Контрагент. Глава 46

Куннилингуса в обстановке, приближенной к боевой, у Ларки не вышло. Девицу уже потряхивало от возбуждения не хуже Маши, и стоило начавшему стандартный процесс Ивану сделать пару плавных, медленных, разогревающих движений членом в ее пещерке, как Ларка, не успевшая ни разу лизнуть мамину радость, захрипела, забилась под ним и кончила так, как делала за эти недели лишь пару раз, да и то не от дяди Ваниного члена, но от его языка и рук: с пахучей лужей на простыне, сильными, похожими на эпилептический припадок судорожными подергиваниями всего тела и такими стонущими воплями, что ей в вечерних сумерках ответил далекий пустобрех из деревни, бывшей от усадьбы километрах в трех. Смотревшие на это приятное, но страшноватое своей первобытной дикостью зрелище Иван с Машей, когда младшенькая, наконец, успокоилась, дружно выдохнули, переглянулись и покачали головами: ну, дает девка! Что будет к тридцати годам?

У Ивана от такой картины даже слегка ослабла эрекция, а Машу она, наоборот, возбудила еще больше. Едва не прищемив коленом лежащую на краю лежбища мертвым телом дочку, она потянулась к мужу с явным намерением затащить его на себя прямо через Ларку. Но Иван не дался: подхватив младшенькую на руки, перенес ее на край кровати, к окну, уложил на бок, теперь уже лицом к ним, заботливо подоткнул под голову подушку, чмокнул в губы, - Ларка, на секунду приоткрыв глаза, благодарно икнула в ответ, - тихонько поздравил девицу с первым в ее жизни Большим Вагинальным Оргазмом от Мужского Члена, получил в ответ тихое, восторженное «Хых! », и только после этого встал возле Маши на колени. Посмотрел на ее лицо, но жене было не до игры в гляделки: она, облизываясь, уставилась на низ его живота, где, на ее взгляд, все было не совсем хорошо. Резко перевернувшись на бок, она ухватила иваново естество рукой, жадно поцеловала и забрала, полумягкое, в рот, где за минуту привела его в порядок. Выпустила, вздрочнула для проверки пару раз рукой, подняла лицо к мужу, отчаянно качнула бедрами:

— Ввванечка... Где гель... Где...

Иван совсем уж, было, собрался испугаться, - все, у женушки крыша ту-ту: какой гель? Кому? Их с Ларкой обоих выжимать можно!, - но тут увидел Машкин палец, крючком зашедший в анальное отверстие жены.

— Анальный?

— Да...

— В тумбочке... Сама же его туда положила...

— Плевать! Ванечка... Вааанечка... В попу... В жопу хочу, блин! – едва не заорала Маша так, что кайфующая на краю койки Ларка, не открывая глаз и не меняя выражения полнейшего блаженства на лице, чуть вздрогнула.

«Ну, как Ларкин животворящий пальчик-то в моей попе подействовал, а! Редкий, редчайший случай — Машка сама в попу просит. Или все от их обоюдных игрищ, из-за новизны? » - подумал Иван, а вслух заворковал успокаивающе:

— Ну ладно, ладно... В попу, так в попу...

Потянувшись, достал пластмассовый пузырек из прикроватной тумбы.

– Подставляй...

Маша подставила, и он подготовил себе путь, быстро добившись свободного хода двух своих пальцев, но начал, для правильной разминки, все же с главной Машиной дырочки, - и до предела разогретая Маша, точно, как Лариска за пять минут до этого, но не так убийственно, кончила от десятка его несильных, совсем безыскусных движений взад-вперед. Задыхаясь, переждала полминуты, и, даже не подумав переменить отверстие, принялась натягиваться на него мощно играющим внутри влагалищем опять, и кончила еще раз, и, уже без перекура, лишь перевернувшись из догги-стайл в миссионерскую, еще раз – и только после этого, выдохнув, расслабилась.

Нависший над ней на прямых руках Иван пошевелил меньшим братцем в отчаянно хлюпающем, но почти безжизненном сейчас естестве жены, и, глядя сверху на ее довольнющее лицо, тихонько засмеялся:

— Машунь...

— Мммм...

— А в попу?

— Ох... В какую еще... попу...

— Ты ж просила? У тебя ж там все в геле. Вон, все простыни перемазали: Ларискина лужа, твоя, гель... Поросятник, а не койка.

— Фигня... Постираем...

— Машк...

— А?

— А ты ведь меня накрутила, на попу-то.

— Ну и?

— Хочу...

— К Ларке иди...

— Хи-хи... Она вон, трупом... Пожалей дочку...

— Ну да. Затрахал, змей, девочку...

— Сама затрахалась. Машк, ну дай?

— Мммм...

«Ну и фиг с тобой, мне твоя попа сегодня как-то параллельна», с облегчением подумал Иван, и впрямь достававший жену, скорее, ради шутки. К Машиной попе они как-то так толком и не приспособились. Вроде, женушка была и не против таких развлечений, но и радости от них особой не демонстрировала, а Ивану без Машкиной радости оно было совсем ни к чему. Тем более, что безобразница Лариска свою тщательно изнутри отмытую, растянутую с детства чем попало заднюю дверку ему подставляла теперь даже чаще, чем он этого хотел, и получала от этого удовольствие, кажется, ничуть не меньшее, чем от дырочки спереди. Особенно если делать это в конце акта, на закуску, а в ее вагинку при этом засунуть что-нибудь ей интересное, вроде шариков, или вибратора, или пальцев дяди Вани. Идеально — дяди Ванины пальцы с чем-нибудь, и не очень в этом случае важно, с чем именно.

Маша приоткрыла один глаз, но тут же закрыла его снова, пробормотав:

— Шевелиться неохота... Пусти, хоть ноги выпрямлю...

Иван отвалился в сторону. Жена, счастливо простонав: «Ох... Затрахал, змей подколодный... Ларку затрахал... Меня затрахал... Всех затрахал... », наконец-то оторвала коленки от сисек и, не смыкая, вытянула ноги на простыне.

Чмокнув ее в нос, Иван ласково засмеялся:

— Капризничаешь... Ах, ты... Ну, ладно...

Нерастраченная энергия требовала выхода пусть не в секс, но хотя бы в нежность. Вздохнув, он принялся, как они это часто делали друг с другом, обцеловывать ее всю, начав с пальчиков на ногах. С Машиными ступнями, в отличие от Ларкиных, так играть можно было довольно долго, - ловя нешуточный кайф, жена только постанывала от его ласк. В отличие от Ларки, сначала пищащей от щекотки, и тут же, особенно если залезть языком под пальчики, кончающей не хуже, чем от его пальцев в письке.

Сейчас все еще лежащая возле них в изнеможении Лариска, заинтересованная тем, что старшие вдруг притихли, повернула к ним голову и открыла глаза.

Как несколько раз уже было, Ларкин взгляд со стороны на их с Машкой игру будто подстегнул Ивана, добавив к сладкому ощущению Машиной кожи теплый, мягко пульсирующий комок в груди, от которого тянулись невидимые, но очень прочные нити куда-то в Машкину непонятную, но такую родную глубину, и, кажется, оттуда – в такую же глубину Лариски, хотя насчет Лариски он был уверен не вполне. В такие моменты ему казалось, что он и впрямь может чувствовать то, что чувствуют его женщины, их эмоции вливались в него, усиливая и без того почти запредельное ощущение нежности и свободы, и он улетал в совершенно иррациональные сферы, теряя на какое-то время связь с реальным миром, не видя и не слыша вокруг себя никого и ничего, кроме Машеньки и, нечетко, будто вдалеке, Лариски. И начинал понимать, откуда у художников и поэтов берется вдохновение, и почему его образ именно женщина, Муза: а кто ж еще?

Как и всегда в таких случаях, Маша, уловив его состояние, тоже полностью отключилась от окружающего и быстро догнала его в пути по их, и только их, миру. Соединившись там, они могли ласкать друг друга иной раз по нескольку часов кряду, вовсе не обязательно при этом совокупляясь в буквальном смысле слова, - но, кажется, совсем не разъединяясь душами.

С Ларкой у Ивана такого единения не получалось. Он надеялся, что пока: вырастет, точнее, созреет, - будет и это. К надежде примешивалась грусть: будет-то будет, но ведь наверняка не с ним, не век же ей сидеть пришпиленной к маминой юбке. И тут же откуда-то из-под спуда, тихо, как змеи, выползали мысли: а будет ли? Сможет ли кто-то, кроме него самого, с Лариком – так? Да и захочет ли? Но Иван не давал им воли.

Смотреть за старшими в эти нечастые моменты Ларка не то слово, что любила, - кажется, готова была продать за это право душу. И никогда, начиная с того, самого первого, раза, когда они допустили ее к себе в постель, им никак не мешала, - наоборот, до тех пор, пока они не допустили Ларку к себе, у них ни разу не получалось ничего даже близко похожего. Кажется, ее присутствие немного успокаивало Машу, немного подбадривало Ивана, а в результате придавало всему действу некую завершенность.

Ну и завершенность завершенностью, но иногда Лариска бывала в этих случаях полезна и вполне практически, позволяя старшим не отвлекаться от процесса на всякие досадные помехи типа звонков в дверь, и не только в дверь.

Иван, не торопясь, прошелся по Машиному телу до самых губ. Какое-то время они так и целовались, - Маша на спине, Иван сверху, - но потом сменили позу. Теперь он лежал на боку, лицом к Ларке и, обняв свою женщину за груди, прижимал ее спиной к себе. Выгнувшись и повернув голову, Маша соединила свои губы с губами мужа, забросила ногу назад, на его бедра, нащупала за собой его инструмент любви и осторожно, на треть забрала его в себя. Иван, было, начал в ней двигаться, но Маша, на мгновение прервав поцелуй, шепнула: «Не надо... Пусть так», и орудие замерло, наполовину погруженное в горячую, чуть заметно пульсирующую глубину.

Лариска, тихонько, пока скорее по привычке, чем по потребности, лаская себе письку и изредка облизываясь, с легкой, белой завистью смотрела то на бывшие чуть в тени лица старших, на которых странным образом были совмещены и возбуждение, и умиротворение одновременно, то на мягко освещенную настенным светильником нижнюю часть их будто единого в этот момент тела, туда, где блестящий от смазки, со вздутыми венами член дяди Вани обнимали налитые желанием мамины нижние губы. Лица были интереснее, нижние части – вкуснее. Младшенькую так и подмывало нырнуть мордочкой туда, к месту стыковки, и отласкать языком и губами самые чувствительные места сразу и мамы, и дяди Вани, и делала она такое уже не раз, а старшие при этом только возбужденно смеялись, но сейчас она сдерживала себя: следующий раз могут и вовсе не пустить в спальню, это не веселый, игровой секс, это настоящий, взрослый интим, тут мешать не надо... а поиграть с ними так она теперь сможет и потом.

На улице стемнело. Ветер, тихонько шумевший кронами сосен за распахнутым окном, стих совсем, и в комнате стояла почти полная тишина, нарушаемая лишь негромким, учащенным дыханием всех троих участников действа.