Подле опасности.

Глава 1. Нежданное пробуждение.

Пролог

Утро начиналось не так, как обычно. Вера проснулась, ощущая тяжесть в груди. Ноющая боль в затылке, пульсация в висках. Оглядевшись, увидела, что её окружает необычно реальный лесной пейзаж. Мимолетный ветерок нежно обтекал тело, создавая ощущение покоя и единства с природой. Он приносил с собой запах дождя, сырой земли; аромат смешивался с нотками коры деревьев и цветов. Солнечный свет пробивался через кроны деревьев, играя на лице тёплыми лучами.

Придя в себя, она потрогала лицо, продвигаясь от носа по щекам вверх, почувствовала – мех? Руки прикоснулись к заостренным ушам, а зрение было непривычно ясным,она могла разглядеть прожилки на листве. Сам по себе взгляд фокусировался. Замотав головой, она надеялась, что это всего лишь сон. Поднявшись на четвереньки, увидела в зеркальном отражении лужи испуганное лицо... девушки-волчицы. Как это могло произойти?

Падение и потеря сознания – вот последнее, что она помнила. Где она сейчас? Была ли это иная реальность или мир грёз?

Внезапно из густых зарослей выскочил белый олень, рога отливали серебром, а глаза алые, он выглядел жутко. Олень встрепенулся, и одним прыжком скрылся в густых ветвях.

Поднявшись ,на дрожащие ноги, она все еще находилась посреди леса. Каждый писк, шелест и движение ветра были как разговор немого языка природы. Не понятный, до сегодняшнего мига, неизвестный. А сейчас звучал, как родной.

Решив идти вперёд , упрямо размышляя над своим положением, она шептала под нос догадки, возможные варианты произошедших событий. Она никак не могла вспомнить почему, упала, воспоминания ускользали сквозь пальцы. В какой-то момент уткнувшись в темноту прошлого, зло топнула ногой о землю. Влажная земля обхватила обувь с противным чавканьем.

Вдруг, ощутив жжение между лопаток, до боли прожигающее даже кости, обернулась. Среди темных деревьев, заметила пару светящихся глаз.

Пристальный взгляд, полный интереса и концентрации, озабоченно изучал её. Внезапно, впервые появился страх перед своей новой реальностью. Это было нежданное пробуждение для Веры, пробуждение в теле волчицы в ином мире. Глаза в темноте замигали, мысль вспыхнула.

"Так это начинается" – подумала Вера.

Глава1."Нежданное пробуждение"

За 24 часа до пробуждения.

Вера.

– Блин, блин! Проспала. Нет, нет.... Только не сегодня! Меня начальник убьёт! – бегая по комнате, искала ключи, бесконечный бардак злил.

– Так поторопись. Кто тебе виноват? И не ори там! – бубнило тело, спрятанное с головой под одеялом.

Этот тюкающий мозг голос принадлежит моему парню - будущему мужу Андрею. Мы уже подали заявление и готовимся к мероприятию. Но с каждым днем он ведёт себя, как последняя сволочь. Только упреки и слышу. Конечно, он то из дома работает, а мне в офис ехать полтора часа. Лежит в трусах и по кнопочкам тыкает в своём ноуте. Иной раз меня это аж бесит. Домой приду, а он даже позы не менял. Посуды – гора! Неужели сложно её хотя бы в посудомоечную машину сложить? Одежда, носки, трусы все валяется. А вместо " привет любимая" – " жрать охота".

Закрадывалась мысль, что я всё-таки ошиблась с выбором.

Бросив на него косой взгляд молча покинула квартиру, замкнув за собой дверь.

В офисе оказалась в девять тридцать. Опоздав на планерку, получила выговор и минус к премии. Потом облилась кофе, еле отмыла пятно. Принтер зажевал бумагу, система давала сбой. Пришлось заполнять отчет заново, что отнимало кучу времени. День катился в тартарары.

Положительным оказалось лишь то, что нас отпустили раньше. В офисе проводили дезинфекцию от паразитов и грызунов. Поэтому уже в пять вечера была у двери квартиры.

В дрожащих руках звенели ключи, слыша стоны по ту сторону, не могла поверить своим ушам. Собравшись с духом, тихо, открыла дверь. В глаза бросились женские туфли: – побитый каблук, выцветшая стелька, цвета детской неожиданности. Не успела пройти вперёд, как из комнаты, слева, вывались и уперлись о стену два тела. Мой благоверный и какая -то пигалица с гнездом на голове. Они облизывали друг друга, стонали, причитая пошлости не обращали на меня внимания. Он все в тех же трусах, спущенных до колена, она с задранным платьем цеплялась руками за фото рамки, сбрасывая их на пол.

Пальцы руки сами обмякли, ключи упали, звон разлетелся по коридору.

– Ну что ты будешь делать! – возмутился благоверный.

Андрей обернулся, спустив девушку на пол, натянул трусы. Неряшливо взъерошил волосы , смотря на меня исподлобья.

– Ты, как всегда, даже кончить нормально не даёшь! Какого хрена приперлась так рано? – он приближался тыкая пальцем в моё плече, всё ближе и ближе отпихивая к выходу. – Это твои проблемы, лично ты во всём виновата!– тон его выказывал полнейшее неуважение.

Чувствуя, как холодный воздух, из распахнутой двери, окутывал щиколотки. Покрылась мурашками, вздрогнула, покачнувшись, и, ловя равновесие, отвела ногу назад.

Хотела возразить, но смолкла. От него разило чужими женскими духами, по лицу размазана помада, на шее красовался засос.

Он был худощав, с сухими мышцами и зачатками пивного живота. Раньше подтянутый, с привлекательными выпирающими ключицами. Сейчас он напоминал скелет. Отвратительный, несуразный.

– Знаешь, свадьбы не будет. Ты бесчувственная, тупая оболочка! Всю жизнь испортила, вот и сейчас всё портишь! А знаешь, почему я тебе изменяю? И не первый год! Все по тому, что ты бревно в постели, – потерев свое хозяйство, отодвинул прилипшую ткань.– Подождёшь за дверью !

Ухмыльнувшись, подмигнул сзади стоящей барышне и с силой пихнул ладонью в плечо. Он выпроваживал меня из собственной квартиры. Каблук, моих новых туфель, зацепился за порожек. Купила их только вчера, лимитированная коллекция знаменитого бренда. Досадно, что дверь выходит прямо на лестничный пролёт, через мгновение летела вниз, тело коснулось ступени потом другой, дальше боль и разочарование. Как могла потратить восемь лет на этого человека? Теперь мне за тридцать пять и я умираю из-за того, что эта эгоистичная тварь не кончила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На той стороне.

Холодный рассветный воздух обжигал лёгкие. Трава покрыта переливающимися капельками росы. Ноги застревали в корнях, ветви цеплялись за подол платья. Волосы прилипали к шее и лицу, сил почти не осталось. Душа разрывалась от обиды, глаза предательски налились слезами. Лес заканчивался, каменистый выступ и ослепительный рассвет, встретился с заплаканными глазами.

– Стойте, стойте!!!

Слышалось из чащи. Обернувшись, она совершила два шага назад, нога соскользнула, а тело ощутило невесомость. " Как глупо, ночью ведь шёл дождь" вдруг пролетело в её голове.

Удар ещё удар, ветки трещали под спиной, удар, ребро заныло, удар. Тело лежало на земле.

– Как же больно ... голове горячо, пахнет кровью.– усталость прижимала к земле, – Но уж лучше я умру, чем стану разменной монетой. Уж лучше умру! – кулаки сжались. – Верно говорил отец, упрямая словно баран, но и он делал слишком больно мне... Всю жизнь, слишком больно, и его отобрал, и выбора не дал, и выращивал как дичь на убой, – речь растворялась в зеленной кроне, последние слова были произнесены беззвучно.– Жаль, я не успела подарить ему свой первый поцелуй. Ах, как же жарко.

Кроны деревьев сгущались, становясь чёрным пятном. Звуки заглохли, запахи пропали. Мир для неё остановился.

Вера.

– Как она? – сухой тон.

– Всё хорошо, лёгкие ссадины, была травма головы и рёбер. Но, жизни ни чего не угрожает. Счастливица. Ей необходимо немного времени и... – в голосе проскакивал страх.

– Можете быть свободны, - тон не поменялся.

– Да, как скажете, – дрожа произнес неизвестный.

Голоса, звучавшие на задворках, принадлежали незнакомцам. Голова болела, дыхание было затрудненное. Свербило в горле, а сухость перемешалась с горечью. Светящиеся глаза отпечатались в памяти. Лишь они и вновь поглотившая меня темнота.

Воспоминания прошлого и странное пробуждение в лесу не складывались в общую картину. Боясь открыть глаза, пыталась сглотнуть горечь с корня языка.

– Я знаю, что ты пришла в себя! Открывай глаза,– строгий, угрожающий тон, взрослого мужчины.

Тело повиновалось. Взгляд с трудом сфокусировался, сухость в горле стала невыносимой. Не сдержав кашель, чуть ли не завыла от боли, грудная клетка дала понять, что с ней не все в порядке.

Наконец-то направив взор на говорящего, хватая воздух словно рыбка, похолодела увидев широкую улыбку.

Оперевшись на спинку кровати, у ног, нависал мужчина лет пятидесяти. Подтянутый, с яркими, голубыми глазами, каштановые волосы кое- где пробила седина, строгий чёрный костюм. Взгляд уничтожал, даже малейшую, надежду на хороший разговор.

– Ты подслушивала, верно? Подслушивала! – повысив тон, стукнул кулаком. - Ты моя дочь Агата! – спокойнее, – Дочь Уильяма Фендевула и ты выполнишь свой долг! Отправишься туда куда скажу и ляжешь под кого прикажу! Умрёшь, только с моего разрешения! Поняла меня?

Я слышала как деревянная спинка кровати трещала под его сжимающимися ладонями, голос срывался на повышенные тона. Мне казалось, иногда, из рта брызгала слюна. Вены на висках вздулись, глаза наполнялись кровью.

Кивнула, лишь бы он ушёл . Мной овладел дикий страх. Физическая боль пересекалась с судорогой. Холодный пот и жар, слились в сильнейший озноб. Будто сейчас в комнате находится хищник угрожающий моей жизни. Он был страшнее разъяренного босса в конце месяца.

– Умница, а сейчас отдыхай. Скоро принесут ужин, – поправив пиджак. – В начале мы отпразднуем твоё двадцатилетие, а потом выполнишь свой долг.

Он вышел, оставив меня наедине с собой.

Ощущение животного страха всё ещё витало в комнате. По телу разбегалась мелкая дрожь, кончики пальцев похолодели. Этот мужчина вызывал не известные до этого эмоции. Он был опасен.

Оглядевшись, обнаружила себя в не большой комнате викторианского стиля. Цветовая палитра натурального дерева и нежно -голубой отделки, придавало свежести. Большая, раскидистая люстра с хрустальными листами. Стеллажи с книгами, на одной из полок стильный латунный торшер. Массивный шкаф из темного дерева занимал угол. Рядом туалетный столик, с большим овальным зеркалом в позолоченной раме. Окно от пола до потолка, закрытое тяжёлыми бархатными шторами с кисточками, легкая тюль выбивалась из роскоши. На кровати многослойное покрывало с геометрическим однотонным узором. По бокам две изящные тумбочки с эффектом старины, канделябры со светодиодными лампами.

Пахло книгами и цветами. Сквозь шторы пробивался тусклый солнечный свет, окрашивая комнату в золотистые блики.

****

В свое время, в школьные годы, меня увлекла архитектура. На уроке истории нам рассказывали об этапах ее становления и развития. Моему восторгу не было предела, невероятные творения людей, вызывали удивление. Но и разочарование наступило быстро. Всего через пару уроков мы перешли к следующей главе. Интерес рос, поэтому мою комнату заполонили книги посвященные строениям прошлого и современного мира.

****

– Удивительно,– прошептала себе под нос, – Бархатные шторы, светодиодные лампы. Куда занесло мое бренное тело?

Желание взглянуть на себя, стало нестерпимым. Не мои руки, говорили уже о многом. Ребра гудели, любое движение отдавало скрежетом костей и болью в груди. Дышать приходилось медленно, маленькими глотками.

Придерживаясь за кровать дошла до середины, нацелилась на столик. Расставила руки в стороны медленно направилась вперёд, затылок ещё ныл. Тело пошатывалось, ноги не слушались. Волосы, тяжёлые вьющиеся, свисали по плечам мешая обзору. Ночная сорочка, а по виду это именно она, была слишком длинная. Ухватившись за край столика, медленно села на пуфик, решительно взглянула на отражение.

На меня смотрели большие голубые глаза, маленькое аккуратное личико, длинная шея, изящные плечи. На вид не больше восемнадцати.

И тут меня накрыл приступ паники.

Отец, глаза и волосы которого не обманывают, хочет отдать дочь куда-то, чтобы она " легла" под того на кого он укажет. Неужели он настолько жесток? Бедная девушка она горевала, сотрясалась от своей судьбы. А теперь, мне придётся расхлебывать всё это?

Так, травма головы и рёбер, может она упала, может она тоже упала, мы погибли одновременно?

Тело затрясло, воздуха стало не хватать, дыхание участилось, тошнота подкатывала. Ладони вспотели, лицо побледнело, а грудь покрылась мелкими красными пятнами.

– Вера, возьми себя, а руки! – процедила сквозь зубы. – Ты взрослая ,ты справишься. Судьба дала шанс, возможность пожить. Да, не очень удачный момент, выбрала судьба, но я жива. А теперь выдохнула и продумала ,как быть дальше. Как действовать? - обхватив голову, сжимала виски, желая уменьшить нарастающую головную боль.

По стеклу что-то со скрежетом проехалось. Резко обернувшись пожалела, тут же сморщившись, сжав зубы поднялась. Отодвигая тяжелую штору, замерла. На меня смотрел волк. Серая шерсть блестела, взгляд изумленный, изучающий.

Стук в дверь, моё сердце ушло в пятки.

– Госпожа Агата, ужин. Вхожу, – уверенно произнесла женщина.

Горничная вкатила тележку с тремя тарелками, фужером и бокалом на нижней полке .Оставив её около кровати, быстро покинула комнату.

Вернув взгляд, не обнаружила необычного гостя. Задергивая шторы, обратила внимание, что это не просто окно, но и дверь ведущая в палисадник.

Руки затряслись от одного вида еды, живот заурчал, как только аромат коснулся носа. Вскоре сытая лежала в позе звёздочки. Теперь живот ныл от тяжести.

Девушка в отражении выглядела худой, синяки под глазами, кожа сухая. Такое ощущение, что желудок не привык к таким объемам еды и скорости поедания. Веки становились тяжёлыми, тянуло в сон. Зевнув поморщилась, грудь пронзила острая боль.

– Завтра, что будет завтра? Они ведь не знают, что я другой человек. А человек ли? - ведя диалог с самой собой, в голове, продолжила мысль. – Помню мягкие ушки и частично пушистую морду. Нет. Нет. Точно нет.

Меня разразил смех. Истерический, перешедший в икоту. И болезненное — ой. Приподнявшись, продолжала икать. Выпила полный бокал воды, задержала дыхание поднимая руки вверх. Выдохнула.

Как фанат книг и фильмов про оборотней и вампиров. Вдруг меня озарила на редкость фантастическая мысль.

– Ох нет, не может быть , что я в мире с фантастическими существами? – шёпотом с легкой ухмылкой подкатила глаза. – Но если я не человек, то давно бы зажили раны. И тот волк в палисаднике, очень уж подозрительный. Не верю все таки в то, что являюсь каким то иным существом, нежели человек!

Уговорить себя выкинуть из головы дурные мысли, успокоиться, нацелиться на выживание, получилось не сразу.

Но усталость взяла свое. Приняв, вновь, горизонтальное положение. Пыталась справиться с холодом, казалось промерзли кости. Теперь там льдинки. Проваливаясь в сон, слышала как они звенят.

Погибшая юная дама.

– Отец нет! Прошу не продавай его! – рыдая, сидела на полу, девушка, держала отца за ногу.

– Агата, знай свое место. С этим отродьем я волен делать, что желаю, пошла вон! – он с силой толкнул дочь.

Повалившись на бок , девушка не переставала рыдать.

– Надеюсь мозгов у тебя по прибавиться, как только этот смазливый щенок свалит из моего поместья, – смотря сверху вниз , задрал подбородок ухмыляясь.

Девушка заливалась слезами, воздуха не хватало, а слова застряли в горле.

–Хватит ныть! За последствия не ручаюсь! Замолчи!– кричал сжимая кулаки.

Не дождавшись, пока дочь успокоится, резко, ударил ногой в живот.

Дыхание перехватило, плачь затих.

–Вот и славно, – наклонившись, схватил за волосы, – Еще звук и будешь ночевать в подвале.

Она молчала.

Глава 2.

Глава.

2.

Вера -

Агата.

Всё оказалось сложнее, чем я думала. Служанки ,горничные , швеи - они нагрянули с рассветными лучами. Без стука и малейшего предупреждения, скинув одеяло, они подняли меня . Молча, не обращая внимания на болезненные стоны. Распахнув шторы открыли стеклянную дверь. Теплый ветерок влетел в комнату с рассветными лучами. Одевая, умывая меня, приводя в порядок комнату, вымеряя и подкалывая ткани. Суетились словно пчелки, не беспокоясь о моем физическом состоянии. Белоснежная ночная сорочка колыхалась из стороны в сторону, ни смея коснуться и миллиметра открытой кожи, действовали незаметно. Тут же наряжали в платье, заплетали. Тело ныло, дышать тяжело, голова кругом, а корсет крепко сжимает ребра.

–Просим к завтраку, –стоя по струнке вдоль стены, одна из служанок указывала на выход.

****

Я опешила, поведение не привычное и диковинное. Что делать? Как реагировать? Как отвечать? Этикет ,нужен или нет? Как обращаться к новоявленному отцу?

Молчание - лучше любых действий. Пусть думает, что бунтую, обижена до глубины души, не желаю и слова вымолвить. Постараюсь кивать, реагировать спокойно на происходящее. Не уверена, что смогу долго сохранять свою тайну. Можно попробовать сослаться на удар головой, попробовать вариант частичной потери памяти? Существуют ли в их реальности данные понятия... Ситуация крайне сложная. Мягко говоря ,конечно. Ну ничего это всего лишь первый день в новом месте. Не имею другой цели, следую намеченному плану: –выжить.

****

Служанка следовала впереди, что-то лепетала про погоду, мой цветущий вид. Что у отца прекрасный вкус и платье, выбранное им же, просто великолепно. Мне в этот момент хотелось просто дышать. Корсет сжимал грудную клетку так, будто внутренности подступали к горлу . Отсутствие еды в желудке как раз кстати. Даже без нее тошнило.

Дом прекрасен, видела такие в кино: принцы, принцессы, джентльменские поступки и классическая музыка, напоминало век XVII- XIX. Постепенно взгляд начал хватать предметы, которые не стыковались с возможной эпохой. Уже замечала их в своей комнате. Лампа в люстре очень похожая на энергосберегающую, горничная натирала окно держа в руке пульверизатор из моих воспоминаний. Раздалась трель, вздрогнув посмотрела в сторону звука. Впереди дверь, столик на котором стоит телефон, один в один офисный телефон. К нему подошёл мужчина пожилых лет, поднеся трубку к уху, отчеканил.

–Дом Уильяма Фендевула. Чем могу помочь?–немного помолчав, кивнул. –Одну минуту.

После чего вместе с трубкой телефона исчез в комнате за дверью.

Та же дверь распахнулась, словно пасть чудовища, впуская меня .

Сделав шаг через порог, ощутила давление от присутствия отца.

Отдав телефон дворецкому тот поднялся из-за стола, с недовольным лицом бросил салфетку в тарелку, широким шагом прошёл вперёд.

–Завтракай одна, –быстро передвигаясь проследовал к выходу, остановился, обернувшись пристально оглядел, топнул носом классических туфель, выставляя указательный палец погрозил им. –За тобой присмотрит Лиам, теперь он точно справится со своей работой.

Как будто из воздуха появившийся мужчина неподвижно стоял позади меня. Молодой, тонкие черты лица, не сильно короткие волосы , пухлые губы и серые будто туман глаза. Пробежав по нему взглядом, удивилась прекрасной осанке и той мощи которую проецировало его тело.

–Без глупостей Агата,–он подошёл вплотную, поцеловал в макушку.

Прикосновение стало электрическим разрядом, забыв как дышать раскрыла рот. Горло саднило, а на глазах сами наворачивались слезы. Это тело помнило, что-то плохое. Ведь разум не настолько поражен его присутствием.

Стук каблуков отдавался эхом. Фендевул покинул комнату, оставив за собой звенящую тишину .

Слезы стекали по щекам. Вздохнув ,тревога поразила сердце, отозвавшись болью в груди. Страх выползал наружу, набрасывая кандалы. Ноги стали свинцовыми, слезы все ни как не останавливались. Медленно повернувшись, смотря в пол, совершая титанические усилия, прошла за свое место. Передвижение давалось с трудом, жесткая юбка мешала подвижности ног, что уж говорить о наклонах. Корсет больно впивался в бока, стягивая живот и грудь.

На столе красиво расставлены приборы, вокруг несколько видов блюд на белоснежных тарелках, бокал из хрусталя. Ощущая любопытные взгляды прислуги, небрежно утерла слезы. Часто моргая пыталась сбросить пелену.

–Желаю трапезничать одна, –почти шёпотом произнесла, будучи уверений что кое - кто меня точно услышит. Мужчина шел по пятам.

Все слуги покинули комнату, кроме него самого. Присутствие совершенно незаметное, человек — тень, лишь последствия его действий во благо моего удобства.

Руки надзирателя, спрятанные в черных перчатках, то и дело мелькали, наливая в бокал сок, подавая салфетку. Но когда они проносились мимо, я чётко ощущала запах крови. Он будто въелся в его кожу, металлический, тяжелый, неприятный. Тело само двинулось ухватив его запястье. Лиам замер, рука твёрдая, будто металлический прут. Другой рукой захватила перчатку, стягивая её. Мягкая, из тонкой ткани, снималась легко. Запах крови засел в носу, к нему примешался аромат сырой земли и табака.

–Госпожа не стоит, –вдруг совсем тихо произнёс, притягивая руку к себе.

–Стой и жди, –сухо, почти хрипя слова вылетали, застревая в этой огромной столовой, бились об стены возвращаясь к нам.

Открывая руку мои глаза всё больше расширялись. Кожа под перчаткой была жёлто-зелёной, переходя в красно-бордовые пятна, а затем — в чёрные синяки. Пальцы перемотаны (на вид пластырь) который уже пропитался кровью. "Это отец "промелькнуло в голове. На что тут же получила ответ.

–Я сам виноват, что дал вам волю в тот день. И не уследил за вами, – голос ровный, но в конце дрогнул, проглотив несколько букв.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ему удалось вырваться из моих пальцев. Поспешно надев перчатку, стал позади, лишь сбитое дыхание выдавало его присутствие.

Сидя за роскошным столом с трудом прикоснулась к еде. Мне необходимо быть сильной физически и морально. Но руки не слушались, вилка то и дело позвякивала выскальзывая из пальцев.

****

Такие синяки не появляются за один день, возможно потеря сознания была дольше. Этот Лиам пострадал, от рук отца. Не знаю какие тут правила, но даже если это наказание, то почему именно такое? Не известно, что он ещё с ним делал. Жестокий, от главы дома веет негативом, чувствую опасность. Страшный человек.

Возможно возникнут сложности по пути к выживанию.

****

Во время трапезы осмотрела посуду, стол и стены. Не навязчиво, ни привлекая внимания. Это место казалось дорогим, вычурным. Здесь пахло дешевой роскошью. Отсутствие отца, этой девочки, дает хорошую возможность разведать территорию. Дом, в какой - то мере, в моем распоряжении. Не успев встать со стула, Лиам его отодвинул. Приближаясь к двери, он распахнул ее пропуская меня вперед. Я ощутила равнодушие к этому пареньку, и его действия не вызывали неловкости. Что удивляло, такие манеры со стороны мужчины, раньше, вызвали бы смущение.

Коридор прямо, налево, несколько безымянных дверей. Свернув в неизвестном направлении, надеялась на удачу. Медленно вышагивая пыталась двигаться не резко, дышать поверхностно. Платье причиняло уже не дискомфорт, а боль.

Ощущая запахи еды, предположила, о приближении к кухне. Дверь открыта, краем глаза, заметила, что не ошиблась. Впереди стеклянная дверь, скорее всего выходящая на задний двор. Деревянный пол натерт до блеска, бронзовые дверные ручки , плинтуса и потолок вычищены. На следующих дверях таблички с надписями, гласящие о хозяйственном назначении. Теперь я точно знала, что читать в этом мире могу.

–Госпожа Агата, вы хотите погулять в саду? – равнодушный тон.

Продолжила молча идти вперёд. –Возможно, стоило пройти через другие двери –это все-таки выход для прислуги.

Промолчала. Находясь совсем близко к выходу, сопровождающий опередил меня. Открыв дверь вышел, придерживая её склонил голову. Покинув дом, послышался щелчок, дверь закрыта.

По правую сторону от входа заборчик, по левую выложенная плоским камнем тропа, вдоль стен, уходя вперёд она разделялась на двое.

Выйдя на распутье увидела зелёный сад. По правую руку множество высоких деревьев, похожих на плодовые. По левую изящно выстриженные кусты, яркие клумбы, цветущие деревья, беседка в их тени, деревянные фонари, мостик через искусственный маленький пруд.

Удобно устроившись в беседке, осмотрелась, заметила тропинку ведущую в тот самый коридор по которому шла до столовой, большое окно, оказалось створчатой дверью.

Получилось, как получилось. Поэтому без паники.

Беседка из дерева, ее ступени истоптаны временем. В месте куда постоянно становились, ребро, округлилось создавая вмятину. Лавочки заметно сгладились, ветви плюща пробились сквозь крышу прорастая внутри. А перила скрипели от, редких, но сильных порывов ветра. Мой сопровождающий стоял чуть позади, беззвучно, внимательно наблюдая. Порыв ветра принес его аромат, табак и земля, приятное сочетание. Но что-то тревожило, что-то тёплое и печальное одновременно. Возможно Лиам для этой девушки непросто охранник. В груди так сильно заболело, что плечи сами дрогнули, выдавливая воздух из лёгких.

–Всё в порядке? –тут же среагировал, поднося руку к плечу, но не прикасаясь.

Кивок. Глубокий вдох принёс ещё боль, швы платья врезались. Ощущение, что теплая жидкость разливается под корсетом напугало.

–Госпожа Агата, –взволнованный, присев он шумно вдохнул, –Вы ранены? Свежая кровь! — его взгляд впился в талию, где алое пятно расползалось по платью ,–Следуйте в комнату и скорее снимите платье! С ним что- то не так! Быстрее.

Честно я пыталась идти быстро, но тело не слушалось, рёбра ныли и свежие раны при каждом шаге кровоточили. Лиам поторапливал, но уже на середине пути в глазах помутнело. Услышав скрежет, и боль которая пробивала по нервным окончаниям, отдавая в ноги. Они тут же ослабли. Горячие руки оберегли от падения. Запах табака въелся в его одежду, скорее всего он курит. Запах казался густым, обхватив его за шею прислонила голову, сделав ещё один вдох со стоном выдохнула, что-то врезалось в бока ещё сильнее, теперь я ощущала, как горячая кровь стекает по бедрам.

Сознание плыло, перед глазами будто фейерверки, вспышка за вспышкой они освещали мой разум. Открывая его чертоги, хотелось ухватиться за них. Тонкая нить воспоминаний зажглась.

****

Яркий образ, будто передо мной солнце, обворожительная широкая улыбка, тёплые нежные руки держат мои. Крепко, с трепетом, лаской от которой щемит где- то под солнечным сплетением. Он приближается касаясь моей щеки, воздушно еле ощутимо, по-ребячески. Становится больно на душе. Отстранившись вижу, что улыбки больше нет, его губы шевелятся, слова вылетают, но их не слышно. Делает шаг назад, раз за разом отдаляясь всё продолжает держать за руки и только когда расстояние превысило возможное, отпускает, шёпот донёсся до моих ушей.

–Я люблю тебя, -бархатный голос схватил меня за горло. Раздаваясь горьким плачем.

В порыве схватиться за него, догнать, потянулась.

****

Сознание вернулось.

На полу у кровати, стоя на коленях, Лиам, я сжимала край его рукава. Свободной рукой он поглаживал мою. Взгляд до тошноты сострадающий.

****

Кто же он? Его образ вызывал во мне чувство давно забытое, чувство бабочек в животе. Я так скучаю.

****

–Госпожа Агата, не шевелитесь, доктор наложил швы, вам необходимо лежать, –поднявшись с колен, встал у кровати. –Я должен кое -что сказать, –замялся, глаза забегали из стороны в сторону.

–Говори,–еле выдавила из себя.

–В корсет были вшиты лезвия, кто-то намерено это сделал, –его кулаки сжались.–К сожалению слуги мне не признались. Надеюсь, когда ваш отец вернётся он...

Не успев договорить, дверь распахнулась без стука.

–Очнулась,–отец выглядел спокойно, –Лиам молодец, что всё выяснил,– его глаза сузились, он продолжал смотреть на меня. –Напоминаю Агата, без глупостей, после завтра торжество и,–он подошёл ко мне вплотную, сёл на край кровати, положив ладонь на живот . –Лиам ,выйди!

Покинув комнату максимально быстро, напоследок одарил меня беспокойным взглядом.

–Дорогая моя, это тебе моё наказание, –глаза обдавали холодом. –Запомни даже там, у него, ты будешь моей дочерью! И я смогу управлять твоей жизнью. Ты сделаешь всё, что мне нужно, ведь если нет, –прижал руку к животу. –То ты умрешь по первому моему щелчку, –сжимал пальцы на свежих швах. –Боль - лучший учитель, –наклонился, его голос утробно дрожал, обжигая щеку.

Меня колотило, тело напряглось, а адреналин заставлял действовать, мне хотелось бежать, бежать как можно дальше!

–Ты меня поняла, милая дочка!

Я не могла пошевелиться.

–Отвечай! - крикнул.

С трудом кивнув. Сглотнула, пытаясь не заплакать.

–Молодец, будь примерной дочерью,–отстранившись, произнёс совершенно иным голосом. –Завтра, ты с Лиамом выйдешь в город, купи себе украшения на свой вкус. Отправитесь с утра. И, переоденься, - оглядел меня с брезгливостью,-Отвратительно выглядишь.

Отец покинул комнату. Просто вышел. Дверь закрылась, дав мне шанс на слабость. Слезы текли по щекам, беззвучный крик, и душевная боль. От него нет спасения.

Стук.

–Госпожа, можно? –это был Лиам.

–Нет, –громко почти навзрыд вырвалось у меня.

Впервые столкнулась с таким ужасным человеком. Страх, наполнял меня. Что же он делал с ней, что творил с телом и разумом своей дочери? Он определённо сумасшедший, жестокий и коварный.

Меня колотил озноб, раздражала беспомощность и слабость тела. Перевернувшись на бок, спустила ноги, опираясь руками о кровать приподняла тело, медленно встала. Морщась от боли прошла к шкафу, на внутренней стороне дверцы, зеркало в полный рост. Когда, меня одевали, утром, заметила его. Шторы задернуты. Ощущение болезни, ломота в теле и мурашки. Такое чувство, что скоро свалюсь с лихорадкой.

У зеркала медленно нагнулась собирая кровавую сорочку в складки , порванная с подтеками до бедер. Алая в центре, растекаясь становилась грязно- желтой. Стянула её с себя стараясь не причинить слишком много боли. На мне были лёгкие трусики на мягкой резинке, немного широкие и что-то на подобии лифа из тонкой кружевной ткани. Оглядывая себя с ног до головы, дрожь усиливалась. На рёбрах сияли желто-фиолетовые синяки, красные воспаленные порезы по бокам, с чёрными торчащими нитками. Повернувшись спиной увидела несколько тонких ,длинных шрамов . Словно нити, рассекающие тело вдоль. Старые, когда - то, глубокие раны. Во всю кричали о суровых наказаниях отца.

Руки начали холодеть, ком подбирался к горлу. Надев сорочку, висевшую на плечиках, поковыляла к постели, практически упала. Всё так давило на меня, горячие слезы обжигали лицо, дыхание сперло, а боль была сопровождением всего этого кошмара. Всхлипывала, не видя ни чего перед собой.

****

Как же теперь быть? Мне так больно и грустно, что мысли путаются.

Я не хочу... Не хочу следовать указки этого монстра. Скорее всего он делает всё с целью получения большей власти.

Похоже, что побег не выход, может заручиться поддержкой будущего мужа? Попытаться перетянуть его на мою сторону, постараться очаровать? И.... И что? А вдруг этот мужчина будет стариком или ребёнком. Может он тиран и запрет меня для рождения наследников?

****

С каждой мыслью становилось всё хуже, но когда слезы закончились, а подушка стала совсем мокрой от них. Разум успокоился и пришёл сон. Без сновидений, темнота да и только.

Как и раньше, решила плыть по течению, а вдруг....

Глава. 3.

Глава. 3.

Утро было тошнотворным. Голова кружилась, тело охватила слабость. Служанки с грохотом ворвались в спальню, стаскивая одеяло и громко переговариваясь.

–Все на выход, –старательно выговаривая слова, ощущала как они отдают болью по телу. –Позовите Лиама и покиньте покои.

–Но как же так? Мы должны снять мерки. Господин ждёт вас к завтраку, –возмутилась горничная.

–Пожалуй, откажусь от вашей помощи, –добавила я, отстраняя их руки.

Служанки, переглянувшись и фыркнув, покинули комнату. За ними вошёл Лиам — с прямой спиной, твёрдым шагом, но виноватым взглядом серых глаз.

–Вызывали? - закрывая дверь сделал шаг вперёд, держа руки по швам.

–Желаю сразу оправится в город. Всё готово?

Сдерживая эмоции, спустила ноги с кровати. Помогая руками поднялась, села. Старалась не совершать лишних движений.

–Да, карета готова, жалование уже получено,– достав из внутреннего кармана конверт, спрятал его обратно, выпрямился по струнке.

–Свободен, ожидай меня.

Как только он покинул комнату, сбросила маску всесилия, поморщившись издала тихий писк, поднявшись ковыляла к шкафу. На дверце висело платье ярко-розового цвета с золотыми узорами.

–Нет уж, отвратительно! –распахнув шкаф, принялась перебирать наряды.

У самой стенки висело изумрудного цвета платье, плотная но дышащая ткань, без корсета, открытые плечи, белая лента вдоль выреза спадала дополнительными плечиками. Коричневый пояс с вшитые крупными украшениями.

Ощупав со всех сторон, убедилась в его безопасности, удивилась наличию молнии сбоку.

Стёрла со лба выступивший пот, провозившись с платьем в районе пяти минут, потратила уйму сил. Застегнув молнию, медленно выдохнула, платье прилегало плотно к телу, но не вызывало боли, как корсет. Присев на пуфик, взглянула на измученное лицо. Протерев его и шею влажным полотенцем, небольшая чашка с розовой водой и полотенце стояли на подносе. Ощутила свежесть.

Волосы заплела, надела нежные аккуратные серьги с зелёными камнями.

В тот же миг услышала стук в дверь.

–Госпожа, вы готовы? –Лиам звучал уверенно.

–Да, выходим, отец ещё дома? –Поднявшись, повернулась.

Дверь открылась, Лиам стоял опустив голову, медленно приподнял глаза, как только встретился с моими резко опустил их в пол.

–Господин Фендевул ещё завтракает в столовой,– голос дрожал.

–Идём.

***

Страх — это выбор. Постараюсь заставить тело слушаться разума.

***

Меня радовала удобная обувь. Мягкие чёрные чешки с тонкой вышивкой — идеально и комфортно. Мой шаг совершенно беззвучен, в отличие от сердцебиения, которое уже било по горлу, сильными ритмичными толчками. Приближаясь к двери вся уверенность испарялась.

Дверь открылась, и я увидела мистера Уильяма Фендевула, всё ещё завтракавшего. Куском мяса. Разрезая его на мелкие кусочки, медленно пережевывал, запивая, по аромату, вином.

–Доброе утро. Я пришла пожелать вам хорошего дня, –робко поклонилась, едва заметно склонив голову .–Мне хотелось бы позавтракать в городе, если вы не против.

–Какая прилежная дочь! –проговорил он, не прекращая жевать. –Погуляй. Перед завтрашним мероприятием тебе необходим отдых, –громко хлебнув вина, вытер рот салфеткой. –Запомни этот благородный жест.

–Благодарю,–ладони вспотели, а живот скрутило в узел, –Я пойду.

Беззвучно покинув комнату, дойдя до середины коридора, на мгновение остановилась. Прикрыла глаза, старалась успокоить дыхание и прояснить мысли.

–Вам подать руку? –Лиам приблизился.

–Нет. Иди впереди .

Совершенно не представляю ,как выйти из этого дома.

–Как прикажете.

Пройдя коридор завернули налево выйдя в просторный зал, выложенный мраморной плиткой, окна от пола до потолка с тяжёлыми бархатными шторами. Огромная хрустальная люстра, потолок украшен росписью. Лиам повел прямо, открывая передо мной дверь , вышел первый, осмотрелся, пропустил меня. Солнце оказалось до боли ярким, прояснив взгляд, увидела выложенную камнем тропинку , площадь с фонтаном, высокие, похожие на туи деревья, выстриженные кусты, дальше кованые ворота.

У входа ожидала карета — скромная, без излишеств, выкрашенная в коричневый цвет. Ее тянула единственная вороная лошадь. Кучер сидел неподвижно.

Всё же воспользоваться рукой мне пришлось. Ступенька оказалась высоковато. Взявшись за предплечье оперлась, ощутила как мышцы под рукавом напряглись. Сдерживая болезненную гримасу, поднялась усаживаясь на мягкое бархатное сиденье.

Поездка прошла в тишине.

Всматриваясь в окно заметила странные детали отличавшие этот мир от привычного. Пышные, дорогие постройки огороженные заборами, маленькие невзрачные домики, многоэтажные комплексы. Дорога ровная похожа на асфальтную, тротуар выстлан камнем, лавочки, фонарные столбы. Проехав спальный район, оказались на оживленной дороге. Чаще встречались кареты и машины. Магазинчики, кафе, рестораны, салоны красоты. Вывески пестрили своим разнообразием.

–Госпожа Агата, вы желаете позавтракать?

–Нет, сначала украшения, –не отрывая взгляда от улицы, поправила платье. В карете пахло табаком, и меня начало укачивать,–Душно...

–Позвольте мне, –нажав на кнопочку у дверной ручки, окно приоткрылось. Свежий ветерок обдул лицо.

Лиам сидел спиной к кучеру, открыв окошко на стене кареты, проговорил.

–В "Эль Фаи"

Карета прибавила хода. Через какое- то время она свернула направо и остановилась. Лиам вышел, подав руку.

Тело болело, смена положения далась с трудом. На мгновение замерла вдыхая прохладный воздух. Ветер развивал волосы, а в груди нарастало странное спокойствие. Дышать становилось всё легче. Тревога завтрашнего дня отошла на задний план. Все казалось сном — слишком реальным, похожим на кошмар.

Карете проехала вперёд, остановившись ,так сказать на стоянке - специально огороженном месте, где рядом с каретами стояли привязанные лошади и припаркованные машины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

" Эль Фаи" - вывеска с завитыми прописными буквами сверкала на металле. Большие стеклянные двери и окна в полный рост, через которые виднелись экспонаты. Бюсты с колье и серьгами, невероятной красоты и роскоши. Бархатные коробочки с кольцами, камни от миниатюрных, до размера с грецкий орех — все дышало роскошью.

Дверь открылась с мелодичным звоном. Лиам пропускал меня вперёд. Его взгляд бегал по полу — после того неловкого момента он больше не смел поднять глаза.

–Приветствую в доме "Эль Фаи"! Чем могу помочь?–из-за стойки вышла женщина лет пятидесяти. Пышная, но удивительно притягательная, она улыбнулась широко и тепло.

–Спасибо, я осмотрюсь, если возникнут вопросы, обращусь,—ответила я, стараясь звучать уверенно.

Проходя дальше, сложила руки у талии, слегка согнув локти и сплетя пальцы.

Куда их деть?

— мысленно занервничала я, пытаясь сохранить спокойный вид.

Магазин ослеплял блеском. Украшения мерцали под светом хрустальной люстры, чьи капли-подвески рассыпались по потолку. Стеллажи ломились от драгоценностей: кольца, броши, диадемы. Всё здесь было вычурным, дорогим, тяжёлым. Даже воздух казался густым от роскоши. Я перебирала одно украшение за другим, но ни одно не цепляло. Как ни старалась, не могла заставить себя выбрать что-то — всё выглядело чужим, ненастоящим.

За спиной вновь прозвенел колокольчик. Услышала стук каблуков и приветствие хозяйки, но ответа не последовало. Не оборачиваясь, я продолжила рассматривать витрины. Лишние движения причиняли боль, а сил терять нельзя.

Человек стал рядом, сделав шаг в сторону. Я перевела взгляд на вертикальную витрину. На бюсте красовалось ожерелье: тонкая тройная цепочка с небольшим круглым камнем, похожим на золотой. К основному плетению крепилась янтарная капля — ещё один камень, мерцающий в свете люстр.

–Вам пойдёт, – прозвучал басистый голос с легкой хрипотцой, –Изысканно и нежно.

Дернувшись от неожиданности, сморщилась, кожей ощутила, как шов разошёлся. Подняла глаза вверх, а потом ещё немного вверх, только тогда встретилась с глазами цвета спелого абрикоса.

–Спасибо, думаю это лучший вариант из всех представленных, –отвела взгляд, чувствуя, как затекает шея.

—Не любите роскошь? — продолжил он, приближаясь. Его плечо слегка коснулось моего.

— Нет. И это я бы не покупала, но отец… — замешкалась, затем выдохнула. — А вы подарок для своей дамы ищете?

— Можно и так сказать. Посоветуете? У вас отличный вкус.

Тело внезапно ослабло. Лёгкий толчок от его прикосновения заставил пошатнуться. Я сделала шаг в сторону, ухватившись за скользкое стекло витрины. Опора не помогла — другой рукой вцепилась в его предплечье. Незнакомец резко подхватил меня за талию, притянув к себе. Вскрикнув от боли, я прижалась к нему на миг, затем отпрянула. Его ладонь, огромная и тяжёлая, обхватывала бок от бедра до рёбер. В нос ударил знакомый аромат.

Лиам метнулся вперёд, ограждая меня от чужих взглядов. Он придержал меня под локоть, почтительно склонившись. Рука незнакомца разжалась.

—Госпожа, вы в порядке? — спросил Лиам, получив кивок. Затем резко обернулся: — Не прикасайтесь к моей госпоже!

—Прошу прощения, — незнакомец поднял руки в извиняющем жесте. — Не рассчитал силу. Позвольте оплатить ваше украшение!

—Не стоит, — наконец выдавила я. — Вашего извинения достаточно. Лиам, расплатись и идём, — указала на ожерелье с янтарной каплей. — Хорошего дня. До свидания.

Выпрямившись, медленно двинулась к выходу. Боль раскалывала тело, а под сорочкой растекалось тёплое пятно.

Лиам стоял у двери с коробочкой обернутой чёрной лентой.

Странный мужчина провожал меня взглядом - долгим, пристальным, откровенным. На мгновение я ощутила себя обнаженной. Покинув магазин, я сдерживала гримасу боли. Ткань платья касалась воспалённой кожи и разорванных швов. Каждое движение отдавалось резью, будто иглы впивались в тело.

Лиам быстро подошёл к карете, открыл дверь и подал руку. Смущение куда- то делось, он смотрел в глаза. Изучал, поджимал губы, его ноздри широко раздувались.

–Минуту, подожди, –закрывая дверь, я выдохнула, – платок есть?

–Да, прошу.

Задернула миниатюрные шторки. Расстегнула молнию, сорочка пропиталась кровью и совсем скоро она пропитает ткань платья.

Подложив платок на кровотечение, с трудом застегнула. Постоянная боль, угнетала. Руки тряслись, дрожь ни как не унималась.

****

Должна держаться, не хочу возвращаться. Раз есть шанс побыть в не стен этой клетки — использую его. С болью, с кровотечением... Но это останавливало меня раньше? Или любую другую женщин?

Жаль, нет обезболивающего. Истерически улыбнувшись, постаралась загнать боль в дальний угол сознания. Подавляя усталость, гнала прочь мысли о побеге. Заталкивала недовольство поглубже, надевая маску безразличия, словно доспехи.

****

Мы направились завтракать . Совершенно всё равно куда - главное, чтобы сытно. Желудок сводило от голода, будто он переваривал сам себя.

За окном мелькал пейзаж, словно со старинной открытки. Солнечные блики скользили по фасадам зданий, тротуарной плитке, перепрыгивали на капот автомобиля, затем — на лошадиную морду. Свет играл в шерсти, замирал на стёклах кареты и растворялся в кронах деревьев. Калейдоскоп теней и лучей будоражил воображение. Казалось, я попала в свой же ночной кошмар — слишком реальный, чтобы быть сном.

Ресторан напоминал декорации из сказки — именно эта мысль первой пришла мне в голову. Нежные тона в интерьере, стеклянные витражные окна, цветы и зелень, свисающие со стен и потолка, декоративные украшения, мягкие кресла — всё создавало атмосферу волшебства. Куполообразный стеклянный потолок со свисающей, будто медуза, люстрой довершал картину. Ощущение сказочного мира продолжало наполнять меня.

Подходя к столику, я заказала что-нибудь мясное (но не жирное), овощи, чай и десерт. Выбрала место в дальнем углу, уютно устроившись в миниатюрном кресле. Оно было спрятано за высокими цветами в резных горшках, словно засада для хищника. Аромат влажной земли успокаивал, пока взгляд не упал на Лиама. Порыв ветра из приоткрытого окна донёс его запах — сухую землю, пыль и табак. Голова закружилась, пришлось опереться на руку. Тошнота подкатила внезапно — то ли от голода, то ли от его сочувствующего взгляда.

Слишком уж он старается быть идеальным. Подозрительно.

Еду принесли быстро. Честно, я не помню, как она выглядела. Спустя пару минут, я уже откинулась на спинку кресла, потягивая чай с закрытыми глазами. Еда приятно легла на дно желудка, сытость пришла и практически сразу покинула меня. Живот заурчал снова.

–Госпожа вы ещё голодны? – Лиам склонился ко мне сзади, –Может закажите еще. Организм восстанавливается...

—Было бы неплохо. Закуски и чай, — не открывая глаз, сделала вдох. Горький привкус табака сковал горло. Сглотнула, но вместо слов громко выдохнула.

Закуски оказались не только вкусными, но и красивыми. Тарталетки и брускетты с начинками напоминали то ли цветы, то ли драгоценности. Что-то между молекулярной кухней и сытным домашним ужином.

****

В начале отношений с «будущим-бывшим» мы часто ходили в рестораны. Вернее, я тащила его туда — всегда любила изысканную еду. Но всё хорошее кончается. Со временем романтика свелась к чипсам у телевизора. Он вечно в тех же потрёпанных трусах, я — без вечернего платья. То, что когда-то висело в шкафу, стало мало и старомодно. Зато туфли... Я не скупилась на них, хоть и выслушивала упрёки. В тех самых новых каблуках я и слетела тогда с лестницы. Досадно.

****

Медленно поглощая закуски, наслаждалась не только вкусом, но и красотой. Мне захотелось поблагодарить повара.

—Извините, — остановила официантку. — Передайте, пожалуйста, повару: блюда были не только красивыми, но и очень вкусными. —Обязательно передам! Но, к сожалению, он не сможет подойти — время близится к обеду, — девушка вежливо улыбнулась.

— Понимаю. Всё равно спасибо — порадовали и желудок, и душу.

Официантка кивнула, побежав по свои делам.

Закончив завтрак, неторопливо направилась к выходу, Лиам оплатил заказ и у же подходил к двери, как она распахнулась.

Мягкий свет ресторана упал на фигуру мужчины — высокого, статного. Узкие бёдра, крепкий корпус, силуэт, выдававший силу даже под многослойной одеждой. Чёрный кожаный жилет, рубашка цвета мокрого асфальта, брюки с тонким ремнём. Широкие плечи, венозные предплечья, рукава, закатанные до локтей. Длинные волосы цвета вороньего крыла ниспадали чуть ниже плеч. Широкая шея, скулы, будто высеченные резцом, пухлые губы, нос с горбинкой. И глаза — янтарные, как спелый абрикос.

Тот самый мужчина из магазина.

В прошлый раз боль мешала разглядеть его. Теперь же он казался не человеком, а скалой. Лиам рядом с ним выглядел тростинкой.

—Опять встретились! — его бархатный голос коснулся уха, пробежав мурашками по спине. — Ещё раз прошу прощения за ту оплошность. — Он сделал шаг вперёд, освобождая проход.

— Ничего страшного, — Лиам встал слева, не сводя с него взгляда. — Вы меня не обидели. Случайность. — я выдавила улыбку, обходя незнакомца. — Кстати, выбрали украшение для дамы?

— Да. Полагался на ваш вкус — не вульгарно и нежно. Надеюсь, ей понравится, — он развернулся вслед за мной.

Со стороны это напоминало встречу двух хищников, готовых вцепиться друг другу в глотку.

— Госпожа, нам пора, — Лиам наклонился ко мне, понизив голос.

–Мне нужно идти, до свидания.

Незнакомец молча кивнул. Лиам, словно наседка, обогнул меня, защищая даже от лёгкого ветерка. Уже у кареты он обратился к кучеру:

—Домой. И побыстрее.

–Мы куда- торопимся? – поинтересовалась я ,забираясь внутрь.

–Скоро обед! Нужно успеть вовремя.

–Вовремя? Для чего?

–Как же... Вы обязаны присутствовать, когда хозяин возвращается. И находится рядом пока он трапезничает.

Я смогла лишь разочарованно выдохнуть.

–Всё будет хорошо, –начал он почти шёпотом, –Ещё немного и вы покинете его дом, –он смотрел мне в ноги, сжимая сиденье руками.

–Уверен ли ты в благополучном исходе? Знаешь за кого меня выдают? –голос звенел.

–Нет, –чуть запнулся он,– Но я уверен, что...

–Что? Он не жесток, он не будет использовать меня , как станок для рождения наследников, он не будет меня бить, –голос дрогнул. –Закончим разговор.

Сорвалась. Хм.

Дом.

Едва мы покинули карету, как следом въехала ещё одна. Из неё вышел отец. Изобразив максимум почтительности, я небрежно поклонилась.

–Приветствую дома. Как прошёл ваш день?

–Ты слишком покладиста! Но мне нравится. Прибереги эту наигранную любезность для будущего мужа, –мерзкая улыбка окрасила его лицо.

Проследовав за отцом, села напротив него. Обеденный стол накрыт, слуги покорно ожидают.

–Я ведь его совершенно не знаю, –

ох была не была, постараюсь выудить хоть что-то.

– Мне сложно. Может вы что-то подскажете?

–Конечно не знаешь, – он громко хлебнул вина из бокала,– Ваша помолвка произошла в день твоего рождения. Сразу после того, как ты закричала, захлебываясь кровью своей матери.

–Получается супруг старше? –

как можно говорить такое своему ребёнку?

Спросила я сдерживая дрожь в голосе.

–Ох... Всего лишь десять лет, –что это по сравнению с разницей между мной и твоей матерью. Мне иногда думается, что она была слишком тощая и мелкая вот и померла.

Слуга мгновенно наполнил опустевший бокал.

–А... –я вдруг не смогла произнести и слова.

—Не мямли! — Он отпил ещё глоток, вдыхая аромат поданного блюда. — Ты знаешь, я этого не терплю.

—Не расскажете подробнее, за кого вы меня выдаёте? И чего вы хотите? — Кончики пальцев похолодели, а живот скрутило так, что даже страх отступил.

— Ты точно моя дочь?! — Он ударил ладонью по столу. Посуда задребезжала, ваза с цветами едва не упала. — Неужели проснулась та самая жилка?! Сколько лет я вбивал это в твой пустой череп! — Его глаза заблестели, как хитиновый панцирь жука. — А ты всё витала в облаках с тем мальчишкой. Хорошо, что я избавился от него! И вот теперь — здравые мысли.

–Именно так, вы мой отец и знаете, что лучше, –выдавила я, чувствуя, как паника сжимает горло.

–Как мне нравится твоя речь! –в мгновение оказавшись рядом, схватил за подбородок, больно сжимая повернул меня к себе, –Ты хитрая тварь. Лиса! Именно этого я и ждал! — Отпустил лицо и медленно пошёл к своему месту. –Возможно нужно было просто сбросить тебя со скалы, чтоб мозги стали на место...... Говори, что хочешь узнать?

Глава. 4.

Глава. 4.

Всё оказалось до боли просто.

Страна разделена между двумя стаями оборотней. И двумя человеческими домами.

Стаи:

Краст

— первая по силе и численности.

Довар

— уступающая в количестве, но не в влиянии.

Человеческие дома:

Дом Фендевул

— слабейший, едва удерживающий позиции.

Дом Прист

— могущественный, прочно стоявший на ногах.

Мелкие поселения людей и бродячие стаи оборотней, разбросанные по стране, то враждовали, то пытались примкнуть к сильнейшим. Заговоры, торговля людьми и детьми-оборотнями, предательства — здесь царил хаос. Люди, как ни парадоксально, превосходили всех в коварстве.

Из рассказа отца я поняла: оборотни обладали не только силой, но и финансовой мощью, а также технологиями. Это делало их лакомым куском. Люди готовы были на всё, чтобы урвать даже крохи их богатств. Для этого существовала лазейка — рискованная, с непредсказуемыми последствиями, но амбиции заглушали страх.

Союз Фендевул и Прист

Чтобы укрепить шаткое положение, Дом Фендевул заключил брачный договор с Прист, выдав замуж младшую дочь главы. Причина была одна: Фендевул уже имел тайные связи со стаей Краст (как именно ему это удалось — отец умалчивал). Этот союз давал ему влияние и вседозволенность, которой он пользовался без стыда.

Прист изначально противился браку из-за юности дочери, но жадность перевесила. В браке родились двое сыновей и дочь. Мать погибла при последних родах — Фендевул торопил рождение девочки, не давая ей оправиться. Сыновей после смерти матери отправил к кормилице, затем в академию, а после — на войну. Оба погибли пять лет назад в стычке с бродячими оборотнями. Отец даже не моргнул, узнав об их смерти. Лишь холодное:

«

Практика — лучший учитель

»

.

Слабость оборотней

Их ахиллесова пята — необходимость в человеческой крови. Раз в 65 лет главы волчьих домов заключали браки с людьми. Любой человеческий род мог подать заявку, но выбор всегда оставался за оборотнем. Он мог проигнорировать смотрины, взять девушку из низов или искать идеал годами.

Условия договора

Семья невесты получала привилегии: деньги, технологии, защиту. Всё чётко прописывалось в контракте, который должен был быть подписан до вступления в стаю. Иначе усилия шли впустую. Чем выше статус оборотня, тем надёжнее защита невесты от похищений.

На этот раз очередь дошла до сыновей Альфы. Такой союз давал людям статус и власть, а оборотням — здоровое потомство. Единственным скрытым последствием была полная потеря связи с девушкой после заключения договора.

На следующий день после моего рождения Фендевул внес мои данные в реестр, чтобы поставить дочь в очередь на брачный союз. Чем выше позиция в списке, тем больше шансов быть избранной. Отец надеялся, что его связи с оборотнями помогут добиться желаемого. Как выяснилось, он не зря торопился: стая Краст искала невесту. Фендевул даже отправил хвалебное письмо с описанием «достоинств» новорождённой, но ответа, разумеется, не получил.

Через пять лет Альфа клана Краст тихо скончался от старости. Началась кровавая борьба за власть: по завещанию главой становился несовершеннолетний младший сын. Разъярённый старший брат вызвал его на смертельный поединок, но просчитался — юный Сетус оторвал ему голову в первом же столкновении.

Этот случай стал легендой, мальчик оказался сильнее чем выглядел. Первое превращение обычно происходит в 16–18 лет, но Сетус обернулся в 11, проиграв отцу в стратегической игре. Став Альфой, он установил железные правила: на его землях запрещены грабежи, убийства и работорговля. Созданные им отряды беспощадно уничтожали любое беззаконие. На него покушались десятки раз — люди, оборотни, предатели из собственной стаи. Всех ждала одинаковая участь. Одни восхищались его эффективностью, другие боялись, третьи ненавидели. Но даже враги признавали: под его защитой выживешь.

Отец отзывался о нём с презрением, но я видела обратное. В сравнении с истеричным Фендевулом, этот оборотень казался воплощением хладнокровной зрелости.

–Ты обязана понравиться ему и стать хоть первой, хоть третьей, но женой!–стукнул кулаком по столу. –Ублажай и потакай ! А потом будешь моим главным информатором, я мечтаю сместить эту псину, – он сжал вилку так, что металл прогнулся.–Уйдет сильный, побегут слабые. Если понадобится ты его и убьёшь, как только узнаешь о зачатии, –поднявшись, ухмыльнулся. –У меня есть глаза и уши повсюду милая. Даже у него в логове.

Тут то мне и поплохело.

Какова

вероятность

, что шпионы этого человека проникли в дом Краста?

Знает ли он о них?

Если Краст так умен, как его описали, то ,возможно, эта игра ведется против самого Фендевула. Есть ли шанс обмануть обоих? Я не намерена исполнять что -либо когда вырвусь из этого дома. Но если будущий супруг окажется жесток не только к преступникам, но и ко мне?

Смогу

ли

получить благополучный исход

.

.. Бежать некуда — каждый в этом городе донесет отцу.

На следующий день.

Положение оказалось, сложнее прежнего. Дворцовые интриги - не для меня.

Но были и плюсы – оборотни. Любопытство переполняло, как вода, готовящаяся прорвать плотину. Фантазии уводили всё дальше: шершавая грива под пальцами, горячее дыхание на шее...

Это сон? Или я сама становлюсь частью безумия?

Время потеряло смысл. Суета вокруг, платье впивающееся в ребра, тугие шпильки в волосах – всё смешалось. Сейчас в своей голове я уже гладила оборотня за ухом, и от этого щемящего тепла на душе становилось спокойнее.

Солнце спряталось, растянув по небу багряные полосы. Закат медленно тонул в фиолетовых сумерках, а первая звезда мерцала, будто насмехаясь над моей тревогой. Я облокотилась на дверной проем, стараясь не слышать шумное дыхание Лиама. Его взгляд ползал по моей спине, вызывая мурашки между лопатками.

Сколько времени пройдет, прежде чем я научусь не замечать и это?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нежно -розовое платье облегало тело, как вторая кожа. Шёлковый корсет, расшитый золотыми нитями, открытые плечи с кружевными воланами. Ветер играл струящейся юбкой, а прохлада ткани напоминала о свободе, которой у меня не было. В зеркале отражался чужой человек: волосы, вздернутые в жесткую прическу, губы, подкрашенные в цвет граната. Я глубже вдохнула, пытаясь вытеснить запах пудры, въевшийся в легкие. Сердце бешено колотилось. Мне осталось надеть украшения и ждать участи.

Дверь распахнулась. На пороге стоял отец, и воздух сразу пропитался смесью дорогого парфюма и перегара.

–Самое то для невинного цветка, – оказавшись рядом прорычал он, впиваясь пальцами в мой подбородок.–Сделай всё, чтобы он выбрал тебя.

Фендевул развернулся и, шатаясь, направился к двери:

–Жди. Тебя позовут. Скажешь пару сладких слов – и он уведет тебя, как суку на поводке.

–Хорошо. – Мой голос прозвучал чужим. – Краст уже здесь?

Отец хрипло рассмеялся:

–Он смотрит на тебя прямо сейчас. Через замочную скважину.

–Могу я, пока ожидаю, погулять в саду?

–Я сказал в комнате! –рявкнул он , – Хотя, можешь побыть в своём закутке, –Фендевул кивнул на распахнутые створки стеклянной двери, ведущей в палисадник. –Лиам! Глаз не своди, – его пальцы впились в горло слуги, будто в мягкую глину.

–Как прикажете мистер Фендевул, –Лиам хрипло выдавил из пережатой глотки.

–Вот и славно. –Поправив пиджак, мужчина вышел, хлопнув дверью так, что задрожали стены.

Тишина взорвалась звуками. Музыка и гомон гостей ворвались в комнату, но лишь на миг.

Странно… Когда Фендевул рядом, я словно глохну. А стоит ему уйти – слышу даже шелест крыльев мотылька за окном.

Подойдя к столику открыла коробочку с украшением. Янтарный камень вспыхнул в луче заката, как уголь.

–Цвет спелого абрикоса,–прошептала.

К

ак глаза того

незнакомца

.

Ловко застегнув украшение направилась в палисадник.

–Лиам постой у входа. –он уже шагал за мной, тенью.

–Но госпожа, мне приказано...

–Мне нужно побыть одной. Будь настолько далеко, насколько можешь.

Он замер, как гончая на привязи. Серые глаза пустовато блестели, но я знала – за этой маской покорности скрывается что-то острое.

Он наблюдает. Доносит?

Пройдя глубже в сад, запрокинула голову. Звездное небо раскинулось над головой, словно треснувшее зеркало. Кусты жасмина касались платья, оставляя на шелке капли росы. Прошла чуть дальше к высоким деревьям вдохнула полной грудью – аромат напомнил бабушкин чай из шиповника. Рука машинально потянулась к макушке.

К

уда делось мое ухо?

–Вот это встреча, –прозвучал знакомый голос. Глаза цвета спелого абрикоса светились в темноте.

Почему-то я даже не испугалась.

Мои бесконечные фантазии, эта размытая грань между вымыслом и реальностью… Кажется, они подготовили меня ко всему.

К отцовским крикам, к его рукам сжимающим горло, его угрозам. Я прокрутила все возможные варианты развития событий. Даже выдумав несколько способов умереть. Сейчас мне было нечего бояться.Ведь это бессмысленно. Зачем переживать, если ничего не можешь сделать . Вот и увидев в начале глаза , а после знакомый силуэт совершенно не удивилась. Хотя стоило бы.

–И правда, встреча необычайная, – еле слышно произнесла я, бросая взгляд на Лиама.

Он уже бежал ко мне, лицо искажено чем-то первобытным: ноздри раздуты, зубы обнажены, как у волка перед прыжком.

–Лиам, останься там, где стоял!

Он замер, но мышцы на руках дрожали, будто рвались наружу из-под кожи.

–Госпожа, нет! Это опасно…

–Мне нужна одна минута свободы. – голос звучал мягко, но пальцы впились в янтарный камень на шее, пока не заболели суставы. – Пожалуйста.

Он нехотя вернулся на своё место. Стоял неподвижно, но напряжение выливалось из него. Вернула свой взгляд на собеседника. Незнакомец стоял, залитый лунным светом. В его позе читалась опасная расслабленность.

–Удивительно. Заблудились в саду? –прошлась вдоль роз, задев шипы. Кровь выступила на подушечке пальца.

Солоноватый вкус на языке. Напоминает железо… Или страх?

–Да, прошёл чуть дальше, немного заплутал,–его голос тек, как патока, но глаза не моргнули ни разу.

–Вы тут по какому поводу?

–Меня пригласили на день рождение дочери главы этого дома.

–Вам стоило бы не оставлять свою спутницу одну, – я повернулась к нему спиной, – В новом месте бывает… одиноко.

–Госпожа! Время! – Лиам выкрикнул так, будто его резали.

–Прощайте. – Я шагнула к дому, чувствуя двойной взгляд: ледяной – незнакомца, и жгучий – Лиама.

В ответ – тишина. Не оборачиваясь, рванула в комнату, прислонилась к двери, пытаясь заглушить бешеный стук сердца. Зеркало напротив отразило лицо приговорённой: бледное, с синяками под глазами.

Нельзя выйти такой.

Два резких хлопка ладонями по щекам – боль пронзила скулы, заставив вздрогнуть. Губы сами собой растянулись в улыбке, неестественной и сладкой, как гнилой мёд. Лиам наблюдал, сжимаясь в дверном проёме. Его пальцы впились в косяк, когда моя ладонь врезалась в кожу во второй раз.

Словно била его, а не себя.

Он зажмурился, будто вид моего безумия жёг сетчатку.

Дверь в комнату открылась. Главная служанка замерла на пороге, холодная, как нож для разделки рыбы. – Пройдемте, госпожа Агата.

Шагнув за порог, для меня началась новая глава. То что произойдет сегодня, определит мою дальнейшую судьбу.

Молиться богам бесполезно.

Следуя за служанкой, настораживал пустой коридор. Из полумрака выплывали пятна света, как глаза ночных хищников. Музыка росла, переходя в рёв.

Так тонут. Сначала слышишь шум волн, а потом – только воду в лёгких.

Уильям Фендевул стоял спиной, его позолоченный камзол блестел, как панцирь жука-скарабея.

Навозный жук,

–мелькнуло в голове. Он обернулся, и я увидела в его улыбке оскал. За лоском скрывалась гниль. Зная его всего пару дней поняла насколько ему безразлична дочь. Если бы не его планы, бог знает, что ждало бедняжку.

–Моя драгоценная дочь Агата! – Он протянул руку, пальцы сомкнулись на моём запястье, как капкан.

Общество выглядело разношерстным, лица выражали надменность , радость, восторг и нетерпение в предвкушении празднества.

– Дорогие гости! – Голос звенел фальшивым колокольчиком. – Благодарю за честь быть среди вас! –

Ложь.

–Отец… –

Падаль.

–Пожалуйста, наслаждайтесь вечером!

Поклон. Шёлковая юбка захрустела под каблуком – словно кости мелкого зверька. Шаг. Ещё шаг. Ткань порвалась, нога подкосилась. Рука вцепилась в отцовское плечо.

Фендевул подхватил меня под локоть, до боли крепко сжал. Стискивая зубы, разъяренно прожигал взглядом.

–Милая, ну что ты? Вечер только начался! Как твоя ножка? Пойдём проверим… Гости, прошу минутку! – Фендевул улыбался так сладко, что зал ахнул.

Скрывшись из виду, сжал локоть еще сильнее, он потащил меня в глубь коридора.

Распахнул окно — ветер ворвался, смешавшись с его рычанием: –Ты совсем страх потеряла? –Он тряс порванным рукавом перед моим лицом, брызгая слюной.–Порвала! Мне теперь менять костюм! Ты… неуклюжая тварь!

–Простите, платье.. – шепотом.

– Молчи!–Ладонь врезалась в щеку с хрустом, от которого зазвенело в ушах. Кровь заполнила рот, теплая и металлическая. – Что это на тебе? Дрянь!–Он рванул цепочку, содрав кожу на шее. Оранжевый камень упал в темноту, как падающая звезда.

Боль пронзила лицо. Дыхание сперло.

Не упади. Не дай ему увидеть страх.

Но тело предало: колени дрожали, живот скрутило спазмом. – Ты должна быть тише воды, ниже травы! –Он шипел, как змея, готовясь ужалить.– Оплошаешь — отдам барону Эртому, его жены долго не живут.

В свете главной комнаты появился дворецкий.

–Господин, главный гость прибыл.

Просияв, отец, тут же помрачнел.

–Так , улыбку надела! Приведи себя в порядок, –оглядел.–Где Лиам? Лиам! –крикнул он.

Надзиратель подбежал, запыхавшись. – Отведи ее в комнату, через пол часа в кабинет. –передавая меня словно дичь, –Ни на шаг от нее!

–Понял. –Лиам взял меня под локоть, осторожно, будто я стеклянная.

Молча шагнула вперёд . Моё лицо не выказывало эмоций, но внутри, внутри всё дрожало. От боли, обиды, горечи, что сдирало горло изнутри. Думаю от меня разило страхом, в эти минуты....я была им. Сдерживая позыв к рвоте, не глотала слюну смешанную с кровью. Глаза наполнились слезами, которые от своей тяжести стекали по щекам. Будь моя вола разрыдалась в голос. Будь у меня сила убила бы его.

В комнате, вышла в палисадник, сплюнула полный рот кровавой слюны. Села у зеркала.

Осмотрела лицо и шею. Алая полоса опухла, капельки крови выступили миниатюрным ожерельем. Руки тряслись, дыхание сбилось. Перед глазами мельтешили черные точки, в голове стоял кавардак, меня вот- вот накроет паника.

–Госпожа Агата, вам помочь? –Лиам раздражал.

–Нет, –Резкость ,моих слов, заставила его сморщиться.

Взгляд мой прояснился, щека приобрела лёгкий румянец. Но возле уха появилась пара опухших следов от пальцев. Поправив макияж, вытерла яркие губы навязанные служанками. Распустила волосы, дурацкие шпильки врезались в кожу, прикрыла ими шею. Подойдя к распахнутому окну мечтательно смотрела на звезды.

Сейчас я представляла себя птицей, улетающей из этого места, туда, где меня не знаю.

Вот именно, меня не знаю.

Я не Агата. И не Вера.

Значит пора появится новой мне.

Глава. 5. Встреча с Альфой.

Глава. 5. Встреча с Альфой.

Улыбаться не собираюсь. Ни отцу, ни Альфе, ни кому бы то ни было.

Сейчас во мне бушевало негодование. Уже не о выживании думала - о том кто я. Кто рвётся наружу из-под маски послушной куклы? Как повлияет на эту игру моя настоящая суть?

Подходя к двери кабинета, надела самое бесстрастное выражение из своего арсенала.

Посылаю вас всех к чертям. Сегодня начинаю жить так, как хочу

я

.

Ноги словно сами несли меня вперёд, будто земля горела под ступнями.

Уйду.

С мужем или без, но сегодня же моей ноги тут не будет. И плевать хотела на Фендевула, мои желания в приоритете.

Дверь распахнулась. Что-то пошло не так. Вид отца выбил из колеи — его улыбка была острее ножа. Кабинет? Не помню. Выживание не оставляет времени на детали. Мелькнули обрывки: два кожаных кресла, отсвет пламени в камине, мужская фигура у окна. Он обернулся, опаляя меня глазами цвета спелого абрикоса.

–Рад встрече, — голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась сталь. — Я Сетус Краст. А вы?

– Агата Фендевул. Приятно. — Улыбка сорвалась с губ, как осенний лист.

Опять он? Судьба или насмешка?

Отец подтолкнул меня к креслу. Его пальцы впились в плечо, словно когти хищника.

– Поболтайте, дорогие. — Он покинул кабинет, оставив в коридоре тяжёлый взгляд Лиама.

Тишина стала давить.

– Удивительная встреча, -тихонько произнесла , –Как же ваша дама? Вы оставили её одну?

–Странные вопросы... То есть вас сейчас волнует не ваша судьба, не ситуация в которой вы можешь быть не первой женой, а то что другая девушка осталась одна?– голос походил на мурлыканье дикого кота.

–Да... Наверное. В любом случае, если вы со спутницей не оставляете её одну в этом доме, –помрачнела.

Краст достал из кармана чёрную лакированную шкатулку.

–Вам, — внутри на бархатной подушке лежала заколка: тюльпан, выложенный оранжевыми камнями, с серебряными завитками вместо листьев.

–Красиво… — Пальцы дрогнули, коснувшись холодного металла. —Поможете заколоть?

Он замер, будто я попросила вонзить ему в сердце кинжал.

–Не умею.

–Пустяки..– встала с кресла, повернув голову боком, откинула волосы в сторону открыв плечо и шею, взяла прядь поднимая её над ухом. – Сюда, пожалуйста, – указала место.

Его дыхание обожгло кожу, когда он взял заколку. Пальцы, привыкшие ломать рёбра, дрожали, цепляясь за непослушные локоны.

– Вы… не боитесь? — Шёпотом произнес он. — Подпускать меня так близко.

– Боюсь только скуки, — выдохнула, чувствуя, как камень тюльпана жжёт висок.

В дверь гулко постучали.

–Господин Краст, – дверь распахнулась, обнажив фигуру в чёрном костюме. –Вас срочно просят.

В тот же миг в кабинете появился отец. Его тень легла на меня, как саван.

– Мисс Агата ,продолжим позже, –Краст положил заколку обратно в шкатулку. Его взгляд скользнул по моей шее ,на мгновение задержавшись. –Мистер Фендевул, вынужден отлучиться.

–Как скажете,–отец скривил губы в подобии улыбки, но глаза остались мёртвыми.

Остались одни. Воздух стал густым, словно пропитанным ядом. Сжала шкатулку так, что хрустнули суставы. Время растянулось – каждая секунда билась в висках молотом. Отец приблизился , достал руки из карманов брюк. Задержав дыхание сжалась. Удар оказался молниеносным. Рёбра затрещали, ещё полностью не зажив , вновь треснули. Дыхание перехватило, я согнулась пополам пытаясь схватить воздух, лицо покраснело.

–Своевольничаешь?–тихо произнёс над ухом, –Последствия только начинаются… – выпрямляя меня, давил на больное место.

Стиснула зубы. Смотрела ему прямо в глаза, желая выцарапать их. Плюнуть в это отвратительное лицо.

Не покажу страха.

Не позволю ему наслаждаться моими молитвами о пощаде.

– Что ты ему ляпнула? – пальцы впились в горло.–Распустила волосы, как уличная тварь?!

Перед глазами все становилось красным, тело ослабло. Разум мутнел, раскрыла рот, пытаясь ухватить воздух. Фендевул ослабил хватку. Вдох с хрипом. Воздух заполнил легкие, грудная клетка спазмом свернула меня по полам. Боль пробирала до самого нутра, слезы прыснули из зажмурившихся глаз.

Отпустив, Фендвул сделал два шага назад, краем глаза видела его улыбку. Смахивая слезы, успокаивала бешено колотящиеся сердце.

–Понравилось? – Облизнул губы, наблюдая, как я кашляю. –Ослушаешься ещё – сделаю твою жизнь адом. Будь хорошей дочерью!

Дверь без стука распахнулась. Краст замер на пороге, его взгляд скользнул от моего перекошенного лица к отцу.

–Что-то случилось? –шагнул вперёд, отрезая меня от Фендевула телом.– Вы бледны, мисс Агата. –Всё в порядке! –Отец вклинился, притворно хмурясь.– У неё колики. Да, милая?

–Да… –голос звучал хрупко, как тонкий лёд.– Уже прошло.

Краст повернулся спиной к отцу, заслонив меня словно щитом.

– Не доставите ли мне удовольствие, – подняла дрожащие руки с открытой шкатулкой,– Помогите ее надеть.

Упираясь взглядом в его широкую грудь, передала коробочку. Поднимая прядь волос, зажмурилась, ведущая рука тряслась, а пальцы не слушались.

– Как пожелаете, – бархатное дребезжание голоса, и горячий воздух ударили по макушке, я качнулась.

Он взял заколку, коробочка полетела на пол, а его прикосновение к виску было неожиданно нежным.

– Я хотел пригласить вас на танец, –провёл рукой по затылку, затем лёгким движением коснулся моего плеча. Его ладонь замерла под моей, предлагая опору.

– С удовольствием,– моя рука казалась миниатюрной в его широкой ладони, –Позволите отец?

–Конечно, сегодня твой день, –Фендевул сделал шаг вперёд, наблюдая за нами с едва скрываемым напряжением.

Краст немедленно подал руку. Прикоснувшись к нему, я ощутила жар, Он казался огромной жаровней, полыхающий, несгораемый. . Он подстроился под мой шаг, ведя в зал с грацией хищника. Стараясь дышать реже и медленнее ненароком ощутила его аромат, горький похожий на цветок. Который знала, но не как ни могла вспомнить. Воздуха катастрофически не хватало.

Не сейчас. Только не обморок здесь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

—Вы подарите мне свой первый танец? — спросил он, не повышая голоса, но так, что слова прозвучали как приказ.

— Конечно, — голос предательски дрогнул.

Мы поклонились друг другу под приглушённый ропот толпы. Музыка зазвучала тихо, словно издалека. Его движения были точными, почти военными: одна рука держала мою, другая легла на рёбра, заставляя сдерживать вздох боли. Наступила ему на ногу, сжав пальцы.

Какое чудовищное телосложение… Будто выкован из стали.

–Должна признаться, танцевать я не умею, –выдохнула, запрокидывая голову.

–Заметил, – уголки его губ дрогнули.– Куда делось ваше ожерелье?– взгляд скользнул по шее, вернувшись к моим глазам.

–Сломалось .Оставила в комнате, – поспешно соврала.

–Значит, ювелирный дом «Эль- Фаи» продаёт брак? — Притянул меня ближе. — Надо бы разобраться…

–Нет! Все в порядке ,это я не аккуратно, –опустила голову.

Его ладонь сдавила талию. Рёбра хрустнули, я вскрикнула, уткнувшись лицом в его грудь. Отстранилась, продолжая танец через боль.

—Хотите покинуть этот дом сейчас же? — спросил внезапно, — Стать моей женой?

Сердце ёкнуло.

— Можно спросить кое-что сначала? — он вёл меня так уверенно, что мои ноги едва касались пола.

— Говорите. — Пальцы скользнули по спине, еле ощутимо.

— Обещаете ли безопасность? Во всех… проявлениях. —

Не дай услышать дрожь в голосе.

— Да, — ответил твёрдо.

— Тогда я согласна, — подняла взгляд, впитывая янтарный огонь его глаз. — Сетус… — Мир поплыл, но я сжала его руку, цепляясь за сознание.

Он, тут же взяв мою ладонь, направился к выходу, взглядом созывая своих людей. Собираясь в своеобразную фигуру, они расчищали путь. Краст не оглядывался. Его рука сжимала мою так крепко, будто я была игрушечной лошадкой на верёвочке. Слегка удивившись, улыбнулась. В глазах всё уже плыло, а ноги наливались свинцом.

–Прошу прощения!– мерзкий тон и агрессивные нотки Фендевула ни с чем не спутать, - Но куда это вы собрались, господин Краст, с моей дочерью?

Краст остановился, отведя меня за спину. Мне показалось, его силуэт стал шире.

–Она больше не ваша дочь, мистер Фендевул, – произнёс он размеренно, как будто объявлял прогноз погоды.

–Постойте! Она станет вашей после формальностей! А пока что... –отец взмахнул рукой. Люди вскинули оружие, нацелив стволы на Краста.

–Будем мериться силой? –зарычал он, и в его голосе зазвучал гул подземной грозы.

Я не видела его лица ,только спину. Но тело его будто раздулось: уши заострились, как кинжалы на макушке. Шагнув в сторону, вскинула голову. Его глаза пылали, обнажённые клыки щёлкали в такт дыханию , шерсть спускалась по загривку на шею, скрываясь под пиджаком. Взгляд скользнул ниже, теперь огромные ладони оканчивались длинными когтями. Вой, от которого кровь стыла в жилах, заглушал даже мысли. Толпа остолбенела. Кто-то рухнул на колени, закрывая голову руками, кто - то плакал. Лиам стоял в стороне, широко раскрыв глаза. В его взгляде читался не страх, а восторг.

Стоя за спиной Краста, я не боялась. Но вопрос висел в воздухе:

Зачем он защищает меня?

Ответа не было. Лишь одно я знала точно: остаться с отцом — хуже смерти.

Обернувшись, я увидела его стаю. Их тела изменились: шерсть пробивалась сквозь кожу, когти скребли паркет. Глаза горели азартом, как у волков, почуявших добычу.

–Красивые… – прошептала я, невольно улыбаясь.

Фендевул поднял руку, готовый дать команду.

Неужели они пострадают из-за меня?

Но стая уже двигалась — рычание, выпады, вой. Зал превратился в чащу, где правили звери.

Рука потянулась сама, обхватывая огромную волчью лапу. Ощутила шершавые пучки, как у щенка, жёсткую шерсть. Я прижалась к ней, не в силах отпустить.

– Пойдём… домой… – выдавила я, язык заплетаясь.

Жар ударил в виски. Тьма накрыла с головой.

Агата.

Яркие лучи разбудили меня. В комнате пахло чем то иным, не как раньше. Постель жёсткая, одеяло тяжёлое. Медленно открыв глаза, осмотрелась. Комната выглядела строго, даже пустовато, много серых и белых оттенков. Кто-то дышал рядом — негромко, размеренно.

Значит, меня не вернули в ту клетку.

–Доброе утро, – прошептала, с трудом размыкая пересохшие губы. – Воды…

Горло горело, язык прилип к нёбу. Кожа покрылась мурашками, будто от мороза. Привычный силуэт приблизился к кровати — Краст налил воды в хрустальный фужер, аккуратно приподнял мою голову. Жидкость обожгла трещины на губах.

– Спасибо, – с усилием выпрямилась, опираясь на его руку.

Он отступил, устроившись в кресле напротив. Глава этого дома выглядел мрачно. Глаза яркие, серьёзные; брови нахмурены, складка между ними создавала постоянный образ злости. Кожа жесткая, как у слона, настоящая броня и сплошные мышцы. Но в этом не было жестокости. Только сила, выкованная годами.

–Извините за… неудобства, – начала я, избегая взгляда. – Кажется, отец был… рассержен.

– Отец? – Он усмехнулся. – Ты зовёшь его так, будто он заслужил это. – Взгляд скользнул по моим рукам. – Откуда шрамы?

– Не помню, – правдиво ответила. – Свежие раны… те помню.

–И как ты их получила? – Голос звучал нейтрально, но я чувствовала — он видит сквозь ложь.

– Это важно? – Сжала кулаки.

–Если я спрашиваю, значит важно, – изучал, внимательно, каждое движение, каждое слово.

Поднялась с кровати, игнорируя боль. Ночная рубашка скользнула по телу , открывая худощавый ноги.

Подойдя к креслу на котором сидел Краст, повернулась к окну. Мне открывался красивый вид. Всё в строгом стиле, аккуратные зелёные кусты , выложенные камнем тропинки. Солнце заливало площадь, квадратным пятном освещало комнату, ослепляя меня.

–Красиво,–прошептала, переплетая пальцы , –Если честно… Порезы — отцовская «наука». Рёбра… – повернулась к нему. – Он ударил, когда я осмелилась распустить волосы.

Стоит ли, верить этому человеку. Человеку ? Оборотень...

Краст встал, приблизился. Его пальцы мягко отодвинули прядь с моего лица.

До странности, мне стало спокойно. Скала дающая укрытие и дом.

–Есть что добавить? –Взгляд задержался на следах от цепочки на шее.

–Доверяю свою судьбу вам. Вы обещали безопасность — я верю. Но… – Голос дрогнул. – Отец замышляет что-то против вас. Среди ваших людей есть его…

– Знаю, – он оскалился, обнажив клыки. Улыбка хищника.

– Не сомневалась, – ответила тем же. – Мы чужие. Доверие — лишь слова. Но я сделала выбор.

– Отдыхай, – резко оборвал он, направляясь к двери. – Не покидай комнату.

Дверь захлопнулась.

Сменила ли клетку? Или просто попала в другую, с более прочными прутьями?

____

Дорогие читатели!Если вам нравится моя история???? Оставляете комментарии и сердечки????

Мне очень приятна обратная связь.????

Глава.6.

Глава. 6.

Весь день я провела в одиночестве. Времени для размышлений оказалось с избытком, и чем дольше я анализировала своё положение, тем яснее понимала: оно зыбко, как тонкий лёд.

Что творится в голове у оборотня?

Стоило ли говорить с ним так откровенно?

Последствия не заставят себя ждать — Краст не из тех, кто медлит. Заговорщиков, вероятно, ждёт смерть. Моё предчувствие редко обманывало: за несколько дней до перемен я всегда ощущала их кожей. Сейчас тревога нарастала, как приливная волна. Скоро случится нечто, что изменит не только меня.

Но, что сделано -то сделано.

Врать не люблю. Лучше разгребать последствия правды, чем прятаться за ложью. Отныне буду открыта. Хотя бы постараюсь.

Ночь наступила внезапно. Меня клонило в сон, и часы пролетели мгновенно. За всё время ко мне зашли лишь раз — принесли столик с едой и пару простых платьев.

Осмотрела спальню. Контраст с домом Фендевула бросался в глаза: вместо вычурных колонн и бархатных вензелей — строгий минимализм. Современный лофт: кровать, тумба, кресло, шкаф. Окно и две двери — одна вела в ванную. Чёрный гранит, тёмное дерево, белоснежная ванна, в которой мечталось раствориться. Шкаф был полон мужской одежды.

Значит, это его спальня?

Рубашки пахли свежестью, но несколько из них сохранили его аромат —ромашка…

Вот тот цветок, что вертелся на языке!

И ещё что-то неуловимое, горьковатое, оставляющее плёнку на нёбе. Я почти залезла в шкаф, пытаясь разгадать этот запах, но, поймав себя на этом, отшатнулась. Перед тем как закрыть дверцу, судорожно вдохнула ткань рубашки. Глаза сами собой закатились.

Живот заурчал, напоминая о диком голоде. Решилась покинуть комнату.

Поправила волосы, окинула взглядом новое платье — лёгкий сарафан цвета свежескошенной травы. Ни корсета, ни шнуровок. Повязки туго стягивали грудь и рёбра, приглушая боль до терпимого фона.

Дверь открылась в тишину.

— Эй! Кто-нибудь есть? — эхо растворилось в пустоте.

Тусклый свет ламп рисовал на стенах узоры теней. Я двинулась вперёд. Напротив, в нише между комнатами, два окна обрамляли горшки с цветами. Заглянув в одно из них, увидела площадь, вымощенную плиткой, и чёрное небо, нависшее над лесом. На площади множество людей. Их тела странным образом изгибались, а звуки, что они издавали, пробуждали первобытный страх. Мурашки пробежали по спине.

–Сегодня полнолуние, мы идём на охоту, – голос Краста прозвучал за спиной,– И ты тоже!

–Я? Разве можно? – сжалась будто готовясь к прыжку.

–Все уже собрались. Идём!– он повернулся, оставив мой вопрос без ответа.

Любопытство пересилило страх.

Дорога до выхода заняла минуты, но за это время мысли пронеслись вихрем, сметая остатки здравого смысла.

****

Я всегда обожала книги и фильмы об оборотнях. Перечитала всё, что попадалось под руку, пересмотрела каждую ленту, зарисовывала эскизы в блокноте, засыпала под подкасты о ликантропах. Мечты уводили меня в кроличью нору фантазий, где фэнтезийные миры поглощали с головой. Там я жила другой жизнью — смелой, дикой, свободной. Ничего не может быть совершеннее этих выдуманных вселенных.

****

Покинув дом, казалось меня выставили на обозрение. Все собравшиеся посмотрели на нас. Я шла по площади, чувствуя, как взгляды липнут к коже, словно паутина. Вцепилась в руку Сетуса — его ладонь стала якорем в этом море любопытства. Сначала он не ответил на прикосновение, но затем пальцы сомкнулись вокруг моих.

В центре площади он поставил меня за своей спиной. За нами вздымался лес — древний, как сама ночь. Деревья гнулись под ветром, их шелест сливался с хрустом веток, напоминая стон раненого зверя.

—Братья!—Голос Альфы раскатился громом. — Сегодня ночь Летней Луны! Отпразднуем её так, как делали наши предки — охотой! Пусть добычи хватит на весь род! –обернулся, широко улыбаясь, показывал меняющуюся морду.

Вернув взор на своих подчинённых. Пронзительно завыл. Стая ответила ему — десятки глоток взвыли в унисон. Люди падали на колени, их кости ломались с хрустом сухих веток. Кожа рвалась, обнажая шерсть, лапы, когти. Рычание, лай, визг — какофония звуков. Тени метались в темноте, сливаясь с ночью. Когда последний воющий силуэт рванул в чащу, на площади остались только мы двое.

Он уже не напоминал человека.

Он стал ещё выше. Чёрная, смоляная шерсть, толстые, жёсткие волоски. Хвост тяжелый и жилистый. Длинные, заострённые уши. Оборачиваясь, широко расставил плечи, приподнимая морду смотрел свысока оголяя клыки. Грудь, лоснящаяся под редкой шерстью, дышала мощью. Огромные руки с острыми когтями и шершавыми ладонями. Крепкие ноги, напряжённые готовые бежать.

Шок. По-другому и не скажешь, сердце колотилось! Я была в неописуемом восторге от увиденного.

Красивый!

Его превращение похоже на волшебство! Тихое и незаметное.

Неуверенно шагнула по холодному камню — босые ноги онемели от ледяного прикосновения. Только сейчас заметила, что обуви нет. Потянулась к его морде, но даже встав на цыпочки, не могла дотянуться.

Видя мои потуги, уши его дрогнули, спрятав свой оскал опустился на передние лапы, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

Аккуратно коснулась его щеки, шерсть жёсткая словно солома, горячая внутри. Пальцы проникли между волосков, рука потянулась выше к ушам — горячие и бархатистые изнутри. Взгляд его, всё те же янтарные глубины, приковал меня.

–Те же глаза, цвета спелого абрикоса, –промолвила и нежно улыбнулась ,продолжая гладить за ухом.

Он ответил глухим рыком, больше похожим на мурлыканье. Веки прикрылись, но тут же он стряхнул мою руку, резко подняв голову:

— Иди в дом. В лесу ночью — смерть. — Но я… — голос дрогнул. Так хотелось увидеть их охоту, стать частью этого дикого ритуала.

— Ты человек. И едва держишься. — Его лапа мягко толкнула меня в сторону дома. — Иди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Одним прыжком он метнулся к опушке. Перед тем как исчезнуть в чаще, обернулся — золотистый взгляд на миг задержался на мне. Направившись в дом оценила его внешний вид. Высокая одноэтажная постройка. Напоминала усадьбу.

***

Увлечение архитектурой осталось со мной до конца. Даже обучаясь в институте мне нравилось проводить свободное время за книгами. И уже работая в офисе, в профессии совершенно не связанной с архитектурой, я все равно продолжала держаться за это увлечение.

***

В глаза бросались симметрия и строгость линий. Рядом красиво выстриженные кусты и низко рослые деревья.

Фасад выполнен в светлых тонах с контрастными деталями в сером цвете. Окна высокие и прямоугольные, с изящными наличниками. В центре дома располагался парадный вход с массивной дубовой дверью, украшенной металлической фурнитурой. Крыша пологая, крытая черепицей. На ней возвышается небольшой фонарь, придающий лёгкость всей конструкции. Внутри продуманная планировка. Из просторного вестибюля с паркетным полом открывается длинный коридор разветвляющийся на множество комнат. Стены украшены панелями из дерева .

Окна, из главных комнат, выходят на площадь. На входе меня встретила пожилая дама, в простом брючном костюме.

–Юная госпожа Агата. Ужин готов, прошу вас, – сказала она и повела меня через несколько комнат, включая мою, в столовую.

Удивительное сочетание классических элементов и декоративных поверхностей. В центре столовой — массивный деревянный стол с эффектом старины. Классические стулья с обивкой из льна в спокойных тонах. С потолка свисает черная металлическая люстра с лампами накаливания.

Одно место было подготовлено к трапезе. На плотной льняной салфетке стояла тарелка со сливочным супом. Сытный и горячий, насыщенный вкус мяса и овощей. Как только я закончила мне подали чай и сладкое.

–Очень вкусно, спасибо, –поблагодарила я, прислушиваясь к шорохам за окном. Неужели волки уже вернулись?

–Пожалуйста, – женщина забрала тарелку. – Хозяин вернётся на рассвете. Добычу поделят между семьями, а вечером устроят праздник. Лето в разгаре!

–К сожалению я не знаю ни чего об этом,– смутилась я. – Вы… тоже оборотень?

–Я, –она рассмеялась.–Нет, меня отдали сюда еще девочкой, работаю тут всю жизнь. Здесь много людей , многие приходят в поиске работы , кого-то продают, кто-то приходит, потому что таковы правила и обычаи,– Кушайте и идите к себе. Не стоит...

–Извините, а есть тёплая одежда?Все ни как не согреться, –поёжилась я, ощущая мурашки на плечах.

–Ох, конечно! Принесу в вашу комнату. – Она торопливо вышла, вытирая руки о фартук.

–Благодарю, – сделала глоток чая. Горечь напомнила тот самый едва уловимый оттенок в запахе Сетуса .

В комнате меня ждала стопка тёплой одежды. Выбрала лёгкое платье, но не удержалась от шерстяных носков — тело всё ещё знобило, будто после долгого погружения в ледяную воду.

Наверное, потеря крови…

Одевшись, отправилась искать ту женщину. Нашла её на кухне, где пахло корицей и свежеиспечённым хлебом. Попросила ещё чаю, схватила стул с мягкой подушкой и потащила к выходу, несмотря на её ворчание:

—Ночью сырость поднимется, простудитесь!

—Я ненадолго, — солгала, уже представляя, как луна освещает опушку.

Вынесла стул к стене дома, откуда открывался вид на лес. Устроилась, подложив подушку под спину, и сжала в ладонях чашку, пытаясь согреть пальцы.

Увидеть бы его… Исполинского волка, несущего в пасти тушу оленя. Или хотя бы следы когтей на земле.

Луна висела над лесом, как серебряный щит. Звёзды рассыпались по небу, словно крошки алмазов на бархате. Летняя жара отступила, уступив место ночной свежести. Вглядывалась в чёрные силуэты деревьев, ловя малейшее движение. Но чаща молчала. Лишь сверчки стрекотали, да ветер шелестел листьями, будто перешёптываясь с тенями. Не заметила, как сон сковал веки. Чашка так и осталась в руках, остывая вместе с надеждой.

Проснулась от тепла. Тяжёлая рука обнимала мои рёбра, а спину жгло чьё-то дыхание. Голова покоилась на подушке, слюна оставила мокрое пятно на ткани. Осторожно протёрла щёку, пытаясь не шелохнуться. Но резкий вдох всколыхнул боль — рёбра будто пронзили раскалённые иглы.

— Больно? — Голос Сетуса звучал хрипло, как будто он только что проснулся. Его ладонь скользнула с моего бока на бедро.

— Ничего… Просто дышать больно, — отодвинулась, стараясь скрыть дрожь. — Как охота?

— Удалась, — он перевернулся на спину, и рука наконец отпустила меня.

Медленно присела на край кровати. Мышцы ныли, спина горела от напряжения. Обернулась — он лежал полностью обнажённый. Рассветные лучи скользили по рельефу мышц, подчёркивая идеальные пропорции. Редкие тёмные завитки волос расходились от сосков к центру груди, образуя аккуратную линию. От пупка вниз тянулась узкая полоска гуще и темнее, теряясь в складках простыни. Отвела взгляд, не решаясь рассматривать дальше.

— Хм… — он усмехнулся, поймав мой смущённый жест.

Встав с постели отправилась в ванну. Желая хоть как то прийти в себя. И отогнать запечатлевшийся образ. Холодная вода обожгла лицо, смывая жар стыда.

Нужно собраться. Дыши. Просто… анатомия. Ничего особенного.

Вернувшись, не застала его в комнате. На кровати лежала свежая одежда, а от тела всё ещё тянуло слабым ароматом ромашки. Бинты снимать не рискнула — искупалась кое-как, пряча взгляд от зеркала. Озноб пробежал по коже. Накинула платье и рванула к двери — прямо в объятия Сетуса.

—Готова? — Он окинул меня оценивающим взглядом. — Врач осмотрит тебя. Вернись.

В комнату вошел мужчина лет семидесяти.

– Приветствую, госпожа Агата, как ваше самочувствие?– поставил на прикроватный столик свой чемоданчик.

– Все хорошо, –пробормотала, чувствуя, как горит лицо.

– Меня радую ваши слова,–пройдя в ванну помыл руки, вернувшись продолжил. – Не сочтите за грубость, могли бы вы снять одежду и показать мне ваши травмы.

– Конечно,– кивнула, бросая взгляд на Сетуса. Тот занял кресло, не отводя глаз.

– Вы продолжите смотреть?–обратилась к нему.

– Да, – спокойно ответил.

На мне осталось только нижнее белье. Грудь перетянута бинтами. Поэтому спокойно подняла подол платья обнажая бледные колени, дрожащие бедра, кружевные трусики, собирающиеся складками от неловкого движения. Ребра болели, а пара порезов все еще кровоточила.

– Сменим бинты, – врач аккуратно начал разматывать старые повязки.

Я стояла лицом к Сетусу, не отрывая взгляда.

Куда он смотрит?

Последний слой бинтов был снят. Его глаза скользнули по моей шее, остановившись на впадинах ключиц. Холодный воздух обжёг кожу — соски напряглись, мурашки побежали по животу. Врач коснулся раны, и я втянула воздух со свистом.

Сетус сидел неподвижно. Лишь брови чуть дрогнули, когда доктор надавил на рёбра. Потом его взгляд стал расфокусированным, будто он видел не тело, а абстракцию боли. По окончанию осмотра доктор, наказал мазать шрамы специальной мазью, которая, по его словам поможет от них избавиться, и даже следа не оставит. А вот рёбра нужно беречь. Примерно, в его обещаниях, через две три недели всё будет как новенькое. Бинтоваться не нужно.

– Здорова,– заключил старик, завязывая последний узел. — Господин Краст, пропишу усиленное питание. — Он бросил многозначительный взгляд. — Нужен присмотр.

К моему удивлению, хозяин дома, отправил меня на кухню сразу после ухода врача.

—Поможешь разделывать дичь, — произнёс он, развалившись в кресле. Улыбка скользнула по его губам, холодная, как сталь. — Этим у нас занимаются женщины.

****

Не на ту напал. Я- то думала когда мне этот навык пригодится? Хоть и офисный планктон, но в годы ,когда жила с родителями всегда помогала им по хозяйству. Мы держали птицу и кроликов. Хозяйство не большое - на продажу и нам хватало. Мясо, яйцо, шкурки - вот наш ассортимент. Отец научил правильно разделывать тушки : каждая часть животного должна быть переработана. Он всегда говорил :

– Любой навык полезен. Все знания важны. Неизвестно, куда заведет тебя судьба. Ты будешь готова даже к такому.

Тогда мне казалось это глупостью, но сейчас это стало откровением.

****

Кухня правее по коридору — большая, с четырьмя металлическими столами, печами, жаровнями и холодильниками. В царившей суете женщины работали с мясом, дружно делая заготовки и напевая какую-то мелодию.

–Здравствуйте, Мистер Краст сказал помочь разделать дичь, –увидев знакомое лицо, пожилой дамы приободрилась. Её кстати звали Тиабат.

Мне тут же дали место, доску с ножом, фартук и указали на добычу. Сначала руки дрожали. Поняла, что меня просто-напросто проверяют — на брезгливость и самостоятельность. Ведь я — дочь аристократа, белоручка и неумеха. К тому же худенькая и слабая. Взяв волю в кулак, вспомнила всё, что когда-то знала, и приступила. Ловко орудуя ножом, я разделывала одного зайца за другим, вспоминая отцовские уроки.

Наступившая вокруг тишина, постепенно вернулась к шуму и ажиотажу с песнями и женской болтовнёй. Это было явным знаком, что я всё делаю правильно.

Много работы на меня не возложили, через два часа, Тиабат просто выпроводила меня:

–Идите, вам отдохнуть нужно, –подгоняла она , стягивая фартук.

Отправившись в комнату, оказалось, Краст уже там. Аккуратно прилегла, работа руками привнесла болезненность. Удобно устроившись, положила предплечье на глаза. Мне так было спокойней. Сетус сидел в том же кресле, что и ранее.

–Что за праздник сегодня состоится?– улучив момент ненавязчиво спросила.

– Праздник "Клубничной Луны"– это первая полная луна летом.

–Клубничная? Почему так мило называется? –хихикнула.

–Потому что это время является периодом сбора урожая, в основном диких ягод. Таких, как клубника, –он разжевывал всё, словно ребёнку,– Ещё это день посвящения молодых щенков в стаю. Они вчера впервые охотились и привнесли свой вклад. Сегодня разделят пищу со мной.

–Тогда это довольно серьёзный праздник. Думаю молодые волки относятся к этому дню ответственно,–убрав руку с глаз вздрогнула, он уже сидел на краю кровати , возле меня.

–Ты права, сегодня будешь присутствовать на празднестве, всё увидишь своими глазами,– сверкнул он хищным взглядом.

–Вы слишком бесшумны, для такого здоровяка, –само как то вылетело, но уже было поздно сомневаться в сказанном.

—Я всё-таки хищник, — оскалился он, обнажив клыки. — Поспи. Ночь будет долгой. Ведь тебе тоже предстоит разделить со мной пищу.

— Мне? Но я не охотилась…

—Ты внесла свою лепту. Весьма значительный вклад — для хрупкого человеческого тела.

Усталость накрыла волной. Веки стали свинцовыми, дыхание замедлилось. Его ладонь легла на рёбра — нежно, почти бережно. Я даже не вздрогнула. Он был чужим — оборотнем, существом, способным разорвать меня в клочья. Но страх перед Фендевулом всё ещё жёг сильнее.

—Болят? — Пальцы слегка сжали бок.

—Нет… — И правда, боль притихла. Тепло его руки согревало ноющие кости, словно компресс.

Он улыбнулся — звериный оскал странным образом сочетался с мягкостью в глазах. Холодный воздух пробрался под его ладонь, заставив меня содрогнуться. Я машинально обхватила его запястье.

—Ещё чуть-чуть… — пробормотала в полудрёме, чувствуя, как сознание уплывает. — Чуть-чуть…

Ладонь осталась на месте. Сон накрыл меня тёплой пеленой, унося боль куда-то далеко.

Глава. 7.

Глава. 7.

Ночь взяла бразды правления в свои руки. Небосвод украсили звезды, луна раскрылась во всей своей красе. С темнотой, укрывшей поместье , ночь принесла прохладу и спокойствие.

Глаза открылись сами, видя перед собой тянущиеся вдоль стен тени ощутила трепет в груди, предвкушая грядущие события.

До комнаты доносился стук барабанов , множество женских и мужских голосов, возгласы доводящие до дрожи где -то в поджилках. Песни звали, тянули к себе, словно завороженная, в своих мыслях, я уже была там.

В комнату вошла Тиабат.

– Мисс Агата вы проснулись, отлично. Одежда и украшения готовы.

Платье оказалось коричневым, приталенным, но свободным в движении. Длинные рукава и подол украшала изящная вышивка — зелёные ветви с белыми цветами, повторявшиеся на П-образном вырезе.

–Мисс Тиабат? Поможете, – украшений слишком много.

–Называй меня просто Тиабат, так всё зовут. —улыбнулась она, завязывая на моей щиколотке браслет с колокольчиками.

–Платье будто на меня шито, – поглаживая вышивку.

–На тебя и шито, –улыбнулась Тиабат,–Господин приказал, мы пошили.

– Просто восхитительно! Но... Я — меня насторожила такая скорость в приготовлениях.

–Всё, успокойтесь,– она повязала два других браслета с колокольчиками и бусинами алого цвета на две руки, –А это в волосы–открыла коробочку, в ней красовался тюльпан ярко-оранжевого цвета.

Осмотрев со стороны удовлетворительно, цокнула.

–Отлично! Идите босиком, все босиком.

–Спасибо, –коснувшись тюльпана в волосах, губы тронула легкая улыбка.

Уже у двери меня охватила тревога. Былой восторг и энтузиазм испарились. Живот скрутило, а к горлу подкатила тошнота.

Куда идти? Где стоять? Как с ними говорить, к месту ли я?

Тиабат открыла дверь.

–Не заставляйте вас ждать. Я проведу до вашего места.

Полуденное солнце согрело плитку, с наступлением ночи она отдавала свои запасы, воздух дрожал согревая ноги до самого колена. Колокольчики звенели, привлекая внимание, мимолетные заинтересованные взгляды тревожили. Барабаны ритмично стучали, звон колокольчиков сливался с множеством таких же звенящих бубенцов.

Женщины затянули песню, слова на не известном мне языке. Трогали до глубины души, что- то в них было душещипательное, родное. В горле застрял горький ком подталкивающий к слезам. В центре площади разложили кострище, пламя поднималось острыми языками, от жара пространство дрожало будто мираж.

Мужчины ритмично топали ногами, закидывая головы водили хоровод вокруг костра. Их образы размывались, лиц было не разглядеть.

Факелы полукругом обрамляли площадь. Дым, извиваясь, поднимался в небо растворяясь где-то под облаками.

Полукругом стояли столы, за центральным уже сидел Краст.

Только сев за свой стол, который находился далеко от центрального, я заметила закономерность. Женщины в алых платьях с вышитыми подолами, девушки помладше — лет шестнадцати — в коричневых, как у меня. Мужчины с обнажёнными торсами щеголяли в красных льняных штанах, мальчики-подростки — в чёрных.

Я и правда удостоилась чести войти в стаю?

Внутри меня забурлил адреналин, воздуха не хватало. Вот - вот буду улыбаться во все свои тридцать два зуба. Еле сдержав порыв, сжала ладони между собой, расслабляя лицо.

Каково же , разделить пищу с Альфой?

Музыка ускорила ритм. Танцующие тела сливались в едином порыве. Воздух пропитался запахом дыма и человеческого пота. Столы стояли пустыми — ни крошки, ни капли воды. Когда первая звезда вспыхнула на небосводе, вой пронзил ночь. Музыка стихла. Все замерли у своих мест.

Вожак поднялся во весь рост — тени костра рисовали на его обнажённом торсе причудливые узоры. Его красные штаны сливались с морем таких же вокруг.

–Приветствую, собратья!–громко произнес он.–Сегодня мы повторяем путь предков!—Стая взвыла в унисон. —Наши щенки впервые добыли мясо!—Он обвёл толпу горящим взглядом. —Сегодня они станут частью стаи!—Кулаки застучали по столам. —Начинаем!

Барабаны забили чаще. Женщины и мужчины в красном, начали выносить блюда. Каждому молодому волку, поднесли персональное. Внешне, совершенно не ясно что именно подавали. Насторожил запах, все сильнее проявляющийся. Закрадывалась не очень приятная мысль. Возле меня поставили блюдце с двумя маленькими заячьими язычками. И они оказались сырыми...Желудок сжался.

Постепенно процессия началась.

Каждый, молодой волк, подносил своё блюдо к столу Альфы. Начиная с вожака откусывали от одного большой куска, либо съедали целиком маленькие. После чего новый член стаи протяжно выл, кланялся вожаку и всей стае. В ответ гости рычали, стучали по столу, хлопали в ладоши и выли.

Посвящённые танцевали парами — прыгали, толкались, рычали. В дрожащем свете костра их движения напоминали ритуальный бой. Они терлись носами, бодались лбами, выли в унисон. Их единство с природой опьяняло. Я ловила себя на том, что качаюсь в такт. Сейчас из них лилась жизнь. Мой разум затуманило словно в шаманском дурмане.

Музыка оборвалась. На площадь вышел гигант — на голову выше Краста, с плечами как дубовые сучья. Ударил себя кулаком в грудь, затем указал на Сетуса:

—Я, Рай Тириоль, вызываю тебя на смертный бой!— Его рёв заглушил треск костра. —Альфа должен быть сильнейшим!

Сетус шагнул в круг, сбрасывая штаны: —Принимаю!— Его глаза вспыхнули янтарным огнём. —Пусть боги луны станут свидетелями! Бой до последнего вздоха!

Вой стаи прокатился волной, заставляя кожу покрыться мурашками. Во мне боролись два начала: испуганная девчонка, ненавидящая жестокость, и та самая восторженная мечтательница, что зачитывалась историями о клыках, когтях и лунной магии. Теперь я жаждала увидеть всё — первый удар, первую кровь, первобытную ярость в её совершенстве.

Пока мои мысли были заняты фантазиями. Два, когда-то человека, приобрели восхитительный волчий облик. Противник не уступал Альфе в размерах, и пафосному внешнему виду. Шерсть его - каштановая, отливала рыжим в свете костра.

Два гиганта сошлись в танце смерти. Каштановый волк, бросился вперёд. Клыки впились в бок Сетуса, вырывая клок плоти. Кровавый ком с шлепком упал на камни, но рана затянулась мгновенно — будто плоть ожила сама собой. В ответ Альфа вцепился в шею противника. Хруст костей прозвучал, как сухой сук под ногой. Голова откатилась к огню, оставляя за собой алый след.

Сетус выпрямился, его грудь вздымалась, шерсть слипалась от крови. Превратившись обратно в человека, он стоял обнажённый — капли чужой жизни стекали по рельефу мышц. Подойдя к телу, склонил голову:

–Рай Тириоль. Тебя похоронят с честью.

Тишину разорвали барабаны. Альфа вернулся за стол, его взгляд, горящий расплавленным золотом, на миг зацепил меня. Мокрые пряди волос падали на лицо, подчёркивая хищную грацию. Тело противника унесли, кровавые потеки вытерли, под звук барабанов. Альфу уже ждала чаша с водой и одежда. Обтерев тело, закрыв всё что так приковывало женские взгляды, сёл.

–Продолжим, –указал на меня. –Теперь твой черед Агата.

Ко мне пришло осознание.

Он только что убил монстра в два раза крупнее себя. Играючи.

Тошнота подкатила к горлу, но страх парадоксально отсутствовал. В его глазах я читала не угрозу — вызов. Глаза цвета спелого абрикоса и кровь! Передо мной существо, способное убивать.

Держа блюдце, медленно шагала к нему. Колокольчики позвякивали, барабаны тихо набивали ритм. Язычки вздрагивали на холодном фарфоре.Запах крови, металла и дичи висел в воздухе плотной пеленой.

А во мне бушевало что-то неизвестное.

Где же страх? Кричала себе в подсознании

.

Почему

мне не страшно смотреть в его глаза?

Полностью осознаю опасность и смертоносность. Но меня больше пугает поедание сырого мяса, чем это существо впереди.

–Раздели пищу со своим Альфой! –магический мягкий тон.

Он потянулся к миниатюрном кусочку, сверля глазами, прожигая до самого хребта. Я чётко поняла,

если не съём, съедят меня.

Рука вздрогнула, рвотный рефлекс уже давал о себе знать. Трясясь, взяла язычок, ощутила его прохладу, шершавость. Плотный, сухой, от него пахло дичью, с примесью железа от Альфы.

Сетус закинул язычок, словно семечку, в рот замер в ожидании моего действия. Поднося ко рту, задержала дыхание , положила глубже, как горькую таблетку. И только после этого Сетус прожевал, громко сглотнув. Я же просто проглотила , пытаясь не зацикливать внимание на противном ощущении и запахе который всё -таки пробивался к моим рецепторам.

По всему телу пробежали мурашки, разом вздрогнув от единого спазма.

Он ждал. Опустив голову, слегка присела. Сдерживая рвотный рефлекс взглянула на него, глаза мерцали в тандеме с пламенем костра. Повернувшись, поклонилась стае.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты принята, — произнёс он, и стая взвыла в унисон.

На душе потеплело. Обернувшись, я поймала едва заметную улыбку Альфы — уголок его губ дрогнул, будто тень от пламени. Он кивнул в сторону моего стола, теперь ломящегося от яств. Рядом стояла Тиабат с кубком в руках.

— Сырое мясо для волка — как сладости для человека, — пояснила она, протягивая напиток. — Но твоему организму нужна помощь. Травяной настой нейтрализует последствия.

–Спасибо, –настой горький, вяжущий, пах ромашкой, сложности его выпить не возникло, он совершил невозможное, позывы к рвоте прошли и тошнота пропала.

Сидя за столом, наблюдала. В обряде я оказалась последней. Празднество разгоралось, как костёр в центре площади. Люди танцевали, все двигались под звуки барабанов и пение. Я наблюдала, как пары кружились в танце — топая, хлопая по бёдрам, они изгибались в ритме барабанов. Сталкивались плечами, как соперники, другие сплетали пальцы, будто заключая пакт. Всё это напоминало древний ритуал — дикий, но полный смысла.

–Нравится? – голос Сетуса прозвучал у самого уха.

Он присел на корточки, позади моей табуретки, ноги расставил в сторону, закинув руки на колени, а голову же положил на мое левое плечо. Сейчас я была словно в живом кресле.

Естественно подскочив от неожиданности. Услышала тихий смешок.

–Да... Танец наверняка несёт в себе смысл?– Его тело было горячим.

–Верно, смотри, –он указал левой рукой на пару в красном , –Они сейчас сражаются, проверяют друг друга как будущих напарников в охоте, конечно это относится не только к охоте, но и к взаимоотношениям, возможно после сегодняшней ночи они станут друзьями или хорошими товарищами,–правая рука указала на другую: мужчина старше, с сединой в волосах, лизнул щеку девушки. Та замерла, но через мгновение ответила тем же. Сцепив руки, они бросились в лес, их силуэты уже на бегу начинали меняться — спина выгибалась, кожа покрывалась шерстью. — А это… предложение. Короткой связи.

Его губы коснулись мочки уха, и я вздрогнула, сжимая край стола.

— Ты тоже хочешь предложить что-то? — проворчал он, и смешок его вибрировал у меня за спиной.

Смотря пряма, переваривая его вопрос, заметила пару двигающуюся отлично от остальных.

–Он, –вожак посмотрел прямо, –Сейчас совершит очень важный шаг.

Когда пара касалась спинами, мужчина обернулся, обхватив девушку сзади. Его лицо исказилось — челюсть вытянулась в волчью пасть, уши заострились, шерсть густой пеленой пробилась сквозь кожу. Клыки сомкнулись на её шее, едва не перерезая артерии, но вместо смерти последовал медленный, почти нежный укус. Кровь выступила тонкой нитью, которую он тут же вылизал, возвращая человеческий облик. Опустившись на колено, он замер в ожидании. Девушка обошла его, её тело тоже дрогнуло, обнажая звериную суть.

— Она может отказать, — прошептал Сетус. — Тогда его ждёт смерть. Она откусит ему голову.

Девушка оскалилась, вонзив зубы в его загривок. Толпа взвыла в экстазе. Но вместо крови пара рассмеялась, слившись в страстном поцелуе.

—Почему всё решается откусыванием голов? — спросила я, чувствуя, как мурашки бегут по спине.

— Это единственный способ убить оборотня, — тут же ответил он. — Но отказ не всегда смертелен. Если она почувствовала его искренность…

—Она знала, — уловила я его намёк. — Значит, это был театр?— Ритуал. Искренность пров

еряется болью.

—А если бы она не ответила?

— Тогда я бы сам оторвал ему голову. Не терплю фальши.

Он резко поднялся.

–Иди в дом, для человека слишком поздно.

–Я не ребёнок, чтобы так со мной говорить, -но он уже ушёл, растворившись в толпе.

Сев на своё место, пил, смотрел на танцующих. Собственно тем же занималась и я.

Через какое -то время к Альфе подошли две девушки, в алых платьях, извиваясь в такт барабанам. Одна лизнула его щёку, вторая провела рукой по груди. Он встал, позволив им вести себя к костру. Его ладони скользили по их бёдрам, но взгляд, горящий янтарём, был прикован ко мне.

****

Неприятно. Вспомнив своего бывшего, который смачно облизывал ту пигалицу. Меня начало выворачивать на изнанку от отвращения. Но здравый смысл во мне еще остался.

Мы не связаны. Он вожак — любая волчица мечтает о его внимании. Возможно, он мастер любовных игр… или просто ищет мимолётной забавы.

****

Мысли затягивали в омут. Я представляла, как его пальцы впиваются в чужие бока, как губы скользят по незнакомой коже…

–Потанцуем?

Голос вырвал из грёз. Передо мной стоял парень с гранёным телом, короткой русой чёлкой и глазами цвета тёмного мёда.

— Нет, не умею.

— Новые члены стаи обязаны участвовать, — улыбнулся, и в его тоне прозвучал вызов.

Не знаю, что толкнуло меня —глупость или желание увидеть искру ревности в глазах Сетуса. Черт его знает. Вот и поплелась за красавчиком к костру. И как то пошло. Танец получался, мы топали, бились плечами, совершенно легонько. Хлопали и сплетались ладонями.

Его язык, шершавый и влажный, скользнул по моей щеке. В глазах светилась наглая победа.

В ту же секунду, когда увидела это выражение на лице волка, размахнулась и ударила. Кулак врезался в каменную грудную клетку. Боль пронзила костяшки, но я не дрогнула.

— Дерзко, — усмехнулся он, даже не пошатнувшись.

В руке нарастала боль. Скрипя зубами сдержала крик.

Резко развернувшись широким шагом направилась к дому. В ударах барабана услышала громкий смех. Альфа. Стоя в обнимку с девицами, громко хохотал! Оскалив белые зубы и десны, смеялся что было сил, будто видел лучший спектакль в жизни. Мальчишка поклонился ему, исчезая в толпе.

Вот оно как.

Но здесь скандала не устроишь. При людно с таки человеком говорить нельзя. И я засмеялась в ответ, показывая пальцем, то на уходящего мальчишку, то на Краста.

— Забавно, правда? — весело крикнула я через шум.

Лицо сохраняло ледяное презрение, но внутри всё горело. Он приподнял бровь, будто ловя мой взгляд. Я ушла, не дав ему последнего слова.

Глава .8.

Глава. 8.

Для человека это были непростые дни.

Мной завладел жар. Четыре дня я провалялась в бреду. Тело ломило, глаза невозможно было открыть — свет резал, будто тысяча игл. Временами казалось, что меня поглотила вечная ночь. Сны, тяжёлые и бесконечные, затягивали в петлю кошмаров. Лишь изредка я приходила в себя, чувствуя, как пот приклеивает ночную сорочку к коже. Холодное полотенце скользило по лицу, рукам, ногам. Кто-то подносил к губам солёный бульон, но глотнуть удавалось редко. Проваливаясь обратно в забытьё, я цеплялась за одеяло, пытаясь удержаться в реальности.

Сон.

Рыжие волосы, искрящиеся на солнце. Детский смех. Он был тем спасательным кругом в море страха.

– Агата! Давай в догонялки! – ему не больше десяти.

–Только в сад! – шептала я озираясь, – А то отец...

Вспышки света, зелень травы, свобода. Мы бежали, счастливые, пока тень с ледяными голубыми глазами не накрыла нас.

– Агата!–рёв отца заглушил смех .–В дом! А с тобой, — он схватил мальчишку за шиворот, — я поговорю отдельно!

— Не бей его! Это я виновата! — кричала, задыхаясь.

Детский плач, скрежет замка. Отец швырнул меня в подвал. Каменный пол впивался в колени. Холод и темнота обволакивали, а жар вытаскивал из памяти самые мерзкие обрывки прошлого, смешивая их с галлюцинациями.

Кошмар.

Андрей развалился на диване, чеша промежность. Поднёс пальцы к носу, шумно втягивая воздух. Силуэт вздрогнул лицо стало походить на свиное рыло. Почесывая живот, хрюкнул стекая на пол приобрел копытца. Его майка и трусы свисали с жирной туши.

— Чего уставилась, Вера? Жрать давай! — хрюкнул, царапая пол копытами. — От тебя толку, как от быка молока!

– Свинья неблагодарная, –закричала, занесла сумочку над головой и с силой начала бить, –Ненавижу тебя, столько лет в пустую, тварь!

Сумочка стала палкой, а свинья уже не дышала. В глазах потемнело, черные мурашки заполняли обзор, вскоре поглотив весь свет.

Жар спал. Теперь меня трясло от озноба. Где-то рядом слышалось прерывистое дыхание и гулкое биение сердца — то ли моё, то ли чьё-то ещё.

Вернулась в этот мир поздним прохладным вечером. Краст, закинув ногу на ногу, читал, сидя в кресле. Желтый свет лампы выхватывал из полумрака его профиль: скулу, напряжённую челюсть, пальцы, перелистывающие страницы. Глаза поднялись мгновенно, как только моё дыхание сменило ритм.

–Наконец пришла в себя, –процедил он.

Внешнее спокойствие оказалось хорошей обманкой. Голос сдавал его с потрохами.

–Болит,– взглянула на перебинтованную руку. Суставы пульсировали тупой болью.

—Слабый человек. Надорвала связки, валялась в бреду… — Он швырнул документ на подлокотник, резко потушил лампу. — Приносишь много забот.

Комната погрузилась в синеватую мглу. Лунный свет струился через шторы, рисуя на стенах узоры из теней.

—Да, я человек. Но не слабачка! — Голос дрогнул, выдавая ярость. — А насчёт руки… — Прикусила губу, собираясь с духом. — Не стоило играть со мной. Сами виноваты.

— Играть? — Его брови сдвинулись, образуя глубокую складку между ними.

— Конечно! — Выпрямилась, впиваясь ногтями в одеяло. — Без вашего ведома тут никто не посмеет своевольничать! — В голосе прозвучала обида, острая, как лезвие. — Вы

разрешили

ему так себя вести!

В мгновение, одним прыжком, разрывая одежду на лоскуты. Он оказался на постели в облике оборотня—огромный, мохнатый, с глазами, горящими жёлтым огнём. Морда нависла в сантиметре от моего лица. Клыки блестели, как ножи, капли слюны падали на подушку. Когти, длинные и кривые, впились в матрас, вспарывая его с шипящим звуком. Рычание вибрировало в груди, смешиваясь с запахом ромашки, горечи трав, шерсти и мускуса.

–С кем ты, по твоему разговариваешь, таким тоном, девчонка!–проглатывая и не выговаривая некоторые буквы, цокнул пастью прям у носа.

Инстинкт самосохранения испарился. Вместо страха — волна любопытства, острее любого адреналина. Я будто провалилась в страницы той самой книги, которую читала в детстве. Передо мной был не монстр из ужастиков, а

живой миф

. Его грудь вздымалась, шерсть топорщилась, каждое движение дышало дикой силой.

–С мужчиной, обещавшим мою безопасность,–сердце выскакивало из груди, но я рубила правду,недосказанности не будет. –А этот мужчина сам подверг меня опасности , своими собственными руками, –выскажу ему, ну и что, что его пасть так близко, ну что, что могу попрощаться с жизнью. –И я расстроена, –к

огда -то просто молча привела себя к смерти

, но сейчас. –Мне некуда идти, я вам доверила свою жизнь, так будьте добры держать слово!

Щелканье зубов стихло. Существо с глазами цвета спелого абрикоса смотрело на меня, затаив дыхание. Рука сама потянулась к нему — коснулась нижней челюсти, скользнула вверх, утопая в шерсти. Достигнув уха, пальцы вцепились в горячую раковину, почесывая нежно. Веки оборотня дрогнули, раздалось тихое урчание, похожее на скулеж. Он прикрыл глаза, прижимаясь к ладони.

–Ты знаешь, как обращаться с хищником,–прошептал он, и слова уже звучали четко.– Ловкие пальцы, и бесстрашие, – глаза вспыхнули. – Мне нравится.

Шерсть втягивалась, пасть с хрустом уменьшалась становясь на место, суставы противно щёлкая вернулись в нормальное положение. Через мгновение надо мной стоял обнажённый мужчина, всё ещё на четвереньках. Моя рука лежала на его щеке. Не отрывая взгляда, я провела пальцем по скуле.

Он схватил мою ладонь, медленно облизал от запястья до локтя.

— Перестаньте! Щекотно! — попыталась вырваться.

—Раз ты трогала меня, я имею право на ответ, — наклонился ниже, провёл языком от плеча до шеи, затем по щеке ко лбу. — Спокойной ночи! — Ухмыльнулся, отпуская.

Я вытерлась одеялом, морщась от его запаха. Не удержалась — рассмотрела его: чёрные волосы, спадающие на плечи; спина, покрытая рельефными мышцами; узкая талия и упругие ягодицы с дразнящими ямочками. Ноги — будто выточены для бега. И между них…

Ну да, внушительно

,

— сдержала усмешку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он натянул штаны, взял документы с подлокотника.

— Тебе принесут ужин. Поешь — и спать! — бросил через плечо.

—Агрессивная забота… — я натянула одеяло до носа. — И зачем облизывать?

—Захотелось, — глаза сверкнули. — Тебе ведь тоже хотелось потрогать мои уши?

—Доброй ночи! — лицо запылало.

Он вышел, оставив дверь открытой.

****

Да, мне хотелось его погладить. Но вед это тоже самое, когда видишь милого щеночка и тебе не удержаться. Тискать, чесать за ухом и умиляться, когда тот дергает ножкой от щекотки. Хоть этот «щеночек» и обладает притягательной звериной натурой, с бархатным голосом,взглядом и телом, от которого перехватывает дыхание. . Он все таки вызывает восторг...но не желание. Я не поведусь на его уловки.

Выйдет?

****

Утро.

Всё поместье будто взорвалось суетой.

Количество людей удвоилось — у входов, у кабинета, у моей спальни замерла охрана. Не понять, кто волк, а кто человек: одни избегали моего взгляда, другие шарахались в сторону . На поясах,некоторых присутствующих, красовалась кобура из которой виднелся обух пистолета.

В моей голове не стыковались такие изменения. Дом и жилой район людей больше напоминал времена балов и светских бесед. А тут полная современность. Эти оборотни напоминали больше мафию, чем стаю.

Мое состояние улучшилось, что позволяло мне гулять, сидеть в комнате я была не намерена. Посетив кухню и отведав завтрак. Пыталась разговорить Тиабат, та потупив взгляд, бормотала что-то о «занятости». Интуиция звенела тревогой.

К Альфе.

Кабинет рядом. За дверью — гул голосов, будто рой ос. Прислонилась к косяку, ловя обрывки фраз:

—Уокер, что предлагаешь? — голос Краста, холодный и ровный.

—Подготовиться к худшему. Действуем по плану из документа. — Шорох бумаг.

—Здраво. Исполняй.

—Как прикажете, Альфа.

Люди на входе разошлись. В толпе мелькнула фигура в кожаной куртке с вышитым ястребом на плече. Выудив момент, протиснулась в кабинет. Сложно это назвать проникновением, ведь окружающие отступали на почтительное расстояние , даже не видя меня. Подошла вплотную, вцепившись в рукав Сетуса:

—Что происходит? — прошептала, поднявшись на цыпочки.

В комнате ещё оставались люди: четверо мужчин с картами, женщины со стопками отчётов. Краст стоял у окна, силуэт чёткий на фоне рассвета.

— Всем покинуть помещение, — скомандовал он, не оборачиваясь.

Дверь захлопнулась. Всё ещё держась за его рукав, я уставилась на него, чувствуя, как тревога сжимает горло.

— Твой отец перешёл границы моих земель. И движется сюда с войском. — он закатил глаза, будто говорил о надоедливой мухе.

–Зачем?

Сетус посмотрел на меня с удивлением.

–За тобой!

Вздрогнула, это тело помнило ужасы и боль, что испытывало долгие годы. Память ударила обрывками: крики, боль, замок подвала. Лоб покрылся испариной, сердце забилось, будто вырываясь из клетки. Дрожь пробежала по спине, желудок сжался в узел.

–Он... – Голос предательски дрогнул, и я вцепилась ногтями в ладони, пытаясь скрыть дрожь. – Так настаивал, чтобы отправить меня сюда. Зачем теперь забирать?

Его клыки блеснули . Краст медленно обошёл меня, как хищник вокруг раненой добычи. Запах ромашки и сосновой смолы ударил в нос, когда он наклонился к уху:

–По закону... – губы коснулись мочки, заставив меня вздрогнуть, – Я должен был подарить твоему клану жалкие земли, и повышение статуса. Закрепить союз контрактом.Но я выбрал кражу. – голос прозвучал на грани рычания. – Без переговоров. Без его условий.

–И ему ни чего из-за этого не достанется?

–Нет,––тень пробежала по его лицу. Золотистые глаза вспыхнули. Ладонь с получеловеческими когтями прижалась к моей щеке, заставляя кожу гореть.

–Как хорошо, – тепло растекалось по телу –Вы меня ему не отдадите?

–Ты думаешь, я позволю кому-то отнять своё?

Нервный смешок сорвался с губ. Я откинула голову, невольно обнажая шею. –Значит теперь..–выдохнула, ненавидя дрожь в голосе.

–Как я могу? Ты прошла ритуал, по собственной воле вступила в стаю.–клыки скользнули по яремной вене. Но ты вольна выбирать свой путь. Не держу. – его дыхание смешалось с моим, горячее и прерывистое.

–Ранее уже говорила, что доверила вам свою жизнь. И некуда не уйду. – сердце билось до боли часто.

–Если он нарушит ещё правила и законы, то наказание смерть, – его ладони легли на талию, обойдя он смотрел прямо мне в глаза.

–Поступайте так, как считаете нужным...–в груди все сжалось.

–Как ты жестока к своему отцу. Страшный человек,–улыбка ,клыки, утробный рык.

–Нет, мой отец страшный человек. –голос разбился о ком в горле.–Тело не обмануть, боюсь до чёртиков своего отца. Все шрамы и боль дело его рук. И уж лучше буду плохой дочерью и отдам жизнь отца в его собственные руки. Чем вернусь в тот проклятый дом, –не сводила взгляда с Краста.

Рычание потрясло воздух. Спина ударилась о стену, но прежде чем я успела вдохнуть, он уже прижал меня, превратившись в полузверя.

–Ты видела как я убиваю, боишься меня?

Я впилась ногтями в его гриву. Не от страха – от ярости, внезапной и всепоглощающей.

–Не боюсь, – шёпотом, глядя в горящие глаза.

Его ладонь впилась в мою шею, пришпилив к стене. Я услышала глухой стук собственного затылка о стену, прежде чем он опустился на уровень моих глаз. Пальцы огрубели, превратившись в волчьи когти, которые царапнули кожу у линии волос. Не больно. Даже странно – воздух всё ещё поступал в лёгкие. Когда моё тело ударилось о стену, резко вздохнула, приоткрыв рот поморщилась.

Почему нет страха?

–пронеслось в голове. Его хватка перекрывала вены, но где-то в глубине души я знала: эти когти не разорвут плоть.

Что со мной?

–Я могу убить тебя одним лёгким движением!– звериная пасть обнажила клыки, брызги слюны упали на мою щёку. – Всё ещё не боишься?

–Не боюсь. – Горло сжалось, заставив говорить шёпотом. – Ваши руки дадут быструю смерть. А он... – губы дрогнули. – Он будет растягивать агонию месяцами.

Его зрачки расширились, слившись с ночной синевой радужек. Я видела – как он напряг челюсть, пытаясь скрыть дёргающийся нерв под глазом. Когти сильнее впились в шею, рычание вибрировало у самого лица. Мокрый нос упёрся в щёку, шершавый язык лизнул слезу, которую я не успела сдержать.

Воздуха стало меньше, расслабившись отдалась его воле. Всё смотрела в эти прекрасные глаза. Он изучал, наблюдал, принюхивался. Рот приоткрылся я делала маленькие, хриплые вдохи. Хват расслабился. Медленно вдохнула на столько глубоко на сколько позволяли болезненные рёбра. – Сиди в доме, –сбросил хищный облик, – Выйдешь только если я позову, поняла Агата?

–Поняла. – Я прикрыла ладонью следы от когтей, чувствуя, как дрожь наконец накрывает волной. – Если... если будет бойня... – Голос сорвался, но я заставила себя договорить: – Лиам. Человек с серыми глазами. Он... –

почему я вдруг вспомнила его?

–Пощадите его.

Покинув кабинет, в комнате, устроилась в его кресле.

Ромашка, горечь трав. Спокойствие в этом коктейле запахов. Тело всё ещё тряслось, но с каждым вдохом тревога растворялась в ароматах, словно он незримо обвил меня защитной пеленой.

Я его не боюсь.

Глава .9.

Глава.9.

Сражение без битвы. Оно страшнее и опаснее любого другого. Каждое слово, жест, движение тела могут быть смертоносны. Взгляд или запах пота выдадут слабину с головой.

Альфа подготовил чёрный приём. Как хозяин поместья, выставил у ворот прямоугольный стол - тяжёлый дубовый монолит с резными грифонами на ножках. Два бархатных кресла, фарфоровый чайник, пара чашек. Вся эта театральная обстановка кричала: "Убирайся. Ты - незваный гость".

У черты владений замер Уильям Фендевул. Позади - карета с фамильным гербом, Лиам с каменным лицом, полсотни солдат в стальных кирасах

–Мистер Фендевул, прошу, – Краст ленивым жестом указал на кресло, не сдвинувшись с места. Нога закинута на ногу, чашечка с блюдцем в руке выглядели игрушечными.

Фендевул ступил на выжженную траву его угодий. Шагнул слишком резко, едва не споткнувшись о невидимую преграду. Уселся, впившись пальцами в подлокотники.

–Чаю? – Альфа поднял чашку, демонстративно вдыхая аромат.

–Откажусь! – Фендевул вздрогнул, будто пытаясь сбросить ярость со своих плеч. – Я не за пустыми церемониями!

–Верно, – Краст поставил чашку с изящным звоном. Блюдце треснуло под его ладонью. – Надеюсь, ваше дело стоит нарушения семи пунктов Пакта? – Губы растянулись, обнажая клыки.

– Вы забрали мою дочь без соответствующего подписания документов, – Фендевул ударил кулаком по столу. Чайник подпрыгнул, обжигая воздух.

––Неужели? –– улыбнулся ещё шире. –– Как я мог забыть!

–Не притворяйтесь! – Фендевул дёрнул подбородком. – Лиам. Документы.

Лиам достал из кожаной папки пару бумаг. Его рука дрогнула, кладя их перед Крастом.

–Лиам... – Сетус встал, вплотную приблизившись к юноше. Шёпот окутал его холодом: – Щенок, она просила оставить тебя целым. Отшатнувшись, вернулся к столу громовым голосом:

–Чую среди ваших псов много купленных щенков. Увлеклись работорговлей?

–Они пришли по доброй воле! – Фендевул вжался в спинку кресла.

–Значит, платите за добровольность? – Золотистые глаза вспыхнули. – Забавное рабство.

–Хватит! – Ногти Фендевула впились в дерево. – Подписывайте документы!

–Мне нужно подробно ознакомиться, прежде чем подписывать что-либо, –медленно отпил из чашки, подняв документ так, будто изучал древний манускрипт. Бумага хрустела под его пальцами, намеренно громко.

– Как вам угодно, – проговорил сквозь стиснутые зубы Фендевул. Шея покраснела, вены на висках пульсировали синхронно с тиканьем карманных часов.– Тогда позвольте мне встретиться с дочерью! Может, она всё же хочет домой?

Тишина повисла как туго натянутая струна. Краст не моргнув впился взглядом в оппонента – леденящий, нечеловеческий взгляд, от которого солдаты за спиной Фендевула невольно отступили на шаг. Лишь едва заметный жест пальцем – и из тени вышел один из его людей. Молчаливый поклон. Приказ, отданный без слов.

А

гата

.

Волнение зашкаливало до звона в ушах. Бесцельное хождение по коридору не приносило успокоения.

– Юная госпожа, хватит топтать ковёр. Как говорится, «в ногах правды нет», – Тиабат мягко взяла меня под локоть, остановив маятник моих шагов.

– Это утомительное ожидание... Уильям Фендевул коварен. Вдруг что-то случится с Крастом?

Тиабат тихонько рассмеялась, будто я произнесла детскую шалость.

– В это поверить сложно! Альфа не тот, кого можно сломить словами. Когда живёшь среди настоящих хищников, бутафорские клыки не страшат, – она постучала костяшками пальцев по моему плечу, усаживая за кухонный стол. – А теперь давайте отдохнём за чаем.

Уже через пару минут на столе стоял заварной чайник и пара чашек. Чай пах нежно. Хотелось вдохнуть глубже, разделить запах на части. Сделав глоток, прикрыла глаза. Меня наполняло спокойствие.

–Тиабат, давно вы служите Красту?

Женщина аккуратно поставила фарфоровую чашку, придерживая блюдце изящным жестом.

– С одиннадцати лет. Отец лишился ноги в шахте, мать стирала бельё за гроши. Две сестрёнки... Младшая чахла от лихорадки,– её пальцы сжались на коленях, вышивка передника заколыхалась. – Сама предложила устроиться сюда горничной. Комната с окном, три трапезы, лекарь для сестры... – Голос дрогнул, словно ветка под снегом. – Жалование делила на три части: родителям, учёба, сбережения. Хотя учили, учили здесь, бесплатно. Но на всякий случай...

Слёзы бисером скатились по её морщинистым щекам. Я потянулась к руке Тиабат:

– Простите, не стоило тревожить...

– Пустое! – она махнула платком, растворяя печаль в воздухе. – Отец отошёл через год. Сестрёнка – следом. Но мать дождалась моих шестнадцатых именин. Средняя вышла за портного... – улыбка расцвела на её лице. – А я осталась. Прошла обряд верности, обрела семью. Дети, внучата...

– За волка вышли замуж? – не удержалась я.

Её смех звенел медными колокольчиками.

– Где это видано? Муж – конюх из людских. Смешение кровей... – Она провела пальцем по горлу. – Полукровки, не очень приветствуются.

– Полукровки? А как же то, что оборотни берут человеческих женщин в жены?

–Такое у Альфы спрашивай, мне мало, что об этом известно, – Тиабат отпила чай.

–Скажите... – Я обвила чашку ладонями. – Насколько я в безопасности?

–Безопасность здесь – как луна в колодце. Видишь отражение, но не ухватишься. – её взгляд стал острым, как швейная игла. – Краст справедлив. Выполняет обещания. Но вы... – она наклонилась, шепот смешался с шуршанием фартука. – Вас приняли в стаю. Значит, Альфа узрел в вас искру.

Дверь открылась, громкие шаги, в проходе оказался один из подчинённых. Строгий костюм и такое же строгое лицо.

–Мисс Агата, вас зовёт Альфа, проследуйте за мной.

Чашка дрогнула в руках. Ощущение будто меня вели на висельницу. Дыхание участилось, рёбра заболели, в глазах появились тёмные пятна.

Пошатываясь встала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

****

Соберись, Вера!

–внутренний голос пробился сквозь панику.

Ты же выживала среди офисных гиен. Нервы – стальные тросы, выдержавшие тонны стресса. Вдох. Выдох. Повтори.

****

Это помогло. Всё ещё переживала, но уже была собранной и четко составила план действий.

–Мисс, – Тиабат молнией метнулась к двери. – Туфли. Легкие, удобные... Вам сейчас важна устойчивость.

Балетки обняли ступни шелковым поцелуем. С каждым шагом уверенность крепла – будто обула не обувь, а доспехи.

Человек Альфы открыл дверь, пропуская вперёд. Солнечные лучи на мгновение ослепили. Моё лёгкое платье прилегало к телу, от сильного порыва ветра, мягкими складками очертило грудь, талию, треугольник меджу ног. Бант на туфлях мерцал словно россыпь бриллиантов.

Чем ближе к столу, тем страшнее, тем ярче образ отца. Отец замер, глаза-ледники впились в тело с ненавистью, от которой скулы свело судорогой.

–Доченька! – Его рука взметнулась, как кнут. – Иди к отцу.

Поклон Красту – изящный, как фехтовальный выпад. Поклон отцу – механический, как у марионетки. Сделала три шага, сдерживая дрожь в коленях.

– Животик не болит? – Шёпот сладкий, как сироп с цианидом. – Так испугала меня тогда...

–Всё хорошо, здорова, накормлена,– сделала несколько неуверенных шагов, успокоив нервы, сделала ещё пару шагов, оказавшись рядом с отцом.

Его пальцы впились в запястье. Боль ударила в локтевой нерв – будто раскалённый гвоздь вогнали под кожу.

–Очаровательна, как всегда, – он вывернул палец до хруста. Сухожилия заныли, –Ты радуешь меня каждым словом, милая, – палец загнулся так, что побелел.

Боль пробирала до плеча, страх нарастал.

–Не хочешь отправиться домой пока мистер Краст не подпишет бумаги?– Глаза отца сузились .

–Нет, –резко ответила, потянув руку на себя, палец, посинел, скоро он будет сломан.

За спиной громко звякнула чашка. Лиам схватил отцовскую руку:

–Господин Фендевул,– шёпотом продолжил, – Это нарушение пакта.

Мой взгляд метнулся в его сторону, серые пустые глаза, чуть прищурившись, он изучал меня.

Отец отпустил руку. Придержалась за стол, дерево пахло воском и чужой силой. Краст не шевелился, но его взгляд резал воздух – хищник, замерший перед прыжком.

–Доченька почему же ты не хочешь домой? –продолжал отец более раздражённо.

–У меня нет дома, –отступила к Сетусу. Палец пульсировал, синхронно со стуком сердца.

Краст сидел широко расставив ноги, облокотившись на спинку стула. Правая рука лежала на ручке, а в левой он держал документ, внимательно вёл глазами по тексту.

–Твой дом рядом со мной, – вскрикнул отец.

На расстоянии вытянутой руки, он был рядом, вот- вот схватит за волосы. Голос звучал до дрожи устрашающе. Глаза Альфы поднялись над документом, он впивался взглядом в приближающегося Фендевула.

–Мой дом рядом с Альфой, – Я нырнула между его колен, усаживаясь на его бедро.

–Шлюха! – Фендевул замахнулся.

Лиам принял удар в солнечное сплетение. Согнувшись, прошипел:

–Вы не можете, господин. Навредите ей , последует суровое наказание.

–Молчать, тварь! –другой рукой, нанес удар в живот.

– Ваша речь стала грубее, по отношению к единственной дочери, мистер Фендевул,–рычание вибрировало в костях.

–Не учи меня обращаться с собственным отродьем! – Слюна брызнула на стол. – Успела под него лечь, сучка?!

Холод пронзил живот. Кожа покрылась мурашками, зубы задрожали, будто в лихорадке. Губы онемели – хотелось кричать, но голос застрял в горле колючим комом.

****

Он смеет порочить собственную дочь! Как хватает ему совести?

Мысли бились, как птицы в клетке.

Он чужой мне... Но не этому телу. Каждая клетка помнит. Каждый нерв сжимается от старого ужаса. Но разум-то мой!

****

–То, что я делаю со своим телом, вас не касается! – Голос звенел, как треснутый хрусталь. – Буду спать с тем, с кем захочу! Вы не посмеете вновь, отобрать моё, –слово «вновь» застряло комом в горле.

Откуда это? Из её памяти?

– Сетус Краст – мой Альфа. Решение принято, отец. – Последнее слово прозвучало как плевок.

– Ох, как я так не аккуратно, – Альфа мял документ в руке. – Услышали всё, чего жаждали? – Его рука обвила мою талию, словно стальная лента.

Фендевул затрясся, тыча в воздух дрожащим пальцем:

– Ответите за это! Последствия...

– Минуту. – Альфа кивнул, не повышая тона.

Из-за деревьев вытолкнули семерых людей. Их рубахи пропитались грязью и кровью, лица покрывали синяки.

– Заберите своих псов. Они скулили у моих ворот.

– Это не мои люди! – Фендевул отпрянул, будто от прокажённых.

Пленный рухнул на колени, разбивая лоб о булыжник:

– Господин! Мы... Мы лишь выполняли...

– Значит, шпионы. – Голос Краста зазвенел, как нож о точило. – В утиль.

Солдаты поволокли их к чёрному сараю. Вопли смешались со звоном затворов:

– Нет! Мы ваши! Ваши!..

Выстрелы гулко прокатились по усадьбе. Тишина упала тяжёлым саваном. Фендевул, не оборачиваясь, сел в карету. Лиам замер на мгновение – серые глаза метнули мне взгляд, полный чего-то...

Сожаления? Страха?

Ветер играл кружевами моего платья. Попыталась подняться, но рука Краста впилась в бок так, что заныли рёбра.

– Сиди. – Шёпот обжёг ухо. – Все свободны! – Громовой раскат разогнал слуг.

Свита разошлась, люди остались, только у подсобного помещения . Остальные будто испарились, площадь опустела. При дневном свете и душевном спокойствии я наконец-то рассмотрела прилегающую к дому территорию.

Красивая каменная кладка, чуть дальше центра выложено большое место для кострища. Справа высажены декоративные деревья и маленький домик под ними, то самое помещение куда отвели людей. Впереди виднелась кромка леса. Густой, плотный, темно - зелёный лес. И горный хребет, волной возвышался над ним.

–Хочу вернуться в дом, –выдохнула я, внезапно ощутив, как дрожат колени.

Краст схватил мою руку, разглядывая посиневший палец. Его брови сошлись в резкой складке.

–Зачем терпела?

– Потому что не хочу радовать его своими слезами. Как вы себе это представляете? :

"Нет, отец, мне больно! "

"Пожалуйста, отпусти"

–Так примерно? – отвращение само появилось на лице, –Нет уж.

–Ха!–Его смех прокатился низким грохотом. – Дрожишь, но кусаешься. –внезапно он оказался так близко, что почувствовался запах ромашки и железа. – Значит, признала своим Альфой?

– Да, как иначе? Ведь ритуал для этого и существует, я ещё мало что знаю о правилах в стае, но уверена, теперь меня есть кому защитить, – смотреть в его глаза было сплошным удовольствием, яркие, словно янтарь переливались от солнечных бликов: темно- оранжевый , жёлтый, коричневый, оттенков не перечесть. А ресницы густые, чёрным завитком.

Какая нелепость – завидовать ресницам чудовища.

–Как же я завидую, –сама не заметила как потянулась к его глазам.

Его глаза вспыхнули, как расплавленный янтарь – медные искры в золотой глубине. Густые ресницы, будто крылья ночной бабочки, трепетали на ветру.

– Не смей! – Он схватил моё запястье,

–Хочу потрогать , они такие густые и блестящие! Не возможно удержаться.

–Нет, – строго оборвал мои порывы.

Другая рука была свободна и я всё -таки потянулась. Ладонь коснулась колючей щеки, а указательный и средний палец легонько гладили ресницы – неожиданно шелковые. Он изредка моргал, прожигая взглядом, замер. Спокойно и размеренно дышал, расслабил хват.

–Натрогалась, – не выдержав отодвинул голову. –Странная!

–Ресницы красивые! Хочу такие же! – правда завидуя этой красоте, надула губы, встала с его колен и отправилась в сторону дома. Внезапно обернулась. – Они... живы?

Краст молча взял меня за локоть, повлёк к сараю. Дверь скрипнула, открыв полумрак, где кучкой сидели пленники. Один всхлипывал, прижимая к груди окровавленную рубаху.

– Пародия на расстрел, – пробормотал Альфа. – Пугали холостыми.

Люди Краста переглянулись, пряча усмешки.

–Дэрил, – голос Краста прозвучал, как скользящий по льду клинок. – Теперь понял, на кого работал?

Пожилой мужчина выступил вперёд. Его руки дрожали, будто листья на осеннем ветру. Глаза, опухшие от слёз, отражали бездну отчаяния.

– Да, мистер Краст. Мы... ошиблись.

–Примите мое предложение? – Альфа скрестил руки.

В толпе дёрнулся паренёк с перекошенным от ужаса лицом:

– Семьи... Они точно будут живы?

– Если поклянётесь в верности до последнего вздоха, – палец с когтем провёл по горлу старика, не касаясь кожи, – Их отвезут в безопасные кварталы. Сегодня же.

–У нас было время подумать, –продолжил пожилой мужчина. –Мы согласны. Мы поклянемся вам в верности до самой смерти.

Из группы вырвался коренастый мужчина. Его кулак со свистом рассек воздух, врезаясь в челюсть Краста.

–Не запугаешь, тварь! Мы уйдём!

Голова Краста даже не пошатнулась, длинные волосы вздрогнули от потока воздуха.

Рука с длинными когтями и плотной чёрной шерстью вцепилась в шею мужчины. Вырывая кадык. Кровь брызгами разлетелась по стенам, попала на подол платья ,испачкала туфли. Краст забрызган кровью, рука, шея, грудь алые и мокрые.

– Я всегда держу слово! –слизывая кровь с пальцев. – Помните о последствиях.

–Да, –дрожа произнесли остальные, кланяясь так низко на сколько могли.

Краст повернулся ко мне. Искусственная улыбка исказила его черты.

–Чую твой страх...

В тот момент когда кровь разливалась под трупом. А людей спешно выводили. Мне было грустно. Ощутила печаль потери, душевный трепет и маленькая слезинка сама покатилась по щеке.

–Это не страх, – вытерся слезу со щеки продолжила. – Это сопереживание, грусть, печаль.

– Печаль! –его бровь приподнялась.

– Конечно. Жизнь покинула это тело. Он совершил ошибку, но достоин ли смерти?

–За предательство грозит смерть, – подошел в плотную. – Они просили о работе и я её им дал, в замен получил "доносчиков".

Мне было сложно смотреть ему в глаза, шея затекла, сделав пару шагов назад опустила взгляд. Протянув окровавленную руку взял меня за подбородок, поднимая его вверх.

– Я предложил им второй шанс, если Фендевул не признается, а это, – повернул мою голову в сторону трупа. – Результат необдуманной агрессии.

– Знаете, – отпихивая руку, вытерла тыльной стороной ладони кровь с подбородка,– Не сомневаюсь в правоте вашего решения. Но что вы от меня хотите? Зачем оправдываетесь?– мне пришлось ещё отойти, что бы посмотреть на него, солнце пробивалось сквозь листву деревьев, играя на лице тёплыми пятнами. – Зачем говорите о моём страхе?

Его бровь дёрнулась. Иногда поддергивалась щека в порыве сдержать улыбку. В глазах мелькнуло что-то – ярость? Любопытство? – прежде чем он отшатнулся.

– Иди в дом, – отвернулся. – Вечером не выходи.

Через пару минут, отмывалась под душем. Запах крови впитался в кожу. Чужая. Она казалась мне грязной, противной.Я скребла кожу до красноты, пока зеркало не показало румянец вместо бледности.

Вернувшись в комнату, надела очередное платье, лёгкие открытые туфли и решила разведать территорию. Мне сказали не выходить только вечером.

Хитро улыбнувшись взглянула на себя в зеркало. Выглядела уже на много лучше, лицо приобрело лёгкий румянец. Под глазами не было синяков, да и тело не болело. Рёбра заживали. Порезы затягивались, а шрамы становились тоньше. Всё -таки мазь лекаря, была по настоящему "волшебной".

Бодро покинув комнату направилась в начале к Тиабат.

– Тиабат, – застала её полирующей хрустальные кубки. – Где можно прогуляться?

– Мисс Агата, погулять?– задумалась. – Вы можете сходить за дом, там есть маленькое хозяйство: кролики, куры, козы. Можно на них посмотреть, погладить. Думаю господин Краст не будет против.

– Хорошо, я смогу найти сама?

– Да, там за рабочими постройками ,по правую сторону тропа уходит с каменной на такую, вытоптанную , вот по ней и идите.

Поблагодарив Тиабат отправилась на прогулку. Покинув дом прошла не много вперёд завернув за него.

Моему удивлению не было предела.

Глава.10. Между двумя мирами.

Глава .10. Между двумя мирами

Маленький индустриальный район, прямо за поместьем, выглядел так, словно время, застыло где-то между серыми 60-ми и настоящим. Моим настоящим. Узкие улочки были выложены асфальтом. Одноэтажные здания из темного кирпича и светлого камня стояли плотно друг к другу, образуя длинные ряды. Их фасады украшали вывески, местами с облупившейся краской и металлические двери с потёртыми ручками.

На крышах возвышались водяные контейнеры – цилиндрические из металла, стоящие на массивных опорах. Эти резервуары, предназначены скорее всего для промышленного водоснабжения.

Между зданиями тянулись паутины электропроводов, опоясывающие улицы и уходящие в бесконечность вдоль линий фонарей. Столбы освещения, отлитые из металла, возвышались вдоль тротуаров. Лампы в стиле ретро, с круглыми стеклянными абажурами, напоминали о прошлом, но их светодиодные лампочки отдавали современной технологией.

На углах домов стояли электрические щиты, а на стенах висели пожарные гидранты, облупленные и поблёкшие от времени. Из-под крыш здания свисали металлические водостоки.

В воздухе чувствовался легкий запах масла и металла, возможно, от близких мастерских которые до сих пор функционировали. Где-то за домами можно было услышать ритмичный стук и приглушённый гул оборудования.

Всё здесь говорило о прошлом, которое плавно перетекло в настоящее. Современность вписалась в облик места деликатно, не нарушая его аутентичности. Место выглядит как живая история – напоминание о рабочей и упорной индустриальной культуре.

Я стояла открыв рот.

– То-есть, вместо того, чтобы сказать о столь необычайной структуре , мне посоветовали погулять по курятнику? – произнесла вслух негодуя.

Пришла в себя, только тогда, когда увидела людей, которые работали тут. Чистые, ухоженные, рабочая одежда выглядела тяжелой, из плотной ткани. Кто-то тянул тележку, загруженную какими-то деталями, некоторые стояли с папками, что- то деловито писали. Чинили фонарный столб. Тут была активная рабочая среда.

Медленно шагая по дороге, старалась не мешать рабочим, отходила в сторону, прижималась ближе к стене. Осматривая каждый фасад, все больше, восторгалась . Увидев вытоптанную тропу остановилась. Разрываясь между интересом и хотя бы минимальным правильным решением.

Разочаровавшись медленно потопала, обходя здание, рассматривала кирпич, старый, пористый, покрытый сухим мхом. Чем дальше, тем шире тропа, и чётче звуки животных.

За зданием пусто, зелёная короткая трава. Тропа вела чуть правее. Виднелись несколько деревянных домиков и забор. Небольшое, уютное хозяйство.

За забором раскинулся просторный загон, разделенный на секции.

В одном из них резво прыгали кролики, прячась в тени своих деревянных домиков. Рядом с ними шумная компания кур — они важно разгуливают по двору, периодически клюя зерно. В соседнем загоне козы тянулись к веткам кустов, стоя на задних ножках. Один из козлят жался к матери, пока остальные неспешно жевали сено.

Чуть дальше паслись овцы. Они мирно щипали траву, изредка сбиваясь в небольшие группы, молодые ягнята весело прыгали и толкали друг друга. Воздух напоминал о доме. О месте, где я родилась и прожила всё осознанное детство.

На фоне звуков природы чётко слышались звуки жизни: блеяние, кудахтанье и тихий шорох кроличьих лапок. Всё хозяйство дышит покоем и теплом, вписываясь в идеальную картину деревенской жизни.

Которая совершенно не вписывалась в тот город, пропитанный запахом масла и шумом машин. Повернув голову можно было увидеть задний фасад тех рабочих зданий. А вернув взгляд на хозяйство, переместиться в уютную деревеньку.

– Этот невероятно! – воскликнула, быстро приближаясь к забору. – Невероятно милые зверушки, – потянувшись к козочке, погладила её между рожек.

Я вдруг почувствовала себя ребёнком! Снова, дом, семья, тихая спокойная жизнь. В тот момент у меня не было забот и проблем. Дом.

Продолжая гладить козочку, перевела взгляд на кроликов, такие милые, пушистые их ушки то и дело дергалось. Они находились в напряжении, подпрыгивая от любого шороха.

Я вздрогнула, обернувшись на хрипловатый голос:

–Здравствуй, девочка. Не потревожил?

Это оказался старичок, рабочий комбинезон, соломенная шляпа, в руках не большой стог сена , во рту соломенка.

–Агата, – представилась я, смущенно отряхивая солому с юбки. – Тиабат разрешила...

– Мие, – кивнул он, бросая сено в ясли. Кролики бросились к еде, толкаясь розовыми носами. – Гладь, не стесняйся! – хихикнул. – Детишки одно охотятся на них.

Коза бодала руку, требуя внимания. Я почувствовала, как дрожь в коленях утихает под ее спокойное дыхание.

– Не помешаю?

– Какое там! – Мие оперся на вилы, разминая узловатые пальцы,– Если что можешь обращаться ко мне , за скотом смотрю, да за порядком..

– Приятно познакомиться! Хорошо, буду иметь в виду.

Погладив козочек, подошла к ягнятам, они задорно шатались во время бега.

– Извините, дедушка Мие, вы уже давно работаете тут?

– Давно, очень и не упомнить когда начал.

– А могли бы вы рассказать, почему так необычны здания тут? Я не когда ни видела такого сочетания....

– Не удивительно , в ваших городах лишь малая часть всего богатства, – выметая загон у коз продолжил. – Многое уже было, когда я только пришёл работать, так что зданиям лет не перечесть, и с каждым поколением всё становится ещё лучше!

– Удивительно, – переместилась ближе . –Почему же рабочая область расположена вместе с жилой. За поместьем Альфы?

– Да всё просто, – остановившись взглянул на меня. – Так заведено. И нам спокойно – под боком у Альфы ни воры, ни звери не сунутся. – его глаза сморщились в паутинке морщин. – И кормят досыта. И платят... честно.

Я заметила, как трясутся его руки.

–Помочь?

–Не-не! – он засуетился, шарил в кармане, пока не вытащил конверт, пожелтевший от пота. – Вот... коли добрый человек... Красту.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конверт пахло сеном.

– В усадьбу отнести?

–Да в контору его! – Мие махнул в сторону здания из серого камня, чьи стрельчатые окна слепили свинцом. – Второй этаж... не ошибетесь. К внукам хочу, отдохнуть, – мечтательно посмотрел вдаль.

Глоток прохладного ветра обжег горло. Я сжала конверт, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. Я вдруг ощутила волнение.

– Зайду еще? У вас... уютно.

–Заходи! – его смех смешался с блеяньем коз. – Старику отрада – молодая компания!

По тропинке уходила быстро, не оглядываясь. Письмо жгло ладонь, будто уголь.

Пока шла, посчитала какое по счету, здание. Да и просто запомнила , из всех на этой стороне, оно одно было из серого камня. Поэтому разглядывая фасады, и отходя в сторону от пробегающих мимо рабочих, через пару минут оказалась напротив него.

Два этажа, серый камень заросший мхом, плоская крыша, тёмные большие окна, ступени и деревянная дверь. Вывеска над дверью, гласила "Центр".

–Лаконично, – констатировала, поднялась по ступеням, без стука открыла дверь.

Дверь скрипнула, впуская меня в бумажный вихрь: слева и справа в стеклянных кабинах скрипели перья, звякали печати, голоса сливались в деловой гул. Ни один взгляд не дрогнул в мою сторону.

Впереди стойка регистрации.

–Здравствуйте, мне нужен мистер Краст.– подойдя к стойке, не нашла за ней ни кого.

Мужчина в мятом костюме почти столкнулся со мной, неся стопку документов до подбородка. Капли пота скатывались по вискам под очками.

–Верхний кабинет! – бросил он, уже убегая. – Мэри,наверное вышла, стучите громче!

За стойкой регистрации находилась лестница .

Лестница скрипела под ногами. Верхний этаж встретил тишиной и запахом вощёного дерева. Три двери. Из правой... доносились звуки. Влажные. Низкие. С каждым шагом картина складывалась четче: приглушенные всхлипы, ритмичный шлепок кожи о кожу, мужское хриплое дыхание.

Щель в дверном проеме открыла обрывки сцены: Запрокинутая женская голова, пальцы в рыжих волосах. Оголенная спина, выгибающаяся как лук. Рука Краста – костяшки побелели от силы хватки.

И вдруг –глаза. Желто-янтарные, как расплавленный металл. Впились в меня поверх головы женщины. На его лице застыла дикая смесь – ярость, прерванное наслаждение, вызов. Девушка захлебнулась, когда он резче втолкнул ее голову себе в пах.

Я отпрыгнула от двери. Стыд обжег щеки раскаленным железом. Письмо деда Мие смялось в потной ладони.

Идиотка! Надо было стучать...

– мысль билась, как птица о стекло. Но страха не было. Лишь острое неудобство вторжения.

За дверью послышался шепот, звон пряжки ремня. Я прислонилась к холодной стене, наблюдая за солнечным зайчиком на полированном полу.

Интересно, он часто так... "расслабляется" в рабочее время?

– мелькнуло с неожиданной дерзостью. Сердце стучало ровно, без паники. Альфа был кем угодно– но не

мужчиной

в моих глазах

.

–Иди работать, – холодно прозвучало из кабинета.

– Да, – последовал игривый ответ.

Каблуки застучали. Дверь бесшумно открылась, выпуская миловидную женщину с пышными формами. Волосы растрёпаны, глаза блестели от слез и возбуждения. Увидев меня, она хмыкнула, демонстративно закинула прядь за плечо и удалилась вызывающей походкой.

– Заходи, – так же холодно произнес Краст.

Выбросив происшедшее из головы, я уверенно вошла.

Кабинет был строг: справа – диван в черной коже, прямо – массивный стол, за которым сидел Краст. Он откинулся в кресле, вращая бокал в руке. Глоток вина – и хрусталь глухо стукнул о столешницу.

– Я говорил сидеть в доме. – голос эхом отразился от стен. – Почему бродишь по территории?

– Вы упомянули только вечер. – мои пальцы сжали складки платья. – И я не узница.

Он что-то буркнул, снова поднеся бокал к губам. Низкое рычание вибрировало в воздухе.

– Так зачем ты здесь? – спросил он уже спокойнее.

– Гуляла. Познакомилась с дедушкой Мие. Он просил передать письмо. – я положила конверт перед ним. – Не могла отказать.

– Мие... – на лбу залегла тень. – Хорошо. Это всё?

– Да. – я развернулась к выходу.

–Понравилось? – За спиной скрипнуло кресло.

– Простите, не понимаю, о чем вы. –

Вру как сивая кобыла.

Лишь неловкость сжимала горло.

– Не притворяйся, – усмехнулся он.

– Мне было всё равно. Единственное, что я ощутила... – обернувшись, впилась взглядом в его янтарные глаза, – это неуместность моего присутствия. Сердце вдруг бешено застучало.

– Врёшь! – Он оказался в сантиметре, рука сжала талию, ладонь легла на бедро.

– Здесь каждая мечтает оказаться подо мной!

– Отпустите! – уперлась ладонями в его грудь. – Я не вру. Извините, но не каждая. Я не хочу вас!

И это правда.

Ни вспышки желания, ни дрожи в коленях. Лишь холодное отторжение.

–Строптивая, – оскалился он, поднимая меня до уровня своих глаз. – Ты ведь такая же самка. Зачем тогда согласилась уйти со мной?

– Вы позвали меня как жену, – воспоминание вспыхнуло ярко, будто вчерашний день.

– А что делают муж с женой? – Шёпот обжег губы.

Прошёл к дивану, сёл на него, он усадил меня на колени. Бедро прижалось к его возбуждённому члену – сквозь ткань платья обжигал кожу.

–Мы не муж и жена. Не всем нравится боль.

Вальяжно раскинувшись на диванчике, водил рукой по спине, мурашки пробегали по телу, целыми стадами.

–Прекратите! – Я оттолкнула ладонь, пытаясь встать.

Попытку пресекли мгновенно. Моё тело прижали к его груди. В глазах Краста горела смесь ярости и желания. Дыхание сбилось, член пульсировал подо мной.

Свободная рука Альфы коснулась колена.

– Не смейте! – Шлепок ладонью по его пальцам прозвучал как выстрел.

Он лишь усмехнулся, поднимаясь выше по бедру, задирая подол.

– Хотите воспользоваться мной как секретаршей? – бросила я, чувствуя, как его пальцы упираются в край трусиков. Бороться бесполезно. – Похоже, вы нарушаете слово!

– Почему же?

– Обещали безопасность. Включая физическую. – перестала сопротивляться, обмякнув.

– Сделаю тебе так хорошо... – он прижался носом к моей шее, губы коснулись уха. – Сама попросишь войти в тебя. А еще недавно так бойко заявляла о праве спать с кем захочется!

– Я не хочу спать с

вами

. – спокойствие в голосе заставило его руку замереть. – Не буду одной из ваших самок. Не стану удовлетворять ваши прихоти.

– Значит, твой статус волнует? – Глаза сузились.

– Звали в жены? Так сделайте меня ею! – Его хватка ослабла.

– Такая же самка, как все. Кнутом меня не возьмешь, – прошипел он, брови сведены в грозную линию.

– Я не рвалась замуж! Меня лишили выбора. – в памяти всплыл образ несостоявшегося мужа из прошлой жизни... а затем – чистая любовь Агаты, растоптанная отцом. – За любовь меня наказали. Теперь словам не верю.

С каждым словом его лицо темнело.

– Выполняйте обещанное! – Ткнула пальцем в грудь, будто пробивая броню.

– Тебе палец в рот не клади – откусишь по локоть! – зарычал он. Я наконец вскочила.

– Надеюсь, вы из тех, кто умеет добиваться женщин, а не полагается на внешность и власть.

Меня швырнули на диван. Руки заломили за голову, пальцы впились в подбородок.

– Какие дерзкие слова... – клыки удлинились в полуулыбке. – Я согласен на твои условия. С одним "но".

– Каким? – попыталась вырваться. Зажим челюсти усилился.

– Закрепим договор поцелуем. – глаза не отрывались от моих губ. – После свадьбы – спим только для потомства. Касаться тебя не стану. А трахать буду кого захочу.

– Не в нашем доме! – прошипела я. – Вы защищаете семью. И ребенок не должен знать о ваших похождениях!

– Хорошо. Можешь завести любовников, – бровь дёрнулась.

– Удовлетворю себя сама, – зло бросила я.

– Посмотрел бы на это, – усмехнулся он.

Тишина повисла. Его запах – ромашка, железо, опасность – окутал меня.

– Целуйте и отпускайте!

Он внезапно улыбнулся. Рука рванула подол вверх, оголяя белье.

– Что?! Поцелуй в губы! – забилась я.

– Губы? – Клыки блеснули. – Не уточнил, какие.

Лицо частично изменилось, волчья суть вырывалась наружу. Но он сдерживал её, лишь клыки, и когти .

Сжав ноги, надеялась, что ни чего не выйдет. Но закинув их выше, он стянул трусики вбок. Поцелуй обжег: хватая губы своими, проникая между них языком, так глубоко, что казалось это невозможным. Меня обдало жаром, пах налился кровью, губы пульсировали, отдавая болью в низ живота. Стон вырвался сам.

Предательское тело!

Я вздрогнула, чувствуя влажность между ног.

Он тут же остановился, отпуская меня. Я вскочила с дивана.

–Видишь? Понравилось, – констатировал он без эмоций .

–А что вы ожидали от тела, которого ни кто не касался? –поправила белье, дрожа.

После этих слов он наконец посмотрел на меня,иначе.

–Это всего лишь тело, –продолжила. – Но тут, – приложила руку к груди. – Нет трепета.

– Сиди сегодня дома, – бросил он в спину.

В коридоре сотрудники провожали меня взглядами. Секретарша зло фыркнула.

Мне всё равно.

Наглый. Сильный. Каждая клетка бунтовала против него... но миг, где его клыки обнажались в ярости, а когти царапали запястья, вызывал странный восторг. И одновременно – острое отвращение.

Сколько их было? Всех касались эти руки...

Вечер провела в комнате. Ночью выглянула в окно: впереди шел ритуал посвящения. Мурашки пробежали по коже – он был другим. Жестоким. Непримиримым.

Вой Альфы пробивался сквозь стены. Я вжалась в подушку... и провалилась в сон, где его клыки сливались с тенями, а моё тело предательски отвечало на прикосновения.

Глава.11.

Глава. 11. На утро Сетус Краст так и не появился. Как и в течение дня. Зато на кухне Тиабат трудилась во всю силу. Сегодня она казалась взволнованной: волосы выбивались из пучка, фартук был в мучных пятнах, а руки блестели от масла. –Доброе утро, Тиабат! – Улыбнувшись, я обошла стол, разглядывая горы теста. – Доброе утро, мисс Агата! – Она достала из духовки противень, аккуратно поставив его на плиту. – Как спалось? На противне румянились миниатюрные кексы – хрустящие, с трещинками сахарной корочки. Их было невероятно много. – Всё прекрасно, спасибо. – Вдохнула сладкий аромат ванили. – Готовитесь к празднику? Столько выпечки... – Сегодня навещаю своих птенцов. Традиция. – Перекладывая кексы на деревянные доски, она ловко формировала башенки. –Позвольте помочь! Одной тяжело будет справиться с таким количеством– Помыв руки, я взяла щипцы. –Не стоит, я справлюсь. У других сейчас тоже заботы, там, – она замолчала, махнув рукой в сторону двора. Но потом смягчилась: – Если вам в радость... – протянула запасной фартук. –Очень! Пока Тиабат ставила новую порцию в духовку, я закончила раскладывать остывшие кексы. Она взглянула на часы: – Через пятнадцать минут готово. А потом... – повернулась ко мне, – Пойдём вместе? Прибирая стол, я искренне обрадовалась: – С удовольствием! Только как донесём? Выглядит тяжёлым... – Нам помогут. – она сняла с меня фартук. – А теперь бегите переодеться! Боже, я совсем забыла... – лицо её омрачилось. – Вы ведь ещё не завтракали? Живот предательски заурчал в ответ. – Как я могла! Сейчас быстро... – Тиабат! – остановила я её на пороге. – Нет ли у вас... другой одежды? Не платья? – Подберу! – Она окинула меня оценивающим взглядом. – Ваш размер в кладовке есть. Через час мы покидали усадьбу. Тиабат принесла льняной брючный костюм цвета тёмного шоколада – мягкий, струящийся, с тончайшей вышивкой по вороту. К нему – хлопковую рубашку и сандалии из дублёной кожи. Размер сидел идеально. Я крутилась перед зеркалом, поражённая: Здесь смешались эпохи. Нам помогли двое мужчин. Они несли подносы впереди нас. Выйдя в рабочий городок прошли до конца главной улицы и свернули налево по дороге. – Скажите, почему это место такое необычное?– мне хотелось услышать хоть какой -то ответ. –Город рос вместе со стаей. – Тиабат поправила корзину. – Ум, терпение и руки, знающие ремесло, создали это. –Терпение... – задумчиво повторила я. Высматривая куда же мы идём, заметила вырисовывающееся здание. –Куда мы направляемся, Тиабат? –В приют. Вам понравится это место, – широко улыбнулась.–И вы поймите почему Альфа так ревностно защищает каждый кусочек своей земли. На границе леса, где природа заявляет о себе и оберегает окружающих, стояло двух этажное, из красного кирпича, здание. Остроугольная черепичная крыша. Большие оконные проемы прямоугольной формы и массивные входные двери в темных тонах. Козырек на изящных колоннах. Площадь, вокруг дома, выложена брусчаткой. Возле входа два массивных глиняных горшка с синими цветами. Крупное дерево, по левую сторону от приюта, из далека напоминало дуб. К моменту нашего прибытия у приюта уже собрались люди. Женщина средних лет с мягкими чертами лица – точь-в-точь классический образ воспитателя. И дети. Сосчитав, их оказалось тринадцать. –Здравствуй, Тиабат! – женщина радушно помахала рукой. – Привет, Раима! – Тиабат ответила таким же широким жестом. Мужчины с подносами прошли внутрь. Мы замерли у входа. – Здравствуйте, я Агата. Дети кружили вокруг нас вихрем. Разного роста и возраста, они перекликались звонкими голосами, их смех сливался в птичий щебет. –Очень приятно! Я главный воспитатель Раима, – она развела руками, словно обнимая пространство. – Добро пожаловать в приют «Ночное небо». – Проходите же! – мягко настояла Тиабат. –Детки, начинаем чаепитие! – голос Раимы прозвенел, как колокольчик. Орава вихрем влетела в двери – удивительно ловко, не задев никого и ничего. Внутри царили чистота и уют. Стены, отделанные светлым деревом, горшки с цветами, акварели на стенах. Солнечные зайчики прыгали по полу от больших окон. Нас повели направо. Двустворчатые двери распахнулись, открывая столовую: Дубовые столы с лавками; Широкие подоконники, залитые светом; хрустальная люстра, рассыпающая радуги; окно раздачи и дверь на кухню. На столах уже красовались чашки с чаем и блюда фруктов. Подносы с кексами поставили на раздачу. Дети сидели смирно, лишь глаза блестели от нетерпения. Я кивнула, но вздрогнула от голоса Раимы: – Сегодня у нас гостья – мисс Агата! Давайте встретим её как солнышко! – Да-а-а! – прокатилось по залу. Дети построились в очередь – от малышей к старшим. Каждому я клала кекс на тарелку: – Здравствуй! Малыш лет трёх молча кивнул, сжимая драгоценную порцию. Я улыбалась каждому искренне... но с каждым ребёнком на душе становилось тяжелее. Я начала замечать, что многие были изранены. Шрамы, хромота. Девочка примерно девяти лет с повязкой на глазу, мальчик без руки. Они выглядели, словно их забрали с поля боя. –Я тебя помню, – сказал парень, подходя последним. Вгляделась – и вспомнила: в ночи ритуала он казался великаном. – Ниамель! Тон! – всплеснула руками Раима. – Всё в порядке, – улыбнулась я, вручая кекс. – И я тебя помню. Ты нёс что-то огромное! – Сердце кабана! – гордо вскинул подбородок. – Не то что твои крошки! – Кабана? – сделала глаза круглыми. – Да они же свирепые! И в твоём-то возрасте! Говорила правду – мысль, что этот юноша одолел зверя, заставляла кровь бежать быстрее. Так хотелось попросить: Покажи свою волчью форму! –Я не ребёнок! Мне семнадцать! – буркнул он, направляясь к столу. – Конечно, – пошла рядом. – Скоро выберешь свой путь, – присела напротив. – А у меня были лишь заячьи язычки... Дети, что были рядом, громко рассмеялись. –Зайцы? - девочка с набитым ртом фыркнула –Мы таких ловим ещё не научившись обороту. –Я даже не ловила, – улыбнулась. – Только помогала разделывать вашу добычу. Простой человек – какая от меня польза? – Тебе повезло, –бросил Ниамель. –Значит ты важна для стаи, – проглотил кекс за два укуса. –Глупости, – стало неловко. –Сомневаюсь, что могу принести пользу. Разве не все в этом месте члены стаи? –Ты совсем ни чего не знаешь? – поднялся за добавкой. –Вопросы настоящего ребёнка! –Да, для меня всё это впервые, лучше уж показаться ребёнком и спросить. Ниамель нахмурился: – Люди в городе знают основы. – хмыкнул. – Все, кто живёт на территории Альфы, находятся под его защитой. Имеют права, несут обязанности. Но если вступаешь в стаю... – отпил чай. – Клянёшься отдать жизнь Вожаку. Защищать его, стаю и клан. А он оберегает нас. –Настоящая семья, – прошептала я, оглядывая зал. Сзади послышался топот маленьких ножек. Меня схватили ручки за спину. – Памал тëтю, –расхохотался мальчик, тот самый, что первым подходил за кексом. –Теперь я вода? – рассмеялась. – Догоню! – Встала, делая вид, что крадусь. – Кто ещё с нами? Тишина. Дети смотрели с опаской. – А что, "тётя" думала раз кексы принесла, за тобой все бегать будут? –съязвил Ниамель, оскалившись поднялся, прошёл вдоль столов направляясь к выходу. – Да, конечно, ведь вы просто дети, которые бояться проиграть такой "тëтке". – приближалась к нему, завела руки за спину, смотрела прямо в глаза. –Мы не просто дети, – выкрикнула миниатюрная девчонка. –Мы стая! – Мы волки! – крикнул мальчик поменьше. – Мы самые быстрые люди! – мальчик встал на лавочку поднимая кулак. Сердце забилось чаще. Как давно я не играла... –Раз так, – улыбнулась детям, – Вы точно не проиграете! – стукнула Ниамеля по плечу. – ВСЕ В РАССЫПНУЮ! Детский визг, крики и смех раздались с такой силой, что заложило уши. Меня обогнал малыш, молниеносно оказавшись за порогом, кривлялся в окно. Я отбежала на приличное растение, дети разбежались. Прыгая, хохоча и показывая язык они убегали от старшего. Как же было весело, мы пробегали примерно пол часа. В конце, я уже не чувствовала своих ног. И осталась водой. Запыхавшись, оперлась на бёдра, пытаясь хоть как- то отдышаться, в глазах плыло, щеки стали алыми. –Всё, сдаюсь! –подняв руку в знак проигрыша, сделала ещё один тяжёлый выдох, выпрямилась. –Вы детишки нереально быстрые! –А вы, тётя Агата... продержались дольше всех взрослых, – весело сказала девчушка, что смеялась надо мной. – Принимаю как комплимент, – улыбнулась я, гладя её по растрёпанным волосам. Сердце пело. Волоча ноги к раскидистому дубу, мечтала вытянуть гудящие конечности. У дерева стояли плетёные кресла. Раима и Тиабат наблюдали за нами, оживлённо обсуждая что-то. –Мисс Агата , вам разве можно так бегать? –Тиабат чуть наклонилась. – Как же ваши рёбра, они ещё не заросли, болят? –Совсем забыла о них! – ощупала бок, морщась. – Чуть побаливает, но терпимо. – сглотнула пересохшим горлом. – Водички, пожалуйста? –Конечно, сейчас, –Тиабат направилась в приют.Раима последовала за ней. Я же, удобно расположившись в кресле, продолжила смотреть на детей. Они все еще играть в догонялки. Были юркими их резкие остановки, смена направления. Это уже была не просто игра. Настоящая охота, – подумала я .Хищники, загоняющие добычу в угол. –Ты молодец, –за спиной , спокойно произнёс Ниамель. – Развеселила их. – Давно за ними приглядываешь? – даже не оборачивать ощутила как он хмуриться. – С самого начала, –уходя. – Можно я буду приходить ?– Сердце сжалось от желания узнать каждого. –Мы будем рады, –ушёл. От его слов, слегка улыбнулась. Когда я пришла в себя, а дети наконец угомонились, и решили зайти. Тогда мы отправились к себе. Дети громко кричали "Пока Тëтенька Агата ", а я кричала им " Пока стая " . Сегодня мне удалось поговорить не со всеми детьми. Познакомилась лишь с четырьмя : Ниамель – мальчик семнадцати лет, высокий, худой с грустными карими глазами. Ария – девочка четырнадцати лет, тоненькая тростинка, всегда хмуриться. Реми –мальчик трёх лет, улыбчивый и стеснительный. Эрин –девочка восьми лет, у неё отсутствует правый глаз, по этому носит повязку с вышитым розовым цветочком. Несмотря на усталость и боль в мышцах, шла переполненная энергией. Но когда приют скрылся с горизонта, меня охватила грусть. – Тиабат, скажи, это ведь не всё дети? – тревожилась. – Не все, – с грустью ответила она. – Где же остальные? –не зря внутри все сжимается. – Это больше школа, чем приют. В нём живут, учатся детки у которых трудности дома. Если семья не полная и один родитель не может прокормить своего ребёнка. Если негде жить. У родителей увечья или сильная болезнь не дающая возможности ухаживать за детьми. Тогда они просят помощи у Сетуса Краста. Ее слова ложились на сердце осколками: –Деток забирают. Тут у них все условия для хорошей жизни. Они посещают вой дом каждые выходные и на летние каникулы. Альфа даёт взрослым работу, шанс встать на ноги. Когда всё налаживается – дети возвращаются домой. –А те... из приюта? Почему они не с родителями? – Голос предательски дрогнул. Тиабат остановилась, прикрыв глаза: –Сироты. Многих забирают в семьи. Но некоторые... – пауза повисла горьким дымом. – Остаются. – Ниамель давно там? –Да, он видел , как многих забирают, и его хотели приютит, но он отказался. Заботится о своих. –У него большое сердце, – в груди всё сжалось. Знакома всего день... а их боль уже моя. Та пустота с которой они живут с такого юного возраста. Как справляются? Остаток пути продолжили в тишине. Грусть волнами терзала меня, горло саднило. Одной мысли хватало и сердце болело за них. Альфа не вернулся ни к ужину, ни ночью. Вой за окном резал сон в клочья. Просыпалась в поту, всматриваясь в темноту – искала силуэт или мерцание глаз цвета спелого абрикоса. Но только тени шевелились на стенах. Тело кричало: "БЕГИ!" – но сон побеждал в подлой схватке. Утро далось тяжело, ноги свело судорогой. Мышцы изнывали от боли, до них было невозможно прикоснуться, будто сплошной синяк. Это тело – хрустальная ваза... В столовой сияла Тиабат: –Доброе утро, мисс Агата! – взгляд скользнул по моей скованной походке. –Перестарались вчера... ––Доброе, – проскрипела я, опускаясь на стул. – Хочу снова к детям. Делают ли они поделки из бумаги? – Бумаги? – бровь поползла вверх. – Кое-что... – Надеюсь, вот так – нет. –жадно откусила омлет. – Приготовьте бумагу, пожалуйста. – Конечно, – покинув столовую, Тиабат вернулась, когда я заканчивала с завтраком. –Всё готово, положила на выходе. –Тиабат, –тревога опять дала о себе знать. – Где господин Краст? –В отъезде. Скоро вернётся. – внезапно заулыбалась. –А мы уже шьём вам свадебное платье! – ободряюще хлопнула в ладоши, – Мерки у нас есть, так что... –ЧТО?! – Стул грохнулся на пол. Я вскочила, мир поплыл. Ухватилась за стол. –Через неделю. Как раз Альфа... – она уже пятилась к двери. –Бумага ждёт! Мне нужно делами заняться. Она испарилась в дверном проёме. Сбежала. Буквально. Свадьба.Слово ударило в висок. Сердце бешено колотилось, в ушах звенело. Договор вступает в силу? Я не могла представить результат доверия своей жизни волку. В приюте дети встретили меня робкими улыбками. В игровой комнате разложила бумагу: – Хочу узнать вас лучше. Расскажите о себе? Молчание.Только глаза – тринадцать пар вопрошающих озёр. Ниамель фыркнул, отвернувшись к окну. – Ладно! – хлопнула в ладоши. – Научу делать журавлика-кивальщика! Дёрнешь за хвост – он поклонится! Искра любопытства мелькнула в их взглядах. Пока складывала бумагу,дети невольно придвинулись. Первый журавлик кивнулпод моим пальцем. –У-у-ух!– прошептал малыш. Комната взорвалась восторгом. Каждый, чья птица оживала,вскрикивал: "Смотрите!"Смех звенел, как хрустальные колокольчики. И в этот миг тяжёлые мысли о свадьбе отступили. Вива – девочка шести лет, отсутствие всех передних зубов, оказалось она очень любит драться, потеряла все сразу, в очередной схватке. Кричала она громче всех, а отсутствие зубов делало ее речь забавной, шепелявой с легким свистом. Дирион - мальчик шестнадцати лет, грубый часто использует нецензурные слова, но что бы его не ругали заменяет их на слово " Мышь ". –Твою же Мышь! – выкрикнул, когда журавлик порвался пополам, в его руках. –Держи моего, – сказала я. – Тяни хвостик слегка, тогда не порвётся. –Сам сделаю, –взяв новый лист бумаги. – Вертел я всё на мышином хвосте, –буркнул. –Напомните как делать.... Смех звенел до вечера. Мы мастерили бумажные вертушки, запуская их в воздух. Водяные бомбочки из бумаги, падали со второго этажа, взрываясь лужами восторга. Прятались от Раимы в шкафах ,давясь от смеха, пока рёбра не ныли. Но когда Реми влез ко мне на колени... Мальчонка прильнул к груди, доверчиво уткнувшись носом в шею. Я качалась, напевая сквозь ком в горле: – Баю-баюшки-баю... Его дыхание стало ровным. Сердце сжалось – так доверяют только тем, кого не боятся потерять. – Где его кровать? – шёпот звучал хрипло. Раима повела на верх. Дети молча, провожали нас взглядом.Он делил комнату ещё с четырьмя мальчиками. Тиро и Таро – братья, шести лет, близнецы с голубыми глазами и чёрными волосами , а кожа будто фарфор. Марто – семь лет, у него уже есть волчьи клыки, что редкость для его возраста. Флен – четыре года, заикается, вся правая сторона тела и лицо в шрамах от ожога. Уложив Реми в кроватку не смогла встать, он крепко ухватился за прядь волос. Сжимаясь в клубок всё сильнее, мычал. Раима, уже покинула комнату. Укрывая мальчика, прижала его, впиваясь пальцами в одеяло, чтобы не разрыдаться: –Тихо, солнышко... спи. Его кулачок разжался. А моё сердце – нет. Покинув комнату, прикрыла за собой дверь, пусто вокруг. Пусто в душе, внутри всё так болело. Царапало изнутри, боль сковала горло, а слезы уже заслоняли взор.Неостановимые, солёные и бесполезные. Я вытерла лицо – красное, опухшее, предательское. На лестнице скрипнула половица, внизу стоял Ниамель. –Уснул, – бросила я, словно отчитываясь. –Слабачка, – голос звучал, как гром среди ясного неба. –Сострадание – сила!–горячо парировала, смотря на него снизу вверх. –Ему нужна семья, а не слёзы, – спустился на ступеньку ниже. –Знаешь что? –голос задрожал. –Забрала бы всех, будь моя воля. Стала бы...мамой– слово "мать" обожгло губы. –Но я здесь никто.Только гостья с бумажными журавликами. Обменявшись взглядами, спустилась. Дети окружили меня, а я сражалась с чувствами. Дети окружили меня живым кольцом, когда я спускалась. Вива трясла косичками: – Агата! Зафтра опять в салки? – Да-да! – близнецы вцепились в подол. Я натянула улыбку – рот до ушей, пустую и спасительную: – Хорошо. –Мисс Агата хороша в роли "овечки" –хихикнула Зарима , прячась в толпе словно невидимка. Зарим - девочка пятнадцати лет, вступила встаю ещё в тринадцать. – Ну хоть кто-то должен меня заменить, – съязвил Лонели. –опираясь о дверной косяк. Лонели - мальчик двенадцати лет, хромает, отсутствует правая рука. –Учитесь у меня, профессионала! –шутка прозвучала слишком громко. –Ноги до сих пор горят! Уходя, обещала вернуться. Лишь Бир стоял у окна – немой, недвижимый, словно каменный истукан. Лет семи? Девяти? Не узнать. И тут пробило: Что я делаю? Сердце упало в бездну. Играть в салки, когда им нужны матери?Складывать журавликов, когда их души исколоты одиночеством? Каждая улыбка здесь – предательство. Каждая игра – ложь. Ветер подхватил бумажного журавлика с крыльца. Унося в густую чащу, бил о колючие лапы елей, пока не разорвал на кусочки.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава.12.

Глава 12.

Домой вернулась измождённой до дрожи. К вечеру боль в теле разгорелась адским пламенем – рёбра ныли, ноги сводило судорогой, заставляя идти деревянной походкой, переваливаясь с боку на бок.

Горячая ванна стала спасительным причалом. Пар клубился над водой, когда я погружалась с блаженным стоном. Странно: на улице летний зной, а мои конечности леденеют вечными сосульками. Тело розовело, впитывая тепло до костного мозга. Вечернее солнце заливало комнату мёдом и янтарём через тонкие шторы. Шрамы на рёбрах исчезли,словно их и не было, но старые рубцы на спине все ещё резали кожу паутиной боли. Ноги горели невыносимо. Головокружение и жажда прогнали из воды.

Только успела натянуть халат, как в коридоре грянули шаги. Дверь распахнулась без стука. В проёме стоял Сетус Краст – Альфа в первозданной, кровавой мощи. Грязь, запекшаяся кровь и лоскуты чужой плоти покрывали его тело.

– Добрый вечер, – бросила я, делая вид, что не замечаю ужаса.– Ванная свободна. –плюхнулась на кровать, скрывая хромоту.

Он молча прошел мимо, не закрывая дверь. Слышно было, как вода захлёбывается под его телом. Я поползла под одеяло, стараясь не смотреть в ту сторону. Минуты спустя он вышел, подбирая штаны с преувеличенной небрежностью. Играл мускулами: напрягал бицепсы, выставлял ягодицы, опустил пояс штанов так низко, что проступили V-образные ложбинки бедер.

– Чем занималась? – голос сорвал внутренний стоп-кран.

– Играла с детьми, –прикрыла ноги одеялом.– А вы где были?

–Улаживал дела на границе, – опустился на край кровати. – Теперь всё тихо.

Сорвал одеяло. Я рефлекторно согнула колени – под халатом не было ничего, тут же опустила ноги.

– Что вы делаете?! – попыталась натянуть ткань. – Я только согрелась!

– Мышцы надо размять, – перекинул мои ноги на свои бёдра. – Знаю, как эти чертята гоняются.Сам учил.

Его руки впились в бедро –выкручивали, сдавливали, рвали мышцы. Боль пронзила током.

– Больно! – зашипела, впиваясь пальцами в простыню.

– Потерпи, – механический ответ.

Насторожило: голос безжизненный, глаза пустые–никакого привычного озорства. Тело напряжено, будто под грузом невидимых камней. Стиснула зубы. Заправила халат глубже между ног. Прикрыла лицо руками. Боль резала волнами, заставляя стонать сквозь сжатые губы.

– Ваши догонялки... не похожи на те, что я знала, – заговорила, чтобы заглушить боль. – Они приняли меня... Завтра зовут снова. – судороги ослабевали. –И знаете я с нетерпением хочу увидеть их вновь!

Его руки замерли.

–Ты слишком стараешься, –такой же спокойный голос. –Для них ты другая, – рука поползла вверх по бедру.

Убрав руки от лица, старалась сфокусироваться. Тяжёлый взгляд, грустные глаза, он не смотрел на меня, а лишь сквозь. Всё ещё его мысли полны тревог.

Необъяснимым порывом приподнялась, коснулась его плеча. Завладела взглядом, убрав прядь влажных волос ему за ухо, погладила щеку.

–Каквы себя чувствуешь?–слова вырывались самостоятельно, помимо воли. –Вижу... тревогу в ваших глазах.

–Агата, твое поведение непостижимо,–почти беззвучно. Его рука исчезла под шелком халата.

Мой разум плыл, как осенний лист по реке –беспомощно наблюдая. Горячая ладонь легла на ледяную кожу бедра. Он был так близко, что жар от его тела растекался между моих ног, вопреки рассудку.

–Вам нужен отдых... Утро прояснит мысли, – попыталась убрать ноги с его колен,впиваясь взглядом в янтарные глубины.

Тепло исчезло мгновенно. Краст не держал – и морозный вакуум обнял тело. Вздрогнула,мурашки побежали по спине. Потянулась за ночной сорочкой...

Его рука молнией вцепилась в запястье. Сжимал, изучая – как будто моя кисть была артефактом неизвестной цивилизации. Взгляд вспыхнул, поймав мои глаза. В следующее мгновение он притянул меня к себе, поставив между расставленных колен. Руки оплели стальным обручем, голова упала на грудь с глухим стоном.

– Сетус... – вырвалось прежде мысли. – Простите, господин Краст, отпустите!

– Обряд, – сквозь зубы, прижимаясь щекой к шелку. – Свадебный ритуал... –начал тереться лицом о грудь, как раненый зверь ищет утешения. Щетина царапала ткань, дыхание стало громким, хриплым. – Он... калечит людей. Оставляет паутину шрамов. –нос, губы скользили ниже, задевая прикрытую тканью грудь. Тихий стон смешался с урчанием. – Может убить. Не хочу этого для тебя... – халат сползал с плеч, обнажая ключицы.

– Зачем вы трётесь, как заблудший кот?! –впилась пальцами в его плечи. – Вы заставляете меня краснеть.

–Те кто выживали, менялись и не могли более быть среди людей... И часто они боялись, до смерти, своих супругов, – остановился как только его нос коснулся мягкой груди, халат прикрывал ореол, но лёгким, движением был скинут, оголяя сосок.

Тут же подхватив ткань, прижала ладонями, закрывая тело.

–Вы... – в голове творился кавардак, тело реагировало бурно, дрожь спускалась от груди к животу. –Я не.. Нет,– слов не было, голова опустела,бессвязное лепетание, вот что вышло.

–Не хочу делать тебе больно, – нос коснулся кожи, вдыхая глубоко, с животной жаждой. –Но твой запах... Сводит с ума.

Он начал тереться с большей силой, руки прижимали за талию, незаметно спускаясь обхватывал верхнюю часть ягодиц. Мои руки не были для него помехой, тёрся и о них. С каждым движением, вдохом урчал, вибрировал. Пальцы впивались, прижимая меня, губы переходили на лёгкие поцелуи. Открытые участки кожи покрывались мурашками. Я была поймана и обезоружен.

–Не могу провести обряд

сейчас

, – голос пробивался сквозь зубы, его взгляд полз вниз по моей шее. – Но ты будешь пахнуть мной! –вдруг вцепился в мои запястья. –Ни один самец, не посмеет на тебя даже посмотреть! Каждый кто осмелиться коснуться тебя будет убить мной!

Извиваясь, я попыталась накинуть халат –его пальцы впились в ткань.

–Зачем?! – выдохнула я, и это прозвучало как мольба.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Пусть ты будешь меня ненавидеть ,– мгновенно скрутил руки за спину. –Не прячь грудь... –оскал был диким и прекрасным. Бедра зажал коленями –движения парализовало.

–Нет!–с моих уст.

Язык прочертил огненную дорожку от грудины к шее. Пояс распустился сам собой под ловким рывком. Ткань сползла –кожа вспыхнула румянцем, а низ живота сжало сладкой судорогой. Он снова лизал –медленно, методично: грудь,завиток вокруг соска, ключица...Ладонь сжала ягодицу –больно и унизительно. Повторял круги на нежной коже, шлепнул–стон вырвался сам! Его глаза вспыхнули. Оскал стал шире. Он припал к груди, причмокивая с мерзко-сладкой нежностью. Возбуждение затопило мозг–между ног стало горячо и тесно. Еще шлепок. Шершавый путь от ключицы до плеча...

Стон. Ноги подкосились. Я обмякла –предательское тело сдалось.

–Прекратите... прошу... – голос сорвался на стон. Разум тонул в тумане, а между ног пульсировало воспоминание: его язык там, горячий и наглый...

– Нет!–Швырнул на кровать, руки приковал к матрасу Колено втиснул между моих бедер. –Ты ещё не вся пахнешь мной!

Он погрузил лицо в изгиб моего живота, вдыхая кожу как наркотик. Шершавый язык вычерчивал иероглифы наслаждения вдоль рёбер, бедер, оставляя влажные тропинки. Легкие укусы сменялись обжигающим зализыванием –боль и сладость сплавлялись воедино.

Тело расплавилось восковой свечой под его ладонями. Жар от его кожи прорастал в мои вены, таял лед недоверия. Я кусала губу до крови, сдерживая стоны, но они рвались из горла глухими пузырями.

–Тебе это нравится! –Его голос вибрировал у самого пупка. –Вижу, как трепещет твоя кожа... Чую возбуждение!

Он высвободил мои запястья, согнул ноги в коленях. Ладонь под копчиком приподняла таз. Поцелуй упал на внутреннюю поверхность бедра –нежно, предательски нежно. А потом... Язык коснулся влажных губ.

Крик сорвался, превращаясь в медовые стоны. Он лизнул–жадно, как зверь у водопоя. Каждое движение накачивало матку свинцовой тяжестью. Сдерживаться стало бессмысленно –я закинула голову, отдаваясь потоку. Мысль

"Не хочу его"

испарилась в терпком соку тела. Между моих бёдер пылали глаза цвета спелого абрикоса. Рычание вибрировало в костях. Когти царапали кожу бедер –боль лишь распаляла. Я рвалась к краю, как лодка в водовороте.

Онрезко оторвался.

–Говорил же – понравится! –гордыня звенела в голосе. Палец вошёл на фалангу, вычертил круг по нежнейшей точке...

Выгибаясь дугой, я поняла – ещё секунда...

– Не сейчас, ласточка! –Перевернул на живот. Грудь прижалась к простыне.

Его вес опустился сверху. Язык прополз по позвоночнику –от затылка до копчика. Зубы впились в ягодицу, ладони сжимали мякоть бедер. Член – огромный, пульсирующий –терся о промежность, оставляя липкие дорожки на коже. Рычание смешивалось с постаныванием. Клыки царапали лопатки.

Палец нашел клитор. Второй вошел внутрь. Волна накатила сразу –смывая стыд, страх, память. Я захлебывалась стонами, вдавливая лицо в подушку. Смазка текла рекой. Язык глубже –проникая, скручиваясь, высасывая сладость. Урчание и стоны слились в дикую симфонию. Шлепок! Таз приподнял. Ритм ускорился. Я билась в оргазме –немом, взрывном, выворачивающем наизнанку. Крик застрял в ткани одеяла. За ним – его стон: низкий, хриплый, победный. Я обмякла. Мокрая. Пустая.Счастливая. Перевернулась на спину, инстинктивно прикрываясь рукой...

– Не смей прятаться! –рык потряс стены.–Ты прекрасна. Моя.

Он поднялся над кроватью. Штаны ниже живота были темны от влаги.

–Смотри,–прошипел, проводя пальцем по пятну. –Кончил. Без рук. От твоего запаха... От твоих стонов.

Поволок меня к себе. Прижал –хищник, помечающий добычу.

–Моя!–Рык вонзился в темноту.

Подал сорочку. Одел мою бесчувственную плоть. Сон накрыл еще до щелчка выключателя.

Тишина, слышно как стрекочут сверчки , ночные птицы бьют крыльями во время полёта, даже трест деревьев в лесу. Ночь налилась жаром, душная, воздух – как вата во рту. Окна распахнуты настежь , ветер заполняет комнату, поднимая своими порывами шторы.

Тишина. Дикий , пробирающий до дрожи вой. Вой, который я узнала бы из тысячи, ставший для меня странной, жуткой музыкой. Вой Альфы.

Сердце колотилось, как пойманная птица. Я подскочила, впиваясь взглядом в темноту. Но лунный свет, холодный и равнодушный, освещал лишь пустоту спальни, пыль, танцующую в его лучах.

Встав, подошла к окну, затаив дыхание. Шорох. Цокот когтей по камню – острый, недобрый. Рычание. Скулеж. И снова вой. Чужой. Хриплый, как пила по железу. От него по спине побежали мурашки. Я попятилась, бессознательно обхватив себя за плечи. Ночная сорочка, темно-синяя, прилипла к телу, став мокрой тенью, почти черной. Кончики пальцев похолодели, будто коснулись льда.

Щелчок.Дверь открылась. От неожиданности и страха я взвизгнула. На пороге стояла Тиабат, в руке она держала фонарик, освещая пол. Испуг читался в каждом уголке ее лица. Ночная рубаха, чепчик съехал набок, темные пряди выбились, обрамляя бледные щеки.

– Мисс Агата, – взволнованно подбежала, взяв за руку повела по коридору. – Нужно скорее в укрытие, скорее прячьтесь!

– Укрытие? Что случилось? – следовала за ней.– Говорите!

– На клан напали! – обернувшись её руки затряслись. – Где это видано! Без честно, среди ночи.... Нужно в укрытие!– Ее хватка стала железной, она снова рванула вперед. – Со стороны леса зашли... Скоро будут здесь...

–Со стороны леса... – Шепот сорвался с губ. В груди кольнуло остро, как ножом. – Дети! Боже, дети в приюте!

–Они спрячутся, – она лихорадочно подбирала слова, пытаясь успокоить и себя, и меня. – Вас нужно спрятать! Дети... Мы не сможем им помочь... – Она резко остановилась, обернулась. В дрожащем свете фонаря на глазах ее блестели слезы. – Не сможем...

–Нет! – Я вырвала руку, как ошпаренная. Метнулась на кухню. Суетливо распахнула ящик, схватила тяжелый нож – холодное утешение. Сунула его в широкий рукав сорочки. – Дети... Они совсем одни...

–Мисс Агата, я вас не выпущу! – Тиабат бросилась к выходу, встала как скала. – Найдутся те, кто защитит! Там же двое на охране... Должны быть... Все... – Голос ее оборвался, растворившись в гнетущей тишине.

Я притихла. Дыша еле слышно, пятилась к выходу, в моей спальне кто-то был. Громкий удар о пол, скрежет по дереву и тихий утробный рык. В доме оборотень. Он громко дышал, его морда показалась в дверном проёме. Мы переглянулись, тихо, еле заметно отпирая дверь, щелчке, остроконечное ухо повернулось в нашу сторону. Огромная голова последовала за звуком.

–Доообычааа... – невнятно пробурчал волк, оскалив клыки поднялся во весь свой рост. Кончики его ушей касались потолка.

– Бегите, – произнесла Тиабат, открывая дверь, вывалиливаясь наружу, – В убежище!

Пытаясь схватит меня за руку, я тянула ей свою. Дверь с треском разлетелась на щепки. Тиабат была уже так близко, толкнув меня в сторону попала под смертоносную лапу.

Я увидела брызги. Алый веер на камнях. Мир сузился до этой точки. Убью.Мысль была ясной и холодной, как сталь в моем рукаве. Но вдруг из-за дома выпрыгнуло двое оборотней , вцепившись в него они клубком котались по земле. Шерсть, визг , лай , кровь. И словно тряпичная кукла Тиабат, на земле.

Взглянув на неё в последний раз я побежала.Дети.Сердце рванулось вперед, опережая тело. Я побежала. Бежала так, как никогда. Сквозь страх, сквозь боль, сквозь дымящуюся ночь. Дети! Дети! Они совсем одни! Каждый удар сердца выкрикивал это слово

Глава. 13.

Глава. 13.

Завернув за дом, пряталась в тени промышленных зданий. Босые ноги тихо передвигались, ночь помогла скрыться. Сейчас переполненная беспокойством я напоминала себе саму себя. Этот тенистый переулок и я - комок эмоций, прячущихся среди теней. Как и всегда сдерживаю свои чувства, коплю в себе и не выказываю недовольства. Как все похоже на меня. Но не сейчас. Теперь мне предстоит выйти из тени и выплеснуть те закрытые в глубине чувства. Я не могла сдерживать их больше. Недосказанность убивает.

Вой слышался позади меня, животные кричали. Тревожное блеяние разносилось по округе. Выстрелы, крики все это стихало. Чем ближе я подбиралась к приюту, тем глубже становилась тишина. Лучик надежды, хрупкий и дрожащий, затеплился в душе. Может быть… Может, успела?

Покинув рабочую область, увидела, как земля комьями поднята , изрыта. Надежда померкла, словно свеча на сквозняке. Тропа истоптана крупными волчьими следами, когти изодрали мягкую землю. Приблизившись к воротам прикрыла рот рукой. По позвоночнику пробежали мурашки. На входе, беспомощно раскинувшись, лежала верхняя половина мужского тела, обнаженного и безжизненного. Темная, почти черная в лунном свете лужа крови растекалась под ним, зловещей нитью тянулась через двор к тому месту, где должна была быть вторая половина… или то, что от нее осталось. Перешагнув через кровавый рубеж, я пригнулась, юркнула за ствол дерева. Сердце колотилось, как барабан в тишине. Впиваясь взглядом в пространство, ловя ушами каждый звук, я осматривала двор. Плитка, когда-то ровная и аккуратная, была изуродована глубокими бороздами, словно когтями гигантского зверя, местами вдавлена в землю. Я искала хоть малейший признак второго охранника – тщетно. Убедившись в относительной, обманчивой тишине, собралась было выйти из укрытия…

Как вдруг…

С верхнего этажа раздался женский крик. Душераздирающий, полный нечеловеческой боли и ужаса. Он был таким громким, что, казалось, раскалывал саму ночь. И следом – громкий хруст стекла! Из окна, выбив раму, вылетело тело Раим. Оно ударилось о землю с противным, глухим звуком, напоминающим падение спелого плода. Конвульсивно вздрогнув пару раз, она затихла навеки. В тот самый миг, когда тело Раима падало, дверь приюта распахнулась! Испуганные дети, словно стайка перепуганных птенцов, высыпались наружу. Малыши, увидев бездыханное тело, мгновенно разразились тихим, жалобным плачем. Из того же разбитого окна, с оглушительным ревом,выпрыгнул оборотень. Черный, как сама ночь, с ярким белым пятном на правом боку, он рухнул на все четыре лапы прямо в лужу крови у крыльца. Шлепая по кровавой жиже, он мгновенно оттолкнулся, мощными скачками оказавшись перед детьми.

Ниамель встал грудью защищая детей, отпихивал их назад. Позади него стояли Зарим и Дирион держал малышей за руки. Ниамель скалился, руки удлинились ,когти черными иглами рассекали пальцы.

Находившаяся вдалеке, слишком далеко для обычного человеческого зрения, я все же различала их темные силуэты на фоне освещенного луной двора. Этого было достаточно. Достаточно, чтобы холодной волной осознать всю глубину их смертельной опасности. Оборотень медленно поднялся на задние лапы, возвышаясь над детьми. Его лапа с когтями-саблями занеслась для удара.Ниамель ответил низким, вызывающим рыком, но его тень казалась такой маленькой перед этой грозной фигурой…

Шаг вперёд, ветер дул в лицо. Запах мокрой псины и крови, до тошноты противный ,забирался в лёгкие. Ступни бездумно шагали по плитке, нож крепко лежал в руке.

–Пошёл вон от моих детей! –прозвучал мой голос. Не крик, а стальной, ледяной тон, рассекающий ночь. Ветер подул мне в спину, подхватывая слова, неся их прямо к зверю. Волосы взмыли вверх, сорочка громко схлопнулась складками.

Волк на мгновение замер. Его шерсть вдруг встала дыбом по всему загривку, острые уши прижались к черепу. Занесенная для смертоносного удара лапа робко согнулась в локте, медленно опускаясь.Еще один порыв ветра донес до него что-то. Его морда повернулась в мою сторону. Ноздри заметно дрогнули, втягивая воздух, ловя запах.

– Ты всего лишь человек… – прорычал он хрипло, голос – скрежет камней. Но оскал внезапно сменился выражением… узнавания? Он развернулся ко мне всем своим огромным телом. – …Но ЕГО самка. – в его рыке зазвучала не просто злоба, а какая-то хищная, почти торжествующая уверенность. –Ты та самая… Ты и нужна!

Дети были напуганы до дрожи. Младшие беззвучно всхлипывали, мелко трясясь, их маленькие ручки торопливо вытирали мокрые щеки. Ниамель,встретив мой взгляд, словно по команде, сменил звериный оскал на человеческое лицо. Когти исчезли,он сделал шаг назад, шире раскинув руки, прикрывая собой малышей.

– Ниамель!–голос прозвучал негромко, но с такой железной уверенностью, что эхом отдалось в моей собственной груди. –Уводи детей. Сейчас же.

Тени скрывали его лицо, но я уловила мимолетное замешательства в его позе. Он начал осторожно подталкивать детей назад, к приюту, не отводя от меня взгляда, двигался неохотно, медленно, будто каждый шаг давался ему с трудом.

–Маааа!– закричал Реми, ловко уворачиваясь от останавливающих его рук.

Волчья лапа впилась в его загривок, подняла над землей, как котенка. Ниамель мгновенно напрягся, готовый броситься, но остановился, поймав мой приказной взгляд и услышав низкий, угрожающий рык оборотня.

–Поставь его. –я сделала два четких шага вперед, сокращая расстояние. Мои глаза, холодные и неотрывные, впились в горящие зрачки чудовища. –Аккуратно.

– Как этот щенок может быть

твоим

? – Оборотень фыркнул, его голос булькал презрением.– Ты – двуногая тварь. Он – чистая кровь! – Реми беспомощно дергался в его хватке, его захлебывающийся плач резал мне сердце осколками стекла.

–Они все – мои дети! –выпрямилась во весь рост, гордо подняв подбородок.Голос гремел, наполняя двор абсолютной, незыблемой правдой. –Неважно, человек или волк. Кровь или нет. Ты пришел за

мной

? Так к чему эта бойня? Отпусти детей – и я твоя. Без борьбы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тишина.Зверьпринюхался,его ноздри дрогнули.

–Твое сердце…–проскрежетал он с неожиданным удивлением. –…бьется так ровно. Без лжи. –его лапа разжалась. Реми рухнул вниз, но был тут же подхвачен Ниамелем.Малыш не переставая рыдал, отчаянно вырывался,тянулся ко мне.

– Сматывайтесь, мелочь! –рыкнул волк, оскалившись на детей. – Пока целы!

Дети взвизгнули, увидев волчью пасть.

–Реми–обратилась к нему, и в голосе моем вдруг прорвалась нежность, такая резко контрастирующая с ледяной твердостью мгновение назад. – Успокойся, солнышко. Я обязательно приду. Позже. Я ведь обещала.– теплая, ободряющая улыбка коснулась моих губ, словно для него одного. –Ниамель! Уводи всех! Немедленно!

Колебаний не было. Ниамель крепче прижал Реми, и вся группа стремительно метнулась за угол приюта, исчезнув в спасительной темноте.

Оборотень фыркнул, яростно дернув своей волчьей головой. Послышался жуткий хруст и скрежет ломающихся, перестраивающихся костей. Шерсть поползла вниз, обнажая бледную кожу. Голова, плечи, грудь, руки – все обрело человеческие формы. Передо мной стоял мужчина мощного сложения, но глаза оставались дикими, нечеловеческими.

– Ну что красотка, ты лишь воняешь Альфой! Но сама так слаба.

Я медленно обошла его стороной, выдерживая дистанцию. Каждое движение было осторожным, выверенным. Тело готовилось к боли и смерти. Сейчас меня грела надежда о спасении детей. Должна их спасти, дать им возможность жить. В это мгновение, вспыхнули воспоминания прошлого.

****

Две полоски. Три года с Андреем. Его настойчивое, как нож под ребро: "Сделай аборт". "Мы молоды! Карьера! Планы!" –твердил он, не видя моих слез.

У

меня

не было проблем. Начальство понимало, обещало поддержку, удаленку. Я решила оставить ребенка. Твердо. Наша ссора прогремела. Крики, слёзы, хлопнувшая дверь. Он оставил меня одну. А наутро... Скорая. Выкидыш. Мир рухнул. Темнота. Пустота. Когда Андрей пришел... Мне показалось – он

улыбался

. Вот тогда... Вот тогда нужно было уйти. Навсегда.

****

Дети должны жить. Они будут жить. И если плата за это – моя жизнь... Я заплачу. Спокойно. Ибо дала им время. Вернувшись в ледяной ад настоящего, впилась взглядом в оборотня.

–И зачем я нужна

тебе

? – спросила , чувствуя, как предательски скользит потная ладонь по рукояти ножа.

–Мне?–он скривился в уродливой гримасе. – Мне ты – как мусор. Ты нужна моему

Хозяину,

–он медленно облизнул губы, в глазах зажегся непристойный, хищный огонек. –Хотя... Думаю, перед сдачей... можно и поиграть... Немного...

Холодок страха пробежал по спине, но лицо оставалось каменным.

–Значит,у тебя нет своего Альфы? –мои губы тронула ледяная усмешка. –Ты всего лишь... дворняжка?

– ТВАРЬ!–Его рев сотряс воздух. Тело мгновенно покрылось щетиной, человеческие черты сплющились в звериную морду, искаженную бешеной яростью. –Я вырву твой ядовитый язык! –он рванулся ко мне, превратившись в черный смерч.

Сработали рефлексы. Резкий разворот, уход с линии атаки, низкий присед. Левой рукой я на мгновение перехватила нож, быстро вытерла скользкую ладонь о мокрый рукав сорочки, снова крепко сжала рукоять.Холод металла успокаивал.

– Обожаю,–прохрипел оборотень, легко развернувшись. Он снова облизнул клыки, и в этом жесте была пугающая сладострастность. –Обожаю, когда добыча брыкается! Оживляет игру!– он опустился на все четыре лапы, хвост нервно ходил хлыстом из стороны в сторону. –Ну же, человечишка! Поиграй со мной! Покажи, чего стоит

его

самка!

Тем временем дети.

Ниамель вел группу осторожно, крадучись за приют. Старшие, Зарим и Дирион, крепко держали младших за руки, их плечи были напряжены. Шли они в гнетущей тишине, лишь прерываемой сдавленными всхлипами малышей, постоянно озираясь по сторонам, их глаза ловили каждое движение теней. За основной постройкой, в густом кустарнике, стояло невзрачное хозяйственное здание – старый сарай из серых, местами прогнивших досок. Оно не внушало доверия, казалось, рухнет от сильного ветра. Ниамель распахнул скрипучую дверь. Внутри открылась маленькая, пропахшая пылью и маслом комната. Грубый верстак, покосившийся шкаф, несколько деревянных ящиков у стены. Один из них, самый большой, стоял с приоткрытой крышкой. Ниамель быстро снял ее полностью, обнажив темный провал вниз.

–Ария,–Ниамель подал руку,–Спрячь малышей, как учил!

–Хорошо, сделаю,–нахмурившись залезла в ящик.

–Дирион, Зарим вы на охране. Если найдет чужак, то вы должны их защитить,– Ниамель смотрел строго.

–А ты куда собрался?– Зарим скрестила руки.

Ниамель взглянул в сторону приюта, откуда доносились приглушенные звуки борьбы. Его грудная клетка вздыбилась тихим рыком.

–Она...– он говорил тихо. – ...всего лишь человек. Но она отдала себя, чтобы

мы

спрятались. Я не могу... – голос сорвался. –...Не могу оставить ее там одну.

– Вот же «мышь» упрямая! –Дирион ткнул Ниамеля пальцем в плечо, но в его голосе не было злобы, только яростная солидарность. Он сорвал со стены, тяжелый топор. –Думаешь, пойдешь один? И не надейся!

–Мы стая, – заявила Зарим.

–Тетя Агата в стае,–послышался тихий голос Реми снизу.

–Помогите ей,– детские голоса сплелись в один.

Оборотни переглянулись. Ниамел нахмурившись почесал голову. Решение давалось ему тяжело. Бросить детей? Помочь?

–Не волнуйтесь!–голос Арии прозвучал снизу удивительно четко и спокойно. Мы умрем стоя! Мы можем за себя постоять! Идите! – ее слова были наполнены такой взрослой решимостью, что даже Ниамель вздрогнул.

Дотянувшись до верстака взяла ацетон, тряпку. Намочив ее положила на край верстака , разлив немного под стол , разбрызгала повсюду. Поставила полупустую бутылку прямо рядом с тряпкой. Уверенным движением спустилась вниз. Готовая. Ниамель резко кивнул. Захлопнул тяжелую крышку ящика, глухо щелкнул засовом изнутри. Его голос, приглушенный деревом, прозвучал как клятва:

–Не выходите! До полудня! Только если за вами придут... наши. Поняли?

Из глубин темноты, словно из-под земли, донесся глухой, но твердый детский хор:

–Да!

Агата.

Я четко понимала свое положение. Выжить в такой схватке для человека – чистой воды чудо. Думать о смерти сейчас было глупо, предательски. В этом мире я еще не свершила всего, что хотела.

Одним чудовищным прыжком он оказался рядом . Не успев подумать о защите или бегстве. Рефлекторно подняла правую руку вверх.Нож вонзился во что-то плотное, жилистое –в толстую шкуру предплечья? Моя рука согнулась, хрустнув под невыносимой тяжестью всей его волчьей туши. Взвыв от боли он взмахнул лапой. Не отпуская ножа, я дернулась в сторону, чувствуя, как лезвие со скрежетом рвет плоть, и кувырком ушла от смертоносного взмаха . Уйдя на метр в сторону упала на колени, с ножа капала кровь. С волчьей шерсти лилась струя окропив землю. Тронув лапой в рану , осмотрел кровавые пальца.

–Недооценил,–кровь остановилась.

Поднявшись на трясущихся ногах, пыталась увеличить расстояние между нами. Мозг лихорадочно крутил:

Как выжить? Как выиграть время? Как убить не убиваемого?

–Тебе стоило бы научить своих щенков послушанию,–процедил он сквозь клыки .

Позади меня, со стороны дерева, вышел Ниамель. Позади оборотня Дирион и Зарим.

–Что вы здесь делаете?! –вырвалось у меня, и в голосе прозвучала не ярость, а леденящая душу горечь. –Я же сказала уходить!

– Ты обещала с нами поиграть! – горделиво бросила Зарим, ее желтые глаза пылали в полумраке.

–«Мышью» клянусь, – прорычал Дирион, сжимая рукоять топора, –На этот раз мы играем всерьез!

–Ты – в стае, –тихо, но с невероятной твердостью произнес Ниамель. Его взгляд, полный решимости, впился в меня.

Сомнение, острое и холодное, кольнуло сердце.

Пустить детей на этого монстра? Я не могу… Не могу с этим смириться… Но…

– Щенки вы сдохните после того, как я покромсаю ее, – зарычал оборотень, оскалив пасть в уродливой усмешке.

Он начал нервно вышагивать из стороны в сторону, фыркая, рыча, агрессивно облизывая окровавленные клыки. Ветер подул мне в спину, рванул с новой силой к противнику. И я увидела: его острые уши прижались к черепу, морда на миг исказилась чистым, животным страхом, хвост поджался между ног.

И тут до меня дошло.

–Ты боишься! –рассмеялась я, и смех мой звенел сталью в ночи. –Щенок здесь только ты! –крикнула я, окидывая взглядом детей.

Ниамель ответил мгновенно. Его тело сжалось, кости хрустнули, и вместо подростка встал мощный волк с переливающейся в лунном свете серо-коричневой шерстью. Зарим с тихим рыком обнажила когти, ее челюсти раздвинулись в оскале. Дирион, крадучись как тень, обошел оборотня сзади, его низкое рычание обещало беду.

И они завыли. Все трое. Завыли так громко, пронзительно и слаженно, что мурашки пробежали по моей коже, а сердце екнуло. Порыв ветра снова донес до оборотня мой запах, смешанный с их яростью. Он затряс головой, словно отгоняя ос, опустил взгляд, съеживаясь.

–Страх естественен, –продолжала я, двигаясь по кругу вместе с ними,создавая смертельное кольцо. Голос мой звучал гипнотически, ядовито. –Он гложет тебя изнутри, пожирает! Прими его… Сдайся ему…

Дирион сработал как молния. Со спины, бесшумный и стремительный, он взмахнул топором. Не для убийства. Для калечения. Лезвие с хрустом разорвало сухожилия на задней лапе. Противник взвизгнул, рухнув на колено. Зарим, словно черная стрела, пролетела мимо, ее когти – стальные бритвы – распороли ему спину от лопаток до поясницы. Он выгнулся в немой агонии, заскулив. Ниамель,используя момент, оказался рядом, его мощные челюсти сомкнулись на горле. Хлюпающий звук, фонтаны алой крови. Оборотень схватился за хлещущий поток, и… улыбнулся.Сквозь пену и кровь. Дирион,видя это, занес топор для финального удара, лицо его исказила ярость.

– Дирион! Нет! –крикнула я, предчувствуя беду. Слишком поздно.

Оборотень,собрав последние силы адреналина и ярости,поднялся. Хлестким, нечеловечески сильным ударом задней лапы он отбросил Дириона в сторону. Тот рухнул,головой с жутким стуком ударившись о каменную плитку, и обмяк.На его светлой кофте проступили кровавые следы от когтей.Ниамель, отпрыгнувший от шеи, получил слабый, но точный удар другой лапой в живот. Захрипел, откатился.

Кровь из его страшных ран… перестала течь так обильно. Скребя когтями по камням, рыча и хрипя, он с чудовищным рывком направился ко МНЕ. Петляя, меняя направление, я пустилась в бег. Тяжелый топот, хриплое дыхание нарастали сзади. Обернулась на бегу, махнула ножом в слепую, разрезая воздух, и прыжком ушла в сторону. Лезвие чиркнуло по уху. Что-то темное, лоскутообразное, отлетело. Пол-уха. Его лапа, быстрая как кнут, впилась мне в щиколотку. Дернул – жестоко, с хрустом. Я рухнула на спину. Он запрыгнул сверху, воткнул когти глубоко в низ живота. Боль. Белая, ослепляющая, жгучая, как расплавленный свинец. Крик вырвался из горла сам собой. В глазах поплыли черные пятна. Теплая кровь с его шеи капала мне на грудь, смешиваясь с моей.

– Больно? – прорычал он прямо в лицо, дыхание – смесь крови и гнили. – Полежи тут. Сейчас…прикончу твоих щенят!

Он начал подниматься, его страшная, все еще сочащаяся рана на горле оказалась прямо перед моими глазами. И я вспомнила. Наш разговор с Альфой. Его слова, сказанные когда-то в шутку, а может, и всерьез…

Кровь хлестала из моей раны ручьем. Тело становилось ватным, тяжелым. Силы утекали вместе с жизнью. Но правая рука все еще сжимала рукоять ножа. Слипшуюся от крови, но родную. Собрав ВСЕ, что осталось – каждую каплю воли, каждую искру ярости, всю материнскую отчаянную любовь – я воткнула клинок ему в шею. ТУДА. В край зияющей раны, оставленной Ниамелем. ВДОЛЬ. ИЗО ВСЕЙ СИЛЫ.

Рык смешанный с криком.

–Лучший способ убить оборотня… –закричала я хрипло, всаживая нож глубже, чувствуя, как он скребет по кости

Я уже слышала топот ног.

–Лешить его головы, –рявкнула Зарим.

Справа она и Дирион, кровоточащий, но живой, ударили в бок поверженного зверя, сбивая его с меня. Держа клинок обеими руками,я продолжала давить, пилить, вгонять сталь вглубь по свежей ране. Хруст хрящей, брызги горячей крови в лицо. Шея под лезвием скривилась под немыслимым углом. Клинок выскользнул, в момент толчка, из ослабевших рук.Оборотень завыл– нечеловечески, булькающим, с кровавым кашлем –звук агонии.

Зарим в полете схватила голову, перекручиваясь уперлась ему в плечи. Ниамель уселся с верху скручивая лапы за спиной выгрызал куски плоти с затылка. Дирион, истекая кровью, но не сдаваясь, помогал Зарим. Они рвали, тянули, выкручивали.Зверь сопротивлялся в последних судорогах, визжа. И через мгновение, с громким, мокрым щелчком,они повалились на землю. Зарим, тяжело дыша, держала в руках оторванную волчью голову. Дирион и Ниамель лежали рядом, покрытые кровью, их груди судорожно вздымались. Казалось, бой длился вечность. На деле – не больше минуты.

Я уже почти не видела, что происходило. Картинка плыла, слезы и пот застилали все пеленой. Боль в животе стала глухой, всепоглощающей, заползающей в каждую клетку. Дышать стало невыносимо тяжело. Нащупав живот скользкой рукой, я прижала ладонь к рваной ране, пытаясь сдавить ее, остановить поток. Но крови было слишком много. Глубокая, рваная, она пульсировала алым фонтаном. Руки не слушались, дрожали. Становилось холодно. Ледяной холод пробирал до костей, несмотря на жаркую ночь. Сердце колотилось где-то в горле, бешено, неровно.

–Агата!–Ниамель подлетел ко мне, его человеческое лицо было искажено ужасом. Он упал на колени рядом. – Держись! Что делать? Что?!

– Зажми… рану… –выдавила я, чувствуя, как веки наливаются свинцом.–Так сильно… как только сможешь! –глаза закрывались сами.–Даже если… мне будет больно… не отпускай… Позови… Альфу…

– Да!–его голос сорвался. –Буду держать! –он навалился на рану обеими руками, сдавив изо всех сил.

Боль. Белая, всепоглощающая вспышка. Я взвыла, коротко, дико, и мир провалился в бездонную, беззвучную черноту. Последнее, что я услышала, был его отчаянный крик, и ощущение его рук, сжимающих мою жизнь…

Глава.14.

Глава. 14

.

Всё ещё чувствуя тяжесть холодного взгляда зверя, его горячее дыхание, слышала в ушах панический крик детей. Тогда я не думала — просто вышла вперед. Помню всё до последнего мгновения , помню как от боли теряя сознание мир озарился буд-то день.

Возвращение в реальность оказалось мучительным.Тело, едва залатавшее старые шрамы, обзавелось новыми рваными ранами, которыевмиг напомнили о себе пронзительной болью, едва я открыла глаза. Темнота.Густая, бархатистая.

Сетус Краст стоял у окна, неподвижный, как изваяние, впитывая взглядом ночь. Его тень, длинная и острая, растеклась по полу, сливаясь с самой тьмой, словно ее продолжение.

—Ты ведь прекраснознала, — его голос разорвал тишину, низкий и безжизненный, —что этот оборотень мог разорвать тебя на куски?–Он не обернулся.

— Я не могла иначе, — ответила тихо. — Дети были в опасности,— голос срывался, хрипел.

Он медленно повернул голову. Глаза,золотисто-желтые, блеснули в полумраке холодными искрами.Приблизился.Шаги его были бесшумны, но в каждом движении, в плавности мускулов под одеждой, чувствовалась скрытая, хищная грация, сила дикого зверя на поводке разума.

— Что ты сделала? —его голос прозвучал глубже, едва сдерживая рык, который клокотал где-то внутри.

Я подняла голову, стараясь дышать ровно, цепляясь за остатки спокойствия сквозь боль и слабость.

— Я защитила их, — тихо ответила.

Он усмехнулся—коротко, сухо, без тени веселья или одобрения.

— Ты могла погибнуть, Агата!—прорычал он, сдерживаемый гнев делал его речь резкой. —Ты вообще думал об этом?

— Я не могла стоять и смотреть, как он нападает на детей.—голос мой окреп, подпитываемый правотой.

Сетус сделал еще шаг. Теперь его тень полностью накрыла меня, поглотив слабый свет ночника, оставив в холодной тени.

—И ты считаешь, что это оправдание? — голос его стал лезвием. — Ты думаешь, что твоя жизнь ничего не значит?Ни для кого?

Лежа в постели, сжала кулаки под одеялом, впиваясь ногтями в ладони.

—Я думала о

них

. —Каждое слово отдавалось болью в боку.—Кто-то

должен

был их защитить!

Он резко наклонился, сократив дистанцию до минимума. Я не отводила глаз, встречая его горящий взгляд.

—Это не твоя забота, —прошипел он ,слова врезались в кожу.

—Если не моя, — бросила я в ответ, —то чья же?

Он закрыл глаза, сделал глубокий, дрожащий вдох, словно втягивая в себя всю ярость,пытаясь заковать ее обратно. Грудь вздымалась под темной тканью рубашки.

—Я не позволю, —начал он, голос сдавленный,—я не позволю тебе так… легкомысленно разбрасываться своей жизнью.

—Почему ты так зол? — спросила я, нахмурившись, пытаясь разгадать эту бурю в его обычно ледяных глазах.

Он замер. Глаза сузились до щелочек.

—Причина?—выдохнул он резко, словно выплевывая слово. —Твоя возможная смерть. И тот факт, что мне пришлось бы жить с этим. Со знанием того, что я не смог…

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Такая глубокая, что стал слышен назойливый стрекот сверчков за окном и собственное неровное дыхание.

— Почему тебе вообще должно быть не всё равно? — прошептала я, зная, что раню, но не в силах остановиться.—Ты…ты убил столько людей. Один больше, один меньше…Какая разница?—Съязвила я, выпуская шип обиды и непонимания.

Он резко отвернулся, прошел обратно к окну. Стоял спиной, вновь вглядываясь во тьму. Его профиль на мгновение смягчился –показалось мне, –словно сквозь броню пробилось что-то человеческое, уязвимое. Но лишь на миг. Тень снова сомкнулась над его чертами, загнав проступившее чувство обратно в глубину.

—Это неважно,—бросил он через плечо , отступая на шаг.

Я заметила, как его рука сжалась в белый от напряжения кулаку бедра. Увидела,как напряглись мышцы плеч, оформившись в жесткую, неприступную линию. И поняла: для него это

имело

значение.Большое значение. Пусть он и пытался это похоронить.

— Не делай этого снова, — сказал он, и в его всегда твердом голосе, впервые за весь разговор,проскользнула слабая, едва уловимая дрожь.

Развернулся и направился к двери.

— Не могу обещать,— тихо сказала я ему вслед, не сводя глаз с его темного силуэта.

Сетус замер у самого порога, но не обернулся. Тишину разорвал утробный, глухой рык. Не крик, не рев – именно рык, короткий, подавленный, но от этого еще более страшный. Он дребезжащим эхом прокатился по комнате,заставив содрогнуться стены. Покинув помещение,он оставил после себя лишь дрожащую от слабого света тень на стене да глухое, учащенное биение моего сердца, громко отдававшееся в тишине.

Боль в боку внезапно рванула с новой силой, острым, обжигающим кинжалом. Так сильно, что тьма, как живая сущность, снова набросилась на сознание. Я провалилась в бездну, падая в холодное забвение.И в этой темноте поплыли воспоминания. Воспоминания,которые оказались далеко не радужными,а колючими, как осколки разбитого стекла.

****

Юная Агата пряталась в густых зарослях малины,Кусты срослись так плотно, что внутри образовалась маленькая, тайная ниша – наше убежище. Рядом сидел он. Рыжеволосый юноша с широкой, беззаботной улыбкой, смотрящий на меня такими живыми, полными надежды глазами. А на выходе, как страж, стоял Лиам. Его серые, прозрачные глаза не спутать ни с чьими другими. Вечно серьезные, но сейчас – напряженно-бдительные.

— Агата, — его шепот был теплым дыханием в моем ухе, полным тайны и обещаний. — Через несколько лет… мне исполнится двадцать один. Тогда… тогда я смогу выбрать свой путь. И мы сбежим. Вместе. Далеко отсюда.

— Несколько лет, ещё несколько лет , — прошептала она.

— Мы сможем! — Он взял мою руку, его пальцы были крепкими и уверенными. Блеск в его глазах, искренний и яростный, заражал безумной верой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сможем, — широко улыбнулась она.

В ту же минуту они торопились покинуть убежище, которое захватывало пламя.Огонь распространялся с чудовищной скоростью, лижучи сухие ветки, взвиваясь языками к небу. Едкий, удушливый дым заполнял легкие, выворачивая их наизнанку. Колючие ветви малины, еще недавно дававшие укрытие, теперь царапали кожу, цеплялись за одежду, как злые руки, стараясь удержать в аду.

На выходе… нас ждал. Уильям Фендевул. Неподвижный, как скала. Под его сапогом, прижатый к земле лицом в грязь, лежал Лиам. Алая струйка крови сочилась из уголка его рта. Его серые глаза, широко открытые, полные немого ужаса и боли, встретились с моими.

Два задыхающихся, обожженных призрака вывалились из горящих кустов. Фендевул не сказал ни слова. Лишь указал на мальчишку, его подхватили под руки разрывая одежду, оголили спину. медленно надел толстую, кожаную перчатку. Спокойно сорвал длинную, гибкую ветвь малины, усыпанную шипами. И… использовал ее как кнут. Свист… Хлюпающий звук удара по плоти… Спина парня вмиг покрылась кровавыми полосами. Кровь сочилась… и тут жераны начинали стягиваться. Но Фендевул не останавливался. Удар… еще удар… Ветка с шипами рвала заживающую плоть снова и снова, превращая спину в кровавое месиво, которое тут же бесполезно пыталось зажить. Лоскуты кожи… Кровь… И снова свист кнута…Так продолжалось, пока Агата рыдая не потеряла сознание.

Темнота поглотила меня вновь. Холодная, милосердная темнота.

****

—Нет! Отпусти! Отец, смилуйся, прошу! — Шептала я сквозь сон, ощущая, как горячие, настоящие слезы текут по щекам, смешиваясь с потом. Рука Фендевула… ветка… кровь Лиама…

— Успокойся, сон уйдёт вместе с темнотой, — Горячая, широкая ладонь легла на мое плечо, неожиданно тяжелая и реальная. — Темнота рассеялась с первыми лучами солнца, взгляни, всё прошло, — шершавая ладонь утерла мои слезы.

Сознание прояснилось, как вода после бури. Я лежала в своей постели. На краю сидел… Сетус Краст. Все такой же хмурый, неприступный. Его черные волосы отливали синевой в лучах утреннего солнца, пробивавшихся сквозь штору. Он смотрел на меня своими непроницаемыми, золотисто-желтыми глазами.

— Пришла в себя? — положил ладонь на лоб, — Доктор велел расхаживаться. Так что вставай. Идем завтракать. — Взгляд его был как всегда, строгим и не терпящим возражений.

Отголоски кошмара еще висели в воздухе, смешиваясь с реальностью. — Совсем не хочется… — пробормотала я, автоматически вытирая остатки слез тыльной стороной ладони. Голова кружилась. Где я? Тогда? Сейчас?

— Тебя ждут не только я, — сухо парировал он, медленно поднимаясь. Направился к двери. — Эти твои волчата… мозг мне выели, требуя тебя видеть. Так что поднимайся и иди принимать благодарственные восторги. — Он вышел, захлопнув дверь без лишнего шума, но окончательно.

Одеяло показалось неподъемным. Скинула его. На мне были мягкие штаны и просторная рубашка. Под тканью ощущались тугие, чистые бинты, стягивающие живот. Спустить ноги с кровати оказалось делом простым. Поднять тело – подвигом. Каждый мускул ныл, протестуя. И когда я наконец села, на белой ткани рубашки, прямо над бинтами, проступили два маленьких, но ярких алых пятна. Напоминание. Глубокое. Живое.

Прежде чем выйти навстречу этому дню и «благодарственным восторгам», я посетила ванную. Умылась ледяной водой, которая немного привела мысли в порядок. Ловко заплела волосы в тугую косу, укравшую слабость. Надела теплые носки – пол под ногами казался ледяным. И, не отрывая стоп полностью от пола, почти скользя, медленнонаправилась к выходу из комнаты.

За дверью, прислонившись к стене, меня уже ждал Ниамель. Его глаза, широко открытые, встретились с моими. В них читалось – облегчение, тревога, и та самая готовая прорваться благодарность, о которой говорил Краст. Серьезный.

Я часть стаи

.

— Привет, — расплылась я в искренней, чуть усталой улыбке, глядя на Ниамеля.

— И кто тебя просил лезть в драку? —нахмурился он, скрестив руки на груди с видом строгого старшего брата. Но в глазах светилось глубокое облегчение.

— Я не спрашивала разрешения, —показала ему язык, пытаясь сохранить легкость, и сделала несколько осторожных шагов вперед, крепко придерживаясь за прохладную стену. Каждый шаг отдавался тупой болью в животе.

—Давай помогу,— не терпя возражений, он ухватил меня под руку, аккуратно перенеся основную опору на себя. Идти стало ощутимо легче .

— Как… остальные? — спросила я, голос вдруг охрип от тревоги. — Все целы? Раима… тогда мне ведь не показалось…? — Сердце сжалось в ледяном комке, ожидая удара.

Ниамель вздохнул, взгляд его потускнел.

—К сожалению госпожи Раимы с нами больше нет. — Пауза, тяжелая и густая. — С детьми всё в порядке. Все целы. Невредимы. Благодаря тебе.

Мне осталось лишь промолчать. Мы шли медленно, часто останавливаясь, чтобы я могла перевести дух. Но мы дошли. До дверей столовой.

И тут… разразился ураган. Дети, заслышав наши шаги, с криками восторга, со слезами радости, со скрежетом сбиваемых в спешке стульев, ринулись ко мне. Им было плевать на грозный, молчаливый взгляд Альфы, сидевшего во главе стола.

— Мама!!! — Реми, маленький комочек тепла, уцепился мертвой хваткой за мою ногу, прижимаясь щекой. Те, кто помладше, тянули за подол рубашки, дергали, захлебывались слезами и смехом.

— Тише, тише, солнышки мои, — утирая свои собственные предательские слезы и всхлипывая, я постаралась улыбнуться как можно шире и теплее. — Всё хорошо. Всё уже позади. Так что давайте не будем плакать.

—Малышня расступись, —Ниамель отгонял всех, как мух, — Ей нужно кушать. По местам!

Эффект был мгновенным. Дети, словно по мгновению волшебной палочки, рассыпались по своим стульям, только глаза их сияли, Альфа не сводил глаз с меня и Ниамеля. Он сидел неподвижно, как изваяние, но я чувствовала вес этого взора.

Мой завтрак состоял из крепкого, ароматного костного бульона и тушеных овощей – легкая, целебная пища. За столом воцарилась почти звенящая тишина. Лишь стук ложек о тарелки нарушал ее, звуча громче нашего сдержанного дыхания. Давление взгляда Альфы висело в воздухе.

— Нам пора возвращаться, — произнес Ниамель, как только последний малышь доел. Его голос прозвучал громче, чем требовалось, нарушая тягостное молчание.

— Очень рада была вас видеть, — сказала я, и в голосе моем звучала неподдельная, глубокая нежность. Эта буря маленьких сердец была лучшим лекарством.

Реми подошел ко мне вновь, застенчиво протягивая аккуратно сложенного из тонкой бумаги журавлика.

— Сам сделал, — прошептал он, гордо улыбаясь.

— Спасибо, солнышко, — я взяла хрупкую фигурку как величайшую драгоценность и поцеловала его в теплый лоб. — Он прекрасен.

Построившись парами под чутким руководством Ниамеля, дети дружно поблагодарили Альфу за еду, попрощались и покинули столовую. Шум их шагов затих в коридоре.

Мы остались наедине.

— Сетус, — прервала я молчание, голос дрогнул . — Что с Тиабат? Она… жива?

Он поднялся с места, его движение было плавным, полным скрытой силы.

— Жива. — ответ был краток, но в нем слышалась твердая уверенность. — Потеряла левую руку. Есть порезы, глубокие раны. Но выкарабкивается. Сильная.

—Славо богу, — оперлась о стол поднимая себя, — А кто же теперь глава приюта? Кто будет заботиться о детях?

Сетус обошел стол. Оказавшись позади меня, он внезапно, почти неслышно, положил свои большие, теплые руки мне на талию – легко, бережно, словно боясь повредить, но с неожиданной и непререкаемой нежностью. Его дыхание коснулось моей шеи.

— Хороший человек, — тихо произнес он, и в этих двух словах звучала окончательная, железная уверенность. Его руки были островком спокойствия и защиты в моем все еще шатком мире.

Опустив голову, он глубоко, с шумом втянул воздух у самого моего виска. Его грудь широко вздымалась за моей спиной.

— Пахнешь… мальчишкой, — прохрипел он, голос глубокий, с бархатной хрипотцой. Шершавая щека грубо потёрлась о мое плечо, а затем горячий, влажный язык провёл долгий, медленный путь по шее — от ключицы до самого уха. Мурашки побежали вниз по позвоночнику.

От неожиданности и острого, сладкого щемления я дёрнулась, и резкая боль в животе вырвала короткий, сдавленный вскрик.

— Прекрати! — выдохнула я, схватив его сильные руки, пытаясь оторвать от своих бёдер. — Я не могу… сопротивляться… Мне больно…

—А ты не сопротивляйся, — усмехнулся он, и в усмешке слышалось что-то дикое, первозданное. Он легко обошёл меня, его руки скользнули под бёдра, и в следующее мгновение я оказалась усажена на край прохладного стола. — Мой запах… на тебе ослабел. Нужно исправить.

Шершавые щёки снова задвигались по моим плечам, словно наждак по шелку. Горячий язык лакомо облизывал чувствительную кожу шеи, заставляя её гореть. Его большие, сильные руки дерзко скользили по бёдрам, сжимая их с грубой нежностью, ощущая каждую линию через тонкую ткань. Частое, горячее дыхание обжигало шею, будоража всё нутро, заставляя сердце бешено колотиться даже сквозь боль.

— Почему только я тобой пахнуть должна? — ухватив ворот его рубашки, потянула в сторону.

Он сузил горящие глаза цвета спелого абрикоса, на мгновение замер —и подался. Шея открылась —сильная, мускулистая, с пульсирующей жилой у кадыка. Притянув его ближе, я смело лизнула кожу — от ключицы вверх, по кадыку, вдоль резкой линии нижней челюсти, едва коснувшись мочки уха. Соль, кожа, чистый, дикий Сетус.

Запустив руку в его волосы, утопала в глазах цвета спелого абрикоса. Я запустила пальцы в его густые черные волосы, вцепившись в них. Утонула в его взгляде — золотые искры в темных глубинах. Мгновение растянулось в вечность. Я сдалась первой. Нежно, едва касаясь, прикоснулась губами к его сжатым, жестким губам.В ответ — словно взведенная пружина. Крепкая, как сталь, рука впилась в горло, не сдавливая трахею, но властно отстраняя. Он резко выпрямился, сведя могучие плечи, сгорбившись так, будто невидимая шерсть встала дыбом по всему телу. Грудь тяжело ходила ходуном.

—Ты ...слишком ...слаба, — еле выговаривал он, —Я ...могу убить тебя, — свободная рука медленно, почти нежно поглаживала бедро, а пах, тяжёлый, возбуждённый, прижимался к моему колену, пульсируя жаром сквозь одежду.

— От поцелуя не умирают, —прошептала. — А вот от удушья да, — с трудом сглотнула.

Не отводя глаз, моя рука скользнула вниз по его гибкому, мощному боку. Минуя талию, ладонь легла на выпуклость под тканью брюк. Вдоль твёрдого, как камень, члена. Ощутила его пульсацию, жар, размер. Сжала головку через ткань — сильно, уверенно.

Горло сжалось сильней, подкотив глаза, в ответ сжала головку сильнее.

Не отводя глаз, моя рука скользнула вниз по его гибкому, мощному боку. Минуя талию, ладонь легла на выпуклость под тканью брюк. Вдоль твёрдого, как камень, члена. Ощутила его пульсацию, жар, размер. Сжала головку через ткань — сильно, уверенно.

Он отпустил горло, и в тот же миг его горячий рот прильнул к груди. Ладони сдавили грудь, грубые подушечки пальцев терли затвердевшие соски. Губы, язык, зубы — ласкали, сосали, покусывали с яростной нежностью, будто пытаясь поглотить. Я замурлыкала, выгибаясь навстречу, цепляясь пальцами за его широкие, напряженные плечи, утопая в волнах боли и невыносимого наслаждения. Спустив со стола , не отрывая рта от груди.Запустил руку в штаны, ловко орудая пальца проник между влажных губ. Лёгкие, но настойчивые толчки внутрь… Через минуту меня выбросило в пропасть. Тело содрогнулось в немом крике, я вцепилась зубами в его шею, заглушая стон, теряя последние силы, обмякнув в его руках.

Он приподнял моё лицо, губы его были влажными, глаза пылали золотым адским пламенем.

— Когда твоё тело заживёт, —грозно прорычал на ухо,— Буду трахать тебя пока не потеряешь сознание, а когда придёшь в себя продолжу , — Частое, прерывистое дыхание выдавало его собственное напряжение, сдавленный стон сорвался при сглатывании.

Сил хватило на слабый кивок, покорный кивок. . Подхватив на руки отнёс в комнату,бережно уложил в постель, накрыл одеялом до подбородка. Тень нависла над кроватью.

—Не уходи... —ухватилась за палец.

Он замер. Мгновение. Его рука легко высвободилась из моей слабой хватки. Пальцы на мгновение коснулись моей щеки — шершаво, быстро.

— Дела. Спи. — Голос был глухим, будто проглотил гравий.

Он развернулся и бесшумно вышел, оставив в комнате лишь запах его кожи и чего-то бесконечно дикого, и пульсирующую, сладкую боль в натруженном теле.

Несколько дней спустя.

Дети навещали меня ежедневно. Приносили свои неуклюжие, но бесценные поделки – бумажных журавликов, рисунки солнечного дома, засушенные цветы. Рассказывали взахлеб истории из приюта, смешили, иногда тихонько плакали, вспоминая ту ночь. Мы медленно гуляли по бесконечным коридорам дома, на улицу путь был закрыт без объяснения причин, с непреклонным покачиванием головы со стороны охраны.

Альфа... Сетус... Он приходил только по ночам. Тяжелый, усталый, пропахший лесом. Молча ложился рядом, крепко, почти до боли обвивая меня руками, и засыпал с первым же моим вдохом его запаха. Грубое, дикое тепло его тела стало моим якорем в этом море неопределенности.

И знаете что? Мне стало с ним... комфортно. К первоначальному любопытству примешалось что-то еще. Глубокое, необъяснимое. Это тепло, грубое но настоящее.Он давал его мне не требуя чего-то в замен.

Днем я сидела в глубоком кресле у окна. Наблюдала, как солнечные зайчики пляшут на полированном полу. Где-то в далеке слышался вой - столь приятный моему слуху.

— Ты странная, —послышалось позади.

В дверном проеме, опираясь о косяк, стоял Ниамель. Его взгляд, который в последние дни стал мягче, снова был настороженным, недоверчивым, как в самом начале. Нахмурившись, он вошел в комнату.

—Что странного ? — слегка улыбнулась.

Парень подошел ближе, засунул руки в карманы потертых, но чистых брюк. Смотрел не на меня, а куда-то в сторону окна.

— Странно, как ты поступила тогда, — проговорил он, поджимая губы, словно подбирая слова. — Ты... не испугалась. Вообще. Не застыла. Не побежала. Просто... шагнула вперед. Навстречу. Как на прогулке.

— Это было спонтанно. — отвела взгляд в окно, — Хотела выиграть время. Все уже позади, Ниамель. Давай забудем.

— Нет, — Он резко покачал головой, и его глаза впились в меня. — Я видел это в твоих глазах. Когда твоя жизнь была на волоске. Они... блеснули. В темноте. Ярко. Холодно.— Он сделал паузу, давясь словами. — Будто... будто ты одна из нас. Настоящая.

Я почувствовала, как внутри всё сжалось.

— Что... что ты хочешь сказать? — спросила я осторожно, едва шевеля губами.

Ниамель присел на пол, обхватив руками свои колени.

— Когда я был мелким... няня рассказывала нам сказки перед сном, — начал он, голос стал глуше, но отчетливее. — Одна... она въелась в память. — Он посмотрел в окно, на уходящее солнце. — Сказка о людях... пришедших из иного мира. Они не знали, кто они. Выглядели как люди, но... видели волков насквозь. Слышали их мысли сквозь шум. Чувствовали их — ярость, боль, страх — как свою. И волки... волки им не были страшны. Совсем. Будто... родня. Но сами они не могли выбрать. Кто они? Люди? Волки? Из-за этого вокруг них происходили беды . Сильные. — Он медленно повернул голову ко мне. Взгляд был тяжелым, прямым. — Может... ты одна из них?

— Нет! — отреагировала я слишком резко, и по телу, вопреки солнечному теплу, пробежал ледяной озноб. — Такого... не может быть.

Он замялся, отводя глаза.

—Возможно... просто, надумал, но не всё сказки являются вымыслом, — произнёс тише, — То что я видел в ту ночь, не даёт мне покоя.

— Думаешь с моим приходом начались беды? — выдохнула я, и в груди заныло от этой мысли.

— Не знаю, — честно ответил он, снова глядя на меня. — Но я видел, как в слабом человеке на мгновение проснулся волк.

Замерла. В голове закружились обрывки воспоминаний: холодный лес, чужие глаза в темноте, мохнатые ушки и кровь стекающая по затылку.

— Даже если... если это так, — медленно, с трудом выдавила , — Разве я одна из вас? Разве моё тело может принадлежать вашему виду?

— Может...— Ниамель шевельнулся, его голос стал шепотом.— Ты просто... забыла? Настоящую себя?

Мы долго сидели молча, пока солнце не скрылось за деревьями, оставив только багровый след на небе.

С наступлением ночи комната утонула в полумраке — лишь слабый свет луны пробивался сквозь тяжёлые шторы, отбрасывая на стены бледные тени.Лежа на широкой кровати, уставившись в темные балки потолка ждала прихода сновидений.Или прихода хозяина дома? Сама не знала.

Моё тело все еще помнило напряжение — хриплое дыхание оборотня, блестящие глаза в темноте, звук клацания клыков в воздухе. Снова и снова прокручивая в голове тот момент. Понимала, что не испытывала страха. Совсем. Был холодный расчет. Ярость.

Я села на кровати резко, обхватив себя за плечи. Руки дрожали, но не от холода.А от нахлынувших вопросов.

— Почему он хотел меня забрать живьём? — прошептала в пустоту.

Подумала о нападении. Оно было слишком организованным. Оборотни рыскали по территории в поисках чего-то или кого-то. Создали шумиху в городе...

Поднявшись с кровати подошла к окну. Лунный свет зажёг площадь вдалеке чернел лес. Там притаилась тьма. И кто-то в это время смотрел из нее. Ждал. Чувство нарастало, лес уже не казался пустым.Он был полон чужих глаз.

— Это не случайность, — сказала себе вслух. — Они пришли за мной.

Вопрос только в том, зачем ?— задумалась.— И если Ниамель прав…действительно, ведь я,пришла из другого мира. Кто ещё знал об этом? — прошептала себе под нос.

— Я знал, — дверь без стука открылась, на пороге стоял Альфа.

Повисла тишина, стук моего сердца и дыхание Альфы. Тени ложились на его фигуру расползаясь по полу.

— И да,— он вошел, закрыл дверь глухим щелчком. Прошел к креслу, утонувшему в полумраке, опустился в него, ,— знал ещё до того, как мы официально познаклмились.

— Тебя это не удивляет? — не отводила глаз, пытаясь разгадать его лицо, скрытое тенями

— Нет. — Он запрокинул голову на спинку кресла, прикрыл глаза, но я чувствовала — он видит меня насквозь. — Такие, как ты... не редкость. Просто мы, оборотни, чуем вас первыми. И забираем. Присваиваем. Как свое.

— Ваш мир... такая пропасть в развитии с людьми... Из-за нас? Из-за таких, как я?

— Да. — Одно слово, но в нем — века. — Вы приносите... искры. Знания. Странные вещи. Огоньки из других миров. Они меняют нас. Иногда... сжигают.

— Каждый из вас... чувствует нас? — перевела дух.

— Не совсем. — Он открыл глаза. В темноте они вспыхнули яростным золотом спелого абрикоса. — В определенное время... появляется человек. Не от мира сего. Его запах... зовет. Не просто зовет — сводит с ума. Притягивает одного волка. Специфического. Чтобы этот волк ни делал... как бы ни сопротивлялся... инстинкт заставит его найти. Забрать. Присвоить. Сделать своим. — Его взгляд впился в меня, тяжелый, неотрывный. — Ты была моей добычей. Моей находкой. Моей... с самого начала.

— Получается... наш брак... всё-таки по расчету? — попыталась улыбнуться, скрестив руки на груди, защищаясь.

— Насчет брака... — Он нахмурился, взгляд стал еще жестче, оценивающим. — Знаешь ведь, что у меня был старший брат?

— Да... — ответила неуверенно, чувствуя, как назревает буря.

— Дело в том, что изначально... ты должна была достаться ему. — Слова падали, как камни. — По праву старшинства. По древнему обычаю. Но в связи с... обстоятельствами... всё переписали. На меня. — Он не моргнул. — Он считал тебя своей. Обещанной.

— Но он же... давно мертв... — прошептала я, чувствуя, как пол уходит из-под ног.

— Оказывается, жив. — Голос Альфы стал ледяным. — И он знает, что ты иная... по этому и Чует тебя.

Мир вдруг остановился. Мгновение полета в вакууме, переполненная чувствами не могла их высказать.

— Нападение... организовано им? — голос звучал чужим, ровным. Я смотрела сквозь Альфу, в кровавое прошлое той ночи. — Правильно понимаю?

— Он жаждет вернуть власть. И... обещанную жену. — Альфа встал. Тень его накрыла меня. — Ты — ключ. И приз.

Сделав несколько шагов назад покачнулась, удержав равновесие прошла до кровати присев на которую уставилась в стену.

— Все-таки я несу беды... — выдохнула, и в голосе звучало отчаяние. Вины. — Я... ядерный гриб в вашем мире.

Он резко подошел, встал передо мной, огромный, непроницаемый. Оперся ладонями о колени, склонился, чтобы наши глаза были на одном уровне. Его взгляд прожигал насквозь, но в нем не было обвинения.

— Я бы так не сказал, — прорычал он, и в рычании была странная нежность. — Ты стала... спусковым крючком. Триггером. Теперь неизбежны последствия. Но ты — не беда. Ты — ветер перемен. Огонь, который может сжечь, а может согреть. Ты кто угодно, но не проклятие.

Тени тянулись по стенам, огибая углы, копились в них, чернее словно угли. Вой из редко доносился до комнаты разбиваясь о стены исчезал в пустоте. Ночная прохлада пробиралась мурашками по телу.

— Меня зовут Вера, — начала я, голос предательски дрожал. — Я жила в большом городе... с небоскребами... и... — Рассказывая, я ловила себя на мысли: воспоминания таяли. Лица расплывались. Имена выскальзывали, как мокрые камни. События казались сном, приснившимся кому-то другому. Тревога, липкая и холодная, заползала в душу, загоняя в угол. — Когда я падала со ступеней... мне было не больно? Или больно? Не помню... — прошептала, едва слышно. — Кто я сейчас? От Веры... остались осколки. От Агаты... тонкие нити чужих страданий. — Зажмурилась, сжимая кулаки, чтобы сдержать дрожь. — Я... ничья. Ничейная земля... Между мирами... Не знаю, кем являюсь...

Он двинулся. Быстро. Уверенно. Бесшумный хищный прыжок через пространство комнаты. И вот он уже здесь, напротив, его дыхание обжигало лицо. Золотые глаза пылали лихорадочным, торжествующим огнем.

— Перевёртыш! — выдохнул он, оскалившись в дикой, победной ухмылке. — Так и знал! Черт возьми, так и знал! — В его голосе звенела не просто радость — освобождение. Озарение.

—Кто? — удивлённо посмотрела на него.

— Перевертыш! — повторил он, и каждое слово было ударом молота по наковальне судьбы. — Теперь все встало на свои места! Сегодня же! Мы заключим брак и совершим обряд! — Он наклонился, его сильные руки впились в мои плечи, сжимая до боли, но и до уверенности. — Ты ему не достанется! Клянусь луной и кровью! Не достанется! — Черты его лица поплыли, проступала волчья мощь, шерсть едва наметилась на скулах.

Я верю тебе, — коснулась его щеки. Шершавой, уже ощетинившейся. Провела пальцами с нежностью, которую он редко позволял. — Но объясни... С каждым ответом вопросов больше...

Он прикрыл глаза, прижался губами к моей ладони. Жаркий, грубый поцелуй. Жест уязвимости, который он себе редко позволял.

— Мы, оборотни... стали сильнее. Контролируем себя. Когда-то... лишь луна владела нами. — Его губы шевелились у моей кожи. — Но связав жизни... со странными людьми... из других миров... обрели власть над зверем. Перевертыши... появляются редко. Откуда — тайна. Они... остаются людьми. Но могут стать... зверем. Истинным зверем. Без луны. Без цепей.

— Это... не то же, что оборотень? — прошептала я, его горячие губы на моей коже растопляли лед тревоги.

— Оборотнем рождаются, — он приподнял голову, взгляд был серьезен, бездонен.

— Подожди, связь человека и оборотня — это рождение полукровок. А как же тогда ….я не понимаю!

— Для этого и нужен обряд. Ты не станешь оборотнем от укуса или крови, что попала в рану. Перевертыш... это дух. Две сущности в одной плоти. Человек часто... не знает о звере внутри. Пока не проснется.

— Все равно... как это поможет сейчас? — слабо потянулась к нему, жажда тепла, близости, затмевала страх.

— Твои раны... — его рука скользнула вниз, едва коснувшись повязки на животе. — Заживают слишком быстро. Ты была на краю... раз. Два. Десять. Но всегда возвращалась. Пережить обряд... тебе по силам. Зверь в тебе... он выживет. Твой разум будет цел!

Его слова тонули в гуще непонимания, но его прикосновения... Его близость... Поцелуи отвлекали.Приятная тяжесть разлилась внизу живота. Хотелось остаться. Принять его тепло. Его грубость. Его нежность, которую он так яростно прятал.

— Ты так старешься...—прошептала я, второй рукой поглаживая его за ухом .

Он вздрогнул, будто от удара током, отпрянул на сантиметр, золотые глаза широко распахнулись от изумления.

— Тебе... это нравится? — спросил он хрипло. — Как ты... как ты это делаешь?

— Что делаю? — улыбнулась, чуть грустно. — Просто... проявляю нежность. Разве нельзя?

Мгновение он смотрел, будто видел впервые. Потом что-то щелкнуло. Оскал сменился хищной, знающей ухмылкой. Рука его скользнула к поясу.

— Прояви нежность и возьми его в рот!— бросил он, расстегивая ремень резким, точным движением. Ширинка расстегнулась. Открыл бельё туго обтягивающее огромный, выпирающий член. Он пульсировал под тонкой тканью. Жаром.

Желание вспыхнуло яростно. Коснуться. Сделать приятно. Услышать его урчание, стон.

— Тогда подойди ближе, — чуть слышно — Хочу узнать какой ты на вкус...

Он не дал договорить. Ухватил за подбородок, грубо, властно. Притянул. Стянул белье вниз одним рывком. Вздыбившийся член предстал во всей мощи — тяжелый, горячий, сеть синих вен под натянутой кожей. Я открыла рот, высунула язык .

Он вогнал его внутрь до корня. Горячий, плотный, заполняющий. Его руки схватили мою голову, не давая отстраниться. Начал двигать бедрами, насаживая себя глубже, быстрее, грубо контролируя ритм. Гортань сжалась. Воздуха не хватало. Рвотные спазмы смешивались с нарастающим, порочным возбуждением. Я отдалась, захлебываясь им, подкатив глаза. Его животное начало не знало жалости, не давало передышки. Мое тело откликалось дикой, запретной волной. Почувствовав, как его мышцы напряглись до предела, я впилась ногтями в его ягодицы, прижимаясь ближе, жаднее. Одну руку просунула под членом, обхватила тугую мошонку,сжала потянув вниз.

Сладкий, глубокий стон вырвался из его груди. Пара редких, мощных толчков — и горячая струя хлынула в горло, густая, солоноватая. Он вынул член, блестящий от слюны. Широкой ладонью провел по моим губам, смазывая остатки. Просунул большой палец в уголок рта. Наклонился. Поцеловал. Жестко. Без языка. Просто губы в губы, помеченные его вкусом.

— Тебе понравилось, — констатировал он хрипло, его глаза пылали удовлетворенным огнем. — Я чую. Ты уже на грани... — Его руки сорвали с меня штаны. Он склонился между моих ног. Страстный, влажный поцелуй в самую сердцевину. Язык проник внутрь, лаская, дразня. Зубы легко прикусили пылающий клитор. Я вскрикнула, подняв стопы на его мощные плечи, выгибаясь дугой. Боль в боку притупилась, заглушенная накатом чистого, животного наслаждения. Его ласки, его горящие глаза — лучшее лекарство, лучший наркотик. Волна поднялась от макушки, собралась в пучок внизу живота и взорвалась пульсирующим, ослепительным оргазмом. Тело билось в его руках. Он прищурился, хищно, удовлетворенно, продолжая нежные, дразнящие поцелуи, продлевая конвульсии.

Когда я окончательно обмякла, дрожь утихла, он оделся с привычной ловкостью. Поднял меня, как перышко, уложил в постель, накрыл одеялом до подбородка. Поправил складки с неожиданной аккуратностью.

— Спи, — приказал он, голос непоколебимый, но в нем проскользнула капля его нежности. — Завтра на рассвете — церемония. — Он наклонился, его дыхание коснулось лба. — Скоро вернусь.

Глаза слипались. Силы были на исходе. Но как только я проваливалась в объятия сна, боль в боку набирала обороты — тупая, назойливая. Рана ныла. Бинты стали влажными...

Спустя несколько часов Альфа вернулся, запах ночи, влажной земли и зверя шел от него. Заметив как Агата дрожит во сне, он быстро сбросил одежду. Лег рядом. Притянул к себе, обвив руками, делясь своим звериным, неиссякаемым теплом. Одну ладонь положил поверх повязки на животе — тяжелую, горячую. Прижался лицом к моей шее, глубоко вдыхая аромат кожи, волос. С каждым его вдохом она согревалась, расслаблялась, боль отступала. Он же, держа ее в железных объятиях, с каждым выдохом терял бдительность, погружаясь в глубокий, спокойный сон. Его последнее сознательное движение — еще крепче прижать ее к груди, как самое ценное, что у него есть. Самую большую слабость. И самую большую силу.

Глава. 15. Новое начало: Девушка и Альфа.

Глава. 15. Новое начало: Девушка и Альфа.

Утро принесло беспокойство. Открыв глаза огляделась, шум из коридора, походил на панику. Ладони вспотели. Пройдя к выходу приложила ухо к двери, она тут же распахнулись.

— Ох, — на пороге стояла Тиабат, — Доброе утро, мисс Агата, — улыбнулась она.

— Тиабат! — кинулась обнимать, — Как я рада, вы живы!

— Слава богам нашим, — похлопала меня по плечу.

Только сейчас поняла, что у неё отсутствует одна из рук. Щека рассечена двумя не глубокими ранами, но в глазах та же приятная нежность. Обратно в комнату меня практически затолкали. Две девушки средних лет занесли одежду, обувь и еду. Посетив ванну, я уже ожидала врача.

— Мисс Агата я вижу прогресс! Ваша рана хорошо отвечает на лечение, — говорил он бодро, с долей радости. — Ваши рёбра уже зажили, от старых ран не осталось и рубца.

— Всё ваши целебные мази— вежливо поддержала разговор.

Врач отмахнулся, затянул бинты, смазал тонкие линии рубцов мазью, собрал свой саквояж и покинул комнату. Приготовления заняли больше часа. Несколько девушек кружили вокруг меня, словно пчёлки, улыбались, шутили. Тиабат присматривала за ними и мной. Когда же всё было готово, она утвердительно кивнула.

— Заколка! Заколите волосы! — строго произнесла Тиабат.

Девушка подхватила локон янтарным зажимом -цветком. Стук в дверь.

— Церемония начинается через пять минут—раздался строгий мужской голос.

— Готовы? — поинтересовалась Тиабат.

— Нет, — честно ответила я.

Лес, несмотря на дневной зной, дышал прохладой, наполненный терпким ароматом сосновой хвои и лёгкой сладостью маковых лепестков, которыми была усыпана тропа. Узкая дорожка, ведущая от дома, уходила вглубь чащи, где между древних дубов стоял круглый каменный алтарь — священное место, где браки скреплялись перед стаей и духами предков.

Вдоль тропы, выстроившись в напряжённой тишине, стояли члены клана. В несколько рядов они наблюдали, провожая невесту пристальными взглядами. Ближе к алтарю мелькали знакомые лица — дети из приюта, дедушка Мие, Тиабат.

Шагая медленно, старалась держать осанку ровной, но сердце билось так гулко,что заглушало всё вокруг. На мне было тёмное платье, отделанное серебром тонкие нити которого отражали дневной свет. Сетус ждал у алтаря — строгий чёрный костюм, тяжёлый взгляд. Став напротив него замерла в ожидании.

Клирик, закутанный в серый плащ с символом Луны на капюшоне, поднял руки, призывая к тишине.

— Мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать союз двух судеб, — его голос был глубоким, ровным, полным силой. — Союз, который соединит не только их сердца, но и усилит кровь клана.

Он взял в руки брачный документ — старинный свиток, в котором были прописаны обязательства супругов друг перед другом и перед стаей. Мальчик в черной рясе принес на белой подушке небольшой нож.

Сетус первым поставил знак, проведя лезвием по ладони, оставив отпечаток крови под своей подписью. Лицо его было спокойным, взгляд серьёзнее обычного. Затем, пристально посмотрев мне в глаза, протянул нож.

Клятва на крови :мы будем связаны не простыми словами или листом бумаги с подписью.

****

Серьёзный шаг вожака. Союз с человеком, союз который принесёт полукровок. Сомнения заползли в мою голову. Как он на это решился? Ведь я не дам полноценного потомства, и его брат... мы на грани войны! Воздуха стало не хватать, меня бросило в жар, грудь и шея покрылись пятнами. Устремив взгляд на нож, в ту долю секунды, пока он не оказался в моих руках, я сомневалась. Но как только рукоять коснулась ладони, решение пришло само. Он готов взять ответственность, он знает всё обо мне. Самое главное: я хочу быть его женой.

****

Сжав нож, чувствуя, как острая сталь впивается в кожу, прижала окровавленную ладонь к пергаменту. Поставив свою подпись. Клирик свернул документ, запечатал его восковой печатью, со знаком Луны.

— Теперь ваши судьбы сплетены, — произнёс он, и сразу кто-то из собравшихся низко завыл, отдавая дань древней традиции.

Краст взял из шкатулки два кольца — простые, стальные, меньшее из которых украшал янтарь.

— Отныне ты — часть моей стаи, — сказал он, надев кольцо на мой палец.

Взяв второе кольцо я надела на его палец.

— И ты — часть моей.

Клирик кивнул.

— Скрепите ваш союз.

Сетус шагнул ближе, его рука легла мне на шею, пальцы зарылись в волосы. В воздухе звенело напряжение, наши сердца колотились в унисон. Когда губы сомкнулись, лес словно задержал дыхание. В этот миг всё вокруг исчезло — остались только мы двое, наши скреплённые судьбы и лес, ставший свидетелем клятвы. И тогда волки завыли.

****

Судьба вещь не предсказуемая. И то каким боком она к тебе повернётся известно лишь ей самой.

****

Маковые лепестки скрипели под туфлями. Возгласы, аплодисменты и вой, смешавшись воедино несли с собой искреннюю радость. На душе стало так тепло, что улыбка не сходила с лица.Пусть и глупо, но я всей душой хотела семью. Теперь же у меня была целая стая.

Сетус подал руку, точно как в первый раз, медленно, подстраиваясь под мой шаг. Никакой слабины в нём не было; единственным его проблеском оставался тот поцелуй. Теперь он держался серьёзно, и даже гордо. В какой-то момент мне показалось, что почувствовала в нём беспокойство. Из редко принюхивался и мышцы на его предплечье вздрагивали.

Постепенно улыбка сошла и с моего лица.

Перед поместьем люди стихли. Окружив нас смотрели с надеждой. Мне вдруг стало не по себе: несколько детей заплакало, а Тиабат смотрела так, словно прощалась.

— Сегодня вечером состоится празднество,— громко объявил Сетус. — А моей супруге сейчас необходимо набраться сил.

Одного его взгляда хватило, чтобы толпа начала расходиться. С приятными возгласами, и обсуждением предстоящего праздника.

В доме слишком пусто и тихо. Ночная прохлада оставила в нём лёгкий холодок; по полу гулял сквозняк. Сетус молча прошёл в спальню, и я, следуя за ним, всё ещё удивлялась его огромной руке. Но больше всего привлекала температура его тела – такая горячая. Я изо всех сил боролась с желанием прижаться или вовсе забраться к нему на руки.

В спальне, сев в кресло, он по-прежнему держал мою руку.

— Кольца принадлежали отцу и матери, а до этого— отцу отца ,и так далее, — произнёс он, тронув мое кольцо большим пальцем. — И подошло по размеру.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Очень красивое, а камень... Цвета твоих глаз— добавила я.

Он поднял взгляд и присмотрелся к моему лицу.

— Чтобы закрепить наш союз, необходим обряд, — сказал он, глядя в окно, — Проведём его, когда рана окончательно затянется.

— Почему так много переживаний вокруг этого обряда?

— Потому что ты можешь умереть во время его проведения.

Холодный ветерок проскользнул в комнату, окутывая ноги под платьем, а затем поднимаясь выше. Тело содрогнулось, покрываясь мурашками. Рефлекторно,в поисках тепла, я села Сетус на колени, прижимаясь к его груди стараясь обнять его за талию.

— Наглости тебе не занимать, — усмехнулся он.

—Холодно,никак не могу согреться.

— Так будет теплее, — сказал он , — Отодвинься на минуту.

Ловко расстегнув пуговицы рубашки, он оголил торс. Пуговица за пуговицей – и я, заворожённая, не могла отвести взгляд, жадно рассматривая выставленное напоказ тело, желая запомнить каждый сантиметр.

—Теперь можешь обнять, — произнёс он, расставив руки.

Касаясь пальцами его живота, я обхватила талию, руки скользнули за спину. Прижимаясь щекой к обжигающей груди, закинула ноги. Практически свернулась в клубок, впитывая тепло, что так бескорыстно было мне отдано.

Его руки крепко обхватили меня, создавая защитный кокон.

— Мммм. — блаженно промычала, — Можно тебя поцеловать, — хитро взглянула снизу вверх, не отрываясь от тела.

— Нет, —прозвучало строго.

— Почему?

— Потому что , — он замолк, — Могу навредить тебе.

— Но...

— Мы слишком разные, разве не заметила? — язвительно бросил он.

— Да, — приподнялась, — Но до сегодняшнего дня тебе это не мешало, — ехидно парировала.

Он потянулся ко мне, медленно и осторожно, как будто касался чего-то хрупкого. Его пальцы коснулись щеки, и я закрыла глаза, ощущая, как сердце начинает биться быстрее.

— Ты не знаешь, что это значит для меня, — сказал он тихо, и голос его пронзал тишину. — Быть с тобой. Делить с тобой все это.

Я открыла глаза, встречая его взгляд. В его взгляде было нечто куда более важное. Нечто глубже простого желания, что-то сокровенное, на что мы оба никогда не осмеливались взглянуть раньше.

— Знаю, — сглотнула, — Мне кажется я наконец на своём месте.

Он кивнул, и в тот момент, когда наши дыхания слились в одно, я почувствовала ту непередаваемую связь, что укрепилась между нами. И хотя мы оба были столь разными, сквозь страхи и различия пробивалось что-то новое и хрупкое.

— Теперь ты моя жена, — обнял меня, устремляя взгляд в окно.

В ответ на его слова, я почувствовала, как сердце наполняется теплом. Здесь и сейчас, в его руках, ощущала полную безопасность. И, возможно, впервые могла поверить в то, что наша связь действительно станет чем-то более глубоким, чем просто браком по расчёту. Это было нечто личное, нечто, что мы могли создать сами — через доверие.

Тишину развеяли торопливые шаги. На пороге стоял один из подчинённых.

— Прошу меня простить.

— Говори, —ответил Сетус, продолжал смотреть в окно.

— У ворот полукровка. Изрядно потрёпанный. Желает видеть Вас, утверждает, у него важная информация. Этот полукровка был вместе с мистером Фендевулом.

— Приведи, — спокойно отдал приказ, спуская меня с колен.

— Неужели Лиам? — удивилась.

— Да, давно почуял его, — от него веет страхом,— едва слышно добавил он.

Мы переместились в кабинет. Сетус сел за стол и жестом указал мне на кресло в углу комнаты. Через пару мгновений Лиам стоял на коленях. Истощённый, побитый, сломанная рука, перебитые ноги. Раны переливались сине - фиолетовым с кровавыми подтеками.

— Господин Краст, прошу, выслушайте меня! — озираясь по сторонам зацепился взглядом за меня, — Госпожа вы целы! Слава богам!

—Смотри на меня, щенок! — ледяным тоном произнес Альфа. Его взгляд, казалось, прожигал Лиама насквозь. —Говори, раз пришёл, — добавил он чуть мягче, но напряжение в воздухе лишь сгустилось.

— Мой хозяин, Уильям Фендевул заключил сделку с оборотнем! — Лиам задумался, собираясь с мыслями сквозь боль. — С... Китосом!Раньше я его не видел...Он ужасающий!...Он... — голос Лиама сорвался.— Мистер Фендевул хочет войны, власти !Он пообещал свою дочь в обмен на успех. И желает убить вас. Даже не боится потерять дочь в этой схватке. Он одержим!

— Почему я должен тебе верить? — Сетус откинулся в кресле, его золотистые глаза сузились до щелочек. Вопрос повис в тишине, тяжелый, как камень.

— Я... — Лиам замолк. Взгляд его снова метнулся ко мне, и в этих пустых серых глазах вдруг промелькнула искра жизни, отчаянная решимость. — Готов поклясться жизнью! Ради госпожи Агаты! Ради нее! Чтобы она жила счастливо, в безопасности, без боли. Клянусь.Он выдохнул, будто сбросив груз. — Они нападут сегодня. Ночью.

В кабинете повисла тишина.

Лишь зловещая улыбка Сетуса и его горящие золотом глаза нарушали мрак.

Тревога снова молотом ударила мне в грудь.

****

Лиам... Этот полукровка... Его преданность, такая внезапная и жертвенная, явно злила Альфу. Но Лиам, похоже, был готов на всё. Абсолютно на всё. Ради

меня

.

****

Несколько часов спустя.

Решение было принято. Лиам вступил в стаю. Прямо там же, в кабинете, припав на колени, он произнес основную клятву верности Сетусу Красту.

—Могу ли я... — Лиам поднял взгляд, полный смирения и какой-то странной надежды, — поклясться в верности и вашей супруге? — неожиданно спросил он, обращаясь к Альфе, но взгляд его снова искал меня.

—Агата, — Сетус повернул ко мне голову, его лицо было непроницаемо, — встань рядом со мной. — Он протянул руку.

Я поднялась с кресла, сердце колотилось. Мы стояли в центре кабинета, плечом к плечу. Лиам опустил свою голову так низко, что лбом касался пола, руки поднял над головой ладонями вверх, словно поднося дар или принимая благословение.

—

Я, дитя тени и ветра,

пришел не по крови, но по зову сердца.

Сбросив одиночество, как шкуру зимы,

я встаю пред стаей — не как враг, а брат.

Перед лицом Альфы, вожака,

и его спутницы, сердца его второго,

я клянусь:

Быть когтем в бою,

быть голосом в ночи,

быть стеной защищающей брата,

быть тенью, что не предаст.

Клянусь луной, что ведет нас,

землей, что питает нас,

и кровью, что ныне станет общей.

Отныне я не волк одинокий.

Отныне я — стая.

Пусть душа моя изменится,

как меняется плоть наша.

— Поднимись, — твердо произнес Сетус.

Лиам, не поднимая глаз и сведя плечи, поднялся, еле удерживаясь на ногах. Он дрожал.

—Так знай, я признаю тебя, — Альфа опустил свою руку на голову Лиама, на краткий миг, — Агата приложи свою руку к его сердцу, и произнеси слова за мной.

Приложив руку к его, груди я почувствовала часто бьющееся сердце, холодное тело и дрожь.

— Я принимаю тебя душой своей, — произнесли мы одновременно.

Рука Альфы преобразилась —выросли когти. Он распорол свою ладонь и сделал то же самое с рукой Лиама. Затем совершили рукопожатие —их кровь смешалась.

— Теперь ты связан клятвой крови. Посмеешь предать - отправишься на тот свет.

— Моя жизнь принадлежит вам, — ноги его подкосились, он припал на колено.

— Отведите его в лазарет, пора начинать.

Лазарет.

В районе рабочего городка, немного дальше здания «Центра» ютилось одноэтажное здание. Внутри стойка регистрации и дверь в больничное отделение. На мою просьбу откликнулись. Петляя по коридорам меня отвели в стационар и указали палату, в которой разместили Лиама. Постучав, я вошла. И застала его с сигаретой у открытого окна. Судорожно он метнул взгляд на кружку, в которую кинул окурок.

— Мисс Агата... — закашлялся, пытаясь выплюнуть остатки дыма из легких. —Простите... Миссис Краст... Я не хотел... — Он выглядел пойманным и смущенным, словно ребенок, застигнутый за шалостью.

— Курение убивает,— сухо констатировала я, закрывая за собой дверь.

Чистая, скромная бело — голубая палата на одного. Сев на стул у кровати, предложила присесть и ему.

— Да... знаю, — тихо ответил он, избегая моего взгляда. — Но они, как дурная привычка. Сложно... Возможно, когда-нибудь я брошу... — Неуверенно присел на край кровати, все еще дрожа.

— Лиам,— мягко начала я, стараясь разрядить напряжение, — как получилось так, что ты сбежал от Фендевула?

— Плохо помню... — Он задумался, его пальцы нервно теребили край одеяла. — Но после услышанного... о том, что он отдаст вас , опять, как пешку... что готов убить вас обоих... я решил, что не могу позволить вам больше страдать. Я видел, как он ломал людей... видел, как он... — голос Лиама дрогнул, он посмотрел на мою шею, будто ища что-то. — Видел, как он сорвал с вас это украшение в припадке ярости... и выбросил. Это стало последней каплей. И когда я почти пересек границу, меня схватили и долго держали в подвале... — Он мельком взглянул на меня, в его глазах читались боль и стыд за свое бессилие тогда.

— Тебя мучил отец?— спросила я, хотя уже догадывалась.

— Нет, чужак. В какой- то момент я почти умер...Думал конец. После — очнулся в яме с трупами. И только тогда убежал. Мне повезло...

Слова его едва слышны,. Сжимая кулаки он опустил взгляд. В его голосе было глубокое разочарование —в себе, в прошлом, во всем.

— Хорошо, что ты выжил, выздоравливай ночь будет долгой, — сказала я вставая, желая покинуть комнату.

— Минуту! — он полез в нагрудный карман, движения все еще скованные от боли. — Это... ваше. — протянул кулон с янтарной капелькой. — Нашел... тогда, после... Починить хотел сразу, но... не смог раньше. Хранил...

— Цвет спелого абрикоса, — подняла взгляд, — Это украшение память обо мне прошлой. Но я больше не та Агата, что ты когда — то знал, — цепочка оказалась целой, — Целая? —искренне удивленно.

— Починил, пришлось убрать пару звеньев, — его голос внезапно оживился, в нем пробилась гордость за сделанное, словно это был важный поступок. — Старался.

— Спасибо, оставлю его на память. О прошлом.

Положив кулон в карман, я покинула лазарет с чувством нарастающей тревоги. Разумом я не сомневалась в качестве подготовки, обороны и защиты — нашей и стаи. Но что-то глубокое, темное и холодное не давало покоя. Предчувствие? Как бы не случилось беды...

Глава.16.

Глава.16.

В воздухе витал запах сырой хвои и дыма. Лес, окружавший поместье мрачен, тих — словно сам затаил дыхание в ожидании. Не поёт ни одна птица, даже ветви не шевелятся. Так бывает только перед резней — когда сама природа затаивается, словно знает: сейчас польётся кровь.

Ночь приближалась медленно, тягуче, как зверь, крадущийся на мягких лапах.

Напряжение росло с каждой минутой; казалось опасность кроется за углом. Но рядом с Сетусом мне было спокойно. Сейчас, наблюдая за его работой, я всё больше ощущала трепет в душе —не страх, а почтительное восхищение его силой и решимостью.

Внутренний двор озарялся красными лампами — которые не мешали ночному зрению. Люди Сетуса, в тактических куртках, с карабинами и пистолетами, рассредоточились по периметру. У каждого — наушник, прицел, и метки распознавания «свой-чужой».

Вся подготовка напоминала сцены из кино. Сейчас в центре всего этого я понимала - все происходит из-за меня.

Стая рассредоточена. Пятеро на южном краю, четверо в западной тени, трое — в кронах. Остальные разбросаны по территории. У каждого — пистолет с двумя обоймами. Этого хватит на первую волну. Потом — клыки, когти, зубы.

К полночи Лиам стоял в рядах солдат. В полной готовности к будущей битве.

Оборотни полагающиеся на оружие, как же это странно.

Этот мир на столько сложно поддаётся пониманию.

Сетус стоял в центре двора, двигаясь плавно, почти хищно. На нём — бронежилет, старый револьвер на бедре. Но главное оружие было внутри — в костях, под кожей. В любой момент он мог сорвать с себя плоть и выйти к врагу в звериной форме. Но пока — держал себя в узде. Иногда, мотая головой сбрасывал накатывающую пелену.

— Это наш дом.— его глаза на мгновение вспыхнули янтарным светом. — Мы знаем каждый камень, каждую ветку. Здесь наша сила. —Присутствующие ответили кивком —единодушным и твердым.

Беспрекословное послушание, доверие и полная отдача. Сейчас он источал ту уверенность, что присуща только истинному вожаку. Его уважали за тот стальной стержень, что не давал ему прогнуться перед бурей.

Мины зарыты у подходов в лесу— простые, но надежные. Без сигналов, без вспышек. Только резкий щелчок, шипение, и разлёт осколков. Старые, как сам клан, проверенные десятилетиями.

Когда их доставали из ящиков и раскладывали для осмотра на площади, я буквально потеряла дар речи. Такая откровенная жестокость казалась чуждой в этом тщательно организованном мире.

— Мины? — обратилась к рядом стоящему оборотню, не в силах скрыть потрясение.

— Да госпожа ,коротко ответил он. — Мы их не часто используем, но в данной ситуации... — он поджал губы, будто сдерживая что-то, молча взял несколько штук и отправился в сторону леса, растворяясь в тревожной красноте ночи.

Со стороны города — усилена охрана. Нападать оттуда снова было бы глупо — там еще оставались законы. Лес же — тьма и хаос, идеальное укрытие. Но жители — их необходимо было обезопасить. За короткое время переместили максимальное количество людей в убежища.

—Агата, ты будешь спрятана в безопасном месте! — проверяя боеприпасы, — С тобой будут мои люди , — Сетус строго посмотрел на меня.

Я хотела возразить. Но его взгляд остановил мой порыв.

— Я не принимаю отказов! —отрезал он.

—Приют? Дети будут... — мойголос дрогнул.

— Хм, — широко улыбнулся, — Не устаёшь меня удивлять , — погладил меня по голове, — Они уже в безопасности. Все.

— Хорошо.. — почувствовала знакомый аромат. — От тебя пахнет ромашкой? — неожиданно спросила я, подняв голову и взглянув ему в глаза.

Его брови удивленно приподнялись.

— Откуда ты знаешь мой запах? — спросил он, и в его голосе прозвучало неподдельное изумление.—Человек... человек не должен его чувствовать так отчетливо.

—Но ведь... — я запнулась, чувствуя себя немного неловко под его пристальным взглядом, —Вся твоя одежда, да и ты сам пахнешь ромашкой. Чистой, полевой. Как будто только что сорванной. — Я произнесла это совершенно серьёзно, пытаясь передать то, что ощущала так явно.

— И ты чувствуешь это... постоянно? — его взгляд стал еще пристальнее, почти пронзительным. — Сквозь запах пороха, железа, земли? — Он сделал шаг ближе, как бы проверяя дистанцию. И как давно ты его вообще чуешь?

— Всегда, когда рядом, — призналась я, чувствуя, как щеки слегка розовеют. — С того момента, как проснулась в твоём доме, — призналась я, немного растерянно.

—Интересно... — Он медленно коснулся подбородка, его пальцы замерли. На миг в его янтарных глазах мелькнуло что-то нечитаемое —

догадка?

Лицо внезапно стало каменным, все эмоции скрылись за непроницаемой маской. — Это... необычно. Пора. Обсудим позже, если будет время.

Ответа я не получила. Часть пути Альфа раздавал приказы, назначал людей на места.

Укрытие оказалось под землей, в подвале под рабочим районом. Вход охранялся четырьмя оборотнями в человеческой форме. К комнате вёл узкий тоннель. Тяжёлая металлическая дверь. а за ней— ещё одна. Со мной оставались двое оборотней.

Перед уходом Сетус вложил мне в руку нож — стальной, острый. Руки предательски дрожали. Но его глаза — полные решимости — придавали мне уверенности.

— Только не умри, — тихо произнесла я напоследок.

Он не ответил. Просто прижался лбом к моему. Почти по-звериному.

Внутри всё сжалось, от боли, такой острой, что я готова была разрыдаться. За это время он стал мне дорог, не потому что хорош в ласках. А потому что его забота дала мне,то спокойствие и безопасность,в которых я так нуждалась.

— Если меня не будет — не открывайте дверь никому, —глухо сказал Сетус, когда закрыл за нами последнюю дверь. — Даже если я кричу. Даже если слышите мой голос.

Дверь со скрежетом закрылась, оставив гулкую тишину.

На верху оборотни готовы были рвать противника. Но Сетус сдерживал их.

— Мы начнём в человеческой форме.Потом — без жалости.

Вдруг ветер переменился. Листья замерли. И в ночной тишине раздался первый звук.

Первый взрыв — еле слышный хлопок со стороны восточного хребта. Кто-то наступил на мину. Потом — крик. Нет, не человеческий — звериный.

Они здесь.

Сетус поднял руку — сигнал. Трое рядом с ним рванули в лес, исчезнув мгновенно, будто растворились. Листья не шелохнулись. Их дыхание стало другим — рваным, тяжелым, низким. Переход начался.

Из тьмы вырвались фигуры — чёрные, быстрые. Они шли без фонарей, полагаясь на нюх. Сетус выстрелил первым — пуля вошла одному в горло, второй упал от взрыва второй мины. Остальные разбежались. Они не ожидали сопротивления.

Позади, во дворе, застонали раненые. Кто-то звал его — просил распоряжений. Он стиснул кулаки, стоя у трупов, развернулся в сторону криков.

С западной стороны — трое ворвались пробегая через рабочий район. Один из бойцов Сетуса успел перехватить их на полпути. Началась схватка. Без слов. Один — в волчьей форме — буквально разорвал нападавшему лицо. Второй получил пулю. Третий отступил… но не ушёл.

Сетус знал — это была только завеса. Его отвлекали, отвлекали людей. Их разделили и отвели как можно дальше от убежища. Рыча раздуваясь от ярости бежал к жене. Одежда трещала по швам, дыхание сбилось, уши острыми пиками торчали ловя каждый шорох. Ворвавшись внутрь, замер. Охрана на первом этаже мертва. Один — разорван, второй — перерезано горло. Третий — с пулей в голове.

— Слишком поздно! — выругался он.

Сквозь коридоры, вниз, в подвал. Сердце грохотало, как в юности. Пахло кровью. И потом. И чужими.

Дверь приоткрыта. Один из охранников — у стены, жив, но истекает кровью.

— Я заметил лишь одного… — прошептал он умирая.

Внутри — пусто. Тела ещё двоих .

Кинжал, упавший на пол. И сломанная заколка, тюльпан был растоптан.

Её увели. Сетус стоял в глухой тишине. Все чувства кричали. Всё внутри рвалось за ней. Но в доме — бой. Во дворе — ещё не все нападавшие убиты. Он не мог уйти. Стиснул зубы так, что хрустнули челюсти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я приду за тобой, Агата. Клянусь.Но не сейчас. Сейчас — бой.

Он поднял пистолет. В глазах — золотой свет. В спине — ломота от начала превращения.

— Клык к клыку, кровь за кровь. — голос сменял звериный рык.

Вой. Пронизывая ночной воздух разлетелся по округе. Стая ударила с новой силой.

Агата.

Подземная комната была тихой. Но я всё равно чувствовала: приближается буря. Что-то во мне знало — не так всё просто. Рядом у стены сидели двое охранников. Один спокойно точил нож, второй медитировал, почти не дыша. Я держала кинжал, сердце билось ровно. Пока. Внезапно… ничего не изменилось, но тишина стала другой.

Как будто воздух начал звенеть, словно перед грозой. Один из охранников резко повернул голову.

— Что-то не так, — прошептал он.

Но было уже поздно. Дверь — вскрылась. Без звука. Ни одного механизма не задето. Только запах — чужой, острый, пропитанный порохом, потом и волчьей болью.

Внутрь вошёл человек. Сначала — силуэт, тень, движение. Он двигался мягко. Один из оборотней зарычал. Второй выхватил пистолет. Я направила нож на противника, пятясь к стене. Но он двигался, как смерть. За ним в комнату проскользнули ещё пятеро. Первый упал — горло перерезано. Второй — с выбитым плечом, уже лежал, едва дыша.

Но когда он шагнул ближе, под маской ночи, под капюшоном — я увидела глаза. Такие знакомые глаза.

Противник застыл. Всё в нём замерло. Дыхание. Взгляд. Сердце.

Скинув капюшон.

— Нет... —вырвалось у него, голос сорвался. — Ты... ты не должна быть здесь.Это не может быть правдой... — Отступил на шаг.

Передо мной был он — с рыжей копной волос, тот самый, что приходил во снах. Ещё шаг назад. Словно надеялся, что я исчезну, что это иллюзия. Но нет.

Мой голос был тихим. Как будто имя само вырвалось, прежде чем сознание поняло, что происходит.

— Зак, — имя пришло само, откуда-то из глубин памяти.

Он не сказал ни слова. Только смотрел. В его взгляде — дикая боль, злость… и бездонная тоска. Рука, сжимавшая оружие, дрогнула.

— Что ты здесь делаешь?—едва слышно спросила я .

— Я не знал, Агата! — горько выкрикнул он. — Совсем не знал! Альфа... он сказал: "Девушку из подвала. Живую. Приведи — и ты будешь свободен." — — он сглотнул ком в горле, его глаза блестели. —Мне не сказали твоего имени. Только запах. Тот самый запах, который я пытался забыть... — смотрел на меня с невыносимой болью. —Запах дома... Запах тебя...

— Не возись тут, быстрее, — рявкнул один из его спутников, добивая клинком второго оборотня. —Кончай сентименты!

Спутники, словно тени, выскользнули из бункера, оставив нас наедине .

— Ты — моя свобода, Агата— прохрипел Зак, его голос был полон отчаяния и вины. — Единственный шанс... .

— А как же моя свобода? — ледяным спокойствием прозвучал мой вопрос.

Он сжал кулаки, лицо перекосило.

— Если я не отведу тебя — они убьют меня. Сожгут заживо! Я для них ничего не значу!Я — товар, мясо. Этот шанс... он может не повториться! — говорил быстро, задыхаясь, словно оправдываясь перед собой.

— За счёт меня? — голос стал ниже. — Когда-то ты обещал что мы сможем уйти вместе. Ничто не мешает тебе остаться здесь. Сейчас.

Он замер. В его глазах мелькнула надежда, тут же задавленная страхом.

—Сейчас ты уже не моя, — прорычал он зло, но в этой злости слышалась беспомощность. — И как ты себе это представляешь?.... Твой здешний Альфа не выстоит, он обречен! А я... я слишком слаб, чтобы сражаться за власть... У меня нет стаи, Агата. Только петля на шее, которую они чуть ослабили...

Я смотрела на него долгим, тяжелым взглядом. В голове пронеслись мысли одна хуже другой. Он уже сломался. Он уже не тот радостный, беззаботный влюблённый мальчишка. Теперь он спасает только свою жизнь. И я ясно видела: в нем не осталось и искры тех чувств... как и во мне.

— Я и правда уже не твоя— холодно прошептала. — Но если все же попытаешься забрать меня — я убью тебя. Здесь. Сейчас. Клянусь.

Зак резко сделал шаг ко мне.

Ударила. Без колебаний. Клинок глубоко скользнул по его предплечью. Теплая кровь брызнула на пол. Он глухо зашипел, сжав зубы. Отшатнулся. Но не отступил. Глаза горели яростью.

— Не делай этого, Агата, — сдавленно выдохнул он. — Не заставляй меня… стать хуже, чем я уже есть. Пожалуйста...

— Если ты тронешь меня — ты уже хуже, — прошипела я, оскалив зубы, как загнанный зверь.

Ударила снова.Целилась в горло. Попала в плечо, рядом с первой раной. Он ловко поймал мое запястье –железная хватка. Второй рукой — оттолкнул, не для боли, но с такой силой, что я отлетела к стене, ударившись спиной. Боль пронзила тело, но я снова бросилась на него.

Откуда брался этот пыл? Эта ярость?

Я боролась неистово: за жизнь, за свободу, за право быть собой!

Он грубо повалил меня на пол, прижав всем весом. Его колено впилось в бок, руки скрутили запястья . Я задергалась под ним, как в капкане. Сердце колотилось бешено. Дышали оба тяжело, рвано, с хрипом. Я выгибалась, билась, шипела, рвалась из последних сил. Он держал, сковывая, но не нанося ударов. Его лицо было искажено мукой.

— Прости меня, — сорвался с его губ шепот, горячий и горький. —Я не хочу этого! Но обязан... — Он зажмурился, будто прячась от моего взгляда. —Я не причиню тебе вреда. Клянусь кровью. Никогда. Даже сейчас. — Он дёрнул плечом, от боли. —Но ты уйдёшь со мной. Сейчас. Сию же минуту.

—Ты УЖЕ причинил! Я не хочу! — закричала я, голос сорвался на визг. — Отпусти!

Он болезненно отвёл взгляд. Не выдержал.

— Твой отец продал меня, — внезапно, резко и громко, перебил он, и в голосе зазвенела старая, невыносимая боль. — Как скот. Да, он бил меня, а там я гнил в цепях. Пока не стал тем, кем они хотели. А потом вырвался. Выжил. И всё – только ради этого шанса.

— Ради мести? — едва выдохнула я, застыв под ним.

Он медленно посмотрел прямо мне в глаза. Взгляд был пустым и бесконечно усталым.

—Ради тебя, Агата. Чтобы найти тебя... или хотя бы знать, что ты жива...

Его слова повисли в воздухе, горькие и неправдоподобные.

В этот миг всё вокруг задрожало — сверху, сквозь толщу земли, донесся грохот, оглушительный рёв, дикие крики. Настоящая битва началась там, наверху. Он внезапно, почти нежно, заключил меня в объятия, прижимая к груди, словно что-то бесконечно хрупкое. Одним резким движением вырвал кинжал из своего плеча, бросил на пол с глухим стуком.—Твой драгоценный Альфа не придёт сюда сразу. Он не может. Он в самой гуще. Я рассчитал буквально каждую минуту. Прости...

Его рука метнулась к поясу. Он быстро, профессионально сделал укол. Холодный укус иглы в бедро. Простой транквилизатор, но доза... сильная. Я вскрикнула от неожиданной боли и ужаса, ногой отчаянно попала ему в живот, но уже было поздно. Ледяная волна поползла от места укола. Сила уходила. Тело слабело. Веки налились свинцом.

— Трус… — едва слышно прошептала я, мир уже плыл и темнел. —Ты всегда был трусом…

Я видела, как он болезненно сжал челюсть. Как отвернулся. Как не смог смотреть мне в глаза, когда подхватывал мое бессильное тело на руки. Его лицо было мокрым.

От пота? Или...?

***

От чего... такие мысли... Трус?.. Кто из нас не боится потерять... собственную жизнь?.. Тогда мы все... трусы... Но... у кого-то... хватает духа... бороться... до конца... не сломаться... А кто-то... готов перешагнуть... через всё... через себя... через тех, кого... когда-то...

— мысль оборвалась, поглощенная тьмой.

...любил...

***

Последнее слово так и не сформировалось, растворившись в небытии.

Глава.17.

Глав. 17

.

Зак привёл её. Агату.

Полуживую. Пропитанную успокоительным. С душой, бьющейся где-то глубоко под слоем страха и леденящей ненависти.

Альфа посмотрел на неё, как на редкое блюдо.

— Очаровательна. Надо же. Такой подарок — и даже без банта, —усмехнулся он, не скрывая насмешки. — Ты хорошо поработал, Зак. Ты теперь почти свободен.Как и обещано за верную службу мне... и ее отцу.—Он подчеркнул последние слова, бросив взгляд на Агату.

И Зак кивнул. Молча. Не от гордости. От безысходности и стыда, не смея поднять глаза.

Агата.

Приходить в себя было мучительно сложно. Словно сквозь густую, липкую вату. Всё вокруг пахло дымом, кожей, пудрой и чем-то острым — как ржавое железо,приторное смешанное с ароматом увядающих роз.

Глаза не сразу привыкли к свету — мягкий, но странный. Мерцал неон, дрожали свечи.

Сознание плыло. Я никак не могла понять где нахожусь. Комната была слишком красивая, слишком странная. Высокий потолок с тяжелой лепниной, а по стенам — жутковатые обои с изображениями танцующих волков и падающих людей. На полу — неестественно пушистый ковёр с узором в виде множества раскрытых глаз. Канделябры горели.

Холодный ужас сковал грудь. Это не клетка, промелькнуло у меня. Это подиум. Комната, куда помещают трофеи, прежде чем показать их публике.

— Ты проснулась, красавица, — голос — густой, словно бархат вымоченный в бокале прокисшего вина. Тошнотворно сладкий и мягкий.

С трудом приподнимаясь, поняла, что лежу посреди этого кошмарного ковра.Мышцы одеревенели, в висках стучало. Обернулась на голос.

На диване, раскинувшись как король без трона, сидел человек. Бархатный костюм глубокого фиолетового цвета. На шее — брошь в виде лапы, с каплей рубина, похожей на кровь. Он курил — длинную тонкую сигарету в золотом мундштуке. Его волосы идеальны. Ногти — чёрные. Его улыбка — уродливо красива и лишена тепла..

— Тебе невероятно идёт бессилие, — пропел он,медленно вставая. — Но я уверен, ты предпочитаешь другой образ. Более... боевой?—Его усмешка стала шире.

Подошёл ближе. Откинувшись назад, напряглась, но тело ещё не слушалось полностью.

— Где я? — прошептала. — Где Зак? Что вы от меня хотите?!

— Ах, наш бедный, надломленный герой, —театрально поморщился — Он где-то на первом этаже. Моет руки. Или душу. Неважно. Он свою роль исполнил. Теперь… твоя очередь.

Наклонился, близко, слишком близко, в нос ударил запах дорогого табака.В его глазах не было похоти. Только власть. Хищная, сытая, и абсолютно уверенная в том, что всё — игрушка.

— Ты действительно прекрасна, Агата. Старик Фендевул не соврал, — усмехнулся, намеренно выдыхая густой дым прямо мне в лицо. Я закашлялась, слезы выступили на глазах.—Мой сентиментальный брат ослаб, глупо связав себя с тобой. Мы с твоим отцом давно это планировали. Его падение будет эпичным.

Шок.Сотряс меня. Брат?Это... его брат? Это он..

— Вижу твоё милое замешательство, голубка! Да – это Я! Во всей своей звериной красе. — Он взял мою прядь волос, запрокинул голову и глубоко вдохнул их аромат,как нюхательный табак. — Из тебя выйдет отличный рычаг. После нажатия на который, мой брат, клан — начнут сыпаться. Ты даже не представляешь, что запустила своим появлением. Ты – его изящный финал.

Страх, наконец, накрыл с головой – ледяной, парализующий. Он казался просто клоуном.Но его уверенность была страшнее любого оружия. Дрожь прокатилась по всему телу, сбивая мысли в беспомощную кучу.Но я не отводила завороженно-ужасного взгляда от его бездонных чёрных глаз. Как же он не похож на Сетуса!

—Ну что ж! Идём я покажу тебе свой замок! — весело воскликнул он, вдруг став неестественно оживленным.—Показывать буду с удовольствием!Если сама не встанешь —силком потащу.Или...может, для начала?..—Его лицо дрогнуло, кожа натянулась, обнажив уродливую,иссеченную шрамирами волчью морду,на миг пялившуюся на меня с обещанием боли. —...откушу тебе ухо для начала, чтобы настроение поднять? — Рык, низкий и хриплый, прокатился по комнате, хотя пасть уже скрылась под человеческой маской.

Взяв волю в кулак, поднялась. Трясущиеся ноги почти не слушались, я заставила себя идти. Ледяной холод в руках, пальцы казались осколками льда.Чувствовала себя, словно шагаю по лезвию ножа, вот- вот ослабну и эта пасть клацнет зубами. Дрожь постепенно отступала, на смену ей пришло навязчивое беспокойство. Череда мыслей словно спутанный клубок нитей. Пыталась найти хотя бы крохотную лазейку для побега.

"Комната" не имела двери, лишь решётку.Отперев которую мы попала в подвал.

Клетки повсюду. Канделябры. Запах железа, пепла и горьких трав. Там держали тех, кого ещё не сломали. Или хотели оставить на сладкое. Слышались крики и стоны, мычание ,рык.

— Смотри, Агата, новенькие!Ещё немного и они будут готовы для вступления в стаю! — развел руки в стороны. — Обожаю смотреть как они корчатся от боли на моих бархатных диванах превращаясь в диких зверей, это так возбуждает, — пустые глаза повернулись в мою сторону.

Волна ужаса и отвращения накрыла меня. Этот Альфа —психопат. Жадный, гнусный... Вылитый Уильям Фендевул.

Поднявшись мы вышли на первый этаж. Тут же на лестнице на нас натолкнулся мужчина. Встретив мой взгляд, его лицо исказилось от паники. Он мгновенно втянул голову в плечи, зажмурился и замер, будто надеясь стать невидимым.

— Уокер! — Альфа оскалился, — Неуклюжая ты свинья, — он схватил бедолагу за шиворот и с легкостью скинул вниз по лестнице.

Мужчина кубарем покатился вниз. Пролетая мимо меня, я лишь на миг увидела его лицо —и сердце мое бешено заколотилось. Узнала! Тот самый Уокер... Но как? Он выглядел... подозрительно хорошо. Слишком ухожен, слишком цел для этого ада. Как он выжил здесь? Или... он один из них? Соучастник? Мысли пронеслись вихрем, оставляя горький привкус предательства.

Полы скрипели. Но не от старости —их сделали такими нарочно, чтобы никто не двигался бесшумно. И это работало: присутствующие робели, опускали глаза, передвигались крадучись, медленно. Озирались по сторонам.

Волки походили на сломленные ветки. Горбатые, тусклые. В своих дорогих нарядах смотрелись глупо и не к месту. Они боялись смотреть даже в мою сторону.

— Как ваше имя? — едва выдавила я из себя, пытаясь отвлечься от Уокера.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

—Ах да! Невежа брат мой. Не удосужился сообщить имена членов семьи, — резко обернулся, его голос стал громче . — Китос Краст, — прокричал он, и имя эхом раскатилось по холлу. — Альфа, что сильнее многих.

Улыбка уродливо расплылась по лицу. Ужасающе красив. Смертельно опасен.

— Знаешь, — он опустил голову, грубо обнюхивая мою шею, — От тебя так интересно пахнет... Приключениями. Идём. — Резко схватил меня за руку выше локтя, больно сжав.

Пол мозаичный из чёрно-белых ромбов, кожаные кресла кислотных оттенков, старинные люстры, подвешенные рядом с неоновыми табличками . Окна с витражами.

В холле — статуя женщины с волчьей головой. Мрамор розовый, губы — алые, глаза — пустые.

Она на миг привлекла моё внимание, я даже сделала шаг в ее сторону, но Китос дёрнул за собой. Плечо пронзительно загудело, скривившись продолжила покорно следовать за ним.

Лестница на второй этаж, резная изящная. Подходя к ней он наконец отпустил руку. Коснулся полированных перил с видом владельца вселенной и, надменно подняв подбородок, начал подниматься по ступеням.

Проследовав за ним, поймала себя на мысли что не видела входной двери на первом этаже. Как будто ее и не существовало вовсе.

Мы прошли комнату превращённую в клуб-курильню: кресла полумесяцем, старые проигрыватели, и волки в костюмах, пиджаках с блестками, затягивающиеся сигаретами, играющие кольцами на пальцах с ногтями, вытянутыми до когтей. Разговоры — на полтона, почти шёпотом, как в секте или театре.

Завидев Альфу притихли, головы склонились ниже.

— Агата, скажи, как тебе мой брат? — холодные нотки в голосе резали слух.

— Я не пойму вашего вопроса... — только успела произнести.

Его крепкая рука мертвой хваткой схватила меня за шею. Другой рукой всунул мундштук между зубов, крепко сжав челюсти. Ударившись спиной о стену , резко выдохнула воздух из лёгких. Пепел разлетелся по коридору, а рык дрожью пробрался в центр грудной клетки.

— Как он доставлял тебе удовольствие? — зашипел он, горячее дыхание смешалось с запахом табака и безумия. —Делал ли он так?! — ядовито выдохнул дым прямо в мое лицо.

Его свободная рука грубо ухватила мою грудь, безжалостно сминая мягкую ткань и плоть в ладони, больно сжимая пальцами сосок до белизны. Спустившись по моей талии, он обхватил бедро, протолкнул свою ногу между моих ног, насильно раздвигая их, и резко поднял юбку до пояса.

Парализованная страхом, я могла лишь цеплять его взгляд. Холодный, пустой, как сама бездна. Горло сжималось всё сильнее, даже мысль о крике казалась невозможной.

—Ты слишком тихая, — зверино оскалился он, взяв мундштук с тлеющей сигаретой изо рта, облизал зубы, точно голодный шакал. — Надо это исправить.

Мгновенным рывком поднял меня выше и швырнул на рядом стоящий высокий столик. Ваза, стоявшая на нем, с грохотом полетела на пол, разбившись, вода хлынула, а розы... их бутоны и яркие лепестки рассыпались по ковру кровавыми брызгами.

Слегка расслабив хватку на горле, он дал мне сделать короткий, хриплый вдох.

— Что за живое задела! — съязвила я, — Даже тут хочешь превзойти брата, — выдавила усмешку.

Язык мой -враг мой.

Чёрные зрачки его глаз, расширились, стали ещё черней. Как у морского леопарда, даже белков не видно. Схватив сигарету зубами. Прижал меня к столику еще сильнее. Стал между моих ног, его бедро грубо втиснулось в мою промежность. Понимая, что это уже не игра, а насилие, я отчаянно вцепилась в его руку, беспомощно царапая предплечье, пытаясь дотянуться до лица. Но мои усилия были тщетны. В тот миг, когда мои пальцы почти коснулись его щеки, его холодные, сильные пальцы внезапно и глубоко проникли в меня. Разрывая. Глаза мои раскрылись от боли и унижения, я вскрикнула, судорожно сжав его руку, впиваясь ногтями в бархат пиджака.

Перед глазами поплыли черные пятна, вдохнуть полноценно мне снова не дали. Сквозь слезы я видела его белоснежную улыбку торжествующего зверя, дым, стелющийся к потолку. Я ощущала грубые толчки, как его ладонь терлась и давила на клитор. А мое проклятое тело... оно начало предавать. Волна тепла против воли поднималась из глубин. Сознание уже готово было уйти в темноту...

Воздух вновь поступил в лёгкие, но тут же щека взрывообразно заболела. Оглушительная пощёчина вернула меня в этот отвратительный кошмар. Ухмыляющийся, самодовольный урод продолжал нагло трогать мое тело.

—Нравится! Видишь? Течёшь, горячая и мокрая, словно раскалённый источник, — громко засмеялся он, — А эти звуки... хлюпающие, влажные... услада для моих ушей!

Мое тело — оно постыдно откликалось на его грубость, подлая боль где-то в глубине переходила в изменённое удовольствие. Я кусала губу до крови, отчаянно сдерживая стоны, цепляясь за мысль, что хоть так останусь чистой в душе. Но громкие хлюпающие звуки, невыносимый жар внизу живота и дикая, предательская ломота были так сильны, что бедра сами, вопреки моей воле, придвинулись ему ближе, умоляя о проклятой разрядке.

— О, голодная сучка? — злобно усмехнулся он и резко перестал двигать рукой, оставив меня на болезненном пике. Медленно покинув мое тело, он поднёс мокрые пальцы к носу и глубоко вдохнул, — Подумай, пока есть время, грязнуля. Может, со мной всё же поинтереснее? Чем с тем скучным праведником?

Рывком подняв меня за шею, он поставил на дрожащие ноги, с презрением обтирая руку о мое платье. Перехватил сигарету. Тело негодовало, оно желало продолжения, ноги дрожали. Разум радовался, он не довёл дело до конца...Пока. Эта маленькая передышка казалась крошечной победой.

— Следуй за мной, и не вздумай отставать,— резко скомандовал Китос.

Чуть дальше виднелись двустворчатые тяжёлые двери из черного дерева Их тут же бесшумно распахнули настежь двое бледных, худых мальчишек. Лица — пустые маски. Они явно видели и похуже. То, что произошло в коридоре — всего лишь обычная "шалость" их Альфы.

— Ты точно человек? — внезапно, низко прорычал он, когда двери с глухим стуком закрылись за нами.

Обстановка в комнате повергла меня в глубинный, леденящий ужас.

Высокие готические потолки, будто костяные своды склепа, обвитые тяжелыми железными арками, контрастировали с современной подсветкой — тонкие неоновые ленты, пульсирующие мертвенным кроваво-красным светом. Стены были выложены грубым камнем, местами покрытые тёмными, липкими потёками — несомненно следы когтей или давно запёкшейся крови. Потускневшие портреты мертвецов в массивных рамах зловеще смотрели со стен, резные карнизы, изогнутые канделябры с коптящими свечами.

—Ты уверена, что являешься всего лишь человеком? — прорычал Китос еще настойчивее, его голос дребезжал от нетерпения.

—Да, насколько мне известно , — сдавленно ответила я, озираясь, нервно сжимая складки юбки .

В Центре комнаты роскошная кровать—настоящий трон порока — с бархатным балдахином цвета ночи. Постель — чёрная, с бордовыми подушками, будто бы впитавшими крик отчаяния. Каркас выполнен из тёмного дерева с вырезанными узорами волков, глядящих в небо. В ногах — массивный кованый сундук с множеством замков, источающий тяжелый запах железа и пыли.

На полу — грубо выделанные шкуры, пахнущие тленом. Современный монитор встроен в старинную консоль, пульсирующую как сердце. В углу стоит кресло на котором лежит окровавленная рубашка и полупустая бутылка.

Я задыхалась. В этой кошмарной спальне я чувствовала себя загнанной добычей. Это место для существа, живущего на грани: зверя с разумом человека и тенью, что шепчет с потолка. Власть и безумие здесь — не просто атмосфера, а дыхание самого обитателя.

Он был явно на грани. Глаза пожирали меня ненасытным огнем, грубые тени от неоновой подсветки глубоко легли под глаза. Двери за нами с грохотом захлопнулись, звук железного засова прозвучал как приговор.

—Знаешь, голубка, — начал он, похаживая передо мной как голодный зверь перед клеткой, —некоторые жалкие люди так жадны до власти и извращенных знаний, что лезут в самое пекло. Ломают законы природы. — Он поправил и без того идеальные волосы, цинично затушил сигарету о голую ладонь, не моргнув от боли, и бросил мундштук прямо на чёрную постель. — Под многим подразумеваю эксперементы над телом.

—Я....совершенно не понимаю, — прошептала , сердце вырывалось из груди, готовое сломать рёбра.

—Всё до идиотизма просто! Грязное скрещивание, так плодят полукровок, — он медленно, сладострастно облизал те самые пальцы, что были во мне минуту назад, —Но в твоём случае... тут запахло чем-то иным: переливание чужеродной крови, пересадка звериных органов... — Его хищный взгляд ощупывал меня, будто скальпелем. — Поверь, люди страшнее любого хищника. Они изобретательны в своем безумии.

Лишь сейчас, присмотревшись сквозь туман страха , заметила полное отсутствие окон. Над потолком воздуха отводы, которые не справлялись с духотой этого помещения.

Ловушка. Бежать некуда. Его слова кружились в голове бессвязным кошмаром. Зачем? Что он хочет от меня?!

— Ах, да! Смотрю, мой милый братец надел на тебя фамильное кольцо, — его улыбка расползлась волчьей пастью, обнажая слишком острые клыки. —Значит, фарс со свадьбой всё же состоялся.

— Смотрю вам это не мешает грязными лапами прикасаться ко мне— выплюнула я, сдерживая панику, обходя его.

— Ты слишком высокого мнения о себе! — прошептал расстегивая пиджак и швыряя его на кресло, — Мне нужна власть, — скинул рубашку бросив ее на пол, — И сильное потомство.

— Вы можете взять любую другую женщину, — пыталась дышать ровно, — Для вашего потомства их полно!

Превращение началось мгновенно и с кошмарным хрустом. Его худое, жилистое тело затрещало, кости выворачивались под кожей. Рваный рубец на шее напрягся, словно удав. Руки вытянулись, суставы хрустели, неестественно длинные, а чёрные ногти с треском удлинились в острые, кривые когти. Позвоночник выгнулся дугой с жутким скрежетом, лицо с хрустом исказилось, челюсть выдвинулась, обзаведясь длинными, желтыми клыками, уши заострились и оттянулись вверх. Густая, чёрная щетинистая шерсть полезла из пор, стремительно покрывая всё тело. Из копчика вырвался длинный, голый лысоватый хвост, яростно хлеставший воздух.

— Мне не нужна "любая"!, — зарычал он, голос превратился в хриплый лай, слова рвались сквозь клыки. — Ведь не важно от кого именно из Крастов ты понесешь, — рычал, захлёбываясь собственным бешенством, слюна стекала струйкой с оскала. Нервно облизнул кровавые дёсны грузно припал на четыре мускулистые лапы. — Я хочу! — заревел он так, что задрожали стены, — Ощутить, как ты сжимаешься в конвульсиях, когда кончаешь ПОДО МНОЙ! — последний вопль был чистым, нечеловеческим безумием.

Он был меньше Сетуса, торчал хребет, вокруг шеи лысина, лишенная шерсти. Походил на собаку больную чумкой.

Не подпущу. Ни за что. Мое тело – не его добыча. Он ужасен, омерзителен, страшен. Сейчас мне страшно. Он словно Уильям Фкедевул, только в другой оболочке.Убивать не станет, а вот мучить, издеваться и творить что вздумается с превеликой радостью.

Пытаясь найти хоть какой-то способ обороняться. Наступила на шкуру на полу — скользкая, брезгливо отпихнула ее в сторону. Отходя, взгляд зацепился за канделябр – старый, невероятно тяжёлый, подвешенный на цепи. Если дотянуться... Если уронить... Прямо ему на спину. Рискованно. Безумно. Но это шанс. Единственный.

Оборотень двигался по кругу, медленно, вынюхивая, как гончая. Медленно. Дыхание парило в спёртом воздухе. Он чуял мой страх – и упивался им.

Действовать. Сейчас.

Схватив тяжелую подушку с края кровати — швыряю в него. Не как атаку, как раздражитель. Отвлечение. Оборотень инстинктивно реагирует, я проскальзываю за резную колонну. Мгновенние на передышку. Делаю несколько глотков воздуха, оглядываюсь.Оружие... Нужно оружие!

Там! Возле кресла – та самая стеклянная бутылка. Резкий выпад, проскочила с боку. Схватив за горлышко бью её об стену – стекло звонко разлетелось, оставив в руке острый, кривой осколок. Жалкий шип. Но мой шип. Китос зарычал, но в рыке слышалось не раздражение, а... азарт.

— Мне нравится твоя прыть! —зашипел он, плотно прижавшись к полу, готовясь к прыжку.

Приближается. На секунду — дыхание в спину. Бросок влево! Падаю кубарем в сторону. Его когти царапают пол. Миллиметры и я поймана . Он явно играет. С его скоростью и силой, давно бы схватил.

Бросаю стеклянный шип ему в морду. Он рефлекторно отвернулся, взвизгнув, поднимая лапу к глазам. Мгновение! Хватаю тяжелую, холодную металлическую статуэтку, нащупанную в темноте – и не в него! Со всей ненавистью кидаю в основание цепи канделябра!

С грохотом он падает — цепь обвивает его плечо, лампы, в замену свечей, бьются на мелкие осколки. Волк отшатывается, зло смотрит, скалится. Бегу к противоположной стене. К цепи.

Тупик.Мне не куда бежать. Дверь замкнута, окон нет. Тянуть время, надеяться...страх заменил желание выжить. Остается одно – драться.

Позади — рычание, топот. Он больше не играет.

Каждая секунда дорога.. В лёгких нет воздуха, душно и жарко. Воняет мокрой псиной и потом.

Меня не спасут... Дурные мысли забивают голову. До конца. Страх сгорел дотла. На его пепелище – ледяная, режущая решимость. Выживу. Или умру, но вцепившись ему в глотку.

Ухватившись за цепь. В последний момент — замах. Цепь со скрипом рвётего плечо. Но Китос уже надо мной. Когти сверкают, с пасти капает слюна, глаза полны звериного триумфа. Прижимая к полу, дышит хрипло, кровь стекает по щеке. Одним движением –когти рвут ткань платья как бумагу, обнажая бедро, живот, грудь.

— ПОШЁЛ ВОН, ТВАРЬ! — заревела я, из последних сил брыкаясь, целясь в морду, в глаза. — Я ВЫРВУ ТЕБЕ ГЛОТКУ!

В ответ – дикий визгливой смех. Когтистая лапа обхватила оголенную грудь, до боли сжав ее, пасть широко раскрылась над моей шеей.

И вдруг — звук.

Сначала тихий, как шёпот. Потом — удар. Мощный, хлёсткий, в дверь. Оборотень окаменел.Удивлённо обернулся к источнику звука.

ЕЩЁ УДАР! Металл выл от напряжения.

ТРЕТИЙ! –и дверь, словно щепка, слетает с петель в облаке пыли и искр.

В разбитом проёме, окутанный дымом битвы – ОН. Сетус. Весь в крови – своей и чужой. Волосы спутанными грязными прядями прилипли ко лбу, шее, плечам. За ним – адская симфония: крики, рыки, выстрелы, лязг стали.

Китос, забыв обо мне, с рёвом бросается на брата. Без раздумий. Смертельный прыжок.

Вспышка, выстрел.Пронзительный вой. Удар.

Оборотень как тряпичная кукла отлетает, с глухим грохотом врезаясь в каменную стену.Сетус одним плавным движением откидывает в сторону пустой пистолет.Едва успев отползти на безопасное расстояние, я вижу: Сетус в один прыжок оказывается не преодолимой стеной между мной и взбешенным Китосом. Он не говорит — только смотрит. Тихо. Гневно. Как шторм перед ударом молнии.

Искалеченный оборотень с хрипом поднимается. Страшная рана зияет на груди, кровь хлещет, шипя и пузырясь черной пеной на обожженной шерсти. Шаг, шатающийся. Ещё шаг. И — яростный, отчаянный прыжок всей своей тушей!

Бой — короткий. Яростный. Красивый в своей жестокости.Китос бросался как бешеный бык, клыки щелкали в сантиметрах от горла Сетуса.Сетус держал человеческую форму, сняв с пояса кинжал бил. Бил коротко и страшно, резал сухожилия, рвал плоть как пергамент. Каждый порез не просто приносил волку боль — он вонзался в самое нутро, парализуя. Раны чернели не затягивались.

Сетус вдруг выпрямился во весь рост, раздулся, руки венчали когтистые лапы, тело покрылось шерсть. , лицо стало волчьей мордой с острыми белыми клыками. Мощным взмахом, вобравшим всю ярость и мощь Альфы, он ударил снизу вверх, когтями вперед! Китос с жалким визгом улетел в противоположную сторону. Разбивая своим телом деревянную кровать. Сломанная балка —толстая, заостренная спица — с хрустом пронзила его мягкое брюхо. Вой от которого волосы становятся дыбом.

В страхе рванула к выходу, прячась за спиной Сетуса.

Он поворачивается ко мне, шерсть медленно сходит, когти втягиваются, обнажая человеческие руки. Лицо еще хранит звериную жестокость, но в глазах... Спокойно. Стоит, дыша тяжело, кровь стекает по виску. Протягивает руку. Твердую. Надежную.

— Ты в порядке?— Голос хриплый, но теплый.

Смотрю на него, дрожащая, но живая. Протянув руку хватаю так крепко, как могу. Прижимаясь, зарылась лицом в его окровавленную грудь, обнимая изо всех сил. Его запах ромашки пробивался сквозь смрад крови и пороха.

— Уже да.... — выдохнула, голос сорвался.

— Нам пора, — взяв откуда не возьмись рубашку накинул мне на плечи, — Идти сможешь?

—Да, — твердо кивнула, поспешно застегивая пуговицы до горла, подвернула слишком длинные рукава. Ткань пахла им и безопасностью.

Зал предстал во всей своей кровавой жути. Сплошной хаос.Сквозь клубящийся дым и летящие брызги крови я видела знакомые лица людей Сетуса. Они не сражались — они косили. Рвали противников в клочья. Головы, словно перезрелые плоды, срывались с плеч. Пули свистели, вонзаясь в плоть с мокрым чавканьем. Ножи вспарывали животы, выпуская кишки на скользкий пол. Несколько верных волков, огромных и свирепых, живым щитом отгоняли наваливающихся на нас оборотней.Полукровки —юркие, быстрые тени —в образе обычных, но злобных волков метались под ногами гигантов, впиваясь в ноги, гениталии, сбивая противников с ног. Тех, кто падал, тут же добивали — мощным ударом лапы ломая хребет или перекусывая горло.

Слаженная работа. Точный механизм смерти.

Пол стал скользким ковром из крови и внутренностей, босые ноги буквально разъезжались на полированной плитке. Теперь ее черно-белый узор был скрыт под густой, липкой алостью.

В воздухе стоял запах крови и фекалий, горечь рвотных масс и мокрой шерсти.

Теперь я видела разницу в силе. Жалкие оборотни Китоса сражались из-под палки, дрожа от страха перед своим Альфой. Наша стая билась яростно и самоотверженно за своего Альфу. За дом. За стаю.

Пробиваясь сквозь битву, расталкивая трупы мы оказались у выхода. Дверь снятая с петель лежит на плитке сломав её. Трещины как черные молнии растекались по полу.

Возле моих ног крутился знакомыйсерый волк. Скалясь охранял тыл. Протяжный вой волк с рыжей подпаленой шерстью проскочил к нам.

— Лиам, защищай, — резко скомандовал Сетус, уже толкая меня вперед, к свободе.

Вол с серыми глазами прыгнул на противника трепя за загривок повалил его на землю.

Покидая замок, мы вышли в обволакивающую густую темноту. Ночь царила в полном своём превосходстве. Сложно было сказать, сколько прошло времени. Рядом, на окровавленной земле, волки, слившись в смертельной хватке, катались, вырывая друг у друга клочья шерсти и мяса.

Внезапно! Из окна второго этажа с оглушительным треском витражного стекла выпрыгнул огромный оборотень. Китос, упав на четыре лапы, яростно встряхнул головой. Ужасная рана на животе уже затянулась, лишь розовый шрам светился в темноте. Но порезы и зияющее отверстие от пули всё ещё дымились и шипели, как раскаленное железо.

—Сетус! — проревел он, голос хриплый от бешенства. —Ты всё ещё лезешь, пытаясь отобрать у меня ВСЁ!

— Ты не в себе брат! — резко отводя меня за спину, заслонив собой. —Я никогда у тебя ничего не отбирал. Ты сам все потерял.

Молчание. Казалось весь мир остановился. Звуки битвы стихли, они смотрели друг на друго так пронзительно! В этом взгляде – целая вечность ненависти и боли. Исход был предрешен еще до первого удара.

Взрыв движения! Китос, взрыхлив когтями землю, рванул вперед, как таран! Молниеносные удары когтистыми лапами в живот Сетуса! Когти, как кинжалы, пронзили плоть, разрывая мышцы и внутренности. Кровь хлынула алым потоком на траву.

Глухой рык агонии вырвался из груди Сетуса. В ответ – костяной хруст, лязг! Он стремительно обратился, его тело ломаясь и наливаясь силой, выросло вдвое, став исполином. Мощные челюсти со страшным щелчком сомкнулись мертвой хваткой на плече Китоса! Мощный рывок головой – и кость с хрустом вылетела из сустава! Плечо брата повисло на клочьях мышц и сухожилий.

Отшвырнув меня подальше от эпицентра бойни, Сетус мельком взглянулв сторону. Лиам упал без сознания. Волк снова стал человеком, но каким! Он тяжело дышал, все тело было изуродовано: шея, руки и бока источали кровь из глубоких, страшных ран.

Тем временем, рыжий волк, прижав уши и скалясь, крался ко мне, как змея, готовясь к прыжку.

Но внимание Сетуса снова приковал брат. Китос, искривившись от боли, но не сломленный, выгнулся и вцепился зубами Сетусу в бедро! Клыки погрузились до кости, вырвав огромный кусок мяса! Потеряв опору, Альфа рухнул на колено. Не теряя ни секунды, Китос впился зубами ему поперёк морды, в челюсть! Схватив когтистыми лапами за плечи, изо всех сил пытался прижать брата к земле, добить.

Знакомые глаза, рыжая шерсть, я уже знала кто идёт ко мне.

——Зак! — крикнула я, в голосе – надежда и отчаянная мольба. —Идём с нами! Оставь это! — Надеялась на проблеск разума в его взгляде.

Волк приподнял уши, сменив гневный взгляд на внимательный.

— Ты ведь не такой, правда? Ты сможешь начать новую жизнь, я ведь смогла... — протянула руку, — Пожалуйста.

Эти мгновения надежды стали роковыми. Пока я отвлеклась...

Всё перевернулось.

Лиам, придя в себя, бежал ко мне, хромая, но с яростью в глазах. Сетус, извиваясь в тисках брата, силой раскрывал его пасть, высвобождая свою изуродованную морду. Зак, содрогаясь, начал принимать человеческий облик, его лицо искажала внутренняя борьба.

Как только Китос потерял контроль над братом, он решил действовать. Со звериным воплем он прыгнул прямо ко мне! Оказался так близко, что вытянутая лапа с когтями уже метилась схватить меня за горло!

Реакция была мгновенной.

Лиам и Зак бросились ко мне со всех ног. Сетус, видя смертельную угрозу, одним нечеловеческим усилием схватил брата за загривок и спину, оттягивая его назад, прочь от меня! Рывком швырнул приближающегося Зака прямо на меня – не как атаку, а как живой щит!

— Защити её, — прохрипел он, голос полный отчаяния и последней воли.

Как я не заметила, под нашими ногами скрытый темнотой и высокой травой, зиял обрыв. Глубокий. С отвесными стенами. А внизу, как копья, ждали острые верхушки вековых сосен.

Не было времени! Лиам успел подхватить меня сзади, Зак инстинктивно обнял спереди, пытаясь прикрыть. Я, падая, отчаянно тянула руку к Сетусу... К его глазам...

Последнее что я увидела: были затухающие глаза цвета спелого абрикоса и брызнувшая кровь.

Страсти накаляются!

Если вам нравится моя история или просто хотите поддержать. Оставляйте комментарии и сердечки.

Спасибо, что читаете.????

Глава. 18. Вечная связь.

Глава .18. Вечная связь.

Обрыв срывается из-под ног, как дыхание в панике. Земля исчезает — только воздух, крик и раскалённая вспышка страха.

Лечу. Руки тянутся в пустоту , сердце вырывается из груди. Но прежде чем камни и скалы разорвали тело. Два крепких тела обхватили меня с обеих сторон. Темнота и забвение. Мгновение — и их тела оборачиваются щитом. Они принимают удар первыми глухой треск: сдавленное рычание боли, хруст веток. Земля встречает нас глухим ударом, но они не отпускают. Лиам и Зак когда-то дерущиеся до смерти защищают одного дорогого им человека.

Приходя в себя, в нос ударил сильный запах хвои. В глазах — вспышки темных пятен, в ушах — шум. Зак — в крови, стоит, опираясь на ствол дерева. Лиам — на коленях, его плечо вывернуто.

— Жива? — спросил он хрипло.

Киваю, и он выдыхает сквозь стиснутые зубы.

Вверху— обрыв, откуда мы сорвались, впереди — мрачный лес, полный запахов, теней и вероятной, чудится, погони. Наша цель теперь проста — выжить. И спрятаться. Исход туманен.

Затухающие глаза Альфы, вероятная его гибель, только усугубляют положение. Медленно поднявшись, поняла, что цела. Лиам вставил плечо на место с глухим щелчком и подавленным стоном.

— Прости, — Зак осторожно, почти робко коснулся моего плеча, его пальцы едва дрогнули, словно боясь обжечься или причинить боль. Взгляд полон тревоги.

— Уже не важно , то что произошло, — прошептала, — Это оставило след на нас обоих.

— След, который, боюсь, не смоется, — тихо отозвался он, глаза не отрывая от моих.

— Нужно уходить , — резко оборвал Лиам, принюхиваясь к ветру, — Они уже ищут. Скоро погоня будет на хвосте.

—Куда отправимся? — руки оцепенели от холода и страха.

— Есть несколько небольших кланов к северу от сюда, но гарантий нет... Не уверен, что они захотят нас принять... Если узнают, от кого мы бежим... — голос Лиама звучал глухо, без обычной уверенности.

Мы прятались, шли медленно заметая следы, через время услышали шум воды.

— Ручей, — сообщил Зак, — Нужно смыть запах, постирать одежду.Хотя бы попытаться.

Приблизившись, поняла, что это горная речка; она сочилась из трещины в скале.

— Холодная, — подставила руку под струю, —я не смогу. Сердце сжалось от ледяного прикосновения.

— Тогда нужно по другому скрыть ваш запах , — Лиам бегло осмотрелся, — Можно измазать тело сырой землёй и листьями. Неприятно, но действенно.

— Звучит неплохо, — бросила еще раз тоскливый взгляд на ручей, — Пить можно?

— Да, госпожа Агата, — твердо уверил меня Лиам, — Горные ручьи чистые, для человека безопасны. Пейте.

—Хорошо, — набрав воды в ладони, жадно пила. Вода обжигала холодом горло, но жажда была сильнее.

Руки окоченели , пальцев не чувствовала. Потерев ладони друг о друга лишь ощутила мурашки и покалывание на кончиках пальцев. Спрятав руки под подмышки, продрогла ещё сильней. Набрав грязь под ногами принялась мазать открытые участки кожи. Лиам настоял измазать одежду. Грязь липла холодными комьями, пахла сыростью и тленом.

Спутники остались без одежды, но накинув на себя частично волчью шерсть, прикрывали наготу и согревались . У меня же с этим были проблемы. Тонкая ткань промокла и не грела, а грязь лишь усугубляла озноб. Рассветные лучи пробивались сквозь ветви. Двигаться днём было бы безрассудно. Слишком заметны.

— Нужно найти ночлег, — очень тихо, словно боясь спугнуть тишину, произнёс Зак, шагая позади меня.

—Пройдём ещё немного, там, — резко указал Лиам на сломанные ветви, — Должно быть укрытие.

— Пахнет кабаном, — добавил, принюхавшись, Зак, — Как раз спутаем след. Хороший знак...

Идти босыми ногами по лесу было сложно: сырость, грязь, ветки, кусты, камни — все больно впивалось в стопы. Усталость наваливалась тяжелым мешком, ноги стали ватными. В какой-то момент, зацепившись за очередной корень дерева, я просто рухнула вперед.

Меня мгновенно подхватил Зак.

— Агата? — притянув к груди, его руки сжались крепко, —Ты такая холодная... Как ледышка. Держись.

— Зак! Обращайся к госпоже с уважением! — зарычал Лиам, бросившись к нам, глаза сверкали яростью, —Она жена Альфы! Не забывай свое место!

— Прости.... Простите госпожа. —торопливо проговорил Зак, бережно подхватив меня на руки. Его лицо побледнело, взгляд метнулся в сторону Лиама, полный смущения и подавленной обиды. — Отдохните. Спите... Скоро найдём укрытие для отдыха. Я вас донесу.

Я не могла сопротивляться. Тепло его тела, смешанное с резким запахом крови и земли, стало последним, что я ощутила, прежде чем сон утянул в своё царство. Тревожное, полное теней падения и алых вспышек. Проснувшись от жара, огляделась. Это походило на поваленное дерево, а мы лежали в землянке под ним, корни закрыли вход. Лёжа на еловых ветках , меня согревали два волка, один свернулся под боком другой лежал сверху на ногах . Запустив руку в рыжую шерсть погрузилась в сон.

Меня разбудили ночью.

— Госпожа Агата, — глаза с лунным блеском смотрели на меня из темноты , — Вам нужно покушать.

Это был Зак. Голос узнала.

— Протяните ладони.

Ощутила как что-то холодное и влажное легло в них.

— Что это ? — трогая , пыталась понять что мне положили.

—Ежевика, тут рядом куст, — его шепот был очень близко, — Покушайте... и нужно идти.

— Спасибо... — нащупав ягодку, положила её в рот. Сладкий сок разлился по языку, контрастируя с горечью внутри, — Зак... Я не помню прошлого.

Нашего

прошлого.

— Что? — голос его дрогнул, став чуть выше. — Не помнишь... чего именно?

— Произошла трагедия... Упала, сильно ударилась головой... Многое стерлось, — говорила медленно, ощущая его напряженное молчание в темноте. — Целые куски жизни... как вырванные страницы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Но ведь ты помнишь моё имя и... —он сделал паузу, дыхание его участилось, — И... наши чувства? Так ведь?

— Я помню тебя, помню как отец бил тебя, как заставлял меня смотреть на это. Помню эти нежные чувства, что росли вопреки... но... — голос сорвался. Я замолчала, не в силах найти слова.

— Но этого мало, — тихо договорил он за меня. Горечь в его голосе была осязаемой. — Слишком мало для того, что было...

—Да... Сейчас ты словно мираж для меня, Зак. А то, что нас связывало... кажется далеким, чужим сном. — Я закинула в рот ещё одну ягоду, пытаясь заглушить ком в горле, — Не хочу тебе врать... или давать ложную надежду.

—Не нужно... не нужно передо мной оправдываться, Агата, — его пальцы осторожно, почти невесомо, коснулись моего запястья. Прикосновение было трепетным, как прикосновение к хрупкому цветку. — Я буду помнить... за нас обоих. Только эти светлые чувства... они и оставили меня на плаву... все эти долгие, пустые месяцы. — голос его прервался. — Я так скучал... Скучал по твоему смеху, по твоим глазам, когда они смотрели на меня без страха... По каждому мгновению рядом. Прости... прости меня, пожалуйста... За то, что не смог защитить тебя .. За все унижения, которые ты терпела из-за меня... За то, что не нашел слов... когда они были так нужны.За мою слабость...за трусость.—в темноте послышался сдавленный вздох, похожий на рыдание. — Я всю жизнь буду просить прощения... и всю жизнь буду благодарен судьбе, что могу снова быть рядом... пусть даже как тень.

Мне было его не разглядеть, глаза прыжки к темноте, но я видела лишь очертания и яркие вспышки его лунных глаз. Но его слова, его голос, это трепетное прикосновение – они проникали глубже любого взгляда.

—Прости, — прошептала я, когда ладони опустели. Моя рука нашла его руку в темноте и легонько сжала, пытаясь передать то, чего не могли выразить слова.

— Госпожа, пора, — послышался резкий, голос Лиама снаружи. Он разорвал хрупкую нить, протянутую в темноте.

Взяв мою руку тверже, Зак вывел меня наружу. Его пальцы сжались на мгновение сильнее, прежде чем он осторожно отпустил.

Сквозь кроны деревьев лунный свет проникал еле-еле. Дорогу было сложно разглядеть.

Ночная прохлада, холодная земля и ветер. Холод начал проникать вглубь моего тела, подтачивая и без того шаткую надежду на хороший конец.

Альфа, вождь и опора, возможно, погиб в сражении. Видела, как он исчез с затухающим взглядом. Кровь, что брызнула окрасив поле боя. Сегодня ночью я видела это во снах. Видела в темноте глаза цвета спелого абрикоса –его глаза. И кровь, застилавшую мой взор, как завеса между прошлым и невыносимым настоящим.

Второй день дался с трудом, выматывая. Ноги ныли от бесконечных переходов по дикому лесу, спотыкаясь о корни и камни. В какой-то момент меня не покидало ощущение, будто за нами следят. Тени казалось, двигались сами по себе, неуловимые шорохи преследовали по пятам, треск веток раздавался слишком часто и слишком близко. Но мои спутники лишь принюхивались к ветру и уверяли глухими ворчаниями:

— Все чисто. Лесные звери, не более.

Их слова не приносили успокоения. Живот скручивало от голода пуще прежнего. Ягод мы находили мало, едва горсть горьковатой брусники за весь день. Волки же молчаливо ели сырую дичь, отрывая куски от еще теплого зайца. Огонь разводить было бы чистым безумием – дым, как маяк, для любой погони. К вечеру, сидя в темноте очередной сырой норы, я ориентировалась лишь на слух и редкие лучи умирающего солнца, пробивавшиеся сквозь корни. Волки в углу хрустели добычей, чавкая, поедая остатки кролика. Звук этот, обычно отвратительный, сейчас вызывал лишь мучительное слюноотделение.

— Почему вы выглядите именно как обычный волки? — спросила я, прижимая руки к урчащему животу.

Минута тишины, пара нечленораздедтных слов смешанных с мычанием.

— Мы полукровки, — тихо произнёс Зак.

— Знаю, но почему именно такой вид? — допытывалась я, пытаясь отвлечься от голода.

— Потому что в целях выживания при оплодотворении, будущее дитя стремится вобрать только лучшие качества от каждого родителя, поровну, — Зак говорил медленно, жуя, —И... человеческая женщина не смогла бы просто выжить, рождая полноценного оборотня... Ее тело не выдержало бы.

— То Есть в обратную сторону не работает? — оживилась я, подхватив нить разговора.

— Как это в обратную? — настороженно заинтересовался Лиам .

— Если мужчина будет человеком, а женщина оборотнем...не может получиться дитя?

— Нет, — резко и твердо ответил Зак,— Человеческое семя... оно слабее. Оно редко приживается в утробе нашей самки и почти никогда не дает жизнеспособного плода... — Он замолчал, будто взвешивая каждое слово.

Тишина снова сгустилась. И тогда Лиам, неожиданно, спросил голосом, лишенным обычной резкости:

—Агата... Ты хоть что-то помнишь? Из детства? Того самого... в подвале?

Вопрос ударил, как обухом. В памяти всплыли клочья: холодный камень под босыми ногами, запах сырости и... меди. Страх, сковывающий горло.

— Подвал? — выдохнула я, сердце забилось чаще. — Темнота... холод...

— Мы были там вместе, помнишь? — продолжал Лиам, его низкий голос звучал непривычно приглушенно, почти шепотом. — Твой отец... Он приводил меня. Связанного. И... он брал мою кровь. Переливал ее... тебе.

Картина проступила резче: блеск иглы, жгучая боль в вене, алый ручеек в прозрачной трубке... И его глаза – Лиама, полные боли и непонятной тогда жалости, устремленные на меня из клетки.

— Зачем? — прошептала я, ощущая, как холодеют пальцы. — Зачем он это делал?

— Не знаю, — честно ответил Лиам. В его голосе слышалась давняя горечь и недоумение. — Но он делал это годами. Пока... пока ты не научилась говорить. Потом... прекратил. Я думал... думал, ты умрешь тогда. Но ты выжила. Стала сильнее.

Тишина повисла густая, как смоль. Даже Зак перестал жевать.

— Китос... говорил об экспериментах...—мысли путались. Моя кровь... и его кровь... Смешанные в темноте подвала. — Но Альфа говорил...что даже если оборотень укусит или человек испьет крови его..оборотнем не стать. — тяжело сглотнула, голос стал ниже, — Что же делал со мной отец...

Я на мгновение замолкла. Слыша их тревожное дыхание.

— Вы... знали своих родителей? —спросила я еще тише, голос дрогнул от нахлынувших образов.

— Нет, — почти одновременно ответили они.

— Я... сожалею... — проговорила я после долгой паузы, сжимаясь комочком на колючей хвойной постели. — Люди... они и правда порой страшнее любого хищника...

Голод и тяжесть воспоминаний гнали сон прочь. Живот сводило судорогой, мысли метались между холодным подвалом прошлого и мрачным лесом настоящего. Долгие часы пролежала я так, прислушиваясь к собственному стонущему желудку и тяжелому дыханию спящих волков. Третья ночь. Проснулась не от звука, а от острой, скручивающей боли в пустом желудке. Рядом не было теплых тел волков. С трудом выбравшись из укрытия на улицу, я встретила лишь безмолвное звёздное небо и пронизывающий холод.

Вдалеке, у кромки леса, замер Лиам, резко подняв лицо по ветру. Его поза была напряжена, как тетива лука.

—Чую... Знакомый запах, — прошипел он, ноздри трепетали, втягивая воздух. —Кровь... и дикую мощь. Не тухлая, не мёртвая. Живая... и близко.

Они с Заком переглянулись. В их взгляде мелькнуло одно и то же имя, один и тот же луч надежды.

—Сетус... — сама не ожидая, вырвалось у меня шепотом.

И мы побежали. Бежали сквозь спящий лес, сквозь цепкие заросли, сквозь леденящий страх и безумную, рвущуюся из груди надежду. Я молилась про себя, не зная кому, лишь бы он был жив... Лишь бы с ним всё было хоть чуть-чуть хорошо!!! И нашли. Он лежал под корнями поваленного дерева .Тело было в глубоких, почерневших ранах, дыхание — сбитое, хриплое, но он дышал! Глаза были открыты. Но взгляд... Мутные, заплывшие, забитые грязью и болью.

— Долго... —едва слышно выдохнул он — Долго шли?

Силы покинули меня. Я буквально пала на колени рядом. Что-то между рыданием и смехом вырвалось из груди. Лиам и Зак молча встали рядом, образуя живое кольцо защиты. Теперь мы – Стая. Разбитая, израненная, но еще не сломленная.

С этого самого мига – мы не одни.

И охота на нас... внезапно перестала казаться такой уж простой игрой.

Спустя пару часов, осторожно поддерживая под руки, довели ослабевшего Сетуса до обнаруженной расщелины. Она оказалась входом в глубокую, скрытую от глаз пещеру с небольшим озерцом родниковой воды в дальнем углу. Там-то мы и расположились, впервые ощутив безопасность. Зак и Лиам поспешно разложили толстый слой еловых ветвей, создав подобие ложа, принесли горсть найденных по пути ягод. В царящей темноте мне было сложно ориентироваться, но знакомый блеск волчьих глаз служил маяком в полумраке.

Решиться на огонь было страшно, но необходимо. Через пару минут осторожный костер затрепетал у стены. Пещера идеально позволяла это сделать: дым прямой струйкой уходил в узкую расщелину, терявшуюся где-то в глубинах скалы. Тепло, впервые за долгое время, разлилось по телу, согревая до костей, отгоняя тени холода и отчаяния. Надежда, хрупкая, но настоящая, начала пускать корни.

С помощью Зака и Лиама мы погрузили Сетуса в прохладные воды источника. Раны, омытые чистой водой, казались чуть менее зловещими.

— Оставьте нас, — тихо, но твердо попросила, — Я справлюсь.

— Мы будем на страже, охранять вход, — немедленно поднялся Зак, кивнув в сторону выхода.

— Зовите, если потребуется помощь, — бросил Лиам, опустив взгляд с неожиданной для него почтительностью, прежде чем исчезнуть вслед за Заком.

Оставшись наедине с ним, я медленно разделась и опустилась в воду рядом с ним. Смыла засохшую кровь с его кожи и своей, промыла его глаза, старательно очистила края самых страшных, незатягивающихся ран. Потом сполоснула нашу одежду, и, почти чистую, разложила ее на теплых камнях у самого костра. Тепло камней стало бальзамом для окоченевших пальцев.

Лес затаился, как будто сам слушал. Волки охраняли наше укрытие— истощённые, но живые.

Он подошёл ко мне тихо, как всегда. Альфа. В его походке по-прежнему была присущая ему сила, но сейчас она была иной —мягче, осторожнее, как будто он действительно оставил свою дикость и ярость за пределами этого места. Его тело, благодаря удивительной живучести, уже обретало былую мощь, следы битвы затягивались прямо на глазах.

— Ты выжила, — его тихий голос прозвучал как эхо в пещере, наполненное облегчением.

— Ты слишком бесшумен для такого здоровяка, — парировала я, обернувшись и встретив его взгляд. Искры костра отражались в его глазах, делая их глубже.

Он подошёл ближе, так что лишь сантиметры разделяли нас. Наши руки почти касались.

— Я все-таки хищник.— едва заметная улыбка тронула его губы, но не добралась до глаз, полных иного.

Пауза повисла, наполненная трепетом и невысказанным. Тепло от костра и от его близости обволакивало.

— Я скучала, — вырвалось у меня, тише шелеста пламени. — Каждую секунду.

В его глазах промелькнула слабость–не физическая, а глубокая, душевная уязвимость. Он отвел взгляд, потом снова встретил мой.

— Я не должен этого чувствовать, — его шепот был похож на признание, вырванное силой. —Альфа должен быть выше всего этого. Строже. Холоднее. Камень, а не человек.

Он глубоко вздохнул, и в этом вздохе слышалось крушение стен.

— Но каждый раз, когда ты рядом... Я не только волк. Я человек. Просто... человек. И я боюсь. Смертельно боюсь потерять тебя.

Сердце бешено заколотилось. Я сделала шаг ближе, стирая последние миллиметры между нами.

— А я боюсь, что ты уйдёшь, не узнав правды. Что моё сердце... оно уже давно твое. Оно выбрало тебя.—подняла взгляд, заставляя его видеть всю правду в моих глазах. — Ты — не только мой альфа. Ты — мой воздух. Мой дом. Мой любимый. Единственный.

Он замер, будто пораженный. Потом медленно, с невероятной осторожностью, коснулся моей щеки ладонью. Его прикосновение было трепетным, как будто он и вправду боялся, что я исчезну. Как драгоценность, которую едва нашел и уже боится уронить.

—Тогда... люби меня! — его голос сорвался на низкий, страстный шепот. —И я стану твоим рабом. Твоим слугой. Твоей тенью и твоим щитом. Навеки.

Поцелуй. Тишина. Абсолютная. Только прерывистое дыхание и далекий шепот пламени. Этот поцелуй был как перемирие между зверем и сердцем.

Поцелуй перешёл в нечто большее, глубокое, жаждущее. Его руки скользили по моей коже, лаская нежнее обычного, с благоговением, смешанным с неутолимым голодом. Каждое прикосновение было обещанием и вопросом одновременно. Тепло его тела сливалось с теплом костра, создавая невыносимо сладкий ожог.

— Ты готова? — его шепот обжег губы, горячий и влажный. Глаза, полные тьмы и огня, впивались в меня.

Вся вселенная сузилась до него, до этого пещерного святилища, до треска костра и бешеного стука сердца.

—Да... — выдохнула я, и это было единственно возможным ответом, единственной правдой.

— Будет больно.... — предупредил он, но в его голосе уже не было сомнений, только предвкушение и та же сладостная боль ожидания, что пульсировала и во мне.

Горячая кожа под моими ладонями, плотные мышцы, прижимающие меня, наконец прогнали последние остатки ледяного кошмара. Голые, словно вышедшие из первозданного огня, мы осматривали каждый изгиб, каждый шрам на телах друг друга. Танцующее пламя костра мерцало на влажной коже, подчеркивая тонкость талии, вздымающуюся грудь, играло бликами на мокрых волосах. Вода испарялась с его плеч, заставляя кожу блестеть, как чешуя мифического змея.Нежность вдруг перегнула через край, вспыхнув дикой страстью. Его руки впились в меня, железные тиски, подняв легко, как перышко, над землёй. Обхватив его шею, я отдалась потоку, не думая ни о чем, кроме этого жгучего желания. Жар вспыхнул в груди и распространился по телу, стремительным потоком устремившись вниз живота, разжигая там нестерпимое, первобытное пламя. Его твердый член,упирался мне между ног, обещая и пугая.

—Мои зубы жаждут вонзиться в твою плоть, — его голос был хриплым рыком, смешанным с человеческой речью. Он с усилием отвел взгляд, грудь тяжело вздымалась. — Я могу сломать твои кости... Не почувствую этого. Зализывая твои раны, волчья сущность безжалостно возьмет верх... Я не буду видеть, слышать твои крики, слезы, боль... — Он посмотрел на меня вновь, глаза пылали алым и золотом, в них бушевала внутренняя буря. — И все же... Я буду молить богов... молить, чтобы к вечеру следующего дня ты осталась жива... и все еще смотрела на меня... такими же влюблёнными глазами.

—Мне не страшно, — твердо обхватила его лицо руками, заставляя встретить мой взгляд. —Возможно, я сошла с ума... Но сейчас... это лучший день в моей жизни. — коснулась его губ, а рука скользнула вниз, между нашими пылающими телами, уверенно направив его член туда, где пульсировала жадная пустота.

Он не отвел глаза. Медленно, с нечеловеческим самообладанием, вошёл в меня. Глубокий стон вырвался из его груди, больше похожий на скулеж загнанного зверя. Я лишь ахнула от внезапного, но быстро тающего распирания. Еще несколько осторожных, пробных движений – толчков, от которых по спине бежали мурашки.Поцелуи перемешались со стонами, вырывавшимися из меня помимо воли, низкими и влажными. Спускаясь к шее чередой страсных поцелуев он вдруг резко замотал головой... Кости лица сдвинулись с тихим хрустом. На миг мелькнула волчья морда, острые уши, густая шерсть пробилась по шее, спускаясь к мощным плечам.

Глаза цвета спелого абрикоса встретили мои – полные вины, страха, нечеловеческой тоски.

— Я выживу, — прошептала я, целуя его в теплый, влажный нос. Это был поцелуй принятия. Поцелуй приговор.

Рык, рвущий глотку, оглушил тишину пещеры. Он впился в мое плечо как бульдог. Клыки пронзили мышцы, достигнув кости с ужасающим хрустом. Дикий, нечеловеческий крик разорвал воздух. Инстинктивно вцепившись в шерсть на его спине, я прижималась, пытаясь унять адскую волну боли, захлестнувшую сознание. Рука повисла плетью, онемевшая, чужая. Он то слегка ослаблял хватку, то впивался с новой силой, и каждый новый укус был глубже, яростнее, продолжая неистово вгонять в меня свой растущий, пульсирующий член. Он менялся на глазах: тело вытягивалось, покрываясь густой гривой, кости ломались и вставали на место с оглушительным треском. Член раздулся внутри, заполняя до предела, растягивая невыносимо. Острые, как бритвы, когти впились в плоть ягодиц, приковывая к нему. С рычанием он упал на землю, посадив меня на свои мощные бедра, насаживая с яростной силой, вгоняя все глубже, чаще, безумнее. Горячий, шершавый язык лизал окровавленное плечо, а из груди вырывалось низкое, довольное урчание хищника.

И тогда... когда боль отступила, уступив место чему-то иному, волна удовольствия накрыла с головой. Тело взорвалось спазмами экстаза. Я застонала, закричала, бессвязно моля и проклиная, цепляясь за шерсть, как за соломинку. Я содрогалось в его железных лапах, безвольная игрушка. Он вертел моим хрупким телом как хотел: то прижимая к холодному камню грудью, задирая бедра так высоко, что мир переворачивался, то... ощутив горячий, шершавый язык и острую опасность клыков у самой сокровенной, пульсирующей плоти. Язык вторгся так глубоко, так властно, что перехватило дыхание. Внезапно волчья пасть сменилась знакомыми, но неистовыми губами. Он ласкал стой же яростью, но человеческим ртом – нежно и так страстно, что меня охватил...еще один вихрь, еще одна разрядка, сокрушительная, от которой свело живот, ощущая, как его язык искусно играет внутри, выжимая последние капли.

Не дав вдохнуть, он снова вошёл в меня слепящим рывком. Обернувшись, я увидела перед собой человека... но глаза... Блеск в них – дикая ярость и неутолимая страсть – был чисто звериным. Больно. Глубоко. Грубо. Кусая загривок, он трахал. Трахал как и обещал – без пощады, без сожалений, только инстинкт и жгучая потребность. Я проваливалась в черноту, теряя сознание... Возвращалась от солоноватого вкуса члена во рту, и тут же кончала снова от ловких, не знающих усталости пальцев, терзавших клитор с бешеной скоростью. Тут же его руки подхватывали, вновь насаживая , вновь погружая в вихрь.

Измазанная кровью, потом, спермой, слюной зверя и человека, я уже не понимала, где нахожусь. Стены пещеры плыли, костер мерцал, сливаясь с нашими телами в едином безумном танце теней и плоти. Стиралась грань между мной и им, между болью и наслаждением, между человеком и чудовищем. В какой-то момент тьма сомкнулась плотнее объятий, и я не очнулась... Погрузившись в бездну, сотканную из его страсти, его боли и этой мерцающей, первобытной мистики, что сплела нас воедино .

Глава 19.

Глава .19.

Тепло.Оно разливалось изнутри, как жидкое солнце.

Темнота пещеры больше не была враждебной, а казалась мягким бархатным покровом.Боли не было, вообще. Ни малейшего намека. Тело чувствовалось словно новое, наполненное странной, тихой силой.

— Агата? Проснулась, — мягкий голос Сетуса заставил мурашки побежать по спине.

Обернулась на звук. Костёр все еще потрескивал,он сидел рядом,огромный, могучий.Чёрная шерсть на его плечах и груди переливалась искрами золота в свете пламени.

— Доброе утро или ночь.... — лениво потянулась, усаживаясь поближе, так, чтобы чувствовать его тепло.

—Уже день, — легкая улыбка тронула его строгие черты.—Беспокоит ли тебя что-то?Вообще?—его взгляд, обычно такой властный, сейчас был пристальным, исследующим, полным невысказанной тревоги.—После... вчерашнего? Я... я не навредил?

—Нет, —ответила искренне, удивляясь сама себе.—Мне даже тепло.И...ничего не болит.Совсем.—для убедительности пошевелила плечами, осторожно ощупала тело там, где помнила жгучую боль и хруст костей.—Как будто... и не было ничего.

—Это... невозможно,—прошептал Сетус,глаза его сверкнули изумлением, смешанным с подозрением.—Такие раны... Такая потеря крови... Даже для оборотня... Ты должна была быть на грани, восстанавливаться днями, а не часами.— наклонился ближе, его дыхание коснулось щеки.—Что с тобой, Агата? Как ты...?

Воспоминание ударило, как молния.

—Лиам...—вырвалось у меня тихо.—Он... говорил.Вчера о детстве...—я замолчала, глотая ком в горле, чувствуя, как холодная дрожь пробегает по коже, несмотря на тепло костра. — Он сказал... что мой отец... годами... приводил его. Связанного. И... переливал его кровь. Мне.— подняла на Сетуса глаза, полные недоумения и зарождающегося ужаса. — Зачем? Что он со мной сделал, Сетус? Какие... эксперименты? Это быстрое заживление... неужели из-за... его крови? Крови оборотня?

Тень промелькнула в его взгляде. Не страх, а нечто более глубокое – понимание древней, мрачной тайны.

— Фендевул... — протянул он, и в этом слове звучало не только обращение, но и признание чего-то необъяснимого. — Твой отец всегда шел по краю пропасти, жаждал силы, не разбирая средств. Если это правда... — он сжал кулаки.— То он вплел в твою сущность нити нашей природы. Грубо. Жестоко. Неестественно.Но... это объясняет многое. Скорость исцеления. Это делает тебя... уникальной. И еще более ценной. — его рука невольно потянулась коснуться моего плеча, места укуса, но остановилась в сантиметре, будто боясь напомнить о боли. — Не боишься меня

теперь

? Зная... зверя, который едва не сломал тебя?

— Нет, любимый, — ответила без тени сомнения, придвинувшись так близко, что наши колени коснулись, — Было больно, очень больно. Но не страшно. Ни тогда, ни сейчас — коснулась кончиками пальцев его ресниц, — Какие же красивые ресницы.

— После вчерашнего... —он прижался щекой к руке, — Ты стала настоящей Краст, — слегка отвел лицо, но не отстранился, —Ты приняла меня. — его взгляд снова ушел на танцующее пламя, но теперь в нем читалась не только ярость, но и тяжесть ответственности.

Тишина. Лишь потрескивание огня. Потом я обхватила колени руками, устремив взгляд к выходу из пещеры, туда, где остался наш разоренный дом, наш разбитый мир.

— Если мы сбежим… — тихо, но четко зазвучали слова, рожденные холодным расчетом. —У нас будет шанс. Создать новую стаю где-нибудь в глуши. Жить. Спрятаться. Но... — голос дрогнул, .—Но что будет с остальными? С теми, кто остался там? Под пятой этого безумца? С теми, кто верил в своего Альфу? Кто ждет... надеется?

Сетус поднялся во весь свой исполинский рост. Его силуэт, освещенный огнем, казался еще более напряжённым, собранным, как перед прыжком. Глаза вспыхнули золотом — не просто ярость кипела в них, а холодная, неумолимая решимость. Буря созрела и требовала выхода.

— Он разорвал узы, разделил стаи. Он сеет страх, ломает волю, топчет наше достоинство в грязь. Бежать? —его рык прокатился по пещере, заставив пламя дрогнуть. — Это даст ему силу. Уверенность, что он победил. Нет. Я должен вернуть то, что принадлежит мне по праву крови и силы. Я должен сразиться. Стереть его с лица земли. — он повернулся ко мне, и голос его вдруг стал мягче, но не менее твердым. —Но я не уйду туда без тебя. Моя Краст. Моя сила. Мое сердце. Что ты решишь — то и будет. Моя воля подчинена твоей. Я твой волк. До последнего вздоха.

Подняв на него глаза, я ощущала его беспокойство за меня, его любовь и эту испепеляющую ярость. Видела в нём непоколебимую силу, знала — в честном поединке он сметет врага. Но предвидела и цену этой битвы. Кровь. Смерть. Риск потерять все, что только обрели.

—Я боюсь, — призналась я чистосердечно, глядя прямо в его пылающие глаза. —Боюсь за тебя. За нас. Но верю тебе. Верю в твою мощь. Верю в то, что связывает нас. — встала, чувствуя, как по жилам разливается та же решимость, стальная и острая. — Мы вернемся. Не для пустой власти. А чтобы защитить. Для стаи. Для наших людей. Для справедливости. Для тех, кто не может сражаться сам, но чья надежда – это мы.

Сетус кивнул. Один раз. Коротко. Как удар топора. Его огромная, шершавая рука нашла мою — маленькую, но уже не слабую. Сжал ее так, что кости хрустнули, ... правильно. Как скрепление клятвы.

Выбор сделан. Путь определен.

Мы возвращаемся. Не беглецами, но мстителями. Не жертвами, но грозой.

Путь к дому был долгим и напряженным. Холодный туман обволакивал ноги, цепкий и влажный, как руки мертвеца. Непонятно день или вечер, небо на востоке мутнело серой грязью. Каждый шаг по знакомой, земле отдавался тяжестью в груди.

Решимость?

Да. Но и ледяной ком страха, и горечь.

Сзади слышалось негромкое рычание Лиама, спереди – осторожное принюхивание Зака. Сетус шел рядом, его рука сжимала мою так крепко, что кости ныли. Но это была не боль – якорь в этом тумане хаоса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Граница, — глухо бросил Зак, замерший как статуя. Его уши нервно подрагивали. — Запахи... Чужие. Много.

— Шакалы у логова, — прошипел Лиам.

Я почувствовала, как Сетус напрягся, его пальцы сжались еще сильнее. Он не обернулся, его голос прозвучал низко и неоспоримо:

— Помните. Первая цель врага – Агата. Она – моя слабость в их глазах. И наша сила.

— За ее жизнь – умру, — немедленно, без тени сомнения, откликнулся Зак. Я мельком поймала его взгляд – полный тревожной, почти болезненной преданности. Он готов был умереть. Сейчас. За меня.

— До последнего вздоха, — прорычал Лиам, и в его голосе была клятва, высеченная в камне. — Они пройдут через нас. Или через наши трупы. Никто не коснется Краст.

Меня пронзило тяжестью этой слепой, жертвенной веры. Я кивнула им, сжимая в ответ руку Сетуса.

Спасибо.

Слово застряло в горле.

Мы двинулись дальше и через мгновение Лиам оскалился с утробным рыком. Туман вдруг разорвался, как гнилая ткань. И он вышел навстречу. Высокий. Безупречный. Камзол без единой пылинки. Его взгляд – холодный, оценивающий – ударил по мне ледяной волной. Седые пряди. Ледяная усмешка.

Отец.

—Моя дорогая дочь вернулась, — голос его лился, как патока, сладкий и фальшивый. Глаза оставались пустыми. — И привела с собой блудного мертвого волка. —взгляд скользнул по Сетусу с презрением. — Тебя уже оплакали, сынок. Очень трогательно. Скоро будет за что по-настоящему. Обещаю.

Я шагнула вперед вырывая ладонь из руки Сетуса.

—Власти! — мой голос сорвался, звонкий и надтреснутый, полный горечи, накопленной годами. — Ты всегда хотел только власти! Ценой моей боли! Ценой моей жизни! Ценой... мамы! — выдохнула, чувствуя, как слезы гнева подступают. — Эксперименты, отец?! Подвал?! Кровь Лиама во мне?! Что ты НАДЕЛАЛ?! ЗАЧЕМ?!

Сначала – искорка изумления в его глазах. Потом...

восхищение?

Он рассмеялся – сухо, как треск сухих веток.

—Ах, так ты узнала? — глаза его вдруг загорелись тем самым лихорадочным блеском – блеском ученого перед удачным опытом. — Наконец-то проявились результаты? Быстрое заживление? Выносливость? — он отмахнулся, метнул злой взгляд на Лиама, но ухмылка расползлась по лицу, широкая,

радостная

. — Не будь наивной, девочка. В этом мире правят те, кто берет! Я брал знание! Брал силу! Твоя мать... — голос дрогнул на миг, — ...была податливым материалом. Начал, пока носила тебя. Подробности скучны. Но результаты... — его взгляд скользнул по мне, оценивающе, как по редкому экспонату. — Превзошли ожидания. Ты стала не дочерью. Ты стала... артефактом. Моим величайшим достижением. — сделал паузу, наслаждаясь моим, должно быть, побледневшим лицом. — И теперь ты будешь не просто плюсом к моему статусу. Ты будешь его краеугольным камнем. Живым доказательством моего гения.

Тошнота ударила в горло.

Артефакт. Достижение. Податливый материал.

Мама — бедняжка. Я задрожала – от чистейшей, белой, всепоглощающей ненависти, какой еще не знала. К нему бесшумно подошли двое. Дети из приюта. Близнецы. Тиро и Таро . Глаза – пустые, как заброшенные колодцы. Тиро нес тяжелый хрустальный графин с темно-красным, почти черным вином. Таро – один-единственный бокал. Стояли, как маленькие бездушные статуэтки. Во мне все сжалось....

что он сделал с ними?

— Видишь? — Отец кивнул то на детей, то на нас. — Одни служат вину. Другие – власти. Все на своих местах. Идем. Пора начинать представление. На главную площадь. Все должены увидеть, как мертвые воскресают... — его взгляд упал на Сетуса, — ...только чтобы снова умереть. И что будущее... — глаза вернулись ко мне, холодные и властные, — ...принадлежит

мне

.

Он развернулся и пошел, не оглядываясь. Близнецы поплелись следом, их маленькие фигурки терялись в его тени. Сжимая кулаки я желала наброситься на него, но почувствовала, как руки Сетуса легли мне на плечи – тяжелые, оберегающие. Зак и Лиам встали чуть ближе, плечом к плечу, живой барьер. Мы обменялись одним взглядом. Глубоким. Решительным. Смертельным.

Путь был ясен. До главной площади. Где ждала не встреча. Где ждала последняя битва.

Мой взгляд скользнул по площади. Рассвет так и не пробился сквозь свинцовое небо, оставив все в серых, унылых тонах. В центре, на высоком пьедестале из темного камня, восседал Китос. В кроваво-красном кресле, похожем на трон. Он откинулся, один локоть небрежно лежал на подлокотнике, пальцы барабанили по резному дереву. Надменный. Уверенный в своей безнаказанности. Под самим пьедесталом – клетки. Грубые, из толстых прутьев. В них – дети из приюта. Младшие жались друг к другу, их глаза, широкие от страха, смотрели на меня сквозь решетку. А трое:Ниамель, Зарим, Дирион были прикованы цепями прямо к основанию трона. Они сидели на холодных камнях, склонив головы, цепи тянули их шеи вниз.Позорные ошейники. Живые трофеи.

Наверно...наверно они сопротивлялись...Слава богам живы.

Вокруг – море знакомых лиц. Люди и оборотни нашей бывшей стаи.Да, теперь они мои люди тоже... Но они стояли не как защитники, а как пленники, окруженные кольцом врагов. Чужие оборотни с оскаленными мордами и горящими злобой глазами. Люди в латах, с оружием наготове – наемники моего отца или приспешники Китоса. В их взглядах – агрессия, злорадство, тупое ожидание зрелища.

И брат. Брат Сетуса. Китос. Его взгляд, холодный и оценивающий, наконец остановился на нас. Он медленно поднялся с трона, его фигура казалась еще выше на пьедестале. Высоко подняв голову, он говорил громко, чтобы слышали все:

—Брат. Ты вовремя. Я уже получил всё, что мне принадлежало по праву силы. — его рука повелительным жестом обвела площадь, клетки, склонившихся людей. — Осталась только

она

. — его палец резко ткнул в мою сторону. Взгляд, скользнувший по мне, был не просто жестоким. В нем горела ревность, черная и едкая, как дым. —И тогда всё станет моим. ВСЁ. Включая то, что ты так глупо считал своей собственностью.

Ревность. Она висела в воздухе, густая и ядовитая. Он не просто хотел власти. Он хотел

меня

. Как трофей. Как доказательство своего полного превосходства над братом. Рык Сетуса потряс площадь. Глухой, яростный, полный такой ненависти, что даже враги поодаль отпрянули. Этого рыка было достаточно. Он был вызовом. Ответом на всю эту мерзость.

— ПОЕДИНОК! —Голос Сетуса гремел, заглушая шепот толпы. — До первой крови... или до последнего дыхания! Без оружия! Только мы! Или ты боишься встретиться со мной честно?!

Китос лишь оскалился в жестокой усмешке, обнажив длинные клыки. Согласие. Желанное согласие.

—Как пожелаешь,— спрыгнул вниз, расстегивая пиджак.

Битва началась не поединком, а резкой, подлой атакой из-подтишка. Едва Сетус сделал шаг вперед, Китос, будто сорвавшись с цепи, ринулся на него не с центра площади, а резко вбок, использовав толпу врагов как ширму. Молниеносный выпад из слепой зоны. Они схлестнулись – два гигантских волка, сшибаясь с грохотом, похожим на падение деревьев. Гнев Сетуса против ядовитой ярости Китоса. Сила против подлости. Отчаяние против надменной уверенности.

Я следила, сердце колотилось как птица в клетке. Казалось, ярость Сетуса берет верх. Он прижал Китоса, зубы вцепились в загривок... И в этот миг из тени блеснул холодный металл. Я успела вскрикнуть, инстинктивно рванувшись вперед:

— СЕТУС! СЗАДИ!

Но было поздно. Клинок, брошенный рукой моего отца с убийственной точностью, прорезал воздух со свистом и вонзился Сетусу глубоко в бок, чуть ниже ребер. Кровавое пятно мгновенно расползлос.

Он не упал. Он взревел от ярости, смешанной с предательством. Этот рев был страшнее прежнего.Китос улучив момент, перехватил лапы брата, ломая кости, выгибал их. Глаза Сетуса вспыхнули не просто золотом – они загорелись, как два маленьких солнца в ночном небе. Сила – боль, предательство, и безумная любовь – вспыхнула в нем видимым пламенем. Он вырвался из хватки ошеломленного Китоса, вырвал кинжал из раны и швырнул его к ногам отца с таким презрением, что тот отшатнулся. Теперь это была не битва братьев. Это была Война. Война за правду, за стаю, за наше будущее.Толпа задрожала, гул как в пчелином улье …блеск звериных глаз и мерцание на полированного оружия. Они готовы нарушить честность поединка.

Зак и Лиам мгновенно сомкнули ряды рядом со мной, их спины напряжены, рычание обещало смерть. В моих глазах не было страха. Только ледяная ненависть к лжи, к предательству, к отцу... и та безумная любовь, что давала силу моему волку. Моему Альфе.

Люблю его!Люблю, тот мир что он создал...я должна бороться!

Стая, наши люди поднялись с колен, хватая ружья, ломая ноги врага. Они восстали. Альфа борется за них, а они за Альфу. Пространство вокруг наполнилось звуками борьбы.

И тут... лес содрогнулся. Резкий, оглушительный хлопок выстрела, разорвавший гул битвы. Всё произошло в один миг. Я мельком заметила, как из-за спины одного из наемников отца поднимается дуло ружья. Оно было направлено... в Сетуса. В его незащищенный бок. Я рванулась вперед, не думая, не рассуждая, инстинктивно желая закрыть его собой. Одно движение – броситься под пулю.

—НЕТ! — Крик Сетуса, полный ужаса, прорезал все звуки. Но время сжалось до мгновения.

Сильное тело толкнуло меня в сторону так резко, что я упала. Передо мной мелькнуло знакомое лицо – Зак. Его глаза горели решимостью. Он бросился следом за мной, чтобы оттолкнуть с линии огня.

Глухой удар. Чап! Пуля вошла точно в центр его груди. Он не вскрикнул. Только широко раскрыл глаза, полные... удивления. Потом взгляд помутнел. Он рухнул на камни площади как подкошенный дуб. Кровь ярко-алая мгновенно растеклась вокруг него, смешиваясь с пылью. Мир остановился. Звуки пропали. Я смотрела на его неподвижное тело, на это растущее алое пятно. Холодная кровь брызнула мне на щеку.

Почему она не жжет?

Его последний взгляд... Удивление.

Почему удивление?

"Прости...Агата..." – его губы шевельнулись беззвучно, исторгая лишь кровавый пузырь.

Тишина длилась долю секунды. Потом ее разорвал душераздирающий вопль Лиама – не человеческий, не волчий, а звук разрывающейся души. И война обрушилась с новой, дикой силой. Забвение сменилось адом. Зака не стало.

Китос, отброшенный Сетусом в момент выстрела, поднялся. Его шерсть взъерошилась, глаза налились не просто яростью – бешенством. Он смотрел не на Сетуса, не на тело Зака, а прямо на меня. Его голос, хриплый от злобы, прокатился над площадью:

— Видишь?! —он кричал, указывая на тело Зака, потом на меня. — Ты и твоя слепая преданность . Ты выбрала не Альфу! Ты выбрала мертвеца и обрекла на смерть всех, кто был так глуп, чтобы последовать за тобой! Смотри! Это ТВОЯ вина!

Его слова били кнутом. Горькая всепоглощающая боль вонзилась в сердце,прижимая руку к груди я не могла остановить слезы. Но сквозь шок, сквозь боль потери Зака, сквозь вину, которую он пытался вогнать мне в сердце, пробивалось только одно – ярость. Холодная, как сталь. Направленная на него. На отца. На всех, кто стоял за этим кошмаром. Кровь Зака. Она была повсюду. Теплая, липкая, на моих руках, на щеке. Его последний беззвучный вздох висел в воздухе, смешиваясь с воплем Лиама и злобным криком Китоса.

"Твоя вина!" – его слова вонзились, как нож. Но не в сердце. В сердце была только пустота, выжженная яростью. Холодной. Острой.

Я отвела взгляд от Зака. От его неподвижного тела. Мой взгляд упал на землю. Туда, где Сетус швырнул окровавленный кинжал отца. Он лежал в пыли, рядом с алой лужей. Клинок предательства. Я двинулась. Не думая. Не чувствуя ног. Только цель. Отец. Он стоял там, за спинами своих наемников, его лицо все еще искажала та же самодовольная, расчетливая ухмылка. Он смотрел на меня. Смотрел, как на неудачный эксперимент, вышедший из-под контроля. Я наклонилась. Пальцы сжали рукоять кинжала. Металл был холодным, чужим, липким от крови Сетуса.

Его

крови. Ярость во мне закипела с новой силой, белая и слепая. Я выпрямилась, кинжал нацелила в сердце отца сквозь толпу. Шаг. Еще шаг. Я шла сквозь хаос боя, как сквозь воду, видя только его.

— Агата! СТОЙ! – услышала я крик Сетуса где-то далеко, сквозь гул в ушах.

И тут – УДАР. Сначала – ошеломляющий толчок в правое плечо. Я крутанулась на месте, отброшенная силой. Что-то длинное, тонкое торчало из меня. Стрела. Свинцовый наконечник прошил мышцы насквозь. Теплая кровь хлынула по руке.

Боль. Она пришла следом. Острая, жгучая. Но она лишь раздула пламя ярости внутри. Кипела, росла, дыхание участилось я не могла это больше сдерживать!Нечеловеческий вой вырвался из моей груди – не крик, не стон, а звук ломающегося льда и рвущейся плоти. Мое тело содрогнулось, не подчиняясь мне. Кости заскрипели, сдвигаясь, удлиняясь. Сухожилия натянулись, как струны. Кожа загорелась нестерпимым жаром, будто под ней закипала лава. Я упала на колени, кинжал выпал из онемевшей руки. Тьма поползла по краям зрения.

Ты не человек. Ты

одна из нас

.

Т

ы

часть стаи

.

Голос. Глубокий. Звериный. Знакомый. Мой. Он гремел внутри черепа, заглушая боль, крики, звон стали. Он был прав. Я не Агата-жертва. Не Агата-эксперимент. Я – Краст. Ярость. Месть. Сила.

Солнечный свет, пробившийся сквозь серую пелену туч, упал на меня. Он не был мягким. Он был топливом. Под его прикосновением жар в теле вспыхнул ослепительно. Рана от стрелы затягивалась на глазах, выталкивая инородное тело. Мышцы набухали силой. Шерсть – короткая, жесткая, цвета пыльной меди и пепла – пробилась сквозь кожу, покрывая руки, спину, шею. Морда вытянулась, но не в волчью. Череп стал уже, уши – крупнее, заостренными радарами. Хвост – длинный и пушистый – вырос из копчика. Я встала. Не на двух ногах. На четырех. Зубы обнажились в оскале – не волчьи клыки, а частокол острых, хищных зубов койота. Но размер... Я была огромна. Выше двух метров в холке. Сухая, жилистая мускулатура вилась под короткой шерстью. Я не была волком. Я была Тенью. Духом. Гневом. Огромным, призрачным койотом из кошмаров.

Первое, что я увидела – отца. Его лицо. Ухмылка сменилась недоумением, потом ужасом. Настоящим, животным ужасом. Он отшатнулся, рот открыт в беззвучном крике. Его рука дрожала, указывая на меня.

— Ч-что... Монстр! – выдохнул он. Страх пах от него кисло-сладкой вонью.

Я зарычала. Звук был низким, вибрирующим, как гудение гигантской стрекозы, наполненным обещанием расправы. Двинулась к нему. Не бежала. Шла. Медленно. Неотвратимо. Каждый шаг моих лап отдавался глухим стуком по камням площади. Враги расступались передо мной, как перед чумой, их глаза вылезали из орбит. Страх был осязаем. Они медленно направляли оружие в мою сторону.

И тут на них набросился Лиам. Он превратился в прыжке – пепельно-серый волк с безумными от ярости глазами. Он врезался в группу наемников, пытавшихся зайти мне в бок. Его клыки впились в горло первому, когти – распороли живот второму. Он не защищался. Он атаковал с яростью обреченного, прикрывая мою спину и фланги, как живой, дышащий щит. Стрела вонзилась ему в бедро, клинок оставил глубокую рану на боку – он даже не взвыл. Только зарычал, отшвыривая врагов прочь от меня. Его взгляд, полный преданности, мелькнул в мою сторону:

Иди! Добей его! Я держу их!

Читалось в них.

Я подошла к отцу. Он споткнулся о камень, упал на спину. Его трясло.

— Н-нет! Агата! Дочь! Я... я создал тебя! Я дал тебе силу! – он лепетал, заслоняясь руками.

Его слова были пустым шумом. Внутри меня говорило только Пламя Гнева. Я наклонила свою длинную морду к его лицу. Пахло страхом и мочой. Я втянула воздух, запоминая этот запах. Запах конца. Быстро. Жестоко. Без звука.

Одна лапа с длинными когтями придавила его грудь. Ребра затрещали под весом. Пасть разинулась. Для РАЗРЫВА.

Я впилась клыками в плечо. И дернула головой в сторону с чудовищной силой.

Плоть и сухожилия разошлись как гнилая ткань. Кровь хлынула фонтаном, обдав мою морду теплой, соленой волной. Кость плеча обнажилась, белая и страшная. Он завизжал – высоко, по-свинячьи, нечеловечески.

Я не останавливалась. Второй укус вонзился в живот. Рывок. Кишки вывалились на холодный камень, серо-розовые, дымящиеся. Его визг сорвался в хриплый булькающий стон. Глаза закатились.

Третий удар. В горло. Хрящ хрустнул. Визг оборвался. Осталось только бульканье крови, вытекающей из горла и живота. Его тело дергалось в последних конвульсиях под моей лапой.

Я отступила. Подняла голову. Морда и грудь были залиты его кровью. Я не чувствовала триумфа. Только холодное удовлетворение возмездия. Его "величайшее достижение" стало его смертью.

Рык Лиама позади вернул меня в бой. Он отбивался от троих, раненый, окровавленный, но стоял. Защищал мою спину. Мой щит. Моя преданность. Обернулась,мой оскал, красный от крови отца, был обращен к врагам. Вой, полный вызов и обещания той же участи, что и отцу, вырвался из глотки и заставил содрогнуться всю площадь.

Ад. Кровь, вой, звон стали. Воздух густой от запаха железа и страха. В центре этого безумия – Сетус и Китос. Они сцепились в яростном, первобытном

танце

. Когти рвали шкуру, клыки скользили по бронированным мускулам шеи. Удары были чудовищно сильны, но рассчитаны – не добить, а сломить. Их туши сталкивались, отскакивали, снова бросались друг на друга с рыком, сотрясающим камни под ногами. Им не нужна была помощь. Это был их бой. Их вековая ненависть, вы плеснувшаяся наружу. Китос орал что-то о превосходстве, Сетус отвечал глухим, яростным ворчанием. Казалось они получают удовольствие от схватки.

И тут я увидела движение с края площади. К клеткам с детьми. Трое врагов – оборотень в полуформе и два наемника – шли туда. Цели. Их глаза светились жестокостью. Один из них, человек, поднял тяжелый молот.

— Нет! – мысль пронзила мозг, но голос не успел вырваться.

Ниамель был ближе всех. Он не кричала. Не звала на помощь. Он действовал. С диким воплем отчаяния и ярости, сменив лицо на волчью пасть вцепился зубами в толстую цепь, сковывавшую его у подножия трона Китоса. Мышцы на его шее вздулись, глаза налились кровью. Раздался противный скрежет металла по металлу, треск... И цепь лопнула!

Враги рванули к нему. Молот свистнул в воздухе. Оборотень оскалился.

Прыжок. Мои длинные, мощные лапы койота оттолкнулись от камней, тело пролетело над головами дерущихся, тенью промелькнув между столкновениями. Приземлилась рядом с Ниамелем и клетками как раз в тот момент, когда наемник заносил молот на него. Моя пасть разинулась в беззвучном рыке, когти блеснули. Тело разлетелось ,окрасив площадь.

Лиам был уже там. Он врезался в наемника сбоку как таран, сбив его с ног прежде, чем тот успел что то сделать. Его пепельно-серая шкура была исцарапана, но глаза горели холодной яростью защитника. Он встал между нами и подбегающими врагами, его плечи напряжены, клыки обнажены. Взгляд его на миг встретился с моим. Не нужно слов. Я – к клеткам. Он – держит проход. В нашу сторону направлялась еще около десятка врагов.

Повернувшись к клеткам. Одним ударом когтистой лапы согнула толстые прутья. Вторым – вырвала дверь. Дети, плача и крича, хлынули наружу, прижимаясь к моим ногам, к теплой, хоть и страшной, шкуре. Наклонившись перекусила цепи, освободив Дириона и Зарим. Ниамель, его тело, кости захрустели, шерсть покрыла спину, поднимаясь на задние лапы расставил плечи в стороны изрыгнув дикий рык. Он превратился, встретив нападение второго врага не как жертва, а как воин, когти встретили клинок наемника с лязгом. Пасть сомкнулась на черепе раздавив его.

Подталкивая детей вперед к старшим я не могла произнести и слова. Пасть не слушалась, скуление и урчание все ,что получалось. Они поняли меня, спрятавшись за спиной Зарим пятились к безопасному месту. Реми прижался к лапе потеревшись о шерсть носом убежал к остальным. Я подняла морду выше , искала ...искала Тиро и Таро.

И в этот миг... раздался звук. Не звон стали. Глухой, влажный чавк. Знакомый. Ужасно знакомый. Я обернулась к центру площади. Сердце упало в бездну.

Китос, воспользовавшись долей секунды, когда Сетус отвернулся, на Ниамеля и врагов у клеток, нанес удар. Клыками. Он впился в незащищенный бок Сетуса, туда, где уже зияла старая, пузырящаяся черно пеной, рана от кинжала. И вгрызся. Глубоко. С хрустом. Кровь хлынула рекой по черной шкуре.

Сетус взревел. Он рванулся, пытаясь сбросить брата. Китос вцепился мертвой хваткой, когти пронзили бедра.

Хлопки. Резкие, оглушительные. Один. Два. Три.

Выстрелы.

Пули, выпущенные из ружей наемников моего отца, вошли в тело Сетуса. Одна – в грудь, чуть левее. Вторая – в живот, разрывая плоть. Третья – в бедро. Кровавые розы мгновенно распустились на его шкуре. Раны пузырились, кипели словно жерло вулкана, алым. Сетус качнулся. Его взгляд, полный немыслимой боли и ярости, нашел меня. Глаза цвета спелого абрикоса помутнели. В них читалось... Прощание?

Китос отпрыгнул, оскалившись в победоносной, жестокой ухмылке.

—Мертвец!–кричал Китос.

Время остановилось. Дети плакали. Лиам и Ниамель отбивались от врагов. Площадь гудела. Но для меня существовал только он. Сетус. Мой Альфа. Мой волк. Истекающий кровью под свинцовым небом. Холодная ярость, та самая, что превратила меня в этого койота, сменилась леденящим ужасом. Потом – ослепляющей решимостью. Выбор был сделан мгновенно.

Дети? Они с Лиамом и Ниамел

ем

. Враги у клеток? Их сдержат.

Малыши? Их спрячут старшие.

ОН!

Мой рык прорвал шум битвы, вибрирующий, полный смертоносного обещания Китосу. Я летела к Сетусу, клубок мышц и ярости в облике койота, готовый разорвать всех. Но краем глаза уловила движение: враги, пользуясь хаосом, стаскивали детей прочь, вглубь площади, к темным переулкам! Ниамель и Лиам, окровавленные, но непокоренные, сражались бок о бок, как единый механизм смерти. Лиам принимал на себя удары, его клыки рвали глотки, а Ниамель, стремительный и гибкий отсекал атакующих с флангов. Они яростно пробивались к детям, отбиваясь от превосходящих сил. Их мужество стало искрой.

Искрой, которая воспламенила всех, тех, кто еще боялся сражаться.

Сначала один. Потом другой. Знакомые лица, прежде склоненные в страхе или бессилии, начали подниматься. Глаза, полные стыда, сменялись решимостью. Старик Мие, чьи трясущиеся руки я помнила, вдруг выпрямился. Его кости затрещали с непривычной силой, кожа порвалась, выпуская густую, седую шерсть. Превращение было стремительным и страшным. Он обернулся древним, могучим волком, седина в гриве как знак прожитых битв. С глухим рыком, полным накопленной ярости, он ворвался в толпу врагов, снося головы могучими ударами лап, как косой. Его пример стал сигналом. Волна восстания прокатилась по площади. Люди и полукровки, сбросив оковы страха, бросились на приспешников Китоса и отца. Битва закипела с новой, яростной силой.

Этот клич свободы достиг центра.Мои длинные лапы покрыли расстояние в два прыжка. Китос, только что торжествовавший над раненым Сетусом, отшатнулся. В его глазах, полных злобы, мелькнуло удивление, затем – животный страх. Он не ожидал

меня

. Не ожидал этого облика. Не ожидал, что мы встанем вместе.

Но было поздно. Вмешательство было неизбежным. И оно будет последним. Для Китоса.

Я встала плечом к плечу с Сетусом. Моя вытянутая койотья морда повернулась к нему. В его глазах, полных крови и боли, увидела не ужас, а... изумление? Гордость. Нежность. Он выпрямился, игнорируя боль, его рык слился с моим воем в единый вызов. Я все еще чувствовала себя миниатюрной и хрупкой рядом с ним. Но и защищенной.

— Вместе, – прохрипел он. Это был закон. Клятва. Начало конца для всех, кто посмел встать у нас на пути.

Наше отражение в глазах Китоса – огромный койот и черный волк-исполин, плечом к плечу, покрытые кровью врагов, готовые смести все преграды – было последним, что видел Китос перед тем, как новая волна нашей ярости накрыла его. Адреналин жёг мне кровь. Я атаковала слева, мои длинные, как бритвы, когти целились в сухожилия, пасть – в горло. Сетус, собрав остатки нечеловеческой силы, бросился справа, его мощные челюсти искали сокрушительный захват. Мы двигались синхронно, как две части одного смертоносного целого, загоняя Китоса в угол, парируя его удары, отвечая двойной яростью на его ярость. Его надменность сменилась паникой. Он метался, совершал ошибки , кольцо из клыков и когтей сжималось. Разорвав колено я припала к земле, цапнув его за внутреннюю поверхность бедра, разорвав артерию. Сетус проткнул спину когтями целился в горло, но Китос припал на колено и укус пришелся в верхнюю часть головы. Протыкая клыком газ и разрывая щеку Альфа дернул мордой вырывая часть нижней челюсти.

Кровь лилась ручьем, желая разорвать живот подняла лапу. Китос метнул отчаянный удар. Его когти, черные и острые как бритвы, рассекли воздух и впились мне в бок, ниже ребер. Адская боль пронзила тело, теплый поток крови хлынул по бедру. Я взвыла, но не отступила. Китос судорожно махал лапами, клацал пастью. Ухватившись за шею Сетуса отхватил салидный кусок плоты, подскользнувшись отшатнулся. Сетус взвыл, кровь хлынула по его груди. Он перехватил лапы брата, заведя их ему за спину. Скользкие от крови они выскользнули и Китос с неимоверной силой вцепился мне в шею, трепя головой из стороны в сторону. Я уперлась лапами , смотрела вперед...чувствуя , как кровь обжигает грудь. Глаза цвета спелого абрикоса приблизились.Этот удар был его последней ошибкой. Он открылся.

Сетус собрав последние капли силы, рванулся вперед. Его пасть разинулась, белые клыки блеснули в тусклом свете. Он вонзил их Китосу в шею с холодной, неумолимой точностью казни. Пасть Китоса раскрылась, отпуская меня. Мощный рывок головы в сторону – и хрящ, плоть, артерии разорвались с чудовищным хрустом. Тело брата провернулось, когти блеснули в последний раз. Фонтан алой крови хлестнул в воздух.

Китос замер. Злоба в его глазах не погасла, а застыла, смешавшись с шоком и неверием. Он рухнул на камни и затих. Угроза была мертва.

Битва вокруг стихла, словно по мгновению руки. Лес, будто выдохнув, затих, но теперь его тишина была наполнена новым дыханием – дыханием свободы и шаткой надежды. Стаю ждала новая глава.

Я стояла шатаясь, жгучая рана на боку пульсировала в такт бешеному сердцебиению. Кровь сочилась, липкая. Взгляд инстинктивно искал его. Сетуса. И сердце билось – тревожно, яростно.

Боль от раны в боку пылала огнем,рану на шее я не ощущала вовсе , воля еще держала меня в облике койота. Мгновение. Я сжалась внутрь себя, чувствуя, как кости стонут, сжимаясь, шерсть втягивается под кожу, горячая и колючая. Воздух обжег голое человеческое тело, покрытое кровью, грязью и холодным потом. Я снова была Агатой. Хрупкой. Раненой. Смертельно уставшей.

И тут я увидела. На краю поля боя, где Ниамель и Лиам еще недавно стояли плечом к плечу... Лиам. Мой верный страж.Трое врагов – огромных, ощетинившихся оборотней – навалились на него всей своей тушей. Я увидела, как его могучие лапы подломились, как спина прогнулась под невыносимой тяжестью. Он не упал сразу. Он замер, на миг став живым памятником своей преданности, его взгляд мелькнул в мою сторону.....Потом рухнул лицом в пыль, сокрушенный, недвижимый. Его больше не было.

Вой. Он вырвался из моей груди сам, пронзительный,ломаный, полный такой бездонной боли и утраты. Звук резанул воздух, заглушив на миг все остальные шумы – стоны, звон стали, рычание. ВСЕ ЗАМЕРЛИ. Бойцы, враги, старики, дети – все головы повернулись к центру. Взгляды, полные ужаса, изумления, внезапного прозрения, устремились на меня. На одинокую, окровавленную фигуру.

Напряжение висело в воздухе, густое, как туман перед грозой. Неизвестность. Что теперь? Сердце бешено колотилось, выбивая отсчет последних секунд. Я попыталась сделать шаг... Ноги подкосились. Мир поплыл. Я рухнула на колени, потом назад, на холодные камни,ударившись затылком. Горло сжалось, боль стала общей...болело не тело, болела душа, выжимая из глаз горячие, соленые слезы, смешивающиеся с грязью на щеках. Трепет прошел по площади. Враги, увидев падение Китоса, словно прозрев, начали беспорядочно разбегаться, растворяясь в переулках, бросая оружие. Площадь опустела, залитая алым.Пустота после бури, отравленная горем. Было слишком тихо..тихо.

Ниамель. Бежал спотыкаясь о тела, его шкура была в кровавых подтеках. Упав на колени рядом, дрожащими руками прижал грязный клочок разорванной ткани к моей страшной ране на боку, приложил руки к шее. Его лицо искажала гримаса отчаяния.

— Агата! Агата, держись! — его голос сорвался, хриплый, задыхающийся. — Всё... всё будет хорошо! Сейчас... раны затянутся... Должны затянуться! Всё будет как прежде! — он бормотал, словно заклинание, глотая слезы, не веря своим словам.

Я собрала последние крохи сил. Губы едва шевельнулись.

— К-конечно... конечно... всё... хорошо... — прошелестела, язык стал ватным, слова таяли, как дым.

— И с... с Альфой! — Ниамель бросил быстрый, полный ужаса взгляд в сторону, где должен быть Сетуса. Мурашки побежали по его рукам. — С ним тоже всё будет хорошо! Он... он сильный! — прошипел, отчаянно пытаясь вселить надежду, которой сам не чувствовал.

Медленно, превозмогая слабость и боль, я повернула голову. Потянула руку сквозь липкую кровь на камнях... Коснулась его пальцев. Холодных. Слишком холодных. Ужас, ледяной и окончательный, сдавил горло.

Он лежал частично превратившимся. Чудовищный гибрид страдания. Волчьи задние лапы, но человеческие пальцы на передних, застывшие в судороге. Клочья черной шерсти покрывали только часть тела, обнажая окровавленную человеческую кожу. Голова... половина лица была вытянута в волчью пасть, застывшую в немом рыке, другая половина – человеческая, но искаженная нечеловеческой мукой. Глаза... мутные, белёсые, невидящие, уставились в серое небо из неестественно вывернутого положения. То, что было Сетусом, моим Альфой, моей любовью... было сломано. Окончательно.

— Се... Сетус... — едва выдохнула я, погладив ледяные пальцы. Последняя нежность. Потом вернула взгляд на Ниамеля.Коснулась его щеки, заставив встретить мой взгляд. В моих глазах уже не было боли. Только тихая просьба и бесконечная усталость.

— З-аботься... о детях... — прошептала я, каждое слово давалось как нож в грудь. — В-вы... сильные... Вы... справитесь...

— Н-но ты ведь... поиграешь с нами? — его голос дрожал, как лист на ветру, глаза блестели невыплаканными слезами. — Правда? Реми... Реми ждет... когда снова уснет на твоих руках!.. — он всхлипнул, не в силах сдержать рыдание.

Я собрала последнюю улыбку. Крошечную. Нежную. Прощальную. Для них. Для Реми. Для этого жестокого мира. Мои волосы стали мокрыми, под спиной образовалась теплая лужа крови, пальцы ног сильно замерзли....мне очень хотелось спать.

— П-ередай ему... — шелест стал чуть слышным дыханием, — ...я всегда... буду... укачивать... его... И поиграю... с вами...После того.... как немного посплю.

Улыбка замерла на губах. Глаза не потухли. Они просто... остановились. Смотрели в вечность. Смотрели в серое небо. Рука, только что касавшаяся Ниамеля, безжизненно упала, шлепнувшись о камни с тихим, окончательным звуком.

Тишина. Абсолютная. Гнетущая. Словно само время затаило дыхание. Словно мир забыл, как звучать. И тогда разразилось – разбитое рыдание Ниамеля. Его слезы, крупные и горячие, закапали на ее безжизненное лицо, смывая полоски грязи, оставляя чистые дорожки на бледной коже. Крупные оборотни, оцепеневшие было, переглянулись. В их глазах не было скорби. Только расчет. И голод. Голод власти.

— Бой! — прохрипел один.

— До крови! — подхватил другой, почти одновременно.

И они бросились друг на друга, вцепившись в глотки, рвя плоть когтями, ломая кости в безумной, братоубийственной ярости. Кровь, пыль, хриплые крики зверей – фоном для тихой трагедии у их ног. Хаос распространялся волнами. Кто-то плакал, кто-то стоял в оцепенении, дети бежали к центру площади, но их хватали и останавливали взрослые. Реми рыдал вцепившись в плечо Тиабат. Зарим и Дирион обнявшись с остальными стояли в кольце из взрослых дрожа от страха....

Ниамель не смотрел на них. Он осторожно приподнял тело Агаты, уложил себе на колени, как драгоценную, хрупкую ношу. Он качался из стороны в сторону, медленно, ритмично, укачивая. Его дрожащий, срывающийся голосок запел тихо, сквозь рыдания, старую колыбельную:

—Баю... баюшки... баю...

Его слезы падали ей на лицо, смешиваясь с кровью и пылью, а вокруг лилась новая кровь – кровь тех, кто уже рвался занять пустующий трон. Конец одной трагедии был лишь началом другой.

А колыбельная звучала...звучала...

......

Дорогие читатели буду рада вашим комментариям и сердечкам! Обратная связь для меня, как кислород. Как топливо,для новых историй.

Конец