По ту сторону свободы.

Глава 1.

Глава 1

Комната пахла кокосовым маслом и мятным лаком для волос. Розовое золото заката сочилось сквозь приоткрытое окно, ложась мягкими мазками на полосатое покрывало, книги у изножья кровати и босые ноги Лив, выглядывающие из-под мятой футболки. На полу — платья, разбросанные, словно после бури. Вся эта лёгкая небрежность будто задержала дыхание, ожидая вечернего поворота.

— Ты не наденешь вот это? — Мар подцепила бретельку чёрного платья с блёстками, держа его на вытянутой руке.

— Нет. Я в нём будто в вакуумной упаковке. Так обтягивает.. Хочу выглядеть живой, а не как перезрелый баклажан, — Лив кривовато усмехнулась, рассматривая своё отражение в зеркале. Она медленно поджимала губы, будто пробуя себя на вкус.

— А я как раз хочу — выжаться. Насухо. — Мар прыснула духами на шею. В воздухе поплыл сладкий шлейф с нотками грейпфрута и чего-то острого, дерзкого.

— Мы же идём на сальсу, Лив. Там все такие... настоящие. Горячие. Не то что мы сейчас — два полупрозрачных привидения, умершие от переохлаждения. - Мар скривила гримасу, изображая окочаневшего призрака, - Нам нужна встряска.

— Мне бы хватило сна. И недельки на Бали, без вай-фая и мыслей, — пробормотала Лив, опуская глаза.

Мар скрестила руки на груди, уставилась на подругу:

— Не в этот раз. Я не позволю тебе снова застрять в своей коробке. Сегодня пятница, и ты не будешь киснуть в четырёх стенах, ясно тебе?

Лив опустилась на край кровати. Провела пальцами по щиколотке, будто проверяя — всё ли она ещё чувствует. В зеркале её лицо будто сдулось — осталось только усталое, прозрачное отражение глаз. Они смотрели сквозь комнату, сквозь себя.

Молчание повисло между ними, тёплое, липкое. Потом Лив выдохнула:

— Я видела его сегодня.

— Что? Где? — Мар резко обернулась, и платье затрепетало в её руке, шелестя пайетками.

— В магазине. С девушкой. Они выбирали пасту. Он теперь ест пасту с ней.

Сказано это было почти шёпотом. Без злости. Без надрыва. Просто — как факт, поданный чужим голосом.

— Дай угадаю - в тех серых штанах? — тихо спросила Мар. — В тех, что ты ему подарила?

— Угу. И в той рубашке. — Лив сглотнула. — Я даже улыбнулась ему. Он... не заметил.

— Твою мать, — Мар опустилась рядом, платье скользнуло с её колен. — Почему ты сразу не сказала?

— Потому что не хочу быть той, кто всё ещё говорит о нём. Кому всё ещё больно. Он ведь ушёл, а я как будто осталась там — в дне до этого.

Мар не ответила. Взяла щётку и, медленно, почти ритуально, провела ею по волосам Лив. Раз. Ещё раз. Ещё. Тонкие звуки щетины сквозь пряди заполнили комнату.

— Ты имеешь право говорить о нём, — наконец произнесла она. — Два года, Лив. Это не просто парень. Это целый кусок жизни. Такие вещи не исчезают по щелчку. Особенно после... такой концовки.

— Я думала, измена — это как удар. А оказалось — как пустота. Словно.. Весь воздух куда-то исчез в один миг, и нечем дышать.. Некуда падать.. Так и висишь, в поисках точки опоры. — Лив прикрыла глаза. — Будто я стояла у двери, стучала, просила, кричала... а он просто стоял там, за ней, слышал всё это и не открыл.

— Потому что он мудак, — твёрдо сказала Мар.

— Нет. Он был добрым. Просто... не "тем самым". Говорят, что наше от нас никуда не уйдёт. Значит он не был моим.. Не захотел им стать.

Мар обняла её, прижалась щекой к её плечу. А потом резко поднялась и хлопнула в ладоши:

— Всё! Надевай зелёное. В нём ты словно лес после дождя — свежая, яркая, загадочная и немного дикая.

— Это ужасно поэтично, — Лив чуть приподняла бровь, но уголки губ дрогнули.

— Это ужасно правда. А я буду в красном. Мы — скиттлс. Ты зелёная, я красная. И мы с тобой такие... С кислинкой! Понимаешь, о чем я, да? Главное — не тормози.

Лив тихо засмеялась — коротко, но с дыханием. Впервые за вечер.

— Ладно. Вытащи меня из моей головы, пока я опять туда не провалилась.

Мар подмигнула и выскользнула из комнаты.

Лив осталась в лёгкой полутьме. За окном небо горело лососевым светом. В комнате ещё пахло её духами, в которых было слишком много лета для одного человека.

Она посмотрела на зелёное платье. Потом — в зеркало. Потом — на небо.

Вечер только начинался.

И может быть, с ним — что-то ещё.

***

Маленький зал сиял тёплым светом. Красные лампы отражались в бокалах с вином, на лакированных туфлях, в смеющихся глазах. Латиноамериканская музыка, полная жизни, пульсировала в воздухе, цеплялась за кожу, звала двигаться. Запах апельсинового ликёра, пота и пряного парфюма кружил голову, обещая что-то дикое.

Мар смеялась, еë глаза блестели.

— Он симпатичный! — шепнула она Лив на ухо. — И танцует не как мешок с картошкой. Обязана выяснить, не женат ли.

— Исключительно в исследовательских целях, — кивнула Лив, пряча улыбку.

Обе рассмеялись. Мужчина в чёрной рубашке, за которым Мар следила минут десять, подошёл и протянул ей руку. Мар обернулась:

— Не скучай без меня. Ты выглядишь сногсшибательно — через пять минут за тобой выстроится очередь.

— Если только в бар, — отозвалась Лив, и её губы дрогнули в лёгкой, тёплой улыбке.

Они разошлись. Мар закружилась в танце — ярко, горячо, будто сальса текла в её венах. Лив осталась у столика, сделала глоток вина. Ритм звенел, пары двигались, смеялись, иногда сбивались и обнимались, словно только этого и ждали.

Она смотрела, как тела переплетаются — у кого-то грациозно, у кого-то забавно. Все были здесь, в моменте, живые. Это грело. Лив провела пальцем по краю бокала, и на миг вспомнила, как "он" держал её руку в похожем шуме — давно, словно в другой жизни. Сердце кольнуло, но слабее, чем утром.

Музыка стихла, зал зааплодировал. Мар вернулась, щёки алые, волосы взъерошены, глаза горят.

— Ну как? — Лив протянула ей бокал.

— Женат, конечно же, — Мар усмехнулась, допив свой коктейль залпом. — Но слушай… — Она подалась ближе, голос стал тише. — Видишь ту пару? У стены. Он в сером, она в золотистом платье.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лив прищурилась. Мужчина обнимал женщину за талию, шептал что-то ей на ухо, его пальцы слишком крепко сжимали её бедро. Она кивала, медленно, рука с бокалом дрожала. Глаза — мутные, словно она тонула в тумане.

— Видела их у входа, — продолжила Мар. — Тогда она улыбалась, была живой. Он уводил её куда-то. Дважды. И каждый раз она возвращается… бледнее, рассеянней. Это не вино, Лив. В её взгляде — как будто свет гаснет.

Лив сжала бокал, в груди шевельнулась тревога. Она посмотрела снова: женщина касалась его руки, провела пальцами по запястью, но движение было вялое, неловкое.

— Она не боится его, Мар. Смотрит, как на звезду. Может, влюблена? Или перебрала, и вино её слишком крепко взяло.

Мар нахмурилась, качнула головой.

— Может. Но я на четвёртом курсе, Лив. Я ведь учусь на следователя, а не просто штанишки там просиживаю. Мы разбираем жесты, взгляды, динамику. И сейчас у меня что-то внутри щёлкает — это не то. И в новостях… две девушки пропали в районе. Официально — "ушли сами". Но кто знает?

Они замолчали. Музыка хлынула снова, весёлый ритм спорил с тенью, повисшей между ними. Лив взглянула на пару: мужчина увёл женщину к выходу, его рука легла ей на шею, почти властно.

— Давай просто следим, — сказала Мар. — Если что-то странное — скажем охране. Или подойдём к ней. Пока — смотрим.

Лив кивнула, но в животе закрутилось беспокойство — тонкое, острое, как предчувствие шторма.

***

У стойки было тесно. Лив протискивалась сквозь гул голосов, мигающий свет и запахи — пряных духов, алкоголя и разгорячённых тел. Она уже тянулась за коктейлем, когда кто-то резко задел её плечо. Не сильно, но достаточно, чтобы она пошатнулась и обернулась.

Мужчина — небрежно одетый, с утомлённым лицом и неприятным, скользким взглядом — бросил:

— Может, не надо стоять на дороге, принцесса?

Слова прозвучали тихо, но с пренебрежительной насмешкой. Лив нахмурилась, подбирая ответ, но тут вмешался другой голос:

— Серьёзно? — спокойно, с холодной усмешкой произнёс он. — Может, не стоит толкать женщин и вести себя как последний кретин?

Мужчина замер, явно не ожидая отпора. Посмотрел на Лив по-настоящему — и отвёл взгляд. Буркнул что-то и скрылся в толпе.

Лив моргнула, переводя взгляд на защитника. Он был высокий, в чёрной рубашке, расстёгнутой на пару пуговиц. Свет ламп скользнул по его скулам, по слегка растрёпанным волосам. В нём не было показной мужественности — лишь что-то хищное, ленивое, уверенное. Его глаза изучали её — не нагло, а внимательно.

— Он вообще в порядке? — с тихой иронией спросил он, и уголок губ дёрнулся.

Лив открыла рот, но язык прилип к нёбу. В горле пересохло. Она выдохнула:

— Спасибо…Он склонился ближе, не нарушая границ, но его присутствие ощущалось остро.

— Осторожнее, ладно? — голос был мягкий, низкий. — Странно, что он не заметил такую красоту. Хотя, может, просто идиот.

Он слегка коснулся её талии, мягко помогая отступить от стойки. Пальцы задержались на руке чуть дольше, чем нужно — ненавязчиво, но сердце Лив споткнулось. Потом он ушёл — медленно, не оглядываясь. А Лив осталась, глядя ему вслед, точно очнувшись от странно-приятного сна.

— Кто это был? — Мар возникла рядом, протянув ей бокал.

— Не знаю, он не представился. — выдохнула Лив. — Но очень хотела бы узнать.

***

Они вышли под утро. Воздух был влажный и тёплый, улица пахла озоном и табачным дымом. Машины и шум клуба остались за спиной. Лив наконец вдохнула глубоко, впервые за весь вечер.

— Смотри, — Мар резко остановилась, схватила Лив за запястье и кивнула на стоянку.

У чёрного автомобиля с тонировкой стоял мужчина в сером. Он сжимал запястье женщины в золотом платье, прижимал её к себе и что-то шептал прямо в ухо, целовал в шею, но слишком жадно, слишком настойчиво. Женщина не сопротивлялась, но и не отвечала — её тело казалось вялым, почти обмякшим.

— Видишь? — прошептала Мар. — Я ж говорила. Что-то с ним не так.

— Они, наверное… — Лив нахмурилась. — Просто влюблены? Или…

Но голос звучал неуверенно. Она всматривалась — и сердце защемило.

— Но почему она такая… пустая? — прошептала Лив. — Она будто не здесь.

— Именно, — шепнула Мар. — Это не просто флирт. У неё взгляд стеклянный. Как будто не по своей воле.

Мужчина в сером оглянулся, словно почувствовал, что за ним наблюдают. Его взгляд — острый, неприятный, цепкий — на мгновение встретился с Лив. Затем он усадил женщину в машину и быстро скрылся за дверцей.

— Это не нормально, — Лив стояла, не двигаясь.

— Конечно, не нормально. Ты сама это видела, — тихо сказала Мар. — Запомни его лицо.

Такси подъехало к ним. Лив всё ещё смотрела в темноту, в которой исчезла машина с женщиной в золотом.

— Адрес указанный при вызове верный? — спросил водитель.

— Да… — Лив села на заднее сиденье, а Мар закрыла за ней дверь. — Домой.

Но её мысли остались где-то там — в толпе лиц, в чьих-то настойчивых пальцах, и в взгляде мужчины, который исчез слишком быстро.

Глава 2.

Тишина галереи была особенной — густой, точно лак на старинном холсте. Она не пугала, а словно укутывала в себя, оставляя Лив наедине с дыханием веков, застывшим в красках и трещинах полотен.

Она сидела на низкой табуретке, склонившись над работой. Свет настольной лампы отсекал остальной мир, вырезая только её, картину и тонкую кисть, которой она еле заметными мазками возвращала жизни выцветшую грань чьего-то взгляда. Глаза на портрете были женские, печальные, полные чего-то, укрытого временем. Она почти слышала, как эта женщина из XVIII века шепчет сквозь холст.

Реставрация была для Лив не просто профессией — это было что-то интимное, едва ли не сакральное. Она не просто чинила картины. Она разговаривала с ними.

Лив снова наклонилась ближе. Аккуратно. Почти не дыша.

Вот тут — мазок чуть сместился. И здесь — линия поехала. Ближе к раме — старый лак пожелтел сильнее, чем на остальной части холста.Она аккуратно прошлась кисточкой, растушёвывая границу. Пальцы уже ныли, но она старалась не обращать внимания. Завтра с утра эта картина должна быть на стене. И не просто висеть — а выглядеть так, словно её только вчера закончили. Никаких намёков на реставрацию. Никаких следов времени.

Она поправила за ухо прядь волос, нащупала взглядом часы. Без малого одиннадцать.

— Ну да, классика, — пробормотала она. — «Уйду пораньше», ага.

Картина наконец была готова. Она поставила кисточку в баночку, встала, немного потянулась и подошла к стенду. Осторожно, обеими руками, взяла холст и повесила его на заранее подготовленные крепления. Отошла на пару шагов, прищурилась, глядя на результат.

И тут зазвучали отчётливые шаги.

Лив вздрогнула. Обернулась. В зале было темно, только дежурный свет едва подсвечивал дальние стены.

— Простите, мы закрыты, — сказала она вслух, привычным тоном. Но уже секунду спустя нахмурилась.

Дверь она точно закрывала. Помнила щелчок замка.

Шаги не прекратились.— Если вы ищете туалет, — добавила она, уже поворачиваясь в сторону звука, — он двумя этажами выше.

Фигура появилась из-за колонны, неторопливо. Лив вскинула брови. Узнала. И удивлённо выдохнула.

— …Ты?

Он остановился метрах в трёх от неё и склонил голову чуть набок.

— Приятно быть узнанным. Хотя, признаюсь, я надеялся на немного более восторженную реакцию.

Лив уставилась на него, чувствуя, как внутри всё чуть сжалось. Это был он, тот самый, вступившийся за неё на вечеринке. Из той слегка неловкой, едва странной встречи. Она не знала, кто он. Но его лицо отпечаталось в памяти крепче, чем некоторые имена.

— А ты, случайно, не умеешь проходить сквозь стены? — медленно спросила она. — Дверь я закрывала.

Он пожал плечами.

— Видимо, тебе попалась дверь с функцией «привет незнакомцам». Очень удобная штука.

Лив немного растерялась. Он говорил спокойно, но в голосе была эта нотка — лёгкой дерзости, едва флирта. И какая-то абсолютная, раздражающе уверенная в себе интонация.

— Так, стоп. — Она прищурилась. — А ты вообще чего здесь забыл?

Он сделал шаг ближе, всё ещё не переходя границу «слишком близко», но и не торопясь держаться подальше.

— Скучал, — ответил он, как будто это был самый логичный вариант. — Думал, вдруг увижу знакомое лицо среди холстов.

Она фыркнула.

— Романтично. Только ты опоздал часа на три. И выставка вообще-то завтра.

— Я не очень пунктуальный. — Он снова слегка улыбнулся. — Но разве не приятно, когда тебя кто-то находит вот так — ночью, на работе, уставшую, но такую красивую?

Лив закатила глаза.

— Ты просто вломился в галерею. Это не романтика, это статья.

— Ну тогда хотя бы предложи экскурсию, чтобы уравновесить карму.

Она вздохнула, покачала головой и, всё ещё немного ошеломлённая, прошла мимо него к стойке, чтобы выключить лампу.

— Сначала — имя, — сказала она, не глядя.

— А если я назовусь Альфредом, ты поверишь?

— Нет.

— Тогда остаётся быть просто «тем красавчиком, поклонником сальсы».

Она усмехнулась.

— Отлично. Будешь номером в списке. У меня таких уже… двое.

Он рассмеялся. И в этом смехе не было ни капли напряжения. Только что-то простое, едва ли домашнее.

Она на секунду замерла. Почему-то именно это сбило её больше всего.

— Слушай, — вдруг сказал он, немного сменив интонацию. — На самом деле, я здесь не из-за тебя.

Лив остановилась на полпути к выходу.

— …Да? — чуть натянуто.

Он усмехнулся, словно уловив её реакцию.

— Ну, я имею в виду, я на самом деле удивлён, что встретил тебя. Приятно удивлён, — добавил он, чуть наклонив голову. — Но я пришёл по делу. Нашёл у себя пару старых работ, которые, подумал, могут заинтересовать вашу галерею. Решил подарить городу. Редкие штуки. Местами даже… давно забытые.

— Подарить? — Она прищурилась. — Ты так просто даришь дорогие картины?

Он пожал плечами, как будто речь шла не о картинах, а о старых открытках.

— Иногда приятно отпускать. Особенно, если вещь долгое время пылилась в доме. Искусство создано, чтобы ним восхищались.

Лив задумалась. В его голосе что-то изменилось. Тон стал чуть тише, словно в этих словах пряталась не только щедрость, но и что-то ускользающее.

— Хочешь посмотреть? — спросил он вдруг. — Они в машине. Я могу принести пару прямо сейчас.

И, не дожидаясь её ответа, направился к выходу. Лив стояла на месте. Мягко хлопнула дверь. Он ушёл.

Прошло около пяти минут. Она уже начала думать, что он исчез, как и появился — внезапно и без объяснений — когда дверь снова открылась. В руках он нёс длинный, обёрнутый в плотную ткань и аккуратно перевязанный ремнями свёрток.

Переместил его на ближайший стол и медленно снял крепления.

— Вот, — произнёс он. — Первая.

Лив подошла ближе — и затаила дыхание. Свет от лампы упал прямо на холст. Работа была безумно знакомой. Она видела её в каталоге лет пять назад, когда писала статью про утерянные полотна XIX века.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Подожди… — Она сделала шаг ближе. — Это же…

— …Тот самый, — подтвердил он, спокойно. — Да, вроде как считался утерянным. Нашёл его случайно. Старая коллекция. Был замотан в ткань и лежал между книгами.

— Между книгами?! — Она уставилась на него. — Это же — Пьеро ди Россо. Он исчез больше ста лет назад. Его последний известный владелец — маркиз Делла Торре!

Он кивнул, даже не пытаясь скрыть довольную ухмылку.

— Да, он был забавным человеком. Обожал склеивать страницы томиков восемнадцатого века… с хлебными крошками.

— Ты говоришь, словно знал его лично.

— Может, и знал. — Он лениво пожал плечами. — Все они были немного странными. По-своему.

Лив замерла.

Всё в нём говорило: шутит. Но эта фраза… была сказана слишком легко. Как будто он просто вспомнил старого знакомого.

Она заглянула в его лицо. Тени под глазами, кожа безупречная, но какая-то… точно не совсем настоящая. Или это просто свет?

— Ты реставратор? Коллекционер? — Она нахмурилась. — Кто ты вообще?

Он усмехнулся.

— Опасный вопрос. Обычно, когда меня так спрашивают, кто-то теряет интерес к разговору.

— А я — нет, — тихо сказала Лив.

Он посмотрел на неё, подняв бровь. Потом отвёл взгляд к холсту.

— Тогда давай говорить об искусстве. Оно терпеливее людей.

Он провёл пальцем по краю картины.

— Удивительно, как живопись цепляется за память. Как запах. Или шрам. Есть вещи, которые ты никогда не выбросишь — потому что они зацепили тебя. И пока ты смотришь на них — ты не умираешь.

Лив почувствовала, как по спине пробежал лёгкий холодок. Но он тут же нарушил момент, хлопнув ладонями и чуть громче сказал:

— Хотя, может, я просто сентиментальный тип с кладовкой, полной старого хлама. Кто знает.

— Очень убедительно, — пробормотала она, но не смогла сдержать улыбку.

— Могу показать ещё. — Он подхватил свёрток. — У меня здесь парочка импрессионистов, и одна, возможно, работа Делакруа, но без подписи. Хочешь посмотреть?

Она кивнула, всё ещё не веря до конца в то, что происходит.

— Покажи.

И он развернул другие картины.

— Подожди, — сказала она, качнувшись к нему на полшага. — Ты хочешь сказать, что оказался здесь… совершенно случайно?

— Не веришь? — он усмехнулся и вытащил из внутреннего кармана аккуратно свёрнутую бумагу. — Вот список. Я предупреждал твоё руководство, официально. Хотел было выбросить, но некоторые из них, как оказалось, стоят чуть больше, чем коробка печенья. Или ты думаешь, я всегда вожу с собой в багажнике несколько картин, как повод для знакомства?

— Только чуть больше? — Лив фыркнула. — Это же Делакруа, ты издеваешься?

— Всего-то. К тому же, никто не знал, что она сохранилась. А я подумал: пусть порадуется родной город. Честное искусствоведческое.

Он сделал паузу, а потом добавил с невинным выражением:

— И потом, я не мог не появиться лично. Вдруг потребуется автограф?

Она рассмеялась — и в смехе было больше нервности, чем ей хотелось бы. Он снова смотрел на неё слишком пристально. Словно знал, что творится у неё внутри, и откровенно этим наслаждался.

— Выходит, — сказала Лив, стараясь восстановить дыхание, — это такое забавное совпадение?

Он прищурился, словно оценивая, стоит ли быть честным.

— Допустим, ты — приятный бонус.

— Ты невозможный, — пробормотала она, чувствуя, как щёки начинают предательски гореть.

— Только в лучших проявлениях, — согласился он, наклоняясь ближе. — Но, чтобы ты точно подумала, что я тебя преследую… я бы хотел пригласить тебя на кофе.

— Кофе?

— Да. Горячий, ароматный, слегка обжигающий.

Она снова слегка закатила глаза.

— Это звучит подозрительно похоже на свидание.

— Ни в коем случае, — отозвался он поспешно. — Что ты. Исключительно деловая встреча. Поговорим о высоком. Искусство, философия, природа страдания и хаоса… Дихотомия добра и зла.

— Ах да, особенно за латте с корицей.

— Ты предпочитаешь классику? Эспрессо? Или, может, ты из тех загадочных женщин, что пьют чёрный без сахара и смотрят в окно, пока город засыпает?

— Может быть, — сказала она, и глаза её сверкнули. — А может, я пью тыквенный раф и смеюсь над твоими пафосными шутками.

— В таком случае, я обязан услышать этот смех ещё раз.

Он подал ей руку, точно приглашая на танец, хотя между ними не звучала музыка. Она медлила всего миг — и всё-таки вложила свою ладонь в его. Его пальцы были чуть прохладными, но обволакивающе мягкими. Он наклонился ближе:

— Завтра. В шесть. Есть маленькое кафе на углу Старой площади. С террасой. Там редко бывает шумно. Устроит?

— Не забудь, — ответила она с тонкой улыбкой, — это не свидание.

Он кивнул серьёзно.

— Конечно нет. Просто беседа. Просто кофе. Просто ты. Просто я. Просто… вся та странная химия, которую невозможно не заметить, но мы сделаем вид, что её нет.

Она снова рассмеялась, отводя взгляд, чтобы он не увидел, как ей сложно удержать улыбку.

Он наклонился чуть ближе, и между ними повисла лёгкая, почти физически ощутимая тишина.

— Ну что ж, мистер «поклонник сальсы», пожалуй, нам пора продолжить этот разговор завтра. При свете дня. - произнесла Лив, чувствуя неловкость паузы.

— С удовольствием, — ответил он, уже направляясь к выходу. — Но предупреждаю — я не так легко отпускаю интересное знакомство. До встречи.

Он исчез за дверью, оставив Лив в тишине галереи. Она медленно подошла к стенду, где висела только что отреставрированная картина, и прошептала:

— Искусство действительно терпеливее людей.

Глава 3.

Глава 3.

Лив тихо закрыла дверь галереи, ещё раз проверила, что все окна заперты, и, чуть задержавшись, поставила здание на сигнализацию. Щелчок электроники прозвучал в пустом помещении — теперь она спокойно могла идти домой.

Выйдя на улицу, она глубоко вздохнула, и прохладный вечерний воздух сразу ударил в лицо. Легкий ветер осторожно подхватил её волосы, сбивая пряди. Лив отмахнулась, и мысленно выругалась - она опять забыла заранее позаботиться о трансфере. Её машина в ремонте и она никак не привыкнет к новой рутине.

Лив достала телефон и попыталась вызвать такси. Экран моргал, сообщая о сорока минутах ожидания. «Черт», — подумала Лив. Дом всего в двадцати минутах пешком, а ждать — около часа, а то и дольше. «Лучше идти. Пусть и поздно, но хоть не буду торчать тут одна на холоде.»

Она двинулась вперёд по тротуару, и её гулкие шаги звонко отражались от фасадов домов. Сырость проникала глубоко, заставляя дрожать под тонкой курткой.

Ветер усилился. С неба медленно посыпались первые капли дождя — тонкие, острые, как иглы. Лив почувствовала, как они разбиваются о лицо и стекают по щекам. По спине пробежало тёплое чувство жалости к себе — стоило всë же дождаться такси. Но сейчас уже поздно, и завтра будет длинный день, так что лучше просто ускорить шаг.

Где-то за углом раздался тихий шорох — листья, ветер или чьи-то шаги? Лив обернулась - никого. Только пустота, размытая тёмными силуэтами деревьев.

«— Наверное, показалось, — прошептала она. — Усталость... голова гудит...

Но ветер, словно подтверждая тревогу, подул сильнее, унося с собой остатки спокойствия. Пряди волос налетали на лицо, липли мокрыми полосами к коже.

Боковым зрением Лив заметила какую-то тень. Она показались слишком резкой на фоне блёклого света фонарей. Она напряглась, сердце забилось чаще. Ей предстояло пройти через парк — короткий путь домой, но сейчас он казался пугающе пустым и враждебным.

- Да уж, даже моя тень пытается меня напугать, — попыталась пошутить Лив, но смех выдался слишком натянутым, не способным развеять нервозность.

Лив остановилась на краю парка, ругая себя за забывчивость:

- Если бы кто-то, вроде меня, не забыл , что у неё нет карманного телепорта - я уже была бы дома, в тепле. Радует, что хотя бы дождь быстро закончился...

Лив резко прервала поток самоиронии, прислушавшись : шаги за спиной — они стали чётче, тяжелее, и теперь она уже не могла списать их на ветер или случайные звуки.

Она медленно опустила руку в карман и нащупала ключи. Сжимая их, будто это был её единственный щит, Лив мысленно перебирала варианты. «Что если я просто побегу?» — мелькнула мысль, но ноги будто приросли к асфальту. «Нет, лучше спрятаться? Или может стоит закричать?»

Она глубоко вздохнула и онемевшими от холода пальцами сжала ключи сильнее,пытаясь унять дрожь.. Её тело рвалось к движению, но разум твердил: «Пока не оборачивайся… возможно, всё это лишь игра моего воображения», — пыталась убедить себя Лив.

- Стой на месте. - Раздался уже знакомый голос, но в незнакомой манере. Сейчас он был тихим и хрипловатым.

Лив вздрогнула, отступив на шаг, глаза расширились. Снова он? Что он здесь делает посреди ночи? Это не укладывалось в голове.

Мужчина стоял между ней и темным входом в парк, его лицо было серьезным, но в глазах мелькала едва заметная искра интереса.

— Это теперь твой стиль? Выскакивать из темноты? — Лив качнула головой, сердце стучало в горле.

- Не кричи. Во-первых, это бессмысленно. Во-вторых, я тебе не враг.

- Это такое завершение интересного знакомства? - все ещё дрожащим голосом прошептала Лив, - Ты решил приправить впечатления адреналином? Зачем так пугать?

Мужчина слегка наклонил голову набок, усмехаясь мягко, но не сокращая дистанцию:

— Ты думаешь, что я просто подкрался поиграть в страшилки? Интересно...

— Это ненормально… я не понимаю! — Лив замялась, глядя на тёмный переулок. - Эта шутка выходит за рамки.. - Её взгляд метался, не веря происходящему.

В этот момент за её спиной вновь послышался шорох, и голос мужчины ожесточился:

— Тише. Не оборачивайся. Просто поверь мне — там есть то, что может подпортить нашу непринуждённую беседу. - и словно намеренно произнёс жёстче - И лучше бы этому оставаться на месте, а еще лучше - убраться куда подальше, если этот кто-то не хочет нарваться на неприятности.

— Серьёзно? И это должно меня успокоить? — Лив фыркнула, но руки дрожали.

Тем временам мужчина сделал уверенный шаг в сторону, словно встав между Лив и чем-то, остающимся в густой тени зарослей высокого кустарника. Его голос стал чуть строже, но тон был пугающе будничным:

— Я не обязан всё объяснять, но я просто не хочу, чтобы ты умерла сегодня.

Лив охрипла. Её грудь сжалась, и каждое слово давалось с трудом:

— У... умерла? Ты сейчас серьёзно? Нет.. Ты шутишь, да? Это бред! — Лив качнула головой, шагнув назад, но глаза цеплялись за его лицо.

Мужчина коротко выдохнул, словно со злостью, его плечи дрогнули от подавленной раздражённости:

— Вот дерьмо...

Он отвёл взгляд в сторону, слегка подняв подбородок, словно прислушиваясь к чему-то невидимому. Затем снова взглянул на Лив:

— Слушай. Сейчас важно только одно — не задавай лишних вопросов и сделай, как я скажу.

— Кто ты такой, чтобы мне указывать? — Лив отступила, сжимая ключи ещё сильнее, голос дрогнул, но глаза горели. Она попыталась пройти вперёд, но мужчина не сдвинулся с места, преграждая вход в парк.

В тот же миг раздался резкий металлический звук, словно что-то упало, там, в гуще деревьев. Мужчина мгновенно напрягся, его взгляд стал острым, даже хищным. Он быстро повернул голову в сторону звука, но тут же снова сосредоточился на Лив, его рука на мгновение дёрнулась, словно он хотел схватить её за запястье, но передумал. Вместо этого сунул руки в карманы.

— Ладно, целительница искусства, — сказал он, возвращаясь к своей привычной манере, хотя в его голосе сохранялась напряжённость. — Если ты такая смелая, можешь идти домой. Но если вдруг передумаешь… — он кивает в сторону тёмной улицы, где стоит его машина, припаркованная под фонарём. — Я могу подбросить. Или, знаешь, просто постоять тут и посмотреть, как ты играешь в "не боюсь тёмных переулков". Только долго наблюдать мне не придётся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Значит, теперь я должна выбирать, что безопаснее: сесть в машину к незнакомцу, даже имени которого я не знаю... говорящего о моей смерти между прочим.. Или идти домой одной, с ощущением того, что за мной кто-то скрытно идёт?.. - произнесла Лив, словно сама себе в большей степени.

— Дилемма века: загадочный парень или тёмный переулок с сюрпризами. — Он наклоняет голову, и его улыбка становится чуть шире. — Не то чтобы я хвастаюсь, но я хотя бы не прячусь в тенях деревьев. Это плюс бал к доверию. И, кстати, меня зовут Дориан.

- Это при условии, что там всё же что-то прячется.. - задумчиво произносит Лив.

— Ладно, допустим там ничего нет и это такой странный способ продолжить беседу — говорит он, кивая в сторону авто. — Садись. Обещаю, я не кусаюсь… без причины. Но если допустить, что там, — он кивает в сторону переулка, — действительно что-то есть, что-то по настоящему опасное - лучше тебе быть со мной, чем играть в храбрую одиночку. Согласна?

— Это безумие… я не могу просто так пойти с тобой, — Лив замялась, глядя то на машину, то на тёмный парк.

— Ну, дорогая, решай быстрее, — говорит он, — Время не ждёт, и я тоже не из терпеливых. Садишься или всё-таки хочешь проверить, что там шуршит в темноте?

Лив все ещё борясь с внутренними сомнениями, медленно произнесла:

— Отличный выбор: незнакомец или тень. Браво! Но.. если выбирать между двумя опасностями, я, пожалуй, выберу ту, чьё лицо я хотя бы видела… Только прежде.. У меня два вопроса. Ответишь честно?

- Я сама честность, обещаю.

- Вопрос первый: я буду в безопасности, если соглашусь сесть в твою машину? Вопрос второй: если соглашусь , ты расскажешь мне правду, существовала ли вторая опасность, и если да - то что это черт возьми было?

- Да и да.

Поехали

.

Лив зашагала в сторону машины, не веря самой себе, что она это делает. Дориан, открывая пассажирскую дверь с присущей усмешкой, произнёс:

- Я не маньяк, просто иногда вожу женщин в лес по ночам. Ну всё, шучу-шучу, не смотри на меня так испуганно. Теперь всё будет хорошо.

Лив опустилась на сиденье, руки дрожали. Машина тронулась, и она машинально глянула в боковое окно. Тёмный силуэт — высокий, неподвижный — стоял в кустах, точно следил за ней. «Это… правда было там?» — мелькнула мысль, пульс застучал в ушах. Лив повернулась к Дориану, но он смотрел на дорогу, лишь уголки губ дрогнули в лёгкой улыбке.

— Отличный вечер, да? Спасаешь меня от каких-то монстров, — пробормотала она.

Он усмехнулся, не глядя на неё:

— Всё, чтобы произвести впечатление на даму. Ну, я справился? Как скажешь?

Глава 4.

Глава 4.

Машина Дориана скользила по мокрым улицам, фары выхватывали из темноты блестящий асфальт и редкие силуэты фонарей. Лив сидела, прижавшись к дверце. Ей всё никак не удавалось успокоится, в памяти снова и снова всплывала картина - силуэт в кустах — высокий, неподвижный, угрожающий. Она украдкой взглянула на Дориана. Его профиль был резким, освещённым редкими вспышками света, а глаза… слишком глубокие, почти нечеловеческие. Лив сглотнула, прогоняя мысль.

— Ты обещал рассказать, — тихо сказала Лив, голос дрожал, но она старалась держать себя в руках. — Что это было? Там, в парке. Кто… или что за мной следило? И почему ты так спокоен, будто это обычный вечер?

Дориан не ответил сразу. Его пальцы слегка постукивали по рулю, глаза следили за дорогой. Потом он повернулся к ней, и его взгляд — тёмный, обволакивающий — заставил её пропустить вдох. Уголки его губ дрогнули в лёгкой улыбке, но она не успокаивала.

— Лив, — сказал он, и её имя в его голосе прозвучало как прикосновение, мягкое, но с ощутимой тяжестью. — Если я скажу правду сейчас, ты захочешь выпрыгнуть из машины. Но я не лгу: ты в опасности. Тот, кто был в парке, не исчез.

Лив нахмурилась, в груди закрутилось раздражение. Она выпрямилась, повернувшись к нему.

— Серьёзно? Ты вытаскиваешь меня из тёмного парка, говоришь про смерть, а теперь играешь в загадки? Я хочу знать, что происходит!

Дориан бросил на неё короткий взгляд, его глаза сузились, как будто он взвешивал, сколько можно открыть.

— Лив, — сказал он, и её имя в его голосе прозвучало мягче, чем ожидалось. — Это не игра. Тот, кто был в парке, не ушёл. И если ты вернёшься домой сегодня, я не могу гарантировать, что он не заявится к тебе.

Она застыла, пульс застучал в ушах.

— Ты хочешь сказать… он знает, где я живу?

Дориан сжал руль сильнее.

— Возможно. Но даже если пока нет, то ему не составит труда тебя выследить. И мне будет спокойнее, если ты проведёшь эту ночь не одна. У меня.

Лив замерла, слова застряли в горле. Она смотрела на него, пытаясь понять: забота или ловушка? Его улыбка была обаятельной, но в ней скользило что-то хищное. Мысль о Мар мелькнула в голове: Она бы сказала: "Не садись к незнакомцам!" Но Мар не видела силуэт в кустах.

— У тебя? — выдохнула Лив. — Ты серьёзно? Я знаю тебя два дня, а ты зовёшь меня к себе, как будто… — она осеклась, чувствуя, как горят щёки. — Это безумие.

Он усмехнулся вслух:

— Безумие — это идти домой, когда кто-то ждёт тебя в темноте. — Он наклонился чуть ближе, голос стал ниже.

— Знаю, звучит как худший сценарий. Но поверь, я не тот, кого тебе стоит бояться. Не сейчас уж точно. И я не оставлю тебя одну, пока не буду уверен, что ты в безопасности. А чтобы ты не думала, что я маньяк, — он кивнул на её карман, — держи свои ключи наготове. Если что, бей в глаз.

Лив фыркнула, но напряжение чуть спало. Она откинулась на сиденье, глядя в окно. Дождь барабанил по стеклу, размазывая огни города. Мысль о возвращении домой пугала — не только из-за силуэта, но и из-за пустоты, которая ждала её там. А Дориан… он был загадкой, но пока не дал повода не доверять.

— И что, — медленно сказала она, — я еду к тебе, и ты расскажешь всё? Про парк, про того… кто там был?

— Всё, — подтвердил он, голос стал тише. — Но тебе придётся быть готовой услышать то, что тебе может не понравиться.

Лив сглотнула, мурашки пробежали по спине. Его тон — тяжёлый, почти древний — намекал на что-то, чего она не могла уловить. Она хотела спросить ещё, но машина свернула на узкую дорогу, и впереди показался дом.

Особняк Дориана вырисовывался в темноте, словно мираж. Не громоздкий, скорее сдержанно элегантный — стеклянные окна отражали лунный свет, стены из светлого камня казались тёплыми даже мокрыми после дождя . Высокие двери из тёмного дерева, окружённые аккуратными кустами, а внутри горел мягкий свет, лившийся через окна, — не холодный, а золотистый, обещающий тепло. Но что-то в этом доме — может, слишком идеальная симметрия или тишина — намекало на тайну, спрятанную за фасадом.

Дориан припарковался у входа, заглушил двигатель. Лив смотрела на дом, не двигаясь.

— Не похоже на логово маньяка, — пробормотала она, пытаясь скрыть нервозность.

— Не то, что ты ожидала? — усмехнулся Дориан.

— Не знаю, чего я ожидала, — призналась она. — Может, подвал с цепями?

Он рассмеялся — коротко, но искренне.

— Цепи в гараже, не переживай. Пошли.

Он вышел, обошёл машину и открыл её дверцу. Лив глубоко вдохнула, и послушно протянула ему руку. Дориан повёл её к дверям, его рука слегка коснулась её спины.

В холле было тепло, пахло деревом и чем-то пряным, вроде сандала. Полы из тёмного дуба блестели, отражая свет хрустальной люстры. Стены украшали картины — абстракция, будто пойманные эмоции.

Дориан закрыл дверь, и щелчок замка прозвучал громче, чем ожидалось. Он повернулся к Лив, и его взгляд потемнел. Он шагнул ближе, и пространство между ними сжалось.

— Теперь ты здесь, — сказал он, голос низкий, с новой тяжестью. — И пока ты в моём доме, ты делаешь, как я говорю. Ясно?

Лив оцепенела. Его тон был не грубым, но властным, как будто он сбросил маску. Она отступила на полшага, но спина упёрлась в стену.

— Что? — выдохнула она. — Ты… ты же сказал, я в безопасности.

Он наклонил голову, изучая её, и уголки губ дрогнули — не в улыбке, а в чём-то холодном.

— Ты в безопасности. Но это не значит, что тебе будет всë позволено.

Лив сжала кулаки, пытаясь унять дрожь. Его внезапная резкость пугала, его лицо внезапно стало выражать безразличие, и это вогнало Лив в первобытный ужас.

— Ты пугаешь меня, — тихо, почти шёпотом сказала она.

Он замер, его взгляд смягчился, но лишь на миг. Потом он отступил, проведя рукой по волосам, как будто борясь с собой.

— Это не входило в план, — пробормотал он, почти себе. — Просто… будь умницей. И не лезь туда, куда не надо.

Лив хотела ответить, но её взгляд упал на диван в углу холла, обитый бархатом цвета слоновой кости. Там вальяжно лежала женщина — потрясающе красивая, с тёмными волосами, струящимися по плечам, и алыми губами, изогнутыми в ленивой усмешке. Её зелёные глаза, манкие, кошачие, изучали Лив с откровенным пренебрежением. Откровенное платье облегало её, как вторая кожа, а в руке она небрежно держала бокал с вином.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дориан, милый, — протянула она, голос низкий, с хрипотцой. — Зачем ты таскаешь домой людей? Это теперь твоё новое увлечение — подбирать бродяжек под дождём?

Лив напряглась, щёки вспыхнули.

— Бродяжек? — бросила она, голос дрожал от злости. Она хотела продолжить, но Дориан остановил её взглядом.

Женщина прищурилась, её улыбка стала шире. Она медленно грациозно приподнялась на локтях, сохраняя вальяжную позу.

— О, у неё есть язык, — протянула она. — Забавно.

Дориан шагнул навстречу к женщине, наклонился и легко коснулся губами её щеки, почти нежно. . Но его взгляд был устремлён прямо в глаза Лив.

— Вероника, Ты — часть мебели. Не переговаривайся с гостями.

Женщина усмехнулась, словно для неё это было развлечение. Она перекинула ногу через подлокотник, это было вызывающе.

— Ты всегда такой галантный, — процедила она, откидывая волосы. — Я бы на твоём месте трижды подумала, стоит ли тащить её сюда. Но, раз она уже здесь, может, ты хотя бы скажешь мне, как её зовут? Или я должна называть её просто "ужин"?

Лив вздрогнула, слово "ужин" эхом отозвалось в её голове. Она посмотрела на Дориана, ожидая реакции, но он лишь сжал челюсть, не отводя глаз от Вероники.

— Ты не на моём месте, детка. Я пока не определился.

Пауза.

— Но ты — не называешь её никак. Ты вообще с ней не разговариваешь, не подходишь к ней близко, ты меня услышала?

— Пойдём, — бросил он Лив, не оборачиваясь. — Нам нужно поговорить. Без лишних ушей.

Он направился к лестнице, ведущей вглубь дома, и Лив, всё ещё дрожа, последовала за ним. Вероника осталась в холле, её взгляд прожигал спину девушки, как раскалённый металл. Лив сглотнула, чувствуя, как стены сжимаются вокруг неё. Она была в его мире, и кажется, пути назад не было.

Дориан привёл её в комнату — библиотеку, стены которой утопали в книгах, старых и новых, с потёртыми корешками. В центре стоял массивный стол, на нём — серебряный поднос с графином и бокалами. В камине горел огонь, но тепло не разгоняло холод в её груди. Дориан закрыл дверь, и снова щелчок замка прозвучал, как приговор.

— Выбирай, — сказал он, кивнув на графин и ещё несколько бутылок на полке у стены. — У меня неплохая коллекция. Вино старше, чем ты можешь представить.

Лив нахмурилась, его тон был спокойным, но в нём сквозила насмешка. Она подошла к полке, пальцы скользнули по пыльным этикеткам. Одна бутылка — тёмное стекло, надпись на латыни — выглядела древней, как из музея. Она выбрала её, не зная почему.

Дориан взял бутылку, открыл с лёгкостью, будто делал это тысячу раз. Налил вино в бокал — тёмно-рубиновое, с густым ароматом чёрной смородины, кожи и чего-то землистого, почти металлического. Он протянул бокал Лив, его пальцы слегка коснулись её руки, и она вздрогнула.

— Пробуй, — сказал он, наблюдая за ней с лёгкой улыбкой, но глаза были ледяными. — Это 1887 года. Шато Лафит. Стоит больше, чем твой дом.

Лив поднесла бокал к губам, сделала глоток. Вино обожгло язык — терпкое, с нотами ягод, дуба и чего-то неуловимого.

- Надеюсь.. Это не последний бокал вина в моей жизни. - тихо произнесла Лив. Напряжение достигло пика и она уже была готова заплакать, но ещё сдерживала себя последними каплями сил.

— Неплохо, да? — спросил он, но не ждал ответа. Он шагнул ближе, и его голос стал резче. — А теперь слушай внимательно, Лив. Я не собираюсь тебя щадить. Ты хотела правду? Вот она. Я — вампир. И тот, кто следил за тобой в парке, тоже. Он хотел тебя убить, потому что ты видела лишнее. На той вечеринке, где мы встретились, ты видела, как охотится один из них. Помнишь парочку, женщину в золотом платье? Твоя подруга сделала верные выводы. Это была его добыча.

Лив замерла, бокал дрогнул в её руке. Его слова врезались в неё, как нож. Она покачала головой, отступая.

— Этого… этого не может быть, — выдохнула она, голос дрожал. — Вампиры? Это бессмыслица! Мы же не в книжке.. Ну.. Нет нет нет... Это ..бред!

Дориан наклонился ближе, его глаза сузились, и в них мелькнула тьма — нечеловеческая, древняя.

— Бред? — он усмехнулся, но в смехе не было тепла. — Ты видела силуэт в кустах. Чувствовала, как он смотрит. И ты думаешь, это был просто человек? — Он сделал паузу, его голос стал тише, почти шёпотом. — Это мой город, Лив. Я слежу за такими, как он. Новоприбывшие вампиры — они не знают правил. Тот, кого ты видела, решил, что ты — лишний свидетель. И, возможно, вкусная еда.

Лив задохнулась, её колени подкосились, но она вцепилась в край стола. Она хотела кричать, бежать, но его слова… они звучали слишком.. правдой. Слишком многое сходилось — женщина в золотом, силуэт, его странная сила. Но разум сопротивлялся.

— Докажи, — выдавила она, голос охрип. — Если ты… то, что говоришь.. Если это правда - докажи!

Дориан замер, его взгляд стал тяжёлым, почти осязаемым. Он медленно шагнул к ней, и воздух между ними сгустился. Его движения были плавными, нечеловечески точными. Он остановился в шаге от неё, и Лив почувствовала тепло его тела — или его отсутствие.

— Ты уверена? — спросил он, голос низкий, с хрипотцой. Его глаза поймали её , и она не могла отвести взгляд — они были тёмными, с золотыми искрами,— Потому что, увидев это, ты не сможешь забыть.

Лив сглотнула, её сердце колотилось, но она кивнула.

— Покажи.

Он улыбнулся — медленно, хищно, словно ему понравилось то, что он услышал, и в этот момент его клыки блеснули в свете камина, острые, как кинжалы. Лив ахнула, отступая, но он поймал её запястье — быстрее, чем она могла заметить. Его хватка была стальной, но пальцы холодными, как мрамор. Он притянул её ближе, и она почувствовала его дыхание на своей шее — лёгкое, но обжигающее.

— Видишь? — прошептал он, его губы почти касались её кожи. — Это я. Настоящий. И я мог бы забрать тебя прямо сейчас… Во всех смыслах. — Он сделал паузу, его клыки слегка задели её шею, а своими руками он обхватил её руки, завёл их ей за спину и крепко сжал. Лив задрожала, не только от страха, но и от чего-то другого. — Но я пока не решил, что с тобой делать. Понимаешь? Но я решу, и ты первая узнаешь об этом решении. И есть такая вероятность, дорогая, что тебе оно не понравиться, но.. увы , мне нет до этого никакого дела.

Он резко отпустил её, а после громко рассмеялся. Лив стояла, хватая ртом воздух, её тело дрожало, а разум кричал. Она смотрела на него — на его клыки, на его силу и мысленно прощалась с жизнью. Сил сдерживать поток слез уже не было.

— Эй, Лив, — его голос неожиданно стал мягче, но всё ещё с той лёгкой хрипотцой, которая делает его слова почти осязаемыми. — Дыши. Ты не плачешь, правда? Потому что, — он делает паузу, и уголок его губ слегка приподнимается, — я не очень-то умею утешать. Но за смелость плюс тебе. Даже если ты сейчас выглядишь как котёнок, попавший под ливень. - Дориан подлил в бокал вина и вложил в её руку.

— Ты вляпалась, девочка, это правда, — продолжает он, и его голос становится тише, почти заговорщическим, - Но убивать тебя мне и вправду не хочется. Поэтому, я что-нибудь обязательно придумаю.

- Только не делай мне больно.. Пожалуйста.. - в голосе Лив отчётливо слышалась отчаянная мольба. Сил крепиться давно нет, они и иссякли, кажется, безвозвратно.

— Не делать больно? — переспросил он, его голос вдруг стал мягким, бархатным, как прикосновение ночи, но с опьяняющей глубиной, от которой её мысли путались. — Лив, я бы этого не хотел. Правда. Ну, если ты сама вдруг не попросишь — Он сделал паузу, в его глазах мелькнула едва уловимая искра, которую Лив не смогла трактовать, его взгляд скользнул по её шее, где пульс выдал её смятение, и она ощутила, как жар разливается внутри, смешиваясь с холодом его присутствия. — По крайней мере, пока моё решение таково, — добавил он, и в его тоне прозвучала лёгкая насмешка.

Глава 5.

Света не было.

Ни полоски, ни даже намёка. Бархатные шторы, тяжёлые, цвета бордо, висели недвижимо, как будто в комнате не было воздуха. Лив открыла глаза медленно, как человек, которому снился плохой сон, и теперь она проверяет — проснулась ли на самом деле.

Постель под ней была чересчур мягкой, почти вязкой. Простыни пахли чем-то древесным, чужим. Сладким и глубоким. Она села, сердце застучало быстрее — непривычная тишина, незнакомый потолок, приглушённое эхо её собственного дыхания. И тогда она вспомнила:

Ночь, шаги за спиной, странная фигура в кустах..

Дориан.. Как с него слетела маска, каким он оказался на самом деле.. Или, может быть, каким хотел казаться? Это было не важно - и то, и другое - страшно.

Она крепче сжала простыню, будто это могло защитить. Такой зыбкий, но необходимый самообман.

И тут — щелчок замка.

Она вздрогнула. На секунду хотелось спрятаться под одеяло, как ребёнку.

— Доброе утро, красавица, — голос Дориана ворвался в комнату, глубокий, бархатный, с дерзкой ноткой, от которой мурашки побежали по коже. Он звучал мягко, но в нём прятался вызов, как искра несущая собой пожар.

Дориан шагнул внутрь, небрежно застёгивая рукав рубашки. Двигался медленно, но с грацией охотника, который знает: добыча никуда не денется. Его тёмные волосы слегка растрепались, а губы кривила лукавая улыбка.

— Удивительно, но ты спала довольно крепко. Для человека, который вчера считал, что я его убью.

Лив молчала. Она смотрела на него, как хищник на другого хищника — не из страха, а чтобы просчитать: где уязвимость. Он выглядел спокойно, почти дружелюбно. Но глаза — слишком внимательные. В них не было сна. В них вообще не было времени.

— Ты выглядишь лучше, — сказал он. — Пульс ровнее. Дыхание тоже. Сон тебе пошёл на пользу.

— Ты следил за мной? — холодно спросила она.

Он усмехнулся, сел в кресло у окна, откинувшись на спинку.

— Я бы предпочёл сказать — присматривал. После вчерашнего у тебя были причины опасаться. Я знал, что ты проснёшься в панике. Но ты удивила меня. Ты — собранная. Даже сейчас.

— Это не собранность, — она соскользнула с кровати, оставаясь в отдалении. — Это выживание.

— О, какая честность, — Дориан хлопнул в ладоши, театрально, но с лёгкой насмешкой. — Обожаю. Ладно, Лив, ты хочешь ответы? Спрашивай.

— Начни с главного, — она скрестила руки. — И что теперь?

— Ты в моём доме.

Он обвёл рукой пространство, будто приглашал на экскурсию.

— Ты не пленница. Это не клетка.

Он сделал паузу, а потом добавил:

— Хотя, будь я другим, всё было бы иначе.

— Я могу уйти?

- Ты свободна, — он наклонился чуть ближе, голос понизился до шёпота. — Хочешь — вали прямо сейчас.

— Но? — холод в голосе Лив обострился.

— Но там, снаружи, ты уже не "просто человек".

Он встал, медленно подошёл ближе, но не переступил невидимую границу между ними.

— Тебя запомнили. Ты вступила в контакт. Ты была рядом, когда никто из смертных быть не должен.

Пауза.

— И теперь ты мишень.

Она сглотнула, воздух стал густым. Бежать? Довериться? Сердце металось, но она выдавила:

— Почему? Не… избавился?

Он усмехнулся. Его усмешка была опасной, почти ласковой.

— Потому что ты, Лив, чертовски интригующая, — он склонил голову, изучая её, как редкую находку. — Ты не закричала, не рухнула в обморок. Смотрела мне в глаза, как смельчак. Или безумная. И, знаешь, мне это нравится..

— Я — экспонат? — она хотела звучать резко, но голос дрогнул. Её злило, что его слова льстили, тянули к нему.

— Не льсти себе, Лив. Я не коллекционер. Я исследователь.

Он отвернулся, прошёл к столику и налил себе вина. Тёмного, густого. В бокале оно смотрелось почти чёрным.

— Я хочу предложить тебе сделку.

Она склонила голову.

— Сделку?

— Игру, если хочешь. Пока я решаю, что с тобой делать — ты живёшь здесь. В безопасности. Пока на тебе — моё имя, никто не посмеет приблизиться.

Он сделал глоток и посмотрел на неё поверх бокала.

— А взамен… ты будешь отвечать на мои вопросы.

— Вопросы?

— О вашем времени. О людях. Об искусстве, которое вы называете современным. О ваших… страстях.

Он усмехнулся.

— Я давно не интересовался людьми. Но ты разбудила любопытство. А ты можешь спрашивать обо мне. О моём мире. О том, что скрывается под городом, над ним... или в нём самом.

Она подошла ближе, облокотилась на колонну.

— Почему мне кажется, что ты это преподносишь как выбор, но выбора нет?

Он слегка наклонился вперёд.

— Потому что ты умная. — он подмигнул, сделал глоток вина, глядя поверх бокала. — Выбора нет, но есть игра. И я, Лив, играю честно. Ну, почти.

Молчание растянулось. Она смотрела на него, вглядывалась в каждую складку на лице, в каждую мимическую мышцу, и только сейчас поняла — он даже не дышит. Просто имитирует.

— Хорошо, — сказала Лив, сжав кулаки. — Но я начну первая.

Он кивнул, как учитель, разрешающий ученику взять слово.

— Почему ты вчера был таким жёстким?

Он не ответил сразу. Потом тихо произнёс:

— Потому что я был голоден.

Он встал, подошёл к ней почти вплотную, заглянул в глаза.

— А ты боялась. А страх — пахнет… восхитительно. Особенно твой. Чистый, живой. Внутри него столько боли, столько гнева. Я едва удержался.

Он сделал шаг назад.

— И я сожалею. О таком его.. проявлении. Но не о том, что почувствовал.

— Значит, ты будешь сдержан… до следующего приступа голода?

Он усмехнулся.

— А вот это будет мой первый вопрос. Ты боишься хищника — или боишься, что начнёшь отвечать ему взаимностью?

- Я боялась того, что ночью ты придёшь и.. - снова предательски подкатил ком к горлу и Лив не смогла закончить фразу.

- Нет. Этого бы не было. Давай сейчас - серьёзно, без шуток. Да, иногда я - тот ещё провокатор. Ну как .. Иногда = всегда. Но, давай воспримем это как часть сделки - я никогда не возьму.. ничего у тебя силой, кроме твоего внимания разве что. Даю слово. Моё слово - закон. Чего уж, но этого бояться ты не должна. - Дориан произносил слова, будто чеканил монеты. Жёстко, уверенно , словно продавливая их в реальность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Но вчера, ты сказал.. Что можешь.. - прошептала Лив.

- Стоп. Лив, не надо. Я сказал, это верно. Всё так и было. Но взял ли? Нет. На этом и обоснуемся.

— Хорошо, я принимаю твою игру. Но мне нужно быть на работе к одиннадцати. У меня выставка в галерее, и это... это моя жизнь. Я не хочу её разрушать..

Дориан приподнимает бровь, его лицо на мгновение становится непроницаемым, как будто он взвешивает её слова. Тишина тянется, и Лив ощущает, как её сердце бьётся в ожидании вердикта. Наконец, он медленно кивает, уголки губ поднимаются в полуулыбке.

— Хорошо, — произносит он, и в его голосе звучит что-то вроде уважения, смешанного с вызовом. — Но мы пойдём туда вместе. Я не собираюсь отпускать тебя одну, пока всё не устаканится. Ты согласилась на игру, и теперь я отвечаю за твою безопасность.

Он встаёт, поправляет манжеты рубашки, и в его движениях чувствуется властность, но и какая-то неуловимая забота, которая пугает её ещё сильнее.

— Собирайся. У нас есть время, но я не люблю опаздывать.

Лив кивает, хотя внутри всё перевернулось. Она понимает: с этого момента он не просто её спаситель или угроза — он часть её мира, и эта часть грозит поглотить всё, что ей дорого.

Взгляд метнулся к окну — серое утро мелькало за шторами, обещая нормальность. И в это хотелось верить.

Глава 6.

Глава 6

Солнце, словно любопытный гость, пробралось сквозь тонкие занавески, рассыпая по квартире Лив золотистые блики, которые танцевали на стенах, мебели и её собственных мыслях, наполняя пространство уютом и умиротворением, таким редким и драгоценным в эти дни. Лив стояла посреди комнаты, жадно впитывая эту атмосферу, будто пыталась унести её с собой — в сумку, в сердце, в своё тревожное, неизведанное будущее, где каждый шаг казался прыжком в пропасть. Теперь она, кажется, по-настоящему поняла смысл фразы "мой дом — моя крепость", ощутив, как родные стены обнимают её, даря уверенность и покой, которых так не хватало в последние недели. Но этот покой был слишком хрупким, особенно если учесть, кто именно сейчас восседал на её подоконнике — с ленивой грацией, будто он не гость, а хозяин, выросший здесь среди этих стен, этих книг и этих солнечных лучей.

— Не забыла зубную щётку? — бросил Дориан, не оборачиваясь. — Хотя, знаешь, если забудешь, всегда можешь позаимствовать мою. Я не брезгливый. А ты, Лив? Или ты из тех, кто боится чужих микробов, но не боится вампиров?

Лив, стоя у открытого шкафа, закатила глаза, стараясь скрыть, как уголки её губ невольно дрогнули в улыбке. — Ты же вампир, Дориан, — парировала она, делая вид, что сосредоточена на выборе вещей. — У тебя вообще есть зубная щётка?

Он повернулся к ней, медленно, с кошачьей грацией, будто солнце само решило погреться в его присутствии, и лукаво прищурился. — Конечно, есть, моя недоверчивая муза. Две запасные, на случай гостей, если уж быть точным. Хотя, честно говоря, ты первая, кто удостоился чести остаться у меня добровольно. Обычно мои знакомства заканчиваются так, что мне не с кем разделить завтрак, если ты понимаешь о чем я.

Она промолчала, скрывая лёгкое смущение, и ловко спрятала в косметичку маленький флакон духов, а следом — несколько баночек с кремами и блистер антистрессовых таблеток, которые, как она надеялась, помогут ей пережить этот день.. Движения быстрые, сосредоточенные - Лив очень пыталась контролировать волнение.

На кровати аккуратно разложено платье из глубокого тёмно-синего шёлка и пиджак цвета мокрого асфальта - всё выглаженное идеально, ни складочки, ни заломинки. Она оглядела вещи ещё раз и скользнула в платье - ткань обняла её, прохладная, как вода, а пиджак небрежно лёг на плечи, добавляя образу дерзкой уверенности.

— Надо же, — заметил Дориан, подойдя ближе. — Ты в этом виде... внушаешь уважение. И лёгкое желание согрешить в художественном зале.

— Хочешь остаться за дверью? — парировала Лив, застёгивая часы на запястье.

— О, нет, моя прекрасная, — он шагнул ещё ближе, наклонив голову так, что его тёмные глаза оказались опасно близко к её. — Я хочу быть рядом, когда все будут восхищаться работой художника, которую ты, как волшебница, вернула к жизни. И, может, даже поймать тебя, если ты решишь упасть в обморок от волнения. Я ведь заботливый. Иногда. Когда мне выгодно. Или когда ты смотришь на меня вот так, с этой очаровательной смесью раздражения и любопытства.

Лив тихо выдохнула, чувствуя, как дрожь в руках становится сильнее, и это было не только из-за волнения перед выставкой. Сегодня на публике впервые покажут картину, над которой она трудилась почти полгода, восстанавливая её по крупицам, часами стоя под яркой лампой, растворяясь в красках, запахе старого холста и тишине, которая была её единственным спутником в те долгие ночи.

— Это важно для тебя, — тихо сказал он, чуть мягче. — Я знаю это, я заметил тогда, как ты на неё смотрела. Будто это не картина, а частичка тебя самой. Будто если её не примут, не увидят, ты исчезнешь вместе с ней.

Лив удивлённо посмотрела на него. Последнее время он едко говорил так. Без насмешек, без двусмысленности. Просто.. По-человечески.. и это сбивало её с толку больше, чем все его вампирские шутки и даже больше, чем угрозы.

— Я должна быть там, — сказала она. — И если ты пойдёшь со мной, тебе придётся быть... другим. Не загадочным незнакомцем, не ночным сталкером, не мужчиной с клыками и намёками. А нормальным. Вежливым. Таким, знаешь, кого не хочется выгнать через пять минут. Пожалуйста, я очень тебя прошу..

— То есть, ты хочешь, чтобы я стал скучным? — он усмехнулся, скрестив руки на груди, и в его глазах заплясали озорные искры. — Удивительно, Лив, сколько всего люди требуют от меня, а потом удивляются, что это у меня, видите ли, большие аппетиты. Но ладно, допустим, я соглашусь. Что мне за это будет?

— Я не требую, — Лив вскинула подбородок, стараясь не поддаваться на его игру. — Я просто.. Прошу. Очень. Там будут мои коллеги — люди, которые не верят в тени за кустами и вампиров, зато прекрасно замечают неуместные взгляды, двусмысленные фразы.

— О, тогда это будет весело, — протянул Дориан, и в его глазах вспыхнул дьявольский огонёк, обещающий неприятности. — Что ж, прекрасная Лив, я предлагаю сделку.

Он подошёл ближе, не касаясь, но наполняя собой всё пространство вокруг неё.

— Ты смиряешься с тем, что я составлю тебе компанию и доверяешь мне в этом. Знакомишь со своим миром, с этими скучными, напыщенными людьми в пиджаках, которые обсуждают мазки и перспективу, но по правде ничего не смыслят в искусстве. А взамен... — он сделал паузу, глядя ей прямо в глаза, — я приглашаю тебя в одно очень интересное место. Это будет уже мой мир. И ты соглашаешься, не задавая вопросов. Просто идёшь со мной. Там будут свои правила. Свои грани. И ты узнаешь, как много ещё ты не видела.

Лив замерла, чувствуя, как сердце застучало быстрее, а мысли закружились в вихре сомнений.

— Это не похоже на сделку, Дориан, — тихо сказала она, стараясь не выдать дрожь в голосе. — Больше напоминает предупреждение. Или ловушку.

— Я просто честен с тобой, — он улыбнулся, и в этой улыбке было что-то опасно притягательное. — Ты сама согласилась на эту игру, а игры требуют ставок. Таков уж порядок.

— А что, если я не согласна?

— Тогда я всё равно пойду с тобой. Но не обещаю, что не скажу чего-то... лишнего. — Он улыбнулся. — Я способен быть очаровательным. Дай мне шанс, поверь в меня хоть немного, и, кто знает, может, я даже удивлю тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

Зал выставки был светлым, просторным, наполненным гулом чужих голосов, звоном бокалов и ароматом дорогих духов, а люди в элегантных костюмах и платьях неспешно прогуливались, обсуждая кисть, мазки, фамилии художников и тонкости реставрации. Лив чувствовала себя здесь в своей стихии, уверенно держа спину, но её взгляд то и дело возвращался к полотну на стене — её полотну, идеально восстановленному, без единого следа её вмешательства, словно оно всегда было таким, живым и дышащим. Лив наделялась, что у неё получится проделать то же самое со своей жизнью.

Она стояла с бокалом в руке, выпрямив плечи, но внутри неё всё дрожало, как натянутая струна, готовая лопнуть от напряжения. Позади неё гудела толпа, и обрывки разговоров долетали до её ушей,заставляя прислушаться:

— Это он? Дориан Равенхолл?. — Мда, и почему-то с ней... - А говорили он заядлый холостяк.. - А кто он вообще? - Его предок основал этот город.. - Да, наверное он очень богат..

Дориан подошёл, как будто заранее знал, где и когда она нуждается в его тени:

Дориан, словно почувствовав её смятение, появился рядом, как тень, всегда знающая, где и когда её присутствие нужно больше всего. — Мадам, — начал он, его голос был громким, театрально мягким, а улыбка — карикатурно восторженной, — позвольте представить себя как вашего величайшего почитателя, восхищённого вашим искусством, вашим талантом и, осмелюсь сказать, вашей неотразимой грацией, которая затмевает даже эти шедевры!

Лив едва не поперхнулась. Его голос был слишком громким, слишком мягким. Он играл роль безупречного спутника. Ловил взгляды, делал комплименты, комментировал полотна с удивительной точностью. Но время от времени склонялся к её уху и шептал:

— Ты всегда так сладко нервничаешь перед публикой? Или это только при мне и публика тут ни при чем?

— Держи дистанцию, Дориан, — прошипела она, стараясь не оглядываться на любопытные взгляды. — Все думают, что ты заядлый холостяк, и пусть так и остаётся. Не давай им повода для сплетен.

— А что, если я хочу, чтобы они решили иначе? — он прищурился, его улыбка стала ещё шире, почти хищной. — Люблю, знаешь ли, слушать сплетни о себе. Особенно когда они правдивы. Или… почти правдивы. Скажи, Лив, как думаешь, что они шепчут о нас прямо сейчас?

— Я… — она сглотнула, чувствуя, как горло пересохло, и решилась сменить тему, чтобы не дать ему завладеть разговором полностью. — Как часто ты пьёшь кровь, Дориан? Это… больно?

Он рассмеялся, тихо, но так, что этот звук отозвался в ней лёгкой дрожью. — О, моя любопытная, мы уже играем в вопросы? Отвечу: реже, чем людям нужен сон, но чаще, чем ты злишься на мои подколы. И нет, это не больнее, чем первая любовь — немного щемит, немного кружит голову, но в итоге… ты сама захочешь повторить.

— Куда ты хочешь меня отвести, говоря о “твоём мире”? — Лив старалась звучать твёрдо, но её голос дрогнул.

Он наклонился ближе, ровно настолько, чтобы она почувствовала холод, исходящий от его кожи, и его дыхание коснулось её уха.

— Сейчас моя очередь задавать вопрос. Но, я всё равно отвечу - тебе там понравиться.

— Ты говоришь так, будто я уже согласилась.

— Лив, — Дориан посмотрел на неё спокойно, почти серьёзно, — мы оба знаем, что ты слишком любопытна, чтобы отказаться. Ты ведь уже представляешь, что там может быть, и это будоражит тебя, правда?

— Я ещё не решила, что во мне преобладает, я в большей степени сгораю от любопытства или.. или я боюсь тебя, твоего переменчивого настроения.. и твоего.. голода, — тихо ответила она, чувствуя, как сердце стучит где-то в горле.

— Когда решишь, моя дорогая, будет уже поздно, — он улыбнулся, и в этой улыбке было всё — обещание, угроза и что-то, от чего её пульс участился.

В этот момент за спиной раздался звонкий, чуть укоризненный голос, ворвавшийся в их разговор, как вихрь: — Лив, бессовестная ты женщина, я с вечера пытаюсь до тебя дозвониться, а ты молчишь, как партизан на допросе! Где твой телефон? Я уже извелась, представляя, как тебя сбила машина и ты лежишь в реанимации без памяти и зарядного устройства.

Мар подлетела, как на вихре урагана. Глаза бегло скользнули по фигуре Лив, потом задержались на Дориане.

— Вау. Так вот у нас тут что. Лив, могла бы просто черкануть сообщение, и я не стала бы мучать себя плохими мыслями, а порадовалась бы за тебя. - Мар произнесла слова с заговорщицким выражением лица.

Лив попыталась улыбнуться, но получилось скорее нервно. — Я… была занята, Мар, правда, — пробормотала она, чувствуя, как жар приливает к щекам.

- Ещё бы, конечно, всё понимаю. Жду уже разговора с подробностями. - Мар сузила глаза, её взгляд метнулся к Дориану:

— Приятно познакомиться. — Она протянула руку. — Вы кто, если не секрет?

Дориан, с галантностью старого кино, взял её руку и коснулся губами её пальцев, заставив Мар слегка опешить. — Просто коллекционер, мадемуазель, — произнёс он, его голос был гладким, как шёлк. — И, осмелюсь сказать, близкий друг Лив, восхищённый её талантом, её страстью и, конечно, её знаниями о искусстве.

Мар нарочно задержала взгляд на нём чуть дольше, чем позволяли приличия, и хмыкнула. — Хм, “друг”, конечно, — протянула она, бросив на Лив лукавый взгляд. — Именно поэтому ты, дорогая, похожа на спелую клубнику, да? Всё, не спорь, я уже всё поняла.

Дориан рассмеялся, его смех был лёгким, но глубоким, а Лив почувствовала, как нервозность захлёстывает её с новой силой. Она закусила губу, её взгляд растерянно метнулся в сторону, и Мар, заметив это, тут же сменила тактику, сославшись на желание осмотреть выставку. Она отошла, но, достав телефон, начала что-то быстро печатать, украдкой поглядывая на них, и Лив почувствовала, как по спине пробежала дрожь — не от страха, а от осознания, как близко Мар подобралась к правде, как много она могла почувствовать, и от того, что Лив приходится лгать своей лучшей подруге.

***

Позже, когда толпа чуть рассеялась, Лив вышла на улицу, чтобы подышать. За ней — как тень — вышел Дориан.

— Ты держалась молодцом, — произнёс он, и в его голосе сквозила смесь восхищения и лёгкой насмешки. — Хотя, признаюсь, я ждал, что ты спрячешься в шкафу со швабрами или, на худой конец, опрокинешь на кого-нибудь бокал вина, чтобы сбежать.

— Мне хочется просто исчезнуть, — выдохнула Лив, обхватив себя руками, и посмотрела на него, в её глазах смешались усталость и вызов. — Или действительно залезть в тот самый шкаф. Или выпить целую бутылку вина, чтобы заглушить это всё. А ещё лучше — спросить тебя, Дориан: зачем? Зачем ты здесь, зачем тянешь меня в свои игры, зачем заставляешь меня чувствовать… вот это всё?

Он подошёл ближе, его взгляд стал серьёзнее.

— Потому что ты теперь — часть моего мира. И заметь, это сделал с тобой не я. Это случайность. Я сделал так, что в этом жестоком совпадении ты всё ещё дышишь, так что не стоит так злиться.

Да, я пытаюсь себя развлекать, выводя тебя на эмоции, но при этом, мне кажется, это адекватная цена спасению жизни, малышка. Разве я не прав?

Он склонился к ней, почти касаясь губами её уха:

— И не моя вина, что ты — чертовски интересная. Особенно, когда злишься. Или смущена.. Даже не знаю какая из реакций моя любимая.

Лив медленно выдохнула, чувствуя, как внутри всё снова начинает дрожать.

— Ты обещал, что сегодня — только выставка. Без подвохов. Мы можем просто поехать.. домой?

— И я сдержал слово. И да, едем. Но помни, что завтра — мой ход.

Глава 7.

Лив сидела на краешке кровати, её пальцы устало рылись в сумке, пока не нащупали зарядное устройство. Она наклонилась, чтобы вставить штекер в розетку и подсоединила кабель к телефону, который уже давно не подавал признаков жизни. Экран мигнул, ожил холодным светом, осветив её лицо, батарея начала медленно оживать, заполняясь зелёным. Через пару секунд он громко завибрировал, и уведомления посыпались одно за другим, заполняя экран бесконечной чередой сообщений и звонков.

Лив нахмурилась, её пальцы замерли над экраном, когда она увидела цифру, которая заставила её замереть: 127 пропущенных звонков от Мар. Она открыла мессенджер, и сообщения от подруги заполнили всё пространство — первые были полны паники, с вопросами, где она и что случилось, потом пошли саркастические, где Мар пыталась шутить, но всё равно сквозило беспокойство. Последнее сообщение Лив прочитала дважды, её горло сжалось от чувства вины.

«

Лив, если ты влипла в какую-то беду, просто напиши, я серьёзно. Я вытащу тебя из любой заварушки, ты же знаешь. Но если всё нормально и я просто накручиваю — ну, тогда я за тебя рада. Он, кстати, красавчик, если я правильно поняла..

.»

Лив сжала телефон так сильно, что пальцы побелели. Мысль о том, что придётся врать лучшей подруге, единственному человеку, который всегда был рядом и искренне за неё переживал, давила на неё тяжёлым грузом. Она не хотела лгать, но правда была слишком запутанной, слишком опасной. Её пальцы медленно напечатали ответ, каждое слово казалось предательством, но она заставила себя закончить.

«

Всё чуть сложнее, чем кажется.

Но в целом — всё хорошо. И будет хорошо.

Спасибо, что беспокоишься. Но причин для тревоги нет.»

Она нажала «Отправить», и телефон коротко пискнул, подтверждая, что сообщение ушло. Лив откинулась на спинку кровати, её взгляд упал на экран, где слова Мар всё ещё горели, напоминая о её беспокойстве.

— Ты предательница, Оливия Бэккет, — пробормотала она себе под нос и бросила телефон на смятое покрывало, где он утонул среди складок.

— Я думал, это я тут главное зло, — раздался голос позади, низкий, с лёгкой насмешкой, но с какой-то странной теплотой, от которой Лив вздрогнула.

Она обернулась и увидела Дориана, который стоял в дверном проёме, небрежно опираясь плечом на косяк. Его тёмные волосы слегка падали на лоб, а на губах играла полуулыбка, которая всегда заставляла её чувствовать себя настороженно. В руках он держал чёрную коробку, её гладкая поверхность тускло поблëскивала в свете лампы, стоявшей в углу комнаты.

— Завтра мы посетим одно место, — сказал он, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась твёрдость, которая не терпела возражений. — Я хочу, чтобы ты надела это.

Он шагнул вперёд и протянул ей коробку, его движения были плавными, почти кошачьими. Лив, всё ещё напряжённая после разговора с Мар, посмотрела на него с подозрением, но всё же взяла коробку, её пальцы коснулись холодной поверхности. Она открыла крышку, внутри лежало платье — чёрный шёлк, мягкий и гладкий, с аккуратным кружевом на воротнике и маленькими серебристыми пуговицами на узких рукавах. Платье было строгим, закрытым, без намёка на что-то легкомысленное, но в нём было что-то притягательное, почти торжественное.

— Это не в твоём стиле, — сказала Лив тихо, её голос был чуть хриплым, но в нём сквозила лёгкая насмешка, чтобы скрыть растерянность. Она подняла глаза на Дориана, который уже стоял ближе.

Он усмехнулся, и этот звук был мягким, но с какой-то скрытой силой. Он наклонился к ней, так близко, что она почувствовала тепло его дыхания, и запах — кожа, смешанная с чем-то тёмным, пьянящим.

— Ты ничего не знаешь про мой стиль, — сказал он, его голос стал тише, но серьёзнее. — Место, куда мы идём предполагает дресс-код. Оно требует.. уважения. Даже от меня.

Лив посмотрела на него, её брови приподнялись в скептическеом жесте.

— Ты и уважение? — бросила она, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно, но он дрогнул, потому что Дориан был слишком близко, а его взгляд, тёмный и внимательный, казался слишком личным.

Он не ответил сразу. Его пальцы слегка коснулись её запястья, всего на секунду, но этого хватило, чтобы её пульс ускорился. Он смотрел на неё, и в его глазах было обещание, которое пугало и притягивало одновременно.

— Завтра увидишь, — сказал он, его голос был почти шёпотом. — Я уверен, что смогу тебя удивить.

Он выпрямился и исчез за дверью — бесшумно, как всегда. Лив осталась стоять, сжимая платье в руках, её пальцы теребили ткань, не зная, то ли прижать его к себе, то ли отшвырнуть. Но она всё же притянула его ближе, чувствуя, как внутри растёт предчувствие — завтра она узнает о Дориане что-то новое. Странное волнение стучало внутри неё — как предвестие чего-то важного. Или опасного.

***

Лив стояла перед зеркалом в своей комнате, её пальцы нервно теребили чёрное шёлковое платье, которое Дориан оставил ей вчера, а в груди колотилось беспокойное предчувствие, словно она собиралась не на загадочную встречу, а на какой-то необратимый рубеж. Она надела платье, медленно застегнув серебристые пуговицы, которые холодили кончики пальцев, и посмотрела на своё отражение — строгое, почти чужое, с тёмными тенями под глазами, выдающими бессонную ночь, проведённую в мыслях о том, что ждёт её сегодня. Ткань платья облегала её фигуру, мягко струясь по плечам и бёдрам, оно было скромным, закрытым, и в нём было что-то, что заставляло её чувствовать себя одновременно уязвимой и защищённой. Лив провела ладонями по шёлку, пытаясь унять дрожь в руках, и подумала о Мар, о её сообщениях, о том, как сильно подруга волновалась, и о том, как ей самой сейчас хотелось просто написать ей: «Я не знаю, что происходит, и мне страшно». Но вместо этого она взяла сумку, бросила туда телефон, и, глубоко вздохнув, вышла из комнаты, где её уже ждал Дориан.

Он стоял у входной двери, одетый в тёмный костюм, который выглядел слишком идеально скроенным, чтобы быть случайным, его тёмные волосы были аккуратно уложены, а на губах играла привычная полуулыбка, которая всегда заставляла Лив гадать, что он задумал на этот раз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Готова? — спросил он, и открыл дверь, пропуская её вперёд, в прохладный вечерний воздух, который пах дождём и мокрым асфальтом.

Лив кивнула, хотя внутри всё сжималось от неуверенности, и последовала за ним к машине. Она села на пассажирское сиденье, её пальцы тут же начали теребить ремень безопасности, пока Дориан завёл двигатель, и машина плавно тронулась, унося их по пустынным вечерним улицам, где редкие прохожие казались лишь тенями в сером свете. Лив смотрела в окно, на мелькающие здания, на унылые бетонные коробки, которые становились всё реже, пока они не выехали за город, где пейзаж сменился голыми полями и редкими деревьями.

— Куда мы едем? — спросила она наконец, её голос был тише, чем ей хотелось, и она повернулась к Дориану, который смотрел на дорогу с той же непроницаемой уверенностью, что всегда заставляла её чувствовать себя маленькой.

Он только ухмыльнулся, не отводя глаз от дороги, и его пальцы слегка постучали по рулю, как будто он наслаждался её нетерпением.

— Доверься мне, Лив, таков был уговор, — сказал он, и в его голосе было что-то тёплое, но с лёгкой остротой, он знал, что она не доверяет ему полностью, и это его забавляло. — Это будет… нечто особенное.

Лив хотела возразить, но машина замедлилась, и её взгляд упал на здание впереди — серое, бетонное, с узкими окнами, больше похожее на заброшенный склад, чем на место, куда Дориан мог её привезти. Она повернулась к нему, её глаза расширились, и голос задрожал от смеси сомнений и раздражения.

— Ты серьёзно? Это точно то место? — спросила она, пытаясь понять, что он задумал.

Дориан только кивнул, его улыбка стала шире, и он открыл свою дверь, выпуская в салон холодный воздух.

— Идём, — сказал он, и его голос был таким уверенным, что Лив, несмотря на все свои сомнения, отстегнула ремень и вышла следом за ним.

Скрип воротных петель, тяжёлый и ржавый, разнёсся по пустынной улице, и в тот момент Лив обратила внимание на звук — глубокий, вибрирующий, почти осязаемый, как будто кто-то играл на органе где-то вдалеке. Она узнала мелодию, что-то похожее на Toccata and Fugue in D Minor, и её кожа покрылась мурашками, потому что музыка была не просто красивой — она была тяжёлой, древней, как будто несла в себе память о чём-то давно забытом. Лив замерла на месте, её дыхание стало короче, и она посмотрела на Дориана, который уже шагал к входу, его фигура выделялась на фоне серого здания, как тень, скользящая по камню.

— Идём, — повторил он, и его голос был мягче, но всё ещё с той знакомой дерзостью, которая всегда заставляла её чувствовать себя на грани.

Она шагнула за ним, и они вошли внутрь, где их встретил полумрак, пронизанный мерцанием десятков свечей, которые горели на длинных металлических подставках вдоль стен. Помещение было огромным, с высокими потолками, которые терялись в темноте, и напоминало храм, но без привычных крестов или икон — только голые каменные стены и ряды длинных скамеек, на которых сидели фигуры в тёмных одеждах. Лив сразу поняла, что это не люди — их кожа была слишком бледной, движения слишком плавными, а глаза, когда они поворачивались, ловили свет свечей, как зеркала. Органная музыка заполняла пространство, её низкие ноты вибрировали в груди, и Лив почувствовала, как её сердце подстраивается под этот ритм, пока она следовала за Дорианом к одной из скамеек.

— Это что… церковь? — прошептала она, наклонившись к нему, её голос дрожал от смеси страха и любопытства, а глаза бегали по фигурам вокруг, которые сидели неподвижно, поглощённые музыкой.

— Не совсем, — ответил Дориан, его голос был тише, чем обычно, но всё ещё с лёгкой насмешкой. — Это место, где некоторые из нас ищут что-то большее, чем просто существование.

Они сели, и Лив затаила дыхание, её пальцы сжали край скамьи, пока она смотрела на вампиров вокруг — их лица были спокойными, почти торжественными, но в их глазах было что-то, что она не могла понять: тоска, надежда или, может быть, просто усталость. Её мысли путались, страх боролся с любопытством, и она пыталась осознать, что делает здесь, среди этих существ.

Когда орган умолк, зал наполнила тишина, такая густая, что Лив почувствовала, как она давит на неё. Дориан встал, жестом пригласив её следовать, и повёл к дальней стене, где на камне были вырезаны имена и даты, рядом с каждым из которых стояла маленькая свеча — одни горели ярким, ровным пламенем, другие давно погасли, покрытые пылью. Лив остановилась, её взгляд пробежал по именам, и она почувствовала, как внутри что-то сжалось, словно она наткнулась на что-то слишком личное, слишком тяжёлое.

В этот момент к стене подошла женщина — высокая, с длинными тёмными волосами и глазами, полными тихой печали. Она двигалась медленно, её бледные пальцы дрожали, когда она зажгла одну из потухших свечей, и Лив заметила, как женщина задержала взгляд на имени, прежде чем бесшумно отступить назад и раствориться в полумраке.

— Что это? — спросила Лив, её голос был едва слышен, но в нём чувствовалась настойчивость, пока она смотрела на Дориана, ожидая ответа.

Он повернулся к ней, и на мгновение его лицо стало серьёзным, без привычной маски насмешки.

— Стена жертв, — сказал он, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась глубина, которой Лив не ожидала. — Те, кто выбирают путь покаяния, пишут здесь имена тех людей, жизнь которых они забрали. Это их способ помнить. И, может быть, молиться за их души.

Лив замерла, её дыхание стало неровным, и она посмотрела на стену, пытаясь осознать, что только что услышала.

— Они… правда раскаиваются? — спросила она, её голос дрогнул, потому что мысль о том, что вампиры могут чувствовать вину, казалась ей невозможной.

Дориан пожал плечами, его улыбка стала чуть шире, но в ней было что-то горькое.

— Не все монстры хотят быть монстрами, Лив, — сказал он, и его голос был таким лёгким, что она почти пропустила боль, скрытую в этих словах. — Некоторые думают, что даже мы можем найти прощение.

- А ты? Ты тоже в это веришь? - тихо спросила Лив.

- Нет, меня не интересует вся эта.. философия. Я здесь только ради музыки. - внезапно сухо ответил Дориан.

К ним подошёл мужчина — высокий, в длинной чёрной сутане, с усталым лицом, но с глазами, в которых горела тихая, непреклонная надежда.

— Дориан, и ты удостоил нас своего присутствия, — кивнул он, его голос был глубоким и спокойным, а затем его взгляд переместился на Лив, и в нём появилась мягкость. — Добро пожаловать. Мы рады новым лицам. Как вам концерт?

- Лив, это Отец Кристофер, он здесь за главного. - представил мужчину Дориан.

Лив почувствовала, как её сердце забилось быстрее, и она открыла рот, чтобы задать хоть один из тысяч вопросов, крутившихся в голове, но слова застряли в горле. Отец Кристофер улыбнулся, его улыбка была слабой, но искренней, и он добавил:

— Не бойтесь, здесь безопасно. Мы все здесь задаём вопросы, на которые не всегда есть ответы, но это не значит, что их нельзя искать. И Вы может тоже найдете здесь нечто важное, для Вас лично.

Дориан наклонился к ней, его дыхание коснулось её уха, и он прошептал:

— Смотри и слушай, Лив. Это ведь тоже мой мир. Вдруг однажды захочешь тоже стать его частью.

Но в этот момент её взгляд зацепился за фигуру в стороне — женщину, стоявшую чуть поодаль от остальных, её длинное чёрное платье струилось по полу, а бледное лицо было спокойным, но с какой-то хрупкостью. Лив заметила, как её рука лежала на округлившемся животе, и её движения были такими осторожными, будто она боялась сделать лишний шаг.

— Кто она? — прошептала Лив, дёрнув Дориана за рукав, её глаза не отрывались от женщины.

Дориан проследил за её взглядом, и его губы тронула улыбка — не насмешливая, а почти тёплая, что было для него редкостью.

— Понятия не имею, а почему спрашиваешь?

Лив посмотрела на него, её брови взлетели вверх, и она почувствовала, как её мысли закружились, как будто кто-то выдернул у неё из-под ног твёрдую почву.— Она… беременна? Но как это возможно? — спросила она, её голос был полон изумления, и она повернулась к девушке, которая теперь медленно уходила в тень, её фигура растворялась в полумраке.

Дориан рассмеялся — коротко, резко, и эхо его смеха отразилось от каменных стен, как будто зал сам ответил ему.

— Лив, ты что, начиталась «Сумерек»? — фыркнул он, но в его глазах было что-то серьёзное. — Вампиризм — это не проклятье из фильмов. Это… другой путь. Другая жизнь. И да, дети — редкость, но не миф.

Лив стояла, не в силах отвести взгляд от того места, где только что была та девушка, и чувствовала, как её мир рушится, а на его месте вырастает что-то новое — пугающее, странное, но почему-то завораживающее. Она посмотрела на Дориана, и поняла, что этот день изменит всё — не только её представление о нём, но и о самой себе.

***

Лив вышла из здания вслед за Дорианом, её шаги гулко отдавались на бетонных ступенях, а холодный вечерний воздух тут же обнял её, пробираясь под тонкий шёлк платья, которое всё ещё казалось ей слишком чужим, словно она надела его не по своей воле. Органная музыка всё ещё звенела в её ушах, смешиваясь с гулом собственных мыслей, и она бросила взгляд на Дориана, который уже шагал к машине, его тёмная фигура выделялась на фоне тусклого света уличных фонарей, которые едва разгоняли сумрак. Она ускорила шаг, чтобы догнать его, и, когда они сели в машину, вопросы, которые копились в её голове, наконец-то хлынули наружу, как вода из прорвавшейся плотины.

— Дориан, что это вообще было? — начала она, её голос был громче, чем она ожидала, и она повернулась к нему, пока он заводил двигатель, и машина тихо загудела, готовясь унести их обратно в город. — Эта церковь, эти вампиры, отец Кристофер… как это всё появилось? И что это за место, где вы… молитесь? Вампиры правда молятся?

Дориан бросил на неё короткий взгляд, его губы дрогнули в лёгкой улыбке, но он не ответил сразу, вместо этого выруливая на пустую дорогу, где свет фар выхватывал из темноты голые деревья и редкие дорожные знаки.

— Ты прям как репортер, Лив, — сказал он наконец, его голос был спокойным, с той привычной насмешкой, но в нём чувствовалась какая-то новая нотка, словно он решал, сколько ей рассказать. — Это место… называется Обитель Последней Надежды. Пафосно, но ведь красиво, правда? Отец Кристофер придумал это название, и, знаешь, оно ему подходит.

Лив нахмурилась, её пальцы замерли на ремне, и она повернулась к нему всем телом, её глаза горели любопытством и настороженностью.

— Отец Кристофер… он правда священник? — спросила она, её голос стал тише, но в нём чувствовалась настойчивость. — Как он стал… таким? И почему он решил, что вампиры могут молиться о прощении?

Дориан глубоко вздохнул и заговорил, его голос был ровным, но с какой-то глубиной, которая заставила Лив слушать, затаив дыхание.

— Кристофер был священником, когда ещё был человеком, — начал он, его взгляд был прикован к дороге, но Лив видела, как его глаза на миг потемнели, словно он вспоминал что-то далёкое. — Лет двести назад, может больше, какой-то новообращённый вампир, не умевший себя контролировать, напал на него и обратил — случайно, скорее всего, потому что Кристофер не из тех, кого выбирают для такого. Когда он осознал, кем стал, он не сломался, как многие. Он решил, что если продолжит служить Богу, то, может, его душа ещё не потеряна. Он верит, что Бог может простить даже таких, как мы, если мы будем искать искупление.

Лив слушала, её губы приоткрылись, и она почувствовала, как её сердце забилось быстрее, пока она пыталась уложить в голове всё, что он говорил.

— И он создал эту… Обитель Последней Надежды? — спросила она, её голос дрожал от смеси недоверия и изумления. — Чтобы вампиры могли… что? Молиться? Искать прощение за то, что они сделали?Дориан кивнул, его улыбка стала чуть шире, но в ней не было насмешки, только что-то похожее на уважение.

— Именно. Он собрал тех, кто устал быть монстрами, — сказал он, и его голос стал тише, почти задумчивым. — Они приходят туда, чтобы помнить тех, кого потеряли, или тех, кого… забрали. Они зажигают свечи, пишут имена на стене и надеются, что это хоть что-то значит. Не все верят, что прощение возможно, но Кристофер учит их, что надежда — это уже шаг.

Лив нахмурилась, её пальцы сжали ремень так сильно, что костяшки побелели, и она выпалила следующий вопрос, который жëг её изнутри.

— Но как можно молить о прощении, если вы… убиваете людей? — спросила она, её голос был резким, почти обвиняющим, и она посмотрела на Дориана, ожидая, что он отмахнётся или съязвит.

Но он только рассмеялся — коротко, но без злобы, и повернулся к ней, его глаза блестели в полумраке салона.

— Лив, ты правда думаешь, что все вампиры - кровожадные чудовища типа меня? — сказал он, и его голос был лёгким, но с твёрдой ноткой. — Кристофер и его приход не убивают. Они покупают донорскую кровь — знаешь, из больниц, банков крови. Это не так романтично, как в фильмах, но это позволяет им не грешить, как они считают. Они стараются жить так, чтобы не добавлять новых имён на ту стену. Да да, сегодня ты увидела вампиров, пекущихся о своей душе.

Лив замолчала, её глаза расширились, и она почувствовала, как её мысли закружились, пытаясь уложить всё, что она узнала. Она открыла рот, чтобы задать ещё один вопрос, и слова полились сами собой.

— А ты? — спросила она, её голос стал тише, почти шёпотом. — Ты тоже… покупаешь кровь?

Дориан посмотрел на неё, его улыбка стала чуть острее, и он слегка наклонил голову, как будто оценивал, стоит ли отвечать.

— Я не такой, как Кристофер, — сказал он наконец, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась какая-то скрытая боль. — Я не молюсь и не зажигаю свечи. Но я… стараюсь не быть хуже, чем я есть. Этого пока хватает.

Лив хотела спросить ещё что-то, но он вдруг повернулся к ней, его глаза сверкнули в свете фар встречной машины, и он заговорил, его голос стал ниже, с лёгкой улыбкой, но с чем-то ещё, что заставило её замереть.

— Знаешь, Лив, я ответил на кучу твоих вопросов, — сказал он, и его губы изогнулись в знакомой дерзкой улыбке. — Так что завтра за завтраком я жду, что ты будешь такой же щедрой. У меня есть вопросы к тебе, и поверь, их будет немало.

Лив посмотрела на него, её сердце пропустило удар, и она почувствовала, как в груди зарождается новая волна беспокойства, потому что его тон, его взгляд, его улыбка — всё это обещало что-то, чего она ещё не понимала, но уже боялась. Она отвернулась к окну, где мелькали тёмные силуэты деревьев, и попыталась сосредоточиться на дороге, но в её голове уже кружились мысли о том, какие вопросы Дориан может задать — и что он хочет узнать о ней, чего она сама, возможно, ещё не знает.

Глава 8.

Лив проснулась от шума — сначала неясного, словно далёкий гул, который она приняла за остатки сна, но затем он стал громче, резче, превратился в голоса, крики, доносящиеся откуда-то из глубины дома. Она села в постели, её сердце заколотилось, а босые ступни коснулись холодного деревянного пола, который тут же пробрал её дрожью, пока она на цыпочках пробиралась к двери, приоткрывая её с осторожностью, будто боялась, что звук выдаст её присутствие. Голоса стали яснее, и один из них, резкий, срывающийся на истерику, она узнала сразу.

Вероника.

Резкая, срывающаяся на истерику, почти рыдающая:

— …Ты, Дориан, ты, сукин сын, притащил её сюда! И ты с ней везде! Думаешь, я не вижу?

Голос Дориана прозвучал низко, глухо, сдержанно, но в нём уже зреет ярость:

— А ты что, следишь за мной теперь? Или тебе мало, что тебя вообще пустили в этот дом?

Лив замерла у лестницы, её пальцы сжали перила, а инстинкт шептал: останься в тени, не вмешивайся, но любопытство тянуло её вперёд, заставляя вслушиваться в каждое слово. Она затаила дыхание, стараясь не издать ни звука, пока голос Вероники снова не взорвался, захлебнувшись отчаянием:

— Я не следила! Но ты… ты же сам говорил, что я “особенная”! Что “таких, как я, не бывает”! Или это было только потому, что ты хотел затащить меня в постель, да?

Молчание повисло в воздухе, тяжёлое, вязкое. Затем Дориан заговорил, и его голос был лишён привычного обаяния, холодный, как сталь, безжалостный в своей откровенности.

— Ты всерьёз поверила в это? Ты думала, что я... буду перед тобой отчитываться? Что у нас было — это игра. И ты знала правила. Я тебе никогда ничего не обещал. Никогда.

— Но ты был нежным! — голос Вероники срывался в рыдания. — Ты называл меня...

— Слова — это просто звуки, Вероника. Я говорил то, что ты хотела слышать. Как и всем до тебя.

Лив сжалась. Словно пощёчина прилетела ей, не Веронике.

Как он говорит…

Как он может говорить так с женщиной, которая… доверяла ему? Она вспомнила их первую встречу с Вероникой — холодную, полную яда, — но сейчас, слушая её рыдания, Лив не могла не почувствовать жалость.

— Ты чудовище… — выдохнула Вероника, в ней звучала чистая боль.

— Может быть. Но я — честное чудовище. В отличие от тебя, я хотя бы не вру себе.

Он выдохнул резко — тяжело, как будто сбросил груз с плеч.

Тишина. Лёгкие шаги. А затем его голос, громкий, резкий, направленный прямо к ней:

— Лив, хватит прятаться за углом, — сказал он, и в его тоне была знакомая насмешка, но с лёгкой усталостью. — Если подслушиваешь, будь добра, спустись и присоединяйся.

Он знает, что она там. Всегда всë знает. Такова его природа.

Лив медленно вышла из тени лестницы. Свет из зала подсвечивал только часть её лица. Она смотрела на него — и на Веронику, чьи глаза были распухшие, губы дрожали.

Вероника вскинула голову:

— Посмотри на него, девочка. Посмотри хорошо. Думаешь, ты — особенная?

Я тоже так думала.

Я тоже жила в этой иллюзии. И посмотри что со мной стало. Я - будущая ты.

Вероника тяжело дышала. Руки сжаты в кулаки, грудь вздымалась, лицо красное — от злости, от унижения, от боли.

Лив стояла внизу, сжав плечи, будто ей хотелось исчезнуть. Она смотрела то на неё, то на Дориана. И не могла понять, кто из них страшнее в этот момент.

Он вызвал её — Лив это чувствовала. Он знал, что она здесь, знал, что слышит. Но теперь... в его взгляде было сожаление. Лёгкое, почти неуловимое, но она поймала его.

— Я знал, что ты способна на многие глупые, жалкие поступки, Вероника, — холодно произнёс он, и голос его звучал отстранённо. — Но я всё-таки переоценил тебя.

Он сделал шаг ближе к ней.

— Ты решила устроить эту маленькую сцену зачем? Чтобы она услышала? Детка, она и так знает каков я. А ты — просто… крикливое напоминание о том, почему я утратил интерес к сближению с вампирами.

Слова вонзились, как иглы. Вероника вздрогнула, потом выпрямилась, подбородок дрогнул.

— Ты... — её голос был сорванный, с хрипотцой. — Ты отобрал у меня всё.

— Не ври себе, — перебил он. — У тебя уже ничего не было. Ты выстроила свою жизнь вокруг вулкана, который сжёг еë до тла. Не моя вина, что ты это сделала. Я этого не просил.

— Нет! — сорвалось у неё, и в её глазах вспыхнул настоящий бешеный огонь. — Ты забрал у меня то, чем я жила последние шестьдесят лет.

Она повернулась к Лив, её взгляд стал стеклянным, злобным, искажённым.

— Тогда я заберу у тебя то, что ты так хочешь сохранить. Посмотрим, как тебе понравится, когда твою игрушку сломают.

— Вероника, не смей, — голос Дориана был как удар хлыста.

Но она уже метнулась к Лив, быстрее, чем человеческому глазу под силу уловить, её каблуки стукнули по полу, а воздух разрезал резкий свист. Лив отпрянула, её сердце подскочило к горлу, но она не успела даже вскрикнуть.

В тот же миг — глухой хлопок, удар, и тело Вероники замерло в воздухе, словно остановленное невидимой силой. Дориан схватил её за горло, прижав к стене с такой силой, что его вены на руке вздулись, а его лицо стало стальным, без намёка на милосердие. Лив никогда не видела его таким — не просто опасным, а пугающе бесчеловечным.

— Ты перешла черту, — прошипел он ей в лицо, и голос его был бездушный, почти змеиный.

— Отпусти! — выдохнула Вероника, изо всех сил извиваясь. — Ублюдок! Ты...

— Тссс. — Он приложил палец к её губам, как будто укрощал дикое животное. — Ты всегда была драматична. Но сейчас ты — ведешь себя как напрочь потерявший рассудок вампир, угрожающий мне. А я, как ты знаешь, не терплю угроз. И не прощаю.

Вероника замерла. Дыхание сбивалось. Глаза бешеные, как у загнанного зверя.

Он наклонился к её уху:

— Если я ещё раз увижу тебя, я не буду сдерживаться, — сказал он, и в его тоне не было ни капли сомнения.

— И что будет? Что будет, Дориан? Ты меня убьёшь? — выдавила из себя Вероника, в её голосе звучало отчаяние смешанное с ненавистью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он отстранился. Холодно, как будто смотрел не на существо, которое знал годами, а на грязь у дороги.

— Не так просто, дорогая. Сначала, я обращу тебя в прах, а потом. Я тебя забуду.

И он отшвырнул её прочь, но не с яростью — с безразличием. Словно больше её не существовало.

Она упала на пол. Поднялась. Руки дрожат. Взгляд — в пустоту.

Потом — на Лив.

И в этом взгляде была такая ненависть, что у Лив закололо под рёбрами.

— Это ещё не конец, — процедила Вероника и исчезла за дверью, хлопнув ею так, что эхо разнеслось по дому.

Тишина рухнула, тяжёлая, как занавес. Лив стояла, её руки дрожали, а в груди пульсировал холод, как будто угроза Вероники всё ещё висела в воздухе, готовая вернуться. Она посмотрела на Дориана, который стоял неподвижно, его плечи были напряжены, а в глазах мелькали усталость, злость и что-то, похожее на вину.

Он повернулся к ней, его взгляд смягчился, и он сделал шаг вперёд, но остановился, заметив, как она сжалась.

— Лив, — начал он, его голос был тише, почти ласковым, как будто он пытался вернуть её в реальность. — Ты в порядке? Прости за эту сцену. Я не хотел, чтобы ты это видела.

Лив сглотнула, её взгляд метнулся от него к двери, и она почувствовала, как её голос дрожит, но всё же выдавила слова, цепляясь за свою привычную иронию, чтобы не дать страху взять верх.

— В порядке? — сказала она, её тон был резким, но с лёгкой насмешкой. — Ну, знаешь, меня только что чуть не прикончила свихнувшаяся от ревности невеста Дракулы, так что я, скажем так, слегка на взводе.

Дориан усмехнулся, его глаза блеснули, и он шагнул ближе.

— Лив, она не была мне невестой, — сказал он, его голос был лёгким, но с твёрдой ноткой. — Вероника хотела видеть то, чего не было, и я ей никогда ничего не обещал. Поверь, это была её драма, не моя. Но мне жаль, что ты оказалась в эпицентре.

Лив посмотрела на него, её брови нахмурились, и она почувствовала, как в груди закрутилась смесь страха и раздражения.

— Всё равно, это было… жестоко, — сказала она, её голос стал тише, как будто она озвучивала свои мысли вслух. — Я не питала к ней тёплых чувств, особенно после нашей первой встречи, но… ты был как… не знаю, как будто ты её уничтожил. И она сказала, что это не конец. Это что, значит, она вернётся чтобы закончить начатое? Ещё один вампир в городе, желающий моей смерти в мои планы уж точно не входил..

Дориан вздохнул, его улыбка стала мягче, и он покачал головой, как будто её страх был чем-то забавным, но его глаза были серьёзнее, чем обычно.

— Лив, Вероника любит театральные выходы, — сказал он, его тон был лёгким, с ноткой уверенности, которая заставляла верить ему. — Она не вернётся, не переживай. А если и попробует, я разберусь. Как всегда. Ты же знаешь, я всё держу под контролем.

Он сделал ещё шаг к ней, его голос стал ниже, с той знакомой насмешкой, которая всегда сбивала её с толку.

— А теперь, — продолжил он, и его губы изогнулись в улыбке, которая была одновременно успокаивающей и опасной, — пойдём. Я обещал тебе вино, и, знаешь, я купил кое-что специально для тебя. Сыр, фрукты, всё как ты любишь. Пора снять это напряжение, а то ты выглядишь так, будто готова сбежать в ближайший монастырь.

Лив фыркнула, её губы дрогнули в слабой улыбке, несмотря на то, что её сердце всё ещё колотилось.

— Монастырь? — сказала она, её тон был язвительным, но уже мягче. — После всего, что я видела, мне, похоже, туда и дорога. Но… ладно, веди. Только не думай, что я так легко забуду всё, что тут произошло.

Дориан рассмеялся, его смех был низким, тёплым, и он кивнул в сторону двери, ведущей на террасу.

— Обещаю, вино и хорошая компания изменит твоё настроение, — сказал он, и в его глазах мелькнула искренняя теплота, которая заставила Лив на секунду забыть о страхе.

Они вышли на террасу, где ночной воздух был прохладным, с лёгким запахом влажной травы и далёкого моря, а звёзды над головой горели ярко, как будто кто-то рассыпал их по чёрному бархату неба. Дориан принёс еду — тарелка с тонко нарезанным сыром, виноградом и ломтиками персиков, которые блестели в свете небольшой лампы, висевшей над террасой. Он взял бутылку вина, открыл её с лёгким хлопком и разлил по бокалам. Лив села на плетёный стул, её пальцы нервно теребили край ночной сорочки, и она посмотрела на него, пытаясь понять, как он может быть таким спокойным после всего, что произошло.

— Не холодно? — спросил Дориан, повернувшись к ней, его голос был низким, с лёгкой насмешкой, но в нём чувствовалась искренняя забота, и он прищурился, оглядывая тонкую ткань её наряда, которая явно не была рассчитана на ночные посиделки на террасе.

Лив фыркнула, её губы дрогнули в невольной улыбке, но она всё ещё чувствовала, как страх пульсирует где-то внутри, смешанный с чем-то новым — странным теплом от его слов, от его взгляда, от того, как он смотрел на неё, как будто видел больше, чем она сама.

— Особенной, да? — сказала она, её тон был язвительным, но мягче, чем ей хотелось. — Это что, теперь мне ждать, что ты начнёшь говорить мне то, что я хочу слышать?

Он рассмеялся, его смех был низким, тёплым, и он вдруг встал, обойдя стол, чтобы подойти к ней, его движения были такими лёгкими, что она едва успела заметить, как он оказался рядом. Он наклонился, его лицо оказалось так близко, что она почувствовала его дыхание на своей коже.

- У меня нет цели всеми способами уболтать тебя лечь на спину, понимаешь о чем я? - прошептал он, а потом зашелся громким смехом. - Нет, Лив, наше с тобой общение совсем о другом, хотя я не отрицаю такого исхода событий. Но, в таком случае я бы использовал другие методы. Точно уж не врал бы тебе. Не за чем.

— Ты невыносим, — пробормотала она, но её голос был мягким, и она посмотрела на него, пытаясь понять, что он задумал, потому что его улыбка, его взгляд, его слова обещали, что этот разговор — только начало чего-то гораздо большего.

Глава 9.

Лив проснулась раньше обычного, и впервые за недели её не разбудил ни кошмар, ни тяжесть в груди, как будто кто-то наконец снял с неё невидимые цепи. Окно было приоткрыто, и утренний воздух вливался в комнату — прохладный, с запахом дождя, мокрой травы и чего-то до невозможности спокойного, как будто мир решил дать ей передышку. Тишина в доме была мягкой, почти ласковой, не давила углами, а обнимала, как старый плед. Лив села в постели, её босые ступни коснулись прохладного деревянного пола, и она удивилась, её брови взлетели вверх.

Я спала? По-настоящему спала? — подумала она, её пальцы пробежались по шее, как будто искали следы ночных видений.

Но их не было. Ни крови, ни силуэта в кустах, ни Вероники с её ядовитым «это ещё не конец». Просто ночь, чистая, как звёзды над головой.

Она встала, её шаги были лёгкими, почти танцующими, и подошла к зеркалу. Волосы, от природы волнистые, струились мягкими локонами, чуть растрёпанные после сна, а в глазах мелькнула искра, которой она не видела давно. Впервые за эти дни Лив захотелось выглядеть… красиво. Не для кого-то, а для себя, потому что в груди шевельнулось забытое чувство: я хочу быть собой. Она взяла расчёску, аккуратно уложила локоны, позволяя им естественно виться, обрамляя лицо, как рамка для картины. Затем открыла шкаф, её пальцы пробежались по вешалкам, и она выбрала лёгкое платье в мелкий цветочек — с короткими рукавами, струящейся юбкой до колен, которое делало её похожей на героиню старого романа. Лив надела платье, чуть коснулась ресниц тушью, добавила намёк румянца и, после секундного колебания, брызнула на запястья парфюм — цветочный, с тёплой ноткой ванили, который она не использовала вечность.

Что я творю? — мелькнула мысль, но Лив только улыбнулась своему отражению, не желая разрушать это хрупкое, утреннее «всё хорошо», которое впервые чувствовалось настоящим.

Телефон зазвонил, и Лив вздрогнула, её рука замерла у зеркала. Номер был рабочий. Она вдохнула и ответила, её голос по привычке стал чуточку деловым:

— Лив у аппарата.

— Привет, это Инга, — раздался голос с лёгкой хрипотцой. — Не разбудила? Слушай, поставка задерживается. Картину из Петербурга привезут только через неделю, так что отдыхай, не дёргайся. Ты нам нужна, не переживай.

— Ага… — Лив почувствовала, как её губы растягиваются в улыбку, шире, чем она ожидала. — Спасибо, что сказали.

— Ты в порядке? — в голосе Инги мелькнула осторожность.

— Да. Всё хорошо.

Это «хорошо» вылетело так легко, так искренне, что Лив сама удивилась. Впервые она не врала, не натягивала маску — это было настоящее, как глоток свежего воздуха после долгой духоты. Она отключила звонок, бросила телефон на зарядку и взглянула в зеркало. Улыбка всё ещё была там — маленькая, чуть робкая, но живая, как искра, готовая разгореться.

На кухне пахло кофе и поджаренными гренками, с лёгким намёком на сливочное масло, которое таяло на хрустящем хлебе. Лив шла босиком, её ступни касались прохладного деревянного пола, и каждый шаг был как часть этого нового, лёгкого утра. Когда она вошла, Дориан уже сидел за столом, откинувшись на спинку стула с той наглой уверенностью, как будто он владел не только этим домом, но и всем миром. На нём была тёмно-серая рубашка, расстёгнутая у горла, и его взгляд, как всегда, цеплял, как крючок, но сегодня в нём было меньше насмешки и больше… интереса? Он посмотрел на неё — секунду, две, три, и Лив почувствовала, как её щёки теплеют под этим взглядом..

— Ну, привет, цветочная фея, — сказал он наконец, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой, и его губы изогнулись в дерзкой ухмылке. — Это что, ты решила устроить конкурс красоты на моей кухне?

Лив закатила глаза, но её губы дрогнули в улыбке, пока она садилась на высокий табурет, её платье слегка колыхнулось.

— А ты решил, что я проснулась ради твоих комплиментов? — парировала она, её тон был язвительным, но с искрой. — Это просто платье, Дориан. Не строй из себя модного критика.

— Просто платье, — повторил он, его глаза блеснули, как будто он знал какой-то секрет. — А парфюм? Тоже просто так, да? Потому что пахнешь, как будто собралась кого-то соблазнить.

Лив почувствовала, как её уши вспыхивают, и быстро отвела взгляд, делая вид, что поправляет волосы.

— Рефлекс, — буркнула она, но её голос предательски дрогнул.

— Ага, рефлекс, — согласился он, его ухмылка стала шире, но он не стал давить, и Лив была благодарна за это.

Дориан налил ей кофе, его движения были почти ленивыми, мягкими , и пододвинул чашку к ней, не добавив ни слова. Этот жест — простой, без его обычных шуточек — почему-то задел её, как будто он говорил: «Я вижу тебя, и мне не всё равно». Лив взяла чашку, чувствуя тепло под пальцами, и сделала глоток, стараясь не смотреть на него слишком долго.

— Планы? — спросил он, его голос был лёгким, но с лёгкой заинтересованностью.

— Никаких, — ответила она, её тон стал мягче. — Работа отменилась. Картину задержали. Сказали, могу неделю валять дурака, так что у меня мини-отпуск.

— Валять дурака? — он приподнял бровь, его губы дрогнули. — Ты? Лив, ты напряжена, как струна, даже когда спишь.

— О, спасибо, — фыркнула она, её тон был язвительным, но с лёгким смешком. — Это теперь официально я — мисс Нервы-На-Пределе?

— Не плохо, — сказал он, пожав плечами, и его взгляд стал серьёзнее, почти тёплым. — Ты из тех, кто не сдаётся. Большинство ломается. А ты — нет. Это… цепляет.

Лив замерла, её пальцы сжали чашку, потому что его слова, такие простые, задели что-то внутри, чего она не хотела трогать. Она не знала, как ответить на этот взгляд — не хищный, а почти… понимающий, как будто он видел её насквозь, но не собирался использовать это. Тишина между ними была лёгкой, почти дружеской, и Лив почувствовала, как её плечи расслабляются.

— Раз ты бездельничаешь, — сказал Дориан, откидываясь на стуле, его голос стал игривым, — давай играть.

— Во что? — Лив прищурилась, её тон был подозрительным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— В вопросы, — ответил он, его глаза сверкнули. — Всё, как мы договаривались. Я спрашиваю — ты отвечаешь. Потом наоборот. Никаких «не хочу говорить». Честно. Идёт?

— Только если ты не будешь лезть сразу в самую мясорубку, — прищурилась Лив. — Дай разогреться.

— Лёгкий старт, — согласился он, его губы изогнулись. — Самая странная привычка, которую ты скрываешь?

Лив хмыкнула, её пальцы постучали по чашке.

— Я разговариваю с предметами, когда злюсь. Особенно с пылесосом. Один раз назвала его «тупым куском адской техники» так громко, что сосед постучал в стену.

Дориан рассмеялся, его смех был низким, тёплым, и Лив почувствовала, как её щёки теплеют от этого звука.

— Твоя очередь, — сказал он, слегка наклоняя голову.

— Почему ты ешь человеческую еду, и пьёшь кофе? — спросила она, её брови нахмурились. — Ты же… ну, вампир.

— Вампиры могут есть и пить, — ответил он спокойно. — Просто это ничего не даёт. Вкусы остаются, я получаю удовольствие от еды, как и ты. Но насытиться... нельзя.

Только кровь поддерживает нашу силу, скорость, бессмертие. А насчет кофе.. Пью, потому что люблю. — Он чуть приподнял бровь. — И потому что иначе я был бы ещё более невыносим.

Лив фыркнула, её губы дрогнули в улыбке, но она покачала головой.

— Дальше, — сказала она. — Кто был твоим первым другом?

Дориан задумался, но спустя миг ответил:

— Он был. А потом меня предал. Углубляться не будем.

Лив посмотрела на него, её сердце сжалось от этой тени в его глазах, но он быстро вернул улыбку.

— Моя очередь, — сказал он. — Что в твоём прошлом ты никому не рассказываешь?

— Я… — начала она, её голос был тихим, почти шёпотом. — Была одна история. С парнем, его зовут Стэн. Даже имя у него.. как у паразита. - она улыбнулась, но с горечью в глазах. - Мы встречались пару лет. Я думала, это серьёзно, знаешь? Он был… обаятельный, всегда знал, что сказать. Но потом я узнала, что он спал с другой. И не раз. — Она запнулась, её глаза заблестели, и она снова попыталась скрыть слезы за улыбкой. — Это было не просто про измену. Он заставлял меня чувствовать, будто я недостаточна. Во всём. Что я должна быть лучше, умнее, красивее. И я верила. Но… — её голос дрогнул, и слёзы потекли по щекам, — я всё равно плакала, когда он ушел. Потому что это было… больно. Просто перед фактом поставил, мол.. влюбился в другую. И.. Прошло уже пол года, и я скрываю от всех, что до сих пор чувствую эту боль внутри себя. Мне до сих пор больно о нём вспоминать, и мне стыдно за это.. Давно пора его забыть...

Она замолчала, её плечи опустились, и она быстро вытерла щёки от слëз. Дориан смотрел на неё, его лицо было серьёзным, но затем его губы изогнулись в лёгкой, почти тёплой улыбке.

— Серьёзно, Лив? — сказал он, его тон был лёгким, но словно немного удивлённым. — Ты плачешь из-за какого-то Стэна? Да этот парень, должно быть слепой и.. круглый идиот. Мягко говоря. Ты реально тратила слёзы на такого?

Лив фыркнула сквозь слёзы, её губы дрогнули в улыбке, и она посмотрела на него, её глаза всё ещё блестели.

— Ничего другого ты и не мог сказать, я это знала, — пробормотала она, но её голос был мягким, и она почувствовала, как слёзы отступают.

— Ты слишком хороша для таких, как он, — сказал Дориан, его голос стал тише, но с той же дерзкой искрой. — Серьёзно, цветочная фея, если кто-то не видит, что ты — целый ураган, это его проблемы, а не твои.

Лив рассмеялась, её смех был лёгким, почти освобождающим, и она вытерла последнюю слезу, чувствуя, как тепло его слов разгоняет холод в груди.

— Моя очередь, — сказала она, её голос был смелее. — Каково это… быть вампиром?

Дориан опустил взгляд, и на секунду Лив подумала, что он не ответит. Затем он заговорил, его голос был тихим, без пафоса:

— Это жить долго. Слишком долго. Помнить всё — лица, голоса, города, которые стёрлись. Чувствовать, как время течёт, а ты стоишь на месте. Это не больно каждый день. Но когда больно… — он посмотрел на неё, его глаза были старыми, — никто не знает, сколько веков ты это несёшь.

Лив молчала, её сердце сжалось, потому что она увидела его — без маски, без игры, просто того, кто продолжал идти.

— Хватит болтать, — сказал Дориан, отставляя чашку, его голос стал легче. — Пора показать тебе, что вампиризм — это не только мрак и клыки.

— Что? — Лив прищурилась, её тон был подозрительным.

— Пойдём, — сказал он, подавая руку, его улыбка была дерзкой, но тёплой.

Он поднялся.

— У всех свои ассоциации — кровь, страх, мрак. Но есть нюансы.

И если уж ты здесь... почему бы не взглянуть на это с другой стороны?

Они вышли в сад, где трава была влажной от дождя, а воздух пах цветами и землёй. Лив вдохнула, но Дориан шагнул к ней, его глаза сверкнули.

— Доверяешь? — спросил он, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой.

— Едва, — ответила она Лив немного настороженно, но с улыбкой.

— Пойдёт, — сказал он, и в следующее мгновение он подхватил её на руки — стремительно, неожиданно,

и взмыл вверх. Лив только ахнула, ветер ударил в лицо, её платье взметнулось, и вдруг они оказались на балконе второго этажа, над садом, облаками и, казалось, над всем миром. Всё случилось за пару секунд.

Он приземлился плавно, удерживая её, и Лив оказалась лицом к нему, её спиной —к перилам. Еë сердце колотилось, как сумасшедшее. Она растерянно сделала шаг назад — инстинктивно, и тут его руки мягко, но решительно подняли её, посадив на перила.

Она моргнула.

— Осторожно, — сказал он, его голос был низким, почти шёпотом, и его глаза прошлись по ней, от локонов до подола платья. — А то упадёшь, и мне придётся ловить тебя… снова. А я, знаешь, не фанат повторов.

Лив сглотнула, её щёки вспыхнули, потому что его взгляд, его голос, его близость были как электрический разряд.

— Ты серьёзно? — пробормотала она, её голос дрожал, но в нём была искра.

— О, я смертельно серьёзен, — сказал он, наклоняясь ближе, так близко, что она чувствовала тепло его дыхания, его губы были в дюйме от её, и он улыбнулся, медленно, тёмно. — Знаешь, Лив, в этом платье ты выглядишь, как будто создана, чтобы я потерял голову. И я почти готов… но только если ты скажешь, что ты не можешь дышать, когда я так близко.

Её щёки полыхнули, её дыхание сбилось, и она пробормотала, пытаясь скрыть панику:

— Это… просто высота, — сказала она, но её голос был хриплым, и она знала, что он видит её насквозь.

— Высота, да? — хмыкнул он, его рука медленно скользнула по её талии так, что Лив почувствовала жар. Просто высота. Просто я между твоих ног, и между нами совершенно нет никакого притяжения. Да, целиком и полностью согласен.

Лив ахнула, её глаза расширились, и она толкнула его в плечо, её щёки горели.

— Ты как всегда невыносим, это уже классика — пробормотала она, но её голос дрожал от смеха.

— Ты — потрясающе честная во всём, Лив. Но в этом... ты врёшь. Себе. Мне. И этому небу. Не отрицай - тебе это нравится.

— Я просто... я всё ещё в шоке. Это была... неожиданность.

— Приятная?

Она сглотнула.

— М-м... впечатляющая.

Он наклонился чуть ближе. Её дыхание стало неровным. Он провёл ладонью по её спине — от лопаток до поясницы, медленно. Потом отстранился, подал руку.

— Пойдём. Мне нужно уехать сейчас, но вечером я покажу тебе кое-что. Будь дома. Думаю, тебе понравится.

***

В центре стоял массивный телескоп, старый, почти музейный, с бронзовыми деталями, а вокруг — коробки, свёрнутые карты, потёртые книги, старые плащи, как будто кто-то собрал здесь обрывки прошлых жизней. Пыль осела на полках, и в воздухе витал запах старой бумаги и дерева.

— Это твоя… коллекция? — спросила Лив, её голос был удивлённым, её глаза пробежались по комнате.

— Остатки жизней, — ответил он, его тон был спокойным, но с лёгкой грустью. — Порой сложно избавиться от некоторых вещей. Даже если хочется.

Он подошёл к телескопу, выровнял его, подогнал настройки с лёгкостью человека, делавшего это сотни раз.

— Посмотри, — сказал он, кивнув ей.Лив осторожно подошла, прижалась к окуляру, и её дыхание замерло. На чёрном фоне сияла планета, окутанная голубовато-серым ореолом, тихая и таинственная, как далёкий сон.

— Это K2-54b, — сказал Дориан, его голос был низким, почти шёпотом. — Одна из тех, где, возможно, есть жизнь. Или была. Или будет ещё.

— Ты в этом разбираешься? — Лив оторвалась от телескопа, её глаза посмотрели на него с искренним любопытством.

— Немного. Когда живёшь долго — начинаешь искать, что выше и дальше.

Люди исчезают, войны заканчиваются, государства рушатся...

А звёзды всё так же светят.

Иногда кажется, что только они и остаются.

Он замолчал, глядя вверх, прямо сквозь стеклянную крышу.

Лив тоже молчала, её сердце сжалось, потому что его слова, такие простые, несли в себе тяжесть веков, которую она не смогла бы до конца понять, не прожив столь.. долго.

— Ты бессмертный, — сказала она тихо, её голос был почти шёпотом. — И всё же говоришь, как будто всё может кончиться.

Он обернулся, его глаза вспыхнули, как огонь, который горел где-то глубоко внутри.— Потому что даже я понимаю: жизнь хрупка, — сказал он, его голос стал тише, но твёрже. — Звезда может взорваться и стереть планету. Самые связи могут исчезнуть. Поэтому нужно жить. Не ждать. Не держать всё внутри. Не бояться рисковать. Иначе всё это… — он сделал паузу, его взгляд прошёл по ней, — зря.

Он смотрел не на неё, а словно в неё, в глубину её души и Лив почувствовала, как в груди вспыхивает жар - не из логики, а откуда-то изнутри, из того, что она так долго прятала даже сама от себя.

Её руки вцепились в его рубашку, и она..

поцеловала его — жадно, глубоко, как будто всё, что копилось, вырвалось наружу. Дориан замер, но ответил, его губы были тёплыми, уверенными, его руки легли на её талию, медленно, и одна скользнула к шее.

Лив отстранилась, её глаза расширились, и она прикрыла лицо, её щёки пылали.

— Чёрт… — пробормотала она, её голос дрожал.

Дориан выдохнул, его улыбка появилась медленно, она была тёплой, но слегка самодовольной.

— Вот это, — сказал он тихо, — чертовски интересный поворот.

Глава 10.

Кафе было почти пустым, и яркий свет ламп отражался в серых окнах, за которыми моросил дождь, стуча по стёклам. В воздухе витал запах свежемолотого кофе, смешанный с ноткой ванили от выпечки, а лёгкая джазовая мелодия лилась из колонок, создавая уют, который контрастировал с тревогой, сжимающей грудь Лив. Они давно не виделись с Мар, и она волновалась, что не сможет выдержать шквал вопросов. Она толкнула дверь, её каблуки стукнули по деревянному полу, и тут же заметила Мар, сидящую у окна, — её пальцы привычно крутили ложечку в чашке, но глаза вспыхнули, как только Лив вошла, и в этом взгляде было всё: любопытство, азарт и что-то, от чего у Лив ёкнуло сердце.

— О, звезда моя, ты жива! — Мар вскочила, обнимая Лив так крепко, что та чуть не задохнулась, и её голос был полон игривой насмешки. — Я уж думала, ты растворилась в тумане, страсти и сексе с твоим мистером Готика. Или он тебя уже в замок запер?

Лив закатила глаза, но её губы дрогнули в улыбке, пока она садилась напротив, поправляя лёгкое шёлковое платье. Она так спешила, что схватила первое попавшееся под руку и теперь ей казалось, что оно слишком романтичное для этого дня.

— Приятно, что ты так тонко чувствуешь мои вибрации, — усмехнулась Лив, садясь. — Но нет, пока без тумана. И без секса.

— Это... неожиданно, — Мар приподняла бровь. — Хотя... с его лицом, конечно, трудно держаться.

— Я пришла не обсуждать его лицо, — отрезала Лив, чуть строже, чем хотела. — Просто соскучилась. Можно мне кофе без допроса?

— Без допроса? — Мар приподняла бровь, её улыбка стала хитрой, как у кошки, поймавшей мышь. — С его лицом и этим… — она сделала неопределённый жест, как будто обрисовывая ауру Дориана, - кофе бы меня интересовал в последнюю очередь. Но ладно, держи. — Она пододвинула к Лив чашку, но её голос стал тише, почти шёпотом. — Я позвала тебя не просто так. Помнишь ту девушку в золотом платье? С вечеринки?

Лив замерла, её пальцы сжали чашку, и в памяти вспыхнул образ: золотая ткань, тёмные волосы, паника в глазах. Она сглотнула, её голос стал осторожнее:

— Да. И что?

Мар наклонилась ближе, её глаза блестели, как будто она раскопала тайну века.

— Она пропала, Лив. Официально. Родители подали заявление, полиция ищет, но… — она фыркнула, её тон стал резче, — на деле они уже почти слили дело. Есть только видео: она уходит с вечеринки с тем мужиком. Высокий, тёмные волосы, серый костюм, лицо, как с обложки. И всё. Ни камер дальше, ни звонков, ни следов. Ничего.

Лив почувствовала, как холод пробежал по спине, её пальцы стиснули чашку так, что костяшки побелели.

— Мар… ты серьёзно лезешь в это? — спросила она осторожно.

— А кто, если не я? — Мар пожала плечами, но её глаза были стальными. — Ты же знаешь, я не могу отпустить. Это слишком странно. Слишком грязно. И… — она замолчала, её голос стал ещё тише, — я думаю, это не человек. Я не знаю, что, но… в ту ночь, когда я видела их, она была как в трансе. А он… слишком гладкий. Слишком спокойный. Я нашла его лицо на записи, и знаешь что? Ноль. Ни соцсетей, ни штрафов, ни телефона. Он — призрак. А она — исчезла. Совпадение?

Лив отвела взгляд к окну, где дождь бил по стёклам, как будто хотел ворваться внутрь. Её сердце колотилось, и ей хотелось закричать: Хватит, Мар, не лезь! Но она знала — Мар не остановится, это было в её крови, как у охотника, который чует след.

— Послушай, — сказала Лив, её голос был тихим, но твёрдым, — я знаю, ты крутая. Смелая. Но, может, на этот раз… отпусти? Пожалуйста. Да и в конце концов.. Что значит "не человек"? Да, он урод похоже, но мне кажется ты слишком.. Погрузилась. В любом случае, полиция должна разобраться. Полиция, Мар. Не студентка, пусть и четвёртого курса. Это может быть опасно.

— Это ты мне говоришь, Лив? Ты, которая лезет в пекло, как только пахнет тайной? Что с тобой? — Она наклонилась ближе, её голос стал острее. — Ты хочешь мне что-то рассказать?

Лив замерла, её дыхание сбилось, и тишина между ними стала тяжёлой, как мокрый асфальт за окном. Она хотела сказать правду, но слова застряли, как будто кто-то сжал её горло.

— Я просто хочу, чтобы ты была осторожна, — выдохнула она наконец, её глаза встретились с глазами Мар. — Если заметишь что-то странное — звони. Хоть ночью. И прошу тебя ради всех святых - не рискуй.

Мар посмотрела на неё, её брови нахмурились, но она кивнула.

— Ладно, подруга, я услышала, — сказала она, но её тон был твёрдым. — Но ты знаешь меня. Если я начала — я доведу до конца. И если ты что-то скрываешь… — она сделала паузу, её глаза блеснули, — лучше расскажи. Пока не стало поздно.

***

Дом встретил Лив тишиной, но не той уютной, что была утром, а тяжёлой, как будто стены знали, что она несёт с собой бурю. Её шаги по мраморному полу коридора звучали слишком громко, или это её сердце колотилось, отдаваясь в ушах. Она шла к библиотеке, её пальцы дрожали, но лицо оставалось ровным, как маска, которую она научилась носить. Дориан был там — она знала, чувствовала, как будто его присутствие тянуло её, как магнит.

Он стоял у камина, прислонившись плечом к каменной кладке, в руке — бокал с чем-то тёмным, может, вином, а может, кровью, и для Лив уже не было разницы . Свет от огня бросал тени на его лицо, подчёркивая резкие скулы и его пронзительные глаза. Когда она вошла, он не обернулся, но заговорил, его голос был спокойным, но с той низкой хрипотцой, которая всегда заставляла её замирать:

— Как посиделки с твоей неугомонной подругой? — спросил он, и в его тоне был интерес, как будто он уже знал , что сейчас услышит что-то любопытное.

Лив сбросила пальто на спинку кресла, её каблуки стукнули по деревянному полу, и она подошла ближе, её руки скрестились на груди, как щит.

— Она копает, — сказала она, её голос был твёрдым, но с лёгкой дрожью. — По той девушке. В золотом платье. С вечеринки, где мы с тобой встретились впервые. Нашла видео, пробила базы. И она… — Лив сглотнула, её глаза встретились с его, — она чувствует, что это не просто исчезновение. Она дышит рядом с правдой, Дориан. И не остановится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он молчал секунду, его пальцы слегка сжали бокал, затем он сделал глоток и повернулся к ней, его вид выражал спокойствие.

— Это плохо, — сказал он, его голос был ровным, но тяжёлым, как приговор.

— Она может погибнуть, — выдохнула Лив, её голос дрогнул, и она шагнула ближе, её пальцы сжались в кулаки.

— Я знаю, — ответил он, и его спокойствие бесило, но Лив уже научилась видеть за ним — это не равнодушие, а сила, которая не нуждается в крике.

— Тогда сделай что-нибудь, — сказала она, её голос стал тише, почти умоляющим. — До того, как…

— Я не могу просто взять и убить его, — перебил он, его тон был ровным, без раздражения, но с твёрдостью. — Даже если чертовски хочу. Есть правила, Лив. Старые. Жёсткие. Они держат этот город от хаоса. Я не один здесь. Я — самый сильный, самый древний, но не единственный. Если я нарушу порядок, начнётся охота. На меня. На тебя. На всех.

Лив сжала губы, её глаза вспыхнули, но она кивнула, понимая, что он прав, даже если это её злило.

— Но ты можешь… если он нарушит первым? — спросила она, её голос был тихим, но твёрдым.

Дориан кивнул, его губы изогнулись в лёгкой, почти хищной улыбке, и он отставил бокал на каминную полку, его движения были плавными, как у пантеры.

— Если он нападёт, — сказал он, его голос стал ниже, — если он посмеет приблизиться к тебе с намерением… Я разорву его. Медленно. Грязно. И никто не пикнет, потому что правила будут на моей стороне.

Лив сглотнула, её сердце стукнуло, но она не отвела взгляд.

— А что с Мар? — спросила она, её голос был почти шёпотом.

Дориан шагнул к ней, его глаза прищурились, и он наклонился чуть ближе, так близко, что Лив почувствовала тепло его дыхания.

— В глазах вампиров ты — моя, — сказал он, его голос был низким, почти интимным, но с тёмной ноткой. — Ты живёшь со мной, ты… рядом. Твоя кровь пахнет связанной. Ты под моей защитой. Кто тронет — умрёт. Но Мар… — он сделал паузу, его глаза потемнели, — она ничья. Она — лёгкая добыча. И он может выбрать её, если поймёт, что она копает. А он поймёт, если уже не понял. И он решит убрать её, как свидетеля.

Лив дернулась, её глаза расширились, и она пробормотала:

— "Моя"? Это что, я теперь твоя собственность?

Дориан рассмеялся, его смех был низким, тёплым, и он взял прядь её волос, медленно пропуская её между пальцами, его большой палец слегка коснулся её щеки, оставив горячий след.

— Не дёргайся, дорогая, — сказал он, его голос был дерзким, но с лёгкой хрипотцой, и его глаза блеснули. — Это не про кандалы. Это про то, что я не дам никому тронуть тебя. Но если ты хочешь, чтобы я называл тебя «моя» почаще… — он наклонился ближе, его губы были в миллиметрах от её, — только скажи, и я сделаю это.

Лив ахнула, её щёки вспыхнули, и она толкнула его в грудь, её голос дрожал от смеси смущения и смеха:

— Ты в своём репертуаре!

Он отступил, его улыбка была медленной, тёплой, но его глаза были серьёзными.

— Чтобы защитить Мар, — сказал он, его голос стал твёрже, — мы дадим ему повод. Ты станешь наживкой. Появишься в «Лунном свете» — клубе, где он был в последний раз. Одна, без меня. Будешь выглядеть… уязвимой. Но я буду рядом, в тени. И он клюнет, и я порву ему глотку.

Лив замерла, её сердце колотилось, страх смешался с чем-то новым — доверием. Его план был безумным, но его голос, его взгляд, его обещание были как якорь.

— Это не предложение, — сказал он, его голос стал тише, почти шёпотом. — Это обещание. Если он тронет тебя хоть пальцем, я заставлю его умереть медленно. Но пока… сыграй. Один выход. Пару дней. И мы закончим это.

Он шагнул ближе, его рука скользнула к её запястью, его пальцы слегка сжали её кожу, и он посмотрел на неё, его глаза были тёплыми, но с тенью азарта.

— Не думай, что мне легко это предлагать, — сказал он, его голос был мягче, почти интимным. — Я привык ломать шеи, не моргнув. Но ты… — он сделал паузу, — ты заставляешь меня быть осторожнее.

Лив подняла глаза, впервые увидев, насколько он опасен.

И насколько — надёжный.

И, чёрт возьми, насколько он красив в этот момент.

— Ты…

Ты пугающе спокоен.

Он усмехнулся, уже отступая к креслу:

— Дорогая, для меня это — вторник.

Лив смотрела на него, и впервые поняла — её сердце билось не только от страха. Оно билось… потому что он был рядом. Потому что в этом мраке только он знал, как убивать монстров. Потому что часть её — та, которую она скрывала даже от себя — доверяла ему без остатка.

Глава 11.

Гостиная Дориана была серой, как дымка за окном, где свет и тьма сплетались, не решая, кто сильнее. Тишина звенела, прерываемая тиканьем часов в коридоре, их ритм был как пульс старого дома, а занавески шелестели от сквозняка, словно кто-то невидимый трогал их краем пальцев. Лив стояла у окна, её свитер чуть сполз с плеча, пальцы нервно теребили ткань, а дыхание оставляло лёгкий пар на стекле, будто доказывая, что она всё ещё жива. Мысли о Мар — её смехе, её привычке лезть в неприятности, её уязвимости перед тем, кто охотится, — жгли сильнее, чем страх за себя. Лив знала: если не остановить этого вампира, Мар станет следующей, и она не могла этого допустить, даже если сердце колотилось от ужаса.

— Я не могу сидеть сложа руки, пока он подбирается к Мар, — сказала она, не оборачиваясь, её голос был твёрдым, но с ноткой паники. — Я хочу её защитить, Дориан, но, чёрт, быть приманкой в «Лунном свете»? Как я, обычная девчонка, справлюсь с тем, кто… ну, не совсем человек?

Дориан стоял в шаге от нее, его отражение в стекле было резким: тёмные волосы падали на лоб, скулы отбрасывали тени, а глаза, глубокие, как ночь, смотрели с лёгкой насмешкой, от которой её пульс сбился. Его голос, хриплый и уверенный, обволакивал, как тёплый ветер.

— Ты уже его цель, Лив, — сказал он, его тон был спокойным. — Мы можем ждать, пока он выберет Мар, или заманить его, пока он занят тобой. Твой выбор.

Лив повернулась, её глаза вспыхнули решимостью, но страх всё ещё дрожал в её голосе.

— Мой выбор — спасти её, — сказала она, ткнув пальцем в его грудь. — Но как я задержу того, кто двигается, как молния? Вы, вампиры, не про «ой, давай подерёмся». Вы про «ой, я уже мёртв».

Дориан рассмеялся, его смех был низким, тёплым, и он поймал её палец, его большой палец скользнул по её коже, оставив жар, от которого её щёки вспыхнули.

— Остроумно, дорогая, — сказал он, его глаза блеснули. — Но тебе не придётся драться. Только тянуть время — секунду, две, пока я не окажусь рядом. Мы потренируемся. Пара часов в день. Ты справишься.

— О, конечно, я прямо мастер кунг-фу, — буркнула она, закатывая глаза. — Пойдём, сенсей, пока я не передумала.

Он усмехнулся и повёл её вниз, в комнату с деревянным полом, старым зеркалом в углу и запахом пыли, смешанным с её потом. Свет лился из узкого окна, отбрасывая их тени на стену — её нервную, его хищную. Дориан бросил ей деревянный нож, и Лив поймала его, чуть не уронив, её щёки снова полыхнули.

— Если он схватит сзади, — начал он, его голос был твёрдым, как сталь, — не дерись. Вывернись и беги. Или бей — раз, под ключицу, где артерия. С намерением убить - это важно. Ясно?

Лив кивнула, её пальцы сжали деревяшку, и Дориан шагнул ближе, его рука поймала её запястье, тёплая, но точная, как капкан. Он поправил её хватку, его пальцы задержались на её коже, и Лив почувствовала, как её пульс бьётся под его большим пальцем. Он скользнул рукой к её талии, корректируя стойку, его дыхание коснулось её шеи, и она сглотнула, стараясь не выдать дрожь.

— Здесь, — шепнул он, его голос был хриплым, почти интимным, и он слегка повернул её, чтобы она видела своё отражение. — Но не искушай меня, Лив. Сосредоточься.

— Мечтай, — огрызнулась она, её голос дрогнул, но она бросилась, целясь, как он учил. Дориан увернулся, его движения были ленивыми, размеренными, в них как всегда было что-то кошачье, и в следующую секунду он оказался за её спиной, его рука легла на её талию, а голос шепнул в ухо, его губы почти коснулись мочки:

— Слишком медленно, дорогая. Хочешь, чтобы я укусил?

Лив вывернулась, её щёки полыхнули, и она ударила снова, злясь на его насмешку. Он ушёл от удара, но она зацепила его плечо, и его глаза вспыхнули — удивлением, затем теплом. Она атаковала ещё раз, её дыхание рвалось, волосы липли к шее, и Дориан поймал её руку, прижал к стене, их лица были в дюйме. Он убрал прядь её волос за ухо, задержавшись на её щеке, и Лив почувствовала, как воздух между ними искрит.

— Уже лучше, — сказал он, его голос был низким, с хрипотцой. — Но ты слишком красива, чтобы я думал о тренировке.

— Не отвлекайся, — парировала она, её глаза горели вызовом, и она потянулась, её губы нашли его — страстно, уверенно, с жаром, который копился с их первого поцелуя. Его руки сжали её талию, притягивая ближе, поцелуй был как вспышка, глубокий, с привкусом её дерзости и его силы. Лив отстранилась, её дыхание сбилось, но она ухмыльнулась, её голос был игривым:

— Это за то, что зазнаёшься.

Дориан рассмеялся, его глаза потемнели, и он провёл большим пальцем по её нижней губе, его голос был тёплым:

— Если так, то буду зазнаваться чаще.

Лив фыркнула, ткнув его в грудь, её сердце колотилось, но она чувствовала себя живее, чем когда-либо. Они продолжили, Дориан учил её выворачиваться, его руки направляли её, то касаясь талии, то поправляя локоть, и Лив язвила, чтобы скрыть, как его близость кружит голову.

— Если я проткну тебя по ошибке, не жалуйся, — бросила она, целясь.

— О, я переживу, — ответил он, его улыбка была хищной. — В отличие от тебя, я бессмертен.

Она закатила глаза, но её губы дрогнули, и тренировка стала игрой — напряжённой, но полной искр. Когда Лив устала, её дыхание рвалось, она опёрлась о стену, вытирая пот со лба.

— Ладно, сенсей, я не совсем безнадёжна, — сказала она, её голос был насмешливым. — Но этим, — она кивнула на деревянный нож, — я его не остановлю.

Дориан подошёл и тихо сказал:

— Пора показать тебе кое-что важное.

Она кивнула, едва сдерживая усталость, и последовала за ним в другую комнату.

Он привёл её в библиотеку, подошёл к шкафу в углу, и достал оттуда чёрную шкатулку с вырезанным полумесяцем, она была гладкой, как полированный камень. Лив нахмурилась, её пальцы замерли в воздухе.

— Что это? — спросила она, её голос был осторожным.

— Это обсидиан, — произнёс он тихо. — Вулканическое стекло. Первый камень, с которого началась смерть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Обсидиан? — Лив нахмурилась. — Почему именно он?

Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнуло что-то древнее.

— Потому что именно обсидианом был убит первый человек от руки другого. Каин ударил Авеля острым обсидиановым куском. Не камнем. Не рукой. Острым стеклом земли. Это — символ. Якорь. Напоминание. Обсидиан зовёт смерть обратно. Единственное оружие, которым, если уметь пользоваться, можно убить бессмертного.

— И этим… можно убить вампира?

— Да. Но не просто прикосновением. Обсидиан работает только тогда, когда есть намерение. Ты должна хотеть убить. Иначе — это просто холодный кусок стекла.

— То есть, ты даёшь мне то, чем я.. могу убить тебя?

Он закрыл крышку шкатулки, не сразу ответив.

— Нет, дорогая. - ухмыльнулся Дориан, Меня убить невозможно. Совсем никак. Я всецело бессмертен.

- Почему?.. - Лив спросила практически шёпотом.

Дориан взглянул на Лив и в этом взгляде горел хищный древний огонь.

- Потому что я никогда не умирал, — наконец сказал он. — Все они — каждый вампир, которого ты встретишь — были людьми. Чтобы стать одним из нас, человек должен умереть. Его кровь выпивается до остатка, его сердце должно остановиться. Но если тот, кто пьёт, хочет, чтобы человек переродился — если он вкладывает намерение не уничтожить, а сохранить — начинается трансформация.

— Значит, они все... мертвы?

— Были мертвы на несколько секунд. Но возродились. Вампиры не живые мертвецы, Лив. Это то же, если бы ты считала мёртвыми тех, кто пережил клиническую смерть, например. Но да, все вампиры перешагнули эту грань, между жизнью и смертью. И потому — уязвимы. Обсидиан вызывает смерть обратно. Напоминает ей: «Ты забыла кое-кого». И тогда она возвращается.

— А ты?

— А я… не умер. Моё тело было на грани, по всём законам я должен был.. Да. Но в момент, когда свет позвал, когда та самая черта — между «был» и «нет» — должна была быть пересечена, я сказал «нет». Я отказался. И стал тем, кого ты видишь перед собой. Поэтому меня нельзя убить даже обсидиановым клинком. Потому что смерть не приходила ко мне. У неё нет на меня прав.

Лив ещё раз посмотрела на обсидиановый клинок, потом перевела взгляд на Дориана.

— Получается… все остальные вампиры — это ты их… породил?

Он посмотрел на неё, словно чуть удивился. Не вопросу, а тому, что она дошла до него именно сейчас.

— Нет. Не всех. Только некоторых. — Он прошёлся пальцами по шкатулке, будто взвешивал прошлое. — Первый раз… это было случайно. Я был голоден. Не просто голоден — сжираемый жаждой. Всё горело изнутри, будто я стал пустым и наполненным одновременно. Я напал на девушку — я даже имени её не знал. И когда начал пить, что-то внутри меня… не хотело лишать её жизни. В моих руках угасала молодость, красота.. И всё её будущее. Я не хотел у неё это отнять. Но я допил до самой последней капли, её серце остановилось. Я решил, что убил её. Это было... как отвращение к самому себе.

Он сделал паузу, и его голос стал чуть тише.

— Я не смог уйти. Я сидел рядом и оплакивал её, ненавидя себя за то, что я сделал. Но она ожила. Просто поднялась, словно ничего и не было. Рана на её шее затянулась на глазах, её бледное до того лицо налилось румянцем. Её кудри приобрели объём, а её глаза стали похожими на мои. И тогда я понял, как это работает. Нужно возжелать всём сердцем, и тогда вместо смерти человека ждала новая жизнь. Хотя, я не знаю что лучше..

— Что с ней стало? — спросила Лив, её голос был настойчивым, но с ноткой любопытства, и она шагнула ближе, её пальцы коснулись шкатулки, будто проверяя её реальность.

Дориан помолчал, его взгляд упал на клинок.

— Её звали Эрид, — сказал он, его голос был тихим, но твёрдым. — И это был двенадцатый век до нашей эры. Она умоляла спасти её семью — брата, родителей. Я тогда не знал, что даю: дар, проклятие или и то и иное. Но это помогало нам выжить. Мы пили кровь, чтобы не бояться голода, охотились, как звери, огонь не обжигал нас, а холод больше не заставлял искать укрытие. Я дал им то, что у меня было и они ожили. Эрид и её семья до сих пор здесь, в городе. Я… присматриваю за ними.

Лив прищурилась, её губы дрогнули в усмешке.

— Ты стал им вместо отца семейства? — язвила она, ткнув его в плечо.

Дориан ухмыльнулся, поймал её руку, нежно провёл пальцами по её запястью, и шепнул, его глаза блеснули:

— Ревнуешь, дорогая? Не нравиться что ты не единственная, кого я взял под своё крыло?

Лив недовольно фыркнула, но не отстранилась, её голос стал серьёзнее.

— Они живут здесь с тех самых времён?

— Нет, они так же как и я покидали эти места. Но позже вернулись. И они же вместе с отцом Кристофером основали церковь. Они пьют донорскую кровь из банка. Осознали, что жажда — не повод быть монстрами. Они — единственные, кто знает, что я Изначальный. Остальные просто считают меня очень древним, умным и опасным и потому боятся, потому что я слишком долго живу.

— А как их стало так много? — Лив нахмурилась, её пальцы сжали шкатулку.

— Мне без разницы, — бросил он, его тон был циничным. — Я обращал ещё нескольких — тех, кто был полезен. Остальные… так вышло. Кто-то повторил ошибку, как я с Эрид. Но мне до этого нет дела. Они не моя проблема и я в силах контролировать их всех. Или уничтожить.

Лив не нашла что ответить, пытаясь уложить в своей голове столько информации.

— Нам придётся прервать наш увлекательный экскурс в моё прошлое, - прервал тишину Дориан. — Я жду гостя. Но позже, предлагаю обсудить дальнейшие планы. Подумай о вопросах, Лив. Игра должна продолжиться. — он усмехнулся, в его взгляде снова загорелся привычный азарт.

Глава 12.

Звонок раздался, как выстрел — короткий, резкий, без предупреждения.

Лив замерла. Ложка, которой она лениво помешивала чай, застыла над чашкой, а в животе скрутился холодный, липкий комок. В этом доме не звонили в дверь. За всё время, что она здесь жила — сколько? неделю? две? — входная дверь оставалась пределом мира, за который никто не переступал.

— Кто это? — спросила она вполголоса, глядя на Дориана.

Дориан, сидевший напротив, медленно отложил книгу. Его движения были плавными, выверенными, как у хищника, который не торопится, но всегда готов к прыжку. Он не смотрел на неё, но Лив чувствовала, как его присутствие заполняет комнату — тяжёлое, почти осязаемое.— Это Кристофер, — сказал он, и его голос был таким же ровным, как всегда, но с едва уловимой тенью напряжения. Он поднялся и направился к двери, не оглядываясь.

Лив напряглась. Отец Кристофер. Вампир, который молится за спасение душ бессмертных. Она вспомнила его лицо — усталое, но доброе, с неглубокими морщинами, которые, казалось, хранили память о столетиях. Их первая встреча была короткой, но Лив запомнила его глаза: ясные, бездонные, будто он видел не только её, но и всё, что она пыталась скрыть. Воспоминание вызвало странную смесь чувств — тревогу, смешанную с необъяснимым спокойствием. Как будто рядом с ним можно было дышать чуть свободнее, но в то же время бояться, что он заметит твои самые тёмные уголки.

Дверь скрипнула, впуская холодный воздух и запах сырого тумана. В прихожей появился высокий мужчина в простом тёмном пальто, слегка потрёпанном, с каплями влаги, поблёскивающими на плечах. Он снял капюшон, открыв лицо: тёмные волосы с нитями седины, острые скулы и взгляд, в котором не было ни капли страха. Кристофер не улыбался, но в его чертах было что-то тёплое, почти человеческое, несмотря на бледность кожи и лёгкую неестественность движений.

— Мой друг, — произнёс он, и его голос, низкий и мягкий, словно обволакивал, — прости, что нарушаю твой покой.

Дориан слегка склонил голову, но не ответил. Вместо этого он жестом пригласил гостя пройти в гостиную. Лив заметила, как напряглись его плечи — едва уловимо, но достаточно, чтобы понять: он уже знал, что новости будут плохими.

— Вампиры обеспокоены, — сказал Дориан, опускаясь в кресло. Его тон был холодным, деловым, но Лив уловила в нём что-то ещё — тень усталости, словно он уже предвидел, о чём пойдёт речь. — И ты здесь не просто ради беседы.

Кристофер кивнул, его взгляд скользнул к Лив.

— Рад видеть тебя, дитя, — сказал он, и его голос смягчился, как будто он говорил с кем-то, кто был ему очень дорог.

— Я тоже… — Лив выдавила улыбку, но внутри всё сжалось. Её сердце билось быстрее, чем ей хотелось бы, и она невольно шагнула ближе к Дориану, словно его присутствие могло защитить её от того, что скрывалось за словами Кристофера.

Кристофер не сел, хотя Дориан указал на кресло. Он стоял, слегка сгорбившись, будто нёс на плечах не только своё пальто, но и груз новостей, которые принёс.

— Ситуация ухудшается? — спросил Дориан, скрестив руки. Его голос был ровным, но Лив знала его достаточно, чтобы уловить лёгкую резкость в тоне — признак того, что он уже просчитывает варианты.

— Уже не просто "ухудшается", — ответил Кристофер, глядя куда-то в сторону, словно не хотел встречаться с глазами Дориана. — Уже "горит". Пропадают девушки. Молодые, человеческие. Не одна, не две — слишком много, чтобы успевать считать. Имена теряются в этом хаосе. Они исчезают быстро, Дориан. Слишком быстро. И слишком близко к нашей обители.

Лив почувствовала, как её дыхание сбилось. Она невольно шагнула ещё ближе, почти касаясь локтем спинки кресла Дориана. Её пальцы стиснули ткань рукава, и она поймала себя на мысли, что боится услышать продолжение.

— Мы не знаем, кто они, — продолжал Кристофер, его голос стал тише, но в нём появилась стальная нотка. — Новички. Может, одиночки, может, стая. Но они не просто охотятся. Они играют. Проверяют границы. Провоцируют. И это не всё. — Он сделал паузу, словно взвешивая, стоит ли говорить дальше. — Они привлекают внимание охотников. И те уже здесь.

Дориан не шевельнулся, но Лив заметила, как его пальцы сжались в кулак — так сильно, что костяшки побелели. Он молчал, но молчание его было тяжёлым, как грозовая туча перед бурей.

— Охотники, — повторил он, наконец, и в его голосе не было вопроса, только холодное осознание. — Сколько?

— Двое наших пропали, — сказал Кристофер, и его взгляд стал ещё тяжелее. — Жаклин и Лерой. Мы нашли их машины на окраине. Следы крови — вампирской крови. И никаких тел.

Лив невольно ахнула. Она тут же пожалела об этом — звук получился слишком громким в этой мёртвой тишине. Дориан бросил на неё короткий взгляд, но ничего не сказал. Его лицо оставалось непроницаемым, но Лив чувствовала, как напряжение в комнате становится почти осязаемым, словно воздух сгустился перед взрывом.

— Ты уверен? — спросил Дориан, и его голос был таким спокойным, что это пугало больше, чем если бы он кричал.

— Уверен, ошибки быть не может, — кивнул Кристофер. Он опустил взгляд в пол, словно не хотел видеть, как его слова оседают в комнате. — Дело дрянь, Дориан. И я не хочу, чтобы всё закончилось так, как… в ту ночь.

Лив нахмурилась. Её сердце заколотилось быстрее.

— В ту ночь? — переспросила она, не удержавшись. — О чём вы?

Кристофер повернулся к ней, и в его глазах мелькнула тень боли — не острой, но глубокой, как старая рана, которая никогда не заживает до конца.

— Когда я только стал одним из нас, — начал он, и его голос стал тише, почти задушевным, — город был другим. Вампиры считали его своим охотничьим угодьем. Правила? Их не существовало. Люди исчезали десятками, и никто не задавал вопросов. А потом появились они — охотники. Не просто люди с оружием, а те, кто знал. У них были клинки, и глаза, в которых не было ни капли страха. Они пришли на закате, двигались бесшумно, как тени. И за одну ночь… — Он замолчал, сглотнув. — Мы потеряли половину наших. Не только тех, кто заслуживал смерти, но и тех, кто просто пытался выжить. Я видел, как горели дома. Слышал крики. И молился, чтобы Господь принял их души, несмотря на то, кем мы стали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лив почувствовала, как холод пробежал по её спине. Она посмотрела на Дориана, но тот молчал, уставившись в пустоту. Его лицо было неподвижным, но в глазах мелькнула тень — не страх, не гнев, а что-то гораздо более глубокое.

— Приход боится, — продолжил Кристофер, обращаясь уже к Дориану. — Они ждут, что ты сделаешь шаг. Ты — их якорь, Дориан. Они уважают тебя. Знают, что если ты молчишь, значит, так надо. Но сейчас… они теряют веру. Паника растёт. Если ты решишь вопрос с новичками, охотники, возможно, уйдут. Поймут, что город под контролем.

Дориан медленно поднялся. Его движения были плавными, но в них чувствовалась сила, как у натянутой тетивы. Он подошёл к окну, отодвинул тяжёлую штору и посмотрел вдаль. Туман за стеклом был таким густым, что казалось, город растворился в нём.

— Я всё решу, — сказал он наконец, и его голос был ровным, как поверхность тёмного озера, но под этой гладкостью скрывалась бездонная глубина. — Это мой город. И я знаю, что делать.

— Тебе здесь будет непросто, дитя, — сказал он, и в его голосе появилась почти отеческая теплота. — Этот мир… он как огонь. Может согреть, а может сжечь дотла. Но я вижу в тебе силу. Не позволяй страху взять верх. Он всегда приходит первым, но не должен остаться последним.

Лив кивнула, не находя слов. Её горло сжалось, и она вдруг поняла, что боится не только за себя, но и за Дориана. За то, что он собирается сделать. За то, что, возможно, уже решил.

Когда Кристофер ушёл, оставив за собой лишь запах сырого пальто и тяжёлую тишину, Лив подошла к Дориану. Он всё ещё стоял у окна, глядя в темноту, где фонари тонули в тумане.

— Ты уверен, что сможешь их остановить? — спросила она, и её голос дрогнул, выдавая страх, который она пыталась спрятать.

Дориан повернулся к ней. Его глаза, тёмные и непроницаемые, встретились с её взглядом. Он смотрел долго, без улыбки, без тени сомнения.

— Я не думаю, — сказал он тихо, но с такой уверенностью, что Лив почувствовала, как её страх отступает, пусть и ненадолго. — Я знаю. Лив, ты всё ещё сомневаешься в моей силе? Откуда этот страх?

- Просто я.. Волнуюсь. - тихо произнесла Лив, опустив глаза. Ей вдруг стало не по себе, словно она действительно сказала что-то не то.

- Дорогая, в этом кошмаре я - самый страшный монстр. Если кому-то и стоит бояться - то только тем, кто осмелился перейти мне дорогу.

Он подошёл к Лив и поддался вперёд, его губы были так близко, что она чувствовала их тепло — не холод, как ожидала, а живое, манящее тепло. Но вместо поцелуя он остановился, его дыхание коснулось её щеки, и он шепнул, его голос был низким, почти интимным:

— Если ты так волнуешься, дорогая, может, мне стоит доказать, что я не так уж легко ломаюсь?

Лив ахнула, её щёки полыхнули, и она толкнула его в грудь, но её ладони задержались на его рубашке, чувствуя твёрдость его тела под тканью.

— Ты как всегда невыносим, — бросила она, но её голос дрожал от смеха, и она не могла отвести взгляд от его глаз, которые смотрели на неё с такой интенсивностью, что её колени подкосились.

Дориан поймал её руки, его пальцы мягко сжали её запястья, и он притянул её чуть ближе, так что их тела почти соприкоснулись. Его взгляд смягчился, но в нём всё ещё горел тот хищный огонь, который заставлял её сердце биться быстрее.

— Может, и так, — сказал он, его голос стал тише, почти шёпотом. — Но ты ведь не убегаешь, Лив. И я… — он сделал паузу, его большой палец скользнул по её запястью, оставив горячий след, — я начинаю думать, что мне это нравится больше, чем должно.

Она сглотнула, её глаза расширились, и на миг она почувствовала себя уязвимой — не перед вампиром, а перед мужчиной, который смотрел на неё так, будто видел не только её страх, но и её силу. Лив потянулась, её ладонь легла на его щёку, и она почувствовала, как его кожа чуть дрогнула под её пальцам. Она наклонилась, её губы коснулись его — но не жадно, как в прошлый раз, а мягко, почти робко, словно она проверяла, реально ли это.

Дориан ответил, его рука скользнула к её талии, притягивая ближе, но поцелуй остался нежным, как будто они оба боялись спугнуть этот момент. Его губы были тёплыми, с лёгким привкусом чего-то терпкого, и Лив почувствовала, как её тело расслабляется, как страх отступает, уступая место чему-то новому — доверию, теплу, желанию. Когда она отстранилась, её дыхание сбилось, и она посмотрела на него, её глаза блестели.

— Это… не значит, что я не волнуюсь, — пробормотала она, её голос дрожал, но в нём была улыбка.

Дориан улыбнулся — медленно, тепло, и его рука всё ещё лежала на её талии, как будто он не хотел отпускать.

— Знаю, дорогая, — сказал он, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой. — Но если ты будешь так целовать меня каждый раз, когда волнуешься, я готов сам создавать этому городу проблемы. Раза три-четыре в неделю, как минимум.

Лив рассмеялась, её смех был лёгким, освобождающим, и она ткнула его в плечо, чувствуя, как напряжение спадает. Она отстранилась, поправляя волосы, но её щёки всё ещё горели, и она знала, что он видит это.

— Иди, думай как спасать мир, злой, сеющий ужас монстр, — сказала она, её голос был игривым, но в нём была тёплая нотка. — А я… я буду ждать. Но не думай, что я теперь твоя фанатка.

Дориан прищурился, его улыбка стала шире, и он шагнул к двери, но перед тем, как уйти, обернулся.

— О, Лив, — сказал он, его голос был дерзким, но с обещанием. — Ты уже моя фанатка. Просто ещё не призналась себе.

Он ушёл, оставив её в гостиной, где тишина была мягкой, а её сердце всё ещё билось быстрее, чем нужно. Лив подошла к окну, глядя в туман, и впервые за долгое время почувствовала, что, несмотря на страх, она не одна.

Глава 13.

Лив металась по кровати, простыня липла к коже, как второй слой тревоги, душный и тяжёлый. Жарко, несмотря на сырой воздух, сочившийся из приоткрытого окна. Она швырнула подушку в угол и села, обхватив колени, её пальцы впились в ткань пижамы. Сердце колотилось рвано, будто спотыкалось о страх, который она прятала днём, но теперь он лез из каждого угла, цеплялся за мысли. Мар не ответила на два сообщения — «Эй, ты там?», «Позвони, ок?» — с отметкой «прочитано» в 14:37. Тишина. Мар, которая обычно заваливала её мемами или голосовыми про чьи-то фейлы, молчала, и это пугало. Она сжала телефон, его свет резанул глаза. Ничего.

Мар копала слишком глубоко — в исчезновение девушки в золотом платье, в тени, которые, как Лив теперь знала, были вампирами. А если она уже наткнулась на него? Лив сглотнула, прогоняя образ Мар с её дерзкой улыбкой, заменённый пустыми глазами. Страх был липким, настойчивым, и она злилась на себя за него. За Мар. За себя. За Дориана, который, несмотря на свою силу, не мог просто остановить это всё.

Лив встала, босые ноги коснулись холодного пола, и она рывком распахнула окно шире. Влажный воздух пах дождём и озоном, но вместо облегчения только усилил тревогу. Она вдохнула, пытаясь унять дрожь, и облокотилась на подоконник.

— Не спится? — голос Дориана раздался так внезапно, что Лив вздрогнула, чуть не ударившись о раму. Он уже стоял в дверях, уставившись на Лив. Его глаза смотрели с той пугающей проницательностью, от которой её пульс сбивался.

— Господи, Дориан, — выдохнула она, прижимая руку к груди. — Ты обязан перестать подкрадываться. Я чуть не умерла.

Он усмехнулся, шагнув в комнату. Его движения были плавными, но напряжёнными, как у хищника, прислушивающегося к шороху.

— Услышал окно, — сказал он, голос низкий, с хрипотцой. — Решил проверить, не сбежала ли моя гостья.

— Очень смешно, — буркнула она, но голос был тише, чем хотелось. — Я… не могу спать. Мар не отвечает. И я… — она запнулась, опустив взгляд. — Я боюсь, Дориан. За неё. За себя. За этот твой план. Теперь ещё охотники… Как мы справимся?

Дориан подошёл ближе, остановившись в паре шагов. Его взгляд стал серьёзнее, но без сомнений — только холодная уверенность, от которой Лив чувствовала себя защищённой и уязвимой одновременно.

— План в силе, — сказал он твёрдо. — Охотники ничего не меняют. Новички хотят не просто крови. Они хотят власти. Признания. Уважения в этом городе. И лучший способ это получить — убить парочку охотников. Понимаешь к чему я веду? Они хотят показать, что они могут бросить вызов и выйти сухими. Это игра, Лив. И я думаю они хотят, чтобы я заметил. Чтобы я среагировал.

Лив нахмурилась, сжимая футболку.

— То есть ты не можешь их просто прикончить? — Её голос сорвался от злости. — Они похищают людей, Дориан! А ты про какие-то правила?

Он вздохнул, провёл рукой по волосам, и Лив уловила в нём усталость — вековую, тяжёлую.

— В городе не только Приход Кристофера, — сказал он спокойно, но с тяжестью. — Есть другие. Для них новички не преступники, пока не нарушают старые правила — не убивают открыто, не оставляют тел, не разоблачают нас. Похищения? Они назовут это «охотой». Если я начну убивать их без причины, признанной всеми, это развяжет войну. А я не хочу этого. Не сейчас.

Лив сглотнула, её глаза блестели от страха и решимости.

— Тогда что? — спросила она, шагнув ближе. — Я всё ещё приманка?

Дориан смотрел на неё, и его взгляд смягчился. Он шагнул вперёд, почти касаясь её, но остановился.

— План в силе, — сказал он тихо. — Но мы будем готовиться тщательнее. Ты станешь быстрее. Умнее. Я научу тебя. А Мар… она в порядке. Мои люди присматривают за ней. Она просто слегка перебрала вчера и весь день глотает аспирин и бегает здороваться с фаянсовым другом.

Лив посмотрела на него, скорчив рожицу, выражающую одновременно "фу" и сочувствие. Страх отступил, но не ушёл до конца. Она кивнула, но её голос дрогнул:

— Ты всегда так спокоен. Это бесит, знаешь?

Дориан рассмеялся — тепло, коротко, и его рука коснулась её плеча, оставив тёплый след.

— О, дорогая, — сказал он, голос ниже, с дерзкой ноткой. — Если бы я не был спокоен, ты бы сбежала. Или… — он наклонился ближе, глаза блеснули, — ждёшь, чтобы я тебя разозлил? Тогда у тебя точно была бы причина для бессоницы.

Лив закатила глаза, но её губы дрогнули. А потом она выпалила:

— Дориан, останься сегодня. Не уходи..

Он замер, его бровь выгнулась, и в глазах мелькнула искра.

— Остаться? — переспросил он, голос низкий, с лёгкой хрипотцой. — Лив, ты уверена? Я ведь могу быть… очень плохим соседом по комнате.

Она сглотнула, пульс заколотился, но она шагнула ближе, её голос был твёрдым, несмотря на дрожь:

— Я знаю. И… я хочу, чтобы ты меня укусил.

Дориан прищурился, его улыбка стала острее, но в ней мелькнула тревога.

— Повтори, — сказал он, голос низкий, как шёлк, но с напряжением. — Ты просишь меня… укусить тебя? Лив, это не игра.

Она подняла подбородок, её глаза блестели от страха и упрямства.

— Я не играю, — сказала она, голос дрожал, но был настойчивым. — Если меня укусят новички, я не хочу замереть от боли. Не хочу быть беспомощной. Я хочу знать, как это — чтобы привыкнуть. Укуси меня. Пожалуйста.

Дориан смотрел на неё, его глаза потемнели, и воздух сгустился, как перед грозой. Он медленно обошёл её, остановившись сзади, и Лив почувствовала его тепло — не холод вампира, а живое, обжигающее, как пламя, слишком близкое, чтобы не задеть. Его рука скользнула по её животу, пальцы легли чуть выше талии, мягко, но с намёком на силу, и Лив вздрогнула, её дыхание сбилось. Напряжение сковало её, каждый мускул ждал боли, но доверие к нему — хрупкое, но настоящее — держало её на месте.

— Лив, — сказал он, голос хриплый, почти шёпот, и её имя в его устах звучало как заклинание. — Ты хоть понимаешь, о чём просишь? Это не просто укус. Это… — он сделал паузу, его взгляд прошёлся по её шее, и Лив почувствовала, как её пульс бьётся под его пальцами, — это как открыть дверь, за которой нет пути назад. И, чёрт возьми, ты делаешь это так красиво, что я почти готов забыть, почему это плохая идея.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Её щёки полыхнули, но она не отступила. Она медленно убрала волосы с шеи, оголяя кожу, её пальцы дрожали, но жест был решительным, почти дерзким, как будто она перенимала его игру.

— Я не хочу пути назад, — шепнула она, голос дрожал от смеси страха и чего-то ещё, чему она не могла дать имя. — Я хочу знать. Хочу чувствовать. Хочу… чтобы это был ты.

Дориан выдохнул, его пальцы на её талии дрогнули — еле заметно, но Лив уловила это, и её губы тронула лёгкая, почти коварная улыбка. Она училась у него — дразнить, играть, держать его на грани.

— Ты играешь с огнём, Оливия, — шепнул он, его голос был тёмным, почти мучительным, и его губы коснулись её уха, не касаясь кожи. — И, чёрт возьми, я хочу сгореть. Но… — он сделал паузу, его дыхание обожгло её шею, и Лив почувствовала, как её кожа покрылась мурашками, — если я укушу тебя, это будет не потому, что ты боишься. Это будет, когда ты будешь умолять меня, потому что не можешь иначе. А сейчас… — его пальцы скользнули по её шее, задержавшись на пульсе, и Лив ахнула, её тело невольно подалось к нему, — ты заставляешь меня думать, как сложно держать себя в руках.

Она повернулась, её глаза встретились с его, и в них был вызов.

— Я серьёзно, Дориан, — выдохнула она, голос хриплый, но со сталью. — Перестань отговаривать. Я не отступлю. — Она наклонила голову, ещё сильнее оголяя шею, и добавила, её голос стал тише, но с лёгкой насмешкой: — Или ты боишься, что не справишься?

Дориан замер, его грудь вздымалась, словно он сдерживал бурю. Его глаза потемнели, и Лив увидела в них не только желание, но и страх — не за себя, а за неё. Он наклонился, его губы скользнули к её шее, и Лив замерла, её дыхание остановилось. Она почувствовала лёгкое давление — не укус, а прикосновение его клыков, острых, как иглы, но таких осторожных, что её кожа лишь задрожала. Она ждала боли, но вместо неё Дориан поцеловал её — медленно, мучительно, его губы были тёплыми, почти горячими. Поцелуй длился, его рука на её животе сжалась сильнее, и Лив ахнула, её тело подалось к нему, словно само знало, чего хочет. Жар разлился по её венам, как расплавленный мёд, и она почувствовала, как её колени подгибаются, но Дориан держал её, его губы всё ещё на её шее, дразнящие, но не кусающие. Её пальцы впились в его руку, и только когда Лив, едва слышно, выдохнула его имя, он замер.

— Последний шанс передумать, — прошептал он.

— Не передумаю, — ответила она. — Только… сделай это быстро.

Он отстранился, его глаза горели, но губы изогнулись в кривой улыбке, полной напряжения.

— Ты не знаешь, что это со мной сделает, — сказал он, голос низкий, почти рычащий. — Я не хочу быть тем, кто тебя сломает, Лив. Не хочу, чтобы ты стала… — он запнулся, его взгляд скользнул по её шее, и он добавил, тише: — …чем-то, что ты возненавидишь.

Она сглотнула, её глаза расширились, но она кивнула, её пальцы впились в его руку, всё ещё лежащую на её животе.

— Я доверяю тебе, — шепнула она, голос дрожал, но был твёрдым. — И я не возненавижу тебя. Я хочу быть готовой. Укуси меня. — Она наклонила голову снова, её глаза сверкнули, и она добавила, с лёгкой насмешкой: — Или мне пойти и найти Веронику? Она уже точно не стянет мяться. А тебе потом придётся её убить.

Дориан выдохнул, его взгляд стал почти диким, и он рассмеялся — коротко, хрипло, но в этом смехе была капитуляция. Он наклонился снова, его губы коснулись её шеи, и на этот раз Лив почувствовала резкий укол — быстрый, как вспышка. И когда его клыки вошли в кожу, это было совсем не так, как она ожидала.

Она ахнула, её тело дёрнулось, но боли не было. Вместо неё — жар, как будто её кровь вскипела, разливаясь по венам, как нектар, и странное, пугающее удовольствие, сильное - возможно самое сильное, которое она испытывала за свою жизнь, от которого её кожа тут же покрылась мурашками. Дориан сделал один глоток, его рука сжала её талию, удерживая, а потом он отпрянул, отстранившись так быстро, что Лив пошатнулась.

Лив стояла, пошатываясь, в глазах плыло, но это не была слабость — это было потрясение.

Она обернулась, её глаза были широко распахнуты, дыхание прерывистое, словно воздух из комнаты исчез и ей не хватает кислорода. Она коснулась шеи — два крошечных прокола, тёплых, но кожа пылала, и её тело всё ещё дрожало от того, что она почувствовала.

— Это… — выдохнула она, голос хриплый, растерянный. — Это не больно. Это было… как огонь, но… живой. Как будто… — она запнулась, её щёки вспыхнули, — как будто моя кровь хотела, чтобы ты продолжил. Это так и должно быть?

Дориан стоял в шаге, его грудь вздымалась, словно он боролся с ураганом. Его глаза были тёмными, но губы изогнулись в самодовольной улыбке.

— Чёрт возьми, Лив, — сказал он, голос хриплый, с насмешкой. — Конечно, это было так. Потому что я не хочу делать тебе больно. В моём мире всё зависит от намерения. Моего намерения. И если я не хочу боли — её не будет. — Он шагнул ближе, его взгляд скользнул по её шее, и он добавил, тише: — Теперь ты знаешь какие.. - он сделал паузу, подбирая слово, - ощущения я хочу тебе приносить.

Лив ахнула, её лицо пылало, и она ткнула пальцем в его грудь, скрывая смущение.

— Ты… серьёзно? — выдохнула она, но её губы дрогнули в улыбке. — Я ждала агонии, а ты… сделал это… так? — Она наклонила голову, её глаза сверкнули, и она добавила, с лёгкой провокацией: — Может, мне стоит попросить ещё раз, чтобы проверить?

Дориан рассмеялся — низко, тепло, мягко сжав её руку.

— О, ты научилась играть, Лив, — шепнул он, голос дерзкий, но тёплый. — Но знаешь что? Я останусь. Не потому, что ты просишь. А потому, что, чёрт возьми, я не хочу уходить. И если ты ещё раз посмотришь на меня так, я могу забыть все свои правила.

Лив сглотнула, её сердце колотилось, но она улыбнулась, её глаза сверкнули вызовом.

— Тогда забудь, — бросила она, голос хриплый, но игривый. — Но если укусишь без спроса, я проткну тебя обсидианом. И не думай, что я блефую.

Дориан расхохотался, его смех заполнил комнату, и он уселся в кресло с ленивой грацией.

— Договорились, — сказал он, подмигнув. — Но, знаешь, Оливия, мне кажется, ты хочешь чего-то совсем другого. И намерен остаться здесь и подождать, пока ты сама это признаешь.

Лив фыркнула, её щёки горели, но она легла в постель, всё ещё чувствуя жар в венах. Страх за Мар не ушёл, но теперь он был дальше, заглушённый внезапно возникшим доверием и чем-то новым — искрой, которую она готова была принять.

Она закрыла глаза, чувствуя его взгляд, и подумала, что, может, эта игра ей нравится больше, чем она ожидала.

Глава 14.

Лив проснулась, когда солнечные полосы прорезали комнату сквозь плотные шторы. Голова гудела от недосыпа, а на шее всё ещё пульсировала память о вчерашнем — два едва заметных прокола, но тело помнило, как кровь будто пела под его губами. Дориана в кресле не было, но в воздухе осталась тень его нахальной ухмылки. Лив фыркнула и откинула одеяло. Надо проверить Мар.

Я не могу просто так верить его «всё под контролем».

Она надела джинсы, черную футболку и отправила сообщение:

«Еду к тебе. Без возражений.»

Ответ пришёл быстро:

Смайлик с языком и «Только умоляю, с кофе. Без сахара. ».

Лив закатила глаза, но невольно улыбнулась. Мар жива и всё так же язвит.

***

Квартира подруги пахла цитрусовым парфюмом и жасмином. Мар открыла дверь растрёпанная, в оверсайз-футболке с надписью «Спать — моё хобби» и фирменной ухмылкой, которая всегда как-то успокаивала.

— Выглядишь, будто гналась за оборотнем, — хмыкнула она, забирая латте. — Этот твой Дориан всё ещё таинственный мачо? Или ты уже разгадала секрет его дерзкой улыбки?

Лив рухнула на диван.

— Не начинай, — пробурчала она, но щёки слегка запылали. Чёрт, Мар, если бы ты знала, как он… Она прогнала мысль о его губах на своей шее. — Я волнуюсь за тебя, а ты прикалываешься. Почему вчера не отвечала?

Мар плюхнулась рядом, скрестив ноги, её лицо стало серьёзнее, но в глазах мелькала искра азарта.

— Окей, Лив, держись, потому что это… ну, просто дико, — начала она, её голос дрожал от смеси удивления и неуверенности. Она откинулась на спинку дивана, теребя край футболки. - Я была практически в тупике с тем парнем.. Ни счётов, ни договора с сотовой компанией, ни банковских карт.. И вот, я начала рыть дальше, и… — она сделала паузу, её брови сдвинулись, — я нашла старый полицейский архив. Дело о пропаже. Двадцать семь лет назад. Его звали Джозеф Моррингтон. Женат, жена подала в розыск, но его так и не нашли. И, Лив, — она наклонилась ближе, её голос стал тише, — я видела фото. Это он. Тот же парень из клуба. Я… моё чутьё кричит, что это один и тот же человек. Но, блин, как? — Она рассмеялась, но смех был нервным. — Я же не сумасшедшая, правда? Двадцать семь лет, Лив! Может, это его сын? Или… я не знаю, может, он в какой-то банде, подделал документы? Но это слишком странно, чтобы быть совпадением.

Лив замерла, её сердце заколотилось, пальцы впились в стаканчик так, что картон хрустнул. Джозеф Моррингтон.

Мар была слишком близко к правде, но Лив не могла выдать ей правду про мир клыков и крови. Она сглотнула, стараясь держать голос ровным.

— Мар, подожди, — сказала она, её голос был твёрдым, но дрожал от тревоги. — Ты уверена? Фото из архива, двадцать семь лет… это мог быть кто угодно. Может, просто похож? Люди ведь не… — она запнулась, подбирая слова, — не остаются такими же через столько лет. Может, это его родственник? Или, как ты сказала, банда, фальшивые документы. Но, Мар, это в любом случае звучит опасно. Ты не можешь просто так копать в такие дела.

Мар нахмурилась, её пальцы нервно теребили стаканчик.

— Да, а ещё я заметила слежку… — она понизила голос, её глаза забегали. — Чёрный седан, тонированные окна. Я заметила его пару дней назад, думала, паранойя. Но вчера ночью он стоял под моим домом. Я выглянула в окно — кто-то сидел внутри, просто смотрел. Утром его не было, но… — она сглотнула, её голос стал тише. — Мне не кажется, Лив. И я не могу просто бросить. У меня есть адрес его жены. Она ещё жива. Я хочу съездить, поговорить. Может, она знает что-то, что объяснит всё это. Или… — она запнулась, её глаза сверкнули, — или подтвердит, что я не схожу с ума.

Лив почувствовала, как холод пробежал по спине.

Мар, ты не понимаешь, во что лезешь.

Она наклонилась ближе, её голос стал жёстче, но в нём была мольба.

— Мар, послушай меня. Ты не можешь просто взять и поехать к какой-то женщине, которая, возможно, связана с… с чем-то опасным. Ты говоришь про слежку, про парня, который пропал двадцать семь лет назад, и думаешь, что это безопасно? — Она сделала паузу, стараясь смягчить тон. — Я не говорю, что ты ошибаешься, но… давай подумаем логично. Может, это не он.. В конце концов, может это его двойник. Или… я не знаю, мошенник какой-то. Но если ты всё-таки решишь ехать к этой женщине, то только со мной, поняла? Я поеду с тобой. Так будет безопаснее.

Мар посмотрела на неё, её брови взлетели, но потом она кивнула, уголки губ дрогнули в лёгкой улыбке.

— Ладно, мамочка, — сказала она, но в её голосе было облегчение. — Договорились. Только с тобой. Но, Лив, я не могу остановиться. Это как пазл, и я уже вижу кусочки. Я… — она запнулась, её глаза стали серьёзнее, — я чувствую, что это важно. Не знаю почему, но чувствую.

Лив сглотнула, её сердце сжалось. Ты слишком близко, Мар. Слишком. Она заставила себя улыбнуться, но внутри всё кричало, что нужно рассказать Дориану. Скорее.

— Хорошо, — сказала она, голос тише. — Но без самодеятельности. Обещай.

Мар закатила глаза, но кивнула.

— Ладно, ладно, обещаю. Но если станешь меня отговаривать, я замолчу навсегда. И кстати… — она вдруг смягчилась, глаза засияли. — Я не совсем одна. Познакомилась с парнем. Лиам. Перевёлся к нам на криминалистику. Лив, он как вышедший из Netflix — высокий, серые глаза, вежливость на уровне «открою дверь и мир». Мы вчера до трёх обсуждали дело, он помог разобраться с уликами.

— Ты рассказала ему? — выдохнула она, её голос был резче, чем хотелось. — Мар, ты серьёзно? Мы говорим о пропавшем человеке, слежке, а ты болтаешь с каким-то парнем?

— Ну не все же маньяки, — рассмеялась та. — Он… тёплый. Как котик, который обожает булочки с изюмом. И, кстати, его первая реакция была: «Может, не стоит?» — звучит знакомо, да? Если бы хотел втянуть, подстрекал бы. А он переживает, но остаётся рядом. У нас с ним такой мозговой штурм... с элементами обнимашек.

Лив вздохнула. Тревога не унималась, но она постаралась скрыть это. Лиам… слишком идеальный. Это не к добру. В этот момент зазвонил телефон — галерея. Голос босса был раздражён: задержка с доставкой, и Лив нужно быть на месте, как только картина приедет. Она пообещала перезвонить и посмотрела на Мар.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне пора, — сказала она, вставая. — Но, Мар, серьёзно — не теряй голову. Если Лиам вдруг начнёт странно себя вести — сразу мне. Договорились?

Мар подмигнула, провожая её.

— А ты следи за своим красавчиком, — усмехнулась она. — Он на тебя смотрит так, будто хочет… ну, ты поняла. Не мешало бы, между прочим.

Лив фыркнула, щёки полыхнули, и она поспешила к выходу.

***

Дориан ждал у чёрной машины — гладкой, с тонированными стёклами, от которой веяло его стилем: сдержанная сила, дорогая небрежность. Он прислонился к дверце, в кожаной куртке, с ленивой улыбкой, которая всегда сбивала Лив с толку. Его взгляд скользнул по ней — медленный, изучающий, будто он видел её впервые. Щёки Лив вспыхнули, и она мысленно выругала себя за это.

— Проверила подругу? — спросил он, голос низкий, с лёгкой насмешкой. — Или это была попытка сбежать после вчерашнего?

Лив фыркнула, подходя ближе, её кроссовки тихо скрипнули по асфальту.

— Если бы я хотела сбежать, — сказала она, вскинув бровь, — ты бы даже не заметил.

Он усмехнулся — коротко, беззлобно, но глаза блеснули.

— Сомневаюсь, Оливия.

Она закатила глаза, но уголки губ дрогнули.

Чёрт, почему он выглядит так, будто не старается, а всё равно цепляет?

Чёрная рубашка, чуть расстёгнутая у ворота, волосы, растрёпанные ровно настолько, чтобы казаться небрежными. Это раздражало. И притягивало.

— Мар в порядке, — сказала она, голос стал серьёзнее. — Но она продвинулась. Нашла дело о пропаже. Джозеф Моррингтон, двадцать семь лет назад. Говорит, уверенна, что это тот же парень, которого мы видели в клубе. Меня пугает, что она так близко.. К правде. И… — она понизила голос, — у неё появился помощник.

— Помощник? — прищурился он, едва заметно напрягшись..

— Парень. Лиам. Они познакомились совсем недавно. Он учится с ней на криминалистике и теперь помогает с расследованием. Говорит, тоже интересуется делами пропавших. Очень вовремя, правда?

Дориан выпрямился, откинув голову. Лицо осталось спокойным, но в глазах мелькнул острый интерес.

— Лиам, значит… Ладно. Я разузнаю. Может, просто совпадение. Студент, увидел красивую девчонку, узнал, что она копает под что-то громкое, решил впечатлить.

Он посмотрел на Лив, чуть склонив голову.

— Или ты думаешь, что это не случайно?

— Пока не знаю. — Она поёжилась. — Но он как будто из воздуха материализовался.

Мар ему доверяет, даже слишком быстро. И я не уверена, что мне это нравится.

— Разберусь, — спокойно сказал он. — Но ты тоже не перегибай. Может, она наконец просто нашла кого-то, кто её действительно понимает.

— Ты серьёзно? — Лив усмехнулась, но без веселья. — Теперь ты ещё и романтик?

Он шагнул ближе, и между ними почти не осталось воздуха. Его запах — кожа, пряность, что-то острое — окутал её, и Лив сглотнула, стараясь не отвести взгляд.

— Нет, — сказал он, голос низкий, почти ласковый. — Может я просто умею отличать паранойю от интуиции. В отличие от тебя.

Её сердце стукнуло сильнее. Она прищурилась.

— Забавно слышать это от человека, который появляется всякий раз, стоит мне выйти из дома, — парировала она. — И вечно шутит про мои попытки сбежать.

Дориан улыбнулся, его глаза блеснули.

— Превентивные меры, — мягко сказал он. — И, знаешь, ты вроде не против, чтобы я был рядом. У нас же договор.

Лив закатила глаза, но щёки вспыхнули.

— Да, но вряд ли кто-то напал бы на меня днём посреди оживлённой улицы, — буркнула она, скрестив руки. — Хотя… ладно, я благодарна. За помощь. И вообще..

Он наклонился ближе, улыбка стала опаснее.

— Можешь не продолжать. "Благодарна" было достаточно. И я должен признать, что моё присутствие рядом не всегда обусловлено сохранением твоём безопасности... иногда просто моим желанием.

Молчание повисло между ними, тяжёлое, электрическое. Дориан отступил, открыл пассажирскую дверь, и его движения были нарочито лёгкими.

— Поехали. Прогуляемся. Я знаю место, где продают лучший кофе в этом городе.

— Так куда же ты меня повезёшь? — спросила она, садясь в машину, её голос был игривым, но с лёгкой хрипотцой.

— В одно небольшое кафе, — ответил он с лёгкой улыбкой. — Там кофе варят прямо на костре — это придёт напитку необычный аромат и пикантную горчинку.

— — Звучит… вкусно. — В её голосе проскользнуло любопытство.

— Я подумал, что тебе понравится. — Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула тёплая искра.

В машине воцарилась лёгкая тишина, наполненная особенным напряжением — и одновременно уютом. Лив впервые почувствовала, что может позволить себе чуть больше, чем раньше.

— Знаешь, — начала она тихо, — иногда мне кажется, что я просто учусь играть по твоим правилам.

Он слегка улыбнулся, не отводя взгляда.

— Ты уже давно играешь, просто раньше не замечала.

Она наклонила голову, её глаза блеснули.

— Может, — сказала она, её голос стал ниже. — Но теперь я хочу понять, насколько далеко могу зайти.

Дориан взглянул на неё, его улыбка стала острее.

— Осторожнее, Оливия, — сказал он, голос хриплый. — Это игра со спичками. А я… — он сжал руль, — не намерен тушить пожар.

Лив медленно выдохнула, её щёки пылали, но она не отступила.

— А если огонь — это то, что нужно? — шепнула она, её голос дрожал, но был дерзким.

Он замолчал, его взгляд потемнел, и на секунду Лив подумала, что он остановит машину прямо здесь. Но он лишь тихо сказал:

— Тогда мы оба должны быть готовы к последствиям.

***

Кафе «Огненные зерна» ютилось между старой пекарней и магазином виниловых пластинок. Деревянная вывеска поскрипывала на ветру, а запах свежесваренного кофе смешивался с дымом горящих дров. Внутри было тепло, уютно: потёртые деревянные столы, мягкий свет ламп, лёгкий треск огня в углу. За прилавком стоял лысоватый мужчина в грубом фартуке. Увидев Дориана, он кивнул и без слов начал готовить два стаканчика.

— Тебя везде знают? — пробормотала Лив, скрестив руки. — Кажется, даже на краю мира у тебя были бы знакомые.

Дориан усмехнулся, прислонившись к прилавку.

— Лив, — он наклонился, его шёпот коснулся её уха, — у мира нет края. — И уже обычным тоном: — Я просто оставляю хорошее впечатление.

— Или след, — парировала она, глаза сверкнули. Она взяла стаканчик, тёплый, пахнущий дымом и горькими зёрнами. — Иногда на шее.

— Ты правда хочешь, чтобы я это прокомментировал? — спросил он, голос низкий, с лёгкой угрозой.

Лив наклонилась чуть ближе, её пальцы обхватили тёплый стаканчик, а глаза поймали его.

— Хочу, чтобы ты перестал думать, что я та же девчонка, которую ты вытащил из переулка. — Её голос был твёрдым, но с хрипотцой. — Я взрослею, Дориан. Быстрее, чем ты думал.

Он смотрел на неё, слишком долго, слишком близко, и Лив почувствовала, как её пульс бьётся в висках. Потом он медленно выдохнул.

— Так что, маленькая смелая поджигательница? — Дориан смотрел на Лив вопросительно, но с искрами предвкушения и азарта. — Я не против сгореть. Но когда это случится… — взгляд потемнел, — ты будешь умолять, чтобы я не останавливался.

Лив ахнула, щёки пылали, но она не отступила.

— Посмотрим, кто сдастся первым, — шепнула она, пальцы коснулись его груди, чувствуя твёрдость мышц под рубашкой.

Мужчина за прилавком кашлянул, протягивая второй стаканчик Дориану. Момент лопнул, как мыльный пузырь. Лив фыркнула, пряча смущение за глотком кофе. Горький, с дымным послевкусием, он был слишком похож на Дориана — грубоватый, но честный.

***

Квартира встретила их тишиной. Солнечный свет лился через окно, оставляя золотые блики на потёртых стенах. Лив чувствовала, как кровь гудит в венах — от его взглядов, слов, лёгких касаний в той кофейне. Она была уверена: как только дверь закроется, между ними всё случится. Тело знало это раньше, чем разум. Она хотела его. И Дориан знал — его дерзкая улыбка, горящие глаза, напряжённая линия плеч кричали, что он на грани.

Дверь щёлкнула, и он оказался перед ней быстрее, чем она моргнула — вампирская скорость, от которой дыхание сбилось. Его руки легли на её талию, сжимая с едва сдерживаемой силой. Лив ахнула, когда он прижал её к стене, холод штукатурки обжёг спину. Губы Дориана нашли её шею — тёплые, жадные, медленный поцелуй, от которого она задрожала. Пальцы впились в его кожаную куртку, сердце колотилось.

— Лив, — хрипло шепнул он, дыхание обожгло кожу, — скажи, что хочешь.

— Хочу, — выдохнула она, голос дрожал, но был твёрдым. — Хочу тебя.

Его глаза сверкнули, и он поцеловал её — глубоко, яростно, язык скользнул по её губам. Лив застонала, тело подалось к нему, растворяясь в его тепле. Он двигался то медленно, дразня, то быстро, как вспышка: руки сжимали бёдра, скользили по спине, задрали футболку и она улетела на пол. Кожа горела, пульс бил в висках. Она думала, что готова, что это её выбор.

Но когда клыки слегка коснулись шеи — не кусая, а дразня, — Лив почувствовала холодный укол страха. Его скорость, сила, глаза — слишком нечеловеческие, слишком вампирские. Тело напряглось, инстинкт кричал: опасность. Она шепнула, голос надломился:

— Дориан… подожди.

Он не остановился сразу. Губы скользили по шее, руки сжимали талию, и страх вспыхнул, сдавил грудь. Лив толкнула его, голос стал громче, почти криком:

— Дориан, хватит!

Он замер. Глаза расширились, дыхание тяжёлое. Дориан отстранился, подняв руки, показывая, что не тронет. Лив задрожала, она обхватила себя руками, глаза блестели от страха и стыда.

Почему я испугалась? Я же хотела…

— Лив, — сказал он, голос хриплый, полный вины. — Прости. Я… увлёкся. — Он шагнул назад, и выдохнул, успокаиваясь. — Ты в порядке?

Она кивнула, горло сжалось. Она хотела его, но в тот момент он был слишком… нечеловеком. Тело решило за неё, и она ненавидела себя за страх.

— Я… — начала она, голос дрожал. — Я хотела, но… ты… это было слишком… — Она запнулась, не находя слов.

Дориан кивнул, взгляд смягчился. Он медленно поднял её футболку с пола, протянул, затем взял плед с дивана и осторожно накинул на её плечи. Его движения были медленными, человеческими, будто он боялся спугнуть её.

— Значит, рано, — сказал он тихо, голос тёплый, но твёрдый. — И это нормально, Лив. Нет — значит нет. Я обещал уважать твой выбор. И держу слово.

Лив сглотнула, встретив его взгляд. В его глазах была искренность, и это разрывало её. Она кивнула, прижимая плед к груди.

— Спасибо, — только и смогла прошептать она.

Дориан не ушёл. Он смотрел на неё, и даже сейчас его харизма — лёгкая улыбка, тёплый взгляд — сбивала её пульс. Он шагнул к кухне, голос стал легче, почти игривым:

— Ты вся дрожишь, Оливия. — Он открыл шкаф, достал кружку. — Чай? Или что покрепче? Я, конечно, любитель кофе, но и чай заваривать умею.

Лив фыркнула, напряжение спало, но её щёки потеплели. Она села на диван, кутаясь в плед.

— Чай, — буркнула она, но её губы дрогнули. — Если можно, с ядом.. припассенным для таких трусих, как я.

Он рассмеялся — низко, тепло — и начал возиться с чайником. Его движения были нарочито медленными, но Лив уловила, как он наблюдает за ней краем глаза. Когда он вернулся с кружкой, пахнущей мятой, его пальцы слегка коснулись её руки, передавая тепло кружки.

— Держи, — сказал он, садясь рядом, но на расстоянии, давая ей пространство. — И, Лив… — голос стал тише, бархатным, — я не хочу, чтобы ты боялась. С этим мы обязательно поработаем.. Позже. — Он наклонился чуть ближе, глаза поймали её. — Ты сильнее, чем думаешь. Но я… — пауза, улыбка смягчилась, — могу ждать. Столько, сколько нужно.

Лив сглотнула, её сердце стукнуло сильнее. Его слова, его тон, его взгляд — всё это было слишком идеальным, слишком рассчитанным, и она почувствовала укол сомнения. Он знал, как её успокоить, как заставить её снова доверять. Манипулятор, подумала она, но его забота казалась искренней, и это сбивало с толку. Она хотела злиться, но вместо этого её тело расслабилось, а в груди теплилось что-то новое — смесь вины, влечения и желания попробовать снова.

— Ты всегда знаешь, что сказать, да? — спросила она, голос хриплый, но с лёгкой насмешкой. — Это тоже часть твоего вампирского шарма?

Дориан улыбнулся, глаза сверкнули, но он не стал дразнить.

— Может, — сказал он, голос мягкий, но с намёком. — Но это не игра, Лив. Когда ты будешь готова… — он наклонился чуть ближе, дыхание коснулось её уха, — ты сама мне скажешь. И я сделаю так, чтобы ты не пожалела. А до той поры... Пей чай, Лив.. Он с мятой, помогает успокоить нервы.

Лив ахнула, щёки налились красным, и она ткнула его в плечо, пытаясь скрыть смущение.

— Уйди уже, — буркнула она, но её губы дрогнули в улыбке. — И… спасибо..

Он рассмеялся, вставая, и направился к двери.

— Отдыхай, Оливия, — сказал он, подмигнув. — Если что - зови. Например, если захочешь ещё.. чая.

Глава 15.

Лив сидела на балконе второго этажа, грея ладони о кружку с кофе. Утренний воздух пах дождём, но в голове крутился вчерашний день. Дориан. Его руки, скользящие по её талии, дыхание у шеи, жар, от которого она чуть не потеряла голову. И её собственный страх, который всё испортил. Она отшатнулась, пробормотала что-то себе под нос и сбежала в свою комнату.

Господи, Лив, что с тобой?

Она уставилась на дымящийся кофе. Хотела ли она этого? Да, чёрт возьми. Но потом... потом ей стало страшно. Не столько вампирских клыков — хотя и это не шутка, — а того, как он её затягивает. Она уже не просто гостья в его доме. Я

почти девушка вампира. Хотя он мне ничего не предлагал.

Эта мысль кольнула. Дориан не говорил о чувствах, но смотрел так, будто она — его собственность. И это пугало. Может, стоит его избегать? Хотя бы пару дней. Но как, если сердце уже привязано?

Телефон завибрировал, выдернув её из мыслей. На экране высветилось " Входящий вызов от: Мар".

— Лив, я еду к жене Моррингтона, — голос подруги звенел азартом. — Как и обещала, зову тебя с собой. Поехали? Прямо сейчас.

Лив сжала кружку. Сейчас? Она не знала, чего ждать от этой поездки, но Мар нельзя отпускать одну. Не с её привычкой лезть в неприятности.

— Да, я в деле, — сказала она, стараясь звучать бодро.

— Класс! Заеду через полчаса.

Лив допила кофе, чувствуя, как тревога шевелится в груди. Она спустилась вниз, бросив взгляд на кухонный стол. На нём лежала записка, небрежно нацарапанная знакомым размашистым почерком:

“Не разнеси дом, Оливия. Вернусь к вечеру. — Д.”

Она фыркнула. Типичный Дориан — дерзкий, но с намёком, что он всё контролирует. Записка отправилась в карман джинсов, а Лив направилась в библиотеку.

Лив толкнула тяжёлую дверь библиотеки, её шаги гулко отдавались по деревянному полу. Полки с книгами, пахнущими пылью и старой кожей, тянулись к потолку, но её взгляд был прикован к тому самому шкафу в углу. Там, в глянцевой шкатулке на чёрном бархате, лежал обсидиановый клинок — острый, как её тревога.

Она оглянулась, будто Дориан мог появиться из тени.

Надеюсь, ты меня за это не убьёшь.

Лив открыла ящик, пальцы дрожали, но она быстро схватила клинок, холодный и тяжёлый.

Не зря ты меня тренировал, Дориан. Я справлюсь. Она знала, куда бить, если что-то пойдёт не так. Ради Мар.

Клинок исчез в её рюкзаке, засунутый между ноутбуком и свитером. Лив вышла из библиотеки, сердце колотилось, но в груди росла решимость. Она не позволит Мар влезть в беду. Не сейчас, когда они так близко к Джозефу.

У входной двери она услышала гудок машины. Сквозь стекло виднелась Мар, машущая с водительского сиденья. А рядом... Лив прищурилась. Мужчина. Высокий, подкачанный, в сером свитере и кожаной куртке. Длинные русые волосы собраны в небрежный пучок, а глаза — серые, как пасмурное небо. Он повернулся, их взгляды встретились, и Лив невольно задержала дыхание. Неужели тот самый Лиам?

Она вышла, натянув улыбку. Мар высунулась из окна:

— Лив, давай быстрее! Это Лиам, я тебе о нём рассказывала.

Лив забралась на заднее сиденье, бросив ещё один взгляд на Лиама. Он улыбнулся, но в его глазах было что-то... цепкое.

— Привет, Лив. Мар много о тебе рассказывала, — сказал он, голос лёгкий, с лукавой ноткой.

— Ага, и мне о тебе тоже, — ответила Лив, пытаясь понять, что её напрягает.

Мар включила музыку — какой-то инди-рок, и машина тронулась. Лиам повернулся к Мар, поправил её шарф, съехавший с плеча.

— Не простудишься? — спросил он, и Мар закатила глаза, но улыбнулась.

Лив наблюдала за ними, чувствуя, как уголки её губ ползут вверх. Они как искры от кремня. Между ними была химия — та, что не спрячешь. Лиам шутил, Мар смеялась, а Лив подумала, что они будто созданы друг для друга. Где-то в глубине её сердца разлилось тепло. Может, и вправду за последнее время произошло столько событий, что она стала слишком подозрительной? Может, действительно стоит просто порадоваться за подругу? Лив не знала наверняка, но что-то внутри неё хотело верить, что всё хорошо.

Дорога к дому Сары тянулась через лес, где ветки деревьев царапали серое небо. Лив смотрела в окно, пальцы теребили брелок на рюкзаке. Клинок лежал на дне, напоминая о том, что, возможно, сегодня ей придётся вступить в схватку с вампиром. Кровь застывала в жилах от этой мысли, но Лив старалась думать позитивно, надеясь, что клинок останется просто страховкой.

Машина остановилась у ветхого деревянного дома. Краска на стенах облезла, обнажая серые доски, сад зарос бурьяном, а во дворе заливисто тявкала маленькая собачка — лохматая, с проседью в шерсти, но она храбро пыталась прогнать незваных гостей.

Лив вышла, оглядываясь. Дом выглядел так, будто время отразилось на каждом его уголке.

Мар прошла вперёд и постучала в дверь. Через минуту она скрипнула, и на пороге появилась Сара Моррингтон — пожилая женщина с седыми волосами, собранными в тугой пучок. Её глаза были усталыми, но не враждебными.

— Здравствуйте. Чем могу помочь? — спросила она, поправляя шаль.

— Мы насчёт вашего мужа, Джозефа Моррингтона, — начала Мар, её голос звенел энтузиазмом. — Можно задать вам несколько вопросов?

Сара вздохнула, но отступила, пропуская их внутрь.

Гостиная Сары была тесной, с потёртым ковром и старыми фотографиями на стене. На одной — молодой Джозеф, с улыбкой, от которой у Лив пробежал холодок. Это действительно был он, Лив хорошо запомнила его лицо, перед глазами встала картинка, как он шептал что-то на ухо девушке в золотом платье. Наверняка, девушка мертва. Наверняка, её золотое платье окрасилось в алый. Наверняка, её тело так и не найдут и её близкие никогда не узнают правды, не смогут даже попрощаться с ней.. И всё из-за него. Лив отвела взгляд, чувствуя, как клинок в рюкзаке будто потяжелел.

— Присядьте. Чаю хотите? — предложила Сара, но Лиам тут же покачал головой.

— Спасибо, не стоит, — сказал он, бросив быстрый взгляд на Мар. Лив заметила, как Мар чуть нахмурилась, но промолчала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они сели на продавленный диван, укрытый пыльным цветастым пледом с бахромой, и Мар начала задавать вопросы. Сара отвечала коротко, будто каждое слово ей давалось с трудом.

— Деточка, Джозеф исчез двадцать семь лет назад. Детей у нас не было. Я ничего о нём не слышала с тех пор.

— Миссис Моррингтон, а письма? Записки? Может, Джозеф оставил что-то, что объяснит, куда он делся?

Сара покачала головой, её пальцы нервно теребили шаль.

— Ничего, милая. Он ушёл, и всё. Я давно смирилась.

Лив заметила, как глаза Сары на миг потемнели, будто она вспомнила что-то, что хотела забыть. Она знает. Или просто боится?

— Вы зря копаетесь в прошлом, — добавила Сара, её голос стал тише. — Здесь нечего искать, милая. Мой муж давно мёртв. Вы зря тратите время. — Она помолчала, глядя на них с мягкой грустью. — Забудьте его, как я забыла. Некоторые тайны лучше не трогать. Вы такие молодые, живите любовью, а не... этим.

Лив почувствовала укол тревоги. Слова Сары звучали как усталое предостережение. Мар хотела возразить, но Лиам мягко коснулся её руки.

— Спасибо, миссис Моррингтон, — сказал он, вставая. — Если вам нужна помощь, — Лиам оглядел старый дом, — дрова там принести или что-то ещё, — звоните. — Он достал из кармана визитку и положил на стол.

Сара кивнула и поблагодарила, но её взгляд остался тяжёлым.

Когда они вышли, лес вокруг дома казался ещё глуше. Лив шагала к машине, и вдруг её взгляд зацепился за что-то в зарослях — тень, мелькнувшая между деревьями. Она замерла, сердце ёкнуло. Слежка?

Лиам, шедший впереди, тоже остановился. Его плечи напряглись, но он обернулся с лёгкой улыбкой.

— Пора домой, — сказал он, голос ровный, но с едва уловимой резкостью.

Лив кивнула, сжимая лямку рюкзака. Клинок был рядом, но это не очень-то успокаивало. Она хотела поскорее убраться отсюда, достала телефон, чтобы отвлечься, и экран загорелся уведомлениями. Пять пропущенных от Дориана. И сообщения:

“Где ты, Оливия? Не могла написать что куда-то собираешься?”

“Я же не кусаюсь... пока не попросишь.”

“Серьёзно, Лив? Я разве не должен знать, если ты уходишь куда-то на долго?”

Каждое слово — как лёгкий укол с привкусом контроля. Лив сжала телефон, чувствуя, как тревога закипает. Что меня ждёт дома?

Машина Мар остановилась у ворот дома Дориана. Мар выключила двигатель, повернулась к Лив:

— Ты тоже разочарована? Мы вообще ничего не узнали, — сказала она недовольным тоном, но её глаза уже были на Лиаме.

— Возможно, действительно не о чем там было узнавать, — ответила Лив, выбираясь из машины.

Лиам вышел следом, обошёл машину и открыл дверь для Мар. Лив заметила, как он задержал её руку чуть дольше. Искры между ними были почти осязаемыми.

Ворота скрипнули, и Лив вздрогнула. Дориан. Он стоял в тени, руки в карманах, тёмные волосы чуть растрёпаны ветром. Его взгляд скользнул по Мар и тут же смягчился.

— Мар, рад тебя видеть, — сказал он, улыбнувшись. — Как ваша поездка?

— И я тебя, Дориан! — ответила Мар, сияя. — Хорошо прогулялись по лесу, отлично провели время. Спасибо, что спросил. Вот, вернули тебе Лив в целости и сохранности — принимай обратно!

Затем его глаза встретились с глазами Лиама. Улыбка Дориана стала холоднее — как утренний иней. Лиам ответил прямым взглядом, не отводя глаз.

— А ты, должно быть, Лиам, — протянул Дориан, будто пробуя имя на вкус.

— Он самый, — ответил Лиам, его голос был спокойным, но с лёгкой провокацией, как будто он бросал вызов.

— Не волнуйся, я не дал бы девчонкам попасть в беду. И теперь буду следить за ними ещё внимательнее.

Лив почувствовала, как воздух между ними сгустился. Дориан приподнял бровь, но не ответил. Вместо этого он шагнул к Лив, положил руку ей на плечо — легко, но с намёком.

— Пойдём, Оливия. Нам есть о чём поговорить, — сказал он, и его голос был как шёлк, но с острыми краями.

Лив бросила последний взгляд на Лиама. Его глаза всё ещё были прикованы к Дориану, и в них мелькнуло что-то... хищное. Она поёжилась, шагая за Дорианом в дом.

Глава 16.

Дверь хлопнула за спиной Лив, и в ту же секунду в воздухе повисло напряжение. Тяжёлое, как раскат грома перед ливнем.

Дориан молчал. Прошёл к камину, скрестил руки и обернулся. Его взгляд — холодный, стальной, но сдержанный.

— Ну и где ты была?

Его голос прозвучал тихо, почти спокойно. И от этого Лив стало только хуже.

— Я… с Мар. — Она сжалась, не поднимая глаз. — Мы просто хотели поговорить с женой Джозефа Моррингтона. Я рассказывала, что..

— Просто поговорить? — Его тон взвился вверх. — Просто?! Ты уехала чёрт знает куда, к женщине, чья связь с вампиром может стоить тебе жизни, — и не сказала мне ни слова!

Он сделал шаг вперёд, и Лив отступила, как от пламени.

— Я… я знала, что ты будешь против. — Голос дрогнул. — Но я не могла отпустить Мар одну, я боялась, что…

— Ах, боялась? — перебил он. — А ты подумала, что я чувствовал, когда понял, что тебя НЕТ в доме? Ни записки, ни сообщения, ничего! А потом — звонки в пустоту!

Лив опустила голову, крепко сжав ремень рюкзака.

— Я взяла клинок, — прошептала она. — Просто на всякий случай. Я не собиралась им пользоваться, если бы не...

— Ты взяла мой клинок. — Его голос стал ниже, почти рычанием. — Без разрешения. Ты полезла в библиотеку к вещам, которые там не для тебя.

Он прошёл мимо, затем резко развернулся, остановившись вплотную. Его дыхание обожгло её щеку.

— Ты хоть понимаешь, что могла погибнуть?

Она кивнула, не в силах смотреть на него. Сердце стучало где-то в горле. Он злился — по-настоящему. И от этого было страшно.

Дориан вдохнул — долгий, уставший вдох, и взгляд его смягчился. Он протянул руку, осторожно коснулся её плеча, как будто боялся спугнуть.

— Лив… — Его голос стал тише. — Я не кричу, потому что злюсь. Я… — Он опустил глаза, провёл ладонью по лицу. — Чёрт. Я испугался. До дрожи.

Она с удивлением подняла голову.

— Я не могу... Я даже думать не хочу, что мог тебя потерять. — Он посмотрел на неё. Глаза были другими. Уязвимыми. — Если бы ты не вернулась... я бы... не знаю, что бы сделал.

Он шагнул ближе, и Лив вдруг почувствовала, как дрожь отступает. Он был рядом. Снова.

— Прости, что сорвался, — прошептал он, убирая выбившуюся прядь с её щеки. — Я просто... не умею по-другому, когда дело касается тебя.

Лив молчала, ощущая, как внутри распускается тихое тепло. Да, он был груб. Да, он сорвался. Но… он беспокоился. Он был зол, потому что боялся за неё.

— Я действительно не хотела... — начала она, но он приложил палец к её губам.

— Тсс. Всё в порядке. Главное — ты здесь.

Он притянул её к себе, легко, но твёрдо. Обнял так, как будто только это могло убедить его, что она жива. Лив прижалась к его груди, вдыхая его запах — пряный, немного табачный, с нотками кедра и чего-то потустороннего, едва уловимого.

— Обещай, что больше не будешь исчезать без слов, — прошептал он ей в волосы. — Обещай мне, Лив.

— Обещаю, — сказала она тихо, почти не слышно. И в этот момент — она действительно верила, что больше не сделает ничего, что может его ранить.

Он отстранился ровно на столько, чтобы посмотреть в её глаза.

— Я серьёзно.

И тогда он поцеловал её. Нежно, слегка неловко, словно проверяя - ответит ли Лив взаимностью или закроется от него. Но она ответила. Поцелуй был тёплым, и когда он мягко отстранился, он всё ещё держал Лив в объятиях. Его ладони покоились на её талии, а дыхание скользило у виска, будто бы он сам пытался передать ей немного спокойствия. Лив уткнулась лбом в его плечо, сердце ещё трепетало после вспышки ссоры, но внутри уже тлело что-то другое. Чувство, будто в этом доме, в этих объятиях — было её единственное укрытие от всего остального мира.

— Ты можешь выдохнуть, Лив, — наконец сказал он, голос чуть ниже, чем обычно. — Осталось недолго. Мар совсем скоро будет в безопасности. Я узнал, когда Джозеф снова появится в «Лунном свете». В эту пятницу.

Лив приподняла голову, всматриваясь в его глаза.

— Точно?

Он кивнул.

— Мои люди не ошибаются. У нас есть время. Не много, но достаточно, чтобы всё подготовить. Я не позволю ему добраться ни до тебя, ни до твоей подруги.

— А если что-то пойдёт не так?

— Не пойдёт, — отрезал он спокойно. — Я не допущу этого.

Тишина дома обволакивала, как тёплое одеяло. Где-то тикали часы. Дождь за окном стих, и ночь опускалась на город.

Лив медленно вышла из его рук, не до конца отпуская, будто проверяя — точно ли он отпустит.

— Значит, до пятницы у нас есть время, — сказала она. — Целая неделя.

Дориан прищурился, уголки губ чуть дрогнули.

— Боишься остаться со мной наедине на целую неделю?

Лив фыркнула, но не смогла скрыть улыбки.

— Уж как-нибудь справлюсь.

Он шагнул ближе, сократив расстояние. Его пальцы коснулись её подбородка, затем отступили — лёгкая, дразнящая игра.

— Ты не справишься, Оливия. Ты утонешь.

Она вздрогнула — не от слов, а от интонации, полной насмешки, обещания и странной нежности.

— Прекрати, — пробормотала она, отворачиваясь.

— Что? Смотреть так? Или напоминать о том, когда ты, задыхаясь, просила меня взять тебя, а после, на грани истерики умоляла прекратить?

Она резко повернулась, но его взгляд был мягким. Он больше не шутил. Он изучал её. Спокойно. Взвешенно.

— Почему ты тогда захотела остановиться?

Лив замерла.

— Я... испугалась. Не тебя. Твоей силы.. Прости, но иногда она пугает меня. И я почувствовала, как будто проваливаюсь.

— Так и было, — он медленно взял её за руку, поднял к губам. — Ты падала. Но я бы подхватил, если бы ты доверилась. Я мог не останавливаясь.. исправить ... твое настроение.

Она не ответила. Слова запутались в груди, как клубок ниток. Только смотрела на него — долго, будто впервые.

— Кто я тебе, Дориан? — ей потребовалась смелость задать этот вопрос, но она чувствовала что ответ ей нужен прямо сейчас.

— У тебя есть ещё сомнения? — прошептал он, и по спине пробежала дрожь. — Я думал, это уже очевидно. Или тебе нужны слова?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я...

— Потому что я не стану их говорить, — продолжил он, но тон стал мягче. — Я не люблю говорить очевидное. Особенно, когда я чувствую. Вот так.

Он наклонился, и их губы встретились. Не как в прошлый раз — неловко, на грани паники. Теперь всё было иначе. Медленно. Пронзительно. С дыханием, переходящим в поцелуй, с тёплой рукой, скользнувшей по её спине. Лив прижалась ближе, уже не отстраняясь, не думая, просто — была.

Когда он отстранился, на его лице была та самая улыбка, которую она всегда боялась — слишком искренняя, слишком настоящая.

— Я бы сказал, что ради тебя готов отдать жизнь, — прошептал он. — Но ты знаешь, это было бы дешёвой репликой. Особенно учитывая, что я бессмертен.

Она хмыкнула сквозь улыбку, но что-то защемило в груди.

— А если бы ты мог умереть?

— Я бы не стал умирать за тебя. — Он провёл пальцем по её щеке. — Слишком просто. Но я бы жил для тебя. Потому что ты моя, Оливия. Даже если тебе нужно ещё немного времени, чтобы это осознать.

— Тогда... я пойду спать, — Лив чуть отстранилась, но не до конца, будто всё ещё зависела от тепла его ладоней.

— Конечно, — Дориан кивнул, но взгляд его остался на ней. — Только не в ту комнату.

Она застыла. Внутри что-то ёкнуло, сначала от удивления, а потом — от осознания.

— Прости?

— Я сказал — не в ту. — Он приблизился, медленно, не дав ей возможности избежать этого приближения. — Сегодня ты спишь со мной.

Она разомкнула губы, но слова будто испарились. Только дыхание сбилось, предательски. Дориан уловил это, и уголки его губ едва заметно дёрнулись. Удовлетворённо.

— Ты... серьёзно?

— Всегда, когда дело касается тебя.

Он отступил на шаг, протянул руку, будто приглашал за собой.

— Пошли.

Лив пошатнулась. Не от движения — от того, как он это сказал. Просто. Без давления. Но в голосе было столько власти, что казалось, выбор — лишь иллюзия.

И, конечно, она пошла.

Комната Дориана встретила её полумраком, глубокими тенями и слабым ароматом древесины и чего-то ещё… может быть, кожи и мускуса. Его мир — другой. Но в этот раз он распахнул ей дверь внутрь.

Он не торопился. Не хватал её. Не раздевал взглядом, не шевелился как охотник, а просто подошёл к окну, приоткрыл его. Слабый ночной ветер коснулся её щёк, она стояла в нерешительности.

— Испугалась?

— Нет, — почти шёпотом.

Он повернулся, глаза блеснули.

— Тогда почему стоишь, как школьница?

Она прикусила губу.

— А ты любишь, когда они сами к тебе в постель прыгают?

— Нет, — он подошёл ближе, остановился прямо перед ней, но не касался. — Я люблю, когда они дрожат, но всё равно идут. Потому что это не инстинкт. Это выбор.

Он поднял руку, провёл пальцем по её ключице — едва касаясь.

— Мне не нужны бессловесные куклы. Мне нужна ты. Со своими сомнениями, страхами, с твоей болью, твоим характером. С твоими глазами, которые смотрят на меня, как будто я сожру тебя — и ты даже не уверена, так уж ли ты против такого исхода.

Лив затаила дыхание.

— Ты пугаешь меня.

— Знаю.

— Но...

— Но ты всё ещё стоишь здесь, — закончил он за неё и усмехнулся, но его глаза потемнели. — Вот за это я бы отдал свою бессмертную душу, если бы она у меня была.

Она шагнула вперёд. Медленно. Не потому, что была уверена, а потому, что не могла не шагнуть.

Он обвёл её по кругу, встал за спиной, медленно провёл кончиками пальцев по её плечам, опускаясь вниз до ладоней.

— У тебя самые тонкие запястья, какие я видел. — Его голос был почти сонным, тянущимся. — А пальцы дрожат, когда ты волнуешься. Даже сейчас. Особенно сейчас.

Она хотела что-то ответить, но он склонился к уху:

— Можно, я сделаю тебе очень хорошо?

Она зажмурилась.

— Ты уже делаешь.

Он мягко рассмеялся. И в этом смехе было всё: довольство, тепло, и эта бесконечно вечная игра.

— Просто "да" или "нет", Лив.

— Да. — выдохнула она.

— Ложись, — прошептал он. — И давай договоримся, если станет слишком.. интенсивно или страшно — просто дай мне это понять, я сменю тактику, ну или остановлюсь. Хорошо?

Лив медленно обернулась, встречаясь с его глазами.

— Ты обещаешь?

— Даю слово.

Он наклонился, поцеловал её — не спеша. Словно утверждая, что это не страсть момента, а договор. На коже, в крови, в костях.

Он посмотрел на неё с такой концентрацией, что у Лив по спине пробежал холодок.

— Скажи это, — голос стал чуть ниже, почти хриплым, — скажи, что ты моя.

Она попыталась отвести взгляд — и не смогла. Он словно держал её за подбородок, хотя даже не коснулся.

— Зачем? — выдохнула она, почти неуверенно.

— Потому что я хочу это слышать, — он наклонился ближе, шепча ей в губы. — Хочу, чтобы ты сама признала то, от чего давно бежишь. Потому что когда ты это скажешь… — он усмехнулся, — ты уже никогда не уйдёшь.

Лив дрогнула. Несколько секунд — молчание. А потом…

— Я твоя, — едва слышно.

Дориан закрыл глаза, как будто вкусил это признание.

— Вот теперь, — сказал он, опуская её на кровать, — теперь ты в опасности по-настоящему.

***

В комнате пахло смесью весенней пыли и выдохшегося вечернего воздуха. Лив стояла у зеркала, натягивая узкие чёрные джинсы. На кровати, раскиданные по разные стороны, лежали три топа, два пиджака, пара кожаных курток, и ни один из вариантов не казался «тем самым». Пальцы дрожали чуть-чуть, едва заметно.

Дориан опëрся плечом о дверной косяк, наблюдая с полузакрытым взглядом.

— Если ты переберёшь ещё одну вещь — ты, скорее всего, соберёшься к Рождеству, — лениво заметил он.

— Это вообще-то важно, — пробормотала Лив, не оглядываясь. — Мне должно быть удобно, но... и не слишком вызывающе. Я не хочу, чтобы он подумал, что я его жду.

— Он и так подумает, что ты его ждёшь. Потому что ты — наживка, — отрезал Дориан, подойдя ближе. Он поднял один из топов — чёрный, почти как вторая кожа, с тонкой линией на шее. — Вот этот.

— Слишком откровенно.

— Идеально провокационно. — Он встретился с ней взглядом в зеркале. — Пусть подумает, что ты слабее, чем есть. Это заставит его быть неосторожным. И тогда я появлюсь.

Лив сжала губы, всё ещё колеблясь. Дориан положил топ ей в руки и мягко сказал:

— Я не позволю ему дотронуться до тебя. Ни на миллиметр. Я буду там, Лив.

Она всё ещё не смотрела на него. Он подошёл ближе, встал за её спиной и коснулся пальцами её плеч.

— Я не боюсь за твою жизнь, — продолжил он, глядя на неё через отражение. — Я научил тебя, как выиграть те две секунды. Этого хватит. Но вот... боюсь, что ты запомнишь то, что увидишь. Что будешь вспоминать, как кто-то умирает у тебя на глазах. Вот это — куда опаснее. Не хочу, чтобы смерть стала для тебя чём-то нормальным. Хочу сохранить тебя такой, какая ты есть.

Лив наконец повернулась к нему, прижав ткань к груди. Её голос прозвучал тише:

— Я справлюсь. Ради Мар. Ради себя.

Он склонился к ней ближе, взгляд его потемнел, стал тяжелее:

— Я в этом не сомневаюсь.

Он взял её за запястье, и медленно, почти лениво провёл пальцами по внутренней стороне её руки.

— Но ты должна понимать: сегодня ты идёшь в чужой мир. Мир, в котором твоё лицо уже запомнили. Ты вошла в игру, Лив. И теперь выхода нет.

Она кивнула. Медленно. Молча. Дориан задержался на долю секунды — а потом его губы чуть скользнули по её щеке, возле уха:

— Ты будешь прекрасна. Настолько, что даже смерть не осмелится дотронуться.

Он отступил на шаг, и его голос снова стал лёгким:

— Ну что, выбирай обувь. И, пожалуйста, без каблуков. У тебя будет шанс блеснуть, но не сегодня.

Она улыбнулась краешком губ — коротко, быстро, как отблеск света на стекле.

— Ты прямо как боевой инструктор.

— Не обижай. Я куда горячее любого инструктора.

— Дориан...

Он поднял палец.

— Тсс. Потом. Сейчас — ночь, которую ты никогда не забудешь, даже если захочешь. А я буду рядом.

***

Клуб «Лунный свет» утопал в светомузыке, как в кислотной пене. Серебряные лучи прожекторов пронзали дым, льющийся с потолка. Мягкие всполохи неона отрывались от стен и скользили по лицам танцующих — чужие, размытые, почти призрачные.

Лив прошла мимо барной стойки, скользнув взглядом по рядам бутылок и бокалов, и попыталась влиться в атмосферу.

«Ты должна раствориться в этом шуме. Раствориться, но не исчезнуть».

Мысль всплыла сама собой. Лив подумала, что именно так бы сказал ей сейчас Дориан. Всё её тело напряглось, как пружина, ожидая нужного момента.

Она выбрала место у дальней стены, ближе к зеркалу — оттуда был хороший обзор на танцпол. В руках — бокал с чем-то прозрачным и горьким, неважно. Для вида. Всё — для вида. Она знала, что Джозеф не появится у входа, словно по расписанию. Он уже здесь. Уже охотится. И она — его второй курс.

И вот он.

Она заметила его в отражении зеркала: он стоял у сцены, облокотившись на колонну, его рубашка была расстёгнута на три пуговицы, а на лице — та самая ухмылка, которую так часто носят уверенные в своей безнаказанности. Рядом с ним — блондинка. Высокая, тощая, с алыми губами и потухшими глазами. Он почти приобнял её, а пальцы скользили по её талии, как будто проверяя, где хрупче.

Лив развернулась лицом к залу, и позволила взгляду встретиться с его. Коротко. Почти случайно. Но достаточно, чтобы он её заметил.

«Не смотри дольше, чем нужно. Пусть думает, что это ты не выдержала. Пусть почувствует власть».

Она повернулась обратно к бару и сделала глоток. Внутри всё холодело.

Спустя пару минут — ещё один взгляд. Секунду дольше. Ещё один. Она скользнула пальцем по ключице, как будто поправляя бретельку. Его глаза прилипли. Он почти забыл про блондинку.

А потом — исчез.

Она знала, куда он пойдёт дальше. За ней.

Лив прошла вдоль танцпола, стараясь не торопиться. Спина горела — она чувствовала его взгляд, чувствовала, как он двигается следом. Она нашла черный выход, рядом с туалетами, — и, не оглядываясь, вышла на заднюю площадку.

Снаружи пахло железом и мокрым бетоном. Воздух был тяжёлым, влажным. Лив обернулась и сделала вид, что ищет зажигалку в кармане куртки, когда шаги раздались позади.

— Что ж, — прозвучал голос Джозефа, — вот это поворот. Великий Дориан бросил свою псинку без поводка?

Она выпрямилась и медленно повернулась. Он стоял в метре от неё, ухмыляясь, но в его глазах уже пылало предвкушение.

— Я думала, ты умнее, — бросила Лив, не поднимая голос. — Но, видимо, ошибалась.

— А ты, оказывается, умеешь говорить. Интересно. Ты на вкус тоже такая дерзкая, как на язык? — он сделал шаг ближе, и голос его стал тише, ниже, гнуснее. — Хотя мне всё равно. Если будешь кусаться — просто вырву тебе язык.

Она не ответила. Всё внутри неё звенело, как струна. Она слышала собственное сердцебиение — ровное, но настойчивое. Джозеф подошёл почти вплотную.

— Думаешь, я не знаю, зачем ты здесь? Думаешь, я не чувствую, как ты дрожишь? Это возбуждает. Ты хочешь, чтобы я напал. Но только не угадала, девочка. Ты не успеешь крикнуть. — Его дыхание коснулось её щеки. — Я утащу тебя в свою нору, и буду убивать тебя медленно. Сначала сломаю тебе пальцы. Один за другим. Потом вырву ногти. Ты будешь молить, чтобы я покончил с тобой быстро. Но, я не люблю торопиться.

«Сделай шаг назад. Один. Только один. Не покажи страх. Позволь ему почувствовать власть. Только тогда он потеряет осторожность».

— Мне жаль тебя, — прошептала Лив. — Тебе вряд ли предоставили выбор.. Но теперь, ты заслуживаешь только ада.

— Ты умрёшь с красивыми словами на губах. Почти поэтично.

Он поднял руку.

И в этот момент из тени раздался шелест. Джозеф замер, чуть повернув голову. Лив сделала шаг в сторону. Джозеф резко обернулся — и увидел его.

Глава 17.

Из тени вышел Лиам. В его руке сверкнул тёмный, словно вырезанный из ночи, обсидиановый клинок — не большой, но выточенный идеально. Джозеф обернулся, но даже не успел сделать шаг. Лезвие вспыхнуло дугой, и в следующую секунду тишину разорвал хрип — не крик, а рваное бульканье, будто у чудовища вырвали воздух.

Кровь брызнула на бетон. Джозеф опустился на колени, хватаясь за горло, из которого сочилась густая, почти чёрная жижа. Он уставился на Лив с недоверием, не понимая, как всё произошло.

— Первый, — коротко бросил Лиам, стряхнув с клинка каплю крови.

Из-за угла одновременно вышли ещё четверо. Не вампиры. Люди. Трое мужчин и одна женщина — в чёрном, с лёгким вооружением, она оставалась в тени. В их руках — такие же обсидиановые клинки. Один из них, невысокий, с чуть растрепанными волосами, кивнул Лиаму:

— Мы вовремя?

— Самое оно, Лука. — отозвался тот.

— Слева! — крикнула женщина и Лив узнала её голос. Она бы узнала его из тысячи, из миллиона голосов. Лив замерла, не веря своим ушам и глазам. Мар выскочила из темноты с арбалетом.

Вжик! — стрела с обсидиановым наконечником ударила в череп следующему вампиру. Он завыл и повалился вниз.

Лив отпрянула к стене. Всё происходило слишком быстро, словно на ускоренной плёнке.

Третий вампир бросился на Лиама. Тот увернулся с лёгкостью, будто знал каждый его шаг заранее. Вращение, удар коленом в грудную клетку, лезвие — под рёбра. Чисто. Быстро. Элегантно.

Но четвёртый был проворен — он атаковал Луку. Тот не успел полностью увернуться, когти разорвали ткань куртки и оставили рваную рану на плече.

— Живой! — рявкнул Лука, отпрыгивая и зажимая рану. — Не смертельно!

— Держись в тени! — крикнул Лиам. — Ещё двое! Вон там!

Мар выстрелила снова. Вампир на крыше сорвался вниз, упав прямо на землю перед Лив. Она замерла, но Лиам мгновенно оказался рядом и добил его одним точным ударом.

— Всё, — выдохнул кто-то. — Всё. Остальные ушли.

И снова — тишина. Вязкая, словно воздух замёрз.

Лив стояла в шоке, сердце билось где-то в горле. Перед ней — кровь, тела. И Мар. Совсем другая.

Мар подошла. В руках — тот же арбалет. Но лицо... Лицо было словно не её. Холодное, сдержанное, напряжённое.

— Привет, подруга. Не могу поверить, что всё это время ты знала, — прошептала она. — И не сказала мне. Ни слова.

— Я... я боялась, — голос Лив дрожал. — Я не знала, как ты отреагируешь. Я не хотела тебя терять.

— А можешь ли ты представить, каково мне было? Когда Лиам рассказал мне... . Боже, Лив. Он же чудовище. Как ты могла? Как ты можешь с ним жить, с ним спать? Он же убийца. Он один из них!

— Он не такой, как остальные, — прошептала Лив. — Он другой.

— Нет, Лив. Может ты хочешь верить в это.. Потому что ты влюбилась. Но Лив, черт тебя дери, при других обстоятельствах, он бы убил меня, не задумываясь. Он бы разорвал меня, если бы не тот факт, что пока что он в тебе заинтересован. И я бы не стала его первой жертвой, не так ли?

— Он бы не... — начала Лив, но Мар уже отвернулась.

— Как бы там ни было.. Я выбрала сторону. Потому что кто-то должен вас, вас всех, остановить. Ты теряешь себя, и даже не замечаешь, Лив. Но я всё ещё люблю тебя. Всё ещё хочу, чтобы ты выбралась из этого. У тебя есть выбор. Если ты боишься его.. Если захочешь выбрать другое будущее.. Я буду рядом. Мы будем. Мы поможем.

Лиам подошёл, коснулся плеча Мар.

— Она услышала. Этого пока достаточно.

Мар посмотрела на Лив, в глазах — тысячи эмоций. Боль. Гнев. Печаль. Но под всем этим — всё равно нежность. Она по-прежнему любила.

— Отвези меня домой, — тихо сказала Лив.

— К нему? — Мар не спросила, она констатировала.

Лив кивнула.

— Да. Мне нужно понять... всё это. Я не знаю, что делать. Пока — не знаю.

— Я понимаю. Но если ты выберешь его окончательно, — Мар стиснула зубы, — мы с тобой окажемся по разные стороны. И тогда, Лив... тогда, возможно, я больше не смогу быть рядом.

Машина завелась. Никто не говорил по дороге. У дома Дориана Лив вышла. Сзади — Мар и Лиам, как два разных мира. Она не обернулась. Просто вошла в дом.

Дом встретил её тишиной, но за ней сразу притаилась тревога. Лив закрыла за собой дверь и сделала шаг вперёд, как из полумрака холла вынырнула тень — он был там, ждал её.

— Ты где был? — её голос дрожал. — Почему тебя не было?

Дориан молчал. Его силуэт оставался почти неподвижным, но от него ощутимо веяло чем-то холодным и угрожающим.

— Ты обещал... — продолжила она, делая шаг ближе, — обещал быть рядом..

Он усмехнулся — коротко, почти беззвучно.

— Не хотел мешать вашей трогательной сцене воссоединения. — Он медленно обошёл её, не касаясь, но как будто бы подрезая крылья. — Ты и твоя подружка. Её новый бойфренд. Прямо как в плохом подростковом кино. Честно — с трудом сдержался, чтобы не начать жевать попкорн.

— Дориан... — в её голосе было столько боли и непонимания, что он, кажется, на мгновение замер.

— Что, Лив? — голос его стал низким и ледяным. — Ты хотела, чтобы я там появился? Ты правда хотела, чтобы я разорвал твою подругу пополам? Или её нового избранника — как его там, Лиам? Ну он, конечно, герой.

Он резко обернулся к ней.

— Если бы я вмешался, я должен был бы убить их всех. Потому что я — Дориан. Потому что я не могу позволить охотникам на вампиров жить под моим носом. Потому что любой другой вампир в городе потребовал бы их головы. И если бы я не исполнил — в городе начался бы хаос.

Лив сделала шаг назад, сжав ладони в кулаки. В груди всё клокотало: обида, страх, боль. Но он не остановился.

— Поэтому, если ты хочешь, чтобы твоя подружка и её этот вот... — он пренебрежительно махнул рукой, — остались живы, ты прекратишь с ними любые связи. Ты вычеркнешь её из своей жизни, как будто никогда не знала. Потому что если я ещё раз увижу её рядом с тобой — я не пощажу. Не потому что хочу. А потому что должен.

Он подошёл ближе, вплотную, глядя ей в глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хочешь — передай это ей. Или, если ты настолько предана им, убирайся вместе с ними. Они пусть уезжают из города. И чем дальше, тем лучше. А с остальными новичками... — в его голосе появилось почти хищное удовлетворение, — я сам наведу порядок. Это мой город.

Секунду они стояли в напряжённой тишине.

— Выбирай, Лив, — тихо добавил он. — Ты не можешь быть сразу в двух мирах.

Он склонился ближе, губы почти коснулись её щеки.

— Сейчас, только сейчас у тебя есть выбор. Но если позже ты меня предашь… если вздумаешь врать мне..

Внезапно его рука метнулась к её шее. Мгновение — и спина Лив ударилась о стену. Его ладонь сомкнулась на её горле.

Не до удушья, но до ужаса. До того самого животного, леденящего душу ужаса.

У неё вырвался хрип.

В этот миг перед глазами пронеслась сцена — Вероника, откинутая в темноте, отчаяние в её глазах, когда Дориан сжимал ей шею точно так же. Та же поза. Та же ярость. Та же игра без права на выход.

В её голове пронеслась пугающая мысль:

Я для него такая же, как она?

На мгновение ей стало страшно по-настоящему.

И тут Дориан чуть склонил голову. Его пальцы ослабли, словно он что-то понял. В его глазах промелькнуло: осознание, вина, власть, которую он удержал — и которая не должна быть разрушительной. Не сейчас.

— Но нет, — прошептал он, его голос стал почти мягким, — ты же не такая, Лив. Ты же не предашь меня, правда?

Лив ответила, дрожа всем телом, с севшим голосом:

— Нет... нет... я выбираю тебя. Я только передам ей твои слова, и всё. Я... больше никогда...

Он смотрел на неё долго, как будто сканировал каждую дрожь на коже. И вдруг — резкое движение. Его ладонь, только что державшая её горло, скользнула вдоль шеи, затылка, вплелась в волосы. И он притянул её к себе. Не спросив. Не попросив.

Поцелуй обрушился на неё как пожар.

Гнев растворился в жадности. Ярость — в требовании. Он целовал её так, как будто хотел выжечь из неё все сомнения, все чужие касания, все взгляды, которые она бросала на других.

Она отвечала — потому что не могла не ответить.

Словно всё, что было до этого, сжалось в этот один момент. Он был горячим, безвоздушным, требовательным. Его руки прижимали её к стене, полностью контролируя каждый сантиметр её тела. Его дыхание прерывалось от собственных эмоций — он не играл. Он хотел доказательства. Он хотел принадлежности. Он хотел полного, абсолютного подчинения.

— Докажи, — прошептал он ей в губы, между короткими вдохами. — Докажи, что ты со мной. Здесь. Сейчас.

Лив чувствовала холод стены за спиной, но жар его рук был сильнее. Дориан прижимал её, не давая отстраниться, его пальцы впились в её талию, оставляя лёгкую дрожь на коже. Его дыхание — рваное, почти рычащее — касалось её губ, и она задыхалась под его взглядом. Глаза, тёмные, с нечеловеческим блеском, словно пригвоздили её к этой стене.

Он взял её лицо в ладони, большим пальцем приподнял подбородок, заставляя смотреть прямо в него.

— Не отводи глаза, Лив, — прошептал он, голос низкий, тягучий, как смола. — Смотри на меня.

Она пыталась, но его взгляд был слишком тяжёлым, будто проникал в самую её суть. Одно резкое движение, как вторжение - он не хотел разрешения, он хотел взять то, что ему сейчас было нужно. Её дыхание участилось, грудь вздымалась, и он заметил это — уголки его губ дрогнули в едва уловимой улыбке.

— Тебе так нравится? — спросил он, наклоняясь ближе, его губы почти касались её.

— Да… — выдохнула она, и её голос сорвался, выдавая всё.

Он замедлил движения, стал мягче, почти нежно, скользя пальцами по её шее, будто дразня. Лив закрыла глаза, но он тут же сжал её подбородок сильнее.

— Я сказал — смотри, — его тон стал резче, требовательнее.

Она распахнула глаза, и сердце заколотилось быстрее. Его движения ускорились, стали жёстче, и стена за её спиной треснула — кусок камня отвалился под его рукой, осыпавшись на пол с глухим стуком. Лив ахнула, но он не остановился, только смотрел, будто проверяя, сломается ли она.

— А теперь, всë ещё нравиться? — в его голосе смешались вызов и странное тепло, идущее в разрез с его действиями.

Лив не ответила — не могла. Её дыхание сбилось, перед глазами поплыло, как будто она падала в бездну. Его губы скользнули к её шее, и она почувствовала холодный укол — его клыки едва коснулись кожи, но тут же исчезли.

— Нет… — прошептал он, почти себе. — Если начну, не остановлюсь.

Лив задрожала, её пальцы вцепились в его рубашку.

— Скажи, что тебе хорошо, — потребовал он, снова поднимая её лицо, заставляя смотреть. Его дыхание было обжигающе горячим.

— Мне… да.. — Её голос был едва слышен, но он услышал. Его губы накрыли её, жадно, почти яростно, и она ответила, потому что не могла иначе. Его руки скользили по её плечам, талии, прижимая ближе, и каждый его жест был как знак — ты моя, ты моя, ты моя.

Лив чувствовала, как теряет себя. Её ноги подкосились, голова кружилась, будто он вытягивал из неё не только дыхание, но и волю. Она цеплялась за него, но где-то внутри бился вопрос: это таков он - настоящий?

Когда всё закончилось, он резко отстранился и Лив осела на пол, без сил, её дыхание было рваным, мысли — как осколки. Она смотрела на свои дрожащие руки, не понимая, что только что произошло.

Дориан вышел из комнаты, его шаги были лёгкими, почти небрежными, будто ничего особенного не произошло. Он вернулся через минуту, держа в руках два стакана воды, и бросил на неё взгляд — обычный, привычный. Но еë бледность, дрожащие пальцы, стиснутые на коленях, заставили его замереть. Брови сошлись, он чуть наклонил голову, словно пытаясь разглядеть в ней ответ на вопрос, которого ещё не задал. Его глаза, тёмные и внимательные, пробежались по её напряжённой позе, и в груди шевельнулось что-то острое — удивление, смешанное с досадой.

— Ты в порядке? — спросил он, голос был мягкий, с ноткой тревоги.

Лив подняла глаза, её взгляд был странным, растерянным, будто она искала ответ.

— Лив, — он нахмурился, в его взгляде было смятение. Он отвернулся, провёл рукой по лицу, будто сбрасывая тяжесть. — Если что-то было не так, почему не сказала?

— А ты бы… послушал? — прошептала она, и её голос дрожал, как натянутая струна.

Дориан замер, его скулы напряглись. Он посмотрел на неё, и в его взгляде было что-то острое, почти больное.

— Чёрт, Лив, — сказал он тише, но с возмущением. — Я же слово тебе дал. Я всегда.. сдерживаю обещания. Да, я вспылил. Эта ситуация… она вывела меня из себя. Но не до такой степени, чтобы… — Он замолчал, сжал челюсти. — Лив, болит где-то? Покажи.

— Нет, — ответила она быстро, качая головой. — Нет, всё нормально.

Но её глаза кричали другое. Да, её кости были целы. Но внутри… его слова жгли. Он был прав, но почему она чувствовала себя разбитой? Почему ей казалось, что он лукавит? Правда ли то, что он бы её услышал?

Дориан смотрел на неё, и в его взгляде мелькнула тень — не ярости, а чего-то, что он не хотел видеть. Он протянул руку, помог ей встать, но не притянул к себе. Только сказал:

— Пойдём. Тебе нужно отдохнуть. Не могу видеть тебя такой.

Лив кивнула, но остановилась.

— Дориан… можно я сегодня останусь в своей комнате? — Голос был тихим, почти умоляющим.

— Нет, — отрезал он резко, и она вздрогнула. Но тут же его тон смягчился. — Лив, ты действительно хочешь этого? Тебе нужна дистанция?

— Я… не знаю, — выдохнула она, опуская глаза.

Он шагнул ближе, взял её лицо в ладони, заставляя посмотреть на него.

— Я знаю. Ты хочешь отдалиться, потому что чувствуешь себя… — он запнулся на секунду, опустил взгляд вниз, но быстро вернул его обратно. — Как ты себя чувствуешь, Лив? Может, пора начать говорить мне правду?

Она сглотнула, её голос был едва слышен.

— Чувствую себя… сломанной.

Дориан замер, его взгляд потемнел.

— Я этого не хотел. Знаешь, чего я хотел? Чтобы на вопрос "нравится ли тебе" ты ответила правду. Но сейчас это уже не важно. Просто запомни на будущее. Хорошо? — Его голос был мягким, но с твёрдым краем. — Сейчас мы идём спать. Вместе. И ты позволишь мне это исправить, вместо того чтобы отстраниться.

Лив посмотрела на него, неуверенно.

— Как ты собираешься это сделать?

Он чуть улыбнулся, но в его глазах была тень.

— А это уже ты скажешь мне.

— Тогда… просто обними меня, — прошептала она, и её голос дрогнул.

Дориан улыбнулся шире, тёпло, но с его неизменной властью.

— Это запросто. Пойдём, тебе нужно прилечь. Но мы ещё вернёмся к этому разговору.

Глава 18.

Лив медленно открыла глаза, ощущая, как тяжесть в голове давит, будто кто-то вывернул её наизнанку. Свет вечернего сумрака едва проникал сквозь занавески. Её тело было болезненно глухим, а внутри — словно пустота, заполненная обрывками воспоминаний.

Где-то рядом прозвучал его голос — низкий, насмешливый, как будто вчерашняя ночь была обычным эпизодом.

— Соня, просыпайся. Уже почти вечер.

Она не ответила, не сразу решаясь повернуться к нему. Его рука коснулась её плеча — нежно, но это прикосновение напомнило о той силе, что вчера разломала всё внутри неё.

Лив провела пальцами по шее, наткнувшись на царапины, потом опустила взгляд на руки — под рукавами проступали тёмные пятна синяков. Каждый из них — как отпечаток вчерашнего ужаса. Её дыхание сбивалось, а внутри гремел бой. Она хотела закричать, но знала: всё уже случилось. И кричать — поздно.

— Ты опять закрываешься, — усмехнулся Дориан, его голос был легким, почти насмешливым, словно он пытался разрядить атмосферу. — Ну, теперь ты точно попытаешься сбежать? Я даже дам тебе фору, секунд тридцать, но не больше.

Лив отвернулась, закусив губу так сильно, что почувствовала вкус крови. Раньше его шутки могли растопить лёд в её душе, теперь же все они были мимо.

— Ты правда думаешь, что я хочу играть? — наконец выдохнула она, голос прорывался сквозь сдавленную грудь.

Он перестал улыбаться. Взгляд его остекленел, и в этом взгляде пряталась усталость и что-то тёмное — смесь злости и боли.

— Лив, — начал он тихо, но каждое слово било в неё, словно удар, — ты боишься меня. Ты боишься сказать «нет». И вот это — результат.

Она вздрогнула, внутренне протестуя, но голос предательски молчал.

— И да, эта ночь… — начал он, подбирая слова. — Я вёл себя не по-джентльменски. Если ты чувствовала страх, в этом была и моя вина. Я не снимаю с себя ответственность. Я сделал больно и этого не должно повторится.

Её глаза наполнились слезами, и голос едва слышно прорвался изнутри:

— Я не могла сказать «нет», потому что боялась, что будет только хуже. Ты сказал.. Просил доказать.. и.. Что я могла после этого?

Он тяжело вздохнул, отступая на шаг, словно боялся повредить её ещё больше.

— А мы точно были в одной комнате? — сказал он с резкой, едкой усмешкой. — Потому что я слышал совсем другую историю. Ты говорила «да», Лив, и я слышал это как «да» . А потом, оказывается, всё было иначе.

Лив хотела ответить, но вместо слов вышел лишь горький вздох.

— Хорошо, допустим, — продолжил он, поднимая руку к её щеке, — что я чудовище, которое бы переступило через твоё «нет», то скажи, почему ты всё ещё со мной? Почему живёшь под одной крышей с тем, кому, по твоему мнению, настолько плевать на тебя, Лив?

Её взгляд дрогнул. Она не знала ответа. Или знала — но не хотела произносить его вслух.

— Дверь всегда открыта. Ты свободна уйти. И я не буду тебя удерживать, хоть и очень хочу, чтобы ты осталась, — прошептал он.

В комнате повисла тишина. Лив почувствовала, как дрожь пробежала по телу, словно вокруг стало очень холодно.

— Что нам теперь делать? — спросила она еле слышно.

— Или мы продолжаем играть в «монстра и жертву», — сказал он, и уголки губ дёрнулись, — или признаем: мы оба попали в ситуацию, где никто из нас не знает, как быть. И решаем это. Вместе.

Он на секунду замолчал, потом взгляд его упал на её запястья.

— Я не знаю, как теперь к тебе прикасаться, — признался он.

Лив подняла на него глаза. В нём было и раскаяние, и гнев, и всё то, чего она боялась и к чему одновременно тянулась.

Она закрыла глаза, вдыхая его запах, и пыталась понять, есть ли в ней силы , чтобы что-то решать. Желание было. А хватит ли воли — она ещё не знала.

Между ними повисла пауза, казалось, в этой тишине можно было услышать движение воздуха.

— Хочешь, чтобы я всё исправил? — вдруг сказал он. — Тогда начнём с малого.

Она обернулась — он стоял уже ближе, держа в руке небольшую коробочку. Чёрная, гладкая, будто выточенная из самой ночи.

— Это тебе, — тихо произнёс он. — Я приготовил это ещё до... Открой.

Лив медленно взяла коробку. Внутри было ожерелье. Древнее, слегка вычурное, с чёрными бриллиантами в обрамлении белого золота. Камни сверкали глухо, почти зловеще. Украшение было великолепным… и тяжелым.

— Дориан… — она не смогла подобрать слов.

— Оно достойно тебя, — отозвался он. Его голос — почти торжественный. — Надень.

Она послушно подняла ожерелье и застегнула его на своей шее. Тяжесть камней легла на ключицы.

— Сегодня твой день, — сказал он. — У меня потом будет масса дел. Но этот — твой. Хочешь в город? Или предпочтëшь остаться в постели?

— В город, — ответила Лив. Голос прозвучал неожиданно твёрдо даже для неё самой.

Он кивнул с едва заметным удовлетворением. Потянулся, размял плечи — с ленивой грацией хищника, уверенного в себе.

— Тогда приходи в себя, красавица. Я скоро вернусь. Не скучай.

Дверь закрылась. Лив осталась одна. Ожерелье на шее пульсировало тяжестью, напоминая, что подарок может быть не просто знаком внимания, а ошейником. Она села на кровать и сжала кулаки, пряча дрожь. Он извинился. Он попытался объяснить. Он снова был обаятельным и тёплым. Но её кожа помнила, её страх не исчез.

«Я должна верить ему. Я должна...» — шептала она себе, как мантру.

Вдруг дверь снова распахнулась. Он вернулся — с театральным размахом, держа на руке несколько платьев.

— Ужас, что у тебя в шкафу, — с преувеличенной серьёзностью заявил он. — Катастрофа. Нечего надеть приличной девушке.

Лив моргнула, не сразу понимая, что происходит.

— Что?

— Вот, — он бросил платья на кровать. — Выбирай. Хотя, честно, я уже знаю, какое пойдёт лучше.

Она медленно взяла одно из них — чёрное, простое, но элегантное. Лёгкая ткань мягко скользнула по пальцам.

— Это слишком... ты, — покачал он головой. — Слишком закрыто, слишком безопасно. А с чего бы тебе прятаться?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он подошёл ближе и поднял кремовое платье с глубоким вырезом.

— Вот это — да. Это говорит: «Я знаю о своём великолепии». Надень.

Лив хотела возразить, но его взгляд был слишком прямым. Не угрожающим. Просто... напористым. Как человек, уверенный, что лучше знает, что тебе подойдёт.

— Ладно, — сдалась она. — Но только потому, что ты настаиваешь.

— Умница, — произнёс он, и снова появилась его фирменная усмешка. — Переодевайся. Я подожду.

Она ушла в ванную, ощущая, как пылают щёки. Платье — красивое, но слишком открытое. Она вспомнила как оно оказалось в её гардеробе - это был подарок от Мар, когда та пыталась вытащить её из апатии после расставания со Стэнли. Тогда она так и не надела его. Не чувствовала себя достойной. Сейчас… тоже не чувствовала.

Она посмотрела в зеркало. Вырез открывал шею — где царапины ещё не побледнели. Лив быстро отвернулась, чтобы не успеть разреветься.

Когда она вышла, Дориан присвистнул и театрально приложил ладонь к груди.

— Я же говорил. Ты выглядишь… как моя.

Слова прозвучали тепло, почти игриво. Но в них был подтекст, от которого снова защекотало тревогой под рёбрами.

— Нужно будет заехать в бутик, — добавил он. — Купить тебе что-то настоящее. Что подчёркивает твою… исключительность. Но, боюсь, сегодня не успеем.

Лив закатила глаза, но сердце забилось быстрее.

— Поехали, — сказала она. Её голос был ровным. Слишком ровным.

***

Они вышли из особняка. Тёплый воздух ударил в лицо, и Лив инстинктивно прищурилась — день клонится к закату, небо лилось медным светом. Дориан держал её за руку. Хватка была мягкой, почти неощутимой, но в ней чувствовалась власть. Он вёл, не спрашивая.

Лив попыталась улыбнуться солнцу, но мышцы щёк слушались с трудом. Всё внутри ещё дрожало, словно не проснулось до конца.

— Хочу кое-что показать, — проговорил он, останавливаясь у стоящего у ворот мотоцикла. Чёрный, глянцевый, острый в линиях, как сам Дориан. Он погладил руль. — Моё новое увлечение.

Лив остановилась, уставившись на байк.

— Сегодня будут… гонки? — осторожно уточнила она.

— Да, детка, — подтвердил он с усмешкой. Его голос был ленив, но глаза горели. — Садись. Тебе не помешает немного адреналина. Или ты боишься скорости?

Она вздрогнула — лёгкая усмешка, но в ней был вызов. Она сжала губы, подавила тревогу. И села. Его спина напряглась, когда она обняла его за талию, и в этом движении было что-то невыносимо интимное. Она коснулась его, и сердце дрогнуло.

Рёв двигателя заглушил её мысли.

***

Они прибыли на старый склад на окраине города — словно в другой мир. Толпа гудела, как рой. Резкий свет фар, тяжёлый бас музыки, запахи бензина и сожжённых шин. Всё было чужим, шумным, но рядом с ним — безопасно. В единственном Лив не сомневалась — Дориан защитит её от любого, но ей было важнее, сможет ли он защитить её от самого себя.

Он уверенно вёл её к стартовой линии. В глазах прохожих — любопытство, зависть, даже трепет. Его здесь знали. Её - хотели узнать, потому что она с ним.

— Держись крепко, — бросил он, натягивая шлем. — И не кричи. Хотя... кричи. Мне нравится.

Лив закатила глаза, но невольно улыбнулась.

И всё началось. Гонки. Скорость. Ветер рвал волосы, мимо проносились огни и тени. Лив вцепилась в него, не зная, от чего сильнее трясёт — от страха или возбуждения. Мир размылся, остался только он, ревущий мотоцикл и ощущение полной потери контроля.

Он пришёл к финишу первым. Толпа взревела. Дориан снял шлем, его волосы растрепались, а лицо светилось победой. Он помог ей слезть, его рука задержалась на её талии. Девушки смотрели с завистью, парни — с почтением. Но она видела только его.

— Если отец Кристофер прав и вампирам не гарантирован ад, — прошептал он, наклоняясь к её уху, — я всё равно сгорю в гиене огненной за мысли о том, что хочу сделать с тобой сегодня ночью.

Её дыхание сбилось. Слова проникли под кожу, опалили. Но вместе с жаром пришёл холод. Перед глазами мелькнули: вспышка клыков, сдавленное горло, слова, которые она не успела сказать.

Она сделала шаг назад. Резко. Его рука соскользнула с талии.

Он заметил. Его взгляд стал жёстче — на миг. Но он сдержался.

— Или не сегодня, — произнёс он. Голос — тихий, без привычной насмешки. — Гореть мне в аду дважды. Лив, мы не можем отбивать чечётку по одной и той же проблеме. Я хочу тебе помочь. Серьёзно.

Она сжала подол платья.

— Помочь? — еле слышно.

— Да, — он скрестил руки на груди. — Давай по-честному. Я опасен. Ты это знаешь. И иногда я не контролирую то, что вылетает из моего рта. Но у меня нет проблем с контролем действий. Я хочу быть с тобой, а не против тебя.

Он сделал паузу, глядя ей в глаза.

— Я не хочу, чтобы ты пряталась от меня в кладовке, потому что я в порыве страсти перешагнул грань. Детка, так это не работает. Давай думать вместе. Что будем делать?

Она молчала, взгляд упал в сторону.

— Кстати, — добавил он, и его голос стал легче, с дерзкой искрой. — Идея. Мы же играем, забыла? Вопрос на вопрос. Но теперь давай изменим правила. — Он наклонился ближе, его глаза сверкнули. — Правда или действие?

Лив моргнула, её сердце забилось быстрее.

— Правда… — выдохнула она, не уверенна, готова ли она.

Он улыбнулся, хищно, но с теплом.

— Хорошо. Но, хватит с нас шума, — сказал он, надевая шлем. — Поехали туда, где тише.

***

Они уехали прочь — от криков, моторов, запаха бензина. Мотоцикл нёс их сквозь ночь, и Лив сжимала его так крепко, что её руки свело от напряжения. Не потому что боялась упасть, а потому что не могла решить — бежать или остаться.

Он остановился на набережной, где ветер гладил поверхность воды, а фонари дрожали в отражении. Река текла, как тьма — спокойная снаружи, но глубокая и непредсказуемая.

Дориан бросил свою кожаную куртку на песок.

— Садись. — Его голос был спокойным, как будто и не было между ними никакого напряжения. — Не хочу, чтобы испачкалось платье. Мне оно чертовски нравится.

Лив села. Дрожь, которую она сдерживала всю дорогу, выбралась наружу. Он не смотрел на неё — глядел на воду, будто ждал, пока она придёт в себя. Или сам собирался с мыслями.

— Хочешь играть дальше? — спросил он, наконец.

— Я уже согласилась, — ответила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

— Правда или действие?

Она выдохнула.

— Правда.

— Чего ты на самом деле боишься?

Этот вопрос ударил неожиданно. Лив замолчала.

— Не знаю, — выдавила. — Я боюсь боли, причинëнной твоей рукой, потому что... Когда тебя ранит тот, от кого ждёшь ласки это.. ломает. — она замолкла на миг, но, собравшись, продолжила, — А ещё я боюсь, что мне перестанет быть страшно там, где должно быть.

Он ничего не ответил. Только дышал чуть глубже. Слушал.

— Правда или действие? - тихо спросила Лив, прерывая тишину.

— Действие.

Она набрала воздуха.

— Покажи мне клыки.

Он замер, вскинув брови, потом усмехнулся.

— Ты правда хочешь сейчас их увидеть?

Не дожидаясь ответа он наклонился ближе. В его взгляде была темнота, сдержанная, но реальная. Клыки выдвинулись — острые, белые, почти нереальные. Лив вздрогнула, но не отпрянула. Он тут же спрятал их, и усмехнулся.

— Довольна?

И придвинулся ближе.

— Моя очередь спрашивать. Правда?

— Действие, — сказала она, чуть дрожащим голосом.

Он взглянул на неё, будто что-то считывал по глазам. Потом кивнул.

— Покажи, где у тебя остались следы. Не потому что я хочу их видеть. А потому что мне нужно знать, где я сломал.

Её сердце провалилось куда-то вниз. Но она не отводила взгляд.

Молча, медленно, она откинула волосы, оголив шею. Тонкие царапины от его клыков алели на бледной коже — не укус, но следы, где он остановился в последний момент. Затем — подняла рукава, обнажая запястья и предплечья. Тёмно-синие пятна, словно отпечатки пальцев, усеивали кожу, болезненные, неровные, тянулись до локтей. Она стиснула губы, чувствуя, как горят щёки. Последним, с долгой паузой, она решилась приподнять подол платья. Пальцы дрожали, ткань смялась в кулаке, пока она открывала бёдра. Тёмно-фиолетовые полосы, глубокие, почти чёрные, опоясывали кожу с внутренней и внешней стороны — следы его хватки, слишком сильной для хрупкого человеческого тела. Взгляд Дориана упал туда, и Лив тут же дёрнула ткань вниз, пряча бёдра, будто могла стереть эти отметины одним движением. Она сильнее натянула подол, прижимая его к ногам, и отвернулась, не желая ни видеть эти следы, ни ловить его реакцию. Ей будто было стыдно — за своё молчание, за то, что эти пятна вообще есть.

— Прости, — сказал он, тихо. Без попытки оправдаться. — Я ненавижу себя за то, что это сделал.

Он сжал губы, опустил взгляд, потом поднял на неё.

— Правда.

— Скажи, — произнесла она тихо. — Почему тогда… этой ночью… тебе это так нравилось? Быть жёстким. Я видела твои глаза. Ты наслаждался этим. Почему?

Он замер, будто не ожидал вопроса. Его лицо стало серьёзным.

— Потому что… — он отвёл взгляд, пальцы сжал в кулак. — Потому что я был зол. Потому что слышал ваш разговор с Мар. А до этого... Лив, мне пришлось выбирать между .. Черт, хорошо. Хорошо, я расскажу.

Мне пришлось наблюдать со стороны пока ты находилась в опасности и надеяться, что Лиам не допустит ошибки, что ты не пострадаешь. Потому что ты не простила бы мне того, что мне пришлось бы сделать, если бы я вмешался. Рисковать тобой и потерять тебя или убить всех, включая Мар и потерять тебя - вот каков был передо мной выбор. И я слетел с катушек.

Он снова взглянул на неё.

— И ещё потому, что я не думал, что тебе было по-настоящему больно. Я думал, тебе нравиться, когда всё на грани и не заметил, как перешёл её. Я ошибся. Мне теперь жить с этим.

Она опустила голову. Губы сжались. Но потом — тихо, почти едва слышно:

— Ты прав. Мне иногда действительно это нравится. Но не тогда, когда я чувствую себя вещью. Мне просто нужно знать, что ты вернëшь мне контроль, если я попрошу.

Он кивнул. Медленно.

— Я хочу проверить, — сказала она,подняв на него взгляд. — Мне нужно знать, где твоя грань. Где заканчиваешься ты и начинается… зверь.

В его глазах мелькнуло что-то, что невозможно было сразу считать — смесь желания и мрачной готовности.

— Тогда проверь. Что ты хочешь сделать?

Лив выпрямилась в напряжении, царапнула ногтем по шее — по свежим отметинам. Капля крови выступила на коже. Она поднесла палец к его губам и провела по ним — медленно, не отводя взгляд.

Всё тело Дориана напряглось. Он застыл, как зверь, который учуял добычу. Его зрачки расширились, дыхание сбилось. Он резко рванулся ближе, схватив её за талию — быстро, неожиданно, заставляя её вздрогнуть и выдохнуть от испуга.

— Зачем ты это сделала, Лив… — прошипел он, его голос стал ниже, почти срывистым. — Это… опасно. Ты понятия не имеешь, насколько.

Её дыхание стало рваным. Он держал её близко, глаза горели, клыки медленно выдвинулись. Он склонился к её горлу, словно готов был вонзиться.

— Я ведь мог бы, — прошептал он, обжигая её дыханием. — Одно движение. Всего одно.. Это то, чего ты хочешь? Это цель твоей проверки? Сейчас ты узнаешь, какова её цена.

Лив замерла. Всё тело было натянуто, как струна. Страх, почти первобытный, парализовал. Но что-то внутри — не дало ей отпрянуть.

И тут он резко… расслабился.

Он выпустил её, откинулся назад, провёл рукой по губам. И в следующую секунду сплюнул кровь в песок.

— Лив, — сказал он, показательно закатив глаза, — Я контролирую себя лучше, чем тебе кажется.

И он рассмеялся — тихо, свободно, и этот смех прорезал её напряжение, как лезвие.

— Я пугаю тебя? Да. Я могу. Но это не значит, что я причиню вред. Страх — не доказательство угрозы.

Лив с трудом сглотнула. Щёки горели. Но она уже не дрожала — не так, как раньше.

— Ты невыносим. — смех прорвался через стену обиды и Лив зашлась в истеричном хохоте. — Нет, это чистая правда, не устану это повторять.

— Давай так, Лив. — Дориан сменил тон на серьёзный,но его голос был мягким. — Если мы опять дойдём до этой черты — ты будешь говорить. Стоп — и я останавливаюсь. Без вопросов. Ты видела это только что — я это могу.

Она взглянула на него, и в этом взгляде было что-то новое. Не доверие ещё. Но желание поверить.

— Договорились, — прошептала она.

Он усмехнулся, склоняя голову чуть ближе.

— А теперь… можно я всё-таки украду у тебя поцелуй?

Лив улыбнулась — впервые по-настоящему за весь вечер.

— Я думаю, что да. — почти шёпотом ответила она.

И он поцеловал её — не властно, не требовательно. А так, как будто просил прощения каждым прикосновением.

Глава 19.

В особняке Дориана всё изменилось. Прежде здесь царствовала тишина, нарушаемая разве что шелестом штор или ленивым звоном бокалов по вечерам. Теперь же… хаос правил балом. Гости появлялись почти ежедневно — чаще всего после заката, но Лив знала: никто из них не приходил без разрешения.

Сперва она силилась запомнить всех. Потом — хотя бы нескольких. В итоге безошибочно узнавала лишь Дерека — сухощавого, со впалыми щеками и выбритым затылком, — который почти не говорил, но всегда маячил рядом, когда Дориан бросал приказы. И Сиенну, так же молчаливую, но надменную, с безупречно прямыми волосами цвета платины, чьё равнодушие, казалось, било по нервам сильнее любых слов. Они появлялись чаще других. Словно принадлежали к внутреннему, особому кругу.

Дориан оставался собой. Сдержанный, до дрожи самоуверенный, он словно сгущал воздух вокруг себя одним появлением. Но в этом калейдоскопе ночных визитов, коротких приказов, чужих стонов, доносящихся из подвала, и нескончаемых переговоров — он всегда находил время для неё.

Иногда она сидела на подоконнике в его кабинете, просматривая какие-то свои бумаги, и наблюдала, как он, не поднимая взгляда от карт с изображениями районов города, ронял:

— Я знаю, малышка, в последнее время я совсем стал редким видом в твоей экосистеме, — уголки его губ трогала еле сдерживаемая усмешка. — Но обещаю, один вечер ты всё-таки сможешь провести в компании своего вампира. Без свиты, без протокола и, вероятно, без одежды.

Лив хмыкала, бросая на него нарочито недоверчивый взгляд и швыряя скомканную бумажку. Он ловил её, не глядя. Словно заранее знал, что она это сделает.

— О, так ты ещё и агрессивная. Кажется, у нас будет очень интересный вечер.

Но всё это — его мягкая дерзость, тонкие поддразнивания, лёгкие прикосновения пальцев к её щеке — существовало только здесь, в этих комнатах, где пахло старыми книгами и дорогим вином.

За пределами этого мира Дориан был другим.

Когда очередного пленника волокли в подвал, Лив мельком заметила, как он неспешно прохаживался мимо, небрежно вытирая руки о белую ткань. Лицо было бесстрастно. Ни капли гнева. Ни тени злости.

Только ледяная пустота. Пустота человека, для которого пытка — не страсть, не жестокость. Просто неизбежная рутина. Как почистить оружие после охоты.

***

Лив сидела за длинным деревянным столом, в плену утренней дрёмы. Сквозь тонкие шторы пробивался мягкий свет, едва скользя по полированной поверхности стола.

На блюде перед ней — нарезанные сочные фрукты, свежие ягоды и йогурт. Она знала: это оставил для неё Дориан. Еда для неë появлялась всегда — даже когда он сам был где-то глубоко в своих делах, поглощённый тем, что она предпочитала не знать.

С ложкой в руке она невольно прислушалась.

За приоткрытыми дверьми доносился голос Дориана. Холодный, острый, как лезвие.

— Ты осмелился прийти ко мне с этим? — его тон был лениво-ядовитым. — Напомни, с каких пор страх перестал быть моим самым убедительным аргументом?

Пауза.

— Хочешь уйти живым — оставь свою никчёмную гордость у порога. Я её не коллекционирую. Мне интересны только головы.

Лив машинально провела пальцем по краю стакана. В животе свернулся клубок холода. И вдруг — звенящая тишина. Несколько шагов. Тени за дверью.

Он вошёл в столовую, словно тот ледяной голос за мгновение до этого не принадлежал ему. Он подошёл молча, провёл рукой по её волосам и мягко поцеловал в лоб, задержавшись на секунду дольше обычного.

— Ты мало ешь, — протянул он, осмотрев блюдо. — Фрукты обидятся.

— Я пытаюсь не закидывать стресс сахаром, — слабо улыбнулась она. — Хотя малина была очень вкусной, спасибо.

Он не ответил, просто сел рядом, развернувшись к ней всем телом, выжидающий, спокойный.

— Мне сегодня звонили из галереи, — осторожно начала Лив, — картина прибыла. Та, реставрацией которой я должна была заняться. Им очень нужно, чтобы я вернулась. Я обещала…

В его взгляде мелькнуло что-то еле уловимое — то ли раздражение, то ли разочарование.

— Ты правда хочешь вернуться к работе? — спросил он почти мягко. Но не до конца. Там под поверхностью что-то ворочалось — нехотя, но ощутимо.

— Дориан, ты же знаешь… Это ведь не просто работа. Это моя жизнь. То, от чего я не могу отказаться. Это… я.

Он чуть склонил голову, наблюдая за ней с вниманием, от которого по спине пробежал озноб.

— Если хочешь — возвращайся, конечно, — произнес он наконец, медленно. — Но за стенами этого дома я не могу гарантировать тебе безопасность. Ты же понимаешь, Лив, времена изменились. Город тоже.

Она напряглась. Ложка застыла над йогуртом.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, — он говорил всё так же спокойно, почти ласково, — что ты не будешь одна. Я приставлю к тебе охрану. Ненавязчиво. Если заметишь моих людей поблизости — не беспокойся. Это только чтобы убедиться, что с тобой всё в порядке.

Лив молчала, опуская взгляд в тарелку.

— Я… Я поняла.

Он коснулся её руки.

— Это не потому, что я тебе не доверяю. Просто... враги всегда играют грязно. И если кто-то решит использовать тебя, чтобы добраться до меня — ты думаешь, я смогу это пережить?

Сердце у неё дрогнуло. Она кивнула. Да, она поняла. Но всё равно где-то глубоко внутри, под тёплой волной заботы, прозвучал тревожный звон. Как тонкий лёд, давленный невидимой силой, готовый треснуть.

***

Когда машина остановилась у галереи, Лив словно вынырнула на поверхность. Шум города обрушился на чувства: голоса прохожих, лай собак, резкий запах кофе и влажного асфальта. Всё это казалось чересчур живым, до одури настоящим. Как будто кто-то выкрутил яркость мира до предела.

Лив шагнула в галерею, как в иное измерение.

Здесь пахло старым деревом, бумагой и лаком, и каждое движение становилось невесомым. Воздух был тёплым, не влажным, не холодным — дышащим. Солнечные блики падали на пол, отражаясь от стеклянных витрин, и на мгновение она забыла о вечерах, пропитанных кровью и тенями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Лив! — окликнула её Инга, выпорхнув из бокового зала.

Она сразу кинулась обнимать, но аккуратно, сдержанно — так, будто чутко уловила внутреннюю хрупкость под внешней устойчивостью.

— Ну наконец-то. Как я рада тебя видеть! Хоть бы заглянула к нам на чашечку чая, просто повидаться. Я понимаю, что работы для тебя не было, но мы тут всё равно очень скучали.

— Прости, — улыбнулась Лив. — Немного... выпала из жизни.

— Главное, что ты снова с нами, — Инга хлопнула в ладоши. — Пошли. У нас для тебя сюрприз!

Она повела Лив по знакомому коридору. Ничего не изменилось — та же старая плитка, тот же скрип под ногами, тот же свет, такой объёмный, такой осязаемый.

Они свернули в узкий коридор, в хранилище, где уже стояла деревянная транспортировочная коробка, раскрытая, и в центре комнаты — картина. Большая, масляная, потускневшая временем, с вуалью старого лака и лёгкими трещинами. Слева стоял мужчина.

Он обернулся. Непокорные рыжие кудри, растрепанные по лбу, веснушки, чуть небрежно подвёрнутые рукава клетчатой рубашки. Всё в нём выдавало непоказную, глубокую влюблённость в искусство. В руках — мягкая ткань, которой он что-то аккуратно протирал у нижнего края рамы.

— Лив, знакомься. Это Виктор. Он из Петербурга. Привёз картину, и… временно стал нашим гостем. Он тоже реставратор. Так что я была бы очень рада, если бы ты показала ему, как у нас тут всё устроено. Вы, возможно, какое-то время будете работать вместе.

Виктор шагнул ближе, слегка приподняв брови — не от удивления, а скорее от искреннего любопытства. Он протянул руку.

— Очень приятно. Я уже слышал о вас. Мне показали вашу прошлую работу — реставрацию полотна XVIII века. Это было... — он вздохнул, подбирая слова, — поразительно. Как вы восстановили слои, особенно тон кожи и работу со светом… Это чувствуется. Не просто техника. Настоящее дыхание искусства.

Лив слегка покраснела — неожиданно даже для себя.

Она протянула руку.

— Спасибо. Приятно слышать.

— Город, кстати, очень понравился, — продолжил он, словно между делом. — Я гулял ночью, и даже в темноте он кажется каким-то… ну, своим. Спокойным. У нас в Петербурге всё немного иначе — суровее, что ли. Но, так же дождливо.

— А вы любите гулять ночью? — слова сорвались с языка неожиданно для неё самой.

Он усмехнулся:

— Ну, когда есть вдохновение — да. Иногда даже наброски делаю, на ходу. Вы тоже?

— Иногда, — уклончиво ответила она, на мгновение прикрыв глаза. Перед мысленным взором вспыхнула другая ночь — холодная, насквозь пропитанная чужой кровью.

— А картина... — она резко перевела тему. — Что вы о ней думаете?

— Великолепное состояние для своего возраста. Есть с чем поработать, но базовая структура сохранена. Я бы начал с рентгена, посмотреть, как ведёт себя подслой. Но ты здесь главная, конечно. Можно ведь на "ты"?

— Да, конечно, так будет удобнее. Мы можем обсудить план вместе. Важно не только сохранить, но и… не исказить. Иногда «чистота» убивает душу полотна.

Он кивнул с тем самым сияющим выражением, которое бывает у людей, когда они находят родственную душу по ремеслу.

— Я чувствую, мы сработаемся, — сказал он. И это прозвучало искренне.

Лив кивнула, снова глядя на картину. Она почувствовала, как напряжение в плечах чуть-чуть сползает. Здесь было тихо. Безопасно. Без лишних взглядов, приказов, криков боли, шагов за спиной.

Но в кармане пиджака ощущался ледяной металл — телефон, в котором, она знала, уже сейчас мог быть десяток сообщений.

Её пальцы сжались на ткани.

Она не знала, как долго продлится это ощущение света.

Но пока оно было — она хотела его удержать.

***

Рабочий день подходил к концу. В галерее воцарялась непривычная тишина, словно сами стены выдыхали вместе с уходящими людьми. Лив выключила настольную лампу, провела рукой по столу и вышла на улицу, обхватив себя руками — ветер взвыл, усиливаясь. Небо тяжело нависло над городом, с рваными серыми кляксами облаков, подрагивающими от глухого грома где-то вдалеке.

Гроза. Опять.

Она остановилась у крыльца, впиваясь взглядом в переулок. Ветер хлестал по лицу, запутывался в волосах, поднимая в воздух пыль, и всё это было до жути знакомо.

Именно так начиналась та ночь.

Когда она вышла из галереи, поздно, позже обычного.

Когда забыла заказать такси и подумала: "Пройду немного пешком, нет времени на долгое ожидание."

И пошла. Ветреная ночь.

Скрип расшатанных фонарей.

Первый, резкий хруст шагов за спиной.

Она сжала ремень сумки в пальцах.

"Если бы тогда я просто вызвала такси… я бы не узнала."

Не узнала бы, что в этом городе существуют те, кто пьёт кровь.

Кто живёт веками. Кто пытает, убивает, скрывается, договаривается, управляет, как невидимые кукловоды.

Не узнала бы ужаса, крови, страха, подземелий, криков.

Но — не узнала бы и его.

Не узнала бы Дориана.

Не чувствовала бы его руки на своей щеке.

Его поцелуев. Его взгляда, который пронзал насквозь, но не уничтожал.

Хорошо это… или плохо?

Она медленно выдохнула.

Хорошо.

Потому что даже во всём этом безумии он — был. А значит, всё имело смысл.

В этот момент с другой стороны парковки щелкнули замки машины.

Виктор — с рюкзаком за спиной, не спеша сел в старенькое авто.

Машина была винтажной, вишнёвая, слегка облезлая, но с каким-то своим шармом — словно принадлежала человеку, который не ищет смысла в новом, а находит красоту в отпечатках времени. Даже фары у неё были округлые, будто глаза добродушного робота.

Лив почти улыбнулась.

Но взгляд её намертво прилип к троим.

Вампиры.

Стояли поодаль, почти сливаясь с тенью у угла здания.

Они не приближались. Только смотрели.

Сначала на Виктора.

Провожали его исчезающую машину взглядом, не скрываясь.

Затем — на Лив.

Долго. Выжидающе. Хищно.

Потом развернулись и растворились в переулке.

Дориан узнает.

Она даже не сомневалась.

***

Когда Лив вернулась домой, в холле уже витал странный аромат — не пряный, не томный, не гниловатый, как бывало в этом особняке чаще всего, а что-то невероятно чистое, прозрачное. Словно соленый утренний воздух над далёким морем. Или свежесорванные цветы, растущие далеко от города, где ещё не топчут землю.

Она прошла в столовую — и замерла на пороге, пораженная.

По периметру комнаты горели свечи. Тёплое, колеблющееся пламя ласкало стены, отбрасывая мягкие тени. Некоторые свечи были ароматизированы — с лёгким запахом лаванды, свежескошенной травы и искрящейся каплей цитруса. На столе — белоснежная скатерть, изящный фарфор, вино, сочные фрукты, горячие блюда, что-то восточное, острое и в то же время сладкое. Всё было выверено до мелочей, словно сошедшее со страниц кулинарной сказки. И в этой безупречности было что-то до нелепого, до боли домашнее.

Дориан стоял у окна, слегка опираясь на подоконник. Рубашка, чёрная, расстёгнута сверху, открывая силуэт ключиц. Штаны сидели идеально, подчеркивая каждую линию. Волосы — как будто растрёпаны ветром, но явно с коварным умыслом. Он выглядел смертельно расслабленным. Опасно спокойным.

Он повернулся к ней неуловимо медленно.

— Я обещал, — сказал он, уголки его губ тронула мягкая, хищная улыбка. Голос был низким, обволакивающим бархатом. — Обещал, что скоро найду время для нас.

Он подошёл к ней, склонился ближе.

— Сегодня ты можешь расслабиться. Я всем сообщил, что недоступен. Никто не посмеет нас потревожить.

— Ни один кровожадный демон? — усмехнулась она, чувствуя, как внутри зарождается непривычная лёгкость.

— Ни один, — прошептал он, целуя её ладонь. Его губы холодили кожу.

Они сели за стол. Он наливал ей вино, аккуратно подвигая тарелки. Они ели, смеялись. Он слушал, смотрел, иногда перебивал, флиртуя:

— Значит, у тебя новый коллега. Рыжий, говоришь? И веснушки? Это опасно.

— Опасно — это ты, — фыркнула Лив, откинувшись на спинку стула.

— Хм, ты даже не представляешь, насколько.

Она засмеялась — искренне, почти как прежде.

Еда была вкусной. Музыка на фоне — тихой, какой-то джазовой. Слишком идеально. Слишком… нереально.

Резкий, оглушающий хлопок двери.

Быстрые, неистовые шаги.

В столовую влетел Дерек, взъерошенный, глаза дикие, полные паники.

— Хозяин, прости! Это срочно. Я—

Он не успел договорить.

Всё произошло за секунду. Мгновенно. Дориан даже не оглянулся на Лив. Он просто встал, одним неуловимым движением оказался рядом с Дереком и — в его руке блеснул уже знакомый Лив клинок. Дориан беззвучно вонзил его прямо в грудь Дерека, точно в сердце.

Дерек охнул. Его глаза, полные паники, расширились. Он неловко дёрнулся, словно рыба, выброшенная на берег, и его взгляд, медленно гаснущий, устремился на Дориана, на своего хозяина. В этих глазах был немой вопрос, боль и абсолютное неверие.

Дориан не дрогнул. В его взгляде не было ничего, кроме холодного, абсолютного приговора. Он резко выдернул клинок, и тело Дерека с глухим стуком повалилось на пол, мертвое, словно марионетка с оборванными нитями. Голова неестественно завалилась на бок. Рот Дерека был приоткрыт, глаза всё ещё смотрели в пустоту, мертвые и остекленевшие.

Тишина. Звенящая. Давящая.

Дориан вернулся за стол, спокойно отряхивая рукав, как будто это был просто мусор.

— Дорогая, на чём мы остановились?

Лив окаменела. Дыхание перехватило. Она смотрела на тело, как на чудовищную вспышку прошлого — реального, кровавого, настоящего. Сердце стучало громче, чем джаз. Оно билось в ушах, заглушая мир.

И тут бесшумно вбежала Сиенна.

На секунду она остановилась, переводя взгляд с Лив на мёртвого Дерека. Вздохнула, но ничего не сказала, лишь её глаза скользнули по Лив с нечитаемым выражением.

Дориан обернулся к ней, всё так же улыбаясь, но в его тоне теперь звенело нечто острое, как бритва.

— Выброси этот мусор. И сама исчезни. Я же ясно выразился: меня сегодня не беспокоить.

Сиена кивнула.

— Конечно, хозяин. — И, уже не глядя на Лив, принялась бесстрастно волочить тело за ноги.

Дверь за ней захлопнулась с глухим эхом.

Осталась только тяжёлая тишина.

Дориан взял её руку, не отводя от неё взгляда.

— Я ведь говорил, милая, — мягко произнёс он. —

Сегодня — только ты и я.

Глава 20.

Где-то там тело Дерека ещё не остыло..

Запах крови, едва уловимый, но пронзительный, чужой, уже начал впитываться в воздух. Свечи продолжали мерно колебаться, отбрасывая на стены мягкие, будто сочувствующие, тени. Но никакого сочувствия не было. Никто не скорбел.

Кроме неё.

Лив сидела, неподвижная, как статуя, не моргая. Стул под ней казался ледяным, бокал в пальцах — чужим. Её взгляд скользил по полу, где только что глухо хрустнула кость. Она всё ещё слышала этот хруст — он звенел будто внутри ушей.

А он…

Он сидел напротив, словно ничего не произошло.

— Я ведь говорил, милая, — его голос был обволакивающим, нежно-шутливым. — Сегодня наш вечер.

Он взял её за руку — так нежно, будто бы и вправду хотел подарить ей весь вечер. Весь мир. Всего себя.

И Лив вдруг потрясённо поняла, что он искренен.

Он действительно верит, что сейчас сделал всё правильно.

Она выдавила улыбку. Неуверенную. Механическую. Ей казалось, что уголки губ треснут.

— Ты… правда считаешь, что это… нормально?

Он чуть приподнял бровь.

— Ты про что? — его голос по-прежнему был ласковым. Даже чуть насмешливым.

— Он же был… один из твоих… приближённых. Дерек.

— Он нарушил мой приказ, — Дориан пожал плечами, отхлебнув вино. — Всё просто, Лив. Очень просто. Уверен, если бы ты была на моём месте, ты поступила бы так же.

— Нет… — тихо прошептала она. Голос казался чужим. — Я бы поговорила с ним. Просто поговорила.

Он рассмеялся. Мягко, даже как будто с восхищением.

— Ты такая добрая. И такая прекрасная в своей наивности.

Он встал, подошёл ближе. Опустился на колени перед ней, взял её лицо в ладони.

— Знаешь, почему ты мне нужна, Лив?

Она не ответила. Не могла. Слова застряли где-то глубоко.

— Потому что ты — единственная, кто умеет чувствовать. Настояще. Ты — моя точка опоры в этом безумии. Я не хочу, чтобы ты понимала всё, что я делаю. Мне достаточно, что ты просто есть. Здесь. Со мной.

Он поцеловал её в щёку. Потом в висок.

Его прикосновения были невесомыми, почти трепетными.

И в этом — кроился весь ужас.

Лив ощущала, как её собственное тело выдаёт предательство. Оно откликалось.

Сердце билось чаще. Будто дикий барабан.

В горле пересохло. Казалось, там песок.

Глаза снова искали его взгляд.

Внутри всё ещё звенел страх — но поверх него поднималось что-то другое. Привязанность, что пугала больше страха? Желание, рождённое из отчаяния? Оцепенение, затягивающее в бездну?

— Всё слишком... красиво, — выдохнула она.

— Потому что ты — заслуживаешь красоты, — прошептал он, обвивая её пальцы своими. — Только её. Только наслаждения.

Он поцеловал её в губы. Медленно, сдержанно. Но с той самой дерзкой тягучестью, которая всегда сводила её с ума.

Она не отстранилась.

И он понял это. Почувствовал.

— Пойдём, — сказал он, уже шепча в её ухо. — У меня есть ещё кое-что, что я приготовил только для тебя. В твоей старой спальне.

Его рука скользнула по её талии, будто бы невесомо.

— Обещаю… ты забудешь всё на свете.

Лив кивнула.

Она не знала, что движет ей.

Любовь? Глупость? Отчаяние? Или же просто… безысходность?

Но она встала и пошла за ним.

Они шли по коридору молча. Свечи гасли за их спинами сами собой — словно уступали пространство чему-то исключительному, предназначенному только для них двоих. Стены особняка казались ближе, чем обычно, создавая ощущение уютного, замкнутого мира. Ветви за окном царапали стекло, будто стараясь о чём-то предупредить, но Лив почти не слышала этого шума.

Он распахнул перед ней дверь — и Лив замерла, её сердце сжалось от внезапной, ошеломляющей нежности.

Комната выглядела… не как спальня в доме вампира.

Пледы. Огромное количество мягких подушек, выброшенных хаотично на широкий диван у окна. Камин — тёплый, с настоящим огнём. Мягкие, невесомые, пропускающие свет шторы. И... маленькая жёлтая канарейка в высокой клетке на ножке.

Воздух пах не свечами, не кровью, не лавандой — а просто… чистотой, уютом, обволакивающим теплом. Домом.

На столике — её косметика, её ноутбук, книги, которые она упоминала вскользь. Одна из них — раскрыта. Он запомнил, какая у неё была закладка. Даже этот микроскопический штрих был учтён, и это поражало.

Дориан шагнул вперёд и сказал:

— Я знаю, что твоя жизнь теперь... не та, к которой ты привыкла.

Он повернулся к ней, не приближаясь, давая пространство.

— Ты говорила как-то, что скучаешь по своей старой жизни. По моментам "нормальности".

Он обвёл рукой комнату.

— Это — твой угол. Здесь можно просто быть. Без приказов. Без политики. Без тех частей моего мира, которые и не должны тебя касаться. Без меня, если захочешь.

Лив обернулась к нему. Впервые за вечер — с чем-то настоящим, чистым, почти детским в глазах.

— Спасибо.

И она действительно это чувствовала. Это был глоток чистого воздуха, за которым она так отчаянно тянулась, и она позволила себе поверить, хотя бы на мгновение.

Он подошёл ближе, коснулся её щеки.

— Это только начало, — его голос стал ниже, обволакивающим, как шёлк. — Сегодня я хочу… чтобы ты вспомнила, как это — хотеть чего-то, и получить вдвое больше.

Он осторожно провёл пальцами по её ключице.

— Я знаю, что слишком многое напугало тебя.

— Особенно сегодня, — тихо прошептала она. Слова едва вырвались из груди.

Он кивнул.

— Да. Но ты всё равно здесь. Это многое значит. Очень многое.

Пауза. Воздух загустел.

Он поцеловал её — нежно, медленно, позволяя ей самой углубить поцелуй.

Она не отстранилась.

Всё внутри было спутано, смешано в один клубок ужаса и притяжения, но она хотела его. Хотела снова почувствовать, что принадлежит себе. Или ему. Или этому безумию.

Он расстегнул пуговицу на её блузке. Потом ещё одну.

— Ты скажешь, если станет слишком?

— Да.

— И я остановлюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да… Пожалуйста.

Он уложил её на кровать медленно, как драгоценную, хрупкую реликвию, и его губы нашли место у её шеи, там, где кожа казалась тоньше бумаги.

Движения были мягкими. Почти… ласковыми. И это "почти" обжигало сильнее, чем любая грубость.

Он провёл рукой по её животу, медленно раздвигая ткань. Лив затаила дыхание, позволяя ему углубляться в это прикосновение — до тех пор, пока в один миг не почувствовала, как всё становится слишком. Слишком быстро. Слишком глубоко. Слишком… властно. Слишком похоже на ту ночь. Слишком напоминает его истинную суть.

Она дёрнулась едва заметно. Её тело предательски застыло.

Он не отпрянул. Наоборот — голос его стал шелковым и опасно низким:

— Хочешь, чтобы я остановился? — прошептал он, не прерывая прикосновения.— Или ты хочешь, чтобы я спросил об этом… но не остановился? Чтобы я забрал это, независимо от твоего ответа?

Она чуть выгнулась под ним, не по собственной воле — тело будто шло наперекор.

— Дориан… — её голос дрогнул. — Подожди… я…

И вот оно. Нахлынуло.

Вспышка — агония Дерека.

Вспышка — безразличие Дориана.

Вспышка — обсидиановый клинок, вонзающийся в плоть.

Вспышка — ледяной, стальной голос.

Вспышка — "мне интересны только головы".

Дыхание сбилось. Грудь сдавило невидимой рукой. Сердце словно сжалось, превращаясь в кулак.

Паника. Настоящая. Холодной волной, захлестнувшей с головой. Она чувствовала, как губы сводит судорогой, как руки леденеют до кончиков пальцев. Как будто что-то рвётся изнутри. Душа, выворачиваемая наизнанку.

— Стоп, — вырвалось у неё, хриплое, сломанное. — Пожалуйста… остановись.

Он застыл. Замер, как хищник перед броском.

Тишина между ними была резкой. Как пощёчина. Звенящей, отрезвляющей.

Лив подняла взгляд —испуганный, потерянный.

Он это прочел.

Он отодвинулся, сел. Дышал тяжело, но глаза его были сухие, острые, как сколы льда. Неумолимые.

— Опять.

Он выдохнул это слово беззлобно, почти устало. С нотками разочарования.

— Всё было хорошо. Всё шло правильно. Что не так на этот раз? Что помешало тебе насладиться?

— Я не знаю, — прошептала она, сжимая покрывало. — Просто…

Она закрыла глаза.

— Я вспомнила. Это, наверное, глупо. Но я ничего не могу с этим сделать...

Я хочу тебя — но боюсь одновременно. Я не справляюсь с этим, Дориан. Не тогда, когда пять минут назад я видела... видела смерть, сотворённую тобой.

Он смотрел на неё в молчании.

Долго. Его взгляд был глубок, словно бездонный колодец, в котором она терялась.

— Как эта смерть касается конкретно тебя, Лив? — произнёс он, и в голосе не было злости. Только что-то... холодное, изучающее. Как будто он больше не удивлён, а просто фиксирует данные. Как будто ожидал, что она сломается.

Она дотянулась до него, прикоснулась к его руке.

— Прости. Я не хотела всё испортить. Я правда… я хочу быть рядом.

Она попыталась прижаться к нему, положить ему руки на грудь, но он резко убрал их. Его касание было быстрым, отстраняющим.

— Лив… Гримаса ужаса на твоём лице меня совершенно не возбуждает.

Она молчала.

— Это, честно говоря, начинает утомлять.

Пауза. Он отвёл взгляд.

— Ложись спать.

Он поднялся с кровати, расправляя рубашку.

— Я вижу, что у нас сегодня… уже ничего не получится.

Дверь захлопнулась мягко, но в этом звуке было что-то глухое, отрезающее.

Что-то, что Лив не смогла бы описать.

Но она замерла. И не сразу смогла заставить себя лечь. Он оставил её одну — в комнате, где казалось, ещё только что было тепло, уютно и безопасно. А теперь — звенящая пустота и ледяной воздух на коже, который проникал прямо в душу.

Глава 21.

Он ушёл. Не просто из комнаты, а из дома. Из её жизни, оставив за собой лишь сквозняк. Куда? Она не знала. Она упала на кровать, чувствуя, как ледяная, звенящая пустота окутывает её, сдавливает грудь, вытягивает воздух из лёгких. Ей было физически больно. Жгуче, невыносимо больно.

Лив лежала в темноте, свернувшись калачиком, сжавшись в комок, часы казались вечностью. Её мысли метались, как загнанные в клетку звери, а сердце болело ноющей, тупой болью. Она любила его, но эта любовь душила её, забирала её. Ей не хотелось уходить. Не хотелось рвать эту связь, даже если она отравлена. Не хотелось терять его. Но она понимала – ещё немного, и она потеряет себя. Ещё немного, и его власть над ней будет всецелой, а она сама превратится в безвольную тень той Лив, которой когда-то была. В безликий фантом, которым можно будет управлять одной лишь мыслью.

Вдруг она услышала звук. Знакомый шум двигателя, приближающийся к особняку. Он вернулся. Её сердце подскочило к горлу, бешено колотясь с немой надеждой. Тонкий, хрупкий луч света пробился сквозь мрак отчаяния. Может быть, он передумал? Может быть, он понял?

Может, эта ночь была лишь чудовищным сном?

Дверь в холле хлопнула. Но вслед за его шагами она услышала другой звук. Женский смех. Звонкий, беспечный, совершенно человеческий. Слишком живой. Лив замерла, её тело напряглось, каждая мышца свело судорогой.

— А ты забавный, Дориан, — звонко произнёс женский голос, звучащий так легко, так свободно.

— Я и не знала, что у тебя есть чувство юмора. Думала, вы, филантропы, все такие… пафосные.

— О, я умею быть забавным, когда захочу, — мурлыкнул Дориан, и Лив почувствовала, как её желудок сводит спазмом. Тошнота подкатила к горлу. Она узнала эту интонацию. Он использовал её с ней. Только с ней. Он дарил ей эти ласковые ноты. — И пафосным тоже. Но ты мне нравишься. Ты такая… свежая.

Лив встала, её ноги подкашивались, словно ватные. Она подошла к двери спальни и приоткрыла её. Сквозь щель она видела коридор, ведущий к его кабинету и дальше, в крыло для гостей. Дориан шёл по коридору, его рука лежала на талии молодой женщины. Блондинка. В лёгком открытом платье. Она смеялась, откидывая голову назад, её волосы разметались. Она выглядела такой живой, такой беззаботной. Такой человечной. Свободной от страха, от этой тёмной части Дориана, от всего, что сковывало Лив. Она была всем, чего Лив лишилась.

Они прошли мимо её двери, направляясь в сторону одной из гостевых спален. Лив услышала, как за дверью хлопнул замок. Глухой, окончательный звук. Приговор.

Её грудь сдавило. Воздуха не хватало. Ревность, острая, жгучая, как кислота, пронзила её насквозь. Он привёл сюда другую. Человека. И она была такой весёлой, такой… свободной. Он цинично показывал ей, что легко может найти ту, кто примет его таким, каков он есть.

Лив прижалась к стене, чувствуя, как её тошнит. Горячая волна подкатила к горлу. Она слышала приглушённые звуки из соседней комнаты. Голоса, смех, затем тихие, интимные шорохи. Он делал с ней то, что она не позволила ему. Из-за его жестокости. Он получал это от другой. Ей казалось, что он делает это нарочно, чтобы она слышала. Чтобы каждая нотка их близости впивалась в её кожу тысячей игл.

Её мысли метались, как загнанные в ловушку птицы. Унижение. Боль. Обида. Он наказывал её за её отказ, за её страх. Он показательно демонстрировал, что он всемогущ, и ей некуда бежать. Что она — ничто в его мире.

В какой-то момент голоса и шорохи стали более интенсивными. Лив зажмурилась, пытаясь отстраниться, не слушать. Слёзы жгли веки. Но она не могла. Её уши ловили каждый звук, каждая нотка его голоса, каждый её смешок. Дориан смеялся так, как не смеялся с ней уже давно. Этот смех был вызовом. Приговором.

А потом всё резко оборвалось.

Звонкий, отчаянный, полный предсмертного ужаса женский крик. Он был таким громким, таким пронзительным, что Лив подскочила, её сердце сжалось до боли. За ним последовал глухой, влажный удар, словно тело упало на мягкий ковёр. И снова — мертвая тишина. Абсолютная, звенящая. Тишина после катастрофы.

Лив упала на колени, прикрывая рот рукой. Судорожный спазм сотряс её тело. Слёзы хлынули, жгучие, неконтролируемые. Она поняла. Он не просто нашёл другую. Он использовал её. А потом убил. Показательно. Жестоко. Нарочно. Прямо под её ушами. Чтобы она слышала. Чтобы она знала. Чтобы она сломалась окончательно.

***

Лив не понимала сколько прошло времени. Час? Два? Вечность. Она лежала в кровати, свернувшись в плотный кокон из одеяла, пытаясь заглушить звон отчаяния в своей голове. Крик той девушки всё ещё стоял в ушах, смешиваясь с её собственным беззвучным воплем, рвущимся из самой глубины души. Слёз не осталось, лишь холодная, давящая пустота грозила поглотить её целиком, оставляя на месте сердца лишь чёрную дыру.

Дверь в спальню тихо отворилась. Лив не шелохнулась, притворяясь спящей. В комнату вошёл Дориан. Она почувствовала его присутствие: едва уловимый запах парфюма, смешанный с тем неуловимым ароматом, присущим только ему. Он был холодным, свежим, будто только что с улицы.

Он подошёл к кровати. Матрас чуть прогнулся под его весом. Он сел рядом, но не стал касаться её.

Лив знала, что он смотрит на неё, чувствовала его взгляд, прожигающий сквозь одеяло, проникающий под кожу, до самых костей. Воздух в комнате стал густым, заряженным невысказанными словами, как перед грозой. Тяжёлым. Душным.

— Лив, — его голос был низким, непривычно спокойным. В нём сквозила скрытая усталость, но и едкое раздражение. — Можешь не ревновать. Ей вряд ли понравилось.

Лив резко дёрнулась, разворачиваясь. Она посмотрела на него. Её лицо, опухшее от слёз, было перекошено от боли и ярости, словно маска, искажённая агонией. Она не могла поверить в его цинизм, в его абсолютную, нечеловеческую безжалостность.

— Зачем ты это сделал? — выдохнула Лив, её голос был хриплым шёпотом, полным яда, но в то же время абсолютно опустошенным. — За что?.. За что ты наказал меня так?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дориан медленно повернул голову к ней. Его глаза, обычно непроницаемые, теперь казались чуть темнее обычного, почти чёрными. В них на мгновение мелькнуло что-то, что Лив не могла расшифровать: не то раздражение, не то усталость от её "наивных" реакций. Но он увидел её полную, абсолютную пустоту. И это, кажется, его задело.

— Ты смотрела на меня, как на монстра, Лив, — его голос стал чуть глуше, в нём проскользнула едва уловимая нотка горечи. — Я им стал. В тот момент… Я почувствовал, что если не возьму это у неё, если не выплесну… Я бы нарушил данное тебе слово. Мой контроль… он тогда был на исходе. Я мог причинить боль тебе, а это недопустимо.

Он поднялся, отошёл на шаг от кровати, его фигура казалась монументальной в полумраке, но в его осанке сквозила странная усталость. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, словно он пытался собрать мысли.

— Я не оправдываюсь. Я сделал то, что сделал. — Он повернулся к ней, и его глаза остановились на её лице, изучая его. В них не было прежней надменности, лишь холодная констатация. — Наверное, это конец, Лив.

В его голосе не было желания расстаться, но и надежды тоже. Только горькое признание, что он зашёл слишком далеко.

Эти слова стали последней каплей. Конец? Он так просто отказывается? После всего, что было? После того, как он сам затащил её в этот ад, он просто хочет уйти, оставив её сломленной?! Оставив её истекать кровью, которую он сам же и пустил?

Лив смотрела на него, и в её глазах не осталось ни гнева, ни отвращения, лишь кристальная, жгучая боль, которая выжигала изнутри, оставляя лишь пепел.

— Надеюсь, оно того стоило, — её голос дрогнул, но она заставила себя договорить, глядя прямо в его глаза. — Тебе хоть понравилось?

Слова повисли в воздухе. Дориан замер. Его голова чуть склонилась, и Лив увидела, как в его обычно невозмутимых глазах что-то вспыхнуло, а затем погасло. Удар пришёлся точно в цель. Он почувствовал. Не гнев. Что-то гораздо глубже, что Лив не могла понять. На его лице промелькнула едва заметная гримаса. Он не ожидал такого ответа.

— Ты правда хочешь услышать ответ? — его голос стал почти шёпотом, но в нём звучала скрытая угроза, предупреждение. Словно он предлагал ей шагнуть в ещё более глубокую бездну.

Наступила тишина. Тяжёлая, давящая, вязкая, как кровь, застывшая на полу. Они оба были в тупике. Он ждал её реакции, она – его решения. В этой тишине Лив почувствовала, как её силы иссякают. Слёзы медленно потекли по её лицу, беззвучно, без истерики, потому что на истерику просто не осталось сил. Она была опустошена. Выпотрошена.

Дориан наблюдал за ней. Его взгляд стал мягче, почти сочувствующим. Он опустился на одно колено рядом с кроватью, его глаза оставались прикованными к её лицу.

— Хочешь — я уйду? — его голос был непривычно тихим, словно он говорил с хрупким ребёнком. — Я могу переночевать где-нибудь в другом месте.

— Нет! — Лив всхлипнула, её голос был полон отчаяния, разбитый, как стекло. Она потянулась к нему, её пальцы нащупали его рубашку. — Нет… Я хочу, чтобы ты исправил. Ты же всегда знаешь, что сказать, что сделать. Я с ума сойду… Сделай что угодно, чтобы мне стало легче. Иначе… Иначе я погибну.

Её слова растворились в рыдании. Она задыхалась от собственной боли.

Дориан осторожно взял её ладонь, его прикосновение было прохладным. Его взгляд был сосредоточен, словно он пытался понять сложную загадку.

— Я люблю тебя, Лив, — произнёс он, его голос был низким, почти болезненным. — Но я не хочу тебя мучить. Я сделал плохо, хотя обещал этого не делать.

Лив резко выдернула руку. Она встала, пошатнулась, пытаясь уйти от него, но замерла. Её ноги словно приросли к полу. Она не была готова. Не сейчас. Не так.

Дориан поднялся следом, протянул к ней руки, пытаясь обнять, но Лив затряслась сильнее, её рыдания усилились.

— Нет! — выдохнула она, отшатываясь. Каждое "нет" было ударом по собственному сердцу.

Он остановился, его руки повисли в воздухе. В его глазах отразилась растерянность.

— Ну хочешь — ударь меня? — его голос стал чуть громче, в нём появилась нотка отчаяния. — Давай. Хочешь, скажи мне, кто я. Я хотел бы исправить, но я не знаю, как сделать… легче.

Лив смотрела на него, затем её взгляд упал на его грудь. Словно под воздействием какой-то чужой воли, она подняла руки и начала бить его кулаками. Слабо, почти без сил, но отчаянно, пытаясь выместить всю свою боль. Дориан не двинулся, не защищался, принимая каждый удар, каждый всхлип, как должное. Он смотрел на неё, его глаза были полны сложной смеси боли и понимания. От её беспомощных ударов он осел на пол, увлекая её за собой. Она упала на колени перед ним, продолжая бить, пока силы окончательно не покинули её. Она опустила руки и просто сидела, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Потерянная. Разрушенная.

Дориан осторожно коснулся её щеки, его большой палец провёл по влажной коже.

— Просто дай мне понять сейчас, — его голос был низким, невероятно серьёзным. — Ты сможешь когда-нибудь это простить? Нам обоим нужен этот ответ. Если да — я сделаю всё, что нужно. Если нет — я сделаю то, что должен. Просто ответь, что для тебя больнее? Жить со мной… или без меня?

На Лив накатила волна истерики, теперь уже настоящей, сдавленной, но пронзительной. Её тело затряслось, словно в лихорадке.

— Сделай что-нибудь… — прохрипела она, её голос был едва слышен. — Просто что-нибудь. Не знаю… Я не знаю. Всё — больно. Всё. Я больше не могу так. Спаси меня.

Дориан крепче обнял её. Его объятия были сильными, но нежными, словно он пытался собрать её по частям.

— Тогда, если позволишь, я останусь, — его голос был глубоким, успокаивающим.

Она подняла голову, её глаза были полны муки. В них отражалось её желание отмотать время назад, вернуться к тому, что было. Она потянулась к нему, словно пытаясь сделать вид, что ничего не было.

— Поцелуй меня… — прошептала она, её взгляд был отчаянным. Молящим о спасении.

Дориан замер. Он посмотрел на её губы, затем снова в глаза. В его глазах мелькнула боль, но и какая-то решимость.

— Нет, не проси меня об этом, — его голос был неожиданно твёрд. — Не потому, что я не хочу. Сейчас я не имею на это права. Ты можешь пожалеть об этом завтра.

Лив затихла. Она совсем без сил опустила голову ему на плечо. В его словах была странная забота, но она не понимала, откуда она взялась.

— Я что-то придумаю, Лив, — его рука нежно гладила её спину. — Если ты этого хочешь… Я сделаю так, что ты забудешь об этом.

Лив вздрогнула, её тело затрепетало. Забыть?

— Сделай сейчас, — её голос был полон отчаяния. — Мне нужно сейчас. Сейчас, Дориан. Спаси меня от этой боли.

Он посмотрел на неё, в его глазах читалось глубокое понимание.

— Хорошо, — прошептал он.

Он осторожно наклонился и поцеловал её. Медленно. Сначала едва касаясь её губ, затем углубляя поцелуй. Его губы были тёплыми, успокаивающими. Он гладил её по волосам, по спине, пытаясь поцелуем заглушить её боль. Лив почувствовала, как привычная волна тепла разливается по телу, и отчаянно потянулась к нему, её пальцы попытались расстегнуть пуговицы на его рубашке, инстинктивно ища привычной близости, которая должна была всё исправить. Или хотя бы заглушить. Принести забвение.

Дориан остановил её. Его рука легла поверх её ладони.

— Нет, — его голос был твёрдым, но нежным. — Не нужно. Завтра, если ты всё ещё захочешь. Не сегодня. Я знаю, что ты пытаешься сделать, Лив, но это не сработает. Это не исправит. Я не могу так с тобой.

Лив уставилась на него, в её глазах читалось полное непонимание.

— Я хочу, чтобы этого не было, — прошептала она, её голос был полон детской мольбы. — Ты просто ушёл, подышал воздухом и вернулся. Чтобы всё было, как раньше.

Дориан крепче обнял её. Его губы коснулись её виска.

— Да, — его голос был низким, успокаивающим. — Я просто подышал воздухом и вернулся к тебе.

Он подхватил её на руки, как ребёнка, осторожно отнёс к кровати и уложил. Накрыл одеялом, как будто она была самым хрупким существом на свете. Он остался сидеть рядом, гладя её по волосам, пока она не погрузилась в сон.

Глава 22.

Лив стояла на террасе, вглядываясь в серую даль. Холодный утренний воздух пронзал её, заставляя судорожно обхватить себя руками. Небо лишь начинало бледнеть, растворяясь в предрассветной дымке. Слёзы снова душили, но она до боли сжимала губы, отказываясь дать им волю.

Властный стыд сжигал её изнутри: как можно быть настолько зависимой от кого-то, чтобы без него ощущать себя никем? Никто не постигнет глубину этого разрушения. Лишь всепоглощающая пустота, из которой нет спасения. И осознавая, что это конец всему, что прежней жизни больше не будет, почему-то не бежишь. Ты готова принять все ужасы, лишь бы снова пережить крохи хорошего.

Её пальцы сами собой потянулись к телефону. Сообщение Мар."Мар, я в отчаянии. Мне так больно. Я знаю, что ты не ответишь. Но ты нужна мне."Она нажала "отправить". И тут же, не дав себе второго шанса, удалила его только у себя. Не из страха, что увидит Дориан, а чтобы не мучиться видом непрочитанного сообщения. Чтобы не погрузиться в двойную боль.

Время плыло, вязкое и искажённое её внутренним состоянием. Лив всё ещё стояла на террасе, когда услышала шорох шин подъезжающей машины. Дверь особняка распахнулась, и он вошёл. Дориан.

Он шёл по холлу невыносимо медленно, его взгляд скользнул по ней, но он не остановился сразу. Прошёл мимо, словно не решаясь подойти. Или пытаясь оценить её реакцию. Лив смотрела на него, её плечи дрогнули, затем она медленно, почти незаметно, подняла их в немом вопросе. Её глаза были полны слёз, но она не позволяла себе вытереть их.

Он остановился, словно приняв некое внутреннее решение. Сделал шаг назад, затем ещё один. Дориан подошёл к ней, его лицо было спокойным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на изнуряющую усталость. Он протянул руки, и Лив почувствовала, как он крепко обнимает её, вжимая в себя.

— Иди ко мне, моя сильная девочка, — его голос был низким, бархатным, в нём слышалась почти физическая потребность, жажда её присутствия.

Лив прижалась к нему, её тело поддалось инстинкту, несмотря на весь ужас прошедшей ночи.

— Я думала, рядом с тобой не придётся быть сильной, — прошептала она, её голос был заглушен его плечом. — Я ошибалась.

Дориан погладил её по волосам.— Больше не придётся, — его голос был твёрд. — Я обещаю. Я отменил все дела, сегодня нас не побеспокоят.

Лив чуть отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза.

— И как мы это решим? — спросила она, её голос дрогнул, едва слышно.

Взгляд Дориана стал пронзительным.— Ты всё ещё хочешь этого? Решать? — его брови чуть приподнялись. — Если да… значит, мы решим. Или я решу.

Лив покачала головой, её глаза снова наполнились слезами.— Я не знаю. Я знаю только, что сейчас во мне нет сил уйти.

— А если бы были? — в его голосе прозвучал немой вызов. Он проверял её, искал её предел.

— Не важно, — Лив отвернулась, её плечи поникли. — Их нет.

Дориан сжал её плечи, разворачивая к себе. Его взгляд был сосредоточен, пронзительный.

— Нет смысла сейчас говорить, что мне жаль, — его голос был лишён привычной надменности. — Нет смысла говорить, что если бы вернуться в прошлое — я поступил бы иначе. Лив, я вампир. Во мне играла жажда. И если жажду крови я хорошо контролирую, то жажду тебя ещё не научился. В этом была проблема. Я не хочу тебя винить ни в чём, я не в том положении. Но хочу объяснить: когда после всех доказательств я увидел на твоём лице тот взгляд — что-то во мне сломалось. И зверь вырвался наружу. Я могу сдерживать его в любых ситуациях, но ты… Ты — моя уязвимость. И это сыграло против нас.

Лив смотрела на него, пытаясь осмыслить каждое слово.

— Я не понимаю, — прошептала она.

— Конечно, нет, — Дориан чуть усмехнулся, но беззлобно. — Ведь ты человек. Ты не знаешь, что такое жажда. Но это тоже не твоя вина.

— Чего в тот момент ты так жаждал? — Лив подалась вперёд, в её глазах читалась смесь жгучего любопытства и отчаяния. — Крови? Или?..

Дориан на мгновение закрыл глаза, словно вспоминая пережитое.

— Тебя, — он открыл их, и его взгляд пронзил её, обнажая. — Но не ту, что подчиняется из страха. Не ту, что… соглашается без воли. А ту, что желает перейти грань вместе со мной, доверяя мне. И теперь я понимаю, что я оказался ещё дальше от этого желания.

— В чём смысл? — в голосе Лив сквозила ярость. — Пугать меня, чтобы я не боялась? Ты убил ту девушку…

Дориан кивнул.

— Я мог не убивать. Я сделал это, потому что она стала свидетелем моего падения. Это не было частью… моего состояния. Это было… неизбежным последствием.

Лив отвела взгляд, переваривая услышанное.

— Не знаю, что сказать.

— Тогда говорить буду я, — голос Дориана стал мягче, словно он пытался успокоить её, но его взгляд оставался острым, пронзительным.

— Когда ты не доверяешь мне, я чувствую, что теряю контроль. А это сводит с ума. Речь не в том, что я желаю брать тебя до боли и синяков, нет. Речь в том, чтобы ты доверяла мне, знала, что я не отведу туда, где тебе будет плохо. Да, звучит бредово, учитывая последние события… Но я говорю о своих мыслях о том, что было "до". Я просто пытаюсь объяснить, что моей целью не было сделать больно намеренно. Никогда.

В глазах Лив мелькнуло что-то похожее на осознание.

— Выходит, я была права, Дориан.

— Как следствие, да, — он кивнул, его взгляд стал серьёзным, непоколебимым. — Я хочу доказать тебе… Я жалею больше всего, что ушёл, вместо того, чтобы предложить тебе это. Нужно было предложить.

— Доказать как? — Лив посмотрела на него, в её глазах зажёгся слабый огонёк.

— Показать, — Дориан наклонился ближе, его голос понизился до гипнотического шёпота. — Показать на деле, о чём я говорю. Тебе нравится боль, Лив. Именно поэтому ты вчера просила себя… Поэтому ты хотела. Потому что ты тоже сломлена, и сломлена не мной. Да, я ранил тебя, поступил как животное. Но то, что нам нужно сейчас, так это горькая правда. Это в тебе есть, иначе тебя бы давно тут не было. Тебе это нравится. Где-то в глубине души, тебе нравится то, что я монстр. Просто ты боишься в этом признаться. Если бы ты только попробовала… Я бы показал тебе, как это. Если бы ты позволила себе это почувствовать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лив вздрогнула, её тело напряглось.

— Меня это и пугает… — прошептала она.

— Тогда давай это сотрём, — Дориан выпрямился, его взгляд был полон решимости. — Сотрём вчера. Сотрём вообще всё прошлое. Давай напишем будущее — наше будущее. Позволь подвести тебя к краю.

Лив сжала губы, её глаза метались, беспокойно скользя по его лицу, словно ища спасение или подтверждение безумия. Часть её отчаянно желала этого, её кожа горела от невысказанного предвкушения, а сердце стучало как сумасшедшее. Она чувствовала этот край, почти физически ощущала его притяжение.

— Я не знаю, смогу ли… Часть меня этого желает, честно — да. Но часть меня… не может избавиться от картин твоих рук… на ней… и тебя в ней… И… Нет, не могу… Просто не могу…

Слёзы снова хлынули, беззвучно, но крупными каплями.

— Тс-с-с… — Дориан мягко обнял её. — Мы честны сейчас, помнишь? Говорим всё, как есть. Меня вчера в ней не было. Я целовал её, да. Трогал. Обнимал. А потом вонзил в неё клыки, выпил почти до капли, и затем свернул шею. Но я не был в ней, Лив. Я не хочу сейчас выставлять себя белым и пушистым. Я хотел этого, даже намеревался. Но не сделал.

Лив вздрогнула в его объятиях, но дрожь была уже другой – не от страха, а от осознания, от почти невыносимого облегчения, которое разливалось по ее венам.

— Разницы почти нет, Дориан.

— Я знаю, — он кивнул, его голос стал чуть глубже. — Но раз мы честны и хотим пройти через это, мы должны озвучить каждую деталь.

— Почему вчера ты этого не сказал? — спросила Лив, её голос был полон обиды.Дориан тяжело вздохнул.

— Вчера ты бы не поверила. Сочла бы это оправданием.

— Хорошо, — Лив тихонько выдохнула, её тело перестало дрожать.

— Хорошо? — Дориан чуть отстранился, его глаза изучали её, пытаясь понять, что стоит за этим простым словом.

Лив подняла на него глаза. В них по-прежнему была боль, но теперь к ней примешалось что-то новое — железная решимость.

— Хорошо. Это ответ. Хорошо, покажи мне этот свой край, эту грань.

Дориан шумно выдохнул, словно тяжёлый груз свалился с его плеч. Он снова прижал её к себе.

— Помнишь наш уговор? — его голос стал низким, успокаивающим. — Мне нужна обратная связь. Я могу сжать сильнее, чем нужно, и мне необходимо понимать. Хорошо? Наши правила: нет — значит нет. Стоп — значит стоп. Слишком — значит слишком. Говори со мной, но дай возможность шагнуть чуть дальше. Совсем немного. Хорошо?

— Хорошо, — прошептала Лив, прижимаясь к нему сильнее.

Он осторожно приподнял её лицо, его взгляд был сосредоточен, изучающий, голодный. Дориан медленно наклонился, и Лив почувствовала жгучее дыхание на своих губах ещё до того, как его рот накрыл её. Это был нежный, медленный поцелуй, который сначала был лишь обещанием, невесомым касанием. Затем он углубил его, властно и мягко одновременно, его язык осторожно исследовал её, вызывая нестерпимый жаркий отклик. Его губы были тёплыми, влажными, а вкус — пьянящим, мятным, с едва уловимым привкусом его собственной, необузданной природы. Его пальцы вплелись в её волосы на затылке, мягко, но настойчиво притягивая её ближе, а другая рука опустилась на поясницу, желая впечатать её тело в своё, прижимая с каждой секундой всё сильнее.

Лив почувствовала, как привычная волна жара, мощнее и интенсивнее прежнего, разливается по телу, захлёстывая её с головой, смывая остатки страха и обиды. Её собственные руки непроизвольно поднялись, цепляясь за его плечи, как за спасательный круг в этом бурном потоке ощущений, а тело подавалось навстречу, словно не имея собственной воли.

Внезапно, беззвучно, Дориан повернул её, словно она была невесомой, и Лив оказалась прижатой спиной к его горячей, сильной груди. Её тело мгновенно напряглось, каждый нерв отозвался на неожиданность, а дыхание замерло в горле. Это было слишком быстро, слишком неожиданно, но в этом было нечто дикое, головокружительно притягивающее.

— Тише, тише, — его голос, хриплый и глубокий, словно мурлыканье хищника, прошептал ей прямо в ухо, отчего по коже пробежали не просто мурашки, а электрические разряды, пронзающие всё тело. Он уткнулся носом в её волосы, глубоко вдыхая их аромат, а затем его горячие губы вновь скользнули по чувствительной коже её шеи, опускаясь ниже, затем поднимаясь обратно, оставляя за собой дорожку обжигающих поцелуев. Лив почувствовала, как тонкая кожа на её шее натянулась, готовясь… но не к боли.

Его острые клыки, едва ощутимо прикоснулись к пульсирующей жилке, скользнув по ней, дразня, обещая… но так и не вонзились. Вместо укуса Лив почувствовала, как Дориан слегка надавил на точку у основания её шеи, и одновременно его пальцы сжали внутреннюю сторону бедра, притягивая ещё ближе, пока не осталось ни единого зазора. Волна наслаждения, мощнее любого цунами, разнеслась по венам, затмевая каждую мысль, каждый страх. Жаркая волна, словно расплавленное золото, разливалась по телу, от кончиков пальцев до макушки головы, растворяя реальность. Лив тихо простонала, её тело обмякло, подаваясь его контролю, словно марионетка, в его руках. Его хватка на бёдрах была нежной, но железной, непоколебимо удерживая. Это был чистый, неоспоримый контроль, который одновременно пугал и возбуждал до дрожи, нарастая с каждым мгновением, грозясь расплескаться.

И прежде чем она успела полностью осознать происходящее, ощущение твёрдого пола под ногами растворилось. Они не поднимались, а плавно, словно в замедленной съёмке, скользнули вверх, гравитация исчезла, пока не оказались под самым потолком огромной гостиной, зависнув в воздухе, словно невесомые облака. Голова закружилась от неожиданности, лёгкое головокружение, не от страха, а от чистого, незамутнённого чуда. Только изумление и… ошеломляющий, чистый восторг.

— Ты и так можешь? — прошептала Лив, глядя на люстру над собой, которая казалась так близко.

— Я и не так могу, — голос Дориана звучал прямо у её уха, низкий, довольный. — Расслабься. Не упадёшь.

Её тело было его. Её воля была его. Он держал её, парил с ней в воздухе, дразнил поцелуями и клыками, прижимая к себе, чувствуя её отклик, но дарил лишь наслаждение, его движения были резкими, властными, но неспешными, показывая, что он может ранить, но не ранит. И Лив, в этом одурманивающем состоянии, поняла. Всё происходило именно так, как она хотела, но боялась себе признаться. Она желала этого монстра, желала его власти, его тьмы. И он давал ей это, медленно, контролируемо, доводя её до края, но не сталкивая в пропасть, а лишь позволяя ей заглянуть в неё.

Глава 23.

Тень от занавеси колыхалась на полу, а золотистый солнечный блик неторопливо полз по коже Лив, перескакивая с ключицы на изгиб плеча, будто изучая её. За окнами день был в самом разгаре, наполненный привычным городским шумом, которого здесь не было слышно.

Она лежала, укрытая лишь мягким пледом, в чуть растрёпанных простынях, и в этой дневной тишине всё казалось неестественно спокойным — как затишье, которому не веришь, чувствуя, как внутри натягивается струна предвкушения.

— Почему? — Дориан нарушил тишину, нежно проведя кончиками пальцев вдоль её спины. Его голос прозвучал просто, без нажима, но Лив почувствовала в нём скрытый вызов. — Почему ты согласилась.. попробовать?

Лив медленно повернула голову к нему, не торопясь отвечать. Она смотрела в его глаза — пронзительные, внимательные, почти прозрачные в этом свете. В них не было ни суеты, ни снисхождения — лишь жажда истины. И вдруг, впервые за долгое время, она решила не прятать правду - не перед ним.

— Потому что я была уверена, что ты всё испортишь, — произнесла она, и голос её был ровный, как натянутая струна. — Что это будет настолько ужасно, что я наконец-то получу повод уйти. Окончательный. Без сожалений.

Тень усмешки, почти детской, промелькнула на его губах, прежде чем он качнул головой, сдвинув тёмные пряди назад. Казалось, он наслаждался её откровенностью.

— Прекрасная мотивация, — произнёс он с иронией, и в его голосе звенел отголосок смеха. — Дать шанс, чтобы его похоронить. И как в итоге?

Он подался ближе, смотрел на неё пристально, как хищник, внимательно изучающий добычу, которую хочет не съесть, а разгадать. Его взгляд скользил по ней, обволакивал, заставляя чувствовать себя абсолютно незащищённой и при этом странно желанной.

Лив приподнялась на подушке. Её лицо оставалось спокойным, но на щеках заиграл румянец правды, выдавая её.

— В итоге… всё оказалось не так. Всё оказалось... слишком правильно. Не по-моему. Не по твоему. Просто правильно. До боли. До желания снова. До мурашек. До того, что я не могу это вычеркнуть из себя.

Дориан медленно наклонился вперёд, и его голос стал чуть ниже, почти шёпотом, глубоким, как само это утро.

— Ты говоришь, будто это плохо. Словно наслаждение — твой враг.

— Иногда так и есть, — призналась она, её взгляд скользнул по его губам, затем вернулся к глазам. — Особенно если оно путает все карты. Когда оно становится чем-то, что ты не можешь контролировать. Когда оно вытаскивает из тебя то.. болезненные отголоски травмы.

Он усмехнулся, его губы искривились дерзко, как всегда, когда он чувствовал преимущество. Он был доволен, дьявольски доволен.

— Бедная, бедная девочка. Ты пришла ко мне, чтобы я сделал тебе больно, а я, негодяй, дал тебе удовольствие. Как ты вообще это пережила? Или, что ещё страшнее, как собираешься жить с этим дальше?

— Не уверена, что пережила, — хмыкнула Лив, откидываясь назад. По её телу пробежала лёгкая дрожь, едва заметная, но Дориан её уловил. — Может, это постэффект кислородного голодания.

— Или эмоционального голодания, — поправил он, сделав шаг к кровати. — Слишком долго ты терпела всё обычное, чтобы в один момент не захотеть экстремума. Ты же знаешь, это не только про физику. Это про голод, Лив. Про настоящую, глубинную жажду.

Он прильнул ближе, наклонился, коснулся кончиками пальцев её подбородка, чуть приподнял лицо. Его взгляд горел, притягивая её взгляд, не давая отвернуться.

— Тебе не нужен был кто-то, кто просто прикоснётся. Ты ждала кого-то, кто прочитает тебя. Кто сорвёт все маски, обнажит истину. И я читаю, Лив. Читаю, как открытый том, с закладками на самых изношенных страницах. Я вижу шрамы, которые ты прячешь. Я слышу невысказанные желания, которые ты подавляешь.

— И что там написано? — прошептала она, её голос звучал чуть хрипло, предвкушая.

Он прищурился, фальшиво задумчиво. Пальцы Дориана скользнули по её скуле, легко, почти невесомо, и Лив замерла.

— “Не прикасайся — обожжёшься”. Подчёркнуто трижды. Но слишком соблазнительно, чтобы не рискнуть. А дальше — “Хочу боли, но так, чтобы было нежно. Хочу подчиниться, но только тому, кто всё равно склонится передо мной в нужный момент”.

Он опустил руку, и его губы растянулись в довольной улыбке.

— Ты в этом прекрасна. Ты хочешь отдать контроль — и при этом держать его в кулаке. Тебе нравится зависимость, если она взаимна. Тебе нравится, когда я чувствую твой ответ, когда я знаю, что заставляю тебя дрожать. И я не против, кстати. Разве это так плохо, Лив, что мы оба нашли то, что искали? Разве это не делает нас… особенными?

Наконец, голос Лив прозвучал почти отчаянно, но с едва сдерживаемым вызовом.

— Так вот почему тебе это нравится?

— Мне нравится, когда ты трепещешь, — он подошёл ближе, склоняясь к её уху, его дыхание опалило кожу, и Лив почувствовала, как её тело отзывается лёгкой дрожью, — но ещё больше — когда ты дерзишь сквозь дрожь. Потому что это значит, ты всё ещё сражаешься. И всё ещё хочешь. Ты боишься признаться себе, что это то, чего ты всегда жаждала. Что эти желания — проявление твоей скрытой, дикой натуры, а не просто травмы.

Лив резко дёрнулась, её глаза встретились с его взглядом.

— Ты говоришь, что это не травма? Что это нормально?

Дориан медленно выпрямился, его взгляд потемнел, став глубже и серьёзнее. Он шагнул ещё ближе, нависая над ней.

— Я говорю, что это правда. Твоя правда. И моя правда. Если эти желания продиктованы травмой, Лив, то мы оба чертовски больны. — Он склонился ещё ниже, его лицо почти касалось её. — Но разве быть больными вместе, наслаждаясь этим безумием, хуже, чем быть одинокими и "нормальными"? Разве это плохо — признать то, что делает тебя живой, даже если оно пугает?

Лив не могла отвести взгляд. Её грудь тяжело вздымалась. Слова Дориана били в самое сердце её сопротивления, задевая что-то глубоко внутри. Она ненавидела это признание, но оно было истинным. Она была больна, и он был болен, и вместе они создавали нечто… немыслимое. И это "немыслимое" чертовски притягивало. Эта мысль, жуткая и освобождающая одновременно, оседала в ней, как яд, медленно расползающийся по венам. Она была с ним. И это ощущалось правильным. Но было ли оно таковым на самом деле?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он выпрямился, медленно отступая, и по дороге небрежно сорвал с кресла её халат, бросив его к ней на кровать.

— Надень это. У нас ещё есть день. И, возможно, я успею показать тебе кое-что, что даже ты не включила в свои мрачные прогнозы.

Воздух в особняке был наполнен запахом кофе, свежего дерева и того, что оставалось в пространстве после долгого, почти болезненного слияния двух тел и двух психик, отпечатавшегося на стенах и, казалось, в самой коже.

Лив сидела на краю кухонной столешницы, рассеянно болтая ногой, в лёгком полупрозрачном халате, пропахшем им до самых нитей. Дориан стоял у плиты, ловко разбивая яйца в сковороду, и это выглядело до абсурда нормальным. Слишком нормально, почти пугающе, словно маска, за которой скрывалось нечто совершенно иное.

Он бросил взгляд через плечо, его глаза искрились.

— Ты не против устроить сцену насилия над помидорами?

Лив усмехнулась, спрыгивая со столешницы, и подошла к нему, чувствуя его близость, как электричество:

— Скажем "нет" насилию. Но над овощами — пожалуй, да. Я могу быть жестокой, когда это того требует.

— Тогда давай, — он подтолкнул к ней разделочную доску, его пальцы едва коснулись её, посылая волну тепла. — А я доделаю омлет. Потом завтрак на свежем воздухе?

— Какой ты сегодня… — она прищурилась, испытывая его. — Почти домашний. Как будто мы… обычные люди.

— Иногда я бываю, — Дориан поднял на неё взгляд, и в нём мелькнуло что-то дикое, хищное, сбивающее с толку. Намек на то, что эта "нормальность" — лишь мимолётная иллюзия. — А вечером, — он сделал паузу, глядя на неё чуть внимательнее, его тон стал серьёзнее, — я бы хотел, чтобы ты кое с кем познакомилась.

Лив почувствовала, как её кровь заледенела. Она не знала, кого он имел в виду. Но предчувствие, темное и острое, сжало грудь.

— С кем? — выдохнула она.

— С Эрид, — его голос стал чуть мягче, почти умоляющим, но в нем все равно звенел приказ. — Помнишь, я упоминал?

Она кивнула. Конечно, Лив помнила. Та, кого он обратил первой. Та, кто до сих пор имела особое место в его жизни. Та, кого он защищал. Она была живым напоминанием о его прошлом, о его истинной, пугающей сущности. Лив чувствовала, как ревность холодной змейкой свернулась в груди.

— Если ты не против, конечно, — добавил он, оборачиваясь. — Но мне бы хотелось, чтобы вы… поняли друг друга. Она важна. Ты важна. Мне хотелось бы, чтобы вы нашли общий язык. Тебе нужен друг. Из моего мира. Тот, кто поймёт то, что человек понять не способен.

Лив едва заметно сжала губы, пытаясь не выдать внутреннего напряжения, которое росло с каждым словом Дориана.

Её телефон, лежавший на столешнице, завибрировал. Сердце пропустило удар, затем забилось бешено.

Она украдкой бросила взгляд.

"Мар: Лив, ты цела? Что случилось? Ответь, пожалуйста."

— Всё в порядке? — голос Дориана прозвучал мягко, но с хищным оттенком настороженности, способным разглядеть ложь сквозь самую плотную маску.

Лив заставила себя улыбнуться, но улыбка вышла натянутой, почти болезненной. Она чувствовала, как ложь застревает в горле, горькая и чужая.

— Да. Просто... вспомнила кое-что.

— О чём? — Его взгляд не отпускал её, проникая сквозь маску. Лив ощущала, как его проницательность давит на неё, угрожая раздавить.

— О работе, — слова вырвались слишком быстро, почти задыхаясь. — Мне нужно поехать. Срочно. Я совсем забыла… Мне важно быть там сегодня. Очень важно.

Дориан смотрел, не моргая. Его взгляд как будто проникал сквозь ткань её лжи, но он ничего не сказал. Он ждал, и это ожидание давило сильнее любого вопроса.

— Хорошо, — тихо произнёс он. — Но вечером ты будешь вовремя?

— Конечно, я постараюсь как можно быстрее решить все задачи, — голос Лив чуть дрогнул, она едва узнавала свой собственный голос, такой чужой и фальшивый.

Когда он отвернулся, в её легких будто растворился лед. Она развернулась, почти выскользнула из кухни, стараясь не бежать, но ноги сами несли её прочь. На полпути к выходу сжала телефон в руке, как оружие, как якорь. Сердце стучало где-то в горле, отдаваясь глухим набатом в висках.

Когда дверь особняка захлопнулась за спиной, Лив вдохнула полной грудью, как будто только сейчас разрешили дышать, заглатывая воздух огромными, судорожными глотками.

Она бросилась к своей машине, пальцы дрожали, пока вставляла ключ. Мотор завёлся с первого раза. Она едва дождалась, пока ворота откроются, и выехала за пределы особняка.

Только когда дом исчез в зеркале заднего вида, она вновь включила экран телефона.

"Мар...", — пальцы застучали по экрану, словно пытаясь выбить из себя слова, которые она не могла произнести вслух. — "Я тебе сейчас всё расскажу. Я в машине. Еду на работу. Только не молчи. Мне нужно, чтобы ты была на связи."

Рабочее помещение было почти пустым, воздух, как обычно, пах лаком и старыми холстами, тяжёлыми, словно мысли Лив. Она стояла у длинного стола, пытаясь сосредоточиться на миниатюрной кисти, но рука снова дрожала, выдавая внутреннюю бурю. Линия на холсте вышла кривой, уродливой, словно отражение её собственной сломленности. Она едва не выругалась вслух и стиснула зубы до хруста в челюсти.

— Ты как? — Спокойный голос Виктора нарушил давящую тишину. Он стоял чуть поодаль, держа в руках сложенную тряпку и банку с растворителем. Его взгляд был мягким, внимательным, и в нём читалось не только искреннее беспокойство, но и что-то вроде... смутного вопроса. Словно он заметил её напряжение и нервозность.

— Всё нормально, — Лив даже не посмотрела на него, не желая встречаться с его сочувствием. — Просто… бессонная ночь. Очень длинная.

— Не хочешь облепихового чая? Мне всегда помогает, — он пожал плечами, не настаивая, уважая её желание уйти в себя.

— Спасибо, нет, — Лив быстро покачала головой, понимая, что никакой чай не заглушит то, что творилось внутри. — Мне сейчас лучше поработать. Мне нужно отвлечься.

— Как скажешь. Это был просто дружеский совет. — Он вновь занялся своими делами, но Лив чувствовала его взгляд на себе, и ей показалось странным его внезапное беспокойство. Или она уже слишком привыкла во всём видеть подвох?

Она слабо улыбнулась и отвернулась к работе, но сосредоточиться не получалось. Каждая мысль, каждый мазок были пропитаны им, Дорианом. Её дрожащие пальцы отказывались подчиняться.

Внезапно дверь галереи распахнулась, и на пороге появилась Мар. Ее лицо было напряженным, но взгляд решительным. Она была одета в темные, практичные брюки и куртку, совсем не в стиле ее обычных ярких нарядов. Увидев Лив, она кивнула Виктору, который удивленно поднял бровь, а затем, не говоря ни слова, быстрым шагом направилась прямо к Лив.

— Лив, нам нужно идти, — произнесла Мар тихим, но настойчивым голосом, её глаза были полны тревоги. — Сейчас же.

Лив почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она взглянула на Мар, затем на Виктора, который теперь смотрел на них с явным беспокойством. Она не знала, как ей реагировать. Это ведь её Мар, её самый близкий друг, но сейчас напротив неё словно стояла совершенно чужая ей девушка. Всё произошедшее разделило их, Лив даже не знала что сказать.. Раньше ей не нужно было подбирать слова. Но, тем не менее, Мар была здесь. И Лив точно понимала, что это рискованно. Для них обоих.

— Виктор, мне нужно срочно отъехать, — Лив поспешно стëрла кривую линию с холста и бросила кисть. — Я вернусь, как только смогу.

Виктор лишь кивнул, его взгляд оставался на Лив, но он понимал, что если задаст вопрос, то полезет в чужое дело.

— Как мы выйдем? — прошептала Лив Мар, когда они направлялись к выходу, стараясь выглядеть естественно. — Я... меня могут ждать.

Мар бросила быстрый взгляд на окно, затем на стеклянную дверь.

— Мы выйдем через служебный выход. Я на машине. Просто иди за мной, не оглядывайся. Быстрее.

Сердце Лив бешено заколотилось. Она чувствовала, как на неё смотрят. Невидимые глаза, которые, возможно, принадлежали кому-то из пешек Дориана, возможно той же Сиенне. Каждый шаг казался вечностью. Когда они миновали главные залы, наполненные искусством и тенями, и свернули к служебному выходу, Лив почувствовала, как напряжение нарастало. Она слышала, как Мар открывает замок, затем толчок, и они оказались на узкой, затемнённой улочке за галереей.

Машина, темный внедорожник, стояла чуть поодаль. Мар распахнула пассажирскую дверь, почти втолкнув Лив внутрь, и сама быстро села за руль. Мотор взревел, и машина сорвалась с места, набирая скорость.

Лив вжалась в сиденье, тяжело дыша.

Сердце стучало в горле. Свобода, хоть и временная, была горькой.

— Мар... — выдохнула Лив, ее голос сорвался, и в нем прозвучала вся та буря, которую она сдерживала в себе очень давно, весь этот невыносимый груз. Слова хлынули потоком, смешиваясь со слезами.

— Мар, это какой-то кошмар… — Лив сжала ладони, голос сорвался, — Я скучала... Так скучала по тебе! Я не знаю, как объяснить.. Я правда… но мне так нужна ты. Я так запуталась. Ядовито. Смертельно.

Мар молчала, взгляд — на дороге.

— Вы оба заставили меня выбирать и это было как.. шагнуть мимо ступени и упасть прямо в пропасть. Но Мар.. Прости меня.. Я так его люблю. И ненавижу. За то, что он делает со мной... это всё неправильно. Вся эта его… сущность… его природа. Я ненавижу это. Я боюсь. Нет, я в ужасе. Но всё равно хочу быть с ним. Хочу, до безумия, до боли, и это убивает меня.

Мар протянула руку и сжала её ладонь, её глаза были полны сочувствия, но и какой-то новой, жесткой решимости.

— Прости меня за то, что оставила тебя одну посреди этого кошмара. Когда Лиам рассказал мне, я была в шоке.. Мне было сложно тебя понять, очень сложно. Ради какого-то кровососа ты врала мне, и это было для меня ударом в спину, Лив. Но потом я поняла, что ты не могла иначе. Когда я узнала об этих существах больше..

Лив кивнула, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

— Да.. Я до сих пор в шоке. Знаешь, когда я увидела тебя среди них.. Я даже и представить не могла. Я шла в тот клуб, чтобы защитить тебя. Я врала, чтобы защитить тебя. А оказалось, ты гораздо сильнее, чем я думала.. Я так сожалею, что сразу не рассказала правду.

Мар глубоко вздохнула.

— Я, честно говоря, сама с себя удивлена. Знаешь, как всё было? Ты сейчас просто... В общем, раз уж я, конечно же, тебя простила, расскажу с самого начала. Лиам - он из древнего рода охотников и прибыл в наш город как раз из-за этих исчезновений. И, совершенно случайно, он узнал, что я копаю под вампира. Кодекс охотников - защищать людей, что он и пытался сделать, когда предложил помощь в расследовании. А потом, бесповоротно и безудержно влюбился в меня, ведь я та ещё очаровашка. В общем, он ходил за мной по пятам, поехал с нами к Сарре Моррингтон, чтобы если что случись - грудью закрыть меня от вражеских.. клыков. И тут мы привозим тебя домой и он видит Дориана. И понимает, что дело пахнет керосином. В общем.. сразу после той встречи он выложил мне всё, как на духу. Я словами не передам своё состояние. Он объяснил, что происходит, он знал о вашем плане и я не могла остаться в стороне. Выходит, все знали о вампирах, кроме меня, и все хотели меня защитить, а в итоге я раскидала этих монстров, словно делала это всю свою жизнь. Вот так вот, так что не стоило недооценивать свою лучшую подругу.

Лив молчала, пытаясь осознать все это. Ее лучшая подруга, ее опора, теперь была частью мира, от которого она так пыталась её отгородить.

Машина свернула в узкий проулок, затем еще раз, углубляясь в лабиринт старых промышленных зданий. Лив чувствовала, как нарастает предчувствие чего-то невероятного.

— Куда мы едем? — прошептала она.

— В штаб. — коротко ответила Мар. — Там ты узнаешь всё. Нас там ждут.

Здание, у которого остановилась Мар, казалось заброшенным складом. Ни вывески, ни окон на первом этаже. Только тяжелая металлическая дверь, которую она открыла при помощи электронной карты. Внутри пахло пылью, старой бумагой и чем-то неуловимо металлическим. Лив ступила в полумрак, чувствуя, как ее сердце стучит в горле. Это было полной противоположностью особняку Дориана – не роскошь, а суровая функциональность, почти аскетичность.

Из глубины помещения навстречу им вышел Лиам. Он был в простой одежде, но его взгляд был острым и оценивающим, когда он посмотрел на Лив.

— Наконец-то, — Он кивнул, его голос был спокойным, но без тепла. — Проходите.

Лив чувствовала себя словно в логове врага, но знала, что должна доверять. Мар положила руку ей на плечо, подбадривая. Они прошли через несколько коридоров, мимо комнат, заполненных оборудованием, картами, древними манускриптами, развешанными на стенах, и колбами с непонятными жидкостями. Это было похоже на некий научно-исследовательский институт, посвященный одной-единственной, тайной цели.

Они вошли в просторный зал, где стоял большой стол, покрытый схемами и древними письменами. Лиам подошел к столу, Мар осталась рядом с Лив.

— Как ты уже знаешь, мы охотники, Лив, — начал Лиам, его взгляд зафиксировался на ней. — Но не такие, как в сказках. Мы не просто убиваем. Мы изучаем. И наша главная цель — не уничтожить их всех, а остановить само зло. Корень.

Он указал на древнюю карту, на которой были отмечены вспышки вампиризма по всему миру, все ведущие к одной точке – там, где, как поняла Лив, впервые появился Дориан.

— Чтобы ты могла понять, ради чего мы сейчас рискуем, — Лиам провёл рукой по карте, не глядя на неё, — я объясню главное. То, о чём ты, скорее всего, даже не догадываешься о своём... кхм, партнёре.

Лив насторожилась. Сердце сжалось, как перед ударом.

— Вампиризм — это не магия, — продолжил он. — Это биологическая мутация. Природный сбой, вызванный мощным энергетическим воздействием.

Он отодвинул в сторону какую-то старую гравюру, под ней была диаграмма клеток, похожая на снимки из лабораторий.

— Дориан... он не просто один из них. Он — первоисточник. Первый.

Лив едва заметно покачала головой.

— Откуда вы это знаете?

— Мы знаем - это сейчас главное.

Все остальные — это лишь отголоски. Эхо его трансформации. Вот, что важно.

Лиам сделал шаг к столу, указал на центр карты.

— Его воля к жизни, усиленная... силой, которую мы до конца не понимаем, изменила его на уровне ДНК. На уровне клеток.

Лив смотрела на карту, но уже не видела её. Перед глазами стояло лицо Дориана. Он не хотел, чтобы кто-то знал о нём так много, а теперь оказывается, что его противник подробно осведомлён во всех деталях.

— Он стал тем, кем стал… Из-за вмешательства чего-то.. как высшие силы? — прошептала она.

— Возможно и так, — Лиам отступил, скрестив руки на груди. — В любом случае, это был акт выбора. Возможно, отчаянный. Возможно, вынужденный. Но его выбор. И именно он сделал возможным всё, что последовало после.

Мар подошла ближе, ее голос был серьезным.

— Именно поэтому они передаются. Это как цепочка. Если разорвать ее в самом начале, все рухнет.

Лиам продолжил, его голос стал жестче.

— Наши предки, алхимики, столетия назад, почти добились успеха. Они создали сыворотку. Реверсивный катализатор. Он должен был обнулить первоначальную мутацию Дориана, вернуть его в исходное состояние. Если он снова станет человеком, все остальные вампиры потеряют свою способность обращать людей в себе подобных.

Лив снова взглянула на схему. Сердце стучало в висках.

— И тогда...

— Тогда они исчезнут, — спокойно закончил он. — Медленно, но неизбежно. Без возможности плодиться — они вымрут. Их останется лишь уничтожить.

Он посмотрел ей в глаза.

— Всё началось с него. И всё может закончиться на нём.

Лив облизала пересохшие губы. Мысли метались, как испуганные птицы в клетке, разбиваясь о прутья отчаяния и надежды. Человек? Дориан? Возможно ли это? И какой ценой?

— Был только один флакон, который показал стабильный результат, — добавил Лиам, его взгляд стал мрачным. — Он исчез. Мы не знаем, где он. Но мы знаем, что он существует. И знаем, что он подействует только на Дориана.

Он снова посмотрел на Лив. Его взгляд был тяжелым, пронзительным, смешивая в себе подозрение и отчаянную надежду.

— Ты сейчас наша главная надежда, Лив. Зная о ваших отношениях, мы понимаем, что ты ближе к нему, чем мы были когда-либо. Если кто и может убедить его найти сыворотку и принять еë... это ты. Вот, Как-то так.

Лив пошатнулась, Мар подхватила ее. Она пришла за утешением, а оказалась в самом центре вековой войны, где от ее выбора зависела судьба мира. Любовь к Дориану, страх перед ним, а теперь и возможность "спасти" мир ценой его сущности. Она понимала, что ее выбор не просто между ней и Дорианом, а между целыми мирами.

Её глаза метались от Лиама к Мар, от старинных карт на стене к колбам с жидкостями. Её голос был едва слышным шепотом, наполненным смесью ужаса и отчаяния.

— Вы... вы хотите, чтобы я это сделала? Чтобы я убедила его? Он... он перестанет быть собой.. Это сделает его... кем?

Лиам прищурился, его голос был лишëн эмоций.

— Он чудовище, Лив. Он ответственен за бесконечные страдания. За все эти исчезновения, что происходят столетиями. Он превратил бесчисленных людей в таких же монстров. И он будет продолжать это делать, если его не остановить. Но, наша цель – не убить его. Наша цель – вернуть ему его человечность.

— Но откуда вы знаете как это сработает? Где гарантии.. Что это не убьёт его? — Лив чувствовала, как паника сдавливает горло.

— У них была его кровь, — ответила Мар, её взгляд был твердым. — Эта сыворотка - плод многолетних эксперементов. И, если бы они.. то есть мы, не были так уверенны в том, что делаем - мы бы не рисковали своими жизнями рада этого.

— А если он не согласится? — в голосе Лив прозвучала горькая ирония. — Или не найдет флакон? Или... что, если я не смогу?

— У тебя есть то, чего нет ни у кого из нас, Лив, — голос Лиама стал чуть мягче, но лишь на мгновение. — Влияние. Ты единственная, кто может до него достучаться. Единственная, кого он, кажется, слушает. Возможно, он даже сам ищет способ стать прежним, просто не знает об этом. Ты должна узнать.

Лив сжала руки в кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Она посмотрела на Мар, затем снова на Лиама. Мир вокруг неё рушился и строился заново, превращаясь в поле битвы, где она, сама того не желая, оказалась на передовой.

Он может стать человеком. Это может все изменить. И сможет ли он... захочет ли он? И смогу ли я... попросить его об этом?

— Лив.. Что тебя держит рядом с ним? — тихо начала Мар, словно желая подвести итоги. — Вера в то, что между вами - настоящая любовь? Если это так, и он не такой уж и монстр - он согласится, может не сразу, но он должен. А на счёт поисков.. Разве он - не самое могущественное существо в мире? Тогда ему не составит труда найти этот чертов флакон и принять лекарство, чтобы дать тебе то, что ты заслуживаешь - шанс на нормальную жизнь рядом с ним. .

— А если ты не сможешь его переубедить... — сказал Лиам и посмотрел ей прямо в глаза. — Придётся остановить его другими методами. Прости.

Глава 24.

Лив шагнула к особняку, каждый шаг отдавался набатом в еë груди. Не ноги несли её, а жестокая неотвратимость. Она знала: Дориан уже в курсе. Его тени, его глаза повсюду — они донесли немедленно. Какой будет его реакция? Мысль об этом сжимала сердце в ледяной хватке. Воздух вокруг неё сгустился, предвещая бурю.

Та ночь, предсмертный крик, его холодное безразличие, показательная жестокость — всё это вырвало из неё какую-то часть еë души. А сейчас Мар… знает ли Дориан о лекарстве? О планах охотников? Будет ли Мар в безопасности, если он узнает?

Горький привкус вины осел на языке. Ей придётся рассказать Дориану. Не всё, но достаточно, чтобы отвести от Мар беду. Эта мысль выжигала её изнутри, но другого выхода не было. Она чувствовала себя загнанной в угол, но это было еë единственным шансом. Снова жить во лжи? Сколько можно? Она уже лгала Мар, пытаясь защитить её от этого мира, и это обернулось болью и недоверием. Скрывать правду от Дориана, когда это касалось его жизни — было невыносимо, словно бомба с часовым механизмом, отсчитывающая секунды внутри её собственного тела. Но и раскрывать всю правду она не собиралась.

Всепоглощающий страх — его гнева, его отвращения. Его ледяной пустоты, если она не скажет того, что он и так уже знает.

Дверь в холле бесшумно распахнулась под её рукой, выпуская наружу знакомый, сладковатый запах, который почему-то стал родным. Сердце Лив ёкнуло, пропуская удар. Она чувствовала его взгляд ещё до того, как увидела его. Он ждал.

Библиотека тонула в полумраке. Редкие лучи заходящего солнца едва касались массивного стола из тёмного дерева. Дориан сидел за ним, разложив бумаги, но не читал их. Его взгляд, отстранённый и ледяной, как поверхность замёрзшего озера, был устремлён в никуда.

Рядом, словно изваяние из платины, застыла Сиенна — её волосы водопадом ниспадали по плечам, руки скрещены на груди. В её внимательном взгляде, прикованном к Дориану, читалась не просто преданность, но и болезненное, почти интимное беспокойство.

Когда Лив вошла, взгляд Сиенны скользнул по ней, полный недоброй радости, смешанной с тревогой, словно Лив была лишь вестницей неминуемой катастрофы.

Лив почувствовала, как скулы сводит судорогой, челюсть непроизвольно сжалась. Воздух в комнате был тяжёлым, заряженный невысказанным, тугим напряжением, которое Лив собиралась разорвать.

Дориан медленно поднял голову. Его глаза оставались непроницаемыми, но в их глубине мерцало что-то хищное, предвкушающее. На его губах скользнула едва заметная усмешка, похожая на росчерк лезвия. Он наслаждался её напряжением, смакуя каждую секунду.

— Сиенна, — произнёс он, его голос был сухим, но в нём звенела сталь. — Выйди. На сегодня можешь быть свободна. И не забудь передать Кристоферу то, что я просил.

Сиенна медленно, почти неохотно повернулась и направилась к двери. Её движение было грациозным, но в каждом шаге чувствовалась скрытая, тщательно подавляемая злость. Прежде чем выйти, она бросила на Лив взгляд, в котором смешались ненависть, ревность и едкое, почти злорадное любопытство. Дверь за ней закрылась с глухим, окончательным звуком, словно запечатывая Лив в ловушке, из которой не было выхода.

Тишина. Тяжёлая, давящая, как приговор. Лив чувствовала, как её сердце колотится в груди, заглушая собственные мысли. Дрожь пробежала по телу, заставляя колени слегка подкоситься, но она стояла. Она посмотрела на Дориана, который продолжал сидеть, не отрывая от неё взгляда.

— Я знаю, как это выглядит, — выдохнула она, её голос был хриплым шёпотом, полным отчаяния, но с нотками упрямства. — Но прошу меня понять. После той ночи... Я не справлялась. И... я поддалась эмоциям, написала Мар. Я знаю, что нарушила обещание, но мне нужна была поддержка. Прости.

Она сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставляя белые полумесяцы. Слёзы щипали глаза, но она держалась, не позволяя им пролиться.

Дориан наблюдал за ней. Его лицо оставалось бесстрастным, как маска, но в глубине глаз что-то мерцало — то ли любопытство, то ли что-то более глубокое, неуловимое, что Лив не могла расшифровать.

— Простил, — наконец произнёс он, его голос был сухим и лишённым всяких эмоций, словно он говорил о погоде. Это обезоружило Лив сильнее любого крика, любой ярости. — Что дальше?

Лив пошатнулась, словно от удара. Это было не то, чего она ждала. Не гнев, не осуждение. Просто абсолютное безразличие, которое казалось ещё страшнее. Она сделала глубокий вдох, пытаясь собрать мысли в единое целое. Сейчас или никогда.

— Когда она ответила, я думала, что она всего лишь позвонит, мы просто поговорим, — начала Лив, её голос дрожал, но она старалась держать себя в руках. — Но она приехала. И... она рассказала мне кое-что. Они знают о тебе. Обо всём. О том, что ты — первоисточник.

Слова слетали с её губ потоком, смешиваясь с невысказанной виной и страхом. Она смотрела на него, ожидая взрыва, любой реакции — удара, упрёка, но Дориан просто сидел, по-прежнему отстранённо изучая бумаги. Только кончики его пальцев едва заметно подрагивали на столе, а челюсть напряглась, выдавая скрытое напряжение.

— Она рассказала о сыворотке, — продолжила Лив, голос дрожал, но она заставила себя говорить. — О лекарстве, которое может... снова сделать тебя человеком. Они говорят, что это может обнулить первоначальную мутацию, и тогда остальные вампиры потеряют способность обращать. Я выслушала их, не потому что собиралась предать тебя, а потому что хотела понять, что они знают.

Дориан медленно поднял голову. На этот раз он действительно посмотрел на неё. Его глаза, до того непроницаемые, стали тёмными, глубокими, как омуты. В них читалась бездна эмоций — удивление, гнев, неверие, и что-то ещё, что Лив не могла понять. Зрачки расширились, поглощая свет, словно чёрные дыры.

— Ты правда хочешь, чтобы я это сделал? — его голос был низким, почти шёпотом, но в нём звенела сталь, способная резать. Это был не вопрос, а приговор, вызов, пронзающий насквозь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лив сглотнула, губы пересохли. Она посмотрела в его глаза, пытаясь найти хоть что-то, что помогло бы ей ответить.

— А ты? — вырвалось у неё, почти дерзко, прежде чем она успела себя остановить. — Ты этого хочешь? Стать.. человеком?

Дориан медленно оторвался от стола. Его движение было плавным, бесшумным, как у хищника, выходящего на охоту. Лив затаила дыхание, чувствуя, как воздух вокруг наполняется его тёмной, необузданной силой. Шаг за шагом он сокращал расстояние между ними, и в её груди забилось что-то безумное — то ли надежда, то ли дикий, первобытный страх. Его тень накрыла её, когда он остановился в нескольких сантиметрах, почти касаясь, но не переступая невидимую черту.

Его взгляд, до этого непроницаемый, теперь пронзал её насквозь, словно острые клинки. В его глазах что-то мерцало — не гнев, не осуждение, а что-то гораздо более сложное и мучительное: боль, которую он привык скрывать за тысячей масок, и едва уловимые отголоски чего-то, что когда-то было нежностью. Лив невольно потянулась, почти ожидая прикосновения, утешения, понимания. Ей отчаянно нужна была хоть какая-то человеческая реакция от него, способная преодолеть эту бездну, что лежала между ними.

Но вместо этого, Дориан лишь склонил голову, его голос был низким, бархатистым, и совершенно лишённым тепла.

— Ты свободна, Лив, — прошептал он, и эти слова были холоднее самой смерти. — Можешь идти.

Он отступил так же бесшумно, как и приблизился, растворяясь в полумраке, оставив её стоять в опустошении, где только что висела призрачная, хрупкая надежда. Дверь кабинета бесшумно распахнулась, а затем закрылась, оставляя Лив наедине с леденящим эхом его слов.

Время тянулось медленно, вязко, как густой мёд. Лив провела остаток дня в своей спальне. Она не хотела попадаться ему на глаза, не хотела новых столкновений, способных снова разорвать её на части, обнажая нервы. Казалось, каждый шорох за дверью заставлял её вздрагивать, как натянутая струна.

Сгущались сумерки, комната погружалась в синеву, затем в непроглядную тьму. Наконец, когда звёзды уже рассыпались по бархату неба, и дом затих в предвкушении ночи, Лив услышала шаги. Тяжёлые, размеренные, приближающиеся к её двери. Сердце заколотилось, заглушая все звуки, кроме бешеного ритма в собственных ушах. Она затаила дыхание, сжавшись на кровати в маленький комок.

Щелчок. Дверь бесшумно открылась. В проёме, в ореоле тусклого света из коридора, появился Дориан. Его чёрная рубашка была расстегнута на верхние пуговицы, открывая ключицы, рукава закатаны до локтей, обнажая сильные предплечья. В тусклом свете его фигура казалась вырезанной из тени, величественной и пугающей.

Он не сказал ни слова. Лив не могла оторвать глаз, чувствуя, как напряжение натягивается между ними тонкой, звенящей нитью, готовой лопнуть. Он медленно поднял руку, коснулся воротника рубашки, затем движением, полным почти хищной, гипнотической неторопливости, начал расстегивать пуговицы, одну за другой, пока рубашка не распахнулась, обнажая сильную, рельефную грудь. Он скользнул взглядом по её лицу, ни секунды не отрывая глаз, и Лив почувствовала, как её собственное дыхание сбивается, становясь прерывистым, судорожным. Он снял рубашку и небрежно бросил её на кресло. Его движения были плавными, нарочито неторопливыми, и это медленное, будничное действие в полной тишине наполнило комнату невыносимым, почти болезненным предвкушением. Её мозг лихорадочно перебирал варианты: Сорвётся? Будет кричать? Подойдёт? Хочет её? Хочет наказать? Что вообще он собирается сделать?!

Дориан закончил, опустил руки и выпрямился. Его глаза смотрели на Лив. В них не было ни ярости, ни желания – лишь глубокая, непроницаемая тень, словно бездна.

Наконец, нарушая давящую тишину, его голос прозвучал: ровный, безжизненный, как обычное замечание, но Лив слышала в нём скрытую остроту. Или, ей так казалось?

— Никак не удаётся избавиться от... послевкусия. Есть идеи, Лив?

Лив замерла. Его слова были не вопросом, а приглашением. Или приговором. Всё, что он говорил днём, было лишь прелюдией, тщательно спланированной игрой разума, чтобы довести её до предела. «Послевкусие» — это было то, чем он завершал их самые острые конфликты, их болезненные танцы. Внутри неё боролись страх и какое-то странное, болезненное, но неодолимое притяжение, словно мотылька к огню. Она знала, что должна ответить, что должна принять его игру. Её глаза поднялись, встретившись с его взглядом, и в их глубине, сквозь страх, промелькнуло еле уловимое, обречённое согласие.

— Что ты хочешь, Дориан? — её голос был тихим, но в нём не было мольбы, лишь усталость и вызов.

Дориан медленно шагнул ближе, не приближаясь вплотную, но заполняя пространство своим властным присутствием. Он смотрел на неё без выражения, его взгляд был подобен сканеру, проникающему в самую душу.

— Мне надоело. Смысла устраивать сцену нет. Я предпочитаю избегать последствий, которых мы оба не хотим. А ты ведь их не хочешь, верно? Не хочу истерик, Лив. Не сегодня.

Её плечи опустились, словно с них свалился невидимый груз. В голосе Лив появилось отчаяние, она не пыталась его скрывать, это была чистая, неприкрытая боль.

— Я... я правда сожалею. Я не должна была. Ни писать, ни тем более ехать...

Его взгляд стал чуть более пристальным. Он сделал маленький, почти незаметный шаг ближе, сокращая расстояние. Его голос был сухой, как шёпот, который, тем не менее, вибрировал в воздухе.

— В который раз ты сначала делаешь нечто за моей спиной, а потом сожалеешь? То ты говоришь, что ты моя, то бежишь к Мар жаловаться на мою чудовищную натуру. Ты разочаровываешь меня таким непостоянством, Лив.

Дориан продолжил, не давая ей ответить, его голос оставался ровным, но в нём появилась едва уловимая сталь.

— Я правда готов принять тот факт, что ты нарушила обещание. Написала подруге. Мой поступок спровоцировал это. Поэтому я могу простить это.— Его взгляд опустился на её губы, задерживаясь на секунду, затем вернулся к глазам, в которых читалось нечто зловещее. — Но... если ты вздумаешь играть со мной... Ты ведь не думаешь, что сможешь выиграть?

— Дориан, — её голос был низким, почти рычащим, — ты делаешь мне больно. Я бы никогда бы не подумала... играть против тебя.

Пауза. Долгая, тягучая пауза, во время которой он просто смотрел на неё, словно сканируя, пытаясь прочесть каждую её мысль, каждый импульс. Лив казалось, что он видит её насквозь. Затем, почти незаметно, его плечи чуть расслабились, напряжение спало.

— Ладно, Лив. Прости. Действительно не стоило. Я благодарен тебе за новую информацию. А сейчас... давай забудем о случившемся. Я уже не могу смотреть на это твое выражение лица. Нет, Лив, скандалов не будет, обид тоже. Зачем тратить на это время? Ты ошиблась, запуталась, но всё же вернулась ко мне. Для меня это главное.

Лив собралась с духом, используя момент его относительного "благодушия", этой странной, хрупкой передышки, чтобы задать свой вопрос.

— Пообещай мне... что твои люди не отправятся туда. И не убьют... никого.

Он приподнял бровь, почти насмешливо, с тенью дьявольской усмешки.

— Я всегда знал, где их штаб, Лив. И они всё ещё живы. Как думаешь, почему?

Лив выдохнула, кивнула, не в силах сдержать эмоции, облегчение волной нахлынуло на неё.

— Спасибо.

Дориан сделал ещё один, едва заметный шаг ближе, его глаза пристально, почти по-хищному смотрели на Лив. Его голос, словно бархат, обволакивал её, оставляя в душе жгучий, трепещущий след.

— Расслабься, Лив. Я правда не злюсь. — Но странно холодные нотки в его голосе, которые Лив не могла понять, отзывались в ней тревогой.

— Мне всё равно кажется... что что-то не так, — Лив почти прошептала, не отрывая взгляда от его лица, пытаясь найти хоть один намёк на истину.

— Дашь возможность доказать обратное? — он дерзко улыбнулся, приподняв бровь, и в его глазах вспыхнул опасный огонь.

Лив расслабилась, её плечи чуть опустились, но на лице всё ещё были отголоски напряжения, предвкушения. Она не ответила, лишь смотрела на него, позволяя взгляду говорить за себя.

Дориан наклонился так близко, что их лбы соприкоснулись, их дыхание смешалось.

— Я понял. Значит, сегодня медленно и нежно. Обещаю. — его голос был тихим, неожиданно спокойным, но почему-то это очень настораживало. Возможно, Лив слишком привыкла к его бурным реакциям, поэтому не могла не ожидать подвоха.

— Правила всё ещё работают? — только и смогла прошептать Лив.

— Т-с-с.. Сегодня они тебе не понадобятся. Я только лишь пытаюсь наладить связь, а не сорвать на тебе злость. Доверься.

Лив хотела что-то сказать, но он уже не позволил. Он взял её руку, и её пальцы невольно сжались в ответ, чувствуя его шёлковую кожу. Он притянул её к себе, и в этот момент, в этой жуткой, манящей тишине, Лив только шумно выдохнула и позволила ему вести. Его дыхание опалило её кожу, но он не двигался дальше, словно не смел. В этот момент весь мир сузился до пространства между их лицами, до призрачного касания, до невыносимого предвкушения. Время замерло.

— Я не буду резким, — прошептал он, его голос был бархатным, в нём было так много нежности, что Лив в это было сложно поверить, — но ты всё ещё можешь меня направлять. Если захочешь чего-то — просто попроси.

Глава 25.

Лив потянулась к телефону. На экране горело десять утра, но тяжесть во всём теле, словно давящий груз, говорила об обратном. В ней словно закончились силы, иссякла сама жизненная энергия. Сделав глубокий, почти судорожный вдох, она набрала номер Инги.

— Привет, — голос Инги, обычно такой же яркий и напористый, как звонкий утренний ручей, прозвучал непривычно резко. — Уже в пути?

— Эм… Нет, — Лив почувствовала, как горло сковывает спазм, не давая словам выйти, словно те застряли в вязкой смоле. — Прости. Кажется, я заболела. Температуры нет, но чувствую себя ужасно. Полежу пару дней, ладно?

— Ох, бедняжка! Конечно, отдыхай. Мы справимся, — в голосе Инги послышались нотки сочувствия. — Виктор, кстати, передаёт тебе привет и желает скорейшего выздоровления. Вот, слышишь?

Поправляйся, Лив! Я жду тебя в строю, у нас много интересной работы!

— послышался голос Виктора.

Лив выдавила из себя слова благодарности, сухие, как шелест опавших листьев под ногами, и тут же отключилась.

Ещё одна ложь, горькая, как неразбавленная настойка полыни, но такая необходимая для выживания.

Лив села на край кровати, ссутулившись, обхватив руками плечи, будто стараясь удержать себя от распада, от того, чтобы рассыпаться на мелкие осколки. Мир казался зыбким, словно мираж в пустыне, который вот-вот растает без следа. Внутри было так же пусто, как в заброшенном доме, откуда давно ушли все звуки и тепло. Пальцы дрожали — не от холода, а от чего-то иного, подспудного, чего она не хотела называть. В ноздри ударил лёгкий запах сандала и… чего-то ещё, тонкого, почти неуловимого, что всегда предвещало его присутствие.

Дверь отворилась почти бесшумно: без стука, без предупреждения, словно растворившись в воздухе. Она даже не заметила, в какой момент это произошло, просто ощутила его присутствие, почувствовала, как комната наполняется им. Он — как часть дома, его древних стен. Как часть её собственной тени, неотделимая и вездесущая.

Дориан.

Он вошёл с подносом аккуратно, с привычной, отточенной элегантностью, свойственной хищнику. Чашка чая, тарелка с нарезанными фруктами. Всё идеально. Даже слишком, до тошноты. Словно он пытался восстановить обманчивую нормальность, выхватив сцену из другой, спокойной жизни, где не было места боли и лжи.

— Эрид ждёт нас, — сказал он, ставя поднос на прикроватную тумбочку. Звон фарфора прозвучал оглушительно в тишине комнаты, нарушая хрупкое равновесие. — Обещание есть обещание. Сегодня мы всё же поедем.

Его голос был ровным. Слишком ровным, без единой фальшивой нотки. Ни тени упрёка, ни намёка на то, что произошло накануне. И эта его невозмутимость, почему-то, пугала её больше, чем если бы он разразился гневом или криком.

— Ты выглядишь… бледно, — добавил он, подойдя ближе. Его взгляд скользнул по ней, не задерживаясь, но от этого ощущения, будто он просканировал её до костей, до самой души, не исчезло. — Хотя всё равно, как всегда, — лёгкая усмешка тронула уголки губ, словно тень, — божественно красива. Ты хорошо себя чувствуешь?

Лив хотела ответить «да», но язык прилип к нёбу, слова застряли где-то глубоко. Она сглотнула, заставила себя улыбнуться. Получилось неестественно, как будто мышцы лица свело судорогой, и улыбка оказалась лишь гримасой.

— Наверное, это ты довёл меня до такого состояния, — пробормотала она, пытаясь придать голосу шутливые нотки, но в них слышалась лишь горечь. — Своими перепадами настроения. Ты же знаешь, что ты манипулятор, да?

Он склонил голову, рассматривая её с лёгким прищуром. Его взгляд скользнул по её лицу, задержался на глазах, пытаясь прочесть скрытые мысли.

— Манипулятор? — повторил он, будто обдумывая слово, пробуя его на вкус, решая, подходит ли оно ему. Его голос стал чуть мягче, обволакивающим, словно шёлк. — Ты ведь знаешь, что ты — моя слабость, Лив. Я не могу злиться на тебя так, как должен, как того требуют обстоятельства.

Он присел на край кровати. Был близко. Слишком близко, так что её тело отреагировало само по себе. Тепло его тела будто волнами расходилось по её коже, обволакивая и подавляя. Его пальцы почти касались её локтя — мимолётное, едва заметное прикосновение, но оно ударило, как разряд тока, пронзая до самого сердца.

— Я тебя просил, — сказал он спокойно, его голос был глухим, как раскат грома вдалеке. — Я сказал тебе, что с Мар... нельзя поддерживать связь. Не потому что мне это приятно, а потому что я знаю, к чему это может привести, к какой катастрофе.

Пауза. Молчание, густое и тяжёлое. В воздухе зависло невысказанное. Лив не выдержала первой, её нервы не выдержали этой пытки тишиной.

— Но ты… не злишься?

Он посмотрел ей в глаза. Долго. Слишком долго, словно пытаясь заглянуть в самые глубины её души. Её сердце сжалось в ожидании, готовое к любому удару.

— Я учусь принимать реальность, — сказал он. — Иногда… нужно понимать, что у другого есть выбор, даже если он ведёт к пропасти.

Он хотел сказать больше. Это было видно по напряжённым скулам, по тому, как дрогнули его губы, по выражению глаз. Но замолчал, словно внезапно воздвиг невидимую стену. Повернул голову, будто решил, что уже сказал лишнего, или что слова не смогут передать всей тяжести его мысли, всей боли.

— Что, если я воспользуюсь этим выбором? — спросила Лив, не зная, откуда в ней силы на эти слова, откуда взялась эта отчаянная, безумная смелость.

Он улыбнулся — медленно, красиво, как распускающийся ядовитый цветок, но в его глазах ничего не поменялось. Никакого света, лишь бездонная тьма. Только ледяное спокойствие, что-то древнее и хищное, скрывающееся за внешним лоском.

— Тогда я, возможно, найду способ не дать тебе уйти.

Он сказал это почти ласково, почти шутливо. Почти. Но Лив не рассмеялась. Она знала: в этой фразе спрятан корень истины, острый, как лезвие клинка, готовый ранить. Он не угрожал. Он предупреждал.

— Прекрати, — сказала она тихо, чувствуя, как по венам растекается холод, парализуя её. — Я волновалась. Я думала, ты… не поймёшь, не сможешь простить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я понял, — отрезал он, его голос стал твёрдым, как сталь, не терпящая возражений. — И предлагаю тебе тоже понять: иногда лучше не возвращаться к ошибкам. Даже если хочется поговорить о них, ворошить прошлое. Понимаешь?

Он не просил. Он не уговаривал. Это звучало как приказ, высеченный на камне: «Закрой эту тему. Здесь. Сейчас».

— Хорошо, — выдавила Лив, чувствуя, как у неё перехватывает дыхание, словно невидимая рука сжимает горло. — Ты ведь всё понял.

— Ты настоящая драма-квин, — усмехнулся он, как будто всё уже было в прошлом, как будто только что не было сказано ничего, что могло бы перевернуть её мир. — Завтракай и собирайся. Мы не можем заставить Эрид ждать. А она терпеть не может опозданий.

Он поднялся. Ушёл к двери. Всё — как будто по тщательно отработанному сценарию: добрый, заботливый, взрослый. И всё же, когда он вышел, Лив вдруг почувствовала, что в комнате стало светлее, будто с неё сняли тяжёлый покров. Как будто ушла не только тень от его фигуры — ушло гнетущее давление, что-то тяжёлое и давящее, что висело в воздухе.

Она посмотрела на поднос. Фрукты. Чай. Всё идеально. Но ей не хотелось есть, кусок не лез в горло. Где-то внутри, в глубине, тело отказывалось расслабляться. Тревога не ушла. Только притаилась, как хищник перед прыжком, ожидающий своего часа.

***

Машина скользила по утреннему городу, отражения стеклянных фасадов дрожали на стекле, как призрачные воспоминания о несбывшемся. Лив смотрела в окно, не фокусируясь на пейзаже, лишь скользя взглядом по проносящимся мимо зданиям. Её отражение в тёмном стекле казалось чужим, незнакомым, принадлежащим кому-то другому. Усталое лицо. Тени под глазами, глубокие, как провалы, хранящие бессонные ночи. Она старалась не думать о том, как всё изменилось, о том, что прежней жизни больше нет и не будет.

Дориан сидел рядом, сосредоточенный, словно высеченный из камня, и не замечал её молчания, погружённый в свои мысли. Его профиль — безупречно спокойный, ни один мускул не выдавал внутреннего напряжения, скрытого под этой маской невозмутимости. Только его пальцы сжимали руль чуть крепче, чем следовало, выдавая скрытую нервозность, что-то, что было внутри.

Тишина была вязкой, как густой мёд, тягучей и обволакивающей, но в ней слышалось больше, чем в любой исповеди. Невысказанные вопросы, тревоги, тайны — всё это витало в воздухе, словно невидимые нити.

— Она важна для тебя? — спросила Лив вдруг, не успев остановить себя, слово вырвалось, как птица из клетки, не подвластная ей.

Он не повернулся.

— Эрид? — В уголке его рта мелькнула полуулыбка, почти незаметная, как лёгкая тень. — Да. Она… мой единственный друг. Та, кто знает, кем я был. Кто видел, как я менялся. Если менялся.

Он сделал паузу, его взгляд был устремлён вдаль, словно он видел не дорогу, а что-то далёкое, ушедшее в прошлое. Затем добавил:

— Но я не делю близких по важности. Я просто не трачу усилия на тех, кто временный, кто лишь мимолётная вспышка.

Он говорил это мягко. Почти обволакивающе, как легкий туман. Но Лив будто услышала за этим невысказанное: ты — не временная. Пока. Это прозвучало как приговор.

— Просто... — начала она, чувствуя, как по спине пробегает холодок, предвестник чего-то неизбежного. — Мне немного страшно. Всё это. Эта встреча. Как будто...

— Как будто тебя оценивают? — подхватил он, его голос был спокойным, но в нём сквозила скрытая сила, что-то властное. — Не бойся. Эрид увидит тебя такой, какой я вижу. Только постарайся быть… собой, той, кем ты являешься на самом деле.

Лив кивнула, но внутри что-то сжалось, как пружина, готовая распрямиться. Он сказал «будь собой», но в его тоне это звучало как негласное требование: "будь такой, как я тебя вижу, какой я тебя хочу видеть", без отступлений.

Особняк был окружён старыми, могучими деревьями, чьи корни глубоко вросли в землю, храня её тайны. Огромные кроны нависали, будто хотели заслонить дом от чужих глаз, укрыть его от всего мира. Кованые ворота открылись бесшумно, словно впуская не людей, а отголоски давно минувших эпох, веками хранившиеся в этих стенах.

Дом был мрачным и величественным, как старинная картина эпохи барокко, пропитанная историей и тайнами. Воздух внутри пах древним деревом, ладаном, отголосками забытой музыки, что, казалось, висела в воздухе, застывшая во времени.

Эрид появилась внезапно. Не вошла — возникла из полумрака, словно призрак или воплощение самого дома, его дух. Она двигалась плавно, словно каждая её эмоция была отрепетирована веками, каждый жест отточен. Её одежда, тёмная и струящаяся, казалось, сливалась с тенями, делая её почти невидимой.

— Дориан, — её голос был как чистая музыка арфы, тихий, серебристый, проникающий прямо в душу, касаясь самых потаённых струн. Они обнялись — искренне, без лишней демонстрации, но с глубиной, которую невозможно было подделать, с нерушимой связью, выкованной годами.

Лив почувствовала укол. Не ревности. А… зависти? К этому доверию. К их бессловесному, прочному союзу, который казался выкованным временем, не подверженным разрушению.

— И ты — Лив, — сказала Эрид, поворачиваясь к ней, её взгляд был пронзителен. Её глаза были как звёздное небо — тёмные, живые, всёвидящие, способные прочесть даже самые потаённые мысли, спрятанные глубоко. — Он много говорил о тебе. И, знаешь… с теплом.

Слова были приятные, даже дружелюбные, словно ласковый шёпот, но Лив ощущала себя так, будто стоит под мощной лупой, под пристальным, изучающим взглядом. Как будто каждый её жест, каждое выражение лица считывается и анализируется, выставляя оценку.

— Он же ужасный, правда? — Эрид усмехнулась, лёгкая складка появилась в уголках её губ, едва заметная. — Такой нарцисс. Невыносимый. Но… обаятельный, согласна?

Лив слабо улыбнулась, стараясь выглядеть естественно, скрывая внутреннее напряжение. Дориан ничего не сказал, но его взгляд — немного прищуренный, наблюдающий, — был прикован к Лив, словно он ждал её реакции, проверяя её на прочность.

Они прошли в гостиную. Просторное помещение, погружённое в полумрак, освещённое тёплым светом старинных ламп, отбрасывающих мягкие тени. Эрид принесла чай — ароматный, травяной, с тонким запахом мяты, наполнявшим комнату. Всё было идеально… слишком идеально. Как тщательно поставленная сцена в театре, где каждый знает свою роль до мельчайших деталей, где нет места импровизации.

Разговор тек. Музыка. Искусство. Театр. Всё будто бы поверхностно, легко и непринуждённо, словно лёгкая беседа, но Лив чувствовала: под этим течёт другая река — густая, настороженная, полная подводных камней и невысказанных смыслов, опасных течений.

— Я иногда играю в Обители Последней Надежды, — сказала Эрид, подливая чай, её голос был ровным, без единой фальшивой ноты, как камертон. — Приходи. Это… способ помнить. Особенно тех, кого уже не услышат, чьи голоса замолкли навсегда.

— Жаль, что Анна больше не услышит скрипку, — добавила она, почти шёпотом, но каждое слово прозвучало, как набат, отдаваясь болью в душе.

Лив застыла, чайная чашка дрогнула в её руке, чуть не выскользнув. Дориан тоже напрягся, его плечи чуть заметно опустились, словно на него обрушилась невидимая тяжесть.

— Кто… Анна? — спросила Лив, затаив дыхание, чувствуя, как внутри всё сжимается от предчувствия чего-то страшного.

Ответ последовал сразу. Тихо. Но в нём была вся тяжесть мира, вся боль и отчаяние, накопившиеся за века.

— Та беременная девушка, о которой ты меня спрашивала, когда мы посетили Обитель. Охотники убили её несколько дней назад. Еë и ещё несколько членов её семьи.

Густое, давящее молчание повисло в воздухе, словно чёрная вуаль. Лив почувствовала, как всё внутри стало ватным, тело обмякло, теряя всякую опору. Словно тьма в комнате сгустилась, окутывая её, поглощая остатки света.

— Мне жаль, — прошептала она, потому что не могла сказать ничего другого, потому что эти слова были единственным, что могло выразить её сочувствие, её боль. Она действительно чувствовала эту боль, этот удар, который пронзил её насквозь.

— Я надеюсь, ты очень скоро отомстишь виновным, Дориан, — голос Эрид стал тверже, в нём появилась сталь, холодная и острая, как клинок. — Мы на тебя очень надеемся.

— Всему своё время, но их время придёт, — убийственно холодным тоном ответил Дориан, его взгляд был устремлён в пустоту, словно он уже видел будущее возмездие, представлял его до мельчайших деталей.

— Хватит о грустном. — резко прервала паузу Эрид. — Дориан, ты не посмотришь на ту старую скрипку? Она снова расстроилась. Давно пора её отложить, но никак не могу с ней расстаться. Она понимает мою душу лучше других.

Он кивнул и, не говоря ни слова, ушёл вглубь дома. Его уход был бесшумным, словно он растворился в тенях, стал частью сумрака.

Эрид подошла ближе к Лив. Её глаза больше не смеялись, в них была только глубокая, пронзительная серьёзность, словно Эрид смотрела не на неё, а сквозь неё, в её душу.

— Послушай, Лив. Надеюсь, что ты меня правильно поймёшь, — начала она, её голос стал тише, интимнее. — Он привязался к тебе. Возможно, больше, чем думает сам. Я вижу, как он смотрит. Как говорит. Он вплетает в тебя свой мир, опутывает тебя невидимыми, но прочными нитями.

Она сделала паузу, её взгляд был прикован к Лив, словно Эрид пыталась прочесть её душу, увидеть её истинную сущность.

— Но пока ты не захлебнулась в крови — подумай. Выдержишь ли ты вечность? Не ту, что в книгах, где всё романтично и красиво. А настоящую. Где смерть — в каждом дне, как дыхание. Где любовь не заканчивается свадьбой, а тянется… сквозь кровь, потери, бесконечное одиночество. Сквозь века. Ты готова к этому? Ты сможешь это выдержать? Ты сможешь стать частью этого мира, не потеряв себя? Я знаю Дориана. Он притягателен, и опасен. И он не изменится ради тебя. Он будет тянуть тебя в свою тьму. А ты… пока ты ещё человек. Тебя ещё можно спасти.

Лив не ответила. Она не могла. Слова Эрид пронзили её насквозь, обнажая все её страхи и сомнения, словно острые клинки. Вечность. Смерть. Потери. Кровь. Это было не то, о чём она мечтала, не та любовь, которую она рисовала в своём воображении. Это был не выход, а ловушка, хитроумно сплетённая из желания, страсти и тьмы.

Дверь снова открылась. Дориан вернулся, его лицо было таким же бесстрастным, как и прежде, словно маска.

— Всё в порядке?

— Конечно, — сказала Эрид спокойно, её голос снова стал лёгким, словно никаких серьёзных разговоров и не было. — Мы просто разговаривали.

А Лив в тот момент вдруг поняла: она не уверена, что справится. Не уверена, что хочет справиться. Но она уже была слишком глубоко, слишком сильно запуталась в этой паутине, чтобы вырваться. Её сердце билось в унисон с его холодным ритмом, её душа была прикована к его тёмному миру. И эта мысль, такая пугающая и притягательная одновременно, стала новой реальностью, от которой не было спасения.

Её никто не держал силой. Он держит её любовью, а это куда страшнее.

Глава 26.

Машина тихо скользила по пустой дороге, беззвучно разрезая умирающий день. Фары пронзали пылающий оранжевый закат, растекавшийся по горизонту, окрашивая небо в оттенки плавленого золота и багрового вина. Воздух дрожал, раскалённый до предела жаром уходящего солнца, и асфальт впереди блестел, будто река расплавленного металла, уходящая в бесконечность. За окнами проносились размазанные тени деревьев, их силуэты сливались в единое чёрное пятно. Редкие, мерцающие огоньки домов казались чуждыми, равнодушными звёздами. Весь мир вокруг будто замер, погружаясь в марево сумерек, застывший на тонкой грани между светом и надвигающейся тьмой.

Лив сидела, вжавшись в кожаное кресло, чувствуя, как вспотевшая спина неприятно прилипает к обивке. Каждый вдох давался с трудом, лёгкие горели, а сердце отбивало бешеный ритм в горле, угрожая выпрыгнуть. Она ловила себя на мысли, что не может различить природу своего страха: боится ли она его или боится того, кем она становится рядом с ним?

Нравишься ли ты себе... такой, Лив?

Сможешь ли ты принять такую... вечность?

Любишь ли ты его всецело, принимаешь ли все его стороны?

Он сидел рядом, само спокойствие. Руки в безупречных чёрных перчатках сжимали руль. Острый, хищный взгляд, казалось, прожигал дорогу насквозь, не отрываясь ни на секунду. В полумраке заката его черты казались нереальными — слишком резкими, слишком совершенными, словно он был создан не из плоти, а из отполированной стали. Лив физически ощущала, как исходящее от него напряжение заполняет каждый сантиметр пространства внутри машины, делая воздух густым и тяжёлым.

Внезапно глухой, сокрушительный удар сотряс автомобиль, бросив его в сторону. Машину повело, шины с визгом оставили чёрные полосы на раскалённом асфальте. Лив вскрикнула, инстинктивно вцепившись в сиденье, а глаза метнулись к зеркалу заднего вида — но там уже были лишь расплывчатые тени, поглощённые наступающей ночью.

— Ох уж эти незваные гости, — произнёс Дориан, его голос был ровным, почти ленивым, но в нём сквозила едва уловимая насмешка. Пальцы на руле напряглись ещё сильнее, кожа перчаток натянулась, обнажая белизну костяшек. — Они выбрали чудесный вечер для суицида.

Внезапно из-за обочины, из густого, колючего кустарника, на дорогу вывалились трое. Их движения были резкими, неестественно дёргаными, словно у марионеток, управляемых невидимыми нитями. Лив не сразу поняла, что пугает её больше — их безумные, горящие лихорадочным огнём глаза или тот факт, что они неслись прямо на них с нечеловеческой, стремительной скоростью.

Дориан резко вдавил тормоз, и машина мгновенно встала как вкопанная. Все звуки исчезли, мир будто сделал глубокий вдох и замер, ожидая.

— Останься здесь, — приказал он, открывая дверь. Его голос был холоден, как сталь. — И не выходи. Что бы ты ни услышала. Всё будет хорошо.

Он вышел, шагнув прямо в последние, кроваво-красные лучи заката. Из-под распахнутой куртки скользнул кинжал — чернильно-чёрный, словно выкованный из застывшей ночи. Его обсидиановое лезвие поглощало свет, будто сама тьма, собравшаяся в смертоносный клинок.

Лив не могла оторвать взгляд. Она знала, что он неуязвим, что ничто не причинит ему вреда. Но знание — не щит от пронизывающего страха. Особенно когда ты видишь, как человек, которого ты любишь, на твоих глазах превращается в нечто иное. Нечто более дикое. Более могущественное. Более чужое.

Вспышка — и Дориан уже был рядом с первым. В одно плавное, смертоносное движение — удар, шаг, разворот — он вонзил кинжал в грудь, выдернул его с лёгким хлюпающим звуком и оттолкнул безжизненное тело. Всё это было исполнено с грацией танцора и точностью хирурга, и Дориан, казалось, наслаждался каждым движением. Второй попытался сбить его с ног, но лишь успел встретиться с его ледяными глазами — и Дориан ударил его в горло, перерезав дыхание. Третий отступил, замешкался, пытаясь убежать, но было слишком поздно. Лив даже не поняла, когда он оказался за его спиной. Лишь тень, мгновение, и хрустящий удар.

Тела лежали неподвижно, раскинувшись на раскалённом асфальте. Кровь густыми каплями стекала на дорогу, образуя тёмные, расплывающиеся лужи. Лив чувствовала, как дрожат её пальцы, как всё внутри неё сжимается от ужаса и... от странного, пугающего восхищения. От осознания, что он — не просто убийца, а нечто большее. Бог войны, наслаждающийся своей бойней, упивающийся каждым мгновением.

И тут она увидела женскую фигуру, появившуюся из-за массивного дерева, словно призрак, сотканный из сумерек. Её движения были уверенными, слишком плавными, почти грациозными. Ветер трепал тёмные волосы, открывая лицо, на котором безумие смешивалось с глубокой, невыносимой болью.

— Вероника, — прошептала Лив, её голос был едва слышен.

В горле пересохло, в висках застучала паника. Что она здесь делает? Почему она с ними?

Дориан заметил её. Его взгляд, до этого прикованный к телам, скользнул к Веронике. Он не шелохнулся, ни один мускул на его лице даже не дрогнул. Только кинжал чуть сильнее опустился к бедру, словно готовясь к новому танцу.

Вероника не кричала, не бросалась в атаку. Она шла медленно, неестественно спокойно, её взгляд был прикован к Дориану. В руке она держала зазубренный кинжал, лезвие которого дрожало от скрытой силы, но глаза горели уверенностью и решимостью. Она подошла ближе. Достаточно близко.

И вдруг — метнулась. Короткий, резкий крик. Удар. Клинок вошёл прямо ему в грудь.

На мгновение всё застыло. Время остановилось, мир затаил дыхание.

А потом он...

рассмеялся.

Холодно. Сухо. Почти весело, с оттенком презрения. Этот смех пронзил Лив до костей.

— Серьёзно, детка? — сказал он, глядя ей прямо в глаза, в его голосе звенел металл. — Ты действительно думала, что это сработает?

Он выдернул клинок из своего тела, словно вытаскивал занозу, и с лёгким звоном отбросил его в сторону. Затем — шаг вперёд, медленный, угрожающий.

Вероника попятилась, её глаза метались между его лицом и раной, которая уже затягивалась, кожа срасталась на глазах. Она задышала прерывисто, как будто только сейчас осознала всю глубину своей ловушки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я вернулась... как и обещала, — прохрипела она, её голос был полон отчаяния.

— Да, ты всегда возвращаешься, как тебя ни гони. Ты в курсе, что это называется "зависимость"? — Его голос стал насмешливым. Он двинулся на неё, отбрасывая длинную, зловещую тень на дорогу. — Ах ты, маленькая сталкерша... Пора освободить тебя от этой обсессии.

Лив прижалась лбом к стеклу. Её грудь тяжело вздымалась, внутри всё кричало: "Остановись! Пожалуйста, остановись!" Но голос не вырывался наружу. Она будто срослась с креслом, с этой машиной, со своей абсолютной, парализующей беспомощностью.

Дориан схватил Веронику. Жестко. Быстро. Заломал руку, швырнул на колени. Та закричала, но звук был больше похож на рык раненого зверя. Он наклонился к её уху, его голос был шёпотом, полным змеиного яда:

— Ты ведь скучала по мне. Признайся. По тем ночам, когда ты дрожала от страха и желания.

Он поднял кинжал и медленно, почти нежно провёл им по её щеке, оставляя тонкую красную полосу. Она пыталась вырваться, её тело билось в его хватке. Она плакала или смеялась — Лив не могла понять. Это было похоже на агонию безумия, рождённую невыносимой болью.

— Помнишь, как ты сказала, что тебе нравится грубо? Что ты любишь, когда я жесток? Ну так вот тебе весь мой сервис!

И он вонзил клинок ей в грудь. Одно движение. Как будто избавлялся от старой, надоевшей куклы. Лив зажала рот рукой, чтобы не закричать, чтобы не выпустить этот ужас наружу. Её глаза были широко раскрыты, и в этих глазах впервые отразилось полное осознание: он не просто монстр. Он делает это с лёгкостью. С удовольствием. С наслаждением.

Дориан отбросил тело и поднял глаза, встретившись взглядом с Лив. Она вздрогнула, словно от удара током. Он улыбнулся — той самой своей мягкой, почти ласковой улыбкой, которая теперь казалась ей воплощением чистого, липкого ужаса.

Но Лив знала: всё только начинается. Потому что теперь она видела его по-настоящему, без прикрас, без иллюзий. И часть её души уже в ужасе дрожала от мысли, что будет дальше.

Дориан медленно подошёл к машине, его движения были плавными, почти ленивыми, как будто он только что закончил лёгкую прогулку. Он открыл дверь, сел за руль. Лив почувствовала, как машина качнулась, и вздрогнула, ожидая его реакции, но он молчал. Затем, не глядя на неё, он протянул руку к бардачку, достал оттуда запечатанную бутылку воды и протянул ей. Его пальцы, ещё недавно стискивавшие рукоять кинжала, теперь были поразительно нежны. Лив не взяла её, продолжая смотреть перед собой.

— Прости за это, ладно? — наконец произнёс Дориан, его голос был непривычно тихим, лишённым всякой насмешки. Он медленно повернул голову к ней, его взгляд, до этого ледяной, стал чуть мягче, почти внимательным. — Таковы издержки... любить вампира.

В салоне повисла тишина, тяжёлая, как воздух перед грозой. Лив не ответила, лишь смотрела прямо перед собой. Он завел двигатель, и машина тронулась, оставляя за собой тела и лужи крови, которые медленно исчезали в наступающей темноте..

***

Они вошли в дом. Дориан, как всегда, был невозмутим. Он снял куртку, бросил её на кресло в холле.

— Ну что, Оливия? — Дориан повернулся к ней, его лицо было непроницаемо, но в глазах плясали тени. — Сегодня меня снова ждёт лекция о жестокости и испуганные глаза? Черт, я же уже это вижу..

Лив глубоко вдохнула. Её голос был тихим, но на удивление твёрд. Она подняла на него взгляд, полный усталости и решимости.

— Нет, Дориан. Мне больше не страшно.

Дориан медленно усмехнулся, его губы растянулись в тонкой, почти невидимой, но от этого не менее хищной улыбке.

— Отлично, Оливия. Значит, мы на одной волне. В любом случае, хочу напомнить - я сделал это, чтобы тебя защитить.

— А вот это ложь! — отрезала Лив, её голос был низким, почти рычащим. Она сделала шаг к нему, сокращая расстояние, и её глаза горели решимостью, почти отчаянием. — Ты наслаждался игрой, упивался своей властью. И я не могу жить так! Я не могу смотреть на то, что ты делаешь, и оставаться собой. Я теряю себя, Дориан! Теряю каждую клеточку своей души, своего разума. Я не могу спать, я не могу есть, я не могу дышать, когда знаю, что ты... это. Когда это — часть меня.

Дориан резко выпрямился, словно молния пронзила его. Его глаза потемнели, словно в них собралась вся тьма мира, а лицо стало непроницаемым, как камень. Лив чувствовала, как напряжение в нём нарастает, заполняя пространство, делая воздух вязким.

— Что ты хочешь мне этим сказать, Лив? — его голос был низким, почти рычащим, полным не просто презрения, а ледяной ярости.

— То, что уже говорю! — ответила Лив, её голос звучал устало, но с непоколебимой, граничащей с отчаянием решимостью. Она не отвела взгляд, встречая его тьму своей. — Я не боюсь тебя, Дориан. И именно поэтому я говорю тебе это сейчас. Я доверяю тебе. Бесконечно. Больше, чем кому-либо на свете. Несмотря ни на что, понимаешь? Но я не могу мириться с тем, что внутри тебя есть это зерно жестокости. Это... это разрушает меня. Когда смерть становится.. рутиной.

— Рутина? — Он сделал шаг к ней, его движения были плавными, гипнотическими. — Ты думаешь, это так просто? Это не рутина, Оливия. Это необходимость. Это порядок. Мой порядок. Каждый из них — это звено в цепи. Паразит. Слабое звено, которое угрожает всей системе. И я — тот, кто эту систему поддерживает. Моей рукой. Моей волей. И да, иногда это... увлекательно. Видеть, как хаос превращается в порядок. Как слабые уступают сильным. Это не жестокость, Лив. Это природа. Моя природа.

Лив сглотнула, но не отступила.

— И ты думаешь, я смогу с этим жить? Вечность? Я не привыкну. Не хочу привыкать. Я люблю тебя, Дориан. И сейчас... я держусь за эту любовь. Но я не могу связать свою жизнь с бесконечными страданиями и кровью. Это не то, кем я являюсь. Это не я.

Она сделала еще один шаг, сокращая расстояние, ее взгляд был прикован к его глазам.

— Ты сам говорил, что бессмертие имеет свои минусы. Что ты устал от вечности. Что я для тебя особенная. Если в тебе и вправду есть это светлое чувство... Попробуй меня понять. Если я для тебя действительно особенная... если ты хочешь, чтобы у нас было будущее... не то, что было с Вероникой, не то, что ты делаешь с другими... Если ты хочешь начать заново. Создать семью. Нормальную жизнь.

Лив замолчала, ее взгляд был прикован к его глазам, и в нем не было ни страха, ни мольбы, только холодная, измученная ясность.

— Сыворотка. Она может сделать тебя человеком. Вернуть тебе... то, что ты потерял. И дать нам шанс преобрести то, что никогда не сбудеться, пока внутри тебя есть этот монстр. Она может подарить нам жизнь.

Тишина. Тяжелая, давящая. В воздухе висело невысказанное. Дориан смотрел на нее, его взгляд был нечитаемым, но Лив чувствовала, как его ярость нарастает.

— Ты наивна, — наконец произнес он, его голос был холодным, как лед. — Ты думаешь, что это так просто? Ты думаешь, я отдам то, что делает меня... мной?

— Я не думаю, что это просто, — ответила Лив, ее голос звучал устало, но с непоколебимой решимостью. — Я знаю, что это сложно. Я знаю, что прошу колоссально много. Но... если я нужна тебе... Подумай об этом. Иначе я уйду... Не сейчас, так однажды. Не потому что хочу, а потому что не смогу иначе.

Ее слова повисли в воздухе, как приговор. Она смотрела на него, ее сердце билось в горле, ожидая его реакции. Это был ее ультиматум.

Дориан не двинулся. Его глаза, до этого полные холодной ярости, сузились. Он смотрел на нее, как будто видел впервые, как будто пытался понять какую-то сложную формулу. На его лице промелькнула тень чего-то, что Лив не могла распознать — не гнев, не боль, а скорее... вызов, смешанный с почти дьявольским азартом.

— Ты, значит, ставишь мне условия? — Его голос был низким, почти мурлыкающим, но в нем звенела сталь. — Мне. Дориану. Интересно. Очень интересно.

Он откинулся на спинку сиденья, его губы растянулись в тонкой, хищной улыбке.

— Что ж, Оливия. Ты умеешь удивлять. И я ценю твою... прямолинейность. Особенно, когда она касается таких щекотливых тем. Ты права, бессмертие не всегда так весело, как кажется. И да, ты для меня особенная.

Он протянул к ней руку, словно пытаясь установить связь.

— Я займусь поиском утерянной ампулы. Это будет... увлекательно. И если мне удастся ее найти, — он наклонился к ней, его взгляд пронзил ее насквозь, — тогда у нас будет смысл продолжить разговор. А пока... — Он выпрямился, его взгляд стал холодным и отстраненным. — Пока ты остаешься здесь. И не вздумай делать глупостей.

Дориан развернулся и направился к выходу из холла. Лив смотрела ему вслед, чувствуя, как ее сердце бьется в унисон с этим новым, опасным ритмом. Она сделала свой ход. Теперь очередь Дориана. И она не знала, что будет дальше.

И пока он исчезал в темноте, Лив не знала — осталась ли она внутри его мира... или уже стоит по другую сторону.

Глава 27.

Лив стояла под ледяными струями душа, пытаясь смыть с себя не только ночной кошмар, но и липкий, проникающий в каждую пору ужас недавних событий. Вода обжигала, выбивая дух, затем сменялась почти обморочным теплом. Она растирала кожу до красноты, словно хотела стереть следы чужого прикосновения, чужой власти, но знала, что это бесполезно. В голове звенело эхо. Эхо его смеха, эхо её собственного безмолвного крика. На полке в ванной сиротливо лежала наполовину опустевшая пачка транквилизаторов – её недавняя, но уже верная спутница. Лив бросила на них взгляд, но вдруг сжала кулаки. Хватит. Она не будет бежать от себя, не будет прятаться за пеленой искусственного спокойствия. Сегодня она попробует дышать иначе.

В зеркале отразилось бледное, но упрямое лицо. Тёмные круги под глазами говорили о бессонной ночи, но взгляд горел новым, незнакомым огнём. Это был огонь отчаяния, смешанный с холодной, почти безумной решимостью. Волосы, ещё влажные, Лив собрала в небрежный пучок. Нанесла минимум макияжа, чтобы скрыть следы усталости, но не спрятать себя. Выбрала строгий, тёмный костюм — словно пыталась создать физический барьер между собой и миром. Сегодняшний день станет проверкой. Проверкой её прочности.

Спустившись в столовую, Лив обнаружила Дориана за привычным местом. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, с чашкой дымящегося кофе в руке. Его профиль был спокоен, как высеченная статуя, идеальный в своём равнодушии. Воздух пах свежестью, неуловимым, чуть горьковатым ароматом дорогого кофе и тем особым, терпким запахом, который всегда сопровождал его, словно тёмная аура.

— Доброе утро, Оливия, — произнёс он, не отрываясь от чашки. Его голос был ровным, без привычных насмешек, но с лёгкой, почти незаметной, игривой ноткой. — Или уже день? Ты выглядишь... на удивление бодро. Мне это нравится.

Лив лишь коротко кивнула, проходя мимо кофейника.

— Не буду, спасибо, — тихо произнесла она, наливая себе стакан ледяной воды. Её руки едва заметно дрожали, но она держала спину прямо. Каждый глоток был как напоминание о её жажде нормальной жизни, о которой она так отчаянно цеплялась.

— Я еду на работу, — сказала она, её голос был ровным, без прежней дрожи, словно отлитый из новой стали.

Дориан медленно поднял взгляд. В его глазах мелькнуло что-то неуловимое — то ли скрытое удивление, то ли едва уловимое одобрение её новой, стальной выдержки.

— Как скажешь, — ответил он, его губы тронула лёгкая, почти незаметная, но хищная усмешка. — Только не забудь, что мой город полон сюрпризов. И не всегда приятных. Но ты же знаешь, я всегда рядом. Не хочу чтоб ты понимала это, как контроль. Хочу, чтобы всё наладилось, ты ведь тоже этого хочешь?

— Конечно, хочу. И именно поэтому мне нужна передышка.

— Планируешь надышаться лаком чтобы оттянуться? Чего уж не ожидал от тебя, милая, так это токсикомании. — звонкий смех Дориана раскатом пронёсся по кухне.

— Очень смешно, притворимся что я громко рассмеялась, хорошо? — спокойным голосом сказала Лив, но её губы вск равно немного дрогнули в улыбке.

— Ладно, ладно. Сбегай к своим картинам. Буду ждать тебя к ужину. - голос Дориана снова обрёл мягкость и какую-то будничную нотку спокойствия.

Он не упомянул ничего из вчерашнего, ни единым словом не намекнул на её ультиматум. Просто Дориан, его привычные шутки, дерзость и... контроль. Но его молчание о важном давило сильнее любых слов, напоминая о незримой паутине, которой он её окутывает. Лив почувствовала, как по спине пробежал холодок, но новая решимость не позволила ей дрогнуть. Он держит слово, значит нужно ему верить. Пока что.

Лив покинула особняк, оставив за спиной его удушающую, но странно притягательную атмосферу. Каждый шаг на пути к галерее давал ей ощущение свободы, предвкушение чего-то настоящего.

Галерея встретила её спасительным запахом полотен, старой бумаги и тишиной, способной исцелять. Это было её убежище, её мир, где краски и линии подчинялись ей, а не наоборот. Каждый мазок кисти, каждая линия на холсте — всё это возвращало ей ощущение контроля, ощущение себя, вытесняя недавний кошмар. Она работала сосредоточенно, погружаясь в мир красок и текстур, пытаясь заглушить гул мыслей, что метались в голове.

— Ты сегодня рано, — голос Виктора прозвучал мягко, нарушая её сосредоточение. Лив даже не слышала, как он подошёл. Он стоял рядом, высокий, немного неловкий, с рыжими кудрями, которые жили своей жизнью, и глазами цвета летнего неба, в которых играла лёгкая, искренняя улыбка. В руках он держал старинную гравюру, которую рассматривал с почти детским любопытством. — Как себя чувствуешь? Инга говорила, ты приболела.

Лив обернулась, и на её губах появилась первая за долгое время искренняя, хоть и чуть натянутая улыбка. Её лицо, до этого застывшее, смягчилось.

— Уже лучше. Работа лечит, знаешь ли. Лучшее лекарство от всего.

— Это точно, — Виктор кивнул, его взгляд скользнул по холсту, на котором Лив работала. — Ты так погружена. Вижу, картина тебя захватила. Чувствуешь её?

— Она удивительна, — Лив провела пальцем по краю рамы, её голос звучал почти благоговейно. — Каждый слой, каждый мазок — это как история, которую нужно прочесть. И не исказить. Как будто художник оставил нам послание сквозь века, и наша задача — не только сохранить его, но и понять.

— Именно! — глаза Виктора загорелись, и он сделал шаг ближе, его энтузиазм был заразителен. — Ты понимаешь. Многие реставраторы просто пытаются "обновить", стереть следы времени. Но ведь время — это тоже часть истории, часть души полотна. Как морщины на лице, они рассказывают о прожитых годах, о радостях и печалях. Стереть их — значит лишить картину её истинной жизни, её подлинности.

Их разговор перетёк от искусства к философии жизни. Они говорили о том, как важно не стирать свои "морщины", свой опыт, даже если он болезненный. О том, что истинная красота — в подлинности, в способности принимать себя со всеми шрамами и историями. Виктор оказался не просто коллегой, а человеком, который видел мир схожим образом. Он говорил о своих поездках, о старых книгах, которые ему удалось спасти, о забытых художниках, чьи имена он возвращал из небытия. В нём не было скрытой угрозы, не было манипуляций Дориана, только искренний интерес и общая страсть к чему-то настоящему, хрупкому. Его присутствие было словно глоток свежего, незамутнённого воздуха после долгого пребывания в душном, наэлектризованном пространстве. Рядом с ним Лив впервые за долгое время почувствовала себя... просто собой. Человеком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Слушай, — Виктор чуть смутился, его щеки слегка порозовели, — я тут недавно нашёл одно кафе. Там делают потрясающее фисташковое мороженое. Просто волшебство. Если ты не против, может, пообедаем там? Заодно и план работы по картине обсудим, и просто отвлечёмся.

Лив задумалась. Дориан. Его незримое присутствие, словно тень, постоянно маячащая на периферии сознания. Но затем она посмотрела на Виктора — на его открытое, беззащитное лицо, на его тёплую, располагающую улыбку. И поняла, что ей это нужно как воздух. Ей нужна была эта крупица нормальности, эта простая, искренняя человеческая связь, не отравленная тьмой.

— Уговорил. Потому что я обожаю фисташки, — ответила она, и её голос прозвучал увереннее, чем она ожидала, словно сбросив невидимые оковы. Это было больше, чем согласие на десерт – это было маленькое позволение себе быть обычной, радоваться мелочам, которых так не хватало.

***

Кафе было маленьким, уютным, пахло хорошим кофе, молоком и ванилью. Мороженое оказалось невероятным — нежное, с насыщенным вкусом фисташек, тающее на языке. Они сидели у окна, наблюдая за прохожими, и продолжали говорить. О Петербурге, о его дождях и тайных двориках. О любимых художниках и писателях. О своих мечтах, которые когда-то казались несбыточными, а теперь — почти забытыми. Виктор рассказывал о своём детстве, о мечтах стать археологом, о том, как он случайно наткнулся на реставрацию и понял, что это его призвание. Он говорил о страхе перед обыденностью, перед тем, как жизнь может затянуть в рутину, лишить красок.

— Знаешь, — Виктор вдруг стал серьёзнее, его глаза потемнели, — я всегда считал, что искусство — это способ остановить время. Сохранить момент, чувство, мысль. Сделать их вечными. Но не так, как мумия, а как живое, дышащее воспоминание. То, что можно пережить снова и снова, не теряя остроты.

Лив вздрогнула. Вечными. Это слово прозвучало слишком остро, слишком близко к её собственной, ужасающей реальности. Ей вспомнились вопросы, которые она задавала себе.

— А ты веришь в вечность? — спросила она, её взгляд был прикован к его лицу, пытаясь найти в нём ответы на свои собственные страхи.

Виктор улыбнулся, чуть грустно, словно за его плечами была целая жизнь.

— В ту, что в картинах — да. В ту, что в жизни... не знаю. Слишком много боли в ней, Лив. Слишком много потерь. И знаешь, иногда мне кажется, что самое ценное — это не бесконечность, а способность ценить каждый миг. Потому что именно эти мгновения, хрупкие и мимолетные, делают нас живыми, наполняют смыслом. И в них, наверное, и кроется настоящая вечность, не та, что измеряется годами, а та, что ощущается душой.

Лив молчала, её пальцы теребили ложку, а в голове звучали его слова, такие простые и такие глубокие. Он не знал. Не знал, насколько близко его слова к её миру, к её проклятой вечности с Дорианом. Но в его словах было столько тепла, столько человечности, что Лив почувствовала, как что-то внутри неё, давно запертое, обледеневшее от ужаса и отчаяния, чуть-чуть приоткрывается, впуская свет. Она почувствовала родство душ, необъяснимую, но глубокую связь. Казалось, она нашла кого-то, кто понимает, не задавая лишних вопросов, не требуя объяснений.

Когда они вышли из кафе, Лив чувствовала, как её обволакивает лёгкая, почти забытая беззаботность, словно она на мгновение смогла выдохнуть. Она смеялась над очередной шуткой Виктора, когда её взгляд случайно скользнул по припаркованной машине неподалёку. Чёрный внедорожник. Слишком знакомый. И ледяной, неподвижный силуэт за тонированным стеклом. Сиенна. Конечно же. Как иначе..

Лив мгновенно замерла. Улыбка сползла с лица, словно маска. Холодная волна пробежала по телу, стирая всю лёгкость, всю беззаботность, что дарило общение с Виктором. Она почувствовала себя пойманной, как птица в ловушке, чей полёт оборвался на полуслове.

Виктор заметил её внезапное напряжение. Его улыбка померкла.

— Что-то не так, Лив? Ты вдруг побледнела.

— Нет, — Лив быстро покачала головой, стараясь выглядеть естественно, но её голос прозвучал чуть натянуто. — Просто... показалось. Давай, мне нужно вернуться в галерею. Много работы.

Она чувствовала его пристальный взгляд на себе всю дорогу до галереи, будто он пытался прочесть её мысли. Он ничего не сказал, но Лив знала: Дориан всё видит. Всё слышит. И всё контролирует. Это был не город сюрпризов, а его личная, прекрасно отлаженная ловушка.

***

Вернувшись в особняк, Лив сразу почувствовала - Дориан дома и ждёт её. Воздух был наэлектризован, наполненный его невидимой, обволакивающей энергией. Она прошла в свою комнату, бросила сумку на кровать и подошла к окну. Сумерки сгущались, окрашивая небо в лиловые тона, будто мир снаружи готовился к новому представлению.

Дверь тихо отворилась. Дориан. Он стоял на пороге, словно призрак, возникший из теней, его взгляд был внимательным, проницательным, изучающим, но в целом выражающим спокойствие.

— Ты сегодня поздно, — произнёс он, его голос был низким, бархатным, но без тени упрёка, скорее с лёгкой, соблазнительной томностью. — Хорошо провела время? Или, Оливия, ты уже настолько привыкла к моим забавам, что даже не замечаешь, когда я позволяю тебе дышать полной грудью?

Лив медленно повернулась к нему. В её глазах не было ни прежнего страха, ни явного гнева. Только усталость, смешанная с какой-то новой, холодной решимостью, словно она приняла бой.

— Я работала, — ответила она, её голос был ровным, без единой фальшивой нотки. — И да, провела время хорошо. Мне нужно было это. Разве ты не этого хотел? Чтобы я жила... полноценной жизнью?

Дориан медленно шагнул в комнату, его движения были плавными, почти гипнотическими. Он не приближался вплотную, сохраняя тонкую, незримую дистанцию, но его присутствие заполняло всё пространство, делая воздух густым и тяжёлым.

— Я заметил, — его губы тронула тонкая, едва заметная улыбка, а взгляд задержался на её лице. — Ты выглядишь... спокойнее. И это хорошо. Надеюсь, твой новый друг-реставратор не слишком увлекся твоей душой? Я предпочитаю быть единственным, кто видит её насквозь. Не хотелось бы делить такую... ценность.

Лив прищурилась, и в её глазах мелькнула искорка, выдающая лёгкую провокацию.

— А ты ревнуешь, Дориан? — её голос был дерзким, но с лёгкой, почти игривой ноткой, словно она только что раскрыла его маленькую тайну.

Он усмехнулся, его взгляд стал острее, хищнее. В его смехе звенела сталь, но в нём не было агрессии, скорее азарт.

— Я не ревную, Оливия. Я владею. А то, что принадлежит мне, не должно отвлекаться на... второстепенные экспонаты. Они могут быть интересны, но никогда не займут главное место. Хотя, должен признать, его рассуждения об искусстве были довольно... тривиальными для человека, который, кажется, видит себя философом.

Лив покачала головой, не сдержав лёгкой, искренней улыбки. Его ревность была такой... характерной. Не давящей, а скорее забавной, в его неповторимом стиле. Он был Дорианом до мозга костей, и это было одновременно пугающе и притягательно.

— Ты занимаешься тем, о чём мы говорили? — спросила она, её голос стал серьёзнее, возвращаясь к главной, болезненной для неё теме.

Дориан отложил книгу, которую взял со столика, его движения были подчёркнуто медленными, чтобы привлечь её внимание. Он подошёл к ней, его движения были плавными, гипнотическими, словно он вот-вот пустится в смертоносный танец. Он остановился в нескольких шагах, его взгляд пронзал её насквозь, пытаясь разгадать каждую мысль.

— Я же сказал, Оливия, — его голос был низким, почти мурлыкающим, и в нём звучала обещание и угроза одновременно. — Я займусь этим. Поиски начались. Ты ведь знаешь, я всегда получаю то, что хочу. И то, что ты хочешь, Оливия, теперь тоже в моём списке. Это не то, что делается за один день. Или за неделю. Это требует... времени. И ресурсов. И, возможно, некоторой... моей личной жертвы.

— Я понимаю, — Лив кивнула, в её глазах мелькнула надежда, боровшаяся с недоверием. — Просто... мне нужно знать. Мне нужно верить, Дориан. Это всё, что у меня осталось.

Дориан улыбнулся — тонко, хищно, но в его глазах мелькнуло что-то, что Лив не могла понять: то ли вызов, то ли намёк на новый виток игры, то ли что-то очень похожее на... заботу. Он сделал ещё один шаг, сокращая расстояние, и его голос стал почти интимным, шёпотом, предназначенным только для неё.

— А что, если я скажу, что мне нравится, как ты борешься? Как ищешь этот "глоток воздуха"? Это делает тебя... ещё более живой, Оливия. И ещё более моей. Неужели ты думаешь, я отпущу такую находку?

Его рука медленно поднялась, и его пальцы невесомо, почти нежно коснулись её щеки, скользнув к подбородку. В этом прикосновении была невероятная власть, но без грубости.

— Пока ты остаёшься здесь, со мной, и пока я этим занимаюсь... мы танцуем этот танец. И, поверь, я сделаю его незабываемым.

Лив не ответила. Она чувствовала его прикосновение, его взгляд, его власть, что скользила под кожей. Она знала, что он не изменится в одночасье. Но она была готова ждать. И, возможно, искать ответы сама.

Глава 28.

Лив стояла у огромного окна в гостиной, за которым медленно умирал закат, окрашивая небо в тревожные, багровые тона. Она сжимала в руках остывшую чашку чая, пытаясь унять дрожь, что пробегала по телу при каждой мысли, проносящейся в её сознании. Слова Виктора о "вечности" и "подлинности" до сих пор звучали в голове, но они лишь усиливали чувство изоляции. Его мир был миром света и полутонов. Её — миром теней и крови.

Из соседней комнаты доносились приглушённые голоса. Дориан. И Сиенна. Лив прислушалась, невольно ловя обрывки фраз.

— ...были слишком самоуверенны, господин. Их амбиции погубили их. — Голос Сиенны был елейным, полным безмерного восхищения. — Вы в очередной раз доказали свою проницательность. Они думали, что способны бросить вызов... ха! Жалкие попытки.

— Хм, — Дориан ответил низким, почти мурлыкающим голосом, в котором сквозило удовлетворение. — Они были всего лишь пешками в чужой игре, Сиенна. Удобным инструментом для тех, кто хотел видеть беспорядок. А беспорядок в моем городе мне не нужен.

— Именно, господин. Порядок восстановлен. Вы — истинный хозяин этого города. Ваша мудрость и сила не знают равных. Никто не смеет идти против вашей воли. Даже те, кто считал себя сильными, склонились перед вами.

Лив слушала, как Сиенна буквально боготворит Дориана, прославляя его победу. "Порядок восстановлен". Это означало, что Дориан окончательно усмирил всех, кто покушался на его власть в городе. Хорошо. Это означало, что теперь у него есть время. Время заняться её вопросом.

Она отошла от окна, направляясь к кабинету. Дориан уже был там один, просматривал какие-то бумаги, откинувшись на спинку кресла. Его поза была расслабленной, но в каждом движении ощущалась невероятная сила. Увидев её, он отложил документы и одарил её той самой, чуть снисходительной, но обворожительной улыбкой.

— Оливия, — его голос обволакивал, словно дорогой бархат. — Ты выглядишь задумчивой. Что беспокоит твой пытливый ум?

Лив глубоко вздохнула, пытаясь придать голосу уверенности.

— Я... я думала о нашем уговоре. О поисках. — Она старалась, чтобы её голос звучал заинтересованно, но не навязчиво. — Теперь, когда ты навел порядок... у тебя ведь есть время? Ты действительно ищешь для меня то, что нужно? То, о чём мы говорили?

Дориан поднял бровь, и в его глазах мелькнула тень насмешки, которая быстро скрылась за маской безмятежности.

— Моя дорогая, разве ты сомневаешься в моих словах? — Он поднялся и медленно подошел к ней, его движения были плавными, гипнотическими. — Конечно. Я занят этим. Я всегда держу свои обещания. Тем более, когда речь идёт о том, что так важно для нас. Можешь быть абсолютно уверена, поиски ведутся самым тщательным образом. Ничего не ускользнёт от моего внимания.

Он легко коснулся её щеки, его пальцы были прохладными и твёрдыми. Лив вздрогнула, но не отстранилась. В его прикосновении не было угрозы, скорее намёк на глубокую, но не до конца понятную ей одержимость. Дориан был идеален в своей игре, и это пугало больше всего. Он убеждал её, флиртовал, отвлекал – но ничто из этого не успокаивало её внутреннюю тревогу. Она чувствовала себя марионеткой, чьи нити находятся в его искусных руках.

"Ничего не ускользнёт от моего внимания". Эта фраза зацепилась за её сознание, но по-другому. Как утверждение его всеведения. Но Лив больше не могла сидеть морда руки. Она решила действовать.

В голове Лив начали всплывать обрывки воспоминаний. Слова Отца Кристофера о "бойне", когда охотники впервые напали на город. Слова Лиама о том, как охотники выследили Дориана и хотели его "обратить" – то есть, лишить силы. Эти события теперь по-новому зазвучали в её голове, требуя ответов.

Если охотники так близко подобрались к Дориану в тот раз, значит, у них должен был быть план. Значит, сыворотка действительно существовала и была в их руках в тот момент! Её следы потерялись именно в том временном отрезке, и это значит, что с этого момента и нужно искать. И единственный, кто мог бы что-то знать и рассказать о той ночи, был Отец Кристофер. Он пережил те страшные события. Он видел всё.

Лив отошла от Дориана, стараясь выглядеть естественно.

— Спасибо, Дориан, — сказала она, её голос был ровным, но внутри всё дрожало от нового, смелого плана. — Мне нужно немного отвлечься. Эрид приглашала меня в Обитель последней надежды, послушать скрипку и пообщаться с прихожанами. Обещала познакомить с кем-то.. интересным. Думаю, это то, что мне сейчас нужно. Ты не будешь против?

На лице Дориана не дрогнул ни один мускул. Его губы тронула лишь тонкая, почти незаметная усмешка. Он явно счёл её поездку безобидным отвлечением, ещё одной из её "причуд" смертной.

— О, паломничество? — его голос был полон шутливой насмешки, но в нём сквозила и тонкая нотка самодовольства. — Конечно, я только "за". Эрид не даст тебе ни скучать ни попасть в передрягу, поэтому можешь ехать без сопровождения. Тебе действительно не помешает развеяться, сейчас сброшу тебе геолокацию, просто вбей в навигатор. Приятного тебе времяпрепровождения.

Лив лишь кивнула, отвернулась, чтобы он не видел блеска в её глазах. Она знала, что он считает, будто контролирует каждый её шаг. Но на этот раз он ошибся. Он думал, что она ищет утешения, а она шла за правдой.

***

Обитель встретила её прохладой старых камней и запахом ладана. Здесь всегда царила особая тишина, прерываемая лишь шёпотом молитв, тихим шарканьем прихожан или очаровательной музыкой. Лив быстро нашла Эрид, обменялась с ней несколькими общими фразами и, убедившись, что её визит ни у кого не вызовет подозрений, направилась к небольшой келье Отца Кристофера.

Вампир сидел за столом, склонившись над старинной книгой. Его лицо излучало мудрость и спокойствие, но в глубине глаз таилась вековая печаль.

— Лив, дитя моё, — он поднял голову, и его взгляд мгновенно потеплел. — Какими судьбами? Редко ты бываешь у нас.

— Здравствуйте, Отец, — Лив сделала глубокий вдох. Сейчас или никогда. — Мне нужна ваша помощь. Мне нужно кое-что узнать о той ночи... когда охотники напали на город. О той бойне, о которой вы упоминали, когда были у нас с визитом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отец Кристофер нахмурился. Его спокойствие нарушилось.

— Откуда такой интерес, дитя моё? Это было давно. И это не та история, которую стоит ворошить.

— Оттуда, что это связано с моей жизнью, Отец, — Лив шагнула ближе, её голос стал настойчивым. Она почувствовала, как страх отступает, уступая место решимости. — Существует сыворотка. Она может обратить Дориана обратно в человека. Я точно знаю, что она существует, и что если Дориан решиться её принять, тогда все остальные вампиры потеряют способность обращать. И если Дориан сделает это... Это всё изменит. Его. Мир. Нас.. я готова говорить с Лиамом... С охотниками. Я договорюсь с ним, чтобы они оставили в покое Приход. Чтобы они не трогали тех, кто безопасен. Тех, кто... не выбирал эту судьбу. Это в моих силах, они послушают меня.. Дортан ищет сыворотку. Он обещал найти, а потом подумать.. И я хочу помочь ему. Я хочу узнать всё о той ночи. Как она закончилась? Почему охотники отступили? Что произошло?

Отец Кристофер смотрел на неё, его глаза расширялись от удивления и, возможно, от восхищения. Он видел не просто испуганную девушку, а женщину, готовую на всё ради спасения.

— Дочь моя... — Его голос был тихим, почти шепотом, наполненным какой-то древней печалью. — Ты говоришь очень складно, и твои намерения помочь... они поразительны. И знаешь... о сыворотке... Ты правда думаешь, что такая редкость, такая ценная.. вещь.. может быть где-то ещё, как не у Дориана?

Эти слова обрушились на Лив, как ледяной душ. Мир поплыл перед глазами. Её дыхание перехватило. Она знала. Она чувствовала это в каждой клеточке своего тела. Это был тот самый, сокрушительный удар, к которому она подсознательно готовилась. Невозможно.

— Что... что вы хотите сказать? — прошептала она, её голос был едва слышен.

Отец Кристофер опустил взгляд, его тонкие пальцы нервно перебирали страницы книги.

— Возможно, я не прав... Возможно, он убьет меня за то, что я дал тебе эту мысль... Но если есть возможность исправить что-то... остановить кровопролитие... Я молился об этом годами. Во время той бойни охотники убили многих, кровь лилась реками, но не сумев добраться до Дориана они отступили. А он.. направился вслед за ними. И он вышел из той ночи... победителем - так он всегда говорил. Он сказал нам, что покинул город, чтобы увести их, но что если он последовал за ними чтобы завладеть единственным оружием, способным его остановить? Разве это не было бы.. разумно? Я могу ошибаться, но дитя.. мы ведь говорим о Дориане.

Лив отшатнулась, прижавшись к холодной стене. Всё стало на свои места. Его контроль. Его самоуверенность. Его "поиски", которые на самом деле были издевательством. Он не искал. Он прятал. Он владел. И он играл с ней, наслаждаясь своей властью. Он всегда держал её судьбу в своих руках, а она, наивная дурочка, верила его словам.

Её мир рухнул. Но на обломках этого мира зародилось новое чувство. Не страх. Не отчаяние. А чистая, кристальная ярость.

***

Лив не помнила, как добралась до особняка. Мир вокруг неё расплывался, превратившись в пятно безумной ярости, которая жгла её изнутри.

Она даже не сняла плащ, ворвавшись в дом, её сердце отбивало бешеный ритм в груди, угрожая разорваться.

Он ждал её. Сидел в гостиной, всё так же небрежно откинувшись на спинку кресла, с бокалом чего-то тёмного в руке. Его идеальный профиль был обращён к окну, за которым сгущалась непроглядная ночь, и в этой его спокойной, почти небрежной позе Лив увидела квинтэссенцию его манипулятивной натуры. Он ждал её реакции, ждал, когда её эмоции взорвутся, чтобы насладиться своей властью.

— Ты пришла, — произнёс Дориан, даже не повернув головы, его голос был низким, бархатным, каким-то пугающе спокойным. — Быстро же ты справилась со своим "паломничеством". Надеюсь, святые отцы не слишком утомили тебя своими нравоучениями? Или, быть может, они поведали тебе что-то... новое?

Лив задохнулась, ноздри раздувались, а глаза горели неприкрытой яростью.

— Новое?! Ты смеешь спрашивать меня об этом?! — Её голос сорвался на крик, переходя в высокий, надрывный визг. Она шагнула к нему, её руки дрожали, сжатые в кулаки. — Ты... ты лжец! Ты мне лгал! Всё это время... всё это время ты знал! Знал о сыворотке! Она всегда была у тебя, не так ли?! Ты просто играл со мной! Манипулировал!

Дориан медленно повернул голову. На его лице не дрогнул ни одна мышца. Он смотрел на неё с тем же ледяным, чуть насмешливым спокойствием, которое так выводило её из себя. В его глазах не было ни удивления, ни вины. Только абсолютное, совершенное безразличие.

— А, вот оно что, — протянул он, его голос был едва слышен, но пронизывал её до самых костей. — Значит, старый Кристофер всё же не сдержал язык за зубами. Как наивно. Я думал, что за столько веков он научился хранить секреты.

— Ты признаёшь?! — слёзы хлынули из глаз Лив, обжигая щёки. Это была не просто печаль, это была боль от осознания глубины его предательства. — Так это правда?! Ты держал её у себя?! Ты врал мне?! Врал... Почему, Дориан?! Почему?!

Дориан медленно поднялся, поставив бокал на столик. Его движения были плавными, хищными, как у пантеры, вышедшей на охоту. Он подошёл к ней, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Его взгляд изучал её, словно она была лишь интересным образцом для исследования.

— Да, Оливия, — его голос стал чуть громче, но оставался спокойным, почти ласковым. — Это правда. Лекарство всегда было у меня. С того самого момента, как те наивные охотники решили, что способны свергнуть меня. Они думали, что это их козырь. Ха! Как же они ошибались. Я просто забрал то, что мне по праву принадлежит. И я бы сказал тебе об этом вскоре, когда пришло бы время.

Лив содрогнулась от его слов. Они были хуже любого удара. Это было не просто признание, это была демонстрация его власти, его презрения к её чувствам.

— Покажи мне! — потребовала она, её голос дрожал от сдерживаемой истерики. — Покажи, что она у тебя! Покажи!

На лице Дориана мелькнула лёгкая, почти незаметная улыбка. Словно она попросила его показать любимую игрушку. Он развернулся и медленно, неспешно направился к одной из массивных книжных полок, за которой, как теперь поняла Лив, скрывался замаскированный сейф. Он набрал несколько цифр на скрытой панели. Щёлкнул замок. Тяжёлая стальная дверь бесшумно отворилась, открывая взгляду тёмное нутро.

Дориан протянул руку внутрь. Его пальцы, длинные и изящные, скользнули по чему-то скрытому в тени. И вот он повернулся, держа в руке небольшую, искусно сделанную шкатулку из тёмного дерева, инкрустированную серебром. Он открыл её, и внутри, на бархатной подложке, покоилась она. Маленькая, прозрачная ампула, наполненная мерцающей алой жидкостью. Сыворотка. Та самая надежда, которая могла изменить всё. Могла ли?

Слёзы снова хлынули из глаз Лив, но теперь это были слёзы не отчаяния, а разъедающей, холодной решимости. Она сделала шаг вперёд, указывая на ампулу дрожащим пальцем.

— Ты сделаешь это, Дориан. Сейчас же! — Её голос был твёрд, как сталь, несмотря на слёзы. — Либо ты примешь её, либо я ухожу. Хватит лжи. Хватит манипуляций. Хватит твоих игр. Я не буду больше частью твоей коллекции! Я не буду жить в клетке, которую ты называешь "заботой"!

Дориан смотрел на неё. Его лицо было непроницаемым. Он опустил шкатулку, вытащил ампулу, держа её между большим и указательным пальцами. Алая жидкость переливалась в свете люстры, будто живой огонь. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то неуловимое — то ли грусть, то ли сожаление, то ли тончайший расчёт.

— Ты действительно этого хочешь, дорогая? — Его голос был мягким, почти умоляющим. — Ты готова видеть меня... слабым? Стареющим? Готовым умереть? Готова наблюдать, как моя сила, моя власть, всё, что ты, кажется, так ценила во мне... исчезнет? Ты правда хочешь, чтобы я стал обычным? Безликим? Чтобы я... погиб?

Лив шагнула к нему, отчаянно протягивая руки.

— Да! Да, Дориан! Да! Я хочу! Я буду любить тебя до конца! До самого последнего твоего вздоха! Я выберу тебя даже тогда, когда ты будешь стар и смертен. Даже если ты станешь слабым. Мне не нужна твоя сила! Мне нужен ты! Ты... человек! Только тогда мы сможем быть вместе по-настоящему! Без твоей лжи, без твоих игр! Пожалуйста, Дориан! Сделай это!

Накал достиг своего предела. Воздух в комнате дрожал от её крика и его молчания. Дориан смотрел на ампулу, потом на её лицо, потом снова на ампулу. Его пальцы чуть сжались. Он медленно, почти гипнотически поднёс ампулу к губам. Лив затаила дыхание, её сердце колотилось, отдаваясь гулким эхом в ушах. Вот он, момент. Момент, который изменит всё.

И вдруг...

Он сжал пальцы.

Хруст.

Звон.

Осколки стекла разлетелись по полу, сверкнув в свете люстры, будто осколки разбитых надежд. Мерцающая жидкость медленно растекалась по мраморному полу, впитываясь в него, исчезая, словно и не существовала вовсе.

Лив застыла, глядя на разбитую ампулу. Её сознание отказывалось принимать произошедшее. Это не просто стекло, это её надежда, её будущее, её шанс на нормальную жизнь — всё это сейчас было размазано по полу в бесполезной алой лужице. Голос Дориана, холодный и отстранённый, пробился сквозь оглушающую тишину, словно удар кнута.

Он опустил руку, глядя на неё пустым, ледяным взглядом, в котором не было и тени прежней мягкости или соблазна. Только отстранённость и жестокая ясность.

— Нет, дорогая, — произнёс он, его голос был холоден, как зимний ветер. — Если выбирать между силой и тобой... Уж прости. Я выбираю силу. Без меня этот город, да и многие другие, погибнут. Мой долг — защитить их. И мой долг — не быть слабым. Никогда.

Она подняла глаза на него. В его взгляде не было сожаления, не было гнева — лишь ледяная, непоколебимая решимость. В этот момент Лив увидела его истинное лицо, то, что он так тщательно скрывал за маской обаяния и притворной заботы. Он был не её спасителем, не её любимым, а хищником, который отказался от единственной слабости ради абсолютной власти.

Мир Лив, который только что пытался обрести хоть какую-то опору, рухнул окончательно, разлетевшись на миллионы крошечных, острых осколков. Ярость мгновенно сменилась оглушительной, парализующей пустотой. Слёзы текли по щекам, но она их уже не чувствовала, словно лицо стало чужим. Тело двигалось на автопилоте, каждый шаг казался невыносимо тяжёлым.

Она вышла из библиотеки, не оглядываясь. Поднялась по лестнице в свою комнату, не замечая роскоши вокруг, которая теперь казалась насмешкой. Руки, словно чужие, механически бросали вещи в дорожную сумку. Старый свитер, любимая книга, несколько фотографий... ничего ценного, ничего, что связывало бы её с Дорианом, кроме боли. Она не плакала, но изнутри её разрывало, словно тысячи острых лезвий.

Глубокий вдох. Выдох.

Через полчаса, в кромешной темноте ночи, её машина бесшумно скользнула по улицам, увозя Лив прочь от особняка, который был её тюрьмой и её надеждой. К её старой, такой знакомой и такой пустой квартире.

Лив открыла дверь ключом, который всегда носила с собой, как последний якорь. Пустая, холодная прихожая встретила её запахом пыли и одиночества. Она рухнула на пол, обхватив колени руками. Пустота. Глубокий, рваный вдох. Судорожный выдох. Истерика. Она начала смеяться, смех был безумным, надрывным, переходящим в рыдания. "Нет... нет... это неправда..." шептала она, пытаясь убедить себя, что это был лишь страшный сон. Отрицание. Она билась головой о пол, пытаясь выбить из себя эту ужасную реальность. Гнев. Гнев на него, за его жестокость. Гнев на себя, за её слепую надежду. И снова пустота. Такая безграничная и всепоглощающая, что хотелось просто раствориться в ней. Она лежала на холодном полу, чувствуя, как её мир окончательно опустошён. Как теперь.. дальше? Что будет в её новом завтра?

Глава 29

Лив очнулась на полу. Где-то между прихожей и гостиной её старой квартиры, на холодном паркете. Солнечный свет пробивался сквозь неплотно задёрнутые шторы, рисуя на стенах пыльные полосы, но она не знала, какой сейчас час, и какой день. Время будто остановилось, разбитое вместе с той ампулой. На губах остался привкус соли от слёз, которые, казалось, иссякли. Но стоило только закрыть глаза, как перед ней вновь всплывала картина: его пальцы, сжимающие стекло, хруст, и алая, мерцающая жидкость, растекающаяся по мрамору. Её надежда. Её будущее.

Квартира была пуста и холодна, как и она сама. На столе засохшая чашка кофе, рядом — книга, так и не открытая. Беспорядок, который ещё вчера казался незначительным, теперь отражал полный хаос в её душе. Сил не было даже пошевелиться. Иногда накатывала волна истерического смеха, затем сменялась долгим, надрывным рыданием. Отрицание боролось с гневом: "Нет... это не могло случиться... он не мог так поступить...". А потом наступала оглушительная пустота, словно из неё вынули всё живое. Она была вывернута наизнанку, обескровлена, лишена смысла.

Её жизнь с Дорианом, какой бы страшной и ненормальной она ни была, давала ей ощущение неистовой полноты. Каждая минута рядом с ним была наэлектризована, наполнена опасностью и странной, тёмной красотой. Это была сказка, извращённая, кровавая, но всё же сказка, где она, Лив, была в центре его безумного, всемогущего мира. А теперь? Теперь осталась только обычность. И она была не успокаивающей, а невыносимой. Серая, скучная, пустая. Как эта квартира. Как она сама.

В дверь раздался грохот, затем ещё один, более настойчивый, и Лив вздрогнула, словно от удара током. Она даже не сразу поняла, что это кто-то пришел. Истерический смех застрял в горле. Скрипнула дверь, затем раздался голос, который мог принадлежать только одному человеку.

— Лив! Ты там жива вообще?! Я тебе весь телефон оборвала! — Мар ворвалась в квартиру, её волосы разметались, глаза, полные тревоги, осматривали беспорядок. Увидев Лив, свернувшуюся клубком на полу, Мар ахнула. Её лицо мгновенно изменилось: гнев сменился шоком, а затем безграничной нежностью.

Она опустилась на колени рядом с Лив, не говоря ни слова. Просто обняла её, крепко, почти до боли. Лив вцепилась в её плечи, и сухие, пустые рыдания вырвались из груди, на этот раз настоящие, горькие, разрывающие. Она плакала долго, впитывая тепло Мар, её запах, её присутствие. Впервые за эти дни она почувствовала себя не просто телом, а человеком, которого кто-то держит.

Мар ничего не спрашивала. Она просто держала. Когда слёзы Лив начали иссякать, Мар аккуратно подняла её, отвела на диван. Затем молча пошла на кухню. Вскоре в воздухе запахло чем-то тёплым и вкусным. Мар вернулась с чашкой дымящегося бульона и тарелкой тостов.

— Ешь, — приказала она мягко, протягивая еду. — Ни слова, пока не съешь хоть половину.

Лив покорно ела, и каждый глоток был как лекарство, медленно возвращающее её к жизни. Мар тем временем молча начала убирать в квартире. Она мыла посуду, раскладывала книги, отодвигала мебель, символически наводя порядок в развалинах её мира.

Когда Лив доела, Мар села напротив неё, взяла её за руку.

— Ну. Выкладывай. Всё. От начала и до конца.

И Лив выложила. Все, что произошло. О сыворотке. О Дориане, который её прятал. О его лжи. О его выборе силы. Она говорила сбивчиво, запинаясь, порой снова срываясь на слезы, но Мар слушала, не перебивая, лишь крепко сжимая её руку.

Когда Лив закончила, в комнате повисла тяжёлая тишина.

— Твою мать, — наконец прошептала Мар, её глаза были полны ужаса, но в них горела и сталь. — Мы с Лиамом всегда знали, что он урод, но чтобы так... Тварь.

Она покачала головой.

— Но ты... ты не сломалась, Лив. Ты боролась. И ты ушла. Это главное. Ты не дала ему окончательно сожрать себя. Он не сломит тебя, слышишь? Ты сильная. Ты всегда была сильной. И ты справишься. Ты всегда справлялась.

Лив прислонилась к ней, чувствуя, как внутри неё, по капле, восстанавливается что-то утраченное.

— Что теперь? — её голос был хриплым. — Пустота... Я не знаю, как жить дальше. Без... без всего этого. Без такой интенсивности. Без этой... этой боли, которая, как ни странно, давала мне ощущение жизни.

— Теперь? — Мар мягко погладила её по волосам. — Теперь ты будешь жить. Своей жизнью. Мы вернёмся к твоим картинам. К твоей работе. Это тебя всегда спасало. Завтра же я отвезу тебя в галерею. Тебе нужно двигаться, Лив. Не сидеть в этой пыли.

И Мар была права. Галерея встретила её спасительным запахом полотен и тишиной, которая теперь казалась не просто убежищем, а настоящим бальзамом для измученной души. Каждый мазок кисти, каждая линия на холсте — всё это возвращало ей ощущение контроля, ощущение себя, вытесняя недавний кошмар. Она работала сосредоточенно, погружаясь в мир красок и текстур, пытаясь заглушить гул мыслей, что метались в голове.

Обыденность. Она была здесь. И да, порой она казалась пресной после шторма, в котором Лив жила так долго. Но в этой обыденности была и другая правда: безопасность, предсказуемость, и, самое главное, отсутствие лжи. Здесь никто не играл с ней в игры, никто не пытался сломить её волю.

Месяцы текли, неумолимо отсчитывая время с того дня, когда мир Лив разбился на осколки. Вначале каждый день был борьбой, каждое утро – вызовом. Квартира постепенно приходила в норму, но пустота внутри оставалась. Мар была её спасением. Она была рядом, не давая утонуть, слушая её бесконечные повторения одной и той же истории, кормя её, заставляя двигаться. Она стала якорем в бушующем океане её горя. Лив возвращалась в галерею, погружалась в работу, и мир искусства, такой далёкий от вампирских интриг, медленно, но верно становился её убежищем.

Жизнь возвращалась. Медленно, болезненно, но возвращалась. Лив снова ела, спала, даже иногда смеялась. Днём она казалась почти нормальной, но ночи оставались её личной пыткой. Тишина квартиры, холод подушки – всё это возвращало её к Дориану, к его предательству, к разбитой ампуле. Она плакала тихо, чтобы никто не услышал, пока слёзы не иссякали, и наступало такое привычное оцепенение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Иногда, в самые неожиданные моменты, до неё доходили слухи из мира охотников. Мар или Лиам, когда заходили в галерею, обмолвились, что охотники начинают разработку новой сыворотки. Эта новость вызывала странное чувство: не надежду, а скорее отстранённое любопытство. Было поздно. Её личная битва за "человечность" Дориана проиграна.

Виктор становился всё более заметной частью её новой, обыденной жизни. Он звонил чаще, чем просто по работе, приглашал на выставки, на камерные концерты, на чашку кофе после закрытия галереи. Он никогда не давил, не настаивал, просто был рядом. Его мягкий голос, его искренний интерес к её мыслям об искусстве и его спокойное, нежное присутствие были бальзамом для её израненной души. Рядом с ним Лив чувствовала себя в безопасности. Он был полной противоположностью Дориана: безмолвный, надёжный, без тени манипуляции. Он был настоящим.

Лив оживала. Постепенно. Логично.

Однажды, когда Лив заканчивала работу над сложным реставрационным проектом, Виктор подошёл к ней. В его глазах читалась какая-то новая, необычная серьёзность.

— Лив, — начал он, и его голос был тихим, — мне пора возвращаться в Питер. Моя работа здесь почти закончена, мне нужно домой.

Сердце Лив ёкнуло. Она привыкла к его присутствию, к этой тихой гавани, которую он для неё создавал.

— О... — только и смогла выдавить она. — Я... мне будет не хватать твоих философских бесед о картинах.

— И мне будет не хватать твоей проницательности, — Виктор мягко улыбнулся. — И твоей... человечности.

Он помедлил, а затем, словно решаясь, протянул ей два конверта.

— Я был бы очень рад, если бы ты посетила мой город, Лив, — сказал он, его голос был чуть взволнован. — Просто... чтобы развеяться. Для экскурсии. Там так много красоты, так много историй, которые нужно увидеть и почувствовать. Тебе это сейчас необходимо.

Лив посмотрела на конверты, затем на него. Отказаться было легче всего. Встать, уйти, спрятаться в своей квартире.

— Нет, Виктор, — тихо произнесла она, отворачиваясь. — Я не... не готова. Я не могу.

— Это мой рейс, Лив, — он не отвёл руки. — Завтра. Я просто купил соседнее место. Но это всего лишь подарок, — Виктор мягко настаивал. — Символ. Чтобы ты знала, что есть мир за пределами этого города. И ты не обязана никуда лететь прямо сейчас. Ты можешь просто подумать. И если через месяц, полгода ты решишь, что готова — я вышлю новые билеты и новую бронь. Я всегда буду рад тебя видеть.

Лив неуверенно взяла конверты. Один был билетом на самолёт, вылетающий завтра утром, а другой — подтверждением брони в отеле. В Питере. Её пальцы обхватили бумагу, ощущая лёгкий шелест. Внутри неё что-то сжалось, что-то болезненное и одновременно манящее. Шанс. Шанс на побег, на перемену, на что-то новое. Но она была слишком измучена, чтобы принять его прямо сейчас.

Она спрятала билеты в карман, чувствуя их вес.

— Спасибо, Виктор, — сказала она, не поднимая на него глаз. — Я... подумаю.

Виктор лишь кивнул, не настаивая. Он знал, что на неё нельзя давить.

Лив почти сбежала из галереи. Она шла домой, чувствуя тяжесть в кармане и ещё большую тяжесть в душе. Дома она первым делом достала билет. Петербург. Невероятный, далёкий город. Она налила себе бокал вина, холодного, терпкого. Ей было грустно, очень грустно. Не от ухода Виктора, не от перспективы путешествия, а от осознания, что она всё ещё не свободна. Не свободна от прошлого, от боли, от призрака Дориана, который, казалось, преследовал её даже в самых обычных вещах.

Глава 30.

Лив сидела в своей пустой квартире, в руках – бокал с терпким вином. Красное, как кровь, оно напоминало ей о том мире, от которого она так стремилась убежать. Телефон лежал рядом, чёрный, безжизненный. Грусть, вязкая, пронзительная, обволакивала её. Это была не тоска по Дориану, не остатки разбитой привязанности, а острая боль по утраченной невинности, по прежней Лив, по простой, незамутнённой возможности просто жить.

Внезапно раздался тихий, но настойчивый стук в стекло. Лив вздрогнула так резко, что вино плеснуло на руку, оставляя липкую красную дорожку. Она подняла голову, затем медленно, с нарастающим ужасом и недоверием, повернулась к балкону. Там, за матовым стеклом, едва различимый в темноте, словно порождение самой ночи, стоял Дориан.

Его появление было таким же внезапным и беззвучным, как всегда — словно он материализовался из самой тьмы. Он выглядел безупречно, как будто только что сошёл с обложки модного журнала: тёмный костюм безупречно сидел на его стройной фигуре, волосы идеально уложены. Но при ближайшем рассмотрении Лив заметила в его глазах неуловимую усталость, лёгкое напряжение в уголках губ. Может быть, ей просто отчаянно хотелось это видеть, чтобы найти хоть какую-то трещину в его безупречности.

Это было невозможно. Она не верила своим глазам. После всего, что он сделал... После всего, что она пережила.

— Зачем ты... — начала Лив, но слова застряли в горле.

Дориан открыл балконную дверь и вошёл. Его движение было таким плавным и бесшумным, что он казался призраком, скользящим по воздуху. Прохладный ночной воздух ворвался вслед за ним, заставляя Лив не просто вздрогнуть, а содрогнуться до самых костей.

— Лив, — его голос был низким, бархатным, полным той обволакивающей нежности, которая когда-то так её зачаровывала. — Ты выглядишь... опустошённой. Я ощущаю это.

Лив сжала челюсти.

— Что ты здесь делаешь?! Разве тебе не достаточно того, что ты уже сделал?!

Дориан медленно подошёл к ней, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Его взгляд был напряжённым, в нём читалась какая-то новая решимость, от которой у Лив по коже пробежали мурашки.

— Достаточно, Оливия. Более чем достаточно. — Он протянул руку, словно хотел коснуться её лица, но остановился, лишь слегка дрогнув пальцами в воздухе, и Лив почувствовала фантомное прикосновение холода. — Я понял. Я осознал свою ошибку. Ты была права. Чтобы между нами всё работало, чтобы мы были вместе... мы должны быть на равных.

Сердце Лив болезненно сжалось. Он говорил так, словно она для него что-то значила. Но после той ночи она уже не верила ни единому его слову.

— Слишком поздно, Дориан. Ты сделал свой выбор. Ты выбрал силу. А я... я выбрала себя.

— Нет, — его голос стал настойчивым, почти гипнотическим. — Я не выбирал между силой и тобой, Оливия. Я выбрал свою силу. А ты... ты говорила о равенстве. О любви. О принятии. Я это понял. И я пришёл дать тебе то, что ты хотела.

Лив смотрела на него, пытаясь разгадать его новый ход. Её интуиция кричала об опасности, но разум лихорадочно искал подвох.

Дориан сделал ещё один шаг, его глаза горели в полумраке, словно два тлеющих уголька.

— Есть вариант. И он — единственный. Сейчас. Не завтра. Не через годы. Только сейчас. Я предлагаю тебе, Лив, разделить со мной этот дар ночи. Стать такой же, как я. Стать вампиром. Стать равной. Сильной. Вечной.

Его голос был как мёд, сладкий и обволакивающий, проникающий прямо в сознание, обещающий всё, о чём она когда-либо мечтала. Он говорил о свободе, о силе, о том, что они смогут быть вместе, по-настоящему, без лжи, без секретов. Он рисовал картины их бесконечной жизни, полной знаний, могущества, приключений, и эти картины были почти осязаемы. Он был убедителен до боли, каждое его слово звучало так правдиво, так желанно. Он был дьявольски сладок в своём предложении, и часть Лив, та часть, что скучала по безумной интенсивности его мира, отчаянно цеплялась за эту надежду, хотела в это поверить всем своим существом.

— Только так мы сможем быть действительно вместе, — прошептал он, его взгляд гипнотизировал её. — В этом мире смертных ты всегда будешь уязвима, Лив. Ты всегда будешь ограничена. А рядом со мной... ты познаешь истинную свободу. Выбор за тобой.

Он сделал шаг назад, давая ей пространство, но его присутствие всё ещё душило комнату.

— Я не буду давить. Я буду ждать тебя дома, Лив. Твой выбор. Твоя вечность.

С этими словами он снова шагнул на балкон и растворился в ночной мгле так же бесшумно, как и появился, оставив после себя лишь холодный след в воздухе, напоминающий о его сверхъестественной природе.

Лив осталась одна. Руки её била крупная дрожь, бокал с вином упал, разбиваясь о паркет, но она не заметила. Перед ней стоял самый тяжёлый выбор в её жизни, словно две бездны разверзлись у её ног. Стать вампиром. Вечной. Равной Дориану. Проглотить его предательство, его ложь, его жестокость, чтобы получить его дар – мгновенную силу, которую она так боялась, но о которой она когда-то мечтала. Или остаться человеком, обречённым на обычную жизнь, на старость, на одиночество, среди людей, которые никогда не поймут её мира.

Она металась по квартире, не в силах усидеть на месте, словно раненая птица в клетке. Её разум кричал "Нет!", захлёбываясь паникой, но сердце, измученное потерями, коварно шептало "Да". Она понимала, что уже почти согласилась. Где-то глубоко внутри она всегда знала, что, если она останется рядом с Дорианом, ей рано или поздно придётся сделать этот шаг. Это было не просто неизбежно, это было её фатумом.

Лив подошла к чемодану, который только недавно нашла в себе силы распаковать. Её руки медленно потянулись к нему. Она собиралась вернуться. Собиралась принять его предложение. Тщательно, почти ритуально, она начала складывать свои вещи. Эту квартиру она покидала навсегда. Она больше не планировала сюда возвращаться.

Она доставала одежду из шкафа, складывала её, готовясь к новой жизни. Под рукой что-то глухо хрустнуло. Лив машинально засунула руку в карман джинсовой куртки, которую собиралась положить в чемодан. Пальцы нащупали что-то тонкое, гладкое. Она вытащила это.

Фотография.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На ней были Лив и Мар. Молодые, смеющиеся, обнявшиеся на каком-то летнем пикнике. Задолго до Дориана. До вампиров, до охотников, до всего этого кошмара. Две счастливые, беззаботные девушки, чьи глаза сияли настоящей, неподдельной радостью. Живые. Смертные. Неиспорченные. Настоящие.

Лив смотрела на фотографию. На лице Мар сияла та же улыбка, та же бесконечная доброта, с которой она вытаскивала Лив со дна её отчаяния. Та же искренняя, безвозмездная любовь. И в этот момент, глядя на свои счастливые глаза на фото, Лив почувствовала, как её прежняя жизнь, её человечность, вновь обретает вес. Это был не груз, не проклятье обыденности. Это была ценность. Бесценная ценность момента, ценность дружбы, ценность выбора быть человеком, со всеми его радостями и печалями, со всей его несовершенной, но такой реальной жизнью.

Она вытерла одинокую слезу, которая скатилась по щеке, её глаза были полны новой, твёрдой решимости.

Она застегнула чемодан.

Лив не оглянулась, покидая квартиру, которая за последние месяцы стала свидетелем её падения и первых, робких шагов к восстановлению. Внутри всё сжалось от странной смеси страха и предвкушения. Её жизнь вот-вот изменится. На этот раз – по её собственному выбору. Она не бежала от чего-то, а бежала к чему-то. К настоящей себе.

Сердце колотилось бешеным барабаном. Она спешила, почти бежала по улицам города, не замечая привычных очертаний домов, силуэтов редких прохожих. Каждый шаг отдавал гулким эхом в её груди. Воздух был холодным, пронизывающим, но Лив его не чувствовала. Она чувствовала лишь нарастающее напряжение и острую, почти физическую потребность двигаться вперёд, словно вырываясь из невидимых оков.

Волнение нарастало с каждой минутой. Впереди был неизведанный путь, полная неопределённость. А что, если я ошибаюсь? Что, если пожалею? Эти мысли пронеслись в голове, но она тут же их отбросила, отсекла, как сорняки. Сейчас это не имело значения. Важно было лишь одно: сделать этот шаг. Не свернуть. Не поддаться дьявольскому шепоту прошлого.

Внутренне она дрожала, но внешне Лив была воплощением решимости. Её глаза горели новым, стальным огнём.

Она вошла в огромное, гулкое здание, заполненное голосами, объявлениями и запахом чужих надежд и прощаний. Огни ярких табло слепили глаза, но Лив не обращала на них внимания. Она вытащила из кармана билет. Аэропорт. Пункт назначения её новой жизни. Вот куда она бежала. Вот куда она так старалась успеть.

Билет в руках дрожал. Она прошла регистрацию, сдала багаж, и каждый механический шаг приближал её к свободе. Она не видела лица людей вокруг, всё казалось размытым, неважным.

Когда она прошла в зону вылета, её взгляд выхватил знакомую фигуру у одного из панорамных окон. Это был Виктор.

Невозмутимый, спокойный, он стоял там, в своей обычной, чуть неуклюжей манере, глядя куда-то вдаль. От него исходило то самое, уютное тепло, которое она так ценила. Словно огромный, надёжный медведь, он был воплощением стабильности. Она подняла руку и осторожно помахала ему.

Он повернулся. Словно почувствовал. Его глаза мгновенно нашли её. На его лице появилась мягкая, искренняя улыбка, такая тёплая и светлая, что она отозвалась в её собственной душе. Он подошёл к ней, его движения были такими же спокойными и расслабленными как всегда, без тени спешки или навязчивости.

— Ты всё-таки решилась? — спросил он, его голос был тихим, но в нём звучала глубокая, искренняя радость.

Лив посмотрела ему прямо в глаза. Боль в её душе ещё не утихла, но теперь к ней примешивалось и что-то новое — предвкушение.

— Да, Виктор, — твёрдо ответила она. — Решила, что мне это действительно нужно.

Он кивнул, его взгляд задержался на ней чуть дольше обычного. В этом взгляде не было напора, только понимание и принятие.

— Что ж, — произнёс он, — тогда нам пора. Рейс через пятнадцать минут.

Лив слабо улыбнулась. Она повернулась к выходу на посадку, и Виктор мягко повёл её за собой. Ступив на трап, Лив почувствовала, как её сердце начинает отпускать, сбрасывая оковы. Самолёт медленно двинулся по взлётной полосе, набирая скорость. Рывок. Подъём.

И вот он, этот миг.

Самолёт рванул в небо, унося её прочь. Высоко над городом, который хранил так много её боли и её прошлого. Высоко над особняком, где остался Дориан, его власть и его ложь. Лив смотрела в иллюминатор на уменьшающиеся дома внизу, которые вскоре превратились в крохотные точки, а затем и вовсе исчезли. Рядом, в соседнем кресле, сидел Виктор. Он не спал, не читал, просто смотрел вперёд, беззвучно разделяя с ней это освобождение. Он был её мостом в новую жизнь, оплотом человечности и надежды. Она улетала. Не просто подальше от всего этого. Она летела к себе. К той Лив, которая могла смеяться и быть счастливой. И, возможно, к чему-то действительно новому рядом с ним, на пороге своей собственной, подлинной вечности.

Эпилог.

Прошёл год. Год, наполненный нежностью северного ветра, шепотом старых стен и бесконечным сиянием петербургского неба. Лив и Мар гуляли по Летнему саду, где зелень уже начинала покрываться осенней позолотой. Девушки обнялись, смеясь, и в их смехе звучала лёгкость, которой Лив так долго не знала.

— Не верится, что прошёл целый год! — Мар откинула рыжие волосы, её глаза сияли. — Я так рада, что ты всё-таки решилась переехать. Этот город словно создан для тебя.

— Он исцелил меня, — Лив кивнула, вдыхая прохладный, влажный воздух. — И ты, конечно. Без тебя я бы не справилась.

Мар сжала её руку. За этот год она действительно изменилась. Её движения стали увереннее, взгляд – острее, а слова, которые она произносила, касаясь своей работы, звучали с авторитетом. Из юной, порой наивной девушки Мар превратилась в опытную и уверенную охотницу, которая научилась не только сражаться, но и думать, анализировать, строить стратегии. Она с гордостью рассказывала о своих успехах, о новых заданиях, о том, как они с Лиамом работают сообща, закрывая особо опасные дела. К слову, с Лиамом у них было всё прекрасно.

— Кстати о счастье, — Мар подмигнула. — Мы с Лиамом... Мы готовимся к свадьбе. Дату пока не назначали, но уже начали присматривать место.

Лив ахнула, затем бросилась обнимать подругу.

— Мар! Это же чудесно! Я так за вас рада! Наконец-то!

— Да, — засмеялась Мар. — А ты, Лив? Как у вас с Виктором? Ты так и осталась в Питере, очарованная его красотой... и, кажется, не только его.

Лив смущённо улыбнулась. Её щёки покрылись лёгким румянцем, таким непривычным после бледности, что она носила так долго.

— Да. И красотой, и им. Недавно... у нас таки завязались отношения. Он такой... надёжный. И настоящий. Рядом с ним так спокойно. Это... это совсем по-другому, Мар. Не лихорадочная страсть, не адреналин на грани жизни и смерти. Это тихое, глубокое счастье. Он просто есть. И этого достаточно.

Они помолчали, наслаждаясь моментом. Мар знала, о ком думает Лив. Рана ещё не затянулась до конца, но она не кровоточила так, как раньше.

— Он... не даёт о себе знать? Дориан? — наконец спросила Мар, её голос стал серьёзнее.

Лив опустила взгляд на мостовую, на мгновение её лицо омрачилось тенью воспоминаний.

— Только однажды, — тихо сказала она. — Через пару месяцев после моего переезда. Почтальон принёс письмо. Без обратного адреса, конечно.

— И что же? Что он написал? — Мар затаила дыхание.

— Что он отпускает меня, — Лив подняла глаза, в них не было боли, только горькая ирония и удивительная сила. — Но всегда будет ждать. Всегда.

Она помолчала, затем добавила:

— И с письмом было... его последнее "послание". То самое колье, с чёрными бриллиантами, которое он мне дарил. Символ его власти, его тьмы. И обсидиановый клинок. Как напоминание о его мире, о его силе. Я выбросила их, Мар. Все. Сразу же. Мне это не нужно. Мне не нужна его тьма. Мне не нужна его ложная сила. Мне не нужна эта вечность, которая лишает тебя самого себя.

Мар лишь кивнула, в её глазах читалось восхищение. Она знала, что это был не просто выброшенный мусор, а акт полного, окончательного освобождения.

Лив посмотрела на величественные здания Петербурга, на неспешно текущую Неву. Её губы тронула лёгкая, но совершенно искренняя улыбка.

— Знаешь, Мар, — произнесла она, и каждое слово было наполнено глубоким смыслом, словно давно выстраданная истина. — Иногда быть невыбранной – это лучшее, что может случиться в жизни. Потому что тогда ты можешь выбрать себя. Ты можешь выбрать настоящую жизнь. Это можно понять, только оказавшись по ту сторону свободы.. Понять её цену. Я счастлива, Мар. По-настоящему. Я живу. По-настоящему. Мне больше не нужно падать вниз, чтобы ощутить жизнь, как я когда-то думала. Мне больше не нужны острые ощущения, боль или адреналин, чтобы чувствовать себя живой. Теперь Я чувствую это каждый раз, когда Виктор держит меня за руку. Каждый раз, когда я пишу картину, которую никто не поймёт, но которая будет моей. Каждый раз, когда я смеюсь с тобой, Мар. И я не жалею ни об одном дне, проведённом вне его тени.

Они продолжили идти, две подруги, каждая из которых нашла свой путь к счастью. Одна – в борьбе за справедливость и любви, другая – в покое и обретëнной свободе от чужой власти. Жизнь продолжалась, со всеми её сложностями, но теперь Лив знала: её мир был полон света, и она сама была его хозяйкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец