Отец и дочь или Мама трахает дочь страпоном

А как вы принимаете выбор в сложных решениях и что может окончательно перевесить одну из чаш весов? Холодный расчет? Предчувствие? А может, просто желание?

Весенний теплый вечер, часов восемь вечера, я только разделался со всеми делами на работе, но домой не спешил, лениво пытаясь отвлечься, листая новостную ленту в телеге. И не подумайте, что я одинок или что у меня постоянные ссоры. Нет, у меня дома все хорошо: красивая, умная жена и двое детей — сыну 17 и дочери 18. Мы обычная статистическая семья, каких много вокруг. Возможно, вы даже являетесь моими соседями, и вам даже в голову бы не пришло подумать обо мне то, что случится позже. Ну а пока я сидел и никак не мог отделаться от мыслей, которые меня терзали, буквально раздирая на части.

Все началось с приезда дочери из университета после первого года учебы, который моя умница закрыла на одни пятерки. Ника была хороша во всем: рисование, танцы, учеба, спорт — да я даже не могу назвать дисциплину, где бы она не добивалась успехов. На фоне Ники сын, который был обычным средничком, казался оболтусом и разгильдяем.

Ее приезд был совершенно обычным, и я не придавал значения, как мне казалось, мелочам: подумаешь, часто обнимается, берет за руку, прижимая к себе, и требует постоянного внимания. Это же потому, что Ника соскучилась, мы же всегда с ней были очень близки, думал я, хотя у нее на этот счет были совершенно другие мысли. И только сегодняшнее утро, окатившее меня словно бочкой с ледяной водой, заставило задуматься о многом и понять, что далеко не все ее поступки были невинны, как ее внешность.

Я открыл тумбочку и посмотрел на кофе и коньяк, делая выбор. Кофе я уже выпил кружек пять, а почему я должен себе отказывать? Рабочий день давно закончился, до дома я и пешком дойду, в крайнем случае — такси, так почему нет, если душа нуждается? Налив коньяк в стакан, я закурил и на рабочем кресле развернулся к окну. Солнце на ясном небе уже начинало прятаться за многоэтажками. Я глубоко вздохнул и закрыл глаза, вновь увидев её образ.

Она стояла в кружевном белье, состоящем из стрингов и сетчатого лифчика, который никак не скрывал её большую грудь, а только подчеркивал, насколько она хороша. Ярко выраженная талия, длинные волосы, распущенные до низа лопаток, лоснящийся блеск загорелой кожи, прекрасно контрастировавший с белым бельем, делал её ещё более красивой и сексуальной. И этот ангел, поворачиваясь боком, показывая свою большую упругую попку, протягивая руку, зовёт к себе.

Я открыл глаза и резко потряс головой, выгоняя этот образ и плохие мысли.

— Соберись уже, тряпка, — сказал я сам себе вслух. Но легче было сказать, чем сделать.

Коньяк таял в моём бокале, как таяло солнце за крышами домов, и я прекрасно осознавал, что можно обмануть кого угодно, но только не себя; можно скрыться, убежать от выбора, но рано или поздно тебе придётся его сделать. И это подтверждали факты: как бы я позорно ни сбежал из дома, не сказав ни слова, не задав ни один вопрос, а просто развернувшись и ушёл прятаться от реалий жизни на работе, я не мог там просидеть вечно. И даже если я поживу в гостинице те дни, пока не вернётся супруга с сыном, то смешно было бы надеяться, что мы с дочерью до конца жизни ни на минуту не останемся наедине.

Но почему я так позорно убежал, не сказав ни слова? Чего я испугался? Я знал ответ, но боялся себе в этом признаться, ведь это неправильные мысли, противоестественные, их не должно было быть, но... Тот образ моей дочери весь день стоит перед глазами, но в нём я вижу не свою маленькую Нику, а сексуально привлекательную девушку. В моей голове шло сражение здравого смысла и логики против животных чувств и желаний. Никто не уступал и не сдавался, забрасывая оппонента фактами, и единственное, на чем их мнение сходилось, это на том, что пора двигаться домой.

Я налил второй бокал и залпом его выпил, рывком поднялся из стула и побрел к выходу.

Подкурив, я лениво побрел домой, рассматривая, как на небе начали кучковаться облака. Как моментально все может поменяться: чистое небо на закате сменилось грозовыми тучами, скрыв не только звёзды, но даже луну. Все изменчиво, подумал я, когда на меня начал капать теплый весенний дождь. Может, сесть в машину и не мокнуть? — мелькнула в голове мысль, проходя мимо таксистов, но мой выбор был очевиден: я всегда обожал такую погоду и наслаждался ей, когда теплые струи, как бы смывая с тебя весь тлен этого мира, струятся по телу, унося за собой все заботы и печали. Так произошло и сейчас, и, улыбнувшись самому себе и приободрившись, я уже более уверенной походкой двигался дальше.

Открывая калитку, я понял, что на мне не осталось ни одной сухой вещи, но я, как ребенок, почему-то был рад этому. Дождь опять мне помог успокоить душу, и, даже увидев её на крыльце, я уже не переживал так сильно, как раньше.

"Приходи. Я буду тебя ждать." — это было единственное сообщение от дочери, которое она мне прислала сегодня, и она действительно ждала, сидя в халате на кресле веранды.

Скрипнув дверью, я закрыл калитку, она отвела взгляд от телефона и, увидев меня, улыбнулась, похлопав по соседнему креслу, приглашая меня присесть, но я расположился напротив.

С виду показалось бы, что мы просто молча глядим друг на друга, меняя выражения лиц, но мы были с ней настолько близки, что нам не требовались слова, и весь наш диалог прошёл молча.

— Почему? — я нахмурил брови.

— Я люблю тебя, а ты меня нет, — вопрошающий взгляд.

— Люблю, но... — моё лицо выражало умоляющий взгляд.

— Неужели я тебе не нравлюсь как женщина? - она развязала халат, показав тот же наряд, который вновь заставил меня почувствовать прилив крови не к тому месту. - Неужели я тебя не возбуждаю? - ее глаза светились вопросом.

— Но это неправильно, - я хмурил брови еще сильнее.

— А кому решать, что правильно, а что нет? Кому наша любовь принесет несчастье? - ее глаза светились победой, зная, что мне нечем ответить.

Я проиграл эту бессловесную игру и молча сидел, не зная, что еще можно было сказать. Да, она была права во всем, указав, что рамки устанавливаем лишь мы, и получив положительный ответ на вопрос, возбуждает ли она меня как девушка, разгромила меня в пух и прах. "Вся в меня", - подумал я, принимая полностью Никину победу, и закурил сигарету.

— Иди, прими теплый душ, а то заболеешь, - это были ее первые слова за этот день, и опять она была права. Неужели я старею, или это она настолько умна, что уже стала управлять мной способами, которыми раньше пользовался я? И мне ничего не осталось, как также молча пойти домой в ванну.

Я вновь стоял под струями воды, когда меня посетила мысль, что все мои душевные терзания были просто раздавлены тремя фактами: я люблю дочь, она меня возбуждает, и кто сказал, что нельзя? Можно было кричать о правилах и вновь попытаться обмануть себя, но это были все жалкие, ни к чему не ведущие попытки. Какой умницей стала Ника и как она по полочкам разложила отцу истину, улыбался я, согреваясь теплыми струями воды, как вдруг открылась дверь, и вошла она.

Она вошла абсолютно голой и стала напротив меня, подставляя свое лицо и длинные локоны под струи воды. Капли начали бежать по ее телу, вырисовывая ее прекрасные изгибы, которым могла позавидовать любая девушка. Ника сделала шаг в мою сторону, и, стряхнув капли воды с головы, она посмотрела на меня своими голубыми глазами.

Она была тут главной, и я понимал, что проиграл эту войну даже не сейчас и не при бессловесном разговоре; проигрыш произошел утром, когда я позорно скрылся за дверью. Моя милая и родная дочка оказалась сильной, умной и уверенной в себе девушкой, она брала от жизни то, что хотела, ну а сегодня целью был не я.

Она приблизилась еще ближе, прижавшись ко мне своей шикарной грудью, и, погрузив меня в нежные объятия, прильнула к моим губам.

Я не мог, да и не хотел сопротивляться; я просто наслаждался этим моментом, нежно лаская ее пухлые губы и жадно исследуя ее тело.

........

На улице гремел гром, его раскаты были отчётливо слышны сквозь струи душа, покрывающего словно одеялом два тела, нежно ласкавшихся в объятиях страсти. Всё произошло прямо в этом месте: она, просто встав на цыпочки и приподняв ногу, прижалась к нему плотнее, позволив проникнуть в неё. Ей было больно не больше секунды, когда первым движением её дорогой отец сделал из неё женщину, и лишь вода, ставшая этому свидетелем, смывала следы, окрашиваясь в красный. Все заботы и проблемы были забыты и остались им завтрашними, а сейчас они наслаждались моментом, пытаясь выжить его до дна.

Она обмякла его в руках, потрясённая первым настоящим оргазмом. Он, выключив воду, как когда-то давно в детстве, укутал её в полотенце и на руках отнёс её в кровать. На небе уже не было ни тучки, и лишь луна светила белым кругом, как прожектор, направленный прямо в окно, позволяя отчётливо увидеть улыбку на её погружающемся в сон лице, и он светился счастьем не меньше. Этот день был их первым, но далеко не последним.