Он- Она

Глава.1 .Первая встреча.

1.1.

По просёлочной дороге ехала телега с металлической, наспех сделанной клеткой. В ней сгорбившись кто-то сидел, прячась под мешковиной. Телегу тянул старый осёл; местами его шерсть редела, он прихрамывал. Рядом шли охотник с серпом на перевес и священник. Ряса его запачкалась, но он упорно шёл вперёд. Вперёд — к обрыву над бушующим холодным океаном. Для чего же? Все просто. Сбросить нечестивца вниз и снять проклятье с деревни.

Осень переходила в зиму. То и дело моросил дождь, ветер пробирал до костей, последняя листва срывалась с деревьев. Холодный океанский бриз приносил солёную воду, бившую по щекам острыми крупинками.

Тишину природы прервал частый и громкий стук копыт.

— Стоять! Лошадь рысцой оказалась впритык к телеге, — Уступите дорогу! — возрастной солдат в тяжёлых доспехах обнажил меч.

— Нас ведёт святость божья! На пути деяний наших мы не уйдём с него, а продолжим! — священник яростно шагнул вперёд.

— Да как ты смеешь перечить! Исчезни, пока не оказался рядом со своим богом!

— Он всегда со мной! Мы очищаем этот мир от приспешника змия! И не остановимся, пока он не окажется в адовой пасти!

— Не перечь!! — выкрикнул солдат, замахнувшись мечом.

Священник зажмурился, выставляя руки. Охотник схватился за серп. Но всё в мгновение прекратилось. Будто само время замедлилось. Серая, словно туман, лошадь несла на себе статного мужчину в дорогих одеждах и чешуйчатой броне, закрывающей грудь и бедра.

— Стой, Миренай! — Голос бархатистый, мелодичный, он железной цепью приковал всех к месту. — Священник лишь выполняет свой долг, — спустившись с лошади, положил руку ему на плечо, — верно, отец?

— Да, сын мой, — заикаясь и принимая значимый вид, приободрился тот. — Верно, верно, нас ведёт праведное дело.

— Поведай о пути своём.

— Вот, везём нечестивого к обрыву, сбросим в океанские глубины, пусть его скалы да волны сожрут! — плюнув около клетки, он возвёл руки к небу, после коснувшись висевшего на груди знака Солнца.

Мешок пошевелился, показалась копна каштановых волос, а потом ярко-зелёные глаза. В клетке сидел мальчишка, худой, замерший, на вид лет восемнадцати.

— Скажи, как ты тут оказался?

— Не говорите с ним, он змий, он нечестивец. Его словам верить нельзя.

Мальчишка не дрогнул, он продолжал смотреть на незнакомца.

— Хотите, чтобы излил вам душу? — Шшш... — его голос дрожал, хрипел. — Перед смертью не надышишься, но я попробую, — усмехнувшись, схватился за прутья, притягивая себя, и поднялся на ноги.

Костяшки пальцев — розово-красные. Мешковатая одежда делала его бесформенным, а худоба выделялась ещё больше.

— Так знай, по их мнению я приспешник змия, — он наклонился к клетке, прижимая свои раскрасневшиеся щеки к металлу, — ближе.

Мужчина, что задал вопрос, приблизился. Его глаза не моргали; казалось, он забыл, как дышать; будто налитый свинцом, покачнулся, теряя равновесие.

Холодные капли дождя ударили по лицу — наконец он смог дышать.

— Я в этой клетке лишь потому, что они считают знания грехом. Спас ребенка, которого съедал жар три дня. Помог мужчине, чью ногу поразила гниль, и с каждым днём её становилось больше. Женщина, что страдала болями в ногах, наконец смогла выдохнуть спокойно. А в ответ "спасибо" — смерть.

— Заткнись! — выкрикнул охотник, стукнув серпом по решётке. — А змеи твои!?

Из-под широкой рубахи мальчишки выскользнула длинная змея. Шипя, раскрыла пасть. Мальчик вздрогнул, легонько коснулся её, шипя. Будто понимая его, змея обернулась и так же быстро спряталась.

— Вот видели! Господин...? — священник взглянул на неизвестного. Мужчина с чёрными волнистыми волосами до плеч, тяжёлым взглядом, острыми чертами лица. В эту погоду он напоминал статую, измокшую под дождём. — Он с ползучими тварями якшается... Простите, а как вас...?

Дождь опять прекратился; упала пара капель с гулким плюхом в размокшую землю. Ветер обдал всех холодными плетьми. Мальчишка дрожал. Свита, сопровождавшая господина, — а это четыре всадника в тяжёлой броне, не считая Миреная, — уже стояла совсем рядом.

— Я... неважно, кем являюсь, — из его уст вылетело что-то невнятное, даже еле слышное шипение, — главное, что вы, святой отец, встретили меня. Я тот, кто покарает его. — Мужчина перевёл свой взгляд на священника, смотрел в глаза, не отрываясь; голос перекатывался бархатным звучанием, методично очаровывая слушателя.

— Верно, вы святой человек! Ари, открой клетку. Пусть святой заберет нечестивца и покончим с этим!

— Но как же? А...

— Не спорь, я лучше знаю!

— Как прикажете, святой отец! — Охотник отомкнул тяжелый замок со скрипом открыв дверь. — Всё, это... Ну, вы забирайте.

— Интересно... — мальчишка смотрел исподлобья, медленно покидая клетку.

— Святой отец, вы сделали правильный выбор. Возвращайтесь в деревню с благой новостью, — бросил господин напоследок.

Мальчишку быстро увели, усадили вторым, за спину самого небольшого воина, приказали не дурить. Господин оседлал свою лошадь, и они тронулись в путь. Оставляя позади священника, что улыбался и возносил руки к небу. Охотника, глупого, но исполнительного. Они исчезали за горизонтом.

— Миренай, открывай портал. Этот холод меня доконает.

— Слушаюсь.

Воин достал из мешочка на своём поясе стеклянный шарик размером не больше грецкого ореха. Кинул и разбил перед собой. Тут же появился овальный, переливающийся жемчугом, портал.

— Не бойся, — воин что вез мальчишку два раза постучал по его руке, что крепко цеплялась за свободный край брони с боку, — может голова кружится, а так все нормально будет.

Первым двинулся Миренай. Следом ещё всадник, потом тот, что вез мальчишку, за ним сам господин и оставшиеся всадники.

Жемчужная масса перекатывалась, переливаясь от голубого к розовому. Она будто окутывала тело, покалывая кончики пальцев, становилось тепло. А через мгновение яркий свет ослепил мальчишку.

Здесь было тепло, когда глаза привыкли и солнечный свет не ослеплял, он наконец смог осмотреться.

Это был совершенно иной мир. Голубое небо, зеленые луга, цветы и высокие золотые колосья, впереди виднелись пики крыш замка. А позади лес. И не отрывающий взгляда господин.

— Зачем вам я? — пересилив тревогу и дрожь в голосе, смог выдавить свой самый дерзкий тон.

Господин молчал и лишь изредка широко раскрыв ноздри втягивал воздух.

— Молчи, пацан, ты должен благодарить богов! Сам повелитель Реймор взял тебя под своё крыло.

— Я не понимаю... — мальчишка начал суетиться, пытаться слезть на ходу.

— Сиди! — бархатный голос позади мальчишки пробил до нутра, заставив его успокоиться, — домой, мальчишку обустроить, как обычно.

Лошадь рванула с места поднимая комья земли, великий Реймор исчез.

Змея, что все время была под одеждами, наконец пошевелилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

1.2.

Реймор.

Я уже намеревался приказать Миренаю открыть портал, но холодный ветер принёс мне запах.

В начале он был таким далёким, смешанным с грязью, гнилой листвой и солёным океанским бризом, но со следующим порывом я понял, что мне не померещилось.

— Миренай, впереди...

Мой верный и давний воин, можно сказать правая рука. Понимает без слов, ему хватает одного взгляда. Он создаёт смуту, я втираюсь в доверие. А дальше смотрю, стоящий передо мной экземпляр или нет.

Но что-то пошло не так. Миренай ушёл вперёд, а я всё принюхивался. Сердце колотилось, кровь будто кипела, она тянула меня к источнику запаха.

Когда зелёные глаза показались из-под мешковины, и даже без ветра запах стоял столбом, я потерял ход времени...

— Ближе...

Тело повиновалось, просто качнувшись вперёд. Слава богам, пошел дождь, и я вновь принадлежал себе.

Этот мальчишка, что-то в нём было. И его питомец, язык, что он знал. Откуда в этой захудалой забытой окрестности появился такой человек? И человек ли он... Я не мог понять, но одна мысль засела сразу, как его учуял. Он будет моим.

На моей земле его запах раскрылся, от него веяло приятно, сладко... Но для меня совершенно непонятно, такой запах встречался мне впервые. Хоть и живу на этом свете уже более ста пятидесяти лет, я все не мог понять...

Дёрганый словно уж. Голова у него светлая, но юный и глупый ребенок, что не знает своего места. Всё ёрзал, дёргал ногами, его запах становился сильнее, в горле пересохло, кровь стала невыносимо горячей, заболели вены, я ощущал, что вот-вот обернусь.

— Сиди!!!

Рванул вперёд, сил моих не было находиться позади него и вдыхать шлейф.

Мне следует успокоиться и найти ему применение. Притащить мальчишку только из-за запаха. Вот глупец. Точно, пусть главный лекарь проверит его знания. Будет у него помощником. Давно клянчит об этом, видите ли, рук ему не хватает.

— Ваше величество, вы вернулись, — главный стражник открыл ворота. — Мы рады вас видеть.

— Свита скоро прибудет, с новым гостем.

— Как прикажете, ожидаю.

— Потом с докладом ко мне.

— Слушаюсь.

Спешившись, отдал поводья конюху и направился к себе. Сделав крюк, заглянул к лекарю.

1.3.

Спешившись, Миренай не сводил взгляда с мальчика.

— Иди за мной.

Рядом с конюшней дверь вела в ходы для слуг. Там по сети коридоров они петляли все дальше.

— Будь благодарен! Господин редко подбирает путников, только если ты принесешь пользу. На моей памяти ты четвёртый.

— А давно вы служите?

— Сорок семь лет, — резко остановился у двери, распахнул ее, — Жди здесь, тебе принесут теплую воду и еду. Позже позовут на аудиенцию, — собираясь уходить, обернулся, — Я один из тех, кого приютил господин.

Тепло. Вот что приходило на ум в этой комнате. Кровать, тумба, стул и стол, дверь справа. Здесь не было окна, но свет распространялся от висящей на потолке льдинки. Пахло деревом, чистым постельным бельём, было спокойно. Пройдясь, мальчик касался постели, стен, он словно проверял подлинность. Стук в дверь заставил вздрогнуть.

— Это служанка, принесла воду. Открываю.

На пороге стояла женщина лет сорока, пышная, в длинном синем платье с белым фартуком и чепчиком. С фиолетовыми глазами. Она занесла большой металлический таз, в котором стоял кувшин.

— Давайте, помогу.

— Нет, нет, это моя работа, — поставив все на стол, улыбнулась, — Можешь обращаться ко мне Тётушка Тира, тут принадлежности для умывания и чистая одежда, — она окинула взглядом, недовольно свела брови, — мне хоть и сказали, что ты худоват, но одежда будет велика, меньше нет, потом на тебя пошьем. Чуть позже еду принесу. Как раз приведешь себя в порядок.

Она так же юрко убежала, закрывая за собой дверь. Мальчик даже не успел сказать своего имени.

Приложив руки к кувшину, блаженно прикрыл глаза, вода была теплая, даже горячая. Его взгляд упал на дверь, открывалась на себя. Взяв стул, подпер им дверь под ручку. Проверил.

1.4

.

— Эй, парниша, пора! — настойчивый стук в дверь. — Ты что, уснул там?

Послышались шустрые шаги, дверь открылась. Мальчик был сонный, волосы примялись. Одежда больше размера на два. Светло-серая плотная рубашка со стоячим воротничком, заправленная в чёрные шаровары, подпоясанные белым шнуром. Обувь та же, но отмытая.

— Я это... Простите, уснул.

— Идем, малец, как кстати тебя зовут?

— Стелл.

Больше он не произнёс ни слова. Петляя по коридорам, они вышли в фойе. Большие окна, тяжёлые дорогие шторы, ковры, картины в золочёных рамах, изображающие природу. Огромная двустворчатая дверь, тёмно-коричневая с ручками цвета старого золота. По бокам два стражника с оружием.

— Не перечь, говори, когда спросят, будь терпелив, благодарен и не бойся.

— С-спасибо... Но мне теперь стало страшней, чем прежде...

Как оказался в кабинете, он не помнил. Было страшно от неизвестности.

Кабинет роскошный. Такого Стелл не видел никогда. Деревянные книжные полки, уставленные томами до самого потолка. В углу кресло и торшер. Высокое, открытое окно, на подоконнике стоит стеклянная птичка. Рабочий стол, минимальное количество принадлежностей, рядом ящики с бумагами, что-то в стопках на полу. И два кресла напротив. Господин Реймор наблюдал за вошедшим.

— Присаживайся. — Как тебя зовут, мальчик?

— Меня зовут Стелл, господин Реймор.

— Сколько тебе?

— Двадцать...

— Ты понимаешь, где находишься?

— Не совсем. Я думаю, мы в другом мире.

— Как ты это понял?

— Самое главное — та переливающаяся штука, портал. Он перенёс нас очень далеко, таких не было в моей деревне, но я слышал о существовании необычных вещиц для путешествий. Служанка, у неё фиолетовые глаза. И вы... вы что-то сделали со священником. Просто так отдать меня — вряд ли.

— Верно, ты в королевстве Эринел. Я король Реймор Затар Ней. И это место отличается от привычного тебе. Но и ты не так прост. — Встав с кресла, обошёл стол, стал напротив, облокотившись. Он молчал, но шипение проникло прямо в голову.

— Ты ведь понимаешь меня! Ты попросил змею успокоиться, ты шипел и на меня, сидя в клетке...

Стелл вжался в кресло, скрестив руки на груди.

— Кто ты? Говори... — уже своим голосом требовал ответа. Оттолкнувшись от стола, сделал шаг к мальчику. Ветер за окном предательски стих, дышать стало тяжело. Спешно вернулся к окну.

— Я не знаю, что вы хотите от меня. Не понимаю ваших намёков, — отведя взгляд, старался говорить ровно.

— Понимаешь, ты говоришь на древнем языке, — отвернувшись, Затар Ней пытался дышать не так часто, но полный штиль был будто испытанием для него.

— Да не знаю я ничего, что вы такое говорите. Я травник, приговорённый к смерти, взяли меня, чтобы допрашивать? — страх уже дышал в затылок, голос не предавал, был ровным, смелым.

— Ты... — громкий глубокий вдох. — Ты, не бойся, я... — почти шёпотом, повернувшись. — За знания не убиваю. — Он уже не видел мальчишку, скользнул вперёд, передвигаясь в тумане притягательного аромата.

Мгновение — и он был от окна через стол впритык к мальчику. Лицо было всё то же, только теперь зрачки стали вертикальными, на щеках чешуйки чёрные, словно уголь, переливались синим. Одежда разорвалась в клочья, открыв взору широкие плечи, крепкую мускулатуру, кубики пресса. Руки оканчивались когтистыми чёрными, по локоть, лапами с поблёскивающей чешуёй. Когти проткнули обивку кресла, когда вцепились в ручки.

Ниже пояса, постепенно темнея и покрываясь плотной чешуёй — от мелкой до средних размеров, переливающейся от синего к зелёному, — вырос хвост, тяжёлый, массивный, чистая мышца, превышающий его человеческий рост в три раза. Хвост свернулся кольцами, двигая мебель, захватив концом кисть мальчика.

— Ты такой же, как и я? Да? Наг? — тяжёлое, частое дыхание било прямо в макушку. Опускаясь ниже, Реймор коснулся носом волос, втягивая аромат.

Мальчишка вжался в кресло, страх перехватил горло. Даже пискнуть было невозможно. Схватившись за свою рубаху, он пытался не дрожать.

Он смотрел в лицо чему-то до сегодняшнего дня неизвестному. Змей приближался, его хвост сдавил ноги, а жар от тела ощущался, как трепещущее пламя.

— Простой человек не говорит на змеином, к тому же в том мире, — продолжая впитывать аромат, он уже был возле уха, касаясь кончиком носа, шептал. Раскрыл пасть, обнажая клыки, приближаясь к шее.

Треск ткани. Шипение. Отвлёк. Взгляд упал на рубашку: пальцы сжимали её настолько сильно, что костяшки побелели.

— Не нужно, не надо... Пожалуйста, прекратите, — голос дрожал, слеза стекала по щеке. — Я не змей... — тело мальчика колотила дрожь, даже без острого слуха было слышно, как сердце бьётся о грудную клетку, будто раненная птица.

Затар Ней медленно отстранился. Тело постепенно вернулось в норму, у него не было хвоста, наготу прикрывала чешуя. Спину рассекали глубокие свежие раны. Он вернулся на своё кресло.

— Ты будешь работать у лекаря. Завтра начнёшь. Будешь получать жалование, кров и пищу. Иди.

— Я... — страх уходил, — не знаю почему, умею говорить на этом языке, с самого детства. Не ответил сразу, думал — тоже убить захотите.

— Не нужно. Здесь ты можешь просто жить. Случившееся считай недоразумением.

Когда дверь закрылась, а король остался один, он смотрел на кресло, порванное его когтями, на ножки, что были сломаны его весом... Он уже сам сидел в этом кресле, повернувшись, принюхивался, пытался уловить остатки аромата.

1.5.

Мальчишка выглядел бледным, испуганным. Он хромал. Придерживал руку за запястье.

— Что случилось? — Миренай уже вертел руку мальчика. — Хватило взгляда, чтобы всё понять. — Идем к лекарю.

— Угу.

Так же петляя по коридорам, они пришли к арке; её свод оплетал цветущий белыми граммофонами плющ. Пахло лекарствами и чем-то вкусным.

— Жаде, Жаде, ты тут?

Он начал ещё на входе тащить мальчишку, тот даже не сопротивлялся.

— Да, я в зале, — старческий голос тревожно приближался. — Что такое?

Вышел пожилой мужчина с треугольными рожками на лбу; кожа его была серой, а под синим балахоном явно стучали нечеловеческие ноги.

— Вот поранился, — вручив руку мальчишки в руку лекаря. — Ещё хромает. Подлечи, мне нужно идти. А ты жди тут Тётушку Тиру.

Лёгкими массирующими движениями лекарь осмотрел руку, предложил присесть на деревянную кушетку. Осмотрел ногу.

— Всё не так страшно: ушиб лодыжки и растяжение запястья. Тебя мне в помощники дают? Что бы ты сделал?

Мальчишка сонным голосом протараторил:

— Да. На запястье — тугую повязку и покой. Мазь из листьев тоги и ягод до, поможет снять боль и воспаление, мазать руку и ногу два раза в день, покой.

— Умный! Но такой мази у меня нет, таких растений не встретить, поэтому используем другую. Из тебя получится отличный помощник, а может, ещё один лекарь! — он ловко орудовал у себя в лечебнице, точно знал, где что находится. — Кто тебя научил?

— Мой отец...

— Замечательно! Знания всегда приносят свет в нашу жизнь! А когда есть кому передать знания, то это благословение Божье.

— Ах, этот бог... У него свои планы на нас. Один священник хотел меня сбросить со скалы, считая мои знания промыслом злого змия!

— Я так понимаю, в этот момент тебя и встретил наш король? Это было предрешено: судьба, божий промысел, удача. Да что угодно, но иначе наш разговор не состоялся бы.

— Вы слишком мечтательны для своих лет, — скривившись от боли в кисти, которую туго забинтовывал лекарь, поежился мальчик. Змея скользнула по телу.

— А ты слишком серьезен. — Взгляд метнулся к двигающейся ткани. — Не обманывают ли меня глаза? Под твоей одеждой кто-то есть?

— Да, друг... Старший брат.

— Немного не пойму.

Закончив свою работу, он встал, уперев руки в боки.

— Это Розмарин.

Из-под воротника, рядом с лицом мальчика, выползла змеиная морда. Темно-коричневая, с золотыми глазами и светло-жёлтым пятном прямо на макушке, она насмешливо высунула язык, снова прячась под одеждой.

— Удивительно! Это ведь ядовитый венценосный эдеф?

— Нет, он лишь похож на него... двуликий эдеф, пятно на его голове не золотое.

— Почему его братом называешь? — убирая всё на свои места, он даже не смотрел на мальчика, хотя его уши иногда подрагивали, прислушиваясь.

— Он со мной с рождения...

— Необычайно!!! — взмахнул руками. — Завтра у нас будет много времени на разговор. Приходи, как выспишься, а сейчас иди с Тирой.

Тут же из-за поворота, розовощекая и улыбчивая, появилась Тётушка Тира.

— Ох, мальчик мой! — хлопоча будто квочка, она ходила кругами, продолжая охать. — Вот же, да как же? Ай-яй-яй... Пойдем, отдыхать, кушать, давай, милый... Сынок, давай!

— Меня Стелл зовут, Тётушка Тира.

— Хорошо, Стелл, — расплываясь в улыбке, сунула руку в свой фартук, достала конвертик, а из него — сушёный ярко-зелёный лепесток размером с большой палец. — Вот, сладенького скушай, полегчает. Это фрукт эг, растёт везде и повсюду; можно кушать свежий и вот такой сушёный.

Приняв угощение, понюхал — приятный, очень сладкий аромат. Вкус был нежным, будто жирное сладкое молоко.

— Спасибо, вкусно.

Лекарь не стал прощаться. Пока Тётушка Тира кружила около мальчика, он куда-то ушёл; было слышно лишь его кряхтение да звяканье чем-то стеклянным. Уже на выходе крикнули напоследок, не дождавшись ответа, и они пошли в сторону комнаты.

Петляя коридорами за стенами основного помещения, они встречали ещё прислугу: мужчин, женщин, похожих на людей, но у кого-то был необычный цвет кожи, кто-то имел рожки или мерцающие в темноте глаза. Коридор освещали настенные лампы, тускло, но кое-где попадались окна или двери с застеклённой верхней частью.

— На ужин приходи в столовую для прислуги. Прямо, направо, вторая дверь. Услышишь звонок — их будет три, — можешь уже идти.

— Спасибо, я приду.

— Конечно придешь! Познакомиться. Не переживай за сегодня! Наш король добрый, справедливый, бывает вспыльчив... Но на всё есть причина...

1.6.

Стелл.

-Розмарин... И долго ты собирался молчать?

Мальчишка ходил из угла в угол, раздосадован, но поглядывая на змея. Он, свернувшись клубком, положив голову на верхнее кольцо, то и дело показывал язык.

-Простии, я не зналл, можно ли говорииить. Но теперь, когда ты виидел его. Можно.

-Змеиный король! - взявшись за волосы, нервно сел на стул, -Почему он себя так повел?

Змей молчал, кончик хвоста нервно подрагивал.

-Ты, знал о его приходе? Вообще стоит ли оставаться?

-Ощущщщщал... Здесь теплоо, не страшшшно.

-Верно, можно спокойно жить, - спустившись на колени, приблизился, сложив руки на кровати, положил подбородок сверху, чтобы быть на уровне змея, -но смогу ли я успокоиться?

-Врееемя.

С этими словами они легли спать. Укутавшись в шерстяной плед, мальчику наконец стало тепло. Он так давно мечтал уснуть в постели. Не в хвойных ветвях, которыми была устлана его постель. Хоть она держала тепло, хотелось чистого постельного белья и мягкой перины. Шкура зверя была одеялом, тяжёлым тёплым. Он любил свой дом и отца, что дал всё это. Он любил то время, уют, вечерний камин, запах трав и отваров, сухоцветы развешенные на потолке. Он даже чувствовал себя на своём месте. Но нужно было слушать отца...и не приходить лечить в саму деревню.

Месяц пролетел словно день.

Розмарин начал охотиться, ползал по саду уничтожая мелких грызунов. Меня уверили, что ему не грозит ничего, кроме естественных хищников. Что нас обоих устраивало. По ночам он приползал греться ко мне в постель или спал свернувшись клубком в специально принесённой, застеленной тёплым одеялом, корзинке. Наутро можно было заметить тоненький кончик его хвоста или счастливую морду. Пару раз он даже отрыгнул мышь, что радовало меня, но не тётушку Тиру.

Лекарь Жаде оказался интересным, общительным и добрым стариком. Он справил уже сто пятый день рождения, считался долгожителем для своего вида. Всё время говорил о долголетии...

-Это заслуга овощей и дыхательной гимнастики! - вознося указательный палец в небо, он будто ставил точку.

Как только Жаде узнал, что я грамотный, подарил тетрадь и грифель.

Обучение могло начаться в самый неожиданный момент.

-Пиши!

Прилетела фраза из соседней комнаты, лекция будет долгой с рисунками и пояснениями от лекаря.

За время пребывания работы оказалось не так уж и много. Подготовка целебных трав, отваров, смешивание, варка, выпаривание. Были и пациенты. Кухарка порезала руку при разделке птицы, пришлось накладывать швы. Господин Жаде делал работу сам, я записывал, а после наложил лечебную повязку.

Ещё был стражник. Во время учебной тренировки вывихнул плечо.

Господин Жаде склонился над пациентом, осмотрел, после чего пригласил меня.

-Осмотри и скажи, как исправил бы, - затем он медленно отошёл, не сводя взгляда, ожидая в стороне.

Ощупав плечо, обратил внимание на реакцию стражника; осмотрев и немного пошевелив, заключил:

-Вывих, ничего серьёзного, могу самостоятельно вправить, меня отец научил. Думаю, с этим вывихом метод сработает.

-Расскажи о нём.

-Пациент должен лечь, я сяду на кушетку, поставлю свою стопу в подмышечную впадину и потяну.

-Это опасный способ, можно ещё сильнее травмировать, но тут он подойдёт. Приступай.

-Я, конечно, всецело доверяю лекарю. Но ты такой маленький, как сможешь вправить, сил не хватит.

-Тут дело не в силе, вы пожалуйста помогите мне, расслабтесь.

Согласно кивнув, стражник лёг на кушетку. Устроившись поудобнее, взял его кисть и... Щёлк.

-Теперь я нанесу мазь, она снимет боль и воспаление. И повязка. Постарайтесь сегодня и завтра руку не нагружать.

-Спасибо, неожиданно. А ты хорош, пацан!

Он хлопнул меня по плечу, отчего воздух просто вылетел из груди с громким "Пха"!

Через время мы продолжили медитативную работу. Я перебирал полку с книгами: множество интересных и полезных сборников о травах, ранах и заживлении.

Воспоминания колыхнулись: спина господина Затара была рассечена глубокими рваными ранами. Они казались свежими, края воспаленные, капельки крови; что-то на грани между начавшимся заживлением и зияющей раной.

-Лекарь Жаде, я видел... ммм... раны на спине господина Реймора. Как он их получил, казались совершенно недавними...

Лекарь писал в своей книге, но, услышав всё вышесказанное, замер. Медленно положил перо на место, сложил ладони в замок и внимательно посмотрел.

-Интересно, как тебе это удалось?

-Ну... Ситуация неоднозначная, - кинуло в жар, внутри всё сжалось, а тело вспомнило горячее дыхание господина у уха. - Так получилось...

-Хм, не буду уточнять. Ты совершенно недавно с нами, и история этого государства тебе не известна. Когда-то давно наша страна была огромной; территории были лакомым кусочком для наших соседей. Тогда правил Реймор Диар Ней, отец нашего господина, из правящей королевской семьи Наг. Справедливые, суровые, добрые, они правили, сменяя друг друга каждые пять сотен лет. Беда пришла неожиданно. Ночью, без объявления войны, как крысы, неизвестные пробрались в замок и напали. Жена короля была беременна вторым ребёнком; господин Затар был первенцем, пяти лет. Во время побега из замка у неё начались роды. Враги приближались; король защищал потомство и супругу, сын держал свой кинжал крепко. Противников оказалось больше: жена короля погибла в родах вместе с ребёнком; старший сын получил рваные глубокие раны на спине; король лишился руки и получил раны на груди и лице. Подоспевшие на помощь воины спасли тех, кто остался. Лечение не помогало; слава богам, что у них есть ускоренная регенерация... Но заживить их они были не в силах — что-то было не так.

Война длилась долгих двадцать четыре года. Впоследствии были уничтожены все поселения наг, сатиров, перевертышей и ещё многих. Наги пострадали больше всех. Их численность сократилась многократно. Король Диар и его сын вырезали гниль — это были религиозные фанатики, мечтающие о бессмертии.

В двадцать лет королем стал Реймор Затар Ней. Господин Затар правил сурово: он продолжал поиски оставшихся в живых рас, пока раны его всё кровоточили, причиняя каждодневную боль; лекари не справлялись.

Тогда он нашёл меня в захудалой деревушке на окраине наших владений. Там ютились сатиры — группа не более пятидесяти голов. Он предложил жить под его защитой. Мы пошли за ним. Я и мой друг стали работать на господина. Мне нравилась его откровенность и цели, что он ставил перед собой. Остальные просто приняли защиту. Когда я поделился своими знаниями, он предложил попробовать вылечить его спину. Друг мой Рай был алхимиком; с помощью ресурсов короля он смог создать камни телепортации. Жаль, что срок его был слишком коротким. За всё годы... Я смог лишь убрать боль и кровотечение. Но заживление всё не шло, - лекарь встал со своего места и, прогуливаясь по комнате, продолжил: -Ты, наверное, заметил, как я каждый вечер ухожу с набором лекарств. Лечение должно быть ежедневным, - осмотрев свои старческие руки, вздохнул он. - Сколько лет прошло, а я всё не могу отплатить господину за заботу. Только недавно ему немного стало лучше: кровь перестала сочиться.

-Суровая судьба выпала королю...

-Не волнуйся: его нутро словно металлический стержень — его не сломить невзгодами или физической болью. Он делает всё, чтобы возродить не только свою расу, но и те, что пострадали. Наг можно пересчитать по пальцам... Но вот обычных змей достаточно... Твой Розмарин найдёт среди них друзей.

-Так всё странно, неужели кто-то намеренно истреблял именно этот вид... Ужасно.

-Хватит на сегодня. Пора отдыхать. Ты молодец, учишься — так и нужно; будешь ухаживать за господином, когда моё время закончится.

-Жаде, - Миренай спешно вошёл в лечебницу, - завтра господин Затар оправляется в путь, на четыре дня, в город Из, может меньше. Готовься.

-Я слишком стар для путешествий... Вот, Стелл поедет вместо меня.

-Стелл? Он... разве...

-Да, он умен и исполнителен. Я всё распишу, будет всё отлично, - старик отмахнулся, весело притопывая в кладовую.

-Так, завтра утром в дорогу. Скажи тётушке Тире приготовить тебе тёплую одежду, за остальное не переживай.

-А зачем ехать самим, можно телепортироваться и... - не успел я договорить, как Миренай перебил.

-Да будет тебе известно: камни работают только на дальние расстояния, а тут сутки ехать. Так нужно, значит так и делаем.

С этими словами он так же спешно покинул нас.

-Иди отдыхать, готовься, подъём ранний. Я всё напишу, там ничего сложного. Иди.

Жаде будто выгонял меня, подпихивал и махал руками. Делать нечего — я поплелся к себе. До ужина ещё было время, так что вышел в сад; дверь с стеклянным окошком около моей комнаты как раз туда вела. Казалось, тут вечное лето. Хотя ощущался приход осени: ветер становился порывистым, холодным; по утрам даже иней проявлялся. Тропинка с низенькой травой; высокие деревья стояли плотно; цветущие кустарники. Хорошо и спокойно; он напоминал лес, тот, в котором я появился: звуки деревьев, шелест листвы, доносящиеся голоса — словно песня для моей души. Плавное шуршание... Из-за деревьев выполз Розмарин, бодро направился ко мне, оплетая ногу.

-Ты подроссс, - прошипел я, поглаживая его голову, - теперь твоя морда разззмером с ладонь, а месссяц назад был крохой.

-Теплоооо, кууушшшать хорошшшо. Дом.

-Хорошшшо, что тебе тут уютно, мне тоже.

-Можжет, ты сможешшшь?

-Ещщщё боюсь... Позже... Думаю, они не будут злитьссся.

-Я защщщищщу тебя! - змей выпрямился струной, показывая всю свою мощь.

Дорогие мои читатели!Если вам нравится моя история???? Оставляете комментарии и сердечки????

Мне очень приятна обратная связь.????

Визуализация

Ну и как же без визуализации.????

______________________________

Красавчик Змеиный король.

Реймор Затар Ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2. В путь.

2.1.

Карета, запряженная лошадью. Четыре воина, Миренай. Пять снаряженных лошадей; одна явно меньше остальных. Жаде, накинув на голову капюшон и спрятав руки в рукава, разговаривает с Миренаем. У его ног стоит большая кожаная, жёсткая сумка.

– Доброе утро, – пробормотал мальчик, потирая ещё сонные глаза.

– О, мальчик мой, доброе утро, – ответил Жаде.

– Доброе, – воин вежливо отошёл к своей лошади, проверил, туго ли затянуты ремни.

– В этой сумке всё, что тебе понадобится, и кое-какие лекарства на всякий случай. Так же я полностью прописал технику выполнения обработки раны господина. Следуй пунктам. И важно менять повязку хотя бы один раз в день, а вообще два; обязательно следи, чтобы он не замёрз. Хоть и добираться всего день, там намного холоднее, может быть даже снег. И вода: тёплая питьевая вода должна быть всегда.

– Хорошо, я буду следить за здоровьем господина и выполнять всё чётко по инструкции.

– Отлично, в тебе не сомневаюсь! А...

– Доброе утро, господин Реймор! – всё дружно провозгласили.

Затар Ней. Красивый, статный. В его взгляде читалась сталь; только сейчас мальчик заметил, что он не злой. Глаза – это зеркало души. Его зеркало было полно печали и трагедии; оно выковало в нём стержень. Ему было грустно; мальчишка вдруг ощутил эту боль потери, вспомнил, как ушёл из жизни его отец. Ноздри Затара расширялись при каждом вздохе; в какой-то момент он чуть дольше держал глаза закрытыми. Стелл заметил это, так как не сводил глаз. Походка, одежда, как сидела на нём одежда... Хотелось обнять эти плечи.

– В дорогу, – вырвал его из мыслей Жаде. – Садись. Ты взял тёплую одежду?

– Да, мне дали, – скинув с плеча сумку, показал шерстяную кофту с капюшоном.

– Отлично, в такой не замёрзнешь! Хорошего пути!

Сесть на лошадь оказалось не так сложно, как ехать на ней. Промежность болела жутко; натёрло бёдра, а копчик просто выл от постоянной встряски. Прошло полдня; желание сделать привал накатывало всё сильнее.

Затар ехал с открытыми окнами; шторку то и дело вытягивало наружу потоком ветра. Можно было заметить, как он поглядывает на худощавого мальчишку; как изредко подёргиваются уголки его губ, когда он замечает неумелые движения и маску мужества. Рука господина показалась из окна.

– Миренай, привал.

– Да, господин. Привал! – чуть громче объявил тот.

Немного проехав, в стороне от дороги была поляна, облагороженная. Скорее всего, путники часто останавливались именно тут: брёвна уложены у выложенного камнем кострища; около дерева – сухие ветки; тропинки протоптаны.

Затар.

Медитации и настройка дали плоды. Я уже не так ярко реагировал на его запах. Специально оставил окно открытым, ловя его аромат; мне было спокойно. Смешавшись с нашим, он стал не таким вызывающим, но сам мальчишка задел струны моей души, что давно заржавели.

Мысли о нём посещали меня каждый день. Кресло пропиталось его страхом, и мне впервые стало стыдно за своё истинное обличие. Возможно, теперь он боится меня, но, увидев его, я понял, что он спокоен. Так наивен и прост в своих действиях. Миренай рассказывал о его успехах – радость вдруг забилась во мне, гордость. Казался родным в эти моменты.

И сейчас, как ребёнок, такой задорный на этой лошади. Терпит, держится гордо. Такой молодец.

Молодец

... И улыбка сама собой расплылась; я вовремя сдержался. Его взгляд упал на меня – и внутри всё сжалось: дрожь, трепет. Сам стал подростком. Кивнул ему, ответил улыбкой. И тут же сморщился: ему совершенно неудобно ехать верхом. Нужен привал.

Стелл.

Ох, ненавижу лошадей, они скачут. Моя попа превратилась в отбивную – невозможно! Я потом ещё долго не залезу на эту клячу.

Волшебное слово «Привал»! Как же приятно оно звучит. С лошади слезть оказалось труднее, чем забраться на неё. Ноги онемели, суставы застряли, будто у старика; сил не было даже приподняться. Когда наконец скинул одну ногу на землю, а вторая ещё была в стремени, лошадь начала идти.

– Нет, стой, стой! – начал было уже паниковать.

Как вдруг упёрся во что-то спиной, а большая рука взяла лошадь под уздцы.

– Так она тебя потащит за собой! Вытаскивай ногу!

Только через мгновение понял, кому принадлежит этот голос.

– Господин Реймор! Благодарю за помощь, я впервые так долго верхом, ноги совершенно не слушаются, – отступив в сторону, освободился от прикосновения.

– Сет, привяжи лошадь, – мимо проходящий воин тут же взял лошадь и повёл к остальным. – Да, ехать верхом для неопытного человека может быть очень сложно. Ты молодец; мне рассказали о твоих успехах в лечебнице.

– О, спасибо! Мне очень нравится там работать. Лекарь Жаде вдохновляет! Он хороший учитель, так здорово, что мне удалось стать его учеником. Он... – Затар смотрел на меня странно, изучающе; мне стало неловко от такого пристального внимательного взгляда. – Простите, я увлёкся.

– Я рад, что у тебя всё сложилось. Разомнись, ехать ещё столько же. И положи на седло одеяло – будет мягче.

– Хорошо, спасибо, господин Реймор.

Он так же тихо ушёл. Он будто плыл по земле; воздух расступался на его пути. Статный – сразу видно королевскую кровь. Но какая же судьба выпала на его долю... Слишком жестоко.

Хотя... кого я обманываю? Моя судьба куда хуже. Я страшусь своего будущего.

2.2.

Город был огорожен стеной около трёх метров высотой. Два воина, один на лошади, встретили делегацию.

Заехав в городок, удивила неухоженность; было похоже на захудалую деревню: грязь, слякоть, покосившиеся домики, разбитые окна. Население выглядело несчастным: плохо одеты, грязные, худые. В этой местности было холоднее, глубокая осень; пар изо рта, листвы на деревьях нет. Всадник поговорил с Миренаем, после чего, получив разрешение Реймора, продолжили путь.

Карета остановилась у поместья.

У входа стоял мужчина в чёрной рясе, золочёный пояс с цепью, высокий головной убор. Он начал говорить, как только из кареты вышел господин:

– Приветствую вас, король Реймор. Я судья Эгус Лир, писал вам. Мы приготовили вам поместье для отдыха и заседания. Прошу вас.

Опустив голову, уступил дорогу.

– Господин Реймор, заседание назначено завтра на восемь утра. Мы проведём его в большом зале. Надеюсь, вы выслушаете всех и примете соответствующее решение. Наш город надеется на вас.

– Эгус Лир, я выполню свой долг перед гражданами. Не сомневайтесь в своём правителе!

Эгус поменялся в лице, упал на колени.

– Прошу прощения, мой король! Я не хотел вас тревожить своими переживаниями! Вы наш король и справедливый правитель... Просто...

– Не стоит, встань. Завтра выслушаю всех и дам своё решение. Будь уверен в его справедливости.

– Да, да, благодарю, – отряхиваясь, он всё ещё держал голову опущенной. – Прошу вас, проходите.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вначале вошёл главный стражник, после него – сам король и остальные.

– Поместье – самое лучшее, что у нас есть. На первом этаже: две комнаты для вашей стражи, столовая и большой зал. На втором этаже: спальня и гостевая комната. Что самое лучшее – так это наличие отдельных ванных в гостевой и спальне. Мы гордимся нашим мастером: горячая вода подаётся сразу на второй этаж!

– Прекрасно. Такое умение – без магии?

– Без, мой господин. Его ум невообразимо остр!

– Я даже немного завидую! И горжусь, что такой человек живёт среди нас. Я бы хотел видеть его завтра, после собрания. Мне интересны его мысли.

– Как пожелаете, – брови дрогнули (смущение?). – Ужин будет подан в...

– Не стоит. Мои люди сами всё организуют. Отдайте приготовленную еду нуждающимся.

– Хо...ро...шо, – по слогам выдавил из себя судья. – Тогда доброго вечера. До свидания.

Тихонько покинув нас, он удалился.

Мы остались в старом, с виду прочном доме. Старый, но чистый: крепкий пол, хорошо выкрашенные стены, приятные глазу шторы и украшения, ковры. Лестница из дерева, немного потёртые перила.

– Миренай, осмотрите дом и территорию. После приводите себя в порядок – и ужинаем.

– Да. Подождите минуту: мы осмотрим второй этаж, чтобы вы могли отдохнуть.

Топот множества ног, открывающиеся двери, вещи на пороге. Стелл держит сумку с лекарствами между ног, как курица оберегает своё яйцо. Господин Реймор словно изящная статуя: неподвижен, прекрасен, притягателен. Глаза мальчика изучают каждый миллиметр внимательно, без стеснения. До тех самых пор, пока глаза господина не встречаются с его глазами. Ресницы подрагивают, но оба продолжают смотреть.

– Господин Реймор, когда будет удобно провести осмотр и процедуры? – тихим, спокойным голосом протянул мальчик.

– Давай через полчаса, – потер переносицу. – Заселишься в гостевой.

– Да, как прикажете.

Тишина вновь зазвенела в воздухе; напряжение росло. Можно было услышать громкое, глубокое дыхание Затара.

Стелл.

Расположившись в комнате, я решил освежиться. Ванна порадовала: интересная, цельная деревянная кадушка с отверстием в дне, рядом пробка с кольцом и металлическая трубка с двумя вентилями. Покрутив немного, полилась тёплая вода.

Какое же удовольствие быть чистым и свежим! Скинув верхнюю одежду и оставшись в лёгкой рубашке с штанами, ополоснул лицо, шею, руки по локоть – и уже стало легче. Замечталось принять полную кадушку воды, полежать, как раньше... Как раньше? Так не будет уже никогда.

Нахлынувшие воспоминания только душу терзали... Боль поцарапала горло, соскальзывала вниз к желудку, вызывая тошноту.

Нужно было изучить назначения Жаде. Усевшись на стул, оббитый чем-то мягким в чёрной ткани, начал читать и сверять с данными мне лекарствами. Нужное составил на поднос (он был оставлен в комнате; ранее на нём стояли две чашки и фужер с водой).

В комнате были часы – распространённая вещица в этом мире, что удобно.

Ровно полчаса. Я уже стою у двери спальни.

– Проходи, – звучит из-за двери.

Легко орудуя одной рукой, ловко открыл дверь, перенёс равновесие подноса, немного прислонил его к груди и закрыл за собой, перехватывая двумя руками. Взгляд пролетел по всей комнате. Красивая, уютная, ничего лишнего. Шкаф, кровать, письменный стол, стул и кресло с кофейным столиком. Чувствовался пар и жар из ванной комнаты, прохладный ветерок из открытого окна. Господин сидел в кресле: халат тонкий, струящийся; из такой же ткани – брюки. Волосы мокрые; капельки, скатываясь, впитывались в ткань на плечах, стекали по шее, огибали ключицу, между грудных мышц исчезая под халатом.

"Заболеет!"

– тут же подумалось мне. Я, молниеносно пролетая мимо кофейного столика, оставил поднос; оказавшись у окна, резко закрыл его.

– Так нельзя, господин, вы заболеете. Только из ванны, горячий, на холодном воздухе...

– Я не ребёнок, чтоб меня отчитывали.

– Но я и не ваш родитель; я лекарь и забочусь о вашем здоровье, – только сейчас у меня хватило смелости обернуться. – Прошу, простите меня за своевольную речь; вырвалось само.

– Приступай к работе.

– Хорошо. Тогда вначале ваш осмотр, потом займусь ранами. Позвольте...

Подойдя ближе, меня охватил страх. Даже сидя, он мог без труда смотреть прямо в лицо; мы были с ним сейчас на одном уровне. Ноги по сторонам, руки на коленях... Руки? Он держал ими меня за талию. Это заставило сжаться нутро.

– Я смотрю ваши глаза, – красивые, золотые, густые ресницы, идеальный разрез. – Прекрасно. Теперь горло: откройте рот и скажите "А", высуньте язык. Так. Теперь я ощупаю вашу шею и проверю температуру.

Коснувшись пальцами места под нижней челюстью, аккуратными массирующими движениями проверил всё ли хорошо. Господин не отводил взгляда; видел и слышал его частое дыхание. Кожа под пальцами была горячей.

– Вы горячий, – почти шёпотом вылетело само. – Как ваш лоб? – Коснувшись ладонью, отвел взгляд – хоть как-то сконцентрируюсь. Лоб был в пределах нормы. – С температурой всё хорошо; возможно, вам жарко, но не стоит открывать окно, пока ваша голова не обсохнет.

– Теперь раны.

Он так резко встал с кресла, что я даже не успел среагировать; отшатнувшись назад, зацепился ногой о ковёр, собравшийся складкой чуть позади. Уже не чувствовал под ногами опоры, как тяжёлая, тёплая рука схватила меня за талию, резко притянув к себе. Прижимаясь к телу господина, можно было подумать, что это не человек – каменный, горячий. Он и не был человеком. Наг. Змей. Как змей может быть таким человечным? К тому же – мужчина.

В моей жизни все, кого я встречал, были жестоки, бессердечны, эгоистичны, чёрствы, алчны, грубы... Можно перечислять бесконечно, и в основном это были мужчины. Рядом с ним сейчас мне спокойно. Этот мир меня не хочет уничтожить.

– Ты слишком неуклюж для такого молодого мальчишки; не покалечь себя, – говорил практически в макушку, чувствуя, как воздух бьёт по волосам.

Рука отпустила. Он вальяжно обошёл кресло, снимая по пути халат, вешая его на спинку. Лёг на кровать, открывая свои раны.

– Начинай, – отвернувшись, согнул руку в локте на краю.

Подкатив кофейный столик, начал лечение.

Спустя пару минут нависшая тишина развеялась.

– Мы не успели поговорить. Расскажи о себе?

– Что именно вы хотите знать?

– Если ты можешь, расскажи всё... Нет, поделись тем, что считаешь нужным.

– Вы деликатны. Неожиданно слышать такое от короля. Я до сих пор в смятении и иногда ко́рю себя, что не послушал отца.

– Твой отец ещё жив?

– Нет. Отец... Он был мне не родным. Давным-давно он нашёл меня поздней осенью в лесной яме с водой. Я был мёртв какое-то время, но его усилиями ожил...

– Соболезную насчёт отца. Да и жизнь твоя началась не очень хорошо.

– Спасибо, но это в прошлом. Знаете, он всегда говорил не ходить в деревню, говорил: пусть кому нужно, сами придут... Но после его смерти мне было трудно выживать в одиночестве; я пошёл по просьбе, полечить. Потом ещё, ещё... а потом меня поймали.

– Почему ты не сопротивлялся?

– Сопротивлялся. До тех пор, пока не получил в живот. У меня перехватило дыхание так, что глаза на лоб полезли.

– Нужно было пытаться сбежать! Драться!

– Нет в моём теле такой силы. Отец говорил – это потому что тело моё замерло в младенчестве, и мышцы теперь не могут расти как должно... Хорошо, что со мной был Розмарин; он напугал этих людишек, и они просто запихнули меня в клетку.

– Жестокий народ...

– Соглашусь. Несколько дней я был на обозрении: в меня тыкали палками, кидали камни, не кормили и не поили. А потом повезли... И теперь я всё время прокручиваю этот момент в голове. Что было бы, если б послушал отца? Или если бы вы не проезжали мимо? Что было бы...?

– Серьёзные мысли. Судьба предрешена; мы не можем её изменить... Мы можем лишь выбрать дорогу, но итог будет один.

– Смерть, – моя рука дрогнула, и я прорезал скальпелем не только ленту для раны, но и указательный палец. Прижав марлю, продолжил.

– Нет, – господин дёрнулся, пытаясь встать. Ладонью прижал его обратно – сил моих не хватило бы, чтобы заставить, но намерения он понял и лёг обратно. – Смерть – итог для всех. Но судьба у нас разная; мы выбираем путь и придём к своему истинному предназначению.

Я лишь промолчал. Моя судьба была точно не в моих руках.

– Закончил. Ваши раны выглядят хорошо. Это очень радует, – встав напротив кровати, ждал, пока он сядет. – Думаю, завтра можно будет поменять повязку днём и прямо перед сном.

– Днём вряд ли получится. Перевяжешь после ужина. Что это у тебя с рукой?

– А, ничего, – пряча палец в кулак, начал отводить руку назад.

– Дай руку, – не дожидаясь моего согласия, он уже держал запястье; через сопротивление притянул её. – Открой кулак, – его взгляд уничтожал.

Марля пропиталась кровью; подушечка указательного пальца разрезана вдоль, глубоко; ткани раскрывались V-образно; кровь тут же начала собираться в разрезе в большую каплю, готовясь стечь.

– Как ты так умудрился? – Капля набралась и, резко лопнув, растеклась, стекая по пальцу вниз, вот-вот капая на пол. – Вот же... – Губы господина раскрылись; кончик розового языка показался, чуть вытягиваясь. Палец оказался на языке; губы сомкнулись, закрывая его до середины. Глаза господина закрылись; щёки втянулись, а язык совершал плавные, обволакивающие движения вокруг фаланги.

Замер. Тело сковало; низ живота горел огнём; в горле пересохло. Влажный язык скользил по пальцу; губы то сжимались, то расслаблялись. Мой палец отпустили, лизнув по ране змеиным языком – не оставив и следа. Всё это время пытался вытянуть руку; щёки горели; я был обезоружен.

Стук в дверь. Я терял остатки мужества; чуть подпрыгнув на месте, уже прижимал свою руку к груди. Господин Затар смотрел на меня пьяными глазами.

– Вот и я тебя подлечил, – голос дрожал.

– Господин Реймор, ужин готов, – послышалось снаружи.

(Исправлено на Реймор)

– Благодарю, Сет. Скоро буду, – теперь голос был крепче, громче. После перешёл на шёлковый, мурлычущий: – Относи лекарства и спускайся на ужин.

Трясущимися руками взял поднос; баночки звенели; ноги подкашивались. Я всё ещё ощущал горячий язык и губы, обхватывающие мой палец.

3.1

Реймор Затар Ней

Ночь наталкивает на размышления. Какой же дурак, что такое сделал... или счастливчик? Во время ужина он сел как можно дальше, прятался за стражей, ушёл, как только доел. Но его розовые щёки будоражили.

«– Откройте рот, высуньте язык, – я сделаю всё, что ты скажешь»,

– тут же подумалось мне.

Его пальцы были такими холодными, касаясь шеи, лба... Как я был рад, что прикрывался халатом! Мне далось с трудом успокоить плоть. Этот неуклюжий мальчишка будто специально так неосторожен. Его тело прижималось к моему; тонкая талия – если сомкнуть обе ладони, то они касались пальцами. Хрупкий, пленящий... Его запах ударил мне в ноздри, а трепет нарастал.

Я должен был отыграться – пусть полюбуется моим телом. И только когда лёг, понял, что веду себя как ребёнок. Да и перед кем хвастаюсь...

Запах усилился настолько сильно, что разум мутнел; держать себя становилось сложнее. Но какая у него аппетитная кровь! Она разжигала адский котёл в моей душе; как же мне захотелось оставить на нём свою метку! Укусить за шею, почувствовать кровь, ощутить под ладонями дрожь его тела, услышать сладкий, пьянящий стон!

Тут-то я и сдался. Стон вылетел из моих уст; кулак наполнился жидкостью; дыхание сбилось, а губы изнывали, желая поцелуя.

– Дурак! Он же мужчина. Даже с точки зрения продолжения рода мы безнадёжны. Наг совсем нет, а я схожу с ума по мальчишке...

– Король? Я шут.

Уснуть так и не удалось. Я побродил по поместью, пару раз остановился у комнаты Стелл – он сопел, спал крепко. Уже в семь утра ожидал собрания в большом зале. Все документы, что мне прислали, были прочитаны и отсортированы. Так же было проведено моё личное расследование, подтверждающее некоторые события. Теперь выслушаю показания участников и вынесу вердикт.

Собрание тянулось вечность. Много выяснений отношений, пререканий, криков. Прошло больше полудня, а я выслушал лишь половину; прерываться было совершенно нельзя. Из-за духоты открыли окна; холодный воздух немного остудил выступавших.

Мне не нужно было даже оборачиваться: тихие шаги, запах... Стелл шёл ко мне. Молча, бесшумно, не отвлекая никого из присутствующих, он поставил запотевший кувшин с горячим ароматным чаем, большую чашку и ягоды в пиалке. Так же бесшумно он покинул зал. Я потерял всякий интерес к происходящему; мне хотелось бежать на перевязку, раздеться перед ним, ощутить его пальцы на спине, слышать голос, вдыхать этот до боли приятный аромат.

Выпив глоток чая, немного успокоился. Я – змеиный король. Я поднимаю наше государство с колен и не должен сейчас думать о соблазнах.

В конечном итоге решение было принято. Когда в комнате зажгли лампы, а ночь стала темной, заключил:

– Выслушав, хочу вас поблагодарить за честность и откровенность. Итак: глава этого города Рейн Вестфал обвиняется во взяточничестве, продаже казённого имущества, расхищении казны, продаже людей, убийстве и насилии – признать виновным. Все соучастники, а это двадцать три члена организации под его началом, объявляются виновными. В наказание главу и соучастников приговорить к каторжным работам на десять лет; после чего, если ещё будут живы, казнить путём отрубания головы. Нового главу прошу назначить путём голосования.

В зале наступила тишина.

– Ваше высочество! – судья Эгус Лир почти подбежал. – Благодарю! Теперь этот город восстановится. Новый глава сможет всё тут поднять.

– Отлично. Я надеюсь на ваш ум и честность. Завтра утром мы уедем; с вас требую отчёт через полгода и год.

– Да! – поклонился. – Да! Кстати, вот наш мастер, Матео. – Молодой человек лет тридцати, уверенный, руки труженика.

– Я рад увидеть такого умелого мастера. Есть ли у тебя образование и хотел бы ты его получить?

– Здравствуйте, ваше величество. У меня только знания, переданные от отца и деда. Более ничего нет. Но не поздно ли учиться?

– Нет, конечно! Я напишу тебе рекомендательное письмо; ты сможешь использовать его для поступления и обучения чему-либо бесплатно. Так же ты сможешь работать либо тут, либо выбрать любое другое место.

– Я недостоин этого... Я...

– Глупости! Светлый ум должен быть огранён. Если возникнут вопросы или трудности, ты сможешь обратиться ко мне или к судье. Письмо передаст тебе Миренай перед отъездом.

Мужчина многосложно благодарил за такую честь; священник тоже выказывал радость.

Дорогие читатели, не забывайте подписываться на мой профиль, чтоб не пропустить обновления.

Визуализация

________________________

Мальчишка, что засел в голове.

Стелл.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава.3. Решимость

3.

3.2.Было уже семь вечера. Воины подготавливали ужин.

Они ели с одного стола обычную еду, которую сами и готовили. Затар часто помогал им – это было лучшей наградой для его людей. Они чувствовали себя ближе к королю, доверяли и были преданны как кровные братья. Среди людей он не нашёл Стелл и решил пойти к нему, сказать что-нибудь. Хоть о дурацкой погоде поговорить.

Дверь была не заперта; шум воды. На стук не ответили. Затар решил войти, несмотря на то, что совесть говорила обратное. Шум воды и тихое напевание мелодии из ванной комнаты влекли. Тихо прокравшись, ему хотелось подсмотреть – в нём бурлило любопытство. Маленькая щель в дверном проёме давала расплывчатый обзор на стоящего боком Стелл. Напевая мелодию, растянул воротник, начал снимать рубашку, открывая поясницу, талию, рёбра, грудь, обмотанную бинтами. Бросив рубашку на пол, начал разматывать бинты и прошипел:

– Зееркаллло душшши.

Мгновенно лицо стало женственным; волосы коснулись лопаток. Как только последний оборот был снят, на месте плоской мужской появилась небольшая женская грудь.

– Как же я соскучилась по себе, – схватив локон, протянула вниз; пальцами скользнула по груди, задевая сосок, зашипела: – Скройссся! – Худощавый мальчишка начал развязывать пояс, резко взглянул на дверь.

Затар отшатнулся. Змеем в мгновение ока он уже оказался у себя в комнате, прижимаясь спиной к двери; не мог успокоить сердце и разум. Запах был молотом, а его голова – наковальней. Её образ и запах давали чётко понять, почему его так привлекал этот мальчишка. Почему он не мог понять этот аромат? А в этом обличии он смог выделить нужные нотки.

– Неужели... истинная... моя? – Злость перекосила лицо. – Обманщица! – Смятение; и он, словно тигр в клетке, начал ходить по комнате. – Ну, значит, есть причина? Ей было грустно... что же случилось, раз она скрывается? – Лицо просияло. – Значит, я всё же не дурак, а счастливчик!

Стелл.

Сидя в кадушке с горячей водой, прижала колени к груди. Моё тело было не моим; многие годы скрываю, что являюсь девушкой. Говорить от мужского имени мне привычно.

Сейчас, вспоминая прошлое, всё ещё не понимаю, почему оказалась именно тут. Я была женщиной тридцати пяти лет, одинокой любительницей рептилий. Работала в ветеринарии и всячески пыталась спасти исчезающий вид змей. Однажды, находясь в серпентарии для ежемесячного осмотра и взятия яда, случилось непредвиденное. Хоть соблюдала технику безопасности и была не одна, змея, ранее совершенно спокойная, напала и влила в меня максимальную дозу яда – все свои запасы. Я скончалась практически мгновенно. Противоядие не подействовало.

«– Твоё время не настолько, –

отдалённо слышался голос.

– Ты ушла не в свой час; придётся тебе прожить ещё жизни, пока твоё предназначение не исполнится».

И я очнулась на руках у плачущей, неизвестной мне женщины. Пытаясь что-то сказать или двигаться – не удалось. Я была младенцем, которого вырывали из рук матери с криками:

«– Мне не нужна ещё одна девка! Родишь ещё!»

После чего меня сунули в бочку с водой. Топили словно котёнка. Мгновение – очнулась вновь. Прожить удалось недолго, ровно до пяти лет. Родной брат играл со мной в «меткого стрелка», целясь из рогатки. Он попал. И ещё. И ещё... Так продолжалось долго; многое уже забыла. Но каждый раз меня убивали мужчины.

Оказалось, что этот мир был очень жесток. Женщины рождались чаще мужчин; их использовали, разводили как племенных кобыл. Хозяин-мужчина мог делать всё, что его душе угодно, с женщиной любого возраста. Последний раз я смогла дожить до двенадцати лет – и меня заколол вилами сосед, которому показалось, что на него грубо посмотрели.

А потом... очнулась на руках огромного существа. Оно вдыхало в меня жизнь:

«– Живи! Живи, дитя!»

Спрятав под одеждой, он отнёс меня в свою хижину. Растил, заботился как за собственным ребенком.

По его рассказам, он нашёл меня поздней осенью в яме с водой, обвитой змеями. Они не кусали, а вились вокруг. Розмарин так и остался рядом, не отпускал, даже когда отец взял на руки.

Росла, была всё той же девочкой, а отец не выпускал из дома. Мир все так же был жесток к женскому полу. Я рано заговорила, на двух наречиях; всё запоминала, и он решил обучать меня. С трёх лет была всегда рядом. Спрятав мой облик от чужих глаз заклинанием (которое может снять только тот, кто наложил), он подарил мне манну небесную. Теперь я могла выходить и наблюдать за работой отца. Кем он являлся – так и не узнала: тело было покрыто мхом, наростами; его оплетал плющ. Говорил он странно – с шипением, придыханием. Можно сказать, он и научил меня змеиному. Точнее, я уже знала и понимала его язык, но не могла говорить. Совладать с наречием получилось только благодаря отцу. Каждый раз он просил меня быть осторожной и прятать истинный облик: «Только когда будешь в безопасности – можно открыться.

Только

в безопасности».

Из воды торчала лишь полголовы, словно лягушка. Пыталась очистить разум и понять: в безопасности ли я? Могу ли показать им, кем являюсь?

Низ живота скрутило; бёдра сами сжались. Воспоминания о губах господина разожгли давно забытое желание... А если ему нравятся мужчины? Да какая разница! Не собираюсь с ним водиться. Нужно надеть маску безразличия. Я – лекарь. Лечу раны, и всё. Спокойная жизнь. Посмотрю ещё пару месяцев – потом признаюсь.

Ужин мне не понравился. Чувствовал, как господин Затар не сводит с меня глаз. Мне даже не нужно было смотреть в его сторону – сверление ощущалось горячей точкой. Все были в напряжении в этот вечер. Отужинав, он, поблагодарив за старания, пошёл к себе. Проходя мимо, положил руку на плечо.

– Как закончишь – нужно сделать перевязку. Завтра отправляемся с рассветом, – последнее он сказал для всеуслышания.

Руки тряслись, сердце колотилось. Меня тревожило то, что останусь с ним наедине.

Два гулких стука в его дверь.

– Заходи. – Он сидел в кресле в своей чёрной рубашке с золотыми застёжками в виде змеиных голов; большие ладони, оплетённые чередой пухлых вен. В руке бокал с красным; сделав глоток, облизнул губы. Поднявшись с кресла, обошёл его, поставил бокал на письменный стол и, не сводя глаз, начал расстёгивать рубашку.

– Заседание было долгим, – я должен вести себя как обычно. Поставив поднос на столик, пододвинул его к кровати. – Как вы себя чувствуете? Не замёрзли во время работы?

– Нет, всё прекрасно. Чай меня согрел. Осмотр? – Присев на кровать, мы наконец поровнялись; мне не приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его ноздри расширялись; дыхание было частым, шумным. Тело напряжено; каждая мышца чуть вздрагивала. Свет был ярким, и я замечал каждый его спазм, замечал, как на скулах проявляются блестящие чешуйки.

– Вы чем-то обеспокоены? Или болит что-то? Ваше тело напряжено...

– Всё хорошо, – его голос словно шёлковый платок прошёлся по моей шее – до мурашек.

– Тогда позвольте осмотреть вас. Глаза... –

Какие они красивые, невозможно оторваться. Зрачок иногда человеческий, иногда становится тонкой вертикальной полоской, словно змеиный.

– Теперь горло... – Белые ровные зубы с отличающимися от человеческих – более длинными клыками; сейчас казалось, что уголки губ удлинились, открывая ещё больше зубов. Язык розовый, плотный, влажный; острый кончик вот-вот станет раздвоенным. – Теперь шея... – Мышцы плотнее, чем вчера; горячая кожа. Чешуйки шуршат под пальцами, прохладные. – Всё отлично. Теперь можно приступить к перевязке.

Каждое его движение приводило меня в исступление. Наблюдал за телом... Змей. Что ещё сказать. Ягодицы притянули мой взгляд; в классических брюках они выглядели очень... аппетитно. Руки... он протянул вдоль тела ладонями вверх – широкие, казалось, грубые.

Сняв старую повязку, увидел чистые порезы, немного воспалённые края; ощупав, убедился в отсутствии каких-либо негативных явлений и начал обработку.

– Ты был счастлив со своим отцом?

– Да. Он хорошо заботился обо мне. Он – лучшее воспоминание из прошлого, – его пальцы скользнули по моему бедру. Чуть отодвинувшись, продолжил работу.

– Тот мир... каким он был? Я путешествовал там впервые.

– Жестокий мир. Холодный. Безжалостный. Слабым там не место... – Слова сами текли; грусть накатила, и в конце голос дрогнул.

– А у меня в королевстве тебе нравится?

– Да... но я ещё не привык. Мало времени прошло с перехода, – теперь пальцы пробежали по коленке. Всё внутри тряслось; я начал переживать.

Оставалось немного – мазь и чистая повязка.

Как хорошо, что тут есть подобие пластыря и не нужно обматывать всю грудь бинтами.

Закрыв последний порез, опёрся руками о кровать, чтобы встать.

– Всё, господин Реймор. Можете отдыхать. Завтра перед дорогой, думаю, можно поменять повязку – всё-таки в пути нужна свежая.

На моей руке лежала его рука – тяжёлая. Не отпуская, он повернулся, сел и, притягивая мою руку к себе, перевернул ладонью вверх.

– У тебя такие нежные руки... холодные пальцы, тонкие запястья... – Он не отводил взгляда, приближался; коснулся носом ладони, подкатив глаза, прикрыл их и громко втянул воздух. На выдохе тихий стон вырвался из его уст. – Мне так жаль, что не забрал тебя раньше...

Губы коснулись ладони; потом чуть выше лизнул запястье и вновь поцеловал ладонь. Вторая рука потянулась по плечу, вдоль позвоночника, еле касаясь; дойдя до талии, сжал её и вновь дрожа выдохнул.

– Господин Затар, не нужно! Что вы делаете? Остановитесь! – Я тянул руку что было сил, но их не хватало; другой рукой упёрся ему в плечо, пытаясь отодвинуть. – Наша встреча – стечение обстоятельств! И всё...

Взгляд золотых глаз с вертикальным зрачком; клыки стали длиннее; уголки губ дошли до сочленения челюстей. Острый, подвижный язык щекотал ладонь, а я терял контроль, терял хоть какую-нибудь возможность сопротивляться. Его нежные поцелуи, голос, тепло ладоней возбуждали моё желание.

– Ты заворожил меня с первой встречи... Думаю о тебе ежесекундно... Мечтаю ощутить вкус твоих губ.

Уже не знала я, кем являюсь сейчас – девушкой, мужчиной? Была тем, кого хотел господин. Всё же... что за чувства к нему я испытывала?

– Прошу вас! Я ведь мужчина! Вам нужна женщина... не нужно!

Слова подействовали; он остановился. Глаза горели; он так дышал, что сводило зубы. Низ живота скрутило; ощущение стекало вниз, обхватывая бёдра и проникая вглубь тела. Ещё один глубокий вдох, пьяные глаза – и он уже держит меня в объятьях у себя на коленях. Словно ничего не вешу – подхватил, усадил, раздвинув ноги; прижал за талию так близко, что я ощущал его возбуждение своим животом.

– Отпустите! – начал повышать голос, выдавливая самый суровый тон, что мог.

– Замолчи... иначе...

– Иначе?! Да вы! Что творите! Вы...

Одна рука держала меня за талию; вторую запустил в волосы и прижал к себе, накрывая мои губы своими. Горячие, мягкие, они заставляли меня молчать; язык нагло проникал глубже, соприкасаясь с моим. Я слышал, как он мурлыкал, постанывал; как тело его покрывалось чешуёй, а клыки царапали губы. Меня накрывало возбуждение; тело дрожало; руки не слушались; ноги стали ватными. Я вот-вот сдамся, и стон раскроет моё не-безразличие. Осталась последняя попытка.

Когда его язык был во рту, я с силой прикусила его, надеясь, что боль заставит отпустить. Металлический вкус... Ещё более сладкий стон с его стороны. Он отстранился, но не отпускал.

– Лучше укуси меня за шею... Пусть все знают, что я твой! Зеркаллло душши... – прошипел он.

Ничего не изменилось. Я остался мужчиной.

Испуг, злость, презрение накатили на меня.

Он видел! Как крыса подсматривал!

Рука сама полетела, отвесив ему пощёчину!

– Ты видел! Змей... Подкрался, подсматривал! Что, смелости не хватило сразу сказать?! – Я брыкаясь смог выбраться из его рук, сбегая с кровати; столкнул поднос с лекарствами. Тот с дребезгом разбился. Его лицо отражало смятение, радость, возбуждение. – Только

я

могу менять свой облик! А ты! Ты осмелел... Вот почему так странно ведёшь себя!

– Покажи себя настоящую! Я рад, что ты всё-таки девушка... Ведь мне было непонятно, почему меня тянет к тебе. А теперь всё стало на свои места... – Встав с постели, он приближался, гипнотизируя как кролика; мурлыкал, голос дребезжал.

– На меня не действует твоя уловка!

– Это радует ещё больше... Значит, ты будешь действовать по своей воле... Покажи себя. Ты моя истинная! Моя...

– Нет! Я... Нет!

– Значит, пока буду наслаждаться тобой такой! – Он оказался рядом так быстро, что я даже не поняла как; прижал к стене, поставил своё колено между моих ног, немного приподняв. – Я вкусил твою кровь... Ты испила моей... – Носом прошёлся по волосам, вдыхая всё глубже; спустился к уху, лизнув мочку. – Ты моя... – Шипя, скользнул змеиным языком по шее, покрывая её поцелуями; запустил руки под рубашку, поглаживая талию; спускался к бёдрам и обратно; тёрся лицом о плечи, слегка покусывая их. – Я был удивлён... Вот и сбежал... – Он засмеялся. – Король сбежал... Ты бы злилась ещё сильнее, моя истинная!.. – Касаясь нежно губ, он таял.

– Хотела сказать позже... Хотела понять, в безопасности ли я... – Мне захотелось довериться ему; почему-то чувствовала, что можно.

– Я оставлю на тебе свою метку... и ты станешь моей навсегда.

И тут меня передёрнуло. Сработал триггер.

– Метку?! Я что тебе – породистая кобыла, чтобы метку на мне ставить?! "Твоя навсегда"? А меня ты спросить не собираешься! "Истинная"... так что, меня заклеймить нужно?! Отпусти! Не трожь! Уйди!!!!! – Я исходила на крик; меня трясло от страха; все те эмоции, что были ранее, словно водой смыло. Мне было страшно.

Я выбежала из комнаты – растрёпанная, раскрасневшаяся, не обращая внимания на Миреная, который уже стоял на лестнице; влетела в свою комнату, заперла её и подперла ручку стулом. Спрятавшись под одеяло, меня всё ещё трясло от слова "метка".

Реймор вышел за мной, рукой отсылая Миреная; постучался.

– Стелл... Открой, Стелл. Нужно поговорить... Стелл? Я не понимаю... но прости...

Я не ответила.

4.1.

– Господин Реймор, мы готовы выезжать, – Миренай стоял в полной готовности у спальни господина. Тот же открыл, совершенно не в духе.

– Лекарь с перевязкой?

– Стелл уже в седле. Он сказал, перевязка будет по прибытии на место – закончились лекарства.

Реймор вспомнил, как поднос звонко упал, разлив все снадобья.

– Тогда к отбытию.

Мальчишка сидел на лошади, никак не отреагировав на появление господина. Карета тронулась.

Дорогу обратно омрачила ухудшающаяся погода. Поднялся ветер, с неба сыпалась снежная крупа, земля промёрзла. Мальчишка укутался в тёплую шерстяную накидку, заботливо приготовленную тётушкой Тирою.

Ветер усиливался, будто сама природа останавливала путников. Птицы затихли, звери попрятались. С ветром пришёл и снегопад, смешанный с дождём и крупицами льда; он пропитывал одежду, пробирал до костей.

Рука господина показалась из окна; все остановились. Дверь кареты распахнулась; господин выглянул. Тени очертили суровое, не принимающее отказа лицо.

– Стелл, с лекарствами – ко мне.

Мальчишка повиновался: схватив с лошади тяжёлую ношу, передал поводья воину. Сам сначала поставил сумку в карету, затем закрыл за собой дверь. Карета тронулась. Окна были закрыты; на потолке висела льдинка, искажая свет и тепло. Внутри было гораздо комфортнее. Господин Затар сидел вальяжно, расставив ноги в стороны, а руки раскинув на мягкую спинку сиденья. Свою мокрую кофту Стелл аккуратно положил у выхода.

– Вас что-то беспокоит, господин? – Не отводя глаз, смиренно ждал.

– Болит горло.

– Я дам вам микстуру...

– Даже не осмотришь?

– Конечно, – запнувшись, он пересел к господину.

Карету шатало, отчего их ноги постоянно касались, создавая ещё большее напряжение. Затар лишь повернул голову, открывая рот; оголились клыки из неестественно широкой пасти.

– На вид всё хорошо. У вас есть тёплая вода? Возможно, просто замёрзли...

– Вода есть. Замёрз немного. Согреешь?

Стелл замер: сердце колотилось, во рту пересохло, а все мысли сменил образ полуголого господина с его сладкими стонами.

– У вас есть...

Карету занесло; ветер ударил в бок. Дерево затрещало, кони встревоженно заржали. Стелл упал прямо в объятия господина. Его руки мгновенно обняли плечи и защитили голову от удара об оконную раму. Расстояние между ними сократилось до минимума. Стелл упирался носом в его шею. Господин пах так притягательно, что стало больно дышать; хотелось вдохнуть как можно глубже, ощутить, как разливается по телу тепло, оседает внизу живота, скручивая его в узел от неудержимого желания обладать им.

Похотливые мысли завелись в голове; руки сами сжали его одежду.

– Господин! – послышалось снаружи. – Мы накроем куполом! Сильно это от непогоды не защитит, но такие порывы не пропустит.

– Отлично. Если нужен привал – сообщите. А нет – так быстрее дома будем.

– Быстрее домой! – прозвучало хором.

Когда всё затихло, объятия ослабли. Стелл, шатаясь, отстранился, моментально оказавшись на другом сиденье.

– Я буду с тобой честен. Вначале я был в недоумении, что же меня притягивает к худощавому мальчишке. Потом почти смирился с тем, что ощущаю, увидев твоё спокойствие. Но узнав истинный облик и учуяв твой истинный аромат... всё понял. Змей под моей кожей дрожит, когда ты рядом; он кричит и истинно желает тебя. У наг любовь – одна и на всю жизнь, – последние слова он произнёс так нежно, насколько мог позволить.

– Любовь? Заклеймить – это не любовь.

– Я не хотел тебя

клеймить

. Я хочу оставить на тебе метку, – впервые его щёки покраснели. – И хочу твою метку у себя на шее, – расстегнув ворот рубашки, открыл шею, беззащитно откинув голову на бок.

– У вас так принято? – Возбуждение накатило волной. Шея изгибалась, вена пульсировала; сглотнув, кадык дёрнулся, зацепив её взгляд.

– Это ритуал. Так мы закрепляем союз. Мы принимаем друг друга, и все в округе будут знать, что мы не свободны, – закрыв лицо ладонями, откинулся на спинку. Смешок вырвался, а после на его лице сияла улыбка. – О боги... Я воин, змеиный король... Так беззащитен перед тобой... Боюсь, что от моих слов или действий ты, такая хрупкая, исчезнешь... Понимаю, что мы разных рас. И что скорее всего ты не чувствуешь того же... Я подожду. Когда ты сможешь мне доверять и сможешь быть со мной.

– Твои слова так искренни... – Отвернувшись, она смотрела в заснеженное окно. – Чувствую это. Чувствую каждую вашу эмоцию... Так странно – понимать, врёте вы или нет.

– Расскажу вам кое-что... в замен на вашу честность. Скорее всего, для вас это будет звучать странно, но за столько лет... хоть один раз кому-то рассказать. Но для начала... – она вновь перевела взгляд на Затара, – Зеркаллло душшши.

Волосы локонами спустились по плечам; черты лица смягчились. Теперь можно было увидеть красивые крупные зелёные глаза, мягкие губы, милый носик, тонкую шею и хрупкие плечи. Одежда всё ещё скрывала точную фигуру.

И пока они следовали своему пути, Стелла – а именно так её звали – поведала историю своего многократного перерождения, горя и страданий, что выпали на её долю. Сколько раз и каким образом она погибала от рук мужчин; как в том мире клеймо ставили и скоту, и женщине, чтоб знали, какому хозяину принадлежит.

Окончив свой рассказ, она вернула себе мужской образ, успокоив клокочущее сердце. Взглянула в золотые глаза мужчины, который уже ей был не безразличен.

– Мир, где тебе пришлось жить... был безжалостен. Сочувствую твоей судьбе. Своими словами я разворошил старую рану... Прости.

Её тронули его последние слова. Стало теплее рядом с ним.

– Спасибо... Я должна разобраться с этим местом... и со всем остальным...

– Да, это ясно как белый день. Возможно, ты не будешь против... – отвел взгляд. – Я бы хотел проводить с тобой время... общаться.

– Думаю... можно...

Стелла.

После той ночи, когда несколько капель его крови оказались на моём языке, в тот самый миг всё поменялось. Сначала было неясно, что происходит. Но на следующий день мне удалось понять. Я ощущала его. Ощущала как вторую кожу; будто связь между нами тянулась крепким канатом или паучьей нитью; вибрации его души откликались во мне. Даже взгляд – могла ощутить искренность, безопасность. Слова, произнесённые им, были истинной правдой.

Он не знал, как подступиться. А во мне всплыли воспоминания первой жизни. В моём мире... Когда я была одинокой, охваченной работой, то не заметила, как отвергла человека, любящего меня всем сердцем. А когда он ушёл – ощутила пустоту и закопала себя в работе ещё глубже. Когда работа заканчивалась – жалела. Жалела, что откладывала Себя, Чувства... на Потом.

Мне хотелось любить и быть любимой. Искренне. До конца наших дней. Может, это мой второй шанс...

Теперь, видя мужчину, который так искренне открывает свои чувства, я должна была открыть и свои причины. Он должен знать, что было со мной. Хочу довериться. И жить.

Розмарина я не увидела по приезду. Спустя неделю количество змей на прилегающих территориях увеличилось многократно. Местные жители встречали их крайне часто, что приводило к травмам. Укусы были неядовитыми, но болезненными и часто вызывали покраснение и зуд. Работы прибавилось.

4.2.

Доклады о нападениях змей в жилых помещениях увеличивались с каждым днём. Ранее змеи начали появляться в лесу чуть правее от полей. Там же располагались домики для рабочих, обрабатывающих эти поля, и для тех, кто ходил в лес. Отчего столкновения участились. Вблизи городских стен их количество также увеличилось.

– Миренай, ты не видел Розмарина при проверке?

– Нет, господин. Но слухи ходят, что в лесу появилась крупная змея. Возможно, это он.

– Нужно отправиться в лес. Попробую с ними договориться.

– Со змеями?

– Конечно, – не отвлекаясь от бумаг на столе, продолжил Реймор. – Поговорю с ними... Вдруг смышлёная найдётся.

– Как прикажете.

– И ещё: приготовь дополнительную лошадь. Возьму Стелл с собой. Через полчаса.

Миренай кивнул и молча покинул кабинет.

Затар продолжил писать, но с каждым движением пера становилось сложнее. Мысль о прогулке в лесу казалась уже романтичной, но никак не опасной вылазкой.

Собравшись, встал, поправил облегающую рубашку, повернул золотые запонки, пригладил волосы. Внутри всё дрожало. Даже выходя на поле битвы, он был более собран и спокоен, чем сейчас – в предвкушении встречи.

В коридоре, ведущем к лекарю, были слышны отголоски речи. Делом там точно занимались.

– Жаде, друг мой! Приветствую! – громогласно произнёс он, смело шагая вперёд.

– Ах! – Старик подскочил, роняя бумаги на стол. – Повелитель! Напугали... – Тут же расхохотался. – Приветствую вас! – Поклонившись, развёл руки.

– Навалилось на вас работы в последнее время...

– Да, но такова наша роль. Хорошо, что двери лечебницы открыты для каждого жителя. И теперь у меня есть помощник!

– Кстати, где он?

– Он разбирает травы в подсобке. Позову его? – Уже шагнув, он был остановлен жестом.

– Я сам. Заберу. Вернёмся через пару часов.

– Ваша воля, господин.

Жаде принялся дальше перебирать записи. А Затар прошёл дальше, завернув у стеллажей с книгами, спустился в подсобку.

Небольшая комната. Узкие полоски света из окон под потолком освещали пространство. Все стены уставлены шкафами с маленькими ящичками. Напротив входа, в центре – столы. Спиной к нему стоял мальчишка, мелодично напевая, раскладывая травы. Каждый раз произносил её название и эффект.

Тихо спускаясь со ступеней, Затар опёрся на дверной косяк, скрестив руки на груди, наблюдал. Сейчас он прокручивал в голове одну мысль. Которая будоражила его плоть.

Усадить его на стол... Снять застилающую пелену. Увидеть истинный облик той, что завладела им. Покрыть поцелуями изящные плечи, освободить от тугих бинтов грудь... И ласкать её, чтоб кожа покрылась мурашками, руки обхватили шею, прижимая его. Сладкий стон, вырывающийся из её губ... А он, ухватив его, опьянел, как от вина.

– Долго будете смотреть так? – Обернувшись, сверкнула зелёными глазами, скользнув по его фигуре; взгляд немного задержался ниже пояса.

– Сколько потребуется, – брюки трещали. Она наверняка заметила. – Но сегодня поторопимся. Ты поедешь со мной в лес. Говорят, там видели крупную змею.

– Думаете, это Розмарин?

– Он отличался от других... возможно, ещё подрос. Идём. Лошади уже готовы.

Реймор.

Поля готовили к зимовке. Лес, своими кронами казалось, касался облаков. Исполины. Великаны. Богатая природа, много ресурсов... и когда-то этот лакомый кусочек чуть не оказался в руках истребителей, захватчиков.

С ними боролись годами. И только когда правитель этих безжалостных убийц был пойман, отец понял: они фанатики. Помешанные на крови наг, они готовы были убивать детей, стариков, женщин... Лишь бы собрать кровь, собрать все жидкости – от слюны до мочи – использовать их для бессмертия. Но как объяснить им, что это невозможно? Что мы лишь залечиваем, но не излечиваем! Что бессмертия нет – ни у нас, ни у них. В ответ их предводитель хохотал, кричал с пеной у рта, обвинял в эгоизме. Но мы не в силах вылечить глубокие, смертоносные раны... Бесполезно.

Мы уничтожили их культ. Мы с отцом... Но наги куда-то исчезли... Ещё с начала войны наг не находили на поле боя. А за несколько лет до обнаружения главаря их были единицы. После смерти отца они исчезли вовсе. К концу своей жизни отец плохо говорил – рана не заживала, и инфекция поражала всё тело. Я боялся такой же участи. Слава богам, нашёл Жаде. Он смог сдержать распространение инфекции, которая уже захватила всю спину, очерняя её.

А потом появилась

она

. С каждым вдохом, с каждым взглядом я ощущал, что-то не так. Что-то изменилось во мне. Её кровь открыла мне глаза. Она – истинная. Моя. Единственная. Та, с кем пройду свою жизнь. Она заставила мою кровь бурлить. Заставила ощутить себя живым. И не одиноким.

Я сделаю для неё всё. Защищу. Сберегу. Сделаю счастливой. Выполню каждое её желание и просьбу. Не хочу быть один.

Визуализация

Стелл, его истинный облик!

Как же она обрадовала короля Затара.

Ох, теперь то сдерживать себя нет смысла!

????

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4. Финал.

Лес сгущался. Оставив лошадей с войнами, мы зашли в глубь. Корни могучих деревьев поднимались над землёй, ветви свисали, закрывая небо. Стелл замедлился, пыхтел; переступать высокие препятствия было всё сложней.

— Иди сюда. — Подхватив, усадил его на руку, слегка прижимая; пальцами обхватил его бедро. — Держись за шею.

— Но я могу сам! — возмутился, отпихиваясь.

— Слишком медленно. Выйдем на поляну — отпущу.

— Там позовём Розмарина?

— Да, — её глаза блестели от нетерпения. Она как маленькая девочка в ожидании питомца; улыбка сама расплылась на моём лице.

— Почему вы улыбаетесь?

— Ты милая, — щёки зарозовели. — Тут кроме нас никого нет. Может, примешь свой настоящий облик?.. Розмарин наверняка знает, что ты девушка. — Шипом кольнула ревность.

— Знает... Он...

— Что?

— Он надеется, что я смогу всем рассказать об этом... — опустила глаза. — Зеркаллло душшши... — прошипела еле слышно.

— Я ещё ни разу не говорил с ним, но он благоразумен. — Чуть погодя: — Твой змеиный прекрасен, мне нравится его слушать.

— Спасибо.

Остаток дороги прошёл в тишине и напряжении. По крайней мере с моей стороны. Такая близость с ней делала из меня влюблённого мальчишку. Её тёплое, мягкое, ароматное тело прижималось ко мне. Она нежно обхватила шею, иногда сжимая кольцо чуть сильнее, если я шатался. Из-за этого был неуклюж чуть больше нужного. Лишь бы её пальцы касались оголённой кожи.

Поляна показалась спустя минут двадцать. Там ветви расходились в стороны, солнечный свет лучами освещал пространство, даруя жизнь ягодам. Зверьё разбежалось, услышав наши шаги. Птицы продолжали петь. Отпускать её совершенно не хотелось. Но решить вопрос необходимо.

— Я змеиный король, — прошипел. — Реймор Затар Ней. Братья и сестры, выйдите ко мне, те, кто меня слышит и понимает.

Птицы затихли. Шелест листвы и треск веток усилился. Поляну окружили множество змей — от полуметра до двух метров длиной. Через мгновение вперёд выполз змей около четырёх метров с пятнышком на голове. Чуть приподнявшись, он кивнул мордой.

— Мой король, я и ваши подданные прибыли на ваш зов. Госпожа... — взглянув на Стеллу, — я так рад видеть ваш истинный облик! Вы решились!

— Розмарин, так переживала за тебя! Я думала, с тобой что-то случилось! — протянув руку, погладила морду. — Ты так вырос.

— Розмарин, знаешь, почему количество змей увеличилось? — Реймор приблизился.

— Нет, ваше величество. Но заметил, что ещё до вашего отъезда появились новые. Потом их количество удвоилось и так по нарастающей. Мы растём. Они не понимали меня и не могли говорить, но недавно некоторые начали общаться.

— Не знаю причины таких перемен в змеях... Не встречал ранее писаний, даже отец мне такого не рассказывал.

— Розмарин начал говорить иначе... — прошептала Стелла. — Раньше его предложения были простыми, детскими... Но теперь всё иначе.

— Да, моя госпожа, тоже заметил — и я многократно вырос...

— Мне необходимо поискать труды, возможно, в книгах будет объяснение. А пока что. Розмарин, прошу тебя собрать змей и перейти в соседний лес. Там меньше людей. Змеи и люди не будут тревожить друг друга.

— Хорошо, ваше величество.

— Приду через пару дней. Посмотрю, как вы обосновались. Ещё у леса будут стоять войны, сменяясь. Если что-то случится — выходи к ним либо пошли самую смышлёную. Свернись клубком, спрятав голову под кольца, — и меня позовут.

— Спасибо, ваше величество. Я сделаю всё, как вы приказали. — Переведя взгляд: — Госпожа Стелла, я скучаю по вам. Хотел бы вновь спать в вашей постели, как раньше, согреваясь теплом.

— Розмарин, ты уже слишком большой, чтобы спать вместе. Тебе нравится среди своих?

— Да, давно не общался с сородичами.

— Прекрасно, что тебе нравится. Очень рада! — чмокнув в морду, ещё раз погладила. — Ты должен быть счастливым!

— И вы, госпожа. Вы тут должны быть счастливы. Не прячьте больше себя. Я защищу. Я стал больше! Вы должны быть спокойны.

— Я её защищу, — голос Затара дрожью прошёл по лесу; где-то вдалеке птицы взметнулись в небо, шум крыльев разнёсся до самых верхушек крон.

— Розмарин, тебе пора. Будь аккуратен, — отойдя, Стелла слегка улыбнулась.

Уже молча всё разошлись. Змеи покидали лес. Как только поляна опустела, птицы запели, а мелкие животные вернулись.

— Иди ко мне. — Подхватив и прижав к себе уже двумя руками, Затар шагнул в густые заросли. — Душа твоя словно хрусталь... В ней каждая эмоция отражается. Я чувствую твою к нему привязанность.

— Он мне как брат. С младенчества мы вместе, — она чувствовала, ощущала ревность; он был словно ёж, ощетинился. Почему-то стало тошно. — Ваше величество, вы ревнуете?

— Завидую, — не промедлив и секунды. — Завидую, что ему достался твой поцелуй. И надеюсь удостоиться твоей нежности.

— Это смущает, — теперь в нём не было той колкости; от него веяло уверенностью и теплотой.

— И в какой-то степени я согласен с ним. Тебе не нужно больше скрываться. Тут множество существ, что когда-то были в беде и тех, кто скрывал тайны. Но в конце концов они смогли найти того, кому можно доверять, а после открылись остальным. Никто и никогда здесь тебя не осудит за твою скрытность. У всех есть причины. Ты заслужила любовь, уважение, понимание. Главное, чтобы ты могла быть собой.

Она напрягалась всё сильней, тело натянулось струной, вот-вот порвётся. Она вздрагивала, сдерживая эмоции.

— Мне кажется, что мои чувства к тебе меняются, — продолжил король. — Вначале я лишь желал близости, меня дико тянуло — и тянет до сих пор. Ведь истинная связь связывает пару, но дальше должны расцвести чувства. — Тяжело сглотнув (во рту пересохло): — Мне кажется, что я влюбляюсь в тебя...

— Это серьёзное признание, — голос дрожал; она опустила голову.

— За каждое слово и поступок я несу ответственность. Хочу твоего счастья. Хочу, чтобы ты делала, что душе угодно, жила как хочется, была собой, была с тем... кого полюбишь. — Я попытался встретиться с её глазами; как только это случилось, меня прошибло молнией: страх, переживания, трепет, желание — все эмоции разом. Она покоряла меня даже сейчас.

— Мне... — слова давались с трудом; я хотела этих чувств, всего, что он говорит, но было так страшно... так страшно... — Страшно. Но попробую и останусь собой. — Его зрачки сузились, чешуйки блеснули на нижней челюсти.

Не заметив, с моими словами мы вышли из леса. Войны во главе с Миренаем встали с пней от поваленных деревьев. В их глазах читалось удивление.

— Это Стелл, — опуская её на землю, продолжил. — Точнее, Стелла.

— Прошу прощения, что вводила вас в заблуждение о своей внешности и поле, — держась прямо и стараясь не показывать дрожи, она сжимала край рубахи.

— Не удивлён, — Миренай ухмыльнулся, подходя ближе, чуть тише. — Наш господин влюбился бы только в такую девушку.

— Господин влюбился?! — окружающие солдаты продолжили шептаться, переходя на повышенный тон. — Когда? А ведь она красотка! Тише, она любимая короля! Он точно знал, кого приводит в город! У нашего короля глаз — сокола!

— Закончим, — мягко, но доходчиво Затар всех успокоил. — Пора домой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

4.3.

Стелла.

Никто не удивился. Лекарь Жаде и вовсе отмахнулся.

— Я с первого дня знал, что ты девушка. Какое бы ни было заклинание, кости оно не поменяло, — деловито потерев руки, продолжил готовить отвар.

Тётушка Тира безмерно обрадовалась — ведь ранее она думала, что я болезненно худощав. А теперь ей всё стало ясно.

— Какая радость! В молодости я была как тростинка, столько платьев осталось! Всё тебе принесу, сядут как литые!

Через какое-то время она уже принесла два больших свёртка с красивыми повседневными платьями. Они и правда сели будто на меня шиты.

Прислуга, войны — все, кто знал меня в мужском облике, конечно, удивились. Но не спрашивали о причинах, а просто приняли.

Растрогавшись, позволила себе слезы. Парочку скупых, но таких желанных.

Тревоги покинули меня. Эту ночь спала крепко, и мне не снились кошмары. Мне снился Затар.

Он приближался, его губы шевелились, но слов не было слышно. Только шум его дыхания. С каждым шагом его рубашка лишалась одной пуговицы, открывая прекрасно сложенное тело, крепкие, упругие мышцы, пышущие жаром. Припав на колено, приподняв подол юбки, поднёс к своим губам мою ногу. Оперев ступню о плечо, целовал щиколотку, перенёс поцелуи выше — по икре, скользнул рукой по бедру, сжал ягодицу, продолжая целовать внутреннюю поверхность бедра.

Нежные губы ласкали до боли чувствительную кожу, доставляя невыразимое удовольствие. Низ живота ныл, тело вздрагивало, внизу всё горело, пульсировало от возбуждения и нетерпения. Как только его пальцы проскользнули по белью, вдоль моих губ... Стон вырвал меня из сна. Судорожно вздрагивая, сжимая простыни, я ощутила, как бельё стало мокрым.

Реймор.

Многие были подключены к поиску ответов. Отправлены в старое хранилище свитков, в большую библиотеку, к сведущим долгожителям. Были представители, которым перевалило за двести лет.

Но информации оказалось слишком мало.

«Змеиный король притягивает к себе всех представителей вида, даже самых незначительных на первый взгляд. Змеи чувствуют присутствие сильной ауры и стремятся к ней. Кого-то ведёт инстинкт, кто-то действует разумно. Но все они хотят присягнуть своему правителю и служить ему.»

Вопрос только один: почему сейчас? Почему ранее змеи не проявляли такой активности? Даже старейшины не могли дать ответ.

— Возможно, нужен был толчок. Что-то произошло, изменилось. Возможно, вы поменялись, мой король, — Миренай, не боясь, делился своими мыслями. — Как ваши раны?

— Намного лучше. Они почти затянулись. Ты думаешь, моё выздоровление их притягивает?

— Возможно. Думаю, физическая цельность меняет и вашу ауру.

— Ты, возможно, прав, мой друг, — задумавшись, Затар откинулся на кресло. Тяжело вздохнул. — Уже неделя прошла, а змеи всё прибывают. Я принимаю в своё услужение каждую. Мой облик...

— Вам нужно отдохнуть, господин.

Король молча кивнул, отправляя своего лучшего война и помощника по делам. Напряжение росло; ворот рубашки душил. Расстегнув его, открыл окно. Холодный воздух остудил разгорячённое тело. Осень стала глубокой, серой, холодной и грязной. Дождь срывался тяжёлыми каплями.

— Тогда тоже была похожая погода... Я давно не видел её..

4.3

— Стелла, Жаде звал! — раздалось из подсобки. — Подойди ко мне.

— Да, иду! — крикнула она из главной комнаты.

Лекарь что-то писал, деловито поддакивал себе и кивал.

— Мы выполнили всё, что планировали. С твоей помощью справились за неделю. Прекрасно!

— Отлично! — Стоя рядом, ей было видно ведомость со списком необходимых заготовок.

— Так... Сегодня сходишь вместо меня, раны обработать... Миренай ждёт меня в казармах.

— Но...

— А завтра отдохни. Помощь мне не нужна, а тебе отоспаться нужно. Так что без каких-либо «но».

В какой-то степени Стеллу охватила радость. Ей так хотелось увидеть Затара, побыть с ним, пообщаться, как он и предлагал. А в то же время её охватили переживания; руки тряслись, сердце колотилось.

Время тянулось бесконечно. Еле дождавшись вечера, она направилась в кабинет. Жаде сказал идти именно туда. Войны стояли по бокам огромной двери. Увидев её, один из стражников постучал.

— Господин, к вам лекарь.

— Впусти, — послышалось тихо.

Проходя мимо, кивком поблагодарила воина и шагнула в кабинет.

— Жаде, приветствую, как там дела у Стеллы? — он стоял спиной у открытого окна.

— У меня всё хорошо.

Он обернулся так резко, что движения не было видно. Чешуйки покрыли щеки и шею, спускаясь под рубашку. Глаза сверкнули, пасть раскрылась, обнажая клыки; рефлекторно выпустил плотный, влажный язык, длинный, чуть раздвоенный на конце. Тут же отвернулся. Зашипел.

— Прости... Ты испугалась?

— Нет, — он казался ей красивым. — Жаде сказал обработать раны. И зря вы у открытого окна — холодно.

— Да, раны. Пойдем, — ему становилось всё жарче, кровь кипела.

Она была в кабинете всего раз и не успела рассмотреть. Слева была дверь, окрашенная под цвет стен. Открыв, пропустил её вперёд.

Спальня. Яркий свет тут же озарил пространство. Прямо — большая деревянная кровать с балдахином тёмно-зелёного цвета, ковёр черно-бордовый, деревянный пол. Книжные полки, манекен с чешуйчатой серебристой бронёй и стенд с кинжалами. Рядом с кроватью — тумба, кресло с торшером чуть дальше, рядом с большим платяным шкафом. Окно от потолка до пола с балкончиком.

— Можешь поставить поднос на тумбочку.

— Как ваше расследование? Продвигается?

— С трудом. Больше информации не можем найти, все записи предков, к сожалению, утрачены во время войны. Многое сожгли и разграбили.

— Очень жаль.

Пока мы говорили, я даже не заметила, как он снял душащую его рубашку, как приближался всё ближе и уже касался моих плеч.

— Вы готовы? — уже таяла от такой близости.

— Да, — послушно лёг.

Сняв старые повязки, я обнаружила хорошо затянувшиеся раны. На мой взгляд, не требующие каких-либо дополнительных манипуляций. Проведя пальцами вдоль шрамов, поняла: они чистые, безболезненные.

— У вас всё хорошо. Обработаю, но повязку накладывать не буду.

— Правда? Звучит удивительно.

— Правда, — радостно заявила я.

Протирая каждую борозду, замечала мурашки, пробегающие по его руке и спине; иногда он мычал и вздыхал. Что-то на грани удовольствия.

— Всё, — уже готовилась собираться уходить.

— Останешься? Я скучал по тебе...

Неловкая тишина. Урчание в животе разбавило серьёзный настрой. Мягко улыбнувшись, Затар поднялся с кровати, подошёл к одной из стен и дважды нажал на выступающую кнопку.

— Давай вместе отужинаем.

Буквально после этих слов послышался шум за стеной, открылась дверца — там оказался лифт, связывающий кухню и спальню. Рядом с лифтом стоял небольшой столик на колёсиках. Переставив поднос, подкатил его к кровати, поставив посередине. Кресло было далековато; подняв его словно пушинку, поднёс ближе.

— Присаживайся, моя дорогая, — улыбка стала шире.

— Даже так, дорогой, — эти слова дались с трудом, но с приятным послевкусием.

Затар улыбнулся ещё шире; зрачки поменяли форму пару раз, вернув человеческое строение.

На столике — множество маленьких тарелочек с палочками мяса, рыбы, картофеля, овощей и солений. Трёхъярусный поднос с засахаренными фруктами, орехами, маленькими булочками. Два бокала, фужер с напитком.

Наполняя бокалы, он не отводил глаз от Стеллы: осматривал лицо, плечи, скользил взглядом по телу, заостряя внимание на изгибах.

— Тебе очень идёт это платье. И цвет, и фасон — ты прекрасна.

— Спасибо, это всё Тётушка Тира.

— Приглашу швею, пусть возьмёт мерки и сошьёт тебе платье. На твой вкус.

— Не стоит... У меня достаточно одежды.

— Хочу тебя порадовать. Позволишь? — он смотрел словно щенок, ждущий лакомства.

— Угу, — взяв бокал. — А что это? — понюхала.

— Вино. Мягкое, совершенно не крепкое, сладкое. — Подняв свой бокал, поднёс ближе. — Тосты!

Я поднесла бокал в ответ; они звонко стукнулись.

— За то, чтобы мы проводили с тобой каждый день и ночь вместе, — провозгласил он.

Вино и правда было нежным, с приятным послевкусием. Еда — очень вкусной. Сладости — восхитительны. Раз за разом мы произносили тосты по очереди, пили, ели. Вели беседу, смеялись. Вечер проходил безупречно. Мы не были скованны в вопросах и ответах, во взглядах и редких, ненавязчивых прикосновениях. Вино добавило лёгкости — мы не были пьяны, но его эффект чувствовался. Уже давно перешли на «ты», отвешивали комплименты и прямо заигрывали друг с другом.

Когда всё было съедено, а бокалы ещё полны, столик отставили в сторону, и воображаемая стена рухнула. Мы вальяжно отдыхали. Я, сидя в кресле, удобно расположившись, потягивала вино. Он полулёжа на кровати, согнув одну ногу, без бокала, прикрыв глаза, слушал меня.

Его тело то и дело покрывалось чешуйками — сине-зелёными, они мерцали, шуршали. Он прятал под покрывалом кисти рук, но я видела, как предплечья чернели.

— Затар, — уже не так оживлённо, с долей стеснения, — а какой твой истинный облик?

— В каком смысле? — открыв глаза, внимательно посмотрел.

— В прямом... Ты должен быть с хвостом или ногами?

— Тебе важно, чтоб я походил на человека? — брови сошлись на переносице, отвел взгляд.

— Вопросом на вопрос не отвечают. Но я отвечу на твой: мне не важно.

— Мой истинный облик — тот, что был тогда в кабинете, — он смотрел на мою реакцию, считывая каждый жест. — Ты ведь тоже меня чувствуешь? Я вот тебя очень хорошо. Ты тревожишься.

— Чувствую... и не пойму: в тебе играет любопытство?

— Не только это, — подумав, как сказать. — Я хочу потрогать твой хвост... Можешь показать?

— С удовольствием, — прошипел, расплываясь в улыбке.

Оставаясь на кровати, постепенно начал меняться. Лицо... Зевнув, он открыл неестественно широкую пасть с клыками и влажным, длинным, толстым языком, раздвоенным на конце. Чешуйки россыпью спускались от щёк по шее и плечам, обрамляя грудь, по животу, прячась под брюки. Поднявшись с постели, с дальней стороны расстегнул пуговицу, потянул молнию вниз. Показалось бельё, обтягивающее уже твёрдый член. Спуская брюки, менялось и тело, сливаясь в сплошную мышцу. Волнообразным движением он снова оказался на кровати. Хвост, кольцами обходя кровать, извиваясь по полу, лёг мне на колени; тонким концом проскользнул вдоль шеи, вниз по открытому декольте.

Чешуя переливалась, каждая чешуйка была необычайно красивой — ромбовидная, от чёрного до сине-зелёного с перламутром. Руки сами потянулись. Поставив бокал на пол, я коснулась подвижного кончика, продвигалась против чешуи, обводила каждую пальцем, поднималась выше, обхватив полностью рукой, чувствовала, как движется его тело. Другой рукой перебирала между пальцами кончик хвоста, восхищаясь прохладой, приятной гладкостью и плотностью. Не заметила, как его дыхание стало чаще, как хвост поднялся выше, поглаживая грудь, сворачиваясь кольцами вокруг неё, как кончик извивался, касаясь шеи. Придерживая его рукой, прислонилась щекой к прохладной чешуе, прикрыв глаза.

И тут меня посетило ещё одно чувство — не моё.

Взглянув на Затара, я обомлела. Его щёки пылали, глаза были мутными, полуприкрыты, губы сухие, вздрагивали. Дыхание такое частое, что казалось — он задыхается. Руками он гладил себя — шею, грудь, когтями цеплял соски. Хвост извивался, сворачивался кольцами. Возбуждение накатило волной; я чувствовала, как бельё становилось мокрым, как горело тело изнутри, как грудь изнывала, желая оказаться в его власти. Этот сильный мужчина возбуждал своими смелыми стонами, возбуждал своей, сейчас, беззащитностью. Хотела увидеть, насколько сильно он может быть сладок.

Решившись, нежно начала целовать хвост, покрывая его всё более страстными и частыми касаниями. Наблюдая, как золотые глаза чернеют, как стон вырывается из его губ, как тело, словно пружина, заводится и стремительно оказывается у моих ног.

— Искусительница, — еле слышно прошипел. — Змея моя. Нежная любовь всей моей жизни.

— Это признание? — вздрогнув от его рук на моих бёдрах, уже предвкушала удовольствие.

— Да, я люблю тебя. Ты не боишься моего истинного облика, ты так нежна со мной, ты разожгла моё сердце, растопила те чувства, что давно забыл. Хочу дарить тебе свою любовь, хочу быть твоим навсегда.

Сжимая бёдра, положил на них голову, целуя каждую складочку юбки, тёрся носом, тихонько постанывая, приподнимая подол, оголял ноги. Хвост обвивал кресло, скользил по телу.

Моё тело плыло; я растекалась на кресле, отдавая себя в его руки. Дыхание учащалось, сердце колотилось в бешеном ритме, когда его лицо уткнулось в бельё. Он медленно раздвинул мои ноги, погружаясь, скользнул языком; стон слетел с моих уст. Когтями, слегка царапая кожу, отодвинул бельё, продолжая извивать языком между складок кожи, проникая глубже. Пульсирующая плоть текла от возбуждения, болела от переполненности. Клыки задевали нежную кожу; язык двигался быстро, надавливая на клитор, заходил глубже и вновь ласкал прилегающую, пышущую жаром ткань.

Одним лёгким движением, разрезав шнурки на платье, освободил грудь. Упругие шарики показались из ткани. Его руки тут же перешли к ласкам. Он, поднимаясь выше, расцеловывал бёдра, живот, скользнул губами по соску, вверх по шее. Отстранившись, посмотрел в глаза. Я была зла, желала продолжения его поцелуев, жаждала получить оргазм.

— Твои глаза говорят о многом. Позволь мне исправиться.

Я потянулась за поцелуем; его язык мне так нравился. Запустив руку в его шикарные волосы, раскрывая рот, немного высунула язык. Коснувшись, подкатила глаза, издав самый сладкий стон. Сплетаясь в поцелуи, я вздрагивала от его рук, которые трогали каждый миллиметр меня. Одна из них спускалась ниже, царапая бедро, между ног... и нежные пальцы коснулись пульсирующих губ, лаская клитор, проникнув в меня. Тело изогнулось, издавая стон; потянув его за волосы. Зашипев, он наклонился, обхватил сосок, покусывая, лизал, смаковал. Рука продолжала движение, вперёд-назад, с влажным звуком. Я изгибалась, тонула в удовольствии и вскрикнула, когда горячий язык присоединился к движениям руки. Ноги оказались у него на плечах, а он, с влажными звуками, посасывая, продолжал движения. Наконец получив долгожданное удовольствие, извиваясь в его руках, прижимала его голову к себе, пульсируя и сжимая всё крепче его язык и пальцы. Дыхание сбилось, стоны вылетали один за другим. Дождавшись, когда я полностью успокоюсь, он остановил ласки и томно смотрел на меня, облизывая мокрые пальцы.

Вкусная, манящая, невероятная...

Освободив от остатков платья, взял меня на руки, сел на кровать, усаживая на колени. Нижняя часть тела стала человеческой. Его член прижимался между моих ног — горячий, плотный, сексуальный.

Поцелуи были нежными, воздушными; руки крепко сжимали талию, ягодицы, ласкали грудь.

— Стелла, пожалуйста, — его голос дрожал, щеки покраснели, глаза мутные, — пожалуйста, я хочу принадлежать тебе! — Отведя голову в сторону, беззащитно открыл шею. — Пожалуйста, сделай меня своим...

— Но тебе будет больно? У меня нет клыков...

— Больно не будет, я исцелюсь, а твой след останется. Это магическая печать, стану твоим мужем, — сглотнув, простонал. — Умоляю.

Желание владеть им преобладало над любой другой мыслью. Пройдя чередой поцелуев по шее, обнажив зубы, ощутила в себе прилив сил. Адреналин бушевал, его аромат сводил с ума. А предвкушение толкнуло на укус.

Зубы впились в толстую кожу. Его стоны заполнили комнату — сладко, надрываясь, вздрагивал он, и его член становился всё больше и горячее. Приложив усилие, клыки проткнули кожу, резцы впились; кровь тонкими струйками потекла по губам, туманя разум. Затар прижимал ее голову к себе; стоны, вздохи — он был готов взорваться от накопившегося возбуждения.

— Сделай меня своей, — прошипела она, разжимая челюсть.

Откинув волосы, острые клыки коснулись шеи; свободной рукой приподняв ее за попу, он одновременно укусил и посадил на трепещущий, разгоряченный член. Боль и удовольствие слились в одно. Стоны сплетались, и было не различить, кто из них получает больший кайф. Она продолжала прыгать на нем, а он зализывал след от зубов, оставляя тонкий шрам.

— Прости, прости за боль, — шептал он ей в губы, не отрываясь от поцелуя.

— И ты прости...

— Люблю тебя! — кричал он что есть сил.

— Люблю тебя, — шептала она с улыбкой.

Раз за разом они целовали друг друга, владели друг другом, доверялись и таяли друг в друге.Их дыхание и движения слились. От шрамов по плечу и вниз, оплетая запястье, по ладони вокруг среднего пальца плелась кружевная нить. Печать, соединяющая их до конца дней.

4.4

.

Тело ломило: бурные события прошлой ночи не прошли даром. Открыв глаза, первое, что заметила, — крепкие объятия: чешуйчатые кольца обвивали ногу, его рука лежала на ее животе.

Он был прекрасен. Солнечный свет играл на чешуйках, волосы мерцали глубоким тёмно-синим. Шея была открыта: тонкий шрам от зубов и вереница из сплетающихся линий. На её руке было то же самое.

Они заключили союз.

Потянувшись к его лицу, нежно коснулась щеки, поглаживая её, прошептала:

— Доброе утро, красавчик.

— Доброе утро, моя королева, — притянув к себе, открыл глаза. — Благодарю богов за твою любовь, — потерявшись носом о её щеку, приподнялся, чтобы коснуться губ.

Поцелуй, нежный, воздушный, чувственный, пробрал до самой глубины, зажигая нас.

Стук в дверь.

— Король Реймор! — это был Миренай. — Случилось кое-что невероятное у леса змей. Там стоит наг.

Переглянувшись, мы резко подскочили.

— Миренай, сейчас спущусь! — змеем он двигался быстро и уже у двери, остановившись, обернулся. — Моя королева, идём со мной.

Во́ины, король, Стелла — верхом на лошади.

Кромка леса показалась из-за горизонта. Приближаясь, мы все видели ожидающего нас нага. Очертания становились яснее: коричневый хвост, отливающий золотом, телосложение сухое, черные короткие волосы с белёсым клочком в районе лба.

Затар помог спуститься с лошади, крепко держа Стеллу за руку, двинулись к нагу.

— Мой король, господин Реймор Затар Ней! И моя госпожа Стелла! Я так рад видеть вас!

— Розмарин? — с удивлением сделала она шаг.

— Всё верно. Сегодня ночью я уснул змеёй, а проснулся нагом... Так же случилось ещё с пятью змеями, остальные выросли и научились говорить... — после его слов из леса показалось пять нагов: три женщины и два мужчины.

— Мои братья, — прошипел король. — Добро пожаловать домой.

Пол года спустя

Постепенно все змеи превратились в нагов. Подданные всё прибывали; их превращение проходило спонтанно. Некоторые просыпались в лесу, другие под крыльцом дома, кто-то в норе, но все они знали, куда им идти, — чувствовали.Со временем к многим вернулась и память, так как прибывшие наги были не только молодыми особями, но и теми, чей возраст перевалил за четыреста лет.Родовая память вернулась к Реймору. Он начал восстанавливать вместе со старейшинами-нагами исторические летописи.

Есть у этой расы особенность. В дни, месяцы или тяжёлые годы наг может уйти в спячку. Настолько глубокую, что тело его, для экономии энергии и питательных веществ, деградирует, превращаясь в обычную змею.Но когда всё становится стабильно и есть здоровый, сильный, плодовитый король, спячка постепенно проходит, возвращая им истинный вид.Почему же сам король не уходит в спячку? Его обязанность — как раз стабилизировать условия для народа. И что самое главное — найти пару.Истинная пара даёт исцеление и душевный покой.Какой ни была бы раса, с супружеской меткой они обмениваются лучшим, что могут предоставить друг другу.

Розмарин стал часто пропадать в библиотеке, перечитывал летописи и очень часто пристально рассматривал картину с изображением короля, королевы и юного принца, ещё ребёнка.

Дорогие читатели, если вам понравилась моя история, сердечки и комментарии очень обрадуют.

Спасибо! ☺️

Конец