Сердце древнего Бога

Пролог

Аили

- от имени Áile - саамского варианта сканд. имени Helga - "священная, святая”

8 век н.э. скандинавские земли.

Лето выдалось жаркое, полное цветущих растений и буйных трав. Такое, что понравилось бы любому ребенку, заботой которого были только игры, но Хелка была уже достаточно взрослой, чтобы помогать по дому. Леона – её старшая сестра, давным-давно убежала вперед, под предлогом, что станет искать место, где можно набрать как можно больше хвороста. Но девочка знала: на самом деле сестренке просто не терпелось встретиться с Зигмаром. Конечно, мама станет ругаться, если узнает, но Хелке так нравилось ходить по лесу в одиночку, притворяясь взрослой, что рассказывать о поведении сестры она не собиралась.

Поляну с огромным дубом и небольшим озером, где в ясные дни было видно дно, девочка нашла сама. Чистая, всегда холодная влага - будто в колодце, манила её в особенно жаркие как сегодня дни. Дерево на берегу было настолько старым и огромно-развесистым, что ветви спускались вниз, касаясь самой воды, в компании разноцветных бабочек и ярких душистых цветов. Однако сегодня… все было иначе.

Под деревом спал самый красивый мужчина, которого ей доводилось видеть в своей жизни. Длинные темные ресницы были крепко сомкнуты. Золотистая, будто поцелованная солнцем кожа сияла здоровьем. Волна длинных, волос разных оттенков древесной коры веером раскинулась по траве. Тонкие брови вразлет очерчивали лицо, подчеркивая идеальный овал, которому высокие скулы придавали аристократично-надменное выражение. Худой и тонкий, он был на редкость хорошо сложен, не создавая впечатления слабости. Скорее мужчина напомнил ей какое-то диковинное животное. Достаточно быстрое, чтобы улизнуть при первых же признаках опасности, но и достаточно умное, чтобы эту опасность разглядеть издалека. Особенно Хелку почему-то привлекли его руки с тонкими гибкими пальцами, спокойно лежавшие на груди. С выражением умиротворения на лице он казался похожим на ангелов, нарисованных в семейной библии. Красивее даже сына деревенского старосты, Петера – плечистого забияки, в которого были влюблены все местные девушки.

Не сводя взгляда с незнакомца, Хелка попятилась. Наверное, сын какого-нибудь богача? Но, почему же он был так странно одет? Хотя ей исполнилось не так много лет, но в городе девочка уже побывала и видела бургомистра. Она знала, что богачи не носят простых кожаных штанов и домотканых рубах. Кроме того, девочка никогда не видела его раньше, а мама говорила не общаться с незнакомцами. Вот только она не боялась его ни капельки, как ни старалась вызвать в себе это чувство, чтобы припустить от этого странного человека бегом, направляясь в сторону дома.

Подобрав охапку хвороста брошенного на землю до того, как ей на глаза попался странный человек, девочка повернулась, чтобы взглянуть на него еще раз и с ужасом услышала треск. Её юбка, старая и довольно потертая, зацепилась за тонкие густые ветки куста и теперь разошлась на полосы ткани. Испуганные лесные птички с писком прыснули в разные стороны, напугав бабочек и нарушив мирное очарование места. А незнакомец открыл глаза – ярко-зеленого цвета, будто листья вереска.

- Здравствуй, - он говорил так, будто совершенно не привык к словам, смешно коверкая буквы, - ты из деревни?

Медленно попятившись назад, девочка кивнула. Она все еще не боялась мужчину, что было совершенно иррационально. Любой другой незнакомец уже давно привел её в ужас.

- Ну же, - не делая попытки встать, он присел и улыбнулся, - поговори со мной.

Сердце Хелки ухнуло вниз, а потом забилось в груди, как пойманная в ладони бабочка. Мужчина улыбался так, что солнце в небе казалось не более чем фонарем. Широко, открыто, белозубо. На лице девочки сама собой расцвела ответная улыбка. Это принц. Такой, как в одной из сказок бабушки, подумала она. А он запрокинул голову и посмотрел в небо.

- И дождя не будет до самого позднего вечера…

- Откуда ты знаешь? – перебила Хелка.

- Так ты все же говоришь, - удовлетворенно констатировал мужчина.

Протянув руку, незнакомец сорвал зеленую травку и вытянул её вперед, чтобы все было хорошо видно. Хелка сделала шажок навстречу, недоверчиво глядя на его ладонь и тут… произошло чудо. Растение дрогнуло, и начало расти с потрясающей скоростью. Зеленые листики закурчавились, острые стрелочки побегов выстрелили вверх, а на самой кромке открылись синие бутоны горечавки.

- О! – выдохнула она, - как ты сделал это?

- Я волшебник, - шепотом признался он, снова улыбнувшись девочке. – Смотри.

Он положил цветок на землю, где тот мгновенно пустил корни и выкинул ещё несколько побегов с немедленно расцветшими бутонами.

- Мама сказала мне не общаться с незнакомцами, - еле слышно прошептала девочка.

- Меня зовут Беленус, - тут же представился он и улыбнулся еще шире.

Хелке показалось, что взошло солнце. Если мужчина и до того был красив, то теперь просто ошеломлял своей внешностью. Его волосы были очень длинными и напоминали дубовую кору. Глаза светились зелеными звездочками, а кожа была молочно-белой.

- Ты ангел? – спросила она.

- Пожалуй, нет, хотя это очень близко по смыслу, - в глазах собеседника отразилось пока непонятное девочке чувство. – Мои родные ушли, благодаря чему нас осталось совсем мало.

- Ты сирота?

- Моих родителей нет в этом мире, если тебя интересует именно это.

Улыбка исчезла с его лица и Хелке стало жаль этого человека. Она просто не представляла, что делала бы без мамы. Неужели скиталась бы по деревне прося еду как Оле, родители которого умерли от лихорадки? И ему, Беленусу, наверняка так же одиноко и голодно… Достав из кармана хлеб с сыром, девочка протянула его мужчине. Он с любопытством поглядел на неожиданный дар, но отказываться не стал, как и не сделал попытки приблизиться. Хелка подумала, но подойти не решилась. Она просто положила еду на большой лист какого-то растения и поспешно отошла подальше.

- Боишься меня, - мягко заметил он. – Я не кусаюсь.

Девочка отрицательно помотала головой. Она и правда не боялась, но слова мамы о том, что нельзя говорить с незнакомцами, а уж тем более, подходить к ним прочно обосновались в ее голове. Легко и танцующе Беленус встал с места. Его движения напоминали кота – ленивого поджарого хищника, крадущегося за мышью. Хелка сорвалась с места, забыв про хворост. Она спешила домой, прочь от этого странного человека, с которым ей так хотелось побыть еще.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

На следующий день он снова был на поляне.

Девочке даже не пришлось прикладывать усилий, чтобы избавиться от старшей сестры. Дома она ничего не сказала: ни о незнакомце, которого видела в лесу, ни о том, куда подевался скромный завтрак. А вот обратно пришла уже осознанно, захватив с собой кусок испеченного матерью пирога.

- Здравствуй, Принцесса.

У него был очень красивый голос, хотя Хелка и не знала с чем сравнить. Может быть с бархатом, до которого ей удалось дотронуться один-единственный раз? Это прикосновение было мягким и пушистым, обнимая кожу. Так приятно…

- Почему Принцесса?

- Ты же не представилась, - он снова улыбался, как вчера, от чего сердце будто обретало крылья, начиная биться как маленькая испуганная птичка. – И спасибо за обед, мне было очень вкусно.

- Я принесла, вот. – Она неуклюже положила на траву пирог, завернутый в кусок ткани. – Трудно когда нет ни мамы, ни папы, наверное.

- У меня есть друзья, - тихо ответил мужчина, - много-много друзей. Они все разные, но очень хорошие и верные. Мне трудно желать больше.

- Друзья – это не семья, - возразила девочка. Так все время говорила её мать, а у Хелки не было причин ей не верить.

- Да, - кивнул Беленус, - ни один из тех, кто является моим другом, не бросит меня. Как сделали мои мать и отец.

- Так не бывает, - нахмурилась его юная собеседница.

Мужчина лег на спину и стал смотреть в небо. Девочка подобрала какую-то палку и стала ковырять грязь под ногами. Оба молчали. Потом Хелка взяла пирог и решительно подошла к длинноволосому.

- Держи. – Голос ее дрожал, а ноги были напряжены. Девочка была готова сорваться с места и убежать в любую секунду.

- Спасибо, - он даже не двинулся, хотя внимательно следил за её действиями. – Можно я кое-что подарю тебе в ответ?

Она сосредоточенно кивнула и положила сверток возле его плеча. Потом подумала и села рядом. Беленус медленно повернулся и поднялся на колени, достав из кармана крошечное зернышко.

- Смотри, - мужчина раскрыл ладонь, показав темное семечко, - это роза.

- Такая, как цветет у Императора в замке?

- Еще красивее, - серьезно заметил он, – а когда она расцветет, то будет самой прекрасной в мире. Как ты.

- Я не могу быть самой красивой в мире, - рассудительно заметила девочка, - самая красивая – дочка деревенского главы. У нее красные туфельки и новое платье.

- Зато у тебя глаза как звездочки, - улыбнулся Беленус. – Подуй на нее.

Он протянул Хелке руку с семечком на ладони. Она аккуратно дунула на зернышко и посмотрела ему в глаза.

- Меня зовут Хелка.

- Хелка… Хельге… Хелла… - забормотал он, уронив зернышко в почву и накрыв его ладонью. – Хелле… Айла… Лайла…

Девочка изумленно слушала мужскую речь, совершенно не понимая, о чем говорит Беленус.

- Ойли… Аили!

Из-под его пальцев полился зеленоватый свет, а потом к небу взметнулся побег. Маленький и колкий, он рос ввысь, разрывая кожу на руках мужчины и впитывая красные капли своим неокрепшим тельцем.

- Ой! – Хелка отдернула его руку за запястье, уводя подальше от кровожадного ростка. – Ты поранился!

- Пустяки, это не страшно, - Беленус и вправду улыбался, будто и не было этой злополучной розы. – Но ты прервала меня, и теперь она не зацветет сегодня.

- Это не правильно, когда что-то растет, а тебе от этого больно!

Девочка подхватила край юбки и с отчаянием стала вытирать его ладони.

- Я буду звать тебя Аили , - с какой-то особенной интонацией произнес мужчина.

- Это не мое имя, - она все еще сосредоточенно собирала капельки крови, сочившиеся из его пальцев.

- Зато оно тебе подходит.

***

Примерно три года спустя.

Она рыдала сидя под розовым кустом, полностью усыпанным огромными красными цветами и захлебывалась слезами. Золотистые локоны мягко обнимали личико, а огромные серые глаза были полны влагой, будто грозовые облака.

- Ну что такое, маленькая моя…

Беленус с отчаянием смотрел на Аили, не зная чем можно помочь. Девушка прибежала на поляну несколько минут назад и до сих пор только плакала, отказываясь объяснять, в чем же дело. Наконец мужчина решился, просто подхватив ее на руки. Усадил к себе на колени и позволил обнять за шею, продолжив слезные излияния. Вопреки своим ожиданиям, он не почувствовал никакого отторжения – то ли потому, что все же любил эту глупенькую человеческую девочку, то ли по какой-то иной причине. Впрочем, рядом с ней его обычные инстинкты самосохранения совершенно не работали.

- Беленус, меня отдают… - в её голосе было неподдельное страдание и истинная горечь. – Меня отдают за Ганса, Беленус.

Он погладил ее по волосам, ощущая, как где-то внутри поднимается волна протеста и негодования. Почему вот так? Почему она? И тут же: Как? Откуда это собственническое чувство?

- Я не хочу за него, - голос её прерывался рыданиями, - не могу!

- Аили, - мягко начал он, - девочка…

- Я не девочка! – она ударила мужчину в грудь кулачком, все еще утыкаясь лицом в его шею, - давно уже! Только ты не видишь! Ну что мне сделать, чтобы ты заметил?

Его рука утонула в шелковых золотистых прядях, чуть подергивая кончики. Ноздри втянули воздух и её аромат – легкий цветочный запах – ударил в голову как хорошее вино. В руках появилось явное ощущение мягкого податливого тела с наличествующими, где надо, округлостями. О, он очень хорошо ощущал её женственность. При этом - никакого отторжения или паники.

- Замуж, говоришь? – Выдохнул мужчина в её волосы, касаясь губами бархатной кожи.

Девушка кивнула и с некоторым удивлением произнесла: «Да-а…».

- А что ты думаешь?

- Я… - в серых глазах испуг, но и любопытство. Не смотря ни на что, Аили крепко держалась за того, кого выбрала.

- М-м-м? - Замурлыкал древний, напоминая большого кота.

В определенном смысле он ждал момента, когда девушку сосватают. Хотел проверить, что ему самому от нее хочется. А теперь был полностью удовлетворен результатом.

- Не хочу, не хочу, не хочу… Я люблю тебя. Тебя! - теплые слезы оставляли след на его смуглой коже.

- Тогда останься со мной, – выдохнул он.

- А мои родные? – в её голосе была обреченность. Аили знала, что от нее потребуется.

- Прости, но это исключено.

В глазах Беленуса было сожаление, но… Он сам должен будет отказаться от всего ради нее. Это будет равноценный обмен, если…

- Да.

Мужчина вопросительно вскинул бровь. Ему хотелось услышать твердый ответ.

- Я остаюсь с тобой, Беленус, - она говорила тихо, но твердо, явно зная, что хочет. – Я люблю родителей, люблю братьев и сестер, но тебя я люблю больше. Даже если эта любовь принесет мне горе.

- Я сделаю все, чтобы ты не пожалела, Аили, - серьезно ответил он. – Все что потребуется для твоего счастья.

Глава 1

Наши дни.

Конец лета ознаменовался сильнейшей жарой, будто природа решила вознаградить всех за долгую затянувшуюся зиму. Миниатюрная блондинка с большими серыми глазами томно следила за движениями человека рядом. Он был высоким настолько, что женщина едва доставала до его плеча, и худощавым, как модные в последнее время парни-модели. Хотя по внешней красоте мужчина вполне мог дать им фору. А еще он совершенно не создавал впечатления силы, что, впрочем, было обманчиво – как раз физической мощи хватило бы, чтобы с легкостью приподнять небольшой автомобиль.

Стоянка на нулевом уровне клуба была заполнена до отказа, как и все возможные парковочные места рядом со зданием. Сегодня, в день открытия нового клуба «Д*****», наблюдался полный аншлаг. Люди и им подобные наблюдались везде – от танцпола до VIP-комнат, которые были заняты все до одной. Люди, оборотни, вампиры, равно как и представители более малочисленно представленных сообществ, не смогли проигнорировать начинание Беленуса. А вот атмосфере наслаждения, раскрепощения и даже некоторой разнузданности была вполне обоснованная причина. Точнее даже две, находившиеся сейчас на вышеозначенной парковке.

– Я так вымотался за последние несколько недель, – его хрипловатый голос буквально сочился чувственностью, – но ты такая чудесная в этом платье… Сразу представляю тебя без него.

Это был тонкий расчет Аили, который Беленус прекрасно понимал и одобрял. Ажурное кружево облегало ее изящную фигурку своим плетением, скорее подчеркивая манящие изгибы, чем скрывая их. О, да, женщина знала, как держать в напряжении! Это и была одна из причин, почему он так безумно любил ее все эти столетия.

Ни одна из женщин просто не смогла достичь уровня жены в его глазах, как бы ни старалась – все они были «слишком». Слишком жадные, слишком глупые, слишком предсказуемые. Лишь только ее, свою любимую маленькую девочку, он был согласен завоевывать веками снова и снова. Она привнесла в жизнь бывшего Жреца смысл и свет, разбудила его, как восходящее солнце будит утренние цветы.

Медленно повернувшись, Аили дала мужу полностью рассмотреть всю себя. Платье было обманкой: наглухо закрытый ворот, длинные рукава с креплением на средний палец, строгая юбка-карандаш чуть выше колена и тонкое, полупрозрачное кружево, не скрывающее ничего. Ее светлые золотистые волосы были собраны наверх, показывая нежный изгиб шеи. Сама Аили навсегда застыла в возрасте двадцати трех лет, сохраняя ту же внешность, как и много веков назад.

Женщина сделала шаг вперед. Мелькнул разрез, открыв бархатное совершенство кожи и ажурную вязь чулка. Не отрываясь от дивного зрелища, мужчина напротив облизнулся. Ему нравился сам секс, но с Аили все превращалось в священнодействие, приправленное острейшим удовольствием.

– Ты же знала, какой будет моя реакция, – довольно произнес он бархатным голосом. – Правда?

Она улыбнулась в ответ, мгновенно став той маленькой девочкой, которая когда-то влюбила в себя молчаливого Жреца.

– Мне было интересно, – в глазах Аили плясали бесенята, – как ты подействуешь на толпу.

– Детям природы вредно долгое воздержание, – его голос стал гуще, а мысли сосредоточились на женщине рядом. – Знаешь, сколько богов у древних людей посвящали себя вожделению и плотской страсти?

Произнося эти слова, Беленус плавно придвинулся ближе к своей женщине. В его гипнотизирующих глазах вспыхивали и вихрились вселенные.

– Подумать только… Миллионы лет эволюции, а секс все еще остается центром этой маленькой вселенной, имя которой Человек, – мужская речь обволакивала, будто отрез бархата. – В данный век это так же актуально, как и сто, и тысячу лет назад. Правда?

Женщина напротив кивнула, облизнув губы плавным движением острого язычка. Ее глаза смотрели прямо и открыто, гипнотизируя Беленуса влекущей тайной и многозначительным безмолвием.

– Но что может быть желаннее прикосновения любимой? – его рука скользнула по тонкому женскому запястью, закованному в кружевной плен. – Ее довольных стонов, удовлетворенных всхлипов, страстных выдохов…

Пальцы мужчины достигли открытого участка кожи, мягкой и бархатистой на ощупь. Потянувшись к нему всем телом, Аили вспыхнула высвобожденной магией, мгновенно сбросив гламор. Сеть волшебства, оплетающая внешность сидхе спала, открыв ее настоящий облик.

Кожа женщины лучилась, приобретя розовато-молочное свечение. В радужке серых глаз клубились дождевые облака, обрамленные алмазным сиянием капель воды, идущих по самой кромке зрачка. Из-под длинных пушистых ресниц Аили бросила взгляд на мужа.

Нежно прикоснувшись к локону, впитавшему, казалось, тепло спелой пшеницы, мужчина заправил его за ухо любимой, перенимая сияние. Сначала свет пробежался по его пальцам, потом перебрался на запястья и руки. Приглушенный одеждой, он постепенно захватывал гибкое тело Беленуса, почти не изменяя его, но и предавая неуловимую легкость и ослепительную красоту.

Кожа Бели начала отливать мягким золотистым светом, отбрасывающим вокруг нежные блики. Глаза превратились в обиталище зеленых заливных лугов, растущих на самой плодородной земле. Резинка, которой волосы были собраны в замысловатый хвост на затылке, лопнула, и по его плечам рассыпались густые волны, напоминающие кору дерева.

Беленус не шутил, когда говорил о божествах природы. Именно таким был его истинный облик. Теперь они оба светились теми неяркими бликами, которые были свойственны истинным сидхе, находящимся в полной силе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Магия, вновь проснувшаяся этой весной, захватила их, как огонь – сухую древесину. Она не только возвратила старые способности, но и принесла нечто совершенно новое. Вспыхивающее желание этих двоих теперь захватывало всех, кто находился рядом. Не в доме – там энергия поглощалась возрожденным сидхеном, но в других местах. Особенно заполненным общей энергетикой, желаниями и чувствами, которые легко было перенаправить в русло простой сексуальности.

Матрицы желаний просто перенастраивались, охватывая всех эротическим предвкушением и чистой жаждой соития с другим существом. Радиус действия этого эффекта составлял несколько километров. Беленус предполагал, что такие способности напрямую зависят от партнера. Он все еще помнил древние времена, отягощенные туманной дымкой эротики, сопровождавшей его повсюду.

Весной, когда Богиня вновь очнулась и начали возвращаться былые силы, мужчина испугался. Ему совершенно не хотелось снова становиться тем, кем он был для своей расы почти тысячелетие назад.

И речь шла совсем не об обязанностях Жреца, которые на него возложил Летний Король. Когда-то давно Беленус был почти богом. Именно его древние греки называли Эрос. Один из немногих чистокровных сидхе на поверхности, мужчина никогда не был силен так, как древние сиды, оставшиеся в Волшебной Стране, но его магии с лихвой хватило, чтобы добиться желаемого от любого человека. Видит Дану, во многих случаях Зеленый Человек совершенно не гордился тем, что делал.

– Сидхе всегда так занимательны, или только нам повезло? – насмешливый, чуть глуховато звучащий голос змеей скользнул сквозь тишину.

Беленус едва ощутимо вздрогнул. Незаметно для наблюдающих, но вполне отчетливо для женщины, которую держал в плотном кольце собственных объятий. Сид не любил, когда его заставали врасплох, хотя это случалось не так часто. Плохие воспоминания.

– Как сказать, – голос Аили сочился сладким ядом. Она тоже не любила неожиданностей. Как и помех в соблазнении собственного мужа.

– Судя по тому, что слышала я, – женский голос с томными глубокими нотками урчал слова, будто перекатывая их на языке, – нам необыкновенно повезло. Говорят, темноволосый сид не терпит прикосновений. И увидеть его в такой ситуации – большая удача.

Беленус оскалился.

Он все еще обнимал свою женщину, обтягивая кружевной наряд и пытаясь попутно застегнуть собственную ширинку. Все действия его были подчинены логике – странные гости давно бы напали, не став предупреждать о своем присутствии, если бы в этом была цель, правда?

Аили выглядывала из-за мужского плеча с выражениями недовольства и любопытства на красивом личике, причем умудрялась ярко показать наблюдателям оба своих чувства.

Легонько обхватив мужа за талию, женщина охотно позволила ему несколько секунд форы. Беленус как раз успел вытянуть из своего рукава длинную тонкую металлическую нить. В руках сида она смогла бы сравняться по эффективности с пистолетом, а его виртуозное владение струной в свое время успешно помогло многим расстаться с жизнью.

Огнестрельное оружие Зеленый Человек не любил. Как бог природы он не одобрял насилие – а уж тем более убийство, но владел методами возможного причинения вреда очень хорошо. Ловкий и гибкий сид выигрывал у противников не только в силе, но и в ловкости.

Загородив собой жену, Беленус взглянул в темноту, пытаясь рассмотреть незваных гостей.

Их, собственно, было трое. Двое парней лет семнадцати, одетых в стиле «готичных эмо» – длинные челки, подведенные черным глаза, контрастная расцветка мешковатой одежды… Они были похожи внешне так сильно, что, не приглядываясь, их можно было принять за близнецов.

Впрочем, сид не страдал отсутствием наблюдательности – за свою долгую жизнь он ошибся только различая двоих близнецов-полусидхе, Конхенна и Маккона, сыновей Экхарта Гунна. Стоящие перед ним подростки просто удачно копировали друг друга, хотя было кое-что еще. На счет их возраста можно было спорить.

А вот третье существо могло с успехом относиться как к женскому, так и к мужскому полу: тонкие ноги облепленные джинсами, мешковатая байка с объемным капюшоном, надвинутым на глаза, руки, похожие на озябших паучков… На вид этой несуразице было лет пятнадцать, но Беленус мог бы поклясться, что именно оно разговаривало тем чарующим женским голосом.

– Понравилось? – улыбнулась она.

Сквозь полные розоватые губы выглянули острые иглы клыков, а глаза блеснули алым.

Чертов сюрприз.

Вампиров не слишком любили. Наглые, беспардонные, хищные – они готовы были идти по трупам ради достижения своих целей, чем успешно и занимались несколько веков подряд. Любой из новообращенных вскоре четко усваивал – если хочешь выжить, нужно: а) слушать старших и б) забыть свои глупые человеческие привычки.

Тот, кто не мог или по какой-то причине не хотел следовать этим простым правилам, жил недолго – своих кровопийцы не отпускали, но и правил нарушать не давали, делая видимость свободы лишь фикцией.

Эти дети не могли быть старыми вампами, иначе не стали бы показывать зубов, а уж тем более задирать сидхе, с которыми был заключен зыбкий мирный договор – и та, и другая группа имела слишком много сил и власти. Такое столкновение не прошло бесследно и для большинства стало бы фатальным. Кроме того, оба подвида человекоподобных сторонились гораздо более многочисленных людей, не желая посвящать их в свои дела, а это создавало определенные трудности.

Как правило города – и крупные мегаполисы, и мелкие, количеством населения больше похожие на деревеньки – имели своих монстров. Большинство из них контролировали оборотни, вампиры, колдуны или другие подвиды, живущие крупными кастовыми сообществами.

Собравшись в одну группу и показав достаточную силу, некоторые представители одной диаспоры могли доказать, что способны править, тогда им доставался весь город. Представители других видов чаще всего были малочисленны и с готовностью подчинялись местным властям. Хотя слабыми их было бы назвать не верно – они были достаточно сильны, чтобы жить вне собственных многочисленных сообществ и просто не хотели наживать себе лишних проблем. Еще существовали достаточно сильные межвидовые коалиции, контролирующие некоторые города.

Разрушительных войн – как в древности – почти не существовало. Нелюди быстро поняли бесполезность таких действий, разрушающих не только места для комфортной жизни, за которые они боролись, но и экосистему вокруг. Это привело их за стол переговоров.

В результате серьезные дела решались подписанием договоров, хитрыми интригами внутри атриума – огромного сооружения, окруженного энергетическим полем, обрушение которого не смогло бы повредить основной части города, и чье исчезновение можно потом логически объяснить простым обывателям. Именно там сражались два представителя рас, которые находились в конфликте. Разумеется, в присутствии по одному представителю от всех видов суперов, находящихся в городе.

Фейри правили этим городом давно, еще со времен окончания первой мировой войны, совершенно не желая сдавать позиций. Это была не Москва, конечно – ее давно, еще в 1917, подмяли под себя вампиры – или какой-либо из более мелких городов, находящихся ближе к природе и облюбованных оборотнями, но… Близость к Европе, аэропорты, открытые дороги…

Дела людей фейри не касались, однако и вмешательства в свои собственные игры они не терпели. Другие виды суперов, которые пытались установить свои собственные порядки, безжалостно уничтожались. И тем, кто пришел, следовало помнить об этом.

– Мне вообще не нравится, что на территории фейри находятся незарегистрированные кровососы, – спокойно ответил Беленус, – или я не прав, и вы уже навестили своего представителя в этом городе?

– Ну что ты, патлатый, – один из парней откровенно оскалился, – разве ты бываешь неправ? Вы, сиды, непогрешимы.

Речь его была быстрой и напевной, будто юноша привык говорить на более мелодичном языке. Итальянский? Похоже, они были не так уж и юны.

– Тогда я жду, что кто-то из вас осмелится озвучить цель визита, – на лице мужчины появилась язвительная ухмылка.

– Стентерелло! – девушка одернула одного из своих, снова обратившись к фейри. – Нас послал господин Бригелла. Он требует отдать ему город по праву Сильного. Ответ мы будем ждать через семь дней и сами свяжемся с вами. Если захотите оспорить – мы не против.

– Не много ли чести вашему господину? – бровь фейри выразительно изогнулась. Это оказался единственный признак эмоций, который позволил себе мужчина. – И знает ли об этом Ассоциация?

– Господин знает, что делает! – глаза второго парня блеснули.

Он немного заикался, из-за чего речь казалась не совсем внятной.

– Тарталья! – снова прикрикнула вампирша.

– Вечно ты придираешься, Коломбина, – попытался огрызнуться тот.

– Не устраивай сцену сейчас, – ее глаза сузились, а руки сжались в гротескно непропорциональные кулаки, – помни, что сказал господин.

Они посмотрели друг на друга, потом Тарталья кивнул и встал за спину девушки.

– Думайте, – с издевкой дополнил первый подросток, так и не отреагировав на внутреннюю ссору в собственной группе.

Или тот, кто выглядел, как подросток, потому что в возрасте этих «детей» у Беленуса появились серьезные сомнения. Потом все трое молниеносно скрылись в темноте, не оставив на стоянке никаких признаков своего пребывания.

-------------------------------------------------------

Гламор

– магия внешнего контроля. Позволяет фейри принимать любое внешнее обличье, при достаточной степени владения навыком. Самыми лучшими обладателями гламора считаются пикси.

Сиды

– Сидхе, Тауты, Племена богини Дану - четвёртое из мифических племён, правивших Ирландией. «Книга Арма» (VIII в.) низводит это племя до сил земли, ведающих плодородием и водой, обитающих в холмах реках и озерах.

Сидхен

- особое владение в потустороннем (точнее говоря, подземном) мире. Такое владение называлось сидх, что означает курган или холм.

Зеленый Человек

– божество природы.

Стентерелло (итал. Stenterello)

— персонаж-маска итальянской комедии дель арте.

Тарталья (итал. Tartaglia, заика)

— персонаж-маска итальянской комедии дель арте.

Коломби́на (итал. Colombina)

— традиционный персонаж итальянской народной комедии масок — служанка, участвующая в развитии интриги

Глава 2

Серебристое авто матово поблескивало в тусклом свете уличных фонарей. Хорошая машина. Красивая, добротная. Беленус в какой-то мере был эстетом – его привлекали такие вещи точно так же, как отталкивали живые существа. Конечно, за очень редким исключением. Он с нежностью посмотрел на жену.

Словно услышав мысли мужа, Аили улыбнулась, получив улыбку в ответ.

Сказочная женщина.

Сид любил ее даже, пожалуй, слишком сильно, но отказаться бы не смог за все блага мира. Беленус очень хорошо помнил времена, когда Аили не было в его жизни, и ни в коем случае не собирался роптать и жаловаться теперь, получив желаемое.

– Они весьма агрессивны, – заметила Аили. – А вот почему, я так и не смогла уловить. Либо эта группа очень уверена в своих силах, либо они попросту идиоты.

– Склоняюсь ко второму, сладость моя, – Беленус повернул ключ, и авто мгновенно отозвалось довольным урчанием двигателя. – Хотя и уверенность в собственных силах ощущается тоже. Именно поэтому нам обязательно нужно поговорить с Клавдием.

Кивнув, Аили облокотилась на спинку сидения. Хрупкое гибкое тело, обтянутое кружевами, расслабилось, а глаза закрылись.

Наброшенный с появлением вампиров гламор ничуть не уменьшил ее красоты. Просто сделал сиду более похожей на человека, которым она уже очень долго не являлась.

Взгляд Беленуса ласкающе прошелся по изгибам женского тела, остановившись на лице. Он улыбнулся и посмотрел на дорогу. Спокойное дыхание жены, мягкий шелест шин по асфальту и мелькающие пятнами света фонари – все слилось в одно, подтолкнув его к воспоминаниям. Тот, кем он был, и кем стал, различались в корне.

***

Беленус был третьим ребенком беспечной Гэлеш и простоватого Орана. Впрочем, его родители стоили друг друга и считались прекрасной парой. Оба были слишком молоды для сидхе и совершенно не желали обременять себя заботами о детях, особенно когда существовал такой замечательный вариант, как люди.

Беленуса подкинули уже на третьи сутки после рождения, когда младенец слишком надоел матери своими криками. Темные волосики и внимательные зеленые глазенки лишь отдаленно напоминали крестьянского сына, на которого подменили маленького сидхе, но договор с брауни в этом доме решил все.

Под колыбелью прикрепили амулет, накладывающий чары, который медленно тратил свои силы, меняя внешность ребенка. Это была общепринятая практика фейри, с помощью которой почти всегда удавалось обмануть людей, списывающих все на возрастные изменения.

Вечно голодный из-за высокого обмена веществ младенец просто измучил свою приемную мать. Худенький и плаксивый ребенок требовал постоянной заботы и внимания, изматывая женщину плачем и капризами.

В те времена семьи не покидали обжитые места, поэтому фейри совершенно не следили за подкидышами. Но Беленусу не повезло.

Его приемные родители провели на месте ровно столько, сколько потребовалось, чтобы получить наследство и переехать в отдаленный город. Искать его стали только после достижения двенадцатилетнего возраста, а нашли – когда исполнилось двадцать семь.

Он многое запомнил о своей жизни с людьми, но главной стала наука не привлекать к себе внимания.

Ребенок рос худеньким и тонким как тростинка, больше напоминая девочку, чем мальчика. Его пытливый ум и непонятное упрямство пугали семью, которая в конце концов продала одного из своих многочисленных отпрысков в услужение местному господину. Тем более, что ребенок не был похож ни на одного из своей многочисленной родни, отличаясь слабостью, худобой и прожорливостью.

Хозяин его нового дома, рослый пятидесятилетний мужик с отвратительными манерами, был женат на пятнадцатилетней дочери соседнего господина. Он очень любил показывать власть, третируя слуг и свою юную жену. Его безумно боялись и ненавидели.

Сид до сих пор помнил свой смертельный ужас, когда господин попал во двор, где еще ребенком он проводил свое свободное время.

Десятилетний Беленус носил имя, данное в приемной семье – Брен. Мальчик был пугливым, быстрым и юрким, как крысенок. Редко попадался на глаза окружающим, предпочитая наблюдать исподтишка.

Через год его все-таки заметили, из водоноса превратив в «дегустатора», пробующего все то, чем потчевали хозяина. В первый же день ребенок получил яд и заболел почти на сутки. Было очень плохо, тело извергало из себя яд всеми возможными способами, однако чистая кровь сидхе не дала ему умереть.

Мальчика рвало, пока вся отрава не вышла из его организма. Господин, естественно, не заметил этого – он вообще редко замечал свою дворню, но хорошо увидел домоправитель. Место у стола стало для Беленуса постоянным.

Это было ужасное время. Несмотря на нелепость попыток отравить хозяина, а может благодаря искусству повара испортить все, к чему он мог прикоснуться, болел Брен часто.

Постоянное ожидание грозного окрика или затрещины сделало его нервным и каким-то дерганым. Длинные руки с тонкими и изящными пальцами не раз переломанными господином, часто гневавшимся по поводу и без, суетливо скользили по телу, постоянно вытирая испарину страха. Однако мальчик не слишком сильно отличался от остальных слуг. Ему просто не повезло находиться слишком близко к здешнему божку.

До семнадцати сид выделялся только странной внешностью. Он был высоким и худым как жердь, с копной торчащих во все стороны, постоянно сальных волос. От токсичных веществ в организме у парня была плохая координация и, вдобавок, постоянно слезились глаза. Несмотря на доступ к столу господина, Беленус страдал от постоянного голода и совершенно не пьянел, сколько бы ни выпил вина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Казалось, он абсолютно инертен и глуп – именно так думали про подростка другие слуги. Он не интересовался женщинами, выпивкой или битвами. Не проявлял никакого интереса к власти или деньгам.

Ответ был прост.

В его жизни существовала отдушина.

С ним говорили травы и деревья. Птицы пели ему о новостях из далеких мест. Ветер шептал сказки и предания о давно забытых героях и прекрасных дамах. Животные совершенно не боялись, подходя совсем близко, а иногда и откровенно ласкаясь о худое жилистое тело.

Для Брена это был собственный мир. Насколько он не любил и боялся людей, настолько же обожал оставаться наедине с природой. Но как только парень начинал задумываться, собственное поведение его ужасало. Другие ведь не слышали того, что слышал он, не знали того, что не человек воспринимал с такой легкостью…

Многие слышали, как Брен шепчется сам с собой или часами сидит возле огромного дерева в господском парке. Некоторые жалели, думая, что это все от ядов, которыми время от времени пытались отравить хозяина, а некоторые – злобно подшучивали над не смеющим ответить подростком.

Никто не понимал, да и не мог знать – это были признаки перемен, происходящих в его теле. Медленно взрослеющие сидхе входили в силу еще дольше, чем это можно было представить. А Беленус, лишенный всякой поддержки родных или просто тех, кто смог бы понять происходящее и помочь ему адаптироваться, просто думал, что сходит с ума.

Все изменилось в одночасье.

В замок прибыла гостья. Высокая и красивая полуфейри с гибкой точеной фигуркой и золотистыми волосами, носила в себе смесь крови человека и бааван ши, и… была полностью безумна.

Господин влюбился в нее со всем пылом, на который был способен, не замечая ничего вокруг и исполняя желания гостьи, как свои собственные. Беленус до сих пор не знал, как она смогла угадать его сущность и почему угадала неправильно. Да и то, как Дуна смогла уговорить господина отдать дворового мальчишку в ее личное распоряжение, тоже оставалось для него загадкой. Но итог был один – ничего хорошего задумка не принесла.

Женщина имела собственное понятие как о том, как нужно обращаться с сидхе, так и о том, каким образом пробуждается их сила. Последующие десять лет его жизни слились в одну сплошную линию насилия, агонии и боли. Казалось, фантазия Дуны неисчерпаема, а методы достижения желаемого разнообразны настолько, насколько и безумны. Кроме того, она обожала пить кровь сида, считая, что так сможет получить часть дремлющего в нем волшебства.

Беленус звал смерть ежедневно, искренне не понимая, почему до сих пор жив. Он вытянулся, не прибавив ни капли веса. Кожа сида была покрыта таким количеством грязи и нечистот, что он казался почти чернокожим. На худом, бледном и изможденном лице выделялись только огромные зеленые глаза, похожие на бездонные озерца страха, как у загнанного дворового кота.

Желание госпожи взять его с собой, когда она навещала родных, было, по меньшей мере, странным, но ее решению не противились. Кого волновал грязный оборванный раб, предназначенный для удовлетворения злости самой Дуны, которого наверняка заставят чистить ночные горшки?

Никто даже представить не мог, чем обернется эта поездка для самого мужчины.

И прежде всего – он сам.

***

– Беленус, любимый? – Аили беспокойно завозилась на сидении. – Тебе плохо?

Ее волосы растрепались, сплошной золотой волной рассыпавшись по плечам, а красиво подведенные серо-зеленые глаза смотрели с тревогой. Женщина прекрасно знала о прошлом мужа и понимала, чего ему стоит разговор с вампирами. Возможно, сегодня их ждет ночь, полная оживших чудовищ и старых кошмаров. Но еще она была твердо уверена, что справится, как это было всегда.

– Я в порядке, – Беленус потер веки ладонями.

Остановив машину уже около десяти минут назад, мужчина просто сидел и думал. Он ничего не смог поделать с воспоминаниями даже спустя все это время.

Больше шести сотен лет разум Беленуса пребывал в своем собственном аду. С появлением Аили воспоминания существенно померкли и отошли на второй план, но не исчезли совсем, иногда подобно демонам врываясь в действительность.

Естественно, тишина и его бездействие испугали женщину, сидящую рядом. Она всегда была очень чувствительна к тому, что происходит с любимым.

– Ничего.

Его руки обхватили тонкое гибкое тело, закованное в кружевной плен, и притянули ближе. Положив свою голову на потоки ее волос и вдохнув чудный цветочный запах, Беленус смог прогнать воспоминания.

Они не ушли совсем, поджидая его в темноте разума, но существенно приглушили свои отвратительные липкие голоса, заставлявшие превращаться в загнанное животное.

– Пойдем в дом? Или посидим еще немного?

По его щеке скользнула нежная ладошка, пальцы заправили длинную темную прядь за ухо.

Аили знала, что ее мужчина сейчас не подпустит к себе больше никого. Ему нужно было немного времени, чтобы прийти в себя.

Беленус с благодарностью поцеловал женскую руку и потерся о бархатистую кожу щекой. Он тоже знал, что лучше всего кошмары бегут именно когда его жена рядом. Напоминает где и кто он.

Высокая ограда с крепкими стальными воротами на въезде. Большой двор, полный деревьев, кустарников и цветущих растений. Широкая подъездная дорога к крыльцу и съезд в подземный гараж. Огромный дом в несколько этажей и стеклянный купол оранжереи.

Из машины было видно не все, но Беленус точно знал, что снаружи. Это место стало их общим домом не так давно, но пробудившаяся нынешней весной магия позволила превратить его в настоящий сидхен.

Дом был живым и разумным, как любое мыслящее существо. Внутри были их друзья. Те, с кем он провел большую часть жизни, в ком был уверен, и кто был уверен в нем. Ану, Фир и Экхарт. Пикси. Ольга, Вики и Вадим, в конце концов.

Конечно, были и его с Аили дети, но уже давно взрослые и избравшие собственный путь. Он безумно гордился своей красавицей и умницей Киной, состоящей в свите Жреца. Она выполняла такую важную и нужную работу, их девочка.

Бертрам же огорчал, но любить своего сына меньше Беленус не мог. Мальчик просто пошел неведомым путем, выбрав, однако, свою собственную дорогу, к сожалению, приведшую его в американский Сидхен. Вопреки всему они с Аили продолжали верить, что Богиня защитит их сына, в конце концов, указав ему дорогу домой. А сейчас…

Отстранившись, он легонько поцеловал свою женщину в лоб и снова завел машину. Заехать в гараж было минутным делом. Ключи от авто отправились на предназначенную специально для них полку, а сам мужчина наконец притянул свою жену к себе и крепко обнял, погрузив пальцы в манящие потоки ее светлых волос. Аили издала полный довольства звук, обхватив его шею руками.

– Немного покоя, – счастливо пробормотала она, – иногда это все, что требуется.

– Беленус и Аили, Беленус и Аили!

Над их головами заплясал хоровод из маленьких крылатых человечков, напевающих имена супругов на манер песни.

С наступлением теплых дней феи-крошки все чаще бывали вне дома, а в последнее время от них было совершенно невозможно скрыться. В совершенстве владеющие искусством гламора, они могли спрятаться где угодно, создавая впечатление «появления из ниоткуда». Впрочем, жителям и гостям этого дома их шалости не угрожали – страдали лишь редкие прохожие, осмеливающиеся слишком близко подойти к странному дому на дальнем участке.

В гараже их было немного – пять или шесть особей, но из-за быстрых движений и постоянного мельтешения перед глазами Беленус не мог сосчитать малышей. Их яркие яркие крылышки делали пикси похожими на больших цветастых бабочек, а довольные лукавые мордашки с широкими улыбками выдавали искреннюю радость от появления сидов.

Впрочем, фейки любили всех в этом доме, относясь настороженно только к новым жителям – Вики и ее собственному пикси, Мокко.

– Вы видели их, правда? – к Беленусу подлетел Мэлли, малыш с лимонно-желтыми крылышками. – Тех, что пришли вместе?

– Примо и Сегунда сказали, что вы их увидите, – с другой стороны подлетела Орса, золотисто-коричневая мини-феечка. – Близнецы сказали, что монстров нужно кормить, иначе они пожирают тебя.

Близнецы Примо и Сегунда были братом и сестрой и являлись признанными предсказателями всей группы пикси. Не ошибаясь ни разу, близняшки выдавали такие запутанные тексты, что их могли понять только самые ближайшие сородичи.

На секунду Беленус задумался. Имели ли пикси в виду кошмары в его голове? Или предостережение касалось вампиров, желающих захватить власть? Точного ответа пока не было, но можно было сказать по опыту прошлых лет – либо появятся новые намеки, либо ситуация начнет развиваться, и он все же догадается, о чем были эти слова.

– Близнецы говорили еще что-нибудь? – полюбопытствовала Аили.

Она всегда лучше понимала предсказания крошек чуть лучше остальных и часто подсказывала мужу скрытый смысл посланий. Лучше в словах пикси разбиралась только Ольга, живущая в доме ведьма, но после похищения гойделами этой весной она замкнулась в себе и почти перестала разговаривать.

– Нет, – Орса отрицательно покачала головой, – двуликие больше не вещали сегодня.

Судя по расстроенному выражению лица, феечке было искренне жаль, что она не может помочь.

Она и малыш с желтыми крылышками снова присоединились к цветастой стайке. Немного полетав над головами сидхе, пикси шумной гурьбой устремились в открытый проем над дверью, которые появились в доме с наступлением теплоты. Как уже было сказано, сидхен был абсолютно живым и сам решал, как сделать жизнь своих обитателей комфортнее.

Впрочем, полного доступа во все комнаты дома феи-крошки не имели. В комнаты сидхе по-прежнему не было дополнительных входов, для сохранения спокойствие их жителей.

– Ну что ж, – со вздохом заметила женщина, – похоже, покоя не получилось.

– Пожалуй, – согласно кивнул ее муж, – но согласись, пикси сообщают нужные сведения, если их слова удается разгадать. А у тебя это всегда получалось лучше.

– Пока никаких зацепок, – она пожала плечами, – быть может, позже удастся что-нибудь прояснить. Не хотелось бы волноваться напрасно.

– Поэтому пока мы волноваться не станем, – мудро заметил ее муж. – Пойдем наверх?

Аили кивнула.

------------------------------

*

Брауни (англ. Brownie)

— самые ближайшие родственники домовых, небольшие человечки, ростом около 90 сантиметров, схожи с маленькими эльфами с коричневыми нечёсаными волосами и ярко-голубыми глазами (из-за коричневого цвета волос их и называют «брауни»). Приходят ночью и доделывают то, что не успели сделать слуги.

**

Бааван ши

- в шотландском фольклоре злобные, кровожадные фейри. Если к человеку подлетел ворон и вдруг превратился в златовласую красавицу в длинном зеленом платье - значит, перед ним бааван ши. Длинные платья они носят недаром, скрывая под ними оленьи копыта, которые у бааван ши вместо ступней. Эти фейри завлекают к себе в жилища мужчин и выпивают их кровь.

Глава 3

Гостиная была полна, как и в любой из вечеров в этом доме. В большом уютном кресле, поджав под себя ноги, расположилась Ану. Седые волосы Жрицы рассыпались по спинке кресла, а глаза задумчиво смотрели вверх. На ее плечах сидели пикси, похожие друг на друга как две капли воды.

Примо и Сегунда родились всего несколько десятилетий назад, получив дар прорицания на двоих. Именно от имени двойняшек говорила фейка в гараже. Их черно-красные крылья почти сливались с угольным цветом одежды мини-фей и резко констатировали с полностью седыми волосами Жрицы. Остальные пикси расселись по обивке кресла, издали воспринимаясь как яркий цветастый ореол.

На диване расположились Фир Ллариг из рода Красных Шапок и Экхарт Гунн. Огромный мощный мужчина – казалось, он весь состоит из сплошной мышечной массы – лежал под худым женским телом с небольшим, но уже заметным животиком, поглаживая ее по спине ладонью.

Фир – красноволосая красавица-сида, расположившаяся на собственном муже, лениво двигала рукой, рисуя защитные руны на простой хлопковой футболке, скрывающей его широкую грудь. По их расслабленной позе сразу становилось понятно, что оборотень уверен в безопасности этого дома и его обитателей.

Его веки были прикрыты, скрывая золотистый блеск радужки. Вервольфу совершенно не нужно было открывать глаза, чтобы знать, что происходит в комнате – зрение вернулось лишь недавно, приучив обходиться тем, что он имел.

На ковре перед камином сидела ведьма. Своей изящной фигуркой она напоминала куклу, если смотрящий не обращал внимания на детали. Лицо, обрамленное черными, как смоль, волосами, покрывали свежие рубцы и шрамы. Таким же было и все тело девушки, скрытое темным глухим платьем. Она пыталась овладеть основами гламора, преподаваемого самой Кайлой, старейшиной пикси. Еще несколько фей-крошек сидели рядом, внимательно наблюдая за уроком.

– Держи магический фон! – командовала Кайла, звонко топая маленькой ножкой по стеклянной поверхности столика. Ее светлые волосы, уложенные в замысловатую прическу, отливали золотом. – Если будешь нервничать, то у тебя ничего не выйдет!

После похищения гойделами Ольге удалось выжить, но сохранить связь с реальностью оказалось намного тяжелее. Девушка вздрагивала каждый раз, когда рядом повышали голос, делали резкие движения или просто протягивали к ней руку. Редко говорила и предпочитала находиться в особняке, испытывая приступы паники на открытом пространстве. А о ночных кошмарах, которые преследовали ведьму, казалось, знали все.

Фейри пытались помочь, но у каждого из них было достаточно своих ужасных воспоминаний, чтобы отчетливо понимать – сначала ведьма сама должна захотеть справиться с проблемой, чего как раз и не наблюдалось. Казалось, Ольга намеренно отгородилась от мыслей о самом ужасном периоде собственной жизни, отбрасывая все возможности помочь в подсознание.

Вики сидела за дальним столом, рядом с Вадимом. Мальчик был оборотнем, как и Экхарт, но его животной ипостасью являлась рысь. Рыжие непослушные вихры торчали во все стороны – следуя примеру Беленуса, которого он очень любил и уважал, Вадим решил отращивать волосы, которые совершенно не хотели складываться хоть в какую-то приличную прическу. Золотистые глаза оборотня были устремлены в книгу – он усиленно готовился к первым занятиям в гимназии, куда отправили их с Вики.

Девочка, сидящая с ним рядом, была полна королевского достоинства. Ее по-детски угловатое тело обладало странной грацией, отличной от гибкости оборотней этого дома. Длинные белоснежные волосы волной лежали на узких плечах. Серо-голубые глаза впивались в объект внимания с остротой ледяных осколков, а нежно-розовый с пухлыми губами рот часто изгибался в презрительной ухмылке.

Прибывшая из американского сидхена девочка воспитывалась матерью. Предубеждения против Жрицы и ее свиты давали понять – отец желал только блага, отправляя Вики подальше от родного дома и предложив ей остаться тут навсегда. Однако пока она видела то, что желала видеть, пропуская самое главное.

Рядом с ней, на маленькой вышитой подушке сидел пикси. Его стрекозиные крылышки напоминали филигранные витражи, искусно сплетенные из мельчайших осколков радужного стекла. Длинные ярко-белые волосы, изукрашенные бусинами из цветного стекла, почти сливались по цвету с локонами Вики. А вот зрачки у фейка были ярко-алыми, отливая блестящим светом, как у кошки.

Не смотря на достаточно длинные волосы, его невозможно спутать с девушкой – фигура у пикси оказалась очень мужская. Сегодня на нем была черная – в обтяжку – куртка и такие же штаны. И неизменный красный шарф – символ добрых намерений у фей-крошек.

Другие малыши так и не приняли его, считая Мокко заносчивым и раболепствующим перед маленькой сидой. Сообщество пикси искренне недоумевало, как он мог позволить обращаться с собой, как с живой игрушкой.

При этом феек являлся настоящим бедствием, умудряясь влезть в любую явную или скрытую неприятность. Такая леность, как сейчас, была феноменальной – обычно Мокка был гиперактивен и пытался «объять необъятное», попросту путаясь под ногами.

– Здравствуй, Зеленый Человек и его Маленькая Леди, – густой рокочущий голос Экхарта заполнил комнату.

Оборотню не было нужды открывать глаза, чтобы узнать, кто пришел – ему хватало только запаха. Фир, будто почувствовав, куда направлены его слова, повернулась в сторону пары.

Вслед за ней обернулись и остальные обитатели дома. На лице Ану появилась улыбка, крошки-феи, сидящие рядом с ней, поднялись в воздух, устремившись к вошедшим. Вадим радостно вскочил, отбросив учебник истории в сторону, а Викки и Мокка заинтересованно взглянули в их сторону.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Добрый вечер всем, – Аили выступила чуть вперед, чтобы Беленус смог обхватить ее руками под грудью, что он и не преминул сделать.

Странно, но поза давала ему намного больше, чем долгое нахождение рядом с прямым источником силы. Быть может просто потому, что мужчина любил Аили больше самого себя и ее ответное, равное по силе чувство, будто собирало разрозненные осколки его души.

По крайней мере, сам сид считал именно так, а возразить ему было некому. Потершись подбородком о макушку жены, Беленус подхватил ее на руки.

– Нам всем нужно поговорить, – мужчина разместился на кресле, усадив свою леди к себе на колени. – Вадим, будь добр, присядь ближе. Тебе нужно учиться нашей политике. Это слишком важная часть жизни, чтобы можно было ее игнорировать.

Мальчик послушно взял стул, переместившись к камину. Ольга нервно следила за его передвижениями, но попыток отодвинуться не делала.

Тонкие девичьи пальцы переплелись в защитный замок, а губы сжались в тонкую белую полосу. Ведьма боролась сама с собой.

Вики с любопытством наблюдала за сценой. Не так давно она усвоила, что в этом доме слабых не добивали, а возвращали к жизни. И, как ни странно, от этого они становились только сильнее.

– Мы слушаем, Беленус, – Фир чуть повернулась, не меняя положение в целом.

Экхарт просто открыл глаза, лениво сверкнув золотой радужкой.

– Сегодня к нам обратилась группа вампиров. Они потребовали отдать город по Праву Сильного. Их глава – некий Бригелла. Я считаю, что нам нужно связаться с Клавдием.

– Это, в каком-то роде, скандал, – задумчиво произнесла Шапка.

– Согласен, – кивнул Экхарт.

– Если подумать, я ожидал чего-то подобного, – Беленус провел руками по лицу, убирая вверх длинные темные пряди, норовившие попасть в глаза. – Мы фактически лишились одного из стражей. Не обижайся, Фир, но тобой рисковать нельзя, ведь ваш ребенок станет первым новорожденным сидхе за несколько столетий. Было бы логично попытаться захватить власть именно сейчас. Хотя я думал, что первыми станут оборотни.

Оба оборотня, старый и молодой, синхронно фыркнули.

– Я слишком силен, – пояснил Гунн. – Зрение вернулось. Мне есть, кого защищать. Один из моих сыновей – Вожак Вожаков. Не путай налет цивилизованности и угрозу. Я разорву любого, кто попытается причинить зло этому дому или его обитателям.

– Понимаю, – Беленус улыбнулся. – Но именно оборотни больше подвержены эмоциям. Я ожидал скорее спонтанного нападения. А вампиры славятся своими интригами. Либо эта группа глупцов, либо – тщательно спланированная акция.

– Согласна, – Ану кивнула им обоим, – я свяжусь с Клавдием.

Смотритель Ассоциации Вампиров был не только достаточно древним, чтобы являться ее основателем, но и достаточно умным, чтобы оставаться всего лишь смотрителем.

Его безупречные манеры и легкий характер были лишь прикрытием. Существа хладнокровнее и жестче было не найти. Фактически, он имел огромное влияние как в самой Ассоциации, так и вне нее. Впрочем, об этом догадывались лишь немногие. Для большинства Клавдий был лишь очень старым вампиром с нужными знакомствами.

– Нет, – возразила Аили, – это сделаю я.

Беленус обнял ее чуть сильнее. Вампиры вызывали в нем отголоски давно забытых страхов, граничащих с кошмарами. Меньше всего сид хотел бы, чтобы его любимая женщина говорила с этим существом или имела к нему хоть какое-то отношение. Но он же и лучше всего знал – Клавдий имеет слабость к Аили и попросту не сможет ей отказать.

Однажды попробовав кровь сиды, вампир был готов рискнуть очень многим, чтобы получить еще порцию. Беленус приходил в неистовство от одной этой мысли.

– Ты уверена? – уточнила Жрица.

Миниатюрная блондинка кивнула и облокотилась на своего мужа, ища поддержки. Он с готовностью обнял женщину, прижав ее к себе чуть плотнее.

Лицо Беленуса было серьезным, а взгляд чуть диковатым, будто происходящее будило в нем другую, отличную от обычной, личность. По краю радужки бывшего жреца, обычно ярко-зеленой, похожей на залитый солнцем луг, прошел насыщенный бордовый блик. Пикси притихли, ощутив, как сидхен поглотил огромное количество энергии, исторгнутое телом Зеленого Человека. Ану вздрогнула, так и не сказав ничего вслух.

– Если он попробует… – дыхание Беленуса было прерывистым, – просто попробует… Я…

– Все будет хорошо, – подняв руку, Аили погладила своего мужа по щеке. – Ты будешь присутствовать при разговоре. Кроме того, я помню, как с ним говорить, и не позволю ничего лишнего.

– А нельзя просто убить зарвавшихся кровососов, и дело закончено? – не смотря на то, что Вики была младше по возрасту и из другой страны, она была намного жестче обычных детей и неплохо знала язык.

Ее отец, Ноэль, решил следовать старой традиции, отдав дочь на обучение Жрице, поэтому образование девочки имело особую специфику.

– Можно, конечно, – Фир зевнула, – но это будет слишком тихо. Сначала нужно заявить о своих мирных намерениях. Потом – если они настолько глупы, чтобы связаться с нами – красиво и громко убрать эту группу. Чтобы другим было неповадно лезть на нашу территорию. Именно это и называется политикой.

– Вот почему наши земли особые, и никто веками не решается посягнуть на сидхе, – продолжил Экхарт. – Если мы поселяемся где-то и объявляем территорию своей, то все остальные бегут. По крайней мере, так было раньше. Пока мы переезжали.

– Я бы не хотела, чтобы об этом узнал Дарен, – Ану улыбнулась, но все понимали, насколько сильно ее заботит эта тема.

Если подумать, Жрица права.

Дарен, воплощение грозного Бога, последний Жрец сидхе был достаточно безумен, чтобы объявить войну любому, кто будет угрожать Жрице. В данный момент он находился в Европе, посвятив себя и свое окружение охоте на гойделов, посмевших напасть на сидхе в начале года. Что бы ни говорили, существовала лишь одна женщина, способная управлять этим мужчиной. Он настолько обожал Ану, что готов был исполнить все, что скажет Жрица.

К сожалению, их обоюдная любовь была почти неосуществима. Даже простые поцелуи порождали такую бурю чувств, что отклик находился и в природе. Катаклизмы, землетрясения, ураганы и засушливые месяцы – вот что было результатом их свиданий.

Если бы Жрецу сообщили о малейшей угрозе, то он бы обязательно приехал, непременно посетив сидхен. Сколько бы клятв не давали жрецы друг другу – итог был один. Удержаться они не могли.

В свое прошлое свидание Жрец и Жрица умудрились пробудить спящих богов и вернуть силу фейри на своей территории. Благо удалось перенаправить энергию в ритуал… Так что, если бы Дарен решил приехать, они могли бы получить проблему гораздо серьезнее каких-то там вампиров.

– Да уж… Встречаться с неудовлетворенным Жрецом… – Экхарт поежился. – Но он узнает, так или иначе.

На самом деле вервольф пытался пошутить, разрядив обстановку. В свите Дарена находились его сыновья-близнецы, Маккон и Конхенн, которых оборотень с удовольствием бы увидел. Да и Кина, дочь Беленуса и Аили была там же. Вот только все они понимали – тяжелее всего придется не им, а Ану и Дарену, которые будут неминуемо сталкиваться в доме, смотреть на счастливые пары рядом, но так и не посмеют дотронуться друг до друга.

– Значит, он не должен думать, что происходящее тут хоть как-то угрожает тебе, Ану, – подвел итог Беленус.

– Хорошо, я поговорю с ним, – кивнула Жрица.

– Тогда действуем как обычно в состоянии угрозы, – подытожил Беленус, – по одному не выходить, иметь с собой мобильные телефоны, действовать аккуратно. Я не знаю, как себя поведет эта группа, и на всякий случай…

– Мы выставим дозорных по периметру, – предложила Кайла. – Ночи теплые, да и молодежи будет полезно потренироваться.

Дом не очень нуждался в охране. Вся территория была зачарована, не подпуская тех, кто задумывал что-то дурное. Такой человек испытывал непонятный ужас и желание бежать как можно дальше от места нахождения фейри. Более того, сам сидхен был живым и никогда не позволил бы врагу приблизиться, войти внутрь, или тем более – выйти наружу живым.

Феи-крошки же славились своими умениями в слежке и шпионаже. Владея гламором лучше всех фейри, пикси могли спрятаться на ровном месте и раздобыть сведения любой степени секретности. Впрочем, охранниками они тоже были великолепными – ловкими и незаметными.

– Тогда вблизи дома, – кивнул Экхарт, – а на дальней территории пусть последят гномы.

– Нам следует позвонить Клавдию сейчас, – задумчиво произнесла Аили. – Кто помнит, сколько времени в Нью-Йорке?

– Минус пять часов, – поспешил ответить Вадим. Он был рад оказаться полезным.

– Итого у нас еще уйма времени, пока кровосос спит, – зубасто улыбнулся Экхарт.

– Не называй его так, это аполитично, – рассмеялась Шапка, – и не говори «кровосос» Клавдию в лицо.

– Как будто кровопийца сам не знает, – фыркнул оборотень. – Особенно после того, как Беленус заявил ему об этом лично.

– Политика, Ansa, политика, – Фир щелкнула вервольфа по кончику носа, легонько поцеловав в задетое место, чтобы излечить самолюбие.

Мужчина заворчал глухо и по-звериному. Но в голосе его не было злобы, лишь шуточное недовольство. Она снова щелкнула его по носу.

– Женщина! – он притянул Ллариг поближе, – ты пользуешься своим положением и просто вьешь из меня веревки!

– Не исключено, – мурлыкнула сида в ответ, – последние девять-десять столетий…

--------------------------

Ansa

– любимый (ирл.)

--------------------------

Пс... Подпишись на автора, оставь комментарий, поставь звездочку - все вместе или по отдельности, не важно. Мне будет приятно :)

Глава 4

Их уютная комната казалась ей еще привлекательнее, чем обычно. Оттенки зеленого с неизменными вкраплениями золота радовали взгляд, погружая уставший мозг в негу и расслабляя обогащенное событиями сознание. Мягкий ковер под ногами, по-королевски огромная кровать, цветы в напольных вазах – все было знакомо и привычно для них обоих. Беленус со стоном выдохнул, упал на свежие простыни и притянул к себе подушку, зарывшись в нее лицом.

– Я так устал, – произнес он через несколько секунд. – Ты тоже, хорошая моя?

– Да, любимый, – Аили скинула туфли на высоких каблуках, сразу же став намного ниже мужа.

Она с наслаждением покачала головой в разные стороны, ощущая приятное натяжение мышц шеи. Выгнула спину по-кошачьи и наконец, присела на пуф у зеркала.

Ноги гудели.

– Пойдешь ко мне? – Беленус говорил, не поднимая головы, от чего фраза прозвучала глухо.

– Чуть позже, – выдохнула она, потягиваясь.

Сегодняшний день оказался таким тяжелым. Ох… А еще и явились вампиры. Конечно, им нельзя уступать. Хоть раз получив то, что хотят, кровопийцы не остановятся до самого конца. А ведь единственным желанием Аили этим утром было окончание эпопеи с клубом и, как не странно, соблазнение собственного мужа.

Не то чтобы он пренебрегал ею, просто Беленус иногда чересчур увлекался собственными задумками. Впрочем, жаловаться было не на что. Даже в такое загруженное делами время он бессознательно тянулся к собственной жене – искал ее взглядом, целовал руки, постоянно обнимал, будто ненароком. Аили безумно любила эту его черту, говорящую о безграничном доверии.

– Ты не расстегнешь мне платье? – она положила драгоценности на туалетный столик и вынула из прически несколько шпилек, позволив волосам свободно струиться вдоль тела, подчеркивая совершенство фигуры.

– Конечно, – он с готовностью приподнялся, следя за женщиной мягким томным взглядом.

Что и говорить, выглядела сида великолепно.

Домочадцам не было нужды сдерживать собственные силы, которые преумножало это чудесное место, или использовать гламор, поэтому женщина буквально излучала красоту и магию.

Пшеничного цвета волосы, глаза оттенка грозовых облаков, нежно-персиковая кожа с золотистым отливом… Она была совершенна.

Подойдя, Аили села рядом. Позволила мужу дотянуться и, погладив нежную кожу спины через кружево платья, потянуть за застежку.

Беленус послушно осуществил задуманное. Хотя она не могла видеть мужа, знала – на его лице сейчас играет довольная улыбка победителя, который скоро получит желаемое. Что ж… Это было их общей целью. Но сперва…

– Я приму душ, – платье упало к ногам сиды горсткой ткани, оставив на обозрение изящное тело в объятиях кружевного белья. Аили всегда тщательно подбирала одежду, демонстрируя безупречный вкус и чувство стиля. – Ты же присоединишься?

Задумчиво подперев подбородок ладонью, Беленус кивнул. Мысли его не были заняты чем-то сторонним – мужчина тщательно рассчитывал время, чтобы дать ей минимум и продумать собственные действия. Аили улыбнулась и вошла в затянутое паром пространство ванной.

Они встретились так давно, что женщина почти не помнила тех времен. Детство, полное забот и переживаний, свою семью – многочисленную и достаточно сплоченную, мать – всегда усталую, с грустными глазами, отца – жестокого и несгибаемого… Беленус заслонил их всех незаметно, но совершенно неотвратимо, как восход солнца.

Его ум, порядочность, желание помочь окружающим причудливо переплетались со странной грустью во взгляде, будто что-то, убившее радость, существовало внутри, пожирая жизнь этого великолепного мужчины. Сбросив белье, сида встала под тугие струи воды.

Это было так приятно… Она любила все признаки жизни рядом, не только придающие сил, но и напоминающие об их общей сущности. Дар Даннан превратил крестьянскую девочку из маленькой захолустной деревеньки в природную фейри, позволив ей черпать силы из всего живого. Сейчас Аили могла даже чуть больше собственного мужа, когда-то вырастившего для нее розовый куст.

Растеряв почти все воспоминания детства, женщина отчетливо помнила все, что было с ним связано, с самой первой встречи: осторожные – даже робкие – прикосновения пальцев. Подлинное очарование, которое он мог неожиданно легко высвобождать. Обаяние, сопровождающее улыбку. Полный надежд или восторгов взгляд, который мог быть лишь у ребенка… И странную, иногда почти болезненную доверчивость, которую Бели проявлял только к ней одной, при этом оберегая от некоторых моментов своего прошлого – словно оно способно затронуть и его любимую тоже.

А ход его мыслей?

Этому мужчине принадлежал поразительный ум. «Все фейри поразительно пытливы и приспособляемы» – говорил он, подтверждая собственные слова каждый день.

Беленус казался ненасытным. Он хотел знать все – от внутреннего устройства автомобиля, хоть и не любил техники, до того, каким образом раскрывается венчик цветка. Тем, неинтересных для него, попросту не существовало. При этом мужчина не просто бездумно копил знания – Беленус мог применить все на практике.

На лице Аили расцвела улыбка, когда она вспомнила, как любимый спорил с Теслой и обсуждал теории Эйнштейна с самим автором, утверждая, что лишь хочет показать все Кине, их дочери. Малышка, во всем похожая на отца, была в восторге, конечно. Но и сам Беленус, когда ему удавалось удовлетворить собственное любопытство, лучился довольством, как ребенок. Странно, но их сын, Бертрам – или Берти, как любили называть его домашние, был похож на отца гораздо меньше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ох, Берти…

Он был безумно красивым ребенком, ничуть не изменившись с возрастом. Коричневые, как у Беленуса, волосы были светлее на несколько оттенков, как осенние листья. Зеленые с серебристыми капельками глаза на мужественном лице – будто глядишь сквозь листву под дождем. А вот улыбка ее, Аили – ясная, открытая.

Когда их мальчик улыбался, появлялось еще одно маленькое солнце. Родись он в века, принадлежавшие фейри, то наверняка был бы богом плодородия – при нем все живое начинало расти и размножаться с фантастической скоростью. Кроме того, Берти обожали крошки-пикси, постоянно находясь возле мальчика – а позже мужчины.

Как ни странно, Аили отчетливо помнила тот момент, когда ее мальчик решил уйти – и не жалела об этом. Сын не мог вечно оставаться с ней, женщина понимала это очень хорошо, но вот обстоятельства его отъезда были, мягко говоря, ей отвратительны.

Берти соблазнила одна из представительниц американского сидхена, приехавшая с тетей. Официальной версией был визит с целью вернуть обучавшегося подростка, а на деле получилось совершенно иное. Будь это любовь, она никогда бы не возразила, но… Аили не сомневалась, что акция была четко спланирована, и ее сын был выбран не случайно – эти фейри безуспешно пытались расширить генофонд за счет чистокровных представителей собственного народа.

Берти оказался простой пешкой. Конечно, пожелай он уйти от американцев, или попроси помощи – они сделали бы все, но мальчик был слишком горд, чтобы признать свои ошибки.

По крайней мере, пока.

Их средняя, Кина, напротив, предпочитала одиночество. Невероятно умная, серьезная и красивая блондинка с холодным сердцем. Она ушла, чтобы работать в свите Жреца, помогая ему и сыновьям Экхарта.

Честно говоря, Аили плохо представляла себе, чем именно занимается европейский сидхен, зная только одну из областей их интересов – охоту на Сыновей Миля, исконных врагов всех фейри. Люди, обладающие магией, ненавидели волшебных существ с неистовостью религиозных фанатиков и с легкостью шли на убийство. Дарен и его свита служили своеобразным буфером между их мирами, спасая немало жизней.

Почему их дочь решила присоединиться к Жрецу, не поняли оба родителя. Когда-то Аили думала, что ее девочка влюблена в одного из близнецов, но сида быстро поняла, что это мнение ошибочно.

Быть может, Кина искала принца, надеясь на такую же любовь, как у отца и матери? Тогда женщине было легче понять решения своей маленькой дочки. Хотя существовала возможность, что она пыталась отомстить за смерть Маббона, их самого старшего ребенка убитого гойделами. Он был любим всеми, их мальчик, но, к сожалению, не был воином. Потеря была страшной, затронув оба сидхена горем и печалью. Она сама переживала потерю очень тяжело и лишь только поддержка любимого мужчины…

Вода стекала по телу Аили, заменяя давно закончившиеся слезы. Маббон был смешливым и легким на подъем. Его обожали все мелкие фейри – и пикси, и гномы. Он даже снискал молчаливое одобрение Дарена, который не любил никого, кроме Жрицы.

Маккон и Конхенн относились к маленькому сидхе, как к своему брату, втягивая в собственные игры и шалости. А Кина, будучи совсем маленькой, всегда засыпала под пение его крылатых питомцев, коих было немереное количество. Маббон был повелителем птиц, обожаемым воздушными жителями. Так больно было вспоминать…

Вздохнув, Аили снова подумала о муже. Беленус плохо воспринял появление вампиров. Он правда пытался оградить Аили от своих воспоминаний, но, за прошедшие столетия и их полную и постоянную близость, это оказалось едва ли возможно.

Редкие ночные кошмары, когда Беленус говорил во сне, пара фраз, неосторожно оброненных Ану – все это позволяло предполагать самое ужасное. До того, как в нем проснулась сила, ее муж был рабом кровопийцы, его принуждали выполнять грязные и постыдные вещи.

Ее Беленус.

Иногда по-детски непосредственный и живой, как феи-крошки. Полный мудрости и внутреннего света. Опекавший ее, будто Аили сама ребенок, а иногда требующий такой же опеки и внимания. Она обожала в нем все это и ненавидела того, кто смог поселить в глазах любимого такую боль и ужас.

Стук в дверь прервал поток мыслей, направив их в иное русло.

Когда-то давно, Ану сказала, что если бы обстоятельства сложились чуть иначе, Беленус стал бы величайшим любовником в мире фейри. Аили понимала почему – ее муж был великолепен. Он точно знал, чего хочется женщине и в какой момент. Угадывал все нюансы желаний по одним только тихим стонам или едва заметным движениям, а его поцелуи сводили с ума.

Сама она так и не привыкла к острому, почти болезненному удовольствию, которое он преподносил по ее первой просьбе.

Их первый раз был довольно странным.

Как еще сказать о девственнице, соблазняющей зрелого мужчину, который относился настороженно к малейшему намеку на физическую близость?

Тогда она еще не подозревала, какой была жизнь сида ранее, и искренне недоумевала, зачем же Беленус взвалил на себя такую ношу. Просьба уберечь ее от нежеланного брака была правдой, но ведь он мог попросту отмахнуться от надоедливой девчушки.

Бессмертное существо, прожившее сотни лет – что он нашел в ней тогда? На все вопросы мужчина отшучивался, только однажды серьезно заявив, что Аили стала единственной из всех живых существ, кто искренне его пожалел. Но он не был прав. Беленус был не из тех, кто нуждается в жалости. Этот мужчина был сильным, с гибким стержнем внутри, способным гнуться от жизненных бурь, совершенно не ломаясь. Она любила Бели, возможно, с первой встречи, неосторожно брошенного взгляда, пожалуй, не осознавая этого до определенного момента.

– Аили.

Он ступил в душевую кабину под тугие струи, и мокрые пряди мгновенно облепили мужское тело тонкой пеленой. Положение не спасли даже несколько шпилек, которыми Беленус подколол волосы, оставив на свободе только парочку непослушных локонов – мужчина хотел большего простора действий.

Аили довольно потянулась к мужу, крепко прижавшись всем телом, ощущая теплые объятия и охватившее его желание. В ответ он взял ее лицо в ладони и прикоснулся губами к влажной коже.

– Я соскучился.

Голос его вибрировал, выдавая довольную улыбку. Беленус, конечно же, знал, что она ему не откажет и, более того, наверняка чувствует то же самое.

Тонкие гибкие пальцы сида прогладили влажную светлую кожу, вырвав из горла желанной жертвы требовательный стон.

– Бели… – второе, тайное имя, данное самой Богиней, он доверил только собственной возлюбленной. – Еще…

– Обопрись ладошками о стену, моя радость, – голос, глубокий и требовательный, принадлежал Беленусу, хоть и не был похож на его обычный спокойный баритон. От возбуждения он всегда немного менялся.

Послушно упершись руками в стену, Аили замерла и прикрыла глаза. Вода падала сверху, покрывая тела влажными поцелуями. Женщине показалось, будто воздух стал горячее на несколько градусов.

Она предполагала, что именно хочет сделать с ней муж, но реальность превзошла все ожидания. Губы, мягкие и полные, скользнули по женской шее, собирая капельки влаги. Рот Беленуса прикоснулся к плечам, а язык прошелся по коже, пока пальцы сида проглаживали тело жены, обрисовывая давно знакомые ложбинки и впадинки.

Упругие груди идеально ложились в его ладони. Твердые горошинки сосков ласкались о кончики пальцев.

Изогнутая спина.

Округлая попка Аили, упиравшаяся в его пах.

Ее тихие, полные довольства стоны и тонкие пальцы, в забытьи пытающиеся царапать кафель…

От всего этого Беленус сходил с ума.

Его прикосновения, сначала аккуратные и нежные, становились все более жадными и требовательными. Природа этого сидхе требовала именно такого наслаждения: острого, тяжелого, ощутимого в воздухе. Такого, которым он смог бы питаться. Все то, что она давала, было так… совершенно.

Встав на колени позади своей жены, мужчина погладил ее ладонями снизу вверх. Тепло, влажно, упруго. Аили задрожала от предвкушения и прикрыла глаза.

Сида не отрывала ладоней от стены, потому что знала – стоит хоть немного изменить его планы, и Беленус не сможет сдерживаться. Несколько секунд, и она чуть не села вниз, не сдержав жалобного просящего стона, похожего на мяуканье, когда он начал покрывать поцелуями внутреннюю поверхность бедер.

Выше и выше.

Ближе к средоточию ее жажды.

Язык Беленуса плясал влажной лентой, раздвигая нежные складки. Женские пальцы с силой впивались в стену, сокрушая, наконец, твердую плитку и оставляя глубокие царапины. Она хрипло стонала, пока он погружался ртом в податливую жаждущую плоть, слегка прикусывая и терзая ту губами. Чуть придерживая бедра большими ладонями: то ли чтобы помочь ей еще сильнее выгнуться к нему навстречу, то ли – помочь телу, охваченному страстью, не потерять внезапно шаткой опоры.

– Бели… – умоляюще.

Она не видела его взгляд, наполненный негой и удовольствием, но знала, как выглядит этот мужчина, охваченный страстью. Глаза его наверняка горели, отбрасывая блики на стены, кожа светилась золотистым, будто от солнца, а выражение лица…

У возбужденного Беленуса было потрясающее выражение лица, отражающее первородный грех во плоти. Прекрасное, одухотворенное, на которое хотелось бы смотреть часами. Любой художник продал бы душу, чтобы запечатлеть сида в момент страсти. Аили знала это, скорее инстинктивно, чем видела – она сама была захвачена ощущениями не меньше.

Он что-то пророкотал в ответ, слегка укусив ее за ягодицу. Резкий контраст с мягкими и нежными касаниями языка, но ей это безумно понравилось.

Беленус знал, как знал всегда, что именно возбудит жену максимально, или принесет наибольшее удовольствие. Сидхе хотел это знать, и знание приходило само, ластилось к его ногам в ожидании, когда его подберут и используют. У плоти не было секретов, которые не чувствовал бы мужчина. Вот в чем была его сила и проклятие.

Поднявшись в полный рост, Беленус погладил женщину, стоящую перед ним.

Аили задрожала, выгнувшись еще сильнее, неосознанно потираясь о его сильное худощавое тело. Звуки возбуждения, которые издавала женщина, отражались от стен, заполняя замкнутое пространство ванной, перемешиваясь с шумом воды.

Издав протяжный стон удовлетворения, сид поцеловал любимую в розовую мочку уха. Потом, обхватив ее обеими руками, мужчина вошел в возбужденное женское тело. Довольно выдохнув, Аили откинулась назад, положив голову на плечо любимого.

Движения обоих, томные и неспешные, превратились в своеобразный ритуал, не только доставляющий удовольствие, но и подпитывающий энергетику Беленуса. С каждым толчком сид светился все ярче, распалялся все больше, переполняясь энергетикой самого действа и передавая ее партнерше. Она же билась в его руках, стараясь, тем не менее, оставаться как можно ближе.

Тела обоих влажно поблескивали. Женские стоны наполняли помещение, перемежаясь с мужским урчанием. Казалось, эти мгновения длятся вечно, хотя прошло лишь несколько минут – разрядка была столь желанной, что мучить друг друга было бы попросту глупо.

Подхватив любимую, обмякшую после сокрушительного оргазма, Беленус целовал ее плечи и затылок. Влажные волосы сцепили тела любовников еще сильнее, даже крепче, чем руки самой Аили, заведенные за голову и скрепленные в замок на затылке ее мужа.

– Люблю тебя… – его шепот был тихим, едва два слышным, – я так тебя люблю…

-------------------------------------------

Сыновья Миля или гойделы

— в ирландской мифологии пятое и последнее из мифических племён, правивших Ирландией. Предки современных людей, ведущие войну с магическими существами и, в итоге, изгнавшие фейри из мира людей.

Глава 5

Вставать рано в особняке не любили.

Экхарт просыпался к десяти, оставляя Фир нежиться в постели – в последнее время ее посетила леность, наверняка связанная с беременностью. Беленус с Аили вставали не раньше одиннадцати, чтобы проследить за делами. Феи-крошки просыпались на заре, а спать укладывались с заходом солнца, хотя в последние пару веков, с появлением электрического света, их пристрастия сильно поменялись. Ану же исчезала и появлялась совершенно неожиданно, не считаясь со временем. Еще была Ольга, предпочитавшая проводить время в своей комнате, и Вики, сидевшая сейчас напротив.

Недовольно вздохнув, Вадим потянулся и чуть не упал со стула. Она вытащила его из кровати в семь утра лишь потому, что не могла сама приготовить себе какао. Мелкая тиранка.

Сначала, в аэропорту, девушка ему безумно понравилась. Ее тонкое гибкое тело, худощавое и грациозное как у всех сидхе, длинные белоснежные волосы и глаза льдистого цвета… Пожалуй, парень был очарован. К счастью или нет, это быстро прошло, сменившись чувством досады на самого себя.

Как можно было принять за принцессу это ледышку? Вики оказалась гордячкой, самовлюбленной и надменной, с которой не хотелось иметь никаких дел. Парень встал, решив, наконец, заняться приготовлением напитка.

– Древние Боги, ты что, не можешь двигаться быстрее? – ее недовольный голосок разнесся по кухне, понизив температуру на несколько градусов.

– Могла бы помочь, – недовольно пробормотал Вадим.

Держа в руках чашку и пакет с порошком какао, он раздумывал, что отправить на стол первым. Подросток был «совой», и ему очень трудно давались такие ранние подъемы. Настолько, что голова совершенно отказывалась включаться и выдавать даже самые простейшие решения.

– Госпожа – сида. Она не обязана тебе помогать, – Мокка отвлекся от колупания рафинада и соизволил просветить наивного оборотня. – Более того, ты обязан слушать ее, низший.

– Угу, прямо сейчас, только шнурки поглажу.

Такие споры происходили вот уже несколько месяцев, с того самого момента, как Вики и Мокка переехали в дом. Пока Вадим терпел – она все же была девочкой, а бабушка учила, что женщин обижать нельзя. Но все больше в его душе росло желание послать ее к лешему и, наконец, заставить прислуживать себе самой. Он же не раб, в конце концов.

Да и что-то внутри говорило ему, что все в доме поддержат такое решение. Впрочем, они поддержали бы и обратное, лишь бы ему самому было комфортно в том, что он делает. Это вообще было негласным законом – делай то, что тебе нравится, если это не наносит вред другим.

– Я думал, вы не верите в бога, – примирительно произнес он. – Ну, в такого, которого верит большинство.

– А мы и не верим, – Вики крутила в руках кусочек льда, взятый из морозилки. – Так часто говорила моя наставница, которая учила меня русскому языку. Приставучее слово.

– Ану говорила, что у вас два бога.

– Богиня и Бог, – поправила его девочка. – И Великий Дух над ними.

– Они правят реальностью вместе? – Вадим спрашивал у Жрицы, поэтому знал ответ наверняка, но бабушка говорила, что всегда есть другие версии, просто нужно уметь слушать.

– Когда-то давно Даннан решила, что дети ее не достойны больше даров, и уснула, – решила пояснить маленькая сида, – Кернуннос остался один и в гневе сошел с ума. Наши боги отвернулись от нас, поэтому перестали рождаться дети, а могучие семьи пришли в упадок.

– Ану говорила, что Даннан устала, а Кернуннос сошел с ума от горя, думая, что потерял ее навсегда, – Вадим покачал головой, – и теперь, когда она проснулась, былое величие вновь возвратиться.

– Жрица просто сошла с ума, – Вики махнула рукой, совершенно взрослым жестом, наверняка подсмотренным у кого-то из старших. – Жрец давно сумасшедший, она просто следует за ним.

– У Фир будет ребенок, – парень освободил руки, поставив на стол и чашку, и пакет. – И он будет сидхе! Полный волшебства дом ожил, превратившись в настоящий сидхен! Даннан снова говорит с Ану! Я сам видел вашу Богиню!

– Ты? – девочка высокомерно подняла бровь. – Да она даже внимания бы на тебя не обратила. Ты даже не фейри.

– А ты курица слепая! – разозлился рысенок, – сама себе готовь!

Его глаза сверкнули, обозначив злобу, готовую вырваться в гневном полумяуканьи. Она попросту не понимала, но как же твердолобо отстаивала то, что в нее вдолбили!

– Ссоримся с утра пораньше?

Шаги Ану были легкими и неслышными – она наверняка снова ходила босиком. Вокруг замелькали яркие пятна крылышек пикси, и послышался обычный перезвон их голосков. Несколько особо резвых крошек уже залезли в сахарницу, вытаскивая квадратики рафинада, иногда заменявшие им завтрак.

– Не стоит придавать значение таким пустякам, – в голосе Жрицы слышалась обычная мягкая улыбка. – Боги, это всегда Боги, верим мы в них или нет. Они ведут себя так, как считают нужным, и никому не в силах изменить это. Вадим, безусловно, прав, и все то, что он описал, действительно происходит. Но и Вики права. Боги действительно отвернулись от нас, поэтому перестали рождаться дети, и множество семей потеряли свое положение. Причина не важна, важно событие, так ведь? Но, быть может, это было нам во благо?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Не понимаю, – нахмурилась юная сида. – Как потеря могущества может быть нам во благо?

– Вспомни, почему сидхе решили уйти в Волшебную Страну, – первым догадался парень.

– Да, – кивнула Ану. – Сохранив свои силы, оставшиеся на земле сидхе снова попробовали бы завоевать власть. Люди сильны, суперы тоже. Младшие фейри, оставшиеся с нами, множились, ведь в них все еще цветет та частица магии, которая дремлет в большинстве из нас. Как думаешь, долго ли продержатся сидхе, если станут агрессорами? И плохо ли вы устроились сейчас, владея большой частью мира, лишь с помощью денег?

– Ты говоришь так, будто не относишь себя к сидхе, – с упреком заметила Вики.

– Я не отношу себя к тем сидхе, которыми вы стали, – со вздохом заметила женщина. – Раньше все фейри были воплощением счастья и веселья, а теперь превратились в безжалостных селекторов собственной расы. Слово «любовь» перестало что-то значить, оставшись звуком, не способным тронуть ваши сердца. Ты даже не понимаешь, о чем я, ведь правда, позднее дитя?

Вики нахмурилась. Она знала, как быть примерной дочерью, как вызывать восхищение, как приковывать взгляды, но любовь…

Маленькая сида, безусловно, слышала это слово, но его значение всегда ускользало, как вода сквозь пальцы. Возможно, будь она чуть старше, Вики попыталась бы соотнести его с другим ощущением из известного ей спектра, но в период своего духовного и душевного роста она еще могла воспринять то, что видит.

Именно за этим знанием послал ее отец. За возможностью научится любить.

Взяв поставленную Вадимом чашку, Ану добавила еще две и начала готовить. Себе кофе – она предпочитала ароматный эрзац без кофеина натуральному напитку, а подросткам – какао.

Жрица вполне понимала обоих. Вики, жившую в американском сидхене, а потому не понимавшую некоторых простых чувств. Возмущение Вадима, который просто не мог представить, что такие люди бывают. Его бабушка, возможно слишком строгая и серьезная женщина, все же смогла донести до мальчика всю важность любви, которую он теперь пронесет через всю жизнь. И, конечно же, подарит кому-то еще.

Неспешные утренние манипуляции и обиженное сопение двух подростков приносили ей Жрице успокоение и отвлекали от собственных, более серьезных проблем. Они все сами поймут, позже. Время всегда расставляло все по местам, как бы ни хотелось подправить. Возможно, не будь того давнего предсказания о ее собственной судьбе, Ану сама не смогла бы вынести всего, что ей уготовано. И Дарен… Жрец, который определенно был ее слабостью, был бы мертв уже много столетий.

– Ану?!

Обеспокоенный вскрик Вадима заставил Жрицу вернуться в настоящее. Снова отвлекшись на собственные мысли, она пролила кипяток, едва не попав на себя.

– Задумалась, – она ободряюще улыбнулась мальчику, – ничего. Я не обожглась.

Вики осуждающе глянула на нее, а потом на оборотня. «Я же говорила» – читалось в ее взгляде. Лед в руках девочки так и не растаял.

***

Последние несколько месяцев она плохо спала. Ольга, конечно, знала, что ничего в этом доме ей не угрожает, но давно отчаялась объяснить это собственному подсознанию, рисовавшему в дремотной полуяви ужасные картины.

Происходящее было вполне объяснимо и ожидаемо – ей даже предложили пройти курс реабилитации в центре оборотней, но девушка так и не смогла найти в себе сил, чтобы согласиться. Несколько дней плена превращались в ее голове в века, когда Оля просто начинала думать об этом. Рассказывать то, что не хочется вспоминать, было самым настоящим подвигом, к которому она пока не была готова.

Знакомая обстановка помогала плохо: глупые кремово-розовые обои раздражали, белое постельное белье с цветочным запахом нагоняло тоску. Даже когда-то любимая коллекция медвежат, привезенная из разных уголков Британии, совершенно не радовала.

Все просто казалось пустым и ненужным. Как и она сама. Конечно, все было бы гораздо хуже, окажись Ольга в клинике – знакомая комната и люди вокруг создавали так необходимое чувство защищенности, помогавшее не сойти с ума окончательно. Но этого было мало. Не хватало уверенности, будто при сборке собственной души назад пропал кусочек паззла.

Сегодня уснуть оказалось на редкость легко. Может быть, сказалась давняя непроходящая усталость, или уверенность Экхарта, когда он заявил о неприступности их жилища – Ольга не знала. Но это сработало.

Мозг просто отключился, окунувшись в темную бездну сна, не мучая девушку воспоминаниями, и это было здорово. Никаких тебе собственных криков. Никакой тощей мужской фигуры, стоящей наверху и уверенно задающей вопросы. Никакого ожидания удара по лицу от тренированного воина или чего похуже. Все исчезло и растворилось в дымке забытья.

– Прости меня, милая, – в этих объятьях было так спокойно, – я должна была помочь.

– Мама? – удивилась Оля.

– Прости меня, маленькая моя, – женщина поцеловала ее в лоб мягкими губами и немного отстранилась.

Мягкие волосы неуловимого цвета, который все время менялся, спадали на ее плечи. В глазах рябило, а мозг отказывался узнавать оттенок, но Ольга знала – это мама. Не та, которая ее родила, а потом отказалась от ребенка со странными способностями. И даже не та, которая вырастила, давно встретив никому не нужную девочку в парке, а они вместе. Странным образом соединенные в одну личность, любящую и такую нужную.

– Мама, – дымка в глазах девушки дрогнула и покатилась вниз нескончаемым потоком слез.

Соленые прозрачные капли впитывались в одежду, крепко прижимавшей ее к своей груди и шептавшей неясные слова утешения женщины. Когда неконтролируемые рыдания поутихли, она начала гладить Ольгу по волосам и плечам, все еще приговаривая то самое заклинание, которое знает любая мать, дитя которой упало и расшиблось и нуждается теперь в утешении. Девушка же просто дрожала в ее объятиях, выплакивая все слезы, на которые была способна.

– Слушай меня внимательно, моя хорошая, – голос женщины стал тверже. – Ты – моя умница, ты все сделала правильно. За это я пошлю тебе Солнце и оно согреет тебя своим теплом. Восход будет совсем скоро, моя маленькая.

– Мама?

Ольга нерешительно приподнялась, пытаясь заглянуть ей в глаза, но не смогла. От женщины исходило настолько яркое сияние, что было больно глазам. Прикрыв веки, девушка недоуменно нахмурилась и сразу почувствовала, как мягкие руки гладят ее по щекам.

– Да, да! Он будет, как солнце, – теперь голос был старческим, воркующим, хотя и тем же самым тоже, – яркий, большой и теплый. С ним будет безопасно, он поможет побороть все страхи.

– Но я не понимаю, – пожаловалась ведьма.

– Просто помни, – теперь голос был девичьим и задорным. – Все будет хорошо.

Ольга попыталась привстать и… проснулась. Оттолкнувшись руками от пропитанной слезами подушки, девушка села и огляделась.

Та же комната, залитая утренним светом. Те же светло-розовые обои. Набор мишек на полке: из Лондона, Глазго, Дублина, Уэльса, глядящих на нее своими любопытными пуговками-глазами. И запах роз в комнате, легкий, свежий, будто на столе рядом стоит целый букет свежесрезанных цветов.

– Оллин? – Тихий звенящий голосок принадлежал Кайле, старейшине пикси.

Не смотря ни на что, Ольга всегда была рада любому из фейков. Хотя, честно говоря, эта фея-крошка было для ведьмы гораздо ближе, чем любой из обитателей дома.

Насколько бы хорошо ни относилась к Оле Ану, именно Кайла всегда ассоциировалась у девочки, а потом девушки и молодой женщины, с матерью. Всегда спокойная и рассудительная, она была так похожа на маму, которой, по сути, у ведьмочки так и не было.

– Да, Кайла, – Ольга улыбнулась.

– Я волновалась, – пикси подлетела ближе, положив крошечные ручки на лоб девушке, – у тебя сегодня непривычно тихо.

Да уж… Сегодня она проснулась не от собственных криков.

Сегодня…

– Кайла, – Оля прикусила губу, – а как является Даннан?

– Она всегда разная, – старейшина присела на пудреницу, – и меняется неуловимо быстро. Внешность, голос – все. Но она всегда очень красивая. И добрая. Ты никогда не увидишь ее лица, потому что это табу, но всегда почувствуешь запах. Это будет запах, напоминающий о твоем самом любимом аромате, либо просто розы. Ее любимые цветы.

– О…

– А почему тебя это так интересует? – Кайла поправила невидимые глазу складочки на своем платье. – Ты видела Дану, Оля?

– Я думаю, да, – задумчиво сказала ведьма.

Наверное, было что-то в ее позе или выражении лица, что пикси поняла сразу и с филигранной точностью. Или, может быть, фейри жила настолько долго, что научилась предугадывать происходящее с другими не хуже предсказателей? В любом случае, ее вопрос ударил точно в цель.

– Она говорила тебе что-то важное.

Кайла обернулась к зеркалу, отражавшему ее во весь рост. Светлые волосы, большие золотые крылья, тонкое пышное платье – глава фей-крошек тщательно следила за собой, не допуская ни малейшей оплошности.

Пикси была рождена королевой и полностью соответствовала этому званию, никогда не теряя достоинства. Глядя на миниатюрную Кайлу, всегда верилось в величие фейри, древнее как само время.

– Она изъясняется, как близнецы, – улыбнулась Ольга, – но мне кажется, я поняла.

– Хорошо, – пикси кивнула.

Богиня обычно не являлась простым смертным. Возможно, Ольге была уготована судьба большая, чем всем думалось. Или, как давно предполагали они с Ану, в девочке все же есть примесь крови сидхе? По крайней мере, ей подчинялась магия, а это означало очень многое. Следовало поговорить со Жрицей и Оракулами еще раз.

– Мне не нужно сказать Ану? – в голосе девушки сквозило сомнение.

Кайла покачала головой.

Если Ольге и уготовано что-то, о чем Даннан не сочла должным сообщить, то девочка должна узнать это сама. В дела богов вмешиваться было не только опасно, но еще и рискованно. А фейри была слишком мудрой, чтобы привлекать к себе внимание Высшей.

– Тебе не обязательно говорить об этом кому-то еще. Послание было только для тебя.

Ведьмочка кивнула.

Есть вещи, которыми не делятся.

– Ты спустишься к завтраку? – Кайла встала и прошлась по туалетному столику, звонко цокая изящными башмачками. – Нам всем тебя не хватает на утренней трапезе.

– Думаю, да, – ведьма кивнула. – Мне было бы приятно побыть со всеми.

Оставаться наедине с собой было страшнее. Но вслух она этого так и не сказала.

----

Дорогие читатели!

Не забывайте подписаться на автора. Мне будет очень приятно.

Глава 6

Аили лениво следила за признаками наступления утра – лишь блеск глаз из-под ресниц выдавал отсутствие сна. Беленус лежал рядом, положив голову на живот собственной жены, и обхватив ее бедра рукой. Это было так естественно. Она давно привыкла к этой позе, не реагируя даже ночью, когда любимый сползал вниз и обнимая ее. Хотя, с какой-то стороны это было смешно – поскольку Беленус был рослым и высоким мужчиной, его ступни частенько свисали с кровати. Решилось это просто – сидхен сам учел их нужды, увеличив площадь для сна.

Усталости в такой ранний час не чувствовалось, лишь только слегка болело тело, приятно и тянуще. Очень скоро потребуется встать, но сейчас сида просто наслаждалась покоем. И лениво обдумывала предстоящий разговор с Клавдием.

Вампир умен и хитер, отрицать это было опасно. Он отлично умел скрывать свои истинные мотивы, поэтому Аили до сих пор гадала, чем же он руководствуется каждый раз, пытаясь вывести Беленуса из себя.

Был ли это истинный интерес к ней самой как к личности, женщине-фейри, или вампиру просто было интересно поведение ее мужа? Ответа она не знала, хотя подозревала, что это их легкая игра на троих, чтобы скрасить вечность. Любимый больше ворчал на Смотрителя, чем принимал реальные шаги к его уничтожению. Задайся сид целью, Клавдия не спасли бы ни знакомства, ни старшинство, ни что-либо иное.

Может быть, Беленус просто заботился о сохранении нейтрального статуса фейри и, в частности, сидхе? Это было в его духе – думать с расчетом на далекое будущее и действовать только при точной уверенности в результатах.

Зная этого мужчину, совсем не трудно предположить, что он ждет малейшего промаха врага, чтобы избавится от него раз и навсегда. Однако в таком раскладе приходилось учитывать и расстановку политических сил. Что не говори, вампиры считались с Клавдием. Если бы один из сидов убил старейшего без веских причин, могли развернуться ответные действия.

Приставания к чужой жене в этой игре, кажется, были нормой. Насколько она помнила, когда-то давно даже был обычай, предписывающий обмен женщинами в знак особого расположения глав семейств. Клавдий даже предлагал… впрочем, эти слова были пустыми. Ее муж никогда не согласился бы на такое. Лишний повод обменяться колкостями и позлить друг друга.

Учитывая все это, говорить нужно было осторожно, обдумывая каждую фразу и слово. С обязательным присутствием Беленуса в комнате, если Клавдий согласится на видеосвязь. А он согласится, Аили знала наверняка.

Вопреки распространенным поверьям, истине соответствовали лишь несколько фактов о вампирах – они пили кровь, не были подвержены старению, боялись серебра и солнца. Остальное было более прозаично – кровососы прекрасно отражались в зеркале и, соответственно, могли быть засняты видеокамерой.

Клавдий был гедонистом, как и многие старейшие. Он обожал устраивать показательные представления. Аили до сих пор помнила любопытство, смешанное с отвращением и брезгливостью во время их последнего разговора. Та женщина и двое мужчин, находившиеся за спиной собеседника… А хуже всего были его насмешливые глаза. Он совершенно точно осознавал, какое впечатление произвел на пару сидов.

– Доброе утро.

Чуть выше пупка ее кожи коснулись теплые губы. Беленус слегка приподнялся, опершись локтем о поверхность кровати и, глядя на жену все еще сонным взглядом, улыбнулся. Это по-прежнему была самая прекрасная улыбка, виденная Аили в жизни.

– Доброе, – улыбнулась она в ответ, погладив любимого по щеке.

Его волосы чуть сбились от сна, торча во все стороны. Радужка изумрудно поблескивала из-под лениво прищуренных век. Поза напоминала ленивого кота, нежащегося на солнце. Беленус был самым великолепным мужчиной на свете, Аили в этом не сомневалась.

– Только не говори, что нам уже пора вставать.

Он наверняка знал это сам, просто хотел оттянуть момент. Беленус ценил утренние часы наравне с плотскими наслаждениями, получая удовольствие просто от того, что любимая находится рядом. И она это прекрасно знала.

– Ох, ну нам нужно заниматься делами, – притворно вздохнула она, начиная обычную утреннюю игру. – Необходимо встать, одеться, связаться с Клавдием и подбить его на разговор.

Подхватив прядь своих волос пальцами, Аили накрутила их на указательный. Простыня сползла, обнажая грудь женщины, а кончик локона зацепился за розовый сосок. Беленус проследил ее движение взглядом и облизнулся.

– Можно справиться за полчаса, – предложил мужчина, – тем более что я почти встал.

Доказательство упиралось в нее достаточно красноречиво, невольно вызывая улыбку. Какая женщина может похвастаться, что вызывает такие чувства у собственного мужа с утра после почти тысячи лет брака? А уж если учесть, что и сколько раз они вчера проделывали…

– Не почти, а частично, – с невинным лицом заметила Аили.

– Самой лучшей частью, заметь, – невозмутимо кивнул он.

– Ну уж нет, в этом вопросе я требую целостности!

Ее ноготок уперся в грудь любовника.

От резких движений простыня спала, обнажив сиду по пояс. Взгляд Беленуса стал еще менее осмысленным, а дыхание участилось. Однако нить разговора он не потерял.

– Ну что ж, я всегда соблюдал интересы семьи…

***

Пока Беленус беседовал с одним из помощников Клавдия, Аили готовила кабинет к разговору.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пришлось убрать со стола все бумаги, расположив там ноутбук. Шторы задернуть – глаза вампов были чувствительны к яркому свету, а значит, иное отношение могло быть сочтено оскорбительным. Цветы, поставленные для пикси, перекочевали на полку. Камеру она установила так, чтобы захватить как можно меньше пространства.

Женщине не хотелось, чтобы собеседник знал подробности обстановки. Честно говоря, Клавдий пугал ее, и если бы рядом не было Беленуса, Аили ни за что не согласилась бы с ним разговаривать.

Они познакомились в Риме, когда Клавдий уже был вампиром. Молодым и неопытным, но с огромной властью и амбициями.

Сидхе в то время только начали терять собственные силы. А так как, в силу своей природы, жить отдельно они не могли, то существовало два крупных и один небольшой клан, вобравших в себя сильнейших фейри.

Остальные были гораздо более разрознены: ликаны, ведьмы и колдуны, вампиры и прочая нечисть пытались сохранить личную независимость. В те времена мало кто из суперов пытался заявить о первенстве.

– Через двадцать минут, – сид отложил трубку, – он нас выслушает. В качестве исключения.

Аили кивнула.

Встретив сидхе впервые, вампир попытался выяснить, кто они такие, и какие выгоды смогут принести. К своему несчастью, начать он решил с Аили, попробовав крови из ее запястья.

Беленус, всегда добродушный, кроткий и молчаливый, пришел в ярость. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы сбить вампира с ног и припереть к стене. Судя по удивленному лицу, с Клавдием так еще никогда не поступали. Он, конечно, попробовал сопротивляться, но результатом стала лишь сломанная рука, сотрясение мозга и поток проклятий на шипящем языке, которого Аили не знала.

Возможно, потеря сознания тогда спасла вампиру жизнь. За то время, которое ему требовалось для восстановления, сида кое-как удалось успокоить. Потом последовал содержательный диалог, после которого Клавдию остались только излюбленные игры издалека.

Мысли женщины прервал звонок.

Она устроилась в кресле поудобнее и, почувствовав на плече ладонь мужа, нажала «ответ». Экран замерцал и выдал изображение знакомого кабинета.

Мужчина сидел за массивным столом из красного дерева. Дорогой, явно сшитый на заказ пиджак, был небрежно переброшен через спинку удобного кресла. Расслабленная поза говорила об уверенности в своих силах. Он был из тех, кто управляет не только своей жизнью, но и всем, что его окружает.

Профиль его был определенно римским – выдавал нос. Массивный подбородок, тонкие и четко очерченные губы, большие ярко-синие глаза со светлыми длинными ресницами. Короткие волосы кудрявились в мелкие завитки. Белая, как мрамор, кожа – он явно не успел поесть. Мужчина смотрел вперед уверенно, чуть надменно, но его сложно было осуждать. Клавдий привык к власти

– Я слушаю, – начал он, и тут же исправился, увидев свою собеседницу.

– Доброго времени суток, Хельга.

Вамп намеренно проигнорировал Беленуса, хотя прекрасно видел его.

Еще будучи человеком, Клавдий посещал ораторские школы, что оказало большое влияние на речь. Голос у мужчины был мощный и хорошо поставленный, способный передать малейшие оттенки и желания хозяина.

– Доброго, Клавдий, – кивнула сида.

Она хорошо помнила, как он говорит, но больше никогда не позволила бы себе увлечься голосом вампира. Детство ушло, а вместе с ним прошла и наивность.

– Мне передали, что звонил твой муж, – собеседник устроился удобнее, приготовившись к длительному диалогу, – и хотел переговорить по неотложному делу. Что-то произошло?

– Объявилась группа, которая требует власть по праву Сильного, – кивнула Аили.

– Кто их Мастер?

Поза вампира была свободной, даже слегка вальяжной.

Теперь, когда его фигура не занимала весь экран, можно было рассмотреть обстановку в комнате: богатое убранство в викторианском стиле, горящий камин и обнаженную девушку, прикованную цепью к дальней стене. Она была бледной, приковывая взгляд отпечатками зубов по всему телу. Но страшным было не это. Ее лицо выражало почти жажду, будто она ждала, когда вампир закончит, чтобы взять принадлежащее ему.

Аили сглотнула, искренне надеясь, что отвращение не будет сильно заметно. Таких людей называли по-разному: пищей, рабами крови, домашними любимцами, даже Рэнфилдами в честь «Дракулы». Они получали удовольствие, кормя вампиров своей кровью.

Заполучить собственного Рэнфилда в низших слоях считалось удачей, ведь кто еще будет рад сам отдавать свою кровь?

Была и другая каста – те, кого привязывали ментально. Такие рабы отличались остекленевшим взглядом и дергаными движениями марионетки. И, конечно же, ценились намного меньше.

– Бригелла.

Она могла думать только о собственном муже. Если Беленус увидит и поймет выражение лица той девушки, то ночные кошмары ему обеспечены.

– Я слышал о нем, – кивнул Клавдий. – Не очень старый вампир, но уже успел привлечь к себе много союзников. Его Мастер в Совете.

Совет управлял Ассоциацией Вампиров. Коалицией самых старых и сильных кровососов, которая уже много столетий успешно управляла своим видом. Именно они издали основной свод законов и придумали правила, претворив все задумки в жизнь.

Войти в Совет можно было лишь одним способом – набрать достаточно силы и вассальных, поклявшихся на крови вампов. Насколько помнила сида, теперь это было практически невозможно. Слишком сильно связывали уже существующие правила. И уж если Клавдий описывает их противника именно так, значит Бригелла достаточно силен.

– Нам нужен Смотритель для ведения переговоров, – произнес Беленус.

Задумчиво посмотрев в потолок, вампир несколько секунд помолчал. Выло ясно, что он обдумывает создавшееся положение, пытаясь понять, какую выгоду можно извлечь для себя.

– Почему именно я? – наконец поинтересовался он.

– Из двух зол выбираю знакомое, – криво усмехнулся темноволосый.

– Летом произошли определенные события, – с тем же выражением лица Клавдий побарабанил по столу кончиками пальцев. – Украли одного из ваших. Были серьезно ранены стражи. И это в присутствии Жреца на территории. Многие считают, что вы ослабли.

– И? – сид посмотрел на вампира.

Тот ответил прямым взглядом и продолжил:

– Ты прекрасно понимаешь. Это был лишь вопрос времени.

Беленус кивнул. Он не стал говорить, что ожидал этого события. Попросту был уверен, что Клавдий знал это. Вампир был хорошим стратегом.

– Нам дали семь дней, – длинноволосый неосознанно погладил плечо жены, – после этого предполагаются действия. Как ты понимаешь, никто из нас не будет сидеть и ждать, сложа руки.

– Я, конечно же, приеду, – вамп улыбнулся, показав длинные белые зубы. Вопреки глупым представлениям, острыми были не два клыка, а вся кромка верхней и нижней челюсти. Это создавало жутковатое впечатление. – Сам договорюсь с вампирами в городе о ночлеге. Как понимаю, вы мне вряд ли поможете.

Беленус пожал плечами.

Он действительно не собирался помогать кровопийце.

– Так или иначе, мы благодарны, что ты приедешь, – произнесла Аили.

– Мне нужно немного времени, чтобы собрать информацию, – приняв решение, мужчина встал. – Главное, не пытайтесь убрать их без меня. Ассоциация не должна иметь ни единого шанса, чтобы обвинить сидхе в нарушении Конвенции.

Все прекрасно знали, о чем он говорит. Конвенция, подписанная после первой мировой войны, обязала всех существ, обладающих соответствующими силами, соблюдать ряд законов. Одним из них и было обязательство по присутствию наблюдателя.

Конечно, сидхе могли бы ограничиться самым старым вампиром в городе, а не приглашать кого-то со стороны, но тогда было вероятно появление иных претендентов на территорию. Присутствие Клавдия давало уверенность, что об их возможностях будут иметь реальное представление.

Наказание должно стать демонстрацией, это понимали все.

– До встречи.

Экран погас.

***

Прислонившись лбом к прохладной поверхности стены, Беленус задышал чаще. Он все еще не мог отойти от зрелища девушки с укусами по всему телу, прикованной в комнате у кровососа.

Как она могла получать удовольствие от этого?

Как?

Знать, что клыки в твоей шее по капле извлекают из тебя жизнь, оставляя взамен лишь холод и пустоту, и все равно ожидать этого момента с таким трепетом… Этого он понять не мог, как ни старался.

Хорошо, что ему удалось спрятать истинные чувства во время разговора – помочь он все равно не мог, а оставаться безучастным было сложнее с каждой минутой.

– Тебе принести чего-нибудь? – Аили обняла его, положив ладошки на грудь и прижавшись щекой к спине.

Он молча покачал головой и сглотнул горьковатую слюну. Или ему так казалась.

Будучи настоящей садисткой, Дуна искренне восхищалась своим рабом, на котором все заживало так быстро. Возможно, это происходило потому, что грязный оборванец был наполовину фейри, возможно, по иной причине. Даже сломанное каблуком запястье срослось за две недели.

Ей нравился ужас в огромных глазах, и раздражало постоянно сжавшееся длинное тело, неосознанно готовое к удару. Он просто провоцировал ее на пинок или зуботычину. Но, надо отдать должное, быстро восстанавливался.

Она прекрасно понимала причину, по которой решила взять его с собой, но это отнюдь не было использование этого идиота в роли пищи.

Поездка к отцу была делом ответственным. Он был довольно богатым лэрдом крупных земель, на которых часто проезжали лорды сидхе. Именно в одну из таких поездок, как он говорил, его и заметила мать Дуны, прекрасная Эйлид.

Она оказалась такой же злобной эгоисткой как дочь и, вдоволь натешившись понравившимся мужчиной, успешно отбыла домой. Появившись через некоторое время, она гневно швырнула ему сверток с ребенком и объявила о рождении дочери. Больше женщину никто не видел.

Лэрд оказался женат, девочка пополнила армию его внебрачных отпрысков, дружной ватагой бегавших по двору. Время шло, и Дуна росла, поражая окружающих красотой, равно как и злобным для маленькой девочки характером. Отец ее, впрочем, заметил только золотые волосы и прекрасные глаза маленькой полукровки.

Приблизив девочку к себе, он решил выдать ее замуж повыгоднее, чтобы расширить свои владения. Жена, пытавшаяся извести ребенка за спиной доблестного супруга, скоропостижно скончалась. Никто из господ так и не догадался, что малокровие хозяйки было вызвано генами бааван ши, которые ждали часа в теле ребенка, когда-то принесенного в замок прекрасной женщиной.

Но слуги знали все. Их большие уши и пронырливые языки были везде, поэтому никто не удивился смерти новоиспеченного мужа прекрасной Дуны.

Не вынеся сплетен, она уговорила отца пригласить другого соседа с его юной женушкой. Это оказалось несложно – сказаться для нее другом и получить приглашение. Дальнейшее было просто: соблазнить хозяина, избавится от жены, выйти замуж за этого идиота…

На сей раз Дуна позаботилась, чтобы муж боготворил ее и готов был дать все, что потребует женщина. Нужно ли говорить, что у нее получилось?

К тому времени она отлично знала о наличии фейри и часто встречалась с ними в лесу, где когда-то рассказали о крови бааван ши, бегущей в ее собственных жилах. У них был особый запах, отличавшийся от людей, поэтому почуяв отголоски аромата от грязного оборванного мальчишки, женщина была сильно удивлена.

Взяв его с собой, Дуна хотела показать оборванца пикси, маленьким забавным человечкам с цветными крылышками. Она была уверена, что коротышки придут, ведь они были так любопытны, а в этом рабе определенно чувствовалась кровь маленького народца. Нужно было только узнать, как разбудить память предков.

Поездка была тяжелой и выматывающей, но ей так не терпелось. Заявив, что берет его для охраны, она вытащила раба на улицу и поволокла за собой. Он почти бежал, молча переставляя длинные худые ноги, пока Дуна в упоении неслась в самую чащу.

Слуги видели, что делает молодая госпожа, но дураков, чтобы пытаться остановить ее, не было. Любой знал – она часто уходит в лес, в котором по слухам обитают фейри, но всегда приходит невредимой.

Некоторые даже говорили, что, несмотря на красоту, у госпожи такой дрянной характер, что ни один из мужчин, принадлежащих к волшебным существам, не захотел взять ее к себе в постель. Впрочем, только шепотом и в полной уверенности, что никто кроме собеседника этого не услышит.

Приведя раба на поляну, Дуна сбила его с ног и достала дудочку, привязанную к изнанке нижней юбки. Эту мелодию она научилась играть давно, еще в детстве, и точно знала, что музыка привлекает крошечных человечков. Услышав первые звуки, раб странно дернулся и застонал, будто от боли. Дуна не обратила внимания, продолжая насвистывать, и ее усилия были вознаграждены – на поляне появились несколько любопытных мордашек.

– Ты звала нас, дитя? – у пикси женского пола были золотистые крылья и волосы, переливающиеся в тусклом свете солнца.

– Да, – кивнула госпожа, – я хочу узнать про этого раба.

Заинтересовавшись, крошечная феечка подлетела к мужчине. Хотя, скорее, его можно было назвать мальчиком. Сжавшись на земле, он сжимал голову руками. Глаза человека были плотно закрыты.

– Он не схватит меня рукой? – опасливо спросила фейри.

– Если он это сделает, я ее отрублю, – фыркнула Дуна.

Пикси осторожно приземлилась на одежду раба и сразу же зажала носик ладонью.

– Мне нужно немного крови, чтобы познать его сущность, – тонким голосом произнесла она.

– Так бери, – госпожа пожала плечами.

– Он слишком плохо пахнет, чтобы я это сделала, – твердо сказала крошка.

Фыркнув, Дуна поднялась с земли и подошла к рабу. Ее тонкая, но очень сильная рука взвилась в воздух, опустившись на лицо парня. Он дернулся, но застонать от боли не решился. Лишь только тонкая красная струйка из разбитой губы беззвучно завопила о боли.

Пикси зачерпнула кровь и поднесла ко рту. Несколько секунд она думала, а потом уверенно произнесла:

– Он из старших.

– Как мне пробудить его кровь? – внимательно глядя на раба, Дуна пыталась определить, что же она пропустила.

– Такие старшие пробуждаются,– малышка облизала губы, все еще испачканные ярко-красным, – когда вкушают радости плоти. Сделай его мужчиной.

Глава 7

Невидяще глядя перед собой, Аили снова подумала о муже.

Как она и опасалась, у него начались ночные кошмары. Он мог заснуть, только до предела вымотав себя работой, но обычно у бессонницы удавалось урвать лишь несколько часов сна, после чего все начиналось сначала.

Она знала причину, или, по крайней мере, часть ее. Когда-то давно, еще в самом начале, Беленус, путаясь в словах, с трудом рассказал о своем прошлом. Быть может, она и была наивным ребенком, но от этого не стало легче.

Только потом, со временем, она поняла, что слышала не все, и остатки этого яда любимый носит в себе до сих пор, сражаясь с отравой каждый день. То, что испытал этот мужчина, никак нельзя было назвать нормальным. Да и сказал он ей далеко не все.

Оторвавшись от экрана компьютера, Беленус посмотрел в сторону своей жены. Под его глазами залегли тени, а губы были сжаты в тонкую линию.

Он пугал ее в такие дни. Какой-то апатией, мгновенно переходящей в сильное возбуждение. Долгими размышлениями, которые могли длиться часами, пока мужчина сидел, уставившись в одну точку. Криками среди ночи, когда Беленус просыпался в холодном поту. И никаких намеков на секс, даже эфемерных, что было слишком странно для его сущности.

В такие моменты только понимание, что ему гораздо хуже, заставляло Аили не забиться в ужасе в угол, а предпринимать хоть какие-то попытки к спасению. Впрочем, он всегда спасал себя сам, а она была путеводной нитью из лабиринта подсознания. Благо, происходило такое не каждый день, а примерно раз в столетие, и Аили твердо знала, что любимый справится со своими демонами.

– Тебе нужно поспать, – ее голос звучал мягко.

– Не могу, – он вздохнул и потер веки тыльной стороной ладоней.

Для остальных же последующие несколько дней прошли в относительном спокойствии. Почти ничто не нарушало привычный ритм жизни, лишь только некоторые разумные ограничения, к которым фейри прибегали каждый раз, когда возникала какая-либо опасность извне.

Клавдий молчал, вампы, заявившие права на территорию, – тоже. Ану сама позвонила Дарену и сообщила ему об ультиматуме, ведь если бы он узнал все от кого-то другого, могли возникнуть серьезные проблемы. В данных условиях, пусть нехотя, но Жрец согласился подождать.

– Давай, – отложив деловые бумаги в сторону, Аили поднялась с кресла, – я заварю чай.

Откинувшись на спинку стула, Беленус прикрыл глаза. Аили знала, что ему помогали какие-то травы. Об этом рассказывала Кайла. Но подобрать тот сбор, который, по словам пикси, «пожирал ночные кошмары» она так и не смогла, хотя попыток не оставляла.

Ступая медленно, стараясь постукивать каблуками, чтобы любимый слышал, сида зашла ему за спину и медленно стала массировать шею.

– У тебя все мышцы каменные.

Он кивнул, так и не открыв глаз.

– Пойдем на кухню, Бели, – ему было вредно оставаться одному, – а потом попытаемся немного вздремнуть.

Сид послушно встал и пошел за маленькой светлой фигуркой.

***

– Честно говоря, я не ожидал такого рвения, – усмехнувшись, Экхарт подцепил вилкой кусок мяса, – но ребятки предложили мне выкинуть кровососов из города. Вообще, представляешь?

Огромного роста мужчина полностью оправдывал свое звание телохранителя. Он будто весь состоял из мускульной массы. Внимательные золотые глаза цепко оглядывали помещение, уши улавливали любые звуки. Светлые волосы достигали плеч, слегка прикрывая симметричные шрамы на щеках, и чуть завивались на концах. Пусть он был не очень красив, но Ллариг любила его. И этого было достаточно.

– Я надеюсь, ты отклонил любезное предложение? – уточнила его жена.

С беременностью Фир начала прибавлять в весе, поэтому выглядела она очень женственно. Кровавого оттенка локоны змеились по ее плечам, спадая чуть ниже талии. Они выглядели еще ярче на фоне белоснежного махрового халата, оттенявшего кожу женщины, напоминающую розовый мрамор.

Удобно устроившись за соседним стулом, она держала в руках зеленое, изрядно покусанное яблоко. По-правде сказать, Фир ничего не могла с собой поделать.

Крепкие, чуть кисловатые плоды прочно поселились в основе ее рациона и иногда снились по ночам. Это было странно и непривычно. Ее мужчина относился к этому с пониманием и даже каким-то трепетом, по первому требованию снабжая любимую требуемым продуктом.

– Да, я сказал, что будет неплохо повременить, – прожевав, ответил вервольф. – Не думаю, что у Беленуса возникнут проблемы с вампирами. Учитывая, что он их так ненавидит.

Лишь останавливаясь на ней, взгляд оборотня теплел. Эта женщина была для него не просто женой или матерью будущего ребенка, нет. Гораздо большим.

– Да, это больная тема, – согласилась Ллариг.

– Которую лучше не затрагивать, спасибо, – перебил вышеупомянутый, заходя на кухню.

– Извини, – Экхарт пожал плечами.

На какое-то время повисла тишина, нарушаемая лишь общими звуками – движением, плеском воды из чайника, стуком приборов по посуде и робким шмыганьем брауни, раздававшимся из-под мойки.

– Ладно, извиняю. Я не совсем в духе последние пару дней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Заметно, Зеленый Человек, – оборотень пожал плечами, – у меня тоже бывают плохие дни. Просто ты выбрал неподходящее время для обострения.

Фир с любопытством посмотрела на обоих. Она отлично знала своего мужчину. Он не обвинял Беленуса, но явно собирался поговорить с сидом начистоту.

– Время само меня выбирает, – на губах Беленуса появилась горькая ухмылка, – это не то, что я могу контролировать.

– Ну, так начинай, – беззлобно посоветовал Экхарт. – Само оно никогда не пройдет. Мы сами выбираем, жить или умереть. Прошлое не изменить.

Темноволосый моргнул. Аили застыла с чашкой в руках, ожидая реакции мужа на слова вервольфа, которого, откровенно говоря, побаивалась. Он был слишком стихиен и непредсказуем, напоминая женщине животное. Не то, чтобы она его совсем уж не выносила. Скорее, не понимала. Но сейчас в его словах определенно была мудрость. Все зависело от того, как Беленус воспримет…

– Ты говоришь, как Ану.

На губах темноволосого появилась слабая улыбка. Он уже слышал эти слова, сказанные немного другим языком, и прекрасно понимал, что все это правильно. К сожалению, это понимание не влияло на его восприятие действительности.

По крайней мере так, как ему хотелось.

– Может, встреча с Даннан сделала меня умнее? – усмехнулся Экхарт в ответ. – Когда теряешь так много, а взамен предлагают весь мир, это здорово меняет взгляды на жизнь. Я имею в виду, у тебя есть все, что нужно для комфортной жизни. А ты из-за прошлого мучаешься.

Прикусив губу, Беленус опустил взгляд в стол. Были определенные вещи, которые оборотень понять не мог. Не потому, что был глуп, нет. Просто их жизненный опыт был различен.

– Не нужно, Экхарт, – попросила Аили.

– Ну, уж извини, но кто-то должен сказать, – оборотень развел руками, – Я понимаю, что это трудно. Но бороться с собой труднее всего. Я менялся два раза в своей жизни, даже три, если считать слепоту. Сначала я стал зверем, потом – сидхе. Первый выбор был не моим, но какая, к черту, разница? Итог привел меня сюда, и я счастлив.

Укусив яблоко острыми белыми зубами, Фир положила свободную ладонь на плечо Экхарта. Его слова напрямую относились к ней, женщина это прекрасно понимала. И одобряла все, до последней буквы.

– Величайшее счастье людей, это изменения, – в голосе темноволосого слышалась горечь, – и лишь истинный сидхе живет прошлым.

Это было… странно. Беленус был не только самым старшим из них, но и, в отличие от всех остальных, потомственным чистокровным сидхе. Но он никогда не позволял себе говорить об этом так.

Отделяя себя от остальных.

– Это намек на твою исключительность? – брови Ллариг взлетели вверх, что в ее исполнении означало крайнюю степень удивления.

– Скорее, несостоятельность, – голос мужчины был тихим, – быть тем, кто я есть.

– Ну, так вынимай шило из задницы и начинай хоть немного походить на человека. Слава Богам, у них есть, чему поучиться.

Экхарт знал, что говорит грубовато, но намерения поссорится с Беленусом у него не было. Он просто впервые слышал такое явное сожаление в голосе Зеленого Человека.

Темноволосый всегда предпочитал скрывать свои чувства, даже среди друзей, поэтому его откровение было сродни феномену. Оборотень не был уверен, что это хорошо.

– Это подло, Экхарт, – Аили заполнила чашку кипятком, – говорить о таком прямо в лицо.

– Но ты же не скажешь, – он поставил тарелку в раковину и протянул руку Шапке, – а ему давно пора заканчивать мучить себя и тебя. Прошлое проходит и оно мертво. Его нельзя изменить. Просто надо жить с этим. Стараться оставить позади. У него не выходит.

Когда дверь за телохранителями закрылась, Аили перевела взгляд на Беленуса. Он сидел, молча спрятав лицо в ладонях. Длинные темные пряди падали вниз, завиваясь в спирали на плоскости стола.

– Бели, он не хотел тебя обидеть, – закусив губу, женщина подошла к мужу и положила руку ему на плечо. – Экхарт просто…

– Прав, – голос Беленуса звучал глухо. – Он прав, и мы оба это знаем. Когда-то я изменился для тебя. Это было чудом. Но осталось еще немного. Для тебя, сердце мое.

– Только если это принесет счастье тебе самому.

Ее пальцы утонули в темных прядях, убирая их с лица мужчины, но он не дал любимой закончить. Поймав запястья Аили, Беленус начал целовать тонкие женские руки с аккуратно подпиленными ноготками.

– Бели…

На столе остывала забытая кружка чая.

***

Ему определенно нравилось работать на сидхе.

Дежурно улыбнувшись из-за барной стойки, Эрик принялся разливать напитки для посетителей. Открытие было совсем недавно, интерес к новому клубу не спадал, что замечательно отражалось на чаевых. Если прибавить к этому приличную зарплату – выходило достаточно, чтобы купить машину уже к концу года. Рождественский подарок самому себе. Круто для двадцатилетнего парня с тяжелой судьбой, правда?

– Клубничный мохито, пожалуйста, – улыбнулась ему блондиночка, будто сошедшая с обложки модного журнала.

Он еще не научился кадрить девушек так, как Макс, но уже перестал перед ними тушеваться. Да и делать ничего особенного не нужно было. Зачастую, они знакомились с ним сами, реагируя на необычную внешность и зверя внутри. Но посмотреть, и правда, было на что.

Смешивая коктейль, Эрик автоматически взглянул вверх, на свое отражение. В зеркальной поверхности потолка отражалась знакомая стойка, несколько посетителей и парень с шейкером в руках. Его темные волосы, обычно спадавшие волной до плеч, были завязаны в узел на затылке, улыбка открывала белые крепкие зубы, а из-под закатанных до локтя рукавов была видна вязь татуировки.

Он сделал рисунок еще до происшествия, изменившего всю его жизнь. Восемнадцатилетний сопляк, желающий быть немного круче.

– Прошу, – поставив бокал на стойку, парень улыбнулся прекрасной посетительнице. – Наслаждайтесь вечером.

Она вернула улыбку, обхватив соломинку тонкими пальцами. Интересно, эта девушка пришла одна?

Будто уловив его мысли, блондинка улыбнулась еще шире и облизнулась, обведя языком пухлые розовые губы. В паху закололо, а глаза наверняка вспыхнули огоньками.

Эрик отвернулся.

Давно пора было найти себе постоянную партнершу, а то можно крупно попасть. Или сделать свои визиты на охотничьи территории более продолжительными. А тут еще и полнолуние скоро…

Эрик был ликантропом уже полгода. Заразившись, он сразу попал под бдительный присмотр спецпатруля. Парень даже усмехнулся про себя, вспоминая, как его обхаживали. Сначала говорили о возможном заражении бешенством, потом заставили пройти серию уколов. Как выяснилось позже, это был простые витамины – чтобы организм легче переносил превращение.

Вакцины против заражения не существовало, и все зависело только от него самого. Некоторые переносили заражение очень болезненно, у некоторых был какой-то естественный иммунитет, который очень интересовал исследователей. Он же не принадлежал ни к первым, ни ко вторым. В ближайшее полнолуние все выяснилось детально.

Эрика отправили в санаторий – для поправки здоровья. Сказали, что оплачивает фонд помощи пострадавшим от нападения диких животных. Мать была только рада отослать его. А отчим, так вообще прыгал до потолка, наверное.

То, что случилось в удаленном от социума месте, изменило всю жизнь парня. Его телом и кровью овладел волк, голодный и жаждущий. Зверь заставил умолкнуть все противоречия, снес внутренние барьеры и подчинил себе разум. Лишь присутствие альфы, который был обязательным служащим в этом месте, смогло поставить его хоть в какие-то рамки.

Следующие полгода Эрик учился самоконтролю. Днем посещал курсы барменов, вечером ходил в спортзал – нужно было обязательно куда-то девать энергию, которая в последнее время из него будто вулканизировала – и говорил со своим куратором.

Правил было много, но все они были необходимы к исполнению, как законы. Стая оплачивала обучение и уже подобрала для него рабочее место, хотя Эрик еще не окончил курсы.

Со стороны казалось, что они все решили за него. Сначала все это вызывало раздражение, но постепенно парень втянулся. У него появилось много друзей и даже несколько подруг. Кажется, именно тогда он узнал, что центр обслуживают не только перевертыши.

Вокруг была масса людей.

Просто людей, без каких-либо способностей к превращению. Это были члены семей других оборотней, приемные дети, женщины и даже целые семьи, члены которых становились ликантропами в силу каких-то обстоятельств.

Они были дружелюбно настроены.

Улыбчивы.

Совсем не так, как Эрик привык дома.

Наверное, это послужило тем самым толчком, после которого парень стал воспринимать стаю именно как семью. Уже гораздо позже он узнал, что люди, имеющие допуск в центр, отбираются с огромной тщательностью. Но это никак не повлияло на удивительное ощущение общности, которое вызывали в нем эти люди.

– А у тебя есть девушка? – перед ним снова возникла блондинка.

Бокал в ее руках опустел ровно наполовину. Большие голубые глаза с пушистыми черными ресницами смотрели прямо на Эрика, а ему почему-то совсем внезапно вспомнилась Катя. Тоже блондинка, но не такая вызывающая. Более нежного типа, из тех девушек, которых сравнивают с весенними цветами. И пахло от нее так…

Он автоматически втянул в себя воздух и чуть не поперхнулся. Почему-то оборотню почудился тяжелый и густой аромат крови, тонкой вуалью пробивающийся через весь зал.

– Извини, мне нужно отойти, – отмахнулся он, – мы можем продолжить через пять минут?

– Дурак! – обиделась та.

Но Эрик не обратил внимания. Он принюхивался. И все больше убеждался в собственной правоте.

– Макс?

Напарник улыбнулся очередной клиентке и повернулся к нему. Это был уже матерый волк, коротко стриженный, чуть седоватый, с холодными льдистыми глазами.

– Что?

– Ты ничего не чуешь? Запах?

Мужчина внимательно принюхался и отрицательно покачал головой.

– Вроде как обычно все.

Эрик прикусил ноготь. Он всегда так делал, когда волновался, даже в детстве. Сейчас, вроде, причин не было, но что-то не давало ему успокоиться.

– Я отойду, ладно? – наконец решился парень.

Было так шумно, что ему пришлось наклониться к самому уху собеседника. Нет, оборотни, конечно, могли слышать на расстоянии гораздо лучше, чем люди, но из-за постоянно громкой музыки приходилось носить бируши.

– Хорошо, только недолго, – кивнул его напарник, – иначе вычту процент из твоих чаевых.

– Договорились, жадный ты мудак, – усмехнулся Эрик.

Выйдя из-за стойки, парень окунулся во внутреннюю суету заведения. Вокруг сновал обслуживающий персонал, в углу ругался приглашенный диджей – что-то из аппаратуры было настроено не правильно.

Он был вампиром, этот парень. Один из лучших шоуменов страны. Стоило чуть позже взять у него автограф. Однако тут запах был почти незаметен, а значит, нужно было выйти в зал.

Сняв фирменный жилет с бейджем и бабочку, Эрик положил их на диван для персонала, на котором сидела знакомая официантка.

Надя, так ведь ее зовут?

– Присмотри, пожалуйста.

Девушка кивнула и принялась пить сок из пакета. Кажется, она была ведьмой.

В зале было шумно и многолюдно. Девушки в красивых платьях, парни, пытающиеся выглядеть моднее и круче, мужчины с осоловелыми от выпивки глазами и женщины, ясно знающие, что означает слово «шик».

Столики, расположенные у сцены, танцпол, пространство возле барной стойки – народ просто кишел вокруг. Оборотень видел их ежедневно. Атмосфера была ему родной и очень нравилась. Но что же не так?

Втянув носом воздух, Эрик нахмурился. Он определенно ощущал запах крови. Солоноватый, чуть металлический. Его было трудно спутать. Но откуда?

Обойдя зал по краю, парень внимательно принюхивался. Белая рубашка и черные брюки не очень выделялись, потому и внимания от окружающих эти странные маневры не получили. Наконец, оборотень застыл возле туалетов.

Это было не самое любимое место Эрика в любом помещении, впрочем, вполне объяснимо. После пробуждения зверя он начал хорошо различать запахи, поэтому старался обходить любое место массового скопления людей. Особенно общественные туалеты.

В таких местах сильно мутило, и было ощущение, будто в нос налили нашатыря. Но кровь звала. Он ощущал ее аромат все ярче с каждой минутой. В конце концов, ты должен делать то, что должен, не так ли?

Закрыв лицо рукавом, Эрик шагнул внутрь.

– Твою... Мать…

Это был женский туалет.

Белый кафель с черным узором, блестевший в ярком свете ламп. Шеренга кабинок, выстроившихся у стены. Сверкающие умывальники. И яркая россыпь ярких вишневых клякс на белоснежном великолепии.

Эрика замутило.

Он выскочил за дверь, пытаясь отдышаться, но в горле стоял густой ком.

– Извините, разве это не женский туалет?

Перед ним стояли две девушки, блондинка и брюнетка. Обе стройные, подтянутые и разгоряченные после танца. Парень понимал, что нужно что-то ответить, но зрелище, увиденное внутри, не отпускало. Белый кафель с черными вставками. Кровавые пятна на полу. Растерзанное женское тело. Боже…

– Эй?

Они все еще смотрели на него, с легким налетом презрения. Наверное, подумали, что пьян, или наглотался колес. Возможно, что будет приставать.

– Я из обслуживающего персонала, – выдавил парень, – там трубу прорвало. Вы не позовете администратора? Пожалуйста?

Наверное, было что-то в его голосе, заставившее их не спорить. Может, просто страх или брезгливость, не важно. Главное они вернулись с Деном, охранником. Здоровенным мужиком, второй ипостасью которого был медведь.

– Эрик? – в его голосе было удивление. – Что произошло? И что за... запах?

– Трубу прорвало, – парень посмотрел в сторону, – гостям лучше не ходить сюда.

– Девушки, извините, это и в самом деле наш сотрудник, – здоровяк повернулся к посетительницам, – Я все улажу.

– Но как же… – начала брюнетка.

– Обратитесь к администратору, она вам все подскажет, – услужливо пробасил мужчина.

Ноги отказывались держать.

Эрик сполз вниз, усевшись прямо на пол. Его начало потрясывать.

– Какого хрена творится? – Ден повернулся к нему, но увидев состояние парня, сбавил обороты. – Эй, мелкий, ты чего?

– Там… – ответить сил не было, будто из него выкачали весь воздух.

– Ну-ка, дай, я гляну.

Охранник осторожно отодвинул парня в сторону и заглянул внутрь. Потом молча сел рядом. Сглотнул и подытожил:

– Б**…

Глава 8

– Снимай с него штаны и, не знаю… помоги ему ртом.

Дуна раздраженно махнула рукой в сторону дворовой девки. Та испуганно вжалась в угол, а потом огромными глазами снова уставилась на тощую фигуру напротив.

Его даже мужчиной-то назвать можно было лишь с натяжкой. Скорее, очень высокий и костлявый подросток, изможденный и жутко грязный.

– Госпожа… – девушка захныкала.

Рыжие кудряшки, серые как небо глаза, тонкие черты лица – пожалуй, девчонку можно было даже назвать хорошенькой, если бы не огромный шрам от щеки и ниже. Еще в детстве она попала в котел с кипятком и обварилась. Ребенка спасли, но шрамы на ее теле остались, дав повод отвращению и издевкам.

Уродливая Марта.

Марта со шрамом.

Вероятнее всего, она даже была сводной сестрой Дуны, просто, повезло ей намного меньше. Нет, она не была праведницей – при таких хозяевах это было невозможно, но местный слабоумный, который никогда не мылся, вызывал только брезгливость.

– Давай же, дура, делай как я сказала! – отвесив служанке звонкую оплеуху, госпожа села в кресло напротив и приготовилась смотреть.

Парень со страхом смотрел вперед, большими и чистыми глазами напоминая олененка. Девушка с паникой глядела на него, только сейчас заметив, какие красивые глаза у раба, который всегда находился при госпоже. Ощущение того, что она делает что-то неверное, почти как святотатство, росло в ней, все сильнее вгрызаясь в мысли.

– Я не могу, – она помотала головой, и отступила на несколько шагов. – Это как изнасиловать ребенка. Это неправильно.

– Вот дура! – Дуна беззлобно ткнула служанку ногой. Почему-то злиться совершенно не хотелось. Наверное, сказалась лесная прогулка, или осознание того, что совсем скоро она получит то, что желала. – Если не сделаешь, что я сказала, отдам тебя Петеру.

Девушка мгновенно побледнела. Она прекрасно знала любимчика госпожи, ее палача и любовника. Страшно подумать, что он сделает с той, кто попадет ему в руки. И помочь будет некому – только полный дурак решится вырвать законную добычу из клюва этого стервятника.

Валяться ей в придорожной канаве, истерзанной, как бедняжке Бинне, исходя кровью. Поговаривали, что он ненавидел женщин, в отличие от мужчин. Хотя, вернее, его не заботил пол – Петер любил насиловать своих жертв, а уж если кто-то ему понравится, точно не доживет до рассвета. А парень…

Его все равно заставят.

Не с ней, так с другой.

– Не нужно, госпожа, – голос служанки был на грани слышимости, – пожалуйста.

– Так делай, что я тебе велела, идиотка.

До Брена их разговор доходил лишь отчасти. Что еще, кроме тычков и зуботычин он мог ожидать?

Существа, показавшиеся сегодня на поляне, были прекрасными.

Волшебными.

Маленькие человечки с крылышками – они так отличались от всего, что парень видел до этого или просто мог себе представить. И когда девушка, стоящая перед ним на коленях, стащила с него штаны – попросту испугался, отшатнувшись в сторону.

– Тише, – она погладила его по бедру, – тебе будет приятно.

Ее голос, мягкий, воркующий, ввел Брена в еще большую панику. Никто и никогда не обращался к нему… так. Будто он что-то значил. Будто не был пустым местом.

– Да что ты возишься с этим…!

Услышав гневный окрик госпожи, парень привычно зажмурился, однако, вопреки ожиданию, на этот раз в него ничего не полетело.

Кажется, данное обстоятельство напугало раба еще больше. Он сжался в комок, насколько это было возможно для его длинного сухощавого тела, и начал издавать тихие звуки ужаса. Служанка с испугом уставилась на госпожу, лицо которой побелело от гнева.

– Дура, – тихо, но очень злобно заключила Дуна. – Ты прикладываешь недостаточно усилий. Или считаешь, что я сама должна делать его мужчиной?

Девушка напротив напряженно сглотнула и покачала головой. Она знала признаки холодного гнева госпожи. Все в замке боялись именно такого ее состояния – трезвого и здравомыслящего взгляда настоящей садистки, которая нашла свою жертву. Марта молилась, чтобы гнев был направлен не на нее.

– Петер!

Звучный крик Дуны разнесся по помещению и вылился за его пределы, раскатившись по коридору. Служанка зажала уши, закрыла глаза и затряслась.

Она точно знала, что сейчас будет. Войдет Петер. Огромный, безобразный, со странной вечной улыбкой на тонких губах. Он будет молча ждать повелительного кивка или легкого движения указательным пальцем. И когда госпожа укажет на жертву…

Остатки обгрызенных ногтей впились в плоть Марты, когда она с силой вдавила пальцы в собственные ладони.

– Нет. Пожалуйста, – тихий шепот вылетел из ее рта почти неосознанно. – Пожалуйста…

– Нужно делать, что тебе говорят, – услышала она, будто сквозь плотный отрез ткани, – а не строить из себя неизвестно кого. Тебя накажут, чтобы ты знала, что такое неповиновение. Но мера наказания будет зависеть только от тебя.

Марта кивнула, открыла глаза и тотчас же отпрянула, истошно закричав. Петер смотрел на нее в упор, остановившись прямо напротив и даже чуть нагнувшись, чтобы оказаться на уровне глаз будущей жертвы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его странное обезображенное лицо со слишком большой головой было так близко, что девушке показалось, будто она отчетливо слышит его тяжелое дыхание.

– Начинай, что встала? – госпожа топнула ногой, и ее верный пес послушно подошел, встав за высокой спинкой, которая, впрочем, совершенно не мешала.

Он тоже был не прочь посмотреть.

Всхлипнув, служанка опустилась на колени и подползла к парню, скорчившемуся на полу. Его худые конечности проглядывали сквозь грязную, местами рваную, одежду, плечи подрагивали. И он все еще издавал странные, прерывистые и полные отчаяния звуки.

– Тише, тише, – она погладила раба по волосам, удивившись необычной мягкости. – Все будет хорошо.

Он даже не сдвинулся с места, продолжая тихо стенать.

– Ну же, – голос Марты был нежным и умоляющим, но парень только туже сжимался в комок. Казалось, еще немного, и он вовсе срастется со стеной, только бы не быть тут. – Ему страшно. Он… не сможет, – почти на грани слышимости прошептала девушка.

– А может, ему просто нужна настоящая женщина? – хриплый надломленный голос Петера заполнил комнату. – Или он предпочитает мужчин?

– Вот ты и проверь, – усмехнулась госпожа. – В темницу обоих.

***

Он шел по дороге медленным шагом слишком усталого человека, едва передвигая ноги. Может быть, шаг был бы быстрее, если бы не тело, лежавшее на узких плечах, которые никак не могли принадлежать мужчине. Уж скорее мальчику.

– Брось меня, беги, – в который раз бесполезно начала девушка, которую нес беглый, – ты один уйдешь дальше, чем со мной на плечах.

Безмолвно покачав головой, он продолжил передвигать ноги, ступая прямо по покрытой осенним ковром грязи. Брен уже давно перестал думать и действовал по наитию, как животное, или птица, летящая на юг.

Длинные, когда-то просто грязные волосы были густо пропитаны кровью, превратившись в бурое слипшееся месиво. Тонкие изломанные пальцы впивались в остатки одежды бывшей служанки, которую Брен не хотел уронить.

Несмотря на туман в голове, он помнил, что сделала девушка для них обоих. И просто не мог ее бросить.

– У тебя запястья заживают слишком быстро, – она шептала, потому что не могла говорить. Сорвала голос в подземелье во время одной из пыток. – Не понимаю, как ты можешь ходить, после того, как она выпила у тебя столько крови. После того как… этот… сделал… такое.

Она сглотнула и замолчала.

Этот – в ее понимании когда-то был палачом Петером, но такие не носят человеческие имена. Таким вообще нет имен, только ужас, который ощущаешь при их приближении. Смертельный, сковывающий по рукам и ногам.

Марта помнила, как кричал парень. Будто раненая птица. И в какой-то момент перестал издавать какие-либо звуки вообще. Молчал, что бы с ним ни делали, как и сейчас, пока нес ее прямиком в лес.

Они шли умирать, девушка это знала. Больше ожидать им было нечего.

– Интересно, сколько мы пробыли там? – она не ждала ответа. Просто привыкла обращаться к нему, бывшему рабу, ставшему спасательной соломинкой, за которую Марта хваталась в том океане боли, в котором топил ее мучитель. – Хорошо все же, что я успела.

Этот забыл приковать ее. Или специально не стал – понимал, насколько девушка его боится. Принялся за свою излюбленную жертву. А ее будто подтолкнуло что-то или кто-то.

Марта взяла нож – тот самый, которым палач предпочитал действовать сам – и, запрыгнув верзиле на спину, начала с яростью вонзать в него острое лезвие.

Можно сказать, ей повезло. Петер был со спущенными штанами, поэтому не смог среагировать достаточно быстро. Уже на втором ударе клинок уперся во что-то твердое, а потом вильнул в сторону и прошел глубже. Девушка до сих пор не знала, что такого важного она повредила, но туша палача вдруг пошатнулась, и он тяжело завалился на спину, придавив ее своим весом.

В который раз, задохнувшись от его смрада, или скорее от того, что тяжелая рукоять ножа ткнулась ей в ребра, сломав одно или два, Марта беззвучно заплакала.

Только теперь уже от радости.

– Тебе не нужно было подбирать меня, и уж тем более тащить на загривке в лес, – было важно говорить. Наверное, это напоминало о том, что она еще жива.

Парень застыл совершенно неожиданно. Будто закончилась дорога, по которой он брел, таща свою ношу. Девушка вдохнула, ожидая сильного удара о землю и, возможно, падения еще одного тела сверху.

Худой и хлипкий на вид – он все же мог причинить немало неприятностей ее сломанным ребрам. Однако этого не последовало. Марта все еще сидела на закорках бывшего раба, цепляясь за худые плечи, и слушала.

Он… пел?

Низкий бархатный голос заполнял окрестности, отражался от деревьев и многократно повторялся с помощью эхо. Теплый, мурлычущий звук из его горла ласкал и нежился во всем теле, заставляя истекать желанием.

Она не верила. После того, что было с ними обоими. После того, что она видела и пережила. После того, как ее пронесли много миль, чтобы умереть в лесу…

Это была песня без слов, сплошной звук, и только. Однако Марта была безумно рада, когда сознание оставило ее.

***

Днем жара затапливала улицы, превращая мостовую в раскаленную сковородку. Ночью было терпимее, легче, но мужчина, который вышел из своего личного авто – сегодня он не взял служебную машину – устало провел ладонью по шее, стирая пот.

Все шло не так в последнее время, а уж звонок от фейри, которые главенствовали в городе, совершенно не добавлял оптимизма, это было четко заметно по лицу визитера. Просьба приехать по делу предполагала, что придется использовать свои профессиональные навыки. Если учесть, что он возглавлял опергруппу – все наверняка было плохо. Если заметить, что позвали только его одного – еще хуже.

– Спасибо за быстрое реагирование, господин Русанов, – заметив визитера, Беленус, наконец, оторвался от навязчивых воспоминаний.

На первый взгляд мужчина, как всегда, был безукоризнен: длинные, собранные в хвост волосы; дизайнерский костюм; серьезный взгляд зеленых глаз – он олицетворял собой уверенность.

Оболочка лгала.

Глубоко внутри сида била дрожь. Ему совершенно не хотелось окунаться в прошлое именно сейчас, но девушка, лежащая на холодном плиточном полу в луже собственной крови, напоминала одну из жертв Петера.

Здравствуйте ночные кошмары.

Снова.

– Можно просто Рус, – кивнул мужчина в ответ, – что у вас там?

Сид пожал плечами.

Он мог бы ответить, что сейчас уже стало спокойнее. Экхарт приехал, осмотрел и обнюхал все, что мог. Людей вывели под каким-то идиотским предлогом, организовав быстро выдуманную компенсацию. Испуганные работники рассказали увиденное или услышанное. Аили даже видео с камер слежения успела просмотреть.

Они точно знали, кто убийца, и чувство было двояким. Политика, чтоб ее. Но говорить о деталях именно этому человеку было глупо.

– Мальчик нашел тело. Экхарт думает, что он Нюхач и будет тебе полезен.

– Нюхач? – удивился следователь.

Это было вполне понятно. Нюхачами называли оборотней, способных распознать любой запах, какие бы оттенки ароматов не витали рядом. Их было мало, очень, а возможность обнаружить одного из суперов с такими отклонениями в генетике составляла около десятитысячной доли.

– Мы думаем, что это только начало, – осторожно начал Беленус. Он предполагал всплеск изменений еще весной, после ритуала, проведенного Жрецами, но тогда ничего не произошло. Теперь же Зеленый Человек просто думал, что искал не там, – или продолжение.

Следователь недоуменно вскинул бровь, но сиду было нечего сказать. Теории оставались только теориями, да и делиться своими умозаключениями старейший предпочитал не со всеми.

Оборотни не очень считались с длинноволосым, считая его слишком мягким, способным только зарабатывать деньги, и он отвечал взаимностью. Очень немногим было известно, что настоящие враги сида попросту не доживают до знаменательного момента донесения мифа о его кровожадности до широких масс. И сейчас он совершенно не думал делиться своим недавним открытием – ритуал, вернувший силу сидхе, подействовал и на суперов.

– А тело что? – Рус решил не заострять внимание на странных словах собеседника.

– Мы сможем избавиться от трупа сами. И знаем, кто это сделал. Вам нужно позаботиться о мальчике.

– А вы, ребята, не очень-то любите, когда влезают в ваши дела, – ухмыльнулся оперативник.

– Совершенно верно, – на лице Беленуса была вежливая улыбка, – и очень ценим, когда правило неприкосновенности соблюдается.

Глава 9

Он слышал, как переговаривались люди снаружи. Это был один из несомненных плюсов достаточно громоздкой штуки, заменившей Клавдию гроб еще в семнадцатом веке.

Конечно, не той же самой, но сделанной по образу и подобию первого варианта. Шедевр, повторенный самим автором – бессмертным, после знакомства с его гением, естественно.

Теперь в хромированной стали, с применением последних технологий и возможностью услышать или даже увидеть все, что происходит снаружи. А главное – нынешний гроб открывался только изнутри. Несомненный плюс, когда ты можешь поджариться в ультрафиолете, не правда ли?

Из людей он взял с собой Стена и Джейн. Первого потому, что адвокат знал русский язык и свое дело. Вторую – скорее, из простой прихоти, нежели для удовлетворения жажды.

По законам Смотрителю предоставляли питание на той территории где он находился, а уж если учесть, что это был сам Клавдий, один из Старейших… Дураков, желающих ссориться, не находилось. Даже не так. Они попросту вымерли. Естественно, не без участия самого виновника торжества, которому очень нравился процесс, показывающий власть.

Нет, сам Смотритель не занимался бесполезным физическим изничтожением. Он отнюдь не хотел получить титул Кровавого Барона – одного из глав Семей, удерживающих власть с помощью силы.

На гербе Клавдия красовалась крыса, держащая в руках розу. Ловкое и изворотливое животное, способное выжить везде и при любых условиях, и цветок, символизирующий красоту.

Впрочем, и это тоже было игрой – эти символы предложил художник, специально нанятый, чтобы написать портрет тогдашней фаворитки Старейшего. По крайней мере, сама девушка так думала. Клавдий же считал, что среди людей очень важно сохранять человеческое лицо – закон мимикрии, поэтому живая игрушка у него была. Однако стоит учесть, что художника по окончании работ так и не нашли.

Живым, разумеется.

– Останки чрезвычайно заразны, – уловил он из динамика, – но усопший умолял похоронить его на Родине.

Конечно же, Клавдий прекрасно понимал, что говорит адвокат. Он знал большинство из существующих языков, которые начал изучать, еще будучи человеком.

– Документы? – ответил незнакомый голос.

– В порядке, – вмешалась женщина.

Джейн.

Его раба крови.

Наиболее ценное приобретение за последнее время.

Обычно Клавдий старался избегать подобного рода ответственности и даже, в каком-то смысле, уязвимости. Конечно, были те, кто заводил себе целые гаремы таких питомцев, которые дрались за внимание господина.

Какой-то ген или клетки у этих людей вступали во взаимодействие со слюной вампира, пьющего кровь, в результате та действовала как наркотик. Такие жертвы сами искали губительного для себя контакта с носителем вируса вампиризма, но подпустить кого-то ближе – значило открыться. Глупо, а он никогда не было глуп, иначе не прожил бы так долго.

Джейн же застала его врасплох.

Все началось с того, что ему подарили новую игрушку. Просто как знак внимания, не более. Дарящий даже не рассчитывал преподнести нечто большее, чем красивую проститутку, которую потом никто не станет искать.

Все получилось… иначе.

То есть, сначала все шло обычно – Клавдий начал утолять жажду, как только дал девушке попробовать дорогое вино, привкус которого так любил…

Она застонала.

Не от боли, а протяжным мурлычащим вскриком удовольствия, цепляясь за его шею дрожащими руками.

Поначалу он ничего не понял – Клавдий давно забыл, что такое секс, по ощущениям высушивание жертвы было гораздо фееричнее, но когда сообразил…

Женский оргазм, принесенный собственными руками, вампир видел настолько давно, что просто не смог узнать. Чуть не уронил Джейн, пока та билась в цепких конвульсиях удовольствия – подумал, что девушка припадочная, либо больна. «По-сути, она и больна», – поправил себя Клавдий. Но эта одержимость ему понравилась.

Смотритель решил оставить новую игрушку себе – она занимала его и сама умоляла о внимании. Глупая женщина с чертовски сильной зависимостью.

Конечно, он мог бы подарить ее кому-то, и даже планировал сделать это.

Когда-нибудь.

Не сейчас.

Пока она прельщала своей одержимостью и готовностью дать ему все, что вампир захочет, без угроз или гипноза.

– Вы закончили, мы можем грузить тело моего мужа в катафалк?

С остальными она осталась дерзкой и полной собственного достоинства. Это тоже жутко забавляло, что женщина, полная королевского снобизма и не готовая склониться ни перед кем, так пресмыкается перед ним.

Сама, по собственной воле.

Ее взгляды, полные обожания. Попытки постоянно его коснуться, выглядеть получше, подчеркнуть узор вен на коже… Джейн была готова на все, быть может, это и подкупало.

Он наказывал ее последнюю неделю: привязывал, посылал найти для себя пищу, пил из других на ее глазах.

Было смешно наблюдать за человеческими истериками. Как Джейн пыталась подбить нескольких молодых на нападение, чтобы прийти к нему пожаловаться, хотя прекрасно знала, что им запрещено даже касаться ее. Или, возможно, хотела, чтобы он выказал хоть немного привязанности?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В любом случае, глупо.

Она принадлежала Клавдию, и Старейший свято соблюдал свои границы, требуя того же и от остальных.

Любой, посягнувший на эту девушку, умрет – это знали все.

И все равно она пыталась.

Глупо и очень по-человечески.

– Аккуратнее!! – временное пристанище Старейшего ощутимо тряхнуло. – Грузите.

Клавдий почти физически ощутил, как хромированное дно скользнуло по обшивке авто. Ему не терпелось выбраться из тесной коробки и увидеть этот город, ощутить его запах, познать людей.

В силу возраста Смотритель видел многое, но изменения городов, постройку которых он наблюдал, всегда поражали. Это место не было исключением. Можно даже сказать, что ему было интересно – такое бывало нечасто.

Причина визита, конечно, не сильно радовала – Клавдий слышал о брожениях в Совете и предупреждал остальных не соваться на территорию фейри. В нем все еще жила память об их прошлых деяниях, а кто знает, сколько силы у них оставалось сейчас?

Да, нападения на их территорию.

Да, потери.

Но кто знает, принимал ли Жрец участие в этой заварушке?

Умные, конечно, прислушались, а вот остальные… Минимальные потери у врага, и молодая кавалерия уже выдвигается в путь. Во все времена были идиоты, что с них взять. Но вот позиция старого знакомого огорчала.

Больше всего в этой ситуации была неприятной возможность, что Жрец сочтет их угрозой, как в свое время почти уничтоженных гойделов. Будь Беленус, его старый знакомый, в праве Жреца – испуг был бы не так силен, ведь длинноволосый хоть и имел силу, но был довольно уравновешен.

Дарен же, нынешний Жрец, был безумен так же, как хитер. И теперь нужно было убедить фейри в непричастности вампиров ко всему этому делу. Точнее, в непричастности большей части существующих «детей ночи».

Что было сложно, если учесть, что многие на самом деле были виновны, как, например, Бенедикт, Мастер Бригеллы, который входил в Совет.

Клавдий был уверен, что этот идиот, хоть и относящийся к правящей верхушке, решил поставить на кон все. Отправил сюда группу своих подданных в надежде, что сиды ослабели, и теперь удастся отбить у них территории, а возможно, и заполучить одного-двух в личное пользование.

Ошибка, и грубейшая.

Интересно, он хотя бы приказал им не говорить о задании? Лучше бы они говорили, что действуют по собственной инициативе, ведь если хоть кто-то узнает, и Жрец начнет Дикую Охоту…

Впрочем, Наместник собирался сначала узнать все досконально, а потом предпринимать хоть какие-то действия.

– Хозяин, – он буквально ощущал, как кривятся губы Джейн, пока она, постукивает кончиками пальцев по металлической крышке.

Конечно, Клавдий знал, как сильно ее раздражает необходимость обращаться к нему именно так, но дразнить рабу крови было так забавно…

– Я знаю, что вы меня слышите. Будем на месте через несколько минут. Не хотите почтить своих жалких подданных присутствием?

Улыбнувшись, Старейший нажал кнопку на коммуникаторе.

– А ты так соскучилась по мне, Евгения?

Вампир прекрасно знал, какой эффект производит звук его голоса. Будь он снаружи – совершенно точно почувствовал бы запах возбуждения от Джейн и ощутил обычное подобострастие Стена.

И это было правильно.

Когда Клавдий говорил – остальные слушали. Не важно, кто и где. Игнорировать его могли немногие и уж тем более, никто из смертных.

– Вы снова называете меня этим именем, – обиженно заметила девушка.

– Да.

Стоило ли говорить, что он делал это специально?

Джейн была из семьи русских эмигрантов, осевших в Америке после второй мировой. По какой-то причине она очень не любила прошлое своей семьи и довольно болезненно реагировала на любое упоминание собственных корней. Клавдий находил это забавным. Сам вампир очень гордился происхождением и, хотя не подчеркивал его повсеместно, совершенно не собирался скрывать. Ну и, конечно же, ему просто нравилось дразнить свою маленькую дерзкую добычу, которая так его хотела.

– Вы делаете это нарочно.

– Ну что ты, как можно.

Когда он говорил так, ему невозможно было не верить.

Она, конечно же, поверила.

***

Город расстилался внизу.

Мириады разноцветных звездочек – признаков цивилизации, присутствия человека, жизни.

Клавдий давным-давно не относил себя к виду Homo Sapiens, предпочитая думать, что является живым олицетворением теории Дарвина. Новым видом человеческого существа, хотя и не обязательно – улучшенным. Все же, как ни крути, у человечков был один очень крупный плюс. Они не сгорали на солнце. Вампирам же ультрафиолет был смертелен.

«Пока», – поправил себя Старейший, – «пока смертелен».

Но эта мысль со временем огорчать все больше. Пожалуй, можно сказать, что за последние несколько столетий энтузиазма у него заметно поубавилось. Впрочем, это не заставило вампира бросить исследования. Напротив, Клавдий с интересом следил за открытиями группы своих собственных ученых человечков. Они занимали его, как занимают балаганных зрителей обученные обезьянки, и приносили неплохой доход. А кто же в здравом уме откажется от большого количества денег, особенно, когда все усилия приложены, и осталось только пожинать плоды?

Оторвав лепесток благоухающего в вазе цветка, Наместник задумчиво повертел его между пальцев. Всем было известно, насколько господин Клавдий любит именно белые розы, хотя никто не мог объяснить эту привязанность. Или, скорее, не хотел даже пробовать, ведь тайны должны оставаться тайнами.

Он, конечно, мог бы поведать, почему, но попросту не хотел. Глупая сентиментальность, последняя привязка к человечности, за которой он давным-давно перестал гоняться.

Впустую.

Монстр есть монстр.

Остались лишь розы.

– Скоро рассвет, – чуть хриплый голос Джейн раздался совсем рядом.

Конечно, он знал, что раба крови здесь.

Слышал шаги, чувствовал биение сердца, улавливал дыхание.

Нужно питаться, иначе обостряются инстинкты хищника, а это такому древнему существу совершенно не к лицу.

Конечно, были извращенцы, которые преднамеренно доводили себя до подобного состояния, но Клавдий не относил себя к подобным… собратьям? Даже спустя века, он все еще не мог определиться с названием.

Анархия, как они предпочитали называть себя сами? Скорее уж глупцы и ренегаты, которые не желали принимать блага, что несла цивилизация. Умирали они в огромных количествах и от охотников, и от карателей собственного рода, равно как и уносили множество жизней с собой.

Смело.

Глупо.

Бессмысленно.

– Я знаю.

Белый лепесток полетел вниз, мазнув по краю разжатых пальцев. Кувыркаясь и планируя, он исчез во тьме, будто растворившись в ночи.

– Тебе нужно поесть, – произнесла Джейн чуть более хрипло.

Больше в номере не было никого. Он намеренно отпустил всех, не желая присутствия посторонних.

А предложения были.

Клавдию принесли альбом с фото и списками по группам крови тех, кто оказывал подобные… услуги.

Слишком просто.

Возможно, лишь прихоть, но он хотел большего. Чтобы жертва жаждала его прикосновений, как нежная девушка, ожидающая любовника.

Джейн давала ему этого ощущения сполна. Безопасно – он ее привез, он же и заберет, если не посчитает нужным свернуть шею и выбросить труп.

И еще один маленький и немаловажный момент.

Она никуда не уйдет и не сможет рассказать о том, что видит, важно это или нет. Джейн полностью зависит от него. Если Наместник захочет – она даже не сможет выбрать себе нижнее белье.

Раба Крови – не просто словосочетание.

Совершенно безопасно.

– Да, – он все еще смотрел вдаль.

Скорый рассвет ощущался всей кожей.

Легкими покалываниями и жжением, а все потому, что Клавдий был голоден.

В лучшие времена, когда ему удавалось высушить несколько людей за ночь, солнце не ощущалось так интенсивно. Будто потребленная ранее кровь останавливала разрушительные процессы ненадолго, притормаживала их развитие.

Самообман, конечно.

Просто чужие клетки крови замещали его собственные, пока вирус – а именно так предпочитали называть вампиризм врачи – не заражал потребленные клетки.

Эскулапы наверняка были правы. Человек – уже пройденный этап, и обратно вернуться нельзя.

– Потом нам будет нужно вернуться вниз, – она подошла ближе. – Тебе выделили весь первый этаж.

Тонкие пальцы Джейн легли на балконные перила.

Клавдий задумчиво посмотрел на нее. Наверное, будь он человеком, то желал бы, чтобы все произошло не так. Эта женщина заслуживала… не такого. Не того, кто поглотит ее жизнь до последней капли.

Тонкие запястья, высоко вздымающаяся от вздохов нетерпения грудь, шея с пульсирующей венкой. Эта красавица определенно нашла свое чудовище.

Он поманил ее пальцем, не больше.

Она с готовностью сделала шаг вперед, вступая в объятия возможной смерти.

На что похож голод?

Или же, не так… на что похоже насыщение?

После полной потери человечности Клавдий в определенный момент понял, что есть вещи гораздо лучше, чем секс. Нет, он не потерял возможности совершения полового акта, требовалось лишь большое количество потребляемой крови для заполнения мягких тканей. Просто… укус давал ему гораздо больше эмоций.

Жертва, живая и горячая, часто вырывающаяся и борющаяся за свою жизнь. Упругий поток пряной багровой жидкости, капля за каплей стекающий в горло. Вкус, приносящий с собой все то, что ощущалось ранее – радость, боль, вожделение или просто вино, выпитое за ужином. Это было насыщение самой жизнью, а не просто потоком плазмы или эритроцитов.

Кожа Джейн была все такой же мягкой и нежной.

Доверчиво прижимаясь к нему, женщина запустила пальцы в курчавые светлые волосы, чуть потянув за пряди.

Наместник не говорил, не просил ее об этом, но она делала так с того самого первого раза, создавая иллюзию для них обоих.

Мягкая, теплая, пахнущая цветами Джейн. Такая живая и человечная. Вскрикивающая от страсти и иррационального удовольствия.

Или, возможно, от боли?

Но что значит слово «прости» из уст монстра?

Лишь слово, поэтому он предпочел молчать, зализывая маленькую ранку на ее шее.

– Нам нужно вниз, – голос вампира звучал четко, не смотря на прозу.

Клавдий все еще был склонен над женской фигурой.

– Да, господин, – ее голос звучал тихо.

Едва различимый шепот.

– Мне нужно, чтобы ты хорошенько выспалась. Часовые пояса, потеря крови, – женщина чуть пошатнулась, когда его объятия раскрылись, но устояла. Наместник все еще крепко держал рабу крови под локоть. – Не забудь съесть свой ужин и заказать поздний завтрак. Я проверю. И прими таблетки.

– Я помню, – вяло отмахнулась она.

На бледных губах играла четко различимая и очень довольная улыбка.

Тщательно все взвесив, Клавдий подхватил ее на руки и широкими шагами направился к лифту.

Перспектива поджариться его совершенно не прельщала.

Глава 10

Мама всегда говорила, что когда особенный человек появится в ее жизни, то его можно будет узнать сразу. Пожалуй, что так, но она точно уж не имела в виду то, что происходило сейчас.

Джейн отчетливо понимала, что Клавдий никогда не смог бы быть ее принцем из сказки, но все же отчаянно скучала. Зная, что он спит внизу, в подвале предоставленном «молодыми», как он их называл, такими же вампирами, как и тот, кем были заняты все мысли. А ведь большинство из них появились на свет задолго до прабабушки Джейн Брукс, Елены Грешиловой, рожденной на бескрайних просторах бывшего СССР и когда-то удачно сбежавшей в Штаты.

Было странно ощущать себя в таких огромных апартаментах в абсолютном одиночестве – Клавдий не любил гостей, да и приглашать было некого. Знакомых здесь у Джейн не водилось.

Правду сказать, их и дома то было не много – по какой-то причине она плохо сходилась с людьми, хотя, если подумать, никогда об этом и не жалела. Особенно после знакомства с Клавдием, который заменил ей многое и многих.

Конечно, Джейн понимала, что эта привязанность иррациональна. Клавдий был совершенно не похож на описываемых в книгах загадочных и романтичных вампиров. Скорее уж он был четким и расчетливым дельцом, которые всегда немного кровопийцы, просто этот мужчина, скажем так... пил кровь не метафорически.

Иногда ей было совершенно непонятно, как и почему их свела жизнь – он не нуждался в ней так явно. Да и она не любила его так, как часто описывают это чувство, скорее уж, была одержима, как сильным наркотиком, за который подсевший на иглу может отдать последние ценности. Джейн была уверена – Клавдий знал это лучше остальных и умело этим пользовался, но его трудно было обвинить. Поступать так было вполне в натуре вампира.

Смешное слово – вампир.

А ведь когда-то она и не думала, что его можно применить к кому-то живому, реальному, существующему, всамделишному. Тому, кто может находиться рядом, дышать, ходить, разговаривать. Хотя Клавдий, по сути, и живым-то не был.

Джейн помнила собственный ужас, когда он впервые перестал дышать при ней – оказалось, просто забыл, ведь когда молчишь, воздух не нужен. Конечно, будь он молодым вампом, это не получилось бы у него так легко – у тех тело еще само помнит простейшие функции и они не могут проворачивать такие фокусы на чистом автоматизме.

А вот Клавдий смог.

И уже позже она поняла – это было величайшее проявление доверия, ведь этот мужчина никогда и ничего не забывал.

Вздохнув, Джейн отбросила книгу, на которой все равно не смогла сосредоточится. До заката оставалось немного, около получаса, и скоро должен был проснуться тот, ради кого совершалась вся эта поездка. Ради кого она жила последний год.

Нужно было привести себя в порядок. Не то чтобы она выглядела плохо – просто возле Клавдия крутилось слишком много красивых женщин, которым не хотелось проигрывать ни в чем. Ни во внешности, ни в эрудированности.

Джейн встала и сделала несколько шагов в сторону огромного, от пола до потолка, зеркала.

Когда-то она наивно думала, что это ненужный для вампира предмет. Клавдий посмеялся бы, если б узнал. Любой из них замечательно отражался в зеркале, хотя видеть себя они и не любили. Один из молодых, которого она спросила, почему, ответил, что это затягивает. Джейн не поняла ответа, зато прекрасно видела, каким взглядом смотрели новообращенные на любую привычную вещь. Будто видели впервые или заново познавали суть.

Тогда ее это испугало.

В зеркале привычно отражалась молодая красивая брюнетка. Короткая стрижка, голубые глаза, точеная фигурка – она работала хостесс когда-то, до Клавдия. Сопровождала мужчин на приемы, где была нужна подружка, жена или просто сопровождающая.

А что такого?

Работа была не пыльная, да и агентство хорошим – ей приходилось продавать только свое время, а не тело, хотя с некоторыми она спала просто так, для удовольствия. Может же свободная девушка позволить себе такую вольность? А потом вдруг БАХ, и все. Она оказалась собственностью вампира и совершенно не хотела вырваться.

Взяв из косметички подводку, Джейн начала тщательно подкрашивать глаза.

Клавдий любил ее взгляд. Говорил, что она напоминает ему прошлое, хотя никогда и не признавался, какое. Может быть, еще с тех времен, когда он был человеком? Но такое было трудно представить.

Как поняла Джейн, он являлся самым старшим из тех, кого она видела. Или просто ее скрывали от остальных – это не следовало исключать. Клавдий был просто сумасшедшим собственником и вполне мог так поступить.

Губы она подвела ярко-красной помадой. Честно говоря, это было достаточно вульгарно, но производило нужный эффект на ее мертвого бога. «Будто твои губы испачканы кровью», – однажды отметил он. В тот раз Клавдий пил от нее из вены в паху, а Джейн бурно кончала, как ей самой показалось, целую вечность, едва не упав с кровати.

Это было… хорошо. Такие ночи нужно повторять. Жаль только, что ее мужчина так не думал.

Его мысли вообще оставались непостижимыми для Джейн. Взять хотя бы эту поездку – зачем было нестись, сломя голову, в этот городок, совершать несколько перелетов, ехать на машине в этом его ящике под угрозой солнца? Клавдий вряд ли решил увидеть старых друзей, да и бизнеса у него тут точно не было. Впрочем, он не посвящал ее в свои дела, оставалось только догадываться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пригладив пряди волос пальцами, Джейн потянула за завязки халата. Тот скользнул вниз по коже, оставив бледную наготу. Пожалуй, даже слишком бледную.

Она нахмурилась.

Если вампир сочтет ее не готовой, то будет кормиться от кого-то еще. Нужно было выпить сока и, наверное, съесть еще что-то, кроме яблока, но есть не хотелось до тошноты. Еще следовало выпить забытую таблетку… Черт. Если он узнает, то снова накажет.

Клавдий не любил терять свои игрушки, а смерть была весьма веской причиной соблюдать предписанный режим.

Да, таблетка.

Но сперва…

Пальцы сжались на паутинке ткани. Тонкий чулок скользнул вверх по коже, обнимая стопу, икру, голень, и, наконец, бедро. Повторив священнодействие со вторым предметом туалета, Джейн подцепила кружевные крепления к поясу и натянула трусики. Ей нравилась мысль, что когда-нибудь Клавдий все же решит заняться с ней сексом, и весь последний год она одевалась именно с расчетом на это. Соблазнить его. Это даже стало чем-то вроде навязчивой идеи.

Сначала, правда, она думала, что вампиры сексом не занимаются, пока не увидела, что молодые часто таскали с собой шлюх, которых потребляли в обоих смыслах. Тогда хорошей идеей показалось спросить – Клавдий долго смеялся, а потом сказал, что секс не приносит столько удовольствия, как хорошая жертва. Они долго спорили в тот раз, и он пообещал, что если Джейн удастся его соблазнить, то… Впрочем, пока не удавалось, поэтому она могла только представлять, каково это – быть с ним и так тоже.

Наверняка, чувственно и очень ярко.

Облизнув губы, Джейн застегнула лифчик. Теперь нежное кружево обнимало ее там, где хотелось чувствовать его руки и прохладные губы.

От кончиков пальцев по ногам вверх по бедрам.

Легкой тонкостью на ягодицах.

Груди будто в полупрозрачных чашах с темными каплями ареол и сосков.

Идеально.

В этой экипировке она чувствовала себя пирожным, которое стоит в стеклянной витрине, украшая всю лавку кондитера. А еще дикой и сексуальной. Это ощущение было заметно другим, она знала по огромному количеству комплиментов. Однако Клавдий ни разу не отметил именно ее внешности – со временем это превратилось в какую-то игру. Джейн даже почти решилась выйти и покрасоваться перед его гостями именно так, раз уж он сам не реагирует на зрелище, но тут случилась эта поездка…

– Не надевай платье, – его чувственный голос наполнил комнату, будто дым.

Вот от чего она буквально таяла.

От его голоса.

Джейн знала, что это не потому, что Клавдий – вампир. Он мог быть кем угодно из нечисти, или даже человеком, но этот голос… Плавный, тягучий, бархатный, или, наоборот, громогласный и хлесткий, словно бич – по желанию владельца.

Он охватывал ее голосом, им же гладил и избивал.

Когда он говорил разочарованно, это было даже больнее чего-то физического, и наоборот. Иногда даже казалось, что если бы Клавдий захотел, то она могла бы кончить только от звуков, произносимых его ртом.

– Хочешь посмотреть? – Джейн глянула в зеркало.

Нет, она любовалась не на себя. Пыталась поймать мужской взгляд.

Напрасно.

Его глаза скользили по одетой в тонкое кружево фигуре, и было отчетливо заметно, как вампир наслаждается видом.

– Да, пожалуйста, – кивнул он.

Бледный, только проснувшийся от своего мертвого сна, Клавдий напоминал покойника.

Ему нужно было питаться, почти наверняка, но у Джейн язык не поворачивался сказать это вслух. Будто это разбило бы все волшебство только что начавшейся ночи.

Впрочем, он был красив и без румянца. Высокий статный блондин с синими глазами и тренированным телом. Будь он публичной персоной хоть немного, от женщин бы отбоя не было.

Последняя мысль оказалась очень неприятной, и заострять на ней внимание не хотелось. В конце-концов, он же сейчас был здесь, так?

Медленно поворачиваясь, Джейн следила за выражением лица своего вампира, но он ничем не выдавал своего желания – если оно было. Да и было ли? Может, он не врал, и в крови нуждался больше, чем в удовлетворении желаний плоти?

– Ты красивая.

– Я знаю, – кивнула она. Услышать хотелось не это.

Молча отвернувшись, Клавдий отошел в сторону.

– Мне остаться так? Во время ужина? – в ожидании Джейн даже закусила губу.

Он пожал плечами.

И даже не повернулся, чтобы посмотреть на нее снова.

Надежда корчилась на полу в судорогах, рядом с уязвленным самолюбием. Сделав несколько шагов к постели, где было разложено платье из синего атласа, она яростно сдернула его и начала рывками натягивать на себя.

– Подожди, давай помогу, – его ладони легли на ее тело, проглаживая изгибы. – Вы, смертные, слишком нетерпеливы.

– Хорошо рассуждать о терпении, когда не можешь умереть, – злобно бросила Джейн, пока мужские руки боролись с молнией в складках платья. – Пока ты решишь, что хочешь меня трахнуть, я стану старухой!

Подцепив и легко расстегнув молнию, Клавдий помог платью облепить ее стройное тело. Отойдя на несколько шагов назад, вампир склонил голову на бок, любуясь девушкой и, будто между прочим, произнес:

– А почему ты решила, что доживешь до старости?

***

Ощущалась только безмерная усталость и какое-то слабое, будто опутанное ватой, отвращение.

Беленус снова был в своей стихии, управлял другими, поэтому личное отошло на второй план. Аили осталась дома – это в немалой степени способствовало спокойствию. А вот Экхарт решил, что дело требует его присутствия, и теперь деловито беседовал о чем-то с приезжими следователями, которых вызвал Рус.

Кстати, о нем… С момента приезда следователь уже успел заглянуть во все комнаты и поговорить с персоналом. Русланов Беленусу нравился, он был профессионалом в своем деле, но эта его привычка сунуть нос везде – очень раздражала.

– Ну что, Зеленый Человек, – Экхарт подошел почти неслышно. Будь Беленус простым смертным, ничего не услышал, – поговорим по дороге домой?

– Едем.

Они оба приехали на машине Фир, хотя оборотень по старой привычке отказался сесть за руль, возложив эту обязанность на сида. Не то чтобы Беленус возражал, даже был «за».

Как оказалось, Экхарт любил скорость, превышая режим на шоссе, если удавалось попасть на место водителя. А сращивать кости после аварии было не самым любимым занятием бывшего брга.

– Пристегнись.

Вервольф молча щелкнул застежкой от ремня безопасности и посмотрел на соседнее место.

– Ты как сам, нормально? – наконец поинтересовался он после долгого разглядывания Беленуса.

– Жить буду.

– Хорошо, – Экхарт кивнул. – Это вампиры. Ни один из оборотней в этом городе на такое не пойдет. Они не идиоты.

– Знаю.

– Это те приезжие, Бел, больше некому.

– Я знаю, Экхарт, – темноволосый повернул ключ зажигания, и машина взревела, – и это в корне меняет ход дела, правда?

– Еще бы, – такой улыбкой оборотня вполне можно было пугать маленьких детей.

Глава 11

– Покажи еще раз, что ты видела.

Кивнув, она перемотала ползунок видео на начало. Картинки снова задвигались, а мужчины внимательно уставились в экран.

На плече сиды расположилась Кайла. Она тоже вглядывалась в изображения, просматривая видео еще раз. Аили пересылала им стоп-кадры, ведь Беленус запретил ей ехать, а помочь хотелось. Но Экхарт сказал, что ему важно видеть движения, поэтому теперь все четверо внимательно просматривали видео снова.

В кабинете было светло – ярко горели лампы. Беленус и оборотень стояли по обе стороны стола, будто запирая сидящую между ними Аили в замок.

Рядом со светловолосым великаном ей было не очень уютно, поэтому женщина постоянно отклонялась в сторону своего мужа, касаясь плечом руки любимого. Кроме того, прикосновение было попросту приятно, а им всем ох как нужны сейчас положительные эмоции.

– Вот, – она указала на нечеткое смазанное пятно, мелькнувшее в сторону туалетов. – Так она попала внутрь.

– Не понимаю, как вообще посторонний мог проникнуть в клуб, – Экхарт задумчиво покачал головой. – У нас работают и вампиры, и оборотни. Ее бы заметили и выдворили, или, по крайней мере, указали охране.

– Покажи еще раз, что было видно на камере в туалете, – попросил Беленус, поглаживая Аили по спине.

Скорее всего, он даже не осознавал, что делает это, действуя автоматически. Слишком привык к этому жесту за века, проведенные рядом с женой.

Послушно кивнув, та переключила следующее видео. На экране замелькали женские силуэты. Аили снова передвинула ползунок на нужное время и ощутила, как напряглись стоящие рядом мужчины.

Прямо в середине комнаты нарисовался силуэт подростка. Быстро и четко, попирая законы существования и физики.

Было странное ощущение, что девушка появилась прямо из воздуха, из ниоткуда, будто пленку смонтировали, добавив образ искусственно. Тоненькая и худая девушка, с короткими сальными волосами, выглядывающими из-под натянутого на голову капюшона.

– Это с ней мы встречались на стоянке, – заметил Беленус.

Аили кивнула.

На экране подошедшая к окну девушка открыла раму.

– Решетки на окне сломаны снаружи, – высказался Экхарт. – Просто вырваны из пазов в стене.

Видео пошло рябью, а в следующее мгновение в центре комнаты появилась фигура. Долговязый мужчина, худой, но очень широкоплечий. Одетый в длинный черный плащ, с закрытым капюшоном лицом, он, сгорбившись, стоял, пока вокруг суетилась та самая девушка-подросток.

Речи их слышно не было, да и быть не могло – камеры ставили, чтобы пресечь употребление наркотиков в клубе, и они просто показывали картинку.

– Вероятно, это их Старший, – прошептал Беленус. На лице сида читалось отвращение.

Дальше смотреть было почти не на что.

Экран зарябил еще раз, потом мелькнуло изображение белого лица, перекошенного дикой злобой, и пошли полосы. Вампир вырвал камеру из стены.

– Думаю, это он и есть. – Экхарт отошел от кресла, в котором сидела сида, и задумчиво произнес, – хотел бы я знать, где мы ошиблись. Как она смогла пробраться?

– Чтобы исключить прецеденты? – Беленус спокойно смотрел перед собой, хотя Аили представляла, каких усилий ему это стоит.

– Да, именно, – оборотень кивнул. – Любую возможность добраться до нас, пусть и ничтожную. Лазеек быть не должно.

Слушая разговор мужчин, сида еще раз перемотала на момент появления вампира и снова посмотрела на новоявленного врага. Он явно был истощен, только не понятно из-за чего.

Плохо питался?

И делал это сознательно?

Аили не понимала.

Судя по обрывкам разговора, на месте осталось очень много крови. Это значило, что Старший не пил из той, которую убил. Неужели он просто хотел показать свою безнаказанность в их клубе?

– Мы будем следить, – тихо сказала Кайла, – не волнуйся.

Она сидела тихо, пока сидхе обсуждали дела в клубе, ведь феи-крошки практически не покидали дом. Но на своей территории старейшина пикси твердо знала, что сделать для общей безопасности.

– Нужно встретиться с Клавдием и открыть Охоту, – донеслись до Аили слова оборотня. – Поиски я уже начал, мы будем знать, где они, максимум сутки.

– Этим вечером, в клубе, – ответила она. – Звонил его человек. Я выбрала место.

– Верно, – кивнул Беленус. – Пусть не думают, что мы в ужасе.

Кивнув, Экхарт запустил пятерню в волосы, пригладив выбившиеся пряди.

– Мне нужно быть с вами на встрече. Хотя, – он на секунду запнулся, – черт побери, как бы хотелось, чтобы Дарен был тут. Было бы намного спокойнее.

– Ты знаешь, почему нельзя, – отозвался зеленый человек. – Должны видеть именно нашу силу. Не Жреца. Не его группы.

– Знаю, но от этого не легче, – ухмыльнулся оборотень. – Пойдем хоть немного поспим до заката. Чувствую, ночка будет напряженной.

***

– Обними меня.

На самом деле, просить было не нужно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Беленус и так обнял бы ее, просто хотелось… отвлечь его хоть как-то. Добиться не автоматического действия, а осознанного теплого прикосновения.

Он беспрекословно подчинился, одновременно подтянув Аили повыше, чтобы помочь расположиться поудобнее.

– Там было очень страшно все? – Она сложила руки и оперлась подбородком на свои руки.

– Смерть всегда страшна. – В глазах Беленуса застыла печаль.

За века своей жизни сид видел множество смертей, ощущая каждую… близко.

Любая жизнь, потерянная напрасно или отданная не по собственной воле, будто становилась его собственной потерей того, кто был рожден сохранять жизнь.

Зеленый Человек – было не просто прозвищем.

Любой из сидхе, рожденный со связью с природой, чувствовал жизнь. Не оттенки, не то, как это можно прожить, а ту искру, которая теплится внутри каждого. Аили поняла это уже после того, как получила дар Даннан, но описать словами не смогла, даже если бы захотела.

Тот, кто умер слишком быстро, особенно был убит… у них отбирали все. Ту красоту, которую содержала в себе жизнь. То чудо, которое они могли бы принести.

– Мне жаль, – женщина погладила любимого по щеке.

– Мне тоже. – Он ласкал длинные светлые пряди. – Она была очень молода.

Они полежали так еще несколько минут, безмолвно сожалея об ушедшей. Ни Аили, ни Беленусу не нужно было знать ее, чтобы сделать это. Оба знали, как, в сущности, бесценна жизнь.

***

Нервно одернув платье, Джейн достала пудреницу и снова посмотрела в зеркало. Выглядела она просто безупречно – макияж, прическа, платье. Даже собственный взгляд казался загадочным и порочным, но она четко осознавала, что не сможет тягаться с Ней. Той женщиной, которую видела однажды на экране ноутбука своего господина. И вот теперь, когда Клавдий ехал встречаться с той самой леди – а она попросту не могла подобрать другого слова, чтобы описать ее, Джейн было страшно.

Та женщина казалась красивой, очень. Тонкая блондинка с нежно-детскими чертами лица. Она светилась, хотя, возможно, это был какой-то эффект из-за компьютера, но определенно добавляющий очарования.

Ехать с Клавдием не хотелось, как не хотелось и встречаться со своей возможной соперницей – Джейн видела, какими глазами вампир смотрел на ту. Но разве ему можно было отказать? Просьба-приказ все еще звучала у нее в голове, подавляя волю. Ну, или подавляя частично, ведь сопротивление было, хоть и внутреннее.

За окном мелькали улицы незнакомого города. Пышные кроны деревьев, лениво шелестящие в свете фонарей. Здания почти без света в окнах. Улицы без прохожих. Конечно, ведь слишком поздно.

Джейн вздохнула.

Она давно не видела людных улиц. С тех самых пор, как начала жить с Клавдием и перестала выходить днем, пожалуй.

Зато был дом, заполненный новообращенными. Семьей. Теми, кто подчинялся Старейшему. Книги, много книг – от очень и очень старых до последних изданий. И… Клавдий.

Хотя бы частично, но у нее был Клавдий. Это искупало многое.

Или не искупало?

Джейн молча вернула зеркало в сумочку-клатч, крошечную настолько, что туда помещались только пудреница и помада.

– Ты хорошо выглядишь, не волнуйся, – Клавдий истолковал ее жест по-своему.

– Как скажешь, – она улыбнулась. – Ты господин.

Через минуту или две машина остановилась возле ярко освещенного здания. Широкое крыльцо и яркое покрытие под ногами… посмотрев вверх, Джейн заметила вывеску на русском, которую принципиально не стала читать, хотя и знала язык. Наверняка бар или что-то подобное, но ей не хотелось даже знать, где вампир будет хвастать игрушкой.

У входа толпились люди, охранник в черном внимательно смотрел в толпу, то ли в ожидании, то ли еще зачем-то. Впрочем, увидев их, он почтительно кивнул и тут же взялся за рацию. Странно, но даже явно будучи не человеком, он показался Джейн совсем другим, нежели любой из детей ночи.

– Мы ждали вас, – почтительно произнес он, обращаясь, конечно же, к Клавдию.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся тот. Вампир откровенно упивался происходящим.

– Проходите, вас встретят.

В клубе, как Джейн решила называть это заведение, было сумрачно и накурено. Гремела музыка, а запах разгоряченных тел чувствовал даже ее непритязательный человеческий нос. Клавдию наверняка было неприятно, но он молчал, с улыбкой оглядываясь по сторонам.

– Здравствуйте, я Морана, администратор. – Голос раздался неожиданно справа, хотя вампир не выказал ни капли удивления. Он наверняка услышал девушку до того, как она подошла. – Позвольте сопроводить вас в зал.

Понимать ее было трудно, но возможно, за это стоило поблагодарить бабку и прабабку, заставивших учить язык. Виляя бедрами, сопровождающая направилась наверх. Она сразу же не понравилась Джейн, а Клавдия, интуитивно почувствовавшего это, ситуация, кажется, сильно забавляла.

Стоило, вероятно, надуться и попытаться в который раз устроить ему подобие скандала, но не на публике. Вампир не терпел от нее публичных собственнических проявлений, и дело вполне могло закончиться поркой – совсем не фигурально.

– Прошу, – перед ними открыли дверь.

Клавдий вошел первым, наверняка улыбаясь, хотя Джейн видела только его спину. Ее оставили замыкать шествие, возможно из–за доверия, хотя, зная вампира – он просто желал сделать появление эффектным.

– Доброго времени суток, Аили, Беленус, – его мягкий голос наполнил помещение, почти заставив Джейн осесть в желании.

– Здравствуй, Клавдий, – ответил спокойный женский голос.

– Доброго, Клавдий, – от этого голоса у Джейн потемнело в глазах, а по коже будто провели языком, влажным и дразнящим.

– Это Джейн, – продолжил вампир, – моя маленькая слабость.

Он подал ей ладонь и девушка ухватилась за пальцы Старейшего, как утопающий за соломинку.

– Не честно играть, когда с нами человек, – на этот раз мужской голос не вызывал таких ощущений. Просто красивый и мелодичный, не более.

И теперь она смогла рассмотреть говорящего. Это был худой длинноволосый брюнет, безумно красивый, со светящейся кожей и ярко сияющими зелеными глазами. И если Клавдий был красив именно мужественной красотой древнеримского воина, то этот мужчина являл собой воплощенный секс.

А возле него… возле него сидела та самая женщина. Она была еще прекраснее, чем на экране ноутбука, с этими золотистыми волосами, убранными вверх и обрамляющими лицо, и огромными голубыми глазами. Женщина оказалась миниатюрнее, чем думала Джейн, но слишком хрупкой она не была.

– Присаживайтесь, – улыбнулась она, указав рукой на диван напротив. – Я – Аили.

– Ох, уж это ваше человеколюбие, – рассмеялся вампир уже совершенно нормальным для него голосом. – Ладно, долой игры. Займемся насущным.

Расположившись на предложенном месте, Клавдий притянул Джейн к себе, в точности повторив позу пары напротив.

Это было неуютно, ведь она почему-то знала, что вампир сделал это специально. Хотя, что он хотел показать этим, так и не поняла.

– Ваши подопечные сделали новый ход, Клавдий. – Мужчина, которого ее хозяин назвал Беленусом, взял бутылку вина, разлив содержимое в три бокала, один из которых поставил перед Джейн. – Вчера в нашем клубе был убит человек. Девушка. Я требую, чтобы ты объявил их вне закона. Мы обьявляем Охоту.

– Без участия Дарена? – Вампир взял бокал за тонкую ножку, обласкав стекло пальцами, и передал рабыне крови.

– Мы в силах справиться сами, поверь, – улыбнулась Аили.

– Доказательства?

Джейн не видела его улыбку, но чувствовала ее всей кожей. Клавдию нравилось происходящее, определенно.

– Запах, отпечатки зубов, следы пальцев на останках, – голос был хриплым и рычащим, будто исходил из пасти крупного зверя. На деле же это произносил огромный мужчина, стоящий в углу, которого она заметила только сейчас. – И, конечно, материал видео-камер слежения.

– Добрый вечер, Экхарт, – кивнул вампир, – а я думал, что ты решил помолчать сегодня.

– Я решил, что тебе будет интересно, – пробасил тот в ответ.

Чуть отклонившись, Джейн непроизвольно вжалась в холодное тело Клавдия.

Здоровяк в углу был страшным. Не так, как дети ночи, нет. В нем было нечто звериное, будто сжатая пружина, сидящая в этом огромном теле.

Он не был человеком, явно, но и не был вампиром. Да и эти, сидящие напротив, тоже не были, хотя и выглядели мягче. Как… ядовитые цветы.

Внезапно Джейн стало очень холодно. Клавдий не мог согреть, он не питался сегодня, и тело его было будто лед. Мелко затряслись руки, и вино пришлось поставить на стол, чтобы не пролить на себя.

– Я хочу просмотреть это видео. И если все подтвердится, мне нужно будет сделать звонок.

– Конечно, – кивнула Аили, повернув к нему экран ноутбука. – Я уже отправила копию тебе на почту, поэтому можешь не стесняться.

Кивнув, вампир чуть наклонился над компьютером, а Джейн уставилась на бокал, из которого успела отпить лишь глоток. Она не понимала, что делает здесь, и как сюда попала.

Как такое вообще могло произойти с ней?

– Тебе нехорошо? – Аили обеспокоенно подалась вперед, застыв на середине, будто натолкнулась на невидимую стену.

– Видимо, она снова не поела, – заметил Клавдий, не отрываясь от просмотра.

– Ты пил из нее, – с легким отвращением заметил мужчина, которого называли Беленусом, – но не накормил после.

– Я ей не нянька, – вампир зло захлопнул крышку ноутбука. – Зато я нянька другим идиотам, как оказалось.

– Ты отвечаешь за нее, – Беленус рывком встал, почти рыча от ярости. – Рабы Крови не отвечают за себя, кому, как не тебе, об этом не знать!

– Потише, Зеленый Человек, – здоровяк, названный Экхартом, вышел вперед, положив ладонь на плечо друга. По крайней мере, Джейн показалось, что они друзья.

– Я не стану отвечать на эту реплику, – Клавдий вздохнул, – у меня и без того дел полно. А если тебя заботит судьба моей рабыни, то я давно предлагал поменяться. Предложение в силе.

– Пошел к черту!

– Размытое понятие для нас обоих, согласись.

В комнате воцарилась тишина и стало совершенно неуютно.

– Я начинаю Охоту завтра, и мне плевать, как ты объяснишь это Ассоциации, – голос Экхарт был спокойным. – Ваши подопечные вторглись на нашу территорию и нарушили установленные правила. Как Левая Рука Богини, Ее Карающая Длань, я налагаю на эту группу приговор. Смерть.

Пожав плечами, вампир достал мобильник.

– Ты в своем праве, Экхарт Гунн. Но мне бы хотелось присутствовать самому и пригласить Охотников от Ассоциации.

– Если не боишься поджариться, – клыкасто ухмыльнулся великан, – то я вас подожду. Недолго.

– Скажешь, когда будет известен адрес, – кивнул Клавдий.

Глава 12

В этом доме все было неправильно.

От хозяев, на первый взгляд казавшихся совсем не хозяевами, до его собственных сородичей, по какой-то нелепой причине возомнивших себя не теми, кем они должны быть.

«А кем должны?» – насмешливо вопросил внутренний голос. Ответить было нечего, но Мокка ощутил еще большее раздражение – здесь его учили думать, полагаться на собственные выводы, решать самому, тогда как дома этого совсем не требовалось.

Конечно, как всякое разумное существо, он сначала пытался, но ему показали истину – хорошо, когда за тебя решает старший. Более умный. Или сидхе, к которому ты поступаешь в подчинение. А здесь все было не так, и это буквально сводило с ума.

Повернувшись, Мокка посмотрел на Вики. Она сидела над книгой и, как всегда, была похожа скорее на ледяную глыбу, чем на живого ребенка, пусть и сидхе.

После прибытия в этот дом он больше не чувствовал потребности кормиться ее кровью, теперь магии было предостаточно рядом, просто в воздухе. Мокка мог легко получать силы с каждым вздохом, но пока не решился сказать об этом своей маленькой госпоже. Ведь она точно уж не обрадуется.

Они родились вместе, последние дети, каждый у своего вида. Он был альбиносом, может, это его и спасло – сиды заметили и стали подкармливать странную зверушку.

Плохое зрение и повышенная чувствительность к солнцу – не лучшие друзья пикси. Но за экзотическую внешность это можно было простить.

Его подарили Вики в день двенадцатилетия как живую игрушку, и Мокка был рад получить свою собственную сидхе, которая будет питать только его. Тому, что больше не надо будет ждать жалкой подачки от кого-то из старших или наказания для провинившихся, чтобы пикси того дома могли напитать себя силой.

Даже сейчас, при воспоминании о голодных временах, его желудок свело судорогой, и появилось желание спрятаться, когда Вики будет уезжать, хотя такого он не сделал бы. Наверное. Здесь было достаточно пищи на всю их колонию, оставшуюся в американском сидхене.

Дом, милый дом.

К нему хохоча приближалась стайка пикси. Их цветастые крылья трепетали, поддерживая маленькие хрупкие тела в воздухе.

Здешние были прекрасны, как бабочки, куда там ему со своими стрекозиными стекляшками… Мокка был чужаком и не имел иллюзий насчет своего положения. Именно поэтому носил так надоевший красный шарф, который, по сути, не приветствовался в родном сидхене – там следовало оставаться как можно более незаметным.

Здесь оставаться незаметным нельзя, иначе сразу сочтут шпионом, а такие не возвращаются.

– Макха, – над ним зависла маленькая красотка с лимонно-желтыми крылышками, – почему у тебя женское имя?

– Я Мокка, – злобно выдохнул он и тут же приказал себе быть спокойнее. Она не хотела его обидеть, а даже если и так, то сделать он ничего не мог.

– Но мы думали, что именно поэтому ты все время в черном, – недоуменно ответила пикси. – Меня зовут Тэгвен, это значит «прекрасная». А что значит твое имя?

– Мокко, это один из рецептов приготовления кофе, – пробормотал он уже менее злобно. Слишком сильным было недоумение в ее голосе, чтобы счесть оскорбление намеренным.

– Тебя назвали в честь кофе? – она приземлилась на стол и подошла ближе.

– Да.

– А почему? Он такой вкусный?

– Не знаю, – этот разговор задевал его, хотя Мокка и не понимал, чем. – А почему тебя так интересует значение моего имени?

Пикси оперлась локтями на подушку, на которой восседал гость, и посмотрела ему прямо в лицо. Она явно оценивала его, обдумывала, можно ли сообщить ему то, что уже рвалось с языка. Потом на ее лице отразилось понимание, и даже какая-то печаль, которой Мокка не понял.

Наконец, Тэгвэн решилась.

– Мне говорили, – осторожно начала она, – Кайла говорила, что у вас так. Мне нужно было проверить. Для нас всех.

– Что? – он чуть наклонился, взглянув ей прямо в глаза.

Желтые радужки с черными крапинками зрачков столкнулись с переливами красного. Во взгляде одного читалось презрение, прятавшее интерес. Во взгляде другой – теплота и сожаление.

– У нас имя каждого фейри значит то, что он несет в этот мир, – Тэгвэн говорила тихо. Так, что слышать мог только другой пикси, находящийся очень-очень близко. Не для ушей Вики. – Мы все – частички большего, одного целого. Не только сидхе, но и феи-крошки, и гномы, и сильфы, и русалки, и многие-многие другие.

– Я не понимаю, о чем ты, – голос Мокки дрожал.

Он не хотел понимать, не хотел слышать то, что ему говорили сейчас.

– Ваши имена не значат ничего важного, – тонкие женские руки обхватили его лицо, не давая отвернуться и заставляя смотреть в глаза дальше, – в них нет памяти, нет основы. Красивые сочетания звуков. Что ты несешь в этот мир, Мокка? Что несут остальные пикси твоего дома?

– Отстань от меня! – он выпутался из хватки, отклонившись так далеко, как только смог.

Знать, что прав тот, кого ты считал врагом, всегда больно.

Понимать, что враг тебе не он, а ты сам – еще больней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я лишь сказала то, что должна. – Тэгвэн покачала головой. – Это слова Сегунды, не мои. Она заставила меня их заучить и сказала, чтобы я передала тебе.

– Одна из Видящих, – он почти выплюнул эти слова.

– Да, Оракул, – подтвердила пикси. – Она сказала, что будет рада поговорить, если тебе будет это нужно.

– У нее были видения обо мне? – Мокка будто похолодел изнутри.

Чего ему меньше всего хотелось, так это знать, что уготовано судьбой.

– Она не говорила, – Тегвен отрицательно покачала головой. – Но сказала, что ты милый.

Маленькая красотка улыбнулась и взлетела к другим фейкам, оставив ошарашенного Мокку сидеть в той же позе.

Он решительно не понимал, что сейчас произошло. Даже намеки, что его дом выродился, а родичи превратились в домашних животных, не поражали так сильно, как тот факт, что Оракул признала его «милым».

Оракул.

Его.

Мокка оглянулся. Вики сидела в той же позе, лениво перелистывая страницу. Ей обещали, что чем раньше она закончит обучение, тем раньше сможет вернуться домой.

Хозяйка даже не обратила внимания, что ее звереныш общается с себе подобными. Даже не заметила. От этого почему-то стало противно и горько больше, чем обычно.

Странно, ведь для него не было секретом, что для Вики он что-то среднее между телефоном и карманной собачкой, так на что обижаться? Уж не на то ли, что все могла бы быть по-другому, родись он здесь, а не там?

Вздохнув, пикси откинулся на подушку.

Ему необходимо было встретиться с Сегундой, но как можно незаметнее.

Знать бы, как именно.

***

Полотняный мешок в ее руках не был тяжелым, скорее наоборот – слишком легким для своего объема, но это только для того, кто не знал, что находится внутри.

О своем последнем увлечении Оля не распространялась. Не потому, что боялась насмешек или знала, что в доме есть предсказатели гораздо лучше, просто… она, наверное, даже и не знала, почему.

Руны не были новыми, она привезла их из Дублина, получив в подарок от одной из ведьм тамошнего ковена. И, сказать честно, она вообще не знала, зачем за них взялась спустя столько времени. Предсказание никогда не было ее сильной стороной.

Деревяшки звонко стучали друг о друга внутри, и этот звук успокаивал. Не хотелось думать ни о чем, но мысли сами упрямо лезли в голову. Она обдумывала свой сон, возвращаясь к тем воспоминаниям снова и снова.

Честно говоря, Оля радовалась тому, что ей приснилось – теперь страх сновидений утих, а кошмары, ранее бесконечные, мучили намного реже. Пусть даже то, что было предсказано, и не окажется правдой.

Запустив руку в мешок, Оля начала вытаскивать руны одну за другой, выкладывая их крестом. Ровно семь штук. Деревяшки с записанным на них грядущим. Странно, как люди склонны им доверять, а еще более странно, что они иногда говорят правду. Причуды судьбы.

В настоящем стояла прямая Эйхваз. «Тут и сейчас – препятствия, которые проходят. Временные трудности. Помощь близких, чтобы согласовать свои действия с миром».

Пожалуй. Вот только вряд ли исполосованное шрамами тело можно было назвать временными трудностями. Хорошо еще, что лицо в порядке, и при желании можно скрыть остальное от большого мира.

В прошлом – прямая Хагалл. «Обычно свидетельствует о неких печальных событиях или сложном, а порой и разрушительном периоде в жизни. Она тесно связана с природными явлениями и катастрофами, событиями, которые древние назвали бы проявлением воли богов. Хагалл говорит о переменах, которые могут восприниматься как болезненные и нежелательные, но непременно положат начало времени подъема и роста».

Смешок вырвался сам, но не как признак веселья, нет.

Нервное.

Слишком точно предсказание, слишком четко выдало все, будто на ладони.

В возможном будущем оказалась прямая Феху. «Материальная выгода, или удача в любви?» Выражай свои чувства и получишь отдачу, скорее так.

Любить окружающих в этом доме было легко, только Вики – колкая, как ежик, заставляла опасаться злого языка. Ану говорила – девочка пока не понимает, что причиняет боль другим, но со временем научится быть тактичной. Она, конечно же, права.

Ану всегда права.

На что обратить внимание, говорила Тейхваз. Прямо. «Мужчина-воин, который врывается в жизнь, подобно урагану».

Вот о ком это?

Уж не Тола ли, который имел привычку появляться из ниоткуда?

После похищения он взял обычай следить за Олей, считая себя частично виновным в том, как все получилось. Глупо, ведь виновных кроме нее самой не было. Нужно было… сделать многое не так, да и вести себя по-другому. Вот только раскаянием ничего не изменить. Прошлое – на то и прошлое.

А может, Дарен?

К нему ведьма относилась с опаской, хотя и понимала, как сильно мужчина связан со счастьем Жрицы.

Ану вырастила ее как мать. Чужого ребенка, случайно замеченного в парке. Что, кроме уважения и обожания, это могло вызвать? Поэтому и Дарена Оля рассматривала сквозь призму отношения Жрицы к нему. Тот, кого так любят, не может быть плохим, верно?

Причиной трудностей стояла Уруз в прямой позиции. «Сила, которая пришла неожиданно, которую не получается контролировать. Нужно подготовиться к новой возможности, которая поначалу будет выглядеть как потеря».

Вранье.

Сил не было ни на что, даже обычный морок, который фейри называли гламором, давался с трудом. С трудом давалось и многое другое, что раньше она делала просто и не задумываясь: встать с постели утром, выбрать одежду, спуститься к завтраку.

Вообще все.

Каждый день.

Или это снова относилось не к ней напрямую, затрагивая только касанием. В любом случае, возможная трактовка от ведьмы ускользала.

В лучшем, что можно ожидать – прямая Беркана. «Семья, ребенок, свадьба? Или все вместе? В любом случае, это будет благословением».

Здесь наверняка говорилось о ребенке Фир, которого все ждали с нетерпением, едва ли не как сами родители.

Мысль вызывала улыбку.

Оля любила детей, хоть и не могла представить себя матерью.

Она думала об этом. До похищения. Теперь перспектива представлялась если не совсем отдаленной, то совершенно никакой. Но люди же живут как-то… без? Кроме того, в этом доме и так все – семья.

И Гебо – вывод: «Олицетворяет гостеприимство, щедрость и справедливость, знания, полученные от сведущего человека, и, кроме того, является символом помолвки, бракосочетания и счастливого окончания важных дел».

Это, конечно же, относилось к проблеме с вампирами… по крайней мере, в голову не пришло ничего иного. Оля, безусловно, слышала обо всем, что происходит, хотя и не принимала участия. Или… все просто было притянуто за уши, а предсказатель из нее был отвратительный.

Второе – вероятнее.

***

Телефон зазвонил внезапно.

В этом не было ничего странного, ведь в доме звонки могли раздаваться в любое время – слишком много знакомых со всего мира имели хозяева. Скорее уж странно было, что телефон вообще работал в сидхене, живом доме, полном магии.

Увы, но поднять трубку было некому – просто так сложились обстоятельства, поэтому сработал автоответчик и сбивчивый женский голос произнес:

«Госпожа Жрица, открылись врата межмирья. Кажется, у нас странник из самого старого сидхена, который попросил вашей аудиенции именем Богини. Он прибудет к вам завтра. Его сопровождает мой сын, Малькольм… Ах, да. Наш гость представился как Мидах. Самолет прибудет в 15:10 по вашему времени, рейс В2–851 из Лондона. Я надеюсь, вы помните Малькольма? Их нужно встретить. Ох, Богиня, все так неожиданно! Позвоните, когда они прибудут, пожалуйста…»

Глава 13

– Ты не поела. Почему?

До рассвета оставалось мало, и не будь это все необходимостью, то спать бы он вовсе не ложился.

Бригелла подставился так глупо, что было почти смешно. Если не вспоминать, как он при этом подставил всех остальных – от собственного Мастера до ассоциации. В данных обстоятельствах наказать его, конечно, было необходимо, но не только руками сидхе.

Нужно непременно присутствовать самому, прихватив с собой Охотников. Это укрепит власть в их собственной общине.

– Джейн?

Молчание раздражало.

Ее молчание.

Почему Джейн просто не могла слушаться его, как другие?

Почему обязательно нужно было показать характер, даже в ущерб себе?

– Мне не хотелось, – в ее голосе ощущалась вина, но какая разница?

Клавдий знал, что в следующий раз она поступит точно так же и снова будет сожалеть.

– А знаешь, чего мне бы не хотелось? – Вкрадчиво произнес он. – Мне бы не хотелось, чтоб моя раба крови упала в обморок при сидхе. Мне бы не хотелось искать кого-то еще для питания. И уж точно не нужны волнения, которых можно было избежать.

– Волновался обо мне или о том, что увидят они? – Джейн горько усмехнулась. – Она?

– Ты дура. – Констатировал вампир. – Мне кажется, или мы едем слишком долго?

Судя по выражению лица, девушка рядом была с ним абсолютно согласна по обоим пунктам.

В окне появились первые отблески солнца, не само губительное светило, но его страшные признаки. Клавдий с ужасом и одновременно какой-то странной влюбленностью мазохиста смотрел на них.

Часть его жаждала давно потерянного света, иррационально и очень сильно.

Они и правда ехали дольше, чем в сам клуб. Новое убежище, закрытая дорога – как объяснил водитель еще вначале. Сейчас этот человек нервничал, позволяя вампиру обонять свой почти смертельный ужас. Наверняка понимал, что именно его ждет, если что-то случится со Старшим. Хотя это было не так важно, как перспектива поджариться.

Боже, как же странно – умереть в нескольких километрах от убежища, специально выстроенного на окраине. Закрытого, полностью защищенного, с пищей и всеми удобствами. С осознанием того, что ты жил века, чтобы скончаться вот так глупо.

Не менее странно, чем вспоминать в такой момент бога, не так ли?

– Мы будем на месте через десять минут, – донеслось с водительского места.

– Подними щитки на окнах, идиот! – рыкнула Джейн.

– В этой машине нет… – от испуга он ответил по-русски, но девушка его отлично поняла.

– Какого хрена..! – начала она.

– Джейн, не нужно, – перебил ее вампир.

Клавдий уже ощущал, как начала болезненно пульсировать сетчатка, потому что солнце выжигало зрение.

Бороться не хотелось, будто дневное светило поглощало и волю тоже, звало к себе, как песня сирены.

Было нервно, жутко и ужасно больно, как, наверное, чувствовали себя ведьмы, сжигаемые на кострах в средневековье, а возможно, и хуже. И если он умрет сейчас, то что?

Для таких нет ада, их ад всегда рядом. И смерть будет…

– Какого черта! – рабыня крови оттолкнула господина от окна, перебравшись на другую сторону и заслонив его собой. Но этого было мало. – Что ты делаешь, Клавдий, зачем?

Видя, что это мало помогает, Джейн начала снимать платье. Нервно, с остервенением, сорвав замок и мелкие пуговицы на широком вороте, еще недавно прикрывавшем ожерелье укусов на ее шее.

– Нет, нет, нет, – ее шепот стоял в ушах Старшего, пока девушка укутывала лицо и руки вампира в ткань, а потом прижимала к себе в какой-то странной, слепой панике.

Он подчинился скорее инстинктивно, чем по желанию, следуя тому древнему чувству самосохранения, которое вело его все эти века.

Лишь потом удивившись как мог себя так повести – утратить чувство контроля над собой и позволить взять верх… нет, не женщине… пище.

Человеку.

Он доверился, пусть на секунду, но это стало так.

Неправильно.

А через две минуты их окутал блаженный электрический свет подземного гаража, и появилась возможность расслабиться.

***

Мягкая человеческая кожа с пульсацией вен под ней – вот что он видел раньше. Плавный изгиб бедер, округлость линий и… личность.

Женщина.

Джейн.

Сейчас.

Она поднималась по лестнице в одном белье, с гордо поднятой головой и тем, что осталось от платья, в руках.

Смотреть было больно, глаза слезились, но Клавдий все равно проводил силуэт взглядом.

Зачем она сделала все это?

Чем руководствовалась?

Глупость? Жалость? Зависимость?

Это были вопросы без ответа, которые почему-то стали важны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Господин, мы сожалеем, – вампир напротив стоял на коленях, – вы в своем праве.

Лет семьдесят, не больше.

Молод и наверняка послан на верную смерть своим хозяином, не желающим отвечать за огрехи, свои или чужие. Если это не был заговор, конечно. Вот в чем следовало убедиться.

– Человек – мой, – кожа на лице и руках пульсировала болью, – и я требую вену у тебя и твоего старшего.

– Да, Господин, – младший поклонился. Он явно не ожидал, что можно будет отделаться так дешево.

Могло ли это быть попыткой сидхе избавится от него?

Подумав о такой возможности, Клавдий почти сразу же ее отбросил. Сколько бы они ни ругались внешне, обе стороны знали, что полезны друг другу. Он был слишком выгоден – старый враг, который понимает все плюсы и минусы ситуаций.

Пусть даже Беленус его не любил, зато отлично знал, что ожидать. Ну, или думал, что знает. Да и сам Клавдий отлично представлял, кто такие сиды, и при случае мог замолвить веское слово в Ассоциации.

Такими врагами не разбрасываются.

– Я жду, – напомнил он, повысив голос, и младшего будто сдуло. Пора было заняться человеком, чтобы не вытянуть жизнь из своих.

Водитель сидел на стуле, стеклянными глазами глядя в стену.

Наверное, он предполагал такой исход где-то в глубине души, но Клавдию не было его жаль. Человечку хорошо платили, даже слишком, чтобы он не пробовал угробить одного из хозяев, но достаточно ли, чтобы не попробовать с гостем?

Разве страх не был ограничением?

Вампир знал, что можно пообещать, но кто и зачем мог сделать такое? Особенно, если учитывать специфические способы мести, которые использовал Клавдий.

– Встань. Подойди.

Человек медленно встал и сделал шаг вперед. В таком состоянии он мог воспринимать только простые и четкие команды.

Когда-то давно Клавдию даже нравилось так играть – отключать сознание жертвы, забавляясь с телами, но не долго. Живые и находящиеся в сознании жертвы были намного интереснее.

– Открой шею.

Мужчина был ниже вампира на целую голову. Крепко сбитый, ухоженный, с обручальным кольцом на пальце.

Он с готовностью оттянул ворот, открыв пульсирующую вену, и Клавдий мгновенно ощутил Жажду. Она билась и ревела в раненом солнцем теле, требовала своей дани, заставляя превращаться в кого-то иного. Но он знал себя и таким, а значит, его госпожа могла и подождать.

Недолго, ровно на три стука сердца, пока все тайны этого человека не осядут в сознании кровопийцы.

Наклонившись, Клавдий вдохнул запах (пены? одеколона?) после бритья и аккуратно, почти с нежностью, погрузил зубы в шею человека.

Мужчина дернулся, даже сквозь пелену морока почувствовав боль от раны, но сразу же обмяк. Как всегда при кормлении, когда кровь потекла прямо в горло, в голове вампира застучало, и появились образы.

Было важно не поддаться Жажде сразу, успеть выхватить воспоминания и образы до того, как… И он успел. За три стука сердца, таким был договор Клавдия с самим собой.

Уронив практически обескровленного человека на бетонный пол, Смотритель отвернулся от него, упершись взглядом в двух вампов. Старейшину этого Дома и того самого молодого.

– Я хотел бы принести извинения, хотя понимаю, что забыть такое невозможно, – этого вампира Клавдий знал еще раньше. Фридрих – так его звали, никогда не смог бы подняться выше и прекрасно это понимал.

– Его вену, – кивнул Клавдий на младшего, – и твою.

Старейшина молча протянул руку, запястьем вверх, как знак, что ему нечего скрывать. Молодой вампир последовал его примеру. Взять от них требовалось совсем немного, потому что истину Клавдий уже познал.

***

Мысли грызлись изнутри, пожирая время, отпущенное на дневной сон. Джейн не понимала, зачем сделала то, что сделала. Это ведь был шанс, реальный шанс снова стать свободной, исчезнуть, освободиться. Неужели Клавдий настолько ее зачаровал или… стал настолько дорог?

Думать, что он начнет относиться к ней лучше, не стоило. Вампир всегда остается вампиром, и надеяться, что она будет хоть кем-то значимым, смысла нет. Слишком больно обманываться.

Наверное, просто пора перестать себя мучить. Клавдий слишком не человек. А она – не более чем пища. Однако мысль, что она сделала что-то не так, не отпускала.

Сон, охвативший ее под вечер, был мрачен. С тяжелыми пляшущими тенями, обжигающим солнцем, странной жаждой. И глазами, красными и безжалостными, которые смотрели прямо в душу, пренебрежительно отторгая содержимое.

– Джейн! – в сновидение вторгся голос Клавдия, разбросав все на осколки. – Джейн, проснись!

У него были странно теплые руки, даже горячие по сравнению с теми объятиями, к которым она привыкла, но это определенно был ее господин.

– Ты стонала во сне, – пояснил он, – но это был не звук удовольствия. Я бы узнал.

Комнату освещал маленький ночник, скорее всего, включенный Клавдием только что.

Вампиры вообще не любили яркого света, предпочитая свечи – эдакий архаизм в нынешнее время, но здесь их попросту заменили неяркими лампами. Вчера она не успела оценить этого, но сегодня даже порадовалась. Вампир выглядел… живым.

– С тобой все… в порядке? – едва эти слова вырвались, Джейн поняла их неуместность.

Нахмурившись, Клавдий кивнул.

– Хозяин этого места считает себя обязанным, – она не поняла, почему вампир решил поделиться. – Он предоставил пищу. Сегодня мне понадобится много сил. С сидхе.

– Почему ты рассказываешь это мне?

– Может, мне так хочется? – он улыбнулся, и Джейн вздрогнула.

Это было нечестно.

Улыбка вампира была закрытой, он не показывал зубы, но от этого было только хуже. Клавдий казался человеком. Чертовски красивым мужчиной. И эти ямочки на его щеках…

– Ты спала прямо так?

Кивок в сторону и откровенный взгляд на край одеяла, приникшего к груди, были тягучими и плавными, будто Клавдий раздевал её взглядом.

Но этого же не могло быть, правда? Ему это было не нужно. Вампир просто играл. Зачем? Так или иначе, ответить было необходимо. Пусть сейчас он мягок, но Джейн знала, как Клавдий не любит ждать.

– Давай помогу, – красивая рука с длинными пальцами ухватила край покрывала, сдвинув его в сторону.

Что-то, дрогнув, заныло у нее внутри.

Не просто желание.

Непонятное чувство, от которого сердце колотится, будто сумасшедшее, и дергает под ложечкой. Джейн знала, что выдает себя, когда Клавдий притянул ее ближе и усадил к себе на колени, завозившись с застежкой лифчика. Но сделать ничего не могла, ведь… что можно сделать с собой?

– Ты не будешь пытаться соблазнить меня сегодня? – немного разочарованно спросил вампир.

– А мне удастся? – прошептала она.

– Попробуй.

Поерзав, Джейн уселась поудобнее и сбросила лифчик на пол. Ее груди с остро торчащими сосками скользнули по рубашке Клавдия. Он проследил движение взглядом.

– Это все? – В голосе вампира слышался смешок.

Пальцы с безупречным маникюром скользнули под сорочку, поглаживая кожу.

Он был прохладно-теплый, с переливами тугих мышц под гладкой кожей. И так просто в этот момент было обмануть себя, прильнув к его губам поцелуем. Мягко, нежно, как давно хотелось, ведь кто знает, будет ли такая возможность еще?

Из глубин горла Клавдия вырвался изумленный возглас. Джейн почувствовала как там, внизу, ее коснулась восставшая плоть. Скорее инстинктивно, чем задумав, она поерзала, желая почувствовать его сильнее. Плоть отозвалась пульсацией, вдох с шипением прошел сквозь стиснутые зубы.

– Еще?

Мужчина кивнул.

Сбросив трусики, Джейн немного завозилась с ширинкой, но уже через несколько секунд села на вампира верхом. Наверное, стоило быть чуть менее смелой и раскованной, но ей так хотелось знать, каким был Клавдий под всей этой шелухой. Без возраста, без желания крови, без его обычной холодности.

Следующий поцелуй отдавал привкусом крови, сладко-металлическим, густым, тяжелым. Кажется, она даже порезала язык о его клыки, смешав свой собственный оттенок с чужим, но это было не важно.

Джейн чувствовала, что получает желаемое, и все остальное меркло по сравнению. Он заполнял ее так плотно. Прохладный, пульсирующий, тяжелый. И ладони Клавдия, скользили по разгоряченной коже.

Толчок.

Еще один.

Губы скользнули по ее шее, почти нежно трогая ниточку пульса. Джейн хотелось, чтобы он укусил ее и… не хотелось этого одновременно. Глупо, но девушка хотела вампира человечным, и Клавдий, казалось, понимал это.

Упругое скольжение.

Ей было приятно, не больше. Ее господин оказался посредственным любовником, или Джейн просто разучилась получать удовольствие обычным способом.

– Клавдий…

Имя вышло из нее со всхлипом.

Дразняще-молящий звук, жадный, предвкушающий.

Он понял правильно, тягуче проведя языком по коже шеи и быстро прокусив ее над голубоватой бьющейся жилкой. Джейн резко вскрикнула и забилась в его руках крупной дрожью, пока вампир молча и сосредоточенно вбивался в нее, все еще всаживая зубы в горло.

Ей показалось, что прошло несколько минут, прежде чем удалось оторвать голову от его плеча. Девушка едва осознавала себя. Оргазм оказался выматывающим, кроме того сказывалась потеря крови. Попытка что-то сказать вылилась в жалобный всхлип.

– Молчи, – хрипло произнес Клавдий.

– Но ты не… – ей все же удавалось шептать.

– У меня может быть стояк. Но вампиры не кончают, Джейн.

Молчание повисло в воздухе.

Теперь она не была так уверена в необходимости произошедшего.

Стоило ли оно того?

Глава 14

Ей не хотелось отпускать Беленуса ни под каким предлогом. И дело было совершено не в том, что Аили считала, будто он может не справиться. Наоборот. Но… так не хотелось быть от него вдалеке. Просто остаться здесь, вдвоем, лежа на огромной кровати в темноте и тишине, пока его пальцы мерно перебирают пряди ее волос, а дыхание волной щекочет кожу плеча.

– Аили, – от шепота Беленуса дохнуло почти осязаемым жаром.

Готовясь к будущей ночи, он напитался силой почти под завязку, и теперь любое действие сида было предельно чувственным.

Казалось, что с каждым поцелуем он набирает все больше. Впрочем, сидхен поглощал часть его энергии, и Аили даже представить себе не могла, на что он будет способен вне дома.

– Тебе нужно идти собираться? – ее голос был довольным.

Еще бы.

Любимый мужчина сделал для этого все.

– М-м-м… – потянул он, – наверное.

Повернувшись на живот, Беленус потянулся всем телом, позволив жене любоваться. И она любовалась, который раз поражаясь, насколько красив этот мужчина. Впитывая каждую черточку и движение. Просто так, без мыслей или раздумий. Готовая сделать все, что потребуется.

– То, что я собираюсь совершить сегодня – плохо, – со странноватой улыбкой сообщил Беленус.

Наверное, Аили подсознательно ждала этих слов, потому что ответ ее был абсолютно спокоен:

– Да, Бели, я знаю.

Все было заметно еще утром, в каждом его взгляде и движении, когда они вышли из клуба. Казалось, после визита Клавдия Беленус перешагнул ту черту, которую ставил для себя каждый раз, переходя от нормальности к чему-то относительному.

Когда вампир уехал, они попробовали разработать план действий. В частности, Экхарту не нравилось будущее присутствие охотников из Ассоциации, и он предлагал взять с собой несколько оборотней. Наверное, первый звоночек прозвучал тогда.

Беленус странно улыбнулся – вот как сейчас – и спокойно сказал, что кровососы не помешают. Экхарт нахмурился и попросил пояснить. Конечно, он же получил зрение назад совсем недавно и попросту не мог помнить этого выражения лица сида. А вот Аили могла и точно знала – муж станет

звать

.

И горе тому, кто услышит этот

зов

.

– Мне не хочется оставлять тебя, – недовольно произнес он.

– Ты же знаешь, что нужно сходить, – улыбнулась она.

Они оба знали.

Иначе потом, позже, неутоленное чувство будет раздирать его на части. Месть или жажда – Аили не была уверена, но именно то, что Беленус получил из своего прошлого в наследство, стало частью его сути. Вело его сейчас.

– А ты будешь ждать, – без тени сомнения.

– Прямо тут, – кивок. Нельзя было, чтобы у него возникла хоть тень сомнения в ее безопасности. – Я не выйду за пределы дома, любимый.

– Да, – кивнул Беленус, – сердце мое.

***

Дом будто жужжал или вибрировал.

Вокруг было почти осязаемое ожидание – Оля не могла бы объяснить лучше, но чувствовала, как все это отдается дрожью в кончиках пальцев. Фейки тоже вели себя странно, максимально тихо, стараясь не перелетать с места на место, оставаясь рядом – больше парочками, прильнув друг к другу.

Вики и Вадима Фир повезла к репетитору, Экхарт направился с ними, хотя, видят боги, лучше бы лег спать. Ану должна была скоро проснуться.

– О чем ты задумалась, дитя? – Кайла подлетела совсем неслышно.

Мини-фея выглядела обычно, хотя и казалась непривычно тихой. Она села на плечо ведьмы, держась за пряди волос маленькими хрупкими руками.

– В доме как-то непривычно, – попыталась объяснить Оля. – Все не так, как всегда.

– Конечно, – кивнула фейка. – Так должно быть. Это Зов.

– Зов? – переспросила девушка.

– Это Беленус, – попробовала пояснить Кайла. – Он зовет. Сильно. Дом глушит пока, но что будет снаружи, я не знаю.

– Как это? – не поняла ведьма.

– Это я виновата, – из уст старейшины раздался полувсхлип. – Вот оно, наказание мне. И ему.

– Кайла? – Оля осторожно сняла феечку с плеча. Та осталась сидеть на женской ладони, трогательно держась за нее крошечными пальчиками. – Что ты сделала?

– Зеленые Люди – сильные, – прошептала Кайла. – Я не познала его суть. Подумала, что он полукровка. Его нужно было учить, а я была слишком гордой. Он не управляет собой в силе. А я вынуждена быть рядом в искупление.

– Я думала, он повелитель природы, – с недоумением сказала ведьма.

Слова Кайлы были понятны ей лишь отчасти.

– Беленус – повелитель сокровенных и тайнах желаний более, чем цветов и растений, – послышался голос Ану. – Доброе утро, Оля. Доброе утро всем.

– Доброе, – кивнула девушка.

– Доброе утро, Ану, – нестройным хором отозвались пикси.

Жрица спустилась вниз, одетая в длинный цветастый сарафан, в котором предпочитала проводить время на улице.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ты хочешь побыть в саду, leanbh? – спросила Кайла, все еще сидящая на руках у Оли.

– Нет, – Ану покачала головой. – У нас будет гость. Я не уверена, что хочу его видеть, но сделать ничего не могу. По крайней мере, пока.

– Aoi? – удивилась пикси.

– Сидхе, – кивнула Жрица. – Из старых. И Оля, мне кажется, что тебе было бы лучше поехать в аэропорт со мной. В доме неспокойно.

– Старый сид?

– Кто он?

– Мы его знаем?

– Он не причинит нам вреда?

Со всех сторон посыпались вопросы, произнесенные тоненькими голосами.

Быть может пикси сейчас и производили впечатление существ ленных, но на деле сохранили присущую им живость.

– Все будет хорошо, – улыбнулась Ану. – Я позабочусь обо всех в этом доме. И Богиня защитит нас.

– Богиня защитит, Богиня защитит, – снова послышалось вокруг.

«Как маленькие птички», – подумала Оля. И только потом осознала, что Ану хочет от нее.

Нужно будет выйти из дома. На улицу. Страх липкой ладонью поднялся вверх и сдавил горло. Стало тяжело дышать, а сердце застучало так сильно, будто готово было выпрыгнуть из груди.

– Оля? – голос Жрицы доносился, словно сквозь вату, – ты в порядке?

– Я, – голос был хриплым, как если бы не принадлежал ей, – ничего, я справлюсь.

– Мне хотелось, чтобы ты вела машину, но если ты не сможешь, – неуверенно сказала Ану, – то настаивать не стану. Беленуса и Аили просить нельзя. Возьму такси.

Все знали, что Жрица не может водить.

Она плохо чувствовала технику, будучи ближе к детям природы. Но пользоваться услугами такси, пока есть опасность с вампирами, было бы безумием.

– На улице так солнечно, – улыбнулась Кайла.

– Я поеду, – эти слова вырвались даже раньше, чем она успела додумать. – Я поеду с тобой в аэропорт.

– Спасибо, – кивнула Ану. Пряди длинных седых волос, уложенных в замысловатую прическу, мягко колыхнулись. – Ты очень смелая девочка.

– Когда нам нужно выезжать?

– Через час.

Ей было ужасно страшно.

***

Здание аэропорта было большим и светлым. Храм технологий, построенный из стекла, стали и бетона.

Люди кругом суетились, спешили, теряли индивидуальность, превращаясь в безликую толпу. Отдельной группкой стояли встречающие – наполненные ярким светом ожидания, любви и надежды. Улыбками. Вверху, на огромном табло, мерцал список рейсов, самолетов, входов-выходов для вылетающих и встречающих. Внизу толкались и снова бежали…

– Оля, тебе будет жарко, – мягко заметила Кайла.

Фейка расположилась на плече Ану, держась за длинную белую прядку. Она пользовалась гламором, чтобы не привлекать внимания. Старейшине пикси было слишком интересно, чтобы оставаться дома, однако в машине и здесь Кайла смотрелась странно, будто взрослые взяли с собой куклу, где-то забыв ребенка.

Ведьма пожала плечами, снова разгладив несоразмерно длинные полы свитера, и натянула длинные рукава на пальцы. Кроме этого на Оле были леггинсы и легкие балетки, но шрамы все равно вылезали из-под одежды.

– Мне так комфортнее, – наконец ответила она, отводя глаза.

– Пользуйся гламором, – посоветовала пикси. – Ты же можешь.

Но Оля не могла.

Было страшно, так страшно. Ведьма понимала, что этот ужас не поддается логике – с ними ничего не может случиться. Сейчас день, вокруг полно людей, рядом Ану и Кайла, а значит, ничего плохого не произойдет. Но что-то внутри нее не верило в это. Будто в те дни плена из нее вынули нечто важное, саму смелость и желание идти дальше. Сделали тенью себя самой. От этого становилось еще горше и сложнее.

– Кайла, я… не могу.

– Не нервничай, все хорошо, – Ану погладила ее по плечу, а ведьма с трудом заставила себя остаться на месте и не дернуться. – Мы с тобой.

Они все же немного опоздали – Оля никак не могла решить, побыть ей в машине, или пойти со всеми. Страх остаться в одиночестве, конечно, победил, и теперь она сидела на одном из маленьких неудобных стульчиков в вестибюле, рядом со Жрицей. Внезапно Ану встала и, увлекая Олю за собой, пошла вперед.

– Я тебе говорю, он рок-звезда какая-то, – справа одна девушка увлеченно доказывала другой.

Удивленно посмотрев на них, Оля поспешила за Ану, почти врезавшись в другую пару.

– Блин, да это цветные линзы, точно! – Парень слева покачал головой, объясняя что-то своей девушке, – не бывает такого цвета глаз! НЕ-БЫ-ВА-ЕТ!

– Извините! – ведьма отшатнулась, будто за ней гнались, и тут же наткнулась на Ану.

Жрица застыла посреди людского потока, омываемая им с обеих сторон, как волнами. Ее фигура излучала предельную сосредоточенность, но Оля могла смотреть только на мужчину напротив, который притягивал взгляды окружающих.

Кроме Беленуса у них в доме не было чистокровных сидхе, а стоящий напротив был именно чистокровным.

Высокий, почти под два метра, с пропорциональной хотя и слегка вытянутой, как это бывает у рослых и худых людей, фигурой. Длинными волосами ярко-красного цвета, будто его выкрасили безумные панки, и глазами цвета плавленого золота. Даже несмотря на усталость на лице, он был очень красив.

– Ану, это…? – выдохнула Оля.

– Наш гость, да, – кивнула Жрица.

– Ты его знаешь?

– Пока нет, – ответила Ану и громко позвала, – Leanaí de Dannan!

Он повернулся всем телом, быстро, будто был предельно собран в ожидании удара или какой-то превратности судьбы. Так, как сама Оля делала после пленения. В золотых глазах промелькнул страх, а потом, почти без перехода, радость от узнавания и обреченное ожидание. Наверное, именно таким должен быть взгляд на судью, принесшего приговор.

– Priestess ! – голос сида оказался неожиданно глубоким и насыщенным.

Всего за два шага преодолев расстояние до Ану, он поклонился, встав на колено, и великолепная россыпь его волос растеклась по плечам, крупными завитками расстелившись по грязным плиткам пола.

Жрица, казалось, была смущена, но не сдвинулась с места. Кайла одобрительно кивнула, довольная тем, что церемониал соблюден, а Оля продолжала смотреть, впитывая происходящее. Почему-то ей совсем не было страшно.

– Cad is ainm duit?

Мужчина поднял голову и робко улыбнулся.

– Midah.

***

[1] Дитя

[2] Гость

[3] Дитя Дану!

[4] Жрица!

[5] Как тебя зовут?

[6] Мидах.

Глава 15

Они прибыли ранним утром, пока город еще спал, успокоенный ночной прохладой. Неожиданно и, как всегда, разными дорогами, будто состязаясь, кто выберет самый странный путь.

Первый – в ящике из белого литого металла, поднять который смогли лишь специальным краном – так тяжел он был. Изнутри не доносилось ни звука, да и не могло – ведь по бумагам гроб досмотрели еще в аэропорту Берлина, а после намертво запечатали. «Перевозка останков неизвестного героя периода Второй Мировой войны» – значилось в одной из ячеек. Сопровождал его длинный худой человек, представившийся сотрудником музея и имеющий все нужные документы.

Вторую привезли на машине, минув границу в большом чемодане. Естественно, тело было защищено плотным коробом, однако сложено так компактно, что никто и не догадался бы, что там находится человек. Сопровождающие – два говорливых парня – с легкостью прошли таможню. Возможно, им помогло нечто неосязаемое?

Третий прибыл на поезде, спрятавшись в мешке с песком. Конечно, все было заранее договорено, а сам он, по счастью, принадлежал к племени, которое не нуждается в постоянном дыхании. Опасно, но лишь он один мог выбрать такой способ путешествия – у приезжего, казалось, совершенно отсутствовал инстинкт самосохранения. Впрочем, этот гость тоже был достаточно тяжел – поднять его смогли лишь двое рабочих, на которых бдительно покрикивал маленький толстый человечек в совсем простой одежде.

Четвертый даже не появился, хотя его и не ждали так скоро – он всегда приходил сам, неотрывно следуя за товарищами. Как любая Смерть, следуя по пятам Войны, Чумы и Голода.

Так или иначе, всех троих встречали в определенных местах – отдельно, на больших машинах. Сзади окна авто были наглухо зашторены и даже закрыты плотными вставками, хотя с улицы разглядеть это было невозможно. Всех троих отвезли в одно место, оставив там, как и было договорено. Ровно к середине дня.

По-другому и быть не могло.

Уж очень гости сильны и обидчивы.

***

Без Вики он ощущал себя голым и беззащитным. Дело было не в том, что Мокка угрожала хоть какая-то опасность, нет. В этом доме к приезжим относились с предельным уважением, но все же… Наверное, он слишком редко оставался один, всегда в безопасности собственной комнаты или под защитой сиды. А теперь, когда нужно было сделать то, что пикси собирался, стало страшно. И он не знал, чего боялся больше – того, что нынешние сородичи окажутся такими же, как в родном Сидхене, или того, что отличия будут еще более глубокими, нежели ему казалось вначале.

Завязав красный шарф плотнее, чем это было необходимо, Мокка снова оттянул узел и поднялся в воздух.

Невежливо было заставлять себя ждать, тем более что все знали о том, что он остался дома. Могут решить, что он не хочет принимать приглашение, а это было ложью.

Он хотел. Его манила не просто возможность увидеть другой клан пикси, а скорее даже сама пригласившая, одна из двуликих.

Раньше у них в клане тоже рождались Оракулы и близнецы, Мокка даже видел нескольких у других сидов, но это было давно.

Потому, да, Сегунда вызывала любопытство.

Может, стоило взять что-то для нее, какой-то подарок, как символ… чего? Доброй воли? Хороших намерений?

И что это могло бы быть? Ведь у него ничего нет…

Вздохнув, Мокка подлетел к двери и вздрогнул, когда она бесшумно начала открываться. Феек все еще не мог привыкнуть к тому, что дом живой и всячески помогает своим обитателям. Максимум, на что он мог бы рассчитывать дома – это найти какую-то щель и надеяться, что туда удастся проникнуть.

В коридоре было тихо, но этому удивляться не приходилось. На втором этаже звуки отдалялись, будто находишься в ином измерении. Нужно было лететь вниз, наверное, в оранжерею, где сейчас обитали большинство пикси. Или она все же спала в саду?

– Я думала, ты еще пару минут не решишься, – раздался тонкий голосок, которого Мокка никогда не слышал.

Она зависла в воздухе позади, преграждая обратный путь, отрезая все пути к отступлению. Хрупкая, изящная, темноволосая, кареглазая. С яркими красно-черными крыльями бабочки, мелькающими в движении, и короткой стрижкой, несвойственной большинству пикси.

– Ты…

– Сегунда, – улыбнулась девушка.

На какое-то мгновение пришла паника, но тут же схлынула. Это же была одна из Двуликих. Она просто знала, не могла не знать.

– Ты хотела поговорить со мной, – он не мог перестать смотреть.

Фигурка Сегунды была похожа на мальчишечью, наверное, поэтому их с братом путали, но каким-то непостижимым образом Мокка знал, что это она. Что его не разыгрывают.

– Я хотела посмотреть на тебя, – она склонила голову набок, внимательно осматривая собеседника.

– Нравлюсь? – с вызовом спросил тот.

Он отлично знал, как выглядит: весь в белом, с единственным красным пятном шарфа, болезненно худой от нечастого кормления, с красными глазами и белесыми волосами, торчащими во все стороны. По сравнению со здешними холеными пикси…

– Очень, – неожиданно призналась она. – Мы можем поговорить наедине?

– Зачем? – просьба показалась странной и даже невозможной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Беспричинной даже, на первый взгляд.

– Давай же, недоверчивый, – рассмеялась она. – Ты как Белоснежка.

С крыльев фейки посыпалась золотистая пыльца, а личико неожиданно преобразилось, став по-особенному красивым.

Как могла такая красавица что-то хотеть от него? Что могла хотеть одна из Оракулов? Что вообще происходит? Ответов не было, и нужно было решать прямо сейчас. Нужно было рискнуть, Мокка понимал это очень четко.

– Кто такой этот Белоснежка? – он подлетел к двери и дернул за ручку, с легкостью открывая комнату. Дом все еще помогал своему гостю.

– Это принцесса, – ответила Сегунда, влетая внутрь и направляясь к туалетному столику, где стояла кукольная кровать, принадлежащая Мокка. – Прекрасный принц разбудил ее поцелуем.

– Не понимаю, о чем ты.

Приземлившись на столешницу, Мокка наблюдал, как феечка по-хозяйски уселась на его кровать и недовольно поморщилась.

Она была странной и вела себя так, будто это было ее место. Впрочем, Сегунда не была гостьей. Гостем был он. И скорее уж незваным, в отличие от нее.

– Иди сюда, – поманила она, усевшись на одну из маленьких подушек и хлопая по месту рядом. – Приляг. Ты точно спишь тут?

– Да. А что? – неловко приблизившись, Мокка уселся рядом.

Это было непривычно, находиться рядом с кем-то. Его практически изгнали из клана так давно, что воспоминания почти стерлись, но то, что происходило сейчас, было так правильно.

Находиться с кем-то рядом на расстоянии вытянутой руки, с кем-то, кто твоего размера и может обнять, не сломав тебе все кости. С кем можно поделиться теплом и ощущением прикосновения.

С… пикси.

– Очень жестко, – пожаловалась Сегунда, и, обняв, притянула его к себе, начав гладить по спине, между крыльев, длинными ласкающими движениями.

Теплота чужих рук поражала. Мокка не мог вспомнить, когда еще испытывал такое. Сердце бешено колотилось в груди, грозя вырваться наружу, отстукивая какой-то дробный ритм. Ладони вспотели, на лбу появилась испарина.

Он всегда завидовал другим, обычным пикси. Тем, кто жил в клане и мог касаться остальных без угрозы от собственных сородичей. То, что происходило сейчас, было… слишком нереально.

– Ты не будешь вырываться? – тихо спросила она.

Мокка отрицательно покачал головой.

Разум говорил, что нужно бежать. Что это все неправильно и опасно, но тело отказывалось. Он не смог бы двинуться ни на миллиметр. Да и не хотел.

– Я боялась этого, – неожиданно сказала девушка, – что ты будешь против, знаешь. Не хотела спрашивать у Примо или делиться с ним этим. Хотя мы всегда делимся. Просто это только мое. И ты – мой.

В глазах Мокка защипало.

Это какой-то дурацкий сон.

Сейчас он проснется, и все будет, как раньше. Никакой девушки или рук, гладящих его меж крыльев. Только спящая в своей кровати Вики.

– Тебе не нужно это, – Сегунда аккуратно распутала шарф, стащив с его шеи, и бросила куда-то в сторону. – Ты не чужак.

Дыхание вырвалось из него со всхлипом.

Так не бывает.

Не может быть.

Он изгой.

Он не…

– Ты – моя Белоснежка, – заявила Сегунда, и прильнула к губам Мокко поцелуем.

***

– Нет, дядя Миша, я понимаю, но помощь нам не нужна, – твердо произнес Экхарт. – Мне не нужно говорить об этом с Антоном.

Дюжий веселый мужик, известный всем обитателям окрестных домов и гостям Центра, махнул рукой. Он уже битый час уговаривал приезжих обратиться к местным с просьбой о помощи.

– Дурень ты, Экхарт, – дядя Миша говорил так, что звучало почти «Экх», но это было не важно. – Знаешь же, тебе тут в любом деле помощь будет.

Они сидели на улице, в полностью открытой беседке, за столом с чаем, варением, медом, булочками и изобилием всевозможных фруктов.

Фир, одетая в белый длинный сарафан, с удобством расположилась на диванчике возле мужа и с явным удовольствием на лице уничтожала яблоки. Обманчиво расслабленный и одетый в контрастно-черное Экхарт сидел рядом, убеждая дядю Мишу в своей правоте. Вики и Вадим были недалеко, в одном из учебных классов, где сотрудница Центра исполняла обязанности репетитора для них и еще десятка подростков.

– Но ты все же подумай, а? – попробовал мужик еще раз. – Это ж все-таки кровососы. И вам полезно будет, и нам. Думаешь, только сидам надо силу свою показать? Мы тоже, чай, не чужие городу будем.

Стоило ли добавлять, что вампиров, как и многие оборотни, он не любил?

Городских кровососов еще терпели, даже вели с теми дела и работали в одном месте, но пришлых, особенно тех, кто пробовал дорваться до власти, готовы были без сожаления уничтожить. Дядя Миша не был исключением.

– Как же объяснить… – Экхарт замолчал, подбирая слова.

Он понимал желание старого медведя, показать силу веров в этом городе, и даже одобрял эту идею в некотором смысле. Но Беленус, точнее, одна его некстати проснувшаяся часть, действовал на всех без разбора. И если с вампирами ему было сложнее, ведь фактически кровососы были мертвецами, то с оборотнями, наоборот.

Перевертыши являлись живыми существами из плоти и крови, со своими собственными страстями, а значит, могли поддаться зову еще сильнее. Кроме того, после событий, произошедших весной, стоило поостеречься. Вдруг способности Беленуса стали еще сильнее? А если да, то кто знает, что могло выйти из всего этого…

– Экхарт хочет сказать, что нам нужны будут двое альф, – Шапка взяла с тарелки последнее яблоко. – Те, кто может себя контролировать. И своего зверя. Потому что, если не смогут, то вампиры увидят вашу слабость. А это намного хуже, чем просто не явиться.

Гунн кивнул.

Его женщина была права. Это решило бы ситуацию, дав всем сторонам желаемое в полном объеме, или хотя бы частично. Вот только подходящих под ее описание кандидатур было ничтожно мало.

– Вы придумали что-то по-настоящему страшное? – к ним, наконец, присоединился тот, кто формально занимал в Центре главенствующее положение.

Антон, в далеком прошлом Антонио ди Сенья, был котом-оборотнем. В отличие от абсолютного большинства, его способность к превращению зависела не от природных инстинктов или полнолуния, а от самой настоящей магии.

Будучи к тому же бессмертным, Антон нашел свое место, основав Центр и занимаясь проблемами перевертышей в городе. Его любили, уважали, прислушивались к мнению не потому, что он был сильнее. А еще мужчина знал все о жизни любой из общин веров.

– Если бы это были просто выдумки, то было бы проще, – вздохнул Экхарт. – Беленус…

– Беленус отличается от нас всех, – Фир улыбнулась. – Лучше послушать моего мужа.

Она по-настоящему гордилась своим мужчиной, и это было заметно.

– Ну, раз вы так настаиваете… – развел руками Антон.

– Это необходимость.

– Игорь и Стас.

Экхарт кивнул. Он знал обоих и одобрял кандидатуры.

– Скажи, что ночь будет долгой, – тихо попросил он Антона.

Глава 16

– Dia duit, Priestess (Здравствуйте, Жрица).

Мужчина застыл в поклоне, неуверенный, что можно встать.

Его длинные рыжие волосы стелились по кафельному полу фойе, свиваясь в кольца, а фигура выражала покорность. Странное, практически невозможное для чистокровного сидхе сочетание, которое Ану не видела уже много веков. Сиды никогда не покорялись добровольно.

Он был проблемой, очень серьезной.

Ану помнила, какими бывают высокородные, а этот мужчина совершенно точно принадлежал к знати.

Оставалось только гадать, что могло привести его во внешний мир, и почему он оказался именно здесь. И мучительно раздумывать, что же с ним делать.

Возможно, было бы легче послать его в американский Сидхен, но даже думать об этом подло. Выбор – вот что должно быть у каждого. В конце концов, он же добрался сюда, значит, у Богини какие-то особые планы на этого мужчину.

– Dia duit, Leanaí de Dannan (Здравствуй, Дитя Дану), – приветствие было ритуальным, но ничего иного в голову Жрице сейчас не приходило. – I gcás ina Malcolm? (Где Малькольм?)

– Может ему пора уже встать? – раздался неуверенный голос Ольги.

Сейчас не было похоже, что она боялась. По крайней мере, не так, как еще несколько минут назад. Казалось, что само присутствие сида как-то действует на ведьму, заставляя проявлять глубоко скрытую смелость. Подняв голову, Мидах с беспокойством посмотрел на Ольгу, но остался коленопреклоненным.

– Mo choimhdeacht chuaigh a phiocadh suas... (Мой сопровождающий пошел за...) – он нахмурился, пытаясь воспроизвести недавно услышанное слово, – bagáiste (багаж).

– Скажи, пусть он встанет, – снова попросила Оля, закусив губу. – Пожалуйста. Я не знаю языка, но это неправильно.

Уловив взгляд мужчины, она начала беспокоиться, но без какого-то признака страха. Скорее, будто увидела нечто, чего никогда и ни при каких обстоятельствах не должно было случаться. Ану знала это выражение. Она видела его в зеркале после встречи с Дареном.

Над этим следовало подумать, но Ану беспокоило, что собственные мысли ей не понравятся.

Мидах слишком стар и хитер, и было неизвестно, для чего он здесь. Не причинит ли он Оле еще большего вреда, нежели уже есть? Судя по взгляду ведьмы, влияние сида уже ощущалось.

Даже если он и не желал этого.

– Это смесь ирландского и гэльского, – Жрица задумчиво посмотрела на ведьму. – Подними его сама. Мне нужно поговорить с Малькольмом. Это тот, кто его привез.

– Cad é atá tú ag caint faoi? Priestess, ba mhaith leat a thabhairt dom di? – глубоким и низким голосом спросил Мидах. Потом горько улыбнулся, будто поняв ее мысли, – tá eagla orm nach bhfuil mé an fear ar féidir leo rud éigin a thabhairt don bhean (О чем вы говорите? Жрица, Вы хотите отдать меня ей? Боюсь, сейчас я не тот человек, который может что-то предложить женщине.)

Сделав шаг вперед, Оля нерешительно остановилась. Мидах смотрел прямо на нее, в глаза, сознательно игнорируя протянутую девушкой руку.

Сид не изменился в лице, но его глаза вспыхнули страхом, когда ведьма все-таки притронулась к нему, взяв за плечо и подергав вверх. Несмотря на кажущуюся худобу, мужчина был слишком мощным, чтобы она могла его хоть как-то сдвинуть.

– Seas (встань), – мягко проговорила Ану, посмотрев на Мидаха, послушно поднимающегося с колен. – Tú chun daoine a mhealladh. Cén fáth nach bhfuil gan glamor tú? (Ты привлекаешь людей. Почему ты не воспользовался гламором?)

– I… Ní féidir liom é a rialú. (Я… не могу контролировать это.) – Сидхе сглотнул, будто пытаясь увлажнить внезапно пересохшее горло. – Ní I saol draíochta sin, mar a bhí i bhfad ó shin. (В волшебном мире все не так, как раньше.)

Его взгляд не отрывался от Оли, стоящей рядом. По сравнению с мужчиной она казалась просто крохотной.

– Cén fáth a bhfuil tú anseo? (Зачем ты здесь?)

– Ní féidir linn caint anseo, (Мы не можем говорить тут) – осторожно произнес сид.

– Tá mé díreach tar éis céim amach ó go sheolfaimis tú ar ais (Я лишь в шаге от того, чтобы отправить тебя назад), – покачала головой Жрица. – Chruthú nach ba níor chóir dom é sin a dhéanamh (Докажи, что я не должна делать этого.)

Мидах вздрогнул и с ужасом уставился на женщину. Его руки будто сами сложились в древний жест защиты от дурного глаза, призывающий покровительство Даннан.

– In ainm an bandia gui. In ainm an Danu. (Именем Богини, прошу. Именем Дану.) – В глазах его была мольба и немножечко страха. Это сочетание поражало. Обычно сидхе не умели умолять, они не знали страха, и рядом с ним – гордым и каким-то образом сломленным – было неуютно. – Más mian leat, beidh mé do Trodaí. (Если хочешь, я буду твоим воином.)

– Tá mé roinnt Fir Llarig, iníon Dini Shi. (Со мной рядом Фир Ллариг, дочь Дини Ши.) – Жрица покачала головой. – Chun dom – oireann sé. (Для меня это вполне подходит.)

– Chuala mé gur fhan roinnt, ach níor chreideann sé. (Я слышал, что кое-кто остался, но не верил.) – Наклонив голову, будто в раздумье, Мидах горько усмехнулся, – Bheith ina dochtúir nach bhfuil ag obair, mo chumais atá caillte. Más mian leat, beidh mé do leannán? Nó di? (Лекарем быть не смогу, магия утеряна. Хочешь, я стану твоим любовником? Или ее?)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Líon. (Нет.) – Жрица посмотрела на него с жалостью. Это было неправильно. Он не мог продавать себя за защиту, но делал это. – Abair liom cad chuige tháinig tú. Agus ceapaim faoi. (Скажи, зачем ты пришел. И я подумаю.)

– Mo dheirfiúr, Eyrmid, athbheochan dom. An Bandia na trócaire. Nuair a chaill gach Sidhe draíochta, d'fhéadfadh mé rud éigin. Eagla sí gur mian liom a hathair a mharú arís. Dá bhrí sin, a sheoladh chuig an domhan taobh amuigh de, a fhéachann tú, Priestess. (Моя сестра, Эйрмид, оживила меня. Богиня милостива. Когда у всех сидхе пропала магия, я еще мог кое-что. Она боялась, что отец снова захочет убить меня. Поэтому послала во внешний мир искать тебя, Жрица.)

Он говорил слишком быстро и четко, совершенно не подбирая слов, будто репетировал заранее, хотя, скорее всего, так оно и было.

Верить ему не хотелось, но и отсылать было… жестоко. Ану не смогла бы объяснить это странное ощущение, но будто кто-то шепнул ей на ухо решение. Так было верно и правильно. Мидах должен был остаться, хотя, скорее всего, врал.

– Здравствуйте, госпожа Ану, – голос, принадлежащий давнему знакомому, отвлек ее от мыслей, и Жрица обернулась на звук.

Малькольм был мужчиной примерно лет тридцати. Конечно, на самом деле ему было гораздо больше – колдуны вообще жили долго, сохраняя молодость в зависимости от накопленной силы.

Синие глаза, рыжие, элегантно постриженные волосы. Чуть грубоватое лицо. Белая рубашка, серый свитер, джинсы, кроссовки. Колдун явно одел Мидаха в вещи из собственного гардероба. Проследив взгляд собеседницы, Малькольм улыбнулся.

– Я думал, что так он привлечет меньше внимания. Я ошибся. Сидхе слишком яркие внешне.

Особенно, когда не пользуются тем, чем могли бы – говорил его взгляд. Маги очень долго были скрытны, и ему определенно не нравилось привлекать внимание.

Говорил Мальком на английском, но проблем с пониманием не возникало. Жрица знала большинство языков мира, не только существующих, но уже и умерших за ненадобностью.

У долгой жизни определенно свои преимущества.

– Как он перенес полет? – Ану переводила взгляд с одного на другого.

– Мне показалось, он очень боится. Так цеплялся за поручни сидения... – Малькольм покачал головой. – Он и сейчас сильно нервничает, посмотрите, какой дерганый. И говорит Мидах только на ирландском. Понятно не все, но я стараюсь.

– Ясно, – говорить с одним из Хранителей больше было не о чем. Он сделал, что должно и мог быть свободен. – Спасибо.

– Вылет обратно через... – Малькольм посмотрел на часы, – сорок минут.

– Не слишком быстро? – Ану растянула губы в улыбке.

– У меня нет причин задерживаться, – так же улыбнулся маг. – И если не возражаете, я бы хотел выпить кофе перед полетом. Не составите компанию?

– С удовольствием. Пожалуй, у меня даже будет несколько вопросов.

***

Мужчина был худ и очень высок, хотя последнее, пока он сидел, было незаметно. Его седые, коротко стриженые волосы максимально открывали лицо, будто выточенное из камня.

Да и вообще, он казался будто целиком вытесанным из гранита мастером и расписанным неумелым учеником – по коже мужчины, часто пересекая друг друга, змеились старые шрамы. Их отметины были и на лице, и на теле, по крайней мере там, где кожа не была скрыта под одеждой.

Обстановка в комнате была спартанской, что полностью соответствовало ее владельцу. Темный ковер, светлые стены, узкая кровать с тонким (даже в самые холодные дни) одеялом.

Выделялся, наверное, только огромный дубовый стол, за которым сейчас и находился хозяин, невидяще уставившийся в экран ноутбука. Мысли, которые его занимали, имели прямое отношение к к тексту на экране.

Сообщение от информатора было кратким и сухим по содержанию, но, как всегда, предельно информативным: «Вампиры решили перехватить власть в вашем русском анклаве. Один из верхушки послал своего протеже с группой, поэтому постарайтесь действовать как можно более публично» – гласило оно.

Жрец глубоко вздохнул. Он уже был в курсе ситуации и полностью доверял тем, кто находился рядом с Жрицей. Тем, кто заменял его самого, неспособного себя контролировать. Внезапно накатившую от этой мысли злость, Дарен погасил действием, с силой ударив кулаком по столу. Усиленная листом металла столешница треснула и прогнулась.

Было досадно, что он не может сейчас быть с той, кого любит больше жизни. С той, кому этой жизнью обязан. Более того – он дико устал прятать свои чувства и желания, потому что так надо, к тому же и без того не очень сильная любовь к людям давным-давно ушла в область полного неприятия. Наверное, еще с того момента, как он оказался в рабстве. Но об этом сейчас думать не следовало.

Вместо этого, откинувшись на спинку кресла, Дарен подумал о том, что все наверняка будет в порядке. Экхарт и Беленус – хотя второго он и не любил – смогут позаботиться о женщинах в доме, обеспечив им защиту.

«Волноваться следует за вторгшихся на наши территории. Все под полным контролем» – написал он в ответ. Это было условием осведомителя, получать ответ. Так он, вероятно, пытался постичь сложную натуру Жреца, но Дарену было все равно.

Они все могли думать что угодно. Даже его команда. Лишь мнение Ану было важным. Вспомнив кое о чем, что ему хотелось сделать, Дарен встал.

В последнее время внутри его группы было неспокойно. Маккон и Конхенн вернулись с последней поездки домой взбудораженными, часто стали ходить отдельно, мало говорили не только с окружающими, но и друг с другом.

Один из близнецов затеял поиск той, которая не хотела, чтобы ее нашли, а второй этого явно не одобрял. Кина же заявила что они оба идиоты, и отказалась помогать как одному, так и другому. И, честно говоря, такое положение вещей начало доставать. Да и отношения с Рогатым Богом тоже явно менялись, хотя было не ясно, в какую сторону.

Дух Кернунноса снисходил на него чаще и легче, будто тот воодушевился общением со своим Жрецом, но уходил назад разочарованным. Будучи не сидхе по рождению, Дарен тяжеловато угадывал желания своего божества, до недавних пор по славянско-языческому обычаю ограничивая подношения кровью и плотью врагов, ибо плодов и житницы, как мирных даров, Рогатый не принимал.

После этой весны все изменилось, и недовольство Кернунноса росло. И именно сейчас она была нужна ему как никогда – Ану.

Добрая, нежная, чуткая Ану, Жрица Даннан, странной и страшной богини, которую он не понял за столько лет, хотя и носил в себе и на себе печати божественного супруга.

Ану, с которой он так хотел быть, но не мог.

Снова накатила злость, пополам с неожиданной горечью. Это даже не удивило. Дарен уже привык к изматывающим постоянным в жизни.

Как бы то ни было, преступить обещание и обмануть ожидания любимой все равно не мог. Оставалось только терпеть. Однако с весны ощущения усилились, появляясь все чаще. Кто знал, из-за ритуала это, или действительно пора все менять?

Дарен пересек небольшое пространство своей комнаты и вышел в зал.

– Кина.

– Да, Дарен? – прекрасная блондинка, дочь Беленуса и Аили, внимательно посмотрела на него.

Она была истинной дочерью своих родителей, настоящей сидой. Прекрасная во всем – и внешностью, и умом, и движениями, Кина часто покоряла мужчин с первого взгляда, но всегда оставалась холодной. Дарен уважал ее за ум и четкий подход к делу.

– Какова вероятность удачи у вампиров? И не говори мне, что не понимаешь, о чем я.

– Тридцать процентов, Дарен, – ухмыльнулась она. – И она продолжает снижаться.

– Есть вероятность, что понадобится моя помощь?

– А тебе бы этого хотелось, – она не спрашивала, но утверждала. – Прости, но нет.

Другого ответа Жрец не ждал, он уже сам просчитал все возможности, но почему-то это оказалось достаточно больно, когда прозвучало вслух.

– Где близнецы?

– Переругались и направились в бар, – пожала она плечами. И заметила, – тебе нужно расслабиться.

– Я знаю, – автоматически отмахнулся Дарен.

– И есть где, – продолжила девушка. – По моим расчетам на основе имеющихся данных, сегодня в южной части города – там, где склады, может происходить что-то интересное. Я бы предложила взять мальчиков и проверить.

– Мне больше кажется, что ты настоятельно советуешь, – на его губах появилась тень улыбки.

– Это тоже, – кивнула она. – От тебя в последнее время напряжение так и прет.

– Ну, спасибо.

Впрочем, он не думал возражать.

Глава 17

Все вокруг находилось будто в зыбком тумане, но одновременно было ясным и четким. Беленус помнил это ощущение, но оно оказалось порядком подзабытым – в последний раз такое случалось с ним около тысячи лет назад, когда Кернунос еще считал Зеленого Человека своим сосудом и охотился с его помощью.

Сейчас происходило почти то же самое, с той лишь разницей, что сфокусироваться оказалось возможным только на Айли. И это было определенно лучше, чем когда он был Жрецом и охотился на Ану. Возвращать старые времена совершенно не хотелось.

***

– Беленуш, – прощебетала Гэлеш, – дорогой мой, нельзя же все время ходить таким хмурым.

Он любил ее, конечно. Его мать было невозможно не любить, она воплощала собой все самое лучшее, веселое, красивое и нежное, а кроме того, сразу же признала своего ребенка, не делая разницы между «страшненьким», как она сама выражалась, неинициированным сыном и остальными своими детьми.

Даже ее это произношение, коверкающее новое имя, к которому Беленус привыкал с огромным трудом, совершенно не портило его отношения. Скорее наоборот, настоящая мать казалась ему волшебной феей, спустившейся с неба, поэтому парень посмотрел на нее и заставил себя улыбнуться.

– Оран, твой отец, он очень беспокоится о тебе, знаешь, – она присела рядом, подтянув сына к себе, намеренно не замечая, как он вздрогнул от прикосновения. Гэлеш считала, что все пройдет, и в каком-то смысле была права – мальчик уже не шарахался от каждой попытки его обнять. – Он говорил с Нуадой.

Она давно обдумывала этот разговор, но не знала, как начать. Вот и сейчас, сида ощущала, как под ее ладонью напряглась все еще худая спина.

Ее мальчик казался таким хрупким и нежным, несмотря на то, что был третьим из пяти детей. Конечно, Гэлеш не винила себя или мужа – те испытания, которые обрушила на Беленуса Богиня, а может быть, и сам немилосердный Рогатый, не закалили его, а лишь показали слабость и некую… бесполезность.

И конечно, как и любой матери, ей хотелось, чтобы сын занял почетное место если не при дворе Благих, к которым принадлежала вся семья, то хотя бы в жизни. Но последние три года он общался только с человеческой женщиной, которую привел вместе с собой.

– Царь сказал, что тебе поможет сама Морриган, – поспешила она обрадовать сына. – Боги, наконец, благословили тебя.

Странно, но довольным он не выглядел, скорее наоборот. Гэлеш пришлось напомнить себе, что жалости не место, если речь идет о Беленусе. Мальчик просто не понимал, что для него будет лучше.

– Ты не рад.

Сильный звучный голос переполнил помещение, как вода из ручья переполняет кувшин, переливаясь через край. В сказанном не было вопроса, лишь утверждение.

Гэлеш вздрогнула и торопливо обернулась, заискивающе глядя на высокую красивую женщину с огненно-рыжими волосами. Беленус же смотрел прямо, видимо, заметив гостью уже давно, и только ожидая от нее каких-то действий.

– Жаль, твоя красота несовершенна, – тем временем продолжала рыжеволосая, подходя все ближе, – но это легко исправимо, знаешь ли. А с таким потенциалом… можно многое.

Взгляд юноши остановился на ней, став заинтересованным. Красивым в его новом мире было позволено многое, а если красота еще подтверждалась силой, то возможности становились практически безграничными.

Вчерашний раб-замарашка, отмытый и ухоженный Беленус просто преобразился. Сначала очистились глаза, приобретя здоровый блеск и травяно-изумрудную глубину. Затем волосы, когда-то висевшие спутанными клоками и больше напоминавшие воронье гнездо, превратились в струящийся живой шелк. Кожа тоже очистилась, приобретя здоровое сияние.

Для Марты, которая была человеком, он был ослепителен, но для сидхе, называвших его своим, парень казался… посредственным.

– Ты просто подросток, – женщина подошла совсем близко, и улыбнулась. – Станешь мужчиной и тебе откроется многое, Беленус.

Теплота, отразившаяся на ее лице, поражала. В ней не было жалости или сожаления, только открытое обещание того, о чем он никогда не смел думать.

– Выйди, Гэлеш, – с той же улыбкой властно проговорила незнакомка. – Я буду говорить с твоим сыном наедине.

– Да, великая Морригу.

Мать будто ветром сдуло.

Впрочем, Беленус не смел ее обвинять. Прикажи ему гостья прямо сейчас повеситься на близлежащем дереве, он с радостью побежал бы исполнять это пожелание. И конечно же, когда она села к нему на колени, намеренно не став удерживаться, парень сам подхватил ее.

– Я хочу помочь тебе, Беленус. Не только потому, что меня попросил Нуада. – Шепот Морригу был легким, как пение травы под ладонями ветра. – Но у меня есть несколько условий, первое из которых – ты должен говорить со мной.

– Да, госпожа, – послушно ответил он.

Ей невозможно было не подчиниться.

– Ты должен делать все, что я говорю.

– Да, госпожа.

– Ты должен уйти, когда я завершу начатое сейчас.

– Да, госпожа.

– Хороший мальчик, – ладонь ее оказалась неожиданно грубой, когда Морригу погладила его по щеке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С того дня Беленус больше не жил с родителями. Он также не видел и Марту, впрочем, совершенно по ней не скучая. Морриган поработила его явь и мысли, и парень был рад этому. Страшные воспоминания стали отступать.

Она не требовала ничего, только быть рядом и учиться. Она казалась жесткой, хотя никогда не поднимала руки на тех, кто был рядом. Она никогда не воспринималась как мать, скорее, как недостижимая, всегда желанная женщина. И сколько бы любовников не имела, она всегда оставалась свободной.

«Лишь та, чей муж не может дать всего, ищет недостающее сама, запомни, Беленус,» – смеялась она.

А он запоминал.

Запоминал, как ценит Морриган воинов, павших в битве, и как поет им песнь гнева. Запоминал, как горят ее глаза в сражении, при виде доблести. И как краснеют щеки, когда очередной любовник уходит обессиленный.

В тот вечер она была особенно прекрасна – в воронено-черном платье, с чуть усталой улыбкой на красных губах – только вернулась с очередной битвы.

Беленус был влюблен и Морриган отлично это понимала. Пожалуй, ей даже нравилось гадать, сколько еще он продержится до того, как задаст тот самый вопрос.

– Почему не я?

– О чем ты, Беленус? – она знала, но хотела услышать.

– О твоих любовниках.

– Ты никогда не спрашивал, – Морриган пожала плечами, – но раз спросил, значит, время пришло. Пойдем.

Мягкая и стальная одновременно, она брала и брала, вычерпывая его до дна. А потом наполнила собой и своим светом так, как умела, заставляя кричать от боли и экстаза одновременно, быть может, уже тогда почувствовав его внутреннюю суть.

Он взорвался на тысячи кусков, почти сразу собравшись воедино, в обновленного себя, уже не такого жалкого, но еще и не настолько сильного, каким подсознательно жаждал быть.

И ушел утром, как обещал ей давно, потому что принадлежать она могла только своему мужу. И Морриган смеялась ему вслед, познав суть новорожденного сидхе, потому что поняла, что несет он в себе.

Бесконечную, страшную жажду.

***

Время тянулось медленно, вязко и плавно, отмеряя свой ход ровно так, как было нужно. Сила переполняла Беленуса, едва не выплескиваясь через край, и все страхи постепенно отступали.

Да, пусть сила возвращалась сейчас в полном объеме или даже больше, он сможет контролировать себя, ведь на этот раз все по-другому. На этот раз за ним есть кому присмотреть.

– Бели, – голос Аили был наполнен негой и довольством.

– Да, сердце мое? – его голос напоминал касание бархата.

Удивительно, как сильно можно было полюбить кого-то, если осмелишься открыться, и как много получить в ответ. Она была сосредоточением не только мыслей и желаний – всего его, как путеводный маяк для кораблей.

Маленькая, нежная.

Очень сильная.

– Нет, это не вопрос, любимый, – рассмеялась она. – Мне просто нравится произносить твое имя. Бели, Бели, Бели…

– У тебя оно звучит, как песня, – улыбнулся сид.

– А это и есть песня. О любви, – в глазах его жены отражалось счастье.

Подхватив Аили за талию, Беленус приподнял ее чуть выше и подмял под себя, прижавшись щекой к груди. Он часто делал так, когда хотел подумать, а она, как всегда, запустила пальцы ему в волосы, перебирая пряди.

Они полежали так немного.

– В этот раз по-другому, да? – наконец робко спросила она.

Оба знали, что Аили имеет в виду.

Обычно его состояние только усугублялось. Беленус переставал есть, запирался в комнате и доводил себя до предела, заставляя всех испытывать плотскую жажду. Присутствие любимой помогало, частично приглушая его зов, но полностью утолить потребности мужа Аили не могла.

– Я могу контролировать, – довольно ответил Беленус.

– Хорошо, – улыбнулась она, – очень хорошо.

– Кажется, я даже мог бы использовать это как когда-то давно, – на этот раз его голос был задумчив. – Если ты мне поможешь.

– Что мне нужно делать?

***

Вспышка.

Земля ощущала его плоть, касающуюся поверхности, и кровь, медленно сочащуюся все дальше и глубже. Тело – легкое, детское, теряло последние капли тепла так быстро, что хилые травинки, непонятно как выросшие в этом темном месте, почти не ощущали обычного человеческого жара.

Вспышка

.

Песку было все равно, насколько холодны тела, лежащие на нем сплошной массой. Ледяные, объятые мертвенным сном. Недвижимые, цельные. Живые и неживые одновременно. Воздух в помещении был застоявшимся, ленным и совершенно непригодным для дыхания. Вот он-то уж точно был мертв.

Вспышка

.

Молодые зеленые деревья, стоящие на самом солнцепеке, тревожно шумели. Они знали, что рядом находится нечто странное, непривычное, чуждое. Даже птицы, их обычные жильцы, предпочли покинуть эти места, а уж о животных и говорить не стоило – все вокруг пустовало, подчиняясь страху, вызванному запахом непрошеной смерти.

Лишь глупые люди как всегда сновали вокруг, старательно делая вид, что ничего не замечают – а что такого в давно заброшенной стройке?

Вспышка

.

Ощущение было такое, будто нечто летело навстречу, прокладывая путь. Неотвратимо и неизбежно, покрывая километры за секунду, как огромная приливная волна.

Не касаясь никого, и в то же время, способная смести со своего пути любого, эта сила пожирала пространство и время, пока ласковым котенком не обвилась возле ног того, кто ее вызвал, принеся с собой цвета и запахи чуждого места.

***

Было тихо, даже слишком, для такого теплого вечера. Выйти во двор оказалось минутным делом, почему-то им даже не встретились феи-крошки, постоянно снующие вокруг.

Глубоко вдохнув, Беленус открыл глаза и обнял свою жену еще крепче. Она видела то же самое. Их связь ощущалась, глубже и сильнее, нежели возможно представить себе, давая ему то, в чем всегда ощущалась нехватка.

Он был цельным давно, с самого дня их встречи, хотя понял это не сразу, но теперь пришла уверенность, что сид сможет защитить то, что имеет. Страха больше не существовало, он знал, что справится с собственной силой и тем, что она несет.

Быть может, сказывалось то, что он стал старше и определенно опытнее. Быть может – отсутствие Бога, повелевающего мыслями и чувствами, в его теле. Но в этот раз все, что он имел, легко поддавалось контролю.

Сила завивалась в нем спиралями и жаждала раскатиться волнами вокруг, но пока Беленус позволял ей лишь ласкаться об энергетику любимой женщины. Это было запредельно приятно, в чем-то даже лучше секса, и, судя по ее раскрасневшимся щекам и блеску в глазах, Аили ощущала то же самое.

– Это было так давно, – в шепоте Зеленого Человека играли нотки довольства, – что я и не помню.

– Ты умел так раньше? – узкая женская ладонь скользнула в крепкую мужскую, и пальцы переплелись. – Это очень…

– Чувственно? – закончил он за нее. – О, да. Через единение с тобой мне легко держать себя в руках.

Вечер еще не вступил в свои права полностью, солнце только начало клониться к горизонту, отчего тени постепенно становились длиннее.

Лужайка во дворе, где они стояли, поначалу зеленая и травянистая, заполнялась только что раскрывшимися цветами – белыми и темно-розовыми звездочками душистого клевера, чей аромат заполнял пространство густым сладким запахом.

– Ох, Бели, – Аили рассмеялась, запуская пальцы в пряди на его затылке. – И тебе больше не нужно жертвовать, чтобы вырастить для меня цветы?

– Я никогда не жертвовал чем-то для тебя, – серьезно ответил ее муж, склоняясь за легким поцелуем, – спасибо.

– За что, любимый мой?

Где-то рядом запел соловей, выводя нежные трели. Энергия расходилась от них волнами, будто ощупывая пространство рядом, лаская, побуждая к жизни все вокруг и возвращаясь обратно. Неся с собой знание о том, что происходит рядом, о тех, кто находится возле.

– Беленус? – голос Экхарта был настороженным.

– Да, Экхарт, – с готовностью откликнулся тот.

– С тобой все в порядке? – сомнение сквозило в каждом звуке, и это заставило Зеленого Человека улыбнуться.

– Все в порядке. Уже давно не ощущал себя так, – подтвердил он, поворачиваясь к только подошедшей паре. – Спасибо, что спросил.

Фир и Экхарт переглянулись.

Их недоумение казалось понятным – во время приступов Беленус был не самым дружелюбным обитателем дома, скорее наоборот. То, что он решил выйти наружу – странно, а уж спокойное общение в такие дни и вовсе казалось чем-то запредельным.

– Мы позвали с собой еще двух перевертышей, – сообщила Фир, – оборотни должны быть там. Показать свою силу.

– Я знаю, – Беленус кивнул, – и понимаю. Не волнуйся, их не затронет.

Они еще немного помолчали, не зная, как начать. Первой не выдержала Фир.

– Извини, но мне не совсем понятно. Что происходит?

– Просто теперь я контролирую свои силы, хотя поток больше, чем когда-либо, – улыбнулся Зеленый Человек.

– Это обнадеживает, – осторожно, – но ты же не мог?

– Да. Теперь могу. Как у вас с поисками?

– Есть примерный периметр, – пожал плечами Экхарт. – Стройка. На месте разберемся, посмотрим, как удобнее. План я уже составил.

– Я точно знаю, где они. Это же поможет?

– Мог бы не спрашивать, – оборотень фыркнул. – Я возьму ключи от твоей машины. Ты поведешь.

– Хорошо. А план доработаем в пути, – Беленус повернулся к своей женщине и обнял. – Заберешь меня сегодня? – его теплое дыхание касалось нежной кожи.

– Конечно, – откликнулась Аили.

Глава 18

– Слушай, я, конечно, знаю, что сегодня не холодно, но ты бы может, надел чего? – один из оборотней, приехавших с Экхартом и Фир дернулся. – Видеть человека в таком виде не совсем привычно, если ты понимаешь, о чем я.

Беленус сидел на крыльце в странной позе, переплетя свои длинные ноги. Прямо на дощатом полу, одетый в одни джинсы. На лице Зеленого Человека играла загадочная улыбка, а глаза были довольно прищурены, будто один из гостей сказал нечто до крайности смешное.

Конечно, сид не имел намерения обидеть, но было заметно, что он сдерживает себя, чтобы не подняться и не сделать… что-то. Они все ждали Экхарта, который должен был появиться с секунды на секунду.

– Мой муж не человек, если ты понимаешь, о чем я, – Аили вышла из дома, закрыв за собой дверь.

Она была одета в брючный костюм с приталенным пиджаком и легкой шелковой блузой, составляя разительный контраст своему растрепанному мужчине.

Под негромкие звуки собственных шагов, женщина подошла к любимому и стала рядом, прислонившись ногой к его боку. Беленус не замедлил с реакцией, обхватив ее бедра рукой и еще больше привлекая к себе. Оборотень с любопытством наблюдал эту сцену, пока второй, чуть постарше, внимательно прислушивался к происходящему вокруг.

– А вы любопытные, – наконец заключил гость.

– Да и ты, верзила, – пропищал некто сверху.

Выбросив руку по направлению звука, чтобы схватить говорившего, оборотень нахмурился. Внимательно посмотрев на свою пустую ладонь, он засунул руку в карман и хмуро уставился в небо.

– Не там смотришь, – теперь писк раздавался снизу.

Раздосадовано рявкнув, оборотень перевел взгляд и не сразу, но разглядел мелкое существо, кружащее рядом и похожее одновременно на стрекозу и небольшую куклу. Кажется, мужского пола, в светлой обтягивающей одежде, оно кружило издевательски близко, перемещаясь с места на место так быстро, что сразу было понятно, почему его не удалось поймать.

– Что, никогда не видел пикси? – его прозрачные с прожилками крылья трепетали, удерживая тело в воздухе.

– Мокка, прекрати, – голос Беленуса пронесся мимо, отражаясь отовсюду, будто вместе с ним шептали деревья, травы и даже совсем легкий ветерок.

Феек мгновенно отлетел, а оба оборотня уставились на Зеленого Человека, уже совершенно не скрывая интереса. Аили не двинулась. Она спокойно стояла рядом со своим мужчиной, перебирая и поглаживая его волосы, словно ничего не произошло.

– Да, Беленус, сегодня будет длинная ночь, – выдохнул Экхарт, выходя наружу.

Он был полностью экипирован для боя – обтягивающая майка без рукавов, штаны в стиле «милитари» и тяжелые ботинки. Волосы мужчина завязал на затылке, собрав в небольшой хвост. Фир стояла за ним, обнимая оборотня тонкими руками и загадочно улыбаясь.

– Я знаю, Экхарт, – улыбнулся сид в ответ. – И трудная. Но не для нас.

– Ты сказал, что примерно знаешь, где наши нежеланные гости.

– И не только они, – кивнул Беленус. – Охотники тоже в городе и, как ни странно, они очень близко от тех, кого мы все ищем.

– Считаешь, что они знали, где находится группа Бригеллы?

– Я просто не исключаю этого.

– Понятно. Пойдем тогда, поздороваемся.

Танцующим шагом Беленус направился к машине. Сегодня ночью оборотень сам вызвался сесть за руль – он не доверял способности Зеленого Человека контролировать себя, а позволить Фир или Аили поехать с ними не мог из соображений безопасности.

Сид сел впереди, подобрав ноги под себя. Выражение лица его было мечтательным, будто ему, наконец, преподнесли долгожданный подарок на Рождество.

– Босиком, – произнес тот же самый оборотень, – это надо же, а.

– Ты так говоришь, будто не бегаешь сам без штанов каждую луну, – засмеялась Фир. – Позволь другим делать то, что им нужно.

– Да, мэм, – улыбнулся он.

Все перевертыши узнавали ее по запаху, как мать будущего оборотня, оказывая должное почтение. Так оберегали и слушали бы любую, кто решила родить от ликана, осознавая всю опасность и понимая ответственность.

Женщины-перевертыши не рожали, попросту не могли, теряя детей обыкновенно на ранних сроках из-за изменений при превращении. Обычной практикой было искать женщину-донора или усыновлять детей, чтобы потом превращать их в ликан. Но те, кто осмысленно решался родить ребенка-оборотня, были в особом почете.

Улыбнувшись в ответ, Фир подошла к Экхарту, притянув его к себе для поцелуя, и стала что-то шептать мужу на ухо. Беленусу не нужно было слышать этих слов, он точно знал, что говорит Ллариг – просит быть осторожнее и сберечь себя для нее… для них. Теперь уже для них.

Зеленому человеку не было завидно, он точно знал, что та, кто важен для него – ждет. И если прислушаться, кажется, можно даже услышать стук сердца, бьющегося только для него. Так, будто он сам прижимается к ее груди, близко, тепло, надежно, скрывая свою женщину от всех превратностей мира.

Выдохнув, Беленус улыбнулся и посмотрел в небо, на этот раз приветствуя закат.

Он сможет защитить всех.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

Сейчас Мокка наверное и сам не смог бы объяснить, зачем надел на себя гламор и сел со всеми в машину. Возможно потому, что его слишком сильно привлекал Беленус, магии в котором сейчас было больше, чем в американском сидхене вместе взятом, а может, это было простое любопытство, которым так славился пикси. Так или иначе, он скрылся, тихонько спрятавшись в авто и жадно наблюдая за происходящим.

Странно, но хотя феек точно знал, что невидим, его все же не покидало чувство, будто Зеленый Человек каким-то образом все же осязает его, будто просвечивая невидимым радаром.

Но это не было страшно или неприятно. Сказать по существу, это даже чувствовалось как будто тебя касаются перчаткой через очень толстый слой ваты – почти незаметно, но такого Мокка пока не испытывал, поэтому смаковал новое ощущение с упорством естествоиспытателя.

Пикси совершенно не боялся.

Правду сказать, после того, как Сегунда проявила свое внимание, он даже воодушевился, желая оправдать ее интерес, хотя и, безусловно, предполагал, что фейка знала об этом и предупредила бы заранее, жди его что-то плохое.

С ней было все… иначе.

Не так, как всегда.

Он будто становился лучше, даже просто подумав о двуликой, словно она зажгла в нем какой-то свет, и это было очень приятно. Сегунда доверяла ему, иначе не пришла бы и не целовала, и это доверие стоило очень многого.

Правду сказать, для Мокка оно было бесценно.

Улыбнувшись, феек посмотрел в окно.

Снаружи начали сгущаться сумерки, но это его мало волновало. В отличие от теплолюбивых пикси в доме, Мокка отлично переносил низкие температуры. Сам он связывал этот факт с тем, что все еще пил кровь сидхе, хотя уверен все же не был – может он просто привык к более холодному климату там, у себя на родине?

Так или иначе, феек был уверен, что сможет отлично перенести ночную температуру, тем более, что жара все еще не спала, и воздух был достаточно прогрет.

Переведя взгляд на Беленуса, Мокка опешил – старший сид смотрел на него с улыбкой, а потом и вовсе подмигнул, будто поймав взгляд.

Но он же не мог видеть за гламором?

Или мог?

Похвастаться таким не мог ни один сид из американского сидхена, это уж точно. Может, у Жрецов и правда побольше силы, чем думают все остальные?

Впрочем, его мало занимали такие детали. Феек уже твердо решил остаться даже после отъезда Вики – этого явно хотела Сегунда, а с некоторых пор он был решительно настроен исполнять все желания своей двуликой.

Подумать только, всего пару часов прошло. Но слово «своей» так грело, указывая на ее принадлежность к нему, что деталями явно можно было поступиться.

– Если кое-кто хочет увидеть все и остаться целым, то ему лучше держаться моего плеча, – все еще улыбаясь заявил Беленус.

– Это ты кому? – недоуменно спросил более молодой оборотень с заднего сидения.

Тот самый, который так и не смог угнаться за пикси. Да и куда ему. Какими бы быстрыми ни были рефлексы перевертыша, Мокка точно знал, что он быстрее.

Черт! Да по сравнению с любым пикси даже колибри казалась бы черепахой, не то, что этот… получеловек.

– Тому, кто сидит на приборной панели, – пояснил сидхе.

– Ну-у-у… там вообще-то тряпка лежит. Белая. У тебя глюки, друг, – заявил перевертыш, впрочем, так и не осмелившись похлопать Беленуса по плечу. Хотя ему хотелось, пикси даже видел, как рефлекторно дернулась рука оборотня.

– Ты слишком доверяешь своему зрению и обонянию, – тихо, будто нехотя, произнес Беленус.

Хотя, наверное, так оно и было.

Мокка с самого начала показалось, что старший неохотно пояснял свои действия другим. А уж сейчас, когда сила клубилась возле него такими густыми и тяжелыми потоками, сидхе наверняка видел остальных как беспомощных детей. Тем не менее…

– Мокка, не мог бы ты продемонстрировать нашим друзьям, что нельзя доверять всему, что видишь? Пожалуйста? – голос Беленуса не повысился ни на децибел, но внезапно всем в машине стало жарко.

Двое на заднем сидении заерзали, Экхарт за рулем рыкнул, а Мокка обдало странной душной волной, будто на его коленях прямо сейчас сидела Сегунда, которая к тому же активно ерзала.

– Ты же сказал, что контролируешь! – недовольно высказал Гунн.

Судя по тону, он был не сильно доволен произошедшим.

– Извини, просто я забыл, – Беленус развел руками. – Мне трудно пока запомнить, что надо сдерживаться. Это очень приятное ощущение, наконец быть цельным.

– Просто… давай полегче, – в голосе Экхарта было уже меньше недовольства. – Не хочется предстать перед кровососами со стояком. Чертовски неловко, знаешь ли.

Зеленый Человек рассмеялся, а потом поманил Мокка пальцем.

Мысли противиться его призыву даже не возникло. Поднявшись со своего места, пикси, словно завороженный, шагнул вперед, ровно в центр подставленной ладони.

– Ну, ничего себе, – присвистнул один из оборотней. – Вот козявка, а.

– На твоем месте я не начинал бы с оскорблений, – беззлобно посоветовал Беленус. – Относиться к пикси надо бережно и с опаской. Когда я был молод, то своими глазами видел, как небольшой клан феек, голов в пять, вырезал целую человеческую деревню только за то, что те скосили луг, на котором обитали крошки.

– Это как? Заставили гоняться за собой до смерти? – недоверчиво уточнил перевертыш.

– Нет, – Беленус снова улыбнулся, глядя прямо на Мокка. – Они подбирались, когда люди спали и вскрывали им яремные вены своими маленькими мечами. А одна из пикси замечательно пела колыбельные, поверь. Такой тоненький и приятный голос…

Улыбнувшись оборотню, теперь глядевшему на него с выпученными глазами, Мокка положил ногу на ногу и устроился на ладони сида поудобнее.

В его родном сидхене не рассказывали историй о доблести маленького народца, называя летающими крысами или паразитами. Возможно из страха?

– Ах, это было так давно, – продолжал Зеленый Человек, прикрыв глаза, – и Кайла пела так приятно… Как жаль, что больше нет таких врагов и мы не можем услышать ее голоса в бою.

– Беленус… – начал Экхарт.

– Извини, сила немного опьяняет, – сразу же согласился сид. – Возможно, если я сниму гламор и сосредоточусь только на контроле…

– Давай, действуй, – кивнул Гунн, – потому что ты начинаешь даже меня пугать.

Беленус вспыхнул мгновенно. Мокка даже показалось, будто он очутился в центре огромного яркого костра. Кожа сида мягко светилась золотистым оттенком, глаза плескались зелеными озерцами, а волосы переливались полосами коричневого, как древесная кора, развеваясь в воздухе, будто от ветра.

– Так легче, – удовлетворенно ответил сид. – Память больше не приходит волнами. Я держу себя в руках.

Оборотни на заднем сидении молчали, а Мокка злорадно ухмылялся. Он был очень доволен, что прошмыгнул в машину.

– Ты больше ничего не хочешь рассказать про мой народ, старший? – он осмелился подергать Беленуса за большой палец.

Кожа сидхе была теплой и мягкой на ощупь, а сам сид просто лучился силой. Пикси внезапно подумалось, какой была бы его кровь, когда он наполнен силой до краев, но пить из кого-либо в его нынешнем доме было не принято, поэтому попросить он так и не осмелился.

– Кайла расскажет тебе потом, – серьезно ответил Беленус. – Или Сегунда. Она определенно знает все легенды и даже больше. А судя по тому, что ты ей пропитан, вы еще познакомитесь ближе. И скоро. А мы уже приехали, поэтому времени нет.

Экхарт, и правда, свернул на заброшенную стройку, приглушив мотор.

– Немертвые там, – Беленус кивнул вправо. – Охотники рядом. А вот Клавдий пока не с ними, кажется, даже не знает, где они. Пойдем, поздороваемся.

Выскочив из машины, сид все той же танцующей походкой направился в сторону вампиров. Мокка с комфортом устроился у него на плече, осознавая, как странно выглядит Зеленый Человек – весь святящийся, с развевающимися в неосязаемом ветру волосами.

Наверняка его следовало бояться, если ты умен. Пикси казалось, что старший сейчас может сделать если не все, то очень многое.

Подойдя к красивому авто с наглухо закрытыми специальными щитками окнами, Беленус положил руку на крышу и побарабанил по гладкой поверхности. Стук глухо отозвался внутри, а на металле остались вмятины.

– Выходи, выходи, где бы ты ни был, – пропел сид. – Солнышко скрылось, а значит, не сможет поджарить тебя, дорогой друг. Я не вру, ты знаешь.

Улыбка Зеленого Человека была безумной, но только слегка. Оборотни последовали за ним, выйдя из машины, и теперь стояли чуть поодаль, внимательно наблюдая за действиями Беленуса. На лице Экхарта читалась заинтересованность.

– Беленус, ты употреблял какие-то барбитураты? – послышалось из машины. – Обычно ты настроен убить меня.

Возможно от удивления в голосе Клавдия не ощущалась попытки контроля. Скорее наоборот, вампир кажется… веселился.

– Такой взрослый, а до сих пор не знаешь, что миром правит любовь, – ответил Зеленый Человек. – Выходи, пора здороваться с охотниками. А то ведь подумают, что я тебя запугиваю. Придется их убить.

Открыто смеясь, Клавдий вышел из машины. Выглядел вампир безупречно – элегантный, подтянутый, одетый в строгого покроя костюм светло-серого цвета.

Мокка с любопытством рассматривал его. Пикси никогда прежде не видел вампиров. Будучи все время при Вики, которую охраняли очень тщательно, как последнего ребенка, он видел только то же, что и сама маленькая сида. Поэтому все знания фейка были скорее теоретическими.

– Доброго вечера всем присутствующим, – отсмеявшись произнес вампир. Впрочем, с его лица так и не сошла улыбка. – Мне передали, куда нужно прибыть. По некому совпадению, теперь я весьма заинтересован в получении некой Коломбины в личное распоряжение. Она мне должна.

– Она наша, – заметил Беленус.

Оборотни все еще молчали, хотя и подошли ближе к сиду. Экхарт внимательно наблюдал за другом.

– Может, поменяемся? – со скучающим видом предложил Клавдий.

– На твою рабу, – Зеленый Человек облизнул губы, – равноценный обмен?

– Ты просишь больше, чем хочешь дать. Врага не меняют на… – вамп на секунду замешкался, – друга.

– Ты должен заботиться о ней лучше, – на этот раз голос сида стал мягче, будто он увидел что-то, ранее ему незаметное. Она не может отвечать за себя больше, поэтому ты должен. Хотя бы потому, что ты…

– Хватит, – поспешно прервал его Клавдий. – Ты не понимаешь, о чем говоришь.

– Ну почему же, – Беленус внимательно посмотрел на вампира. – Во мне тоже живет чудовище. Заботливо взращенное и лелеемое. И сегодня я собираюсь хорошенько его покормить. Но тем, кого мы любим, наши чудовища кажутся лишь частью нас самих. Любимой частью.

– Закончим этот разговор. Ты отдашь мне девчонку?

– Если пожелаешь, – сид кивнул, – но на твоем месте я бы оставил как есть.

– Она должна ответить за свои действия, – пожав плечами, Клавдий повернулся в сторону незаконченных построек. – Вы вовремя, господа! – сказал он уже громче.

Из сумерек вышли четыре фигуры, закутанные в плащи. Мокка не мог сказать, сколько и что они слышали, но лица их, видневшиеся в рваных провалах капюшонов, не выражали ровным счетом ничего.

Экхарт не пошевелился. Казалось, он точно знал, когда эти четверо приблизились на расстояние, в котором полуоборотень мог их услышать, и после этого уже не выпускал ни одного из пришедших из своего внимания. Другие перевертыши просто повернули головы в стороны, в попытке разглядеть плащеносцев.

– Мы прибыли, потому что правила были нарушены, – прошелестел почти бесплотный голос.

– Наша задача – проследить за исполнением приговора, – продолжил второй, резкий и каркающий.

– Наша задача – наказать виновных, – третьей говорила женщина, чуть с хрипотцой.

Последняя фигура ограничилась кивком, но именно от этого рваного и дерганого жеста у Мокка похолодели крылья.

Беленус казалось, ничуть не впечатлился, рассматривая посетителей. Клавдий же внимательно наблюдал за реакцией хозяев территории, пытаясь поймать хоть один отголосок страха или нерешительности. Не уловив ни того, ни другого, вампир снова повернулся к охотникам.

– Как говорилось в моем послании в Ассоциацию, виновна группа Бригеллы. Они нарушили ход вызова и убили человека вне охоты. Правила были нарушены, поэтому хозяева земель в своем праве покарать виновных. Если кто-то сбежит, то он ваш. Обязуюсь свидетельствовать, как представитель Ассоциации на этих землях.

– Не сбежит, – улыбнулся Беленус в темноту.

– Почему ты так уверен? – скептически посмотрев на сида, спросил Клавдий.

– Потому что я позову. И они придут, где бы ни были, – мурлычаще ответил тот. – Цып, цып, цып…

За спиной Беленуса Экхарт развел руками.

– Как-то так, – подтвердил полуоборотень.

Глава 19

Настоящего своего имени Война уже не помнил, точнее, не хотел помнить, похоронив прежнюю личность за давностью лет и множеством событий. Был он крепким и рослым мужчиной – при жизни, естественно, сохранив и приумножив эти качества после смерти.

В целом внешность у него была вполне себе заурядной для тевтонского рыцаря – серые льдистые глаза, белые, стриженые почти под ноль волосы, исполосованное шрамами лицо и тело… Только зубы после заражения вирусом вампиризма полностью восстановились, а ведь когда-то он думал, что в старости придется есть только жидкую пищу.

Мысли его внезапно перескочили на то, что хотелось жрать – времени на кормление сегодня совсем не было.

Почему-то Война не мог называть свой процесс питания едой или принятием крови, как другие. В идеале он вообще любил, когда жертва еще трепыхается и отбивается в тщетной попытке выбраться из его стального захвата, оправдывая его имя. Он обожал брать причитающееся ему в сражении.

Оружием Войны была огромная боевая секира с посеребренной кромкой, чтобы карать виновных в прегрешениях перед Ассоциацией Вампиров с еще большей эффективностью. Использовал его вампир часто и с удовольствием – битва вообще приносила ему колоссальное удовлетворение, сравнимое лишь с утолением жажды. Возможно поэтому новое имя когда-то и заменило старое с такой легкостью.

Вампир наблюдал.

Улыбался Война редко и неохотно, но сейчас его лицо разрезала яркая рана растянутых в ухмылке губ, открывающая ряд белых острых зубов. Казалось, еще немного, и он просто расхохочется над попытками того сидхе казаться сильнее.

Высокий, ростом с самого Войну, сид был раза в три легче и тонок, как тростинка. Переломить его, скажем, пополам, наверняка не составило бы никакого труда. А уж смазливая внешность и длинные волосы выскочки напоминали вампу одну из лагерных шлюх. Оставалось только радоваться, что лицо закрывает капюшон и не надо сдерживаться в мелочах. Он все равно так и не научился этому за века.

Его соратники привычно стояли рядом.

Чума была так же молчалива, он даже будто видел безразличное выражение божественно красивого лица, подпорченного лишь давними шрамами от болезни. Раздражало, пожалуй, только присутствие Голода, который присоединился к ним последним – он и обращен был совсем недавно. Но Смерть, их общий отец, сказал, что парень достоин, а кто был Война, чтобы спорить с отцом?

Ожидание начинало раздражать.

Длинноволосый говорил много, даже слишком много, на вкус самого Войны, но Смерть запретил говорить с хозяевами земель, наверняка зная, чем это чревато. Все знали о тяжелом характере Войны, узости его мышления и привычке говорить все, что взбредет в голову.

Впрочем, последнему было на это наплевать. Значение имели только слова создателя, Смерти.

– Если ваши охотники нападут на меня, я буду считать нужным защититься, – тем временем заявил длинноволосый хлюпик. – Это было бы весело, да, Клавдий?

Войне показалось, что он ослышался.

Этот… не человек думал, что может победить одного из Четверых, охотника, и так спокойно заявлял об этом Смотрителю. Улыбка под капюшоном стала шире. Даже захотелось задеть хлюпика, чтобы посмотреть, что тот будет делать.

Сняв секиру с плеча, Война упер ее древком в землю, схватившись толстыми грубыми пальцами за лабрису. Серебряная кромка касалась пальцев, обжигая кожу, но боль эта была приятна. Она не давала забыть, что молчание ценится наравне с золотом, ведь когда Смерть был зол, он мог творить страшные вещи.

Будто услышав его мысли, Чума шевельнулась, давая знать, что она в курсе. Единственная женщина в их маленьком отряде обладала поистине дьявольским терпением и могла стоять недвижимо часами.

Война знал это точно, но сейчас ей не терпелось. Чума жаждала битвы точно так же, как и он сам, хотя могла бы заменить все зрелищем наказания своего соратника – его или Голода, не важно. Наверняка даже захотела бы поучаствовать.

При мысли об этом кадык Войны дернулся в сухом глотке, а улыбка пропала с губ. Пожалуй, стоило задуматься над тем, чтобы нарушить пару правил. Слегка, конечно, чтобы только вызвать недовольство Смерти. Быть может, он прикажет Чуме сделать все самой. Она выделывала чудные вещи своими длинными пальцами и языком.

Кормить Чуму было… интересно.

А потом длинноволосый сел прямо на пол и запел, и все резко стало не важно.

***

Чума, конечно, видела сидхе раньше, но никогда так близко. Он оказался очень красивым, этот мужчина, полным жизни и восхитительной, пульсирующей по его жилам крови. И пах сид приятно, свежо и нежно, как новорожденный. Даже жаль было, что она связана своим единственным господином, Смертью, и не сможет попробовать без разрешения, которого уж точно не дождется.

Прекрасно осознавая, насколько красива, Чума всегда могла добиться желаемого от любого мужчины, что при жизни, что сейчас. По правде сказать, она все еще сокрушалась, что ее великолепное лицо было затронуто язвами бубонной чумы, бушевавшей в Европе в средние века, но не настолько, что согласилась бы умереть из-за собственного уродства.

Спустя какое-то время после второго рождения, она смогла принять свою новую внешность спокойнее, считая изменения необходимым злом – трудности закалили характер, выпустив наружу тех демонов, которых Чума прятала при жизни. Впрочем, возможно это превращение в вампира сыграло свою роль. В любом случае, теперь она не сильно себя жалела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

При жизни, еще до болезни, Чума звалась Марией де Лаваль, хотя едва ли это была ее настоящая фамилия. Она была обычной крестьянкой, правда весьма и весьма красивой, которой удалось продать себя дороже, чем все вокруг рассчитывали. Куртизанка, известная в определенных кругах, с безупречной фарфоровой кожей, колдовскими зелеными глазами и рыжими волосами.

Ее ценили за небольшую красивую грудь и аккуратную упругую задницу, и она, конечно, об этом знала. Чума мало изменилась сейчас, став немертвой, ведь основные перемены пришлись на предсмертный момент.

Она заболела тогда, несмотря на принятые меры. Все слуги, нанятые богатым покровителем, разбежались, и Мария – тогда еще Мария – в бреду упала во дворе, потеряв сознание. Она не помнила, что тогда было так важно: хотела ли спастись от жара, избежать сожжения заживо, которое испуганные горожане дарили жертвам болезни, или просто искала воду, которой больше не осталось в доме... Ее нашел Смерть, подарив не только новое существование и имя, но и вечную привязанность к нему.

Хозяину.

Какой-то частью своего существа Чуме все же хотелось снять плащ, представ перед всеми своей женственностью – костюм, в который она была одета, состоял всего из нескольких полосок кожи, прикрывая те самые части тела, которые не показывали в приличном обществе или которые были... уязвимы к внешним воздействиям.

В работе ей это только помогало – Чума убивала медленно, являясь скорее мастером пытки, в отличие от своих коллег. Война, которого она даже немного презирала, крушил неугодных сразу, размахивая во все стороны огромной секирой. Голод бился голыми руками, буквально разрывая врагов на части и тут же пожирая их – странный мальчик. Смерть, как бы это ни было смешно, ходил с косой, которой владел виртуозно – никто не выживал, если против него было направлено это оружие.

Нащупав жесткие ремни, обвивавшие ее бедра, Чума любовно обласкала их пальцами, дотронувшись до мелких колышков, лежащих в углублениях.

Некоторые из них были острыми, как гвозди, у других была одна или две режущие кромки, третьи были выточены в виде клиньев. Почти все они были полыми, содержа внутри небольшое количество концентрата жидкого серебра и сильного яда. Достаточно было нажать лишь одну кнопку, чтобы выдвинувшийся вперед тонкий стержень вошел в тело жертвы, впрыскивая отраву. Чума гордилась тем, что Смерть доверил такое оружие именно ей.

Из-под объемных плащей движения видно не было, и женщина переключила свое внимание на оборотней, приехавших с сидхе. Впрочем, оборотней здесь было всего двое, третий тоже был сидом, хотя, видимо, и отличным в своем подвиде от того, кто сидел теперь в центре их общего импровизированного круга. Молчащие и только наблюдающие, они быстро наскучили вампирше, которая снова перевела взгляд на длинноволосого.

Этот мужчина был на порядок занимательнее. Он сидел, легонько покачиваясь из стороны в сторону, будто под одному ему слышимую музыку, со странной улыбкой на лице.

Сид не пугал Чуму – ее вообще мало что пугало в этом существовании. Скорее притягивал.

– ...иди ко мне, – внезапно произнес он мурлычаще, приложив руку – ладонью вниз – к земле.

В ответ почва дрогнула, как плоть женщины, которой коснулся любимый мужчина. Раздался стон ветра, хотя Чума сначала и не поняла, что это был именно ветер – слишком уж живо и искушенно он звучал. Зашелестели травы. Потом закричали мелкие животные и птицы, тяжело, надрывно.

Все это время длинноволосый сид не отрывал ладони, а только улыбался и время от времени повторял "иди". А потом Чума просто не поверила своим глазам. К ним стали выходить те самые вампы, которых нужно было поймать, с выражением муки и жажды на лицах.

– Стоять, – приказал сид, все они синхронно остановились.

Всего же отступников было семеро, как и говорил Смерть, все подростки, почти дети, возглавляемые тощим долговязым Мастером.

В память Чумы почему-то четко въелась картинка, как девушка – одна из них – послушно замерла на месте, не успев даже опустить ногу для завершения шага. Она просто не могла. Только потому, что так желал сид.

А ведь эта преступница была старше и, пожалуй, ненамного слабее самой Чумы – вампирша четко это почувствовала. Она опять перевела взгляд на сидхе.

Словно поймав ее безмолвную реакцию из-под непроницаемого полога капюшона, длинноволосый посмотрел на охотницу и улыбнулся.

Вот тогда ей и стало жутко.

***

Постоянно хотелось есть. Жуткое сосущее чувство поглощало его изнутри, будто разверзшаяся в бездну дыра прочно обосновалась в желудке Голода. Он одновременно и привык к этому, и всегда удивлялся дикому желанию, сопровождающему каждую ночь существования.

Будучи самым невзрачным из всех охотников, Голод казался легкой добычей, самым слабым звеном в их цепочке, и это неизменно оказывалось ему на руку, ведь мало кто догадывался, за что было получено такое имя. И конечно, он с нетерпением ждал сегодняшних врагов, которые могли наполнить его желудок хоть на какое-то время.

Впереди как всегда стоял Война. Он всегда становился первым, потому что здоровяку не терпелось начать сражение, но Голод знал, что обгонит его, как только покажется первая жертва.

При мысли об этом в животе заурчало, а рот наполнила слюна. Он был так голоден! Жаль, что виновными признали не всех, пир был бы славным.

По-правде сказать, других вампиров Голод не любил. Они были суховаты на его вкус. Хотя выбирать было особо не из чего, ведь Хозяин запретил трогать других.

Да, Хозяин.

Именно так Голод называл Смерть вслух, не отважившись использовать иные прозвища. Другими были Учитель и Отец, потому что тот был ему отцом, открывшим дорогу к иной жизни. Но вслух – никогда, даже в самом начале.

Как человек Голод родился в девятнадцатом веке, в Лондоне, и успел дожить всего до девятнадцати. Он с детства осознавал себя не таким, как все. Не внешне – как раз тут он был вполне нормален – высокий, худой, темноволосый и совершенно заурядный.

Похожий на всех разом и ни на одного человека одновременно, он был абсолютно незаметен в толпе и отлично умел этим пользоваться, как и знаниями, полученными при работе с отцом-мясником. И уже тогда он был постоянно голоден, хотя человеку было легче утолить свои желания, нежели вампиру.

Хозяин нашел его при весьма пикантных обстоятельствах и долго смеялся, прежде чем с восторгом взял свое. Голод честно не понимал, почему. Конечно, его привычки при жизни вполне можно было назвать странными, но смеяться, когда видишь человека, пожирающего другого человека, мог только откровенный псих. Или вампир. Впрочем, делать то же самое мог только псих не меньший.

Превратили его не сразу.

Сначала Хозяин продолжил обучение, показав, как можно упиваться плотью и кровью медленно и с наслаждением. Как правильно душить жертвы, чтобы они оставались живыми во время питания. Насколько глубоким должен быть надрез и где он должен располагаться, чтобы быстро достать тот или иной орган. И конечно, Голод последовал за Отцом с восторгом неофита, особенно, когда понял Учителя.

Сидхе показался Голоду скучным.

Он проводил свой странный обряд, от которого шептало в голове, а мысли наполнялись кровью и мясом до отказа, отчего Голод чувствовал себя сытым и раздувшимся, как слизняк.

На какую-то минуту вампир даже отключился, пропустив появление тех, за кем все они пришли. Так не должно было быть. Слишком странно. Да и остальные охотники, кроме Отца, вели себя не так сдержанно, как обычно.

По мнению Голода, сида следовало убить уже за это, но сам он не принимал решений. Решения принимал Хозяин, который сейчас молчал. И вообще, внезапно стало как-то очень тихо…

Голод с подозрением наблюдал, как сидхе встал и подошел к одному из неподвижно застывших нарушителей. Слишком красивый, чтобы быть человеком, длинноволосый и даже светящийся, вот каким был один из хозяев этих земель.

И Голод, никогда не хотевший ничего, корме насыщения, вдруг понял, что хочет совсем иного. Хочет этого сидхе и готов сделать все, что угодно, чтобы получить его в свое полное владение. По пальцам вампира прошла волна дрожи, передавшись вверх, на все тело, а ноздри раздулись во вздохе, пытаясь уловить запах.

– Ты Коломбина, – обратился сидхе к одному из нарушителей.

– Да, – послышался в ответ дрожащий женский голос.

– Что ты сделала ему, – последовал кивок в сторону куратора от Ассоциации, Клавдия, – что он просит тебя себе, милая?

Голоду показалось, им играют тысячи умелых пальцев, каждым касанием принося безмерное удовольствие. Было так хорошо, что заслезились глаза. Каково же той, на кого направлен этот голос?!

– Я должна была убить его… о-ох, – выдала она со стоном, – чтобы в этом обвинили вас.

– А потом меня бы покарали ваши охотники? – с придыханием спросил сид. – Ты хотела этого?

– О-о-ох, не-е-ет, – Коломбина почти плакала, – нет, пожалуйста, не надо. Не надо, только дотронься…

Не став ее мучить, сид положил ладонь ей между грудей, и его жертва забилась в конвульсиях.

Девчонку выгибало вверх, она царапала ногтями землю, сдирая их до мяса, и экстатически улыбалась. Зрелище было страшным и завораживающим одновременно, поэтому, не в силах оторваться, смотрели все.

Голод медленно и жадно вдыхал, напоминая себе, что он не мазохист, но все равно почему-то упорно желая оказаться на месте конкретно этой жертвы…

Глава 20

Он наблюдал за происходящим спокойно и даже с некоторой скукой, точно так же, как и несколько веков подряд. Нет, конечно, определенный интерес все же присутствовал, но давно уже не касаясь самого происходящего. Скорее хотелось знать, как поведет себя каждый отдельный представитель коллекции – его удивляли так редко, что Смерть уже отвык от этого чувства, хотя и трепетно хранил в своей памяти обрывки таких воспоминаний. Последней удачной находкой в этом плане был Голод, который, кажется, разучился развлекать своего Создателя.

А жаль.

Первый, Война, не удивлял давно. Воин был прост, как лист бумаги, с четко расписанным на нем планом действий. Правду сказать, Смерть и оставил его потому, что он был первым в коллекции и вел себя именно так, предсказуемо. Какое-то время было даже интересно играть им, заставляя самостоятельно принимать решения, заранее зная, что именно он предпримет, но быстро надоело.

Вторая, Чума, была сложной натурой, с множеством вечных переживаний и абсолютно без сострадания, за это он и выбрал ее в спутники. Кроме того, в ней проявлялась еще одна черта безумно импонирующая – женщина просто боготворила его, исполняя любые, даже самые странные приказы. Качество это было очень и очень ценным, поэтому Смерть редко подвергал ее прямой опасности. Было бы жаль потерять такой ценный экспонат.

Третий, Голод, был последним и самым интересным приобретением. Странный, безумный, часто непредсказуемый, но все же управляемый теми тайными нитями, которые известны хорошему кукловоду. С ним было интересно, пока Голод был человеком, но после превращения, когда Смерть познал его натуру и рабскую преданность, интерес постепенно сходил на нет. Хотя, надо было отдать должное, не исчез совсем.

Пополнять свою коллекцию Смерть не планировал. Ему доставляли удовольствие собранные экспонаты, несмотря на их некоторую потасканность и предсказуемость, даже надоевший Война.

Нравилось, что их четверка, в которой он занимал главенствующее положение, внушала такой ужас вампирам, даже очень древним, что с ним обязаны считаться, как с некой силой, которой он и являлся. Было по вкусу строить мир вокруг и смотреть, как окружающие копошатся в нем, словно мухи – это забавно.

Наверное, он мог бы делать свою работу – быть охотником – и один, но нынешнее положение вещей нравилось Смерти больше. Конечно, он понимал, что когда-нибудь, в отдаленной перспективе, бунт подчиненных неминуем, и ему придется убить их всех, но так было даже интереснее – проверить, когда же наступит этот предел.

Терпения у Смерти была масса. Он любил наблюдать, строить теории, подталкивать к действию. Так Смерть мог почувствовать себя подобным богу и контролировать собственную жизнь до последней запятой.

В какой-то степени контроль давал ту свободу, которой Смерть так жаждал. Второй раз ему «повезло» родиться у очень жестокого Мастера. Смерть сам убил его, поклявшись, что больше никто и никогда не будет иметь над ним такой власти, как этот не человек. Пока обещание себе удавалось держать.

Конечно, приходилось идти на некоторые уступки. Например, соврать об истинной причине смерти собственного создателя, или поклясться в верности Ассоциации – конечно же, на крови. Но это были мелочи, ибо Смерть знал, что истинный его хозяин – это он сам.

Но сиды были забавны.

От того, как казался уверенным в себе их предводитель, до оборотней, которых захватили с собой. Конечно, было принято брать сопровождающих, но как правило ими становились представители своего же вида.

Возможностей было две. Или, как говорили, сидов было слишком мало, чтобы защищать свои территории самостоятельно. Или они были самоуверенны, думая, что смогут справиться сами. На второе Смерть посмотрел бы с удовольствием. И, кажется, его желание сбывалось.

Предводитель сидов вышел вперед и сел, оказавшись в центре толпы. Его фигура чуть светилась, а на плече сидел еще один фейри, из того рода, который Смерть видел всего несколько раз в своей жизни. Зрелище было занимательным само по себе, но дальнейшие действия сида просто привели вампира в восторг.

Глубоко вдохнув, сидхе сделал долгий выдох, и Смерти показалось, что это же сделало и все вокруг. Деревья, трава, ветер, мелкие ночные животные и даже песок под ногами. Те, кто стоял рядом, невольно повторили действия сида. Даже его собственные воины не сдержались – Война подался вперед, Чума беспокойно заерзала, а Голод задержал давно ненужное ему дыхание.

Конечно, за это они заслуживали наказание, которое их мастер и господин намеревался определить потом, но...

Смерть с удивлением обнаружил, что на какую-то долю секунды сам поддался.

Стал зависим.

Захотел большего.

Это было нереально хорошо и так же плохо. Сид оказался опасным, очень, но решить, что с ним сделать, можно было и потом. Как всегда, вначале Смерть наблюдал.

Нарушители пришли сами, не в силах противится тому зову, ток которого Смерть все еще ощущал всем своим существом.

Семеро глупцов, которым сегодня, так или иначе, предстояло умереть – хозяин отказался от их защиты, как только было нарушено первое правило, и кровь посторонней жертвы окропила сделанную ошибку. Если бы сиды не смогли справиться с проблемой самостоятельно, все решили бы они, охотники. Разумеется, после того, как ряды и тех, и других изрядно поредели бы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Действие рядом продолжалось, заставляя Смерть все больше интересоваться происходящим.

Вопреки тому, что им говорили, сейчас ошибка совета была очевидна. Единственный вопрос, которым задавался теперь Смерть – если один сид с такой легкостью делает подобное, то что же могут они вместе?

Передав одну из нарушительниц Смотрителю, сид поманил остальных неудавшихся захватчиков ближе. Конечно, Смерть их знал, точно так же, как и Мастера в Совете, который являлся их господином, равно как и большим глупцом – как показали последние события. Не было сомнений, что в ближайшее время его сместят с должности, если не убьют.

Впрочем, охотникам до этого не было абсолютно никакого дела.

Бригелла, управляющий данной группой, Смерти не нравился. Не то чтобы он имел привычку осуждать других, скорее наоборот, прожив так долго и имея собственное мировоззрение, совершенно ее утратил. Просто... несмотря на крупное и коренастое телосложение, на момент превращения Смерть был юн. Семнадцать – возраст, когда он уже считался в свое время мужчиной, теперь был не так велик. И те, кто стоял теперь перед сидом из-за прихоти своего мастера, они были юны. Быть может глупость, но...

К тому же, будучи молчаливым, Смерть так же отличался отменным слухом.

Бригелла собирал детей отнюдь не из жалости или самопожертвования. Поговаривали, что он их потребляет – не только, как доноров крови – чему охотник склонен был верить. Его собственный Мастер был таким же.

Его покойный Мастер.

– Клавдий, как печально, что все они дети, – тем временем произнес сид. – Мне казалось, это не принято, превращать таких молодых.

Смотритель пожал плечами.

– Некоторые из нас имеют странные склонности. Не мое дело, одобрять их или нет.

На лице сидхе отобразилось понимание и отвращение одновременно.

– А у тебя есть принципы, Беленус, – рассмеялся вампир. – Не скажу, что это неожиданно.

Становилось все интереснее. По всей видимости, эти двое были знакомы.

– Как и то, что у тебя их очень мало, – вздохнул сид. – Мне жаль.

– Меня? – от этого предположения бровь смотрителя изогнулась.

– Тех, кого судьба привела сюда моими противниками.

***

Ночь жила вокруг, и Беленус был ее частью. Он был наполнен жизнью, даже с избытком, и готов был щедро делиться со всеми вокруг. А еще он помнил о тех, кого защищал, и это знание вело сида вперед.

Вампиры не пугали больше. Теперь Зеленый Человек осознавал, что ни у одного из них нет достаточно сил, чтобы сравниться с ним. Казалось, стоит захотеть, и он сможет абсолютно все. Даже то, чего не мог раньше. И Охотники, стоящие рядом и свидетельствующие выполнение принятого решения, могли оказаться в его власти, стоит только пожелать.

На плече беспокойно ерзал Мокка. Он не был напуган, скорее неуемная натура фейка взывала к приключениям.

Беленус, конечно, с самого начала знал, что пикси отправился с ними. Теперь окружающие представлялись Зеленому Человеку как источники различных желаний, и уловить любопытство фейка было совсем не сложно.

Звать было легко.

Зов представлялся Беленусу волнами, расходящимися вокруг него и заполняющими пространство. Тот, кто был нужен ему, словно попадал в паутину, и оставалось только притянуть жертву к центру – к себе. Другие же просто мелькали в его восприятии, как точки на радаре, и он знал, что при желании смог бы удерживать и их тоже. Это было ново, интересно и почти даже хотелось попробовать, но сид решил оставить такую мелочь на потом.

Нарушители границ нашлись легко, ведь он знал, где искать, а вблизи чувство очень усилилось. Смущало только наличие еще одного вампира, которого там уж точно не должно было быть. Слишком маленького, едва рожденного, почти человека. И потому, приманив остальных, Беленус оставил его вдалеке, хотя и под своим присмотром. Было бы жаль ошибиться, конечно.

Вампиршу, которую Клавдий просил для себя, он помнил не очень хорошо зрительно. Скорее злобу, которую та источала.

Говорили, что вампиры полностью перестают развиваться, у них даже не вырабатываются гормоны или что-то, отвечающее за вспыльчивость – у подростков. Возможно, это была ложь, или роль, которую она вынуждена была играть веками, настолько прижилась, что стала личностью. Не важно. Главное – теперь Клавдий задолжал ему услугу.

Хотя, пожалуй, Беленусу было в какой-то мере их жаль, этих немертвых детей. Вряд ли при жизни это был их выбор, да и став такими, особой свободы они не приобрели.

И все же, с ними нужно было покончить. Лучше максимально быстро и безболезненно, конечно, пока за дело не взялись те, другие. Сид пожал плечами и сделал шаг вперед.

Вампиры смотрели на него. У одних в глазах была мольба, у вторых любопытство. Но он точно знал, что будет делать. Нужно было только закрыть глаза и потянуться к желанию, скрытому в каждом из них, позвав. Взять за тонкую нить и, накрепко зацепив, тянуть на себя до самого дна, пока не откроется обнаженная душа. А потом поманить еще, снимая и этот тонкий покров, обнажая изнанку, чтобы опустошить, выпить, как они – своих жертв.

Им не будет больше ни больно, ни страшно.

Ничего.

Потому что, теряя желания, ты теряешь все.

Этот урок Беленусу когда-то преподала Дуна, и он хорошо усвоил его, вернув учителю вдесятеро. Тогда он, только открытый Морриган, пышущий жаждой и ничем не сдерживаемым безумием после постижения силы, выпил ее, не поперхнувшись. Но оставил жить душу в том теле, не поддерживаемом более ничем. И смеялся, пока не осознал, что теперь стал таким же чудовищем, как и его мучители.

Ему говорили, что это не нормально, и сидхе должны использовать свою силу по назначению, иначе она пожрет его самого.

Объясняли, что низшие не стоят ни капли чистой крови, и его мучительница заслужила то, что с ней произошло.

Рассказывали старые предания, где благородные воины сражали тех, кто когда-то их предал.

Но все было напрасно.

Тогда Беленуса оставили в покое, заставив ту самую пикси, что определила его силы неверно, следить. Считалось, что болезнь его пройдет со временем. Они так думали.

Выдохнув, Беленус потянулся к своим жертвам. Он не испытывал сомнений, не мучился выбором. Семья или они – все очевидно.

Вампиров стало мелко колотить, затем они, один за другим, попадали на землю. Несмотря на замедленный кровоток, у нескольких пошла кровь через рот и уши. Они тщетно хрипели, сжимая пальцами землю и корчась в агонии.

Глаза Беленуса были закрыты. Он сматывал их желания в клубки, стараясь причинять как можно меньше боли. Конечно же, ему удавалось.

Их Мастер наблюдал за происходящим молча, со злобным выражением лица. Беленус специально не отключал его сознание, в котором клубилось такое, чего сид не хотел видеть.

Если в чаяниях мелких вампиров, собранных сейчас, преобладала жажда, нужда в надежном доме и том, кто мог бы позаботиться, а из воспоминаний человеческих детей, которыми они когда-то были, преобладали желание жить, страхи и боль, то здесь все было иначе. Бригелла представлялся Зеленому Человеку грязным, будто вывалянным в смоле из пороков и темных представлений о том, что происходит вокруг. Выжимать его таким образом было… будто облизывать половую тряпку.

Но можно было поступить иначе.

Подойдя к Мастеру вплотную, Беленус приблизился к его уху.

– Тебе не нужно было трогать детей. Это грязно, – упрекнул сид, услышав в ответ рык. – Они взывают к отмщению, знаешь?

Вампира окутывала только злоба.

Беленус не увидел ни капли раскаяния или сожаления. И тогда он позволил всем надеждам и чаяниям, всей боли и негодованию, выуженным только что из когда-то человеческих детей, покинуть его.

Он поместил их в сосуд, полный злобой.

Сосуд, называемый Бригеллой.

Мастер заорал, но сид плотно держал его своей силой, не давая сдвинуться с места даже тогда, когда вампира стало рвать черной кровью, кожа поползла вниз лохмотьями, будто взрываясь изнутри, а те демоны, которых Беленус выудил из давних жертв, вгрызались в мозг. И только в тот момент, когда личность Бригеллы пала, чтобы больше никогда не вернуться в тело, сидхе отпустил.

Вокруг было тихо.

Глава 21

Не смотря на то, что спать никто не ложился, здесь стояла тишина. Вездесущие пикси сидели, не осмеливаясь нарушить молчание. Словно сам дом притих в ожидании, а возможно, так оно и было.

Аили, закрыв глаза, застыла в кресле. Казалось, она прислушивается к чему-то далекому и вполне довольна результатом.

Напротив нее сидела Ану, как всегда окруженная стайкой феечек. Близнецы-предсказатели, Примо и Сегунда, примостились на ее плече, сплетая один из локонов Жрицы в косу. Фир полулежала на диване, всем своим видом выражая спокойствие и уверенность, и ела яблоко.

Оля же сидела на излюбленном месте у камина, а не так далеко от нее с потерянным выражением на лице устроился Мидах. Он не понимал языка, да и вообще происходящего, ощущая себя обузой.

– Почему они ушли только вдвоем? – в который раз нарушила тишину Вики. – Вы могли позвать Жреца, тогда вообще не потребовалось бы таких жертв.

– Ты говоришь так, будто мой муж отправился умирать, – Аили все еще не открывала глаз, – но это не правда.

– Ваш муж не воин, – упрямо заявила маленькая сида.

– Беленус не воин, – согласилась ее собеседница. – Ему не нужно быть им. Он хорош с тем, что имеет.

– Но это неправильно, – возразила Вики.

– Ты просто очень молода. Не обязательно быть воином, чтобы выиграть бой. Достаточно иметь четкую цель и тех, кого тебе нужно защитить. Навыки боя приобретаемы.

– Навыки боя...

– Зачем спорить, – перебила Фир, – там Экхарт. Все в порядке.

– Вы так уверены? – Вики изогнула бровь в еще одном жесте, наверняка подсмотренном у кого-то из старших.

– Тебе не мешало бы научиться слушать, а не спорить, – ответила Ллариг. – Мы доверяем своим мужчинам. Иначе не было бы смысла отпускать их.

Вики демонстративно фыркнула.

– Но мне хотелось бы позвонить Экхарту, – улыбнулась Шапка. – Просто, чтобы услышать его голос.

– Нет, Фир, не сейчас, – Аили снова прикрыла веки, словно прислушиваясь к чему-то далекому. – Еще полтора часа, возможно, чуть меньше, и Экхарт будет здесь. А мне нужно исполнить обещание. Беленус ждет.

– Ты заберешь его? Как он просил? – тихо спросила Шапка.

С момента отъезда мужчин Аили вела себя странно и необычно даже для этого дома. Она слушала. И слышала.

Беленус, такой далекий физически, был ближе, чем кому-либо казалось. Все в нем – от пульсации крови в венах до стука сердца – принадлежало любимой женщине. Даже оттенки мыслей: сид не скрывал и их. И конечно же, она узнала, что нужна ему, в ту же секунду, как эта мысль оформилась в его голове достаточно четко.

– Да, я сделаю это, – сида кивнула, – но стоит переодеться, наверное. Я не смогу пройти так. Нужно что-то хлопковое. Или шелк.

– У тебя есть? – откликнулась Ллариг.

– Искать долго, – Аили нахмурилась. – Хотя... рубашка Беленуса, думаю, подойдет.

– Мне принести? – Шапка привстала со своего места.

– Нет, спасибо, я сама, – лицо Аили осветила нежная улыбка. – Он такой сильный, мой мужчина, такой мужественный. О нем шепчут травы и поет ветер. Вся природа славит моего мужа. Я так горжусь им.

– Разве ты не жалеешь, что Беленус ведет тебя? Управляет? – раздался голос Оли. На секунду показалось, что ведьма обрела нечто от себя прошлой, но блеск в ее глазах исчез, так и не успев разгореться.

– Он принадлежит мне больше, чем я ему, – ответила сида без тени улыбки, после чего встала и пошла наверх.

***

Возможно, этих двоих брать и не стоило. Хоть они и были стабильны, Экхарту приходилось прикладывать слишком много усилий, чтобы держать их зверей под контролем. А ведь оставался еще и его собственный.

Беленус ощущался как манок. Яркий, завораживающий. К нему хотелось подползти именно в звериной форме и именно на брюхе, чтобы тереться о длинные ноги, довольно повизгивая от счастья.

Даже пах сид великолепно – пряными лугами, свежестью ветра и искрящимся великолепием свободы. Волк внутри почти скулил от желания выбраться, но человек был непреклонен и держал оборону. Интересно, как же выдерживал такой поток силы пикси, сидящий на плече сида?

Пожалуй, только тут Экхарт начал понимать, какую мощь действительно нес в себе его друг и давний сосед в этот раз. Что вернула и, возможно, дала Беленусу Даннан этой весной, когда все они получили свои дары.

Все было иначе.

Теперь сид казался страшнее, чем когда просто страдал своими припадками.

Экхарт был уверен, что Беленус направлял силу только на вампиров. То, что ощущали оборотни – лишь отголосок, но и это казалось ужасным. Примени Зеленый Человек свой дар в полной мере, удержать его будет невозможно, теперь это стало ясно с кристальной четкостью.

Однако Экхарт чувствовал, что Беленус вполне себя контролирует.

Запах, вот почему.

Не манкий аромат сида – он не изменился – а тонкий, но от этого не менее четкий дух нежити, связанный с чистым детским запахом. Приблизившийся со всеми, он остановился за границей видимости, не двигаясь с места. Беленус знал, точно знал, хотя сказать, по каким признакам он угадал это, Экхарт бы не смог.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Зеленый Человек оставлял то неизвестное существо за пределами не только зрения, но и других чувств вампиров. Это было сделано специально, а тот, кто контролирует себя настолько, чтобы следовать плану, не может в одночасье сойти с ума. Только не Беленус.

Хотя в момент, когда сид уничтожал мастера, Бригеллу, Экхарту показалось – всего на миг – что в глазах Зеленого Человека пылали искорки искренней ненависти. Такой, которая пугала не только окружающих, но и самого носителя силы чем-то бесконтрольным, диким, яростным. Обещанием… поглотить. От этой мысли по позвоночнику пробежал холод.

– Виновные наказаны, не так ли? – голос Беленуса вторгся в размышления оборотня.

Мокка взлетел с плеча сида ярким огоньком – будто одинокий светлячок – освещая ночь, и завис в воздухе.

– Вполне, – ответила одна из фигур в плаще.

Голос казался крайне неприятным, а владелец его – почему-то Экхарт не сомневался, что это мужчина – безжизненным. И поза его, и движения производили впечатление чего-то потустороннего, не принадлежащего этому миру даже больше, чем любой из присутствующих.

– Тогда я хотел бы передать Ассоциации третью сторону, которая, боюсь, была совершенно ни при чем, – сид вздохнул, будто то, что он собирался сделать, казалось ему величайшей дилеммой ночи, и снова поманил.

Волна желания на этот раз была не такой сильной, будто Зеленый Человек не хотел играть с чувствами жертвы, а лишь выманить ее наружу.

Зверь Экхарта отозвался тоскливым воем внутри его головы, коротким и жалостным. Зов больно ударил по давно забытому – к оборотню пришло воспоминание о матери. «Иди, иди ко мне, малыш, – говорило нечто там, внутри, – я поддержу тебя, вылечу твои раны, успокою горести. Мама будет с тобой, что бы ни случилось...»

Уже позже, оценивая свои ощущения, Экхарт ужаснулся. Понял: будь этот зов направлен на него, устоять оказалось бы невозможно. Да и тот, кого позвали, не устоял.

Мальчик казался еще меньше, чем, наверное, был. Его пижамка, украшенная слониками и машинками, белела в тусклом освещении, волосы сбились в один огромный колтун, а на самом видном месте, у шеи, разлилось темное пятно.

Запах мертвой крови, смешанной с пылью, шибанул оборотню в нос, вызывая тошноту, а ноги буквально приросли к земле. Справа согнулся один из альф, желудок которого все-таки не выдержал, извергая содержимое наружу. Стоящий слева смог только простонать «о, Боже». В их мире, как и в любом другом нормальном – как они считали – не было преступления страшнее, чем это.

– Ребенок, – снова раздалось от одного из оборотней, – разве мы можем отпустить их после такого?!

Экхарт ощутил, как зверь в крови более молодого их спутника ломает волю человека, прогрызаясь наружу. Допустить это казалось немыслимым по многим причинам, но треск ломающихся костей и громкий хруст рвущейся мышечной ткани были достаточно красноречивы - прекратить процесс невозможно.

В голове полусидхе бились ругательства, вырываясь наружу глухим рыком.

Нельзя было причинить вред оставшимся вампирам, это развязало бы войну, но и позволить им убить зверя немыслимо. Пусть даже вслух никто не осудит, но вина тяжелым грузом ляжет в сознании, чтобы отправлять каждый последующий день существования. Позволить кому-то умереть только потому, что он слишком юн, чтобы держать себя в руках...

– Твою мать, – выругался второй оборотень, которому удалось остаться человеком. – Только не так! Только не сейчас, слышишь!?

Но как бы не хотелось, они сейчас ничем не могли помочь. Даже навалиться вдвоем, чтобы сдержать товарища после превращения было опасно – кости во время превращения становились слишком хрупкими, ведь нужно было формировать новый скелет, а это значило, что легко можно было что-то сломать.

– Проблемы? – у самой огромной фигуры в плаще ощущалась радость в голосе.

Этот не понравился Экхарту еще с самого начала, напоминая молодого, но уже полного силы волка, который жаждет не мяса, но крови. Вот от кого бывает больше всего проблем.

– Ничего такого, с чем мы бы не справились, – неожиданно раздался спокойный женский голос.

При взгляде на нее, сразу оказывалось понятно, что женщину не пугает ни близкое соседство вампиров, ни почти превратившийся оборотень – взгляд серо-синих глаз был устремлен только на одного мужчину.

Она была настолько не похожа на обычную себя, что Экхарт даже не узнал Аили сразу. Может быть, всему виной оказался внешний вид – жена Беленуса надела лишь мужскую рубашку, из-под которой виднелось совершенное тело и белый уголок трусиков в межножье. Беленус тоже обратил внимание на появление своей половинки – мужчина протянул ей руку и улыбнулся, отчего у окружающих появилось странное ощущение, будто они присутствуют при чем-то совершенно интимном.

– Аили, – голос сида был наполнен теплотой, – сердце мое.

– Да, любимый, – она улыбалась, это чувствовалось в голосе. – Ты звал и я пришла.

Мужчина кивнул в ответ.

– Я не смог помочь тому, кому должно, – чуть печально сказал он.

– Мне очень жаль, – горечь в ее голосе под стать его, – но ты сделал все, что смог. И у нас есть тот, кому можно и нужно помочь сейчас.

– Да, сердце мое, – согласился Беленус.

Вампиры-воины не двигались, наслаждаясь зрелищем, хотя на лице Клавдия читалось неприятие – он явно думал о чем-то своем, даже не пытаясь задеть пару сидов своими обычными действиями или замечаниями. Впрочем, это было не важно.

Раздался плач, тоненький, едва слышный. Вампир или нет, но ребенок все еще оставался ребенком.

Лишенный пристального внимания, малыш растерялся и отреагировал так, как делают только дети – оповестив весь мир о том, что ему больно и плохо. Аили дернулась, но подходить не стала, прекрасно зная, что ждет того, кто тронет только восставшую нежить. Беленус горько вздохнул и погладил запястье своей жены. А секунду спустя послышалось низкое рычание оборотня. Громкое и раскатистое, оно перебивало все остальные звуки, заставив окружающих оглянуться.

Он был готов и ждал. Оборотень.

Теперь даже Мокка не осмелился бы дразнить зверя, в котором осталось так мало человеческого. Темная шерсть отливала блеском в тусклом свете, ноги крепко упирались в землю, а зубы были оскалены в жуткой гримасе, которая говорила о том, что врагам не стоит ждать ничего хорошего. Медленно, будто крадучись, волк сделал шаг вперед.

В голове Экхарта промелькнула добрая дюжина ругательств, но произнести ни одно из них он не успел. Зверь рванул вперед, оставив на земле глубокие царапины, целясь в сторону одной из четырех фигур в плащах.

В попытке остановить сородича, второй оборотень бросился к нему на спину, но силы в человеческой форме было явно недостаточно – отшвырнув мужчину в сторону, волк замедлился лишь на секунду. Но этого было достаточно.

Обхватив мощное тело под лапами и грудью, Экхарт изо всех сил прижал зверя к земле. Конечно, он знал, что тот высвободится – и довольно скоро, но надеялся, что у окружающих хватит ума сбежать, оставив их один на один.

Волк извивался, вспарывая руки человека когтями и изо всех сил стараясь зацепить чужое тело мощными челюстями, но хватка была крепкой. Слишком многое зависело от этого момента.

– Не очень-то силен ваш воин, – промелькнул голос кого-то из вампиров.

– Он просто не хочет навредить, – возразила женщина.

Аили.

Это была Аили.

Нужно было помнить ее имя, помнить, кто она, цепляться за эту мысль, чтобы оставаться человеком.

Чем более явная шла борьба, тем сильнее звал зверь внутри, тем явнее просился наружу, чтобы разорвать агрессора. Поддаваться этому было нельзя, но не поддаться было так трудно...

– Милый, ты не мог бы? – снова, будто сквозь сон донеслось до Экхарта.

– Да, сердце мое, – мужчина.

Длинноволосый.

Сладко пахнущий.

Беленус.

Да, Беленус.

Это он.

– Забери ребенка, Клавдий. Теперь он принадлежит вам.

И мир погрузился во тьму.

Глава 22

– Любимый, ты надежно запер багажник? – Аили закусила губу, пытаясь не улыбаться.

Оставаться серьезной было очень трудно. Беленус смотрел на нее, не отрываясь, с того времени, как, ни слова не сказав, ушли вампиры. И его взгляд был таким... неописуемым.

Хотелось и смеяться, и плакать одновременно. И еще больше – залезть к нему на руки, чтобы обнять за шею и шептать всякие глупости на ухо. Жаркие и абсолютно несерьезные. Но до момента, когда удастся расслабиться, оставалось еще добрых минут сорок.

– А будет очень досадно, если наш маленький волосатый друг выпадет по дороге? – промурлыкал в ответ ее муж, все так же не отрывая взгляда от своей счастливой жертвы.

Сейчас взглядом сида владели длинные ноги его жены, с непередаваемым изяществом нажимающие на педали. Аили знала мысли, посетившие голову Беленуса, он понимал это, оттого ожидание становилось еще острее и слаще.

– Для его друзей – думаю, да, – кивнула сида, и один из непослушных локонов скользнул по ее шее, лаская чуть светящуюся кожу. – Тебе ведь было бы жаль Экхарта?

– Он не полез бы на рожон, – возразил сид, – и я не хотел его задеть, это вышло случайно.

Больше в их разговоре никто участия не принимал: Мокка тихо сидел на приборной доске, глядя на дорогу и будто что-то обдумывая; старый оборотень забрался на заднее сидение и старательно делал вид, что его нет; Экхарт спал там же, заботливо укрытый курткой, найденной в багажнике.

– Чуть меньше человека в звере, и я смогла бы им управлять, – с легким сожалением заметила Аили.

– А ты попробовала? – в голосе Беленуса был интерес, что впрочем, совсем не мешало ему рассматривать коленки жены.

– Нет, – она снова закусила губу. – Не подумала даже, что смогу. Только сейчас в голову пришло.

– Мне кажется, – начал муж снова, – нет, я даже уверен, что ты смогла бы.

Ему не нужно было пояснять свои мысли, ход которых она точно знала. Беленус был уверен, что Аили сможет контролировать природу так, как он сам – желания. И видит Богиня, если этот мужчина так в ней уверен, Аили готова на все, чтобы его не разочаровать, ведь он сам никогда не разочаровывал ее.

– Разбуди Экхарта, – предложила она.

Развернувшись назад, Беленус посмотрел на спящего.

– Думаю, он будет не очень рад, – наконец констатировал сид. – Я бы не был.

– Но рано или поздно придется это сделать, – Аили все же не смогла сдержать улыбку. – Ради Фир нужно, чтобы он проснулся как можно раньше. И желательно уже успел выказать свое недовольство, прежде чем мы доедем домой.

– И как же мне отказать, если ты так просишь? – сид покачал головой.

– А нужно отказать?

– Не знаю, – Беленус вздохнул, – никогда не мог этого сделать.

Буквально через минуту по салону прокатился низкий рокочущий полустон. Приняв сидячее положение, Экхарт, прищурился, осмотрелся и запустил пятерню в свои волосы – неожиданный сон застал мужчину врасплох. Короткий хвост, держащийся на резинке, почти рассыпался, оставив на месте вполне приличной когда-то прически спутанную копну.

– Чтоб тебя, Беленус, – проворчал он вместо приветствия, – сделаешь так еще раз – получишь по шее.

– Ты так бодр, – снова повернувшись, сид опять уставился на свою женщину. – Теперь я просто уверен, что все в порядке.

– А Игорь? – подал голос старший оборотень, – с ним что?

– Поспит немного, потом проснется, – Беленус пожал плечами. – Все хорошо. Они просто были слишком близко. Иначе Экхарта бы не задело.

– Ну спасибо, – угрюмо пробурчал вышеупомянутый.

– Посмотри на это с другой стороны, – предложил Зеленый Человек, – все живы, здоровы и относительно хорошо себя чувствуют. После моего представления кровососы не раз подумают перед тем, как к вам сунуться в следующий раз. По-моему, праздник явно удался.

Экхарт вздохнул.

Конечно, по-настоящему он не злился. Воин прекрасно понимал, что этот выход был наилучшим в сложившейся ситуации, и поддерживал решение друга и соратника. Честно говоря, это понимали все, но дружеская пикировка приносила удовольствие, а кто сейчас отказался бы от хорошего настроения?

Несмотря ни на что, Аили была благодарна полуоборотню, что он так реагировал на действия Беленуса. Она боялась, что ее муж, по своему обыкновению, попытается закрыться в себе, отгородившись от мира.

– Ладно, ты прав, – тем временем ответил Экхарт. – Твой поступок действительно помог нам всем. И я рад, что никто из нас не пострадал.

– Волку нужна будет охота, – голос Аили был мягким и сочувствующим, лишенным всяческого осуждения, – ему снятся бескрайние поля и бег, кровь и ярость. Нужно утолить эту жажду, чтобы человек пришел в гармонию со зверем.

– Ты и про меня так сказать можешь? – с опаской спросил старый оборотень.

– Твой зверь глубже, – Аили закусила губу, заставив Беленуса нетерпеливо качнуться в его сторону, – но, думаю, я могла бы приманить его ближе, чтобы узнать о желаниях.

– Как Коннхенн? – тихо спросил Экхарт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Один из его давно взрослых сыновей-близнецов, Коннхенн, был Вожаком Вожаков. Он мог выманивать зверя любого из оборотней, заставляя их проявлять внутреннюю суть даже без желания носителя. Оборотни считали его очень опасным и боялись – по праву.

– Нет, не так.

Сида нахмурилась. Она не знала, как пояснить то, что могла.

Ребенок не учится дышать – он просто делает это, инстинктивно. Зверь не прорывал оковы в душе и теле оборотня, он просто шел бы к ней, будто на ему одному слышный зов, чтобы ощутить касание. Как дитя идет к матери, чтобы дать погладить себя по волосам, или цветок тянется к солнцу.

У силы ее не было названия, но от этого Аили не теряла своей мощи. То, что она отдавала Беленусу, чем делилась с ним, бурлило у нее внутри, тягучей патокой солнечного цвета. Но женщине не нужны были желания, чтобы быть властительницей всего этого. Достаточно было просто быть частью... жизни.

– Я не смогу объяснить, извини, – Аили пожала плечами, – и не смогу как Коннхенн. Моя сила не приказывает. Она зовет. Но не так, как у Беленуса.

Машина плавно притормозила и остановилась.

На территории оборотней стояла обманчивая тишина, но вряд ли хоть один зверь – охранник или гость – решился бы подойти слишком близко. Машину Экхарта знали все, по запаху и просто на вид. Оспаривать его право на присутствие здесь мог решиться только сумасшедший.

– Сделай так, чтобы он побегал, пока не выдохнется, – посоветовал Беленус, не оборачиваясь. – Когда сон пройдет, злость останется. Нужно ее изгнать до того, как твой друг наделает глупостей.

Он все еще был занят разглядыванием своей жены.

– Понял уже, – кивнул старший оборотень.

На этой территории он заметно осмелел, даже перестал боязливо осматриваться и немного расслабился.

– Вы хорошо справились, – заметил Экхарт. – То, что мы пережили сегодня, было трудно. Для всех.

– Да ладно, что уж, понимаю, облажались, – отмахнулся вервольф, – Игорю стоило быть сдержаннее. Молод еще. Хотя принципы у него и хорошие, но видимо, не для политики.

– Ну, ты сам хорошо держался.

– Да начальник я на заводе, знаю, как лицо даже в самых поганых ситуациях держать, – отмахнулся он. – Багажник мне откройте.

– Хорошо, – ответила Аили.

– Твой друг очнется примерно через полчаса, – Беленус обернулся, посмотрев на оборотня в упор. – И тебе лучше не быть человеком, если ты хочешь находиться с ним рядом.

– Понял, не дурак. Кураторам сдам, – кивнул тот.

Кураторами были самые сильные оборотни, способные контролировать и направлять других зверей, хотя, судя по тому, что сидхе брали с собой на сегодняшнюю встречу самых крепких и стойких альфа-самцов, Игорю будет нужен не один сотрудник, а как минимум трое.

– Хорошо бы ты сам покурировал, – подсказал Экхарт.

– Так и сделаю, наверное, – донеслось уже снаружи.

Дверь за оборотнем мягко захлопнулась, потом послышались звуки возни в багажнике.

– Хороший мужик, – похвалил Экхарт, – Сашей зовут. Умный, рассудительный.

– Вижу, – Беленус улыбнулся. – Если захочет заработать, то нам такие нужны.

– Вы серьезно хотите сейчас говорить про работу? – Аили снова завела машину, и в отсвете фар мелькнули несколько крупных звериных силуэтов. Хозяева этой земли решили все же поприветствовать гостей, явившись лично.

– Нет, – Экхарт покачал головой, – мне больше хочется узнать, как ты попала к нам и почему в таком виде.

– Я прошла сквозь дерево, – ответила женщина.

Воин все еще пугал сиду, пусть она и ощущала в себе новые силы. Слишком много в нем было мощи, агрессии, напористости, и слишком мало он допускал поблажек окружающим. Возможно, конечно, Аили лишь казалось в нем то, что она видела, но избавиться от такой оценки было очень сложно.

– Ты что сделала? – вид у Экхарта был ошарашенный настолько, что Беленус, издав приглушенный смешок, снова развернулся в его сторону.

– Она прошла сквозь дерево, да-да! – подтвердил Зеленый Человек, – точно так же, как я, когда пришел к вам на помощь весной, хотя ты, наверное, и не помнишь.

– Не помню, – полуоборотень покачал головой. – И, кажется, я совершенно упустил момент, когда Аили получила эту силу.

– Тогда же, когда и все мы, друг мой, – Беленус был крайне серьезен. – Просто в некоторых она спит до определенного момента, а иные начинают пользоваться своими возможностями только тогда, когда ощущают толчок. То, что Даннан снова пришла к своим детям, это не просто благословление, это…

– Понимаю, – Экхарт кивнул. – Как это происходит у вас? Ну… перемещение. Наверняка не похоже на бег совсем.

Его интерес был понятен. Что бы ни произошло, оно было подвластно только тем фейри, которые управляли природой. Почувствовать то, что ощущали Аили или Беленус не мог никто, кроме этих двоих, поэтому оставалось только слушать рассказы.

– Я подошла и обняла старый дуб, который растет за домом. Тот огромный, листья которого в этом году первыми станут красными. И попросила провести туда, где я должна быть. А потом... просто растворилась в нем, будто мы стали одним целым.

Аили замолчала, вспоминая собственные ощущения, которые в первые секунды просто ошеломили. Беленус улыбнулся – он слышал отголоски, мелькавшие в ее сознании, и сравнивал со своими.

– Меня вели их корни, растянутые под землей и сцепленные друг с другом. Будто я распалась на мелкие частички и меня передавали как влагу или питательные вещества. Невообразимо быстро, так не сможет ни один из существующих механизмов. Только что я была там и вдруг оказалась рядом с вами, обнимая другое дерево. Волшебные ощущения.

Она вздохнула, молча глядя на дорогу.

– А одежда? – наконец не выдержав, спросил Экхарт.

– Хлопок или шелк, – ответил за свою женщину Беленус, – чтобы не остаться совершенно голой. Я в прошлый раз перенесся, а одежда осталась. Пришлось искать хоть что-то, чтобы выглядеть прилично.

– Офигеть! – донеслось от забытого всеми Мокка.

Глава 23

Автомобиль будто пожирал километры – скорость ощущалась почти наощупь. Новый водитель знал свое дело, кроме того, Клавдий, сам проверив его сознание, обнаружил слепую преданность человека своим нанимателям.

В багажнике негромко скулила вампирша – Старший намеренно переломал ей руки и ноги, чтобы Коломбина не смогла бежать. В обычной ситуации процесс заживления занял бы всего пару часов, но сейчас обычное для всех кровопийц утверждение было неверно – девушка была слишком истощена. И вообще, для того, кого собирались сжечь на рассвете, нефункционирующие конечности являлись не самой крупной проблемой.

Впрочем, Клавдий про свою несостоявшуюся убийцу не думал.

Напротив сидел тот, чью судьбу следовало решить в течение нескольких часов. Хотелось бы, чтобы все было просто, но...

Мысли Ассоциации были совершенно неверны. Хозяева этих земель, сидхе, оказались сильны. Даже слишком, если говорить откровенно. Этот просчет будет стоить дорого всем, а в особенности тому, кто дерзнул выступить инициатором глупой выходки. А уж если учесть сюрприз в багажнике…

На секунду позволив себе поблажку, Клавдий представил, что не убьет Коломбину, а отправится с ней в Венецию, чтобы предъявить обвинения Высшему Мастеру. Только на секунду, потому что прекрасно осознавал последствия такой нелепой выходки. Проще было сделать вид, что он поверил, будто девчонка сама решила его убить. Пусть это и неправда.

Отомстить он успеет.

Всегда считая, что проблемы нужно решать по мере их поступления, Клавдий решил сосредоточиться на насущном.

Зараженных детей в мире вампиров не любили и боялись. Они были жадными до крови, собирая смертельную жатву с непосредственностью необученной молодости. И со временем проблема не исчезала, а лишь усугублялась, ведь такие не понимали слова "нет".

Чем более юным был новообращенный, тем осторожнее следовало с ним себя вести. Сейчас смотритель и сам не знал, зачем взял на себя такую ответственность.

Следовало решительно передать этого ребенка охотникам в тот момент, когда Клавдий понял, кто, а скорее, что попало в его руки. Тем более, что фактический Мастер этого ребенка был мертв и способов контролировать нового члена их семьи осталось очень мало.

Думать над этим не хотелось, но вторая проблема была насущней и касалась самого старого вампира лично.

Джейн.

Прекрасная человеческая женщина с непреодолимой тягой к чему-то в вампирской слюне, дарящему ей столь неземное блаженство. Его милая, зависимая, красивая раба крови.

Та, которой он, по словам Беленуса, дорожил.

Та, от которой, по словам того же Беленуса, он был в каком-то смысле зависим.

Сначала Клавдий жаждал посмеяться над словами сида. Даже почти сделал это. Но червячок сомнения, которое обычно было ему не свойственно, уже начал свой зловещий ритуал, подтачивая уверенность Старшего изнутри.

Это было как минимум странно – Клавдий отвык ощущать подобное, да и вообще ощущать что-либо, руководствуясь чистой логикой и пользой, которую мог бы получить. Толк собственной зависимости от человека был сомнительным. Даже больше – Джейн подвергала его риску смерти одним своим существованием.

Насколько можно доверять другому живому существу?

Доверять ей?

Невозможно.

Джейн – еда.

Пища.

Забавная игрушка, не более.

Нельзя, чтобы она, или тем более кто-то другой, думал иначе. Это обернулось бы не просто потерей власти, а намного большим. Под угрозой была его свобода и жизнь. Ни один другой человек не стоил так много.

Или стоил?

Клавдий подумал о взглядах, которыми одаривали друг друга Беленус с женой. Они наверняка не разделили бы эту точку зрения. Были ли сидхе правы? Можно было найти сотни доводов против, но память услужливо подбрасывала то давнее, от чего он не смог избавиться, даже взрастив в себе монстра.

***

Кожа женщины отливала алебастрово-белым, а волнующие изгибы от спины к ягодицам манили опробовать нежность на ощупь. Мужчина, однако, смотрел на нее неприязненно. Казалось, красота партнерши совершенно не волновала его, погруженного в какие-то собственные, все же связанные с ней, мысли.

– Клавдий, – голос ее был недовольным, – ты слышал, что я сказала?

– Да, Александра.

Расставленные по комнате лампады слегка чадили. Наверное, стоило бы наказать раба, который их готовил к этому вечеру, но отчего-то мужчине было жаль беднягу. Наказание за любую провинность в этом доме было одно – смерть. Оставалось делать вид, что дым совершенно не беспокоит.

– Ты должен называть меня "госпожа", – напомнила она.

– Да, госпожа, – послушно повторил мужчина.

Голос его был бесцветен, что контрастировало с яркой внешностью – рослый блондин, мускулистый, с правильными чертами лица и четко очерченными полными губами. Клавдий был очень красив и знал это. Но сейчас он проклинал свою красоту.

– Или ты больше не хочешь быть со мной? – теперь в женском голосе была насмешка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Цена... слишком высока. Пригласить любовницу в дом…

На лице мужчины, волевом и сильном, сейчас отражалась обреченность. Он знал, что избежать выполнения желаний госпожи невозможно.

В каком-то роде это была любовь.

Болезненная, тяжелая, выстраданная. Он проклинал минуту, в которую заметил Александру, а она заметила его. Он благословлял минуту их встречи.

– Ну же, разве цена высока?

Повернувшись на бок, она посмотрела прямо ему в глаза.

Тогда он еще не знал, что вампиры ничего не ощущают. Он узнает это потом, поняв, как ловко им манипулировали. И придет в ярость и отчаяние. Но пока он мог только восхищаться грацией и плавностью линий. Смотреть на белоснежные полусферы грудей с яркими точками сосков. Скользить взглядом вдоль нежной впадинки живота, вниз, к пупку. И еще ниже, туда, куда неизменно тянется взгляд каждого мужчины.

– Я ведь стою этого, не так ли, Клавдий?

Обласканные яркими губами, ее пальцы нырнули в рот. Ей не было нужды украшать себя косметикой – Александра и без уловок была совершенна и, к несчастью для окружающих, прекрасно это знала. Блестя слюной, ее палец скользнул от губ к шее, а потом к вершине груди, обводя торчащий сосок.

– Да, госпожа, – сглотнул он, – ты можешь войти в мой дом следующей ночью. Я даю разрешение.

– Ты не пожалеешь, – кивнула она, маня мужчину к себе.

И, конечно же, соврала.

Его не было рядом, когда дети умирали мучительно.

«Никаких привязанностей в посмертии», – сказала госпожа после, а рот ее был красным, как розы, что так ненавидела Аполлинария, его жена. В саду сенатора Клавдия росли только белые цветы.

Воздух не был напоен криками – рабы прятались. Все знали, что господин сенатор необуздан в гневе. Лишь одна няня Аполлона, его младшего сына, затмевавшего красотой своей всех прочих детей, прибежала на зов своего питомца, за что и поплатилась жизнью. И, видят боги, судьба была к ней намного более милостива, нежели к остальным.

Аполлинария – его красивая, милая, нежная и порядком раздобревшая после рождения четверых детей, была отброшена в стену и безжалостно заперта в кладовой. Она сорвала ногти о дверь, оставив на сухом дереве кровавые полосы. Он узнал об этом потом, рассматривая место своего падения, как морального, так и физического. И плакал еще прозрачными слезами, все еще способный испытывать боль. Правда, недолго.

Клавдий задержался в сенате. Вопрос, решаемый там, как оказалось, был не настолько важным, как его семья. Это он понял после, но что возможно было сделать? Когда смерть приходит в твой дом, а ты приглашаешь ее сам, не ведая, что творил, будет ли это оправданием?

Дети умерли, Аполлинария сошла с ума, рабы были высечены до полумертвого состояния – за то, что не смогли или не захотели помочь.

Клавдий закрылся в поместье, не принимая никого. Родня жены винила мужа, конечно, но в сенате было достаточно свидетелей его присутствия в тот вечер, поэтому все было голословно. Его родня скорбела, но Клавдий прогнал всех. Он словно умер там, вместе с детьми, утопив свой умерший дух и прошлую жизнь в заполненном кровавой водой пруду.

А потом пришла она.

Пришла забрать то, что еще осталось.

И он отдал.

***

Ребенок снова заплакал, вырывая Клавдия из воспоминаний.

Делал это маленький вампир скорее из воспоминаний о боли, нежели из-за того, что ему было каким-то образом некомфортно. Старший прекрасно помнил себя после перехода и мог сказать обо всем достоверно.

Пожалуй, только о матери ребенок действительно скучал, но помочь ему в этом было нельзя – очутившись в домашней обстановке, новообращенный сожрал бы и ее, и всех своих родственников. Сам Клавдий, например, пошел к Аполлинарии, которая в тот момент наверняка пожалела, что осталась в живых. Впрочем, этого он не помнил, просто видел последствия своих действий.

Нет, с ребенком надо было что-то решать немедленно.

Достав из кармана золотой Паркер – ручку, подаренную ему одним из людей, партнером по бизнесу, Клавдий поднес ее к малышу, позволив блику света пробежать по металлической поверхности. Ребенок сразу захлебнулся, оборвав свои завывания на середине и потянувшись к новой игрушке.

Не удивительно.

Старший помнил, как завораживают вещи, даже уже виденные. Как все выглядит по-новому, ночь обретает краски, а человек – любой обычный человек – кажется пульсирующим сосредоточением жизни. Потом к этому зрению придут запахи и ощущения, но пока… Пока ручка была отличным способом отвлечь маленького вампира от произошедших в его жизни перемен.

***

– Ты должен быть рад, я спасла самого прекрасного из твоих детей.

Александра всегда улыбалась с сомкнутыми губами, не иначе. Сначала он думал, что его любовница стесняется какого-то несовершенства, но довольно скоро понял, что ошибался. Зубы у нее были белыми и крепкими, только, пожалуй, гораздо длиннее, чем нужно.

– Разве ты не рад?

Рука любовницы утопала в белокурых кудряшках, на голове младшего сына сенатора. Его, вместе со старшими братьями и сестрой, похоронили два дня назад, и три самых уважаемых семьи города скорбели по этим детям. Вместо ответа Клавдий застонал и закрыл глаза ладонями. Он был без сна все это время и решил, что самое время появиться видениям.

– Милый, быть может, твоя мама будет благосклоннее к своему любимому мальчику? – проворковала Александра. – Только помни, о чем мы с тобой говорили. Ты можешь поцеловать мамочку только один раз. Папа тоже захочет потом. Ты должен оставить ему.

Мальчик кивнул, с голодом глядя на женщину. Он не смог бы ослушаться приказа Мастера ни за что на свете.

– Я видел, как моего сына похоронили, – голос Клавдия дрожал.

Он плохо помнил тот момент, но что было определенно точно – думал, что сходит с ума.

Из мертвых не возвращаются.

Никогда не возвращались.

Отправив мальчика, Александра снова повернулась к нему. Глаза женщины горели торжеством и неясным ожиданием, а рот скривился в ухмылке.

– Ты должен верить мне, Клавдий. Должен верить в меня, понимаешь?

– Я больше ни во что не верю, – мужчина покачал головой, а потом в его глазах промелькнула мысль. – Откуда у тебя этот ребенок, Александра?

– Это твой сын, дорогой, – снова проворковала она, – твой маленький Аполлон. Помнишь, как ты рассказывал, что любишь его больше всех остальных своих детей? Я сохранила для тебя самого любимого. Теперь мы сможешь быть с ним и со мной. Нам не нужно будет скрываться, когда твоя жена умрет. А я всегда хотела жить в роскоши.

– Как ты... получила его, Александра? – снова вкрадчиво спросил мужчина.

– Ты пригласил меня на ужин, – она надула губы, – и я пришла. И я не стала ссориться с твоей женой, как ты думал, когда меня приглашал. Я поступила по-своему.

– Что случилось в ту ночь? – его голос дрожал.

– Не делай вид, что не знаешь, – она подошла и запустила тонкую руку в его волосы, перебирая пряди пальцами. У отца были такие же кудряшки, как и у сына.

– Что ты сделала, Александра?

Она не ответила, лишь уткнулась губами ему в шею. Полными, красными губами, холодными, как и всегда.

А потом они разомкнулись, и в него впились крепкие белые зубы, прокусывая кожу, мышцы и оболочку вены, чтобы выпустить наружу горячий багровый поток. Почти весь, что был в его теле. Она вобрала его в себя, как огромная пиявка, расцветая от выпитого: румянец на щеках; блеск в глазах; улыбка с кровавыми подтеками в уголках губ.

Было бы ложью сказать, что он кричал или как-то проклинал свою судьбу. Клавдий ничего не понял в тот момент. Он просто очнулся следующей ночью с жаждой, равной по силе которой он не испытывал до этого никогда. Пошел в комнату своей жены и сделал две вещи, о которых сожалел и вспоминал с восторгом одновременно – до сих пор. И после этого жажда его больше не отпускала.

Глава 24

Темнота царствовала вокруг, пробираясь тяжелым комком прямо в сердце и царапаясь там острыми коготками. Джейн не включала свет, надеясь, что неприятное чувство пройдет, но становилось только хуже.

Ничего не получилось бы. Никогда. Он – вампир. Кровосос. Ходячий мертвец. Нелепо было даже надеяться на какие-либо чувства с его стороны. Хотелось злиться, обижаться или даже устроить истерику, но почему-то из глаз текли горькие слезы.

Было понятно, что поведение ее – верх глупости. Да и раньше тоже, просто Джейн надеялась, что уж в этом-то вампире остался человек, спящий глубоко внутри.

Обманываться страшно, но еще страшнее осознавать, то, что она о себе знать не хотела. Никуда ей от Клавдия не деться. Он не отпустит, да и Джейн самой не захочется. Это предсказуемо, как то, что солнце – взойдет. И можно говорить сколько угодно – вампир не может полюбить человека. Вообще никого не может полюбить, как бы ни старался. Потому что мертвые не любят.

Из горла Джейн вырвался всхлип.

Она знала, что выглядит очень непривлекательно, когда плачет, и знала, что Клавдий скоро приедет, но теперь ей было все равно. Какая разница, как ты выглядишь, если ты всего лишь еда?

Дверь стукнула о стену с такой силой, что Джейн дернулась и перестала рыдать. Теперь она только всхлипывала, но предательские слезы по-прежнему текли по лицу, оставляя на щеках все более уродливые подтеки туши.

– Джейн? – голос Клавдия звучал нервно, даже как-то испуганно.

Будь на ее месте кто-то иной, то наверное, он ничего бы не заподозрил, но иногда ей казалось, будто внутри работал какой-то камертон, настроенный на этого вампира. Или этого мужчину? После произошедшего недавно было тяжело думать о нем, как о человеке, но ведь она и раньше знала о его природе, так? Ее вина, что она обманывала себя.

– Я здесь.

Не было необходимости говорить громко, он отлично слышал даже шепот, но Джейн все равно повысила голос. Из-за привычки, или может быть потому, что вера в того, кого ты любишь, слепа? Ответа не было, но она и не искала, снова вернувшись в то самое состояние слепого доверия этому мужчине при первом же звуке его голоса.

– Ты выключила свет, – он недовольно щурился на пороге ее комнаты, оборудованной в каком-то маленьком бункере без окон. – И ты плакала. Какая глупость в твоей голове на этот раз?

– Я...

Обычно острая на язык, Джейн не могла подобрать слова. Вампир глубоко вдохнул через нос, будто забыв выдохнуть.

– Ты не больна, – наконец заключил он, – и это не обычные женские недомогания. Ну?

Сил Джейн хватило только на то, чтобы пожать плечами. Не говорить же, что она плакала из-за неудавшегося с ним секса? Этого Клавдий точно не понял бы. Но видимо что-то такое отразилось на ее лице, потому что он внезапно смягчился.

– Все будет хорошо, – в голосе вампира был бархат, – завтра мы отправимся домой. А сегодня ты будешь спать со мной, я так решил.

В ней волной поднялось удивление.

Старшие вампиры очень редко делили с кем-то свой дневной сон, не желая доверять даже толику собственной уязвимости другому существу. Доходило до паранойи – Клавдий как-то рассказывал про кровососа, построившего себе бункер под особняком – для сна. И он не смеялся, относясь к чужой прихоти как к разумному решению. Впрочем, если бы солнце могло убить ее, наверное, Джейн относилась бы к этому иначе. Наверное.

– Ты против? – уточнил Клавдий, заметив ее замешательство.

Она не была против. Просто не знала, как реагировать. Джейн буквально затопило ощущение нереальности происходящего – вампиру не было свойственно спрашивать ее согласия.

Это какая-то новая игра?

Но ответить было необходимо, и девушка, боясь, что голос подведет, отрицательно покачала головой.

– Хорошо, – заключил он. – В этой комнате пока останется наш гость. Возьми все, что тебе может понадобиться. Я не хочу, чтобы ты возвращалась.

Растерянно посмотрев по сторонам, Джейн схватила первое, что попалось под руку – свой халат. Клавдий тем временем протянул руку и тронул выключатель. Комнату залил яркий после темноты свет, заставив девушку сощуриться.

– Ты ужасно выглядишь, – вампир внимательно посмотрел на нее, не упуская ни одной детали. – Умойся.

Спорить с ним просто не было сил. Джейн послушно пошла в отдельную для этих апартаментов ванную – кто знает, зачем обычно использовалась эта комната, ведь, по сути, вампирам она не была так уж нужна. Когда девушка вернулась, в комнате уже были новые лица – несколько вампов, которых Джейн уже видела и...

Их было двое. Девушка-вампир, с неестественно вывернутыми руками и ногами, будто когда-то они были сломаны, а потом неправильно срослись. И... ребенок.

Мальчик. Очень хорошенький, чем-то похожий на Клавдия. Наверное, будь у них дети…

Джейн инстинктивно потянулась к ребенку, совершенно не задумываясь, что может делать малыш в таком месте.

– Нет! – голос Клавдия парализовывал.

В той же позе, с протянутой к ребенку рукой, Джейн обернулась к вампиру. Она не смела спросить вслух, не смела высказать, но не понимала, что сделала не так.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Не трогай его, – Клавдий резко одернул девушку к себе, так, что она почти упала. – Я запрещаю тебе даже подходить к нему, ты поняла?!

Было в его голосе что-то, от чего Джейн даже не подумала возразить. Что-то, обещавшее наказание гораздо страшнее, чем все те, которые вампир придумывал раньше.

– Ты поняла меня?! – видимо, желая услышать ответ, Клавдий потряс ее, а потом прижал к себе.

Это было очень неожиданно. Слишком человеческий жест для него, старого вампира. Внезапно он показался еще страшнее, чем обычно.

– Да, я поняла, Клавдий, поняла!

Его кожа была холодной на ощупь, а лицо не выражало никаких эмоций.

– Хорошо.

Теперь его голос был таким же, как и всегда. Гордым, повелительным, спокойным. Клавдий взял себя в руки и был готов управлять ситуацией.

– Ее на крышу, привязать там, – он кивнул на незнакомую вампиршу, а потом посмотрел на ребенка. – Это... останется тут. Покормить. Не выпускать. Если исчезнет, то к ответу призову всю вашу Семью.

Хозяева этого места синхронно кивнули. Двое из них взяли под руки приведенную вампиршу и вышли из комнаты.

– Пойдем, – сказал вампир и господин Джейн, и она пошла за ним как привязанная.

***

В этом доме ему отвели большую комнату под землей. Совсем без окон, вероятно чтобы сгладить впечатление от предательства слуги, из-за которого Старший мог погибнуть. Клавдию было все равно – помещение ничем не отличалось от любого другого: огромная кровать в центре, ковер с густым ворсом, не очень яркие лампы под потолком – нежить не любила свет, и вампиры не были исключением.

– Почему мне нельзя было трогать его, Клавдий? – Джейн смотрела прямо перед собой.

Без косметики она выглядела гораздо более юной и хрупкой, чем всегда.

Джейн нравилась ему такой. По правде говоря, она нравилась ему любой, вот что парадоксально. Пусть понимание этого и пришло сейчас. И он мог потерять ее сегодня. Нет, не так. Он мог потерять ее в любой момент – не сдержавшись, оставив в комнате с другими неживыми, или даже абсолютно случайно, ведь люди по природе своей очень хрупки.

– Потому что я так сказал, – ответил вампир вслух.

– Но… – начала она.

– Нет, – его голос был тверд, пресекая любые вопросы на корню. – Это плохая идея, Джейн. Не спрашивай.

– Хорошо… господин, – в голосе ее была печаль.

***

В комнате просто жутко воняло кровью и смертью, хотя это странно не пугало – по крайней мере, так, как должно было. Чувства вообще будто притупились и почти исчезли, выныривая в сознании далекими отголосками. Будто он не чувствовал, а вспоминал каково это, и как нужно реагировать.

Может быть, он сходит с ума, как Аполлинария? Хорошо бы. Может хотя бы тогда это гложущее чувство вины... разум молчал. Ни отблеска сожалений или самокопания, только резкое неприятное чувство голода.

Опершись рукой в пол и сразу попав ладонью во что-то липкое, Клавдий рывком сел. Он ожидал, что в голове будут плясать камни после вчерашней попойки – он привык заглушать голоса в голове доброй порцией вина – но внутри будто был бездонный колодец с зеркально-безмятежной поверхностью. И жажда, какой он никогда не испытывал.

Быть может, просто плохое вино?

– Твоя страсть просто поразительна, господин Сенатор, – произнес довольный женский голос. – Даже я не знала такой, хотя и была твоей любовницей.

Как только он услышал голос Александры, голова заполнилась воспоминаниями. Глупые и абсурдные, они теснились, никак не давая разглядеть правду, которая все время ускользала. Оставались лишь глупости – Александра выпила его кровь, превратив в подобного себе, а он, восстав, по ее указке пошел к Аполлинарии.

Клавдий хотел сказать что-то, но из горла вырвался хрип. На языке оставался привкус солоноватого железа, от которого чуть подташнивало, а жажда наново вцеплялась зубами во все его существо. Он закашлялся.

– Не торопись, дорогой, – прикосновение к его щеке было сродни шоку.

О, она не была холодной, как обычно. Александра была теплой, ароматной и… живой как никогда ранее.

А его дети были мертвы.

И жена сошла с ума, кроткая и любимая когда-то Аполлинария.

Видимо он совсем отпил ум, если после всего явился к своей любовнице. Клавдий с отвращением отбросил от себя ее руку.

– Поиграли и хватит! – теперь в ее голосе была сталь. Александра явно оценила его последний порыв. – Открой глаза и посмотри, что ты сделал!

Он не хотел.

Видимо в подсознании оставалось что-то, что не удержала память. Крохотные черточки реальности на полотне, в котором Клавдий так старательно обрисовал реальность. Он не хотел, но внутри будто жил кто-то другой, не смеющий, даже не держащий в мыслях, что можно ослушаться госпожу – тогда Клавдий еще не знал о кровных узах, связывающих каждого вампира с его создателем.

Комната была темной, но то, что находилось там, навсегда отпечаталось в его памяти, как самый ужасный кошмар до посмертия и после.

Аполлинария лежала в своей постели, в луже крови, а на лице ее было растерянное выражение счастья, какое можно увидеть у человека, только очнувшегося от кошмара. Вместо горла у нее было месиво из мяса и ошметков кожи. Будто на его жену надели какой-то причудливый воротник... это не могла быть она. А рядом, с неестественно вывернутой шеей лежал маленький Аполлон, его младший и самый любимый сын. Из горла Клавдия вырвался еще один отчаянный хрип, а рот внезапно заполнился густой, вязкой, голодной слюной.

– Ты сделал это сам, помни, – в голосе Александры было мрачное удовлетворение, – мы обречены видеть смерть тех, кто нам дорог, пока такие есть. И не смей облизываться на трупы. Кровь мертвых не пьют.

***

Он хотел сказать много: как жалеет, что она стала частью его мира; как она красива, будто мотылек, летящий на пламя свечи – создание с золотистыми нитями жизни внутри, притягательными и манящими; как важна для него – по-своему, насколько ему вообще это доступно, и как сильно он не желает ее терять. Но слов не находилось. Странно, Клавдию всегда казалось, что предложения складываются сами, а теперь они словно застревали внутри.

– Что-то произошло, – Джейн не смотрела на него, осмелившись все же высказать свои мысли.

– Да, – ответил вампир.

Для существа, привыкшего ко лжи так, как привык за эти века Клавдий, было сложно говорить правду, но ей врать не хотелось. Не сейчас.

– Ты ведь не скажешь мне? – в ее голосе была грусть, даже какая-то обреченность.

Вампир покачал головой и притянул к себе рабу крови, ощутив под пальцами жаркую человеческую кожу. Потом прислонился лицом в основание шеи, вдыхая аромат – ее запах, а не пищи, которой она для него была лишь недавно. Преврати он ее в вампира... это было бы все равно что убийство. Не только тела, но и личности Джейн. Но сколько можно позволить себе терять, если ты давным-давно мертв?

– Пожалуйста... – простонала она.

Проклятые феромоны делали свое дело даже без желания своего носителя. Возможно даже без желания жертвы, но кто бы сейчас разобрался?

Освободив тело Джейн от халата, Клавдий отбросил бесполезную тряпку прочь. Она потянулась к своему палачу, медленно выцеживающему из нее жизнь каждый день, и легонько коснулась его щеки кончиками пальцев.

– Клавдий, – голос Джейн был мягок.

– Сейчас, – пообещал он, подцепив пальцем бретельку ночной рубашки и оголив ее грудь.

Яркий бордовый сосок дерзко торчал вверх, выдавая всю степень ее возбуждения. Легонько лизнув самый кончик, Клавдий втянул в рот вершинку и аккуратно поцарапал кожу клыками. Совсем чуть-чуть, чтобы подарить Джейн то состояние эйфории, которое она жаждала.

– О, Клавдий!

Она задыхалась от ощущений.

Вампир чувствовал запах желания между ног своей рабыни, пульсацию крови, сбитое дыхание... И когда Джейн достигла пика, Клавдий одним точным и четким движением сломал ей шею. Потом уложил ее на кровати поудобнее, сел рядом и просто смотрел.

Глаза девушки еще какое-то время оставались живыми, и все это время вампир был рядом. Он шептал слова утешения, говорил о том, что не мог высказать раньше. А когда свет в ее глазах погас, он попробовал заплакать, но не смог выдавить из себя ни единой слезинки.

Потому что чудовища не плачут.

Эпилог

Два гроба, один большой, а другой совсем маленький, грузили осторожно. Будто внутри были не тела, а живые люди. Это конечно не было правдой - по документам отец и сын разбились в аварии, а адвокат покойного просто забирал тела.

- Вы не в первый раз с таким грузом, - пилот криво улыбнулся, не решаясь встретиться глазами с высоким тощим человеком.

Тот не спешил ответить, смерив собеседника взглядом, и лишь после сжалившись:

- Работа такая. Похоронное бюро. Перевозки.

- И часто вы так? - не унимался мужчина в форме.

- Я бы сказал, слишком, - адвокат пожал плечами. - Любое количество будет слишком, если возить не глубоких стариков, которые прожили свое и просто направились на покой.

- Обоих жалко, - кивнул пилот. - Особенно ребенка.

- Всех четверых, - поправил его собеседник, - жену и дочь кремировали, потому что от них осталось слишком мало.

- И их везем?

- В урнах, - подтвердил тощий.

Он знал, как опасен недостаток информации - люди начинают придумывать и болтать, иногда натыкаясь на истину. Пусть уж лучше его считают перевозчиком трупов, чем будут знать, что происходит на самом деле.

В самом большом гробу находился его господин и благодетель, Клавдий. В ящике поменьше - совсем юный ребенок-вампир, от которого велели держаться подальше. В самой простой из урн была вампирша, которую наказали за какую-то провинность, выставив на солнце. А в богатой и украшенной непонятными письменами был прах бывшей рабыни крови. И кто знает, как она там очутилась и почему умерла. Стен попросту был рад, что не находится на ее месте.

- Ну, удачи вам, - пилот попытался улыбнуться, хотя вышло не очень, и направился в кабину.

- Удачи нам всем, - откликнулся адвокат.

И в очередной раз подумал, что пора бы уже купить свой частный самолет и перестать связываться с перевозчиками. Себе дороже, даже если наем идет через знакомых.

Особенно через знакомых.

***

- Я не видела его Рабу Крови, - Аили обвила пальцами запястья Беленуса. Он держал ее, обняв под грудью. - И не почувствовала. Думаешь, он ее превратил?

- Нет.

В голосе Беленуса была горечь. Он не ощущал желаний той девушки, или вампирши, которую отдал Клавдию. Зато он ощущал оттенок печали в мыслях самого Смотрителя. Вампир был одновременно рад тому, что сделал, и ужасался тому же.

- Ты думаешь..?

- Он убил ее, - кивнул сид.

- О... - Аили погладила мужа по запястью. - Мне так жаль, Бели.

- Мне тоже, - голос его звучал глухо. Мужчина уткнулся лицом в женскую макушку, вдыхая запах волос. - Я же мог быть таким же, понимаешь? Если бы не встретил тебя. Мог бы упиваться своей силой. Копить ее. Быть чудовищем.

- Он - не ты, Бели, - возразила сида, - и ты - не он.

- Но мы могли бы быть похожи при определенном сочетании обстоятельств. Если бы не было тебя, кто знает, кем бы я стал?

- Ты был бы самим собой, - твердо ответила она. - Умным, добрым, честным, храбрым, сильным. Каким был таким еще до меня.

- Нет, сладость моя, - Беленус покачал головой. - Человек без сердца не обладает добродетелями. Куда уж не человеку догнать. А ты... ты подарила мне целый мир. Ты - мое сердце.

- Я тоже люблю тебя, муж мой, - она улыбнулась, - и пусть будет так.

- Пока смерть не разлучит нас?

- Слишком по-человечески, - рассмеялась Аили. - Как насчет навсегда?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец