Измена. Его игра, ее риск. Из сборника Измена жены реальные истории

Глава 1 Маша

- Любимый, ты скоро? – звоню Андрею, хотя знаю, что тренировка у него уже давно закончилась.

- Мах занят… еще на поле, сама понимаешь – скоро важный матч, – на том конце провода мой муж отвечает запыхавшимся голосом.

Божечки, ну что за тренер у них такой? Самый настоящий тиран! Сколько можно мучать парней?

Мой муж – один из лучших нападающих сочинского клуба.

Каково это – быть женой футболиста? Я, конечно, счастлива.

Познакомились мы… случайно? Нет. Не случайно. Это было как в сказке.

Я тогда работала официанткой в одном популярном ресторане моего родного Краснодара. Андрей с командой ужинали там после победы. И весь вечер он смотрел на меня – нагло, без стеснения, разглядывая с ног до головы. А я только смущенно опускала глаза, будто на полу что-то искала, боясь, что он заметит, как горят мои щёки. Или – страшно подумать – услышит, как бешено колотится сердце. Из-за него.

А потом… просто подошёл. Высокий, спортивный, с тёмно-русыми волосами, падающими на глаза цвета летнего неба.

А я со своим ростом в метр шестьдесят казалась рядом с ним самой настоящей малышкой. Его рассмешила моя реакция – я вся затряслась от волнения, а еще от этого предательского трепета внизу живота. Впрочем, неудивительно: в свои девятнадцать у меня еще не было мужчины.

Весь тот вечер я ломала голову: что он вообще нашел во мне? В миниатюрной блондинке с бледной кожей, когда вокруг него вились роскошные девушки?

На ужин специально пригласили моделей – сопровождать спортсменов. Все как на подбор: высокие, статные, в платьях с ценниками в ползарплаты моей мамы. Настоящие глянцевые картинки. И многие из этих шикарных девушек буквально пожирали глазами популярного русоволосого футболиста с лицом греческого бога.

Но он смотрел только на меня.

Через полгода мы поженились, и я переехала к нему в Сочи. Сначала было тяжело – город оказался на удивление дождливым. Но со временем я привыкла к этой вечной влажности, к шуму моря за окном, к его вечным отъездам.

— Прошу, нигде не обедай. Я приготовила твой любимый борщ, помнишь, ты просил? — Говорю это уже почти без надежды, зная, что он снова задержится. Сердце сжимается: как же мне его жаль.

Нелегко быть футболистом. Это каторжная работа на износ, с вечными травмами – то колено, то голеностоп, то еще что-нибудь. Судя по его сбившемуся, тяжелому дыханию в трубке, сегодняшняя тренировка не стала исключением.

— Хорошо, малыш, через час уже буду, я побежал.

Гудки. Прижимаю телефон плечом к уху, будто продлевая этот миг, потом нехотя убираю его. Всего час – это же не так много.

— Да, маленькая, папочка задерживается, — ласково воркую, поглаживая округлившийся пятимесячный животик.

Беременность моя идет легко – спасибо молодости, как говорит доктор. Лишнего веса не набрала, только этот милый животик, аккуратный, будто спрятанный под платьем секрет. Ну и грудь, конечно... Она теперь просто непропорционально огромная для моей дюймовочечной фигуры. Третий размер – это слишком для девчонки, которую в автобусе иногда до сих пор принимают за школьницу.

Всего год назад я и представить не могла, что в двадцать буду жить в Сочи, беременная от красавца-футболиста.

Открываю холодильник – и сердце замирает. Сметаны нет.

Андрей терпеть не может борщ без сметаны.

Быстро прикидываю в голове: час у меня есть, магазин в пяти минутах, успею и за продуктами сбегать, и мусор выбросить по пути.

Андрей недавно купил нам квартиру в элитной новостройке, тринадцатый этаж. Сначала я сопротивлялась - боюсь высоты, да и в лифтах меня всегда подташнивает. Но теперь... Теперь люблю. Особенно когда вечером город зажигает огни, а море сливается с небом в одну темную бездну. Красота, от которой перехватывает дыхание.

Выхожу на лестничную площадку, осторожно прикрывая дверь. В этот момент ключи выскальзывают из рук и с глухим звоном падают на пол. Черт! Наклоняюсь, и тут же из другой руки вываливается пакет с мусором. Прекрасно.

Только собираюсь поднять все это добро, как вдруг...

За спиной раздается хриплый выдох, больше похожий на рычание. Мгновенно покрываюсь мурашками, непроизвольно хватаюсь за живот. Что-то большое, живое притаилось прямо за мной. Медленно, очень медленно поворачиваю голову.

Божечки-кошечки…

Инстинктивно прикрываю рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Передо мной, только что выпрямившийся из странного наклона, стоит мужчина. Он явно заглядывал мне под платье - ну конечно, надо же было сегодня надеть это чертово короткое платьице, которое едва прикрывает попу!

Он медленно приподымается во весь свой немыслимый рост - под два метра, не меньше - и щелкает ключом в замке соседней двери. Новый сосед?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2 Маша

Темные, почти черные глаза медленно скользят по мне. Лицо жесткое, с резкими скулами и тяжелой челюстью. Не русский, точно. Кавказец какой-то. С дикой, почти звериной внешностью.

Он не просто смотрит - он изучает меня, как хищник изучает добычу. От этого взгляда в животе холодеет, а между лопаток пробегает противный, липкий холодок страха.

Огромный. Огромный настолько, что даже просторная лестничная площадка кажется тесной. Его черная футболка обтягивает каждый бугорок рельефных мышц, а темно-синие джинсы выглядят так, будто вот-вот лопнут по швам.

Черные растрепанные волосы, густая борода, хмурый взгляд — настоящий викинг из кошмаров. И этот... этот дикарь только что заглядывал мне под платье, когда я наклонялась за ключами? Меня передергивает от омерзения.

Его глаза медленно ползут по моей фигуре, останавливаются на округлившемся животе. Одна густая бровь ползет вверх, а губы растягиваются в ухмылке — зловещей, хищной.

В жизни не встречала мужчину страшнее. Военный? Бандит? Господи, только бы он не последовал за мной!

Быстро, почти бегом направляюсь к лифту. Я бы спустилась по лестнице, но тринадцать этажей с животом — не вариант.

Нажимаю кнопку вызова лифта дрожащими пальцами. В одной руке - мусорный пакет, в другой - телефон с ключами, которые так и норовят выскользнуть.

Внезапно свет перекрывает огромная тень. Просто этот викинг встал сзади, закрыв своим телом весь свет. Божечки, да он же просто гора живая!

Лифт открывается с мягким звоном. Я замираю на пороге, не решаясь шагнуть внутрь.

За спиной раздается раздраженный хриплый выдох. Несмотря на свои габариты, он неожиданно легко обходит меня и бесшумно заходит в кабину первым. Я все еще стою как вкопанная.

И тут какая-то неведомая сила толкает меня вперед. Делаю неосознанный шаг...

В этот момент створки лифта резко приходят в движение. Если бы не шагнула - прищемило бы на месте.

Но викинг мгновенно выставляет вперед свою лапищу — и железные створки разлетаются назад, будто картонные. Даже не дрогнул. Боже, чего я больше боюсь — этого взгляда, будто сквозь меня просвечивает, или оказаться раздавленной дверьми?

Едем вниз. Прижимаюсь к стенке, разворачиваюсь к нему лицом — спиной к такому не поворачивается.

Только сейчас замечаю тату — медвежьи лапы с когтями, опоясывающие запястья. В тесной кабине резко пахнет хвоей, потом и чем-то тяжелым, мужским. Дышать трудно — он занимает всё пространство, даже воздух кажется его.

В зеркале наше отражение: я — едва ему до груди, он — нависает грозовой тучей. Взгляд сам скользит вниз — плоский живот, но эти кубики... Они проступают сквозь ткань футболки, будто высечены из камня.

Мой Андрей тоже высокий, подтянутый, но у него мышцы не выпирают так вызывающе. Да и вообще, таких мужчин я в жизни не встречала. Глаза упорно опущены в пол — только бы не встретиться с этим хмурым взглядом.

Створки лифта наконец разъезжаются. Застыла на секунду, будто парализованная, пока его хриплый голос не заставляет меня вздрогнуть:

— Иди.

Один слог, сказанный с такой властностью, будто я его собственная собачонка. Он даже не утруждается словами — просто резкий кивок головой в сторону выхода.

Выскальзываю из лифта, едва сдерживая дрожь в коленях. Господи, только бы он не оказался нашим новым соседом... В этом человеке чувствуется что-то первобытное, опасное — будто медведь, случайно забредший в цивилизацию.

Даже в магазине не могу успокоиться. Уже пожалела, что спустилась за этой чертовой сметаной. Возвращаюсь, и тут телефон вибрирует — СМС от любимого:

"Малыш, паркуюсь"

.

Борщ уже разогрет, нарезаю сало тонкими прозрачными ломтиками — сама солила, по дедовскому рецепту. Андрей обожает. Ему вообще нравится, какая я домашняя. Часто говорит, смеясь:

"Такие, как ты, вымерли. Ты — ценный экземпляр"

.

Раздается звонок в дверь. Наконец-то! Бегу открывать, едва не поскальзываясь на паркете.

Распахиваю дверь — и тут же бросаюсь ему на шею, впиваясь в теплую кожу.

— Соскучилась? — он мурлычет прямо в ухо, и от его голоса по спине бегут мурашки.

Пахнет свежим душем — волосы еще влажные. Тянусь к его губам, но он уклоняется, подставляя вместо них гладкую шею.

— Почему? — вырывается у меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3 Андрей

— Черт, детка, не сломай мне член.

Яна скачет сверху, тряся перед моим лицом своими огромными сиськами — пятый размер, натуральные, все свое. Придерживаю ее за упругую, едва обхватную задницу, и она громко вскрикивает.

Сжимаю эти дыни, засасываю крупные коричневые соски, чувствую, как они твердеют у меня на языке. Яна — жгучая брюнетка с такими формами, что мимо не пройдешь. Отказать? Да даже если б захотел — не получилось бы.

Раздвигаю ее задницу, скольжу двумя пальцами внутрь — принимает легко, без сопротивления. Такую можно трахать хоть всю ночь. Можно позвать всю команду — но черт возьми, я не из тех, кто делится.

Женщины делятся на категории. Для любви и потомства — как моя Машка. Для работы — те самые «лошадки», надежные и безотказные. А есть кобылы вроде Яны — ненасытные, жадные до секса, грязные в своих желаниях. Мечта любого мужика.

— Теперь давай в попу.

Стягиваю её с себя, переворачиваю в позу поудобнее, пристраиваюсь влажным членом к её узкой дырочке. Вхожу медленно, до самого конца, чувствую, как она сжимается вокруг меня. Шлёпаю по её заднице — крепкой, упругой, такой, что хоть изо всей силы бей, следов не останется.

— Ах, да! Ещё, ещё! — пошло стонет Яна.

— Давай, двигайся сама…

И она начинает — бьётся задом о мои бёдра, громко, влажно, с каждым толчком принимая меня всё глубже. Через пару минут даже в её попе становится просторно — такая кобыла создана, чтобы её брали сразу несколько. Пятеро? Запросто. Но я не из тех, кто терпит, когда чужие члены трутся о мой.

Одна — моя. И точка.

Приятно осознавать, что эта соска — моя. В нашем кругу ебать Янку — показатель статуса. Да, она элитная «модель», не расползается под первым встречным. Доступ к её телу — только для избранных. Лучших.

Но с ней не только трахаться — с ней можно говорить обо всём. Она знает, кто какую яхту купил, кто с кем переспал, а кто на самом деле сосёт хуи за кулисами.

— Сейчас кончу, детка.

Ускоряюсь, хлюпающие звуки заполняют комнату.

— Аааа, дааа!

Рычу, вгоняя в неё последний толчок, и кончаю ей в попу — обильно, грубо, без сантиментов. Медленно вытаскиваю член, наблюдая, как сперма вытекает из растянутой дырки, стекая на её припухшие губы. Красиво, чёрт возьми.

Падаю на подушку, потный, с тяжёлым дыханием. Яна прижимается ко мне, кладёт голову на грудь, острые ногти скользят по моему прессу.

— Не дёргайся, — хрипло бормочу. — А то снова встану.

И она смеётся — грязно, понимающе. Потому что знает: это не угроза. Это обещание.

И вот в такие моменты меня накрывает. Словно клинит. С ней — хорошо. Слишком хорошо. А мысль, что Яна может достаться кому-то ещё, заставляет зубы сжиматься до хруста.

Стараюсь гнать от себя картины: до меня она была с другими. Не просто с кем-то — с теми, чьи имена крутят по телеку, чьи подписи решают судьбы контрактов. Футболисты, чиновники, олигархи… Чёрт, иногда это сводит с ума. Но думать об этом — себе дороже.

Быть с Яной, трахать её — значит быть на вершине. Поэтому я снял ей квартиру в элитке Сочи, купил тачку, заваливаю деньгами каждый месяц. Иначе эта бестия уже давно бы рванула в Москву — ублажать тех, кто платит больше.

Но я же не дурак. Понимаю: долго так продолжаться не может. Скоро придётся выкладываться по-крупному — дорогая квартира на её имя, может, даже вилла. Потому что Яна любит роскошь. Потому что она сама — живая драгоценность.

Мысли прерывает звонок. Лениво тянусь за телефоном. Машка.

Чёрт. Совсем про неё забыл.

— Любимый, ты скоро? — Голос жены такой тёплый, что на секунду даже совесть ёкает.

— Мах занят... ещё на поле, сама понимаешь — скоро важный матч.

Вру, конечно. Квартира Яны — в десяти минутах от моей, но сейчас уйти не вариант. Ненасытная сука двух раз подряд никогда не ограничивается. Она выжимает меня досуха, и одного захода ей всегда мало.

— Хорошо, малыш. Через час уже буду, побежал.

Торопливо бросаю трубку, потому что Яна снова взбирается на меня, вся мокрая и наглая.

— Мм... борщ, — мурлычет эта бестия, водя своей растрёпанной киской по моему члену, который моментально каменеет.

Да, она всё слышала.

— Не поверишь, но моя жена реально умеет готовить. Грех было не воспользоваться.

Машка и правда уникальна. Ей всего двадцать — на шесть лет младше Янки. Домашняя, умная, тихая. И при этом — огонь. Идеальная жена для такого, как я: успешного, перспективного, с растущим счётом в банке. С ней мне повезло.

Но вот только...

Яна резко опускается на меня, перехватывая взгляд.

— Заткнись и трахай, футболист.

И я заткнулся. Потому что она права.

— Я не сомневаюсь, что она у тебя вкусно готовит, — дьявольски ухмыляется Яна, отбрасывая длинные чёрные волосы за спину и медленно опускаясь на мой член. Её глаза закатываются от удовольствия, губы приоткрываются в немом стоне.

— Детка, хочешь попробовать борщ моей жены?.. Мм… Когда ты вообще в последний раз его ела? — сжимаю её грудь, а она только ускоряет ритм, её упругая попа хлопает по моим бёдрам. Чёрт, эта сука выносливая — может скакать так часами.

Она вдруг заливается хохотом.

— Фууу, Андрей, ну какой борщ? Кто его вообще сейчас ест?

Не выдерживаю. Рыча, переворачиваю её, впиваюсь пальцами в шею, а её поджатые, спортивные ноги закидываю себе на плечи.

— Дааа, Андрей! Вот так… Ты же знаешь, как я люблю…

Её голос срывается, когда я вхожу в неё резко, до самого конца.

После очередного жесткого траха сразу иду в душ. Прокручиваю в голове: а вдруг Машка учует? Янка ведь пахнет так, будто ее создали специально, чтобы сводить мужиков с ума – густо, резко, с какой-то чертовой нотой, которая въедается в кожу.

Но даже под струями воды эта чертовка не отстает. Опустилась передо мной на колени, и вот уже ее алые губы скользят по моему члену, язык играет головкой, а глаза смотрят снизу вверх – нагло, вызывающе. Чудо, а не баба. И как после такого не вывалить на нее пару сотен тысяч за очередную сумочку? Пусть стоит в десять раз дороже Машки – оно того стоит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хотя Маша... Она вообще почти ничего не просит. Ни салонов, ни брендов, даже машину пока не хочет. После декрета – назад в школу, учить детей литературе. Ангел, а не жена. Уникальная.

Выжатый как лимон, еду домой. Только переступаю порог – Машка уже летит ко мне, глаза сияют. Ловко уворачиваюсь от поцелуя в губы. Чувствую себя грязным, вонючим. Кажется, Янкин запах въелся даже в ноздри – настолько сильный у нее аромат. Дня два отмываться, не меньше.

Глава 4 Каид

-Мой тигр, мой сын! Как же я скучала. Как же скучала и ждала. - на том конце провода мама горячо приветствует мое возвращение.

Три месяца в отшельниках на горе Фишт.

Умирая, мой дед оставил мне в наследство небольшой участок леса, на склоне горы. Из двадцати своих внуков он оставил свою любимую землю, именно мне. И не просто так.

Я не люблю людей, шумные города. Природа, здоровая и чистая,не тронутая людьми, защищенные животные, вот моя страсть. И дед это знал. Я был его любимчиком.

Теперь у меня имеется небольшой заповедник, хижина со всеми удобствами, конюшня.

-Каид сын мой, как тебе твоя квартира? - интересуется мама.

Квартиру купил еще на стадии котлована, мать решила заняться интерьером, но когда показала мне эскиз дизайнера, поморщился, все белое и золотое, причем золото выигрывает по количеству.

Злой я позвонил дизайнеру и объяснил что мне нужно, мама конечно долго обижалась пыталась уговорить, но я настоял не вмешиваться, у нее и так имелся особняк в стиле Эрмитажа, мою квартиру в такое превращать не надо.

В итоге, простые темно серые тона, черная кровать, темная ванна из камня и дерева с приглушенным светом, настоящая медвежья берлога.

-Сойдет.

-Каид сынок, я тебе такую невесту нашла, такую... – без остановочно сыпала меня новостями мама. - Красавица, умница.

-Мам.

- Ей двадцать три, она покрыта между прочим, и возраст такой, ей уже пора рожать и медлить нельзя.

-Мам.

-Диляра зовут, такая красавица, сейчас отправлю тебе фото. Ну что мам, мам Каид? Тридцать два года тебе и до сих пор, ни жены ни детей.

Раздраженно потираю переносицу. Она опять о своем. Не успел приехать в город, а уже мигрень словил.

-Одиннадцать.

-Что одиннадцать сынок, что?! - вскрикивает мать, для нее это больная тема, я единственный ее сын, один из пяти ее сыновей, у которого еще нет семьи.

-Одиннадцать внуков у тебя мам, мало? - стараюсь говорить спокойно и уважительно, чувствуя как сам на грани.

-Я хочу двенадцатого, твоего. - мечтательно тянет она.

-А если это будет девочка? - начинаю закидывать ее вопросами, действенный метод, что бы остудить острый пыл матери.

-Исключено! У нас в роду рождаются только мальчики. Но если будет девочка , это будет чудо. Но жена, первенца мужу должна родить мальчика, и Диляра с этой задачей прекрасно справится.

-А если я сегодня встречу и влюблюсь в русскую женщину, и захочу ее в роли жены?...

Один.

Два.

Считаю про себя момент взрыва.

-Ты издеваешься?! Сынок за что ты так с матерью?! Ой , Ой ...мое сердце, Зауурааа, скорей подойди ко мне я стоять не могу. - закатывает показную истерику мать , зовя гувернантку.

-Я отключаюсь Султанша.

-Не смей! Сегодня же отец поговорит с тобой...

Даю отбой не дослушивая ее речь. Мысленно уже жалею что вернулся, хочу обратно в горы.

На месенжер приходит смс от матери. Что еще?

Открываю фото, под которым надпись “твоя невеста Диляра, посмотри какая красавица.” красивая ничего не скажешь, чистая кожа, пухлые губы черные густые ресницы на пол лица, аккуратные брови.

-Мх уже невестой называет.

Откидываю телефон. Надеваю джинсы и черную футболку. Собираю густые подлиневшие, черные волосы резинкой, лохматую бороду разглаживаю рукой.

Сегодня у меня встреча со Степаном, мой хороший знакомый. Отдыхает в Сочи с молодой женой, сказал , что должен что то срочное мне сказать.

Открываю дверь, чтобы выйти, но ключи от своего внедорожника "Тойоты" не в кармане. Возвращаюсь и нахожу их на столешнице.

Стоит мне выйти из квартиры, застываю на пороге как вкопанный, глядя на белую попу и тонкую полоску голубых трусиков. Рот моментально наполняется слюной, которой так много, что с первого раза все сглотнуть не удается.

Девчонка наклонилась у двери и что то пытается поднять с пола, оголив ягодицы и скрытие дырочки из за поднятой юбки.

Непроизвольно сам нагибаюсь, что бы получше рассмотреть детали, кожа у девицы на столько тонкая и гладкая, что я вижу капилляры, смотрю на свою шершавую лапу, вся в мозолях, понимаю что как бы аккуратно к ней не прикоснулся все рано поцарапаю ею, такую нежную кожу.

Девица выпрямляется , закрывая прелести платьем, если это платье , или майка. Она поворачивается и вскрикивает прикрывая рот ладонью. А я усмехаюсь ее реакции на меня.

Опускаю ниже глаза и прихожу в шок , она брюхатая. Опять смотрю на лицо, черт. На вид ребенок, пухлые губы, носик кнопкой, глаза огромные , такой необычный цвет светло голубой что щурюсь от их яркости.

Она вообще совершеннолетняя. Стало любопытно кто пометил, этого наивного греховного ангела.

Девица очнулась и пугливо направилась к лифту. Я тоже направился в сторону лифта. Она трясущейся рукой нажала на неоновую кнопку вызова. Чего так задергалась меня испугалась? Бородатых никогда не видела?

Створки лифта открылись, она долго не решается зайти. Обошел ее и зашел первым, , смотрю на нее и думаю “ну иди уже домой, надеюсь она не додумается в таком откровенном виде ехать с незнакомым мужиком?”

Не удивительно, но ангел оказался глупым, она зашла следом в последний момент.

Наши женщины такое себе бы не позволили, а эти... слишком смелые, без башенные, непредсказуемые… опасные.

Стоит трясется и … рассматривает меня. Так и хочется прорычать :”как смеешь женщина меня так откровенно рассматривать? Опусти глаза?”

Нет, не опускай!

Мой хер стоит колом с того момента как увидел ее попу, и эти глаза. Заметит, родит еще!

Лифт наполнился ее ароматом, персик и еще что то , возможно сладкое молоко, которое уже вырабатывает тело этой самки. У меня хорошее чутье.

Лифт давно открылся а глупышка все стоит.

-Иди. - постарался сказать как можно спокойно, что бы не напугать это чудо света.

Она пулей вылетела придерживая живот.

Оказавшись на улице, вдохнул полную грудь городского воздуха.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сентябрь будет пасмурным и дождливым, синоптики мне не нужны, я давно сам чувствую и знаю, что можно ждать от природы.

На город надвигается сильный циклон который назвали “Харис”. И накроет он город через неделю, но у меня чуйка что гораздо раньше.

В кафе встречаюсь со старым другом Степаном, который тепло приветствует меня пожимая руку.

-Черт возьми Каид. Ты опять подрался с медведем? - заметил мою царапину на лице. - друг постригись, ты похож на лешего. - кривится усмехаясь.

Год назад я правда подрался с медведем. Не для фотосесси и подобной чушне. А в лесу на меня по правде напал медведь, пришлось дать отпор. Благо он бы не крупным, поэтому можно сказать силы были на ровне.

-В этот раз не медведь. - перевожу взгляд на молодую девушку, сидящей возле него.

-Это моя жена, Лиза. - Степан собственнически обнимает ее за плечи и целует в висок.

-Это я понял. Чего она такая зашуганная у тебя?

-Воспитываю, выбиваю всякую дурь с головы. - цепляет он руками ее подбородок и с какой-то нежностью не свойственной этому грозному мужику, смотрит в глаза.

-Звучит на уголовщину. - усмехаюсь ему. - что ты мне хотел сказать?

-Завтра встреча спонсоров, и ты обязан присутствовать. Там будет этот Романенко который хочет на твоей территории построить базу.

-Хрен ему а не моя земля! - рычу сжимая кулаки.

Ублюдка Романенко я знаю. Точнее видел во что он превращает леса, ему совершенно плевать на животных!

-Каид я знал твоего деда, хороший и справедливый был мужик. Так же я знаю почему он выбрал тебя на охрану этой территории. Но Романенко почему то потерял страх? Думает, что ты исчез в лесах став отшельником? Покажись ему на приеме. Дай понять что ты здесь и ты все контролируешь.

- Да.- Представляю, как скручиваю шею этому мерзавцу.

- И без глупостей. Сегодня я с женой возвращаюсь в столицу. Так что в случае чп прикрыть твою дикую задницу не смогу.

-Я понял. - С этими словами встаю со стала, думаю, наш разговор закончен.

- И еще Каид. Там будет дресскод, тебя не впустят в таком виде. Убери свои патлы. И сбрей свою страшно красивую бороду. Это тебе не горы да леса где ты любишь бегать голым, пугая мелких животных. – кривится Степан, смотря на меня.

Сидя в машине, злость постепенно уходит. На смену ей приходит воспоминания о встречи с брюхатой соседкой, так похожей на невинного ангела. Лживая маленькая дрянь. Лишь притворяется такой чистой. Еще в лифте заметил на этой блуднице обручальное кольцо. А на шее тонкую золотую цепочку с маленьким крестом.

Интересно, ее муж в курсе как его жена смотрит на бородатых мужиков? Там ведь был не только страх… и голод тоже.

Мобильный вибрирует в кармане. Абонент, Ашот. Нажимаю на кнопку вызова.

-Браат Каид. Ты спустился с гор. Вот это приятные новости. Сам Каид Султанов.

-Приветствую Ашот.

Ашот мой двоюродный брат , владелиц двух ночных клубов в Сочи.

-Брат жду тебя у себя в “Темные желания” отказы не принимаю , какую девочку ты хочешь, может двух или даже трех... Всё , всё не рычи, можем и девственницу найти натуральную чистую.

-Какие девственницы Шот! Ты блять кончай сутинерничать!

-Какой сутенер? Брат, обижаешь. Они сами ко мне просятся, лучшее место в городе, лучшая оплата, зашита, мы тут все как большая семья. Ну так что, какие у тебя будут желания?

Черт! У меня уже много месяцев не было секса, и сколько не дрочи, количество спермы только утяжеляют мои яйца. Мне правда нужна женщина. Если буду трахаться три дня без остановки может и успокоюсь.

-Понял... женщину, лет тридцать пять, крупную, что бы смогла меня выдержать, дня на три.

-Какой тридцать пять, брат? У меня девочки начинаются от девятнадцати до двадцати пяти. - возмущается мой сутенерный кузен.

Вспоминаю опять блондинку с голубыми глазами. Сдаюсь.

-Блондинку давай… нежную...аррр- хотел добавить беременную, но вовремя остановился, лишь прорыча.

-Ооо, вот это другое дело. Сегодня она тебя будет ждать.

-Сегодня не могу, дела.

-Завтра?

-Завтра тоже не могу. – потираю переносицу. - Ашот я тебе наберу. На недели буду у тебя. Пока мне нужно решить важные дела...а это и подождет пару дней.

-------------------

ну как вам Каид?) шока еще много в переди я предупреждала)) . а пока мне очень нужна подержка ваша а именно звездочки, иначе никак девочки, вам за это ничего а у меня система продвижения слетает вниз() целую

Глава 5 Андрей

Иду в ванну, тщательно отмываю мылом руки, тру холодной водой лицо. Жена подходит и обнимает меня сзади, вдавливая свое пузо мне в спину. Она спускает руку мне на ширинку.

-Любимый я так соскучилась по тебе, - ластится она.

При всем моем желании но у меня сейчас не встанет, Яна выдоила меня по полной.

-Мах... - поворачиваюсь к ней лицом боясь прикоснуться к ее животу, все еще ощущаю себя грязным, проклятая тревога, понимаю же что это бессмыслица какая-та, что она не узнает, но блять так корежет .

-Голодный как зверь, мужа накормишь? - целую ее светлую макушку вдыхая легкий персиковый аромат.

-Ммм... - уплетаю уже вторую тарелку вкусного борща, только Машка так может его готовить.

-Вкусно? - улыбается жена, любуясь тем как я ем.

-Пипец как вкусно. - тянусь за ее рукой, и не переставая начинаю целовать. - Спасибо любимая моя.

Погружаю в рот огромный кусок свежего просоленного сала.

Маша как то погрустнела и задумалась.

-Ты чего малыш?

-Ничего, сегодня когда пошла в магазин за сметаной, на лестничной площадке меня напугал какой-то громила, лохматый.

Начинаю хохотать, моя нежная жена очень наивная и впечатлительная, ну ребенок совсем.

-Какой еще громила Мах?

-Ничего смешного Андрей. - говорит она строго. - Какой-то амбал двух метровый, черный растрепанные волосы и густая борода. Явно не русский. Похожий на бандита и на зверя одновременно.

-Он тебе что то сделал, сказал? - я насторожился, потому что знаю как такие мужики реагируют на наших женщин.

-Ничего. Просто напугал своим видом. Запер свою дверь и пошел к лифту. У нас похоже новый сосед.

-Ну и все, успокойся. Абы кто в таких элитках не живет. - сново целую руку жены, испугалась как маленькая.

Да, на бои с ней точно идти нельзя, она такое зрелище не выдержит. А вот Яна наоборот возбудится от увиденного месива еще сильнее.

-Мах, завтра важное мероприятие, проверь и подготовь мой голубой костюм.

-Мероприятие? - у жены загораются глаза, она шустро поднимается и бежит в спальню, словно и вовсе не беременна.

-Мах ну аккуратно, чего ты так резко вскочила, нельзя же, - направляюсь в спальню, думая что жена со шкафа достает мой костюм, но нет. - Любимая , что ты делаешь?

Маша достала темное красное платье и собирается его примерить.

-Надену это на твое мероприятие. - хлопает ресницами улыбаясь жена.

-Детка. Жены завтра туда не едут, - вижу как она моментально растраивается . - Мы с тобой обязательно куда-нибудь сходим, обещаю, просто сейчас у меня правда завал. - обнимаю ее целуя макушку, расстроилась как ребенок.

-Ничего. - говорит она робко, обдавая горячим дыханием мою грудь. - просто я так соскучилась по тебе. - снова тянется к ширинки, сжимает.

Черт. А там никакой реакции. Нет. Я жену всегда хочу, она у меня нежный цветок, но сейчас я правда выжит. И еще член не успел обработать хлоргексидином, ведь Яну я трахаю без презерватива. Нет, я то в ней уверен конечно, но моя жена беременная, мне нельзя рисковать.

- Два месяца без секса, я уже с ума схожу. Андрей мне уже давно можно, и даже необходимо.

-Вот как. Детка все будет, сегодня просто немного... - отвлекаюсь на звонок мобильного. - Да. Здравствуй.

-Андрей, завтра важная встреча нашей команды со спонсорами, - говорит мне на том конце провода наш директор.

-Я в курсе.

-Все женатые приходят в полном составе, это престижно и статусно. - говорит мне властно этот старый хрен. Ну что же надо так надо.

-Будем в полном составе. - даю отбой.

-Тебя обрадовать Мах? ...- удерживаю паузу, в надежде сново увидеть лучезарную улыбку на лице этой девочки.- Ты мне завтра нужна, так что примеряй свое платье.

Улыбаюсь ей на все тридцать два зуба, а она лишь грустно приподнимает один уголок губ и отворачивается к окну. Ну чего это она? Моя нежная девочка совсем не капризная и беременность ее совсем не изменила. Сегодня же с ней что то не так.

Все же она поворачивается ко мне лицом, обнимает.

-Ну и хорошо. Я рада , что пойду с тобой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6 Маша

– Малыш, давай быстрее, нам пора, – кричит мне уже готовый Андрей.

– Я уже всё.

Застёгиваю жемчужную серёжку, так удачно подчёркивающую мой образ.

В зеркале на меня смотрит красивая молодая девушка в коротком бордовом платье с открытыми плечами, босоножках серебристого цвета на высоком каблуке. Я и так слишком маленькая – сегодня хочу быть чуточку выше и стройнее.

Андрей заходит в спальню и, застыв, смотрит на меня с ног до головы. В его глазах – восхищение.

Я тоже смотрю на него, не отрываясь. Мой муж так красив: высокий, плечистый, в голубом костюме, который ему очень идёт.

– Красавица моя, – подходит сзади и обнимает меня, поглаживая выпуклый живот.

– Мне кажется, из-за беременности платье смотрится слишком коротко, – жду его реакции.

– Ты прекрасна, мне нравится, – Андрей целует мне шею, проводит ладонями по бёдрам, проникая под платье. По телу пробегают мурашки, я тут же ощущаю трепетное желание. Он прижимает меня плотнее к себе, и я поясницей чувствую его твёрдое возбуждение. – Всё будет, Мах, но не сейчас. Опаздываем.

Андрей резко отстраняется и идёт в сторону двери, поправляя запонки.

Ещё раз прохожусь по себе глазами. Странно, думала, Андрей не даст мне пойти на таких высоких каблуках, но замечаний не последовало. Ничего, два-три часа выдержу. Он вроде сказал, что мы там ненадолго.

– Маах!

– Идуу!

Садясь на заднее сиденье VIP-такси, прижимаюсь к мужу. Он целует мне макушку и громко вдыхает мой запах.

– Я очень тебя люблю, Маш, – шепчет он.

Моё тело покрывается мурашками... Неприятными, такими. Какая-то странная у меня сегодня реакция на фразу, которую он мне так часто говорит. Или в этот раз я почувствовала другую интонацию в голосе Андрея – словно он что-то натворил, что-то нехорошее... То, чего я ещё не знаю.

– Я тебя тоже люблю.

Подъезжая к месту назначения, Андрей первым выходит из машины и помогает мне выйти. Поднимаю взор на небо, замечая неестественно тёмно-серые тучи, надвигающиеся устрашающей полосой. Вот-вот накроют город, и точно погрузимся во мрак.

Сентябрь обещал быть тёплым, но резко и непривычно становится зябко. Вздрагиваю, когда по открытому плечу ударяется одинокая крупная и холодная капля.

– Ливень что ли будет?

– Сегодня не должно быть, – говорит Андрей как-то нервно, посматривая на свои наручные часы.

По времени ещё день, а уже кажется, что вечер – настолько всё резко потемнело.

– Пойдём скорее. – Придерживая за талию, подталкивает меня муж.

В роскошном зале уже полно людей. Красивые девушки в шикарных нарядах – словно с обложек журнала, молодые мужчины в дорогих костюмах. Очень много людей подходит к Андрею, здоровается с ним, фотографируется.

Всё это время он не отпускает меня, придерживая за талию. Знакомит с людьми, представляя как свою любимую жену, периодически поглаживая мой небольшой животик.

И тут... Я чувствую инстинктивно – спиной, словно чей-то взгляд, прожигающий всю мою спину и шею. Обернувшись, я вижу его. Но ведь это невозможно. Это не он. Он же совершенно не похож на того... страшного соседа, который сейчас не сводит с меня своих злых и чёрных глаз.

Это точно он! Высоченный, здоровый как скала, в чёрном костюме, выделяется из всей толпы. Он подстригся коротко, сбрил бороду - теперь у него модная стрижка и короткая щетина. Он не похож на лохматого соседа, но я точно знаю, что это он. Это лицо мне не забыть никогда.

Мужчина рассматривает меня настолько откровенно и нагло - с головы до ног. Потом он смотрит на Андрея, который прижимает меня за талию, не переставая говорить с друзьями и смеяться над непонятными мне шутками. Лицо соседа кривится в зловещей ухмылке.

Викинг стоит в окружении более взрослых мужчин - скорее всего, это тренеры или спонсоры. Он смотрит на всех надменно и высокомерно, даже с презрением. Мимо него проходят девушки, которые оборачиваются на него и даже ахают, а ему словно плевать, как на него реагируют. Он ни на кого не обращает внимания, периодически прожигая взглядом лишь меня одну.

К нам подходит Азамат, друг Андрея, с очень эффектной девушкой. У неё длинные чёрные волосы. В облегающем платье с глубоким декольте, из которого огромная грудь вот-вот вывалится. Она как-то странно смотрит на Андрея, потом на меня, от чего её накрашенная бровь поднимается вверх. Резко становится холодно, потому что Андрей убирает руку с моей поясницы и делает шаг в сторону от меня.

— О, Марина, ты тоже здесь? — говорит мне Азамат, улыбаясь своей мерзкой улыбкой, липко скользя по мне взглядом. Он проводит ладонью по своим кудрявым чёрным волосам, на которых явно переборщил с гелем.

Азамат мне никогда не нравился. Полузащитник в запасе, он вечно раздаёт советы Андрею, как мужчина должен себя вести со своей женой и как должен её воспитывать. Хотя он всё переводил в форму шутки, лично мне понятно, что это вовсе не шутки. А муж меня всегда успокаивал после него, говоря, что тот просто завидует, ведь у Азамата нет ни жены, ни девушки.

— Познакомься, Марина, это Яночка, моя подруга, — ненавижу, когда он меня так называет.

Азамат смотрит на неё с такой страстью и вожделением, словно эта Яна — какая-то драгоценность вселенского масштаба.

Яна — очень высокая и достаточно крупная девушка, очень эффектная внешне. Она надменно смотрит на меня и натягивает на разукрашенном лице ленивую, безразличную улыбку.

— Я Мария, а не Марина. Можно просто Маша, — обращаюсь к девушке, которая мне всё больше кажется какой-то позолоченной пластмассой, что пытается выдать себя за золото.

— Очень приятно, — она даже голосом фальшивит. Я такое сразу чувствую.

Краем глаза наблюдаю, как напрягается Андрей.

— Ладно, я пойду, хочу кое с кем познакомиться, — девушка грациозно разворачивается и, виляя крупными бёдрами, уходит в сторону немецкого футболиста, которого окружили девушки и парни для фотографий вместе с репортёрами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну что, Марина-Маша, мужа хорошо держи, не напрягаешь своим положением. Всё-таки он у тебя знаменитый футболист, — шутит Азамат, растягивая губы в мерзкой улыбке и демонстрируя свои жёлтые зубы.

— Азамат, не преувеличивай, — фыркает Андрей, напряжённо глядя в сторону немецкого футболиста, с которым сейчас фотографируется Яна, выпячивая ему в лицо свою огромную грудь. От напряжённого и поменявшего настроение Андрея неприятно покалывает в груди. — Мы отойдём ненадолго, — говорит Андрей на выдохе своему другу и ведёт меня в сторону того, от которого хочется бежать, но уж точно не подходить.

— Подожди, Андрей. Это он.

— Кто? — не понимает, продолжая тянуть меня в сторону стоящего викинга, который разговаривает с явно важными шишками, которым плевать на футболистов. Они в окружении охраны, поэтому журналисты к ним не подходят.

— Это он — наш сосед. Помнишь, я о нём тебе говорила? Просто он подстригся и побрился, — встревоженно шепчу ему.

— Каид Султанов?

— Ты его знаешь? — удивляюсь я.

— Его многие знают, он же владелец горы.

-------------

подписывайтесь, мне нужна каждая из вас))) в понедельник будет другая обложка, мы долго с крутым дизайнером искали Каида и кажется нашли) он не няшка а медведь; дикий и страшный и огромный)) воскресенье выходной. ну а с понелельника начнется самое интересное) спасибо что со смной.

Глава 7 Маша

— Каид Султанов?

— Ты его знаешь? — удивляюсь я.

— Его многие знают, он же владелец горы.

Что? Какой ещё горы? Но я не успеваю уточнить.

Мы подходим к ним вплотную, охрана нас не останавливает.

— А вот и звезда Сочинской лиги, — похлопывает по плечу Андрея седовласый мужчина, представляя его очевидно тем, кто не знает.

Последним он протягивает руку викингу. Тот молча и хмуро пожимает ему ладонь. Он на порядок выше и крупнее Андрея. В голове почему-то мгновенно лезут ужасные мысли — этот мужчина своими габаритами явно калечит женщин, по-другому быть просто не может. От представленных так не вовремя ужасных картин в голове моё лицо вспыхивает огнём, начинаю себя ругать и отгонять этот мысленный отврат.

Поднимаю глаза выше — ведь необъяснимо, словно магнитом тянет посмотреть на него. Вижу чёрную рубашку и бронзовую бычью шею. Ещё выше взгляд поднять боюсь.

— Мария, моя жена. — Андрей представляет меня мужчинам, прижимает к себе и целует в висок.

Я не сдерживаюсь, смелею и поднимаю голову выше, чтобы взглянуть в лицо этого мужчины с необычным именем, а меня словно током прошибает от того, как он смотрит на меня — будто вот-вот набросится... скорее всего, чтобы убить и сожрать. Я в своей жизни ещё не видела настолько устрашающе опасного мужчины.

Малышка в животе начинает бодро толкаться, видимо почувствовала, как у мамы в крови адреналин вперемешку со страхом подскочил донельзя.

— А мы уже почти знакомы, да, соседка? — Боже, это он сейчас ко мне обратился? При всех это сказал? Точнее прорычал, потому что это не человеческий голос. Он говорит на чистом русском, а что будет, если заговорит на своём языке — наверно, можно умереть от страха. Ещё и сказал это так злобно, словно я какая-то провинившаяся букашка, которая ему должна.

— Каид, не пугай дитя, — смеётся по-доброму седовласый мужчина, и я с разочарованием замечаю, что Андрей тоже смеётся.

Он вообще видит, как неприлично этот... Каид смотрит на меня? Или это только я вижу? Может, я себя накручиваю.

Мужчины обмениваются ещё парой фраз. Каид всё это время молчит. Поднять голову выше и взглянуть на него я больше не решаюсь.

Но от того, как горят мои плечи, ключицы, грудь и лицо, я понимаю - это сейчас Он прожигает меня взглядом своих чёрных космических глаз. В тысячу раз уже пожалела, что надела это платье. А когда начинают гореть мои бёдра, я легонько дёргаю за руку Андрея. Он извиняется, и мы наконец-то отходим от этой компании.

Неужели я могу дышать.

— Что такое, малыш? — встревоженно глядя в моё лицо, спрашивает Андрей. — Ты чего так раскраснелась? — Он трогает мои пылающие щёки. — Словно горишь.

— Всё хорошо, любимый, просто я устала, хочу домой, — смотрю на него с надеждой, что мы сейчас уедем отсюда.

— Уже?

Андрей достаёт телефон из кармана, на котором, видимо, пришло какое-то сообщение.

— Блин, Мах, я совсем забыл тебе сказать. Мне с Азаматом нужно будет сейчас уехать на ещё одну встречу, тоже важную.

— Ну... если это ненадолго, то я могу поехать с тобой, — говорю ему расстроенно. Так как на самом деле не хочу никуда ехать, только если домой.

— Малыш, не могу. Давай так: я отвезу тебя на такси, а потом вернусь, — Андрей как-то озлобленно смотрит мне за спину. — Чёрт! Малыш, мне надо идти сейчас!

Моё сердце пропускает удар, потому что за спиной Андрея появляется Он. Интуитивно хватаюсь за живот, успокаивая малышку.

— Я уезжаю и могу подвезти её домой в целости и сохранности, — говорит мужчина, не переставая сверлить меня глазами.

— М-м, Каид, это было бы супер, — радостно выдыхает Андрей.

Что? Боже мой, муж просто идиот!

Нет, нет, я с ним не поеду.

— Мах, поедешь с ним. Он покруче любых VIP-таксистов и сойдёт за десять охранников, — наклонившись, шепчет мне Андрей.

— Нет, нет, я с ним не поеду! — Только сейчас я понимаю, как выгляжу со стороны. Словно напуганный и дезориентированный ребёнок.

Викинг, глядя на мой выпад, безразлично пожимает плечами и проходит мимо нас.

— Малыш, ты чего? Что это за капризы? Я ведь бы не отправил тебя абы с кем. Знаю же, что он надёжный человек. Ведешь себя как маленький капризный ребёнок? — говорит мне Андрей раздражённо.

— Если так беспокоишься обо мне, так отвези сам. — Андрей напрягается и злится ещё сильнее. А я пытаюсь себя успокоить. — Ты прав, я вовсе не ребёнок, справлюсь сама. Вызову такси и уеду, мне так будет спокойнее. Можешь не волноваться. Езжай на свою встречу. — Говорю ему как можно тише, а у самой внутри появляется горечь, сильнейшая обида вперемешку со злобой на Андрея. Но на людях я выяснять отношения и объяснять ему, насколько сейчас он неправ, не собираюсь.

— Хорошо, Мах, заказывай тогда такси.

Я достаю из сумочки телефон и захожу в приложение.

— Ну что там?

— Вот. — Поворачиваю ему экран телефона. — Минут сорок ждать.

Андрей хмурится. Я понимаю, что он торопится. Сказал же, что ему нужно уйти сейчас.

— Андрей, поезжай, не волнуйся за меня. Я поем фруктов, пока буду ждать такси. И поеду домой.

— Хорошо, маленькая моя. — Андрей целует меня в лоб. — Как будешь дома, сразу набери мне или смс отправь. Буду поздно, поэтому ложись спать. — С этими словами он разворачивается и торопливо уходит в сторону выхода.

Я шокирована из-за выходки Андрея, что оставил меня сейчас одну, и ещё появлением этого... викинга, который меня пугает.

— Минут десять постояв, смотрю на телефон. Время прибытия такси прибавилось. Теперь пишет, что водитель будет через час. Да что ж такое? Напрягаюсь, становится неуютно. Ноги гудят от высоких каблуков. Зачем я их только надела?! Есть ничего не хочется. Решаю выйти на улицу, подышать свежим воздухом. В этом зале среди незнакомых людей, которых становится всё меньше, оставаться больше нет смысла.

На улице словно сумерки, а время всего лишь шестнадцать часов. Становлюсь возле огромных колонн. Поднимая лицо вверх, смотрю на чёрное небо. Город накрыло тёмно-серыми тучами почти чёрного цвета.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Боже, до чего же всё... Вода, которая сейчас хлынет вниз. Воздух словно застыл — подозрительно тихо. Нет ветра, ничего. Лишь стало сильно холодно. Когда так успела понизиться температура? Что вообще происходит?

Тем временем ожидание прибытия машины увеличивается. Еле сдерживаю слёзы нахлынувшей тревожной паники.

— Твоё такси не приедет? — Вскрикиваю и подскакиваю на месте от неожиданности. Мужчина стоит между двух колонн неподалёку от меня, словно скала. Как я могла его не заметить? Каид.

— Твоё такси не приедет? — Снова повторяет он, приближаясь ко мне всё ближе, медленно, словно хищник. — Поедешь со мной, иначе застрянешь здесь. — Говорит властно, без вопроса.

— Я... я не поеду с вами, — отвечаю ему, заикаясь, напуганно отступая шаг назад.

— Как хочешь. Думаю, к утру твой муж приедет за тобой... на лодке. — Он разворачивается и уходит.

— Подождите! — Каид останавливается, поворачивая голову к плечу. — Хорошо, отвезите меня, пожалуйста, домой. Только я напишу мужу, что я с вами.

Андрей ему доверяет, значит, и я могу, ведь так? Мне очень нужно домой, я устала и мне холодно, больше не могу тут находиться.

Трясущимися руками набираю сообщение на телефоне: "Такси задерживается. Я сомневаюсь, что оно вообще приедет. Наш сосед не уехал. Он везёт меня домой". Только я успеваю допечатать и положить телефон в сумочку, как мужчина моментально снимает с себя чёрный пиджак и накидывает его на меня, закрывая с головы до бёдер, словно огромной плотной мантией. Я пугливо вскрикиваю - что он делает?

— Нет! — Он поднимает меня на руки, прижимая сильно животом к своему каменному прессу. Я вскрикиваю ещё громче и начинаю толкаться руками. Этот дикарь видит же, что я беременна, со мной так нельзя обращаться! Как же теперь мне выбраться? Он же меня придавит! Но ничего страшного не последовало. Я лишь почувствовала, прижавшись к нему, невероятное тепло, которое от него исходит. И даже защиту.

— Не дёргайся и не высовывай голову, мы идём к машине, — рычит грозно мужчина.

После его слов по пиджаку, которым я накрыта с головой, начинают постукивать крупные капли дождя, и они становятся всё интенсивнее. Мужчина прибавляет ход и почти переходит на бег. Мои ноги открыты - я чувствую, насколько ледяной дождь бьётся по коже ног.

Через минуту я оказываюсь в чёрном салоне чужого автомобиля, в котором пахнет дорогой кожей. Викинг грубо стягивает с меня пиджак и бросает на заднее сиденье, а меня усаживает спереди, громко хлопает дверью и быстрыми шагами направляется к водительскому креслу.

Он весь мокрый. Его шёлковая чёрная рубашка прилипла к нему, обрисовывая каждый изгиб мускулистого тела. От бронзовой шеи исходит пар. Насколько горячий этот мужчина? С чёрных волос падают капли ему на лицо.

Я сижу шокированная и абсолютно... сухая. Его пиджак и правда подействовал как защитная мантия.

Тем временем апокалиптическая стихийная погода усиливается. И я не знаю, чего мне бояться — незнакомого грозного мужчины или настолько сильного ливня, которого никогда не видела. Потому что, сидя в машине, не видно ничего, кроме водопада, который льётся и бьётся, не переставая, по стёклам со всех сторон автомобиля.

— А как мы поедем? — панически посматриваю по сторонам. Но ничего разглядеть сквозь шум и поток воды невозможно. — Может, нам пока не ехать никуда? Ничего же не видно?

— Если не поедем, то поплывём по течению, — бубнит мужчина, заводя машину. Он включает мне обогрев и дворники на всю мощность, которые практически не помогают.

— Пристегнись... ангел. — Его низкое рычащее обращение ко мне проходит щекочущей волной по всему телу.

Он не должен меня так называть! Он мне никто, и я ему никто! Но тем не менее ослушаться нет смысла... Он прав, нужно пристегнуться.

Глава 8

сразу две главы:

Андрей

На мероприятии Яна меня решила доконать. Вертела своей аппетитной задницей при всех. Специально заставляла ревновать. Или, может, искала нового спонсора?

И я злился, бесился. Но не понимал: ревную ли? Нет. Злюсь больше. Ведь я столько для нее сделал, столько потратил.

И никакого уважения. Неужели я для нее настолько ничего не значу?

Последней каплей стало, когда она подошла к популярному футболисту из Германии.

Конечно, ведь она всегда ищет кого-то лучше меня. А у нее и так были гораздо лучше спонсоры. Блять.

Ну чем же я ее не устраиваю? Я плачу, обеспечиваю ее. Трахаю почти каждый день. По несколько раз. Мать ее!

Чего еще надо? Черт, я хочу лишь капельку уважения.

И даже сейчас мне приходится оставить свою жену. Потому что Яна, виляя вкусной задницей, уходит с этим немцем! Я должен ее перехватить и доказать, что лучше меня она не найдет! Доказать себе, что я все еще на коне!

Я догоняю ее, когда она уже почти садится в машину с этим иностранцем.

— Далеко собралась? — Силой хватаю ее за локоть и притягиваю к себе.

— Андрей, отпусти! Что ты делаешь? Мне больно! — наигранно-демонстративно пытается вырваться из моей хватки.

И я понимаю: все это шоу было для меня, да! По крайней мере, я на это надеюсь.

Немец пытается брыкаться, помочь ей, мол, девушка с ним. Но тут Яна начинает говорить с ним на немецком. Ну ничего себе, как она подготовлена! Конфликта не последовало. Иностранец просто уезжает, поняв, что ему ничего не светит.

Я на адреналине жадно впиваюсь в её губы, совершенно забыв, что мы на людях. Она отрывается и шепчет:

— Не боишься, что твоя жена увидит?

— Не увидит. Поехали?

В этот момент как раз подъезжает Азамат. Садимся на заднее сиденье, и я снова набрасываюсь на Яну. Мне плевать, что друг всё видит, пока везёт нас в клуб. Знаю, что ему нравится. Он мне завидует — всегда завидовал во всём. Но тем не менее он верный друг, надёжный. За это я позволяю ему посмотреть на это шоу. Пусть видит, как я трахаю самую роскошную соску, самую дорогую. Пусть слышит, как она хочет меня и как громко кончает от моего члена.

Зная, что ему никогда не достанется такая, как Яна — в этой жизни уж точно. Это дорогое украшение принадлежит мне.

Я жадный. Но другу разрешу подглядеть. Сажаю Яну на себя верхом. Она не сопротивляется.

- Это тебе дорого обойдется, Андрей, ты же знаешь? - говорит она лукаво, намекая, что за сегодняшние выходки мне придется здорово раскошелиться.

- Я знаю. Готов платить, - отвечаю, уже задыхаясь.

Расстёгиваю ширинку. Поднимаю её приталенное платье и вхожу в мокрую щель. Яна громко стонет, наслаждаясь моим членом, совершенно не смущаясь присутствия моего друга.

- Азамат, блять, смотри на дорогу! - Чёрт, не надо было делать это в машине при нём.

Но я уже не мог сдержаться. Дело даже не в страсти и не в ревности - скорее в несправедливости и той злости, что разгоралась во мне, подпитывая неконтролируемое возбуждение.

Неужели я для неё действительно пустое место? Просто кошелёк? Неужели этот секс её не удовлетворяет?

Трахаю её ещё сильнее, ещё грубее, пытаясь выбить из её головы дурные мысли. Забываю обо всём: кто я, что моя беременная жена осталась там одна... Маша... Чёрт, она не должна ничего узнать. Только бы не думать сейчас о Маше. Только бы не думать. За всё, что я сейчас делаю, мне придётся отвечать там, наверху.

Азамат везёт нас в лучший клуб города. Тем временем ливень усиливается, дождь хлещет с бешеной силой.

От помутнения в голове я напиваюсь до состояния, когда слабо соображаю. Как выясняется, дороги размыло - мы никуда не можем уехать и остаёмся в гостинице при клубе.

А я, напившись в стельку, проваливаюсь в забытьё мерзкого, мрачного сна, где меня тошнит от самого себя и от этого липкого запаха Яны... от запаха чужой женщины. Последнее, что я помню перед полным погружением в беспамятство - утром надо смыть с себя этот отвратительный привкус. Он везде: на губах, в носу, на коже...

Чтобы Маша ничего не почувствовала... М-моя Мааашечка...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9 Каид

Я заметил ее сразу... хм, жена футболиста.

Похожа на ангела. Tакая гладкая белая кожа, словно нарисованная, ее светло золотые волосы уложены вверх, а с маленьких розовых ушей висят сережки, я еле сдерживаю рык, потому что представляю как бы кусал эти розовые уши, какие же они у нее крошечные.

Эта миниатюрная, белая женщина пробуждает во мне звериные инстинкты, а я природе доверяю, ведь не просто так с ней встретился и уже второй раз. Соседка.

Она смотрит на меня... хм как же она на меня смотрит... что же ты делаешь девочка?

Даже не представляет с каким огнем играет, бесстыдница, брюхатая, стоит под руку с мужем, и смотрит на другого мужика, хочет меня, боится но хочет.

Наверное таких как я у нее не было , и наверняка она любит пожестче, ну или хочет попробовать пожестче.

К ним подходят двое, и я просто охреневаю. Этого футболиста буквально трясет от дешевой бляди с гигантской задницей, бесспорно он ее трахает. Пиздец! Как интересно!

Какая идиллия в семье, ее муж , ебет на стороне какую-ту блядь, жена похожая на чистого ангела, которая смотрит по сторонам, на бородатых мужиков. На меня.

Невзначай поправляю ширинку, черт мне не нравится как мое тело реагирует на эту беременную белую женщину. Беременную Каид, чужую жену!

Они подходят к нам и я шокируюсь от того как бляцки она на меня смотрит, зря только ширинку поправлял, возбуждение приходит новый порцией, новой мощной волной.

Зверею, схожу с ума, во мне полыхает огонь, как бы ни боролся, но я честен с собой, хочу ее. Перед глазами мелькают кадры как я трахаю Ангела во всех позах, чистую молодую девушку «беременную!» «чужую!» Носящую внутри себя маленькую жизнь, целую вселенную!

Почему бы и нет, почему бы мне не утолить свою эту жажду, почему бы не попробовать чего-то запретного, но слишком чистого, ведь мы с ней похожи я уверен, такого как я у нее не было, такой как она у меня тоже не было, почему бы нам не попробовать друг друга?

Буду осторожен да... но не нежен, ведь я по ней вижу, что она хочет пожестче погрубее, даже несмотря на свое положение.

У нее есть муж, Каид! Ха! И почему же мне так сейчас плевать? Тем более все что мне нужно было я увидел, муж ебется на стороне, а жена делает вид что не знает. Может у них договорной брак, да похуй! Мне этого достаточно!

Нужно будет набрать Ашоту и отменить свой заказ, ведь я буду трахать оригинал, вкусный и чистый, с запахом грудного молока, сама природа меня на это подтолкнула, люблю натуральность во всем. Что может быть прекрасней этого?

Они подходят к нам ближе здороваются, а я не могу оторваться от нее.

“Какая же она красивая!”

На фоне кто-то что-то говорит я ничего не вижу и не слышу, только ее лицо.

“Какая же она красивая!”

Идеальная!

Кукольное лицо!

-Мария, моя жена.

Он обнимает ее, а у меня руки сжимаются в кулак, “пиздец Каид, держи себя в руках, не теряй контроль!”

Она робко улыбается, и поднимает на меня свои глаза, а я слепну от их небесной яркости... Белая ведьма!

“Какая же она красивая! Клянусь”

-А мы уже почти знакомы, да соседка? - обращаюсь к ней, лишь бы она еще раз взглянула на меня.

Она краснеет еще сильнее, вся трясется.

Кто то о чем то говорит на фоне, но я ничего не слышу, перед лицом картины, как я трахаю ее во всех позах, как она на моем члене, на моем лице.

Как её беременный живот трется о мой пресс.... нет, раком брать такое сокровище грех, нужно именно видеть лицо, хочу кусать эти хрупкие плечи, ее грудь она точно уже выделяет молоко я чувствую этот запах, я вижу сквозь ткань как твердеют ее маленькие соски, обязательно попробую.

Опускаю взгляд ниже к маленькому округлому животу и дальше по открытым бедрам, как можно позволять своей жене носить такие короткие платья при стольких количествах мужчин, уверен если просуну руку под платье она будет мокрой, так сильно, что можно будет умыться и напиться.

Ангел испуганно дергает за рукав своего мужа и они отходят.

Сука…

Я остаюсь стоять неподалеку и неотрывно наблюдаю за ними, вижу как он начинает трогать ее лицо, раскрасневшиеся щеки, я бы ее одел в паранджу, лицо прикрыл, и даже не сеткой. Потому что, ее вид это слишком интимно, слишком вызывающие.

Но то когда он ее трогает я вскипаю, хочется от злости крушить и убивать, лишь бы он ее не трогал, лишь бы не видеть этого.

Не замечаю, как начинаю приближаться к ним ближе, слышу нежный голос ангела, такой сладкий девичий, что у меня стреляют в паху похлеще удара… она хочет ехать домой.

-Я уезжаю и могу подвести Ее домой, в целости и сохранности.

В ответ на мое предложение, у ангела глаза превращаются в два небесных шара, она со страхом пищит, что “нет, нет со мной не поедет” я подавляю вулкан огня в себе, спокойно прохожу мимо.

В смысле... мы посмотрим... Потому что, ты поедешь, как миленькая. Я от своего не отступлю, а твой еблан муж, пускай поедет развлекаться с дешевой блядью, пока я буду наслаждаться его чистой женой, и у меня будет с ней разговор, важный такой, что пока она моя любовница, прикасаться муж к ней не должен.

Можно увезти ее в горы, на пару недель или месяц, пока нет заморозков. А что, ребенку полезно, может мне удастся договорится с ее мужем, могу и заплатить, потом он мне спасибо скажет.

Я выхожу на улицу и подхожу к аркам, останавливаюсь чтобы подождать, сейчас нахлынет ливень, сильнейшей, который синоптики почему то не передавали, и если отсюда вовремя не уехать.... эта часть города слишком низкая, здесь всё может слегка потопить, и можно здесь застрять, надолго, и вытаскивать, будут уже на спасательных шлюпках.

Мимо проносится футболист моего ангела, он сворачивает куда-то направо, бежит к машине, в которую собирается сесть его дешевая блядь, с каким то рыжим индюком.

Он меня не видит, но зато я их прекрасно вижу, и эта картина как раз мне на руку.

Через минут двадцать ожидания, я чувствую её, всеми своими клетками, это какая то непонятная связь, химия, безумие, я буквально себя не контролирую, да я и не собираюсь себя контролировать, хочу отпустить это животное, удовлетворить его похоть , его жажду, этим чистым ангелом, который так нежно и заботливо несет в себе, маленькую жизнь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наивная, ждет водителя, недо-муж так вовремя укатил.

-Твое такси не приедет.

Пытаюсь говорить спокойно, чтобы не спугнуть эту трясущую лань, подхожу к ней, медленно, словно хищник на охоте.

Она трусливо отходит назад. Отказывает.

Не поедет она со мной... хм... ну, ну.

А мне так не хочется, мне хочется чтобы она прыгала на меня от желания, и просила того, от чего ее лицо пылало не прекращая.

-Как хочешь, думаю, к утру твой муж приедет за тобой... На лодке.

Разворачиваюсь чтобы уйти, зная что жертва уже клюнула.

-Подождите.

Аррр, сейчас кончу, какой манящий у нее голос, и она продолжает радовать мой слух:

-Хорошо, отвезите меня пожалуйста домой, только я напишу мужу, что я с вами.

Конечно, напиши своему “мужу”. Я с ним еще договорюсь, по поводу тебя... и меня. Нас.

Всем своим звериным чутьем я чувствую приближающееся, огромное количество воды, которое рванет сейчас сверху вниз.

Стоило ей спрятать телефон, как я моментально снимаю свой пиджак и накрываю девчонку с головы до ног в надежде, чтобы она не промокла от ледяного ливня, подхватываю невесомую добычу, слишком ценную, вдыхаю сразу ее аромат, персика и молока.

Она пищит пытается отбиться но я лишь крепче прижимая ее к себе.

____

завтра продолжим)

Глава 10

Каид

Дорогу размыло.

Ливень хлещет так, будто небо прорвало. Вода уже по щиколотку, дорог не видно — только мутные потоки, несущие с собой хлам и грязь. Припарковаться ближе к подъезду не выйдет — придётся тащить её через эту хлябь.

Она опять упирается.

Достаю пиджак, накидываю ей на плечи — хоть какая-то защита от этого безумия. Распахиваю дверь, а она вжимается в сиденье, глаза круглые, как у загнанной лани.

— Обхвати меня ногами. — Голос хриплый, низкий, почти рык. Сам чувствую, как сжимается горло.

— Нет… — её шёпот едва слышен сквозь грохот дождя.

Всё. Терпение лопнуло.

— Не смей со мной спорить. — Челюсти сведены так, что аж зубы ноют. — Сюда. Сейчас же.

Разворачиваю её, резко притягиваю к себе. Лучше пусть чувствует мокрую кожу, чем этот промокший тряпки. Рубашка мешает — рву её одним движением, кнопки звенят, отскакивая по салону. Она аж взвизгивает.

Молчи, ангел. Ты ещё не знаешь, на что я способен.

Раздвигаю её ноги шире, взгляд скользит вниз — узкая промежность, белая полоска трусов, уже промокшая от дождя, обрисовывает ее половые губы. Сейчас она будет тереться об меня при каждом шаге.

— Обхвати. Крепче. — Рычу прямо в ухо, чувствую, как её дыхание участилось.

— Пожалуйста, не надо… Я не хочу так! — Голос дрожит, но это уже не страх. Что-то другое.

Не слушаю.

Подхватываю её, прижимаю к себе так, чтобы каждым движением она чувствовала мой живот, грудь, всю эту дикую жару, что клокочет во мне. Она должна согреться. И не только она. Ее ребенок.

— Держись, — хрипло бросаю, одной рукой поддерживая под попой, другой впиваясь в поясницу. Прижимаю её живот к себе. Пусть чувствует, как мой пресс напрягается под её весом.

Она теряет туфли.

Один легкий хлопок — и течение тут же уносит их. Её ноги теперь босые. Хорошо. Пусть запомнит этот момент.

— Ты промокла насквозь, — цежу сквозь зубы, чувствуя, как её бёдра прилипают к моим. — Но я тебя согрею.

Холл. Хаос.

Люди мечутся, кто-то кричит, админ орет про лифт — не работает, ждать час. Но хоть здание на возвышенности, потоп сюда не дойдет.

— Отпустите меня…

Опускаю её. Маленькие розовые пальчики ног касаются грубой кожи моих ботинок. Блять. Холодные, мокрые. Она точно заболеет.

— Пойдем.

Снова подхватываю её, впиваюсь пальцами в мягкую плоть под попой, заставляю обхватить мои бёдра. Тринадцать этажей. Быстро. Иначе она дрожать начнёт, а я этого не потерплю.

Сбрасываю пиджак — теперь он мёртвый груз.

— Нет, я сама… Подожду лифт.

Глаза её огромные, мокрые — не от дождя. Но я не тот, кто отступает.

— Молчи. — Рычу, прижимая её ближе. — Никогда не спорь с мужчиной.

* * *

Маша

Я давно сбилась со счёта — на каком мы этаже.

Викинг несёт меня наверх, прижимая к себе так крепко, что у меня перехватывает дыхание. Мне... неудобно. Нет, вру. Удобно. Тепло. Пугающе тепло. Никто, кроме Андрея, не прикасался ко мне так — его огромная ладонь пышет жаром, будто грелка, поддерживая меня под попой. А между ног я прижата к его животу — твёрдому, рельефному, обжигающему.

И где-то на шестом этаже он вдруг меняет угол наклона. Словно нарочно.

Я начинаю тереться о него — непроизвольно, постыдно, — своей обнажённой, предательски влажной промежностью. Его грубые волоски щекочут кожу, а каждый «кубик» пресса будто выжигает след на моём теле.

Я вцепляюсь в его плечи, смуглые и мощные, сдавленно всхлипываю и... издаю звук.

— А-ах…

Он замирает.

Боже, только не это.

Пусть не заметит.

Он громко сглатывает.

Не говоря ни слова, снова шагает вверх по лестнице. Его молчание обжигает сильнее, чем прикосновения.

— Пожалуйста... отпустите... я сама дойду... — срывается у меня шёпотом.

Но он лишь сильнее прижимает меня к себе, заставляя проскользнуть ещё глубже по его животу. Моя промежность прилипла к нему — влажная, предательски горячая.

— А-ах...

Снова этот стыдный звук. Я кусаю губу до боли, но тело не слушается. Он замирает на секунду — будто проверяет, не послышалось ли.

Где-то на десятом этаже он вдруг останавливается. Медленно опускает меня... но я не касаюсь пола. Стою на его ботинках, пальцы впиваются в плечи.

Вся дрожу.

Но не от холода — от него. От этого адского тепла, что пышет между нами. От того, как растёртая, мокрая плоть пульсирует неудовлетворённостью.

Оргазм висит на острие, будто нож, вонзённый в самый чувствительный участок. Клитор ноет, тело в бреду требует хотя бы трения, но я только сжимаю бёдра, пытаясь заглушить это безумие.

— Потерпи немножко… мы почти дошли.

Его голос — низкий, хриплый — обжигает ухо, и по телу рассыпаются миллиарды искр. Я вся дрожу, когда его пальцы скользят по золотым крестикам на моей шее. Хмурится.

Слёзы подступают, но я стискиваю зубы.

Я — как зверёк в капкане. Захлёбываюсь в этом омуте, не знаю, что делать. Он слишком большой, слишком сильный… Что он себе напридумывал?

Как вырвусь, когда мы дойдём до квартиры?

И что скрывается за его хриплым «потерпи»?

Он снова поднимает меня. Я сжимаюсь, постыдно пищу — он же чувствует, насколько я мокрая.

Три этажа.

Три этажа до… чего?

До чего-то ужасного. Позорного. Предательского.

Он идёт медленнее. Нарочно.

Заставляет тереться ещё сильнее, ещё беспомощнее.

— Ах… пожалуйста… перестаньте…

— Перестать что?

Он притворяется, что не понимает.

Но я-то знаю.

Он ждёт, когда я сорвусь.

Ещё два шага. Три. Четыре. Каждое движение — пытка и блаженство. Мы у моей двери, когда меня накрывает волной — я взрываюсь, разлетаюсь на тысячи сверкающих осколков.

Темнота в глазах. Я лечу сквозь космос прямо к солнцу, готовая сгореть дотла. Тело бьётся в конвульсиях, но его руки — крепкие, нерушимые — не отпускают.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он молчит. Только держит. Наблюдает.

Этот оргазм не кончается. Он выжигает меня изнутри, волна за волной, пока я не перестаю понимать, где верх, где низ. Возможно, я теряю сознание. Ненадолго. Просыпаюсь — а он всё ещё держит. Время остановилось.

Когда наконец возвращается ясность, я понимаю: мы всё так же у двери. Его дыхание уже ровное. Моё — прерывистое. А между нами — мокрое пятно на его рельефном животе, свидетельство моего позора.

"Боже... что я наделала?.."

Слёзы катятся по щекам, горячие и солёные, но моё тело — предательски расслабленное, податливое — всё ещё обмякло в его огромных ладонях. Он держит меня так, будто я трофей. Добыча.

И тогда раздаётся этот голос. Низкий, хриплый, словно дьявол, искушающий Еву. Его губы почти касаются моих, обдавая горячим, пряным дыханием:

— Мы никому не скажем...

Эти слова проникают под кожу, как яд. Они звучат одновременно как обещание и угроза. Как начало чего-то необратимого.

Я чувствую, как снова предательски пульсирует между ног. Нет-нет-нет! Но тело уже откликается, помня ту всепожирающую волну.

А он... он только ухмыляется в темноте, чувствуя мою слабость.

Глава 11

Маша

— Под мужем что, не кончаешь? Чего у тебя такая реакция на оргазм?

Его слова бьют наотмашь, снова вталкивая меня в эту грязную реальность, где я — предательница, грешница. Где я…

Глаза горят от слёз, а сердце рвётся на части. Боже, что я наделала… Андрей никогда не простит.

— Этого бы не случилось… — Голос дрожит, слёзы катятся по щекам, обжигая кожу. — Вы… вы меня заставили! Пожалуйста, отпустите меня сейчас же…

Я громко всхлипываю, а викинг хмурится.

— Тише… — Его пальцы, шершавые и горячие, вытирают мои слёзы. Спокойно, будто я ребёнок, которого нужно утешить. — Никто не узнает.

Господи… Я только что кончила в руках другого мужчины.

Я закрываю глаза, не в силах смотреть на него. Но тут же вздрагиваю и распахиваю их снова — он рычит, низко, гортанно, и звук этот пугает до дрожи.

И что теперь? Что он со мной сделает? А вдруг…?

Наконец он опускает меня на ноги — слишком осторожно, будто боится разбить. Медленно разворачивает спиной к себе, прижимает к груди, а его огромные ладони охватывают мой живот так уверенно, так по-хозяйски.

Моя малышка пинается — испуганная, будто чувствует мой ужас.

— Открой дверь, — приказывает он, и в его голосе теперь жесткость, сталь. Я чувствую его злость — каждой клеткой, каждым нервом.

— П-пожалуйста… — Голос дрожит так, что я сама его не узнаю. — Вы же не… не станете насиловать беременную?

Страх сжимает горло. Где гарантия, что если я закричу, он не придушит меня здесь же? Не навредит малышке?

— Насиловать? — Он усмехается, и звук этот обжигает. — Я не насилую женщин.

Дверь открывается, и мы заходим внутрь. Он такой огромный, что будто заполняет собой весь мой просторный коридор, оставляя мне лишь узкое пространство для дыхания.

Стоит и смотрит. Неотрывно. Молча.

Я боюсь даже слово вымолвить — как попросить, чтобы ушел? А вдруг… не уйдет?

Делаю шаг назад, потом еще один, и поднимаю глаза на него. И тут же жалею об этом.

Он возбужден.

Сквозь ткань брюк четко видно его мужское достоинство — огромное, прижатое к бедру. Мне становится жутко от осознания, насколько ему… некомфортно.

— Прими теплый душ и ложись спать… — Голос его низкий, сдавленный. — Если что, я за стенкой.

Разворачивается и уходит, прикрыв за собой дверь. Я мгновенно бросаюсь к замкам — щелчок, задвижка. Заперто.

Только теперь позволяю себе выдохнуть.

Боже, спасибо… Спасибо, что пронесло.

Но облегчение тут же сменяется новой волной ужаса.

Я не смогу жить с этим.

Одно из моих правил — никогда не лгать тем, кого любишь. Я обязана рассказать Андрею.

Андрей…

Хватаю телефон. СМС, отправленное ему перед всем этим кошмаром, до сих пор не прочитано. Набираю номер — гудки.

Он не берет трубку.

Гудки продолжают раздаваться в трубке, но ответа всё нет. Может, на корпоративе слишком шумно? Или он тоже попал под этот проклятый ливень? Тревога сжимает горло, сменяясь леденящим страхом. Меня начинает трясти - то ли от холода, то ли от пережитого шока.

Решаю срочно согреться под душем. Горячая вода обжигает кожу, но внутри остаётся холодная пустота. Слёзы смешиваются со струями воды, тихие рыдания не прекращаются. Когда выхожу, замечаю, как в квартире стало зябко от непогоды.

Натягиваю тёплую пижаму, шерстяные носки, но дрожь не проходит. Ложусь в кровать, сжимая телефон в потных ладонях. Надо звонить Азамату - пока не узнаю, что с Андреем, не смогу успокоиться.

В этот момент экран телефона оживает - сообщение в Телеграме. По аватару сразу узнаю Азамата: "Марин, привет. Андрей тут слегка перебрал. Добрались только до гостиницы - на улице потоп. Не переживай, он уже спит, завтра поговорите.»

Губы сами собой искривляются в горькой усмешке. Поинтересоваться, где я и как добралась домой, ему, конечно, в голову не пришло!

"Напился!" - мысленно кричу я. Оставил меня одну в такую погоду! Если бы он был рядом... если бы не ушёл... ничего бы этого не случилось!

Сердце сжимается от двойной боли - сегодня я предала не только свои принципы, но и мужа, который, оказывается, тоже не идеален. Последняя мысль перед тем, как провалиться в тяжёлый, тревожный сон.

Андрей

Мне что-то снилось.

Липкое, мерзкое, будто чёрная тень навалилась на грудь, душит. Я отбивался, но тело не слушалось — парализованный, беспомощный.

Проснулся резко.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Голова раскалывается, во рту — песок. Тошнит. Поворачиваюсь, и рядом — Яна.

Впервые вижу её утром.

Блять, впервые вообще провёл с ней ночь.

Она спит. С потекшим макияжем, помятая, растрёпанная. А Машка по утрам — как ребёнок...

Машка.

При мысли о ней внутри всё сжимается. Тревога. Страх. Дикий, неудержимый.

Маша... Чёрт, моя девочка…

Поднимаюсь с кровати, хватаясь за голову.

Резкий прострел в висках — будто ножом чиркнули. Телефон... Где чёртов телефон?

Сползаю на пол, к брошенным брюкам.

Вытряхиваю. Падает. Хватаю.

И тут — входящее от жены.

«Поехала с соседом»

С Каидом, что ли? И пропущенные...

Под рёбрами — ледяной ком.

Трясущими пальцами тычу в экран. — Ну же, ответь, любимая... Скажи, что всё в порядке.

Никогда так не хотел услышать её «да».

Тоненькое, девичье.

— Ну же, маленькая... Возьми трубку.

------------

встречаемся в понедельник )

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12 Андрей

Иду в ванную, смотрю в зеркало — на себя противно. Осматриваю шею, плечи — вроде без царапин, спина тоже чистая. Снова звоню Маше. И наконец-то она отвечает. Я спокойно выдыхаю.

— Девочка моя любимая, как ты? — быстро говорю, голос дрожит от напряжения. — Прости, я не знаю, что на меня нашло. Напился, оказался в гостинице… Азамат меня притащил сюда. Капец, я даже не помню, что пил. Как ты? — пытаюсь хоть как-то оправдаться, вру любимой, а у самого словно кислотой по сердцу.

Блять, надо прекращать… пока не поздно.

— Я в порядке, Андрей. Когда приедешь? Нам надо поговорить.

Она впервые со мной так говорит. Обычно я для неё — центр вселенной, а в этот раз почувствовал холод, обиду. И мне это категорически не понравилось.

— Я сейчас приеду, Мах.

Дал отбой жене.

Так, надо всё смыть. Но не тут-то было — воды нет. Краны лишь свистят пустым воздухом. Сукаа!! Только не это!

В номер постучались. Иду, распахиваю дверь — на пороге Азамат, на удивление бодрый, в отличие от нас.

— Ну что, проснулись, голубки?

Яна хрипло промычала, лениво потянулась на кровати.

— Азамат, поехали. Мне надо домой. Быстро. — Натягиваю помятые брюки, оглядываюсь в поисках рубашки.

— Куда поехали? Мы никуда не сможем поехать, дороги закрыты. Ты не знаешь, какой вчера был потоп из-за ливня?

Чёрт. Как мне всё это объяснять Маше? Блять!

— Ты вообще видел, что происходит на дорогах? Конечно, всю ночь пил и трахался. Дороги затоплены, машины стоят. И в гостинице тоже нет подачи воды, - продолжает доканывать меня друг.

Чёрт. Оставил беременную жену, подверг её опасности. Ммм, вот же еблан. Хватаюсь за голову, которая пульсирует дикой болью. Пиздец, Андрей, ты в офсайде!

Каид. Он её всё-таки отвёз. Конечно, я ему благодарен. Если бы не он - не знаю, как бы Маша добралась. Неизвестно, что случилось бы.

Ненависть и отвращение к себе поднимаются с новой силой.

Когда же я успел стать таким? Ведь принципиально семья для меня всегда была на первом месте…

— Дороги закрыты, в этой гостинице нет воды, а в твоём квартале, как мне известно, всё относительно в порядке - потопа не было.

—Что ты, чёрт возьми, предлагаешь, Азамат?!

Решаем идти к нам втроём. Пешком минут сорок - можно добраться до моего района, единственное доступное место. А дождь всё не прекращается.

— Азамат, без шуток, понял? Никаких лишних слов Маше, - предупредил друга. Знаю, как он её раздражает, а сейчас, во время беременности, это проявляется втройне.

— Янчик, надеюсь, тебя предупреждать не нужно? Ты у меня девочка умная.

— Андрей, единственное, что мне сейчас нужно - это душ и свежая одежда, - раздражённо стонет Яна, еле ковыляя на каблуках.

После пары звонков в дверь Маша открывает. Каких же усилий мне стоит, чтобы не наброситься на неё, не прижать к себе, не вдохнуть её сладкий персиковый аромат... Только сейчас я осознаю, как сильно по ней соскучился.

Но не могу обнять её сейчас. Во-первых, здесь Яна. Во-вторых, пока не смою с себя всю грязь прошлой ночи - не смею прикасаться к своей чистой жене.

Машка такая красивая - в домашнем жёлтом платьице, коротком, в высоких белых носочках. Такая уютная. Такая тёплая. Такая моя. Наклоняюсь и целую её животик. Не сдержался - всё-таки проявил нежность... При нежеланных свидетелях.

Маша расстроена, её взгляд скользит за мою спину - туда, где стоят Азамат и, чёрт возьми, Яна, эта якобы "подруга" моего друга.

— Маш, не расстраивайся так и не злись, — начинает он. — Мы всего лишь на одну ночь. Сама понимаешь, дороги перекрыты. Единственное, куда мы смогли добраться, это к Андрею. А в той гостинице нас попросту выгнали.

— Ты же не против, маленькая моя? Тебя не потревожат, - спрашиваю я, обнимая её и целуя макушку. Самому неловко - я ведь не хотел их сюда тащить, особенно Яну, уж точно. Но и отказать не смог.

— Конечно, - робко отвечает она, но в голосе явная тревога. Естественно, ей не понравилось, что я привёл гостей...

Увожу её в спальню под пристальным взглядом Яны. Неужели ревнует? Да ладно, никогда не поверю. Хотя, буду честен - этой показной ревности мне сейчас только не хватало.

— Мах, я так волновался, - начинаю, стараясь не подходить слишком близко. — Чёрт, не знаю, что на меня вчера нашло, напился. Ничего не помню.

Хотя помню всё. Комок в горле от собственной лжи. Не могу поднять глаза на жену.

Маша молчит, поджав пухлые губы. Чёрт, сколько же обиды в её глазах сейчас…

— Боже… Андрей, это вообще не оправдание! Учитывая, что было! - её глаза наполняются слезами, губы дрожат. - Неужели эта твоя встреча, на которую ты так сорвался, была настолько важна? Ты мне даже не позвонил. Боже, Андрей, что на тебя вообще нашло? Мне написал Азамат, и то лишь потому, что я не могла до тебя дозвониться. Хотя бы кто-то подумал о моих переживаниях!

— Ты права, Мах. Во всём права. - потираю ладонями пылающее лицо. - Напился, отрубился. Всё произошло слишком быстро. А очнулся уже в гостинице.

— Надеюсь, один? - ледяной тон Маши пробрал меня до мурашек.

— Что? Мах, о чём ты? Конечно один, разве что с Азаматом… - пытаюсь перевести тему, но дрожь в голосе предательски выдаёт меня. - Детка, дай я быстро приму душ, и мы спокойно всё обсудим. Я весь перепачканный - Азамат сказал, что я где-то в грязи валялся. Не хочу быть таким рядом с тобой.

В душе оттирал кожу мочалкой так яростно, что она покраснела. Вылил на себя почти весь гель для душа. Вытерся насухо, взглянул в зеркало - и на душе стало мерзко. Приоткрыл дверь ванной и тихо позвал жену.

Я не хотел, чтобы Яна видела, как Маша заходит ко мне в ванную. Сам не понимал почему. Может, боялся, что эта стерва что-нибудь выкинет — устроит сцену ревности, наговорит лишнего... И тогда Маша начнёт догадываться. Этого мне сейчас точно не нужно.

Маша заходит, ведёт себя непривычно отстранённо. Не бросается в объятия, как обычно, не прижимается — да, она всё ещё злится. И этот холод между нами режет по живому.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Иди ко мне. — Наконец-то могу прижать её к себе, не скрываясь. Целую её лицо, губы, шею, ласкаю округлившийся живот. — Скажи честно, ничего не болит? Как самочувствие?

— Нормально. — Её односложный ответ звучит глухо, будто из другой комнаты. Такой холод между нами, это что-то новое и по-настоящему пугающее.

— Маш, прости... Клянусь, больше такого не повторится. — Голос сам дрожит. —Пожалуйста, расскажи, что было вчера. Я будто выпал из реальности на целые сутки. Чёрт, не знаю, что я такое выпил...

Маша тяжело вздыхает. И начинает говорить.

— Ты ушёл, такси всё не приезжало. Погода ухудшалась... - Маша нервно теребит край платья. - Ко мне подошёл Каид. Он почему-то ещё не уехал. Предложил подвезти. Я, конечно, отказалась... Но потом стало ясно - такси не будет. А когда обрушился этот адский ливень...

Она делает паузу. Мои пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки.

— Он… просто взял и понёс меня к машине.

— Что?! — Голос срывается на крик. В висках стучит, перед глазами - кровавая пелена. Представляю этого здорового ублюдка, который смеет трогать мою беременную жену. Готов убить. Прямо сейчас. — Он тебя трогаал?! Какого...

— Андрей! — Маша пугается моего тона. — Ты не понимаешь - это был ураган! Я на каблуках, лужи по колено... Он просто помог! — Её голос дрожит, словно она вот-вот расплачется.

Чёрт. Выдыхаю. Сжимаю виски.

— Прости… Это я виноват. Не должен был тебя бросать.

Маша продолжает, избегая моего взгляда:

— Мы поехали на его машине, огромной, бронированной... Ливень был такой силы, что… — Она замолкает, и мне до тошноты противно это подобострастие в её голосе. — Я даже не понимаю, как Каид сумел провезти нас сквозь эту бурю.

Кровь стучит в висках. Каждый её восторженный эпитет - как нож под рёбра.

— Когда приехали... лифт не работал.— Маша опускает глаза. — И он... решил донести меня. На тринадцатый этаж. Я не просила! Я сопротивлялась, но он сказал… — Голос срывается. — Сказал, что я простужусь...

Всё внутри меня немеет.

— ЧТО?! - вырывается крик, прежде чем я успеваю сдержаться.

Маша вдруг разрыдается.

— Он… он тебе что-то сделал?! — Я хватаю её за плечи так, что пальцы впиваются в кожу. — Почему ты плачешь, а? ОТВЕЧАЙ!

— Он… ничего не сделал. Просто было очень холодно, я потеряла туфли... могла заболеть. — Голос Маши дрожит, словно она всё ещё там, под этим ледяным дождём.

— Он донёс меня до квартиры и ушёл. Если бы ты не оставил меня одну… — Она замолкает, и в этом молчании - вся её обида.

— Прости, Мах. Клянусь, этого больше не повторится. — Целую её мокрые от слёз ресницы. — После матча уедем. Куда захочешь. Ненадолго, но... только мы вдвоем.

— Э-это было бы хорошо… — Её шёпот обжигает сильнее крика. А в голове - проклятые картины: его грубые руки на хрупком теле моей жены. Блять! Меня буквально трясёт от этой мысли. И ведь должен быть благодарен, чёрт возьми. Должен...

Резкий стук в дверь взрывает момент.

— Голубки, мы тут тоже хотим помыться и в туалет сходить! — Азамата голос звучит слишком жизнерадостно. Придурок. — Марин, дай Яне что-нибудь переодеться, а то ей неудобно в этом платье.

______________________

Спасибо за ваши отзывы, лайки и поддержку!

????

Поставьте звёздочку (

❤️

) — это секунда для вас, но важный шаг для меня как начинающего автора.

Подпишитесь, пожалуйста — мне нужны подписчики, каждая из вас)))

Для вас мелочь, для меня — огромное продвижение вперёд!

Добавляйте книгу в библиотеку, чтобы не потерять.

Будет горячо, искренне и без прикрас!

????

инструкция:

Глава 13 Маша

— Марин, дай Яне что-нибудь надеть, а то ей неудобно в платье, — говорит Азамат, как только я выхожу из ванной, где разговаривала с Андреем.

Разговор с ним меня совсем не удовлетворил.

В голове — полный кавардак.

И теперь ещё одна мысль: как я выдержу их присутствие здесь целые сутки?

Я зову эту девушку в спальню, чтобы подобрать ей какую-нибудь одежду. Но она достаточно крупная и выше меня на голову — вряд ли из моего гардероба ей что-то подойдёт.

И что делать? Дать что-то Андрея? Нет! Я не хочу видеть другую женщину в одежде моего мужа.

Мы заходим в спальню. Она как-то странно осматривает всё вокруг с ехидной улыбкой. Теперь я уверена — Яна мне категорически не нравится. Я бы никогда с ней не подружилась.

— Красивая у вас квартира.

— Спасибо, — сухо отвечаю я.

Совершенно не хочу с ней разговаривать — нет ни настроения, ни интереса.

Уже несколько минут копошусь в шкафу, пытаясь что-нибудь подобрать, но понимаю: ни одно моё платье ей не подойдёт. Она просто не влезет.

Сдаюсь и нехотя протягиваю ей тёмно-синюю рубашку Андрея — ту самую, которую давно собиралась выбросить.

— Стаяла и думала: догадаешься ли ты, или самой сказать… Это как раз то, что мне нужно, — говорит она, забирает рубашку и направляется в гостевую спальню.

А я закипаю с новой силой. Спокойствие, только спокойствие…

Но в груди уже копошится червячок сомнения. Слишком двусмысленно прозвучали её слова.

Захожу на кухню, где Андрей и Азамат вовсю о чём-то спорят. По мужу вижу — он чем-то встревожен.

А ведь Андрей даже не представляет, что творится у меня внутри. Я пока ничего ему толком не высказала. То, что случилось вчера - отчасти и его вина. Но при посторонних я не привыкла выяснять отношения. Тем более при Азамате.

— Кто-то говорил, что ты готовишь вкуснее мамы. А у нас скоро обед, - обращается ко мне Азамат. Ну и как его послать культурно?

Андрею в этот момент звонят, и он выходит из кухни.

— Азамат, у меня нет настроения, - огрызаюсь я, давая понять, что лучше ко мне не лезть.

— Хм… Андрей тебя всё время хвалит. Говорит, какая у него жена-умница, идеальная во всём. Готовит вкуснее всех. Теперь моя мечта - попробовать твою стряпню, мать.

И я снова сдаюсь. Решаю приготовить лёгкий супчик. Чисто потому, что сама хочу есть. Ведь никто, кроме меня, этого не сделает.

Пока на кухне готовлю одна. Ко мне снова подходит Азамат. Только не это.

— У нас будет только суп? Андрей ещё говорил о твоём легендарном яблочном пироге.

— Не сегодня, Азамат. — Меня буквально начинает трясти от его присутствия. Где Андрей? Почему он не убирает его от меня?!

— А давай я тебе помогу. Где у тебя мука? — говорит эта сволочь, открывая шкафы в поисках муки.

Найдя её, достаёт глубокую миску, разбивает туда яйца, что-то пытается делать, создавая лютый беспорядок на моей кухне. Я на последней грани терпения, сквозь зубы пытаюсь ему подсказывать.

В этот момент на кухню заходит Яна. В рубашке моего мужа. А за ней — Андрей.

И мне категорически не нравится: вся эта ситуация, как сидит на ней эта рубашка, и особенно — как странно и виновато смотрит на меня Андрей.

Глядя на эту постороннюю девушку в его рубашке - на то, как отвратительно пошло выпирают её крупные соски, на эту грудь, одна которая больше моей головы - меня буквально выворачивает наизнанку. Что она вообще о себе возомнила? Даже не пытается прикрыться!

— Что будем есть? - обращается она ко мне. Нашли кухарку, тоже мне.

— Марина обещала нас чем-то удивить, - игриво подхватывает Азамат, натягивая на меня фартук.

— Даа, это правда, Маха у меня лучшая, и удивлять умеет вкусностями, - улыбается мой идиот-муж. Он что, ничего не видит? Например, что у меня лишь одно желание - чтобы они все ушли. До последнего человека.

А я словно язык проглотила, ошарашенная, не могу выдавить ни слова.

— Ничего, Андрей, можешь не волноваться, я помогу твоей жене приготовить. Всё равно без дела сижу.

В этот момент в дверь раздаётся стук - и мы все разом поворачиваемся на звук. Потому что он необычный. Потому что слишком грозный. Кажется, я знаю, какой высокий здоровяк способен так лупить в дверь.

Андрей идёт открывать. С кухни прекрасно виден коридор и входная дверь.

На пороге - Каид. В чёрной обтягивающей футболке, чёрных джинсах. Волосы растрёпаны и влажные - видимо, только из душа.

Мне становится страшно. Зачем он пришёл? Напряжение сжимает виски. Держусь из последних сил.

— Каид, здравствуй. — Андрей протягивает руку.

Тот, немного подумав, отвечает пожатием своей смуглой большой ладони.

— Моя жена мне всё рассказала. Я тебе очень благодарен, что ты оказался рядом. У меня вчера случился форс-мажор, никак не мог... Ещё раз спасибо тебе.

— Обращайся.

С этими словами он смотрит на меня как рентген, будто только что глазами сказал: — Я всё помню.

— Могу присмотреть за ней, когда у тебя снова случится форс-мажор.

Каид переводит взгляд на Яну, стоящую за спиной Андрея, и прищуривается. А та словно специально выгибает спину ещё сильнее, демонстрируя свои "прелести" пятого размера.

А я - вся растрёпанная, наверное измученная на вид, во фартуке, перепачканном мукой...

Каид бесцеремонно обходит Андрея и направляется ко мне, хотя его никто не приглашал заходить.

Пожалуйста, не надо...

Хочется завыть от отчаяния. Что он задумал?

Только сейчас замечаю в его руках маленькую плетёную корзину. Внутри - россыпь сухофруктов и орехов.

Мне приходится высоко запрокидывать голову, чтобы встретиться с его взглядом. Он смотрит на меня недобро, хмурится. Злится.

— Не заболела? - спрашивает он и прикладывает шершавую ладонь ко моему лбу. Прямо при Андрее! Кто он вообще такой, чтобы так себя вести?! Так и хочется швырнуть его руку прочь, крикнуть, чтобы убирался, прекратил трогать меня с этим наглым собственническим видом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но что, если я его разозлю? Вдруг он всё расскажет? Ведь я так ничего и не сказала Андрею... Должна была, но не решилась.

Андрей подходит и обнимает меня, крепко прижимая за талию. Чувствую, как он напряжён - Каид ему не нравится. А его интерес ко мне, да ещё так открыто демонстрируемый, и вовсе выводит Андрея из себя. Меня же это просто пугает.

— Не заболела. С моей женой всё в порядке, - говорит Андрей, и в его голосе уже слышится раздражение.

Каид усмехается.

— Это тебе. Помытые.

Он указывает на корзину с натуральными витаминами, оставляет её на столешнице. В последний раз проводит по мне оценивающим взглядом, разворачивается и идёт к выходу.

— Может, останетесь с нами на обед? — игриво предлагает Яна.

Но мужчина смотрит на неё, будто она что-то мерзкое сказала. Даже не удостаивает ответом — просто уходит, хлопнув дверью.

— Вот это прехиревший сосед! Нахрена ты ему дверь открыл, Андрей? Горный дикарь! — неожиданно взбешённо кричит Азамат.

— Мм, даа... — Андрей тоже стоит злой и растерянный, уставившись на корзину. — Ну ничего, Мах, больше он к тебе не подойдёт.

— Вообще-то он мне вчера помог... пока ты тусил! — шиплю, уже не сдерживаясь, злобно промывая зелень для супа.

— Мах, мы потом ещё об этом поговорим. Не сейчас, ладно?

Неужели мне показалось, или Андрей только что при всех разговаривал со мной, как с дурочкой?

Я в шоке. Механически помешиваю суп. И только теперь замечаю, что снова осталась на кухне одна с Азаматом.

— Так, Марина, давай не отвлекаться, продолжаем.

И тут я взрываюсь.

— ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ!! ОТВАЛИИ!! НЕ ПОДХОДИ КО МНЕ!!

Ору так, что голос срывается до хрипа. Азамат ошалел - глаза вылезли из орбит от неожиданности. Он делает шаг назад, отстраняясь от меня.

На кухню врываются Андрей и следом Яна.

— Что за хрень, блядь, Азамат?! - Андрей бросается к другу, сжимая кулаки.

— Да я ничего! Она сама вдруг начала орать...

Я вылетаю из кухни, мчусь в спальню. Андрей - по пятам за мной.

Глава 14 Маша

— Я же просила! Просила! Он мне противен! Душу вытягивает, гад! Терпеть его не могу! И плевать, что он твой друг — тебе ведь плевать на свою беременную жену! — голос срывается, слезы душат, горькие, обжигающие. Так плохо не было никогда.

— Маша, не надо так… Не хотела готовить — так и сказала бы, никто ж не заставлял. Черт… Я поговорю с ним. Он к тебе больше не подойдет, клянусь. — Его пальцы нервно впиваются в волосы, взгляд выдает страх и растерянность.

— Я тебе тысячу раз говорила… Но тебе все равно. Все равно. — Говорю на автомате, будто сломанная пластинка. Нет сил даже злиться, только пустота.

— Любимая, пожалуйста… Успокойся. Дыши. Ложись, я принесу чаю.

Но даже после чая не становится легче. Ворочаюсь в постели, сжимаюсь от тупой боли — живот каменный, а на таком сроке это плохо…

И вдруг перед глазами — Каид. Его машина, потоки дождя за стеклом… Но тогда, даже в этой стихийном порыве, я чувствовала себя под защитой. Где-то в глубине души знала: со мной ничего не случится.

А теперь… Почему мне кажется, будто я окружена гиенами?

Мучительные мысли крутились в голове, пока я незаметно не провалилась в черный, ледяной сон.

Проснулась от холода. Наверное, ворочалась во сне — одеяло сползло. Обычно Андрей поправлял его, укрывал меня потеплее, нежно проводил рукой по плечу…

Но соседняя подушка лишь примята. Пустая.

Три часа ночи.

Мочевой пузырь настойчиво напоминал о себе, а в груди сжималось тревожное предчувствие. Даже после туалета оно не исчезло — лишь усилилось.

Где Андрей?

Кухня — темная, выключено. В гостиной на диване одиноко спит Азамат. Остается гостевая комната… Дверь закрыта.

Подошла вплотную, замерла.

Тишина.

И вдруг — шлепки.

Сердце остановилось. В горле встал тошнотворный ком.

Нет. Не может быть. Но снова — шлепки. Тихий, сдавленный стон. И шепот:

— Тише…

Голос Андрея.

Снова. Шлепки. Приглушенный стон.

Руки дрожат так сильно, что пальцы скользят по ручке. Горло сжимает спазм — меня вот-вот вырвет. Нажимаю.

Заперто.

За дверью — мгновенная тишина.

— Андрей, открой! — Голос рвется, хрипит, как будто кто-то душит меня изнутри. — Я знаю, что ты там!

Кричу так, что стекла дребезжат. Бью в дверь кулаками, ногтями впиваюсь в дерево. Ни звука в ответ.

— КАК ТЫ МОГ?!

Дверь резко распахивается.

Передо мной — он.

Волосы в беспорядке. Глаза дикие, будто у загнанного зверя. Губы припухшие, влажные…

Смотрю на него — и не верю.

— Боже… Что ты наделал?

Голос срывается в шепот. Ноги подкашиваются, но я должна увидеть. Должна убедиться.

Тянусь, пытаюсь заглянуть за его спину — как мазохистка, жаждущая боли. Увидеть ее. Яну.

Но Андрей перекрывает обзор, прижимает дверь.

— Маш, прошу, это не то, что ты…

— Молчи!

Яна не заставила себя ждать.

Выходит, невпопад застегивая его рубашку. Взгляд холодный, на лице — ни тени стыда.

— Маша, прошу, давай поговорим… — Андрей тянется ко мне, пальцы цепляются за рукав.

Но я бью.

Кулаками. Ладонями. Чем угодно.

— Сволочь! — Каждый удар — выдох ненависти. — Ненавижу!

Он не защищается. Терпит.

А Яна стоит и смотрит.

— Маша, я всё объясню… Это не то, о чём ты подумала! Поверь мне!

Но его слова тонут в волне адской боли, сжимающей низ живота. Ноги подкашиваются, и я падаю на колени, вцепляясь в пол обеими руками.

— Маш, нет! — Андрей хватает меня за плечи, пытается поднять, но мое тело обмякло, как тряпичная кукла.

Из гостиной вылетает Азамат, растёрший сон кулаками.

Меня рвёт. Всё тело бьёт мелкой дрожью, будто в малярийном бреду. И сквозь этот ужас пробивается одна мысль:

Ребёнок… Господи, только не ребёнок…

— Азамат, чёрт возьми, вызывай скорую! — Андрей орёт так, что звенит в ушах.

Последнее, что вижу перед тем, как тьма накрывает с головой — его перекошенное лицо, глаза, полные животного ужаса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15

Маша

Андрей поднимает меня несет спешно в спальню и бережно укладывает на кровать.

— Азамат, быстрее, позвони в скорую!

— Они не смогут приехать быстро, дороги закрыты.

Я лежу, стараясь выровнять дыхание и успокоить накатившую панику, нервно поглаживая напряженный живот. Постепенно боль начинает отступать.

— Пожалуйста, отойди от меня, мне от тебя тошно, — произношу я, вытирая слезы. Теперь меня охватывает апатия, и я сворачиваюсь калачиком, принимая позу эмбриона.

— Послушай, выслушай меня, — говорит Андрей, его голос дрожит.

Я лишь горько усмехаюсь, испытывая отвращение.

— Я не хочу тебя слушать… Завтра я соберу вещи и уеду, — мой голос звучит иначе, я чувствую себя разбитой и растоптанной.

Я стараюсь не думать о том, что произошло всего пару минут назад, иначе это причиняет мне невыносимую боль. Я должна сосредоточиться на своем ребенке.

— Уедешь? Маш, перестань. Я не отпущу тебя никуда. Мы все решим и переживем это вместе.

Андрей присел рядом, притянув руку, чтобы погладить мои волосы. Я остановила его жестким взглядом, не желая, чтобы он прикасался ко мне;

Больше он никогда! Ко мне, этими грязными руками.

— И давно ты мне изменяешь с… ней? Я забеременела, и теперь ты находишь меня противной? — громко всхлипываю, осознавая, насколько унизительно звучат мои слова; я никогда не чувствовала себя такой униженной и жалкой. - Что ты наделал, Андрей?

— Не говори ерунда, Мах… — он кривит лицо, словно испытывает боль. — Это совсем другое, я все объясню, просто мне нужно, чтобы ты успокоилась.

— Яна — это другое? — нервно смеюсь.

— Все не так. Я понимаю, как это может выглядеть со стороны. Пойми, Мах, я мужчина, популярный футболист, Яна — это как дорогая брошь, ценное украшение. Она…

Что?!

— Боже, лучше замолчи, иначе меня сейчас вырвет от тебя; ты омерзителен, Андрей! — От его признания меня выворачивает наизнанку. – Похоже не осознаешь этого?

Смотрю на него, а вижу словно впервые. Сново горько усмехаюсь, видимо за полтора года я так и толком не узнала Андрея.

Чертов предатель!

Он замолкает, схватившись за голову, нервно дыша.

— Клянусь, ты больше не увидишь её. Ты моя семья. Моя жена. Маша, знаешь ли ты, как сильно я тебя люблю?

— По-моему, всё кончено. Полтора года назад я сделала ошибку, полюбив тебя.

В этот момент в комнату входит встревоженный Азамат.

— Как она? — обращается он не ко мне. — Скорая…

— Не нужно скорой. Я в порядке, — отвечаю, поворачиваясь к нему и заглядывая в глаза.

— Как вы все омерзительны. Ты ведь тоже всё знал, — смотрю на Азамата, а он отводит взгляд и сжимает губы.

— Ничего. Бог всё видит. Если не я, то он покарает вас за всё…

Меня вновь охватывает всхлипывание, и я начинаю плакать, завывая. Так обидно за себя, я чувствую себя жалкой.

Проклятые гиены.

Горите в аду!

— Маш, прости. Пожалуйста. Я всё исправлю, клянусь. Не плачь.

Он целует меня в макушку, а у меня нет сил его оттолкнуть. Я знаю, что это его последние прикосновения ко мне.

— С рассветом я отправлюсь к родителям в Краснодар. Если ты не хочешь, чтобы со мной и с ребенком что-то случилось, не препятствуй этому.

— Азамат, пожалуйста, закажи мне билет до Краснодара.

Возможно, я еще не до конца осознаю, что сегодня потеряла своего любимого мужа, ведь Андрея больше нет для меня.

Как мне с этим справиться?

В одно мгновение моя жизнь перевернулась с ног на голову, и то, что когда-то было родным, стало не просто чужим, а удушающе мерзким и противным.

Оставаться здесь я больше не в силах; жить не смогу, уйду, как только наступит утро.

* * *

Андрей

Это настоящая катастрофа.

Мой личный ад.

Ну как же так вышло? Блядь!

Не понимаю, как я оказался рядом с Яной. Весь день она выводила меня из равновесия, а я пытался сдержаться, в то время как она дразнила меня.

Особенно, когда мы оставались наедине, она намекала на глупость моей жены, усмехалась над тем, что та ничего не замечает, и спрашивала, действительно ли она меня любит, раз не видет очевидного.

— Я не уверена, что она тебя любит, если судить по твоим словам, — произнесла она, облизывая свои очень пухлые губы с явным соблазном.

А я, как дурак, только сглатывал, вспоминая как она может голубого и смачно сосать мне член.

Она продолжала:

— Если бы она действительно любила, то в первую очередь понимала бы тебя и принимала таким, какой ты есть.

— Что ты имеешь в виду, Яна?

— Ну, например, если ее муж испытывает удовольствие, она должна это понимать, — сказала она, тыкая указательным пальцем в свою голову. — Она должна быть благодарна мне за то, что я доставляю удовольствие ее мужу. То с чем она не в состоянии справится.

Она раздвигает свои ноги, показывая мне что эта чертока без белья.

Но ведь это Яна. Я понимаю ей скучно и она так развлекается.

Любит? Я для Маши все, центр вселенной.

-Яна блядь! Не неси херни! – Ору ей шепотом.

Сука. Без башенная сука. Которую я трахаю. Но Машку мою обидеть не позволю.

-Я тебе запрещаю говорит и думать о моей жене.

И я просто злой пошел к ней в спальню после истерики Маши. Для начала чтобы поговорить, ведь увидев жену в таком состоянии, испугался, я решил что скорее всего после матча закончу отношения с Яной, или реже нам нужно будет видеться. У нас и так затянулось.

Но когда зашел в спальню, это дьяволица раздвинула свои ноги начала меня зазывать.

-Ты с ума сошла, только не здесь. Прекрати.

-Какой же ты трус. – тихо хихикает эта красотка.

Не выдерживаю закрываю дверь.

Мне нужно тридцать минут и я остыну.

Снимаю штаны и направляюсь к ней, достаю наливающийся член, готовый войти в ее блестящую щель.

-Нет не так. – она давит мне на плечи заставляя опустится. – вылижи меня Андрей, хочу кончить тебе на язык.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дважды меня просить не надо.

Не знаю сколько проходит времени после моего первого оргазма, но мы все начинаем по второму кругу, пока я трахаю Яну раком, постоянно напоминая ей, что бы чертовка не стонала.

Как вдруг ручка двери опускается, как и мгновенно мой член с растраханой хлюпающей дырки.

Только не это!

___________

Андрей просто попытался честно обьяснить Маше причину своей измены, от своего шока ему некогда было схитрить или по другому ей ответить

Глава 16

Каид

Я просыпаюсь от настойчивого звонка телефона, лежащего на соседней подушке.

Абонент — мама. Почему она звонит так рано?

Хотя начало девятого утра — не так уж и рано. Просто я давно не спал так крепко. Как медведь.

— Сынок, ты опять про нас забыл! Уже несколько дней, как ты спустился с горы. Пока мы не напомним в Адлер и не направляешься? — её звонкий, бодрый голос заставляет пульсировать виски.

— Доброе утро, мама, — поднимаюсь с кровати, подхожу к панорамному окну. За ним, пасмурное небо. Ожидается новая волна дождя.

— Все родственники звонят, знают, что ты вернулся. Хотят тебя видеть. Особенно познакомить с невестой.

— Вижу, вы прекрасно справляетесь без меня.

— Ничего не знаю, Каид. Через три дня, большое мероприятие. К нам приедут на знакомство. Хотя мы и так друг друга знаем, твоё присутствие обязательно. Ты увидишь, какую жену я тебе нашла. Диляра, гордость своих родителей, а теперь и твоих.

— Ммм, ааа… — глубоко зеваю. — Пожалей девочку. Зачем я ей?

Иду на кухню. В горах меня бодрил ледяной воздух и холодный душ. В городе только кофе.

— Ахахаха, мой шутник! Потом спасибо скажешь, глупец. Совсем одичал.

— Мам…

— Мы уже всё заказали. Для начала будут только самые близкие, около ста человек…

— Мам…

Рыщу по шкафам, нахожу кофе. Ругаюсь про себя, глядя на посуду, которую мама привезла — вся в золотых завитках. Выглядит чужеродно в моём мрачном, лаконичном интерьере.

— Я им говорю, баранину, ровно восемь минут, ни секундой больше…

— Мам…

Засыпаю молотый кофе в турку, ставлю на огонь.

— Камила Султанова, это я, и мне всё известно...

Ставлю на громкую связь, швыряю телефон на стол. Хорошо в горах — там нет связи. Раз в пару дней спускался в деревушку, только чтобы проверить сообщения.

Мешаю кофе. Перед глазами — та русская. Маленькая. Даже не догадывается, что я чувствую её интерес.

Усмехаюсь. Разливаю чёрный как смоль кофе в стакан.

— Вчера говорила с ней. Стесняется, но про тебя спрашивала. Я всё рассказала...

Мама продолжает болтать. Уже не слушаю.

— Мам...

Нахожу пульт. Мама всё-таки поставила телевизор, хотя я просил не надо. Живу в реальном мире — в лесах, в горах. Техника только отвлекает.

Жму "плей".

— Что, Каид? Что? Через три дня ты должен быть в Адлере. И я тебя прошу...

На экране мелькает программа. Блондинка в очках вещает:

— Я Елена Малышева, и это «Здоровье».

Пытаюсь переключить — не получается. Впервые держу в руках этот проклятый пульт. Сегодня же выкину эту коробку к чертям.

— Никаких лохматых волос, Каид. Одевайся прилично, не пугай гостей. Костюм, с иголочки... — не умолкает мама.

— Сегодняшняя тема щепетильна: «Секс с беременной. Как не навредить и получить удовольствие». Давайте разберёмся, — доносится с экрана.

Замираю. Палец сам нажимает «громче».

Сука.

— Я перезвоню, Султанша.

— Не смей сбрасывать! Ты всё понял... — но я уже глушу вызов.

***

Андрей

Понимаю — сильно обидел Машу. Вижу, как это выглядит.

Но и она не пытается понять меня. Я не просто "работник". Мой круг — известные люди.

Девушки вроде Яны... в наших кругах статус — разменная монета.

Но сейчас я противен сам себе.

Почему чувствую, что совершил роковую ошибку?

Почему так болит её взгляд, полный ненависти?

Смогу ли вернуть её доверие?

Увижу ли ещё ту нежность в её глазах?

— Андрей, она никуда не денется, — бросает друг. — Пусть выйдет, подышит. Всё равно вернётся. Рыпаться бесполезно. Не накручивай себя.

Азамат прав. Маша не уедет — её просто некому увезти.

Через полчаса вернётся. Гулять особо негде: небоскрёб на возвышенности, через 50 метров — уже лужи.

Не стану запирать беременную жену. Пусть успокоится.

Захожу в гостевую — Яна сидит на кровати, листает телефон.

— Ян, хватит. То, что было, ошибка. Чёрт.

— Прости... — она касается моего плеча. — Просто очень хотела тебя. Что она?

— Собирается уйти. — Сажусь рядом, голос хриплый.

Её рука скользит по спине:

— Не уйдёт. Хочешь, я с ней поговорю?

— Нет. — Резко встаю. — Даже не думай подходить. Выйдет, подышит и вернётся. Ей некуда идти.

Вздох. Голову сдавило будто тисками.

Офсайд, Андрей. Впервые в жизни — не знаю, что делать.

Вернуть Машу. Любой ценой. Заставить понять.

Даже поцеловать не далась. Насколько же я ей омерзителен...

— Я правда не хотела... Не знала, что так получится...

— Ян, ты мне сейчас нужна.

— Знаю.

Её объятия — слишком крепкие, слишком настойчивые.

— Можешь не сомневаться в моей поддержке.

Хлопок двери.

В груди — пустота и ледяной осколок.

Маша ушла.

***

Маша , следующая глаав через 30 мин) пожалайста мне нужны ваши звездочки подписки для продвежения , ))))

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17 Маша

Заснуть мне так и не удалось. Я оставалась скрюченной в позе эмбриона, будто пыталась вернуться туда, где было безопасно. Попросила всех выйти — спокойно, без дрожи в голосе, но Андрей что-то говорил, а я уже не слышала. Его слова растворялись в пустоте, как и всё остальное.

Часы показывали семь. Я резко села на кровати, и только тогда заметила — подушка мокрая. Сколько я плакала? Не помнила.

Впереди маячила новая жизнь и новая проблема: как объяснить родителям? Они в Андрее души не чаяли, а я... я теперь должна была разбить их иллюзии.

Встала. Тело будто чуждое, тяжелое. Нужно принять душ, привести себя в порядок. Но зачем? Никакой косметикой не скрыть эту опустошённость.

Достала маленький розовый чемодан — тот самый, с которым когда-то приехала к нему в Сочи, полная глупых надежд. Вещей прибавилось, но разве это теперь важно? Я не заберу с собой ни воспоминаний, ни доверия, ни той себя, что верила в "навсегда".

Мы с Андреем так и не купили ничего детского. Ни распашонок, ни крошечных пинеток — только этот маленький плюшевый зайчик, случайно оставшийся от прошлой поездки. Я сунула его в чемодан, словно извиняясь перед дочерью за то, что её "первый мир" умещается в ладони.

Собрала вещи на автомате: серые лосины (удобно для долгой дороги), высокие носки (чтобы не мерзнуть), бесформенную тунику (в ней легко прятаться). Волосы стянула в пучок — небрежно, будто и стараться больше не для кого.

Зеркало выдало правду. В отражении — незнакомая девушка: бледная, с красными прожилками вместо глаз, веками, будто налитыми свинцом. Рука сама потянулась к животу — и ответный толчок заставил вздрогнуть.

— Ты проголодалась, малышка? — прошептала я, гладя то место, где упиралась её крохотная пятка. — А у меня… в горле ком. Даже страшно представить, что ты сейчас чувствуешь.

Уйти тихо, как тень, не вышло бы в любом случае. Нужно было умыться — смыть следы этой ночи. Но едва я повернулась к двери, раздался стук. Тихий, но от этого ещё более неотвратимый.

Андрей. Если бы он хоть на секунду понял, как отвратительно мне сейчас видеть его лицо. Как каждое его слово впивается в сердце, будто нож, напоминая о предательстве.

— Андрей, не надо, — резко обрываю его ещё до того, как он начинает говорить. Его оправдания, его монологи, всё это уже не имеет значения. Ночью розовые очки разбились вдребезги, и теперь я вижу его таким, какой он есть, лжецом, который не ценил ни меня, ни нашу семью.

Он резко подходит ближе, вырывает чемодан из моих рук. Глаза горят не то злостью, не то отчаянием.

— Маша, зачем этот чемодан? Я тебя не отпущу. Ты никуда не уедешь, — бросает он, и в его голосе слышится что-то… новое. Не прежняя уверенность, а натянутый контроль.

Я глубоко вдыхаю. Нет сил спорить. Нет сил кричать, доказывать, рыдать.

— Говори что угодно. Но сегодня я уйду, — отвечаю тихо, глядя куда-то мимо него.

Он меняет тактику. Голос становится мягче, почти умоляющим.

— И куда ты пойдёшь, Маш? Дороги закрыты, билеты не купить.

Его лицо бледное, с тёмными кругами под глазами. Он тоже не спал. Но это уже не трогает.

— Мы с тобой даже не обсудили толком, — продолжает он, — ты просто убегаешь от проблем. Не хочешь разбираться, не хочешь решать.

— От каких проблем, Андрей? Всё и так кристально ясно. Ты не любишь меня. У тебя нет ни верности, ни уважения, а значит, нет и семьи. Или ты предлагаешь мне терпеть? Сидеть в уголке, пока ты развлекаешься со своей «брошкой», а потом, когда надоест, найдёшь новую? А я должна ждать, надеяться, что когда-нибудь удостоюсь твоего внимания?

Нет.

— Я не хочу такой жизни. Мне всё равно, знаменитый ты футболист или просто очередной мужчина, который не умеет держать слово. Я больше не хочу тебя. И вряд ли когда-нибудь снова захочу.

Андрей морщится, будто мои слова обжигают его кожу. Но проблема в том, что я ему больше не верю. Ни его мимике, ни словам, ни фальшивым угрызениям совести.

Он не стал удерживать. Просто сдержанно кивнул и вышел, бросив на прощание:

— Погуляй по лужам. Остынь. А потом вернёшься, поговорим.

Я не ответила. Просто резко хлопнула дверью — так громко, что звонко эхом отозвалось в пустой квартире.

Только выйдя на улицу, я в полной мере осознала весь ужас своего положения. Холодный воздух обжег легкие, но не смог заглушить жгучую боль в груди. В кошельке шелестели купюры – я готова была отдать все деньги в мире, лишь бы оказаться подальше от этого дома. От квартиры, где сейчас находилась она. Та самая женщина, которую он даже не удостоил внимания выгнать. Эта мысль вонзалась в сердце, разжигая новую волну ярости и горького разочарования.

Прошло всего полчаса, а весенний холод уже пробирался до костей. Резкий перепад температуры заставил сжаться, сегодня вновь тяжелые тучи нависли над городом, словно отражая мое состояние.

Я безуспешно пыталась вызвать такси. Каждый новый отказ ощущался как плевок в душу. "Все занято", "Нет свободных машин" – эти фразы звучали как приговор. Телефон дрожал в непослушных пальцах, а в голове метались обрывки мыслей:

"Почему именно я? За что?"

Родители... Я еще не решалась им позвонить. Как сказать матери, что ее идеальный зять оказался подлецом? Как смотреть в глаза отцу, который так гордился "удачным замужеством"?

Капли дождя упали на экран телефона, смешиваясь со слезами. Я осталась одна посреди чужого города – брошенная, преданная, униженная.

Вдруг за спиной — прямо над макушкой — раздался хриплый голос.

Я вздрогнула и резко обернулась. Передо мной стоял Каид.

— Доброе утро, — пробормотал он, с его низким голосом.

— Д-доброе… — выдавила я, запинаясь. Какое уж тут доброе? Для меня это утро, худшее в жизни.

Каид, как всегда, был весь в черном: кожаная куртка, плотно облегающая широкие плечи, и футболка, натянутая на грудь. Высоченный, как скала. Мрачный, как гроза. Его взгляд скользнул по мне сверху вниз, остановившись на розовом чемодане.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

О, нет…

Горло сжалось. Щеки вспыхнули. Я почувствовала себя голой — униженной, жалкой, брошенной.

Но его следующий вопрос сразил наповал:

— Узнала?

Боже, он что — тоже знает?

Слезы закипали в глазах, сжигая всё внутри. Ненавидела. Ненавидела Андрея за предательство, ненавидела её — за то, что она есть, ненавидела весь этот мир, который сегодня ополчился против меня.

— Не ваше дело! — бросила я, оскалившись, как загнанный зверь.

Он лишь усмехнулся, расслабленно пожал плечами.

— Согласен. Не моё.

Я резко развернулась и зашагала прочь, дергая за собой чемодан. Колесики предательски грохотали по асфальту, выдавая моё бегство.

Обернулась.

Он шёл за мной.

Руки в карманах узких джинсов, походка — медленная, хищная. Глаза не отпускали ни на секунду — чёрные, бездонные, как сама эта ночь.

Ещё двадцать метров. Нервы натянулись, как струна.

Я резко остановилась, развернулась — и крикнула, срываясь:

— Почему вы идёте за мной?! Оставьте меня в покое!

Тишина.

Он задумался, будто взвешивая что-то. Потом лениво поднял подбородок:

— Давай я тебя отвезу, соседка. Куда надо?

Я замерла, сжав кулаки.

Отчаяние сжимало горло, страх холодил спину. Нужно было решаться — сейчас.

Он — мой единственный шанс.

Но этот голодный взгляд, эти черные глаза, будто видящие меня насквозь... Стоит ли доверять?

Вдох. Выдох.

— Мне нужно в Краснодар. К родителям, — выдавила я, собирая всю волю, чтобы голос не дрогнул.

Каид медленно приподнял брови. Молчание повисло между нами, густое, как смоль.

— Без проблем, отвезу, — произнес он наконец, но взгляд не отпускал.

— Правда? — сорвалось с губ прежде, чем я успела подумать. На миг сердце ёкнуло надеждой.

Но его следующая фраза разбила этот миг вдребезги:

— Да, но есть нюансы.

Радость испарилась. Губы сами собой опустились вниз, а зубы впились в нижнюю — я даже не заметила, когда начала её кусать.

Каид усмехнулся, заметив мою мгновенную трансформацию.

— Я же сказал, что помогу. Но сначала нужно проверить машину, после потопа неизвестно, в каком она состоянии. Это раз. А два... — он кивнул в сторону неба, которое с каждой минутой становилось всё мрачнее, — ливень будет покруче прошлого.

Я медленно подняла глаза вверх. Тучи сгущались, тяжёлые, как свинец.

— Вот как поступим: ты идешь ко мне, ждёшь, пока разберусь с машиной. Если пронесёт, рискнём выехать. Нет — переждём и поедем, когда уляжется. Может, день, может два...

— Нет! — вырвалось у меня, руки сами сжались в кулаки. — Я не собираюсь у вас жить!

На этот раз он расхохотался — глухо, гортанно, словно видел что-то невероятно смешное.

— Я не предлагаю тебе у меня жить, ангел.

Его слова обожгли меня. "Ангел" — звучало как насмешка. Я стиснула зубы, чувствуя, как волны унижения накатывают снова.

Мысли метались:

Вернуться к Андрею? Нет. Один только взгляд на него вызывал тошноту.

Остаться с ним? Этот огромный незнакомец... Его размер пугал, но что-то в его спокойствии... словно скала посреди шторма.

Воспоминание вспыхнуло: его руки на мне в подъезде, сила, с которой он меня удерживал... Щёки вспыхнули от стыда.

Боже, какой же выбор...

— Хорошо, — прошептала я. — Но сначала... я позвоню отцу.

Пальцы дрожали, набирая номер. Голос папы — такой родной — сжал сердце в тисках.

— П-пап... — голос предательски дрогнул. — Только не пугайся... Я ушла от Андрея.

Минуты тянулись как часы, пока я, сбивчиво и прерываясь, объясняла отцу всю правду. Каждое слово давило на грудь, но я должна была это сказать.

А рядом стоял он.

Высоченный, молчаливый. Его взгляд буквально прожигал кожу — тяжёлый, неотрывный. Я чувствовала каждую его эмоцию, хотя он не произнёс ни слова.

Боже, во что я ввязываюсь?

Идти к этому незнакомцу, у которого одна ладонь — с мою голову, который внушает одновременно страх и странное спокойствие...

Я точно теряю рассудок.

— Пап, я с Каидом, он…

Внезапно — резкий взмах руки.

Телефон исчез из моих пальцев.

— А-а! — вскрикнула я, инстинктивно отпрянув.

Он уже поднёс аппарат к уху, его низкий голос прозвучал спокойно, но твёрдо:

— Как зовут твоего отца?

— Алексей. — Голос дрогнул. — Папа у меня молодой, можно и по имени...

Каид едва заметно усмехнулся в ответ на мою поправку и приложил телефон к уху снова.

— Алексей, здравствуйте.

Его голос внезапно изменился — стал низким, спокойным, но с железной уверенностью, словно он уже сто раз решал такие проблемы.

— Меня зовут Каид. Я... хороший друг вашей дочери.

Я широко раскрыла глаза. Друг? С каких это пор?

Но он уже продолжал, не обращая внимания на мой шокированный взгляд:

— Да, я в курсе проблем в их семье.

Его пальцы слегка сжали телефон, словно он физически сдерживал гнев, но голос оставался ровным, почти дипломатичным.

— В Сочи сейчас трудности с погодой, местами потоп.

Пауза. Он слушал, кивал, хотя отец не видел этого.

— Как только всё наладится, я привезу вашу дочь в целости и сохранности.

Его глаза встретились с моими, и что-то в них промелькнуло — обещание? Предупреждение?

— Запишите мой номер.

Он чётко продиктовал цифры, не торопясь, убедившись, что отец успевает.

— Вы можете звонить мне в любое время суток, также можете писать. Для вас, Алексей, я всегда на связи.

Я стояла, не двигаясь, не веря своим ушам.

Каид закончил разговор, нажал на отбой и вернул мне телефон.

Его пальцы на мгновение задержались на моих — тёплые, шершавые, неожиданно нежные.

— Ну всё, ангел, — произнёс он, и в его голосе снова появилась та самая лёгкая насмешка.

— Пошли домой.

___________

Девочки завтра главы не будет, я уежаю, в субботу все будет , спасибо большое вам что читаете и коментируете сейчас всем отвечу)

Глава 18 Каид

— Не трясись. Не сьем.

Я сжимаю её хрупкий чемодан и сумку, пока лифт поднимается. Девушка смотрит на меня снизу вверх, ресницы трепещут, как крылья пойманной птицы. Глаза — большие, голубые, слишком чистые для этого дерьмового мира. Лань перед волком.

Когда увидел её на улице — кровь в жилах вздыбилась. Заплаканная, дрожащая. Кто-то посмел? Вчера тоже была измотана, будто её выжали и выбросили.

Мысли сжимают виски: Неужели ей не понравилось, что муж привел свою блядь в их квартиру? Или она всё же не знала о его похождениях и решила уйти?

— Я… не уверена, что это правильно. Не хотела вас беспокоить. Может, лучше в гостиницу… — Голос сладкий, как мед, но с оттенком страха.

Чёрт. Внутри что-то рычит. "Каид, ты же знаешь себя — раздавишь её, даже не заметив."

Аррр!

Резко поднимаю телефон, тычу экраном перед её носом.

— Ты теперь моя головная боль. Обещал твоему отцу присмотреть — значит, будешь там, где я смогу тебя контролировать. Никаких гостиниц.

Щёки вспыхивают. Запах персика — нежный, теплый — заполняет лифт, смешиваясь с моей яростью.

Двери лифта с лязгом распахиваются. Тринадцатый этаж.

Инстинктивно прикрываю её собой, выхожу первым. Сам не понимаю, зачем — будто кто-то может выскочить из-за угла и схватить её. Соседи? Чужие глаза? Неважно. Главное — чтобы её не увидели.

Щелк. Ключ поворачивается в замке. Дверь распахивается — перед нами моя берлога. Темнота, тяжелый воздух, запах кожи и металла.

Тороплюсь. Слишком тороплюсь. Хочу, чтобы она исчезла внутри — подальше от улиц, от чужих взглядов, от всего, что может её достать.

Шаг в сторону. Жду, пока она войдёт первой.

Она замерла. Губы покусывает — розовые, мягкие. Глаза широко открыты — видит ли она логово или клетку?

Сглотнул. В голове рвётся: «Давай же, заходи.» Но не давлю. Знаю — одно резкое движение, и она рванёт прочь, как испуганный заяц.

И вот — шаг. Она входит в мою берлогу.

Тёплый воздух квартиры поглощает её.

«Ну вот, ты и попалась.»

Захожу следом. Дверь захлопывается. Замок щёлкает — уже намертво.

Темнота. Тяжёлые шторы не пускают ни лучика света, будто я специально отгородился от всего мира. Полумрак, холодный паркет под ногами, запах кожи.

Она замирает, втянув голову в плечи. Глаза — большие, испуганные — скользят по чёрным стенам.

Конечно, не её розовые обои.

— Позволь, я тебе всё покажу, — рычу скорее, чем говорю.

Веду её через коридор. Шаги её лёгкие, будто боится раздавить воздух. Мои — тяжёлые, чёткие. Пол подо мной скрипит по-хозяйски.

Кухня-гостиная. Бросаю её чемодан у дивана — чёрный кожаный.

Холодильник. Распахиваю дверцу. Пусто.

Перед глазами — мгновенно — её худенькое тело, острые ключицы, тонкие запястья. Округлый живот.

Зубы сжимаются сами.

Так быть не должно: я обязан хорошо кормить свою беременную девочку.

«Свою?»

Усмехаюсь про себя, беззвучно. Почему бы и нет? Месяц — срок небольшой, но мне хватит. Хватит, чтобы развернуть эту хрупкую куклу по своему усмотрению, насладиться каждым её вздохом, каждым содроганием.

Но медленно. Осторожно. Чтобы не спугнуть.

— Пойдём, покажу тебе спальню.

Её глаза — вдруг огромные, как у затравленного зверька.

— Э-это… гостевая? — Голос дрожит, будто она уже знает ответ.

Хрипло смеюсь.

— У меня не дворец, ангел. Одна спальня. Моя. И спать ты будешь именно в ней.

Шаг вперёд. Она инстинктивно отпрыгивает, но я сразу сокращаю дистанцию. Пусть привыкает.

Хватаю её за запястье — тонкое, хрупкое, как веточка. Веду. Она не сопротивляется, но всё в ней кричит о панике.

Спальня. Большая кровать. Чёрное бельё, скомканные простыни.

Она замирает на пороге, губы чуть приоткрыты.

— Сменю постель, — бросаю, следя, как её взгляд скользит по матрасу.

В голове — картинки.

Как бы она раскинулась на нём. Распустила волосы. Как бы легла на меня, прижавшись всей этой мягкостью, которой у неё — с избытком.

Стискиваю зубы. Месяц. Терпение.

Шаг вперёд.

Она отпрянула, как ошпаренная, прижала ладони к животу — будто это могло её защитить.

— Прекрати. — Мой голос, как удар хлыста.

Она замешкалась, но страх в её глазах смешался с чем-то ещё.

— Хватит притворяться. Твоё тело меня не боится.

Она резко встряхнула головой, волосы рассыпались по плечам.

— Вы ошиблись, пустив меня сюда. Я ухожу. Поговорю с мужем… с бывшим мужем. Пусть он меня и отвезёт.

Быстро рванула к двери — лёгкая, как вихрь.

Я — быстрее.

Перегородил путь, рука на косяке. Она вздрогнула, отпрянула.

— Ты не пленница. Я тебя не держу. — Говорю сквозь зубы, сдерживая рык. — Твой отец будет знать, где ты. Бояться нечего.

Пауза. Её губы дрожат.

— А что до твоего мужа… — Нарочно растягиваю слова. — Он, насколько я знаю, сейчас занят своей сочной тёлкой. Хочешь помешать?

Вру, конечно. Но пусть думает, что я в курсе всего.

Она скривилась, будто проглотила что-то горькое. Глаза — блестят. От злости? От слёз?

Неважно.

Главное — она не уйдёт.

Согласен, перегнул палку. Резко выдохнул, сжимая переносицу.

Она стояла, прижав ладони к животу, словно пыталась защитить.

— Всё, выдыхай. — Голос грубый, но уже без давления. — Пугаешь ребёнка без причины.

Палец ткнул в направлении её живота, не касаясь. Граница.

— Считай себя здесь хозяйкой. Делай что хочешь. — Развернулся к двери, хрустнул костяшками. — Проверю машину. Потом за едой.

Пауза. Она молча кивнула, но взгляд всё ещё бегал по стенам, как у загнанного зверька.

Я уже взялся за ручку, но обернулся в последний момент.

— Никому. Не. Открываешь. — Каждое слово — как гвоздь в доску. — Ждёшь меня. И выбрось всю херь из головы.

Она сглотнула. Кивок.

Дверь захлопнулась за мной с глухим щелчком замка. Я ещё не успел сделать и шага, как услышал скрип.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поворачиваю голову.

И вот она — та самая шлюха.

Вышла из квартиры "моей" девочки, будто ни в чём не бывало. Высокие каблуки, обтягивающее платье, губы, накрашенные в ядовито-алый.

Волосы растрёпаны. Взгляд — наглый.

Знакомый взгляд.

Тот самый, что бывает у женщин, которые только что…

Кровь ударила в виски. Так вот где её бывший муж "занят". Прямо за стеной.

Пока его беременная жена дрожала в моей берлоге. Рука сама сжалась в кулак.

Она заметила меня, криво ухмыльнулась и пошла прочь, специально покачивая бёдрами. Я стоял, как вкопанный.

Мысли бешено крутились: Сейчас важнее другое. Еда. Её спокойствие. Мой контроль.

А этот ублюдок… Его время ещё придёт.

Она поймала мой взгляд — и в её глазах вспыхнули огоньки. Настоящая дьяволица. Охотница, мать её.

Я молча развернулся к лифту. Шаги её каблуков застучали за мной — навязчиво, как дождь по жести.

Кнопка. Механический щелчок.

— Здравствуй, Каид…

Моё имя сорвалось с её губ с придыханием, почти стоном. Словно она пробовала его на вкус.

Скулы свело от омерзения. Не удостоил ответом.

Лифт открылся. Я вошёл первым, отрезая себе пространство.

Она впорхнула следом, нарочито медленно заправляя волосы за ухо.

— Какие мы строгие… — Голос сиропный, фальшиво-игривый.

Чёрные локоны наматывала на палец, притворно задумчивая. Пыталась вычислить, как ко мне подобраться.

Смешно.

Я видел таких, как она, насквозь. Гниль внутри — хоть ножом режь.

— Знаешь… — Наклонилась ближе, дыхание с привкусом дешёвого вина. — Я никому такого не говорила… Но ты мне нравишься.

Пауза. Губы — в надушенной улыбке.

— Не представляю, как к тебе подступиться… Ты такой… недосягаемый.

Лифт гудел.

Я повернул голову, посмотрел прямо в её подведённые глаза.

— А тебе, не надо. Увы, мне нечего тебе предложить, учитывая твои запросы. Сомневаюсь, что ты согласишься на жизнь в моей хижине в лесу, с двумя лошадьми и старой машиной.

Она громко рассмеялась, от чего ее огромные дойки затряслись.

— Каид, не прибедняйся.

Лифт с лязгом остановился, створки распахнулись. Я шагнул вперёд, намеренно ускоряя шаг, но она прилипла, как банный лист.

— Слушай, давай поговорим. — Её голос сладкий, как испорченный мёд. — Может, всё-таки встретимся? У меня для тебя... интересные предложения.

Волосы. Губы. Дрожь в голосе, будто она уже представляла, как всё будет.

— Слышала, ты недавно вернулся из долгого похода... — Прикусила губу, глаза блеснули. — Значит, ты голоден... Как мужчина.

Я резко остановился, стиснув зубы. Пальцы сами сжались в кулаки — так и подмывало развернуться, вдавить её в стену, заставить замолчать.

Но... женщина. Как ни как.

Выдох. Хриплый, с яростью.

Её ухмылка дрогнула.

— Хорошо, — я медленно обнажил зубы в улыбке, не имеющей ничего общего с добротой. — Соглашусь встретиться. Выслушаю твои «предложения». Но при одном условии.

Придвинулся ближе, заставив её инстинктивно отклониться назад.

— Придёшь ко мне. Абсолютно голой. — Глазами, будто сдирающими с неё одежду здесь и сейчас, провёл по её дрогнувшей фигуре. — И произнесёшь кодовое слово: «Дешёвая блядь в твоём распоряжении, Каид». Тогда... быть может, я подумаю. Быть может, у тебя появится шанс.

Её лицо исказилось. Краска гнева и унижения залила щёки, губы задрожали, обнажая мелкие острые зубы. В этот момент она и правда походила на ведьму — ту, что пугает детей в сказках.

— Да пошёл ты нахрен, животное! — Выплюнула слова, как яд, голос превратился в злобный шёпот.

Резко развернулась, чёрное платье взметнулось вокруг ног. Плечи напряжены, походка резкая — будто боялась, что я всё же схвачу её за волосы и втащу обратно.

Я не двинулся с места. Только наблюдал, как она исчезает в стеклянных дверях.

Воздух наконец очистился от её духов.

Но осадок остался.

Глава 19

Маша

Пока его не было, я успела несколько раз поговорить с родителями.

Мама плакала и не могла поверить, что Андрей так подло поступил, изменив мне и приведя любовницу в наш дом.

Андрей им звонил, но отец запретил матери говорить где я. Сама же я на его интенсивные звонки которые последний час не прекращались не отвечала, лишь написала, что со мной все в порядке, и возвращаться не собираюсь. Ну Андрей все продолжает написывать : «Я люблю тебя, позволь все исправить. Пожалуйста вернись.»

К чему все это? Лишь злит меня Еще больше!

Отец сообщил, что уже общался с Каидом, который произвел на него хорошее впечатление, что удивительно, ведь мой отец редко кому доверяет.

Они интересовались, кто он и что собой представляет. Затем отец сказал, что Каид снова позвонил, и он вышел поговорить с ним.

В итоге выяснилось, что у Каида с машиной всё в порядке, но выехать он пока не может из-за надвигающегося ливня.

Мне было крайне неудобно, и несколько раз меня посещали мысли все таки уйти, но в итоге все же удерживала себя.

Каид появился спустя два часа, весь промокший с головы до ног и с двумя большими пакетами в руках. Я подбежала к нему, намереваясь помочь, но он лишь грубо буркнул на меня.

— Не трогай, это слишком тяжело для тебя, — произнес он, разуваясь и направляясь на кухню с пакетами.

— Разбери пакеты, я быстро приму душ, — сказал он.

Внутри пакетов оказались разнообразные фрукты, овощи, мясо и даже замороженная рыба.

Мужчина вернулся быстро, когда я уже заканчивала разбирать последний пакет. На нем были легкие спортивные брюки и черная футболка.

— Ты что-нибудь поела? — спросил он, подойдя слишком близко. От него пахло гелем для душа и чем-то мужественным, его собственный запах, а также исходило тепло, дикое такое.

— Нет, — покачала я головой. — Можно я что-нибудь приготовлю?

Я указала на сырое мясо и овощи.

— Не нужно, я сам сделаю. Женщину лучше к мясу не подпускать. Ты любишь хашламу? — спросил он.

— Я не совсем понимаю, что это.

Отвечаю ему, и на лице мужчины появляется задорная улыбка, хотя его грозный вид заставляет усомниться в её искренности.

Время пролетает незаметно, и, помогая друг другу, мы готовим, как он выразился, хашламу — овощи с мясом, в результате чего получается довольно густой суп. Периодически он переписывается с кем-то на своём телефоне, и у меня возникает мысль, возможно, он общается с девушкой.

Господи, что я здесь делаю?

«Потерпи немного, через пару дней ты уже будешь в Краснодаре у родителей», — успокаиваю себя.

— Уже готово, — сообщает он.

Я подхожу и любопытно заглядываю в кастрюлю, где на медленном огне тушатся овощи с мясом. Надо признать, запах стоит очень аппетитный, и я чувствую голод.

— Ой!

Громко восклицаю, хватаясь за живот — малышка впервые так сильно толкнулась, даже не ожидала. Мужчина тут же подходит сзади, прижимает меня к своему могучему твердому телу и накрывает горячим, большими ладонями мой живот. Боже, снова это. Пытаюсь вырваться из его объятий.

— Что случилось, тебе больно?

Он произносит это грубо, даже угрожающе, но в его голосе я уловила нотки беспокойства.

— Толкается, — объясняю ему.

— Он больно толкается?

— Э-эта девочка.

— Девочка, значит. Так вот кто рожает этих блондинок с голубыми глазами?

Усмехается мужчина, обдавая меня своим теплом и дыханием, от чего по позвоночнику пробегают мурашки. Я вырываюсь из его объятий и отступаю на шаг.

Придя в себя, говорю ему как можно убедительнее и строже:

— Не делайте так больше.

— Как именно? — снова смотрит на меня этим голодным взглядом, от которого у меня учащается дыхание и становится жарко.

Делает он шаг в сторону меня, а я на шаг от него.

-Не подходите и не трогайте.

А он снова усмехается.

-Садись ангел тебе пора есть.

Мужчина ставит передо мной тарелку с изумительно ароматным блюдом. Рот сразу наполняется слюной.

С осторожностью пробую его, и мясо тает во рту, настолько оно нежное и хорошо приготовленное, что я невольно закатываю глаза от удовольствия.

— Ммм, как же это вкусно, — не сдерживаясь, произношу я.

Викинг, сидящий напротив, не отрывает от меня своих звериных глаз. Постепенно я привыкаю к его взгляду; теперь, когда я сыта, он уже не кажется таким устрашающим. Кто знает, может, он так смотрит на всех?

— Я могу приготовить для тебя и нечто более экзотическое… ангел, — произносит он последнее слово с легкой хрипотцой.

Мы продолжаем сидеть, периодически обмениваясь взглядами, а мои мысли вновь уносят меня в прошлое и будущее, которое ждет меня и моего ребенка. Я уверена, что справлюсь; у меня есть родители, которые не оставят меня в беде.

Андрей… Я не видела его уже несколько часов, и слезы снова накатываются. Что ему не хватало во мне, почему он поступил так жестоко? Господи, как я его любила и до сих пор люблю.

Смогу ли я оправиться после такого предательства? Хотя, находясь здесь, рядом с этим грозным мужчиной, словно всё забываю. И от этих ощущений, невольно злюсь на себя.

В этот момент Каиду приходит сообщение на телефон, и он, отвлекаясь от меня, начинает переписываться. Я же, расслабившись после еды, начинаю зевать.

Черт, как же хочется спать.

— Иди приляг, отдохни, — предлагает мужчина.

В этот момент он встает со стола, и с громким, глухим стуком ударяется членом... да точно им, его легкие тонкие штаны не скрывают его ужасающего размера , не совсем спокойного в этот момент зверя.

Он ударяется об низ столешницы членом, вызвав дрожь у мебели. Стол едва ли не подскочил, однако он даже не проявил эмоций — ни удивления, ни боли. Это оставляет меня в полном недоумении.

Я ощущаю неловкость, которая нарастает с каждым мгновением. Его внушительный размер и физическая сила производят на меня впечатление, заставляя задуматься о том, каково это — быть в его власти. «Это опасно Маша. Очень опасно!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Возможно, мне действительно лучше укрыться в спальне и попытаться уснуть, чтобы избавиться от этого напряжения.

В то время как я размышляю о своих чувствах, за окном ситуация меняется. Небо постепенно затягивают темные тучи, словно глухая завеса, скрывающая свет.

Дождь , который на мгновение прекратился начинает постукивать по стеклу с новой силой, мелодично и настойчиво, придавая окружающей обстановке атмосферу тревоги.

Я чувствую, как мир вокруг наполняется звуками дождя, создавая контраст с молчаливым присутствием человека в комнате.

Решаю поскорее скрыться в спальне, от греха подальше.

Каид

Вот уже час, как моя беременная гостья закрылась в спальне.

Она испугалась моей реакции и поспешила скрыться от меня.

Только она не понимает, насколько сильно я чувствую её желание, её увлечение. Блять я чувствую это даже по ее запаху. Она меня хочет.

Зачем она играет в невинную недотрогу? Зачем пытается не подаваться чувствам, если между нами уже возникло нечто большее?

Я знаю, что совсем скоро мы будем наслаждаться друг другом, и эта мысль вызывает у меня волну нетерпения.

Внезапно в дверь настойчиво постучались. Инстинктивно я понял, кто это.

Я поспешил открыть, чтобы этот звук не разбудил мою девочку.

Только не это! Издаю гортанный рык.

Она не должна проснуться именно сейчас. Открыв дверь, я увидел его — взбешенного Андрея.

Он не дожидаясь моего приглашения, ворвался в квартиру.

— Где она? Я знаю, она у тебя, — произнес он, гневно скрипя зубами.

Глава 20

Каид

— Замолчи. Она только заснула. Если разбудишь, пожалеешь, — отрезал я, стараясь сохранить спокойствие.

— Ты совсем что ли? Я пришел за своей женой, — яростно шипит он, брызгая слюнями. Его агрессия почти на гране взрыва.

— Я понимаю, но вот только она к тебе не хочет, — произнес я, поднимая телефон и показывая ему его. — У меня постоянный контакт с её отцом. Он в курсе и полностью доверил мне свою дочь. Так что Мария под моим присмотром. Чуть позже я верну её родителям.

— Ты с ума сошел? Что ты несёшь? Я забираю свою жену сейчас же, — рычит он, но в его голосе звучит нотка растерянности.

Я смотрю ему в глаза. В них читается не только гнев, но и страх.

Он не может осознать, что его власть над ней уже давно исчерпала себя.

Я понимаю, что сейчас у нас с ним не просто словесная перепалка. Это противостояние. Я должен защитить её.

До тех пор пока мне это выгодно. Хватит ли мне месяца, проведенного с ней? Или нужно больше?

И в этом моменте я осознаю, что возможно и месяца мне будет мало.

— Давай, сделай глубокий вдох и успокойся. Она в полной безопасности. Да, под моим присмотром. Никакие силы не смогут отобрать её у меня, пока она сама этого не захочет.

Андрей усмехается. Его улыбка полна злобы и растерянности.

— Че ты несешь!?

— То и говорю. Она сейчас со мной. И только я решаю, вернётся ли она к тебе или останется здесь.

Мужчина смотрит на меня с шокированным выражением лица, нервно взъерошивая волосы. Его состояние выдает внутреннюю борьбу.

— Как ты мне её вернёшь? Почему я должен тебе доверять? Ты не тронешь её?

— Я поговорю с ней. Объясню, что она должна вернуться к тебе. Да, тебе придётся мне доверять. Но знай: она тебя ненавидит. Твоё появление лишь усугубит ситуацию. Пойми, ты всё испортишь. Тебе лучше не вступать со мной в перепалку.

— Черт, я люблю её.

— Если любишь, тогда потерпишь. А теперь уходи. Тебя там ждёт твоя сочная девочка. Наслаждайся её обществом, пока можешь.

Он тяжело вздыхает, видно, что его одолевают сомнения.

— Яна ушла. Сказала, что будет завтра.

В этот момент раздаётся тихий, робкий стук в дверь. Я поворачиваюсь к Андрею.

— Отойди, — говорю ему.

Открываю дверь, чтобы не выдавать его присутствие, и с удивлением смотрю на пришедшую гостью. Это Яна. Её лицо выражает неуверенность, но в глазах читается решимость. Она словно пришла за чем-то важным, но что именно?

Она уверенно раскрывает свой кремовый плащ, как будто этот жест символизирует что-то важное. Демонстрирует мне, свое полностью обнаженное тело, только лишь в чулках.

В воздухе повисает напряжение.

В этот момент произносит фразу:

-Дешевая блядь в твоем распоряжении Каид. - её голос звучит решительно.

За дверью стоит Андрей, он всё слышит. Его лицо искажает смесь недоумения и дикой яростью.

Андрей полностью открывает дверь и выходит на свет.

Яна в ужасе смотрит на него, она совершенно не ожидала его увидеть здесь.

Словно в замедленной съемке, она начинает оправдываться: «Андрей, я… он меня вынудил, заставил, угрожал». Пальцем она указывает на меня, разыгрывая сцену, полную драмы и эмоций.

Андрей, нервно потирая переносицу, произносит нечто невнятное и грубое.

Затем, поворачиваясь ко мне, произносит решительно:

-Верни мне мою жену. И не трогай ее, иначе я за себя не отвечаю! - Эти слова звучат как приговор.

Только вот на меня никак не действуют.

Он выходит из моей квартиры, Яна следует за ним, что-то просит и говорит ему умоляюще, но я уже не слышу их разговор. Дверь запираю на ключ, и я понимаю, что всё. Котел закрыт.

Направляюсь в спальню. Дверь не заперта, она открыта так как в ней нет замка. Медленно открываю её, стараясь не разбудить «мою девочку».

Она лежит на моей кровати, такая хрупкая, словно фарфоровая статуэтка.

Её светлые волосы касаются черной подушки, отливая теплым сиянием.

В комнате царит полумрак, но эта девушка кажется такой сияющей и уютной.

Меня тянет к ней магнитом. Это влечение сильнее меня во много раз.

Я чувствую, как сердце бьется быстрее. Она — моя отдушина в этом хаосе.

Каждый её вдох, каждое движение вызывает желание быть ближе. Этот момент должен длиться вечно.

Это сильнее меня, теряя контроль, полностью раздеваюсь стягивая даже боксерки, член стоит уже который день, яйца давят от тяжести.

Аккуратно поднимаю черную простынь и залазию под нее, к ней, к ее желанному телу.

Ей понравится, она будет просить еще.

Мы будем наслаждаться друг другом , вместе.

__________

листаем еще одна глава

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21

Андрей

Сегодняшняя ситуация напоминает сильный иллюзорный шар, который неожиданно лопнул, обдав меня потоком грязи и унижений.

Весь мир, казалось, перевернулся с ног на голову, и, черт возьми, именно из-за этой ситуации я потерял доверие своей жены, моей Маши.

Как эта идиотка сказала: «дешевая блядь». И, признаться, в данный момент, глядя на нее, я вижу, что она действительно ею и является, пора черт возьми это уже признать.

Лицо опухшее от многочисленных уколов, губы, слишком отекшие, вот-вот лопнут, а нарощенные черные волосы уже не кажутся привлекательными.

Это мерзость, которую трудно осознать.

Но самое страшное — моя чистая, невинная женщина с нашим ребенком сейчас находится в квартире у чужого мужика. Не просто находится, а, похоже, и видеть меня не хочет.

Я, конечно, уверен, что она не позволит себе ничего недопустимого, да и Каиду, можно доверять. Вряд ли, он тронет или захочет беременную.

Вопрос лишь в том, как вернуть ее доверие. Как сделать это без силы, без нервов?

И почему она попросила помощи именно у него, моя девочка хотела вывести меня на ревность?

«Андрей, это не просто красная карточка, это трижды красная карточка и немедленный выход с поля».

Я осознаю, как сильно облажался, и, хватаясь за голову, начинаю стучать лбом о дверь своей квартиры. Сердце гремит от отчаяния.

Яна стоит сзади, пыхтит и пытается что-то сказать, но ее дорогие духи, которыми пропитаны почти все шлюхи Москвы, теперь уже вызывают у меня лишь отвращение.

— Андрей, я не виновата. Я же тебе говорила! — с виноватым тоном пытается вернуть мое расположение она.

— Пошла вон, — отвечаю я, оставаясь абсолютно бесстрастным.

— Ты хоть знаешь, что он мне говорил? Почему заставил меня на это пойти? А ты даже не защитил меня! — она искренне считает, что снова сможет манипулировать мной.

— Я сказал, все кончено. Проваливай. Больше я не буду оплачивать квартиру, которую тебе снимаю.

— Как ты смеешь, Андрей? Ты думаешь, Маша так быстро вернется к тебе и простит? Мы же договаривались, что я должна быть рядом пока она не вернется! — в ее голосе слышно негодование, она чувствует, что теряет контроль.

— Маша любит меня и простит, в любом случае. Я буду носить ее на руках, — произношу я с уверенностью, которую сам не чувствую.

— Посмотрим. Только вот когда ты снова прибежишь ко мне с извинениями со стоячим членом в руке, я уже много раз подумаю, прощать тебя или нет.

На этих словах она разворачивается на своих высоких шпильках и направляется к лифту. Я сползаю по стене вниз, осознав, какой я идиот.

Зайдя в свою пустую квартиру, я чувствую, что жизнь вокруг стала холодной и серой.

Воспоминания о Маше, о том, как она всегда прыгала ко мне в объятия, о ее теплоте и уюте, заполняют мое сознание. Она всегда пахла так приятно. Сейчас она рядом, но я не могу к ней подойти. Я больше не могу разочаровывать ее. Силой вернуть ее тоже не получится.

Остается лишь надеяться, что любовь все же возобладает.

***

Маша

Мне словно снится какой-то необычный и слишком чувственный сон. Я просыпаюсь медленно, с трудом раскрывая веки, но все еще оставаясь между сном и явью. Уютное ощущение… возбуждения… сильного, не хочет меня покидать.

Моя вагина пульсирует, сигнализируя о надвигающем оргазме, чувствую как грубые пальцы ласкают чувственный и влажный клитор. Из моих губ вырывается, постыдный глухой стон.

Мои соски ноют, от того что их отчаянно лижут, один и другой. Я на пределе, мне так хорошо, не хочется просыпаться окончательно. И в этом сне я вижу его… своего соседа. Это ведь просто сон, мой сон, о котором никто никогда не узнает.

Но открыв глаза и полностью проснувшись, первое, что я вижу, это черная комната, черная кровать и черная простынь, которой я укрыта. Под ней кто-то есть. Кто-то очень большой и горячий.

С трясущимися руками я убираю простынь и вижу его. Наглое лицо Каида.

В шоке и смешении я хватаю за его темные, непослушные волосы и тяну их вверх от своей открытой груди с торчащими как две пики, влажными сосками.

В его глазах нет раскаяния. Напротив, он доволен. Улыбается мне нагло, высокомерно, обнажая свои белые зубы с клыками. Я понимаю, что попала в западню с хищником.

— Нет. Нет. Нет, — отчаянно мотаю головой.

В ответ этот мерзавец ещё сильнее усмехается. Он демонстративно показывает свои два пальца, вытаскивая их из-под одеяла. Даже в полумраке, при свете слабого торшера, его пальцы блестят. Он громко нюхает их, и я осознаю, что он меня провоцирует, мое тело реагирует пульсацией, там в трусах, где неприлично влажно.

Боже, не пугает и не отталкивает, как того следовало бы ожидать! Что со мной не так? Почему меня так интересует этот мужчина?!

Он должен пугать, я должна бежать отсюда! Разве нет? Но реакция моего тела совершенно другая. «Ты меня не боишься, так что не притворяйся», его слова повторяются эхом в голове.

От смешения стыда я покрываюсь румянцем, лицо пылает. Всё кажется настолько неправильным, недопустимым.

— Как мы будем решать эту проблему? — он с ухмылкой кивает на свои мокрые пальцы, смотря на них, словно на трофей. Он всё ещё нависает надо мной, придерживаясь на локтях, чтобы не лежать на мне.

— Я... я вам доверилась. А вы? — продолжаю шептать, пытаясь найти хоть какое-то оправдание.

— Прекращай, белая женщина, говорить со мной на «вы». Мы теперь друг другу не чужие. — Он встает с кровати, натягивает трусы, валяющиеся на полу, демонстрируя уверенность и власть. Я закрываю пылающееся лицо руками, что бы не видеть, его пугающе, большое достоинство. На что он хрипло усмехается.

— Ты можешь не только смотреть. Хочешь потрогать? Я весь твой , крошка.

Я лишь плотнее накрываюсь простынью, натягивая ее до подбородка.

Неожиданно Каид наклоняется и целует мою голую ступню. Я резко одергиваю её. Он хмурится, недовольный.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какая холодная. Иди ко мне, греть буду. — он приближается к кровати , прикрывая ладонью торчащий член из под боксерок белья.

— Нет.

— Послушай, пока ты со мной, забудь это слово. Ты злишь меня только. Помнишь, что я обещал твоему отцу?

— Что значит пока я с вами?

____________

завтрашняя глава будет очень горячий (в этой книге будет много секса просто предупреждаю)

Глава 22 Маша

— Что значит «пока я с вами»? — вырывается у меня, голос сдавлен от напряжения. Взгляд прикован к нему, а внутри — хаос: шок, непонимание, тревога.

Он отвечает без колебаний.

— То и значит. Пока ты со мной — ты под моей защитой. Ни один волос не упадет с твоей платиновой головы.

— Зачем вам это? — сжимаю одеяло, отступая. Мысли мечутся: бежать? бороться?

И тогда его лицо меняется — в глазах вспыхивает что-то хищное, губы растягиваются в ухмылке.

— Я хочу тебя.

Просто. Без прикрас.

И от этих слов по спине бежит ледяной огонь.

И в этот момент всё внутри меня вспыхивает. Мысли об Андрее, его измене, о разбитой жизни — всё это отступает, словно дым, растворяясь перед жгучим присутствием него.

Он прекрасен, как грех. В его взгляде — власть, от которой перехватывает дыхание. Каждая клетка моего тела кричит об опасности, но... я не могу отвести глаз. Это влечение — внезапное, дикое, неправильное — пугает и будоражит одновременно.

Нет! Я должна ненавидеть, страдать, рыдать в подушку, думать о том, как растить дочь одной. Как выжить.

Но вместо этого...

«Что со мной?! Маша, опомнись! Ты даже не знаешь, кто он! Он опасен! Ты не имеешь права так реагировать!»

Но тело не слушается. Оно помнит его прикосновения, его голос, его запах — хвою, мяту и что-то ещё, тёплое, мужское, от чего кружится голова.

Я зажмуриваюсь, пытаясь взять себя в руки, но...

Почему я не отталкиваю его?

Почему... мне так этого хочется?

Он снова нависает надо мной, и матрас прогибается под его мощным телом. Я резко открываю глаза — слишком близко. Слишком жарко.

— Не надо... пожалуйста... я не хочу... — мой голос дрожит, ладони упираются в его грудь, твердую, как камень, и обжигающе горячую. Боже, помоги мне...

Но тело предает меня — из губ вырывается тихий, постыдный стон.

— Еще как хочешь, — его губы искривлены в хищной ухмылке, а горячее дыхание обжигает кожу. — У нас всё будет взаимно, Мария. Я буду тебя доводить до безумия... а ты, отдаваться. Всё честно.

— Нет... — шепчу я, но это звучит жалко, почти без убеждения. Щеки горят, а между ног, мокро и тесно от предательского возбуждения.

Его пальцы скользят по моему бедру, и я сжимаю зубы, чтобы не застонать снова.

— Врешь себе, — глухо говорит он, прижимаясь так близко, что я чувствую его жесткое желание. — Ты уже мокрая от одной мысли, что я тебя возьму.

— Не бойся, малышка, — его губы касаются уха, — сегодня только так... Начнём с малого, — голос, низкий и бархатный, обжигает кожу, пока он укладывает меня рядом с собой, прижимая спиной к своей груди. — Ни о чём не думай. Это просто... по-дружески.

По-дружески?!

— Ты слишком напряжена... Расслабься.

Я. Беременная. Прижата спиной к мускулистому торсу огромного незнакомца, в его постели, в его власти. Он похож на викинга — дикого, необузданного, а его руки скользят по моему телу так уверенно и по собственнически, будто я уже принадлежу ему.

Его огромные, шершавые ладони грубо обхватывают мой округлившийся живот, сжимая с такой силой, что на мгновение становится трудно дышать. Горячие пальцы впиваются в кожу, будто хотят оставить следы.

Андрей... — в голове мелькает предательская мысль. Он боялся лишний раз прикоснуться, словно я хрустальная. А этот... этот дикарь сжимает меня до хруста, будто хочет сломать.

Грубый стон вырывается у него из груди, горячее дыхание обжигает шею, когда он прижимается ближе.

— Моя... — рычит он хрипло, и от этого слова по спине бегут мурашки.

Мысли о муже-предателе, о вчерашнем уходе, о боли — всё это растворяется, словно дым. Всё, что существует сейчас — это он.

Его тепло.

Его руки.

И эта безумная, запретная тяга, от которой сжимается живот, а сердце бьётся так, будто рвётся наружу.

Что со мной происходит?..

Я делаю слабую попытку вырваться, но Каид лишь хрипло усмехается. Его рука скользит вниз, отодвигает влажную полоску трусиков - и я резко вскрикиваю, когда его палец грубо проникает в меня.

— Какая нежная... — хрипло шепчет он.

— Тссс… - он добавляет второй палец, медленно растягивая меня. Я чувствую, как моё тело предательски откликается, смазка обильно покрывает его пальцы.

— Какая же ты узкая... - шепчет хрипло, почти болезненно. Он прижимается сильнее, и я ощущаю его огромный, каменный член, который скользит змеей по моей пояснице.

— Чувствуешь, как он хочет тебя. Но не сегодня, ангел. Сначала нужно подготовить тебя как следует. Я уже понял, что слишком крупный для тебя.

Его пальцы продолжают методичную работу, растягивая, готовя. Я кусаю губу, пытаясь подавить стоны, но моё тело предательски сжимается вокруг них в микро-оргазмах.

— Потом привыкнешь... - губами касаются мочки уха, - ...и будешь сама просить больше.

Каид второй рукой грубо скользит под моей футболкой, и я вздрагиваю, когда его ладонь сжимает грудь с животной силой. Больно. Слишком больно, когда он щиплет сосок, но вместе с болью по телу разливается горячая волна стыдного возбуждения.

Я чувствую, как его дыхание становится прерывистым, а сердце бьётся так сильно, что его удары отдаются у меня в спине. Моё собственное сердце готово вырваться из груди - от страха, от гнева, от этого невыносимого, запретного возбуждения.

— Каид… - пытаюсь протестовать, но он резко хватает меня за шею и разворачивает к себе. Его губы накрывают мой немой крик в поцелуе, который невозможно назвать поцелуем. Это насилие. Это обладание. Его язык вторгается в рот, двигаясь в том же ритме, что и пальцы внутри меня - нагло, властно, без права на отказ.

Он целует меня с животной грубостью, Андрей даже никогда не смел меня так целовать. Каид не знает что такое нежность. Его язык вторгается в мой рот так же нагло, как его пальцы внутри меня, и я чувствую, как теряю контроль.

Мои стоны растворяются в его поцелуе, глаза закатываются от нарастающего удовольствия. Ещё чуть-чуть...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И вдруг — взрыв.

Я сжимаюсь вокруг его пальцев в мощном, почти болезненном оргазме, тело выгибается в дугу, а сознание на секунду гаснет.

Каид вынимает пальцы, и я слышу его хриплый стон. Он хватается за свой член, откидывается на спину — и через мгновение его живот покрывается густыми, вязкими струями. Я завороженно наблюдаю, как сперма, который очень много, стекает по рельефу его пресса, очерчивая каждый мускул, прежде чем скрыться в тёмных волосах у основания его члена, который всё ещё пульсирует, не успев полностью опасть.

Боже... что он со мной сделал?

И самое страшное — я хочу ещё.

Он приподнимается, снимает испачканные трусы и грубо вытирает остатки спермы. Я лежу неподвижно, раздавленная стыдом и собственным предательством.

Всего несколько часов назад я рыдала над разбитым браком, а теперь... Тело ещё пульсирует от оргазма, а душа разрывается между отвращением и странным, гнетущим удовлетворением.

Одиночная слеза скатывается по щеке. Я резко шмыгаю носом, пытаясь подавить дрожь.

Каид бросает трусы на пол и поворачивается ко мне. Его брови резко сдвигаются, когда он замечает мои слёзы.

"Типичный мужчина — ненавидит женские слёзы", — горько думаю я. Ему никогда не понять этого клубка стыда, боли и неожиданного наслаждения, которое душит меня сейчас.

— Сказал же, ни о чём не думай, — говорит резко, почти злобно.

Он грубо разворачивает меня спиной к себе, прижимает так сильно, что рёбрам больно. Его подбородок упирается в макушку, я чувствую, как он глубоко вдыхает запах моих волос.

— Спи... — хриплый шёпот щекочет кожу головы.

И, как загипнотизированная, я проваливаюсь в тёмный, беспокойный сон, где нет места ни прошлому, ни будущему — только жар его тела и тяжёлая рука на моем теле, словно оковы.

глава 23 Маша

Я просыпаюсь от щекотки солнечных лучей на коже.

Потягиваюсь, и в тот же миг осознание накрывает меня волной: я ушла от Андрея. Взгляд сам собой опускается, а внутри вспыхивает жар. «Маша, не думай о вчерашнем…» Но как не думать? Ладони прижимаю к щекам — будто это скроет мой стыд. Боже, как же это…

Но потом пальцы скользят вниз, к животу, и там — тишина. Моя малышка спит. И от этого на душе сразу теплеет.

Тело чувствует себя уютно, расслабленно, но в голове — ураган. Где он?

Осторожно ставлю босые ноги на холодный пол и выхожу из комнаты. Запах. Сладкий, манящий… Блины?

Живот предательски урчит, слюна наполняет рот. Я дико голодна.

Медленно, почти на цыпочках, иду на звуки с кухни…

Волнение в груди сжимает сильнее.

Что он скажет? Как посмотрит? Эти мысли крутятся в голове, как навязчивый мотив.

Он стоит спиной ко мне — высокий, уверенный, хозяин этого пространства. Руки его ловко управляются с варочной панелью, а рядом уже готова стопка золотистых блинов. Банка с медом блестит на солнце, словно янтарь.

Но я не могу отвести глаз от него.

Он без футболки, только в низких спортивных штанах, обтягивающих бедра. Бронзовая кожа, рельеф мышц, играющих при каждом движении… Снова сглатываю — комок в горле мешает дышать. Куда девать руки? Куда смотреть?

Застыла на пороге, будто вкопанная. Привлечь внимание? Или тихо сбежать, пока не заметил?

Каид резко оборачивается.

Будто почувствовал мое появление.

Его хмурое выражение вдруг сменяется хищной ухмылкой.

— Проснулась, ангел. Иди ко мне.

Он манит меня пальцами, в другой руке — лопатка для блинов. Я замираю, лишь нервно смыкая ресницы.

Каид не ждет.

Два шага — и он уже передо мной. Слишком быстро. Даже вскрикнуть не успеваю.

Он нависает, заполняя собой все пространство. Его запах — горячий, древесный, с легкой горчинкой — мгновенно окутывает меня. Голова запрокинута так высоко, что шея напрягается.

«Сопротивляться?» Смешно. Опыт уже доказал — это самообман.

Инстинктивно отступаю назад.

Его рука резко охватывает мою попу, в то время как в другой по-прежнему зажата силиконовая лопатка. Я вздрагиваю от неожиданности.

— Давай, Мария, обхвати меня ногами, - его губы почти касаются моих, а горячее дыхание обжигает кожу.

Непроизвольный вскрик вырывается из груди, но тело уже послушно выполняет приказ. Бедра смыкаются вокруг его талии, а живот прижимается к твердому, покрытому легкой щетиной торсу. Он держит меня так легко, будто я и правда ничего не вешу.

И только сейчас до меня доходит весь ужас положения - под бесформенной футболкой нет ни белья, ни защиты. Тонкая ткань предательски поднимается, оголяя мою попу.

С парой уверенных шагов Каид разворачивается и усаживает меня прямо на кухонную столешницу. Я нервно ерзаю по холодной поверхности, чувствуя, как подгоревший блин на соседней сковороде наполняет воздух горьковатым ароматом.

Не отрывая от меня темных глаз, он одной плавной движением выключает плиту и отодвигает сковороду в сторону. Лопатка с глухим стуком падает на кафель.

Его низкий голос, словно шёлк по коже, заставляет меня вздрогнуть:

— Как спалось, ангел?

Воспоминания о вчерашнем вспыхивают жаром под кожей. Щёки пылают — я наверняка краснее спелого томата сейчас.

— Н-нормально... — мой голос звучит неуверенно, пальцы судорожно теребят край футболки, безуспешно пытаясь прикрыть обнажённые бёдра. Его взгляд, тяжёлый и голодный, заставляет меня ёрзать на месте.

Вдруг внутри шевельнулось — моя малышка проснулась, наверное, почувствовала голод. Тоненькие толчки под ладонью заставляют меня инстинктивно прикрыть живот.

— Тише, солнышко, — шепчу, осторожно поглаживая округлившийся животик.

А Каид стоит напротив, громко сглатывает, пожирая меня глазами.

Внезапно раздаётся звонок. Он бросает взгляд на экран и мгновенно берёт трубку.

— Доброе утро, — его тон меняется, становясь неестественно ровным и вежливым. — Да, проснулась. Рядом сидит. Всё в порядке, не волнуйтесь.

Сердце замирает. Это... обо мне? В груди сжимается холодный комок тревоги.

— Передаю... — он протягивает мне телефон, — твоя мама.

Что за...?

— Алё, мам? — Приходится отводить взгляд от Каида, его пристальный взгляд и горячие ладони, скользящие по моим бёдрам, лишают остатков спокойствия.

— Дочка, ты в порядке? — в мамином голосе тревога, но не та паника, которой я боялась.

— Да... всё нормально... — отвечаю я, чувствуя, как по спине бегут мурашки стыда. Боже, что я тут делаю? Если родители узнают правду о вчерашнем...

— Я знаю, что к вам ночью заходил Андрей, — продолжает мама, и у меня перехватывает дыхание. Откуда ей известно?

Взгляд сам собой устремляется к Каиду. И будто в ответ на мой немой вопрос, мама добавляет:

— Каид нам всё рассказал. Он постоянно на связи.

Глаза резко взлетают вверх, встречаясь с его взглядом — черным, хищным, прищуренным. Смотрит, как лев на загнанную добычу. Что он задумал на этот раз?

— Мам, что это за шум? — переспрашиваю, услышав в трубке грохот дрели, мужские переговоры и глухие удары молотка.

— Ой, доченька, ты только представь! — мамин голос звенит непривычной радостью. — Каид прислал строителей. Нам наконец-то меняют крышу и ворота!

Сердце сжимается в ледяной тисках, затем резко обрывается — бам! — и начинает колотиться с новой силой. Вот это уже слишком!

Знаю, как родители мечтали о ремонте. Сколько вечеров провели, подсчитывая нехватку средств. Андрей... тот даже не заикался о помощи, да и просить у него было неловко.

Каид, будто прочитав мои мысли, кривит губы в зловещей полуухмылке. Ледяные пальцы сжимают телефон.

— Доченька, ты только не расстраивайся из-за Андрея. Жизнь продолжается. Ой, грузовик приехал! Каид прислал овощи и фрукты, надо разгружать. Поблагодари его за нас! Позвоню позже. И... мы ждем вас с Каидом поскорее! — линия обрывается прежде, чем я успеваю что-то ответить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Шок. Просто шок. Я поднимаю глаза на мужчину напротив, но мир явно решил, что сегодняшнего адреналина мне недостаточно.

— Сегодня мы уезжаем, Мария, — его голос режет тишину. — Мне указали маршрут. Погода налаживается.

Каид ловко заливают золотистый мед на блин, сворачивая его в аккуратный треугольник. Я невольно расслабляюсь — наконец-то сегодня окажусь дома, в Краснодаре.

— Спасибо, — выдыхаю я с облегчением.

— Мы едем в Адлер.

Что?!

— Твои родители уже в курсе, — добивает он, протягивая мне сверток. — Поедем к моим. Там хорошо. Отдохнешь. Я позабочусь о тебе.

В груди вспыхивает яростный протест. Так, стоп. Это уже переходит все границы. С какой стати он взял на себя право решать за меня? Кто вообще позволил ему так бесцеремонно врываться в мою жизнь?

Я соскальзываю со столешницы и решительно шагаю к выходу.

— Куда? — рычит недовольно он мне в спину.

— Сначала поговорю с Андреем. Он же приходил ночью... — бросаю через плечо, уже касаясь ручки двери.

В следующий миг мир переворачивается. Каид молнией настигает меня, резко разворачивает и прижимает спиной к двери. Дерево холодом проникает сквозь тонкую ткань футболки.

— С этим мудаком теперь будешь говорить только при мне! — его рык обжигает лицо. Кулак со свистом врезается в дверь в сантиметрах от моей головы, заставляя вздрогнуть всё тело.

Я замираю, впервые по-настоящему испугавшись. Эта вспышка ярости... Я не ожидала от него такого.

Глава 24 Маша

— И он был не один, а со своей сочной девкой, — продолжает он, яростно бросая слова, как острые ножи. Каждое его слово унижает, причиняет все новые и новые страдания.

Я чувствую, как по моим щекам текут слезы, и его лицо меняется: он хмурится, отходит, разжимает кулак, который только что был так близко к моей голове. Он выпрямляется и начинает изучать меня взглядом, останавливаясь на моем животе, который я, инстинктивно, схватила руками.

В этот момент я застываю. Ощущаю себя одинокой, преданной. В голове крутятся обиды и злость на мужа: «Ну какой же ты идиот, Андрей!» Я уверена, что Каид не врет. Я знаю, что он был с ней. Идиот! Как он может надеяться, что я вернусь к нему, пойму, прощу? О, как он ошибается!

Я его ненавижу, и с каждой минутой эта ненависть только растет.

В моем положении, находясь рядом с этим мужчиной и все что произошло между нами, я осознаю, что и вина Андрея, также здесь присутствует.

Я вытираю слезы. Краем глаза замечаю, как Каид тянет раскрытую ладонь ко мне, к моему животу.

— Нет! Не трогайте меня! Никогда! — мой голос звучит резко и решительно. Он хмурится еще сильнее, сжимает челюсть до скрипа зубов.

— Напугал? — его тон становится более спокойным.

Я моргаю мокрыми ресницами, глядя на него, пытаясь уловить его намерения.

— Не хотел, — его голос становится чуть мягче, он пристально смотрит на мое заплаканное лицо. — Или ты расстроилась из-за того, что твой грязный муж сейчас с любовницей своей?

— Я просто устала, — отвечаю я, глотая слезы. — И хочу домой, к родителям. А вы меня лишь пугаете своими намерениями… Боже, да за кого вы вообще меня принимаете?

Внутри меня нарастает чувство беспомощности. Я не знаю, как дальше жить с этой болью. Андрей растоптал мое сердце.

Я хочу найти покой, но в этом хаосе, созданном мужчинами, которые не понимают настоящих чувств и эмоций, мне остается только мечтать о свободе?

Он громко выдыхает, отступая на значительное расстояние. Его жест, когда он подзывает меня, вызывает смешанные чувства.

— Давай, — произносит он, указывая рукой. — Иди ко мне, девочка. Я согрею и накормлю тебя. Не стой там босиком.

В его голосе слышатся нотки тревоги. Он хмурится, явно нервничая, что лишь усиливает мою настороженность. Я мотаю головой, выражая сомнение, но в глубине души понимаю, что не хочу обращаться за помощью к Андрею.

Несмотря на это, делаю несколько шагов к викингу. В этот момент его напряжение словно уходит, он спокойно выдыхает, и я замечаю, как напряженные мышцы постепенно расслабляются.

— Садись, Ангел, — говорит он с легкой улыбкой. — Сейчас я налью тебе чай. Потом вместе сходим к твоему Андрею.

Он начинает суетиться, доставая чашки и наливая ароматный чай, который наполняет пространство вокруг нас. Запах горячего напитка вызывает у меня ностальгию, но я все же не могу избавиться от чувства настороженности.

— Просто скажите мне правду, — произношу как можно спокойнее, не скрывая своего недовольства. — Что вам нужно от меня?

Вопрос висит в воздухе, и я чувствую, как время замедляется. Мой голос звучит твердо, хоть внутри меня бушует море эмоций. Я жду ответа, надеясь, что он не обманет меня.

— Мы отлично проведем время вместе, Мария. После этого я верну тебя родителям, — произнес он, хитро прищуривая глаза, словно изучая мою реакцию. — Не отрицай, тебе хорошо со мной.

От того, как он произнес мое полное имя, по телу пробежали мурашки. Это было странное ощущение. Я попыталась сдержать себя, что бы не ерзать попой по стулу.

— С чего вы взяли, что мне с вами хорошо? — спросила я, стараясь звучать убедительно.

Этот наглец, потеряв все нормы морали, демонстративно показал два пальца. Он явно наслаждался моими эмоциями. Внезапно в памяти всплыла ночь, и лучше бы я не вспоминала, мои щеки тут же вспыхнули, и викинг словно прочитав мои мысли отвернулся усмехнувшись.

Каид, с его ехидным выражением лица, положил передо мной тарелку с горячими блинами и чашку чая, от которого исходил божественный аромат.

После того как я съела четыре блина со сметаной и медом, а также выпила этот волшебный чай, облизывая свои пальцы, я почувствовала, как расслабление охватывает меня. Стресс будто бы исчез, а внутри меня весело толкалась малышка. Я откинулась на спинку стула, чувствуя себя непривычно спокойно. Каид все это время сидел напротив, не сводя с меня своих диких глаз.

— Не провоцируй, маленькая, — произнес он, рыча злобно, не отрывая глаз от моих губ, но это уже не пугало меня. Может, чай действительно был волшебным? Я ощутила прилив смелости.

— Через сколько после Адлера я смогу уехать домой сама, желательно без вас? — спросила я, поднимая взгляд. Внутри меня нарастала решимость. Я понимала, что должна взять ситуацию под контроль.

—Не спеши, может так понравится что не захочешь уходить от меня. – хмыкает он, отправляя себе в рот сразу два блина свернутых в трубочку.

Наконец доживав он продолжает:

—Две недели ангел. Потом поедем к твоим. Может еще в одно место тебя отвезу, тебе и твоей козявке, понравится. – указывает он глазами на мое пузо, при этом его лицо расплывается в такой широкой улыбки словно он выиграл Джек пот, а в глазах черти сума сходят.

Две недели? Боже вот это я попала.

—Ээ нет! Не называйте так больше мою девочку. – шиплю ему змеей, на что он лишь еще громче смеется.

—Прости ангел, – поднимает он руки вверх.

«Маша ты же понимаешь что он извращенец?» говорит мой внутренний голос, словно насмехаясь. Приходится согласится. Понимаю что никуда не денусь. Да и интересен мне он. Хоть и страшный. Наверное…

-Хорошо, две недели и домой.

Каид ободрительно кивает, не переставая улыбаться.

-А к ним идем? – показывает он головой в сторону стены за которой квартира Андрея.

-Нет. – говорю ему не замечая как кривлю носиком, словно мне противно.

-Тогда поспешим сладкая, надо ехать. – с этими словами он встает изо стола ударяясь громко стоячем членом , вздыбленным из под спортивных брюк, о низ столешнице, при этом и даже вида не подает. Боже он что железный?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Замечаю за собой что начинаю к нему привыкать, к мужчине опасному на вид, похожего на здоровенного викинга, он красивый черт возьми. Очень. И пахнет вкусно, а еще от него исходит такое тепло что невольно хочется прижаться. Он хочет меня. Но я гоню от себя эти мысли, внутренне понимая, что между нами будет продолжение.

Наспех приняв быстро душ в огромной черной душевой, одеваюсь в бежевые лосины, такого же цвета футболку оверсайс которая прикрывает мне попу и коротенькую куртку, даже живота не видно , словно не беременна.

Каид в своем любимом черном. Мы стоим вдвоем в его прихожей, и смотримся в двоем так необычно, он такой здоровенный и я такая маленькая дохожу ему до груди , он смотрит на меня не отрываясь, и его внимание лишь согревает меня.

— Красавица. – произносит он хрипло. – идем, пока гости не заявились.

Мы заходим в лифт, мой розовый чемодан держит Каид, я встаю к нему спиной.

Чувствую как он прижимается и я откидывает свою голову к нему на грудь, прикрывая глаза. Я понимаю Что его энергетическое поле мне нравится, мне настолько уютно и комфортно с ним.

— Умница, моя девочка. - говорит он пока мы едем в лифте, щекоча мою макушку своей густой щетиной, а свободной ладонью придерживая и согревая мой живот.

Глава 25

Андрей

Мое резкое пробуждение сопровождается головной болью в висках, словно кто-то стучит в них. Я вскочил с постели и случайно ударил ногой о пустую бутылку.

— Махаа! — Зову жену, но в квартире царит лишь звенящая тишина. Воспоминания о вчерашнем дне напоминают кошмарный сон.

— Мааш, ммм— продолжаю мычать, словно больной.

Снова произношу ее имя. Поворачиваю взгляд на стену и осознаю, что она находится за ней, в другой квартире. Черт, нужно встать, привести себя в порядок.

Еще и если тренер узнает, что напился перед важным матчем , не простит и на поле не пустит. Бляять!

Беру телефон, который вибрирует в руках. На экране 10 пропущенных вызовов от Яны и несколько сообщений, которые я даже не стал читать – неинтересно. Еще пропущенные вызовы от Азомата, который вчера смог наконец-то уехать к себе.

Сидя на кровати, хватаюсь за голову. Мы что, сошли с ума? Блять, что я натворил?

Нужно поговорить с Машей, но не в таком состоянии. Неужели это все сейчас происходит со мной? С моей сука жизнью!? Направляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок и смыть дикое похмелье.

Маша

Уже около сорока минут мы движемся в сторону Адлера. Каид, слава Богу, не проявляет ко мне настойчивости, избегая намеков и неприличных разговоров. Мы уже останавливались один раз, чтобы я могла посетить туалет и перекусить яблоком, которое любезно предложил мне Каид.

Я не вполне уверена, воспринимаю ли его навязчивую заботу с положительной стороны или же она меня пугает, скорее первое, но все же осознаю, что следует быть внимательной с ним.

—Расскажи о себе, — решаюсь спросить.

—У меня есть домик в горах, там очень хорошо. — после минутного молчание отвечает Каид. — Если ты согласишься, после Адлера мы сразу же отправимся туда.

— Даже если я соглашусь, — мне становится неловко спрашивать, — чем мы там будем заниматься?

Я внезапно краснею, не понимая, почему язык так легко развязывается в его присутствии. Веду себя как глупая девочка. Каид усмехается.

— Будем наслаждаться друг другом, обещаю, ангел, ты не сбежишь от меня. И не слезешь. — После этих слов он тянет ко мне свою горячую ладонь и начинает касаться моего живота. Я смущенно застываю на месте, но не убираю его руку. В этот момент малышка начинает активно толкаться, заставляя его отдернуть ладонь.

— Ого, какой сильный! Это точно не мальчик? — спрашивает Каид.

— Ты хочешь детей? — продолжаю задавать ему, казалось бы, глупые вопросы, хотя на самом деле мне любопытно.

— Нет, не хочу. У меня 11 племянников. Думаю, для нашего рода Султановых этого вполне достаточно

Одни племянники, вызывает у меня удивление.

— Только мальчики? Какие же вы счастливчики! — я наслышана , что на Кавказе семье всегда ждут сыновей.

Каид улыбается ещё шире.

— У нас в роду не рождаются девочки. – произносит он спокойно.

Мы быстро продолжаем путь, не останавливаясь. Подъезжаем к величественному особняку светлых оттенков, и сразу становится очевидно, что здесь царит роскошь и богатство; те, кто его построил, явно не жалели средств.

От шока у меня открывается рот, и я начинаю нервничать. Кажется, Каид ощущает моё беспокойство и берёт меня за руку. В этот момент до меня доходит, что мы приехали к его родственникам, его родителям. Что они подумают обо мне? Мы даже не обсудили, как я буду представлена. Каид, словно прочитав мои мысли, отвечает:

— Не волнуйся, ангел. Я считаю тебя дочерью моего друга, и ты находишься под моей опекой во время визита. Так и скажем.

Эти слова немного успокаивают меня. Я робко смотрит на него. Он открывает дверь и помогает мне выйти.

При въезде в ворота великолепного, светлого поместья нас встретила группа охранников. Вскоре к нам подошли мужчины в костюмах с бородами, которые выглядели весьма серьезно. На крыльце появились женщины в длинных роскошных платьях с платками на головах; одна из них, крупная и высокая, держала в руках золотой поднос с чем-то. Увидев нас, они были явно шокированы и замерли в ожидании; в тишине лишь слышался трепет крыльев пролетающих мимо птиц, от чего я замирала на месте.

Передо мной возвышался Каид, и я невольно пряталась за его широкой спиной, которая полностью скрывала меня. Изредка я поглядывала на людей, которые, очевидно, были удивлены моим присутствием рядом с ним. Мой наряд—лосины и короткая белая куртка с несуразным хвостиком, растрепанных светлых волос—выделял меня на их фоне.

Один из мужчин, словно оживший, подошел к Каиду, он был похож на него: такой же высокий широкоплечий, в черном костюме и с густой черной бородой.

— Каид, сынок, наконец-то рад тебя видеть, — произнес он, бросив взгляд на меня, прятавшуюся за спиной Каида. — Кто это дитя? — спросил он, указывая глазами на меня.

— Здравствуй, отец, — ответил Каид, как будто ничего не произошло, игнорируя вопрос о моем присутствии. В этот момент нас отвлек звук упавшей посуды; похоже, хозяйка дома, вероятно, мать Каида, уронила золотой поднос с приборами и начала приближаться к нам, торопливо спускаясь по ступенькам высоко крыльца.

— Каид! — прокричала она, скорее, прорычала. Выглянув со спины Каида, я заметила в ней сходство с ним и попыталась рассмотреть: на ней было черно-золотое длинное платье, а волосы были собраны в пучок. Она напоминала бабку из фильма «Унесенные призраками». Казалось, она идет к нам с намерением причинить вред, скорее мне. Но в последнюю секунду, подбежав к Каиду, она остановилась.

— Сынок, Каид, мой лев, — начала она обнимать его и целовать в щеку.

— Мама… я тоже скучал, — произнес Каид с раздражением, смиренно наклоняясь и подставляя свое лицо.

— Каид! — продолжила она на своем языке. Судя по интонации, разговор касался того, кто я и зачем нахожусь здесь, и это явно не вызывало у нее положительных эмоций — я заметила напряжение в плечах Каида, разговор ему явно не нравился. Господи, действительно, зачем он привел меня сюда?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Каид начал отвечать ей, и я вздрогнула: впервые слышала, как он говорит на другом языке. Моё тело охватило волнение, и я покрылась мурашками, так как мне невероятно понравилась его интонация и тембр голоса — он стал более грубым, а где то мягким и нежным. Вдруг мне стало интересно, о чем они говорят, и мне хотелось, чтобы он общался со мной на своем языка, захотелось даже понимать его и отвечать.

— Заура! — неожиданно громко позвал Каид, и я увидела женщину: высокую и худую, с платком на голове. Она быстро направилась к нам.

Тем временем никто из окружающих, включая родителей Каида, не удосужился взглянуть на меня, поздороваться или узнать, кто я такая, спросив непосредственно меня. Я почувствовала себя лишней, как будто не заслуживала внимания, и это было обидно. Возможно, у них есть свои традиции, о которых я не знаю. Но мне было крайне неловко и стыдно, мне захотелось уйти и спрятаться по скорее.

В это время Заура подошла к нам.

Каид развернулся ко мне, обнял за поясницу и подтолкнул ближе, распахнув мою куртку и положив свою большую ладонь на мой живот. Я заметила, как глаза матери Каида, подведенные черным карандашом, расширились от шока, и она вскрикнула от ужаса, словно беременность — это что-то ужасное.

— Здравствуйте, — произнесла я, скорее по инерции, смущенно глядя на мать и отца, чувствуя, как сильно покраснела.

Каид продолжил на русском языке:

— Заура, девочка беременна, — произнес он, не прекращая гладить мой живот и поддерживать меня за поясницу, игнорируя вздохи и выражения ужаса на лицах окружающих. — Отведи её в гостевую спальню, обеспечь ей отдых и покой после дороги.

— Хорошо, — кивнула женщина, чуть – лини кланяюсь ему до ног.

— Давай, иди. Я скоро приду к тебе, — наклонившись прошептал Каид мне на ухо, так что бы слышала только я, прежде чем Заура увела меня.

В последний момент я схватилась за его руку, словно в надежде на спасение, потому что не хотела, чтобы он меня оставлял одну, в чужом доме, без его присутствия.

Я была шокирована всей абсурдностью моего приезда сюда. Я понимала, что здесь действуют другие правила и менталитет, и осознавала, что не знаю, как объяснить людям свой приезд, присутствие.

Однако он лишь слегка ухмыльнулся в ответ на мои тревоги, как будто хотел успокоить меня, подмигнув и намекая, что все еще впереди…

Глава 26 Каид

Наблюдаю, как Заура уводит ангела, который испуганно озирается. Малышка не понимает, что бояться ей здесь некого, кроме меня, и лишь того, что я собираюсь сделать с ней в ближайшее время. Я намерен взять свое сполна.

Хотя, судя по кислым лицам моей семьи, возможно, я погорячился, привозя её сюда.

Но я всегда следую своим инстинктам, больше природным и животным, внутреннему голосу. Для меня не существует правил.

Я кратко объяснил родителям, кто это девочка. Сказал, что «она дочь знакомого, который попросил присмотреть за ней из-за проблем в семье». Они не осмелились спросить, какие у нас отношение, и даже если что-то поняли, мне плевать, что они подумают.

Я не собираюсь плясать под их дудку. То, что я согласился на это знакомство с «потенциальной невестой» и её родными, уже должно вызывать у них благодарность, ведь я не скалюсь и не рычу сейчас на них, как следовало бы и как поступил бы раньше.

Но сейчас мой буйный характер немного усмирен и подозреваю я что, все дело в белой сладкой девочке, которая ждет меня в одной из гостевых спален, нашего большого особняка и небось трясется от предвкушения.

У меня есть четверо родных братьев, и мать всегда выбирала невест для них, руководствуясь своими предпочтениями, невест которые нравились в первую очередь ей. Они покорно соглашались, как марионетки.

Я пообещал себе, что подобное со мной не пройдет, но время показывает обратное.

Я позволяю всему идти своим чередом. Но почему вдруг?

Или, возможно, дело в том, что у меня не хватает времени разобраться в себе, так как события развиваются слишком быстро.

Я не могу понять, почему согласился на знакомство с невестой, которая мне неинтересна.

Или, может быть, всё дело в этой русской, которую я жажду до ломоты, но пока не попробовал, что сегодня же и исправлю, хватит уже нежничать.

И в тоже время прекрасно понимаю, что нам с ней не по пути. Возможно интуитивно, заранее готовлю себе путь отступления, или скорее всего безвыходное положение, в виде невесты и будущей жены.

«Не слушком ли велики твои ставки Каид?» спрашивает меня внутренний голос, но ответа на этот вопрос у меня пока нет.

Ворота распахиваются, и в поместье заезжают несколько черных автомобилей представительского класса — это мои братья. Как же все вовремя! Не удивлюсь, если они одеты абсолютно одинаково, как по нитке.

Не успеваю собраться, как на меня налетают племянники, громко смеясь и обнимая меня кто куда. Они уже подросли, а из машин выходят мои братья с женами.

Как и ожидалось, почти все они в черных костюмах. Мои невестки — красивые, высокие и элегантные женщины, и не слишком меня любят. Это неудивительно, ведь братья тоже не питают ко мне особой симпатии, но я воспринимаю это легче, зная, что у них нет той свободы действий, что есть у меня.

У нас с ними разные характеры, и именно за свою независимость я не нравлюсь им. Однако именно этот своенравный характер был тем, что любил мой дед, оставивший мне в наследство огромные земли в горах. Что кстати тоже стало причиной наших с братьями похолодевших отношений.

Но это все пол беды, есть еще огромное количество родных с которым мне предстоит встретится и которым я как кость в горле, потому что мня все боятся, ведь я не управляем. А до родных никак не доходит, что мальчик вырос, и их советы со мной не работают.

После продолжительных и лицемерных разговоров о том, как все по мне скучали и как рады видеть, главной темой обсуждения все же стала моя «невеста». Они едва не заметили, с кем я приехал, и это могло бы стать интересной темой для разговоров.

Я уже начинаю сожалеть о том, что привез её сюда; нужно как можно скорее уехать. Важно, чтобы ангел не узнала о мероприятии, которое завтра пройдет в этом особняке в мою, блять, честь.

Мне необходимо вывести девушку из этого места, ведь насладиться временем вдвоем здесь не получится, даже если я не позволю ей выйти из комнаты.

И потом, все поменялось, я ощущаю себя здесь слишком напряжным, меня буквально все злят и раздражают.

Пока обстановка не накалилось, поднимаюсь на вверх, за своим успокоительным, по пути узнаю у Зауры в какой из комнат она разместила мою гостью, и настойчиво прошу ее держать язык за зубами.

Входя в комнату без стука, я вижу, как она мгновенно вскакивает с кровати и в спешке прячет телефон. Мое появление явно ее напугало, но узнав меня, она успокаивается и с облегчением выдыхает.

-Каид,- прошептала она.

- С кем ты разговаривала? – вопрос вырывается у меня резко и грубо, несмотря на понимание, что так делать не стоит. Но это сильнее меня, это в моей крови. Если она моя женщина, даже если лишь на время, рядом с ней не должно быть других мужчин. Никто, кроме меня, не должен слышать ее голос, настолько нежного, что можно кончить.

Она не успевает ответить, как я быстро сокращаю расстояние между нами и подхожу к ней так близко, что чувствую ее нежный аромат – мой наркотик, отказ от которого будет невыносим.

—С кем ты разговаривала? – повторяю, указывая на телефон. -Муж позвонил?- Да, конечно, кто бы еще.

Она краснеет и нервно кусает нижнюю пухлую губу, мягко кивая в ответ. Мое раздражение усиливается.

-Что я тебе говорил? Говори с ним только при мне! – напоминаю ей, словно это мне в крови воспитывать женщину, которая на данный момент моя.

Ласково зажимаю ее затылок в своей ладони и приближаю ее к своим губам, шепча:

-Что он хотел?

-Ты опять пугаешь меня? – спрашивает она дрожащим голосом, но в ее глазах я вижу отблеск реакции на меня. Она желает меня, и скрывать это ей становится все труднее.

-О чем вы говорили? Расскажи мне все, как было, – командую, больше не видя смысла сдерживать свое желание. -Ты же знаешь, лучше не злить меня, Мария.

Моя рука скользит к ее тонкой шее, где чувствуется пульс. Я надавливаю на нее, зацепляю пальцем тонкую золотую цепочку с маленькими крестиками.

- Он сказал мне, что напишет на тебя заявление, ты ведь похитил его беременную жену— она произносит это с сарказмом, а я ржу в голос, какой же он еблан.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

-Ну а ты? – спрашиваю ее делая шаг в ее сторону так как она задрав свою красивую голову отходит от меня, при этом не нарушая зрительного контакта смотрит нагло, зрачки расширены , мой внутренний зверь ликует и облизывается на эту белую самочку.

-Что?

-Хочешь к нему вернутся?

-Ни за что! – вскрикивает она злясь, а я ловлю очередную дозу кайфа.

-Умница девочка.

Подхватываю ее под упругую попу вынуждая обхватить меня ногами.

Впиваюсь в ее розовые пухлые губы, врываясь языком. Она такая вкусная, сладкая. Рычу ей в рот как первобытный, член из штанов сейчас порвет ширинку, понимаю что лучше не выпускать ее что бы не видела его а то напугаю, сегодня она точно никуда от меня не денется.

Понимая что все финиш, я на гране, опускаю ангела на ноги и разворачиваю к себе спиной, что бы не глазела, прижимая крепко к груди придерживая за небольшой живот, знаю что, именно так, пока моя ладонь на животе сопротивляться девчонка не будет.

Достаю телефон и звоню.

-Каид? – раздается удивленное в трубку.

-Здравствуй Нарек.

-Какими судьбами? – спрашивает мой дальний родственник, владелиц элитных гостиничных домов в Адлере.

-Нет времени объяснять, мне сейчас нужно, лучший из домов. Я приеду не один.

-Я понял, понял. – пропел лукаво друг.

-Нарек. Я рассчитываю на то что ты не будешь распространяться… иначе!

-Обижаешь, брат.

-Накрывай стол. – вдыхаю аромат на шеи девчонки, - нас трое.

-Нам не нужно было сюда ехать, сладка. – разворачиваю к себе раскрасневшуюся девчонку и признаюсь ей, честно глядя в глаза.

-Я это сразу поняла.

-Помни, Мария. Мы договорились. Ты не о чем не думаешь. – обхватываю ее кукольное лицо ладонями, сново целую , проникаю языком, уже в который раз, шокируясь тому на сколько она вкусная. – мы наслаждается друг другом , а все остальное не важно.

С трудом отлепляюсь от нее.

-По правде говоря мне тоже здесь не уютно, - шепчет мне в губы эта проказница.

Покидая комнату, я спускаюсь по просторным ступеням вниз, с намерением обнаружить Зауру, чтобы она незаметно помогла девушке покинуть особняк.

-Сын, - отец находится внизу, и, судя по всему, его присутствие здесь не случайно, он ожидал.

- Нам нужно поговорить, - в его голосе улавливаются оттенки разочарования, видимо мной.

Плевать.

-Твоя невеста войдет в эти двери завтра, а ты уже успел осквернить этот дом, приведя постороннюю… чужачку - произносит он с раздражением, массируя переносицу.

-Какая еще невеста?! -отвечаю я ему грубо, сжимая кулаки.

-Твоя! – вклинивается мать, подходя к нам. – Ее воспитывали и растили для тебя, Каид, представь себе.

-Слышу об этом впервые! Что за чушь ты несешь мама?! – моя злость на них усиливается.

-Она подходит тебе идеально, и ты это прекрасно знаешь. Поэтому, я твой отец! И я заявляю, что этот брак состоится! А что касается той девушки, – он кивает головой вверх, – мне все равно, но ты зря ее сюда притащил.

-Как это все равно?! – возмущается мать. – Ты опозорил нас этим поступком, опять же, что ты пытаешься кому-то доказать?

Мои мысли улетучиваются к Марии, это успокаивает меня, ведь если я сейчас вступлю в пререкания с родными, пытаясь утвердить свою позицию, никакой пользы от этого не будет.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить разбушевавшуюся злость и раздражение по отношению к родителям.

-Я увезу ее сейчас. Завтра все останется в силе. Не благодарите, – родители смотрят на меня так, будто я не в себе и совершил преступление.

Подхожу к Зауре, которая стоит неподалеку.

-Выведи девушку к моей машине как можно тише, и не заметнее. – прошу я ее.

________________________

Дорогие мои грешники и ангелы!

Завтра (в кометариях) я дам

максимально развёрнутый психологический ответ

на все ваши вопросы о Каиде — этом безумном, опасном и неоднозначном альфа-самце. (я его на протяжении года изучила от а до я)

✔

Почему он действительно частично извращенец

(но не в классическом смысле).

✔

Как так вышло, что он помешался именно на Маше

(а не на всех беременных вообще).

✔

Почему он опасен

(и почему Маша рискует каждый раз, когда оказывается с ним наедине).

Важно:

В завтрашней главе будет

жёсткий секс

— Каид не знает слова «нежно», когда дело касается Маши. И да, в этой книге таких сцен будет много.

Кто не готов — предупреждаю сразу.

????

Эту историю я начала писать

год назад

, но удалила и полностью переработала — потому что такие запретные сюжеты требуют ювелирной работы. Мне

самой

безумно любопытно, как вы воспримете правду о Каиде… И все то что он захочет делать с Машей.

Глава 27 Маша

Мы быстро прибыли к отведенному нам отелю.

-Здесь прекрасно, - отмечаю я, оглядываясь по сторонам, где царит уют и природа соседствует с изящными коттеджами.

Я потянулась к дверной ручке, чтобы выйти.

-Подожди, - Каид вышел первым, затем он открыл мне дверь и помог спуститься.

На входе нас приветствует администратор, указывает на наш домик и сообщает, что еда уже будет подана на террасе.

Войдя в дом, мы обнаружили себя в стильном помещении с элементами дерева и камня, где нас встретила просторная спальня с огромной кроватью и панорамным выходом в собственный уютный дворик, украшенный живописными видами, на крыльце уже ждал обильно накрытый стол с разнообразными блюдами, из которых поднимался пар.

-Приступим к трапезе, мой ангел, покорми своего ребенка, - приглашает Каид.

На террасе служащие разместили на столе еду, и когда я вышла через панорамные двери, то не смогла скрыть удивление, ведь стол был накрыт, словно для небольшой свадьбы, с разнообразием блюд восточно-кавказской кухни: шашлыки, картофель и грибы, салаты, различные сыры с зеленью, орехи, сухофрукты, мед, пироги.

-Садись. Не терпится тебя накормить. Что ты хочешь, больше всего?, - Каид говорит, пододвигая кресло похожее на трон, чтобы я уселась.

-Я обожаю мясо, - отвечаю ему, потому что это действительно так, и именно его я сейчас хочу.

Я села, и мои глаза разбегаются от разнообразия блюд, а от голода уже слюнки текут.

-Начнем с этого, - Каид не садится, а берет тарелку и начинает накладывать аджапсандал - овощи, запеченные на костре.

Он разрезает большой гранат, выжимает сок вместе с зернами прямо в миску с шашлыками, затем отрезает кусок сочного стейка, насаживает на вилку и подносит ко мне.

-Попробуй, ангел, - с послушностью и нетерпением я открываю рот, и вкус оказывается божественным: мясо нежное и тающее во рту, а в сочетании с гранатовым соком - это нечто невиданное.

Каид продолжает подавать мне салат и запеченный картофель.

-Хочу еще шашлыка с гранатом, - я без стеснения позволяю себе быть кормленной, словно маленькому ребенку, Каид же гордо улыбается и выполняет мои просьбы, а я удивляюсь собственной жадности.

-Не спеши, сладкая, - смеется он, когда я чуть не подавилась картошкой.

После сытного обеда я направилась в душ, а выйдя оттуда, расслабленная и укутанная в большой махровый халат, увидела Каида, который, очевидно, также принял душ, так как полотенце было на его бедрах, а волосы мокрые. Коттедж у нас не маленький , все разглядеть не успела , но уверена ванная тут не одна.

Столкнувшись с ним, я застыла на месте и, волнуясь, начала нервно теребить край халата у груди.

-Как ты себя чувствуешь, ангел? - спросил он, и я не могла отвести взгляд: его бронзовые мышцы впечатляли, и он смотрел на меня так, словно вот-вот бросится в атаку, а убежать мне было некуда.

От волнения и дикого смущения слегка пячусь назад, невольно вспоминая как Каид проникал в меня своими пальцами, по собственнически, нагло. Было очевидно что его ничего не остановило бы, этот мужчина всегда берет свое.

Каид медленно поднимается с кресла, и сейчас он мне кажется еще выше, а я напротив ощущаю себя слишком маленькой, он сила и мощь, если захочет с легкостью раздавит.

-Сними, - его голос низкий, хриплый, будто сквозь зубы.

Его взгляд полон одержимости.

От волнения и какого-то внутреннего трепета я мотаю головой. Нет, я не боюсь его, он не причинит мне вреда, но все равно это ощущение кажется совершенно неправильным.

Он высокий, смуглый и мускулистый. Очень красивый. Рельефные мышцы играют при каждом его движении. Я смотрю на него, будто завороженная.

Его полотенце падает с бедер, выпуская большой и устрашающий член, направленный вверх, такой большой размер я точно не смогу в себя принять. Паника, по всему телу, проходится новой волной.

Он медленно начинает приближаться, не отрывая от меня своих черных глаз, которые, однако, не совсем черные, а с крапинками, напоминающими о костре на горячих углях.

Отступаю назад, мое дыхание становится учащенным. Я не могу оторвать взгляда от него, задернув голову, смотрю в его лицо, но боюсь опустить глаза вниз.

Легко сказать, что нужно отпустить ситуацию и не думать ни о чем.

Когда он подходит ближе, я ощущаю аромат его тела.

-Снимай, - повторяет с нажимом. – или я сам.

-Я не хочу, -стараюсь быть спокойной, но мой голос дрожит.

-Мм да? Сейчас проверим.

Этот наглец подходит ближе, вжимает меня к стене, и своей большой рукой лезет под халат, царапая меня шершавой кожей ладони, совершенно не нежно, а скорее грубо и с нетерпением.

Он проходится по моему выпуклому животу вниз, к стиснутым бедрам, которые я сильно сжала.

Недовольно цокает и предупреждающе мотает головой. Словно под гипнозом подчиняюсь и раздвигают ноги, Каид тут же втискивает руку, довольно ухмыляется, потому что я там мокрая. Неприлично мокрая.

Инстинкт самосохранения полностью утрачивается. Где же мысли: «Маша, ты беременна, остановись!», «Маша ты еще не разведена!»?

Но их нет. Тишина. Я хочу его, властного викинга который окутал меня своей бешеной аурой, своей защитой и заботой! Мужчину который так страстно желает меня.

Пока я в трансе, халат падает вниз к ногам , а он, он разглядывает меня с диким, устрашающим голодом, и я смелею, опускаю голову вниз, смотрю на его подрагивающий гигантский член, крупный, очень, он может навредит мне, но страх и паника куда то предательски улетучились.

-Красавица, - рычит он и что то еще продолжает говорит на своем языке, от его интонации и то, как он на меня смотрит, воспламеняюсь еще сильнее.

Каид наклоняет голову и начинает целовать меня, проникая языком глубоко, громко, властно, больно, царапая меня своей жесткой бородой.

Перестаю сопротивляться и полностью поддаюсь ему, бесстыдно и бесконтрольно стону ему в рот.

Он обнимает меня, крепко припечатывая к стене и плотно прижимает к своему каменному и рельефному торсу, его стоячий член большой и твердый упирается мне прямо в живот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Надо его остановить сейчас же! Но… но… я не могу.

Моя вагина пульсирует и ноет, просит незамедлительной ласки.

Боже, я что сейчас кончу, только от поцелуя и его прикосновений?

Не в силах больше сопротивляться шепчу:

-Пожалуйста.

Каид горячо ухмыляется, отрываются от моих истерзанных губ, которые горят греховным пламенем. Он изучающе смотрит. Его глаза… в них, сейчас черти летают на коврах.

-Умница девочка, - шепчет он в ответ.

-Давай сядь мне на лицо ангел, хочу трахнуть тебя языком.

Что это он такое сказал!?

Андрей меня никогда о таком не просил, муж всегда был со мной нежен и тактичен.

Я не знаю куда еще краснеть, вся горю. И ведь понимаю, что сопротивление бесполезны.

Он тянет меня к кровати, не отпуская моей руки падает на нее, при чем мужчина на столько гигантский, что занимает почти всю ее площадь.

-Нет, нет, пожалуйста, - почти всхлипываю пытаясь вырваться из его хватки.

-Я и так слишком долго терпел, лучше не зли меня белая женщина. – рычит он предупреждающи , - буду трахать тебя языком пока ты не кончишь.

Лежа на большой кровати он обхватывает мои бедра руками и поднимает так будто я ничего не вешу, усаживает прямо на свое лицо!

Я лишь успеваю вскрикнуть и закрыть пылающее лицо руками. Потому что все что происходит дико не правильно, мне жутко стыдно и в тоже время понимаю неизбежность, ведь мы уже не сможем остановится.

Я пытаюсь подняться и отползти от него, но падаю лицом в экстремально близком расстоянии от его гигантского дергающегося темного члена.

Каид сильно держит меня за бедра, шансов остановить его и сбежать, нет. Тянусь вверх, выпрямляя спину упираясь на его выпуклую грудь.

И я чувствую это, он выполняет то, чем только что угрожал, проникает в меня своим языком, длинным и влажным.

Вскрикиваю еще громче, нет не от боли, а от наслаждения, яркого и болючего.

Это не я.

Я себя не узнаю, начинаю ерзать на нем, в такт порочным движениям его языка , который пошло таранит мое лоно, переодически он достает свой язык и вылизывает всю меня там, не забывая больно оттягивать и посасывать истерзанный и шокированный клитор.

Впиваюсь ноготками в его каменную грудь и громко бесстыдно стону, что тоже на меня не похоже. Я ведь, «прилежная тихоня» в сексе.

Надо его остановить! Так не должно быть! Но из моих предательских губ вырывается другое требование.

-Ах, ещее!!

Этот мужчина, мужлан и дикарь, что то темное во мне пробудил.

-Ааахх Вии-ки-иинг!! -кричу срывая голос, сжимая его длинный и наглый язык стенками влагалища в сильнейшем оргазме.

Находясь в каком-то трансе, еще бьюсь в оргазме. Моей спины касается холодная простынь, это Викинг снял меня с себя и уложил на спину, я что то бормочу , ощущая еще нотки не прошедшего оргазма, помутневшими глазами и разумом, вижу довольное лицо Каида, как он сново наклонился и зализывает меня там…

-Какая ты горластая… - открываю глаза, встречаясь с его лицом, которое теперь близко, губы припухшие и блестят, моей влагой.

Он что то говорит , я словно слышу его сквозь толщу воды

-Маленькая бестия…

-Идеально подойдешь для жизни в горах, хорошо будешь птиц отпугивать, тигрица… - ему весело?

Я хватаю его за жесткие, черные волосы и тяну сильно вверх не заботясь , о том что ему может быть больно. А он усмехается громко, нависая надо мной, начинает целовать проникая языком теперь мне в рот, делясь моим же вкусом.

-Боже, боже, - стону не переставая, когда чувствую как к моему лону утыкается большая головка.

-Можно?… Я буду осторожен. – шепчет он, начиная медленно проникать в меня, не дожидаясь моего позволения. — Твой бог, тебе не поможет… так что лучше его сейчас не вспоминай. - его голос срывающийся и хриплый.

От неожиданности, мысли резко прояснились, толкаю его ладонями в грудь.

-Нет, нет. Дикарь. Я боюсь.

Но Каид меня не слышит, проникнув в меня на половину , он вскидывает голову вверх и начинает рычать что то на своем.

-Всевышний. Какая ты узкая! – мне сказал бога не вспоминать, а сам…

По ощущения, мне не больно, да он большой, но моя подготовленная его же языком вагина, словно с радостью принимает его.

И он начинает двигаться, упираясь на свои локти целуя меня , дико и жадно мы стонем уже без стеснений, друг другу в рот, и даже сейчас атомная война нас бы не остановила. Каид лишь на мгновение отрывается от меня что бы что сказать неразборчивое, давая мне вдохнуть.

Потом он замирает и проникает в меня еще глубже, и меня уносит , за секунду до моего второго оргазма он хватает ладонью меня за затылок и рычит.

-В глаза смотри когда кончаешь ангел.

И я улетаю, взрываюсь, сжимая сильно стенками влагалища, вскрикиваю так громко что закладывает уши, царапая в кровь плечи викинга.

Каид рычит следом и изливается в меня обильно обжигающей спермой, дико пульсируя во меня членом.

-Выдоила ангел, выдоила!! - последнее что слышу перед тем, как провалится в сон.

Глава 28 Каид

После почти ледяного душа я вышел из спальни, но успокоиться не удалось.

Одного раза было мало, хотелось большего; я понимаю, что ей нужно время, чтобы привыкнуть ко мне.

Девушка оказалась более чувствительной, чем я ожидал.

Хочу еще… по-разному. Выпить ее до дна.

Мои планы в отношении ангела изменились.

В голове крутилась мысль снять для нее квартиру в Краснодаре, обеспечить охраной и навещать, чтобы забирать в горы.

Да, намерения поменялись, я не хочу от нее отказываться, по крайней мере, пока; двух недель мне явно мало.

Две недели — теперь это звучит смешно.

Мария оказалась страстной и притягательной.

Казалось, что ее муж совсем ею не занимался, что вызывает недоумение. Возможно, он гей, иначе это трудно объяснить.

Развлекался с другой?! Мне этого не понять!

И разбираться с этим не хочу.

Для меня все складывается удачно.

Проснувшись рано утром, я долго смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд.

Она была потрясающей, хотелось укрыть ее от всего мира.

Лежа на боку, прикрытая белой простыней, она держала руку на животе, где я замечал легкое движение — завораживающее и естественное.

Мне захотелось запечатлеть этот момент. Взял смартфон, хотя обычно не фотографирую — лишь пару раз снимал свою лошадь на ферме. Я осторожно подбирался к ней, стараясь не разбудить.

Простыня не полностью ее прикрывала, и на гладких бедрах я заметил следы своих рук.

Переборщил, черт! Не стоило! По крайней мере, пока она беременна.

Родит — тогда покажу ей совсем другой уровень страсти. Теперь она моя.

...

Выйдя из ванной в полотенце, я заметил, что она все еще спит, с легкой улыбкой. Интересно, что ей снится? Надеюсь, я — другие варианты не хочу представлять.

Ее белокурые волосы, пахнущие персиком, раскинулись по подушке.

Словно почувствовав меня, она потянулась, приоткрыла глаза, и комната озарилась ее голубыми глазами — такими красивыми, идеальными.

Заметив меня, она медленно приподнялась, плотнее укутываясь в простыню. Это было забавно, хоть и немного злило — неужели она не понимает? Или делает это нарочно.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, надеясь, что она подтвердит, что рядом со мной ей хорошо и безопасно.

— Хорошо, — ответила она, слегка покраснев, стыдливо опустив глаза и покусывая пухлые розовые губы.

Хулиганка.

— Признаюсь, ты меня удивила, маленькая ведьмочка, — сказал я, повернувшись спиной и показав следы от ее ногтей. — Дикая тигрица. Сегодня я лично отстригу твои когти.

С этими словами я сбросил полотенце и подошел к ней. Черт, как она на меня смотрит. Ведьма.

Контроль теряется мгновенно.

Тяну руку к ее шелковистым волосам, заворачивая платиновые пряди в кулак. Второй рукой хватаю себя за член.

— Будь умницей, маленькая, — она смотрит, шокированная, хлопая длинными ресницами, — открой свой сладкий рот и пососи, а то я, блять, сейчас сдохну.

Она громко сглатывает и, к моей радости, высовывает блестящий розовый язык.

Я не спешу, не засовываю сразу член ей в рот. Резко наклоняюсь, захватывая губами ее язык, жадно посасывая, утопая в эйфории.

Идеальная. Моя!

С трудом отрываюсь от ее губ, выпрямляясь во весь рост.

Она выглядит охрененно: распухшие, блестящие от слюны губы на уровне моего стоящего члена.

— Открой, — рявкаю, злясь, видимо, от того, как она на меня действует. Чувствую, подсаживаюсь на нее, как на иглу.

Она проводит языком по уздечке, и меня пробивает током — уже готов кончить. Мысли в кашу, ничего не важно. Она ведет, я не соображаю.

Ее лицо пылает, щеки алеют ярким румянцем, глаза блестят — заворожила, черт!

— Соси давай. Как можешь… — почти умоляю, стараясь не напирать.

Она широко открывает рот, принимая только головку.

Я пытаюсь двигаться, но понимаю, что вот-вот кончу.

Мария несмело обхватывает член тонкими пальцами, старается взять глубже, двигая головой интенсивнее. Видно, что неопытна. Но мне плевать — меня уносит, лишь стараюсь держать себя, чтобы не спугнуть ее.

Вытаскиваю член из ее сладкого ротика с влажным звуком.

— Иди сюда, бестия, — подхватываю девчонку, поворачиваю спиной и ставлю в коленно-локтевую.

Полминуты любуюсь ее гладкой, аппетитной попой. Наклоняюсь, кусаю одну ягодицу — ангел взвизгивает, дергается, ее тело покрывается мурашками.

Продолжаю разглядывать. Красивая везде, сучка. Пизда маленькая, аккуратная, розовая — можно вылизывать сутками, не налюбоваться.

Подстраиваю член к влажной, маняще пахнущей промежности и медленно вхожу, сантиметр за сантиметром, с трудом. Узкая, пиздец, не растянутая.

«Как рожать будет? Разорвет же!» — лезут лишние мысли.

Чувствую, как охуенно быть в ней. Она плотно обхватывает мой ствол, словно капкан, и я готов сдохнуть, лишь бы эта хватка не отпускала.

— Расслабься… полностью входить не стану.

Медленно двигаюсь, ощущая приближение разрядки. Обхватываю ее попу, сглатываю, замечая контраст моих смуглых татуированных рук на ее белой коже. Рефлекторно шлепаю по ягодицам — кожа тонкая, след проступает мгновенно.

Двигаюсь все интенсивнее.

Ангел стонет громко, заглушая крики, уткнувшись в покрывало.

— Куда?… — тяну ее за волосы, приподнимая, одной рукой обхватывая под живот, придерживая, другой смыкаю на шее. — Хочу слышать, как тебе хорошо.

— Давай. Скажи… тебе хорошо? — шепчу в ухо, покусывая мочку.

— Да… — стонет она, сводя меня с ума своим голосом. Двигаюсь быстрее, стараясь не входить слишком глубоко.

— Мне остановиться? — дразню тигрицу, хочу услышать, как она меня жаждет. Теперь мой фетиш — знать, как эта скромница становится ненасытной, падшим ангелом на моем члене.

— Нет!… Еще! — шипит бестия, царапая ногтями мою руку на ее животе. Кайфую от того, как жадно и бесстыдно она отдается.

Малышка кончает, сжимая меня еще сильнее. Я следом, с громким рыком изливаюсь в нее, благодарно наполняя спермой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Заваливаюсь на спину, притягивая девчонку к себе. Сердце колотится, тело расслабляется в кайфе.

— Ты опять кончил в меня, — шепчет Мария мне в плечо.

— Не забеременеешь, — усмехаюсь, злясь, что ей это не нравится. Раз так, буду кончать в нее всегда.

Она уже знает мое упрямство, пусть привыкает и принимает.

Телефон вибрирует, уведомляя о сообщении. Тянусь к тумбочке, чувствуя раздражение — ненавижу, когда отвлекают, особенно сейчас.

Мама: «Сынок, ты где?! Ты не забыл, кто сегодня приедет? Через час будь дома, не позорь нас!»

Я хмурюсь, злость нарастает. Это совсем не радует!

— Все в порядке? — спрашивает Маша, заметив мое напряжение, и смотрит с тревогой.

— Да, Ма-ша, — смакую ее имя, звучит как шепот теплого ветра в летнем лесу.

В паху снова прилив, хватаю ее за затылок, жадно целую, врываясь языком. Вкусная, черт, член снова твердеет. Хочу, чтобы она оседлала меня и доминировала своей узкой киской.

— Мне нужна передышка, викинг, — шепчет она, смущаясь, опуская глаза.

Невероятно, что она так меня называет, не стесняясь.

Какой невинный ангел, хотя пять минут назад царапалась и стонала так, что стекла дрожали.

— И в душ, — добавляет, заправляя прядь светлых волос за покрасневшее от моих укусов ухо.

С восхищением смотрю на нее, не в силах оторваться, пока ее пальчики робко рисуют узоры на моей груди, будто магические символы, чтобы привязать меня еще сильнее.

Глава 29 Каид

—Мне нужна передышка, викинг… И в душ.

А я не могу ее отпустить.

—Поцелуй меня, сама. — шепчу ей, надавливая на затылок ладонью.

Маша целует меня, нежно и робко и я словно, парализованный магическими прутьями не могу оторваться, позволяя ей это делать с собой.

Понимаю что я бы вот так, вечность лежал, с ней…

Но очередная вибрация на мой телефон вернула меня в реальность.

Мне нужно было вставать и ехать.

Поднялся с огромной постели нашего гостиничного дома.

Собравшись, сказал Маше, что уезжаю и вернусь к вечеру, строго указав, что если я звоню или пишу, она должна незамедлительно отвечать мне, иначе у неё будут проблемы.

—Накажу, ангел. И тебе это не понравится…

Сказал я почти что в шуточной форме, стараясь смягчить тон, конечно, но вышло достаточно грубо.

И девчонка похоже окончательно перестала меня боятся.

Иначе как объяснить то что она после моих грозных указаний, хихикая, лишь грациозно поднялась с кровати, подошла ко мне и не стесняясь своей божественной красоты, голого тела, поднялась на носочки заставив меня прогнуться, и поцеловала меня в нос.

***

Ехал в дом к родителям нехотя. Во мне бурлили злость и адреналин.

Я не люблю, когда мною распоряжаются, когда мои родители пытаются устраивать мою жизнь, знают же, что нихрена у них не выйдет.

Но на эту авантюру ведь я сам согласился.

Приехав в особняк к родителям, тут же поднялся в свою спальню, переоделся в чёрный костюм и поправил ворот чёрной рубашки.

В комнату постучалась горничная Заура.

— Каид, вас ожидают прибывшие родственники внизу, — сказала она, слегка наклонившись.

Спускаясь по мраморной лестнице, услышал голоса внизу в гостиной.

Я всё больше злился, зная, что все эти «родственники», особо не любят и завидуют мне.

Конечно же, они все хотят узнать, что творится в моей жизни, какая будет моя невеста. А потом будут своими змеиными ртами шушукаться.

Гостей было полно. Я остался, чтобы поздороваться. Все, конечно же, улыбались, но я чувствовал напряжение и знал, что меня боятся, знают что, я иногда могу быть неконтролируемым, упрямым и своенравным.

Заинтересовала меня другая фигура, стоящая застенчиво в углу среди других женщин.

Молодая девушка в длинном шелковом бежевом платье стояла в углу и робко опустила голову вниз. Это моя потенциальная невеста, как я понимаю, Диляра.

Несмотря на обычаи и на то, что нужно быть сдержанным, я подошел к ней.

Даже если это не совсем позволительно, никто бы не посмел меня остановить. Брак со мной слишком выгоден для них.

Конечно же, она не поднимает лица и не смотрит на меня, так как у нас это не принято.

Я почувствовал тревожность и даже раздражение, потому что мне важно взглянуть в глаза человеку, ведь глаза говорят о многом.

— Здравствуй, Диляра, — поздоровался я, стараясь быть спокойным. —Можешь посмотреть на меня, разрешаю, и я не кусаюсь.

Девушка вздрогнула, но все же подняла голову и посмотрела на меня. Красивая, по нашим меркам, почти черные глаза , пышные длинные ресницы, яркая внешность.

— Здравствуйте, Каид, — сказала она почти шепотом.

Я взглянул в её глаза и уловил легкую нотку фальши. Я доверяю своей интуиции, и она подсказывает мне, что Диляра не так проста и скромна, как ей хочется казаться.

А мне, черт возьми, не нравятся серые кардиналы. Я не люблю, когда мной манипулируют, а Диляра явно принадлежит к числу женщин, которые в будущем будут управлять своим мужем. Таких я чувствую сразу.

Мысленно я вернулся к Маше, которая осталась в отеле и ждала меня.

Маша смотрела мне в глаза и открывала свою душу, в её взгляде не было ни капли фальши. Она была искренней и открытой, что меня сильно привлекло.

Но Диляры одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она из себя представляет.

Я усмехнулся: Диляра явно отличается от наших женщин, возможно, даже наглостью и дерзостью.

Но со мной такие вещи не прокатывают, особенно когда это пытаются скрыть.

Я жестом указал женщинам, стоящим рядом с ней, отойти, чтобы мы остались наедине.

— Это ведь была твоя инициатива, не так ли? — спросил я.

Она хлопнула глазами, явно удивлённая тем, что я так быстро её раскусил. Учитывая, что в живую мы видимся в первые.

— Ч-что?

— Лучше будь честной, Диляра. Я не переношу ложь. Это ты подсказала своим родителям, а потом моим, что мы можем стать отличной парой?

В этот момент её лицо меняется — на мгновение проявляется её истинное «я», и я вижу, что она совсем не нежная, а скорее колючая, от неё исходит холод.

— Да, моя, — шипит она мне в лицо довольно громко.

________________

Именно на этой главе мы и остановились, кто помнит)) и так завтра наконецтаки новая глава и продолжение этой истории , обещаю будет очень динамично и остро)))

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30 Каид

Она смотрит мне прямо в глаза, дерзко так, и говорит: Задрать голову повыше.

— Мы будем лучшей парой. Мы идеально подходим друг другу, как никто другой.

Я даже на секунду застываю — вот это наглость. Но в глубине души понимаю: она права. Мы и правда похожи. Видимо, она такая же чужая среди своих, раз может вот так — без страха, без сомнений — заявить мне в лицо то, о чём я сам лишь смутно догадывался.

Ухмыляюсь в ответ:

— Поэтому ты так старательно обрабатываешь моих родителей?

Девчонка не моргнув парирует, на её лице мелькает та же наглая усмешка:

— Я тебе рожу столько мальчиков, сколько захочешь. Можем даже не останавливаться.

Смотрю на неё и ловлю себя на мысли: поражён я или нет? Не знаю. Но то, что она меня удивила — это факт.

Мы подходим к столу, и все родные — мои и приехавшие родственники потенциальной невесты — приступают к трапезе. Я ловлю на себе взгляд Диляры. Она смотрит на меня так, будто перестала сдерживаться — вот оно, её истинное лицо. Может, она действительно мне подходит? Может.

Разговор за столом идёт непринуждённо, никто ни к чему не подталкивает, и постепенно все приходят к тому, что стоит собраться ещё раз. Сегодняшний день — всего лишь знакомство, первая встреча.

Когда провожаю её родню, Диляра окончательно теряет страх. Подходит ко мне так нагло, что становится ясно: её родители прекрасно знают, что она не такая, как другие.

— Можно тебе звонить и писать?

— Нет, — резко отрезаю.

Но она лишь усмехается, будто мой отказ для неё — согласие. Разворачивается и садится в машину.

Гости разъехались, и мы снова сидим за столом — теперь только свои. Племянники носятся вокруг, то орут, то замолкают, а мой средний брат вдруг встаёт вместе со своей беременной женой. В руках у него листок, он явно доволен и даже слегка покачивает им в воздухе.

— Сегодня получили результаты теста, — говорит он, бережно кладя ладонь на её ещё почти незаметный живот.

Они сделали анализ крови — он заранее показывает пол ребёнка. Для нас это больная тема: у Султановых не рождаются девочки. Каждый из братьев мечтает о дочке, чтобы это стало настоящей сенсацией. Поэтому все заранее делают тесты — терпения не хватает ждать до УЗИ.

Кто-то из братьев задерживает дыхание. Мать с отцом сидят спокойно — они уже привыкли, что ничего нового не будет. Я расслабленно откидываюсь на спинку стула, наблюдая, как брат дрожащими от нетерпения руками вскрывает конверт.

На его лице — улыбка, глаза горят. Он разворачивает листок, читает… и на секунду замирает. Улыбка медленно угасает.

— Близнецы, — говорит он.

Все переглядываются.

— Мальчики. Оба.

Ну что ж… Все тут же начинают поздравлять, шуметь. Кто-то из пацанов, пробегая мимо, ловит новость и радостно орет:

— У нас будет пополнение братьями!

Я смотрю на своего брата. Он старается улыбаться, но в глазах — лёгкая тень разочарования. Опять мальчики. Опять не та сенсация, о которой все мечтали.

— Ну а ты, Каид, — дядя хитро прищуривается, — тебе бы поторопиться сыграть свадьбу с Дилярой и порадовать нас детьми.

Но прежде чем я успеваю ответить, мой обычно молчаливый младший брат резко вклинивается:

— А что это за девчонка беременная с тобой была?

Меня будто током бьёт. Значит, слухи всё-таки дошли. За столом мгновенно повисает тишина — все замерли, уставившись на меня.

Воспоминания о Маше накатывают волной. Жар растекается по телу, будто мне срочно нужна эта доза — её запах, её голос, её кожа под моими пальцами. Даже сейчас, в этой обстановке, я чувствую, как кровь приливает вниз, будто тело само напоминает: о ней.

— Да, беременна… и она со мной. — спокойно отвечаю.

Шёпот, как ветер, прокатывается по столу. "Беременна?"

— И от кого же? — дядя прищуривается ещё сильнее, будто пытается вытянуть правду клещами.

Я решаю подыграть. С усмешкой бросаю:

— А я разве привёл бы сюда чужую девку, да ещё и беременную — да не от меня?

Мама роняет вилку. Отец медленно ставит стакан.

— У тебя… внебрачный ребёнок? — голос мамы хрипит от напряжения. — Всевышний, почему ты сразу не сказал?! Я так и поняла что она, ни какая ни дочь друга!

Невестки переглядываются, шепчутся, будто змеи в кустах. Один из братьев не выдерживает:

— Кем она беременна-то?!

Я смотрю на всех, выдерживаю паузу и добиваю:

— Девочкой.

Тишина. Абсолютная.

В эту секунду кажется, будто даже племянники замерли в другом конце дома. Все глаза — на мне.

Мама первой нарушает молчание. Её голос дрожит:

— У Султановых… будет девочка?

А я просто сижу и смотрю, как в их глазах смешиваются шок, недоверие и — что самое странное — надежда.

— Не может быть, — сквозь зубы выдавливает мой средний брат, который только что объявил, что у него снова мальчишки — да ещё и близнецы. В его голосе — злость. И да, чёрт возьми, зависть.

— Как ты это сделал? — дядя прищуривается, будто пытается разглядеть во мне какую-то подмену.

Я пожимаю плечами, едва сдерживая усмешку:

— Есть пара секретов.

Бам! Вилка со звоном падает на тарелку. Мой младший брат демонстративно откидывается на спинку стула, лицо кривится в гримасе — ему очень не понравилась эта новость.

— Девочка… — шепчет мама, будто боится спугнуть само слово. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в которых смешались шок, неверие и какая-то безумная надежда.

А я просто сижу, чувствуя, как в воздухе натягивается струна напряжения. Все эти взгляды — ревнивые, злые, восхищённые — будто прожигают меня насквозь.

— Каид, сынок, ты как всегда удивляешь, — говорит отец спокойно, но по дрожи в его руке видно: он шокирован. Взволнован.

— О, Всевышний… — мама закрывает глаза, глубоко вздыхает. — Что же мы будем делать с твоим внебрачным ребёнком? И ведь скоро свадьба с Дилярой… Нам нельзя отказываться от такой невесты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отец хмуро стучит пальцами по столу:

— Ты понимаешь, что снова опозорил нас? Даже несмотря на то, что там девочка.

— Конечно же, мы не откажемся от неё, — быстро вставляет мама, бросая взгляд на остальных.

Тишина. Потом отец медленно, словно взвешивая каждое слово, предлагает:

— Можно сделать эту русскую девушку, второй женой Каида.

Мама сжимает губы:

— Ну… или же просто заберём ребёнка. Нам не нужна чужачка.

Я сижу, стискивая зубы. В голове — хаос. Маша.

Брат, тот самый, что ждёт близнецов-мальчиков, вдруг хрипло смеётся:

— Ну что, Каид? Похоже, ты всё-таки выиграл. Опять нас всех сделал. — последнее он уже выдает со злостью.

—Что-то я сомневаюсь, что это твой ребёнок, а, племянничек? — Мой дядя, этот скользкий, как чёрная анаконда, человек, прищуривается, и его голос шипит, будто яд капает на раскалённые угли.

Братья тут же переглядываются. В их взглядах — надежда. «Скажи, что это не твоё. Скажи, и всё вернётся на круги своя».

— Думай, как хочешь, дядя. Я всё сказал.

Встаю. Стол взрывается возмущёнными голосами, но мне уже плевать.

— Каид! Ты куда?! — мать бросается за мной, хватает за рукав. — Ты хоть понимаешь, что только что натворил?!

— Мама, я решу этот вопрос, — отстраняюсь, даже не оборачиваясь.

— Я так и знала! — её голос дрожит от ярости. — Так и знала, что эта девка не просто так!..

Но я уже захлопываю дверь.

Газ в пол. Внедорожник рычит, вырываясь с участка. Руки дрожат на руле — не от страха, нет. Это ломка. Настоящая, физическая.

Тело трясёт, в висках стучит, и каждая клетка кричит: «Она. Сейчас. Немедленно».

Белый ангел. Моя Маша.

________________

листаем еще одна глава там

Глава 31 Каид

Я врываюсь в коттедж, двери хлопают об стену.

— Мария!

Тишина. Только эхо моего голоса гуляет по пустым комнатам.

— Ма-ша!

Ничего. Ни звука.

Я мечусь между комнатами, снося всё на своём пути. Заглядываю под кровать, срываю подушки — будто она могла там спрятаться. Где она?!

Панорамное окно. Лес за ним.

С размаху врезаюсь коленом в журнальный столик, матерюсь сквозь зубы, но даже боль не останавливает. Выбегаю на улицу, в лес, и...

Вот она.

Стоит у дерева, вся в белом — этот проклятый халат, который только подчёркивает её хрупкость. Её волосы... эти длинные, белокурые пряди, которые светятся, будто сами по себе. Мои. Только мои.

Я оглядываюсь — никто не должен видеть её такой.

И тогда во мне что-то щёлкает.

Медленно иду к ней. Она замирает, глаза расширяются — вижу в них испуг, но и... любопытство?

— Ма-ша… — голос хрипит, будто не мой.

Она делает шаг назад.

Я ухмыляюсь.

Ещё шаг.

Хруст веток.

И вдруг — она разворачивается и бежит.

Всё.

Я срываюсь за ней, догоняю за два шага, хватаю и прижимаю к себе так сильно, что она взвизгивает.

— Каид!..

Но я уже не слышу.

Моё сердце бьётся так, что, кажется, разорвёт грудину.

Я впиваюсь зубами в её шею, и её крик разносится по лесу.

Птицы взлетают с веток.

А я не могу остановиться.

— Ты моя, — рычу ей в ухо, чувствуя, как дрожит её тело. — Моя девочка. Моя.

И пусть весь мир сгорит — я её не отдам.

Я прижимаюсь спиной к широкому стволу дерева, чувствуя, как её тело дрожит под моими руками. Пять часов я сдерживался. Пять часов. Теперь — хватит.

Срываю с неё халат, обнажая грудь — она стала больше, полнее, идеальной. Розовые соски напряжены, будто ждут моего прикосновения. Я опускаю голову, беру один в рот, сосу, кусаю, пока она не вскрикивает — а мой член от этого звука пульсирует, готовый взорваться.

Но нет. Ещё рано.

Разворачиваю её к дереву, заставляю упереться ладонями в кору. Сам падаю на колени — чёрт с этим костюмом — и задираю халат выше.

Она вся мокрая.

Раздвигаю её ягодицы, впиваюсь губами в её промежность, вылизываю, пью её, как умирающий от жажды. Клитор дразнит меня, и я посасываю его, пока она не начинает содрогаться, не переставая стонать.

— Каид...

Но я не останавливаюсь.

Не могу.

Когда чувствую, что сейчас кончу, встаю, разрываю ширинку. Мой член болит от напряжения.

Прижимаюсь к ней, впиваюсь в её губы, заполняю её рот своим языком.

Я бережно поднимаю ее. Она обвивает меня ногами, цепляется, за мои плечи.

— Я боюсь... — шепчет она, но её тело просит другого.

— Ничего не бойся, — рычу в ответ, входя в неё медленно, не до конца.

Она кричит.

А я теряю рассудок.

Кора дерева впивается в спину, но мне плевать. Начинаю двигаться, и всё внутри взрывается. Глаза закатываются от этого дикого кайфа, но я не отрываю взгляда от её лица.

И вдруг осознаю — это не я её имею.

Это она.

Богиня.

Спустившаяся с небес, чтобы принять мою одержимость.

Маша хватает меня за волосы, откидывается назад и сама задаёт ритм, поднимаясь навстречу каждому толчку. Её вагина сжимает меня, будто хочет высосать душу, и я уже не понимаю, где небо, а где земля.

— Нет! — визжит она, чувствуя, что я вот-вот кончу, и выскакивает из меня.

Но уже поздно.

Я закрываю глаза, и всё тело содрогается в бешеных конвульсиях. Сперма бьёт на кору, на листья, на землю — я пуст.

Но не отпускаю её.

Бережно прижимаю к себе, оседаю на землю, а она остаётся сверху — сидит на мне, растрёпанная, с румяными щеками, прикрываясь халатом, который теперь испачкан в нас обоих.

Я раскидываю руки, задыхаюсь, уставившись в небо.

А она не двигается.

Просто дышит, сжимая мои плечи, будто боится, что если отпустит — я исчезну.

И, чёрт возьми, я бы и рад.

Но не сейчас.

Не когда она так прекрасна.

— Каид... — её голос дрожит.

Я не отвечаю.

Потому что слишком улетел.

Слишком опьянён ею.

Время будто застыло. Я лежу на холодной земле, ощущая под собой жесткие корни и пожухлые листья, а на мне — вся моя вселенная. Маша, укутанная в махровый халат, дышит ровно, её пальцы бессознательно перебирают складки моей рубашки.

Постепенно сознание проясняется, туман страсти рассеивается.

— У тебя точно... девочка?

Моя рука находит путь под халат, касается её округлившегося живота. Маша смеётся — лёгкий, звонкий звук, от которого что-то ёкает в груди.

— Боже, ты уже третий раз спрашиваешь. Да, Каид, точно девочка.

Губы сами растягиваются в улыбке.

— Это очень хорошо... Очень-очень хорошо...

И я снова откидываюсь на землю, закрываю глаза.

Где-то вдали кричит птица, ветер шевелит листья над головой, а её тепло пропитывает меня до костей.

___________________

"После истории Маши и Каида выйдет новая часть цикла

«Беременна не от него»

. На этот раз главный герой — русский, и на его фоне Каид покажется плюшевым мишкой. Новые персонажи будут упомянуты в финальных главах этой книги. Спасибо, что читаете и так увлечены моими историями!"

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 32 Маша

Мы лежим на холодной земле, а вокруг уже сгущаются сумерки. Каид ловко встаёт, даже не снимая меня с себя, и я так и остаюсь в его объятиях. Он прижимает меня крепче, заворачивая в халат так плотно, будто хочет спрятать от всего мира. Недовольный, он рычит, когда пытается приподнять воротник, чтобы убрать мои растрёпанные волосы — но ничего не выходит. В них запутались листья и ветки, и ему приходится смириться.

На руках, несёт к стеклянному входу нашего коттеджа. Бережно опускает на диван, бросает хриплое:

— Тебя нужно покормить. Сейчас. — и уходит в ванную. Я слышу, как льётся вода, но он даже не переодевается — возвращается в тех же брюках и расстёгнутой рубашке, небрежно заправленной лишь с одного бока.

И тут я замечаю… Следы. На ткани. Его следы спермы. От этого кровь приливает к щекам, и я отвожу взгляд, но не успеваю опомниться — он снова тянет меня к себе.

— Иди ко мне.

И вот мы уже на веранде. Официанты, будто тени, накрыли стол, и он снова ломится от изысков кавказской кухни. Каид садится в массивный деревянный стул, похожий на трон, и усаживает меня… на себя.

Я пытаюсь соскользнуть в сторону — но, конечно же, он не позволяет.

Он даже не спрашивает, чего я хочу. Просто накладывает себе на тарелку запеченую картóшку, мясо, овощи — щедро, как будто готов накормить меня до отвала. Потом зажимает в ладони половинку граната, и рубиновый сок льётся на еду, густо пропитывая её.

А дальше — пальцы. Большие, сильные, в каплях гранатового сока. Он подносит кусок прямо к моим губам, и я послушно раскрываю рот, обхватывая его пальцы. Но он не убирает их. Специально. Надавливает чуть сильнее, и мне приходится облизываться, чтобы не уронить еду.

— Давай, оближи, — приказывает он низким голосом.

И я, будто под гипнозом, провожу языком по его коже, засасываю кончики пальцев, чувствуя на губах сладость граната и солоноватый привкус его кожи.

— Умница, девочка, — хрипло одобряет он, и от этих слов по спине бежит дрожь.

И тут меня пронзает мысль — а выберусь ли я от него когда-нибудь?

Отпустит ли?

Страшно. Потому что я чувствую его одержимость. Чувствую, как он смотрит на меня — словно голодный зверь, который уже загнал добычу в угол.

Как иначе объяснить, что у него снова стоит, когда я просто сижу у него на коленях?

Как объяснить, что он вдыхает мой запах, не сдерживая низкого рыка?

Как объяснить, что его ладонь гладит мой живот, где толкается малышка, а уголки его губ, от этого растягиваются в хищную ухмылку?

После секса он расслаблен — но это обманчивое спокойствие. Как у дикого зверя, которого погладили, но который в любой момент может вцепиться в горло.

После ужина, Каид наконец отрывается от меня — и это настолько неожиданно, что я почти удивляюсь. Он поднимается на второй этаж нашего коттеджа, и вскоре доносится его голос: то низкий, хриплый говор на родном языке, то резкие, отрывистые фразы по-русски.

Вода в душе горячая, почти обжигающая, но я стою под ней слишком долго, будто хочу смыть с себя всё — его прикосновения, его запах, этот странный трепет между страхом и желанием. Но тревога не уходит. Она сидит глубоко, как заноза.

Андрей. Всего несколько дней назад этот человек был моим мужем. А теперь — чужой. И всё же я знаю: нам придётся поговорить. Встретиться. Хотя бы для того, чтобы подписать бумаги…

Господи.

Я закрываю лицо ладонями, чувствуя, как горят щёки. Что я наделала?

Мысли путаются. Я — как зверёк в капкане, но…

Но капкан этот — тёплый.

Его забота, его сила, эта подавляющая доминантность — они тянут меня, как мотылька к огню. И я не сопротивляюсь. Не могу. Да и не хочу?

Вытираюсь, расчёсываю мокрые волосы. Натягиваю старую бесформенную майку — она уже не скрывает округлившийся живот. Соски торчат, и я пытаюсь прикрыть их прядями волос, но это бесполезно. В зеркале — незнакомая девушка с пылающим лицом, блестящими глазами и распухшими от поцелуев губами.

На шее — следы. На бёдрах — ссадины.

Но я не помню боли.

Помню только его руки, его голос, его власть надо мной.

И стыд.

Стыд — потому что мне это нравилось.

Когда я выхожу из ванной, Каид уже лежит на широкой кровати — обнажённый, лишь накрытый белой простынёю. На той самой, где мы занимались любовью ночью и утром.

И сейчас мне стыдно.

Стыдно, потому что в пылу страха и желания я отключала разум, отдавалась инстинктам — а теперь не знаю, куда деть глаза. Неловко.

Особенно когда вижу его — этого смуглого викинга, раскинувшегося на белоснежном постельном. Его тёмные глаза цепляют меня, как магнитом, а тело — идеально вылепленное, мощное — заставляет сердце биться чаще.

Он приподнимается на локте, и мышцы живота напрягаются, каждый рельефный изгиб словно приглашает провести по ним пальцами.

А потом мой взгляд скользит ниже.

К чёрным волосам, уходящим под тонкую простынь.

К его члену — уже наполовину возбуждённому, прижатому к бедру, но всё равно огромному.

Боже.

Как я вообще принимаю его в себе? Как рискую — не только собой?

Но в этом страхе — странное возбуждение.

Может, именно опасность заводит меня ещё сильнее?

Я непроизвольно ёжусь, но он не ухмыляется. Просто пристально смотрит, словно хищник, готовый в любой момент наброситься.

И бежать бесполезно.

Он замечает мою нерешительность. Его широкая ладонь опускается на соседнюю подушку.

Прихлопывает.

— Иди сюда.

Голос властный, тёмный, как шёлк по обнажённой коже.

Мурашки бегут по спине.

__________

листаем там еще глава

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 33 Маша

Я едва успеваю присесть на край кровати, как его мощная рука уже накрывает меня, прижимая к горячему телу. В тот же миг я тону в его тестостероновом аромате - густом, древесном, с нотками пота и чего-то неуловимо дикого. От этого запаха внутри всё сжимается, а по спине бегут мурашки.

Он чувствует мой трепет - его губы растягиваются в хищной ухмылке прямо у моего виска.

— Не бойся, сейчас не трону, - рычит он, и от этого басовитого тембра у меня вибрирует всё тело, особенно там, внизу. Я громко сглатываю - слишком громко - и он снова усмехается.

Его шершавая ладонь обхватывает мой живот, такая широкая, что почти полностью покрывает выпуклость. Контраст между его грубой кожей и моей гладкостью заставляет меня вздрогнуть. Он не церемонится, но в его прикосновениях читается необычная для него осторожность.

Я чувствую, как от возбуждения выделяюсь, и он, конечно, это замечает - хищник всегда чувствует свою добычу. Его пальцы скользят под резинку трусиков, и я невольно стону.

— Ничего не будет, не трону, - снова говорит он, явно издеваясь.

— Если только... ты сама не попросишь, - добавляет он после долгой паузы.

— Нет, не попрошу, - резко отвечаю я.

Он замирает, затем шепчет в мои волосы:

— Ты на что-то злишься, ангел? Лучше скажи сразу. — В его голосе нет злости - только любопытство и странная расслабленность.

А потом я чувствую, как его твёрдый член скользит по моей пояснице, а затем головка проходит между сомкнутых бёдер. И понимаю - с такой "подушкой" мне действительно будет удобнее спать. Особенно в моём положении.

Я бормочу, что не злюсь, но в голове — настоящий ураган. Мысли крутятся, как осенние листья: Что я здесь делаю? Что будет между нами? Мне отчаянно важно знать — какие у него планы, где он был все это время и... Черт возьми, он взрослый мужчина — неужели у него никого нет?

Меня пожирает досада на собственную глупость. Как я могла не спросить? Теперь мне нужно знать о нем все — каждая деталь, каждый шаг. Но как заговорить об этом? Его менталитет, его правила... Они так отличаются от моих.

В этот момент малышка резко толкается, заставляя меня икнуть. Его реакция мгновенна — теплая ладонь прижимается точно к тому месту, где только что уперлась крохотная пятка.

— Сильная? — его голос низкий, будто гудит где-то у меня в груди.

— Да... — выдыхаю я и, отстраняясь, ложусь на спину.

Он, несмотря на свои габариты, ловко отодвигается, давая мне место, но руку с моего живота не убирает. Мне нравится это тепло, эта тяжесть. И я вдруг осознаю — веки сами собой закрываются, тело обмякло.

Как банально это ни звучит, но рядом с ним я чувствую себя... в безопасности. Так, будто даже если мир рухнет за стенами этого дома, его мощь станет для нас щитом. Ничто не потревожит мой сон. Никто не посмеет.

Каид лежит рядом, опираясь головой на согнутую мощную руку. Его вторая ладонь медленно скользит у меня под майкой, теплые шершавые пальцы рисуют круги на коже живота. От этих прикосновений я почти начинаю мурлыкать, как довольная кошка, и уже готова погрузиться в сладкий дремотный туман...

— Назовем ее Залимах? — внезапно раздается его спокойный голос.

Мои глаза распахиваются, будто два полных луны нимба. Я буквально давясь собственной слюной от шока, хрипло выдавливаю:

— Что? Нет, я не хочу так называть дочь!

Его красивое наглое лицо остается невозмутимым — это не шутка. Он действительно задумался об этом. Вижу, как его темные глаза сужаются, взгляд отводится в сторону, и он выдает:

— Может, Мухра?

— Боже, нет! — почти взвизгиваю я, хватаясь за цепочку с тремя маленькими крестиками на шее.

Его пальцы тут же переключаются на мою цепочку, начинают перебирать крестики с задумчивой сосредоточенностью.

— Зато ни один сопляк к ней не подойдет, — философски замечает он и, не дав мне опомниться, предлагает:

— Хабабба?

Я смотрю на него в полном шоке. Нет, Каид не шутит — этот человек вообще лишен чувства юмора, во всяком случае, в его привычном понимании. Он абсолютно серьезен. И у него отвратительный вкус на имена.

Но он уже продолжает:

— Хаватир, — произносит он тем низким голосом, от которого у меня пробегают мурашки. — Это имя означает "мысли". Как те, что сейчас в твоей голове.

— Нет! Ещё раз нет! — взвизгиваю я прямо в его наглое, слишком красивое лицо, резко приподнимаясь на локтях.

Каид отшатывается назад — редкое проявление удивления для него. Его тёмные глаза расширяются, и в них вспыхивает нечто дикое: азарт, любопытство, интерес к моей ярости. Но ухмылки нет — значит, он действительно не шутил.

И что самое бесящее — он не злится в ответ.

Нет, он пожирает меня взглядом, впитывая каждую эмоцию, каждый жест, как будто моя злость для него — редкое развлечение. Откидывается на подушку, склоняет голову набок и прищуривается, наблюдая за мной, как хищник за добычей, которая вдруг огрызнулась.

А между тем его член всё ещё стоит — устрашающе крупный, с красноватой напряжённой головкой. Дубина, способная убить, — мелькает у меня в голове. Но Каид, кажется, даже не замечает своей реакции. Или привык к этому? У него вообще когда-нибудь не стоит?

Но мне сейчас не до его анатомии.

— Я назову её Настя, Юля или Оля, но точно не Хафра или Мухра! — выдыхаю я, всё ещё кипя.

Он лишь спокойно хмыкает, будто мои слова — просто шум.

— Тогда подумаем, — говорит он так, словно имеет право решать.

Мою дочь. Которая даже не его.

— Или, может, Маша? — бросаю я назло.

И тут — впервые — в его глазах проскальзывает злость.

— Только не Ма-ша, — рычит он, нарочито коверкая имя, хотя говорит на чистейшем русском.

— Почему? — не сдаюсь я.

Он задумывается на секунду, потом выдаёт:

— Потому что это слишком интимное имя. Я бы вообще запретил называть так дочерей.

Я закатываю глаза. У него реально проблемы с именами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Боже, с тобой невозможно спорить... — выдыхаю я, падая на подушку.

— Со мной спорить нельзя, женщина, — отвечает он, и его ладонь снова ложится на мой живот, тёплая и тяжёлая. — Спи.

И, как загипнотизированная, я снова проваливаюсь в дремоту, забывая о том, что только что злилась.

***

Лучи утреннего солнца нежно скользят по моим векам, заставляя ресницы трепетать, как крылья пойманной бабочки. Птичий хор за окном орет так самозабвенно, будто устроил конкурс на самое громкое горло - и от этого абсурда я просыпаюсь с улыбкой.

Открываю глаза - и сразу натыкаюсь взглядом на его мощный силуэт. Каид. Стоит, как каменный страж, скрестив руки на груди. И самое странное - я больше не вздрагиваю при виде этой громадины. Он просто... стоял и охранял мой сон.

"Так и знала," - мысленно ухмыляюсь, чувствуя, как губы сами растягиваются в улыбке.

Он приближается, и я инстинктивно подтягиваю белую простыню до самых глаз. Его тень накрывает меня целиком - следовало бы испугаться этих исполинских габаритов, но...

Видимо, мое смущение его забавляет. Внезапно на его обычно суровом лице появляется улыбка - не та привычная хищная усмешка, а что-то удивительно... юное. Белоснежные зубы, острые клыки - выглядит он сейчас как большой мальчишка, поймавший самую красивую бабочку.

— Проснулась, ангел, - шепчет он, и его бархатный голос струится по моей коже теплыми волнами. Широкая ладонь ложится на живот, заставляя меня непроизвольно выгнуться навстречу прикосновению. — Вставай. Покормить тебя нужно.

Еще не до конца проснувшись, я покорно приподнимаюсь на локтях и подтягиваюсь. И тут он роняет, словно речь идет о прогулке в парк:

— Едем в горы. Машина и прицеп уже загружены.

Пауза.

—Так уж и быть - по пути на Фишт, трахну тебя несколько раз.

Мой мозг отказывается обрабатывать эту информацию. Мы едем в горы. Фишт. Он даже не спросил. И... собирается...

Но самое странное - где-то глубоко внутри уже разгорается знакомый жар при мысли о том, как его мощные бедра будут врезаться в мои, как его грубые пальцы вцепятся в мои волосы, пока машина будет подпрыгивать на горных ухабах...

Боже, что за адские мысли! Я в ужасе прижимаю ладони к пылающим щекам, словно пытаясь спрятать их - и себя - от всего мира. О чем я вообще думаю? Стыд волной накатывает на меня, горячий и беспощадный.

Но Каид, кажется, совершенно не замечает моего смятения. Он продолжает деловито собираться, его движения точны и быстры.

— Нам нужно поторопиться, ангел, - его голос, как всегда, властный и спокойный, вырывает меня из водоворота стыдливых мыслей. — Погода снова буянит, но на месте мы будем в безопасности.

______________

Завтра новая серия от Каида )

Глава 34

Андрей

Тренируюсь до полного опустошения. Каждый удар по мячу – будто пытаюсь выбить из головы её образ. Маша… Где-то далеко. С этим горным ублюдком. Добровольно. Мать ее, как это бесит!

Но расслабляться нельзя. Важный матч на носу – сорвусь, и всё к чертям. После игры – сразу за ней. Узнал, что с Каидом уехала. Нарочно? Чтобы позлить? Или ей правда там лучше, чем со мной?

Беременная. Чужая жена. Зачем она ему?

Если этот дикарь тронет её… Сердце сжимается так, что дышать больно.

Перерыв. Сажусь на лавку, пытаюсь собраться. Не получается. Тренер орет – видит, что я не в себе.

Рядом плюхается Азамат, весь потный, запыхавшийся.

— Ты в курсе, Яна уже нового спонсора нашла?..

Смотрю на него, как на дебила.

— Блядь, ты ебанутый? У меня жена беременная сбежала, а ты про Яну? Да похуй!

Помню, как она голая при Каbде стояла, как ему себя предлагала, у меня блядь, под носом… Чего удивляться-то?

Голова гудит. Сейчас бы рвануть за Махой, но сначала – матч.

А потом… Потом разберёмся.

***

Каид

Toyota Land Cruiser рычит, разрывая грунтовку. За спиной – чёрная стена грозы, но пока над нами только редкие капли.

Мария сидит рядом.

— Успеем? – её голос тихий, и сладкий.

— Ещё бы, – бросаю взгляд в зеркало. Тучи злые, но медленные.

Дворники лениво шаркают по стеклу. Прицеп с оборудованием пока не болтает – дорога держит.

До участка час. До ливня – чуть больше.

Я прибавляю газ, но без фанатизма. Успеем.

Моя ладонь тяжёлым пятном лежит на её бедре. Сжимаю — слишком резко, она вздрагивает, но не протестует. Кожа под пальцами горячая, даже сквозь ткань ее лосин.

Чёрт, ну почему эта гроза так некстати?

Могли бы остановиться. Найти поляну, где сосны гнутся от ветра. Придавить её к капоту, заставить вскинуть ноги на пояс. Пусть бы стонала в мокрый от дождя воздух.

Но колеса уже чуть пробуксовывают — грунт сыреет. Если ливень накроет по-настоящему, застрянем до утра. С беременной. В глуши.

— Ты... слишком сильно жмёшь, — её голос дрожит, но не от страха. Знаю этот тон.

Разжимаю пальцы, провожу ладонью выше. Пора бы привыкнуть — безопасность теперь важнее адреналина.

Но когда доедем — наверстаю.

Ворота моего дома наконец выросли из темноты — массивные, кованые, непрошеных гостей не пускают даже на пушечный выстрел.

Дед Харан стоит на пороге, сухонький, как горный корень, но глаза — острые, как клинки.

— Быстро добрался, — хрипит он, обнимая меня. — А то смотри, какие тучи гонятся за тобой. Хозяин должен быть в своих горах.

Я хрипло смеюсь, но дед уже заглядывает за мою спину.

Открываю дверь внедорожника, аккуратно приподнимаю Машу — она лёгкая, как пух.

— Дед, знакомься, — голос хриплый, но твёрдый. — Это Мария. Моя.

Дед Харан молча щурится, потом блеск в глазах — старый лис всё понял без слов.

— Осмотрись, но за ворота, ни ногой, — приказываю ей, ладони сами сжимают её плечи. Боюсь отпустить даже на секунду.

Пока помощник деда разгружает генераторы, старик ковыляет рядом, щупает воздух:

— Надолго?

— Посмотрим.

— А твоя Мария… беременна?

Вот же чёрт. Живот почти не виден под широкой одеждой, но дед чует всё, как шакал.

Киваю и почему то на автомате бросаю:

— Обе мои.

— Обе? — глаза старика вспыхивают. — Девочка?

Вновь киваю.

— У султанов девочек не бывает! — дед оскаливается. — Или ты опять выделился?

Хрипло ржу, хватаю его за плечо.

Дед с помощником, закончив разгрузку, уходят, перебрасываясь какими-то загадочными взглядами.

А она стоит посреди комнаты — сияющая, хрупкая, будто ангел, заблудившийся в этом суровом горном логове.

— Заходи, — пропускаю её вперед, ладонь скользит по её талии, чувствую, как она вздрагивает от холода.

Внутри пахнет деревом, камнем и дымом. Температура уже упала до +5, а к ночи будет еще холоднее.

— Садись, — приказываю, подводя её к дивану у камина. Заворачиваю в плед так плотно, что она фыркает от неожиданности.

— Ты даже не представляешь, сколько тёплых вещей я для тебя припас, — шепчу, целуя её в макушку.

Она смотрит на меня большими глазами, губы чуть приоткрыты.

— Я помогу с готовкой, — предлагает она, но я уже прижимаюсь к её холодному носику, облизываю его, целую.

— Нет, сиди, грейся. Сначала чай, потом еда, потом… я займусь тобой.

Отхожу к плите, но чувствую её взгляд у себя за спиной.

Огонь в камине трещит.

Скоро будет жарко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 35

Диляра

— Если что, я тебе ничего не говорила...

Шёпот средней невестки Камилы Султановой, Рамы шипит в моих ушах, как змея перед ударом. Мы встретились по её инициативе — якобы "поговорить по-дружески". Но я уже знаю: дружбы в нашем мире не бывает. Только сделки.

— После того как вы уехали... произошло кое-что.

Я внутренне закатываю глаза. Опять Каид?

Она намеренно тянет, заставляет меня впитывать каждое слово, как яд. Кулаки сжимаются сами собой.

— Он приезжал не один.

Тишина.

— С какой-то русской.

Мой взгляд леденеет, но внутри уже вспыхивает адское пламя.

— Волосы белые, как бумага...

Я чувствую, как кровь ударяет в виски.

— И она... беременна.

Мир сужается до точки.

— Беременна?! — мой голос звучит так, будто его вырвали клещами.

Но она не останавливается.

— Это ещё не всё...

Пауза.

— Беременна, девочкой.

Удар. Точный. Смертельный.

У Султановых не рождаются девочки. Никогда.

Если это правда... значит, Каид только что выиграл джекпот, о котором даже не мечтали его братья.

Один на миллиард.

А я...

Я уже вижу её лицо перед собой.

Белое. Хрупкое. Мёртвое.

—Ты в этом уверена?

Говорю спокойно, но внутри — ад. Каждая мышца напряжена до дрожи.

— Уверена. Каид просто так о таком не говорил бы. Значит, это его ребёнок.

Его ребёнок.

Я знаю Каида. Он не бросает слов на ветер. Если признал — значит, правда.

— Как такое вообще возможно? Откуда она взялась?! — голос уже срывается, ярость прорывается сквозь зубы.

Рама пожимает плечами:

— Не знаю. Но служанки видели, как он на неё смотрит... Это серьёзно. И вчера он просто исчез — все думают, уехал с ней в горы.

Вот же тварь. Я должна быть на её месте!

Вместо этого здесь сижу, слушая эту дрянь, а кулаки сжимаются до хруста.

Хочется её убить.

Но Рама не останавливается:

— За столом все были в шоке. Говорят... возможно, сделают её второй женой.

Огненный ступор. Вторая жена? Ну раз так… Если Каид решил — значит, так и будет.

Но если она станет второй женой...

Я стеру её с лица земли.

А ребёнка...

Ничего страшного.

Мы с Каидом воспитаем его сами.

— Мне нужно всё знать об этой девушке! — хватаю её за руку, трясу. — Имя! Фамилия! Откуда она?!

Невестка пугается, в глазах мелькает сомнение.

Чёрт.

Слишком резко.

Мгновенно меняю тактику.

— Прости… я просто так его люблю... — голос становится мягким, дрожащим. —Так расстроилась из-за этого...

Лукаво смотрю на неё, играя в слабую, несчастную.

Поверь, дура. И она ведётся.

— Я правда не знаю, кто она. Даже имя неизвестно. Но... Каид от неё не отойдёт. И никто не сможет к ней приблизиться.

Значит, охрана. Значит, он её бережёт.

Пусть пока прячется. Я всё равно найду. И когда найду… Она пожалеет, что вообще родилась.

______________

Еще одна глава листаем )

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 36

Маша

Я лежу на Каиде голая, кожа горит от жара камина и его рук. Массивный диван скрипит под нами, а за панорамными окнами — только тьма и рёв ливня, будто мы последние люди на земле.

Он огромный подо мной. Мои бёдра обхватывают его, но я всё равно чувствую себя хрупкой, почти беззащитной. Кто защитит меня от него? От этого взгляда — чёрного, бездонного, как если бы я заглянула в раскалённую тьму.

Он поднимается на локтях, и наши губы сливаются в зверином поцелуе. Он не целует — он покоряет, лижет, кусает, будто пробует на вкус. Я робко отвечаю, но внутри уже дрожит что-то древнее, инстинктивное.

Его горячая, толстая головка упёрлась в мои мокрые лепестки, и он медленно, мучительно медленно входит в меня. Не до конца. Только чтобы я почувствовала каждый миллиметр.

Я начинаю двигаться, скрип дивана и камина, сливается с нашими стонами. Он не торопится — ему нравится это. Нравится растягивать, наблюдать, как я теряю контроль.

Его одержимость мной пугает.

Но я уже не могу остановиться.

Он делает это мучительно медленно, словно наслаждаясь каждым моим вздохом, каждым содроганием тела. Мой живот прижимается к его рельефному прессу, и я не выдерживаю — упираюсь ладонями в его грудь, пытаясь хоть немного отодвинуться.

Он замирает, его темные глаза впиваются в меня, полные одержимости.

— Нам нужно поговорить, Викинг, — выдыхаю я.

Он застыет, и в его взгляде вспыхивает любопытство. Ухмылка медленно расползается по его красивым, пухлым губам, обнажая белый клык.

И вдруг — хриплый смех, будто я сказала что-то невероятно смешное.

— Прямо сейчас, ангел? — его голос звучит низко, насмешливо.

И прежде чем я успеваю ответить, он снова начинает двигаться, вводя в меня член нарочито медленно, дразня.

— Да, прямо сейчас! — капризничаю я, упираясь руками.

Но этот наглец только усмехается — и внезапно его пальцы находят мое колечко ануса, надавливая.

Я вздрагиваю, пытаюсь отодвинуться, но его вторая рука железной хваткой прижимает мою поясницу к себе.

— Не забывай, что ты беременна, — шепчет он, и мой живот еще сильнее вжимается в его пресс.

Я издаю протяжный стон — моя вагина судорожно сжимается вокруг головки его члена.

— Ну давай, ангел, говори, — дразнит он, медленно двигаясь, в то время как его палец внезапно входит в мой анус.

Мозг отключается.

— Я... я... — слова растворяются в рычании, которое вырывается из моей груди.

Он смеется, довольный собой.

— Ты же хотела поговорить?

Черт возьми, этот сумасшедший...

Но я уже не могу думать.

Он не даёт мне передышки — его бёдра врезаются в меня с каждым толчком, глубоко, до дрожи, заполняя меня собой так, будто хочет проникнуть в самую душу.

— Ты вся моя, — рычит он.

Я цепляюсь за него, ногти впиваются в его плечи, а он ускоряется, грубеет, но в этом есть что-то безумно нежное — как будто даже в ярости он боится сделать мне больно.

И когда я уже на грани, когда тело само выгибается навстречу, он замирает и кончает, в меня, горячо, мощно, заполняя до краёв.

Я чувствую, как всё внутри пульсирует, а он не выходит, прижимая меня к себе, будто боится, что даже капля пропадёт зря.

А потом… снимает меня с себя, укладывая на спину, он наклоняется.

Его язык грубо проводит по моему припухшему клитору, уже залитому его спермой, и смачно облизывает, будто хочет собрать каждую каплю.

— Вкусно, — хрипит он, и его губы снова находят мои, целуя так, словно это последний поцелуй в его жизни.

Я обмякаю, тело тяжелеет, а он не отпускает, продолжая ласкать, целовать, шептать что-то на своём диком языке, от которого кожа покрывается мурашками.

И когда тьма накрывает меня, я засыпаю у него на груди, под мерный стук его сердца.

Каид

***

Черт возьми, опять эта проклятая связь...

— Мама, здесь плохой сигнал, - сквозь зубы бросаю в трубку, - спутник вот-вот отключится.

Глаза не отрываю от неё. От моего ангела. Она спит, растрепанные волосы рассыпаны по подушке, ресницы трепещут. Как же я обожаю наблюдать за ней спящей.

А мама продолжает гнуть своё:

— Каид, свадьбу нужно планировать! Мы согласны на твою русскую как вторую жену, только при условии если родня и сама Диляра будут не против. От внучки мы не откажемся!

Вот же черт. Кулак сам сжимается. От Маши я не откажусь - это решено.

Мысль мелькает, как молния: а ведь было бы удобно...

Представляю: Построил бы ей дом отдельный, спрятал бы от всех глаз. На людях - только под покрывалом, даже глаз не видно.

А с Дилярой - для показухи. Она ведь сама этого хочет.

Черт, это же идеально. Семья довольна, вопросы отпадают… Если бы не одно но…

— Мама, потом обсудим, - бросаю в трубку и отключаюсь.

А она... она проснулась.

Щеки румяные, глаза сонные. Обожаю эту растерянность на её лице.

— Иди сюда, - командую, наблюдая, как она кутается в серый плед и медленно подходит.

Всевышний, как же это сладко - властвовать над ней.

Она смотрит на меня так, будто я… единственный бог в её вселенной.

И в этот момент понимаю - никакие Диляры мне не нужны.

Но играть по правилам... пока придётся.

***

Маша

— Иди сюда, — рычит он, пальцы сжимаются в жесте, заставляя меня подойти.

Я укутана в плед, но всё равно дрожу — не от холода, а от того, как он смотрит. Как приказывает.

Подхожу, будто под гипнозом. Задираю голову — он такой высокий, что аж в шее ломит.

А он...

Не берет на руки. Не целует сразу.

А ставит меня на стол — ладони под бедра, взгляд горячий, властный.

— Ты хотела поговорить, ангел?

Губы его касаются моих — легонько, почти нежно.

И вот... момент настал.

— Кто я для тебя? — выдыхаю я, хватая его за руки. — Скажи, что у тебя никого нет... что я не… Что вообще, это все, значит между нами?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но он замолкает.

Лицо становится каменным.

А потом...

— Это значит, что ты теперь моя.

Пауза.

— Навсегда.

Сердце проваливается куда-то в пятки. Он меня пугает.

— Ч...что? — голос дрожит.

Он кладет руку мне на живот.

— Вы обе теперь мои.

Всё. Я срываюсь со стола, плед падает на пол.

— Нет, нет, нет...

Слёзы горят, ноги сами несут меня в угол, будто там есть спасение.

А он… Он в шоке.

Впервые вижу его растерянным.

— Ма-ша… что такое? Я тебя напугал? Я тебе навредил? — голос срывается, руки тянутся ко мне, но не хватают.

— Я хочу домой! — бью кулаками в его грудь.

— Ты уже дома, — говорит он тихо, будто усмиряя испуганного зверька.

— В КРАСНОДАР! К РОДИТЕЛЯМ!

И тут он понимает. Видит настоящий страх.

— Тише, ангел... — голос мягче, ладони осторожно прижимают мои руки. — Я имел в виду... этот дом теперь и твой. Мы остаёмся тут на пару недель, а потом...

Глаза вспыхивают чем-то твёрдым.

— ...потом я всё оформлю. Перед твоими родителями. Перед моими. Официально.

Глава 37

Диляра

— Проходи, Дилярочка, садись, — говорит Камила Султанова, и я замечаю, как её пальцы слегка дрожат, сжимая край платья.

Я опускаюсь на массивный диван в гостиной, обитой тёмным бархатом, а она садится напротив, и впервые за всё время эта властная женщина кажется… растерянной. Её взгляд скользит по комнате, избегая моих глаз.

А внутри меня — буря.

Гнев, едкий и раскалённый, разливается по жилам, сжигая всё на пути. Как они посмели? Хочется вскочить, разбить хрустальные вазы на резной полке, сорвать со стен эти дорогие картины, превратить их золотой дом в пепел.

Но вместо этого я улыбаюсь. Тихо, кротко, словно и правда смирилась.

Камила начинает мямлить что-то невнятное, запинается:

— Мы… сами не ожидали, но… так вышло. У Каида будет ребёнок.

Я делаю большие глаза, будто впервые слышу об этом.

— Девочка, — продолжает она, и голос её звучит виновато. — Мы не можем отвернуться от неё, Дилярочка. Это… часть нашей семьи.

— Да, я понимаю, — отвечаю мягко, и её лицо на мгновение искажает недоумение.

И тут её будто прорывает. Слова вылетают пулемётной очередью:

— Он привёз её, мы не знали! Он рассказал нам все только на ужине. Мой сын никогда бы не принял чужое дитя, и чужую женщину, я знаю его! Но мы не хотим тебя терять, мы тебя любим…

Она замолкает, губы дрожат.

— Муж предложил… сделать её второй женой.

Тишина.

Я медленно наклоняю голову, будто размышляя, а потом спокойно говорю:

— Я не против.

Камила застывает. Глаза расширяются, будто она ждала чего угодно — истерики, проклятий, — но только не этого.

— Я очень люблю Каида, — продолжаю я, опуская взгляд. — И буду уважать, любые ваши решения.

Её лицо озаряет тёплая, почти материнская улыбка. Она хватает мои руки, сжимает их с благодарностью:

— Я так и знала! Ты мудрая, ты… ангел! Ты будешь первой женой, главной, я обещаю! Я бы никогда не согласилась на такое, но ты…

Голос её дрожит от облегчения.

— Ты даже видеть её не будешь! Мы с тобой всё устроим — Каид будет только твой, просто… надо немного потерпеть.

Я киваю, улыбаюсь ещё нежнее.

А в голове уже роятся мысли.

Они ещё пожалеют.

***

Маша

Вот уже двадцать минут мы мчимся на квадроцикле, оставив позади огромный дом, спрятанный в горном лесу за глухими воротами.

Впервые за два дня мы вырвались за его пределы. Кайд посадил меня перед собой, прижал так сильно, что я почувствовала каждый мускул его тела, каждый вздох, смешивающийся с ветром.

Мы едем к заповеднику — его заповеднику. Сегодня утром он сказал, что везёт меня обучаться. К чему? — я не понимаю. Пообещал провести по тайным тропам, куда не ступала нога туристов.

После нашей ссоры, после того, как я испугалась его, а он — моих слёз, всё изменилось.

В ту ночь он сводил меня с ума одними лишь губами. Боже, как он целовал… Моё тело пылало, будто охваченное пламенем, но он, словно нарочно, избегал самых желанных прикосновений, оставляя лишь жгучие следы на бёдрах. Безумие.

Квадроцикл резко останавливается. Кайд выпрыгивает из седла с грацией чёрной пантеры — как может человек таких габаритов двигаться так легко? Он подходит, подхватывает меня на руки.

Я уже привыкла к его стремительности, к тому, как легко он обращается со мной, будто я ничего не вешу. Даже сейчас, на пятом месяце беременности, в его объятиях я чувствую себя пушинкой.

За его широкими плечами висит ружьё, ствол холодно поблескивает в утреннем свете. Каид резко бросает: «Пошли», и в его глазах — тот самый огонь, дикий и неукротимый. Это его стихия, его владения. Он дышит этим лесом, этой свободой, и его одержимость заразительна.

Я оглядываюсь вокруг — вековые сосны, хрустящий под ногами листва, звенящая тишина — и понимаю: мне это безумно нравится.

— Куда мы идём?

— Буду учить тебя различать следы зверей.

Я чуть не поперхнулась.

— Каких... зверей?

— Медведей. Оленей. Рыси.

От неожиданности я фыркаю, и смешок вырывается сам собой.

— Боже, к чему ты меня готовишь?

Каид резко поворачивается, и его глаза — тёмные, горящие — останавливают меня на месте. Таким взглядом он смотрит только перед тем, как всё вокруг перестаёт существовать. Только мы. Только он.

Я сглатываю, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Только бы он не взял меня прямо сейчас.

Но он словно читает мои мысли. Уголок его губ дрогнул в едва уловимой ухмылке.

— Таким голосом ты привлечёшь не тех зверей, — низкий голос обжигает, а взгляд обещает что-то... опасное.

И снова эта улыбка. Та самая. От которой сжимается живот.

— Смотри, видишь? Ангел... Вон там, за альпийскими лугами, среди диких трав. Пойдём!

Он подхватывает меня на руки, прижимает к себе и несёт в сторону цветущего поля. Мы опускаемся на колени, и он заставляет меня вдохнуть аромат трав, пригибая к самой земле.

— Запоминай, это полезно, ангел. Если заблудишься...

Я ухмыляюсь, наблюдая, с каким наслаждением он меня обучает. У него что, апокалипсис в планах?

Потом мы охотились. Он не даёт мне прикоснуться к ружью, а я не хочу, чтобы он стрелял. Но он резко прижимает ладонь к моим губам, шепчет прямо в ухо, отчего по спине пробегают мурашки:

— Ты слишком громко дышишь...

Так мы и сидим в засаде. Целей — множество, но он, конечно, ни в кого не выстрелит.

Зато по пути расставляем силки на мелких зверей. Когда бедолаги зайчики попадаются, он подходит, аккуратно распутывает петли и выпускает их.

— Ты слишком мягкая, Маша, — проворчал он, развязывая очередной силок.

Пушистый комочек выскальзывает из ловушки. Каид неожиданно добавляет:

— Просто жалко этих мелких засранцев.

Я заливаюсь звонким смехом, будто ребёнок, не обращая внимания на то, что мы в лесу и вокруг могут быть опасности. Но мне всё равно — я даже медведя пожалею, если он на нас нападёт. Тем более с его-то ружьём за спиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А он смотрит на меня странным взглядом, будто пытается разгадать мою мимику. Потом хмуро бросает:

— Я сказал что-то смешное?

И снова, уже суше:

— Не думал, что тебя забавляет, когда зайцы в клетке.

Я закатываю глаза и смеюсь ещё громче. Потому что, боже, этот человек совершенно не умеет шутить...его юмор — медвежий, когтистый.

— Мне даже медведя будет жалко!

Его взгляд — будто раскаленный металл.

— Тогда готовься объяснять медведю, почему ты пахнешь как его обед, — ворчит он.

Я уже катаюсь по земле.

— Боже, да ты вообще... не умеешь шутить!

Он хмурится, а я смеюсь еще громче. Потому что этот человек — парадокс. Охотник, который не убивает. Учитель, который готовит к концу света. Мужчина, что смотрит на меня так, будто я — его единственная добыча…

________________

Листаем еще одгна глава)

Глава 38 Маша

На следующий день мы рыбачили в горных речках. Улов был богатый, но когда Каид положил передо мной на большой камень ещё дышащую рыбу и приказал её чистить, я чуть не прослезилась.

Она билась, хлестала хвостом, и мне было жалко. Но что-то во мне вдруг переключилось — будто сам лес пробудил во мне дикость. Мне захотелось этой рыбы, зажаренной на костре.

Я скребла ножом по чешуе, но сил не хватало — рыба отчаянно вырывалась. Каид наблюдал за мной с ухмылкой, словно за ребенком, его тёмные глаза смеялись.

— Какая же ты, сейчас, дикая… дикий ангел.

Его голос прокатился по коже, а взгляд стал таким... опасным. Я на мгновение замерла, испугавшись, что он схватит меня и утащит в чащу. Но он лишь наклонился, выхватил рыбу из моих рук и бросил:

— Я сделаю это сам. Только потому, что ты беременна.

Я ухмыльнулась, подняла бровь и подумала: "Да ты что…?"

Боже… Мы, как настоящие дикари, сожрали эту несчастную рыбу — ещё горячую, пропитанную дымом костра, с хрустящей корочкой, политые лимонным соком и острыми специями. А потом…

Потом Каид взял меня прямо у речки.

Дико. Грубо. Без слов.

Шум воды заглушал мои и его стоны, шелест листьев смешивался с нашим дыханием, а время потеряло всякий смысл. Я провалилась в пустоту, в темноту, в ничто — и просто заснула на нём.

Не знаю, сколько прошло. Часы? Минуты? Вечность?

Я проснулась — и мир вокруг казался идеальным. Такого покоя, такого блаженства я не испытывала никогда. Разве можно сравнить эти горы, этот лес, его — с пыльным городом, с чужими людьми, с прошлой жизнью?

Вот же он — рай на земле. И мы — прямо в нём.

Все это время он гладил меня по волосам, и, когда понял, что я очнулась, заговорил тихо, бархатным голосом, от которого по спине побежали мурашки:

— Эти места тебя приняли. Твоя красота… твоя энергия… Ты подходишь им, несмотря на всю свою хрупкость.

Я улыбнулась, замурлыкала и прижалась к его груди, вдыхая его запах — дым, кожу, дикую мяту. Он пах, как дом.

И вдруг — прострел в висках.

А если он предаст?

Если поступит со мной, как Андрей?

Я не переживу.

Это будет в тысячу раз больнее...

Уже смеркалось. Мы поймали безумный закат — весь мир залило огненным золотом, и, очарованные, мы медленно направились к дому. По пути зашли в конюшню Каида.

Там были люди: тот самый седой дед, что встретил нас в первый день, и двое молодых парней. Как только их взгляды упали на меня, я сразу заметила румянец на их скулах.

К нам подошёл жеребёнок — стройный, горячий, с блестящей чёрно-белой шерстью. Один из парней принёс большую корзину яблок, и я, не сдержавшись, тут же бросилась к ним.

— Можно я покормлю? — вырвалось у меня, и я уже тянулась за сочным плодом.

Парень рассмеялся, его глаза загорелись любопытством. Я улыбнулась в ответ, поблагодарила — и в тот же миг ощутила ледяной холод за спиной.

Каид.

Я обернулась — и застыла.

Его кулаки были сжаты, а взгляд... Боже, этот взгляд. Чёрный, бездонный, смертельно опасный.

Я не понимала, в чём дело, но тут жеребёнок осторожно тронул меня мордой, и Каид резко бросил:

— Он кусается.

Пауза.

— Как и я.

Его голос прожёг меня, как раскалённое железо. Это прозвучало не как предупреждение — как угроза.

Я быстро покормила жеребёнка, стараясь не дрожать, и мы молча сели на квадроцикл. До дома оставалось совсем немного, но двигатель ещё не завёлся, когда Каид вдруг наклонился ко мне.

— Ты меня сильно разозлила, Маша.

Его шёпот обжёг кожу. Мурашки побежали по спине, сердце замерло.

Я повернулась — и утонула в его взгляде. Глаза — как смола, лицо — каменная маска ярости.

Я открыла рот, хотела спросить...

— Лучше помолчи. — Его пальцы впились в моё бедро. — И не зли меня ещё больше.

Ладонь Каида, широкая и горячая, впилась в мой выпуклый живот. Резко притянул, прижав спиной к груди. Дышал в шею - тяжело, горячо.

Страх сжал горло.

Да, Каид не причинит мне боли... но он непредсказуем.

А это — куда страшнее.

Мы зашли в дом. Вместо того чтобы радоваться — этому дню, этому незабываемому дню, — я стояла на пороге, взволнованная, почти дрожащая.

Каид молча закинул дрова в камин, резким движением чиркнул зажигалкой. Пламя вспыхнуло, осветив его жёсткий профиль.

— Сегодня я расскажу тебе горные легенды, — его голос резанул тишину. — О неверных женщинах. И о том, что с ними делали.

Он повернулся, и его глаза впились в меня.

— Может, тебе не понравятся эти истории… но ты их выслушаешь.

Я не выдержала:

— Каид, что я сделала не так?

Одним шагом он оказался передо мной. Его пальцы впились в мои плечи, а горячее дыхание обожгло губы, когда он прошипел:

— Ты не должна улыбаться другим мужчинам.

Пауза.

— Я мог убить их.

Его голос дрогнул — то ли от ярости, то ли от чего-то ещё.

— Знаешь, каких трудов мне стоило сегодня сдержаться?

Но вдруг тон изменился. Стал тише, почти ласковым, хотя глаза всё ещё пылали.

— Не переживай так сильно… — Он провёл пальцем по моей щеке. — Я просто буду тебя… воспитывать.

И отошёл к шкафу.

Моё сердце ударило в рёбра, когда он достал маленькую чёрную коробку и положил её передо мной.

— Что это? — мой голос предательски дрогнул.

— Открой.

Я подняла крышку — и замерла.

Сперва не поняла. Потом — шок, ледяной и жгучий одновременно.

Крошечная серебристая пробка.

С розовым камушком.

Я подняла глаза — и встретила его взгляд.

Чёрные, бездонные глаза. Лицо — одержимость. Губы припухли, щёки покраснели, а в глазах…

Тысячи демонов.

— Это… — я задыхалась.

Его пальцы сжали мой подбородок.

— Отвечу за тебя… Анальная пробка.

_____________

⚠️ Внимание, завтра эмоциональная глава!

Эту часть я долго держала в черновиках и изначально не планировала публиковать. Но по просьбам некоторых читателей всё же решила её выпустить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тема будет откровенной, на грани: БДСМ сцена анального секса с беременной героиней. Если вам это неприятно или кажется слишком пошлым — смело пропускайте главу. Жестокости не будет, но откровенность — на пределе.

Спасибо за понимание! ????

Глава 39 Маша

Внимание! Не повторяйте такого если вы беременны

...нуу только если ваш партнет не Каид))))))

— Я не сделаю ничего, что тебе не понравится. Ничего, что может навредить, — бархатный голос Каида обволакивает меня, как пар, витающий вокруг.

Его пальцы, горячие и шершавые, медленно скользят по моей коже, втирая ароматное масло. Мы стоим возле огромного зеркала, затянутого испариной, — нас не видно, будто мы в отдельном, тайном мире. Только он и я. Только его дыхание на моей макушке, низкое, мурлыкающее, почти звериное.

Ванная комната — странная, словно пещера: дерево и камень, будто мы не в доме, а где-то под открытым небом, но при этом закрыты от всего мира. Пар клубится, окутывает нас, делает все вокруг размытым, нереальным.

Я прижимаюсь к его телу — влажному, раскаленному, огромному. Он обхватывает меня ладонями, и я чувствую, как дрожу. Не от холода. От страха? Нет. От чего-то другого.

Моя кожа блестит под его пальцами. В зеркале сквозь пелену пара мелькает отражение — чужое, будто не мое. Я вижу, как на полке у раковины поблескивает крошечная серебристая пробка.

Это не я. Я бы никогда…

Но мысли расплываются. Я не сопротивляюсь. Не хочу. Его власть над мной — тяжелая, сладкая, неотвратимая.

Он опускает руку ниже, касается складок, которые ноют, пульсируют, будто второе сердце. Его пальцы скользят, исследуют, а потом…

Я закусываю губу, но стон все равно вырывается, когда он подносит пальцы к своему рту и медленно облизывает.

Каид берет в руки тот маленький, но такой волнительный девайс.

Мы делаем несколько шагов вперед, и вдруг его ладонь прижимает мои запястья к грубой каменной стене. Поверхность холодная, шершавая, но тело горит так, что я почти не чувствую ничего, кроме его дыхания на своей шее.

— Не двигайся.

Я послушно прижимаюсь к камню, но когда его колено резко раздвигает мои ноги, инстинкт берет верх — я сжимаю бедра, пытаясь защититься.

— А-а, нет…

Но Каид уже не просит.

Его нога жестко разводит мои колени в стороны, и в следующее мгновение его рычание обжигает ухо:

— Будь послушной девочкой.

Я зажмуриваюсь, чувствуя, как все тело содрогается в мелкой дрожи. Он медленно опускается на колени за моей спиной, и пальцы — горячие, влажные от масла — раздвигают мои ягодицы.

— Нет! — я резко дергаюсь, но его хватка железная.

И тогда…

Я чувствую его язык.

Грубый, влажный, наглый — он проводит по самому сокровенному, по тому месту, где я никогда не была так уязвима.

— Каид, нет! — я вцепляюсь в его волосы, но он не останавливается.

И мой крик растворяется в густом, пряном воздухе парной.

Холодный металл прижимается к самому чувствительному месту.

Я даже не успеваю среагировать — только резкий вдох, шок, мгновенная дрожь во всем теле. А потом…

Он вводит пробку.

Гладкая, обтекаемая, но чужая — она заполняет меня, фиксируется внутри с тихим щелчком. Дыхание срывается, становится прерывистым, губы сами собой приоткрываются в немом стоне.

Каид резко разворачивает меня к себе, и его взгляд — темный, голодный — прожигает насквозь.

— Тише, — рычит он, прежде чем наклониться и грубо захватить мой сосок зубами.

Боль? Нет. Не просто боль.

Он вытягивает его, сосет с каким-то животным упорством, будто и правда хочет добыть из меня что-то — молоко, соки, саму жизнь. Я выгибаюсь, стон уже не сдерживаю, пальцы впиваются в его плечи.

Время остановилось.

Есть только он — этот одержимый викинг, этот безумный хищник, который не церемонится, не спрашивает. Он берет.

Мои соски распухли, стали невыносимо чувствительными, но он не останавливается. А я…

Я уже на грани.

Руки сами собой скользят вниз, к клитору, который пульсирует, требует, изнывает.

— Я… я сейчас кончу… — вырывается у меня хриплый шепот.

Но Каид лишь усмехается в мою кожу и кусает снова.

Но этого не происходит.

Потому что мне жизненно необходимо, чтобы Каид коснулся меня там.

Настоящий хищник. Соблазнитель. Мой повелитель.

Я уже готова стать его – полностью, без остатка, – но он играет со мной.

Он снова опускается на колени передо мной, и в этот момент я понимаю – понимаю всю глубину его власти надо мной.

Как легко я позволяю ему всё.

Как беспомощно ему подчиняюсь.

Его широкий, горячий язык медленно скользит по моему мокрому, дрожащему клитору – вверх, к пупку, по выпуклому животу…

Ощущение невыносимое.

Слезы подступают к глазам. Тело содрогается, но он не торопится.

Он видит – видит, как мутнеет мой разум, как мне сложно сдерживаться.

В его взгляде – ехидство, самоуверенность, наслаждение.

И снова…

Снова этот мучительный, игривый язык – от клитора до пупка, медленно, нарочито.

Я раздвигаю ноги шире, и он хохочет – низко, по-звериному.

Он медленно поднимается, его дыхание горячее и прерывистое.

— На этом хватит. Тебе нужна передышка.

Какая еще передышка? - мелькает у меня в голове. Я еще не достигла предела, не дошла до края.

— Как это - всё?! - вырывается у меня хрипло, и даже сама удивляюсь этой внезапной дерзости.

Передо мной - ненасытный ангел тьмы. Его губы припухли, скулы пылают, глаза - два уголька во тьме. Я тону в его одержимости, и мне это нравится.

— Впустишь меня в свою сладкую попу? Я буду нежен, - шепчет Каид, и в этот момент он совсем не человек, а самый настоящий дьявол-искуситель.

Я теряюсь в омуте наших смешавшихся запахов, в запретности всего происходящего.

— Нет… нельзя же... - лепечу, но тело уже предательски тянется к нему.

Его медвежьи объятия сжимают меня, мой живот прижимается к каменному рельефу его пресса, а его член - горячий и твердый как дубина - упирается в меня.

Он ладонями раздвигает мои ягодицы, поправляет пробку. Металл, уже нагретый моим телом, скользит внутрь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо растягиваешься, - одобрительно бормочет он, играя со мной как с игрушкой.

— Только боюсь, я не влезу, - притворно хнычет он, и в его голосе слышится усмешка. Но тут же добавляет: — Но я все равно попробую.

Я протестую, мотаю головой, на грани оргазма, но Каид снова останавливается - специально, чтобы свести меня с ума. А я уже давно не принадлежу себе.

— Ты моя женщина, ангел. Поэтому мой член будешь принимать в любом из своих отверстий, - произносит он, такой уверенный хозяин положения.

Он подхватывает меня - я даже не успеваю понять, как мы оказываемся на огромном раскрытом диване у раскаленного камина.

Время теряет смысл, моё обнаженное, блестящее от масла тело на белоснежные простыни. Я непроизвольно подтягиваюсь, раздвигая ноги шире, сама не ожидая от себя такой покорности.

То, что он со мной делает - невозможно описать словами. Это за гранью разумного. И тот взгляд, который я ловлю в его глазах... Он пугает меня, потому что отражает ровно то же безумие, что бурлит во мне самой. Он одержим мной. Я - его.

Сумасшедшая от желания, я раздвигаю ноги шире, притягивая его к себе - мне жизненно необходимо, чтобы он был во мне. Но Каид ложится рядом, поворачивает меня набок, прижимает спиной к своему торсу. Его ладонь плотно обхватывает мою шею, фиксируя, напоминая - он хозяин. Он доминант. И я безмолвно подчиняюсь.

Он просовывает свое бедро между моих ног, приподнимает мою ногу выше... И тут меня накрывает паника.

Я понимаю, что он задумал, и пытаюсь оттолкнуть его, но уже поздно. Его пальцы легко извлекают металлическую пробку, затем снова вводят её, глубже, настойчивее, растягивая меня.

Каждый его движение подбрасывает меня то к грани безумия, то к краю оргазма, пока я не перестаю понимать, где заканчивается одно и начинается другое.

Я чувствую, как холодный металл пробки покидает моё тело, и на её место прижимается что-то куда более опасное – широкая, твёрдая головка его члена.

— Прошу… не надо… — шепчу я, прокусывая нижнюю губу до боли.

Но Каид уже вводит её внутрь – всего на сантиметр, но этого достаточно, чтобы я вздрогнула. Он тут же вынимает, стонет мне прямо в шею, и от этого звука я сжимаюсь ещё сильнее, возбуждаясь вопреки себе.

Он вводит головку – снова, снова, играя, доводя до дрожи. Потом прижимает член между моих ягодиц, скользит по ним, не входя, и я уже сама подаюсь ему навстречу, теряя контроль.

— Не могу… Ма-ша… хочу трахнуть тебя… — его голос хриплый, жалобный, будто он и правда на грани.

Но вместо этого он спускается ниже.

И то, что происходит дальше, невозможно описать.

Его язык – горячий, влажный, наглый – проникает туда, куда я даже представить не могла. Быстрые, жадные движения, без остановки, без пощады. Он грубо раздвигает меня ещё шире, фиксирует одной рукой, лишая возможности пошевелиться, а другой – продолжает трахать меня языком.

Я кричу.

Тело содрогается в таком оргазме, что сознание мутнеет. Но Каид не даёт мне опомниться – он резко переворачивает меня на спину, раздвигает ноги и входит в мою изнывающую влагалище одним мощным толчком.

Пары движений хватает.

Он кончает – горячо, много, обильно. Сперма заливает меня, стекает по клитору, и он, не теряя ни секунды, наклоняется и вылизывает её, жадно, по-звериному, рыча от удовольствия.

***

Просыпаюсь от громкого щебета птиц в горном лесу. Волнительно поворачиваюсь – но на раскрытом диване я одна.

На полке устрашающе торчит металлическая анальная пробка, поставленная остриём вверх. Воспоминания о вчерашней ночи вспыхивают во мне – острые, жгучие, бесстыдные. Прикрываю лицо ладонями.

Боже, что это было?

Я раскрылась этому мужчине. Позволила всё. И всё это – в моём положении...

Рука инстинктивно ложится на живот. Чувствую лёгкие толчки – моя малышка напоминает о себе.

Стыдливо приподнимаюсь, специально отворачиваясь от пробки. Он точно поставил её так, чтобы я увидела сразу как проснусь.

Одежды поблизости нет – накидываю широченную белую футболку Каида. Она пахнет им, и, несмотря на мой округлившийся живот, доходит почти мне до колен. Надеваю тёплые тапочки – он привёз для меня три пары, будто, планирует меня оставить тут навсегда.

Иду на кухню.

Огромное, залитое утренним светом пространство.

И он.

Стоит у плиты в одних трусах, мускулистая спина напряжена, руки уверенно управляются с сковородой.

И мне невероятно неловко.

Я стою, замершая, а он поворачивается — и его лицо озаряется широченной, ехидной улыбкой. Словно ничего особенного не произошло. Словно всё было… обычным делом.

— Ты проснулась, мой ангел?

Не успеваю ответить — он уже шагает ко мне, ловит мой подбородок и целует. Жадно. Одержимо. Потом губы скользят по шее, а руки обвивают меня так крепко, будто забывают, что я беременна. Вдыхает. Глубоко.

— Знаешь, как мне тяжело сдерживаться, чтобы не разбудить тебя? — его голос низкий, с хрипотцой. — А я так люблю смотреть, как ты спишь.

Пальцы касаются моего пылающего лица.

— Ты чего такая румяная? — усмехается он, и я мысленно называю его негодяем. Он специально издевается.

— Каид… Боже, перестать… мне так неловко… — признаюсь шёпотом.

Но он играет. Продолжает улыбаться, нарочито беззаботно:

— А что такого было вчера? Чего это мой ангел так возмутился и раскраснелся?

Потом вдруг меняет тактику — хватает за руку, ведёт к столу:

Ладони властно ложатся на мой живот. Сжимают. Будто напоминая: я принадлежу ему. И тут же его тон становится серьёзным:

— Щас я вас покормлю, мои девочки…

Глава 40

Андрей

Мы проиграли. В раздевалке – гробовая тишина, только хриплое дыхание и запах пота.

Тренер швыряет бутылку в стену – пластик взрывается, вода хлещет по плитке. Он в ярости, орёт, брызжет слюной, проходит по всем. А потом – на меня.

— Какого хера, Андрей? Что с тобой, блядь, происходит?!

Голос режет, как стекло. Потому что это я пропустил ихних нападающих. Потому что я сегодня – дыра в обороне.

— Яна с ним случилась.

Это Никита. Смачно так бросает, с усмешкой. Этот уёбок последние недели косился на меня, и я думал – ревнует. Мол, сам хочет её. Но сейчас понял: нет. Он брезгует. Потому что она – шлюха.

А я… я опомнился слишком поздно. Семью просрал. Машку потерял.

Мы проиграли, хотя дрались до конца. Теперь – вечеринка спонсоров. Пропускать нельзя, хоть у меня и нет ни капли настроения.

Всё как всегда: фальшивые улыбки, похабные взгляды. И вот она – Яна. Её новый «спонсор», тот самый нападающий, который сегодня нас и сделал, зажимает её на глазах у всех. Грязно, нагло. Лапает её неестественно огромную задницу, тычется лицом в эти огромные сиськи.

И только сейчас до меня доходит – она настоящая шлюха.

Блядь, как я мог этого не видеть? Полный дебил.

— Родители мне невесту нашли.

Рядом Азамат потягивает шампанское, не отрывая глаз от этого цирка. Команда «хорошо празднует» – особенно этот ублюдок, который явно собирается делиться Яной с остальными.

А по её довольной роже видно – ей это нравится и сегодня она будет не против.

Азамат грустно усмехается, глядя на Яну:

— Хорошая, чистая, невинная девочка нашей религии... В принципе, не против. Симпатичная, сойдёт, да и мне пора уже.

— Поздравляю, — бросаю сухо.

Он допивает шампанское, наблюдая, как тот тип долбится лицом в её сиськи, и добавляет:

— Ничего, скоро Янка и мне достанется. Я всё устрою. Тоже буду на коне.

Меня взрывает. Резко поворачиваюсь к нему:

— Ебать ты долбоёб, Азамат!

— Эй, ты чего? — он морщит лоб, не понимая.

Я уже разворачиваюсь, уходя из этого говнища, но на последок бросаю:

— Дай ей пару сотен тысяч, и Янка твоя. — киваю в её сторону. — Только возьми с собой дилдак или ещё кого... У неё там всё раздолбано — твой член заплывёт. А втроём, норм протиснетесь.

И ухожу. Нахуй этот гадюшник. Надо возвращать Машу домой.

Доезжаю до Адлера быстро, адрес уже достал заранее. В голове — только одно: как вернуть Машу.

Охрана на въезде — угрюмые, бородатые мужики — преграждают дорогу. Говорю сквозь зубы:

— Каид привёз сюда мою беременную жену. Маленькая, хрупкая блондинка...

От одной мысли, что я такой конченый, что позволил своей девочке уехать одной — да ещё беременной, в это ебучье место — сердце рвётся на куски.

Охрана что-то бормочет в рацию. Через пять минут выходят двое — мужик и женщина. Родители Каида, скорее всего.

— Здравствуйте. Я, Андрей. Ваш сын похитил мою беременную жену.

Их лица белеют.

— Я приехал забрать её. Если сейчас же не скажете, где она, вызываю подмогу.

Женщина шепчет, губы дрожат:

— Но... ребёнок... разве не от Каида?

В глазах темнеет.

— Ребёнок — мой. Где. Моя. Жена.

Мужчина - отец Каида - пытается успокоить, протягивает ладонь:

—Успокойтесь, молодой человек. Сейчас все решим.

— И КАК решим?! - рычу, чувствуя, как трещит последнее терпение. Мне нужно видеть Машу сейчас, убедиться, что с ней все в порядке.

— Они в горах. Поедем вместе. — Его взгляд становится тяжелым. — У нас были догадки... Теперь все ясно.

Женщина вдруг резко поворачивается и идет к дому.

— Ты куда? - хватает ее за руку мужчина.

— Звоню Диляре. Пусть едет с нами - она невеста Каида.

— ЗАЧЕМ?! - его голос гремит, как обвал в горах.

Она отмахивается:

— Надо. Я сказала.

— Лучше сыновьям звони! И охрану берем! - мужчина бросает взгляд в мою сторону. —Думаешь, он так просто отдаст девчонку?

От этих слов меня выворачивает. В голове вспыхивают картины: Каид над моей беременной Машкой, его лапы на ее теле... Блядь, он насилует ее?! Челюсть сводит так, что звенит в ушах. Убью. Разорву голыми руками.

А если... если ей нравится? Если она и не думает возвращаться? Вспоминаю, как Маша тихо просила ласки, а я... Я был пуст после Яны.

Тошнота подкатывает к горлу. Осознание бьет, как нож под ребро: я морил ее голодом. Моя девочка ждала тепла, а я... Блядь, блядь, блядь!

Глаза наливаются кровью.

— Едем. Сейчас же.

***

Каид

Сидим, завтракаем. Кормлю малышку с руки, специально вожу пальцами по её губам, чтобы облизывала, посасывала. Обожаю это — мой отдельный грех. Готов хоть каждое утро устраивать ей пир, лишь бы слышал её довольное мычание, видел, как она тает от вкуса.

И тут — звонок.

Беру трубку, даже не глядя.

— Каид, камеры смотрел? — хрипит старик, его ребята иногда мониторят мой участок.

— Нет.

Ответил коротко, но внутри уже поднимается злость. Чую — пиздец.

— Твою территорию только что проехала колонна. Твои?

Блядь.

Сбрасываю, лезу в приложение — и да, сука, мои. Через полчаса будут у ворот.

Что ж… Встречать так встречать.

— Что случилось?

Голубые глаза, как у испуганной птицы. Мой ангел. Мой грех.

— Гости, — отвечаю ровно, хотя внутри рвёт на части. Какого хуя?! Только вошли в кайф, только начали наслаждение, и вот, сука, облом.

— Гости?..

Тоненький голос, дрожь в плечах. Обнимаю её крепче — пусть знает, что за неё я порву любого.

— Не трясись. Надолго не задержатся.

Провожу ладонью по её щеке, уже представляю, как через пару часов буду срывать с неё одежду у водопада.

— Выпровожу их, и мы едем. Искупаю тебя голой в тех водах, а потом возьму… нежно.

Смотрю на неё — всю хрупкую, всю мою. В ней целая вселенная. И она принадлежит мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Иди оденься, Маша. И не высовывайся.

Хватаю девчонку, поднимаю со стула, прижимаю к себе так, что аж кости хрустят. Вдыхаю её запах — сладкий, тёплый, мой. Чёрт, никак не могу насытиться. Прямо тает в руках, идеальная, как грех.

За окном — рёв моторов. Мои. Родня. И чую, что не только они пожаловали ко мне в берлогу.

Братья, отец, вся свора на восьми машинах вваливается на территорию, пыль столбом. Нахуя?

— Сиди в дальней комнате. Ни звука.

Она кивает, глаза большие — испуганные, но послушные.

Разворачиваюсь, шагаю к воротам. Каждая клетка тела напряжена. Зверь внутри уже рычит.

Открываю створки — и сразу ловлю взгляды. Холодные. Жёсткие.

Охерели всем скопом приехать?

Стою, жду. Руки сами сжимаются в кулаки.

Чую — щас будет пиздец.

______________

Спойлер: будет растование. Девочки это однотомник

Глава 41 Маша

Я стою в самой дальней комнате, прижавшись к стене, будто могу раствориться в ней. Сквозь толстые стены доносятся приглушенные крики — там явно что-то идет не так. Особенно страшен голос Каида — его рык, грубый и яростный, режет слух. Сердце бешено колотится: а вдруг ему навредят? Что вообще там происходит?

Дверь резко распахивается, и входит… девушка. Не Каид. Я замираю, шокированная.

Она высокая, в длинном платье, с тяжелыми темными волосами, спадающими мертвым прямым полотном. Ничего нежного — только ледяной взгляд и сжатые губы. От нее веет холодом и злостью, будто в комнату ворвался морозный ветер.

— Вы кто? — я дрожу, а паника сжимает горло.

— Вопрос в том, кто тут ты? — ее ответ грубый, пропитанный ненавистью. Она смотрит на меня, будто я что-то грязное, что нужно стереть с ботинка.

Мне надоело. Надо к Каиду — сейчас же. Я делаю шаг к двери, но она резко перегораживает путь.

— Я невеста Каида!

Словно удар под дых.

Я замираю, тело будто окаменело.

— Мы все ждали, когда он наиграется с тобой, шлюха.

Ее взгляд скользит по моему животу, и меня подташнивает от ужаса. Губы сами шепчут:

— У Каида нет невесты...

Она усмехается — так же мерзко, как и говорит.

— А я, по-твоему, кто?

Лицо пылает, глаза горят от отвращения и боли.

— Мы знали, что он привез тебя сюда. Ты сбежала от мужа, который сходит с ума, не зная, где его жена и его ребенок. А она тут шлюетничает.

Дыхание сбивается, я пробую прорваться мимо.

— ОТОЙДИ! Дай пройти!

— Твой муж приехал за тобой. Так что проваливай. И больше не смей подходить к моему жениху, шлюха, а то пожалеешь. Мы и так терпели, пока он развлекался с грязной… перед свадьбой. Со мной ведь так нельзя — я его будущая жена. Ты представляешь, как мне больно?!

Я уже не слышу ее. Выбегаю. Задыхаюсь.

Слезы, кошмар, боль. Грязная. Позорная. Я.

Как будто только что проснулась — из яркого, волшебного сна в кошмар.

Муж предал.

Каид… которому я верила больше, чем себе.

Ее слова бьют в висках, в сердце, в легкие.

Дышу через силу.

С улицы — дикие крики, грохот.

И тут врывается ОН. Каид. Но… уже чужой.

Волосы в беспорядке, взгляд дикий.

Я будто вижу его впервые — и пугаюсь. Он — огромная, опасная скала.

Его ярость режет кожу, вибрирует в воздухе.

Он подходит. И мне хочется убежать. Но ноги не слушаются.

— Это правда? — едва выдавливаю из себя, слезы заливают глаза, тело дрожит мелкой, неконтролируемой дрожью. — У тебя есть невеста? А я... я просто для утоления твоего голода до свадьбы?!

Каид каменеет.

Где-то в груди рвется низкий рык, звериный, нечеловеческий. Он резко оборачивается в сторону комнаты, откуда я выбежала, и шипит что-то сквозь зубы — словно проклятие на своем языке. Мне становится холодно.

— Не совсем.

Его взгляд возвращается ко мне — черный, бездонный, опасный. Он шагает вперед, огромный, как грозовая туча, и хватает меня за плечи — крепко, жестко, будто хочет вдавить в пол.

Боль. Он чужой. Я пытаюсь вырваться, но его пальцы впиваются в кожу.

И тут… В дом врывается Андрей. Мир рушится снова.

— Маша! Девочка моя! — голос, знакомый, родной, но теперь он режет, как нож. — Я увезу тебя. Никто не обидит. Иди ко мне! Быстро!

Каид взрывается.

Вся его ярость, вся агрессия разворачивается на Андрея — и я понимаю, что он может убить его одним ударом.

— ЭТО МОЯ ЖЕНЩИНА! — не крик, а звериный рев, от которого стынет кровь.

И тут все летит в ад. Дом наполняется людьми.

Мужчины в черном, огромные, как стены, окружают Каида, смыкая кольцо.

Мать Каида — в дверях, бледная, испуганная.

А та девушка... его "невеста"... прячется за колонной, глаза горят страхом.

Начинается драка, грохот, крики. Кровь.

А я...

Я просто стою.

И мир вокруг больше не имеет смысла.

Андрей резко подлетает ко мне, хватает за лицо, его пальцы впиваются в кожу.

— Маша, девочка, как ты? —в нем звенящая, липкая фальшь. — Всё будет хорошо.

Я не могу оторвать взгляда от дома. От того, как Каид, отшвыривает троих одним махом. Как на него снова набрасываются — удары в живот, в лицо, его рёв, звериный, яростный...

— Увези меня... — шепчу, голос срывается.

Андрей намертво закрывает мне глаза ладонью, тащит к машине. Я не сопротивляюсь — тело будто ватное. Дверь хлопает, двигатель ревёт, дом исчезает в зеркале заднего вида.

Удушающие слезы. Мир перевернулся.

— Что... что с ним будет? — я сжимаюсь в кресле. — Почему они его бьют?

Андрей холодно усмехается, рука на руле сжимается так, что кости белеют.

— Ничего. Это его братья. Просто... усмиряют.

В его тоне — яд. Тот же, что был у той девушки.

И тут он бросает взгляд, мерзкий, довольный:

— Уже познакомилась с его невестой?

Меня выворачивает. Не от тошноты — от осознания.

Я между двух огней. И оба — предатели.

Я молчу.

Сжимаюсь в кресле, стиснув зубы до боли, чтобы не закричать, не разбить окно, не броситься под колеса. Слезы текут сами, горячие, бесконечные, я вытираю их тыльной стороной ладони, но они не останавливаются.

Молчание. Пятнадцать минут, может больше, время потеряло смысл.

И его прорывает.

— Что, хорошо с ним трахалась?

Голос грязный, словно провел по моей коже ржавым лезвием.

— Замолчи, Андрей. Умоляю.

— От кого угодно, но не от тебя я такого ожидал, Маха.

Он шипит это сквозь зубы, с презрением, с ненавистью, с болью, которая звучит фальшиво, как дешевый спектакль.

— Сука, я с тебя пылинки сдувал! Не трогал, боялся навредить! А ты просто сбежала, чтобы ебаться с этим черным дикарем в горах! БЕРЕМЕННАЯ! МОИМ РЕБЕНКОМ!

Он орет, бьет кулаком по рулю, сигналит в пустоту, словно хочет, чтобы весь мир услышал его ярость. Машина дергается, деревья за окном мелькают, как размытые тени.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— ЗАТКНИСЬ!

Я закрываю уши, сжимаюсь, но его слова впиваются под кожу, как осколки.

Тишина. Потом — холодное прикосновение.

Его ладонь скользит по моему бедру, липкая, как паутина.

— Все, хватит. Успокойся.

Я сразу отшвыриваю его руку, словно обожглась.

— Не прикасайся ко мне!

Шепчу, потому что голос сорвала. Он сжимает руль, смотрит на дорогу, и вдруг — улыбается. Тихо. Мерзко.

— Ничего… Как-нибудь переживу и это, Маха. Я тебя прощу.

Говорит это, словно размышляет вслух, словно я уже согласилась, словно это вообще имеет значение.

А я смотрю в окно. И думаю о том, как бы выпрыгнуть на ходу.

Я жмурю глаза – и на секунду мне кажется, что он уже здесь.

Каид.

Его ярость, его ревность, его звериное желание схватить, утащить, заставить. Он не умеет по-другому – только грубо, только дико, только так, чтобы я запомнила.

И эта мысль сжимает горло.

Слова той девушки впиваются в ребра, как нож, разрывают все, во что я верила.

Судьба бьет дважды в одно место. Прямо в сердце.

— Блядь.

Андрей вздрагивает, его пальцы впиваются в руль, взгляд прилипает к зеркалу заднего вида.

Я оборачиваюсь.

Сквозь пыль и камни дороги – черный монстр.

Его джип.

Он несется на нас, как торнадо, рассекая пространство, сметая все на пути.

Бешеная скорость.

Он приближается.

С каждой секундой – ближе.

— Пристегнись! – Андрей орет, но его голос тонет в гуле двигателя, в стуке моего сердца.

Я не двигаюсь.

Закрываю глаза.

Расслабляюсь в кресле, будто это не погоня, а предопределение.

Я уже вижу это: Как мы остановимся. Как Каид вырвет дверь.

Как его руки схватят меня – жестко, без права на сопротивление.

Как он прошипит на ухо, что накажет за непослушание, за то, что осмелилась сбежать. Как заставит запомнить. Навсегда. И самое страшное – я жду этого.

Потому что даже его ярость лучше, чем этот побег в никуда.

Чем эта машина. Чем Андрей. Чем мир, в котором я снова ошиблась.

Он обгоняет нас в рывке, будто дышит нам в багажник, машина Андрея вздрагивает под напором его бешеной скорости.

Андрей бледнеет, сжимает руль до хруста костяшек, а я...

Я расслабляюсь.

Мне дико нужно увидеть его.

В последний раз.

Каид проносится рядом, черный джип ревет, поднимая вихри пыли, и резко бьет по тормозам, перекрывая дорогу.

Андрей врезается в тормоза, машина кренится, резина визжит.

Потом — хлопает дверь.

Каид выходит. Не человек — зверь.

Разъяренный.

Одержимый.

Я сглатываю, запрокидываю голову на подголовник, глаза закрываю, но кожа уже горит.

— Вот же сука! Чего он так прицепился к тебе? — Андрей рычит, вываливается из машины, но...

Удар.

Быстрый. Жестокий.

Я даже не успеваю понять, как Андрей уже на земле, хватается за нос, из которого хлещет алая струя.

Я вновь закрываю глаза.

На секунду.

Дверь с моей стороны будто вырывают с петель.

Машина вздрагивает, как подстреленный зверь.

Горячее дыхание Каида обжигает щеку.

Близко. Слишком близко. Я не открываю глаз.

Но чувствую.

Его пальцы впиваются в мои плечи, словно когти.

Его голос, низкий, хриплый, полный ярости и... чего-то еще.

— Ты думала, я позволю тебе уйти?

Я молчу.

— Покаталась и хватит.

Его голос обманчиво спокоен, но в нем сталь, готовая расколоться от ярости.

Я открываю глаза — и встречаю его взгляд.

Он побит.

Ссадины на смуглой коже, разбитая бровь, трещина на пухлой нижней губе, из которой сочится алая капля.

Каид тянется ко мне, чтобы отстегнуть ремень, но я резко хватаю его за запястье.

— Там тебя невеста ждет. Вот и иди к ней. Хватит! Больше пользоваться мной ты не будешь.

Он замирает, позволяет мне договорить, словно дает последний шанс одуматься.

Его глаза — черные, бездонные, но в них не злость.

Что-то другое.

Что-то... опаснее.

— Всё сказала? — голос низкий, хриплый. — Мозг мне потом сожрешь, я разрешу. А сейчас выходи. И не зли меня.

— НЕТ!

Мой крик разрывает воздух, он отдергивается, будто обжегся.

— Всё. Кончено, Каид.

Тишина.

Только тяжелое дыхание.

— Ты уверена?

Он говорит сквозь зубы, лицо напряжено, почернело от ярости, губы сжаты так, что белеют.

Я смотрю прямо в него, чувствуя, как сердце рвется на части.

— Уверена. Возвращайся. Тебя свои ждут.

Его пальцы сжимаются в кулаки.

Один миг.

Два.

Потом. Он отступает.

Шаг. Еще один. Без слов. Без борьбы.

Просто... отпускает.

И это — больше всего ранит.

— Я тебя услышал, Мария.

Говорит он тихо, ровно, но в нем — окончательность.

— Приятно было провести с тобой время.

И дверь захлопывается — глухо, как крышка гроба.

Я остаюсь одна.

С разорванным сердцем.

С пустотой, что разливается по венам.

Сквозь пелену слез вижу, как он медленно подходит к Андрею.

Тот уже поднялся, вытирает кровь с лица, что-то говорит, но слова тонут в гуле крови в моих ушах.

Каид стоит спиной.

Говорит что-то, показывая рукой в сторону дороги.

Сухо.

Без эмоций.

Как будто я уже не существую.

Андрей плюет на землю, лезет в машину, матерится.

Каид не оборачивается. Стоит. Смотрит вдаль.

В ту сторону, куда мы уедем.

Но не на меня.

Хочется крикнуть. Хочется, чтобы он посмотрел.

Но он не оборачивается.

Андрей резко давит на газ, объезжает черный джип, и мы уезжаем.

Прочь.

От него.

От нас.

От всего, что могло быть.

А Каид так и стоит.

Пока машина не скрывается за поворотом.

Пока я не исчезаю.

Навсегда.

Несколько месяцев спустя...

Глава 42 Маша

— Доченька, будь осторожна, тебе со дня на день рожать, —беспокоится мама.

Осень в Краснодаре выдалась ледяной. А сегодня — впервые за четыре месяца — мне приснился он. Каид.

Я опять была в тех горах. В его объятиях. В огне, который оставил во мне шрамы глубже, чем любая рана.

А потом — пробуждение. Пустота.

Он исчез. Ни звонка, ни слова. Наигрался и бросил. Как будто между нами и правда было ничего — только дикий плен гор, страсть, граничащая с безумием, и его пылающие глаза, которые я до сих пор не могу забыть.

Вспоминаю, как разводилась с Андреем. Как он умолял, клялся, что простит всё — даже то, что я делала в горах с этим дикарём.

— Мы должны сохранить семью, я изменюсь!

Но я уже не могла. Не хотела.

Два месяца мучительного ожидания — и наконец свобода.

Теперь я разведена.

Он пишет. Иногда. Спрашивает, как я себя чувствую — не хочет пропустить рождение дочери.

Я отвечаю холодно. Сухо. Без единой лишней буквы.

Каждую ночь я тону в воспоминаниях. Каид. Его руки. Его тело. Густой, терпкий запах кожи, смешанный с дымом костра. Его улыбка — хищная, обещающая безумие.

А потом — пустота.

Он исчез. Будто нас и не было. Будто те дни в горах — всего лишь мираж, который растаял вместе с последним поцелуем.

Андрей, конечно, доволен. Шепчет, что Каид, наверное, уже женился на своей невесте.

— Он тебя забыл, — говорит он, и в его голосе звучит торжество.

Может, и правда.

Может, сейчас он держит другую. Целует её так же жадно. Шепчет ей те же безумные слова.

А я здесь. С разорванной душой.

С одержимостью, которая сжигает меня заживо.

— Мам, я просто выйду пройтись, — натягиваю сапожки, с трудом застегивая их на отекших ногах.

Живот тянет вниз, будто кто-то невидимый тянет за невидимую нить.

Но мне нужен воздух. Простор. Хотя бы полчаса без этих стен, без тревожных взглядов, без...

Мама снова улыбается в телефон. Быстро переворачивает экран вниз, будто я не должна видеть. Опять.

С кем она переписывается?

Мысли путаются, но сил разбираться нет.

— Может, я всё-таки с тобой пойду? — её голос звучит неестественно бодро.

— Нет, мам. Я хочу сама.

Дверь захлопывается за мной. Холодный воздух обжигает щёки.

Но холод внутри — гораздо сильнее.

Во дворе появляется Майя.

Маленькая, хрупкая, словно птица со сломанным крылом. Я знаю ее историю — нет родителей, умерла бабушка, осталась одна в этом жестоком мире. Говорят, какой-то мажор влюбился, даже обручился с ней.

Но сейчас она не похожа на невесту.

Беременная, месяца на пятом, но такая худенькая, что живот почти не виден. Глаза — огромные, испуганные, как у загнанного зверька.

— Майя, привет…

— П-привет, Маша…

Обмениваемся пустыми фразами, но я чувствую — что-то не так. Она дрожит, взгляд бегает, руки сжаты в кулачки.

В этот момент к подъезду подкатывает серый Lexus. Тонированные стекла, зловещий блеск. Дверь открывается, и оттуда выходит мужчина.

Взрослый. Дорогой костюм, но взгляд…

Холодный. Жестокий. Как будто смотрит на грязь под ногами.

— Быстро в машину.

Его голос — как удар хлыста. Он даже не смотрит на меня, только бросает короткий, презрительный взгляд на мой живот.

Майя вздрагивает, сжимается.

— Э-это кто? Майя, тебе нужна помощь?

— Н-нет… Все в порядке… Это отец моего жениха… Он… он поможет мне…

Ее голос — тоненький, испуганный. Она бросает на меня последний взгляд, полный чего-то, что похоже на мольбу, и идет к машине.

Мужчина кривится, бросает мне:

— Устроили тут родильный дом.

Его взгляд скользит по моему животу, словно я что-то грязное, ненужное.

Майя подходит к нему, вжимает голову в плечи, словно пытаясь стать незаметной. Он что-то шипит ей на ухо — и она вся вздрагивает, как от удара.

Потом быстро садится в Lexus, будто боится.

Машина резко трогается, оставляя после себя запах бензина и тяжелое чувство.

А я стою, сжав руки на животе, и понимаю, что только что видела чью-то личную трагедию.

___________-

еще одна глава листаем

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 43 Маша

После долгой прогулки возвращаюсь домой. Низ живота тянет так сильно, что каждый шаг дается с трудом. Бёдра ноют и покалывают, но я убеждаю себя - это нормально, ведь я уже на сносях. Ложусь спать раньше обычного, надеясь, что утро принесет облегчение.

Раннее утро. За окном еще темно, хотя стрелки часов показывают без пятнадцати восемь. Открываю глаза и странно чувствую себя... легко. Слишком легко.

Решаю сходить в туалет.

Встаю резко, слишком бодро - и в этот момент что-то лопается внутри. По ногам струится теплая волна. Хватаюсь за живот, когда внезапная молния боли пронзает меня насквозь.

— Ма-а-ам! Я рожаюю!!

Дверь распахивается. Мать вбегает с перекошенным от страха лицом. За ней отец, уже с сумкой в руках. Прижимаюсь к стене, боясь пошевелиться - а вдруг эта адская боль вернётся?

— Быстрее, везти надо! - кричит отец, хватаясь за ключи.

— Подожди, сначала позвоним! - мать лихорадочно тыкает в телефон, набирая чей-то номер.

Натягиваю на себя что попало, едва успевая думать. Отец уже выталкивает меня во двор.

—Пап, где твоя машина?! - голос срывается на визг.

И боль возвращается, с новой силой, выгибая спину дугой…

И вдруг — меня подхватывают.

Легко. Будто я не на девятом месяце, не с отошедшими водами и схватками, сжимающими живот стальными тисками. Будто я пушинка.

Сильные руки. Горячие. Знакомые.

Они не сжимают меня нежно, не гладят — они захватывают, будто их хозяин боится, что я исчезну.

И запах — терпкий, древесный, с оттенком дыма. Каид.

Я резко поднимаю голову — и сталкиваюсь взглядом с его бешеными глазами. Они горят, впиваются в меня, будто хотят прожечь насквозь.

— Что ты тут… А-ай! — вскрикиваю, хватаясь за его кожаную манжету. Схватка разрывает меня изнутри.

Он не отвечает. Только крепче прижимает к груди и резко бросает моим родителям:

— У меня водитель. Мы едем. Вы — за нами.

И самое странное — они не удивлены.

Мать лишь облегчённо кивает, а отец хватает сумку и бежит следом.

Четыре месяца я не видела его. Четыре месяца убеждала себя, что больше никогда не увижу. Что он исчез навсегда — как кошмар, который растаял с рассветом.

А теперь он здесь.

Держит меня так, будто не отпустит никогда.

Я хочу разглядеть его — каждую черту, каждый шрам, каждую перемену.

Но боль сжимает живот, и мир плывёт перед глазами.

Я хочу вырваться. Хочу закричать, ударить его, спросить — как он смеет?!

Но новая волна боли расстреливает низ живота, и вместо гнева из груди вырывается только стон.

Каид лишь крепче прижимает меня к себе. Его тело горит, как печь, сквозь одежду.

Он разворачивается и бежит — легко, будто я ничего не вешу. За домом ждёт его чёрный "монстр". Дверь распахивается, и он не отпускает меня ни на секунду, садясь вместе со мной на заднее сиденье.

— Давай быстрее! — его рык заставляет водителя вздрогнуть.

Машина рвёт с места.

— Дыши, ангел.

Я часто дышу, сжимая зубы. Каид хватает меня за лицо, приподнимает, заставляя встретиться взглядом.

И несмотря на боль, на панику, на то, что вот-вот всё начнётся — я вижу его глаза.

Бешеные. Горячие. Тёмные.

Он держит меня властно, как добычу. Вторая его ладонь лезет под свитер, накрывает низ живота.

Большая. Горячая.

Она будто прожигает боль, смягчая её.

— Боже, как же больнооо!!! — мой стон разрывает воздух в машине.

Каид не сводит с меня глаз. Я рожаю, а он будто загипнотизирован — его горящий взгляд прикован к моему искожонному, от боли лицу, губам, каждому вздрагиванию ресниц. Я снова в плену его одержимости.

Паника отступает. Странно. Под его взглядом, в его железных объятиях, я чувствую себя... в безопасности.

— Я буду рядом, — голос низкий, спокойный. Горячее дыхание обжигает мое пылающее лицо.

— Нет... — мычу я, сжимаясь от новой схватки. Сижу у него на коленях, чувствую, как его мышцы напрягаются подо мной. Он сглатывает, резко поворачивается к окну — смотрит на мелькающую дорогу.

— Каид... боже, зачем ты здесь?!

Машина резко тормозит у родильного дома. Он не отвечает. Просто выносит меня наружу — легко, будто я пушинка. Родителей нет — отец не смог угнаться за его лихачом-водителем.

Каид шагает уверенно, будто знает каждый угол. Подходит к медсестре, не выпуская меня из объятий:

— Каид Султанов. Совместные роды. Я договаривался.

Медсестра краснеет, заикаясь что-то проверяет в компьютере.

— Что?! Какие еще совместные?! Нет! — я вырываюсь, но его руки — стальные тиски.

— Совместные роды, — сквозь зубы бросает он, прижимая меня ближе. Глаза горят диким огнем. — Я буду рядом. До конца.

___________

Любимые я приглашаю вас в свою огненую новинку

????

"ТЫ РОДИШЬ. Я ЗАПЛАЧУ. И ТЫ ИСЧЕЗНЕШЬ"

Я думала, что беременность от Димы — мое счастье. Но наследник олигарха

бросил мне деньги на аборт

, испугавшись гнева отца.

Его отец, Евгений Зарубин

— железный магнат, для которого нет запретов.

— Ты носишь мою кровь. Ребёнок будет моим. Ты... исчезнешь, как только родишь.

Запретное влечение вспыхнет там, где его не должно быть.

Он —

дед её нерождённого ребёнка

.

Она —

беременная невеста его сына

.

Их

порочная связь

начнётся, когда её живот уже округлится...

????

ЭТОТ РОМАН ПЕРЕЙДЁТ ВСЕ ГРАНИЦЫ:

Она вынашивает его внука. Он возжелает её тело. Их страсть взорвёт все границы.

✔

Беременная героиня

— хрупкая, но невероятно притягательная для того, кто её ненавидет

✔

Секс, нарушающий все табу

— страсть между

ними

шокирует до глубины души

✔

Игра с демонами

— чем больше грех, тем слаще падение

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она боится его власти.

Он жаждет её уничтожить.

Их связь — грех, который станет наваждением.

Добавляйте в библиотеку — если готовы к этой испепеляющей страсти.

(P.S. Вы точно сможете это прочитать без дрожи в коленях?)

Глава 44 Каид

Я многое видел в этой жизни. Принимал роды у волчицы в снежном логове, вытягивал телёнка из коровы, когда тот застрял в родовых путях. Даже свою кобылу держал за гриву, когда та билась в поту и крови, выталкивая жеребёнка. Тогда я не дрогнул. Тогда я знал, что делать.

Но сейчас… Сейчас меня рвёт изнутри.

Мой ангел кричит. Не просто кричит — воет, как зверь, загнанный в капкан. Её пальцы впиваются мне в руку так, что под кожей лопаются капилляры, но я даже не чувствую боли. Всё, что я чувствую — это её страх. Её агонию. Её мольбы, от которых сердце останавливается.

— Каид, прошу, не уходи! Не оставляй меня!

Голос её разбит, губы в кровь изгрызены. Она смотрит на меня дикими глазами, будто не узнаёт, будто я уже предал её, уже бросил. Чёрт возьми, да я скорее сам лягу под нож! Я скорее вырву себе сердце, чем оставлю её одну в этом аду!

— Я здесь. Я никуда не уйду.

Мои слова — клятва. Заклинание. Обет, выжженный в костях. Она не понимает, не слышит. Схватка снова скручивает её, и она изгибается на кровати, как под ударом кнута. Врачиха командует что-то резко, холодно, и я едва сдерживаю рёв, который клубится в груди. Они трогают её, проверяют, будто она… будто она просто объект. Процесс. А не моя жизнь. Не моя душа, вывернутая наизнанку.

Когда схватка отпускает, она бьётся. Мечется. Кусает меня за плечо, царапает, словно пытается вырвать свою боль и запихнуть её в меня. Я позволяю. Пусть рвёт. Пусть жжёт. Пусть оставит мне шрамы — я хочу носить их, как доказательство: я вынес это для неё. Всё, что угодно, только бы хоть на секунду ей стало легче.

Но потом — снова схватка. Снова её вопль. Снова её пальцы, цепляющиеся за меня, как будто я — единственная скала в этом бушующем море боли. И я буду этой скалой. Даже если тресну. Даже если развалюсь.

Потому что без неё — я уже мёртв.

Головка показалась — алая, смятая, покрытая слизью и кровью. Врачиха черноглазая орет что-то резкое, командует, но потом вдруг бросает на меня взгляд сквозь маску — и я вижу, как её глаза сужаются в ухмылке.

— Ну, папочка, раз пришёл — работай! Держи её, давай!

Моё тело напрягается, как тетива лука. Я не знаю, что значит "работать". Я не знаю, как помочь. Я только могу не отпускать её.

Маша стискивает зубы, её пальцы впиваются в мою руку так, что кости хрустят. Я не дергаюсь.

Глажу её волосы — мокрые, слипшиеся от пота. Её лицо залито слезами, щёки пылают, губы дрожат. Я вытираю её слёзы большим пальцем, грубо, как умею, но она даже не замечает. Она вся — в боли. В борьбе.

А внутри меня — молитва. Не та, что шепчет всевышнему. А та, что вырывается из глотки, как рык зверя, загнанного в угол:

"Забери у неё боль. Отдай её мне. Я вынесу. Я всё вынесу."

И вдруг — крик. Новый крик. Не Машин.

Ребёнок.

Девочка.

Мир сужается до этого крошечного, смятого тельца, покрытого кровью и слизью. Она розовая. Синяя. Дрожащая. Врачиха поднимает её — и вдруг этот комочек взрывается первым криком.

Беззубый ротик раскрывается.

Лёгкие наполняются воздухом.

И она орет — громко, яростно, как будто бросает вызов всему миру.

Моё сердце останавливается.

Я не дышу. Не моргаю.

Это моя дикая, необузданная жизнь, которую Маша только что подарила мне.

И тут же — инстинкты.

Они взрываются в мозгу, как шквал.

Теперь их двое.

Теперь я должен защищать двоих.

Я не свожу глаз с ребёнка, даже когда медсёстры забирают её. Мои мускулы напряжены, зрачки расширены — я слежу за каждым движением, за каждым прикосновением. Если кто-то сделает что-то не так — я разорву его.

Но вторым взглядом я чувствую Машу.

Её слабость. Её дрожь. Её измождённое, но самое прекрасное лицо на свете.

Я не отхожу. Не отпускаю её руку.

Потому что теперь — я принадлежу им обеим.

Черноглазая врачиха ухмыляется сквозь маску, и в её глазах читается что-то вроде одобрения.

— Не волнуйтесь, папочка, сейчас вернём вашу дочь.

Я хочу, чтобы Маша первая прижала её к себе. Хочу, чтобы она почувствовала это тепло, эту жизнь, которую только что подарила мне. Но акушерка, словно угадав мои мысли, качает головой:

— Сейчас вы мамочке не нужны. Сейчас вы нужны доченьке.

Я не спорю. Если так надо — значит, так надо.

Срываю с себя майку, сажусь на стул, и тут же мне протягивают её — крошечную, липкую от белой смазки, тёплую, как только что испечённый хлеб.

Всевышний.

Это не просто ребёнок. Это — вся вселенная, уместившаяся у меня на груди.

Её кладут на меня — животом вниз, голова под мою шею. И она… мурлычет.

Тихий, едва слышный звук, будто котёнок, нашедший самое безопасное место на свете.

Я замираю.

Мои ладони — огромные, грубые, в шрамах и мозолях — кажутся мне сейчас дубинами, которыми я случайно могу раздавить эту хрупкость. Я вытираю их о штаны, накрываю её слегка, как одеялом.

Дышу.

Точнее, пытаюсь. Сердце колотится так, что, кажется, эхо разносится по всей палате. Не напугать бы её.

Я чувствую её кожу. Горячую. Дрожащую. Живую.

И вдруг — она шевелится. Её крошечные пальчики сжимаются, цепляясь за мои волосы на груди.

Она ищет тепло.

И я…

Я плачу.

Без звука. Без стонов. Просто слезы катятся по щекам, и я даже не пытаюсь их стереть.

Потому что в этот момент я понимаю:

Она знает меня.

Ещё не видела моих глаз. Ещё не слышала моего голоса. Но она узнаёт меня — по стуку сердца. По запаху кожи. По тому, как моё тело, такое грубое и дикое, становится для неё домом.

Мышцы напряжены, как у волка, учуявшего опасность. Но опасности нет — только этот крошечный, хрупкий комочек жизни на моей груди.

Я никогда не боялся ничего. Ни пуль, ни когтей медведя, ни обвалов в горах. Но сейчас…

Я боюсь дышать.

Сердце колотится так, что, кажется, сотрясает всё тело. Я пытаюсь замедлить его — глубже вдох, тише выдох. Не напугать её.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но она… не пугается.

Наоборот — её крошечные пальцы вцепляются в мои волосы на груди, цепляются, будто знают: здесь безопасно.

И тогда во мне просыпается что-то древнее страха.

Инстинкт.

Я чувствую её кожей, нервами, кровью.

Если кто-то войдёт сейчас — я зарычу.

Если кто-то протянет к ней руку — я укушу.

Она — моя.

Маша смотрит на нас усталыми, но сияющими глазами.

Я вижу в её взгляде то же, что чувствую сам:

Страх.

Вострог.

Бесконечную, всепоглощающую ответственность.

Я всегда был одиноким волком.

Но теперь…

Теперь я должен стать скалой.

Не просто выживать — жить для них.

Не просто защищать — учить.

Не просто любить — беречь так, чтобы ни один ветер не посмел их задеть.

И когда дочь наконец засыпает у меня на груди, её дыхание ровное, тёплое, я клянусь:

Никто и никогда не причинит им боли.

Даже я.

***

От врачихи)

"О, мамочки-акушерки, вот это экземпляр..."

Я, Ирина Сергеевна Морозова, 12 лет стажа, 4000 принятых родов, кандидат медицинских наук, – совершенно профессионально проверяю показатели малышки. Совершенно профессионально.

Но когда этот

громадный черноволосый зверь

начинает срывать с себя футболку, мои пальцы в стерильных перчатках слегка подрагивают.

"Господи, да он же... целиком из мышц. Каждая – как мраморная глыба. Шрамы... Ох, эти шрамы. Интересно, больно ли было тому, кто их оставил? Потому что сейчас тот человек или зверь, наверное, удобряет где-то лес..."

Малышку кладут ему на грудь, и я – чисто по протоколу! – поправляю положение. Мои пальцы (совершенно случайно) скользят по его коже.

"Горячий. Сухой. Твердый. Пульс под пальцами – медленный, мощный, как у хищника в покое. Интересно, а если его спровоцировать?.."

Я ловлю себя на том, что уже представляю, как эти лапы-ручищи впиваются в простыни. Как его спина выгибается в совершенно

неакушерских

позах.

"Боже, да он же должен быть... ну, пропорционально везде. Анатомия, однако."

В уголке сознания мелькает мысль:

"Ирина, ты же врач. Ты не должна так думать о пациентах".

"Ага, конечно. Как будто я робот. Да этот экземпляр – ходячий учебник по топографической анатомии. И я готова изучать его... очень, очень внимательно."

Медсестра Танька хихикает мне в плечо:

– Ну что, доктор, будем "реанимировать"?

Я бросаю на неё убийственный взгляд, но губы сами растягиваются в ухмылке.

"Чёрт, а ведь если бы он сейчас прижал меня к стене... нет, к столу... нет, к аппарату УЗИ... о, там же гель... скользко..."

– Температура малышки в норме, – говорю вслух максимально сухо. – Хотя... папе, кажется, ещё жарче.

Он поднимает на меня взгляд – тёмный, дикий, не понимающий шуток.

"Ох, зверёк. Да ты бы меня разорвал... И, кажется, именно так, как мне нравится."

Но вслух я только сладко цежу:

– Поздравляю, папочка. Теперь у вас двое малышек – эта крошка и ваша прекрасная жена. Хотя... –

глаза бегут по его торсу

, – судя по вашей... конституции, можете рассчитывать и на третью.

Медсёстры фыркают и улыбаются как блаженные дурочки.

А я уже прокручиваю в голове, как "случайно" зайду проверить его жену если он конечно останется,… глубокой ночью... когда дежурю... одна...

"Медицина – такая нервная работа. Надо же как-то снимать стресс."

_________________

Любимые мои, спасибо огромное что читаете и пишите мне обожаю каждую из вас

Глава 45 Маша

С момента родов прошло два дня. Послезавтра меня выписывают, но вместо радости в груди — тягостное ожидание. Андрей пообещал приехать, как только закончится его важный матч. «Как все завершится»… сказал он.

Я сжимаю телефон в ладони, чувствуя, как тревога сжимает горло. Экран вспыхивает — снова мама. Видеозвонок.

— Машуня, ты только посмотри!

Голос матери звучал так, будто она обнаружила во дворе не садовника, а мифического героя, сошедшего со страниц эпоса. Я прижала телефон, а экран показывал его — Каида.

Без майки. В низко сидящих рабочих брюках. Мускулы спины играли под осенним солнцем, пока он вручную перекапывал грядки под зимний чеснок. Рядом валялась куча досок — видимо, для новой беседки, которую он же, конечно, и строит.

— Он что, вообще не уходит? — прошептала я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— Дочь, ну как можно такого выгонять? — мама аж причмокнула от восторга. — Он сам вызвался помочь! И, представляешь, даже готовит. Вчера такой плов сделал — пальчики оближешь! А утром оладьи с яблоками… Ты бы видела, как он тесто взбивает!

Камера резко дернулась, и я увидела, как Каид наклоняется за лопатой. Поясница, напряженные плечи, капли пота… Мама явно задержала кадр подольше, чем нужно.

На следующий день мама вновь звонила по видео связи.

— Мама! Хватит на него пялиться! — я чуть не задохнулась от возмущения.

— Да не могу я! — засмеялась она. — Ну посмотри, какой мужчина!

Экран снова переключился: теперь Каид стоял у уличной раковины, мыл банки для консервации. Без майки (опять!). Мускулы рук плавно двигались, лицо — сосредоточенное, будто он разминировал бомбу, а не мыл огурцы.

— И где папа? — спросила я, пытаясь отвлечь мать от этого… зрелища.

— А? Ой, да вот же они!

Камера развернулась: папа сидел у мангала, оживленно что-то рассказывая, а Каид… Каид слушал. Не просто кивал, а внимательно, будто папа вещал о тайнах мироздания. И при этом выглядел так, будто это самое важное в его жизни.

— Боже… Вы же совсем с ума сошли!

— Да нет же! — мама фыркнула. — Он просто… Золотой человек. И, кстати… — Голос ее стал заговорщическим. — Твою спальню переделываем. Под детскую. Каид помогает.

— ЧТО?!

— Ну да! — мама радостно закивала. — Он же теперь у нас живет! Переехал уже три дня как — сам предложил. Говорит, пока не найдет жилье, поможет нам по хозяйству. И знаешь, дочь… Она понизила голос. — Он даже клен посадил во дворе. Говорит, через десять лет будет тень для наших внуков.

Я онемела.

— Мама… он посадил дерево? Осенью?

— Ага! — она сияла. — Говорит, если правильно ухаживать, примется. И знаешь… он каждое утро кофе нам в постель приносит. С корицей. Твой отец в восторге.

— Он что, спит в моей спальне?

— Ну да , а где еще ему спать, — лукаво говорит мать. — Он столько работает, ему надо много отдыхать.

***

— Маша, ты уже вернулась?

Голос матери донесся из палаты, как только я подошла к двери. После осмотра у врача я чувствовала себя уставшей, но мысль о том, что вот-вот увижу дочь, заставляла идти быстрее.

Я толкнула дверь — и застыла на пороге.

Мама сидела в кресле, бережно качая малышку.

А Каид…

Но это был уже не тот Каид, которого я знала.

Его густая борода исчезла, оставив идеально гладкие, резкие скулы и крепко очерченный подбородок. Коротко постриженные волосы открыли высокий лоб и четкую линию бровей, делая его моложе, жестче, чужим.

Он выглядел как другой мужчина.

И от этого мне стало еще страшнее.

Каид восседал на моей кровати.

Не на стуле, не у окна — именно на моей. Его мощная фигура казалась нелепо огромной на узкой больничной койке. Колени слегка разведены, ладони лежали на бедрах, пальцы нетерпеливо постукивали — словно он ждал.

И как только я сделала шаг вперед, его глаза поднялись.

— Стоять.

Один жест. Одно слово. Приказ.

Я замерла, будто наткнулась на хищника.

— Покажи.

Мое сердце бешено заколотилось. Что?!

— Каид, что ты… — начала я, но он уже поднялся.

Медленно. Не отрывая от меня взгляда.

Два метра мускулов, силы, абсолютной уверенности.

Без живота я чувствовала себя крошечной.

Раньше между нами была эта преграда — мой беременный живот, мое тело, которое хоть как-то защищало от его одержимости.

Теперь защиты не было.

Я целиком принадлежу ему.

— Я сказал — покажи.

Его голос был тихим, но таким непреклонным, что мои пальцы сами потянулись к завязкам халата.

— Каид… мама тут… — я попыталась протестовать, но он уже шагнул ко мне.

Его руки раздвинули полы халата — без разрешения.

— Каид! — я попыталась отпрянуть, но он не отпускал.

Его пальцы скользнули по моему животу, ощупывая, проверяя, как изменилось мое тело.

— Боже… — я задрожала.

Он осматривал меня, не смущаясь присутствия матери. Будто это было его право.

— Хорошо, — наконец проворчал он, отпуская. — Но дома я осмотрю тебя как следует.

Мама, к моему ужасу, даже не моргнула.

— Он просто переживает, доченька, — мягко сказала она, укачивая малышку.

Я стояла, онемев.

И почему… почему мое тело не сопротивляется, а замирает под его прикосновениями.

— Завтра забираю вас домой, — сказал он, его глаза пылали. — И приготовься, ангел. Ты даже не представляешь, как сильно я по тебе соскучился.

Я задрожала.

Его одержимость только возросла.

И теперь у меня не было ни единого шанса на свободу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 46 Андерей

Я развелся с Машей. Дал ей свободу. Не потому что сам этого хотел — просто больше не мог выносить того взгляда, которым она на меня смотрела. Ненависть. Отвращение. Каждый раз, когда её глаза встречались с моими, я чувствовал, как что-то внутри рвётся на части.

Я мог бы держаться. Мог бы заставить её остаться — силой, манипуляциями, угрозами. Возможно, со временем она даже смирилась бы. Но я не мог. Не мог терпеть, как та, что когда-то смотрела на меня с обожанием, теперь сжимается от одного моего вида.

Мы стали чужими. И я понимал — её любовь не вернуть. Никогда.

Я потерял её. По своей глупости, по слабости, по идиотскому неумению ценить то, что имел. Маша была чистой. Искренней. Такой, какой больше не будет никого. И если уж я разрушил всё, что между нами было, то хотя бы не стану цепляться за осколки.

Я отпустил её. Ради неё самой. Ради нашего ребёнка. Потому что знал — без меня ей будет легче. Без моих ошибок, моих слов, моего присутствия. Пусть хотя бы так искуплю свою вину.

После Маши во мне что-то сломалось.

Апатия. Депрессия. Пустота, которая медленно разъедает всё внутри. Даже игра уже не та — держусь из последних сил, но каждый выход на поле даётся через боль, не принося такого удовольствия, как раньше. Всё ещё надеюсь, что однажды очнусь, отряхнусь и снова стану собой. Но пока — просто существую.

Сегодня свадьба Азамата.

Я пытался его отговорить. Намёками, шутками, даже прямым текстом: "Оставь девчонку, ты же знаешь, что не удержишься". Но он только усмехнулся в ответ: "Мне нужна жена. Хорошая жена. Семья. Дети. А она — чистая, невинная, из нашей веры. Идеально подходит".

И вот я сижу в этом помпезном зале, среди золота и хрусталя, наблюдаю, как люди ведут себя так, будто сочетаются не просто два человека, а две династии, две империи. Будто они не жених и невеста, а какие-то древние цари, которым подвластно всё.

А потом я увидел Яну. Среди гостей.

Меня передёрнуло. "Какого чёрта, Азамат? Зачем ты её позвал?" Но ответ я знал ещё до вопроса. Он добился своего. Они встречались. Не раз. Наверное, поэтому он сейчас так сияет — будто не просто женится, а выиграл главный приз в жизни.

Он даже намекал как-то: "Видишь? Она — мой талисман. С тех пор как она рядом, я играю лучше, всё идёт в гору".

Глупец.

Я-то знаю, чем это заканчивается. Знаю, какой фарс он сейчас разыгрывает. Но сказать ничего не могу. Просто сижу, пью вино и наблюдаю, как рушится ещё одна жизнь — пока ещё даже не начавшись.

Невеста. Маленькая, темноволосая, вся укутанная в это белое аккардо — платье, закрывающее всё: шею, руки, даже кисти. Сидела, опустив глаза, будто виноватая в том, что её выставили на этот показ. Не смела поднять взгляд на гостей — только сжатые пальцы на коленях, дрожащие под тяжёлой тканью.

А он — сиял.

Азамат, с его набриллиантенными гелем кудрями и самодовольной ухмылкой, расхаживал между столов, будто не жених, а победитель, забравший главный трофей. Родители его стояли рядом — гордые, важные, с холодными оценивающими взглядами, будто осматривали не девушку, а новую мебель. "Будет хорошей женой. Смирная".

И вдруг — меня передёрнуло.

Потому что я увидел себя.

Того самого подлеца, который когда-то так же, с той же глупой уверенностью, с той же слепотой, потерял Машу.

Сердце сжалось. В висках застучало.

"Ты уже никогда её не вернёшь".

Ненависть к себе поднялась комом в горле. Каждый раз, когда вспоминаю её глаза — сначала тёплые, потом пустые, потом полные отвращения — мне хочется биться головой о стену. Как я посмел? Как я мог разрушить то, что было мне дороже всего?

А теперь сижу здесь, среди этой показной роскоши, и смотрю, как повторяется та же история. Только теперь я — не главный мерзавец. Я просто свидетель.

Но от этого не легче.

Всё случилось внезапно.

Тамада только раскрыл рот, чтобы объявить тост, как в зале повисла неестественная тишина. Я почувствовал неладное ещё до того, как обернулся.

На огромных плазменных экранах, которые должны были транслировать слайд-шоу с улыбающимися женихом и невестой, вспыхнуло нечто отвратительное.

Порно.

Но не просто порно — а самое мерзкое, самое грязное, что я когда-либо видел.

Кадр дрожал, словно снятый на телефон в движущейся машине. Яна, с её огромной, трясущейся задницей, скакала на Азамате, который кряхтел, как загнанный зверь. Его жалкий, тонкий член едва выдерживал её вес, но это её не останавливало. Влажные шлепки плоти, хриплые стоны, слюнявые поцелуи — всё это раздавалось на весь зал через мощные колонки.

У меня свело желудок.

Я не ханжа. Видел всякое. Но это… это было осквернение. Мерзость.

В зале поднялся вопль. Кто-то закричал: «Уведите детей!» — и родители бросились закрывать глаза своим малышам. Мать Азамата рухнула в обморок, отец стоял, багровый от ярости, сжимая кулаки.

Краем глаза заметил как напуганная Яна спешно покидает зал. А невеста…

Бедная девочка.

Она не плакала. Не кричала. Просто стояла, как каменная, уставившись на экран пустыми, мёртвыми глазами.

А Азамат?

Он остолбенел, побледнел. Его сияющая улыбка рассыпалась в прах. Он озирался по сторонам, как загнанная крыса, но поздно.

Я видел краем глаза, как он, суетливо озираясь. Но не успел. Огромный мужчина — должно быть, родственник невесты — с размаху врезал ему в переносицу. Хруст костей, алые брызги по белоснежной рубашке.

"Забираю сестру," — прорычал он, хватая оцепеневшую невесту за руку. Та шла покорно, словно во сне, не сопротивляясь, не плача. Просто пустые глаза, будто выжженные изнутри.

В зале поднялся хаос. Женские крики, звон разбитой посуды. А я сидел, сжимая рюмку, и думал о том, что эта съемка была сделана буквально вчера. За день до свадьбы. Когда этот подонок уже держал в руках кольцо для невинной девочки, он трахал Яну в машине, да еще и снимал это.

И самое мерзкое? Он брал кредит на квартиру для Яны — в том же районе, где планировал поселить ничего не подозревающую жену.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Меня тошнило. Не только от происходящего — от осознания, что я такой же.

Ведь и я так же разрушил свою жизнь.

Запах духов Яны — тяжелых, дешевых, слащавых — словно все еще висел в воздухе, смешиваясь с ароматом дорогих блюд. Я не мог проглотить ни куска.

Яна это не талисман, это грязь, после которой не отмыться.

Этой свадьбе не бывать.

И слава Богу.

Эта девочка спасена.

На следующий день Азамата вышвырнули из команды.

Официально — "по обоюдному согласию". Неофициально — все знали, что за позор он устроил, его карьере конец. Ни один клуб не возьмёт человека, чьё лицо теперь мелькает в каждом грязном паблике.

Но хуже всего было мне.

Тренер вызвал в кабинет, бросил телефон на стол. На экране — я.

— Это что за дерьмо?!

Я не понимал. Я не снимал этого. Но на видео — пьяный угар, голая проклятая Яна (когда? даже не помню), и моё лицо, мой смех.

— Ты хоть понимаешь, что если это всплывёт — тебе конец? Пока держу тебя, но если ещё хоть одна такая мерзость...

Он даже не договорил.

Я вышел, сжав кулаки.

Лишился всего. Карьеры. Репутации. Маши.

И из-за чего?

Из-за шлюхи, «дешевой шлюхи» послышался мерзкий, усмехающийся рык Каида, в моей голове.

Я мчусь в Краснодар, сегодня выписка, хотя прекрасно знаю - меня здесь не ждут. Родители Маши вежливо, но твердо просили не приезжать. "Маша сейчас с Каидом", - сказали они. Каид, который "отказался от невесты", но почему-то не отказался быть рядом с Машей в самые важные моменты.

Мои пальцы судорожно сжимают руль. Я понимаю, что шансов нет. Но я должен увидеть свою дочь. Ту самую, которую потерял по собственной глупости. От дочери я не откажусь.

Когда подъезжаю к роддому, перед глазами возникает картина, от которой кровь стынет в жилах: вереница черных люксовых иномарок выстроилась у входа.

"Чертовы Султановы..." - шиплю я, чувствуя, как ярость сжимает горло. Руки сами собой сжимают руль так сильно, что костяшки белеют.

Какого хрена они все здесь делают? Отец Маши говорил, что Каид был с ней все это время, даже во время родов. Эта новость в свое время вогнала меня в очередной запой. Но это... Это уже переходит все границы.

Десятки машин. Вся родня. Что это - демонстрация силы? Показательное принятие Маши и моего ребенка в их клан? Или... Нет, не может быть.

Но в голове уже крутится страшная мысль: а если это не просто визит? А если сегодня не только выписка, но и... что-то большее?

Машина резко тормозит. Я даже не помню, как вышел. Перед глазами - роскошные автомобили, начищенные до блеска, и толпа важного вида людей в дорогих костюмах. Они все здесь. Для чего?

Мое сердце бешено колотится. Я должен увидеть свою дочь. Даже если для этого придется пройти сквозь всю эту чертову свиту Султановых.

____________________

Девочки как вам глава? очень нужны ваши зведочки , если не сложно ставте. сегодня будет еще идем на завершение, потораюсь сегодня завершить книгу, она полностью дописана, редактирую, после эпилога через сутки книга станет платной. всем спасибо

Глава 47 Маша

— Мария, это за вами там?

Голос медсестры вырывает меня из раздумий. Она только что закончила последний осмотр перед выпиской моей доченьки. Я уже в платье, которое привезла мама, и в руках сжимаю сумку для выписывания.

Медсестра аккуратно завершает процедуры, надевает на малышку кремовый комбинезончик, заворачивает в конверт — не слишком тёплый, на улице ещё осень, а не лютый холод. Я должна бы быть рядом, помогать, но ноги сами несут меня к окну.

И тут дыхание перехватывает.

Подъезд больницы запружен чёрными машинами — дорогими, блестящими, чужими. Их слишком много. Слишком…

Это за мной?

Мысль пронзает, как лезвие. Мама, папа и Каид — вот кто должен был приехать.

С Каидом у меня недоговорено.

Он всё это время был рядом, но словно за невидимой стеной. Избегал разговоров, уходил от вопросов. А я… я не могу позволить ему оставаться рядом со мной и моей дочерью, пока не пойму — что ему от нас нужно?

Имя. Меня вдруг осеняет: я до сих пор не выбрала имя для дочери. Столько вариантов крутилось в голове, но ни одно не казалось тем самым. Будто что-то останавливало.

Или кто-то.

— Красавица, готова. — улыбается медсестра бережно держа мою малышку.

— Мы проводим вас вниз? — вторая медсестра уже открывает дверь, её глаза блестят с неподдельным любопытством. — Там вас мужчина ждёт.

Конечно, про Каида.

Я сжимаю зубы. Весь персонал больницы только и делал, что шептался о нём с тех пор, как у нас были совместные роды и как он вновь появился тут недавно. Высокий, опасный, с взглядом, от которого даже у главврача дрожали руки.

Лифт медленно спускается. Сердце стучит в такт мигающим цифрам над дверью.

Господи, только бы он не устроил сцену.

Двери разъезжаются.

Первое, что я вижу, выйдя из лифта – море черных костюмов.

Весь холл запружен мужчинами – высокими, статными, бородатыми, с каменными лицами. Его люди. Те самые, что держали все вместе и били Каида. Но сейчас их втрое больше.

И тогда до меня доходит – это его семья.

Родители, которых я видела лишь мельком. Отец с седой бородой и пронзительным взглядом, мать в изумрудном платье, струящемся, как жидкое золото. Невестки в роскошных нарядах, с достоинством королев.

И мальчики – все одиннадцать. Племянники. Выстроились, как на параде: черные костюмы, волосы зачесаны на одну сторону, серьезные глаза. Самому старшему лет четырнадцать, но он уже копирует осанку дядьев – подбородок приподнят, плечи расправлены.

А в центре этого всего – Он.

Каид.

Черные обтягивающие брюки, шелковая рубашка с закатанными рукавами, обнажающими мощные предплечья. Он единственный теперь без бороды – подчеркнуто гладко выбрит, с идеальной короткой стрижкой, будто нарочно выделяясь среди своих.

Широко расставил ноги. Стоит, как гора – непробиваемый, огромный, подавляющий.

И смотрит прямо на меня.

Медсестра рядом ахнула, поправив малышку на руках. Я инстинктивно прижимаю к себе сумку для выписки, чувствуя, как под платьем дрожат колени.

Зачем они все здесь?

Но Каид уже делает шаг вперед. Один. Еще один.

Толпа за ним расступается, как перед королем.

Мое сердце бешено колотится, я не понимаю, что происходит.

По обе стороны от Каида стоят мои родители - мама сияет, как солнце в своем светлом платье, папа в бежевом костюме улыбается мне, энергично махая рукой. Они выглядят так ярко на фоне этой мрачной толпы - мама-блондинка с лучистыми глазами, папа с доброй улыбкой. Совсем не похожи на этих хмурых, темных людей, заполонивших холл.

За ними стеной стоят десятки мужчин в черных костюмах - должно быть, охрана. Господи, что вообще происходит? Я чувствую, как дрожат колени, не знаю, куда деться от этого всего.

Медсестра, держащая мою дочку, нервно улыбается, ее руки заметно трясутся. Я делаю шаг к ней, чтобы забрать ребенка, но...

Каид опережает меня. Одним плавным движением он забирает малышку из рук ошеломленной медсестры, даже не взглянув в ее сторону. Его внимание приковано только к ребенку. Как он держит ее - так уверенно, так бережно, будто делал это тысячу раз.

А я... я просто стою, не в силах пошевелиться. В голове хаос:

И самое страшное - видя, как его большие руки так осторожно обнимают этот маленький сверток, во мне вспыхивает что-то теплое.

Я не могу выдавить ни звука. Слова застревают в горле, как будто кто-то сжал мне горло руками.

А он... он подходит ко мне, и прежде чем я успеваю что-то понять, его мощная рука обхватывает мою талию, притягивая к себе так резко, что я вскрикиваю. Мне приходится запрокидывать голову — он такой высокий, что даже больно смотреть вверх. И теперь я понимаю...

Когда я была беременна, мой живот был как щит между нами. Защищал меня. Делал эту дистанцию хоть немного безопасной. А сейчас...

Я чувствую себя крошечной. Хрупкой. Совершенно беззащитной перед этой громадой мужчины, который держит в одной руке мою дочь, а другой сжимает меня так, будто боится, что я исчезну.

Его ладонь жжет через тонкую ткань платья. Он дышит горячо, неровно, и от этого дыхания у меня мурашки бегут по спине.

— Каид... — наконец вырывается у меня хриплый шёпот. — Что происходит?

Но он не отвечает. Только прижимает меня ещё сильнее, и я чувствую, как бьётся его сердце — часто, неровно, совсем не так, как должно биться сердце этого, всегда контролирующего себя мужчины.

Его сильная рука мягко, но неумолимо направляет меня вперед, и мы движемся к этой странной группировке — его мрачным родственникам и моим сияющим родителям.

Мама бросается ко мне, осыпая поцелуями, папа нежно целует в щеку. Они заглядывают к малышке.

Каид хмурится. Глаза становятся темными, опасными. Его родня в ответ начинает что-то бубнить, перешептываться, бросая на меня взгляды, от которых кровь стынет в жилах.

И вдруг — о Боже — он подталкивает меня к своему отцу! Я инстинктивно сжимаюсь, чувствуя, как десятки глаз впиваются в меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тишина.

Гнетущая.

Напряженная.

Они смотрят на меня с таким высокомерием и скрытой злобой, что мне хочется провалиться сквозь землю.

И тогда Каид, все еще держащий малышку одной рукой, а меня другой, произносит ледяным тоном:

— Знакомьтесь. Это Камила. - предстовляет он всем мою дочь.

Я резко поворачиваю голову, глаза расширяются от шока.

Камила?!

Но он лишь сильнее сжимает мою талию — молчаливое предупреждение. Молчи.

А вокруг — только тяжелые взгляды, полные неодобрения... и чего-то еще.

Я стискиваю зубы. Здесь, среди этой давящей толпы, я не посмею пикнуть. Скажу ему всё потом, наедине - потому что странное дело: когда мы одни, Каид не вызывает во мне страха. Но сейчас... сейчас я просто прижимаюсь к его могучей фигуре, как к щиту.

Его родители медленно приближаются. Мать - настоящая королева в темно-зеленом атласном платье в пол, с безупречным макияжем, подчеркивающим её черные глаза. Волосы скрыты под элегантным платком, но каждая складка её наряда кричит о богатстве. Отец - вылитый Каид через двадцать лет: та же мощная стать, густая борода, пронзительный взгляд.

Когда они заглядывают в лицо моей дочери, мне невольно хочется ее закрыть. Но тут...

Глаза матери Каида вдруг наполняются слезами. Его отец глубоко вздыхает:

— Своя.

Я в замешательстве смотрю на свою малышку - светленькую, с аккуратным носиком и едва заметными светлыми волосиками. Совершенно не понимаю, о чем он.

Но когда вижу, как слезы катятся по щекам этой гордой женщины, когда слышу, как отец Каида шепчет:

— Видишь, Камила? Она - твоя копия...

Меня будто молнией пронзает.

Камила?

Теперь я понимаю. Эта величественная женщина с грубой внешностью - Камила. Мою дочь назвали в её честь, даже не спросив меня. Я убью Каида, клянусь!

— Своя… Совсем своя... - рыдает она, вытирая слезы расшитым золотом платком, и в её глазах столько боли и нежности, что у меня перехватывает дыхание.

Каид молча сжимает мою талию. В его прикосновении - и предупреждение, и обещание. «Позже. Всё объясню позже».

Но сейчас я вижу только одно: передо мной не просто чопорные родственники. Передо мной - семья, переживающая что-то очень важное.

Мои губы дрожат от возмущения.

— Это... — начинаю я, готовясь выпалить, что эта малышка — не их кровь, что мы не будем называть её Камилой, хотя имя действительно красивое...

Но Каид вновь перехватывает инициативу. Его мощная рука обвивает мою талию, вырывая меня из мыслей. Он ловко передаёт ребёнка моей маме — та принимает внучку с сияющей улыбкой, будто так и должно быть.

А потом...

Он резко разворачивает меня к себе. Его пальцы впиваются в мой подбородок, заставляя запрокинуть голову. Я вижу лишь его горящие глаза за мгновение до того, как его губы грубо прижимаются к моим.

Это не поцелуй.

Это метка.

Заявление.

Когда он отрывается, его голос гремит на весь холл:

— А это моя жена. Все услышали и увидели? — Он поднимает меня чуть ли не на руки, демонстрируя толпе, как трофей.

Что?

Я вижу: Его братьев — таких же громадных, с такими же опасными глазами.

Племянников, которые рвутся посмотреть на малышку.

Моих родителей, которые... улыбаются?!

И только я одна стою здесь, абсолютно шокированная, не способная выдавить ни звука.

Его губы касаются моего уха:

— Ты теперь моя. Официально. — шепчет он, и в его голосе смесь триумфа и чего-то ещё... чего-то почти уязвимого. — И она — моя.

И самое странное?

Когда его родня начинает приближаться, что-то во мне... смиряется.

Потому что в этом безумии есть жуткая логика:

Он не просто дал имя нашей дочери.

Он вписал её в историю своей семьи.

И меня — вместе с ней.

Мои пальцы непроизвольно впиваются в рукав Каида, когда к нам приближаются его братья. Они такие же исполины — широкоплечие, опасные, с тем же хищным блеском в глазах. Я инстинктивно съёживаюсь, и Каид тут же крепче прижимает меня к себе, разворачивая боком, словно щитом закрывая от их оценивающих взглядов.

Один из братьев — с резкими чертами лица и лёгким кавказским акцентом — усмехается:

— И это тебе удалось, да?

О чем они? Мысленно я лихорадочно перебираю варианты, но послеродовой туман в голове мешает соображать.

Каид отвечает с ледяным высокомерием, специально растягивая слова:

— Смирись, Зураб. Что тебе меня не переиграть. Лучше иди готовься к рождению ещё одного сына.

Его слова будто раскалённый нож вонзаются в напряжённую тишину. Брат хмурится, в его глазах вспыхивает ярость, и… восхищение? Но Каид уже ведёт меня прочь — властно, не оставляя возможности сопротивляться.

Мы выходим на крыльцо, и тут меня накрывает новая волна шока. Весь родильный дом замер, уставившись на нашу процессию: Роженицы прилипли к окнам, медсёстры перешёптываются за спинами, даже главврач застыл с открытым ртом.

И тогда я замечаю его.

Андрей.

Стоит в стороне, какой-то потерянный. Совсем не тот ухоженный мужчина, каким я его помню. Грязная мятая майка, небритое лицо, пустые глаза. Неужели не нашёл ничего лучше на выписку собственной дочери? Мелькает предательская мысль, хотя... какая теперь разница?

Но больше всего ранит другое — в его взгляде нет ни злости, ни боли. Только... опустошение.

Каид резко дёргает меня за талию, заставляя споткнуться:

— Не смотри туда, — его голос звучит как хлопок бича, ревностный — Ты теперь моя.

Мир вокруг будто перевернулся с ног на голову.

— Мама, там Андрей приехал. Если хотите, идите в машину, мы сейчас подойдем, — спокойным тоном говорит Каид, бережно забирая малышку из рук моей матери.

Я застываю на месте.

Мама?

Неужели мне послышалось? Или он действительно...

— Да, сынок, мы вас подождем, — отвечает моя мать, сияя как новогодняя ёлка, и нежно поправляет конверт внучки.

Сынок?!

У меня подкашиваются ноги. Что вообще произошло за время моих родов? Какая сделка между ними состоялась?

Каид крепче прижимает меня к себе, его рука на моей талии словно стальной обруч. Мы медленно приближаемся к Андрею, и с каждым шагом ком в горле растет.

Андрей стоит, ссутулившись. Когда он поднимает взгляд, я вижу в его глазах не злость, не обиду — только глухую, безысходную покорность.

— Ты опоздал, — ледяным тоном бросает Каид. — На тридцать семь минут.

Андрей вздрагивает, будто получил пощечину. Его глаза метнулись к малышке, потом ко мне — в них мелькнуло что-то дикое, болезненное — но тут же погасло.

— Я застрял в пробке…Поздравляю... с семьёй.

Каид презрительно фыркает.

—Давай лучше обсудим, как будем воспитывать дочь. — говорит ему Каид, приближаясь ближе, показывая Андрею малышку.

____________

спойлер: Маша скоро забеременет от Каида , делаем ставки двочка или мальчик?)))

Глава 48 Каид

Четыре месяца назад.

Я отпустил Машу. Долго стоял, смотрел, как машина исчезает в пыли дороги. А внутри меня рвался зверь. Метался, ревел, когтями раздирал душу на части. Как я мог так поступить? Отпустить женщину, которую уже считал своей. Ребёнка, которого она носила под сердцем, — тоже.

Не помня себя, вскочил в машину, рванул в горы, в свой домик. Там сидели те, кого в тот момент жаждал убить. Не зря отец выставил не просто охрану — братьев. Они сдержали меня, скрутили, потому что я вернулся не человеком, а зверем. Позже, когда ярость немного осела, мы сидели за столом, говорили. Тихо.

— Подойди. Не прячься за колоннами.

Пальцем подзываю Диляру.

Для всех она — напуганная, застенчивая мышка. Но я-то знал. Под этой мягкостью скрывалась змея. Холодная, скользкая тварь, от которой по спине бежали мурашки. Я люблю в женщинах нежность — лепестки роз, а не ядовитые колючки кактуса. А Диляра была именно кактусом.

Она сделала шаг ко мне, руки притворно дрожали.

— Ко мне не подходи. Просто сядь.

Она села. Все смотрели то на неё, то на меня. Родители. Братья — с разбитыми носами, синяками под глазами. И им досталось, когда они меня держали. Один даже прикладывал к лицу кусок заледеневшего мяса.

— Зачем приехала?

Она замялась, губы дрожали, глаза метнулись к моей матери — искала защиту.

— Туда не смотри. Смотри на меня.

— Это я её позвала. Я попросила приехать. — Мать вступилась, мягко, но твёрдо.

— Мама, помолчи.

Я сказал это сквозь зубы. Обычно я не повышал голос на мать. Но сегодня моё терпение было тоньше льда на весеннем ручье.

— Не смей так разговаривать с матерью. Иначе пожалеешь Каид. — голос отца без права на возражение.

— Мой порог переступили.

Я медленно обвожу взглядом всех. Стол. Братьев с их разбитыми мордами. Мать, сжавшую губы. Диляру, которая тут же опускает глаза, будто скромница.

— Без приглашения. Без предупреждения. Спугнули мою женщину. Приволокли в мой дом чужаков.

Мой взгляд вонзается в Диляру. Она вздрагивает. На мгновение в её глазах мелькает злость — настоящее, хищное оскал. Потом снова маска невинности.

— Вообще-то она твоя невеста, — зло шипит мать, гладя Диляру по спине, будто успокаивая испуганного зверька.

— Никогда.

Мой кулак обрушивается на стол. Древесина трещит.

— Она никогда ею не была. И не будет.

Диляра вздрагивает, её глаза мгновенно наполняются слезами.

— Но как же так, Каид?.. — ее губы подрагивают. Искусно. Почти правдоподобно.

— Я тебя предупреждал.

Я наклоняюсь к ней через стол.

— Что ты сказала Маше?

— Я... я только сказала, что я твоя невеста. Больше ничего! А она... она напала на меня! Я испугалась!

Мать цокает языком, сжимая плечи Диляры. Но я вижу — как братья косо смотрит на неё. Значит, не один я чую в ней ложь.

Я устало потираю переносицу. Голова гудит, но ясно одно — дальше давить бессмысленно.

— Диляра… Ты юна. Но хитра, как лиса. И изворотлива, как змея.

Я медленно поднимаюсь, опираясь ладонями о стол. В комнате воцаряется гнетущая тишина.

— Слушайте все. В здравом уме, твёрдой памяти и ясном сознании заявляю — от помолвки отказываюсь. От женитьбы — отрекаюсь.

Глаза Диляры расширяются, но я уже поворачиваюсь к остальным, намеренно повышая голос, чтобы каждое слово врезалось в память.

— И причина не в ней, Диляра не причем. А причина в том, что я…

На мгновение замираю. В голове — вихрь. Прошлое, настоящее… и вдруг — вспышка. Будущее.

Там — Мария.

Моя женщина. Мой ангел. Моя судьба.

— …Я хочу другую.

Тишина становится оглушительной.

— И если понадобится…

Я резко распрямляюсь, ладони с грохотом врезаются в стол. Взгляд — раскалённый, звериный, готовый испепелить любого, кто посмеет возразить.

— …Вы примете её.

— Как сестру, — бросаю братьям. Один из них, младший, нервно поправляет пиджак. Вид у него испуганный, но синяк под глазом и разбитая скула говорят — он уже знает, чем это закончится.

— Как дочь, — переношу взгляд на родителей. Мать бледнеет, отец лишь хмуро сжимает челюсть — он понимает.

— И ребёнка, которого я приведу в этот дом, примете как своего. Как моего.

— Иначе…

Мой кулак обрушивается на дубовый стол с такой силой, что толстенные доски трескаются пополам с оглушительным хрустом.

— …Вы для меня мертвы… Станете врагами.

Тишина.

— Вы этого хотите?

— Сынок, мой лев, ну что ты такое говоришь?

Я резко останавливаю её жестким взмахом руки.

— Хватит.

Мать замирает, губы её дрожат.

— Ты мне не доверяешь, мама? Не примешь ту женщину, которую я выбрал?

— Сынок, успокойся…

— Спокоен? — рычу я, поворачиваясь к отцу. — Ты привёл их всех в мой дом. Из-за вас моя женщина уехала. Как мне быть спокойным, отец? Как мне вам доверять?

Мой палец резко указывает на Диляру.

— Вы привезли чужаков. Притащили сюда ту, кого я не звал. Ту, кому верите больше, чем собственному сыну.

В комнате — мёртвая тишина. Даже братья не смеют дышать.

— Вон. Все.

Последние слова — не просьба. Приказ.

— Решение будет моё. И вы...сожмёте зубы и примете.

***

Наши дни

Каид

Андрей уехал. Даже не взяв на руки свою дочь. Не потому что я запретил — я никогда не стану лишать ребёнка биологического отца, если тот вменяем. Нет, он просто... не захотел. Не счёл нужным. Или, может, испугался прикоснуться к этому маленькому, чистому созданию, чувствуя себя недостойным.

Что ж, его право.

Но я дал ему понять чётко и ясно: Камила теперь моя.

Возвращаемся к машине. Осторожно передаю дочь на руки матери Марии, усаживаюсь за руль. Рядом — отец Маши.

— Надеюсь, моя родня вас не напугала? — бросаю через плечо.

— Каид! — возмущённо шипит моя белая девочка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Её голос — как электрический разряд по коже. Мурашки. Жар. Голод.

Я решил, что пока мы поживем у её родителей первое время. Потому что боюсь себя. Своей одержимости. Того, на что я способен, когда она рядом.

А она... Она только что родила. Её нельзя трогать.

Хотя для меня "нельзя" — понятие условное. Я всегда найду способ утолить голод. Аккуратно. Безопасно. Но — ненасытно.

— Завтра мы поженимся, ангел. В ЗАГСе уже всё готово.

Говорю спокойно, но чувствую, как в машине сгущается ярость. Она пылает, как угли, и каждый её вздох, каждый сжатый кулак — это адреналин в моей крови.

Она не смотрит мне в глаза. Сжигая мой затылок.

И чёрт возьми, мне это безумно нравится.

— Боже, вы все с ума сошли?! Я не давала согласия, Каид!

Её голос — как лезвие по стеклу. Резкое, звонкое, прекрасное.

— Я хотел сегодня, — спокойно отвечаю, кивая через заднее стекло на её мать. — Но мама отговорила. Сказала, тебе нужно отдохнуть и прийти в себя.

— Дочка, не злись так, — мягко вмешивается её мать, гладя Машу по плечу. — Сейчас приедем домой, спокойно всё обсудите.

— Я не выйду за тебя, Каид.

Она произносит это с такой ненавистью, что у меня сводит челюсть. Хочется закусить.

— Поживём пока у твоих родителей, — отрезаю, намеренно игнорируя её шипение.

Машина останавливается у ворот дома. Я выхожу, помогаю её родителям, затем открываю дверь Маше. Она не двигается, смотрит на меня взглядом, от которого кровь стынет в жилах.

И я обожаю это.

В доме всё готово к их приезду. Тихо, уютно.

Маша заходит. Чувствую, как в ней клокочет буря. Она готова взорваться, высказать всё, вырваться.

Но я не дам.

— Вы знаете, что для меня значит ваша дочь, — обращаюсь к её родителям, намеренно опуская имя. — Я поговорю с ней, пока Ками спит.

Ками.

Слово срывается с губ само. Коротко, резко, по-свойски.

Маша вздрагивает, будто я дотронулся до неё.

— Не будет никакой Ками!

Моя белая кошка фыркает, но её голос уже тонет в гуле крови в висках. Меня несёт.

— Конечно. Она ведь Камила, — мягко поправляю, бережно сжимая маленькую ручку малышки, потом подхожу к ангелу беру ее руку и увожу во двор.

За эти несколько дней я построил здесь закрытую беседку, святилище — называй как хочешь. Стеклянные стены.

Как только дверь захлопывается за нами, я прижимаю её к стене, чувствуя, как её тело вздрагивает от неожиданности.

— Нет, не принимается, Мария, — шепчу ей в губы, так близко, что наши дыхания смешиваются. — Есть только моё мнение. И комфорт моей женщины. Тебе ясно?

Она смотрит на меня испуганными голубыми глазами, и от этого взгляда меня поджигает изнутри.

Всевышний, как я скучал по этой красоте.

По этой невинной чистоте.

По тому безумному огню, с которым она смотрит меня.

Я облизываю губы, чувствуя, как голод сводит челюсти.

— Чёрт возьми…

Как я вытерплю целый месяц, не взяв её?

Как я вообще жил эти месяцы без неё?

Её страх опьяняет. Её сопротивление заводит.

Я прикусываю её нижнюю губу, лёгкий укус — предупреждение.

— Ты привыкнешь. Ты будешь знать своё место.

А её место — только возле меня.

____________

завтра финальные главы и эпилог)

Глава 49 Маша

— Серьёзно, Каид?— Голос мой дрожит, предательски выдавая боль. — А как же твоя невеста? Та самая, что так мило дала мне понять, насколько она чиста… и кто я в твоей жизни. Временное развлечение, не больше.

Слёзы катятся по щекам, горячие и горькие. Он ловит их своим шершавым большим пальцем, и от этого прикосновения внутри всё сжимается. Его кожа обжигает, словно напоминая: даже сейчас, даже после всего, моё тело хочет его.

— Никакой невесты нет, — хмурится Каид, и его губы касаются моих, лёгкий, почти невесомый поцелуй, который ранит сильнее любого удара.

— Я тебе больше не верю!

Я толкаю его изо всех сил, но эта гора мускулов даже не шелохнулась. Только усмехнулся, будто моя ярость — забавная шалость.

— Отлично устроился, Каид. Невесту держишь, а со мной… развлекаешься? Я больше не позволю. Не хочу снова чувствовать эту боль. Уходи. Оставь нас.

Но он лишь грозно приподнимает бровь, и в его взгляде — то самое любопытство, от которого когда-то теряла голову.

А я не могу остановиться. Потому что меня прорвало. Потому что он снова здесь — и снова разрушает все мои защиты одним лишь взглядом.

— Никакой невесты нет? —Горько усмехаюсь, — И куда ты её дел? Или планируешь вновь «развлечься» со мной в горах, утоляя свой звериный голод?

Его глаза вспыхивают чем-то тёмным, опасным. Я делаю шаг назад, но он уже настигает меня — сильные руки подхватывают под бёдра, прижимая к себе так, что все мои попытки вырваться кажутся жалкими.

— Не отрицаю. — Его губы касаются уха, и низкий голос пропитан грехом. — Поначалу я хотел только одного… трахать тебя. Долго. Жёстко. Грязно.

Горячее дыхание обжигает кожу, и я чувствую, как предательски слабеют колени. Но тут же приходит ярость.

— Беременую? — выдыхаю я, пытаясь оттолкнуться.

— Беременную, — без тени сомнения бросает он.

— Каид, пусти! Мне нельзя, дикарь, я только родила!

Взвизгиваю, когда его пальцы скользят под ткань моего платья, освобождая налитую грудь. Он держит меня на весу одной рукой, словно я ничего не вешу, а в его взгляде — смесь голода и торжества.

— Ты знаешь, что я не остановлюсь, — шепчет он.— Всё меняется, ангел. Сдержанным я больше не буду.

Рука освобождает мою грудь, но тут же сжимает набухший сосок — резко, почти до боли.

— Ай!

Я вздрагиваю, но он не останавливается. Зубы смыкаются на нежной коже, заставляя тело выгнуться, а затем — горячий, влажный язык зализывает жжение, лаская и мучая одновременно.

— Пусти, дикарь! Не смей прикасаться! Езжай к своей невесте!

Я бьюсь в его железных объятиях, но он лишь глубже прижимает меня к себе.

— Я второй женой твоей не стану!

Каид отрывается от груди — его глаза бешеные, опьяненные желанием. Наконец, он опускает меня на ноги, но свободы не дает: в следующее мгновение моя спина прижата к стене, а его огромный, напряженный член через грубую ткань джинсов болезненно упирается в живот.

— Скучал по твоим крикам, ангел, — его дыхание обжигает губы. — И по тому, как ты таешь в моих руках.

Мы тяжело дышали, глаза встретились — я снизу вверх видела его бешеный взгляд, покрасневшие скулы, пухлые губы, приоткрытые от возбуждения. Он резко приблизился, губы его разомкнулись, блестящий влажный язык коснулся моих — но я резко схватила его за подбородок и отвела в сторону, вытянув руку. Ладонь почувствовала его гортанный смешок, рычащий и звериный.

— Я тебе докажу, ангел.

Он отошел к тумбочке, распахнул шкафчик — и достал папку.

—Ты не веришь мне? Хорошо. Тогда вот.

Он протянул мне папку. Я машинально потянулась к ней, листая страницы.

Договор о разделе собственности. Дарственная на половину горы. Брачный контракт с пунктом о единобрачии.

— Что это? — прошептала я, пальцы дрожали над бумагами.

— Ты теперь совладелица всего, что у меня есть. — Он шагнул ближе, его тело излучало жар. — Гора, которую моя семья охраняла веками, теперь частично твоя. Дом, конюшни, доходы — все прописано здесь. И этот контракт…

Он резко перевернул страницу, ткнув пальцем в выделенный абзац.

— Черным по белому: если я когда-нибудь решу взять вторую жену или изменю тебе — ты забираешь половину всего. Включая ту самую скалу, из-за которой мой дед когда-то проливал кровь.

Я подняла на него глаза, сердце бешено колотилось.

— Ты… ты серьезно?

Каид усмехнулся, но в его взгляде не было ни капли насмешки.

— Ты думаешь, я рискну своей горой, своим именем, семьей — тобой — ради временной прихоти? — Он наклонился так близко, что губы почти касались моих. — Если я даю тебе это, значит, ты для меня навсегда.

Я сглотнула. В голове пульсировало: он не шутит. Он действительно готов на это.

— Но… твоя вера… твои традиции…

— Моя вера позволяет мне выбрать. — Его рука сжала мою, прижимая ладонь к груди, где под кожей бешено стучало сердце. — Я был у имама. Он сказал: если мужчина готов отказаться от дозволенного ради мира в семье — это не грех, а честь.

— Это... кто?

— Фатва от имама.

— Имам? — я робко переспросила.

Каид усмехнулся, но в его взгляде появилось терпение, которого я раньше не видела.

— Священнослужитель. Тот, кто подтвердил: если я выбираю тебя одну – это не грех, а моя воля перед Всевышним.

Его пальцы провели по печати на документе.

— Теперь веришь? Завтра вся моя семья узнает, что ты — моя единственная жена. Пусть шепчутся. Скрепят зубами. Мне плевать.

Он отпустил мою руку и достал из кармана небольшой бархатный мешочек. Развязал шнурок — и на ладонь выскользнул старинный кинжал в серебряных ножнах.

— Это…

— Клинок моего прадеда. — Он перевернул его, и свет скользнул по лезвию. — Его передавали только главной жене в роду. Та, что держала его, была хозяйкой не только дома, но и судьбы мужа.

Он протянул его мне. Я невольно отпрянула.

— Я не могу…

— Можешь. — Его пальцы сомкнулись вокруг моих, заставляя принять лезвие. — Потому что с сегодняшнего дня. Ты — единственная. И если я когда-нибудь предам эту клятву…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он намеренно подставил горло под острие.

— Ты имеешь полное право воткнуть его мне в сердце.

Тишина. Только наша прерывистая дыхание и холод металла между нашими пальцами.

— Ты сумасшедший, — прошептала я.

Каид рассмеялся — глухо, беззвучно, только глаза вспыхнули.

Наверное, это и есть любовь — когда мужчина ставит на кон всё, лишь бы ты поверила.

Я развернулась к нему спиной, свободную ладонь прижала к пылающей щеке. Голос дрожал, слова давались с трудом:

— Как бы я ни хотела быть с тобой... не получится... Я не смогу принять другую веру...

Тихие шаги за спиной. Тепло его тела обняло меня сзади прежде, чем я осознала это. И — предательски! — спина сама прижалась к его груди, позвоночник расслабился, как будто только здесь, в этих руках, я могла дышать по-настоящему.

Каид не спеша обвил пальцами мою шею. Его прикосновения — медленные, изучающие — скользнули по цепочке с крестиками: первый... второй... третий... Каждый металлический контур он очертил с благоговением, будто читал молитву кончиками пальцев.

— Как я могу лишить своего ангела её Бога? — его шёпот, бархатный и тёплый, обжёг кожу за ухом.

Я зажмурилась, сдаваясь.

— Ты... ты и есть моя мечта... и моя боль... — выдохнула я, чувствуя, как последние осколки сопротивления тают в его ладонях.

Его губы коснулись макушки — не поцелуй, а скорее обет:

— Твоя вера останется с тобой. Как и я.

Глава 50 Каид

Год спустя.

Всего год — а кажется, будто вся жизнь до этого была лишь тенью.

Я захожу в дом, и сразу слышу её — мою Ками. Ей всего год, а она уже узнаёт мои шаги. Сидит в гостиной, в кружевном платьице, которое бабушка привезла, и хлопает в ладоши, когда видит меня. Белоснежные кудри, розовые щёки — настоящий ангел. Мой ангел.

— Па-па! — тянет ко мне ручки, и что-то внутри сжимается.

Я беру её на руки, прижимаю к груди, вдыхая запах молока и детской кожи. Камила Султанова. Имя моей матери — и её характер. Уже сейчас видно: будет строптивой. Как и положено моей дочери.

Моя мать, та самая грозная Камила, что когда-то смотрела на Машу, как на врага, теперь сама привозит подарки. Сама звонит и спрашивает: «Как моя внучка?» «Как моя Мария?»

А ещё...

Я поворачиваюсь и вижу её — мою Машу. Стоит в дверях, улыбается. Живот ещё плоский.

— Тест пришёл? — спрашиваю, хотя я уже знаю кто там, всегда знал.

— Пришёл, — кивает она. — Но ты же и так уверен, что мальчик.

— Уверен.

Потому что чувствую. Потому что он уже здесь — в её взгляде, в том, как она кладёт руку на живот, даже не осознавая этого.

Мы не стали ждать. Сделали этот глубокий тест по крови, хотя я бы и так ждал. Лишь бы она, моя жена была счастлива.

Но когда мать позвонила и сказала: "Каид, ты был прав. Она — твоя судьба", я впервые за долгие годы почувствовал, что выиграл.

Не горы. Не деньги.

Их.

Жду, пока мои девочки соберутся.

Купил дом в Адлере – не дворец, но уютный, с террасой к морю. Хотя живём здесь редко: чаще у родителей Маши в Краснодаре, или в нашем горном доме.

Но сегодня – особый день. Наша традиция.

В гостиной уже толпятся все пять моих братьев с жёнами. Султановы – как стая горных волков: шумные, надменные и чертовски плодовитые. За последний год умудрились произвести на свет ещё трёх пацанов. Двое – близнецы, будто природа специально издевается.

Теперь они тут сидят, эти выкормыши гор, и еле сдерживают ухмылки. В нашем роду уже сто лет рождаются только мальчишки. Кто родит девочку – тот «ювелир».

И они ждут.

Ждут, когда в том чёртовом конверте окажется обычная бумажка. Чтобы вздохнуть с облегчением ("Ура, у Каида тоже не получается!") и начать своё:

"Что, брат, руки не из того места растут? Может, в ювелиры податься?"

Они не знают главного:

Мне плевать. У меня уже есть Ками – мой солнечный ангел с белыми кудрями.

Но...

Я кладу ладонь на ещё плоский живот жены.

– Ну что, ангел, покажем им еще одного Султанова?

В углу моя мать разворачивает конверт. Пять пар братских глаз горят, как у голодных шакалов.

День обещает быть весёлым.

Тишина.

Такая густая, что слышно, дыхания всех присутствующих. Все замерли – пять моих братьев, их жёны, племянники которых уже не сосчитать, старейшины рода – глаза прикованы к тому самому конверту в руках матери.

Только я спокоен.

Я знаю.

Камила Султанова разворачивает бумагу. Морщинистые пальцы чуть дрожат – впервые за всю жизнь.

– Мальчик, – её голос гремит, как горный обвал.

И тут – взрыв.

Братья дружно выдыхают, лица расплываются в самодовольных ухмылках. Будто доказали что-то важное. Будто, они, только что избежали позора. Дураки. Они не видят...

Не видят, как Маша – моя Маша – вскрикивает от счастья, подпрыгивает и бросается ко мне на шею.

– Каидик! У нас будет маленький Каидик! – её шёпот обжигает ухо, губы дрожат о мою кожу.

Рядом её мать рыдает счастливая, вытирая слёзы краем платка. А я...

Я сжимаю жену в объятиях, чувствуя, как её сердце колотится в такт моему.

Они думают, это их победа.

Но когда Маша прижимает мою ладонь к своему ещё плоскому животу, я понимаю:

Победил я.

***

4 месяца спустя.

Дождь стучит по крыше, в ванной шумит вода. Маша поёт что-то под нос – голос лёгкий, беззаботный. Я сижу на краю кровати, пальцы сжимают её телефон.

Почему она так смотрела?

После страстного вечера, после того как она дрожала в моих руках, её глаза блестели хитро. Будто знала что-то, чего не знаю я.

Я – кавказский мужчина. Мой долг – знать. И контролировать свою женщину.

Без угрызений совести открываю её телефон. СМС – чисто. Звонки – только мать, подруга, врач. Но вот браузер...

Последний поиск:

«Почему мужчин возбуждают беременные женщины?»

Губы сами растягиваются в усмешке.

Читаю следующую вкладку : «Мафсонант»

Первая же строка в Википедии бьёт по глазам:

«Мафсонант (mafsоnant) – сексуальная фиксация на беременных женщинах. Термин происходит от французского "mère" (мать) и "fascinant" (очаровательный). В психиатрии считается вариантом нормы, если не нарушает социальных границ»

Я хмыкаю. Ну конечно, французы придумали.

Листаю дальше:

Психологический портрет:

— Часто встречается у мужчин с доминантным типом личности

— Связан с древним инстинктом защиты плодовитых самок

— Усиливается во втором триместре (пик эстрогенов)

Рот сам растягивается в усмешке. "Самок".

Но самое смешное ниже:

Признаки мафсонанта:

Особый интерес к округлившемуся животу (85% случаев)

Повышенная сексуальная активность на 4-6 месяце (мой случай, чёрт побери)

Спонтанные приступы нежности к партнёрше (…да)

Душ захлопывается. Я быстро закрываю вкладку.

Маша выходит, завернувшись в полотенце, её живот – идеальной формы полусфера.

— Ты что-то искал? – капли воды стекают по ключицам прямо в ложбинку между грудей.

Я медленно поднимаюсь, подхватываю её под колени. Она вскрикивает – ровно так же, как тогда, когда была беременна Ками.

— Ангел, – целую её влажную шею, – ты не представляешь, сколько глупостей в твоём телефоне.

— Например? – она хватает меня за волосы.

— Например, что мне нужен просто живот. – Моя ладонь скользит по округлости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Её смех тонет в моём поцелуе.

— Но хотя... что-то в этом есть, — рычу я, сжимая ладонью её округлый пятимесячный живот.

Точно так же, как и тогда.

Ливень бьёт в окно тем же ритмом, каким стучал по крыше того здания, где мы впервые... где я впервые прикоснулся к ней, зная, что ребёнок внутри — не мой.

Дождь. Всегда дождь.

Я ловлю её взгляд и вижу — она чувствует ровно то же. Её пальцы впиваются в мои плечи теми же ногтями, тем же жестом.

— Каид... — её шёпот тонет в раскате грома.

Я прижимаю её к кровати, живот между нами — тёплый, живой барьер из плоти и памяти.

— Помнишь, как ты боялась… и как хотела? — мои зубы скользят по её мочке уха.

— М-м... — она закусывает губу, когда моя ладонь сползает ниже.

— А теперь ты беременна моим, — шиплю я, — и всё повторяется.

Только теперь её смех дрожит по-другому. Без страха. Без сомнений.

— Это не повторение, — она хватает меня за волосы, заставляя посмотреть в глаза. — Это наша история.

Гром гремит прямо над домом, молния освещает комнату, но нам не нужен её свет.

Мы и так горим.

Как два костра в одной пустыне.

Как два вулкана, извергающих лаву с одним именем.

Любовь.

________________

В реале термина мафсонант не существует, А вот гравидофилия да) но Каид к этому термину не имеет отношения…хотяя)

Эпилог завтра

Эпилог

5 лет спустя

Маша

Сегодня моему Берсу исполняется пять лет.

Пять лет назад я впервые увидела его — крошечного, с мокрыми черными волосиками, с пухлыми щеками, точь-в-точь как у его отца. Каид стоял рядом во время родов, сжав мою руку так крепко, что я думала, кости треснут. А когда акушерка положила малыша мне на грудь, он прошептал: "Ты родила богатыря, ангел".

И вот теперь этот "богатырь" носится по дому с деревянным мечом, который его отец собственноручно вырезал из векового ореха - того самого, что растет у родовой башни Султановых. А моя красавица Камила, вся в предвкушении, уже примеряет новый портфель и крутится перед зеркалом, поправляя банты - до первого класса еще целых две недели, но она готовится как к самому важному событию в жизни.

Но это еще не все.

Сегодня утром меня накрыло волной тошноты. Знакомой, дурманящей, от которой сердце забилось чаще. Я даже ничего не сказала Каиду — просто купила тест по дороге с родительского собрания.

Две полоски. Яркие.

Мы не планировали. Вернее, я не планировала. Но, кажется, сам Бог решил иначе.

Каид узнал, конечно, почувствовала сразу. Я не умею скрывать от него ничего — он прочитал всё по моему лицу, еще до того, как я открыла рот. Его реакция была... неожиданной. Напряженной что ли.

А сегодня — традиционное раскрытие конверта. Весь клан Султановых в сборе: пять братьев с невестками, куча племянников (которых за эти годы стало еще больше), и, конечно, Камила-старшая, уже придумавшая имя. Все уверены — будет мальчик.

Один лишь Каид молчит…и хмурится.

Камила Султановна держит конверт дрожащими руками. Долго молчит. Ее глаза бегают по строчкам, губы шевелятся без звука. Я чувствую, как что-то холодное ползет по спине.

— Девочка... — ее голос звучит странно, будто она сама не верит. — Девочка! ДЕВОЧКА!

Младший брат Каида — Аслан — вскакивает, как ужаленный. Вырывает бумагу из ее рук.

— Да... это... девочка... — он бледнеет, будто прочитал смертный приговор.

Для меня — счастье. Для них — словно гром среди ясного неба. Первая девочка в роду Султановых за сто лет. Один шанс на миллион.

Я поворачиваюсь к Каиду с улыбкой, но...

Его лицо.

Оно не просто злое. Оно чуждое. Губы поджаты, ноздри раздуты, а в глазах — та самая дикость, которую я видела в нем только однажды: когда меня от него забирал Андрей.

— Каид? — мой голос звучит неуверенно.

Он резко встает.

— Всё. Хватит.

Его рык сотрясает стены. Все замирают. Даже дети перестали шуметь.

Я не понимаю. До тех пор, пока он не хватает конверт и не рвет его пополам.

В комнате воцаряется мертвая тишина.

— Это... ошибка, — он цедит сквозь зубы, и в его глазах я вдруг вижу не злость.

Страх.

Настоящий, животный страх.

И только сейчас до меня доходит: в их роду девочек не бывает. Не может быть.

А если появилась — значит…

И мой Каид, мой дикий, непокорный Каид...

Это он сейчас засомневался во мне?

И тогда он смотрит на меня.

Сквозь зубы.

Я не узнаю этого взгляда. В нем нет моего Каида — только что-то древнее, дикое, пугающее.

— Мы идем, — его пальцы впиваются в мой локоть.

Он ведет меня на второй этаж, толкает дверь гостевой комнаты. Защелка и мы одни.

— У Султановых не бывает девочек, — сквозь зубы, будто каждое слово режет ему горло.

Я чувствую, как внутри все сжимается, но улыбаюсь:

— Ну тогда я тебя поздравляю — у тебя будет девочка.

Но тревога уже разливается по жилам.

— Подожди, что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что мне нужно перепроверить тебя, — его голос низкий, хриплый.

Я шарахаюсь назад, глаза горят:

— Ты что, серьезно?!

Толкаю его в грудь — он даже не шелохнулся. Только почувствовала, как его тело дрожит — мелкой, едва сдерживаемой дрожью.

Я отхожу от него собираясь выйти из комнаты, потому что мне словно горло зажали и дышать не чем.

— Куда собралась? — он шипит, как змей, и вдруг прижимает меня к стене.

Слезы катятся сами, но я не сдаюсь:

— Не ожидала от тебя такого Каид… А это очень больно!

Его руки сжимают мои запястья, а губы прижимаются к уху:

— Ты не понимаешь... Это невозможно.

И только сейчас я вижу — это не злость.

Это ужас.

Настоящий, первобытный. Будто он стоит не перед женой, а перед проклятием, которое не в силах победить.

— Пусти меня, дикарь! — я дёргаюсь в его хватке, чувствуя, как слёзы оставляют горячие дорожки на щеках. — За кого ты меня вообще принимаешь?! Говори мне в лицо!

Я бросаюсь к нему, а он делает шаг назад. Его глаза — холодные, чужие.

— Мне нужно перепроверить тебя, Маша.

Он произносит это так спокойно, будто не режет сейчас словами мое сердце, которое принадлежит ему.

— Хорошо, — мой голос дрожит от ярости. — Перепроверь. Но потом не жалей.

Разворачиваюсь к двери, но его железная рука хватает меня за запястье.

— Никуда ты не пойдёшь.

— Ты совсем спятил?! Пусти!

За дверью — хаос. Кто-то стучит, кто-то кричит, кто-то аплодирует — они ещё не понимают, что здесь творится что-то не то.

Каид резко распахивает дверь.

Все гости замерли, увидев моё заплаканное лицо, его бешеный взгляд. Его мать бледнеет.

— Каид, ты чего? — старший брат делает шаг вперёд.

— Ничего. Мероприятие окончено. Все свободны.

Два дня спустя.

Я молча складывала вещи в чемодан. Каждая кофточка, каждая игрушка детей — будто ножом резала по душе. Обида глушила всё — даже боль.

Каид стоял у двери, руки сжаты в кулаки, взгляд — потерянный. Не пытался остановить. Не говорил ни слова. Но потом :

— Дети пока поживут у родителей, — он резко преградил путь, голос — ледяной. — А мне нужно разобраться с тобой.

Я замерла.

— Ты чокнулся? Кризис среднего возраста? — мои пальцы впились в ручку чемодана. — Ты вообще понимаешь, что я тебя не прощу?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я проплакала всю ночь. В нашу с Каидом спальню я не пошла - осталась в комнате дочери, щелкнув замком. Дверь тонко дребезжала каждый раз, когда он пытался зайти - я слышала, как его тяжелое дыхание смешивается со скрипом половиц. Но я знала: он не станет ломать дверь. Не посмеет напугать Ками.

Так мы впервые за все годы ночевали порознь.

Каид...

Мой Каид, который всегда спал, обхватив меня так крепко, что утром оставались синяки на боках. Который не выносил, когда я отворачивалась даже на минуту. Сегодня он остался за этой дверью - и впервые я чувствовала не его тепло, а ледяную пустоту простыней.

Он усмехнулся, скрестил мускулистые руки:

— А чего испугалась? Чего бежишь?

— Сумасшедший муж случился!

— Вот так вот? — его голос внезапно сорвался на рык. — Ты что, Маша, не понимаешь? Почему тебя так напугало, что я хочу перепроверить?!

Я резко подняла голову:

— Меня напугало, что ты мне не доверяешь. Еще и мог думать, что я… Боже! Но это уже неважно. Я ухожу.

Его рука впилась в дверной косяк, перекрывая выход.

— Нет. Не уйдёшь.

В глазах — та самая дикость, что была вчера. Но теперь я вижу... боль.

Тот день стал переломным.

Каид… выпустил меня. Не схватил, не запер, не бросился вдогонку. Он молча стоял на крыльце, сжав кулаки, пока я усаживала Берса и Камилу в машину, сказав им что мы едем к дедушке и бабушке в Краснодар.

— Я не верю бумажкам. Мне нужно видеть ДНК.

Эти слова Каид бросил мне в спину за день до отъезда. Холодные, отточенные, как клинок. Без "прошу", без "извини". Приказ.

Мы поехали в клинику.

Семь с половиной недель — минимальный срок, когда в моей крови уже плавают обрывки ДНК нашего ребенка. Нашего. Хотя он в этом сомневается.

— Три дня, — сказал врач, забирая пробирки. — Результат будет через три дня.

Я вытерла ваткой след от укола и, не глядя на Каида, прошептала:

— Я не останусь с тобой ждать.

Он стоял у двери, сжав кулаки. Я видела, как дрожит его челюсть. Сейчас рванет. Схватит. Запрет.

Но...

Он шагнул в сторону.

Пропустил.

Я увезла детей к родителям, даже не оглянувшись. Впервые за пять лет он отпустил.

И это...

Это было страшнее, чем если бы он запер меня.

Три дня.

Ровно семьдесят два часа я провела в странном оцепенении, будто все вокруг потеряло цвета и запахи. Даже августовская жара, обычно невыносимая, казалась мне ледяной.

Внедорожник Каида ворвался во двор на рассвете, подняв тучи пыли. Я сидела под теми самыми яблонями, что он посадил в первый год нашего брака. Их ветви теперь давали густую тень - единственное место, где можно было скрыться от палящего солнца.

Он ворвался во двор, как ураган.

Мой Каид - всегда собранный, железный, безупречный - был неузнаваем.

Его рубаха мокрая от пота, прилипла к спине.

Волосы, обычно аккуратно собранные, растрепаны, будто он всю ночь рвал их в отчаянии.

Под глазами - фиолетовые тени, глубокие, как пропасти.

Он метался по двору, дикий взгляд скользил по окнам, скамейкам, пока не нашел меня под деревьями.

И тогда -

Он рванулся.

Я вскочила, инстинктивно прижав руки к животу. Он несся на меня с такой скоростью, что я уже приготовилась к удару, к тому, что он снесет меня с ног...

Но за сантиметр до меня -

Грохот.

Каид рухнул на колени так сильно, что земля дрогнула. Его пальцы впились в мои босые ноги, а глаза - в мое лицо. В мои красные, опухшие от слез глаза. В следы тех слез, что высохли на щеках за эти три дня.

— Сколько… - его голос разбился, - сколько раз ты плакала?

Я не ответила.

Потому что впервые увидела - На его ресницах блестели слезы.

Мой Каид.

Мой нерушимый горный дух.

Плакал.

— Прости…

Его голос, всегда такой твердый, дрожал. Руки обнимали мой живот, губы прижимались к еще плоскому животику, словно он боялся, что я исчезну.

— Чудо… это чудо.

— Ты чуть не убил нас обоих! – прошептала я. – Из-за чего?! Из-за своего, недоверия, гордыни?!

Он не оправдывался.

Просто ночевал в этом самом домике, который когда-то смастерил для отца. Приносил мне чай с медом (хотя я не просила). Стоял рядом, как тень.

А потом… все изменилось.

Его семья, помешалась на нас.

Каид удвоил охрану.

Его мать зарезала барана «на удачу», чему я была против.

Братья вдруг стали приглашать на ужины, расспрашивали, что я ем, как сплю, трогали живот (осторожно, будто боялись сломать).

— Ты особенная, – сказала Камила старшая, глядя на меня с обожанием, сжимая мои руки. – В тебе есть то, чего нет у нас.

Каид же стал одержим.

— Ты теперь под защитой не только мою, но и всего рода, – прошептал он ночью, обнимая меня так, будто боялся, что я рассыплюсь.

Я простила его.

Мы ведь дышать без друг другу не можем.

Через восемь месяцев на свет появилась Айлин-Джамиля – "лунный свет моей души".

И сейчас мы в нашем горном доме.

Берс, мой маленький медвежонок, кувыркается на траве, а его сестра Ками – моя веселая фея – страхует его, звонко смеясь. Ее смех разносится по ущелью, сливаясь с шумом водопада.

А у меня на руках – наша малышка. Всего полгода, а уже настоящая горянка: шоколадные кудри, светлые, как горный родник, глаза и упрямый характер отца. Она громко причмокивает, с аппетитом сосет грудь, крепко вцепившись в мои волосы.

Каид прижимает нас к своей широкой груди, его губы обжигают мою шею:

— Знаешь, что я сделаю с тобой у водопада, когда твои родители и дети уснут? —словно мурлычет он мне в шею. – Буду пить с твоей кожи капли воды, как мед… пока ты не взмолишься о пощаде.

Я закатываю глаза, но сердце бешено стучит – он все еще умеет заводить меня с полуслова.

А вокруг – наши горы. Наши дети. Наша любовь, которая оказалась сильнее всех испытаний.

Мои родители мирно дремлют у камина, убаюканные шумом водопада за окном. Ками, наша семилетняя сорвиголова, уже уложила младшего брата Берса спать — ну как уложила — завалила его подушками, убедив, что это «крепость для настоящего воина». А наша младшая, Айлин-Джамиля, сладко сопит у меня на груди, успокоившись только после третьей колыбельной.

Каид обнимает меня сзади, его губы касаются уха:

— Пришло время тебя украсть.

Я прикрываю глаза, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— Опять к водопаду? — шепчу, делая вид, что не замечаю, как его руки медленно скользят вниз.

— Нет. — Он внезапно кусает мое плечо. — На этот раз я затащу тебя в пещеру за ручьем. Где никто не услышит, как ты будешь кричать мое имя.

Я укладываю малышку в люльку.

Оборачиваюсь, чтобы возразить, но он уже подхватывает меня на руки — осторожно, чтобы не разбудить малышку.

— Каид! Родители же...

— Уснули, — прерывает он, ухмыляясь. — А если проснутся... пусть посидят с внуками. Мы же всего на «пять минут»…

И я закатываю глаза, зная, что эти «пять минут» растянутся до рассвета.

Потому что это — наша история.

Дикая.

Страстная.

Вечная.

____________________

Дорогие мои, мои безумные, преданные, самые чуткие читатели!

Как же тяжело мне писать эти слова… Эта книга – как прожитая жизнь. Каид и Маша стали не просто героями – они моя семья. Их страсть, их боль, их невероятная, дикая любовь – все это жило во мне все эти месяцы. И сейчас, закрывая последнюю главу, я чувствую, будто отпускаю их в свободный полет, но сердце ноет так, словно расстаюсь с родными людьми.

Вы – мои волки. Самые верные, самые горячие, самые непредсказуемые! Каждый ваш комментарий, каждая реакция, даже возмущения (особенно возмущения!) – это топливо, которое грело меня даже в те ночи, когда писала до рассвета. Вы чувствовали Каида и Машу так же остро, как я. Вы загорались от их страсти. Спасибо вам за это. Я читаю все ваши комметарии , всем отвечу любимые.

Конец