Не твоя жертва

Пролог

Лена сидела в коридоре своей квартиры, сжимая в руках края кожаной куртки, накинутой на голое тело. Абсолютно обнаженная под ней, мокрая от снега, она дрожала от рыданий и паники. Она пыталась осмыслить случившееся.

Господи, почему я? Как я могла попасть в такое дерьмо? Зачем вообще пошла на этот корпоратив?

– проносилось в голове.

Я же прекрасно знала, что творится в таких клубах. Глупая.

Скула нещадно саднила, как и вывихнутая рука, но это было меньшим из ее переживаний. Самое страшное – ссадины и жжение между бедер. Кое-как поднявшись, она пошла в ванную, скидывая куртку и расстегивая высокие сапоги. Бросив их в коридоре, подумала: уберу

потом как-нибудь.

Пока наполняла ванну, достала пачку сигарет из шкафа с полотенцами. Прикурить получилось не с первого раза – руки дрожали. Швырнув пачку с зажигалкой обратно, она затянулась. Дым резал содранное горло.

Девушка зажала сигарету губами и, прикрыв глаза, залезла в ванну, легла головой на бортик. Вода была горячей, но ощущения исказились – будто она погружалась в кислоту. Между ног защипало. Лена сжалась, ногти впились в бортик. Взяв сигарету мокрыми пальцами, сделала еще затяжку и выпустила облачко дыма. Одного взгляда, устремленного между ног, хватило, чтобы сжать сигарету в руке и швырнуть в стену. Вода окрасилась в розовый оттенок от ее движений.

От гнева на собственное бессилие, она готова была разнести всю ванну. Но сил не хватило даже на то, чтобы вытереться. Да и что бы это изменило? Ничего. Она прикрыла глаза, и события вечера мутной пленкой понеслись перед ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1

Глава 1

Лена ожидала, когда специальным прибором откроют тяжелую дверь. Наконец дверь сорвали с петель, и она вместе с сослуживцами ворвалась в VIP-зал. Игроки за столами, в элегантных нарядах, резко бросились врассыпную. Несколько особо прытких рванули к выходу, но были мгновенно перехвачены. На запястьях щелкнули наручники.

Девушки разделились на два лагеря: одни начали плакать, размазывая тушь, крича, что они здесь случайно, явная ошибка. Другие хамили и возмущенно указывали на своих спутников: «Да вы вообще знаете, кто он такой?! Один его звонок – и вы все полетите отсюда!»

Это раздражало Лену. Ловить этих негодяев порядком надоело. Она усмехнулась, шлем скрывал лицо. Почти каждое задержание в подобном месте – одно и то же. Даже люди одни и те же. Вот этот толстый лысый мужик – завсегдатай запрещенных

игральных домов

. Но он, зараза, всегда отмазывался, хотя она ловила его уже в третий раз. Можно подумать, он на нее запал, но слава богу, это было не так – в форме невозможно было определить пол. Расовую принадлежность – да. Человек по комплекции меньше, оборотень – больше, обычно выше двух метров. Пол скрывала форма и бронежилет. Оборотни могли учуять по запаху феромонов, определить эмоции, но прогресс шагнул далеко, и спреи скрывали сотрудников плотным глушителем. Теперь он справлялся отлично: даже если оборотень, задержанный кем-то из группы, принюхивался, он никогда не понимал, кто перед ним, и не узнавал потом – для их же безопасности.

Глушитель разработали, когда представители агрессивной расы начали выслеживать задержавших их служителей порядка, верша месть. Но какая тут месть? Они просто выполняли свою работу. Однако оборотни агрессивны и мстительны – это их природа.

– Руки за голову! Лечь мордой в пол! – закричали рядом.

Большинство легли, понимая: сопротивляться смысла нет – все равно скрутят и уведут. Бегать за ними по залу, обставленному игральными столами, не было ни малейшего желания. Само место вызывало отторжение, стойкий запах сигарет. Для Лены, бросившей курить, это было сродни испытанию. На полу комнаты – красный ковролин. Столы и рулетки, стоявшие на большом расстоянии друг от друга, и полное отсутствие окон. Никто не хотел быть пойманным журналистами в окно. Да и не только в папарацци дело. Игральные дома, казино и прочие радости жизни были запрещены правительством. Азартные игры – зло. Ведь налоги с них не платились, а деньги в таких заведениях лились рекой. Но что такое закон для сильных мира сего? Ничто. Поэтому люди и оборотни хитрили, изворачивались, уходили в подполье, а специальное подразделение искало, ловило и закрывало. И так по накатанной. Один и тот же сценарий. Ей порой так хотелось разнообразия.

– Этот поросёночек в костюмчике – твой, – усмехнулся Денис.

Лена в этот момент захотела врезать коллеге и хорошему другу. Он указывал на того самого мужчину с залысиной.

– Нет, дорогой, сегодня я по девочкам. Так что уступаю, так сказать, – девушка развернулась и зашагала к одной из барышень, что стояла с гордо поднятой головой, не желая «лечь мордой в пол».

Все как обычно. Ничего нового.

После того, как всех из казино распихали по машинам и отправили в СИЗО, Лена выдохнула. Их отряд залез в свою машину и поехал в отделение. Время позднее – три часа ночи. Девушку съедала досада. Сегодня была годовщина ее отношений с Максимом. Он пригласил ее в ресторан отпраздновать и сказал, что у него для нее сюрприз. А она даже на сообщение не ответила, не успела. День был загруженный: с самого утра планировали захват этого казино, отвлекаться было нельзя. Любая упущенная мелочь могла иметь последствия. Девушка тяжело вздохнула и стянула защитный шлем и маску.

– Чего так вздыхаешь? Та брюнетка тебя продинамила? – рядом заржал Денис.

– А ты явно в настроении. Видимо, поросенок свидание назначил? – Лена криво усмехнулась. Они постоянно подкалывали друг друга.

– Конечно, а как иначе? Я же само обаяние, – мужчина оскалился в подобии улыбки.

– Да хватит вам, как дети малые! – Капитан был не в духе. Хмурый с утра, рычал на всех.

Дальше они ехали молча. Лена уже предчувствовала, что Максим будет очень зол. Для ее работы было нормой сорваться куда-либо в любое время суток и не иметь связи ни с кем, кроме команды, и то – по рации.

Доехав до отдела, все пошли снимать форму и расходиться по домам. Когда Лена выходила из здания, поправляя небольшую спортивную сумку с формой, ее поймал Денис.

– Тебя докинуть до дома?

– Да, было бы неплохо, – ответила Лена. Ну а что? Она собиралась идти пешком, проветрить голову, подумать заранее, как оправдается. Телефон отключила еще утром, перед подготовкой к заданию.

Они вышли из здания. На улице стояла тишина, нарушаемая лишь редкими проезжающими машинами. С неба падали крупные хлопья снега, пушистые, с приятным запахом свежести. Снег хрустел под ногами, пока они шли к парковке.

– Ты загруженная весь день. Что случилось? – Мужчина обеспокоенно посмотрел на Лену.

– Я, похоже, крупно накосячила, Дэн, – девушка спрятала руки в карманы куртки и поежилась.

– С чего такие выводы? – он нахмурился, открывая ей дверь машины.

– Сегодня два года, как мы с Максом вместе. Он с утра писал, приглашал в ресторан к семи вечера. А я даже ответить не успела. Телефон выключила и не решаюсь включить.

Они сели в машину, мужчина завел ее, намереваясь прогреть.

– Ну, если он тебя бросит – я всегда подставлю свое дружеское плечо для твоих слез.

– Дурак.

– А если серьезно. Ты так ему и не сказала, что ты не помощник дознавателя?

– Нет. Дэн, сам посуди, как бы ты отреагировал, если бы твоя девушка ночью ходила по притонам с автоматом на перевес?

Он серьезно посмотрел на девушку и перевел взгляд на панель управления.

– Я попросил бы ее уволиться, Лен, – он завел машину, и они поехали.

– А я этого не хочу.

– Но ты не сможешь это скрывать вечно.

Она понимала, что он прав, но менять свою жизнь не хотела. Лена жила недалеко от работы, специально подбирала квартиру с расчетом на то, что если ночью будет тревога, ей не нужно было постоянно кого-то просить подвезти или ехать на такси. Двадцать минут – и она приходила сама. И с работы могла дойти. Хотя ночами это было небезопасно, что наталкивало ее на мысли о покупке машины. Права она сдала, еще когда училась. Вопрос стоял только в финансовой части – хорошая машина не дешевое удовольствие. А хотелось хорошую. Поэтому машины пока не было никакой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Машина мягко заехала в парковочный карман напротив дома Лены. Погасив фары и заглушив двигатель, Денис посмотрел на нее.

– Доброй ночи, Дэн. Спасибо, что довез, – она улыбнулась и вышла из машины.

– Пока... О, Лен-Лен, стой! Мы тут корпоратив планируем, хотим в клуб сходить. Ты как, с нами?

– Тебе клубов на работе мало, что решил еще и во время отдыха по ним ходить? Я – пас, – девушка скривилась.

– Ты хоть подумай, не отказывайся сразу.

– Хорошо, но ничего не обещаю.

Накинув спортивную сумку на плечо, она пошла к подъезду. Машина Дениса скрылась из вида. Лена встала под козырек. Над головой мерцала желтым светом лампочка. Курить хотелось, от нервов немного подташнивало. Казалось, возьмет сигарету – и ее сразу вырвет от запаха. Хотя, может, она просто голодная? С утра только пустой чай попила. Она вдохнула полной грудью и сразу выдохнула – легкие обожгло холодным воздухом.

Открыла дверь и зашла в подъезд, вытащив из кармана телефон, включила. Ехала на свой этаж под аккомпанемент бряканья смс-сообщений и оповещений о пропущенных звонках. Много. И это плохо.

Двери лифта разъехались, и девушка вздрогнула. Максим. Он сидел около ее двери, подперев голову рукой. Его взгляд, сонный и злой, сверлил дыру в ней. Рядом с ногами лежал красивый букет белых лилий. Площадка подъезда пропиталась их запахом. Слегка горчащий вкус осел на языке. Девушка не знала, что сказать, сделав лишь шаг из лифта на площадку.

– Так и будешь молчать? – Мужчина встал, отряхивая с брюк и пальто пылинки.

– Макс, я на работе была...

– Лен, ты время видела? Какая работа?

– У нас объявили ЧП. Я не могу рассказать, что произошло, я подписала бумаги о неразглашении. И прежде чем ты спросишь про телефон – я выключила его, чтобы не отвлекаться.

Мужчина прищурился, зло сверкнул глазами. Губы сжались в тонкую линию. На скулах заходили желваки.

– Лена, твоя работа мне поперек горла стоит! Ты, черт возьми, всегда занята! Не берешь трубку! Ты не ночуешь дома, не пойми где шатаешься! Мы вместе два чертовых года! Два года, Лена! А мы с тобой даже уехать на отдых вместе не можем больше, чем на три дня! И то – если тебе позвонят, ты ничего не объясняешь – уезжаешь, выключаешь телефон! Мы с тобой будто не в отношениях! Я у тебя как любовник, неполноценный, блять! Мы даже не спим!

Мужчина не стеснялся кричать. Эхо отражалось от стен подъезда. Он был зол, и его можно было понять.

– Максим, когда ты пропадаешь на тусовках в клубах и барах и звонишь мне в пять утра с просьбой забрать – я упрекала тебя? Нет, я еду на такси, вытаскиваю тебя из клуба и везу на твоей машине домой. Это было не раз и не два! Я все понимала, когда мы начали отношения. Я изначально знала, какой ты, и не прошу все изменить, бросить привычный образ жизни, в котором нет ответственности! А теперь давай зайдем в квартиру, там продолжим разговор. – Сил на споры и крики у нее не было, она чувствовала себя виноватой. Но он знал, на что шел. Когда они познакомились, она сразу предупредила – ей важна ее работа и карьера. И тогда он уверял, что все понимает и рад, что она такая целеустремленная. Но это было в самом начале. Сейчас все изменилось.

Словно эти отношения ее тяготили. Она привязалась к Максиму, чувствовала потребность в его обществе. Он был важен для нее, и, возможно, это была любовь.

Она не решалась вступить с ним в интимные отношения – видимо, тех чувств, что она испытывала, было мало для такого решения.

Они, конечно, целовались, трогали друг друга, но бурные прелюдии не переходили в секс. А с того момента как Максим узнал о ее невинности, загорелся желанием сделать все «по правилам». Только после свадьбы. Для Лены это было смешно. Но она ничего не сказала. И вот сейчас, когда он заорал о том, что они, видите ли, не спят и он неполноценный любовник, она испытала раздражение.

– Я никуда не пойду, Лена. Я намотался сегодня, черт! Я хотел сделать тебе предложение сегодня, Лен. Подумай о том, чтобы сменить работу или уйти с нее. У моей семьи достаточно денег, чтобы обеспечить нам безбедное будущее.

Мужчина достал коробочку с кольцом и, проходя мимо девушки, взял ее руку в свою, вложил кольцо и сжал.

– Когда примешь верное решение – позвони. – И скрылся в лестничной клетке.

Лена так и стояла, пустым взглядом глядя на руку с кольцом.

Дорогие читатели! Чтобы не упустить книгу, поставьте лайк и добавьте её в библиотеку. Буду очень рада комментариям и вашей поддержке!

Книга будет бесплатной!

Глава 2

Глава 2

У них намечался корпоративный вечер. В этот раз выбор пал на клуб. Весь отдел единогласно решил выбрать место повеселее. А Лене было безразлично куда идти. Она вообще идти не хотела.

Больше недели назад она разругалась с Максимом – своим женихом – из-за ее работы и его постоянных гулянок в клубах и барах. Ее бесила его беззаботность и нежелание начинать работать, а не растрачивать деньги отца. А его, как оказалось, бесили ее коллектив, график и в целом ее работа. После того как он вручил ей кольцо со словами: «Я хотел сделать тебе предложение! Подумай о том, чтобы сменить работу или уйти с нее. Прими верное решение». Верное для кого? Верное – выгодное для него.

Он намекал, что его семья может их обеспечить. Не он – а его семья. На этой почве они и разошлись, пока не остынут.

Но в этот вечер он позвонил сам, хотя дал понять, что ждет звонка с ее решением. Как оказалось, он хотел узнать, как дела, и спросил о планах. Лена рассказала, что идет в клуб. Его голос был таким взволнованным и нервным, она даже подумала, что он скучает по ней. Но как оказалось – нет.

– Давайте еще по шоту! Ленка! Ты совсем не пьешь? – Высокий парень толкнул Лену локтем в бок и посмеялся.

– Дэн, иди в задницу, не видишь – я пью свой коктейль.

– Дэн, отстань от нее. Помни золотое правило: кто не пьет на корпоративе – приходит на дежурство в семь утра. Или тебе с похмелья завтра отчеты за всех пилить? – заговорил Вячеслав Кириллович. Лена улыбнулась, глядя в свой фужер.

Переведя взгляд на командира, она подумала:

Кто бы мог подумать, оборотень шефствует над людьми и взял же их, оболтусов, под свою могучую медвежью лапу.

Обычно оборотни собирали команду под себя, сильную и выносливую. Они стремились быть лучшими во всем, за что брались.

– Кстати об отчетах, Дэн, ты так и не подал отчет по...

Дэн в тот же момент поднял руки в примирительном жесте.

– У нас корпоратив! Ни слова о работе!

Все дружно засмеялись. Денис был отличным парнем, но немного рассеянным.

Лена осматривала зал со своего столика и у бара заметила фигуру жениха. Максим сидел немного сгорбившись. Рядом с ним на стуле сидел мужчина – по осанке, росту, широким плечам можно было предположить, что он тоже оборотень. По статистике, каждый третий в клубе – оборотень. И больше всего было мужчин. Люди и оборотни могли сосуществовать в мире и гармонии – как сейчас. Предрассудки были, но без этого никуда. Они были сильнее и выносливее людей. Даже самый слабый представитель их расы был сильнее обычного человека. Они могли принимать форму зверя, но не все. Говорят, только самые породистые и сильные – Альфы – могли это. Представителей этой расы легко можно было отличить от людей. Мужчины имели высокий рост, широкие плечи, были мускулистыми и подтянутыми. Женщины тоже были высокими, часто худые, с широкими бедрами и тяжелой грудью. И какие красотки... все как на подбор.

Телефон в сумочке завибрировал. Она его достала – на экране мигала смс: «

Привет! Ты в клубе?

» Решила не отвечать, а просто подойти к Максиму. Смысл вести переписку, если она его уже видела?

– Ребят, я вас оставлю, тут у меня дела наметились, – улыбнулась Лена и, взяв коктейль, пошагала в сторону бара.

– Ленааа, ты только не пей! Отчеты завтра! – Дэн, надеявшийся, что она придет завтра на работу и поможет с отчетами, смотрел с мольбой в глазах.

– Дэн, вот хитрый ты засранец. Твоя смена, ты и пойдешь. Лена, завтра на работе мы тебя не ждем. Денис будет учиться самостоятельности, – засмеялся Вячеслав Кириллович.

Лавируя между танцующими, Лена придерживала фужер. Зря взяла. Вот обольет какую-нибудь дрыгающуюся курицу – и весь клуб услышит визг из-за платья, похожего больше на носовой платок по количеству ткани. Но удача сегодня была на ее стороне, и она дошла до Макса без происшествий. Села рядом, и он сразу повернулся к ней, выдавливая нервную улыбку. Мужчина, сидевший рядом, повернул голову, смерил ее хищным взглядом, отвернулся и, встав, сразу же ушел.

– Лена! Привет, я так скучал! – Он был бледен, под глазами темнели синяки, словно он не спал несколько суток.

– Привет, Максим. Я тоже скучала, – Лена приобняла его.

– Как твоя работа? Чем занималась, пока мы не общались? Небось опять злодеев ловила? – Он посмеялся и отвел взгляд.

С чего он взял, что я их ловлю?

– подумала она.

Странный он сегодня.

– Да нет, я же их только допрашиваю, Макс. Ну и ты же знаешь, я не могу распространяться о своей работе.

– Да, точно, все секретно. Даже жениху сказать нельзя, – буркнул он.

– Ты же знаешь, я не могу. Не нужно обижаться на это, мы уже ругались по этому поводу.

– Я не хочу с тобой ругаться! Я помириться хотел, черт! – он положил руки на столик и сжал кулаки.

– Ну, мы ведь и не ругаемся, мы говорим, – Лена положила руку ему на плечо.

– Лен, я так соскучился. Давай поедем ко мне, посидим, все обсудим, побудем наедине.

Идея убраться из клуба и наконец помириться с Максимом порадовала. Все же они не виделись уже почти две недели, и ей не хватало этого.

– Давай. Только возьму пуховик в гардеробе, – Лена встала и собиралась пойти, как он схватил за руку.

– Моя машина около выхода, пойдем. Я завтра принесу твой пуховик.

– Но Макс... это несерьезно, я замерзну.

– Лен, тут два шага. И я хочу скорее оказаться с тобой наедине, детка. Я так скучал...

Мозг, расплавленный эмоциями и давящей обстановкой клуба, сдался его бредовому предложению. Черт с ним, с пуховиком. Они пошли к выходу, сквозь немногочисленных танцующих людей. Перед дверями он стащил с себя пиджак и накинул его на ее оголенные плечи. Погода на улице не была сильно холодной. До конца зимы оставалось пара недель, и уже заметно теплело. Днем снег таял, а ночью замерзал, образуя ужасные наледи.

Мужчина придирчиво ее осмотрел. Сегодня она, как чувствовала, оделась красиво – не слишком вызывающе: сорочка серебристого цвета чуть выше колена и белые сапожки до колен на каблуках. Не самая привычная для нее обувь и одежда. Чаще он видел ее в штанах и берцах женских моделей – привычка с работы. На каблуках не набегаешься – был опыт, конечно. Когда пару лет назад пришлось пойти в казино засланным «жучком» – то задание было слишком сложным.

Все же она привязалась к нему за несколько лет общения. Это были первые отношения. Она не была ханжой, вовсе нет – просто на первом месте для нее была карьера.

Максим зацепил ее. Пусть они были совершенно разные: мажор и лейтенант полиции в подразделении ОМОН. О последнем он не знал, конечно. Мужчина думал, что она обычный полицейский, помогающий с бумажками и отчетами. Девушке это было только на руку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они вышли и сели в припаркованный джип, стоявший недалеко от клуба. Не кривя душой, Лена признавала, что хотела бы себе такого монстра. Большие машины вызывали у нее детский восторг.

Мужчина, взяв телефон из бардачка, вылез из машины.

– Ты куда? – обеспокоенно спросила Лена.

– Я хотел... позвонить в доставку, заказать на вечер еды.

– Поняла.

Он захлопнул дверь и отошел от машины. Звонил недолго. Лена посмотрела в окно, внимательно обводя взглядом клуб, хмурясь.

Как много людей и оборотней прожигали свои вечера в этих заведениях. Как, впрочем, и Максим.

Максим быстро залез в машину. От него приятно пахло холодом, принесенным с улицы.

– Все, поехали.

Первое, что бросилось в глаза, – температура в машине. Было жарко. Лена как истинная северянка ненавидела жару и всегда хотела пить, когда было слишком жарко. Мужчина знал об этой особенности ее организма. Они часто катались на его машине в начале их отношений, и он включал печку только в случае сильных морозов.

Смотря в окно, девушка поняла, что они проехали не в сторону его дома. Странное чувство зашевелилось в ней.

– Максим, мы разве не к тебе домой едем?

– Я... я подготовил загородную дачу для нас. Ну там, камин, вино, свечки... и только я и ты.

– Ого, ты мог бы предупредить, я не ожидала, – удивилась Лена. Обычно они все обговаривали заранее. Ведь девушка с самого начала обозначила: ей важно было планировать свое местонахождение заранее. С работы могли сорвать посреди ночи.

– Прости, детка. Я так переживал... – по его лбу потекла капля пота. В машине невыносимо жарко. Печка работала на всю мощь.

– А где у тебя вода?

– Сейчас, – он полез за свое сиденье и, встряхнув бутылку пару раз, протянул ей.

– Спасибо.

Когда-то это была минералка. Бутылка была теплая и неполная. И на вкус горькая. Сделав глоток, она поморщилась.

– Что с водой? Есть другая? Эта, видимо, лежит тут полгода.

– Нет, детка. Ты же знаешь, я не пью в машине. Это та, что ты оставила.

Вкус ее насторожил. Она принюхалась – запах был странным. Сделав еще один небольшой глоток, решила не пить больше. Они ехали молча. Мужчина завести разговор не пытался, что странно. Ей и самой не хотелось. Она откинулась на кресло и расслабилась, прикрыв глаза.

Они ехали уже около часа, когда она почувствовала жар внизу живота, расползающийся по телу, словно возбуждение. Во рту пересохло, пить хотелось еще сильнее. Она потянулась к бутылке и поняла, что ее штормит. Голова кружилась, как при алкогольном опьянении. Тело было ватным и слабым.

Разум забил тревогу.

– Макс, мне нехорошо. Останови машину.

– Лена, тебя укачало. Скоро приедем.

Она перевела взгляд на него и поняла – его трясет. Девушка напряглась. Что-то было не так.

Машина затормозила посреди дороги.

Какая же я дура! Только без паники.

– Рассказывай. Куда мы едем и зачем. Что было в воде? – ее голос был хриплый и твердый.

– Детка, понимаешь... я задолжал крупную сумму денег одним людям. Проигрался по крупному. И отец... он сказал: разбирайся сам. А я не... мне нечем было отдавать! И они сказали, что отдадут меня в бордель отрабатывать самому!

Он растрепал свои мокрые от пота волосы и посмотрел на нее, вытаращив глаза.

– И ты решил отдать в бордель меня? Какая же ты мразь, Рогов! Господи!

– Нет! Одна ночь! Ты ведь девственница, ты сама говорила! Я уговорил на одну ночь!

До мозга девушки доходило, что время упущено. Если бы только она сообразила раньше...

Свет фар упал на две тонированные машины. Лена сжала челюсть, и ее затрясло в лихорадке. Мерзкая, холодная дрожь покатилась по коже. Давно она не паниковала вот так. Понимала, что расслабилась и потеряла бдительность.

Она выдохнула и попробовала достучаться до него.

– Пожалуйста, Максим. Ты хоть понимаешь, что творишь?

Пока она говорила, в мозгу быстро бегали одна идея за другой, но все были провальные. Взгляд метался по машине в поиске того, что могло бы помочь. Мозг реагировал медленно, она путалась в плавающих мыслях.

Должен быть выход. Что сделать? Пробовать договориться? Сбежать? Вырубить горе-игрока и выкинуть из машины? Уехать?

Самая бредовая и провальная идея, но попробовать стоило. После его слов о том, что он собрался откупиться ее телом, девушка испытала разочарование и отвращение к человеку, которого подпустила к себе. Она никогда не была нежным цветочком. Ее воспитали в строгости и жестокости. Учили быть решительной и твердой.

Какая к черту это любовь? Не о такой любви ей рассказывал отец.

Пока она думала, он вылез из машины сам и пошел к ее двери.

Джентльмен бульвара разбитых надежд, мать его!

Она кинула взгляд на ключи от машины – и черт! Они там. Быстро нажав на кнопку блокировки, она полезла на водительское сиденье.

Провернув ключи, она зажала педаль и, крутанув руль, разворачиваясь, подала газа к городу. Максим в шоке побежал за машиной. Девушка сотрясалась от нервной дрожи: сейчас ей было холодно от липкого страха. Пот бежал по спине липкими ручейками. В голове мелькали мысли – отделаться от этой истории, в которую она втянула себя по своей невнимательности. Жизнь в городе ее расслабила.

Трасса была скользкая, наледи водили машину по дороге на большой скорости. Лес мелькал одним темным пятном, освещаемый только светом фар. Страх не отступал ни на шаг, подгоняя бешеным зверем, но она надеялась, что ей удалось вырваться, когда вдалеке замелькали огни города.

Но в этот момент машину повело от удара в бок. Она вцепилась в руль, выдавливая педаль газа. В бок боднула машина – тот самый джип, что был на обочине. Лена поняла: она не видела преследования, потому что они не включали фар, нагоняя ее. Жаль, до телефона не дотянуться – он на заднем сиденье в сумочке.

Машину опять повело. Если так продолжать, ее просто столкнут с дороги или она не справится с управлением. А огни города уже так близко – каких-то пара километров, и она в черте. Там смогла бы петлять по улицам и, возможно, отвязаться.

Черт! Черт! Черт!

Ей было плохо, тошнота подкатывала к горлу, дикая слабость в теле прибавляла сомнений в своих силах.

Ее надежды пали прахом, когда на перекрестке боднули особенно сильно, и она, не справившись с управлением, влетела в дорожный знак.

От толчка она приложилась головой об руль. Не сильно, но это дезориентировало. Чудо-вода запросилась наружу с огромной силой, и она сделала самую фатальную ошибку, которую могла совершить в тот момент: открыла дверь, и ее вырвало.

Когда до нее дошло, она попыталась захлопнуть дверь, но было поздно. Ее схватили за руку, вытянули на улицу и сильно тряхнули.

– Маленькая сучка, тебя не учили, что долги нужно отрабатывать, а не бегать и заводить зверя погоней? – Голос, глубокий и рычащий, раздался над головой.

Девушка вскинула голову вверх. Над ней возвышался мужчина, его глаза сияли алым цветом, клыки были удлиненные. Альфа.

Среди оборотней их было мало, но они отличались силой и выносливостью. Образовывали свои кланы и вели за собой. Крайне жестокие представители своей расы.

– Я вам ничего не должна. Отпустите меня, – голос был хриплым и надрывистым. Она боялась.

– Твой муженек должен мне огромную сумму денег, и ты должна отработать за него.

– У меня нет мужа, вы что-то путаете. К делам Максима я не имею никакого отношения.

– О, как интересно. Но мне плевать, красивая. Долг ты отрабатывать будешь, или я разорву тебя, а следом и твоего муженька. Поняла?

Он наклонился и плотоядно оскалился. Девушка отшатнулась от него, чем вызвала его рык. Он тут же схватил крепче за руки и зарычал:

– Мне плевать, какие аферы ты со своим муженьком проворачиваешь и под скольких он тебя, шлюху, подложил!

– Иди к черту! Я не шлюха и ничего тебе не должна! – Лена начала биться в его руках, вырываясь. Но делала только хуже – злила его. Возбужденный уходящей добычей, он был нестабилен, а она лишь подлила масла в огонь.

Он, отпустив одну руку, схватил девушку за волосы и сильно дернул. По ощущению, он вырвал клок волос – не меньше.

Следующая ошибка была для нее роковой. Свободной рукой она замахнулась и ударила его. Хруст его носа был оглушающим в ночной тишине. Откуда только силы взялись. Она никогда не сдавалась и не прогибалась ни перед кем.

Следующим звуком был его рык.

Схватив девушку за плечо, он с силой развернул. Раздался хруст – плечо было вывихнуто. Мужчина не церемонился и, разворачивая, приложил ее скулой в открытую дверь машины. От боли перед глазами у нее заплясали мушки. Тело обдало холодом. Он сорвал своей лапой с нее платье – оно лохмотьями опустилось к ногам.

Дверь в салон машины была открыта, и он загнул ее на сиденье грудью. Трусики сорвал следом. Тут девушку затрясло.

– Не надо... Пожалуйста... Не нужно этого делать! – Она не хотела так. Только не так. Лена не ждала от своего первого раза чего-то особенного, но и не думала, что он будет на трассе, около машины, взят насильно. Словно шлюху на трассе.

– Заткнись! – Он зарычал на нее и, ударив по ноге, раздвинул их. Руки заломаны на спину, и он давил своей лапой так, словно ее под бетонной плитой зажало. Даже шевельнуться шанса не было. Боль в вывихнутой руке была невыносимой.

Он рукой провел от шеи к копчику и, остановившись на ягодицах, ударил – явно не жалея силы, наказывая. Было противно до слез, которые потекли по щекам девушки. Он положил руку ей на лобок и начал спускать ее ниже, туда, где, кроме нее самой, ее никто не трогал так.

В следующие секунды от боли она дернулась всем телом. Он провел когтем по нежным складкам ее плоти. Девушка молилась, чтобы он не засунул туда палец с когтем – последствия могли быть плачевными.

– Не нужно с когтями... Пожалуйста... – Она шептала между судорожными всхлипами, срывавшимися с губ.

– Тогда расслабься. Не каждая шлюха может меня принять, – зло усмехнулся мужчина и расстегнул ширинку. Внутри девушки все похолодело. Он раздвинул ее половые губы пальцами, и головка его эрегированного члена уперлась прямо к входу в ее тело.

– Нет!.. Не надо! – Из последних сил она трепыхалась и попыталась пнуть его. Но он только подхватил ногу и задрал вверх. Толкнулся глубже. Девушка закричала от боли, стараясь совладать со своим телом и расслабиться. Его член с трудом входил в ее тело. Мужчина рыкнул:

– Расслабься!

Она сжала кулаки, ногтями прокалывая кожу.

Она не будет кричать. Она сильная.

Закусила губу и сжала ее зубами.

Он рычал и начал двигаться. Боль была нестерпимой. Словно раскаленной кочергой проткнули. Мужчина не сдерживался, двигаясь уже без труда. Тело девушки начало вырабатывать смазку, чтобы облегчить трение. Бедра пылали от жара и боли. Было мокро. По ногам покатилась влага – похоже, он не только лишил ее девственности, но и порвал. Мужчина вбивался в ее тело грубыми толчками, одной рукой пережимая запястья за спиной, а второй придерживая за бедро.

Сколько это продолжалось, она уже не понимала, пока не услышала визг тормозов и его рык. Он дернул ее на себя, обхватив поперек талии своей рукой, и, нагнувшись, вцепился в шею клыками. Она отчаянно закричала:

«Больно-больно-больно!»

В этот момент ее сознание не выдержало и обрушилось тьмой. Тело повисло на его руках.

Мужчина словно обезумел, держа девушку в руках, двигаясь между ее сладких бедер, чувствуя ее кровь, что стекала ему в рот, когда он прокусил ей шею, оставляя свою метку. Он находился в экстазе. Как только прокусил шею, он бурно излился в нее. В тот момент им руководил зверь, что хотел заклеймить свою самку. Он чувствовал – она его. И его не волновало, что она – человек.

К зверю в такой момент было страшно подходить, он был опасен. Но у его людей не было выбора – иначе девушка могла умереть. Самым смелым оказался его бета Егор, которому вся эта ситуация не нравилась с самого начала. Все пошло не так, как они планировали.

– Арман, прекращай! Ты убьешь ее! – Он аккуратно подступал к нему, держа руки перед собой.

Но их альфа только зарычал, убирая зубы, и инстинктивно зализывая рану от метки на девушке. Она вскоре затянется, чего не скажешь о других ранах, нанесенных им.

– Арман, приди в себя! Девчонка уже достаточно отработала за этого мудака. Отпусти ее!

Мужчина зарычал. Он словно растерял весь контроль, держа в руках девушку, что начала приходить в себя и прохрипела:

– По...мо...ги...те...

Хрипло и тонко звучал голос, но его все услышали, и у их вожака прояснилось перед глазами. Он вышел из девчонки и отпустил ее. Она мешком упала на снег. А он, застегнув ширинку, отошел.

– Егор, увези ее домой. Чтобы я больше ни ее, ни ее муженька не видел, – пошел к своей машине.

Мужчина кивнул и кинул взгляд на истерзанное тело, лежащее в позе эмбриона около дверей машины, на которой она пыталась удрать от них. Девчонку было жалко. Он выдохнул, стянул куртку с себя и, кивнув на тело девушки, поднял ее с заснеженной обочины. Легкая, даже для человеческой особи. Он прихватил ее одной рукой, положил на заднее сидение машины, сел за руль и, сжав его, выругался. Весь салон пах страхом и болью.

– Куда тебя везти?

– Кутузовская, 65, – просипел комок, сжавшийся на заднем сидении.

Мужчина усмехнулся. Девчонка соображала после того, что с ней сделали. Поразительно. Они ехали меньше получаса. Он часто смотрел в зеркало: она села и укуталась в его куртку, опустила голову на колени и опять заплакала...

Их альфа никогда не был терпеливым. Но такого сдвига в его контроле Егор никогда не видел. Неужели это она его довела до такого? Мужчина нахмурился, увидев бутылку с водой на сиденье. Взял в руки. Открутив, в нос сначала ударил сладкий запах от горлышка. Чистый запах, яркий. От девушки пахло так же, с примесью страха. Но вот в бутылке запах был ужасный.

– Что за бутылка?

– Там вода и что-то еще... Не знаю. Мне ее дал Максим.

– Ты пила из нее?

– Да, пару глотков, – девушка сипела. По лицу, немного прикрытому волосами, было заметно, что ей больно.

Дела были странные. Если со слов этого ублюдка Максима, его новоиспеченная жена согласна была отдать долг за любимого, тогда зачем ему поить ее дрянью, похожей на возбудитель? Мужчина кинул бутылку на пассажирское сиденье и заглушил мотор. Они приехали к многоэтажке, сравнительно новой. Обычный спальный район. Золотой мальчик Рогов тут жить не мог.

– Мы приехали. Вылезай.

Девушка схватилась за края куртки, запахнулась и затравленно посмотрела на водителя. Аккуратно поддела ручку двери одной рукой и попыталась выйти.

Она не дойдет сама. Егор выругался и быстро вылез, обошел машину и, взяв сжавшуюся девушку на руки, пошел к дому.

– Код какой у домофона?

– 5621, – немного помедлив, словно вспоминая, ответила девушка.

Двери открылись, и он пошел к лифту. Поднявшись на нужный этаж, он отпустил ее и пошел к лестнице – ему нужно проветриться.

Девушка открыла дверь и, сделав шаг в квартиру, закрыла ее. Последнее, что он услышал: она сползла по двери и зарыдала в голос. Его аж передернуло, нутро свернуло. Девочку было жалко. Она не была похожа на продажную подстилку. Ее окровавленные ноги и запах не могли обмануть. Девчонка пахла только их альфой, сексом с ним и страхом. И больше ничем. Он быстро спустился и, прыгнув в машину, понесся к Арману. Им нужно поговорить. Не клеилось что-то в этой истории.

А на заднем сидении машины пиликал смс-сообщениями забытый телефон в маленькой сумке.

Дорогие читатели! Чтобы не упустить книгу, поставьте лайк и добавьте её в библиотеку. Буду очень рада комментариям и вашей поддержке!

Глава 3

Глава 3

– Арман, тут к тебе Рогов пришел, в ножки кланяться, – мужчина усмехнулся и швырнул связанного парня под ноги сидящему мужчине.

– Ничего себе, сам Рогов, какими судьбами? Неужели долг принес? – с усмешкой произнес мужчина, выпуская едкий дым из аконитовых сигарет.

– Нет, я хотел попросить... Отыграюсь, денег у меня нет, – мужчина на полу выглядел жалко. Его запах гнили бил по рецепторам, вызывая отторжение.

Вот она, золотая молодежь, прожигающая жизнь, ни на что не годные куски гнилого мяса, что родную мать продадут, лишь бы им было хорошо.

– Рогов, твоя фамилия произошла от барана? Это бы так оправдывало твою тупость. Но для особо непонятливых я повторю: Мне. Нужны. Мои. Деньги! – Мужчина начинал злиться. Сигареты с аконитом уже не помогали сдерживать зверя. Хотя на обычных оборотней действовало моментально – зверь успокаивался и залезал глубоко. Но не на Армана. Мужчина уже давно и часто их курил. И если первый год он успокаивался, то теперь эффекта почти не было.

– У меня нет ни копейки! – Рогов понял, что дело плохо. К его гнилому запаху прибавился еще и запах страха.

– Знаешь, что я делаю с теми, кто не отдает долги? Я помещаю их в бордель.

– К-как в бордель?! Я же мужик! Я не могу! Нет-нет!

– Не в простой бордель, а, скажем, для любительской публики. И поверь, ты из него живым не выползешь, – Арман про себя усмехнулся. Его страх подталкивал на этот шаг. И от него избавиться, и деньги вернуть.

– Не надо! У меня жена есть, она еще девственница... я уговорю ее, она отработает за меня!

– Мне твоя шлюха не нужна, Рогов! Я в бабах дефицита не имею!

– Она девственница! Честное слово, ее никто не трогал! Мы до свадьбы ждали!

– Так ты сказал, что вы женаты уже, – усмехнулся Егор.

– Мы не успели! Я правду говорю!

– Что ж, давай попробуем. Но если ты меня обманул – я оторву твою башку и скормлю псам. И еще... будешь наблюдателем, чтобы знал, кто трахал ее до тебя, – мужчина оскалился.

Рогову порезали веревки, и он пулей вылетел из кабинета.

– Арман, он же врет! Ты чувствовал! Нахрена согласился?

– Вывезем за город и избавимся от обоих. Я ненавижу, когда меня на*бывают.

Он усмехнулся предстоящей расправе. Хотел сам их разорвать, выпустить своего зверя, загнать добычу. Волк одобрительно оскалился, предчувствуя пиршество.

Через несколько дней Рогов позвонил и сообщил, что его «цыпа» готова этой ночью отработать его долг. Встретиться решили за городом на трассе в охотничьих угодьях для оборотней. Через пару часов на пару гнилых людишек в его городе станет меньше.

Когда машина Рогова притормозила на обочине, освещая фарами дорогу, Арман в предвкушении начал вылезать из своей машины. Он уже построил план: как только Рогов с женой подойдут ближе, он обратится. Его парни не подпустят их обратно к машине, и вот тогда... Он и насладится их паникой, погонит к угодьям, глубоко в заснеженный лес.

Рогов выскочил из машины первый, обходя ее, чтобы открыть дверь.

Джентльмен, бл

ть.* Но то, что произошло дальше, удивило Армана. Машина развернулась и с большой скоростью полетела в обратном направлении. А Рогов побежал за ней. В пору бы посмеяться. Но мужчина был зол.

– Рогов, ты ничего не перепутал? – прорычал он.

– Я не знаю, что она творит! Мы... мы договорились! – Мужчина вонял потом и страхом. Оборотень поморщился и махнул рукой машине, стоящей рядом с его. Оттуда вышел Егор и еще пара его бет.

– Парни, проучите этого оленя. Покажите, как плохо кидать нас на бабки. Не убивайте.

– А ты? – задал вопрос Егор, сверкая волчьими глазами.

– А я поеду за его женой.

Мужчина быстро подошел к своей машине и завел мотор. Он рассчитывал на другую погоню, но оторвется на ней, когда догонит сучку. Выключив фары, он вдавил педаль газа, набирая скорость.

Что ж, поиграем.

Погоня опьяняла и разжигала адреналин в крови, что лавой растекался по телу. Девчонка неслась от него в отрыве всего пары километров. Чем ближе его машина была к ее, тем четче он подмечал, что машину водит от скорости по дороге. Заносит на наледях. Видимо, машину водит плохо.

Мужчина поддал газу, заметив огни города. Гоняться за ней там в его планы не входило.

Поравнявшись с ней, он выкрутил руль и врезался в ее машину. Ее машину повело от удара. Она опять решила набрать скорость, и он еще раз врезался.

От скорости и скользкой дороги она не справилась с управлением. Машину занесло, она врезалась в дорожный знак. Дверь со стороны водительского сиденья распахнулась. Мужчина вышел из своей машины быстрым шагом пошел к ней.

Девчонка высунулась наполовину – ее рвало.

Легкий порыв ветра. Запах.

Арман вдохнул полной грудью. Глаза мужчины распахнулись. Пахло чисто, как сам снег. Естественный запах человеческой девчонки бил по рецепторам, и его волк словно сорвался с цепи, увидев, как человечка пытается закрыть дверь. Он кинулся к ней, схватил за руки и выдернул из машины. Вблизи она пахла еще и страхом, но естественный запах бил в нос. Клыки удлинились, во рту скопилась слюна.

Девушка стояла с опущенной головой и дрожала. Короткие светлые волосы трепал ветер.

– Маленькая сучка, тебя не учили, что долги нужно отрабатывать, а не бегать и заводить зверя погоней?

Она задрала голову, и ее глаза расширились в испуге. Бегали по лицу мужчины.

– Я вам ничего не должна. Отпустите меня, – голос был хриплым и надрывистым. Она боялась.

Да, девочка... бойся меня.

– Твой муженек должен мне огромную сумму денег, и ты должна отработать за него, – мужчина с жадностью рассматривал ее фигуру. По человеческим меркам она довольно высокая, хорошо сложена. Платье, правда, обзор закрывало, но оно на ней не задержится сегодня.

– У меня нет мужа, вы что-то путаете. К делам Максима я не имею никакого отношения, – а ему по большому счету и дела теперь не было, имеет ли она отношение к этому оленю или нет. Он уже все для себя решил.

– О, как интересно. Но мне плевать, красивая. Долг ты отрабатывать будешь, или я разорву тебя, а следом и твоего муженька. Поняла?

Девушка отшатнулась от него. Мужчина плотнее ее схватил.

– Мне плевать, какие аферы ты со своим муженьком проворачиваешь и под скольких он тебя, шлюху, подложил.

– Иди к черту! Я не шлюха и ничего тебе не должна!

Он по запаху понял, что не шлюха, но поделать с собой ничего не мог. Она вырывалась, чем распаляла его больше. Зверь метался.

Завалить. Отодрать. Пометить сучку с охрененным запахом.

Она распаляла его своими действиями – злила. Возбужденный уходящей добычей, он был нестабилен, а она лишь подлила масла в огонь.

Он отпустил одну ее руку и схватил за волосы – хотел понюхать шею, там, где запах сильнее, ярёмная вена билась, источая аромат.

Но девчонка, воспользовавшись ситуацией... ударила его. Не дала пощечину, а ударила в нос. До хруста. Удар хорошо поставлен. Все запахи сразу исчезли.

Она сломала ему нос. Человеческая девчонка. Подстилка Рогова.

Его зверь зарычал, и Арман сорвался. Схватив за плечо, дернул до хруста. Девчонка дернулась и ударилась лицом об дверь машины. И притихла.

Он наклонил ее на сиденье машины грудью и зажал руки за спиной.

Платье обтянуло ее аппетитную задницу. Мужчина не церемонился, сорвал его. На ней были только трусики – тонкой полоской на бледной коже. Он сорвал и их.

Упругие, округлые ягодицы манили. И он шлепнул по ним, не жалея силы. До красного отпечатка его пятерни.

Опустив руку ей между ног, погладил гладкий лобок, прошелся ниже, прямо к складкам ее плоти.

Чертовка сломала нос. Он не мог вдохнуть ее запах. Уверен – там она пахла еще лучше.

– Не нужно с когтями... пожалуйста, – она шептала между судорожными всхлипами.

– Тогда расслабься. Не каждая шлюха может меня принять, – зло усмехнулся мужчина и расстегнул ширинку. Девушка напряглась в его руках. Он раздвинул ее половые губы пальцами, и головка его эрегированного члена уперлась прямо к входу в ее тело. У него стояло с того момента, как он учуял ее чистый запах.

– Нет!.. Не надо! – Из последних сил она трепыхалась и попыталась пнуть его. Но он только подхватил ногу и задрал вверх. Толкнулся глубже. Девушка закричала от боли, стараясь совладать со своим телом и расслабиться. Его член с трудом входил в ее тело. Мужчина рыкнул:

– Расслабься!

Какая она узкая и горячая внутри. Идеально сжимающая его член. Даже немного больно. Он не мог себя сдержать и задвигался в любимом для себя темпе – глубоко и грубо вжимая ее.

Его.

Она точно его. Он вбивался в нее, почувствовав запах соли. Нос уже зажил – девчушка плакала. Но это не вызывало сожалений, и в душе ничего не дернулось. Ему было хорошо. Он уже был близок, когда его волк почуял приближение своей стаи. Зарычал и, перехватив девчонку под плоский живот, потянул на себя, вдыхая аромат манящей шеи. Он и не понял, как укусил ее. Только когда она отчаянно закричала, сжимая и без того узкое нутро. Ее кровь в его пасти такая сладкая, ароматная. Затуманенный дымкой разум не желал опускать ее.

– Арман, прекращай! Ты убьешь ее!

– Егор. Его бета аккуратно подступал к нему, держа руки перед собой.

Он кончил, заполняя ее до краев, а она повисла на его руках, словно тряпичная кукла. Он разжал зубы и начал зализывать рану, сам не понимая – зачем это делает.

– Арман, приди в себя! Девчонка уже достаточно отработала за этого мудака. Отпусти ее.

Сознание прояснялось. Он вышел из девчонки и отпустил ее. Она мешком упала на снег. А он, застегнув ширинку, отошел.

– Егор, увези ее домой. Чтобы я больше ни ее, ни ее муженька не видел, – направился к своей машине. Только когда сел, увидел, как его бета снял с себя куртку, накинул на девчонку и поднял на руки. Его волк недовольно зарычал.

Хрень какая-то. Это просто хороший трах, не более того.

Он завел машину и сорвался с места, поехал домой.

В груди бился его волк, требуя вернуться и забрать человеческую девку с собой, продолжить дома.

Волк никогда так не реагировал ни на человеческих женщин, ни на самок оборотней. В его постели было много женщин. Ему казалось, что удивлять уже нечем. Он и насытиться сексом не мог. Всегда свербело. А сейчас... Он прислушался к себе и, еще больше удивляясь, подметил – сытый. Какой-то быстрый трах с бабой, что бревном пролежала, удовлетворил голод, который не могли удовлетворить ночные марафоны с элитными шлюхами.

Он злился на себя и не понимал. Что в ней такого?

Нужно узнать о ней. Расспросить у Рогова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4.1

Глава 4

Лена беспокойно проспала остаток ночи и пролежала в дреме половину дня. Состояние было такое, словно по ней проехал дорожный каток. Опираясь на одну руку, она попыталась сесть, но тут же взвизгнула от резкой боли и повалилась обратно.

Итак, что мы имеем? Вывих плеча, синяк на лице и... черт.

Она понимала: плечо сама не вправит. Ей нужен врач. Между ног болело, по ощущениям все опухло. Собравшись с силами, она все же села. В носу защипало, в уголках глаз застыли слезы. Девушка моргнула, выдохнула и встала.

Больно!

Телефон был необходим. Одна идея не давала покоя.

Опираясь на стену здоровой рукой, она пошла в коридор. Ее сумочка должна быть там. Окинув взглядом брошенные на полу вещи, усмехнулась. Сумочки не было. Только куртка мужика, который вез ее вчера, и ее обувь. Пнув куртку, убедилась – под ней пусто. Выругалась. Там были права и карточки. Благо паспорт не таскала с собой. Иначе осталась бы и без него. Но вещи было жалко. Да и телефон нужен сейчас.

Оставалось только идти к соседям. Девушка пошла в ванну и укуталась в огромный махровый халат – он прикроет шею и запястья. Кинув взгляд в зеркало, поморщилась. Вид так себе. Синяк у скулы, прокушенные губы, красные глаза, лицо припухшее.

Жертва неудачной попойки, ей-богу.

Собрав волосы в шишечку на голове и ополоснув лицо водой, она вышла из ванны и направилась за тапочками.

Выйдя из квартиры, пошла к лифту. Она и одного этажа на лестнице не осилит. Поднявшись этаж выше, позвонила в звонок. Дверь открыли не сразу.

– Кто там? – Скрипучий старческий голос резанул слух.

– Баб Маш, это Лена, над вами живу.

Дверь открыла старушка, сухонькая и маленькая. Она посмотрела на Лену своими водянистыми глазами.

– Ой, Леночка, а что с голосом? Да кому же нужна такая старуха древняя? Ты проходи-проходи, дорогая, чаю будешь?

– Нет, мне бы позвонить. Телефон не могу найти, а есть хочу страшно.

– Так проходи, я тебя покормлю. Вы, молодежь, только этими доставками да химией питаетесь. А у меня вон борщок наваристый.

Баба Маша была практически слепа, без очков не видела нормально. Лена иногда заходила к ней на чай или помочь. Раньше в ее квартире жил мужчина, он помогал старушке, а когда продал квартиру, она пришла к Лене – не смогла открыть свою дверь. Так и познакомились.

– Баб Маш, я приболелась, не хочу вас заражать. Сейчас как раз эпидемия гриппа.

– Ох, что ж ты сразу не сказала-то? Сейчас дам телефон.

Она достала маленькую кнопочную NOKIA, протянула девушке. Та быстро набрала знакомый номер и приложила к уху.

– Здравствуйте, доставка суши! – На том конце был тихий, хриплый мужской голос.

– Здравствуйте, хотела бы заказать один сет «Всё включено». Предпочтительна женская карьерная служба.

– Ваш адрес?

– Кутузовская 65, квартира 114.

– Ожидание до часа.

Она сбросила вызов и удалила номер.

– Спасибо, Баб Маш, выручили!

Пока Лена разговаривала, старушка копошилась на кухне. Выйдя оттуда с марлевым мешочком на веревочке, подошла к ней.

– Леночка, нагнись-ка ко мне. Высокая ты девчушка.

Лена нагнулась, и бабушка надела ей на шею ароматный мешочек с травами.

– Это от простуды. Не снимай его, поноси недельку-другую.

– Огромное вам спасибо. До свидания.

Девушка старалась идти ровнее до лифта, игнорируя боль.

– Береги себя, Леночка. Если что-то случится – приходи ко мне. Я тебя в беде не оставлю.

Старушка закрыла дверь. Лене показалось, лишь на секунду, что ее глаза сверкнули желтым цветом. Но это было невозможно. Похоже, блики света из окна подъезда играли с ее воспаленными нервами.

Вернувшись в квартиру, она убрала куртку и сапоги с прохода. Спрятав мешочек под ворот халата, пошла на кухню и заварила чай. Осталось дождаться

курьерской службы

.

Эта нелегальная организация, но ей пользовались и служители порядка по одной причине – их травмы отслеживались. Если они пострадали на задании, их «шили» и лечили сразу в отделении в медблоке. Но в остальное время обратись с травмой в больницу – и данные тут же утекут в организацию, начнется разбирательство. Лена не хотела, чтобы кто-то знал об этом случае. Ее могли отстранить от работы, назначить кучу тестирований, посадить на реабилитацию как жертву насилия. Она еще не знала, что ей со всем этим делать. Как быть с ублюдком Роговым.

В дверь позвонили. Врач приехал. А она так и стояла с кружкой уже остывающего чая, так и не прикоснувшись к нему.

Лена открыла. На пороге стояла женщина чуть выше ее, одетая в синюю форму доставщика еды. Уже в возрасте. На плечах – коробка.

– Идите за мной.

Лена пошла в сторону спальни. Женщина молча следовала. Когда они вошли, та сняла с плеч сумку и поставила на пол.

– Рассказывай, что беспокоит.

– Мне нужен осмотр плеча и... гинекологический.

Женщина кивнула и, достав перчатки, натянула их на тонкие пальцы.

– Раздевайся и садись.

Девушка кивнула, развязала пояс халата, скинула его на кровать, аккуратно села на нее. Щеки покраснели. Ей двадцать пять лет, а она до сих пор стеснялась гинекологов.

Женщина осмотрела плечо и достала синие ленты-фиксаторы.

– Так, сейчас я его вправлю и зафиксирую. Ленты носишь четырнадцать дней. С ними можно мыться, но плечом не нагружать.

Когда врач взялась за плечо и дернула вверх, девушка вскрикнула. Больно было, как будто ей его ломали. Женщина зафиксировала ленты и отошла.

– Ложись на кровать поперек, ноги широко разведи.

Лена сделала, как сказали, сгорая от стыда.

Женщина села на пол, достала инструменты и начала обрабатывать все.

– Будет больно. Постарайся расслабиться.

И она не соврала. Все прикосновения причиняли боль. Когда женщина закончила обработку и осмотр, сказала:

– Внутри все приемлемо. Разрыв плевы, конечно, грубый, мышцы натерты. Внутренних разрывов нет. Но снаружи есть разрыв промежности первой степени. Надо шить.

Лену словно водой окатили. Черт, как шить-то?!

– Без этого никак?

– Нет. Такие разрывы сами не заживут. Их только шить. Я вколю тебе обезболивающее, и ты почти ничего чувствовать не будешь.

Укол был болезненный. Девушка рвано вдохнула и сжала зубы.

«Е...ный Рогов, е...ный оборотень, е...ное все!»

Когда женщина закончила, Лена встала и надела халат. Та посмотрела на нее и протянула лекарства, свечи и мазь от синяков.

– Болеть не будет еще пару часов. За это время нужно принять препараты и лечь спать – организму нужен отдых. Оформить тебе больничный по причине ОРВИ или гриппа?

– Да. Четырнадцатая поликлиника. – Еще один плюс этой организации – можно было купить больничный в любой поликлинике. Их люди были во всей сфере здравоохранения. Из минусов – дорого. Один прием врача обошелся девушке в пятьдесят тысяч.

Расплатившись, Лена решила выпить таблетки и лечь спать. Вечером нужно будет решать вопрос с телефоном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4.2

Когда в кабинет Армана вошел Егор с бутылкой воды и женской сумочкой, тот был в глубокой задумчивости и не сразу обратил внимание на подчиненного.

– Арман, я пришел поговорить, – мужчина сел в кресло напротив.

– Я смотрю, ты стиль сменил? Бабские побрякушки больше по душе? – усмехнулся оборотень и перевел внимательный взгляд на Егора, повел носом. Запах. Тот самый запах. Будоражащий рецепторы и проникающий в подкорку сознания.

Волк внутри него ощетинился. Его бета пах

ею

.

– Чьи это вещи? – с фальшивым спокойствием спросил Арман.

– Жены Рогова. И тут кое-что не стыкуется, брат. – Егор протянул своему альфе бутылку, ту самую, из которой пила Лена тем злосчастным вечером. – Принюхайся. Ничего не напоминает?

Сняв крышку, мужчина аккуратно принюхался. Едкий запах ударил по рецепторам. Он знал, что это такое. Эту дрянь давали строптивым шлюхам на аукционах. Она расслабляла, доводила до эйфории. После такой дури девки не сопротивлялись – бери и еби. В дешевых борделях тоже частенько практиковали подобное. Не каждая туда попадала по своей воле, а контингент там сплошь садисты и мудаки, пришедшие оторваться и почувствовать безнаказанность. Кулаки непроизвольно сжались, сжимая бутылку.

– Сумку осмотрел? – прорычал мужчина.

– Обижаешь. Девка-то могла быть и засланной.

В этом была доля правды. Малышка могла быть подосланной к нему. Этот вариант отметать тоже было нельзя. У него было много врагов, которые только и ждали, как бы его прикопать и поделить территорию. Только вот он не был бы на том месте, если бы это было так просто.

– Что в сумке?

– Водительские права, телефон, карточки и прочая женская дрянь.

Арман взял сумку, перевернул на стол. Взял права. «Богрова Елена Бориславовна. Двадцать пять лет». Про себя удивился. Двадцать пять и в девках ходила? Неужели на такую красивую мужика не нашлось, только олень Рогов? Нахмурился. Фамилия смутно знакомая, только никак вспомнить не мог – где слышал.

– Пробей ее. Все до мелочей. Вплоть до того, сколько раз в туалет ходит.

– Уже. Инфу принесут к вечеру. – Арман кивнул, взял телефон в руки. Экран засветился множеством смс и пропущенных. Пара имен: «Денис» и «Оля». Разблокировать не получилось – пароль.

– Отнеси парням, пусть взломают. Что там с оленем?

Егор поднял взгляд на мужчину и усмехнулся. – Да что с ним будет? Подрали неплохо, шкуру испортили – ни одна баба теперь не глянет. Руки-ноги сломали, чтобы не было желания хватать чужое да носиться от ответственности.

Арман не любил таких людей. Да и просто людей в принципе тоже. Порядочных среди них он видел мало, по пальцам одной руки пересчитать мог. Все остальные – сплошь мусор продажный.

– Вечером жду информацию на девку и телефон. Свободен.

Когда Егор вышел из кабинета, не успел и шага сделать, как столкнулся с кем-то. Девчонка от толчка повалилась на пол, на колени.

– Ты что тут делаешь? – смерив ее гневным взглядом, прорычал мужчина.

Девочка ойкнула, подскочила на ноги, повернулась к нему лицом. На ней было черное платье ниже колен, белый фартук. Рядом валялся пылесос, который еле-слышно жужжал.

– Я уборщица. Меня управляющая отправила убраться в коридоре. – Говорила тихо, в глаза не смотрела.

Егор прошелся взглядом по ней. Невысокая, не худая – обычно про таких говорят «в теле». Волосы красивого шоколадного оттенка, кудрявые, длинные. Лица не рассмотреть.

– Я тебя раньше не видел. Новенькая?

– Да, – девушка неловко теребила край передника.

Дитё малое, ей-богу.

– Вся прислуга, убирающаяся на этом этаже, проверяется. За мной пошла!

Девушка встрепенулась, посмотрела с испугом на мужчину. Глаза в глаза. Мужчина аж подвис. Один глаз карий, а другой – голубой.

Линзы, что ли, носит?

Прошелся взглядом по девичьему лицу. Пухлые губы, курносый нос с легкой горбинкой, еле заметные пятнышки веснушек на переносице и пухлых щеках. Не красавица, но было за что зацепить взгляд. Один только запах что стоял – девочка пахла чем-то ягодным, а еще молоком. Совсем немного.

Когда они пришли к управляющей в кабинет, та испуганно подпрыгнула и заговорила:

– Егор Владиславович! Что случилось? Маша что-то сломала?

– Случилось, Лида. Какого черта она делала на третьем этаже? Скажи мне! Ты же в курсе, что там убираются только проверенные лично мной люди. А это кто?

– Егор Владиславович, в залах битком людей, официантки не справляются. Не могла же я в зал ее выпустить? Она новенькая, ничего не знает.

– Но на личный этаж ты могла ее пустить! Ты чем думала, мать твою?! А если она крыса? Ты головы лишиться хочешь?

– Н-нет, Егор Владиславович! Машу я сама пристроила, давно знаю. Поэтому и пустила на этаж.

Егор выдохнул.

Бабы. Как можно быть такой доверчивой? Да хоть живет пусть с ней. Ему насрать, проблемы потом разгребать ему, а не этой овце.

– Пока не будет всей информации по твоей

Маше

, на личном этаже чтобы я ее не видел.

В последний раз взглянув на девушку, подметил – стыдливо пылающие щеки. Вышел из кабинета Лиды.

Вечно какая-то херня творится, не на минуту нельзя отойти.

Но девчушка ничего такая. Он бы развлекся с такой разок-другой. Человеческие девчонки его мало интересовали. Больно хрупкие они. Чего не скажешь о волчицах. Темпераментные, раскрепощенные женщины, знающие свою цену. С ними не нужно было водить хороводы и бегать за ними. Обычно они сами чуяли сильного самца и не отказывали в удовольствии.

Вечер опустился на город слишком быстро, а у Егора по информации было негусто. Если точнее – ничего. Девчонка словно призрак. Никакой информации о ней нет. Ни места учебы, ни работы. Откуда взялась – неизвестно, где жила, кто родители – тоже пусто. В собственности квартира и водительские права, полученные семь лет назад. В автошколу прикрепилась и, видимо, за деньги сдала экзамены. Как с такими данными идти к Арману, он не представлял. Еще и чертов телефон – пустышка. Каратнул, когда его ломали. Кирпич просто сгорел.

Егор постучал и, не дождавшись ответа, вошел. Не вовремя.

Мужчина сидел с широко разведенными ногами, а между ними сидела худая, обнаженная блондинка и усердно работала головой.

– Я не вовремя? – прочистив горло, спросил Егор.

Арман похлопал ее по щеке. – Свободна.

Девушка поднялась, подхватив с пола платье, не стесняясь наготы, прошла к выходу. Арман застегнул ширинку и, достав сигареты из кармана брюк, прикурил.

– Ну, что там? – Мужчина смотрел своими красными глазами в упор.

– Да ничего. Пустышка. Никакой информации, словно из воздуха появилась.

– А телефон? – напряженно спросил Арман.

– Сгорел, как только в него полезли.

Егор протянул мужчине телефон с темным экраном. Арман выхватил его и сжал в руке до хруста. Экран покрылся паутиной трещин.

– Значит, сучка все же засланная. Адрес-то прописки есть?

– Есть. Но я увозил ее на другой, тот, что сказала она.

– Ясно. Ты поедешь по тому, что в базе. А я на тот – куда ты ее увез.

– Адрес скину смс.

Кто же ты такая, Лена?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Друзья, жду вашего отклика. Книгу читают,

звёздочку

ставят лишь единицы:(

Для меня, как для начинающего автора очень важна обратная связь .

Глава 4.3

Она проспала до вечера. Когда глаза открыла, часы показывали восемь. Лучше ей не стало, да и действие обезболивающего прошло.

Надо бы принять еще.

Но сначала поесть. От голода сводило желудок.

Девушка встала и, пошатываясь, пошла на кухню, залитую лучами заката. Нестерпимо захотелось открыть окно и вдохнуть свежего воздуха.

Включив чайник, подошла к окну, открыла и вдохнула полной грудью. Сонливость отходила на задний план. Стало немного легче дышать.

– Тааак, что по еде? – Лена открыла холодильник. Там только мышь не повышалась. Но где-то было печенье. Должно же хоть что-то быть.

Пока искала печенье, думала, как быть дальше.

Рогов – сволочь. Интересно, жив ли вообще? Хотелось бы, чтобы выжил. У меня к нему есть вопросы.

А в том, что она их задаст, она не сомневалась ни на минуту. Он ее предал. Предал два года отношений и ее доверие. Отдал за свои долги. Тварь. Чем она ему насолила? Прав был Дэн, говоривший, что он крыса, а она обижалась. Надо было прислушаться.

За этими размышлениями не заметила, как сжала в руках несчастный пакет с печеньем, кроша его. Черт. Но пара штук целы.

Она попила чай и выпила таблетки. Теперь нужно и в душ сходить. Каждый раз, когда на ней были серьезные травмы, процесс заживления проходил с лихорадкой, температурой, потливостью и сонливостью.

Трудным испытанием было залезть в ванну. Ногу поднять было больно. Но ничего не поделаешь. Помывшись, одела широкую растянутую футболку – ту, что умыкнула у отца, уезжая из дома. Она невесомо дарила ей тепло и уют. Словно он рядом...

А как теперь после этого на глаза показаться? Он ведь узнает...

Было стыдно. Широкие штаны от старой пижамы. Белье решила не надевать – любое прикосновение причиняло боль. Пока одевалась, услышала звонок в дверь. Лена напряглась. Кого это принесло в такое время?

Она тихо вышла из ванны и подошла к шкафу. В нем была ее старая бита. Она, конечно, не параноик, но всегда перестраховывалась. Мало ли.

Сжав биту здоровой рукой, медленно и тихо подкралась к двери. Ходить бесшумно она умела.

– Я чувствую тебя. Не ломай комедию и открывай дверь. Или я ее вынесу.

Этот голос.

Лену словно в бочку холодной воды окунули. Она застыла. Посмотрев в глазок, сцепила зубы. Черт. Что ему тут нужно?! Добить пришел?

Мужчина с той стороны двери ударил по ней. Лена вздрогнула. Так ведь и вынесет.

– Что тебе нужно? – спросила девушка обманчиво спокойным тоном.

– Поговорить хотел, – мужчина оскалился.

– А я не хочу. Вчера ты не хотел меня слушать, а сегодня – я не хочу слушать тебя. Убирайся. А иначе я вызову охрану.

– О как? Интересно, как? Телефон-то у меня. – Мужчина достал из кармана телефон и помахал им перед глазком.

Девушку передернуло. – А с чего ты взял, что он у меня один? – она усмехнулась. А у Армана сжались кулаки.

Маленькая сучка решила поиграть с ним. Видимо, еще не осознавая своего положения.

– Открывай. Мы поговорим. Я не трону тебя.

Так Лена ему и поверила. Она уже один раз поверила, и вот к чему это привело.

Сначала ее отдали оборотню, а теперь он пришел ее добить. Жопа.

Но что-то делать было нужно. Выбраться из квартиры не выйдет – шестой этаж, веревки нет. Да даже если бы была, с больным плечом это невозможно. Она рукой ложку держать не могла, не то что свой вес.

– Я не впущу тебя, – Лена была твердо настроена держать оборону до последнего. А когда он уйдет, она соберет вещи и смотается из города. Больничный все равно на две недели. Шансы на то, что он ее забудет, минимальны, но они есть.

План был идеальным. Ровно до того момента, пока не послышался звук выстрела.

Лена растерянно посмотрела вниз, на замочную скважину своей двери... и увидела там дыру. Она стояла с другой стороны, и пуля не задела. Но то, что случилось, ввело ее в шок. Она схватила биту и замахнулась. Дверь распахнулась, и она ударила наотмашь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Визуализация

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5

Глава 5

Он выхватил биту из ее руки. Она действительно надеялась причинить ему вред. Мужчина сквозь плотно сжатые зубы прорычал. Она вредила ему намеренно. Сломала нос, хотела ударить битой. Он мог списать все на страх. Но он же обещал ее не трогать. Хотя сам не верил своим словам.

Откинув биту вглубь коридора, размашистым шагом перешагнул порог, схватил девчонку за плечи и тряхнул.

– Ты что сделать хотела, дрянь?

Она сморщилась и зажмурилась. Арман сжал ее плечи – девушка застонала от боли. Мужчина бегло ее осмотрел и заметил, как из-под широкого ворота футболки, оголявшего тонкие ключицы, виднелись фиксирующие ленты. Видимо, он повредил ей плечо.

– Ты ворвался в мою квартиру! Прострелил замок! Ты бешеный! Я пыталась защититься! – прохрипела девчонка, поднимая на него свои зеленые глаза. Большие, красивые, с пушистыми ресничками и темными синяками под ними. Ее лицо было бледным, потрескавшиеся бескровные губы, синяк на скуле. Но она все равно выглядела красивой. Даже такая.

– Если бы ты сама открыла дверь, мне бы не пришлось стрелять!

Девушка подняла одну бровь и с сарказмом произнесла:

– Чтобы ты сделал то, что вчера не сделал? Добил меня? Нет уж.

– Если бы хотел – сделал бы это вчера. Я пришел поговорить.

Мужчина отпустил ее плечи и прошел на кухню. Квартира у нее была однокомнатная, тут не заблудишься. Лена напряглась. Все в ней вопило

«БЕГИ»

, и чем быстрее – тем лучше. Но не сомневалась – догонит. Она не в том состоянии, чтобы совершать марш-бросок.

– Иди сюда. Говорить будем.

Ничего не ответив, пошла за ним. Зашла и села за стол напротив мужчины, сложила руки на столе.

– Что, даже чаем не угостишь?

– У себя дома чай пить будешь.

Армана поражала ее способность хамить, находясь в опасности. Девчонка либо тупая, либо чересчур упертая и гордая. Мужчина не любил ни тех, ни других. Гордые бабы вели себя так, словно они центр вселенной, и все обязаны им подчиняться, а чуть что – устраивали истерики и ставили ультиматумы.

Мужчина достал пистолет и направил его на девушку. Та слегка вздрогнула, но больше виду не подала, что нервничает. Только ее пульс стал быстрее, и ее запах... этот чертов запах начал концентрироваться густым дурманом в воздухе.

– Я задаю вопросы – ты отвечаешь. Соврешь – получишь пулю. Поняла?

– Да.

– Кем приходишься Рогову?

Девушка, услышав его фамилию, напряглась и сжала челюсть. Злилась.

– Мы встречались с ним два года.

– Он сказал, что ты его жена.

Арман наблюдал, как она вскинула брови и ее глаза недобро сверкнули. В эту же секунду она не сказала, а словно выплюнула:

– Он сделал мне предложение. Ответа я не давала. Ни на что не соглашалась.

Внутри мужчины закипала ярость, совершенно непонятная для него, от одного только понимания, что к ней прикасался другой мужчина и хотел сделать ее своей. Ему хотелось придушить и Рогова, и Лену.

Он сжал пистолет в руке.

– И почему же ты ему не ответила?

– Это имеет значение? Нас с ним связывало общение. И если это можно назвать «отношениями».

– Тогда как ты оказалась на той дороге? – Мужчина прищурился и посмотрел на Лену.

Девушка понимала, что ходит по минному полю рядом с ним. И дела ее сейчас обстояли крайне плачевно. Он мог сделать с ней все, что захочет, а она даже отпора нормального дать не могла. Ситуация выбивала из нее воздух с каждым ударом сердца.

На секунду прикрыв глаза, Лена тяжело выдохнула и поджала губы. Она пыталась успокоиться, но выходило из ряда вон плохо. Слишком много стресса. Она считала себя сильной, но взять себя в руки не могла. Сначала Максим со своей подставой, и этот оборотень... Что взял ее насильно, а она ведь даже имени его не знает... Черт. Но имя – не самая большая ее проблема. Проблема – оказаться с ним один на один. Она его боялась. Боялась, ведь он мог убить ее прямо здесь и сейчас. А еще мог взять ее. А она опять ничего не смогла бы сделать.

Разбитая эмоционально и физически, она чувствовала себя букашкой под лапой волка. Неверное слово или жест – и ее раздавят. Изничтожат. И никто не узнает, кто это сделал. Она ведь на больничном. Если кто-то и решит навестить – то нескоро. А потом... только по запаху найдут.

От таких мыслей Лену затошнило. Голова пошла кругом, и она прикоснулась дрожащей рукой к губам, прикрывая их.

– Мы повздорили с ним незадолго до встречи в клубе... И в этот вечер он мне позвонил и сказал, что хочет помириться. Назначил встречу. Сказал, нужно поговорить...

– И ты вырядилась как шлюха и поскакала к нему на встречу? – зло выплюнул мужчина. Сейчас он смотрел на нее своими кроваво-красными глазами. И этот взгляд не предвещал ничего хорошего.

От слов ее передернуло. Какого черта она должна это терпеть? Кем он себя возомнил? Причина его злости была странной и непонятной.

– Я была одета нормально.

– Твое платье чуть жопу прикрывало, – он рычал.

– Мы будем обсуждать мой гардероб? Вы сюда пришли, чтобы отчитать меня за платье, падре?

– Как на трассе оказалась?

– Рогов пригласил на ужин к себе домой. Сказал, помириться хочет. Я поехала с ним. Не знала о том, куда мы едем на самом деле. Узнала все, когда он привез меня на ту трассу.

– И поэтому ты бросила его там, а сама уехала? – невозмутимо продолжил Арман. – Не побоялась, что его убьют?

– Он обманул меня и опоил какой-то дрянью! Решил подложить за свои долги! А я бояться за него должна? – возмущенно спросила девушка.

Мужчина задумчиво посмотрел на нее и кивнул, скорее всего своим мыслям, нежели ей.

В душе Лены бушевала надежда, что он сейчас просто встанет и уйдет. Ей не нужны были извинения, не нужно его сожаление. Ничего не нужно. Только бы ушел.

Она боялась, что он начнет спрашивать и копать глубже. О работе. О родных. О том, чего она не могла сказать. Если он наводил о ней справки – то это уже плохо. Ведь она знала, что там пусто. Вся информация тщательно вычищена. Все работники – чистые листы. Для их же безопасности.

– Ты вот что мне скажи: сколько вы с Роговым встречались?

– Два года.

– И что, за это время он ни разу не хотел тебя трахнуть?

– Какое это имеет значение?

– Я задал вопрос, – отрезал мужчина.

Лена поерзала на стуле и от резкой боли в промежности скривилась. Вот зачем ему эта информация? Он ведь и сам понял, что она девственница. Сам же ее лишил. А сейчас такие вопросы задает.

– Мы решили до свадьбы этим не заниматься.

Мужчина весело засмеялся.

– Вот Рогов молодец. Ебал всех, а жениться решил на девственнице.

От этих слов девушка вздрогнула. Она догадывалась, что Максим мог ей изменять, но он никогда не попадался, а она и ловить не пыталась. Ведь по большому счету ее это не волновало. Она не ревновала его, и их обоих это устраивало.

– Вас это не касается. Если это все – покиньте мою квартиру, – девушка оперлась на стол и начала подниматься.

– Сядь. Я еще не закончил, – от веселого тона не осталось и следа. Его глаза были сосредоточены на ней. Он медленно, словно облизывая, водил по ней взглядом. Остановился на руках. На запястьях. Синяки, отливающие чернотой на тонких лучевых косточках. Местами стертая и содранная кожа. Не сильно, но дискомфорт причиняло.

Мужчина задумался. Даже на первый взгляд было видно, что он сильно приложил лапу к девчонке. Запястья и плечо повреждены, на лице синяк и припухлость, губы искусаны и при разговоре то и дело трескались.

Посмотрел на футболку – длинную, старую на вид... явно мужская. Под ней была ее грудь, без лифчика. Небольшие полушария, мягкие и нежные. Воспоминания о той ночи мелькнули в голове. Захотелось снова сжать ее грудь, потрогать твердые соски.

Интересно, какого они цвета?..

От подобных размышлений в штанах стало тесно. Захотелось завалить девчонку прямо на этом столе, на который она сейчас опиралась руками.

Мужчина встал, и Лена вздрогнула. Его глаза горели, словно адское пламя, готовое вот-вот сжечь ее.

– Иди в комнату.

– З-зачем? – голос дрогнул, руки начали предательски дрожать.

– Продолжим начатое вчера ночью, – мужчина оскалился.

– Н...нет! Не нужно!..

Внутри девушки все оборвалось. Колени задрожали, воздух словно разом покинул легкие. Она не верила, что все повторится. Она точно не выдержит этого.

– Либо идешь сама, либо я тебя потащу силой. Или... трахну прямо здесь. На столе.

От этих слов ее передернуло. Она несмело пошагала в коридор. Ее взгляд упал на входную дверь. Сердце пропустило удар и бешено заколотилось, адреналин ударил в кровь. Замка на двери нет, она открыта.

Не контролируя себя, она рванула к ней. Ее коридор был маленький. Пара больших шагов – и вот лестничная клетка. Но она не успела. За больное плечо схватила мощная мужская ладонь и дернула ее назад, впечатывая в мускулистое тело.

Лена начала вырываться, не обращая внимания на боль и дискомфорт. Страх затопил все тело.

Мужчина перехватил ее на руки и крепко зажал. Быстро зашагал в спальню и швырнул Лену на кровать.

Она упала на живот и закричала от резкой боли в плече. Приподнимаясь и поворачиваясь к нему лицом, медленно отползала к стене.

Но он стоял и не двигался. На его лице застыл шок.

– Твоя шея...

Лену передернуло от воспоминаний о том, как он укусил ее и зализывал рану после.

– Ты укусил меня! Там скорее всего шрам уродский остался от твоей пасти! – выкрикнула она, подтягивая к груди колени.

Мужчина смотрел на нее и не верил. На ее шее не было шрама. На ней расцветала алая вязь метки.

Метки истинной пары.

Его пары.

Которая сейчас сидела и жалась в стену от него, в страхе нового насилия. Боялась его и презирала. Весь воздух в квартире пах страхом. От осознания ситуации, затопившей разум бурным потоком мыслей, захотелось выть...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

Глава 6

Лена не поняла, в какой момент оказалась одна. Он просто ушел, не сказав больше ни слова, развернулся и вышел из квартиры. Словно его и не было здесь. Исчезли угрозы, грязные вопросы, тяжесть его рук на ее теле. Все испарилось после тех слов о шраме на ее шее.

Она помнила. Помнила, как его зубы впились в плоть, как острый холод сменился жгучей болью. Помнила ощущение теплой крови, струящейся по спине. И помнила, как он потом зализывал рану, смакуя, наслаждаясь ее вкусом, будто редким вином. Укусы оборотней не заживают. Даже их слюна не способна полностью исцелить – рана неизбежно затягивается шрамом. Исключение составляли лишь метки истинных пар. Но человек… Человек в паре с оборотнем? Таких случаев за всю историю едва ли наберется сотня, да и то по официальной, крайне скупой статистике. Мало кто из волчьих кланов желал афишировать, что его избранница – слабая человеческая особь. Это считалось позором. Сородичи начинали сомневаться в силе самого оборотня – раз уж судьба подарила ему в спутницы хрупкого человека.

Девушки-люди редко вынашивали потомство без вреда для собственного здоровья, часто не донашивали до срока. А те редкие, что донашивали… обычно умирали в родах или вскоре после.

Нельзя было сказать, что оборотни вовсе не создавали семьи с людьми. Таких союзов существовало немало, но метки там не ставились никогда. Это была негласная политика кланов. Они лелеяли надежду, что каждый оборотень все же встретит свою истинную пару – сородича – и бросит человеческую женщину, забрав щенков. Жестоко. Даже при формальном равенстве прав в обществе, закон, касающийся детей от смешанных пар, всегда склонялся в пользу волчьих кланов. Считалось, что с себе подобными – детям лучше.

И все же, несмотря на всю эту жестокость и предрассудки, такие пары существовали. Для Лены эта система казалась дикой и бесчеловечной.

Сейчас, сидя на своей кровати в собственной квартире, Лена не чувствовала себя защищенной ни на йоту. Что ему стоило попасть сюда? Он просто прострелил замок и вошел. А она… она не смогла оказать сопротивления. Ничего не смогла сделать, чтобы защититься от зверя. От осознания собственной беспомощности сознание Лены захлестнула леденящая волна страха.

Черт! Ведь все в ее жизни шло относительно нормально. Зачем она связалась с Роговым? Придумала себе чувства? За два года их отношений она только разгребала его проблемы. Какие это, к черту, отношения? Какая любовь? Она привязалась к нему, а он… к ней ли? У Лены до него не было серьезного опыта, вот она и решила попробовать, понять, что это такое. Но ни любви, ни сильных чувств она так и не испытала. А ему это было просто… удобно.

Вытерев слезы со щек, Лена сползла с кровати. Сердце колотилось в груди, как загнанная птица, готовое в любой миг пробить грудную клетку и вырваться наружу. Девушка сжала кулаки до побеления костяшек и решительно шагнула в коридор. С дверью нужно было что-то решать немедленно.

Пройдя по квартире и внимательно все осмотрев, Лена обнаружила на столе телефон и свою сумку, бывшую с ней в тот злополучный вечер. Она схватила телефон, жадно нажала кнопку включения. Экран оставался черным, безжизненным.

«Черт, сел», – расстроенно прошептала девушка и сунула гаджет в зарядку. Содержимое сумочки было на месте. Но телефон упорно молчал. Лена снова схватила его, зажала кнопку включения – тщетно.

Медленно, мучительно до нее начало доходить. Она пристально всмотрелась в устройство, поднесла его к носу. Слабый, едва уловимый запах гари. Они пытались его взломать… и спалили. Конечно! Как она сразу не догадалась?

Лена опустилась на стул и сжала голову руками. Значит, его визит был не случайным. Скорее всего, он пытался добыть о ней информацию – а там оказалось пусто. Телефон взломать не удалось… И он пришел к ней, надеясь вытянуть сведения о том, кто она такая. Значит, и он сам был не мелкой сошкой.

Одни только мысли о мужчине вызывали мурашки, сковывающий страх растекался по телу. Он был опасен и явно силен. А она о нем не знала ровным счетом ничего. Спросить было не у кого, кроме Максима. Но этот вариант Лена отмела сразу. К нему она не обратится. Ни за что.

Ситуация казалась теперь еще хуже, чем пару часов назад. Он не убил ее сегодня и не воспользовался ею… Может, совесть заиграла? Да ну, где там! У таких… животных ее попросту не было. Если не убил – значит, не знает, кем она работает. И у него на нее пока ничего нет. Но это лишь вопрос времени. Ведь правильно говорят: «Кто ищет, тот всегда найдет». А когда найдет… Он и разбираться не станет, решит, что она сама виновата, что «поехала».

Лена и не подозревала в тот момент, насколько близка была к правде.

Арман сидел в своей квартире, и все его естество яростно отвергало происходящее. Метка. Кровавым узором расползшаяся по шее той девчонки, которую он укусил в порыве слепой, животной страсти. В момент насилия, на темной дороге. Он не мог понять, КАК это могло произойти. Как ему, вожаку стаи Черных Волков, альфе, в пары досталась… человеческая девчонка? Женщина… Слабая, беззащитная человеческая особь! Как такая сможет защитить потомство, если даже себя защитить не сумела? Сможет ли такая хрупкая его выносить?

Его волк, запертый в груди, метался и рвался наружу, требуя вернуться в ту квартиру, быть ближе к НЕЙ. Зверю было плевать, оборотень она или человек. Она – его пара. Она принадлежала ему теперь. И в этот момент Арман ненавидел ее. Ненавидел за сам факт ее существования. За позор, на который его обрекли боги. Ведь если узнают, что у вожака, у альфы – пара человек… Каждый молодой выскочка будет плевать ему вслед и бросать вызов. Ведь у сильного волка – должна быть сильная пара! А ее… ее просто прикончат при первой же возможности, как слабое звено.

От этих мыслей его внутренний волк ощетинился и издал глухой, яростный рык, отдававшийся болью в самой глубине души Армана. Зверь чувствовал сомнения человека в своей паре. Чувствовал, что она в смертельной опасности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Арман проклинал всех богов, что в пару ему досталась именно она…

Но волчьи боги, как он прекрасно знал, никогда не ошибались. В этом и была самая страшная правда.

На улице сгущались сумерки. Алые всполохи заката цеплялись за острые крыши серых зданий, окрашивая город в кровавые тона. Теплый ветер ласково трепал волосы, но внутри Лены все сжималось от страха. Сознание разрывалось на части, крича: «БЕГИ!» Но она шла неторопливым шагом по знакомому маршруту, стараясь не привлекать внимания, сливаясь с потоком усталых прохожих. Девушка в черном спортивном костюме, со спортивной сумкой на плече – выглядела так, будто возвращалась с тренировки. Однако в сумке лежали отнюдь не лосины и кроссовки. Там была ее рабочая «спецодежда», минимум вещей на первое время, наличные, документы и самое главное – флакон с мощным глушителем запахов. Сейчас ее невозможно было отследить или учуять. Действия спрея хватит на сутки. За это время Лена планировала уехать из города и затаиться до конца больничного. А там… Там она решит, как действовать дальше.

План был сырым и до ужаса не доработанным, но Лена не видела другого выхода. «Залечь на дно» – вроде так говорили преступники в фильмах.

Она свернула к знакомой многоэтажке. Осторожно огляделась. Не заметив ничего подозрительного, подошла к нужному подъезду и набрала код на домофоне.

– Кто? – ответил хриплый женский голос.

– Лена, – быстро отозвалась девушка.

Домофон запищал, разрешая доступ. Лена впорхнула внутрь и направилась к лифту.

Только сейчас она позволила себе чуть глубже выдохнуть. Давящий страх быть пойманной здесь и сейчас – немного отступил. Голова гудела от напряжения, мысли путались. Нервно притопывая ногой, Лена отбивала какую-то бессвязную мелодию, ожидая лифт.

Когда кабина остановилась, она быстрым шагом двинулась по узким, обшарпанным коридорам. Дом напоминал гигантский улей. Многоэтажное здание, напичканное маленькими студиями. Стены покрыты слоями старой краски и граффити, коридоры загромождены колясками, детскими игрушками и мешками с мусором. Спёртый воздух, пропитанный запахами прелости, старой пищи и плесени, создавал ощущение подвала, а не жилого этажа.

Здесь можно было затеряться, но не факт, что надолго. Дойдя до нужной двери, Лена постучала и дернула ручку. Дверь была не заперта.

На пороге ее встретила девушка. Ольга. Она нахмурилась, втянула воздух через нос – и в ту же секунду ее брови взлетели вверх от изумления.

– На тебе ни единого запаха! И ты не позвонила перед приездом. Что случилось? – в голосе Ольги звучала тревога.

Ольга была оборотнем-волчицей. Естественно, она мгновенно почуяла неладное.

– Я не могу сейчас все рассказать, – неуверенно выговорила Лена, сжимая лямку сумки так, что пальцы побелели. – Но помощь твоя нужна. Очень.

– Ты во что-то вляпалась? – хмыкнула Ольга, но в глазах читалась серьезность.

Она знала, кем работает Лена. И хотя несколько лет назад та смогла помочь ей именно благодаря своей работе, Ольга этот выбор никогда не одобряла. Нечего девушке подвергать себя такой опасности!

– Чем могу помочь?

– Одолжи мне свой байк, – твердо проговорила Лена. В душе она не была уверена, что Ольга согласится. Этот мотоцикл был для нее дороже вещи – это была память. Память о Стасе. Самое ценное, что у нее осталось. Но другого выхода у Лены не было.

– Лена… – голос Ольги дрогнул. – Ты же знаешь… Я не могу. Это… Это вещь Стаса. Не могу. – Плечи девушки бессильно опустились, она сжала свое запястье и рвано выдохнула.

– Я знаю. Но это моя единственная надежда сейчас спастись. Кроме тебя, мне не к кому пойти. Единственный человек, который мне сейчас нужен… он далеко. Мне нужно к нему.

Ольга подняла взгляд, ее глаза стали бездонно-темными.

– Все настолько серьезно?

– Да, – голос Лены сорвался. – Клянусь, верну его целым. Через пару недель.

– Тебя ищут? – Ольга шагнула ближе, понизив голос до шепота. – Ты на работе что-то натворила?

– Нет, но… сейчас я не могу сказать. Не готова, – Лена почувствовала, как подступает ком к горлу. Еще мгновение – и она расплачется.

Ольга молча развернулась, подошла к старому шкафу, открыла его. Достала связку ключей. Зажала их в кулаке, словно взвешивая что-то незримое.

– Пообещай, – резко обернулась она. – Пообещай, что вернешь его. И вернешься сама. И расскажешь все.

– Обещаю, – Лена протянула руку.

Ольга вложила тяжелые ключи в ее ладонь, а в следующее мгновение Лена оказалась в крепких, почти болезненных объятиях.

– Я не выдержу, если потеряю еще и тебя, – зашептала Ольга, прижимаясь щекой к ее плечу. Голос ее был хриплым от сдерживаемых слез. – Прошу, береги себя.

– Все будет хорошо, – проговорила Лена, но в своих словах она была уверена меньше всего на свете.

– Шестой гараж. Маленький ключ на связке. Иди, – Ольга резко отстранилась и отвернулась, уставившись в стену, словно пытаясь найти там ответы на не заданные вопросы.

Лена молча вышла и мягко прикрыла за собой дверь. Самая сложная часть была позади. Оставалось убраться из города.

Добираться ночью до охотничьих угодий было чистым самоубийством. Но Лена выжимала из мотоцикла все, что могла. Страха скорости у нее не было. Страх быть пойманной – появился. Этот страх гнал ее из города, все дальше и дальше, заставил бросить все, что у нее было. Ее прошлую жизнь. Пусть ненадолго, но она сбегала.

Действие обезболивающего заканчивалось, и тело начинало отзываться ноющей болью в каждом мускуле. А еще она безумно замерзла. Холодный ночной ветер, казалось, пронизывал насквозь, вымораживая до костей. Пальцы на руках она уже почти не чувствовала; они одеревенели и слились с ледяным металлом руля. Она была в пути несколько часов, и из мрака леса по обе стороны дороги доносился протяжный, жутковатый волчий вой.

В темноте наконец показался знакомый поворот к деревеньке. Лена сбросила скорость, свернула. Почти добралась. Старая деревенька, несколько покосившихся домиков… Родные места отзывались в душе смутным, тревожным теплом. Но на отшибе стоял ее дом, и в нем… не горел свет. Лену обдало ледяным потом. Что-то не так. В этом доме свет горел всегда, особенно в такое время. Спать было еще слишком рано, а куда-то идти – слишком поздно. Ее ведь учили быть осторожной.

Подъехав к забору, она заглушила двигатель, спрыгнула с мотоцикла, сняла шлем. Натянула капюшон спортивки глубже на лицо и медленно, крадучись, двинулась к дому. Глушитель запахов должен был еще действовать. Он не выдаст ее.

Подойдя к воротам, Лена замерла, прислушиваясь. Тишина. Она протянула руку к щеколде… и в тот же миг что-то огромное и мохнатое с громким рыком сбило ее с ног, придавив к холодной земле всем своим весом. Дезориентированная, оглушенная падением, Лена лишь успела в ужасе уставиться в страшную, скалящуюся морду, нависшую прямо над ее лицом. Зловонное дыхание хищника опалило кожу. Медведь заревел ей прямо в лицо, оглушая, и занес могучую лапу. От запредельного ужаса сознание Лены поглотила спасительная, бездонная тьма.

Дорогие друзья! Спасибо за комментарии, мне очень важно знать, что вы ждёте продолжения, поддержите книгу звёздочкой, что бы не потерять - добавьте в библиотеку:)

????

Глава 7

Глава 7

В тишине комнаты нарушало покой лишь мерное тиканье часов. В сгущающихся сумерках угадывался одинокий силуэт мужчины. Он сидел, сгорбившись, в кресле у кровати, подпирая лоб тяжелыми ладонями. Ожидание. Он ждал, когда девушка, укрытая ворохом одеял, наконец проснется.

Его существо раздирала одна навязчивая мысль, один невыносимый факт.

Запах.

Он все еще не мог поверить в то, что ощутил, выйдя из лесу. Тревожный, острый запах волчьей самки, такой смутно знакомый и в то же время чуждый, вонзился в ноздри, как нож. Тревога переросла в ярость. Он ринулся к своему дому, к своей территории, и увидел ее – фигуру, крадущуюся у забора. Запах был сильным, отравляющим, вызывающим у его зверя первобытную агрессию. Источник запаха он не различал – разъяренный вторжением на свою землю, медведь видел лишь угрозу.

Хотел припугнуть, не более. Предупредительный рык, демонстрация силы. Но когда после прыжка, сбив незваного гостя с ног, он увидел лицо под капюшоном… Его словно окатили ледяной водой. Лена. Его девочка.

От нее несло страхом, потом испуга и… свежей, едва подсохшей кровью. Но хуже всего был тот самый запах. Запах волка. Он висел над ней тягучей, горькой смолой, окутывая каждую пору ее кожи, словно вторая кожа, чужая и отвратительная. Это было не ее. Он знал ее истинный запах – чистый, как первый снег, яркий и свежий, с легкой горчинкой полыни. А теперь… теперь она пахла как помеченная волчица. Помеченная насильно. Запах ее «хозяина» был прогорклым, злым, лишенным той сладковатой ноты, что всегда сопровождает истинную метку, данную в любви и согласии. Этот запах не имел с любовью ничего общего. Он был клеймом, знаком собственности.

Борислав горько усмехнулся в темноте. Природу не обманешь. Он знал аромат истинной пары. Этот же… этот вонючий след был меткой захвата.

Кто?

Кому его девочка перешла дорогу? Чей взгляд осмелился упасть на нее с такой жадностью? Гнев кипел в его крови, заставляя медведя внутри рычать и скрежетать зубами.

Его мысли прервало шевеление на кровати. Лена проснулась. Он повернулся к ней, и ее вскрик резанул тишину.

– Пап…? – Голос дрожал, как травинка на ветру.

Страх.

Его дочь боялась его. Борислав сжал кулаки до хруста костяшек. Ярость, холодная и безжалостная, охватила его. Не на нее. Никогда на нее. На того пса, который довел ее до этого. Внутренний зверь рвал и метался, требуя крови.

Лена сидела на кровати, вцепившись в одеяло белыми пальцами. Поднять глаза на отца казалось невозможным. Стыд давил тяжелее одеяла, парализуя. Стыд собственной слабости. Ведь он учил ее иному. Учил бдительности, расчету, холодному уму. «Думай головой, дочка, сердце – плохой советчик в темном лесу», – его слова звучали в памяти укором. А она? Расслабилась. Доверилась глупым чувствам. И поплатилась.

По щеке скатилась предательская слеза. Губы задрожали. Лена плакала редко. Почти всегда – от физической боли, которую умела терпеть. От душевной… Таких раз можно было пересчитать по пальцам. И никогда – при нем. Этот стыд, этот страх разочаровать единственного по-настоящему дорогого человека – ее отца – был невыносим.

– Лена, – его голос, вопреки буре внутри, звучал удивительно спокойно, словно гладь озера перед грозой. – Посмотри на меня.

Она зажмурилась, резко мотая головой, опуская ее еще ниже. Борислав встал, тяжело опустился на край кровати. Его большие, шершавые руки бережно взяли ее лицо, заставив поднять голову. Он никогда не чувствовал себя таким растерянным и одновременно таким смертельно опасным. Ярость была не на нее. Никогда. Она была направлена на того негодяя, что посмел… что посмел так поступить с его дочерью.

Дочерью…

По крови – нет. Они были разными. Он – огромный лесной зверь в человечьем обличье, она – хрупкий человеческий ребенок. Но с того самого дня, когда он нашел ее – крошечный, едва живой сверток в картонной коробке за заброшенной лесопилкой… С тех пор, как взял ее на руки, чувствуя, как ее крохотное тельце слабо бьется о его ладонь, как она не умела даже есть сама… С той минуты он взял на себя ответственность. Стал ее щитом, ее корнем, ее

отцом

.

Она – его дочь. Плоть от плоти его души, если не крови.

– Я… Я подвела тебя... я…я…– Рыдания вырвались наружу, сломав ее. Лена поджала ноги к груди, пытаясь спрятать искаженное гримасой боли лицо, вырываясь из его рук. Его дочь, всегда такая стойкая, его маленькая воительница… Сейчас она была сломлена. Его кулаки сжались так, что боль пронзила костяшки.

– Лена, – его голос стал тише, но тверже камня. – Ты – самое дорогое, что есть у меня в этой жизни. Ты – моя дочь. Ты не можешь меня подвести. Потому что я всегда,

всегда

на твоей стороне. – Он притянул ее к себе, прижав головой к своей широкой груди. Его большая рука легла на ее вздрагивающую спину, гладя медленными, успокаивающими движениями, как когда-то гладил испуганного медвежонка. – Я убью этого пса, – прорычал он в ее волосы, и в голосе не было метафоры, только холодная, животная ярость. – За то, что он сделал с тобой. Я разорву его.

Для Лены слова отца о поддержке значили больше всего на свете. Он любил ее. Он был рядом. Она не стала разочарованием – самым страшным своим кошмаром. Ее строгий, немногословный отец, ее идеал силы и стойкости, на которого она равнялась всю жизнь. Ради его одобрения она выбрала опасную профессию – ту, с которой он начинал свой путь в человеческом мире.

Отец редко говорил о любви. Он показывал ее заботой – надежным плечом, теплым домом в глуши, уроками выживания, которые могли стоить ей синяков, но спасти жизнь. Он воспитал ее один. Она знала, что не была ему родной по крови. Знать-то знала, но чувствовала – их связь крепче любых кровных уз. Он нашел ее грудным младенцем в коробке, брошенной на произвол судьбы. Ей и дня не было. Однажды она спросила, почему он не отнес ее в милицию, людям. Он тогда усмехнулся, его медвежьи глаза стали мягкими: «Не смог, дочка. Понял – мы с тобой одной крови. Не нужные никому. Значит, должны держаться вместе».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И они держались. Он учил ее всему, что знал сам – читать следы, ставить капканы и снимать их с животных, если попался не тот зверь, стрелять, драться, лечить раны. Водил в школу в соседнюю деревню, сидел с ней ночами над учебниками, которые сам едва понимал, но старался. Появлялся на школьных праздниках, огромный и немного неуклюжий, но его присутствие было ее броней. Он был ее молчаливой, незыблемой скалой, защищавшей от всего мира. В этой жизни для Лены существовало только его мнение. Она хотела быть лучше, сильнее, умнее – доказать, что все, что он в нее вложил, не пропало зря, что она может достичь многого. Но сейчас, прижавшись к его груди, слыша его сердцебиение – ровное, как стук лесного дятла, – она вдруг поняла. Ему было важно не это. Не звезды с неба. Не прыжки выше головы. Ему было важно, чтобы

она

была жива. Здорова. Счастлива. Чтобы с ней все было хорошо. Она была важна ему любая. Со всеми ее победами, ошибками, синяками и вот этими… предательскими слезами. Просто потому что она – его Лена. Его дочь.

Глава 8

Фрустрация настигла Армана внезапно и беспощадно. Он сидел за массивным столом в своем кабинете, погруженном в полумрак, и пустым, невидящим взглядом уставился на Егора. Впервые в жизни его разум был абсолютно пуст. Мир словно перестал существовать. Звуки приглушились до звона в ушах, даже собственное сердцебиение казалось далеким эхом. Лишь тлеющий огонек аконитовой сигареты и пара алых точек в темноте выдавали его присутствие.

— Ты меня слышишь? — Голос Егора донесся словно сквозь толщу воды, глухой и далекий.

— …Так ты говоришь, дверь была вскрыта? — Собственный голос прозвучал для Армана хрипло и чуждо.

— Да. Сосед видел, как она вышла из квартиры с сумкой несколько дней назад. С тех пор свет в окнах не горел, и ее саму никто не видел.

Вывод был неумолим: она сбежала.

Пока Арман приходил в себя, оглушенный этим известием, девчонка исчезла. Исчезла бесследно, растворилась в огромном городе. Где ее искать? Он не знал о ней

ничего

. Ничего существенного. А когда судьба предоставила шанс все выведать – он предпочел запугать и… удовлетворить сиюминутную звериную похоть. Глупость, граничащая с саморазрушением. Горечь этого осознания обожгла сильнее дыма.

— Поставь людей. Пусть следят за ее квартирой круглосуточно. Каждого, кто к ней придет – отслеживать, допрашивать, выжимать всю информацию. — Приказ прозвучал монотонно, лишенный привычной силы.

— Хорошо. — Егор помедлил. — Есть еще новости… — Его тон не сулил ничего хорошего. Арман инстинктивно напрягся, пальцы сжали сигарету до хруста. — За эту неделю накрыли четыре наших казино. Залы разнесли вдребезги, кабинеты перерыли – словно искали что-то конкретное.

Помещения игральных домов падали одно за другим. Удары были точными, наносились в нужное время и в нужном месте. Это значило только одно – в его стае завелась крыса. Не просто стукач, а профессиональный крот, знающий систему изнутри.

— Просто так не найти, — продолжил Егор, словно читая его мысли. — У каждого заведения свои дни, локации меняются каждый месяц. Их могли сдать подставные клиенты конкурентов, а мог… кто-то из наших. Но крысу вычислить необходимо. Клиенты в панике, прибыль утекает рекой.

— Что с крысой? — Голос Армана обрел резкость. Холодная ярость начала пробиваться сквозь апатию, согревая окоченевшую душу.

— Мы не светились, чтобы не спугнуть. Кротом оказался Лиам. Тот парень, что искал места для новых точек. — Егор сделал паузу, давая информации врезаться в сознание. — Оказалось, он сливает не только нас. Под раздачу попали еще несколько серьезных игроков.

Предатель.

Водить

его

, Армана, за нос? Смелая, но смертельная глупость. Арман встал, костяшки пальцев побелели. Энергия, подпитанная гневом, заструилась по жилам. Он потушил сигарету о стол, оставив черную отметину.

— Крысу не трогать. Пока. Пусть думает, что все чисто. Но под неусыпным контролем. Когда эти ментовские шакалы планируют следующий налет? На какой объект?

— Через две-три недели. Старая смотровая башня на промзоне. — Егор нахмурился. — Рискованно. Может быть ловушка.

— Или золотая возможность. — В глазах Армана вспыхнул знакомый Егору холодный огонь азарта. — Подключайся ко всем камерам. Собери лучших. Завтра мы устроим «Призракам» их собственную игру. Темную. Возьмем их живьем. — Он оскалился, обнажив клыки. — Пора узнать, кто прячется под масками. Особенно… кто посмел совать нос в

мои

дела.

Егор кивнул, но тень тревоги не сходила с его лица. Вожак черных волков пробудился от ступора, но цена этого пробуждения могла оказаться непомерно высокой. В воздухе витало ощущение грядущей бури.

***

Дни в деревенском доме отца текли для Лены тягуче и неосязаемо, словно под густым дурманом. Она существовала в подвешенном состоянии, выпав из привычной жизни. Неделя промелькнула незаметно. Она ела, спала, бродила по заснеженному еще лесу за домом. С каждым днем солнце пригревало сильнее, снег оседал, обнажая черную землю, но ни весеннее пробуждение природы, ни мнимое чувство безопасности не приносили покоя. Лена понимала – это затишье перед бурей. Скоро придется вернуться в город и действовать.

Она проснулась от запаха.

Он ворвался в спальню на рассвете, навязчивый, дразнящий,

невыносимо

соблазнительный. Острый, пряный, с металлическим оттенком свежей крови. Он звал ее, сводил с ума. Во рту мгновенно скопилась слюна, желудок сжался болезненной судорогой голода. Такого дикого, всепоглощающего желания она не испытывала с

той

ночи. Словно за последние дни она лишь имитировала еду.

Лена сорвалась с кровати и, едва не спотыкаясь, пошла на кухню. Дом был пуст и тих – отец ушел на заготовку дров. Чем ближе она подходила к источнику запаха, тем сильнее он овладевал ею. Глаза застилала пелена, сознание сужалось до одной цели. Этот умопомрачительный аромат исходил из старого металлического таза, стоявшего на столе и затянутого пищевой пленкой.

Лена не раздумывая впилась ногтями в пленку, разорвала ее. Под ней лежали большие куски свежего, сочного мяса с прожилками жира и каплями алой крови на поверхности. Запах ударил в ноздри, лишив последних остатков воли. Терпеть было невозможно. Она схватила ближайший кусок, поднесла к лицу, вдохнула его аромат полной грудью – и впилась зубами. Плоть легко поддалась, хрящик хрустнул. Она отрывала большие куски, почти не жуя, глотая с жадностью умирающего. Сок, теплый и солоноватый, стекал по подбородку и рукам, пачкал футболку. Мир сузился до первобытного акта насыщения. Это было блаженство.

— Лена… Господи. — Глухой, потрясенный голос отца прозвучал как гром среди ясного неба.

Девушка вздрогнула, словно ошпаренная, и медленно, с трудом повернула голову к двери. Пелена спала с глаз. Отец стоял на пороге, бросив охапку дров на пол. Его лицо было бледным, глаза широко раскрыты от ужаса. Он медленно поднял руки, как бы успокаивая дикого зверя, и сделал шаг вперед.

— Пап? Ты чего?.. — Голос Лены звучал сипло и растерянно. Она не понимала его реакции. По подбородку скатилась тяжелая капля. Она машинально провела тыльной стороной ладони по коже, а затем опустила взгляд на руку. Кровь. Темная, липкая, еще теплая. Ее руки, передник футболки, пол у ног – все было в багровых пятнах и размазанных подтеках. А в тазу перед ней лежало окровавленное сырое мясо, от которого она только что оторвала кусок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ее глаза расширились от чистого, леденящего ужаса. Сердце бешено заколотилось, сжимая горло. Желудок, еще секунду назад требовавший еды, сжался в тугой болезненный комок. По спине пробежали мурашки. Тошнота волной подкатила к горлу.

— Я… я больна? — прошептала она, задыхаясь. — Что это? Что со мной?.. — Она смотрела то на окровавленные руки, то на таз, то в лицо отца, не в силах осознать происходящее. Дрожь охватила все тело.

Отец одним прыжком преодолел расстояние между ними. Он крепко схватил ее за плечи, прижал к своей широкой груди, не давая вырваться, заглушая ее панику силой объятий.

— Тихо, доченька, тихо… — Его голос, обычно такой суровый, звучал непривычно мягко, но в нем чувствовалась стальная воля. — Все хорошо. Все будет хорошо. Успокойся. Мы все выясним. Дыши.

Но ему не нужно было ничего выяснять. Он знал. Знание это обрушилось на него с ледяной тяжестью. Его девочка, его Леночка… носила под сердцем щенков. Детей того, кто надругался над ней. Волчат Альфы. И этот звериный голод был лишь первым, неумолимым зовом новой жизни, вцепившейся в нее когтями и клыками. Буря начиналась прямо сейчас.

Глава 9

День не задался с самого утра. Маша носилась по клубу словно заведенная. Две уборщицы не вышли на работу, рук катастрофически не хватало, а сегодня, как нарочно, ожидался приезд важных гостей. Она старалась изо всех сил, металась между залами, но ощущение было одно – топчется на месте, как белка в колесе. Ничего не успевала.

Три уборщицы на пять этажей? – мысль билась в висках навязчивой дробью. Совсем мало. А теперь двое из них ушли драить VIP-комнаты и хозяйский этаж. На ее хрупкие плечи свалилось все остальное: несколько залов, кухня и этаж прислуги. Непомерная ноша.

До приезда гостей оставались считанные часы, а она уже не чувствовала ни рук, ни ног. От напряжения и беготни подмышками предательски мокло. Волосы, выбившиеся из некогда аккуратной косы, вспотели и липкими прядями прилипали ко лбу и шее, закручиваясь в мелкие, непослушные колечки. Они нестерпимо мешали. Сорвав перчатки, Маша увидела, как дрожат ее пальцы. Нужна передышка, хоть секунда. Она резко расплела косу и, запрокинув голову, встряхнула волосами. Прохладный воздух ласково охладил влажную кожу головы, принеся мимолетное облегчение. Она зажмурилась, глубоко выдохнула, прочесала волосы рукой и начала плести косу заново. Заплетала туго-натуго, чтобы ни одна прядь не выбилась и не отвлекала. Быстро натянула перчатки и снова бросилась в бой, не замечая пристальный, пылающий алым взгляд, что следил за ней из полумрака входа в пустой зал.

Егор обходил залы последний раз перед приездом гостей, и ярость клокотала у него внутри. Времени – в обрез, а эти безмозглые куклы явно не торопятся. Клячи нерасторопные. Только и способны чаи распивать да глазки строить любому, кто в штанах ходит.

Он нервно шагал по VIP-этажу, и вдруг его взгляд выхватил двух горничных, куривших в одной из служебных кабинок. Замерев, он прислушался, оставаясь в тени.

— Ты прикинь, Света с Альбиной как уехали с Грозным, так и след простыл. — Ну Грозный – мужик отпадный, сразу видно – трахает знатно. Такая от него энергетика прёт – я только вижу его, у самой колени подкашиваются! – девчонка захихикала и небрежно стряхнула пепел на только что вымытый пол. — Не говори! У всех оборотней она такая, гипнотическая. И вид – просто улёт! Такие опасные... ммм, я б хоть одного такого к себе в постель затащила. Обкатать зверя, так сказать.

Егора передернуло от этих гнусных слов. Пошлость и цинизм их желаний разжигали в нем первобытную злость. Не работать сюда пришли, а мужиков ловить. Разогнать бы к чертям этот бордель! Да вот беда – пока новых найдешь, все покроется пылью и грязью.

— Кстати, я на днях видела нашего безопасника, Егора Владиславовича, – он эту новенькую с хозяйского этажа куда-то тащил. Девка потом бледная как полотно ходила. Видать, в трусы к нему залезть хотела, ан не вышло. — Я тоже видела! Сука прикидывается недотрогой, а сама... Я после этого просто кипела! Я ведь ее предупреждала – не лезть к нему! И еще парочке охранников... – голос звучал раздраженно и злобно. — Чего? А охранники-то тут при чем? — Ну, он мне нравится, я к нему подкатывала, а он – ноль внимания, грубиян редкостный. Но я его хочу! Слышала, холодные мужики в постели – огонь.

Егор едва сдержал рык. Она что, всерьез?

— А охранники? – собеседница явно не понимала логики. — Ну, с Яриком я пару раз в подсобке перепихнулась. А Миша мне тоже симпатичен. Если с безопасником не срастется – замучу кого-нибудь из них. Не пропадать же добру! — Ахах! Ну ты и шлюха расчетливая! – в смехе звенела откровенная зависть.

Егор не понимал, чему тут завидовать? Эта девка была как общественный сортир – помани, и она ляжет под любого, кто хоть немного соответствовал ее примитивным критериям. Ни один уважающий себя мужчина такой себе не возьмет.

— Слууушай, так это ты на ту новенькую скинула два этажа и залы? Чтобы она не справилась? — Конечно! Как бы она ни бегала – не успеет. Получит по полной. Скорее всего, и вылетит отсюда к чертям.

Волна чистой ярости захлестнула Егора. Чертовы шлюхи! Совсем берега попутали!Ради своих больных амбиций они могли запросто выставить его с Арманом заведение в дурном свете, как замызганный клоповник. И все лишь потому, что им показалось, будто кто-то позарился на их объект вожделения.

А эта Маша... В чем она виновата? Просто оказалась под рукой, чтобы подставить под удар.

Егор резко развернулся и зашагал к Лиде, управляющей персоналом. Пора разгонять этот бордель. Пусть ищет новых «работниц».

Разобравшись с Лидой, Егор отправился на поиски Маши. То, что он увидел в одном из залов, заставило его замереть. Девушка стояла на высокой стремянке, вытянувшись в струнку, и тщетно пыталась дотянуться до... красных стрингов, зацепившихся за диско-шар. Как они туда попали? – Егор предпочел не думать. Маша балансировала неуверенно, явно не решаясь подняться на самую верхнюю ступеньку. Она тянулась изо всех сил, нервно поглядывая то на злополучную тряпочку, то вниз, на пугающую высоту, и сглатывала комок в горле.

Боится, – понял Егор с усмешкой. Он бесшумно подошел сзади, как раз в тот момент, когда Маше, наконец, удалось зацепить стринги и стащить их на пол.

— Помочь спуститься? – его голос, гулко отозвавшись в пустом зале, возымел эффект разорвавшейся бомбы.

Девушка вздрогнула как ошпаренная, резко обернулась – и стремянка под ней качнулась, потеряв равновесие. С пронзительным вскриком Маша полетела вниз.

Сработал инстинкт. Егор бросился вперед, одной рукой ловя падающую девушку и прижимая ее к себе, другой – резко отталкивая падающую стремянку в сторону. Она с грохотом рухнула на паркет.

В нос ударил сладковатый, свежий запах ягод и пота. Ее шея была так близко... Она инстинктивно обвила его плечи руками, прижимаясь всем телом. Он держал ее за талию одной рукой, вторая автоматически легла на мягкую, упругую округлость бедра. Такая податливая...

Маша запрокинула голову, уперлась ладонями в его грудь и попыталась оттолкнуть. — Отпустите! Немедленно!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лицо ее пылало, глаза метали искры возмущения и испуга. Дыхание сбилось, она нервно облизала пухлые, слегка приоткрытые губы. Жест был не соблазняющий, а чисто рефлекторный, от страха. Но Егора это уже не волновало. Его будто заворожили. Взгляд упал на ее губы, и он, не сопротивляясь внутреннему порыву, наклонился и впился в них.

Маша замерла в шоке, губы ее разомкнулись от неожиданности – чем мужчина тут же воспользовался, углубляя поцелуй.

Ёбаный рай... Сладкая.

Ощущение было оглушительным. Один лишь поцелуй вызвал бурю, взорвав его мозг фейерверком эндорфинов. Казалось, это лучшее, что он испытывал в жизни.

Девушку повело. Она замерла на секунду, потом неумело, робко начала отвечать. Ее первый поцелуй. Жгучий, лишающий разума. Тело охватил всепоглощающий жар, сердце забилось бешено, как пойманная птица.

— Егор Владиславович, извините за беспокойство, но семья Загорных прибыла. Куда их проводить?

Чары рухнули. Егор резко, почти оттолкнув, отпустил девушку и отступил на шаг. Она стояла перед ним, вся пунцовая, с широко распахнутыми, блестящими от пережитого шока глазами, с искусанными, припухшими губами. Смотрела, не зная куда деть руки, куда бежать.

Блядство... Что это было? Что на меня нашло? – пронеслось в голове. Внешне он взял себя в руки, оставаясь ледяным, но внутри все горело.

— Проводите на третий этаж, в переговорный зал. Я подойду через минуту, – отдал он команду ровным тоном, не глядя на подчиненного.

Пока он говорил, Маша метнулась к стремянке, с силой поставила ее на колесики и почти бегом выкатила из зала, не оглядываясь.

В переговорной собрались самые уважаемые альфы и беты их стаи. Мужчины и женщины. Воздух был наэлектризован напряжением. Накопилось слишком много вопросов, требующих обсуждения.

Егор терпеть не мог подобные совещания, но радовало одно – здесь ценили время. Люди этого круга не позволяли себе пустопорожних разговоров, все было четко, по делу, без воды.

Когда формальности были соблюдены и основные вопросы решены, к Арману подошел молодой альфа, мало знакомый Егору. Внутри него, у самого сердца, глухо зарычал волк. Егор всегда доверял своему зверю, хотя внешне парень – стройный, с правильными чертами лица – не вызывал подозрений.

— Альфа Арман. Будет ли возможно мне присутствовать на вечернем шоу сегодня? – спросил незнакомец.

Арман окинул его оценивающим, проницательным взглядом. — Давлатов Саран. Не ожидал, что Шахид так скоро доверит тебе бразды правления.

Сын Шахида. Он мало походил на своего грозного отца, унаследовав скорее черты матери-наложницы. Восточной мощи и суровости в нем не было, только статус альфы и холодный расчет в глазах. Странно было видеть столь молодого во главе семьи.

— Отец не молодеет. Пора вникать в дела, – парировал Саран, его взгляд был непроницаемым.

— Что ж, оставайся. Мой клуб – к твоим услугам, – кивнул Арман.

Если бы Егор знал, чем обернется для них этот вечер...

Маша, закончив наконец уборку, зашла в раздевалку и застыла на пороге. Внутри, всхлипывая, сидели две девушки, сжимая в руках трудовые книжки. Уволили.Странно... Рук и так не хватало, а тут еще двоих уволили. Скоро она совсем одна останется... Хотя, после сегодняшнего... Ее уж точно выгонят.

Грустно вздохнув, она тихо прикрыла дверь и направилась к своему шкафчику. Нужно было спешить домой.

— Это все из-за тебя! Ты виновата! – одна из девушек вскочила, тыча в Машу пальцем. — Пошла и настучала! Язва!

Сквозь слезы и всхлипы их крики звучали жалко и нелепо, словно кваканье лягушек под водой.

— Я никому не жаловалась, – устало ответила Маша, расстегивая грязный халат. – И вообще, я только что закончила уборку.

Спорить и объясняться не было ни сил, ни желания. Дома ждали дети, точнее, ее маленький сын Лёша, которого она с утра скинула на младшую сестру. Сама-то с его гиперактивностью справлялась с трудом, а тут – подросток... Чувство вины грызло изнутри.

Девушки что-то еще кричали ей вдогонку, но Маша уже натягивала старую куртку. Она быстро выскользнула из раздевалки и почти побежала по коридору для персонала на первом этаже. И вдруг замерла. У выхода, в полумраке, стоял мужчина. Не охранник, не официант... Гость? Что ему здесь нужно? Она отогнала тревожные мысли и решительно зашагала к двери.

— О, а вот и ты. Я как раз тебя ждал, – мужской голос остановил ее. Он медленно двинулся навстречу, и у Маши похолодело внутри. Что-то было не так...

Глаза. Алые, как раскаленные угли.

— Простите?.. – голос ее дрогнул.

— Видел тебя сегодня. Ты здесь работаешь, да? – его взгляд медленно, как бы ощупывая, скользнул по ее фигуре с ног до головы, задерживаясь на груди, на бедрах.

— Да, но моя смена закончилась. Я очень спешу, – нервно поправила она лямку сумки через плечо, делая шаг назад.

— Это даже к лучшему. Не составишь мне компанию? Я хотел бы...

— Простите, нет. Я опаздываю, – решительно проговорила Маша и попыталась обойти его, сделав два шага в сторону.

Мужчина метнулся с неожиданной для его сложения скоростью, перегородил путь и прижал ее к холодной стене. Его рычание прозвучало прямо у уха: — Ты, кажется, не поняла. Мне не отказывают.

От низкого, насыщенного угрозой голоса по спине Маши пробежали ледяные мурашки. Она почувствовала запах дорогого парфюма и чего-то дикого, звериного.

— От... отпустите! Я не хотела вас обидеть, я правда спешу...

Он отступил на полшага, но его рука, словно стальной капкан, впилась в ее запястье. Он потащил ее обратно, к лестнице, ведущей на запретный хозяйский этаж. Внутри Маши все сжалось в ледяной комок ужаса.

Только не это... Господи, только не это...

Дорогие читатели, очень грустно писать без вашего отклика! Если вам интересна история - Поставьте звёздочку и напишите комментарий!)

Глава 10. Возвращение

Глава 10. Возвращение

Две недели в деревенской тиши у отца пролетели незаметно. Последние снега растаяли, уступив место по-настоящему теплой, почти летней погоде. Лена по крупицам собирала себя. Мысль отца о беременности вначале казалась абсурдной, насмешкой судьбы. Она до последнего не верила, потребовав купить тесты. Его лицо, вытянувшееся от шока, показалось ей вдруг таким комичным, что впервые после

той

ночи она засмеялась – звонко, истерично, до слез. И странно – камень с души сдвинулся. Стало легче дышать. Возможно, это и было тем самым пресловутым

принятием

? Как бы то ни было, физически она окрепла: раны затянулись, разрывы зажили, оставив лишь невидимые шрамы на душе.

Вещей было немного. Собиралась быстро, машинально. Взгляд задержался на аккуратно сложенной рабочей форме. Тоскливый холодок пробежал по спине. Сев на мощный байк Ольги, она обернулась. Отец стоял в проеме двери, опираясь о косяк, его суровая фигура казалась незыблемой скалой в этом меняющемся мире. Глаза, обычно жесткие, сейчас смотрели на дочь с немой тревогой.

– Ты всегда можешь вернуться. Я буду ждать, – его голос был ровным, спокойным, но в нем чувствовалась стальная уверенность, словно он уже видел ее возвращение.

– Я знаю, пап... Я люблю тебя, – голос Лены дрогнул. Она натянула шлем, резко нажала на газ. Байк рыкнул и рванул с места.

Мужчина сжал кулаки, пока не побелели костяшки. Тяжелый вздох вырвался из груди, когда он скрылся за дверью. Тревога за дочь сжимала сердце тисками. О, если бы он мог! Запереть здесь, укрыть от всего мира, от тех бед, что нависли над ней черной тучей. Но он знал – ее начнут искать. Коллеги из спецподразделения... и

Он

. Этот проклятый волк. Справиться с одним и другим ей предстояло самой.

Волк...

Он уже должен был почуять. От истинной пары, от

своей половинки

, невозможно отказаться. Зверь, учуявший свою принадлежность, не знает преград. Его не уговорить, не сторговаться. Видовая принадлежность, рост, возраст – ничто не имеет значения. Он возьмет свое, заплатив любую цену. А человеческая часть... Лена была человеком. В суровом мире оборотней для людей существовали свои, жестокие законы. И эта метка на ее шее, как клеймо... Она вляпалась по самую макушку.

Куда бы ты ни ехал, где бы ни прятался – от себя не скроешь.

Горькая правда этих слов наконец дошла до Лены. Она бежала, пряталась, а теперь сама ехала в самое пекло. Зная, что ее ждут проблемы, смутно представляя, как их решать, но ехала. Она не была трусихой. Прятаться всю жизнь? Спецподразделение, где она служила, просто так не отпускает своих. Рано или поздно выследят. Лучше встретить угрозу лицом к лицу.

Въехав в город, она сразу направилась к дому Ольги. Байк нужно было вернуть – слишком дорогая для подруги вещь, чтобы рисковать. Но у подъезда ее ждало разочарование: на звонки в домофон никто не отвечал. Лена простояла у дверей, пока не подошла парочка и не впустила ее. Поднявшись к квартире Ольги, она почувствовала ледяную струю тревоги. Подруги не было. Днем Ольга обычно спала после ночных смен. Что-то было не так.

Лена внимательно осмотрела дверь и коридор. Слишком чисто. Подозрительно чисто. Стены, вымытые до блеска, пол, лишенный привычного слоя пыли и мусора, стерильный запах хлорки, перебивающий все остальные. Словно кто-то старательно уничтожал следы. Она прошла на соседний этаж – там царил привычный хаос: грязь, запах старого ковра, пыль. Контраст был разительным.

В мозгу щелкнуло, как предохранитель.

Воздушная ловушка.

Чистота – приманка, знак для тех, кто ищет по запаху. Здесь ждали. Кого? Ольгу? Или уже ее, Лену?

Ругаясь про себя, девушка рванула вниз по лестнице. Нужно было убираться отсюда немедленно. Она оставила здесь свой запах. Теперь ее могли выследить.

Выскочив на улицу, она натянула шлем, завела байк. Домой ехать было опасно. К Дэну – тоже. Доехав до ближайшего гаражного кооператива, она заглушила мотор в тени. Достала из сумки маленький флакон с едва уловимым голубоватым туманом внутри – «Призрак». Осталось на один раз. Но этого хватит: запах исчезнет до завтрашнего вечера. Значит, она успеет добраться до работы, не выдав себя. А там... там раздобудет еще.

Лена щедро обрызгала себя, ощущая легкий холодок испаряющейся жидкости. Флакон был спрятан обратно. Сегодня ночевать предстояло в гостинице. В самой дешевой и неприметной.

Она сидела на продавленном матрасе дешевого номера, бессмысленно уставившись на свою походную сумку. За окном уже серело предрассветное небо, но сон не шел. Внутри все гудело от напряжения. Энергия, не находившая выхода, заставляла мышцы мелко дрожать. Или это был страх? Глубокий, подспудный.

Отсутствие телефона стало настоящей пыткой. Не узнать, что в отделе. Не проверить, жива ли Ольга. Не услышать хотя бы голос отца... Мысли крутились, как бешеные хомяки в колесе. Ловушка у квартиры Ольги... Если она предназначалась для подруги, значит, Лену еще не нашли? А если для нее самой? Тогда она, сама того не желая, могла навести преследователей на Ольгу. Хуже мысли трудно было придумать.

Рука непроизвольно легла на еще плоский живот.

Ребенок.

После шока от новости он словно затих, не напоминал о себе. Никаких явных изменений в теле, кроме... кроме внезапного ухода той всепоглощающей депрессии. Лена понимала разумом: скорее всего, это влияние плода. Дети оборотней цепки за жизнь. От ее выживания зависела и его судьба. Жестокий симбиоз.

Взгляд скользнул к треснувшему циферблату дешевых часов на тумбочке. Пора было двигаться.

Лена встала с кровати, чувствуя каждую усталую мышцу. Горячий душ в крошечной кабинке с ржавыми подтеками на плитке стал спасением. Вода смыла липкий налет бессонной ночи, немного успокоила нервы. Гостиница «Рассвет» полностью соответствовала своей цене – убого и отталкивающе. Но для бегства – идеальное укрытие. Контингент: полупьяные ночные бродяги, проститутки, мелкие жулики. Замок на двери здесь не спасал – разве что заряженный пистолет под подушкой. Спать было себе дороже. Рисковать не стоило. Да и за две недели в деревне она, казалось, выспалась на год вперед.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Потрескавшееся зеркало в полный рост на двери ванной искажало отражение, но Лена видела: она похудела. Стресс, отказ от еды, отсутствие тренировок – все оставило след. Щеки впали, тени под глазами стали глубже. Но переживать из-за фигуры ей было не свойственно. Волосы... Черные корни отросли уже до уровня глаз, создавая резкий контраст с выгоревшими прядями. Маскировать это в отделе будет сложно.

Сушить волосы некогда. Нужно быть на работе к шести. Быстро натянув просторную толстовку с капюшоном, она натянула его пониже на лоб. Сегодня вечером снова сюда. Но дольше недели она здесь не задержится. Нельзя.

Выйдя в коридор, она снова ощутила этот едкий запах хлорки, режущий глаза. Но под ним... Под ним пробивался другой, слабый, но отчетливый. Запах крови. И смерти. Кого-то убили здесь прошлой ночью. И "чистильщики" поработали на совесть, заливая улики химией. Эффективно. И как тут, спрашивается, выжить хрупкой...

беременной девушке?

Мысль была настолько абсурдной в этом контексте, что Лена горько усмехнулась сама себе.

За стойкой администратора дремал пожилой мужчина с густой седой бородой, напоминавший старого медведя. Человек. Чистокровный. Он открыл глаза, когда Лена подошла.

– Девушка, ключи не сдали, – протянул он руку, тяжелый взгляд скользнул по ней, задержавшись на капюшоне.

– Я оплатила неделю. Оставлю у себя, – ответила Лена, не поднимая головы. Капюшон оставался на месте.

– Номер?

– Тридцать четыре.

Мужчина лениво ткнул пальцем в потрепанный журнал, пробормотал:

– Прошу прощения. Удачного дня.

Лена вышла на улицу, вдохнула прохладный утренний воздух, смешанный с выхлопами. Байк ждал. Она оседлала его, ощущая знакомую вибрацию под собой. Мотоцикл был маневреннее, быстрее машины. Хорошо, что не взяла авто. Как только вернет Ольге байк – купит себе такой же.

Ага, и с пузом размером с арбуз буду на нем кататься...

Мысль была едкой.

Мать года.

Дорога до работы заняла меньше времени, чем она ожидала. Оставалось минут двадцать. От мысли о еде желудок болезненно сжался. Аппетит проснулся зверский. Раньше она могла днями обходиться сухим пайком и чаем. Сейчас же организм требовал мяса. С кровью. Жирного. Сытного. Замкнутый круг. Если есть столько, сколько хочется – превратишься в шарик раньше, чем живот станет заметен. А светить изменениями – аппетитом, запахом, странностями – пока было нельзя. Никому.

Она вошла в знакомое здание отдела. На вахте, как всегда, восседал Виталий Петрович, местная икона сплетен и негласный информатор начальства. Его маленькие глазки немедленно забегали, сканируя ее с ног до головы.

– О, Леночка! Давненько не виделись! Где пропадала? – Его голос был слащаво-заискивающим.

– Привет, Петрович, – Лена выдавила подобие улыбки. – Простыла после последней вылазки, отлеживалась.

– Вот те на! А я-то думал, деревенские бабы – крепкий орешек, холода не боятся, – он усмехнулся, отхлебнув чай из вечно грязной кружки.

– Хотелось бы, – парировала Лена, – но стереотипы, увы, не всегда работают.

Она расписалась в журнале, приложила палец к сканеру на столе и двинулась по еще тихим утренним коридорам к своему кабинету. К кабинету, который делила с Денисом.

Ничего не изменилось. Все те же старые столы, заляпанные кофе, переполненные шкафы с папками, на столе Дэна – кружка с недопитым чаем, покрытая мерзкой маслянистой пленкой. Ощущение дежавю. Она поставила сумку на свой стул.

– Лена...

Голос за спиной был хриплым, сонным, но в нем пробивалось что-то еще. Напряжение? Она обернулась.

Денис стоял в дверях. Взъерошенный, с тенью небритости на щеках, в помятой футболке. Он выглядел так, будто не спал несколько суток. Его глаза, обычно насмешливые, сейчас были широко открыты, полны невероятного облегчения и... страха? Он смотрел на нее, словно видел призрак.

– Дэн, привет, – начала Лена, пытаясь ввернуть шутку про беспорядок без нее. – Ну как ты тут без...

Он не дал договорить. Быстрыми шагами пересек комнату и схватил ее в объятия. Сильный, почти болезненный захват. Ее окутал знакомый, но сейчас невыносимо резкий запах сигарет и пота. Все внутри Лены сжалось в ледяной комок протеста. Мышцы напряглись до дрожи. Она замерла, как статуя.

– ...меня, – еле слышно выдохнула она.

– Лена, дурочка, – его голос сорвался на шепот, горячий у виска. Он гладил ее по голове, прижимая к себе так сильно, что она едва дышала. – Ты во что ввязалась, а? Во что?..

Его слова, его объятия, его запах – все кричало об одном.

Он знал.

Знает о

ночи

. Знает о

нем

. Знает о... ребенке? Ледяной ужас сковал ее тело. Сердце замерло, а потом забилось с бешеной силой, оглушая стуком в висках.

Глава 11

Две недели. Четырнадцать дней и ночей, наполненных бесплодными поисками, и девушка словно растворилась в воздухе, не оставив ни малейшего следа. Все усилия Армана и его людей разбились о стену молчания. Отчаяние и ярость, клокотавшие в вожаке Черных, достигли критической точки. Его волк, обычно холодный и расчетливый хищник, рвался наружу, изводя хозяина первобытной, неконтролируемой агрессией. Состояние Альфы не осталось незамеченным: подчиненные обменивались тревожными взглядами, а в узком кругу доверенных лиц уже шептались, что лидер клана сходит с ума.

Арман не покидал свой кабинет вторые сутки. Мрачная, душная атмосфера комнаты пропиталась запахом дорогого, но теперь отравляющего коньяка и едкого дыма аконитовых сигарет – ядовитых для обычных людей, но лишь слегка одурманивающих таких, как он. Занавески были плотно задёрнуты, погружая пространство в полумрак. Никто не осмеливался войти. Последний смельчак, рискнувший нарушить его затворничество, вылетел через окно с разбитым лицом и выбитыми зубами – живое предупреждение для остальных.

У двери, нервно потирая затылок, стоял Егор, Бета и правая рука Армана. Дела клана шли под откос: решения не принимались, важные вопросы висели в воздухе, а тень безумия их вожака нависла над всем. Так продолжаться больше не могло. Егор, несмотря на страх, чувствовал груз ответственности. Он был не просто подчиненным, а помощником, и пришло время исполнить свой долг, даже если это грозило повторением участи предшественника. Глубоко вздохнув, он решительно толкнул тяжелую дверь.

Едкий смрад ударил в нос, заставив Егора резко закашляться. Воздух был густым, сизым от дыма, с явственным химическим привкусом аконита. Сколько же пачек он выкурил за эти двое суток? В полутьме кабинета различимы были лишь очертания разбросанных предметов да два пылающих алым уголька в глубине комнаты – глаза Армана, сверкающие безумием и болью. Между ними тускло мерцал огонёк тлеющей сигареты.

– Чего тебе надо? – Послышался хриплый рык, больше похожий на предупреждение раненого зверя, чем на голос привычного холодного и властного Армана.

Егор подавил новый приступ кашля, стараясь говорить максимально спокойно и рассудительно, избегая любых резких движений или интонаций, способных спровоцировать взрыв.

– Арман. Альфа. Послушай, – начал он, тщательно подбирая слова. – Такое положение дел привлекает ненужное, опасное внимание. Со стороны своих же и, возможно, чужих. Мы на грани срыва.

Егор до конца не понимал причин этой катастрофы. Он знал о той девушке, знал, что Арман посетил её дом после их мимолетной связи. Но с той поездки вожак словно сорвался с цепи. Сначала ещё держался, пытался контролировать волка, но стоило подтвердиться информации о её исчезновении – и Арман заперся здесь, погрузившись в пучину алкоголя, никотина и бешенства.

– Егор.

– Да?

– Иди нахуй.

Арман резко затушил сигарету о массивную пепельницу, переполненную окурками. Он провел ладонями по лицу, ощущая шершавую щетину и глубокую усталость. Двое суток без сна. Теперь он с жестокой иронией вспоминал тех самых оборотней, которых ещё пару недель назад презирал за их «слабость» и «недалекость», тех, кто позволял связи с парой сделать их уязвимыми. Как он злорадствовал, считая их слабаками! Теперь он сам был готов лезть на стену от всепоглощающего отчаяния. Впервые в жизни Арман испытывал страх такой силы. Не за себя – за неё. За ту хрупкую, упрямую девчонку, которая непостижимым образом стала его точкой опоры. Этот страх парализовал разум, сжимал горло ледяной рукой. Мысль, что он может больше никогда её не увидеть, была невыносима.

Найти её оказалось невозможно. Лучшие частные сыщики, нанятые за баснословные деньги, развели руками. Его собственные люди, верные оборотни, прочесали каждый уголок – ноль. Она буквально провалилась сквозь землю. Единственная зацепка – парень, который наведывался в её квартиру и расспрашивал соседей. За ним установили слежку. Он оказался мусором, ментом. Но девушку искали не по официальному запросу, и выяснить, кто именно дал команду этому копу, не удалось. Запросов в базах не было, команд свыше не поступало. Значит, чей-то личный интерес. А Рогов, отец той стервы Сученко, срочно укатил за границу, заблокировав все каналы связи. Получить от него информацию теперь было немыслимо.

От этих бесплодных мыслей ярость накатывала с новой силой. Он злился на себя – за упущенное время, за недосмотр. Злился на сыщиков – за их беспомощность. Злился на весь мир. И злился на

нее

! Как она посмела сбежать? Она была

его

! Его сука! Её место было рядом с ним, под его защитой и контролем! Она принадлежала ему! А она... плюнула на эту связь, на всё, и исчезла. Предала.

– Арман, – Егор нарушил тягостное молчание, его голос звучал твёрже. – Я бы не беспокоил тебя, но поступила информация. По игорным домам. Наши ищейки вышли на крысу. Сегодня «Призраки» планируют накрыть одно из заведений.

Мужчина медленно откинулся в кресле, и в его горящих глазах мелькнул проблеск прежнего, холодного внимания. Новость была значимой. Возможно, даже ключевой.

– Подробнее. Что удалось выяснить? – Голос Армана, хоть и хриплый, обрёл оттенок командного тона.

– Все последние рейды на наши точки закрывает одна и та же группа. Это не обычные мусора. Элитный отряд ОМОНа. «Призраки».

Арман кивнул. Он слышал об этой группе. Сформирована пару лет назад, но уже успела навести ужас на подпольный мир. Действовали точечно, с пугающей эффективностью, всегда на шаг впереди. Имели сеть информаторов, лезли в крупный бизнес, закрыли несколько респектабельных игорных домов, сорвали пару выгодных наркосделок у Белых Волков, положили конец карьерам многих мелких "авторитетов". Их прозвали «Призраками» за то, что их невозможно было выследить или почуять – они не имели характерного запаха, присущего многим опытным операм, и действовали молниеносно, без шума и пыли. Личности бойцов отряда были тайной за семью печатями. До сих пор никто не мог на них выйти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Крыса? – переспросил Арман, уже поднимаясь с кресла. Суставы хрустнули от долгой неподвижности.

– Мы не светились, чтобы не спугнуть операцию. Крысой оказался Лиам. Тот парень, что подбирает места для новых точек. – В голосе Егора звучало раздражение.

– И как его раньше не вычислили? – Арман потянулся к пачке сигарет на столе.

– Действовал через подставных. Оказалось, сливает не только нас. Ещё пару серьёзных игроков подставил. Сучёнок. Думал, всех водит за нос.

Арман молча взял сигареты и направился к выходу, его движения обрели прежнюю хищную грацию, пусть и отягощенную усталостью. Тень вожака возвращалась.

– Крысу пасти. Но осторожно, без шума. – Он остановился у двери. – Когда и где планируют закрытие? Какой дом?

– Завтра. Старая смотровая башня. – Егор чётко доложил.

– Уверен, что это не ловушка? – Арман пристально посмотрел на бета.

– Гарантий нет. Но сейчас все, что мы можем – подключиться к их камерам наблюдения и ждать.

– Негусто, – процедил Арман, но в его глазах вспыхнул знакомый Егору опасный огонь. – Ладно. Устроим этим «Призракам» тёплый прием. Очень тёплый. Поймаем их всех. Живыми или мёртвыми – как повезёт.

Егор лишь молча наблюдал, как его Альфа решительной походкой выходит из кабинета и направляется к выходу из здания клуба. Арман уже переключался. Личная трагедия никуда не делась, но сейчас на первый план выходила угроза клану, и это возвращало ему фокус, пусть и окрашенный в багровые тона ярости.

– В каком смысле «тёплый прием»? – Егор поспешил следом, догнав Армана у главного входа.

Но вожак Черных уже садился в свой черный внедорожник. Двигатель рыкнул, вибрируя низким басом.

– В прямом, Егор. В самом прямом. – Арман бросил на своего бета короткий, тяжёлый взгляд, полный непоколебимой решимости. – Готовь людей. Всем быть на точках. И чтобы Лиам не сдох раньше времени – он нам ещё пригодится для разговора.

Машина тронулась с места и растворилась в вечерних огнях города. Егор остался стоять у дверей, ощущая не холод, а странное, леденящее предчувствие. Надвигались перемены. Кровавые и беспощадные. И его Альфа, казалось, рвался им навстречу, как в последний бой.

Дорогие читатели, чтобы не пропустить книгу, добавьте её в библиотеку и порадуйте автора лайками и комментариями!

Спасибо, что вы со мной)

Глава 12

Воздух в тренировочном зале был густым, спёртым, пропитанным запахом пота, резины матов и пыли. Лена, прислонившись лбом к прохладной стене, судорожно ловила ртом воздух. Каждое дыхание давалось с усилием, сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим стуком в висках. Ноги ватные, руки дрожали мелкой дрожью.

– Ещё один круг! Живее! Вы сегодня какие-то дохлые! – Голос капитана Вячеслава Кирилловича, обычно сдержанный, сейчас резал воздух, как бич. В нём звучала не просто требовательность, а какая-то особая, изматывающая ярость.

Тренировка длилась уже больше трёх часов, но казалось, прошла целая вечность. Раньше Лена выдерживала такие нагрузки относительно легко, её выносливость была предметом гордости отряда «Призраков». Но сейчас всё иначе. Её тело, вынужденное отдавать ресурсы не только себе, но и крошечной, формирующейся жизни внутри, протестовало. Каждый мускул ныл, в боку кололо остро, как ножом, а низ живота тянуло тупой, тревожной тяжестью. Слёзы предательски подступали к глазам, но она яростно моргнула, сжимая кулаки.

Нельзя. Ни за что нельзя.

Беременность в её положении – не повод для слабости, а смертельно опасный фактор риска. Расслабляться – значит подписать себе и ребёнку приговор. Она должна быть сильнее, быстрее, незаметнее. Всегда.

– Лена, не стой столбом! У нас ещё одна круговая! Пошла-пошла! – Резкий окрик прозвучал прямо над ухом. Девушка вздрогнула, сердце ёкнуло. В изнеможении она потеряла капитана из виду, а он подкрался бесшумно, как и подобает «Призраку».

Заставив ноги повиноваться, Лена сорвалась с места. Круг по периметру зала казался бесконечным. Но хуже всего были статические упражнения. Планка. Нужно было простоять в ней не меньше двух минут, и так несколько подходов подряд, с мизерными перерывами. Раньше – раз плюнуть. Сейчас же её начинало трясти уже на тридцатой секунде. Живот сковывало, тянуло, требовало расслабиться, а Вячеслав Кириллович буквально кружил над ней, как коршун над добычей. Его холодный, оценивающий взгляд впивался в спину. Он… принюхивался? Казалось, так. Лену бросало в холодный пот. Она была под действием «Призрака» – мощного нейтрализатора запахов, разработанного специально для их отряда. Но страх, что капитан что-то учует – её собственный, липкий страх, смешанный с гормонами беременности, или что-то иное, более звериное, – заставлял её напрягаться до предела. Его близость была пыткой. Радовала лишь одна деталь: плотная, эластичная тренировочная форма с интегрированной маской, скрывающей лицо и шею. Она полностью покрывала тело, не стесняя движений, и была стандартной экипировкой «Призраков» как на тренировках, так и под основной бронеформой на заданиях. Именно маска надежно скрывала старый, рваный шрам на ее шее – немой свидетель прошлого, который никто не должен был увидеть.

– Разделяйтесь на пары! Спарринги! – скомандовал капитан, его голос эхом отозвался под сводами зала.

Лена мгновенно окинула взглядом пространство, ища Дениса. Его не было. Все остальные бойцы уже схватились за руки, образовав пары, и она осталась одна посреди зала, как мишень. Холодок страха пробежал по позвоночнику.

– Раз Дениса нет, позанимаюсь с тобой, – произнес Вячеслав Кириллович, подходя. Его шаги были бесшумными, но ощутимыми по давлению в воздухе.

– Хорошо, – Лена выдавила из себя ровный тон, стараясь скрыть дрожь в голосе. Даже в лучшей своей форме она не могла надеяться на победу в спарринге с капитаном. А сейчас, после изнурительной круговой, на измотанных ногах? Это было самоубийство.

Она автоматически приняла боевую стойку, но мир вокруг сузился до фигуры противника. Гул голосов, стук кулаков о лапы, тяжелое дыхание товарищей – все это растворилось. Существовал только он. Его взгляд, холодный и пронзительный, буравил ее, словно рентгеновские лучи. Тревога сжала горло ледяным кольцом, по спине побежали мурашки. Низ живота снова сжало холодной судорогой. Это было не просто напряжение перед спаррингом. Ее инстинкты, обостренные беременностью, кричали об

опасности

. Она чувствовала себя загнанным зверьком перед хищником, который пока лишь играет.

Капитан рванулся вперед с пугающей скоростью. Его рука, занесенная для рубящего удара, была лишь отвлекающим маневром. Лена инстинктивно рванулась вбок, пытаясь перехватить руку и вывести из равновесия. Но он был слишком быстр, слишком опытен. Его ладонь молниеносно развернулась, схватив ее запястье в стальные тиски, и резко дернула на себя. Лена, потеряв равновесие, с глухим стоном полетела на спину. Чистым рефлексом она сделала кувырок через голову, откатившись и вскакивая на ноги, уже в новой стойке. Адреналин горел в крови.

Они замерли. Лена, чувствуя его намерение атаковать снова, начала медленно двигаться по кругу, стараясь держать его на дистанции. Капитан двигался синхронно, зеркаля ее, не сводя с нее цепкого взгляда, но не атаковал. Напряжение висело в воздухе густым туманом. Два хищника, выискивающие малейшую слабину.

– Вячеслав Кириллович! Извините за опоздание, не поверите – мне прокололи все четыре колеса на стоянке! Только смог приехать! – Голос Дениса, запыхавшийся, но громкий, прозвучал как спасительный гудок.

В дверях зала стоял Денис, взъерошенный, с каплями пота на лбу, в небрежно надетой спортивной куртке. Лена почувствовала, как с ее плеч буквально свалилась гора. Тот леденящий взгляд капитана оторвался от нее и перевелся на опоздавшего.

– Отлично, – произнес капитан, и в его голосе внезапно исчезла та хищная нотка. – Вставай в пару с Леной. Ей сейчас не помешает хорошая тренировка. – Он бросил короткий, нечитаемый взгляд на Лену и отошел к центру зала, наблюдая за другими парами.

Денис быстро подошел к Лене, его обычно насмешливый взгляд был серьезен и внимателен.

– Ты бледная, как мел, – тихо сказал он, становясь напротив нее в стойку. – Что случилось?

Лена лишь метнула красноречивый взгляд в сторону капитана. Денис едва заметно кивнул, понимающе сжал губы. Спарринг начался.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они отрабатывали приемы около часа, пока капитан не подал сигнал свистком.

– Перерыв! Пятнадцать минут! – Его голос снова звучал ровно, командно. – Приводите себя в порядок и собираемся в переговорной. У нас на сегодня новое задание. Не опаздывать.

Хор недовольных стонов прокатился по залу.

– Блять, он нас просто выжал, как лимон! Какое еще задание?!

– Согласен. Гнал, будто мы уже провалили операцию и надо отрабатывать.

– Дэн, везучий сукин сын! Ты сто пудов просто проспал!

Бойцы, кряхтя и потирая забитые мышцы, потянулись к выходу из зала, в раздевалку, продолжая ворчать. Денис шел рядом с Леной в самом конце колонны. Он был необычно молчалив, его обычная болтливость и веселое нытье куда-то испарились. Лену это насторожило.

– Ребят, я в душ пойду первая, ладно? – Лена остановилась у входа в общую раздевалку. Обычно она не стеснялась, но сейчас мысль о том, чтобы переодеваться на глазах у всех, вызывала панику. Форма скрывала изменения фигуры, но в душе…

– Да че тебе переодеваться? – фыркнул Паша, самый говорливый в отряде, снимая мокрую от пота футболку. – От тебя вообще не пахнет потом! Ты словно и не носилась с нами несколько часов подряд. Завидно!

– Эге, от нас воняет, как от скотного двора после грозы, – подхватил другой боец, – а ты – хоть бы хны! Дэн, ты бы видел, как она с капитаном сцепилась! Я его таким сосредоточенным еще не видел. Если бы он на меня так посмотрел, я бы обосрался без всякой тренировки. А ты, Лен, кремень!

Лена попыталась отшутиться, выдавив улыбку:

– Это всё хороший отдых и правильное питание, парни. Да и нам, девушкам, не положено вонять по-скотски, – мыло и дезодорант творят чудеса.

Не рассказывать же им, что я с ног до головы облита "Призраком" и еще парой слоев парфюма, чтобы перебить возможные запахи...

Это было бы прямым поводом для подозрений.

Пока мужчины продолжали перебрасываться шутками и возмущаться, Лена, схватив свою спортивную сумку, юркнула в душевую кабинку. Нужно было помыться и переодеться максимально быстро. Вода смывала пот и грязь, но не могла смыть тревогу. Она торопливо натянула чистую, свободную футболку и спортивные штаны – одежда, не обтягивающая фигуру, была ее спасением.

Когда она вышла, мужчины потоком хлынули в душевые. В раздевалке остались только она и Денис, молча сидевший на скамейке и разглядывающий свой телефон с каменным лицом.

– Ты почему не пошел? – Лена присела рядом, голос чуть дрогнул.

– А смысл? – Денис отложил телефон. – Я не тренировался. Наш спарринг… это были не тренировки, Лен. Это были танцы с бубном для вида. Чтобы капитан не придрался, что я вообще не участвовал. – В его голосе звучала горечь и что-то еще… понимание?

Лена нахмурилась. Она не рассказала Денису всю правду – о пропавшей Ольге, о том, что творится с Арманом, о своем состоянии. Но пообещала рассказать. Он был единственным, кому она могла довериться в этом змеином гнезде. И ей отчаянно нужно было где-то жить… его квартира казалась последним островком безопасности.

– Что с машиной? – спросила она, возвращаясь к его опозданию.

– Вспороты все четыре колеса, – тихо, но четко произнес Денис, наклоняясь к ней. – Разбито боковое стекло. Вытащили регистратор, обчистили бардачок. Что-то искали, Лен. Но не нашли. Думаю, скоро залезут в квартиру. Очень скоро.

– Ч-что?! – Лена вскочила, глаза расширились от ужаса. – Кто?! Кто это мог сделать?!

Дверь из душевой с грохотом распахнулась, и первая группа бойцов, наскоро вытертых, вывалилась наружу, громко переговариваясь.

– Позже, – резко прошептал Денис, вставая. – Расскажу кое-что важное. Пошли, опаздывать нельзя.

Они вошли в переговорную последними. Капитан Вячеслав Кириллович уже сидел во главе длинного стола, перед ним был развернут подробный план какого-то многоэтажного здания. Лицо капитана было сосредоточенным, но в уголках губ читалось напряжение.

– О, кэп, это на сегодня? – Денис бодро подошел к столу, усаживаясь на ближайший к плану стул. Лена предпочла остаться стоять, незаметно опершись руками о спинку его стула, стараясь не привлекать лишнего внимания.

– Да, – не поднимая головы, ответил капитан. – Информатор успел передать только план здания. Этаж, где будет проходить основное действие, неизвестен. Здание большое, работы – море. Так что, Лена, – он вдруг поднял глаза и пристально посмотрел прямо на нее, – не стой над душой. Присядь.

Этот взгляд. Опять. Тот же холодный, пронизывающий, анализирующий. Лену накрыла волна панического желания прикрыть живот руками, спрятаться. Но она лишь едва заметно сжала пальцы на спинке стула, заставляя себя стоять прямо, лицо – каменной маской.

Ничего не показывай. Ни в коем случае.

Она медленно опустилась на свободный стул рядом с Денисом, чувствуя, как капитан неотрывно следит за ее каждым движением. Холодок страха снова пополз по спине. Что он видел? Что он

чувствовал

?

Глава 13

Ночь сдавила город чернильной тьмой, безлунная и неестественно тихая. Даже привычный городской гул казался приглушенным, словно сама тьма впитывала звуки. Лена с щелчком застегнула последний крепеж шлема на подбородке, ощущая прохладу полимера на коже. Поворот головы – и ее взгляд через защитное стекло упал на Дениса. Он стоял, прислонившись спиной к холодному металлу фургона, из которого они только что вышли. В руке дымилась сигарета, клубы дыма стелились в неподвижном воздухе, как призрачные щупальца.

– Нам пора, – голос Лены, искаженный встроенным в шлем ком, прозвучал четко и немного металлически. Она поправила ремень автомата на спине, проверяя его положение. – Надевай шлем. Ждать больше нечего.

Их роль в этой операции «Клетка» была понятна: замыкающие. Пока основная группа «Призраков» прочесывала здание – старую смотровую башню на заброшенной окраине – они должны были контролировать периметр, перехватывать возможное подкрепление противника или подавать сигнал тревоги. Тактика использовалась при скудных данных, когда риск засады был высок. Но вот что настораживало: за полчаса их ожидания в фургоне к башне не подъехал ни один подозрительный транспорт. Ни души на пустынных, плохо освещенных улицах. Ни бродяг в закоулках, хотя обычно здесь их было предостаточно. Тишина была гнетущей, зловещей.

Денис швырнул окурок под ноги, искры рассыпались на асфальте и тут же погасли. Он молча натянул шлем, щелкнул застежку. Без слов они двинулись к зловещему силуэту башни. Лена шла рядом, сканируя окружение через многофункциональный визор шлема – тепловизор, усилитель света, радар ближнего действия. Ничего. Пустота. Башня возвышалась уродливым, обветшалым монолитом. По сравнению с прежними целями «Призраков» – шикарными подпольными клубами – это место казалось абсурдным выбором для игорного дома. Заброшенная окраина, где все друг друга знают в лицо. Любая подозрительная активность – и мигом поднимется шум. Но тишина была абсолютной.

– Я приходил к тебе, – голос Дениса в наушниках заставил Лену вздрогнуть. Он говорил тихо, но каждое слово било по нервам. – Когда ты внезапно ушла на больничный. После той ночи, когда уехала со своим... парнем.

Холодный ком сжался под сердцем Лены. Низ живота отозвался тупой, тревожной тяжестью. Она замедлила шаг.

– Дэн, я обещала рассказать, но сейчас... – начала она, пытаясь собраться.

– Лена, – он перебил, его голос стал жестче. – И тебя, и меня пробивали по базам. Тебя – сразу после исчезновения. Меня – после того, как я пришел к тебе в квартиру. Глубоко, с пристрастием.

– Ч-что? – Она остановилась, повернувшись к нему. За стеклом его шлема было трудно разглядеть выражение, но поза говорила о напряжении. – Но зачем?!

– Вот и мне интересно. Думал, ты знаешь ответ. Во что ты вляпалась, Лен? Кто этот твой парень, что за ним такой хвост?

– Я... – Голос ее предательски дрогнул. – Не могу сейчас. Не здесь. После операции... я могу остаться у тебя? Ненадолго?

Мгновение тишины в эфире показалось вечностью. Весь ее мир сжался до ожидания ответа.

– Не думаю, что это хорошая идея, – наконец произнес Денис, и ее внутренности скрутило от ледяного страха.

Из-за меня... Он в опасности из-за меня...

– Прости, я... – начала она, голос едва слышен.

– За мной следят, Лен, – продолжил он, и в его тоне вдруг появилась какая-то странная... решимость? – И машина – их рук дело. Если они ищут тебя, то моя квартира – первое место, куда сунутся. Я не хочу, чтобы тебя там нашли. Поэтому после задания – мы едем в другое место. Тихое. И говорим. Всё. Пошли.

Они подошли к массивным, облупившимся деревянным дверям башни. Денис приложил руку к старой древесине, прислушиваясь. Тишина. Не просто отсутствие звуков – мертвая, глухая тишина. Ни шагов, ни голосов товарищей, ни привычного шипения рации в наушниках. Только собственное учащенное дыхание.

– Странно, – прошептала Лена, ощущая, как по спине бегут мурашки. – Слишком тихо. Даже рации молчат. Как будто все эфиры выключили.

– Проверить обязаны, – ответил Денис, его рука легла на ручку пистолета в кобуре. – У нас прямой канал с резервом. Если что – кричим. Вперед.

Они скользнули внутрь. Коридор первого этажа поглотил их, как пасть. Благодаря ночному видению шлемов они видели все в оттенках зеленого: облупившуюся штукатурку, груды мусора, пустые дверные проемы. Воздух был спертым, пахнущим пылью, сыростью и... чем-то еще. Металлическим? Лена бегло осмотрела свой костюм "Призрак" – технологичное чудо, позволяющее сливаться с тенями, глушить звуки шагов, нейтрализовать запахи. Идеально для скрытного проникновения. Для открытого боя – не очень. Но внезапность была их главным оружием. И пистолеты с автоматами под курткой.

– Я пойду в подвальные помещения, – Денис указал на шаткую, скрипучую дверь в конце коридора. – А ты – наверх. Проверь этажи. Будь осторожна.

– Хорошо, – кивнула Лена, чувствуя, как тревога сжимает горло.

– И Лена, – он обернулся, его визор был направлен прямо на нее. – Если почувствуешь хоть малейший подвох –

сразу

уходи. Не геройствуй. Понимаешь?

– Понимаю.

Он растворился за дверью в подвал. Лена глубоко вдохнула и направилась к лестнице. Каждый ее шаг, несмотря на шумоподавляющие свойства костюма, казался невероятно громким в этой гробовой тишине. Эхо легких шагов отражалось от голых каменных стен. Она методично обходила этаж за этажом. Пустые коридоры, заваленные хламом комнаты, заколоченные двери. Ни тепловых следов, ни звуков боя, ни даже следов присутствия своих. Рация молчала мертвым грузом. Чувство надвигающейся беды росло с каждой ступенькой. Отец, ветеран спецназа, учил ее:

«Когда глаза не видят угрозы, уши не слышат опасности – верь нутру. Оно редко ошибается.»

А ее нутро сейчас вопило, разрываясь между страхом за себя, за ребенка и тревогой за товарищей.

На последнем этаже оставалась лишь тяжелая дверь на чердак, запертая массивным, покрытым вековой ржавчиной замком. Идти туда смысла не было. Оставался только подвал. И Денис.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дверь в подвал... Она была приоткрыта. Лена замерла. Она не могла вспомнить, была ли она так приоткрыта, когда Денис входил? Ширина щели позволяла проскользнуть боком. Не трогая дверь, она втиснулась в проем. Темнота подвала поглотила зеленое свечение визора, превратившись в густую, почти осязаемую черноту. Спуск по скрипучим, каменным ступеням казался бесконечным. Каждый шаг вниз усиливал тревогу, сжимавшую ее горло. Вызвать подмогу? Сказать, что слишком тихо? Что не встретила никого? Звучало как паранойя. Но если что-то случилось... Почему молчит рация?

Доверяй нутру.

Она сжала кулаки, заставляя ноги двигаться.

Лестница вывела в просторный, низкий коридор. Влажный, затхлый воздух пахнул плесенью и землей. Из-под одной из дальних дверей слабой полоской пробивался свет. И доносились голоса – приглушенные, неразборчивые. Лена замерла, прислушиваясь. Может, операция завершена? Но почему не сообщили? Почему не вышли?

Внезапно из-за двери раздался душераздирающий крик, полный нечеловеческой боли. Лена инстинктивно отпрыгнула назад – и спиной наткнулась на что-то твердое, теплое, живое.

Не стена!

Прежде чем она успела среагировать, стальные руки схватили ее. Одну руку с чудовищной силой вывернули за спину, боль пронзила плечо. Второе предплечье сдавило горло, прижав к мощной груди. Она попыталась рвануться, ударить ногой назад, но державший ее был невероятно силен. Ее резко толкнули вперед. Лена влетела плечом в ту самую дверь, от удара голова ударилась о косяк шлема. В ушах зазвенело, на губах выступил солоноватый привкус крови.

Отдышаться не дали. Железная хватка на горле не ослабла. Дверь распахнулась, и ее буквально швырнули в освещенное помещение. Она тяжело рухнула на колени, едва успев выставить свободную руку.

– Босс! Еще один крысенок под дверью подслушивал! – прогремел грубый голос сзади.

Лена, откашлявшись, подняла голову. Визор шлема, слегка треснувший от удара, все еще работал. Картина, открывшаяся перед ней, заставила кровь стынуть в жилах.

Их отряд. «Призраки». Они сидели на корточках у дальней стены, избитые, скрученные пластиковыми стяжками. Шлемы были сорваны, валялись на полу, некоторые разбиты. Лица представляли собой кровавое месиво. У Паши – вечного шутника – один глаз заплыл полностью, губа была разорвана. У капитана – глубокий порез на скуле, кровь запеклась на щеке. Денис... его лицо было почти неузнаваемо под синяками и ссадинами. Помещение было не игровым залом, а обычным пыльным складом: груды старых ящиков, покрытых слоем грязи, обрывки бумаги, разбитые бутылки. Рации «Призраков» были аккуратно сложены на одном из ящиков.

И посреди этого хаоса, восседая на перевернутом ящике, как на троне, был

он

. Мужчина в дорогом, но мятном костюме, с лицом, застывшим в маске холодной жестокости. Арман. Альфа Черных. Отец ее ребенка. От его вида весь мир сузился до точки, а сердце упало в бездну ужаса.

– Еще один мышонок, – голос Армана был низким, насмешливым, словно скребущим по стеклу. Он лениво оглядел Лену, скованную сзади его человеком. – Совсем мелкий. Что, «Призраки», кадров не хватает? Или ваш капитан решил детей на убой посылать? – Его взгляд скользнул по связанным у стены. Капитан напрягся, но молчал, только глаза горели ненавистью.

Державший Лену оборотень (Димас, как его назвали) вывернул ее руку еще сильнее, заставив вскрикнуть от боли. Арман встал. Каждое его движение было наполнено хищной грацией. Он медленно приближался.

– Не такому отбросу, как ты, спрашивать о моих бойцах! – прохрипел капитан, пытаясь выпрямиться. Кровь сочилась из разбитого рта. – Если бы не подлая засада... мы бы...

– Не важно,

как

, – Арман отрезал, останавливаясь в двух шагах. Его взгляд, желтый и безжалостный, как у волка, был устремлен на капитана. – Важно, что

поймали

. Жалкие людишки, возомнившие себя охотниками на оборотней. Ты, капитан, – он презрительно ткнул пальцем в его сторону, – мусор, который набрал в свой отряд такой же мусор. И учишь их охотиться на

нас

? Смешно.

Слова, как кнуты, ударили по самолюбию капитана-оборотня. Он дернулся, как от удара током, природа Альфы давила на его волю, заставляя подчиняться. Унижение перед своими людьми было невыносимым. Лена видела, как дрожат его скрученные за спиной руки.

– Может, мне просто прикончить вас всех здесь? – Арман оскалился в безумной улыбке, обнажив чуть удлиненные клыки. Он подошел вплотную к связанным. – Или... начать с одного? Глядишь, остальные станут разговорчивее? Кто хочет стать примером?

– Мы ничего не скажем! – выкрикнул Паша, его голос был хриплым, но полным отчаянной решимости. Лена посмотрела на его избитое, но все еще пытающееся улыбнуться лицо. Сердце сжалось от боли. Слезы застилали визор шлема. Она невольно всхлипнула, пытаясь сдержать рыдания. Больно. Невыносимо больно видеть их такими.

– О-о! – засмеялся один из людей Армана, толстый верзила с татуировкой на шее. – Мелкий-то расплакался! Смотри-ка, Димас, он у тебя трясется, как осиновый лист! Не обосрался ли от страха?

Грубый смех других оборотней прокатился по подвалу. Лену тошнило от этой жестокости, от этого звериного удовольствия чужой болью.

Они не люди

, – судорожно подумала она.

Они хищники.

– Димас, сними с него шлем, – приказал верзила, похабно ухмыляясь. – Хочу, чтобы эти неудачники видели, как я перережу их плаксе глотку. Пусть запомнят.

Арман, стоявший чуть в стороне, равнодушно закурил сигарету. Лена забилась в руках Димаса как загнанный зверь. Боль в вывернутой руке и сдавленном горле смешалась с паническим ужасом. Она отчаянно дергалась, но его хватка была нечеловечески сильна.

– НЕТ! Не трогайте ее! Не надо! Это... это не надо!

Голос Дениса, хриплый, перекошенный болью, прозвучал как выстрел. Лена повернула голову к нему. Пелена слез и треснувший визор мешали разглядеть детали, но она видела его окровавленное лицо, полное отчаяния.

– О-хо-хо! – верзила развеселился еще больше. – Так это еще и баба?! Твоя, щенок? – он кивнул на Дениса. – Или общак? – Он похабно лизнул губы и шагнул к Лене. – Знаешь, что? Перед тем, как ее грохнуть... может, пустим по кругу? Прямо тут, на глазах у твоих дружков? Пусть повеселятся перед смертью!

Он выпустил длинные, острые когти на одной руке. Лена замерла, ее взгляд через визор встретился с безумными, похотливыми глазами верзилы. Ужас парализовал.

– Я... – Денис закашлялся кровью, но голос его прозвучал с невероятным усилием. – Я расскажу всё. Всё, что знаю! Только отпустите ее! Пожалуйста!

– Щенок! Молчать! – взревел капитан, дернувшись в стяжках. – Ты что себе позволяешь?!

– Денис... – Лена смогла выдавить шепот, полный безнадежности. – Не нужно... – Она знала. Знакомый, ледяной взгляд Армана был устремлен на нее. Расскажут они или нет – их всех убьют. Сегодня. Сейчас.

Будь что будет.

Верзила с рычанием схватил ее шлем, его когти впились в полимер. Он рванул вверх, сорвав застежку на подбородке. Шлем с грохотом слетел с ее головы, откатился по бетонному полу. Светлые волосы рассыпались по плечам. Она зажмурилась, ожидая удара, оскорблений...

– Красивая... – пробормотал верзила с откровенным восхищением, его коготь потянулся к ее лицу.

И в этот момент раздался резкий, металлический лязг. Сигарета выпала из пальцев Армана и упала на пол, рассыпая искры. Он замер на мгновение, его желтые глаза, расширившись от шока, прилипли к лицу Лены. К знакомому лицу, которое он искал две недели. К лицу, которое теперь было искажено страхом, с каплей крови на губе.

Он сделал шаг. Потом другой. Быстро, почти бегом. Не сводя с нее взгляда, полного неверия, ярости и чего-то еще... немыслимого.

Лена опустила голову. Горькая, безнадежная улыбка тронула ее губы. Теперь точно всё. Конец.

Глава 14

Его разрывало изнутри. Ледяная ярость и первобытная потребность сжигали душу, рвали плоть невидимыми когтями.

Она

была здесь. Физически – так близко, что он мог протянуть руку и коснуться. Ее хрупкое тело покоилось на широкой кровати в его спальне, утопая в темных шелках. Светлые волосы рассыпались по подушке, как бледное сияние в полумраке комнаты. Она лежала на боку, спиной к нему, инстинктивно согнувшись, обхватив живот руками – щитом против мира. Против

него

. Этот защитный жест резал его, как нож.

Но ее душа... Ее душа была бесконечно далека. Заперта за высокими стенами ужаса, отвращения и, он знал, ненависти. И когда шок от всего произошедшего пройдет, когда сознание прояснится – эта пропасть станет еще шире, еще непреодолимее. Она не подпустит его. Никогда. Не после подвала. Не после его людей. Не после того, как он сам, словно демон, явился перед ней в этом аду.

Его волк рвался наружу, выл от боли разлуки, впивался когтями в ребра изнутри, требуя одного – приблизиться! Прикоснуться!

Вдохнуть ее запах!

Но... ничего. Абсолютная, звенящая пустота. Тот самый "Призрак", что лишал их запаха, работал и сейчас. Арман сжал резную деревянную ручку кресла до хруста, острые когти впились в темное дерево, оставляя глубокие царапины. Он был разорван пополам. Разум кипел от ярости и подозрений, а зверь внутри умолял о близости.

Мысль била в голову молотом: она – одна из "Призраков". Та самая элитная группа, что годами вредила его бизнесу, охотилась на его людей. Та, что сегодня должна была пасть. Как это сочеталось? Девушка, которая так отчаянно сопротивлялась ему при первой встрече, чей страх был настолько осязаем, что он чувствовал его вкус на языке. Которая тряслась, как осиновый лист, в его машине. Которая в подвале, при одном его взгляде, потеряла сознание от ужаса. Так играть? Невозможно. Ее страх был настоящим. Искренним.

Но тогда... их первая встреча? Когда Рогов подсунул ему свою "жену", оказавшуюся

ею

? Ее запах тогда... тот пьянящий, уникальный аромат, что сбил его с ног, затуманил разум, заставил забыть обо всем на свете... Мог ли

это

быть подставой? Арман впился взглядом в ее неподвижную фигуру. Если "Призраки" умеют маскировать запах... могли ли они искусственно создать другой? Подбросить приманку? Натравить на него его же собственные инстинкты?

Но как объяснить

метку

? Алую отметину на ее шее – знак его клыков, знак его притязаний? Он помнил ее – четкий след от укуса, оставленный в пылу обладания. Но теперь... Арман встал со скрипом кресла, подошел к кровати. Он должен

увидеть

. Должен проверить.

Он сам снял с нее тяжелый бронежилет "Призрака", отстегнул разгрузки с оружием, стянул форменные штаны. Оставил лишь тонкое, облегающее термобелье цвета мокрого асфальта. Оно подчеркивало хрупкость ее линий, тонкость талии... Он понял, что если снимет и это – сорвется. Хрупкая человеческая женщина, не ведающая о своей силе над ним, завела его в тупик даже без сознания.

Арман сел на край кровати. Его рука, почти не дрогнув, потянулась к воротнику водолазки на ее шее. Он зацепил эластичную ткань пальцем у самого затылка и медленно, осторожно потянул вниз, обнажая кожу позвонок за позвонком. Чуда не произошло.

Метка. Она была здесь. Но не такой, как он помнил. Раньше это был просто след от клыков – алая запятая. Теперь же она разрослась. Причудливый, почти живой узор, похожий на цветок с острыми лепестками или языки алого пламени, расходился от места укуса, захватывая участок шеи и уходя под лопатку. Старейшины говорили: чем больше метка, тем крепче, неразрывнее связь между парой. Но между ними не было никакой связи! Только одна ночь. Одна яростная, всепоглощающая ночь. Никаких обещаний, никаких чувств... только животная страсть и его неконтролируемый зверь.

Татуировка?

Пронзила мысль. Могла ли она... забить кожу чернилами? Сымитировать рост метки, чтобы ввести его в заблуждение? Стереть себя, но при этом использовать его слабость? Арман, не раздумывая, провел подушечкой большого пальца по центру узора, по самому чувствительному месту старого укуса.

Искра. Не метафорическая, а почти физическая волна тока ударила от ее кожи в его палец, пробежала по руке, вонзилась в солнечное сплетение. Его волк внутри заурчал – долгим, глубоким, вибрирующим звуком чистого, первобытного удовольствия, удовлетворения.

Его.

Неопровержимо. Нерукотворно. Это была

его

метка. Живая. Растущая. Связь.

"Черт возьми..." – вырвалось у него хрипло. От неожиданности, от силы удара, от подтверждения самого страшного и... желанного.

Девушка под его пальцем застонала. Ее тело выгнулось тонкой дугой, не от боли, а от этого странного, интимного разряда, прошедшего между ними. Волк заурчал громче.

Арман резко отвел руку, словно обжегшись. Лена перевернулась на спину, но глаза ее оставались закрыты, веки подрагивали. Он окутал ее взглядом, жадным и придирчивым. Слишком худая. Резкие ключицы, тени под глазами даже в бессознательном состоянии. Его пару нужно было кормить. Беречь. Особенно такую – хрупкую, человеческую. Что он теперь будет делать? Она в его власти. Он мог вытянуть из нее любые сведения о "Призраках", мог сломать ее сопротивление, мог... Но мысль о том, чтобы причинить ей

физический

вред, вызвала в груди ледяную волну отторжения. Нет. Никогда.

Перед его внутренним взором всплыли картины, как ножом режущие совесть: она, полуголая и беспомощная, лежащая на снегу, прикрытая только чужой курткой; он, врывающийся в ее мирный дом при дневном свете и видящий следы своих "усердий" – синяки на ее бедрах; и самое жгучее – ее лицо в подвале. Испуганное до оцепенения, с каплей крови на губе, в грубых руках Димаса, смотрящее на него, Армана, как на воплощение ада.

Его взгляд нашел ту самую ранку – небольшую припухлость на ее нижней губе, где она прикусила ее при падении. Ярость, белая и чистая, вспыхнула в нем. Он мысленно видел, как отрывает руку тому тупому быку за то, что тот осмелился причинить боль

ей

. За то, что держал

ее

так грубо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Арман наклонился. Не думая, движимый импульсом сильнее разума. Его язык, шершавый, как у кота, коснулся ранки на ее губе. Слизнул запекшуюся каплю крови. Сладковато-металлический привкус ударил по рецепторам, взорвался в мозгу чистым, опьяняющим нектаром.

Ее вкус.

Запретный. Желанный. Его волк требовал большего. Попробовать здесь, здесь... везде. Отметить. Заявить права заново. Это было наваждение, темное и сладкое.

Но оно длилось мгновение. Тело под ним вздрогнуло. Сначала слабо, потом сильнее. Длинные ресницы дрогнули, замерли... и распахнулись.

Огромные, наполненные еще неосознанным ужасом глаза, цвета лесного озера в сумерках, уставились прямо в его. В упор. Бездонные. Полные чистого, животного страха.

Глава 15

Нега, теплая и тяжелая, как свинцовое одеяло, окутывала Лену плотным коконом. Впервые за долгие недели страха, бегства и напряжения сон был глубоким, сладким, почти одурманивающе спокойным. Просыпаться не хотелось. Но сквозь эту блаженную дрему пробилось ощущение... присутствия. Теплое дыхание на губах. Влажное, шершавое прикосновение... языка?

Сон развеялся, как дым. Лена резко распахнула глаза – и сердце бешено заколотилось, ударяя в ребра. Реальность обрушилась каменной плитой: роскошная, чужая спальня в полумраке. Воспоминания пронеслись кинокадром: миссия на башне, ловушка, избитые и связанные товарищи, холодный ужас подвала... и

он

. Оборотень. Альфа Черных. Арман.

Он сидел в кресле прямо напротив кровати, неотрывно наблюдая за ней. Его желтые глаза в полутьме светились холодным, хищным огоньком. Злоба, горячая и горькая, ударила в грудь Лены. Кулаки сжались сами собой, ногти впились в ладони.

Броситься! Ударить! Выцарапать эти глаза!

Но тут же накатила волна леденящего осознания собственной беспомощности. Она помнила стальные руки, сломавшие ее сопротивление в подвале, как сухие ветки. Против него... против его шестерок... у нее не было ни единого шанса. Отчаяние и ярость смешались, заставив ее судорожно вцепиться в шелковое покрывало, на котором она лежала. Ткань замялась под ее пальцами.

– Так и будешь молчать? – Его голос прозвучал первым, низким и нарочито равнодушным, но в глубине – как натянутая струна.

Лена перевела на него взгляд, пытаясь понять игру. Стратегию. Что ему нужно? Почему она дышит, а не лежит в подвале рядом со своими?

– Почему не убил? – спросила она прямо, голос хрипловатый от недавнего сна и сдерживаемых эмоций. Ее глаза, широко открытые, искали в его взгляде ответ.

– Не строй из себя дуру, – он отрезал резко, и Лена почувствовала, как по спине пробежали ледяные мурашки. – Ты сама знаешь, что не могу.

Не может?

Паника сжала горло ледяным кольцом.

Узнал? О ребенке? Но как?

Она была под "Призраком", он не мог учуять изменения! Мысли метались, как перепуганные птицы. Инстинктивно она села, подтянула колени к груди – защитный барьер – и попыталась отползти дальше к изголовью огромной кровати, подальше от этого источника опасности. Тело начало предательски дрожать мелкой, неконтролируемой дрожью. Глаза застилало предательски накатывающими слезами.

Чертовы гормоны!

– мысленно выругалась она, чувствуя, как теряет контроль над собой. Но остановить это было выше ее сил. Страх за малыша, загнанный глубоко внутрь, вырвался наружу.

– Что... что ты со мной сделаешь? – прошептала она, голос сорвался на полуслове.

– Еще не решил, – ответил он, его взгляд, острый как бритва, следил за каждым ее движением, за малейшей дрожью ресниц. Ему категорически не нравилось, как далеко она отодвинулась. Он не чувствовал ее запаха, не мог прочесть эмоции по феромонам, но по напряженной позе, по дрожащим рукам, по влажному блеску глаз – догадывался. Боится. Не хорошо. Но эта дрожь... она казалась

чересчур

отчаянной.

Лена нахмурилась, пытаясь собрать рассыпающиеся мысли.

Зависит от меня?

Что он мог от нее хотеть? У нее ничего не было. Ничего, кроме... Того, что скрывалось под тонкой тканью термобелья. Того, что он, возможно, уже знал. И тогда... Тогда он отнимет. Заберет ее ребенка. Как трофей. Как собственность. Мысль была невыносимой.

Слезы, сдерживаемые с таким трудом, хлынули ручьем. Они текли по щекам беззвучно, горячие и соленые, оставляя влажные дорожки. Она не всхлипывала, не рыдала – просто плакала, сгорбившись, спрятав лицо в коленях, всем телом выражая бездонное горе и бессилие.

– Не забирай его у меня... – слова вырвались сквозь ком в горле, тихие, прерывистые, лишенные всякой надежды. Она даже не смотрела на него. – Пожалуйста... Я сделаю все... все, что ты захочешь... Только не забирай его... Отдай мне его...

Ее голос, бесцветный и безжизненный, как пепел, прозвучал не как вызов, а как последняя мольба о пощаде. Мольба, обращенная не к человеку, а к неумолимой силе.

Арман вздрогнул, будто его ударили током.

Такой

реакции он не ожидал. Отчаянной, сломленной, униженной мольбы. Его мозг лихорадочно прочесывал смысл ее слов.

"Не забирай его"? Кого?

Первой, ядовитой и мгновенной мыслью встал образ того парня. Дениса. Того, кто так яростно защищал ее в подвале, кто был готов "все рассказать".

Неужели она все это время пряталась у него? И между ними... что-то большее?

Картина мгновенно сложилась в его воспаленном ревностью воображении: ее в его доме, ее смех, ее прикосновения...

Кровь ударила в виски с такой силой, что мир на мгновение поплыл перед глазами. Гнев, дикий, первобытный, звериный, разлился по венам раскаленной лавой.

Его

пара.

Его

женщина. И этот... этот

человеческий

мусор посмел...? Если это правда... Он

разорвет

его. На мелкие, кровавые клочья. Медленно. Со смаком. Чтобы она видела. Чтобы поняла, кто ее истинный хозяин. Человеческая женщина была

его

парой. Точка. Никаких "его". Только он. Только Арман.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

Эмоции. Проклятая, неконтролируемая стихия, которая превращала его, Альфу Черных, в слабое, одержимое существо. Арман отдал бы клыки и когти за возможность вырвать эту часть себя, хотя бы на время заглушить этот невыносимый шум чувств. С тех пор, как эта хрупкая блондинка ворвалась – нет,

прокралась

– в его жизнь, эмоции безраздельно властвовали над ним. Взрослый, матерый оборотень, повидавший кровавые бои и подпольные войны, вел себя как юнец в первую течку. Внешне он еще держал маску ледяного контроля, но люди и сородичи шарахались от него, как от прокаженного, чувствуя волны чистой, нефильтрованной агрессии, исходившие от него с каждым днем. Он был бомбой, тикающей на последних секундах. Одна искра – и взрыв уничтожит все вокруг.

И вот она здесь. Рядом. Физически. Но ситуация не улучшилась ни на йоту. Его

пара

отгородилась от него стеной страха и ненависти. Раньше его сердце пожирала бешеная тревога:

Где она? С кем? Жива ли?

Он

чувствовал

нить ее жизни, знал, что она дышит где-то в этом городе. Но недостижимость сводила с ума. Он метался, как зверь в клетке, прочесывая каждый закоулок, поднимая на уши всю свою сеть. Но следы были

стерты

. Идеально. Она исчезла на две недели, словно растворившись в воздухе. И появилась лишь для того, чтобы угодить в ловушку, расставленную вовсе не для нее. Волчьи боги! Он был готов поверить, что это судьба. Уродливая, жестокая, насмешливая – какая угодно. Но

судьба

. Она была

его

. Эта маленькая птичка должна сидеть в

его

золотой клетке, под

его

крылом. Точка.

Сейчас он стоял у входа в подвал загородного дома, куда свозили плененных «Призраков». Покинув ее комнату, где витал призрак ее слез и отчаяния, он рванул сюда, движимый одной потребностью –

убивать

. Жажда крови пылала в горле, застилая разум красной пеленой. Он прислонился к холодному каменному косяку, провел ладонью по лицу, ощущая шершавость щетины, затем резко провел пальцами по волосам, сдирая с себя остатки разума.

Что я делаю? Черт! Я совсем теряю голову, когда дело касается нее...

Спуститься к ним он должен был. Изначальный план был прост: добить всех там, в пыльном подвале башни. Отряд обезврежен, командир скручен. Они больше не представляли угрозы. Но

она

спутала все карты. Один взгляд на ее испуганное лицо среди этого ада – и мир сузился до точки. Весь план полетел к чертям. Бойцов, избитых, но живых, скрутили, затолкали в фургоны и привезли сюда. В подвал. Посадили на цепи. Как зверей. Арман усмехнулся, беззвучно и жестоко. Он использовал их же методы. Только усовершенствованные. Цепь на шее с внутренними шипами. Любое неосторожное движение – и стальные иглы впиваются в горло. Их капитан, оборотень, возможно, и выдержал бы, восстановился. Но люди? Для них этот ошейник был медленной, мучительной казнью. В нем невозможно было нормально дышать, двигаться, спать. Он не убьет их сразу – ошейник сделает это за него.

Подвал был мрачным, сырым местом, пахнущим землей, плесенью и старой кровью. Когда-то здесь выращивали гончих – злобных тварей, признающих только одного хозяина. Для этого щенков держали в темноте, в клетках, лишая всех впечатлений, кроме его голоса, его прикосновений. Гончие выросли, стали частью охраны. Клетки остались. Теперь в них сидели новые псы. «Призраки».

– Ну что, командир, – голос Армана, низкий и лишенный всякой теплоты, разнесся под сводами, – созрел для разговора? – Его желтые глаза скользнули по избитым, закованным фигурам. Они сидели сбившись в кучу, пытаясь поддержать друг друга – жалкая пародия на боевое братство. Милое зрелище. Отвратительное.

– Чёртов ублюдок! – хриплый крик сорвался с губ одного из пленных. – Где Лена!? Что ты с ней сделал?!

Арман медленно перевел взгляд на кричавшего. Тот самый парень. Денис. Тот, кто в подвале готов был предать свою команду, выложить все секреты, лишь бы спасти

его

пару. Какая раздирающая, слепая преданность. От этой мысли клыки Армана сами собой удлинились, впиваясь в нижнюю губу, солоноватый привкус крови распространился по рту.

– Я? – Арман нарочито медленно оскалился, демонстрируя клыки во всей красе. Глаза его в полумраке подвала пылали алым безумием. – Планирую отдать ее своим ребятам. На потеху. Всем сразу. Как думаешь, хрупкая человечишка переживет такое? – Он сделал шаг к клетке Дениса, обхватив холодную решетку пальцами. Металл под его хваткой начал тихо поскрипывать, деформируясь.

– Не смей к ней прикасаться! – Денис рванулся вперед, но цепь впилась шипами в шею, заставив его захрипеть от боли. Кровь выступила тонкими струйками. – Если хочешь кого-то убить – убей меня! Бей! Но не трогай ее!

Весь его вид – избитый, скованный, но готовый броситься на верную смерть ради нее – стал последней каплей. У Армана не осталось сомнений.

Между ними что-то было.

Не стал бы простой коллега так себя вести. Не стал бы бросать вызов Альфе, зная, что это смерть.

– О, поверь, – прошипел Арман, его голос стал опасным шепотом, – ты умрешь. Обязательно. Но перед этим... мы с тобой

долго

побеседуем наедине.

– Денис! Сукин ты сын! – закричал кто-то из глубины клетки. – Он уже ее убил, разве не видишь? Он просто тянет время, ждет, пока мы сломаемся! А ты ведешься, как последний дурак!

Арман уже не слышал криков. Его взгляд был прикован к глазам Дениса. В них он читал страх – не за себя. Страх за

нее

. И этот страх подтверждал самое страшное подозрение. Арман двинулся с места. Без тени сомнения он открыл тяжелую дверь клетки и вошел внутрь. Никто не посмел пошевелиться. Он подошел к Денису, прикованному цепью к толстому кольцу в стене. Его рука обхватила не шею парня, а саму цепь у самого основания, возле стены. Мускулы на его спине и плечах напряглись, как стальные канаты. Раздался оглушительный треск рвущегося металла – звенья цепи не выдержали чудовищной силы Альфы и разлетелись, а крепежный штырь, вбитый в бетон, вырвало с корнем. Пыль посыпалась с потолка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Пошел. На выход, – бросил Арман, бросая обрывок цепи с шипами на пол с глухим лязгом. Он развернулся и вышел из клетки, демонстративно подставив спину. Он

знал

. Знал, что этот избитый, изможденный человек не посмеет напасть. Не сейчас.

Денис, шатаясь, поднялся с колен. Он молча, прихрамывая, последовал за Арманом из подвала, оставляя за спиной гробовую тишину и полные ужаса глаза товарищей.

Кабинет в доме был роскошным контрастом сырому подземелью. Арман вошел, швырнул остатки цепи на дорогой персидский ковер и тяжело опустился в кожаное кресло за массивным дубовым столом.

– Рассказывай, – приказал он, его взгляд, как шипы, впивался в Дениса.

Тот стоял, опираясь о косяк двери, весь в крови и грязи, но взгляд его горел чистой, неразбавленной ненавистью.

– Мне нужны доказательства, – выдохнул Денис, голос хриплый, но твердый. – Что Лена жива. Прямо сейчас.

Арман замер. Кровь зашумела в ушах. Волк внутри взревел, требуя немедленно разорвать этого наглеца, принести его оторванную голову к ногам его непокорной пары, показать ей цену интереса к другим самцам.

Его

собственность.

Его

самка. Он впился когтями в подлокотники кресла, слыша, как кожа рвется с характерным звуком.

Еще нельзя.

Он с диким усилием воли подавил порыв. От Дениса, как и от Лены, не исходило

ничего

. Ни запаха страха, ни пота, ни феромонов. Тот же проклятый "Призрак". Это бесило еще больше. Он не мог

почувствовать

правду. Он не мог подтвердить свою догадку инстинктивно. Он слышал лишь стук сердца – учащенный, но... "Призраков" учили контролировать даже это. Их капитан был оборотнем, он знал толк в маскировке.

– С чего ты взял, что можешь диктовать условия? – Арман нарочито медленно откинулся в кресле, делая вид спокойствия, которое было фальшивкой. – Радуйся, что дышишь. Пока.

– Мне плевать, – Денис плюнул кровью на безупречный ковер. – Я все равно умру здесь. Разница лишь в том, сегодня или завтра.

– Предсмертное желание? – Арман зло усмехнулся, оскаливая клыки.

– Можешь считать, что так, – Денис нагло ухмыльнулся разбитыми губами.

Ебаный щенок!

Арман молча достал из кармана дорогой смартфон. Быстро нашел нужное приложение, включил прямую трансляцию с камеры, скрытой в спальне Лены. На экране мелькнуло изображение: девушка сидела на краю кровати, скорчившись, ее плечи мелко подрагивали – она плакала. Арман швырнул телефон Денису. Тот едва поймал его, но тут же впился взглядом в экран, поднеся его близко к лицу, пальцы сжали корпус до побеления костяшек.

Арман замер. Не дыша. Его сверхчувствительный слух уловил малейшее изменение.

Бум-Бум... Бум-Бум... Бум-Бум-БУМ!

Сердце Дениса, только что бившееся с надрывной, но ровной частотой, вдруг сорвалось в бешеный галоп. Как спущенный курок. Как признание.

Ревность, черная и всепоглощающая, смешалась с торжеством. Арман взревел. Не человеческим голосом, а рыком разъяренного зверя. Он вскочил как ужаленный, одним прыжком преодолев расстояние до Дениса. Его рука, выпустившая длинные, острые когти, впилась в ткань водолазки парня и с диким рывком пришвырнула его к стене. Картина в дорогой раме с грохотом упала. Ткань водолазки расползлась под когтями, как бумага, обнажая синяки на груди. Арман прижал Дениса к стене, чувствуя, как тот хрипит под нечеловеческим давлением. Их лица оказались в сантиметрах друг от друга. Дыхание Армана, горячее и звериное, обжигало кожу Дениса.

– Что. Вас. Связывает?! – прорычал Арман, каждый звук – как удар ножом. Его желтые глаза, полные безумия и ярости, впивались в испуганные, но не сломленные глаза пленника.

Денис, задыхаясь, с трудом выдавил сквозь стиснутые зубы:

– Я... с ней работаю... Она... самый дорогой мне человек... Но какое... – он сделал надрывный вдох, – какое отношение к ней

ты

имеешь?!

Он уперся взглядом в безумие Альфы, не отводя глаз. Вызов. Последний, отчаянный вызов.

Глава 17

Голод. Не просто легкое урчание, а настоящая, скручивающая спазмами боль. Она впивалась крючьями под ребра, сводила желудок в тугой, болезненный узел. Лена лежала на огромной кровати, лицо уткнув в прохладную шелковую подушку. Почти двое суток. Булочка и чай утром перед выходом на ту роковую операцию – вот и весь скудный паек. На тренировке мысли о еде отступили перед адреналином и страхом, организм мобилизовался, забыв о базовых потребностях. Но сейчас, в тишине роскошной тюрьмы, тело напомнило о себе с удвоенной, жестокой силой. Каждый спазм выжимал слабость, заставляя мускулы дрожать мелкой, неконтролируемой дрожью.

Это состояние… Оно было до жути знакомым. Как тогда, в гостях у отца-оборотня, когда ее человеческая физиология впервые взбунтовалась против скрытой природы. Сейчас сама мысль о сыром мясе не вызывала привычного приступа тошноты – лишь новый, пронзительный укол голода внизу живота. Она вцепилась зубами в край подушки, глуша стон, который рвался наружу. Горький вкус шелка смешался со слезами.

Все ее тело сжалось в тугой комок, поза эмбриона стала единственно возможной. Руки инстинктивно обхватили живот, пальцы впились в тонкую ткань термобелья, нервно поглаживая, будто пытаясь успокоить не только себя, но и крошечные жизни внутри. Страх был липким, холодным, обволакивающим. Действие "Призрака" – последнего щита – скоро закончится. И тогда ее истинный запах, запах беременности, распространится по этому проклятому дому. Пока знал только

он

. Альфа. И этот чертов бандит… нет, хуже –

хозяин

этого ада.

Лена даже в страшном сне не могла представить масштаб его власти. Альфа Черных Волков. Имя, произносимое шепотом в криминальных кругах и с леденящим страхом – среди оборотней. Игорные дома, которые они с отрядом закрывали, были лишь песчинкой в империи его теневого бизнеса. Берсерк. Ходячая легенда о беспощадной жестокости и железной воле. Лицо его знали немногие, и те молчали навеки – Арман мастерски "подчищал" следы. Целые отряды бесследно исчезали по его приказу. Теперь пришел черед "Призраков". Пришел ее черед.

Девушка глубже уткнулась носом в подушку, вдыхая. Запах… неожиданный. Не пыль или дорогая парфюмерия. Лес. Сырая, темная земля после ливня. Чистый, первозданный аромат, странно успокаивающий посреди этого кошмара.

Его

запах? Он пропитал постель. И почему-то этот дикий, звериный след природы давал призрачное ощущение… безопасности? Безумие.

Спазмы усилились, сжав диафрагму. Лена впилась в подушку с такой силой, что тонкая ткань не выдержала – раздался резкий звук рвущегося шелка. Это стало последней каплей. Глухой, бессильный всхлип вырвался наружу, а за ним хлынули слезы. Боль, унижение, страх за детей, ярость на собственную беспомощность – все смешалось в горьком потоке.

Чертов волк!

– мысль пронеслась, как молния. –

Сначала насилует, оплодотворяет, заточает в своей клетке… и даже не кормит! Ублюдок! Высокомерный, жестокий ублюдок!

Терпеть было больше невозможно. Гордость кричала внутри, гнулась, но не ломалась. Просить? У

него

? У тех, кто ее пленил? Унижение жгло щеки. Но она думала не о себе. О маленьком, беззащитном серде, бьющимся под ее ладонью. Ради него… Ради него она готова была растоптать свою гордость. Даже если это означало ползать в ногах у палача.

Резко поднявшись, она почувствовала, как мир закружился черными пятнами. Голова гудела, ноги подкашивались. Слезы текли ручьем, размазывая грязь и кровоподтеки. Она грубо вытерла лицо рукавом водолазки, оставив темные разводы. Каждый шаг к двери давался через силу, через спазм в животе. Каждое движение было ножом по самолюбию.

Она замерла перед массивной деревянной дверью. Занесла кулак. И застыла. Сломать себя, свои принципы, свою ненависть… даже ради жизни – невыносимо тяжело. Не будь детей… она предпочла бы умереть от голода в этой комнате, но не опуститься до просьб перед тем, кто уничтожил ее отряд, ее мир. Перед

ним

.

Но кулак опустился на дерево. Сначала тихо, неуверенно. Потом сильнее. Настойчивее. Ритмичные удары, сначала приглушенные, потом все громче, эхом отдавались в тишине комнаты.

– Эй! – Голос сорвался, хриплый, надтреснутый от слез и слабости. – Открой эту чертову дверь! Открой! – Звучало жалко, срывалось на высоких нотах. Она не понимала, от чего слезы лились сильнее – от режущей боли в животе или от сокрушительного позора, раздавленной гордости. Наверное, от всего сразу. От безысходности.

– Открой! Мне плохо! Очень плохо! Кто-нибудь! – Она била кулаком в дверь, уже не стуча, а колотя, отчаянно, с каждым ударом вкладывая всю свою ярость и боль.

В ответ из-за двери донесся низкий, мерзкий хохот. Этот голос… она узнала его сразу. Тот верзила из подвала. Тот, что предлагал "пустить ее по кругу".

– О-о, вот ты где, мышка! – голос был густым, похотливым. – Что, босс уже прокатился? Насытился?

– Ублюдок… – прошипела Лена сквозь стиснутые зубы, но в голосе неожиданно появилась сталь. Вдруг пришло странное, холодное спокойствие. Этот… она справится. Оружие? Не важно. Главное – вырваться из этой комнаты.

Сейчас.

– Ммм… – он шумно, по-звериному втянул воздух носом. Лену передернуло от омерзения. – Чую… не только босс. Их тут явно было больше. Трое? Или четверо? – Он похабно рассмеялся.

Чертов отброс. Других он вряд ли "принимал" здесь.

Лена сделала глубокий вдох, подавляя рвотный рефлекс. Голос прозвучал на удивление ровно, с вызовом:

– А что? Тоже хочешь попробовать? Небось, завидуешь?

Мгновение тишины. Густая, зловещая. Но она

чувствовала

его за дверью. Слышала его учащенное дыхание.

Давай… Открой, сволочь. Ну же!

Щелчок замка прозвучал как выстрел. Лена отпрыгнула от двери, мгновенно приняв боевую стойку на ослабевших ногах. Адреналин ударил в кровь, на миг притупив боль и голод. Она помнила – он выше, мощнее. Рукой не достать. Но нога… Удар с разворота. У нее будет один шанс. Один. Эффект неожиданности. Или все, или ничего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дверь распахнулась. Верзила, тупо ухмыляясь, сделал шаг внутрь. Лена не дала ему опомниться. Как пружина, она сорвалась с места. Корпус развернулся по оси, нога, собравшая всю остаточную силу, с свистом рассекла воздух. Удар каблуком ботинка пришелся точно в угол челюсти. Раздался глухой, костный хруст.

Верзила даже не вскрикнул. Его огромное тело отбросило назад, он влетел затылком в косяк двери с оглушительным стуком и рухнул на пол, как мешок с костями, без движения. Адреналин захлестнул Лену волной, заставив сердце бешено колотиться. Не думая, она выскочила из комнаты в темный коридор.

Бежать! Куда угодно! Прочь!

Но не успела она сделать и трех шагов, как мир резко накренился. Перед глазами поплыла густая, черная пелена. Слабость от голода и перенапряжения сбила с ног. И вдруг… запах. Тошнотворный, густой, знакомый до боли. Запах свежей человеческой крови. Он ударил в ноздри, спровоцировав новый спазм в желудке. Тошнота подкатила к горлу. Она зажала рот рукой, пытаясь не зарыдать. Принюхалась сквозь слезы и головокружение. Запах был…

здесь

. Прямо за соседней дверью.

Дрожащей, почти не слушающейся рукой Лена нащупала холодную металлическую ручку. Дернула. Дверь не была заперта.

Свет из коридора упал в щель, расширяясь. Пелена перед глазами стала рассеиваться, но запах крови стал только сильнее, невыносимее, впиваясь в мозг. Картина, открывшаяся взгляду, врезалась в сознание, как удар кинжалом.

– Денис! – Ее крик разорвал тишину дома, пронзительный, полный такого ужаса и отчаяния, что даже стены, казалось, содрогнулись.

Глава 18

Картина ударила Лену с невероятной силой. Денис лежал на холодном каменном полу кабинета, неподвижный. Темная, почти черная в полумраке, лужа крови растекалась из-под него, медленно впитываясь в дорогой персидский ковер, оставляя жуткое, маслянистое пятно. Нога Армана, обутая в дорогой ботинок, все еще давила на его голову с чудовищной силой, прижимая лицо к кровавой трясине. Взгляд Альфы, безумный, налитый кровью и первобытной яростью, метнулся с своей жертвы на вошедшую девушку.

Он утробно зарычал, звук, напоминающий скрежет камней. Ноздри его дико раздулись, втягивая воздух, как бы выискивая что-то в ее запахе. Затем губы растянулись в оскале, обнажая длинные, острые клыки, блестящие в тусклом свете.

– Шлюха, – прошипел он, слово прозвучало как плевок.

Но Лена словно оглохла. Весь ее мир сузился до фигуры на полу. Ноги подкосились, стали ватными, невероятно тяжелыми. Она не шла, а почти плыла сквозь воздух, завороженная, не отрывая расширенных от ужаса глаз от Дениса. Каждый шаг давался с невероятным усилием. Это бездейственное движение, эта ее сосредоточенность на другом мужчине, взбесила Армана еще больше. Ярость вскипела в нем новой волной.

– Дэн... – ее голос был хриплым шепотом, полным невыносимой боли. – Ты слышишь меня...? Ответь... скажи хоть что-нибудь... – Он не шевелился. Не дышал? Она рухнула на колени рядом с ним, игнорируя липкую кровь, тут же пропитавшую ткань термобелья. Ее руки дрожали, когда она осторожно, боясь причинить боль, попыталась приподнять его голову. Лицо... оно было не просто избитым. Это было месиво из синяков, ссадин, запекшейся и свежей крови. Хуже, чем в подвале. Намного хуже. Ее начало трясти крупной, неконтролируемой дрожью. Она схватила его безжизненную руку, сжимая ее, как якорь спасения.

Арман наблюдал со стороны, скрестив руки на груди. Его желтые глаза холодно скользили по метущейся фигурке девушки, по ее трясущимся плечам. Он слышал слабый, едва уловимый стук сердца Дениса – живой, но на грани. И бешеный, отчаянный галоп ее собственного сердца. Люди... их хрупкие моторчики жизни поражали. Как они не разрывались от таких скоростей? Сейчас в нем не было ни капли жалости к ней. От парня действительно не пахло его парой... Но от

нее

... От нее несло чужими запахами. Запахами других оборотней. Разными. Словно ее только что обтерли ими с ног до головы. Эти навязчивые, чужие следы перебивали его собственный, единственно верный запах. Хотя его метка горела на ее шее! Его клыки оставили этот знак! Его!

– Какая же ты грязная шлюха... – его голос был низким, опасным, как шипение змеи. – С кем ты кувыркалась, пока я сходил с ума, ища тебя? – Он наблюдал, как она, рыдая, отчаянно зажимала ладонью рваную рану на боку Дениса – след от его когтей. Как ее тонкие, изящные пальцы, всегда казавшиеся ему такими хрупкими, теперь были по локоть в липкой, темной крови, стекающей ручейками по предплечьям.

– З-зачем?! – вырвалось у нее, голос сорвался на истерический визг. – Зачем ты это сделал?! – Дрожь превратилась в конвульсивные подергивания. Слезы текли ручьем, смешиваясь с кровью на руках. Словно плотину прорвало – накопившийся ужас, боль, унижение выплеснулись наружу. Истерика захлестнула ее.

– Я думал, ты просто ебёшься с ним, – Арман медленно достал пачку сигарет из кармана брюк, его пальцы заметно дрожали, так же, как у нее. Он с трудом закурил, вдохнув глубоко едкий дым. – Но всё гораздо банальнее, да? Тебе просто нравятся оборотни? Так вкатил секс со мной, что решила опробовать всех подряд? Как уличная сучка? – Дым струился из его ноздрей, как дымок гнева.

– Я ни с кем не спала! – закричала она, отчаянно защищаясь. – Ты больной! Чёртов психопат! Сумасшедший!

Дым горечью осел у него на языке. Он сделал шаг к ней, склонился над сидящей на корточках фигуркой, залитой кровью другого мужчины, и выдохнул ей прямо в лицо клубы дыма:

– Ненавижу шлюх вроде тебя. Святую из себя строила... шугалась... – голос его был полон презрения и какой-то почти животной обиды.

Лена резко вдохнула дым, закашлялась. И вдруг... ее тело содрогнулось. Не от кашля. Рука инстинктивно впилась в низ живота, пальцы вцепились в ткань. Ее затрясло с новой, леденящей силой.

Арман, наблюдавший за ней с холодным презрением, увидел, как ее глаза внезапно остекленели. Зрачки расширились, потеряв фокус. Она перестала кашлять, перестала рыдать. Ее тело неестественно замерло на мгновение, а затем начало медленно, как подкошенное, заваливаться на бок, прямо в лужу крови Дениса.

– Эй! – Сигарета полетела в угол. Арман бросился вперед, подхватив ее за плечи, не давая упасть. Он приподнял ее лицо. Кожа стремительно теряла остатки цвета, становясь мертвенно-бледной, почти прозрачной. Восковой. Внутри него что-то дрогнуло, разверзлось. Знакомая паника, но... иная. Не та безумная тревога поисков, а что-то глубже, примитивнее. Это метался его волк, бился о ребра изнутри, завывая тревогу, которую разум еще не успел осознать.

Опасность. Смертельная опасность. Для нее. Для...

Страх. Чистый, неконтролируемый страх за нее.

Перехватив ее на руки, под колени и спину, он почувствовал сквозь ткань водолазки... влагу. Теплую, липкую. Не кровь Дениса. Другую. Мужчина инстинктивно опустил взгляд. На его предплечье, там, где он держал ее под коленями, алело яркое, алое пятно. Оно быстро расползалось по рукаву его рубашки.

Ее кровь.

Он не помнил, как вынес ее из кабинета. Не помнил, как пронес через весь особняк, не обращая внимания на выбежавших от неожиданности людей. Не помнил, как втиснул в машину. Сейчас ему было плевать на чужие запахи на ней, плевать на ее чувства к этому парню, плевать на все на свете, кроме одного – остановить эту кровь. Спасти ее.

Врача ждать было некогда. Обычный врач не поймет. У него был только один шанс. Волчья шаманка. Старая Марфа. Та, что жила на отшибе их клановой деревни, в стороне от любопытных глаз. Деревня, где он вырос, где каждый камень знал его след. Но появиться там с окровавленной человеческой девушкой на руках – значило засветиться, бросить вызов собственной же анонимности, подвергнуть опасности. Разум кричал об этом. Но его волк, загнанный в угол страхом, только выл:

Спасай! Спасай свою пару!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Никогда еще он не гнал машину так бешено. Двигатель ревел протестом, резина визжала на поворотах. Он выжимал из железного коня все, на что тот был способен, мчась по ночным дорогам, как демон. Но даже эта скорость казалась черепашьей, когда в салоне становилось все гуще от сладковато-металлического запаха ее крови, смешанного с ее собственным, чистым, но таким слабеющим ароматом. Каждый красный свет был пыткой, каждая неровность дороги – ударом по нервам. Время текло кровавой смолой.

Машина, завывая тормозами, остановилась у покосившейся избушки на краю деревни, почти сливающейся с лесом. Арман вырвал ключ зажигания и выпрыгнул. Подхватив легкое, слишком легкое теперь тело Лены, он рванул к старой, потрескавшейся дубовой двери. Сквозь маленькие, мутные, кое-где заклеенные старыми газетами стекла окон струился тусклый, желтоватый свет.

Дома. Слава всем темным богам...

Он занес ногу, чтобы выбить дверь одним ударом, но та скрипнула и распахнулась сама, прежде чем он успел что-либо сделать. На пороге стояла дряхлая, сгорбленная фигура. Старая Марфа. Ее лицо было изборождено глубокими морщинами, как карта забытых времен, но глаза... Глаза были черными, пронзительными, как у молодой совы, и светились странным, неземным знанием. Они впились в него, затем скользнули к бледному лицу девушки на его руках.

– Заноси, – голос ее был сухим и жестким, как осенняя ветка. – Кровать в горнице. Быстро.

Он пронесся мимо нее, не замечая убогой обстановки, запахов сухих трав и земли. В маленькой, чистой комнатке с единственной узкой кроватью он бережно, почти с благоговением, уложил Лену на грубое, но чистое лоскутное одеяло. Бледность ее лица в тусклом свете керосиновой лампы казалась зловещей.

– Что с ней? – вырвалось у него, голос хриплый от напряжения. – Почему кровь? Откуда?

– Выметайся, Альфа, – ее тон не оставлял сомнений. Это был не просьба, а приказ. Арман вздрогнул, ошеломленный. Никто,

никто

в его жизни не говорил с ним так. Никогда. Он знал Марфу с детства, она пела ему колыбельные, лечила его ссадины. Но этот холод, это неуважение к его статусу, к его власти...

– Да как ты смеешь?! – зарычал он, делая шаг к ней, ярость вспыхнула в ответ на страх. – Я задал вопрос! Отвечай!

Старуха повернулась к нему. Ее черные глаза сверкнули. В них не было страха. Была лишь древняя, глубокая усталость и непреклонность.

– Если ты не выйдешь за порог этой горницы сию же секунду, – произнесла она четко, разделяя каждое слово, – я не прикоснусь к ней. Клянусь костями предков. Выбирай.

Угроза повисла в воздухе. Арман замер. Его желтые глаза бешено метались между лицом шаманки и бледным, как полотно, лицом Лены. Он видел едва заметное движение ее ресниц, слабый стон. Время остановилось. Он был Альфой. Он мог сломать эту старуху пополам. Но он не мог заставить ее лечить. Волк внутри выл от бессилия.

– Если она умрет... – голос его был низким, как скрежет гробовой доски, – ...я спалю эту избу. И тебя в ней. Заживо. Костлявая карга.

Он развернулся, не дожидаясь ответа, и вышел, хлопнув дверью так, что стены избушки задрожали. Стоя на пороге, он услышал за дверью звук – острый, металлический. Звук ножа, разрезающего ткань. Работа началась.

Эта ночь стала для него бесконечным адом ожидания. Он метался по крошечному двору, как зверь в клетке. Десятки раз порывался ворваться внутрь, отшвырнуть старуху и самому... самому что? Он не знал. Его останавливал лишь ее ледяной приказ и собственный парализующий страх сделать что-то не так. Сигареты кончились быстро. Он курил одну за другой, пока не осталось ни одной, а во рту не стало горько и сухо. Нервы были натянуты, как тетива боевого лука, готовая лопнуть от малейшего прикосновения.

Егор звонил несколько раз. Настойчиво. Его можно было понять: он нашел в кабинете Армана полуживого, истекающего кровью пленника. Хорошо, что не добил сразу. Скрепя сердце, сквозь стиснутые зубы, Арман отдал приказ по громкой связи: "Залатать. Держать живого." Убить можно всегда. Сейчас... сейчас было не до него.

Рассвет застал его стоящим у покосившегося плетня. Первые, холодные лучи солнца осветили сонную деревеньку – несколько изб, дымок из труб, знакомые с детства тропинки. Он вдруг вспомнил, как бегал здесь щенком, в облике волчонка, по этим лесам и полям. Тогда все было проще. Чище. Не было этой давящей, удушающей ответственности, что свалилась на его плечи вместе с креслом главы клана. Он

жаждал

этой власти. Грезил о ней. А добившись... обнаружил, что она выжгла в нем что-то важное. Все его юношеские стремления, идеалы, светлые (пусть и наивные) идеи о справедливости и силе клана – рассыпались прахом перед реальностью грязи, предательств и бесконечной борьбы. Он очерствел. Ожесточился. Стал жестоким до садизма. Стал играть в Бога, разбрасываясь чужими жизнями, ломая судьбы, не задумываясь о цене.

Была бы у него душа... От воспоминаний о том, скольких он уничтожил, скольким сломал жизнь, он бы сошел с ума. Арман горько усмехнулся в предрассветной тишине. Но души, кажется, у него не осталось. Лишь жалкий, иссохший огрызок, не способный ни на что, кроме ярости и обладания. И как в эту пустоту

вместилась

эта хрупкая, упрямая человеческая девчонка? Как она умудрилась пробудить в нем этот дикий, всепоглощающий страх? Этот инстинкт, сильнее разума?

Дверь избушки с протяжным скрипом открылась. Марфа стояла на пороге. Лицо ее было усталым, осунувшимся, но в черных глазах горел холодный, недобрый огонь. Она смотрела на своего Альфу не с почтением, а с нескрываемым презрением и горечью.

– Темные и светлые боги были милостивы к тебе, Арман, – начала она, и голос ее звучал как погребальный звон. – Несмотря на твои грехи, они даровали тебе в пару женщину стальной воли. И даровали

двойное

благословение – двух волчат под ее сердцем. – Она сделала паузу, давая словам врезаться в него, как нож. – А ты... ты не оценил их дар. Ты растоптал его. Своими подозрениями. Своей яростью. Своей

меткой

, что душит ее и детей, как удавка, потому что ты не умеешь любить, только владеть!

– От нее пахнет другими волками! – вырвалось у Армана, последний бастион его ярости и ревности. Но голос его дрогнул.

– Твои

волчата

, глупец! – Марфа почти закричала, тряся перед ним костлявым пальцем. – Они защищают свою мать! Их сила, их инстинкт! Они пытаются

скрыть

ее от угрозы – от твоей же слепой ярости! Раз ты не можешь дать ей защиты, они дают ее сами! А твоя метка... она болит, Арман. Она жжет ее изнутри, потому что ты душишь связь своей злобой! Ты душишь их всех!

– Волчата?.. – Арман замер. Словно гром грянул среди ясного неба. Его разум, еще секунду назад кипящий оправданиями, вдруг опустел. Огромная, непостижимая тяжесть обрушилась на него. Глаза, налитые безумием еще мгновение назад, расширились от шока, от ужасающего, ослепительного прозрения. – Д...ва?.. – прошептал он, и голос его сорвался. Вселенная сузилась до одного невероятного, оглушающего слова.

Волчата.

Глава 19

Слова шаманки повисли в предрассветном воздухе, тяжелые и неумолимые, как надгробный камень. Арман стоял, сжав кулаки так, что ногти впивались в ладони, оставляя кровавые полумесяцы. Холодный пот стекал по вискам, смешиваясь с пылью дороги. Он чувствовал, как земля уходит из-под ног, а мир сужается до леденящего ужаса прозрения.

– Что... что значит, "душу ее своей меткой"? – Его голос прозвучал хрипло, неестественно высоко, выдавая нервную дрожь, которую он тщетно пытался подавить. Казалось, сама земля замерла, слушая этот разговор.

Старая Марфа повернула к нему свое морщинистое лицо. В ее глазах, казалось, отражались тени веков и знание, от которого стыла кровь.

– То и значит, Альфа, – прошептала она, и ее голос был похож на шелест сухих листьев. – Ты видел, как разрослась ее метка? Как алый паук сплел свою сеть, переполз с загривка на шею, опутал ее хрупкую шею? Это не рост связи. Это твоя ярость, твоя неконтролируемая собственническая страсть, что выжигает ее изнутри. Твоя метка не оберегает – она душит. Как змея жертву.

Арман резко вдохнул, вспоминая причудливый, почти живой узор на бледной коже Лены. Он думал, это признак силы... Признак

его

силы над ней.

– Метка и должна расти! – выпалил он, цепляясь за обрывки знаний. – Чем больше метка – тем крепче связь! Ты сама мне говорила это, когда я был щенком!

Марфа медленно покачала головой. Горечь и жалость смешались в ее взгляде.

– Покажи мне свою метку, волчонок, – потребовала она вдруг, ее бледные, будто выцветшие на солнце глаза прищурились, впиваясь в него с пронзительной силой. – Или... у тебя ее нет?

Арман замер. Внутри все сжалось в ледяной ком. Он отвел взгляд, стиснув челюсти так, что кости хрустнули.

– На мне... нет метки, – выдавил он сквозь зубы. Признание жгло, как раскаленный уголь. Он, Альфа, не помечен своей парой. Это был позор, о котором никто не смел говорить вслух.

Старуха закрыла глаза, будто от боли. Долгий, скорбный выдох вырвался из ее груди.

– Я так и думала, – прошептала она, и в ее голосе звучала тяжесть неизбежного. Она опустилась на ступеньку крыльца своей ветхой избушки, ее костлявые руки дрожали. – Скажи мне, Вожак... – начала она тихо, но каждое слово падало, как камень. – Как так вышло, что твою пару, носительницу твоих будущих щенков, вынуждены защищать... сами же нерожденные детеныши? Ты, как вижу, жив, здоров, стоишь здесь. Неужто Черный Клан пал столь низко, что Альфа не способен защитить свою самку, и это вынуждены делать

ее

еще не увидевшие свет щенки? Где же ты был, когда ей грозила опасность? От кого они ее прятали? – Ее старый, но острый взгляд метнулся в сторону особняка, где лежал Денис, потом вернулся к Арману, полный немого укора.

– Это

наши

дети! – Арман почувствовал, как гнев и стыд поднимаются комом в горле. Он понимал, что она давит на больное, выворачивает наружу его самые темные страхи и провалы. Но хуже всего было то, что она была права. Абсолютно права. Она лишь озвучивала ту правду, от которой он бежал. – Я... – он сглотнул. – Я понимаю.

Он знал, что она не ведает всей истории. Не знает, как Лена получила его метку – в пылу неконтролируемой ярости его волка, в акте обладания. Не знает, как произошло зачатие – не в любви или даже страсти, а в животном порыве, о котором он потом сожалел и которым почти гордился одновременно. Осознание всей картины – его неконтролируемость, его последующее преследование, его сегодняшняя ярость, приведшая к кровотечению, – накатывало волной такого омерзительного самоотвращения, что его чуть не вырвало прямо здесь, на пороге. Он был чудовищем.

– Пока она по своей воле не пометит тебя, – голос Марфы вернул его в настоящее, ледяной струей, – это

ее

дети. – Ее стеклянные глаза, лишенные обычного блеска, но полные невероятной проницательности, впились в его душу. – Человеческая женщина может подарить оборотню свою метку, свою печать связи, только в один, единственный период. В период беременности. Только тогда ее хрупкий человеческий организм, подчиняясь древней магии волчат внутри нее, становится... близок к нашему. Принимает нашу силу, чтобы выносить ее. – Она сделала паузу, дав словам проникнуть в самое нутро. – Но как только она родит... если Волчий Бог дарует ей сил пережить это... ее дар угаснет. Она снова станет просто человеком. Хрупким, смертным. И метку свою подарить уже не сможет. Никогда. Связь оборвется окончательно.

– А следующая беременность? – вырвалось у Армана, цепляясь за соломинку. Но тут же он понял всю глупость надежды. – Она... она не подпустит меня к себе теперь. Никогда. Не после... – он махнул рукой в сторону кабинета, где остался Денис, в сторону всего, что он натворил, – ...всего этого. Даже то, что я приказал спасти ее друга... это ничего не изменит. Она ненавидит меня.

Марфа взглянула на него с бездонной печалью.

– Она сильная духом, твоя пара. Сильнее многих волчиц, что я знала. – Голос ее дрогнул. – Но я не уверена... что ее тело выдержит даже эти роды. Человеческие женщины... – она замолчала, собираясь с духом, – ... восемь из десяти умирают, пытаясь дать жизнь нашим щенкам. Такова ли воля природы... Волки редко метят человеческих самок, их инстинкт чует слабость. А если и метят... то редко поддерживают связь, не питают щенков в утробе своей силой, своей волей. Вот они и мрут, бедняжки. Их тела разрываются изнутри силой, которую не могут сдержать.

– Но на ней стоит

моя

метка! – отчаяние зазвучало в голосе Армана. Он знал статистику, слышал страшные истории. Но до этого момента они были просто историями. Теперь это касалось

его

Лены.

Его

волчат. – Разве это не должно помочь? Разве моя сила не защищает ее?

Шаманка покачала головой, и в ее жесте была бесконечная усталость.

– Так-то оно так, Альфа. Твоя метка – источник силы. Но... – она пристально посмотрела на него, – ...то, что твои щенки

уже сейчас

, так рано, проявили свою силу, показали свой запах, пытаясь скрыть мать... это страшный знак. Он говорит о том, что в момент наивысшей опасности для нее...

тебя не было рядом

. Или... – ее голос стал тише, страшнее, – ...ты сам был для нее той самой опасностью. Это... это худшее из возможного. Для нее. Для них.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ледяная рука сжала сердце Армана. Он вспомнил свою ярость в кабинете, свой взгляд, полный ненависти, свой коготь, рванувший Дениса. Вспомнил, как Лена схватилась за живот

когда он САМ выдохнул ей в лицо дым сигарет с аконитом

. ОН САМ чуть не убил своих щенков. Опасность была

в нем

. Его волчата защищали мать...

от него самого

.

– И... что мне делать? – Голос его был шепотом потерянного ребенка. Вся его мощь, его статус, его ярость испарились, оставив лишь ледяную пустоту и страх.

Марфа поднялась со ступеньки, опираясь на посох. Ее фигура в предрассветных сумерках казалась древним духом леса.

– Она должна довериться тебе, – произнесла она с неумолимой твердостью. – Довериться по-настоящему. До самой глубины своей израненной души. И по своей воле... пометить тебя. Отдать тебе свою печать. Только тогда связь станет двусторонней. Только тогда твоя сила потечет к ней и к щенкам не как удушающая петля, а как живительный поток.

Возможно

... – она подчеркнула слово, не обещая чуда, – ...тогда у нее будет шанс. Шанс выжить. Шанс родить их.

Довериться...

Слово обожгло Армана, как раскаленное железо. Как? Как после всего? После насилия? После похищения? После избиения ее друга у нее на глазах? После того, как он чуть не убил ее своим гневом? Он ее почти не знал! Они были чужими, связанными лишь дикой страстью его волка и невероятной силой его метки.

В душе, под грудой стыда, страха и самоотвращения, тлел крошечный, слабый огонек. Огонек надежды. Безумной, почти смешной надежды.

Лучше поздно, чем никогда?

– пронеслось в голове банальностью, которая сейчас казалась единственным спасительным маяком. Он должен попробовать. Он

обязан

попробовать. Ради нее. Ради них. Даже если шансов нет. Даже если это последнее, что он сделает в жизни. Он должен заслужить ее доверие. Или умереть, пытаясь.

Внимание!!!

Дорогие читатели! У меня выходит еще одна история) Буду очень рада если вы посмотрите!

Аннотация к книге "Жестокий. Моя по контракту"

Алина — тихая студентка-филолог, в одиночку пытающаяся спасти единственное живое существо, что связывает ее с прошлым — старого пса Комиссара. Операция стоит полмиллиона. Которых у нее нет. Надежды почти не осталось... пока судьба не свела ее с Артемом Волковым.

Он — хищник. Звезда ринга. Опасный, резкий, жестокий. Его предложение — унизительное. Ее отказ — смертный приговор для пса. Один выбор. Один шаг. Один контракт без права на «нет».

Но цена этой сделки — не только тело. Это сердце. Это гордость. Это шанс выжить в мире, где сочувствие слабость, а страсть — капкан.

Кто первым проиграет в этой игре на выживание? Отчаявшаяся девушка или опасный мужчина, у которого, казалось бы, давно уже нечего терять?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20

Сознание возвращалось медленно, сквозь густой туман. Первое, что достигло Лены – голос. Женский, спокойный, с хрипловатой ноткой, как шелест сухих листьев под ногами. Он звучал откуда-то рядом, но в полусне было непонятно, откуда именно.

Кто это? Где я?

Лена открыла глаза – и тут же зажмурилась от резкой, режущей боли. Слишком ярко! Солнечный свет, казалось, бил прямо в зрачки, заставляя слезы выступить на глазах. Мир плыл, расплываясь в светящемся мареве. Она с трудом подняла дрожащую руку, смахнула влагу с ресниц и, щурясь, попыталась разглядеть окружающее пространство.

Комната была ей абсолютно незнакома. Небольшая, с низким потолком, сплошь увешанным пучками сушеных трав – полынь, зверобой, душица, чьи-то корни. Их терпкий, горьковато-пряный аромат висел в воздухе плотной пеленой, смешиваясь с запахом старого дерева и земли. На грубо сколоченных полках стояли ряды баночек и склянок с мутноватыми жидкостями и порошками непонятного цвета. Обстановка дышала древностью и чем-то... потусторонним.

Как я здесь оказалась?

Воспоминания были смутными, как разбитые осколки. Оборотень... запертая комната... потом темнота и кошмар с Денисом... Больше ничего.

– Проснулась, дитятко? – Голос прозвучал ближе.

Лена вздрогнула, резко повернув голову к дверному проему. Там стояла женщина. Нет, старуха. Но такая, какой Лена никогда не видела. Возраст определить было невозможно – лицо, изборожденное глубокими морщинами, напоминало высохшую кору старого дуба, а седые волосы, заплетенные в толстую, тусклую косу, спускались почти до самого пола. Но глаза... Глаза остановили Лену. Они были необычайно светлыми – бледно-голубыми, как первый весенний лед на озере, прозрачными и невероятно холодными. В них читалось знание, от которого по спине пробежали мурашки.

– Кто вы? – голос Лены звучал хрипло от недавнего сна и напряжения. – Где я?

Старуха, не отвечая, завела руки за спину и медленно, с достоинством, подошла к кровати. Ее взгляд, пронзительный и оценивающий, не отрывался от Лены, словно пытался прочитать каждую мысль, заглянуть в самую душу. Лена нахмурилась – к таким испытующим взглядам она, после капитана и Армана, уже выработала определенный иммунитет, но этот... этот был иным. Глубоким, как колодец.

Старуха села на край кровати. Лена инстинктивно отодвинулась, но женщина лишь протянула руку. Не для рукопожатия. Ее натруженные, узловатые пальцы с легким шершавым прикосновением коснулись шеи Лены, затем медленно, почти ритуально, провели линию вниз, к пупку. Лена замерла. И только сейчас до нее дошло: она была совершенно голая под грубым, но чистым лоскутным одеялом, которое сползло до бедер. Волна жгучего стыда охватила ее.

– Ух, как зарделась, – старуха хмыкнула, и в ее голосе прозвучала старческая усмешка. – Чего стесняться-то? Я за свою жизнь всякого повидала, детка. Твои прелести – цветочки.

Лена яростно подтянула одеяло до самого подбородка, сжимая его в кулаках. Ей было плевать, что эта старуха "всякого повидала"! Ее вопрос так и остался без ответа.

– На, – женщина протянула ей аккуратно сложенную одежду: просторную хлопковую рубаху навыпуск и такие же свободные штаны. – Старое, но чистое. Другого нету. Надеюсь, сойдут.

Одежда действительно была старомодной и великоватой, пахла травами и солнцем, но после наготы она казалась спасением. Лена быстро натянула ее, чувствуя грубую ткань на коже, и заправила одеяло. Надо было выяснить, где она и что происходит. Туман в голове медленно рассеивался, высвобождая обрывочные, но жуткие картины: запертая комната в особняке Армана... и темнота после... после вида Дениса в луже крови.

– Пойдем чайку попьем, – предложила старуха, поднимаясь. – Голодная, поди? Двое суток почти не ела.

Как будто в ответ, живот Лены предательски и громко заурчал. Она покраснела еще сильнее. Странное чувство дежавю скользнуло по краю сознания – голод, старуха... но вспомнить конкретику не удалось.

Лена последовала за хозяйкой по узкому коридорчику, озираясь. Весь домишко был похож на логово знахарки или травницы. Повсюду – связки трав, мешочки с кореньями, пыльные фолианты на полках. Кухня оказалась крошечной, тоже заставленной и завешанной дарами леса. На деревянном столе, покрытом потертой клеенкой, дымилась тарелка гречневой каши с крупными кусками тушеного мяса. Аромат ударил в нос, моментально вызвав новый спазм голода и обильное слюноотделение. Лена едва сдержалась, чтобы не наброситься на еду.

Они сели. Лена ела быстро, почти не разжевывая, чувствуя, как тепло и сила возвращаются в ослабевшее тело. Старуха, напротив, пила чай из глиняной кружки неторопливо, ее ледяной взгляд был прикован к маленькому окну с паутиной трещин на стекле. Она смотрела так пристально, что Лене стало не по себе.

Что она там видит?

Инстинктивно Лена последовала за ее взглядом.

За невысоким, покосившимся деревянным забором, утопая колесами в пыльной колее, стоял черный внедорожник. Его глянцевый блеск, агрессивные линии и тонированные стекла казались инопланетным кораблем, приземлившимся в этой патриархальной глуши. Сердце Лены упало, а потом забилось с бешеной силой.

Его

машина.

Он

здесь.

– Прежде чем вопросы засыплешь, – голос старухи вернул Лену в комнату, он звучал устало, но твердо, – скажу как есть. Вам двоим надо поговорить. По-человечески. Мои ответы тебя не устроят. Спросишь у своего Альфы. Он расскажет, что сочтет нужным.

– Я не оборотень! – выпалила Лена, чувствуя, как гнев поднимается по шее жаркими пятнами. – И он для меня не Альфа! Никогда им не был и не будет!

Старуха медленно перевела на нее свой прозрачно-ледяной взгляд. В нем не было ни осуждения, ни удивления. Лишь глубокая, неизбывная печаль.

– Да, ты не из нашего рода, – согласилась она тихо. – Но ты – Пара. Пара оборотня. Судьбой связаны. И детьми под сердцем.

– То, что я ношу

его

детей, – Лена вскочила, ударив кулаком по столу так, что кружки задребезжали, – не делает меня

его

парой! Понимаешь?! Никогда! Я не его собственность!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ярость захлестнула ее с новой силой. Никто не смеет навязывать ей эту связь! Никто, а уж тем более этот монстр! После всего, что он сделал... Ее унижение, похищение, страх... Избитый отряд... Денис...

Денис.

Имя ударило по сознанию, как молот. Перед глазами всплыла картина с пугающей четкостью: Денис, лежащий в луже темной крови, его перекошенное от боли лицо... И над ним – мощная, неумолимая фигура Армана, его нога, давящая на голову друга... Рана на боку, из которой сочилась жизнь... Жестокие, похабные слова, брошенные ей в лицо...

Адреналин вскипел в крови. Лена буквально вылетела из кухни, не обращая внимания на окрик старухи. Гнев, слепой и всепоглощающий, гнал ее вперед. Единственное желание – добраться до него. Ударить. Выцарапать глаза.

Разорвать.

Он стоял у машины, прислонившись к крылу. Его поза была напряженной, а глаза – широко раскрытыми от явного шока, когда он увидел ее, несущуюся к нему сквозь пыль двора.

Оказавшись перед ним, Лена, не раздумывая, вцепилась обеими руками в темную ткань его дорогой рубашки и изо всех сил дернула. Он даже не пошатнулся. Каменная глыба. Но это не остановило ее. Она снова и снова дергала его, крича в лицо, задыхаясь от ярости и слез:

– Как ты мог?! Что он тебе сделал, тварь?! Ну?! Что ты с ним сделал?! Отвечай! Отвечай же! – Ее голос сорвался на визг. Она била кулаками по его груди, но это было как стучаться в скалу.

И тогда он сделал нечто совершенно неожиданное. Его мощные руки обхватили ее – не грубо, но невероятно крепко, прижав к себе так, что она почувствовала ребра под натиском. Его голова упала ей на плечо, и он издал глухой, протяжный звук – шумный выдох, будто человек, наконец-то сумевший вдохнуть после долгого удушья.

– Птичка... – прошептал он в ее волосы, и в этом слове было столько странного, немыслимого облегчения, что Лена на миг замерла.

Он ощущал ее в своих руках – маленькую, разъяренную, дрожащую. Она неслась к нему, как ураган, ослепляя своей яростной жизненной силой, своим неукротимым светом. Он давно погрузился во тьму – ожесточился, оледенел изнутри, возвел неприступные стены. А она... Она ничего не делала специально. Не лебезила, не заигрывала, не лгала о чувствах. Она боялась его. Ненавидела. Открыто. И именно эта искренность, эта неукротимость пробивала его броню, растапливая вековой лед вокруг его окаменевшего сердца. Его волк выбрал ее – и человеческая часть покорилась звериному инстинкту. Никакие доводы разума не работали. Стоило ему вдохнуть ее запах, попробовать ее кровь на вкус – и он был обречен. Он был

ее

.

Перед любовью разум бессилен.

Его запах – глубокий, насыщенный аромат мха, хвои и влажной земли после грозы – обволакивал Лену плотным, успокаивающим коконом. Непроизвольно она прикрыла глаза, вбирая его полной грудью. Это было странно, необъяснимо – чувствовать это внезапное, глубокое спокойствие рядом с существом, которое представляло для нее наибольшую опасность. Как будто древний инстинкт пересиливал сознательный ужас.

Тем временем, его большая рука поднялась и легла ей на голову. Тяжелая, теплая ладонь начала медленно, почти нежно, гладить ее волосы. А Лена... Лена стояла, прижатая к нему, и не могла оторваться. Это чувство защищенности, это спокойствие... Оно затягивало, как омут. Уйти не хотелось. Казалось, можно стоять так вечно.

– С твоим другом... – его голос прозвучал прямо у уха, тихо, осторожно, словно он боялся спугнуть хрупкое перемирие, – ...все в порядке. Ему оказали помощь. Он жив.

Медленно, словно с огромным усилием, он разомкнул объятия и отступил на шаг. Его руки опустились. И в этот миг между ними словно опустился невидимый, но невероятно прочный барьер. Арман не смотрел ей в глаза, его взгляд был прикован к земле. И Лена не могла поднять взгляд на него. Тепло и связь мгновенно испарились. Их разделяла пропасть, не имеющая мостов.

– А... а остальные? – спросила она, нервно закусывая нижнюю губу. – Ребята? Капитан?

– Живы, – ответил он ровно. – Мои юристы готовят бумаги. Соглашения о неразглашении. Подпишут – отпущу. Но... – он поднял взгляд. Его глаза, обычно холодно-желтые, сейчас горели темно-багровым, как закатное небо перед бурей. В них читалась непреклонная воля. Он протянул руку, медленно, давая ей время отпрянуть. Лена дернулась, но не отступила. Его пальцы, шершавые и сильные, коснулись ее щеки, смахнули непослушную прядь волос. Прикосновение было неожиданно нежным. – ...с одним условием.

Лену пронзил холодный укол предчувствия. – Каким?

– Ты останешься со мной. Здесь. Навсегда.

Его слова повисли в воздухе, тяжелые и окончательные. Остаться? С ним? С чудовищем, разрушившим ее жизнь? Но выбора не было. Если она откажется – он не отпустит ребят. А у них семьи... дети... А у нее... под сердцем бились

его

дети.

Их

дети. Их он не отпустит никогда. Она была лишь сосудом. Родит – и он выбросит ее, как использованную вещь, лишив последнего – права быть матерью. Ужас этой мысли сжал горло.

Она сделала глубокий вдох, поднимая подбородок. Взгляд ее потемнел от решимости.

– Тогда... у меня тоже будет условие. Одно.

Он наклонил голову, в его багровых глазах мелькнул нездоровый интерес, смешанный с настороженностью. – Какое?

Лена посмотрела ему прямо в глаза, в этот адский багровый огонь, и выдохнула то, что боялась даже думать:

– Не забирай у меня детей. Никогда. Позволь мне... быть их матерью.

Глава 21

Слова Лены повисли в предрассветном воздухе, как удар кинжалом. Арман замер, будто его облили ледяной водой.

"Не забирай у меня детей"

. Каждое слово жгло, оставляя в душе болезненную рану. Неужели она считала его настолько чудовищным? Монстром, способным разлучить мать и детенышей? Он смотрел на нее, на ее вжавшуюся в землю позу, на пальцы, вцепившиеся в рубаху, и в его глазах смешались шок, боль и что-то еще... глубокая, щемящая жалость.

– Я... я

никогда

не заберу у тебя детей, – его голос прозвучал хрипло, сдавленно, словно ему перехватило горло. Он сделал шаг вперед, но Лена инстинктивно отпрянула, и он замер. – С чего ты это вообще взяла, Птичка? Откуда такие мысли?

Лена опустила глаза, не в силах выдержать его взгляд, полный непонятной для нее муки. Ее пальцы нервно теребили грубую ткань рубахи, скручивая ее в жгуты. Голос ее, когда она заговорила, был тихим и прерывистым, словно она выдавливала слова сквозь ком в горле:

– Я... я читала. Собирала информацию, когда поняла... что происходит. – Она сделала глубокий, дрожащий вдох. – По статистике... дети оборотней... они почти всегда остаются с родителем-оборотнем. Или с матерью, если она... одна из вас. Человека... – она сглотнула, – ...человека просто... отсекают. Не дают видеться. Говорят... что так бывает только с теми, кто... не истинная пара волка. Что это... ошибка природы. Исправимая.

Она рискнула поднять глаза. В них, сквозь завесу страха и недоверия, теплилась крошечная, хрупкая надежда. Как последний лучик солнца в грозовой туче. Она ждала его опровержения. Ждала, что он назовет это ложью.

Арман почувствовал, как что-то сжалось у него внутри. Не ярость. Не злость. А какая-то огромная, невыносимая нежность, смешанная с горечью вины. Она боялась. Боялась его до дрожи, до учащенного стука сердца, который он слышал своим острым слухом как гулкий бой барабана в ее хрупкой груди. И при этом... при всем этом ужасе перед ним... она дрожала не за себя. Она дрожала за

их

детенышей. Готова была бороться за них. До конца. Эта мысль потрясла его сильнее любого удара.

– Что ты вообще знаешь об "истинной паре", Лена? – спросил он мягко, почти бережно, стараясь сгладить резкость слов интонацией.

Она пожала плечами, снова опустив взгляд на свои руки, терзающие ткань.

– Что можно знать? Это... феномен. О нем мало что известно. Все держится в строжайшем секрете вашими старейшинами, кланами... – Она замолчала. Ее знания были обрывками слухов, догадок, скудных данных из зашифрованных отчетов "Призраков".

Арман закрыл расстояние между ними за один шаг. Не для того, чтобы напугать. Чтобы быть ближе. Чтобы она

слышала

.

– Истинная пара волка, – начал он, и его голос звучал низко, как гул земли, но без привычной жесткости, – это не просто самка. Это единственная. Единственная за всю его долгую или короткую жизнь. – Он увидел, как ее ресницы дрогнули. – После того, как связь закреплена

обоими

... после того, как она пометит его своей волей... никакая другая женщина, оборотень или человек, никогда не сможет претендовать на место рядом с ним. Оно навеки принадлежит

ей

. Только ей.

Он сделал паузу, давая словам проникнуть в ее сознание, развеять кошмарные картины, нарисованные страхом.

– Я никогда не отниму у тебя наших детей, – повторил он, и теперь в его голосе звучала железная, незыблемая клятва. –

Наших

щенков. Они – часть тебя. Как и часть меня. Мы... – он с трудом подобрал слово, непривычное, почти чужое, – ...будем растить их

вместе

. Им нужна мать, Лена. Так же остро, как нужен отец. Ты – их мир. Я... я буду их защитой. Но мир – это ты.

Он видел, как ее плечи подрагивали. Видел, как учащенное, тревожное биение ее сердца, которое он буквально чувствовал кожей, начало замедляться. Ритм становился глубже, ровнее. Она несколько раз медленно моргнула, словно просыпаясь от тяжелого сна. Напряжение, сковывавшее ее тело, чуть ослабло, плечи опустились. Но в глубине ее глаз, даже когда в них потеплело, все еще оставалась осторожность. Тень пережитого ужаса. Убрать ее одним разговором было невозможно. Это знала и она, и он.

Лена огляделась вокруг, ее взгляд скользнул по покосившемуся забору, по дышащему утренней прохладой лесу за деревней, по домику Марфы. Затем вернулся к нему.

– Я... могу уехать? Домой? – спросила она тихо, но в голосе не было прежней отчаянной мольбы. Был вопрос. Осторожный зондаж.

Арман отрицательно покачал головой, и он увидел, как ее пальцы снова впились в ткань рубахи. Сжались.

– Почему? – в ее голосе снова зазвенела тревога.

– Твое здоровье, Птичка, – ответил он мягко, но твердо. – Оно сейчас... на грани. То, что ты чувствуешь себя лучше – это заслуга отваров Марфы. Ее трав. Твои силы истощены, тело ослаблено стрессом, кровопотерей... – Он не стал говорить о риске для детей. Она и так знала. – Тебе нужно время. Здесь. В покое. Под ее присмотром. – Он сделал шаг ближе, но не прикасаясь. – Я заберу тебя, как только Марфа скажет, что опасность миновала. Как только твоей жизни и жизни... щенков... ничего не будет угрожать. Обещаю.

Лена нахмурилась, борясь с внутренним протестом. Она хотела бежать. Подальше от него, от этого места, от всей этой кошмарной реальности. Но разум, холодный и логичный, подсказывал: он прав. Она чувствовала странную слабость в ногах, легкое головокружение. Она кивнула. Коротко, почти неохотно, но согласие было дано.

– Я скоро приеду, – сказал он. – Не беспокойся ни о чем. Марфа позаботится. – Он видел ее дискомфорт. Видел, как она переминалась с ноги на ногу, как ее взгляд метался, не зная, куда деться, как закончить эту странную, напряженную встречу. Он чувствовал ту же неловкость. Уйти просто так, оставив ее стоять здесь, смотрелось бы как бегство. Как признание поражения. А он не хотел уходить пораженным. Он хотел оставить... знак. Заявку на будущее.

Прежде чем она успела отпрянуть или понять его намерения, Арман наклонился. Быстро, почти порывисто. Его губы коснулись ее губ. Не властно, не жадно, как в их первую встречу. А мягко. Коротко. Как печать. Как обещание. Одновременно его руки обхватили ее плечи – крепко, но без сжимающей силы, не пытаясь притянуть или удержать. Это был объятие-прикосновение. Объятие-подтверждение:

Ты здесь. Я здесь. Мы – есть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он почувствовал, как она замерла, как ее дыхание перехватило. Затем он опустил голову ниже, к ее виску, и глубоко, почти с благоговением, вдохнул аромат ее волос – смесь трав Марфы и ее собственный, чистый, едва уловимый запах, который сводил его с ума. Этот вдох был его тайной клятвой.

Не говоря больше ни слова, Арман развернулся и направился к машине. Его шаги были твердыми, но внутри все бушевало.

Лена стояла как вкопанная. Сердце колотилось где-то в горле, гулко отдаваясь в висках. Губы горели – не болью, а странным, навязчивым жаром от его прикосновения. Отпечаток его поцелуя, его запах, ощущение его рук на плечах – все смешалось в голове в оглушающий вихрь. Она машинально поднесла пальцы к губам.

Рев мотора вырвал ее из оцепенения. Черный внедорожник тронулся, подняв легкое облачко пыли, и покатил по проселочной дороге, скрываясь за поворотом, увозя с собой источник ее страха и... чего-то еще нового, необъяснимого.

Лена медленно развернулась и пошла обратно к избушке Марфы. Старые половицы скрипели под ее ногами. Предстояло провести здесь неизвестное количество времени – дни? Недели? – под присмотром странной старухи с ледяными глазами, в ожидании возвращения оборотня, который клялся не отнимать детей и называл ее своей "истинной парой". Мир перевернулся с ног на голову. И в этой новой, шаткой реальности, под жаром нежданного поцелуя на губах и с щемящей осторожностью в сердце, ей предстояло найти опору. Хотя бы на время. Сколько пробудет? Кто бы знал...

Глава 22

Тяжелый металлический привкус отвара еще долго стоял во рту, заставляя Лену морщиться после каждого глотка. Она поставила пустую кружку на грубо сколоченный стол и с отвращением провела языком по небу, пытаясь согнать стойкую горечь.

– Обязательно каждый день эту гадость? – спросила она, бросая взгляд на Марфу, которая возилась с пучками сухих трав.

Старуха обернулась, ее ледяные глаза без тени снисхождения впились в Лену. Голос прозвучал сухо, как шелест осенней листвы:

– Хочешь выжить сама и выносить щенков здоровыми – пей. Воля Природы капризна, а твое тело – хрупкий сосуд для силы, которая в нем растет. Не навреди себе упрямством.

Лена вздохнула, смиряясь. Прошло больше недели с той странной, переворачивающей все встречи у машины. Слов Армана:

"Наших щенков... Мы будем растить их вместе... Ты – их мир..."

Они звучали в ее голове навязчивым эхом, сталкиваясь с воспоминаниями о его жестокости – о подвале, о Денисе, о том, как он ворвался в ее дом, о страхе, который был ее постоянным спутником. Эта дисгармония не давала покоя.

Неужели можно так измениться?

– мысль крутилась снова и снова.

Или это лишь маска? Стратегия?

Ведь он получил то, что хотел: она согласилась остаться, ее отряд будет отпущен. Но в его глазах тогда... в том поцелуе... в этом странном, почти благоговейном вдохе ее запаха... не было прежней хищной спеси, властного обладания. Было что-то иное. Уязвимое? Искреннее?

Страх потерять детей?

– предположила она. Волки дорожили потомством, да. А Марфа говорила, что по запаху – их

двое

. Двойня у оборотней – редкость неслыханная. Может, это и объясняет такую внезапную "заботу"? Марфа поила ее отварами и пичкала калорийной едой, словно откармливала к празднику. Но отрицать улучшение было нельзя: слабость отступала, уступая место настороженной бодрости, апатию сменяла тягучая, изматывающая скука.

Марфа строго-настрого запретила нагрузки и выходы из дома днем. "Лишние глаза не нужны", – бросала она, когда Лена робко поглядывала на дверь, мечтая хотя бы о пяти минутах на пороге под солнцем. Деревня хоть и далеко, но чужие запахи, чужие взгляды могли принести беду. Пленница в четырех стенах, пропитанных запахом трав и старости – так проходили ее дни. Она ловила себя на том, что считает трещины на потолке, слушает скрип половиц, ждет... Чего? Его возвращения? Или конца этого месяца?

Вечером, когда тени уже сливались в сплошную синеву, Марфа вдруг резко оторвалась от сушки кореньев. Ее костлявые пальцы сжали край стола, взгляд, обычно такой пронзительный, стал рассеянным, устремленным куда-то вовнутрь или сквозь стены. Лена почувствовала легкий холодок у основания позвоночника – знакомое предупреждение, обострившееся с беременностью.

– Собирайся, – бросила старуха неожиданно, уже хватая с полки заплечную сумку из грубой кожи. – В лес. Сейчас.

Лена нахмурилась:

– Зачем? Ты же говорила...

– Говорила, говорила, – отмахнулась Марфа, ее голос звучал резко, с непривычной ноткой тревоги. Она метнула быстрый взгляд на Лену, оценивающий, будто проверяя что-то. – Забыла показать кое-что важное. Жизненно важное. И время... время поджимает. Идем.

Протест замер на губах Лены. Холодок у позвоночника усилился, превратившись в мелкую дрожь. Звериное чутье, дарованное жизнями внутри нее, кричало о скрытой угрозе в этом внезапном решении. Но спорить с Марфой было бесполезно.

Луна, холодная и безразличная, заливала лес серебристо-голубым светом, превращая знакомые очертания деревьев в фантасмагорические силуэты. Тени были густыми, чернильными. Марфа шла безошибочно, ее худая фигура скользила по едва заметной тропе с потрясающей для ее возраста легкостью. Лена следовала за ней, стараясь не отставать. Ее городское ночное видение, усиленное тренировками "Призрака", адаптировалось, но лесные запахи – влажная земля, хвоя, гнилушки, что-то звериное – обрушивались на нее лавиной, непривычной и немного ошеломляющей. Она ловила себя на том, что инстинктивно прислушивается к каждому шороху, каждому скрипу ветки, анализируя его источник – зверек или...?

Марфа вдруг резко остановилась, не возле какого-то растения, а посреди тропы. Она замерла, как изваяние, слегка наклонив голову. Не к земле, а в сторону... в сторону их оставленного дома. Ее спина напряглась.

– Лена, – ее шепот был резким, как удар ножом в тишине. Она не оборачивалась. – Видишь эти цветы? Желтые головки?

Лена машинально опустила взгляд. У самого края тропы, в лунном свете, росли невзрачные цветы с мелкими, ярко-желтыми соцветиями, похожими на затвердевшие солнышки.

– Бессмертник, – продолжила Марфа, наконец обернувшись. Ее лицо в лунном свете казалось вырезанным из старого дерева, глаза горели тревожным огнем. Она нагнулась, сорвала несколько стеблей и сунула их Лене в руки. Запах был сильным, пряным, лекарственным, с горьковатой ноткой. – Запомни его. Запомни крепко. Для тебя сейчас – яд. Ни есть, ни заваривать. Никогда.

Но...

– она шагнула ближе, ее пальцы сжали запястье Лены с неожиданной силой. – Его запах... он

глушит

. Перебивает запах беременной самки. Натирайся. Им. Сейчас же. Быстро! Пахучие точки – шея, запястья. – Голос Марфы потерял всякую медлительность, в нем звучала холодная, безжалостная команда. – Запах цветов выветрится через час, но их маска... она продержится немного дольше. Этого может хватить.

Лену будто обдали ледяной водой. Холодок в спине превратился в ледяную иглу, вонзившуюся под сердце.

– Что? Зачем? – прошептала она, но пальцы уже лихорадочно мяли жесткие стебли, выжимая сок, ощущая липкую смолу. Страх – знакомый, острый – сжал горло.

Марфа не отвечала. Она стояла, отвернувшись от Лены, лицом в ту сторону, откуда они пришли. Ее поза была позой зверя настороже, уловившего первый, едва заметный звук опасности. Она втянула воздух носом, долго, шумно, всем существом вслушиваясь в ночь. Когда она наконец повернулась обратно, в ее ледяных глазах не осталось сомнений, только жесткая решимость и предупреждение:

– Потому что к нам идут. Оборотни. Чужие. Я их

чувствую

. Идут сюда. Спеши, девочка. У нас мало времени.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23

Арман стоял как вкопанный перед почерневшим остовом здания. От былого величия его клуба остались лишь обугленные балки, зияющие как ребра мертвого зверя, и едкий, сладковато-горький запах гари, въевшийся даже в одежду. Ярость, холодная и всепоглощающая, клокотала в нем, рвалась наружу рыком. Его когти впились в ладони, оставляя кровавые полумесяцы. Это был не просто поджог. Это был выстрел в упор. В самое сердце его власти.

Крысы.

Те самые, что до сих пор лишь шебуршались в темноте, осмелели. Сделали решительный шаг. И этот шаг был по его лицу. Злило не только предательство, но и слепота.

Кто?

Кто эта паршивая тварь в волчьей шкуре, смеющая дышать одним воздухом с ним? Кто посмел?

Все сходилось в один тугой, удушающий узел. Словно сама Судьба, или те самые Волчьи Боги, на которых он давно махнул рукой, решили встряхнуть своего заплутавшего сына. Проверить на прочность. Утопить в ворохе проблем и посмотреть, выплывет ли он, Альфа Черных, или сгинет в трясине собственных ошибок и чужой ненависти. И все это – в самое неподходящее время. Когда его мысли были там, в глуши, у избушки Марфы, с

ней

.

Егор вышел из-под обугленного входа, отряхивая сажу с рукава. Его обычно спокойное, собранное лицо было серым от усталости и копоти, глаза – потухшими. Он выглядел не Бетой могущественной стаи, а тенью, придавленной грузом катастрофы.

– Не понимаю, Арман, – голос Егора был хриплым, пропитанным дымом и бессилием. – Взрывы – изнутри. Точечно, по несущим конструкциям, по узлам коммуникаций. Серверная... чиста. Как будто призраки поработали. Ни следов, ни зацепок. Чисто.

Арман не отрывал взгляда от руин. Голос его прозвучал низко, как скрежет камней:

– Значит, из своих. Из тех, кто знал планировку как свои пять когтей. Кто имел доступ. – Он медленно повернулся к Егору, и в его желтых глазах горел адский багровый огонь. – Выживших.

Всех

. На допрос. Сейчас. Пусть треснут стены, но я вырву имя этой твари.

Убытки... Они были колоссальны. Не только материальные – ремонт, компенсации семьям погибших и пострадавших работников, реабилитация. Главный удар был по

авторитету

. Этот клуб... Он был больше, чем здание. Больше, чем бизнес. Это был

символ

. Камень преткновения, кресло владельца, передававшееся от Альфы к Альфе испокон веков. Сколько раз его перестраивали, реставрировали – место оставалось священным. Сердцем клана. Поджечь его – значило плюнуть в лицо ему, Арману, как Альфе. Бросить вызов его силе, поставить под сомнение его право вести стаю. Трус, прячущийся во тьме, ударил в спину.

Арман опустил голову, машинально запустив руку в карман за пачкой сигарет. Пальцы нащупали гладкий картон, но вытащить ее не смогли. Память ударила обжигающей волной:

Лена, бледная, без сознания в его машине, запах ее крови, смешанный с едкой вонью аконитового дыма, что он выдохнул ей в лицо во время своей слепой ярости... Слова Марфы, леденящие душу: "Щенки могли отравиться... твой дым... твой гнев их душит..."

Он сжал пустую руку в кулак, чувствуя, как ногти впиваются в ладонь. Клятва, данная себе тогда в порыве леденящего страха и запоздалого раскаяния, сжимала горло.

Бросить. Ради нее. Ради них. Чтобы его яд больше никогда не коснулся их.

Лена...

Мысль о ней пронзила ярость, как луч света сквозь грозовую тучу. Его Пара. Его хрупкая, неистовая человеческая девочка, заточенная сейчас у Марфы. Он скучал по ней с мучительной, физической силой. Понимал, что она ненавидит его всем своим существом, презирает за содеянное, – но поделать с этим невыносимым желанием видеть ее рядом ничего не мог. Ему хватило бы просто... видеть. Следить, как она ходит по комнате, с каким упрямым выражением лица пьет горькие отвары, как ее ресницы дрожат во сне.

Всё что угодно.

Лишь бы это была она. Его птичка.

Сильная птичка.

Та, что, дрожа от страха до колен, все равно вставала перед ним, волком, с вызовом в глазах. Отстаивала свое право на ненависть, на детей, на жизнь. Он всегда презирал человеческих женщин, считая их слабыми, продажными, готовыми на все ради блеска и статуса.

Гнилыми.

Но Лена... Лена ломала все его представления. Она была готова на все – на бегство, на борьбу, на унижение – только чтобы защитить себя и тех, кого носила под сердцем. Детей, зачатых не в любви, а в порыве его неконтролируемой звериной ярости. Нежданных. Нежеланных, наверное, поначалу. Но она

сохранила

их. Боролась за них с отчаянной силой материнского инстинкта, который оказался сильнее его волчьей хватки.

Он и не заметил, в какой момент она перестала быть для него просто "Парой" – безликим сосудом для его воли и потомства, выбранным зверем. В какой момент она стала

Леной

. Упрямой, ранимой, отчаянно смелой

женщиной

, присутствия которой он жаждал не только как Альфа своей самки, но и... просто как мужчина. Женщиной, которую он хотел видеть рядом, чей дух вызывал в нем не только ярость обладания, но и странное, глубинное уважение. Отрицать это сейчас было не просто глупо – невозможно.

И именно это осознание, эта новая, неистовая потребность видеть ее

здесь

, рядом, под его защитой, заставляло желание обладать ею пылать с новой силой. Оно поглощало его целиком, смешиваясь с яростью от предательства и страхом за будущее. Владеть не как вещью, а... как своей единственной. Без остатка. В этом хаосе она была единственной точкой, за которую он мог ухватиться, даже если эта точка горела от ненависти к нему. И он не собирался ее отпускать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24

Марфа не ошиблась. Из сумрака леса, разрезая лунные тени, вышли трое. Они двигались в человеческом облике, но с такой плавной, хищной грацией, что по спине Лены пробежали ледяные мурашки. Каждый шаг был бесшумен, каждый жест – экономичен, как у зверя перед прыжком.

Оборотни.

Чужие. Враждебные.

Лена мысленно поблагодарила странную силу своих нерожденных детей – ее зрение в темноте стало почти волчьим, позволяя разглядеть детали: двое помоложе, с горящими в полумраке желтыми глазами, нервно переминались с ноги на ногу, а третий, старший, шел впереди с мертвенной уверенностью хищника на вершине пищевой цепочки. Зрение не спасет, если решат напасть. Спасибо Марфе за бессмертник – его терпкая маска пока держалась.

Они остановились в двух шагах, их взгляды – тяжелые, оценивающие – скользили по Марфе, а затем прилипли к Лене. Холодок страха сжал ей горло. Марфа неожиданно сжала ее руку – не для успокоения, а как сигнал:

Держись. Молчи.

– Марфа, – голос старшего оборотня, низкий и лишенный всякой теплоты, разорвал тишину. – Что за ветер занес вас в чащу в столь поздний час? И с... кем это? – Его желтые глаза, как щели в маске бесстрастия, уставились на Лену.

– Приветствую, Марат, – ответила Марфа, ее голос звучал сухо и ровно, без тени страха. – Разве старые законы учат допрашивать знахарок об их делах? Твоим волчатам не мешало бы это выучить. – Она кивнула на нервно ерзавших молодых.

Желваки заиграли на скулах Марата. Он не ответил, лишь перевел взгляд обратно на Лену, прищурившись. Лена почувствовала, как по спине пробежал холодный пот. Он смотрел

сквозь

нее, как на неодушевленный предмет, на помеху. Это унижение, смешанное со страхом, было почти физическим.

– Не знаю ее, – прорычал он наконец. – Откуда?

– Дочь старого друга, – отрезала Марфа. – Руки помощи не помешают старухе. Молода, сильна. – Ее пальцы сжали запястье Лены почти болезненно.

– Наши девчонки тебе не угодили? – внезапно выкрикнул один из молодых, шагнув вперед. Его золотые глаза пылали необузданной злобой. – Зачем чужеродку тащить? Доверить ей наши тайны? Нашу

силу

?

–

Замолчи, Тагир!

– Рык Марата, тихий, но насыщенный такой первобытной угрозой, что Лена инстинктивно отпрянула, был страшнее крика. – Не место щенку лаять, когда говорят старшие! – Он не сводил глаз с Лены. – Но вопрос резонный, старуха. Почему

чужая

?

Неожиданно он шагнул. Один длинный, бесшумный шаг – и он оказался прямо перед Леной, заполняя собой все пространство, весь мир. Его тень накрыла ее. Запах – дикий, агрессивный, чуждый – ударил в ноздри, смешиваясь с горьковатым ароматом бессмертника на ее коже. Лена отшатнулась, спина уперлась в ствол дерева. Словно скала, он навис над ней.

– Имя? – прошипел он, наклоняя голову так близко, что она почувствовала тепло его дыхания на щеке. Он

втягивал

воздух, явно пытаясь учуять ее сквозь маскировку травы. Его взгляд буравил ее, требовал ответа. Она не могла пошевелиться, не могла выдавить звук. Паника парализовала. Он

давил

на нее всей мощью своей Альфической сущности, чужой и враждебной.

– Говори! – его голос стал гулким рычанием. – Почогда ты... не пахнешь?

Вообще?!

– В его глазах вспыхнуло недоверие, переходящее в ярость. – Кого ты привела в нашу землю, старая? Что за мертвеца притащила?

Страх сжал горло Лены ледяной рукой. Она задрожала, рука инстинктивно прижалась к шее, к месту, где под тонкой тканью рубахи таилась метка Армана. Вдруг под пальцами кожа

заныла

– тупой, жгучей болью, как будто знак отозвался на чужую агрессию. Мысли метались в панике:

Никто не поможет... Загнана в угол... Сейчас...

И тогда, сквозь ледяной ужас, как вспышка молнии, пронзила мысль:

Арман

. Его имя. Его образ. Не просто монстр, похититель.

Альфа. Ее Альфа.

Тот, чья метка жгла ее кожу сейчас. Тот, кто

пометил

ее, заявил права. В дикой, первобытной логике инстинкта, загнанного в тупик, это знание стало единственной соломинкой спасения.

Ее Альфа. Ее защита.

Это было не рассуждение. Это было животное, неоспоримое

знание

, вспыхнувшее в самой глубине ее существа, подстегнутое болью метки и всепоглощающим страхом.

– Эй! – Марат резко двинулся, его рука потянулась не к подбородку, а к ее плечу, чтобы дернуть, встряхнуть, заставить отреагировать.

Лена инстинктивно рванулась в сторону, отшатываясь от его прикосновения. Движение было резким, и прядь волос соскользнула с шеи. В бледном лунном свете на мгновение мелькнул участок кожи – и причудливый, алый узор метки, расходящийся от места укуса, как языки застывшего пламени.

Рука Марата замерла в воздухе. Его глаза, секунду назад пылавшие злобой и любопытством, вдруг расширились. В них мелькнуло не разочарование, а

шок

, быстро сменившийся ледяным, животным

страхом

. Он резко отдернул руку, как от огня, и отступил на шаг, его уверенность дала трещину.

– Меченая... – выдохнул он, и в его голосе звучало не только разочарование, но и внезапная осторожность, граничащая с ужасом. Он узнал знак. Узнал

чьим

он был.

– Предупреждала, Марат, – голос Марфы прозвучал как удар хлыста. В нем не было торжества, только ледяное презрение. – Тронуть чужую пару – значит бросить вызов ее Альфе. Или ты забыл, чьи законы здесь правят? – Она резко взяла Лену за руку. – Идем, дитятко.

Они почти побежали по тропинке обратно. Ноги Лены были ватными, она спотыкалась о корни, сердце колотилось где-то в горле. Только хлопнувшая за ними дверь избушки принесла иллюзию безопасности. Лена прислонилась к косяку, пытаясь отдышаться, все тело дрожало от пережитого ужаса и адреналина.

– Кто... кто это был? – выдохнула она, глотая воздух.

Марфа, снимая платок, бросила тяжелый взгляд на дверь.

– Марат. Сын одного из старейшин. И... – она сделала паузу, подбирая слова, – тот, кто метил на место Альфы. Кого Арман сломал и отбросил прочь на последнем Сходе Кланов. – Она посмотрела прямо на Лену. – Ты поняла, почему он отступил? Не потому что "пару трогать нельзя". Потому что он

узнал метку Армана

. И испугался. Но это... – Марфа покачала головой, – ...это делает тебя для него еще опаснее. Ты – Пара его врага. И ты... – ее взгляд стал пронзительным, – ...человек. Это смертный грех в глазах таких, как он. В глазах многих старейшин. Если бы он

понял

, что ты человек... беременность не спасла бы. Убили бы на месте. Законы стаи... они древние, Лена. Жестокие. И для них ты – чудовище. Осквернение самой сути оборотней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Но... но почему тогда он так... – Лена не могла подобрать слов, вспоминая тот взгляд, ту попытку схватить.

– Инстинкт, – Марфа вздохнула. – Для волка пара – это все. Половина души. Он чует ее единожды – и навсегда. И последует за ней хоть на край света. Она становится его законом, его воздухом, его

божеством

. – Старуха подошла к окну, заглядывая в темноту. – И неважно, кем она будет. Стариком, ребенком... человеком. Волку плевать. Его сущность порабощает разум. Сопротивляться этому... почти невозможно. Только смерть разрывает эту связь.

Лена медленно опустилась на лавку. Слова Марфы повисли в тишине избы, тяжелые и безжалостные. Она обхватила себя руками, машинально положив ладонь на еще плоский живот. Внезапно на нее накатила волна острого, пронзительного одиночества. Она была здесь, в чужом мире, под чужой меткой, с детьми, чье существование было грехом для многих. И единственный, кто мог быть ее щитом в этом враждебном мире... был тот, кого она боялась и ненавидела.

Арман...

– имя пронеслось в голове не с прежним ужасом, а с новой, мучительной смесью страха, отчаяния и... странной, необъяснимой тоски по его присутствию. Той самой защите, которую его знак дал ей сегодня в лесу. Где же он? Когда он приедет? И что будет, когда он приедет? Вопросы висели в воздухе, не находя ответа, лишь усиливая гнетущее чувство изоляции и опасности, сжимавшее сердце.

Глава 25

Тяжелая, давящая тишина висела в кабинете, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в огромном каменном камине. Арман сидел напротив старейшины Хаши, поза внешне расслабленная, но каждый мускул под дорогой тканью рубашки был напряжен до предела. Воздух был пропитан запахом старого дерева, дорогого табака и чего-то неуловимого – власти и вековой мудрости, исходившей от самого места. Стены, увешанные шкурами легендарных зверей и потемневшими от времени картами владений клана, казалось, впитывали каждое слово. Этот дом был оплотом традиций, а Хаши – их живым воплощением.

Старый волк, советник еще предыдущего Альфы, а после его гибели – один из пяти неприкасаемых старейшин, наблюдал за Арманом с каменным лицом. Его глаза, глубоко посаженные и цвета потускневшего золота, были непроницаемы. Арман приехал не за пустыми разговорами. Ему нужна была поддержка Хаши на предстоящем Совете Старейшин – голос, который мог склонить чашу весов. Двух других он уже "убедил" – щедрыми откупами, территориями, обещаниями влияния. Но Хаши... Его нельзя было купить. Его лояльность клану и его законам была железной. До недавнего времени.

Теперь у Хаши была ахиллесова пята. Сокровенная, немыслимая тайна, которую Арман раскопал ценой немалых усилий своей сети.

Женщина.

Человеческая женщина, скрытая в глубине этого древнего дома. И главное – его

Истинная Пара

. Отмеченная его меткой. Для консерватора Хаши, всю жизнь презиравшего людей как низшую расу, это была не просто ирония судьбы. Это был взрыв изнутри.

– Альфа, – голос Хаши разорвал тишину, сухой, как пергамент, но несущий в себе скрытую силу. – Совет соберется через неделю. Твое присутствие в моем доме... преждевременно. Объяснись.

Арман медленно выдохнул струйку дыма от дорогой сигары (нарушение собственного запрета – стресс брал свое), его желтые глаза встретились со взглядом старейшины. В них не было вызова, лишь холодная расчетливость.

– Время... да, оно еще не пришло для Совета, Хаши. Но для некоторых новостей – самое подходящее. – Он сделал паузу, давая словам повиснуть. – Мои... каналы информации. Они иногда приносят удивительные вещи. Как, например, слух... почти невероятный. О том, что наш уважаемый старейшина, столп традиций, нашел на склоне лет то, о чем многие волки лишь молча мечтают. Нашел свою

Пару

. – Арман внимательно следил за лицом Хаши. Тот не дрогнул, но в глубине его старых глаз мелькнуло что-то – мгновенная вспышка паники, тут же задавленная железной волей. Эта микрореакция была красноречивее крика. Арман

знал

. – Говорят, она... особенная. Находится под твоей защитой. Здесь, в этом доме. Воплощение твоего счастья и... – он чуть наклонился вперед, – ...твоей величайшей уязвимости, старейшина.

Хаши оставался неподвижным, но Арман

чувствовал

– как напряглись невидимые струны в воздухе, как сжалась атмосфера. Готовность к прыжку.

– Я не понимаю, о чем ты ведешь свои игры, щенок, – голос Хаши был ровным, но в нем появилась стальная жила. – Выдумки и сплетни – плохое основание для визита.

– Выдумки? – Арман притворно удивился, легкая усмешка тронула его губы. – Как жаль. Потому что если бы это были

просто

сплетни... ну, знаешь, как это бывает. Найдутся горячие головы среди молодежи, фанатики чистоты крови. Услышат слух о человеке, спрятанном в доме старейшины... да еще и носящем его метку... – Арман сделал театральную паузу, его взгляд стал ледяным. – Они сочтут это осквернением древних законов. И могут решить...

очистить

нашу землю от скверны. Независимо от того, под чьей крышей она скрывается. Или

чьего

щита она ждет. – Он подчеркнул последние слова. Это был не крик, не прямая угроза. Это был тихий намек на кошмар, который Арман мог

не предотвратить

, если захочет. Намек на смертельную опасность для самого дорогого, что было у Хаши.

Раздался оглушительный треск. Подлокотники массивного кресла, в которых Хаши вцепился, не выдержали силы его хватки и разлетелись щепками. Старейшина вскипел, вскочив. Его облик дрогнул – на мгновение показалась звериная морда, искаженная яростью и первобытным страхом за свою самку. Комната наполнилась грозовым гулким рычанием, от которого задрожали стекла в витражах.

–

ЗАРВАВШИЙСЯ ЩЕНОК!

– прорычал он, и каждый звук был как удар молота. – Что тебе НУЖНО?! Цену назови! Земли? Власть? Золото?! ГОВОРИ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ Я ВЫРВУ ТВОЙ ЯЗЫК И ВЫКИНУ ТВОЮ ТУШУ К ПСАМ!

Арман не отпрянул. Он встретил взрыв ярости ледяным спокойствием Альфы, ощущая, как его собственный волк отвечает на вызов глухим урчанием в груди. Внутри него бушевал конфликт. Шантажировать Хаши, использовать его самую сокровенную боль... это было ниже его достоинства.

Перед глазами встала Лена в лесу, дрожащая под взглядом Марата, ее рука, прижимающая метку на шее... Пожар клуба – вызов его власти... Стая, которая разорвет ее, если узнает правду.

Ради них. Ради

них

он опустится до этого.

– Спокойно, старейшина, – его голос был низким, властным, гасящим бурю. – Мне не нужно твое золото. Не нужны твои земли. Мне нужен твой голос. На Совете. Ты отдашь его за мое предложение. Без колебаний. И тогда твоя тайна... останется между нами. И твоя Пара будет в безопасности. Под

моей

защитой тоже. – Он подчеркнул последнее, давая понять, что теперь их судьбы связаны.

Хаши тяжело дышал, грудь вздымалась. Ярость медленно сменялась леденящим осознанием безвыходности. Он был в капкане.

– Что... что ты задумал, безумец? – прошипел он, в его голосе звучало не только отчаяние, но и жгучее любопытство. Какое предложение могло стоить такого риска?

Арман встал. Он подошел к окну, глядя на темнеющий сад, символ векового уклада дома Хаши. Потом обернулся. Его глаза горели решимостью, смешанной с безумием реформатора, готового сжечь мосты.

– Я задумал изменить сам фундамент, Хаши, – произнес он четко, каждое слово падало, как камень. – На Совете я предложу отменить древний запрет. Разрешить

брачные узы

между оборотнем и его Истинной Парой. Без оглядки на ее

вид

. Будь она волчицей, человеком... или кем угодно. – Он видел, как лицо Хаши исказилось от шока, смешанного с немыслимым, запретным

надеждой

. – Если Пара найдена Волчьими Богами – кто мы такие, чтобы отвергать их дар? Разве сам факт Метки – не высшее доказательство их воли? Пора признать это. Пора дать таким Парам... и их детям... законное место под солнцем. В нашей Стае. В нашем мире. – Он замолчал, давая старейшине осознать весь революционный, кощунственный и одновременно освобождающий смысл его слов. Это был вызов многовековым устоям. И ставка в этой игре была невероятно высока – будущее Лены, его детей... и той женщины, что пряталась в спальне выше.

Дорогие читатели! Рада что вы читаете мою книгу, это очень греет мою душу) Подайте мне знак, нравится ли вам моя книга) Очень не хватает вашей обратной связи в комментариях)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26

Жар. Нестерпимый, сладкий жар, разливающийся по жилам. Арман лежал, его пальцы скользили по невероятно нежной коже под его ладонью. Бледная, почти светящаяся в полумраке, покрытая легкой испариной и тонкими мурашками под его прикосновением. Он вел руку вниз, по изгибу позвоночника, ощущая подушечками каждый позвонок, каждую впадинку, каждый выступ – копчик, тазовые кости, хрупкие лопатки. Его волк урчал глубоко внутри, довольный, опьяненный.

Его Пара.

Обнаженная. В его постели. В его власти. В его... защите?

Порыв был неудержим. Он притянул ее хрупкое тело к себе, вжимаясь всем корпусом, погружая лицо в шею, туда, где под тонкой кожей пульсировала жизнь и где расцветала его алая метка – причудливый, живой узор. Он

вдыхал

. Глубоко, жадно, до головокружения. Ее запах – чистый, уникальный, непохожий ни на что, смешанный с потом и сладковатым ароматом возбуждения – ударил в мозг, как самый изысканный, самый запретный

наркотик

.

Его

наркотик. Его грех, его искупление, его воздух.

Рука сама двинулась по ее боку, скользя по соблазнительному изгибу талии, поднимаясь к груди. Она была полной, тяжелой, идеально ложащейся в его ладонь. Он сжал, ощущая упругость, провел большим пальцем по набухшему, твердому соску, чувствуя, как она вздрагивает и глухо стонет где-то в глубине горла. В его сознании вспыхнули картины прошлого насилия, мгновенно затопленные новой, всепоглощающей волной желания – желания не брать, а

давать

. Давать наслаждение. Быть нежным. Заслужить этот стон, эту податливость.

Она заворочалась, ее ягодицы инстинктивно прижались к его вздыбившемуся члену, жесткому и горячему даже сквозь ткань. Арман стиснул зубы, сдерживая рык. Запах ее возбуждения, густой и пьянящий, заполнил комнату, сводя с ума.

Раздвинуть эти стройные ноги. Войти. Заполнить. Объять.

Зверь рвался наружу, требовал своего. Но разум, цепляющийся за образ ее хрупкости, за воспоминание о прошлых синяках, за слова Марфы о рисках, удерживал его.

Не навреди. Будь нежным. Она твоя птичка. Хрупкая.

Он перевернул ее, все еще сонную, податливую. Ее губы были приоткрыты, влажные. Он покрыл их своими – не налетом, а медленным, исследующим поцелуем. Нежно раздвигая, пробуя.

Сладкая.

Соленая.

Его.

Лена ответила – сначала неуверенно, потом с нарастающей жаждой. Ее тонкие руки обвили его шею, пальцы впились в мускулы плеч, притягивая ближе. Этот ответный огонь, эта доверчивая отдача, обрушили последние преграды в его разуме. Нежность смешалась с яростным обладанием. Он углубил поцелуй, его язык искал ее, покорял, в то время как руки скользили по ее разгоряченной коже, будоража, зажигая новые очаги пламени.

Арман приподнялся, опираясь на руки по бокам от ее головы. Навис над ней, пожирая взглядом: растрепанные волосы, запрокинутая голова, обнаженная шея с пылающей меткой, полуприкрытые глаза, затянутые дымкой желания, алые, запекшиеся от поцелуев губы.

Его.

Только его. Навсегда. Его девочка.

Лена протянула ладонь, робко коснулась его щеки. Этот нежный жест, эта доверчивая ласка, смахнувшая на мгновение тень страха с ее лица, пронзила его сильнее любого крика. Он поймал ее руку, прижал к своей щеке, чувствуя биение ее пульса на запястье. Потом повернул голову, поймал указательный палец губами, ощутил его тонкость, и – слегка прикусил. Ее глаза распахнулись широко, из груди вырвался короткий, перехваченный стон – не боли, а неожиданного, острого возбуждения.

Не отпуская запястья, он начал покрывать поцелуями ее руку, поднимаясь вверх, к локтю, к плечу, к той самой, сводящей с ума точке на шее. Его метка. Его знак. Его клеймо и его обет. Он целовал ее шею с почти болезненной нежностью, впитывая запах ее кожи, смешанный с ароматом метки –

их

связи. Одновременно его ладонь сжимала грудь, лаская сосок, желая оставить на этой белизне не только метку, но и следы своей страсти, своей преданности.

Он спустился ниже, захватив упругий сосок губами. Ласкал языком, посасывал, чувствуя, как ее тело выгибается навстречу, как стон вибрирует у нее в груди.

– Арман... – его имя на ее губах, выдохнутое с таким томлением, с такой отдачей, было лучшей музыкой, какую он слышал.

Его имя.

Поцелуи продолжили путь вниз, по плоскому пока животу, к тому месту, где сосредоточился самый густой, самый пьянящий аромат ее желания. Лена смущенно прикрыла себя рукой, лицо залилось краской.

– Арман... не надо... туда... – ее шепот был полон стыда и... тайного любопытства. Она была невинна в таких ласках. Он

знал

. Это знание разжигало его еще сильнее.

– Надо, птичка, – его голос был низким, хриплым от страсти. Он мягко, но неумолимо отвел ее руку. – Всегда надо. – И опустился между ее бедер.

Первое прикосновение языка к ее нежным, влажным, розовым складкам заставило ее вздрогнуть всем телом. Он слышал, как перехватило ее дыхание. Потом – тихий, протяжный стон:

– Ааа... Арман... да...

Она была вся – мокрый, блестящий, невероятно соблазнительный цветок, раскрывшийся для него. Ее сок, ее сущность – самый сильный в мире дурман.

Его

дурман. Он ласкал языком, медленно, тщательно, изучая каждую реакцию, каждое вздрагивание, каждый новый, томный звук, вырывавшийся из ее груди. Она выгибалась, бедра двигались в такт его ласкам, непроизвольно, ища больше, глубже. Он чувствовал, как ее тело напрягается, как она приближается к краю. Но он хотел другого. Хотел, чтобы она разбилась о пик

с ним

. Когда он

внутри

.

Он оторвался, поднявшись над ней. Ее глаза, затуманенные страстью, почти невидящие, были невыносимо прекрасны. Он раздвинул ее ноги шире, открывая взгляду всю ее сокровенную красоту – влажную, сияющую, зовущую.

Его.

– Арман... – ее голос дрожал, в нем была мольба и нетерпение. – Пожалуйста... Я хочу... тебя... Сейчас... Пожалуйста...

Этот шепот, полный доверия и жажды, был последней каплей. Он взял свой член, напряженный до боли, обжигающе горячий, и приставил к ее входу, чувствуя, как ее горячая влага обволакивает головку. Толкнул. Медленно. Непреодолимо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тесные, бархатистые, невероятно горячие стенки сомкнулись вокруг него, приняли его, обняли. Глухой, протяжный стон вырвался одновременно у них обоих. Она выгнулась, ее бедра приподнялись навстречу, пытаясь принять его глубже,

полнее

. Он вошел до конца, чувствуя каждую складку, каждое биение ее тела вокруг себя. Начал двигаться – медленно, размеренно, выверяя каждый толчок, каждый откат, погруженный в сенсорный рай. Она цеплялась за его плечи, ее горячее дыхание обжигало шею, ее шепот, повторяющий его имя, смешивался со стоном. Мир сузился до точки – до жара их соединенных тел, до ритма их движений, до нарастающего, неумолимого давления внизу живота. Он чувствовал, как ее внутренние мышцы начинают судорожно сжиматься вокруг него, как ее дыхание срывается. Она была на грани. Он – на острие. Он наклонился, впился в ее губы, в этот последний поцелуй перед падением, чувствуя, как все ее тело выгибается в его руках, как оно содрогается в немом крике наслаждения...

BRRRR! BRRRR! BRRRR!

Резкий, назойливый, металлический визг ворвался в сладкую гармонию стона. Мир взорвался не оргазмом, а

звонком

.

Арман резко дернулся, глаза распахнулись. Темнота. Потолок его спальни. Холодная простыня под спиной вместо горячего тела. И всепроникающий, ледяной звон мобильного телефона на тумбочке.

Сон.

Чертов, сладкий, мучительный

сон

.

Он сел, сердце колотилось как бешеное, по телу прокатилась волна фрустрации, такой острой, что он чуть не зарычал. Только теперь он осознал липкую влажность на животе, пропитавшую ткань белья. Физиологическая расплата за мираж. Он с отвращением тронул пятно. Не стыд гнал кровь к лицу – адская

ярость

. Ярость на себя, на этот сон, на невозможность, на

реальность

, где она была заперта у Марфы, а он здесь, один, с пустой кроватью и кончившим в штаны как подросток.

Лена...

Имя обожгло. Он снова закрыл глаза, пытаясь удержать призрачные ощущения: тепло ее кожи под пальцами, вкус ее губ, звук ее стона, ее шепот...

"Арман... Пожалуйста..."

Желание схватить ее, привезти сюда, сбросить с нее одежду и воплотить этот сон в реальность, ласкать до хриплых криков, было таким физическим, что больно свело живот.

Его член, полуприкрытый липким бельем, снова напрягся, предательски отзываясь на воспоминания. Арман стиснул зубы до хруста.

Проклятье!

Взгляд упал на телефон. Экран мигал – десяток пропущенных от Егора. И СМС, всплывающая поверх вызова:

Арман. СРОЧНО. Мынашли кто это все провернул!

Ярость, кипевшая в нем, нашла новый выход. Новый фокус. Тварь. Та, что сожгла клуб. Та, что подрывала его власть, пока он тосковал по своей паре. Грязная, трусливая тварь, лишившая его даже иллюзии близости во сне.

Он схватил телефон, пальцы сжали корпус так, что пластик затрещал. Один звонок. Одного приказа будет достаточно. Он знал, что скажет Егору: "Живым. Хочу рвать глотку сам".

Но прежде чем набрать номер, он еще раз, с животной яростью, сжал кулак, чувствуя под ногтями призрачное тепло ее кожи, которого так отчаянно не хватало.

Глава 27

Тяжелый, влажный воздух избы Марфы казался густым, как сироп. Лена металась на узкой кровати, простыня спуталась вокруг ног, тонкая рубаха прилипла к вспотевшей коже. Сон не приносил покоя – лишь хаотичные, яркие вспышки образов, окрашенных тревогой и чем-то... иным. Смутное, глубокое тепло разливалось по телу, концентрируясь внизу живота, превращаясь в навязчивый, пульсирующий жар. Она задыхалась, ловя ртом обжигающе горячий воздух, не приносящий облегчения. Разум плыл в вязком тумане, тело выгибалось дугой само по себе, повинуясь странной, властной истоме.

Что со мной?

– мелькнула спутанная мысль сквозь жар.

Отравление? Лихорадка?

И тогда картина вспыхнула с пугающей четкостью. Не сон – наваждение.

Он

. Арман. Склонившийся между ее бедер в лунном свете, пробивавшемся сквозь щели ставней. Его глаза, обычно холодные и жестокие, сейчас горели

другим

огнем – мутным от похоти, почти животным. Его взгляд был прикован к ней, к ее обнаженной, трепещущей плоти. И его

рука

... не когтистая лапа оборотня, а человеческая, сильная, скользила по внутренней поверхности ее бедра, вызывая мурашки и сжимающий спазм где-то глубоко внутри. А потом... его

рот

. Горячее, влажное прикосновение

языка

там, где пульсировал этот нестерпимый жар. Бесстыдное, властное, дразнящее...

Лена вскрикнула во сне, но звук застрял в пересохшем горле. Ее собственная рука, будто движимая чуждой волей, потянулась вниз, повторив траекторию

его

прикосновения во сне. Пальцы дрожали, натыкаясь на влажную ткань рубахи, а затем – на собственное горячее тело. Легкое, неуверенное движение... И мир взорвался.

Острая, сладкая волна удовольствия, незнакомая и всепоглощающая, смыла все. Тело выгнулось, как натянутый лук, мускулы сжались в экстатическом спазме, сковывая дыхание. В ушах застучал бешеный пульс, смешавшись с коротким, прерывистым стоном, вырвавшимся из ее губ. Волны наслаждения, теплые и расслабляющие, разлились по измученным нервам, унося напряжение, жар, тревогу. На миг наступила пустота, легкая и спокойная. На губах застыла слабая, почти невесомая улыбка облегчения.

А потом... пришло Осознание.

Холодный, липкий, мерзкий ком подкатил к горлу. Сознание пронзила ледяная игла.

Она... она только что...

Глаза распахнулись, уставившись в темноту низкого потолка, где висели пучки сухих трав, похожие на виселицы в лунном свете. Рука, еще секунду назад приносившая блаженство, теперь казалась чужой, оскверненной. Там, между ног, все еще ощущалось эхо сладких судорог, но теперь оно жгло

стыдом

. Жгло ненавистью к себе.

Она видела во сне секс. С ним. С Арманом. С тем, кто изнасиловал ее, сломал жизнь, уничтожил ее отряд, чуть не убил Дениса. И не просто видела. Ей... понравилось. Она кончила, фантазируя о своем насильнике.

"Черт... Черт! ЧЕРТ!" – мысленный вопль, полный ярости и отчаяния, разорвал тишину ее сознания. Слезы, горячие и предательские, навернулись на глаза, застилая видение потрескавшихся балок. Она сжала веки изо всех сил, впиваясь ногтями в ладони до боли.

Нет.

Нет, она не заплачет. Не даст этому... этому

позору

такую власть. Она сглотнула ком, заставила дыхание выровняться, пусть и прерывистое.

Но стыд не уходил. Он заполнял все, как смрад. Это было хуже, чем страх в подвале, хуже, чем унижение в его особняке. Это было предательство собственного тела. Его метка на шее, казалось,

пульсировала

в такт ускоренному сердцебиению, напоминая о неразрывной, порочной связи. Марфа говорила, что связь работает в обе стороны... Что его ярость, его желание могли влиять на нее? Мог ли этот... этот

кошмар

быть его воздействием? Или это просто она сама... сломалась? Поддалась какому-то извращенному инстинкту, спровоцированному беременностью и стрессом?

Лена резко села на кровати, сбросив спутанную простыню. Лунный свет падал на ее бледные, дрожащие руки. Воздух избы, пропитанный травами, вдруг показался удушающим. Ей нужно было

двигаться

. Вырваться из этих стен, из этой памяти, из этого тела, предавшего ее. Но куда? Лес за окном был полон чужих, враждебных запахов и теней. А ее единственный, ненавистный щит был где-то далеко, в мире пожаров, предательств и его собственной неистовой ярости.

Она обхватила живот руками, чувствуя под ладонями невидимое пока движение двух жизней – жизней, зачатых в насилии, но ставших ее единственным светом. Жизней, которые связывали ее с ним еще крепче, чем та проклятая метка. Волна тошноты – на этот раз чисто психологической – подкатила к горлу.

Арман... Где ты?

– пронеслось в голове с новой, извращенной силой. Не как зов о помощи. А как крик ярости, адресованный ему, источнику всего этого ада. И в глубине этого крика – крошечная, подавленная искра чего-то еще... чего-то такого же опасного, как и этот сон. Ожидания? Той самой "защиты", о которой так леденяще спокойно говорила Марфа?

Лена встала, подошла к маленькому, запыленному окну. За стеклом царила глухая, чернильная темень леса. Тишина. Но она знала – это обманчивая тишина. В ней таились глаза, уши, клыки. Чужие. И только его присутствие, ненавистное и необходимое, могло стать хоть какой-то гарантией в этом мире оборотней, где она, человек, носящая в себе волчат Альфы, была ходячим кощунством и мишенью.

Она прижала лоб к холодному стеклу, закрыв глаза. Стыд и ярость бушевали внутри, смешиваясь с леденящим страхом за будущее и неистребимой, животной потребностью в безопасности – безопасности, которую мог обеспечить только

он

. Этот парадокс разрывал ее на части. А эхо того сна, сладкое и мерзкое, все еще пульсировало в самой глубине, напоминая, что связь с Арманом – это не только цепи ненависти, но и какая-то темная, неконтролируемая сила, способная подчинить даже ее собственное тело.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 28

Арман застыл. Не двигался. Не дышал. Казалось, время сжалось в плотный, ледяной ком где-то под ребрами, пока он смотрел на помятую папку в руках своего личного детектива. Обычную, с выцветшей корочкой. Та, что вытащили из крысиного тайника. Ничего особенного. Пока не заглянешь внутрь.

Не знал, сколько простоял так, прежде чем пальцы, скованные невидимыми тисками, разжались и перелистнули первую страницу. Строчки плыли, расплываясь в кровавой пелене накатывающей ярости. Имена. Адреса. Шифры. Фотографии, на которых он узнавал места, о которых

никто

посторонний знать не мог. Подписи. Информация, выверенная до запятой, до мельчайшей детали. Слишком точная. Слишком... личная. Словно кто-то копался у него в мозгу, выуживая самые охраняемые тайны.

— Скажи, — голос прозвучал хрипло, чужим, выдавленным сквозь стиснутые зубы, — откуда это? — Он не отрывал взгляда от страниц, где каждая строчка была как ножевой удар.

— Нашёл один из моих. В крысиной норе. В подвале. — Тагир стоял чуть поодаль, его поза была напряжена, будто ожидал взрыва. — Прятали. Сильно. Как самое дорогое.

— Подделка, — бросил Арман автоматически, отчаянно цепляясь за эту соломинку. Но соломинка была хлипкой, гнилой.

— Может, — согласился Тагир без тени уверенности. — А может... и нет.

Он посмотрел на Армана. Взгляд его, обычно насмешливый и острый, сейчас был тяжелым, с примесью чего-то, похожего на жалость и тревогу. Он прекрасно знал, в чьей голове сейчас клубится ад, чьи имя и образ проступали за каждой строчкой этого проклятого отчета. Но промолчал. Просто кивнул, коротко, резко, и отошел в тень, растворившись, словно и не было его.

Арман остался один. С папкой, жгущей руки. С волком, который рвался наружу, сотрясая клетку рёбер глухим, бешеным рыком. Возмущённый. Оскорблённый. Слепой от боли, которая была острее любой физической раны.

Она не могла.

Слова почти сорвались с губ, но язык прилип к пересохшему нёбу. Всплыл образ: её глаза, огромные, испуганные, полные слёз в кабинете, когда она над свом дружком рыдала. Как она цеплялась за него, дрожащая тень. Как смотрела потом, у избы, с немым вопросом и страхом. И тут же — накладывался, как проклятая калька, холодный, расчётливый профиль из отчёта. Шпионка. Лиса в волчьем логове.

Он

сам

привёз её сюда.

Сам

спрятал за свою спину у Марфы. В сердце стаи.

Сам

приказал молчать, как могила. Чтобы уберечь. Чтобы никто не добрался. Чтобы сохранить её и... щенков.

А теперь... Эта папка. Этот плевок в лицо. Этот смех сквозь зубы над его доверчивостью, над его... слабостью.

Если это правда... То она не просто лгала. Она играла. Посягнула на святое. На истинность. Строила из себя.... КАК она могла.

Суки. Эти мрази смогли разработать феромон истинности. Огромное преступление.

Такое в мире оборотней не прощают. За это их разорвут в клочья. За подделку метки. За лож.

Она.

Верить в это отчаянно не хотелось.

Арман резко выпрямился. В груди, вместо бешеной ярости, поднялось нечто иное. Тёмное. Липкое. Гнусное.

Сомнение.

Оно разъедало всё, как кислота, даже самые крепкие камни убеждений. Он швырнул папку на капот «Гелендвагена» с такой силой, что металл глухо ахнул. Глубоко, с хрипом вдохнул ночной воздух, пахнущий пылью и грозой.

Ехать сейчас — значило рискнуть сойти с ума. Узнать то, что может добить окончательно. Сломать последнюю опору.

Не ехать — было невозможно. Яд сомнения разъедал бы его изнутри, медленно и верно.

Выбора не было. Только дорога. Только ночь. Только изба в глуши и... ответ.

Он рванул дверцу, ввалился на сиденье. Захлопнул. Металл глухо стукнул, отсекая мир. Ключ в замке — проворот — и рёв мотора слился с заглушённым, звериным воем, вырвавшимся из его горла. Волк выл. Выл от боли и ярости.

***

Марат сидел в тени своего внедорожника, спрятанного в чаще, в полукилометре от избушки Марфы. Туман, ленивый и влажный, стелился по земле, окутывая корни деревьев, делая лес призрачным. Изба, старая, почерневшая, казалось, вросла в эту мглу, стала её частью.

— Всё внутри, — доложил один из его людей, возникший у окна как тень. Лицо скрывал капюшон. — Сделано. Как ты велел.

— Следы? — голос Марата был ровным, холодным, как сталь.

— Следы борьбы. Её кровь на полу — её достаточно. Остатки зелья разлиты.

— Хорошо. Теперь — отход. Все. Чисто. — Он бросил взгляд на тёмный силуэт избы. — Старуха?

— Дышит. Но... еле. Не жилец.

— Сжечь? — спросил другой голос из темноты.

— Нет, — отрезал Марат. — Пусть лежит. Пусть найдут. Пусть будет... мотив. Самосуд. Паника. — Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. — Всё как задумано. Альфа найдёт гнездо разорённым. И виновного... ему подскажут.

Он наблюдал, как его люди растворяются в тумане и лесной чаще. Бесшумные тени. Ни капли сожаления на их лицах. Ни тени сомнения на его собственном. Это был не акт мести. Не личное удовольствие. Чистая стратегия. Ход в большой игре за контроль. За власть, которая должна была отныне принадлежать ему.

А девочка... Просто пешка. Жаль конечно, что этот бездушный уёбок пару нашел. Хоть Марату это и было выгодно но пара... Святое для волка. Но цель оправдывает средства.

***

Арман гнал по просёлочной дороге, превратившейся в туннель из мрака под светом фар. Сучья хлестали по стеклам, как когти невидимых тварей. Лужи вспыхивали кровавыми бликами. Тишина за бортом была гнетущей, зловещей, будто весь мир затаил дыхание перед катастрофой. Внутри всё гудело. Каждая клетка тела была натянута как струна, готовая лопнуть. Кровь стучала в висках мертвящим маршем.

Он затормозил резко, за несколько десятков метров до знакомого поворота к избе. Не глушил мотор. Сидел. Смотрел в темноту, за руль вцепившись так, что костяшки побелели. Дом впереди был лишь тёмным пятном, но...

Он

чуял

.

Кровь. Перебитая горьким душком разлитых трав. И страх. Липкий, приторный страх, въевшийся в стены.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Папка лежала рядом, на пассажирском сиденье. Проклятый свидетель. Он бросил на неё беглый взгляд — как на труп предателя. И снова сжал руль. Дерево скрипело под пальцами.

Он

хотел

верить в неё. Отчаянно. До последнего вздоха. До последней капли разума.

Но теперь... Теперь эта вера трещала по швам, осыпаясь пеплом.

Скрипнула дверь. Арман вышел. Ночь обдала его холодом, но он его не чувствовал. Шаг. Ещё шаг. По старой тропинке, к почерневшему срубу.

Он поднял голову, инстинктивно втягивая воздух, пытаясь уловить

её

запах среди вони крови и страха.

И в этот миг — на опушке леса, далеко за избой, мелькнул. Слабый. Мигающий. Как светлячок. Огонёк. Фонарик? Сигарета? Кто-то уходил. Быстро. В глубь чащи.

Арман замер. Сердце ёкнуло, уходя в пятки.

Слишком поздно?

Он рванулся к избе. Дверь была приоткрыта. Чёрный провал. Тишина изнутри была... мёртвой. Густой. Нехорошей.

Арман переступил порог. Темнота и запах ударили в нос. Кровь. Травы. Что-то ещё... Слабое, прерывистое хрипение из угла.

Но Лены... Лены нигде не было. Только хаос. Разгром. И эта тишина, кричащая громче любого вопля.

глава 29

Тишина в избе была не пустотой. Она была раной. Зияющей, кровавой, наполненной предсмертным хрипом, доносящимся из угла. Арман стоял на пороге, впитывая хаос: перевернутый стол, разбитые склянки, терпкий запах трав, смешанный с медной вонью крови и... страхом. Старым, женским страхом, въевшимся в стены.

Где она?

Мысль пронеслась раскаленным гвоздем. Он шагнул внутрь, сапоги хрустнули по осколкам стекла и засохшим стеблям. Взгляд, острый как бритва даже в полумраке, выхватил из теней фигуру на полу. Марфа. Неподвижная. Худая, как вязанка хвороста, брошенная в углу. Темное пятно расползалось под ее головой по серым половицам. Грудь едва заметно вздымалась. Хрип.

Жива.

Облегчение? Нет. Камень в желудке. Потому что рядом с ней не было другого тела. Не было

ее

. Ни следов ее борьбы. Ни клочка одежды. Ничего. Только этот разгром и старая знахарка на грани.

Арман подошел, опустился на корточки. Пальцы, холодные и твердые, нащупали слабый, нитевидный пульс на тонкой, как пергамент, шее. Дыхание — прерывистое, булькающее. Удар. Сильный. По груди. Расчетливый. Чтобы не убить сразу, а оставить умирающей? Или... чтобы замолчала навсегда, но не успела?

Она.

Картина сложилась в голове с леденящей, жестокой ясностью. Как в том проклятом отчете. Расчет. Хладнокровие.

Лена.

Она проснулась. Узнала что-то? Услышала? Марфа что-то знала? Что-то говорила? Или просто... мешала? Мешала сбежать к своим? К тем, кто прислал ее, кто снабдил информацией, кто сжег его клуб? Папка лежала в машине, жгла память.

Она не могла.

Но факты кричали громче.

Всплыл образ: ее глаза, полные мнимых слез, когда она умоляла за этого...

Дениса

. Этого паршивого щенка из "Призраков", которого он, по глупой, слабой жалости, оставил жить в кабинете тогда. Надо было грохнуть. Вспороть брюхо. Убрать слабое звено. Но она просила. Так отчаянно, так искусно...

"Не забирай у меня детей! Позволь быть их матерью!"

Циничная ложь. Гениальная игра. Использовать детей. Использовать

его

инстинкт, его волка, ослепленного "Парой". Использовать Марфу, которая лечила ее, выхаживала, кормила...

Ярость, черная и всепоглощающая, хлынула из глубины, сжигая последние остатки сомнения, последнюю тень той нелепой, сладкой иллюзии, что мелькала в кошмарном сне. Она превратилась в пепел. В прах. Осталось только ледяное, беспощадное знание: он был одурачен. Использован. Его волк выбрал змею.

Арман резко выпрямился. Телефон уже был в руке. Палец тыкал в экран с силой, грозящей раздавить стекло. Гудки. Один. Два.

—

Босс?

— голос Егора, сонный, но мгновенно насторожившийся.

— Слушай, — голос Армана был низким, ровным, но в этой ровности звенела стальная струна, готовая лопнуть. — Изба Марфы. Разгром. Старуха еле дышит. Лены нет.

Пауза на том конце. Шок. Потом:

—

Черт. Кто?..

—

Она

, — Арман перебил, и в этом слове была вся горечь разбитого мира. — Нашла выход. Слилась. Возможно, не одна. — Он бросил взгляд на открытую дверь, в черную пасть леса, куда скрылся тот огонек. — Слушай приказ. Тот парень. Денис. В больнице.

—

Денис? Но он...

—

Жив?

— Арман вгрызся в слово. — Значит, стереги. Круглые сутки. Три человека минимум. Не спускать глаз. Никого к нему. Ни врачей лишних, ни сестер. Особенно — сестер. — В его голосе прозвучал ледяной намек. — Он теперь — наживка. Приманка. Понял?

—

Понял, босс. Сделаем. Живым.

— Если она явится... — Арман сделал паузу, представляя ее, подкрадывающуюся к палате этого ничтожества. — ...брать живьем. Мне нужна. Я с ней разберусь. Лично.

Он бросил трубку, даже не дожидаясь ответа. Глаза снова упали на Марфу. Хрип стал тише. Слабее. Жизнь утекала сквозь пальцы. Как и его доверие. Как и все, что он по глупости начал строить вокруг этой...

суки

.

Он не стал ждать своих. Каждая секунда была на счету. С резким движением, не чуящим ни тяжести, ни хрупкости, он наклонился, подсунул руки под иссохшее тело Марфы. Кости хрустнули под его пальцами, слабое стенание вырвалось из перекошенного рта. Но он не обращал внимания. Только бы жива была. Только бы донес. Она знала. Она могла что-то сказать. Подтвердить его догадку. Или... посеять новое сомнение? Нет. Сомнений больше не было. Только факт предательства.

Он вынес ее на улицу. Ночь встретила ледяным дыханием. Он уложил старуху на заднее сиденье "Гелендвагена" с грубостью, продиктованной спешкой и яростью. Салон мгновенно наполнился запахами крови, трав и близкой смерти.

Сел за руль. Завел мотор. Взгляд на мгновение задержался на пассажирском сиденье. Там лежала та папка. Как плевок.

Он знал, откуда начать. Точнее — с кого. С этого жалкого щенка Дениса. Она приползет к нему. Обязательно приползет. Как преданная сучка к своему хозяину. Или как агент к источнику? Неважно. Он будет ждать. С терпением хищника у норы. А когда она появится...

Арман рванул с места, шины взвыли на размокшей земле. Машина рванула в ночь, увозя умирающую старуху и Альфу, в душе которого бушевал не огонь, а черная, мертвящая стужа. Все, что осталось от "Птички" — пепел и клятва мести. Он найдет ее. И сделает так, чтобы она пожалела, что вообще родилась на свет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30

Сознание вернулось не светом, а болью. Острой, рвущей, сконцентрированной в правом предплечье. Лена ахнула, и тут же мир накрыл ее волной тошноты и ледяного липкого ужаса. Она лежала. Не в постели Марфы. Не в тепле травяной избы.

Холод. Сырость. Прогорклый, затхлый запах плесени, земли и чего-то давно сгнившего вбивался в ноздри. Темнота была абсолютной, кроме слабого, пыльного луча, пробивавшегося сверху – крошечное окошечко где-то под самым потолком. Решетка? Подвал.

Память ударила обломками.

Вспышка.

Дверь, выбитая с петель. Не люди –

тени

. Трое. Те самые. Марат. Его желтые глаза в полумраке, холодные, как лезвия. Тагир, оскалившийся. Третий, безликий, перекрывающий выход.

Звук.

Хриплый крик Марфы. Не страх – ярость. Старуха, метнувшаяся вперед с каким-то сосудом. Брызги жидкости, пахнущей жгучей смолой.

Боль.

Свой собственный вопль. Попытка броситься, заслонить Марфу. Бесполезно. Сильный толчок. Удар. Не кулаком.

Чем-то

. Когтистой лапой? По груди. Оглушающий удар. Отлет в сторону. Удар головой о косяк. Искры. Тьма.

Еще боль.

Острая, режущая в руке, когда она инстинктивно подставила ее, защищаясь от следующего удара. Хруст? Разрыв? Пульсация, совпадающая с бешеным стуком сердца.

Страх.

Не за себя. Глубже. Гораздо глубже.

Живот.

Двое маленьких жизней внутри. Пульсирующий, сжимающийся ужас, пробежавший по позвоночнику ледяной иглой.

"Нет! Нет! Только не их!"

Лена села резко, застонав. Кровать – вернее, продавленный тюфяк на каких-то ящиках – жалобно заскрипела. Правую руку пришлось придерживать левой. Предплечье распухло, горело огнем, каждое движение отзывалось тупой, рвущей болью. Вывих? Надрыв? Неважно. Она могла двигать пальцами – уже чудо. Главное – что там, внутри? Дети?

Она судорожно прижала ладонь к животу. Под тонкой хлопковой рубашкой той самой, что дала Марфа чувствовалась уже не просто мягкость, а явная, упругая выпуклость. Небольшая, но

твердая

. Неоспоримая. Беременность от оборотня. Марфа предупреждала – будет быстрее. Двое – нагрузка вдвойне. Скоро скрыть будет невозможно. Эта мысль ударила новой волной паники.

Уроды. Твари. Поднять руку на старуху... И на...

Она огляделась, втягивая мерзлый, сырой воздух. Глаза постепенно привыкали к мраку. Комната – каморка. Стены из грубого, местами осыпающегося камня. Пол – земляной, неровный. Потолок низкий, балки почерневшие. Дверь – массивная, явно запертая снаружи. Окно под потолком – крошечное, забранное ржавой решеткой, источник жалкого серого света. Ни лампочки. Ничего. Полная изоляция.

Что на мне?

Она провела ладонью по ногам. Тонкие штаны Марфы. И... все. Ни обуви. Ни носков. Голые ступни мерзли о сырую землю. Карманы? Пустые. Кроме... Она сунула пальцы левой руки в карман рубахи. Шуршание сухих стеблей. Цветы. Бессмертник. Те самые, что Марфа сунула ей в лесу. "Натирайся! Быстро! Перебьет твой запах!" Она машинально сжала их в кулаке, чувствуя горьковатый, лекарственный аромат. Единственное оружие. Смехотворное. Бесполезное здесь.

Голод скрутил желудок спазмом. Сухость во рту стала невыносимой. И... да. Туалет. Потребность нарастала, унизительная и неотложная. Куда? В угол? На холодную землю? Унижение добавлялось к страху и боли, доводя до грани.

Слезы подступили к глазам, горячие, предательские. Она втянула носом воздух, сжимая зубы.

Не плакать. Нельзя.

Но тело дрожало мелкой дрожью. От холода. От шока. От бессилия. Гормоны? Наверное. Но это не отменяло жгучего желания просто опустить голову и завыть от отчаяния.

Где ты, чертов волк?

Мысль пронеслась с горечью и злостью.

Обещал заботиться? Обещал защищать? Обещал домой увезти?

Ирония ситуации была горькой, как желчь. С тех пор, как он ворвался в ее жизнь, все покатилось под откос. В тартарары. Теперь она здесь. В подвале. Избитая. Беременная

его

детьми. И он... где? Гонится за призраками? Или уже решил, что она сбежала сама?

Она снова погладила живот, осторожно, боясь потревожить маленькие жизни внутри. Выпуклость казалась ей огромной в этой темноте, мишенью.

Что дальше?

Вопрос висел в сыром воздухе, не находя ответа. Бежать? Куда? Без сил, без обуви, с больной рукой, в незнакомом месте? Драться? С кем? С тремя оборотнями? Ждать? Ждать чего? Милости Марата? Или... что Арман все же найдет ее? Но найдет ли он

ее

?

Безысходность сжимала горло туже, чем удавка. Она прижалась лбом к коленям, обхватив их левой рукой, бережно прижимая правую к животу. В кармане шуршали сухие цветы, пахнувшие последним напоминанием о свободе и о старухе, которая, возможно, уже мертва. Осталось только ждать. Ждать и бояться. В подвале из тьмы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 31

Запах бессмертника ударил в нос – густой, терпкий, лекарственный, перебивающий даже затхлость подвала. Он висел вокруг нее облаком, въедливый и чужеродный. Она решила попробовать единственное что ей оставалось – растереть сухие цветы в пыль и обтереть себя, одежду и волосы. Морфа говорила, что действуют они недолго, и говорила она это- не про сухие цветы. Но выбора у Лены не было никакого, она должна была попытаться сделать хотя бы это.

Работай,

– отчаянно молилась она про себя, вжимаясь спиной в холодную каменную стену.

Перебей меня. Спрячь.

Мужчина стоял в проеме, залитый тусклым желтым светом из коридора. Его массивная фигура блокировала выход, отбрасывая длинную, искаженную тень на земляной пол. Желтые глаза, как у ночной совы, медленно скользили по ней, по ее сжавшейся фигуре на жалком тюфяке, по бледному, испуганному лицу. В них читалось не столько угроза, сколько тупое любопытство и презрение хищника к загнанной добыче.

— О, проснулась наша птичка в клетке, — его голос прозвучал низко, с хрипотцой, пропитанной сарказмом. Он сделал шаг внутрь, и затхлый воздух подвала смешался с его собственным запахом – диким, потным, с нотками леса и чего-то звериного.

— Скучала? Альфа скоро пожалует. Ему есть... что обсудить с тобой. — Он ухмыльнулся, обнажив острые, чуть желтоватые клыки.

Лена не ответила. Она старалась дышать ровно, поверхностно, втягивая ноздрями свой же горький щит, боясь выдать малейшую дрожь. Боль в руке пульсировала, но сейчас она была фоном. Главное – его реакция. Чует ли он? Чует ли

ее

под этой маской трав?

Тагир медленно прошелся вдоль стены, его сапоги гулко стучали по утрамбованной земле. Он наклонился, поднял с пола осколок разбитой когда-то склянки, покрутил в толстых пальцах.

— Тихая какая, — проворчал он, бросив осколок обратно в темноту. — Или язык проглотила? Или... — он резко повернулся к ней, его глаза сузились, ноздри раздулись. Он втянул воздух, долго, шумно, всем существом вслушиваясь в запахи комнаты. — ...пахнешь ты как-то странно, человечиха. Горько. Как аптека сдохшая. — Он сморщил нос. — Это что, старухины поганые зелья на тебе? Отбить дух хочешь? Ха! Глупо. От Альфы не спрячешься.

Лена почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

Метка.

В голове Лены вдруг появилась мысль. Первыая адекватныая, что не внесла в себе страха. На ней ведь была метка! Арман должен её найти. Альфа всегда знает где его пара. Но тут же это мысль погасла. Если бы он мог её найти он нашел бы её и тогда когда она уезжала к отцу. Но метко была. Может быть у них неподтверждённая связь?

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Она ничего не знала о связи. Чертов волк! Он ведь ей почти ничего не рассказал!

Алая отметина на шее, под тонкой тканью рубахи. Она горела тупым жаром, как будто откликаясь на присутствие чужого оборотня, на его слова.

"Как шакал падаль"

. Страх сжал желудок в тугой узел. Но... Хотя бы не чувствовал её беременность. Только "человечиха". Только "странно" и "горько". Значит... бессмертник

работал

? Он не чувствовал главного – ее беременности? Только человеческую суть и маскировку?

— Я... я ничего не знаю, — прошептала она наконец, голос дрожал, но это была не полностью игра. Страх был настоящим, леденящим. — Отпустите меня. Пожалуйста. Я никому ничего не скажу. Я просто... уйду.

Тагир фыркнул, коротко и презрительно.

— Уйдешь? — Он засмеялся, грубо, как карканье ворона. — Милая, ты никуда не уйдешь. Ты здесь, потому что ты... ценный груз. Разменная монета. — Марату будет что показать Старейшинам. Чтобы добить твоего альфу. Так что сиди тихо. Жди. И не воняй своими травами. — Он пнул ногой пустой угол, подняв облачко пыли. — Скоро принесут воды. И... — он оскалился, — ведро. А то еще обосрешься тут от страха, человечиха. Неудобно как-то.

Он развернулся и вышел, хлопнув тяжелой дверью. Железная скоба грохнула, замок щелкнул с ледяной окончательностью.

Лена выдохнула, как будто ее держали под водой. Дрожь, которую она сдерживала, прокатилась по телу волной. Она вся тряслась – от холода, от боли в руке, от унижения, от страха.

"Ценный груз" и "Чтобы добить его окончательно".

Слова мужчины впивались в сознание, как крючья. Марат хотел использовать ее. Использовать ее. Как оружие против Армана. Показать Старейшинам что альфа чёрных волков пошёл против их правил. Пометил человеческую женщину.

Горький запах бессмертника все еще висел вокруг, смешиваясь с пылью и ее собственным страхом. Он сработал. Пока. Он скрыл самое главное – беременность. Для оборотня она была просто "человечихой", воняющей травами. Но Марат... Альфа... Он сильнее. Острее чует. Увидит ли он сквозь маскировку?

Мысли о еде и туалете вернулись с новой силой, теперь уже окрашенные унизительным упоминанием "ведра". Голод скрутил желудок спазмом. Жажда жгла горло. А потребность... была невыносимой. Стыд смешивался с отчаянием.

Она осторожно сползла с тюфяка на холодную землю. Ноги подкосились, но она удержалась, опершись левой рукой о сырую стену. Правую руку она бережно прижимала к животу. Двое внутри... Они были тихи. Слишком тихи? Или просто спали, убаюканные адреналиновым кошмаром матери?

Я выживу, – пронеслось в голове с внезапной, хрупкой, но жгучей решимостью. – Для вас. Я выживу

.

Она оглядела свою камеру уже не с отчаянием пленницы, а с холодным, оценивающим взглядом солдата.

Решетка под потолком.

Старая, ржавая, но толстая.

Дверь.

Массивная, с мощным замком.

Стены.

Грубый камень, местами крошащийся, но...

Земляной пол.

Утрамбованный, но все же земля. Возможно... рыхлый в углах?

Ее щит не протянет долго. Ее маленькая тайна. И, возможно, единственный шанс.

Шаги послышались снова в коридоре. Более легкие. Кто-то нес "воду" и "ведро".

Лена отшатнулась назад, к тюфяку, снова вжимаясь в стену, принимая позу испуганной, сломленной жертвы. Но внутри, под слоем страха и боли, уже тлела искра. Искра плана. Она должна была выжить. Для них. И чтобы увидеть этот миг – момент, когда Арман и Марат сойдутся в схватке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дверь скрипнула, открываясь.

Глава 32

Стерильный смрад больничного приемного покоя ударил в ноздри, смешиваясь с едкой гарью, въевшейся в одежду, и сладковатым запахом собственной ярости. Арман передавал окровавленный, почти невесомый сверток, которым была Марфа, в руки молчаливых санитаров в зеленых халатах. Их лица были масками профессиональной сдержанности, но в глазах мелькал ужас – от ран, от ауры Альфы, от самого факта ее появления здесь. "

Всё возможное. Немедленно к хирургу,

" – бросил он, не слушая ответных заверений. Его голос звучал как скрежет камней. Каждая секунда здесь – предательство. Предательство Лены, улики брошенные там, в разгромленной избе, пока он возился со старухой. Он уже разворачивался, чтобы рвануть обратно, к единственной ниточке, когда его слух, натянутый как тетива, уловил неладное сверху.

Не просто гул больницы. Не крики.

Борьба.

Глухие, тяжелые удары, сотрясавшие перекрытия. Сдавленный, хриплый вопль, мгновенно оборвавшийся. Звон падающего металла, похожий на падение инструментов. И –

запах.

Резкий, густой, перебивающий хлорку и лекарства. Кровь. Свежая, человеческая. И под ним – мощная, мускусная волна звериной ярости.

Медведь.

Не волк. Урсус. Дикий, чужой, смертельно опасный. И все это – с того этажа, где в палате, как мишень, лежал Денис.

Ледяной шок сменился взрывом адреналина.

Они здесь. И Егор там!

Мысль пронеслась молнией, обжигая сознание. Он рванул не к лифтам – слишком медленно, слишком очевидно – а к дверям служебной лестницы. Ноги, заряженные звериной силой, перемахивали ступени по четыре, по пять. Запахи нарастали: кровь, пот, дикий медвежий дух, смешанный с запахом Егора – знакомым, но перекошенным болью и яростью. Сердце колотилось не от усталости, а от бешеной гонки со временем.

Дверь на нужный этаж поддалась под его напором с глухим стуком. Картина в коридоре врезалась в сознание, как нож: молодая медсестра, хрупкая кукла в белом, застывшая у стены в неестественно вывернутой позе, шея сломана с жестокой эффективностью. На ручке двери в палату Дениса – алая, липкая полоса, будто кто-то обтер окровавленную лапу. И из-за этой двери – грохот, рычание, сдавленные стоны настоящей схватки.

Арман ворвался в палату. Хаос. Перевернутая тумбочка, разбитая капельница, лужи воды и крови на линолеуме. В центре – Егор, его верный Бета, но сейчас он едва держался. Лицо в крови, одна рука висела плетью, он отчаянно уворачивался от сокрушительных ударов махины, заполнившей полпалаты. Оборотень-урсус. Гибридная форма – не полный зверь, но чудовищная мощь: бурая шерсть лоснилась на мышцах, когти на лапах-руках – словно тесаки. Морда, искаженная звериной яростью, была кошмарным сплавом медведя и человека. Он подавлял силой, загоняя Егора в угол. Удар – и Бета с глухим стоном отлетел к стене.

На полу, поджавшись к плинтусу, Денис. Больничная рубашка пропитана алым – старые раны разошлись. Лицо пепельно-серое от боли и потери крови, но в глазах – не страх, а бешеное, животное упрямство. Левой рукой он швырнул в мужчину обломок стула, жалкая попытка отвлечь. Тот даже не дрогнул, его внимание было приковано к Егору.

— ХВАТИТ! —

Рев Армана не просто прозвучал – он

ударил

. Волна чистой, неразбавленной власти Альфы, призванная сломить волю, заставить замереть. Она прокатилась по палате, заставив дрогнуть даже воздух.

Медведь замер на миг, его маленькие, свирепые глазки метнулись к двери. Он увидел Альфу. Увидел смерть в его глазах. Но вместо ожидаемого страха или подчинения, в них вспыхнула дикая, отчаянная ярость. С грохочущим ревом, забыв о Егоре, он развернулся всей своей тушей и ринулся на Армана

.

Не на выход. На угрозу. На уничтожение. Когтистая лапа, способная перебить хребет быку, занеслась для сокрушительного удара.

Арман не отпрянул. Он встретил удар мужчины контрударом. Его кулак, вобравший всю ярость и мощь Альфы, рванула снизу вверх, поднырнув под медвежью лапу, мимо смертоносных когтей – прямо в точку под челюстью урсуса.

Звук был ужасающим – ломающейся кости, рвущихся сухожилий. Голова дернулась назад с нечеловеческой резкостью. Рев оборвался на полуслове, превратившись в булькающий хрип. Огромное тело закачалось, глаза закатились, показав мутные белки. Затем, как мешок с мясом, оборотень рухнул на пол, сотрясая палату. Без сознания. Кровь темной струйкой потекла из разбитой пасти на белый линолеум.

Тишина наступила внезапная, гнетущая. Только тяжелое, хриплое дыхание Егора, сдавленный стон Дениса и мерзкое шипение разбитой системы капельницы, усыпавшей пол осколками стекла и каплями физраствора.

Арман стоял над поверженным гигантом, его волчья лапа медленно, с тихим щелчком суставов, принимала человеческую форму. А он даже не заметил, как произошла частичная трансформация...

Темная кровь урсуса медленно растекалась по полу, сливаясь с пятнами крови Дениса. Он окинул взглядом разруху: убитую медсестру за дверью, избитого, держащегося за сломанную руку Егора, бледного как смерть Дениса, с алым пятном, расползающимся на рубашке. Ярость в его глазах сменилась ледяным, пронизывающим до костей

вопросом

, который перекрывал все.

Егор, прислонившись к стене, вытер струйку крови, текущую из разбитой брови. Дышал тяжело, но голос, когда он заговорил, был собранным, с привычной для Беты четкостью, сквозь боль:

— Только... только подошел к этажу... Проверить пост, как ты велел... — Он кивнул в сторону коридора, где лежала медсестра. — Дверь в палату... была приоткрыта. Он... — Егор пнул ногой бездыханное тело урсуса, — ...уже был внутри. Навис над Денисом. Когти... к горлу. Я врезался. — Он сглотнул, по лицу пробежала гримаса боли. — Сильный. Чертова тушка. Каким богом тут медведь? Какохо хера им в наших разборках нужно?

Арман медленно повернул голову к Денису. Парень сидел, прижав ладонь к кровоточащему боку, его дыхание было поверхностным, прерывистым. Но взгляд, который он встретил, был не испуганным. В мутных от боли глазах горел тот же немой, неистовый вопрос, что и у Армана. Вопрос, перекрывающий даже страх смерти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Арман сделал шаг через тело медведя, приблизившись к Денису. Не для помощи. Для вопроса. Его голос, низкий, насыщенный невероятным напряжением и клокочущей под спудом яростью, разрезал звенящую тишину палаты, пахнущую кровью и смертью:

— Почему тебя хотели убить? — Он не уточнял. Вопрос, как глыба, повис в воздухе. Нахрена лезть сюда, в больницу, убивать медсестру, рисковать всем ради добивания полумертвого щенка? Что Денис знал или имел такого, что стоило такой отчаянной, самоубийственной атаки? И главное –

кто

послал этого медведя? Ответы, которые он так отчаянно искал у Дениса, теперь висели на волоске его жизни, окутанные новой, куда более кровавой и опасной тайной. Время текло, каждая секунда на счету, а он стоял посреди этого кошмара в белых стенах, с одним вопросом, кричащим в пустоте:

Что вообще тут происходит?

Глава 33

Парни из охраны больницы оперативно забрали тушу медведя и долго извинялись за случившийся инциндент. Но Арману было плевать на их извинения. Они пропустили нападение на пациента, допустили смерть сотрудницы. После разговора на повышеных тонах охрана вышла из палаты, захлопнув дверь с таким грохотом, что задрожали стёкла в шкафчике с медикаментами.

Егор, стоявший у стены, перевязывающий окровавленное предплечье бинтом, лишь кивнул. Его взгляд, усталый, но острый, был прикован к койке. На койке, бледный как известь, но с горящими углями глаз, полусидел Денис. Поверх старых бинтов на груди расползалось алое пятно – раны открылись в недавней борьбе. Тень боли застыла на его лице. Но его взгляд, острый и безжалостный, скользнул с Егора на Армана. Не страх. Вызов. Тихий, но отчетливый.

Арман взял стул, поставил его так близко к койке, что дерево скрежетнуло о металл рамы. Сел на сиденье, не отрывая горящих кроваво-красным пламенем глаз от Дениса. Зверь под кожей, едва успокоившийся после драки, снова заурчал, ослепленный подозрением, которое теперь казалось единственной опорой в рушащемся мире. Сигарета – зубами. Щелчок зажигалки прозвучал в тишине выстрелом. Глубокий, ядовитый затяг. Дым завесой между ними, пытаясь перебить запах крови.

— Где Лена? — Голос Дениса был надорванным, хриплым от недавнего напряжения.

Надо же... какая заинтересованность... Ёбаный щенок.

Арман медленно выпустил струйку дыма. Она клубилась перед лицом Дениса, цепляясь за его бледную кожу. Его ответ прозвучал тихо, обволакивающе, но с ледяной сталью на дне, словно обнаженный нерв:

— Я хотел... задать тебе тот же вопрос, щенок. — Красный огонь в глазах вспыхнул ярче, зловеще, отражаясь в поту на лбу Дениса. — Где... эта сука? Где твоя

напарница

?

Шок на лице Дениса был мгновенным,

сырым

, как открытая рана. Парень остолбенел, будто получил удар в солнечное сплетение. Потом кровь хлынула в изможденное лицо, заливая бледность гневным румянцем. Он рванулся вперед, стиснув кулаки на одеяле так, что костяшки побелели, а по лицу пробежала гримаса боли от движений.

— Ты блядь... — заорал он, голос сорвался на визгливую ноту, перекрывая шипение Егора, пытавшегося его успокоить. — Надо мной

издеваешься

?! Откуда я, сука, знаю?! ТЫ с ней был последним! Что вы, волчьи твари, с ней сделали?! — Он задыхался, боль и ярость сплетались воедино.

Арман оставался недвижим. Курил. Наблюдал истерику через прищур, сквозь пелену дыма. Он видел панику – дикую, непритворную. Видел ярость – слепую, отчаянную. Видел полное, оглушающее непонимание. Но после той папки... после хаоса в

его

клубе, после намеков на предательство изнутри... Доверия не было. Только подозрение, липкое и едкое, как ржавчина, разъедавшая все доводы разума. Этот щенок был связан с Леной. И если она играла...

Резким, почти небрежным движением он швырнул на одеяло, к ногам Дениса, ту самую, помятую папку. Листы едва не высыпались, уголком впиваясь в тонкую больничную ткань.

— Рассказывай, — голос Армана был низким, ровным, но в этой ровности звенела стальная струна расчехленной катаны – приговор. — Или я превращу эту палату в филиал морга. Начну с твоих коленей.

Денис, задыхаясь, уставился на папку как на ядовитую змею, приползшую к нему в постель. Дрожащими, ослабевшими руками открыл. Листал. Сначала с тупым, непонимающим недоумением. Потом – с нарастающим, леденящим ужасом. Глаза бегали по строчкам, по фотографиям мест, которые он

узнавал

, по подписям, по кодам. Лицо стало землистым, как у мертвеца. Он поднял взгляд. Глаза – огромные, потемневшие от шока, полные немого вопроса и животного страха – впились в Армана.

— Ты... стебешься? — выдохнул он, едва слышно, голос сорвался на шепот. — Это что за... хуйня?! Кто дал тебе это дерьмо?

Арман слушал. Всем нутром Альфы, каждым взволнованным фибром своего существа. Бешеный стук сердца Дениса – учащенный, хаотичный, но

честный

, без лживого сбоя, который он научился чуять за века. Запах его пота – адреналин, боль, страх, но не сладковатая, предательская вонь обмана. Либо этот щенок – гений, равного которому он не встречал... либо он видит это впервые. И эта папка, эта "правда", добивала его не меньше когтей урсуса.

— Рассказывай, — повторил Арман, но в голосе уже прокралась опасная трещина. Трещина в монолите его уверенности. — Что это за технология? — Он произнес слово с ядовитым шипением. — Которая...

имитирует

Истинную Пару? Которая заставила моего волка... выбрать

ее

? Которую

ты

, щенок, помогал ей внедрять?

Денис смотрел на него. Сначала в шоке. Потом в его глазах вспыхнуло нечто новое. Неверие. Оглушающее, как удар обухом. Потом – горькое, почти

жалостливое

презрение. Он фыркнул, коротко, болезненно, спровоцировав приступ кашля, сотрясшего его израненное тело. И когда заговорил, в его хриплом голосе звучала не злоба, а ледяное, уничтожающее изумление:

— Ты... ты совсем спятил? — Он ткнул дрожащим пальцем в папку, как в гниющую плоть. — Если бы такое... "чудо" существовало... — ядовитое ударение на слове, будто плевок, — ...то чувствовал бы в ней Пару не только ты!

Каждый

оборотень, который бы ее учуял!

Каждый

! Чувствовал бы

то же самое

! Инстинкт – его не подделать! Его не вкрутишь, как программу, мудак! — Голос Дениса креп, наполняясь силой отчаяния. — Он либо есть – либо его нет! Это... связь! Душевная! Хрен знает какая! Но не фейк! Не подделка!

Слова ударили Армана не кулаком. Ледяной глыбой, сорвавшейся с высоты, прямо в темя.

"Каждый оборотень чувствовал бы то же самое!"

Кроваво-красный огонь в его глазах – ярость Альфы, уверенность в предательстве, единственная опора в этом хаосе –

погас.

Мгновенно. Как выключенный свет. Остались только огромные, черные, расширенные зрачки в внезапной мертвенной бледности лица. Зрачки человека, осознавшего, что стоял на краю пропасти... и по собственной тупости шагнул вниз, приняв тень за врага.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 34

Ледяные клещи сдавили сердце. Не ярость. Всесокрушающая, животная

паника.

От осознания своей непростительной, роковой слепоты.

Она не предатель. Она настоящая.

"Где Лена?"

– вопль Дениса прозвучал в его черепе с новой, невыносимой силой, сливаясь с его собственным немым криком.

Арман вскочил. Стул с оглушительным грохотом полетел назад, ударившись о стену. Сигарета выпала из пальцев, рассыпав искры на окровавленный линолеум. Его лицо исказил уже не гнев.

Ужас.

Ослепляющий, парализующий ужас от содеянного. От своей слепоты. От своей тупости, позволившей врагам сыграть на его гордыне и ярости. Он не просто поверил лжи – он

создал

ее в своем ослепленном разуме и не сделал элементарного – не проверил факты!

Он не видел Дениса, корчащегося от боли на койке. Не видел Егора, замершего с бинтом в руке. Он видел только черную дыру подвала в своем воображении. И ее глаза.

Он рванул к двери. Надо было ехать.

Сейчас же!

Туда! Искать! Пока не поздно! Пока...

Но

где?!

Где ее искать? Он не знал! Он не изучил место как следует! Не искал следов уходящих! Он упустил все шансы своей поспешностью и ненавистью! Его единственная нить – та проклятая изба, которую он покинул, как слепой дурак. И там... там, среди хаоса, могли остаться улики. Следы. Запахи. Что угодно. Что он в своей слепоте проигнорировал.

Мысли метались в панике. Красная пелена гнева сменилась черной, леденящей пустотой отчаяния и самоуничтожения. Он обманул сам себя. И этим, возможно, убивал ее. Своими же руками. Время текло, неумолимое и беспощадное.

***

Дверь «Гелендвагена» захлопнулась с глухим, окончательным стуком, Арман впился пальцами в руль, костяшки белые от напряжения. Его мир рухнул в черную дыру осознания собственной, чудовищной ошибки.

Лена настоящая. Ее забрали. Где искать?

Мысли метались, как раненые звери, не находя выхода. Он рванул ключ в замке зажигания.

В этот момент задняя дверь распахнулась. На сиденье грузно плюхнулся Денис, бледный, с перекошенным от боли лицом, но с невероятным усилием воли удерживающий сознание. За ним, молча и стремительно, как тень, впрыгнул Егор, прихлопнув дверь.

Арман резко обернулся, глаза – два угля тлеющих алым – сверкнули красным остаточным огнем.

— Вылазь, — прошипел он, голос хриплый от сдерживаемой ярости и паники. — Ты здесь не нужен. Ты обуза.

Денис, прислонившись головой к холодному стеклу, медленно поднял здоровую руку и показал средний палец. Четкий, немой, исполненный такой немой ненависти и презрения, что даже Егор невольно отпрянул. Он уставился в потолок салона, стиснув зубы. Молчание.

Арман завел мотор. Рев заглушил все. Он вырулил со стоянки резко, шины взвыли. Машина рванула в ночь, в сторону покинутой избы Марфы – единственной ниточки, за которую он мог ухватиться. Салон наполнился запахами: лекарственной больничной пыли, пота Егора, крови и адреналина Дениса, и его собственной – ярости, смешанной с леденящим страхом.

Молчание висело тяжелее свинца. Минута. Две. Дорога убегала под колесами, фары выхватывали из мрака призрачные очертания деревьев. Арман сжимал руль так, что пластик трещал. Каждый поворот, каждый метр дороги – пытка. Он

должен

был знать. Должен был понять, как он мог так ослепнуть. И этот парень... этот жалкий, избитый щенок, который лезет в его машину и показывает ему

палец

... Он что-то знал. Что-то важное.

— Что вас связывает? — Голос Армана прорвал тишину как нож. Резко, без предисловий. Он не смотрел в зеркало. Смотрел в темноту, но всем существом был направлен на заднее сиденье. — С Леной. Говори. Сейчас. Или вылетишь на ходу.

Тишина. Потом – тяжелый, прерывистый вздох Дениса. Как будто он сбрасывал с плеч неподъемный груз. Когда он заговорил, голос был глухим, лишенным эмоций, как доклад о потерях:

— Мне лет десять было когда мать родила. Помню, как приползла ночью, вся в кров и снула мне в руки... сверток. И сказала выкинуть.— Он сделал паузу, проглотив ком.

— Ты...

— Я ничего не мог сделать, сам был еще мелкий. Унес её и сидел ждал. боялся, что крысы или того хуже собаки её погрызут. Но мне повезло и ей тоже. Её нашел мужчина и забрал с собой — Денис замолчал. Долго. Салон заполнил только рев мотора.

— Что было дальше?—Прорычал альфа.

— Потом прошло пять лет и мать скончалась. Белая горячка, думал у меня в приют определят. Ну оказывается все это время у меня было отец. Он знал обо мне, но забрал только в тот момент когда мать померла. У него была своя семья жена и две дочери, ясное дело мне никто там не обрадовался— В голосе – горькая усмешка. — но я и не ждал их радости. Все что я хотел – это найти свою сестру. Я лез из кожи вон и я её нашел.

Арман не шевелился. Руки на руле были как из камня. Но в глазах, отражающихся в лобовом стекле, бушевала буря. Понимание. Жуткое, леденящее.

— Так получилось, что в этот отряд меня отправили для наблюдения. И там... — Денис сделал еще один надломленный вдох, — . Я сначала глазам своим не поверил. Копия матери, ну её версии до главной привычки.— Он махнул рукой, словно отгоняя муху. —Дело было за малым раздобыть волос и сделать тест ДНК. Подтвердилось.

Салон сжался. Воздух стал густым, невыносимым. Арман почувствовал, как что-то тяжелое и горячее подкатило к горлу.

Сестра.

Не любовник. Не сообщник.

Сестра.

Которую он когда-то спас от крыс в мусорке. Которую искал полжизни. Ради которой лез в пекло, защищал как бешеный щенок, бросался под когти Альфы. Ради которой был готов умереть в том кабинете.

— Почему тогда она сразу не сказала что ты её брат?

— Она не знает. — Денис прошелся ладонью по лицу, смахивая невидимую грязь. —Не смог я ей рассказать. Пусть я и был ребёнком, но это я её на мусорку унёс понимаешь? Она дорога мне. Я боялся, что выкинет меня как мусор из своей жизни.— Он резко повернул голову, впился взглядом в затылок Армана. В глазах – море боли, гнева и немого вопроса: «Доволен, ублюдок? Теперь ты понял?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Арман резко повернулся к нему, оторвав взгляд от дороги на долю опасной секунды. Его лицо было искажено не яростью. Шоком. Глубоким, всепоглощающим шоком от открывшейся бездны. Глаза – огромные, почти черные в темноте салона – сверлили Дениса.

— Сделай... морду проще, щенок, — выдохнул он, голос был хриплым, чужим.

— А ты не на мою морду смотри, а следи за дорогой.

Он давил на газ. Машина рычала, выжимая из ночи все соки. Теперь он ехал не только за правдой о нападении. Он ехал за

ней

. За своей Парой.

Глава 35

Смрад гари ударил в нос еще до того, как изба показалась за поворотом. Не просто дым – едкий, сладковато-горький запах горелого дерева, трав и... чего-то химического. Арман резко притормозил, шины взвыли на грунтовке. Впереди, в ложбине, полыхал костер. Не изба – костер. Знакомый остов Марфиного жилища был охвачен оранжево-багровыми языками пламени, рвущимися в ночное небо, освещая жутковатым светом метавшиеся фигуры.

Деревня проснулась. Оборотни – мужчины и женщины – с ведрами, тряпками, пытались образовать живую цепь от колодца к пожарищу. Вода шипела, превращаясь в пар, едва касаясь стен. Гул голосов, крики команд, плач детей – все слилось в хаотичную симфонию бессилия. Огонь пожирал слишком быстро.

— Сидеть! — бросил Арман через плечо, его голос был как удар хлыста, перекрывая рев мотора. Он выскочил из машины, не обращая внимания на протестующий взгляд Дениса, прильнувшего к стеклу, и на осторожную готовность Егора. Воздух обжег легкие, пепел засыпал глаза.

Он подошел к краю суеты. Его появление, мощная, темная фигура на фоне адского пламени, заставило ближайших оборотней замереть. В их глазах читался не только страх перед огнем, но и перед ним, Альфой, чье святилище знахарки горело у них на глазах.

— Что произошло? — Его вопрос прозвучал негромко, но с такой ледяной властностью, что гул стих в радиусе нескольких метров. Женщина с пустым ведром, лицо которой было измазано сажей и слезами, шагнула вперед.

— Не знаем, Альфа! — ее голос дрожал. — Как гром средь ясна неба... Взрыв! Изнутри! Огонь – сразу везде! Кинулись... Марфа, мы не смогли вытащить её!

Взрыв. Изнутри.

Слова совпадали с тем, что он видел на пепелище клуба. Тот же почерк. Тот же... посыл. Арман окинул взглядом горящую избу, потом – испуганные лица деревенских.

Это не просто удар, – пронеслось в голове с леденящей ясностью. – Это удар по репутации. По моей власти.

Пожар на виду у всей деревни – это крик. Заявление: "Смотрите! Даже его знахарку не уберег! Его гнездо сожгли! Он слаб!"

Он глубоко вдохнул, вбирая запах гибели и страх толпы. Надо было контролировать. Сейчас.

— Спокойно, — его голос, усиленный волчьей мощью, раскатился над толпой, заставляя вздрогнуть. — Марфа в безопасности. Ее здесь нет. Она под защитой. — Ложь. Горькая, необходимая ложь. Старуха, возможно, уже труп в больнице, но эти люди не должны знать этого. Не должны видеть его слабость.

Шепот пробежал по толпе. "В безопасности?" "Под защитой?" Взгляды, полные недоверия и смутной надежды, устремились на него. Оборотни переглядывались. Сомнение было густым, как дым.

— Тушите, — приказал Арман ровно, указывая рукой на тлеющую уже крышу. Огонь начинал слабеть, пожирая последнее. — Дотушите до конца. Чтобы искры не перекинулись. — Он сделал паузу, его горящие в отблесках пламени глаза обвели толпу. — И не тревожьтесь. Я разберусь.

Он развернулся и пошел назад к машине, чувствуя на спине тяжесть десятков взглядов. Шепот нарастал за его спиной – шепот страха, недоверия и зарождающегося хаоса, который кто-то очень хотел посеять. Он проигрывал. Прямо сейчас. И Лена... где-то в этой ночи...

***

Щелчок.

Тяжелый замок снаружи повернулся. Дверь в подвал скрипнула, открываясь. Лена инстинктивно вжалась в свой угол на тюфяке, прикрывая живот рукой. В проеме стоял не Тагир. Другой, более коренастый оборотень, с тупым, недобрым лицом. В руках – жестяная миска с какой-то похлебкой и кружка с мутной жидкостью. Другой рукой он держал... то самое ведро. Обычное, жестяное, потертое, со съемной проволочной ручкой.

— На, жри, человечиха, — буркнул он, швырнув миску на землю у ее ног. Похлебка плеснулась, запахло чем-то жирным и неаппетитным. Кружку поставил рядом с издевательской аккуратностью. — И не воняй своими травами, а то выброшу. — Он пнул ведро, и оно с грохотом покатилось по земляному полу, остановившись в центре комнаты. — Справляй нужду сюда. Чтоб не воняло еще больше.

Лена молчала. Просто смотрела на него своими огромными, темными в полумраке глазами. Полными не страха теперь, а холодной, мертвой ненависти и расчета. Она закатила глаза, демонстративно отвернувшись к стене. Жест презрения, отчаяния и... проверки.

— Ах ты стерва! — мужчина рявкнул, сделав шаг вперед. Кулак сжался. Но удара не последовало. Он просто постоял, тяжело дыша, явно сдерживаясь по приказу свыше. Потом плюнул на землю рядом с миской. — Сиди тут, тварь. Скоро Альфа с тобой поговорит. По-свойски. — Он развернулся и вышел, хлопнув дверью. Замок щелкнул.

Лена выждала, пока шаги затихнут в коридоре. Потом подошла к еде. Не спеша. Осторожно. Опустилась на корточки, бережно придерживая больную руку. Нюхнула похлебку. Мясной бульон, крупа, лук. Ничего необычного. Кружка – вода, пахнущая железом, но чистая.

"Призрак"

в ней не умер. Она отломила крошечный кусочек плавающей в похлебке подсохшей булки. Положила на язык. Ждала. Ни горчинки, ни онемения. Вкус обычный, пресный. Отпила глоток воды. То же самое.

Или не отравлено... или яд замедленного действия.

Но есть надо было. Силы нужны. Она съела несколько маленьких кусочков булки, выпила пару глотков воды. Пока все нормально. Остальное оставила. Тело требовало большего, но осторожность была важнее.

Ее взгляд упал на ведро. Обычное. Жестяное. Тонкое. Ручка – просто толстая проволока, согнутая в П-образную скобу, концы которой были продеты в жестяные ушки по бокам ведра. Съемная. Легко вынималась.

План, зародившийся мгновенно, когда она его увидела, стал обретать четкие, дерзкие очертания.

Оружие.

Хлипкое, но оружие. И инструмент.

Она отошла от ведра и вернулась в свой угол. Села, скрестив ноги, спиной к стене. Теперь ее глаза, приспособившиеся к полумраку, методично, дюйм за дюймом, обследовали потолок, стены, углы комнаты. Искали малейший блик стекла, темный кружок объектива, проводок.

Камеры.

Была ли она под наблюдением? Или эти уроды считали ее слишком слабой и подавленной, чтобы за ней следить?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Если камеры нет... то жестяная ручка в ее руках становилась ключом. Она сжала кулак здоровой рукой, чувствуя под пальцами воображаемую холодную проволоку. Сейчас главное было понять: одна ли она в этой каменной ловушке под чьим-то взглядом? Или у нее есть шанс?

Глава 36

Следующее утро застало Армана не у пепелища избы Марфы, а в полумраке подземного гаража под одним из его игральных домов. Воздух был пропитан запахом масла, бетонной пыли и страха – концентрированного, животного. Егора и Дениса не было. Они остались в больнице, им обоим требовался врач. Арман был один. Вернее, не совсем – его окружали трое верных, с каменными лицами, и... Лиам.

Лиам – мелкая сошка, официант с пониженной социальной ответственностью из сети подпольных игорных домов Армана. Арман уже пожалела о своем решении не давить его сразу а подождать, сейчас ему это ожидание вылилось очень дорого.

Лощеный когда-то паренёк сейчас не походил на ушлого дельца. Он сидел на стуле посреди гаража, привязанный, в порванной дорогой рубашке. Лицо было разбито в кровь, один глаз заплыл. Перед ним, на столе, под ярким лучом прожектора, лежала фотография – его любимый ротвейлер, Брут. Фото было облито бензином. Рядом – зажигалка Армана.

Всю ночь Арман и его люди копались в данных, что удалось выцарапать из обугленных серверов клуба и подслушать в крысиных норах. Всю ночь они давили на мелких сошек. Лиам был последней надеждой. И он трещал. Как перепуганная сорока.

— Я все расскажу! Только не убивайте меня! И лицо, лицо больше не трогайте! Сначала... волки! — всхлипывал он, глотая кровь с лопнувшей губы. — Из клана пещаных! Платили за адреса точек... за расписания охраны... Потом... потом

они

пришли! Медведи! Предложили больше! Гораздо больше! Я... я дурак! Думал, смогу водить всех за нос! Сливал и тем, и другим! Кто именно... напал на деревню и сжег дом, клянусь, не знаю! Может, и те, и другие! Ну я никому не говорил местонахождение нашей деревни!

Арман медленно ходил по кругу, как хищник вокруг добычи. Его тени, безликие и молчаливые, стояли неподвижно. Лиам верещал, когда Арман останавливался возле стола, его пальцы играли с зажигалкой над фотографией пса.

— Медведи... — голос Армана был тихим, но каждый слог падал, как камень. — Зачем? У них свои земли. Свои дела. Я им – как кость в горле?

— Не знаю, босс, честно! — Лиам забился в истерике. — Может, им кто-то заплатил? Может, сами решили урвать кусок пожирнее? Может кто-то из законников! Там ведь в основном одни медведи! Непредсказуемые! А про клановых... — он замялся, увидев, как сузились глаза Армана. — Шепчутся... что старейшинам не нравится, как ты рулишь. Что слишком... независим. Может, кто-то из них затеял переворот? Тем более что скоро новая клановое собрание ! Я... я просто мелкая рыбешка! Знаю только, что сливал! И волкам, и медведям! Все! Больше ничего!

Арман смотрел на него. На этого жалкого, трусливого предателя, который думал, что играет в свою игру, не понимая, что он всего лишь пешка на доске более крупных хищников. Лиам не знал главного. Не знал, кто именно заказал удар по клубу, по нему. Но он подтвердил худшие подозрения: враги были и внутри клана, и вовне. И возможнони объединились.

Поганец выложил все, что знал. Под страхом за свою шкуру и шкуру своего пса. Он лепетал, молил, клялся в вечной верности. Арман слушал, его лицо было непроницаемой маской. Он знал то, чего не знал Лиам: живым из этого гаража крыса не выйдет. Неважно, сколько он рассказал. Важно, что он предал. И предательство имеет только одну цену.

Арман кивнул одному из своих. Тот шагнул к Лиаму. Предатель понял. Его глаза расширились в немом ужасе, рот открылся для последнего вопля, но ему просто резко, профессионально сломали шею. Быстро. Милосердно, по меркам Армана. Для такой гнили.

На месте избы Марфы царило утро после апокалипсиса. Черные, дымящиеся ребра балок торчали из груды пепла. Арман стоял, вглядываясь в хаос. Его люди, включая громогласного детектива Волкова бывшего мента, которого он вытащил из очень глубокой ямы за его нюх и упорство, копались в пепле. Результат был нулевым. Чисто. Как после профессионалов. Как в клубе.

Арман с силой сломал сигарету между пальцами, не докуривая. Пепел пал ему на сапоги. Он отвернулся от руин. Его взгляд упал на землю.

Дождь.

Прошел ночью, после пожара. Размыл многое, но... оставил кое-что ценное. Рядом с глубокими колеями от его "Гелендвагена" – другие. Широкие, глубокие, с агрессивным, редким рисунком протектора. Внедорожник. Тяжелый.

Каждая тропинка здесь была ему знакома. Каждый камень. Он обошел периметр, его глаза, острые как бритвы даже в утреннем тумане, выискивали детали. И там, на размокшей грунтовке у края леса, где чужак парковался в тени – он увидел. Не только колею. Обрывок ткани. Темный, грубый. И на нем – едва уловимое, но

узнаваемое

после вчерашней схватки в больнице – запах. Мускус. Звериный. Волчий.

— Швед! — крикнул Арман, не сдерживая голос. Громовая команда заставила вздрогнуть даже его людей.

Детектив, здоровенный мужик с лицом неудачника, подбежал, чуть не спотыкаясь. Он всегда был слишком громким, слишком заметным, компенсируя, видимо, нехватку истинной силы волка буйством темперамента.

Как же не хватает Егора,

– мелькнуло у Армана. Его Бета, его тень, его правая рука, всегда тихая, всегда точная, всегда

там

, где нужна. Сейчас он был прикован к больнице.

— Босс?

— След. — Арман кивнул на колею и протянул обрывок ткани. — И запах, чуешь?

Волков жадно втянул носом воздух, его широкие ноздри дрогнули. — Да, босс это волчий запах. Колея... тяжелый джип. Пошел в чащу. — Он указал вглубь леса, куда следы уходили от дороги.

Они шли недолго, осторожно, как ищейки по горячему следу. Машина не поехала к городу. Она свернула в сторону заповедных лесов – диких, малонаселенных территорий, где даже лесники бывали редко.

— Там ничего нет, босс, — громко заявил Волков, раздвигая ветки. — Ни деревень, ни баз... Хотя... — он замялся, почесав затылок. — Лет двадцать назад... была там психушка. Ну, так называли. На самом деле, кланы свозили одичавших, тех, кого нельзя было контролировать. Потом... — он понизил голос, что для него было редкостью, — ...поговаривают, Старейшины твои... или кто повыше... взяли шефство над такими делами. И лавочку прикрыли. Заброшка теперь. Километров сто пятьдесят отсюда, не меньше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Арман остановился. Его взгляд устремился сквозь чащу туда, где по словам Волкова, лежали руины прошлого и, возможно, ключ к настоящему. Психушка. Для одичавших. Идеальное место, чтобы спрятать пленницу. Или устроить логово для тех, кто не хочет, что бы их нашли.

Он резко развернулся, его голос был как удар топора по мерзлому дереву:

— По машинам. Едем туда.

В своей камере Лена отсчитывала не часы – щели в стене, по которым ползла тень. Практически два дня. Два дня притворной слабости, притворного отчаяния. Она вставала, расхаживала по крошечной камере, разминала онемевшие ноги, делала вид, что опирается на стены от слабости. Ее пальцы скользили по холодному камню, выискивая малейшую неровность, трещину, слабое место. Глаза, привыкшие к полумраку, сканировали каждый сантиметр потолка и стен. Камеры? Провода? Датчики? Красные огоньки? Ничего. Полная изоляция. Тишина. Только шаги снаружи по расписанию.

Она пошла на риск. Сделала вид, что падает в обморок. Рухнула на пол у дальней стены и замерла. Дыхание – поверхностное. Сердце – бешено колотилось, но снаружи не слышно. Она пролежала так целый час. Никто не вошел. Никто не проверил. Значит, не следят постоянно. Значит, считают ее сломленной и неопасной.

Хорошо. Очень хорошо.

Сегодня был день. Она подошла к ведру. Холод жести обжег пальцы. Она сняла проволочную ручку – свою надежду, свое оружие. Посмотрела на нее. Крепкая, негнущаяся. Потом прижала тонкие жестяные ушки ведра к бортам – так, будто ручка была потеряна давно или ее вообще не было.

Пусть думают, что она отвалилась. Главное – не заметят пропажу сразу.

Проволока была не толстая, но острая на изломе. Лена подошла к двери. Прислушалась. Ни шагов, ни дыхания за толстым деревом. Она наклонилась, заглянула в замочную скважину – темнота. Снаружи никого. Она вставила конец проволоки в скважину. Глубоко. Нащупала штифты. Попыталась провернуть, создать натяжение. Взломать. Идея, конечно, была из разряда "хуже не будет". Толщина проволоки против массивного замка – шансы мизерные. Но сидеть и ждать своей участи было уже невыносимо. Все лучше, чем ничего.

Она концентрировалась, чувствуя капли пота на висках. Проволока гнулась, скребла по металлу... Вдруг – шаги! Быстрые. Не один человек. Прямо к двери!

Лена выдернула проволоку как ошпаренная. Бросилась к тюфяку. Сунула драгоценный кусок металла под вонючий матрас. Плюхнулась на край, опустила голову на колени, приняв позу полной безнадежности. Сердце колотилось так, что, казалось, вырвется из груди.

Выжить. Выжить любой ценой.

Щелчок! Скрип! Замок громко щелкнул, дверь с силой распахнулась, ударившись о каменную стену. На пороге, залитые тусклым светом коридора, стояли двое. Смуглый молодой парень с тупыми, жестокими глазами и... Марат. Его холодные, голубые, как первый лед, глаза сразу нашли Лену, сидевшую на тюфяке. В них не было любопытства. Была ледяная оценка. И что-то еще... Удовлетворение хищника, нашедшего добычу?

Сердце Лены сжалось в комок ледяного страха. Игры кончились.

Глава 37

Холодный камень стены впивался в спину Лены сквозь тонкую ткань рубахи. Она сидела, поджав колени, стараясь казаться меньше, сломленнее, чем была на самом деле. Страх сковал горло ледяным комом, когда дверь распахнулась, впуская в сырой мрак подвала не только знакомую угрозу Марата, но и незнакомого оборотня.

Марат стоял на пороге, его голубые, как озерный лед, глаза скользнули по ней с привычной холодной оценкой. Рядом с ним — восточный мужчина, невысокий, но поджарый, с симпатичными, почти женственными чертами лица, которые контрастировали с жестокостью, читавшейся в темных глазах. Его взгляд скользил по Лене с откровенным, животным презрением, словно она была падалью.

Он повернулся к Марату, говоря так, будто Лена была неодушевленным предметом в углу:

— Это его

Истинная

? Ты уверен? — Голос звучал скептически, с легкой ноткой брезгливости.

Марат закатил глаза, раздраженно фыркнув:

— Да, Саран, я уверен. На ней его метка. Видишь? — Он кивнул в сторону Лены. — Альфы Черных не помечают кого попало для забавы.

Имя «Саран» ударило Лену, как ток. Она замерла, не смея пошевелиться, лишь веки чуть дрогнули.

Саран.

Она

слышала

это имя. В сводках «Призраков», в обрывочных докладах, которые успела просмотреть перед тем, как ее жизнь перевернулась. Слухи. О том, что в одном из восточных кланов оборотней сменился Альфа. Предыдущий, старый и осторожный, не лез в чужие дела. Его сын… Саран. Другое дело. Агрессивный, амбициозный. С ним связывали резкий всплеск нелегальных поставок оружия через границу. Их группе как раз поручили начать сбор информации о нем… после того, как разобрались с местными игровыми домами. Но до Саран они так и не добрались, задачу передали другой команде. И вот он здесь. В этом подвале. С Маратом. И если это

он

… то ее положение было куда хуже, чем она предполагала. Он не просто враг Армана. Он был опасен сам по себе. Системно. Безжалостно.

Внутри все сжалось. Холодный пот выступил на спине. Она опустила взгляд, пряча лицо в коленях, делая вид, что дрожит от страха, но ум работал лихорадочно.

Фамилия. Если бы знать фамилию…

Тем временем Саран шагнул вперед. Его темные, почти черные глаза, лишенные всякой теплоты, впились в Лену.

— Покажи, — приказал он резко, голос как удар плети.

Лена вздрогнула, инстинктивно прижав руку к шее. Спорить? Отказываться? Сейчас? С этими двое? Это было равносильно самоубийству. Гордость, предательство Армана — все это померкло перед единственной мыслью: выжить. Ради себя. Ради двух крошечных жизней под сердцем, которые уже ощущались как твердая, нерушимая реальность. Арман не смог ее защитить. Он не заслуживал ее жертвы. Она будет бороться за себя и за них. Любой ценой.

Она послушно, с видимой робостью, откинула длинные пряди волос. Грубой хлопковой тканью рубахи она чуть оттянула ворот вниз, обнажая участок кожи на шее. Даже в полумраке подвала был виден причудливый, алый узор — метка Армана, расходившаяся от места укуса, как языки застывшего пламени. Она пульсировала слабым жаром, отзываясь на присутствие чужих, враждебных Альф.

Саран прищурился, наклонился ближе. Его дыхание, горячее и тяжелое, пахнущее чем-то острым и чужим, коснулось ее кожи. Он всматривался в метку, его губы поджались в тонкую, недовольную линию. Потом он резко выпрямился и повернулся к Марату, зубы сжались со скрежетом.

— Давай ее убьем. Прямо здесь. Сейчас. — Его голос был низким, насыщенным ядовитой ненавистью. — Зачем нам этот ходячий позор? Рисковать из-за

человеческой

твари?

Лена почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Сердце замерло. Это было не пустое запугивание. В его глазах горело искреннее желание разорвать ее здесь и сейчас.

Марат посмотрел на Сарана, его ледяные глаза сузились. Он медленно, с преувеличенным спокойствием, покачал головой.

— Нет. Это не вариант, Саран. Это порушит все планы. Весь расчет. — Его голос звучал устало, но твердо. — Она — ключ. Живой ключ. Без нее — только слухи и домыслы. С ней — факт. Весомый. Неоспоримый.

— Факт?! — Саран взорвался, сделав шаг к Марату, его сдержанность испарилась. — Факт того, что Альфа Черных опустился до скотства?! До метки

человека

?! Да он сам себя добил этим! Зачем нам ее тащить на Сход? Достаточно рассказать! Все и так поверят! А ее… — он яростно махнул рукой в сторону Лены, — …убрать! Чтобы не маячила, не напоминала о мерзости!

— Потому что

рассказать

и

увидеть

— разные вещи! — Марат повысил голос, в нем впервые прозвучало раздражение. — Вид ее, метки сломит даже тех, кто еще сомневается! Это не просто нарушение, Саран! Это плевок в лицо всем Законам Предков! И она должна

сказать

! Должна подтвердить! Сама!

— И что она скажет?! — Мужчина язвительно фыркнул. — Что это любовь с первого взгляда?!

Они стояли друг напротив друга, напряжение между ними нарастало, как перед грозой. Воздух в камере сгустился от их противостояния. Лена затаила дыхание, ловя каждое слово, каждую ноту. Ее жизнь висела на волоске этого спора.

—

Саран!

— Марат рявкнул его имя, как команду строптивой собаке. Голос его, насыщенный властью Альфы, гулко отдался в каменных стенах. — Хватит! Ты здесь по

моему

приглашению! И действуешь по

моему

плану! Не нравится — дверь там! Но тронешь ее — ответишь мне. Лично. Понял?

Саран замер. Его скулы резко выступили, челюсти сжались так, что стало слышно скрежет зубов. В его темных глазах бушевала ярость, смешанная с вызовом, но… и с осторожностью. Он явно не был готов к открытому конфликту с Маратом здесь и сейчас. Он резко отвернулся, швырнув в стену скомканный платок, который держал в руке. Молчание было его поражением, но не капитуляцией. Оно висело тяжелым, звенящим грузом.

Марат перевел ледяной взгляд на Лену. Он поморщился, будто чувствуя запах тления, и шагнул в камеру. Его тень накрыла ее.

— Завтра мы уезжаем отсюда, — заявил он ровно, без эмоций. — Ты едешь с нами. Твоя задача одна: вести себя тихо и послушно. Через неделю — Сход Кланов. Собрание Альф и Старейшин. — Он сделал паузу, давая словам проникнуть в ее сознание. — Ты выйдешь перед ними. И скажешь

все

как я скажу. Твоя задача — сделать так, чтобы Альфу Черных Волков отстранили от власти. Навсегда. Лишили титула, земли, стаи. Поняла?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Внутри Лены все похолодело.

Как?

Как он себе это представляет? Она подняла на него взгляд, стараясь сохранить видимость растерянности и страха.

— Как вы себе это представляете? — спросила она тихо, голос слегка дрожал — не полностью притворно. — Что мнение человеческой женщины может значить для Старейшин Кланов? Разве они станут слушать меня?

Марат усмехнулся, коротко и жестко. В его глазах мелькнуло презрение к ее «глупости».

— Не неси чушь, — прорычал он, делая шаг ближе. Его запах — холодный, как зимний лес, — ударил в ноздри. — Ты прекрасно знаешь, о чем я! Играть в непонимание здесь бесполезно.

Лена не отводила взгляда. Страх гнал кровь в виски, но где-то в глубине зажглась крошечная искра вызова. Она должна узнать

точно

. Что они знают? Что требуют?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — повторила она, усиливая дрожь в голосе, но сохраняя взгляд прямым. — Но… если вы объясните… что именно я должна сделать и если взамен вы гарантируете мне свободу и неприкосновенность… — она чуть опустила руку на живот, — …я сделаю все, что вы скажете.

Выбора не было. Гордость, верность Арману — все это была роскош для тех, кто не сидел в подвале у врагов, не носил под сердцем детей. Ее долг — перед ними. Арману она ничего не должна. Она будет лгать, клеветать, предавать — лишь бы выжить и вырваться. Потом… потом она исчезнет. Найдется способ. Она не будет разменной монетой в их волчьих разборках.

Саран, все еще кипящий от гнева, фыркнул, но подал голос, обращаясь скорее к Марату, чем к ней:

— Твоему Альфе что, объяснять лень было? Отношение к меткам среди оборотней? — Его взгляд, полный ядовитого презрения, скользнул по Лене. — Или ты просто тупая и не запомнила?

Лена перевела на него взгляд. Контролировать сердцебиение было невозможно — оно бешено колотилось, гулко отдаваясь в ушах. Холодная капля пота скатилась по позвоночнику. Она заставила себя ответить, глядя ему прямо в глаза, стараясь выглядеть максимально покорной и запуганной:

— Нет… к сожалению Арман мне ничего не объяснил. Ни о метках ни о законах. — Голос ее предательски сорвался на последнем слове.

Марат снова приблизился. Он наклонился так, что их лица оказались в сантиметрах друг от друга. Его холодное дыхание смешалось с ее прерывистым. В глазах его горел стальной огонь непреклонной воли.

— Ты должна сказать одно, — прошипел он, и каждое слово падало, как камень. — Что ты

не согласна

была стать его Парой. Что он взял тебя силой. Принудил к связи. И что метка… — он кивнул на ее шею, — …была поставлена против твоей воли. Насильно. Ты была его пленницей, его игрушкой. Понимаешь?

Насильно.

Внутри Лены все оборвалось.

Неужели они знают?

Знают, что так все и было? Или просто догадываются? Им просто выгодно выставить это именно так, даже если… даже если позже что-то изменилось? Это был ключевой момент. Ей нужно было подтверждение.

Она разлепила пересохшие губы, с трудом выдавив слова:

— То есть… вы хотите чтобы я солгала? Сказала, что это было насилие? Даже если… — Она не закончила, оставив вопрос висеть в воздухе.

Саран ответил за Марата, резко и цинично:

— Да. Ты должна сказать, что была против. Нам глубоко поебать, как вы там встретились и что было между вами потом. — Он бросил на нее взгляд, полный отвращения. — Но если ты хочешь сохранить свою жалкую человеческую шкуру и жизнь ты скажешь именно то, что от тебя требуется. И тогда… можешь идти на все четыре стороны. Исчезнуть. Жить. Если, конечно, сможешь.

Выбора не было. Совсем. Никакого. Согласиться сейчас — единственный шанс дожить до завтра. До того момента, когда появится возможность бежать. Или… или дождаться Армана? Нет. Она не могла на это рассчитывать. Она могла рассчитывать только на себя.

Она подняла голову, встретив попеременно взгляды двух Альф. В ее глазах не было ни вызова, ни покорности. Была пустота. Пустота выживающего любой ценой.

— Я согласна, — произнесла она тихо, но четко. — Я скажу то, что вы хотите. На Сходе.

Марат выпрямился, удовлетворение мелькнуло в его ледяных глазах. Саран лишь злобно усмехнулся, словно не веря ей, но не стал спорить.

— Хорошо, — кивнул Марат. — Завтра на рассвете. Будь готова. И помни: одно неверное движение, одна лишняя попытка… — Он не закончил, но смысл был ясен. Он развернулся и вышел из камеры, не оглядываясь.

Саран задержался на мгновение. Его темный, тяжелый взгляд скользнул по ее фигуре, по метке на шее. В нем читалось что-то… нездоровое. Голодное. Опасное. Он плюнул на земляной пол перед ней и вышел, хлопнув дверью. Железный засов щелкнул с ледяной окончательностью.

Лена осталась одна в полумраке. Дрожь, которую она сдерживала, прокатилась по телу волной. Но это была не дрожь страха. Это была дрожь бешеной, бессильной

ярости

. Ярости на них. На Армана. На весь этот безумный мир оборотней, в который ее втянули насильно. Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Согласие было ложью. Тактической уступкой. Покупкой времени. Теперь она знала их план. Значит, могла искать слабое место. Завтра… дорога. Возможно, шанс. Или новая, более страшная ловушка.

Она опустила руку на живот, ощущая под пальцами твердую выпуклость.

— Я выберусь, — прошептала она в темноту, голос был тихим, но твердым, как сталь. — Я выберусь для вас. Любой ценой.

Ее взгляд упал на темный угол, где лежало ведро. И на проволоку под тюфяком. Любой ценой.

Глава 38

Слова Марата, брошенные в коридор перед уходом, прозвучали для Лены как приговор:

«Останешься здесь, у двери. Не своди глаз. До рассвета»

. Шаги удалялись, а вместе с ними рушился ее хрупкий, отчаянный план. Один. Оборотень. Сидящий прямо за дверью. Как взломать замок проволокой под его носом? Как проскользнуть незамеченной? Воздух в камере внезапно стал густым, спертым. Давил на грудь. Отчаяние, холодное и липкое, попыталось обвить сердце.

Нет.

Она вжалась спиной в холодный камень, закрыв глаза.

Выждать. Перегруппироваться. Спать.

Тело требовало отдыха, силы были на исходе после двух суток в этом аду. Завтра… завтра придется придумать что-то другое. На Сходе? В пути? Шанс должен представиться. Главное – дожить до утра.

Веки налились свинцом, сознание погружалось в мутную пучину, где кошмары переплетались с тупой болью в руке и жаром метки на шее…

Где ты, чертов Альфа...

Рычание.

Глухое, звериное, прямо за дверью. Лена вздрогнула, не успев понять, спит ли еще. Потом – глухой удар о стену, сдавленный стон, лязг металла о камень. И громогласный, пьяный, перекошенный яростью крик:

— Сука! Ты чо, слепой?! Под ноги лезешь?! Я те щас, мразь…

Голос был знакомым. Саран. Но искаженным хрипотой и алкоголем до неузнаваемости. Лена вскочила на кровати, сердце выпрыгивало из груди. Левая рука инстинктивно рванулась под тонкую подушку, пальцы сжали холодную, жесткую проволоку – ее единственное оружие, ее слабая надежда. Адреналин вскипел в крови, смывая остатки сна, обостряя все чувства до предела.

Дверь в камеру с оглушительным треском распахнулась, ударившись о стену. На пороге, шатаясь, придерживаясь косяка, стоял Саран. Его обычно симпатичное лицо было багровым, глаза мутными, безумными. Запах дешевого самогона и звериной злобы ударил в нос Лены, заставив сглотнуть тошноту. На полу у самых его ног лежал тот самый охранник – молодой оборотень, которого оставил Марат. Без сознания, лицо в крови. Видимо, Саран просто снес его с пути в пьяном угаре.

Взгляд Сарана, плавающий, не сфокусированный, блуждал по камере. Наткнулся на Лену, прижавшуюся в угол кровати к стене. Его губы растянулись в мерзкую, слюнявую улыбку, обнажив острые клыки.

— Ну что, подстилка… — его голос был хриплым, слова заплетались. — Иди сюда… Раз Альфу Чёрных обслуживала… то и меня… принять сможешь… — Он сделал неуверенный шаг внутрь, споткнулся о ногу охранника, едва удержавшись. — Ты сойдёшь… Пиздец… — он махнул рукой, едва не упав, — …хоть одну бабу нормальную привезти не могли? Кроме тебя… мерзкой… пользу нае… чёрным отребьем… Ни одной сука бабы! Один… лес блядь!

Лена сжала проволоку в кулаке так, что металл впился в ладонь. Отвращение и леденящий ужас боролись внутри с холодной, расчетливой яростью.

Пьяный. Медлительный. Неуклюжий. Но все равно оборотень. Сильный. Даже в отключке.

Его запах, смесь пота, алкоголя и звериной агрессии, вызывал рвотный спазм. Она подавила его, глотая воздух ртом. Тихим, дрожащим, максимально покорным голосом она выдавила:

— Может… не надо? Пожалуйста…

—

СЮДА ИДИ!

— рев Сарана оглушил, заполнив камеру.

Это был момент. Единственный шанс. Лена окинула взглядом мужчину: пьяный монстр перед ней, бездыханный охранник на полу за его спиной. И там, на поясе охранника… черная кобура. Пистолет. Вспышка надежды, острой и опасной, пронзила сознание.

Она не раздумывала. Действовала на чистом адреналине и зверином инстинте выживания. Сделав вид, что подчиняется, она медленно, соскользнула с кровати на ноги. Прикинула расстояние. Рост Сарана был не намного выше ее, но ширина плеч, его звериная мощь, ощущались даже сквозь пьяную неуклюжесть. Проволока была зажата в правой руке, спрятанной за спиной. Она сделала шаг навстречу, опустив голову, изображая покорность.

Саран зарычал от предвкушения, протянул руки, чтобы схватить ее за плечи.

Лена взорвалась. Она резко развернулась всем корпусом, вложив в движение всю силу отчаяния и ярости. Правая рука с зажатой проволокой, как кастетом, описала короткую, сокрушительную дугу и со всего размаху врезалась ему в челюсть, чуть ниже уха. Удар пришелся в точку. Металл впился в кожу и мышцы.

Хруст!

Тупой, влажный звук смешался с пьяным воплем Сарана. Он захрипел, глаза округлились от шока и боли. Алкоголь и неожиданность сыграли свою роль – он отшатнулся на два шага назад, потеряв равновесие. Его нога наступила на руку лежащего без сознания охранника. Он споткнулся, беспомощно замахал руками и тяжело рухнул на спину рядом с тем, кого сам же и вырубил, оглушительно стукнувшись головой о каменный пол.

Времени на раздумья не было. Лена не смотрела, жив ли он, просто оглушен или убит. Ее взгляд был прикован к кобуре на поясе охранника. Она бросилась к нему, падая на колени. Пальцы, дрожащие от адреналина, лихорадочно расстегнули кобуру. Холодная сталь пистолета (какой-то «Макаров», мелькнула мысль) заполнила ладонь. Она дернула магазин – тяжелый, полный. Затвор? Патрон в патроннике? Проверить некогда! Пистолет был ее спасением. Ее шансом.

Она вскочила на ноги, не оглядываясь на клубок тел на полу камеры. Коридор. Темный, сырой, пахнущий плесенью и кровью. Налево? Направо? Она рванула наугад, туда, где казалось чуть светлее. Босые ноги шлепали по холодному, липкому полу. Сердце колотилось, как бешеный барабан, дыхание рвалось из груди свистящими рывками. За спиной послышался стон – Саран приходил в себя.

Лена бежала. Сквозь темноту. Навстречу неизвестности. Но прочь. Прочь от камеры, от пьяного насильника, от плана Марата. Пистолет в ее руке был тяжелым и чужим, но он был оружием. И ключом к свободе. Она выберется. Или умрет, пытаясь. Другого выбора не было. Только вперед, в черную пасть коридора, унося с собой страх, ярость и хрупкую надежду.

Друзья, жду вашего отклика. Книгу чи

тают,

отклик оставляют

лишь единицы:(

Для меня, как для начинающего автора очень важна обратная связь ) Подписывайтесь и

оставляйте комментарии и я уверена, что впереди вас ждет много интересных историй)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 39

Грунтовка, больше похожая на рану в теле леса, вилась впереди. Арман сидел на пассажирском сидении, пальцы впивались в подлокотник так, что кожа трещала. В глазах стоял не пепел сожженной избы Марфы, а ее лицо – бледное, с огромными глазами полными немого ужаса в воображаемом подвале. Каждый метр дороги был пыткой. Каждая секунда – предательством.

— Смотрите! — Голос Волкова, их детектива с мордой боксера-неудачника, прозвучал с переднего сиденья. Он тыкал пальцем в лобовое стекло. — Видите? Трава… Она тут

росла

. Хорошо так росла. А потом… — Он высунулся чуть ли не по пояс в открытое окно, втягивая воздух носом. — …потом её замяли. Не раз, не два. Катались. Активно. Дождик был — вот и прибило, присохло. Как на ладони. Дорога эта… она должна была

исчезнуть

. Закрыли же место. А она… живая. Крысиная тропа.

Арман молча вглядывался в следы. Колеи. Свежие, поверх старого, едва пробивающегося слоя зелени. Его волк внутри зарычал глухим, одобрительным звуком. Надежда. Острая, как кинжал, и столь же опасная. Если они тут… Если она тут… Ярость, черная и всепоглощающая, смешалась с этим ледяным лучом. Он найдет их. Найдет

ее

. И обеспечит этим ублюдкам

пожизненное

пребывание в этой проклятой глуши. Вечным сном под корнями деревьев.

Он отправил геолокацию самым верным – Егору, тот сможет вырваться из больницы, и еще двум тихим теням из его личной охраны. «Срочно». Ответа ждать было некогда.

— Босс! — Резкий тормоз. Шины взвыли, взметнув фонтан брызг с мокрой после дождя дороги. Арман инерцией рванулся вперед, упершись руками в торпедо. Взор его, только что витавший в кровавых фантазиях мести, сфокусировался на дороге. Вернее, на том, что ее перекрыло.

Завал. Не просто упавшее дерево. Несколько стволов, сваленных будто специально, переплетенных ветками, как баррикада. Не проехать. Не объехать. Лес сомкнулся стеной.

— Суки! — вырвалось у одного из оборотней с заднего сиденья, бывшего с ними на пепелище Марфиной избы.

Арман распахнул дверь, вывалился наружу. Воздух ударил в лицо – влажный, пахнущий прелой листвой, хвоей и… чем-то еще. Старым камнем? Заброшкой? Он втянул его полной грудью, фильтруя запахи. Люди. Металл. Плесень. Далеко. Но Швед был прав. Крысы тут.

— Швед! — Арман обернулся к детективу, уже ковырявшемуся у завала. — Сколько до лечебницы? Пешком.

Тот почесал затылок, окинул взглядом чащу, уходящую в гору за завалом.

— По прямой… ну, километра два-три. Не больше. Дорога вон туда петляет, — он кивнул на едва заметную тропинку, уходящую вправо от завала вглубь мрака под сенью елей. — Но по ней быстрее. Минут двадцать, если не бежать.

— Пошли, — Арман бросил коротко. Никаких «если». Они пойдут. Бегом. Он взял с собой Волкова и двух тех, что были с ним – крепких, молчаливых парней с глазами, привыкшими к темноте и крови. Остальным – ждать подкрепления и блокировать дорогу.

Они рванули по тропинке. Ноги вязли в размокшей земле, ветки хлестали по лицам, цеплялись за одежду. Арман шел первым, его звериное чутье, обостренное яростью и страхом, вело его сквозь чащу. Он не видел дороги – он видел

цель

. Чувствовал ее близость кожей.

Вдруг. Сквозь шорох листьев под ногами, сквозь собственное тяжелое дыхание и треск веток… Бег. Не звериный, не осторожный. Отчаянный. Человеческий. Панический. И – ветер. Порыв, скользнувший между деревьев, принес с собой знакомый коктейль запахов. Страх. Леденящий, животный. Адреналин. Горячий, металлический. И под ним – тончайшая, едва уловимая, но ее нить. Чистый, горьковатый от страха, но ее запах. Лены.

Арман замер на долю секунды. Вдохнул полной грудью. Она. Здесь. Сейчас. И ей страшно.

И он рванул. Не по тропинке. Напрямик. Сквозь колючий кустарник, через валежник, снося все на пути. Деревья мелькали темными столбами, ветки рвали кожу на руках, но он не чувствовал боли. Только жгучую потребность добежать. Увидеть ее. Заслонить собой.

Он летел, как пуля, звериная мощь выносила его вперед, отрывая от земли на кочках. И впереди, в просвете между темными стволами елей, мелькнуло белое. Как маяк в кромешной тьме. Ее волосы. Растрепанные, сияющие в редком луче света, пробившемся сквозь тучи и густую крону.

— ЛЕНА! — Его рев, нечеловеческий, полный ярости и отчаяния, сотряс лес, срывая с веток капли дождя.

Он рванул к этому пятну света. И увидел ее. Мгновение – как кадр из кошмара. Она бежала, спотыкаясь, в грязной, порванной рубахе, босая. Лицо – маска ужаса, глаза – огромные, черные от паники. Она услышала его рев? Увидела мелькающую между деревьями фигуру? Ее голова резко дернулась в его сторону. Взгляд встретился с его на долю секунды. В нем – шок, неверие… и что-то еще, что сжало ему сердце сильнее страха. Потом она обернулась назад. За свою спину. И рванула с новой, отчаянной силой, как загнанный зверек.

Арман последовал за ее взглядом. И увидел.

За ней, буквально в трех-четырех прыжках, несся волк. Крупный, мощный, с шерстью песчано-рыжего оттенка, сливающейся с опавшей хвоей. Звериные глаза горели желтым огнем ярости и охоты. Он настигал. Быстро. Неумолимо.

НЕТ.

Внутри Армана что-то оборвалось. Ярость, холодная и всесокрушающая, затопила все. Этот песчаный ублюдок дышал ей в спину! Его Птичка! Арман двинулся навстречу им, отталкиваясь от земли с такой силой, что казалось, взлетит.

Расстояние сокращалось с бешеной скоростью. Лена, увидев его несущимся прямо на нее, инстинктивно попыталась увернуться, но силы были на исходе. Арман не сбавлял хода. В последний момент, когда до нее оставался метр, он схватил. Не грубо. Быстро. Рефлекторно. Одной мощной рукой он подхватил ее под мышки на бегу, поднял на миг, почувствовав ее невесомость и дикий трепет страха, и тут же, не останавливаясь, опустил за своей спиной на землю, толкнув в сторону толстого дуба.

— Стой! — Его команда прозвучала как выстрел, коротко и властно, но было уже поздно для предупреждений. Он развернулся на полном ходу, встретив рывок песчаного волка всей своей массой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Столкновение было оглушительным. Глухой удар тел, лязг клыков, хриплые рыки. Они сцепились в клубок ярости и когтей, покатившись по мокрой земле и хвое. Песчаный волк был силен, быстр, яростен. Он рвал когтями, пытался вцепиться в горло, его горячее, зловонное дыхание било Арману в лицо. Но Арман был Альфой. И он был в ярости. Ярости за нее. За детей. За все, что отняли. Его удары были сокрушительны, хватка – железной. Он не просто дрался. Он уничтожал.

Лена, прижавшись спиной к шершавой коре дуба, задыхалась. Сердце колотилось где-то в горле. Она видела только мелькание песочно-рыжей и черной шерсти, слышала рычание, хруст, глухие удары. В руке, сведенной судорогой, она все еще сжимала холодную рукоятку пистолета. Пистолет. Мысль пронзила панику. Она подняла дрожащую руку, направив дуло в клубок дерущихся зверей. В кого стрелять? Как не попасть в него? Слезы застилали глаза. От страха. От беспомощности. От невыносимой близости его и этой дикой расправы.

Она видела, как Арман, получив кровавую царапину поперек плеча, вцепился песчаному волку в глотку. Видела, как тот захрипел, забился в агонии. Видела, как желтые глаза налились кровью и безумием. И видела, как взгляд Армана, алый от ярости, на миг встретился с ее. В нем не было ничего человеческого. Только зверь. Защищающий свое. Уничтожающий угрозу.

Раздался жуткий, влажный хруст. Рычание оборвалось. Тело песчаного волка обмякло. Арман, тяжело дыша, с окровавленной мордой и плечом, отшвырнул его от себя, как тряпку. Он встал над поверженным врагом, грудь вздымалась, из пасти капала слюна, смешанная с чужой кровью. Он был страшен. Первобытен. И в этот момент – единственная твердая точка в рушащемся мире Лены.

Он медленно, с трудом переключаясь, повернул к ней свою звериную голову. Алые глаза встретили ее испуганный взгляд. И в них, сквозь ярость и адреналин, пробилось что-то другое. Что-то невыносимо знакомое и пугающее. Облегчение. Обладание. Его.

Лена не двигалась. Пистолет в ее руке все еще был направлен куда-то в пространство между ними. Дрожь пробегала по всему телу. Она была спасена. И поймана. Снова. Лес вокруг внезапно оглушительно затих.

Спасибо за ваши комментарии! Вы вдохновляете меня!)

Глава 40

Лесной воздух, еще секунду назад рваный криками и рыком, сжался в тишину, густую и звенящую. Арман стоял над бездыханным телом песчаного волка, его мощная звериная грудь тяжело вздымалась. Кровь – чужая и своя, теплая и липкая – стекала по шерсти на боку и плече, смешиваясь с дождевой водой. Он втянул воздух носом, фильтруя запахи: смерть врага, прелая листва, влажная земля, и главное –

ее

страх, острый и живой, за его спиной.

Он обернулся. Лена все еще сидела, прижавшись спиной к дубу, как пригвожденная. Глаза – огромные, темные озера шока – были прикованы к нему. В дрожащей руке она все еще сжимала пистолет, дуло бессильно опущено в грязь. Вся она – комок дрожи, грязи и оборванной рубахи.

Арман двинулся к ней. Шаг. Другой. Его звериный облик начал таять, как мираж. Шерсть втягивалась, когти укорачивались, морда сглаживалась в знакомые, резкие черты. Процесс был быстрым, но не мгновенным. Когда он остановился перед ней, он был уже человеком. Совершенно голым. Сильным, мускулистым, но израненным. Свежие царапины пересекали грудь, бок, плечо, сочились алыми каплями на фоне бледной кожи. Он не обращал на это внимания. Его взгляд был прикован только к ней.

Она не отводила глаз. Смотрела на его наготу, на кровь, на следы только что законченной зверской расправы. Ни страха перед ним сейчас, только глубокая, ледяная пустота и дрожь, сотрясавшая ее хрупкое тело.

Он наклонился. Не говоря ни слова. Его руки – сильные, покрытые грязью и кровью, но невероятно нежные в этот момент – скользнули под нее. Он поднял ее, как перышко, прижал к своей груди. Она не сопротивлялась, не цеплялась. Была податливой, как тряпичная кукла. Он глубоко, с закрытыми глазами, вдохнул аромат ее волос, ее макушки – смесь страха, пота, грязи и той неуловимой, чистой сути, что была только

ее

. И сжал. Сильно. Так сильно, как будто хотел вдавить ее в себя, спрятать от всего мира за ребрами. Потом развернулся и пошел сквозь чащу обратно, к тропинке, к машине, неся ее на руках.

Его люди уже бежали им навстречу, привлеченные грохотом схватки. Швед – детектив – был первым. Увидев Армана, голого, с окровавленными царапинами и Леной на руках, он выдохнул, закатив глаза. Широкое лицо расплылось в попытке неуклюжего юмора, чтобы разрядить адское напряжение:

— Ёб твою мать, босс! — буркнул он, снимая свою потрепанную куртку. — Ты хоть бы хозяйство прикрыл! Я, конечно, понимаю, что природа тебя не обидела, но ты хотя бы не свети им так перед дамой! И перед нами, хер с ним!

Арман остановился. Его взгляд, холодный и острый, как лезвие бритвы, впился в Шведа. Голос прозвучал тихо, но с такой ледяной мощью, что детектив инстинктивно отступил на шаг:

— Твои попытки разрядить обстановку звучат как конченый идиотизм, Швед. Заткнись. Или я сам прикрою твое "хозяйство" с ноги.

Мужчина резко поднял руки в защитном жесте, куртка болталась в одной из них. Его взгляд скользнул на Лену, притихшую, спрятавшую лицо в плечо Армана. В его глазах мелькнуло нечто похожее на стыд. Он молча кивнул.

Они дошли до "Гелендвагена". Швед метнулся к багажнику, порылся там и вытащил сверток – простой темный спортивный костюм. Сунул его Арману.

— На, переоденься. Чистого нет, но сухой.

Арман кивнул, не отпуская Лену. Он усадил ее на заднее сиденье, сам сел рядом. Только тогда он отпустил ее, чтобы натянуть штаны и кофту. Боль от царапин была фоном, незначительным. Его внимание было всецело на ней. Она сидела, сгорбившись, глядя в никуда, пальцы все еще нервно сжимали и разжимали пустоту, где был пистолет.

Он не выдержал. Обнял ее снова, крепко, чувствуя, как мелкая дрожь пробегает по ее спине.

— Лена… — его голос был низким, хрипловатым от недавнего рыка.

— Кто они? Что ты видела? Что слышала? Расскажи. Каждая деталь. — Он пытался быть мягким, но срочность, ярость прорывались сквозь сдержанность.

Ее реакция была мгновенной и сокрушительной. Она резко вырвалась из его объятий, повернулась к нему. Глаза, еще секунду назад пустые, вспыхнули дикой, обжигающей яростью и болью.

— Что я видела?! — ее голос сорвался на визгливую ноту, заставив Волкова за рулем вздрогнуть. — Что я видела?! Я вижу перед собой наглого оборотня! Лжеца! Который обещал защитить меня! И детей! — Она ткнула пальцем себе в живот, ее лицо исказила гримаса невыносимой обиды. — А вместо этого втянул меня в свои грязные, волчьи разборки! Меня хотели УБИТЬ! Из-за тебя! Меня чуть не ИЗНАСИЛОВАЛИ! Твой оборотень, твой Марат, оставил меня на растерзание своему пьяному шакалу! Я видела его клыки у своей шеи! Чувствовала его руки! — Она задыхалась, слезы, наконец, хлынули ручьями, смешиваясь с грязью на щеках. — Ты… ты обещал! А меня пытались заставить выступить против тебя на вашем совете оборотни из твоего клана!

Каждое слово било Армана, как молот. Ярость – черная, всепоглощающая – взметнулась в нем, грозя сорваться наружу рыком, разрушить все вокруг.

Её пытались изнасиловать. Чуть не убили. Он потерял время из-за обманки ... и пока он метался по следам.

Он видел картину: пьяный оборотень, ее ужас. Его пальцы сжались в кулаки так, что ногти впились в ладони. Он убьет их. Медленно. Болезненно. Каждого. Но сейчас – не время. Сейчас – она.

Он не стал спорить. Не стал оправдываться. Он просто перетащил ее к себе на колени, лицом к себе. Посадил верхом, обхватив ее бедра своими сильными руками, прижал к своей груди, к только что надетой толстовке. Она вырывалась слабо, истощенно, ее кулачки били по его груди, по ранам, но он держал. Крепко, но не причиняя боли. Просто не отпускал.

— Шшшш… — он зашептал ей в волосы, гладя одной рукой по спине, от шеи до поясницы, большими, успокаивающими кругами. — Не плачь, птичка. Все. Все кончено. Ты в безопасности. Никто. Больше. Тебя не обидит. Никто не тронет. Я обещаю. Клянусь. Я решу все. Окончательно. — Его голос был тихим, но в нем звучала железная, незыблемая клятва. Клятва Альфы. Клятва мужчины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она всхлипнула, потом еще. Ее тело дрожало в его объятиях. Потом ее рука, сжатая в кулак, инстинктивно ткнулась ему в бок, ища опору или вымещая гнев. Попала прямо на свежую царапину.

Арман резко втянул воздух, зашипев от боли. Его мышцы напряглись.

Лена почувствовала влагу на своих пальцах. Она отдернула руку, подняла ее перед лицом. Алая кровь, яркая на фоне грязи, окрасила ее кончики пальцев. Она замерла, уставившись на кровь. Потом медленно подняла на него взгляд. Шок, ярость в ее глазах сменились растерянностью, а затем – новым витком слез. Она вытерла руку о его толстовку, потом схватилась за свое лицо, пытаясь стереть слезы и грязь, превратив все в мазню.

— Отпусти… я вся грязная— прошептала она, слабо пытаясь слезть с его колен. — Пусти…

— Это не важно. Посиди так, — попросил он, его голос был неожиданно мягким, почти молящим. Его рука не ослабляла хватку на ее спине, продолжая гладить. — Еще немного. Пожалуйста. Ты в безопасности. Я здесь.

И странное дело – она замерла. Не сдалась, но сопротивление ушло. Она обмякла в его руках, положив голову ему на плечо. И тогда она почувствовала это. Не тепло возбуждения. Не тревожный жар страха. А глубокое, спокойное тепло

.

Разливающееся низко в животе. Тепло, словно два крошечных огонька под сердцем потянулись навстречу… чему-то. Источнику силы. Источнику защиты. Источнику этого крепкого, надежного объятия, которое, несмотря на все, несмотря на кровь и ярость, было сейчас ее единственной гаванью.

Отец.

В салоне повисла тяжелая тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием Лены и тихим шумом мотора. Швед, сидевший за рулем, осторожно обернулся. Его лицо было серьезным, без тени былого балагурства.

— Босс? Куда? — спросил он тихо. — В укрытие? Или…?

Арман поднял голову. Его глаза, встретившиеся с взглядом Волкова, были холодными, как сталь, но в глубине горел адский огонь. Он нежно погладил Лену по спине, по пояснице, чувствуя под ладонью ее хрупкость и то странное, умиротворяющее тепло, исходящее из ее живота.

— В больницу, — сказал он ровно.

Мужчина кивнул, развернулся, включил передачу. Машина тронулась, осторожно объезжая завал.

Арман смотрел в лобовое стекло, но видел не дорогу. Он видел лицо Марата. Видел лица Старейшин. Впереди был не просто тяжелый разговор. Впереди была война. И он был готов. Ради нее. Ради них. Ради того тепла, что сейчас доверчиво прижималось к его груди. Он прижал Лену чуть крепче, чувствуя, как ее дыхание наконец-то становится глубже, ровнее. Спокойствие было обманчивым. Затишьем перед бурей. Но пока она была с ним, пока он чувствовал это тепло – он знал, за что воюет.

Единственное, чего не знал Арман, так это того- кто был тот оборотень с песчаной шкурой. И какая буря грянет из-за его смерти.

Глава 41

Тишина палаты была густой, почти осязаемой, нарушаемой лишь ровным, чуть слышным дыханием спящей Лены и тиканьем часов на стене. Арман сидел у кровати, стул придвинут так близко, что колени почти касались металлического каркаса. Он не двигался. Просто смотрел.

Она спала. Глубже, чем он видел ее когда-либо. После горячей ванны, перевязок врача и сытной еды, поданной заботливой медсестрой, силы окончательно оставили ее. Теперь она лежала, укутанная в белый махровый халат больницы, слишком большой для ее хрупкой фигуры. Одна рука, перебинтованная от запястья до локтя после того злополучного удара при нападении на избу Марфы, безвольно свисала с края кровати. Лицо, наконец чистое от грязи и слез, было бледным, но спокойным. Ресницы, темные веера, лежали на щеках. В свете ночника она казалась хрупкой фарфоровой куклой, случайно попавшей в жестокий мир.

Арман вспоминал их разговор, пока она еще боролась со сном. Дрожащим голосом она рассказала о походе в лес с Марфой, о встрече с Маратом, его ледяных глазах и шоке при виде метки. О том, как позже они ворвались в избу, избили старуху… Лена замолкала, голос срывался, когда доходила до момента удара, после которого все поглотила тьма. Она даже не знала, жива ли Марфа… Арман быстро успокоил ее, голосом, в котором не допускалось сомнений: «

Марфа жива. Она здесь, в этой больнице. И Денис тоже

». Он видел, как в ее глазах, полных боли и усталости, мелькнули крошечные искры – не радости, но облегчения? Надежды? Каждый такой проблеск, каждая позволенная прикосновением рука, когда он помогал ей сесть или поправить подушку, вызывали в нем бурю. Удовлетворение зверя, чья пара наконец-то чуть-чуть приняла его присутствие. И нечто большее – глухое, жгучее желание угодить ей, защитить, дать все, что она пожелает. Он ловил себя на мысли: попроси она сейчас звезду с неба, частный самолет на Мальдивы – он бросит все, достанет, увезет. Лишь бы видеть, как эта ледяная стена между ними дает хоть трещинку, хоть на шаг подпускает его ближе. Но он понимал: это будет долгая, кропотливая работа. Работа над доверием, которое он сам же и разрушил. Если бы в ту злополучную ночь на трассе он только знал, что она его пара -он бы сделал все по другому. Сделал бы все правильно и никогда не причинил ей боли... Но что сделано-то слелано.

Она рассказала и про пьяного оборотня в подвале. Про его имя – Саран. Фамилию она не слышала. Арман сквозь зубы выругался, когда она описала его внешность и восточные черты.

Если это Саран Давлатов…

– мысль была как удар под дых. Сын Шахида Давлатова. Старый, могущественный и беспощадный шакал с востока. Смерть единственного сына, пусть даже того самого «сученыша», он не простит. Никогда. И если Марат и Саран действовали заодно, то Шахид почти наверняка был в курсе. Дело пахло не просто скверно – пахло тотальной войной кланов. А еще и медведи тут приплелись.

Теперь она спала. Мирно. Арман не мог оторвать взгляда. Чистый запах шампуня и больничного мыла заменил грязь и страх, но под ним все равно угадывалась ее уникальная, сводящая с ума сущность. Он тихонько подвинул стул еще ближе, вплотную к кровати. Она лежала на спине. Осторожно, боясь разбудить, он наклонился и положил голову… ей на ноги, чуть выше колен. Его щека уткнулась в мягкий махровый халат, а нос – в едва заметную, но уже явную выпуклость под тканью. Ее живот. Его детей. Он глубоко, беззвучно вдохнул, закрыв глаза. Запах жизни. Его жизни. Их жизни.

Правой рукой он осторожно нашел ее здоровую руку, лежавшую поверх одеяла. Тонкие, холодные пальцы. Он аккуратно обхватил их своими, согревая. Просто держал. Слушал ее дыхание. Чувствовал слабое биение пульса на запястье. Его волк, тосковавший по близости, мурлыкал глухим звуком удовлетворения где-то в глубине груди. Мир сузился до этой палаты, до ее тепла под щекой, до ее руки в его руке. Он не хотел уходить. Никуда. Оставить ее здесь одну, даже с охраной у двери, казалось немыслимым предательством.

Так пролежал он, наверное, полчаса. Может, больше. Время потеряло смысл. Но долг звал. Проблемы не решались сами. Ярость по поводу Давлатовых и Марата тлела в груди, требуя действий. Его не зря считали жестоким и беспощадным. Он оправдывал эти слухи каждый раз, когда дело касалось его поступков.

С глухим вздохом Арман осторожно поднял голову. Отодвинул стул, стараясь не скрипнутьи наклонившись над спящей замер, глядя на ее безмятежные черты. Потом, легче прикосновения пера, коснулся губами ее виска. Поцелуй был мимолетным, как дуновение ветерка, полным невысказанной нежности и клятвы.

Я вернусь.

Не оборачиваясь, он вышел из палаты. Тишина коридора после уюта комнаты показалась гулкой и враждебной. Он прошел несколько шагов, остановился у соседней двери – палаты Дениса. Дверь была приоткрыта. Арман заглянул внутрь. Денис не спал. Он сидел на кровати, спиной к двери, смотря в темное окно. Его поза выдавала напряженную задумчивость.

Арман постучал костяшками пальцев по косяку. Денис обернулся, настороженно.

— Денис, — голос Армана был тихим, но четким. — Лена спит. Через две палаты по коридору направо. 260-я. Охрана у двери есть. Но… — он сделал паузу, выбирая слова, — было бы хорошо, если бы с ней в палате побыл кто-то. На всякий случай. Пока она спит.

Денис мгновенно преобразился. Усталость и задумчивость сменились живым интересом, даже облегчением. Он спустил ноги с кровати, явно собираясь идти.

— Понял. Сейчас.

Он ковылял к выходу, еще не до конца оправившись от ран. Когда он поравнялся с Арманом в дверях, тот неожиданно положил ему тяжелую руку на плечо, сжал – не больно, но ощутимо. Взгляд Армана был серьезным, почти суровым.

— Я тебя только прошу… не буди ее. Ей нужно отдохнуть. Выспаться.

Денис закатил глаза с таким выражением, будто Арман только что спросил его, умеет ли он дышать.

— Альфач, я не тупой. Пусть спит. Посижу с ней молча. А ты, — он кивнул в сторону выхода, — давай, беги разгребай ваши волчьи дела. Пока не началась полномасштабная резня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Арман заскрежетал зубами от этого «альфача» и скрытого сарказма, но возразить было нечего. Денис был прав. И в его готовности быть рядом с Леной, пусть и с колкостями, было что-то… надежное. Арман молча кивнул, убрав руку. Он видел, как Денис тихо, как тень, скользнул в палату Лены и притворил дверь, оставив лишь узкую щель.

Оставшись один в коридоре, Арман почувствовал, как тишина снова сдавила его, но теперь она была наполнена иным – необходимостью действия. Он достал телефон. Нашел номер Егора. Ответили почти сразу.

— Босс? Ты где? — голос Егора звучал напряженно, но собранно. На заднем плане слышался гул голосов, стук клавиатуры – их офис.

— Я в больнице. Лена и Денис под присмотром, — коротко отрезал Арман. Его голос потерял всю мягкость, обретя привычную стальную твердость. — Егор, слушай внимательно. Немедленно обзвони всех согласных старейшин. Хаши в первую очередь. Скажи… — он сделал микроскопическую паузу, — …что я приглашаю их на закрытое мероприятие. Сегодня. У меня есть… разговор. Серьезный разговор. Со всеми ними. Вместе.

На том конце провода повисла секундная тишина. Арман представлял, как Егор, сидя за столом в их оперативном центре, мгновенно оценивает масштаб и риск этого шага. Собрать старейшин, включая Хаши, ночью, по срочному вызову Альфы, который только что чуть не развязал войну… Это был вызов. Сигнал готовности к бою.

— Понял, — ответил Егор без тени сомнения или лишних вопросов. Его голос был таким же стальным, как у Армана. — Будет сделано. Жди звонка с локацией.

Связь прервалась. Арман опустил телефон, сунул его в карман. Он бросил последний взгляд на дверь палаты Лены. За ней спали его мир, его слабость и его причина сражаться. Потом развернулся и твердыми шагами пошел по коридору, к выходу, к лифтам. Тихий часовой уступил место Альфе, идущему на войну. Лицо его было каменной маской, но в глазах горел холодный огонь ярости и решимости. Сегодня предстояло очень много дел. И каждое из них было шагом к тому, чтобы та хрупкая тишина в палате 260 стала постоянной. Любой ценой.

Глава 42

Тишина больничной палаты была обманчивой. Лена проснулась не от звуков, а от ощущения. Ощущения чужого присутствия. Глаза открылись медленно, на миг ослепленные мягким светом лампы над кроватью. Она лежала на спине, тело тяжелое, как после долгого марафона, но боль в руке притупилась до тупого нытья. Пахло антисептиком и… чем-то знакомым, успокаивающим. Чай? Ее взгляд скользнул по комнате и наткнулся на фигуру, сидящую в кресле у окна.

– Денис? – Голос сорвался хриплым шепотом.

Он обернулся мгновенно. Бледное, исхудавшее лицо, под глазами синяки усталости, но глаза… глаза горели живым, теплым огнем, который мгновенно растопил лед страха в ее груди.

– Ленка! – Он вскочил, забыв о собственных ранах, и заковылял к кровати. – Ты очнулась! Как ты? Боже, я так… – Голос его дрогнул, он сглотнул ком, резко опустившись на край матраса. Его рука – осторожная, теплая – накрыла ее здоровую ладонь. – Как рука? Болит? Дети? Все в порядке? Врачи говорили…

Лена не могла говорить. Комок подкатил к горлу, слезы предательски застилали взгляд. Она видела его – живого, настоящего, здесь. Арман не соврал, пусть Денис ранен но он жив. А ещё Денис знал что она беременная. Она так и не смогла ему рассказать сама когда они встретились перед заданием. Ну либо он догадался сам, либо это Арман ему сказал. Хотя с чего альфе с ним разговаривать и что-то объяснять?

Она резко приподнялась, игнорируя боль в предплечье, и обвила его шею единственной здоровой рукой, вжавшись лицом в его больничную рубашку. Слезы текли сами, горячие и соленые, смывая остатки напряжения.

– Дениска… – прошептала она в ткань, голос полный сдавленных рыданий. – Живой… Ты живой…

Он крепко обнял ее в ответ, осторожно, боясь задеть руку, зарылся лицом в ее волосы. – Живой, Ленок. Живой. И ты жива. Вот и хорошо. Вот и все, что важно.

Они сидели так долго, молча, пока волна эмоций не схлынула, оставив после себя усталое, но светлое спокойствие. Лена отстранилась, вытирая лицо рукавом халата, пытаясь улыбнуться.

– Рассказывай. Что случилось? После… после того, как меня увели? Как ты здесь? – Ее взгляд упал на его перевязанную грудь, на следы бледности на лице. – Как раны?

Денис махнул рукой, стараясь выглядеть бодрее.

– Затягивается. Еще недельку потяну канитель тут, а там – свобода. Ребра срослись неплохо, главное – легкое не задета было. Повезло. – Он помолчал, лицо стало серьезным. – А случилось…

Лена замерла прислушиваясь.

– Я очнулся уже тут. За то время что тебя не было лечился и в потолок плевал. Ко мне приходили ребята с нашей группы. Миха и Макс рассказали, что заставил твой альфач какие-то замудренные доки они разглашение всего что произошло в тот день. Макс сильно возмущался что там все настолько запутано и строго, что если они попробуют только пикнуть то долги будут выплачивать работая на стою оборотней всё оставшуюся жизнь. И той не хватит чтобы оплатить всё. Альфач прикрыл задницы, но ценой нашего молчания. Теперь мы не имеем права пикнуть.

Лена мысленно усмехнулась. Хитрый жук. Вывернулся так, как ему удобно. Прикрыл их, но и привязал по рукам и ногам. Теперь не прикопешься – формально он их "спас" от последствий провала.

– Понятно, – просто сказала она. Но внутри клокотала горечь. Еще одна часть ее старой жизни отнята. Запечатана.

– И… тебя, скорее всего, уволят, Лен, – тихо добавил Денис, избегая ее взгляда. – Явный конфликт интересов. Человек, связанный узами с криминальным авторитетом из мира оборотней… Рисковать оперативным подразделением – глупо.

Лена кивнула. Она сама понимала это. Еще в подвале, когда осознала беременность и силу связи с Арманом. За одну ночь ее жизнь перевернулась на 180 градусов. Карьера, независимость, будущее, которое она строила – все рухнуло. Теперь она… привязана. Зависима. От Альфы, который сам был в центре смертельного урагана. У нее не осталось ничего, кроме этой хрупкой, опасной связи и двух крошечных жизней внутри.

– А капитан не приходил?

– Ага, как же не приходил? Этот старый черт припёрся вслед за парнями. Все допытывал, что я альфе такого сказал. Злющий был пиздец. Ты не поверишь орал белугой, и похер что медведь.

– А по итогу-то что?

– А по итогу всё. Я у них теперь не работаю. Уволили меня с волчьим билетом. Миха звонил, говорит там такая рекомендация, что у меня даже в забегаловку подноса разносить не возьмут. –Денис кривился

– Денис прости я....

– Так, стоп-стоп! Ты тут совершенно не причём, Лена это был мой выбор. Я бы мог промолчать как все наши пацаны и засунуть свой язык в задницу. Но я этого не сделал потому что ты для меня больше чем просто коллега по работе. Ты мне как семья понимаешь? Мне похер на волчьи билет, эта работа не единственное что у меня было. Поверь мне от потери места рядом с этим бешеным бурым – я ни хрена не потерял.

– Мне кажется что ты врёшь.

– Когда кажется Ленчик креститься надо. Хотя тебе это не поможет, у тебя походу ангела хранителя нет вообще. На тебя проблемы сыпется как из рога изобилия.– Голос Дениса стал жестким.

– Да, тут ты прав. С тех пор как я встретила Армана в моей жизни сплошь рядом одни неприятности. – Грустно сказала Лена поправляя ворон халата.

– Как по мне, всё дело в твоем бывшем парне. Это же Рогов тебя подставил?

Внутри Лены все сжалось, она не хотела чтобы Денис знал о том как все было на самом деле. И очень надеялась что он останется в неведении.

– Дэн, я не хочу об этом говорить. То что случилось – уже случилось, и какие-либо размышления о том, как бы могла сложиться моя жизнь, если бы я не встретила Рогова уже не имеют никакого смысла Нужно думать о будущем а не о том что уже произошло и что...

– Да, ты права, – резко перебил Денис, снова беря ее за руку.

Лена вопросительно подняла бровь.

– Лена, Тот оборотень… Саран.

– Откуда ты знаешь? – Воскликнула Лена нервная зажимая больную руку. Она чувствовала сейчас себя очень некомфортно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Арман рассказал. Лена послушай меня, Саран непростой оборотень. Он сын Шахида Давлатова. Альфы одного из восточных кланов. Сильного и… мстительного.

Лена почувствовала, как кровь отливает от лица. То, чего она так боялась- подтвердилось. Убийство сына Альфы… Это не просто проблема. Это гарантированная война. Арман… Что он наделал? Хотя… защищал ее. От насильника. Мысли путались.

– Что будет со мной...

– С тобой, все будет нормально. Это проблема твоего альфача – вот пусть он их решает сам.– Последнее слово Денис выделил очень чётко, весомо.

– Да ты прав, но смотря на последние события я всё-таки нервничаю. Денис слушай, а ты не знаешь где мой телефон? Вещи? Они… в раздевалке остались еще до задания. –Лена не стала дальше развивать тему проблем. Ей хотелось хотя бы ненадолго от них отключиться. Позвонить отцу или Ольге.

– Отец забрал, – ответил Денис, вставая и ковыляя к двери. – Он приносил мне мои. Твой телефон у меня в палате. Сейчас принесу.

– Отец? – Лена нахмурилась, удивленная. – Ты никогда не рассказывал… У тебя есть отец?

Денис замер у двери, не оборачиваясь. Спина его напряглась.

– Да… – ответил он сдавленно. – Есть. Как-нибудь… потом расскажу. Обещаю. – Он быстро вышел, прикрыв за собой дверь.

В душе Дениса клокотало сожаление.

Рассказать бы сейчас, Ленка… что ты моя сестра. Что я тебя искал полжизни. Обнять крепко-крепко, как родную кровь…

Но страх отпугнуть ее, разрушить хрупкое доверие, только что восстановленное после кошмара, был сильнее.

Потом. Когда все успокоится.

Лена осталась одна, переваривая новую информацию. Отец Дениса… Еще одна загадка. Ее мысли прервал тихий стук в дверь ровно через минуту после ухода Дениса. Она ожидала его возвращения.

– Войдите, – позвала она, поправляя халат.

Дверь открылась, но на пороге стоял не Денис.

Мужчина. Высокий, подтянутый, в идеально сидящей черной форме без опознавательных знаков, кроме небольшого серебряного значка на лацкане – стилизованный щит с волчьим клыком. Его осанка кричала о военной выправке, а холодные, проницательные глаза цвета мокрого асфальта мгновенно оценили обстановку и ее саму. Лена почувствовала, как по спине побежали мурашки.

Оборотень.

Сильный. Опасный.

– Елена? – Голос был ровным, вежливым, но без тепла. Он вошел, не дожидаясь ответа, и закрыл дверь за собой с тихим щелчком. Воздух в палате внезапно стал густым.

– Да? – ответила Лена, стараясь не выдавать тревоги. Она инстинктивно плотнее запахнула халат на груди.

– Аристарх Кель. Капитан группы быстрого реагирования по урегулированию межклановых конфликтов, – представился он, делая едва заметный формальный поклон головой. Его взгляд не отрывался от ее лица. – Могу присесть?

– Да… конечно, – кивнула Лена, чувствуя, как сердце забилось чаще.

БРПУМК?

Высшая инстанция в мире оборотней. Что им нужно от нее?

Кель плавно опустился на стул, который минуту назад занимал Денис. Его движения были экономичными, лишенными суеты. Он сложил руки на коленях.

– Благодарю. Прежде всего, рад видеть вас в безопасности, – начал он, но в его тоне не было ни капли искренней радости. Это была протокольная фраза. – Мое присутствие здесь продиктовано необходимостью. У нас есть информация, подтвержденная несколькими источниками, о том, что вы находитесь в… уникальной связи с Арманом Зорьевым, Альфой клана Черных Волков.

Лена ничего не сказала. Ее горло пересохло. Что он знал? Что именно подтвердили "источники"? Марат? Его люди? Она лишь молча смотрела на него, пытаясь сохранить нейтральное выражение лица.

Кель не нуждался в ее ответе. Он продолжил, его голос оставался ровным, почти бесстрастным, как дикторский текст:

– В связи с недавними трагическими событиями, я хотел бы взять у вас показания. Формально. Для прояснения обстоятельств.

– Каких обстоятельств? – спросила Лена, заставляя себя говорить спокойно.

Кель слегка наклонил голову, его взгляд стал еще острее, пронзительным.

– Именно об инциденте который произошёл с Саран Давлатовым, мне и нужно услышать вашу версию событий. Подробно. – Он сделал микроскопическую паузу, и следующая фраза прозвучала как удар ледяного молота, разрубающий тишину: – Так как ваш… партнер… обвиняется в его убийстве. Преднамеренном и жестоком.

Мир вокруг Лены резко сузился до точки. Звук – тиканье часов, гул вентиляции – исчез. Воздух перестал поступать в легкие. Перед глазами промелькнули кадры: лес, мгла, рычащий песчаный волк, несущийся на нее… Арман, в ярости бросающийся наперерез… Жуткий хруст… Тело, отброшенное в сторону…

Убийство.

Не просто самозащита.

Убийство сына Альфы.

Откуда у них такая информация, ведь и дня не прошло. Но они уже откуда-то

все знают.

Внутри Лены разгорался настоящий пожар из подозрений. Она чувствовала гнилой запах. Так могли пахнуть только хреновые новости.

Вокруг неё все превратилось в ледяную, звенящую пустоту. Она чувствовала, как пульсирует метка на шее, как стучит ее собственное сердце, готовое вырваться из груди. Глаза Аристарха Келя, холодные и неумолимые, как сканер, впивались в нее, ожидая ответа. Ответа, который мог запустить войну или… или что-то еще более страшное.

Конец