Нежное проникновение во время поездки на речку

Предрассветная синь только начала отступать, уступая место персиковым и золотым полосам на востоке. Воздух был свежим, прозрачным, пахнущим сосновой хвоей и влажной землей. Озеро лежало зеркально-гладким, окутанным легким, стелющимся туманом. Ни души. Ни звука, кроме щебетания проснувшихся птиц да редкого всплеска рыбы. Это был его секретный пляж – узкая полоска золотистого песка, скрытая за поворотом берега, заросшая вековыми соснами и ольхой.

Стёпа шел первым, прокладывая путь через еще влажную от росы траву. За ним, едва поспевая, семенила Настя, закутанная в легкий парео поверх купальника. Ее руки дрожали не только от утренней прохлады.

– Ты уверен, что тут никого? – прошептала она, оглядывая таинственные тени леса.

– Абсолютно, – Стёпа обернулся, его глаза в полумраке светились уверенностью и обещанием. – Это только наше место. Наше утро.

Они вышли на пляж. Туман клубился над водой, солнце еще не коснулось песка, оставляя его прохладным. Воздух был напоен тишиной и ожиданием. Расстелив мягкое махровое полотенце под сенью раскидистой сосны, Стёпа сбросил свою футболку. Настя нерешительно стянула парео, оставаясь в бикини цвета морской волны, который казался еще ярче в этом призрачном свете.

– Холодно? – спросил Стёпа, подходя ближе. Его голос звучал низко, ласково.

– Немного, – призналась она, потирая плечи. – Но солнце скоро согреет.

– А я могу согреть быстрее, – улыбнулся он, доставая тюбик солнцезащитного масла с ванилью и иланг-илангом. – Утро обещает быть жарким. Надо подготовиться.

Он выдавил ароматную субстанцию на ладони, растер ее, согревая. Настя повернулась к нему спиной. Ее кожа в утренних лучах казалась фарфоровой, нежной. Первое прикосновение его теплых, масляных ладонь к ее холодным лопаткам заставило ее вздрогнуть и тихо ахнуть.

– Ох...

– Расслабься, – прошептал Стёпа, начиная медленный, гипнотический танец рук. Его пальцы скользили по позвоночнику, как по клавишам, извлекая тихие вздохи. Ладони разминали мышцы плеч, большие пальцы вырисовывали круги у основания шеи, заставляя Настю запрокидывать голову. Он не спешил. Его руки опускались ниже, к пояснице, массируя каждый позвонок, каждый напряженный участок. Круговые движения становились шире, охватывая бока, едва касаясь резиночек лифа бикини. Каждое движение было лаской, обещанием, намеком. Он чувствовал, как ее дыхание становится глубже, как под его пальцами мышцы расслабляются, но внутри что-то загорается.

– Стёпа... – ее голос был томным, как утренний туман. – Это... божественно...

– Ты божественна, – ответил он, наклоняясь так близко, что его губы почти касались ее уха, а дыхание обжигало кожу. Его руки опустились еще ниже, массируя ягодицы поверх тонкой ткани бикини. Пальцы вдавливались в упругую плоть, описывали медленные, чувственные круги, скользили к верхней части бедер, к той чувствительной зоне, где начинается интимное. Настя замерла, потом тихо застонала, подаваясь навстречу его ладоням. – Вся такая... мягкая... податливая...

Он почувствовал, как ее тело откликается, как волна тепла растекается под его прикосновениями. Его руки задержались на бедрах, массируя их с внутренней стороны, поднимаясь все выше, к самым сокровенным изгибам, едва скользя под резинкой трусиков. Настя вздрогнула, но не отстранилась. Наоборот, она прижалась спиной к его груди.

– Теперь... моя очередь, – прошептала она, обернувшись. Ее глаза были огромными, темными, с золотыми искорками желания. – Лежи.

Стёпа лег на живот. Настя налила масла на его спину. Ее прикосновения были исследовательскими, восхищенными. Она разминала его сильные плечи, скользила ладонями по рельефу спины, останавливаясь на татуировке у лопатки, обводила ее контур пальцем, заставляя его вздрагивать. Ее руки опустились к пояснице, массируя, а пальцы невинно задержались на краю плавок, касаясь кожи ягодиц. Стёпа застонал вполголоса, когда ее ногти слегка царапнули его вдоль позвоночника, а затем ладони легли на ягодицы, сжимая, разминая с неприкрытой нежностью и любопытством. Он чувствовал, как ее дыхание учащается, как ее тело наклоняется над ним.

– Ты такой... сильный, – прошептала она, ее губы коснулись его плеча в легком, обжигающем поцелуе. Ее руки скользнули ниже, к задней поверхности бедер, массируя, а пальцы смело приблизились к внутренней стороне бедер, так близко к паху, что Стёпа напрягся, сжимая полотенце. – И такой... горячий...

Напряжение достигло предела. Оно висело в воздухе, густое, сладкое, как запах масла и сосен. Солнце уже поднялось выше, золотя верхушки деревьев и нагревая песок. Стёпа перевернулся, ловя ее запястье. Их взгляды встретились – в них уже не было вопросов, только томительное, обоюдное согласие.

– Пошли... остынем? – предложил он, голос хриплый от желания.

– Да... – выдохнула Настя. – Только... держи меня крепче. Я же не умею...

Они вошли в воду. Утренняя прохлада озера обожгла кожу, заставив обоих ахнуть, но это был освежающий, бодрящий шок. Настя зашла по грудь и остановилась, глядя с опаской на глубину. Стёпа подошел сзади, обнял ее за талию, прижал к себе. Их мокрые тела слились.

– Доверься мне, – прошептал он в самое ухо, от чего по ее спине пробежали мурашки сильнее, чем от воды. – Просто ляг. Я тебя не отпущу.

Она откинулась, ощущая его твердые руки под спиной и... под ягодицами. Его ладони уверенно держали ее, но в их прикосновениях не было невинности. Он вел ее от берега, и его руки, будто для лучшей поддержки, скользили по ее телу: по бокам, чуть касаясь нижнего края лифа, по бедрам, пальцы порой задерживались у резиночки трусиков, на грани дозволенного. Каждое "случайное" скольжение по чувствительной коже внутренней стороны бедра заставляло Настю вздрагивать и глубже прижиматься к нему.

– Ноги двигай, как будто шагаешь в воде, – проинструктировал он, но его рука, поддерживающая её под спину, для баланса опустилась ниже, и большой палец невзначай скользнул вдоль резинки трусиков на бедре, едва касаясь нежной кожи рядом с промежностью. Настя резко вдохнула, ее тело выгнулось.

– Стёпа!..

– Что, солнышко? – его голос был невинен, но в нем слышалась усмешка. Рука не убиралась. – Все хорошо? Держу.

Он продолжал "обучать", его прикосновения становились все более смелыми и целенаправленными под предлогом поддержки. Ладонь под спиной сместилась, и ребро его руки скользнуло по нижней части груди, едва не задевая сосок под мокрым лифчиком. Другая рука, помогающая ногам, опустилась ниже по бедру, и пальцы уже не случайно, а настойчиво гладили нежную кожу у самого края трусиков, у сокровенного места. Настя перестала притворяться, что учится. Она лежала на воде, отдавшись его рукам, ее тело трепетало от каждого прикосновения, дыхание срывалось. Она чувствовала его возбуждение, твердое и горячее, прижатое к ее пояснице.

Он отвел ее чуть глубже, туда, где вода была по грудь им обоим. Их лица были так близко, что смешивались капли на ресницах. Настя видела темный огонь в его глазах – это был уже не намек, а открытое желание.

– Насть... – его голос был низким, хриплым от сдерживаемой страсти. – Ты... чувствуешь?

– Чувствую... – выдохнула она, ее губы дрожали. – Все... чувствую...

Стёпа медленно опустился в воду по плечи, увлекая ее за собой. В зеленоватом полумраке под поверхностью его руки обрели новую смелость. Одна по-прежнему крепко держала ее за талию, прижимая к себе так, что она чувствовала каждый мускул его живота. Но другая рука... Она скользнула вниз, по ее мокрому бедру, и остановилась на самом краю ткани трусиков. Не под ней, а поверх. Его большой палец начал медленно, с невероятной чувственностью, водить вдоль резинки, натягивая ее чуть-чуть и отпуская, ощупывая упругий край, за которым скрывалась нежная плоть. Каждое движение отзывалось горячей волной где-то глубоко в ее животе. Настя невольно выгнулась, прижимаясь лобком к его ладони.

– Стёп... – ее голос превратился в стон, растворенный в воде. Пузырьки воздуха вырвались на поверхность – немое свидетельство ее возбуждения.

Он услышал. Понял. Его ладонь плотно прижалась к лобку поверх тонкой мокрой ткани. Не массируя, а просто держа, ощущая тепло и пульсацию под пальцами, передавая давление, от которого у Насти перехватило дыхание. Он смотрел ей в глаза, и в его взгляде читался немой вопрос: "Нравится? Хочешь больше?".

Настя ответила не словами. Ее рука, дрожащая от волнения и нерешительности, скользнула под водой к его животу. Пальцы робко, словно боясь обжечься, коснулись выпуклости под плавками. Она почувствовала его размер, твердость, жар. Ее прикосновение было неуверенным, почти невесомым, но для Стёпы оно стало электрическим разрядом. Он резко вдохнул, его глаза зажмурились на миг.

– Да... – прошипел он, когда она, ободренная его реакцией, повторила касание, уже чуть смелее, проводя кончиками пальцев по всей длине сквозь мокрую ткань. – Насть... так... не останавливайся...

Они всплыли, чтобы глотнуть воздуха, но их рты встретились раньше, чем легкие успели наполниться. Поцелуй был жарким, влажным, отчаянным. Их языки сплетались, зубы слегка сталкивались в спешке, дыхание сбивалось, превращаясь в прерывистые всхлипы. Она чувствовала его вкус – озеро, солнце, чистая мужская страсть. Его руки сжимали ее так, что, казалось, вдавливали в себя. Ее пальцы все еще лежали на его члене, сжимая его через плавки в такт их поцелую.

– Я... я не могу больше... так... – выдохнула Настя, отрываясь на глоток воздуха, ее лоб прижался к его. Глаза были огромными, темными, полными немого вопрошания и уже готового ответа. – Это... это сводит с ума...

– Тогда... не надо терпеть... – его губы коснулись ее виска, щеки, уголка рта. Голос был густым, как мед, и таким же сладким. – Дай мне... дай нам... все. Прямо здесь. Прямо сейчас. Хочешь?

Он снова погрузил их в зеленый полумрак. Его рука снова легла поверх трусиков, но теперь его пальцы сознательно искали выпуклость клитора под мокрой тканью, надавливая на нее ритмично, вызывающе. Вода делала каждое движение плавным, но невероятно ощутимым. Настя закинула голову, ее тело выгнулось в дугу, немой крик застыл на губах, превратившись в фонтан пузырьков. Она ответила ему движением бедер, нажимая на его ладонь, и ее рука под водой снова потянулась к нему, уже не робко касаясь, а обхватывая твердую форму сквозь плавки, сжимая в такт его ласкам.

Это был их немой договор. Язык тел, взглядов, сбивчивого дыхания и жарких поцелуев на поверхности говорил громче любых слов. Граница была пройдена. Игра в "случайности" и "обучение" закончилась. Настало время отдать себя полностью, без остатка, в эту утреннюю воду, под сенью их секретного берега.

Стёпа смотрел на нее, как на чудо, его грудь высоко вздымалась.

– Насть... – голос его был хриплым от сдерживаемой страсти.

– Ты уверена? Здесь? Сейчас? Совсем одна... со мной?

– Да! – ее ответ прозвучал как выдох, горячий и безоговорочный, но в глазах

вспыхнуло что-то еще – дерзкое, манящее.

– Но... – она сделала шаг ближе, капли воды стекали по ее шее в ложбинку между грудей.

– Я хочу... чтобы ты видел меня. Всю. Каждый сантиметр. Прямо сейчас.

Он замер, дыхание перехватило. Его взгляд, темный и пылающий, скользнул по ее мокрому телу, задерживаясь на скрытых тканью изгибах.

– Боже... – прошептал он, и в этом слове было столько благоговения и желания, что Настю бросило в жар сильнее солнца. Он протянул руку, но не коснулся, лишь его пальцы дрогнули в воздухе рядом с ее щекой.

– Покажи мне себя... – его шепот был едва слышен над плеском воды, но он обжигал сильнее крика.

– Всю себя... Пожалуйста... Я должен видеть тебя... Каждую частичку...

Его слова, этот пылающий, почти молящий взгляд, переполнили Настю смелостью. Она почувствовала легкую дрожь в кончиках пальцев, но не от страха, а от нахлынувшего возбуждения. Ее руки медленно, будто в трансе, поднялись за спину. Пальцы нащупали маленькую, прохладную застежку лифа. Легкий, но отчетливый щелчок прозвучал в тишине утра, громче плеска воды. Сердце Насти бешено заколотилось.

Она почувствовала, как лямки лифа ослабевают на ее плечах. Задержав дыхание, она медленно, осознанно сдвинула тонкие ленточки вниз. Ткань скользнула по коже, обнажая сначала ключицы, затем верхние изгибы грудей – смуглые, упругие. Воздух утра, прохладный и свежий, коснулся обнажающейся кожи, вызвав мурашки, но этот холод тут же был сожжен жаром его взгляда. Она видела, как его зрачки расширились, как он непроизвольно шагнул ближе, завороженный. Лямки соскользнули до локтей и повисли. Настя замерла на мгновение, грудь еще прикрыта последним сантиметром ткани, дыхание спёрло в груди. Его взгляд был прикован к ней, пожирающий, полный немого восхищения.

– Стёпа... – еле слышно выдохнула она, и это было одновременно вопросом и утверждением.

– Ты... невероятна... – прошептал он в ответ, и в его голосе слышалась легкая дрожь.

Она сбросила лифчик с рук. Ее груди освободились, полные, с темно-розовыми, набухшими от холода и возбуждения сосками. Утреннее солнце заиграло на мокрой коже, капли сверкали, как россыпь алмазов. Настя почувствовала прохладу воздуха на нежной коже ареол, смешанную с невыносимым жаром его взгляда. Чувство головокружительной свободы смешалось с острой уязвимостью, но сильнее всего была гордость – гордость от того немого восторга, что читался в его глазах, от того, как он смотрел на нее, словно на самое прекрасное чудо света.

Не отводя от него взгляда, видя, как напряглись его челюсти, как явственно пульсирует возбуждение под водой там, где скрыты его плавки, Настя опустила руки к бедрам. Пальцы нащупали резинку трусиков. Она зацепилась за нее, чувствуя, как дрожь в руках усиливается, но движения оставались решительными. Медленно, соблазнительно, словно исполняя ритуал, она стала стягивать тонкую мокрую ткань вниз. Ткань скользила по бедрам, обнажая гладкую кожу живота, линию лобка, округлости ягодиц. Настя чувствовала каждое движение ткани, каждое касание прохладного воздуха на вновь открывающейся коже. Она наклонилась чуть вперед, чтобы снять трусики до конца, и на мгновение замерла, полностью обнаженная перед ним. Вода доходила ей до талии, скрывая самое сокровенное, но открывая все остальное – совершенные линии тела, сияющего под утренним солнцем. Она стояла прямо, подняв подбородок, принимая его восхищенный, пожирающий взгляд, этот немой гимн ее красоте. Чувство собственной силы и желанности затопило ее волной.

– Вот... – ее голос прозвучал хрипло, но уверенно.

– Я ТВОЯ. ВСЯ. БЕЗ НИЧЕГО

Стёпа выдохнул. Звук был похож на стон восхищения, смешанный с нетерпением. – Боже... Ты... – он не мог подобрать слов. Его взгляд скользил по ней, от мокрых волос, по лицу, шее, задерживаясь на груди, скользя вниз по животу к воде, скрывавшей ее лоно, и обратно. Этот немой восторг был для Насти лучшей наградой. Он резко, почти порывисто двинулся к ней, но остановился в шаге, словно вспомнив что-то. Его руки потянулись к собственному телу. Пальцы, сильные и немного грубоватые, резко зацепились за резинку его плавок. Одно решительное движение вниз – и ткань поддалась. Он стянул плавки, освобождая мощную, напряженную до предела эрекцию. Твердый, пульсирующий член резко контрастировал с гладкой водой. Он бросил плавки на берег, не сводя с нее горящего взгляда. Теперь они стояли друг перед другом, разделенные лишь прозрачной водой утреннего озера, обнаженные душой и телом, готовые к последнему шагу.

Он подхватил Настю на руки, обвившую его ногами за талию. Ее мокрое, обнаженное тело прижалось к нему. Груди упруго давили на его грудь, соски были жесткими бусинками. Он нашел опору – гладкий, скользкий валун, скрытый под водой у самого берега. Прижал ее спиной к холодному камню. Глубина была идеальной – вода доходила им до груди, скрывая их соитие, но открывая верхнюю часть тел для взглядов и поцелуев.

Стёпа повиновался ее мольбе. Он начал не спеша, с почти мучительной нежностью. Сначала – едва заметное движение бедрами назад.

– Ммм... – вырвалось у Насти, когда он лишь чуть ослабил глубину проникновения. Ее внутренние мышцы инстинктивно сжались, пытаясь удержать его внутри, словно боясь потерять это новое, огненное наполнение.

Затем – плавный, но неотвратимый толчок вперед. Головка его члена, гладкая и твердая, встретила нежное, но упругое сопротивление ее внутренних складок, раздвигая их с ласковым упорством. Он чувствовал всё: бархатистую, обжигающую влагу, обволакивающую его; каждую трепещущую складку, нежно сжимающую его ствол; пульсацию ее тела, синхронную его собственному бешеному ритму сердца.

– Ох, Стёп... – ее шепот был прерывистым, губы дрожали. – Так... так тесно... Так... хорошо...

Он вошел глубже, сантиметр за сантиметром, погружаясь в ее сладкую, сжимающую пылающую глубину. Каждое движение вперед встречало новую волну сопротивления и тут же – ласковое принятие. Её тело училось его форме, её мышцы обволакивали его все плотнее, приспосабливаясь и сжимаясь с невероятной силой.

– Ты... принимаешь меня так... идеально... – прохрипел он, чувствуя, как его собственное тело дрожит от усилия сдерживаться. – Вся... внутри... горишь...

Он установил ритм: медленные, глубокие вынимания, заставлявшие Настю стонать от ощущения пустоты и потери, и такие же медленные, но мощные, всепоглощающие толчки внутрь, до самого предела. Каждое движение сопровождалось тихим хлюпающим звуком воды вокруг их смыкающихся тел, всплесками, расходящимися кругами по зеркальной глади. Дыхание их сплелось в прерывистую симфонию – его тяжелые выдохи, её короткие, всхлипывающие вдохи и тихие стоны на каждом вхождении.

– Да... вот так... – шептала она, ее ноги крепче сжали его талию, бедра начали двигаться навстречу, помогая, ускоряя. – Медленнее... глубже... Ох, да!

Он повиновался, углубляя проникновение, чувствуя, как ее внутренние стенки сжимаются вокруг него в ответ, обжигающе горячие и влажные. Но томное плавное движение длилось недолго. Страсть, копившаяся с самого утра, прорвала плотину сдержанности.

– Не могу... больше... медленно... – выдохнул Стёпа, голос хриплый, почти звериный. Он резко сменил ритм. Толчки стали быстрее, резче, неистовее. Он входил в нее с силой, почти вынимая себя полностью и снова погружаясь до основания, заставляя воду хлестать вокруг их бедер громкими, мокрыми шлепками.

– Ах! Да! Вот так! – крикнула Настя, ее голос сорвался, она впилась ногтями ему в спину, ее тело выгнулось навстречу его яростным толчкам. – Быстрее! Сильнее, Стёпа! Пожалуйста!

Её стоны превратились в серию громких, отрывистых криков, смешивающихся с плеском воды и его хриплым дыханием. Он чувствовал, как её внутренности начинают ритмично сжиматься вокруг него сильнее, предвещая приближение ее пика. Но ему хотелось еще большего слияния, другого угла.

– Повернись... – прошептал он, останавливаясь на мгновение, лишь чтобы мягко развернуть ее в своих руках спиной к себе, прижав ее мокрую спину к своей груди. Одна его рука крепко обхватила ее под грудью, пальцы нашли жесткий сосок, сжали его, заставив Настю выгнуться и громко застонать. Другая рука опустилась на ее живот, прижимая ее ягодицы к своему лону. – Вот так... Держись...

Он вошел в нее снова с этой новой позиции, и ощущения были иными. Глубже, острее. Он видел изгиб ее шеи, как она запрокидывала голову ему на плечо, чувствовал каждое содрогание ее спины, мог целовать ее шею, мочку уха, ловить ее прерывистые шепоты и крики прямо у своего уха.

– О Боже... Стёпа... так... так глубоко... – задыхалась она, ее рука сжала его бедро, пальцы впились в кожу. – Не останавливайся... Пожалуйста!

Он двигался, находя новый, еще более неистовый ритм. Его бедра хлестали по ее ягодицам, поднимая волны. Вода булькала и хлюпала вокруг них, сливаясь с ее частыми, высокими стонами и его низкими, сдавленными рыками. Она сама начала активно двигать бедрами, опускаясь на него с силой, контролируя глубину и скорость, подстраиваясь под его толчки, находя точку, которая заставляла ее взвизгивать.

– Здесь? – хрипло спросил он, почувствовав, как она резко сжалась, когда он вошел под определенным углом. – Вот здесь, солнышко?

– Да! Да, тут! – закричала она в ответ, ее тело затрепетало, бедра двигались с новой, отчаянной силой. – Не останавливайся! Вот так! Ох, Стёпа! Я... я сейчас...

– Я... я сейчас... – закричала Настя, ее тело напряглось как струна. – Стёпа! Да! Ох, Боже!

Её стоны, сначала тихие, прерывистые, становились громче, свободнее, сливаясь с плеском воды. Стёпа чувствовал, как её внутренние мышцы начали ритмично сжиматься вокруг него, как нежные, но неумолимые волны, накатывающие на берег страсти.

– Стёп... – ее голос сорвался на хриплый шепот, глаза широко распахнулись, полные изумления и нарастающей бури. – Я... Я не... Ох! Что это?.. Так... сильно!..

– Отпусти себя, солнышко, – прохрипел он в ответ, его собственное дыхание стало прерывистым, движения глубже, мощнее, утратив последние остатки осторожности в пылу общего накала. Он чувствовал, как напряжение в её теле достигает критической точки. – Дай этому случиться... Я с тобой... Всегда...

И тогда это накрыло ее. Взрывная волна удовольствия, зародившись глубоко внизу живота, прокатилась по всему ее телу с невероятной силой.

– А-а-ах! СТЁПААА! – ее крик, громкий и неудержимый, готов был разорвать утреннюю тишину. Но в последний миг, словно вспомнив, где они, Настя впилась зубами в его мокрое, соленое плечо, пытаясь заглушить звук. Ее тело вздрогнуло в его руках, как в электрическом разряде, выгнулось дугой, прижимаясь к нему и к холодному камню одновременно. Внутри него сжимала настоящая буря – ритмичные, судорожные, неконтролируемые спазмы ее влажных стенок, обжигающе горячих и невероятно сильных. Каждое сжатие выжимало из него стон, приближая его собственную пропасть. Она тряслась вся, от кончиков пальцев на его шее до дрожащих коленей, обхвативших его талию, словно вцепившись в единственную опору в этом море блаженства. Слезы блаженства выступили у нее на глазах, смешиваясь с озерной влагой.

Вид ее абсолютной, дикой отдачи, ощущение её пульсирующих внутренних объятий и ее сдавленный крик у него на плече – все это стало последней каплей для Стёпы. Контроль испарился, растворился в ее дрожи и собственной накопившейся мощи.

– На-а-асть! – его собственный крик, глухой и хриплый, вырвался наружу, не скрытый ничем. Он почувствовал, как нечто огромное и неудержимое рвется из самого его нутра. Глубокий, рефлекторный спазм сотряс его, заставив на миг замереть, вжавшись в нее до предела. Потом последовала серия мощных, неконтролируемых толчков бедер – коротких, резких, глубоких – каждый из которых сопровождался пульсирующим выбросом горячего семени глубоко внутрь нее. Ощущение было всепоглощающим – волна за волной жара, разливающегося по всему телу, невероятное облегчение и одновременно абсолютная потеря себя в этом моменте, в ней. Он чувствовал, как наполняет ее своим теплом, как его пульс бьется в такт её еще не утихшим внутренним спазмам. Мир сузился до точки их соединения, до её тела, трепещущего под ним, до её плеча под его губами, где он сейчас оставлял беззвучные, прерывистые поцелуи.

Они замерли, слившись воедино, дрожащие, облитые водой и потом, дыша навстречу друг другу короткими, прерывистыми вздохами. Постепенно судороги в её теле начали стихать, сменяясь глубокой, приятной истомой. Спазмы внутри нее утихли, сменившись мягкой, теплой пульсацией. Его собственные толчки прекратились, оставив лишь глубинную, сладостную пустоту и невероятную тяжесть в конечностях. Настя разжала зубы на его плече, оставив красный, влажный след. Она слабо обняла его, её пальцы вяло перебирали его мокрые волосы на затылке.

– Ох... Боже... – ее шепот был еле слышен, губы дрожали, касаясь его кожи. – Это... это было... я... я твоя... совсем...

– Да... – выдохнул Стёпа, его голос был сиплым, как после долгого молчания. Он не мог найти других слов, просто прижимал ее к себе, чувствуя, как ее сердце бешено колотится о его грудь, постепенно замедляясь. – Моя... Вся моя... И это... было... невероятно...

Они стояли так еще несколько бесконечных мгновений, прижавшись лбами, ловя дыхание, пока последние отголоски экстаза не отступили, оставив после себя глубокую, сладкую усталость и чувство абсолютной, немыслимой близости. Вода вокруг них, взбаламученная их страстью, постепенно успокаивалась...

– Пойдем... греться? – прошептала Настя, слабо улыбаясь. Ее тело обмякло в его объятиях.

– Пойдем, – кивнул он, осторожно выходя из нее, поддерживая ее. Ощущение пустоты тут же сменилось нежностью.

Они вышли на берег. Солнце уже припекало, высушивая капли на коже. Настя расстелила полотенце. Она была обнажена, и утренний свет ласкал каждую линию ее тела – сияющего, немного дрожащего, принадлежащего ему. Она легла на спину, потянулась, как сытая кошка, не стыдясь своей наготы. Потом посмотрела на Стёпу, который стоял, любуясь ею.

– Иди ко мне, – ее голос был томным, насыщенным удовлетворением. – Теплее будет.

... Настя сладко посапывала на его груди, а Стёпа гладил ее по спине, чувствуя, как под его ладонью кожа нагревается от солнца и его прикосновений. Умиротворение было почти гипнотическим. Но постепенно, через слой усталости и удовлетворения, начало пробиваться другое чувство. Тепло их тел, слившихся в нежном объятии, аромат ее мокрых волос, смешанный с запахом сосны и озера, чувство абсолютного уединения – все это снова разжигало в Стёпе тлеющие угли желания. Его рука, поглаживающая её спину, начала скользить ниже, к ягодицам, задерживаясь на их округлостях, лаская упругие мышцы с нежностью, переходящей в томное любопытство. Его пальцы скользнули в ложбинку между ягодиц, едва касаясь нежнейшей кожи.

Настя вздохнула глубже, не просыпаясь до конца, но её бедро непроизвольно двинулось, прижимаясь к его бедру. Он почувствовал ответную волну тепла от её тела. Его собственное возбуждение, притихшее после первой бури, начало нарастать с новой силой, упруго упираясь в ее бедро.

– Ммм... Стёп... – она прошептала сонно, приоткрыв глаза. – Ты... опять?..

– Ты слишком красиво лежишь, – ответил он хрипло, его рука уже скользила по ее бедру, к внутренней стороне. – И пахнешь... божественно. Вся моя. – Его пальцы коснулись влажной теплоты ее лона, скрытого пока от солнца. – И здесь... уже снова так горячо...

Настя приподнялась на локтях, глядя на него сверху вниз. Её глаза, еще мутные от полудремы, загорелись знакомым огнем. Она не ответила словами, а просто наклонилась и поймала его губы в долгий, медленный поцелуй. В нем была и благодарность, и пробудившаяся страсть. Поцелуй углублялся, становился жаднее. Она почувствовала его мощную эрекцию под собой и тихо застонала ему в рот.

– Хочешь... попробовать что-то новое? – прошептал Стёпа, отрываясь, его глаза горели азартом и нежностью. Он аккуратно сполз с нее и лег рядом, на бок, лицом к ее бедрам. – Дай мне... полюбоваться тобой здесь. Вкусить тебя.

Настя замерла на мгновение, ее грудь высоко вздымалась. Потом она медленно, словно в ритуале, раздвинула бедра. Солнечный свет падал на сокровенный холмик, на нежные, влажные от возбуждения складки, на капельку росы, сверкавшую у входа. Она была открыта ему полностью, без стыда, только с доверием и ожиданием.

– Да... – выдохнула она. – Пожалуйста...

Стёпа склонился. Первый поцелуй был легким, как прикосновение крыла бабочки, к самой верхней точке ее лона. Потом его губы спустились ниже, целуя внутреннюю поверхность бедер, заставляя ее вздрагивать. Его дыхание обжигало нежную кожу. И вот, наконец, его язык коснулся самой сердцевины – нежной бусинки клитора, уже напряженной и чувствительной. Он провел по ней плоской частью языка – медленно, плавно. Настя вскрикнула, ее руки впились в полотенце.

– Ох! Стёпа!..

– Тише, тише, солнышко... – прошептал он, не отрываясь. – Расслабься... Наслаждайся...

Он начал свою работу всерьез. Его язык был неутомим и изобретателен. То он кружил вокруг клитора, рисуя невидимые спирали, то фокусировался на самой чувствительной точке, лаская ее кончиком с разной силой и скоростью. То опускался ниже, к самому входу, пробуя ее солоноватую сладость, вдавливаясь внутрь, ощущая трепет ее мышц. Пальцы его руки ласкали её груди, перебирали соски, сжимали упругие мякоти. Он чувствовал, как все её тело напрягается в ожидании, как бедра непроизвольно приподнимаются навстречу его губам, как ее стоны становятся громче, отчаяннее.

– Да... вот так... – выдыхала она, запрокинув голову. – Там... сильнее... Ох, Боже!.. Да!..

Он усилил натиск, сосредоточившись на клиторе, одновременно вводя два пальца внутрь ее влажной, сжимающейся глубины. Настя закричала, ее тело выгнулось дугой. Он чувствовал, как она сжимает его пальцы, как волна оргазма прокатывается через нее, заставляя трепетать каждую мышцу. Он не останавливался, продлевая её наслаждение, пока она не ослабла, тяжело дыша, покрытая испариной.

– Моя... очередь... – прошептала она, когда смогла говорить, ее глаза сияли влажным блеском. Она сползла вниз, устроившись между его ног. Его член стоял твердым, влажным от ее соков столбом. Она взяла его в руку, нежно сжала, изучая взглядом каждую прожилку, каждую каплю предсемени. – Такой... красивый... – прошептала она, и ее голос звучал с благоговением.

Потом она наклонилась. Первое прикосновение ее губ к головке было робким, исследовательским. Она поцеловала её, провела языком по уздечке. Стёпа застонал. Ободренная, она открыла рот и взяла в него головку, осторожно обсасывая. Потом, набравшись смелости, опустилась ниже, принимая в теплую, влажную глубину рта все больше его длины. Её движения были еще неопытными, иногда зубы слегка касались, заставляя его вздрагивать, но она училась быстро, подстраиваясь под его тихие подсказки, стоны и движение бедер. Ее язык вился вокруг ствола, ласкал головку, когда она поднималась. Руки сжимали его ягодицы, притягивая к себе. Стёпа впился пальцами в ее волосы, не управляя, а просто чувствуя связь, сдерживаясь из последних сил.

– Насть... хватит... – наконец прохрипел он, чувствуя неумолимое приближение. – Я хочу... быть в тебе... Сейчас...

Она отпустила его, выпрямилась. Губы ее блестели. Она кивнула, ее глаза горели.

– Возьми меня, – просто сказала она.

Он перевернул ее на спину. Гладь озера за его спиной сияла в утреннем солнце. Он раздвинул ее колени, встал между ними. Глядя ей в глаза, он направил себя и одним мощным, но плавным движением вошел в нее до конца. Они оба застонали в унисон – от знакомой, но всегда новой полноты.

– Люблю чувствовать тебя... всю... – прошептал он, начиная двигаться в классическом ритме миссионерской позы. Глубокие, размеренные толчки, позволяющие видеть каждую эмоцию на ее лице, каждое изменение дыхания. Он целовал ее, ласкал груди, чувствовал, как ее ноги обвивают его поясницу, притягивая глубже. – Ты... невероятно тугая... горячая...

– Стёпа... глубже... – стонала она в ответ, закидывая голову назад, открывая шею для его поцелуев. – Да... вот так... Не останавливайся...

Он ускорился, потеряв счет времени, теряясь в ощущениях ее тела, в ее стонах, в пьянящем аромате их близости. Но Настя вдруг уперлась руками ему в грудь.

– Подожди... – выдохнула она. – Я хочу... сверху. Хочу видеть тебя.

Он охотно лег на спину. Настя, все еще соединенная с ним, приподнялась на коленях, а потом медленно, с наслаждением опустилась на него снова, приняв его полностью внутрь себя. Она замерла на секунду, привыкая к ощущению, к глубине, к новому углу. Солнце освещало её со спины, очерчивая золотым контуром ее фигуру, ее груди, покачивающиеся в такт дыханию. Она была богиней, дикой и прекрасной.

– Ох... – выдохнула она, и это был звук чистого блаженства. Потом она начала двигаться. Сначала медленно, поднимаясь почти до выхода и снова погружаясь, ощущая каждую прожилку, каждую неровность его члена внутри себя. Потом быстрее, набирая ритм, наклоняясь вперед, опираясь руками о его грудь. Её движения были инстинктивными, мощными, она искала свои точки, свой путь к наслаждению. Стёпа поддерживал ее за бедра, помогая, направляя, но в основном отдаваясь ей, глядя, как она теряет голову, как ее лицо искажает гримаса сладострастия, как груди взлетают в такт прыжкам. Он поднял руку, нашел ёе клитор, уже набухший и требовательный, и начал тереть его кругами в такт ее движениям.

– Да! Вот! Там! – закричала Настя, ее тело начало содрогаться в предчувствии. – Не останавливай! Стёпа! Я... я сейчас... снова!..

Ее крик слился с его рыком. Она сжалась вокруг него как тиски, волна оргазма выгнула ее дугой. Одновременно её внутренние мышцы ритмично сжимали его член, выжимая из него мощную пульсацию оргазма. Он вошел в нее на всю глубину, удерживая ее бедра, и выплеснул в неё все свое семя, чувствуя, как горячие струи наполняют её, смешиваясь с ее влагой. Они застыли в этой высшей точке наслаждения, дрожа, как в лихорадке, пока последние спазмы не отступили, оставив после себя абсолютную, оглушающую тишину и сладкую истому.

Настя медленно, как в замедленной съемке, опустилась на его грудь. Их сердца колотились, будто пытаясь выпрыгнуть. Пот стекал по вискам, смешиваясь с запахом озера и страсти. Они лежали так несколько минут, просто дыша, приходя в себя. Потом Настя слабо подняла голову. Ее глаза были огромными, темными, полными какой-то новой глубины. Она провела пальцем по его губам.

– Это... это было... – она искала слова.

– Совершенство, – закончил за нее Стёпа, целуя ее палец. – Ты – совершенство.

– Нет, – она покачала головой, серьезно глядя ему в глаза. – Это было... больше. Чем просто секс. Больше, чем просто приятно. Я... я чувствовала тебя. Весь мир исчез. Остались только мы. И это... доверие. Такое... бездонное. – Она прижалась щекой к его груди. – Я тебе доверяю. Безумно.

Стёпа обнял ее крепче, чувствуя, как комок подступает к горлу. Он провел рукой по ее волосам, еще влажным у корней.

– Я знаю, – прошептал он. – Это самое дорогое, что у меня есть. Твое доверие. Ты. – Он поднял ее лицо, заставил посмотреть на себя. – Я не подведу. Никогда. Ты моя. Навсегда. И я... твой. Весь.

– Навсегда, – повторила она, и в этом слове была клятва. Она поцеловала его в губы – нежно, долго, без страсти, но с бесконечной нежностью. – Даже если это только утро... или только этот секретный пляж... Я чувствую, что это... начало. Настоящее начало чего-то... огромного.

– Это начало всего, Насть, – сказал Стёпа твердо, глядя в синее, безоблачное небо над соснами. – Нашего всего. И таких утр... будет еще много. Обещаю.

Они лежали молча, прислушиваясь к плеску воды, к пению птиц, к биению их сердец, постепенно успокаивающихся. Усталость снова накрывала их, но теперь это была сладкая, заслуженная усталость, пропитанная доверием, страстью и робкой, но невероятно прочной надеждой. Утро на их секретном пляже подарило им не только невероятную близость, но и ключ к чему-то гораздо большему. И они оба это знали.