Позиция прикосновения

Посвящение

Посвящается всем, чьи нежные чувства

были отравлены ядом, но в то же время

крепко заключены в объятия

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Плейлист

Брэндон

2hollis — sister

Stay — Stanfour

Scars — Papa Roach

You And I Tonight — Faber Drive

Green eyes — Coldplay

Pain — Reamonn

Whatever it takes — Lifehouse

All Of Down — OneRepublic

Sombr — back to friends

Pretty like the sun — Prime Circle

The Mess I Made — Parachute

Take me away — Lifehouse

Petrified — Saint Raven

Colors — Amos Lee

When it all goes away — David Hodges

Одри

Wings — Birdy

Try again — Walking On Cars

Super girl — Reamonn

August — Taylor Swift

Breathe — Michelle Branch

I love You, I'm sorry — Gracie Abram's

Dancing on My Own — Karen Eldon

All Around Me — Flyleaf

Kiss me slowly — Parachute

London Is Lonely — Holly Humberstone

When it's time When it's time — Green Day

Cedar — Gracie Abrams

Two People — Sam Fender

Black Ink — Solv

Warning Sign — Coldplay

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пролог. Брэндон

Я пытался прийти в себя. Перед глазами расплывалась пелена. Мне нужно было продержаться последние три минуты. Решающие минуты.

От этого чертово поединка зависело моё будущее, которое я должен был сделать лучше. Встать в нужную позицию и заработать репутацию чемпиона. Я так долго к этому шёл, что и вовсе забыл о своей нормальной жизни.

Ко мне подошел секундант, протянув бутылку с водой.

— Пора.

Пальцы горели от ударов, но мне было плевать. Я не уйду отсюда без победы. Она нужна мне любой ценой.

Осторожно вставив капу обратно к зубам, я провел языком по нёбу, чтобы проверить насколько хорошо она держится.

Стоило мне только подняться с табуретки у своего столба красного цвета, как на противоположной стороне Макс повторил все движения за мной. Мы были лучшими выпускниками. Те, кто претендуют на лучшего аутфайтера.

Противник смерил меня ярым оскалом. Его лицо скривилось в долбанной ухмылке. Наверняка он уже представлял, как я добавлял свои штрихи к его надменности.

Бокс стал моим протестом против привычных правил в моей семье, которая вечно жила под чьим-то контролем. Я мог привыкнуть и оставить всё как есть, но мне хотелось перемен. Быть тем, кто нарушает. Тем, кто борется.

Я получал желаемое по щелчку пальцев, стоило мне только этого захотеть. Сила и цель — два компонента, без которого меня бы, черт возьми, вообще не существовало.

Мышцы в теле гудели. Я надел перчатки, перевязав их лентой, и вышел в центр. По лбу стекали капли пота.

Рефери посмотрел на нас вдвоём и подал сигнал.

Макс не успел опомниться, как я нанес ему первый удар. Ему следовало подучиться сосредоточенности, иначе помимо проигрыша он получит прозвище неудачника.

Пульс учащался. Движения были резкими и быстрыми. Как вспышки светлых и темных оттенков.

Мы держали дистанцию до тех пор, пока парень не использовал апперкот, но я вовремя увернулся. Отвел плечи в сторону, удерживая вес тела на ногах.

Я действовал осторожно, придерживаясь отработанной схеме. Выискивал нужный угол и высматривал болевые точки, так учил меня тренер.

Мной двигал адреналин. Чувство несправедливости. Я отпускал всю свою ненависть в драки.

Мне нужно было уйти с линии атаки. Левая нога осталась неподвижной, а правая очертила круг до прямого угла поворота. Этот разворот не терпел ошибок. Нельзя медлить и нарушать баланс. Я всё помнил наизусть.

Я сыграл на опережение. По моим расчетам, Макс пролетал мимо меня, а мне оставалось только контрактовать его сбоку.

Ни одного промаха. Все шло так, как я предполагал, но только я не учел одного.

Все нужен просчитывать на несколько ходов вперёд.

Когда оставался всего шаг до того, чтобы повалить Макса на пол, я развернулся на долю секунды к нему спиной и был готов поплатиться за чертову оплошность.

Он начал падать из-за того, что я сбил его с нужного курса, но парень решил потянуть меня за собой. Он не собирался сдаваться, поэтому оставил свой след тяжелым толчком в спину.

В глазах заблестели искры. От постоянных тренировок у меня появились адовые боли в пояснице. Я глотал обезболивающие, но всё было бесполезно. Помогало только терпение. Но сейчас я хотел взвыть от боли и упасть — это означало оставить за собой поражение.

Я зарычал и из последних сил набросился на Макса. Мне хотелось выбить из него всё, что только было живым. Я ударял в живот, ключицы и челюсть. Его яростные глаза в миг стали полны жалости.

«Всего несколько секунд, черт!»

— проговаривал я про себя, как мантру на грани жизни и смерти.

И как только заветный звук сирены дошел до моих ушей, я облегченно опустил голову.

Я сделал это. Но только какой ценой.

В голове смешались мысли, и только они отвлекали меня от нарастающих жгучих мучений.

У меня не было времени на эти нежности. Я знал, что со мной всё будет в порядке. Возьму перерыв на восстановление.

В ватных руках я нес сумку, перекашиваясь с одной ноги на другую, пытаясь не шевелить спиной. Не знаю, как я дошел до дома, не свалившись в каком-нибудь переулке.

Выносливости мне не занимать.

Контрастный душ помог немного расслабиться. Если бы не обязанности, я предпочел бы остаться там намного дольше.

Чистое белое поло от Tommy Hilfiger, синие свободные джинсы и белые кроссовки.

Сейчас я выглядел намного лучше, чем час назад. Только слегка взъерошенные волосы отдаленно напоминали мне о бое.

Семья Беннет ожидали только меня. Наши родители устраивали подобные встречи по любому поводу, и я тоже был обязан присутствовать там.

Я не испытывал ничего хорошего, когда оказывался там. Всё дело было в самой дружбе: начальник и подчиненный. Мой отец подходил под второй вариант.

Они зависели друг от друга. Доверяли самое ценное. Но я всегда твердил себе, что в этом была выгода.

Все проблемы начинались и заканчивались в стенах знакомой резиденции.

Я мог отказаться и не появляться здесь больше ни на шаг. Мог, если бы не одна девчонка — Одри.

Мы были слишком юными, когда наши пути пересеклись. Встреча, предначертанная самого начала.

Я привязался к ней. Мы росли вместе.

Наверное, в этом была наша ошибка. Ошибка времени и обстоятельств.

Я никогда не видел в ней нечто большее, чем подругу.

Мне хотелось оберегать Одри. Быть для неё тем, кто смог бы отдать за неё свою жизнь.

Пока она не переступила границу дозволенного.

— Я не должна была этого делать? — она выглядела такой же растерянной, как и я. Глаза девчонки в мгновение потускнели.

Я запомнил её улыбку с ямочками на щеках и веснушки. Черное платье с белыми рукавами фонариками, гольфы до колена и простые лоферы на ногах. Всё, как она любила.

У меня не хватало сил убрать руки с её тела. Тепло растекалось по венам и било сильнее от безрассудства.

Я не знал, что чувствовать.

— Мы можем притворится, что ничего не произошло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Но я не хочу.

Теперь я понимал, почему Одри стала другой. Она взрослела и вместе с ней росло и её влечение. Ни к парням из школы, знакомым, друзьям. Ко мне.

Одри запуталась. Её искаженная влюбленность сделает только больнее.

Я знал, что она станет сопротивляться, но другого выхода просто не существовало.

— Тебе не нужна такая любовь.

— Ты не можешь решать за меня.

Я оказал ей услугу, ответив на поцелуй, не позволяя ничего лишнего. Мне казалось, что так будет лучше, если она выбрала того, кому доверяет.

Всё произошло слишком быстро и смазано, что я не до конца осознал всю пагубность своего поступка. Моё одолжение стало роковой ошибкой для нас двоих.

Нам нельзя было находиться с ней наедине, когда её чувства стали слишком открытыми. Только теперь губы девушки манили с большей силой, чем прежде.

Мне пришлось отстранится, но этот мимолетный поцелуй остался порочным воспоминанием на моем сердце.

Пролог. Одри

Я сидела в гостиной на одном из бархатных диванов, что стоял напротив огромного телевизора. Все вокруг громко разговаривали и суетились, носились сломя голову, пытаясь как можно скорее всё успеть, но лишь для меня время на мгновение в очередной раз остановилось. Отдалённый посторонний шум совсем не отвлекал моё внимание. Я была слишком сосредоточена на картинке экрана.

Кассета слегка потрескивала при смене кадров, но мне это даже нравилось. Иногда дисковод барахлил из-за своей негодности, и мне приходилось пару раз привести его в себя лёгкими ударами.

— Ну же, только не на моём самом любимом моменте! — заныла я, подойдя к злополучному ящику.

Но похоже, что мои молитвы были услышаны.

Всю комнату заполнила музыка. Я затаила дыхание так, словно видела всё впервые.

На сцене кружили девушки в пуантах, пачках и белоснежных корсетах. Каждый раз у меня захватывало дыхание, когда я видела, как они легко порхали по паркету, словно в невесомости. Они исполняли пируэты так свободно, что я даже завидовала. Мне всё ещё приходилось много тренироваться, чтобы это ненавистное движение наконец-то поддалось мне.

Стоило мне на секунду застыть в своих мыслях, как сквозь темноту, проглядывался свет. Это была мама. Она исполняла главную роль.

Отрывок с постановкой "Лебединого Озера" — был моим самым любимым.

С экрана на меня смотрела своей лучезарной улыбкой восемнадцатилетняя девчонка, которая в свои года уже была достаточно известной и молодой.

Актрисой, но не балериной.

Я крутила на повторе момент из полноценного мюзикла, где она играла.

Мама была из тех людей, кто проживал сотни историй, становясь их частью лишь на какое-то мгновение. Примеряла на себя разные образы для лучшего погружения в персонажа. И ей это всегда удавалось.

Я верила ей и её сотням других жизней. Но эта история навсегда поселилась в моём сердце.

Балет был моей любовью. С первых просмотренных кадров. С первого па.

Взаимной любовью.

В отличие от одного парня.

— Одри! — позвала меня мама. Я не сразу услышала её голос. — Только не говори, что снова пересматриваешь этот мюзикл.

— Всего какой-то сотый раз, — с моих губ сорвался смешок.

Мама подошла ближе и села рядом со мной, укутав в свои объятия.

— Можешь мне не верить, но я ни разу не смотрела эту кассету после премьеры. Не самая моя лучшая работа.

— Если бы не эта кассета, то у меня никогда бы не появилась мечта.

— Верно, милая. Каждому из нас отведена особая роль. И я точно знаю, что твоя — стать самой настоящей примой.

— Одной мечты всегда недостаточно. Но я сделаю всё возможное.

— Ты этого заслуживаешь, — она бережно поцеловала меня в лоб, а затем посмотрела на меня. — Семья Картеров уже пришла. Мы все собираемся в саду.

— Я скоро приду. Только приведу себя в порядок, — мне оставалось только натянуть улыбку.

Меньше всего мне хотелось вновь встретится лицом к лицу с Брэндоном. Мы знали друг друга почти целую вечность. Но с каждым разом я ощущала, как привязываюсь к нему. Смотрю на парня совсем по-другому. Не как на друга, хотя раньше всё было совсем иначе.

Сердце отчаянно стучало в груди в ожидании.

Я схватила с дивана свои пуанты нежно-розового цвета и выбежала в коридор. Мысли в голове путались, и я не заметила, как наткнулась на кого-то. Ноги запутались, и мне оставалось упасть в неловком положении, но крепкая рука смогла меня удержать.

— Куда спешишь, Одетт?

Стоило мне только поднять свой взгляд, как всё вокруг перестало иметь хоть какой-то смысл.

Ладони Брэндона всё ещё придерживали мою талию, а затем он помог мне встать ровнее. Так, чтобы я смогла устоять на ногах в его присутствии.

Я обещала себе, что больше не посмею испытывать к этому парню любые чувства, но его предательские карие глаза глядели мне в самую душу и я была очарована ими.

Он был идеален. Аполлонские черты и грубый характер. Сильные мышцы, заметно выделяющиеся рельефом под его одеждой, заставляли меня пылать. Совсем юную меня, и я считала это притягательным. Неизведанным. Взрослым.

Он передал мне пуанты, которые я едва удерживала в руках.

— И когда ты перестанешь так меня называть? До моего совершеннолетия?

— По-моему тебе очень идёт.

— Конечно, тебе лучше знать.

Я отстранилась, сделав шаг назад и прижав ценную вещь к груди. Улыбка спала с лица. В последние месяцы мне всё труднее было находится с Брэндоном наедине. Всё усложнялось с каждым днём, когда он навещал нас со своей семьёй.

Как бы я не пыталась спрятать своё смущение, парень всё видел насквозь. Он слишком хорошо знал меня. Мои секреты. Мои ошибки. Мои мечты.

Всё, кроме моих чувств.

Я была для него маленькой четырнадцатилетней девчонкой, в которой он видел никого иного, как дочь друга его отца. Он был на шесть лет старше.

— Ты стала отстранятся.

— Вовсе нет.

Парень вновь пошел мне навстречу, но в этот раз я осталась стоять на месте. Его пальцы коснулись моих волос, спадающих на щёки. Он аккуратно отвёл прядь за ухо. От его прикосновений мурашки бегали по коже. А пленительный запах древесного одеколона хотелось вдыхать ещё и ещё.

— Тогда почему ты избегаешь меня? Мне нужно знать, что ты в порядке.

— Брэндон...

Очередные слова про заботу. Я слышала их довольно давно. И в последнее время мне так их не хватало. Причина мимолетной радости и отчаяния.

"Прошу, только не продолжай...",

— проговорила я про себя, но не успела опомниться, как его слова добрались до моего се

— Ты важна для меня.

Всё внутри перевернулось от этой глупой, брошенной в воздух фразы, и я решила, что больше не смогу скрывать свою влюблённость.

Это была его вина. Он подпустил меня слишком близко к себе. Заставил испытывать что-то запретное, пока между нами расстилалась пропасть в несколько лет.

Я встала на носочки и коснулась своими губами его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не знаю, сколько секунд мне понадобилось опомниться от случившегося, но я навсегда запомнила то, как мне было хорошо. Ему тоже. Он ответил на мой поцелуй, а затем, отпрянул так, словно его ударили током.

В его взгляде читалась потерянность и непонимание. Я ждала, когда он вновь прикоснется ко мне, но от него повеяло холодом.

— Забудь об этом, Одри. Так будет правильнее, — он провёл большим пальцем по моим губам, и тяжело вздохнув, вышел прочь.

Он украл мой первый поцелуй, а затем заставил меня разбиться о собственные желания.

Глава 1. Брэндон

Пять лет спустя...

Я снова на поле боя. Вокруг обволакивающая пустота. Приглушенный свет скрывал за собой тень на другом конце ринга. Темнота кричала громче простой тишины. Я шел на звук, опасаясь оступиться.

Мне нужно было сделать ещё пару шагов, чтобы разглядеть то, что находилось слишком далеко. Наверное, я мог дотянуться и развеять эту пелену перед глазами, но всё казалось гребанным обманом.

Тело заныло, и я попытался выпрямиться в полный рост, как ощутил непривычную скованность.

Руки были связаны. Я чувствовал боль жгута, что сильнее стягивал мышцы.

Я снова увидел в себе слабака, и от несправедливости вновь дернул веревку, но она не поддалась мне.

Тень приближалась. Звуки шаркающей обуви становились слышнее. Внутри всё шипело беспомощностью. Собственный голос насмехался надо мной.

«Это всё, что ты можешь?»

— слова отчетливо били по вискам и отзывались пыткой.

— Заткнись, нахрен! — мои крики терялись среди темной прохладной комнаты.

Я наблюдал за тем, как тень зловеще дышала мне в лицо. Ноги не слушались меня, хотя я приказал им бежать как можно дальше.

Мы стояли друг напротив друга — победитель и побежденный.

Очередной безликий кошмар, который носил всего одно имя и образ, но я предпочел стереть его из памяти.

Всё повторялось по одному сценарию: противник срывает маску и бьёт первым, когда мои руки связаны и я ничего не могу с этим сделать.

Но в этот раз я решил разбиться в кровь, но не дать себе упасть на колени перед своим самым большим страхом.

В глазах светилась ярость. Из последних сил я напряг каждую клетку своего тела и на мгновение мне показалось, что нить рушится, пока смертельная пощечина с последующим ударом под дых не заставили меня проснуться в холодном поту.

Я выставил перед собой руки, разглядывая ладони и пальцы. Никаких шрамов и следов.

Мне снова всё приснилось.

Непрекращающийся шум заставил обернуться к комоду. Это было простое уведомление. Вот, что заставило меня проснуться. Если бы только этот чертов телефон зазвенел на несколько секунд раньше, чтобы я мог всё изменить. Гребанный гаджет!

Я взглянул на время — пять утра. И когда этот ад наконец замкнет свой круг? Если бы я только знал ответ на этот вопрос.

Ладонями я облокотился на край кровати и тумбочки, чтобы подняться. В последнее время в спине снова появились покалывания. Врач уверял меня, что всё в порядке и это просто последствия сильной травмы.

Травмы.

Ненавидел это слово. Оно звучало хуже приговора, хотя всё было совсем не так. Я не собирался завязывать со спортом, чтобы мне не прогнозировали. Это равнялось смерти для меня. Отобрать самое дорогое и заставить существовать без него.

Я схватил спортивные шорты и переодел майку. За окном сгущались тучи, не смотря на августовские дни. Чем ближе дни шли к осени, тем гуще становился утренний туман. Клянусь, если бы погода была в десятки раз хуже, я бы все равно заставил себя выйти на улицу.

Оставалось только подключить наушники к телефону. Обычно я предпочитал бегать в тишине, но сейчас мне нужно было чем-то занять свои мысли.

Единственное, что меня заставляло держаться на плаву — цель. Я должен был вернуться любой ценой.

Дверь со скрипом закрылась, и я вышел по лестнице к выходу.

Утреннее затишье привычно встречало меня. В это время Лондон казался безжизненным. Так, словно недавно прошелся апокалипсис и смел всё вокруг.

Я не любил одиночество, но был к нему прикован. Извечные тренировки занимали большую часть всего моего времени. Перед глазами стояла карьера, вытесняющая всё остальное.

В свои двадцать пять я только становился на ноги после падения.

Мой путь из дома снова вёл к парку Баттерси.

Я слегка поморщился, когда ветер подул в лицо. Наверное, мне стоило привыкнуть к тому, что рядом с Темзой всегда становилось прохладнее.

Мне нравился этот парк, ведь именно с него всё и началось. Раньше здесь проходило слишком много спортивных игр, на которые водил меня отец, когда я был ещё ребенком. Я называл это местом силы, словно всё вокруг было нечто особенным.

В наушниках играл плейлист группы «Ля». Однажды во время паузы между боями я случайно узнал про музыку этих парней. Теперь их песни стали моим напутствием перед каждым выходом.

Я бежал по указателям вдоль водного сада и лесного проспекта с его зелеными и густыми аллеями. Только вперёд по тропе, представляющей из себя самую настоящую петлю, а затем вдоль самой набережной.

Постепенно я приводил себя в чувства, пока одна из изгородей перед старой заброшенной электростанцией не привлекла моё внимание. Я замедлился на месте, чтобы отдышаться и подойти ближе.

Обычно такие заборы в парках всегда были заполнены ненужной рекламной, портящей весь вид. Яркая и выделяющаяся. Но не сейчас. Я видел выцветшую бумагу, пожелтевшую от времени. Похоже, что кто-то решил избавиться от мусора.

Здесь висели старые плакаты: вырезки из журналов, афиши с датами концертов десятилетней давности и ещё всего один непримечательный постер с кричащей подписью — «Невероятное финальное противостояние бойцов ...». Мелкими буквами в самом конце призывали скорее приобрести билеты, а в самом центре виднелись фотографии парней в боксерских перчатках, а между ними молния во весь лист. Одним из них был я.

Взъерошенные волосы, слегка заметная щетина, капли пота на лице и грозная ухмылка. Всё это осталось в прошлом. На этом постере, что я уже держал в руках. Казалось, что нас ничего не связывало или я просто был слишком категоричен.

В груди бушевала буря. В жилах закипала злость. Я разорвал бумажку на куски и выбросил в ближайшую урну.

В глубине души я понимал, что это ничего не изменит, никто не сможет стереть мне память. Только почему-то после спонтанного эмоционального всплеска мне стало легче. Я мог злиться на себя сколько угодно из-за совершенной ошибки, но всё останется прежним, как бы мне этого не хотелось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ближе к восьми часам город стал оживать. Люди неслись сломя голову по скверам, не замечая ничего вокруг кроме самих себя. Никаких улыбок — только строгая серьезность.

Пока все остальные спешили в офисы, я развернулся вниз по тропе в мастерскую.

Я работал обычным механиком в одном городском автосервисе. Я занимался пыльным и не очень прибыльным делом — обслуживал машины и прочую технику. Мне просто нужно было прикрытие. Идеальная картинка для окружающих людей, в то время как я зарабатывал на жизнь подпольными боями.

Мы работали вместе с Майклом. Открыли свой небольшой бизнес после колледжа и держали на эти деньги мастерскую. Клиентов было не так много, но постепенно о нас узнавали. Майкл стал моим другом, правда, у него слишком придурковатый характер. Его ничего не заботило, он жил сегодняшним днём. Иногда мне казалось, что у него в голове самый настоящий смерч — сплошная ветреность и беззаботность. Наверное, я просто ему завидовал.

Здание давно нуждалось в ремонте по мнению некоторых посетителей, но нам было плевать. Нахрен этих любителей гнаться за чем-то новым. Я предпочитал винтаж: бело-красный фасад с потертостями и нелепыми зазывающими надписями, всё, как любит Лондон.

Достав ключи из кармана, я собирался провернуть его в замочной скважине, как знакомый голос окликнул меня.

— Брэндон. Давно не виделись.

Я обернулся и увидел мужчину. Всё также в своём привычном обличии — черном костюме с белой рубашкой и темных очках на переносице. Его возраст выдавала только седина.

— Отец, — произнёс я, и он подошел ближе, чтобы обнять меня. Мы не всегда были с ним близки, но в такие моменты я хотел бы разделять с ним чаще.

— Как ты?

— Как видишь, со мной всё в порядке.

Я пропустил нас внутрь. Резкий запах моторного масла и железа проник в легкие. Старые жалюзи заскрипели, когда я приоткрыл их, чтобы впустить свет в мрачную пещеру.

Я подошел к шкафу и забрал с него футболку. Мне нужно было переодеться.

— Снова тренировался? — в вопросе отца звучала резкость. Его брови нахмурились. — Врач запретил тебе сильные нагрузки.

— Я держу всё под контролем.

Отец остановился около журнального стола и присел на стул рядом с ним.

— Тебе нужно идти вперёд. Принять то, что произошло.

— Я собираюсь выкарабкаться, вместо того чтобы прокладывать свой путь где-то на дне. Я ценю то, что ты беспокоишься за меня, но это лишнее.

Одним нажатием сработали выключатели в остальном крыле здания. Внутри амбара было слишком много пространства, заполненного всяким барахлом. Среди всей этой груды в самом углу стоял мотоцикл. Свободной рукой я сбросил с него хлопковую ткань.

— Нортон?

Отец удивленно посмотрел на него, а затем на меня. Я знал, что он оценит. Он был любителем раритетных вещей. Похоже, что я унаследовал эту страсть от него.

— Последняя модель. Один из клиентов продал его мне за небольшие деньги. Есть несколько проблем с движком и заменой деталей, но это совсем пустяки.

— На нём ни единой царапины. Корпус как новый. Наверняка и шум от вибрации еле уловимый.

— В точку. Опробовал его на прошлой неделе.

— Так он нужен тебе...

— Чтобы привести себя в чувства, — закончил я, прежде чем отец успел договорить. Я ждал от него очередных предостережений, но он мимолетно улыбнулся и похлопал меня по плечу.

— Если от этого тебе становится легче, то я никак не могу судить тебя.

— Спасибо.

Я собирался достать из мини-бара по бутылке пива, чтобы мы могли поговорить чуть дольше, но он остановил меня.

— Мне уже пора идти. Беннеты ждут меня. Рад был встретить тебя.

В груди защемило. Мне не хватало отца в своей жизни. Его постоянно забирала работа, сколько бы мне не было лет.

— Заходи почаще.

Отец небрежно поправил галстук, а затем молча переступил порог здания так, словно его здесь и вовсе не было.

Так было всегда.

Его фотографии, развешанные по дому, мелькали перед глазами больше, чем он сам. Собственный дом и семья перешли на второй план, когда появились Беннеты. Родители нуждались в деньгах, а Хэнк хорошо платил ему, несмотря на то что они были друзьями. Хэнк держал отца рядом с собой. Привел его в свои владения и закрыл на замок, отгородил от меня и мамы. Я знал, что она нуждалась в отце. Я боялся оставлять её одну, но она оказалась намного сильнее, чем я думал.

Ей нужно было заполнить чем-то свою пустоту внутри, и она открыла цветочный магазин. Дарить людям эмоции, которых ей не хватало самой. Обычно мама возвращалась после смен с небольшим свертком списанных цветов, поэтому в доме постоянно пахло герберами и ирисами.

Мы были нормальной семьей только по праздникам и выходным, в остальные дни каждого волновали свои заботы. Я понимал, что так живет почти каждый, но что-то внутри всё равно ломалось.

После своего совершеннолетия я оставил родителей наедине в надежде на то, что они наконец смогут побыть вместе, воскресить прежнюю искру между собой, но все оставалось на мертвой точке.

От стен эхом раздался стук, а после него последовал кривой пожилой возглас.

— Скажите, это здесь можно смазать тележку для продуктов?

Я сразу узнал Майкла.

— Скидки пенсионерам закончились в прошлый вторник. Приходите в другой раз, — подловил я находу, когда парень показался за машиной.

Он прошел вперёд ко мне, чтобы пожать руку и сбросить сумку на пол. Пыль поднялась в воздух.

— Такими темпами к нам даже старики не будут приходить. Придется заказать новую рекламу, иначе покроемся ржавчиной, как старые покрышки от колес.

— Только не говори, что ты ожидал большего от нашей мастерской, которая находится дальше от центра, да ещё и с дешевой арендой.

— У тебя хреновое мышление, чувак.

— Я просто реалист.

Первые посетители обычно заходили ближе к полудню, начиная простыми рабочими и заканчивая более влиятельными людьми. Последние изредка оставляли чаевые за нашу работу, которые мы делили на двоих.

— Пахнет дорогим одеколоном. Приходил мистер Дэвид?

— От тебя ничего не скроешь.

— Дай угадаю: дал пару советов о твоем прошлом и свалил к той чокнутой семейке?

— Согласен, слишком непредсказуемо.

Майкл открыл капот одной из машин и принялся копаться в ней с отверткой в руках, пока я проверял счета за этот месяц.

— Видел на днях ту девчонку Беннетов. Кажется, Одри. Стояла с подругами около Уайт Лодж в воскресенье.

Я отстранился от бумажек. Во мне загорелось любопытство. С тех пор как я переехал жить на Кинг-Роуд, мы почти перестали видеться. Я стал отстранятся от девушки, чтобы не сделать ей больно.

Контрольным выстрелом стал поцелуй. Я старался не думать о нём и вовсе напрочь забыть, но почему-то у меня совсем не получалось это сделать.

— И как она? — спросил я сухо, подавляя свой интерес.

— Слишком приторная и сексуальная.

Я сжал ладонь в кулак. Скулы на лице свело, но я не подал виду. Взглянул на друга так, что ни одна мышца не дернулась.

— Не забывай о ком ты говоришь, парень.

— Не смотри на меня так. Ты не можешь со мной спорить, — Майкл продолжал действовать мне на нервы. — Если бы ты был на моём месте, то уже давно не сдержался. Она такая невинная.

В голове всплыл образ Одри. Образ с недавней фотографии на художественной выставке, которую показывал мне отец. Всё семейство Беннетов и их личный телохранитель. Но меня волновала только девушка с русыми волосами посередине.

Я попытался вспомнить её улыбку. Зеленые, как сапфиры глаза: они всегда сияли ярче солнечного света от счастья. Её веснушки на щеках и родинку в виде сердца на правой ключице. Смех, звучащий слаще пения птиц. Шелковые волосы, вечно небрежно спадающие на тонкие плечи.

Изгибы юного тела.

Я вздрогнул на месте и одернул головой, давая себе протрезветь.

— Эй, усмири свой пыл, — я попытался сменить тему.

— О чем ты? Она давно совершеннолетняя. Твоя девчонка повзрослела.

Мне хотелось треснуть Майклу, но больше всего влепить пощечину себе за те непристойные мысли, что нарисовались в моей голове.

«Моя девчонка».

Я не должен был думать об Одри. Она всего лишь простая знакомая, которую я когда-то знал слишком хорошо. На моем месте наверняка мог оказаться любой другой.

Но сейчас всё стало совсем иначе.

На мгновение я почувствовал, что во мне горит желание снова стать тем, кому она сможет открыть себя.

Глава 2. Одри

Сегодняшняя ночная смена далась мне тяжело. Не помню, когда последний раз видела столько народу в закусочной "У Барри". Я оглянулась по сторонам. Почти все столики в зале и на террасе были заполнены. Никогда не видела столько людей на завтраке. Вокруг не было привычного шума, как по вечерам, но голова всё равно раскалывалась от десятичасовой смены.

Я умоляюще посмотрела на часы. Оставалось продержаться ещё час.

— Одри, какого черта ты всё ещё здесь, а не у того столика возле окна? — раздался позади меня недовольный возглас Шелли. Она была подружкой Барии. Поправка — очередной его подружкой, которая возомнила себе, что может управлять заведением.

— Уже иду.

— Пошевеливайся, пока мы не распрощалась со своими посетителями.

"Стерва,"

— проговорила я про себя, не решившись бросить ей в лицо.

Белый фартук слегка приподнялся, и я аккуратно разгладила его руками по дороге. Я опустила взгляд вниз и чуть не врезалась в другого официанта. Мне стоило как можно скорее проснуться, чтобы не нажить себе неприятностей.

Сделав последние пару шагов, я остановилась в метре от сидящего от парня. Он что-то писал в своём компьютере и даже не заметил, как я подошла.

— Здравствуйте. Как ваши дела? — проговорила я заученную фразу, но в ответ последовала тишина. — Меня зовут Одри, я буду вашим официантом. Вы определись или вам помочь с выбором?

Я продолжала стоять с блокнотом в руках и ручкой под нервное нажатие кнопок клавиатуры. И почему мне всегда попадались такие невежи?

Я поднесла ладонь к губам и заставила себя покашлять, надеясь, что хотя бы это наконец привлечет его внимание, но меня в упор не замечали.

— В таком случае я оставлю вас на несколько минут подумать. Как будете готовы, вы можете...

Как только я собиралась договорить, крышка ноутбука с грохотом закрылась. Полные ярости глаза теперь смотрели в мою сторону. Молодой человек был ужасно разъярён.

— Серьёзно? Что за охренительно отвратительный сервис? — мужской тембр в мгновение превратился в истерический.

— Простите? — я непониманием уставилась на него.

— Прекратите язвить в ответ. Позовите менеджера!

Мне не нужны были лишние проблемы. Похоже, что у этого придурка с самого утра не задался день и он решил выплеснуть весь яд на первого попавшегося человека. Прекрасное начало дня, Одри.

Я сделала глубокий вдох и выдавила из себя кривую улыбку.

— Мы могли бы решить это недоразумение с вами.

— Ты плохо слышишь с первого раза? — он не унимался. Конфликт только набирал обороты.

Я не знала, что делать, но уже через секунду подошла Шелли и схватив меня за руку, произнесла:

— Приносим свои извинения. Эта девушка слегка не в себе, — мне хотелось возразить, но я лишь незаметно закатила глаза, развернувшись. — Я обслужу вас вместо неё, если вы не против. Прошу, дайте мне время.

— Так-то лучше, — его недовольство сменилось в самодовольной ухмылке при виде разреза груди девушки. Он слишком жалок.

Шелли резко дернула меня в сторону кухни и одарила не столь приятными словами. Не то чтобы я ждала их от неё.

— От тебя вечно одни проблемы. Стой возле бара и не суйся куда не следует, — фыркнула она, еле сдерживаясь.

— Именно этим я и собиралась заняться.

К счастью, она освободила меня от того придурка. Я порадовалась собственному везению, как спустя время заметила, как эти двое уже вовсю смеялись на всю закусочную. Это был не первый раз, когда Шелли флиртовала с посетителями, чтобы смягчить их нервозность. Я могла последовать её совету, но этот метод казался мне слишком извращённым.

Пока девушка привлекала к себе излишнее внимание, я забрала себе ещё три столика в надежде получить чуть больше чаевых. Платили здесь хорошо, но я искала любую возможность заработать больше.

На подносе стояли пару чашек чая с молоком и тарелок "английского завтрака". Здесь его готовили очень вкусно. Шеф Джон справлялся со своими обязанностями слишком хорошо для простой закусочной.

Запах жаренной яичницы с беконом ударили по рецепторам, и я почувствовала, что больше не могу морить себя голодом. Если не заполню чем-то желудок, то просто свалюсь в обморок на тренировке.

Как только я закрыла свой последний чек на сегодня, направилась в раздевалку. Из своей сумки достала пачку орехов и запила её водой. Я придерживалась строгой диеты, ограничивала себя во многом, чтобы держать себя в хорошей форме. Мне приходилось быть строже к самой себе, чтобы миссис Лагранж видела мои старания.

Перед уходом я забрала свой расчёт и побежала вверх по Парламент-Стрит к станции Вестминстер. В это время в городе начинался настоящий переполох. За это я не любила ночные смены. Они всегда приходились на час пик на следующий день.

Я прибавила шагу, услышав в далеке тикание часов. Приезжие туристы уже вовсю окружили Биг-Бэн со всех сторон, разглядывая его как величественную статую. Для кого-то это было чем-то невероятным, а для меня привычной обыденностью по дороге к балетной школе.

Спустившись вниз по лестнице, я прошла два пролёта и взглянула на электронное табло. Судя по табличке мой поезд уже прибыл на путь.

"Нет, только не это!"

Я ужаснулась и что есть силы побежала вперёд. Пока я пыталась догнать стоящий на месте вагон, я случайно сбила некоторых прохожих с ног. Надеюсь, я не успела исчерпать весь лимит проклятий за утро.

Отдышаться мне удалось только внутри состава. Поездка до Ковент-Гарден занимала не больше пяти минут, поэтому я сильно радовалась, что мне не приходилось ютиться среди толпы чуть больше положенного времени. Внутри было ужасно тесно и нечем дышать. Казалось, что количество людей на один квадратный метр чересчур превышало допустимую норму.

Сумка постоянно сползала с плеча и мне приходилось поправлять её. Сегодня не пришлось останавливаться в общежитии, чтобы подготовить всё необходимое к тренировке. Я слишком хорошо усвоила этот урок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Королевская школа балета славилась своей знаменитой и невероятной историей.

В этом году я оканчивала последний курс. Меня ждал выпускной год и громкое будущее.

Миссис Лагранж готовила меня к тому, что к окончанию учебы я могу получить титул примы. Её слова до сих пор звучали в моей голове, как ежедневная мантра. О таком звании можно было только мечтать. Его получали только достойные девушки, действительно заслуживающие своего места в балете. За все время существования школы, титул получили только три выпускницы. Я должна была стать следующей.

Чем ближе я подходила к громоздкому кирпичному зданию, тем отчетливее была слышна классическая музыка из колонок на улице в крыле зоны отдыха. Руководители приучали учеников к искусству даже в свободное от уроков время.

Скоро должен был прозвенеть звонок. Несмотря на то, что во многих школах шли летние каникулы, здесь в резиденции действовали ежедневные дополнительные занятия, на которые ты мог прийти добровольно, но при условии посещения хотя бы двух обязательных тренировок в неделю.

В классе уже почти все собрались. Я подошла к зеркалу, чтобы поправить растекшуюся тушь.

Перед тем как надеть пуанты, пришлось немного попотеть, чтобы разбить их.

Сегодня пятница, а значит все ученики школы обязаны носить черные купальники. Это касалось всех. Никаких распущенных волос, ненужных юбок, украшений. Мы придерживались строгих консервативных правил.

— Начинаем! — в танцевальный зал вошла миссис Лагранж и в то же мгновение воцарилась мертвая тишина. Все знали, что она ненавидела резкий и пустой шум. — Лицом к станку, шестая позиция.

Каждый знал своё место у перекладины, и уже через секунду, мы выстроились друг за другом.

«Плие на три четверти. Вправо. Влево. Вращение. Нога прижата. В обратную сторону»,

— звучало эхом отражение женского голоса.

Я сосредоточилась на своих движениях. Важно было поймать баланс и прочувствовать напряжение, растекающееся по всему телу. В балете важен контроль — в духовной и физической форме.

Каждый урок начинался с легкой разминки из поочередных позиций, которые проговаривала миссис Лагранж.

Порой, тишина мешала сосредоточиться, поэтому в некоторых классах стоял рояль, за которым сидел другой преподаватель музыки. Это было простая мелодия, помогающая поймать нужный такт.

— Эбигейл, расслабь лодыжки! — прозвучав воздухе застыло первое замечание.

«Держи пятки вместе»,

— напоминала я себе.

Глазами я нашла одну точку и была нацелена только на неё. Но даже мои этот я чувствовала на себе много косых взглядов. Можно было подумать, что я просто накручиваю себя, но нет.

Меня ненавидели. Завидовали. Пытались унизить.

В балете нет друзей, только неистовая и бесконечная конкуренция. Это не милые тренировки и посиделки с подругами, как на фотографиях из Пинтерест.

Это нечто сложное и болезненное. То, что заставляет тебя сдаться и идти вперёд одновременно. Танец твоего сердца, состоящий из легкости и крови.

Я была белым лебедем и черной вороной среди остальных. Мной восхищались и проклинали.

Балет жесток, а человеческая зависть самая беспощадная и разрушительная. Но так было не всегда.

Среди всей темноты я разглядела ещё один луч света — Иви. Она была новенькой в нашем классе, перевелась к нам два года назад из Манчестера. Первое время она не справлялась с такой сильной нагрузкой. Когда появилась Иви всё обрушилось на её плечи. Про меня стали забывать. Я собиралась вздохнуть с облегчением и забыть всё как страшный сон, но что-то в глубине души не давало мне так поступить. Однажды, костюм девушки изрезали и облили чили соусом, после чего она разрыдалась в одиночестве в коридоре. Я первая подала ей руку. Разум твердил остановится, но сердце подсказывало иначе. Я не подпускала Иви ближе, чем стоило, опасаясь предательства, но это совсем не помешало стать нам самыми настоящими подругами.

— Отлично держишь планку, — шепотом произнесла Иви, и я осторожно улыбнулась, чтобы миссис Лагранж не увидела этого.

Смуглая кожа девушки отлично гармонировала с черным цветом, подчеркивая акцентные места. Её волосы очень сильно пушились и завивались, но ей всё равно как-то удавалось убрать их в сглаженный пучок. Глаза Иви были темного шоколадного оттенка. Я часто засматривалась на них, настолько они невероятно выделяли её среди остальных.

— Плавно поднимите руки и сделайте присед в гранд.

Занятия всегда были смешанными. Парни занимались вместе с нами для отработки партий в дуэте. Мы репетировали поддержки, вращения и прочие парные движения.

Моим партнёром был Гаррет — светловолосый парень атлетичного телосложения. Его мышцы аккуратно прятались под спортивными майками. Нас поставили вдвоём всего пару месяцев назад.

— Ты можешь на меня положиться. Необязательно всё контролировать, — сказал он настойчиво и упрямо. Гаррет хотел, чтобы я подчинялась и слушалась его во время танца, но это было слишком самонадеянно с его стороны.

— Я знаю, как будет лучше.

— Ты неисправима, Одри, — его ухмылка казалась мне притягательной, но в тоже время и пугающей.

Миссис Лагранж наблюдала за каждым. Она искала ошибки и тотчас же старалась от них исправиться. Она кричала, показывала и растягивала нас до болевых судорог.

— Грудь вверх, бедро вниз, молодая леди, — указывала женщина, поправляя неточности указкой. — Нет, всё ещё слишком высоко. Одри!

Я затаила дыхание, когда моё имя сорвалось с её губ.

— Да, мэм?

— Покажи, как нужно выполнять это упражнение.

Я почувствовала внутреннюю гордость. Заставив себя выпрямиться как можно сильнее и расслабить руки, я выдохнула через рёбра и принялась без прежней скованности выводить левую кисть в сторону, а затем касаться ей ноги, не забывая тянуть носок вперёд.

— Достаточно, — сухо приказала преподавательница и я встала в стойку. Она вновь обратилась к Эбигейл. — Видишь? Каникулы явно не пошли вам на пользу. На следующем занятии мы разберём с вами па-де-де. В этом и следующем семестре у вас будет постоянный партнер. Доверие — это то, чему вам стоит научится заново. На сегодня вы свободны.

Постепенно класс становился пустым. Первым выбежали парни, они спешили в тренажерный зал, а последнее о чём сегодня мечтала я — простой сон.

Иви уже ждала меня у выхода, она держала пуанты в руках.

— Мои уже совсем износились. Нужно заменить на новую пару. Как насчёт твоих? — подруга подмигнула мне, и мы вместе направились на небольшой склад на территории школы.

— И когда только они перестанут износится? Четвертая пара за месяц.

Подруга покачала головой и удивлённо округлила глаза.

— Невероятно. Откуда ты берёшь столько сил?

— Я просто знаю, что могу лучше, — я скорчила серьёзное лицо.

— Я в этом не сомневаюсь. По всей школе уже ходят слухи о том, что в этом году тебе собираются присвоить титул. Но что дальше?

— О чём ты?

— Когда ты получишь титул. Что дальше?

Вопрос Иви заставил меня замереть на месте. Я остановилась посередине тропы и стала искать ответ в потаенных местах своих мыслей. Я шла в след за мечтой, но что ждало меня впереди оставалось за громадной закрытой завесой для меня.

— Не знаю, — сказала я, оставив этот ответ открытым.

У каждой цели есть свой конец. А что насчёт мечты?

Пока в моей голове проходили целые тирады размышлений, Иви уже зашла к мистеру Дуэну за новой обовью. Я осталась ждать её возле небольшого ангара, оборудованного под склад.

Я знала, что подруга разговориться с мужчиной как минимум минут на десять, поэтому решила пройтись неподалёку от здания. Ноги сами вели меня. Я совсем не разбирала дороги, была слишком сильно погружена в свои мысли. Но стоило мне сделать пару поворотов бездумной прогулки, как я чуть не задела стоящую перед собой старую рекламную доску, ведущую в тупик.

Опомнившись, я машинально потянулась к висевшему перед глазами плакату.

От увиденного меня бросило в дрожь, и я заставила себя несколько раз моргнуть, пытаясь убедить в том, что мне показалось.

"Брэндон,"

— сорвалось с моих губ и моё сердце с отчаянием забилось в груди от одного только упоминания о нём.

Это была выцветшая реклама пятилетней давности. Слишком много прошло времени с последней нашей встречи, и какая же была глупость наткнуться на плакат с ним именно сейчас.

Воспоминания вспышками врезались в сознание. Я не хотела их принимать. Слишком больно я тогда обожглась.

Телефон в кармане зазвенел. Я зашла слишком далеко и Иви забеспокоилась, когда увидела, что меня не было рядом.

Не знаю, что на меня нашло, но я сорвала бумажку и сложила к себе в карман короткого пиджака прямо под сердце, к зияющей ране, словно в надежде, что он сможет её исцелить.

Глава 3. Брэндон

Когда для меня исчезла сила, меня нашла скорость. Адреналин, кипящий в крови, нуждался в разгрузке.

Я закрыл мастерскую и надев поверх головы шлем, завел мотор несколькими спусковыми движениями снизу.

Мотоцикл взревел, и я вывел его на магистраль двадцать пять. Городские дороги в Лондоне не были предназначены для скоростных гонок, поэтому на окольцованной трассе я имел чуть больше возможностей прокатиться с ветром вдогонку.

Я получал неистовое удовольствие от шума, проносящегося вокруг — гула машин, шуршания листьев на деревьях и свободы, что я ощущал в моменте.

Это чувство несравнимо ни с чем, когда ты полон энергии и единственным способом избавится от неё — является стремительный темп.

Когда голова была напрочь заполнена ненужными мыслями, я знал, что делать.

С каждым разом я выбирал иной маршрут, чтобы скрасить свои привычные будни чем-то иным.

Я стартовал с западного шоссе, проходящего рядом с аэропортом Хитроу. Вдалеке едва можно было разглядеть Виндзорский замок — огромных масштабов королевская резиденция. Живописный готический стиль наравне с «театральными видами». Сам архитектор Уильям Уитфорд говорил о том, что здание похоже на то, что в нём вот-вот покажут какое-либо представление. В этом был весь дизайн — величественный и загадочный.

Если бы это место можно было назвать песней, то я бы согласился с Eddie Vedder. Его песня "Guaranteed" отзывалась во мне. Я часто напевал её, когда несся навстречу попутному ветру.

Holding me like gravity are places that pull

If ever there was someone to keep me at home

It would be you

После разговора с Майклом я не мог перестать думать об Одри. Мы незаметно исчезли из жизней друг друга, и я совсем перестал заботиться о том, что между нами было, но случайное упоминание о ней заставило сердце ожить. Отец ничего не рассказывал мне про свою работу и о семье Беннетов и это было к лучшему. Одни люди сменяются другими и это совершенно нормально.

Нормально. Но почему что-то внутри терзало мою душу?

Телефонный номер Одри всё время пылился в моей книжке контактов и вечно молчал. Раньше мой смартфон разрывался от её сообщений и звонков. Мы могли разговаривать несколько часов подряд по выходным, несмотря на то что наши родители постоянно ходили друг к другу в гости, и мы просто не могли не видеться.

Из нас двоих я опасался недопонимания. Я был намного старше Одри. Взрослее. К тому же, она дочь друга нашей семьи. Что-то во мне твердило

— "Держись от неё подальше".

Наши отношения не могли привести к чему-то хорошему. Наоборот, всё разрушить.

Я не испытывал к ней сильных чувств, но видел в Одри близкого себе человека. И почему-то сейчас нужда в ней горела во мне сильным пламенем. Но я не хотел признаваться в этом самому себе.

У меня давно не было близости. Похоже, что тестостерон ударил по мне сильнее, чем нужно.

Свернув с мотоциклом на ближайшую обочину, я вышел, чтобы отдышаться. я ощущал, как меня стало ломать от одной мысли о сексе. Меня не хватит надолго. Я должен позвонить Рут.

Рука потянулась к карману. Я достал телефон и набрал нужные цифры. Помнил их наизусть, но никогда не заносил в основной список звонков.

После длительных гудков я услышал женский голос.

— Ало?

— Привет.

— Не ожидала тебя услышать, — её голос был дерзким, слегка заигрывающим, но я знал, что она всегда таяла, когда ощущала свою значимость.

— Нам нужно встретится, — я был настроен решительно.

— Для тебя я всегда свободна, ты же знаешь. Так ты хочешь расслабиться?

— Нет. Разложить тебя на столе и как следует войти.

— Оу. Считайте, что мои трусики уже намокли, мистер Картер, — от её шепота у меня привстал член в штанах. Мне повезло, что кроме машин здесь никого не было.

— Буду через час.

Я сбросил, не дождавшись ответа и вновь вернулся на трассу. Разговор с Рут всегда был коротким. Всё, о чём мы с ней разговаривали, можно было разобрать в страстных стонах.

Мы познакомились с ней два года назад. когда я всё-таки решился набить себе татуировку. Тогда я впервые почувствовал, что стал сдаваться. Мне нужна была хорошая пощёчина, всплеск. Рут работала тату-мастером в собственном салоне. Я пришёл к ней под самое закрытие. Она не собиралась принимать меня. Перед этим я достаточно выпил от бессилия, наверняка поэтому она была так категорична в отказе. Мне казалось, что алкоголь поможет смягчить боль и заставить закончить начатое. Я понимал, что обратного пути нет и пообещал ей за работу в двойном размере. Она впустила меня не сразу.

У Рут были черные, как уголь волосы, вечно пушистые и кудрявые. Такие же карие глаза, как и у меня, которые всегда закрывала наполовину челка. Пухлые губы с аккуратными чертами лица и ямочка на правой щеке. Она была чуть ниже меня ростом.

Когда я впервые рассказал ей о конце своей карьеры, она посмеялась и назвала меня неудачником. Рут казалась несносной и самодовольной девушкой. Ещё тогда я посчитала её чересчур резкой и нахальной. Наши характеры были чем-то схожи.

Она не понравилась мне с самого начала, и сбирался уходить, но эта чокнутая привязала меня к сидению.

"Если дернешься ещё раз, набью на всю руку "Слабак", — говорила она серьёзным тоном. —"У меня есть одна идея, как помочь тебе. Не смей всё испортить".

Рут нравилось одеваться открыто, в этом была вся она — короткие джинсовые шорты, белая майка с большим разрезом, сетчатые колготки и кеды на ногах. Она оголяла свои татуировки, которые успела забить на своём идеальном теле. Ей шло быть самой собой. Она привлекала своей открытостью и сексуальностью.

Когда она стала водить машинкой по моей руке, её грудь практически находилась на уровне моих глазах. Тогда мы первый раз и переспали.

Это был самый длительный и приятный для неё сеанс. Почти под утро Рут всё же закончила и дала мне взглянуть на то, что ей удалось сделать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Теперь на правом плече с внутренней стороны виднелась короткая надпись

"still I rise".

В тот момент меня действительно пробрало до глубины души. Эта фраза стала для меня нечто большим, чем просто набором букв. Моим кредо.

Тогда я попытался разглядеть в Рут не просто девушку. Мы могли бы стать с ней парой. Девушка была моей ровесницей. Но всё, что нас с ней до сих пор связывало

—

секс по дружбе. Я так и не смог побороть внутри себя противоречия. Кроме хорошего секса во мне не было желания просыпаться с ней по утрам и быть рядом. Влечение, и никаких чувств.

Тату-салон находился почти в самом центре Лондона. Небольшое здание в районе Брик-Лейн, исписанное уличными граффити в хаотичном беспорядке. Обычно здесь предпочитали тусоваться местные хипстеры, поэтому отбоя от клиентов у Рут совсем не было.

Я проезжал мимо старых потрепанных гаражей и заброшенных домов по узким улицам. В этих местах было слишком ярко и пестро.

Люди выглядели здесь совсем иначе. Каждый пытался выделится и привлечь к себе внимание. Порой, я ощущал себя среди этих людей слишком простым.

Непримечательная надпись с названием "Art Chaos" стерлась со временем. Я несколько раз предлагал подруге снять эту чертову доску и оставить вместо неё плакат с граффити.

Я отбил по двери три такта, что означало

— зверь голоден.

Мы придумали несколько тайных фраз для встреч. Рут работала не одна, поэтому нам приходилось шифроваться так, словно мы были подростками.

Через пару минут Рут вышла ко мне улицу, заперев дверь и выставив табличку с перерывом.

—

У меня клиент через полчаса, — она прокрутила ключами у моего носа и бросила их в свою маленькую сумочку.

— Постараюсь уложиться. Думаю, он не сильно разозлится, если ты немного опоздаешь.

— Значит, ты такой ненасытный.

Её рука коснулась моей ширинки. Член взвыл.

— Ты вынуждаешь разорвать на тебе одежду.

— Только попробуй. Этот топ стоил сто ФУ ТЫ.

— Он тебе не понадобится.

Я сжал кисть девушки до приятной боли, и повёл по уличной лестнице на третий этаж в мотель, что располагался в этом же здании над салоном.

Я настаивал на нейтральной территории, чтобы не привязываться друг к другу. Мы доверяли друг другу свои тела, но не душу.

Парень на ресепшене неохотно поздоровался с нами и отдал ключи от нашего номера. Он вечно пустовал, пока мы не проводили время друг с другом.

Рут полезла целоваться со мной ещё в коридоре, когда от двери оставалось меньше двух метров. Её губы были с привкусом колы и виски. Она предпочитала выпивать стакан этого напитка перед работой, чтобы снять напряжение.

Я отвечал на прикосновения девушки. Рут любила тактильность, а мне было всё равно. Я просто давал ей то, в чем она нуждалась.

Мы не любили прелюдии, нас интересовал животный секс. Иногда мне казалось, что Рут была гребанной фетишисткой.

Как только мы вошли в комнату, девушка отбросила всю одежду на пол, и я тоже не стал медлить. Джинсы с футболкой полетели следом.

Кровать была слишком далеко, хотя и находилась всего в паре шагов, но мы больше не могли себя сдерживать. Я усадил подругу на туалетный столик и нащупав чувствительное место, вошел в неё. Она вскрикнула и прижалась губами к моей шее.

— Грубее, Брэндон, — она умоляла меня быть жестче.

Я двигался сильнее с каждым толчком. Чувствовал прилив высвобождения и продолжал доставлять нам обоим удовольствие.

Мне нужно было снять усталость и освободить голову от мыслей об Одри.

Время в постели заметно замедлялось, и мы почти не заметили, как прошли проклятые полчаса.

Облокотившись на кровать, я лежал, смотря на Рут. Она закурила сигарету. Это означало только одно, что её что-то тревожит.

— Выглядишь паршиво. Я что-то сделал не так?

— Не сделал частью своей жизни, — съязвила она, а затем слегка рассеялась.

— И когда ты стала так торопить события?

— Не бери в голову. Просто иногда в голову лезет разное.

Рут развернулась к окну и протяжно выдохнула дымом.

— Ты про нас?

— Вообще. Всё это так странно.

— Если бы нас это не устраивало, вряд ли бы мы встречались с тобой.

— Да, ты слишком хорош в сексе, иначе бы я не могла закрывать глаза на происходящее.

— Просто наслаждайся и держи свои чувства при себе, Рут. Это всё только испортит и усложнит.

— Самодовольный придурок. Думаешь я вечно буду твоей игрушкой? — она игриво приоткрыла губы, но я видел в её взгляде и смятение.

— Ты знала с кем связалась. И не говори о том, что пожалела об этом.

Я поднялся на локти и уже хотел одеваться, как на простыне засветился телефон. На Е-мэйл пришло приглашение, а следом за ним сообщение от Хэнка.

Отец Одри почти никогда не писал мне, предпочитал передавать всё через моего отца, поэтому мне показалось это странным. Хэнк считал нас приближенными своей семьи, поэтому всегда звал нас на свои мероприятия. Раньше я не пропускал ни одно из них, но потом всё изменилось.

«Привет, Брэндон. На выходных пройдет очень важное для нас мероприятие, и мы бы с Эвелин хотели тоже тебя там видеть. Отправил тебе все на почту.»

В эту же секунду меня охватил жар. Я сел на край кровати, обдумывая написанное. Прокручивал каждое слово, которое всё равно вело только к связующему звену — Одри. Ничего не имело значение кроме неё.

Я потирал виски и пытался сосредоточиться.

— Эй, что с твоим лицом? — Рут придвинулась ближе, и я быстро перевернул телефон экраном вниз. — О чём задумался?

О ней. О том, что нам снова придется встретиться. Стоило сразу ответить отказом, но что-то внутри заставляла этого не делать.

— Ничего серьезного, — проговорил я девушке, чтобы она не стала задавать лишних вопросов.

— Как знаешь, — ей оставалось только закатить глаза и сделать последнюю затяжку.

Рут не стала ждать от меня каких-то объяснений и молча принялась надевать бюстгальтер. Я не решился ещё раз взглянуть на её обнаженное тело. Мне было достаточно близости с ней.

Я последовал за Рут — достал из-под кровати боксеры и штаны.

В дверь резко постучали.

— Время вышло. Давайте на выход.

— Минуту, — крикнул я в ответ.

Когда футболка коснулась остывшего и расслабленного тела, подруга подошла ко мне и поцеловала на прощание.

— Не скучай.

Мы вместе вышли из здания и молча разошлись по разные стороны. Я быстро развернулся, чтобы не смотреть ей в след и сразу же направился к мотоциклу. Пришлось оставить его на платной стоянке.

Только мне удалось избавиться от ненужных мыслей с помощью скорости и почувствовать себя опустошенным, как всего одно сообщение наложило на меня оковы.

Я ничего не говорил отцу о том, что произошло мной и Одри, и в глубине души надеялся, что она не проговорилась о своему отцу. Никто из них не знал, почему мы отдалились.

Но почему меня до сих пор волновали её чувства? Может она и вовсе давно обо всём забыла? Или вместо влюбленности заняла ненависть?

Был только один шанс выяснить это — принять приглашение и унять свою гордость.

Глава 4. Одри

Уже несколько часов подряд я смотрела на плакат, который повесила на стену рядом с зеркалом. Чем больше я вглядывалась в глаза Брэндона, тем сильнее в моё сердце проникали воспоминания. Они текли по моим венам без остановки, проникая в каждый чертов клапан.

— Кто это?

В комнату вошла Иви. Она только что вернулась с завтрака. Я решила его пропустить. Аппетит совсем пропал.

— Брэндон, — нерешительно проговорила я, перенимая пальцы. Мне нужно было с кем-то поговорить.

— Серьезно? — она прикрикнула, и птица, что сидела на подоконнике с обратной стороны окна от неожиданного шума встрепенулась и улетела. Не хватало, чтобы всё общежитие узнало об этом.

Когда мне исполнилось четырнадцать, я приняла решение переехать в комнату на территории школы. Первый год было нелегко. Сначала мне не везло с соседками, а потом и вовсе от меня всячески пытались избавиться. Потом появилась Иви, и мы попросили заселить нас вместе.

Общежитие делилось на два крыла — где жили парни и девушки. Обычно в комнате находилось от двух до трёх учеников.

— Тише!

— Прости-прости. Ты же говоришь про того парня, в которого влюблена с детства?

Иви плюхнулась рядом со мной на кровать. Она касалась моего плеча. Теперь мы вместе смотрели в одну точку.

— Я не влюблена в него.

«Сладкая ложь, Одри. Ты сходишь по нему с ума. До сих пор.»

— Не верю. Я вижу, как тебе его не хватает.

— Это было несколько лет назад. У каждого сейчас своя жизнь.

— Думаешь этого достаточно, чтобы забыть друг друга?

— Он никогда не был моим. Когда-то я всё себе придумала. Детская сказка, только без счастливого финала. Так глупо вспоминать об этом, — я усмехнулась, выдавив из себя улыбку.

— Хочешь сказать, что за всё это время ни разу не следила за его соцсетями, или не спрашивала о нём у своих родителей? Они же ведь наверняка поддерживают друг с другом связь.

— Брэндон не любит выставлять свою жизнь напоказ. Не считая участия в боях.

— А говоришь, что он тебе безразличен. К тому же наклеила плакат с ним на самое видное место.

— Увы, но этому у меня нет объяснений.

— А как насчёт Гаррета? — Иви не успела договорить имя парня до конца, как я тут же сморщилась. — Что и требовалось доказать.

Подруга победно улыбнулась. В ответ ей прилетело подушкой. Разговор резко перешел в бой. От ударов вверх поднималась пыль и несколько перьев, что смогли вылезти из наволочек.

Я вскочила с постели и затаилась в углу около шкафа, и случайно развернулась к календарю. В одной из строчек августа красным кругом было отмечено семнадцатое число. Эта дата наступала через несколько дней. Я подошла ближе, чтобы рассмотреть подписанную мелкими буквами короткую фразу — «Премьера».

— О, Господи! — Из рук выпала подушка, а другая прилетела мне прямо в лицо. — Как я могла забыть?!

Я принялась наматывать круги по небольшой комнате, пока подруга пыталась понять, что со мной.

— Так ты скажешь в чём дело?

— Всё намного хуже, чем я думала. В эту субботу у мамы закрытый показ перед премьерой. Обычно родители приглашают самых важных и близких нам людей. Я обязана там быть. Но и...

— Там может быть Брэндон! — Иви подпрыгнула на кровати и запищала. — Правда классно?

— Нет! — я занервничала. — Вовсе нет! Боже. Я не готова.

— Одри, вдох-выдох, — подруга сделала вместе со мной дыхательное упражнение и продолжила. — Ты обязана туда пойти.

— Знаю, но мне страшно. Не уверенна, что это хорошая идея. Я только стала забывать его.

В голосе звучало отчаяние и надежда. Я не желала этой встречи, но и так долго ждала.

— Устроишь проверку своим чувствам. Может быть, в тебе говорит привязанность. Всё-таки вы росли вместе.

Я вновь перевела взгляд на плакат. Наверняка Брэндон слишком изменился и был сейчас совсем другим — таким, каким я совсем его не знаю. Но только со старой бумажки на меня смотрел тот самый парень, которого я запомнила и навсегда оставила в своём сердце, как приятную грусть.

— Ты права. Как всегда права.

Подруга поднялась и подошла ко мне ближе, чтобы обнять.

— Никогда бы не подумала, что встретиться с первой любовью для тебя будет сложнее, чем выступить сольно на сцене.

— Отвратительное сравнение.

Мы вместе рассмеялись с этой глупости.

С Иви мне было очень тепло. Она отличалась от других — такая искренняя, добрая и светлая. Казалось, что её вовсе не существует. Балет меняет и ломает людей, но она была одной из немногих, кто смог выстоять. Остаться самой собой. За это она мне и нравилась. Мы были с ней в этом схожи.

— Мне пора в библиотеку. Хочу подтянуть теорию перед экзаменами.

— Увидимся.

Подруга подхватила с пуфа сумочку и растворилась в коридоре.

Я провернула несколько раз ключ, чтобы никто не мог потревожить меня ближайший час. Мне нужна была тишина.

Опустившись за стул около туалетного столика, я взглянула на своё отражение. Как же я снова хотела увидеть себя глазами Брэндона. Чем больше я взрослела, тем сложнее у меня получалось принимать себя. Всегда чего-то не доставало, чтобы я была идеальной. Но с ним всё было иначе.

Я стала прятать свои веснушки, когда мы прекратили общение. Мне не хотелось, чтобы их видели другие. Длинные русые волосы часто приходилось заплетать из-за частых тренировок, но как же я любила их распущенными, спадающими на плечи. Он тоже.

«Не смей влюбляться, Одри, если не хочешь снова собирать себя по частям»,

— проговорила я про себя.

Другого варианта быть не должно.

***

Мне пришлось взять несколько отгулов в закусочной. Повезло, что Кэтрин согласилась поменяться сменами и у меня было пару дней на то, чтобы отправится к родителям домой. За всё лето я так и не нашла времени навестить их. Наша труппа много выступала и готовилась к выступлениям. Обычно они проходили при королевском театре. Чтобы поставить один концерт требовалось слишком много усилий и репетиций. Родители старались бывать на каждом моём концерте, но эти встречи всегда были слишком мимолетными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я стояла с чемоданом в руках на автобусной остановке. Суббота была поистине сумасшедшим днём в городе. Люди вокруг спешили, словно пытались всё успеть за предстоящие выходные. Особенно жизнь полноценно кипела в самом центре Лондона. Шумный мегаполис производил впечатление быстротечной, но яркой жизни. Здесь невозможно было встретить размеренность и однотипность. Ты становишься частью хаоса, когда останавливаешься в этом месте. Иногда во мне горело желание замедлиться. Остановится на мгновение и прочувствовать то, что порой не замечаешь из-за постоянно сменяющихся событий.

Порой ты задаёшься вопросами что для тебя балет — свобода или оковы? Быть в постоянном движении, существовать ради одной только цели. Мне никогда не было легко, но я не собиралась бросать то, что выбрала. Нельзя сомневаться в своём выборе. Именно поэтому я выбрала первый вариант. Каким бы не было искусство балета — оно служило моим вдохновением. Следовать за ним, значит не бояться сложностей.

Звук проезжающего транспорта заставил меня встрепенуться. Я подняла сумку и прошла внутрь в самый дальний угол. Мне предстояло больше тридцати минут ютиться среди других людей. Папе не нравилась моя неосторожность. Он предпочитал, чтобы его дочь ездила только в такси бизнес-класса и чувствовала себя в безопасности. В его владениях было несколько автосалонов и десятки тысяч фунтов на разных счетах. Папа настаивал на том, чтобы оплачивать моё обучение в королевской школе балета, но тогда я поставила ему условие — всё остальное станет моей ответственностью. Мне не хотелось зависеть от денег родителей, быть более самостоятельной. Иногда им было очень тяжело с этим смириться.

Это было большой проблемой в средних классах, когда все вокруг твердили, что меня приняли только из-за связей. Они не замечали мой талант, видели перед глазами деньги и не более. Когда ты рождаешься в семье знаменитости и миллиардера, в какой-то степени тебе всё равно приходится бороться за своё место в этом мире.

Мама стала известной актрисой, когда ей исполнилось девятнадцать. Мне всегда хотелось быть на неё похожей. С самого детства я не пропускала ни одно её выступление. Мы с папой были самыми преданными её фанатами. Маме разрешали брать меня на закрытые съёмки, за кулисы в театре. С каждым разом тяга к сцене становилась только сильнее. Именно мама показала мне, что всё возможно — стать тем, кем ты захочешь. Тогда, ради главной роли в мюзикле ей пришлось встать на пуанты и научится балету. Она примерила на себя новую жизнь, а я воплотила эту идею в реальность.

Я считала присутствие на её выступлениях — своей благодарностью за мечту.

Веки предательски закрывались. В последнее время я совсем не высыпалась. Вступительные были слишком близко, и каждый раз я переживала, как первый. На последнем году обычно больше всего отчислений из академии, так говорила статистика. Я знала, что это меня не коснётся, но мне хотелось подготовиться лучше. Миссис Жозефина ни раз говорила о том, что возлагает большие надежды на моё сольное выступление. Мои показатели могли быть лучше.

Я всегда была строга к себе.

Когда автобус стал проезжать мост Альберта, пришлось заставить себя проснуться из-за сотни огней. По вечерам он походил на рождественскую ёлку, сверкающую со всех сторон. Я выглянула в окно и заметила, как на улице уже постепенно темнело. На голубом небе медленно стали проявляться розовые оттенки. Так, словно какой-то художник опрокинул на него краски.

Перед выходом я нажала звонок, а затем спустилась на асфальт. Там меня уже ждал папа. Я обрадовалась, как маленькая девочка, и бросив свои чемоданы посреди дороги, бросилась в его объятия.

— Я тоже скучал по тебе, родная, — проговорил он дрожащим голосом. Казалось, что вот-вот и он пустит слезу. Папа был слишком серьёзным человеком, но рядом со мной, был готов перевернуть целый мир.

От него пахло цитрусом и кардамоном. Запах дома и уюта.

Мы простояли так чуть больше минуты, а затем за ними подъехал личный водитель папы. Он не любил выходить на улицы без какой-либо охраны. Почти всю дорогу мы громко смеялись и обсуждали последние новости. Папа спрашивал меня про балетную школу, а я про его бизнес. Между нами никогда не было недопониманий и ссор. Я доверяла своим родителям всё.

Кроме поцелуя.

В животе скрутило от внезапной мысли, и я тут же сменилась в лице, сама того не замечая, но первая решила сменить тему.

— Как мама?

— Ужасно волнуется перед премьерой. На подготовку и съемки у её команды на этот раз ушло больше четырёх месяцев. Я уверен, что она справится.

— Конечно. Мы же будем с ней рядом, — я улыбнулась, облокотившись на крепкое мужское плечо.

У нас было не так много времени, чтобы собраться, поэтому я скидала все вещи в своей комнате. Приятная ностальгия заставила тело покрыться мурашками.

"Я снова дома",

— облегченно подумала я и прошлась ладонью по спинке кровати и книжному шкафу. Здесь я поистине могла ощущать себя спокойно. Именно о таком замедлении я и говорила. Никаких забот, только умиротворение.

Я не сразу заметила небольшую коробку на столе и тут же принялась распаковывать её.

Внутри лежало невероятное розовое платье из атласа.

— Решил сделать тебе сюрприз. Надень его сейчас.

Папа остановился около дверей и наблюдал за тем, как я расплываюсь в улыбке.

— Спасибо.

Оно идеально село на меня. Тоненькие лямки хорошо держались на плечах и совсем не спадали. Спереди был лёгкий разрез. У меня была небольшая грудь, поэтому платье хорошо выглядело на моей фигуре. оставалось добавить немного деталей к образу — золотой браслет на запястье, серьги из жемчуга и серебряные туфли на с заострённым носом на тонкой шпильке.

Макияж я не особо любила, но в этот раз решила подкрасить тени нежным оттенком, чтобы подчеркнуть глаза. На губах оставила матовую помаду, подправив некоторые места.

Чего-то не хватало.

Я сделала оборот вокруг оси и поняла, что мои волосы до сих пор были собраны в пучок. Легким движением я избавилась от него, расправив руками локоны. Мне повезло, что они не кудрявились.

Теперь на меня смотрела совсем другая Одри. Прежняя.

"А тебе идёт",

— сказала я своему отражению. Иногда каждому из нас нужны перемены.

Через десять минут я уже была готова.

Подхватив клатч из множества бусин, мы с папой отправились на Стрэнд, в район Вестминстер. Закрытая вечеринка проходила в люксовом и дорогом отеле "The Savoy" в самом центре города. Я была там всего несколько раз. Обычно это место сдавали под всякие светские мероприятия помимо бронирования номеров. Только здесь находилось больше десяти залов, в некоторых из которых и располагалась сцена. Роскошные виды, винтажные орнаменты, ослепительное освещение, высокий уровень комфорта и обслуживания. Это место притягивало богатых, знаменитых, гламурных и даже скандально известных личностей.

Нас встретили в холле и провели до лифта. Консьерж нажал на кнопку последнего этажа.

Чем быстрее мы поднимались наверх, тем сильнее у меня захватывало дыхание. Пульс подскочил, когда перед нами показался просто невероятных размеров апартаменты. Вокруг было много хрусталя, зеркал, золотых узоров и картин. Глаза заслезились от такого обилия красоты. Всё это напоминало викторианскую эпоху, о которой писали в учебниках.

Лестница вела на открытый второй этаж, где находились остальные гости и располагался бар. Мимо меня прошел официант и угостил бокалом белого сухого вина. Мне было неловко отказать ему, и я сделала пару глотков. Горьковатость сменилась приятным послевкусием.

За дальним столиком показалась мама — стройная блондинка с голливудскими локонами, в черном платье до пола и разрезом на одну ногу. В свои тридцать восемь она выглядела просто превосходно, словно греческая богиня, сошедшая на Землю. Мы были очень с ней похожи, как две капли воды, поэтому иногда нас принимали за сестёр.

Я помахала ей рукой, и она тут же заметила меня. Мама стояла в окружении своих коллег, и мило одарив их улыбкой, она направилась к нам с папой.

Но только ей стоило подойти, как в то же мгновение вдалеке показался знакомый силуэт. Я крепче сжала бокал, опасаясь выронить его из своих рук.

— Дорогая, ты так повзрослела, тебя просто не узнать, — мама поцеловала нежно поцеловала меня, а затем отстранилась. — Ты же помнишь Брэндона? Он тоже здесь.

Я не успела ничего сказать, как из-за её плеча показался он.

Щёки в мгновение запылали, а сердце в груди готово было выпрыгнуть наружу. К нему. В объятия.

Глава 5. Брэндон

Я сидел в подсобке в ожидании сигнала. Нужно было выходить на ринг, я медлил. Мне приходилось подписывать себя на что-то незаконное и грязное. Но сомневался я не в правильности и справедливости, а результате. Все мои попытки восстановиться проходили мимо меня. Я продолжал бороться с пустотой.

Вокруг пахло сыростью и бетоном. Подпольные бои обычно проходили в подвалах и заброшенных зданиях — там, где лучше всего прикрытие.

Здесь собирались любители и забытые спортсмены, к каким я себя и относил. Я дрался не за деньги или толпы фанатов, мне нужна была возможность тренироваться, чтобы чувствовать себя живым.

Через прорезиненные шторы вошел Ник. Это был парень лет тридцати пяти с лохматыми волосами, длинной бородой и залысиной на голове. На бои он одевался сдержанно, без особого официала: черное поло, спортивные штаны. Ник был моим наставником. Именно благодаря ему я оказался здесь.

— Как настрой?

— Боевой.

— Ты выглядишь так, словно от одного взгляда соперника сразу свалишься на землю. Соберись, тряпка.

Слова Ника всегда были резкими и грубыми. Он знал, что мне нельзя давать слабину. Это действовало. Я был чертовым мазохистом.

— К черту, — я поднялся с облезлого стула и закричал. — Готов порвать каждого, кто нахрен встанет у меня на пути!

— Уже лучше. Не снижай планку, или выпорю твою задницу, чтобы визжал как девчонка, — Наставник довольно усмехнулся и хлопнул меня по плечу. — Твой выход. Не подведи.

«...себя», — проговорил я еле слышно и выбежал в основной зал.

Такие мероприятия постоянно кишили людьми. Они требовали зрелищ, драк, крови.

Как только я показался за веревками, толпа стала ликовать. Я был одним из немногих, на кого ставили крупные суммы. Все верили в сломанного неудачника. Оставалось только поверить в собственные силы.

У меня не было ни единого проигрыша. Я называл эти бои разминкой, не более, поэтому требовал у Ника более серьёзных соперников. Сила просилась наружу.

—

«Сегодня на арене бывший чемпион Великобритании Брэндон Картер против действующего спортсмена Канады — Норда Хастона. Удастся ли нашему лидеру одолеть нового противника?»

Спонсоры и организаторы игр скрывались в комнате за стеклом, с которого было видно всё пространство. Оттуда вела лестница через черный вход на случай, если нас могла поймать полиция.

Я потянул шею и сделал пару прыжков на месте, разрабатывая удар. Чем сильнее учащается пульс, тем разгоряченее становится твоё тело.

— Всё ещё скитаешься по дешевым захолустьям, Картер? — Норд подошел ко мне ближе, уперевшись своим лбом к моему. Он был немного крупнее меня, а его сильнейшей базой было боевое самбо. Мой опыт терялся в его биографии.

— Какое твоё дело, придурок?

— Думаешь, что всё ещё сможешь вернуться? Про тебя давно все забыли.

— Дай, угадаю. Поэтому ты здесь, чтобы проверить насколько я заржавел с годами?

— Меньше минуты и ты свалишься от боли. От таких как ты легко избавиться.

Бои без правил не имели времени. Здесь бились до нокаута или сдачи, невозможности подняться и криков боли. Из защиты — капа и бинты. На большее рассчитывать бесполезно.

— Ты слишком много берешь на себя.

Как только прозвучал звонок, я полетел на него с парой размашистых ударов. Норд попятился осторожно назад, не ожидая такой напористости.

Но несмотря на хорошее начало, я всё же пропустил несколько сложных атак, которые пришлись на руку и живот. Вовремя собравшись, я стал действовать более обдуманно, пробивая на отходах и сайд степах.

Бить без перчаток было куда проще. Несомненно, кулак чувствовался свободнее, чем прежде, и рука быстрее летела в цель. Но во всём есть свои минусы. Неосторожно сделаешь замах и повредишь кость. Костяшки стирались об чужую кожу и отдавали неприятными ощущениями.

— Дерешься, как поломанный придурок, – парень продолжал всячески задевать меня, но это только смешило. Если единственное, что он мог — болтать без умолку на ринге. Ему следовало показать настоящий бой.

Я стал проявлять агрессию, всё чаще передвигаться в стойке, жестоко пробивая на встречу. Именно тогда Норд стал понимать, что теряет хватку. Ему потребовалась пауза для передышки от сильно интенсивных шагов, и я не стал терять времени.

Бросив в соперника двойку, прошел в его ноги, проведя бросок, а затем набросился на него так, что через секунду уже сидел поверх тяжелого тела. Я вколачивал удары один за другим ему в челюсть и голову.

Он всеми силами пытался вырваться из-под меня, но я крепко держал его. Норд притянул ладони к голове, но это никак ему не помогло.

Я бил пока меня не оттащили. На своем теле я обнаружили брызги крови. Кулаки опухли. Я не заметил, как вокруг нас образовалась толпа из трёх человек, пытающаяся нас разнять. Соперника унесли секунданты. Мне оставалось только выплюнуть капу на пол, поднять руки вверх и бросить вслед покалеченному телу:

— В следующий раз давай себе более простые обещания, если не можешь их сдержать.

Он замычал в ответ, откашливаясь алой водой, пока крики победы вновь звучали для меня.

Взглянув на настенные часы с секундомером, я поспешил уйти с ринга. Приняв душ, я переоделся в простой белый свитшот с длинными рукавами и коричневые брюки. У меня не было подходящего костюма, поэтому я подобрал что-то более подходящее.

— Твои четыреста шестьдесят фунтов, — Ник передал мне конверт с деньгами. Я не стал их пересчитывать, знал, что он не врёт. — Продолжай держать планку. Чем больше побед, тем сильнее соперник. А дальше тебя заметят спонсоры и будет шанс встать на ноги.

— То, что мне нужно.

— Напишу тебе про следующую встречу позже, — он странно и оценивающе посмотрел на меня, после чего добавил. — Свидание?

— Важная встреча, — отрезал я, избегая излишних вопросов.

— Смотри. От любви теряют не только голову. Буквально всё. Если захочешь вернуться в большой спорт, не думай о таких мелочах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пользуешься положением наставника до конца?

— Просто предупреждаю.

Иногда Ник лез не в своё дело и это ужасно раздражало. Разберусь без его напутствий.

Я завел мотор мотоцикла и выдвинулся в самое сердце Лондона. Хэнк отправил мне в сообщении геолокацию места, где проходил закрытый показ. Я ничего не сказал своему отцу про то, что буду там вместе с ними. По крайне мере это был один из немногих моментов снова побыть с ним чуть дольше.

Так было не всегда. Отец старался брать нас с мамой на подобные вечеринки, чтобы провести время друг с другом. У него стирались понятия работы и дома. От мамы всё чаще были слышны отказы, а я в знак протеста следовал за ней. Мне хотелось верить, что в этот раз они пришли туда вдвоём.

В груди закрадывалось волнение. Я боялся почувствовать себя лишним. В голове крутилось слишком много вопросов и сомнений.

Я добавил газу на повороте с Юстон-Роуд. Не хватало опоздать и ввалиться туда, как сумасшедший.

Пришлось оставить свой мопед на платной стоянке, кто знает, сколько я здесь пробуду.

Возле входа уже стояло порядка десяти машин. Все они стояли больше пятидесяти тысяч фунтов. Редкие модели нового выпуска с идеальной лакировкой и корпусами. Не удивительно, если владельцами этих дорогих автомобилей в итоге окажутся режиссеры и продюсеры. Такие люди считают своим долгом выделится среди остальных.

Внутри было теплее, чем снаружи, погода постепенно становилась переменчивой.

— От Хэнка и Эвелин Беннет, — произнёс я, и хостес мило объяснила, как мне пройти дальше.

Если бы я знал, что здесь столько проходов и пролетов, то предпочел бы включить навигатор. В конце концов я нашел нужную дверь и аккуратно открыл её. Вдохнул полной грудью и прошел вперёд.

Стоило мне пробыть там меньше минуты, как я стал по кусочком собирать своё прошлое. Не знаю, сколько на моём счету было таких светских встреч. Одна? Пять? Десять? Они ничем не отличались друг от друга — влиятельные люди, выдержанное вино, спокойная музыка с живыми инструментами и беседы ни о чём. Я был частым гостем только из-за миссис Эвелин.

И Одри.

Она была украшением всех этих встреч среди самого настоящего хаоса. Я хотел оберегать её. А она оберегала меня.

Одри любила смотреть мои бои, хоть и всё время переживала. Её присутствие придавало мне силы на ринге. Глупо было отрицать, что я не видел смысла находится без неё на арене. Она могла бы стать моим спасением, но мне пришлось от этого отказаться.

Я незаметно проходил между толпы, стараясь остаться незамеченным, но как только я подошел к бару, за ним показалась семья Беннетов.

Сделав глоток для храбрости, я всё же остановился у соседнего столика.

— Миссис Эвелин, примите мои поздравления и с завершением проекта. Уверен, что он вышел, как всегда, на высоте.

— О, Брэндон, мой мальчик, — женщина потянулась ко мне, чтобы забрать в свои объятия. — Спасибо, что пришел.

— Я не мог пропустить это событие. Простите, что так редко вижусь с вами.

— Мы всё понимаем. С каждым годом забот всё больше и больше. Одри, подойди ко мне.

Алкоголь в кровь закипел. Через пару секунд она появится здесь, и я просто не знал, черт подери, как себя вести.

Я держал в руках стакан с виски, и пока мысли вели внутри беспорядочную войну, я вновь отпил из него.

«И какого хрена ты переживаешь из-за встречи с какой-то девчонки?»

«Она не просто девчонка».

Когда жар в теле достиг нужного предела, я пришёл в себя и слегка расслабился.

Одри остановилась около меня. Она едва касалась моего плеча. Воздух между нами наэлектризовался.

Она сильно повзрослела. Вытянулась и стала ещё красивее. Тонкие плечи были открыты, а шелковые волосы выпрямлены, как и пять лет назад. В ней ничего не изменилось и изменилось одновременно. Я не видел её слишком долго. Но этого было недостаточно, чтобы стереть образ девушки из моей памяти.

— Привет, — едва прошептала она, поднимая свои глаза на меня. Господи, и всё же её невинный взгляд остался прежним.

Как бы я не старался скрыть свои эмоции, я всё равно смотрел на неё с предельной нежностью. Мне хотелось укутать её в свои объятия, как раньше, но я чувствовал холод к себе. Она ничего не забыла. Как и я.

Я осторожно взял руку девушки и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Ты как всегда прекрасна, Одетт.

Ей только исполнилось четырнадцать, когда я впервые так назвал её. Балерина, похожая на белого лебедя, что стремится отыскать среди мечты свою любовь.

По её коже пробежались мурашки, которые невозможно было никак скрыть. Платье Одри было слишком открытым.

— Не стоит, Брэндон, — от волнения она разорвала наше скрепление и отвела взгляд в другую сторону.

Я не придал этому значения. Если захочу отстраниться сейчас — между нами возникнет слишком большая пропасть.

Оставшийся вечер мы молча следовали друг за другом. Вслушивались в сплетни, обсуждения последних событий в мире кино и театра, пытались поддерживать беседы. Страх исчезал. Алкоголь брал надо мной верх, и я чувствовал себя увереннее.

Когда пришло время пройти в следующий зал для просмотра отснятого мюзикла, миссис Эвелин протянула нам два билета.

— Наслаждайтесь выступлением.

На одной из сторон бумажек были прописаны цифры с местами. Наши с Одри находились рядом. Нелепое совпадение или очередная уловка судьбы?

Мы неловко переглянулись, и сели на бархатные стулья.

Я не мог сосредоточиться ни на чем другом, как на находившейся в расстоянии протянутой руки девушке.

О чем вообще разговаривают, когда встречаются спустя несколько лет? Мне хотелось узнать о ней всё, и в то же многолетние ничего, чтобы не дать себе слабину. Или я просто был под действием градуса.

— Они очень рады, что ты пришел, — внезапно начала Одри, будто прочитав мои мысли.

— Знаю. Слишком много дел.

— Тебе не обязательно не появляться здесь из-за меня.

— Это не так, Одри.

— Тише...Начинается.

Девушка захлопала в ладоши вместе с остальным. Аплодисменты заполнили всё пространство вокруг. Свет погас через минуту, и мы уже не могли оторвать глаз от экрана.

Декорации сменялись одна за другой. Игра актеров завораживала. Миссис Эвелин была неотразима. Не представляю, какой она прошла путь, чтобы заслужить всё это. Она забрала от жизни самое главное — шанс на мечту.

— Ты очень похожа на неё, — сказал я Одри и на её лице засияла улыбка. — Как думаешь, сможешь занять её место?

Девушка, недолго думая, развернулась в мою сторону и пододвинулась ближе, чтобы перебить громкие звуки.

— Я хочу стоять рядом с ней.

На мгновение я задумался, что она хотела этим сказать, а потом всё встало на свои места. Одри никогда не хотела перешагнуть через свои силы. Ей было достаточно стоять на одной черте с тем, на кого она равнялась.

— Твоя мама невероятно гордится тобой.

— Хочется верить в это, — Одри выдержала паузу, а затем продолжила. — А что насчёт тебя?

— Продолжаю топтаться на месте. Я предал мечту, а такие ошибки не прощаются.

Я говорил честно и откровенно. Такими всегда были мои признания Одри. Она отвечала мне тем же.

За это она мне и нравилась. Открытость и искренность в одном флаконе.

Я всегда считал её идеальной. Но эта идеальность не переходила определенную грань, заставив мою гордость наблюдать за тем, как она становилась счастливой. Без меня.

Во мне говорили гормоны, привязанность и прочие выдуманные термины.

«Ты просто скучал по ней. Скоро ты снова не вспомнишь её»

, — твердил мне рассудок, но сейчас я был в отключке, чтобы прислушиваться к нему.

— Я всё равно верю в тебя, Брэндон.

Я решительно взял девушку за руку. Мне хотелось чувствовать её тепло, и плевать, если завтра нам снова придется расстаться.

— Что бы не случилось? — переспросил я, затаив дыхание.

— Что бы не случилось.

Наш странный и глупый лозунг, который звучал роднее всех обещаний.

Глава 6. Одри

Тело дрожало, когда находилось рядом с ним. Оно реагировало на него так, словно увидело его впервые. Мертвые бабочки внизу живота запорхали вальс.

Я надеялась, что чувства к Брэндону постепенно стихали, но сейчас они были переполнены до краёв. Я боялась лишний раз посмотреть на парня, чтобы не выдать себя, но чёрт.

Он стал ещё более мужественным. С годами его атлетичное тело ничуть не растеряло свою форму. Ткань одежды скрывала его груду мышц, но я знала, что там сохранились все рельефы. А в памяти до сих пор застывали картинки с его боёв с оголенным и идеальным торсом.

«Держи себя в руках, Одри!»

Внутри разгорался самый настоящий пожар. Я сгорала от ненависти и желания за прошлое и настоящее. Всё смешалось в кучу, и я уже не могла разобраться.

Если раньше Брэндон читал меня, как открытую книгу, то сейчас следовало усмирить свой пыл, пока он ничего не понял.

Поначалу я была холодна к нему. Придерживалась отработанной тактике — меньше взаимодействия, меньше проблем. Но я не учла только одного. План почти сразу покатился к чертям, когда мы заговорили с ним. Я словно переместилась во времени и, между нами, уже не было той неловкости, что скрывалась за завесой стольких лет.

Старые незнакомцы, которые знали всё друг о друге, снова встретились при самых нелепых обстоятельствах.

Мне было стыдно признаться самой себе, что встреча с родителями отчасти была прикрытием, чтобы увидеть Брэндона. Я собиралась встретиться с ним, чтобы обсудить все недосказанности и навсегда разойтись из жизней друг друга. Я была уверена, что после случившегося всё разрушится, но я не ощущала разворачивавшейся драмы, которую сама себе придумала.

Но что он по-настоящему чувствует ко мне?

Я замечала глупые улыбки родителей, когда они видели нас вместе. Раньше нам приходилось скрываться. Однажды папа даже предупреждал меня, чтобы я не смотрела на Брэндона больше, чем на друга. Только его запреты подогревали во мне сильный интерес. Наша семья всегда держала Картера рядом.

Когда ты беспомощная и хрупкая малышка — всё ощущается иначе. Я считала его своим старшим братом.

Но у взросления были свои планы на меня.

Впервые я посмотрела на него совсем другими глазами в свои четырнадцать. Его прикосновения стали вызывать во мне не заботу, а влечение. Привлекательный парень с большими амбициями. Он знал меня лучше остальных. Когда-то эта стена, между нами, должна была сломаться.

Сейчас мне девятнадцать, но Брэндон всё также старше меня на эти чертовы шесть лет.

Только почему-то эта разница уже не казалась запретом.

Всё выступление я провела в напряжении. Глаза нервно бегали по экрану, а на лице застыла нелепая улыбка. Сердце в груди рвалось в смятениях.

Моё плечо соприкасалось с его. Мы оба сидели неподвижно, словно боялись нарушить эту идиллию.

Но в один момент у Брэндона громко зазвенел телефон. Он явно забыл выключить звук. Люди, сидевшие поодаль, отправили в нас свои недовольные взгляды.

— Прошу прощения, — проговорил он и принялся искать кнопку. На экране высветилось уведомление.

Я не хотела этого делать, но всё же осторожно заглянула в его смартфон и прочитала сообщение.

Как поживает самый угрюмый спортсмен? У меня освободилось окошко в понедельник. Приходи, если будет время и силы. Последнее тебе точно понадобиться. XOXO

Всё внутри сжалось, и я попыталась расслабиться, заерзав на стуле.

«Спокойно. Он ничего тебе не обещал. Не реагируй так, словно ты истеричная стерва».

Спустя полминуты я всё же не выдержала.

— Девушка?

— Подруга, — без тени стеснения ответил Брэндон. Похоже, что его не смутила моя напористость.

— Теперь это так называется, — я издала смешок. — не думала, что такие взрослые люди как ты, отнекиваются настолько расплывчатыми понятиями.

— У нас ничего серьезного.

Я заставила себя приподнять уголки губ.

— Ты можешь ничего не объяснять мне.

Выходит, что они просто спят. Какой нормальный парень не откажется от секса без обязательств с красивой девушкой.

Интересно, какой она была? Успешной, милой, понимающей? Была ли она похожа на меня?

Чем дольше я задавала себе эти вопросы, тем тяжелее становилось на душе.

Все наши разговоры на вечере начинались и прерывались совершенно случайно. Снова повисла неловкая пауза. Мы не знали, как общаться друг с другом.

— Я знаю, что это важно для тебя, — еле слышно произнёс Брэндон. — не стоит беспокоится об этом.

— Хорошо.

Смятение наравне с уязвимостью прошлись по мне током. Между нами никогда не было никаких секретов. Мы делились буквально всем, что взбредет нам в голову. А сейчас не получалось связать и слова друг с другом.

Сеанс плавно подходил к концу. Это был один из тех случаев, когда я пропустила почти всё. Я не запомнила ни главных героев, ни декораций, ни главной мысли, что прослеживалась на протяжении всего фильма. Но я хорошо отпечатала в памяти этот момент после долгой разлуки.

Мы перебросились с Брэндоном ещё парой фраз, а потом он внезапно взял мою ладонь в свою.

Я вздрогнула.

— Не знаю, что на меня нашло. Не хотел тебя напугать, — он собирался расцепить руки, но я сжала их крепче.

— Так лучше.

— Уверена?

Брэндон поднял на меня свой взгляд. На мгновение я застыла, рассматривая его глаза — светлые и янтарные, похожие на солнце.

— Боишься до меня дотронуться?

— Я делал это уже много раз. Так что твоя теория слишком провальна.

Играть в игры в детстве с Брэндоном мне нравилось. Но сейчас любой контекст оставлял снизу покалывания. Тело не слушалось. Оно продолжало существовать отдельно от моей головы.

Внезапно громкая музыка помогла мне отвлечься. Впереди следовали титры. Как и полагалось, на сцену вышла вся команда, которая работала над этим проектом. Надеюсь, что у папы останется запись, чтобы я могла пересмотреть фильм заново.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Зал стихал. Каждый участник говорил своё ответное слово. Обычно оно состояло из благодарностей.

Во главе всей группы был Финн Арчер — главный режиссер нового фильма. Он стоял рядом с мамой, слегка приобнимая её за плечи.

Мама переглядывалась по сторонам и смеялась со всеми. Она выделялась среди остальных — красотой, харизмой, стремлением. Мама притягивала к себе. Держала рядом с собой нужных людей и умело справлялась с трудностями.

— «Я несу ответственность перед многими людьми, что находятся здесь. Мне сложно сказать обо всём, что творится у меня на душе, потому что я создана быть чем-то большим. И это большее вы видели сегодня. Каждый из вас свидетель моих взлетов и падений. Я также равнялась на многих, чтобы достичь своей цели, но прежде всего нужно верить в самого себя. Не бывает легких путей, есть извилистые дороги, по которым ты ступаешь день ото дня. Если вы чувствуете, что не справляетесь — найдите путника, что сможет стать вам опорой. Некоторые говорят, что лучше справляться в одиночестве. А я верю, что ты по-настоящему становишься счастлив, когда находишь частицу себя в другом человеке. В вашем продолжении. Я люблю свою семью. И выражаю свою благодарность за их поддержку».

Весь зал аплодировал вновь. Глаза заслезились. Предательские капли стекали одна за другой. Это было очень трогательно.

Не дожидаясь восторженных криков, вниз выбежал папа с огромным букетом белых роз.

Их любовь была для меня примером. И как столько искренности и чувств могло умещаться в двух влюбленных сердцах?

После утомительных речей, мы поднялись на террасу, чтобы исполнить самый главный ритуал. Каждый отснятый фильм сопровождался битьём тарелки, исписанной пожеланиями или автографами всей команды.

Мы громко отсчитывали от десяти до одного, и когда осколки стали рассыпаться повсюду, последовали громкие поздравления и фонтаны из шампанского.

Если многих могли утомлять такие вечеринки, для меня они, наоборот, служили местом, когда мысли отключаются. Ты чувствуешь себя более раскованно, спокойно. Когда ты балерина — тебя постоянно преследует тишина на сцене. Поэтому иногда важно побыть среди шума, чтобы прийти в себя.

— Как думаешь, тот парень радуется сломанному носу на съемочной площадке или тому, что завтра ему не придется работать как минимум ближайшие полгода?

— Думаю тому, что эти полгода его нос будет находится в безопасности. Он сможет клеить купюры вместо гипса.

Мы вместе рассмеялись.

И всё же я чувствовала рядом с Брэндоном себя той самой маленькой девчонкой. Иначе быть не могло.

— А вот и наши дети, — раздалось позади.

— Хэнк, они слишком выросли из этих понятий, — добавил мистер Дэвид. Его хмурость пропала, когда он увидел Брэндона. — Всё семейство Картеров и Беннеттов наконец-то в сборе. Хочется верить, что завтра в Лондоне не начнётся снег.

Родители, не стесняясь подошли к нам, чтобы одарить каждого своими объятиями. Теплая встреча самых родных людей.

Миссис Беннет выглядела очень уставшей. Она редко бывала на таких встречах. Похоже, что отношения с мистером Дэвидом так и оставались напряженными.

— Как твоё здоровье, Брэндон? — папа отпил виски и обратился к парню.

— Жаждет сражений.

Я заметила, как мускул на его лице слегка вздрогнул. Ему ещё было тяжело говорит о прошлом провале. После того боя, его карьера встала на стоп. Он закрылся. Ему приходилось проживать провал в одиночестве. Не представляю, что он чувствовал в тот момент. Я пыталась с ним связаться, но после коротких гудков всегда шло молчание. Именно оно и медленно убило всё, что нас когда-то связывало.

— Дэвид рассказывал, что ты собираешься возвращаться. Не знаю, насколько это хорошая идея, но всегда стоит попробовать.

— Я не привык сдаваться, — его голос звучал увереннее. — А теперь, с вашего разрешения, я поговорю с родителями наедине.

— Конечно. Не смеем задерживать.

Папа взял маму под руку, и они отправились к остальным гостям.

— Мне нужно пару минут.

Брэндон ждал моего разрешения. Или просто он не хотел со мной расставаться.

— Буду ждать тебя здесь.

Все втроем они зашли обратно внутрь. Я предпочла понаблюдать за прекрасным вечерним Лондоном. Сверху он казался таким старинным, загадочным. Совсем другим.

Ко мне подошел тот же официант, что и вначале вечера и предложил ещё один бокал. Сначала я сильно занервничала, сомневаясь в правильности своего решения, но всё же согласилась.

Подойдя к фуршетному столу, я взяла небольшую шпажку с сыром и оливками. Я сильно хотела есть, но это всё, что я могла позволить себе на этом мероприятии. Никакого соленого, сладкого, а здесь всё кишило такой едой.

Я подошла ближе к стеклянной изгороди, чтобы получше рассмотреть начинающийся вдалеке закат.

Внезапно позади послышалось чьё-то громкое дыхание. Я обернулась и увидела возле себя парня, пытающегося отдышаться. Кудрявый, одетый в клетчатую рубашку. В руках он держал камеру, которую спустя секунду уже направил на меня.

— Новостной канал BBC. Могу я задать вам пару вопросов?

Я продолжала стоять в недоумении, оглядываясь по сторонам.

— Не стоит...

— Какого быть на втором плане, когда Эвелин Беннет продолжает свою карьеру? Сравниваете ли вы себя со своей матерью? Сможете ли вы когда-нибудь занять её место?

От его наглости у меня буквально закончились слова.

— Послушайте, мне не нравится ваш тон, и то, как вы преподносите всю информацию. Я не собираюсь отвечать ни на один ваш вопрос.

Взгляд парня изменился. Стал более жестоким и недружелюбным.

— Значит вы всё же признаётесь в своей никчемности, Одри Беннет? — он продолжал давить.

Я стала думать, как можно найти охрану и отвязаться от этого придурка, как услышала знакомый голос.

— Отойди от неё.

Брэндон встал передо мной, загораживая от назойливого журналиста. И как только он попал сюда?

— Мой репортаж становится всё скандальнее. В эфире бывший боксер Картер. Ходят слухи, что от отчаяния вы стали калечить людей за деньги.

— Проваливай, парень, пока я не отыгрался на тебе.

— Вы производите впечатления труса. Во время боя с Майклом вы также отвечали на его удары? Прячась за собственные промахи?

Брэндон закипал. Я коснулась его плеча, пытаясь остановить, но было уже поздно. Он схватил парня за шиворот и понёс к дверям. Тот стал кричать так громко, что все присутствующие тут же обратились в нашу сторону.

Охрана ввалилась на террасу, когда Брэндон уже держал его мертвой хваткой. Он вышвырнул его к ногам мужчин, что тут упал прямо перед ними на колени.

— Поработайте над усилением. Вы же не собираетесь подвергать каждого здесь опасности, — он развернулся и подошел обратно ко мне. — Ты в порядке?

— Да, спасибо. Тебе снова приходится спасать меня от неприятностей.

— Я и забыл, что с тобой постоянно что-то случается.

— Нелегко быть дочерью известной актрисы. Скоро меня начнут преследовать безумные фанаты.

— Я встану первым, чтобы разобраться с остальным.

— Так тебе нравится быть темным рыцарем в доспехах?

Он ухмыльнулся, оставив меня без ответа.

Полчаса спустя вечеринка только стала набирать обороты. Музыка становилась громче, люди от алкоголя раскованнее и веселее. Я точно знала, что ближайшие часа три нам предстоит скитаться среди этой толпы и пытаться не заскучать.

— Мы можем сбежать, — сказал Брэндон, наклонившись к моему уху.

— А как же родители и всё остальное?

— Мы здесь уже ни к чему. Основная часть закончилась, а теперь им просто нужно расслабиться. Никто даже не заметит, что нас нет.

— У нас не так много времени.

— Соглашайся.

Я сопротивлялась. Согласиться на эту авантюру и сторонится друг друга было слишком странным предложением. Остаться с Брэндоном наедине казалось мне плохой идеей.

— Хорошо. Но ничего лишнего.

— Не приближусь и на метр, если ты этого не позволишь.

Я не хотела снова обжечься, но, когда Брэндон случайно прикоснулся ко мне, я поняла, что готова превратиться в пепел.

Глава 7. Одри

Брэндон взял меня за руку. Мы незаметно проскользнули среди всех гостей, и спустились в холл.

— Это так странно, — сказала я, когда ресепшен оказался позади.

— О чём ты?

— Всё как-то по-детски. Мы уходим с мероприятия, никого не предупредив, и...

— Ты никогда не была такой занудой. Что случилось той Одри, что так обожала подобные приключения?

— Стала старше.

Я остановились у выхода. Что-то не давало мне переступить порог.

— Слушай, — Брэндон притронулся к моим плечам своими ладонями. — Для меня ты всё равно останешься той маленькой девчонкой.

— В этом и вся проблема. Мне давно не четырнадцать. Не хочу, чтобы ты заботился обо мне так. Это осталось в прошлом.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты можешь смотреть на меня иначе, — я замялась, а потом и вовсе покраснела от смущения. — И нет, я не про любовь и прочее. Боже, что я несу!

— Значит, по-взрослому?

Его голос стал ниже и серьезнее. На мгновение у меня перехватило дыхание от такого тембра. Он завел прядь у моего лица за ухо в ожидании ответа.

— Да.

Я тяжело вздохнула. Моя уверенность продалась дьяволу. Запах его одеколона был слишком притягательным. От него веяло бергамотом и сандалом.

— Тогда мне придется стать другим. Если тебе будет тесно в моих руках, ты можешь в любой момент разорвать их.

— Мне придется заново доверять тебе?

— Ты уже доверяешь, Одри. Я слишком хорошо тебя знаю.

— Чушь.

Он усмехнулся.

— Сейчас мы это и проверим. Иди за мной.

Ему не следовало говорить последнюю фразу. Я всё равно бы последовала за ним, без этих глупых приказов.

Или так я показала свою уязвимость?

Брэндон привел нас на стоянку с множествами автомобилей. Здесь были простые иномарки, так и дорогие машины. Но среди всех их выделялась всего одна деталь — черный мотоцикл.

— И кому взбрело в голову поставить его сюда?

Я не успела закончить, как парень подошел к нему вплотную и уселся так, словно, он принадлежал ему.

— Садись.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Он что серьезно? Страх пробрался под кожу.

— Ты же знаешь, я этого не сделаю, — я попятилась назад.

— Тогда нарушишь своё слово.

— Ненавижу, когда ты так делаешь.

Он снова ставил меня на перепутье. Заводил в ловушку и давал выбор только на один путь. Его правила изменились, и я сама согласилась на них.

Я не знала, чего он добивался, но отказать ему было равносильно предательству.

Взглянув в последний раз назад, и на Брэндона, я всё же решилась переступить свои страхи. Больше никаких ошибок, только здравый смысл. Раньше меня окрыляла притупленная влюбленность. На этот раз я не позволю себе в ней растворится так легко.

— Держись крепче.

— Если я вцеплюсь в твою кожу ногтями со всей силы, это не будет моей виной.

— Попробуй отключить голову. В этом весь смысл.

— Чтобы разбиться?

— Обрести на мгновение крылья. Никому не запрещено летать по низу.

Звуки заведенного мотора раздались со всех сторон, и я сильно зажмурилась. Пришлось сцепить руки у торса Брэндона и облокотиться на его широкую спину. Наши тела оказались слишком близко.

Рев двигателя не прекратился, и мы сдвинулись с места. Я чувствовало, как у меня перехватывает дыхание. Воздух бил по лицу, но я отворачивалась от него.

— Открой глаза, Одри.

— Не могу.

— Тебе нечего бояться, когда я рядом.

Он знал мои болевые точки и аккуратно нажимал на них. Только ему были известны мои тайны, секреты, тревоги. Брэндону удавалось контролировать мои эмоции и чувства. Даже тело.

Я никогда не принадлежала ему, но сердце отчаянно желало сдаться в его объятия.

Веки плавно приоткрылись. От быстрого потока, глаза слегка заслезились.

Мы проезжали театры, которые находились совсем недалеко от отеля. Их архитектура завораживала. Но сейчас их вид был мимолетным, словно застывшая в голове картинка. Вспышка, и ты уже бросаешь свой взгляд к площади Пьяцца. Маленький уголок Италии, оставленный в Великобритании.

Постепенно я расслаблялась. Мысли отключились по щелчку пальцев, стоило мне только начать вглядываться в каждую проезжающую вещь.

Брэндон уводил нас с обычной дороги в небольшие переулки, в которые едва можно было поместиться.

Вдалеке показался Сомерсет-хаус — невероятных размеров резиденция в стиле ренессанс с примыкающими обширными крылами, выходящими на Темзу. Только на его территории можно было увидеть не меньше пятидесяти танцующих фонтанов.

Я никогда прежде не была здесь. Казалось, что весь Лондон невозможно осмотреть и за всю жизнь. Викторианская эпоха заставляла город затаится, а затем вновь ожить.

Природа готовилась к предстоящей осени и уже окрашивала все листья в цвета красных кирпичных домов, что стояли почти на каждом углу.

Брэндон остановился около Трафальгарской площади. Чаще всего её называли сердцем Лондона Из-за безграничной любви к этому месту.

Колонна Нельсона уходила почти в самую высь, и чем ближе ты к ней подходил, тем глубже она уходила в небо.

Мы ходили с ним вместе за руку, словно пара влюбленных. Закат красиво переливался сквозь здания, оставляя свои отблески на каменных узорах.

Разговоры становились более сокровенными. Я чувствовала себя с ним комфортно. Та нежность, что и прежде. Он много шутил и заставлял меня смущаться.

На каждом шагу встречались статуи и скульптуры, окруженные толпами людей. Но моё внимание привлек музыкант, стоящий около галереи на северной части площади.

Он держал в руках гитару, наигрывая мелодию. Рядом стояла стойка с микрофоном. Все проходило мимо парня, совсем не замечая его. Возле брошенной на плитку сумки, лежала шляпа с мелкими купюрами. У меня всегда болело сердце за тех, кто создавал искусство, но был вынужден так зарабатывать себе на жизнь.

Я подошла к нему ближе, достав из клатча пять фунтов. Осторожно наклонилась и протянула ему деньги.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но не успев оглянуться, Брэндон повторил за мной.

— У тебя доброе сердце.

— В этом нет ничего сложного. Для нас это просто бумажки, а для него возможность встать на ноги.

Глаза парня заблестели от слез. Он поклонился в знак уважения, а затем попросил разрешения в знак благодарности исполнить для нас песню.

— Станцуешь для меня, Одри? — Брэндон поднял на меня свой взгляд в ожидании ответа.

— Прямо здесь?

Но я никогда не танцевала для него одного. Доверить ему часть себя слишком рискованно. Так я могла открыться ему намного больше, чем через разговоры по душам. Танец интимнее слов. Порой он может рассказать историю, касаясь искренности и надежды.

— Я давно не помню, какого это, когда ты живешь на сцене. Прошу.

Он был прав. Брэндон не пропускал ни одно моё выселение. Я видела его всё время на первых рядах в черном костюме с ослепительной улыбкой. Тогда у меня плохо получались многие движения, и я была сильно скованной. Сейчас же я танцевала идеально. Ошибки случались мимолетно и особо не привлекали к себе внимания.

Меня не пугали люди, проходящие мимо нас. Здесь было что-то более глубокое.

— Хорошо, — в конечном итоге я сдалась. В его присутствии невозможно было идти наперекор.

Атласное платье до колен сидело прямым кроем на моём теле. Оно не должно было сильно развиваться по ветру. Из привычных каблуков я всегда выбирала розовые или бежевые балетки с бантиками. Они чем-то напоминали пуанты, и не так сильно давили на стопу при движениях. Основной и важный пункт для каждой балерины, когда её ноги постоянно заклеены пластырями.

Я подмигнула музыканту, и вот уже спустя пару секунд заиграла знакомая мелодия. Под перебой струны зазвучали слова из песни «Landing in London» 3 Doors Down. Она не просто чувствовалась, но и полностью изображала Лондон таким, каким он был на самом деле — строгим, мрачным, сдержанным, но предельно нежным и мягким.

Ступив на носочки, я сделала небольшой проход из одной стороны в другую. Руки плавно скользили по воздуху, словно поглаживая его. Я старалась не так высоко поднимать ноги, чтобы не выходить за рамки своих возможностей в коротком платье.

Мне нравилось вслушиваться в музыку и отдаваться навстречу движением. Включать собственное воображение, а не следовать я чьим-то определенным правилам.

Я осторожно прокрутилась вокруг себя, и слегка изогнулась. Руки делали волну, когда я ступала по плиткам, как по отметинам на сцене. Можно было забыть про арабески и прыжки, но я всё же сделала несколько «па де ша» и «бризе».

На одном из поворотов, меня подхватил Брэндон. И вот мы уже вместе кружились около брызгающих фонтанов. Он поднимал меня за талию и кружил в воздухе, как пушинку. Его сильные руки удерживали меня, пока я непрерывно улыбалась и смеялась с ним в унисон.

Мне хотелось продлить эти мгновения. Поставить на паузу и пересматривать на плёнку до тех пор, пока не надоест. Не помню, когда я чувствовала себя такой счастливой. Рядом с ним.

Казалось, что он больше не мог встать у меня на пути, но вновь ворвался в мою жизнь, как стремительный ураган.

— На тебя можно смотреть вечность, — прошептал Брэндон, когда он притянул меня к себе.

Мы вместе пытались отдышаться. Его губы находились меньше чем в ярде от меня. Глаза бегали по его кофте, лишь бы не смотреть на них. Однажды мне стоило это ошибки. Но я бы повторила её снова.

Внезапно на плечи упали первые капли дождя.

— Нам пора.

Я отстранилась и Брэндон тоже сделал шаг назад, но в этом жесте не было никаких недопониманий.

— Спасибо, что провела со мной этот вечер.

— Я тоже была рада встретиться.

— Как-нибудь повторим?

Брэндон был настойчив. Я не знала, что ответить. Казалось, что наши разрушенные отношения слишком быстро приобретали новую ступень, когда не могли прочно устоять на предыдущей.

«Никаких обещаний»

, — проговорила я про себя и просто приподняла уголки губ в улыбке.

Когда мы собрались вернуться обратно, дождь усилился. Я вся продрогла. Брэндон достал из багажника мотоцикла сумку и протянул мне кофту на замке и с капюшоном. Она оказалась как некстати.

Обратная дорого заняла уже чуть меньше времени. После нашей прогулки никто из нас больше не проронил и слова.

Время подходило к полночи, и мы поторопились скорее к отелю. И хотя такие вечеринки длились иногда и до самого утра, мне не хотелось, чтобы родители переживали за нас.

На этот раз Брэндон припарковал свой мопед у железной стойки возле кафетерия на углу. Но стоило нам выйти на главную улицу, как вдалеке послышались выстрелы. Быстрые. Резкие.

Я стала оглядываться по сторонам, пытаясь понять откуда шли звуки.

После ещё одного короткого залпа, я поняла, что шум доносился из отеля.

— Брэндон? — я посмотрела на него испуганными глазами. На мгновение сердце перестало биться, ожидая, пока спустят ещё один курок.

— Стой здесь.

— Но...

— Одри! — парень отчаянно схватил меня, чтобы хорошенько встряхнуть и привести в чувства. — Знаю, что тебе страшно, но не стоит делать поспешных выводов. Я пойду один. Там не безопасно. Спрячься здесь. Не выходи, пока не поймешь, что так будет лучше. Услышала?

— Да.

Брэндон держал меня за плечи. Я пыталась ловить ртом воздух, но получалось это отвратительно.

Вслед выстрелам послышались крики. Они звучали отчаянно и устрашающе.

Тревога закралась и окутала меня с головы до ног. Я не могла пошевелиться. Перед глазами всё стало расплываться, кроме образа Брэндона. Он единственный был отчетливым и ясным. Больше похож на явь.

Но когда он дотронулся до меня, я подняла него свой взгляд и прочитала по губам всего одно слово — «Беги!».

Не знаю, как я нашла в себе силы сдвинуться с места, но я поспешила прочь. Я забежала в переулок в кафетерий, быстро закрыв за собой дверь. Внутри почти никого не было. Успев поймать косые взгляды и сильную встревоженность, я молча указала на отель. Через мгновение снова прогремели вспышки.

Я отошла подальше от окна, но всё равно наблюдая за тем, что происходило впереди.

Минуты шли медленно. Раздражающе. Я грызла ногти, истошно оглядываясь. Брэндона давно не было. Его силуэт пропал, как только он вошел в здание. Терраса тоже пустовала.

Но стоило мне обернуться на часы, как отовсюду стали доноситься сирены. С двух сторон показались машины полицейских и скорой помощи. Никакой толпы.

По привычке я скрестила руки. Я делала так всегда, когда случалось что-то плохое, будто могла его предотвратить. Мне хотелось выломать ангел собой стекло и пробраться к входу, но я помнила слова Брэндона, поэтому тряслась в ожидании его появления.

«Здесь будет лучше»,

— повторяла я себе.

Ждать долго не пришлось. Постепенно люди в форме стали выходить из отеля вместе с находившимися там людьми. Я собиралась облегченно вздохнуть, увидев отца, мистера Дэвида с женой, Брэндона и всех остальных, кто был причастен к вечеринке.

Смахнув слёзы с глаз, я стала всматриваться сильнее. Кого-то не хватало.

Мама!

Сердце забилось чаще, и я стала бегать глазами сквозь толпу. Её нигде не было.

После того, как всех удалось вывести, два мужчины вынесли на переноске длинный чёрный пакет.

Я ринулась вперёд, не разбирая дороги. Несколько раз упав на землю и разбив коленки в кровь, я всё же успела добежать.

Тело поставили на землю, пока здание отеля заклеивали желтой лентой. Оно было полностью закрыто. Но лишь часть лица виднелась из маленьких прорезов. Я стала раскрывать небольшие щелки.

— Нет. Этого не может быть.

Я обомлела, увидев лицо мамы. Бледное. Мертвое...

Шум слился с рыданиями.

Ко мне тут же подошли сотрудники служб и стали отодвигать подальше от места преступления. Я била их кулаками и кричала, чтобы меня пустили к ней.

Меня бросили в объятия Брэндона. Я собиралась выбраться, но он крепче сжал меня до хруста костей.

— Тише...

Его слова пролетали мимо меня. Я ничего не чувствовала кроме терзающей сердце боли. Слёзы стекали по лицу, размазывая тушь и замыливая всё вокруг.

— Увези её домой. Мне нужно ехать с ним.

Сквозь сознание прорезался голос папы. Развернувшись в его сторону, я заметила его стеклянный взгляд. Желваки на его лице дергались. Он выглядел разбитым. Отвратительно безжизненным.

Его любовь погибла, оставив после себя лишь воспоминания.

На мгновение он поймал меня глазами, наполненными скорбью, пыткой, а затем исчез вместе с машинами под визги сирен.

Я стояла под каплями дождя, всматриваясь в серое небо, заполненное тучами.

Внутри поселилась пустота, сквозь которую пробирались прикосновения Брэндона. Они приводили меня в чувства, пока я собирала себя по частям.

Глава 8. Брэндон

Я мог поклясться, что всё происходящее походило на гребанный страшный сон. Хуже тех, что преследовали меня по ночам изо дня в день.

В голове проносились отвратительные мысли, пока я пытался добраться до последнего этажа. Лестничный проход и сотни ступенек, ведущих наверх. Я перестал замечать, как стал задыхаться от стремительного бега.

«Не смей останавливаться!»

— кричал я про себя.

Преодолев десяток пролетов, во мне открылось второе дыхание, и я со всех ног ринулся к открытой террасе. Там было пусто, ни единой души. Остались только разбитые бутылки и стаканы в виде осколков на полу. Всё выглядело так, словно здесь прошелся ураган, а не вечеринка.

Пульс поднимался. Я стоял возле стеклянной изгороди, пытаясь разобраться, куда идти дальше. Развернувшись в противоположную сторону, я заприметил едва выглядывающую дверь для персонала. Наверняка, она вела к кухне, а затем к бару и основному залу.

Я оказался прав. Здесь прятались люди. Они сидели под стальными столами или прятались в шкафах. Кто-то из них тихо всхлипывал, пытаясь не шевелиться лишний раз.

— Что произошло? — спросил я в спешке у официанта.

— Парень...с оружием.

— Дерьмо!

Следом в подтверждение последовал выстрел, а за ним ещё один.

Официант скорчился и закрыл ладонями уши, отползая в более безопасное место.

На автомате, я полез в кухонный шкаф и достал из него нож. Не уверен, что он спасет мне жизнь, но лучше, чем ничего.

Я осторожно приоткрыл дверь, направляясь по коридору по звукам. Больше залпов, как назло, не было слышно. Воцарилась мертвая тишина. В отеле было как минимум пятьсот человек, но я не слышал ни единого слова.

Какого черта здесь творится?

Перед входом в главный зал я неуверенно подошел ближе, чтобы прислушаться. Шаги. Я отчетливо слышал их. И всхлипы.

Мне нужно было действовать резко, на опережение. Именно этому меня учили на боях.

Я выпнул двери ногами и сразу бросил свой взгляд в обе стороны. У меня были секунда, чтобы оценить обстановку, не более.

Запах железа. Ядерный, обволакивающий с ног до головы.

В конце комнаты я успел поймать черную тень.

— Стой! — закричал я, что есть мочи и двинулся в след за ним.

На нём была черная маска, скрывающая лицо, лишь прорези в районе глаз постоянно оглядывались на меня. Я пытался заставить себя бежать быстрее, но ноги уже почти не слушались. Когда мы оба оказались в тупике, он разбил стекло и стал перелезать по фасаду здания. Он ловко перебирал руками к огороженной проводками лестнице, ведущей снаружи вниз.

Я трезво оценивал свои силы. Мне не добраться до него, как бы я этого не хотел. Миновав девять этажей меньше, чем за пару минут, он оказался на земле, но край маски, похоже, случайно зацепился за гвоздь и на мгновение мне удалось разглядеть его лицо. Запомнить чертового ублюдка.

Черные волосы. Шрам на правой щеке.

Это всё, что мне удалось разглядеть с такой высоты до тех пор, пока он вовсе не скрылся.

Мне не оставалось ничего, чтобы вернуться обратно в зал.

На этот раз взгляд остановился посреди комнаты у сцены. Там лежало мертвое тело в лужи собственной крови.

Тело миссис Беннет. Эвелин Беннет.

Я вздрогнул от ужаса и беспомощности. Её глаза были прикрыты, на губах застыла улыбка, а на лице ни одной морщинки. Молодая женщина, актриса, но уже больше без бьющегося сердца. Пуля насквозь пробила его, образовав черную дыру на красном платье.

Внезапно я услышал сзади себя кашель.

В темном зале были ещё люди. Они прятались, боясь выйти на свет, где я сидел.

— Сын, — еле слышно произнёс голос.

— Отец?

Я бросился к нему на помощь, произнося вслух самые первые молитвы, что приходили в голову.

— Ты здесь? — вместо слов слышалось неразборчивое шипение.

Он лежал на полу рядом со сценой. На нём тоже были кровяные подтеки. Веки постепенно пытались закрыться, но я кричал, чтобы он этого не делал.

— Не смей отключаться!

Я снял с него пиджак, а затем разорвал пуговицы на рубашке. Мне нужно было увидеть рану. Быть уверенным, что она лишит его жизни.

В него стреляли несколько раз. Одна пуля едва виднелась внизу живота, а другая прилетела в кость руки. Не лучший исход событий, но никаких важных органов не задели.

Нужно было звать на помощь, но услышав знакомые звуки сирен, я постарался выдохнуть.

— Ещё немного. Потерпи, — я не отходил от отца ни на шаг.

На мой голос вышла мама. Она плелась на коленях вся в слезах с трясущимися руками.

— Боже! Что с ним?

Когда все остальные поняли, что убийцы здесь нет, они стали выходить из своих укрытий. Повсюду стали слышны крики. Они шли вперёд к мертвому телу с горькими слезами и всхлипами.

В зал ворвались полицейские и каждый поднял вверх руки.

— Не двигаться!

Увидев покалеченных, они направили к нам врачей, которые тут же стали оказывать первую помощь.

За ними следом ворвался Хэнк. Он застыл на месте, разглядывая испуганных гостей и неподвижно лежавшую Эвелин. Из его рук вывались телефон и рухнул вниз экраном. Раздался треск. От увиденного он потерял сознание, хватаясь за сердце. Его жена была мертва.

Пока наряд опрашивал свидетелей, а с некоторыми людьми работала на месте происшествия психологи, я продолжал смотреть на тело.

Никого не тронули кроме неё — перспективной и знаменитой актрисы. Заказное убийство. То, о чём всегда твердил Хэнк.

Это был не первый случай покушения. Только за последние несколько лет за ней стали более пристально следить. Папарацци преследовали на каждом углу. Вот почему отец пропадал дольше обычного. Они вместе усиливали охрану. Отец всегда выполнял свою работу аккуратно, без единого промаха, готовясь к самому худшему, но просчитался. Казалось, что всё просчитано и сделано идеально, как преступники всё равно оказались на шаг впереди. Им удалось вернуться и взять то, что они хотели.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У миссис Беннет было много завистников. Чего только стоил её талант, скрывающийся за невероятной красотой. Многие считали, что двери в бизнес открыли для неё деньги Хэнка. После рождения Одри её карьера должна была полететь к чертям, но она заявила о том, что будет бороться. Вернется, чего бы ей это не стоило.

Но не всегда сказки имеют счастливый конец. Не все мечты ведут к победе. Не каждый способен изменить предначертанную судьбой жизнь.

Отцу перевязали руку и подняли на носилки, чтобы отнести до машины. Всё это время мама держала его за руку, не отпуская.

Пока мы всей толпой покидали здание под руководством полицейских, я думал о том, как сказать об этом Одри.

Холод стекал по венам. Она не должна была узнать об этом так — рано и мучительно.

Я вышел последним, когда уже увидел девушку возле машин. Её волосы были взлохмачены, а глаза красными и опухшими.

Одри всё поняла.

Я бросился к ней, чтобы дать сотрудникам доделать свою работу. Она пыталась вырваться. Её руки сжимались в кулаки. Удары в грудь и живот почти не чувствовались. Мне было всё равно на себя. Отчаянный вой девушки пробирала насквозь. Если бы я только мог забрать всю её боль и растерзать на куски.

— Она умерла?

— Одри...

— Боже. Я не верю! Ты врёшь! — она визжала от непонимания, перебивая стук собственного сердца. Девушка захлебывалась в слезах и горе.

Моя маленькая, Одри.

Ей не нужны были объятия и прочие нежности, чтобы успокоиться, но я сжал Одри крепче возле себя. Мне хотелось, чтобы она чувствовала себя хотя бы на самую малость в надежных руках.

Хэнка всё же привели в чувства, и он отправился вместе с телом миссис Эвелин до больницы. Он дал мне поручение — быть рядом с его дочерью.

Мама сказала, чтобы я скорее ехал отсюда подальше.

— Я присмотрю за отцом.

И как бы мне не следовало поступить, я всё равно разрывался на части между ними.

Но нам правда, было уже нечего здесь делать. Я вызвал нам с Одри такси. Она вся тряслась. Мокрая от дождя и слёз. Я усадил её на заднее сидение, и она тут же облокотилась об стекло. Ладонь девушки лежала посередине сидения, едва касаясь меня.

Одри молчала, и в этом молчании было больше крика о помощи, чем казалось на самом деле.

Дом Беннетов сейчас казался самым настоящим убежищем. Я запер замки и задвинул все шторы, как параноик, пытающийся избежать ещё одного недоразумения.

— Всё это неправда, — бормотала Одри.

Чайник закипал слишком раздражающе и долго. Я всматривался в угол гостиной и всё ещё пытался вспомнить, когда последний раз был здесь. Прошло не так много времени, но я всё забыл. Воспоминания отключились.

Едва сообразив, я достал из огромного деревянного шкафа какое-то полотенце и накрыл им девушку. Оно было достаточно мягким, чтобы усмирить мурашки, бегающие по её разгоряченной от температуры коже.

Разговоры сменила тишина, больше похожая на минуту молчания.

Я протянул Одри зеленый чай с травами и сел чуть поодаль от неё.

— Тебе нужно поспать.

Она не отвечала, находилась где-то в своих мыслях, но через полчаса её веки стали тяжелеть. Одри сопротивлялась, но в конечном итоге поддалась своей слабости и свернулась клубком на диване. Подлокотник служил вместо подушки, а одеялом было полотенце. Она поджала к груди колени, словно обнимая себя, и застыла. Теперь помимо тишины слышалось тихое сопение.

Не знаю, сколько я просидел, наблюдая за Одри. Мне не хотелось спать или я просто боялся сомкнуть глаза, пока мы оставались одни. Нам ничего не угрожало, но я сторонился. Что-то внутри подсказывало быть начеку.

Хэнк вернулся почти под самое утро. Я услышал скрежет ключей в дверном проёме. Всё вокруг плыло от бессонницы.

— Спасибо, — произнёс он сухо и монотонно. Я не стал ничего спрашивать у него. Ему тоже нужно было прийти в себя. — Можешь быть свободен.

— Если нужна будет помощь...

Он кивнул, не дав мне закончить, подходя к верхней стеклянной полке. Там всегда стоял элитный и крепкий алкоголь. Хэнк видел, как я следил за ним.

— Надеюсь, ты не осудишь меня за это.

Его голос дрожал, а глаза заслезились.

— Вы можете не беспокоиться за это.

Одри зашевелилась на диване, переворачиваясь на другой бок, подальше от солнца. Её волосы ярко переливались под утренними лучами. Мне не хотелось оставлять их вдвоём, но я чувствовал, что был лишним.

Захлопнув дверь, я побрел обратно. Мой мотоцикл всё ещё находился в том злополучном переулке. Нужно было проехать пару станций метро.

На своей квартире я оказался уже к семи утра. Я точно знал, что не смогу прилечь и на полчаса, поэтому достал из холодильника энергетик.

За пару часов я получил от мамы всего два коротких сообщения:

«Отца отправили на операцию».

«Операция прошла успешно».

Мне нужны были подробности. Как он? Что чувствует? Скоро ли сможет восстановится?

Через пару часов я все же получил сообщение с адресом. Это был госпиталь Сейнт-Томас.

Я взглянул на календарь. Восемнадцатое августа. В этот день мы должны были работать с Майклом вместе, а вечером, как всегда, спуститься в преисподнюю за новой победой. Пришлось отложить все свои планы в долгий ящик и сосредоточиться совсем на других проблемах.

Я не стал рассказывать причину своего отсутствия своему агенту. Это не его дело.

Ответная реакция последовала незамедлительно. Ник выслал мне голосовое сообщение, где он отказывался принимать моё решение об отказе. Обычно за этим следовал приличный штраф и техническая победа для соперника.

Плевать. Сейчас мне нужно было быть рядом с Одри. От одного пропущенного боя ничего не случится.

Как только я собирался поставить телефон на режим «не беспокоить», Ник всё же смирился. Но дело было совсем не в понимании, а официальной отмене.

На этот раз судьба оказалась ко мне благосклонна. Не считая вчерашнего вечера.

Я быстро собрался и направился к больнице. Мне хотелось побыстрее попасть к отцу. И не смотря на все наши недопонимания и разногласия, я всё равно слишком его любил. Не представляю, что случилось, если бы не его бронежилет и хорошая подготовка.

«Он не смог»,

— крутилось в моей голове. Наверняка он ужасно винил себя в произошедшем, поэтому я должен был переубедить его в этом.

На стойке регистрации меня попросили пройти в зал ожидания на третьем этаже. Дежурный врач не заставил себя долго ждать, и я прошел вместе с ним.

Никогда не любил больницы. В них всегда пахло сыростью, медикаментами, хлоркой, спиртом, и иногда даже смертью. Я замотал головой, пытаясь избавиться от плохих мыслей. Пока мы проходили бесконечные коридоры нас преследовали блеклые стены и мокрые от следов полы.

Мужчина в белом халате оставил меня одного возле палаты, а затем стал обходить других пациентов с блокнотом в руках, чтобы дать мне немного времени побыть с отцом.

Я тихо вошел внутрь. Звуки кислородного аппарата еле слышно пикали, как часы. Мама лежала на кресле рядом. Она спала. Я тепло погладил её по волосам, и она проснулась.

— Совсем не заметила, как уснула.

— Ты можешь поехать домой. Я посижу с ним.

— Да, спасибо. Мне нужно это.

Мама поднялась, собрала свои вещи, поцеловала меня в макушку, и вышла из палаты.

Как сказал врач, отец ещё не приходил в сознание после операции. Нужно дать ему немного времени. Процесс реабилитации не прост и требует усилий.

Я взял ладонь отца в свою и спустя пару минут заметил, как зашевелились его веки. Отец медленно открывал глаза.

— Осторожно. Тебе нельзя делать резких движений.

— Брэндон? — он тут же расплакался. Я никогда не видел его таким уязвимым. — Мне жаль. Мне так жаль.

Он запинался и ещё не так четко проговаривал буквы, но я понимал, о чем он хочет сказать.

— Это не твоя вина. Ты сделал всё, что смог.

— Береги маму. И Одри. У неё нет никого ближе тебя.

Последнее слово с трудом вырвалось из его губ, а затем аппарат слишком громко записал. Пульс начал падать.

Глава 9. Одри

Я проснулась, когда Брэндона уже не было рядом. Голова ужасно раскалывалась. Обрывки вчерашнего вечера напрочь стерлись, и я пыталась собрать их по частям.

Мне нужно было принять душ. В зеркале на меня смотрела потрепанная девушка. Платье ужасно собралось складками на теле, следы от туши под глазами до сих пор были ещё влажными, а локоны и вовсе вспушились, и запутались.

Вода стекала холодной струей, от чего по коже бегали мурашки. Так будет даже лучше. Быстрее смогу прийти в себя.

В груди ныло сердце, но от пережитого стресса все воспоминания словно закрылись от меня на сотни замков. Со мной никогда такого не было.

Замотав полотенце на влажные волосы, я прошла до кухни. Похоже, что кроме меня дом пустовал.

Взгляд упал на записку, лежащую на столе.

«Уехал по делам. Постарайся не выходить из дома. Я скоро приеду и обниму тебя, дочь. Теперь нам нужно держаться вместе. Папа».

Бумажка выпала из рук. Они сильно задрожали, и я почти вздрогнула на месте. Я стала понимать, о чем он говорит, но до конца не хотела осознавать.

Выбежав на второй этаж, пока заплетались ноги, я с грохотом отворила двери спальни, где мама жила с папой. Она пустовала. В студии на третьем этаже её тоже не было.

От отчаяния, я набрала её номер телефона, но в ответ слышались только пустые гудки.

Принять правду, означало только сильнее вонзить нож в спину, оставив глубокую рану.

Тот день я провела в одиночество со своим мыслями, закрывшись в своей комнате. Чем больше я думала, тем сильнее в голову лезло нечто плохое.

Из раза в раз я приходила только к одному выводу — ненависти.

Я заставляла себя вспомнить все детали того дня. Всё до мелочей, но получались лишь смутные сцены — резкие и быстрые.

Вечеринка. Свидание. Смерть.

Меня не пустили на место преступление. Брэндон велел оставаться в кафетерии. Он должен был что-то видеть. Что-то узнать.

Но как такое вообще могло произойти? Мама всегда ходила только с охраной — отцом Брэндона, её телохранителем. За столько лет служб ни разу не случалось осечек. На нем лежала слишком большая ответственность. От него зависела ещё одна жизнь.

«Он не сдержал обещание, и поэтому она мертва»,

— крутилось у меня на языке, но я гнала это прочь.

Впервые за долгое время на мой телефон пришло несколько сообщений от парня. Я развернула гаджет экраном к себе. В них было много сочувствия и привычные вопросы о моём состоянии.

Но как бы это глупо не звучало, мне не хотелось отвечать. Я не нуждалась в его заботе столько лет, а сейчас он считал своим долгом помочь мне. На душе было слишком пусто, чтобы позволить ему дотронуться до меня сильнее.

***

В день похорон лучи солнечного света падали на кровать, разгоняя лучи по всей простыни. Мне так не удалось уснуть. Я плакала в подушку до хрипоты и бездумно смотрела в потолок до самого утра. Папа разрешил мне переночевать в их спальне. Острая боль пронзала каждую клетку моего тела. Так мне хотелось хотя бы на мгновение провести с ней последнюю ночь вместе. Наверняка она была рядом.

Я чувствовала её присутствие. Если бы не мучительное напряжение, я бы смогла встретиться с ней во сне. Спросить маму о многом. Поговорить как раньше и прижаться к ней.

Но она не пришла ко мне. Теперь была моя очередь увидеть её наяву и поцеловать бледный холодный лоб, навсегда оставив в своем сердце.

В моём гардеробе почти не было черных вещей. Я не любила мрачную одежду. К чему строгость и сдержанность, когда в мире и без того порой не хватает ярких красок.

Но сегодня мне пришлось перебороть свою гордость. Подчиниться общим правилам. Сделать это ради мамы.

Я заглянула в свой старый шкаф. Часть платьев я оставила в родительском доме перед переездом. Наверняка, там что-то могло заваляться. И я оказалась права.

Руки сразу же потянулись к черному сарафану на завязках на плечах. Приталенный на корсете, но с раскидистой юбкой небольшой длины. Следом я надела темные колготки с лоферами, убрала волосы назад, заколов их чёрным бантом.

Всё выглядело скромно, без лишних деталей. Кроме одного. Я надела водолазку белого цвета в знак протеста. Мне не хотелось, чтобы на последней нашей с мамой встрече всё выглядело мрачным и тусклым. Пусть это светлое пятно станет напоминанием о том, какой она была. О том, что я всегда буду её продолжением.

Спустившись по лестнице вниз, отец уже сидел за столом, выпивая чашку чая. Похоже, что он не дождался меня. Или просто ему нужно было побыть одному.

Он развернулся в мою сторону. Я заметила под его чёрным пиджаком белую рубашку. Мы думали об одном и том же.

— Маме бы это понравилось, — я легко улыбнулась, сдерживая слёзы.

— Я очень на это надеюсь, — Голос папы звучал подавленно и хрипло. Последние пару дней он был сам не свой. Мы почти не разговаривали. Не знали, как начать. — Ты так похожа на Эвелин.

Нам становилось слишком тяжело, но молчание только отдаляло сильнее друг от друга. Я подошла ближе и облокотилась на его спину, обхватывая руками.

— Мы справимся. Вместе.

В ответ последовали долгие объятия. Когда часы пробили двенадцать, мы сели в автомобиль и направились к церкви, где священник должен был прочесть молебен.

Я старалась отвлечь себя, чтобы не думать о предстоящей церемонии, но ничего другого в голову не лезло. Перед глазами уже мелькали картинки. Я сильно зажмурилась, отвернувшись к окну. Начать читать проезжающие таблички от магазинов уже казалось не такой странной идей.

Когда мы приехали на место, я молча прошла мимо всех знакомых внутрь. Здесь пахло воском от пылающих свеч и цветами. Миссис Картер привезла из своего цветочного множество роз, которыми украсили не только горшки у алтаря, но и сам гроб.

Я не решалась подойти. Сердце вот-вот готово было вырваться из груди. Мне хотелось запомнить её живой, но и отправлять в другой мир не попрощавшись звучало слишком жестоко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сзади подкрался Брэндон.

— Привет.

— Привет.

Мы обменялись простыми вежливостями и замолчали. Он чувствовал, что мне не по себе, поэтому осторожно коснулся моей ладони. Меня слишком легко было раскусить, и он всегда знал, как успокоить внутри бушующий ураган. Не то чтобы его жест заставил сделать пару шагов вперёд, придав уверенности, но я все же подошла ближе.

Холод пробежался по всему телу, когда я снова увидела её. Одна из слезинок упала ей на платье. Если бы всё можно было изменить, я никогда бы не позволила попасть ей на тот вечер, посвященной премьере.

— Я буду скучать, мама, — произнесла я, сглатывая слёзы и целуя её ледяные руки.

Брэндон, следовавший за мной по пятам, сделал также. Пару сожалеющих слов и прощальный поцелуй.

Мы сели с ним вместе на самой ближней скамейке. Дальше все люди делились по своей значимости на дальних рядах. Папа с миссис Картер находились по разные стороны от нас двоих, словно мы служили разделением между семьей Бенеттов и Картеров. Но сейчас не хватало ещё двух составляющих.

Вся церемония прошла для меня как в тумане. Внутри образовалась пустота, которая притупила все чувства. Я смотрела в одну точку и наблюдала за тем, как люди произносят речи и оплакивают родного им человека. Здесь были многие, кто хорошо общался с мамой и виделся с ней всего несколько раз. Особенно вся её группа во главе с Финном Арчером – её режиссером. Он был словно тенью, ходившей за мной по пятам. Я пыталась избегать любых контактов с остальным. Мне хотелось сосредоточиться только на том, как дожить до конца этого дня и не сойти с ума от тревоги.

После того, как гроб закрылся и нас пригласили на процедуру погребения, для меня стал рушиться мир. Два раза я чуть не потеряла сознание: когда тело укладывали глубоко в землю и включали её любимую запись с одного из мюзиклов.

Всё это время от начала до конца ритуала папа не снимал очки. Я знала, что его глаза сильно опухли, и он просто не хотел, чтобы его видели таким. Но он избавился от очков, чтобы оставить на губах мамы последний поцелуй любви. В тот момент я поняла, что он окончательно разбился.

Возле могилы лежали только белые розы. Такие, какие любила мама.

— Прости, что так мало дарил тебе их при жизни, дорогая, — прошептал папа, выкладывая цветы, а затем поднялся с колен и слился с остальным.

Мне нужно было присесть. Голова ужасно раскалывалась. Слишком тяжело. Слишком больно.

Неподалеку стояла литая скамейка из стали и узоров, и я буквально упала на неё. Руки зарылись в волосы, а веки закрылись. Я массировала виски, чтобы унять неприятные толки.

Но моё спокойствие продлилось недолго. Брэндон, как назло, ходил за мной по пятам и следил за мной.

— Как ты?

— В порядке, — грубо ответила я, не сдерживаясь.

И что ему нужно было от меня? Он явно выбрал неподходящее время, чтобы завести со мной хоть какой-то диалог.

— Я вижу, что ты едва справляешься. Может...

— Постой, Брэндон. Со мной, правда, всё нормально.

— Но я могу чем-то тебе помочь?

Я подняла на него свой встревоженный и одновременно раздраженный взгляд. Он понял всё без слов и собирался уходить, как меня вдруг осенило.

— Что там произошло? — за вопросом прозвучал ещё один вопрос. Не лучшее место для таких разговоров, но мне нужны были хоть какие-то ответы. — Отец ничего не рассказывает мне. Что ты видел?

Брэндон опустился обратно и слегка замялся. Стал натирать шею до покраснения рядом с затылком.

— Всё было слишком быстро. Раненый отец и миссис Эвелин. Во мне сыграл адреналин. Я действовал на автомате.

— Ты видел его? Того, кто совершил преступление?

Я не собиралась отступать. Кровь в венах закипала, и я продолжала давить на него, не контролируя свои эмоции.

— Я ничего не знаю, также, как и ты.

— Но ты был там! — от неожиданности я даже прикрикнула.

Парень обомлел, продолжая выслушивать мои тирады. Он никогда не врал мне. Утаенная ложь была для нас табу. Если он действительно что-то знал, то давно бы признался. Но он молчал.

— Нет. Я ничего не помню.

— Невероятно! Сначала твой отец не успевает прикрыть своим телом маму, а потом и ты так наплевательски относишься к убийству. Только не говори, что таким образом снимаешь с себя ответственность.

Указательный палец надавил ему на грудь.

— В тебе говорит злость, — его брови нахмурились, а голос стал грубее.

— Ты прав. Я невероятно зла и растерянна, потому что потеряла её. Навсегда.

Нам нечего было больше обсуждать.

— Одри.

— Оставь меня.

Брэндон остался сидеть на скамейке, а я ринулась к могиле, смахивая с ресниц слёзы. Мне никто не нужен был так сильно сейчас, как мама. Она умерла и вместе с ней ушла и часть меня.

Постепенно все стали расходиться. Ко мне подходили, чтобы выразить сожаления и попрощаться. Я отвечала всем, как робот — одну и ту же заученную фразу.

Папа указал мне жестом, что пора ехать домой, но я попросила у него ещё пару минут.

Я долго думала, что сказать маме напоследок, и поняла, что она была бы счастлива увидеть, как я танцую для неё. И я воплотила эту идею в жизнь. Под серым дождем, рядом с её любимыми цветами, пока она наблюдала за мной с неба.

Вернулись мы опустошенные и изнуренные таким тяжелым днём. Папа выпил Пару бокалов виски, а затем ушел в свой кабинет. Наверняка он просматривал там старый фотоальбом.

Я же поплелась в спальню родителей, чтобы забрать свои вещи и перенести их в свою комнату. Всё валилось из рук, и я еле как смогла уместить часть предметов на весу. Но как только я стала уходить, случайно задела бедром шкаф и сверху что-то со стуком упало.

Пришлось развернуться с грудой вещей назад.

На полу лежала небольшая розовая шкатулка с балериной. Та самая шкатулка с премьеры мюзикла «Лебединое озеро». Некоторые узоры уже стерлись со временем, оставляя разводы по бокам. Золотые узоры слегка смазались, но были такими же свежими, как и на старой кинопленке. Сзади виднелся ключ, и я провернула несколько раз, чтобы завести механизм.

Мелодия медленно проявлялась и вместе с ней крутилась фигурка. Я была настолько заворожена, что не могла отвести лишний раз от неё взгляд, а после и вовсе просто прижала к сердцу.

Глава 10. Брэндон

Несколько отгулов и совершенно упадническое настроение, давало о себе знать. Всё чертовски валилось из рук. Я путал гаечные ключи, и один раз, чуть не взорвал двигатель из-за своей неосторожности.

— Ты что совсем слепой? Смотри, что делаешь с движком. Я за что деньги плачу?!

Мужчина стоял рядом со мной и контролировал каждый шаг, но я всё равно ошибался.

— Нужно заменить распредвал и цепь.

Я не успел договорить, как богатый придурок принялся махать перед моим лицом руками от недовольства.

— Думаешь, что я не знаю ваши мошеннические схемы? Месяц назад мне говорили тоже самое только в другой мастерской и там произвели замену. Хочешь нажиться на мне?

— Вам поставили разваливающиеся детали, которые продают по уценке в дешевых шиномонтажах, — я продолжал стоять на своем. На ладонях остались следы ржавчины от старой цепи. Ей было место на помойке.

— Да он издевается надо мной!

Крик эхом прошелся по всему ангару. Остальные клиенты, выстроенные в очередь, сразу обратились в нашу сторону. В соседнем отсеке Майкл обслуживал другого человека, но даже он сбежался на эти вопли.

— Я чем-то могу помочь, сэр?

— Замените мастера. Этот даже отвертку неправильно держит. И где только таких обучают?

— Хорошо. Я возьмусь за вашу работу. Брэндон, возьми закончи с мистером Зейном.

— Так-то лучше, — фыркнул мужчина и переключился на другую жертву.

Я поплелся к другой машине. За десять минут мне удалось отремонтировать движок. Дело времени и мастерство рук. Всё же чем противнее клиент, тем сложнее закончить его работу. Сраный закон подлости.

Мы справились с Майклом за пару часов. Не припомню, чтобы у нашего сервиса был такой ажиотаж. Насколько я знал, друг так и не заплатил за рекламу.

Закрывшись на перерыв, я сделал глоток холодной колы. И пусть на улице погода портилась с каждым днём, это не мешало мне наслаждаться последними мгновениями лета.

— Опрокинешь со мной бутылку? — Майкл протянул мне биттер, но я отмахнулся.

— Откажусь.

Друг встал с места и сел рядом со мной на забрызганную краской скамейку. Она со скрипом просела под нами.

— Всё из-за того убийства?

— Не могу думать ни о чём больше, — я зарылся пальцами в волосы. — Каждый раз кажется, что я стою там. И ничего не могу сделать.

— Брэндон, какого хрена тебя вообще это заботит? Оставь разбирательства для копов. Иначе для чего они ещё нужны, кроме того, чтобы давать штрафы на штрафстоянке.

— Ты говоришь так, потому что тебя там не было. Отец всё ещё пытается выкарабкаться, а Одри...

— Всё ясно. Притворяешься отважным принцем для этой малышки? Она волнует тебя больше всего? — Майкл с недоумением смотрел на меня.

— Я должен быть рядом с ней. Но она будто не хочет этого. Черт!

Я ударил кулаком по трубе.

— Тебя не было в её жизни столько лет. Думаешь ей не похрен, что ты сейчас вернулся?

— Не знаю. В этом вся проблема.

— Подумай несколько раз, прежде чем нарваться на новые неприятности, приятель. Я бы советовал держаться от неё подальше. Вокруг много других красивых девчонок.

— Господи, Майкл, о чем ты вообще думаешь?

— Хочешь сказать, что никогда не думал трахнуть её?

— Нет, ты нахрен спятил. Забудь об этом разговоре.

Я молча поднялся и подошел к верстаку, чтобы выложить ненужные инструменты обратно на своё место.

— Полегче. Просто я подумал, что это всё последствия вашей детской дружбы. Вы слишком привязаны друг к другу. У сейчас у каждого своя жизнь. Ты же не собираешься отказываться ради неё из-за Одри?

Мне стоило прислушаться к Майклу. Его советы не всегда блистали умом, но это был иной случай. Друг не на шутку заставил последние целые нервные клетки взбодриться и превратить в злость. Я стал слишком невыносимым, пытаясь найти пустые ответы в поисках какой-то правды.

Но ответить я не успел. В железные двери постучали. Перерыв должен был закончиться только через пятнадцать минут. Неужели эти умники долбятся в глаза, когда смотрят на табличку или у них проблемы со зрением?

— Проверю кто там.

Я вытер руки после силиконовой смазки, которой покрывал инструменты, чтобы продлить им жизнь, и направился на непрекращающийся стук. Чем ближе я подходил, тем громче и яростнее становились удары.

В моём кармане всегда лежал маленький складной нож. Простые меры предосторожностей.

Открыв одну из двух дверец, я резко вышел на улицу.

— Хэнк? — я удивленно взглянул на него. Вид у него был ужасно паршивым. Но остановившись на мужском лице, я заметил царапины. Их не было на похоронах миссис Эвелин. Слишком свежие.

— Мне нужно с тобой поговорить, — вопрос, звучащий больше, чем утверждение.

Я молча пропустил его внутрь, снова провернув ключ на замок.

— Ну и что за придурок чуть не выломал нам дверь? Надеюсь, ты хорошо отвесил ему.

Когда мы вдвоём с Хенком прошли в небольшую комнату для отдыха, Майкл поперхнулся своим пивом, а затем осторожно поздоровался. Иногда другу всё же нужно держать язык за зубами. Жестом я показал ему, чтобы он оставил нас наедине.

Я облокотился об стойку, а Хэнк сел на потрепанный стул.

Он долго не знал, как начать и мялся, перебирая пальцами. На него это совсем не было похоже.

— Что-то произошло? — начал я первым. Хэнк тут же потянулся к своим синякам. Он выглядел напуганным.

— Ты должен помочь мне, Брэндон. Больше мне не к кому обратиться. Одри...

Я замер, перебирая самые отвратительные сценарии в голове.

— Она в порядке?

— Пока да, — Хэнк тяжело выдохнул.

— Что это значит?

— Моя дочь в большой опасности.

Слова мужчины повисли в воздухе. Он говорил серьезно, постоянно оборачиваясь назад, словно нас мог кто-то подслушать.

Я переживал за Одри. Она была мне небезразлична хотя бы потому, что доверяла.

— Я ничего не понимаю, Хэнк.

— Преследователи Эвелин не успокоятся. Её смерть стала сладкой жаждой для них. Они будут хотеть большего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы просто слишком устали. Несколько часов сна, и вы сможете прийти в себя.

— Двое парней подкараулили меня, и оставили свой след ножом на щеке. Они предупредили, что Одри следующая. Я мог бы попросить об этом Дэвида, но он сам пострадал, — он замолчал, а затем поднял на меня глаза и вновь произнёс. — Мне нужно, чтобы ты стал телохранителем для моей дочери. Никому из своего круга подчиненных я не могу дать такую ответственность. Она слишком дорога мне.

Идея Хэнка звучала просто безумной. Он заикался, говорил отрывками, запинался на каждой букве. Неужели всё действительно так, как он говорит? Но зачем им понадобилась Одри?

— Я не совсем уверен, что смогу. Мой отец всю свою жизнь посвятил такой работе, но это совсем не значит, что я хотел бы последовать его примеру. Это не для меня.

— Мне не на кого больше положиться, Брэндон. Одри слишком взрослая, чтобы я запирал её дома и оставлял под замком до своего прихода.

— Она слишком своенравная. Вряд ли бы она пошла даже навстречу на ваше предложение.

— Именно об этом я и говорю. Ей нужен тот, кому она доверяет. Тот, кто знает слишком хорошо, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

Мне стало понятно, куда клонит Хэнк. Если он всё узнал про поцелуй, я должен был уже уносить ноги.

— Вы говорите о ком-то другом, но точно не обо мне.

— Она так не считает. Ты стал для неё старшим братом, что так сильно заботился, но, когда ты переехал она словно потеряла самое дорогое, что у неё было. — Хэнк застыл у выхода, когда Майкл открывал мастерскую. — Подумай над моим предложением. Это очень важно для нас всех.

Остаток дня я провел на автопилоте, собирая и разбирая машины, обслуживая людей, выслушивая чужие проблемы. Всё проходило мимо меня. Я был слишком напряжен и сосредоточен. Согласиться с Хэнком противоречило всем моим принципам.

Мне нужно было сразу отказаться от этой затеи, но меня слишком сильно волновала Одри. Дело касалось её жизни.

Я не собирался покончить со спортом, но работа телохранителя могла стать самым главным препятствием. Охранять девчонку вместо возвращения, о котором я так мечтал? С какого хрена мне вообще нужно выбирать?

Весь оставшийся вечер я разгребая заказы и свои мысли в голове.

— Неделя вышла не из легких. Собираюсь проветриться в баре. Ты со мной?

— Поехали.

— Наш боксер теряет форму.

— Спортсмены тоже люди, Майкл.

— Тогда жду тебя через час в (название). Подбросить или сам доберешься?

— Для начала выгуляю своего дружка.

— Надеюсь, ты про мотоцикл, если не собираешься навестить свою подружку. Передавай ей привет.

Похоже, что в баре сегодня будет драка. Друг нарывался на неприятности и пару ласковых от меня. Майкл быстро ушел, заведя свой автомобиль, и уехал вдоль по прямой дороге.

Я последовал за ним спустя пять минут, закрыв мастерскую немного пораньше. Сегодняшней выручки было достаточно, чтобы позволить себе чуть больше отдыха.

Начать вечер с животного секса мне казалось лучшим решением за сегодня. Только на этот раз я взял Рут прямо в туалете кафе. Ждать до мотеля было невыносимо.

Мы вышли с ней из кабинки оба взъерошенные и раскрасневшиеся. Наверняка все посетители понимали, чем мы занимались. Но нам было плевать. Пускающим слюни за соседними столами девушкам оставалось только завидовать.

Мне не нравилось встречаться в людных местах. Многие узнавали меня. Одни бросались гнилыми помидорами, другие просили автограф. Я предпочитал оставаться в тени. Незамеченным. До того времени, пока снова не выберусь со дна на поверхность.

Рут взяла простой американо, а я чай без сахара. Я мог уйти сразу после того, как получил своё, но это было слишком жестоко. Я притворялся её парнем, как она этого и хотела, хотя прекрасно понимала, что я ничего к ней не испытываю.

Девушка неустанно болтала, рассказывая мне о всех своих посетителях. Я ничего не запоминал. Ни к чему заполнять голову пустой информацией.

В одно мгновение меня отрезвил поцелуй. Я тут же отстранился.

— Что ты делаешь?

— Привожу тебя в чувства, идиот. Ты вообще слышал о чём я говорила? — она недовольно стала размешивать сахар в стакане.

— Отрывками.

— Я ведь тебе совсем неинтересна.

— Не совсем.

— Ложь. Едкая ложь, — Рут достала ложку и указала ей на меня. — Пора уже разобраться в себе.

— Как-нибудь позже.

— Ты не в себе, Картер. Пора заканчивать с этой херней. Я не собираюсь быть твоей секс-куклой всю жизнь.

Я достал из кармана купюры, положив их в ведро вместе с чаевыми для официанта.

— Поедешь со мной в бар? С меня напитки.

Рут изменилась в лице. Похоже, что моё приглашение возбудило её.

— А я согласна.

— Тогда поднимай свою задницу и пошли.

Я посадил её позади себя на мотоцикл, и мы вместе направились вниз по западным улицам Лондона.

***

Мне хватило всего пару шотов, чтобы алкоголь взял под контроль мои мысли и тело. Такие слабости были исключениями, когда я понимал, что по-другому у меня не получится остудить свой пыл. Для спортсменов всегда важна репутация и строгий контроль. Но иногда всё шло под откос. Это помогало забыться мне. Не думать о своем прошлом и том, как всё вернуть.

Это был один из немногих случаев, когда я появлялся с Рут где-то за пределами наших тайных встреч. И сейчас она не входила в мои планы. Просто мне нужно было заполнить чем-то пустоту внутри.

Я отрицал любовь. Не собирался ввязывать себя в странные обязанности перед другим человеком. Но всё же иногда я нуждался в чем-то похожем на это слово. Это походило на внезапное влечение чувствовать кого-то рядом. Не просто ради удовольствия и страсти, а для желания быть нужным. Любимым.

Голова ходила кругом, пока Рут и Майкл отжигали на барной стойке. Я оставался в стороне, выпивая бокал за бокалом. Я не умел веселиться. Или просто отключил это в себе, чтобы не поддаваться никакому искушению. Казалось, что запреты и ограничения смогут помочь мне, но всё катилось к чертям.

После ещё одного захода и нескольких часов громкой и шумной музыки, я решил отправится в родительский дом. Не хотелось, чтобы меня лишили прав по пути на съемную квартиру. Мама, наверняка уже спала, поэтому я тихо прошёл в гостиную, оставив мотоцикл под навесом.

Это был небольшой двухэтажный коттедж через две улицы от семьи Беннетов. Его подарил Хэнк за то, что он практически случил ему всё своё время. Услуга за услугу.

Моя спальня находилась на самом верху в конце коридора, когда спальня родителей почти у самого лестничного прохода. Дверь была приоткрыта. Я собирался закрыть её, пока не почувствовал знакомый запах. Тот же, что был сегодня в нашей мастерской.

Я заглянул внутрь комнаты и это заставило меня протрезветь.

Руки сами сжались в кулак.

Мама лежала под одеялом с другим мужчиной. Только этот мужчина был хорошо мне знаком. Я сразу узнал его: каштановые волосы, аккуратно выстриженная борода, шрам на щеке.

Хэнк, черт бы его побрал!

Они оба нежились в одной постели.

Это все действительно происходит?

Я дал себе хорошую пощечину, в надежде забыть об увиденном, но всё оставалось на своих местах. Мама лежала на плечах у лучшего друга моего отца.

Просто охренеть!

Я мог вломиться внутрь и выбить из этого придурка всю дурь, а мать оставить молиться на прощение. Но я ничего не сделал. Молча закрыл щеколду и поспешил обратно на улицу.

Отвратительная картинка всё ещё стояла у меня перед глазами. Казалось, что ничего хуже произойти не может.

— Сука! — я закричал, завернув в другой переулок. Всё внутри разрывалось на части. Я готов был разнести всё вокруг.

У меня никак не укладывалась в голове измена. Разве к этому вообще можно быть готовым, когда вы изображаете счастливую семью?

Я не знал, как себя вести и чувствовать. Всё смешалось в одну кучу дерьма.

Не заметив, как я прошел под светом фонаря уже несколько кварталов, вдалеке показался дом, где жила Одри.

Я вспомнил слова Хэнка. Его странную и никчемную просьбу, а затем ещё раз взглянул вперёд, где виднелись очертания здания. Свет в комнате Одри горел.

Теперь я видел только один выход — в мести. Он поплатиться самым дорогим, что у него осталось.

Глава 11. Одри

В последний день перед моим отъездом, папа решил затащить меня в свой душный офис. Я почти не бывала здесь. Меня никогда не посвящали в тонкости работы и бизнеса, наоборот, держали в секрете. А сейчас я сидела на кресле напротив большого панорамного стекла в кабинете.

Папа приказал сидеть на месте, пока его вызвали на срочное совещание. Мне не оставалось ничего, как послушаться его, словно подчиненная. Несколько раз ко мне заходила его ассистентка, предлагая чашку кофе, от которой я всё время отказывалась, но потом сдалась.

Нудно было унять чем-то головную боль. Сумочку с таблетками я оставила дома, поэтому кофе могло стать моим вредным спасением.

Через силу я сделала пару глотков, наслаждаясь приятным ароматом зерен.

«Не стоит ругать себя за это»,

— повторяла я про себя. Отношения с едой у меня совсем не ладились. Я ругала себя за любой лишний кусочек или глоток.

— «Сначала получи приму, а потом делай, что хочешь».

Занятия в королевской школе должны были начаться уже через на следующей неделе. Сначала отборочный тур с собственной произвольной программой, а затем зачисление. Никто из преподавателей не хотел держать рядом с собой никчемных и неспособных учеников.

Я готовила свою программу уже несколько месяцев. Оттачивала до идеала. Если ошибусь хотя бы в одном движение — меня ждет провал.

В нашей труппе была ещё одна способная балерина, претендующая на титул. Поговаривают, что она внучка ректора. Перевелась к нам в класс к концу последнего триместра перед учебным годом. Преподаватели не сводили с неё глаз и сдували пылинки. Роуз была стройнее и выше меня. Ещё немного и ей удастся занять моё место и выйти вперёд. Я не могла этого допустить.

Не смотря на отсутствие тренировок, я продолжала заниматься дома. Я помнила наизусть разминки миссис Лагранж, которые она проводила практически каждое занятие.

Когда я стала заниматься балетом, папа оборудовал пустующую комнату в доме под зал. В ней всегда было много света. Огромное зеркало посреди небольшой студии и вдоль стены станок. Тогда для маленькой малышки это была просто мечта.

Пролистывая расписание занятий, сидя за большим столом для переговоров, я услышала гудок телефона. Похоже, что папа забыл свой телефон. Странно, что весь час он просто молчал, не издавая ни звука.

Я протянула руку, чтобы дотянуться до гаджета. Неизвестный номер продолжал стоять на своём. Мне не стоило нажимать на кнопку вызова, но я сделала это.

Хриплый мужской голос на соседнем проводе что-то прошипел. У него явно был не британский акцент, но я всё смогла разобраться, о чем он говорит.

— Она следующая. Готов увидеть её последнее выступление?

По телу пробежала дрожь, и я тут же сбросила трубку. Оглядевшись мгновенно по сторонам, я почувствовала ужасную тревогу, что за мной кто-то наблюдает.

Что, если это звонил тот же человек, который убил маму?

Я тяжело сглотнула. В глазах темнело.

— Одри?

Папа ворвался в кабинет и вовремя успел меня подхватить, прежде чем я потеряла сознание, держа в руках крепче телефон.

Не знаю, сколько мне потребовалось времени, чтобы прийти в себя, но вокруг меня уже сидели несколько людей в белой униформе.

Я потянулась ладонью к затылку, чтобы унять нарастающую боль.

— Как вы себя чувствуете мисс? — поинтересовался один из них.

— Лучше.

Мне помогли подняться. Тело всё ещё было слегка ватным.

— Небольшое недомогание на фоне стресса. Девушка достаточно худая для своего возраста. Стоит обратить внимание на...

— Я разберусь, — сказала я, не дав закончить. — Придерживаться строгой диеты характерно для балерин.

— Полностью с вами согласен. Но у всего есть свои допустимые нормы. Голод и истощение не сделают из вас хорошего танцора.

Ехидная и мерзкая улыбка застыла на лице мужчины. Я не собиралась следовать пустым советам. За столько лет моё здоровье ни разу не подводило меня. Я в хорошей форме, а значит, всё в порядке.

Выпроводив из кабинета всё собрание врачей, папа сел рядом со мной, приобняв за плечи. Похоже, он не на шутку испугался за меня. Но после минутной нежности он вернулся за свой стол с документами и

строго посмотрел на меня. Я понимала, что речь пойдет о его телефоне. У меня было не меньше вопросов к нему. Особенно про свежий шрам.

— Одри, тебе не следует брать чужие вещи, — папа нервничал. — Ты же ничего не видела?

— Тебе звонили.

Он тут же стал рыться в журнале последних вызовов. Хватило пары секунд, чтобы его кожа побледнела.

— Ты же не отвечала?

— Почти.

— Господи! — Папа взревел, схватившись руками за волосы. Я испугалась. — О чем ты с ними говорила?

— Может уже моя очередь задавать вопросы?

Я ударила по столу, а затем уперлась ладонями, чтобы встать.

— Что они спрашивали? Тебе лучше сказать мне правду!

— Кто из нас ещё что утаивает, — я постаралась успокоиться. — Я молчала. Мужчина на другом конце провода говорил что-то невнятное. Угрожал. И когда ты собирался рассказать мне об этом?

— Не твое дело.

— Но это касается и меня!

Папа подскочил на месте, запер кабинет на ключ и закрыл шторы в помещении, включив лампы. Похоже, что всё было намного серьёзнее, чем я предполагала.

— Мне до последнего не хотелось вмешивать тебя в свои дела. Но ты всё испортила. Я хотел разобраться с этим сам. Теперь всё усложнилось.

Он ходил кругами, над чем-то размышляя, пока я просто следила за ним. Стрелки часов в тишине уже стали действовать на нервы, и я не выдержала. Решила нарушить молчание первой.

— Это был тот же человек?

— Я предполагаю, что да. Мои люди работают над тем, чтобы понять откуда исходит сигнал и с помощью фоторобота составляют примеры.

— Ты знаешь, кто это может быть?

— Не уверен, но склоняюсь только к одному подозреваемому. Адам Тернер. Первая и болезненная любовь твоей мамы. Я мало, что знаю о нём, кроме того, что он больной псих, который долгое время преследовал её после расставания. Он был одержим ей настолько, что никогда не оставлял Эвелин одну ни на секунду. Адам появлялся в тех местах, где она проводила время ровно минута в минуту. Сколько бы на него не заводили уголовных дел, ему удавалось вовремя ускользнуть и избавится от своих меток. Когда мы только начали встречаться с Эвелин, он тоже появлялся в нашей жизни, а потом я нанял множество частных детективов и телохранителей. Потом я попросил помощи у Давида. Адам исчез, и вот сейчас он забрал то, что так давно хотел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я видела, как тяжело было папе рассказывать мне об этом. Семейная тайна, покрытая мраком. Родители пытались как можно дольше сохранить её. Они боялись, что когда-то я тоже стану случайным звеном в этой истории.

— Почему она продолжила выступать и ездить на гастроли? Она же знала, на что идёт?

У меня не укладывалось в голове. Если всю карьеру маме угрожала опасность, то почему она не скрылась.

— Призвание и мечта были для неё сильнее. Ты пошла в неё, — он грустно улыбнулся, а потом его бровь дернулась. — Этот ублюдок. Я найду и убью его собственными руками. Знаю, что он не остановится. Я боюсь за тебя, Одри, поэтому нанял для тебя телохранителя.

Слова застыли в воздухе. Я повторяла чужую судьбу.

— Нужно было спросить меня об этом, — мне не нравилась затея папы. Слишком категоричные меры. Может этот звонок был вовсе чей-то глупой шуткой.

— Это моё последнее слово и условие, если ты и дальше хочешь заниматься балетом. Кто-то должен быть постоянно рядом. Ты знаешь, какая у меня работа и обязанности.

— И кто он?

— Вечером я представлю его тебе. Мне нужно уладить с ним пару деталей.

— Хорошо. Я согласна.

На самом деле у меня просто не оставалось выбора. После утраты мамы, наши отношения стали слегка трескаться, и я не хотела их портить окончательно.

Мне нужно было всё обдумать. Сейчас пазл вставал на свои места. На многие вопросы стали известны ответы, но нераскрытых секретов становилось всё больше.

Расследование с убийством могло затянуться или насовсем попасть в архив, учитывая то, как действовал этот преступник. Детективам не за что было зацепиться. Те, кто находился в опасной зоне не могли точно знать, как он выглядит. Из приметы — длинное худощавое тело, черный комбинезон с щитами и ремнями, массивные ботинки двенадцатого размера и маска на всё лицо. Под эти описания мог подойти кто угодно. Любой подозреваемый в Лондоне.

Отпросившись прогуляться неподалеку от офиса, я долго ходила кругами в ближайшем сквере. Вместе того, чтобы повторять теорию по балету, я думала совсем о другом.

Иви оставила мне пару голосовых. Меня не было в академии целую неделю. Она говорила о том, что сильно соскучилась, и что миссис Лагранж вновь пугает всех вступительными экзаменами. Но когда речь зашла о парнях, я быстро сменила тему. Сначала Иви заявила, что Гаррет серьезно настроен стать моим партнером по танцам, даже неоднозначно пытался убедить в этом преподавателя, а потом она стала спрашивать меня про Брэндона.

Если сначала наша встреча и её ожидание казались мне волшебной сказкой, то сейчас я понимала, что эта затея была исключительно провальна. Эйфория прошла также быстро, как и появилась, когда я только его увидела. Я называла это «эффектом бабочки». Одно непоправимое действие всегда вело к другому. Замкнутый круг, из которого можно выбраться, только если сделать шаг в сторону.

Моя детская влюбленность превратилась в привязанность, и чтобы от неё избавиться, мне нужно было до конца оставить свои чувства к парню. Попробую найти место в своём плотном графике, чтобы высказать ему всё, что о нём думаю.

Когда все мои мысли снова стал занимать Брэндон, я стала намеренно читать вывески на зданиях, чтобы завлечь себя чем-то другим.

Взгляд упал на уютное кафе «English Rose». Винтажный уголок посреди Лондона: зеленый фасад с колонами по бокам и белыми кружевными стульями на веранде. Раньше мы с Брэндоном часто здесь бывали. Мне очень нравился интерьер с висящими на вешалке чайниками и тарелками на стене, обоями в цветочек, люстрами с подсвечниками, и деревянным пианино. Скромно. Выдержанно. Мило.

Переднее окно было полностью в пол и до самого потолка, поэтому можно было разглядеть всё, что находилось внутри.

Я улыбнулась, когда приятные воспоминания заполнили всё вокруг.

Пока я не разглядела знакомый силуэт за стеклянной ширмой. Но лучше бы я этого не делала.

Воспоминания осколками разбились об асфальт. На нашем старом месте сидел Брэндон. Вместе с девушкой. Только была одна проблема. Они целовались.

Я неосознанно поднесла пальцы к губам, где всё ещё жгло от глупого поцелуя. Парень отвечал движениями. Не собирался отстраняться, бежать. Она была одного с ним возраста. Девушка выделялась среди этой нежной обстановки: черные волосы, татуировки на плечах в виде лиан и шипов, сильный вырез на декольте, прикрытый коротким топом и сеткой, теннисная юбка и ботфорты до колен. Полная противоположность.

Похоже, что именно с ней он переписывался в тот вечер.

«Просто подруга»,

— крутилось у меня на повторе.

Он оказался нечестен со мной.

Сердце слегка заныло и пульс участился. Воздуха стало слишком мало. Мне захотелось сбежать. Куда угодно, главное подальше от этого места.

Я знала, что рано или поздно моя первая любовь найдет себе другую — ту, что подойдет ему идеально. Никогда бы не подумала, что осознавать это будет так тяжело. Я не чувствовала ничего, кроме предательства. У нас с ним всё равно бы не получилось, но на душе было так паршиво.

Оставив папе короткое сообщение, я вышла на тропу, ведущую к дому. Через несколько часов мне придется снова надолго уехать, а вещи по-прежнему лежали в шкафах в моей комнате.

За ужином я не проронила ни слова. Папа тоже был немногословен. Он бросил несколько фраз, а затем чего-то стал выжидать, всё время бросая свой взгляд на прихожую. Я не придала этому какого-то значения. Мне казалось, что его мучали мысли о преследовании.

Когда я принялась собирать свой чемодан, в дверь постучали. После затворки ключа последовала тишина.

— Папа? — крикнула я из комнаты, но ответа не последовало.

Я поднялась с колен и вышла обратно к лестнице, но не решилась сделать и шагу, застыла на месте.

Внизу стоял Брэндон вместе с отцом. Они вдвоём о чем-то шептались.

Парень был одет в строгий чёрный костюм с белой рубашкой. Ему никогда не нравилась такая одежда. Он считал, что её носят исключительно серьезные люди.

— Что ты здесь делаешь?

Я оставалась в полном недоумении. Почему папа не предупредил меня о том, что он придёт?

Выбежав в коридор, я даже не заметила, что на мне была слишком открытая одежда — домашняя юбка и майка, из-под которой виднелись лямки от лифа.

Мне не хотелось выглядеть нелепо, поэтому я быстро сложила руки крест-накрест у груди.

— Помнишь наш разговор, Одри? — я молча кивнула, ожидая объяснений. — Брэндон и есть твой телохранитель.

Я окончательно сошла с ума, или мне это послышалось? Нужно было как можно скорее всё переосмыслить.

— Ничего не понимаю. Почему он?

— Он приближенный друг нашей семьи. Я доверяю ему.

— Разве не стоило спросить меня об этом, прежде чем принимать решение?

Я закипала. Не хватало ещё того, чтобы парень, которого я собиралась разлюбить навсегда, был со мной сутками напролет.

— Я знаю, что так будет лучше для нас всех. Или я что-то не знаю, Одри? С каких пор ты так бурно реагируешь на Брэндона?

«С самого первого дня, папа»,

— съязвила я про себя.

— Ты мог посоветоваться со мной.

— Я всё ещё здесь.

Брэндон кашлянул. Похоже, что он тоже был зол. Но в чём причина?

— Думаю, что вам стоит поговорить.

Папа вышел на улицу, оставив нас совсем одних. Мы продолжали ненавистно вглядываться друг в друга. Я медленно спустилась вниз, оказавшись напротив него. Сейчас я чуть ли не упиралась в его грудь. Он был слишком высоким.

Его руки болтались в карманах. Он смотрел на меня надменно, пока я подбирала нужные слова, недовольно прикусив нижнюю губу.

Брэндон гневно ухмыльнулся.

На этот раз я не позволю ему играться с моими чувствами.

---------------------------------------------------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 12. Брэндон

Я так и не решился вернуться в дом родителей. Провел оставшиеся часы в мотеле. Во мне всё ещё горела синим пламенем злость. Сдерживать себя было почти невыносимо. Я не имел никакого права вмешиваться в дела матери, но этот поступок буквально мог разрушить всю нашу семью.

Приходить к ней с выяснениями бесполезно. Она наверняка будет всё отрицать или слезно раскаиваться, умоляя не говорить об этом отцу.

На душе было мерзко и отвратительно. Я не мог разглядеть увиденное и выбросить нахрен из своей головы.

Я знал, что у родителей случались сложные периоды, но, чтобы опуститься до такой низости.

Почему она просто не поговорила с отцом о том, что её беспокоит? Разве измена была единственным выходом?

Мама переспала с Хэнком, пока её муж лежит в больнице совершенно один. От этого я ещё сильнее ненавидел этих двоих. Но больше всего его.

Хэнк был другом отца, но разве друзья спят с чужими женами? Он низко пал в моих глаз, и я собирался сделать так, чтобы отплатить ему тем же.

Перед уходом я принял душ и выпил пару таблеток обезболивающих. Треск в висках никак не проходил. Если продолжу спать всего пару часов в сутки, то запросто могу попрощаться со своей физической формой насовсем. Ник постоянно твердил мне, что спортсменам важен здоровый и крепкий сон, но я мог только представлять как он выглядит.

Мне нужно было вернуться в дом, чтобы одолжить у отца старый костюм. Я не видел смысла в бессмысленных тратах на бесполезные вещи. К тому же, тот костюм был слишком мал для отца и просто пылился в шкафу до сегодняшнего дня. Но только одна мысль о том, что мне придется столкнуться с матерью, не давала мне покоя.

Ближайший мотель находился всего в одном квартале, поэтому я быстро дошел до деревянных ворот. Мопед также неподвижно стоял в гараже. Надеюсь, что мама не видела его, иначе предстоящего разговора было не избежать. Я собирался дать ей время. Время на признание. Вмешиваться в чужие отношения не входило в мои принципы, поэтому я выбрал позицию наблюдателя.

К тому времени, когда я вошел внутрь, мужской запах словно испарился. На вешалках не висело черного пальто, а на стойке не стояли лакированные ботинки. Хэнк ушёл. Возможно, два часа назад перед тем, как отправится в офис.

— Брэндон? — женский голос донёсся с кухни. В нём совсем не было сожаления. — Это ты?

Я не хотел притворяться и делать вид, что всё хорошо, но иначе я мог бы всё испортить. Больше всего в жизни я ненавидел враньё. Но можно ли было назвать это ложью во благо?

Не дождавшись моего ответа, мама застала меня в гостиной с полотенцем на одном плече. Она выглядела немного смятенной.

— Решил навестить тебя.

Слова тяжело выходили наружу.

— Ты как раз вовремя. Я приготовила ростбиф с овощами и карамельный пудинг.

— Как любит отец, — проговорил я и натянуто улыбнулся, пока на сердце делались новые надрезы.

— Он звонил мне и говорил, что еда в больнице не такая вкусная, как дома. Я решила, что ему будет приятно. Так ведь?

Желваки на лице дергались. Я чувствовал себя обманутым. С каждой секундой становилось только сложнее. И какого хрена я думал, что всё будет слишком просто?

— Да.

Я обошелся сухим согласием, пытаясь быстрее пройти вперед. Мне нужно продержаться здесь не так много времени, засунув своё эго куда подальше.

— Поедешь со мной навестить Дэвида?

Прошло несколько дней с тех пор, как я не был у отца. Я не мог уехать, не поговорив с ним, поэтому я молча кивнул.

Наверное, я перерыл всю гардеробную, но так и не нашел того костюма. Отчаявшись, я собирался уже выйти, захлопнув громко дверь, но коробка на верхней полке заставила меня остановиться. Она лежала чуть ли в самом дальнем углу и оказалась совсем пыльной. Я осторожно приоткрыл её.

«То, что нужно», — проговорил я про себя, доставая одежду. За столько лет она всё равно выглядела как новая. Отец привез этот костюм из Испании, когда у них с мамой был медовый месяц. Только он ни разу его так и не надел. Хэнк сшил на заказ ему совершенно другой.

Пиджак и брюки хорошо подошли мне по размеру, даже слегка свободно. Одну из рубашек я достал из папиных вещей. У него висело пять белых одинаковых на все случаи жизни. Верну её, когда покончу со всем.

Отражение в зеркале было не моим. Если бы не обстоятельства, я никогда бы не оделся так даже под пушечным выстрелом.

Волосы лежали слишком растрепанно, и я решил уложить их специальным гелем, как делали все мужчины в подобных обликах. Но похоже я переборщил. Кудрявые пряди стали выглядеть так, словно только что промокли под дождем.

Пока я безудержно пытался это исправить, мама снова позвала меня к столу. Я сдался и прошел на кухню.

Пропустив удивленный взгляд, я стал налегать на еду, как будто не ел целую вечность. Мне не хватало вкусной домашней еды. Повар из меня был никакой, а времени на готовку совсем не оставалось. Чаще всего приходилось перебираться перекусами.

— Тебе идёт, — мама подошла и погладила меня ладонями по спине. — Только что за повод?

— Я нашел новую работу.

— Правда? И какую?

Родители давно твердили, чтобы я продал мастерскую. Слишком простой и неприбыльный бизнес. Но я занимался этим не ради денег.

Я не хотел ничего говорить раньше времени, поэтому решил умолчать такие детали. В любом случае Хэнк может потом им всё рассказать.

Я поморщился.

— Не сейчас.

Мама не стала задавать лишних вопросов, и мы вместе позавтракали с ней под шум новостей.

***

Перед больницей мама заехала в цветочный, чтобы отдать пару заказов своим постоянным клиентам. Обычно она работала одна, но пока отец лежал в больнице, ей пришлось найти себе ещё одного человека на помощь.

Между нами все ещё чувствовалось напряжение. Мы вместе что-то не договаривали. Хранили один и тот же секрет, но делали вид, что ничего не произошло.

Моё упрямство действовало в противовес моему плану, поэтому я всячески пытался засунуть его куда подальше. Внутри меня шла самая настоящая борьба.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но перед тем, как мы остановились около больницы, я всё решил начать разговор.

— Ты любишь отца?

Вопрос оказался слишком резким. Мне нужен был ответ.

Мама быстро затормозила, вцепившись ногтями в руль. Я видел, как её глаза стали метаться по улице, вглядываясь в переднее стекло. Она нервно заерзала коленями.

— Конечно. Я люблю Дэвида. Разве может быть по-другому?

Она уходила от темы. Но только были ли сказанное ей искренне?

— В последнее время я всё реже вижу вас вместе, — у меня совсем не получалось быть мягким.

— Я забочусь о Дэвиде. Не понимаю, к чему эти вопросы.

Я стоял на своём. Ждал, что в мгновение она расколется, глядя мне в глаза, но этого не произошло, хотя я дал ей шанс.

— Мне показалось иначе.

Мама молча отстегнула ремень и вышла из машины. Значит, она лгала или просто не хотела признаваться в том, что совершила ошибку.

Я вышел следом.

В будний день в больнице было слишком тесно. Люди толпились и толкались. Нам с трудом удалось протиснуться к лифту, чтобы доехать до нужного этажа.

В голове прокручивались разные мысли, как начать разговор с отцом. Наверное, он был бы горд, услышав, что я собираюсь продолжить его дело, став телохранителем, но мой путь состоял только из грехов.

Зайдя в палату, я собирался скорее обнять отца, но у окна я заметил Хэнка. Он тоже решил его навестить.

Между нами повисла неловкая пауза. План снова катился ко всем чертям.

— А вот и моя семья. Ну же, проходите, чего вы стоите, как статуи.

Взгляд мамы неосознанно переключился на Хэнка. Похоже, она совсем не ожидала его здесь увидеть.

Эти двое действовали мне на нервы. Если бы отец только знал, чем они занимались у него за спиной. А у этого названного друга вообще хватило смелости прийти к нему с надменным выражением лица.

— Выглядишь уже почти здоровым, — проговорил я, направляясь к отцу.

— Если бы не боли в руке, меня давно бы выпустили из этой тюрьмы. Не могу лежать так без дела целыми днями. Я прочитал почти все газеты, что лежали здесь в больнице. Лечащий врач прозвал меня книжным червем.

— У тебя не отнять любовь к чтению, Дэвид, — произнесла мама с дрожью в голосе.

— Это точно. Только мне нельзя сильно напрягаться. Говорят, что так я только сильнее продлеваю себе больничный.

Я решил вмешаться в их милую на первый взгляд беседу.

— Тогда может мама будет приходить и читать тебе вслух?

Все тут же обернулись в мою сторону.

— Алекса, — отец обратился к своей жене. — Ты же не откажешь мне?

Каждый, кто находился здесь затаил дыхание по-своему: напряжено или скованно.

— Конечно, любимый.

Всё это время Хэнк стоял в стороне. Он был растерян и слишком встревожен. Я старался не смотреть на него. Поговорю с ним наедине, когда будет возможность.

— Рад был повидать тебя, приятель. Мне уже пора, работа не терпит опозданий.

— Спасибо, что пришел. Я ценю это. Прости ещё раз.

— Не стоит, Дэвид. Я не держу на тебя зла.

Он хлопнул отца по плечу и попрощался. Хэнк прошел мимо меня и дал знак, что будет ждать внизу сколько потребуется.

Я задержался не больше, чем на тридцать минут. Отцу я так ничего не сказал ни про должность телохранителя, ни про маму. Разберусь с этим позже. Он только стал идти на поправку. Не хотелось, чтобы он лишний раз нервничал. Не самое подходящее время раскрыть все карты.

Спустившись вниз по уличным ступенькам, я подошел к черному джипу с номером 111. Хэнк пролистывал какие-то документы. Но заметив меня, он сразу открыл двери машины.

Я сел вместе с ним на переднее сидение.

— Дэвид хорошо держится. Надеюсь, он скоро сможет вернуться домой.

Хэнк как ни в чем не бывало общался в своем привычном тоне. Изображал того, кем вовсе не являлся. Если бы я не видел его вчера в чужой постели, продолжал бы верить каждому его слову. У него хорошо получалось вливаться в доверие.

Настала моя очередь делать свой ход.

— Я согласен.

Я вел себя спокойно. Проявлял ложную заинтересованность, постепенно. Он должен был понять, что в этом нет никакой выгоды для меня.

Просто месть.

Мужчина на секунду отложил все документы и пристально стал смотреть на меня.

— Уверен? Я пойму, если ты откажешься.

— Вам нужно надежное плечо. Вы можете положиться на меня. Одри будет со мной в безопасности.

Я не умел говорить красиво и красноречиво, но сейчас у меня неплохо получалось это делать. Мне нужно было всего лишь расположить его к себе и подойти ближе к его дочери.

— Спасибо, Брэндон. Ты такой же, как и твой отец. Он никогда не отказывал мне ни в какой просьбе. Всегда был рядом.

«Но ты его предал»,

— звучало в моей голове.

— Когда могу приступить к своим обязанностям?

— После того, как выдам тебе некоторые инструкции и оружие. Поговорим об этом в моём офисе.

Хэнк был легкой мишенью. Он ничего не подозревал. Ему удалось попасть в мою ловушку ещё до того, как я начал действовать.

В главном здании, где работал Хэнк, были некоторые закрытые комнаты, о существовании которых знали немногие. Здесь находился закрытый тир, секретное помещение под сейф и даже целые камеры с частными детективами. Похоже, что он скрывал слишком много, чем я мог себе предположить.

С оружием у меня никогда не было проблем. Отец научил меня стрелять, когда мне было ещё десять. Я перенял от него много навыков и вполне себе мог по-настоящему занять его место, чтобы стать телохранителем.

— Тебе стоит забыть о своей личной жизни, если ты всё ещё не собираешься отступить. Ближайшие полгода ты будешь находится рядом только с Одри. Она не должна оставаться одна ни на минуту.

— Я знаю. Отец посвятил всю свою жизнь такой работе.

— Но не смей переступать допустимую черту.

Хэнк подошел ближе. Похоже, он стал переживать за то, что я начну спать с его дочерью. Если это заставит его разочароваться в ней, то я готов был рискнуть.

— Не нужно объяснять мне простые истины. Только профессиональные отношения.

Мужчина одобрительно кивнул. Теперь Одри была его единственным спасением, которое я собирался сломать. Я видел в этом выход. Справедливость.

— Буду ждать тебя в пять вечера около нашего коттеджа. И не забудь собрать все свои вещи. С этого дня у тебя начинается совсем другая жизнь.

Он был прав. Я начал писать свой сценарий для Одри, только на черном бумажном листке.

------------------------------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 13. Брэндон

В моей голове боролись ангел с демоном. Каждый из них видел свою истину, и разум должен был здраво рассудить их, развести по разные стороны плеч и усмирить. Только тьма внутри, поглощала меня без остатка. Я отказывался слушать и сердце, что кричало мне остановиться. Что если я видел в этом единственный верный выход?

Я дождался, пока время на часах подойдёт к нужной точке и зазвонил в дверь. На улице висела специальная пропускная камера. Раньше её не было. Похоже Хэнк стал принимать слишком бессмысленные меры безопасности. Более сумасшедшие.

После одобрительного звонка, вышел сам Хэнк. Он огляделся по сторонам, пропуская меня внутрь. Мужчина ждал меня, и я пришел секунда в секунду, показывая свои серьезные намерения.

— Проходи.

В доме стояла немая тишина. Виниловый проигрыватель молчал. Обычно у Беннетов всегда играла музыка, вне зависимости от любых обстоятельств. Они считали молчание дурным признаком. Но после смерти Эвелин отчаяние словно окутало остальных членов семьи. В них было слишком много горя, что только сильнее отталкивало их друг от друга. Я должен был покончить с этим.

— Она знает обо мне?

— Нет. Одри всё равно бы не согласилась на это.

Так даже лучше. Вместо защиты её ждало нападение, и я готов был сделать первый шаг.

— С этого дня ты забываешь про свой мотоцикл и передвигаешься с моей дочерью на автомобиле. Модель, оснащенная всем необходимым. Вот ключи. И папка с регламентом. Будь со мной на связи, если что-то пойдет не так.

— Хорошо, сэр.

Пока Хэнк зачитывал мне нотации, наверху послышались стремительный шаги, направляющиеся к нам.

На этот раз я был готов увидеть Одри. От странных чувств почти ничего не осталось. Ненависть брала верх, и я не сопротивлялся, давая ей возможность разрушить всё хорошее, что между нами было.

Девушка выбежала на лестницу. На ней была домашняя одежда. Слегка откровенная. Кружевной лиф едва просвечивался сквозь тонкую ткань укороченной майки. На мгновение я задержал свой взгляд на её полуприкрытом декольте. Мне хотелось отвесить себе хорошую пощечину. Она заметила это и сразу обхватила себя руками.

Я видел, что она была зла. Её губы сжались в трубочку, а брови нахмурились. Хэнк собирался добровольно отдать её в мои руки без согласия.

Обстановка постепенно накалялась. В воздухе повисло непонимание и споры. Я просто наблюдал за тем, как своенравная девчонка отказывалась быть рядом со мной, но взгляд говорил совсем об обратном. Одри хранила в себе секрет и пыталась сохранить его в тайне, забрать с собой в могилу.

— Оставлю вас наедине. Вам стоит поговорить друг с другом.

Хэнк вышел на улицу, чтобы закурить сигару и взвалить объяснение на меня. Мне было это только на руку. Одри не сможет никуда сбежать. Она в клетке, окруженной со всех сторон проводкой. Неверный шаг влево и тебя ждёт расстрел.

Девушка не решалась заговорить первой. Слова казались ей излишними.

Я прошел вперёд, осторожно приближаясь к ней. Она стояла неподвижно. Похоже, что ей было всё равно, что нас оставили только вдвоём. Пять лет назад она бы мечтала об этом.

— Ну вот мы и встретились снова, Одетт.

— Зачем ты пришел?

— За тобой.

— Тебе нечего здесь делать.

— Я так не думаю.

Я продолжал издеваться над ней. И до неё постепенно стало доходить, что всё было подстроено.

У Одри покраснели щеки от злости. Эта детская особенность так и не прошла с годами. Теперь веснушки выделялись на её лице ещё сильнее.

— Так ты знал. Почему ты ничего не сказал мне? — она не собиралась отступать. Девушка не хотела находиться со мной, но желала узнать ответы.

— Не было подходящего момента.

— Это всё из-за денег? Какого черта ты согласился?

— Слишком много вопросов. Не уверен, что тебе понравится, если я начну раскрывать все карты. К тому же тебе не понять проблемы взрослых. Ты далека от них.

— Я прекрасно справлюсь без тебя. Больше нам не о чем говорить. Уходи!

Она собиралась закричать, но я вовремя прижал её к стене и закрыл рукой рот. Её прерывистое дыхание обжигало ладонь. Я был близко к Одри. Настолько, насколько никогда не позволял себе.

— Если захочешь помешать мне, всем сразу станет известно о невинной Одри и её попытках стать взрослой.

Девушка задрожала под моим натиском. Но я знал, что эта дрожь смешивалась с влечением. Мой пах едва касался её промежности.

Я медленно опустил ладонь обратно, дав ей понять, чтобы она не делала лишних движений.

— Что тебе нужно?

Мне не хотелось использовать все орудия сразу, но я потянулся к торчащей лямке её лифа, отдернул вверх и отпустил так, что она издала хлопок, а девушка непринужденный стон.

— Я знаю, что ты всегда мечтала оказаться в моей постели, а тот поцелуй был всего лишь прикрытием, — я наклонился над её ключицами, прошептав слова. Мурашки тут же появились на её коже.

Мы никогда не вспоминали тот случай, но словно сейчас было подходящее для этого время. Надавить на болевые точки и заставить рану зиять сильнее.

— У меня были искренние чувства к тебе, придурок. Только ты всегда видел во мне младшую сестру. Но сейчас мне всё равно на тебя.

Правда вылилась наружу. Именно этого я и добивался.

Её сердце стучало слишком быстро от волнения и накала страстей.

— Хочешь, чтобы я проверил это?

Она не успела опомниться, как моя рука залезла ей под юбку.

Я чувствовал, что заигрался: делал всё резко и принимал странные и необдуманные решения. Мне стоило остановиться, но было уже поздно.

Пальцы прикоснулись к ткани её трусиков. Они были слегка пропитаны влагой. Я тяжело задышал.

Какого хрена я вообще делаю?

В штанах стало тесно. Член мгновенно отреагировал на мою глупость. Оставалось надеяться, чтобы Одри этого не заметила. Я стал терять свой запал с самого начала.

Взгляд остановился на зеленых глазах девушки. В них было полно смущения и беспокойства. Она не двигалась, и я тоже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Между нами пробежался мощный разряд влечения, но он тут же разбился, когда Одри отдернула меня.

— Отвали! Иди трахай и охраняй свою подругу, мудак! — она принялась отбиваться от меня, но я не выпускал её из своего сцепления.

Одри никогда не позволяла себе таких пошлых высказываний, но похоже, что каждому приходит конец.

— Малышка Одри ревнует и хочет оказаться на её месте? Так ведь? — я взял самообладание в руки. Мне нужно держать над ней контроль, а не поддаваться простым искушениям.

— Да пошёл ты!

Ей становилось душно, и когда она всё же выбралась из моих объятий, запустила руки в волосы отходя как можно дальше от меня.

Я посмотрел на время на настенных часах. Мы находились вместе чуть больше пяти минут, поэтому скоро должны были послышаться мужские шаги, и я не прогадал.

— Пора ехать, — донеслось из-за двери.

Хэнк давал понять, чтобы мы заканчивали. Он не был из тех отцов, кто стал бы вмешиваться, поэтому выжидал ещё небольшую паузу, прежде чем войти.

— Можешь делать, что хочешь, но ничего уже не изменить.

Я чувствовал, как розовые очки рушились, разбивались стеклами вовнутрь. Это всегда была слепая любовь.

Лучше пусть ненавидит меня, чем продолжает тешить себя ложными надеждами.

В глазах Одри виднелся страх. Он висел напряжением в воздухе.

Последний раз окинув её взглядом, я вышел на улицу, хлопнув дверью. Ей нужно дать немного времени побыть одной. Возможно, она всё же ослушается и откажется слушать меня, зная её своенравный характер.

Но спустя пятнадцать минут девушка уже стояла с чемоданом и в руках у машины. Шелковистые волосы были небрежно уложены, аккуратно нанесен макияж. Одри любила платья, и даже сейчас на ней сидел зеленый длинный сарафан с белыми цветами. На ногах были коричневые ботинки, а с плеч свисала сумка. Платье подчеркивало её глаза. На её лице виднелась натянутая улыбка.

— Пока, папа. Я буду скучать, — девушка подошла ближе к Хэнку укуталась в его объятия, пока я складывал все вещи в багажник.

— Береги себя. Уверен, что Брэндон позаботиться об этом.

— Можете в этом не сомневаться, — вмешался я.

— Ты в надежных руках, родная.

Одри не оставалось ничего, как согласиться и сесть в машину.

Нам предстояла не близкая дорога. Оставалось только понять, как мы вынесем эту поездку, не поубивав друг друга. Я взглянул на девушку. Сейчас она была намного спокойнее, словно ничего и не произошло. Никакой уязвимости.

Перед тем, как мы выехали на магистральное шоссе мы всё время молчали. Радио не работало, поэтому обстановка накалялась только сильнее. Она ни разу не посмотрела в мою сторону, к тому же предпочла сесть на заднее сидение вместо того, чтобы быть ко мне ближе. Я развернул зеркало так, пока не увидел в нём её отражение. В мгновение наши взгляды встретились.

— Не знаю, что ты задумал, — прервала тишину Одри, — но из этого точно не выйдет ничего хорошего.

— Я чертовски польщен твоей заботой, — я усмехнулся.

— Тогда к чему был весь этот спектакль на закрытом показе? Если тебе так было хорошо без меня, зачем ты снова вернулся?

Её вопросы вводили меня в ступор.

Я вернулся из-за неё. Мне хотелось увидеть Одри.

Когда мы были вместе, все трудности казались мне простыми и преодолимыми, но чем старше я становился без неё, тем сильнее всё валилось из рук.

Я сам не знал точного ответа, поэтому предпочел ответить молчанием. Серьезность в моем взгляде терялась.

— Так я и думала, — в её голосе слышалось разочарование. Она всё ещё что-то чувствовала ко мне. И я тоже, но предпочел скрыть это в самых потаенных уголках своего сердца. — Останови машину.

Приказной тон девушки звучал напористо.

— Нет.

— Тогда я разобью стекло.

— У тебя ничего не выйдет. Твой отец позаботился об этом, сделав их бронированными.

— Хорошо.

Я продолжал вести машину, но в один момент Одри перелезла ко мне вперед и со всей силы дернула руль. Мы резко свернули, сделав целый оборот вокруг своей оси. Я вовремя опомнился и взял все в свои руки, чтобы автомобиль не выехал на встречную полосу. Мы остановились на обочине. Одри тут же открыла дверь и выбежала. Чертова девчонка!

Ударив по рулю, я всё же ринулся вслед за ней.

— Ты совсем спятила? Мы могли разбиться из-за тебя!

— А что мне оставалось делать?

— Прекрати вести себя, как истеричка. Мне не нужны неприятности.

— Правда? Поэтому ты связался со мной?

— Ты вообще не понимаешь, что творишь, мать твою?

Мы не хотели слышать друг друга. Каждый выдвигал свои истины.

Одри выводила меня из себя. Всё внутри меня закипало. Она никогда не была такой.

Или я просто не видел, что она может быть другой.

— Да какого черта с тобой произошло?

— Я всегда был таким, — первый ответный диалог.

Со мной всегда было сложно. Единственным человеком, который действовал на меня иначе была Одри. Она понимала меня. С ней я становился другим.

А сейчас мне хотелось избавиться от этого. Отпустить её. Двигаться дальше, не оглядываясь назад, как я делал всё время с тех пор, как ушел из спорта.

Она не понимала, что я хотел от неё, и от этого становилось тяжелее. Я собирался подойти к ней, но она тут же остановила меня.

— Не приближайся, если тебе не нужны ещё проблемы.

Я рассмеялся.

— Мне не нужно твоё тело. Необязательно быть с тобой, чтобы хотеть большего.

— Я не верю тебе.

— Как знаешь. Мне все равно.

Я указал ей жестом сесть обратно, а сам прошел вперёд к автомобилю.

— Сделка, — проговорила она, и я остановился на месте. — Я не встаю у тебя на пути, а ты не прикасаешься ко мне.

Волосы девушки развивались на ветру под шум проезжающих мотоциклов и машин. Сегодня было слишком солнечно и тепло для такого мрачного дня для нас обоих.

Достав из бардачка первую попавшуюся бумажку и ручку, я выложил её на капот, оставив свою роспись. Одри не ожидала, что я соглашусь на эти условия, но с ними мне было бы проще добиться своего.

— Твоя очередь.

Она повторила за мной. Её почерк был таким же красивым и каллиграфичным, как раньше. Я поднял бумажку, оставил на ней поцелуй и протянул девушке.

— Держи это при себе, на тот случай, если захочешь расторгнуть своё обещание.

— Не дождешься.

На этот раз мне не пришлось её уговаривать, и она прошла до машины без лишних разговоров.

У высотного здания мы остановились без четверти шесть. Одри показывала мне школу балета только на фотографиях. Это было частное место для учеников и преподавателей, остальным вход был строго запрещен. Здание принадлежало королевской резиденции, поэтому соблюдение правил тщательно проверялось.

Но теперь и мне предстояло быть частью этого хаоса искусства. Вместо уютной съемной студии меня ждала комната в общежитии. Хэнк предупреждал меня об этом. Одри была привязана к этому месту, поэтому оставалось только поселить меня рядом с ней.

В коридорах было пусто. В это время ещё стояли занятия, поэтому, я донес чемоданы до правого крыла, а не самой комнаты.

— Никто не должен знать о нас, — я бросил ей предупреждение и она, закатив глаза, согласилась.

Глава 14. Одри

В расписании сегодня не стояло ни одного занятия, но это вовсе не остановило меня.

Через два уже начиналась экзаменационная неделя. Мне нужно отработать свою программу. Убрать недочеты и довести все до идеала.

Большинство залов были полностью переполнены. Многие готовились и повторяли свои программы. На ресепшене мне сказали, что остался ещё один свободный — не такой просторный и светлый. Я согласилась, взяла ключи и прошла на третий этаж.

Вчера, когда я вновь вернулась в общежитие, место Иви пустовало. Она оставила мне записку, что уехала на выходные к родителям, но обязательно вернется через пару дней. Мне хотелось как можно скорее поделиться с ней всем, что произошло со мной. Особенно про Брэндона.

Этот придурок теперь должен был ходить за мной по пятам, хотела бы я этого или нет. Теперь это его обязанность и мне следовало смириться. Только я не собиралась подчиняться ему.

У меня всё ещё сводило мышцы внизу живота от одного только воспоминания, когда он прижал меня к стене и.…заставил почувствовать к нему влечение. Если бы не обстоятельства, то я бы действительно смогла понять, что небезразлична парню. Его тяжелое дыхание над моим плечами, учащенный пульс и пальцы между моих ног, как он проводил ими там.

Я снова ощутила покалывания и сильнее скрестила ноги, чтобы унять эту приятную боль. Это было ужасно неправильно и несправедливо.

Какого черта я хочу Брэндона после его паршивых откровений?

Я ненавидела его ещё сильнее. Он стал совсем другим. По щелчку пальцев. Более жестоким, резким. Я была уверенна, что он хотел избавиться от меня. Все его намерения только и кричали об этом.

Но мне нужно было сломать его первым. До того момента, пока он окончательно не подобрался ближе и не воткнул мне в спину нож.

Солнечные лучи уже во всю пытались проникнуть в маленькую студию. Окна здесь были наполовину, а не во весь рост, как в остальных залах. Я просто нуждалась в тишине и месте, где можно танцевать. О большем я сейчас и не мечтала.

Я встала у станка, чтобы размяться. Выполнила наизусть разминку и пару упражнений на растяжку, а затем предстала перед своим отражением, напротив зеркала. Балеринам всегда необходимо следить за каждым своим движением, чтобы не допустить ошибок.

На мне были белые колготки, коричневый купальник, юбка в сетку на завязках и белые пуанты.

«Пике, балансе, сутеню, сисон дубле, сисон дубле, сисон дубле, релеве, па-де-бурре, па-де-ша»

— повторяла я про себя, двигаясь в такт, звучащий в голове.

Как бы хорошо у меня не получалось я знала, что мне не хватало уверенности и легкости. Мне мешало напряжение. Я думала обо всё, но только не о балете. Ненужные мысли сбивали меня с толку.

Когда у меня всё валилось из рук я вспоминала слова мамы. Она ничего не смыслила в балете, но делилась со мной тем, что говорил им редиски, когда ей приходилось играть не свою роль.

—

«Представь, что ты марионетка. Твой мозг — хореограф, а ты просто тело, которое контролируют. Доверься не сердцу, чтобы потом услышать его».

Я сделала глубокий вдох, закрыла глаза и снова принялась повторять до тех пор, пока не пойму, что всё делаю правильно.

В балете существует жестокий парадокс. Не всегда возможно выйти вперед из-за таланта. Здесь главное гибкость и связь с телом. Всё это расцветает в сложном мире твоих тревог, сомнений, страхов. Ты заставляешь саму себя сделать что-то невозможное, когда твое тело не поддается. Все твои силы уходят на пластичность, которая рождается из боли.

Ты учишься обманывать себя. Заглушаешь чувства, мысли, становишься пустой, чтобы достичь скорости, вытянутости, пластичности и стать тем, кем ты хотела бы быть, игнорируя испытания на прочность.

Всё взаимосвязано между собой и когда что-то начинает работать не в своей последовательности, система рушиться.

На последнем повороте я медленно остановилась, замерев.

В полной тишине послышались аплодисменты.

— Не зря миссис Жозефина возлагает на тебя большие надежды. Ты словно плывешь по воздуху, исполняя пируэты. Невероятно.

Это был Гаррет.

— Спасибо, — немного смущенно произнесла я.

— Мне сказали, что ты забрала последние ключи. Не возражаешь, если я присоединюсь.

— Да, конечно. Проходи.

— Ненавижу время перед экзаменами. Приходится постоянно вставать в очередь. Всё равно половину учеников отсекут ещё на первом этапе.

Парень прошел вперёд, бросив сумку на пол.

— Никто не хочет терять веру в лучшее.

— Многим здесь не место.

Я никогда не разговаривала с Гарретом за пределами занятий, когда нас ставили в пары. С парнями всегда было сложнее, поэтому я сторонилась их. К тому де намерения Гаррета были понятны с самого начала. Он искал сильную поддержку для своей дальнейшей карьеры. Я была лучшей среди девушек, а он — группы парней. Наверное, он считал, что из нас мог получиться идеальный тандем.

— Тебе стоит беспокоиться не за других, а за себя, — ему было не занимать уверенности. Мне нравилось ставить его на место.

— Мне достаточно того, что пройдешь ты, — он усмехнулся, глядя мне в глаза. — У нас есть все шансы стать хорошими партнерами.

— Ты забегаешь вперед, Гаррет.

— Я слышал разговор миссис Лагранж. И там случайно промелькнуло твое и моё имя. Балет это про команду, дуэт, но никак не одиночество.

Парень был очень настойчив, но не резок. Полная противоположность Брэндона.

Но он был прав. Мне нужно было за кого-то держаться, чтобы не упустить свой шанс.

— В таком случае проверим твою интуицию.

Я сложила руки у груди, встав прямо перед ним. Он подошел ближе, наклонив голову вниз. Гаррет был ростом в шесть футов, и я упиралась в его ключицы.

— Нам стоит узнать друг друга получше. Мне прислушаться к твоему телу, а тебе — меньше контролировать.

— Мы мешаем друг другу во время танца, разве это не проблема?

— Ты просто боишься довериться кому-то кроме себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гаррет говорил то, что откликалось в моей душе. Я забыла какого это — опереться на чужое плечо, ни о чем не думая. После Брэндона я закрылась в себе, не подпуская никого к себе ближе. И я понимала, что это может стать большим препятствием, когда мне найдут пару. Собственная нерешительность могла всё испортить, дотянуться до мечты рукой.

— Хорошо. Мы можем попробовать, — я видела в его словах выход.

Недолго думая, он взял из моих рук телефон и записал в книжку контактов свой номер.

— Встречаемся в четыре часа у «название кафе». Поговорим в более спокойной обстановке. Нам предстоит многое обсудить.

— Ничего не буду обещать, мне нужно подумать.

— Не всегда ожидание становится твоим другом, Одри.

Одни решения за другими обрушились мне на голову, как страшный сон. После смерти мамы жизнь словно катилась под откос, подкидывая мне все новые трудности. Если с Гарретом всё могло получиться, то с Брэндоном мне нужно было оставаться настороже.

Я собрала все свои вещи и поспешила выйти из зала. Мне хотелось побыть одной. Всё смешалось в кучу, и я собиралась распутать каждую запутанную нить.

Коридоры были совершенно пусты. Большая часть учеников находилась в саду кампуса. В отличие от других я не умела разделять балет и отдых. Для меня между этими понятиями всегда стояло равно.

На некоторых комнатах висели таблички «не беспокоить», если ученик находился внутри. Но если вожатая захочет войти, она сделает это даже без стука и не предупредив.

Чем ближе я подходила к своей двери, тем отчетливее виднелась похожая надпись. Я точно помнила, что не оставляла её и поспешила скорее к ней. На удивление комната оказалась открыта. Это мог быть кто угодно, а вспоминая странный звонок отцу, я встревоженно думала про убийцу. Я не придумала ничего лучше, чтобы направить ключ острием вперёд.

Медленными шажками я пробралась внутрь, стараясь издавать как можно меньше лишних звуков.

— Я думал, ты решила сбежать.

Я вздрогнула, развернувшись и набросившись на парня. От быстрых действий, я даже не успела разглядеть его.

Мужские руки тут же остановили меня. Эти касания я могла узнать из тысячи.

— Какого хрена, Брэндон? — я закричала.

— Будь тише.

Он грозно посмотрел на меня. На нём не было вчерашнего костюма. Наоборот, его одежда почти никак не отличалась от простой повседневной учеников. Рубашка под синим джемпером, светлые брюки и кеды. Он выглядел младше.

— Как ты здесь оказался?

Я с недоумением оставалась на месте. Брэндон продолжал осматривать мою комнату, как ни в чем не бывало. Он поднял руку верх, раздал ладонь и показал точно такие же ключи, как у меня.

— Я сделал дубликат. Ты же не думала, что так легко отделаешься от меня?

— Отлично. И что ты собираешься делать?

Брэндон цинично усмехнулся. Мне не нравилось этот странный тон. Но как только парень стал доставать из рюкзака маленькую черную коробочку всё встало на свои места.

Камера. Он что серьезно?

— Теперь ты всегда будешь у меня на виду, Одетт.

Я разъяренно плюхнулась на кровать. Этот несносный придурок уже устанавливал свои правила не только в моей жизни, но и в моей комнате.

— Кажется, ты переходишь все границы. Я что теперь не смогу спокойно ходить в чем хочу?

Мне не было видно его ядовитого выражения лица, но я уже знала, что уголки его губ поднялись в ухмылке.

— Как пожелаешь сама. Но мне нравится ход твоих грязных фантазий.

— Господи, ты просто невыносим!

Через десять минут моё пространство было заполнено всякими непонятными отслеживающими приборами. Интересно, а папа давал ему согласие на подобное или это попросту были выдумки самого Брэндона?

— Вот микронаушник. Держи его всё время при себе. Ни в коем случае не снимай. Оставляй окна открытыми днём, а ночью накрепко закрывай шторами и на щелчок. Моя квартира находиться напротив. Я могу видеть тебя через бинокль.

Брэндон указал на соседнее здание. Утешало лишь одно, что ему не пришлось подселяться со мной в одно общежитие.

— Конечно, мой телохранитель, — в моём голосе была слышна язвительность.

Пока он продолжал исследовать каждый угол моей спальни, я перекладывала учебники с одного места на другое. Внезапно на телефон пришло сообщение. Я потянулась к нему, но Брэндон первый схватил его.

Он быстро пробежался глазами и повернув экран, спросил:

— Кто это?

— Тебе необязательно знать.

Я хотела вырвать гаджет из его рук, но он поднял руку выше. Брэндон был слишком высоким. Рядом с ним я совсем терялась. Он походил на широкую стену, которую невозможно обойти.

— И снова неправильный ответ. Теперь ты должна рассказывать мне про каждый свой вздох и шаг.

Он всё равно бы не оставил меня в покое, поэтому я стала бить его же оружием.

— Это «просто друг» и мы просто идем на свидание, — пришлось слегка соврать. Если Брэндон встречается с другими девушками, то почему я не могу делать также?

На секунду взгляд Брэндона изменился. Он нахмурил брови, а скулы на его щеках заострились. Пусть знает, что мне плевать на него.

— Мы идем вместе.

Только я собиралась записать счёт на свою победу, как этот придурок снова стал выдвигать свои условия.

— Что?

— Я не собираюсь стоять в стороне, если он хотя бы пальцем дотронется до тебя.

— Я не твоя собственность.

Брэндон снова оказался ближе дозволенного, но не касался меня, как и обещал. Его запах ударял по вискам — резкий, мужественный. Голос тихо шипел, становясь только сексуальнее.

— Уверенна?

Он приказал, чтобы я огляделась вокруг. Повсюду стояла слежка. Вот, что он хотел этим сказать. Только он держит надо мной контроль и никак иначе.

***

Я не знала, куда себя деть. От нервов я искусала все свои губы. В глубине души я уже жалела, что согласилась.

Гаррет подошел к кафе через пять минут, как я была уже на месте. Я не умела опаздывать, только приходить раньше. Отвратительная привычка моей чрезмерной пунктуальности. Всё выглядело так, что парень заставлял меня его ждать.

— Прекрасно выглядишь, — он протянул мне небольшой букет из сухоцветов. Я растрогано посмотрела него.

— Наверное, не стоило.

— Они подходят под твои глаза. А они улыбаются. Так что это стоило того.

Сзади послышался кашель. Брэндон стоял недалеко от нас. Жестом он показал, как перерезает Гаррету горло. Мне оставалось закатить глаза, и не обращать на него внимания.

Мы прошли внутрь и сели за свободный столик. Гаррет принялся ухаживать за мной. Это было слишком неожиданно с его стороны, ведь мы никогда не были близки даже как друзья.

Я часто ловила недовольные взгляды Брэндона на себе. Чувствовала непрекращающиеся вспышки гнева. Или ревности?

— В этом году собираются поставить «Спящую красавицу» во дворце. Мы сможем выступить перед самой королевой и её свитой

— Правда? — мои глаза загорелись. Это была большая честь побывать там и исполнить танец.

— У нас есть все шансы попасть в актерский состав. К тому же ты идеально подойдешь на роль Авроры. У тебя такие же красивые блондинистые волосы и красивая внешность.

— Тогда тебе стоит постараться, чтобы стать принцем Филлипом.

Наше общение постепенно перерастало в легкий флирт. Это было слишком непривычно для меня, но так я чувствовала себя девушкой, которая может быть интересна. Брэндон же никогда не пытался разглядеть во мне её.

Всё шло слишком хорошо. Мы мило общались, шутили и смеялись над шутками друг друга. И мне было всё равно, что со мной рядом всегда находился тот, кого я ненавидела.

Но как только мне стало слишком спокойно, Брэндон решил напомнить о себе. Он прошел мимо нашего столика и специально опрокинул кружку с кофе на Гаррета.

— Прошу прощения, — его глаза были прикрыты очками. Наверняка, чтобы спрятать зловещий и надсмехающийся взгляд.

— Что за херня, парень? Неужели так сложно смотреть, куда идешь?

Гаррет принялся убирать образовавшееся пятно салфетками.

— Не стоит так бурно реагировать. Это просто одежда.

Мне стало ужасно неловко, и я хотела помочь ему, но Брэндон тут же дернул меня за руку.

— Оставь её в покое. — он поднялся из-за стола и встал напротив Брэндона. Тот раздал моё запястье.

— Выйдем?

Они оба стремительно вышли из кафе, и я побежала за ними. Рука Гаррета сжалась в кулак. Он собирался устроить драку. Именно этого и добивался Брэндон.

Я встала между парнями, но развернулась лицом к Брэндону. Это был первый день, когда он стал моим телохранителем, но у меня уже не было сил выносить его. И как я должна смириться с его существованием целых полгода?

— Прекрати вмешиваться в каждый мой шаг!

— Вы что знакомы? — Гаррет удивленно посмотрел на меня.

— Да, этот придурок мой телохранитель.

— Зачем он пришел?

— Потому что ты выглядишь слишком жалко и вряд ли сможешь защитить её? Или думаешь, что танец спасет тебя при виде опасности?

Если Гаррет закипал с каждым сказанным словом в его адрес, Брэндон лишь сильнее насмехался над ним. Ему нравилось портить мне жизнь.

Заметив, что Гаррет стал замахиваться, я попыталась остановить его, пока дело не дошло до драки.

— Он бывший боксер, — я отчаянно выдохнула. Брэндон бы заставил его корчиться от боли с первого удара.

Парень расслабил пальцы. Он гордо выпрямил спину, а затем взял меня за руку, чтобы погладить её.

— Увидимся позже.

Всё произошло слишком быстро, что я даже не успела поблагодарить его за встречу. Я осталась стоять одна возле входа. Брэндон вернулся за мой стол, подобрал сумку, и отдал её мне. Он остановился со мной и стал вместе наблюдать за тем, как Гаррет растворялся в толпе.

— И что ты в нём нашла?

Я подняла свой взгляд вверх, чтобы увидеть его карие глаза, полные злости и отвращения. Но сердце чувствовало, что что-то его сильно сломало и сейчас он пытался казаться другим.

— Не тебя.

Мне стоило остановиться и успокоиться, но я стремительно прошла вперёд, бросив букет в первую попавшуюся мусорку. Моё глупое сопротивление в заранее проигранной войне.

-------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 15. Брэндон

Я просмотрел множество объявлений со съемными студиями, но ничего подходящего совсем не было. В основном все находилось слишком далеко от королевской школы балета, а это было основным моим требованием.

После очередного осмотра я собирался покончить с бессмысленными поисками, как моё внимание привлекла ещё одна квартира, последняя в моем списке. Почти все фотографии были смазанными и беглыми. Правда, оплата стояла чуть выше обычного, но в этом не было никакой проблемы. Хэнк выдал мне достаточно денег, чтобы я мог ими спокойно распоряжаться.

Недолго думая, я все же набирал по указанному номеру и выдвинулся в сторону западного крыла школы. Квартира располагалась идеально под нужным углом. Если я не ошибался, то комната Одри должна была хорошо просматриваться.

Я стал более внимательнее относится к окружающим. Оружие всегда было при мне, но я не собирался пользоваться им без надобности.

Возле входа в подъезд меня встретил молодой парень. На вид он был немного старше меня. Выглядел просто и без особых заморочек. Говорят, что первое впечатление обманчиво.

Всё время, пока мы поднимались до этажа, парень задавал странные вопросы и предупреждал меня о ремонте, который не успел занести в профиль. Какая вообще разница какого цвета будут стулья на кухне? Я посчитал его сумасшедшим ещё до того, как увидел содержимое квартиры. После этого я убедился только сильнее.

Как только я переступил порог, парень быстро закрыл за нами дверь.

— Осматривайся скорее или вали отсюда.

Он явно был не в себе.

Я прошел вперёд. Всё пространство вокруг было чёрным, словно до этого здесь жил какой-то садист или маньяк. Пространство было открытым и представляло из себя одну большую комнату. Панорамные окна были до Пола застелены темными шторами. Стены в некоторых местах были поцарапаны гвоздями или изрезаны. Похоже, здесь раньше висели картины, о содержании которых оставалось только догадываться. Подобные извращённые предпочтения вызывали только больше вопросов. С левой стороны виднелась ещё одна дверь.

— Что там?

— Сначала плати.

Парень нервничал и угрожал одновременно, тогда я решил воспользоваться своим положением. Я потянулся к карману и достал из него пистолет, направив ему ствол прямо ко лбу. Тот нервно сглотнул.

— Открывай.

Дрожащей рукой он потянулся к замочной скважине и провернул ключ на три раза. Я толкнул его вперед первым. Нужно было убедиться, что мы здесь одни. Я не слышал ни единого звука кроме стука собственного сердца, поэтому прошел следом.

Внутри было пусто и темно. Замкнутое пространство со стенами со всех сторон, стоящим посередине столом и множеством на нём мониторов. На каждом была включена разная программа и коды.

Скрытая комната слежения. Вот для чего была такая пелена обмана на сайте. Вряд ли бы кто согласился стать соучастником такого нелегального убежища.

«То, что мне нужно»,

— проговорил я про себя. Идеальное место и прикрытие для осуществления моего плана.

Я заставил парня показать мне все программы, которые были настроены и скачены на жестком диске. Пистолет всё ещё был наставлен на парня.

Мне нужны были гарантии, что этот придурок не сдаст меня при первом же удобном случае после того, как я отдам все сбережения на полгода вперёд, поэтому я попросту насильно заставил его поклясться на крови.

Когда все формальности были улажены, я отпустил его.

Прочно заперев все двери, я вернулся в комнату, упав на стул и удобнее расположившись на нём. Эта находка играла мне на руку. Я был уверен, что смогу без особых усилий взломать систему школы, чтобы получить доступ ко всем камерам на её территории. Спустя час я сделал это. Теперь я мог наблюдать за тем, как ученики скитались по запутанным коридорам, больше похожими на лабиринты и подслушивать все разговоры. Эта находка стала моим спасением. Сейчас Одри была окружена моими глазами со всех сторон.

Дело оставалось за малым — поставить камеры в комнате этой девчонки. Мне нужно было держать над ней полный контроль. Хэнк бы вряд ли одобрил мои методы, но ему не обязательно знать про каждый мой шаг. Одри находилась в моём подчинении, и он сам передал мне её в руки.

Я открыл расписание Одри, которое успел сфотографировать ещё вчера. Никаких занятий, только прочерк, но я знал, что она захочет лишний раз заставить своё тело страдать. Наверняка она уже была в общем зале и пыталась наверстать упущенные пропуски. У меня было немного времени, чтобы закончить начатое.

На этот раз я пробрался в общежитие по поддельному пропуску. Пришлось переодеться в школьника, чтобы мне поверили хотя бы на долю процента. Я взял с собой не так много вещей, поэтому пришлось потратиться в ближайшем магазине. Как бы я не старался выглядеть намного младше своего возраста, всё равно это было видно невооруженным глазом. Только совсем отбитый охранник мог поверить в этот развод. Тогда я решил на просто слиться с толпой парней и незаметно проскользнуть внутрь.

У меня был с собой дубликат ключей от комнаты Одри. Хэнк передал мне их ещё при нашей встречи на тот случай, если с ней что-то случиться. Он предупреждал, чтобы я не использовал их в других случаях, но иначе мой план не имел никакого смысла.

Мне повезло, что внутри никого не было. Я знал, что у Одри есть соседка, и мне следовало быть намного осторожнее, чтобы не возникло лишних вопросов.

Я засунул руки во внутренний карман и достал из него две маленькие камеры. Одну расположил на стеллаже между книгами и учебниками, а другую поставил около входа.

К тому времени, уже должна была вернуться Одри. Я не боялся, что она узнает про доступ к её комнате. Наоборот, это к лучшему. Уверен, она останется в восторге. Пусть всегда будет настороже.

— Даже когда меня не будет рядом, ты всё равно будешь чувствовать моё присутствие, — я склонился над её лицом.

Она была такой маленькой и беззащитной, только старалась не показывать мне этого. Её слабости ещё выйдут наружу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Находится в одном пространстве с этой девчонкой было просто невыносимо. Одри вела со мной борьбу, но совсем не знала болевых точек своего соперника. Она билась в пустоту, сражалась за мнимую справедливость, которая погрязла во мраке. Я собирался усмирить её. Заставить затаиться и смириться.

Внимательно изучив по карте все территорию, я вышел из общежития в сторону внутреннего зеленого двора прямиком к складу, где хранились танцевальные туфли всех учеников. Когда я схватил телефон Одри, то увидел, как она писала некому мистеру Дуэну про пуанты. Он должен был подготовить их ей завтра к вечеру для сдачи. Но, прежде чем он это сделает, я собирался внести свои коррективы в его работу.

Возле ангара никого не было. Мне нужно было зацепиться за любую деталь, чтобы заставить мужчину выйти на улицу. Но мои молитвы оказались услышаны уже через десять минут, когда вблизи показалась скорая. В балетных школах это было частое явление. Строгая дисциплина сильно сказывалась на молодом теле, и оно просто не выдерживало таких нагрузок.

Я вышел вперёд, делая вид, что пытаюсь отдышаться.

— Мистер Дуэн, что-то случилось с одной девчонкой. Говорят, что всё дело в туфлях, которые она взяла у вас. Уже собралась толпа с врачами.

— Не может быть! — мужчина подпрыгнул на месте и выбежал посмотреть, что случилось. Наверное, он поседел ещё на несколько волос после увиденного.

— Идите, я присмотрю за ангаром.

— Конечно, спасибо!

Когда мужчина исчез из виду, я пробрался за прилавок. Помимо различной обуви, здесь находилась целая мастерская по ремонту. Я прошел к деревянному шкафу, в котором стояли подписанные коробки. Среди всей этой груды хлама мне нужно было найти всего одно имя — Одри. К моему счастью, их сортировали по алфавиту. Я развернулся ближе к концу и с первой попытки вытянул нужную мне.

Внутри лежали бледно-розовые красивые пуанты. Этот цвет шел к лицу Одри. Сердце кричало остановиться, но холодный и расчетливый разум уже давно всё решил.

Я достал нож и принялся делать надрезы так, чтобы туфли потеряли свой вид и пришли в негодность. Это было моё предупреждение. Или первый шаг от преступника. Для правдоподобности я оставил записку с угрозой —

«Смотри, куда ступаешь».

Меньше всего я верил в эти бредни. Кому сдалась школьница-балерина? Если убийца все время следил за миссис Эвелин, то зачем ему тогда понадобилась Одри?

Если они хотят верить, то я устрою для них самый настоящий ад. Пусть он будет немного искажен и искусственен.

***

Я прождал больше суток, но в итоге получил тишину. Камеры были чисты, а Одри всё также немногословна и закрыта. Я не спускал с неё глаз, боялся, что в один момент она исчезнет за необходимые пределы и всё полетит к чертям.

Теперь моей рутиной стала изнанка жизни этой несносной девушки. Моей Одетт. Раньше я проводил с ней слишком много времени и знал про неё слишком много, а сейчас я мог только надеяться, чтобы за что-то зацепиться. Она продолжала сопротивляться со мной, с собственным телом.

После того, как я коснулся её снизу, всё встало на свои места. Я был единственным, на кого она так реагировала. Мне не нужны были подтверждения очевидного.

Каждый раз, когда Одри собиралась переодеваться, она подходила ближе к камере, показывала язык и накрывала её своим лифом, чтобы я ничего не видел. Я играл с ней в жестокие игры, ей оставалось только подыгрывать в ответ.

На телефон пришло сообщение. Это был Ник. Он прислал мне информацию о новом противнике, с которым я должен был драться на ринге сегодня. Я не собирался бросать спорт. Мне было только на руку, если Одри будет рядом.

Бой начинался через час, поэтому я быстро собрал с собой спортивную сумку, захватил бутыль с водой и направился к западному крылу.

Вечером охрана становилась усиленнее. Ученики не могли покидать пределы общежития после десяти.

У нас в запасе было ещё достаточно времени. Я включил микронаушник и проговорил в него сухое:

— Спускайся.

В ответ послышались недовольные вздохи и шумные движения, больше похожие на шуршание одежды. Одри не нужны были мои объяснения. Она беспрекословно обязалась выполнять каждую мою просьбу.

Девушка вышла на улицу в простых голубых джинсах и объемном светлом джемпере.

— Что ты хотел?

— Мне не нравится твой тон. Осторожнее с высказываниями, Одетт.

Я видел в её глазах смятение, которое она старалась не показывать. Она несколько раз оглянулась по сторонам, не заостряя на мне своё внимание.

— Хочешь сказать, что вызвал меня сейчас, чтобы отчитать?

— Садись в машину. У меня на тебя планы.

— Я никуда с тобой не поеду, — Одри упрямилась.

— Мне неинтересно, что ты думаешь по этому поводу. Просто садись, нахрен в машину.

Я указал ей на автомобиль.

— Да пожалуйста.

Одри показала мне редкий палец, а затем всё же прошла и села на этот раз на переднее сидение.

— Хорошая, девочка. Продолжай вести себя также покладисто и я найду способ отблагодарить тебя.

Мой голос звучал ниже и тише. Ей нравилось, когда я так делал. Скоро её самообладанию придёт конец.

Главное, чтобы я не сдался первым.

Она развернулась к окну, сильно скрестив ноги. Я чувствовал, как в воздухе витало возбуждение. Одри делала вид, что не замечает меня, когда в тайне сходила от меня с ума.

Я усмехнулся, свернув вниз по центральной улице.

Всю дорогу Одри проверяла что-то в телефоне. Ждала сообщения от Гаррета? Или преступника?

Мне нужно было заставить её говорить.

Я вжал сильнее в педаль газа. От неожиданности девушка подпрыгнула на месте, вжавшись в сидение.

— Аккуратнее!

— Ничего не хочешь мне рассказать?

Я вёл машину как ни в чем не бывало. Число на спидометре увеличивалось с бешеной скоростью.

— О чём ты черт возьми?

— Ты знаешь, что я хочу услышать.

— Остановись, придурок!

— После тебя.

Не знаю, сколько правил мы нарушили, пока перебирались через все улицы, что попадались нам по пути, но пару штрафов уже точно должны были прийти мне на почту. Со всех сторон звенел гул недовольных водителей. Только меня это не останавливало. Я продолжал добиваться своего.

— Коробка с пуантами, — Одри произнесла это настолько громко, что я сжалился, и сбавил скорость.

— Зачем ты умолчала?

— Хотела разобраться с этим сама.

— Я не собираюсь охранять тебя до конца жизни, так что будь добра делиться со мной подобными вещами. Ты недостаточно откровенна со мной.

— Потому что боюсь подпускать тебя слишком близко.

— Раньше ты бы отдала всё, чтобы открыться мне.

— Ты стал другим.

Оставшуюся дорогу мы молча переглядывались друг с другом. Никаких лишних слов и прикосновений. Мы говорили глазами.

Мы остановились у заброшенного здания. Колени девушки задрожали. Я вышел первым, чтобы открыть ей дверь.

— Приехали.

— Что мы здесь делаем?

— Ты идешь со мной на бой, — я был настроен решительно.

Одри удивленно уставилась на меня.

— Так вот в чём дело. Наш бывший боксер всё ещё продолжает надеяться, что отыщет выход, — девушка рассмеялась. Её реакция застала меня врасплох и только сильнее разозлила. — Я не собираюсь помогать тебе.

— Мне не нужна твоя помощь.

— Поэтому я здесь.

Её слова давили хуже моих резких высказываний. Она брала превосходство, оставляя меня в тени.

— От тебя требуется молча сидеть на трибунах.

— Тебе важно присутствие. Важно, чтобы я была рядом. Это ведь придает тебе силы, не так ли?

Она сделала шаг вперёд, едва касаясь своим телом моего.

— Мне плевать.

Одри встала на носочки, держа расстояние между нами и тихо простонала мне на ухо:

— Странно, что твой пах не разделяет твоих намерений.

Я опустил свой взгляд к штанам. Чертов стояк! Она брала меня под контроль самым тупым способом — своим женским обаянием. В следующий раз я буду готов к этому лучше.

Бесполезный спор прекратился по щелчку пальцев, и мы прошли внутрь. Одри шла впереди, виляя бедрами. Я плелся за ней, чувствуя себя заранее побежденным.

--------------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 16. Одри

Вокруг было слишком темно и сыро. Мы осторожно спускались в подвал. Никаких опознавательных знаков и табличек. Пустота вселяла только больше страха.

— Милое местечко. Особенно для планирования ещё одного убийства. Может ты добровольно сдаешь меня?

— Не придавай себе большего значения, чем есть на самом деле.

Я закатила глаза и прибавила шагу. Через несколько ступеней показался приглушенный свет. Он прятался за прорезиненными шторами. Они были ужасно склизкими и мерзкими. Это место больше походило на какую-то запрещенную секту, а не место с подпольными боями.

Нас встретил один из охранников. Брэндон достал карточку и протянул её прямо перед его лицом. Тот кивнул, а затем бросил свой взгляд на меня. Он выглядел чуть ли не в два раза крупнее Брэндона. На нём была полностью черная одежда и на половине лица маска. Жуткое зрелище.

— Она со мной, — уверенно произнёс Брэндон.

По сценарию он должен был взять меня за руку или придвинуть к себе ближе, но он не сделал этого. Как и бы придурком Брэндон не казался, он не собирался отказываться от нашей договоренности — никаких прикосновений. Только его тело само выдавало потребность в них.

Всю дорогу до главного зала Брэндон делал какие-то заметки в телефоне. Он то и дело прятал его при моих попытках влезть в его пространство.

Чем ближе мы подходили, тем слышнее был гул. Крики и разговоры стали слышны отовсюду. Если в самом начале нас встречала тишина, то сейчас это походило на неразборчивые крики огромной толпы.

Я никогда не видела, как проходят такие бои, и, если честно, никогда бы не согласилась прийти сюда снова по собственной воле. Я чувствовала себя загнанной в клетку с большими и потными мужчинами, желающими побить друг друга за деньги.

Брэндон завернул в сторону раздевалки, когда я остановилась около входа. Но он тут же указал жестом идти дальше.

— Подожду тебя вместе со всеми.

— Пока я не вышел на ринг, ты слушаешься меня.

Возле зала находилось две раздевалки, расположенные друг на против друг друга. У каждого противника своя. Брэндон открыл ключом левую из них, а затем уставился на меня.

— Что?

— Входи.

— Мы не настолько близки с тобой, чтобы я наблюдала за тем, как ты раздеваешься.

— Я делаю это каждый божий день.

У меня покраснели щеки. Неужели он и вправду видел по камерам меня в одном нижнем белье? Гребанный извращенец!

Я села на лавочку, уткнувшись в стену, чтобы не видеть его наглую ухмылку.

И мужское тело, по которому я всегда сходила с ума.

Сзади послышалось шуршание одежды, то, как она падала на пол. Мысли превращались в картинки, представляя Брэндона обнаженным.

Я прикусила нижнюю губу, пытаясь сдержать неконтролируемый порыв влечения.

«Не смей оборачиваться, Одри», — звучало в моей голове, но это только сильнее заводило меня.

В один момент я всё же сдалась и осторожно заглянула через плечо.

Брэндон стоял ко мне боком. На нём не было ничего кроме боксеров. Оголенный торс стал намного выраженнее спустя столько лет. Он доводил своё тело до четких рельефов. И сейчас он выглядел просто идеально. Если раньше я могла пропускать такие детали, то сейчас они завораживали. Заставляли меня чувствовать запретное желание.

Я не заметила, как наши взгляды встретились. Придумывать оправдания было уже поздно, и я предпочла не отворачиваться. Застыть на месте и ждать очередного унижения.

Но вместе насмешек и нравоучений, парень продолжил подготавливаться к бою, как ни в чем не бывало. Похоже, что его не смутил мой напор. Или он просто был готов к нему.

Все внутри меня горело. Я боялась признаться самой себе, что мне нравилось играть в эти игры. Они походили на пытки без прикосновений.

Брэндон был первым парнем, которого я видела в настолько откровенном виде.

— Твой выход через три минуты, — нашу уединенную обстановку прервал мужчина, который вошел в раздевалку без предупреждения. При виде меня его взгляд стал строже. — Я же предупреждал тебя.

— Перенеси наш разговор после боя.

Он фыркнул в ответ. На лице Брэндона не дрогнул ни один мускул. Похоже, что его менеджер запрещал водить сюда девушек. Значит ли это, что я была не первой?

Мы вышли с ним вместе обратно. Но как только Брэндон показался на трибунах в зале, все взгляды мгновенно устремились в его сторону. Люди принялись скандировать его имя. Он не обращал на них внимание, словно принимал всё как должное. Самодовольный эгоист.

Я нашла свободное место чуть выше первого ряда. Я не должна была сидеть слишком далеко от ринга, чтобы Брэндон в любую минуту мог перелезть с сетки.

— Не привлекай к себе неприятностей.

— Тогда что насчет тебя? — уголки моих губ приподнялись в нервной улыбке.

— Наслаждайся моим присутствием, пока у тебя есть такая возможность.

— Вы слишком самонадеянны, мистер Картер.

— Ты просто до сих пор не знаешь, с кем имеешь дело.

Он последний раз осмотрел меня с ног до головы и ринулся вниз. Свисток прозвенел почти сразу же, как он спустился. Брэндон пропустил разминку, пока возился со мной. Но это совсем не помешало ему начать нападать первым.

Мне нравилось наблюдать за тем, как парень искусно владел борьбой. Он посвящал боксу всю свою жизнь, пока его мечта не сломала его. Травма оказалась слишком серьезной и ему пришлось поставить всё на паузу. Спорт. Семью. Меня.

Брэндона уничтожали прогнозы, которые то и дело твердили о том, что всё кончено. Теперь его путь состоял из погони за прошлым.

Я никогда не пропускала бои. Сбегала из дома, чтобы хотя бы одним глазком посмотреть на него. Он был старше, опытнее. Родители боялись, что когда-то это приведёт к чему-то большему.

Но сейчас мне было совершенно плевать. Теперь нас связывали обязанности. От прежней дружбы осталось только одно название и стертые напрочь воспоминания.

Я старалась не смотреть вперёд, слыша крики и немое молчание, но почему-то всё равно вздрагивала каждый раз, когда слышала рев Брэндона. В его голосе слышалась боль. Тягучая и невыносимая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В голове крутилось множество вопросов: зачем он привел меня сюда и решил открыть изнанку своей новой жизни?

Глаза метались по рингу. Я видела, как Брэндон выпускал всю свою злость на противника. Он не давал ему прохода и отбивался со страшной ненавистью. Но в один момент один удар всё же проскользнул мимо и кулак попал ему прямо по лицу. На этом месте мгновенно появилось красное пятно. Взгляд Брэндона изменился, он стал кроваво-красным. Им двигала месть. Он перестал принимать поражения. Ему была важна победа любой ценой, поэтому он с силой набросился на другого парня.

Из рта парня стала хлестать кровь. Он задыхался в собственной луже, но Брэндон не собирался останавливаться. Я ахнула от ужаса, закрыв руками губы, чтобы не издать лишнего звука.

Стали подбегать люди, чтобы объявить о законченном бое и победителе. Брэндон пытался отдышаться, сплевывая капу на пол, а затем отыскал меня в толпе непринужденным и полным превосходством взгляда. Я недовольно покачала головой. Он сворачивал по кривой дороге, не замечая этого.

Мне стало очень душно. Хотелось как можно скорее покинуть это место.

Я выбежала на улицу без предупреждения. В груди сильно жгло, дышать было практически невыносимо.

Всё это было так чертовски неправильно. Стоило Брэндону вернуться, как моя жизнь мгновенно превратилась в ад. Теперь наши пути пересекались крепким сцеплением. Мы были связаны. Заложники одного события. Обреченные.

— Ты снова ослушалась.

Шаги становились ближе. Обрывистые и быстрые. Я знала, что они принадлежали только одному человеку.

— Не смогла вынести твоей выходки.

— С каких пор ты стала такой нежной?

— Ты чуть не убил его, Брэндон, — я развернулась к нему в ожидании хотя бы капли сострадания, но казалось, что он больше не был способен на такое.

— На ринге каждый сам за себя. Либо ты противника, либо он тебя. Это бои без правил, а не балет.

— Скорее шесть минут унижения. Если бы ты не стал использовать запрещенные приемы, то вряд ли бы смог продержаться дольше.

Я проговорила это на одном издыхании и тут же заткнулась. Брэндон сохранял спокойствие, но я видела, как его задели мои слова. Мы простояли в тишине несколько секунд, пока он не бросил мне:

— Свободна. На сегодня ты выполнила свою работу.

Его контекст был очевидным и намекал на то, что меня просто спутать с девушкой легкого поведения. Пусть катиться к черту!

— В следующий раз я поставлю на твоего соперника, мудак!

Сердце сильно колотилось в груди. Я не понимала Брэндона. Он всё время был слишком холоден ко мне. Но я ведь знала, что он совсем не тот, кем хочет казаться.

Я укуталась сильнее в свитер. На улице становилось прохладнее. Ещё минуту в окружении этого придурка я точно не вынесу. Достав телефон из кармана, я вызвала убер.

Всё время до того момента, пока я ждала машину, Брэндон не двигался с места. Следил за моими действиями. Ему было все равно, что я собиралась избавиться от его окружения. Надеюсь, что у него хватит ума оставить меня одну. Никогда не думала, что произнесу это вслух, но пусть охраняет меня на расстоянии. Так будет лучше для нас двоих.

Через несколько минут я уже рассекала ночной Лондон. Навигатор вёл к закусочной, где я работала. Возвращаться в общежитие не было смысла. Нервы были на пределе и вряд ли бы я смогла уснуть.

Из-за Брэндона мне пришлось попросить подругу заменить меня на сегодняшней ночной смене. Если бы я знала, что его прихоть продлиться меньше часа, то не стала бы рушить все свои планы. В следующий раз буду намного умнее.

Я расплатилась двадцати фунтами и поспешила внутрь.

С девяти вечера до двенадцати ночи обычно стоял наплыв посетителей. Половина зала была переполнена людьми. Я выбрала себе отдаленный одиночный столик в самом углу. Единственным минусом было большое стекло, через которое всё становилось на виду.

— Одри?

Пока я витала в своих мыслях ко мне подошла Иви.

— Привет.

— Ты в порядке?

— Вполне.

Подруга недоверчиво продолжала испепелять меня своим взглядом.

— Так ты здесь...

Она не успела договорить, как на улице послышалась громкая музыка. Мы вместе обернулись в сторону улицы. На парковке показался Брэндон.

— Чёрт! — я быстро отвернулась, прикрываясь свободной рукой.

Иви же наоборот стала внимательнее всматриваться в отражение и лицо парня. А затем вновь вернулась ко мне, сопоставив всё вместе.

— От него прячешься?

— Да, — я грустно заныла. Похоже, в этом мире больше не осталось ни одного безопасного для меня места, где можно было спрятаться подальше от него.

— Кто это? Сплетни важнее клиентов.

От любопытства, подруга села напротив меня в кресло. История с загадочным парнем слишком заинтриговала её.

— Если я начну рассказывать, ты ни за что не поверишь мне. Считай, что это маньяк, которому легально разрешено следить за мной.

От услышанного она издала ужасно неловкий смешок, что почти все гости разом обернулись в нашу с ней сторону.

— Прости. Просто мы не виделись с тобой всего неделю, а у тебя уже появились странные новые поклонники.

— Скорее, старые. Это Брэндон.

— Что? — у подруги ещё сильнее отвисла челюсть. — Просто охренеть. В таком случае мне придется взять небольшой перерыв. Чаю?

— Я бы не отказалась.

Сейчас мне очень нужен был разговор с Иви. С ней я чувствовала себя спокойно и уютно, как дома. Она всегда знала, как заставить меня улыбаться, чтобы не произошло.

Официанты носились сломя ноги между каждого второго столика, пока мы неспешно сидели и обсуждали последние события из жизни каждой. Мне пришлось рассказать подруге обо всём, начиная с милой прогулки по Лондону с Брэндоном, смерти мамы, и заканчивая условиями про телохранителя.

Слёзы сами наворачивались на глазах, когда я вспоминала тот день, разделивший мою жизнь на «до» и «после». Я не могла осознать до конца, что это произошло. Мне всё ещё казалось, что мама просто уехала на гастроли и скоро вот-вот вернется обратно к нам с папой.

Иви вытирала мне слезы и плакала вместе со мной, обнимая меня.

Я не боялась открываться Иви. Когда-то она доверилась мне, и я сделала это в ответ.

— Ты должна бороться ради неё.

— Ради неё, — повторила я за подругой.

Время от времени я проверяла не уехал ли Брэндон. Оставил ли он меня в покое. Но всё сводилось только к одному исходу. Он неподвижно сидел в салоне своей машины и не отрывал от меня своих ядовитых карих глаз.

— Я могу вызвать охрану, если ты дашь мне зеленый свет.

— Его примут за своего. Он же своего рода тоже охранник. Только сумасшедший.

Иви бесстыдно смотрела в его сторону. Её не смущала смертоносная игра в гляделки.

— Я таким его и представляла по твоим рассказам. Правда, он оказался ещё большее сексуальным, чем я предполагала.

— Ты просто не в себе.

— Сексуальный телохранитель-псих. Даже не знаю, завидовать тебе или радоваться, что меня не преследуют на каждом шагу.

— Скорее второе.

Я не заметила, как за минутами сменялись часы. Иви вернулась к работе, но и старалась присматривать за мной, не доверяя эту обязанность тому, кто молча сидел на противоположной стороне улицы.

Веки тяжелели. Время было уже давно за полночь и моё тело готово было отключиться в любой момент. Я слишком была измотана, но просить помощи у Брэндона не входило в мои планы и принципы. Гордость не позволяла ранить себя сильнее.

Но только я собиралась взять себя в руки, как сон взял надо мной контроль. Мысли перестали путаться между собой. Глаза окончательно закрылись, и я погрузилась в мир пустоты и грёз.

Я ничего чувствовала кроме приятного опустошения.

И сильных мужских рук, что крепко держали меня в своих холодных объятиях.

Глава 17. Брэндон

Я проснулся из-за будильника. На телефоне высветилось напоминание, в котором говорилось проверить камеры.

Всё тело затекло от неудобной позы. Голова лежала на руле. Ещё немного и я бы нажал на гудок, просигналив во всю громкость.

Раскрыв глаза наполовину, я разглядел на экране время. Уже было полтретьего ночи. Из покоя моя жизнь вновь превратилась в самый настоящий шторм, изматывающий меня из стороны в сторону.

Вместо того, чтобы отдыхать после тяжелого боя, я должен был следить за этой девчонкой.

И где она?

Я взглянул вперёд. Зал постепенно становился пустым. Официанты сидели на свободных диванах, пытаясь вздремнуть, пока не было гостей. Развернувшись в противоположную сторону, я всё же нашел Одри. Она все также сидела на своем прежнем месте. Или, если быть точнее, спала. Шелковистые волосы раскидисто лежали на поверхности стола. Похоже, что Одри решила справится сама, без меня. В ней было слишком много гордости. И ненависти.

Гребанные обязанности не позволяли оставить всё, как есть и уехать нахрен отсюда в одиночестве. Я не мог бросить Одри. Или просто не позволял себе это сделать.

Я вышел из машины к закусочной. Остановился у столика, где лежала девушка. Если не закину в себя что-то бодрящее, то отключусь прямо на дороге. Ко мне подошел какой-то парень и отдал мне кружку с горячим напитком. Я сидел рядом с Одри и слушал, как она странно сопит. Хорошие манеры сейчас были от неё далеки.

Горло приятно обжигало. Мне не нравился этот привкус черного зернового кофе, но, как назло, у них закончились энергетики. Желудок заныл. Я попросил завернуть с собой два хот-дога.

Одри зашевелилась, развернувшись на бок. Теперь я мог разглядеть её чистой невинности личико. Веснушки на свету сильно выделялись. Скоро солнце будет появляться реже, и они станут менее заметными. У Одри была нежная и хрупкая кожа, к которой хотелось прикасаться. Руки все ещё помнили эти скрытые и непринужденные отпечатки на коже.

Сейчас всё было по-другому. От дружбы остались только неприятные осколки, которые я разрушил вдребезги. Будет лучше, если она окончательно разочаруется во мне и поймёт, что наша встреча всегда была ошибкой. Ошибкой, за которую нам вместе пришлось расплатиться.

Я развернулся к девушке, чтобы как можно аккуратнее подхватить её на руки. Мне не хотелось устраивать очередной скандал у всех на виду, поэтому я старался делать всё предельно осторожно. Пусть обижается на меня в своей кровати, чем в дерьмовой забегаловке.

— Эй! Что ты делаешь? — чья-то рука легла мне на плечо. Я сделал вид, что не услышал этого писка в свою сторону. — Я с тобой разговариваю.

— Говори тише.

— Не указывай мне.

Когда Одри уже лежала в моих объятиях, я развернулся к источнику своих новых проблем.

— Так, что ты хотела?

Рядом со мной стояла та официантка, с которой Одри провела весь вечер. Я видел её фотографию в их общей комнате в общежитии.

— Положи её немедленно, — она положила руки на бедра.

— Иначе что? Вызовешь копов?

— Если понадобиться. Я запомнила твоё лицо.

— Ты ни раз ещё его увидишь. Приятно было пообщаться, но мне нужно идти.

Я прошел вперёд, показывая жестом, чтобы она отошла в сторону.

— Ты не можешь просто так взять и уйти вместе с ней!

— Именно это я и собираюсь сделать. Это входит в мои обязанности.

— Ты не вызываешь доверия.

— Твоя подруга так не считает, — я скорчил довольную гримасу. — Проверишь её комнату утром.

Выход был уже близко.

— Это будет на твоей совести.

Она правда думает, что если я совершу ещё один грех, то меня это остановит? Я оставил её вместе со своими глупыми доводами, направившись обратно к машине. Накрыв Одри пледом на заднем сидении, я вдавил в педаль. Ночь казалась мне бесконечной. Пора покончить со всем этим.

Пробраться в общежитие оказалось проще, чем я предполагал. Охранник решил выспаться прямо на рабочем месте, и я не стал мешать ему. Одри ни разу не по шевелилась. Видимо, она слишком долго мучила своё тело и страдала бессонницей.

Открыв ключами комнату, я сразу прошел с ней в спальню. Уложив Одри на постель, я принялся закрывать шторы и окна настежь.

— Спокойной ночи, Одетт.

Перед тем, как оставить её одну, я заприметил на стеллаже небольшую музыкальную шкатулку. Она помещалась в моих руках и казалась слишком маленькой. Я приоткрыл крышку и увидел танцующую балерину. Плавная мелодия заполнила всё пространство вокруг. Песня звучала как колыбельная.

Я поставил шкатулку на прикроватной тумбе возле кровати, где лежала Одри, а затем исчез.

Возвращаться в квартиру совсем не хотелось. Стены внутри давали на меня сильнее, чем я мог предполагать. Я находился во мраке и сам же его создавал.

Всё дело было в собственной борьбе с самим собой. Чтобы я не делал, всё катилось ко всем чертям. Я долгое время пытался быть правильным, но из этого не вышло ничего хорошего. Гребанной справедливости не существовало. Тогда к чему вся эта мнимая видимость?

Я так и не смог встретить такую девушку, которая могла бы помочь мне разобраться в себе. Заставить посмотреть на этот мир совсем другими глазами, без прежней боли. Мне нужна была та, чьё объятие способно было растопить моё ржавое сердце.

Но каждый раз, когда меня посещали такие мысли, я видел перед собой только Одри. Словно в этом мире не существовало кого-то помимо неё.

Старые воспоминания стучались наружу, когда я оставался совсем один. Я чувствовал, что всё ещё был зависим от голоса девушки, её улыбки, странного характера, родных прикосновений. Как бы мне не хотелось выбросить из головы, всё, что нас связывало с ней, я всё равно возвращался к исходной точке. Точке невозврата.

Я запрещал себе ворошить прошлое, где она оставалась чем-то важным для меня.

Сейчас Одри была моей целью. Мишенью, которую я собирался уничтожить собственными руками. И плевать, что сердце молило пощады.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Камеры работали непрерывно сутками напролет. Я никогда не отключал их ни на минуту. Никакого шанса на ошибку. Я боялся потерять Одри из виду даже на секунду.

В квартире не горело ни одной лампы. Я почти не включал свет. Здесь находилось слишком много странных вещей, поэтому привлекать к себе внимание было не очень хорошей идей.

Зеркало запотело от горячего душа. Я провел рукой по стеклу. На лице виднелась царапина. Мой сегодняшний соперник похоже поверил в себя, раз решил рассечь мне губу. Только ему досталось намного хуже. Я был уверен, что он отделался несколькими переломами и синяками. Вот что бывает с теми, кто встает у меня на пути.

Я взял в руки флакон с обеззараживающим средством и стал капать им на рану. Притупленная боль отдавала во всём теле, но я сдерживал себя. Всё равно она никогда не сравнится со шрамом глубоко внутри.

***

Мне удалось уснуть всего на пару часов, больше я не мог себе позволить.

В одиннадцать утра у Одри стояли прослушивания в Королевском оперном театре. Я мог поклясться, что она готовилась к этому дню со своего рождения. Последний год в балетной школе был самым важным и определяющим в её жизни. Одри много раз твердила о том, что все её старания заключены в получении титула. Она считала, что получить призвание после выпуска будет почти невозможно. Но я знал, что все дело было в собственном разочаровании, если всё пойдет не так.

Каждое выступление Одри оставляло свой след в моей памяти. Её чувственная игра на сцене завораживала. Она была создана для балета. Для своей мечты.

Прослушивания всегда проходили в закрытой обстановке, где присутствовали только преподаватели и ученики, но не в этот раз. Новые правила позволяли попасть в театр по специальному билету. Я видел три таких бумажки в музыкальной шкатулке. Пришлось любезно одолжить один из них.

Хэнк не приедет. Он предупредил меня о своей командировке, поэтому сейчас не стоило спускать с Одри глаз.

Я надел отцовский костюм, сбрызнул себя совсем слегка парфюмом и расстегнул верхние пуговицы на рубашке. Так вид становился более серьезным и строгим.

Взглянув перед выходом на камеры, я понял, что Одри уже давно вышла из общежития. Промотав плёнку назад, я посмотрел на время. Странное предчувствие заставило свериться с наручными часами. Они отставали на целый час. Это означало только одно — что я чертов идиот.

Не знаю, что на меня на нашло, но я выбежал на улицу так, словно опаздывал на самое важное событие в своей жизни, а не простые пробы девчонки, к которой равнодушен.

Любой на моем месте не пошевелил бы и пальцем, но пытался перебирать ногами как можно быстрее.

Когда вдалеке показались колонны, я выдохнул с облегчением, насколько это было возможно. На то, чтобы привести себя, а чувства и отдышаться, совсем не оставалось времени, и я вломился в зал без предупреждения и лишних прелюдий. Двери со скрипом развернулись. Всё присутствующие тут же обернулись на меня, и я извинился поклоном. Я остановился около последних рядов. Одри не должна была видеть меня, поэтому я предпочел остаться в тени. Создать видимую иллюзию безопасности.

В тот момент, когда я опустился на свободное место, на сцену вышла Одри. Чёрный купальник, белая пачка и новые пуанты на длинных завязках. Они отличались от тех, что мне пришлось изрезать.

Как и несколько лет назад, я затаил дыхание вместе с девушкой стоило ей только застыть перед вступлением мелодии.

Я много раз видел, как она парила по сцене словно птица, желающая обрести голос. В её движениях было спрятано много чувств, которые нельзя было разглядеть на поверхности. Это пряталось где-то глубже, под самым сердцем.

Одри следила за тактом и не подавала виду, что пытается повторить следующий шаг про себя. Она кружилась так легко и свободно, словно никого вокруг больше не существовало. Она отключала разум и следовала за эмоциями.

Я верил каждому её движению. Одри заставляла меня забываться. Раньше я видел её выступления самым первым. Она танцевала для меня. Была моей Одетт.

Она придавала процессу оживленность. Одри не любила бессмысленные порывы и отточенные переходы. Она создавала нечто особенное. Своё, что цепляло каждую частицу даже черствого сердца.

Сзади послышались шаги. Вперёд вышел парень и бесцеремонно сел именно рядом со мной. Я узнал его. Это был Гаррет, тот придурок, который собирался стать героев в нашей с Одри истории.

— Тебе следует оставить её в покое.

Я обернулся на него. Он что бессмертный?

— Иди, куда шел, — я огрызнулся на его тупую просьбу.

— Ты становишься самым главным препятствием у неё на пути. Из-за тебя всё может пойти не так.

— Держи язык за зубами, пока я не вырвал его из твоей глотки.

Я взял его за шиворот кофты. Он заходил слишком далеко.

— Посмотри, как ты рушишь её жизнь, — отпустив Гаррета, я взглянул на сцену. В этот момент наши взгляды с Одри случайно пересеклись, и она оступилась. Ей едва удалось удержаться на ногах.

На мгновение я затаил вместе с ней дыхание. Одна ошибка могла стоить для неё падения.

— Нелепая случайность.

— Она так не считает.

— Мне плевать, на твои пустые доводы.

— Н если тебе не плевать на Одри, прекрати тянуть её за собой. На дно своей карьеры.

Я видел, как Одри постепенно теряла свою уверенность. Скованность и закрытость снова становились её главным врагом. Или им всегда был я?

Кулаки разжались. Гаррет медленно поднялся, бросив на меня взгляд, полного превосходства и осуждения.

Этот придурок лез не в своё дело. Я выполнял свою работу и мне не нужно было чьё-то одобрение, чтобы встать на правильный путь.

Я остановлюсь, когда посчитаю это нужным, а не когда мне начнут твердить о принципах морали.

Руки потянулись к вискам.

Не знаю, сколько я просидел ещё времени в бархатном и полном людей зале. Выступления сменялись одна за другим, но я уже не смотрел вперёд. Мне было всё равно на остальных, когда меня волновала всего одна девушка, которой я оставался одержим, как проклятый.

После того, как свет окончательно погас, я вышел на улицу, остановившись у подножия белых колонн. Поправив черные очки на переносице, я собирался уйти как можно скорее, чтобы не столкнуться с Одри. Но было слишком поздно. Она стояла в самом низу лестницы и не сводила с меня своих зеленых глаз.

Я спустился быстрым шагом, намеренно обойдя девушку стороной.

— С чего ты взял, что тебе можно было трогать меня?

— Иначе я бы не смог доставить тебя в безопасное место. Прости, что не владею магией телепатии.

— Надеюсь, ты не успел изнасиловать меня по дороге.

— Моя работа не подразумевает таких извращений. Можешь быть спокойна.

— Как я могу быть спокойна, если ты всё время рядом? Со мной всё было в порядке. А твои обещания, судя по всему, настолько же пусты, как и ты сам.

Я резко остановился и Одри уперлась мне в грудь.

— Я нарушил их из-за тебя. Если бы ты согласилась сразу вернуться в общежитие, мне не пришлось бы идти против собственных принципов.

— И всё равно даже после этого у тебя хватило наглости прийти сюда. Зачем ты взял билет? — Одри направилась за мной так, словно она была моим телохранителем, а не наоборот.

— Он не был подписан.

— Ты залез в мою шкатулку.

Девушка недовольно поджала губы, но меня это только позабавило. Она была в ярости. Ещё немного и её лицо стало бы полностью красным от злости.

— Я знал, что к тебе никто не придёт, — продолжал говорить ей, всё, что думаю. — Ты боишься пустоты в зале, когда поблизости нет никого. У меня не было выбора поступить по-другому, иначе бы ты сдалась на первом же такте.

От услышанного Одри потеряла дар речи. Сейчас её откровения использовались против неё самой. Раньше делилась со мной всеми своими страхами и переживаниями и вряд ли думала, что когда-то я смогу надавать на больное.

— Даже если бы ты остался единственным человеком, для которого пришлось бы станцевать, я предпочла бы пулю в самое сердце.

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 18. Одри

Ещё немного и Брэндон бы всё испортил. Я могла закрыть глаза на все его выходки, но приходить ко мне на выступление было слишком. Мне не хотелось доверять ему самое важное, к чему у меня лежала душа. Очень личное и неприкосновенное.

В его присутствии всё рушилось. Мысли сбивали с толку, а тело непослушно реагировало на каждое движение парня. Он поселился в моей голове, а затем снова прокладывал дорогу к сердцу напролом всем моим сопротивлениям.

Когда-то моя любовь превращалась в танец, и я показывала ему, как мои чувства пытаются дать услышанными. Но сейчас от любви остались только разбитые от надежды осколки. Их лезвия были достаточно острыми. Я добровольно наступала на эти стёкла и жаждала ещё большего разрушения. Ноги кровоточили от боли, но я боялась сдаться. Сдаться в руки своей ненависти.

Я допустила всего одну ошибку, и вновь посвятила её Брэндону. В груди щемило. От безысходности и бессилия я задыхалась на сцене, совершая заключительный поклон.

Вместо аплодисментов и замечаний меня ждали только молчаливые записи в блокнотах от комиссии. Я неподвижно стояла на сцене, опасаясь сделать шаг в сторону. Мои глаза были прикованы только к виновнику всех проблем. Карие глаза светились ярче сапфиров и свеч в полном освещения зале. Его оскал прожигал меня насквозь.

— Можете идти, мисс Беннет. Следующий, — отозвалось эхом от стен.

Я понимала, что это конец. Балет не терпит тех, кто оступается. Не следует предначертанным правилам и идёт в разрез с ними.

Никогда мне не было так больно, как сейчас. Тяжелый груз повис на моей шее громоздкими цепями. Всё дело в моей глупой и детской верности. Окружающие люди ужасно жестоки. Чем сильнее позволяешь им подойти к тебе, тем страшнее ты будешь потом падать.

Не чувствуя ног, я выбежала прочь за кулисы. На глазах почти навернулись слёзы, но меня успела подхватить Иви. Она широко раскинула руки и придала к себе.

— Ты справилась.

Я знала, что это не так, но мне очень нужны были эти слова.

— Я всё испортила.

— Неправда. Твоя программа была самой лучшей. Они просто не слишком эмоциональны.

Подруга сжала меня в своих объятиях крепче, почти до хруста костей. Напряжение постепенно уходило, но мысли в голове продолжали свою тираду.

После меня стояли ещё несколько выступлений. Обычно я не смотрела на соперников, чтобы не сравнивать себя с другими. Только в этот раз все было иначе.

Я заставила себя досидеть до конца, всматриваясь в чужие движения. Во мне кричал собственный эгоизм, желающий утвердиться за чужой счёт. Вот почему я запрещала себе заниматься подобным. Радоваться не своим ошибкам было так подло и низко.

Когда свежий воздух всё же коснулся моих лёгких, я глубоко выдохнула. Но моё облегчение сменилось злостью, когда в тени показался Брэндон. Я не собиралась разговаривать с ним и опускаться ниже того, как он пал, но ноги почему-то всё равно вели к нему.

Мы громко спорили при дворцовой площади около театра. Скорее всё походило на незапланированный спектакль, который нам приходилось разыгрывать на виду у всех прохожих.

С ним было просто невыносимо. Наши схожие характеры с каждым днём становились ещё большим препятствием между нами. Бесконечный круг Ада, затягивающий нас за собой.

Брэндон был беспощаден. Слова становились его главным орудием. Я отбивалась в ответ, но все мои попытки спотыкались об старую влюбленность. Она стала моей второй кожей, и я ничего не могла с собой поделать.

Остановившись у комнаты в общежитии, я уже представляла, как смогу упасть на кровать и закрыться от всего мира, но через громкоговоритель послышался женский голос.

— Всем ученикам первой группы пройти в конференц-класс для объявления результатов.

Я отчаянно бросила сумку около двери, и прошла в одиночестве вперёд по коридору. Нервы были на пределе.

Вокруг стояло судорожное напряжение. Каждый ждал своего приговора.

Иви стояла рядом со мной. Мы вместе держались за руки за спинами друг друга.

— Он не отводит от тебя взгляда, — прошептала подруга еле слышно. Я осторожно развернулась.

Через несколько метров от нас вдвоём стоял Гаррет. После нашей неловкой встречи мы почти не пересекались. Мне всё ещё было слишком неловко перед ним.

Когда миссис Жозефин перешагнула порог студии, мы все разом замерли. Затаили дыхание.

Преподавательница, как всегда, была слишком невозмутима. В её глазах читалась строгость. Она держала в руках лист, в котором для каждого уже был вынесен свой приговор. Напротив имени ученика стояла галочка либо прочерк, оставалось только понять, какой исход ждал именно нас.

В момент гробовой тишины послышался женский голос. Тиканье часов сливалось со стуком трепещущего в жилах пульса.

— В королевскую академию балета приняты, — из всей группы могли оставить только десять человек. Остальные десять могли забыть о карьере, поставив на ней крест. — Одри Беннет, Иви Роуз, Гаррет Томпсон...

Я продолжала слушать до тех пор, пока Иви не принялась трясти меня за плечи.

— У нас получилось!

Мне понадобилось ещё несколько минут, чтобы прийти в себя.

— Это правда? — я до последнего думала, что завалила экзамен. — Ущипни меня.

Подруга, недолго думая выполнила мою странную просьбу, и я подскочила на месте.

— Прошу покинуть класс тех, чьи имена не прозвучали. Остальные в срочном порядке обязаны в ближайшее время пройти в медицинский кабинет для измерения своих параметров.

Мимолетная радость испарилась по щелчку пальцев. Теперь пространство вокруг заполняли слезы и всхлипы тех, кому суждено было уйти без шанса на возвращение. Балерина всегда умирает дважды, первый — когда перестаёт танцевать. Мы молча провожали учеников, которые не смогли прыгнуть на ступень выше. На их месте мог оказаться каждый из нас.

У меня разрывалось сердце за тех, кого отрезали от их мечты.

Индустрия балета и всякий другой спорт слишком жестоки. Одного таланта всегда недостаточно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я собиралась пойти следом за Иви, но меня остановила рука миссис Жозефины.

Гаррета тоже задержали. Теперь он стоял рядом со мной, едва касаясь моего плеча.

— Ваши сольные выступление произвели на нас хорошее впечатление. Вы одни из лучших наших учеников. Списки ещё не размещены, но я заверяю вас, что со следующих парных занятий вы начнете работать вместе. Нам нужна сильная пара, на которую будет ровняться остальная наша труппа. К концу осени нам предстоят подготовить выступление. Вы главные претенденты на основную роль.

— Это большая честь для нас, — Гаррет сделал поклон, заставив руку за спину, а другую приложив к сердцу.

Я повторила его жест. Он искренне улыбнулся в ответ. Неловкий ток пробежал между нами. От робости мои деки покрылись краской.

— На вас большие надежды. Не хочу, чтобы вы разочаровали меня. Особенно это касается вас, мисс Беннет. Не забывайте ради чего вы здесь.

Жозефина Лагранж осмотрительно взглянула мне в глаза. На мгновение мне даже показалось, что та улыбнулась.

— Да, мэм.

Не знаю, что на меня нашло, но я оставалась стоять на месте, как вкопанная, обдумывая слова преподавательницы. Она сделала особый акцент на последней фразе. Может они просто решили дать мне ещё один шанс из-за сделанной ошибки?

Из омута мыслей меня вывел Гаррет, коснувшись меня своей рукой. Его прикосновения было теплым и приятным в отличие от Брэндона.

Парень вывел меня в коридор, и мы вместе направились до закрытого моста, ведущего в разные крылья общежития.

Когда казалось, что самое сложное позади, всё было в точности наоборот. Теперь я точно знала, что ближайший год мне придется ночевать в танцевальном зале.

— Ты старательно избегаешь меня.

— Вовсе нет, — я натянуто приподняла уголки губ.

— Твой телохранитель настоящий придурок.

— Я знаю.

Мы вместе рассмеялись.

— Но я совершенно не боюсь его. Если в следующий раз он снова испортит наше свидание, мне придется раскрасить его лицо.

— Свидание?

— Да, ты должна мне одно свидание.

Гаррет остановился ровно на середине моста. Моя ладонь всё ещё была в его. Кажется, что он надеялся на что-то большее.

Мой телефон завибрировал. Я не задумываясь разорвала наши руки.

На экране высветилось сообщение:

Включи микронаушник. Я должен слышать, о чем вы говорите с этим уродом.

Я быстро напечатала ответ.

Как мило. Я всё ждала, когда ты потеряешь меня из виду и забудешь.

Брэндон не собирался отступать.

Если не сделаешь это, через минуту я буду стоять вместе с вами. Ты знаешь меня.

Его угрозы казались мне пустыми, но я не собиралась осушаться, поэтому нажала на кнопку в ухе.

—

Мне пора. Спасибо, что проводил, — я собиралась исчезнуть подальше от камер видеонаблюдения, но Гаррет остановил меня.

— Увидимся завтра, Одри.

В наушнике послышалось детское передразнивание. Я закатила глаза и прошла обратно к своей комнате.

Иви, как всегда, сидела в своей комнате и громко слушала one direction из своих колонок. Все её обои были увешаны плакатами с этой группы. Она была их одержимой фанаткой.

После такого напряженного и утомительного дня хотелось просто валиться с ног и ничего не делать. Сил не было даже не разговоры, поэтому я просто прошла мимо и закрыла за собой дверь.

Внутри казалось слишком душно, и я решила переодеться.

Розовый топ полетел на пол, а за ним следом и светлые брюки. Волосы, собранные в пучок, ужасно сдавливали голову, и я распустила их по всей длине. Они слегка стали волнистыми и небрежными.

Я остановилась напротив зеркала, что стояло рядом с моей кроватью. На мне не осталось ничего кроме нижнего белья телесного цвета. В моём шкафу почти не было ничего кружевного. Только специальная одежда под танцы.

Руки скользнули по ключицам и остановились на талии. Я прокрутилась вокруг себя, разглядывая отражение в зеркале. Моё тело выглядело слишком худым. Изнурительные тренировки и постоянный стресс давали о себе знать. У меня не было таких пышных и красивых форм, как у остальных девушек. Мне оставалось только завидовать им. Вряд ли парней привлекала тонкая талия и маленькая грудь.

— Ты ничего не забыла, Одетт? — низкий мужской голос слегка подрагивал.

Я потянулась рукой к наушнику и мгновенно же попыталась хоть как-то прикрыться.

— Ты что, подглядывал за мной всё это время и молчал? — я почти перешла на крик, но вспомнила, что в соседней комнате была Иви.

Брэндон ничего не говорил. Я слышала только его тяжелые хрипы.

«Он видел меня почти обнаженной»,

— крутилось у меня в голове. Если мы и были раньше близки, то никто из нас не позволял другому большего. Сейчас я выглядела слишком открытой. Перед ним.

Я медленно перевела взгляд в камеру. Нужно было оставаться наивной и думать, что парень отошел от экрана или вовсе его выключил. Прерывистое дыхание выдавало Брэндона.

Оставалось только сексуально провести языком по губам и бросить что-то тяжелое в камеру, чтобы она разбилась. Но я сделала всё совсем иначе.

Руки прикрывали грудь, но в один момент я неторопливо опустила их вниз, касаясь себя. Осознавала ли я, что творю? Определенно, нет.

— Одри.

— Плевать. Можешь смотреть, сколько угодно. Разве не этого ты добивался?

— Остановись, — настойчивый голос ломался.

Я чувствовала, что он был почти на пределе, чтобы не сорваться с цепи. Мне было этого мало.

Пальцы расстегнули застежки на спине и лиф оказался на кровати. Я оголила грудь, зная, что по ту сторону камеры на меня смотрит Брэндон. Разглядывает каждый сантиметр моего тела. Тела, к которому он раньше так боялся подойти ближе.

Влечение разрасталось по венам. Игра в слежку стала превращаться в чью-то извращенную фантазию. И на этот раз она была реальной.

Мне было интересно насколько далеко я могу зайти и продолжила терзать нас обоих чем-то запретным и сокровенным.

Отодвинув слегка ткань трусиков в сторону, я продолжала трогать себя в тех местах, о которых не следовало говорить в его присутствии. Я чувствовала, что желание внизу живота достигало допустимого предела и требовало большего. Картинки в голове представляли как Брэндон стоял обескураженный напротив меня, а затем страстно прижимал к себе. Как он разрушал этот глупый стереотип, удерживающий нас на расстоянии.

— Смотри, я вся намокла, пока думала о тебе.

Теперь я стояла совершенно голой. Трусики полетели в объектив камеры.

Брэндон молчал. Я слышала лишь только, как он издавал непристойные стоны. От этого мой пульс только сильнее учащался. В наушниках послышались еле уловимые хлопающие звуки. Похоже, что Брэндон удовлетворял себя, пока моя нагота оставалась в его поле зрения.

Я тоже ощущала, что была на пределе. Мне не хотелось останавливаться и сдерживать себя. Пусть Брэндон знает, как я хочу его.

Тело раскидисто упало на кровать. Я делала это много раз — доводила себя до пика, думая о единственном парне, готовом отказаться от меня из-за неправильных чувств. Но сейчас он наблюдал за мной. Был частью этого безумного процесса.

— Хочу, чтобы твои руки ласкали меня, как это делаю я. Тебе же нравится? — я почти шептала, пока выговаривала слова.

Мои стоны сливались со стонами парня. Всё походило на секс по телефону, где один из участников мог видеть свой сексуальный объект, а другой представлять.

Пальцы касались всех чувствительных мест снизу. Гладили внутреннюю сторону бедра и поднимались выше к той заветной точке наслаждения. Я раздвинула ноги шире перед камерой и следом последовало знакомое: «Черт!».

Брэндон ускорялся и я подстраивалась по его темп. Пальцы проскальзывали по гладкой поверхности, круговыми движениями доставляя себе удовольствие.

— Боже. Да.

Стоило прикусить губу и кричать тише, пока подруга не узнала, чем я занимаюсь с Брэндоном. Если бы он был сейчас здесь, то непременно накрыл бы мой рот своей ладонью.

Я закрывала веки от того, насколько сильно мне хотелось, чтобы он оказался прямо сейчас рядом. Видеть, как его крепкая рука сжимает член напротив меня. Как выпирают вены на его стволе, а головка пульсирует.

Но если бы мы оказались вместе в этой комнате, то исход был бы всего один — общая постель и сплетенные тела.

У меня начинало сводить ноги. Ещё немного и я испытаю самый яркий в своей жизни оргазм. Я вздыхала от каждого услышанного шороха на другом конце провода, произнесенным Брэндоном.

— Ох, Брэндон, — я простонала имя парня с такой нежностью и страстью, что через несколько секунд раздался опустошенный возглас.

Парень не смог удержать себя в руках и кончил, пока я везде трогала себя.

Голова кружилась и когда силы уже были на исходе, дрожь охватила каждую мою клетку. Я закатила глаза и взвизгнула, скрещивая ноги.

От мыслей не осталось и следа. Я была слишком опустошена. Гормоны отступили, получив желаемое. Но только сердце всё ещё оставалось пустым. Не обогретым, нетронутым.

— С тебя хватит.

Одним нажатием я отключила наушник, и поднялась, чтобы набросить на себя халат. Я едва пыталась удержаться на весу, чтобы не упасть.

Мне нужно было отойти в душ. Хотя бы для того, чтобы смыть с себя следы мнимой близости.

Запрокинув полотенце на плечо, я прошла в самый дальний коридор до общей ванной комнаты. Все отсеки были на удивление пусты, а ширмы приоткрыты.

Я осторожно прошла к правому отделению, где стояли раковины. Здесь никогда не было так тихо. Страх постепенно подкрадывался сзади.

Как только за стеной показалось открытое пространство с несколькими умывальниками друг напротив друга, на одном из зеркал я заметила странные пятна.

Чем ближе я подходила, тем осторожнее становились мои шаги.

Остановившись у раскрашенного отражения, я замерла. По всей стеклянной поверхности висели мои фотографии. Но каждая из них была разрезана на мелкие кусочки. Некоторые из них находились только в семейном архиве и нигде более. Вместо капель крови кто-то нанес красную краску. Мне стало не по себе. Кричать было бесполезно, поэтому я как можно скорее выбежала прочь.

Глава 19. Брэндон

Я застыл у экрана, как вкопанный, когда увидел оголенное тело Одри. Никогда раньше я не был так близок, чтобы разглядеть её в таком обличии. Грязные слова крутились у меня на языке, но я еле выдавил из себя, чтобы она прекратила эту затею. Она не должна была этого делать.

После нашей чертовой и роковой встречи я всё чаще стал задавать себе глупые вопросы: почему я никогда не пытался разглядеть в Одри нечто большее?

Всё наше детство я сам сторонился её, держа между нами предельно прочную дистанцию. Мне было достаточно наивной дружбы с маленькой и беззащитной девчонкой. Я видел в ней младшую сестру, о которой так хотелось заботиться. Оберегать. Наша игра постепенно перестала в дружбу. Я стал видеть в ней подругу. Но на этом всё прекратилось. Разве было правильным испытывать что-то к ней до её совершеннолетия?

Я запер все прежние чувства на замок. Я перестал замечать, как она пыталась завладеть моим вниманием. Делал вид, что ничего не понимаю или пропускал мимо себя. У Одри были на меня особые планы. И тот решительный поцелуй стал для неё единственной надеждой, чтобы всё исправить. Она замечала, что я стал более холоден к ней. Но остановить её, прежде чем мы совершим ошибку, казалось мне верным решением.

Но сейчас, спустя пять все наши демоны словно вышли наружу. Теперь нам ничего не могло помешать кроме собственных противоречий.

Мне следовало отвернуться и выключить питание во всё доме, чтобы не дать себе и шанса продолжить заниматься тем, от чего я так долго себя сдерживал.

Как назло, в этот самый решительный момент покончить со всем, Одри отбросила всю одежду на постель. Грани стирались, и я больше не мог совладать с собой. Я боялся признаться самому себе, что ждал этого. Её утонченное тело теперь было открыто мне без остатка. Оно оказалось даже лучше всех моих представлений. Округлая подтянутая грудь первого размера, тонкая и выраженная талия, и гладкая киска, слегка блестящая от перевозбуждения. Соски девушки оставались твердями всё то время, что я наблюдал за ней.

У меня сводило челюсть. Пульс достигал слишком высоких пределов при виде юного нетронутого тела. Я знал, что она до сих пор оставалась девственницей. Не смотря на свою детскую доверчивость и наивность, она была строга к своим принципам в ожидании того самого принца. Или меня.

Член болезненно упирался в ткань джинс. У меня снова встал на неё. Я провел рукой, чтобы поправить его и унять нарастающее влечение, но тут же сдался, когда Одри принялась ласкать себя на камеру, не отводя своего милого взгляда.

Я поспешно расстегнул ремень и молнию, приспустив штаны с боксерами до колен. Мне не нужно было представлять анатомию Одри, ведь её образ становился самой настоящей явью.

Ладонь крепко сжал член, и я тяжело выдохнул. Одри повторила за мной, услышав мои непристойные стоны. Я гладил основание и головку, направляя вверх и вниз рукой. Всё выглядело так, словно я смотрел порно, только с участием своей малышки Одетт.

— Ох, черт, — с губ срывались слова. Я еле сдерживал себя, чтобы не наговорить слишком грязных слов. Пусть ублажает себя и разговаривает со мной.

Прочитав мои и без того безрассудные мысли, девушка сменила позу, устроившись на краю кровати с согнутыми ногами по разные стороны. Она что-то сексуально шептала.

Моё имя. Неужели она и раньше доводила себя, думая обо мне?

Я стал ещё тверже. Её лоно теперь было видно слишком хорошо. Одри водила пальцами снизу, выкрикивая то, что я жаждал больше всего.

Если бы не этот экран, я бы уткнулся у неё между ног, желая попробовать её на вкус. Быть рядом и видеть, как она сходит с ума от страсти всего в нескольких дюймах друг от друга.

Одри говорила о своих тайных желаниях, а точнее умоляла меня исполнить их и это заставляло меня быть на пределе. Я никогда не возбуждался так сильно.

В одно мгновение я чуть не выругался, представив, каково это — быть внутри неё, горячей, скользкой, сжимающей меня. Как её голос станет выше, когда мои бёдра прижмутся к её. Если бы я только мог разделить с ней постель.

Девушка дразнила меня и кружила мне голову своими действиями.

Смазка на члене растекалась. Я не хотел останавливаться, пока Одри отчаянно добивалась своего. Её голос становился выше.

Я чувствовал, как начинал задыхаться от быстрых колебаний. Ещё немного и я точно кончу на девушку, с которой никогда не видел своего будущего. Которую ненавидел. Которой хотел отомстить.

Ногти девушки впивались в одеяло, когда она ощущала, что приближается к оргазму. Но я застонал первым, проиграв в этой битве. Последнее, о чем я мечтал, было лишь то, как я толкаюсь и извергаюсь внутри девушки, её разгоряченного лоно.

Через пару минут сдалась и Одри. Наверняка, она находила себя победителем, поэтому гордо и сухо выключила свой микрофон, а я лишь расслабленно усмехнулся, избавляясь от белых капель салфетками.

Моя ярая ненависть медленно снимала маски. Я не понимал, что делать дальше. Разве все мои усилия будут стоить мимолетного влечения?

Я думал, что и раньше меня тянуло к Одри, но теперь она словно притягивала меня физически. Я вращался вокруг неё, неосознанно повторяя её движения. Двигался вместе с ней. Иногда я даже мог поверить, что она тоже это чувствует. Она была всем и ничем, самой глубокой чёрной дырой и самой яркой солнечной системой. Если бы она умерла, я бы умер. Всё просто и безумно сложно одновременно, как и она.

Оставшийся безумный вечер я собирался провести в компании одиночества, но все мои планы нарушила Рут. Мы давно не встречались с ней. Последний раз перед моим уходом в работу телохранителя, а значит, целую неделю. Она прислала мне короткое сообщение со странным посланием:

«Нам нужно поговорить»

. Обычно такие просьбы никогда не заканчивались чем-то хорошим.

Комната Одри была пуста, но я точно знал, что до завтрашнего дня она никуда не выйдет. Пробы слишком измотали её, и сильный оргазм тоже.

Набросив на себя ветровку, я вышел из квартиры, выключив камеры. Сегодня они мне уже не понадобятся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я завернул к мотелю, где мы обычно встречались с Рут. Если она вызвала меня ради секса, то это было очень опрометчиво. Мне больше не хотелось прелюдий. К тому же, после того как Одри совершила такую глупость, вряд ли теперь я смог бы посмотреть на кого-то другого кроме неё.

Наш номер пустовал. Администратор сказал, что ничего не было забронировано и тогда я побрел в тату-салон, где она работала.

Табличка на двери стояла передом с надписью: «Закрыто», но ручка свободно опустилась вниз. Для большей уверенности я постучался, а затем прошел вперёд. В воздухе витал запах краски и шалфея. Рут любила расставить по всему пространству ароматические свечи и палочки, чтобы каждый ярд был пропитан её любимым ароматом.

В студии стояло всего одно кресло с зеркалом напротив и небольшой шкаф со всеми инструментами, на котором стояла высокая фиолетовая орхидея. Стены были окрашены в черные и фиолетовые оттенки. Никакого света, только сплошная тьма. Образ Рут сливался с интерьером.

— Привет, — девушка вышла из-за ширмы. — Не думала, что ты приедешь так быстро.

— Пришлось бросить все свои дела после твоего странного сообщения.

— Ты просто неправильно всё понял.

Я сел на кушетку, а Рут встала рядом со мной, неподалеку от напольной лампы.

— Так, о чем ты хотела поговорить?

Она нервничала. Я никогда не видел её такой раньше. Её слова путались, а руки и вовсе начали дрожать.

— Нам больше не стоит встречаться, — хруст костяшек заполнил пустоту вокруг.

— О чём ты?

— О нас. Я больше не собираюсь быть просто подружкой по сексу. Проще говоря...

— Ты бросаешь меня, — я закончил её предложение прежде, чем она сделала это сама. — Хорошо.

Рут уставилась на меня удивленными и одновременно полными разочарования глазами.

— Серьезно? — она облегчено выдохнула. — Мог хотя бы ради приличия проявить какую-то грусть.

— Я не слишком эмоционален, прости. Так, что произошло?

— Мне кажется, я влюбилась.

Это было слишком заметно. Она была совершенно не похожа на себя. Через прежнюю темноту проглядывало солнце.

— Рано или поздно это должно было случиться. Надеюсь, что теперь ты будешь счастлива.

— Да. Определенно, буду. Спасибо, — Рут слегка улыбнулась. — Я вижу, что у тебя тоже сейчас перемены. Выглядишь таким...важным. Повысили?

— Можно и так сказать.

— Хорошо.

Мы поставили между нами окончательную и бесповоротную точку, но я почувствовал только облегчение.

Внезапно в дверь ввалился какой-то парень. Он держал в руках несколько черных роз вперемешку с белыми. Необычный и в то же время устрашающий букет. Из-за полумрака я почти не мог разглядеть его лицо, но, когда тот вышел на свет, я узнал в нём Майка.

— Он...?

— Всё знает.

Майк осторожно подошёл ближе к Рут, и та нежно поцеловал его в губы, словно меня здесь и вовсе и не было.

Пазл в голове сложился воедино. Один фрагмент за другим.

— Ты и Майк? Вы вместе?

Друг замялся на месте. Рут занервничала вместе с ним, наблюдая за моей реакцией.

— Ты же не собираешься жить ему морду? — нерешительно спросила она.

— Что? Нет, черт возьми. Я даже рад за вас. Просто вы такие...

— Разные, — сказал Майк.

— Именно. И давно вы вместе?

Я смотрел на них двоих и просто не понимал, как эти две Вселенные вообще могли схлопнуться. Встретиться и влюбиться друг в друга. Все это походило на какой-то странный сценарий необъяснимых событий.

— С той встречи в баре. Мы переспали, — Рут толкнула в плечо друга. — А на утро даже не посчитали это ошибкой.

— Ни за что бы не поверил в эту страшную сказку, которую обычно рассказывают детям на ночь.

— Не веди себя, как придурок, парень.

— Ты забрал у меня подругу.

— Да, потому что ты слишком нерешителен.

— Я бы сказала — несерьезен.

— В любом случае, у него уже есть та, которой он одержим.

Майк посмотрел в мою сторону. Он бросал неоднозначные намёки, о которых я бы предпочитал умалчивать. Он говорил об Одри. Я многого не рассказывал ему, поэтому эти доводы заходили слишком далеко.

Мне не хотелось продолжать эту тему. Ворошить её на износ. Я слишком запутался. Стоило разобраться в себе, прежде чем двигаться дальше.

Не знаю, что на меня нашло, но я решил проверить телефон. И в этот момент высветился звонок. Похоже, что он спас меня от излишних вопросов.

— Немедленно отправляйся в офис, — жестоко прозвучало на другом конце провода.

Это был Хэнк и он казался слишком взвинченным и злым.

— Мне уже пора.

Похоже, что меня ждали серьезные неприятности. Я поторопился быстрее пройти к выходу, как друг остановил меня.

— Хочешь сказать, что никаких напутственных речей не будет?

— Держите друг друга за руку крепче.

Майк понимающе кивнул и приобнял Рут, которая так и не могла за всё это время отвести свой взгляд от парня. Может быть, у них что-то получится.

Достав ключи от машины из кармана, я тут же нажал кнопку и разблокировал двери, а затем упал на сидение. Сердце подсказывало проверить по навигатору Одри. В общежитии не было никаких сигналов. Комната пустовала.

Я вновь открыл телефон. В книжке контактов было пятнадцать пропущенных от Одри. С ней что-то случилось. Я попытался набрать её, но номер находился вне зоны доступа.

В эту же секунду я быстро свернул со стоянки. Мне хотелось верить, что Хэнк сейчас вместе со своей дочерью.

Сердце в груди колотилось с бешенной скоростью. Стоило только на минуту оставить Одри одну, как она успела набрести на неприятности.

Я продолжал звонить, но всё было бесполезно. Как назло, меня перебрасывало на голосовую почту.

Через пятнадцать минут я уже стоял у большого высотного здания, похожего на стеклянный столб, внизу меня встретили охранники. Они походили на гребанных людей в черном. Никто из этих парней не сводил с меня глаз. К чему эта предосторожность? Я хорошо помнил дорогу до кабинета и мог обойтись без свиты.

Парни прошли вперёд и открыли передо мной дверь, а сами остались сторожить снаружи.

Хэнк сидел на своем привычном месте, а Одри за стеклянным длинным столом. Её ресницы были влажными. Она что плакала?

— Приехал, как только смог.

— Садись, — мужчина указал мне сесть напротив девушки. Я незамедлительно исполнил его просьбу.

Мы просидели в гробовой тишине около минуты. Хэнк раздражительно перелистывал бумаги, а когда покончил с ним, ударил со всей силы кулаком по столу, от чего мы вместе с Одри вздрогнули.

— Что происходит, Брэндон? Ты не справляешься со своими обязанностями?

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Он бросил мне распечатанные снимки с порванными фотографиями Одри и изрезанными пуантами.

— В чём дело? — Хэнк продолжал давить. — Как ты мог это допустить?

Я оказался в собственном тупике. Похоже, что я слишком увлекся, следуя своему плану. Всё это было моих рук дело. Моя месть превращалась в нечто кошмарное, чем я предполагал. Мне следовало остановится, но я ничего не мог с собой поделать. Словно, этого было недостаточно.

— Я признаю свою вину, — оправдания сыпались из моих губ хаотично, несвязно. — Случилось недоразумение.

— Недоразумение? Да оно могло стоить жизни моей дочери!

Хэнк метался из одного угла в другой, размахивая руками.

— Она постоянно находится под моим контролем. Никаких следов преступления я раньше не наблюдал. Я веду своё расследование.

— Ты должен работать внимательнее! Почему она звонит мне и просит о помощи, пока ты где-то пропадаешь?

Слова Хэнка пытались всеми силами добраться до холодного и каменного сердца, заставить его остановить это созданное мной безумие. Исподлобья я взглянул на Одри. Она тихо сидела, перебирая пальцы. Я не мог выбросить из головы то, что произошло с нами несколько часов назад. Наверняка Одри направилась в ванну после наших утех и обнаружила следы моей мести. Я не знал, что всё так выйдет и уже много раз пожалел о содеянном.

Когда наши взгляды встретились, мне захотелось развернуться, исчезнуть. Я просто не мог спокойно смотреть ей в глаза. Что-то внутри меня заставляло убедиться в том, что я самый настоящий придурок. Но показывать это было бы равно повинной.

— Этого больше не повториться. Клянусь, — последнее слово прозвучало достаточно громко даже для меня самого. И на кой черт я так сказал?

Глубоко выдохнув, Хэнк подошел ко мне ближе и дружественно похлопал по плечу.

— Мне жаль, что я сорвался. В последнее время всё слишком сложно. Ещё и теперь Одри впутана во всю эту дерьмовую историю.

— Папа...

— Я только недавно потерял Эвелин. Не переживу, если ты повторишь её судьбу.

— Я не допущу этого. Одри будет со мной в безопасности, — вмешался я.

— Вот именно поэтому я выбрал тебя.

Мы перебросились парой фраз, и Хэнк отпустил нас вместе с Одри.

Никто из нас не произнёс и звука. Если бы могли читать мысли друг друга, то несомненно воспользовались бы этим способом сейчас. Девушка держала руки у груди и всё ещё тряслась от страха. Я чувствовал себя странно за то, как позволил поступить с ней.

Я снял пиджак и набросил его на хрупкие плечи Одри. Она не стала сопротивляться, наоборот сильнее укуталась в него, вдыхая мой аромат.

— Прости.

Ничего лучше в голове у меня не нашлось, но я должен был сказать хоть что-то, чтобы не выглядеть совсем черствым идиотом. Моя рука инстинктивно потянулась к ладони Одри. Она была очень теплой и мягкой, от чего лед постепенно стал трескаться.

----------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 20. Одри

Холодный ветер бил по щекам, но я почти не чувствовала его.

Моя ладонь только что отпустила ладонь Брэндона. Он прошелся со мной до дверей общежития, словно теперь боялся отпускать и на секунду. На мгновение моё сердце забилось сильнее из-за странного электрического тока, который я ощутила, когда парень прикоснулся ко мне. Не знаю, что на меня нашло, но я нуждалась в этом. Особенно после того, как осознала всю серьезность и опасность, вращающуюся вокруг меня.

Я не хотела доверять свою жизнь Брэндону. Одна только мысль заставляла меня не допускать этого. Только потаенные глубоко воспоминания говорили об обратном. Мне нужно было заново научиться быть рядом с ним. Заново видеть в нём надежное мужское плечо. Друга. Парня.

Все в голове запуталось. Связанные раньше нити скрепились сильнее, образовав из себя прочные узлы, от которых почти невозможно избавиться. Им нужно было время, чтобы ослабить хватку и стать мягче.

Я сделала несколько шагов вперёд, пока Брэндон оставался стоять на месте. Спиной я чувствовала его пристальный взгляд. Горький. Полный сожаления и безразличия одновременно.

После увиденного в ванной комнате, я сразу попыталась связаться с парнем, позабыв о своей гордости. Мне было плевать, что наше общение держалось на ненависти, которая только сильнее сводила нас с ума и заставляла творить странные и необъяснимые вещи.

Теперь щеки запылали только сильнее. В памяти всплывали размазанные картинки. Мне стало ужасно неловко от того, что я ничего не могла сказать Брэндону после того, как устроила эротическую сцену прямо у него на глазах. Но похоже, что и он был смущен не меньше моего. Мы не произнесли друг другу ни слова, пока ехали в машине, упустив идеальный момент для объяснений.

Когда дверь в здание захлопнулась, я потеряла спокойствие. Я слышала, как автомобиль отъезжает от стоянки и всё внутри меня сильнее сжималось от необъяснимой грусти. Мне не нравились колкости парня и то, как он пытался каждый раз меня задеть, но его молчание ранило меня сильнее.

И когда я стала так переживать за своего ненавистного друга?

Я гнала эти мысли прочь, поднимаясь по лестнице наверх в свою комнату.

Иви не дождалась меня и уже уснула, поэтому я шла осторожно на цыпочках, боясь потревожить её сон. Наверняка ей уже снился Гарри Стайлз.

Сняв каблуки с ног, я без сил упала на кровать. Вокруг стоял знакомый и приятный аромат. Я долго не могла понять, почему так отчетливо слышу запах Брэндона, такой приятный и реальный, но взглянув на плечи, спохватилась. На мне всё ещё был надет его пиджак, который парень мне одолжил, чтобы я не замёрзла. Он согревал меня, окутывал старыми объятиями. Если сниму его, то всё в миг исчезнет. Я не хотела этого.

Чем дольше я лежала в постели, тем быстрее закрывались мои веки. Я слишком вымоталась за этот день, что сил не осталось даже на то, чтобы расправить постель.

С тела постепенно снималось напряжение, а в голове почти не осталось ненужных мыслей.

Кроме одной. О Брэндоне. Он был последним, о чем я подумала, прежде чем закрыть глаза и погрузиться в сон.

***

Солнечный луч защекотал мне нос, и я поскорее отвернулась от окна, через которое так и наровился просочиться свет. Тело приятно нежилось в постели. Не помню, когда последний раз испытывала подобное чувство. Последнее время я совсем забыла про сон, а сейчас я наслаждалась им.

Слегка холодный ветер подул из окна, и я сильнее укуталась в пиджак. Он всё ещё согревал меня.

Как бы мне не хотелось продолжать лежать неподвижно, мои намерения разрушил телефонный звонок. Я не собиралась отвечать, поэтому попыталась проигнорировать его, но абонент был чересчур настойчив.

Я неохотно протянула руку, нажав кнопку "ответить".

— Доброе утро, Одетт, — нежный и одновременно грубый голос пробирался сквозь моё сознание. Но узнав в нём Брэндона, я собиралась тут же сбросить.

— Я кладу трубку.

Но парень словно прочитал мои мысли, и продолжил разговор в своей невыносимой манере.

— Ты очень сладко спала.

— Ближе к делу, Брэндон.

На другом конце провода послышалась усмешка.

— Через полчаса у тебя начинаются занятия. Если не собираешься их пропустить, тебе лучше поторопиться.

Его слова отрезвили меня. Глаза заслезились от того, насколько светло было сейчас в комнате. Брэндон всё ещё оставался на линии.

Я убрала телефон от уха и взглянула на экран.

— Господи! — вчера я совсем забыла поставить будильник, чтобы не проспать первый урок в этом учебном году. — Почему ты не разбудил меня раньше?

— Не стоит придавать себе слишком большее значение. Я не обязан следить за твоими делами и предупреждать тебя о них.

— Тогда какого черта ты работаешь моим телохранителем?

Утро началось с очередного выяснения отношений с Брэндоном. Я кричала на него в трубку, попутно собирая сумку в класс. Всё будто специально валилось из рук, пока я пыталась сделать несколько дел вместе.

— Ты могла бы просто поблагодарить меня.

— Ждёшь пока я упаду на колени перед тобой и начну боготворить?

— Я этого не говорил.

— Придурок.

Если вчера мне показалось, что в Брэндоне что-то могло сильно поменяться, то сегодня я говорила себе даже забыть об этом. Он неисправим. И невыносим тоже.

Я сбросила звонок и быстро направилась в душ. От порванных фотографий не осталось и следа. Всё было слишком хорошо вычищено. Охрана школы быстро избавилась от этих отпечатков. Кто-то отключил камеры в тот момент, когда всё происходило. Убийца оставлял свои послания, но не смел подбираться ближе. Он выжидал какого-то момента.

Отбросив ненужные мысли, я приводила себя в порядок в оставшиеся на часах секунды. Мне удалось собрать волосы в пучок с первого раза. Я посчитала это хорошим знаком.

Иви ворвалась ко мне в комнату, когда я была уже почти готова.

— У тебя было так тихо, что я уже подумала, что ты ещё спишь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вовсе нет, — я нервно улыбнулась. — Пойдём.

Каждый год перед началом всех занятий в школе ученики проходили обязательный медицинский осмотр для дальнейшего допуска. Для определенного роста была своя норма параметров. Если ты не укладывался в них, то твоя кандидатура стояла первая в строчке на ближайшее отчисление при любой удобной возможности.

Возле кабинета собралась вся труппа. На одного ученика отводилось не больше трёх минут. Строгость в балете проявлялась даже в таких мелочах.

Нас вызывали по списку. Многие выходили из кабинета с высоко поднятыми головами, а другие неуверенными походками.

— Следующий, — звучало беспрерывно и сухо ровно точь-точь в назначенное время.

Группа парней была первой, затем очередь дошла до девочек. Подруга вышла впереди меня, пока я неспокойно оглядывалась по сторонам. Моё имя прозвучало намного быстрее, чем я думала.

Оставшись в винном купальнике и белых трико, меня попросили встать на весы. Я отвернулась, чтобы не смотреть на бегающую полоску с цифрами. Это никогда не заканчивалось чем-то хорошим. затем меня отвели в соседнюю комнату.

— Ниже нормы, — врач повернулась ко мне. — Как ты себя чувствуешь? Мучают головокружения?

Вопросы на мгновение застыл в воздухе.

— Со мной всё в порядке.

— Твои показатели не очень хорошие. Если продолжишь отказываться от еды, можешь забыть о балете навсегда. Такие как ты всегда останавливаются на полпути.

Слова женщины звучали, как какой-то страшный приговор, но на самом деле всё было иначе.

— Мне лучше знать, что делать.

Моё тело никогда не подводило меня.

Я подняла свою сумку и вышла, хлопнув дверью. Мне всегда удавлюсь всё держать под контролем, но на этот раз что-то дало сбой.

Сделав ещё пару шагов, я не заметила, как налетела на Гаррета. Похоже, что он дожидался только меня.

— Выглядишь не очень. Твой телохранитель уже успел испортить тебе настроение?

— Он в том числе, поэтому предпочитаю не упоминать его имя в ближайшие несколько часов.

— Я заменю его. Кто-то же должен быть рядом, пока его нет, не так ли?

Парень подхватил меня за плечи и приобнял, но я тут же отстранилась.

— Я могу справиться со всем сама.

Гаррет непонимающе удивился. Похоже он привык, что девушки никогда не отказывают ему.

— Когда-нибудь ты все равно сдашься и тебе понадобиться кто-то сильнее.

Мне совсем не нравились эти разговоры. Я прошла вперёд, и Гаррет ускорил шаг, чтобы подоспеть за мной. Мы вместе шли на совместный урок.

Когда мы вошли в класс, все уже заняли свои места и дожидались только нас вдвоём.

Миссис Лагранж стояла посреди зала. Музыка прекратилась в тот момент, когда она развернулась в нашу сторону.

Я быстро сняла кофту и гетры, оставив сверху только балеро и юбку. Вместо разогрева у меня была утренняя пробежка в спешке. Заняв позицию у станка, я попыталась выравнять дыхание.

— Танцевать в паре, значит работать сообща, — продолжила преподаватель, когда мы с Гарретом больше не были препятствием, чтобы прервать её монолог. — Никаких противостояний. С этого момента вы одно целое. Вам только предстоит научиться находить общий язык и договариваться. Партнер — не ваш друг, не ваш враг. Не обязательно близкое общение, чтобы найти точки соприкосновения. Для каждого из вас я подобрала идеальную на мой взгляд пару. Встаньте рядом друг с другом.

Пока многие принялись привыкать к своим новым партнерам на этот учебный год, я молча поглядывала на Гаррета. Мне всегда нравились парные танцы и то, как конечный результат выглядел на сцене во время выступления, но одна только мысль о том, что с кем-то придется делиться своим доверием, заставляла меня сильно переживать. Один неверный шаг в поддержке, и ты близок к падению, а затем к своему концу.

Все боялись перечить госпоже Жозефине, отстаивать своё мнение и несогласие. Такие самовыражения обычно плохо заканчивались. Но в этот раз Эбигейл решила выступить против.

— В балете всё постоянно меняется.

— Но он мне совершенно не подходит. Я думала, что вы поставите мне в пару Гаррета.

— Рафаэль. И это моё последнее слово. Или ты хочешь поспорить со мной?

— Нет, мэм.

Девушка отступила, но всем своим видом показывала, что ей достался неправильный выбор. Она отвернулась, но её пристальный взгляд теперь был направлен на нас двоих.

Я давно стала замечать, что Эбигейл неровно дышала в сторону Гаррета, но и он постоянно крутился вокруг неё. Тогда почему он настаивал, чтобы я стояла вместе с ним?

В зале заиграла музыка, и мы принялись отрабатывать одну из ключевых парных партий. Нам нужно было привыкнуть друг к другу, прежде чем приступать к основным движениям по сценарию в постановке.

— Из пике в пятую. Томбе из этой позиции смелее. Переход должен быть плавным. Прекрасная поддержка. Держи её дальше. Никакого па-де-бурре!

Если сольные партии давались мне легко, то с парными были явные проблемы. Я переставала слушать ритм, подстраиваясь под человека, который теперь танцевал со мной. Гаррет постоянно сбивал меня, и я не знала, куда себя деть. Он строил невозмутимое лицо и продолжал делать так, как говорила ему миссис Лагранж.

— Ты должен поставить меня на ногу, — шептала, чтобы мои замечания оставались незаметными и не перекрывали музыку, но парень словно не хотел меня слышать.

— Гаррет, держи за бедра, а не за талию.

Чем сильнее накалялась мелодия, тем сложнее мне становилось держаться за кого-то кроме себя. Я не чувствовала Гаррета и его движений. Они ускользали мимо меня. Никакой точки соприкосновения, скорее две параллельные прямые.

— Я так больше не могу.

Мы остановились. Я скинула с себя руки парня.

— В чем дело, мисс Беннет? — голос стал строже.

— У нас разный язык тела. Мы не слышим друг друга.

— Проблема не в нём. Тебе стоит двигаться быстрее, выполняя свои движения.

— Я делаю всё так, как вы говорите. С Гарретом мне сложнее управлять своим телом.

— Я поправила тебя, а не его. Повторите.

Мои слова оборвались требовательной фразой. Гаррет ничего не сказал мне, только лишь усмехнулся злобной улыбкой. Он вёл себя странно.

После трёх хлопков руками, все внимание снова было направлено на нас двоих.

Мы продолжали идти врознь. Я пыталась переступить через себя и полностью отдать свое тело в руки парня.

— Одри, найди точку опоры. Встань на носки, — то и дело доносилось со всех сторон.

Гаррет кружил меня вокруг себя, ходил за мной по пятам, но все ошибки словно специально доставались только мне.

Но когда дело дошло до финальной поддержки, я словно застыла. Я знала, что мы оба были к ней не готовы, но Гаррет решил совсем иначе. Он подбросил меня вверх, заставив парить в воздухе. Только он не учел одного — свои силы. Мои руки соскользнули с его при падении, и я с грохотом упала на паркет. Тугая боль одолела меня с ног до головы.

Я согнулась, пытаясь прийти в себя. Ладонь парня стояла прямо перед моим носом, но я не задумываясь отмахнула её от себя.

***

Оставшиеся часы оказались для меня самой настоящей пыткой. Если так будет продолжаться и дальше, то мне придется стоять не в передней линии на сцене, а где-то позади.

Я протирала очередной грязный стол, но мысленно находилась ещё в балетном классе, прокручивая новые проблемы от самого начала до конца.

Мне приходилось брать смены в вечернее время после занятий, поэтому к концу дня я почти не чувствовала своих ног.

В будние дни народ как раз приходил именно к тому моменту, когда я приступала к работе. Перед глазами метались люди в разноцветной одежде и другие официантки в розовых с белым в полоску сарафанах. Я могла обслуживать больше тридцати столов до полуночи, почти не теряя при этом рассудок.

Удерживая на весу два подноса с напитками и едой, я грациозно преподносила их каждому гостю. Балет научил меня чрезмерному равновесию и выносливости.

Сегодня в заведении больше всего пахло с кухни мясом ягненка и тушенными овощами. Мы подавали это как блюдо дня.

Я забрала из ведерка чаевые, которые оставили мне две милые девушки.

— Привет, Одри.

— Привет, Барри.

Рядом с баром сидел владелец нашей закусочной. Он навешал нас стабильно каждый понедельник, среду и субботу, в остальное время всем руководила его вспыльчивая подружка.

Закончив с уборкой, я подошла к бару, чтобы передохнуть. В это время Стивен начисто протирал все стеклянные стаканы.

— Как обстоят дела в моём дорогом детище?

— Всё хорошо. Выручка заметно выросла, гостей стало намного больше. Кажется, о нас стали узнавать, — проговорил парень.

— Такие новости приятно слышать, — Барри обернулся ко мне. — Что насчёт тебя? Уже получила главную роль?

— Я усердно работаю над этим. Спасибо, что спросил.

— Уверен, никто не сможет устоять перед твоей игрой, — сидящие парни за столиком засмеялись в ответ. Они оценивающе оглядывали меня. — Главное, не слушай никого. Если бы я следовал чужим советам, то мы никогда бы не сидели здесь.

Барри было лет за пятьдесят — седые волосы, длинная борода, клетчатая рубашка и коричневые брюки. Он выглядел немного старше моего папы, хотя они были одного возраста. Барри был добр ко всем и очень любил поговорить по душам с каждым из нас. Его открытость притягивала других людей.

Пока мы мило беседовали вдвоём в дверях показался Брэндон. На этот раз от хмурого взгляда ничего не осталось. Он выглядел спокойным. Это было совсем на него не похоже.

— Я возьму третий столик себе, — проговорила я, прежде чем его забрал кто-то другой.

Захватив с собой меню и блокнот, я подошла ближе к своему ненавистному телохранителю. Он отказался от чашки кофе и прочей еды. Ему нужна была я.

— Возьми перерыв.

— Не могу. У меня много дел. К тому же мой рабочий день только начался.

— Десять минут. Больше я не задержу тебя.

Брэндон казался слегка встревоженным. На спинке стула висел его портфель. Он постоянно трогал его, проверял на месте ли он, и это показалось мне немного странным.

— Хорошо, — я развязала белый фартук, отбросив его в сторону и приземлилась напротив парня. — У тебя должна быть весомая причина, чтобы вот так вот врываться посреди дня ко мне в закусочную.

— Это касается твоей мамы.

Я перестала ерзать на стуле и мгновенно замерла. Брэндон бросил в меня эти слова так, словно это был хороший удар по щеке. Резкий. Без предупреждения.

Не зажитая рана снова принялась кровоточить. Я скучала по маме. Плакала каждую ночь, вспоминая её.

— Не молчи, пожалуйста, — я умоляла его говорить. Если он что-то знает, пусть скажет мне об этом прямо сейчас без промедления.

— Я решил вести собственное расследование.

Его слова никак не укладывались в моей голове. Все вокруг накрылось для меня пеленой. Я перестала слышать всё, что происходило вокруг. Только голос Брэндона и ничего больше.

Папа охотился за убийцей уже десятки лет, но всё никак не мог напасть ни на один след. Множество частных детективов, взятки, риски жизнью, но всё было тщетно. Оставалось только смириться с тем, что меня ждал такой же исход.

Но Брэндон неожиданно вселил в меня крупицу надежды.

Глава 21. Брэндон

Ночью меня мучила головная боль. Я не переставал думать о том, что мои действия зашли слишком далеко. Тонкая грань, переходящая все черты.

Каждый гребанный день я думал о том, что месть — это выход. Но чем ближе я становился к своей цели, тем сложнее у меня получалось оставаться прежним собой. Темная сторона заставила другую часть меня спрятаться в тени и скитаться рядом, не издавая ни звука.

Всё дело было во лжи. Я игнорировал звонки матери, общаясь только с отцом. Мне не хотелось даже выслушивать о том, как прошёл её день. Видеть этого человека. Я был ужасно зол. В том числе и на себя.

Я превращался в монстра, который охотился за своей добычей и ждал пока она споткнется. Только все могло быть иначе.

Если не остановлюсь сейчас, потом просто не смогу этого сделать.

Навредить Одри можно было очень просто, уничтожить всего словом. Все её раны находились не на поверхности, а внутри. Она прятала их от всех, закрывала на сотни замков. Я был из тех, кто знал, как достать этот ключ и вскрыть шрамы наружу все до единого. Но я оказался слабее, чем думал.

Свет Одри прятал мой мрак, испепелял его своими лучами. Белый лебедь стремился вперёд, не смотря на непроглядную тьму впереди. Инь и Ян в противоположном их обличии.

Я связал себе накрепко руки, чтобы никакие удушающие попытки больше не смогли воплотиться в жизнь. Ещё один промах мог стать последним.

Мне стоило поклясться перед самим собой.

На эту ночь сон стал моим главным врагом, поэтому проветриться в одиночестве было единственным здравым вариантом за последнее время. Оставив ключи от машины в квартире, я вышел прочь на улицу.

Моросящий дождь скатывался каплями по волосам и лицу, но мне было всё равно. Холодные капли падали на полное безразличия и равнодушия тело. А минус на минус всегда производил обратный эффект.

Ни в одном окошке, что я проходил, не горели лампы. Город спал, а вместе с ним и люди. Я походил на заблудшего в собственных ошибках бродягу, желающего выбраться, чего бы это ему не стоило.

Мимо мелькали погасшие черные фонари. Мрак принимал меня за своего, поэтому я чувствовал себя свободно. Мне нечего было бояться кроме себя самого.

Завернув через четыре квартала, я не заметил, как ноги сами привели меня к тому злополучному месту. С которого всё началось.

Отель «Savoy».

Я не решался подойти ближе. Горящие огоньки мерцали ярким огнем, словно пролетающие пули без звука. Здание продолжало работать в своем прежнем режиме. Кто бы мог подумать, что замести следы будет достаточно, чтобы снова вернуть доверие.

События того дня вспышкой пробегали перед глазами. Я помнил каждую деталь. Встревоженные лица, мертвого человека, лужу крови. И его лицо. Лицо наемного убийцы.

Вдалеке показались два силуэта. Они прятались в узком переходе в темных плащах. Я натянул капюшон сильнее и решил обойти с другой стороны, чтобы подслушать их разговор. Может быть, они что-то знали?

Шаги стали тише, прятались в шуме дождя, пока я незаметно подкрадывался ближе.

— Убери его немедленно! Ты совсем спятил, чувак.

— Да ты только посмотри на него! Его можно продать за хорошую цену.

— Тебя быстрее посадят за решетку, а потом там на этот же ствол и засунут в задницу. Не хватало ещё засветится перед камерами.

— Они не достают до нас.

— Выброси его, пока нас не поймали. Ты же помнишь, что случилось здесь совсем недавно? Может это оружие того самого преступника.

— Тогда он полный идиот, раз выронил его.

Эти двое перешептывались между собой так, что я почти не слышал всего, о чем они говорили. Только по отрывкам я собирал пазл воедино.

Место преступление просматривали десятки раз, но так и не находили никаких следов. Никаких зацепок и отпечатков.

Может этот пистолет действительно был весомой уликой. Моей зацепкой, которая могла запустить непрерывный механизм.

Я всегда носил с собой оружие, но против этих бездомных он мог и вовсе не понадобится. У меня было нечто иное, что могло их заинтересовать.

— Где вы его нашли? — я начал с нападения. Так, шанс, что они расколются, стремительно шел вверх.

Я не боялся этих уличных незнакомцев. Судя по всему, никто из них никогда не держал в руках оружия. Не знал, как им пользоваться.

— Кто ты? Ты что подслушивал нас?

Мужчины переглянулись между собой и сразу же направили дуло на меня.

— Он не заряжен. Пустой магазин.

— Думаешь, что я не сделаю этого?!

— Ты просто не сможешь выстрелить.

Через мгновение раздался щелчок, но глухой. Я оказался прав. Было глупо надеяться, что кто-то оставит настолько щедрый подарок.

Я бросил хмурый и серьезный взгляд. Уйти без этой улики равнялось бы самому преступлению.

— Твою мать!

— Я предупреждал тебя.

Мужчина тут же спрятал пистолет за спину.

— Что ты хочешь?

— Оружие. То, что лежит у тебя сейчас в правой руке.

— Я нашел его в мусорном баке пару дней назад. С чего я должен отдать тебе свою вещь?

Он выговаривал слова с трудом, медленно, проглатывая каждый звук. Я не стал долго раздумывать и достал из внутреннего кармана куртки купюры. Бумажки зашелестели от движений пальцев.

— Сто пятьдесят фунтов, и мы мирно расходимся, каждый при своем.

Со мной было бесполезно торговаться и вести пустые беседы. Я видел, как глаза двух парней загорелись. Этих денег им хватит надолго, если только они не пропьют их в первые же сутки.

В них засмеялось сомнение, и они отвернулись, чтобы переговорить друг с другом. Я не собирался ждать их, поэтому принялся снижать цену.

— Договорились. Держи эту рухлядь. Всё равно она бесполезна без патронов. И на кой черт она сдалась тебе?

— Теперь это уже не ваше дело. Если посмеете кому-тора сказать об этом разговоре, крупно пожалеете.

Оставив этих двоих в полной растерянности, я собирался вернуться домой.

Вплоть до самого утра я просидел за столом, на котором лежала моя новая находка. Я пристально осматривал её со всех сторон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Серийный номер был стерт наполовину. Обычно так делали все преступники, стирали их чем-то железным, царапая последние цифры. Он выглядел слишком потертым. Недорогая и старая модель. Возможно, выкупленная на черном рынке за небольшую сумму. Марка тоже была сдернута, вместо неё остались лишь клейкие бумажки.

Выискивать адреса и номера местных контрабандистов могло занять несколько недель, если не месяцев. Мне нужна была любая зацепка.

Я вспомнил про того парня, что сдавал мне квартиру. Он казался слишком подозрительным и идеальным вариантом для моей дальнейшей развязки. Предметы слежки, взломанные системы — я верил, что было что-то ещё. Оставив ему несколько сообщений, я попросил о встречи.

Через час он был уже у меня. Я буквально прижал его к стене со всеми вопросами. Мои предположения оказались не напрасными. Парень собирался побыстрее уйти, но я схватил его за ворот, дожидаясь внятного ответа. Наверное, он уже несколько раз пожалел, что связался со мной. Я ждал пока он сдаст своих дружков, чтобы выйти на них напрямую.

Разговорить парня удалось только на двадцатой минуте. Сначала он выбрал позицию отрицания, но постепенно переходил на принятие. Его чистосердечное признание повисло в воздухе. Он рассказал мне о некой группировке, торгующей орудием через две улицы отсюда. Я заставил нарисовать его схему входа, чтобы не облажаться.

После того, как я выпытал из него всё, что мне требовалось узнать, я выпроводил его прочь из квартиры.

— Больше не смей говорить со мной об этом, — сказал он мне напоследок перед тем, как выйти за порог, но я первым захлопнул перед его лицом дверь.

Теперь оставалось дождаться вечера, чтобы рассказать обо всем Одри.

***

Руки девушки дрожали. После того, что произошло в отеле, мы никогда не возвращались к этому разговору. Всего одна трагедия изменила ход сразу нескольких судеб, изменила их жизнь на все триста шестьдесят градусов.

— Объясни ещё раз. По порядку.

Мысли в голове Одри путались между собой. Она не могла поверить в услышанное, словно этого и вовсе не происходило на самом деле.

— Вчера я нашел одну важную вещь возле отеля, — я говорил медленно и как можно тише, чтобы нас никто не услышал. — Не смей издавать никакого звука.

Она молча кивнула, и я поставил на колени рюкзак, слегка приоткрыл его и указал жестом, чтобы она заглянула под стол, поправляя шнурки на своих кедах. Одри сдержала свое обещание, но при этом сильно вздрогнула от неожиданности. Когда она выпрямилась, я заметил в её глазах сильный страх.

— Это?..

— Пистолет, — закончил я за неё. — Возможно, он принадлежал тому, кто убил твою маму.

— Но откуда ты его достал?

— Я расскажу об этом потом. Не здесь. Но сегодня в полночь я собираюсь пойти на встречу с дилерами, которые продают оружие.

Сначала Одри отрицательно помотала головой, а потом и вовсе сошла с ума.

— Я пойду с тобой.

— Нет. Даже не вздумай переубеждать меня. Я всё решил.

Я видел на её лице невозмутимое недовольство. Она сильно ударила по столу, только больше привлекая к себе внимание.

— Разве у тебя не получиться защитить меня?

— Я не хочу рисковать тобой.

Моё нелепое признание вырвалось наружу. Первые тёплые слова после холодного и долгого молчания, пускай и в таком виде. Сердце странно заколотилось внутри.

— Но я хочу быть рядом. Думаешь мне тоже всё равно на тебя?

Ответное раскаяние последовало в ответ. Похоже, что никто из нас не осознавал сказанное.

Мне не нравилась эта затея. Не смотря на всю мою подготовку, это было слишком опасно и отчаянно. Одри умоляюще смотрела на меня. Она ждала моего согласия и в конце концов я сдался.

— Ты же всё равно не отвяжешься от меня?

— Нет.

Уже несколько раз я успел пожалеть, что рассказал девушке обо всём раньше времени. Я не мог позволить себе допустить хотя бы единую оплошность в её сторону. Если с ней что-то случится, то Хэнк просто придушит меня, но я опережу его сам.

Чрезмерная настойчивость Одри и ее нежелание мириться с отказом, заставляла меня только сильнее убедиться в непереносимости её юного характера.

— Когда кончается твоя смена?

Одри посмотрела на настенные часы.

— Через три часа. Пришлось взять неполную смену из-за занятий.

— Я останусь ждать тебя в зале.

— Тогда тебе стоит перекусить.

Я не успел ничего возразить, как Одри побежала на кухню, оставив меня одного. Пустой желудок решил напомнить мне о том, что ему тоже не помешает немного энергии в виде куска хлеба или чего-то большего. События этой ночи совсем выбили из меня оставшиеся силы.

Девушка вернулась обратно с полным до краев подносом. От удивления у меня даже округлились глаза. Но больше меня озадачила реакция самой Одри. Она всячески пыталась отвести взгляд от тарелки. Тогда я решил проверить свою теорию.

— Прикоснусь к еде, только после тебя.

В этот момент она слегка замялась. Я заподозрил неладное. Почти за всё время я почти не видел, как она ест.

— Я не голодна.

Мимика тела Одри говорила совсем об обратном. Она нервно прикусывала нижнюю губу и все время бросала свой взгляд на салат с картошкой фри.

— Ты лжешь.

— Перерыв почти закончился.

— Вернись и сядь обратно.

— Мне нужно идти.

Я успел перехватить руку Одри прежде, чем она собиралась уйти.

— Мне нужно знать, что с тобой всё в порядке.

В её голосе звучала дрожь вместе с ненавистью. Похоже, что я надавил на одну из кровоточащих ран.

— С каких пор тебя волнует что-то связанное со мной?

Вопрос, на который никто не знал точного ответа. Всё дело было в привязанности. Я точно был в этом уверен. Или я просто хотел, чтобы так казалось на самом деле?

Одри бессильно упала на стул.

— Съешь что-нибудь.

— Не могу.

Она не позволяла себе есть. Запрещала. Вот почему я почти никогда не видел, как она улыбается или смеется. Перед выпуском из балетной школы она решила совсем измучить себя. Мне стоило бить тревогу и начать беспокоиться за Одри. Она не должна была так обращаться с собой.

— Прошу, — мой тон смягчился. — Сделай это ради меня.

Я знал, что она не сможет отказать мне в этой простой просьбе. Моё отражение в зеленых, подобно изумрудам глазам, исказилось. Стало иным. Более спокойным, усмиренным. Неужели эта девушка и вправду так влияла на меня?

— Хорошо.

Одри взяла в руки вилку, и осторожно пододвинула к себе тарелку с салатом. Она долго не решалась поднести еду к губам, терзаясь сомнениями.

— Ты не должна чувствовать себя виноватой.

— Но я не могу по-другому.

— Всё в твоей голове, — я указал пальцами на её виски. — Ты медленно уничтожаешь себя.

— Все говорят так. Но никто просто не хочет понять!

Капли одна за другой стали стекать по её веснушчатым вискам. В её горле стоял тошнотворный ком, который надежно прятался в недрах хрупкого тела девушки.

Я без раздумий взял ладонь Одри в свою, и наклонился, соприкасаясь с ней лбами.

— Хочешь, я стану тем, кому ты снова сможешь открыться?

-------------------------------------------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 22. Одри

Что-то в Брэндоне изменилось. Он вёл себя иначе. Никаких издевок и гордо поднятой головы. Даже серьезный взгляд стал намного мягче. Это же не просто плод моего воображения?

«Ты просто привыкла к нему»,

— звучал голос в моей голове, заставляя развеять очередную придуманную пелену.

Я пересилила себя и съела несколько ложек салата. Всё это время парень не сводил с меня своего взгляда. Его такие простые, но в то же время желанные слова смогли дотронуться до моего сердца. Они были нужны мне, чтобы решиться и перебороть себя.

— Ты не можешь не любить себя, Одри, — говорил Брэндон, а его фразы отпечатывались повсюду.

Мне хотелось упрекнуть его в ответ, ведь даже он так и не смог влюбиться в такую, как я. Столько раз я искала в себе причины, почему он сторонился меня, но успокаивала себя только одной. Только было ли это на самом деле так?

Казалось, что сейчас самый идеальный момент, чтобы начать этот разговор, но я не решалась снова быть первой. К тому же я обещала забыть о нём.

На нашей последней встречи с папой, он снова твердил мне о том, чтобы я была осторожной с Брэндоном. Всё время до моего совершеннолетия папа говорил мне, что никогда нельзя предавать своих друзей из-за любви, и уж тем более влюбляться в них. Это всё портило, ведь вместо того, чтобы обрести что-то новое, ты безвозвратно терял старое.

Но несмотря на все противоречия и предупреждения, папа доверял Брэндону больше, чем я, но всё равно что-то мешало его уверенности. Может быть, мои чувства?

Оставшееся время я бегала по залу, обслуживая столики. Несколько раз по всемирному закону подлости, мне попадались ужасные невежды. Брэндон подскакивал на месте, желая отвесить пару ударов по их недовольным лицам, но я дала понять ему, чтобы он не влезал не в свои дела. Ему, определено, стоило сторониться таких мест.

Боксеры всегда слишком вспыльчивые в отличие от остальных спортсменов. Их легко вывести на конфликт и из себя тоже. Иногда мне приходилось усмирять пыл парня простыми объятиями. Это работало каждый раз. Но не сейчас. Я не позволяла себе тесных касаний, а Брэндон и вовсе оставил свою подпись, соглашаясь со мной. Только я носила эту смятую договоренность постоянно с собой.

Закрыв после себя смену, я поторопилась переодеться. В сумке лежала сменная одежда — черный свитер с джинсами. Волосы я заплела в высокий хвост.

Брэндон уже ждал меня в машине. Я оставила сумку на заднем сидении, а сама села вперёд.

Парень включил навигатор, обозначив нужную точку на карте, и мы сдвинулись с места. Почти всю дорогу я устало смотрела в окно, да и сам Брэндон оказался не очень-то разговорчив. Наверняка его голова была забита другими проблемами — например, как нам выйти живыми.

Мы шли на слишком большой риск. Вдвоём, без какой-либо поддержки. Любая примерная дочь давно бы проговорилась обо всём своему отцу и попросила совета, но мне хотелось разобраться во всём самой. Столько лет нас всех водили за нос, поэтому сейчас настало время расплаты. Брэндон нашел важные детали, которые в будущем могли служить для нас хорошей зацепкой.

Я собиралась сделать всё возможное, что было в моих силах. Ради мамы.

Сердце сжалось в груди от боли. Она не заслуживала такого трагического финала для своей яркой истории. Теперь только я могла продолжить писать дальше свои главы, опасаясь повторить те же ошибки и оступиться.

Машина резко затормозила. Конечная точка была достигнута. Вокруг виднелась почти глухая пустошь с разваленными и заброшенными зданиями через каждые двенадцать ярдов друг от друга.

Я развернулась к Брэндону, ожидая его поручений.

— Так не пойдет, — парень помотал головой, взглянув на меня. — Ты выглядишь как школьница.

— А ты как типичный офисный планктон.

Ещё одно напоминание о том, почему мы не могли быть вместе — мой возраст и его занудство.

— Поищем что-нибудь в багажнике. Все магазины уже закрыты.

Мы вместе вышли из салона.

Помимо старых картонных коробок, аптечной сумки и запасного колеса, лежал ещё полупрозрачный мешок. Я узнала эти вещи.

— Старые театральные костюмы, которые мама надевала на одно из своих последних выступлений, — я тяжело вздохнула.

Брэндон коснулся моего плеча. Я положила свою ладонь поверх его. Беглый жест, значащий для меня очень многое.

Перерыв кучу одежды, нам все же удалось подобрать что-то подходящее. Я остановилась на бордовом платье с белым воротником и длинной пышной юбке до колен. Оно было выдержано в винтажном стиле. Брэндон же надел клетчатую жилетку и странную шляпу. Поверх брюк он зацепил кобуру, куда потом и сложил тот самый пистолет.

Пока парень возился с галстуком, я быстро переоделась. Только застежка сзади совсем не поддавалась мне. Я почти сломала замок, бормоча себе под нос ругательства.

— Тебе помочь?

— Справлюсь сама.

Я снова попыталась провести бегунок вверх, но он никак мне не поддавался. Руки ужасно затекли от бесконечных попыток, и я опустила их вдоль бедер. Как вдруг по моей оголенной спине прошелся холодок от подушечек пальцев.

— Позволь, я всё же сделаю это, — дыхание парня обжигало мои плечи. Я ненавидела, когда он так делал. Это сводило меня с ума.

Руки Брэндона словно нарочно задевали участки моей кожи, двигаясь вверх по железной дорожке. Он делал всё медленно и неторопливо, дразня меня сильнее.

Я чувствовала скрытое желание. То самое, которое испытывала, пока доводила себя до пика, зная, что он за мной наблюдает.

Только сейчас это было наяву. Брэндон невинно прикасался ко мне.

Ладони вспотели. Пульс на шее выдавал меня большего всего. Беглые мурашки тоже стали предателями.

— Спасибо, — выдавила я из себя, когда Брэндон почти дошел до конца.

— Я ещё не закончил.

У меня кружилась голова. Между нами ничего не могло быть по-настоящему, но моё воображение уже рисовало непристойные картинки. Мы в очередной раз переступали черту и не понимали, что творим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Моё тело слушалось Брэндона. Оно ждало только его. Принадлежало ему.

Парень проверял меня на прочность. На то, как далеко мы сможем зайти.

Он будто услышав все мои мольбы, он всё же отстранился первым. Я ощущала ломку и нехватку его ласк, осторожных уверенных нажатий на те участки кожи, что сразу же воспламенялись.

Я сделала глубокий вдох, чтобы привести себя в порядок. Нас ждала смертельная миссия, а мысли в голове падали под гнетом похоти и влечения.

Закончив последние штрихи, мы медленно шли вперёд, оглядываясь по сторонам.

— Держись со мной. Не отставай ни на шаг.

Брэндон отдал мне свой небольшой нож. Никто из нас не знал, чем может всё закончиться. Я спрятала его под длинным поясом.

Когда мы все же осторожно вошли внутрь, вокруг запахло сыростью. Это был большой двухэтажный дом, сейчас больше напоминающий свалку мусора. Стены были довольно плотные и со временем сохранили свою структуру. Повсюду валялись сломанные доски и использованные пули. Мне становилось не по себе. Чем дальше мы ступали, тем сильнее я начинала сомневаться в здравости происходящего.

Бумага под ногами создавала лишний шелест. Впереди не стояло никаких опознавательных знаков кроме ещё одной двери посередине здания. Мы вместе прижались к стене, чтобы прислушаться к звукам, но подавление оказалось сильнее. Тогда Брэндон подал мне знак идти напролом. Он вошел первым.

Перед нами выступил приглушенный, притупленный свет. В глаза бросились множество прилавков со всеми видами оружия. От увиденного перехватывало дыхание от страха.

Нас заметили.

— Это ещё что за Бони и Клайд? — Мужчина в черной маске и костюме того же цвета обратился к нам. — Вы что здесь забыли?

— Нам нужен Джеймс.

Брэндон уверенно подходил к нему. Похоже, что у него совсем отсутствовал инстинкт самосохранения.

— Какого хрена? Парни!

Мы не успели опомниться, как в комнату влетело ещё трое человек. Двое самых крупных сразу же схватили меня.

— Эй! — я стала дергаться, чтобы вырваться, но они только сильнее пережимали все части тела.

К моим вискам тут же подставили пистолет. Сердце в груди готово было остановиться.

— Стой на месте или мы выстрелим в девчонку! — закричал главный из них.

Мой рот зажали ладонью. Больше я не могла ничего сказать. Я посмотрела на Брэндона. Он вынул руки из карманов, подняв их вверх. Наш план провалился с первой же секунды.

— Так что насчёт Джеймса? — его невозмутимость пугала меня.

— Здесь я задаю вопросы. Откуда ты знаешь это имя?

— Значит ты и есть он.

Мужчина непонимающе уставился на него.

— Зачем вы пришли?

— Мне нужно узнать, ваше ли это оружие, — Брэндон ловким движением руки достал пистолет, а сильнее зажмурилась, опасаясь, что сейчас спустят курок.

К нему подошли, чтобы рассмотреть надписи. Несколько раз прокрутив оружие в руках, он все же ответил.

— Эту модель завезли месяц назад, но сразу же купили.

— Кому ты его продал?

Брэндон разговаривал с ним так, будто на допросе был не он, а Джеймс, к которому мы ворвались без предупреждения.

— Если это всё, что тебе нужно со своей подружкой, можешь проваливать.

Он собирался отпустить нас и выпроводить за свои пределы, как Брэндон остановил его.

— Назови сумму. Мне важна любая информация о владельце.

Тот усмехнулся, посмотрев на нас.

— Три тысячи фунтов.

У нас не было таких денег. Похоже, что всё было зря.

— Плачу наличными, — Брэндон вытянул пачку денег, спрятанную за длинным пальто, и бросил её на деревянный стол

Глаза мужчины округлились до невообразимых размеров. Со мной произошло тоже самое. Откуда у него столько купюр? Неужели папа дал ему распоряжение?

Джеймс без промедления с жадностью подобрал все деньги и убрал их в выдвижной шкафчик.

— Он вышел на нас несколько лет назад. Почти каждые два месяца берет старые заводские модели. Мы отдаем их вдвое меньше остальных. Парень никогда не называл своего имени. У него светлые волосы, голубые глаза, высокий рост. И.…татуировка змея на шее. Парень несколько раз засветил её, когда задиралась маска.

Лицо Брэндона странно изменилось. Он молча кивнул.

— Мне будет этого достаточно. Отпустите девушку. Мы больше вас не задержим.

— Парни.

Джеймс приказал отпустить меня. Я рухнула с грохотом на пол, откашливаясь. Эти придурки пережали мне все органы. Брэндон сразу же подбежал ко мне, помогая подняться. Он подхватил меня на одно плечо, и мы вместе вышли прочь под провожающие взгляды контрабандистов. Похоже, они оказались какими-то бракованными, раз не прострелили никому из нас ногу перед тем, как мы ушли.

Вернувшись к машине, Брэндон сразу же нажал на газ. Он выглядел слишком озадаченным, полностью погруженным в свои мысли. Я ничего не говорила, просто молча следила за тем, как мы выезжали из этого криминального района.

Но в какой-то момент мы отклонились от курса, свернули совсем не на ту дорогу. Не знаю, стоило ли мне беспокоиться.

Через несколько улиц мне стало не по себе. Впереди виднелся тот самый злополучный отель. Только Брэндон резко остановился за несколько домов до него.

Напротив отеля было ещё одно похожее высотное здание.

Он вышел первым, а затем приоткрыл мою дверь и протянул мне руку. Я не задумываясь протянула в ответ.

Мы остановились в узком переходе, где стояла наружный лестничный проход. Брэндон пропустил меня вперёд. Я осторожно ступала вверх, пока парень страховал позади.

В конце концов мы оказались на самой крыше. Нас встретил прохладный ночной ветер. От увиденного захватывало дух. Я подошла к ограждению, крепко вжимаясь в перила. Это походило на заброшенную смотровую площадку, с которой открывался вид на проклятое здание.

— С того дня, как всё произошло, — начал Брэндон. — Не могу думать ни о чем другом. Я набрел на это место случайно, когда пытался во всём разобраться. Теперь ты тоже знаешь про него.

Мы стояли вдвоём, касаясь плеч, в чудных костюмах, когда под нами расстилался весь город.

— У нас же получится найти его? — Надежда справедливости всё ещё продолжала жить во мне.

— Я уверен в этом.

Брэндон развернул меня к себе, положив свою ладонь на мою щеку. Он нежно гладил её, как делал когда-то раньше, а я прокручивала в руках его галстук.

Наши взгляды пересеклись. С того самого дня все наши жизни перевернулись с ног на голову. Может быть, мы снова встретились друг с другом не просто так? В этом была уловка судьбы или несчастный случай?

— Что происходит между нами, Брэндон?

Вопрос, который изматывал меня с самого начала наконец-то вырвался наружу, обрел собственный голос.

— То, что не поддается простым объяснениям и истинам, Одетт. Всё не так очевидно.

Спустя столько лет мы всё ещё чего-то остерегались. Наши чувства наверняка были сильнее этого, но мы не хотели давать им и шанса.

Если так пойдет и дальше, я не смогу игнорировать его. Особенно если он прикоснется ко мне так же, как когда-то давно. Или если он просто меня поцелует. Долго я так не выдержу. Либо мы держим дистанцию, либо...

— Я хочу знать, что значу для тебя. По-настоящему.

— Взрослому, — закончил за меня Брэндон. — Когда-то ты уже просила меня об этом.

— И что же ты выбрал?

Мир на мгновение остановился, а земля и вовсе ушла из-под ног. Я затаила дыхание в трепетном ожидании. Брэндон наклонился ко мне ближе. Он медленно проводил своей рукой по моим открытым плечам, ключицам, спускался к талии. Игрался со мной так, словно я была чем-то большим.

— Моя маленькая Одри, — его слова заставляли меня сломаться вновь, до того момента, пока он не продолжил. — К черту!

Забывшись всего на мгновение, я не могла точно сказать, что произошло и кто сделал из нас первый шаг — я, когда решила снова проиграть старую пластинку, или Брэндон, решив поставить запятую вместо точки.

Он зарылся руками в мои волосы. Я прижалась к его торсу слишком близко. Мы вместе прижались губами друг к другу.

Всё, что мы осознавали сейчас — было правдой. Тела запылали. Я слышала, как сердце Брэндона трескается, тает вместе с его ненавистью. Наши руки соединились в единое сцепление, которое никто не хотел добровольно разрывать. Я издала тихий стон, полный благодати и облегчения. Моё поражение взяло реванш.

Брэндон был горьким на вкус. Древесный аромат ударял в легкие. Мне нравилось чувствовать его.

Сильные мужские руки ласкали меня повсюду, задевая самые доступные и неприличные места, я же крепко держала его за рубашку. Брэндон целовал меня нежно, кусая губы. Мы перехватывали стоны друг друга, задыхаясь.

Его язык коснулся моего языка и от слияния терпких и таких разных вкусов, у меня закружилась голова. Мой первый взрослый поцелуй. И всё с тем же парнем, который не желал меня знать.

Я не верила в то, что это происходило на самом деле. Объятия, близость и поцелуи — всё это будто было не про нас. Но казалось, что наша вечность всё же наступила.

Слишком быстро и неожиданно, Брэндон прервал поцелуй, когда мне было недостаточно даже этого мимолётного видения.

Тяжело дыша, он отстранился. Его взгляд задержался на мне от и до, а затем без предупреждения подхватил меня на руки и усадил на самый край ограждения.

Он слегка раздвинул мои ноги, позволив ему прижаться ко мне ближе и так крепко, так отчаянно и жадно, что перехватило дыхание.

Теперь мы вместе стояли на краю собственной пропасти.

Глава 23. Брэндон

Одри принялась нервно накручивать прядь на пальцы, кокетливо отводить глаза и кусать нижнюю губу. Она игралась с моих галстуком, как с игрушкой. Клянусь, если она не прекратит, то я окончательно потеряю над собой контроль. Или поцелую её. Другие варианты просто не лезли в голову. Я был близок тому, чтобы поддаться ей навстречу, даже несмотря на то, что так тщательно старался избегать девушку.

Чувства пытались взять своё — наверстать упущенную возможность и насладиться тем, чего так долго жаждали.

Сомнения стирали границы. Казалось, что, позволив себе самую малость, я больше не смогу остановиться.

Я нагнулся вперёд, к самому главному объекту своей ненависти и любви. Одри всегда была для меня той самой. Сомневаться в ней, означало только собственную погибель. Но я знал, что эта история никогда не сможет увидеть своё "долго и счастливо". Я был её старшим братом. Другом. Телохранителем. Врагом. Только не прекрасным принцем, которого она ждала всю свою жизнь. Вместо алых роз я мог обещать ей колкие шипы, и её отец знал об этом, поэтому велел не приближаться к ней ближе положенного. Он старался оберегать свою маленькую Одри от несправедливого внешнего мира. И таких, как я.

— И на что это похоже?

— Мы запутались. Невозможно разобраться в том, чего мы так старательно стараемся избежать. Бесконечная погоня в пустоту.

— Но что мешает нам покончить с этими попытками?

— Обстоятельства и сердце.

Сотни или даже тысячи раз я винил за себя за то, что тогда ответил на её поцелуй, ведь именно он положил конец всему между нами. Я словно прозрел, осознавая, что всё это время я нуждался в девчонке в балетной пачке. Она была слишком юной и хрупкой для меня. Отвратительно и неправильно. Тогда я принял решение исчезнуть, причинив каждому боль. Но сейчас, спустя столько лет, стоя перед ней с ноющим сердцем в груди, я чувствовал себя уязвимым.

Когда мои ладонь стали изучать тело девушки заново, Одри легонько застонала от моих движений. Похоже, что она ждала этого. Ждала меня.

Я тяжело вздохнул. Мой взгляд остановился на припухлых от укусов губах девушки. Они горели, ожидая большего. Все мышцы в теле были ужасно напряжены. Однажды я украл её первый поцелуй, но что, если я повторю это снова? Какие последствия будут ждать обоих на этот раз?

Когда мысли забили внутри тревогу, а тело умирало от неизвестной мне жажды, я толкнулся вперёд, прижимая девушку к ограждению. Расстояние в дюйм быстро испарилось, оставляя после себя дымку сожалений. Она в ответ схватила меня за галстук, накручивая его на свои тонкие пальцы. Я знал, чего хочу, и чего хочет она. Мы собирались дать друг друга то, что не могли себе позволить. То, что выглядело запретным. Нас ждала высокая цена за несколько секунд желанного влечения.

Я вцепился в Одри с ошеломляющим голодом. В голове исчезли понятия мести, расчетливости и холода. Я подавил их. Мой язык бесстыдно проник в рот девушки, исследуя его.

Страсть и нежность сплотились воедино. Губы девушки были настолько мягкими и сладкими, что её аромат терпкой ванили вскружил мне голову. Её тело поддавалось мне, подчинялось, как того и хотело. Я запустил руки в её волосы, отводя их назад, заставляя девушку выгнуться, чтобы оставить отпечатки и на её шее и ключицах. Везде.

Пять лет назад, отвечать на поцелуй Одри было похоже на непоколебимую услугу. Сейчас же мной руководило сердце. Целовать свою Одетт стало отчаянной необходимостью, равносильной нужде в воздухе.

Мы углубили поцелуй, и я сильнее вжался в её кожу ног, испытывая невероятное наслаждение. Это было похоже на гребанное сумасшествие. Одержимость.

Я подхватил её на весу, притягивая к себе, а затем усадил на самый край ограждения, едва удерживая за бёдра, чтобы она не упала. Раздвинув ноги девушки, как мне нужно, мой пах тут же стал упираться в её мокрые трусики. Одри скользнула рукой между нами, поднимая рубашку к верху, чтобы провести ладонью по прессу. Я вздрогнул от холода. Или прикосновений Одетт.

Наклонив девушку сильнее к горизонту, я надеялся, что она испугается и отпрянет от меня, но в её глазах совсем не было страха. Ей было всё равно, что я творю с ней и её телом, ведь она добивалась именного этого. Стерва.

Чем больше в моих движениях прослеживалось грубости, тем громче стонала подо мной Одри. Жестокость возбуждала её сильнее.

Я требовательно вынуждал девушку закричать, причиняя приятную боль, а она продолжала таять в моих руках. Её нежные стоны только усиливали моё стремление овладеть ей полностью от и до.

— Черт, я так ненавижу тебя, — кричал я ей прямо в губы.

Одри закатывала глаза, и мой стояк становился только твёрже, почти каменным. Если бы не гребанные правила и клятвы, я отымел бы эту любительницу жестоких правильно прямо здесь и сейчас. И какого хрена всё это время она притворялась такой невинной?

— Я тоже ненавижу тебя, Картер.

Она произносила эти слова не так как они звучали на самом деле. Никакой неприязни, одна сплошная влюблённость.

— Тогда зачем ты это делаешь? Зачем отвечаешь мне?

Трусики девушки уже давно намокли от того, что она терлась бедрами об мой член, пока я двигал её к себе навстречу.

— Потому что не могу иначе.

Все проблемы начинаются с глупого сердца. Оно никогда не спросит у тебя разрешения и выберет самого неподходящего человека. Заставит испытывать чувства, совершать ошибки и жить в вечной неуверенности в завтрашнем дне. Ты становишься зависимым, и с каждым разом это становится невыносимо.

Я пальцами сжал шею Одри, впиваясь в хрупкую кожу, вынуждая остановиться и посмотреть в глаза. Она не понимала, какие ответы я хотел в них отыскать, но не ступала против.

— Мы больше не повторим это, слышишь? — мой голос звучал как угроза.

— Однажды ты уже говорил так. А сейчас посмотри на себя.

Она указала на следы от помады, что оставила на моих губах и колотящееся сердце сквозь рубашку. Одри чувствовала уязвимость во всех действиях, касающихся её.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тогда тебе стоит уяснить, что этот поцелуй тоже ничего не изменит. Ты снова повелась, Одетт.

Когда мне всё же удалось добиться своего, Одри попыталась выбраться из моих объятий. Она била меня в грудь, но я не спешил давать ей свободу. В моей клетке ей было ужасно тесно, но только так она не ощущала себя одинокой.

Я знал, что после случившегося она снова не захочет меня знать, поэтому подхватил на руки так, чтобы она не смогла выбраться. Мне нужно было вернуть её к полуночи в общежитие. Заперев двери машины, мы выехали из центра города прочь.

***

В камерах виднелась пустота. Одри ещё крепко спала, а я как на зло проснулся раньше обычного. Серые стены давили на меня больше прежнего. Пятнадцать экранов мигали одновременно и издавали неприятный скрежущий звук. За последний час по школьным коридорам не прошла ни одна живая душа, это я точно знал. Я слышал собственный стук сердца и храп охранника из прослушки. Это действовало на нервы, но я словно нарочно заставлял себя это слушать, лишь бы отогнать навязчивые мысли из своей головы.

Поручение Хэнка висело на мне прочными оковами, и я вот-вот должен был протянуть ответное оружие, как оступился. Если раньше избегать Одри сравнялось с некой забавой и увлечением, то сейчас это становилось больше похожим на пытку. Пять лет у меня получалось не думать об этой девчонке, забываясь в постели с Рут и другими девушками. Тогда какого черта теперь я не могу совладать с собой?

Я отошел в туалет, чтобы отлить и встать под ледяной душ. Он должен был отрезвить меня.

Но как только я вышел за порог комнаты, как вокруг послышалось странное шипение. Звук шёл от аппаратуры. Я не придал ему какого-то значения, но после повторного шума, я вернулся к камерам. Никаких следов. Около пяти минут я вглядывался в каждую мелочь, но ничего не замечал, пока возле двери Одри не заметил странную вещь — корзину с цветами, перевязанную черной лентой. Протерев глаза спросонья, я всё ещё взглянул на экран.

Пульс забился с бешенной скоростью. Разобравшись с управлением, я отмотал на несколько минут назад, чтобы увидеть, кто их подложил, но в этот момент как на зло камера отключилась или кто-то просто позаботился об этом.

Стянув с себя полотенце, я быстро нацепил на себя одежду и выбежал на улицу. На улице было безлюдно, поэтому распознать одинокую фигуру могло быть легче. Я не стал заходить в здание общежития, решил остаться в парке, затаившись у громадного дерева. Когда впереди кто-то показался, я затаил дыхание. Без какого-либо следы нападать на человека казалось бессмысленным, поэтому я решил проследить за ним. Однако спустя минуту темная фигура выдала себя. С одежды слетел красный лепесток. Дождавшись, пока он завернет за ограждение, я прижал его к стене, направив пистолет в живот.

— Если дернешься — выстрелю.

— Спокойней, парень.

— Заткнись, нахрен! — я ударил по магазину, чтобы он понял, что я не шучу. — Что ты делал в том здании? Отвечай!

— Доставлял посылку.

— Какая к черту посылка?

— Один парень сделал заказ, я просто выполнял свою работу. Мне поручили избавиться от цветов как можно раньше. Я обычный, мать его, курьер.

Парень поднял руки кверху и жалобно принялся просить отпустить его. Я мог поверить ему и просто отпустить, но это был не мой случай. Несколько минут я мучал его в пытках, ожидая, что в какой-то момент он всё же сможет расколоться, но этого не произошло. Он рассказывал тоже самое, что знал я.

«Это не может быть, черт возьми!»

— прокручивал я у себя в голове.

Отправитель носил моё имя, но я отменил этот заказ ещё вчера, когда между мной и Одри случилось нечто большее.

Пару дней назад я решил отправить Одри ещё послание, чтобы заставить девушку верить в придуманный образ убийцы. Самая лучшая и яркая месть та, когда жертва меньше всего ожидает увидеть зло в том, кому она доверяет.

Осознание пришло не сразу.

Я осторожно оглянулся вокруг. Теперь мои выходки становились не просто чьим-то нелепым розыгрышем, но и приобретали иной контекст. Более реальный и серьезный.

Был кто-то помимо меня.

Не могло быть никакой ошибки. Убийца не мог затаиться и оставить преследовать свою цель, если только...он не выжидал особого случая, ждал, пока я сдам свои позиции, чтобы приступить к своим обязанностям. Мы преследовали один мотив — избавиться от Одри. Я был на стороне врага, сам того не осознавая.

Проскользнув в общежитие, я вынес эти цветы прочь. Сложил корзину в машину и отвез на ближайшую свалку, чтобы избавиться от улик и сжечь до того, как Одри наткнется на неё. Пламя разрасталось на глазах. Оно поднималось выше к небу тяжелым серым дымом и отражалось в моих карих глазах знакомыми оттенками.

Я породил этот хаос, и сейчас не знал, что с ним делать. Но одно я точно понимал — если не остановлюсь, то потом станет слишком поздно. Пострадав от собственных рук, я потяну за собой Одри, и тогда её исход будет только одним.

***

Оставшийся день я не мог думать ни о чем другом, как о тех злополучных красных розах. Они олицетворяли кровь. Были посланником приближающейся расплаты. Перед глазами стояли шипы, едва выглядывающие из-под листьев. Об них легко было уколоться. Я изрезал себе все руки, пока относил эти чертовы оружия поражения.

Заматывая бинт на запястья, в раздевалку вошёл Ник. Обычно его выражение лица выглядело так, что не стоит ждать ничего хорошего, но после того, как он остановился возле меня, я понял, что на этот раз он принёс более приятные новости.

— Ты хочешь вернуться в бокс?

Я посчитал вопрос странным и сделал вид, что не расслышал его, но Ник буквально ударил меня в плечо.

— А зачем я, по-твоему, дерусь в этом вонючем подвале? Ради удовольствия?

— Не уходи от ответа, — он продолжал стоять на своём.

— Я собираюсь выбраться победителем.

Глаза наставника заблестели в приглушённом свете.

— Тогда, если проиграешь сегодняшний бой — можешь смело носить клеймо неудачника. Другого шанса тебе никто не предоставит.

— О чём ты?

Я выпрямился, вставляя капу, и завязывая шорты.

— Один посланный скаут из лиги будет на этом матче. Он ищет новых бойцов.

— При чем здесь я? Таким менеджерам нужны перспективные новички, остальных можно считать второсортным мусором.

— Но ты исключение, Картер. Тебе просто нужно доказать это.

Он похлопал меня по спине и вышел прочь в сторону зала. Я прошел следом, не дожидаясь сигнала.

Оказавшись на ринге, я первым делом бросил свой взгляд на трибуны. Одри сидела на своём привычном месте. Я снова взял её с собой. Несколько дней мы просто игнорировали существование друг друга — девушка посещала занятия, а я выполнял свою работу. Никаких пристрастий и сорванных договоренностей. Меня всё устраивало.

Увидев меня, Одри тут же отвернулась. Я мог поспорить, что она не хотела видеть меня, но у меня были свои планы на неё.

Напротив меня оказался Льюис Мендес. Я пару раз видел его на профессиональных боях, и однажды даже пересекался с ним, но не поле битвы. Он стоял почти два метра ростом с развитыми и крупными мышцами по всему телу и забитыми полностью рукавами.

Его абсолютный рекорд — двадцать побед, шесть поражений и тринадцать нокаутов. Он оказался здесь из-за громкого скандала. Льюис любил играть против правил и постоянно их нарушал, за что его и отстранили.

Первый достойный и серьезный соперник.

Толпа скандировала наши имена поровну. Одри же не было никакого дела до меня.

Я вышел в нападение первым, как делал это всегда. Льюис же принялся отбиваться от меня контратакой, размахивая черными татуированными руками у меня перед глазами. Они загораживали большую часть обзора при ударе.

Блок правым локтем дал мне возможность выиграть время и сбить противника с толку. Я нанес три хука в живот, пока тот не мог опомниться.

Резкий наклон не спас Льюиса, и он едва не скрутился после первых секунд атаки.

Ответ последовал незамедлительно, и вот кулак парня уже летел в мою челюсть, но я успел перехватить его, развернувшись полу боком.

Раунды шли один за другим, но никто так и не собирался сдаваться. Пот струился по телу, а напряжение только нарастало. Мне нужно было второе дыхание, иначе всё могло закончиться не в мою пользу. Я стал стремительно перебирать мысли в голове, и в конечном итоге остановился на той, что крепко засела во мне.

Я собирался увидеть в Льюисе того, кто сломал меня. Создать ненавистный образ и выпустить на нём все обиды. В жилах закипела кровь.

Лицо всегда оставалось уязвимым местом для боксера, и вот когда противник в очередной раз промазал мимо, я подпер его к краю борта, а затем точно попал в цель. Льюис перевернулся к проволочной сетке, оставляя заметные отметины на щеках.

Я спровоцировал гнев, пока парень ослабил хватку, надеясь на быструю победу. Рана от травмы уже почти не беспокоила меня. От неё осталось только название, от которого я и вовсе собирался избавиться.

Следующий раунд закончился тяжелыми ранениями для нас двоих. У меня было сбито ребро, а у Льюиса окровавлена челюсть, из его рта то и дело сочилась красная струя.

Атмосфера на арене была гнетущей и мрачной. Я не видел просвета. Всё что я делал — недостаточно. Нельзя было сдаваться и опускать руки. Не знаю, что творилось в этот момент у меня в голове, но на мгновение я отвел взгляд к Одри. Её присутствие придавало мне силы, что бы между нами не происходило.

Ещё один завершающий удар, и тело Льюиса уже находилось снизу моего тела. Я крепко держал его руки, что он просто не мог выбраться.

Сирена провизжала победный марш, и зрители восторженно поднялись со своих мест.

Глава 24. Одри

Мне было совершенно плевать на Брэндона, пока он бился с каким-то парнем на смерть. Я просматривала очередную ленту новостей в своём телефоне. Этого самодовольного придурка не волновало, что у меня есть своя жизнь, отдельная от его.

Вечером я собиралась провести несколько часов в танцевальной студии с Гарретом. Если у нас не получиться почувствовать друг друга, то я просто безнадежна. Нас вдвоём выбрали на главные роли в пьесе. Такая возможность — одна на миллион. Но пока я оставалась близка только к провалу.

Когда по залу прошлись овации, я осталась сидеть на месте, ожидая, пока толпа раствориться. Через несколько минут зал опустел. Вместо людей остались на полу капли крови и разбросанные повсюду пустые бутылки из-под пива. Я спустилась вниз, к раздевалке, где был Брэндон, и бесцеремонно вошла внутрь.

— Мы можем встретиться с вами в пабе «Be at one» здесь неподалеку, чтобы обсудить некоторые детали, если вы не против.

— Да, дайте мне только пару минут.

Рядом с Брэндоном стоял какой-то мужчина. На нём было черное поло и брюки, темные волосы, сильно зализанные назад. И что только он тут забыл?

Меня выдал скрип двери, и тогда оба развернулись в мою сторону.

— Кажется, вы немного ошиблись дверью, мисс.

— Она со мной, — произнёс Брэндон, обливая себя водой. Прозрачная жидкость тут же окрасилась в красный. Губа была слегка подпита, а под правым глазом и вовсе виднелся синяк. Рукой он держался за ребро. — Младшая сестра.

Я удивленно уставилась на парня.

Он что это серьезно? Ещё немного и я буду просто обязана его придушить. Он слишком много на себя берет.

— Именно, с которой он так мечтает переспать, — я подошла к Брэндону и села к нему на колени. — Его любимая категория порно. Не стоит называть меня так при других, дорогой.

От последнего слова меня саму чуть не стошнило, а Брэндон и вовсе скорчил лицо настолько сильно, что готов был убить меня прямо сейчас на этом месте. Он грубо схватил мою руку, заставляя прекратить.

— Буду ждать вас на месте через полчаса.

Мужчина быстро оставил нас, унося ноги прочь после услышанного. Я усмехнулась, понимая, что добилась своего. Но, похоже, моего телохранителя не очень устраивал такой расклад вещей. Он сбросил меня со своих ног, но я смогла удержаться.

— Ты совсем спятила? Это чертов агент из лиги! Теперь я выгляжу полным идиотом!

Брэндон ударил кулаком по стене, от чего я услышала стук костяшек. Он выглядел взбешенным. Злым. Он принялся ходить кругами по раздевалке. Наверняка, чтобы придумать оправдания.

— Я просто сказала правду. Нельзя начинать карьеру со лжи.

Я сложила руки в замок у груди, оставаясь гордо стоять на своём. Брэндон подошел ко мне, а затем схватил сзади за волосы и оттянул их вниз, удерживая за спину свободной рукой. Забота наравне с неприязнью.

— Не лезь не в своё дело, Одетт. Не заставляй меня привязывать тебя к стулу в твоей комнате, пока я пытаюсь хоть что-то сделать со своими гребанными попытками остаться замеченным.

— Тогда какого черты ты сделал из меня группу поддержки?

Парень ослабил хватку после моего напора. Его взгляд резко изменился. Из карих глаз исчезло зловещее пламя.

— Я не могу сдаться, когда ты рядом. Вот почему ты здесь.

Я попыталась ухватиться за его откровение, чтобы опомниться. Мягкие слова без доли колкости звучали совсем иначе, когда он не притворялся со мной. Брэндон хотел казаться другим — безжалостным, жестоким, но в глубине души я знала, кем он был на самом деле.

Брэндон держал меня возле себя ещё несколько секунд, а затем холодно отпустил.

Не знаю, что на меня нашло, но я тут же выбежала за дверь, чтобы отдышаться. Сердце колотилось так, словно он признался мне в чувствах, а не сказал очередную глупость, даже не подумав. Ладони вспотели, и я тут же принялась стирать их об короткую джинсовую юбку. Я почти не носила такую откровенную одежду, но эта вещь попалась мне первая под руку, когда парень приказал мне немедленно пойти с ним.

В машине мои ноги оголились слишком сильно, и я неоднократно ловила Брэндона на том, что он смотрел на них жадными глазами. Сначала я прикрывала их кофтой, а затем и вовсе специально откинула её на заднее сидение. Парень был на грани, чтобы поддаться искушению, а я — позволить ему это сделать.

Но как только мне стоило показаться в таком виде где-то помимо его окружения, дурной характер напоминал о себе.

— Опусти ниже, пока я не натянул её сам.

У входа в здание стояли охранники. Нас встретил мистер Кеннеди, тот самый агент, ради которого мы оказались здесь. Мы прошли мимо пропускного контроля, и голова тут же закружилась от резкого запаха алкоголя. Я сторонилась таких мест. Светские мероприятия нравились мне больше, чем шумные вечеринки и драки.

Брэндон не отпускал меня от себя ни на шаг, держал с собой. Он чувствовал моё напряжение и старался снять его неровными поглаживаниями по спине.

— Она будет с нами? — мужчина указал на меня.

— Да, это моё условие.

Но мужчина не был в особом восторге. Мне хотелось портить им встречу своим присутствием, поэтому я просто подошла ближе к Брэндону и прошептала ему:

— Я буду за барной стойкой. Оттуда меня будет хорошо видно, — стоило остановиться на сказанной фразе, только я решила, что этого недостаточно. — И мои ноги тоже.

Тело парня отвечало на мои дразнящие издевательства. На его шее едва заметно прошелся марш мурашек, когда я была близко к нему.

Я провела указательным пальцем от линии скул парня до подбородка, и прошла дальше их столика за напитком.

Повсюду было тесно. Люди толпились и терлись друг о друга под музыку.

Выбрав самое отдаленное безлюдное место, я упала на сидение, нервно постукивая по лакированному дереву. Я совсем не вписывалась в интерьер заведения, иначе я никак не могла объяснить пристальные взгляды в свою сторону.

— Что желает милая девушка? — ко мне обратился молодой и симпатичный бармен. На бейджике виднелось его имя — Нолан.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Стакан воды, пожалуйста.

Нолан усмехнулся, протирая посуду от пыли.

— Я дам один дельный совет. В таких заведениях не любят скромных. Если не хочешь привлекать внимание — слейся со всеми. Могу помочь тебе с выбором.

Он был прав. Чем больше я отказываюсь от всех излишеств, тем сильнее попадаю в самый эпицентр событий. К тому же мне и правда не помешает расслабиться. От пары бокалов со мной ничего не случиться.

«Брэндон смотрит за мной. Оберегает. Мне нечего бояться»,

— звучало в моей голове и с плеч словно сошло ненужное беспокойство.

Взяв в руки меню с коктейлями, я наугад выбрала понравившийся.

Почти всё время, что мы здесь находились, Нолан пытался разговорить меня. Он творил невероятные вещи с шейкером, устраивая для меня одной выступление. Светлые волосы вились у висков, а из-под кофейной рубашки выглядывали различные татуировки. Несколько раз к нему подходил парень, чтобы проверить его работу.

Алкоголь приятно растекался по всему телу, и я ощущала слабость. Мысли постепенно сходили на нет. Даже те, что были о Брэндоне, уже не так отвлекали меня, как прежде.

Я игриво пила напиток из трубочки, запуская руки в волосы. Во было слишком много спиртного: три коктейля, пять шотов. Нолан не оставлял мои бокалы пустыми. Он наполнял их даже тогда, когда я этого не замечала.

К горлу подступала тошнота, а голова кружилась от одного только движения в сторону. Похоже, что я немного переборщила. Желудок взревел, когда вместо еды в него попала вода, только на этот раз с более сильным и отвратительным эффектом.

— Тебе не хватает раскрепощенности.

— Уверен, что говорить такое артистке балета хорошая идея? — я раскрывала всю правду о себе под давлением и действием алкоголя.

— Так значит, ты очень гибкая? Покажешь мне, как ты умеешь?

Пелена перед глазами не различала того, что происходило вокруг. Я существовала в какой-то прострации с размытыми тенями и ломанными голосами.

Нолан протянул мне ладонь, чтобы помочь подняться. Я поддалась вперёд на коленях к барной стойке. Тело не слушалось, от того было сложнее передвигаться и ориентироваться. Но когда я все же забралась наверх и выпрямилась во весь рост, то потеряла равновесие и моментально поскользнулась. Я полетела вниз, готовясь к многочисленным ушибам. Только этого не произошло.

Знакомый аромат врезался в легкие, и я глупо улыбнулась. Меня подхватил Брэндон. Крепкие руки сжали мои бедра, и я застонала от удовольствия. Сейчас его касания были намного ярче.

— Сколько ты выпила? — строго спросил Брэндон.

— Не знаю, но мне очень хорошо, — я глупо улыбалась, не скрывая этого. — Можешь спросить у Нолана. Только не будь мудаком.

Я указала пальцем на стоящего рядом парня, что был барменом.

— Она очень забавная. Оставь её на меня.

Даже сквозь пелену я разглядела злобный оскал Брэндона. Он опустил меня обратно на стул, а сам схватил Нолана за ворот рубашки, а затем ударил головой об барный стол.

— Никто, — начал он. — Не смеет, — ещё удар. — Подходить к моей Одетт. Касаться её.

Другой рукой он схватил пустую бутылку, разбил её ладонью, что та разлетелась на разных размеров осколки, и поднес один из них к лицу парню.

— Тише. Остынь.

Нолан стал заикаться от страха.

— Я расцарапаю твоё лицо, если ещё раз увижу рядом с ней. Ты уяснил?

Их перепалка доносилась до меня слишком медленно и утомительно. Если бы во всём мире были запрещены драки, то Брэндон, несомненно, уже умирал бы от скуки.

Я схватила его за плечо и неожиданно для себя, извиваясь возле него, поцеловала в щёку. От неожиданности Брэндон отпустил из мертвой хватки бармена, а я только сильнее прижалась к нему спиной. Его руки тут же накрыли меня, словно я принадлежала только ему.

— Мы уходим.

Он настойчиво взял меня за руку и вывел из клуба прочь. Перед глазами отдаленно мелькали огни.

В салоне машине было ужасно душно. Я отодвинула край футболки, облокачиваясь всем телом на сидение. Жар шел по венам.

— Я вся горю.

— Ты просто пьяна, — парень огрызнулся, сворачивая с парковки.

— Тебя это злит?

Я провела ногтем по нижней губе, вглядываясь в небольшое зеркало спереди: слегка смазанная помада, взъерошенные волосы, капли от алкоголя на черном топе.

— Мне не нравится, когда другие парни хотят трахнуть тебя.

Оставшаяся часть трезвого рассудка отпечатала эти слова в моей памяти. Он что, только что признался в этом, сам того не замечая?

— У них нет шансов. Как и у тебя.

Я нажала на кнопку радио, и в колонках заиграла песня Goo Goo Dolls «Iris». Под эту мелодию я растекалась в лужицу и плакала от неразделенной любви в детстве, и вот сейчас она снова звучала в самый подходящий момент.

Это была наша с Брэндоном песня.

Мой неумелый голос стал подпевать строчки из песни и было все равно, что рядом сидел парень, в которого я была когда-то влюблена и видел меня такой. Раньше я не стеснялась быть собой с ним. Наоборот, он становился тем, кому я могла открыться и довериться. И пока нас штормило, я находила любой момент, чтобы вернуться обратно и почувствовать всё это заново.

Но не успев опомниться, Брэндон запел в ответ. У меня не складывалась картинка в голове, как в таком серьезном и угрюмом парне проглядывало солнце.

Я развернулась в его сторону, разглядывая каждый мускул на его красивом и мужественном лице. А затем я спустилась ниже к разбитой губе. Если бы я только снова могла ощутить его на вкус.

— Хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе? — спросил Брэндон и от этого голова заходила кругом. Разве он не видел, как я желаю этого?

Мне не оставалось ничего, как молча кивнуть головой. Бабочки в животе закружились в танце, выжидая летевшие в их стороны ножи. От Брэндона я ожидала всё, что угодно, но только не любовь.

Парень убрал одну из рук с руля и осторожно положил на моё колено. Я задрожала. Электрический ток пронзил меня всю без остатка. Только он мог так касаться меня, что я испытывала неимоверную потребность в нём постоянно.

— Не останавливайся, прошу.

Крепкие пальцы сжали кожу и двинулись вверх, я ухватилась за дверную ручку, издавая стоны удовольствия. Проклятый алкоголь делал его движения ещё больше приятными.

Я прикусила нижнюю губу, пытаясь сдержать свои крики. Как же мне хотелось, чтобы он взял меня всю и сделал всё, что ему захочется. Он гребанный садист, если ещё не поддался своим чувствам.

Брэндон удерживал меня до тех пор, пока мы не завернули к общежитию. Я закрывала глаза, чтобы продлить эти ощущения как можно дольше, но внезапно, места, которые он гладил, стали отдавать холодом. Он отстранился, остановив машину. Я грустно захныкала.

— Большего я не позволю себе сейчас.

На сердце образовался ещё один надсек. Брэндон давал мне надежду, а затем сам и разрушал её. И почему между нами было всё так сложно?

Я заерзала на сидении, решая отомстить парню тем же. Когда он нажал кнопку разблокировки дверей, я перелезла к нему. Расправив волосы за плечи, я медленно выгнулась так, чтобы моё лоно соприкасалось с его эрекцией как можно сильнее. Я сделала несколько неуверенных движений вперёд-назад, пока ладони Брэндона упирались в мою задницу. Я усмехнулась, видя его смущение и страсть одновременно.

— Прости, я такая неловкая.

Отворив ручку, я чуть не вывалилась из автомобиля. Брэндон вышел за мной. Он был обязан проводить меня, но если бы я только могла этим воспользоваться...

Я остановилась у дверей, сняв с себя обувь, и тихими шажками прошла через общий коридор.

— На сегодня мои полномочия окончены, — грубо произнёс парень.

Невыносимый, но милый придурок.

Брэндон усадил меня на кровать и собирался уходить, как я потянула его за собой. Его тело упало на постель вместе с моим.

— Останься. Не хочу засыпать без тебя.

-------------------------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 25. Брэндон

Одри уложила меня рядом с собой и накрылась моей рукой, словно одеялом. Она не хотела, чтобы я уходил. И как бы эта девчонка не показывала свою ненависть, я всё ещё был уверен, что её любовь намного сильнее.

Мне не стоило оставаться с ней. Я чувствовал, что с каждым днём становлюсь зависим от Одри. И даже сейчас что-то не давало мне покинуть её.

Я пододвигался ближе, обнимая девушку, к которой испытывал больше, чем просто привязанность.

Если раньше я ненавидел нежности и всячески старался их избегать, то рядом с Одри всё было иначе. Так, как ни с какой другой девушкой.

Хрупкая кожа покрылась мурашками после того, как я несколько раз провел по ней. Пальцы гладили её плечи, чтобы она смогла уснуть.

От Одри веяло сладким парфюмом. Я вдыхал аромат между ключиц. Это были её любимые духи — «Iris Prima» от бренда Penhaligons. Одри одевалась, танцевала и даже пахла как балерина. Маленькая Одетт с самого детства знала, кем ей суждено стать.

— Ты невероятна и только для меня, — прошептал я в её волосы.

— Для тебя.

— Что бы не случилось?

— Что бы не случилось, послышалось в ответ и Одри окончательно уснула в моих объятиях.

Не знаю сколько прошло минут или часов, но я предпочел бы вечность, чтобы застать этот момент вновь.

Из общежития я вышел опустошенным. И дело было вовсе не в бое или моей усталости. Одри во всем становилась причиной. Она забрала все мои чувства, присвоила себе и не собиралась делить их ни с кем другим. Но я не особо и сопротивлялся.

Вернувшись в машину, я принялся искать ключи в бардачке. Похоже, что они выпали в салоне, когда Одри решила залезть на меня.

Через несколько минут, мои поиски увенчались успехом, но помимо металлической связки я нащупал ещё одну вещь.

Я сжимал в руке что-то мягкое, очень приятное на ощупь. Но проведя пальцем по шершавой ткани в виде кружев, я стал догадываться.

Это были трусики девушки белого цвета. Я мог поклясться, что она специально оставила их здесь, зная, что я просто не смогу пройти мимо не заметив их.

В голове проносились отвратительные и мерзкие вещи. Возбуждение росло с бешенной скоростью. Только Одри действовала на меня так опьяняюще и безрассудно. Я положил бельё в карман своей куртки и двинулся в сторону квартиры.

Внутри были прохладно. Окно сильно раскрылось, и я запер его настежь, чтобы не продувало из всех возможных щелей. Каждый раз, когда я оказывался здесь, то чувствовал себя совсем другим. Во мне всё ещё боролись две правды — любовь и справедливость. Ни один из ответов не мог быть верным, если только я уже не сделал свой выбор.

Камеры издавали привычное шипение. Покой девушки не нарушал даже сильный на улице ветер. Это успокаивало меня.

Переодевшись в чистую одежду, я одиноко лег на большую кровать. Наверняка, здесь хватило бы места для нас двоих — меня и Одри. Я выложил её трусики на прикроватную тумбу, а затем поднес к губам. Я никогда не знал, какой она была на вкус, но сейчас, несомненно, ощущал это. Рука потянулась к твердому члену в боксерах и расправило его, высвободив наружу. Я обхватил ствол бельем, пропитанным приятным амбре Одри и стал представлять её обнаженное тело на себе.

***

Без четверти одиннадцать в субботний день я уже сидел в больнице напротив отца. Он снова перебирал свои научные работы, перечитывая их. Я знал, что он тосковал по своей старой жизни, в которой не было чертовых проблем и серьезных обязательств. Ему нравилось преподавать. Когда-то он был кандидатом наук, а потом повысился до серьезной должности телохранителя. Только отец никогда не делился со мной тем, чего он хотел на самом деле.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась Одри. Всё утро она уговаривала меня взять её с собой. Я до последнего не хотел брать её с собой, зная, что отец всё ещё пытается избавиться от навязчивой вины.

— Спасибо, милая. Намного лучше. Врачи говорят, что я иду на поправку.

— А как же ваши швы?

— Затянуться со временем. В этом нет ничего страшного.

Отец взял морщинистой рукой ладонь девушки. Этот жест означал только одно. Он собирается просить прощения.

Мне было жаль отца. Он почти пожертвовал своей жизнью ради другого человека и сейчас расплачивался не за собственные ошибки, а ошибки судьбы. Не представляю, что он чувствовал, когда видел перед собой Одри. Её мать погибла, и именно он смог допустить это, никто другой.

В глазах мужчины заблестели едва заметные слёзы.

— Не стоит, мистер Картер. Вы очень многое сделали для неё.

Я был благодарен Одри за стойкость и слова, которые так были нужны отцу. Но я знал, как она ломалась в этот момент внутри. Она потеряла самое дорогое, что у неё было. Одри ужасно скучала по маме. Каждый вечер перед сном я видел, как она плакала в подушку перед тем, как заснуть, и как целовала фигурку на шкатулке, подаренную ей когда-то давно.

— Я не хотел, чтобы всё так случилось. Эта ошибка будет ходить со мной по пятам каждый божий день и напоминать о себе. Прошу, не держи на меня зла.

— Это просто невозможно. Я очень вас люблю.

Одри потянулась, чтобы обнять мужчину. Всё вокруг словно замерло под трогательный до глубины души момент. Девушка принялась смахивать слёзы со своих щёк. Наверное, ей тоже нужна была встреча, чтобы сбросить с плеч тяжелый груз.

— Я очень рад, что вы вместе пришли ко мне.

Всё это время, что мы были вместе в палате, я молчал. Одри болтала без умолку с отцом, а я просто наблюдал за ними. Иногда бывает такое чувство, что слова не нужны, и ты позволяешь себе насладиться нахлынувшим умиротворением вокруг себя. Именно это я и ощущал вместе с ними сейчас, находясь в одной палате.

— Простите, я слишком много говорю.

— А знаешь, мне не хватало такого собеседника. Алекса постоянно пропадает в своем цветочном, а Брэндон теперь должен охранять тебя. Он же не сводит с тебя глаз ни на минуту?

— Так и есть, — Одри хихикнула, поглядывая на меня. Я оставался неприступным и серьезным, хотя мне очень хотелось улыбнуться в ответ, сбросить привычную маску.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Через несколько минут Одри всё же вышла из палаты, оставив нас вместе один на один. Её рука непринужденно коснулась моей спины. Не знаю, заметил ли это отец.

Я пододвинулся к нему ближе. Нам нужно было поговорить друг с другом как отец с сыном, но я просто не знал с чего начать. Всё, что сейчас происходило со мной было за допустимой гранью, чтобы делиться этим, будь то измена матери или месть.

— Она всё такая же искренняя, какой и была в детстве.

— Одри почти не изменилась. Только слегка повзрослела, — в голове всплывали фрагменты нашего влечения.

Отец развернулся ко мне. Я хотел верить, что он ни о чем не подозревал.

— Ты же помнишь о первом правиле телохранителей?

— Никаких отношений.

Заповедь, не имеющая никакого смысла. Мы с Одри были странным и неизученным противоречием для неё. Может быть, при других обстоятельствах всё сложилось бы иначе, и никто из нас не стал бы нарушать прежние законы. Но не сейчас.

— Любовь застилает всё вокруг пеленой, и ты просто не можешь разглядеть даже самых очевидных деталей, а это и есть самое важное в работе телохранителя.

— Почему ты говоришь об этом?

Я не понимал, что он хотел сказать мне.

— Потому что вижу, как ты смотришь на неё.

Отец взглянул мне в глаза, а затем прямиком в душу, изучая меня насквозь, до самых дыр.

— Нас ничего не связывает, — я твердо стоял на своём, когда сердце кричало обратное. Но я был прав лишь отчасти.

— И всё же. Сейчас не время, чтобы поддаваться тому, что вас разобьет потом вместе. Если ты действительно любишь её, то не станешь рисковать.

— Моя задача оберегать Одри.

— Нет, Брэндон. Ты отвечаешь за безопасность этой девушки. За жизнь. Оберегают только того, к кому испытывают чувства. Всё это разные обязанности

Понимаешь, о чем?

Я раскалывался с каждым своим словом, осознавая во что себя втянул. Нас.

Теперь я думал не только о себе, но и о девушке, вскружившей мне голову точно также, как и в самом начале. Я мог отрицать, что угодно, но только сердце никогда не обманешь. Не спрячешься от него. Рано или поздно оно даст о себе знать.

Отец не противился тому, что я испытываю, но бросал в меня предупреждения, словно острые ножи. Я ходил по лезвию, остерегаясь сделать лишний шаг в сторону.

Сменив тему, я продолжал думать о том, что слишком рано дал себе слабину с Одри. Тогда какого черта я столько лет сторонился её, если нам всё равно нельзя было быть вместе? К чему понятия рано или поздно, когда есть что-то среднее — вовремя.

Я вышел от отца в смешанных чувствах, не зная куда себя деть. И Одри словно прочитала мои мысли.

— Ты в порядке?

— Да.

Девушка облокотилась на панель машины, не отводя от меня своих прекрасных зеленых глазах. Я находил в них спокойствие.

— Твоему отцу очень одиноко здесь. Разве твоя мама совсем не навещает его?

В груди образовалась зияющая дыра, которая начала кровоточить только сильнее.

— Я не знаю, какого черта она так поступает.

— Может ей тоже тяжело, и она проживает это по-своему?

«Или просто счастливо делит постель с другим», — звучало отголоском в моей голове.

Злость кипела в жилах. Я был мертв внутри, но старался не показывать свои слабости другим.

— Тебе пора на занятие.

Одри не стала заваливать меня вопросами и просто молча вышла из машины. Если она узнает об этом, то сломается также, как и я.

Я потянулся к портфелю, чтобы достать из него фотографии и сверток с несколькими засохшими цветами, из которых я сделал улику. Хэнк должен знать об этом инциденте.

Свернув к центральному офису, я взял в руки телефон и набрал номер Хэнка. Через несколько секунд меня перебросило на голосовую почту. Я попытался дозвониться до него, чтобы предупредить о своем визите, но из раза в раз он оказывался стабильно недоступен.

Приезжать без предупреждения было не лучшей идей, но как иначе я мог рассказать ему о случившемся. Затевать этот разговор по телефону, зная, что нас вполне себе возможно подслушивают, означало только выдать себя сильнее.

Когда вдалеке показался небоскреб, сверкающий в выглядывающих лучах осеннего солнца, я почувствовал странную тревогу. Она нарастала, когда я подбирался ближе.

Оставив автомобиль на парковке, я собирался выйти, как на горизонте показалась знакомая фигура. Я остался стоять в оцепенении, когда увидел мать. Она быстрым шагом направлялась в противоположную сторону из здания. Её руки прикрывали лицо.

Я резко закрыл дверь за собой и бросился к ней навстречу. Она не замечала, как гнался и подбежал к ней сзади, почти дыша в спину, а затем развернул её за плечо к себе.

— Какого черты ты здесь делаешь? — я едва перешел на крик, не дождавшись её объяснений.

— Брэндон.

Когда мне удалось разглядеть её лицо ближе, я заметил скатывающиеся по щекам слёзы. Вся тушь смазалась и стала черными разводами. Мама принялась быстро растирать капли, словно я не успел их увидеть. Она выглядела неважно.

— Всё из-за него?

В глазах мамы читалась потерянность и отчаянность. Наша недосказанность мешала нам объясниться друг с другом. Вместо слов за нас говорило молчание.

— Это не то, что ты подумал.

— Может тебе стоит прекратить лгать?

Она сопротивлялась. Не знала, куда себя деть от моих нападков и обвинений. Стояла так, словно была загнана в угол.

Мне нужны были ответы. Хотя бы гребанная часть из них!

— Прости, — вырвалось с её губ. — Не сейчас. Я не могу.

Мама резко выхватила свою руку из моей ладони и исчезла прочь, всё время оглядываясь на меня.

Между ней и Хэнком что-то произошло. Я мог думать о чем-то угодно и строить догадки, но продолжая оставаться в полном неведении.

По вискам прошли неприятные удары, и я потянулся к ним, чтобы унять боль.

Я оставался неподвижно ещё несколько минут, а затем, переборов гордость, всё же вошел внутрь офиса.

Как я и предполагал, ассистентка Хэнка сказала, что он никого не собирается сегодня принимать. Для полной уверенности я просидел в коридоре несколько часов, в надежде, что он опомниться и откроет дверь, но этого не произошло. Оставив конверт с начерканными записями на ресепшене, я отбросил бессмысленные попытки быть услышанным и вернулся в машину, чтобы дождаться пяти вечера. В это время Одри заканчивала танцевать.

У меня оставалось ещё немного времени, поэтому по пути я остановился в кафе. Я закинул в себя стейк с овощами, утолив чувство голода, и попросил завернуть с собой немного салата с индейкой для Одри. Если не проконтролирую, как она ест, то ни за что не поверю её словам.

Когда на перекрестие замигал зеленый свет, я добавил газу. Образ Одри уже можно было разглядеть невооруженным взглядом. Она стояла вместе с тем идиотом Гарретом. Я был близок к тому, чтобы сравнять его тупое лицо с асфальтом. Меня выводило из себя, когда он стоял рядом с моей Одетт.

Всего несколько метров, чтобы остановиться в нужном месте, как вдруг боковым зрением я случайно заметил несущийся на огромной скорости автомобиль. Он целился на Одри.

На спидометре замигала главная стрелка. Инстинкт самосохранения упал до нуля, и я разогнался до скорости света. Если не успею добраться первым...

Всё произошло за считанные секунды. Я не успел опомниться.

Черты Одри замелькали перед глазами, прежде чем я с треском отлетел от сильного удара, теряя управление.

Глава 26. Одри

Я упала вниз возле станка, разминая напряжённые мышцы. Боль скопилась в самом низу. Если не избавлюсь от неё, то вообще перестану чувствовать ноги. Ледяные ванны казались бесполезными. Усталость вырывалась наружу. Я потянулась к пальцам, чтобы наклеить пластыри. Они скрывали за собой кровяные подтёки и синяки от танцев, но я почти не чувствовала их. Ко всему можно привыкнуть. Даже к боли.

В балете боль — добровольный риск, к которому ты постоянно стремишься, несмотря на последствия. Всё начинает от головы, затем касается сердца, а после и переходит к самой главной цели — твоим ногам.

Но для любого танцора это всё не имеет смысла, ведь, если ты можешь преодолеть все пытки, то их вовсе и не было. Всё это время они были лишь плодом твоего воображения.

Каждый танец — борьба за выживание. Стоит оступиться, и вот ты уже на в последней линии, а не впереди. Тебя затягивает тень, и тебе остается только прощаться со светом.

Слабым не место в балете. Они сдаются в самом начале, когда другие уже становятся лидерами. Репетиции и уроки созданы для подготовки к самому главному испытанию. Выступления показательны. Ты стремишься стать лучше, не упасть ниже своей планки, наоборот, сделать прыжок выше.

Быть балериной, значит воспитать в себе стойкость, найти потаённые силы и раскрыть их все без остатка.

Стрелки часов подходили к концу, и я принялась надевать пуанты. Но протянув ногу чуть дальше, я мгновенно отдёрнула её обратно. Внутри лежали осколки стекла. Они были настолько маленькими и пористыми, что достать их было совсем невозможно.

— Что-то не так, Одри? — надо мной возвышалась Эбигейл. Она надменно взглянула на меня, скрывая коварную улыбку.

У меня не осталось сомнений, что она сделала это специально. После того, как Гаррета поставили со мной, Эбигейл не находила себе места и всячески пыталась перетянуть внимание на себя. Наши пары соревновались между собой, когда нам стоило держаться всем вместе.

— Зачем ты это сделала? Думаешь, что это как-то поможет тебе избавиться от меня?

Я поднялась с колен, придерживаясь за станок. Эбигейл стояла в нескольких дюймах от меня.

— Потому что ты постоянно стоишь у меня на пути. Ты не достойна главной роли.

— Миссис Лагранж так не считает.

— Она просто не понимает, какую ошибку допускает, выбирая тебя.

Между нами наэлектризовался воздух.

— Хочешь сказать, что я не подхожу?

— Балет это не твоё, Одри. У тебя широкие бёдра, низкая шея, средний подъём. Ты ничтожество. Кусок дерьма.

Её тонкие пальцы стали расправлять болеро на моих плечах. Мне не было дела до её слов. Зависть уже стала её врагом, а она намного страшнее всех пороков и ударов.

— Ты слишком зациклена на себе. Думаешь, что твои старания получат дополнительные очки. Всем плевать, как ты стараешься.

— Я училась у лучших.

— И что тебе это дало?

Мой напор был сильнее её бездумных упрёков. Она не успела ничего ответить, как в класс вошёл преподаватель. Эбигейл отступила, заняв свою позицию напротив меня. Рафаэль встал рядом с ней.

Каждый занял своё место у станка и заиграла музыка. Мне пришлось оставить пуанты в стороне, натянув балетки. Я знала, что это может не понравится Миссис Лагранж, но другого выхода не было. В следующий раз придётся быть намного осмотрительнее.

— Вам не хватает стабильности. Сегодня вы хороши, а завтра отвратительны, как никогда.

Мы выполняли тренировочные упражнения из раза в раз, заучивая их наизусть. Эта разминка составляла основу урока классического балета. Она способствовала развитию мышц и их укреплению, хорошей эластичности, воспитанию выворотности, устойчивости и хорошей координации.

Сделав небольшую передышку, преподаватель захлопала в ладоши, призывая нас встать вместе со своими партнерами. Тишину в классе разбавляла музыка и замечания преподавателя.

— Не отвлекайся. В твоей голове должен быть четкий план.

Гаррет подхватил меня, и мы приступили с ним к парному танцу. Всё начиналось с релеве по пятой позиции, переходящим в аттитюд. Его руки уверенно скользили по моему телу. Он удерживал меня на весу, и я поддавалась навстречу. Я выгнулась в спине, пытаясь сосредоточиться на движениях и своих ногах. У меня стало получаться находить компромисс, доверяя часть себя кому-то другому. Гаррет скользил по моей спине и животу, не собираясь выпускать из своих объятий.

Я делала глиссе, отстраняясь от парня, но он снова тянул меня за собой. Он протянул меня вверх за ладонь и заставил кружиться вокруг него.

Мы не отходили друг от друга. Наши руки словно были крепко сцеплены. Если разъединим их, то всё будет обречено.

— Не нужно медлить. Зритель должен бегать глазами по залу, а не заострять своё внимание на одном шаге!

Протяжка из арабеска, а за ней падающая поддержка. Гаррет делал выпад в сторону на правую ногу и опускал меня вместе с собой. Кисти рук держались ладонь в ладонь.

Наши взгляды встретились, когда я развернулась к парню лицом, оставив руки в третьей позиции. После сиссон томбе на левую ногу, я делала пас асамбле. В момент того, как паркет уходил из-под ног, Гаррет поднимал меня вверх так, чтобы я успела сделать разворот вокруг себя, пролететь на близком расстоянии за ним.

Чем больше мы взаимодействовали, тем лучше у нас получалось понимать следующий ход, наладить контакт. Никаких противоречий и борьбы в одиночестве. Отныне ты должен делиться своей ответственностью и доверием.

На последнем вздохе, Гаррет отпустил меня, и я исполнила пируэт под последние ноты мелодии. Задержавшись на долю секунды, я вышла из позы и посмотрела на парня. Он выглядел гордым. Наверняка он был доволен собой, что ему удалось добиться своего.

— Ты хорошо справилась.

— Это не так страшно, как мне казалось.

— Передать контроль?

Я слегка улыбнулась. Мне удалось преодолеть ещё один страх на пути к своей мечте. С каждым разом я подступала только ближе. Совсем немного и я смогу коснуться её.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Миссис Лагранж одарила нас одобрительным взглядом. Хороший тон не всегда выражался в словах, но и жестах.

Через две недели у нас должна была состояться премьера. Мы отрабатывали партии целыми днями, а по вечерам я подрабатывала в кафе, либо ходила с Брэндоном на бои. На время обучения я забывала о том, что существует свободная минута.

Собрав все вещи обратно в сумку, я прошла мимо Эбигейл с победной усмешкой. Я знала, что она не остановится просто так, пока не добьётся своего. Только я не собиралась уступать ей своё место.

Лестница мелькала одной ступенькой за другой до тех пор, пока я не ступила на плитку на улице.

Осенняя листва кружила вальс и медленно спадала на землю разноцветной пеленой. Свежий воздух после дождя пронзил лёгкие.

— И как долго ты собираешься меня избегать? — Гаррет подкрался сзади и я почти вздрогнула. — Ты так быстро ушла из класса.

— Занятия закончились. Или ты думал, что если ты мой партнёр по танцам, то нам придется видеться за пределами школы?

— Не вижу в этом никакой проблемы. Нам стоит получше узнать друг друга.

— Как-нибудь в другой раз, я спешу.

Я собиралась оставить его наедине со своим надменным эго, но он встал передо мной, заграждая проход. На лице застыло непонимание и недовольная гримаса. Я сложила руки у груди, ожидая объяснений.

— Мне также нужна эта роль, как и тебе. Только если ты постоянно будешь сопротивляться, это хорошо не закончиться.

— И что ты хочешь?

За углом есть кафе. Я хочу, чтобы ты составила мне компанию.

Настойчивость Гаррета сбивала с толку и одновременно мне нравилась. С ним не чувствовалась та неопределённость, которую я ощущала с Брэндоном. Мой телохранитель терзал меня сомнениями, не зная, как сделать лучше для нас двоих. В то время как Гаррет действовал ему на опережение.

Только сотрутся ли наши профессиональные границы такими встречами и разговорами?

Отправив Брэндону свою геолокацию, я сделала шаг в одну сторону с Гарретом. Наверное, нам и вправду стоит побольше узнать друг о друге, чтобы прежняя скованность больше не могла отвлекать нас во время танца.

Мы вышли на Боу-Стрит. Гаррет странно оглядывался и постоянно удерживал меня за талию, выводя дальше себя. Но как только нам удалось оказаться на перекрёстке, я нервно стала ожидать зеленого света.

Внезапно послышался сильный гул мотора. С каждой секундой он становился всё громче, когда вокруг стояла мертвая тишина. Я попыталась отбросить мысли прочь, но на мгновение, развернувшись в пол-оборота, я заметила быстро надвигающуюся тень на себя. Не знаю точно, с какой скоростью машина проезжала мимо других автомобилей, только ясно было одно — её фары освещали всю меня от и до. Оцепенение пронзило меня с ног до головы. Я не могла пошевелиться. Гаррет что-то пытался мне сказать, только я ничего не слышала. всё заполонила пустота и белый шум перед глазами. Все картинки жизни разом всплыли в памяти, и я закрыла глаза, готовясь погрузиться в вечную темноту, последний раз рисуя образ Брэндона. Если когда-то меня и настигнет смерть, то моё последнее признание будет для него.

Металлический скрежет. Мысли разбегаются по своим местам.

Оглушающий треск. Я сжимаю руки у груди.

Аварийная сирена. Дыхание сбивается.

"Это конец, Одри",

— проговорила я про себя, но не учла того, что могу разговаривать сама с собой.

Не открывая глаз, я попыталась пошевелиться. Движения оставались свободными и ничуть не скованными.

Я всё ещё была жива.

Когда свет вновь ослепил меня, я заставила взглянуть себя в сторону, откуда доносились странные и резкие звуки.

На перекрестке врезались две машины, оставив после столкновения небольшие вмятины спереди и по бокам. В одной из них я узнала марку Брэндона. Осмыслив последнее предположение, лёгкие перестали получать кислород.

Гаррет привел меня в чувства, коснувшись моих плечей. Он крепко сжал их и не собирался отпускать. Неужели всё это время он просто стоял рядом и ничего не предпринял? Или я просто не ощущала его присутствия?

— Приди же в себя!

Тело всё ещё было ватным. Я совсем не чувствовала ног, но собиралась бежать к месту происшествия, чего бы мне это не стоило.

— Отпусти меня!

— Тебе не стоит идти туда.

— Я нужна ему.

— Он разберется сам. Пошли отсюда, пока не приехали копы. тебе же не нужны проблемы.

Парень почти повёл меня в противоположную сторону, но я всё же вырвалась и побежала со всех ног вперёд. Вторая машина уже виднелась вдалеке за горизонтом. Никаких опознавательных знаков. Ещё и половина номеров заклеена. Похоже, что я перешла кому-то дорогу. Или же всё это было как-то связано с убийством мамы.

Быстро приоткрыв дверь водителя, я тут же принялась бить Брэндона по щекам, проверяя в сознании ли он. Из его носа сочилась кровь, стекая вниз по лицу. На лбу образовалась небольшая трещина, возможно, от того, что он ударился об руль.

Я отчетливо слышала его дыхание.

— Я здесь, Брэндон. Ты слышишь меня? — мои ладони обхватили его лицо и взгляд парня мгновенно отреагировал на меня.

— Одри.

Он потянулся к затылку, растирая его.

— Да, это я.

— Немедленно садись в машину.

— Но ты...

— Нам нужно уехать. Сейчас же.

Брэндон подхватил лежащие рядом салфетки и быстро избавился от большей части красных подтёков, а затем указал мне жестом на соседнее сидение. Я немедленно повиновалась, скрывая неподдельный страх. Произошедшее крутилось в голове непрерывной пластинкой. Сотни вопросов оставались на языке, но я боялась что-либо произнести.

Всё время, что мы ехали, я была сосредоточена только на Брэндоне. Мне хотелось верить, что он не сильно пострадал из-за меня.

"Из-за меня"

, — мне не давало покоя, что он чуть не погиб, спася мне жизнь. В тот момент ему было плевать на себя. Неужели он правда боялся потерять меня?

Я не знала, куда вёз нас парень, пока мы не свернули в знакомый переулок. Через несколько виднелся мой коттедж.

— Зачем мы здесь?

— Мне нужны чертовы зацепки. Мы в полной заднице.

Моя теория оказалась права.

— Значит, от меня хотел избавиться тот же человек, что и совершил преступление?

— Да, Одри. Нам рассказали правила игры и несколько раз бросили предупреждение. Теперь грядёт война.

Брэндон не умел лгать и теперь его слова звучали страшным приговором для нас двоих. Наши судьбы оставались под неотвратимой угрозой, и только мы могли изменить ход событий.

Ключ провернулся в створке, и мы вломились внутрь, прокручивая все замки на несколько оборотов, а затем оба скатились вниз по двери на пол. Мои руки всё ещё тряслись от испуга. Брэндон заметил это и взял холодные ладони в свои. Они были разгорячёнными, пылающими. Всё в точности наоборот.

— Ты не пострадала?

— Благодаря тебе нет.

Я продолжала смотреть в глаза Брэндона. Сейчас в них было слишком много солнца, чем раньше. Светлые янтарные глаза отражали свет вместо привычной тьмы.

— Я не мог поступить иначе.

Его рука прикоснулась к моему лицу, чтобы убрать выбившиеся пушистые локоны. От него излучала несвойственная прежняя нежность, которой мне так не хватало. Сердце забилось сильнее.

Кровь застыла коростами под его губой, а на лбу образовался заметный шрам. Но даже в таком виде он всё равно выглядел идеальным. Я не могла оторвать взгляда от его мужественных черт.

Брэндон помог мне подняться и мы вместе прошли в кабинет папы. Обычно он не запирал его, ведь все драгоценные вещи он хранил у себя на работе под сотнями замков.

Первым делом пришлось проверить все бумаги, что лежали стопкой на его столе. Множество непонятных документов смешались со старыми брошюрами.

Нам нужно было найти досье на Адама Тернера. Возможно, если нам удастся выйти на него, то хотя бы одна зацепка обязательно направит нас на верный след.

— Пусто.

— У меня также.

Наши поиски почти не увенчались успехами, пока я не вспомнила про потайной сейф в книжном стеллаже. Правда, я постоянно забывала, какая из всех книг являлась муляжом и рычагом.

Но спустя несколько минут мне всё же удалось заставить механизм работать. Шкаф затрясся и в мгновение развернулся, открывая вид на небольшой железный ящик. Пароль стоял из одних цифр. Я ввела пару комбинаций, но все они казались неверными. Можно было перебрать сотни попыток, но у нас не было столько времени. Я потянулась к вискам, чтобы попытаться вспомнить большее.

Пальцы набрали дату первой премьеры мамы и следом послышался щелчок. За дверью скрывался сверток с закрытым делом по преследователю.

Брэндон схватил бумаги и принялся перебирать их. Теперь у нас на руках была ещё одна важная вещь, которая могла помочь нам распутать все завязанные на узлы нити.

------------------------------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 27. Одри

В гостиной аромат жасмина смешался со спиртом. Я обмакнула ватный диск и поднесла его к ране. Ни один мускул на лице Брэндона не вздрогнул. Тихое шипение превратилось в пену. Я нервничала больше, чем парень.

— Не стоило так беспокоиться, Одетт.

Его дыхание обжигало меня, когда я касалась подушечками пальцев его губ. Они были слегка потрескавшимися, с небольшими царапинами. Я осторожно проводила по ним, стараясь сделать прикосновения как можно безболезненными.

— Больше никто не позаботится о тебе.

Мой голос слегка дрожал. Становилось совсем невыносимо смотреть на губы, которые так хотелось вновь поцеловать. Пульс бился больше ста сорока ударов в минуту. Жар подступал медленно, но напористо.

Я отвернулась, чтобы отдышаться. Голова ходила кругом от того, насколько он был близко. Колени соприкасались с его, пока Брэндон раскидисто сидел на диване, рассматривая меня своей дьявольской ухмылкой. Только он мог совмещать в себе нотки чего-то демонического и божественного.

В очередной раз, когда я собиралась промокнуть застывшую кровь, Брэндон перехватил мою кисть. Крепкие руки сжали меня до хруста. Наши взгляды соприкоснулись, образовав электрическое напряжение между нами. Наверняка, повсюду летали невидимые искры, которые обжигали.

— Остановись.

Брэндон перешёл на низкий тембр и у меня окончательно подкосились ноги.

— Я сделала что-то сделал не так?

— Да, — проговорил он и я собиралась что-то сказать, но он продолжил. — Ты слишком сильно въелась в моё сердце, и я ничего не могу с этим поделать. Каждый чертов день я говорю себе о том, что хочу ненавидеть тебя, но вместо этого ты заполняешь все мои мысли. У меня не осталось ни одного живого места на теле, которое не желало бы твоих прикосновений.

Его тон был серьёзен. Искренен. В глазах виднелся самый настоящий пожар, пламя, готовое уничтожить и возродить меня заново.

Дыхание замирало и вместе с ним всё вокруг. Чувства забили тревогу, а разум и вовсе впал в искусственную кому от пролетевших мимо меня фраз. Я заглушила всё, кроме бешенных импульсов и отчаянного биения в груди. Мягкий шелест листьев за окнами звучал шумом где-то вдалеке.

— Мы дали друг другу обещание. Разве ты собираешься его нарушить?

В кармане джинс всё ещё лежала свернутая бумажка с нашими бездумными подписями на собственной презумпции неприкосновенности. Я подняла её вверх, между нашими лицами.

Он провел рукой по моей шее так, что из ребер вот-вот могло вырваться беспокойное сердце. Я потеряла всякую возможность говорить. Откровения лежали тяжёлым грузом на наших плечах и мы пытались избавиться от них.

— У нас будут неприятности. Ты же понимаешь, это?

Обманчивая пелена окутала нас вместе с головой. Ещё одно движение и наши решения окажутся необратимыми.

— И что ты предлагаешь? — он медленно приближался мне навстречу.

— Разбираться с последствиями.

Брэндон выхватил бумагу и разорвал её на мелкие кусочки в клочья. Я могла отказаться, придумывая различные противоречия как делала это всегда, но сейчас я требовала большего. Отбросить осторожность в тот момент, когда мы вместе оказывались на грани риска, было так глупо. Только сердце так не считало. Оно ждало пока Брэндон сделает решительный шаг ко мне, залечит старые раны и подарит им исцеление, в котором они нуждались.

У меня был всего миг, чтобы сделать правильный выбор. Однажды я уже доверилась, но спустя столько лет мой ответ оставался неизменным. Если бы время повернулось вспять и разрешило исправить ту ошибку, с которой всё началось, я сотню бы раз повторила её вновь.

Мягкий круглый диск выскользнул из пальцев, бесшумно падая на бархатную мебель. Достаточно было только одного взгляда на разбитые губы парня, как он притянул меня к себе и позволил в нём раствориться.

Мы вместе застыли, пытаясь прочувствовать то, что сейчас происходило. А затем стремительный рывок страсти и нежности.

Брэндон поцеловал меня. На этот раз всё было по-настоящему. Шепот, который щекотал губы и не давал останавливаться.

Я закрыла глаза от удовольствия, когда наравне с торжествующим бедствием прикосновения стали ощутимее и требовательней. Он держала мою шею так, словно боялся, что я начну вырываться при любой возможности.

— Скажи, что мечтала об этом со своих гребанных четырнадцати.

Убийственно мучительные слова, скрывающие свою правду. Я стонала от бессилия и нарастающего влечения. Запретные чувства накапливались с новой силой, когда я снова увидела его спустя столько лет тишины.

Он жадно кусал меня, наверстывая упущенные шансы быть вместе. Я потянулась к его затылку, запуская руки в волосы, ожидая, что Брэндон тоже сдаётся, как и я. Его запах душил и приносил удовольствие.

От возбуждения я вся потекла снизу. Тело ответно реагировало на его касания.

Брэндон усадил меня поверх себя на колени так, что мои бедра оказались под ним. Его твердый член упирался в меня. Я ахнула и застонала от желаемого влечения.

— Ты сводишь меня с ума, Картер.

— Нет, Беннет, — он прохрипел. — Это ты заставила меня что-то чувствовать к тебе. Только ты. Никто больше.

Ладонь парня скользнула ниже по спине к заднице, сжимая её настолько сильно, что хотелось кричать. Я целовала его шею и каждый шрам, пока он напористо двигал меня на себе. Теперь ему не казались "мы" такими отдалёнными и запретными. Только настолько каждый из нас был готов зайти далеко?

Мне стоило задать этот вопрос вслух, но Брэндон понял всё без слов, срывая топ. Голодный взгляд остановился на моей груди. Я почти не носила бюстгальтер из-за первого размера, и вот сейчас его тоже не было на мне. В глазах Брэндона горело желание обладать мной.

— Господи, — из него вырвался грубый стон. — Ты просто идеальна.

Он наклонился вперёд, чтобы обхватит сосок своими влажными губами, и я совсем потерялась в этих ощущениях. Парень ласкал их, осторожно кусал и лизал до дрожжи во всём теле. Мои ногти вонзились в его спину под футболкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Новая волна жара прошлась мурашки и от головы до кончиков пальцев на ногах. Моё тело всегда так реагировало на него, и я не позволяла ему прекращать.

Я царапала парня до тех пор, пока он не замедлился, а затем и совсем остановился.

— Прошу, Брэндон, — внутри меня всё сгорало без остатка. — Я хочу большего. Хочу тебя.

Он поднял на меня свой взгляд.

— Тогда ты будешь принадлежать только мне.

— Я всегда была только твоей.

Наши признания застыли между разгоряченными телами. Они стоили риска.

Брэндон поднял меня на руки, крепко держа за бедра, пока я обхватывала его шею, и понес меня наверх. В мою спальню. Место, где он неоднократно появлялся, но никогда не переходил грани дозволенного. Сейчас же он собирался взять то, что он так сильно желал.

Я плюхнулась на кровать, стягивая с себя джинсы, но Брэндон выхватил мои руки.

— Не торопись, Одетт. Хочу, чтобы мы прожили это мгновение как можно дольше.

Его ладони скользнули от моей груди до живота. Он прокладывал дорожку из поцелуев на моей коже. Отпечатки оставались на теле, и я не могла сосредоточиться ни на чем другом, как на всех своих чувствах к этому парню.

Ненужная одежда полетела вниз. Брэндон отодвинул кружевные трусики и аккуратно избавился от них легким движением. Я была полностью обнаженной. Открытой для него.

Он уже видел меня такой через объектив своей камеры, когда наблюдал за мной, как чертов извращенец. Сейчас же всё было иначе. Я раскидисто лежала на постели перед ним наяву.

— Ещё не поздно отвесить мне пощечину и оттолкнуть.

Стоило Брэндону опуститься ниже к внутренней стороне бедра, я буквально захныкала. Его шершавый язык коснулся самой чувствительной точки снизу. Я множество раз представляла его между своих ног и то, как он страстно целует всю меня.

— Я возненавижу тебя сильнее, если прекратишь.

Его сексуальная ухмылка отдала горячим дыханием на лоно.

— Ты права. Твоя девственность слишком долго ждала, когда я сделаю тебя взрослой девочкой.

Его язык обводил круги и проникал внутрь, пока руки сжимали мои соски. Я таяла и стекала по его рукам. Руки сжимали простынь. Подавлять крики было почти невозможным. Оргазм приближался с каждым нарастающим движением, но я собиралась сначала ощутить его всего, а затем как следует кончить от всех возможных ласк.

Я потянула его к себе, опуская руки к боксерам. Он снова прильнул к моим губам, и я ощутила себя на вкус. Брэндон продолжал дразнить меня, когда я уже молила о пощаде.

Его достоинство оказалось в моих ладонях. Я опустила глаза, рассматривая его член и прикусывая нижнюю губу. Он был таким большим. Вены набухли на его стволе.

— Оу.

Мне не терпелось облизнуть его, но Брэндон стоял на своём.

— Не всё сразу, Одетт. К чему пробовать всё сразу, если можно растянуть удовольствие.

Парень потянулся к карману своих штанов, достав из бумажника презерватив. Он умело разорвал обертку, а затем склонился надо мной.

В груди поселился странных страх чего-то нового. Брэндон заметил это и нежно провел губами по моим ключицам. Мне нужно было довериться ему до конца.

Он поднял меня за подбородок, не желая, чтобы я разрывала наш зрительный контакт в такой интимный момент.

Я сделала глубокий вдох и Брэндон осторожно стал погружаться в меня. Боль пронзила каждый дюйм. Руки сжались на его талии, пока его бедра двигались навстречу моим. Он не торопился. Медлил. Давал привыкнуть к себе внутри. Такой гладкий и пульсирующий.

— Мне нравится эта приятная боль, Брэндон, — прошептала я, не зная, куда себя деть от всех нахлынувших разом ощущений.

— А мне нравится, когда ты так невинно произносишь моё имя, — он толкнулся глубже. — Какая же ты узкая, черт.

От его грязных слов у меня сильнее кружилась голова. Всё время, что он двигался на мне, я закатывала глаза под веки, а его лицо оставалось напряженным и сосредоточенным.

Я выгнула спину навстречу, и волна пожара сильнее окутала нас двоих. Стоны сливались в поцелуях, а тела уже не могли разъединится друг от друга. Мы становились единым целым. Постепенно Брэндон нарастал темп, поджимая мои ягодицы к себе ближе. Моя грудь вздымалась сильнее от интенсивных толчков и взгляд парня был прикован только к ней. Он бесстыдно разглядывал меня, наслаждаясь чем-то запретным и долгожданным.

Брэндон изучал всю меня, знакомое для него тело.

Он опустил ладонь к пульсирующему клитору и стал поглаживать её до тех пор, пока я не оказалась близка к развязке.

— Я почти на грани.

— Я знаю. Кончи для меня, — его голос стал требовательнее.

С каждым последующим толчком я разрывалась на части. Брэндон чувствовал, как следует сделать, чтобы заставить меня рассыпаться окончательно. Медленные движения стали быстрыми. И наконец, спустя несколько приближенных пульсаций, Брэндон застонал вместе со мной, остановившись внутри. Мучительный поцелуй сменился на опустошение, которое мы вместе с ним жаждали.

Застыв в удовольствии всего на пару секунд, наши тела скрепили объятия. Тихие и безмолвные.

Это было похоже не просто на секс, а на любовь, которую лишили крыльев.

***

Я заявилась в общежитие спустя несколько часов. Всё тело было расслаблено до самого предела. Брэндон не торопился отпускать меня. Мы ступили с ним на опасную полосу и каждый знал о том, что рано или поздно это разобьёт нас.

Подушечки пальцев прикоснулись к губам. Они сильно припухли от долгих поцелуев. Но я ни о чем не жалела. На этот раз я уверяла себя в том, что все прошлые ошибки остались позади.

Сейчас были только я и Брэндон. Он же не сможет растоптать моё доверие после того, как я почти сделала шаг ближе к собственной пропасти?

Вокруг стоял шум, затуманенный остатками чувств. На лице застыла глупая улыбка, которая никак не хотела сходить. Стена между нами стала рушиться, только никто из нас не знал, когда она спадет до конца.

Я зашла в комнату так, чтобы остаться незамеченной, но сзади послышался кашель. Рядом стояла Иви. Похоже, что она ждала меня. Она скрестила руки у груди, пристально бросая свой взгляд в мою сторону.

— Я пыталась дозвониться до тебя весь гребанный день.

— Прости, — я виновато обняла подругу. — Мне стоило предупредить тебя о том, что я задержусь.

— Конечно стоило. После того, как за твоей персоной стали следить разные убийцы, я ужасно боюсь отпускать тебя куда-то одну.

Забота Иви согревала меня. Она была одной из тех, кому хотелось рассказать обо всём на свете, зная, что тебя всегда поддержат и выслушают. Примут любым. Вот как я видела свою подругу.

Я принялась снимать балетки и проходить вперёд, сбрасывая с плеч сумку с балетными принадлежностями.

— Ты же знаешь, у меня есть свой личный телохранитель.

— И похоже вы совсем не ладите. В первую встречу он показался мне самым настоящим придурком. Такой надменный эгоист.

Она скорчила рожицу, показывая жестом Брэндона, и я рассмеялась.

— Так и есть.

Подхватив со стола книги и карандаш, я легла на кровать, пролистывая страницы учебника теории балета до того момента, на котором остановилась.

Иви подошла ближе и слегка отодвинула корешок.

— Ты перечитывала его сотню раз.

— Решила освежить в памяти некоторые моменты.

Взгляд подруги оставался неприступным. Внезапно, среди всей груды вещей на стуле она всё же заметила пиджак. Тот самый, который дал мне Брэндон, чтобы я могла согреться.

— Он кажется мне слишком знакомым. Будто я где-то уже видела его.

Я прокрутила карандаш около своих губ, пытаясь подавить своё смущение, но кажется, что меня выдавали глаза. В них было слишком много любви, которая так и хотела кричать о своих чувствах как можно громче.

— Не знаю о чём ты, — мой голос почти шептал. —

Возможно, он принадлежит кому-то очень мужественному, строгому и холодному. Тому, кто предпочитает надменность обычной скромности.

Иви замерла, сопоставляя очевидные факты у себя в голове, а затем подскочила на месте, подставляя ладони к лицу.

— Боже. Это Брэндон? Только не говори, что ты всё это время была с ним.

— Он постоянно со мной, Иви. Даже, когда это превращается в пытку.

— Твои горящие щеки говорят об обратном. Похоже, что на этот раз пытка была слишком сладкой.

Я раскраснелась. В мыслях тут же всплыли картинки нашей близости. Наших пылающих от касаний фигур. Это всё происходило действительно со мной. С нами.

— Я ненавижу Брэндона и в ту же секунду не представляю себя без него. Это так странно, правда?

— Ты по уши влюблена в того, кто дал обещание защищать тебя, чтобы не случилось. Только сможет ли он сам защитить от себя?

— Я не знаю. Всё слишком запутанно. Доверие и любовь — единственное, что у меня есть.

Я накрыла лицо книгой, чтобы никто не мог разглядеть моих вечных сомнений. Как можно быть до конца уверенным в человеке, который когда-то заставил тебя сгореть вместе с ним?

----------------------------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 28. Брэндон

Ступив через порог здания с кричащей вывеской "Fight the shadows", я собирался как следует ударить себя. Выбить всё дерьмо, накопившееся за долгие годы, чтобы поверить в происходящее.

Я двинулся вперёд и мимо меня по обе стороны стали проходить другие бойцы. С каждого из них лился пот, губы были подбиты, но знакомый оскал оставался в самом взгляде. Полные сил и уверенности. Я знал, какого это — быть частью хаоса, стремиться к нему через боль и кровь.

Через длинный коридор прослеживались залы, заполненные людьми. Здесь было абсолютно всё, что требовалось для подготовки — боксёрские мешки и груши, настенные подушки, ограждённые ринги, тренажерные залы и прочее оборудование. Совсем не то, что отводилось участникам подпольных боёв. Я занимался на чём потребуется и выжимал из предложенного все соки. Сейчас же всё будет по-другому.

Когда боец получает травму, он способен исцелиться и вернуться к источнику, если только вобьёт в свою долбанную голову, что не всегда конец означает проигрыш. Только пройдя проверку на прочность, ты способен окрепнуть и стать лучше.

Я собирался свернуть в сторону кабинета, но Кеннеди успел перехватить меня первым.

— Картер, ты опоздал, — он указал мне на часы. — Минута опоздания будет равняться пятидесяти берпи. В следующий раз эта цифра удвоится.

Меня отчитывали как мальчишку. Только именно эти строгие замечания закаливали сильнее. Пора вернуть себе обещанное место, которое продолжало пустовать после моего ухода.

— Его не будет.

— Ты стал участником нашего клуба. Три нарушения и мы выбросим тебя обратно на помойку, откуда я тебя достал. Не очень примечательная перспектива, не так ли?

— Да, сэр.

Если я потеряю этот шанс, то мне придется смириться со своим провалом и навсегда затаиться в тени. Я был готов разорвать на куски каждого, кто встанет у меня на пути. Больше никаких ошибок.

— Нам нужно обсудить с тобой несколько деталей касательно твоих боёв. Техника слегка хромает, но я заставлю встать тебя на ноги. Достану из-под Земли, но сделаю так, как положено.

Слова Кеннеди вселяли в меня угасшую надежду, но всё же я понимал одного. Среди груды новичков его взгляд пал на меня — спортсмена со сломанным прошлым и не самой лучшей репутацией. Мой перерыв слишком затянулся, и всякий любой скаут просто прошёл бы в другую сторону, не заметив меня. Старые победы остались в прошлом

— Почему я?

Мой вопрос был резок и прямолинеен. Как бы я не старался об этом думать, мысли продолжали нагнетать только сильнее. Мне не нужна была ложная вера. Уверенности всегда недостаточно.

Кеннеди нахмурил брови. Его вид стал ещё более серьёзным. Он выглядел так, словно я осуждал его выбор.

— Я не ставлю на тебя, Брэндон. Ты — никто, пока не покажешь мне должных результатов. На твоём месте мог оказаться любой другой. Просто в тот день ты был единственным кто смог убедить меня. Тебя сторонятся всего по одной причине — провалам свойственно повторяться. Но как ты видишь, я не из тех, кто верит всему подряд. Через девять боев я собираюсь выдвинуть тебя в лигу. Включи второе дыхание, нам предстоит много работы.

— Считайте, что я уже приступил к своим новым обязанностям. Я не подведу вас.

— Мне плевать на твои успехи. Ты должен не подвести в первую очередь себя. И хватит этих бессмысленных речей. Неси свою задницу в зал. Две минуты на сборы. Ну же, пошёл!

Я получил желаемое и тут же выбежал в раздевалку. Тело требовало тяжелых нагрузок до потери пульса. Я привык умирать на тренировках, а затем вновь возрождаться, словно ничего и не было. Неудачи подпитывали мою злость, которую я мог вымещать здесь. В месте своей силы.

Костяшки издавали хруст, когда с бешенной скоростью врезались в гладкую кожу груши, что висела на крепких цепях. Бой с тенью, означающий бой с самим с собой — собственными страхами, которых ты просто обязан переманить на сторону союзников.

Усиленной тренировки мне казалось крайне недостаточно. Я попросил Кеннеди заставить меня выть навзрыд от боли после наших встреч. Чем строже ко мне тренер, тем больше мои показатели росли, а вместе с ними и сам я.

Мои движения были сумбурными, резкими и мощными. Такими, как полагается, чтобы вызвать испуг у того, кого сам страшно боишься. Поведение психопата. Нападение — лучший вызов сопернику, когда он мало чего ожидает от тебя. Всё в позволительных рамках, стоящих едва на грани допустимого.

После сотни приседаний, отжиманий подтягиваний, подъёмов на турнике и прочей другой херни я чувствовал то самое опустошение, которое настигало меня только после того, как я удовлетворял свою цель. Все мышцы в теле гудели, а все мысли и вовсе превращались в адскую мясорубку.

Я действовал принципу — бороться так, словно ты всегда стоишь на шаг назад до желаемого. И ты никогда не можешь предугадать, когда этот шаг станет решающим, последним.

— Если посмеешь в следующий раз сделать меньше, я разотру тебя в порошок. Ты показал, на что действительно способен. Я буду требовать того же.

— Я не боюсь прыгать выше. В этом моё преимущество.

Кеннеди гордо усмехнулся, ударяя меня в плечо. Теперь он становился моим наставником, менеджером и тем, кто поможет свергнуть мои собственные достижения в прах. Заменить их на более достойные.

Высокий всплеск адреналина обрушился на меня с новой силой. Теперь встреча с потенциальным убийцей сможет пройти менее болезненной, чем могла быть всего пару часов назад. Я выместил часть своей злости здесь, но самое главное оставил на десерт.

Мне нужно было как можно покончить с дерьмом, происходящим вокруг Одри.

Одри.

Эта чертова девчонка вонзилась в сердце стремительной стрелой и никак не собиралась уходить.

Всё, что мы сделали с ней, осталось за пределами той комнаты, с которой всё и началось. Заговорим ли мы об этом вновь?

Я не мог точно сказать, когда перестал считать её своим главным заклятым врагом, пытаясь испортить всё хорошее, что когда-то нас связывало. Но сейчас я испытывал нечто обратное к ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я собирался следовать своим правилам, но сам же их и предал. Создал новые сложности и кучу ненавистных препятствий, которых уже нельзя было избежать.

Тот эффект, что производила на меня Одри становился отравляющим ядом, который хотелось принимать с каждым проклятым днём. Если раньше я запрещал себе вспоминать её тело и думать о том, как оно находилось в моих руках, то сейчас это непрерывно крутилось в моей голове. Я жаждал только её.

На всём свете не оставалось точного понятия того, что происходило с нами. Дружба осталась приятным грузом в прошлом. Ненависть смягчалась под гнётом внезапно вспыхнувших чувств в настоящем. Дальше могла следовать любовь. Но её перехватили влечение и похоть. Они слишком долго ждали своего часа.

Я впадал в зависимость от той, которую раньше старался избегать. Её ванильный аромат продолжал витать вокруг меня, даже если Одри не было рядом со мной. Её сладкие стоны в ту ночь теперь становились моим самым любимым звуком. Её хрупкое тело, идеально сливающееся в близости со мной.

Гребанное волнение только усиливалось, стоило мне только представить, как она снова лежит подо мной. Мы переспали с ней, и это совсем не было похоже на месть. Всё было точно по-настоящему. Искренне. Именно этого я и боялся. Мне нравилось целовать Одри, а после случившегося теперь и трахать. Это не походило секс на одну ночь. Я чувствовал, что нуждаюсь в ней постоянно.

Невыносимая, мягкая, колкая, изящная. И преданная. Чёрт, всё это время она ждала меня, чтобы я вновь стал для неё первым.

Я никого так не желал, как свою Одетт. Мне стоило остановится, но я собирался наслаждаться ей до тех пор, пока моё сердце не выплюнет её. Только я знал, что этого никогда не произойдёт.

Одри не позволяла мраку одолевать меня до конца. Она становилась впереди и загораживала его своим светом. Ослепляющим и верным. Согревала моё холодное сознание, приводила в чувства.

Я вышел на улицу и вдалеке показался Майк. Он стоял около моего автомобиля.

— Что скажешь? — с надеждой я посмотрел на друга.

— Я вычислил его. Адама Тернера. Это оказалось даже проще, чем я думал. Правда, возникла проблема с домашним адресом. Я пробил только место его работы.

В глубине души я ликовал. Похоже, что занятия в академии ФБР всё же пригодились ему. Он мог построить хорошую карьеру, но только сам отказался продолжать обучение из-за постоянной загруженности.

— Майк, черт возьми. Ты даже не представляешь, как эта информация может нам помочь.

Я приобнял друга, хлопая его по спине.

— Я еду с тобой.

Он приоткрыл дверцу и сел в салон. Включив навигатор, мы направились в сторону Вестминстер-Бридж по мосту через Темзу к «High Tower». Если верить данным, которые Майк сумел отыскать, то Адам числился в этой органики не больше нескольких месяце. Его биография оставляла желать лучшего. В сорок лет он до сих пор был одинок, несколько десятков смененных должностей, пять заключений в психиатрической больнице. Оставалось только посадить его за решетку.

Здание выглядело немного хуже, чем остальные строительные компании, которые находились в Лондоне — трещины на фасаде, разбитые стекла на некоторых этажах и ярко желтая выцветшая краска.

Около часа мы наблюдали за тем, кто выходил из здания, но всё было бесполезно. Рабочий день подходил к концу. Свет в окнах постепенно угасал. Мы выжидали свою жертву.

Когда толпа сотрудников одновременно открыла двери, я принялся вглядываться во все лица и сравнивать их с напечатанной фотографией.

— Это он, — Майк указал пальцем на мужчину, что сторонился всех остальных. Он часто осматривался по сторонам и вёл себя слишком странно.

Черные как смоль волосы, бледно-серый костюм в клетку, коричневая сумка через плечо и шрам на правой щеке. Всё сходится.

— Наш выход.

Я оставил на переносице очки и накинул поверх головы капюшон. Это никак не могло обезопасить меня, когда придется ходить под уличными камерами, но часть трудностей всё же составляло. Майк последовал моим действиям, и мы выдвинулись вперёд.

Нам стоило оставаться незамеченными до тех пор, пока Адам не свернёт в какой-то переулок. Повалить его на виду у всех было последним, чего мы добивались.

Спустя несколько развилок и улиц показалось идеальное место, чтобы зажать мужчину в угол. Он сам завел себя в тупик.

Когда впереди вместо прохода показалась стена с горой мусора, Адам собирался выйти, но я успел ударить его в затылок так, чтобы он потерял сознание. У нас было в запасе не больше получаса, поэтому мы тут же опрокинули его тело на заднее сидение и выдвинулись в мастерскую. Там, где нас никто не сможет вычислить. Пытать Адама в самом центре Лондона казалось не слишком хорошей идей.

***

Я подставил пистолет к виску Адама. Он не мог пошевелиться, его конечности были крепко привязаны к дереву. Мужчина пришел в себя несколько минут назад.

Его лоб вспотел от страха и сальные капли стали скатываться вниз по лицу.

— Я ничего не делал! Что вы от меня хотите? Вы же не собираетесь убивать меня?

Он не затыкался. Задавал сотни вопросов. Тогда я спустил курок.

Пустой выстрел.

— Заткнись! — я закричал у его лица, и он вздрогнул. — Нам просто нужны гребанные ответы. Семнадцатое августа. Что ты делал в этот день?

Адам замялся.

— Я встал по будильнику в шесть утра, почистил зубы, заварил кофе...

— Ближе к делу!

— В офисе. Я был в офисе, — он дрожал, его глаза метались из стороны в сторону. — А потом отправился домой. В семь вечера я всегда смотрю по телевизору шоу. Никогда не пропускаю его. Оно слишком интересное. Вы же знаете про него?

— Хочешь сказать, что не знаешь об убийстве Эвелин?

Адам раскрыл веки и открыл рот от удивления.

— Эвелин мертва?

Я встал напротив него, пытаясь понять врет ли он или просто прикидывается сумасшедшим, которому стерли память.

— И ты убил её, — я бросил в него эту фразу, но вместо отрицаний и криков последовал плач.

Глаза Адама наполнились слезами и невыносимой болью.

— Нет! Я никогда не желал ей зла! Я хотел, чтобы она просто была моей! Господи!

Его голос ломался, а вены на шее только сильнее взбухли от нервов.

Я переглянулся с Майком. Он тоже оставался в растерянности, как и я. Если Адам говорит правду, то всё это похищение не имело никакого смысла. Мы просто ещё сильнее напугали психа. От него не было никакого толка.

— Только зря потратили время на этого придурка!

Мне казалось, что мы напали на верный след, но нас снова отбросило только сильнее назад.

— Её убила работа. Работа. Люди там, — Адам издавал набор несвязных звуков, почти заикался. — Он убил. Я позволил ему. Прости.

После обрывок фраз он резко замолчал. Адам откинулся на спинку стула с открытыми глазами, и замер. Навечно. Похоже, что его сердце не выдержало такой утраты и решило оставить этот мир вместе со своей одержимостью. Любовь сначала сломала его, а затем и вовсе убила.

Я подошел ближе нащупать пульс. Никаких толчков.

— Брэндон, Адам...?

— Он сука мертв! Наш главный подозреваемый решил, что смерть лучший для него, нахрен, выход!

Пистолет полетел в сторону. Я схватился за голову, усаживаясь в кресло. Мысли гудели с бешеным мучением. Всё снова возвращалось в исходную точку. Я ходил по кругу или меня просто водили за нос, давая ложный след.

Я не мог ошибаться. Досье Адама было слишком запутанным. Если учитывать последние данные о концертах Эвелин, то он не пропускал ни одно из них пару лет назад. Но потом он словно исчез. Разве преследователь оставляет свою жертву после неудачных попыток? Определенно, нет.

Мой взгляд упал на кожаный портфель, валяющийся возле ног на кафельном полу. Должно быть что-то Адам скрывал и не хотел этим делиться. Я быстро разорвал застежки и принялся выбрасывать всё подряд, пока не заметил записку. Она выглядела старой и потрепанной, скрученной в несколько раз. Пальцы разжали бумажку.

Адрес. Внутри был записан адрес.

— Что мы теперь будем с ним делать? У нас мертвое гребанное тело в мастерской!

Майк был на грани того, чтобы не пойти к копам и сдаться.

— Вернём его туда, откуда взяли и анонимно вызовем службы. Этот идиот последнее, что меня сейчас волнует.

Я убрал записку как можно дальше в карман.

На телефоне раздался звонок, и я поднял трубку. Это была Одри. Её голос выглядел настороженно.

— Папа позвал нас на ужин.

— Я скоро буду.

Хэнк ничего не знал о нас с Одри. Наш маленький давний секрет обрел новые темные крылья. Они были сотканы целиком из пепла моих проступков и блеска влюбленности Одри. Одни крылья на двоих и одна ложь.

Глава 29. Одри

Я никогда не лгала.

Никакого притворства, только открытые чувства. На мне не было масок, которые стоило надевать, чтобы скрыть себя настоящую.

Никакой мнимой завесы, чтобы утаить правду. Тайны всегда всплывают на поверхность, когда ты меньше всего этого ждёшь. Обратный эффект, который ты допустил сам.

Но теперь я была вынуждена скрывать своё влечение к Брэндону. Несколько лет я хранила в себе нашу общую тайну, пытаясь не расколоться на части, и продолжаю делать это вновь, только при других обстоятельствах.

Отец не поймёт меня и моего странного, но очевидного выбора. Если и стоит кого-то винить, то только не нас. Мы оказались не в том месте и не в то время и отыскали друг в друге то, что потом только сильнее заставило нас сблизиться.

Сердце в груди бешено колотилось, а мысли в голове крутились в вальсе, не давая мне покоя.

Если отец узнал о нас с Брэндоном, то всё это примет более необратимый исход.

Брэндон открыл дверь и помог мне выйти из автомобиля. Октябрьский ветер оставил холод на коже, но прикосновения парня согревали меня сильнее.

— Нам не стоит ничего говорит Хэнку.

— Я знаю.

Его тон казался резким и безразличным. Несмотря на то, что лед внутри него треснул, он всё равно оставался отстранённым. Осторожным.

Ладонь коснулась завязок на открытой спине. Мягкими движениями он прошелся сверху вниз, не позволяя мне отстраниться. Он гладил меня через розовую атласную ткань.

На мне было корсетное платье с тонкими бретелями чуть выше колен с пышной юбкой. Волосы раскидисто спадали на плечи волнами. Он любил, когда они были распущенны и небрежны.

— Тебе идёт это платье, Одетт. Но больше всего мне хочется ещё раз увидеть тебя без него.

Нежность Брэндона проявлялась в его грубых словах и страстным желанием обладать. Ему нравилось, когда я чувствовала себя загнанной в угол рядом с ним, и ненавидел, когда я сопротивлялась. Я медленно сдавалась в его руках, не замечая, как теряю контроль.

Он развернул меня к себе. Я прикусила губу, разглядывая его в лунном свете. Почти всё время он носил строгий костюм или просто свободную рубашку, не считая боёв, когда Брэндон становился ещё более сексуальным и притягательным.

Мы знали, какие риски нас ждет, но всё равно продолжали испытывать судьбу на прочность, пока она не сделала это за нас.

Непреодолимое желание поцеловать Брэндона осталось едва замеченным в сумерках, а затем и вовсе растворилось, стоило нам только перешагнуть порог дома.

Парень тут же отстранился от меня. Сделал несколько шагов в сторону, делая вид, что мы совсем не знакомы. Его лицо стало серьезным и неприступным. Мне хотелось верить, что это всё необходимые формальности и на самом деле он что-то чувствовал. Что наши точки соприкосновения совпадали.

В гостиной витал запах запеченного мяса.

«Любое блюдо мамы»

, — пронеслось у меня в голове и губы расплылись в грустной улыбке.

Папа хлопотал на кухне. Обычно он никогда этим не занимался из-за своей работы. Стук каблуков заставил его развернуться. Каждый раз, когда я возвращалась в дом родителей, то снова превращалась в ту самую маленькую Одри, о которой заботятся и которую искренне любят. Не знаю почему, но каждый раз я радовалась нашей встречи, как ребенок. Именно такой ведь должна семья?

— Иди ко мне, милая.

— Я так соскучилась!

Я подбежала к нему, и он тут же подхватил меня, чтобы прокружить в воздухе и обнять. На нём все также сидел смокинг. Иногда у меня складывалось ощущение, что он мог даже спать в нём. Его повседневная и официальная одежда была одной и той же.

Брэндон оставался в стороне до тех пор, пока папа сам не подошел к нему и протянул в знак приветствия руку.

Когда мы прошли в гостиную, он усадил меня напротив себя. Похоже, что в этом была его корыстная идея, и я не ошиблась. Он собирался окончательно свести меня с ума. Если его взгляд будет и дальше прикован ко мне, то я просто сгорю на месте и весь наш план держаться друг от друга подальше полетит к чертям.

Я скрестила ноги, поправляя платье, чтобы унять надвигающуюся дрожь, но парень только надменно ухмыльнулся. Одно его присутствие заставляло неумолимо желать Брэндона.

Унять бушующие гормоны удалось после того, как я приступила к еде. Я всё ещё продолжала мало есть, опасаясь лишних фунтов, но всячески пыталась выстроить нужные грани. После нескольких ложек салата, парень одобрительно кивнул мне, пока папа продолжал возиться с духовой печью. Спустя пару минут он всё же присоединился к нам. Я видела, что он выглядел слегка встревоженным.

— Как подготовка к спектаклю?

— Я усердно репетирую. Не каждый день достаются такие главные роли. Миссис Лагранж уверенна, что наше выступление в королевском театре вызовет волну восторженных отзывов.

— Ты всегда шла навстречу к своей мечте, как и Эвелин. — в воздухе повисла пауза. — Но сейчас ты должна быть предельно осторожной.

Папа повторял эти слова из раза в раз, как ежедневную мантру. Только я вспоминала о своей опасности, когда вступала на сцену.

— Одри под моим присмотром, Хэнк. Я делаю всё, чтобы она оставалась в моих надежных руках.

Брэндон вновь окинул меня своим взглядом, но я отвела глаза в сторону, чтобы скрыть краску на лице. Скрежет приборов заполнил всё пространство вокруг до тех пор, пока папа не выложил на стол какие-то бумаги.

— Насчёт тех роз, — начал он. — Я попросил своих людей разобраться, достав побольше информации. Имя заказчика было скрыто. Он попросил остаться анонимным. Номера карт, с которых он проводил оплату уже заблокированы из-за ложных данных. Но мы точно уверенны, что действовал один и тот же человек. В тот день нам удалось пообщаться с курьером. Он был до смерти напуган. Кто-то поджидал его в подворотне и угрожал убить.

Я застыла, проговаривая слова папы про себя, а затем посмотрела в сторону Брэндона. Он оставался таким же спокойным, словно мы обсуждали нечто приземленное вместо моего покушения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Розы? — я взяла в руки бокал и стала ждать объяснений.

Одна фотография да другой стали расстилаться по деревянной поверхности. На них отчетливо виднелась дверь моего общежития и большая корзина роз, обвязанная черными лентами. Я видела её в первый раз.

— Брэндон разве не рассказывал тебе?

Папа грозно и непонимающе посмотрел на него.

— Ей не стоит лишний раз беспокоится. Балет отнимает у неё слишком много сил. Есть вещи, с которыми я могу справится один. Разве не в этом заключается работа телохранителя?

Гордая улыбка скрывалась за всей его важностью. Я слишком хорошо читала Брэндона между строк.

Семейный ужин постепенно перерастал в диалоги о дальнейших планах моей безопасности. Наверняка было бы разумнее запереть меня в четырех стенах и ждать пока я умру сама от скуки.

Папа видел в Брэндоне верного приближенного, а я своё спасение в вечном шторме из бурь. Он разгонял их от меня, стоило им только подойти ближе. Властный. Сильный. Неприступный.

— Твой отец служил нашей семье десятки лет, оберегая мою Эвелин. Он сделал слишком многое для меня. И для неё. Ты следуешь его примеру. Я знал, что не ошибся в тебе, доверяя Одри.

— Я не мог поступить иначе. Она очень важна для вас.

«И для меня тоже»

, — я прочитала продолжение в его взгляде. А затем послала ответное послание —

«Не смей так открыто пялиться на меня в присутствии отца»

. Ещё немного и из его губ вырвался бы смех. Я принялась нервно наматывать локон на палец, пытаясь отвлечь себя, но все мысли были о Брэндоне.

— Одри просто великолепна.

— И как долго вы оба собираетесь заставлять меня сгорать от смущения?

Папа собирался продолжить хвалебные тирады, но его телефон внезапно стал разрываться от звонков. Он нажал кнопку ответить и несколько секунд точно находился в полнейшем замешательстве.

— Я скоро вернусь.

Он быстро зашагал к двери, чтобы пройти в сад. Это не было похоже на проблемы на работе. Здесь крылось что-то более серьезное.

Я невольно принялась стучать вилкой по тарелке, рисуя круги.

Мы вновь остались с Брэндоном наедине. Только на этот раз рядом над нами стоял наблюдатель, которому не стоило попадаться на глаза.

Парень облокотился на спинку стула. Я видела, как его зрачки сверкнули. Он что-то затевал.

— Ты очень напряжена, — прозвучал низкий голос без доли страха.

— Я сосредоточена.

— Боишься остаться пойманной?

У меня перехватило дыхание от его вопроса. Колени задрожали, но я старалась не показывать свою уязвимость перед ним. Брэндону нравилось, когда я принимала правила его игры.

— Того, что ты не сможешь вовремя остановиться.

Уголки губ застыли в хитрой улыбке, а веки слегка прищурены. Я провела языком по нижней губе, не отрывая взгляда от парня.

— Наш риск. Тебя тоже возбуждает это, правда?

Он знал ответ на этот вопрос, но всё равно произнёс его вслух. Мурашки бегали по коже.

— Чего ты добиваешься, Брэндон?

— Я бросаю тебе вызов. Мне хочется знать, насколько далеко ты готова сейчас пойти, — он испил из бокала и продолжил. — Как насчёт того, чтобы повторить сцену из «Пассажиры»?

Он определенно спятил. В любой момент мог вернуться папа и застать нас вместе. Разве не этого мы опасались больше всего?

— Как-нибудь в другой раз.

— Так я и думал. Твоя раскрепощенность заводит меня сильнее.

Его слова звучали как прямой призыв к действию. Я заставляла его думать о себе и заботиться. Но больше всего — желать. Рядом с ним стирались все мои прежние принципы. Стирались и границы дозволенного. Одержимость играла с нами злую шутку, но мы поддавались ей.

Когда темная фигура скрылась за окнами, я всё же решилась сделать то, что требовал от меня Брэндон. В очередной раз подчиниться ему. Показать, что только он может контролировать меня и больше никто.

Я отодвинула блюда в сторону и забралась на стол, решительно направляясь в сторону парня. Его голодные глаза сверкали темным светом. Я добровольно шла ему навстречу, в эти колкие, но трепетные объятия.

Брэндон не двигался. Ждал, пока я сама упаду в его руки.

За распятием всегда следует поцелуй. Я точно была в этом уверенна, ведь сейчас всё выглядело именно так.

Ухватившись рукой за его волосы, я притянула Брэндона к себе и поцеловала. Его дыхание сбилось вместе с моим. Стремительные прикосновения вновь наэлектризовали воздух между нами. Повсюду наверняка летали искры от нашей с ним страсти.

Через несколько секунд я уже сидела на коленях парня, утопая во внезапном порыве этих непонятных чувств. Сумасшедших, вскруживших каждому из нас голову.

Помада стерлась, оставив припухлость.

Руки парня бесстыдно залазили мне под юбку и гладили ягодицы до тех пор, пока скрип двери не заставил нас опомниться.

Я мгновенно подпрыгнула, опустившись на пол и поправляя взлохматившиеся волосы. Нужно было сделать вид, что что-то упало на пол и мне пришлось покинуть своё место. Брэндон тут же подхватил мою мысль и опрокинул пустую тарелку, опускаясь рядом со мной. Оставалось только выровнять сбившееся дыхание.

Шаги ускорились. Я развернулась в сторону стремительных звуков. На папе не было лица. Он выглядел ещё более подавленным, чем пару минут назад.

— Адам Тернер мертв. Его тело наши в одном из переулков в центре города, — его голос слегка подрагивал.

Я выронила из рук ту самую тарелку, и она с треском окончательно разбилась. У меня не укладывалось в голове. Главный подозреваемый в убийстве теперь будет гнить в могиле, забрав с собой все тайны. Неужели это конец, и мы больше никогда не узнаем все ответы?

В глазах появился страх и приближающееся отчаяние. Я наша взглядом Брэндона. Венки на его шее забились сильнее, чем прежде, а скулы дернулись. Когда наши взгляды пересеклись всё встало на свои места. Он был причастен к этому. Наши нити вновь завязывались в узлы.

***

Вспышка.

За ней последовала ещё одна.

Вокруг теплилась пелена и ничего больше.

Я ничего не чувствовала кроме одного. Жгучей и разрушающей боли. С каждой секундой она разрасталась только сильнее, по всему телу, а не только в одной пульсирующей точке.

Мышцы были настолько напряжены, что едва смогла пошевелиться.

— Ты в порядке? — юношеский голос прорывался сквозь сознание.

Я приоткрыла веки, пытаясь самостоятельно подняться, но совсем не могла это сделать. Тогда я ухватилась за чью-то руку.

Приоткрыв веки, я стала вновь привыкать к свету, но только случившееся больше походило на непроглядную тьму, ожидавшую меня.

События в голове восстанавливали свою последовательность, когда я собиралась выпрямиться во весь рост, опираясь на ноги, но одна из них всячески отказывалась становиться на место.

После стремительного прыжка гран фуэте, я застыла в четвертом арабеске, когда Гаррет поднял меня на своих ладонях вверх. Его руки сильно дрожали, пока удерживали меня за бок и бедро. И в один момент такой поддержки при малейшем движении в сторону всё сломалось. Гаррет потерял равновесие, и я с грохотом упала вниз. Правая нога сильно подвернулась под тяжестью тела, и я чуть не вскрикнула от боли.

— Я в норме, — я отпрянула от помощи парня, заметно хромая. — Можем попробовать ещё раз.

Жозефина Лагранж посмотрела на меня с разочарованием, упуская из вида Гаррета.

— Если вы не были готовы к поддержке, то ничего не выйдет. Вы двигались не синхронно. Вам стоило оценить свои силы, прежде чем совершать такую глупость, мисс Беннет.

Я не успела опомниться, как в лёгких словно перекрыли воздух после столь громких слов.

— Прошу, дайте мне ещё один шанс. В этот раз всё будет идеально.

— Не стоит, — она обернулась ко всем стоящим. — На сегодня занятие окончено.

Пролетающие мимо меня картинки событий заставляли голову кружиться от слишком быстрых сменяющихся кадров. Мимо меня проходили ученики, но я уже не разбирала их лиц. Я чувствовала на теле новые надсеки, большее похожие на шрамы от невидимых кандалов, тянущих меня вниз.

Несмотря на неприятную ломоту, я снова попыталась опереться на ногу. Мне хотелось верить, что это был всего на всего простой приступ и я снова смогу продолжать танцевать, но всё оказалось иначе. Мучительные импульсы отдавали с новой силой и тогда я как можно скорее покинула студию.

Иви побежала за мной, но я закричала, чтобы меня оставили в покое. Я закрылась в комнате, и принялась искать в самом нижнем шкафу свёрток с таблетками. Боль не унималась, и я громче выругалась. Всё валилось из рук и казалось, что всё может рухнуть в один момент.

Белые капсулы едва не рассыпались на пол, когда я подцепила их ладонью. Одна из них оказалась между моих губ, после чего я быстро запила её водой. Действие оксикодона могло уменьшить спазмы на время, но у меня его не было.

Скоро должна состояться премьера, и если я не смогу выйти на сцену, то мне придется отказаться от своей мечты.

Глава 30. Брэндон

Я остановился около входа в штаб-квартиру BBC. Здание выглядело слишком величественным, когда в сравнении с ним ты кажешься просто незаметной тенью. Офис, выполненный в стиле ар-деко, с облицовкой из портлендского камня поверх стального каркаса. Дневной свет отражался от стеклянных панорамных окон, которые образовывали полукруг, окруженный кирпичными массивными стенами серого цвета, давно потертого и изжившего себя. Сверкающий, но в тоже время невероятно блёклый. Контраст современности и прошлого.

Невероятные статуи, что становились украшением фасада, бросались в глаза и заставляли рассматривать каждую деталь. Здесь виднелись Просперо и Ариель, изображенные из пьесы Шекспира "Бури", как символ вещания.

Одри стояла рядом со мной, плечом к плечу, но даже так я видел в ней сильное сомнение.

— Нам нужно идти.

— Я не могу.

Девушка боялась возвращаться в те места, где образ матери был когда-то ещё живым. Я чувствовал, как тяжелый груз только сильнее окутывал Одри полностью, поэтому притянул её к себе ближе, приобнимая за талию.

— Она провела здесь почти всю свою жизнь. Разве ты не хочешь вновь встретиться с ней, почувствовать её присутствие? Думаю, что она хотела бы, чтобы ты оказалась здесь и примерила на себя её мечту хотя бы на мгновение. Прощание.

Я всегда знал, что нужно Одри: какие подобрать слова или касания. Её язык тела легко читался и поддавался мне. Моё доверие сплелось с её, когда мы были ещё совсем детьми, где искренность объединила наши роли в нечто большее. Только взрослея с каждым днём мы стали осознавать, что собственными руками позволили себе раствориться друг в друге. Наши встречи становились отравляющими, а спонтанные признания и вовсе заставили нас убедиться в созданной ошибке, сбое системы. Приятное столкновение с горьким послевкусием.

— Хорошо. В этом действительно есть своя правда.

— Если тебе станет от этого легче, то я рядом с тобой.

Губы Одри приподнялись в сметенной улыбке, застыв всего на несколько секунд. Я сжал её руку крепче в своей, а затем, сделав глубокий вдох, она прошла вперёд.

Мне нужно было исполнить ещё одно поручение Хэнка — забрать вещи Эвелин из киностудии, где она работала. Он ссылался на нехватку времени и занятость, но я знал, в чем было дело на самом деле. После нашей встречи за ужином он был настолько потрясён услышанной новостью об убийстве Адама, что почти ушёл в себя. Хэнк считал, что главный его враг не успел поплатиться за всё содеянное и его смерть лишь простое облегчение вместо настоящего наказания. Только я был уверен в обратном — Адам просто пешка, одна фигура в звене, которая оказалась причастна к преступлению. Мне оставалось разобраться, кто стоял выше.

На ресепшене нас встретила девушка, которая попросила свою помощницу провести нас до главного зала киностудии. Изнутри здание походило на чертов бесконечный лабиринт с извилистыми проходами и тупиками. Многие офисы оказались слишком переполнены людьми, что оборудование пропадало из виду, как и сами декорации. Даже прозрачные стены казались здесь бессильны.

Мимо нас проносились комнаты спецэффектов с зелеными экранами, новостей, радио, оркестра и библиотеки. Казалось, что всё искусство уместилось всего в одном здании.

Спустя пару пролётов мы остановились возле одного из больших залов, предназначенных для съёмок фильмов.

— Финн Арчер ждёт вас на площадке.

— Спасибо.

Я приоткрыл дверь, пропуская Одри. В лёгкие ударил запах кедра, табака и кофе. Перед глазами проносились актеры вместе со сценаристами и костюмерами. Почти отовсюду доносились реплики и замечания. Вместо оглушающий тишины здесь творился творческий громкий беспорядок.

Атмосфера вокруг завораживала. Мы оказались в самом центре закулисья кино. Совершенно иной мир, где создавались сотни или даже тысячи историй. Сейчас мы становились его частью совершенно случайно, сами того не осознавая.

Одри делала осторожные шаги, стараясь восполнить в памяти давние обрывки. Она оставалась сильной, когда на душе вскрывались старые раны.

Хэнк запретил мне брать её с собой. Лишний выход в свет подвергал Одри слишком высокой опасности после всех недавних происшествий. Только я верил, что так будет лучше для неё. Мне стоило напомнить Одри о том, что она на своём месте. Там же, где и когда-то была её мама.

Я не отрывал взгляда от девушки. Боялся потерять её из виду и отпустить даже на минуту. Пока я до конца не расследую дело, она будет находиться под угрозой.

— Добро пожаловать! — произнёс мужчина, встретив на своей территории чужаков. — Одри.

Он потянулся к нежной руке и поцеловал. Одри смутилась, но оставалась стойкой.

— Здравствуйте, мистер Арчер.

— Можешь звать меня просто Финн. Мы столько лет знакомы, — его глаза казались слегка прищурены.

Перед нами стоял режиссер. Мужчина с длинными кудрявыми темно-серыми волосами. Лицо было покрыто небольшой растительностью, а на переносице плотно сидели круглые очки. Судя по всему, они служили частью образа. Финн Арчер выглядел немного старше Хэнка, но несмотря на своё высокое положение одевался он довольно скромно — темная кофта, джинсы и черные кеды. Он сливался со своим персоналом.

— Нам нужно вещи миссис Эвелин, — бросил я резко.

Мужчина драматично погрузился в воспоминания. Он приложил руку к сердцу.

— Ох, милая Эвелин. Она не должна была так быстро покинуть нас. Её бескрайний талант мог только расти с каждым днём. Невероятная Муза. Эвелин вдохновляла каждого из нас. Мне очень жаль, что всё так произошло. Приношу свою искреннюю скорбь

— Спасибо.

Одри едва шептала, когда речь заходила о маме. Глаза девушки заблестели на свету. Ещё немного и из них точно польются капли.

— Ты точная её копия. Такая искусная.

Финн дотронулся пальцами до её подбородка, двигая в одну сторону, а затем в другую. Он рассматривал её как манекен, куклу, которую держал в своих руках.

Кровь в жилах закипала. К ней никто не должен прикасаться кроме меня. Если бы она не стояла сейчас рядом со мной, то я бы давно принялся угрожать отстать от неё. Я никому не доверял Одри, даже самому себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я одернул руку Финна и встал перед ним, закрывая девушку своим телом.

— Ключ.

Мужчина посмотрел на меня исподлобья, лишь усмехнувшись на мою дерзость. Его безумный оскал прожигал насквозь. Люди художественных профессий всегда казались мне нечто странными, непохожими на остальных. И финн был таким же.

— Конечно, — он достал из кармана связку и снял с него небольшой ключ. — Её гримерная находится слева по коридору. Не смею вас больше задерживать.

Я сжал кусок металла в кулак и двинулся в указанном направлении. Мы вышли в темный коридор, который вёл к разным комнатам отдыха каждого актера. Он казался бесконечным из-приглушенного освещения, но в конце концов впереди показалась нужная дверь.

Через несколько оборотов в замочной скважине, я взялся за ручку и дернул её вниз. Перед нами открылась небольшая каморка. Я нажал на выключатель и на зеркале тут же засверкали лампы. Светло, но и слишком мрачно. В воздухе витала пыль. Похоже, что здесь никого не было уже слишком много времени.

На стенах были развешаны плакаты с премьер, а на стеллажах стояли гипсовые фигурки. Помимо туалетного столика, деревянных шкафов и прочей актерской атрибутики, больше ничего не бросалось в глаза. Простая гримерная, без всяких излишеств.

Одри проходила каждый угол, боясь что-то упустить.

— Я очень любила это место. Мама постоянно брала меня свои съёмки, и я с замиранием сердца наблюдала за ней издалека.

Девушка обхватила себя руками.

— Ты проживала с ней сотни жизней, — я облокотился на стол, развернувшись к зеркалу, смотря на черты девушки в отражении.

— Её игра заставляла верить в происходящее, словно ты сам оказывался на месте того или иного героя. Увлечение стало не просто работой, но и смыслом всей жизни. Но потом её лишили всего — семьи, мечты, будущего. Этого не должно было случиться.

Она злилась. Я чувствовал, что она разрывалась изнутри на части и пытался как-то избавиться от нагнетающей боли. Только вот душевные раны невозможно излечить. С ними приходиться мириться, как бы ты не отрицал их существование.

— Я сделаю всё, что в моих силах. Мы найдем урода и заставим за все поплатиться. Он будет молить о пощаде, пока я буду разрезать ему глотку.

Одри слабо улыбнулась.

— Месть и жестокость не всегда лучший выход.

— Но он должен ответить за свои преступления. Понести наказание.

— Разве ответная месть не равнозначна совершению преступления? Мы становимся жалкими, если идем тем же путем.

Слова Одри отпечатались в моём сознании. Я не понимал, почему она всё равно остается настолько рассудительной, когда дело касается её.

— Не все люди заслуживают справедливости.

— Даже такие, как ты?

Я видел, как помрачнело её лицо. Она пыталась быть всегда слишком правильной и хорошей для всех.

Её ярость возбуждала меня всего. Чем дольше длилось наше столкновение, тем сильнее наэлектризовывался воздух вокруг.

Она всегда была идеальной, будь то у неё на лице улыбка или слёзы.

Взгляд, пронизывающий насквозь даже туманное сознание. Одри завладевала мной, проникая в моё сердце беспощадней и сильней.

— Я не верю в неё после того, как ты перестала меня ненавидеть.

Я показал жестом, чтобы она подошла ко мне ближе. Кончики пальцев скользнули по её лицу. Мои губы ощущали её неровное и сбившееся дыхание.

— Я всё ещё ненавижу тебя, Картер. Сильнее, чем прежде.

Её глаза врали. Она могла говорить всё, что угодно, только я видел, как она таяла в моих руках.

— Тогда почему ты так отчаянно продолжаешь тянуться ко мне?

Одри не знала меня до конца. Слепо верила, что я остался прежним. Для неё оставались вдали мои совершенные ошибки и безнадежные попытки всё изменить. Я был её проклятой любовью. Она — моим противоядием.

Я заставил её прижаться ко мне вплотную. Мои коснулись шеи и стали оставлять свои отпечатки на открытых плечах. У неё напрочь перехватило дыхание, и я принялся спускать ниже. Её грудь идеально умещалась в моих ладонях.

«Она снова не надела этот чертов лиф!»,

— мой член реагировал на каждый изгиб юного тела.

Пальцы зажали её сосок и из губ девушки вырвался протяжный стон. Я стал сжимать и крутить его, пока Одри таяла под моими движениями, желая большего.

Шея девушки пульсировала. Подушечки пальцев коснулись живота, приподнимая белый топ, а затем отодвинули розовую теннисную юбку слегка в сторону.

— Сделай это, Брэндон. Пожалуйста.

— Твоя мольба такая сладкая, Одри. Я не могу противиться тебе.

Мне нравилось прикасаться к девушке. Видеть её такой беззащитной, какой она была только со мной. Клянусь, я бы трахал её часами напролёт, если бы не гребанные обстоятельства.

Я скользнул между ног Одри. Она ослабла, удерживаясь за стол.

— Боже, — вырвалось из её губ.

— Смотри, как ты хочешь меня.

Я провел пальцами по нежным складочкам и почувствовал, как она намокла. Мои ласки были дразнящими и медленными. Мне хотелось как следует её расслабить, заставить думать о более приятных вещах. Одри была очень гладкая снизу, и трогать её было одно удовольствие. Если бы я только мог попробовать девушку на вкус.

Член взвывал в штанах, когда я находился рядом с той самой. Чем больше я тёр клитор Одри, тем сильнее она заводилась и растекалась.

Если несколько дней назад мы отрицали любую связь между нами, то сейчас я собирался забрать своё. Я собирался заниматься с ней любовью до тех пор, пока мы оба не насытимся друг другом.

Сейчас она обвивалась вокруг меня, мечтая кончить прямо на мои пальцы.

Одри принялась двигаться мне навстречу, пока из раза в раз она произносила моё имя. В паху невыносимо жгло от возбуждения.

Ещё пару мгновений, и она затряслась от удовольствия. Ей нужно было совсем немного времени, чтобы я смог заставить её тело довериться мне.

Расслабленный взгляд девушки остановился на мне, а затем она одарила меня своим поцелуем.

— Мне не хватало этого.

Она не успела договорить, как я заставил её замолчать.

— Тише, — я уложил её прядь, пока Одри пыталась выравнять дыхание. — Я собираюсь дать тебе большее, если ты позволишь мне.

— Не люблю ложные обещания.

Одри одарила меня своей озорной ухмылкой. Ей явно было необходима разрядка. Она направилась к шкафу с одеждой. В нём было порядка десяти или даже пятнадцати костюмов. Наверняка, каждый из них хранил свою историю, свой запах, свою реплику.

Из всей груды тканей Одри достала только один наряд. Белоснежное платье с пачкой и вышитыми на ней узорами из золота. И корона из невероятно-белоснежных перьев.

Она развернулась ко мне.

— Примерь его.

Я мог солгать, если бы ответил, что видел эти наряды на экранах раньше, но этот был очень хорошо мне знакомом.

Платье Одетт.

Оно было создано для неё. Белый лебедь, который собирался обрести свою свободу, когда я так сильно хотел приручить его.

***

Собрав несколько коробок, полностью заполненных доверху, я отвез Одри к закусочной «У Барри», а сам направился на тренировку. Из-за своих обязанностей у меня почти не оставалось на них времени, но я искал любые обходные пути, особенно, когда у меня появился шанс восстановиться.

Несколько часов я провел в зале, изнемогая от нагрузок и усталости, а затем вновь вернулся в заведение, чтобы восстановить силы и подкрепиться. К этому времени Одри уже обслуживала восьмой столик. Сегодня народу было так много, чем обычно. Так даже для неё лучше. Ей нужна была небольшая передышка.

Пока я ждал свой заказ вне очереди в отличие от всех остальных, Одри носилась из стороны в сторону. Только я стал замечать, как она едва ступает правой ногой на пол, перекатываясь на другую.

Сначала я подумал, что мне показалось, но потом всё оказалось слишком очевидным. Её обувь была закрыта, чтобы я мог что-то разглядеть. Поэтому в очередной раз, когда она прошла мимо меня, я схватил её за запястье.

— Как ты себя чувствуешь?

Нервная улыбка скользнула по лицу девушки, но тут же исчезла, когда она надела маску серьёзности.

— Всё хорошо. Почему ты спрашиваешь?

— Мне показалось иначе.

— Я в норме, Брэндон.

Она расцепила наши руки и отправилась обратно, как ни в чём не бывало. Я понял, что она что-то не договаривает и скрывает. Что-то серьезное, иначе Одри не стала бы так просто уходить с темы.

Я поднялся с места и последовал за ней. В закусочной находилась небольшая подсобка, в которой персонал мог оставлять свои личные вещи и отдыхать, пока нет гостей. Я слышал, как она вошла внутрь, забыв закрыть за собой дверь, и тогда мне пришлось затаиться, выглядывая в узкий проём.

Одри упала на скамейку, убирая в сторону блокнот с ручкой.

— Черт, черт, черт! — выругалась она и сняла с себя кеды, а затем и носки.

Одри оголила ноющую ногу, обклеенную пластырями на нескольких пальцах. Развернув стопу в мою сторону, я разглядел сзади небольшую припухлость вместе с синяком. Девушка прикоснулась к ноющему месту и тут же отдернула руку. Она поморщилась, печально опустив голову.

Её ложь не должна была зайти далеко, и я ворвался в комнату без предупреждения. Я упал перед ней, разглядывая стеклянные глаза. Они оставались безжизненными, полными потерянности. Я потянулся, чтобы погладить рану. Девушка вздрогнула, но не отстранилась. Мои касания приводили её в чувства.

---------------------------------------------

----------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 31. Одри

Я отвела взгляд в сторону, когда Брэндон едва дотронулся до меня. Он не должен был видеть этого. Видеть меня такой беспомощной.

Внутри прожигала ненависть к себе. Всего этого можно было избежать, если бы я чаще тренировалась и проводила время в студии. Я корила себя за любую свободную минуту, которую я не смогла использовать до конца.

— Что с тобой случилось?

Брови Брэндона нахмурились, несмотря на предельную нежность в суровом взгляде.

"Это твоя вина, Одри"

, — твердил мне собственный разум, и я почти не слышала ничего вокруг кроме него.

Я продолжала молчать, не зная, что ответить. На глазах наворачивались слёзы. Я подняла голову вверх, чтобы не дать предательским каплям скатиться по щекам. Брэндон ждал от меня объяснений или хотя бы одного слова.

— Недоразумение, — выдавила я из себя, опираясь на скамейку,

Нельзя было сделать лишний шаг, чтобы дать опору ноге. С каждым днём она терзала только сильнее. Таблетки едва справлялись со своими свойствами. Всё это походило на временный эффект. Но у меня не было другого выхода. Если правда вскроется наружу, то я окончательно сломаюсь. И дело будет вовсе не в физической боли, а в разбитом от надежды сердце.

— Хорошо. Ты можешь ничего не говорить мне, я всё равно всё вижу сам. Собирай вещи.

Я посмотрела на него удивлённым притупленным взглядом.

— Моя смена закончится через три часа.

— Она закончилась прямо сейчас, Одри.

Когда Брэндон отдалил свою ладонь с моей кожи, я почувствовала ещё более мучительный осадок. Казалось, что его ласки могли исцелить меня, поэтому я так нуждалась в них.

Он вышел, ничего не сказав мне, и я вновь осталась одна. Мне стоило только прийти в себя, чтобы вернуться обратно к работе. Я не должна показывать свои слабости другим.

Слабым не место в балете. Они сдаются в самом начале, когда другие уже становятся лидерами. Репетиции и уроки созданы для подготовки к самому главному испытанию. Выступления показательны. Ты стремишься стать лучше, не упасть ниже своей планки, наоборот, сделать прыжок выше. У сильных есть небольшой шанс, когда слабые и вовсе лишаются его, даже не ступив вперёд.

Я попыталась подняться. Оксикодон наконец-то подействовал, и боль слегка притупилась. Облегчение прошлось по телу, как глоток свежего воздуха.

Стоило мне только показаться в коридоре, как Брэндон мгновенно перехватил меня.

— Я же велел тебе собраться.

— Мне уже лучше.

— Надеюсь, у тебя не было ничего важного.

Брэндон не стал дальше слушать меня и просто подхватил к себе на руки. Я принялась сопротивляться, словно пыталась избавиться от его объятий.

— Ты не посмеешь просто так избавить меня от всех обязанностей!

— Я уже это сделал.

— Ты настоящий придурок, Картер. У меня возникнут из-за тебя проблемы!

Я продолжала стоять на своём. Потерять работу совсем не входило в мои планы.

— Кажется, у нас есть проблемы поважнее. Или ты хочешь поспорить со мной?

Закатив глаза, я всё же приняла своё поражение.

— И какого черта ты всегда прав?

— Я просто старше тебя, Одетт. А ты всё так же и осталась маленькой несносной девчонкой, за которой стоит приглядывать.

Только он мог постоянно напоминать мне о том, что наша разница в возрасте позволяла ему казаться более опытным, взрослым. Так было всегда. Он задирал меня с самого детства, пытаясь показать свою мужскую натуру, превознося себя. Но именно его забота и надменность сыграли со мной злую шутку.

Он не отпускал меня до тех пор, пока мы не переступили порог общежития. Мне пришлось соврать, что Брэндон простой прохожий, который любезно решил мне помочь после неудачного падения. Бедняга едва оскалил зубы и злобно зарычал на моё заявление, но не стал разводить скандал и молча отнёс меня до комнаты.

Иви отправилась за новыми учебниками, поэтому мне не пришлось ей объяснять, что мой телохранитель делает в наших стенах.

Я заерзала на кровати после того, как Брэндон аккуратно уложил меня на неё, а затем стремительно вышел. Парень выглядел ещё более обеспокоенным, чем я. Сосредоточенным и серьёзным. Он же не собирался сдать меня?

Пока в голове крутились разные мысли я потянулась к столу, на котором лежал сверток с таблетками, чтобы спрятать его как можно дальше. Ему не стоит знать об этом. У меня всегда получалось справляться самой и в этот раз всё будет также.

Брэндон вернулся с глубокой большой посудой, наполненной почти доверху водой. Затем он опустился на колени и стал осторожно погружать обе моих ноги в воду. Она была ужасно ледяной.

— Откуда ты знаешь про это?

Старый балетный прием.

— Я помню, как ты делала так, чтобы убрать отёки и приступы после очень сильных нагрузок. Не уверен, что сейчас это тот же случай, но я решил попробовать облегчить твою пытку.

В его глазах виднелось сомнение и правильность принятых решений, но я знала лишь одно — Брэндон хотел помочь мне. Между нами могло пробегать пламя ненависти, но и в ту же секунду становится искрой чувств.

Я не знала, что произойдет с нами дальше, но позволяла себе растворяться в этом человеке. Продолжать ему доверять. Делиться самыми искренними откровениями.

Холод почти не ощущался. Моё тело давно привыкло к тому, что иногда мне приходится издеваться над ним, чтобы быть лучше.

Спустя несколько минут Брэндон приказал мне лечь на живот. Я всё также оставалась в розовом платье с белым воротником и поверх него фартуке.

— И что ты собираешься делать?

— Ничего запрещенного и грязного. Простой массаж, — он усмехнулся, а я собиралась перевернуться обратно, но парень тут же схватил меня за бёдра, не давая этого сделать. — Не заставляй связывать себя.

— Ты слишком много на себя берёшь.

Я поджала губы и надула их, оставаясь бессильной.

Когда наши глаза пересеклись, у меня снова перехватило дыхание от его настойчивости. И почему, когда он так делал, моё сердце не давало мне думать ни о чём другом?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Все мышцы до предела были напряженны из-за растяжения и моих попыток облегчить боль с помощью другой опорной ноги.

— Мне нужно, чтобы ты расслабилась.

Брэндон едва шептал слова и под этот ропот вся нагрузка исчезала. Он снова контролировал меня. Я закрыла глаза, опустив под голову руки.

Когда сильные руки парня принялись медленно и приятно растирать кожу, я почувствовала спокойствие. Нежные и неровные поглаживания слишком хорошо ощущались и отпечатывались в моём сознании. Его ладони разминали забившиеся мышцы и растирали поврежденный участок, который продолжал пульсировать даже после всех лечебных практик. Мне стоило бить тревогу, но я уверяла себя в обратном.

"С тобой всё в порядке",

— ложное напоминание, которое только сильнее сбивало меня с пути.

***

Я не заметила, как Брэндон ушёл. После его тщательных касаний веки сами словно закрылись. Я погрузилась в сон. Сначала тепло растекалось по венам, а затем последовал сильный и холодный ветер. Тело задрожало, и я сильнее поджала колени к груди.

Всё вокруг смешалось в плену. Я словно запуталась и ничего не могла с этим поделать. Но только голос способен был вывести меня из непроглядного тумана. Знакомый. Родной.

—

"Одри".

Я попыталась подняться, но ничего не получалось. Как бы я не пыталась пошевелиться, все конечности точно замерли.

Пустота. Белый свет ослеплял, но и наводил странную тревогу.

—"Мама?"

— это была она. Я точно смогла разглядеть её лицо и образ. Запомнить её в нашу последнюю встречу. —

"Почему ты здесь? Прошу, не смотри на меня".

Мне было страшно. Я не хотела, чтобы она запомнила меня такой.

—

"Тебе не стоит прятаться, милая. Ты очень сильная, я знаю".

Мама стояла рядом со мной. Казалось, что ещё немного и я смогу коснуться её рукой. Если это не происходило наяву, то я не хотела просыпаться, чтобы побыть с ней как можно дольше.

—

"Это не так. Я сдалась."

—

"Падение всегда ведёт к взлёту. Одиночество губит тех, кто не способен доверять, поэтому рядом должен быть тот, кто сможет протянуть руку, чтобы подняться вновь".

Я видела, как она подошла ко мне ближе. Мне нужно было подняться на ноги и обнять её. Но только я сумела это сделать, как тут же потеряла равновесие.

—

"У меня не получается".

Мама протянула мне ладонь, но как только я собиралась ухватиться за неё, она произнесла:

— "Он будет рядом".

А затем всё погрузилось в темноту.

Я вскочила на кровати почти с криками, но тут же прикрыла губы, боясь, что сделала это слишком громко.

В комнату без стука тут же вбежала Иви. На её шее висели наушники, и судя по всему, шум был слышен намного громче песни "Alive". Она опустилась на край кровати, удерживая меня за плечи.

— Ты в порядке? Я слышала, как ты кричала.

— Просто дурной сон приснился.

— Тебе следует больше отдыхать, Одри. Иначе ты быстрее доведёшь себя до могилы, чем до нашей постановки.

— Хочешь сказать, что я слишком строга к себе? — я поморщилась.

— Именно, — Иви бросила свой взгляд чуть ниже одеяла, которое едва прикрывало ступни. Я натянула его выше. — Как твоя нога?

— Намного лучше.

Я натянуто улыбнулась, скрывая от подруги волнение. Меньше всего мне нужны были слухи в группе о моём неудачном падении. Я знала, что Иви никогда бы так не поступила со мной, но всё равно решила оставить всё, как есть.

— Так, что ты планируешь делать вечером? Как насчёт того, чтобы вместе посмотреть какой-нибудь романтичный фильм, запасаясь платками от слёз и вкусной едой.

Воодушевление подруги и её планы казались мне идеальным планом, но теперь моя жизнь была почти исписана поминутно.

— Прости, — я виновата посмотрела на неё.

— О, нет. Только не говори, что у тебя не получится.

Иви скрестила руки на груди, бросая на меня свой презрительный и полный отчаяния взгляд.

— Я должна быть на бое. Брэндон заедет за мной через пару часов.

— Бокс? С каких пор ты интересуешься им?

— С тех самых, как познакомилась с ним. Ещё в детстве он ходил ко мне на балетные выступления, а я поддерживала его с трибун. Мы до сих пор держим эти обещания.

— Как это мило. Значит, всё было предрешено с самого начала?

Слова Иви больше всего походили на правду. Иногда судьба сама бросала нам вдвоём вызов, но мы до последнего отказывались в это верить.

— Мы можем пойти вместе. Конечно, не самое лучшее место, чтобы провести время, но вдвоём нам не будет так скучно.

— Разве твой телохранитель не будет против?

— У него не останется выбора. К тому же, он не сможет отказать мне.

— В таком случае нам стоит как следует приодеться. Уверена, что ты захочешь сразить Брэндона своей красотой. Кто знает, может его поражение наступит от тебя.

— Это невозможно. Он опередил меня ещё несколько лет назад.

Я дождалась пока Иви вернётся в свою комнату, и вытянула ноги на кровати. Похоже, когда я уснула, Брэндон зафиксировал тейпы на ноющем участке. Их нужно было скрыть, и я тут же натянула колготки поверх ленты и направилась к шкафу с одеждой. Первым в глаза бросился топ с завязками на груди и рванные джинсы. Привлекать внимание в клубе оставалось не лучшей идей, но выделиться среди остальных не казалось мне таким смертным грехом.

На туалетном столике лежала косметичка. Если вы спросите любую балерину, красится ли она в свободное от выступлений время, то услышите простое "нет". Все они за естественность, и я не была исключением. Только сегодня мне хотелось выглядеть иначе. Для Брэндона.

Я потянулась за подводкой и тушью и принялась наносить всё на веки и ресницы.

Легким движением руки всё получилось в считанные минуты, а не часы. Выпрямившись в полный рост и взглянув в отражение, я увидела себя совсем другой Одри. Она выглядела по-настоящему взрослый. И, возможно, дело было вовсе не в макияже и одежде, а в том, что происходило вокруг меня. Придется стать более сильной и уверенной, чтобы справится со всем.

На телефон пришло сообщение.

Жду тебя внизу. У нас мало времени.

Отправив короткий ответ, я поторопила подругу. Мы столкнулись с ней между нашими комнатами. На ней был одет ярко-красный топ, черные джинсы и того же цвета бомбер с разными надписями. Иви собрала свои черные волосы в высокий хвост.

— Пора повеселиться! — радостно воскликнула она, и взяла меня за руку.

Мы незаметно вышли из общежития и прошли к парковке. Брэндон что-то читал в своём телефоне. Я села вперёд, а подруга упала на заднее сидение.

Парень озадаченно посмотрел на меня.

— Если вы думаете, что я нанимался телохранителем для двух девчонок, то вы глубоко ошибаетесь.

— Она со мной. К тому же, я подумала, что твоё состязание может оказаться скучным, поэтому позвала с собой Иви.

— Да, я не собираюсь оставлять свою подругу в одиночестве, пока ты будешь занять совершенно другими делами, — вступила в разговор Иви.

— Вы обе невыносимы.

Брэндон сдался и нажал на газ. Я победно потянулась к радио и включила на всю громкость — "Kiss Me Slowly" Parachute.

Дорога к спортивному клубу была намного ближе, чем к зданию, где раньше проходили подпольные бои. Сегодня состоялся третий поединок. Двое предыдущих Брэндон победил ещё до окончания основного времени. На этот раз я смотрела все раунды с замиранием сердца, боясь упустить любую деталь, словно сама находилась на ринге вместо парня. Он постепенно возвращался обратно. Ещё несколько шагов и всё будет как прежде.

Внутри уже было слишком много народу. Мы едва протиснулись сквозь толпу.

Я чувствовала волнение парня, когда сжимала его руку в своей.

— Какие на этот раз напутственные слова?

Он обернулся ко мне, ожидая поддержки. Она была нужна ему, как глоток свежего воздуха.

— Ты справишься без них. Позволь мне только подарить тебе сладкий поцелуй. Это будет намного действенней.

— Хочешь, чтобы я вышел на ринг со стояком?

Я засмеялась, но всё равно прильнула к его губам. Иви поджала губы и закатила глаза.

— И как только вы переживёте такое долгое расставание?

Брэндон отстранился, протянув нам билеты. Похоже, что ему удалось достать самые лучшие места для нас. В груди теснилось беспокойство. Каждый раз, когда Брэндону приходилось рисковать собой, мне становилось не по себе. Он не был таким же уязвимым, как я на сцене, но сердце всё равно билось сильнее, стоило ему только оказаться в окружённой со всех сторон клетке.

К тому моменту, пока мы с Иви смогли отыскать свой сектор, на ринг уже вышел рефери, чтобы объявить начало.

После того, как Брэндон пожал руку со своим новым соперником — Линком, настоящим чемпионом Британии, они разошлись по разным углам в ожидании смены торжественной музыки на гонг.

Между ними пробежался отблеск ярости. Один из них должен был выйти победителем, а другой побеждённым.

Парень двинулся вперёд первым, используя тактику нападения, пока Линк искусно защищался от него. Его атаки казались более слабыми, чем у Брэндона. Каждый удар и атака показывали превосходство над соперником.

Сильный взмах чуть ниже лёгких заставил Линка на мгновение согнуться, а затем нанести ответный пасс. Они походили на две тени, преследующие друг друга, которые ожидали любого промаха для следующего нападения.

От страха я принялась грызть ногти.

— А он не так плох, как мне казалось. Давай вперёд, Картер! — кричала подбадривающе с трибун Иви. Её крики вызывали у меня смех, что я еле сдерживала.

Но после слишком хорошего вторжения на чужую территорию, Брэндон стал терять свой запал. Линк видел это и собирался сбить его с толку. Через пару мгновений произошло то, чего я так боялась — Брэндон потерял равновесие.

Казалось, что силы едва покидали его. Я скрестила пальцы, посылая ему наставление "не сдаваться", и он словно чувствовал это. Он смог подняться и удержаться на ногах, когда соперник настойчиво уводил его с площадки.

Боль в ноге слегка утихла, но уже спустя некоторое время снова продолжала меня беспокоить. Я уверяла себя, что всё пройдёт. Это не могло продолжаться вечно. Ещё одна таблетка ничего решит.

Во время боя я всё же решила спуститься в уборную. Я осторожно прихрамывала, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не мог меня увидеть.

Закрыв за собой дверь, я остановилась возле раковины и достала из сумки таблетку. После того, как белая капсула снова оказалась у моих губ, я быстро избавилась от неё.

По телу прошло облегчение. Скоро обезболивающее подействует и всё встанет на свои места.

Я поправила свои волосы, расправив их за плечами, как в дверь принялись настойчиво стучать.

— Минуту.

Но только мне стоило развернуться, как за оглушающим скрипом последовал щелчок. Свет погас в то же мгновение. Я слышала шаги, и они явно не походили на женские. Мне стоило закричать и выбежать прочь, но я совсем не могла пошевелиться, меня словно окутало оцепенение. Позади уже стояла черная большая фигура. В отражение отчетливо виднелось темное пятно и ничего больше.

В ту же секунду мне сдавили горло.

— Я сделаю это быстро. Если не хочешь почувствовать боли, не смей дернуться.

Мужской тембр врезался крепко в сознание. Незнакомый. Хриплый. Я не могла ничего сделать. Меня снова застали в ловушке. Последний шанс на то, чтобы сбежать — испарился.

Я ощущала приближающийся привкус железа во рту, который должен был стать ярче после порезов. По моей спине прошелся холод лезвия. Это был нож. Острый, как кинжал.

Напор становился сильнее. Мужчина стоял настолько близко, что его дыхание касалось меня, и от этого становилось только тошно.

Я попыталась что-то сказать и вырваться, но он лишь сделал глубокий надсек, чтобы я замолчала. Мне не отделаться простыми шрамами. Он собирался уничтожить каждую мою клетку на части.

Но внезапные возникшие со стороны выхода голоса стремительно направлялись в нашу сторону. Мы были не одни.

— Что за херня здесь происходит? И почему в женском туалете постоянно отключают электричество?

Услышав, что кто-то ворвался в уборную помимо нас, фигура отступила, проскользив вперёд, как молния. Я не успела опомниться, поднося руки к шее, чтобы разгладить участок кожи, который сильно сжали.

Это произошло снова.

Смерть ходила за мной по пятам, имея разные обличия и ни одно из них не открывало своё лицо.

--------------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 32. Брэндон

Я чувствовал ответственность.

В последнее время каждый возлагал большие надежды и новую ответственность на мои плечи. Но что насчёт меня самого? Чего мне стоило придерживаться? Какой тактики?

Линк почти упал передо мной на колени после очередного удара. Он был намного слабее, или мне просто хотелось в это верить, чтобы выиграть бой.

Я вытер пот и рассмеялся, пока тот пытался подняться. Защитная реакция, сбившаяся с толку. Радость лилась наружу, ощущая привкус приближающейся победы. Она достанется мне любой ценой.

— Что с лицом, Картер? Хочешь, чтобы я нахрен выбил все твои зубы?

В Линке разжигалась ярость. Он думал, что способен избавиться от меня в два счёта, но с годами я стал только сильнее, наматываясь злость и несправедливость в отточенные взмахи.

— Ты уже прямиком в аду. Я помогаю прокладывать тебе туда путь.

Я поправил капу во рту, и снова нарвался на соперника, не различая образовавшейся пелены перед глазами.

«Любой ценой»,

— повторял я себе, чтобы спасти свою репутацию, которую когда-то запятнали.

Казалось, что все костяшки переломались, но я продолжал наносить удары. Быстрые и твердые, от чего лицо пульсировало между передышками. Линк уклонялся и давал мне отпор. Только на этот раз я предугадывал все действия и мог обезопасить себя.

Три заблокированных удара из шести. Он делал пропуски, и я тщательно следил за его промахами.

На седьмой заход Линк окончательно упал на матрас, показывая свою истинную слабость, пока я довольствовался своим превосходством над ним. На перчатках остались капли крови. Я сильно приложил сопернику по лицу, разбив губу и нос, в то время как на мне не было ни одной царапины.

— Сегодняшний наш победитель — Брэндон Картер! — прокричал в микрофон диктор и зал заполнился аплодисментами.

Всё вокруг выглядело иначе. Совсем как раньше. Руки и сердце помнили прошлую жизнь, чувствуя себя там, где и должны быть.

По сравнению с рингом на подпольных боях, этот выглядел намного больше и удобнее: качественный войлок, три лестницы по бокам, подушки на углах в нужной цветовой гамме и высокая платформа. Соревноваться в таких условиях было намного лучше, чем там, где придется.

Стоило только рефери поднять мою руку вверх, как я устремился в зал. Я искал в толпе Одри, но её нигде не было. Место пустовало. В этот момент я забил тревогу. Каждый раз, когда мне приходилось выходить на бой, я оставлял Одри один на один с собой. Она оставалась беззащитна, пока я боролся за своё право быть победителем. Я шел на риски, но у меня не оставалось другого выхода.

Жертвовать чем-то одним, теряя другое — казалось мне невозможным.

Под гул аплодисментов, я перепрыгнул через ограждение и ринулся к сектору, указанному на билете. Я четко запомнил эти цифры. Иви тоже не было на месте. Сердце било тревогу.

Обезумевшие фанаты принялись трогать меня, когда я проходил между рядами, но мне было плевать. Тогда я выбежал в коридор, ведущий к выходу из здания. Но перед этим решил проверить каждый сраный угол в клубе. Они не могли просто исчезнуть.

Свернув в левый дальний проход, где обычно располагались кабинеты менеджеров и уборные, я смог разглядеть впереди двух девушек.

Чем ближе я подходил, тем яснее вырисовывались тени. Одну из них я узнал сразу. Одри.

Я не задумываясь прошел к ней навстречу, но она, заприметив меня, буквально упала в мои объятия. Она вся дрожала, а её руки ужасно отдавали холодом. Я продержался так не больше секунды, а затем взял её за хрупкие плечи.

— Одри, — настойчиво прозвучал мой голос.

Она была сильно напугана и почти всё время молчала, часто дыша. А затем я взглянул на свои пальцы. Они были в крови. Алой и слегка густой. Совсем не та, что осталась на поле боя. Я развернул Одри спиной и ужаснулся. На красивом теле виднелся шрам, расчерченный чуть ниже лопаток. Я провел рукой по царапине. Свежая.

Иви стояла рядом, но тоже не могла произнести ни слова. Да они, мать его, издевались! Я готов был взвыть.

Бросив серьезной взгляд на подругу, она всё же раскололась первой.

— Она отошла в туалет. Её не было несколько минут. Я собиралась её проверить, а потом... — Иви заикалась, но мне хватило того, что она произнесла.

На Одри напали. Только сейчас от неё собиралась избавиться до конца.

Если не потороплюсь с расследованием, то будет слишком поздно.

— Идите за мной.

Мы заперлись в раздевалке. Я не стал оставлять их за дверью и ждать нового покушения.

Внизу сумки завалился пластырь, и я тут же наклеил его на спину девушки, а после нежно погладил. Всё это время она держала меня за руку и не пыталась отпускать.

Я принял душ и переоделся, пока подруги сидели бок о бок рядом друг с другом.

Несколько раз я набрал Майку, но его номер был вне зоны доступа. И где он, черт подери, пропадает, когда так сильно нужен?

Другого выхода просто не существовало и тогда я решил действовать в одиночку. Оставлять Одри и Иви одних в общежитии было не лучшей идей, поэтому я взял их с собой.

Достав бумажку из кармана, я вбил адрес в навигатор.

— Что ты делаешь? Куда нас везёшь?

— Мне нужно кое-что проверить.

После длительной игры в молчанку Одри всё же заговорила.

— Я запомнила его голос. Он говорил со мной.

Я резко остановил машину.

— Что?

У меня не укладывалось в голове. Какого черта убийца решил заговорить со своей жертвой?

— Это всё, что мне удалось узнать. Он был одет во всё черное. Лицо скрывалось за маской.

«Прямо, как в тот день»

, — проговорил я про себя. Всё сходилось.

Нужны ещё зацепки, пока нас снова не завели в угол.

Пару дней назад я уже пытался попасть в квартиру Адама, но там сторожили копы. Наверняка они осматривали его квартиру на наличие улик. Но сегодня ночью здесь оставалось подозрительно тихо. Ни единой души и скрытых камер. Похоже, что они решили снова закрыть дело. Если Адам мертв, то всё могло прекратиться. Только все было не так просто.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне нужна заколка. Знаю, что балерины часто носят их с собой, — я развернулся к Одри и она быстро кивнула, протянув мне черные щипчики. — Сидите тихо. Я скоро буду.

Хлопнув дверь и закрыв девушек на замок, я двинулся к подъезду, набрасывая капюшон так, чтобы почти не было видно моё лица. Я не был до конца уверен, что вокруг не могли стоять ещё пару экранов.

Здание выглядело слишком разрушенным и больше похожим на старое и заброшенное. Адам явно не хотел привлекать к себе больше внимания, не считая вечных преследований Эвелин.

Я зашел в подъезд по коду, написанному в записке, а затем отыскал нужную квартиру.

Как я и думал, она оставалась опечатанной. Вряд ли кто-то вернется сюда. Я разорвал руками ленты, а затем принялся открывать замок невидимкой, которую мне дала Одри.

Несколько поворотов и замок окончательно поддался мне. В воздухе летала пыль. Казалось, что она была единственной душой в этой пустой квартире. Если проложу медлить, огребу ещё больше неприятностей.

Я прошел вперёд, начиная рушить всё на своём пути: горы бумаг, коробок, одежду. Все места, где только этот псих мог хранить свои секреты.

Под руку не попадалось ничего, кроме простых писем с признаниями. Похоже, что этот придирок был конкретно одержим.

Я поднял одно из них. Всё строчки внутри казались исчерканы, а через каждое слово Адам признавался в любви. Среди всех бумажных признаний я не нашел ответ. Может он просто сошел с ума и общался с Эвелин через воображаемую переписку?

На каждом конверте виднелась надпись. Часть из них уже вскрывали, а остальные так и продолжали лежать без дела. Все начиналось с простых фраз — «Моя вечность», «Без тебя нет солнца», «Нимфа в обличии актрисы».

После тщательных поисков я всё же наткнулся на странную надпись «Безмолвное предательство». Кричащий заголовок, исписанный кровью. Всё буквы были исписаны именно ей. Я вскрыл конверт и увидел стопку фотографий, больше похожих на проявленную плёнку. На них была изображена Эвелин. И её режиссер — Финн Арчер. Он обнимал женщину за плечи и что-то шептал на ухо.

Адам ревновал свою жертву к другому мужчине. Если учитывать то, что он не пропускал ни одно её выступление, их встреча не казалась такой уж неизбежной. Эвелин проводила слишком много времени на площадке, вдали от своей семьи и преследователя.

На снимках стояла дата и везде она не совпадала. Адам посвятил этим двум целый конверт с неоднозначным посланием. Помимо картинок также виднелось письмо. Или точнее его клочья. Возможно, это было единственное письмо, которое дошло до Эвелин, и она порвала его. Я ничего не смог разобрать. Слишком мелкие куски и слова ненависти.

Больше здесь делать нечего. Я спрятал конверт в карман куртки и быстро покинул обитель зла. Если дух Адама всё это время стоял рядом со мной, то вместо извинений я собирался послать его к черту.

К счастью, машина была цела и девочки внутри неё тоже. Но только надеяться на случай было уже бесполезно.

Я молча упал на сидение. Все взгляды тут же направились в мою сторону.

Одри положила ладонь на моё колено и умоляюще посмотрела на меня.

— Ты что-то нашёл? Скажи, прошу.

Я метался в сомнениях. У меня не было никаких существенных доказательств, чтобы распространять неподтвержденную до конца информацию, и я решил вновь умолчать. Одри должна думать о предстоящем выступлении, а не превращать всё вокруг в паранойю.

— Ничего.

Мне не хватило смелости посмотреть ей в глаза. Иногда ложь нужна, чтобы огородить от излишних дилемм.

— Господи, — вырвалось из её губ, и она виновато облокотилась на окошко.

Мне хотелось верить, что она не винит себя во всех бедах, которые случались с ней.

***

Следующие несколько недель опустилось затишье. Одри жила своей обычной жизнью, а я присматривал за ней.

Пару дней назад я случайно пересекся с матерью возле больничной койки отца. Она выглядела намного лучше, чем в прошлые разы, но всё равно казалась отстраненной. Я перехватил её руку в коридоре, требуя разговора, но она избегала меня, словно я был её настоящим врагом. Она не хотела меня видеть или просто боялась.

От врачей я каждый раз слышал одно и тоже: «Показатели стабильны, но нам нужно ещё немного времени, чтобы быть уверенными в полной реабилитации».

Обстановка вокруг нагнетала. Я чувствовал себя скованным по разные стороны.

Единственным моим утешением снова стал бокс. Постоянные тренировки не давали мне думать ни о чём другом, как о боях. Злость и неуверенность оставались за пределами спортивной площадки. Нужно ли было мне что-то большее, чтобы почувствовать себя живым?

Ещё несколько этапов и я выйду на свой самый главный матч в лиге. Это будет мой первый выход после длительного молчания. Я вернусь и докажу всем, что они совершили ошибку, не дав мне и шанса.

Мысли крутились по кругу. Разберусь со всем позже. Сейчас меня должна волновать только Одри.

Я устремился вперёд.

Глаза девушки больше не горели искрами. Я видел, как она угасала с каждым разом, когда вступала на сцену. Она больше не говорила о своей ноге, и я подумал о том, что всё в порядке. Её хромата прошла и Одри продолжила танцевать, но что-то в ней изменилось.

Она отстранённо сидела в репетиционном зале на холодном полу, всматриваясь в движения и отсчитывая про себя такты.

Одри потянулась к пуантам и надломила их, согнув в нужном участке. Едва уловимый хруст отозвался эхом. Ей нужно было сделать их более гибкими и податливыми. Но в этом простом жесте ощущалась тревога наравне с противостоянием. Её тело сопротивлялось. Я видел всё в неумелых движениях, которые раньше не знали растерянности. Сердце девушке требовало танцевать, но она оставалась неподвижной.

Чувства взяли стоп.

Покорность и улыбка стерлись.

Идеальное искусство подверглось сомнению.

Я смотрел за Одри, пытаясь поймать хотя бы одну причину того, что за боль она скрывала в своей камере сердца, но каждый раз натыкался на тупик. Никакого выхода. Лишь пустота без ответов.

За тусклым светом последовала мелодия фортепиано, и все артисты заняли свои позиции.

Одри остановилась около Гаррета. Он был слишком близок к ней. К моей безупречной Одетт. Никто не смел прикасаться к ней кроме меня. Только у искусства были свои планы на этот счёт.

Вместе с резкими звуками последовали грубые движения. Её тело не поддавалось партнёру. Я чувствовал, как она осторожно доверяла себя ему. Она не ощущала его опоры, поэтому надеялась только на себя. В балете это слишком опрометчиво. Одри обжигалась о собственные ошибки, но продолжала следовать им.

Пируэты в исполнении Одри казались невесомыми и плавными. Только она могла так залезть в душу и рассказать свою историю через танец, оставив вместе с ним часть себя.

Когда Гаррет поднимал девушку на поддержках, я сильнее вжимался в сидение. Он удерживал в руках нечто хрупкое и дорогое и любая оплошность могла дать ей разбиться вдребезги.

Я проникнул в театр сквозь запасной вход. И даже сейчас скрывался на верхней лоджии, чтобы оставаться как можно дольше незаметным. Но опустившись чуть ниже взглядом я заметил знакомую фигуру внизу. Поначалу мне казалось, что это больше похоже на какой-то неудачный фантом, но всё было намного реальнее, чем я мог себе представить.

Финн Арчер собственной персоной вошёл в театр так, словно это место было полностью в его подчинении. Вместо прежних лохмотьев на нём сидел костюм. Это могло означать только одно — его ждала премьера. Но что он делал здесь, на закрытом уроке балета?

Теперь моё внимание мгновенно переключилось на мужчину. Мне до сих пор не давали покоя те снимки. Между ними крылась какая-то связь, но я попросту не знал, как мне подобраться ближе и разузнать её.

Он сидел на первом ряду, всматриваясь только в одну точку посередине.

Одри. Я был уверен, что он не спускал глаз именно с неё. Но только мне удалось потерять её из виду, как громкий грохот заполонил всё пространство вокруг. Воздух в зале сгустился, и все замерли. Музыка остановилась следом, но её отголоски ещё долго звучали в голове.

— Это никуда не годится! — раздалось громче любой молнии. Преподавательница взошла выше к своим ученикам на сцену. Туда, где кончалась всякая свобода.

Парень опустил Одри, и она растеряно коснулась паркета.

— Что-то не так, госпожа Лагранж? — вступил в полемику Гаррет

— Всё не так! Начиная от отвратительных движений, и заканчивая отвратительным исполнением, она развернулась в сторону Одри. — Вы разочаровываете меня всё сильнее. Ваша планка упала намного ниже, чем вы изначально её задали. Мне придётся преподать вам хороший урок. Надеюсь, вы вынесете из него многое. Эбигейл!

Женщина приказала занять место другой девчонке место Одри. Взгляд преподавателя прожигал — бесстрастный, спокойный, но больше всего безжалостный. Всё это было так чертовски несправедливо. Неправильно.

Одри отшатнулась, смотря на Гаррета. Наверное, она искала в нём поддержку и помощь. Но стоило ли искать её там, где её и вовсе не было?

Сольная партия, к которой девушка шла сквозь пот и кровь теперь так легко присвоилась другой. Она прикусила щёку изнутри, как делала это всегда, когда её что-то беспокоило. Медленно опустила веки и отступила назад. В её теле бушевала буря, которая теперь не могла вырваться наружу.

Она этого не заслужила.

Глава 33. Одри

Акт закончен.

Моя роль отыграна и снята.

Я ничего не чувствовала. В груди образовалась огромная дыра, заполненная пустотой и ничем больше.

У меня отобрали возможность танцевать.

Воздух задержался в лёгких. Мелодия казалась ломаной, но напряжение вокруг звучало намного громче всех звучащих нот.

Эбигейл прошла вперёд, опережая меня. Ухмылка на мгновение застыла на лице девушки, чтобы я могла лучше её разглядеть. Она плавно остановилась около Гаррета. Он подхватил её на руки и принялся кружить так, словно Эбигейл была нечто невесомым, легким.

Пара двигались в такт, не нарушая ни одну комбинацию. Каждый их шаг оставался точен, без единой ошибки. Эбигейл скользила на пуантах по паркету, исполняя точные глиссады. Они не спешили, лишь наслаждались моментом.

Я тяжело дышала и не могла оторвать от них взгляда. Челюсть сжалась до скрежета. Мне хотелось кричать, но что, если меня уже лишили голоса?

— Браво! — захлопала миссис Лагранж, а затем обернулась в мою сторону снова. — Вот как выглядит настоящий балет, а не его подобие. Вы продолжаете играть в гордость в парном дуэте, но это лишь отдаляет вас от цели.

Внутри разгоралось противоречие, но я сохраняла молчание. Хранила его в себе до тех пор, пока занятие не закончилось.

Как только прозвенел звонок, я подхватила свои вещи и собиралась уйти из этого места, такого немого и безжалостного. Боль переместилась с сердца на ногу. Она продолжала изматывать меня. С каждым становилось всё тяжелее притворяться, но я держалась.

Спускаясь вниз по ступенькам со сцены, меня заставил остановиться знакомый голос.

— Не всегда наши желания совпадают с реальностью, — отозвалось в тишине. — Но кто мы такие, чтобы идти против системы?

Грубая нечесаная седина, очки и запах дорогого парфюма. Я знала, кому принадлежали эти черты.

— Финн Арчер, — проговорила я. — Что вы здесь делаете?

— Тебе не стоит беспокоиться. Я просто пришел поддержать свою дочь. Говорят, что она — будущее балета. Вот и она.

К мужчине подбежала Эбигейл. Удивление заставило меня замереть на месте. Мистер Арчер никогда прежде не рассказывал про то, что у него есть ребенок, но и к тому же, его дочь училась со мной в одном классе и была моей ярой соперницей.

Девушка поцеловала отца в щёку, а затем прошла мимо меня, словно я была простой тенью.

Я гордо подняла голову, не желая показывать своё смятение и уязвимость.

— Раньше я не замечала вас здесь. Не припомню, чтобы вы посещали хотя бы они концерт, — обратилась я к нему.

— Всё дело в работе. Порой она занимает слишком много времени, но я старался быть рядом с моей девочкой. Всегда был рядом.

Его тон звучал настойчиво и слегка пугающе.

— Мне пора идти.

— Постой Одри, — Финн Арчер окликнул меня, схватив за руку. — Я дам тебе один совет, который когда-то хотел дать твоей маме. Эвелин слишком отчаянно шла за своей мечтой, не замечая ничего вокруг кроме навязчивых грёз. Тебе не стоит следовать её примеру. Одержимость способна сбить с толку и направить разум с сердцем в противоположном от курса направлении.

В глазах мужчины виднелась тьма. Его взгляд всегда казался мне чем-то непроглядным. Мама ни раз говорила, что глаза Финна чем-то напоминают бездну, которая способна затянуть в водоворот. Только она сама не следовала своей настороженности. Что-то удерживало её рядом с ним.

Я сделала шаг в сторону, и его хватка ослабла.

— Нам не о чем больше с вами разговаривать.

Находиться с ним наедине было подобно пытке и я, не оглядываясь, поскорее выбежала из театра.

У подножия здания я чуть не споткнулась и не разбила себе колени, но вовремя успела ухватиться за колонну. Мне хотелось побыть одной. Привести свои мысли в порядок. Нельзя сдаваться, когда ты так близок.

В комнате летал воздух стал каким-то сухим, и я приоткрыла окно, не слушая Брэндона. Он считал, что в любой момент кто-то сможет ко мне проникнуть.

По вискам били разряды, и даже самое сильное обезболивающее не могло их унять.

Я видела в окне Гаррета и Эбигейл. Они шли вместе через сад, мило беседуя о чем-то друг с другом. На что я рассчитывала, когда стала его партнершей по танцам? Мы несколько раз пересекались в моём кафе, чтобы попытаться наладить контакт доверия, но из этого ничего не выходило. Его заинтересованность казалась искусственной. Ради выгоды. И сейчас это только подтвердилось.

Свежий аромат листьев заполнил всё пространство вокруг. Солнечный дней становилось всё меньше. Краски осени скоро должны были снова исчерпать себя.

Смену в закусочной я перенесла на другой день. У меня совсем не осталось силы. Я чувствовала себя измотанной и погасшей.

Остановившись около постели, я случайно разглядела пришедшее на телефон сообщение. Я собиралась нажать «не беспокоить», пока не увидела, что на почту пришло несколько видео и громко кричащий заголовок «Остерегайся врагов рядом». Наверное, мне следовало отправить всё в спам и забыть о чьей-то неудачной шутке, но я этого не сделала.

Кнопка проигрывателя замигала. Записи выглядели мутными и слегка размытыми. На них стояла дата и время. Судя по всему, они были сняты с камер.

Темный коридор общежития, и место, прямо рядом с моей комнатой. Я продолжала смотреть до тех пор, пока не показался силуэт. Он осторожно прошел мимо моей двери, а затем резко взял паузу, прислонившись к двери. Кто-то пытался понять нахожусь я внутри или нет. Дальше события накалялись сильнее. Склеенный фрагмент переместился в уборную. Парень принялся доставать с кармана мои фотографии и расклеивать их по всему зеркалу. Он испачкал всё в темно-красной краске.

Этот ублюдок попал на видео.

Мне стоило только отправить доказательства папе, но прежде, чем началась пересылка, в кадре засветилось лицо.

Я сильно зажмурилась, всматриваясь в экран. Но чем дольше я разглядывала черты, тем яснее всплывал образ в голове.

«Брэндон?» — произнесла я едва шепотом, падая на кровать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я до последнего надеялась, что мне показалось. Только от того, что я перематывала видео из раза в раз назад, ничего не менялось. Всё происходило по одному сценарию: фотографии, кровь, нож, разворот. Парень разрезал картинки, делал множество надсеков на бумаге, а затем пытался покинуть место преступления.

Он снова и снова натягивал капюшон, чтобы скрыться, только мне было достаточно одной секунды, чтобы узнать его.

Глаза могли врать. Может, это просто сон, и я не могу проснуться?

Ладони хлопком прошлись по щекам. Я закрыла веки, делая глубокий вдох. Когда рука потянулась к телефону, лицо Брэндона стало ещё более отчетливым.

Его кудрявые волосы выглядывали из-под ткани, едва виднелись карие глаза, грубый взгляд и та же толстовка, которую он одолжил мне на светском вечере.

Пелена разрасталась хуже всякой желчи, проникая в легкие. И сердце. Тьма разрушала цветы, которые его обвивали в порыве влюбленности. Неужели, я оказалась так слепа, доверившись ему?

Он был рядом и притворялся с самого первого дня. Значит, всё, что происходило со мной — он подстроил ещё до того, как ему дали поручения. Коварный план превратился в игру с жестоким и правилами.

Сопоставив все события от начала и до конца, я осознала, в чем заключалась причина его ненависти ко мне. В мести.

Я собиралась отбросить телефон в сторону, разбить об стену после увиденного. Избавится от навязчивого желания уничтожить Брэндона.

Внезапно раздался звонок. Я подняла трубку, не видя имя адресата. Мне было всё равно.

— У меня свободный вечер. Хочу провести его с тобой, — послышалось на другом конце провода. Твердый, но в тоже время нежный голос, от которого теперь сердце разрывалось на части.

Признание Брэндона душило меня. После того, как правда всплыла наружу, его идеальный образ стерся. Вместо него выглядывал монстр в маске. Он хотел казаться другим.

Нужно было что-то сказать, чтобы не выдать себя. Если он решил вести двойную игру, то последний ход останется за мной.

— Это свидание? — я прошептала, прикусывая нижнюю губу, подглядывая в камеры. Брэндон наверняка наблюдал за мной даже сейчас.

— Не уверен, что это слово может слишком хорошо описать наши встречи.

Хрипота в голосе становилась сильнее. Его тембр заставлял моё тело плавиться, но только теперь я собиралась взять это под контроль. Я не должна хотеть своего заклятого врага, который едва не уничтожил меня.

— Тогда увидимся?

— Да, моя маленькая Одетт.

Я первая сбросила звонок, падая на кровать. Телефон откатился на пол.

Что черт возьми вообще происходит?

Мне следовало как можно скорее придумать ответный план расплаты. Месть за любовь.

Но для начала неплохо бы смыть с себя этот паршивый день до того, как меня начнут преследовать новые предательства.

После записи я не могла думать ни о чём другом. В душе никого не было и я одиноко встала под струи воды. Рука облокотилась об стену. Я стала привыкать к постоянной боли в мышцах, но танцевать с ней было хуже любых мучений. Действия оксикодона хватало всего на несколько часов, и боль наступала по новому кругу. Я потянулась к ноге, растирая кожу до коротких импульсов, заставляя её жечь. Обратный эффект. Теперь, когда я потеряла главную роль, я не могла позволить себе лишиться балета.

***

Брэндон поднёс мою ладонь к губам и поцеловал её. В груди смущение сменилось на сдержанность. Я собиралась притворяться до тех пор, пока не смогу найти его слабые стороны, чтобы сильнее ударить по ним в нужный момент.

— Ты выглядишь слишком официально для простой встречи, — на нём был черный костюм с белой рубашкой и галстуком. Последний раз он одевался так, когда хотел произвести впечатление на моего отца.

— Я собираюсь соответствовать своей избраннице. К тому же её платье идеально подходит ко мне.

Он был прав. Только отчасти. Я выбрала самое темное и сексуальное платье из всего своего гардероба. Оно держалось на тонкий бретелях с глубоким вырезом сзади и длинной в самый пол. Это означало только одно — моё сердце обволокло тьмой. Я больше не позволю ему играться со мной, как он делал это раньше. Лишь белая длинная накидка, спадающая на плечах, означала крупицу надежды.

Мы вместе остановились около Саутварского собора, напротив Тауэра на другой стороне реки. Перед нами стоял величественный образец английской готики, лишённый прежней суровости. Собор, состоящий из продольных нефов и двух поперечных, из центра которых возвышалась сама башня. Алтарь с четырьмя часовнями с остроконечными крышами.

— Зачем мы здесь?

— Скоро увидишь.

Меня терзала его уверенность. Почему он продолжал молчать и делать вид, что ни к чему не причастен? Как далеко может зайти его ложь?

Я не стала отстраняться, лишь сильнее позволила ему подойти ближе к себе. Часть меня ненавидела его, а другая любила до потери сознания и пульса.

Он подхватил меня за руку и провёл внутрь. Я никогда не была здесь прежде, лишь проходила мимо и видела здание издалека. Глаза разбегались в разные стороны, стоило только переступить порог. Высокий сводчатый потолок, который удерживали множество мощных и грубых колонн. Аккуратно расписанные витражные стёкла вместо окон. В самом сердце, у алтаря, стоял большой орган.

Брэндон усадил меня почти в самый первый ряд, где на небольшой уступе располагались и другие музыкальные инструменты, усыпанные беспламенными свечами.

Приглушённый свет создавал невероятную атмосферу, заполненную душевностью и искренностью. Я чувствовала себя совсем иначе здесь. Напряжение шаг за шагом исчезало, оставляя после себя дымку спокойствия.

Когда все присутствующие наконец заняли места, всё погрузилось в тишину. Концерт должен был начаться с минуты на минуту.

Сердце стучало сильнее. Я до сих пор ни о чём не догадывалась. Брэндон же вместо ответов ослеплял меня своей надменной улыбкой. Я принялась расправлять складки на платье и в этот же момент заиграла мелодия.

Клавиши фортепиано вмешались в единый звук со скрипкой, органом и флейтой. Ноты забегали в вальсе в воздухе. Я подняла свой взгляд на парня.

— Правда красиво?

У меня перехватило дух, а все слова напрочь в мгновение забылись. Эта музыка текла по моим венам с самого первого дня, когда я впервые её услышала на пластинке с мюзикла.

Сцена первая — парк перед замком. Печальная и тревожная. Неизбежное заклятие, которое способны разрушить только настоящие чувства. Одетта надевает на себя новый облик.

Сцена вторая — затерянное озеро. Драматичная. Одинокий лебедь с короной, который без конца борется со злом, вселяя в себя надежду. Гармония контрастов света и тьмы.

Сцена третья — зал в замке. Откровенная и горькая. Ода любви превращается в вечное заклятие. Нарушенная клятва и роковая ошибка.

Сцена четвертая — возвращение к исповеди, затерянное озеро. Лиричная и торжествующая. Брошенный вызов с противостоянием.

Музыка, сплетенная с балетом, показанная, как произведение искусства. История, рассказанная без слов, только сердцем.

Я затаила дыхание, вслушиваясь в каждый звук, который отражался эхом от стен собора и наслаждалась таким мимолётным мгновением.

Душа просилась выбежать на сцену и танцевать. В голове проносились картинки движений и различных позиций, которые были поставлены специально для этого спектакля.

Лёд, который едва образовался на стенках, трескался. Это было лучше любого свидания. Что-то дорогое и трепещущее. То, что согревало без остатка, стирая все возможное проступки, преподнося исцеление.

Брэндон ставил меня распутье. Заставлял сомневаться в собственном выборе. Я видела в нём разрушение, но и исцеление.

Я не отрывала глаз от ярких лучей свеч, чьё пламя почти зажигалось в такт. Всё выглядело, как в сказке. Но стоило ли надеяться на счастливый конец?

Перед тем, как музыка медленно стала стихать, руки парня коснулись моей шеи. Я почувствовала едва заметный холод на коже и тут же потянулась подушечками пальцев. На ключицах висела серебряная цепочка, а на ней голубой кулон с лебедем.

Казалось, что всё это происходило не по-настоящему. Реальность противилась с истиной.

— Он прекрасен.

— Когда я впервые увидел его, то сразу же подумал о тебе, — Брэндон почти касался моих губ. — Он отражает твою нежность. Ты достойна обладать им.

В карих глазах сверкало моё отражение, наполненное чем-то похожим на влюблённость.

— Хочешь сказать, что если я приму его...

— То ты станешь моей.

Брэндон хотел большего. Его признание вонзилось острой стрелой, сделав надсек на старой кровоточащей ране. Я не знала, говорил ли он искренне, или же это был очередной его план, чтобы уничтожить меня.

Я натянуто улыбнулась, давая мнимое согласие. А затем всё случилось, как в тумане.

Он подхватил меня с места и повёз в отель. Мы вновь оказались в самом сердце Лондона возле дорогого отеля "Rosewood", больше похожего на замок. Величественное здание, спрятанное за тёмные узорчатые ворота.

Каждый уголок Лондона был пропитан свой эпохой, и здесь, в пределах бывшей резиденции всё выглядело в богемной атмосфере ренессанса. В вечернее время колонны и окна подсвечивались специальными огнями помимо уличных фонарей, прикрепленных к самому фасаду. Перед самим зданием расположились клумбы с аккуратно выстриженными круглыми пушистыми фигурами.

Моя ладонь оказалась в ладони Брэндона, когда он приоткрыл мне дверь из автомобиля. Парень бережно касался моей оголённой спины, подводя к самому входу. Мы прошли мимо ресепшена прямиком к лифту. Как только дверь закрылась, Брэндон прильнул к моим губам, придерживая за талию.

Я отвечала на поцелуй, но внутри всё равно рассыпалась на части. Мне нужны были его объятия, как воздух, только они сильно обжигали хрупкое тело, оставляя шрамы. Сладкая боль, которую я принимала без остатка.

Остановившись у номера, Брэндон не отрываясь достал ключ карту, и приложил её к считывателю.

Он первый перешёл черту, а я остановилась перед тем, как отступить.

Наши языки сплетались, и чувства сильнее привязывали друг к другу. Но я знала, что доверие растоптано вдребезги.

Ладонь скользнула к шее парня, а затем к щеке. Она плавно застыла в воздухе, но потом резко оставила след на щеке Брэндона. Парень отстранился, не выпуская меня из своих рук.

— Иди к чёрту, Картер, — прошептала я ему в губы.

Я прикоснулась к кулону и сделала шаг назад. Спрятанная раненная гордость твердила мне скорее уйти, но сердце тянулось к прощению.

---------------------------------------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 34. Брэндон

Этот вечер должен был закончиться совсем иначе. Я представлял тело Одри рядом с моим.

То, как мы сплетаемся друг с другом и утопаем в порочной страсти. Как Одри умоляет меня быть грубым и поддаётся мне встречу. То, как она целует мои шрамы, давая им надежду на исцеление. То, как наши откровения больше не стесняются прошлого и готовы только сильнее отдаться долгожданным чувствам.

Но ничего не произошло.

Я остался один в просторной комнате, наедине со своими демонами. Одри даже не вступила вперёд, а я не успел её остановить. Она сбежала также стремительно, как и оставила на моём лице жестокую пощёчину. Я не знал, что на неё нашло. Её милый взгляд был отражением самой настоящей ненависти, которую она так тщательно хотела скрыть. До тех пор, пока я находился рядом, тело девушки оставалось напряженно до предела.

Одри не любила молчание, и сегодня её немногословность могла означать только разочарование из-за неудачи в балете. Я хотел дать ей немного времени, чтобы остыть и прийти в себя, но оказалось, что этого было недостаточно.

Я больше не хотел причинять Одри боль. Мне следовало понять это намного раньше, чем я успел натворить новых бед. Темная сторона отступала, и её на смену выглядывала более светлая и чистая. Черные чернила сменились белыми. Я собирался доказать ей и самому себе, что способен стать прежним. Тем, кого она когда-то по-настоящему полюбила.

Свидание было простым предлогом, чтобы просто увидеть девушку и заставить её отвлечься. Все мои чертовы мысли теперь занимала только она. К сердцу подступала любовь. Я не подпускал её ближе, но и не противился такому исходу событий. Мне следовало отпустить контроль и просто довериться странному стечению обстоятельств.

Провести ночь вдали от своей Одетт не входило в мои планы. Я спустился на ресепшен и сдал ключ от номера. Администратор попыталась вернуть мне деньги, но я отдал их ей, ссылаясь на чаевые. Ни к чему оставаться там, где мы могли с Одри, провести время вместе.

За полночь я вернулся в свою студию. В последние дни я чувствовал себя здесь отвратительно. Даже слишком хреново. Я часто видел старые кошмары, от которых думал, что избавился навсегда. Они нагнетали сильнее, чем прежде. Я просыпался посреди ночи, держась за голову, ощущая, как сердце почти разрывалось от множества ударов в груди. Нагнетающее чувство вины разрушало меня, и я ничего не мог с этим поделать.

Иногда мне просто не хотелось ложиться спать, чтобы вновь не увидеть один и тот же сценарий, который повторялся со мной из раза в раз. Но сейчас дело касалось не только поражения на ринге, но и самой Одри. Я боялся, что рано или поздно правда всплывёт наружу, и тогда я попросту не смогу снова выбраться.

Взгляд упал на монитор. Я открыл камеры и принялся искать девушку. Она одиноко сидела в комнате в очаровательном черном платье, перебирая в руках кулон, который я купил специально для неё. В моих поступках больше не было лжи. Я хотел показать Одри свои намерения.

По щекам девушки медленно закапали слёзы.

"Почему она оттолкнула меня, когда ей так сильно нужны были объятия?"

Я взял в руки мобильный, чтобы набрать её, но через пару гудков сбросил первым. Мне не хватало смелости. Стоило объяснится с Одри до того, как я сильнее привязался к ней.

***

Не знаю, как я пережил эту ночь. Мне не давали покоя мысли. Они сжирали меня изнутри. В свой единственный выходной Одри встала пораньше и направилась в закусочную "У Барри". Я не стал медлить и почти сразу же отправился за ней. Но по дороге, как назло, случилась авария и мне пришлось ехать в объезд. Это отняло у меня слишком много времени. Почти весь Лондон стоял в пробках.

В тот момент, когда едва не был на пределе, Кеннеди решил бросить мне напоминание о сегодняшнем бое. Я отправил сухое сообщение в ответ.

Через час мне всё же удалось добраться до кафе. В окнах мелькала тень Одри.

Я сбросил сумку со спортивными вещами на заднее сидение, а затем прошёл вперёд к вывеске. Каждый раз, когда я приходил в это место, то всегда выбирал отдалённый от лишних глаз столик.

Мимо меня прошли две девушки официантки, одарив приветственными улыбками. Но я искал среди них одну единственную, что воскресила меня к жизни.

Взяв в руки меню, я вновь стал просматривать его так, словно не знал наизусть ни одного блюда. Я ждал появления Одри, скрашивая своё одиночество чем угодно.

Когда она всё же показалась на горизонте, то сделала вид, что не знает меня. Я насторожился.

— Вы готовы сделать заказ?

— Да. Нет, — замялся я. — Могу я попросить, чтобы меня обслужила вон та девушка?

Моя просьба казалась весьма странной и нелепой, но мне нужно было поговорить с Одри. Прямо сейчас.

Я видел, как она закатила глаза при виде меня. Наши глаза пересеклись, но Одри тут же разорвала контакт. Она явно была чем-то встревожена, и я собирался это выяснить как можно скорее.

— Привет.

— Как обычно? — её голос был сухим и безжизненным.

— Прошу, присядь.

— Для начала заказ.

Одри продолжала стоять на своём.

— Хорошо, — я отложил меня в сторону. — Сделайте что-нибудь на своё усмотрение.

На лице девушки заиграла ухмылка. Я не понимал, что происходит. Её поведение сбивало меня с толку. Она казалась слишком закрытой.

Выждав не больше десяти минут, Одри поставила напиток на мой стол. Мне не пришлось уговаривать её сесть рядом. Она сделала это сама, без лишних разговоров.

Я потянулся к стакану и сделал глоток. Привкус коктейля показался мне слишком горьким, но, к счастью, я смог сдержаться и не скорчить недовольную гримасу. Одри скрестила руки у груди и облокотилась на стул.

— Зачем ты пришел?

Её атака началась первой. Я принял удар на себя.

— Что происходит, Одри? Ты стала такой холодной ко мне.

— Хочешь сказать, что так ничего и не понял? — девушка стала пристально всматриваться в мои карие глаза. Я мог только догадываться, что она хотела там отыскать. — Господи, ты чертов мудак!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— О чём ты?

— Как долго ты собирался притворяться со мной? Не могу поверить, что повелась на твои чувства, как школьница. Это всегда был ты.

Я слышал в её голосе дрожь. Мысли путались, а слова не могли открыто говорить. Что-то им мешало выйти наружу.

— Ты можешь сказать в чём дело?

На мгновение она застыла, а затем печально помотала головой.

— Я знаю, что ты пытался избавиться от меня.

Слова вырвались из её губ так отрывисто и тяжело, что я даже не поверил, что услышал действительно это. Она ведь не серьёзно?

— Одри, я...

— У меня есть запись. Несколько записей. И знаешь, такое глупое совпадение, что на всех них есть ты. Пуанты, фотографии, цветы. Только ты знал, как заставить меня сначала довериться тебе, чтобы потом подойти ближе и растоптать. Все покушения твоих рук дело. Но почему?

"Нет. Это не может быть правдой",

— крутилось у меня на языке.

Никто не мог видеть меня. Всё походило на глупое совпадение или я просто, нахрен, спятил. Я собирался придумать очередное оправдание, в надежде, что она поверит мне и забудет об этом недоразумении, но она оставалась неприступна.

Её отчаяние повисло в воздухе с моим притворством. Она разбивалась здесь, рядом со мной. Я облажался. Крупно, мать его, облажался перед ней.

— Всё не так, как ты думаешь.

Моя ладонь потянулась к руке Одри, но она тут же отдёрнула её.

— Не смей приближаться ко мне! Мне не нужны твои никчемные раскаяния. Я ненавижу тебя. Но, прежде чем об этом узнает отец, ты должен отказаться от своих полномочий. Оставить меня в покое.

— Я не смогу это сделать. Ты не понимаешь, что творишь. Мне нужно защищать тебя.

— Единственный человек, от которого мне стоит держаться подальше, так это ты, — девушка поднялась с места и ткнула пальцем мне в грудь. Я оставался неподвижным в ожидании самого разбитого конца из всех возможных. — И да. Ты ответишь за всё. Этот коктейль. Я добавила туда небольшой секретный ингредиент. Надеюсь, что он поможет тебе в сегодняшнем бою.

Я откашлялся, убирая напиток от рта. К этому моменту стакан был уже полупустым. Кашель подступил к горлу.

— Что ты сделала?

— Всего лишь решила помочь. Оказать услугу. На самом дне лежал специальный порошок. Проще говоря, допинг. Я подмешала его тебе. Ты проиграл, Брэндон.

Её слова не укладывались в голове. Если всё было в точности, как она сказала, то меня ждали огромные проблемы. И потери. Я не смогу выйти на бой, иначе меня сразу же повалять на контроле.

Злость подступала к горлу. Вены на шее взбухли, а взгляд стал более прищуренными. Меня втоптали в грязь. Мне придётся принять поражение и сдаться самому.

— Какого черта, Одри? Хочешь, чтобы я взял всю вину на себя? Ты даже понятия не имеешь, как всё было на самом деле!

Она не стала меня выслушивать и направилась в противоположную сторону к другим столикам, словно ничего, нахрен, не произошло.

Я с силой ударил по столу в надежде, что злополучный стакан упадёт на пол и разобьётся вдребезги, но он продолжил стоять, как ни в чем не бывало.

Я взвыл от ярости. Пришло моё время расплачиваться за все грехи. Только какой ценой мне это стоило? Мои руки по локоть погрязли в крови собственных проступков и тёмных желаний. Месть стала зеркальной. Она подступила незаметно, когда я меньше всего ожидал её. Это только начало.

Дернув руль в сторону, я съехал с парковки прямиком к клубу. На моём счету уже числилось два поражения. И я допустил ещё одно.

Сердце забилось сильнее, желая выбраться из гнилого тела. Я думал, что смогу разрушить жизнь Одри, не задев свою. Как же сильно я ошибался. Наши нити всегда переплетались. Я не учёл этого и поплатился.

Одри не блефовала. Я мог поклясться, что она действительно подсыпала мне какую-то дрянь. Идти на риск, значит, рискнуть всем, что я имею сейчас.

В раздевалке было как никогда душно. Сегодня я готовился к собственному отступлению. За всю свою чертову жизнь, находясь в трезвом уме, я не объявлял о том, что сдаюсь в бое ещё до его начала.

По мне пробегал ток. Я только выкарабкался со дна, а теперь мог снова упасть ещё ниже.

Руки хрустели. Спортивная сумка лежала поодаль, но я даже не стремился прикоснуться к ней.

Несколько минут я провел неподвижно, а затем сильно ударил по стене.

«Черт, черт, черт!»

— я сам всё рушил.

Гул в зале становился сильнее. Я слышал его даже здесь. Чистейший звук поражения. Ему стоило меня преследовать.

Кеннеди ждал меня уже на ринге. Он ещё не знал, что мой выход не сулил ничего хорошего.

Когда раздался звонок, а соперник занял своё место в углу, я вышел с поднятой рукой. Вместо торжествующих возгласов последовали крики разочарования и недовольства. У меня не было другого выхода. Я мог получить дисквалификацию вместо одного проигранного поединка.

— Что ты творишь? — закричал тренер.

— Мне жаль.

Рефери видел, что я сдался и тут же присвоил безоговорочную победу другому. Самый отвратительный исход из всех возможных.

Не дожидаясь повторного оглашения результатов, я как можно скорее решил покинуть ринг. Кеннеди ринулся за мной. Он остановил меня посреди коридора, хватая за горло футболки.

— И что ты, мать его, устроил сейчас?

— Во мне запрещенный препарат, — ответил я на полном серьезе без лжи.

— Повтори.

— Я выпил допинг. Не намеренно. Так вышло.

— Так вышло? Да что с тобой не так, Картер? — он опустил руки, ослабляя хватку. — Ты настоящий придурок. Я дал тебе шанс, а ты собираешься так просто его лишиться? Это и есть твоё стремление вернутся в спорт? Похоже, что ты собираешься остаться гребанным неудачником на всю свою никчемную жизнь.

— У меня есть ещё два решающих боя. Я отыграюсь на них.

— Если сможешь. А пока проваливай отсюда. Ты уже показал, чего стоишь.

Кеннеди прошел мимо. Я ненавидел себя. Всё катилось ко всем чертям. Правда решила вылиться и испортить всё, что как-то касалось меня.

Мне хотелось верить, что этот день не сможет стать ещё хуже, поэтому решил, что единственным моим спасением на сегодня станет родительский дом. Я знал, что он трещал по швам, но поддержка отца и матери была сейчас мне просто необходима.

Я собирался позвонить матери, чтобы мы вместе смогли навестить отца, но не почему-то не стал этого делать. Молча подъехал к дому и увидел ещё одну знакомую машину во дворе. Она принадлежала Хэнку.

Я едва сорвался с цепи, вломившись в дверь. Сердце колотилось с бешеной скоростью. А в голове проносилось только одно — «Я убью его!».

На пороге я разглядел фигуру отца. Он стоял на костылях.

— Не думал, что ты заедешь так рано, — он подошёл ко мне ближе.

Я слишком опешил.

— Но, как ты здесь...

— Алекса и Хэнк забрали меня из больницы сегодня утром. Мы не хотели тебя тревожить. У тебя сейчас более серьезные заботы.

Отец приобнял меня за плечи. Он сильно расчувствовался в моём присутствии. Мой пыл слегка приутих.

Но стоило мне только увидеть впереди Хэнка, как в глазах с новой силой засверкала ярость. Рядом с ним вышла и мать. До последнего я сдерживал в себе жгучий гнев, но сейчас ему уже становилось тесно в пределах моего тела.

— Надеюсь, ты обо всём рассказала отцу? — мой тон был резок и непрекословен.

Она застыла, но так и ничего не смогла выговорить. Тогда в разговор вмешался Хэнк.

— Тебе стоит успокоиться.

— Ни черта подобного. Я не позволю вам и дальше делать вид, что всё в порядке.

Я вырвался вперёд, указывая на этих двоих. Они вместе опустили глаза в пол, словно я отчитывал их как детей.

— Не сейчас, — проговорил отец. Его взгляд казался расстроенным и растерянным. Я не понимал, что он хотел мне сказать и продолжил свой напор.

— Они спят друг с другом за твоей спиной. Неужели вам не противно от самих себя? Вы нагло лжете и продолжаете пользоваться этим!

— Брэндон. Прошу, хватит.

Отец встал передо мной, пытаясь вразумить.

— Но почему?

— Потому что я всё знаю!

Его голос отразился эхом. Зловещим и отчаянным. Он потянулся к вискам, чтобы унять боль. Мой взгляд тут же отправился к матери. Из её глаз тут же покатились слёзы.

— Дэвид.

— Оставьте меня.

Он подхватил деревянные костыли и направился в комнату, заперевшись там.

Если они признались во всём, тогда почему они оба всё ещё были здесь?

Хэнк направился к входной двери, и я последовал за ним, опережая мать. Она отступила, увидев мою настойчивость.

Когда дверь захлопнулась, между нами повисло неловкое молчание. Я чувствовал себя паршиво.

Сигарета потянулась ко рту мужчины, в затем в воздухе образовался едкий дым.

— Мы совершили ошибку. Алекса не виновата. Не знаю, что на меня нашло. Я сожалею о своём поступке, но не вправе вернуться в прошлое и всё изменить. Я понесу этот крест до самого конца.

Его исповедь была такой же хреновой, как и моя. Я вспомнил слова Одри. Если я не отступлю сейчас, то она всё расскажет своему отцу, а я загремлю в ещё большую пропасть.

— Хэнк.

Мужчина сделал тяжелый вздох, посмотрев на меня.

— Да?

Я думал, как сказать ему о том, что мне плевать на его дочь. Что мне придется подвергнуть её опасности из-за своей ублюдской гордости. Мне нельзя было отходить от ответственности. Но вновь находясь на распутье, я опасался сделать ещё один неверный выбор.

— Вам лучше уйти.

Декабрь

"Back To December" Taylor Swift

I'm so glad you made time to see me

How's life, tell me how's your family?

I haven't seen them in a while

You've been good, busier then ever

We small talk, work and the weather

Your guard is up and I know why

Because the last time you saw me

Is still burned in the back of your mind

You gave me roses and I left them there to die

So this is me swallowing my pride

Standing in front of you saying I'm sorry for that night

And I go back to December all the time

It turns out freedom ain't nothing but missing you

Wishing I'd realized what I had when you were mine

I'd go back to

December

, turn around and make it all right

I go back to December all the time

These days I haven't been sleeping

Staying up playing back myself leaving

When your birthday passed and I didn't call

And I think about summer, all the beautiful times

I watched you laughing from the passenger side

And realized I'd loved you in the fall

And then the cold came, the dark days when fear crept into my mind

You gave me all your love and all I gave you was goodbye

So this is me swallowing my pride

Standing in front of you saying I'm sorry for that night

And I go back to December all the time

It turns out freedom ain't nothing but missing you

Wishing I'd realized what I had when you were mine

I'd go back to December turn around and change my own mind

I go back to December all the time

I miss your tan skin, your sweet smile, so good to me, so right

And how you held me in your arms that September night

The first time you ever saw me cry

Maybe this is wishful thinking

Probably mindless dreaming

But if we loved again I swear I'd love you right

I'd go back in time and change it but I can't

So if the chain is on your door, I understand

But this is me swallowing my pride

Standing in front of you saying I'm sorry for that night

And I go back to December

It turns out freedom ain't nothing but missing you

Wishing I'd realized what I had when you were mine

I'd go back to December turn around and make it all right

I'd go back to December turn around and change my own mind

I go back to December all the time all the time

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Январь

"January Friend" Goo Goo Dolls

Reach for higher ground

About the way you look

The way you scream out loud

Mine

Just like the last time

It's all the same to me

She said

Let's pretend

My

January

friend

I'm wanting you again

I wanna touch ya

Every single heart that beats

Pretend

My January friend

I'm wanting you again

I wanna touch ya

Every single heart that beats

Cry

Don't cry out loud

You've gotta bear your cross

But never dream too loud

And you're tied

Tied to the next time

You realize your crimes

Let's pretend

My January friend

I'm wanting you again

I wanna touch ya

Every single heart that beats

Pretend

My January friend

I'm wanting you again

I wanna touch ya

Every single heart that beats

Time stood still Monday mornin' yeah

Showed me what I had to see

It's not the way

I thought it should be

You're my January friend

You're my January friend

You're my January friend

And every heart

That beats pretend

Oh January friend

You're my January friend

You're my January friend

You're my January friend

And every heart

That beats tonight's

Pretend

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Февраль

"February Stars" Foo Fighters

I'm hanging on

Here until I'm gone

I'm right where I belong

Just hanging on

Even though I watched you come and go

How was I to know

You'd steal the show?

One day I'll have enough to gamble

I'll wait to hear your final call

And bet it all

hanging on

Here until I'm gone

Right where I belong

Just hanging on

Even though I pass this time alone

Somewhere so unknown

It heals the soul

You ask for walls

I'll build them higher

We'll lie in the shadows of them all

I'd stand but they're much to tall

And I fall

February

stars

Floating in the dark

Temporary scars

February stars

February stars

Floating in the dark

Temporary scars

February stars

February stars

Floating in the dark

Temporary scars

February stars

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 35. Одри

Три месяца спустя...

Сначала краски осени ввели меня в заблуждение, послав на порог грубого и жесткого парня. Затем вместе с листопадом позволили растворится в нежности и закружится с ней в легком танце. И только подходя к самому концу они открыли глаза, обдав тело кипятком сожалений.

Холод в сердце постепенно сменялся вместе с зимней стужей. Казалось, что с наступлением морозного времени года, всё в моей жизни обрело корку льда. Я не могла растопить то, что намертво замерзло под гнётом мнимой любви.

Влюбленность всегда слепа. С ней видна лишь часть всей картины. Углы сглаживаются, а недостатки стираются. Только придуманный образ разбивает тебя сильнее, потому что ты выбрала эту смерть добровольно.

Я поднялась на крышу школы. Добраться на неё можно было через лифт, а после по лестнице на чердак. Правила гласили о том, что ученики не могли позволить себе такую наглость, чтобы забраться на самый верх здания, тем самым осквернив его. Только эти уставы никогда и никого не останавливали.

Мне нравилось это уединенное место, но я бывала здесь очень редко. Свежий ветер подул в легкие, и я вдохнула запах приближающегося тепла. Весна маленькими шагами вступала на порог Лондона.

Вид открывался здесь поистине прекрасный. Вся территория школы была как на ладони. Два крыла здания, соединяющих между собой главный корпус, зеленый сад и едва вдалеке виднелся королевский театр.

Глаза метались из стороны в сторону, но никак не соглашались ещё раз взглянуть на разрушенную мечту. Балет стал моим спасением и погибелью. Первый раз, когда я впервые станцевала па, а второй — когда я оступилась и не смогла вернуться на прежнюю позицию.

Я завязала пуанты, спрятав остатки ленты под тугой узел.

В преддверии открытых премьер, все репетиционные залы были заняты. Каждый повторял свои партии, где только удавалось. Мне же пришлось выйти на вершину, чтобы показать, на что я ещё была способна.

Вступив на носочки, в правую ногу ударил нерв. Боль не отступила насовсем. Она появлялась всякий раз, когда я меньше всего её ждала. Приступы становились сильнее и дольше, но я продолжала танцевать. Опрометчиво и безрассудно, но только так я находила в себе силы не покидать надежду.

Любой танец это не просто набор движений или поз, а что-то большее. Ты проносишь его сначала через сердце и разум, а после уже через своё тело. Ритм идёт прямиком из души и твоих чувств. Если они ранены — ты резко застываешь, а если окрылены, то легко порхаешь. Ты — отражение того, что создаешь на сцене.

Занимаясь балетом, я уходила в себя, управляя не только телом, но и своими мыслями. Чтобы погрузиться в новую историю, необходимо стереть прошлую. Забыть и затмить её чем-то другим.

Я думала, что так выйдет и с Брэндоном. Но наша глава оборвалась. Было начало, середина, но нет конца. Финал оставался слишком смазанным, закрытым пеленой даже от меня самой.

Фокус сместился в сторону, и я оступилась. Когда что-то касалось Брэндона у меня всё валилось из рук. Так происходило постоянно. Каждый божий день.

Отказавшись от его преследований, я верила, что избавлюсь и от навязчивых мыслей, в которых он поселился, но этого не произошло. Я только сильнее продолжала думать о нём.

У меня больше не было телохранителя.

Я до последнего не хотела верить в то, что Брэндон был причастен ко всему, что происходило со мной, но как только он отступил, последовало затишье. Меня больше не пытались убить. Моя жизнь никому не была интересна.

Именно в тот момент я поняла, что оказалась права. Когда правда вскрылась наружу, его любовь по-настоящему оказалась искусственной.

Иногда человеку достаточно всего двух шансов, чтобы исправиться. Но порой их и слишком много, опасаясь ещё раз обжечься.

Я попыталась сосредоточиться и снова найти точку опоры. Если продолжу в том же духе, то смогу попрощаться с балетом насовсем. Пора взять все под свой контроль.

Не знаю сколько я провела времени на крыше до тех пор, пока не заучила партию наизусть. Несмотря на то, что у меня её отобрали, я продолжала оттачивать всё до идеала.

Вернувшись в свою комнату, меня уже поджидала Иви.

— Снова репетировала на крыше?

— Ты же знаешь, как это важно для меня.

— Иногда мне кажется, что твоя одержимость — твой самый главный враг. Невозможно оставаться в трезвом уме, гоняясь за чем-то одним. Хотя, о чем я говорю. Ты даже любишь и ненавидишь одного и того же человека.

— В этом вся я.

— Быть Одри Беннет очень непросто.

Мы вместе засмеялись.

Я бросила на подругу свой взгляд и заметила, что на её постели лежали несколько нарядов.

— И что за мероприятие намечается сегодня?

— Только не говори, что ты обо всём забыла.

Иви уставилась на меня, пока я пыталась вспомнить, что смогла упустить за последнее время.

— Прости.

— Мы идем с тобой на вечеринку. Наша труппа устраивает её перед премьерой.

— Разве я согласилась?

— Я точно помню, что ты была не против.

Она продолжала сверлить меня взглядом до того момента, пока я окончательно не сдалась.

— Хорошо. Но если только ненадолго. Не хочу сбить свой график тренировок.

— Тебе явно нужен отдых. Займусь тобой вечером. Несколько готов точно приведут тебя в чувства. Иначе я буду слишком бессильна против твоих принципов, — подруга подошла ко мне ближе и достала из рук учебник.

Может мне действительно стоило послать всё к черту хотя бы на один вечер? Если всё время быть правильной, то в конечном итоге система всё равно даст сбой. Нет ничего идеального.

***

Громкая музыка отражалась от всех стен. Я не могла расслышать собственный стук сердца.

Это был огромный особняк Эбигейл, точнее один из тех, что купил её отец. До того, как выйти с общежития, я несколько раз уговаривала Иви передумать. Идти в дом к своей самой главной сопернице, разве что ещё раз принять поражение от неё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Клянусь, я ничего не знала.

— Это провал.

Я собиралась отступить назад, не успев постучать в дверь, как она тут же открылась. На пороге показалась Эбигейл. Она встретила нас своей саркастичной улыбкой.

— Рада видеть тебя, подруга. Проходи. Или боишься, что даже здесь ты останешься на втором плане?

Эбигейл оставалась невыносима даже под действием алкоголя. И как я должна была вынести хотя бы минуту её присутствии?

Я переглянулась с Иви. Она ждала, пока я первая сделаю шаг.

— Оставь свою стервозность для сцены.

Наверное, потом я сильно пожалею, что приняла пари и вступила на вражескую территорию, но сейчас мне и вправду не помешает расслабиться.

Я взяла Иви за руку и протянула вперёд. Она неуверенно попятилась за мной.

— Ты уверенна? Мы ещё можем уйти.

— Тогда Эбигейл вновь покажет своё превосходство. Мне плевать на неё. Я просто хочу выдохнуть.

— Хорошо, — подруга тут же завела меня на кухню. — Капля алкоголя поможет разбавить напряженную обстановку.

— Даже не стану с тобой спорить.

Мы подхватили красные стаканчики и налили себе фруктового пунша.

Вокруг было слишком пусто. Точнее, на десять танцоров это здание казалось огромным простым дворцом. Трехэтажный дом располагался в чуть поодаль от центра города, в восточной его части.

К тому времени, когда я и Иви заявились на вечеринку, все парни и девчонки уже опустошили несколько бутылок. Они валялись прямо под ногами, образовав липкие и цветные пятна на полу.

Основная часть приходилась на гостиную, из которой сделали танцпол. В самом углу стоял диджейский пульт, а посередине комнаты виднелась и вовсе небольшая сцена. Пока я молча разглядывалась её, к нам вновь подошла Эбигейл.

— Отец сделал её специально для меня. Папа любит, когда я танцую.

— Но у тебя не всегда хорошо получается это делать, — съязвила я в ответ. Даже градус в крови не снижал мою неприязнь к ней.

— И всё же, тебя заменили. Выбросили, как никчемную куклу.

— Лучше так, чем быть обычной копией.

Эбигейл фыркнула, а затем к ней вплотную подошел Гаррет. Он странно уставился на нас с подругой.

— Одри. Не думал, что ты придёшь.

Я сделала вид, что не заметила его. Отчасти, я считала Гаррета предателем. После того, как из-за него у меня случилась травма, он тут же переключился на другую, попросил в партнерши Эбигейл. Возможно, это было его изначальным план, чтобы их дуэт стал лучшим. Я знала, что девушка во многом проигрывала мне, поэтому их пару с самого начала разъединили. А теперь они наслаждались своей победой.

Если люди твердят, что алкоголь заглушает любую боль, то я чувствовала обратный эффект. Мне хотелось вернуть себе прежнюю роль, только сейчас это казалось слишком недостижимым. Разочарование стало намного острее, а от мыслей не осталось ни следа.

Как только заиграла очередная песня, Эбигейл подхватила своего парня, чтобы затмить своей надменностью остальных. Я выдохнула, когда они отошли от нас в сторону.

— Вот же стерва. А ведь раньше она не была такой, — Иви сделала глоток и слегка поморщилась.

— Раньше она знала, что ей переломают кости, прежде чем она откроет свой рот, особенно, при миссис Лагранж.

Чем дольше мы находились в аду семейства Арчер, тем сильнее во мне разрасталась буря.

Третий бокал текилы уже почти перестал на меня действовать. Я всё равно была слишком напряжена. Под действием проклятого алкоголя я стала думать о Брэндоне.

«Только не сейчас, господи!»

С тех пор, как я осадила его, он несколько раз пытался поговорить со мной. Он поджидал меня у общежития, после репетиций и ждал до утра в закусочной. Только я не могла пойти против себя и своей гордости. Его объяснения ни черта бы не исправили.

Разум твердил не связываться с этим придурком, сердце — тосковало, а тело...С ним всё намного сложнее. Оно жаждало прикосновений Брэндона. Его отпечатки остались на моей коже и вряд ли когда-нибудь сотрутся напрочь. Теперь я принадлежала только ему одному.

Моя первая дружба. Моя первая любовь. Моя первая ненависть.

Когда что-то касалось его, он везде пытался быть первым.

Я разбила все камеры в своей комнате, в надежде, что он прекратит проникать глубже в мою голову и жизнь, но я не избавилась от предметов слежки до конца. Может я всё ещё надеялась, что он приглядывает за мной? Или я настолько свихнулась на одном парне, что мечтала о его преследованиях?

Внизу живота закололо, когда перед глазами всплыл образ Брэндона на ринге. Я могла лгать себе сколько угодно, что мне всё равно на него, но несмотря на все свои убеждения, я продолжала ходить на бои. Не знаю, зачем я это делала — привычка или что-то большее.

Мы поменялись местами. Я чувствовала себя неловко и странно, когда приходилось скрываться в толпе, чтобы посмотреть на парня издалека. Его первая незащищенная неудача случилась после того, как я намеренно заставила его сдаться. Он проиграл тот бой, но всё равно вышел победителем в лигу. Мой план мести провалился, но в глубине души я была даже этому рада.

Брэндон смог выкарабкаться. Не смотря на своё последнее громкое поражение, его взяли в лигу. Теперь он вновь собирался вернуть себе прежнее звание. Доказать, что он достоин носить его, как и прежде.

Когда всё смешалось в единый круговорот, к горлу подступила неприятная тошнота. Я выбежала в туалет. Голова сильно кружилась. Но вместо нужной комнаты я случайно попала в чужую. Шторы были закрыты и свет почти не проникал сюда. Я подошла ближе и дернула затворку. Луч света первым делом упал на фотографию на стене. Руки потянулись к векам, чтобы развидеть картинку. Я видела Финна Арчера в объятиях со своей мамой. А рядом, на самом краю лежало кольцо. Оно лежало на мягкой белой подушечке в коробке. Но откуда ему взяться здесь?

Я собиралась поскорее достать его, но обнаружила на нём капли крови. Последний раз я видела кольцо на пальце мамы в день убийства. Может режиссер случайно увидел, как оно упало и подобрал его? Тогда почему он до сих пор не вернул фамильную реликвию? Это была не просто безделушка, а золотая обводка с бриллиантами.

Сзади послышались шаги и я, не раздумывая, подхватила его и выбежала прочь. Мне стоило выбраться на свежий воздух, чтобы отдышаться и прокрутить всё происходящее в голове ещё раз.

Как назло, все переместились с дома на улицу, во внутренний двор, где стоял бассейн. Каждый по очереди прыгал в воду. Наша вечеринка постепенно переходила в афтепати. Но теперь я думала совсем о другом. Я требовала ответов. Найденная находка словно отрезвила меня, хотя ужасно была пьяна.

Я оставила вещи на лежаке и зашла в бассейн с остальными. Одежда прилипла к телу, делая очертания более четкими.

Мне нужно было спросить обо всём Эбигейл, как бы мне этого не хотелось. Я видела, как она развлекалась всеми, но передо мной встал Гаррет.

— Ты выглядишь так откровенно, — его жадные глаза принялись бегать по футболке и затвердевшим соскам, но я только оттолкнула его в сторону.

— Уйди с дороги, Гаррет.

— Только после того, как ты подаришь мне танец.

Он сжал мои руки и потянулся вперёд. Я стала вырываться, то его напор становился только сильнее. Но его прикосновения оказались не долгими.

— Какого черта тебе от него нужно?

Сзади подкралась Эбигейл и толкнула меня в плечо. Эти двое доставляют мне одни проблемы, и я решила, что больше не оставлю это, как есть. Я первая схватила девушку за волосы и стала таскать по воде. Алкоголь разжигал во мне злость. Я чувствовала, как она закипала в крови.

— Думаешь, что я оставлю всё как есть?

— Отпусти, стерва! Иначе я всё расскажу отцу!

— И что он мне сделает? Отнимет роль?

— Тебе лучше не знать.

Я продолжала держать хватку, а затем неверный оборот, и моя голова оказалась под водой. Эбигейл принялась опускать меня ниже. Она хотела, чтобы я задохнулась. Крики превратились в немой звук. Сознание мутнело, и я уже ничего не разбирала перед глазами. Я снова оказалась слабой. Не смогла защитить себя сама.

Воздух в легких заканчивался, и когда он почти иссяк, моё тело выплеснуло наружу. Пелена была слишком сильной, чтобы я могла от неё избавиться. Я дрожала от холода. Чужие руки взяли меня на руки и отнесли в другое место, подальше отсюда. Я не сопротивлялась, потому что сил совсем не осталось. Мне было всё равно, что со мной будет.

Я оказалась в салоне машины. Поверх мокрой одежды на меня набросили плед. Он казался таким пушистым и теплым, что я укуталась в него сильнее. Запах сандала ударил в нос. Знакомый аромат, который я постоянно ощущала рядом с собой.

Пока я пыталась вспомнить каждую знакомую деталь, на переднее сидение упал парень. Этот силуэт и едва пронизывающий взгляд я могла узнать даже в бреду.

— Надеюсь, что мне это снится. Или под действием алкоголя я стала сходить с ума.

На глазах всё ещё блестели слёзы от воды и кашля. Брэндон придвинулся ближе ко мне, чтобы смахнуть капли со щёк. Я собиралась протянуть к дымке тени ладонь, но на полпути отдернула себя.

— Проверишь это завтра.

«Завтра будет слишком поздно» — подумала я.

— Мне нужно навестить её. Прошу, отвези меня к ней.

Я говорила скованно и неуверенно. Не знаю, что на меня нашло и почему я говорила о своих просьбах человеку, который едва я могла уловить в своей памяти?

Извилистая дорога веда прямиком к закрытым воротам Бромптонского пристанища. Я слишком долго здесь не была. Но после всего, что со мной произошло, мне просто было необходимо поговорить с мамой.

Мы оказались на кладбище, среди сотни могил. Холодно, сыро и тихо. На часах показывало четыре утра.

Кольцо колоннад сменялось слишком быстро, когда мне пришлось ускорить шаг. Я прошла вперёд мимо надгробий, устланных прекрасными свежими цветами.

Сердце забилось сильнее от отчаяния, когда я поняла, что ничего не взяла с собой и тогда наклонилась на четвереньки, чтобы сорвать несколько стеблей белой дикой орхидеи по пути.

Почва на могиле была свежей, дождь прошел несколько часов назад. Я опустилась около надписи, аккуратно укладывая цветы.

На душе было ужасно паршиво. Чувство приближающегося конца не покидало меня с тех пор, как я оступилась. Моя мечта покинула меня.

— Прости. Я сдалась.

Мгновение.

Вспышка.

Я просыпаюсь в своей постели.

Глава 36. Брэндон

Людям свойственно ошибаться.

Совершать самые дерьмовые поступки, чтобы потом расплачиваться за них. Порой приходится наступать на одни и те же грабли несколько раз до тех пор, пока шрамы не начнут кровоточить. Всё это походить на круги ада, когда ты намеренно идешь против себя. Жажда боли разрушает, раскалывает на части, но никак не делает сильнее.

Я понял это не сразу. Только после всей череды неудач картинка стала складываться воедино.

Каждый кирпичик, из которого я состоял, постепенно рушился.

Раз. Травма сделала из меня уязвимого. Моя карьера отступила назад, и я затаился в тени.

Два. Идеальная семья разрушилась, и вера в преданность была сожжена в пепел. Молчание всегда означает конец. Провальный и жестокий.

Три. Любовь превратилась в одержимость и стала непрекословной. Чувства придумали безудержные романтики, которые не переносят одиночества.

Если ты преуспеваешь где-то, то в другом всегда ждёт провал. Но это всё чушь. Тебе просто стоит остановится и найти ответ на горизонте, а не в низменности или на вершине.

Я опустил наушники на шею. Тело горело после бега. В этот раз зима выдалась слишком суровой. Её холод проникал под самую кожу и касался сердца, заставляя его оставаться безжизненным.

Пару дней назад сошел весь снег и асфальт уже был почти сухим, если не считать мокрые следы от прошедшего недавно дождя. От подснежников уже не осталось и следа. Ещё недавно ими была устлана почти вся земля в Лондоне, а сейчас серость вновь взяла своё.

Город продолжал жить здесь и сейчас, а я взял паузу и остановился посреди дороги в парке. Люди не успевали за своими мгновениями, обгоняя их. Невозможно заметить всех деталей, когда ты постоянно пытаешься за чем-то угнаться. Что, если выждать время и позволить ему распоряжаться тобой, но никак не наоборот?

Костяшки подрывали после последнего боя, но это не имело никакого значения. Я больше не чувствовал боли. Постепенно она отточила во мне выносливость. Только из всевозможных мышц болело по-настоящему только одно — сердце. Оно тосковало и гнило в мучениях.

Всё дело в Одри. Если несколько лет назад я знал, что смогу свободно дышать в её отсутствии, то сегодня мне казалось это уже невозможным. Всё вокруг напоминало мне о ней, куда бы я не собирался деться. Она жила в каждой случайной мелодии на улице, в аромате ванильного мороженого на прилавке, в цвете изумрудного камня, в утренних лучах на рассвете, в случайной вывеске театральной афиши. Я ощущал Одри везде, но только не рядом.

Я развернулась в противоположную сторону, пытаясь устроить забег вместе с встречным ветром или с самим собой.

После тренировки у меня было ещё несколько свободных часов, чтобы скоротать очередной вечер, и я направился на знакомую тропу.

Шум воды и скрежет запчастей становился всё громче. Я собирался пробежать мимо мастерской, но в самый последний момент притормозил и зашел внутрь. Странно, но я возвращался сюда каждый раз, когда заходил в тупик. В последнее время я находился в нём слишком долго.

Майк стоял около дорогой машины, проверяя отделку и передние стекла. Когда моё отражение заиграло в зеркалах, он обернулся.

— Ты слишком зачастил, Картер.

— Да пошёл ты. Хочешь сказать, что не рад меня видеть?

— Не поверишь, но только твоё лицо мелькает у меня перед глазами последние несколько месяцев.

Я подошёл к нему ближе, чтобы дружески хлопнуть по плечу. Мне повезло иметь такого друга, как Майка. Моя серьезность и его взбалмошность создавали нейтральный тандем. Один усмирял другого, когда тот в свою очередь, наоборот отрезвлять своим сумасшествием.

Майк подошел к бару и протянул мне пиво, но я отказался.

— Прости, но у меня безалкогольная диета. Режим, все дела.

— В таком случае, мне достанется намного больше.

— Я не стану возражать. Выпей за моё здоровье.

— Тогда я не отделаюсь двумя бутылками. Ты вернулся в большой бокс, а там каждый кусок кожи нужно держать сохранности.

Он сделал пару глотков, пока я удобно устроился на облезлом диване. Стоило обновить интерьер. Я стал зарабатывать неплохие деньги в лиге. На моём счету было достаточно цифр, чтобы обеспечить себе хорошую жизнь. Только я занимался боксом не ради сраных купюр и известности. Там было моё место. Другого я для себя уже не представлял.

— Как идут дела в автосервисе?

— Ты имеешь в виду, как я выполняю одну работу за двоих? Знаешь, мне нравится руководить. Правда, иногда не хватает твоего занудства. А что насчёт тебя? Ты собираешься упасть в своей должности телохранителя до простого мастера?

Он знал, как задеть моё эго за больное.

— Жизнь слишком непредсказуема.

— Так, значит, у тебя всё также с ней, той девчонкой Одри?

Я не знал, что ему ответить. Всё, что я знал об Одри за последние несколько месяцев, лишь то, что она научилась справляться без меня. Хэнк отдал мне поручение прекратить отвечать за её безопасность почти сразу же, когда часть правды вылилась наружу. Чертовы преследования, словно нарочно прекратились. Все улики теперь указывали в мою сторону. Похоже, что убийца этого и добивался. Ему удалось пустить ложный след. Только чего он добивался на самом деле?

Как бы мне не хотелось верить в теорию о мнимой безопасности, я продолжал тайно следить за Одри. Плевать, если она могла меня случайно заметить или разглядеть в толпе. Я всегда ходил за ней по пятам. После всего, что с ней произошло, я не собирался оставлять её одну ни на минуту. Если бы с ней что-то могло произойти, я никогда бы не смог простить себе такой оплошности. Всё, что я мог — скитаться за ней, как тень.

Одри не верила мне. Я слишком облажался в погоне за местью. Её доверие было растоптано под моим гребанным гнётом. Но собирался ли я оставить всё, как есть? Да черта с два! Я разобьюсь в кровь, но верну свою Одетт.

Пока Майк пытался добиться от меня хотя бы одного слова, я мельком осмотрел мастерскую и в самом дальнем углу заметил женскую кожаную куртку. Такую носила только Рут. Я бросил на неё взгляд, а затем на друга. Мне стоило как можно скорее сменить тему и это было отличным вариантом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вижу, тебе не приходится здесь скучать целыми днями.

Лицо Майка слегка покрылось краской. Похоже, что я застал его врасплох.

— У нас всё серьезно. Знаешь, намного серьезнее, чем просто секс. Обычно люди называют это любовью.

— Ты никогда не верил в неё.

— До тех пор, пока не познакомился с той, кто заставила поверить в невозможное. Так случается. Одни теории рушатся, а другие находят новую жизнь.

— И как ты это делаешь?

Я разбирался в самых сложных комбинациях в боксе; знал от и до всё об обязанностях и правилах телохранителя, но, казалось, что ничего о простых чувствах. Какого черта разобраться в них намного сложнее, чем во всём остальном?

— Мы просто искренне друг с другом, — он рассмеялся. — Или ты ожидал услышать что-то невероятное?

— Если бы всё было так просто, я не сидел бы здесь.

— Ты всегда думаешь только о себе. В этом проблема, парень. Хоть раз ты заставил её почувствовать себя особенной рядом с тобой?

— Да, черт возьми. Что за вопросы?

— Она избегает тебя, Брэндон. Взгляни правде в глаза.

Слова Майка резали по живому. Всё было намного сложнее, чем он думал. Всё началось с детской влюбленности, которая после переросла во взрослое влечение. Невинность Одри стала моей слабостью. Я боялся опорочить невинное тело и прикоснуться к нему, в то время как она сама желала более взрослого и опытного. Одри отдала мне каждую часть себя, не требуя ничего взамен кроме ответных чувств. И я не справился даже с этим.

— Одри нужна мне.

— Тогда докажи, что ты достоин её.

Слова Майка отрезвляли меня и вселяли разбитую надежду. Только что я должен был сделать, чтобы она просила меня? Наверное, даже моя смерть ещё больше разозлит её, чем обрадует.

Мне стоило найти Одри и поговорить с ней. Пусть бьётся в моих объятиях и яростно хлопает ресницами, но будет рядом.

Я подхватил из кармана телефон и собирался набрать её, как на экране тут же высветился номер девушки. Она действительно звонила мне. Не было никакой ошибки. Я не задумываясь поднял трубку.

— Одри?

— Брэндон, — она произнесла моё имя слишком томно. Это совсем не было похоже на ненависть. — Знаешь, а у меня всё хорошо. Без тебя.

На последней фразе Одри сделала слишком явный британский акцент. Я был уверен, что она больше никогда не захочет видеть меня. Тогда какого хрена вообще происходит?

— Где ты сейчас?

— Разве мой телохранитель больше не присматривает за мной?

Она слишком длинно тянула слова и громко смеялась.

— Подожди, ты что пьяна?

— Совсем немного. Думаешь, если бы я была трезвая, то удостоила тебя и минуты? Да ни черта. Я совсем не скучаю по тебе, слышишь?

— Я верю. Просто скажи, где ты?

— Ты потерял меня из виду, Картер. На тебя это совсем не похоже. Впрочем, это всё, что я хотела сказать. И не смей мне больше звонить.

Я не успел ничего сказать, как она сбросила звонок. Эта чертова девчонка сведет меня с ума.

Майк бросил на меня свой взгляд. Наверняка, он успел всё прочитать по моим растерянным глазам.

— Это была она?

— Да. Решила напомнить, что ненавидит меня и считает последним придурком на свете.

— Прямо так и сказала? — я молча кивнул, потянувшись к вискам. — Значит, ещё не всё потеряно. То, что ты настоящий придурок, я с ней согласен. И почему только она выбрала тебя?

— Мы всегда были с ней связаны. Просто нам приходилось скрывать свои чувства, — в последний раз оглянув мастерскую, я поднялся с места и направился в сторону выхода. — Ты прав. Пора покончить с этим. Я найду её и больше никогда не отпущу.

Майк скрепил руки в воздухе, желая удачи. Я показал ему средний палец в ответ.

Сердце в груди странно забилось от предстоящей встречи с Одри. Только было одно «но». Я не знал, где искать её. Она избавилась от всех гаджетов, которые находились у неё в комнате, начиная от микронаушника и заканчивая камерами. После того, как она разбила экраны, картинка стала совсем несуразной, но я все равно продолжал смотреть за ней даже в таком виде. Мысли об Одри не отпускали меня ни на минуту.

Я собирался отчаянно искать её по всему городу, но на телефон пришло уведомление с геолокацией девушки. Когда-то давно я установил на её смартфон приложение, чтобы всегда быть уверенным в том, что она не найдет себе неприятностей, пока я нахожусь поодаль. И черт, сейчас это было как некстати.

После того, как я пробил адрес в навигаторе, то разу же нажал педаль газа и направился вперёд к своей Одетт.

Руки сами потянулись к колонкам, и я включил первую попавшуюся песню. Признаться честно, я ни хрена не верил в совпадения, но мелодия «Trouble» Coldplay, которая заиграла по радио, слишком детально описывала происходящее со мной. Казалось, что сама судьба смеялась надо мной. Что ж, тогда мне придется её изменить.

Я оказался около огромного особняка почти через пятнадцать минут. Цифра на спидометре росла слишком быстро. Когда первый раз Одри выпила пару коктейлей в баре, то мне пришлось отбивать от неё одного мудака. Сейчас я не исключал подобного сценария.

Чем ближе я подходил, тем оглушающе звучала музыка на улице. Дом выглядел слишком знакомым. Я точно помнил, что где-то его видел. Не медлив, я сразу достал из внутреннего кармана куртки сверток фотографии. Не знаю зачем, но я всегда носил с собой те улики, которые нашел в квартире Адама. Я поднял картинку вверх, сравняв её с горизонтом. Она подошла идеально. Придется разобраться с этим позже.

Я натянул сильнее капюшон и прошел во внутренний двор. Правда, пришлось перелезать через ублюдский забор. Уверен, что меня не пропустили бы просто так.

Но только стоило оказаться по другую сторону, послышались громкие крики. В одном из них я узнал голос Одри. Ноги горели от прошлого забега несколько часов назад, только рванув с места, я совсем позабыл о ноющих мышцах.

Звуки доносились из бассейна. Вокруг него образовалась толпа. Я почти не видел всего, что происходило рядом со мной, но все напуганные лица всплывали в моей памяти. Каждый кто здесь находился, состоял с Одри в одной труппе. Это что, мать твою, балетная вечеринка?

Я долго искал несносную девчонку глазами, и разглядел её только тогда, когда она закричала:

— Эта роль всегда была моей, и я верну её себе!

Она дралась с кем-то в воде. Таскала за волосы другую девушку и что-то говорила себе под нос. За невинной внешностью скрывался взрывной характер. Я был уверен, что в этой битве она сможет одержать беспрекословную победу, но мне стоило вмешаться.

Я бросился в бассейн, разнимая девушек между собой. Мои объятия были слишком колкими для Одри, но это всё, что я мог предложить ей сейчас. Она вырывалась и сопротивлялась, крича, чтобы я оставил её в покое. Но только я знал, что со мной теперь она будет в безопасности, чем прежде.

— Тише, — успокаивал я девушку.

— Кто ты такой, чтобы что-то указывать мне?

— Твоя любовь.

Я не ведал, что говорил, иначе как я мог объяснить себе такое чертовски нелепое признание.

Наши взгляды случайно пересеклись, и мы на мгновение застыли перед друг другом. Её невероятно светлого зеленого оттенка смотрели мне прямо в душу. Я слишком долго не был так к ней близок, как сейчас. Если бы она только позволила к себе прикоснутся.

Тело Одри постоянно было в моих мыслях. Точечные изгибы и черты. Я любил в ней всё, чего не замечал раньше. Всегда любил, но сердце потушило все чувства, пока я совсем не ослаб перед ней. Но мы вместе сдались, когда позволили себе большее.

— Мы не больше, чем друзья или даже враги, — заявила Одри. С влажными волосами и без макияжа она выглядела ещё лучше.

— Нам никогда не быть друзьями.

Моя ошибка заключалась в том, что я понял это слишком поздно.

Я отнес её на руках до машины и укутал в плед, чтобы она не замерзла ещё сильнее. Её зубы дрожали и стучали, но это выглядело слишком забавно, поэтому я просто улыбнулся.

— Не смотри на меня так.

— Как?

— Так, словно что-то испытываешь ко мне.

Одри закатывала глаза, тяжело дыша. Похоже, что она слегка переборщила.

— Это не так.

Я завел машину, пока она пыталась прийти в себя.

— Лжёшь, — она протянула это слово, а затем облокотилась на сидение, поджав колени к груди. — Мы обречены, и ты про это знаешь.

«Но я хочу всё изменить»,

— крутилось у меня на языке, но я не решился произнести это вслух.

— Я отвезу тебя домой.

Она громко засмеялась.

— У меня нет дома. Всё постепенно рушится.

Мне как никому другому было слишком хорошо знакомо это чувство.

— Отец будет беспокоиться.

Одри виновато поджала губы, а затем развернулась ко мне.

— Отвези меня к маме. Я хочу побыть с ней.

— Мне кажется, что сейчас не самое лучшее...

— Прошу.

Её идея вломиться под рассвет на кладбище казалась слишком безумной. Но разве я мог отказать Одри после того, как облажался?

Она ждала моего ответа, словно не знала, что противиться ей я больше не смогу.

— Хорошо.

Всю дорогу до Бромптона мы ехали в напряженном молчании. Поначалу Одри смотрела в окно, а затем просто вглядывалась в меня. Может, после нескольких бокалов я был для неё простой иллюзией или выдумкой.

Я не решался заговорить, чтобы спугнуть девушку. Не самый подходящий момент для выяснения отношений. Уверен, у меня будет ещё возможность поговорить с ней.

Остановившись около часовни, мы вместе прошли вперёд. Одри всё ещё сторонилась меня, но держалась плечо к плечу со мной.

Скульптуры ангелов были почти повсюду, на каждом шагу, куда бы не вступали. Одри останавливалась, пытаясь рассмотреть каждого из них.

Мертвая тишина окутывала нас с ног до головы. Я ощущал холод. Ветер слишком разбушевался и летел куда ему вздумается. Дышать становилось сложнее.

Но, когда мы всё же остановились у могилы Эвелин, Одри приземлилась на колени. Одна её рука упала на камень, а другая осталась около сердца.

По юным щекам побежали слёзы. Они скатывались также медленно, как капли дождя в сером Лондоне.

Полгода из жизни прошли как в бреду после того, что с нами произошло. Казалось, что тьма сгустилась вокруг — в каждом из нас, захватывая то кусок души, то сердца.

Эвелин потеряла мечту. Одри потеряла маму.

Всё мы что-то потеряли в этой бесконечной и проигранной войне.

У меня больше не было сестры. Подруги. Девушки. Я медленно терял Одри во всех обличиях, в которых она когда-то предстала передо мной.

И сейчас, глядя на темное надгробие с надписями, я боялся, что с Одри случится тоже самое, если я не опомнюсь как можно скорее. Её жизнь всегда была в моих руках.

Отныне я клянусь, что буду беречь свою Одетт даже ценой собственной гребанной жизни.

Глава 37. Одри

Веки казались слишком тяжелыми. Всё тело неприятно ломило.

Мне снился слишком странный сон. Я видела в нём Брэндона. Он был рядом со мной в расстоянии протянутой руки. Мы могли прикоснуться друг к другу. Но никто из нас не сделал этого. Нам стоило держаться подальше от своих чувств. Бежать от них в противоположную сторону и больше никогда не возвращаться.

Я потянулась к щеке. Она казалась слегка липкой и влажной. Похоже, что я плакала. Обрывки вчерашнего били по вискам с новой силой, когда мне приходилось лишний раз пошевелить своим телом.

Перед глазами стояла пелена. Я оглянулась вокруг и поняла, что заснула в своей старой спальне. Подо мной стояла мягкая кровать с балдахином. Воспоминания нахлынули на меня с новой бурей. Последний раз я засыпала здесь не одна. С ним.

Первый раз, когда мне приснился ужасный кошмар посреди ночи и я попросила его остаться здесь, чтобы он смог уберечь маленькую девчонку от несуществующих монстров.

Второй раз, когда я впервые получила тройку по классике, Брэндон не отходил от меня ни на шаг несколько часов, держа в своих объятиях. А затем я уснула у него на коленях, пока он сидел на моей постели.

Третий раз, когда он впервые дотронулся до меня по-настоящему и поддался вместе со мной запретному искушению. Мы занялись с ним любовью, до конца, не разобравшись в своих чувствах. Нам казалось, что, потеряв дружбу, мы обретем нечто большое, только оба остались ни с чем помимо разбитых сердец.

Я поднялась с кровати, пытаясь избавится от нежных и паршивых мыслей. Я всё ещё была слишком зла, чтобы позволять ему находится даже в своей голове.

Отражение в зеркале оставляло желать лучшего. После сна волосы слегка запутались и завились, а под глазами виднелась размазанная тушь. На мне не было ничего кроме нижнего белья. Это означало только одно, я позаботилась о себе только наполовину, когда пришла домой.

Снизу послышались шаги и грохот посуды. Я поспешила привести себя в порядок в ванне, а затем, надев чистую одежду, спустила по лестнице в гостиную.

Шум доносился из папиного кабинета. Сейчас было около полудня, но он был дома, ещё и в своём любимом домашнем костюме. После смерти мамы он больше не надевал его. Сердце тревожно забилось.

Мне казалось, что музыка со вчерашнего вечера ещё звенела в ушах, но нет. Я правда слышала мелодию сейчас. Она доносилась с проигрывателя. Папа напевал строчки вслух, пританцовывая.

Кто он и что сделал с серьезным и угрюмым мужчиной?

Скрип пола выдал меня почти сразу же, и папа обернулся в мою сторону.

— Ты уже проснулась? Надеюсь, я не разбудил тебя, — в его голосе звучала забота.

Он подошел ближе, чтобы укутать меня в свои объятия.

— Я не ожидала тебя здесь увидеть. Обычно ты...

— Пропадаю на работе, да. Знаешь, я много об этом думал в последнее время.

Папа усадил меня на диван напротив себя, взял мою руку в свою крепкую ладонь.

— Обычно такие разговоры не заканчиваются чем-то хорошим.

Я смотрела него с осторожностью, пока на его лице не застыл смех. Не знаю как, но даже с улыбкой он все равно оставался слишком сосредоточенным.

— Мы слишком отдалились с тобой после смерти Эвелин. Это разбивает мне сердце, Одри. Я убегаю с головой в работу, а ты в балет. Каждый справляется в одиночестве. Но так ведь не должно быть?

Слова папы жгли горло. Всё было в точности так, как он сказал. Мы переживали общую утрату по отдельности. Смерть разлучает самых близких. Казалось, что вместе с потерей мамы наша семья раскололась на разные части. Всё перестало иметь смысл. Жизнь разделилась на «до» и «после».

— Ты прав, — я тяжело выдохнула, держа себя из последних сил в руках, чтобы совсем не расчувствоваться.

— Раньше все держалось на Эвелин. Все мы. Она дополняла нас, поэтому теперь её частичка живет в наших с тобой сердцах, Одри. Мы не можем лишить себя и этого.

Я слышала, как он ужасно нервничал, проговаривая каждую букву вслух. Первый наш откровенный разговор после августа. Старые раны вскрылись, но больше не кровоточили. Наоборот, нужные слова пытались залатать их как можно аккуратнее и осторожней.

— Нам нужно держаться вместе.

— Поэтому я ушел в отставку. Не знаю, на сколько меня хватит, но я точно уверен, что хочу провести время со своей дочерью. Ты — самое дорогое, что у меня осталось.

Папины глаза заблестели. Он говорил искренне и от этого моё сердце сжималось от боли и любви только сильнее.

— Я люблю тебя, папа.

— Я тоже тебя, милая. Тоже очень люблю. Иди ко мне.

Он растянул свои руки шире, и я поддалась ему навстречу.

Мне не хватало папы последние пару месяцев. Всё обрушилось слишком быстро и резко, словно кто-то изрисовал мою белую полосу в черные едкие пятна и не собирался стирать их. Они медленно разрастались, поочередно ломая меня изнутри. Легкие были почти напрочь поражены, пока мнимые чувства не взяли свой реванш.

Брэндон дал мне ложную надежду, а затем вырвал её из меня с корнями. Он затмил всё, что раньше нас связывало чем-то темным и страстным. Но я не желала останавливаться. Наша вина состояла в том, что мы невыносимо долго сопротивлялись, а затем слишком быстро нас затянуло вдвоём этот омут. Мы оказались не готовы. Он не готов.

Я постаралась отвлечь от себя эти мысли прочь, чтобы сосредоточиться на более важных вещах сейчас. Например, на своей семье.

Папа успел поймать мой встревоженный взгляд.

— Всё в порядке. Просто немного переживаю из-за того, что меня сняли с роли.

— Ты не рассказывала мне об этом, — он виновато посмотрел на меня.

— Не хотела расстраивать тебя. К тому же, я не собираюсь просто так сдаваться.

— Говоришь, прямо как твоя мама.

— Я очень многое переняла у неё. Не зря же говорят, что мы похожи.

Мне не хотелось подавать виду, что внутри я ломалась намного сильнее, чем снаружи. Только не в этот день, когда мы с папой потихоньку стали собирать друг друга по кусочкам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Раз у нас сегодня такой день, давай посвятим его Эвелин. Я хочу отвести тебя в одно место.

Я молча кивнула, натягивая улыбку. Никакого балета и Брэндона ближайшие несколько часов. Если я что-то испорчу, то не прощу себе этого.

Вспомнив, что обещала Иви провести с ней выходные, я тут же отправила ей пару сообщений о том, что мои планы слегка изменились. Подруга отправила в ответ мне злую фотографию, тогда я пообещала купить ей виниловую пластинку с последнего альбома One Direction. Грозные смайлики сменились на радующиеся. Её так легко было переубедить. Казалось, что на всей планете существовало только три вещи, которые Иви любила больше всего — арабеск, зеленый чай и музыкальный бой-бенд, состоящий из пяти парней.

Через час папа остановил машину центральных ворот перед входом в Королевские сады. Мы находились в западной части города, между Ричмондом и Кью.

Всё началось с широкой аллеи, окружённой фигурными клумбами с сезонными цветами и деревьями. Информационные таблички находились почти на каждом шагу.

Стоило сделать всего один шаг, как по разные стороны открывался ещё более невероятный вид, чем прежде. Я рассматривала небольшие открытые газоны с цветами и террасы для отдыха. Декоративные озёра добавляли этому месту нечто завораживающее и невероятное. Всё выглядело так, словно я попала в какую-то зеленую и цветочную сказку. Мимо мелькала библиотека, альпийский домик, различные развилки с аллеями, но затем папа остановился около красивой викторианской оранжереи Темперейт-хаус. Она вся состояла почти из одного стекла с живописным ландшафтом снаружи.

— Здесь очень красиво.

— Это наше с Эвелин место. Когда-то, двадцать один год назад мы впервые встретились с ней тут, — папа поднял глаза к небу, словно пытаясь рассмотреть её образ сквозь облака. Наверное, он верил, что она сейчас была с нами.

Я подхватила папу за руку и провела внутрь здания. Мне не терпелось увидеть, что нас ждало впереди.

Но только каждый из нас ступил через порог, у меня перехватило дыхание. Десятки или даже сотни растений окутывали всё на своём пути под дневным светом. Оттенки белого и зелёного слепили глаза. Где-то поодаль слышался шум воды от водопадов. В воздухе витал аромат свежести, который хотелось вдыхать ещё и ещё.

— Как это было? — спросила я, проходя по дорожкам.

— Что именно?

— Как вы познакомились? Расскажи мне.

Мы упали на скамью, облокотившись на неё почти в самом центре оранжереи. Я видела, как лицо папы изменилось стало более умиротворённым и спокойным. Ему нужно было погрузиться в эти старые и приятные воспоминания, чтобы отвлечься. Мама навсегда останется для него светлым и ярким лучом в его жизни.

— Знаешь, прошло столько лет и времени, но я до сих пор помню тот июньский день. Я часто бывал в этих садах, когда у меня пропадали идеи. Что-то вроде места силы. Через пару часов мне нужно было сдать крупный проект, но я никак не мог продумать дизайн здания и тогда я решил вдохновится чем-то старинным и величественным. Однако именно в самый неподходящий момент это место временно закрыли. Но разве такая мелочь могла меня остановить? Я пробрался через ограждение, проскользнув надоедливых охранников. Мне нужно было попасть в оранжерею любой ценой. Но когда я заметил слишком много людей внутри, отступать было уже слишком поздно, ведь меня приняли за актера, представляешь?

Он громко рассмеялся, и я вместе с ним.

— Так значит, у тебя тоже есть скрытые навыки. Снаружи ты строгий руководитель, а внутри даже самый настоящий артист. И что было дальше?

— Я оказался посреди съемочной площадки. Ко мне подбежали несколько визажистов и приняли приводить меня в порядок. У меня до сих пор в руках лежали бумаги. Они приняли их за сценарий. И пока я притворялся тем, кем вовсе не являлся, появилась она. Светлые русые волосы, нежно-изумрудного цвета глаза, утонченные черты. Эвелин выглядело подобно сошедшей с небес нимфе. Она подошла ко мне и тут же со всех сторон послышалось "Камера, мотор!". Я совершенно не понимал, что мне нужно делать. До тех пор, пока твоя мама не взяла меня за руку, а потом поцеловала. Так нужно было по сценарию. Я сильно опешил, но принял этот приятный удар на себя. Только потом в кадр влетел другой парень, немного моложе меня, который как раз и отыгрывал мою роль.

— И кто бы мог подумать, что так распорядится с вами судьба.

— Да. Жаль, что ту нелепую сцену всё-таки вырезали. Любовь всегда находит нас в самый неожиданный момент. Так случилось и с нами.

"И со мной тоже",

— подумала я.

— Теперь ваша история станет моей самой любимой.

Папа похлопал меня по плечу, а затем развернулся в мою сторону.

— Что насчёт тебя, Одри? Как отцу, мне всё ещё сложно принять, что ты становишься взрослее, но от этого никуда не деться. Я видел, какой ты была несколько месяцев назад. Эти симптомы слишком хорошо знакомы мне. Ты ведь тоже уже испытала это прекрасное чувство?

— Скорее, его последствия.

— Не позволяй играться со своим сердцем, милая. Доверь это только тому, кто действительно сможет сберечь его в своих руках.

Но что, если тот, кто уже коснулся моего сердца, сломал его пополам? Отломил часть себя и оставил меня в одиночестве.

***

В память о маме папа решил устроить благотворительный вечер, на котором собирался пожертвовать часть своих денег с продаж бизнеса на новые проекты кинофильмов. Он устроил его в пределах нашей резиденции, подальше от лишних глаз. Из всех присутствующих гостей в основном была актерская команда во главе с Финном Арчером. Большая часть средств ушла на продакшн студии, где раньше работала мама. И нет, папа делал это не из-за жгучего чувства вины или желаемого искупления, а ради не исполнившейся мечты.

Обычно такие мероприятия сопровождались желтой прессой и журналистами, чтобы подсветить такое значимое событие в британских сми. Папа отобрал несколько людей, которым разрешил присутствовать на закрытой встрече.

Как только наш дом заполнился шумом и различными светскими беседами, я слегка занервничала. Пока все стучали бокалами и делились друг с другом добрыми словами о маме, я оставалась в своей комнате. Что-то мешало мне выйти из своих четырёх стен. Или кто-то.

Я знала, что там, среди всей прочей толпы стоял Брэндон. Он и его семья всегда были приближенными друзьями нашей семьи. Вряд ли бы кто-то из них пропустил такой значимый для нас момент.

Готова ли я была появится перед тем, кто когда-то сделал мне больно? Определённо, нет. Я сдержала обещание не рассказывать обо всём папе, а он, в свою очередь отказался от своих обязанностей. Мы больше ничего не должны были друг другу.

"Но ты всё ещё любишь его, а он тебя",

— твердило сердце.

"Боль не причиняют тем, кто дорог",

— напоминал разум.

Каждый день я находилась словно между двух огней, пытаясь сделать правильный выбор из двух неверных вариантов. Всё равно, что оказаться посередине между добром и злом, не зная, на какую сторону стоит вступить.

Внезапно в дверь постучали. На пороге стоял папа. Он выглядел немного уставшим, но сквозь привычную серость проглядывало солнце.

— Милая, все ждут тебя.

— Уже иду.

Он молча кивнул и прошел обратно к лестнице. Я собралась с мыслями, поправляя розовое вельветовое платье и перчатки на руках. Мама всегда говорила, что этот цвет подчеркивает мою нежность.

Сделав глубокий вдох, я в последний раз сжала в ладони кулон и прошла в гостиную.

Все взгляды разом устремились в мою сторону, и я была к этому готова. Папа знал о надоедливых нападках журналистов, потому сразу подхватил меня за руку, проводив вперёд и держа как можно ближе к себе.

Он провёл меня прямиком к тому, с кем я опасалась встретиться лицом к лицу. Мы вместе остановились рядом с Брэндоном. У меня едва задрожали ноги при виде него. Парень стоял передо мной в своём черном строгом костюме и слегка расстёгнутой сверху рубашкой. Он выглядел в нём слишком сексуальным и притягательным. Находится с ним в одном помещении означало только сгореть.

— Побудь с Брэндоном, пока я пытаюсь уладить некоторые вопросы, хорошо?

Я не успела ничего ответить, как он оставил меня с ним наедине. Брэндон первый поймал мой встревоженный взгляд. Мне не стоило ему поддаваться и развернуться как можно скорее, пока его карие глаза окончательно не затянули меня в свой омут, но я взглянула на него в ответ. Холодно и неумолимо, когда на самом деле всё внутри расцветало от этой встречи.

— Рад тебя видеть, Одри.

Его голос звучал слишком сладко. Небольшая хрипота вместе с низким тембром.

— Оставь эти любезности для другой. Я дам тебе дельный совет. Лучше не попадайся мне сегодня на глаза

Он ухмыльнулся, готовый к моему отпору.

— Я здесь ради тебя. И поверь, раньше мне приходилось охранять только твою спину.

— В таком случае мы квиты.

Эти месяцы вдали от Брэндона брали своё. Сколько бы времени не прошло, меня всё равно тянуло к нему с бешенной силой. Лишь бы моё тело снова не подвело меня.

Мы находились слишком близко друг к другу, но никто не смел прикасаться. Нам стоило держаться на расстоянии.

Я последний раз окинула его с головы до ног и прошла вперёд. Находится под его охраной, последнее чего я хотела, но и так неистово желала.

Стоило только сделать шаг в сторону, как меня тут же подхватила толпа. Сегодня я была в центре внимания. Точная копия своей мамы. Её продолжение. Многие пытались узнать ответы на самые насущные вопросы и считали своим долгом задать их мне. Я оставалась в растерянности. Давление чувствовалось со всех сторон. Никогда не поздно сбежать, но можно ли было убежать от себя самой, ни разу не споткнувшись по пути?

Меня спасли звуки начинающегося фильма. Папа включил свои любимые моменты с мамой с киноэкрана, и все гости тут же сменили своё направление. А мне нужен был воздух.

Я бросилась на каблуках к двери, ведущей во внутренний двор, и тут же заперла его на замок, чтобы никто не смог достать меня здесь. Остановившись у стены, я закрыла глаза, пытаясь отдышаться. Не знаю, что на меня нашло, но на душе словно образовался тяжелый груз.

— Принцесса решила сбежать со своего бала? Это так не похоже на тебя, Одетт.

Я замерла, услышав голос Брэндона. И почему он всегда был рядом, даже когда мне не хотелось его видеть? Или я просто лгала себе?

Он не стал разворачивать меня к себе, а лишь протянул вперёд перед мной букет. Множество нежно-розовых тюльпанов. Они едва ещё раскрывались. Сердце слегка ёкнуло и растаяло при виде такого жеста. Только было ли это искренне на самом деле?

Глаза застыли в одной точке, рассматривая прекрасные цветы. Он всё ещё помнил, что я любила именно тюльпаны. С самого детства. Когда мы были совсем детьми, Брэндон дарил мне по одному цветку на каждое моё выступление. Сейчас же я едва могла их сосчитать. Я не знала, что он хотел этим сказать, поэтому остался совсем неумолима даже после его мимолетного раскаяния.

Я крепко сжала в руке сверток, а затем прошлась им по лицу парня. Его проступки перевешивали всё хорошее, что когда-то было между нами. Я не могла принять его после того, что он сделал со мной.

— Хорошо, что я взял цветы без шипов, — он потянулся ладонью к щеке, едва сдерживая смех.

— Ты очень предусмотрителен. Но это было лишним. Мне ничего от тебя не нужно.

Я всё ещё продолжала держать в руке букет. Он был слишком красив, чтобы избавится от него, но и принять означало простить Брэндона.

— Тебе не обязательно прощать меня, — он словно прочитал мои мысли. — Я просто хотел напомнить, что каждый раз, когда ты выходишь на сцену, моя душа расцветает вместе с тобой.

Глава 38. Брэндон

После беспокойной ночи я тоже выбрал вернуться в родительский дом. К тому же, он находился намного ближе к Одри, чем моя студия со слежкой. Теперь я собирался снова быть рядом со своей Одетт. Заслужить её прощение и любовь — вот что мне так было нужно.

Я проспал не больше пары часов. Обычно, такие перебои в своём режиме отвратительно сказывались на моих тренировках. Если бы Кеннеди знал, что я пренебрегаю сном на свои личные проблемы, то заставил бы меня сделать не меньше трёхсот отжиманий за раз, чтобы я точно не смог больше уснуть.

Моя комната располагалась неподалёку от кухни, а родительская спальня чуть выше этажом. Странный скрежет столовых приборов заставил меня прислушаться к шуму. Голоса послышались следом. Мужской и женский тембр сливались воедино. Похоже, что отец и мать вместе что-то готовили через стенку. Экранная передача перебивала и затмевала их, поэтому я едва смог уловить всего несколько слов из всего их разговора. Но я точно слышал, что между ними не чувствовалось никакой дерзости и грубости. Наоборот, они выглядели слишком спокойными, счастливыми.

Последнее слово заставило меня сжаться от неприятного в груди остатка. Перед глазами всё ещё мелькали картины измены. Я отдал бы многое, чтобы всё на самом деле оказалось гребанным сном, а не реальностью. Когда мать свернула не на ту дорожку, я ощущал себя обманутым и преданным. Наверняка отец думал также. Только после случившегося наша семья не распалась. Я ожидал увидеть другой, более печальный и справедливый конец, но этого не произошло. Мне было не понять решение отца.

Поднявшись с постели, я быстро принял душ, а затем надел на себя чистую белую футболку и спортивные штаны, которые первыми попались мне под руку. Всё-таки большая часть моих вещей давно уже давно покинуло это место.

Как бы мне не хотелось нарушать семейную идиллию, кружившую в воздухе в нашем доме последние несколько недель, я всё же молча прошёл на кухню. Телепередача стала играть на несколько полосок тише, а веселые возгласы мгновенно стали странными и сдержанными.

— Доброе утро, Брэндон, — проговорил первым отец

Он уже мог передвигаться без прежних деревяшек. Ему удалось выкарабкаться и полностью восстановиться. Он оказался сильнее всех трудностей, что окружили его со всех сторон.

— Доброе утро.

Я обратился только к нему. С матерью у меня по-прежнему оставались натянутые отношения. Возможно, я поступал как полный придурок, игнорируя её существование, но иначе я просто не мог себя пересилить.

— Мы приготовили вместе твои любимые сырники и сэндвичи. Надеюсь, что тебе понравится, — она не оставляла попыток примирения.

— Ага. Спасибо.

Сухость на душе и в голосе. Всё это выглядело так паршиво. Никакого раскаяния и искренности. Разве любовь забывает такие поступки? И есть ли она самом деле, когда происходит нечто подобное?

Пока мы сидели дружной семьёй за столом почти никто не проронил ни слова. Я давно привык к молчанию, чтобы сейчас видеть совершенно обратное, противоположное. Никто не осмелился нарушить тишину. Я был своеобразной преградой для них. Ни один кусок не лез в горло, но я продолжал есть. Если не заполню чем-то свой желудок, то совершенно лишусь всех оставшихся сил.

Отец переглядывался с матерью, пока я подцеплял вилкой еду. Его взгляд был переполнен нежностью. Он всегда смотрел на неё с како-то предельно влюблённостью. Я осторожно развернулся в другую сторону, делая вид, что затекла нога, но самом деле мне просто хотелось убедиться, что она смотрела на него также. Или я вовсе боялся, не увидеть этого в ответ. Но мои сомнения в миг испарились.

Телефонный звонок поставил наш завтрак на паузу. Маму срочно вызвали на работу. Такое происходило не очень часто. Иногда без её указаний нельзя было решить те или иные проблемы.

— Вернусь через пару часов.

Она подошла к отцу и оставила на его губах мимолетный поцелуй. Он засиял больше прежнего. Перед тем как переступить порог, мать обернулась и ко мне, пожелав хорошего дня, и я молча кивнул.

Мы остались с отцом вдвоём. Он уплетал уже вторую порцию завтрака в приподнятом настроении.

— Вижу, что ты хочешь что-то спросить у меня, — отец не поднял на меня своего взгляда, продолжая свою трапезу.

Я отложил приборы в сторону, укладывая руки на стол.

— Почему?

— Что?

Он притворялся, что ничего не понимает.

— Почему ты простил её?

После того, как я произнес это вслух, отец вытер рот салфеткой и сделал одолжение, развернувшись ко мне лицом.

— Ты не поймёшь меня, Брэндон. Правда кроется намного глубже, чем ты думаешь.

— Поэтому я хочу в ней разобраться. Это касается не только вас, но и меня.

— Нет, Брэндон. Это касается меня и Алексы.

— Мы всё ещё семья, разве нет? Вот, что я хочу сказать тебе.

Отец укоризненно покачал головой. Неужели он всё ещё считал меня ребёнком, чтобы обсуждать со мной такие серьезные темы?

— Потому что люблю её, — проговорил он. Мне показалось, что он действительно произнёс это и собирался переспросить, но он сделал это за меня. — Я люблю Алексу.

Я не знал, что ему ответить. Не знаю, что я ожидал услышать на самом деле, только не простую очевидную истину. К тому же, она звучала слишком неуместно после случившегося.

— Она оступилась. Сделала тебе больно.

— Я чувствую свою вину в этом тоже.

— Как ты можешь быть виноватым в измене, к которой никак не причастен? Что за чушь?

Мой напор становился сильнее. Я был на пределе.

— Я не исполнял свой самый главный долг перед Алексой. Долг, быть мужчиной. Работа всегда стояла у меня на первом месте, и я совсем не замечал этого. Должность отнимала у меня слишком много всего и постепенно. Я чуть не потерял семью. Когда женщина не чувствует себя нужной, она угасает и теряется. Каждый из нас позволил этому случиться.

В его словах звучала часть трезвости, но только остальная часть совсем не укладывалась у меня в голове. Предательство это как шаг от отчаяния в бездну, из которой нельзя выбраться на поверхность. Больше никто не сможет протянуть тебе руку в ответ, если ты выбрал для себя другой путь. Отец утверждал же, что каждый человек может получить второй шанс, чтобы исправиться. Он повторял, что мы все неидеальны. Любовь терпит проступки, если ты готов пройти через искупление.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я ненароком вспомнил себя и Одри. Боль, которую я ей причинил могла сравниться с самым настоящим грехом, обходя даже неверность. Мог ли тогда я судить отца за его решение, когда совершил ошибку намного хуже?

Глупое сравнение и собственные мысли мгновенно осадили меня самого. Я мог сопротивляться и рассказывать о каких-то принципах морали, когда их сам же нарушал. Значит, я тоже не заслуживал своего счастливого финала.

— Не знаю. Всё это так странно.

— Когда дело касается любви, всё не просто. Ты либо борешься с трудностями, либо сдаёшься, — отец резко сменил тему, решая поговорить о моей личной жизни. — Я слышал, что ты перестал быть телохранителем Одри. Хэнк сказал мне об этом.

Мне хотелось верить, что единственное, что он знал из всего, что произошло на самом деле. Одри не могла сдать меня. Наверное, её чувства были сильнее справедливости, даже когда это касалось наших судеб.

— Да, это правда.

— Ты бы не смог оборвать вашу связь просто так. Я знаю, как ты относишься к ней.

Отец знал, куда давить сильнее, чтобы я смог расколоться. Скрывать очевидное было бы самой настоящей глупостью. Эта девчонка слишком сильно вскружила мне голову.

— Так сложились обстоятельства.

— Но ты ведь можешь их изменить.

— Я делаю для этого все возможное.

Всё зависело только от меня и только от меня. Я собирался стать прежним ради Одри. Она всегда была для меня первой девушкой, даже, когда я всеми силами пытался это отрицать. Когда мы оставались на уровне дружбы всё казалось совсем другим. Но стоило заступить за черту, как каждая мелочь стала приобретать иной смысл.

Я вышел из-за стола и принялся собирать вещи. Стоит навести Одри, пока она ещё находилась в своем доме.

Ручка двери дёрнулась, и отец подошёл ко мне ближе перед тем, как я покинул дом.

— Тебе стоит поговорить с мамой. Не держи на неё зла. Я хочу, чтобы ты поддержал моё решение. Это очень важно для меня, сын.

Его голос непривычно дрожал. В глубине души он всё равно переживал за правильность своего выбора. Никогда точно не знаешь, правильно ли ты поступил. Нужно время. А пока я мог просто поддержать его.

— Хорошо, — уголки его губ слегка приподнялись.

— Как насчёт того, чтобы искупить свою вину тем, что женщины любят больше всего?

Я усмехнулся. Он пытался дать мне хотя бы один совет, чтобы его отцовское сердце было за меня спокойно. Я приобнял его на прощание.

Меньше всего мне хотелось сейчас встречаться с матерью и выяснять отношения. Стоило начать с самого простого. Она и вправду лучше всего разбиралась в цветах, а я знал, как Одри любит их.

Тогда я свернул вниз по Милбанк через паромный причал. Рядом с Бессборо Гарден и стоял небольшой магазинчик, заполненный доверху различными букетами. Зеленый навес, старые винтажные окна молочного цвета и отведенные на улицу несколько видов цветов. Я продолжал сидеть в машине, не решаясь войти внутрь. Что я вообще должен был сказать ей? Как начать этот чертов разговор?

Чем дольше я сомневался, тем быстрее пробегали минуты. Наплевав на свою гордость, я всё же вошёл внутрь. Сердце странно колотилось в груди.

Я встала около витрины, как вкопанный. Глаза разбегались во все стороны. Если бы только у меня была собой какая-то инструкция.

— Добрый день! Вам помочь с..., — мама остановилась. Она явно не ожидала увидеть меня.

— Брэндон?

— Мне нужна твоя помощь, — проговорил я, заплетаясь в своих словах. Они слишком тяжело выходили наружу.

Мама понимающе кивнула и стала задавать самые странные вопросы.

— Какая она?

— Что?

— Какая твоя девушка, которой ты собираешься подарить цветы?

Я на мгновение задумался. Одри была для меня особенной. Не знаю, существовали ли вообще слова, способные описать её.

— Милая. Да, определенно, милая. Неприкосновенная. Нежная. Влюбленная.

Наверное, я звучал как самый настоящий придурок. Последний раз я дарил цветы Одри до того, как мы перестали общаться. Больше никто кроме неё не получал их.

— Хорошо. В таком случае могу предложить пионы, орхидею, тюльпаны...

Она не успела договорить, как я тут же перебил её.

— Тюльпаны. Это её любимые цветы.

Я ужасно нервничал, но оставался насторожен по отношению к ней.

— Я знаю только одну девочку, которой нравятся тюльпаны, — в её взгляде читалось сомнение и множество вопросов. — Это для Одри?

Мне нечего было сказать ей, поэтому я предпочел пропустить догадки мимо себя. Мама могла понять это и без слов.

Стебли скручивались один за другим. Я собирался взять слишком большой букет, чтобы Одри едва могла уместить его в руках.

— Спасибо.

Я протянул несколько купюр на стол. Теперь, когда у меня за спиной было несколько контрактов на бои, я мог позволить себе намного больше излишеств, чем раньше. Но дело касалось только моей Одетт. Эти бумажки не смогут сделать меня счастливым.

Мама ещё раз напомнила мне о сегодняшнем вечере. Оказывается, что Хэнк устраивал что-то наподобие благотворительной встречи. Он пригласил всю нашу семью. И мне в том числе. Можно ли было теперь назвать повод встречи с Одри весомым?

Внутри я ликовал и одновременно волновался перед встречей с ней. Вчера она была слишком пьяна, и вряд ли запомнила мою тень. Как бы она не хотела избежать меня, нам всё равно предстоят объясниться друг перед другом.

***

Сильный удар охватил мышцы на лице. Я думал, что Одри захочет меня выслушать, но вместо этого я получил пощечину подаренными цветами. Похоже, она очень злилась на меня.

Я почти не почувствовал боль. Если девушка решила прикоснуться ко мне таким способом, то я был даже не против.

— Весьма заслуженно, — проговорил я в ответ на её беспокойный и в то же время довольный взгляд.

— Я бы сказала, ты слишком легко отделался, Картер.

— В таком случае я буду готов понести ещё более серьезное наказание.

Мы оставались наедине в небольшом саду. Он был устлан длинными деревьями и растениями со всех сторон. А самом центре стояла незамысловатая скульптура, рядом с которой стояло несколько скамеек по кругу. Казалось бы, что это самый идеальный момент, чтобы вернуть откровения.

Дверь была заперта с внутренней стороны. У нас не оставалось выбора, кроме того, чтобы сидеть и ждать, пока нас вызволят из собственной ловушки.

— И почему это вечно происходит со мной?

Одри сверкала в своем розовом и длинном платье в пол. Она выглядела так, словно скоро ей придется выйти на красную ковровую дорожку на Met Gala. И почему я раньше не замечал, какая она невероятная?

— Что происходит?

— Ты, — Одри выдохнула в губы, останавливаясь около статуи. — Я собиралась провести хотя бы один день, не думая о тебе. А теперь обстоятельства напрочь нарушила мои планы. Господи, я что произнесла это вслух?

Я усмехнулся. Такая нелепость могла произойти только с нами. Особенно, если учитывать всевозможные варианты и совпадения, которые только сильнее доказывали связи наших чувств.

— Знаешь, когда ты находишься рядом со мной, то мне гораздо спокойнее.

— Если бы ты не был таким придурком, то я назвала эту случайность романтичной и милой. Постой, что? — она тут же развернулась ко мне. — Хочешь сказать, что всё это время ты продолжал следить за мной?

— Да. Мы ведь теперь должны быть честны друг с другом.

Она упала на скамью, поправляя свои шелковистые волосы. Я опустился чуть поодаль от неё.

— Ты не сдержал обещание.

— Ты тоже, Одри. Думаешь, что я не видел тебя на каждом своём бою? Я только и делал, что искал тебя в толпе.

Девушка менялась в лице. Её тайна раскрывалась на моих глазах.

— Это не так, — она выбирала позицию сопротивления. — Уверена, что ты просто перепутал меня с какой-то другой девушкой.

— Тебе невозможно спутать ни с кем другим. Думаешь, я слишком плохо знаю тебя?

Между нами повисло молчание. Одри прикусили нижнюю губу от волнения или смущения. Когда она так делала, у меня буквально перехватывали дыхание. Она сидела, опустив взгляд в пол, тяжело дыша. Сначала её руки крепче сжимали цветы, а затем девушка поднесла их к губам, чтобы вдохнуть аромат. Всего на мгновение я разглядел её улыбку. Я по привычке потянулся к выбившимся у лица локонам Одри. Она застыла в ожидании моего касания. Быть вдали от Одри так чертовски невыносимо.

Но стоило только протянуть руку, как скрип двери заставил меня тут же убрать её.

В проходе показался Хэнк. Он грозно поправил галстук на шее, затянув его потуже.

— Что вы здесь делаете?

Он ждал объяснений. Всё это выглядело слишком нелепо в его присутствии.

— Кто-то запер нас изнутри. Нам нужен был свежий воздух, — ответил я, прежде чем Одри успела что-то сказать.

— Считайте, что я вас освободил. Можете быть свободными.

Девушка тут же поднялась. Букет тюльпанов наверняка уже попался Хэнку на глаза. Для него мы продолжали играть в друзей, когда сердце просило о большем. Нам стоило сначала разобраться во всём только вдвоём.

Окинув меня своим желанным взглядом в последний раз, Одри первая вступила обратно в дом. И только я собирался сделать тоже самое, как мужская рука остановила меня.

— Что-то не так Хэнк?

— Надеюсь, что ты помнишь о моих словах, касающихся дочери.

Настолько сильно, что нарушил их почти сразу же, когда судьба столкнула нас с ней лбами друг с другом. Наша любовь неизбежна.

Глава 39. Одри

Утренняя репетиция ничем не отличалась от предыдущих. С тех пор, как меня поставили на второй план, отдаваться на все свои силы казалось мне заранее проигранной идеей. Я оставалась в стороне, пока Эбигейл нагло мелькала у меня перед глазами, показывая своё превосходство. Моя мечта ушла под замок, ключ от которого пришлось похоронить глубоко в недрах своего сердца.

Ко мне в партнеры поставили Рафаэля. Мы обменялись парами. Теперь Гаррет и Эбигейл танцевали свои дуэтные партии, когда я с Рафаэлем только пытались понять друг друга. С ним было намного легче. Парень умело справлялся с моим контролем и помогал его утихомирить. Казалось, что он с легкостью мог превзойти по всем параметрам (фамилия), но он, как и я остался позади.

Жозефина Лагранж почти перестала замечать меня. Когда я оступилась всего раз, она приняла это за протест. Я не смела противостоять ей. В балетном училище ты не имеешь голоса, когда вступаешь не на свою территорию. Любое высказывание засчитывается как сопротивление, и ты способен упасть ниже, даже если находился на самой вершине.

Не стоит ждать от балета справедливости и невероятных легких пируэтов. Балет — это про жестокий спектакль и борьбу с самим собой. Если вы собираетесь искать там справедливость, то боюсь разочаровать. Её там нет.

— Повторим последнюю партию? — с надеждой спросил Рафаэль, но я лишь печально окинула его стеклянными глазами.

— Нам не сделать её лучше.

— Ты ошибаешься, Одри. По технике мы давно опередили их, — он указал на пару соперников. — Посмотри, как они смазывают плавность на поддержке и жете.

— Это ничего нам не даёт.

Я принялась собирать свои вещи с гримерки.

— Что случилось с тобой?

Парень подошел ко мне, разворачивая к себе.

— Со мной всё в порядке. Что ты хочешь услышать от меня, Рафаэль?

— Почему ты спокойно смотришь на тех, кто собирается лишить тебя всего? Я знаю тебя не так много, как Иви или Эбигейл, но черт, я всегда думал, что для тебя нет ничего невозможного.

— У всего есть свой предел. Иногда с этим приходится мириться, а не бороться с пустотой.

— Ты так легко сдалась.

Его слова резали по живому. Каждый божий день последние несколько месяцев я ненавидела себя. Всё могло произойти иначе, если бы я лучше старалась.

— Тебе не понять всего, что я чувствовала на самом деле.

— Я не вижу этого на сцене, — он тошно выдохнул. — Мне тоже нужна эта роль. Эбигейл всегда тянула власть на себя. Но с тобой всё может сложиться иначе.

По вискам стучали молоточками. Это походили на самую настоящую нелепость.

— Ничем не могу тебе помочь.

Я подняла сумку, перебросив её через плечо, и собиралась уйти как можно скорее, но Рафаэль всё же успел крикнуть мне напоследок.

— Ты не понимаешь, от чего отказываешься. Если хочешь разбиться сильнее, пожалуйста.

Выбежав из театра, я чувствовала, как начинала задыхаться. В легких заканчивался воздух. Вина разрасталась по всему телу, впиваясь в кожу только сильнее. Когда ты постоянно идешь к одной цели, даже малейшая ошибка заставляет тебя остановится и вместо шага вперёд сделать шаг назад. Какого черта я должна быть всегда сильной?

«Мне нужны объятия»

, — вот о чем я всегда думала, когда мне было невыносимо плохо и одиноко.

Все мои неудачи и проваленные оценки имели всего один исход — объятия Брэндона. Они спасали даже от самых отвратительных последствий. Глупо было отрицать, что в конце каждого ужасного дня я мечтала оказаться в них. Чувствовать, как Брэндон гладит мои волосы и повторяет из раза в раз "Всё будет хорошо". Из его губ эта заезженная и банальная фраза звучала намного лучше. Наверное, сейчас мне действительно не хватало Брэндона рядом. И пусть в моём сердце всё ещё оставалось место для ненависти, любви в нём было до самых краёв.

Я сделала пару медленных вдохов, пытаясь прийти в себя. Мне нужно обо всё подумать. Может, я и правда лишила себя последней возможности, отказываясь продолжать танцевать так, как я умела?

— Вот ты где. Ты так быстро убежала.

Иви схватилась за перила, часто и громко дыша.

— Моя смена начнётся через полчаса.

— Похоже, ты забыла, что сегодня нас поставили вместе. Идём.

Подруга подхватила меня за руку. Мы оставили ненужные вещи в общежитии, а затем направились в закусочную. Скоро начнутся генеральные репетиции, и я больше не смогу бывать там так часто. И пусть после снятия роли я больше не видела смысла в бесконечных тренировках, на кону стояло выпускное выступление в королевском театре. Жозефина Лагранж уверяла нас, что сам король Чарльз III вместе со своей семьёй не смогут пропустить такое знаменательное событие. Играть на сцене для столь важный зрителей было честью.

Надев на себя чистую повседневную форму, я ненароком проверила свой телефон. Не знаю, на что я надеялась, желая увидеть от Брэндона сообщение, когда говорила ему даже не приближаться к себе. И почему у меня напрочь отсутствовало чувство гордости?

Когда белый фартук лёг на платье, а голову украсил ободок, я вышла в обеденный зал.

— Эй, поторапливайся. Ты приходишь сюда не отдыхать!

Нервный и мерзкий голос Шелли заполнил всё пространство вокруг. Похоже, что Барри вновь доверил ей должность администратора и управляющего. Сегодня на ней была черная джинсовая мини юбка, длинные ботфорты на массивном каблуке и белый короткий топ, который едва удерживал её выпирающую грудь. Что не сделаешь для увеличения прибыли. Хотя, такими темпами она просто продавать себя, а не делать вид, что её занимают дела закусочной.

— Она снова не в духе? — поинтересовалась Иви.

— Скорее у неё просто настроение лишить кого-то зарплаты и заработать себе на новые шмотки.

— Это на неё очень похоже.

Мы вместе рассмеялись, а затем быстро притихли, когда в нашу сторону полетели пристальные взгляды. Каждый из нас разбежался по разным углам, приступая к своим обязанностям.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Первые три часа прошли быстрее, чем я думала. Поток людей был настолько большим, что я даже начинала путаться в заказах и курсах. Или мне просто стоило больше отдыхать.

Я проходила между столиками, едва удерживаясь на ногах. Я чувствовала себя измотанной.

Спад гостей прекратился только под самый конец. в кармане шуршали чаевые, а на душе всё также оставалось паршиво. Когда я вновь вернулась с подносом в зал с кухни, то у окна заметила слишком знакомое лицо.

"Только не сейчас",

— крутилось у меня языке, заприметив впереди Финна Арчера. Он славно беседовал со своей женой и.…Эбигейл. И почему из тысячи заведений во всём Лондоне они выбрали именно закусочную "У Барри"?

Мне нужно было незаметно пройти мимо них к соседнему столику. Я поднесла к лицу меню и собиралась уже аккуратно обойти их, как сзади послышалось.

— Одри. Вот так совпадение, — мужчина воскликнул при виде меня, и я побеждённо развернулась к ним. Осталось только натянуть улыбку. Особенно в присутствие Эбигейл. — Будешь нашим официантом на сегодня.

Я собиралась вежливо отказать, но во всех ресторанах действует негласное правило — клиент всегда прав, даже если он тебе не нравится, ты всё равно обязан обслуживать его до последнего. Мне стало уже не по себе, когда глаза Финна пристально стали рассматривать меня с ног до головы. Он что-то искал в моей внешности. Ответы или какую-то схожесть с кем-то.

Все до единого блюда, что я подала нашумевшей элите, оказались провальными. Их замечания и недовольства сыпались на меня одно за другим. Им не нравилось ничего, начиная от аромата еды, и заканчивая моими приторными любезностями.

Похоже, они делали это специально и назло мне. Только моей выдержки хватило бы ещё на несколько таких придурков. За годы работы официанткой жизнь закалила меня намного сильнее, чем балет.

— Что-то не так? — спрашивала я исходя из каких-то установленных правил этикета. На самом деле было плевать, что они думали о наших блюдах.

— Мясо пересушено, а в коктейле прокисшее молоко. Безобразие!

— Пару минут, и мы приготовим новое блюдо.

— Конечно, переделайте, иначе вам не отвертеться от предстоящего позора. Так ведь любимый?

Не знаю, что на них нашло, но они вели себя невероятно противно. Я собиралась уже уходить, чтобы вернуть "непригодную" для еды пищу, как спустя всего три каких-то фута моё тело уже лежало на полу среди груды тарелок и надкусанных остатков еды. Боль резко пронзила каждую клетку, остановившись в самом противном месте — ноге. Казалось, что все нервные импульсы разом направились всего в одну точку. В глазах показались искры. После травмы я почти не дотрагивалась до поврежденного участка, а сейчас такая нелепая случайность заставила скорчиться меня от боли.

Шум громко разросся раскатом по всему кафе. Мне повезло, что большая часть посуды осталась цела, иначе пришлось бы платить приличную неустойку из своей зарплаты.

— Я помогу тебе, — проговорил Финн Арчер, протягивая мне руку, и я не задумываясь протянула свою в ответ. Но лучше бы я этого не делала.

Его сильная ладонь потянула меня вверх, а затем резко в его сторону. Он продолжал сидеть на своём месте, когда я всеми силами пыталась подняться.

— Что вы делаете?

Мужчина сжал руку сильнее. Его взгляд стал более презрительным и жестоким. Он опустил голову ниже, так, чтобы мы вместе находились на одном уровне.

— Ты думала, что я оставлю всё как есть?

— Я не понимаю, о чём вы. Отпустите меня!

Мой крик был почти безголосым. Пустым.

— Не будь дурой, Беннет. Я не позволю никому так обращаться со своей дочерью. Это её роль, не твоя, — на последней части он сделал особенный акцент. Похоже, что Эбигейл пожаловалась своему папочке после того, как между нами разрослось небольшое недоразумение. Жаль, что я не вырвала этой суке все волосы.

— Она не заслуживает её.

Своим напором я только сильнее раззадорила режиссёра. И его хватка с новой силой впилась мне в кожу.

— Ты слишком часто ступаешь мне поперек горла. Останься в тени, пока не стало поздно.

Когда на место происшествия уже сбежались другие официанты, Финн Арчер заставил меня встать. Я отмахнулась от помощи и прошла вперёд в комнату отдыха, хромая на одну ногу. Мне было слишком тяжело на неё ступать.

Следом за мной зашла Иви. Она была в полной растерянности.

— Что с твоей ногой, Одри? Ты едва можешь нормально ходить.

— Тот придурок поставил мне подножку. Отец Эбигейл.

— Дай посмотрю. — подруга собиралась убрать мою руку, чтобы взглянуть на старую травму, и я не успела вовремя остановить её. Она ужаснулась, увидев красные пятна и повреждения, которые всё ещё заживали. — Господи. И давно ты скрывала это?

— С того дня, как упала на сцене.

Мой глаза почти наполнились слезами. Всё катилось к чертям, даже, когда я медленно продолжала лишаться всего и отдаляться от своей мечты всё дальше.

— Но почему ты всё ещё танцуешь?

Ответ на этот вопрос всегда был одним.

— Я не могу отказаться от балета. На сцене я чувствую себя живой.

***

Когда нападок гостей постепенно стих, работы стало на порядок меньше. Большую часть времени я провела в этой каморке, не давая напряжению в ноге стать сильнее. Иви приходилось прикрывать меня. В один момент подруга всё же не выдержала и сказала мне возвращаться в общежитие, чтобы прийти в себя. Я сопротивлялась, когда она настаивала. Не хватало, чтобы у Иви возникли проблемы из-за меня. Но как бы я не старалась переубедить её, всё было бесполезно. Она буквально выпроводила меня из закусочной на улицу и приказным тоном велела укутаться в постели и отдыхать.

Я закатила глаза, но Иви не стала даже ничего слушать и чмокнула меня в щёку перед тем, как ушла обратно на смену.

Взяв в руки телефон, я разглядела новое сообщение. Это было простое напоминание: "

Бой Брэндона на Кэрзон-Стрит 65 в 17:00"

.

Я узнавала расписание боёв парня, чтобы ходить на них. За прошедшие месяцы я не пропустила ни один из них. Мне приходилось подавлять своё недовольство и ненависть, когда дело касалось бокса, которым горел Брэндон. Не прийти, означало только предать.

Надеюсь, что Иви не сильно обидится на меня, если вместо обещанного отдыха, я окажусь в боксерском клубе.

Я поймала первое попавшееся такси и продиктовала водителю адрес. Если бы я увидела уведомление на полчаса позже, то вряд ли бы успела прийти.

У самого входа столпилось слишком много машин. Похоже, что каждый хотел посмотреть на Брэндона. Увидеть, как старая звезда восходила на новый пьедестал. Когда ему удалось вернуться в Лигу, он ни разу не проиграл ни один поединок. Он был совершенно другим. Более спортивным, собранным и воодушевлённым.

Мужчина контролер проверил мой билет, прокрутив в своих руках несколько раз, а затем пропустил внутрь. Обычно я брала самый дальний ряд, чтобы не выдавать себя. Но как оказалось, Брэндон с самого начала знал, что я всегда была рядом с ним.

Сирена прозвучала сразу же, как только я заняла нужное место. Первым приветствовали соперника Джона Лейзера. Темнокожий рослый парень, который был с Брэндоном почти одного телосложения и комплектации. У него определённо не было шансов. Я в этом не сомневалась.

Когда на ринг вступил сам Брэндоном, я громко закричала и захлопала в ладоши. Может быть, поэтому он так быстро смог найти меня среди всей толпы?

Широкие плечи с хорошо слаженными и сильными мышцами, кудрявые темные волосы, татуировка на руке и томный взгляд. Его глаза горели азартом и желаемой расплаты для противника.

Рефери вышел в самый центр и объявил о начале боя. Я с замиранием сердца уставилась вперёд, по привычке скрещивая пальцы на руках. Брэндон двигался очень осторожно и напористо. Его удары оставались настолько четкими, что Джону было сложно ему противостоять, постоянно защищаясь. Раунд продолжалась совсем недолго, ведь после нескольких правильных атак, соперник упал перед парнем на колени. После отчета в несколько секунд, первую победу зачитали Брэндону. Восторженные возгласы болельщиков звучали эхом.

Следующие поединки никак не отличались от предыдущих. Брэндон продолжал атаковать и показывать свой профессионализм. Я видела, как он вырос за последнее время. Его ловкость и скорость достигли своего предела. Он совершенствовался с каждым днём, чтобы добиться большего.

Когда Брэндону всё же удалось завести Джона в край ринга, он принялся наносить множество ударов подряд. Парень превосходил своего соперника, поэтому тому оставалось смириться с мыслью о предстоящем поражении.

"Слишком хорош и красив»,

— промелькнула мысль, но я тут же избавилась от неё, краснея.

Лейзер постоянно целился либо в лицо, либо в живот и Брэндон умело обходил его стороной. Его прекрасные скулы и глаза всё ещё были в целости. Если раньше он мог пропускать в свою сторону кулак соперника, то сейчас он останавливал его, прежде чем он успевал подумать о вторжении на его территорию.

Однако после честной борьбы Джон попытался ударить Брэндона в печень, и рефери тут же остановил бой. Брэндон на секунду скорчился, а затем выпрямился в полный рост. Он подал знак, что всё в порядке. Похоже, что, когда Джону пришло отчаяние, он решил закончить бой своей дисквалификацией. Судьи мгновенно объявили о завершении матча, потому что удар в печень — было главным нарушением правил.

В груди всё ещё бушевало волнение за Брэндона, но всё закончилось для него хорошо. После боя ему сделали автограф-сессию. Толпа девчонок окружили его фигуру со всех сторон. Ревность внутри бушевала. Он был с ними обходительным, раздавая каждой фанатке свою именную роспись. Меня хватило буквально на пару минут, а потом я прошла вперёд очереди, не обращая внимания на возмущённые крики.

— Как насчёт автографа для меня?

Услышав знакомый голос, Брэндон поднял на меня свой взгляд. Он усмехнулся.

— И где я могу оставить его?

Как назло, у меня под рукой не было совершенно ничего, где можно было расписаться простой гелиевой ручкой, и я принялась расстёгивать джинсовую куртку. Когда я осталась в одном топе, я указала ему на своё тело.

Он удивлённо уставился на меня. Точнее на мою грудь, которую пришлось оголить перед ним.

— Можешь выбрать любое место, Картер.

— В таком случае не двигайся.

Брэндон придвинулся ближе, слегка склонившись надо мной. Теперь его кубики и пресс уже скрывала одежда в виде черной обтягивающей майки. Но как же мне хотелось вновь прикоснуться к нему своим обнаженным телом.

Я едва держала себя в руках, когда шарик ручки стал скользить по моей коже. Он словно специально медленно проводил линии под моими ключицами. Наверняка, если бы помимо нас здесь никого не было, то Брэндон не позволил мне молчать.

Вырисовывая последнюю черту, глаза парня жадно оглядывали меня с ног до головы. Пока он не искупит свою вину, я не позволю ему подойти ко мне ближе. Если только сама смогу продержаться дольше, чем он.

Когда он отстранился, я дотронулась до надписи. Развернувшись к зеркалу в бок, я разглядела на себе его подпись. Она выглядела аккуратной и ровной. Брэндон оставил автограф поверх груди с левой стороны.

— Рядом с сердцем, — проговорила я растерянно и смущенно в его присутствие.

— Потому что там ей самое место.

--------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 40. Брэндон

После ринга Кеннеди зачем-то затащил меня на пресс-конференцию. Журналисты и прочая желтая пресса так и порывалась взять у меня интервью. После того, как мне удалось пробиться в спортивную лигу, я ни разу ещё не давал официальных заявлений и комментариев по этому поводу.

— Они могут наброситься на тебя с провокационными вопросами. Будь наготове.

— Я делал это раньше, если ты всё ещё помнишь об этом, сказал я, но тренер недовольно помотал головой.

— Забудь о том, что было раньше. Сейчас ты совсем другой боец, Картер. Тебе ни к чему приравнивать себя к старой версии. Услышь меня, прежде чем снова провалиться. А теперь тащи свою задницу за стол.

Я остановился около стойки с рекламным баннером боя и его спонсоров. На плечах висело полотенце, а руки все ещё были забинтованы. После поединка я выглядел немного измотанным и не совсем привлекательным для камер, но разве это кого-то волнует? В любом бизнесе есть свои подводные камни.

Рядом со мной расположилась моя команда — менеджер, тренер, личный агент и ещё пару человек, без которых я теперь попросту не мог существовать.

Громкие аплодисменты раздались по небольшой комнате, а затем за приветствием в воздухе застыли руки. Каждый желал быть первым, кто задаст мне самый главный вопрос, волнующих многих по сей день.

Я бросил взгляд на парня в кепке и дал ему слово.

— Мистер Картер, ваше возвращение поистине можно назвать впечатляющим и долгожданным. Карьера каждого спортсмена рано или поздно подходит к концу. Вы же решили изменить свой финал. Для чего вы вернулись?

Первый промах. С виду парень выглядел намного доброжелательнее, чем его способность говорить. Но я был готов к тому, что давление со всех сторон начнет накрывать меня с новой силой, чем прежде.

— Знаете, ваш вопрос прозвучал так, словно вы совсем не рады меня здесь видеть. Могу я считать это за комплимент? — в зале раздался смех. Я чувствовал себя совсем иначе здесь и сейчас. — я вернулся, чтобы доказать самому себе, что у каждого из нас есть второй шанс. Бокс всегда был неотъемлемой частью моей жизни. Отказаться от него, означало лишиться половины себя.

Вместе с аплодисментами прозвучали крики. Корреспонденты жаждали скандалов, а я просто оставался честен. Не вся правда подлежит лжи.

— Как вы готовитесь к бою?

— Спокойно, действуя по определенному плану. Отрабатываем тактики, комбинации. План работы расписан чуть ли не поминутно. Иногда я нарушаю его. Мистер (Кеннеди) заставляет меня отжиматься за каждое опоздание или перенос тренировки. Я стараюсь тренироваться больше трех раз в неделю по две тренировки.

Кеннеди усмехнулся, хлопнув меня по плечу.

— Этот малый не даст соврать. Я в меру строг с ним. Если не держать спортсмена в узде, то он начинает ворошить свои порядки.

Я совсем отвык от того, что помимо ринга у меня начиналась ещё одна жизнь, в центре внимания которой мне было просто необходимо находиться изо дня в день.

Голоса не утихали. Меня окружили со всех сторон, но я не пытался выбраться, наоборот, шел напролом. Пора прекратить прятаться в тени.

— С кем вы планируете следующий бой?

— Это вопрос явно не по моей части. Ожидайте новых афиш. Надеюсь, что следующий соперник рухнет передо мной на колени также, как на сегодняшней битве.

Я собирался закончить свою милую речь, как в зале послышался мужской бас.

— Как насчёт меня, Картер? Мне нужен реванш.

В дверях стоял парень, которого я знал слишком хорошо. Тот, кто выкрутил из меня все кишки ради победы, но всё равно остался ни с чем. В тот день он с поражением остался в стороне, но пояс успел передать мне все мышцы и заставить уйти.

— Рассел.

Мои глаза испепеляюще смотрели на него с места. Он снял капюшон и вышел на свет. Вспышки камер направились на действующую звезду бокса. За те пять, что я потерял из-за него, он смог обойти меня. Пояс WBC и IBF вместе со званием чемпиона США.

— Пора старому приятелю оказать услугу. Наверняка фанаты снова хотят увидеть нас с тобой вдвоём на ринге. Все ведь так считают?

Он гордо шел к столу, где я сидел вместе со своей командой, пытаясь не обращать внимания на этого идиота.

— Ты проиграл мне в нашу первую встречу. К чему лишний раз тратить на тебя время? И мы закончили. Спасибо.

Я отставил микрофон в сторону и вышел прочь из-за стойки.

— Ты сильно ослаб после травмы. Твой удар стал мягче объятия шлюхи. Покажи, на что ты сейчас способен!

Зубы скрипели, а пульс участился до невозможного. Чего он добивался? Я не выйду с ним на один ринг даже под пушечным выстрелом.

— Остынь, Макс и оставь свои грязные фантазии при себе.

— Приятно видеть, когда соперник сдаётся, даже не начав бой. Ты не чемпион, ты слабак. Боишься, что я снова заставлю тебя исчезнуть?

Я сжал руку в кулак. Злость кипела в жилах, разгораясь до температуры, выше, чем в кратере вулкана. Его фраза, которую он выплюнул в воздух, приказала мне остановиться. Если бы не толпа журналистов, я бы набил ему морду подальше от посторонних глаз, а не в каком-нибудь прямом эфире.

Кеннеди протолкнул меня вперёд, контролируя каждый мой шаг.

Я зашел в раздевалку, руша всё, что попадалось на глаза. Какого черта он вообще появился здесь? Этот ублюдок не остановится, пока я не приму вызов.

Утешающие фразы тренера проходили мимо меня. Сейчас я был сосредоточен на том, что вся моя жизнь начала рушиться с его гребанного удара. Почему из нас двоих расплата досталась мне?

— Устрой мне с ним бой, — на полном серьезе я обратился к Кеннеди.

Моё предложение опешило его, и он тут же приложил к моему лбу свою ладонь.

— Ты в своём уме? Ему нужен был скандал для заголовков. На большее он не способен. Я видел его бои. Он даже рядом не стоит с тобой.

— Тогда мне просто нужно закрыть его поганый рот.

— Твои эмоции берут верх. Поговорим с тобой об этом позже. А пока прийди в себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он открыл бутылку с водой и вылил её содержимое мне на голову. Капли стали стекать с волос на лоб, а затем вниз лицу и ткани. Я сбросил лишнюю одежду на пол и прошел в душ. Во мне все горело и вряд ли холодный душ мог как-то остудить мой пыл.

***

Я велел Одри дождаться меня. Не знаю, выполнила ли она мою просьбу или просто сбежала от меня подальше. Даже если бы она это сделала, то моя именная подпись, которая находилась теперь на её теле, означала, что моя Одетт принадлежала только мне.

В ней заиграла детская ревность, когда Одри увидела меня в окружении других девушек. Они выглядели одинаковыми, каждая была похожа на предыдущую. Я не видел ни в одной из них ничего привлекательного. Всё дело было в Одри. С тех пор, как она снова ворвалась в мою жизнь беспокойным ураганом, я не желал видеть рядом с собой никого другого кроме неё. И совсем не потому, что я знал её слишком хорошо с самого детства. Просто мне удалось разглядеть в ней нечто большее.

Выбежав на улицу, в легкие вонзился свежий воздух. Синоптики обещали, что весь день над городом соберутся тучи и дождь вновь накроет Лондон, но я видел совсем иную картину — чистое голубое небо с пористыми облаками. Небесную пелену ещё не успели задеть краски заката. Снаружи всё ещё было слишком прохладно, чтобы ожидать яркого и теплого солнца. Весна наступала в сердце.

На мгновение застыв, я совсем не заметил, как сзади меня кто-то подкрался. Нежные руки накрыли мои глаза со спины. Уголки губ расплылись в невольной улыбке.

— Хочешь, чтобы я произнёс это вслух?

— Таковы правила.

Её имя сорвалось с моих губ. Так сладко и приторно, что мне даже понравилось. Мы всегда были неразлучны с Одри, чтобы не происходило в наших жизнях по отдельности. Казалось, что существовать порознь было просто невозможно. Когда-то мне пришлось пережить без неё пять лет. Я верил, что потерял Одри навсегда, но увидев её вновь я понимал, что обратного пути нет. Всё мои сопротивления к собственным чувствам имели один исход. Для этого не существовало точного объяснения. Только Одри называла это любовью.

— Ты неплохо справился. Тому парню сильно досталось.

Она искренне радовалась моей победе, даже несмотря на свою привычную язвительность. Но моей явной удачей была сама девушка, которая накручивала локоны на свои пальцы рядом со мной.

— Все, кто становится на моём пути уходит в конечном итоге со шрамами.

— Я тоже, Брэндон.

В этом была своя доля правды. Её раны были ещё совсем свежими. Мои удары пришлись по самому уязвимому и важному — сердцу. Такие раны обычно не заживают, а глубоко вцепляются в кожу, поражая каждую клетку тела.

Одри слабо натянула уголки губ. Три месяца я скитался за ней по пятам без возможности укутать её в свои объятия и поцеловать. И сейчас, стоя перед ней, я тоже не мог этого сделать. Мне нужно было объяснится, а потом сжать её до хруста костей.

— Я постараюсь залечить каждую твою ссадину.

Все нужные слова крутились на языке, но я едва мог их произнести вслух. К чему пустые разговоры, когда следовало говорить поступками. Именно это я и собирался делать.

Я взял ладонь Одри в свою и, поправив на плече сумку, повел её вдоль набережной Виктории. Руки девушки уже успели замерзнуть, и я поднес их к своим губам, чтобы согреть теплым воздухом.

Мы шли мимо аллеи платанов под сплетенными причудливыми формами фонарями. Их свет был ещё слишком бледен. Каждая деталь здесь навеивала атмосферу великой древней культуры Британской империи. Вдалеке виднелся Биг Бен. От него до Темпла стояли статуи, памятники и мемориалы.

Чем дольше мы шли вдоль берега, тем паршивее у меня становилось на душе. Не бывает подходящих моментов. Всё это выдумки.

Я остановил Одри у самого края платформы. Между нами и водой стоял всего один борт.

— Мне жаль, что все так вышло, Одри. Я никогда прежде не причинял тебе боли. Это походило на какое-то темное помешательство. Тьма заполонила все вокруг, и я совсем не видел из неё выхода, пока ты не затмила её своим светом. Тот поцелуй на крыше, — воспоминания ударили в голову. — Он всё изменил. Я слишком поздно опомнился. Тогда появился кто-то ещё. Если бы я сразу признался тебе во всём, то твоя жизнь могла оборваться в любую секунду. Все покушения. Я не имею к ним никакого причастия. Да какого черта мне нужно было это делать, если моё сердце принадлежит тебе? Принадлежало с самого начала. Черт, ещё немного и я весь заплыву ванильной хренью.

Всё это время, пока я произносил свои раскаяния, моя ладонь не отпускала Одри, держа её настолько крепко, насколько хватало сил. Мне нужно было, чтобы она выслушала мою нелепость до конца.

— Ты дьявол воплоти, Картер, — она сжала руку. — Зачем тебе понадобилось терзать меня?

— Месть и страх.

Моя ненависть всегда крылась в боязни чего-то — разрушения семьи, запретных чувств, повторных неудачах. Страх может принимать иную форму и разрушать тебя изнутри, превращая все хорошее в гниль. Тебя затягивает в водоворот без права выбраться, пока кто-то не отыщет твое тело где-то дне.

— Но при чем здесь месть?

— Есть вещи, о которых я всё ещё не могу сказать тебе. Сейчас ты должна думать совершенно о другом.

— Что может быть важнее этого? Важнее наших чувств и того, что происходит между нами?

— Балет, — я оставался непрекословен.

— Сейчас не самое...

Она не успела договорить, как я потянулся к карману и вынул из него белоснежный конверт. Одри тут же замолчала, пытаясь понять, что я хочу ей сказать.

— Я знаю, как для тебя важна та роль. Ты думаешь, что травма способна завлечь тебя назад, но это не так.

Её лицо изменилось. Стало более печальным, а затем и вовсе мрачным. Она боялась говорить о об этом. Всё чувствовалось в её дрожжи и отведенных вниз глазах.

— Тебе лучше остановиться, Брэндон.

Одри собиралась отдернуть руку, но я вовремя удержал её.

— Ты намного сильнее, чем думаешь, — подушечки пальцев коснулись подбородка, заставляя девушку посмотреть на меня. — Я не могу смотреть, как ты отказываешься от своей мечты. Когда меня сломали, первая мысль, которая пронеслась у меня в голове — никто не займёт моё чертово место, потому что я вернусь, когда придёт время.

Я не узнавал Одри. Отчаяние поглотило её слишком сильно. От прежнего воодушевления не осталось и следа. Она поверила в свой провал и напоминала день ото дня себе о нём.

— Здесь всё иначе. Меня отстранили, понимаешь? Кто я такая, чтобы идти против приписанных правил и указаний?

— Прима. Балет это то, что сделало тебя тобой. Ты рождена сиять на сцене в самых лучших образах.

— В этом больше нет смысла. Всё обречено. У каждой мечты есть свой предел. Конец.

— Только не для тебя, — я протянул ей конверт. — Наверное, я должен был отдать его ещё в самом начале, но сейчас понимаю, что поступил правильно, оставив письмо при себе до этого момента. Прочти в нём каждую строчку.

Одри нерешительно сжала бумажный конверт у своей груди, а затем развернулась к причалу, всматриваясь в водную гладь.

— Что, если у меня не получится?

— Я буду рядом, Одри, чтобы не дать тебе снова упасть.

Её хрупкие плечи едва доставали до моих больших и сильных. Что бы между нами не было, она всегда тянулась ко мне, а я к ней.

Теперь всё станет иначе. Мои чувства больше не нуждались во мнимых разборах. Мне было достаточно того, что в моем сердце есть место для нас двоих.

Я поднял свой взгляд с Одри на отдавленную тень Королевского театра. Вечерний свет как-то по-особенному падал на него, подсвечивая детали со всех сторон. Теперь я точно знал, как заставить Одри поверить в себя.

----------------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 41. Одри

Буквы.

Слова.

Строки.

В углу на тумбе стояла шкатулка. Балерина крутилась на серебряной подставке уже несколько часов подряд. Стоило мелодии закончится, я вновь запускала механизм.

Я не выпускала письмо из рук с того момента, как Брэндон отдал мне его. Я не решалась вскрыть бумажку. Во мне боролись странные чувства. Что внутри могло быть настолько важного?

Вернувшись в общежитие, я упала на постель, положив рядом с собой письмо. Оно так и осталось нетронутым, когда я заснула. Но посреди ночи мне приснился какой-то кошмар, от которого я вздрогнула, укутавшись сильнее в одеяло. Именно в тот момент послышался глухой звук. Письмо оказалось на полу и тогда я больше не смогла остановить себя. Я потянулась к выключателю и легким движением сорвала клейкую ленту. Листок цвета слоновой кости оказался в моих ладонях. Он был весь исписан красивым почерком, который казался мне таким знакомым.

Сделав глубокий вдох, я посмотрела на самый верх, чтобы прочесть начало —

Для моей дорогой Одри.

Сердце едва не остановилось. Мне казалось, что это всё выдумки моего воображения и я всё ещё сплю. Но внезапно прозвучавший за окнами гром, все же дал понять, что всё это взаправду.

«Я не смогу. Не смогу это прочесть»,

— уверяла я себя.

Руки задрожали, и шелест бумаги разросся по всей комнате. Это было слишком тяжело. Каждое воспоминание о маме навеивало во мне грусть и тоску. Тепло в груди становилось чем-то тяжёлым из-за потери. Когда-нибудь я смогу двигаться дальше без неё, но не сейчас. Она будет жить в моём сердце до тех пор, пока я сама жива.

Смахну со щек пару слезинок, я все же решилась утонуть среди множеств многоточий. Пусть это будет наш с ней разговор.

Я хочу начать с надежды. В последнее время мне очень её не хватает. Пусть она будет сопровождать тебя, моя милая девочка до самого конца.

Это так странно, писать тебе сейчас, зная, что ты сможешь увидеть моё послание через несколько недель или месяцев. Уверена, что меня сейчас нет рядом с тобой. Я знаю, как ты привязана к моей поддержке и материнской любви, и наверняка очень сильно скучаешь. Не хочу, чтобы ты плакала, когда вспоминала обо мне. Я чувствовала, что рано или поздно это произойдет. Злые люди и завистники порой остаются на шаг впереди. Они охотились вместе со мной за мечтой. Я обходила их как можно быстрее. Но в один момент я точно оступлюсь.

Когда мы только познакомились с твоим папой, он ещё не знал, с кем свяжет свою жизнь. С самого детства я грезила стать известной актрисой, видела в этом цель всей своей жизни. Но у нашей с Хэнком любви были свои планы. Она стала тобой, Одри. Шли годы, но я не переставала думать о том, что всё возможно. Ты была ещё совсем маленькой, когда мне предложили крупный контракт на мюзикл, но именно он и стал первым для тебя. Помню, как ты смотрела на меня из зала и махала своей маленькой ручкой. Когда ты продолжаешь следовать вперёд и тебе есть на кого опереться в любую трудную минуту, значит, что ты сделала всё правильно. Вы с папой всегда были моей опорой. Без вас я никогда бы не решилась ступить в неизвестность в одиночестве.

Я вижу, что с каждым днём ты все больше становишься на меня похожей. Ты взрослеешь, но что нам по-настоящему объединяло — это вера в мечты. С ними весь этот серый мир кажется наполненным яркими красками. Я приоткрыла тебе завесу другой жизни, в которой только твои усилия станут самой важной частью тебя самой.

Ты сделала свой первый пируэт в четыре года перед зеркалом в гостиной. Именно тогда я поняла, что балет станет твоей путеводной звездой, за которой ты будешь идти. У тебя истинный талант и большое будущее, милая. Не каждая балерина способна достичь тех же высот, что и ты. Это твоё призвание.

Помни о том, как я люблю и верю в тебя. Не сомневайся в том, в чём ты идеальна. И я очень прошу, не отказывайся от своего таланта, даже если на твоем пути возникнут трудности. Их просто нужно пережить. Брэндон будет оберегать тебя. Он всегда это делал. С самой первой вашей встречи. Ты очень привязана к нему. Не отталкивай его, Одри. Пройдет время, и ты всё поймешь.

Прости, что не смогу увидеть тебя на большой сцене и присутствовать на всех спектаклях, в которых тебе выпадет главная роль. Папа сделает это за нас двоих.

Твоя мама.

За последние несколько часов я прочитала это письмо несколько десятков раз. Приятная грусть томилась в моей душе, пока мелодия шкатулки заполняла комнату чем-то помимо тишины. И пусть я находилась сейчас совершенно одна в комнате, я все равно ощущала её присутствие подле себя. Наверняка она обнимала меня и гладила мои волосы.

Репетицию перенесли на вечер, поэтому мне повезло, что у меня в запасе будет ещё несколько часов, чтобы прийти в чувства.

«Мама не хотела, чтобы я сдавалась, так почему этого хочешь ты?»

— звучал голос в моей голове.

Странное облегчение прошлось током по всему телу. Это письмо попало ко мне в руки именно в тот момент, когда я находилась в клетке из собственных сомнений. Но сейчас прутья становились слишком податливыми, чтобы всего на всего разломать их пополам.

В дверь постучали. Под глазами ещё виднелись синяки от разводов туши, и мой внешний вид оставлял желать лучшего. Я поднялась с постели и прошла к двери. Наскоро стерев темные следы, я всё же опустила ручку вниз.

В проходе стоял Брэндон. Его дыхание было сбитым.

— Я видел, что ты не спишь, — он выглядел таким же встревоженным, как и я сама. — Мне нужно, чтобы ты пошла со мной.

— Прямо сейчас?

Мои глаза чуть не полезли на лоб. Он вломился ко мне почти в семь утра.

— Просто доверься мне.

— Не уверенна, что это хорошая идея.

Я собиралась закрыть дверь обратно, но он остановил мою руку, прежде чем я это сделала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я хочу помочь тебе.

Его слова с новой силой пронзили меня насквозь. Я много раз слышала от него эту фразу, когда мы были детьми. Сейчас же он произнёс её вновь, также искренне, как и тогда.

— Меня не нужно спасать, Брэндон. Я справлюсь сама.

— На этот раз я хочу, чтобы ты позволила сделать это мне.

— Но почему?

Молчание между нами накалилось до предела. Его глаза искали мои. От такой близости у меня вскружило голову.

— Я люблю тебя, Одри. Этого объяснения будет достаточно?

Признание Брэндона заставило моё сердце забиться чаще. Казалось, что всего за одно мгновение оно снова склеилось. Как после слов «Забудь об этом, Одри. Так будет правильнее», мы остановились здесь? На его лице не вздрогнул ни один мускул. Похоже, что это было правдой. Он никогда не верил в любовь между нами. Наверное, за все эти секунды я ни разу не сделала вдох, застыв на месте.

Мне нужно было что-то ответить.

— Брэндон, я...

— Постой. Скажешь мне об этом, когда будешь готова. А теперь собирайся. У нас не так много времени.

Я не стала задавать лишних вопросов и тут же принялась набрасывать на себя первую попавшуюся одежду. Джинсы и простой топ вполне себе могли подойти для спонтанной прогулки рано утром. Я даже не знала куда мы, черт подери, идём! Волосы пришлось заколоть в низкий пучок. Вместо макияжа я просто подкрасила ресницы и собиралась уже выйти из комнаты, как Брэндон указал мне на балетную сумку. И что он задумал?

Он подхватил эту несчастную сумку, а затем и меня за руку. Мы выбежали как ненормальные из общежития, когда солнце ещё только поднималось ввысь.

— И что это значит?

Брэндон остановил меня посреди сада, который вел через балетную школу за её пределы.

— Дальше тебе придется идти на мой голос.

Я ахнула от изумления. Парень накрыл мои глаза тканью, завязав её туго на затылке. Мне не хотелось сопротивляться. Если сделаю это снова, то разрушу последнее хорошее, что осталось между нами.

— Значит, довериться. Хорошо, я готова.

Его дыхание защекотало моё ухо. Даже сквозь темноту я чувствовала, как он ухмылялся мне прямо в лицо.

— Ты всё делаешь правильно, Одетт.

Резкий аромат кардамона ударил в легкие. Брэндон любил древесные и пряные духи, они придавали ему ещё больше мужественности. Моё тело не заставило себя ждать и почти сразу же отреагировало на его сексуальный и грубый шепот на моей коже. Внизу живота запорхали бабочки. Чувства к парню продолжали держать надо мной контроль

Оставшуюся часть дороги я спотыкалась, не видя, куда иду. Брэндон всячески пытался меня удержать, чтобы я не упала. Он был внимательным и нежным со мной. Это сильнее сбивало меня с толку.

Пройдя часть невидимых ступенек и пролётов, я всё чаще ловила себя на мысли, что это место я знала слишком хорошо. Пальцы касались теплых стен. Они были слегка шершавыми и узорчатыми. Орнаменты казались мне знакомыми.

Как только Брэндон всё же отпустил меня из своей хватки и вывел вперёд, его голос стал отдаляться. Каждый раз по телу проходился холод, стоило ему только сделать шаг в сторону.

Мне стало не по себе. Ноги задрожали. Неизвестность пугала.

— Не оставляй меня, прошу.

— Ты справишься дальше сама. Но сначала открой глаза.

Я потянулась к узлу и опустила ткань на шею, пытаясь скорее избавиться от неё. Сотни тысяч огней тут же ослепили меня. Веки едва приоткрылись навстречу свету.

Это было всё наяву, но я вряд ли могла поверить в происходящее. Я стояла на сцене главного зала в Королевском театре балета. Мы иногда нам с труппой удавалось проникнуть сюда на генеральные репетиции, но всё происходило так быстро и мимолетно, что нам всегда не хватало насладиться этим потрясающим моментом. К тому же, мы занимались в зале намного меньше того, в котором я сейчас стояла.

Партер разделял ряды на две стороны, между которому располагались небольшие лестницы с наклоном. Бархатный цвет расстилался чуть ли не на каждом углу. Ложи в несколько ярусов располагались ввысь, создавая иллюзию бесконечности. Золотистые орнаменты выделялись на фоне бордового, придавая свою величественность и превосходство. Цвета, поистине принадлежащие королевской власти.

Вокруг не было ни единой души. Только я и Брэндон. Мой голос отходил эхом от стен, придавая звуку ещё больше объема.

— Потрясающе, — проговорила, позабыв обо всём, что когда-то имело хоть какое-то значение.

— Это всё твоё, Одри. Только твоё.

— Хочешь сказать, что арендовал весь театр, чтобы сказать мне об этом?

— Иначе бы ты не поверила моим словам.

Его взгляд упал на одинокую коробку неподалеку от меня. Он хотел, чтобы я открыла её.

Когда розовый бант снова стал простой лентой и медленно упал на паркет, на белой подушечке показались розовые пуанты. Они были украшены небольшими искусственными розочками прямо у самого носка. Пуанты выглядели как самое настоящее произведение искусства.

— Разве я достойна их, Брэндон? — глаза заслезились от нахлынувших чувств. Они переполняли мою грудную клетку от и до.

— Надень их и сама поймешь это.

Я не стала ждать и тут же спряталась за кулисами. У меня с собой были купальник небесного оттенка и белая пачка. Оставалось только сделать подошву у пуантов более податливой и разобраться с завязками.

Мне понадобилась пару минут, чтобы перевоплотиться из простой девчонки в балерину. Но что дальше?

Внезапно до моих ушей донесла лиричная музыка. Обычно, такая мелодия звучала только в пределах нашего класса. Отточенная симфония для «Спящей красавицы». Эти ноты я знала почти наизусть.

Поддавшись музыке, я все же вернулась на исходную позицию. В зоне оркестра сидел пианист, который играл на клавишах. Глаза беспокойно отправились к Брэндону.

— Ты идеальна. Встань здесь, — парень указал на самый центр зала.

— Что ты хочешь?

— Чтобы ты танцевала.

— Для тебя?

— Нет, Одетт, — он поднялся с первого ряда ко мне на сцену, а затем его пальцы оказались около моего сердца. — Для себя. Если твоя вера сильна, ты сделаешь невозможное.

— Но что, если я утратила её?

Я скрестила руки у груди, словно закрываясь. Страх пытался забраться мне под кожу, забрав с собой последнюю надежду. Брэндон не отходил от меня ни на шаг. Может он и правда станет тем, кто вернет мне мою мечту вместе с любовью.

— Тогда ты должна поверить мне. Ты будешь следующей примой здесь. Прямо здесь на сцене. Эта вся гребанная сцена твоя.

Он закричал во всё горло, сливаясь с музыкой.

— Во мне нет того, что им нужно.

— Ты – вся. Вот что им действительно нужно. Свет твой. Требуй его.

Музыка заиграла вновь и в этот раз я позволила ей пойти мне навстречу.

Я устремила свой взгляд в зал. В нём не было зрителей. Совсем пуст и безжизнен. Но на самом первом ряду виднелся один парень — высокий, кудрявый, надменный. Тот, кто всегда оставался рядом со мной — в сердце или подле моего плеча. Карие влюблённые глаза говорили за него. Ледяной айсберг разбился, оставив после себя лишь солнце. Воздух казался таким теплым и совсем легким, что хотелось дышать полной грудью, не ощущая прежнюю тяжесть.

Тело говорило всё за меня. О первой любви. Не взаимности. Удачах. Падениях. Смерти. Потери части себя. Травме. Вспыхнувших чувствах. Вере.

На этот раз я танцевала не ради роли и кого-то. Я танцевала ради себя. Ради той девчонки, что когда-то выбрала балет, чтобы заполнить свою душу искусством, которое способно показать намного больше, чем просто слова.

Гранд жете, а затем антраша. Разворот бедра намного плавнее, чем раньше.

Меня ждала моя роль. Спектакль. Театр. Только здесь я по-настоящему жива.

Ноты обвивали каждую клеточку, требующую движения. Музыка таяла на коже. Я слышала стук клавиш и это успокаивало меня сильнее, дав сосредоточиться на следующем такте.

Фуэте становилось мягким и более податливым. У меня получалось всё, чего я так сильно боялась. Я вытянула руки вперёд. Руки служили крыльями, несущимися к потоку ветра от моих кружений. Никакого падения. Фигура на мгновение застыла в арабеске.

Когда ты делаешь пируэты, то мир вращается вокруг тебя. Чтобы найти баланс и равновесие в этом бесконечном потоке, нужно сосредоточиться на одной точке. Это могут быть простые настенные часы, надломанный кусок ткани на сидении, трещина на стене, свет прожектора вдалеке. Всегда нужна точка опоры, без неё ты не сможешь завершить свой танец. Довести его до идеала. И каждый раз, когда тебе приходится отпускать эту точку из вида всего на долю секунды, остается только верить, что ты снова сможешь её найти.

Глава 42. Брэндон

Это был конец моего притворства. Признание повисло между нами двумя, когда впервые за все годы мной руководило сердце, а не холодный расчет. Я рассказал Одри о своих чувствах. Когда все летит к чертям, это самое лучшее время, чтобы держаться за руки вместе.

Одри показывала свою влюбленность с самого первого дня, когда что-то внутри неё расцвело при виде меня. Со мной же дела обстояли иначе. Я отступал, когда она протягивала мне руку.

«Только друзья. Никаких обещаний»

, — повторял я себе каждый чертов раз, понимая, как сильно к ней привязался.

Мне казалось, что я не заслуживаю Одри. Но потом в голове всплывали светлые воспоминания, которые связывали души, и я понимал, почему нас все ещё невозможно разлучить.

Однажды, скрепленные навечно нити, никогда прежде не смогут остаться в одиночестве.

Наша запретная любовь походила на теорию заговора, словно судьба заключила за нас сделку с дьяволом. Мы отстранялись, когда сильно нуждались друг в друге, и прижимали крепче, когда нам стоило держаться подальше. Никто не сказал, как будет лучше. Из-за этого мы много раз обожглись вместе, чтобы потом исцелить все ошибки, что нам пришлось оставить на чужих и одновременно родных телах.

Одри ничего не сказала мне, когда я произнёс вслух то, что она желала услышать с самого начала. Похоже, что она была не готова к взаимности и уже смирилась с тем, что нам не суждено быть вместе.

Она молчала, но в её движениях и взгляде я видел всё, что мне нужно. Я читал Одри насквозь и даже, когда она сомневалась в себе, ни на одно мгновение она не сомневалась в нас. Наверняка, её любви могло хватить на нас двоих, но я не позволил бы этому случиться. Мне не требовалось слушать о влюбленности девушки, потому что я всё чувствовал. Моя убежденность в нашей открытости и искренности рушила все предрассудки.

Каждый день, когда Одри не было со мной рядом на протяжении моих самых холодных месяцев зимы, я хотел оказаться с ней рядом. Её тепло от объятий могло уберечь даже в самую морозную и сильную стужу. Поэтому я всё время ходил за ней по пятам. Для меня не существовало другой дороги, где она ещё не ступала.

Я мог быть самым настоящим придурком в её глазах и незаслуженно ненавидеть из-за ошибки других, но я всё также боялся потерять ту любовь, которую раньше не желал обрести.

Мне не давали покоя снимки и все зацепки, что удалось отыскать на каждом месте преступления. Пазл медленно складывался. Я продолжал искать правду, пока всё вокруг поглотила непроглядная мгла.

Адам Тернер был первым подозреваемым. Затем, след как будто нарочно исчез, испарился так, словно его вовсе и не существовало. Мне оставалось только строить несущественные теории, чтобы продвинуться хотя бы на один шаг дальше. Руки опускались, и я хотел все нахрен бросить, но потом вспомнил ради чего нужно довести дело до конца. Ради кого.

Во время затишья после ряда покушений я запирался в своей мрачной квартире и по несколько часов смотрел то на потолок, то на фотографии, лежащие на столе. В квартире Адама давно завелись мыши и от писем не осталось и живого места.

Всё казалось заранее обреченным, пока не появился он — властный и влиятельный режиссер. Финн Арчер оставался единственным, кто был запечатлен на целом ряду фотографий безумца. Его пристальное внимание к семье Беннетов всегда выглядело слишком странным. Я собирал по кусочкам все события.

Вечер августа. Его фигура одна из всех лежала ближе всего к Эвелин.

Утро похорон. Он не отходил от Одри, ссылаясь на боль утраты и желанием поддержать в трудный момент.

День репетиции. Его силуэт громко смеялся над провалом балерины, когда рядом стояла точная копия мужчины.

Ночь благотворительной встречи. Тень, скитавшаяся по углам дома, продумывала новую месть на территории своей мишени.

Моей новой целью стал мистер Арчер. Я собирался стать его ночным кошмаром. Если меня не подводила собственная интуиция, то он мог оказаться на ступень выше Адама.

Уже битый час я стоял около его большого особняка в ожидании его появления. Я прибыл на место почти на рассвете. По моим расчетам он должен был скоро отправиться в свой офис в BBC.

Я проверил телефон в надежде, что Одри могла оставить мне сообщение. Наш диалог долгое время пустовал с того дня, когда она приняла моё предательство. Но сейчас всё должно было стать по-другому.

Мне нравится, когда ты настоящий, Картер.

Со мной точно не всё в порядке, если я перечитал её вчерашнее сообщение уже несколько раз. С ней я становился лучше.

Внезапный шорох на улице заставил меня собраться. Я разглядел вдалеке, как режиссер прощался со своей женой Эшли, а затем и с Эбигейл. Мне пришлось перерыть гору информации в интернете и за его пределами, чтобы узнать достаточно о его биографии. Он любил женское внимание, и даже несмотря на свое кольцо на пальце, ходило слишком много слухов о его неверности и изменах с ассистентками и актрисами. Никаких подтверждений и доказательств, но я намеревался с этим разобраться как следует.

Остановившись у главного продюсерского здания кино и всего прочего медиа, Финн осторожно проходил по лестнице вверх, постоянно оглядываясь. Мне нужно было попасть внутрь, чтобы не упустить его из вида.

Взяв в руки поддельный пропуск, я вышел из машины к входу. Не знаю, как одеваются эти деятели искусства, поэтому я нацепил на себя простую свободную футболку с полосками на плечах и джинсы. Ещё один важный аксессуар — портфель через плечо, словно я был каким-то сценаристом, который носит свои произведения с собой.

Когда зона контроля была успешно пройдена, я стал пробираться сквозь толпу. Однажды нам с Одри уже приходилось находиться здесь, и я хорошо запомнил дорогу. Спустя несколько коридоров я услышал два мужских голоса и, притаившись, стал вслушиваться в слова.

— Ты совсем рехнулся? Зачем ты пришел сюда?

Я тут же узнал низкий и писклявый тон Финна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Твой процент растет. Я не получил расчет, который ты обещал мне за мою работу.

Похоже, у кого-то появились неприятности. Я осторожно выглянул из-за угла почти на целый дюйм, не больше.

— О чем ты говоришь? — режиссер тихо засмеялся. — У тебя ничего не получилось. Ещё немного и ты бы подставил не только меня, но и себя.

— Я не давал тебе никаких гарантий. Ты знал на что идешь. Не строй из себя идиота.

— Мне нужен результат, а пока ты оставляешь после себя какие-то незначительные провинности.

— Не забывай, с кем разговариваешь.

Парень стоял ко мне спиной. Его светлые волосы и черная кофта едва напоминали мне что-то. И когда он дернулся, чтобы прижать Финна к стене, подняв за горло, ткань опустилась ниже. Часть его шеи покрывала всего одна татуировка. В виде змея.

В тот момент я застыл на месте, как вкопанный. Тот убийца, которого я видел в зале, был тем же человеком, что стоял сейчас рядом с мистером Арчером.

— Я дал тебе самое простое задание, а ты не можешь с ним справится уже полгода. И отпусти меня сейчас же, пока нас не увидели! — он задыхался в объятиях убийцы, но я даже не пошевелился, чтобы выбежать ему на помощь.

— У меня бы всё получилось, если бы за этой гребанной девчонкой не ходила постоянно боксерская груша. Мне не нужны лишние проблемы. Или хочешь, чтобы я прикончил их обоих? Один мой неверный шаг и ты первый окажешься под прицелом.

Всё это время, пока они перебирались между собой, я незаметно достал из кармана спрятанный мини диктофон. Если получится записать хотя бы часть разговора, это будет намного лучше, чем совсем ничего.

Когда режиссер обратно сполз по стенке, откашливаясь, парень продолжал смотреть на него свысока.

— Для меня деньги — это последнее, о чем я сейчас думаю. Я заплачу в два раза больше тех процентов, если избавишься от девчонки сегодня. Она и её придурок отец будут в этом здании через пару часов. Подготовь всё необходимое.

— С этого и стоило начинать.

Я нажал кнопку паузы, когда в мою сторону послышались шаги.

«Пора валить, Брэндон! Сейчас же!»

— мой внутренний голос забил тревогу, и я мгновенно выбежал за другой поворот к самому выходу. Они не должны были увидеть меня, когда я держал на руках весомые улики.

Глаза искали дверь. И как только мои поиски увенчались успехом, кто-то подхватил меня за руку и отвел в совершенно противоположную сторону.

— Да, я нашла его, — проговорила девушка, осматривая меня с ног до головы. — Сейчас будем на площадке.

— Простите...

— Вы опоздали на десять минут. Наши продюсеры будут очень недовольны вами.

Она продолжала вести меня от нужной мне точки, и я тут же заставил её остановится.

— Вы меня с кем-то путаете, — резко ответил я. — Из меня никакой актер. Прежде чем хватать кого-то, убедитесь, что это нужный вам человек. А теперь давайте спокойно разойдемся.

— Но ваш пропуск.

«Черт!».

Эта хрень висела у меня прямо на груди. Суля по всему, я выбрал самое не подходящее имя и должность. И как я должен был объяснить ей всё?

— Вы меня не видели. Ясно?

Девушка хотела вот-вот что-то возразить, но я уже был на улице. Не успев как следует отдышаться, я со всей силы надавил на педаль газа. Если мне повезет, то Хэнк с Одри ещё будут в своем коттедже к моему приезду.

***

Я ворвался в их дом как сумасшедший. Пока я во всём не разберусь до конца, мне не стоит ничего говорить им.

— Вы не можете пойти.

Хэнк затягивал на шее галстук, в упор, не замечая моих предупреждений. Одри же обеспокоено смотрела в мою сторону.

— Финн пригласил нас вдвоём с Одри. Он уважаемый человек и пропустить такое мероприятие будет очень некрасиво. К сожалению, твоего имени нет в списках.

В его тоне была слышна непривычная язвительность. Да что с ним не так?!

— Просто выслушайте меня. Это очень важно. Понимаете?

Я продолжал стоять на своём. Если они окажутся там вдвоём, то вероятность спастись окажется на нуле. Пульс участился, а в горле появился тяжелый ком. Одри чувствовала мою тревогу и собиралась подойти ближе, как между нами тут же встал Хэнк. Его брови нахмурились сильнее прежнего. Весь его вид так и кричал — «Убирайся отсюда!».

— Довольно. Нам пора.

Он подхватил Одри за руку и принялся вести её из гостиной к крыльцу.

— Папа!

— Он просто не в себе, милая. Мало того, что он почти вломился без предупреждения, так ещё и говорит о том, что нам стоит остаться здесь. Просто немыслимо!

Остановив их почти у самой двери, я стиснул зубы до неприятного скрежета.

— Я не отказываюсь от своих слов. Можете сопротивляться и ненавидеть меня, но я не позволю вам сделать это, — сделав небольшую паузу я всё же произнёс. — Одри не должна оказаться там.

Взгляд девушки изменился. Её глаза искали в моих словах хоть какие-то объяснения, но я оставался неприступным.

Обстановка накалялась хуже самого настоящего разгорающегося пламени. Искры вражды накаляли воздух. Я видел, как напряжение Хэнка только росло. Все признаки злобы и гнева застыли на его лице.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он добивался правды. Моего признания. Он чертов придурок, раз ещё не понял, что чувства к его дочери с каждым годом становились только ощутимее и сильнее.

— Не хочу подвергать её опасности. Одри следует держаться рядом со мной.

— Повтори! — он закричал во всё горло, сдавливая крик.

И тогда я решил положить всему конец. Дотянувшись до Одри, что стояла одиноко в стороне, я притянул девушку за затылок, а затем вцепился своим ртом в её губы.

Я проник своим языком в неё. Она не сопротивлялась. Ей пришлось принять этот удар вместе со мной. Больше нет смысла скрывать свои чувства.

Наш поцелуй был нежным. Даже больше похожим на трепетный и мягкий. Я чувствовал, как Одри нуждалась в нём. Вкус ванили и привычного для неё сладкого парфюма врезались в голову ярким ароматом. Мои руки сжимали сзади её шелковистые волосы.

Когда мы прикасались друг к другу мир переставал существовать кроме нас двоих. Противоречиво и так страстно.

Мне не хотелось, чтобы мы останавливались. Любой отступ в сторону был равен расстрелу. Наша дыхание оставалось прерывистым. Сердце Одри бешено билось в груди навстречу моему.

Я удерживал девушку возле себя, прижимая ближе, до тех пор, пока тяжелая мужская рука не толкнула меня в сторону.

Хэнк покраснел от злобы настолько сильно, что ещё немного и последует самый настоящий взрыв.

Я ухмыльнулся, поднося пальцы к отпечаткам от помады на губах.

— Вот, что я хотел сказать. Одри важна для меня.

Не успев опомниться, Хэнк сжал руки в кулак и стремительно направился в мою сторону. Он что действительно решил бороться с боксером?

— Я же велел тебе держаться от неё подальше!

Первый удар пришелся на воздух. Мне удалось увернуться, прежде чем он замахнулся. Глаза его были налиты кровью.

— Я следовал этому чертову правилу с самого начала, — он схватил меня за ворот футболки. — Пока не осознал, что Одри — всё, что мне нужно.

Я позволил ему ударить себя. Может, Хэнку станет от этого легче. Расплата, которую я заслуживал настигала меня прямо сейчас и сопротивляться ей означало только слабость.

— Мерзавец! Поэтому ты решил стать для моей дочери телохранителем? Чтобы порочить её за моей спиной?

Во рту чувствовался привкус крови. Хэнк отыгрывался на мне, как когда-то я позволил себе отыграться на Одри. Я видел, как по её глазам потекли слёзы. Она что-то пыталась кричать.

— Остановись, папа! Пожалуйста, не нужно!

Голос девушки звучал слишком тихо и умоляюще, поэтому Хэнк почти не слышал его. Я продолжал смотреть на её со словами «всё будет хорошо». Но спустя ещё несколько ударов, Одри всё же вцепилась в плечо своего отца, заставляя его прекратить.

Хэнк отпрянул от меня, когда моя губа была прилично подбита. Я с болью пошевелил челюстью. Ещё немного и он бы точно вывихнул её.

— Не защищай его! Картер не тот, кого я вижу рядом с тобой.

После затянувшейся минуты молчания, Одри посмотрела ему в глаза и с предельной и несвойственной раньше нежностью в голосе, произнесла.

— Я люблю Брэндона.

Всё моё тело странно затрепетало. Неизведанные чувства накрыли меня с головой. Не то чтобы я надеялся на эти слова, но без них моя жизнь не имела бы никакого смысла. Теперь я точно это знал.

Наши взгляды встретились и уголки губ Одри приподнялись, пока из глаз стекали одна капля за другой.

Этот момент напоминал мне нашу первую встречу, когда после юности мы оказались вместе уже совсем старшими. Взрослыми. Но с прежними чувствами, которые смогли перерасти в нечто большее.

Несмотря на все запреты, Одри подошла ко мне. Я раскрыл руки, чтобы принять её в свои объятия. Тепло прошлось по телу: то ли от признания, то ли от того, что нам больше не нужно притворяться. Ни рядом с собой, ни с другими.

Моя ладонь скользнула по открытой спине девушки легкими поглаживаниями. Наверное, я предпочел бы вечность, чтобы каждый божий день я мог чувствовать Одри так, как сейчас.

Хэнк всё ещё пытался прийти в себя. Но только он собирался в очередной раз возразить, я проговорил имя своей матери. Он тут же замолчал. Мы вместе хранили с ним общую тайну, которую Одри нельзя было знать, иначе она разобьет её до конца.

Перестав нам препятствовать, Хэнк всё же смирился с нашим с Одри решением. Она помогла мне подняться, и мы вместе вышли с ней прочь из дома. Сейчас нам нужно побыть только вдвоём.

***

Мы остановились почти у одной из главных улиц Лондона. За всю дорогу Одри не проронила ни слова. Теперь всё было иначе и каждый из нас не знал, как себя вести.

— Прости, что начал скандал, — проговорил я первым.

— Когда-то это должно было произойти.

— Что?

— Наши чувства, —девушка развернулась ко мне, изучая моё лицо так, словно никогда прежде его не видела. — Всё ведь по-настоящему?

— Конечно, черт возьми.

Я произнес это почти на одном дыхании, не сомневаясь ни в одной сказанной букве. Эмоции пронзают мою груд, и во мне вспыхивает потребность обладать Одри. Она всегда была моей и мне стоит напомнить ей об этом ещё раз. Её кожа уже покрывалась мурашками, которые то и дело пробегали от моего пронзающего насквозь взгляда. Как же, нахрен приятно ощущать, когда всё внутри пылает. Никакого холода, только цветущая весна.

— Я хочу, чтобы ты показал. Как любишь меня.

Одри неуверенно запиналась. Её просьба означала только один исход. Наверное, здесь, в салоне, резко закончился весь воздух, раз мне стало слишком тяжело дышать. Грудь Одри тоже стала вздыматься чаще, чем пару минут назад. Наше общее одиночество собиралось закончиться в одно мгновение соприкосновением двух тел.

Я потянул Одри за подбородок к себе. Её губы стали моим гребанным кислородом, в которых я нуждался постоянно. Мои руки стали путаться в её волосах, пока она гладила мои щёки. Наши поцелуи становились спасением для нас обоих.

Девушка застонала, когда я принялся проводить языком по её шее. Влажные отпечатки оставались на хрупкой и белоснежной коже.

Член в штанах продолжал пульсировать вместе с нарастающим влечением. После нашей с Одри близости я не желал никого больше. Мне нужна была только она и её тело.

— Тогда тебе следует быть послушной, Одетт. Мы слишком много упустили. Я собираюсь насытиться всей тобой.

Мне не следовало дожидаться её согласия, ведь её глаза говорили всё сами за себя. Она надеялась снова почувствовать себя нужной и желанной. Только я мог дать ей то, что она так отчаянно просила. Оставалось закричать на весь мир, что Одри принадлежала мне.

В прошлый раз наш номер в отеле "Rosewood" прогорел, но сегодня я собирался взять реванш.

Нам едва удалось доехать до чертовой резиденции с разрастающимся теплом страсти вокруг нас. Я знал, как Одри нравилась подобная английская классика со всеми её роскошествами и архитектурой, поэтому выбрал именно это место. Она заслуживала быть частью такой изысканности.

Пока я разбирался на ресепшене, выбирая всё тот же номер, что и тогда, Одри ждала меня на одном из диванчиков, скрестив ноги. Она думала, что так сможет удержать своё желание, но я знал, что влага уже сочилась по её бёдрам от предвкушения

Из памяти стёрлись моменты, когда каждый из нас заходил внутрь. Мы были слишком увлечены друг другом.

Я прижал Одри к стене, осторожно сжимая её горло. Она выглядела такой невинной и беспомощной, когда мне удавалось контролировать её. Если раньше она хотела оттолкнуть и избавиться от меня, то сейчас я был ей необходим.

— Ох, Брэндон. Твои касания просто невыносимые, — дразняще шептала она мне в губы.

— Тише. Я не приказывал тебе говорить. Если я услышу что-то помимо твоих восторженных стонов, то тут же остановлюсь. Ты уяснила?

Ей едва удалось кивнуть в моей хватке. Она вся принадлежала мне. Каждая частица её кожи. Сердца.

Одри вздрогнула под моим напором, и я медленно отпускаю её, давая отдышаться.

Я не оставил между нами ни единого дюйма, прижимаясь вплотную клетка к клетке. Я был весь твердым, позволяя Одри почувствовать свою эрекцию от и до. Мне нравится кусать её кожу, доставляя приятную боль, от которой она буквально тает.

Моя рука опустилась к её подолу платья оттенка её невероятных зелёных глаз. Подушечки пальцев исследовали её снизу медленно и нежно. Одри безудержно хныкала и закатывала веки. Это возбуждало сильнее прежнего. Каждый звук, что она издавала в моём присутствие, сводил с ума.

Развернув девушку к себе спиной, я уперся членом в упругую задницу. Пальцы приподняли платье, чтобы оголить эту прекрасную часть её тела. Я стал бесстыдно тереться, ощущая, как становлюсь запредельно твердым.

Пальцы ласкали клитор девушки, принося ей ещё больше удовольствия.

— Скажи, что ни раз ублажала себя, думая обо мне.

— Да, — вырвалось среди бесконечных стонов. — Господи, да.

— Знала бы ты, как тяжело мне дались эти три месяца после того, как ты однажды приняла меня всего.

Я избавился от штанов, а затем опустил трусики Одри вниз так, что они беззвучно упали на каблуки.

Прогнув её в спине под нужный угол, я заставил раздвинуть её ноги. Ногти девушки едва впивались в стену, царапая.

Фольгированная упаковка презерватива полетела в сторону, и я провел головкой вдоль складок девушки. Она очень сильно намокла от моих ласк.

— Хочешь, чтобы я умоляла?

Я усмехнулся от её смелости. Какой же дерзкой она становилась со мной, когда дело доходило до близости.

— Ты делала это на протяжении всего времени, пока я не обращал на тебя внимания.

— Иди к черту! — успела произнести она, как я резко вошёл в неё без предупреждения. Из её маленького ротика послышался крик.

— Ты помнишь правила.

После длительного толчка я остановился внутри, дав Одри немного времени снова привыкнуть ко мне. А затем бедра стали двигаться под хлопки наших тел, которые соединялись друг с другом прямо сейчас. В эту гребанную минуту.

Отстраняясь всего на мгновение, я снова входил в девушки размеренным темпом.

Я входил в Одри до самого основания, настолько глубже, насколько она позволяла. Её голова почти прислонялась к обоям. Как же чертовски ей удавалось сжимать меня. Такая тугая и горячая.

Идеальная.

Пальцы сжимали чувствительные соски через атласную ткань, прокручивая их. Они были такими мягкими и податливыми, что мне хотелось, чтобы они оказались у меня во рту. Грудь Одри постоянно стояла у меня перед глазами. Упругая, миниатюрная.

Играть с ощущениями девушки было так увлекательно и опьяняюще. Я распустил её волосы, собранные в хвост, и принялся наматывать на кулак.

Новая волна возбуждения пронзила нас вместе.

Одри крутила своей задницей мне навстречу, словно нанизывая себя на мой член. Я наполнял её всё быстрее и глубже.

Мне оставалось только издавать жадные и грубые звуки, сплетающиеся с её. Мы вместе должны дойти до исступления.

Пару толчков, и я с тяжелым вздохом отстраняюсь. Одри непонимающе разворачивается ко мне. Я не раздумывая начинаю кусать губы девушки, где только что был её язык. А затем потянул нас двоих на постель.

Моё тело оказалось первым, занявшим позицию посреди простыней. Член болезненно дернулся во всю длину.

— Сними с себя это чертово платье. Я хочу видеть тебя полностью обнажённую.

Одри потянулась к завязкам на спине и всего за пару движений избавилась от одежды.

— Что дальше, Картер?

— Опустись на меня. Ты же так любишь всё контролировать.

Я бросал ей в лицо вызов, зная, что она примет его с достоинством.

В её взгляде совсем не было места страху. Она лишь игриво прикусила нижнюю губу, а после принялась двигаться на мне так, что у меня едва хватало сил находиться в сознании.

Одри помогала себе бёдрами, удерживаясь руками за спинку кровати. Её покачивания вперёд-назад обволакивали меня полностью, подводя его к завершению.

Опрокинув голову назад, она начинает всё чаще постанывать, высовывая язык наружу от удовольствия.

Черт! Я был готов кончить только от одного такого вида.

Мы оба задыхаемся от пылающей страсти, затаившейся в нас.

Одри вся пульсировала, пока истошно поднималась и возвращалась обратно. Теперь она будет вечно дрожать на моём члене, произнося моё имя столько раз, сколько она захочет заполучить разрядки.

Ещё одно её движение, и я замираю, чувствуя, как изливаюсь. Она последовала за мной, опускаясь мне на грудь, замерев на мгновение.

У нас двоих был выбор оставить всё как есть или дать друг другу шанс на любовь.

— Я люблю тебя, Одри.

— Я люблю тебя, Брэндон.

— Что бы не случилось?

— Чтобы не случилось.

-----------------------------------------------------

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 43. Одри

Я проснулась от того, что к моему телу прижималось более мускулистое и сильное. Тяжелая рука лежала на талии. Едва уловимые посапывания щекотали ухо.

Мы занимались любовью с Брэндоном. Снова.

На душе потеплело от мысли, что на этот раз нам не нужно избегать друг друга. Одиночество потерпело поражение.

Чистый белый шёлк словно удерживал меня под собой. Одеяло казалось таким мягким и приятным, что мне не хотелось даже шевелиться. Я бросила свой взгляд на окно: Солнечные лучи проникали в комнату и игрались в отражении зеркала. Серый и грустный город уже не был таким мрачным. Наоборот, весенние краски пробирались сквозь темные пятна.

Запах кожи смешался с сандалом. Брэндон не изменял себе, пользуясь парфюмом от Dior "Higher Energy". Стоило мне всего один раз произнести, что этот аромат сводит с ума, как он стал наносить его постоянно перед нашей встречей.

Я заёрзала на месте, пытаясь придвинуться к парню ближе. Моя задница почти прижалась к нему, и я почувствовала, как его член тут же среагировал на мои покачивания.

— Очень опрометчиво с твоей стороны так делать в моём присутствии, — послышался сзади сонный мужской голос.

— Ты всё ещё рядом, — подметила я, разворачиваясь к его глупому выражению лица, пока он пытался приоткрыть веки

— После того, что мы вчера сделали друг с другом, другого просто не могло быть. Это утро, пожалуй, одно из самых лучших за последнее время.

— Даже не буду с тобой спорить.

— Иначе тебя будут ждать последствия, Одетт.

— Теперь они точно меня не остановят.

Брэндон развернул меня к себе. Мои зеленые глаза тут же отыскали его карие. Наши отражения смешивались. Темные волосы парня заметно завились от вчерашних наших утех. Грубые черты и острые скулы, которые я разглядывала под палящим светом, выглядели так безупречно и мужественно. Он всегда был для меня таким.

Его рука потянулась к моей щеке. Он принялась касаться тех участков кожи, на которых оставил свои отпечатки. Я принимала их как самый настоящий божий дар. Не знаю, как я раньше жила без его прикосновений. Казалось, что с тех пор прошла целая вечность.

— Ты идеальная.

Меня пронзило внезапное смущение. Подушечки пальцев прошлись от кончика уха до моей шеи, а затем к открытой груди.

— Я уже сбилась со счёта, сколько раз ты повторял мне об этом.

— Сейчас я говорю это совсем по-другому. Я буду напоминать тебе о том, какая ты красивая, каждый день, который ты проведешь вместе со мной.

Его губы накрыли мои плечи. Волна дрожжи прошлась от головы до самых кончиков пальцев. Неужели это всё правда происходит со мной? С нами?

Телефон на прикроватной тумбе завибрировал. Брэндон неохотно потянулся за гаджетом. Он разблокировал экран, чтобы увидеть отправленное напоминание, а затем показал его мне. Крупными буквами виднелась надпись

"День рождение Одри. Моё тоже, но это не имеет значения".

Меня позабавило то, как мило он обозначил этот день. Наш общий день.

Мы родились с Брэндоном вместе седьмого апреля. Правда, с разницей в целых шесть лет и шесть минут. Казалось, что среди почти дьявольского числа вписалась всего одна семерка, которая словно кричала о крупице надежды между нами.

На часах было уже без четверти десять. Наверняка папа уже беспокоился о том, что меня не было дома. К тому же после наших с Брэндоном резких признаний нам стоило как следует объясниться. Парень заметил моё беспокойство, словно прочитав мои мысли.

— Я забронировал столик в "The Park Room". Будет правильно, если мы соберемся все вместе, как делали это всегда.

Это действительно было очень важно для меня. Особенно, сейчас.

Ноты грусти слегка задели моё сердце.

— Это мой первый день рождение без мамы, — проговорила я вслух, совсем шепча. — Никогда бы не подумала, что такое сможет произойти со мной.

Брэндон потянул меня за подбородок, когда я опустила свой взгляд вниз.

— Не давай грустным мыслям омрачать тебя сегодня. Я рядом, Одри. И знаешь, я чертовски рад, что мы наконец-то можем быть счастливы. Она хотела, чтобы ты улыбалась.

— Как думаешь, — я тяжело вздохнула, — мама бы смогла принять нас вместе?

— Эвелин знала с самого начала, что мы созданы друг для друга. Она говорила об этом в своём письме.

Нежность момента пересилило изумление.

— Только не говори, что читал его.

Он поднял руки вверх, сдаваясь. Какой же Брэндон всё-таки милый придурок. Я бросилась на него вместе с подушкой и несколько раз замахнулась ей. Он громко засмеялся, а затем использовал запрещённый приём, дотронувшись до правого бока. Я тут же взвизгнула от того, что он принялся щекотать меня. Парень перевернул меня так, что я оказалась под ним. И почему ему всегда удавлюсь быть на шаг впереди? Чёртов боксер!

— Я закажу нам завтрак в номер, — произнёс он и поцеловал меня в макушку, а затем отправился в душ.

Я неохотно осталась нежиться в постели ещё пару минут. Сегодня нам вместе с Брэндоном стоит всё расставить по своим местам. Не знаю, боялась ли я предстоящего разговора, но трепет внутри не покидал меня ни на секунду.

Когда в дверь постучали, я уже успела нанести лёгкий макияж и завить волосы. Брэндон встретил посыльного, который вынес на стальной тележке две тарелки с яичницей, тостами и беконом; свежие фрукты, праздничные десерты и бутылку шампанского.

Завязав халат потуже, я прошла следом на кухню за парнем. Он аккуратно принялся раскладывать на столе всю еду. Звон хрусталя смешался со звуком шипящего напитка.

Я подхватила бокал из рук Брэндона. Мы стояли друг напротив друга с искрами в глазах, наполненными неизведанной нам ранее влюблённости.

— С днём рождения! — неуверенно закричала я первой.

— За нас, — подхватил Брэндон, и мы сделали глоток на брудершафт.

***

Мой телефон стоял на беззвучном, и я совсем не заметила несколько пропущенных от папы. Брэндон успокоил меня тем, что отправил адрес не только своим родителям, но и ему. Я ужасно нервничала. Сейчас эта затея казалась мне слишком провальной. И почему всегда так сложно говорить о своих чувствах?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я нервно ходила возле своего места. Бархатные бежевые стулья не давали мне прохода. Внутри было очень светло и уютно. Теплые оттенки интерьера разбавляли растения и диваны с пуговицами яркого зеленого цвета. Вместо привычных люстр на потолке свисали сделанные из стекла бабочки. Каждый угол в заведении так и кричал о своей элегантности и аристократичности. Через панорамные окна во весь рост открывался чудесный вид на Гайд-парк.

"Они будут здесь с минуты на минуту",

— проговаривало как мантру моё сердце, что готовилось к самому глупому в своей жизни расстрелу.

Всё это время стоял рядом со мной, не оставляя меня ни на шаг. Если что-то пойдёт не так, то лучше принять удар вместе, чем по отдельности.

От моих бесконечных скитаний из стороны в сторону, моя глаженная белая юбка-волан походила на комок мусора. Руки потянулись и к толстовке с воротником и надписью "London" в самом центре. На ногах были надеты балетки на завязках, больше напоминающие пуанты. На ключицах лежал кулон с лебедем. После того, как Брэндон надел его на меня, я почти не снимала эту цепочку с себя.

Брэндон же ограничился простой рубашкой и брюками, пытаясь сохранить строгий стиль и официальность. Он больше не был моим телохранителем, но всё равно продолжал подражать ему.

Когда из-за угла всё же показались знакомые лица, я закрыла глаза, считая до десяти.

— Всё будет хорошо, — прошептал мне парень в ключицы.

Я верила ему.

Папа шёл вместе с мистером и миссис Картер. Они о чём-то увлечённо разговаривали, но заметив нас, по-доброму засветились. Но я видела долю беспокойства во взгляде папы. Я улыбнулась, когда он подошел ко мне ближе, чтобы обнять. В этих родных объятиях всегда ощущались спокойствие и любовь. Папа похлопал меня по плечу, как делал каждый раз, когда я о чем-то переживала, и я расслабилась.

После теплого приветствия мы все расселись за стол, окунаясь с головой в меню. Я мельком пробежалась по блюдам. После сегодняшнего плотного завтрака, вряд ли я могла позволить себе что-то ещё. Я собиралась уже было отвести глаза, как рядом сидящий Брэндон скорчил злобное лицо. Его рука заползла под стол, сжав моё колено. Он следил за тем, чтобы я ела. И что я делала без него раньше?

Постепенно атмосфера между всеми нами становилась более семейной. Всё началось с обсуждения дел цветочной лавки Алексы, новых научных трудов Дэвида и ухода папы в отставку. Мы часто собирались так в детстве в нашем доме: взрослые говорили о своих проблемах за бутылкой вина с мелодией виниловых пластинок, а мы с Брэндоном занятно слушали и не понимали зачем люди становятся старше, если это настолько ужасно. От таких разговоров у нас голова ходила кругом и в конечном итоге мы убегали подальше от них.

Сейчас же мы всё также собрались вместе, спустя слишком много лет, когда нам с Брэндоном уже можно было занять почетное место рядом, чтобы разделить похожие трудности.

Когда вся скатерть уже заполнилась едой, каждый принялся делиться своими пожеланиями. В память о маме папа поднял бокал, перебирая его в руках.

— Этот год был очень сложным для нас всех. Мы потеряли самого важного человека. Эвелин была частью нашей семьи. Её присутствие сплочало. Это солнце, что освещает сейчас нас, так похоже на неё. Милая, — папа обернулся ко мне. — Мама очень гордится тобой. Теперь нам вместе придется переживать все трудности. Мы боремся для того, чтобы продолжить исполнять мечты тех, кто нас покинул. Самое важное в моей жизни — ты. Но я понимаю, что ты не можешь вечно оставаться в моих глазах ребенком и о тебе скоро будет заботиться кто-то другой помимо меня. Я люблю тебя, Одри.

Папа пустил скупую мужскую слезу, и я вместе с ним предалась грустным чувствам. Как бы тяжело не было впереди, мы всё равно есть друг у друга.

После мимолетных воспоминаний все вновь погрузились в рассказы о повседневных делах.

Родители Брэндона много смеялись и шутили, разбавляя напряжённую обстановку праздничным весельем

— Не знаю, куда бежит время. Вы стали такими взрослыми.

— Ты только посмотри на них. Они всё также неразлучны.

Едва это признание коснулось моего сознания, как Брэндон показательно взял мою ладонь в свою, пока на нас устремились три пары удивленных глаз. Я резко закашляла от неожиданного жеста парня.

— Постойте, — медленно протянул Дэвид. — Вы вместе?

— Да, — уверенно произнёс Брэндон. — Мы решили дать друг другу шанс.

Я до последнего не знала куда себя деть. Он мог хотя бы предупредить меня о том, что собирается рассказать всё так быстро и резко!

Мой взгляд остановился на папе. Ему было известно об этом ещё вчера. Наше заявление казалось ему очень необдуманным и неправильным. Не знаю, что я ожидала услышать от него сейчас. Может, чтобы он смог принять мой выбор таким, какой он есть?

Если бы мама была сейчас рядом, то несомненно смогла бы поддержать меня и найти нужные слова. Но теперь это должна сделать я сама.

— Наша дружба переросла в нечто большее. Мы почувствовали, что нуждаемся друг в друге.

Рука Брэндона сжала меня крепче. Наши ладони ужасно вспотели от предстоящего вердикта. Какой бы исход нас не ждал, любовь всё равно останется на нашей стороне.

— А знаете, — начал папа, и я тут же затаила дыхание. — Вы мило смотритесь вместе. Мы всё равно привыкли постоянно видеть вас вдвоём.

— Хэнк прав, — вмешался Дэвид. — Если у вас всё получится, мы будет только рады. У каждой истории найдётся свой счастливый конец.

Внутри расцвели цветы от той теплоты, что окружала нас. Родители раскрыли свои руки, и мы с Брэндоном бросились в их объятия. Сколько бы лет не осталось позади, наша дружба оставалась сильнее всех трудностей, что нам пришлось пережить.

После долгих душевных разговор мы принялись обмениваться подарками. Одновременно с Брэндоном мы протянули друг другу коробки и тут же принялись их открывать. Первым развязал бант парень. Он поднял ввысь боксерские перчатки от производителя "Hayabusa". Одна из элитных серий в черном и золотистом цвете. Его старые перчатки давно пора было обновить.

— Ты должен соответствовать своему новому статусу чемпиона, Картер.

Он не дал мне договорить, как тут же коснулся моих губ, и мы сплелись в терпком поцелуе. Похоже, что ему очень понравилось.

Я открыла запечатанную коробку следующей. В голове проносились сотни мыслей, что там могло находится. Но стоило мне только приоткрыть крышку, как на мягкой подушечке лежала литая из белого золота диадема с розовым камнем цирконием. У меня точно перехватило дыханием от того, что я держала эту тиару в своих руках.

Мультфильм "Лебединое озеро" был моим самым любимым после мюзикла, где играла мама.

— Я увидел её на одном из аукционов в Лондоне. Думаешь, что я забыл, как ты мечтала о ней ещё в детстве?

Брэндон аккуратно опустил мне на волосы корону. А затем я мгновенно прижалась к нему. Он знал меня лучше всех, но постоянно отрицал это.

Покончив с обеденной трапезой, мы остановились в Гайд-парке около озера Серпентарий. Моё внимание привлекла стая лебедей, изящно передвигающаяся по водной глади. Эти белоснежные птицы, что кружили под мостом, почти не приближались к берегу, где стояли люди.

Я опустилась на колени почти у самого края платформы и спустя пару минут ко мне всё же осторожно подплыли два лебедя. Они держались рядом, не отпуская из вида друг друга. Брэндон последовал моему примеру и тоже встал около меня. Мы протянули руки вперёд и птицы поддались нам навстречу. Их шеи причудливо изгибались под нашими прикосновениями. Может они просто нашли во мне и Брэндоне себя?

Глава 44. Брэндон

Всё изменилось с того самого момента, как я и Одри приняли новые правила. Мы принялись играть в любовь, никогда не испытывая таких чувств прежде. Никто из нас не знал, где хранится точная инструкция или сценарий, которому стоит следовать. Это походило на шаг в неизвестность. Точно мы начали всё сначала, отбросив ложную дружбу. Но у нас было преимущество — доверие, что нам удалось обрести и сохранить за долгие годы. Искренность и откровение породили привязанность, которая вскоре приобрела иную форму сопротивления.

Мы знали друг о друге всё: в какое время лучше быть вместе или в одиночестве, какой напиток не позволит грусти сделать ещё один шаг, как в молчании находить нужные слова, и почему прикосновения всегда оставались лучшим лекарством для нас обоих.

Эта девчонка приоткрыла всю себя с самого первого нашего знакомства, и я выучил её наизусть. Никто не мог бы дать Одри того, что она заслуживала на самом деле кроме меня.

Мои проступки останутся навсегда в прошлом, и я готов сделать всё возможное, чтобы не повторить их вновь. Зло всегда остаётся побеждённым чем-то светлым, как бы ты не пытался встать на сторону врага. И Одри показала мне это. Никогда не поздно измениться траекторию падания.

Майк решил взять себе выходной и любезно попросил меня закончить некоторые начатые дела в мастерской. Внутри стояло всего пару машины, которые нуждались в ремонте.

После тренировки я мог валиться с ног, но не сейчас. Спустя несколько недель и десятки тренировок, мне всё же удалось уговорить Кеннеди оказать мне услугу. Встреча с Расселом стала моей точкой невозврата. Ему нужен был бой, а мне реванш за то, что он у меня отнял. Это мой шанс заставить Макса поплатиться. Из-за гребанной травмы я провёл пять лет в скитаниях и неуверенности в завтрашнем дне. Никто из судей даже не решил пересмотреть своё решение и отстранение Рассела. Я сломался не в тот момент, когда он ударил меня, а когда я понял, что мне придётся оставить бокс, если и вовсе не покинуть его. Завтра я начну вершить правосудие.

Заменив вариатор, урегулировав сцепление и установив ксенон, я прошёлся по столу с инструментами. Похоже, что Майк давно не устраивал здесь генеральную уборку. Конечно, он ведь предпочитал жить в хаосе. Мне понадобилось несколько часов, чтобы привести мастерскую в прежний вид. Большинство вещей лежали не на своих местах, и каждый раз, когда я пытался их найти, меня удивляло новое их новые расположение. Вот, что бывает, когда тебе приходится отдавать часть своих полномочий другу, которому всё может сойти с рук.

Я понял, что наведение порядка зашло слишком далеко, как только обнаружил стоящий в самом углу свой мотоцикл. Мне пришлось оставить его здесь, стоило только получить должность телохранителя. Гонки на скорость с самим собой остались на втором плане. Раньше они были моей отдушиной, когда у меня отобрали бокс. Я грустно улыбнулся, поддавшись воспоминаниям. Рука скользнула к сидению.

Он весь покрылся слоем пыли. Стерев запылившийся корпус ладонью, я мог разглядеть в нём своём отражение так, словно мотоцикл отполировали сегодня. Недолго думая, я вывел байк на улицу, закрыв наглухо двери мастерской.

"Пора ощутить свободу",

— сказал внутренний голос, когда я выезжал на знакомую трассу.

Мои бесконечные скитания на дороге, означали погоню за чем-то лучшим, что у меня было. В этой бесконечной борьбе я всегда проигрывал, потому что нужно уметь наслаждаться самим моментом, а не находится в постоянном ожидании того, что и вовсе может не произойти.

Я чувствовал, как воздух прожигает лёгкие. Мне не хватало этих ощущений, чтобы сбросить напряжение, которое успело накопиться за всё то время, что я не садился за руль.

Не знаю, что на меня нашло, но я свернул к знакомым улицам, остановившись у цветочного мамы. На входе висела табличка "Закрыто", только я знал, что её рабочий день ещё не закончен. Я ударил по стеклу несколько раз, но случайно задев дверную ручку, понял, что магазин не был заперт с внутренней стороны.

Ни одной души не оказалось ни за стойкой, ни в холодильной камере. Тогда я решил заглянуть в кабинет, где хранились в основном отчёты и прочая бухгалтерия.

Мама стояла в одиночестве у окна. Она что-то говорила себе под нос, и я едва мог это разобрать.

Пол подо мной заскрипел, когда я ступил вперёд и она тут же обернулась в мою сторону. Я видел, как её глаза выглядели уставшими и почти заплаканными.

— Брэндон? Не думала, что ты придёшь.

— Я тоже, — выждав небольшую паузу, я всё же спросил. — У тебя что-то случилось?

Она натянула фальшивую улыбку.

— Ничего серьёзного. Просто небольшие проблемы.

Похоже, что об этом даже не знал папа. Она не хотела лишний раз говорить ему о своих проблемах. Я даже понимал из-за чего. После своей ошибки я видел, как она продолжала себя винить за случившееся. Такая рана не заживает сразу.

Я подошёл к ней ближе. Какие бы между нами не оставались разногласия, она всё ещё оставалась моей мамой, самым близким и родным мне человеком.

— Начни по порядку. Я постараюсь помочь тебе.

Она подняла на меня свой взгляд. Пару морщинок выступило на её лице. У меня были её глаза. Такие же карие, только более глубокого цвета. В них читалось удивление и непонимание.

— Но почему, Брэндон? Я думала, что ты ненавидишь меня.

Это было правдой. В глубине души я всё ещё боролся с её ошибкой, которая отразилась на тех, кто был нам дорог.

— Мы все состоим из ошибок. То, что произошло уже нельзя исправить, — мои слова могли разбить маме сердце только сильнее, но я хотел дать понять ей совсем обратное. — Можно лишь затмить прошлое чем-то более значим впереди. Папа всегда видел в тебе хорошее. Просто не дай ему в этом больше усомниться.

— Мне жаль. Мне очень жаль.

Капли потекли по её щекам, и я тут же принялся смахивать их.

— Всё будет хорошо, мам. Я в этом уверен.

Она обняла меня в ответ. Как только её руки обвили меня, я осознал, как сильно всё это время нуждался в материнской любви. Наша семья едва не распалась, и сейчас я просто искренне был счастлив от того, что этого не произошло. Любовь иногда слишком беспощадна на испытания, но выдержав их, вы понимаете, как сильно стоит дорожить друг другом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я выслушал раскаяние мамы от самого начала до конца. ей просто стоило выговориться. Остальные проблемы оказались настолько мелочными, что я решил их в два счёта.

И, когда на мой телефон пришло сообщение от моей Одетт, мама с улыбкой на лице отпустила меня.

Перед премьерой спектакля всей балетной труппе устраивали фотосессию для финальной книжки-афиши. Из всех действующих танцоров должны были выбрать всего двух, чьи постеры украсят главный вход в королевский театр. Это место по праву принадлежало Одри, но после того, как её роль перешла другой, она смирилась со своей потерей. Но письмо Эвелин и моё признание смогли вселить в неё последнюю надежду. У неё оставалось не так много времени, чтобы показать себя. Одри не должна отказаться от балета, который стал неотъемлемой частью девушки. Я делал всё возможное для неё.

Она выбежала из общежития, спотыкаясь, мне навстречу. Аромат ванили вместе с её любимым парфюмом закружил в воздухе и ударил мне прямо в лёгкие.

Губы Одри мягче любого облака. Немного припухлые от моих укусов. Ей нравилось то, как я слегка грубил с ней, зажимая горло девушки сзади и притягивая к себе. Теперь, когда она полностью принадлежала только мне, влечение к её телу не утихало ни на секунду. Я никогда не смогу ей насытиться.

Мои руки остановились на её талии

— Хорошо, что ты приехал, — прошептала она между нашими поцелуями. — Ещё немного и моё сердце готово было разбиться от того, что мне пришлось сейчас пережить. Невыносимо смотреть на то, как твою мечту отбирают.

— Скоро ты заберёшь своё, — её ждало прекрасное будущее. — Прокатишься со мной?

— Как в самый первый раз?

— Да. Только сейчас тебе нечего бояться.

Я видел, как уголки её губ застыли в непринуждённой радости. Она доверяла мне.

Одри устроилась сзади, прижимаясь своим телом к моему настолько близко, насколько это было возможно. Её пальцы сцепились у моего торса. Тепло разрослось внутри от прикосновений девушки.

Я завёл двигатель и пустился вперёд на центральную дорогу.

Наверняка волосы Одри плавно развивались по ветру, поблёскивая на солнце.

Мы ехали уже где-то полчаса, и она действительно наслаждалась этим. Когда я только предложил Одри сесть на пассажирское сидение мотоцикла, она ужасно нервничала, но сейчас, её мышцы выглядели расслабленными. Её отвлекала наша близость и виды вокруг.

Одни перекрёстки сменялись другими, пока я не свернул в сторону лондонского Ист-Энда. Оказавшись в самом эпицентре личного искусства и винтажной моды, Одри всё чаще осматривалась по сторонам. Проезжая что-то вроде главной улицы, нас окружили маленькие местные магазины и старые обветшалые дома. За полгода в этой местности почти ничего не изменилось.

Стены домов и заборы расписывали здесь чуть ли не на каждом углу. Признаться честно, я уже сбился со счёта, сколько в этом районе существовало различных граффити. Ходят легенды, что авторами таких росписей стали давно забытые всеми звёзды, давно снискавшие мировую славу.

Мимо проносились блошиные и уличные рынки, бутики, сад. Главной достопримечательностью оставалась "The Brick Lane Gallery", где выставлялись работы знаковых британских и зарубежных художников.

Я чувствовал, как от порывистого ветра, грудь Одри вздымалась всё чаще. Она краснела от смущения, когда наши глаза случайно пересекались в зеркале переднего вида.

В весеннем воздухе смешивались запахи свежей выпечки, моторного масла, старой краски и кофе. Лондон расцветал с каждым новым пройденным днём.

После очередного перекрестка, на котором мы собрали почти все красные огни,

В конце концов, я остановился около знакомого здания с не менее запоминающейся вывеской "Art Chaos". Одри спустилась первой.

— Кажется, мы свернули с маршрута

— Вовсе нет.

Я указал ей на дверь тату-салона и пропустил внутрь.

Девушка осторожно прошла вперёд. Она ещё не знала, зачем мы здесь.

Рут сидела на своём привычном месте, а на соседнем кресле виднелась фигура друга. Стоило догадаться, что Майк решил отдать часть своих обязанностей мне, чтобы побыть с ней наедине чуть больше обычного.

Как только звон причудливой музыки ветра разнесся по комнате, все взгляды тут же устремились на нас. Похоже, что эту безделушку они купили для поддержания мрачной атмосферы не так давно.

— Старый боксер решил вспомнить, с чего начинал? — Рут с насмешкой убрала из рук машинку с чернилами и положила её на стол.

— Я не один.

Одри смущено стояла рядом.

— Та самая девчонка, о который ты постоянно говорил? — она всегда была остра на язык.

Парень толкнул её в плечо, а затем приветственно заговорил.

— Майк. А это Рут.

Рут убрала свои угольные волосы за ухо, а затем также протянула Одри руку.

— Рада знакомству, ангелок.

— Я тоже.

Я думал, что при первой встрече девушки перерывают друг другу волосы, но всё пока шло слишком хорошо и гладко.

— Какими судьбами, Брэндон?

Я прошел вперёд к свободному сидению, снимая с себя поло, оголяя весь верх. Одри сильнее округлила глаза, и я подхватил её с собой, позволяя сесть рядом.

— Завтра я выхожу на ринг с тем парнем, из-за которого моя карьера полетела к чертям. И я решил, что мне нужна ещё одна татуировка. Боль — лучшее лекарство перед распятием.

— Мне казалось, что ты завязал с этим, — девушка устроилась поудобнее на своём месте, подключая машинку.

— Нельзя быть ни в чём уверенным.

— Что будем делать на этот раз?

Я достал из кармана эскиз, который набросал сам всего пару дней назад. У меня определённо был не самый лучший почерк, поэтому я надеялся на Рут. Она разбиралась в этом лучше меня.

Рут развернула свёрток, скорчив умилённое лицо. А после показала его Одри.

— Смотри, что этот придурок решил набить. Судя по всему, это для тебя, ангелок.

— Черт, — произнёс Майк, хватаясь за голову.

Бумажка с надписью

"Whatever happens"

и наброском лебедя, который сливался с фразой, оказалась на специальном планшете для отрисовки.

Моя ладонь коснулась ладони Одри. Стоило только ей поднять на меня свой взгляд, как я разглядел в её глазах любовь.

На моём теле числилась всего одна татуировка, что я намеренно сделал в тот момент, когда был слишком уязвим. Сейчас же мне просто хотелось, чтобы частичка Одри тоже была на моей коже в виде того, что нас связывало. Всё началось с нашего обещания и им же и закончится.

— Ты точно хочешь это сделать? — неуверенно переспросила моя Одетт.

Я прижался лбом к её, коснувшись подбородка.

— Да. Это то, что мне нужно. Так я буду чувствовать себя увереннее, что ты будешь всегда рядом со мной.

***

"Вас приветствует Джейк Ламберт. Мы с вами находимся на полуострове Гринвич в Юго-Восточном Лондоне на одной из самых масштабных арен "O2". Сегодня, в прямом эфире с боя за титул чемпиона в тяжёлом весе. Бесспорно, могу надеяться, что каждый вас ждал этого дня с самого начала, как только бывший боксер Брэндон Картер вернулся в профессиональный спорт спустя пять долгих лет. Его соперником станет Макс Рассел, обладателем пояса WBA последних два года. Каковы шансы того, что Картер сможет показать такой же результат, как и в прошлый раз? Журналисты неоднократно говорили о его травме. Всё говорит об обратном. Его карьера давно закончена, пора уступить место молодому спортсмену".

Из громкоговорителей со всех сторон звучали слова ведущего комментатора. Я проводил свои последние минуты в раздевалке.

Опустив голову сидя на скамейке, я попытался унять слишком сильное сердцебиение. Тот день, которого я так долго ждал, наступал прямо сейчас. Что я чувствовал? Нарастающее желание борьбы за справедливость. Этого всего могло не произойти, если тот придурок умел бы соблюдать простые правила.

Я замотал бинты потуже, а затем надел перчатки. Одри осталась в зале со всеми. Мне не хотелось, чтобы она видела моё волнение. К тому же её вид легко мог сбить меня с толку. Моё оружие — старые воспоминания. Я восстанавливал обрывки того матча, чтобы ощутить сполна всю ту боль снова. Злость всегда служила моим двигателем в боях.

Когда дверь приоткрылась, я сразу заметил Кеннеди.

— Твой выход, парень. Не заставляй меня пожалеть, что я пошёл на это.

— Можешь не сомневаться. Этот титул всегда был моим по праву.

— Тогда забери его.

Его слова превратились в дымку, и я поднялся, остановившись у своего отражения в зеркале. Под ключицами виднелась ещё свежая от краски и совсем недавно выведенная тату. Я поднёс подушечки пальцев к губам, а затем к надписи, закрывая глаза. Теперь это определённо станет моим победным ритуалом.

В коридоре меня уже ждала моя команда, которая обязалась сопровождать меня во время всего боя.

Первым на ринге появился Рассел. Его вид только позабавил меня и заставил громко усмехнутся врагу в лицо.

Я вышел следом. Пока отовсюду звучала музыка, я слушал только свой разум и стук собственного сердца.

"Сегодня у Картера появится возможность отомстить своему сопернику, а Расселу удержать себя на своём месте. Ни для кого не секрет, что прошлый тренер Брэндона тоже сегодня находится в зале, но совсем не на его стороне. Нас ждёт не прост бокс, а самое настоящее противостояние".

Признаться честно, я много раз после своего ухода пересматривал записи Макса и его боёв. Моя ненависть доходила до самых невозможных пределов. Его стиль остался таким же простым и предсказуемым. К чему совершенствоваться, когда ты устранил главного противника? Только Рассел мог знать ответ на этот вопрос.

Мы разошлись по углам, сверля друг друга едкими и ядовитыми взглядами. Ещё немного и прямо здесь свершится кровавая битва.

— Не забывай о своём ударе. Помни, что ты можешь его контролировать. Ему не хватает мастерства в отличие от тебя. Моя часть выполнена — ты тактически подготовлен. Включи голову. Опирайся на скорость и мощность.

Я вслушивался в напутственную речь, ища в толпе свою Одетт. Она сидела в секторе А, почти на одном уровне с рингом. Идеальное место, чтобы она смогла насладиться моей победой.

Когда мелодия испарилась под звуки аплодисментов, Рефери подозвал нас к себе в самый центр.

— Вы оба получили свои наставления. Каждый из вас осведомлен о всех правилах и нарушениях. В ваших обязанностях начать и закончить этот бой честно. Выполняйте все поручения и команды точно и решительно. Не забывайте защищаться. Да начнётся бой!

Поправив капу языком, я остановился на Максе, всем своим видом крича о том, что у него нет ни единого шанса. Он ответил мне тем же.

Как только прозвенел первый звонок, м вместе разошлись поодаль друг от друга.

Пока Макс выбирал в голове нужную тактику, я начал с прямого удара передней рукой, чтобы удерживать дистанцию. Первый джеб уже заставил Рассела стать ещё более беспомощным.

Нельзя было останавливаться ни на секунду. Чем меньше двигаешься на ринге, тем больше позволяешь себе упасть.

Моё превосходство сильно ударило по эго противника, и он стремительно стал направляться в мою сторону. Обычно простая защита не всегда могла обезопасить тебя в бою, поэтому я решил придерживаться стилю пик-а-бу, означающему закрытие уязвимых зон с одновременным покачиванием, чтобы избежать столкновения.

— Пусть промахивается! Продолжай вводить его в заблуждение! — кричал тренер, что есть мочи.

Я был сосредоточен только на руках, совершающих удары, и ярости в отместку за угробленное прошлое.

Кеннеди многому удалось научить меня. Мои знания преумножились в несколько раз. Он всё время напоминал мне о том, чтобы я работал по корпусу.

Прямой правый, а затем ещё один хук отразился от тела Рассела. Он продолжал уклоняться. Это выводило меня из себя. Чего он добивался?

Но только мне стоило подумать об этом, как этот мудак зарядил мне сначала в челюсть, а потом в глаз. Я чувствовал, как он стал кровоточить и заплывать. Рассел поймал меня, как девчонку.

Рефери подбежал, чтобы развести нас.

— И это весь твой боевой удар? Прошло только две минуты и мне уже удалось избить тебя как следует.

— Следи за словами, ублюдок.

Как только Рассел сделал шаг назад, я тут же набросился на него, прижимая к борту. Ещё одиннадцать раундом с ним на ринге, и он не сможет выйти оттуда живым. Он отнял у меня жажду боксировать, и я отплачу ему тем же.

Мы продолжили совершать одну контратаку за другой, пристально изучая каждое движение соперника. Рассел подставлялся под удары, а я нападал. Моя рука пролетала поверху и низу его торса. От корпуса к голове.

"Сохранять темп",

— звучало у меня на повторе.

Я действовал быстрее, чем Рассел, но он всё равно словно оказывался впереди.

Три левых хука по рёбрам и Макс едва не скорчился пополам.

Когда очередной раунд подошёл к концу, я опустился на стул в своём углу. В горле першило и я принялся глотать капли воды, пока с меня стирали пот и пытались подлатать глаз.

— Он действует совсем иначе.

— Чем то, как ты придумал в своей голове? Прекрати стоить сраные теории и просто начни отбиваться намного чаще. Пора показать им.

Мне стоило подняться и собраться с силами. Открыть второе дыхание.

Бой должен строиться на агрессивной атаке, или всё, к чему ты себя готовил, становится бесполезным.

Оставлять блоки становилось всё более сложнее и сложнее. Я не мог понять, в чём была причина. Рассел оправился первее меня и принялся резче направляться в мою зону.

— Ты больше не спасёшь себя, Картер. Ты должен сгнить вместе с мусором на помойке в самом убогом районе Лондона. Никому не нужен такой слабак, как ты.

Казалось, что я терял контроль. Этот ринг и его стены стали странно давить на меня, что я едва разбирался в пространстве.

Всё дело было в страхе. Чем ближе ты становишься к справедливости, тем сильнее она уходить от тебя. Всё могло повториться. Неверное решение и я окажусь там же на улице около подвала с крестиком и еле заметной надписью "бокс".

Дыхание сбивалось. Я терялся. Что, если, совершив ещё одну ошибку, я просто останусь ни с чем?

В глазах почти темнело. Всё, ради чего я боролся раньше, теряло смысл.

Я держался в сознании до того момента, пока Рассел не двинулся на меня с громким рёвом, который ударил по вискам. Моё тело распласталось на матрасе.

Голова была повернута в зал. Я ничего не слышал. Все звуки смешались в один — глухой. Мой конец наступал также стремительно, как и тогда.

Рефери принялся вести отчёт —

"Раз, два, три...".

Я не разбирал цифр и ничего вокруг.

Разум остался в стороне, придумывая новый план позора, пока сердце направляло меня туда, где виднелась Одри. Глаза девушки были напуганы и встревожены. Ещё немного и я подведу не только себя, но и её. Губы что-то невнятно шептали, но даже в непроглядном тумане я смог разобрать:

— Не смей!

Глава 45. Одри

Дыхание затаились. Секунды казались самыми настоящими и невыносимыми часами. Казалось, что всё вокруг замерло крома меня и Брэндона. Он неумолимо смотрел на меня. Его глаз был весь в крови и сильно подбит. Мне нужно было докричаться до него, заставить встать, но между нами всё ещё оставалось слишком много расстояния.

Как только раздался сильный удар и громкие крики, я тут же выбежала сквозь ряды вниз к рингу. Комментатор принялся отсчитывать время.

Я видела, как Брэндон пытался подняться на локтях, не отрывая от меня своего взгляда. Если потеряю его из виду, то всё будет обречено.

Не знаю, что произошло между ним и соперником, но тот точно ждал его провала.

Когда мне всё уже удалось оказаться ближе, я встала неподалеку от ограждения.

— Прошу, не сдавайся! Я верю в тебя.

Всё, что я могла сейчас сделать — дать ему всю свою поддержку, заставить поверить в себя, как он сделал это со мной.

«Четыре, пять, шесть...».

Моё присутствие вселило в Брэндона последнюю надежду и наконец, он смог выпрямиться во весь рост. Ему удалось это сделать до того, как прозвучала цифра восемь.

Но даже после всего этого накала моё облегчение не сошло на нет. Большинство раундов остались позади, но нужно было продержаться до самого конца. Макс Рассел находился почти на одном уровне навыков с Брэндоном. Только тому парню всё равно не опередить его. Он слишком хорошо владел боксом. Ему не было равных.

Брэндон продолжал атаковать первым, в то время как Макс делал ложные выпады и замахи, заставляя парня убирать руку от лица.

Они прижимали друг друга к канатам. После каждой совершенно атаки они защищались. Завораживающе и одновременно ужасное зрелище.

Я держала руку у груди, словно опасаясь, что оно выпрыгнет наружу от волнения.

Перерывы длились от силы минуту, если не меньше. Тренер отдавал Брэндону приказы, которым тому приходилось следовать. Он выглядел почти изнурённым, как и его соперник.

Рассел переходил в наступление, даже не догадываясь о том, что готовил для него Брэндон. Мощный удар с левой руки, который целился прямо в челюсть. Кровь пролилась на матрас.

Напряжённая и равная борьба продолжалась.

Из силы постепенно иссякали. Брэндон понимал это и старался как можно чаще уклоняться, а не контратаковать. Им двигала злость, но больше — желание мести. Однажды он чуть не поплатился нами из-за неё, а теперь продолжал рисковать тем, что ему дорого — боксом.

В мгновение всё изменилось. Взгляд Брэндон стал более страшным и зловещим. Он вспоминал прошлую боль, чтобы она помогла ему вернуть всё на свои места. Но зачем?

Он перестал себя контролировать, нанося всё более сильные и крепкие удары по Максу. Брэндон не давал вступить ему и шагу. Рассел продолжал отбиваться до тех пор, пока парень не повалил его на пол. Мощный удар пронзил сначала корпус, а затем снова в челюсть. Он навалил я на него всем своим телом, нанося новые и новые шрамы. Брэндон горел от пылающей ненависти.

Противник стал плеваться кровью, словно моля о пощаде. Когда же Брэндон снова нашел меня в зале среди толпы, я грозно и неодобрительно кивнула головой. Это переходило допустимую грань. Месть никогда не сделает тебя счастливым, как бы ты этого не хотел. Наоборот, отберет даже больше, чем стоило.

Рефери подбежал к парням и принялся их разнимать. Ещё немного и его бы совсем дисквалифицировали.

Оставался последний раунд. Мои нервы уже достаточно закалены, чтобы заставить сойти меня с ума от этого ожидания.

Брэндон больше не чувствовал боли. Он отбрасывая все удары Рассела от себя. Тот стоял уже еле живым на ногах, просто защищаясь. Они остановились у канатов, поочередно переворачивая друг друга. Но три точных удара по болевой точке и Рассел окончательно падает.

«Мощнейшим ударом правой, Брэндон Картер ставит окончательную точку в этом бою. Его бокс походит на настоящее боевое искусство, в котором ему всегда удается выбить для себя победу! Он — это точно доказательство того, что второй шанс не всегда приговор, а простая вера. Как бы не было тяжело, для Картера не существует никаких преград. Он в очередной раз показал нам, что достоин своего титула, который снова возвращается к нему!»

Восторженные залпы смешались в воздухе с овациями. Брэндон устало упал на матрац, поднимая руки к верху, а затем что-то громко крича от приятной опустошенности.

На ринге уже образовалась толпа организаторов и тренеров с каждой из сторон. Брэндона объявили победителем, а затем надели на его торс золотисто-красный пояс с инициалами боксерской ассоциации.

Я гордилась им. Гордилась тем, что он смог. Что у него получилось не сломаться во второй раз. Эта глава в его жизни теперь навсегда закрыта.

Пока журналисты успевали сделать несколько кадров, Брэндон мимолётное подозвал меня к себе, указывая на своё сердце, а затем на ключицы. Я прошла вперёд мимо всех людей ближе к канатам, поднявшись слегка на ринг по другую сторону.

Брэндон незамедлительно обхватил моё лицо руками.

— Я это сделал, — радостно, словно маленький мальчишка произнёс он.

— Знаю. Я не сомневалась в тебе не на секунду.

— Спасибо, что была рядом, Одри. Без тебя у меня бы ничего не получилось.

— Не знала, что ты можешь быть таким сентиментальным, Картер.

— Плевать. Это гребанная победа для тебя.

Мои пальцы скользнули по его подбитым губам. Всё его лицо покрывали ссадины и синяки. То, чем он жил — доставляло ему боль. Но он не желал с ней расставаться.

Он осторожно оставил поцелуй, думая, что меня испугает его внешний вид, только я сильнее потянула его к себе. Никого не волновало то, что мы находились в самом эпицентре событий и тысячи зрителей наблюдали за нами.

Имя Брэндона звучало почти из каждого угла арены. В этом месте всегда находилась его сила. Это то, ради чего он всегда выходил на бой.

— Ты нравишься им. Даже спустя столько лет скитаний.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Они никогда и не забывали обо мне. Слышишь, как они рады меня видеть?

Парень отстранился, решив оставить немного внимания и публике. Возможно, здесь на арене все ещё оставались преданные фанаты Брэндона, которые также неустанно верили в него.

Когда все обсуждения постепенно стихли, он отправился в раздевалку, и я последовала за ним. Как только он собирался запереть её на ключ, я успела протиснуться через дверь.

Брэндон устало усмехнулся, опускаясь на кушетку. Он выглядел паршиво, но даже сейчас у него нельзя было отнять прежней сексуальности и мужественности.

Я подхватила полотенце и опустила его в ведро со льдом, а потом стала прикладывать к красным участкам на его коже. Его скулы слегка дернулись, а мышцы на теле напряглись.

— Скажи, когда будет совсем невыносимо.

— Продолжай.

Эта сцена и такой знакомый жест напоминали мне самые первые бои. То, как Брэндон брал меня на них, и после успокаивал, когда я видела новые ссадины. Он заботился обо мне даже в такие моменты, совсем не зная, как позаботиться о самом себе.

Спускаясь с подбородка ниже к ключицам, я снова не смогла сдержать улыбку. Силуэт лебедя так изящно смотрелся на нём. Теперь его Одетта всегда будет с ним.

Обработав последнюю рану, Брэндон сбросил с себя остатки одежды. Последнее, что я видела, как его упругая задница направилась в душевую. Он был там полностью обнаженным. И совсем один.

Эти мысли не покидали меня не на секунду.

«Какие вообще могут быть сомнения, Одри?»

— повторял мне внутренний голос и мне не оставалось выбора, как последовать ему.

Я принялась немедленно избавляться от ненужной ткани. На мне не осталось ничего кроме нижнего белья. Мне крайне повезло, что сегодня мне захотелось надеть на себя что-то новое и сексуальное. Этот комплект я купила буквально на днях и сейчас он был как раз кстати. Обычно я предпочитала светлые оттенки, но тогда мой выбор пал на красное кружево.

Брэндону должно понравится.

Капли воды бились о кафель. Звуки становились всё громче и громче, когда я осторожно ступала по плитке. В раздевалке стоял всего один открытый душ для удобства спортсменов. Парень стоял лицом к стене, запустив руки в волосы. Я подкралась сзади, касаясь его плеч. Мои прикосновения всегда вызывали в нём трепет.

Дрожь пронзила тело Брэндона. И дело было вовсе не в контрастном душе, под которым он стоял. Капли стекали по всей идеальной спортивной фигуре. В таком обличии его мышцы ещё сильнее виднелись в приглушённом свете.

Я собиралась сделать то, что никогда раньше не делала. С появлением Брэндона в моей жизни я чувствовала, как с каждым днём моя страсть и влечение к нему растёт с новой силой. Мне хотелось изучать его постоянно. Когда переходишь грань, потом очень тяжело остановиться.

В животе разрасталось странное волнение. Но стоило парню развернутся ко мне, как его глаза тут же остановились на моей груди. Я не упустила возможность тоже опустить свой взгляд вниз, к его члену.

Господи, какой же он всё-таки большой! Мне не терпелось повторить то, что я вообразила в своей голове.

— Одри, — протянул Брэндон и его глаза почти потемнели. Он едва сдерживался, чтобы не поиметь меня прямо здесь, пока никого нет. — Что всё это значит?

Я тяжело сглотнула, прикусив нижнюю губу. Это сводило его с ума.

— Что мне хочется побыть немного грязной девчонкой в твоём присутствии. Знаю, что ты хочешь этого, так ведь?

Подушечки мужских пальцев проскользили под лямку лифа, а затем оттянули так, что послышался звонкий звук.

Меня заводила собственная фантазия, которую я собиралась воплотить прямо сейчас.

— Сделай это со мной. Возьми мой чертов член в свой невинный ротик.

Брэндон любил бросать в меня такие пошлые фразы, но и я становилась остра на язык вместе с ним.

Он больше не препятствовал мне, и жар, который уже нельзя было остановить.

Мои руки остановились на его торсе, а затем стали медленно опускаться, пока я не села на колени. У меня едва пересохло во рту и сердце забилось чаще, когда его достоинство почти упиралось мне в нос.

Я видела, как это делают в порно. Дальше мои умения не заходили. Наверное, Брэндон уже испытывал такое, но с другими девушками. Мне стоило гнать такие мысли прочь, чтобы не допустить хотя бы малейшую ошибку.

Стоило мне только обхватить его ладонью, как глухой рык вырвался из губ Брэндона. Он был таким твердым и приятным на ощупь, почти гладким. Головка его члена сверкала от воды. Я неуверенно провела снизу вверх, ощущая, как его мышцы внутри сокращаются.

Губы намокли, и я принялась облизывать их. От такого зрелища Брэндон вздрогнул.

После нескольких движений, я убрала волосы назад и наклонилась чуть вперёд. Когда мой рот был почти на одном уровне с членом парня.

Я закрыла глаза и совсем немного приняла его в себя. Пришлось сжать бёдра, чтобы не потерять голову от новых ощущений.

— Чёрт, Одри! — выругался Брэндон, и продвинулся ещё дальше на пару сантиметров.

Я застонала в ответ. Удерживая ствол рукой, я принялась искать нужный темп. Чем медленнее я втягивала, тем дольше продолжала дразнить его.

Но стоило мне только попробовать дойти до основания, как всё внутри меня сжалось, и я остановила себя прежде, чем успела поймать не очень приятные последствия.

Мне не хватало опыта, но как бы я не пыталась прикоснуться к Брэндону, его тело говорило об обратном.

Я водила языком и целовала аккуратный член. Двигалась сначала медленно, потом быстрее и резче. От моей напористости и самоконтроля, он всё же не сдержался и запустил руки в мои волосы, направляя меня. Его головка снова оказалась между моих зубов, и я слегка надавали ими в его плоть.

— Хочешь, я повторю это?

— Если остановишься, я отшлёпаю твою милую задницу до алых следов, — вместо слов он издавал животные звуки, сдерживая себя до последнего.

Его член был весь влажный от моих движений и легко скользил внутрь. Мне нравилось ненароком поднимать на него взгляд и видеть, как я доставляю ему удовольствие.

Я отстранилась, облизывая его головку так, словно это лучшее, что мне когда-либо доставалось пробовать на вкус, почти как леденец. Брэндон толкался бедрами со мной в такт.

Внизу пульсировало от нарастающего желания. Я вся намокла, пока лишала своего парня рассудка.

Невыносимо было продолжать, когда влечение только усиливалось. Другой рукой я опустилась к трусикам, начиная поглаживать чувствительное место.

— Ты ни черта не невинная. Посмотри, ты ублажаешь себя, когда отсасываешь мне.

— Ммм, — простонала я в одобрение на его грубость. Мне нравилось подчиняться ему, и то, как он был особо требователен в постели.

Губы Брэндона всё это время оставались полуприкрытыми. Его глаза смотрели только вниз, на мою грудь, рот и то, как моя рука двигалась между ног. Грудь парня вздымалась, издавая рванные вздохи. Похоже, он был близок к разрядке.

Челюсть почти устала от таких резких толчков, и я стала больше помогать себе ладонью, сжимая его член то у головки, то у самого основания

— Сейчас кончу, — произнёс Брэндон, вталкиваясь в меня глубже. — Да, Одри. Ещё один рывок.

Мы вместе издали странный и полный облегчений звук, когда он вздрогнул в моих губах, на мгновение остановившись. Он весь остался во мне, и через пару секунд я почувствовала, как Брэндон заполнил мой рот своей горячей жидкостью. Я послушно приняла её, всасывая, а затем провела кончиками пальцев по губам, убирая излишки.

С каждым новым днём Брэндон заставлял испытывать меня что-то новое, извращая мою чистую душу своей дьявольской похотью.

***

Я стояла перед зеркалом, завязывая на бедрах полупрозрачную розовую юбку. Чёрный классический купальник смотрелся с ней очень даже неплохо. Следом я надела балеток в цвет юбки. Перед финальными репетициями нас всех облачили в темные оттенки. Жозефина Лагранж считала, что в этом была своя строгость, которая, несомненно, могла влиять на нашу сосредоточенность и уверенность во время танца.

Вечером все точки над «и» будут расставлены. У меня почти не оставалось шанса выйти вперёд, но я не оставляла попыток завершить свою историю красиво.

Последний штрих в виде собранных волос в пучок, и я была готова идти в репетиционный зал.

Надев на ноги разогревающую обувь поверх балеток, я слегка пританцовывала под мелодию шкатулки. Это стало моим своеобразным ритуалом перед каждым занятием. Пока балерина крутилась под звонкие ноты, я успокаивала своё сердце.

Внезапно в дверь вломилась Иви. Она выглядела встревоженной и даже напуганной.

Её наряд почти не отличался от моего. Все мы походили на одинаковых куколок-балерин, когда дело касалось выступлений. По крайне мере это было очень изящно и завораживающе.

— Возле нашего входа в комнату лежала газета.

— Наверное, мистер Дуэн обронил её, когда направлялся на свой склад. Ты же знаешь, как он пристально следит за всеми новостями. Или же это были просто объявления с афишей.

Я находила это смешным. Кому нужно оставлять эти старые бумажки под дверьми молодых девушек?

— О, вы сама очевидность! Я думала точно также, пока не перевернула её. И что ты скажешь теперь?

Закатив глаза, я все же выхватила черно-белую газету из рук подруги. На главной странице виднелась сводка последних событий, произошедших в Лондоне на прошлой неделе. Все они выглядели одинаково за исключением одной. Она была обведена красным маркером.

«В ночь с шестнадцатого на семнадцатое апреля на известного британского режиссера Финна Арчера случилось покушение. Неизвестный проник в его дом и попытался задушить его. По словам очевидцев, из здания доносились крики и слова о помощи. Большая часть мебели изрезана, раритетные картины изрезаны, а дорогое оборудование сломано. Некий в маске действовал очень скрытно, не оставив после себя почти никаких отпечатков и следов. Режиссер почти не пострадал, его дыхательные функции сейчас в норме, если опираться на слова врачей. Удушье оказалось почти смертельным. Особняк мистера Арчера подвергся большим проблемам. Многомиллиардное состояние оказалось уничтожено. По приезде полиции, мужчина скрылся. Над следствием работают сотрудники ФБР.»

— Этот придурок легко отделался, — выплюнула я, усмехнувшись. — Он никогда не производил на меня впечатление хорошего человека.

Но моя улыбка сошла с лица, когда глаза нашли надпись среди слов, больше похожее на послание:

«Скоро ты за всё поплатишься. Твой спектакль будет отыгран в последний раз».

Зашифрованная азбука Морзе, выведенная кровью. И, судя по всему, настоящей.

Меня бросило в дрожь. Казалось, что все преследование остались позади, но эта игра так и осталась незаконченной.

— Это ведь может быть просто совпадением? — Иви перевела на меня свой взгляд.

— Не знаю.

Я пыталась убедить себя в обратном.

— Всё это происходило после того, как ты пересекалась с Арчером.

— Брэндон бы предупредил меня.

Он говорил, что не прекращал расследование. Только парень почти не посвящал меня в эти дела. Ему казалось, что если я вмешаюсь, то станет только хуже.

«Держись на расстоянии, Одетт. Мне нужно время, чтобы разобраться во всём до конца. Так будет правильнее»,

— его слова отчетливо впечатались в памяти.

Но как в этом был замешан Арчер? Неужели враг всегда находился рядом с нами?

Сотни вопросов крутились вокруг меня нескончаемой пластинкой.

— Ладно, — подруга едва выдохнула. — Поговорим об этом позже. Сейчас нам нужно идти, пока миссис Лагранж совсем не отняла у нас партии. Если не поторопимся, то всё так и случится.

— Ты права.

Я отбросила газету на туалетный столик и вместе с Иви выбежала из комнаты.

Ещё немного и мы бы опоздали, но нам всё же удалось переступить порог танцевальной студии за секунду до звонка.

Рафаэль встретил меня грозным взглядом. Я совсем забыла, что обещала ему отрепетировать партию до занятий. Только у меня была уважительная причина. Ему досталась неловкая улыбка и умоляющий взгляд в качестве извинений.

Я встала у станка рядом со своим партнёром. Однако напротив, как назло, расположились Эбигейл и Гаррет. Не стоило даже смотреть в их сторону. К чему удостаивать им своё внимание. Горло, подняв голову все синхронно встали в первую позицию, а затем поочередно до пятой.

Мадам Лагранж проходила рядом с каждым, поправляя. Перед грядущим выступлением она нервничала больше прежнего. Постановка «Спящей красавицы» должна была пройти идеально, без лишних изъянов.

— Гранд-плие, деми-плие, батман-тандю!

Всё начиналось с простой балетной разминки. Я чувствовала, что движения оставались ещё слишком зажатыми. Мысли не давали мне полностью отдаться танцу. На мгновения закрыла глаза и попыталась выравнять дыхание, считая до десяти. Это не всегда помогало, но, если не смогу сосредоточится, буду виновата сама, что лишилась своей роли.

Расслабив тонкую линию плеч, я изогнулась в спине мягко и поворотливо. Осанка должна быть прямой всегда. Я вытянула руку в бок, изящно сгибая её.

Когда время дошло до повторения отдельных номеров, мы с Рафаэлем остались в тени. Всё внимание переключилось на главную пару и её дуэт.

Эбигейл совсем не хватало грации. Она перебивала своими движениями музыку. Гаррет же ходил за ней по пятам, как простой крестьянин, а не принц. Их любви нельзя было поверить. Всё выглядело наиграно и сухо.

— Стоп! — закричала преподавательница. — Это никуда не годится. Что с вами не так? Нельзя выходить на сцену с подобным заявлением. Так вы только оскверните балет.

В глубине души я ликовала. Если они облажаются, я тут же буду рядом, чтобы показать, как нужно чувствовать своё тело в движениях.

— У них нет шансов. Последние прогоны даются им крайне тяжело, — прошептал Рафаэль мне на ухо.

— Мадам Лагранж нужно принять это до того, как они подойдут ближе к королевскому театру.

— И что нам делать?

Я оставила парня без ответа, как преподавательница тут же сама ответила него.

— Нам нужно отработать всё на сцене. Жду всех через час. Вместе со мной будет директор школы и его должностные помощники. Считайте, что это ваша генеральная репетиция перед выпускным выступлением. А пока приводите себя в порядок.

Она вышла, хлопнув за собой дверью.

Сердце едва не разбилось вместе с мечтой на осколки. Если сегодня перед комиссией выступим не мы с Рафаэлем, то это конец.

Я отступила от станка и принялась ходить по кругу. Всегда, когда мне приходилось нервничать, я вставала на пуанты и кружилась. Это никак не могло помочь, но я продолжала стоять на одной точке беспрекословно.

Минуты тянулись быстрее, чем мне хотелось. Часы словно смеялись над быстротечностью моего провала.

Стены и зеркала повсюду стали давить, и тогда я решила отправится на крышу, чтобы отдышаться. Миссис Лагранж ушла, а это значит, что я с лёгкостью проберусь туда.

Выйдя на запасную лестницу, я услышала позади себя шаги. Это был Рафаэль. Я развернулась, скрещивая руки на груди.

— Мне просто нужно убедиться, что ты будешь в порядке.

— Просто признай, что переживаешь за свою партию.

— Я не исключаю этого тоже.

Мы вместе прошли несколько пролётов. Но как только парень собирался опустить дверную ручку, я услышала странные звуки. Я показала жестом, чтобы Рафаэль отошёл в сторону, а сама принялась подслушивать.

Из-за ветра я не могла полностью уловить, о чем говорили по ту сторону на крыше. Только когда он на мгновение стих, я ужаснулась и тут же поморщилась.

— Господи.

— Что там? У тебя такое выражение будто...

— Гаррет и Эбигейл репетируют постельные сцены, которые не вошли в постановку.

— Черт. Они омерзительны. Не в том плане, что секс — это плохо или...Зачем я это представляю? — он накрыл ладонью своё лицо.

Я отстранилась как можно скорее, чтобы больше не слышать их. Мой взгляд случайно упал на замок. А затем наши глаза с Рафаэлем встретились.

— Ты думаешь о том же, о чём и я?

— Кажется, судьба сама решила всё за нас.

Парень прокрутил щеколду два раза до щелчка. Он подмигнул мне и указал обратно на лестницу. Я взглянула на часы. Через пятнадцать минут мы должны быть в здании театра.

— Так, значит, сделаем это?

— Можешь считать, что эти роли уже наши, — проговорила я с гордостью, склеивая то, что почти сломалось от бессилия.

К тому моменту, как мы вбежали за кулисы, происходил самый настоящих хаос. Вдохновлённая предстоящей репетицией, Жозефина Лагранж принялась искать среди всех учеников тех, кто был её правой рукой на главной на партии. Тех, на кого она так надеялась и видел в них лучших претендентов. Только их не оказалось на месте. Никто не знал, куда подевались Аврора и принц Филлип.

Зал заполнился чужими голосами. Музыка готовилась исполнить свои первые аккорды. Ещё немного и занавес приоткроется, чтобы артисты смогли показать историю своему первому зрителю.

Пока оператор настраивал нужную яркость, свет всего на секунду упал на нас с Рафаэлем. Именно в этот момент преподавательница и проходила мимо нас.

— Сцена ваша, — обратилась она к нам. — И не посмейте подвести меня, мисс Беннет. Считайте, что так у вас появился второй шанс.

Трепет внутри разрастался только сильнее. Рафаэль сжал моё плечо с надменной ухмылкой. Сейчас всё зависело только от нас двоих.

Вся труппа расступилась, давая нам сделать проход вперёд.

Парень выбежал на сцену под быстрые такты, поднимая руки кверху, заметно округлив их в локтях, а затем разводя вниз. Я осталась позади, дожидаясь пока он застынет в позе на одном колене.

На одном дыхании я вышла в па де буре до Рафаэля. Он позволил мне опереться на свою ладонь и моё тело застыло в арабеске. Прокрутив меня вокруг своей оси легонько касаясь талии, парень наклонил меня в сторону, забирая на себя весь мой вес.

Мы танцевали отрывок, показывающий искренние чувства и любовь, которую прежде не могли заявить Гаррет и Эбигейл.

Все три проходки мы выполнили без единого изъяна.

Рафаэль позволял мне порхать на сцене, не думая о контроле. Я отпускала его своему партнёру. Между нами пролетали искры, которым зритель мог поверить без слов.

Я позволила себе доверится парню, и он доказал мне, что это было верным моим решением.

На лице застыла улыбка и влюблённый взгляд. Рафаэль отвечал тем же.

Каждая поддержка проходила легко и уверенно. Мы отдавались своим героям. Они вершили свою историю за нас.

Мелодия постепенно замедлялась, переходя в лиричный полутон. Наши движения становились неловкими и нежными. Рафаэль удерживал меня рядом с собой за руку, пока я исполняла пируэты.

Я раскрывалась подобно цветку, что направлял свои лепестки ближе к солнцу. Это был не просто балет, а его божественное начало в нашем с Рафаэлем исполнении. История оживала вместе с нами.

Как только мелодия оборвалась, мы оба застыли, еле дыша.

Миссис Лагранж выглядела завороженной. Так бывает, когда за человека говорят чувства.

— Вы сделали из танца самое настоящее произведение искусства. Именно это нам и нужно было.

--------------------------------------------------------

Финал через три главы!

Спасибо, что добавляете книгу в библиотеку! Буду очень рада услышать ваши впечатления. История Брэндона и Одри на первый взгляд очень темная, но в каждом мраке есть доля света. Надеюсь, что вы тоже её полюбите эту историю.

Следить за всеми новостями вы можете в моём тгк: Кэролайн Невилл | Фрагменты искусства.

Глава 46. Брэндон

Это был я.

Тем парнем, что незаконно проник в дом Финна Арчера и чуть его не прикончил. Если бы не тревожная кнопка в доме этого придурка, мне удалось бы расправиться с ним без всяких последствий.

Теперь у меня не осталось никаких сомнений, что он стоял в самом верху этой дерьмовой цепочки.

В ту нашу встречу в BBC я сделал несколько фотографий на свой телефон. Они получились почти смазанными, из-за того, что я опасался оказаться у них на виду.

Я прятал пистолет, который носил убийца, в самом нижнем ящике под горой камер. Та странная квартира, я до сих пор пребывал там. В этом месте хранились все найденные мной улики. Хорошее и уединённое укрытие.

Казалось, что дело можно закрыть, но, зная Арчера, он смог бы откупиться кучей купюр и выставить себя в самом лучшем свете. И ему бы поверил каждый без исключения, потому что деньги не пахнут. Плевать, что ты опасный преступник, если у тебя полный карман. Поэтому я сразу отмёл эту идею с признанием добровольной разгадкой. Мне следовало закончить всё самому.

Не знаю, стоял ли кто-то выше этого гребанного придурка, но я точно знал, что избавлюсь от него первым.

Обнадёжив себя всей необходимой экипировкой, я вышел прочь на улицу. При мне было то же оружие, из которого когда-то убили Эвелин. Пусть такая закономерность найдёт свой конец здесь и сейчас.

Автомобиль с городскими номерами и явными габаритам мог привлечь только больше внимания и проблем. Я предпочёл ему мотоцикл. Если что-то пойдёт не так, я смогу воспользоваться бешенной скоростью, чтобы скрыться места преступления. Но я надеялся, что всё пройдёт слишком идеально.

Ветер бил в лицо сильной пощёчиной. Сопоставив все части по порядку, я наконец-то оказался так близок к разгадке. Но даже такая правда никак не укладывалась в моей голове. Финн Арчер всегда был почти приближённым другом семьи Беннетов после Картеров. Эвелин провела почти всю свою жизнь с этим чудовищем. Кто знал, что она могла пережить за всё это время?

Слова Адама никак не выходили у меня из головы —

"Её убила работа. Работа. Люди там. Он убил. Я позволил ему".

Вот, что он имел в виду. Тогда его несвязанные фразы казались самым настоящим бредом. Он знал, то ему не поверят. В очередной раз заберут в психиатрическую больницу и тогда он больше не смог бы увидеть её.

Тот исход, который ждал Адама был идеальным для него вариантом, кроме того, чтобы упасть на землю рядом с могилой своей любви и заснуть навечно. Но так бывает только лишь в сказках с плохим концом.

Мне удалось взломать систему дома Арчера. Это было не так сложно, как выглядело на самом деле. Задача для первоклассника.

Лицо скрывалось за капюшоном и маской. Я был одет во всё черное, чтобы слиться с ночным и почти мрачным небом.

Жена режиссера любила зависать с подругами в клубе, а Эбигейл жила в том же общежитии, что и Одри. Весь громадный особняк принадлежал ему одному.

Я заглушил мотоцикл недалеко от центральных ворот. Система сигнализации уже была отключена. Мне удалось позаботиться об этом.

Мертвая тишина навеивала такую же развязку. Убедившись, что пистолет заряжен, я приоткрыл дверцу и выбежал во двор, скрываясь за оливковым деревом. Фонари давно не горели, и я почти не отбрасывал тень под лунным светом.

Всего в дом находилось три входа: главный, через сад, и с обратной стороны здания. Пришлось тщательно изучить планировку здания, запоминая каждую комнату и угол. Когда я впервые увидел карту его дома, то насчитал около двенадцати комнат. Чтобы незаметно пробраться внутрь, стоило задеть пять из них.

Шелест листьев и пение птиц глушили излишние звуки, которые мне приходилось издавать. Во всех комнатах не осталось освещения, кроме одной. Кабинет Арчера. Именно туда я должен был пробраться.

Скрип от двери оказался глухим, едва уловимым. Никакого дополнительного замка. Похоже, что режиссёр слишком хорошо надеялся на свою мнимую безопасность.

Настенные часы шумно передвигали свои стрелки. Они хорошо скрывали мои шаги. Я просто двигался им в такт.

Гостиная. Уборная. Зал. Кухня. Спальная.

Я миновал каждый пролёт, затаив дыхание. Но внезапно полное безмолвие нарушил голос Арчера со второго этажа. Это не было похоже на то, что помимо нас находился кто-то ещё. И в телефонный разговор тоже верилось слабо. Он говорил сам с собой, передвигаясь наверху. Топот от его туфлей слышался прямо надо мной. Значит, я шёл в нужном направлении.

Через пару углов показалась лестница. Судя по всему, её изготовили целиком и полностью из дерева, более плотного, как дуб, а он отлично поглощал любое движение.

Ровно через двадцать ступенек я уже стоял посреди длинного и единственного коридора. Он вёл всего к одной двери впереди. Даже без надписи я мог понять, что это было убежище Арчера. Его святыня.

Подойдя ближе, я вынул пистолет из-под куртки и навёл на предполагаемую цель. И как только я это сделал, дверь кабинета тут же открылась. Дуло пистолета оказалось прямо у лба Арчера. Точно в цель.

— Какого черта?

Он поднял руки вверх. Его глаза удивлённо застыли на лице вместе с морщинами и той сединой, что вырывалась из-под его крашенных волос.

Я пнул его вперёд, спуская первый глухой курок без пули для предупреждения. От поддельного взрыва он подскочил на месте хватаясь за сердце.

Глазами я быстро оценил обстановку, пока режиссёр напугано упал на пол, споткнувшись. Никаких явных следов безрассудства и преступности. Повсюду висели фотографии его счастливой семьи и различные награды.

— Даже притворство у тебя выходит приторно искусным, — я усмехнулся.

— Кто вы и что вам нужно?

Он продолжал задавать сотни вопросов. Только сейчас он обязан или говорить по делу, или нахрен заткнуться.

— Можешь считать, что всё закончилось.

Финн собирался подняться, ноя ударил его стволом оружия по переносице за попытку сопротивляться.

— Дерьмо! Ты сломал мне нос!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Первая капля крови стекла вниз. А за ней ещё одна. Я наблюдал за этим с особым упованием. Медленная и мучительная смерть — то, что ему нужно.

—

"Расплата не всегда благосклонна к миру",

— проговорил я, цитируя его фразу из его последнего фильма. — Эти слова идеально описывают то, что с вами сейчас происходит мистер Арчер.

— Вы чертов маньяк! Или сумасшедший фанат.

— Это всё равно не сравнится с тем, что сделали вы.

— Свали отсюда, пока не стало поздно!

Его любопытство вынуждало меня заходить дальше того, что я планировал. Ещё один удар и он едва скорчился пополам.

— Я пришёл не за этим.

— Что тебе, черт подери, нужно?

— Правда. Чистосердечное признание об убийстве Эвелин.

Я видел, как мои слова пробили на нём дрожь. Невозможно уйти в могилу со всеми своими секретами. Рано или поздно одни из них всё равно всплывут наружу раньше времени.

— Я ничего тебе не скажу, хренов сукин сын! — Он думал, что я играю с ним. Тогда я сделал выстрел в меньше, чем в футе от его плеча. Пуля попала в антикварную вазу и разлетелась на осколки. — Господи, помилуй!

— Следующий прострелит твою голову. А пока я жду сраных объяснений.

Злость закипала в жилах и разрасталась по всему телу с жгучей ненавистью. Он отнял не просто целую жизнь, но и лишил каждого, кто был к ней причастен, частички себя. Вместе с Эвелин умерла Одри. Она закрылась и загнила без права голоса и обретения своей мечты, от которой собиралась отказаться.

— Она заслужила эту смерть. Я породил её, и её же и уничтожил.

Злорадственный смех прошёлся эхом от стен по всей комнате.

— Ты возомнил себя гребанным Богом, когда на деле кусок дерьма.

— Эвелин была слишком правильной и преданной. Я надеялся, что в какой-то момент она всё сдастся мне сама в руки, но этого не произошло. В шоубизнесе за всё приходится платить, — он плевался кровью, продолжая вещать то, к чему я оказался не готов. — У меня почти получилось взять то, что я хотел, но она вырвалась. Как птица из клетки. А я не привык терпеть отказы и желание переходить мне дорогу. Она была послушной девочкой, пока ей не усилили охрану. Покушения срывались одно за другим. Её успех приводил меня в ярость. Она не собиралась покидать мои владения добровольно и тогда я решил показать, что бывает, когда ты кусаешь локти тому, кто тебя приютил. Эвелин оказалась там, где и должна быть.

Арчер говорил медленно, делая паузы, чтобы откашляться. В его голосе не было никакого сожаления. Наоборот, он говорил об этом с какой-то гордостью и восхищением.

Когда он всё же заткнулся, я отплатил ему ещё одним ударом прямо в челюсть.

— Ублюдок.

— Такой же, как и ты. Думаешь, что твоя маска скроет твоё настоящее лицо, Картер?

— Что?

— Ты единственный, кто собирался вершить несуществующее правосудие. Думаешь, что тебе станет легче, если я лягу в могилу?

Он провоцировал меня на разговор, чтобы оттянуть время. Я понимал это, но чем больше я смогу узнать, тем быстрее смогу поставить точку.

— Не мне. Ты отнял мать у Одри. Во всём должен быть вселенский баланс. Одна смерть за другую, чтобы получить равновесие.

— Конечно, ты прав. Девчонка станет следующей вместо меня.

— Заткнись! — я сделал ещё один выстрел над его головой. — Этого не произойдёт.

Сзади послышался скрип открывающейся двери. Черт, и что могло пойти не так?

Я развернулся корпусом немного в бок, чтобы разглядеть ещё один силуэт на свету. В проходе стояла женщина почти такого же возраста, как сам режиссер. На ней было надето платье. В руках она держала застёжки от туфлей, который свисали вдоль её тела. Жена Арчера вернулась намного раньше, чем я предполагал.

— Что здесь происходит? — она выглядела ужасно напуганной. Её взгляд остановился на муже с едва скатывающимися по щекам слезами.

— Всё хорошо, милая. Я в порядке, — успокаивал её он.

— Не убивайте его, прошу!

Женщина опасалась лишний раз пошевелиться. Я продолжал направлять пистолет на Арчера, не смея потерять его из вида.

— Вам лучше уйти.

— Нет! Если я послушаюсь вас, то вы убьёте моего мужа. Ещё не поздно остановится. Мы заплатим вам столько, сколько нужно. Просто оставьте нас в покое.

Её жалость действовала на нервы и в тоже время заставляла прекратить всё. Странные мысли продолжали атаковать меня со всех сторон, выворачиваю душу. Если я убью Арчера на глазах его жены, то чем буду лучшего его? Пока я дал себе незаметную слабину на размышления, В воздухе послышались звуки сигнализации. Я посмотрел в сторону и увидел, как этот ублюдок дополз до тревожной кнопки и нажал её. Его жена же побежала вниз за телефоном, чтобы сделать экстренный вызов на 999.

— Ты не сможешь помешать мне. Иначе станешь ещё одной мишенью. "Трагичная смерть двух влюблённых в борьбе за справедливость" — как насчёт таких заголовков?

Чёрт!

Я ринулся вниз, оставляя Арчера почти обездвиженным и окровавленным после нескольких толков и выстрелов. У меня почти получилось избавиться от него. Я понимал, что эта встреча заставит действовать его только решительнее и без прежних промахов. Мне стоило держать ухо в остро, пока мне не удастся снова застать его врасплох.

Возвращаясь к выходу, я рушил на своём пути всё подряд, оставляя после себя самый настоящий погром. Пули разбивали картины и дорогой хрусталь в шкафах. Наверняка, ему были важны все эти безделушки, от которых теперь остались только лишь осколки.

К тому моменту, когда я вышел на задний двор, пробираясь к воротам, послышались звуки мигалок. Ещё немного и копы окружат дом со всех сторон. Я наскоро нацепил на себя шлем и вжал на газ. Мотоцикл завёлся после трёх нажатий. А дальше ветер разочарованно дул мне в лицо, пока я пытался скрыться с места своего преступления.

***

Через пару дней почти весь Лондон кричал о загадочном покушении. Все СМИ, включая телевидение и газеты писали только об одном. Чем громче скандал, тем больше ты можешь извлечь из него. Так, я привлёк только большее внимание и славу Арчеру.

Я не боялся, что он сдаст меня, ведь мы оба знали слишком многое друг о друге. Но я мог только догадываться, что его месть будет слишком жесткой.

В этом сложно было признаться, но я стал сомневаться в правильности всех своих решений. Что, если это сильнее навредит Одри? Я не мог точно знать, что будет дальше, но отпускать девушку нельзя было ни на шаг.

Вот уже целый час я кружил вокруг её общежития, чтобы просто убедиться, что она в безопасности. Простых камер и слежки мне уже было недостаточно. Будет лучше, если я начну контролировать всё сам.

Прохожие ловили мой взгляд, обходя стороной. У меня почти случилась паранойя, раз почти в каждом я видел какую-то опасность.

Я опустился на ступеньки, запуская руки в волосы. Из меня получился хреновый бодигард, как бы сказал отец.

— Брэндон?

Подняв голову на звонкий знакомый голос, который послышался позади меня, я попытался скрыть своё излишние беспокойство.

Это была Одри.

— Привет.

Она устала упала рядом со мной, прижимаясь плечом к плечу. Её прикосновения — это именно то, чего мне так не хватало.

— Что ты здесь делаешь?

— Охраняю твою задницу, Одетт.

— А как же отказ от своих полномочий? — девушка удивлённо уставилась на меня.

— Я никогда от них не отказывался.

— Значит, наш уговор...

— Провалился с самого начала. Я просто отступил. Исчез из поля твоего зрения. Но я не прекращал быть рядом.

— Если бы ты был настоящим телохранителем, то в первую же неделю нарушил всё, что возможно.

— Именно, — я засмеялся. — Поэтому эта идея с самого начала мне не понравилась.

— Но с неё всё и началось.

Глаза Одри переливались на солнце. Такие глубокие и нежные, что я предпочёл утопать в них вечно. В её отражении виднелся мой силуэт. Он не был таким же угрюмым и тёмным, как в зеркале. Наоборот, губы расплывались в улыбке, а всё тело окружали солнечные лучи. Не бывает мрачных и темных дней, есть только видимость. И для каждого она совсем разная. Когда-нибудь я смогу посмотреть на себя также, как смотрит на меня Одри.

Пока я на мгновение ушёл в свои мысли, девушка принялась нервно покусывать нижнюю губу. И это совсем не походило на стремление к поцелую. Её что-то сильно тревожило. Я взял Одри за руку, давая понять, что мне можно доверить всё. А другой провёл по её подбородку.

— Не могу смотреть, когда тебя что-то беспокоит, и ты умалчиваешь об этом.

Она кивнула мне в ответ.

— Есть кое-что, что не даёт мне покоя. И я считаю, что должна показать тебе это.

Сердце странно забилось в груди. Я стал перебирать всевозможные варианты, прокручивая их по кругу, пока Одри исчезла в стенах здания, оставив меня со своими наедине всего на пару минут.

И как только она вернулась ко мне на прежнее место, то протянула в мои ладони газету. Недолго думая, я тут же опустил свой взгляд на бросающуюся надпись.

— Что это?

— Предупреждение. Ещё одно среди остальных. Я нашла его под дверью нашей с Иви комнаты. Точнее, она первая увидела его. Это пугает меня, Брэндон. Ужасно пугает.

Я продолжал вчитываться. Свежий выпуск новостей с моим подвигом. Но мне было на это плевать. Всё дело в выделенном фрагменте. Одри оставила расшифровку рядом с кровавыми буквами. Похоже, что мои догадки оказались верными. Арчер что-то замышлял. И в этот раз всё будет намного серьёзнее.

Мне стоило что-то предпринять, чтобы не позволить ему даже пальцем дотронуться до неё. Клянусь, если он что-то с ней сделает, я распотрошу его на части.

— Почему ты молчишь? — умоляюще произнесла Одри, и я тут же пришёл в себя.

— С тобой ничего не случится, слышишь?

— Мама тоже так считала.

Она печально опустила голову вниз. Как бы я не утешал её, она всё равно понимала, в какую передрягу мы вместе с ней попали. Мне хотелось, чтобы всё поскорее прекратилось и она наконец-то смогла спокойно вдохнуть, не опасаясь, что каждый чертов день её жизнь висит на волоске от смерти.

— Я буду рядом и не позволю себе даже самый отвратительный исход.

— Я верю тебе. Но это так трудно, понимаешь? Кажется, что нас только сильнее затягивает в круг ада.

— Даже, если это и так. У нас есть ещё восемь путей, среди которых нам всё равно удастся отыскать выход. И не все так просто как кажется.

— О чём ты?

— Знаю, что должен был сказать всё с самого начала, но тогда я тешил себя лишь простыми догадками. Я уверен, что Арчер не тот, за кого себя выдает.

— Нет. Этого не может быть.

Я видел, как дрожь проскочила между её ключиц и шеи. Эбигейл всегда завидовала Одри и через неделю на самой премьере от неё можно было ожидать всё, что угодно. Она должна знать, что, если что-то пойдет не так, от кого нужно держаться подальше.

— Тебе не стоит забивать этим голову, Одри. Я здесь, чтобы забрать часть твоих проблем и решить их. Оставим всё после концерта. Он — самое главное, что должно тебя волновать

После нескольких взвешиваний "за" и "против" она всё же согласилась со мной.

— Хорошо. Но что мне делать сейчас?

— А сейчас я отвезу тебя в наше с тобой место, в «English Rose». Знаю, как ты любила их десерты.

— Хочешь, чтобы Спящая красавица на сцене заплыла от сладкого и не могла нормально танцевать?

— Зато она будет счастливой.

Впервые за всё это время я услышал её смех. И пусть нам не удавалось полностью насладиться друг другом, всегда находился луч надежды, который укутывал нас вдвоём.

***

Лист настенного календаря упал вниз. Первый день мая или последний месяц весны. Серый и дождливый Лондон всего на пару дней превратился словно в жаркий и яркий Лос-Анджелес. Всё вокруг трепетало.

Запах идеально подстриженного газона Гайд-парка ударил по вискам. Следующим последовал аромат корицы и выпечки. Из цветочных нот особенно выделялись нарциссы и сирень.

Но несмотря на весь кричащий свет повсюду, я чувствовал приближение мрака.

Я подправил галстук на шее, затянув его как можно потуже. Вместо привычного черного я выбрал более светлый костюм. Пора заканчивать со всем темным.

Часы показывали половину пятого. Концерт должен начаться уже через каких-то полтора часа. Волнение до сих пор не покидало меня. Девушка оставалась под моим присмотром до сегодняшнего дня и всё было бы хорошо, если не внезапное затишье. Я несколько раз молился Богу, чтобы тот уберег Одри от всего, что происходило с ней, именно сегодня. Но глупо было даже думать об этом. Если Арчер и готовил что-то, то концерт непременно входил в его гребаные планы самым первым пунктом.

С самого утра вся труппа находилась в театре. Им предстоял тяжелый день. Выступление, к которому они готовились почти целый год. Оно могло стать решающим в жизни Одри. Выпускные спектакли всегда были показательными для каждого артиста балета. Возможно, ей даже удастся попасть в труппу при королевском театре, а затем получить заветную Приму.

Находится в четырех стенах уже становилось совсем невыносимо. Ничего не произойдет, если я окажусь на месте чуть раньше положенного. К тому же, мне стоило проверить всех парней и их готовность.

Я понимал, что не смогу противостоять в одиночестве и обратился за помощью к Хэнку.

— Думаешь, что я должен доверить это дело тебе?

— Я справлюсь. Так я смогу доказать, что достоин вашей дочери.

— Будь, по-твоему.

Мистер Беннет передал мне несколько своих агентов из спецслужб. Они нужны были мне для охраны театра. Все они преследовали одну цель — оберегать Одри. Я дал каждому поручение и распределил по всей территории. Создал иллюзию безопасности.

У самого входа стояли двое громил в костюмах и очках. Я окинул их приветствием, но они даже не пошевелились в ответ. Их взгляд был сосредоточен на встречных незнакомцах.

Я встал поодаль от них, пытаясь незаметно слиться с толпой. Часы передвигали свои стрелки намного медленнее, чем мне хотелось. Глаза метались из стороны в сторону. Один потерянный вид и я мог что-то упустить.

Всё это длилось почти вечность. Пока я не заметил блуждающую тень рядом со статуей балерины. Я показал жестом, что прослежу за ним и тогда они впервые пошевелились в знак согласия.

Парень ускорил шаг, когда увидел меня. Опасаясь, оставить его, я почти перешел на заметный бег. Спустя несколько поворотов в маленькие улочки между зданиями в Ковент-Гарден, мы оказались оба в тупике. Дальше была только кирпичная стена.

— Тебе некуда больше идти.

— Ошибаешься.

Опустив капюшон, я разглядел блондинистые волосы и спускающую вниз на шее татуировку змеи. Тот убийца. Он стоят прямо напротив с насмехающимся видом.

И только я собирался разобраться с придурком, который, похоже, обвел меня вокруг пальца, по затылку прошлась волна боли и в мгновение выключился свет.

***

Не знаю, через сколько мне удалось очнуться. Но сырость и стремительные хлопки по щекам помогли ускорить этот процесс. Веки тяжело поднялись.

— Я думал, что ты уже не придёшь в себя и не застанешь самое интересное.

Сквозь затуманенное сознание прорывался голос Арчера. Из последних сил я заставил себя посмотреть на него. Всё то же надменное лицо, полное мерзости. И парадная одежда. Хотелось верить, что так он уляжется прямо в гроб здесь и сейчас.

— Расправишься со мной прямо здесь? В этом чертовом подвале?

— Слишком низкая и не красноречивая смерть, Картер. Не будь я деятелем искусства, сделал бы всё в точности, как ты хотел.

— Устроишь праздничный марш под Моцарта?

Язвительность и желчь сочились из меня хуже всякого яда. Меня привязали к стулу веревками. Вокруг не было ничего кроме пары фонариков, облезлых стен, металлических стоек, Арчера и какого-то сраного телевизора посреди пустой комнаты.

— Шоу будет посвящено Одри. Ты станешь её первым зрителем. Тебе должно понравится.

Он нажал кнопку и на экране тут же появилась запись. Картинка, происходящая в самом настоящем времени. Я видел бархатные шторы на сцене, множество людей, желающих погрузиться в историю и игру актеров. Слышал мелодию перед первым антрактом. Кто-то снимал видео с бельэтажа.

Я дернулся в сторону, но тут же получил взмахом кулака по лицу. Первый, второй, третий. До тех пор, пока Финн не посчитал нужным.

— У тебя ничего не получится.

— Я уже это сделал. Всё остальное формальности. Знаешь, мне потребовалось несколько лет, чтобы осуществить первое убийство, а затем несколько месяцев, чтобы второе. Скоро всему придёт конец.

Его слова разжигали во мне невыносимое пламя ненависти. Сейчас рядом с Одри никого нет. Меня нет рядом с ней. Кто сможет защитить её, если не я?

Вина подкралась под кожу и стала изживать меня изнутри. Я оказался бессилен в самый неподходящий момент.

— Какого хрена тебе вообще это нужно?

Он сделал оборот вокруг моего заключения, а затем опустился напротив.

— Беннеты слишком долго переходили мне дорогу. Эбигейл должна была исполнить роль Авроры. Одри — простое разочарование для балета. Я просто решил помочь Эбигейл избавится от лишнего звена в этой истории.

— Её никогда не выбирали. Она была завистливой копией и не более.

— Заткнись!

Череда ударов, и я понимал, что весь мой пиджак был исписан следам крови. Его злость оставалась неконтролируемой, и он продолжал пытать меня до тех пор, пока ведущий не объявил о скорейшем начале.

Нет. Нет. Нет!

Арчер громко рассмеялся и направился к лестнице, ведущей наверх.

— Спектакль вот-вот начнётся.

Глава 47. Одри

Брэндон проводил меня до дома. После множества десертов у меня почти не осталось сил.

— Рафаэль точно не сможет поднять меня в нашем дуэтном танце. Кажется, я набрала больше трёх килограмм.

— Во-первых, это просто невозможно, — начал успокаивать меня Брэндон. — Во-вторых, значит, мне придется выйти на сцену вместо твоего партнера.

— Ты совсем не умеешь танцевать.

— Я много раз видел, как ты это делаешь.

— Если я хожу с тобой на бокс, то вряд ли у меня получится продержаться даже минуту на ринге.

— Знаю. В этом ты безнадежна. А что насчет меня?

Он встал в стойку, неправильно поставив ноги, а затем принялся выполнять какие-то несуразные позы. Скорее, это было даже громко сказано. Брэндон крутился вокруг меня, подпрыгивая и корча загадочное лицо. Я еле сдерживала смех, прикрывая губы ладонью. Из его рта выходили мычащие звуки, которые, судя по всему, заменяли мелодию. Его пируэты больше напоминали ломаные круги.

Мы остановились почти за квартал до моего особняка. Никто в округе ещё не спал, везде горели лампы. В окнах виднелись счастливых пар и семей. Кто-то готовил вместе еду, а кто-то и вовсе устроил вечер караоке. Никто не видел нас, но если бы это и произошло, то со стороны им могло показаться тоже самое. Возможно, наши улыбки могли стать чьим-то хорошим знаком на лучшее.

— Ты тоже безнадежен. Остановись, пока у тебя не закружилась голова.

Я коснулась его плеч, помогая встать ровно на одном месте.

— Такие маневры точно не стоит устраивать на полный желудок, — он стал придерживать живот, пока его глаза метались из стороны в сторону.

— Просто признайся, что ты слишком стар для этого.

Стоило мне только закончить фразу, как Брэндон тут же оживился и подхватил меня на руки, прижимая к себе.

— И всё же ты была всегда влюблена в меня.

Глупо было с ним спорить, когда всё, что он говорил, было самой настоящей правдой. Нельзя отказаться и избавиться от чувств, если когда-то тебе придется их испытать снова.

Мы вломились на порог с громким смехом. Искренним и нежным.

В кабинете горел свет. Папа был дома.

Нам больше не стоило бояться, что кто-то узнает о нас вдвоём. Теперь, когда любовь обрела свободу, я чувствовала, что могу спокойно дышать без прежних сомнений в завтрашнем дне.

Мелодия пластинки и аромат лаванды оставались приятным воспоминанием в легких. Всё, было как раньше, тот же уют и те же люди, просто в иных обстоятельствах.

Как только Брэндон опустил меня на пол, поправляя платье, в гостиную вышла мужская фигура.

— Привет, — слегка замялась я, перебирая пальцами украшения. Мне всё ещё было немного неловко перед ним. — Ты же не будешь против, если Брэндон останется ненадолго у нас?

Хмурый взгляд сменился на более добродушный и милый. Он поправил очки на переносице, а затем слегка улыбнулся, не пытаясь испортить свою серьезность.

— Будете ужинать?

Его ласковый голос заставил моё сердце только сильнее растаять от теплоты.

— Спасибо, но мы только что вернулись из кафе. Просто хотим немного отдохнуть, — папа понимающе кивнул головой. А я, прежде чем уйти, подбежала к нему, чтобы обнять и прошептать на ушко. — Ты лучший!

— Я тоже тебя люблю, милая.

Я была рада, что мы наконец-то перестали отдаляться друг от друга и снова стали той семьёй, которая была прежде. Мама навсегда останется в нашей памяти, но все равно будет частью каждого.

Мы вместе упали с Брэндоном на бархатный диван. Он облокотился на мягкую спинку, а я улеглась к нему на колени, поправляя распущенные волосы, чтобы они не запутались ещё больше. В доме стояла приятная тишина и спокойствие. Приятное безмолвие и любимый человек рядом. Что может быть лучше?

Парень гладил меня по лицу, касаясь ресниц и губ. Если бы в этих стенах маленькая Одри хоть когда-то на секунду могла представить себе это, то ни за что бы не поверила в осуществлении такой нелепой детской фантазии.

— О чём ты думаешь?

Щеки в мгновение покраснели, а в глазах появились заметные искры. Наверное, именно так я и выглядела со стороны.

— О том, что такое почти невозможно. Мы.

Я никогда не испытывала такой любви до Брэндона. Казалось, что я всю свою жизнь ждала только его, не надеясь и на малейшее прикосновение. Но от его поцелуев в моём животе порхали бабочки, от касаний приятно жгло кожу и от каждого произнесенного им слова, все мысли до самых краёв оставались переполнены одним человеком. Всё длилось бесконечные годы.

— Может, я никогда и не верил в нас, — проговорил он откровенно, — но хотел, чтобы когда-нибудь это случилось.

Вечные пытки от неконтролируемого желания стали наконец-то близки нам вдвоём. Стоило просто привыкнуть к тому, что мы делали всё правильно. Прямо сейчас.

— Значит, ты всё-таки случился.

— О чём это ты?

— Вся эта нелепица, когда задуваешь свечи на день рождение, смотришь на падающую с неба звезду, ищешь счастливый номер на билете, считаешь до двенадцати на Новый год. Всегда был ты Брэндон. В каждой моей загаданной мечте.

— Я всегда думал, что твоя первая любовь — это балет.

Он усмехнулся, смахивая локон с моей щеки.

— Ты просто оказался невзаимной.

— Если я скажу, что ты тоже стала моей первой любовью, ты поверишь мне? Всё началось с того поцелуя. Именно он дал мне понять, что мы станем друг для друга теми, кто сначала обретет доверие и подберется ближе к сердцу, а затем разобьет его.

— Но мы всё же излечили нанесенные раны, не так ли?

Я приподнялась и положила свою ладонь к линии сердца Брэндона, и он повторил за мной в ответ. Связанные нити могут запутаться, но никогда не сломаться пополам.

Взгляд Брэндона упал на телевизор. Он поднялся и принялся что-то искать среди знакомых кассет. Нам нравилось устраивать вечерние просмотры фильмов, пока родители проводили время вместе.

Среди всей груды лежали «Крестный отец», «Форрест Гамп», «Назад в будущее», «Завтрак у Тиффани и множество других кинокартин. Мама очень любила свою коллекцию жизни, которую она хранила в них.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

После поисков нужной кассеты, Брэндон всё же остановился на одной и вставил её в дисковод. Экран засветился синим, время от времени поблескивая от неровных сигналов и шумов. Такая неисправность была только на самом старом диске.

«Лебединое озеро».

— Знаю, что ты пересматривала этот мюзикл больше того, сколько его крутили в прокате во всех штатах, и я решил, что было бы неплохо посмотреть его вместе.

У меня перехватило дыхание. Этот мюзикл всегда был для меня чем-то важным, личным, неприкосновенным. Я никогда не делилась им ни с кем другим, держа в себе самую важную часть любимой истории. Но Брэндон знал, как это важно для меня и решил разделить такой момент со мной. И я знала, что могу открыться ему до конца. Со своими страхами, болью, удачей, злостью, признанием и любовью.

Он сел рядом со мной, удерживая крепко за плечи. Я не прикасалась к мюзиклу после того, как мамы не стало. Теперь после неё осталась только запись и голос, который я могла слушать несколько раз на повторе, пока не наскучит.

Когда она появилась на экране, я снова как в первый раз застыла с завороженным взглядом. Её изящность и уверенность доводила до дрожи. Я была очень похожа на неё. Почти одного возраста мы смотрели друг на друга через временную петлю экрана. Мне оставалось просто исполнить свою партию на сцене, чтобы продолжить нашу с ней мечту.

***

Я остановилась рядом со статуей на площади перед королевским театром. Свежий и легкий ветер был таким теплым, как никогда прежде. Казалось, что сегодня всё выглядело таким особенным, когда раньше было совсем простым.

На улице постепенно светлело. Мне удалось застать рассвет в ярких оранжевых красках, переливающихся с чистым голубым, который намеревался заполонить собой всё небо. Ранний Лондон встречал вместе со мной новый день. Точнее, отпускал меня в него. И пусть на душе всё же всё горело синим пламенем, я была готова погрузиться в предстоящий омут выступления с головой.

Где-то между красных будок с телефонами и зданием искусства расположился символ балета. Признаться честно, я никогда не пропускала его из виду. Останавливалась на мгновение и разглядывала каждую деталь так, словно смотрела на себя со стороны: гладкий пучок, томный взгляд, купальник с рукавами и пуанты.

Монумент, посвященный Индрис Станнус оставался одним из самых важных и значимых событий, ведь именно она и положила начало балетной труппе при королевском театре.

— Нам нужно идти, Одри.

Голос Иви стал настойчивее. Перед вечерним концертом нам стоило провести ещё как минимум три репетиции, а значит, провести в этих стенах до самого вечера. Если зайдем сейчас, то обратного пути уже не будет. Может быть, я наслаждалась последними мгновениями перед тем, как что-то измениться в моей жизни навсегда? Я чувствовала себя на грани краха падения и взлёта.

— Сейчас. Дай мне всего одну минуту.

Я закрыла глаза, и моя ладонь коснулась бронзового силуэта балерины. Это походило на своеобразный ритуал, которого я придерживалась перед каждым важным выступлением, будь оно в крохотной студии школы или огромном зале. Холод статуи пронзил меня насквозь, но я не отстранилась.

Пока сердце медленно выравнивало свой стук, из тысячи воспоминаний и мыслей я предпочла вернуться только в одно — когда мама впервые отвела меня на балет. Мне хотелось воспроизвести по кусочкам тот день, чтобы напомнить себе, как важно идти навстречу к своей мечте.

Я выбирала балет вчера, сегодня и выберу его снова завтра.

Открыв веки, я заметила, как подруга с заметной улыбкой на лице, повторила этот жест за мной.

— Когда ты в первый раз рассказала мне о том, что если погладить балерину и загадать желание и оно непременно сбудется, то посчитала тебя сумасшедшей. Но потом я убедилась в этом сама. Помнишь, как мы вместе хотели получить роли в балете «Две Анны»?

— Тогда через пару часов после проб нам утвердили главные партии, — тогда мы только познакомились с Иви, и эта постановка стала для нас связующей друг с другом.

Подруга накрыла мою руку своей. Я видела в её взгляде нежность.

— Знаю, что ты шла к этому очень долго и очень боишься оступиться, но не стоит останавливаться всего за шаг до своего признания.

Она обняла меня, так наивно и по-дружески, что я тут же растрогалась. Иви стала для меня не просто подругой, а самым настоящим домом, куда хотелось возвращаться. Мне всегда твердили, что в балете стоит быть осмотрительной и осторожной ко всем, кто пытается подобраться к тебе ближе. Только Иви доказала мне совсем обратное: не всегда погоня становится твоим смыслом жизни. Есть нечто большее и ценное.

Я крепко сжала её плечи, а затем умоляюще посмотрела ей в глаза.

— Сделаем это снова?

Иви кивнула в ответ

—

«Первый па из души, а второй от сердца»

, — повторили мне одновременно, а затем быстро отстранилась от статуи и забежали на ступеньки, не оглядываясь.

***

За кулисами кружили звезды от пыли, словно исполняя свой танец. Помощники бегали из стороны в сторону, устанавливая декорации и проверяя каждую деталь на исправность.

По лицу приятно скользила кисточка. Всех балерин усадили за туалетные столики, чтобы нанести последние штрихи. Макияж должен был хорошо виден со сцены, поэтому его приходилось делать ярким, но в то же время и не слишком ярким. Прежде чем сделать ровный пучок, мои волосы слегка закрутили в кудри. Я старалась не смотреть в зеркало, до того момента, пока образ не будет окончательно готов.

На последнем показе Жозефина Лагранж изменила сценарий, украшая наши с Рафаэлем именами напротив Авроры и принципа Филлипа. Афиша перетерпела правки, исключая прежних участников простым взмахом и вычеркиванием.

За несколько дней до концерта, королевская свита настояла на том, чтобы плакаты в полный рост двух главных героев украшали театр перед самой премьерой.

Теперь портреты меня и Рафаэля каждый раз бросались в глаза, когда кто-то из людей проходил мимо театра. Мы стояли с ним друг напротив друга, подняв руки ввысь. Парень удерживал меня за талию, когда я застыла в арабеске. Самый первый кадр отказался самым удачным и красивым из всех.

Как только раздался первый звонок для актеров, визажисты и дизайнеры отступили. Их время подошло к концу, а наше только наступало.

Моё платье висело на плечиках идеально выглаженное и красивое. Розовый оттенок идеально подошел к моей коже, когда я впервые надела его. Мне нравилась пышная пачка, орнаменты цветов по всему подолу и корсету, и небрежные рукава, спадающие на плечи.

— Кажется, ты что-то забыла, — сзади послышался голос Рафаэля. Он осторожно опустил мне на голову золотую диадему, и я закрепила её невидимками.

— Спасибо.

Я больше не была заложником собственного волнения. Всё складывалось даже лучше, чем я могла себе представить.

Когда я всё же решилась посмотреть на своё отражение, после я уже не могла отвести от себя взгляда. Именно так и должна была выглядеть Аврора — утонченной, хрупкой, невинной. И влюбленной.

— Ты выглядишь потрясающе. Тебе идёт эта роль. Не представляю, что кто-то мог стать Спящей Красавицей кроме тебя.

Я подняла на Рафаэля глаза, полные смущения и легкого облегчения.

— Я рада, что всё так случилось. Ты был прав насчёт того, чтобы продолжить бороться.

Он усмехнулся, протягивая мне руку.

— Оставь эти благодарности после концерта. А сейчас нам ещё только предстоит показать себя.

Рафаэль подхватил меня и провёл вперёд ко всем остальным. Но только на пути между преподавательницей и сценой застыла бывшая пара, лишенная голоса. Теперь Эбигейл примеряла на себя костюм второстепенной танцовщицы на балу вместе с Гарретом. Они узнали о том, что потеряли свои партии, когда их открыла с чердака уборщица.

— Ты, — произнесла медленно и злобно девушка, указывая на меня пальцем. — отобрала у меня всё.

— Нет, Эбигейл. Я просто вернула то, что принадлежало мне.

— Я знаю, что это были вы. Вы заперли нас на крыше. Думаешь, что это сойдёт тебе с рук?

Её злость становилась яростней и сильней. Гаррет молча стоял рядом с ней, не в силах как-то противостоять. Они больше ничего не могли сделать нам.

— Ты можешь просто насладиться нашим выступлением. Этого будет достаточно. А теперь, нам стоит идти, — я протиснулась между двумя фигурами с гордо поднятой головой. — Ничего личного, Эбигейл. Балету нужные особенные танцовщицы, а не слабые.

Я подмигнула Рафаэлю, и он ободрительно кивнул в ответ.

Мадам Лагранж стояла впереди, беспокойно осматривая каждого. Она отмечала всех присутствующих галочками и всякий раз опасалась поставить прочерк. И как только она добралась до наших имён, мы оказались рядом с ней.

Я видела, как её взгляд смягчился при виде меня и Рафаэля. Неужели она успела признаться самой себе, что чуть не совершила большую ошибку, выбрав не тех артистов?

— Надеюсь, что вы готовы мисс Беннет. Мне искренне жаль, что тогда я усомнилась в том, что вы настоящая Прима. Я знаю, что вам под силы заворожить публику. Вы делали это ни раз. Покорите эту сцену с мистером (Рафаэль). Расскажите свою историю через танец сквозь боль и любовь.

Искренний танец — это исход каждого движения, шага. Твой такт вперёд, который способен провести вперёд и стать неизбежным в том случае, когда ты подчиняешь себе вокруг. Это невероятная сила, которой можно обладать и управлять так, как тебе нужно. Это правда, которая не терпит притворства. Её нельзя отрицать. Несомненно, слова самое сильное оружие из всевозможных, но порой наше тело намного красноречивее слов.

Я помнила каждое движение наизусть и всё, что мне нужно было сделать — довериться своему телу, ведь только оно способно показать всю меня открытую. Между вами и зрителем важно доверие, иначе всё не имеет никакого смысла.

Шум за кулисами становился всё ощутимее. Мы с Иви подбежали к самому краю, чтобы подглядеть через шторы в зал. Множество людей в строгих костюмах и длинных платьях ожидали нашего выхода. На их лицах виднелось воодушевление.

Но среди всей толпы, я искала только одного человека, из-за которого я стояла сейчас прямо здесь. После короткого сообщение сегодня утром:

«Сегодня ты засияешь для всех»

, он больше не появлялся в сети. Не знаю, стоило ли мне беспокоиться, но Брэндона нигде не было. Его место в самом центре пустовало.

— Он придёт. Можешь даже не сомневаться в этом, — утешала меня Иви. И мне очень хотелось в это верить.

Оставалось всего каких-то пару мгновений. Два звонка уже прозвенели и третий только собирался показать свой голос.

Когда же свет везде потух и заиграл оркестр, я сделала глубокий вдох и затаилась перед своим первым выходом на сцену.

Всё началось с пролога и быстрого потока персонажей. Рассказ Авроры о её детстве. Со всех концов королевства съехались на празднование все приближенные гости. Добрые феи начинают свой порочный круг танца с пожеланиями. Их соло перетекает в цельный танец каждой. Ансамбль па-де-сиз перетекает в гран па.

Весь спектакль строился с миманса, кордебалета, корифеи, солистики и солисты — пьедестала для самой балерины. Аврора не может начать танцевать, случайно появляясь посреди сцены и рассказывая свою историю. К её появлению готовится каждый. Зрителя словно подготавливают, разворачивая действие неторопливо и как можно более ясно.

Феи, как персонажи и как участницы важной танцевальной части своего Па, становятся прообразом предстоящей партии Авроры. Их движения во многом схожи.

После сцены вязальщиц, больше похожей на некую пантомиму, следовал крестьянский вальс. Он снимал накаляющееся напряжение после проклятия и готовясь к угловому действию.

Я наблюдала за последними разворачивающимися сценами с трепещущим внутри сердцем. Когда наблюдаешь за спектаклем не из зала, всё кажется совсем иначе. Ты видишь не только движения, которых приходилось добиваться изнурительным и тяжким трудом, но и невероятную силу танца, способную показать самое настоящее искусство.

Завязав потуже пуанты и в последний раз окинув место тишины, я выбежала на сцену под громкие овации и аплодисменты.

Как только я оказалась за пределами кулис, я приняла образ персонажа, позволяя ему раствориться от и до под моей кожей.

Аврора была обликом расцветающей красоты и той невинности, которую в ней видели все с самого начала. Она предстает с разных сторон, позволяя вращать себя как статуэтку.

Моё первое адажио начиналось с танца с четырьмя кавалерами вместе с фрейлинами, молодыми девицами и пажами. Каждый переход двигался от классической формы к большой многофигурной композиции и обратно.

Соло начиналось с маленьких шажков па де буре, арабеска, снова па де буре, антраша, па де буре, сисон и так по нарастающей вместе с лиричными переходами. Руки плавно порхали в воздухе, застывая или переходя в другую позицию.

Мгновение застыло, когда Рафаэль показался в образе Дезире. Его руки были прижаты к груди, почти касаясь сердца. Это была их первая встреча с Авророй. Её красота и изящность покорила принца, и он уже не мог устоять рядом с ней. Они вместе пустились в танец. Их тела сливались вместе, становясь чем-то единым. Чувства становились чем-то большим. Между ними зарождалась любовь.

Но всему когда-то приходит конец.

«Рок» настигает Аврору в самый важный и неподходящий для неё момент. Она засыпает, оставляя принца в гордом одиночестве. Их разлука и боль, показанная в каждом движении, заставляет зрителя сопереживать героям.

Второй акт начался с охоты. Рафаэль идеально выполнял своё соло. Он был полон уверенности. Ему не нужно было как-то выделяться среди остальных, ведь строгий и полный печали взгляд делали это за него. Решимость добиться справедливости и спасти свою возлюбленную — вот, что заставляло принца жить и бороться.

Кордебалет свиты Авроры, названный «Неридами» походил на бушующие волны, бьющиеся о скалы. Из нарядов цвета морской волны показывали весь тот шторм эмоций, который только предстояло ощутить героям на себе. В адажио одной из Феи снова появляется Аврора как мимолетное видение, а затем исчезает. Кордебалет заслоняет её.

Пробираясь сквозь трудности к своей недосягаемой мечте, Дезире не раз удается противостоять злу в лице Карабосс. Но только у любви нет никаких преград, и отважный принц настигает Аврору в спальне. Его поцелуй способен избавиться от чар.

Оставался самый важный и последний акт в действии с ансамблем па-де-де. Пробуждение Авроры, а затем и их дуэтный свадебный танец с Дезире.

Я выбежала за кулисы, чтобы костюмеры смогли помочь мне переодеться в белое платье с пачкой, украшенное золотом и драгоценностями. Всё камни переливались на свету и мне хотелось как можно скорее показаться на сцене в новом образе.

Рафаэль подхватил меня за руку и под громкие овации мы вместе остановились с ним посреди сцены. Наш с ним дуэт был поистине невероятным. То, как он бережно обходился со мной во время поддержек и остальных элементов, которые требовали исполнения двух артистов. Мы приближались к коде. Обычно она выглядела очень виртуозно и запоминающе. Парень вращал меня вокруг себя, удерживая осторожно за талию. Он руководил процессом и мне просто стоило довериться ему. Рафаэль помогал мне и с прыжками. Наши тела двигались в такт.

И вот, когда приближался конец и принцу Дезире стоило отпустить ладонь Авроры для последнего своего танца, я плавно отвела руки в сторону, застыв на месте.

Оркестр звучал громче моего сердца. Музыка излучалась прямиком из моей души.

Но как только я собиралась сменить свою позицию, отправляя свой взгляд в зал, в то же мгновение меня накрывает крепкое мужское тело, а вместо скрипки звучит оглушающий выстрел.

— Я рядом, Одри. Прошу, не бойся.

Я нахожу глазами того, кто упал ко мне в объятия и вижу в нём Брэндона. Он содрогается от мощного удара, но я продолжаю держать его крепче. Мы вместе падаем на сцену.

Темный зал вновь заполоняет ярким, режущим светом.

Мимо меня проносятся балерины, как едва заветные приведения. Я ничего не слышала, что происходило вокруг. На моих руках лежала первая любовь, которая почти задыхалась.

Только сейчас, когда занавес закрыли, я разглядела подтёкшие следы крови на лице, синяки и разбитые губы и брови. Внутри меня всё разрывалось на части.

Под его рубашкой растеклась лужа крови. Мои ладони тоже все были испачканы в ней.

Я попыталась расстегнуть пуговицы, чтобы убедиться в том, что выстрел не задел сердце, но Брэндон остановил меня. Он смотрел на меня с той самой нежностью, как делал это всегда. Несмотря на всю боль, что сейчас пронзила каждую часть его тела, он продолжал улыбаться.

— Брэндон...

Слёзы скатывались одна за другой.

— Со мной всё хорошо, — он едва произносил слова, не отрывая своих карих глаз от моих зеленых. — Ты очень красивая.

Я прислонила подушечки пальцев к его губам, жестом говоря —

«Тише»

, и он тут же поцеловал их. Это было похоже на ток, проходящий на сквозь. Я чувствовала холод и безнадежность.

— Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй. Ты обещал мне. Что бы не случилось?

У него почти не осталось сил. Между нами расстилалась томительная тишина. Парень ничего не ответил мне. Он медленно опустил руку к расстегнутому верху рубашки и указал на надпись на своём теле.

Я склонилась над Брэндоном, не желая проститься, и мы вместе безмолвно застыли на сцене, как две одинокие фигуры в объятиях друг друга.

Эпилог

Два года спустя

Сад при Букингемском дворце выглядел почти также, как на вырезках газет и в прочее новостях, которые удавалось видеть по телевидение. Он находился на западе, за невидимыми пределами. Место проведения садовых вечеринок для монархов. Святая святынь королевской знати, куда нельзя было попасть простым людям. Каждый мог только мечтать, чтобы оказаться здесь, почувствовать себя всего на мгновение другим. Так, словно приоткрывается совсем иная завеса жизни и тебе предоставляется шанс заглянуть за неё.

Западная терраса открывала вид на большой газон, именуемый главной лужайкой. За ним виднелось озеро, которое когда-то по местным легендам украшала стая фламинго. Наверное, каждый, кто останавливался здесь, пытался воссоздать эту картину в своей голове.

Вдалеке виднелись высокие стены, а внутри под ногами слышался глухой звук от гравийной дорожки. Каждое посаженное здесь дерево хранило в себе какое-то важное событие, что стало уже самой настоящей традицией.

Посреди сада величественно стояла ваза Ватерлоо. Незамысловатая огромная ваза. Наверное, она что-то означала, только этот смысл был понятен не всем.

Многие статьи неистово критиковали этот сад за отсутствие оригинальности и неожиданности. Они видели только простоту, за которой скрывалось несомненно нечто большее — историческое, семейное, красивое.

Я понял это не сразу. Точнее, не увидел бы без Одри. Рядом с ней всё казалось другим. Ты словно пытаешься увидеть привычный себе мир другими глазами. Любимыми.

Всё изменилось с тех пор, как в моей жизни появилась Одри Беннет. Она показала мне, что значит доверие и дружба. То, как важно ощущать себя нужным. То, что бывает, когда нарушаешь собственные клятвы, вступая в неизвестность. То, как всего один поцелуй способен изменить ваше отношение друг другу и даже разрушить их из-за такой нелепости. То, как важно иметь надежду даже, когда всё внутри омрачено. То, что только вера в себя способна привести тебя к мечте. Одри научила меня всему, чего я не знал прежде.

Я прижал её ближе, когда мы проходили мимо беседки, украшенной скульптурами. Она остановилась, как только мы оказались напротив неё.

— Хочу запомнить этот момент, — проговорила, разворачиваясь ко мне. — Нас.

— Ты никогда не сможешь его забыть. Он будет жить у тебя здесь, — я указал ей на сердце.

Она выглядела, как самая настоящая принцесса: длинное пышное платье с короткими рукавами фонариками в пол в белом и лиловом оттенке. Его подол был прошит несколькими слоями рюш. Она впервые наделала что-то помимо балеток, остановившись на каблуках. Волосы она слегка прибрала сбоку и закрепила на большой бант сзади. Легкий макияж, никаких украшений и ничего лишнего. Я казался чуть хуже девушки — простой черный смокинг, зализанные лаком волосы и бутоньерка в кармане. Со стороны мы могли показаться сбежавшей парой со страниц какой-нибудь старой британской сказки.

И на этот раз она проходила с нами наяву. Король Чарльз и королева Камилла в честь британского искусства и творческой индустрии устраивали самое настоящее торжество, на которое была приглашена вся балетная труппа при королевском театре. Мне удалось оказаться здесь всего по одной причине — я спас Одри жизнь.

Когда ты становишься боксёром, то каждый свой шаг ты должен знать наперёд. Если не удастся предугадать следующий шаг соперника, то всё можно считать обречённым. Так было и с Финном Арчером. Он думал, что победил, когда ещё даже не приблизился к своей цели. Под пиджаком и рубашкой скрывалось моё самое главное оружие, которое могло уберечь нас вдвоём. Я отдал немало денег тем дилерам, чтобы достать один из прочнейших бронежилетов во всё округе.

После того, как мне пришлось отказаться от мести, я был уверен в том, что не смогу выстрелить ни в убийцу, ни в самого режиссера. Всё это сделало бы из меня точно такого же человека, как и они сами. Не бывает правильного зла. В конечном итоге ты всё равно омрачаешь свою душу.

Я знал, как всё исправить без применения боли. И пусть идея броситься под пулю, загромождая любимое тело своим, не выглядела слишком надежно, я мог быть уверен в том, что пока всё внимание будет переключено на героя, охрана сможет незаметно повязать стрелка. Парни помнили о моих указаниях и всевозможных провалах и действовали строго указаний. Финн Арчер тоже не сумел сбежать, ведь его застали у выхода одним из самых первых. Тот, кому он поручил смерть, сам же и сдал своего хозяина.

Мои ребра остались целыми. Удар оказался сильнее, чем я думал, но мне удалось его пережить. Фальшивая кровь тоже была частью всего плана. Я видел всю боль Одри, которую она успела испытать за прошедшие минуты, только мне стоило играть до самого конца.

Казалось, что я сделал что-то невозможное, но я просто защищал и оберегал свою любовь.

— Вам стоит поторопиться, чтобы не опоздать на церемонию. Вряд ли королевской семье понравится ваша бестактность.

Мы вместе развернулись на голос Иви. Она стояла позади нас, скрестив руки у груди. Её атласное пыльно-розовое платье было очень схожим с платьем Одри. Не знаю, что на самом деле определяет женскую дружбу, но эти девчонки даже на приём в Букингемском дворце решили прийти в одинаковых нарядах.

Подруга окинула меня взглядом, и я показал ей в ответ, что готов. Иви радостно улыбнулась и подхватила Одри за руку вперёд к небольшой арке, украшенной цветами и пуантами. Они приземлились на стеклянные стулья вместе с остальными балеринами, а я нашел своё место за ними.

Приглашенными гостями также была команда оркестра при театре. Даже сейчас они исполняли мелодию на своих инструментах.

Я нервничал. Ужасно нервничал. Мне никогда не удавалось узнать, к чему приводит любовь и есть ли у неё конец. До сегодняшнего дня.

Король и королева стояли в самом центре белой ковровой дорожки за деревянным стендом. Мужчина был одет в строгий серый костюм. Его голову прикрывала большой цилиндр, который он опустил всего один раз в знак приветствия. Его супруга предпочла белый пиджак и юбку ниже колена, а поверх волос шляпу с пером. Они дождались окончания симфонии и принялись говорить об искусстве — его значимости, истории.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Признаться честно, я мало что смог запомнить. Все слова и истории походили на туманный звук, звучащий где-то в стороне. Мои мысли

заполняла Одри. Я много раз представлял этот момент, но ни один из вариантов не походил на тот, что я когда-то придумал. Он выглядел намного идеальней.

Каролина Дюбуа была взволнована не меньше меня. После выпускного в королевской школе балет, Одри перешла под её крыло в театре. Женщина стояла поодаль от королевской семьи, перебирая в руках сверток, связанный лентой. В этом письмо могло быть сказано, что угодно, но я был уверен, что всё вело к одному.

— Как вы знаете, любое искусство для меня не просто форма самовыражения, но и отклик души, тех чувств, которые невозможно объяснить словами. Опера и балет это именно то, что заставляет меня сиять и верить в нашу культуру. Быть уверенным, что она продолжит свою жизнь и завтра. Для меня каждый присутствующий из вас — как надежда в красоту того, что люди способны создавать и передавать другим, — король Чарльз говорил уверенно и с трогательной ноткой в голосе. Его всегда воодушевляли балет и опера.

Все сидели, затаив дыхание в ожидании чего-то светлого и торжественного.

Я ослабил галстук на шее. От ожидания основной части церемонии я не мог сосредоточиться ни на чем больше.

Когда всё же слово дали главному руководителю труппы, она слегка замялась.

— В жизни каждого артиста наступает тот момент, когда он пытается достичь какой-то определенной точки. Признания. И из десяток или сотен таких артистов находится всего один, который подобен яркой и запоминающейся искре.

Она не смогла закончить, потому что рядом были те, кто мог взять продолжение под свою ответственность, более величественную. Миссис Дюбуа передала сверток королю, и он принял его как должное.

— Для меня большая честь быть свидетелем такого момента, как этот. Сегодня тот день, который, несомненно, можно назвать рождением новой звезды. С вашего позволения, я вскрываю данную мне бумагу.

Старческие пальцы коснулись ленты и в мгновение избавились от неё. Лоскуток упал на свежескошенную траву. Король преподнес ко рту ладонь, чтобы откашляться.

— Не томи наших гостей, любимый. Пора объявлять.

— Прошу представить вашему вниманию новую и главную Приму Королевского театра оперы и балета — Одри Беннет!

Аплодисменты вместе с восторженными криками зазвучали в воздухе. Взгляд Одри был полон растерянности и смущения. Она поднялась с места, делая поклоны сначала в одну сторону, а затем в другую.

Когда девушку пригласили на сцену, то придворная свита тут же стали бросать в неё лепестки роз, тем самым совершая важную часть ритуала посвящения.

Одри остановилась рядом с королевской семьёй. Супруги по очереди пожали ей руки, говоря благодарности и пожелания в дальнейшей карьере. У неё получилось приблизиться к своей мечте. Когда в сердце живет надежда, всё кажется таким простым и возможным.

Я видел, как на её глазах наворачивались слёзы радости. Она выглядела счастливой. Именно это я и хотел пронести с ней всю оставшуюся нашу жизнь.

— Я хочу выразить большую благодарность своей маме. Ведь именно благодаря ей я сейчас стою с вами прямо здесь. Однажды она показала мне балет, ещё не зная, что он станет любовью всей моей жизни. Каждое моё выступление посвящено ей. Я верю, что она гордится мной за то, что не сдалась и смогла. Спасибо!

Король Чарльз вручил ей букет белых роз, даже не догадываясь, что он на самом деле значил для Одри, как приятную память об Эвелин. Девушка крепко прижимала букет к себе, поднимая руки в верх. Иви посылала ей воздушные поцелуи.

Пока все стремительно поздравляли новую Приму, я покинул своё прежнее место, чтобы привести себя в порядок и осторожно встать позади Одри, чтобы она не могла меня сразу заметить.

Сегодня мне была отведена особая роль, которая могла стать связующей для нас с моей Одетт.

Увидев моё появление, оркестр заиграл легкую романтичную мелодию. В то время, когда королева Камилла в последний раз одаривала её улыбкой, я опустился на колено с противоположной стороны, приоткрыв бархатную белую коробочку.

Поздравления сменились на возгласы умиления. Одри сметено бегала глазами повсюду, пытаясь отыскать причину таких криков.

И стоило ей развернуться, как всего меня мгновенно пронзили жар и дрожь. Пульс участился настолько, что моё сердце едва выпрыгнуло в объятия к девушке.

Одри плавно прикоснулась ладонью к губам, всматриваясь в мои глаза. Похоже, ей казалось всё прекрасной выдумкой.

Мне нужно было сказать ей всё откровенно и искренне, так, как она этого заслуживала.

— Однажды ты стала моей балериной, Одри. А теперь я хочу, чтобы ты была моей навсегда. Ты согласна?

Ожидание ответа терзало меня с каждой отсчитанной в голове секундой. Но моя любовь в лице этой девушки упала рядом со мной, мило кивая и проговаривая одно и тоже слово — «Да!».

Я взял её руку и надел на палец золотое кольцо с невероятным розовым бриллиантом и фианитами по краям обрамления.

Одри смотрела на меня взглядом, полным нежности и теплоты. Я отвечал ей тем же. Все взгляды остановились только на нас двоих, а затем свита вновь запустила в воздух оставшиеся лепестки, и мы вместе растворились в долгом и робком поцелуе.

Всё началось с прикосновения.

Конец