Степаныч и Аня.ЧАСТЬ 1

ЧАСТЬ 1 — ВСТРЕЧА В КУПЕ, С НУЛЯ

Дверь купе со скрипом поползла в сторону — первым втиснулся Вениамин. Тонкий, сутулый, с тяжёлым рюкзаком, запыхавшийся после бега по перрону. На носу перекосились очки, он быстро протёр их краем худой куртки и кивнул кому-то внутри.

Сзади, чуть придерживая живот одной ладонью, вошла Анна. Сразу будто наполнила тесное купе своим светом и чистотой — высокие бёдра, светлые джинсы, белая футболка, мягко натянутая на налитой, пышной груди. Третий размер уже не скрывался — наоборот, под хлопком тонко угадывались округлые формы и упругие соски, чуть твердеющие от вечернего холода. Под футболкой выпирал живот — шесть месяцев, самая середина. Лёгкий румянец на щеках, пара мелких прыщиков, но всё это только подчёркивало её живую, почти домашнюю красоту.

Она поставила сумку на полку, чуть задохнулась — спина тут же откликнулась тёплой тяжестью. Беременность шла легко, без проблем, но тело уже просило внимания. И тепла. И — втайне — чего-то ещё, чего Вениамин так и не мог ей дать.

— Ну вот, — обернулся муж, стараясь улыбнуться, — успели.

Он обнял её за плечи — она ответила едва заметной улыбкой. Любила его, своего слабого, доброго Вени — но всё чаще ловила себя на том, что эта любовь какая-то детская, не дающая ей... полного огня внутри.

И только тут она заметила третьего.

На нижней полке, широко разложившись, сидел Степаныч. На нём была старая, выцветшая майка с подмокшими подмышками и вытянутые серые шорты. Волосатая грудь мелькала под рваными краями майки, дряблый живот свободно нависал над резинкой. Лысая, с пятнами седой щетины голова была опущена — он ковырялся в старой треснутой сумке, но едва Анна вошла — поднял глаза.

Маленькие мутные зрачки уперлись прямо в неё. Сначала — в лицо, потом чуть ниже. Он не сказал ни слова, только прищурился и долго, медленно провёл взглядом по её фигуре: белая футболка, мягко выпирающий живот, бёдра в светлых джинсах, стройные ноги в белых кроссовках. И чуть дольше задержался на груди, на той тонкой линии, где ткань футболки ложилась на налитые формы.

Анна почувствовала, как это прилипает к коже — не взгляд даже, а что-то влажное, липкое. Ей захотелось отвернуться или прикрыться рукой. Но она только выпрямилась, натянула спину и посмотрела ему прямо в глаза — с холодом и презрением.

Степаныч чуть хрипло хмыкнул, не отводя глаз, и вытянул ноги. Под тонкими шортами, в районе промежности, что-то тяжело оттягивало ткань. Она увидела это краем глаза и быстро отвела взгляд — в висках горячо стукнуло.

Запах. От него сразу шло что-то кислое, потное, железное — как будто рядом с ними сидел старый ржавый котёл.

— Здрасьте... — выдавил Вениамин и кивнул старому пассажиру.

— Доброго... — Степаныч сплюнул в ладонь, стёр о шорты, будто так и должно быть. — Степаныч я. Кочегар. Полжизни на северах. Теперь вот на юга, к солнышку, косточки греть.

Голос был сиплый, гортанный, с каким-то чуть слышным хрипом. Он снова глянул на Анну, и уголок рта ползуче дёрнулся, но он так и не сказал ничего лишнего — только взгляд говорил всё.

— Мы вот... — Вениамин неловко шмыгнул носом. — В Сочи. К тёте моей. Там дом. Она одна почти... Ну, я помогаю, криптовалюта, бизнес. А Аня — у меня красавица, — он погладил Анну по спине, не замечая, как она чуть напряглась от его холодных пальцев, — вот, рожать скоро. В декрете. Раньше английский преподавала.

Степаныч усмехнулся — и всё. Он развернулся к окну, но через мутное отражение Анна всё равно видела его взгляд: он всё ещё ел её глазами, не торопясь, никуда не спеша.