Тьма и свет. Глава 2/39 Атея и Хасссика психуют

Вождь клана, стоявший на коленях перед Атеей, растерянно смотрел на освободившийся трон, но когда он повернул голову и увидел глаза Атеи, то мгновенно вспомнил, что должен был сделать. Под тяжестью взгляда Атеи ему стало все равно, и он присягнул на верность опустевшему Трону Крови.

Спустя несколько часов, далеко за полночь, последние посетители наконец покинули зал.

— Когда он ушел? - спокойно спросила Атея.

— Вскоре после того, как первый вождь принес свою присягу, - сухо ответила ей Яне.

— Они все ушли с ним?

— Да, только Патесса и Нигулла остались с нами.

— Мне пойти и убить его или посмеяться над этим?

— Если ты убьешь его сейчас, все будет напрасно.

— Верно, но пойдем и найдем их.

Нигулла и Патесса провели их к огромной двери в свои покои, где они обнаружили первого члена группы. Боско приоткрыл один глаз, наблюдая за их приближением, зевнул и снова закрыл его. Обойдя его, они открыли дверь и вошли в пустой вестибюль. От него отходили три коридора.

— Какой коридор ведет к спальным покоям? - спросила Атея у жриц.

Они молча указали налево. Они открыли несколько дверей в комнаты по бокам, но все они были пусты. Наконец они добрались до двустворчатой двери в конце коридора. Атея открыла ее и вошла внутрь. Оглядевшись по сторонам, она глубоко вздохнула и повернулась к Яне и жрицам, следовавшим за ней. Выражение лица Яне не выдавало никаких эмоций, но жрицы нервно пожевали губами и избегали смотреть в глаза Атее.

— Не могу сказать, что удивлена, но смесь впечатлений все равно поражает, - констатировала Яне.

Атея наблюдала за Патессой и Нигуллой. Их губы, плотно сомкнутые, потеряли всякий цвет, и вся их поза выглядела напряженной.

— Дайте волю, пока не лопнули, - вздохнув, сказала им Атея.

Они обнялись, чтобы поддержать друг друга, и разразились приступами хихиканья. Войдя в комнату, Атея подошла к Дениссе и осмотрела ее. Связанная по запястьям, она висела на веревке, подвешенной к крюку в потолке. Без сознания или во сне, ее голова безвольно свисала вниз между вытянутыми руками. На ее больших грудях виднелось несколько синяков, а вокруг соска – следы зубов. Атея посмотрела на ее распухшую и сырую киску и проследила взглядом за струйкой густой жидкости, стекающей по левой ноге Дениссы. На пальце образовалась небольшая капля и упала в лужу у нее под ногами.

— Спусти ее вниз; думаю, ей понадобятся твои руки, Яне, - сказала Атея, снова успокаиваясь.

Повернувшись к камину, встроенному в наружную стену комнаты, Атея наблюдала за обнявшимися Рабиной и Инеркой, лежащими на мехах перед ним. Они мирно спали, на их лицах сияли довольные улыбки. В нескольких футах от них справа скрючилась Хассика. Хотя она тоже спала, вид у нее был не такой умиротворенный. Руки между ног и запястья, привязанные к лодыжкам, удерживали ее тело в коленном положении, а вздернутый и все еще красный зад был явным признаком довольно бурной предыдущей встречи.

— Когда закончишь с Дениссой, посмотри, пожалуйста, и на Хассику, - легкомысленно заметила Атея.

Она повернулась и посмотрела на большую кровать с постелью в центре комнаты. Робан спал, раскинувшись на спине, и тихонько похрапывал. На его груди, лежа на животе и обхватив его шею своими маленькими ручками, лежала Менджа. Картина, представшая перед ним, наконец-то стала слишком яркой, и тщательно сохраняемое трезвое выражение лица Атеи сменилось улыбкой.

— Пройдет несколько лет, и ей тоже понадобится моя помощь, - заметила Яне, но тоже улыбнулась.

— Вполне возможно, но сейчас главное, что она занимает мое спальное место, - усмехнулась Атея.

— Разбуди ее. Мы уйдем и заберем ее и остальных с собой. Я знаю, что ты хочешь поговорить с Робаном, - заявила Яне.

Атея отошла к кровати и легонько потрясла Менджу за плечо.

— Прости, милая, но мне нужно поговорить с Робаном. Тебе придется уйти с остальными, - прошептала Атея.

Менджа повернула голову и посмотрела на Атею удивленными проснувшимися глазами.

— Я слушала, когда ты разговаривала с людьми в большом зале. Ты сказала, что теперь мы – твоя семья. Ты это серьезно? - спросила она с выражением надежды на лице.

— Да, милая. Теперь ты и остальные – наша семья, - улыбнулась Атея.

— Ты поделишься с ним, и он тоже станет моим братом? - продолжала спрашивать Менджа, пристально глядя на Атею.

Атея наблюдала за искренним выражением лица маленькой девочки с зелеными глазами и непокорной копной медово-светлых волос.

— Да, Менджа, мы сестры, и он наш брат, - сказала Атея, вернув Мендже серьезное выражение лица.

— Хорошо.

С этими словами Менджа поднялась и, опустившись на колени на живот Робана, обняла Атею и поцеловала ее в щеку, после чего спрыгнула вниз и, хихикая, выбежала из комнаты.

Атея, пока она раздевалась, наблюдала, как стонущая Хассика, прихрамывая, выходит из комнаты. Денисса медленно шла следом, тяжело опираясь на Патессу.

— Я думала, ты их вылечила, - спросила Атея у Яне, которая трясла проснувшихся Инерку и Рабину.

— Более серьезные травмы, но они заслужили свою болезненность и несколько синяков. Было бы несправедливо лишать их этого, - серьезно ответила Яне.

— Не уверена, что они разделяют твое отношение к почётным знакам, - рассмеялась Атея.

— Это моя способность исцелять их, так что важно только мое отношение, - надменно ответила Яне и заставила Атею рассмеяться еще сильнее.

Мгновение спустя Яне ушла, утащив за собой сонных Инерку и Рабину.

Атея смотрела на брата, удивляясь, как он может спать в такой суматохе, хотя была уверена, что он проснется, если она просто пошепчет ему. Когда Атея легла ему на грудь, Робан тут же убрал руку и по-хозяйски положил ладонь на ее маленькую попку. Она наблюдала за его лицом и улыбалась: он все еще спал, но для такой реакции не нужно было, чтобы он бодрствовал. Ощущение ее маленькой попки в его большой руке дало ей повод задуматься.

— Как бы я выглядела, чтобы стать идеальной для тебя? - шепотом спросила Атея.

Она оказалась права: открыв глаза, Робан даже не выглядел сонным, из-за ее странного вопроса он выглядел слегка озадаченным.

— Это не имеет смысла, знаешь ли. Мама тоже была маленькой, не такой крошечной, как я, но меньше всех норгарских женщин, которых я когда-либо видела. Но ты огромный, даже для норгара, - размышляла она.

Когда Робан слушал свою странную сестренку, недоуменное выражение на его лице еще больше усилилось.

— Ответь мне, на кого бы я была похожа? - Ее бледно-голубые глаза пристально смотрели на него, и она нетерпеливо спросила снова.

Незаметно поглаживая ее попку, он задумался над ее вопросом, но она, конечно, не стала ждать, пока он закончит думать.

— Я слишком мала для тебя. Ты весишь в три с лишним раза больше меня и должен быть осторожен, чтобы не раздавить меня, когда ты сверху. Я даже не могу взять твой член в рот, а когда мы трахаемся, половина его остается снаружи. Каждый раз, когда ты смотришь на мою маленькую попку, я знаю, что ты хочешь сделать, но ты слишком боишься причинить мне боль и не решаешься попробовать это по-настоящему, - перечисляла она.

— Я по-прежнему считаю тебя идеальной, - мягко сказал ей Робан.

— Я знаю это, глупышка, - глубокомысленно отмахнулась она от его замечания.

— О, на секунду я подумал, что ты сомневаешься в себе, как глупо с моей стороны, - усмехнулся Робан.

— Я создана для тебя! Не только Хаос был создан для тебя, но и Атея, или, по крайней мере, мое тело, - горячо заявила Атея.

— Должен ли я притворяться, что понимаю, о чем ты говоришь? - Его озадаченное выражение вернулось.

— Они сделали из меня крошечную куклу, чтобы Разрушение могло ею восторгаться, и испытание для тренировки самоконтроля. Чтобы я не сопротивлялась, они заставили мое тело жаждать всего, что ты со мной делаешь! - Она хмыкнула.

— Зеза, ты хорошо себя чувствуешь? Может, ты съела что-то не то, или это лихорадка. Я позову Яне, чтобы она тебя осмотрела.

Робан снял ее с груди и поспешил покинуть разъяренную сестру и отправиться на поиски Яне. Атея все еще была в ярости и смотрела на них, когда он вернулся немного позже, а за ним следовал ворчащая Яне.

— Почему ты не похожа на меня? - крикнула Атея на Яне.

— С чего бы это? - нахмурившись, спросила Яне.

— Они сделали тебя по той же причине, ты должна быть похожа на меня! Я – крошечная куколка, созданная для Разрушения, а ты – высокая и сладострастная. Почему они не сделали тебя такой же, как я? - гневно воскликнула Атея.

— Ты прав, она сошла с ума, - рассмеялась Яне.

— Не смейся надо мной, это не смешно! - яростно закричала Атея.

— О, но это так, дорогая кузина. Ты сидишь здесь посреди ночи и кричишь на меня, потому что я не похожа на тебя; и причина твоей злости в том, что ты винишь нашу семью, которая сделала тебя идеальной для мужчины, которого ты любишь. Скажи мне, какие у тебя есть доказательства для этого обвинения. Робан упомянул кое-что из того, что ты сказала, но я хочу услышать это от тебя.

Улыбка на лице Яне была пугающе лукавой и немного охладила ярость Атеи.

— Я норгарская женщина и должна быть высокой, но я маленькая; и хотя я слишком мала для него, мне нравится все, что он делает со мной; и... - Приступ смеха Яне остановил Атею от дальнейшего перечисления доказательств.

— Это и есть твои доказательства? Не думаю, что ты когда-нибудь видела, чтобы я или кто-то из твоих подруг жаловался на секс с ним! А что касается твоей мечты стать высокой норгарской женщиной, то ты, конечно, не станешь ею, и что с того? Ты можешь винить нашу семью во многом, но не в своем росте и не в том, что тебе нравится или не нравится делать со своим телом. Тело твоего сосуда, как и все на Калмире, - одно из творений Гании. Все, что они могут сделать, - это использовать его, но они не могут изменить ничего из того, что создала Гания. Я уверена, что они хотели бы обладать такой силой, но у них ее нет, - сказала Яне, самодовольно ухмыляясь.

Атея уставилась на Яне, ее мысли бешено завертелись.

— Ты хочешь сказать, что если бы в наших человеческих телах не обитало бессмертное существо, то в них не было бы ничего необычного, потому что никто не может изменить творения Гании? - спросила Атея, ее светящиеся глаза предупреждали о грядущей буре.

— Да! Если бы бессмертные не принимали эти тела как свой дом, не было бы ни божественной силы, ни способностей, - ответила Яне, ее уверенность колебалась под грозным взглядом Атеи.

— Без Подчинения ты была бы красивой женщиной из Эриланса, но не тем неотразимым существом, которым являешься сейчас. Я была бы красивой, хотя и немного маленькой норгарской девушкой, а Робан был бы таким же, как тысячи других норгарских грубиянов, верно?

Яне видела, что Атея все больше волнуется, и Робан тоже нахмурился.

— Я уже говорила тебе об этом, ДА! - крикнула Яне, пытаясь скрыть нарастающее чувство неуверенности.

— НЕТ! - Атея закричала ей в ответ. - Робан был сильнее всех детей Норгара с самого рождения. Я видела, как он сражался со своими учителями, дрался и побеждал их, а ведь ему не было и десяти лет, но Разрушение не успело выбрать его своим сосудом, как мне пришлось покинуть его. Ты сама сказала, что каждый раз, когда наша семья убивала его сосуд, выковывался новый, более сильный! Если творения Гании нельзя изменить, то кто каждый раз делал сосуды сильнее, скажи мне!

Яне уставилась на Атею.

— Я сказала тебе правду: творения Гании нельзя изменить. Если бы они могли это сделать, мы бы здесь не кричали друг на друга. Сосуд Робана был бы чем-то вроде ментального камня, способного заключить в себе Разрушение, но слабый, как новорожденный котенок, так что они легко справились бы с ним. А мы? Скорее всего, нас бы вообще не существовало, поскольку не было бы необходимости нас создавать. То, что ты предполагаешь, не имеет смысла и в любом случае невозможно... и все же... ты права. Его сосуды становились сильнее с каждым поколением, и если то, что ты сейчас рассказала, правда, то Робан никогда не был нормальным человеком. Я не могу ответить на твой вопрос, Атея, - ответила Яне.

Яне и сама была расстроена и встревожена. Откровения Атеи взволновали ее больше, чем она осмелилась бы признать. Глубоко задумавшись, она тихо вышла из комнаты.

После ухода Яне, Атея все еще была в ярости и снова смотрела на Робана. Он наблюдал за ее сияющими глазами и позой. Обнаженная, она лежала на большой кровати, и он видел, как под ее кожей подрагивают мышцы. Атея не желала ничего другого, кроме как начать драку, и была готова наброситься на него.

— В чем-то это полностью моя вина, я прав? - спросил он, и широкая ухмылка расплылась по его лицу, когда он медленно подошел ближе.

Яростный взгляд светящихся бледно-голубых глаз Атеи встретился с вечным небытием.

— Предупреждаю тебя, Робан, Хаос может быть связан с тобой, но я не твоя рабыня и никогда не стану твоей марионеткой, - прошипела Атея.

— А кто тебе сказал, что мне нужен еще один раб или марионетка? - спросил он в ответ, продолжая приближаться.

Атея прервала их зрительный контакт, и ее взгляд начал подрагивать. Инстинкты срабатывали, он был признан опасным животным, и теперь ей предстояло выбрать: драться или бежать? Атее не нужно было принимать решение: этот зверь был слишком быстр. Мгновение, визг – и Атея снова лежит у него на груди, в той же позе, в какой все началось. Правой рукой он снова поглаживал ее маленькую попку, а левой крепко сжимал ее запястья на пояснице.

— На чем мы остановились? Ах да, ты только что сказала мне, что тебе нравится все, что я с тобой делаю. Это очень приятно знать, и к тому же лестно. Ты ведь не скажешь это просто так, чтобы сделать мне приятное, правда? - спросил Робан, улыбаясь.

— Нет, не сказала бы. Я бы убила тебя во сне, если бы не знала, что вскоре мне придется последовать за тобой в эту дурацкую страну нигде, - прорычала Атея.

— Ну, раз ты существуешь по моей вине, и даже твое тело реагирует на меня нежелательно, что я могу сделать, чтобы уменьшить твои страдания?

Она все еще злилась и хмурилась на брата, но все же Атея придумала, что ответить.

— Докажи мне это, - ворчала она немного погодя.

— Что я должен тебе доказать? - спросил Робан в замешательстве.

— Докажи мне, что я права. Атея, этот человеческий сосуд был создан для тебя, и ты докажешь мне это, - прошипела она, явно все еще злясь.

— Я не только не знаю, как это доказать, но и сильно сомневаюсь, что тебе станет легче, если я докажу, - фыркнул Робан.

— Ты знаешь, почему я так злюсь? - Атея спросила, явно не ожидая ответа, но все равно получила его.

— Потому что у тебя не было выбора, - спокойно заявил Робан.

В ответ на его слова Атея еще раз окинула его взглядом.

— Тупой болван, я хотела сказать тебе, почему я злюсь! Ты должен был выслушать меня, а после того как я дала тебе понять, что у меня никогда не было свободы выбирать тебя, ты должен был почувствовать вину и стыд, но ты не можешь сделать ничего путного! – Она снова зашипела.

— Я всегда говорил тебе, что у меня плохо с эмоциями, - вздохнул Робан.

— Да, очень плохо, но теперь уже слишком поздно. Так докажи мне это, - снова потребовала Атея.

Пока младшая сестра смотрела на него, он обдумал ее просьбу и пришел к решению. Вообще-то он не думал, что это что-то докажет, но, зная ее, это было бы именно то доказательство, которого она ожидала.

Робан перестал гладить ее попку, скользнул пальцами дальше вниз и начал нежно теребить губки ее киски. Атея была далеко не возбуждена, поэтому они были сухими и плотно сомкнутыми. Как только она почувствовала его прикосновение, ее голова вскинулась, а взгляд стал еще более яростным, но, ничего не сказав, она просто уставилась на него. Не прошло и полминуты, как кончики его пальцев были покрыты ее влагой и плавно скользили по набухшим губкам ее киски. Атея все еще смотрела на него, хотя ее взгляд немного затуманился.

— Ты идиот, то, что я кончила, еще ничего не доказывает! У тебя достаточно опыта, чтобы легко справиться с этим, - со стоном сказала ему Атея.

Робан проигнорировал ее стон. Он не мог доказать, что кто-то заставил ее кончить, но мог сделать кое-что другое. Атея была права: ее тугая попка была для него большим искушением. Но она была права и в том, что он никогда не поддастся этому темному желанию. Она была слишком маленькой, и, пока он хоть как-то контролировал себя, он никогда не причинил бы ей боль. Но он мог испытать ее совершенство. В конце концов, ее совершенство для него было для Атеи доказательством того, что кто-то создал ее такой.

Когда его пальцы покинули ее киску и скользнули между тугих ягодиц, глаза Атеи вспыхнули, а взгляд мгновенно прояснился. Когда ее подозрение оказалось верным, и кончик указательного пальца Робана дразняще обвел ее крошечную попку, она застонала, осознав его значение.

— Клянусь, если ты докажешь, что это так и сработает, кому-то придется умереть.

Сказав это, она зарылась лицом в шею Робана. Ей больше не хотелось быть правой. Почему-то ей казалось, что такой уровень «совершенства» будет очень неловким, если не сказать унизительным. Атея попыталась расслабиться и думать о наименее возбуждающих вещах, и в памяти всплыл образ военачальника Йохиаса.

Робан восхищался попкой, которую ласкал. Попка Атеи была небольшой, как и вся она, но идеальной формы, опять же, как и вся она. Он не знал, может, она права и кто-то сделал ее для него, но если это правда, то он никогда не сможет на это обижаться.

Когда влажные пальцы Робана стали более настойчивыми и начали нежно массировать ее анус, к образу толстого, отвратительного военачальника присоединились манящие фигуры двух стройных обнаженных жриц, и его цель была достигнута. Мгновение спустя военачальник покинул сценарий, и остались только жрицы, деловито наслаждающиеся друг другом.

О том, что Атея все больше возбуждается, можно было судить по растущей влажности на животе Робана. По тому, как она напрягала мышцы бедер и задницы, он догадался, что она не очень-то хотела, чтобы это испытание прошло успешно. С другой стороны, Робан, естественно, получал огромное удовольствие от возможности поиграть с ее идеальной, миниатюрной попкой. Кроме того, он считал, что необходимо немного отомстить. Ее привычка обвинять его в том, что он не мог контролировать, немного раздражала.

Нет, она не хотела этого. Она не позволяла проникнуть в ее задницу и сжимала свою крошечную попку, чтобы заблокировать вход, но постоянный массаж ослаблял ее анус. Еще хуже было ослабление сопротивления ее разума. Каждый раз, когда дразнящий палец усиливал давление, она сжимала мышцы в ответ, но воображение позволяло пальцу пройти через ее тугое отверстие. Ее собственный разум уже насиловал ее попку и наслаждался этим. Где разум, там и тело, и Атея это знала.

Робан услышал жалкое хныканье Атеи и почувствовал, как расслабилась ее плотно сжатая попка. Он был рад, что Атея прижалась лицом к его шее, и поэтому ему не нужно было скрывать широкую ухмылку, когда он вводил указательный палец в ее крошечную попку. Он делал это медленно, и не только потому, что, зажатая или нет, эта дырочка была чрезвычайно тугой, но и потому, что наслаждался каждой секундой ее капитуляции.

По мере того как палец Робана медленно входил в ее попку, хныканье Атеи сменилось протяжным стоном.

— Как же я ненавижу быть правой на этот раз, - простонала она.

Атея приподняла бедра и раздвинула колени, что означало конец ее сопротивления. Она также внезапно оторвала лицо от шеи Робана и посмотрела на него. Робан не успел скрыть ухмылку.

— Тебе понравилось, да? Конечно, тебе понравилось, ты же чудовище. Ты получил удовольствие, теперь заставь меня кончить, а потом трахни меня, и я не имею в виду мою задницу. Я получила свое доказательство, и теперь мне нужно забыть об этом. - Она закончила свое заявление вращением бедер и застонала, когда его палец вошел в ее задницу еще глубже.

Даже если бы он попытался, Робан не смог бы скрыть ухмылку. Страдания сестренки, наслаждавшейся ощущением его пальца в своей маленькой попке, показались ему необычайно забавными. Отбросив нежелание, она задвигала бедрами, подстраиваясь под ритм и темп его пальца.

Атея кончила с криком, когда его указательный палец глубоко вошел в ее попку; она кончила, не прикасаясь ни к какой другой части своего тела. Это было, мягко говоря, необычно, и широкая улыбка Робана свидетельствовала о том, что он действительно любит ее такой, какая она есть. Может быть, Атея все-таки была права и она создана для него. Как он узнает об этом и кого должен благодарить за это?

— Черт возьми, это было здорово; наконец-то я начинаю понимать, почему Хассика любит, когда ее трахают в задницу.

Глядя на то, как его палец все еще находится в ее маленькой попке, Робан сильно сомневался, что она чувствует что-то похожее на Хассику, но не хотел об этом говорить.

— Как бы то ни было, теперь мы будем трахаться до тех пор, пока мой мозг не станет таким кашеобразным, что я больше не смогу вспомнить весь этот эпизод, - решительно заявила Атея.

Она была измотана; пот струился по ее телу ручьями, и каждая мышца болела. Губы ее киски были огненно-красными и плотно обхватывали его член. Внутри она чувствовала себя еще хуже, чем снаружи. Ее движения сопровождались болью, но не настолько, чтобы помешать нарастающему возбуждению: скоро она снова кончит. Она уже сбилась со счета, сколько раз кончила, но сколько бы их ни было, этого было недостаточно. Ей нужен был еще один, только один оргазм.

Близко, так близко, и вот она снова там. Все ощущения отступили внутрь, сжались в одну точку, где-то между сердцем и разумом, безвременный миг, а затем взрыв.

Она закричала, когда ее тело вырвалось наружу, ее мышцы сократились, а киска наполнилась спермой. Она закричала, поняв, что этого никогда не будет достаточно.

Атея лежала, задыхаясь, на груди Робана и стонала.

— Я сдаюсь.

— Не знаю, может, тебе стоит попробовать еще раз. В последний раз, когда ты кончила, ты действительно выглядела по-другому, как-то сытой, почти умиротворенной, - успокаивающе сказал ей Робан.

— Сытой и умиротворенной? Я просто измучена. Я ничего не могу сделать и должна смириться с этим. Глупо отрицать реальность. Моя бессмертная сущность не только связана с тобой, но и мое человеческое тело было создано специально для того, чтобы стать твоей секс-игрушкой, - ответила Атея, чувствуя себя побежденной.

— Ты ведь понимаешь, что интерпретируешь и без того весьма косвенные улики? Печально видеть, что у тебя такие сильные гендерные предрассудки, - усмехнулся Робан.

— О чем ты говоришь? - нахмурившись, спросила Атея.

— Ну, если брать твои доказательства, то у меня столько же оснований, сколько и у тебя, подозревать, что я был создан как твоя секс-игрушка, - констатировал он.

Атея села, наклонила голову и пристально посмотрела на брата.

— Ты серьезно пытаешься применить ко мне логику в этой ситуации? - Атея спросила мягко, но от этого ее вопрос прозвучал еще опаснее.

— Уже утро, мне нужно поискать что-нибудь поесть. Уверен, ты тоже голодна, - заметил Робан и сел.

Атея ничего не ответила, только смотрела, как он встает с кровати и покидает их покои.

Умывшись и одевшись, Робан обнаружил, что ему не нужно искать еду. Из прихожей он услышал шум и разговоры, доносившиеся из одного из двух других коридоров. Присмотревшись, он обнаружил группу слуг, занятых подготовкой просторной комнаты к завтраку. Среди них были Нигулла и Патесса. Заметив его, все замерли и глубоко поклонились.

— Вождь, мы выбрали эту комнату для приготовления завтрака. Надеемся, что ты не возражаешь, - спросила Патесса, все еще кланяясь и не глядя на него.

После бегства от непредсказуемой младшей сестры привычный вид обнаженных жриц поднимал ему настроение. Обхватив ее за талию, он сел за стол и посадил визжащую девочку к себе на колени.

— Нет, я не против. Думаю, сегодня утром я поиграю в военачальника и позволю вам обеим накормить меня, - сказал он ей, ухмыляясь.

Патесса и Нигулла, лучезарно улыбаясь в ответ, немедленно приступили к делу.

Примерно через полчаса Менджа первой присоединилась к ним за завтраком. Все еще выглядя немного сонной, она бесшумно подошла к Робану, Патесса все еще сидела у него на коленях.

— Ты должен освободить место и для меня, теперь ты мой брат, - заявила Менья, глядя на него сверху вниз.

Меньше всего Робану хотелось снова спорить с младшей сестрой, поэтому он послушно пересадил Патессу на одно свое бедро, а на другое посадил Менджу.

— Когда я смотрю в твои глаза, у меня кружится голова, почему ты их изменил? - спросила Менджа, жуя мясо.

— Две младшие сестры – это много для одного брата, но когда у тебя кружится голова, я могу иногда поступать по-своему, - трезво ответил он.

— Например, сражаться с великанами и становиться все хуже и хуже? Это не очень умно. Пусть лучше твои младшие сестры решают, что делать, - серьезно сказала ему Менджа.

— Она права, это совсем не умно, и тебе лучше послушать Менджу. Мы, младшие сестры, всегда знаем, что лучше для нашего старшего брата, - прокомментировала Инерка, входя в комнату.

Денисса и Рабина последовали за ней.

— Я тоже когда-то была младшей сестрой и могу это , - добавила Денисса.

— Вы что, набросились на меня? - нахмурившись, спросил Робан.

— Да, как прошлой ночью, и разве это не было весело? - - ответила Инерка, ухмыляясь.

— Поскольку Денисса тоже жива и на ногах, в чем я сильно сомневалась, что она сможет сделать это сегодня, я уверена, что нам всем было весело, - ответила Рабина, с ухмылкой глядя на покрасневшую Дениссу.

В этот момент в комнату ворвалась Хассика.

— Где эта сучка, я отрежу ей сиськи и скормлю их ей, - кричала она, яростно оглядываясь по сторонам с убийственным выражением лица.

— Обе злобные сучки-резиденты отсутствуют, кого ты имеешь в виду? - спросила Рабина.

— Яне! - шипела Хассика.

— Что она сделала? - с любопытством спросила Денисса.

— Она исцелила меня! - Хассика произнесла это как проклятие и снова бросилась вон из комнаты.

Они слышали крики и ругань, а звук спора Хассики и Яне постепенно приближался.

— Нет, я не делала этого; я не смогла бы сделать этого, даже если бы захотела. - Яне, очевидно, отвечала на обвинение, которое Хассика уже выдвигала.

— Конечно, ты это сделала, я знаю свою задницу! - крикнула Хассика.

— Очевидно, у тебя плохая память. Я исцелила тебя, но не сделала туже, - как всегда надменно отмахнулась от ее слов Яне.

Недоверчивые взгляды, под которыми они вошли в комнату, снова вывели Хассику из себя.

— Не таращись на меня! Моя попка тугая, как у новорожденного, вы хоть представляете, как мне будет больно, когда он в следующий раз будет меня трахать? Она сделала это специально и именно по этой причине, - кричала на них Хассика.

— Не смеши меня, если ты так переживаешь из-за боли, я буду держать тебя за руку, когда он будет трахать твою задницу, и ты вообще не почувствуешь боли. Я даже могу превратить все твои болевые ощущения в удовольствие, хотя это мне не нравится, - заявила Яне, невозмутимо наполняя тарелку для завтрака.

— И почему же? - спросила Атея, стоя в дверях и зевая.

— А тебе бы хотелось стать зависимой от насилия над своим телом из-за всплесков удовольствия, которые ты получаешь от боли? - спросила в ответ Яне.

— Нет, спасибо. Мое тело и так достаточно испорчено, как я недавно узнала, - нахмурившись, ответила Атея.

— Я слышала, как ты кричала всю ночь, тебе нужна моя помощь? Но, может, Хассика заставила тебя бояться, что я и тебя затяну, - со смехом спросила Яне.

— Это последнее, чего я боюсь, и да, мне не помешает исцеление, - ответила Атея, наполняя тарелку и усаживаясь за стол.

— Я также решила, что сегодня мы покинем Фалькат, и это должно быть более интересно для тебя, - объявила Атея.

— О, куда мы направляемся и почему так внезапно? - удивленно спросила Рабина.

— Мы плывем в Готу, чтобы исправить еще один беспорядок, оставленный моим братом. Я хочу покончить с этим, - решительно заявила Атея.

— Может быть, моя дорогая кузина, ты недавно получила удар по своему самолюбию и теперь хочешь снова повысить его, покорив королеву Гота? - спросила Яне, лукаво улыбаясь.

— Яне, если ты сегодня перейдешь мне дорогу, клянусь, я... - Атея зашипела, но Яне прервала ее.

— Послушай, Атея, неважно, как и зачем ты была создана, неважно, что другие считали твоим предназначением; ты – богиня, и этот мир склонится к твоим ногам», - сказала ей Яне, переполненная силой. «А то, что ты помыкаешь королевой Гота, звучит забавно, - бесстрастно закончила она.

И снова все присутствующие ошеломленно смотрели на самую угрюмую рабыню в мире.