«На краю доверия» Часть 2

Я вернулся из дома с двумя чашками кофе, аромат которого смешивался с теплым вечерним воздухом. Лера уже накинула полотенце на плечи, но не стала надевать купальник — словно этот жест был её способом показать, что она всё ещё доверяет моменту, не прячась полностью. Она сидела на краю бассейна, слегка покачивая ногами в воде, и смотрела на звёзды, которые начали проступать на потемневшем небе. Её поза была расслабленной, но я чувствовал, что внутри неё всё ещё бурлит смесь эмоций — любопытство, волнение, может быть, лёгкий страх перед тем, что она только что открыла мне и самой себе.

Я протянул ей чашку, и она благодарно кивнула, обхватив её обеими руками. Мы молчали несколько минут, просто наслаждаясь тишиной и прохладой, которую дарил бассейн. Я понимал, что ей нужно время, чтобы переварить произошедшее. То, что началось как случайная встреча, теперь балансировало на грани чего-то гораздо более сложного. И я знал, что должен быть осторожен — не только ради неё, но и ради себя.

— Ты всегда такой... спокойный? — внезапно спросила Лера, нарушая тишину. Её голос был мягким, но в нём чувствовалась искренняя заинтересованность. — Ну, я имею в виду... ты так уверенно говоришь обо всём этом. Как будто это для тебя обычное дело — сидеть у бассейна с девчонкой, которая только что рассказала тебе свои странные секреты.

Я усмехнулся, отпивая глоток кофе.

— Не совсем обычное, — ответил я, глядя на отражение луны в воде. — Но я давно понял, что люди сложнее, чем кажутся. У каждого есть свои тени, свои желания, которые они прячут. Даже от самих себя. Я просто научился слушать. И, наверное, задавать правильные вопросы.

Она повернула голову, внимательно глядя на меня. Её глаза, теперь уже без того смущения, которое было раньше, искали в моём лице что-то — может быть, подтверждение, что она не сделала ошибку, доверившись.

— А у тебя есть такие... тени? — спросила она, и в её голосе прозвучала нотка вызова, как будто она хотела проверить, насколько я готов быть с ней честным.

Я задумался на секунду. Вопрос был справедливым. Если я требовал от неё полной откровенности, то и сам должен был дать что-то взамен. Но я не хотел перегружать её своей историей — не сейчас, когда она и так сделала огромный шаг.

— Есть, — сказал я просто. — У всех есть. Мои связаны с тем, что я привык контролировать. Не только себя, но и ситуацию вокруг. Это не всегда хорошо, но я научился направлять это в нужное русло. Как и ты, я искал способы понять себя. И нашёл. Поэтому, наверное, я и могу говорить с тобой так, как говорю.

Лера кивнула, словно приняла мой ответ, но я видел, что её мысли всё ещё кружатся вокруг того, что произошло. Она отставила чашку в сторону и снова посмотрела на меня.

— Ты сказал, что мы будем говорить о моих границах, — начала она, её голос стал чуть тише, но решительнее. — Я не знаю, что это значит. Ну, в смысле... я читала что-то про БДСМ, но это всё кажется таким... далёким. Как фильмы. А ты говоришь так, будто это может быть реальным. Для меня.

— Это реально, если ты этого хочешь, — ответил я, стараясь говорить мягко, но твёрдо. — Но твои границы — это основа. Без них всё может пойти не так. Границы — это то, что ты готова попробовать, а что для тебя под запретом. Это то, что делает тебя в безопасности, даже когда ты отдаёшь контроль кому-то другому. И это не только про физическое. Это про твои чувства, твои страхи, твои желания.

Она задумалась, глядя на воду. Её пальцы нервно теребили край полотенца.

— А как понять, где эти границы? — спросила она наконец. — Я ведь даже не знаю, чего хочу. Ну, кроме... того, что я тебе рассказала. Про боль. Про контроль.

— Это нормально, — сказал я. — Границы находят постепенно. Иногда через разговоры, иногда через опыт. Но первое, что мы сделаем, — это договоримся о правилах. Например, о слове, которое ты можешь сказать, если захочешь всё остановить. Это называется стоп-слово. Оно как аварийный тормоз. Если ты его произносишь, всё прекращается. Моментально.

— Стоп-слово, — повторила она, словно пробуя слово на вкус. — А какое оно может быть?

— Любое, которое ты легко запомнишь. Что-то простое, но не то, что ты можешь случайно сказать. Например, «красный» или «стоп». Некоторые выбирают что-то смешное, чтобы разрядить обстановку, вроде «ананас».

Она хихикнула, и я почувствовал, как напряжение между нами немного спало.

— Ананас? Серьёзно? — сказала она, улыбаясь. — Ладно, пусть будет «Ананас». Это просто.

— Хорошо, «Ананас», — согласился я. — Теперь, если мы продолжим, это слово всегда с тобой. И я всегда его услышу. Это важно.

Лера кивнула, и я видел, что она начинает чувствовать себя чуть увереннее. Её плечи расправились, а взгляд стал менее настороженным. Но я знал, что сегодня не время торопить события. Она уже сделала огромный шаг, раскрыв свои самые сокровенные мысли. Теперь ей нужно было время, чтобы всё осмыслить.

— Лера, — сказал я, ставя свою чашку на столик у бассейна. — Сегодня мы сделали достаточно. Ты была честной, и это уже большой шаг. Я хочу, чтобы ты подумала о том, что мы обсуждали. Не торопись. Если захочешь продолжить, ты знаешь, где меня найти. Но это должно быть твоё решение. Не моё.

Она посмотрела на меня, и в её глазах мелькнула благодарность.

— Спасибо, — сказала она тихо. — Я... я даже не знаю, как это всё объяснить. Но мне кажется, я впервые не чувствую себя... странной. Как будто это нормально — быть такой.

— Это нормально, — подтвердил я. — Ты не странная. Ты просто открываешь себя. И в этом нет ничего плохого.

Мы ещё немного посидели, болтая о более простых вещах — о её школе, о том, как она любит рисовать, о том, как её раздражают родители, которые вечно её контролируют. Я слушал, давая ей возможность почувствовать себя в безопасности, в обычной обстановке. Когда она наконец собралась уходить, уже было за полночь. Я предложил подвезти её до дома, но она отказалась, сказав, что хочет пройтись и подумать.

— Я вернусь, — сказала она, стоя у ворот. — Если... если я решу, что готова.

— Я буду здесь, — ответил я, улыбнувшись. — И помни про «Ананас».

Она рассмеялась, махнула рукой и ушла в ночь, оставив за собой только лёгкий шлейф аромата её духов и ощущение, что эта история только начинается.

Прошла неделя. Я почти не думал о Лере, погрузившись в свои дела — работа, дом, разговоры с моей женщиной, которая, как всегда, была спокойна и не задавала лишних вопросов. Но каждый раз, проходя мимо бассейна, я невольно вспоминал тот вечер. Её откровенность, её уязвимость, её смелость. Я знал, что если она вернётся, мне нужно будет быть ещё осторожнее. Это была не игра, не для неё, и не для меня.

Однажды вечером, когда я сидел на террасе и смотрел ролики на Youtebe, я услышал стук в ворота. Лёгкий, но настойчивый. Я открыл — и там стояла Лера. На этот раз она была одета скромнее: джинсы, белая футболка, волосы собраны в небрежный пучок. Но в её глазах было что-то новое — решимость, смешанная с лёгкой нервозностью.

— Я подумала, — сказала она без предисловий. — Я хочу продолжить. Но я не знаю, с чего начать.

Я кивнул, пропуская её во двор.

— Тогда начнём с разговора, — сказал я. — И с чётких правил. Садись, Лера. Сегодня поговорим о том, что ты хочешь узнать о себе. И о том, как далеко ты готова зайти.

Она села на стул у бассейна, и я понял, что эта ночь будет не менее важной. Мы были на пороге чего-то, что могло изменить её — и, возможно, меня.

Лера сидела на стуле у бассейна, её пальцы нервно теребили край футболки. Свет фонарей отражался в воде, создавая мягкие блики на её лице. Она выглядела одновременно решительной и уязвимой, как будто стояла на пороге важного решения, но всё ещё сомневалась, хватит ли ей смелости сделать шаг. Я сел напротив, сохраняя дистанцию, чтобы она чувствовала себя комфортно. Тишина между нами была не тяжёлой, а скорее выжидающей — как пауза перед началом новой главы.

— Итак, — начал я спокойно, — ты сказала, что хочешь продолжить. Но сначала я хочу понять, что для тебя значит «продолжить». Что ты ждёшь? Чего боишься?

Лера подняла глаза, её взгляд был прямым, но в нём мелькала неуверенность. Она глубоко вдохнула, словно собираясь с силами.

— Я... хочу понять себя, — сказала она наконец. — То, что я чувствую, когда режу себя или думаю о... контроле, оно не уходит. Я пыталась игнорировать это, но после нашего разговора стало только сильнее. Я хочу знать, как это работает. И... — она запнулась, её щёки слегка порозовели, — я хочу, чтобы ты мне помог. Потому что я тебе доверяю.

Я кивнул, стараясь не показать, насколько её слова задели меня. Доверие — это хрупкая вещь, особенно в такой ситуации. Я знал, что должен быть предельно честным и осторожным, чтобы не разрушить его.

— Хорошо, — сказал я. — Доверие — это основа. Но чтобы двигаться дальше, нам нужно установить правила. Не только стоп-слово, о котором мы уже говорили, но и чёткие границы взаимодейсвий. Это не просто игра, Лера. Это про то, как ты исследуешь себя, но при этом остаёшься в безопасности. Физически и эмоционально.

Она кивнула, её глаза были прикованы ко мне, как будто она боялась пропустить хоть слово.

— Первое правило, — продолжил я, — это абсолютная честность. Если что-то пугает, не нравится или кажется неправильным, ты говоришь об этом сразу. Не ждёшь, не терпишь, не думаешь, что я сам догадаюсь. Второе — мы двигаемся медленно. Ты новичок, и я не собираюсь бросать тебя в глубокий колодец. Мы будем пробовать маленькие шаги, и ты всегда будешь иметь контроль над тем, что происходит. И третье — конфиденциальность. Никто не должен знать о наших разговорах или о том, что мы делаем. Это касается не только твоих подруг и родителей, но и моих близких. Согласна?

— Да, — ответила она без колебаний. — Я согласна. Но... что мы будем делать? Я имею в виду... как это всё начинается?

Я улыбнулся, чтобы немного снять напряжение.

— Для начала я хочу, чтобы ты рассказала мне больше о своих фантазиях. Не о том, что ты уже пробовала, а о том, что ты представляешь, когда думаешь о контроле, о боли, о подчинении. Не стесняйся, даже если это кажется тебе странным или пугающим. Я не буду тебя осуждать.

Лера опустила взгляд, её пальцы замерли на футболке. Я видел, как она борется с внутренним барьером — открыть свои самые сокровенные мысли было для неё непросто. Но через минуту она подняла голову и заговорила, её голос был тихим, но твёрдым.

— Я часто представляю, что я... не могу двигаться, — начала она. — Как будто мои руки и ноги связаны, и я не могу ничего сделать. И кто-то... ты, например, — она быстро взглянула на меня и тут же отвела глаза, — говорит мне, что делать. И я должна слушаться. Иногда я представляю, что это больно, но не сильно. Как будто это... часть игры. И я чувствую себя... свободной. Как будто мне не нужно думать, не нужно решать. Просто быть.

Я слушал внимательно, стараясь не перебивать. Её слова были не просто фантазией — они были ключом к её внутреннему миру. Я понимал, что её тяга к подчинению связана не только с физическими ощущениями, но и с желанием освободиться от давления, которое она испытывала в своей жизни — от строгих родителей, от ожиданий окружающих, от её собственной неуверенности.

— Хорошо, — сказал я, когда она замолчала. — Это уже много. Ты молодец, что поделилась. Теперь я хочу задать тебе ещё один вопрос. Как ты думаешь, что для тебя важнее в этих фантазиях — боль или контроль? Или, может, что-то ещё?

Она задумалась, её брови слегка нахмурились.

— Контроль, наверное, — ответила она после паузы. — Боль... она как будто усиливает это чувство. Но главное — это когда кто-то другой решает за меня. Когда я могу просто... отпустить всё.

— Это важный момент, — сказал я. — Многие думают, что БДСМ — это только про боль, но на самом деле это про доверие и контроль. Боль, если она есть, — это всего лишь инструмент. И мы будем двигаться в направлении, которое тебе комфортно. Но сначала я хочу, чтобы ты сделала кое-что простое. Это будет наш первый маленький шаг.

Лера посмотрела на меня с любопытством, её глаза загорелись.

— Что? — спросила она, и в её голосе чувствовалось нетерпение.

— Я хочу, чтобы ты встала, — сказал я спокойно. — Прямо сейчас. Поставь ноги на ширине плеч, руки опусти вдоль тела и смотри мне в глаза. И не двигайся, пока я не скажу.

Она на секунду замерла, словно проверяя, серьёзно ли я. Затем медленно поднялась со стула, её движения были осторожными, но уверенными. Она встала так, как я сказал, её взгляд встретился с моим. Я видел, как её дыхание стало чуть глубже, как её щёки слегка порозовели. Это был простой акт подчинения, но для неё он уже был значимым.

— Молодец, — сказал я мягко. — Теперь просто стой. Дыши ровно. И скажи, что ты чувствуешь.

Лера сглотнула, но не отвела взгляд.

— Я... чувствую себя немного глупо, — призналась она, и её губы дрогнули в лёгкой улыбке. — Но в то же время... мне нравится. Как будто я делаю что-то важное. И ещё... мне нравится, что ты смотришь. Это странно, но это так.

— Это не странно, — ответил я. — Ты отдаёшь мне контроль, и это уже шаг. Ты можешь гордиться собой. Теперь расслабься, можешь сесть.

Она медленно опустилась на стул, её глаза всё ещё были прикованы ко мне. Я видел, как в ней борются разные эмоции — облегчение, волнение, желание продолжить. Но я знал, что на сегодня достаточно. Ей нужно было время, чтобы осмыслить даже этот маленький опыт.

— Лера, — сказал я, — ты сделала больше, чем думаешь. Теперь я хочу, чтобы ты пошла домой и подумала о том, что произошло. Запиши свои мысли, если хочешь. И реши, готова ли ты к следующему шагу. Если да, приходи через пару дней. Если нет — это тоже нормально.

Она кивнула, её лицо было серьёзным, но в глазах мелькнула искренняя благодарность.

— Я приду, — сказала она тихо. — Я хочу продолжать.

Я проводил её до ворот, и она ушла в ночь, как и в прошлый раз. Но на этот раз я знал, что она вернётся. И что наша история только набирает обороты.

Прошло два дня. Я был в мастерской, когда услышал знакомый стук в ворота. Лера стояла там, одетая в лёгкое платье, её волосы были распущены, а в руках она держала небольшой блокнот. Она выглядела спокойнее, чем раньше, но в её глазах была та же смесь решимости и любопытства.

— Я записала, — сказала она, протягивая блокнот. — Всё, что чувствовала. И... я придумала, о чём хочу спросить.

Я взял блокнот, но не стал открывать его сразу.

— Молодец, — сказал я. — Пойдём, сядем у бассейна. Расскажи, что ты хочешь обсудить.

Мы сели, и Лера начала говорить. Она рассказала, как тот простой акт стояния передо мной заставил её чувствовать себя одновременно уязвимой и сильной. Как она всю ночь думала о том, что хочет попробовать что-то ещё — что-то, что даст ей больше ощущения контроля со стороны другого человека. Но она также призналась, что боится. Боится, что это может зайти слишком далеко, что она потеряет себя.

— Я не хочу, чтобы это было просто... болью, — сказала она, глядя на воду. — Я хочу, чтобы это было... осмысленным. Чтобы я понимала, зачем это делаю. И чтобы ты был рядом. Потому что без тебя я бы не решилась.

Я кивнул, чувствуя, как её слова ложатся тяжёлым грузом на мои плечи. Это была ответственность, которую я не мог игнорировать.

— Тогда мы сделаем это осмысленным, — сказал я. — Сначала я хочу, чтобы мы сделали ещё один шаг. Ты готова попробовать что-то новое? Ничего сложного, но это будет проверкой твоего доверия ко мне.

Она кивнула, её глаза загорелись.

— Да, я готова, — ответила она, и в её голосе чувствовалась искренняя решимость. — Что я должна сделать?

Я поднялся и жестом указал ей следовать за мной. Мы прошли в дом, в небольшую комнату, которую я иногда использовал как кабинет. Здесь было тихо, свет был мягким, а на полке у стены лежали несколько предметов, которые я заранее подготовил, предвидя, что наша встреча может зайти в практическую плоскость. Я достал из ящика пару стальных наручников — холодных, гладких, с чётким металлическим блеском. Они были лёгкими, но прочными, с мягкой подкладкой внутри, чтобы не травмировать кожу.

— Вот, — сказал я, показывая ей наручники. — Это первый шаг. Я хочу, чтобы ты позволила мне надеть их на тебя. Только на запястья, ничего больше. Ты сможешь двигаться, но почувствуешь ограничение. Если в любой момент захочешь остановиться, просто скажи стоп-слово. Помнишь?

Лера посмотрела на наручники, её дыхание стало чуть глубже. Она медленно протянула руки вперёд, её пальцы слегка дрожали.

— Я помню, — тихо сказала она. — Давай.

Я аккуратно защёлкнул наручники на её запястьях, стараясь не делать резких движений. Металл тихо звякнул, и я заметил, как её плечи на мгновение напряглись, а затем расслабились. Она посмотрела на свои руки, скованные сталью, и в её глазах мелькнула смесь удивления и интереса.

— Как ощущения? — спросил я, внимательно наблюдая за её реакцией.

— Странно, — призналась она, слегка шевеля запястьями, чтобы почувствовать вес наручников. — Они холодные, но... мне нравится. Это как будто... я не совсем свободна, но это не пугает. Наоборот, я чувствую себя... в безопасности.

Я кивнул, довольный её откровенностью.

— Хорошо. Теперь я хочу добавить ещё кое-что. Но сначала — вопрос. Ты когда-нибудь думала о том, чтобы ограничить свою возможность говорить? Например, с кляпом? Это может усилить ощущение контроля, но я не сделаю этого, если ты не готова.

Лера на секунду замерла, её щёки слегка порозовели.

— Я... думала об этом, — призналась она, опустив взгляд. — В моих фантазиях иногда было что-то такое. Но я не знала, как это на самом деле. Это... безопасно?

— Абсолютно, — ответил я. — Мы будем использовать кляп, который не причинит вреда. Я покажу тебе несколько вариантов, и ты выберешь, что тебе комфортно. Если решишь, что не хочешь, мы просто продолжим без него.

Я открыл ящик и достал три предмета: твёрдый резиновый шар, кольцевой кляп из металла с кожаной отделкой и кляп в виде фаллоса, сделанный из мягкого, но прочного силикона. Я разложил их на столе перед ней, давая ей время рассмотреть.

— Это основные виды, — объяснил я. — Шар простой, он заполняет рот и приглушает звуки. Кольцо держит рот открытым, но ты всё ещё можешь издавать звуки. А этот, — я указал на фаллический кляп, — больше про ощущение наполненности. Он может быть интенсивнее, но всё зависит от того, что ты хочешь попробовать. Что скажешь?

Лера внимательно разглядывала предметы, её пальцы в наручниках слегка сжались. Я видел, как она борется с внутренним смущением, но её любопытство явно побеждало.

— Этот, — сказала она наконец, указывая на фаллический кляп. — Я хочу попробовать его.

— Хорошо, — ответил я твёрдо. — И если что-то не так, ты можешь подать сигнал — например, дважды стукнуть ногой по полу. Это будет наш запасной вариант вместо стоп-слова. Договорились?

— Договорились, — кивнула она, и в её голосе чувствовалась решимость.

Я взял кляп, показал ей, как он работает, и объяснил, как правильно дышать через нос. Затем, медленно и аккуратно, я вставил его. Её глаза расширились, когда силикон коснулся её губ, а конец фаллоса уперся в горло, но она не отстранилась. Я закрепил ремешок за её головой, убедившись, что он не слишком тугой. Лера сидела неподвижно, её руки в наручниках лежали на коленях, а дыхание стало чуть чаще.

— Всё в порядке? — спросил я, внимательно следя за её реакцией. — Кивни, если да.

Она кивнула, её глаза встретились с моими. В них было что-то новое — смесь уязвимости и странной силы, как будто она открывала в себе что-то, о чём раньше только догадывалась.

Я расстгнул один браслет, завел ее руки за спину и снова защелкнул наручники.

— Хорошо, — сказал я мягко. — Теперь просто посиди так пару минут. Почувствуй, как это — быть ограниченной, но знать, что ты в безопасности. Я никуда не ухожу.

Я сел напротив, давая ей пространство, но оставаясь достаточно близко, чтобы она чувствовала моё присутствие. Лера закрыла глаза, её дыхание постепенно выровнялось. Я видел, как её плечи расслабились, как она погрузилась в свои ощущения. Это был её первый настоящий опыт подчинения, и я знал, что он может быть для неё одновременно пугающим и освобождающим.

Через несколько минут я аккуратно снял кляп, затем разомкнул наручники. Лера глубоко вдохнула, её щёки были слегка розовыми, а взгляд — ясным и сосредоточенным.

— Ну как? — спросил я, улыбнувшись.

— Это было... невероятно, — сказала она, её голос был чуть хриплым. — Я думала, что буду паниковать, но... мне было спокойно. Как будто я могла просто быть собой. Без мыслей, без страхов. Просто... быть. И еще... я стала мокрой, там, между ног.

— Ты молодец, — сказал я. — Ты сделала большой шаг. И я горжусь тобой.

Она улыбнулась, и в этой улыбке было что-то искреннее, почти детское.

— А что дальше? — спросила она, и я почувствовал, что она уже ждёт продолжения.

— Дальше мы будем двигаться медленно, — ответил я. — Ты уже почувствовала, как это — отдавать контроль. Теперь я хочу, чтобы ты подумала, что ещё ты хочешь попробовать. Может, что-то конкретное из твоих фантазий. Запиши это в своём блокноте. И через время мы обсудим, как это воплотить. Но помни — всё в твоих руках. Ты решаешь, как далеко ты хочеш зайти.

Лера кивнула, её глаза блестели от возбуждения и благодарности.

— Я запишу, — сказала она. — И я вернусь. Спасибо... за то, что ты делаешь это так. Я не думала, что это может быть так... правильно.

Когда она ушла, я остался у бассейна, глядя на звёзды. Эта ночь была только началом, и я знал, что Лера будет возвращаться, каждый раз открывая для себя что-то новое. Но я также понимал, что должен быть предельно осторожен — не только ради неё, но и ради себя. Потому что эта история, начавшаяся случайно, уже начинала менять нас обоих.

Через несколько дней Лера вернулась. На этот раз она выглядела увереннее, её блокнот был исписан аккуратным почерком. Она села напротив меня и, не теряя времени, начала рассказывать о своих мыслях. Она хотела попробовать больше ограничений — возможно, кандалы на лодыжках, чтобы почувствовать себя ещё менее свободной. И она призналась, что её всё больше привлекает идея кляпа, особенно фаллического, потому что он заставлял её чувствовать себя уязвимой, но в то же время желанной.

Я слушал, понимая, что она готова к следующему шагу. Но я также знал, что должен задать ей ещё один важный вопрос.

— Лера, — сказал я, когда она закончила. — Ты говоришь о своих желаниях, и это здорово. Но я хочу, чтобы ты подумала о том, что для тебя значит доверие. Потому что всё, что мы делаем, строится на нём. И я хочу, чтобы ты была честна с собой: почему ты доверяешь именно мне?

Она посмотрела на меня, её взгляд был серьёзным.

— Потому что ты не торопишь меня, — ответила она. — Ты не заставляешь меня чувствовать, что я должна что-то делать. И... я вижу, что ты сам в этом. Ты не просто играешь. Для тебя это тоже важно. Я права?

Я улыбнулся, чувствуя, как её слова находят отклик где-то глубоко внутри.

— Ты права, — сказал я. — И я рад, что ты это видишь. Тогда давай продолжим. Но сначала — расскажи, что ты написала в своём блокноте. И мы решим, что попробуем сегодня.

Лера открыла блокнот, и её голос, полный предвкушения, начал заполнять тишину.

*****

Лера

Я сидела на стуле у бассейна, сжимая блокнот, который за последние дни стал моим тайным убежищем. Страницы были исписаны моими мыслями, желаниями, фантазиями, которые я раньше боялась даже произнести вслух. Но с ним — с этим мужчиной, чьё спокойствие и уверенность будто держали меня на плаву, — я чувствовала, что могу быть честной. Впервые в жизни я не боялась быть собой. И это было одновременно пугающе и... освобождающе.

Он смотрел на меня, его глаза были внимательными, но не давящими. Он ждал, пока я начну говорить, и я знала, что он не станет торопить. Но внутри меня всё бурлило. Я хотела рассказать ему всё — каждую деталь, каждую грязную, постыдную мысль, которая крутилась в моей голове. Я хотела, чтобы он знал, насколько глубоко я погрузилась в свои фантазии после нашей последней встречи. И я хотела, чтобы он направил меня, взял в свои руки, как он это делал до сих пор.

— Я... написала, как ты просил, — начала я, чувствуя, как мой голос дрожит, но не от страха, а от предвкушения. — Всё, что я чувствовала. И ещё... я написала, что хочу попробовать. Но это... это немного стыдно. Я никогда никому такое не рассказывала.

Он улыбнулся, и эта улыбка была тёплой, но в ней была сила, которая заставляла моё сердце биться быстрее.

— Лера, — сказал он спокойно, — здесь нет места стыду. Ты можешь говорить всё, что угодно. Я слушаю.

Я глубоко вдохнула, открыла блокнот и начала. Мои пальцы дрожали, когда я переворачивала страницы, но я заставила себя говорить. Я хотела, чтобы он знал. Всё.

— Когда я была в наручниках в прошлый раз, — начала я, — и с кляпом... это было как будто я... растворилась. Не знаю, как объяснить. Я не думала о том, что должны думать родители, или о том, что я должна быть правильной девочкой. Я просто была... собой. И мне это понравилось. Очень. Я хочу больше. Хочу, чтобы ты... ограничил меня ещё сильнее. Хочу, чтобы ты решил, что со мной делать. Хочу чувствовать, что я полностью в твоей власти.

Я замолчала, чувствуя, как горят щёки. Но он не перебивал, просто смотрел, и я продолжила, уже не сдерживаясь.

— Я представляла... как ты надеваешь на меня не только наручники, но и кандалы на лодыжки. Чтобы я не могла двигаться. Чтобы я чувствовала холод стали на коже, как она сковывает меня, делает беспомощной. И... я хочу кляп. Тот, фаллический. Когда он был у меня во рту, я чувствовала себя... — я запнулась, подбирая слова, — грязной. Но в хорошем смысле. Как будто я делаю что-то запретное, но это правильно. Это моё. Я представляла, как ты смотришь на меня, пока я стою на коленях, скованная, с кляпом во рту, и ты... трогаешь меня. Не просто руками. Я хочу, чтобы ты... — я сглотнула, чувствуя, как жар разливается по телу, — чтобы ты использовал меня. Не знаю, как это описать. Я хочу, чтобы ты решил, что со мной делать, и чтобы я не могла ничего изменить. Хочу, чтобы ты был грубым, но... заботливым. Чтобы я знала, что ты не сделаешь мне больно больше, чем я могу выдержать.

Я остановилась, чувствуя, как моё дыхание стало тяжелее. Я боялась поднять глаза, боялась, что он подумает, что я сошла с ума. Но его голос был спокойным, как всегда.

— Продолжай, Лера, — сказал он. — Расскажи всё. Не бойся. Я хочу знать, что ты видишь в своей голове.

Я сжала блокнот сильнее, мои пальцы впились в бумагу. Я чувствовала, как моё тело реагирует на мои же слова, как тепло разливается между бёдер, как соски напрягаются под тонкой тканью платья. Я хотела быть честной. Полностью.

— Я представляю, как ты заставляешь меня стоять на коленях, — продолжила я, мой голос стал тише, но я не могла остановиться. — Мои руки скованы за спиной, лодыжки тоже в кандалах, чтобы я не могла даже пошевелиться. Кляп во рту, и я чувствую, как он заполняет меня, как мои губы обхватывают его, как он давит на горло, как слюна стекает по подбородку. Это... унизительно, но я хочу этого. Хочу, чтобы ты смотрел на меня, пока я такая... открытая, уязвимая. Хочу, чтобы ты трогал меня, где захочешь. Чтобы твои руки были на моей груди, сжимали её, тянули за пирсинг в сосках, пока я не застону через кляп. Хочу, чтобы ты... — я запнулась, но заставила себя продолжить, — чтобы ты раздвинул мои ноги, даже если я не могу сопротивляться, и трогал меня там. Хочу чувствовать твои пальцы, как они проникают в меня, как ты заставляешь меня дрожать, пока я не могу думать ни о чём, кроме тебя. И я хочу, чтобы ты говорил мне, что я твоя. Что я принадлежу тебе в этот момент. Хочу, чтобы ты был строгим, чтобы я чувствовала, что ты полностью владеешь мной.

Я замолчала, моё сердце колотилось так, будто готово было выпрыгнуть из груди. Я боялась поднять глаза, но всё-таки сделала это. Он смотрел на меня, и в его взгляде не было ни осуждения, ни удивления — только внимательность и что-то ещё, что заставило меня почувствовать себя... желанной.

— Это всё? — спросил он, и в его голосе была лёгкая улыбка.

— Нет, — призналась я, чувствуя, как мои губы дрожат. — Есть ещё кое-что. Я... представляла боль. Не сильную, но... достаточно. Я хочу, чтобы ты шлёпнул меня. Не по лицу, а... по попе, по бёдрам. Хочу, чтобы ты использовал что-то, может, ремень, или твою руку. Хочу чувствовать, как кожа горит, как боль смешивается с удовольствием. И я хочу, чтобы ты говорил со мной, пока это делаешь. Чтобы ты говорил, что я хорошая, что я справляюсь. И ещё... — я сглотнула, чувствуя, как мои щёки пылают, — я представляла, как ты... берёшь меня. Не сразу, а когда я уже на пределе, когда я не могу больше терпеть. Хочу, чтобы ты вошёл в меня, пока я скована, пока кляп заглушает мои стоны. Хочу чувствовать, что я полностью твоя, что ты решаешь, когда и как это закончится. А самое главное - я хочу научится делать горловой минет.

Я замолчала, чувствуя, как воздух между нами стал тяжёлым от моих слов. Я никогда не была так откровенна, даже с самой собой. Но с ним я могла. Я хотела. И я знала, что он не осудит.

Он кивнул, его лицо оставалось спокойным, но я видела, как его глаза потемнели, как будто мои слова задели что-то внутри него.

— Ты очень смелая, Лера, — сказал он наконец. — Открыться так — это уже огромный шаг. И я обещаю, что мы будем двигаться так, чтобы ты всегда чувствовала себя в безопасности. Но теперь я хочу, чтобы ты выбрала. Что из этого ты готова попробовать сегодня? Не всё сразу, а что-то одно. Маленький шаг.

Я задумалась, чувствуя, как моё тело всё ещё дрожит от возбуждения. Я хотела всего и сразу, но знала, что он прав — нужно было двигаться медленно.

— Я хочу... наручники и кляп, — сказала я наконец. — И... я хочу, чтобы ты отшлёпал меня. Не сильно, просто чтобы я почувствовала. Чтобы я знала, что я... справляюсь.

Он кивнул, поднялся и жестом указал мне следовать за ним. Мы снова пошли в его кабинет, где всё было так же, как в прошлый раз — уютно, но с лёгким налётом строгости. Он достал наручники и тот самый фаллический кляп, который я выбрала в прошлый раз. Мои ноги стали ватными от предвкушения, но я доверяла ему. Полностью.

— Разденься, — сказал он спокойно, но в его голосе была твёрдость, которая заставила моё сердце биться быстрее. — Полностью. И встань на колени.

Я сделала, как он сказал, чувствуя, как дрожь пробегает по телу. Я сняла платье, бельё, оставшись голой перед ним. Мои соски с пирсингом уже были твёрдыми, а между бёдер было влажно — я не могла это скрыть. Я опустилась на колени, глядя на него снизу вверх. Он надел на меня наручники, защёлкнув их за спиной, и я почувствовала, как холодная сталь обнимает мои запястья. Затем он взял кляп, и я открыла рот, позволяя ему вставить его. Силикон заполнил мой рот, мои губы обхватили его, и я почувствовала, как слюна начинает скапливаться. Это было унизительно, но так... правильно.

Он присел передо мной, его рука коснулась моего подбородка, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Ты молодец, Лера, — сказал он, и его голос был как якорь, удерживающий меня. — Ты красивая. И ты справляешься. Готова к следующему шагу?

Я кивнула, не в силах говорить. Он помог мне встать, затем подвёл к дивану и мягко, но уверенно наклонил меня так, чтобы я опёрлась грудью на спинку. Мои ноги дрожали, но я чувствовала себя в его руках — полностью, без остатка.

Первый шлепок был лёгким, почти игривым, его рука коснулась моей попы, и я вздрогнула, чувствуя, как тепло разливается по коже.

— Хорошая девочка, — сказал он, и эти слова заставили меня застонать через кляп. Второй шлепок был чуть сильнее, и я почувствовала, как боль смешивается с удовольствием, как моё тело отвечает, как всё внутри меня сжимается от желания. Он продолжал, чередуя лёгкие и более твёрдые шлепки, его голос сопровождал каждый удар:

— Ты делаешь это так хорошо, Лера. Ты справляешься.

Я потерялась в ощущениях, в его голосе, в холоде стали на запястьях, во вкусе кляпа во рту. Я чувствовала себя уязвимой, но желанной, полностью в его власти. И это было именно то, о чём я мечтала.

Когда он остановился, я была на грани — моё тело дрожало, дыхание было тяжёлым, а между бёдер всё горело. Он снял кляп, затем разомкнул наручники, и я почти рухнула на диван, чувствуя, как слёзы облегчения подступают к глазам. Он сел рядом, накинул на меня плед и просто обнял, давая мне прийти в себя.

— Ты невероятная, — сказал он тихо, и я почувствовала, как его слова согревают меня. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто... я живая, — прошептала я, уткнувшись в его плечо. — Спасибо. Я хочу... больше.

Он улыбнулся, и я поняла, что это только начало. Что я вернусь. И что с ним я найду себя — настоящую, без масок и страхов.

Я шла домой, чувствуя, как тёплый ночной воздух касается моей кожи, всё ещё горячей после того, что произошло. Мои ноги были лёгкими, почти невесомыми, но внутри меня бушевала буря. Каждый шаг отдавался в теле воспоминаниями: холод стали на запястьях, вкус силиконового кляпа во рту, жгучие шлепки его руки, его голос, который говорил, что я хорошая, что я справляюсь. Я обхватила себя руками, будто пытаясь удержать это чувство — смесь уязвимости, свободы и желания, которое всё ещё пульсировало где-то глубоко во мне.

Когда я открыла дверь дома, всё было тихо. Родители уже спали, и я на цыпочках прошла в свою комнату, стараясь не нарушить эту хрупкую тишину. Я закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол, чувствуя, как моё дыхание становится тяжелее. Моя кожа всё ещё горела там, где он касался меня, где его рука оставила лёгкую красноту. Я провела пальцами по бёдрам, и это простое прикосновение заставило меня вздрогнуть. Я была на грани, и знала, что не смогу уснуть, пока не выпущу это напряжение.

Я поднялась, включила только ночник, чтобы комната утопала в мягком полумраке, и легла на кровать, не раздеваясь. Платье задралось, обнажая бёдра, и я почувствовала, как между ног всё ещё влажно — следствие того, что произошло у него. Я закрыла глаза, и его образ тут же всплыл передо мной: его спокойные, но твёрдые глаза, его руки, уверенно защёлкивающие наручники, его голос, который проникал в меня глубже, чем я могла ожидать. Я хотела его. Хотела снова быть перед ним на коленях, скованной, с кляпом во рту, полностью в его власти.

Моя рука скользнула вниз, под платье, под трусики. Я была такой влажной, что пальцы тут же стали скользкими. Я закусила губу, чтобы не издать ни звука, и начала медленно касаться себя, представляя, что это его пальцы. Я вспоминала, как он наклонял меня над диваном, как его рука опускалась на мою кожу, как каждый шлепок заставлял меня стонать через кляп. Я представляла, что он не остановился, что он раздвинул мои ноги шире, что его пальцы проникли в меня, исследуя, дразня, доводя до края. Мои движения стали быстрее, я прижимала пальцы к клитору, чувствуя, как волна наслаждения нарастает, как всё моё тело напрягается.

Я представляла, что он снимает кляп, но только для того, чтобы заменить его своим членом. Я хотела почувствовать его во рту, хотела, чтобы он держал меня за волосы, направляя, контролируя каждое моё движение. Хотела слышать его голос, говорящий, что я его, что я принадлежу ему. Мои пальцы двигались всё быстрее, я уже не могла сдерживать тихие стоны, которые срывались с губ. Я представляла, как он входит в мою пизду, как его твёрдый хуй заполняет меня, как он движется, грубо, но с той же заботой, которую я чувствовала сегодня. Как он шепчет, что я хорошая девочка, что я создана для этого.

Оргазм накрыл меня резко, как удар. Я выгнулась на кровати, зажимая рот рукой, чтобы не закричать. Волны удовольствия прокатывались по телу, оставляя меня дрожащей и слабой. Я лежала, тяжело дыша, чувствуя, как слёзы облегчения текут по щекам. Это было так интенсивно, так... настоящее. Я никогда раньше не позволяла себе быть такой откровенной даже в своих фантазиях, но с ним всё изменилось. Он открыл во мне что-то, что я не могла больше игнорировать.

Я долго лежала, глядя в потолок, пока моё дыхание не выровнялось. Я чувствовала себя опустошённой, но в хорошем смысле — как будто выплеснула всё, что копилось внутри. Но даже после этого я знала, что хочу больше. Не просто фантазий, не просто моментов у бассейна или в его кабинете. Я хотела принадлежать ему. Полностью. Хотела, чтобы он стал моим хозяином, чтобы он решал, что со мной делать, как далеко я могу зайти. Хотела быть его... рабыней. Это слово, такое тяжёлое и запретное, крутилось в моей голове, и я чувствовала, как оно волнует меня, как оно делает меня живой.

Я заснула, всё ещё чувствуя лёгкую боль на бёдрах, и это было как напоминание о нём. О том, что я уже не та, что была раньше.

Утро пришло слишком быстро. Солнце пробивалось через занавески, и я проснулась с ясной головой, но с тем же огнём внутри. Я лежала в кровати, вспоминая вчерашний вечер, свои фантазии, свои слова, которые я осмелилась сказать ему. Я не чувствовала стыда — только решимость. Я знала, что хочу вернуться к нему. Сегодня. И я знала, что скажу.

Я встала, чувствуя, как моё тело всё ещё хранит отголоски вчерашнего. Я приняла душ, но даже вода не могла смыть это чувство — смесь возбуждения и предвкушения. Я смотрела на себя в зеркало, на пирсинг в сосках, на едва заметные следы порезов на бёдрах, которые теперь казались мне не шрамами, а частью моей истории. Я была готова. Готова отдать себя ему, если он захочет принять.

Я оделась просто — джинсы, футболка, ничего вызывающего. Но внутри я чувствовала себя другой. Я решила, что вечером пойду к нему. И я знала, что попрошу его стать моим хозяином. Попрошу научить меня быть его рабыней, подчиняться ему, доверять ему полностью. Я хотела, чтобы он показал мне, как далеко я могу зайти, как глубоко могу погрузиться в свои желания. И я пообещала себе, что буду честной. Что скажу ему всё, даже если это будет пугать меня саму.

Я взяла блокнот, куда записывала свои мысли, и добавила ещё одну строчку: «Сегодня я попрошу его взять меня. Полностью. » Затем я закрыла его, чувствуя, как моё сердце бьётся быстрее. Вечер не мог наступить достаточно скоро.

Хозяин

Вечер был тёплым, как и всегда в середине июля, но в воздухе чувствовалось предвкушение, как будто сама ночь знала, что сегодня произойдёт нечто важное. Лера пришла ровно в назначенное время, её шаги были лёгкими, но решительными. Она была в простом платье, которое мягко обрисовывало её фигуру, и в её глазах горела смесь решимости и уязвимости. Я встретил её у ворот, и мы прошли к бассейну, где всё началось.

Она села на стул, сжимая в руках свой блокнот, который уже стал её спутником. Я видел, как её пальцы слегка дрожат, но её взгляд был прямым, почти вызывающим. Она хотела говорить, и я дал ей эту возможность.

— Я думала много, — начала она, её голос был тихим, но твёрдым. — После вчера... после всего, что было, я поняла, что хочу больше. Не просто пробовать, не просто играть. Я хочу... — она запнулась, глубоко вдохнула и посмотрела мне прямо в глаза. — Я хочу быть твоей. Полностью. Хочу, чтобы ты был моим Хозяином. Хочу быть твоей рабыней. Я готова выполнять всё, что ты скажешь. Абсолютно всё!

Её слова повисли в воздухе, тяжёлые и искренние. Я чувствовал, как они ложатся на мои плечи, как ответственность, которую я не мог игнорировать. Это был не просто порыв — она была готова, и я видел это в её глазах. Но я знал, что этот шаг требует ясности, чётких границ и абсолютного доверия.

— Лера, — сказал я спокойно, — это серьёзное решение. Быть рабыней — значит отдать мне контроль над твоей жизнью, над твоим телом, над твоими желаниями. Это не игра. Это ответственность для нас обоих. Ты уверена, что готова?

Она кивнула, её глаза не отрывались от моих.

— Я уверена, — сказала она. — Я хочу этого. Я хочу, чтобы ты решал за меня. Хочу принадлежать тебе.

Я кивнул, чувствуя, как внутри меня растёт смесь гордости и решимости. Она была готова, и я был готов принять её. Но сначала нужно было установить правила — фундамент, на котором будет строиться её новая жизнь.

— Хорошо, — сказал я. — Тогда мы начнём. Но сначала ты должна понять и принять правила. Они будут частью твоей жизни, если ты станешь моей рабыней. Пойдём в дом. Это должно произойти в правильной обстановке.

Мы вошли в мой кабинет. Я достал из ящика стола временный ошейник — тонкий, кожаный, с металлической вставкой, которая выглядела как элегантное украшение, но имела кольцо для фиксации. Он был декоративным, но функциональным, чтобы Лера могла носить его, не вызывая подозрений у окружающих. Я указал ей на центр комнаты.

— Разденься, Лера, — сказал я твёрдо. — И встань на колени.

Она не колебалась. Её платье упало на пол, обнажая её тело без белья — упругую грудь с пирсингом в сосках, подтянутый живот, кольцо в большой половой губе, которое поблёскивало в мягком свете. Она опустилась на колени, её движения были плавными, почти ритуальными. Её глаза встретились с моими, и в них была смесь покорности и ожидания. Я взял ошейник и присел перед ней, держа его так, чтобы она могла его рассмотреть.

— Этот ошейник — символ твоего подчинения, — сказал я. — Когда он будет на тебе, ты станешь моей рабыней. Ты будешь принадлежать мне, и я буду заботиться о тебе, направлять тебя, но и требовать от тебя абсолютного послушания. Ты готова принять его?

— Да, — прошептала она, её голос дрожал от эмоций. — Я готова.

— Но прежде чем мы начнём, ты должна знать правила. Я озвучу их, и ты должна согласиться с каждым. Если что-то вызывает сомнения, говори сейчас.

Я начал, чётко и медленно, чтобы каждое слово дошло до неё.

— Правило первое: тебе запрещено испытывать оргазм без моего разрешения. Право на твоё удовольствие принадлежит мне, и только я решаю, когда ты можешь его получить.

— Я согласна, — сказала она тихо.

— Правило второе: тебе запрещено носить нижнее бельё. Твоё тело должно быть доступно мне в любой момент.

— Я согласна.

— Правило третье: абсолютная честность. Ты говоришь мне всё — о своих желаниях, страхах, сомнениях. Никаких секретов.

— Я согласна.

— Правило четвёртое: ты будешь носить ошейник постоянно, дома, в школе. Только я имею право его снять. Этот временный ошейник выглядит как украшение, но ты всегда будешь помнить, что он значит.

— Я согласна.

— Правило пятое: из твоего гардероба исключается любая одежда, закрывающая промежность — джинсы, брюки, шорты, колготки, лосины и тому подобное. Ты можешь носить только платья, юбки, блузки или другое. Лифчики — только поддерживающие, с открытыми сосками.

— Я согласна.

— Правило шестое: ты будешь говорить о себе в третьем лице и обращаться ко мне «Вы», называя меня «Хозяин» или «Господин» в зависимости от ситуации.

— Я согласна.

— Правило седьмое: ты не имеешь права отказать мне в сексе, в любой форме, которую я выберу. Твоё тело полностью принадлежит мне.

— Я согласна.

— Правило восьмое: я могу украшать твоё тело по своему усмотрению — пирсинг, татуировки, временные метки. Ты не можешь отказать.

— Я согласна.

— Правило девятое: ты можешь использовать стоп-слово «Ананас» или стоп-действие — дважды топнуть ногой, если боль или воздействие станут невыносимыми.

— Я согласна.

— Правило десятое: при мне ты всегда будешь без одежды, если я не укажу иное.

— Я согласна.

— Правило одиннадцатое: ты выучишь основные позы покорности и будешь их выполнять по моей комманде.

— Я согласна.

— В дальнейшем количество правил увеличится. За нарушение какго либо правила ты будешь наказана. Наказание выбираю я и ты не можешь от него отказатся. Если ты нарушиш правила без моего ведома, ты должна мне об этом сообщить и попросить о наказании.

— Я согласна.

Я закончил, глядя на неё. Её глаза блестели, но в них не было страха — только решимость и что-то ещё, глубокое, почти благоговейное. Я положил руку на её голову, слегка погладив.

— Ты молодец, — сказал я.

Её обнажённое тело дрожало от возбуждения.

Я медленно надел ошейник на её шею, застегнув его сзади. Кожа плотно обхватила её горло, а металлическое кольцо тихо звякнуло. Я провёл пальцем по ошейнику, проверяя, чтобы он не был слишком тугим, и посмотрел ей в глаза.

— Теперь ты моя рабыня. И я твой Хозяин. — сказал я.

Она кивнула, её взгляд был прикован ко мне.

Я защёлкнул наручники на её запястьях за спиной, затем надел кандалы на лодыжки, ограничив её движения. Я взял кляп и медленно вставил его в её рот, закрепив ремешок. Её глаза расширились, слюна начала стекать по подбородку, но она не сопротивлялась. Я провёл рукой по её груди, слегка потянув за пирсинг в сосках, и она застонала через кляп.

— Хорошая девочка, — сказал я, и её тело откликнулось дрожью. Я наклонил её над диваном, как в прошлый раз, и начал с лёгких ударов многохвостой плеткой, которые постепенно становились сильнее. Её кожа покраснела, она извивалась, но не использовала стоп-слово. Я раздвинул её ноги, чувствуя, как она мокрая, как её тело умоляет о большем. Мои пальцы проникли в неё, исследуя, дразня, и она стонала громче, её тело содрогалось.

Я вошёл в неё, медленно, но твёрдо, чувствуя, как её тело принимает меня. Мы двигались вместе, её стоны заполняли комнату, пока она не начала дрожать, приближаясь к оргазму.

— Не смей, — сказал я строго. — Без разрешения.

Она мычала сквозь кляп. Это было маленьким испытанием для нее и она старалась. Ее скованные руки сжимались в кулачки, ее тело дрожало от вот-вот наступящего оргазма.

Я разрешил ей кончить, и она закричала сквозь кляп, её тело содрогнулось в оргазме. Но я не остановился. Я перевернул её, смазал её анус и медленно вошёл туда, давая ей время привыкнуть. Она стонала, но принимала меня, её тело было полностью моим. Затем я снял наручники, чтобы она могла обхватить меня руками. Я снял кляп и её губы нашли мой член, её язык работал с такой страстью, что я едва сдерживался. Ночь была долгой, полной её стонов, моих команд и абсолютного подчинения.

Когда мы закончили, я отнёс её в свою постель. Я сковал её запястья и лодыжки, вставил анальную пробку, чтобы она чувствовала меня даже во сне, и надел фаллический кляп. Она заснула, свернувшись рядом, её тело было тёплым и податливым.

Утро пришло с первыми лучами солнца. Проснувшись и увидел её — скованную, с ошейником, пробкой и кляпом, её глаза медленно открылись. Она посмотрела на меня, и в её взгляде была покорность.

— Доброе утро, рабыня, — сказал я, снимая кляп. — Вот тебе еще одно правило. Когда ты спишь в моей постели, утром я должен просыпатся от минета. В дальнейшем я заменю застежку на кляпе, которая будет открыватся автоматически.

— Да, Хозяин, — прошептала она. — Ваша рабыня должна разбудить Вас минетом.

— Тогда начинай, — приказал я.

Она спустилась ниже, её губы обхватили мой член, и я почувствовал, как её язык работает, медленно, но уверенно. Я держал её за волосы, направляя, наслаждаясь её покорностью. Это было началом её новой жизни — жизни, где она принадлежала мне, а я был её Хозяином.

Лера

Я лежала в его постели, чувствуя, как цепи слегка звякают при каждом моём движении, как анальная пробка давит внутри, напоминая о его контроле даже сейчас, когда он спал рядом. Мой рот всё ещё ощущал вкус фаллического кляпа, и я чувствовала себя полностью его — его рабыней, его собственностью. А еще вкус его спермы, когда я разбудила его, отсасывая его хуй, был как печать на моём новом статусе. Его голос, твёрдый и властный, называющий меня «рабыней», звучал в моей голове, и я знала, что это только начало.

Он снял наручники и кандалы, помог мне подняться, но оставил анальную пробку на месте.

— С этого дня рабыня должна носить её постоянно, — сказал он, его голос был строгим, но с той заботой, которая заставляла меня доверять ему. — Снимай ее только когда нужно в туалет, и сразу возвращай на место. Это напоминание, что ты моя, даже когда меня нет рядом.

— Да, Хозяин, — прошептала я, чувствуя, как моё тело отзывается на его слова. Пробка была неудобной, но её давление было как его рука, удерживающая меня. Я хотела быть послушной, хотела угодить ему.

Пристегнув к ошейнику поводок он проводил меня до ворот, его рука коснулась моей щеки, и он сказал:

— Я позову тебя, когда буду готов. Не приходи, пока я не прикажу. Поняла?

— Да, Хозяин, — ответила я, чувствуя лёгкий укол разочарования. Я хотела остаться, хотела, чтобы он снова взял меня, но я знала, что должна подчиняться. Это было частью моего выбора.

Уже возле ворот он позволил мне надеть платье, без белья, как требовали правила. Ошейник, тонкий и элегантный, выглядел как модное украшение, но я чувствовала его вес, его значение.

Я шла домой, ощущая пробку с каждым шагом. Она давила, заставляла меня чувствовать себя уязвимой, но в то же время желанной. Моя пизда была влажной, и хотела оргазм, и я знала, что это его контроль делает меня такой. Ошейник слегка тёр кожу, и я провела пальцем по нему, улыбнувшись. Это был мой секрет, моя связь с ним.

Когда я вошла в дом, родители были в гостиной. Мама посмотрела на меня с лёгким подозрением, папа просто кивнул, не отрываясь от телевизора.

— Где ты была всю ночь? — спросила мама, её голос был строгим, но не злым.

— У подруги, — соврала я, стараясь держать голос спокойным. — Мы засиделись, смотрели фильмы, и я решила остаться. Не хотела вас будить.

Мама нахмурилась, но, кажется, поверила.

— В следующий раз предупреждай, Лера, — сказала она. — Мы волновались.

— Хорошо, — кивнула я, чувствуя лёгкий укол вины, но тут же вспоминая его голос, его правила. Я была его рабыней, и это было важнее.

Я поднялась в свою комнату, закрыла дверь и легла на кровать, чувствуя, как пробка давит сильнее, когда я сажусь. Моя рука невольно скользнула к ошейнику, и я улыбнулась, представляя его лицо, его руки, его член, входящий в меня. Я хотела мастурбировать, хотела кончить, но вспомнила первое правило — оргазм без его разрешения запрещён. Это было тяжело, почти невыносимо, но я хотела быть хорошей. Хотела заслужить его похвалу.

День тянулся медленно. Лето было в самом разгаре, солнце пекло, и я бродила по дому в лёгком платье, чувствуя, как отсутствие белья делает меня уязвимой. Мои соски тёрлись о ткань, пирсинг в них отзывался лёгкой болью, и каждый раз, когда я садилась или двигалась, пробка напоминала о нём. Я мечтала о следующей встрече, представляла, как он зовёт меня, как я снова стою перед ним на коленях, скованная, с кляпом во рту. Я хотела, чтобы он трахал меня, чтобы он шлёпал меня, чтобы он говорил, что я его хорошая девочка. Эти мысли кружились в моей голове, и я чувствовала, как моя пизда становится всё более влажной, как моё тело умоляет о разрядке.

Вечером я встретилась с подругами в кафе. Они болтали о каких-то глупостях — о парнях, о новых шмотках, о планах на выходные. Я сидела, слушая их вполуха, чувствуя, как пробка давит внутри, как ошейник касается шеи. Одна из подруг, Катя, заметила его.

— Лера, крутой ошейник! — сказала она, наклоняясь ближе. — Где взяла?

— Подарили, — ответила я, стараясь улыбнуться. — Просто украшение.

— Тебе идёт, — хихикнула она, и я почувствовала облегчение, что никто не заподозрил правду. Но их разговоры казались мне такими пустыми. Я не могла рассказать им о том, что пережила, о том, как он трахал меня, как я сосала его хуй, как цепи звенели, когда я кончала под его контролем. Они бы не поняли. А я не хотела, чтобы они понимали. Это было моё, только моё.

Я вернулась домой поздно, чувствуя, как желание внутри меня становится невыносимым. Я легла в кровать, но сон не шёл. Моя рука скользнула к пизде, и я остановилась, вспоминая его правило. Но я так хотела кончить, так хотела почувствовать его, пусть даже в своих фантазиях. Я закрыла глаза, представляя, как он сковывает меня, как его член входит в мою жопу, как он заставляет меня стонать через кляп. Но я сдержалась, убрала руку и попыталась уснуть, чувствуя, как моё тело дрожит от неудовлетворённого желания.

Прошло три дня. Он не звонил, не писал, и я чувствовала, как моё нетерпение растёт. Я ходила по дому, выполняла свои обычные дела, но всё время думала о нём. Пробка стала частью меня, её давление было постоянным напоминанием о моём статусе. Ошейник тёр шею, и я ловила себя на том, что глажу его, как талисман. Я мечтала о нём, о его голосе, о его руках, о том, как он возьмёт меня снова. Моя пизда была постоянно влажной, и я боролась с желанием мастурбировать, но на третью ночь я не выдержала.

Я лежала в своей комнате, ночь была душной, и я не могла уснуть. Мои мысли вернулись к той ночи — к его члену в моей пизде, к его пальцам в моей жопе, к его голосу, называющему меня рабыней. Я не могла больше терпеть. Моя рука скользнула под платье, к пизде, и я начала тереть клитор, представляя, как он трахает меня, как он шлёпал меня, как он заставлял меня кончать. Я знала, что нарушаю правило, но моё тело не слушалось. Я кончила быстро, задыхаясь, зажимая рот рукой, чтобы не закричать. Но этого было мало. Я продолжала, мои пальцы двигались яростно, и я кончила ещё раз, представляя, как он входит в мою жопу, как его член заполняет меня. Я кончила трижды за ночь, каждый оргазм был сильнее предыдущего, и я чувствовала себя виноватой, но в то же время освобождённой.

Утром четверга я проснулась от звука сообщения. Мой телефон лежал на тумбочке, и я схватила его, сердце забилось быстрее. Это был он.

«Сегодня вечером, 20:00. Я жду свою рабыню. Скажи родителям, что тебя не будет все выходные. Подготовь записи о том, как провела эти дни. Будь честной. »

Я замерла, чувствуя, как страх и возбуждение смешиваются внутри. Я нарушила правило — кончила без его разрешения. Я знала, что должна быть честной, но боялась его реакции. Что он сделает? Накажет меня? Я представила, как он шлёпает меня, как сковывает меня цепями, и, к своему удивлению, поняла, что хочу этого. Хочу его наказания, хочу его контроля.

Я села за стол, взяла блокнот и начала писать. Я описала всё — как уходила от него, как чувствовала пробку, как врала родителям, как скучала по нему, как мечтала о новой встрече. И я написала о той ночи, о том, как не выдержала, как мастурбировала, как кончила трижды. Мои руки дрожали, но я знала, что должна быть честной. Это было его правило, и я не хотела нарушать ещё одно.

Я подошла к родителям, стараясь держать голос спокойным.

— Мам, пап, я буду у подруги на выходных, — сказала я. — Вернусь в воскресенье вечером.

Мама посмотрела на меня, но, кажется, не заподозрила ничего.

— Хорошо, но держи телефон включённым, — сказала она.

Я кивнула, чувствуя, как моё сердце бьётся быстрее. Я вернусь к нему сегодня. К своему Хозяину. И я была готова принять всё — его похвалу, его наказание, его контроль. Я была его рабыней, и это было единственное, что имело значение.