Кристина под контролем. Книга первая. by JG Leathers. Секс книга Часть 4

Глава четвёртая

Возвращение домой из поездки

Кристин

Это было ужасно! Я не могла выплюнуть подушку кляпа, не могла дотянуться до своих креплений. То, как я была пристёгнута к сиденью, делало меня совершенно беспомощной, и каждая остановка и толчок заставляли цепь, прикреплённую к передней части моей юбки, дёргаться и вибрировать до безумия. Через две мили я уже неистово выла под пленом своего кляпа, а впереди было ещё как минимум сорок минут этого, прежде чем меня освободят! Время от времени его рука опускалась на одну из моих грудей, так легко представленных моим тугим бюстгальтером, и мне приходилось терпеть его ласки, пока я лежала рядом с ним. Как женщина, я отчаянно хотела защитить себя от такого рода интимных прикосновений, но, связанная, как я была, я была крайне уязвима. Я не знала, где мы находимся, всё, что я видела, — это обшивка потолка фургона, и мне просто приходилось терпеть свою судьбу. Наконец мы приехали к дому и припарковались, затем он поднял сиденье в нормальное положение и быстро освободил меня от множества удерживающих ремней. Через мгновение он обошёл к моей двери и открыл её.

— Пойдём, милая. Пора домой, — сказал он. Я сидела в страхе несколько секунд, пытаясь покачать головой против натяжения цепей от серёг. Я не хотела выходить из фургона в таком виде и с такими ограничениями. Кто-нибудь наверняка меня увидит. Однако его, похоже, это не беспокоило, потому что он схватил мой поводок и буквально вытащил меня, чтобы я стояла перед ним.

— Теперь, — пожурил он, — ты должна научиться делать то, что тебе говорят, как можно быстрее. — Он был серьёзен. Я застонала от смущения, стоя там при ярком дневном свете на подъездной дорожке, с кляпом, на поводке и беспомощная. Он повернулся и запер фургон, затем, насвистывая какую-то бесхитростную мелодию, небрежно потянул меня по тротуару и к входной двери на конце моего поводка. Оказавшись там, я стояла позади него, моё лицо пылало от смущения, пока он возился с ключом. Наконец меня втащили внутрь. Когда дверь закрылась и была заперта, он потащил меня за собой в игровую комнату в задней части дома, затем внутрь большого помещения, внешняя стена которого полностью состояла из стекла. Он прикрепил свисающую цепь к заднему кольцу моего ошейника, оставив мой обычный поводок всё ещё прикреплённым, затем подошёл к стене и нажал кнопку на панели управления. Блестящие звенья моего новейшего поводка начали исчезать в отверстии в потолке, и через мгновение я была вынуждена из-за нарастающего натяжения пройти в середину комнаты и встать под отверстием, пока цепь укорачивалась. Он остановил подъёмник и вернулся туда, где я стояла, беспомощно ожидая, почти на цыпочках.

— Я пойду готовить ужин, потом вернусь за тобой. Не уходи слишком далеко! — хмыкнул он, игриво и собственнически шлёпнув меня по заду, когда уходил. Я повернулась на конце своей тугой шейной цепи и смотрела на его удаляющуюся спину, пока дверь не захлопнулась и не заперлась. Цепь была достаточно свободной, чтобы позволить мне танцевать в небольшом кругу, но я не могла расслабиться или даже согнуть колени и просто должна была терпеть свои крепления в молчании с кляпом, пока он не вернётся. Остаток нашего вечера был очень спокойным. После того как он снял мой кляп и освободил мои руки, он повёл меня за поводок клитора в столовую, чтобы насладиться одним из его восхитительно приготовленных блюд, и, когда мы закончили уборку, мы пошли в комнату с телевизором, чтобы посмотреть некоторые из новых шоу. В десять вечера он повёл меня наверх.

— Пора спать, — заявил он.

— Сегодня был настоящий ад, и я просто хочу вырубиться. У тебя тоже был насыщенный день, да?

— Д-да, Господин, — послушно ответила я.

— Я буду спать с тобой сегодня?

— Нет, не думаю, милая. Мне нужен отдых, и тебе тоже, так что в твою камеру, — сказал он не без доброты. Я вздохнула с разочарованием, зная, что скоро мне снова придётся надеть кляп. Если я спала с ним, мне обычно не приходилось это делать, хотя меня держали на поводке кровати, неспособной ускользнуть от него, если он чего-то хотел от меня.

— Ладно, пора снять с тебя одежду. — В течение пяти поразительно коротких минут я стояла перед ним голая, за исключением, конечно, множества цепей, всё ещё опутывающих моё тело.

— Иди делай свои дела в ванной, потом возвращайся сюда. Не задерживайся слишком долго. — Со звоном моих цепей-напоминаний я пошла в ванную комнату и с трудом сделала то, что нужно. Тщательно помывшись, я нерешительно вернулась в главную спальню.

— Пора уложить тебя на ночь! — заявил он безапелляционно. Я не могла остановить дрожь страха, которая охватывала меня каждый раз, когда он открывал дверь моей камеры и втаскивал меня в чёрную комнату/спальню с чёрными стенами. Весь интерьер был безжалостно чёрным, за исключением хромированных креплений на кровати со стальным каркасом, освещённой маленькими регулируемыми точечными светильниками в потолке. Без слов он потянул меня к краю и запер короткий цепной поводок кровати, приваренный к центру изголовья, к кольцу на задней части моего ошейника. Я стояла, нервно переминаясь, как каждую ночь, пока он готовил моё постельное связывание, глядя на безликие, плоские чёрные стены. Он откинул четвертьдюймовый блестящий чёрный резиновый верхний простынь, открыл ящик прикроватной тумбочки, затем достал мой спальный кляп и повернулся ко мне.

— На колени! — Я медленно опустилась на колени перед ним, как он велел мне делать каждый вечер перед тем, как меня заткнут.

— Последние слова на сегодня, Кристин?

— Г-Г-Господин? — дрожа, спросила я, глядя в его бескомпромиссные глаза. — Д-должен ли я носить эту штуку в промежности и все остальные цепи в постели?

— Боюсь, что да, — сказал он.

— Ещё что-нибудь?

— Н-н-нет, Господин, — всхлипнула я, ещё больше безнадёжных слёз начало собираться в моих глазах, пытаясь вызвать сочувствие.

— Хорошо. Открой рот, тогда я уложу тебя, как только ты будешь с кляпом. Связанная и на поводке в камере, у меня не было способа избежать своей судьбы, и я открыла рот как можно шире, пока он сжимал подушку и готовился вставить её.

— Ещё чуть шире. — Слегка упругое резиновое устройство медленно проталкивалось между моими зубами, и я застонала от дискомфорта, когда оно заставило их разойтись ещё дальше. Подушка была больше, чем любая, что я носила днём, и я ненавидела её со страстью. Он продолжал толкать, держа мою голову сзади другой рукой, и я чувствовала неровности поверхности, которые так точно соответствовали моему нёбу, скользя по моим зубам, пока эта ужасная штука полностью не оказалась внутри. Я почти могла снова закрыть челюсти до комфортного уровня, когда она была во рту, и, когда я это сделала, он слегка пошевелил подушку, чтобы её специально сформированная поверхность осела в различные уголки и щели. Я укусила, и, когда сделала это, груша-кляп присосалась к интимному контакту, заставляя меня застонать от опасения, когда мой язык скользнул в её канавку. Гибкие, толстые резиновые пальцы по бокам этой канавки в груше-кляпе заняли своё место по обе стороны, затем под ним, так что он почти обездвижился. Он прошёл позади и туго затянул внутренний ремень, заставляя меня почти задохнуться, когда он был заперт. Мои волосы откинули в сторону, и он закрепил широкий закрывающий ремень. Я снова была полностью заглушена. Первые месяцы, когда мне приходилось терпеть этот ужасный глушитель, я не могла спать с каким-либо комфортом, постоянно боясь задохнуться, но теперь я привыкла носить его каждую ночь, хотя ненавидела эту штуку. Он обошёл и встал передо мной.

— В постель. — Я медленно поднялась с колен и осторожно села на холод матраса с резиновым покрытием, чувствуя, как появляются мурашки, пока я готовилась лечь. Он улыбнулся моему дрожанию, когда я подняла ноги, держа их прямо, затем медленно опустила их на холодную блестящую поверхность. Как только мои ноги оказались на матрасе, он подошёл к изножью, затем наклонился и взял короткую цепь, приваренную к кольцу, которое скользило по рельсу на приподнятом каркасе. Её свободный конец был оснащён встроенным замком, и ему понадобилась лишь секунда, чтобы просунуть его толстую серебристую скобу через внутренние кольца моих манжет на лодыжках и закрыть с окончательным щелчком. В поводке было достаточно слабины, чтобы я могла подтянуть колени почти под прямым углом к телу, но конструкция кровати также позволяла ему приковать мои ноги в полном распятии, если ему вздумается. Он делал это пару раз, и мне это совсем не нравилось. Я чувствовала себя такой уязвимой и открытой, когда он закреплял меня таким образом. Через мгновение он прикрепил оба боковых ремня к их кольцам на моём поясе, и я медленно опустилась на холодный, но быстро нагревающийся матрас с резиновым покрытием, зная, что, если я этого не сделаю, когда они будут затянуты, меня заставят. С механическим жужжанием натяжители затянули боковые ремни, глубоко втягивая меня в мягкое погружение. Он стоял рядом и смотрел в мои наполненные слезами глаза.

— Руки, — только и сказал он. Я переместила свои закованные запястья на живот, и он просунул ещё один замок через их кольца, соединяя их с передней частью моего сжимающего пояса. Следующую минуту или около того он потратил на то, чтобы расположить мои цепи-напоминания так, чтобы я не лежала на них, затем натянул толстую резиновую простыню на меня и застегнул её на толстую накидку матраса с помощью тяжёлой молнии по краю, запечатав меня в постели так, что теперь у меня не было способа выбраться. Там было отверстие для шеи, и он закрыл его вокруг основания моей шеи под нижним краем ошейника, затем тоже застегнул. Моя голова скользнула в глубокую, сформированную впадину в подушке, и, хотя я могла слегка приподнять её из этого места, натяжение простыни тут же тянуло меня обратно вниз.

— Хорошо! — улыбнулся он мне. — Ты готова на ночь, Кристин. Увидимся завтра утром. — Он наклонился и поцеловал мои глаза и нос, пока я молчаливо боролась под толстым, непроницаемым покрывалом, чтобы подняться навстречу ему, отчаянно мыча через кляп, чтобы он остался со мной ещё на несколько секунд. Он смотрел на меня в молчаливом, злорадном размышлении, затем пошёл к двери и выключил свет. Тяжёлая, толстая и звуконепроницаемая панель бесшумно закрылась за ним, захлопнувшись с глухим стуком и погрузив комнату в полную черноту. Электрические замки щёлкнули, запечатав меня внутри на ночь, его полной пленницей и собственностью. Пару минут я дёргалась против своих оков под простынёй, тщетно борясь, чтобы сбежать от цепей и ремней, которые держали меня пленницей, задыхаясь и хрипя через расширенные ноздри, но мои усилия, конечно, были напрасны. Через секунды я была покрыта потом в своём уютном резиновом заточении и ещё мгновение или два жалобно хныкала и умоляла против запертого кляпа, но комната, казалось, поглощала все звуки, и мои цепи издавали лишь слабый звон, когда я пыталась подтянуть ноги. Глубоко в моей промежности стержень и вторжения, запертые в моём теле, продолжали неудобно тянуть за мою плоть, и каждый вдох, который я делала, затягивал ограничивающую сеть цепей вокруг моей груди и прикреплённых к моим соскам. Я задыхалась в вихре жалости к себе и клаустрофобного страха, продолжая плакать и бороться с моими узами, как я делала теперь каждую ночь. Спустя долгое время я успокоилась и снова приняла своё безнадёжное связывание, наконец погружаясь в ужасающе реальный кошмар...