Об чем смолчал Чехов

Полагаю, это может быть объяснено в том числе и той ничем не скрываемой неприязнью, какую многие с виду хорошо образованные русские проявляют по отношению к своему собственному языку. Барнаби Поездка в Хиву

Только попав в географическую Среднюю Азию, я в полной мере понял и осознал неприязнь русских к своему языку. Как оказалось, именно русский язык служил общеупотребительным в ежедневном общении меж населяющими бескрайнюю страну народами, а как объяснил мне случайно встретившийся в Санкт - Петербурге знаменитый российский литератор с невероятным и абсолютно не выговариваемым именем Салтыков - Щедрин, до Великого Петра в Московии было так : что ни деревня, то своя вера и свой язык, после же реформатора на всей территории новой страны России восторжествовало одно уголовное дело, вот образованные россияне и кривились пренебрежительно, выслушивая Мимино и прочих Хамзу сотоварищи, безбожно коверкавших и так не совсем презентабельное славянское наречие, а понимание существования одного сплошного уголовного дела делало их крайне недоверчивыми и невосприимчивыми к привычному нам, англичанам, существованию самостийному.

- Дуже хадко, - засмеялся бородатый мой знакомец, весело тряся сивой бородой над бокалом перно, заказанным нами в  " Паласе ", где я и познакомился с оказавшимся еще и бывшим государственным деятелем писателем, - мовой тробля.

Подававший нам аккуратно уже порезанную кулебяку половой громко фыркнул, тут же, впрочем, прикрыв смеющееся лицо салфеткой. Бросив ему серебряный двоегривенный, Салтыков - Щедрин подмигнул мне, будто это все объясняло :

- Ярославец. Бойкай как и все они, суки рваные.

Я не мог представить себе рваную суку любой породы, от шпица и до риверздоуэла, о чем не преминул сообщить накачивающемуся перно писателю, на что тот, переменив заказ на водку и побольше, ответил, что нечего тута и понимать.

- Наливай и пей, - буркнул он, разливая принесенную и оказавшуюся ледяной водку в колоссальные бокалы вместимостью в три пинты.

- Вряд ли сие в человецких силах способностей, - пролепетал я, пока он, гулко лакая и вызывающе играя кадыком, опустошал свою тару. Громко рыгнув, он задумался, а затем упал сивой бородой в поднесенное ярославцем блюдо со свежайшим холодцом.

- С хреном, - сказал половой, бережно укутывая голову писателя салфеткой. - Устал наш барин, устал касатик, шутка ли дело седьмую неделю горькую пить.

Заинтересовавшись, я подозвал метра и попросил его разрешения поговорить с половым, на что метр, более похожий на нашего отставного вице - адмирала Королевского флота, взяв с меня три рубли, усадил ярославца за наш столик, под который постепенно переместился укрытый салфеткой Салтыков - Щедрин, неприлично произведя задом оглушительный звук.

- Ты англичанин ? - развязным тоном поинтересовался ярославец, буквально на глазах изменившись. - Ты не ссы, - посоветовал он, заметив мое удивление, - это я раньше прислужником мирового капитала пребывал по контракту с заведением, а сейчас после позволения метра есть я свободная личность. Право имею, понимаешь ?! - завопил он, вскакивая и пребольно ударяя меня кулаками  по спине. - На, сука ! - орал половой, охаживая меня невесть как очутившимся в его ловких руках стулом.

Стоявший чуть в отдалении метр лишь довольно ухмылялся, а потом в залу решительно прошагал будочник с алебардой в правой руке.

- Пошто власть тревожить ? - спросил он сначала метра, ответившего пожатием плеч, затем полового, занятого борьбой с вечно гадящей англичанкой, а потом уже и меня, страдающего и претерпевающего от явно излишней экспрессивности этих странных русских. Не дождавшись ответа, будочник ударил рукоятью алебарды почему - то только меня, проигнорировав метра и ярославца. С тех пор, уважаемые господа, когда я путешествую по России, всегда представляюсь плохо владеющим русским остзейским бароном фон Дрейденом, во избежание, так сказать.