох. Как выключатель.

Он даже не спросил:

почему? кто? куда?

Камилла помнила тот момент лучше, чем сам день свадьбы. Потому что именно в эту секунду она поняла: он никогда её не держал. Потому что никогда и не чувствовал. Ему нужна была жена — не она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она встала, пошла в спальню, легла. Не попрощалась. Не обняла. И впервые за долгое время уснула без тяжести в груди.

Тишина, что раньше душила, теперь — освобождала.

Часть 5 — Ответ

Камилла долго смотрела на экран. Его сообщение всё ещё светилось, словно белый шум на фоне солнца.

«Ты ещё думаешь обо мне?»

— эти слова не трогали. Не злили. Они были как старая мелодия, которую когда-то слушала до дыр, а теперь — не включила бы даже в такси.

Она взяла телефон. Напечатала одну строчку.

«Я больше не твоя»

Без точки. Без лишних слов. Без «прости» или «так вышло». Потому что нечего прощать и не из-за чего извиняться.

Она не нажимала «отправить» сразу. Просто держала палец над экраном. И чувствовала, как внутри что-то отсоединяется. Как будто старый ржавый якорь, который годами тянул её вниз, наконец отвалился. И можно — всплыть.

Нажала. Сообщение ушло. Секунда — и галочка.

Вот и всё.

Камилла откинулась на подушки. Закрыла глаза. Дышала глубже, чем раньше. Это не было победой. Не было освобождением.

Это было просто — фактом. Она действительно больше не его. И, может, впервые за всё это время, она стала хоть немного — своей.

Часть 6 — Уход в тишину

На террасе пахло мятой и камнем, нагретым июльским солнцем. Камилла вышла босиком, в тонкой рубашке, без белья. Она держала бокал вина, но не пила — просто крутила его в пальцах, наблюдая, как в отражении стекла дрожит вечер.

Внизу простирались виноградники. Ветер мягко шевелил пряди её волос, и этот лёгкий холод по коже был куда живее, чем все прикосновения Алексея за годы брака.

Он никогда не смотрел на меня вот так... как я сейчас смотрю на себя.

Она села на край лежака, закинула одну ногу на другую, посмотрела в закат. И почувствовала — впервые за долгое время — спокойствие. Не радость. Не облегчение. А именно спокойствие. Внутри — пусто, но не больно. Тишина не давит, а держит. Как вода.

Камилла провела пальцем по ключице, задержала взгляд на себе. На теле, которое теперь принадлежит только ей. На мыслях, в которых больше нет «мы», только «я». И это «я» — больше не тень чужих ожиданий, не функция, не удобная жена. Это — женщина. Сама по себе.

Она встала. Подошла к краю балкона. Ветер подхватил рубашку, приподнял её, обнажая тело. Камилла не поправила. Пусть видят. Пусть знают. Она здесь. Такая, какая есть.

Без бывших. Без будущих. Без слов.

Только вино. Закат. И тишина, которая наконец стала её.

Глава 11 — Вилла. Одна

Часть 1 — Пространство

Камилла проснулась между раздавленных подушек, с ленью в бёдрах и влагой между ног. Солнце расползалось по комнате, как масляное пятно, и она почти застонала от удовольствия — не от секса, а от того, что сегодня её никто не будет трогать. Ни вопросы, ни мужчины, ни обещания. Она одна. В огромной вилле. С кучей игрушек. И развращённым телом, которое просит, требует, вымаливает.

Халат соскользнул с плеч, грудь тяжело качнулась вперёд. Она прошла по комнате голая, как хозяйка разврата, касаясь бедром края стола, будто случайно. В голове уже крутилось:

Начну с чего-то простого. Разогрею себя. А потом… потом устрою себе кастинг с финалом на лице.

Сначала — зеркало. Высокое, чистое, показывает её целиком. Камилла широко расставила ноги, провела пальцами по внутренней стороне бедра — липко.

О, да. Всё готово.

Она открыла шкаф. В нём — арсенал. Не косметика. Не украшения. А настоящие инструменты для женской грязи.

Вагинальный вибратор с пульсирующей головкой. Двойной дилдо, изогнутый, чтобы чувствовать всё до самого конца. Прозрачная пробка с розовым камнем. Насадка с венами и грубой головкой. Автоматическая секс-машина с двумя сменными фаллоимитаторами — один толще бутылки, другой — длинный, гибкий, как хлыст. Вакуумный стимулятор-клиторсос. Вибропробка с хвостом. И ещё один — фаллоимитатор с присоской в форме чёрного торпедного члена.

Камилла улыбнулась.

— Доброе утро, мои хорошие.

Она включила музыку — медленно, грязно, будто её уже трахают битом.

Смазка, игрушки, подушки — всё на месте. Она встала на колени, растянула губы пальцами и начала ласкать клитор пальцем — неторопливо, сдавленно, как будто проверяя, насколько сама себе вкусна.

— Сука ты, — прошептала себе в отражение. — Грязная, красивая сука.

И, облизнув губы, взяла первый вибратор. Тот, который тонкий, как язык, и вибрирует на три уровня. Она провела им по соску, потом вниз — и резко на клитор.

— Ааа, блядь, — выдохнула она. — Вот оно.

Пока тело вздрагивало, она взяла пробку — холодную, металлическую. Подняла ногу на край кровати, ввела её в попку — медленно, с усилием, с растяжкой.

— Ещё один. Хочу, чтобы заполнили всё. Чтобы не осталось ничего чистого.

Она вытащила длинный фаллоимитатор, с прозрачной головкой и венами. Смазала, встала перед зеркалом на четвереньки и ввела его глубоко в киску. Ритмично начала трахать себя рукой. Попка с пробкой дрожала. Изо рта сорвался первый длинный стон.

— Дальше. Больше. Грязнее.

Она вставила вибратор в рот. До конца. Пока не закашлялась. Дрочила себе рот и трахала киску. Клитор дрожал от воздуха.

Вся она — сцена порнографии. Только без зрителей. Только для себя.

Это было только начало.

Она собиралась кончить. Потом ещё.

И ещё.

И каждый раз — по-своему.

Сегодня никто не скажет, что слишком много.

Потому что Камилла — сама себе разврат.

Часть 2 — Первый оргазм

Камилла легла на середину кровати, подложив под поясницу подушку, чтобы бёдра были чуть выше. Ноги — широко, неприлично разведены. Киска блестела, будто её уже полчаса трахали — но это было всего лишь предвкушение. Она взяла вибратор-лепесток, самый маленький из арсенала, но с мощной пульсацией. Такой, что с первого касания пробивает током.

Она включила его — и едва не закусила губу от первой волны удовольствия.

— Да, сука… — выдохнула, водя лепестком по клитору кругами, потом замирая и давя прямо в центр. — Вот ты где, грязная маленькая шлюшка.

Другая рука у неё уже скользила по телу — по груди, по животу, по внутренней стороне бедра. Она расставила половые губы пальцами, раскрыла себя перед зеркалом. Клитор набухший, подрагивает. От прикосновений — дёргается, отзывается, пульсирует. Она видела всё. Каждую каплю. Каждое дрожание.

Ты дрочишь себе, как последняя тварь. И тебе это нравится.

Вибратор трепетал на максимальной мощности. Она прижала его и начала двигать бёдрами вперёд-назад, будто кто-то трахал её языком.

— Лижи меня, мразь, — шептала, глядя себе в глаза. — Глубже. Не бойся. Я вся твоя.

Внезапно она захныкала — не от боли, от безумного напряжения внизу. Оргазм подступал резко, как пощёчина. Всё сжалось — и разорвалось. Тело выгнулось, пальцы вонзились в матрас, изо рта вырвался крик, почти животный.

— Даааа, бляяяяядь, — вырвалось сквозь стиснутые зубы. — Я… я сучка… я кончаю, как порнозвезда, блядь…

Сок выстрелил — и стекал по ягодицам. Она обмазалась собственным оргазмом, не убирая вибратор. Он дёргался на клиторе, вызывая вторичную дрожь. Её трясло, подбородок дрожал, глаза закрылись на секунду — и снова открылись, чтобы увидеть себя: взлохмаченную, мокрую, развратную.

Это был только первый. Дальше будет больнее. Глубже. По-настоящему.

Она убрала вибратор с клитора, но не выключила его. Провела по соскам. А затем в рот. Сосала, как член, с остатками сока. Своего сока.

— Ты вкусная, — прошептала. — А теперь давай посмотрим, что скажет машинка с насадкой №3.

И полезла за следующим устройством — огромным, тяжёлым, с телесной головкой и мощным мотором.

Пора было забить себя по-настоящему.

Часть 3 — Второй оргазм

Камилла не шла — она кралась к шкафу, как хищница, готовая быть добычей. Ноги ватные после первого оргазма, но внизу уже снова ныло — требовало большего. Требовало, чтобы её трахнули не по-человечески. Чтобы разъебали до потери сознания. Без нежности. Без слов. Только трение. Только звук тела о пластик. Только дрожь.

Она достала секс-машину. Настроила треногу. Насадку выбрала самую неприличную — толстую, венозную, длиной почти с её предплечье. Та, которая раздвигает влагалище до боли. Закрепила. Смазала. Встала раком на кровати, колени в стороны, лицо в подушки. Зад — высоко. Пальцами раздвинула губы.

— Входи, ублюдок, — прошипела, нажимая кнопку включения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Машина зажужжала. И начала движение — неторопливое, стабильное. Толчок. Назад. Толчок. С каждым разом — глубже. Она стонала в подушку. Слюна вытекала изо рта.

— Да, трахай… ещё… быстрее, гнида…

Влажные звуки разносились по комнате. Всё тело у неё дрожало, клитор уже опух. Но этого было мало.

Камилла взяла анальный вибратор с подогревом, промазала смачно — и начала медленно вводить в зад. По чуть-чуть. Пока внутри не растянулось так, что захотелось выть. В одной дырке — машина, в другой — горячий, вибрирующий член.

Она дрожала от наслаждения и унижения одновременно.

— Посмотри на себя, блядь… двоих внутри… и мало.

Она не играла. Не фантазировала. Она была шлюхой — для самой себя.

Когда секс-машина резко углубилась, и вибратор дал разряд прямо в анус, она закричала. Не как женщина. Как животное.

— КО-О-ОНЧАЮ БЛЯДЬ!!

Всё тело выгнулось, сок брызнул, пробка чуть вылетела, мышцы сжались. Она захрипела. Захлопала руками по кровати.

Оргазм прошёл как пожар — дикий, беспощадный, безумный. Машина продолжала толкать. Она стонала. У неё текло из всех щелей.

Она рухнула лицом в подушку. Полминуты — полная прострация.

— Я себя ебу лучше любого мужчины, — прошептала.

А потом повернула голову к зеркалу. Вся в слюне, в сперме, в соке, с дрожащими ногами и дымящимися дырками.

— И я только начинаю.

В следующем раунде — будет рот. И ещё одна игрушка.

Она собиралась дать себе всё. До конца.

Часть 4 — Пауза и отражение

Камилла медленно сползла с кровати — не упала, а именно соскользнула, как капля спермы по внутренней стороне бедра. Колени дрожали. Внутри всё ещё пульсировало: киска — распухшая, красная, чуть вывернутая наружу; анус — раззадоренный, подёргивался от остаточных вибраций. Она шла, как после кастинга на самую порочную роль в порно. Только кастинг был внутри неё. Только зритель — она сама.

У зеркала она встала. Подошла впритык. Рассмотрела себя, будто чужую.

Волосы — в беспорядке, одна прядь приклеилась к щеке. Грудь — тяжёлая, с покусанными сосками. На шее — след от ногтя. Губы влажные, опухшие. В глазах — распахнутая похоть.

Я выгляжу, как тёлка, которую трахнули в туалете клуба. И мне это нравится.

— Смотри, какая ты, — шепнула Камилла. — Грязная, разъебанная, блестишь как сучка на витрине.

Она провела пальцем между ног, зачерпнула каплю — и облизала.

— Вкус у тебя сладкий. Как у стервы, которая знает, что она топ.

Потом повернулась боком, посмотрела на себя в профиль. Прогнулась. Выставила зад. Погладила себя по ягодицам.

— Ну что, малышка, теперь в попку?

Из ящика она достала длинный анальный фаллоимитатор с гладкой, толстой головкой. Смазала щедро. Встала на колени прямо перед зеркалом, руками обхватила стул и начала медленно вгонять его внутрь. Лицо — на себя. Всё под контролем.

— Да… ммм… вот так… ещё… глубже… как ты любишь, шлюшка.

Она трахала себя в зад медленно, ритмично, у неё аж зубы сводило. Одновременно взяла вибратор — и загнала его в рот. До конца. Пока не закашлялась. Пока слёзы не пошли. Но не останавливала. Это не больно — это честно.

Глаза слезились. Губы блестели от собственной слюны.

Анус пульсировал. Щека лежала на стуле. И с каждым новым толчком Камилла шептала себе в отражение:

— Ты принадлежишь только себе. Ты ебёшь себя, потому что никто не умеет так, как ты.

Она трахала рот и зад одновременно. Без мужчин. Без ласки. Только с ненавистью к нежности. С одержимостью собой.

И когда капли слюны упали на пол — она выпрямилась, вытащила оба фаллоса и улыбнулась.

— Дальше — как в кино. Киска сверху. И конец — на лицо.

Она достала присоску. И прикрепила её к спинке кровати.

— Пришла пора быть актрисой. Твоего собственного порно.

Часть 5 — Третий оргазм

Камилла снова залезла на кровать. На этот раз — не как женщина, ждущая ласки, а как звезда съёмок, готовая дать себе всё: без нежности, без остановки, без пощады.

Присоска уже стояла на спинке кровати — огромная, мясистая, с тупой головой и ярко выраженными венами. Она облизнула пальцы и ловко встала сверху, раздвинув губы, направляя член внутрь себя.

— Ах… бляяяя... — выдохнула, когда головка вошла.

Киска уже была мокрой, разбитой, готовой. Она опустилась до конца — с тяжёлым хлопком, который отразился эхом в зеркале.

— Да, да, трахай себя, как хочешь…

И начала движение. Сначала медленно, будто примеряясь к боли. Потом быстрее, грубее, пока её зад не начал хлопать о присоску. Грудь прыгала, рот открыт, волосы прилипли ко лбу. Она больше не выглядела, как богиня. Она выглядела, как голодная сучка, которая никому не отдаст контроль.

Она сплюнула на пальцы, засунула их в зад, растянула анус, а потом вставила туда вибропробку с хвостом.

— Теперь ты полная, мразь, — прошептала себе, насаживаясь сверху, как будто пытается уничтожить себя изнутри.

Её трахала пластмасса, вибрация и ярость. Её трахало одиночество. И желание доказать: никто не даст ей больше, чем она сама.

Одной рукой — на клиторе. Вибратор бил точечно, быстро.

— Кончи. Животное. Быстрее…

Вторая рука — на груди. Сжимала соски. Дёргала. Боль вплеталась в удовольствие.

Оргазм подполз, как демон. Без предупреждения.

— БЛЯДЬ! — крикнула, выгибаясь, и начала судорожно дёргаться на присоске.

Из киски вытекло столько, что простыня промокла. Пробка чуть выпала. Она вдавила её обратно. Слёзы — потекли сами. Не от боли. От счастья. От силы. От бешенства.

Она рухнула назад, вся трясущаяся, фаллос всё ещё внутри. Грудь тяжело вздымалась, губы дрожали, с рта капала слюна.

— Ты только что сама себя выебала так, как тебе снилось. И тебе понравилось.

Она лежала, не шевелясь. Между ног — тепло, липко, сыро. Внутри — пусто и свято одновременно.

И впереди — последняя точка. SEX-CARD.

Всё нужно зафиксировать. Чтобы запомнить:

Сама. Себя. До оргазменного безумия.

Часть 6 — После

Камилла лежала, раскинувшись на кровати, как после бури. Ноги — широко, беспомощно разведены. Из влагалища медленно вытекали капли — смесь сока, смазки и остатков оргáзма. Анус чуть приоткрыт, красный, вокруг — разводы от пробки. Грудь покрыта потом, живот вздрагивает в такт дыханию. Лицо — опухшее от слёз, удовольствия и изнеможения. Но взгляд… взгляд был победный. Спокойный. Чистый.

Она не просто кончила. Она уничтожила себя — и воскресла. Как героиня своего собственного порно, где не нужен ни один актёр.

— Вот она, сучка-победительница, — прошептала Камилла, сев и посмотрев на себя в зеркало. — Ты трахнула себя до слёз. И никто не смог бы лучше.

Она медленно встала с кровати, ноги дрожали. Прошла в ванную, умылась, смыла остатки пота, но не спермы — её она оставила на коже, как медаль.

Затем подошла к тумбочке, открыла чёрный кожаный дневник. Раскрыла страницу под названием

SEX-CARD

— её личную карту разврата. Писала чётко, уверенно, будто подписывала рапорт.

Локация:

Италия, Тоскана, частная вилла

Дата:

за день до вылета

Формат:

соло, жёсткий фетиш, секс-машина, рот, анус, клитор, визуальный нарциссизм

Оргазмы:

3 — клиторальный через лепесток, комбинированный (влагалище + анус + вибро), глубокий вагинальный на присоске

Маска:

никто и все сразу

Состояние:

экзальтация, слияние с собой, честный разврат

Комментарий:

Я трахнула себя лучше любого. Я не объект. Я создательница. Сама себе ебля, сама себе финал. На этом месте я умерла — и встала. И пусть кто-нибудь попробует трахнуть меня сильнее, чем я это сделала сегодня.

Она закрыла дневник. Улыбнулась.

Завтра — рейс. Снова Москва. Снова небо.

Но сегодня…

Сегодня Камилла — женщина, которая знает вкус своей власти.

На языке. В попке. И глубоко в себе.

Глава 12 — Возвращение

Часть 1 — Чемодан

Камилла застегнула чемодан мягким, решительным движением. Щелчок замка прозвучал как точка. Внутри — бельё, косметика, аккуратно завернутый вибратор, как трофей. Остальное — в голове. Тело, ещё не до конца остывшее после утреннего безумия, отдавало остаточные волны в бёдра, как эхо удовольствия. Бельё она надела чёрное: кружевное, тонкое, почти ничего не скрывающее — для себя, не для кого-то.

Форма лежала на стуле: выглаженная блузка, идеально отутюженная юбка, строгая пилотка. Камилла смотрела на неё так, как шлюха смотрит на школьную форму перед спектаклем:

Ты прикроешь, но не отменишь, кем я была этой ночью.

Она взяла флакон духов — не тот, что для рейса. Тот, что пахнет её развратом: амбра, кожа, немного мускуса. Брызнула за уши, на внутреннюю сторону бедра.

— Пусть хоть один пассажир уловит, что рядом — женщина, которая сегодня трахалась с машиной и кончала себе в рот, — прошептала себе с усмешкой.

Чемодан закатился по мраморному полу. Простыни остались смятыми, подушки — с пятнами, зеркало — с отпечатками ладоней и груди. Камилла не обернулась. Зачем? Эта вилла уже принадлежит её sex-card.

И теперь — новый полёт. Новая маска. Старая ты.

Часть 2 — Такси

Такси ждало у ворот. Чёрное, блестящее, с вежливым молчаливым водителем. Камилла опустилась на заднее сиденье с той грацией, которую отточили годы рейсов и сотни мужских взглядов. Юбка приподнялась, оголяя край чулка. Она не поправила. Пусть смотрит, если захочет. Пусть знает, кого везёт. Но не догадывается — до чего.

Салон наполнялся мягким запахом её духов. Сладкий, мужественный, животный. Он мешался с лёгким потом между грудей и смазкой, которую она не до конца вытерла утром. Потому что хотела чувствовать — что внутри неё ещё осталась та, которая стонала перед зеркалом и трахала себя в зад одновременно.

Камилла провела пальцем по колену, скользнула к внутренней стороне бедра. Не с целью возбудиться. А чтобы убедиться — влага ещё есть.

Вот ты где, сучка. Живая.

За окном пролетали тосканские поля. Виноградники. Пыль. И воздух, в котором ещё висел её крик. Она смотрела в окно — и думала:

Сколько таких поездок у меня ещё будет? Сколько раз я буду садиться в такси после того, как разъебала себя в номере? Сколько точек на этой чёртовой карте мне нужно, чтобы почувствовать, что я не пустая?

На секунду — тишина стала глухой. Как в отеле после выезда. Камилла закрыла глаза, откинулась на спинку. Бёдра были влажными. Сердце — тихим. Она не чувствовала ни вины, ни гордости. Только тяжесть. Приятную. Сексуальную. Власть над собой.

— Аэропорт? — тихо спросил водитель.

Она открыла глаза и улыбнулась.

— Домой. Пока.

Но я вернусь. Чтобы снова ебать себя — и этот мир.

Часть 3 — Аэропорт

Аэропорт встретил её гулом голосов, шелестом чемоданов и запахом чужих тел. Всё было привычно до автоматизма: стеклянные двери, улыбка охранника, движение эскалатора вверх, гудок сканера на рамке.

Но Камилла чувствовала себя инородным телом среди всех этих людей.

Они спешат к семье. К отпуску. К делам. А я — в себя.

Она прошла регистрацию молча, привычно наклонив голову, когда проверяли паспорт. Никто не узнал бы в этой безупречной стюардессе ту, которая вчера заглатывала вибратор до слёз и вылизывала себя на четвереньках перед зеркалом.

В кафе она заказала двойной эспрессо без сахара. Как всегда. Села у окна. Поставила чемодан рядом, опустила ноги на цыпочки, будто снова контролировала своё тело с точностью до изгиба.

В сумке под пальцами — мягкая кожаная обложка дневника. SEX-CARD. Она достала его, открыла последнюю страницу. Провела пальцем по свежей отметке:

Тоскана. 3 оргазма. Машина. Глубокое проникновение. Очищение.

На секунду закрыла глаза. Там — сцены. Поза на кровати. Пробка в попке. Крик в подушку. Брызги на простынях.

И одиночество — как награда. Как власть.

Камилла не чувствовала стыда. Ни грамма.

Наоборот.

Среди этих людей, спешащих с чемоданами, она была единственной, кто вчера трахнул себя так, как никто не посмеет даже фантазировать.

В динамике объявили её рейс.

Она встала. Оделась формой. Подтянула чулки.

И пошла — плавно, тихо, с грацией стервозного призрака.

Добро пожаловать на борт. Только никто не знает, какая я на самом деле.

Часть 4 — Взлёт

Камилла сидела у иллюминатора, ремень застёгнут, руки спокойно сложены на коленях. Блузка безупречна, юбка — по форме, волосы собраны в тугой пучок, как того требует авиакомпания. Она — образец порядка. Пример для молодых бортпроводниц. Но никто, никто в этом салоне не знал, что у неё между ног — всё ещё слегка влажно. Что вчера её трахала машина с венозным членом, а пробка до сих пор оставила слабую боль, как кольцо воспоминания.

Самолёт подрагивал, набирая скорость. Камилла слегка закрыла глаза.

Сейчас оторвёмся.

И действительно: через несколько секунд колёса оторвались от земли, и всё вокруг замерло в гудящем подъёме.

В этот момент она всегда чувствовала нечто особенное — как будто её снова берут. Снизу вверх. Пронзают. Возносят.

Вот ты и летишь, шлюшка. После того, как сама себя вынесла на руках в ванной, теперь ты — снова в небе. Снова маска. Снова “всё хорошо, господа пассажиры”.

Камилла достала из внутреннего кармана журнала карту. SEX-CARD. Провела пальцем по маршруту.

Стамбул. Милан. Тоскана.

Три точки — три маски. Три оргазма. И один вопрос.

А дальше?

Она повернула голову к иллюминатору. В облаках было мягкое молоко, и в нём отражалось её лицо. Холодное. Собранное. Но глаза… в глазах — голая женщина, стоящая раком перед зеркалом, с вибратором в горле и пробкой в жопе.

Женщина, которая не принадлежит ни земле, ни мужчинам. Только себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Следующая точка. Следующая я. Следующая грязь. Где?

Она усмехнулась.

— Франция…? Может быть. Я ещё не была медсестрой.

Часть 5 — Форма

Камилла толкала тележку с едой по проходу, двигаясь легко, как будто парила. Ни одна складка формы не сбилась, ни одна прядь из пучка не выбилась. Она снова была идеальной. Но под юбкой — голое тело. Без трусиков. Чулки на подвязках терлись о внутреннюю сторону бёдер, а при каждом шаге её клитор слегка касался материала — так, чтобы это знала только она.

— Рыба или курица? — спрашивала она ровно, с дежурной вежливостью.

А в голове крутилось:

А что, если между блюдами — я? Жареная сучка, пропитанная спермой, поданная с гарниром из воспоминаний?

Когда пассажир уронил вилку, и она наклонилась поднять её, юбка слегка приподнялась. Она знала. Специально.

Пусть видит край чулка. Пусть задаётся вопросом. Пусть догадывается. Но не узнает точно.

Камилла снова выпрямилась, тележка двинулась дальше. За каждым её шагом — чёткий, выверенный ритм.

Как в трахе. Как в игре. Как в полёте.

Женщины смотрели с лёгкой ревностью. Мужчины — с жадным интересом.

А она просто делала свою работу.

С тем блеском в глазах, который появляется только у женщин, недавно жестоко, долго и вкусно выебанных — самой собой.

Пусть думают, что я просто стюардесса.

Я — блядская империя, завернутая в форму и расписание рейсов.

Часть 6 — Карта

Ночь. Самолёт медленно замирал в небе, приближаясь к посадке. Пассажиры засыпали. Свет притушен. Камилла сидела на складе у задней двери — на узкой служебной скамье, с согнутыми ногами, обняв колени.

Она достала свой дневник. Тот самый. Чёрная кожа. SEX-CARD.

Перелистала страницы. Станbul. Милан. Тоскана. Каждая точка — как гвоздь в стене её настоящего.

Каждая — с описанием маски, позы, игрушки. Каждый — с оргазмом, выдранным изнутри, с боем, с потом, с болью и сладостью.

На последней пустой строчке она аккуратно написала:

Москва (рейс возвращения)

Дата:

ночь

Маска:

женщина без маски

Состояние:

пустота без тревоги

Заметка:

Я снова в небе. Я снова между мирами. На мне форма. Во мне тишина. На карте — три точки. На теле — сотни воспоминаний. Но я ещё не закончила. Франция? Испания? Может быть Африка? Я не ищу мужчину. Я ищу себя — во всех позах, во всех странах, во всех историях. Я — маршрут. И я же — пункт назначения.

Она закрыла дневник, положила его обратно в сумку.

Посмотрела в иллюминатор. Город под ней мерцал. Как поле возможностей. Как тело после оргазма.

И вдруг поняла:

Я — не лётчица. Я — карта. И каждая точка на мне пахнет спермой, потом, духами и одиночеством. И это чертовски красиво.

Камилла улыбнулась.

Завтра — снова форма. Снова рейс.

Но скоро… скоро будет новая точка.

Новая маска. Новая Камилла.

Потому что её SEX-CARD ещё далека от завершения.

Конец