Элефтэрия

Обращение к читателю

Здравствуй, уставший путник!

Рада приветствовать тебя на страницах этой книги и искренне надеюсь, что она придется тебе по вкусу. В романе присутствуют описания убийств, жестоких ритуалов и откровенных постельных сцен, сопровождающих непростую судьбу главной героини. По мере чтения романа, ты наверняка отметишь неспешное изменение стиля повествования, и спешу заверить, что сделано это намерено с целью отобразить перемены в самой Элефтэрии. За сердце главной героини будет сражаться множество мужчин, но принесет это лишь кровопролития, и тот, кто вначале покажется тебе достойным, может вскоре предстать в совершенно ином свете.

Прошу строго не судить обложку, поскольку твой автор рисовал её сам????

Пока книга находится в процессе написания, она будет бесплатной.

Подпишись на страничку, если еще не подписан, я буду искренне благодарна за обратную связь, за каждый комментарий и сердечко.

Удачи тебе, путник, и добро пожаловать в новый мир!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пролог

Элефтэрии было всего четырнадцать, когда старый маг, выцепив её из толпы жадным взглядом, отдал приказ отмыть грязное тельце и привести в шатер. В тот день Фортуна смилостивилась над своим дитя, и дряхлый старик, утопив мозг в вине, заснул прежде, чем случилось непоправимое. Забившись в угол и спрятав лицо в коленях, она старалась не дышать и не шевелиться, но вздрагивала каждый раз, как старик кряхтел, ворочаясь во сне. Элерия хорошо запомнила мерзкие прикосновения сморщенных, покрытых пятнами рук. Не раз снились ей увешанные кольцами перста, что грубо сжимали упругую девичью грудь. Животный страх подталкивал бежать прочь из шатра, но привитая воспитанием рассудительность в отчаянии молила сидеть тихо. Там, за пологом плотной потрепанной ткани царствовало безумие. Крики женщин, смех гоплитов, запах жженой плоти – все это раскаленным железом оставило клеймо на невинной душе.

Когда следующим холодным утром, её за ненадобностью выкинули на улицу, Элефтэрия впервые в жизни была рада почувствовать под своим телом склизкую от дождя грязь. Медленно поднявшись на немеющие ноги, она спряталась в ближайшем хлеву, где просидела до тех пор, покуда военный отряд не покинул деревню. Когда селяне нашли её – дрожащую и перепуганную – стояла глубокая ночь. Измученные опороченные женщины вереницей шли к повитухе, чтобы получить заветный пузырек с отваром, прерывающим беременность, и Элерия, не веря в собственную удачу, плелась следом. Ей казалось, что мерзкий старик одним лишь своим прикосновением опорочил её, но, остановившись прямо перед домом знахарки, она развернулась и направилась прочь.

В пятнадцать лет её удача иссякла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1. Клото. Та, что прядет.

Разложив клочки овечьей шерсти на кардер, Элерия приступила к работе, посматривая на уже готовую воздушную кудель в стороне. Теплый солнечный свет легкой вуалью согревал деревянную прялку, рядом с которой на старой лавке покоились аккуратные клубки готовой пряжи. Вычесывая овечью шерсть, девушка вслушивалась в приятный звук шуршащего волокна. Посвятив все свое время работе, она не замечала быстрых шагов за её спиной и наигранных вздохов, и все же, когда Птолема демонстративно громко опустила на пол ведро с водой, пряха отложила кардер в сторону.

– Мне нужно доделать свою работу, – констатировала она сухо, с неудовольствием подмечая, что подруга так и не притронулась к мешку муки. Они жили вместе долгие годы, с тех самых пор, как война забрала их родных, но в старой избушке с двумя крохотными комнатами становилось все меньше воздуха для того, чтобы дышать спокойно. Их взгляды на жизнь менялись, характеры не сходились вовсе, но даже так они продолжали держаться друг друга, привыкнув выживать вдвоем.

– Ты все успеешь, – беззаботно ответила Птолема, садясь напротив. Лицо её – воодушевленное и слишком взволнованное – было подобно открытой книге. – Ты всегда все успеваешь. Пять минут ничего не решат.

Подавив в себе желание закатить глаза, Элефтэрия заняла удобное положение, выпуская на свое мало эмоциональное лицо сосредоточенность и участие. Она умела слушать и умела слышать, но, обладая этим даром, Элерия принесла в жертву собственные чувства, коими не умела делиться. Могила для чужих секретов и собственных подавляемых эмоций.

– Речь пойдет об Онезимосе?

Мгновенно зардевшись, Птолема поджала губы, скрывая смущение в сжатых на переднике кулаках. Видеть её такой всё же было непривычно. Бойкая, самоуверенная, крикливая и хвастливая – яркий луч, привлекающий к себе заливистым смехом и красивым танцем. Таких людей в деревне было мало.

– Да, о нем, – собравшись с мыслями, несколько грубо ответила девушка, – я люблю его. А он меня. То, что мы поженимся, уже решено! Но, я не знаю, когда лучше…На посев яровой пшеницы или озимой?

– Тебе лучше посоветоваться с кем-нибудь другим. Я не смогу ответить на твой вопрос, и ты это знаешь.

– Эри! Но нам нужно многое обговорить. Мне же придется съехать, и ты останешься одна…

Мысль о предстоящем одиночестве оставила во рту Элефтэрии едкую горечь. Множество раз представляла она себе пустой в дом, в котором ей будет дозволено быть наедине с самой собой, но каждый раз иллюзия развеивалась, оставляя после себя пустоту. Быть вместе приравнивалось к ощущению безопасности. Быть одной – к свободе и страху.

– Если честно, – не уверено произнесла пряха, смакуя на вкус давние мысли, – я думала о том, чтобы уехать отсюда. Мне кажется…

– Что?! – вскочив с места, Птолема опрокинула стул. В мгновение ока сняв с себя смущение и волнение, она снова стала той прямолинейной и вспыльчивой девушкой, какой была всю свою жизнь. – Куда?! Эри, ты и версту не пройдешь! Это слишком опасно! Три года мирной жизни затмили твой разум?!

Элерия не надеялась на поддержку, но глубоко в душе слова подруги задели её за живое. Опустив глаза в пол, она молчала, давая Птолеме возможность выплеснуть эмоции. Вихри чужого гнева тяжелым осадком сгущались на плечах, но пряха молчала, понимая причину столь бурной реакции.

Три года мирной жизни не затмили её разум, наоборот, Элерия смогла взглянуть на свою судьбу со стороны и тайком представить себе иное будущее. Девочки, рожденные в приграничных деревнях, с первого крика подписывали единый сценарий, по которому им предстояло забыть о собственных желаниях и терпеть всю свою жизнь без возможности укрыться от приговора. Незыблемый патриархат душил на корню таланты, заложенные в хрупких девичьих телах, предлагая лишь одну возможность для развития – замужество. Своей жестокостью Империя привела к сокращению женского населения. Жить от этого стало лишь хуже…

– Я не понимаю, – сказала Птолема чуть спокойнее, – у нас хорошая деревня. Поля большие и плодородные, все знают нас с самого рождения и всегда протягивают руку помощи, еды достаточно, вода чистая. Да, в соседних лесах обитают монстры, но амулеты Империи, расставленные по периметру, работают исправно. И я действительно совершенно не понимаю, зачем тебе покидать родные стены, чтобы уехать в другое место, где люди не будут идти тебе навстречу. Где будут относиться к тебе, как к чужой.

– В твоих словах есть правда, – честно призналась Элефтэрия, аккуратно похлопывая по скамейке рядом с собой. – Но если кому мирная жизнь и затмила голову, то только тебе, Птолема. Ты забыла о том, что было?

Сев рядом с подругой, девушка принялась разглаживать пальцами складки на своем платье. Она промолчала, но пряха видела боль, скривившую красивое лицо.

– Империя постоянно развязывает войны, и приграничные деревни страдают от этого первыми. Нас насилуют, убивают, грабят, уводят в рабство, не считая за людей. Треть деревни родилась только потому, что настойка не сработала из-за наложенной магии, и бедным женщинам пришлось рожать. Птолема, – взяв подругу за руки, Элерия грустно улыбнулась, – я знаю, что, будучи незамужней, в города мне не попасть. Знаю, что в свои двадцать три года, пора задуматься о семье. Знаю, что переезд не спасет от войны, которая неминуемо придет. Но я боюсь оставаться здесь…Мне кажется, что всю свою жизнь я только и буду, что прясть да рожать…

– А что изменится в другой деревне? – грубо выдернув свою руку, строго спросила Птолема. – Здесь нас хотя бы уважают, и никто из мужчин не тащит насильно к алтарю. Тебе этого мало? Будь благодарна уже за то, что наши мужчины ведут себя не как дикари…

– И все же, – безжизненным сухим голосом продолжила Элерия, – деревни вблизи городов защищены куда лучше. Там нет лесов с монстрами, которые периодически ломают амулеты и нападают на жителей. Там больше домашнего скота, лучше дома, талантливее мастера, есть школы для детей и настоящие лечебницы. Женщины реже умирают там от того, что роды пошли не так… Да, там не будет дорогих мне людей, не будет поблажек, и, возможно, я выйду замуж не по любви в первый же день, но…Что плохого в том, что я хочу жить лучше?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Лучше? – с усмешкой переспросила девушка. – Лучше жить с любимым человеком среди тех, кто всегда готов помочь, а не бежать за благами в неизвестность.

– Птолема…Давай уедем все вместе…

– Еще чего!

– Разве не боишься ты, что это лишь затишье перед бурей? Что твое счастье с Онезимосом может быть разрушено в любой…

– Хватит! – рявкнула Птолема, разбив тарелку с такой силой, что та разлетелась по разным уголкам дома. – Зачем я вообще завела эту тему?! Ты черствая, хладнокровная и безжалостная предательница! Хочешь уехать? Пожалуйста! Никто тебя здесь держать не будет!

Выскочив из дома, Птолема громко хлопнула дверью, из-за чего висевшие на стенах пучки растений свалились на пол. Прикрыв тяжелые веки, пряха медленно досчитала до десяти, возвращая участившееся сердцебиение в прежний ритм. Благодаря отцу, работавшему некогда священником, она умела считать, писать и читать, а потому смотрела на мир шире, нежели другие. И все же зачастую этот дар казался проклятием, делавшим из своего носителя белую ворону.

Вернувшись к работе, Элефтэрия вновь взяла в руки кардер. Звук расчесываемой шерсти больше её не успокаивал.

Глава 2. Онезимос.

Вручив пряжу соседке и получив взамен небольшой бочонок мёда, Элерия вернулась в пустой дом. С минуту постояв в проходе, она вышла на крыльцо, плотнее укутываясь в шаль от осеннего прохладного ветра. Темнело быстро, и дети, выполняя возложенную на них задачу, смеющейся группой бегали от дома к дому, запуская в старые фонари пойманных низших духов из банки. Походя на светлячков, они теплым оранжевым светом освещали небольшие клочки земли вокруг, но этого было достаточно, чтобы гулять по деревне в сгущающейся темноте. Пахари возвращались с полей, громко обсуждая выпитый самогон, чуть позади плелись охотники, пересчитывая оставшиеся в колчанах стрелы. Поймав на себе несколько заинтересованных взглядов, Элефтэрия поежилась, закутываясь в шаль ещё больше, но Птолема была права: в этой деревне никто её ни к чему не принуждал. И всё же, стараясь не привлекать к себе много внимания, Элерия дожила до возраста, когда косых взглядов стало больше. Не желая создавать семью и дарить жизнь тому, кто будет страдать также, пряха откладывала своё замужество с восемнадцати лет, мягко отказывая всем кандидатам. Быть может, родись она в другой деревне, её дозволения бы никто не спрашивал, но Элефтэрия жила здесь, а потому нагло пользовалась тем, что никто из мужчин не мог женить её на себе насильно.

Подойдя к дереву у калитки, она глубоко вдохнула в себя запах прелых яблок, лежавших под ногами. Пряха знала, где искать Птолему, но пойти туда значило признать себя неправой. Не раз ссорились они по пустякам, но сейчас их жизни выбирали новые пути, и судьба распорядилась так, чтобы эти дороги более не пересекались. Элерия была бы счастлива уехать отсюда вместе с подругой и её будущим мужем, но последний не мог покинуть деревню, где жила его семья, а Птолема не могла уехать без него. В действительности же правда заключалась в том, что покидать родные края попросту никто не желал. Мирные времена притупляли тревогу, заставляя верить в лучшее будущее. Когда же случалось горе, бежать было попросту некуда.

Решив проглотить гордость и наступить себе же на горло, Элефтэрия медленно пошла к избе на краю деревни, откуда в небо поднимались клубы дыма. Пряха планировала покинуть дом в конце следующей весны, быть может, аккурат после свадьбы Птолемы и Онезимоса. Но до тех пор чувствовать на себе обиду той, кого считала сестрой, она не желала.

Развлечений в деревне было немного. До заморозков все юноши и девушки любили собираться у дома старосты, где был широкий двор. Там разводили большой костер, играли в салки, танцевали, водили хороводы, а по праздникам пили медовуху и ели сушеное мясо. Будучи совсем юной, Элефтэрия любила коротать здесь время, но после того дня, когда её насильно сделали взрослой, что-то в её душе надломилось. Она не любила скопления людей, не любила чужих непрошенных прикосновений, не любила делать вид, что все хорошо. Внутри нее бушевал ворох невысказанных мыслей, да только никто не стал бы её слушать.

Поздоровавшись с пожилым старостой и его супругой, Элерия вышла во двор, где вокруг костра плясало по меньшей мере двадцать человек. Среди них, распустив пшеничные волосы, танцевала и Птолема, кружась и взмахивая руками подобно птице. Случайно задев юношу рядом, она громко рассмеялась. Казалось, произошедшая утром ссора нисколько её не беспокоила, но Элефтэрия знала, что сейчас в этом буйстве подруга топила свою грусть.

Решив дождаться окончания танца, девушка села на одно из бревен, вздрогнув, когда голос сидевшего рядом мужчины обратился к ней.

– Элефтэрия? Вот уж не думал, что увижу тебя здесь сегодня!

Повернув к собеседнику голову, пряха встретилась с широкой искренней улыбкой Онезимоса. Это был миловидный смуглый юноша с бездонным оптимизмом в карих глазах. Пускай разговаривать по душам им не приходилось, Элерия знала о парне все, благодаря вечной болтовне Птолемы.

– Да, рада тебя видеть, Незис.

– Ты сказала это так, будто и не рада вовсе, – рассмеялся он совершенно беззаботно, обнажая безупречный ряд ровных зубов, – ну же, улыбнись.

– Почему ты не танцуешь? – быстро перевела тему девушка, бросая мимолетный взгляд на местного барда, неустанно бренчащего по струнам своей лютни.

– Вот, – тут же ответил Незис, вытягивая вперед левую ногу, ступня которой была перебинтована, – задел сегодня тяпкой, представляешь? Знахарка дала мне хороший настой – боль ушла. Но плясать не разрешила. Говорит, мол, беречь ногу надо.

Не найдя, что ответить, девушка лишь кивала, пытаясь выглядеть заинтересованной и обеспокоенной.

– Как бы ты чего в рану себе не занес.

– То же и знахарка мне сказала. Помнишь кузнеца нашего – Тарэуса? Он же тогда себе лопату в ногу воткнул, а через неделю так выгибаться в спине начал, что подумали все, мол, одержимый он. Выгибался, кричал от боли, а потом и помер. Говорят, целители городские такое лечить умеют, да только никогда бы жена кузнеца монет столько не насобирала.

– Помню. Талантливый был кузнец. Жалко его.

– Дети его не так талантливы, но старательны. И все ж подковы хуже стали…

– А ты, – зацепившись за мысль о городе, неуверенно произнесла Элерия, – никогда не думал перебраться поближе к городу?

– О-о, – протянул Незис, – мне там делать нечего. Другой там люд совсем. Тут я себя свободнее чувствую. Нет нигде таких полей плодородных, как у нас. Страшно было, когда война началась. Помню, мышей ловили, чтоб голод жуткий унять. Сестер моих старших в плен увели…Мелькнула у меня тогда мысль, чтоб деревню покинуть, да только бежать было некуда. Война до всех уголков дотянулась.

– Отчего же сейчас не хочешь?

– Я здесь родился, тут и помирать буду, как и предки мои. Не вижу я себя в месте ином. Здесь мой дом, и здесь душа моя.

– И всё ж боюсь я за Птолему, – неожиданно честно призналась пряха, надеясь посеять в душе Онезимоса зерно сомнения, – ежели придет опять война, не боишься ли ты, что повторит она судьбу твоих сестер? Чем деревня к городу ближе, тем больше шансы бурю переждать. Говорят, что укрывают города в катакомбах своих тех, кто от войны бежит…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Задумчиво пожевав губы, парень мотнул отрицательно головой.

– Свои проблемы там, Эри. Знавал я тех, кто и оттуда бежит в деревни приграничные. Не из мест бегут люди, а от жизни.

Завороженная всполохами костра, Элефтэрия, смакуя услышанные слова, перебирала в голове воспоминания о своей жизни. Она была непростой. Тяжелые роды унесли с собой жизнь матери, оставив крохотного младенца на попечении отца. Не будь тот священником, наверняка Элерия замерзла бы брошенная меж домов или была бы съедена соседскими свиньями, и все ж отец её не бросил, взрастил и обучил. Он был довольно старым человеком, похоронившим четырех своих жен. Ни одна из них не смогла подарить ему ребенка, гибли они от болезней, и месяца не прожив. Быть может, потому он девчонку и оставил…Она росла, убираясь и готовя, таская тяжелые ведра и раздирая пальца в кровь от стирки в холодной реке. Вечерами строгий отец учил её читать и писать, а каждое воскресенье брал с собой в местный полуразрушенный храм, где стояла крохотная фигурка богини удачи и плодородия. Ей предстояло выйти замуж в четырнадцать за того, кого изберет для нее отец, но война забрала его жизнь и жизни многих селян. Сбившись с Птолемой, как птички на ветке, они переживали суровые зимы, страдая от голода, холода и подвергаясь насилию во время набегов. Воины подкармливали их, бросая остатки еды в снег, иногда оставляли лекарства, если после ночи хрупкие тела блуждали меж жизнью и смертью. Она была красивой и потому иногда могла есть нормально, но отдавая свое тело взамен на еду, Элерия чувствовала лишь тошноту, получая ломоть хлеба.

Так прошло шесть лет. Шесть долгих ужасных лет, сделавших её тощей, надломанной и больной. Единственное, что хорошо умели делать местные знахари, так это прерывать беременность и лечить срамные болезни. Лишь сейчас спустя три года Элерия могла уверенно назвать себя здоровой…Некоторым девушкам повезло меньше. Порою жаждущие продолжения рода воины накладывали на своих жертв заклинания, защищавшие плод. Дети рождались, численность деревни пополнялась, но никто и никогда за этими детьми не возвращался.

Да, Элефтэрия хотела сбежать из этого места, хотела сбежать из этой жизни, надеясь, что тем самым хоть немного покачнет чашу весов в свою пользу. Она не разделяла оптимизма окружающих и была убеждена в том, что война непременно наступит вновь. Глубоко в душе, Эри хотела воспользоваться своей природной красотой и выйти замуж за человека из города. А, быть может, и не человека вовсе. Но её желания исполнялись редко, а потому и мечтаниями девушка себя не тешила.

Танец закончился, и все громко захлопали в ладоши. Раскрасневшаяся Птолема направилось было к своему жениху, но замерла на месте, пытаясь отдышаться. Встретившись глазами с Элерией, она потупила взор, вспоминая свои сказанные утром слова. Испытывая одновременно стыд и обиду, девушка подошла ближе, тут же утонув в объятиях Незиса. Тот покрывал её голову счастливыми поцелуями и сжал хрупкое тело так сильно, что Птолема вскрикнула от боли. Отпрянув в сторону и ударив смеющегося парня по плечу, девушка села на бревно рядом с подругой, не решаясь завязать разговор. Вместо неё это сделала Элефтэрия.

– Прости, – произнесла она, не чувствуя вины, – зря я начала этот разговор. Испортила тебе настроение…

– Я тоже погорячилась…Если ты уедешь, я просто…просто…Так неправильно, но…Я вдруг почувствовала, что действительно стану сиротой. Тебя не будет рядом, и я останусь одна…

Обняв подругу, Элерия уткнулась в копну пшеничных волос, пропахших дымом. Та крепко прижалась к ней в ответ. Тут же почувствовав облегчение, пряха едва заметно улыбнулась, но этого оказалось достаточно, чтобы Онезимос, наблюдавший все это время со стороны, громко рассмеялся.

Староста вытащил из закромов бочонок медовухи. В ночной прохладный воздух снова вплелась задорная мелодия лютни. На короткое мгновение и сама Элефтэрия поверила в вечный мир, вернувшись мыслями к тому периоду своей жизни, когда она – юная и невинная – сбегала вечерами на праздники, чтобы потанцевать у костра.

Глава 3. И грянут холода.

Первый снег крупными хлопьями медленно падал на землю. Слой за слоем он лениво прикрывал почву, едва слышно похрустывая под ногами. Серое небо вот уж несколько дней не пропускало солнечный свет, словно зимнее солнце уснуло вместе с голыми деревьями, вздрагивающими от внезапных порывов ветра. Старая печка исправно наполняла избу теплом, но, сидя у окна за прялкой, Эри съёживалась каждый раз, как холод, просачиваясь меж рам, кусал её бледную кожу. Поднявшись за теплой шалью, пряха невольно остановилась у зеркала, поправив выбившуюся из косы прядь. Там – в отражении – на неё смотрела красивая девушка с уставшими, но яркими зелеными глазами в обрамлении длинных темных ресниц. Черные густые волосы всегда были волнистыми из-за постоянно заплетенной косы, но сейчас у корней они выглядели неопрятно сальными: мытье волос занимало много сил и времени, а потому проводилось строго один раз в неделю. Иногда редкие торговцы завозили в деревню мыло, но до тех пор все очищали голову по старинке – отварами да настоями. Аккуратные пухлые губы уже успели покрыться трещинами и лопнуть, из-за чего улыбка приносила терпимую, но острую боль. Правильные черты лица портила сухая бледность, а красивые руки – ломкие ногти. Она была похожа на мать, которую никогда не видела, но высоким ростом вышла в отца, из-за чего порою чувствовала себя неловко среди миниатюрных хрупких девушек. Фигуристая, стройная, статная Элерия, безусловно, привлекала к себе внимание, а потому носила платья бесформенные, мешковатые, падающие до самых пят. Это отводило от нее лишние взгляды, но никогда не помогало во времена набегов. Как торговцы, выбиравшие животное для покупки, воины сдирали с дев одежды, заглядывали в рот, рассматривая зубы, и отмывали от грязи, чтобы выбрать наилучший товар. Не раз хотела Элефтэрия оставить на лице своем шрамы, не раз думала о том, чтоб вырвать себе ровные зубы, но не поднималась рука сделать израненному телу ещё больнее, мучили её мысли о мирном будущем.

Отпрянув от зеркала, она подошла к печке, рядом с которой мирно дремала Птолема. На столе приятно манил своим запахом свежеиспеченный хлеб. Рядом с ним на старом треснутом блюдце лежал кусок сала вместе с луком, порезанном на толстые дольки. Аккуратно коснувшись плеча подруги, Элерия улыбнулась, когда девушка, испуганно вздрогнув, начала озираться по сторонам.

– Нужно поесть.

– Да-да, – произнесла она сонно, – я все подготовила…

Сев за стол и приступив к трапезе, названные сестры вслушивались в тихий треск поленьев и завывания ветра за окном. Иногда усыпляющий шум разбавляло ржание лошадей, тянувших за собой скрипящую телегу, а порою в природную мелодию вплетался громкий смех соседских ребятишек, решивших встретить первый снег игрой в салки.

Задумчиво жуя корку хлеба, Элефтэрия смотрела на начатую вышивку, что выходила из рук вон плохо. Решившись переделать все заново, она неспешно поднялась из-за стола, поблагодарила Птолему за обед и тут же замерла, прислушиваясь к далекому, но слишком знакомому звуку. Это был горн гонца.

С тревогой взглянув на подругу, Элерия быстро подбежала к валенкам, надела старый кожух и выскочила на улицу, морщась от холодного ветра, тут же полоснувшего кожу тысячью невидимых иголок. Вглядывалась в побелевший горизонт, девушка с придыханием следила за колесницей, несущейся по полю к деревне. Убаюканные домашним теплом, селяне толпами выбегали на улицу, громко переговариваясь и не скрывая страха. Никогда прежде горн гонца не приносил с собой хорошие вести, лишь скверные новости, после которых непременно начинался ад. Птолема, выбежавшая следом, казалось, не дышала вовсе. Здоровый румянец сошел с её округлых щек и вернулся лишь тогда, когда Онезимос, обогнув старый покосившийся забор, притянул невесту в свои объятия. Чувствуя, как подкашиваются ноги, Элерия медленно опустилась на старый пенек, дрожа не то от холода, не то от страха. Немигающим взором следила она за приближающейся колесницей, удерживая на ресницах слезы отчаяния.

Чуть прихрамывая, вышел в центр площадки хмурый староста. Его дочери, подобно двум испуганным ланям, жались к матери, наперебой шепча свои опасения. Когда горн гонца стал столь громким, что собаки, вилявшие хвостами у ног селян, бросились прочь, все девушки невольно ссутулились, пряча лица под волосами да платками. Поборов в себе желание убежать в дом, Элефтэрия подняла взгляд, рассматривая двух восьминогих вороных коней, вбежавших на площадь с колодцем. Гарцуя на месте, они громко всхрапывали, выпуская из раздувшихся ноздрей пар. За ними, возвышаясь на дорогой квадриге, стоял гонец, расу которого Эри ненавидела больше всего на свете. Наги.

– К вечеру здесь будет дипломатическая делегация, – начал он громко, минуя официальные представления, – приказано подготовить дома к принятию десятерых послов. В случае оказания сопротивления или неисполнения приказа – виселица.

Бросив в снег свернутый в тубу пергамент, гонец резко развернул коней, что тут же сорвались прочь. С трудом наклонившись, староста развернул приказ, закрепленный официальной печатью. С простым людом всегда общались только так: коротко и грубо. Пробежавшись глазами по строчкам – мужчина был одним из немногих, кто умел читать – он задумчиво свернул пергамент, медленно повернулся к народу и произнес тоном, не терпящим пререканий:

– Для размещения будут задействованы пять домов, – указав рукой на семьи, чьи избы были достаточно большими для нагов, староста также положил ладонь и на свою грудь, – начните готовить ужин уже сейчас. Достаньте медовуху из погребов. Не высовывайтесь лишний раз из домов. Будем молиться Фортуне, что делегация достаточно устала для того, чтобы поесть и заснуть сразу…

Поймав на себе взгляд мужчины, Элефтэрия задрожала. Не было в этих старых глазах ни злобы, ни строгости, лишь сухая констатация, негласно указывающая на положение девушки. Ежели будет дан приказ найти девицу на ночь для главного дипломата, то станет Эри – незамужняя и одинокая – первой кандидаткой для ублажения монстра. Нередко делегации из стран иных мимо деревни проезжали, и все ж бывали порою дни спокойные, когда послы сон коротали, а на утро пускались дальше в путь. Но наги прослыли народом жестоким, извращенным и сильным. В военное время немало женщин увели змеи в плен, немало командиров известных легло от их клинков. Если не было разрухи в мире, то сражались они друг с другом, пугая своей врожденной кровожадностью. Редко можно было их в Империи встретить: с трудом уживались они с демонами и драконами. Но заключать дипломатические сделки им все же приходилось, чтоб право иметь границу пересекать и искать себе плодовитых жен. Мало в их княжестве нагинь рождалось, вот и устраивали они браки межрасовые, но часто от союза подобного появлялись на свет обычные змеи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Взглянув на подругу, Элефтэрия вернулась в дом, не произнося ни слова. Коснулась Птолемы эта участь четыре зимы тому назад, потому нечего было раны старые разговорами бередить. Вернувшись к вышивке, Элерия тут же уколола дрожащей иглой палец. Алая капля, растекшись по ткани, заворожила взгляд, прервав работу.

Решив, что следующей же весной она непременно покинет деревню, Эри сделала глубокий вдох, прося богиню об удаче. Ей всего лишь предстояло пережить зиму и эту ночь.

Глава 4. Палач.

Весь вечер изба, погруженная в молчание, тихо поскрипывала, напрягая старые доски. Изредка Птолема бросала на подругу испуганный взгляд, раскрывала губы, чтобы нарушить тишину, но после вновь возвращалась к выпечке. Вспоминая склизкое нагское тело и рождение змей, она вздрагивала всем телом, непроизвольно хватаясь за живот. Птолема хорошо запомнила выползших из неё тварей, исчезнувших в стогах сена. Бушевавшие в ней гормоны вызвали странные материнские чувства на грани с омерзением, из-за чего здоровье её психическое в то время пошатнулось.

Элефтэрия же с завидной хладнокровностью сидела у окна за работой, ожидая участи, как пленник, смирившийся с плахой. Иногда встревоженный разум путал треск веток с шагами на улице, и тогда девушка замирала, все её тело каменело от неизбежности, а после из груди вырывался облегченный вздох, когда никто не стучал в старую дверь. Она ждала. Ждала так долго, что наступила глубокая ночь, а в домах по другую сторону дороги померкли окна. Подойдя к порогу, Птолема взяла фонарь со свечой внутри и приоткрыла дверь, выглядывая наружу. Онезимос должен был появиться на крыльце с минуты на минуту, и долго себя ждать он не заставил. Снег под его валенками приятно захрустел, дверь раскрылась шире, и мужчина зашел в избу, отряхивая теплый тулуп. Он улыбнулся, и Элерия, увидев в чужом лице благие вести, обмякла на своей лавке, благодаря Фортуну за услышанные мольбы.

– Все хорошо, – произнес он кротко, обнимая невесту. – Все хорошо.

– Какие они? Сколько их? Как себя вели? Староста в порядке? – тут же встрепенулась Птолема, засыпая мужчину вопросами. – Они спят?

– Тише-тише, – улыбнулся он снова, – сейчас расскажу. Нальешь мне чаю?

– Да-да, конечно.

Принявшись возиться с котелком, Птолема достала три чашки и вытащила из сундука засушенные дольки яблок. Эри же протянула подруге травы из потрепанного мешочка. Когда запах ромашки смешался со зверобоем, наполнив комнатку легким ароматом, все сели за стол. Сделав первый осторожный глоток, Онезимос начал свой рассказ:

– Староста хорошо все подготовил. Когда делегация прибыла, стол уже накрыли, а медовуху разлили. Вместе с гонцом их одиннадцать, но он после ужина покинул деревню. Должно быть, отправился предупредить другие деревни, дабы те готовы были. На коней их, правда, много сена уйдет. Уж очень прожорливы. Как и их хозяева…

– Они покинут деревню утром? – тихо спросила Элефтэрия, грея кончики пальцев о горячую кружку.

– Верно. Покинут её сразу, как только светать начнет. Дипломатов там семеро. Одеты они по-другому и выглядят чванливо. Они были очень недовольны, что им пришлось остановиться в нашей деревне, и весь вечер обсуждали, что люди здесь подобны свиньям, живущим в нищете и грязи.

– Вот пусть тогда и валят отсюда, – злобно процедила сквозь зубы Птолема. – Пусть их кони восьминогие затопчут…

– Тише, милая, тише. Сопровождают их три воина, а хуже всего то, что один из них Палач. Тот самый наг, что армию демонскую на куски разрывал, а пленникам головы рубил да семьям отсылал. Огромный он, мышцы такие, что удар один смерть принесет. Хвост черный, и показалось мне, что меж чешуек этих кровь засохшая…Не пил он медовухи. Наблюдал со стороны за ужином, а после покинул дом. Я видал его у конюшни, должно быть, коней проверяет…

– То есть ты хочешь сказать, что, возможно, сейчас по деревне ползает наг, который при желании может всю деревню погубить?!

– Тише-тише, Птолема, потому и прошу, – беспокойно зашептал Незис, чуть привставая со своего места и опуская на плечи невесты руки, – не выходите никуда. Заприте дверь да спать ложитесь.

– А как же ты? Один в такую ночь…

– Со мной все в порядке будет. Видел он, что старосте я помогал. Не думаю, что тронет…

– Коли ты так говоришь…

Поднявшись с лавки, мужчина обошел стол и поцеловал Птолему в макушку. Нахлобучив шапку, он попытался выглянуть в окно, но, не увидев ничего, кроме зимнего мрака, вернулся к двери.

– Не просили они девушек в услужение, – сказал Незис на прощание, – спать легли сразу всем на радость.

– Спасибо за хорошие вести.

Проводив гостя, Элефтэрия позволила себе улыбнуться. Заперев дверь, она допила чай и задула свечи. Не разделяя оптимизма Птолемы касательно светлого будущего имперских деревень, на мгновение Эри все же отпустила мысль о переезде, решив, что спешить, должно быть, действительно некуда. Облегчение настигло её вместе с усталостью, и, уступив подруге лежанку на печи, девушка легла на широкую лавку, укрывшись шубкой. Сон пришел к ней быстро. Она не слышала бормотания Птолемы, не слышала и ветра, бьющего в окна и жалящего крышу. Приятная физическая усталость сменилась кромешной вязкой темнотой, и, доверившись чужим словам, Элерия уснула, свернувшись в теплый калачик. Ежели не просили наги дев в покои, не нарушали они заявлений своих в отличие от демонов. Знали все, что не позволит гордость змеиная через речи свои же переступить. Не раз черта эта нагов губила, и все ж строго они клятвы блюли, держали обещания и не нарушали слов.

Ей снилось лето. Золотые поля под чистейшим голубым небом. Чистая прохладная речка, омывающая босые ноги у берега. Старые избушки, исчезающие в линии горизонта. Отцовский конь, щиплющий траву в тени ветвистого дуба… Каждый раз возвращалась она к этому месту, мирный пейзаж которого так сильно отпечатался в детских воспоминаниях. Стоя на пригорке за день до начала войны, Элефтэрия вдыхала в себя саму жизнь, что ветром шла с полей, неся с собой цветочный запах. Сейчас же этот ветер был холодным, неестественно реальным для сна. Он кусал бледную кожу, дрожью бороздил тело и нес с собой запах крови. Слишком отчетливый.

Вздрогнув от ночного мороза, девушка открыла глаза, давая им возможность привыкнуть к полумраку. Сквозь сонную поволоку услышала она тихий болезненный стон со стороны печки, и, утерев кулаком веки, поднялась на ноги, кутаясь в согретую телом шубу. Из открытой настежь входной двери сочился холодный воздух, и, решив было, что метель сорвала древние петли, Элефтэрия сделала шаг вперед, тут же замерев на месте. Низший дух из банки на столе, встрепенувшись, замигал слабым оранжевым светом, в очертаниях которого показалась огромная фигура, сжимавшая шею Птолемы. Хрупкое девичье тело безвольно висело в железной хватке, и, не осознавая в полной мере реальность происходящего, Эри с ужасом смотрела на залитое кровью лицо своей названной сестры. Отступив назад, она подавила зарождавшийся в глотке крик, когда светящиеся желтые глаза устремились на нее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не задумываясь более ни на минуту, Элефтэрия что есть сил метнулась к двери. Бешеное сердце вторило грохоту ломающейся позади мебели и остановилось, когда протянутая из темноты рука схватила шубу. Вывернувшись из верхней одежды, девушка выскочила на улицу и, набрав в легкие побольше воздуха, закричала что есть сил. Так ей казалось в тот момент: под жаром страха не заметила она ладони, зажавшей ей рот. Когда же измазанная кровью рука сжала её тонкую шею, подняв над землей, ужас неожиданно покинул тело, уступив место гневу. Наги нарушили свое слово, но никогда не убивали они женщин, коих использовали для продолжения рода и удовлетворения плотских утех. Драконы, демоны, великаны, оборотни – кто угодно, но только не змеи, что в военное время вырезали города, оставляя в живых только толпы девушек.

В свете зимней луны она с ненавистью смотрела на ухмыляющееся лицо, обрамленное длинными черными прядями. Острые черты лица, забрызганные кровью, лихорадочно блестящие глаза, клыки, выглядывающие из-за кривой усмешки – все это раскаленным клеймом врезалось в мозг, обрабатывающим свое последнее воспоминание. Попытавшись ударить нага болтающейся ногой, Эри тут же захрипела, когда хватка на шее стала лишь сильнее. Каждый вдох становился все реже и труднее, и боль пронзила тело не от падения на снег, а от холодного воздуха, хлынувшего с новой силой в легкие. Хватаясь за грудь, Элефтэрия давилась кашлем, судорожно щупая землю в поисках любого острого предмета.

Не произнося ни слова, наг схватил девушку за руку и буквально бросил в дом, захлопнув дверь. Низший дух, словно издеваясь, встрепенулся снова, наполняя комнатку скудным светом. Лежавшая рядом Птолема не шевелилась, но, увидев вздымающуюся грудную клетку, Элерия вновь почувствовала прилив сил, благодаря которому вскочила на ноги, пошатнувшись. Наг снова лишь усмехнулся.

– Погляди, какая бойкая, – хрипло протянул он, устремляя конец длинного черного хвоста к ногам девушки, – давай же, развлеки меня.

Всё еще не восстановившееся после попытки удушения тело не успело отпрыгнуть в сторону, и Элефтэрия с грохотом свалилась на пол, ударившись лицом о деревянные доски. Наг рассмеялся неожиданно близко, и в следующую же секунду девушка почувствовала на себе напряженные тяжелые мышцы, придавившие её до исступленной боли. Закричав, она дернулась, пытаясь сбросить с себя непосильный вес, но лишь уперлась бедрами в возбужденную плоть. Отпрянув от девичьего тела, наг задрал юбки изношенного платья, с едким смешком сорвал панталоны, а после вновь навалился сверху, пытаясь толкнуться внутрь. Сжав ноги вместе, что есть сил, Эри жмурилась от слез, щиплющих глаза. Унизительно, мерзко, отвратительно – ей казалось, что за шесть долгих лет она выплакала все, что было.

С раздражительным рыком отпрянув от девушки, наг вцепился когтями в бедра, притянув их к себе так резко, что белая кожа мгновенно озарилась алыми разводами. Вскрикнув от боли, Эри попыталась дернуться в сторону, но змей лишь потянул бедра выше, вынуждая её встать. Стоило ей, наконец, опереться на ноги и ухватиться руками за край стола, как наг грубо толкнулся внутрь. Застонав от боли и разъедающего пожара в низу живота, Элефтэрия поморщилась, почувствовав змеиную холодную кожу, касающуюся её бедер с каждым похотливым движением. Подобно зверю, воин неритмичными урывками доводил себя до пика, не скрывая мерзких стонов удовольствия.

Содрогаясь всем телом, Эри отсчитывала секунды, борясь с жуткой болью и надеясь на то, что скоро все закончится. В отражении окна она видела свое полуобнаженное тело, бьющееся о бедра стоящего позади мужчины. Гнев в её теле утихал, сменяясь слабостью и отчаянием. Как бы ни чтили наги свои обещания, никто не накажет Палача, отличившегося на войне своей жестокостью. Никто не скажет ему ни слова из-за страха, и, что куда ужаснее, у неё самой не поворачивался язык сказать хоть что-то. Должно быть, кровожадность свела нага с ума, а, быть может, он всегда был таким, но умирать из-за похотливой твари она не хотела. Если цена её жизни и жизни Птолемы такова, то…

Вплотную прижавшись к девушке, Палач кончил внутрь, тут же отстранившись и поправив на себе одежду. Хлопнув ладонью по ягодице Эри, он выполз из дома, оставляя на снегу следы от длинного массивного хвоста.

Покачнувшись, девушка рухнула на пол. Опустошенная и вновь лишенная надежды, Элефтэрия опустила на запястье подруги руку, чувствуя под пальцами пульс. Быстро высыхающие слезы холодили щеки все время, что девушка оправляла на себе платье и надевала новые панталоны. Умыв Птолеме лицо, Эри надела лежавшую на полу шубу и вышла в зимнюю ночь, направившись к дому знахарки.

Глава 5. Чёрная чешуя.

Сидя на сундуке у окошка в знахарском доме, Элефтэрия немигающим взором наблюдала за медленно рассасывающимся мраком. Ночное небо серело, уступая место новому дню, и соседский петух, неуклюже взобравшись на забор, громко прокукарекал на всю округу. Развешанные по всему дому пучки трав действовали на разум успокаивающе, и, если бы не боль в низу живота, Эри наверняка бы задремала под тихий треск поленьев. Старая знахарка вместе с юной помощницей хлопотала над телом Птолемы, что так и не пришла в себя. Раны на голове, вывихнутые суставы, бесчисленные синяки – пряха корила себя за то, что не слышала ни криков, ни ударов. Быть может, наг не дал бедняжке возможности выплеснуть свою боль, зажав рот или лишив сознания первым же ударом, и все же это происходило так близко, что казалось попросту невозможным. У неё всегда был чуткий сон, так почему…

Закончив с обработкой ран и вправлением суставов, знахарка подошла к кувшину с отваром, куда Элефтэрия давеча добавила свою кровь, а после направилась к девушке, громко шаркая и потирая скрюченную спину.

– Брюхатая ты, – сказала она безжизненным голосом. Глаза её померкли уже давно и не выражали более ни сочувствия, ни жалости. – Наложил змей печать на плод. Не поможет тебе отвар, рожать будешь.

Элерия восприняла новость слишком спокойно неожиданно для самой себя. Понимала она, почему наг решил силой взять её в ночь минувшую, как понимала и то, что плодовиты змеи. И все же кольнуло её душу отвращение от того, что вынашивать ей гадов скользких до весны. Лишь бы не отродье человеческое породить, иначе непременно вернется Палач за ней и за дитем своим.

– Понять не могу лишь одно…Почему поступил он так.

– Сколько живу на свете, не видывала я такого, – тяжело вздохнула знахарка, с трудом опустившись на сундук рядом, – никогда наги женщин не убивали, никогда не били. Силой брали, плодились, что кролики, но чтоб вот так…– женщина снова кивнула на стол, где лежала Птолема. – Не было такого. Опасный этот наг, не зря Палачом зовут. Мог бы и тебе голову размозжить, ежели б запах твой не почуял. Они на тончайшем уровне улавливают, когда готова женщина дитя понести.

– Что же будет теперь с Птолемой? – тихо спросила Элефтэрия, не в силах взглянуть на чужое измученное тело. Она знала соседку, муж которой в алкогольном бешенстве ударил жену кулаком в висок, как знала и то, что из комы она так и не вышла. Представляя пустую лежанку на печи, рисуя в воображении похороны, Эри вытирала собирающиеся в уголках глаз слезы, не давая им упасть на щеки.

– Жизнь её в руках богов. Что ей на роду написано, так и будет. Но слыхала я от сына своего, что есть среди нагов целитель. Но опасно идти к ним с просьбами такими…

– Они сами слово свое нарушили, – сказала Эри, поднимаясь с места. Она тут же упала назад, когда знахарка грубо дернула её за рукав.

– Ишь чего задумала. Вызовешь их гнев – вся деревня пострадает. Иль думаешь ты, что возьмут они вину на себя? Укажешь им на их же ошибку, и не посмотрит Палач, что брюхатая ты от него. Нечего воду еще больше баламутить.

– Баламутить? – испуганно переспросила Эри, вглядываясь в серые мутные глаза. Понимала она, о чем знахарка говорит, и все ж наполнило душу её отвращение к роду людскому, всю жизнь перед другими пресмыкающемуся. – Но Птолема может и не проснуться…

– А может и проснется, – тут же строго перебила старуха, – а вот мы к тому моменту можем быть уже мертвы.

Опустив лицо в руки, Элефтэрия вздрогнула, когда в дверь постучали. Юная помощница отправилась встречать гостя, коим оказался Онезимос. Увидев возлюбленную на столе, он тут же бросился к ней, не решаясь дотронуться и боясь причинить боль. Губы его дрожали, а руки тряслись не то от холода, не то от волнения. С ужасом смотрел мужчина на раны, а после и вовсе опустился на пол так резко, что бросилась знахарка к нему, причитая. Зарыдав так громко и так жалобно, что даже сердце Элерии сжалось в тоске, Незис утирал глаза мокрым от снега рукавом. Глаза его стали красными, веки – опухшими, и долго еще тихонько всхлипывал он в углу, не решаясь заговорить.

Когда рассвело окончательно, в дом вошел староста. Бегло взглянув на Птолему, мужчина шепотом спросил что-то у знахарки, на что она утвердительно кивнула головой. Сочувственно похлопав Незиса по плечу, староста подошел к Эри, протянув ей лежащую рядом шубу.

– Нам нужно идти. Он хочет встретиться с тобой.

Не став спрашивать, кого конкретно тот имел в виду, девушка покорно оделась и вышла вслед за старостой из дома, поймав напоследок предупреждающий взгляд старухи. Белизна снега яркой болью кольнула глаза. Медленно бредя по усыпанным улочкам, Элерия будила в себе разумный гнев, надеясь все же обернуть предстоящую встречу в свою пользу. Её горло душил страх, словно грубые шершавые пальцы продолжали сжимать трахею.

Староста молчал, но любопытство вынуждало его постоянно оборачиваться. В эти моменты девушка опускала голову так низко, что мужчина не находил в себе сил завести разговор. Его сыновья лично несли тело Птолемы из избы в дом знахарки, но даже они не стали рассыпаться в подробностях, боясь быть услышанными. Приказ Палача привести к нему черноволосую деву испугал старосту. Непредсказуемый наг с самого прибытия вел себя слишком своевольно, будто весь мир принадлежал ему одному. Даже дипломаты, посланные на переговоры, кланялись черному змею, боясь вызвать его гнев. Едва ли он собирался забрать девушку с собой, и именно поэтому просьба свидеться с ней так насторожила мужчину.

Когда впереди показались вороные кони, запряженные в квадриги, староста вновь взглянул на Эри. Ответив ему встревоженным выражением лица, девушка сделала глубокий вдох, выуживая из омута памяти окровавленное тело подруги и содрогающегося в рыданиях Незиса. Вернув себе долю самообладания и злобы, Элерия направилась прямо к мрачной фигуре, которую увидела ещё издалека. Скрестив на груди руки, Палач лениво наблюдал за дорожными хлопотами, пугая селян любым своим движением. Его черный, сверкающий в снегу, хвост кольцами вился вокруг него самого. Черная туника обтягивала мышцы, оголяя грудь, а накинутое на плечи пальто, мерно покачивало подолы в такт зимнему ветру. Шумно втянув в себя воздух, наг улыбнулся, повернув голову в сторону девушки. Та, задрожав, подошла ближе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не церемонясь, змей тут же ворвался в чужое личное пространство, опустив свою ладонь на живот Эри. Улыбка на его лице сменилась недовольным цыканьем. Раскосые глаза презрительно сощурились, и он угрожающе навис над девушкой, отчего черные пряди упали ей на лицо. Остальные наги беспокойно замерли у своих квадриг, надеясь не увидеть воочию акт кровопролития. Один из них бесшумно направился в дом.

– А я уж было надеялся, что ты меня порадуешь, – процедил он сквозь зубы. – Но ты очередная девка, носящая клубок змей, – воскликнул он уже громко, отчего сердце Эри рухнуло вниз. Сделав шаг назад, девушка зажмурилась и вжала голову в плечи, когда Палач замахнулся, чтобы нанести удар.

– Фэйдрос.

Стальной голос, пронзивший напряженный воздух, заставил нага опустить руку и обернуться. Змей с белым хвостом грозно взирал на представшую его глазам картину. Коснувшись рукояти меча в ножнах, он кивком указал Палачу на его квадригу. Тот, медленно опустив руку, недовольно оскалился в ответ.

– Ты обещал не создавать проблем. Помни, что в любой момент я могу отправить тебя обратно.

Ничего не произнеся в ответ, Фэйдрос направился к своим коням, выдавая злобу лишь желваками, игравшими на скулах. Взгляд белого нага устремился к девушке, а точнее к её животу. Элерия не смогла прочитать выражение, появившееся на лице того, кто был, очевидно, главным в делегации, но на секунду ей показалось, что в глубине его зрачков мелькнуло сожаление. Когда он направился в её сторону, Эри почувствовала себя куда свободнее и потому выпрямилась, собирая в кулак то, что еще можно было назвать гордостью. Она не ждала добрых слов, но не смогла скрыть удивление, услышав вежливый голос:

– Вам ведь нужна помощь?

Тут же кивнув в ответ, она низко поклонилась, из-за чего платок соскользнул с её головы.

– Моя сестрица ранена. Коль есть у вас целитель, нижайше прошу протянуть нам руку помощи, господин.

Глава 6. Новая жизнь.

Суровая зима усыпала деревню снегом, посылая метели и вьюги. Все труднее было выходить на улицу, и все же реже посещали гости избу, чтоб обменять еду на пряжу. Запасов было достаточно, и все же порою настолько сильно одолевал Элефтэрию голод, что не раз просила она Птолему испечь побольше сдобы. Белохвостый наг сдержал свое слово, и умелый целитель одним лишь заклинанием затянул раны, вернув девушке сознание. За подобный ритуал талантливые городские лекари просили круглую сумму, которую ни один селянин не мог себе позволить, потому и погибали те от осложнений, кои не могли знахарки предотвратить. Наги покинули деревню быстро, и не было вестей от поселений соседских из-за начавшейся зимы.

Птолема шла на поправку быстро: и месяца не прошло, как вновь танцевала она в избе, равновесие сохраняя. Рассказала сестрица, что не помнит она ничего о ночи той злополучной, и не раз пыталась девушка у Эри подробности выведать. Пряха отвечала кратко, скудно, неохотно, надеясь не пробудить тяжелые воспоминания, прячущиеся где-то глубоко в сердце. Та ночь и по ней бороздой прошлась: долго заживали раны на бедрах, долго мучилась она бессонницей, открывая глаза на каждый скрип. Но куда сильнее тяготил её округлый живот, что с каждым днем все больше становился. Шевелящийся клубок вызывал мерзкую тошноту, после одолевал слабостью, а затем утихал, принося с собой голод. Она ела столько, что Птолема опасливо поглядывала на запасы муки, но не полнела, лишь худела, пугая сестрицу худыми конечностями и большим животом.

Как начали снега с земли сходить, Элефтэрия слегла, не в силах более за работу взяться. Рос клубок внутри неё не по дням, а по часам, все силы из тела выуживая. Но не чувствовала девушка более отвращения, беременность для организма была лишь беременностью, и потому пробудились в разуме материнские чувства, ждущие дитя на свет. Вспомнила Эри, о чем Птолема рассказывала, когда смешались в её душе омерзение и любовь.

Почти все время спала она, и часто захаживала к ней знахарка, отваром выпаивая. Совсем ослабели ноги, и трудно было с печи слезть, чтоб по нужде сходить. Измученный разум терзал себя лишь больше, вспоминая лица тех, кто также пытался воспользоваться телом. Подсчитывал, сколько зелий выпито было, чтоб дитя в зародыше погубить. Она хорошо помнила лицо демона, что лишил её невинности, поймав на сеновале, как помнила и некроманта, что заклинанием подчиняющим вынудил её пред ним на колени встать да брюки стянуть. Помнила нага, бравшего её всю ночь, помнила вампира, великана, оборотня, трех демонов – она помнила их всех, но лишь давилась злобой и беспомощностью, с какими мирилась всю свою жизнь. Не раз представляла Элерия, как сгоняет этих отродий в старый сарай, как легко сгорают они заживо вместе с соломой, но не было в этих мечтах спасения, душили они её лишь больше, напоминая о собственном положении в этом жестоком мире.

Не хотела она в родах умирать, но шептались соседи за спиной, что не пережить пряхе день предстоящий. Громко кричала на них Птолема, бросала в людей злословящих все, что под руку попадалось, а после сидела тихонько у печки, бормоча молитвы. Знала Элерия, что змеи родятся, что не будет на ней бремени материнского, но не приносило это облегчения, лишь тихую грусть да безысходность.

Минуло три месяца, и растаял снег, пустившись по земле длинными ручьями. Проникли в дом первые холодные лучи солнца, осветив бледное, искаженное болью лицо. Быстро привела Птолема в дом знахарку с помощницей, что тащила тазы да тряпки. Схватки жуткой судорогой сжимали внутренности, выдавливая из глотки крики. Не такими роды у Птолемы были, куда легче перенесла она те дни, оставившие на сердце рубец, потому и носилась она беспокойно, не находя себе места.

– Уймись, окаянная, – вскрикнула в сердцах знахарка, ловко ударив девицу тряпкой. – Иль помогай воду таскать, иль изыди из избы к ненаглядному своему. Вот, у калитки уже битый час караулит.

– Я буду, да, – пробормотала она несвязно, с жалостью всматриваясь на корчащуюся подругу, – сейчас, буду носить, да.

Подхватив ведра, она выбежала из дома, но вернулась снова, чтобы забрать коромысло. Когда дверь хлопнула, знахарка аккуратно прощупала девушке живот и отдернула руку, когда нечто со всей силы ударилось в её ладонь. Элерия закричала от боли, и юная ученица тут же влила ей в рот несколько капель отвара.

– Приоткрой окно, – скомандовала знахарка, – коль начнут гады расползаться, чтоб дом покинули.

– И все ж странно это, матушка. Легко змей рожать. Что ж так мучается-то она…

– Бывает такое, – спокойно заверила старуха, – иль змей много, иль крупные они. Подай таз мне.

Подготовив место, знахарка подсказывать стала, как тужиться надобно. Покрывшись липким потом, Элерия слышала голос старухи, но долгие схватки измучили её, чувствовала она, будто по кромке лезвия бродит, пытаясь в этой жизни удержаться. Кружилась голова, превращая избу в водоворот, утихал беспокойный голос знахарки, угасала боль. Потеряв сознание, обмякла Элефтэрия на лавке, не услышав громкого испуганного крика Птолемы, что вернулась в избу.

Выругавшись похлеще сапожника, принялась знахарка пульс слабый щупать да к дыханию прислушиваться. Подбежала она к бедрам да отпрянула сразу, увидев змей, на свет рождавшихся. Черный, как смоль, гад рухнул в таз первым и, тут же отряхнувшись от слизи, пополз к шее матери. Второй змей был что золото, ярко блестела чешуя его, отражая солнечный свет. Лег он на живот, клубком свернувшись. Третий – белоснежный – остался у ног, шипя и зубы скаля. Когда разом укусили они тело Элерии, бросилась вперед Птолема, чтоб метлой гадов смахнуть, но большими те были, а как зашипели разом, так и вовсе ужас в сердца вселили.

Никуда не уползли они. Остались клубком под боком, словно собаки преданные, да кормились молоком грудным. Боялась их Птолема, но видела она, что лучше становилось Элефтэрии. Тонкие руки её снова полнели, возвращался бледный румянец на похорошевшее лицо, лоснились потускневшие было волосы, да зажили полностью раны на бедрах. Очнулась она спустя два дня рано утром в крепком здравии и полная сил, не зная о том, что вся её жизнь пустилась в путь по другой дороге.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7. Яд.

Собравшись на посев яровой пшеницы, Элерия туго заплела косу, повязала на голову платок и положила в корзинку несколько кусков хлеба. Рядом с ней уже привычно скользили три змея, что заметно подросли за минувшую неделю, однако ж, продолжали питаться грудным молоком. Поднимая головы, внимательно смотрели они на ту, что взращивала их как детей своих, отчего считали селяне, что в родах сошла Элефтэрия с ума. Птолема, привыкшая к трем шипящим тварям, порой шипела на них в ответ, когда в поиске тепла заползали они к ней на печку. Отличались они от змей обычных не только видом своим, но и умом, потому и не просила Птолема из дома их выдворить. Ползли они вслед за Эри до самых полей, где на мышей охотились, а после возвращались с ней назад, засыпая под боком. Мирно дремали они рядом, когда девушка с прялкой возилась, а порой и вовсе по комнате клубки гоняли, вызывая смех Птолемы. Но росли они быстро, становились все длиннее, и, проснувшись однажды, поняла Элефтэрия, что голова змеиная уже больше ее ладони.

– Не стоило молоком их кормить, – хмыкнула сестрица, кивнув в сторону трех грузных туш, – вон как разъелись, ты погляди.

– Ты так не говори, – усмехнулась Эри, – они же все понимают. Прогрызут тебе платок в отместку, как давеча было.

– Это тебя они понимают. Скажешь им вести себя хорошо, так и будут делать. До сих пор диву даюсь, что за существа это такие.

Погладив кончиками пальцев черную чешую, Элерия улыбнулась, увидев, как змей довольно сощурил глаза. Как очнулась она после родов тяжких, так переменилось в ней что-то, словно вплеснули в неё энергию чужеродную, но живительную. Исчезла бледность болезненная, исчезли мигрени жуткие, еще больше похорошела она, внимание привлекая. Лишь знахарка роптала, просила гадов в лес прогнать, и с осуждением смотрели селяне, обходя дом стороной.

– Я рада, что могу приглядеть за ними, – с нежностью сказала девушка, поднимая корзинку и выходя на крыльцо. – Чувства ли это материнские иль мой разум, с ума сошедший, но спокойно мне их рядом с собой видеть.

– Я понимаю, о чем ты говоришь, – поддержала беседу Птолема, выскочив на крыльцо следом и закрыв дверь. – Когда я родила в полях, то чувствовала себя так, будто наизнанку меня вывернули. Словно все, что в нас природа заложила, наделив даром создавать жизнь, оказалось бессмысленно. Скверные мысли тогда меня преследовали…

– И все же это настоящее чудо. Посмотри на них, ползут рядом, никуда не сбегают. А помнишь конюха пьяного, что решил подойти ко мне?

– Забудешь такое! – рассмеялась Птолема. – Как они зашипели разом! А он как деру дал!

– А характер? Погляди, какие они все разные. Баал, например, – услышав имя, черный змей заинтересованно поднял голову, – самый хитрый из всех. Наблюдательный, терпеливый, котелок варит быстро.

– Мой любимчик – Марбас, – тут же заявила девушка, указывая на золотую чешую, ползущую впереди всех, – вечно как удумает чего, так хоть со смеху помирай. А красивый, что слиток драгоценный. Он ручной самый, даже ко мне ластится. В отличие от Пурсона…

– У него тоже есть свои сильные стороны, – улыбнулась Элерия белому змею, пытавшемуся раз за разом подняться и обвить тело матери, – он самый сильный среди братьев своих, и защищать бросается первым. Но яростный уж очень, только повод дай.

Несколько охотников, шедших навстречу, тут же свернули в сторону, брезгливо скривив лица. Виновато потупив взор, Эри замолчала, прервав разговор. Рождавшихся монстров или убивали, или отправляли за барьер в лес, поскольку твари, вылезшие из утробы, не трогали лишь собственных матерей. Иные селяне были для них не более чем кормом, и потому десятки лет назад был провозглашен местный закон: гнать прочь неразумных и кровожадных. Змеи, рожденные Элефтэрией, под данное определение не подходили вовсе, но избежать гнева соседей не удалось. Добравшись до полей, девушка наклонилась к змеям и погладила их по головам. Наказав не покидать барьер и не попадаться на глаза селянам, она тепло улыбнулась, когда дети тут же бросились наутек.

Проборонованная земля мягким рыхлым слоем уходила к горизонту. Не будь у приграничных деревень таких плодородных земель, никто бы из дворца и не подумал бы развесить по периметру леса амулеты. Создавая барьер, они ограждали территории, населяемые монстрами, дабы те не проникали в деревню и не топтали посевы. Взамен на эту защиту Империя забирала часть урожая, проверяя амулеты каждое лето, вот только в прошлом году никто из магов так и не явился.

Получив от старосты лукошко с семенами, Элерия прошла к указанной дорожке, по которой ей следовало идти да сеять. По левую сторону от нее на расстоянии встала сестрица, по правую – сам староста, надевший белую рубаху и затянувшийся алым поясом. На лужке неподалеку уже собирались мужики, коим было поручено после посева землю забороновать. Все с нетерпением ждали вечера, дабы отпраздновать зерновой день и воздать молитвы богине плодородия, а потому среди собравшихся метался радостный гул, затихший лишь тогда, когда староста поднял руку. Дав команду к началу, он тихонько запел, двинувшись вперед. Подхватив песню, селяне пошли каждый по своей дорожке, разбрасывая зерно широкими замахами. Было в этом процессе нечто умиротворяющее, нечто успокаивающее, словно в этот самый миг сердца десятка людей бились в унисон. Слабое теплое солнце белой полосой освещало землю впереди, в чистом голубом небе, лишенном облаков, изредка проносились в сторону леса птицы. Стоя непозволительно близко к полю, он еловой громадой возвышался над лугом, что был сродни границе между тварями и жизнью человеческой.

Подпевая односельчанам, Элерия невольно бросала взгляды в сторону деревьев, словно в любое мгновение оттуда мог вынырнуть монстр. Не раз замечала она исступленные фигуры, стоявшие у самого барьера с грозным оскалом и голодным взглядом. И все ж бывало, что прорывались сквозь него те существа, в коих животного было больше, нежели чудовищного. Нередко выбегали после зимы оттуда волки да медведи. Отправляли в этот лес и тех, кто закон преступил. Коль заканчивались места в темницах городских, так ссылали сюда преступников, на смерть обреченных, и часто после войны мелькала на дороге телега с клеткой, где выли пленники, ждущие участь жуткую.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пройдя половину, девушка вытерла рукавом пот со лба. Не меняли руку, что зерно сеяло, и потому ждал её отдых в конце поля, где под березкой на покосившемся столе стояли ведра с водой да ломти хлеба. Махнув рукой ещё раз, Эри мельком оглянулась, почувствовав тревогу в сердце. Закричали вдали мужики, схватив косы да лопаты, побежали прочь собаки охотничьи, поджав хвосты. С ужасом смотрела девушка на черную точку, что из леса по лугу мчалась, и, чем ближе становилась она, тем лучше видно становилось, что несся навстречу жатве волк. Побросав лукошки, рванули селяне с криками прочь с поля, да только были они все как на ладони. Утопали ноги в мягкой земле, замедляя бег, и не было для хищника жертвы легче безоружной женщины. Ловко перепрыгнув несколько повозок, монстр обогнул селян с косами, пустившись во всю прыть по полю. Задыхаясь от бега, сжимая руку Птолемы, Элефтэрия бежала к домам что есть сил, но, оборачиваясь, видела она все ближе и все четче черную взлохмаченную шерсть и пенящуюся слюну из огромной пасти.

Упал позади неё староста, и, развернувшись было, чтоб помочь, Эри невольно вскрикнула, когда огромная туша, разинув пасть, схватила мужчину за ногу. Взвыв от боли, староста обмяк, когда челюсть клацнула, оторвав левую голень. Глотнув свежей крови, волк обернулся к девушкам, приготовившись к прыжку. К сожалению, все происходило слишком быстро. Крики, вопли, ржание коней – все это оглушало так, словно некто опустил на голову тяжелую дубину. Вязкий страх путал ноги, кусал горло и вплетался в кровь, вынуждая бежать. Она не успевала, никто из них не успевал, и стоило Эри вновь развернуться, чтоб нестись без оглядки, как воздух пронзил жалобный скулеж. Белая лента, вынырнув из-под земли, вцепилась зверю в глотку, отчего брызги крови, хлынувшие во все стороны из артерии, попали на руки девушек. Зашипев от ожогов, Птолема заплакала, тогда как Элефтэрия, не чувствуя боли, с придыханием наблюдала за белоснежным змеем, душащим свою добычу. Обвив волка кольцами, Пурсон все больше вливал в тушу свой яд, и лишь мгновение спустя девушка вспомнила про свои руки. Отравленная кровь не оставила на ней ни следов, ни ожогов, лишь спеклась на воздухе, источая скверный запах.

Выползший следом Марбас заинтересованно поднял голову к Элерии, и, поняв его намерения на интуитивном уровне, девушка медленно кивнула головой. Приблизившись к старосте, он быстро опустил клыки в разорванную плоть, что медленно чернела под действием ядовитой слюны. Стоило золотому змею впустить в тело свой яд, как гниение остановилось, а мужчина задышал ровнее. Увидев перед собой настоящее чудо, Эри опустилась на землю, не осторожно задев Баала, что все это время кружил рядом, сливаясь с землей. Тот, недовольно зашипев, свернулся калачиком на коленках у матери, взирая на братьев.

Мужики, прибежавшие с другого конца поля, некоторое время молчали, покуда один из них не решился взять тело старосты на руки. Поглядывая на волка в змеиной хватке, они помогли подняться с земли девушкам, а после медленно пошли к деревне, то и дело оборачиваясь.

С тех самых пор никто из соседей более не просил отправить змей в лес.

Глава 8. Три дара судьбы.

Рассматривая безупречно гладкую кожу, лишенную привычных синяков и ссадин, Элефтэрия вспоминала капли яда, брызнувшие на неё вместе с кровью волка. Все знали: коль попадет отрава на тело, так начнет оно плавиться да гнить. Но кровь не оставила прожженных следов, лишь стекла до запястья и застыла, навевая лишь одну навязчивую мысль: не действовал сей яд на Эри. Птолема ограничилась парой скверных пятен, заживших довольно быстро, благодаря золотому змею. Выжил и староста, что в качестве благодарности отдал Элефтэрии одного из своих коней. То была невысокая лохматая лошадка, использовавшаяся прежде в телеге для перевозки грузов, но само её появление в жизни девушки было сродни чуду, спустившемуся с небес. Осознание того, что в момент опасности можно бежать быстрее, чем на своих двоих, успокаивало непозволительно сильно, из-за чего мечта о переезде выглядела реальной и вполне достижимой. Мешали её осуществлению лишь три создания…

Прошла всего лишь одна неделя со дня посева, а головы змей уже могли потягаться размером с небольшую овечку. Они становились больше, длиннее, сильнее и, несомненно, прожорливее, нападая на обычных животных, высунувшихся из леса. Держать их подле себя становилось все сложнее, но связь с ними крепла день ото дня, устремляясь к тому уровню, когда одной лишь мыслью могла Элефтэрия управлять ими. Она чувствовала их привязанность и щедро дарила свою любовь, не требуя ничего взамен, но отрицать перемены в самой себе было бы глупо и недальновидно. Видела Элерия, как быстро затягиваются на ней раны, чувствовала она, словно каждый ужик на берегу реки готов с ней поделиться мыслями, и знала пряха, что собственная кровь отныне яду жуткому подобна. Помнила Эри, как уколов палец о веретено, стряхнула руку, из-за чего попала алая капля в ведро с водой. Не забыла она, как испил воды этой соседский пес, и как рухнул он замертво змеям на угощенье.

Погладив белую голову, девушка с грустью осмотрела три длинные ленты, кольцами заполонившие весь двор. Несмотря на чудовищную змеиную силу, она знала, что не выжить её детям в мире, где живут монстры подобные Палачу. Решив не покидать деревню до тех пор, покуда змеи не наберутся сил, чтоб в плавание самостоятельное отправиться, Элефтэрия вернулась к трудовым будням, словно жизнь её не менялась вовсе. Не раз мелькали в голове её мстительные мысли, чтоб воспользоваться дарованной силой, не раз думала она о том, как пожирают змеи её обидчиков, но реальность была такова, что даже с армией могущественных монстров не смогла бы Элерия на Империю повлиять. Жестокий патриархат восседал на троне тысячелетия, и ему уж точно не было дела до того, что в далекой деревеньке не только враги, но и союзники не считались с жизнями простых селян. Столица процветала, города развивались, но даже там жестокий закон душил женщин, вынуждая искать лазейки.

Весеннее небо затягивалось грозовыми тучами, громыхая и переливаясь белыми всполохами. Свежий ветер убирал с лица волнистые черные пряди, унося вдаль поднятые с земли листья и щебет ласточек, летавших так низко, что детишки пытались их поймать. Дверь дома протяжно заскрипела, и Птолема, вышедшая на крыльцо, с улыбкой посмотрела на сереющее бугристое небо. Аккуратно переступив через все неподвижные хвосты, она подошла к Эри, сев на лавочку рядом. Осмотрев сначала свои ногти, под которыми после рабочего дня забилась почва, а после грязный подол старого платья, она прочистила горло, явно не решаясь начать разговор. Черная голова Баала оторвалась с земли, широкие ноздри втянули в себя преддождевой воздух. Взглянув на мать зелеными глазами, он нырнул под землю, утягивая за собой двух братьев и оставляя после себя нечто сродни кротовины.

Усмехнувшись, Птолема, наконец, заговорила:

– Теперь они еще и под землей могут передвигаться? Такими темпами весь наш дворик будет перекопан, – рассмеявшись, девушка невольно вздрогнула, когда на тихую деревню обрушился гром. – Знаешь, я хотела поговорить с тобой…

– Что-то случилось?

– Нет-нет, ничего страшного, это насчет…переезда.

Не став скрывать удивления, Элефтэрия повернулась к подруге, высоко вскинув брови. Мысль о том, чтобы начать жизнь с чистого листа в одиночестве, тяготила Эри. Она была готова переступить этот слишком высокий и трудный порог своей жизни, но сам факт того, что названная сестра – единственная, кого девушка могла назвать своей семьей – останется здесь, горечью оседал на языке, вызывая тошноту.

– Переезда? – переспросила Элерия, боясь, что не расслышала слова Птолемы.

– Да, переезда, – ответила та несколько нервно и взволнованно, – я много думала о том, что ты сказала. И мы с Незисом это обсуждали…А после того случая с Палачом…

Не перебивая и не шевелясь, Эри внимательно смотрела на подругу, жадно впитывая каждое её слово. Теплая надежда, клубком зародившаяся где-то за грудиной, бросила тело в жар.

– В общем, Незис поговорил со своей семьей и…Они дали ему свое согласие на то, чтобы покинуть деревню со мной.

– Значит…

– Да, – улыбнулась Птолема, чуть покраснев, – мы сможем уехать вместе.

Когда глаза защипало от слез, Элерия быстро заморгала, пытаясь смахнуть ресницами подступающие эмоции. Судорожно вздохнув, она вскочила с места, не ожидая, что слишком желанные и долгожданные слова произведут на нее такой эффект. Радость волной накрыла разум, лишив дара речи и резко сняв с лица маску хладнокровия. Быстро утерев мокрые веки, Эри порывисто прильнула к сестре, сжимая её в своих объятиях. Почувствовав на своей спине теплые ладони, она словно стряхнула с плеч слишком тяжелый груз, давивший на неё столь долго, что неожиданная легкость сделала тело невесомым.

– Спасибо, – произнесла Элефтэрия шепотом, – спасибо…

– Вот же плакса, – шмыгнула носом Птолема, пытаясь сдержать в узде собственные рвущиеся наружу чувства, – да если бы я тебя одну отпустила, я бы места себе больше не нашла. Я правда верила, что лучше остаться здесь, но, думаю, я просто боялась. Мне страшно начинать все сначала. Но когда Онезимос увидел меня на столе знахарки после встречи с Палачом, он стал говорить те же слова, что и ты…Да и во мне самой будто что-то надломилось…В общем, сыграем свадьбу в начале лета и отправимся в путь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Как же я рада…Ты даже не представляешь…

– Почему же? Могу представить. Я так злилась, когда ты впервые заговорила о том, что хочешь покинуть деревню. Но сейчас, когда все пришли к единому согласию, мне так…спокойно.

Первые капли, упавшие с туч, моросью охладили разгоряченные лица. Обнявшись, девушки вошли, громко смеясь и вспоминая былые склоки. Стоило им закрыть дверь, как ливень сплошной стеной обрушился на землю, наполняя воздух искристой свежестью. Зажглись теплым светом окна, и деревья с набухшими почками били по стенам деревянных изб, кренясь к земле под порывами ветра. Этот день – вполне обычный и отчасти скучный – запомнился Элефтэрии в мельчайших деталях, запав так глубоко в душу, что возвращаясь к этому воспоминанию, она чувствовала запах чая, заваренного в тот день, и слышала завывания ветра за окном.

В тот день она была счастлива.

Глава 9. Лишенная выбора.

Когда вдали на Колоквийском поле, отделяющем деревню от главной дороги, мелькнул поток карет, стояла теплая цветущая весна. Легкой поступью приближаясь к лету, она покрыла деревья изумрудной листвой и вдохнула жизнь в цветочные луга, по которым неспешно бродили коровы и овцы. Ведя на выпас свою лошадку, Элефтэрия остановилась на пригорке, всматриваясь в вереницу крохотных всадников, замерших на горизонте. К деревне они не приближались, но само их внезапное появление нервировало похуже, чем, если бы это был визит, о котором предупредили заранее гонцы. Вбив в землю колышек и оставив лошадь на лугу, девушка поспешно направилась к лесу, у границы которого грелись на солнце три огромных змея. Теперь их головы могли потягаться размером с добротную телегу, и крохотная деревня стала слишком тесной, чтобы те могли свободно перемещаться по ней как прежде. Завидев мать, змеи подняли головы и завиляли кончиками хвостов, позаимствовав этот способ приветствия у охотничьих псов.

Коснувшись твердой, словно сталь, чешуи, Элерия не удержала смеха, когда Пурсон аккуратно потерся головой об её плечо.

– У кого-то хорошее настроение, как я погляжу, – ласково произнесла она, поморщившись от длинного языка, лизнувшего её щеку, – хватит, хватит. Из пасти пахнет скверно.

Вновь обернувшись в сторону Колоквийского поля, Эри поджала губы, представляя, что будет, если воины, зайдя в деревню, обнаружат там трех неизвестных монстров.

– Баал, Марбас, Пурсон, – строго произнесла она, из-за чего змеи тут же утратили весь свой игривый настрой, – вам нужно укрыться под землей где-нибудь подальше отсюда и затаиться. Если это люди из столицы, они убьют вас или поймают для гладиаторской арены. Ни в коем случае не выдавайте своего присутствия до тех пор, пока они не уйдут. Понятно?

Незамедлительно исполнив просьбу, все трое разом нырнули под землю, более не оставляя за собой взрыхленных ям. Наблюдая за тем, как разравнивается почва под влиянием магии, Элефтэрия думала о будущем, где не было места трем полюбившемся ей монстрам. Новая жизнь уже приоткрыла свои двери, и, пошив свадебное платье для Птолемы, Эри каждый день проверяла сундук, который готовила к переезду. Ей предстояло отпустить своих детей в этот жестокий мир без возможности узнать их дальнейшую судьбу, ведь держать их подле себя в новом месте значило привлечь к себе слишком много внимания. А больше всего на свете она боялась вновь обратить на себя взор Палача. Смирившись с тем, что тоска навсегда останется её неизменной спутницей, Эри медленно зашагала к деревне, касаясь рукой длинных стебельков. Это место действительно было красивым, но, наполнившись множеством мерзких воспоминаний, оно отталкивало и гнало прочь.

Спустившись вниз по узенькой тропе, Элерия прошла по мосту, перекинутому через небольшой ручей. Миновав яблоневый сад, она вышла к колодцу, где толпились селяне, обеспокоенные видневшимися вдали воинами. Среди них металась и Птолема, что позабыв о двух наполненных ведрах, перебегала от одной скученной группы к другой. Завидев сестрицу, она махнула рукой, после чего снова увлеченно рухнула в чужие беседы.

Подойдя к старосте, что сидел на пеньке, Эри мельком взглянула на пустую штанину, что болталась на ветру.

– Здравствуй, Элефтэрия, – произнес он хрипло, – укрыла ты детей своих?

– Да, – ответила девушка, – уж в этом им равных нет.

– Хорошо…И года не прошло, а вновь беда стучится к нам в двери.

– Погоди ты, – всплеснула руками жена, что все это время бродила из стороны в сторону, то и дело хватаясь за спину, – авось не сунутся сюда. Коль охотники это, так готовятся к походу в лес. Наловят там монстров для боев гладиаторских да уедут.

– Не похожи они на охотников. Те верхом сюда заезжают, а позади телеги с клетками. Приглядись, коль не ослепла еще, кареты там да знамена.

– Бывало ж, что графья на территориях смежных встречи проводили.

– Погляжу я, милая, что теплится в тебе ещё надежда. За это тебя и люблю.

Махнув в сторону мужа прихваткой, унесенной с кухни впопыхах, женщина чуть покраснела, замолчав и вскоре исчезнув за воротами дома. Улыбнувшись любви, прошедшей сквозь года, Эри обернулась, когда мальчишка, сидевший все это время на крыше избы, закричал изо всех сил:

– Вижу! Сюда едут!

– Иди-ка ты домой, Эри, – с нескрываемой грустью произнес староста, – и сестрицу свою забери, а то ишь как разволновалась девица.

Кивнув, девушка молча подняла с земли коромысло, подцепила ими ведра да опустила себе на плечи. Позвав Птолему, она направилась к дому, игнорируя все восклицания девушки о том, что надобно остаться да посмотреть. Убедив подругу в том, что Онезимос непременно расскажет им обо всем чуть позднее, Элерия затолкала Птолему в дом, пригрозив ей тем, что не будет вышивать на платье узоры, ежели та продолжит пререкаться. Опустив ведра на пол, девушка закрыла дверь и завесила окна, снова сев за прялку. Пытаясь работой отогнать скверные мысли, она все же поторопилась и уколола палец, поднеся его к губам.

– Едут-едут, – тихонько затараторила Птолема, аккуратно выглядывая из-за шторки, – на гербе кубок с кровью и мечом! Это вампиры!

– Если ты сейчас же не отойдешь от окна, я стукну тебя чем-нибудь.

Недовольно насупившись, Птолема демонстративно поправила занавеску, сев за стол. За окном негромко поскрипывала карета, не созданная для передвижения по деревенским дорогам. Шествующие за ней всадники громко смеялись, но речь их была незнакомой, и разобрать хоть единое слово жутких гостей было попросту невозможно. Вампиры редко посещали столь отдаленные места, предпочитая свои замки неподалеку от городов. Потому об этой расе Элефтэрия знала немного, однако, отец всегда называл их извращенным народом, склонным к истинному гедонизму.

– Нужно было уезжать раньше, – обреченно произнесла Эри, прикрыв глаза и опустив лицо в руки.

– Ну, уж прости, что священник приедет только летом, – злобно ответила Птолема, решив, что произнесенная фраза брошена ей как укор, – откуда мне было знать, что приедут эти кровососы?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Никто не знал. Прошу тебя, успокойся.

– О, нет, – протянула девушка, подскочив с места, – уже не первый раз ты говоришь о том, что нужно было раньше все делать. Но и я говорила тебе, что обручиться с Незисом я смогу только при священнике. А он хотел сделать это в кругу семьи!

– Я помню.

– Но это не мешает тебе бросать обвинения, что из-за меня мы теряем время!

– Никто тебя не обвинял.

Встретившись взглядом с холодным непроницаемым лицом Элефтэрии, Птолема замолчала, раздраженно цыкнув. Снова подойдя к столу, она принялась бить тесто, вымещая на нем всю свою быстро созревающую и порой необоснованную злобу. Подавив в себе тяжелый уставший вздох, дабы не провоцировать вспыльчивую сестрицу в очередной раз, Эри решила вернуться к вышивке. Каждый раз как в дом заходило напряжение вкупе со страхом, Птолема прибегала к гневу, а Элерия к хладнокровию. Они по-разному реагировали на тяжести и горести, и обе прекрасно это понимали, однако, это не мешало их разным характерам вновь и вновь сталкиваться и прятаться по разным углам в обиде.

Когда на деревню наступил вечер, девушки так и не заговорили друг с другом. Вспомнив зимнюю ночь, когда Птолема чуть не лишилась жизни, а Элефтэрия понесла детей, пряха обернулась, чтобы вновь сделать первый шаг к примирению. Не успев даже раскрыть губ, она замерла, когда в дверь постучали, но Птолема оказалась ловчее, подскочив с места и отперев засов. Вместо Незиса на пороге неуверенно топтался один из сыновей старосты, что значило лишь одно: прибывшие гости пожелали остаться. Позабыв об обидах, Птолема испуганно взглянула на подругу, задышав так часто, что голова её закружилась, и сама она чуть не рухнула на пол, успев схватиться за край стола. Подбежав к девушке, Элефтэрия притянула её к своей груди, подняв взгляд на смущенного и испуганного мужчину.

– Я не хотел быть вестником скверных новостей…

– Говори уже.

– Староста зовет в дом незамужних девушек…Охотники предложили им свою кровь, но они потребовали кровь дев. Один из мужиков завел спор и…

– Он погиб?

Парень кивнул головой, скривив губы. Сжав кулаки так сильно, что костяшки его захрустели, он ещё немного потоптался на пороге, после чего развернулся, чтобы понести дурные вести по другим домам.

– Постой! Птолема уже почти замужем. Она ведь может не идти?

Обернувшись, мужчина внимательно посмотрел на дрожавшую девушку. Элерия видела, что тот собирался дать отрицательный ответ, и потому надавила прежде, чем услышала отказ.

– Я боюсь, что Онезимос не переживет, если там что-то случится. Это же твой друг.

Сомнения и жалость тут же пронеслись по лицу будущего наследника поста старосты. Задумчиво пожевав губы, он кивнул.

– Ты права…Еще одной разрушенной семьи мы не переживем. Думаю, отец меня в этом поддержит.

Разомкнув объятия, Элерия поднялась на ноги, когда Птолема схватила её за рукав платья. Подняв вверх блестящие от слез глаза, она крепко обняла сестру, громко заплакав. Сжавшись в беззащитный клубок, она вызывала в душе пряхи глубокую печаль и жалость. Опустив подбородок на голову девушки, Эри оставила на пшеничной макушке заботливый поцелуй.

– Прости меня, прости, – затараторила Птолема, хватаясь дрожащими пальцами за одежды Элерии. – Только и умею, что бахвалиться да кричать. А коли до дела доходит, так сразу ужасу подступающему сдаюсь. Я не отпущу тебя, пойду с тобой. Совсем я жалкая…

– Это не так…

– Прости…Пойдем. Будем вместе. Всегда мы вместе все переживали. Не прощу себя никогда, ежели ты одна пойдешь. А что буду делать я, коли ты погибнешь? Вслед за тобой пойду!

– Хватит околесицу нести, – строго произнесла Элефтэрия, утирая чужие слезы. Улыбнувшись, она потрепала копну волос. – Али забыла ты, что за кровь у меня?

Задумавшись лишь на мгновение, Птолема распахнула глаза так широко, что пряха рассмеялась.

– Пойду я. А ты сиди да жди. Онезимос небось прибежит, как узнает, что девушек собирают.

Не дожидаясь более ответа, Элефтэрия покинула избу, закрыв за собой дверь. Опершись на стену, она крепко зажмурила глаза, пытаясь изгнать из души страх, прикрытый улыбкой и актерским спокойствием. Разве могла она быть спокойной, когда все исходы предстоящей встречи могли закончиться скверно? Ежели подействует её яд в крови, так умрет вампир, а после убьют и её. А коли не подействует отрава, так выпьют её досуха, и погибнет она обескровленная в жутких муках. Спустившись по ступенькам на негнущихся ногах, Элерия медленно побрела к дому старосты, поглядывая на таких же испуганных и обреченных девушек, шедших рядом. Идя словно на виселицу, они будто в одночасье состарились на несколько лет.

Дорога была короткой, а время – скоротечным. Остановившись перед открытыми настежь дверьми, ведущими в дом старосты, Элефтэрия поморщилась от мурашек при виде мертвого тела, лежащего под простыней у крыльца. Из окон пахло кровью и свежей выпечкой, слышался громкий смех и чьи-то тихие извинения. Не решаясь зайти внутрь, пряха обернулась, увидев десять испуганных плачущих девушек. Поняв, что едва ли в ком-то найдется смелости побольше, чем в её собственной трясущейся душе, Эри набрала в легкие воздух и сделала шаг вперед.

Её глазам предстала большая комната с обеденным столом, на котором несколько воинов, испив слишком много медовухи, танцевали под бренчания бледного барда, вжавшегося в угол. У печки подобно статуе стоял староста, опираясь на трость, а рядом с ним, едва сохраняя сознание, сидела его супруга, кожа которой была белее муки. Повсюду были разбросаны тарелки и кружки, а запекшиеся лужи крови, смешавшись с алкоголем, источали дурной запах. Тут же почувствовав на себе десятки голодных взглядов, Элерия невольно сделала шаг назад, столкнувшись с девушкой, шедшей следом.

– Вы поглядите, каков улов! – рассмеялся один из вампиров, что ловко соскочил со стола и подбежал к пряхе. От него разило выпивкой, а лихорадочно блестящие желтые глаза оценивающе блуждали по фигуре. – Извольте к графу, мадам, – склонившись в реверансе и вызвав смех других вампиров, он взял Эри за руку, уводя её в сторону комнаты с закрытой дверью.

Покорно идя следом, Элефтэрия старательно смотрела под ноги, пытаясь спрятаться от вызывающе жадных взглядов. Она боялась оборачиваться к другим девушкам, поскольку знала, что найдет там лишь ужас и оцепенение. Жертвенные агнцы, посланные отдать свою кровь, дабы не рушились семьи.

Открыв комнату, вампир грубо толкнул туда девушку, а после хлопнул дверью так громко, что висевшие на стенах полотенца упали на пол. Здесь царил полумрак, и свет от свечей едва очерчивал две фигуры, что сидели на стульях друг напротив друга. Сцепив руки вместе, Элерия, наконец, подняла голову, но едва ли смогла опустить напряженные плечи и расправить спину.

– Поганец Зен, – тягуче произнес вампир, сидевший справа. Улыбнувшись так широко, что девушка разглядела клыки, он довольно прищурился. – Обращается с дамой так грубо. Хороша…Верно говорю, Аделард?

Второй мужчина не был похож на вампира. Оценив девушку скучающим взором, он изящно заправил за ухо алые пряди длинных волос, ответив своему собеседнику молчанием.

– О, ты, должно быть, насмотрелся на городских красавиц, – усмехнулся вампир, – а потому не можешь по достоинству оценить красоту, обнаруженную случайно в комках грязи.

Поднявшись с места, он подошел ближе, ухватив лицо Элерии тонкими холодными пальцами. Рассматривая её в свете тонкой свечи, мужчина улыбался, отчего морщинки вокруг его глаз собирались в темные борозды. Здесь не было застеленной широкой лавки, не было оружия, но, блуждая взглядом по комнате, девушка сжалась от вида бокала с плещущейся на дне густой алой жидкостью.

– Обычно я люблю долгие прелюдии, – насмешливо продолжил мужчина, – но обстановка здесь совершенно не располагает к подобному. Я всегда стараюсь сделать так, чтобы сначала женщина получила удовольствие, а уж после и я, но сегодня я очень голоден. Прости, красавица.

Почувствовав горячее дыхание на своей шее, Элефтэрия зажмурила глаза, когда руки скользнули по её стану к бедрам. Мимолетная боль, и алые губы жадно втянули в себя глоток горячей крови. Лишь глоток, как вампир отпрянул от тела, схватившись за сердце. Вжавшись в стену, девушка в ужасе смотрела на скорчившееся в агонии тело, что упало на пол, протяжно застонав. Задыхаясь, вампир с ненавистью смотрел на Эри, пытаясь дотянуться до нее скрюченными пальцами. Глаза его были готовы выскочить из орбит, а распухший язык вывалился изо рта. Мгновение, жалкая минута, наполненная болью, оборвалась, завершившись смертью. Замерев в изломанной позе, посинев и обмочившись, вампир сгинул, принеся с собой тишину.

Медленно переведя взгляд на мужчину с алыми волосами, девушка обнаружила того в прежней позе и с совершенно непроницаемым лицом. Всматриваясь в тело того, кто еще недавно был его собеседником, Аделард медленно поднял брови вверх, удостоив Элерию заинтересованным взглядом.

– Твоя кровь…– медленно произнес он, и голос его словно пронзил Эри насквозь, – отравлена?

Глава 10. Избранная.

Лениво поднявшись со стула так, словно тот был троном, а не стареющим табуретом, мужчина переступил через труп, чтобы подойти ближе. Именно такими представляла Элерия аристократов, когда покойный отец описывал власть имущих созданий. От каждого его движения буквально сквозило уверенностью и силой, а во взгляде багрово-красных глаз не было ничего, кроме едва заметного любопытства. Надменный, горделивый, алчный – лишь эти слова блуждали по испуганному разуму, когда девушка разглядывала бледное красивое лицо, обрамленное багровыми прядями. Чуть заостренные уши выглядывали из-за алых ровных прядей, пахнущих дорогим парфюмом, ухоженные руки выглядели лучше, чем у любой местной девушки, а длинные одежды, расписанные золотом, казались столь дорогими, что никогда бы не позволила себе Элефтэрия такой ткани. Он выглядел изящно, стройно, несколько женственно, но даже так пряха была уверена, что взмахни мужчина рукой, и от головы её не останется ничего.

Она знала, что умрет. Не будь тут свидетеля, был бы шанс выбраться через окно, вернуться к Птолеме и сбежать вместе. Но не сейчас. Задушит? Сломает шею? Будет избивать, покуда сердце не остановится? Много смертей видела Эри, живя в деревне, но истинный страх сковывал лишь в те мгновения, когда костлявая рука касалась её саму.

– Отвечай, – спокойно произнес Аделард, но даже так в голосе его слышалась угроза.

– Моя кровь отравлена с рождения, господин, – тихо ответила Элерия, твердо решив, что никто не должен узнать о гигантских змеях. – Не пила я никаких ядов, чтоб вампира погубить…

– Кем были твои отец и мать?

– Отец был человеком, господин. Кем была мать, мне не ведомо…

Скользя по девушке немигающим взором, мужчина обернулся к трупу, после чего грубо отвел в сторону лицо пряхи, чтобы разглядеть место укуса. Борясь с тошнотой, слезами, жуткой сухостью во рту, Элефтэрия подобно кукле позволяла вертеть собой, пока Аделард рассматривал её лицо и тело. Ожидая приговора, девушка на мгновение позволила себе подумать о том, чтобы воспользоваться помощью детей, но змеи все еще росли и набирались опыта, тогда как аристократ выглядел могущественным и сильным.

– Если прихвостни этой дряни войдут сюда, тебя убьют, – равнодушно произнес мужчина, отступив, наконец, в сторону. Сделав судорожный глубокий вдох, Элерия лишь кивнула. – Но тебе повезло с тем, что твоя кровь – яд.

Пнув носком сапога синее лицо вампира, Аделард усмехнулся, отчего по телу девушки пронеслись тысячи острых игл.

– Демоны очень любят сделки, и я не исключение. Если хочешь выжить, в твоих же интересах согласиться.

– У меня нет ничего, что я могла бы вам дать, – несколько торопливо произнесла Эри, вызвав глубокий смех демона.

– Не нужно так говорить. Самое ценное, что есть у тебя, это ты сама. Не так ли?

Впервые позволив себе нахмуриться, пряха бросила на мужчину полный недоверия взгляд. Готовясь к смерти, она с трудом переваривала слова, застигшие её врасплох.

– Позволь пояснить. Издавна мне было дано предсказание, что выносить наследника мне сможет только дева с отравленной кровью. И сколько бы ни пытался я зачать дитя, все было бесполезно. Понимаешь, к чему я веду?

Кивнув, Элерия уставилась в пол, чтобы не показывать злость в глазах. Вновь порождение жизни взамен уклонения от смерти? Безусловно, мужчины этого мира смотрели на женщин как на украшения, что сверкали рядом, служили показателем статуса и продлевали род. Достаточно было быть красивой, чтобы привлечь внимание. Мечтой всех селянок было выйти замуж за аристократа, но едва ли они понимали, что в деревнях рядом с простыми мужами у них и то больше свободы, нежели у знатных жен. Эта сделка неожиданно задела самолюбие Элефтэрии, чья гордость, казалось, уже давно была затоптана в почве вместе с пшеничным зерном. Но, как и всякое зерно, её самооценка вновь медленно давала ростки, чтобы в будущем снова быть кем-то вырванной.

– Да, господин, – ответила она холодно, – ежели взамен на дитя я буду жить, а вампиры не тронут селян, то так тому и быть…

Жутко улыбнувшись, он прошел мимо, открыв нараспашку дверь. Мельком Элерия увидела настоящий содом, где вампиры, повалив девиц на пол, сношались и пили кровь из еще дышащих стонущих тел. Увидев в проеме Аделарда, а за ним бездыханного графа, воины вскочили на ноги, застегивая ширинки и утирая алые рты рукавами белоснежных рубах. Не произнося ни слова, они рванули на демона, рыча подобно настоящим зверям. Быстрые, сильные, ловкие – испив крови, они двигались неестественно, источая столь кровожадную ауру, что Эри убежала в дальний угол комнаты поближе к окну. Зажмурившись, она не видела сражения, но понимала, что бой вышел быстрым и неравнозначным. Всего лишь несколько минут, а в доме уже стояла тишина. Надеясь, что все эти создания попросту убили друг друга, она, не скрывая сожаления, увидела столь же ровную уверенную стать Аделарда, не двинувшегося с места. Несколько его приближенных уже утаскивали трупы прочь из дома, а сам он давал распоряжения, приказывая сжечь все, что связано с кровопийцами.

Истощенные девицы медленно поднимались с колен, отряхивая старенькие платья. Сам староста прятал содрогающееся лицо в смуглых ладонях, тогда как жена его и вовсе потеряла сознание. Несколько охотников с отсутствующим видом рассматривали красные разводы, тянувшиеся за трупами, и лишь когда одна из девушек, поднявшись, рухнула на пол без чувств, они будто сняли с себя пелену, принявшись уводить агнцов с несостоявшегося ритуала.

Обернувшись к пряхе, Аделард поманил её к себе пальцем.

– Собери свои вещи и будь готова через час.

– Что? – удивленно воскликнула Элерия. – Разве вы не оставите меня здесь?

– Здесь? – не менее удивленно переспросил демон. – В месте, где моего будущего наследника могут в любой момент разорвать всякие отродья? Ты будешь жить подле меня в качестве наложницы, а если родишь сына, я сделаю тебя своей женой. Но если и ты не сможешь забеременеть в течение двух лет, я попросту убью тебя. Таковым будет наш договор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11. Путь.

Все то время, что Элефтэрия задумчиво перебирала вещи в сундуке, Птолема содрогалась от рыданий, виня себя во всем произошедшем. Жизнь, бегущая все это время по кромке ножа, вдруг остановилась, из-за чего пряха чувствовала себя отрешенной и опустошенной. Едва ли она до конца понимала прошлое и уж точно теперь не могла предсказать будущее. Вновь и вновь вселенная прислушивалась к её желаниям, исполняя их таким образом, что проще было не мечтать вовсе. Жизнь в городе привлекала её своим золотым светом, как и любую другую девушку, но даже так Элерия прекрасно осознавала, что свечение исходило от клетки, а не от драгоценного слитка. Она не знала, какой пост занимал демон, как не знала и того, куда они направятся. Её увозили в совершенно новый мир, где едва ли для нее было место, и это пугало столь сильно, что невольно взгляд цеплялся за лошадку, стоявшую в конюшне неподалеку. Сбежать? Догонит. Спрятаться? Найдет.

Жизнь в деревне была ей знакома, потому и не желала она менять широкие поля на городскую брусчатку. Желанной целью было перебраться поближе к городу, но не затеряться в нем самом. Теперь же её судьба всецело находилась в чужих руках, протоптанную дорогу застелил туман, и все начало казаться плохим сном, концовка которого неизвестна из-за пробуждения. Взглянув на свою прялку, одиноко стоявшую у окна, Элефтэрия сжалась под гнетом печали, словно вместе с прялкой она бросала все, чем дорожила. Мечта о том, чтобы жить в деревеньке получше вместе с Птолемой и её мужем, погасла, как фитиль в воске, разрубив все те надежды, что пряха посмела возжелать.

– Прости, – не унималась Птолема, – я должна была пойти с тобой, и тогда…

– Мы не знаем, что было бы тогда, – спокойно ответила Эри, выдавливая из себя измученную улыбку, – быть может, мы бы все там попросту погибли. В конце концов, все всегда идет так, как изначально уготовано судьбой…

– Что же это за судьба такая, что нам уготовано вечно страдать? Кто пишет эти судьбы? – утерев ручьи слез, девушка подавилась слюной и слизью.

– Птолема, пообещай мне, что уедешь отсюда. Как только священник благословит твой брак, беги отсюда, что есть сил.

– Скажи, куда ты едешь. Мы последуем в ту же сторону. Будем жить неподалеку, как и хотели…

– Я…не знаю. Все, что мне известно, это его имя. Аделард. Аделард из демонов.

– Мне незнакомо это имя…

Помолчав, девушки порывисто обнялись в очередной раз. Всунув сестрице в дорогу несколько ломтей хлеба, Птолема принялась суетливо осматривать избу, чтобы найти хоть что-то стоящее. Но они были бедными, а потому в полупустом сундуке болтались два платья, гребень, лапти, исподнее, несколько мешочков с травами и созданная своими же руками пряжа. Увидев в окне карету, остановившуюся напротив покосившегося забора, Элефтэрия едва нашла в себе силы подняться с лавки. Спрыгнувший на землю кучер бесцеремонно вошел в дом, легко поднял дряхлый сундук, пахнущий сыростью, и тут же вернулся к карете.

Снова бросившись к подруге, Птолема обняла её так сильно, что Элефтэрия тихонько вскрикнула от боли в ребрах. Поцеловав девушку в щеку, пряха снова грустно улыбнулась.

– Мы обязательно встретимся вновь, – произнесла она с дрожью в голосе.

– Да, – всхлипнула Птолема, опуская разом потяжелевшие руки. – Я буду ждать.

– Тогда…До встречи?

– До встречи, Эри. Пусть тебе благоволит Фортуна.

Сжав руки на сердце, стучавшем так быстро, что становилось больно, Элефтэрия покинула избу, нырнув в ночной полумрак. Два фонаря по бокам от каретной дверцы жутким желтым светом освещали резной каркас и окна, завешенные изнутри бордовыми шторками. Идя к ним, как мотылек на губительный огонь, девушка обернулась прежде, чем кучер раскрыл перед ней врата в неизвестность. Старая изба, всегда казавшаяся тесными и неуютными оковами, теперь манила к себе привычным теплом и предсказуемым комфортом. Что будет теперь с Птолемой? Что будет теперь с тремя змеями? С самой деревней? Будет ли Эри дозволено узнать их судьбу?

Кучер прочистил горло, привлекая к себе внимание. Виновато опустив взгляд, девушка приняла чужую руку, взобралась по ступенькам и первый раз в своей жизни зашла в карету, опустившись на безупречно мягкие диваны. Послышался удар хлыста, свист слуги, и четверка гнедых коней, вылощенных до блеска, тронулась в путь, покидая деревню. Низший дух, запертый в небольшом стеклянном куполе, освещал сверху небольшое пространство, созданное для комфортного перемещения. Размеренно потягивая вино, Аделард разглядывал сидевшую напротив наложницу. Была ли то магия или причиной всему был красивый бокал, но алкоголь ни разу не пролился на одежды, когда большие колеса попадали в ямы или находили на камни. Попытавшись выглянуть в окно, Элерия лишь увидела в отражении свое испуганное лицо, да профиль демона, не сводившего с неё глаз.

– Как тебя зовут? – произнес он, наконец, когда деревня, очевидно, осталась позади.

– Элефтэрия, господин.

Чувствуя себя так, словно некто попросту выбросил её из дома, девушка нервно сжимала складки платья, понимая, что ни разу прежде не покидала поселения. Она чувствовала себя столь растерянной, что готова была открыть дверь и вывалиться наружу, лишь бы убежать обратно.

– Беспокойство тебе не к лицу, – усмехнулся демон, протягивая девушке бокал, – выпей. Холодное бесстрастное лицо красит тебя лучше самоцветов.

Неуверенно приняв из чужих изящных рук напиток, Элерия сделала маленький глоток. Сладкая горечь тут же осадком спустилась по горлу, оставляя на губах незнакомый, едва отдающий спиртом вкус. Закашлявшись, она вернула Аделарду бокал.

– Не подумай, что я падок на простушек, но, раз уж именно ты обещана мне предсказанием, я сделаю все, чтобы тебя не было стыдно вывести в свет, – достав из небольшого ящика графин с алой жидкостью, демон наполнил бокал до краев. – Едва ли я могу обсудить с тобой искусство и музыку. Чем ты занималась всю свою жизнь?

– Пряла, господин, – тихо произнесла Эри, проглатывая обидные слова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Как скучно…Когда мы прибудем в город, ты собственными глазами увидишь, какая пропасть разделяет тебя и аристократок. Придется нанять учителей, портных и новых горничных…И я очень надеюсь, что все это окупится.

Давясь собственной желчью, Элефтэрия больше не смотрела на демона, чувствуя, как её самооценку пытаются не просто притоптать, а вырвать с корнем. Всю жизнь она скрывала в себе злобу, и та копилась, разъедая внутренности. Могла ли она бросить гневное слово в это надменное лицо? Безусловно, вот только это принесло бы ей не облегчение, а страх за свою жизнь. Неужели всегда придется ей слушать эти речи о собственной ничтожности?

Больше они не разговаривали. Аделарду быстро наскучила молчаливость девушки, а та лишь крепче сжимала зубы каждый раз, как демон не скупился на грубость.

Дорога до города оказалась очень тяжелой.

Глава 12. Герцог мар Бонифас.

Пережив несколько телепортов, допивших жалкие остатки сил, Элефтэрия заснула, утратив всякий интерес к бесконечным полям и поредевшим лесам. Избыток чувств истощил её разум, и на смену волнению пришло безразличие. Воспитываясь верующим пессимистом, девушка и сама переняла отчасти характер отца, привыкнув видеть во всем лишь плохой исход, но меж тем глубоко в душе надеясь на лучшее. Она с жуткой отстраненностью смаковала плохие концовки своей сказки, где жизнь обрывалась в многочисленных ипостасях хладной смерти. Забитая, загнанная, слабая – едва ли Элерия в полной мере осознавала собственную врожденную гордыню, что подобно сорняку выгрызала себе место во вспаханной земле. Отец учил её быть тихой и покорной, и не раз поднималась над ней рука с розгами в попытках выбить из бойкой девчушки вздорный нрав. Она привыкла подстраиваться, уступать, вжимать голову в плечи, но ещё теплилась внутри буйная искра, что не давала рухнуть в омут чужих интересов. Не раз, стоя у могилки, испытывала Элефтэрия вину за то, что не смогла оправдать надежд своего отца, но вслед за стыдом следовало облегчение.

Когда карета остановилась, тело, привыкшее к постоянной качке, вздрогнуло, смахивая с глаз печальный сон. Не совершая ни единого лишнего движения, Аделард тут же вышел наружу, и девушка, испытывая сильную нужду, выскочила следом. Ступив на ровный ряд брусчатки, она неуверенно потопталась по слишком твердой земле, поморщившись от брызг воды, попавших на неё вместе с ветром. Едва взглянув на фонтан, Элерия тут же замерла перед готическим мрачным замком, чьи шпили и башни, казалось, прорезывали само небо. Осязаемая громада, испещренная невообразимым множеством деталей, узоров и даже статуй, словно нависла над девушкой, приковав её к месту. Совершенно простое осознание того, что люди могут жить в подобных хоромах, вновь напомнило о старых избах, где в старые времена можно было замерзнуть насмерть. Она вдруг поняла, насколько крошечной была её фигура посреди широкой необозримой площади, и какой мушкой была Эри пред целым миром.

Выстроившиеся у парадной двери слуги не поднимали голов, почтительно ожидая разрешения от своего хозяина. Тот, устав от дороги, грубо дернул девушку за руку, уводя её вперед по мраморной лестнице. Словно стесняясь своей находки, он буквально втащил Элефтэрию внутрь, не позволяя той рассмотреть роскошное убранство просторного зала.

– Ивонн, – раздраженно произнес он, не повышая голоса, но из ровного строя тут же выскочила женщина преклонных лет. Её наряд отличался от прочих слуг, и держалась она куда лучше, выдавая свое благородное происхождение безупречной осанкой и утонченным видом.

– Добро пожаловать домой, мой господин.

– Приведи в порядок эту девицу. Она должна выглядеть не хуже других наложниц. Обо всем остальном позаботься сама.

– Как прикажете, господин.

Бросив руку девушки, Аделард тут же исчез в одном из коридоров, оставив после себя лишь тишину и атмосферу беспрекословного повиновения. Медленно, один за другим, слуги выпрямились, окружив новоиспеченную наложницу любопытными взглядами. Принявшись перешептываться, они вернулись к работе лишь тогда, когда женщина, названная Ивонн, недовольно скривила узкие губы. Поправив на платье драгоценную брошь, она элегантно сложила на своем животе руки, подойдя ближе. Следом за ней, словно три незримые тени, юркнули молодые девушки в белых актерских масках, полностью прячущих лица.

– Будет ли мне позволено узнать ваше имя? – недовольно произнесла женщина, с трудом сдерживая раздраженную усталость. – Вы ниже меня по статусу, а потому обязаны представиться первой. Неужели вы не знаете даже этого?

– Простите, – ответила пряха, испытывая одновременно вину и неприязнь, – я родом из села, что на границе. Все здесь для меня ново. Коль обучите меня, так буду благодарна. Зовут меня Элефтэрия, госпожа.

– Какой…диалект, – с сухих губ тут же сорвался тяжелый вздох, – нам предстоит большая работа, и, надеюсь, она будет проделана не зря. Я приветствую вас, Элефтэрия, в доме герцога Аделарда мар Бонифаса. Имя мне Ивонн, я старшая горничная Пламенного Замка. Эти юные леди, – женщина плавно указала на три фигуры позади, – будут отвечать за ваш внешний вид и ваше обучение.

Горничные синхронно поклонились, и Эри поежилась, когда смеющаяся, грустная и равнодушная маски подняли на неё головы.

– Идемте, – столь же строго произнесла Ивонн, направившись к парадной лестнице, укрытой алым ковром, – я провожу вас в покои.

Поспешно засеменив следом, Элерия едва не упала, споткнувшись о порожек. Заслужив ещё один недовольный разочарованный взгляд, она более не смотрела по сторонам, концентрируя все свое внимание на дороге под ногами. Коридор за коридором, зал за залом, башня за башней – уходя все дальше, девушка искренне начала думать о том, что её запрут в брошенной кладовой, покуда она не научится всем тонкостям этикета. Но вскоре Ивонн остановилась перед большой дубовой дверью, потрясла связкой ключей, выискивая нужный, и вошла внутрь. Зайдя следом, Элефтэрия замерла на пороге и испуганно подвинулась в сторону лишь тогда, когда одна из служанок деликатно прочистила горло.

Покои, предоставленные ей как одной из наложниц, были столь большими, что площадью могли потягаться с пятью деревенскими избами. Первая комната, уставленная невиданной роскошью, была гостиной, созданной, по словам одной из горничных, для приема гостей и чаепитий. В красивом широком камине за решеткой приятно потрескивали поленья, чудесным образом наполняя воздух хвойным запахом. Два длинных мягких дивана друг напротив друга были разделены низким столиком, уставленным аккуратными вазочками и свежими цветами. Статуи паладинов и знаменитых благородных дев древности вместе с густыми растениями украшали углы комнаты, оттеняя картины в толстых позолоченных рамах.

За следующей дверью располагалась спальня с настоящей кроватью, на перине которой могло легко уместиться шесть человек. Скрытая под изумрудным балдахином, она находилась на небольшом возвышении, к которому уводили невысокие широкие ступени. На письменном столе уже покоилась чернильница с перьевой ручкой и несколько пустых бумаг, и ветер, прорываясь через открытый настежь балкон, шелестел страницами открытой книги. Окоченев посреди дорогого убранства, Элефтэрия молчала, не выказывая ни восхищения, ни удивления. Пропасть, разделявшая все это время дворец и избу, была столь непозволительной, что простой люд даже не знал о существовании люстр и каминов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Не сочтите за грубость, – произнесла Ивонн, открывая боковую дверцу, – но вам срочно необходимо принять ванну. Скоро прибудут портные, и, если вы предстанете перед ними в таком виде, то бросите тень на герцога. Запомните для начала главное правило, которому вы должны следовать в любом состоянии: внешний вид всегда должен быть безупречным. Даже если господин никогда не возьмет вас с собой в свет, замок часто посещают гости. Отныне вы – украшение Аделарда мар Бонифаса, и выглядеть вы должны так, чтобы другие мужчины испытывали лишь зависть.

– Но я не знаю…

– Пожалуйста, пройдите сюда.

Зайдя в комнату поменьше, Элефтэрия вновь сжалась, когда вместо лавок и ведер увидела белоснежную ванну, наполненную горячей водой. Не дожидаясь приказа, горничные принялись расшнуровывать старое платье, но пряха, ловко вывернувшись, отошла в сторону, продолжив раздеваться самостоятельно.

– Непозволительно! – вскрикнула Ивонн. – Если вы откажетесь от помощи горничных, то провозитесь здесь по меньшей мере два часа. У нас нет столько времени. Не раз вам придется поломать собственные убеждения, так начните уже сейчас.

Успев стянуть с себя одежды, пока женщина искрилась возмущениями, Элерия подошла к ванне, не зная, как следует поступить дальше. Здесь не было ведра, чтобы черпать воду и мыться в стороне, а повсюду лежали мягкие ковры, которые легко можно было намочить. Замявшись, она виновато посмотрела на Ивонн, что тут же закатила глаза.

– Залазьте внутрь и садитесь. Оста, – обратилась она к девушке в улыбающейся маске, – выкинь эти вещи так, чтобы никто не увидел.

Не став уточнять, чем старшей горничной не понравились старые панталоны, Элефтэрия осторожно села в ванну. Горячая вода полностью омыла уставшее напряженное тело, вызвав приятную дрожь. Едва мелькнувшее удовольствие испарилось, когда три горничные окружили девушку, вооружившись баночками всевозможных форм и размеров.

– У вас хорошая фигура, – оценивающе произнесла Ивонн, хватая руку наложницы, – но волосы на теле недопустимы. После купаний служанки обмажут вас раствором. Будет щипать, но придется потерпеть, иначе волосы придется убирать воском, а это куда больнее. Триа, – обратилась она к той, что носила печальную маску, – не забудь про брови, убери лишнее.

– Да, госпожа.

– Рави, займешься волосами. Они должны быть шелковыми. И принеси крем.

– Да, госпожа.

– Оста, приведи в порядок ногти. Под ними столько грязи, что мне плохо.

– Да, госпожа.

Едва ли следующий час Элефтэрия могла назвать приятным. Шесть рук с грубоватой тщательностью терли тело, превращая его в красное чистейшее полотно, но больше всего боли принесли волосы, все время путавшиеся в чужих пальцах. Когда её, словно ребенка, вытащили из ванны, усадив на пуфик, из девушки стали вырываться сдавленные вскрики, когда гребень заскользил по мокрым прядям, а меж бровей стал щелкать крошечный пинцет. Раствор действительно жег кожу, особенно в промежности, и вздохнуть облегченно Элерия смогла лишь тогда, когда поверх спустя время нанесли охлаждающий крем, погасивший боль.

Когда её, одев в ночную рубашку, вывели в спальню, Ивонн, наконец, улыбнулась.

– Другое дело.

Запустив внутрь портных, женщина внимательно следила за процессом, но стоять недвижно оказалось куда легче, чем мыться в ванной. Утвердив модели будущих нарядов со старшей горничной, несколько человек исчезли из покоев также внезапно, как появились.

Не дождавшись ужина, Элефтэрия рухнула в мягкую постель, тут же уснув. Она не видела свое отражение в зеркале, не чувствовала цветочного запаха от собственных волос. Лишь перед сном мелькнула быстрая мысль о том, как приятно гладкие ноги скользят по нежной простыне.

Глава 13. Рави. Триа. Оста.

Проснувшись, едва солнце показалось из-за горизонта, Элефтэрия горько усмехнулась своей неизменной привычке. Спина болела из-за непривычного спального места, и, утонув в мягких подушках и одеялах, девушка бездумно смотрела в купол балдахина. Рядом с ней больше не было Птолемы, ненавидящей вставать по утрам, не было змей, приветливо шипящих под окнами. Одиночество болезненной иглой вошло в сердце, насмехаясь над всеми её мечтами о переезде. «Отчего же ты грустишь?» - словно смеялась каменная нимфа, чей бюст застыл на полке среди цветов. «Не ты ли хотела оставить все позади и начать все заново?».

Свернувшись калачиком, Эри обняла колени, коря себя за самоуверенность. Как собиралась она жить в другой деревне, когда её сердце готово было вот-вот разорваться от разлуки? Нет, неправильно. Птолема была бы рядом с ней, она согласилась стать частью мечты. Быть может, и дети смогли бы скрываться в чащобах…Мысли о возможном будущем задушили лишь больше, закружившись вихрем в растерянном разуме. Быть может, родив ребенка от Аделарда, она обеспечит себе хорошую жизнь и откроет двери для своей сестры? Возможно, действительно стоит постараться зацепиться в чужом обществе, чтобы подготовить почву для той самой мечты? Решив более не мучить себя самоистязаниями, Элефтэрия поднялась с постели, ступив на холодный мраморный пол. Отодвинув в сторону полупрозрачный белоснежный тюль, она вышла на балкон, и, опершись о каменные перила, втянула в себя свежий воздух.

Её взору открылся благоухающий сад, в центре которого в небольшом пруду плавали незнакомые красивые птицы. Пышные бутоны роз перемежались с разноцветными гортензиями и изящными гиацинтами, подрагивая на утреннем ветру. Сразу за садом стелилось поле, а далеко на горизонте синели горы, прячущие подножия в туманных лесах. Молодой садовник, подстригавший кустарниковые скульптуры, зарделся, встретившись взглядом с девушкой, и та, почувствовав на себе внимание, поспешила вернуться в комнату, где остановилась напротив зеркала. Увидев в отражении своё красивое лицо, она коснулась мягких блестящих волос, что волнистой россыпью ниспадали на плечи и спину. Не было едва заметного пушка над верхней губой, не было лишних волосков вокруг черных бровей, а строго очерченные губы выглядели пухлыми и увлажненными. Детали, что прежде никогда не привлекали её внимания, исчезли, и лицо её словно вовсе стало другим. Коснувшись гладких рук, Элерия подняла ночное платье, разглядывая лишенное волос тело.

Когда в дверь постучали, она тут же оправила на себе одежды, отправившись встретить гостей, но служанки вошли сами, с удивлением обнаружив наложницу уже бодрствующей.

– А вы ранняя пташка, – весело произнесла Оста, оправдывая задорным голоском свою маску.

– Вам не нужно открывать дверь, – спокойно произнесла Триа, – утром мы обязаны будить вас, а потому можем войти, предупредив стуком. Если отдадите иной приказ, мы не будем вас беспокоить. Однако сейчас на нас возложена задача по вашему обучению, а потому прошу простить.

– А вы будто посвежели! – не унималась горничная, что явно пребывала в хорошем расположении духа. – Молодцы же мы! Пара деталей, и вы теперь можете посостязаться в красоте с урожденными аристократками!

– Ох, да, спасибо вам…

– Оста, подготовь туалетный столик, – холодным тоном прервала беседу Рави, повернув к Элефтэрии равнодушную маску, – госпожа, идемте в ванну. Затем мы поможем вам одеться.

Покорно последовав за строгой служанкой, пряха умыла лицо и с покрасневшими щеками вытерпела скрупулезные обтирания. Надев кружевное белье, показавшееся Эри дырявыми тряпками, девушка надела легкое невесомое платье, поверх которого Триа принялась застегивать корсет. Когда неожиданно сильные руки горничной стали тянуть завязки, Элефтэрия от неожиданности пошатнулась назад, чуть не упав на миниатюрную девушку. Плотно обтянув стан, корсет подчеркнул тонкую талию, приподняв вверх пышную грудь, но дышать также свободно как прежде, пряха больше не смогла. Темно-зеленое шелковое платье вызвало у Эри настоящее восхищение, чего нельзя было сказать о проколе мочек ушей иглой. Стойко вытерпев неприятную процедуру, Элерия зажмурилась, когда в свежие ранки вошли золотые серьги. Собрав черные волосы в сложную длинную косу, служанки уложили густые брови и рассказали о туши, пришедшей на рынок красоты сравнительно недавно.

Когда же Рави удовлетворительно кивнула, свободного времени не осталось. В дверь снова постучали, и Оста, выслушав указания другого слуги, поторопила спуститься к завтраку.

– Госпожа, – тихо заговорила Триа, следуя за девушкой в своей печальной маске, – не кладите локти на стол. Вилку держите в левой руке, нож – в правой. Слуги сами положат вам еду на тарелку. Не покидайте стол до того, как это сделает герцог. На завтраке будете лишь вы вдвоем. После завершения трапезы я отведу вас к другим наложницам.

– Я…поняла. Наверное…

– Выпрямите спину, пожалуйста.

– Но я же…

– Нет, плечи опустить, лопатки расправить.

Слушая бесконечные указания, Элефтэрия чувствовала нарастающее волнение, словно смотреть на неё будет весь город, а не герцог собственной персоной. Не став спрашивать о том, зачем придумано столько правил для обычного приема пищи, пряха нашла уместным промолчать о том, что еще недавно ела куски сала руками. Вновь пройдя череду коридоров, Эри неожиданно вышла в столовую, где за длинным столом уже сидел демон. Читая письмо, он не обратил на свою наложницу ровным счетом никакого внимания, и девушка, замявшись в проеме, бросила взгляд в сторону своих слуг. Но те, склонившись в низком поклоне, едва ли заметили немую просьбу о помощи. Увидев сервировку напротив места, где сидел сам Аделард, Элерия подошла ближе, тут же ощутив на себе алый взгляд. Оторвавшись от письма, демон удивленно вскинул брови, разглядывая свою новоиспеченную любовницу. Губы его скривились в довольной улыбке, и он задумчиво произнес, глядя на ту, что теперь походила на дочь знатного рода:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Красота, найденная среди комков грязи…

Вспомнив жуткого вампира, погибшего не менее жуткой смертью, Элефтэрия стушевалась, когда Аделард, поднявшись со своего места, небрежным жестом отогнал слугу, спешившего задвинуть за девушкой настоящий резной трон. Обойдя наложницу сзади, демон взялся за спинку стула, не отрывая от Эри внимательного взгляда. Не зная, как следует поступить, пряха, вспомнив увещевания своей горничной, села аккурат тогда, когда ножки стула зашуршали прямо позади неё. Вернувшись к своему месту, Аделард, наконец, оторвал от девушки глаза, обратив незначительное внимание на слуг, расставлявших блюда и укладывающих на тарелки господ по кусочку от каждого.

В подобной атмосфере аппетит отсутствовал вовсе, и едва ли пряха знала, чем были начинены тарталетки и что за яркие шарики лежали поверх маленьких кусочков хлеба. Взяв в левую руку вилку, Элефтэрия неловко подцепила ей черную ягоду, оказавшуюся солоноватой на вкус. Чувствуя на себе пристальный взгляд, она медленно жевала, пытаясь довести еду до того состояния, чтобы она не застряла в горле в гнетущей обстановке. Аделард молчал, спокойно поглощая яства с завидной элегантностью.

– Ты разве не голодна? – спросил он неожиданно участливо, и Эри быстро проглотила ягоду, которую продолжала жевать.

– Нет, господин…

Разговор вновь оборвался из-за стены, незримо отделяющей двух совершенно разных созданий. Элефтэрия попросту не желала поддерживать беседу с тем, к кому испытывала лишь неприязнь, а демона интересовала исключительно внешность наложницы и её предполагаемая плодовитость. Встав из-за стола, он оправил на себе одежды, обернувшись к Ивонн, что все это время стояла в углу комнаты.

– Приведи её вечером в мои покои.

– Как прикажете.

Проводив Аделарда испуганным взглядом, девушка отложила вилку в сторону, почувствовав тошноту. Медленно поднявшись, она отодвинула в сторону тарелку с нетронутыми блюдами, чувствуя лишь давящий корсет и горящие мочки ушей. Ивонн покинула столовую вслед за своим хозяином, и слуги тут же принялись убирать завтрак. Пройдя к двери, через которую она вошла в зал десять минут назад, Эри вздрогнула, когда десятки слуг бросились в стороны, чтобы освободить ей дорогу.

– Вы неплохо справились, – сказала Рави, когда Элефтэрия покинула столовую. – Госпожа Лаймерия на своей первой трапезе с господином упала в обморок.

– Лаймерия?

– Вторая наложница. У неё есть ещё один год, чтобы попробовать понести дитя. Первая наложница – Адея – здесь уже давно. У неё осталось два месяца.

– Значит, он всем дает только два года…– обернувшись к трем своим служанкам, Элерия попыталась заглянуть в чужие глаза, но увидела лишь прорези масок, скрывающие все, что было за ними. – Могу ли я спросить?

– Почему мы носим маски? – тут же весело рассмеялась Оста.

– Простите, если вас это задело…

– Ни в коем случае, – рассмеялась она снова, – разве вы ещё не поняли? Мы горгоны, и лица у нас, по людским меркам, довольно страшные. А когда волнуемся, плохо контролируем силу, и можем кого-нибудь ненароком превратить в камень. Это магические маски, поэтому в них нам комфортно.

– У нас нет больше времени на разговоры, – продолжила Рави, дождавшись, когда её младшая сестрица замолчит, – нам нужно подняться в Рубиновый зал.

Глава 14. Красота, застывшая навеки.

Следуя за прислугой, Элефтэрия рассматривала искусные старинные портреты, перемежавшиеся с арочными окнами. С удивлением и печалью подметив, что на всех картинах изображены сплошь мужчины герцогства, девушка миновала коридор, после чего спустилась вниз по витиеватой лестнице узенькой башни. Уткнувшись почти сразу в стеклянные двери, Эри обернулась, но горгоны остались стоять в стороне, объяснив все тем, что вход в Рубиновую комнату дозволен лишь наложницам. Сделав глубокий вдох и быстрый выдох, Элерия вошла внутрь, надеясь получить ответы на свои многочисленные вопросы.

Рубиновая комната оказалась великолепной оранжереей, вбирающей в себя растения всевозможных красных оттенков. Под стеклянным куполом и меж стройных деревьев порхали низшие духи, то прячась в густой малахитовой листве, то стайками выскакивая к каменным тропинкам. Яркий цветочный аромат ударил в голову, впитываясь в одежду и волосы, и редкие бабочки, словно опьяненные этим запахом, вихрем кружились над некоторыми пышными клумбами. Прогуливаясь по волшебному саду, Эри чувствовала себя героиней детских сказок, коей было дозволено взглянуть на настоящие чудеса этого мира.

Дойдя до беседки, увешанной багровыми листьями, девушка поднялась к мягким диванчикам, на которых вольно расположились две наложницы. Изящная эльфийка, что почти лежала в подушках, читая роман, тут же подскочила на ноги, улыбаясь самой светлой и красивой улыбкой из существующих. Длинные золотистые волосы растрепались, пристав к миловидному круглому лицу, а хрупкая фигурка, облаченная в белоснежные одеяния, чуть ли не подпрыгивала на месте от радости.

– Ах, а вот и ты, – захлопала она в ладоши, отчего многочисленные золотые браслеты на её руках громко зазвенели. – Такая красивая, правда? – обернулась она к другой девушке, что задумчиво кусала кончик трубки, изредка выпуская в воздух тонкие струи дыма.

Рыжие кудри пышной волной прикрывали обнаженные бледные плечи, покрытые россыпью бледных веснушек. Ясные голубые глаза смотрели на Элефтэрию оценивающе, но не надменно, скорее участливо и несколько сочувственно. Когда же пухлые алые губы изогнулись в приветливой улыбке, она элегантно склонила голову в приветствии.

Беззастенчиво разглядывая двух удивительных красавиц, пряха чувствовала себя лишней, принижая собственную внешность. Скованно сев на один из диванчиков, она принялась нервно сжимать кончики пальцев, пытаясь пустить кровь к немеющей коже.

– Мы смутили тебя? – удивленно спросила эльфийка, невинно распахнув свои карие глаза. – Мы смутили её? – спросила она уже у своей подруги, но та отрицательно покачала головой.

– Нет, Лаймерия. Просто кое-кто, кажется, не осознает, что может вершить свою судьбу благодаря природной красоте, – сев ближе, рыжеволосая красавица вновь улыбнулась, – меня зовут Адея. Моя мать была некромантом, а отец – простым человеком. Аделард решил, что этого кровосмешения достаточно для проклятой крови и взял в наложницы.

– А я Лаймерия, – бойко воскликнула эльфийка, – на мне с рождения проклятие вечной молодости. Поэтому я тоже здесь.

– Меня зовут Элефтэрия, – сдержанно ответила пряха, продолжая сминать шелковое платье, – у меня с рождения ядовитая кровь. Но я не знаю, кем была моя мама…

– Ого, – восхищенно протянула Лаймерия, – а ты действительно подходишь под условия предсказания. Точнее, подходила бы…

– О чем вы?

– Видишь ли, – продолжила Адея, тяжело вздохнув, – до нас у Аделарда уже было пять наложниц, и ни одна из них не родила ему дитя, пускай одна из девушек действительно была обладательницей отравленной крови. Потому и встал закономерный вопрос: почему здоровые плодовитые дамы, рожавшие прежде, не смогли подарить герцогу наследника? И мы с Лаймерией нашли ответ. Собрали сперму…Ох, не смотри на меня так, милая. Мы действительно собрали её и тайно отправили магу-целителю. Тот изучил образец и дал заключение, что мужчина, давший сей продукт, попросту бесплоден.

Раскрыв рот от удивления, Элефтэрия со всей старательностью обрабатывала полученную информацию, раскладывая по полочкам совершенно новые для себя знания. Неужели наука сделала настолько большой шаг, что могла определять фертильность мужчин по одной лишь сперме? И как эти элегантные дамы, что являли собой образец изящества, смогли провернуть все в месте, где за ними неустанно следили сотни глаз?

– Я думаю, он и сам это понимает, – задумчиво произнесла эльфийка, – но едва ли когда-нибудь это признает. Иначе его гордость будет растоптана, а имя запятнано.

Все мысли, едва зародившееся в полном сомнений разуме, тут же рухнули, похоронив под собой шаткие мечты о будущем. Идея стать матерью и женой, не знающей любви супруга, была куда лучше, чем вовсе не иметь возможности выполнить условия сделки и умереть.

– Но как же…– растерянно пробормотала Эри, тут же осекая саму себя, – а что стало с другими наложницами? И…что будет с вами?

– Ты беспокоишься о нашей судьбе? – восторженно воскликнула Лаймерия. – Какая же ты добрая девушка!

– Уж ей точно ничего не грозит, – хмыкнула рыжеволосая красавица, кивнув в сторону эльфийки, – отправят обратно домой к родственничкам. А те позаботятся о том, чтобы слухи никуда не просочились. Полагаю, всё будет обставлено так: любовь угасла, и два осознанных создания решили прекратить отношения. Все лучше, чем слухи о том, что знатная дочь эльфийского рода не смогла родить.

– Все, что угодно, только не к родителям. Я чувствую себя, как товар…

– И все же, ты хотя бы будешь жива. Условия моей сделки предполагают смерть.

Услышав откровения Адеи, девушка встрепенулась, чем тут же выдала свои внутренние терзания. Вспомнив слова служанок о том, что первой наложнице осталось всего два месяца, Элефтэрия неосознанно придвинулась к ней ближе.

– Не нужно пускать на свое лицо столь испуганное выражение, – улыбнулась Адея, приложив указательный палец к губам Эри, – у меня уже есть неплохой план. Я не разделю судьбу предыдущих наложниц, три из которых внезапно скончались от болезни, а двое сошли с ума.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Зачем же он…

– Затем, что, если девушка, проведшая с ним долгие два года, после расставания родит ребенка от другого, это откроет обществу глаза на его плодовитость. А так, он просто тварь, скованная проклятием, которой не везет в любви. Лаймерия исключение просто потому, что она из знатного рода. Я же дочь мелкого торгаша. Предчувствуя твой следующий вопрос, отвечу, – задумчиво накрутив локон на палец, Адея тут же помрачнела, из-за чего её яркие голубые глаза стали словно предгрозовое небо, – я непременно понесу дитя.

– Но это же…

– Возможно, я все продумала. Но детали вам ни к чему. Просто будьте готовы к тому, что скоро вас спокойно отпустят.

С тревогой взглянув на Лаймерию, пряха поймала столь же испуганный взор. Воцарившееся молчание показалось вечностью, пускай и длилось несколько жалких секунд. Не став более задавать никаких вопросов, Элерия потянулась к чашке с красным чаем. Как сильно ей хотелось узнать от девушек больше! Но задумчиво переводя глаза от одной наложницы к другой, она интуитивно понимала, что откровения на сегодня завершились. Если план Адеи станет реальностью, сама Элефтэрия избежит жуткой участи, однако, её будущее останется туманным. Если ничего не получится, её попросту ждет смерть.

Глава 15. Ночь искушений.

Снова и снова прокручивая в голове утренний разговор, Элефтэрия смотрела в ночное небо, пытаясь заполнить внутреннюю пустоту тщетными надеждами. Продумав все скверные исходы, она не нашла решений, что спасли бы её жизнь, и потому впервые в жизни искренне надеялась на успех другого человека. Ей сильно недоставало знаний, любые открытия в магии или науки, что уже вошли в привычный ритм горожан, вызывали у нее лишь неподдельный восторг. И как ребенок удивляется тому, что облака плывут по небу, так и Эри широко раскрытыми глазами смотрела на механические игрушки и удобные туалеты. Она не знала, как забеременеет Адея от бесплодного герцога, но отчего-то была уверена, что у науки уже есть решение этой проблемы.

Понимая тщетность предстоящей ночи, Элефтэрия смущенно рассматривала полупрозрачное платье для сна. Прикрыв грудь волнистыми длинными прядями, девушка испуганно поёжилась, когда жуткая мысль, выбившись из ровного ряда тоскливых воспоминаний, предстала неожиданно ясным и четким полотном. Что, если всего одна капля её крови случайно попадет в бокал вина герцога? Если он умрет, будут ли свободны его наложницы или на смену одному тирану попросту придет другой? Представляя жуткую агонию знатного господина, Элерия неожиданно поймала себя на двойственности чувств, когда вместо жуткого страха к ней в душу проник интерес. Все чаще замечала она за собой эту жестокость, все чаще представляла ненавистных мужчин в змеиной хватке, но, вспоминая нравоучения отца, старательно гасила скверные мысли. Ей словно не хватало всего одного шага, чтобы с облегчением принять свою злобу и выплеснуть её наружу. Знания, сила, манипуляция – не было ничего, что помогло бы высвободить натуру, подавленную с детства.

В дверь тихо постучали, и одна из горгон впустила внутрь Ивонн. Критически осмотрев наложницу с головы до пят, женщина утвердительно кивнула, после чего провела рукой по идеально ровной постели. Щелкнув пальцами, она зажгла многочисленные свечи, расставленные по всей комнате, и достала круглый сосуд, собирая всех низших духов из люстры под потолком.

– Он будет через пять минут, – произнесла она спокойно, тут же взращивая в Эри ростки волнения, – вино?

– Графин. Бокалы, – почтительно ответила Оста.

– Закуски?

– Несколько блюд.

– Почему я не чувствую ароматическое масло?

– Только-только зажгли под ним свечу.

– Горячая ванна?

– Набрана.

– Что ж, – обернувшись к девушке, Ивонн подошла ближе, – дам совет: постарайтесь ублажить герцога. От этого зависит все ваше дальнейшее пребывание здесь. Если вы думаете, что забеременеть будет достаточно, вы глубоко ошибаетесь.

Не став развивать тему о возможностях герцога, Элефтэрия кивнула, едва ли понимая, что значит «ублажить». Всю жизнь её брали силой, принося боль, унижение и десятки срамных заболеваний. В этих животных совокуплениях не было места угождению, лишь дикая похоть с надеждой на продолжение рода.

Когда все четверо покинули комнату, Эри опустилась на пуфик, задержав взгляд на графине с вином. Станет ли он пить, зная, что кровь наложницы отравлена? Допустит ли мысль о том, что она может убить его одной лишь каплей? Станет ли осматривать её тело на предмет крошечных ранок? Потянувшись к хрустальному сосуду, девушка опустила на поднос хрупкую крышку, чувствуя, как ровный ритм сердца пускается в бешеный пляс. Руки её онемели, и, найдя взглядом брошь, она как зачарованная потянулась пальцем к острой игле, замерев под гнетом сомнений. Когда в дверь постучали снова, она, словно очнувшись ото сна, подскочила на ноги, закрыв графин с вином.

Вальяжно войдя в комнату, Аделард тут же вцепился взглядом в наложницу, смущенно кутавшуюся в шелковый халат. Втянув в себя цитрусовый масляной запах, он усмехнулся, потушив небрежным взмахом тонкой руки половину свечей. Герцог лениво стряхнул с плеч длинный шлафрок, оголяя бледный торс с едва заметным очертанием пресса. Налив в бокал багровое вино, он вдохнул сладковатый аромат, взболтнув алкоголь круговым движением. Белые шаровары чуть сползли с бедер, стопы, отбросив в сторону сандалии, утонули в мягком ворсе ковра, и, сделав большой глоток из бокала, Аделард откинул назад голову, словно смакуя не то творчество виноделов, не то предстоящий момент.

– Раздевайся, – произнес он, растягивая гласные, но Элефтэрия не шелохнулась, будто скрещенные на груди руки сковали её, словно цепи.

Когда же до жути спокойный алый взгляд устремился на её лицо, она вздрогнула, медленно прошла к постели, снимая с себя невесомый халат, и замерла, не в силах стянуть с себя и без того прозрачное ночное платье. Горячее дыхание коснулось волос в то мгновение, когда она неловко схватилась за завязки на плечах. Мягкие, смоченные алкоголем губы неспешно прошлись по шее, остановившись у мочки уха. Тихим шорохом соскользнув с бедер, шаровары упали под ноги, и в ту же секунду Эри почувствовала напряженную плоть, прижавшуюся к её ягодицам. Медленно, почти заботливо чужие тонкие пальцы распустили завязки платья, что тут же соскользнуло вниз.

– Поверь мне, тебе понравится, – прошептал герцог на выдохе, повернув девушку к себе лицом. Смахнув назад черные волосы, прикрывавшие грудь, он склонился ниже, припав губами к соску. Не чувствуя прежде возбуждения и вожделения, Элерия поморщилась от побежавших по её телу мурашек. Низ живота стягивало узлом, а меж ног становилось некомфортно мокро. Физиология её тела шла вразрез с мыслями, создавая жуткий диссонанс. И в то время, как горячий язык ласкал её грудь, учащая дыхание, она думала о том, что герцог – очередное алчное и горделивое существо, не умеющее любить.

Выпрямившись, Аделард коснулся искусанных губ мягким дразнящим поцелуем. Пускай его тело было изящным и даже хрупким, Эри чувствовала себя в железной хватке, что не позволяла ей двигаться так, как она того сама хотела. Опустившись на кровать, она отвела взгляд в сторону, когда герцог развел её ноги и лег сверху. Сжав грудь так сильно, что девушка зажмурилась от мимолетной боли, Аделард медленно толкнулся внутрь, распуская тот самый узел, что все это время сжимался в низу живота. Опершись на вытянутые руки, он ритмично, но все еще слишком неспешно двигал бедрами, наблюдая за все больше краснеющим лицом наложницы. Не имея привычку врать самой себе, Элефтэрия действительно чувствовала приятное, неизвестное ей прежде ощущение, что жарким пламенем охватывало все тело. Когда же Аделард чуть отстранился назад, чтобы провести членом по чувствительному клитору, Эри и вовсе не сдержала стон наслаждения, позабыв на мгновение о том, что склонившийся над ней мужчина брал её не силой, а властью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вновь толкнувшись вперед, герцог стал двигаться быстрее, отчего смачные влажные звуки стали лишь громче. Ускоряясь все больше и подводя себя к желанному пику, он тяжело дышал, впиваясь пальцами в мягкие бедра наложницы. Наконец, прижавшись к ней так сильно, что вдавленная в постель девушка тихо пискнула, он кончил. Скатившись на вторую половину кровати, Аделард провел ладонями по вспотевшему лицу, убирая прилипшие алые пряди.

Едва прохладный воздух остудил разгоряченное тело, Элефтэрия стыдливо прикрыла тело одеялом. Искренне считая, что удовольствие можно получить лишь с любимым человеком, она чувствовала вину за свои эмоции, которые испытала, должно быть, впервые. Демон, что лежал подле, вызывал в ней исключительно страх и смятение, и потому возбуждение казалось чем-то неуместным и неправильным. И все же глупо было отворачиваться от испытанных чувств.

Поднявшись, Аделард вновь подошел к графину с вином, и девушка отвернулась, чтобы не видеть обнаженную фигуру в дрожащем мерцании свечей. Между ног все еще было слишком влажно, отчего нестерпимо хотелось омыть себя водой, но Элефтэрия лежала неподвижно, пытаясь уснуть так быстро, насколько это было возможно. Когда же мужское тело вновь прильнуло к ней сзади, войдя внутрь так резко, что с ее губ сорвался стон, девушка поняла, насколько длинной будет ночь.

Глава 16. Дитя герцогской крови.

Она проснулась поздно, пропустив обед. Искусанное, покрытое страстными кровоподтеками, уставшее тело изнывало от слабости на все ещё неудобной мягкой постели. Приняв ванну с помощью служанок и облачившись в платье без корсета, Элефтэрия спустилась в столовую, а после посетила лекаря, что довольно быстро дал очевидное заключение: не беременна. Собираясь было вернуться в покои, девушка неожиданно получила приглашение на чаепитие от Лаймерии, и, посчитав, что та, должно быть, хочет узнать подробности из первых уст, направилась к эльфийке, отказавшись от очередного переодевания.

Приемная второй наложницы отличалась многочисленными букетами, расставленными по всему периметру комнаты. Маленькие статуэтки фей вместе с яркими флакончиками духов придавали этому месту особый антураж, мгновенно демонстрируя характер и предпочтения хозяйки. Сидя на белой софе посреди собственноручно созданного цветущего сада, Лаймерия безупречно вписывалась в картину волшебного образа, склонившись над вышивкой. Подле нее кругами носился очаровательный щенок с большим бантом вместо ошейника, и, стоило Элерии подойти ближе, как он тотчас принялся прыгать рядом. Погладив мягкую, пахнущую парфюмом голову, девушка села напротив, потянувшись к фарфоровому чайничку.

– Нет-нет, – тут же рассмеялась Лаймерия, – прислуга все сделает. Угощайся. Я специально попросила подготовить как можно больше разнообразных десертов. Уверена, ты никогда их прежде не пробовала.

Когда все для чаепития было готово, эльфийка неожиданно серьезно хлопнула в ладоши, после чего все слуги незамедлительно покинули покои. Оставшись наедине с другой наложницей, она тотчас стерла свою милую улыбку, показав прячущуюся глубоко в душе тревогу. Оглянувшись так, словно их по-прежнему могли подслушивать, Лаймерия заговорила, понизив голос до шепота:

– Мне нужно с тобой обсудить кое-что очень важное. Если честно, то я не знаю, что мне делать…Это насчет Адеи.

Готовясь к девичьему смущающему разговору о прошедшей ночи, Эри удивленно распахнула глаза в ответ на неожиданное начало беседы. Прикусив длинный ноготок, покрытый розоватым лаком, Лаймерия замолчала на долгие минуты, словно взвешивая, действительно ли ей стоит делиться информацией с той, кого она знала от силы сутки. И все же волнение захлестнуло её сердце, напомнив о том, что в этом замке никто не разделит возникшие сомнения так, как другая наложница. Сделав аккуратный глоток теплого чая, эльфийка выдохнула, с удовольствием сдаваясь собственному решению.

– Прости, что я сброшу на тебя тонну информации, но я не знаю, получится ли у нас поговорить снова. Я не хочу пугать, не хочу делать преждевременных выводов, но у меня хорошая интуиция, и сейчас она просто кричит о том, что все закончится плохо.

Каждое слово бросало монетку в фонтан страха, что извергал потоки воды из широко разинутых пастей. Не чувствуя себя в безопасности, не зная никого вокруг, не понимая того, как в действительно устроен этот совершенно новый мир, Элефтэрия не шевелилась, вжавшись в уголок дивана. Её мыслям не за что было зацепиться, её цели хаотично менялись каждый час, а новости, что сыпались на голову неустанно, выбивали остатки рыхлой почвы из-под ног. Ей было плохо. Собрав остатки сил и вспомнив о том, что новая информация ей жизненно необходима, Эри кивнула, пытаясь состроить не уставшее, а участливое выражение лица.

– Ох, надеюсь, вместе мы что-нибудь придумаем! Прошу, только не говори Адее, что я тебе все рассказала, – соединив вместе ладошки в просящем жесте, Лаймерия снова вернулась к шепоту, – ты же помнишь разговор в саду? Проблема в том, что Адея выбрала самый плохой способ выжить. Я имею в виду беременность. Ты же не думала, что она действительно сможет зачать дитя с Аделардом?

– Полагаю, что нет, – неуверенно ответила Эри, – вы же убедились в том, что он бесплоден…Но не будет же она, в самом деле, спать с совершенно другим мужчиной? Об этом мгновенно станет понятно! Я сама видела, как используют эти заклинания.

– Именно! Вот только есть одна уловка…Мы узнали её от другой аристократки на балу. Она благодаря этому вышла замуж…Ох, как неловко это говорить…Думаю, стоит начать с того, что если женщина носит дитя, то аура этого ребенка напоминает смесь аур матери и отца. Поэтому, когда мужчина хочет узнать, его ли наследник пребывает в утробе, он четко ощущает, принадлежит ли ему эта энергия или нет. Но если женщина забеременеет от…кровного родственника, то аура будет почти одинаковая и…

Покраснев до самых кончиков ушей, эльфийка замолчала, опустив глаза. Элерия же почувствовала исключительно злость, но никак не смущение. Покуда в деревнях все пытались предотвратить беременность, здесь, среди богатства и роскоши, женщины шли на многое, лишь бы понести дитя, сохранить свой статус и свою жизнь. Забыв об осанке, Элефтэрия сгорбилась, облокотившись о спинку дивана. Наблюдая за едва заметным паром от чашки чая, она в конце концов прикрыла веки, прислушиваясь к стучащим вискам.

– В общем, у герцога есть младший брат Ортус и…

– Я поняла, можешь не уточнять... Но как она смогла все устроить? Ивонн говорила мне, что без разрешения Аделарда покидать замок строго запрещено. А коли…если разрешение получено, он непременно выдаст стражу для сопровождения…

– Все так, но Адея здесь уже почти два года, – несколько гордо заявила Лаймерия, – и плести паутину она умеет как никто другой. Кого-то она попросту подкупила, кого-то соблазнила, кому-то угрожает…

– Я не очень люблю интриги, но если Адея смогла манипулировать слугами герцога, то это…заслуживает уважения…

– Вот-вот! Но…Предположим, все пройдет успешно. Она родит ребенка, и Аделард тотчас поймет, что это дитя Ортуса. Как думаешь, что с нами будет?

Элефтэрия ответила, не задумываясь ни на секунду:

– Хранить секрет могут только те двое, если один из них мертв. Я не знаю, как он поступит. Или все погибнут в тот же день в пламени его ярости, или умрут лишь те, кто знает правду, а ребенок будет жить, как наследник герцога. Однако данное решение будет стоить Аделарду его гордости, но, полагаю, он сделает все возможное, чтобы никто ничего не заподозрил. Учитывая схожесть крови, полагаю, это будет несложно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Верно. Вот только мы погибнем в любом из этих случаев. И я не думаю, что мое происхождение поможет мне через девять месяцев…

– Неужели Адея этого не понимает?

– Понимает, но искренне считает, что, когда дитя появится на свет, герцог смягчится и согласится играть роль отца в ненастоящей семье…Как бы это ни прозвучало, но она любит его. Любит так сильно, что готова пойти на все, что угодно.

– Любит? – переспросила Элерия, не скрывая пренебрежения. – Любит того, кто готов убить её через два месяца? Того, кто спит с другими женщинами, зная, что ничего из этого не выйдет? Я знаю, что некоторые расы приветствуют многоженство, но то, что делает Аделард, это пытка. Золотая клетка, побег из которой означает только смерть…

– Я разделяю твои чувства, – дрожащим голосом произнесла Лаймерия, поджимая губы, – всю свою жизнь я только и слышала, что должна успешно выйти замуж. Никто не спрашивал о моих желаниях, никто не интересовался тем, что у меня внутри. Аделард пообещал мне, что если я рожу ему наследника, он позволит мне заняться всем, чем я пожелаю. Но в попытках вынырнуть из-под толщи воды и сделать хотя бы один глубокий вдох, я поняла, что не доплыву до поверхности. Я не хочу утонуть…

Услышав столь долгожданные слова, Элефтэрия прижала к сердцу руки, чувствуя быстрый ритм в холодных ладонях. Вместо жеманной избалованной аристократки напротив неё сидела обычная девушка, желавшая хоть немного ухватить поводья своей судьбы. В один миг Лаймерия перестала быть обычной знакомой, став долгожданной единомышленницей.

– Спасибо, что поделилась со мной…Мне было важно услышать это от кого-то другого…

– И я рада, что смогла, наконец, излить душу. Адея всегда злилась, когда я начинала этот разговор. Кричала, что мне не понять, поскольку я родилась с золотой ложкой во рту. Но разве это имеет значение, когда в итоге все мы на краю обрыва?

– А ты…– неуверенно проговорила себе под нос Эри, не зная, стоит ли затрагивать сейчас подобную тему, –…чем бы ты хотела заняться, если бы тебе даровали свободу выбора?

Лаймерия широко улыбнулась, и в уголках её красивых глаз блеснули слезы:

– Рисовала. Я и сейчас могу заниматься этим ремеслом, но я бы хотела пустить свои творения в свет. Открыть картинную галерею, собирать со всего мира удивительные шедевры, быть может, рисовать на заказ, расписывать стены…А ты? Что бы хотела ты?

– Я не знаю, – честно призналась Элерия с грустью, – всю свою жизнь я пыталась выжить. А когда начала мечтать о чем-то лучшем, все рухнуло в ад. Мне очень хочется поставить перед собой четкую цель, но я даже не могу напрячь воображение, чтобы подумать перед сном о чем-то невообразимо прекрасном.

Замолчав, девушки смотрели друг на друга так, словно увидели впервые в жизни. Выйдя из двух совершенно разных миров, они с удивлением обнаружили свои мысли схожими и сейчас неосознанно раздували искры, что все это время тлели среди серых угольков общественного мнения.

– Я помогу тебе, чем смогу, – в порыве эмоций воскликнула эльфийка, подскочив с места, – расскажу все, о чем знаю. Вместе мы точно что-нибудь придумаем! Если план Адеи претворится в жизнь, у нас есть девять месяцев.

– Хорошо, давай поработаем вместе, – с улыбкой ответила Эри, также поднявшись с места.

Не справившись с волной воодушевления, Лаймерия бросилась в объятия девушки, но тут же отпрянула, когда в дверь постучали. Вошедшая в комнату Ивонн с довольным видом объявила о беременности первой наложницы и о том, что некоторое время герцог будет отсутствовать в замке, поскольку вместе с Адеей направится в столицу. Не встретив ответного удивления, женщина несколько раздраженно напомнила Элерии о предстоящих после обеда уроках, после чего исчезла в коридоре.

Глава 17. Лестница из знаний.

Стоило хозяину покинуть мрачный дом, как замок увяз в спокойной тишине, позволив всем обитателям сделать вздох облегчения. Дни медленно потянулись вперед, превращаясь в предсказуемую череду сменяющих друг друга событий. Ранний завтрак перетекал в урок этикета, после которого строго по времени приходил старый профессор, дававший частные уроки по истории, социологии и искусству. Обед сменялся чаепитием с Лаймерией, во время которого она делилась знаниями о знатных семьях Империи, а также слухами, что бродили в обществе, не имея ни доказательств, ни опровержений. Перед ужином Ивонн преподавала девушке домоводство, а после очередной трапезы Элефтэрия запиралась в библиотеке, с фанатичной жадностью поглощая знания. Привыкнув выживать благодаря физическому труду, девушка чувствовала как азарт, так и жуткую усталость, что нередко перетекала в сильную головную боль. Она была прилежной ученицей, но игра на музыкальных инструментах и живопись не давались ей вовсе, из-за чего Ивонн не раз срывалась на недовольные причитания. Токсикология же всецело овладела вниманием той, что и сама была олицетворением смертоносного яда.

Держа в руках старый фолиант о травах, Эри сидела на одной из ступеней деревянной лестницы, что устойчивым треугольником располагалась у высоких шкафов. Задумчиво кусая изнутри губы и щеки, девушка вчитывалась в названия ядовитых растений, пытаясь запомнить их внешний нарисованный вид. Перелистывая одну страницу за другой, она вновь и вновь ловила себя на том, что мысли её бродят где-то далеко среди пшеничных полей. Вспоминая свою прежнюю жизнь, Элерия с тоской думала о судьбе трех змей, о свадьбе Птолемы и её обещании. Прохладный ночной ветер играл с белым тюлем, остужая разгоряченную уставшую голову, но, чувствуя ограниченность времени, наложница прогоняла прочь скудные теплые воспоминания, погружаясь в омут знаний.

Не заметив скользнувшую среди мебели тень, Элефтэрия вздрогнула, когда из-под шкафа к её ногам выползла черная, как смоль, гадюка. Улыбнувшись, девушка протянула к незваной гостье свою руку, и та, коснувшись раздвоенным языком тонких пальцев, тут же обвила конечность, довольно прикрывая глаза. Еще там – в приграничной деревеньке – Эри поняла, что отныне её судьба тесно сплетена со змеями этого несправедливого мира, но лишь недавно она научилась читать воспоминания этих скользких созданий и управлять ими. Чешуя, соприкасаясь с кожей, разливала по телу странное тепло, что, заползая в мозг, открывало поток четких картинок. Когда это непроизвольно получилось впервые, Элерия увидела стремительно бегущие пейзажи, прерывающиеся на мертвые тушки мышей. Испугавшись собственного разума, в тот раз она посчитала себя сумасшедшей, и лишь позднее обнаружила этот навык полезным. Попросив одного случайно обнаруженного в саду ужа отыскать её детей, девушка с удивлением начала замечать непрестанный поток «гостей», что клубками вились под окнами, ожидая внимания.

Довольно дремавшая на руке гадюка открыла свои воспоминания, показав летнюю площадку, на которой неподалеку от оркестра стоял довольный Аделард. Переговариваясь с другим аристократом, он изредка оборачивался к своей наложнице, заботливо интересуясь её самочувствием. Возникшая из ниоткуда туфля прервала наблюдения, и, разорвав связь, Элефтэрия аккуратно погладила черную голову смертоносной змеи. Она лишь училась владеть неожиданно открывшимися способностями, вслепую пробуя различные методы. Удачи в равной степени перемежались с провалами, один из которых случился день назад, когда садовник убил всех найденных в саду змей. Отдав мысленный приказ всем скользким тварям покинуть замок, Эри с удивлением и облегчением обнаружила свое указание исполненным.

Отпустив гадюку обратно к окну, девушка аккуратно выглянула из-за шкафа, бросив мимолетный взгляд в сторону стража, подпирающего входную дверь. Скрестив на широкой груди руки, он смотрел куда-то в пол, очевидно, борясь с дремотой. Приставленный к наложнице с самого первого дня, этот мужчина молчаливо сопровождал девушку, куда бы она ни пошла, из-за чего порой возникали неловкие ситуации. Он был демоном с довольно привлекательными чертами мужественного лица, что всегда выражало хладнокровие и непоколебимость. Услышав шорох, он тут же поднял на наложницу свои черные глаза.

Вспомнив утренний разговор с Лаймерией, Элерия смущенно отвернулась, решив не испытывать судьбу лишний раз. Звонкий голос эльфийки стучал по вискам, пытаясь пробить завесу моральных принципов. «Это тоже своего рода тонкое искусство!». Возмущенно кричала она, скрупулезно вырисовывая на холсте табун единорогов. «Манипуляция – это непросто. Нужно понять, на что давить и как этим пользоваться! Или ты думаешь, что я просто дружу со своим стражем? Я быстро поняла, что ему нужны деньги, и после этого у меня стало гораздо больше свободы. Я даже несколько раз просила его письма передать, правда, платить пришлось больше…Читать чужие желания – это настоящий талант. Без манипуляций нам с тобой не выжить, а я не так хороша в этом, как Адея».

Захлопнув книгу, Элефтэрия поднялась с лестницы, отряхнув платье. Поправив копну завитых волос, она осмотрела свое отражение в небольшом зеркале, и, убедившись, что выглядит безупречно и до неприличия красиво, выскользнула в коридор меж шкафов, тут же привлекая к себе внимание. Так и не решившись заговорить с мужчиной, она покинула библиотеку, усердно сохраняя на своем лице привычное строгое спокойствие. Едва ли он нуждался в деньгах, поскольку его одежды и меч в ножках заметно отличались от того, что носили другие воины. Он не носил обручального кольца, но говорливая Оста обмолвилась однажды, что сэр Деодат получает любовь двух своих наложниц, периодически вступающих в конфронтацию за место законной супруги. Не выказывая эмоций, страж оставался закрытой книгой с однотонной обложкой, и Элерия не видела иного выбора кроме как смириться с постоянным надзором.

Идя по длинному коридору в сторону своих покоев, наложница чувствовала на себе тяжелый внимательный взгляд, не имея достаточно опыта, чтобы трактовать его достаточно верно. Устав от буквально осязаемого внимания, она обернулась к мужчине, тотчас встретившись с ним глазами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Сэр Деодат, что, если я попрошу вас не следовать за мной везде?

Вопросительно подняв брови, воин сохранил непроницаемую маску, отчеканив:

– Это исключено.

– Я понимаю, когда дело касается прогулок в саду или обучения. Но сопровождать меня от библиотеки до покоев не нужно.

– Таков приказ.

Решив, что дальнейшие разговоры попросту бесполезны, Элефтэрия открыла дверь своей комнаты, с безразличием наблюдая за тем, как мужчина проверяет каждый уголок. Со слов Лаймерии, подобное правило ввели из-за одной из почивших наложниц, решившей провести в свою спальню любовника. Сев на кресло в приемной, девушка скинула с себя неудобную обувь, чуть приподняв подол, чтобы осмотреть свежие мозоли. Взяв со стола маленькую баночку с целебной мазью, она принялась обрабатывать ранки, с ненавистью поглядывая на непривычные каблуки. Когда над ней нависла мрачная тень, она подняла голову, хмуро отмечая тяжелый взор, жадно скользящий по декольте и обнаженным лодыжкам. Тут же опустив платье, Эри поднялась на ноги, сдвигая к переносице черные брови.

– Что-то не так?

Ничего не ответив, мужчина тут же покинул комнату. Чувствуя себя так, словно страж увидел её обнаженной, Элефтэрия неосознанно принялась растирать грудину, словно это могло стереть с ее кожи чужой маслянистый взгляд. Пытаясь не думать о том, что воин желает не денег, а её саму, наложница прошла в спальню, стянув с себя платье, ставшее вдруг липким и отвратительным.

Обессиленно рухнув в постель, Эри лениво повернулась на бок, услышав шипение со стороны балкона. Головная боль обухом ударила по затылку, заставив скрючиться среди подушек и тихонько застонать. Схватившись ладонями за безумно пульсирующие виски, девушка не открыла глаза, когда несколько змеиных голов уткнулись ей в лицо. Когда же два острых клыка вошли в её руку, впуская яд, она зажмурилась еще больше, но пущенная по крови отрава горячим потоком растворила боль, мгновенно принеся с собой облегчение.

Открыв веки, Элефтэрия медленно села в кровати, пытаясь сопоставить реальное с ожидаемым. Прежде, чем осознание в полной мере обосновалось в разуме, слезы брызнули из глаз, тотчас заволакивая ясный взор мокрой пеленой. Прижав ладони ко рту, Эри тихо заплакала от радости, позволяя трем змеям ластиться подобно кошкам. Собрав в охапку черное, золотое и белоснежное длинные тела, она так сильно прижала к себе детей, что те недовольно зашипели, попытавшись выбраться из слишком крепкой любящей хватки. Утерев слезы, Элерия поцеловала каждую из макушек.

– Но как, – всхлипнула она, пытаясь успокоиться, – почему вы снова маленькие?

В ответ на неё тут же хлынул поток воспоминаний, где змеи, достигнув гигантского размера, приобрели способность менять свои габариты. Чтобы добраться до матери незамеченными, они сжались до своей первозданной длины и отправились в путь. Эри же в ответ открыла свой разум, показывая все события, произошедшие после прибытия вампиров в деревню. Одиночество, что все это время тугим узлом затягивалось на шее, наконец, отступило, и не раз девушка щипала свое запястье, боясь проснуться и не увидеть рядом никого.

– Как же я рада, что с вами все в порядке…Не знаете ли вы, что с Птолемой?

Марбас отрицательно мотнул головой. Последним воспоминанием змей о деревне был день, когда сама Элерия попросила их на время затаиться. Уже несколько гадюк просила девушка узнать о судьбе подруги, но ни одна из них так и не вернулась обратно. Решив, что подобные перемещения занимают достаточно много времени для пресмыкающихся, она терпеливо ждала.

– Спасибо, что нашли меня. Но вам придется вести себя тихонько. Однако, как я погляжу, с этим проблем у вас нет. Скрывать свое присутствие вы умеете на славу.

Довольно замахав кончиками хвостов, змеи клубками свернулись под боком. Прикрыв глаза и опустившись на подушку, Эри счастливо улыбнулась. Словно разделив все тяготы на четверых, она быстро заснула, впервые желая поскорее встретить завтрашний день.

Глава 18. Правда.

Проснувшись с первыми лучами солнца, Элефтэрия, едва касаясь, погладила трех змей, что ночью сплелись в единый клубок у неё под боком. Стоило её босым ступням бесшумно коснуться мраморного пола, как ядовитые ленты тут же оказались рядом, извиваясь и заползая друг на друга. Чувствуя необычайную для тела легкость, девушка умыла лицо холодной водой, нанесла на кожу крем и тщательно расчесала густую копну волос, спутавшуюся во время сна. Услышав стук в дверь, Эри с несвойственной ей прежде материнской гордостью, проследила за змеями, что тут же бросились наутек.

Торопливые шаги, тихий шорох платья, сбивчивое дыхание, и вскоре печальная маска Трии заглянула в ванную комнату. Выдавая свое волнение резкими неловкими движениями, горгона метнулась к шкафу, доставая оттуда одни из лучших платьев. Не успев даже разомкнуть губы, чтобы задать вопрос, Элерия удивленно проследила за двумя другими служанками, бурей пронесшимися мимо с несколькими шкатулками. Покорно сев за туалетный столик, она ждала, не вмешиваясь в очевидно слаженную, но несколько хаотичную работу трех горничных, споривших о цвете ткани и обуви. Решив, что времени слишком мало, горгоны выбрали серебристое платье, а после окружили наложницу, пугая единой работой в шесть рук.

– Что-то случилось? – спросила Эри, морщась от шпилек, изредка царапавших кожу голову.

– Господин прибудет сегодня, – спустя время ответила Рави, скрупулезно укладывая волосы в низкий пучок. – Он отправил вперед себя гонца предупредить о том, чтобы к завтраку все спустились вниз.

Завершив образ изумрудными украшениями, служанки замедлились, вернув своим телам прежнюю плавность и бесшумность. Остановившись подле, они терпеливо ждали, пока Эри даст заключение их стараниям, и девушка, не без удовольствия покрутившись у зеркала, улыбнулась, негласно давая высшую оценку чужим стараниям. Расправив плечи, она пыталась рассмотреть в себе селянку, прявшую днями напролет, но, не увидев в спокойном благородном образе ничего из своего прошлого, Элефтэрия почувствовала лишь грусть, словно из её рук ускользало нечто очень важное.

Обернувшись к своим служанкам, наложница устремила задумчивый взгляд на хрупкие невысокие фигуры. Вспомнив причину, по которой горгоны были вынуждены носить маски, Эри, наконец, решила поддаться собственному любопытству и задать вопрос, волновавший её непродолжительное время:

– Могу ли я узнать, как вы попали на службу к герцогу?

Переглянувшись между собой, девушки, застигнутые врасплох интересом к собственной жизни, растерянно промолчали.

– Простите, – смутилась Эри, виновато улыбнувшись, – можете не отвечать. Иногда я сую нос туда, куда не стоит. Но мы столько времени проводим рядом друг с другом, а я совсем ничего про вас не знаю.

– Нет-нет, что вы, – поспешно ответила Рави, – просто…никто раньше никогда не задавал нам подобных вопросов.

– Вы очень отличаетесь от других наложниц, – хихикнула Оста, – даже молчаливая Триа сказала, что вы видите в нас кого угодно, но не личных служанок.

– Она права, – взглянув на печальную маску, что неловко теребила края передника, Эри, пребывая на волне распахнутой настежь души, обнаружила момент достаточно подходящим для откровений. – Спасибо вам большое за все, что вы делаете.

Три горгоны снова переглянулись, скрыв за непроницаемыми масками свои эмоции. Словно не решаясь переступить некую черту, они топтались на месте, пока Рави, наконец, не заговорила.

– Мы родились в северной деревне далеко отсюда. У горгон часто рождаются двойни и тройни. Жили там до двадцати лет, а затем бежали вместе с родными, когда с гор спустились драконы. Но мы не знали, что нельзя укрыться от войны, и попали в эпицентр наступления некромантов. Нам снова удалось сбежать, но близкие нам горгоны погибли…

– Тогда-то нам и повезло встретить Ивонн, – продолжила Оста, услышав хрипотцу в голосе своей сестры, – она пожалела нас и дала возможность начать жизнь с начала. Но наказала носить маски. Мы не хотим вас обманывать, госпожа, но поверьте, если откроем свои лица, проблем будет лишь больше…

– На вашу долю тоже выпало много испытаний…Спасибо, что поделились…

– Думаю, нам пора идти, госпожа.

– Конечно.

С благодарностью кивнув горгонам, Элерия посмотрела на служанок с иной стороны, словно все это время они стояли не напротив, а рядом. Став ближе к тем, с кем обычно принято держать дистанцию, наложница вновь ощутила прилив легкости, с которым покинула озаренные светом покои. Столкнувшись на выходе с непроницаемым взглядом стража, Элефтэрия прошла мимо, решив не обращать на демона никакого внимания. Придерживая подол атласного платья, она спустилась в холл, где её уже ожидала Лаймерия. Нацепив на себя лучезарную маску, эльфийка помахала девушке рукой.

– Выглядишь превосходно, – улыбнулась она, когда Эри подошла ближе, но в натянутой улыбке читался с трудом скрываемый страх, – ты как раз вовремя. Карета въехала во двор.

Предстоящий завтрак не вызывал в душе Элефтэрии ровным счетом ничего, но, рассматривая столпившуюся вокруг прислугу, девушка видела застывшую в воздухе тревогу. Дверь открылась, и десятки фигур тотчас склонились в низком поклоне. Сделав книксен, как того требовали манеры и нынешний статус, Эри подняла голову, рассматривая довольного Аделарда, что вел под руку роскошную Адею. Веселый нрав герцога тут же ворвался в замок, сметая витавшее прежде беспокойство, но напряженное тело Лаймерии с потрохами выдавало её истинные мысли.

Не обращая на наложниц никакого внимания, Аделард провел девушку в столовую, куда направились все остальные. На мгновение в обеденном зале воцарилась суета: звенели бокалы, то и дело слышались распоряжения герцога, гремели стулья, придвигаемые к столу. Но стоило Элефтэрии занять место, как от кратковременного шума не осталось ни следа. Адея сидела подле демона, не скрывая счастливой улыбки, у стены же ровным рядом расположились все те, кто занимал в замке почетную должность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Позвольте мне сделать официальное объявление, о котором вы все, вероятно, уже давно догадались, – начал Аделард, подняв бокал с вином, – весь свет гремит от столь поразительных новостей, и душа моя рвется наружу. Предсказание сбылось, и скоро у меня появится наследник! Поэтому, выполняя часть своего обещания в благодарность за чудо, хочу представить вам будущую герцогиню мар Бонифас.

– Какие прекрасные новости, – захлопала в ладоши Лаймерия, пряча в смеющихся глазах гнетущие мысли.

– Поздравляем, – сдержанно улыбнулась Элерия.

– Думаю, вас интересует ваша судьба. В конце концов, появление на свет наследника было главным условием сделки. И по просьбе моей будущей супруги, я не против расторгнуть договора и отпустить вас.

Замерев с бокалом, Элефтэрия широко распахнула глаза, чувствуя на себе шокированный взор эльфийки и довольный взгляд Адеи. Готовясь к тому, что любой исход завершится смертью, девушка чуть было не вскочила с места от избытка эмоций. Неужели Фортуна, наконец, услышала тихие мольбы, и удача снизошла на бренное уставшее тело? Пытаясь скрыть счастливую улыбку, Эри опустила голову, изо всех сил кусая изнутри губы.

– Однако в связи с подготовкой к свадьбе и состоянием здоровья, Адея не сможет более выходить в свет. И потому на бал герцога Вайлеса, что произойдет через два месяца, со мной отправится Лаймерия. После я буду готов отпустить тебя к твоей семье. На бал во дворце, что будет осенью, я отправлюсь с Элефтэрией. О твоем будущем я подумаю позднее, но вернуться в свое захолустье ты не сможешь.

Мысль о предстоящей свободе затмила собой логические цепочки, что интуитивно тяжелым грузом сжимали сердце. Она всегда мечтала сбежать из приграничной деревни, и едва ли вернулась бы туда после всего, что произошло. Но расплывчатые слова касательно будущего напоминали о том, что выбирать самостоятельно ей будет не дозволено. Задумавшись о том, будет ли её жизнь когда-нибудь в её собственных руках, Эри все же решила назвать подувший в её сторону ветер перемен попутным.

– Нам предстоит множество дел! Но все это ничто по сравнению с тем, что герцогство мар Бонифас продолжит свой род. Ивонн, позаботься о гостевых комнатах: к нам могут в любой момент пожаловать с поздравлениями. Деодат, главнокомандующий не сможет вернуться с границы вовремя, поэтому его обязанности возьмешь на себя ты. Охрану леди Элефтэрии поручи кому-то другому.

Заметив на лице своего стража проскользнувшее недовольство, девушка с восторгом ожидала дальнейших слов герцога, купаясь в потоке непрестанных положительных новостей.

– Охрану замка следует усилить. Также отбери дополнительно стражу для сопровождения будущей герцогини. Зейр, – обратился Аделард к пожилому мужчине с множеством свитков в руках, – нужно обустроить комнаты для будущего наследника. Также я давно подумываю расширить наши конюшни.

– Как прикажете.

– Что ж, а теперь давайте выпьем за будущее славного дома мар Бонифас!

Глава 19. Поломанные души.

Собравшись с наложницами в Рубиновом зале после трапезы, Элефтэрия поймала себя на мысли о том, что теперь чувствует себя куда комфортнее в обществе красавиц. Сохраняя осанку, она разливала по фарфоровым чашечкам бордовый чай, вспоминая строгие уроки этикета. Её самооценка расцветала с каждым днем, требуя должного поведения и ухода за собой, но глубоко внутри Эри все также ощущала жуткую неуверенность и собственную непринадлежность к миру роскоши. Здесь не было прислуги, но стража стояла поодаль у самого входа, повинуясь новому приказу своего герцога.

– Этот демон сейчас тебя взглядом сожрет, – усмехнулась Адея, отпивая кисловатый горячий чай, – может, это неплохой вариант?

– О чем ты?

– О том, что после осеннего бала твоей судьбой будет распоряжаться Аделард. Не думаешь же ты, в самом деле, что он похвастается тобой в свете, а после отпустит на все четыре стороны, где тебя быстренько подберет какой-нибудь мелкий купец или ремесленник? Ох, его гордыня этого не позволит, он вытянет из тебя максимум пользы. Возможно, отдаст тебя какому-нибудь аристократу во время очередной сделки, а, может, в уплату долга. Но если кто-то из его подчиненных попросит, есть вероятность, что он согласится. В конце концов, Деодат силен и богат, и уже замещает главнокомандующего.

Чувствуя себя разменной монетой, Элерия промолчала, пытаясь ухватиться за наилучший вариант, но ни одной здравой мысли в голове так и не возникло. Её первостепенной задачей было избежать смерти, и теперь, когда казнь отменили, она смотрела на бескрайнюю пустошь, не представляя, в какую сторону сделать шаг.

– Адея, – произнесла она с грустной улыбкой, – спасибо, что попросила его о таком…

– Хоть внешне ты теперь на одном уровне с самыми именитыми аристократками, внутри ты такая же добродушная пряха, – рассмеялась наложница, – твое будущее может стать хуже смерти, а ты вместо того, чтобы просить совета, благодаришь за то, что само собой разумеется.

– Я правда рада, что топор, занесенный над моей шеей убрали, и я знала, что не вернусь в деревню. Пока на крышку гроба не сыпется земля, все проблемы можно решить. Не думаешь же ты, что у меня вовсе нет карт в рукаве?

– Погляди, какими выражениями ты теперь пользуешься!

– Адея, – неожиданного строго произнесла Лаймерия, тут же привлекая к себе внимание, – ты выручила нас, но как планируешь выкручиваться сама? Когда ребенок родится…

– Не нужно, – также строго, почти злобно процедила девушка, – у меня все под контролем, и ваша помощь не нужна.

– Он аморальный, самовлюбленный и эгоистичный демон! Не думай, что после родов что-то изменится! Ты просто оттягиваешь собственную…

– Лаймерия! Еще хоть одно слово, и я выплесну на тебя этот чай!

Услышав громкие голоса, стража зашевелилась, но будущая герцогиня подняла вверх руку, не позволяя тем приблизиться. Сделав воздух тяжелым, ссора опустилась на беседку невыносимой тишиной, не выдержав которую, эльфийка поднялась с места и быстрым шагом покинула Рубиновый зал. Поморщившись от громко хлопнувшей двери, Эри ссутулилась, растеряв всю ту энергию, что наполняла её тело утром.

– Подумай о том, каким ты хочешь видеть свое будущее, – тихим хриплым голосом произнесла Адея, – ведь пока он в настроении, ты еще можешь о чем-либо его попросить…Однако, если он уже что-то решил, то это будет бесполезно.

– А есть среди аристократов семьи, где женщины действительно счастливы в браке?

– Я не знаю…Но думаю, жены драконов и некромантов хотя бы могут похвастаться тем, что их мужья им верны. У этих рас не принято заводить наложниц и любовниц. Если что-то в семейном быте идет не так, неугодные жены просто исчезают, погибают от болезней и…ты поняла.

– А если…Ох, прости, что донимаю тебя вопросами. Думаю, тебе нужно отдохнуть с дороги.

– Спасибо, Элефтэрия. Если честно, мне и самой немного страшно.

– Я знаю, что мои слова могут прозвучать самонадеянно, и у меня нет ни денег, ни власти, ни статуса, но если тебе вдруг будет нужна помощь…Я правда постараюсь.

Поднявшись со своего места, Эри спустилась по ступенькам в сад, махнув на прощание рукой. Чувствуя странную горечь во рту, она покинула зал, думая над словами Адеи о собственном будущем. Сможет ли она заполучить необходимый ей итог, если запустит цепочку событий, подтолкнув к действиям несколько человек? Но какой итог ей необходим? Какое будущее? Все уже давно спуталось в клубок ниток без возможности развязаться и стать единой линией к собственным мечтам. Лаймерия вернется к своей семье, где её также сосватают с тем, с кем выгодно иметь дела. Судьба Адеи и вовсе маячит на кромке лезвия. Элефтэрия же чувствовала себя марионеткой, веревки над которой отпустили, давая иллюзию выбора. Стоит лишь задуматься о своем будущем, как все ее идеи перечеркнут, но теперь в её руках было оружие, что с каждым днем соблазняло все больше.

Остановившись напротив портрета предыдущего герцога мар Бонифаса, Эри обернулась к молча следующему за ней стражу. Был ли он тем самым вариантом, справиться с которым будет легче всего?

– Значит, сегодня вы сопровождаете меня в последний раз?

– Верно.

– Что ж, поздравляю с повышением, – улыбнулась она, чувствуя неоднозначные эмоции от своих собственных слов, – представляю, сколько у вас сейчас будет забот.

Вновь направившись в сторону арки, Элерия решила воспользоваться завязавшимся разговором, пускай и делала это исключительно для пробного заброса наживки. Будучи молчаливым, Деодат выдавал себя взглядом и игравшими на скулах желваками. Она знала, что его желания ограничивались похотью, управлять которой, по словам Лаймерии, было проще простого, но, делая это впервые, Эри чувствовала себя ужасно неловко и отвратительно.

– Могу ли я задать вам вопрос личного характера? – расценив ответное молчание, как согласие, девушка продолжила. – Почему вы еще не женаты?

В ответ вновь последовала тишина, прерываемая шагами, что эхом откликались от стен. Подавив в себе раздражение, Элефтэрия ускорила шаг, надеясь поскорее закрыться в комнате и дождаться уроков. Не став более разговаривать сама с собой, она быстро минула лестничный пролет, но войти в покои так и не успела. Когда грузное тело придавило её к стене, она испуганно вскрикнула, чувствуя на себе тяжелое опаляющее дыхание. Сжав пышную грудь, Деодат прижался к женским бедрам, вдыхая в себя аромат духов, сводивших его с ума уже долгое время.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Будь моя воля, я бы взял вас прямо здесь, – произнес он хрипло над самым ухом. – Но я подожду, когда герцог будет искать место, чтобы пристроить свою дорогую вещицу.

Отстранившись, страж поправил на себе одежды, и, резко развернувшись, направился прочь. Схватившись за стену, с трудом сохраняя равновесие на дрожащих ногах, Эри пыталась унять бешеное испуганное сердце. Зайдя в покои, она тут же рухнула на диван, не слушая взволнованные голоса служанок. Слова Адеи болезненной резью царапнули самолюбие, вызвав на губах грустную усмешку. Если Деодат неплохой вариант, то кто же в таком случае предстанет пред ней как хороший?

Глава 20. Иллюзия выбора.

Время рваными перебежками помчалось вперед, срывая с календаря одну страницу за другой. Ничем не отличающиеся друг от друга дни стирали ощущение длительности, и, если бы не ощутимые изменения в самой себе, едва ли Элефтэрия смогла бы признаться, что прошло два месяца. Постоянное обучение и отсутствие стороннего порицания позволили зерну самооценки расцвести вместе с уверенностью в собственных силах. Не чувствуя себя более забитой, испуганной селянкой, ждущей неминуемой участки, Элерия все же одергивала себя каждый раз, как в ней просыпалась мысль о том, что её судьба в её руках. Меняя взгляд на множество вещей, наложница продолжала оборачиваться к своему прошлому, боясь однажды повернуться и не почувствовать ничего.

Адея обучала девушку навыку манипуляции, Лаймерия – тонкостям этикета и аристократическим уловкам. Аделард более не появлялся в её покоях, поскольку все его время занимали дела герцогства и частые поездки. Не появлялся в поле зрения и Деодат, что, занятый обязанностями новой временной должности, редко ступал в чертоги замка. Отношения с горгонами крепли, становясь все более доверительными, как возникло и взаимопонимание с Ивонн, обнаружившей навыки Эри достаточными для того, чтобы спокойно выпустить девушку в свет. Казалось, жизнь действительно одернула коней, что все это время неслись во весь опор, пустив их по неизвестной дороге шагом. Едва ли два месяца могли изменить характер Элефтэрии, и все же новая кровь вкупе с новыми знаниями превращали её саму в змею, что таилась в темном углу, готовясь в любой момент напасть и выпустить яд.

К сожалению, избавиться от оков мар Бонифаса вовремя эльфийка не смогла. Заболев накануне бала, она слегла с тяжелой лихорадкой, из-за чего роль сопровождающей была возложена на плечи Элерии. Зная о подобных светских мероприятиях лишь из рассказов, наложница представляла себе роскошный вечер, наполненный сплетнями и желчью. Столь скорое представление высшему свету пугало ту часть, что привыкла жить тихо, не привлекая к себе внимания, но вся её жизнь теперь была на виду – можно было попробовать лишь сбежать, но не спрятаться.

День отъезда наступил быстро, принеся с собой жуткое волнение. Придирчиво осмотрев себя в зеркале, Элефтэрия оправила струящуюся по телу белоснежную ткань, коснувшись золотых металлических вставок, формирующих корсет. Крупные аккуратные локоны падали на пышный бюст, окружая драгоценное колье, что тонкой цепью скрывалось в самом декольте. Решив, что едва ли она выглядела лучше в своей жизни, чем сегодня, Эри спешно покинула покои, пытаясь воспроизвести в голове танцевальные связки, которым её усиленно обучали последнюю неделю. Попросив трех детей остаться в замке во избежание неловких ситуаций, наложница не без труда вернула себе самообладание, спустившись в холл с холодным благородным выражением и безупречной осанкой.

Удивленно вскинув брови, Аделард довольно улыбнулся, пройдясь раздевающим взглядом по красивой фигуре. Пораженный столь быстрыми переменами, он подошел к девушке, подставив ей свой локоть. Лишь сейчас заметив, что костюмы их были парными, Элерия вежливо улыбнулась, как того требовал этикет, а после взяла герцога под руку, не выказывая ни единым своим движением внутреннюю нервозность. Он не сказал ей ни слова, не подарил ни одного комплимента, но даже так Эри чувствовала, что ей любуются, и внимание это тешило самолюбие. Встретив гордый за свою работу взгляд Ивонн, девушка улыбнулась чуть шире и гораздо искреннее.

Уже у самой кареты её ждал Деодат, что, сжав ладонь чуть крепче, чем принято, помог ей подняться внутрь. Намеренно игнорируя его внимание, Элерия отвернула голову в противоположную сторону, когда демон, пользуясь возможностью, заглянул в карету. Справившись о готовности отправиться в путь у герцога, Деодат закрыл дверцу, и кучер, взмахнув поводьями, направил коней прочь с площади. Оказавшись один на один с Аделардом, Эри вспомнила день, когда она, покинув деревню, также сидела напротив горделивого мужчины. Но сейчас в его взгляде не было надменного величия, лишь предвкушение, как у всякого богача, желающего поскорее похвастаться новой игрушкой.

Широкие, пахнущие хвоей леса вскоре сменились бескрайними полями, на горизонте которых паслись стада. Щурясь от беспощадного солнца, бьющего в окна кареты, Элефтэрия задернула бархатные занавески, невольно задержав взор на своих пальцах, увешанных несколькими роскошными перстнями. Продай она их, смогла бы безбедно прожить всю оставшуюся жизнь.

– Мне нужно, чтобы ты сделала кое-что для меня, – неожиданно произнес Аделард, достав из внутреннего кармана небольшую коробочку. Вынув из неё золотую брошь с изображением феникса, он протянул украшение девушке. – Капли твоей крови должны оказаться в бокале одного аристократа.

Замерев, Элерия опустила встревоженный взгляд на острую иглу. Словно оказавшись под ледяной волной, бросившей тело в сильную дрожь, она вспомнила слова Адеи о том, что из неё вытянут максимум пользы. Сам бал больше не казался испытанием на прочность, и то, что прежде вызывало волнение, показалось мелочным и незначительным перед лицом новой задачи. Убить кого-то? Аделард решил её руками убрать неугодных?

– Ты ведь убивала прежде, – невозмутимо продолжил герцог, не разделяя чужой тревоги, – всего одна случайно оброненная капля крови и все.

– Полагаю, я не могу отказаться?

– Элефтэрия, – приторным голосом ответил Аделард, устремляя на девушку горящий тяжелый взгляд, – от меня зависит твоя дальнейшая судьба. Ты правда думаешь, что имеешь право задавать мне подобные вопросы?

Вновь подавившись собственной злобой, Эри надела брошь, борясь с раздражением.

– Кого? – выдавила она с трудом, едва ворочая вязким языком.

– Рагнвальд Беспощадный. Думаю, ты уже слышала о нем от Лаймерии. Известный легат на службе у Императора.

Побледнев, Эри непроизвольно вжалась в спинку дивана, понимая, что данное ей задание подобно смерти, от которой она старательно бежала. Рагнвальд, как и многие из драконов, заслужил свое второе имя на войне, где прославился подобно Палачу. Это был жестокий, неуправляемый воин, коему за военные заслуги пожаловали высокий титул, состояние и одну из принцесс. Знатную супругу он убил, найдя её слишком скучной, а после женился вновь, избавившись от надоевшей аристократки спустя месяц. Его многочисленные выходки прощались самим Императором, но высшие круги уже несколько лет пытались сместить его с должности, пытаясь продвинуть кого-то более управляемого. Должно быть, тщетных попыток было столь много, что предложение Аделарда об убийстве легата тихим способом все восприняли одобрительно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Но как? – в сердцах воскликнула Элерия. – Кто отнесет ему этот бокал? Не будет ли это слишком подозрительно?

– Обычные яды его не берут, поэтому он спокойно ест и пьет на всех мероприятиях. Тебе нужно будет лишь подойти к слуге, на которого я укажу, и как можно скорее пролить свою драгоценную кровь.

Судорожно вздохнув, Эри с трудом подавила в себе крик, когда в окно внезапно постучали. Схватившись за сердце, она прикрыла глаза, когда герцог с усмешкой отодвинул занавеску.

– Мы подъезжаем к владениям герцога Вайлеса, господин, – громко произнес один из стражей, сопровождавших карету.

Словно в подтверждение чужих слов грунтовая дорога сменилась брусчаткой, и за окном замаячили первые дома деревни, расположившейся у подножия стен города. Разглядывая новые избы, аккуратные сады и больше здания лечебниц, Элефтэрия думала о своих прошлых мечтах, в которых стремилась переехать сюда. Словно пытаясь разглядеть среди толпы людей лицо Птолемы, девушка чуть подалась вперед, но, подавленная предстоящим заданием и воспоминаниями о прошлой жизни, вскоре отпрянула обратно, покуда карета не миновала охраняемые ворота города.

Рассматривая высокие каменные дома, красивые улицы, скверы, вывески ресторанов и шпили архитектурных произведений, Элерия замерла, словно очутившись в совершенно ином мире. Представляя города, как разросшиеся деревни, скрытые стенами, девушка с восторгом и горечью рассматривала пейзажи, выходившие за рамки её воображения. Мечтая раньше о лучшей жизни, она и подумать не могла, насколько лучше может быть эта жизнь. И сейчас, взирая на жителей, неспешно прогуливающихся по красивым аллеям, Эри пыталась разглядеть в них таких же людей, а не пришельцев, вышедших из иного измерения. Миновав рыночную площадь, на которой было не три, и даже не четыре лавки, а по меньшей мере сорок, карета въехала на каменный мост, вновь ускорившись среди золотистых полей.

Еще одни ворота, еще одни стены, за которыми на большой площади образовалась небольшая очередь из прибывающих гостей. Вереница ухоженных коней медленно продвигалась друг за другом, и когда карета герцога мар Бонифаса остановилась, наконец, напротив парадного входа, Элефтэрия уже была эмоционально истощена обилием впечатлений. Выйдя первым, Аделард галантно протянул руку своей спутнице, помогая девушке сойти на землю, и вскоре они направились вверх по широкой лестнице, где у раскрытых дверей их встретил хозяин бала.

– Вы припозднились, – рассмеялся герцог Вайлес, оказавшийся демоном с проседью в густой бороде и висках, – как дорога?

– Все хорошо. Он здесь?

– Да, – хмыкнул Вайлес, понизив голос, – пьет, что дварф. А вы, полагаю, Элефтэрия? – взяв руку девушки, демон оставил на её пальцах невесомый поцелуй. – Я начинаю завидовать герцогу мар Бонифасу. Надеюсь, вы получите удовольствие от этого вечера.

– Благодарю, герцог, – склонив голову, Элефтэрия направилась следом за Аделардом, позволяя хозяину поместья поприветствовать следующих гостей.

Зайдя в огромный зал, украшенный сверху донизу редкими цветами, девушка чуть не отпрянула назад, увидев столь огромную разношерстную толпу. Часть из гостей уже самозабвенно танцевала под веселые мотивы оркестра, расположившегося на специальном балконе, другая же – переговаривалась чуть поодаль. В соседнем зале продолжался пир, и аристократы, припозднившиеся к назначенному времени, сразу направлялись туда, дабы вкусить удивительные блюда и выпить старые вина. В комнатах поменьше среди дыма располагались столы для карточных игр, но объединяло все это лишь одно – шум. Галдеж, музыка, звон посуды, смех – все это сливалось в неразборчивую кашу, скорее отталкивающую, нежели привлекающую.

Уведя наложницу в сторону пиршества, Аделард склонился к уху девушку, произнеся почти интимно:

– Видишь того паренька у статуи нимфы?

Увидев человека с прилизанными каштановыми волосами, Эри кивнула.

– Тогда вперед.

Глава 21. Чешуя и сердце.

Новое лицо в сопровождении герцога мар Бонифаса тут же привлекло всеобщее внимание, и потому действовать сразу Элерия не решилась. Благородно улыбаясь каждому, кто подошел поприветствовать Аделарда, она тушевалась под градом комплиментов, шедших не только от мужчин, но и женщин. Зависть, восхищение, похоть, интерес, раздражение – все это легко читалось на лощеных лицах, выпивших не один бокал вина. Чувствуя на себе не десятки, а сотни внимательных взглядов, Элефтэрия с трудом держала маску расслабленности и дружелюбия, сгорая изнутри от смущения и желания скрыться в гостевой комнате. Резкие духи, мешаясь с запахом еды, вызывали тошноту в скрюченном от стресса желудке, и, пытаясь перевести свое внимание на что-то иное, Эри не видела ничего, кроме толпы людей, что коршунами кружили подле, участвуя в светских беседах.

– Ваше платье просто превосходно подчеркивает фигуру!

– Ах, где вы достали это колье?

– Герцог мар Бонифас, почему вы укрывали от нас такую красоту?

– Вы похожа на нимфу.

Машинально отвечая встречными любезностями, Элефтэрия с трудом сохранила натянутую улыбку, когда к Аделарду из толпы вышел демон, чье лицо девушка запомнила на всю свою жизнь. Ведя под руку статную эльфийку, он пожал руку герцогу, после чего опустил взгляд на Эри. Горящие желтым ядовитым светом глаза, небольшой шрам над бровью, два рога, устремленных назад – вместе с остальными он являлся к ней во снах так часто, что забыть его было попросту невозможно. Но он не узнал её. Не узнал ту, кого насильно лишил невинности в приграничной деревне восемь лет тому назад.

– Поверить не могу, что ты женишься, когда тебя окружают девы редкой красоты, – воскликнул демон, и эльфийка рядом с ним натянуто и напряженно улыбнулась.

– Ты же женился, – усмехнулся в ответ Аделард, – пользуясь случаем, хочу поздравить с прибавлением в семействе. Графство Иторн разрастается на глазах.

– Если это снова будет девочка, я выгоню взашей и её, и наложницу.

– Как строго. Графиня, – обратился Аделард к той, что, очевидно, была супругой демона, – и как вы терпите столь ужасный нрав своего мужа?

– Он замечательный, – произнесла она со все той же натянутой искусственной улыбкой.

Чувствуя на себе жадный взор графа Иторна, Эри с ненавистью подумала о том, что все то время, что она страдала, прозябая в голоде и болезнях, эта тварь строила прекрасную жизнь, размножаясь и ни в чем себе не отказывая. Убрав с лица улыбку, она ответила ему равнодушным выражением, пытаясь побороть в себе поток воспоминаний, где за ней со смехом гнались, чтобы взять в сарае на сырой земле. Что, если капля крови случайно попадет в два бокала?

– Прошу прощения, нам нужно поприветствовать еще кое-кого, пока он не покинул бал, – вежливо произнес Аделард, уводя свою спутницу прочь. – Мне все равно, кто он и что он с тобой сделал, – прошипел он почти злобно ей на ухо, когда они отошли на достаточное расстояние, – но если я еще раз увижу на твоем лице подобное выражение, тебе последствия не понравятся.

Не став уточнять, каким именно было её лицо в той беседе, Эри невольно обернулась, увидев удивленные распахнутые глаза графини Иторн. Когда к эльфийке из толпы выбежал бойкий мальчишка лет пяти, она словно стряхнула с себя пелену, обратив весь свой любящий взгляд на сына.

Настроение было безвозвратно испорчено, и, борясь с головокружением, Элерия покорно следовала за своим господином, надеясь, что локоны хотя бы немного прикрывают её лицо. Слуга, на которого указал Аделард, становился все ближе, и, опустив голову, чтобы вернуть себе ровное дыхание, девушка пыталась убедить себя, что благодаря её действиям в мире станет на одну тварь меньше. Собрав остатки воли в кулак, он гордо подняла голову, чтобы тут же пошатнуться назад. Если бы не герцог, что придержал свою спутницу за талию, она стала бы приятным зрелищем для многих, свалившись на пол.

– Фэйдрос! – воскликнул герцог, радостно улыбнувшись и сжав руку Эри с такой силой, что она готова была вскрикнуть. – Не думал я, что подобные вечера тебе по вкусу.

Ничего не отвечая Аделарду, черный змей не сводил взгляда с испуганного лица, словно приколачивая сжавшуюся фигурку к полу. Облаченный в синие длинные одежды, державший в руке не меч, а бокал, он походил на статусного вельможу, но никак не на варвара, что ночью пробрался в дом к двум девушкам, пытаясь убить одну из них веселья ради. Фэйдрос заметил Эри мгновенно, стоило той войти в зал с улыбкой, но как всякий хищник он ждал, когда жертва подойдет к нему сама. Жестокие насмешки крутились на его языке ровно до тех пор, пока девушка не оказалась прямо перед ним. Та, что понесла от него не наследника, а змей, выглядела столь красиво, что на мгновение ему потребовалось время, дабы сопоставить ту замарашку с сальными волосами из деревни с роскошной девой рядом с герцогом. Наплевав на все правила приличия, он подполз непозволительно близко, опуская на живот Элерии руку. Чувствуя в ней слишком много змеиного, он нахмурился, когда от одного лишь прикосновения его обдало жаром. К счастью, большая часть гостей покинула пир, направившись в танцевальный зал.

– Ты что делаешь? – угрожающим тоном произнес Аделард, привлекая к себе внимание. – Не создавай очередную почву для слухов.

– Это ведь ты…– произнес наг, заставляя девушку сжаться еще больше.

– Фэйдрос, если ты сейчас же…

– Я согласен, – перебил он внезапно, повернувшись к герцогу. Элерия же, воспользовавшись моментом, юркнула за спину Аделарда. – Я выполню твою просьбу взамен на неё.

– Вот как, – задумчиво произнес герцог, и губы его тотчас тронула улыбка. В это мгновение сердце девушки рухнуло, ударившись о низ живота с такой силой, что она с трудом подавила рвотный позыв. Как наивно с её стороны было думать о том, что Аделард продаст её кому-то, кем будет просто управлять. Жестокость судьбы пугала, взывала к справедливости и возмездию, но раз за разом несчастья рушились на голову пряхи после слишком краткого периода затишья.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Помня руку, сжимавшую её шею, помня кулак, занесенный над головой, помня тело Птолемы, что не выжила бы, не помоги им целитель, Элефтэрия с ужасом представляла свою будущую жизнь подле того, кто был чудовищем. Надеясь более никогда не встретить его в своей жизни, девушка понимала, что если Аделард согласится, то она покинет Империю вслед за своим новым будущим господином. Впервые за долгое время пронеслась у нее мысль, что оборвала бы все эти страдания петлей, но внутренняя злость была столь сильной, что жажда мести манила куда больше, нежели возможность уйти из жизни вечно молодой.

– Элефтэрия, – довольным голосом обратился к ней герцог, – нам нужно обсудить с Фэйдросом нечто очень важное. Ты ведь хотела кое-что сделать, верно?

Чуть подтолкнув наложницу в сторону слуги, что все это время подобно статуе подпирал стенку, Аделард приглашающим жестом увел нага в одну из многочисленных комнат. Находясь в состоянии аффекта, Эри подошла к несколько встревоженному пареньку, что быстро огляделся вокруг. Обнаружив, что все покинули зал, оставив в помещении лишь несколько снующих вокруг служанок, он поднял со стола поднос с бокалами, указав взглядом на тот, что был к нему ближе всех. Сняв дрожащими руками брошь, девушка проколола палец и, не чувствуя боли, поднесла руку над вином. Алая капля, соскользнув с кожи, тут же растворилась в темном напитке, и слуга, не теряя ни минуты, исчез в бальном зале, оставив Элефтэрию одну в огромном помещении.

Упав в кресло у камина, она боролась с подступающими слезами, и, решив, что не позволит никому увидеть собственное отчаяние, быстро направилась к лестнице, что вела на второй этаж к гостевым комнатам. Молясь о том, чтобы не встретить никого на своем пути, она до боли ущипнула свое запястье, чтобы сменить акцент с нарастающей паники на горящую кожу. Задыхаясь, едва разбирая дорогу, она чудом вышла в коридор, вдоль которого тянулись десятки комнат с аккуратными табличками. Прикрыв рот ладонью, она схватилась рукой за стену, пытаясь часто сглатывать слюну и глубоко дышать, но подкрадывающаяся горечь на языке становилась лишь ярче. Услышав громкие голоса и шаги в одной из комнат, Эри тут же выпрямилась, поправив волосы и натянув улыбку. Дверь распахнулась, и несколько мужчин, выдыхая клубы дыма из длинных трубок, пошли в другую сторону, не обратив внимания на ту, что стояла позади. Не шевелясь, Элефтэрия дождалась, пока фигуры скрылись за углом, а после вновь двинулась вперед. Но стоило ей сделать шаг, как в проеме вновь мелькнула тень, и, не успев отпрянуть в сторону, она столкнулась с мужчиной, быстро вышедшем из комнаты.

– Ох, прошу, простите меня, – с улыбкой ответила Элерия, потирая ушибленное место и надеясь на то, что прямо здесь ее не вырвет, – я отвернулась и…

– Вот это да! – тут же перебил её высокий мускулистый мужчина, чуть склонившийся, чтобы рассмотреть лицо девушки. – Да ты нимфа из легенд. Только бледная, что сама смерть костлявая. Хреново, что ль?

– Да, я не очень хорошо себя чувствую…– растерянно пробормотала Эри, впервые со времен жизни в замке встречаясь со столь непринужденной речью. – Если позволите, я…

– Рагнвальд, где ты, черт возьми!? – закричал мужчина, высунувшийся из-за угла. – Оставь в покое девушку и иди сюда. Тут дегустируют вино, пролежавшее две сотни лет.

Всмотревшись в широкую улыбку, обнажившую белоснежный ряд зубов, широкую челюсть, заточенные скулы, нос с горбинкой и смеющиеся алые глаза, Эри едва ли признала в привлекательном незнакомце того, кого называли Беспощадным. Представляя жестокого воина страшным, испещренным шрамами существом, она несколько удивленно разглядывала простую черную рубашку и небрежно накинутый на плечи камзол. Обилие эмоций, раздавливающих мозг раздувающимся шаром, внезапно лопнуло, расползаясь по телу жаром. Чувство мести, что все это время сжимало горло, не в силах найти выход, вдруг оформилось в нечто похожее на план действий. В ней не было страха, не было сожалений и сомнений, лишь сейчас Элерия внезапно осознала одну простую истину: она ни за что не станет тонуть одна. Если ей суждено страдать всю жизнь, терпеть и постоянно бродить на краю пропасти, она сделает все возможное, чтобы те, кто вынудил её так жить, познали то же самое. Улыбнувшись так искренне, что дракон помедлил с прощанием, девушка посмотрела на него совершенно иным взглядом – таким, с которым воины отправляли на виселицу своих ненавистных врагов.

– Позвольте дать вам совет?

Вместо ответа мужчина лишь вопросительно вскинул бровь.

– Не пейте сегодня больше ничего, если хотите жить.

Приветливое, несколько одурманенное алкоголем лицо мужчины тут же потемнело, став устрашающим. Пронзающие алые глаза прошлись по Элерии с головы до ног, и, схватив девушку за руку, он произнес ледяным голосом:

– Кто?

– Почему я должна выкладывать перед вами все карты, господин? Я, как и вы, хожу по острию меча.

Хищно улыбнувшись, Рагнвальд поднял девушку, бесцеремонно закинув себе на плечо. Направившись обратно к себе в комнату, он на полпути обернулся к своему изумленному другу, что молча наблюдал слишком странную сцену:

– Меня какое-то время не будет. Придумай что-нибудь, чтобы меня не искали.

Глава 22. Лахесис. Та, что отмеряет.

Несколько грубо опустив девушку в кресло, Рагнвальд небрежно скинул с плеч камзол, рухнув на софу, что стояла напротив. Подняв с зеркального столика тумблер с недопитой янтарной жидкостью, он выпил остаток одним большим глотком, раскусив единственный тающий кубик льда. Утерев рот тыльной стороной кисти, мужчина вновь поднял глаза на Эри, и взгляд этот – жуткий, пронизывающий и непомерно тяжелый – едва ли не пошатнул созревшую в мучениях уверенность. Сохранив невозмутимый вид и привитую осанку, Элефтэрия впервые почувствовала себя так, как чувствует себя всякий человек, впервые принимающий самостоятельное судьбоносное решение. Отчаяние от собственной нерешительности и азарт от осознания, что дороги назад нет.

В этот самый миг все паззлы, что были опрокинуты судьбой на пол, вновь стали в единую четкую картинку. Впервые она не думала о том, что будет с другими. Впервые испытывала столь сильное злое отчаяние, подначивающее пустить чужие жизни ко дну. Зеркало, в отражении которого отец наказывал её быть покорной и послушной, вдруг разбилось, и в искаженных осколках промелькнула надменная ухмылка. Все те, кто пользовался ею в угоду своим низменным желаниям, ныне жили счастливо, ни в чем не нуждаясь. Все те, кто не считался с её мольбами и просьбами, и теперь стремились забрать право выбора. Все те, кто разрушил множество судеб, должны были понести наказание, но избежали кары, укрывшись властью и богатствами. Так почему она – та, что была жертвой – всегда должна ждать, терпеть и мириться? Ядовитая кровь вместе с хладнокровным гневом бросилась к голове.

– Я не люблю ходить вокруг да около, – басовито произнес Рагнвальд, нарушая молчание. Скинув с графина крышку, он до краев заполнил свой стакан, из-за чего часть крепкого алкоголя оказалась на столе. – У меня много врагов. И всем им не позавидуешь. Есть нечто вдохновляющее в том, чтобы рушить чужие надежды. Впрочем, навряд ли ты меня поймешь.

– Почему же? – усмехнулась Эри. – Именно эту цель я и преследую.

– Значит, хрупкая нимфа решила кому-то отомстить моими руками? – вновь сделав глоток, дракон поморщился. – Все больше девушек пытается выпустить свои коготки, и все чаще им обрубают лапки.

Хищно оскалившись, Рагнвальд облокотился о спинку софы, смахнув со лба черные пряди, выбившиеся из уложенных назад волос. Беззастенчиво разглядывая сидящую перед ним девушку, он не выказывал ни желания, ни отторжения, лишь интерес от загадочного предложения, ворвавшегося в его жизнь подобно первой снежной буре.

– Если я назову вам имя, на что вы готовы? Насколько эта информация ценна для вас?

– Одного имени мало, – тут же усмехнулся дракон, – но все зависит от того, что ты хочешь. На кого направлен твой гнев? Какую месть предпочтешь?

– Смерть.

Улыбка Рагнвальда стала ещё шире, из-за чего Эри смогла хорошо разглядеть верхние клыки, что были чуть длиннее, чем у человека.

– Как категорично. И кто же этот претендент на плаху?

– Тот, кого все зовут Палачом.

Услышав знакомое имя, Рагнвальд неожиданно рассмеялся, из-за чего несколько прядей снова упали ему на лоб. Глубокий басистый смех окутал всю комнату, заставив Эри чуть съежится.

– А вы очень амбициозны, леди, – все еще хохоча, ответил дракон, – уж поверьте, одного имени для такой просьбы точно будет мало. Фэйдрос нажил себе ещё больше врагов, чем я, каждый второй хотел бы видеть его хвост, торчащий из могилы, но я уважаю его как воина. Твоя просьба сложно выполнима и все же реальна, но, если ты считаешь, что меня можно вот так запросто использовать, то ошибаешься.

– В таком случае, умрете вы, – бесстрастно произнесла Эри, с особым удовольствием наблюдая за тем, как улыбка сходит с излишне уверенного лица. – Разве не с этого началась наша беседа?

Решив воспользоваться возникшим молчанием, девушка медленно поднялась с кресла, будто в то мгновение ею управляла чья-то иная воля. Подойдя к софе, она также плавно опустилась на подлокотник, закинув ногу на ногу и обнажив в разрезе платья гладкую кожу. Мужской взгляд, все это время пожиравший бледное лицо, на мгновение опустился, и, поймав себя на этом, Рагнвальд несколько раздраженно скривил губы.

– У меня очень длинный список тех, кого я хочу увидеть в могиле. Кто знает, быть может, ваши враги совпадают с моими?

– Едва ли, милая. Даже, если они совпадут, что с того? Чем ты поможешь? Будешь вычеркивать имена из списка? Или напоминать мне фамилии тех родов, про которые я забуду?

– Вы совсем меня недооцениваете.

– Именно так. Я вижу тебя впервые, и пока ты напоминаешь мне склизкую гадюку.

– Пусть это будет комплиментом, – улыбнулась Эри, отметив сравнение со змеей. – Вы поможете мне, а я помогу вам.

– Ты ведь даже не знаешь, чего хочу я, – выгнув одну бровь, Рагнвальд вновь опустил взгляд на гладкое бедро в вырезе платья. – Как докажешь свою полезность? Смерть за смерть – это честные условия.

– Что ж, вполне логично. Тогда назовите мне имя того, от кого вы бы хотели избавиться здесь и сейчас.

Задумавшись лишь на секунду, дракон ответил без малейшего колебания, словно ждал, что произнесенное вслух имя отрезвит женскую самонадеянность:

– Граф Иторн. Поначалу его подножки казались мне забавными, но теперь он раздражает, словно назойливая муха. Его нельзя вызвать на гладиаторскую дуэль, нельзя сместить, нельзя отравить и нельзя ввергнуть в пучину ада, убив всю его семью, простому потому, что ему все равно. Он все богатеет, плодится, как тварь, и все прочнее врастает в высшие круги. Если избавишься от него, я выполню свое обещание. Даже если ты умрешь, выполнив часть сделки.

Довольная улыбка тут же коснулась губ Элерии, но никак не насторожила дракона. Поднявшись с подлокотника, девушка оправила платье, пытаясь сдержать в узде собственное довольство. Сняв с платья брошку, она направилась прочь из комнаты, но обернулась у самой двери, чтобы вновь встретиться взглядом с Рагнвальдом.

– А вы говорили, будто у нас не может быть общих врагов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ты будешь должна мне имя той мрази, что хотела убить меня, – хмыкнул мужчина, развалившись на софе. – Так что постарайся не умереть. Быть может, я слишком пьян, раз вообще решил заключить с тобой сделку, но признаюсь, ты смогла меня развлечь. Раз ты такая умница, красавица, почему сама не прихлопнешь нага?

– Я бы хотела быть зрителем. Наблюдать за смертью со стороны, сидеть в мягком кресле и хлопать в ладоши. И все же, полагаю, судьба желает видеть меня на сцене...

***

Закрыв за собой дверь, Элефтэрия лишь сейчас заметила, как дрожали её руки, вытиравшие со лба холодный пот. Авантюра, вытолкнувшая её из привычного кокона смирения, вдруг показалась слишком опасной, пускай всего мгновение назад в груди девушки пылало пламя ярости. Стараясь раздуть его еще больше, она крепко зажмурила глаза, вспоминая промозглый дождливый день и собственный животный страх. Укрывшись в сарае за стогом стена, Эри пыталась не дышать, но, запыхавшись от долгого бега, легкие, не повинуясь ужасу, просили кислород. Она слышала шаги, слышала чавканье добротных сапог в грязи, слышала веселое: «Я иду тебя искать». Играясь с жертвой, прекрасно чувствуя её ауру, демон намеренно прошел мимо сарая, чтобы дать девушке ложную надежду. Вздохнув спокойнее, Элерия закричала, когда граф Иторн внезапно выглянул из-за стога стена.

Мужчина был грубым, а ей было очень больно. Кровь стекала по бедрам, вызывая жжение и будоража демона лишь больше. Он кончил быстро, и, поднявшись, с усмешкой попросил поблагодарить его за то, что именно он был первым. В ту ночь Эри впервые выпила настойку знахарки.

Злоба с новой силой вспыхнула за грудиной, вытолкнув из разума остатки сомнений. Гордо вздернув голову и расправив плечи, Эри снова спустилась на первый этаж, минуя зал, где слуги торопливо готовились к ужину, и вышла к толпе, едва ли заметившей появление девушки. Оглядевшись и не увидев ни Аделарда, ни Фэйдроса, Элерия медленно пошла вперед вдоль стенки, взяв со стола бокал с шампанским. Стараясь держаться в тени и не привлекать к себе внимания, она все же иногда останавливалась, принимая с улыбкой комплименты и поздравления с выходом в свет. К счастью, большинство гостей были заняты выпивкой и беседами, но лишь увидев вдали графа Иторна, Эри остановилась, обнаружив идею с напитком провальной. Если она у всех на глазах подаст демону бокал, и мужчина тут же рухнет замертво, поднимется шум, и Аделард попытается как можно скорее отдать её Палачу, чтобы избавиться от ненужного внимания.

Стоило увести его прочь от свидетелей. Но граф Иторн весь вечер был окружен людьми, жаждущими получить внимание столь знатной персоны, и, остановившись у колонны, Элефтэрия изредка бросала скучающие взгляды в сторону мужчины, стоявшего, как назло, к ней спиной. Но богиня Фортуна, оказавшись глухой к смиренной, испуганной мольбе, неожиданно улыбнулась в ответ на просьбы о возмездии. Словно поощряя мстительный ход разъяренных мыслей, она вынудила демона обернуться, и тот, извинившись перед своими собеседниками, тут же направился в сторону девушки, что мгновенно скрылась в ближайшем коридоре. Не зная, но чувствуя, что тварь непременно последует за ней, Элерия старалась идти как можно быстрее и тише, пока впереди не показался вход в библиотеку. Юркнув внутрь, она тотчас села поближе к камину, поправляя волосы и выравнивая сбивчивое дыхание. Стоило ей принять расслабленную позу, как дверь открылась.

– А я уж было подумал, что вы меня избегаете, – рассмеялся демон.

– Ох, простите, – наигранно произнесла Эри, виновато улыбаясь, – я не заметила вас и решила найти более уединенное место. Не могу привыкнуть к столь большой толпе.

– Значит, на балу вы впервые? – воспользовавшись завязавшимся диалогом, граф прошел вперед, сев напротив девушки. – Поделитесь впечатлениями?

– Шумно.

– Знаете, я все не могу отделаться от ощущения, будто видел вас раньше, – задумчиво протянул демон, заставив сердце девушки биться чуть быстрее, – однако, встреть я такую красавицу раньше, навряд ли забыл бы.

– Вы мне льстите…

– Ничуть.

– Быть может, желаете выпить? Я попрошу принести что-нибудь.

– Воздержусь, – хмыкнул демон, намеренно задерживая взгляд на декольте, – вам не стоит об этом беспокоиться.

Натянув улыбку, скрывшую разочарование, Элефтэрия вновь вспомнила восторг мужчины, увидевшего кровь в тот злополучный день. Пытаясь удержать в руках ускользающий гнев, жаждущий выцарапать глаза графу, девушка до острой боли закусила щеку, клацнув зубами. Рот тут же наполнила кровь, что, просочившись в уголок губы, тонкой медленной каплей поползла к подбородку. Извинившись, Эри поднялась с места, пытаясь отыскать взглядом платок, но демон оказался проворнее.

Оказавшись перед ней за пару секунд, он аккуратно взял девушку за подбородок, поднимая её испуганное лицо. Взглядом пожирая стекающую кровь, он громко сглотнул, потянувшись за нагрудным платком.

– Как же я так…– смущенно ответила Элерия, приоткрыв алые губы.

– Вот, возьмите.

– Благодарю, простите…

Шумно втянув в себя воздух, граф Иторн резко притянул к себе девушку за тонкий стан. Безумный взгляд скрылся под веками, и, впившись в кровавые губы жадным поцелуем, демон мерзко протолкнул внутрь свой язык, словно пытаясь слизать ранку. Зажмурившись, Элефтэрия что есть сил оттолкнула его от себя, отбежав в сторону.

– Что вы себе позволяете!?

– Я вспомнил, – с жуткой улыбкой произнес демон, – вспомнил, где видел тебя раньше. Вкус твоей крови все такой же.

Снова сделав шаг вперед, он рассмеялся, когда Эри испуганно отпрянула.

– Ну же, иди сюда. А Аделард знает, что нас с тобой связывают близкие отношения?

– Не подходите!

– Что, почувствовала себя аристократкой? Если тебя отмыли и нарядили, это еще не значит, что ты поменялась. Поверь, твое лицо сейчас такое же, как тогда. Испуганное, робкое и лишенное надежды. Ты просто сменила мужчину над собой, вот и все.

Остановившись, граф нахмурился, схватившись за горло. Побагровевшее лицо с каждой секундой становилось все краснее, пока и вовсе не появилась синева. Попытавшись сделать вдох, он резко опустился на пол, не сумев сохранить равновесие. С ненавистью вцепившись глазами в лицо девушки, он выплевывал жеваные слова:

– Что…ты…тварь…

Задыхаясь все сильнее, он высунул разбухший язык, и, не дожидаясь развязки, Элефтэрия выскочила из библиотеки, плотно закрыв за собой дверь. Сердце её стучало до боли быстро, и, оглядевшись по сторонам, она с облегчением встретила лишь пустой коридор. Пройдя вперед и укрывшись в следующей ближайшей комнате, Эри критически осмотрела свое платье, оказавшееся чистым, и выпила стакан воды, утерев губы и подбородок.

Опустившись в кресло, она уставилась в стену, пытаясь осознать собственные чувства. И, когда губ коснулась злорадная улыбка, Эри тихонько рассмеялся, пряча в ладонях бледное лицо.

Глава 23. Начало конца.

Проснувшись от настойчивого стука в дверь, Элефтэрия потерла лицо, размазывая оставшуюся с прошлого вечера тушь. Избыток алкоголя, употребленного в попытках расслабиться, ныне отзывался головной болью и жуткой сухостью во рту, и потому, не найдя в себе силы подняться, девушка лишь промычала нечто несвязное. Дверь открылась, послышался встревоженный голос Осты, а после её быстрые шаги ворвались в комнату. Почувствовав уже привычную нависающую тревогу, Эри приподнялась на локтях до того, как её начнут расталкивать в попытках разбудить.

– Госпожа, – чуть ли не закричала она, подбежав к кровати. – Ох, что же делать!

– Ну…

– Что же будет теперь! Как же возможно такое!

– Ну…

– Рави видела, как…как…Герцог избивает госпожу Адею!

Решив, что одурманенный мозг истолковал слова в корне неверно, Элерия медленно села на край постели, морщась от рези в испачканных косметикой глазах. Искренне надеясь на то, что это все ещё сон, наложница жадно выпила стакан холодной воды. К сожалению, все было куда реальнее, чем хотелось бы…

– Он попросту не мог избить свою будущую супругу, что носит под сердцем дитя.

– И все же он сделал! Несколько слуг видели это своими глазами! Рави ни за что не стала бы врать!

– И почему же он это сделал…

Ответ на собственный вопрос нашелся так быстро, что Элефтэрия тотчас вскочила на ноги. Не произнося более ни слова, она собралась было покинуть покои, как горничная, схватив госпожу за ночное платье, сбивчиво напомнила о внешнем виде. Быстро умывшись в ванной, Эри за считанные секунды переоделась в простой наряд, игнорируя все вопросы и причитания Осты, а после бросилась прочь из покоев, мучаясь головной болью и жутким предчувствием. Избить свою новоиспеченную невесту герцог мог лишь в одном случае, и раз это произошло, значит, план Адеи рухнул в бездну.

Сорвавшись на бег, девушка не обращала внимания на горгон и стража, что следовали за ней столь же быстро. Надеясь избежать встречи с самим Аделардом, Эри предусмотрительно останавливались перед каждым поворотом, из-за чего Оста несколько раз влетала в спину своей госпожи с извинениями. Минуя пустые коридоры и лестничные пролеты, наложница вскоре увидела перед собой открытые настежь двери, из которых доносились крики. Несколько личных горничных будущей герцогини в ужасе замерли в проходе, не решаясь ни войти внутрь, ни сбежать. Три стража, два советника, четверо слуг – все они топтались в коридоре, словно больше не имели права уйти, будучи свидетелями. Как только Элефтэрия подошла ближе, все они разом отпрянули назад, позволяя наложнице остановиться у входа в покои.

Представшее зрелище сжало сердце, еще способное сочувствовать. Вспомнив образ Птолемы, повисшей в железной хватке Палача, девушка шагнула внутрь, оставшись по-прежнему незамеченной. Впав в настоящее неистовство, герцог стоял посреди разгромленной комнаты, избивая Адею деревянным тренировочным мечом. Его бешеный взгляд метался по скрюченному плачущему телу, что, сгруппировавшись, прятало от побоев живот. Покрытая кровью, гематомами и бесчисленными ссадинами, Адея из последних сил прижимала к груди колени, но, очевидно, сломанные конечности все хуже поддавались приказам, шедшим из сотрясенного мозга. Приближаясь к своему трагичному концу, герцогиня ждала удара, что завершит её страдания, но в ещё ясном взгляде читались не ярость и страх, а отчаяние и сожаление.

Когда Аделард вновь замахнулся на девушку деревянным измазанным кровью мечом, Элефтэрия сделала ещё один шаг вперед, наконец, привлекая к себе внимание. Почувствовав на себе дикий сумасшедший взгляд, она обнаружила себя удивительно спокойной, словно мозг прошлым вечером попросту забыл о том, что такое страх. Отца, что всегда стоял позади, наставляя на путь истинный, больше не было, как не было и сомнений в собственном видении справедливости. Обернувшись к проему, она хладнокровно приказала закрыть дверь, но три горгоны юркнули следом прежде, чем раздался щелчок. Улыбнувшись девушкам, что вошли следом, противясь ужасу, Эри не дрогнула, когда приблизившийся к ней Аделард оставил на щеке звонкую пощечину.

Коснувшись горящей кожи холодными кончиками пальцев, Элефтэрия вновь обратила на него до жути спокойный взгляд. Прошлой ночью её жизни, наконец, открылось множество дорог, но лишь одна из них была достаточно твердой, чтобы выдержать непосильную ношу. И наложница уже сделала первый шаг, опустив кисти в чашу с чужой кровью.

– Твари…– процедил Аделард сквозь плотно сжатые зубы. Алые волосы, прилипнув к вспотевшему лицу, напоминали прожилки лавы, идущие по шее и груди прочь от взрывающегося вулкана. – Кого вы решили обмануть! – прокричал он так громко, что брызжущая слюна попала в глаза девушки. – Вы все будете гнить в одной могиле!

Оттолкнув Эри в сторону, он с такой силой хлопнул дверью, что старые петли не выдержали. Запах его духов ненавязчиво стал ароматом неминуемой гибели. Запыхавшаяся Лаймерия в ужасе аккуратно выглянула из-за спины своего стража, показавшегося в проеме, а после бросилась к Адее, приказав немедленно позвать лекаря. Окутывая будущую герцогиню сетью жалостливых вопросов, эльфийка вскоре и сама сорвалась на рыдания, опасаясь не то за чужую, не то за свою жизнь. Несколько служанок, вернув себе самообладание, и вовсе тотчас позабыли о своей госпоже, исчезнув в суматохе, и, взирая на всю картину сверху, Элефтэрия чувствовала лишь гнев, но никак не сочувствие. Хладная злоба вместе с ядом текла по венам, вызывая странную ясность ума. Она больше не хотела лить слезы вместе с остальными, как это бывало раньше, сейчас как никогда прежде она хотела вернуть все в троекратном размере тому, кто с самого начала этого заслуживал. Двух смертей от её крови оказалось достаточно, чтобы развязать руки, а Фортуна, как оказалось, давно перестала улыбаться смиренным и терпящим…

Подойдя к Адее и опустившись рядом на колени, Элерия заботливо отодвинула алые пряди в сторону, чтобы склониться к уху.

– Если ты хочешь уйти на плаху, не тяни за собой остальных.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Нет…– жалобно простонала герцогиня, обнимая живот, – я не хочу…Не хочу умирать вот так…И так вся жизнь на дерьмо похожа…

– Я не буду бросать в омут чужие судьбы так, как это сделала ты.

– Элефтэрия! – возмущенно вскрикнула эльфийка.

– И именно поэтому я спрошу прямо всех, кто остался здесь, – спокойным шепотом произнесла наложница, окидывая взглядом Лаймерию и трех горгон, хлопочущих над телом герцогини. – Герцог мар Бонифас заслуживает смерти?

Но мгновение в комнате, полной слез и крови, воцарилась тишина. Испуганные глаза эльфийки стали лишь больше, тогда как дрожащее тело Адеи и вовсе замерло, из-за чего Оста поспешно бросилась проверять пульс на тонкой руке. Её сестры переглянулись, но промолчали, и все же молчание было разрушено обессиленным голосом той, кто любил Аделарда, возможно, всей своей душой:

– Заслуживает…– с трудом ответила Адея, и из её глаз вновь потекли слезы. – Конечно, заслуживает…

– Я не хочу…умирать, – сцепив пальцы в замок, Лаймерия неотрывно следила за часто вздымающимся животом герцогини.

Горгоны вновь переглянулись, и голос подала Рави – та, что была старшей из них.

– Мы не имеет права говорить подобное о герцоге, что дал нам кров и работу. Но в настоящий момент наша госпожа – вы. И мы последуем за вашим решением.

– Тогда его приговор – смерть.

Поднявшись с колен, Элефтэрия улыбнулась, сделав глубокий свободный вдох. Повернувшись к выходу, она замерла, когда эльфийка схватила её за подол платья.

– Ты погибнешь, если пойдешь к нему сейчас! Нам нужно бежать всем вместе, Эри!

– Мне и не нужно лезть на рожон, чтобы убить, – ответила она хладнокровно, – и как бы мы ни пытались, все равно бежать некуда.

– О чем ты…

– Просто подумайте о том, какой вы хотите видеть свою жизнь. Лишь недавно я поняла, что не хочу, чтобы за меня решали мою судьбу. Вот только одних разговоров мало. Если и опускать руки, то лишь для того, чтобы кровь омыла локти.

Глава 24. Атропос. Та, что обрывает.

Покинув комнату Адеи, Элефтэрия бросила брезгливый взгляд в сторону стражей, мнущихся неподалеку. Никто бы не сделал ни единого шага, если бы Аделард решил покончить со своими наложницами здесь и сейчас, но едва ли стоило осуждать созданий, ставящих свою жизнь превыше всего. В конце концов, и сама Эри полагала, что в случае опасности спасет себя, а не кого-то другого, и, тем не менее, сегодня она была единственным человеком, зашедшем в комнату к тому, кто мог убить её одной рукой…

В этот раз никто не следовал за ней, но, делая судьбоносный выбор, она негласно подписала договор, в котором мелким шрифтом в конце страницы лились жестокие слова об одиночестве. Такова была расплата за собственные идеалы и признанный эгоизм. Словно потеряв нечто очень важное, Эри медленно брела по коридору, рассматривая роскошные сады в огромных окнах. Она раскапывала свои органы, рылась в мозге и суматошно переворачивала вверх дном собственное тело, пытаясь отыскать причину столь непоколебимой уверенности, но сомнений в ней больше не было, как не было и волнения. Инстинкт самосохранения угас, и, осознав это, Элефтэрия остановилась перед комнатой, за стенами которой гремела мебель и бились хрупкие вазы. Раз он угас, значит, ей больше нечего бояться. Значит, бояться отныне нужно было её.

Украдкой взглянув на три ленты, юркнувшие под платье, наложница толкнула дверь. Нет, это не было сумасбродством и сиюминутной прихотью: отчитывая шаги до казни, она думала, и мысли эти самым складным образом группировались в план. Слишком реалистичный и слишком детальный для быстрых набросков, будто все это время зрел на подкорке, настаиваясь и крепчая к тому самому дню.

Он бросился на неё сразу, стоило нескольким шагам сократить расстояние. Пролетевшая мимо голова Купидона разбилась вдребезги об осыпавшуюся стену. Безумный, в мгновение озверевший, неконтролируемый – Аделард напоминал зверя, с которого сорвали ошейник и выпустили на арену к гладиатору. Задыхаясь от собственной злобы, он со всей силы ударил кулаком по огромному зеркалу, и то, вздрогнув, разлетелось в стороны, вонзившись осколками в бледные руки. Выпущенная из ран кровь несколько остудила пыл герцога, и, вернув себе ровное дыхание, он сел в кресло – единственное, что осталось целым в слишком большой комнате.

Усыпанный осколками пол походил на острое море, что сверкало под натиском утреннего солнца. Картина выглядела донельзя символично. Даже разрушая все вокруг себя, Аделард оставался высшей знатью, восседая на троне над расколотыми жизнями. Зеркальное море хрустело под сделанными на заказ туфельками, но не издало ни звука, когда змеи скрылись среди обломков. Подходя все ближе, Элерия чувствовала жажду крови, но отнюдь не чужую, а свою. Будь у нее достаточно сил, она желала бы наброситься на герцога с кинжалом, исколов бесчисленными ранами его тело, но он был сильнее, а она достаточно сообразительной, чтобы не выставлять шею перед мечом. Палач дал ей силу, чтобы подкрадываться и нападать исподтишка, а не для сражения на передовой.

– Если сделаешь ещё хоть один шаг, я убью тебя, – произнес он уставшим голосом, потирая окровавленными пальцами переносицу.

– Даже если я останусь на расстоянии, вы все равно убьете меня, господин.

– Верно, – ответил он чуть бодрее, – вы все будете лежать в одной могиле, но прежде подвергнетесь наказанию. Я успокоюсь лишь тогда, когда увижу, как мясник отрубает от вас кусок за куском, отправляя на корм крестьянским свиньям. Или дождаться рождения ребенка? Бросить его в корыто и смотреть за тем, как рыжая тварь плачет, наблюдая, как жирные грязные животные бегут на обед…Надо подумать.

– Она сделала это ради вас.

– Ради меня? – вновь вспыхнув подобно спичке над костром, Аделард вонзил в девушку полные ненависти глаза. – Ради меня она плюнула на мой род и мою гордость?

– Вы бесплодны, и вы это знаете, – холодно отчеканила Элерия, готовясь в любой момент уклониться в сторону. – И именно для того, чтобы потешить вашу гордость, Адея пошла на это. Но лишь теперь я поняла, что убивать одну наложницу за другой, вам нравилось куда больше, чем идея стать отцом.

Качнувшись, девушка отпрянула вправо как раз в тот момент, когда огненный шар пронесся мимо, поджигая разрушенную мебель. Повинуясь собственной гордыне, Аделард самозабвенно выпускал один пламенный залп за другим, едва ли полностью контролируя собственную силу. Несколько раз потушив ладонями загоревшиеся было подолы платья или волосы, Элефтэрия отступала к выходу, морщась от волдырей, покрывающих обожженную кожу. Все помещение вскоре заполнил дым, поваливший в коридоры и окна, и, выскользнув из комнаты, девушка достала из кармана платок, прижав его к носу.

Это было слишком легко. Стоило лишь легонько задеть его самолюбие, как он вышел из себя, потеряв контроль и бдительность. Забыв о боли, Эри сжала кулаки, вскрывая ногтями едва вздувшиеся пузыри. Вслушиваясь в громкий треск под натиском пожара, она усмехнулась, когда в стихийном буйстве послышался удар упавшего тела. Слишком просто. Настолько легко, что следовало сделать это раньше, но прежде её воле недоставало жестокости, окончательно пробудившейся лишь недавно. Стоило ей вновь приподнять подолы платья, чтобы три змея, выползших из огня, вновь скрылись под юбкой, как со всех концов коридора повалили толпы слуг и собранные наспех отряды, состоявшие сплошь из магов воды. Решив подключить собственную актерскую игру к разыгранному ею же спектаклю, Элерия опустилась на пол, кашляя и задыхаясь.

– Герцог! – закричала она так истошно, что несколько магов тут же бросились к ней. – Спасите его! Он там…Остался там!

– Что случилось? Госпожа, пожалуйста, скажите, что здесь произошло?

– Он злился, – намеренно вскрыв один из пузырей, наложница, наконец, смогла заплакать, – крушил комнату, бросал в стены огненные шары…– громко всхлипнув, Эри продолжила ткать паутину лжи, вплетая в неё всех окружающих. – Начался пожар…Я…Я попыталась вывести его из комнаты, но он оттолкнул меня, и мои ладони…Ох, вот…Как больно…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не дожидаясь приказа сверху, один из лекарей тут же опустился рядом, бормоча зазубренные заклинания. Захлебываясь рыданиями, Элефтэрия нисколько не смутилась, когда в конце коридора мелькнуло бледное лицо Лаймерии.

– Он остался там…Я не знаю, что с ним. Он был так зол…Но я слышала еще звук разбитого стекла и удары…Простите, я не знаю больше ничего…

– Этого достаточно, госпожа. Скорее, уведите её отсюда и окажите помощь!

Поднявшись на ноги, Эри медленно побрела за лекарем, прекрасно зная, что маги потушат покои герцога достаточно быстро. Быстро и все же поздно. Она знала, что пламя Аделарда столь мощное, что от тела, рухнувшего прямо в языки ада, останется лишь пепел. Знала, что укус самой ядовитой змеи в мире не обнаружат, как знала и то, что её актерские показания сойдутся с тем, что стража обнаружит в комнате. Никто не сможет заподозрить её в убийстве, поскольку безродная наложница заведомо не может избавиться от сильнейшего мага, а те единицы, что догадаются о произошедшем, не скажут ни слова, поскольку все они отныне будут барахтаться в одном и том же болоте.

Она чувствовала себя прекрасно. Сомнения кольнули её сердце лишь тогда, когда она ощутила на себе взгляд Лаймерии, полный того самого ужаса, с каким она смотрела на избиение Адеи. Что ж, пусть боятся, но пусть знают, что живы они только благодаря тому, что сейчас позади бушует пламя. И это пламя раздула она – Элефтэрия.

Глава 25. Герцогиня.

Великий герцог Аделард погиб. Его прах, выскользнувший наружу вместе с пеплом, облетел весь город, распространяя новости с почти сверхъестественной скоростью. В том, что это было убийство, не сомневался никто, поскольку смерть от своего же пламени была столь несуразной, что совершенно не красила великий лик сильнейшего мага. Некто проник в замок, вступил в схватку с герцогом, а после исчез, забрав с собой жизнь Аделарда. Эта версия стала истиной, не подлежащей сомнению, и весь немногочисленный род мар Бонифас давал клятвы отыскать убийцу и отомстить. Конечно же, под подозрение попали все дома, конфликтовавшие прежде с герцогом, и лишь шесть фигур, замерших в тихой комнате, знали имя.

Сложив на своем животе руки, Адея немигающим мертвым взором смотрела в пламя, поедавшее поленья за решеткой камина. Её синяки желтели, ссадины заживали, но душевные раны зудели, изматывая тело бессонницей и постоянными головными болями. За последние дни она едва ли произнесла десяток слов слугам, проводя все свое свободное время в личных покоях в одиночестве или за долгими разговорами с Элефтэрией. Часами смешивали они прошлое и будущее, долго искали выход из туннеля, в который их загнала жизнь, но предстоящие перемены пугали ту, что привыкла угождать и подчиняться. Ломая свои принципы, она страдала лишь больше, ощущая не только вечную усталость, но и странную надежду на собственное счастье.

Сидевшая рядом Лаймерия дотошно и медленно снимала с апельсина белые волокна, ища в монотонном занятии свое спокойствие. Письмо, присланное её родителями, лежало на кофейном столике, привлекая взгляд своим полупустым листом. Сотню раз пробежавшись глазами по четырем предложениям, требующим вернуться домой, эльфийка ныне походила на белое полотно. Не желая возвращаться обратно в качестве использованного товара, Лаймерия боялась за свою судьбу, но неизвестность страшила еще больше. Едва ли понимая, что теперь будет с невестой герцога мар Бонифаса и другими, она металась меж двух огней, в столпах которых её могла ждать смерть. Предсказуемая участь с продажей собственной судьбы или шаг в пропасть? Оторвав взгляд от апельсина, она, наконец, подняла тоскливые глаза на ту, что была олицетворением спокойствия и уверенности.

Допив мятный чай, Элефтэрия элегантно опустила на стол фарфоровую чашку, придержав свободной рукой широкий рукав черного платья. Позади неё недвижно застыли три фигуры, чьи эмоции так и оставались загадкой, спрятанной за холодными масками. Едва ли Лаймерия могла разглядеть в этой черноволосой девушке ту испуганную пряху, разделившую с герцогом всего одну ночь, но нынешний её вид – хладнокровный и будто бы сонливый – удивительным образом дарил уверенность в том, что все сложится наилучшим образом.

– Я полагаю, – тихо произнесла Элерия, тут же привлекая к себе внимание, – нам пора окончательно все обговорить. Нужно принять решение. И, если вы не захотите участвовать в столь рискованном плане, никто заставлять не будет. Но прежде, я бы хотела все же услышать ответ на свой вопрос. Тот, который я задала вам прежде, чем Аделард погиб.

– Я останусь с тобой, – тут же ответила Адея, не отрывая глаз от камина, – знаю, что твои планы излишне масштабны и походят скорее на мечту, чем на четкую цель, и все же, если ты смогла обратить в прах того, кого считали одним из сильнейших, то я останусь. Мне идти некуда. Рожу девочку – и все позабудут обо мне. Рожу мальчика – попытаются убить. Сбегу – стану рабой. Даже если Ортус женится на мне, весь род не желает видеть его главой, а он – первый претендент. Такая же мишень…Куда ни сверну, вижу в будущем лишь страдания, обрывающиеся смертью…Элерия, я останусь с тобой и помогу. Всю жизнь в долгу буду, если все сложится, а если нет…Что ж, значит, такова судьба…

– Адея…– грустно ответила Лаймерия, выдавая дрожащим голосом и страх, и восхищение. – Была бы я такой сильной, как ты…

– Ты и так сильна духом, – удивилась невеста покойного герцога, – идти против своего рода – что же это, если не проявление воли?

Слабо улыбнувшись, Лаймерия с благодарностью кивнула, тушуясь под устремленными на нее взглядами.

– Я не знаю, что делать. Все мое тело цепенеет, стоит лишь представить лица родных. Не хочу возвращаться, да только и остаться боюсь. Аделард был предсказуем в своем гневе, и теперь, когда его нет, я чувствую ложную свободу, словно что бы я ни сделала, все вернется на круги своя…Если быть честной, то я немного боюсь тебя, Эри. Твоя сила…– покосившись в сторону клубка из трех змей, дремавших на коленях у своей матери, эльфийка громко сглотнула, – изменила тебя, и хоть я благодарна за то, что ты спасла нас, я…я…словно стану соучастницей, которую непременно раскроют и повесят на глазах у всех!

Почти выкрикнув последние слова, Лаймерия выдохнула, выплеснув те мысли, что обгладывали её разум все это время. Избавившись от груза недомолвок, она вновь гордо подняла голову, встретив лишь улыбки понимания, но не взгляды осуждения.

– Спасибо, что ответила честно, – заполнив чашку ароматным чаем, Эри подвинула к эльфийке белоснежное блюдце. – Не буду лгать. Ввязываясь в этот круговорот, мы рискуем закончить так, как ты себе это представляешь. И все же, как по мне, участь всю жизнь терпеть и бояться хуже плохой концовки в попытках изменить хоть что-то. Мы уже взбаламутили воду в тихой глади. Я искренне буду рада, если и ты останешься рядом.

Когда улыбка, наконец, коснулась и губ эльфийки, девушка обернулась к трем служанкам, стоявшим позади.

– Что же насчет вас?

Дождавшись своей очереди, три горгоны вновь переглянулись, будто принимая единое окончательное решение, а после неожиданно потянулись к маскам. Когда теплый свет огня упал на лица сестер, Элефтэрия не сдержала восхищенного вздоха. Похожие друг на друга красавицы вторили эмоциям на своих масках. Задорная Оста улыбалась, обнажая две глубокие ямочки на щеках и почти подпрыгивая на месте от восторга. Лицо Рави источало благодушное спокойствие, а яркие золотые глаза – невозмутимость. Несколько печальный лик Трии шел вразрез с задорными светлыми кудряшками, но, словно пересилив себя, она чуть покраснела прежде, чем произнести:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Простите, что лгали. Но мы привыкли так выживать. Привыкли полагаться лишь друг на друга. Если бы мы не скрывали свой лик, не смогли бы спокойно здесь работать…

– Я все понимаю, конечно…Но…Я действительно поражена.

– Стража или слуги не дали бы вам прохода, если бы узнали, – тихо и грустно рассмеялась Лаймерия, переводя взгляд с одной горгоны на другую. – Но обращать в камень вы и правда умеете?

– Это не ложь.

– Госпожа, – обойдя софу, Рави покорно опустилась на колени перед Элефтэрией, – мы решили, что пойдем за вами, даже, если путь этот в бездну. Но у нас есть одно условие, если позволите…

– Конечно.

– Если это будет возможно, позаботьтесь также и об Ивонн. Она дала нам кров, еду и работу, а также скрыла наши лица от посторонних. Мы в долгу перед ней. Также мы бы хотели продолжить скрывать лица за масками.

– Думаю, с этим не возникнет проблем. Хорошо, – довольно кивнув, Эри наклонилась вперед, чтобы с благодарностью сжать руку старшей из горгон. – Спасибо.

– Мы ставим на вас все, госпожа, – хлопнула в ладоши Оста, сев на подлокотник. – Не подведите!

– Оста! – возмущенно вскрикнула Триа, но Эри лишь рассмеялась, вздохнув с облегчением.

Для исполнения задуманного ей просто необходимы были союзники, но найти тех, кто был бы готов пойти против всего мира, казалось невозможным. Фортуна или зловещий рок свели в этой комнате тех, кто застыл в миге от саморазрушения. Надеясь заручиться поддержкой хотя бы одного человека, Элефтэрия источала радость и гордость от услышанного сегодня. Ведь получи она отказ и несогласие, пришлось бы позаботиться о том, чтобы все свидетели хранили молчание…

– Каким будет первый шаг? – спросила Адея, и в ее тусклых глазах впервые за долгое время появился блеск. – Предполагаю, ты не просто так спрашивала меня о брате покойного герцога.

– Верно. К сожалению, реальность такова, что без главы рода наша судьба подобно брошенному дому с деньгами. Если новый герцог не пожелает оставить нас подле себя, ничего не выйдет. Нам нужен человек, управлять которым легко.

– Ортус?

– Да, – не без удовольствия кивнула Эри, – по твоим рассказам, это довольно романтичный, добродушный, но скромный и глуповатый мужчина. К тому же, будучи родным братом Аделарда, он с высокой вероятностью унаследует и титул, и замок, и нас.

– Прости, Эри, но я смею напомнить, что в силу своего характера он неугоден своей же семье, – невольно погладив живот, Адея нахмурилась, пытаясь побороть сочувствие. – Они уберут его. Найдут другого. Я слышала, двоюродные братья покойного герцога довольно сильны и влиятельны.

– Этого не произойдет. Мы позаботимся о безопасности Ортуса. Я позабочусь. Ты же, Адея, должна приложить все силы для того, чтобы он взял тебя в жены. Думаю, он уже очарован тобой, раз подарил тебе дитя, но если вдруг его начнут одолевать сомнения, дави на все точки, до которых дотянешься. Также тебе придется убедить его оставить нас в качестве наложниц. Мы вступаем в нечестную игру, и я надеюсь, что все это понимают. Здесь не будет равных условий, не будет уступок, а паутина, которую мы начинаем плести, может стать слишком большой и сложной.

– С этим я справлюсь. Это довольно легкая задача.

– А что, – опасливо спросила Лаймерия, – нужно будет сделать мне?

– Пускать слухи.

– Что…Но о чем?

– После того, как Адея справится со своей задачей, напиши своей семье. Расскажи о том, что останешься наложницей герцога Ортуса, а после упомяни вскользь, что перед смертью Аделард планировал предложить Совету несколько новых законопроектов касательно наследования, а также свободы выбора женщин. Что он обговаривал это также с кем-то влиятельным из Совета. И что несколько семей его поддержало.

– Да, хорошо…

– Оста, Рави, Триа, – повернувшись к горгонам, Элефтэрия улыбнулась, – отныне вы – мои глаза и уши. Мне нужны будут имена всех, кому Ортус будет неугоден. Помогайте змеям проникнуть в каждый уголок этого замка. Мы начнем постепенно, но будьте осторожны и бдительны. Хотелось бы сразу охватить пламенем всю Империю, но прежде нам придется скрупулезно высекать лишь искры.

Глава 26. Первый в роду.

Похороны пустого гроба сопровождались тишиной, нарушаемой лишь приглушенными стуками лопат. Собравшаяся у могилы толпа немигающими жуткими взорами следила за летящими в яму комьями земли, не решаясь вымолвить ни единого слова. Аделард не заслуживал жалости. Являясь воплощением самого огня, разрушительной силы, он словно был обречен на долгую, полную восхвалений жизнь. Его внезапная смерть была подобна дождю, обрушившемуся на сухую жаркую пустыню, и, разрушив предсказуемый ритм будней, герцог взбудоражил умы высшей знати, внезапно вспомнившей о том, что жизнь может оборваться в любой миг. Это вполне объясняло присутствие на похоронах по меньшей мере сотни стражей.

Адея и Лаймерия отказались стоять в первых рядах, отдав предпочтение лавке у самого входа на кладбище. Решение Эри не пошатнулось ни на мгновение, и, облачившись в строгое черное платье, она вместе с Рави стояла почти у самой могилы, наблюдая за процессом и сдерживая улыбку. Теплое послеполуденное солнце опускало на землю безоблачный и безветренный день. Мелодично зазвенели колокола в храме смерти, и, словно встрепенувшись, гости медленной вереницей двинулись к мраморным ступеням, чтобы занять места и выслушать речь священнослужителя. Как и ожидалось, отделившись от толпы, Ортус – хрупкий, невысокий и до безобразия бледный мужчина – двинулся в сторону Адеи, что встретила его слабой, но красивой улыбкой. Поклонившаяся эльфийка тут же присоединилась к процессии, куда направилась и Ивонн в сопровождении Осты и Трии.

Оторвав внимание от свежей могилы, Элефтэрия тут же поймала на себе внимательный алый взгляд. Облаченный в темный костюм, несомненно подчеркивающий мускулистую фигуру, Рагнвальд всматривался в бесстрастное лицо, выполнившее свою часть договора. Пытаясь отыскать в девушке хоть что-то смутно напоминающее убийцу, он тушевался, поскольку не чувствовал в ней ни магии, ни сколь какой-нибудь малой угрозы. Граф Иторн был мертв, и вот, всего лишь спустя несколько дней, погибает и герцог Аделард. Взращенная с годами интуиция упорно твердила о том, что все эти смерти были связаны с прекрасной наложницей, пожелавшей убить самого Палача.

Словно чувствуя подозрения к своей персоне, Элефтэрия ответила на взгляд улыбкой, а после подошла ближе, когда вокруг дракона больше не осталось людей.

– Благодарю, что нашли время попрощаться с герцогом.

– Высшая знать боится, – опустив формальности, начал Рагнвальд, – ходят слухи, что некий убийца охотится за головами аристократов. Это ведь ты?

– С чего бы мне коллекционировать головы знатных вельмож? – хмыкнула Эри, щуря глаза от яркого солнца. – Граф Иторн был частью нашей с вами сделки. Смерть Аделарда – попросту приятное стечение обстоятельств.

– Приятное? – с хищной улыбкой переспросил дракон.

– Смею напомнить, что я выполнила свою часть сделки. И теперь с нетерпением буду ждать ваших действий.

– Разве наша сделка еще в силе? – послышался басистый смех. – Мне нужна была не только жизнь Иторна, но и имя того, кто хотел отравить меня. И какого же было мое разочарование, когда я узнал имя отравителя, а после узнал о том, что он уже мертв.

– Так вы уже знали имя?

– Догадывался, а после убедился.

– И в чем же тогда проблема?

– Милая Элефтэрия, – расплывшись в улыбке, ответил Рагнвальд, – когда воин просит имя врага, это значит, что он сам намерен отомстить. Ты лишила меня такой возможности, и я очень недоволен.

– Вот как, – стерев со своего лица всякое желание продолжать разговор, Элерия повернулась в сторону храма, – значит, вы талантливо извратили сделку в свою сторону и не собираетесь ничего делать. Я вас поняла. Тогда, полагаю, нам не о чем больше разговаривать.

– И все? – двинувшись следом за девушкой, дракон небрежно махнул в сторону Рави, приказывая той отойти. – Даже не хочешь дослушать?

– Нет. Мне не о чем разговаривать с тем, кто, как и все остальные, боится Палача.

Схватив наложницу за руку, Рагнвальд притянул к себе тонкую фигурку, отчего Элерия буквально уткнулась лицом в грудь мужчины. Попытавшись отпрянуть, она замерла, не в силах пошевелиться. Подняв взгляд вверх, она встретилась с лихорадочно сверкающими алыми глазами.

– Не стоит так разбрасываться словами. Дразнить тебя также увлекательно, как выманивать диких драконов из пещер, но на твоем счету всего две жизни, а на моем – тысячи.

– Откуда вам знать, сколько жизней я забрала? Не будьте так самонадеянны, – попытавшись вывернуться из железной хватки, Эри обернулась и с облегчением обнаружила пустое кладбище.

– Ты не дала воину отомстить – почти плевок в сторону принятых военных устоев, но даже так я готов выполнить свою часть уговора. Вот только придется подождать. Охота за таким монстром займет много времени.

Расслабившись, девушка удивленно вскинула вверх брови.

– Тогда для чего вообще было заводить этот разговор?

– Для того, что мне понадобится кое-что еще. Помоги мне, и, обещаю, голова Палача будет у твоих ног. Клянусь драконьей кровью.

Отпустив девушку, Рагнвальд поднес к губам её холодные пальцы, оставив на кончиках легкий поцелуй. Покрывшись мурашками от одного лишь этого прикосновения, Элерия промолчала, вспоминая о том, что клятва дракона на его крови является нерушимой. Когда тишина между ними стала осязаемой, она, наконец, приоткрыла губы.

– Хорошо. Но также вы должны будете позаботиться о том, чтобы Палач не смог даже подойти ко мне.

– Согласен.

– Что ж, в таком случае, с чем еще вам нужна помощь?

– Мне нужна принцесса Виола. Пусть согласится стать моей женой. Тебе незачем знать причины, брак – это политика, в которой тебе делать нечего.

Выдернув руку из мужской ладони, Элефтэрия поморщилась. Подобная просьба оставила во рту горький привкус, но отнюдь не из-за своего содержания. Надеясь использовать Рагнвальда в будущем в угоду своим планам, Эри столкнулась с неприятной правдой: мужчиной, что гонится за другой женщиной, трудно манипулировать. И все же, если она поможет ему заполучить принцессу, они станут сообщниками, а партнерство лучше манипуляций.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Хорошо. Я согласна…

– Госпожа, – неожиданно склонившись в уважительном поклоне, Рагнвальд нагло усмехнулся, – с вами приятно иметь дело.

Глава 27. Слухи.

Новоиспеченный герцог мар Бонифас не имел равным счетом ничего общего со своим предшественником кроме алых волос. Взъерошенный, мечтательный, улыбчивый – почти все свое свободное время он проводил с Адеей, прогуливаясь с ней по замку или саду. По её указке он уволил несколько слуг, а также Деодата, что только-только примерил на себя новую должность. Один лишь этот жест показал, что Ортус всецело очарован первой наложницей, рядом с которой его миловидное лицо заливала краска. Всматриваясь в нового герцога за совместными обедами и ужинами, Элефтэрия упорно прогоняла мысли о том, как это наивное создание смогло дотянуть до сегодняшнего дня, живя в окружении лжецов и убийц.

Из последнего письма Рагнвальда следовало, что Палач на время покинул Империю, а также то, что принцесса Виола прибыла в город вместе со вторым принцем, чтобы лично выразить семье мар Бонифас свои соболезнования. Они обещали навестить герцога Ортуса вскоре после отъезда из родового гнезда, и тем же вечером Адея подтвердила намерения королевской четы, показав сверток с королевской печатью.

Жизнь приняла неожиданно спокойный лад. Те, кто был недоволен Ортусом и желал сместить его с незаслуженно занятого титула, внезапно заболевали, мгновенное переключая все свое внимание с интриг на собственное здоровье. Новоиспеченный герцог постепенно погружался в обязанности главы дома, расцветая от всеобщего внимания и любви прекрасной наложницы. Вопрос с заключением брака также решился неожиданно быстро даже без настойчивого участия Адеи – сам род мар Бонифас единогласно настоял на скорой женитьбе, решив, что ребенок Аделарда должен появиться в законно скрепленном союзе. Лаймерии и Элефтэрии было позволено остаться в замке в качестве наложниц, а потому первая часть плана завершилась донельзя быстро, оставив приятное послевкусие и предвкушение бури перед непозволительным затишьем.

Безусловно, можно было бы остановиться и на этом. Жизнь приняла вид масла, оставленного под палящим солнцем в красивом блюдце. Мягкотелый Ортус во всем прислушивался к своей невесте, а Адея, получив в свои руки власть вместе со статусом герцогини, несомненно, позаботилась бы о жизни двух наложниц. Будущее в роскоши, безопасности и достатке – чего еще можно было желать той, что почти всю свою сознательную жизнь провела впроголодь, отдавая тело взамен на возможность провести еще один год в старой холодной избе? Она могла бы остановиться, но петля вокруг шеи сдавливала кожу столь долго, что теперь натертый годами шрам саднил и болел от одной лишь мысли о вечной покорности. Бездействием Эри позаботилась бы исключительно о своем будущем, но никак не о будущем своих потомков.

О свободе не шло и речи. Она, равно как и другие девушки, по-прежнему не могла распоряжаться своей судьбой. Посещение балов, выставок, театров, и даже простая прогулка – все это решалось исключительно настроением герцога, что порою попросту боялся отпускать своих наложниц. Не было возможности даже попросту оседлать коня и прокатиться по лугам, прилегающим к замку. О том, чтобы увидеть мир и речи не шло. Они были подобны прекрасным статуям, коих заперли в замке, надеясь сохранить красоту исключительно для хозяина.

Почти все свое свободное время Элефтэрия проводила в библиотеке. Лаймерия всю себя посвятила рисованию, а Адея увлеклась пошивом платьев, пока это не заметил Ортус и не запретил ей рукоделие, боясь того, что беременная невеста поранится. Лето подходило к концу, но на улице по-прежнему стояла жара, уступая свое место лишь прохладному вечеру. Письмо, посланное Лаймерией своей семье, осталось без ответа, и узнать последствия удалось лишь благодаря отчетам Рангвальда, что изредка извещал Эри о передвижениях Палача и основных событиях в высшем обществе. Слухи действительно взбудоражили высший свет, заставив искать тех, кто мог бы поддержать Аделарда в подобном решении. Безусловно, никто не признавался, ведь таких семей попросту не было, однако, слухи не умолкали, запуская цепь реакций в женских кругах.

Посещение замка принцессой неожиданно затянулось, поскольку та была вынуждена вернуться в столицу к своему отцу. Император не скрывал своих мотивов, и герцог Ортус за ужином в попытках скрасить молчание рассказал о том, что любимой дочери правителя было дано исключительное право выбрать мужа из бесчисленного множества отобранных кандидатов. Усмехнувшись воссозданной иллюзии выбора, Элефтэрия вспомнила о письме, что пришло утром и с некой угрозой передавало лишь три слова: «Не закрывай балкон».

Завершив банные процедуры и облачившись в ночное платье, девушка села перед туалетным столиком, принявшись расчесывать черную копну волнистых волос. Поглядывая в сторону колышущихся белоснежных занавесок, она впервые за долгое время вспомнила о Птолеме. Вестей от змей так и не было, а те, что вернулись обратно из деревни, показали скверные и одновременно обнадеживающие вести. Рассматривая в чужих воспоминаниях совершенно пустую деревню и заброшенные поля, Эри убеждала себя в том, что все жители, наконец, единогласно приняли решение покинуть родные дома взамен на безопасность. Вот только шанс подобного был столь низок, что наложница чувствовала себя дурочкой, пытавшейся убедить себя в невозможном. Безусловно, произошло нечто, заставившее всех бежать, и Элерии оставалось только надеяться на то, что побег этот произошел успешно.

Часы пробили полночь, и, собираясь было потушить свечу, девушка замерла, услышав приглушенный стук со стороны балкона. Обернувшись, она невозмутимо встретилась с алым блеском, что сверкнул прежде, чем фигура в темном облачении опустила на плечи капюшон. Встряхнув черные волосы, Рагнвальд, чувствуя себя желанным гостем в уже знакомом доме, беззастенчиво подошел к столу, выпив залпом несколько стаканов прохладной воды. Опустившись на кресло рядом с наложницей, он устало протянул вперед ноги, испачкав грязными сапогами пуфик, на котором сидела Эри.

– Фу, – произнесла она, демонстративно отодвигаясь на самый край.

– Это что же я такое слышу? – хмыкнул он, скользя взглядом по красивым формам, чуть просвечивающим в ночном платье. – Забыла, откуда родом?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Вам-то почем знать, откуда я родом?

– Аристократки так, как ты, не мыслят. Их кругозор ограничен, иной жизни они не видели, а потому и разум закостенел. Ногти под мясо стачиваешь, чтоб не мешали, встаешь с первыми лучами, и по привычке своей копишь все, что ни дадут.

– Мне бояться вашей наблюдательности или того, что в замке есть кто-то, кто передает вам информацию?

– Бояться не нужно, – тихо рассмеялся Рагнвальд, снимая с себя плащ. – Если и бояться, то только того, что ваша стража – болваны. Половина из них спит. Мне даже стараться не пришлось.

Едва Элерия приоткрыла губы, чтобы задать беспокоящий её сердце вопрос, как дракон ответил на опережение:

– Он еще не вернулся в Империю, – и, заметив на лице собеседницы явное облегчение, снова усмехнулся, – даже не знаю, как реагировать на то, что для тебя эта информация важнее моего появления.

– Уж простите, но с недавнего времени, вы не вызываете у меня волнения и страха.

– А зря, – опершись локтями о колени, дракон сел ближе, басовито и почти интимно прошептав, – я же мужчина, изголодавшийся по ласке.

– Вот как, – задумчиво посмотрев в раскрытые настежь двери балкона, Элерия безразлично пожала плечами. – Я не против, у меня давно не было мужчины. Слышала, это вредно для здоровья.

Заметив впервые на лице Рагнвальда искреннее удивление, девушка не сдержала смех. Дракон же, прочистив горло, молчал, пока, наконец, и его губ не коснулась улыбка. Откинувшись на спинку кресла, он ответил в схожем тоне:

– Если для здоровья, то конечно. Но сейчас я здесь по другому поводу.

– Я знаю, речь, в конце концов, о принцессе.

– Я надеялся, что вы успеете поговорить прежде, чем она вернется в замок. Но теперь она рассматривает новую порцию кандидатов и появится только на свадьбе Ортуса.

– Значит, я поговорю с ней там.

– Только если она до тех пор не выберет себе мужа.

– Почему вы так уверены, что у вас нет шансов?

– А ты бы выбрала того, кто убил твою сестру?

– Резонно…– вспоминая рассказ Аделарда о прошлом Рагнвальда Беспощадного, Элерия решила, что иного подходящего момента ей не найти, – могу ли я спросить зачем?

– Затем, что эта женщина была мне дана в награду за заслуги. Она не вызывала ни любви, ни похоти, ни даже жалости. И, к сожалению, не представляла никакой ценности, поскольку была рождена очередной наложницей двадцатой по счету принцессой. И так как женщину при себе я могу иметь лишь одну…Я решил убрать этот ограничитель. Мне нужно большее.

Почувствовав было презрение, Элефтэрия одернула себя, поскольку больше не имела права судить убийц. Она и сама выбрала путь, испачканный кровью, и не видела иного решения, пускай и право судить, и отбирать жизни ей никто не давал. Именно благодаря этому Рагнвальд ныне являлся её союзником.

– Думаю, я смогу убедить её. Вот только любви в этом браке не ждите.

– И не собирался, – довольно улыбнулся дракон. – Что ж, приятно видеть твою уверенность. Раз так, я сделаю все возможное, чтобы до свадьбы она не выбрала себе мужа. А ты сделай то, что должна.

Поднявшись с кресла, он накинул на голову капюшон и без промедления направился к балкону. Замерев в дверях, Рагнвальд обернулся, но, словно пересилив себя, сказал не то, что собирался изначально:

– На свадьбе будут принцы. Если хочешь подняться выше, воспользуйся этим.

Белые занавески вздрогнули, и темная фигура растворилась в ночи, оставив после себя лишь грязный след на белом пуфике. Закрыв двери, Элерия легла в постель, пытаясь унять безумный поток хаотичных мыслей, но взгляд её вновь и вновь невольно возвращался к балкону.

Глава 28. Дракон и принцесса.

Наступила золотая осень, и небо все чаще заволакивала серая тень взамен голубой вуали. Редеющие кроны украшали дороги яркими красками подкрадывающихся холодов. Свежий утренний воздух, врываясь в приоткрытые окна, приносил с собой разноцветные листья, что шуршали по полу, пугая змей, коих стало непозволительно много. Заполняя каждый угол замка, они клубками свивались в подвалах и позабытых комнатах, умело скрываясь от вездесущих слуг. Мрачные готические стены вновь наполнились симфонией сотен звуков, и, даже стоя в своих покоях у раскрытого окна, Элефтэрия слышала громкий топот и задорный смех.

Площадь перед замком была усеяна каретами всевозможных форм и размеров. Выходя на брусчатку, гости спешили поскорее войти внутрь, ежась от внезапных порывов ветра и мелкой мороси. Не чувствуя холода, Эри задумчиво кусала губы, пытаясь выцепить взглядом важных персон, прибывших на свадьбу герцога Ортуса. Вспоминая последний бал, снившийся ей порою в кошмарах, наложница чувствовала подступающую к горлу тошноту, словно пройденный сценарий норовил запустить беспрерывный круг из боли и испытаний. Свадьба должна была пройти идеально, но насладиться ей в полной мере Элерия не могла.

– Госпожа, нам пора.

Повернувшись к Осте, девушка сделала глубокий вдох, расправила плечи, сложив перед собой руки, увешанные перстнями, и сделала шаг навстречу новому витку в своей жизни, не обратив внимания на сверкнувшую вдали молнию.

Носившиеся по коридору слуги резко замедлили свой темп, чтобы отпрянуть к стенам и склонить головы. Медленно двинувшись прочь из крыла опочивален, Элефтэрия вскоре вышла в общий коридор, где почти мгновенно наткнулась на эльфийку, лавировавшую меж гостей с широкой улыбкой на лице. За безупречным видом девушка видела глубокий страх, вызванный предстоящей встречей с семьей, но Лаймерия, привыкнув притворяться, и ныне стойко держала маску лучезарного дружелюбия. Едва кивнув, она пронеслась мимо, тут же исчезнув в сгущающейся толпе.

Замок походил на муравейник. Огромное здание, прежде поражавшее своими размерами, сейчас казалось жутко маленьким из-за сотен гостей, разбредшихся по коридорам перед началом церемонии. Пытаясь не обращать внимания на восхищенные взгляды, сжирающие до самых костей, Элефтэрия остановилась перед лестницей, ведущей в холл. Она знала, что выглядит безупречно, ведь готовилась к этому дню очень долго. Все на ней, будь то макияж, украшение или платье, подчеркивало природную красоту, увеличивая в сто крат и без того врожденную привлекательность. Она притягивала внимание, даже находясь среди красивейших женщин Империи, но лицо её так и оставалось холодным, что еще сильнее, должно быть, манило мужские взгляды, привычные к улыбкам. Никто не решался заговорить с ней: те, кто уже видел прежде, знали, чья она наложница, те, кто любовался впервые, посчитали аристократкой из недосягаемых кругов.

Наблюдая за залом сверху, Элерия выцепила взглядом Рагнвальда, что с нескрываемой скукой разговаривал с незнакомым пожилым мужчиной, а после и Адею в прекрасном алом платье. Неподалеку от нее суетливо носился и сам герцог, приветствующий гостей. Императорская чета, прибывшая на свадьбу, состояла из первого и второго принцев, а также второй и третьей принцесс. Поговаривали, что прибудет и сам Император, однако, момент его появления никто так точно и не знал. Времени, чтобы собрать достаточно информации обо всех ключевых персонах этого вечера, было предостаточно, и потому взгляд Элефтэрии мгновенно прошелся по высокой статной фигуре первого принца. Ситуация была такова, что все законы принимались Императором и его Советом, а потому, чтобы повлиять на ситуацию во всей стране, было необходимо добраться до самых верхов. Безусловно, ни о каком мгновенном результате и речи не шло, но для наблюдения с первых рядов следовало сменить золотую клетку на алмазную.

Наследник престола Агатон являлся некромантом, и, как и многие представители своей расы, имел белые волосы, что ныне были собраны в низкий пучок. Кровосмешение в нем выдавали глаза – яркие, цвета расплавленного золота – доставшиеся ему от своего отца-демона. Как и полагалось первому принцу, он был сильным, умным и хитрым, заслужив уважение двора и его же страх. Славясь не только образцовыми качествами, но и жестокостью, он так до сих пор и не женился, однако, собственный гарем вокруг него был значительным и состоял из пятнадцати прекрасных девушек, часть из которых были принцессами других стран. Слухи вились вокруг него, как рой вокруг улья, и поговаривали, будто бы именно он избавился от всех принцев, что хотели занять место наследника. Рассказывали и о том, будто несколько его наложниц уже были беременны, вот только их детей так никто и не видел.

Его брат – второй принц Лирс – был дипломатичным подпевалой, что привык выживать под крылом своего родственника. Он был обычным, совершенно ничем не выделяющимся юношей, что был известен в кругах поэтов и художников, тогда как его сестра-близнец Виола, наоборот, вызывала всеобщее восхищение. Белокожая, миниатюрная, улыбчивая – она славилась своими сапфировыми глазами и белоснежными волосами. Полная противоположность Элефтэрии… Лаймерия рассказывала о том, что Император очень любил принцессу, позволяя ей больше, чем остальным, однако, причины подобного были никому неизвестны.

Медленно начав спускаться вниз, Элерия тут же почувствовала на себе желанные взоры, намеренно игнорируя внимание первого принца. Она знала, что не имеет права фривольно обратиться к Агатону даже с вежливым приветствием – это было попросту непозволительно и неуважительно по отношению к правящей семье. Это создавало определенную проблему, поскольку разговор с принцессой Виолой был необходим. Безусловно, герцог мар Бонифас мог представить её принцу и его сопровождению, но этот план был запасным. Великий Агатон попросту был обязан клюнуть на брошенную наживку и поприветствовать наложниц первым.

Оказавшись в зале, Элефтэрия обворожительно улыбнулась Адее, встав рядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Немного волнуюсь, – тихо прошептала герцогиня, едва повернув голову. – Родня герцога – ядовитые твари. Ощущение, будто они избавятся от меня сразу после родов…

– Никто не сможет избавиться от тебя, – спокойно произнесла Эри, поддерживающе сжав руку девушки, – или они примут тебя, или отойдут в мир иной.

– Какие жуткие вещи ты говоришь…Наверное, плохо, что эти речи меня успокаивают?

Лишь улыбнувшись в ответ, Элефтэрия, не удержавшись, посмотрела в сторону императорской семьи. Тут же встретившись взглядом с первым принцем, она мгновенно опустила глаза.

– Смотрит, – констатировала факт Адея, – даже слишком внимательно. Должно быть, такой игрушки в его гареме еще нет.

– Это хорошо.

– Ты уверена, что именно он нужен тебе?

– К сожалению, да. Сейчас нужно разобраться с принцессой. Сделаешь так, чтобы после церемонии мы были представлены друг другу?

– Конечно.

Мелодичный звон наполнил комнату, тут же поднимая воодушевленный гул толпы. Сигнал к началу бракосочетания бросил лицо Адеи в жар, и, часто задышав, герцогиня чуть пошатнулась. Скачущий рядом Ортус тут же оказался рядом, заботливо придержав невесту за талию. Вежливо поклонившись, Элерия отошла в сторону, наблюдая за тем, как род мар Бонифас первым входит в церемониальную комнату. За ними тут же направилась императорская семья, а после и все остальные гости. Приглашенных оказалось столь много, что свободных мест не осталось, и двум наложницам, равно как и остальным семьям, занимавшим статус ниже, пришлось стоять у стены. Наблюдая за медленным проходом к алтарю, вслушиваясь в праздничную оркестровую музыку, Эри снова думала о Птолеме, на свадьбу которой мечтала попасть. Бледная Лаймерия опасливо смотрела в сторону своей семьи, отказавшись сидеть рядом. Переминаясь с ноги на ногу, она отчаянно хотела заговорить с Элерией, но, опасаясь толпы вокруг, молчала, сжирая себя изнутри.

Обменявшись клятвами и получив официальный статус герцогини, Адея, наконец, смогла улыбнуться искренне. Алые лепестки тотчас вихрем обрушились на гостей с потолка, принеся с собой безупречный цветочный аромат. Не почувствовав равным счетом ни радости, ни облегчения, Элефтэрия с сомнением посмотрела на пойманный лепесток. Ожидая от церемонии большего, она упорно прогоняла один и тот же надоедливый вопрос к самой себе: «Вот так просто?». Быть может, будь это брак, действительно построенный на складно сложившемся счастье, все выглядело бы по-другому? Но, зная все детали этой мрачной истории, Эри видела лишь довольного Ортуса, властолюбивый взгляд Адеи и мрачные лица их родственников.

– Что-то случилось? – не выдержав, прошептала она, когда Лаймерия вновь заерзала у стены.

– Не здесь…

– Говори.

Обернувшись, эльфийка припала к уху собеседницы:

– Моя семья хочет забрать меня…Они сказали, что поговорят с герцогом после церемонии.

– Понятно. Я что-нибудь придумаю.

Новый залп аплодисментов снова заглушил музыку. Гости тотчас вскочили с мест, чтобы произнести официальные поздравления и преподнести дары. Почувствовав себя жутко в завистливой толпе, Элефтэрия покинула зал вместе с подругой, решив, что сейчас Адее будет не до неё. Лаймерия была важным винтиком в сложной схеме, что уже слаженно работала, а потому потерять её значило пересмотреть весь безупречный план. Следовало поговорить с герцогом прежде, чем семья эльфийки начнет настаивать на своем.

– Прости…Из-за меня у тебя еще больше хлопот.

– Я предполагала, что это может произойти.

– Прости…

– Все в порядке.

Один за другим гости медленно направлялись в сторону обеденных залов. Не обращая никакого внимания на двух наложниц, что скромно замерли в дальнем углу, они обсуждали церемонию, не скупясь на такие слова как: хорошая, обычная, нормальная. Услышать от кого-нибудь восторженные реплики не пришлось – не в характере аристократов было хвалить чужие праздники. Торжественный обед, примечательный лишь обилием блюд и напитков, медленно перетек в бал, и вскоре гости снова заполнили замок, пританцовывая и разбредаясь к привычным компаниям.

Предупредив Адею о намерениях семьи Лаймерии и проследив за тем, как герцогиня прошептала об этом своему мужу, Элефтэрия собралась было дождаться её представления принцессе, как кто-то мягко коснулся её плеча сзади. Ожидая увидеть одну из горгон, наложница с нескрываемым удивлением посмотрела на графиню Иторн – ныне вдову. Хрупкая эльфийка с тех пор стала будто бы еще прозрачнее и тоньше. Казалось, что подуй ветер сильнее, и все её тело сломится.

– Чудесный праздник, – начала она разговор, с трудом перебирая сухими потрескавшимися губами, – я рада быть здесь в этот чудесный день.

Не став уточнять о буйном ливне, Эри улыбнулась в ответ.

– Рада видеть вас, графиня Иторн.

– И я вас. Вы все также прекрасны, как в прошлую нашу встречу, а вот я…Совсем что-то сдала…Если возможно, я бы хотела спросить кое-что у вас…

– Конечно, все, что в моих силах, – явно преувеличивая, ответила Элерия. Пытаясь предугадать вопрос, она нахмурилась, надеясь на то, что речь пойдет не о покойном графе.

– Мой муж…

Закусив губу, Элефтэрия вновь надела хладнокровную маску.

–…вы ведь знали его прежде, я права? В тот день, когда он погиб…Когда вы общались…Я видела страх и ненависть в ваших глазах. Простите, если ошибаюсь, но такие эмоции…знакомы мне слишком сильно. Не подумайте, – затараторила она неожиданно быстро, – я не пытаюсь что-то вытащить из вас, и если вам тяжело, я не буду…

– Отчего же? Я с удовольствием расскажу вам все. Но прежде позвольте уточнить: зачем вам это?

Опустив взгляд, эльфийка поспешно вытащила из рукава платок, коим прошлась по вспотевшему лбу. Украдкой обернувшись, она заговорила так тихо, что наложнице пришлось чуть склониться вперед.

– Не знаю, почему говорю вам это, но я чувствую, что вы поймете меня. Я рада, что он умер, – тяжело выдохнув вместе с признанием, к лицу графини вновь прилила кровь, – впервые за долгое время я вздохнула с облегчением…У меня есть старший сын, поэтому вопрос с наследованием не стоит, но знаете…Он – копия своего отца. Я не знаю, чего мне теперь ждать…

Взглянув иначе на чуть трясущуюся фигурку, Эри улыбнулась. И снова шанс.

– Когда я жила в деревне, ваш супруг остановился у нас после военного похода. Он изнасиловал меня, зачал дитя, а после ушел.

Побледнев так, как белеют лишь мертвые, эльфийка едва не рухнула на пол, позволив Эри себя поймать.

– Простите, простите меня…– теряя сознание, бормотала она.

– Вы ни в чем не виноваты! Откройте глаза!

– Мне так жаль…

Рухнув в обморок, графиня Иторн выронила из рук стакан с водой, чем тут же привлекла внимание. Несколько мужчин, что, должно быть, были из её семьи, тут же оказались рядом, аккуратно подхватывая тело на руки. Не произнеся ни слова, они удалились к комнатам, прося позвать врача. Думая о том, следует ли ей направиться следом, Элефтэрия сделала шаг прочь из зала, как звонкий голосок отвлек её вновь:

– Ох, что же случилось?

Глава 29. Союз мести.

Стремительно разворачивающиеся события застали Элефтэрию врасплох, из-за чего ей не сразу удалось собраться перед встречей с новым собеседником. С некоторой грустью посмотрев в сторону разбитого стакана, осколки которого уже небрежно сметали слуги, наложница обернулась, с трудом сохранив на своем лице спокойствие. Принцесса Виола – по слухам вездесущая и излишне любопытная – казалась взволнованной. Прижав к груди руки, она с тревогой смотрела в сторону удаляющихся мужчин, всем своим видом демонстрируя сожаление и участливость. Были ли они искренни? Отчего-то Эри была уверена, что нет.

Совершив вежливый поклон, девушка, соблюдая этикет, дождалась следующего обращения, что было адресовано уже лично ей:

– Не знаете ли вы, что здесь произошло?

– Принцесса, – снова поклонившись и благодаря тем самым за оказанную честь, Эри кивнула головой, – да, госпожа. Графиня Иторн, полагаю, чувствовала себя плохо. Когда мы разговаривали, она показалась мне очень бледной…

– Ох, бедняжка сама не своя после смерти мужа. Думаю, она очень переживает за свое будущее.

– Полагаю, что так.

– А вы, должно быть…

– Элефтэрия, госпожа. Наложница герцога мар Бонифаса.

– Мужчины совсем сошли с ума, раз держат такую девушку в наложницах, – возмутилась она, чем тут же вызвала улыбку. – Мне рассказывали о вас после осеннего бала. Вы произвели фурор на жадную публику.

– Благодарю.

– Что ж, было приятно поговорить, Элефтэрия! Надеюсь, с графиней Иторн все будет в порядке.

– Постойте! – стараясь не показаться грубой, наложница снова поклонилась. Раз уж принцесса сама оказала ей свое внимание, следовало вытянуть из этой встречи как можно больше. Ведь иного раза могло бы и не быть.

– Что такое? У меня еще много дел.

– Я знаю, госпожа, и все же, если уделите мне десять минут вашего внимания, не разочаруетесь.

Сомнения в сапфировых глазах смешались с заинтересованностью, а после оформились в нечто сродни веселью. Задумавшись лишь на мгновение, Виола широко улыбнулась, а после молча направилась в сторону лестницы, негласно призывая идти следом. Шествие подле принцессы не доставило Эри ни малейшего удовольствия: внимание, которое и без того казалось ей избыточным, ныне походило на огромный снежный ком, что с угрожающим хрустом катился следом. Держать осанку становилось все сложнее. Хотелось сгорбиться, скукожиться, спрятаться в темный угол вместе с остальными склизкими гадами, и все же потерять сейчас лицо значило потерять все.

Приказав своему сопровождению остаться снаружи, принцесса зашла в гостевую комнату, тут же опустившись в кресло. Выдох облегчения выдал её с головой.

– Устала, – неожиданно произнесла она, прикрыв глаза. – Сейчас бы ванну, чай и хорошую книгу.

– Могу вас понять, – ответила Эри, сев напротив.

– Разве? Быть наложницей герцога – это везение.

– Отнюдь.

Поймав на себе яркий любопытствующий взор, Элефтэрия расправила складки платья на своих коленях.

– Это выживание. Но, правда в ваших словах есть. Это везение, если сравнивать с теми девушками, что живут в селах и деревнях.

– Выживание, – смакуя слово, произнесла Виола, – похоже на то, что происходит во дворце.

– Я смотрю, вы этого даже не скрываете.

– Все равно все уже об этом знают, – пожала плечами принцесса. – О чем вы хотели со мной поговорить? У меня действительно немного времени.

– Понимаю, конечно. Позволите задать вопрос личного характера?

– Насколько личного?

– Касательно вашей личной жизни…

– Вы очень красивая девушка, но у меня уже есть фаворитка, простите.

– Что? – не скрывая недоумения, спросила Эри.

– Что? – растерянно ответила Виола, через мгновение краснея так сильно, что даже уши её стали алыми. – А вы что имели…в виду? Вы же для этого хотели позвать меня и наедине…

Прекрасно понимая всю неловкость ситуации, а также пережевывая тот факт, что ориентация безупречной принцессы далека от истины, Эри с трудом надела на себя лик наивысшего понимания, лишенного какого-либо осуждения.

– Вы не так поняли! Я имела в виду…

– Все в порядке. Я спокойно к этому отношусь. Не переживайте, мой рот на замке.

– Как же неловко…Зачем я только пила…– спрятав лицо в ладонях, Виола вскоре принялась обмахивать себя веером, чтобы убрать с лица красноту. – Вам все равно никто не поверит, даже если вы решите пустить слухи!

– Мне незачем это делать. Наоборот, это мне нужна ваша помощь.

Свернув веер, Виола обеспокоенно посмотрела в сторону часов, после чего неожиданно твердым и уверенным голосом продолжила:

– Что вы хотите?

– Кого вы намерены выбрать в мужья?

Растерявшись от столь прямого вопроса, принцесса прочистила горло.

– Я вообще не горю желанием выходить замуж. Если будете так напористы в своих вопросах, я позову стражу!

– Понимаю, но навряд ли император вот так запросто это примет.

– Конечно.

– Выберите Рагнвальда.

– О чем вы! – вскочив с места, принцесса злобно скривила лицо. – Вы что, не знаете о том, что он…

– Знаю, – хладнокровно перебив девушку, мрачно ответила Эри, – именно поэтому. Разве вы не хотите отомстить?

Молча опустившись обратно в кресло, Виола не нашла подходящих слов. Её красивые глаза заволокло слезами, а хрупкие руки так сильно сжали веер, что тот вскоре издал хруст.

– Конечно, хочу, но разве я могу?

– Можете.

Словно сомневаясь в собственных силах, девушка с недоверием покосилась на свою собеседницу.

– А вам-то что от этого будет?

– От этого решения зависит и моя жизнь, поверьте. Не бойтесь, в случае вашего согласия, я помогу вам. Но поторопитесь с решением. Терпение окружающих вас людей не столь велико, как вы думаете. Вам лучше сделать первый шаг до того, как это сделают за вас…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30. Алмазная клетка.

Она обещала подумать, а после без промедления выскочила из комнаты прочь. Залитая стыдом, смущением, волнением и внутренней злобой, она походила на простую девушку, вставшую перед выбором. Элефтэрия была уверена в скором положительном ответе. Обещая помочь в выполнении столь сложного плана, она видела в больших глаза бурю смешанных эмоций, во главе которых был нездоровый азарт. Принцесса должна была осознавать пользу подобного союза, в котором ей непременно будет оказана поддержка. Если Рагнвальд погибнет вскоре после женитьбы, никто не будет принуждать её к повторному браку еще долгое время. Она отомстит, обретет, пускай и временную, но свободу, и, быть может, ссылаясь на скорбь, покинет на неопределенный срок замок, чтобы поселиться в одной из бесчисленных усадеб вместе со своей…возлюбленной.

Вот только для Элефтэрии дело обстояло иначе. Если ответ принцессы будет положительным, ей придется сделать один очень непростой выбор: Рагнвальд или Виола? Один из них должен будет умереть, чтобы жил другой…Дракон был сильным союзником и очень полезным, но, руководствуясь логикой вкупе с врожденной интуицией, он представлял опасность и для самой Эри, поскольку свидетелей в живых оставлять было не принято. Виола же была союзником куда менее ценным, скорее побочным, но вместе с этим не угрожала и жизни. Решив отложить этот вопрос на период точного получения ответа от принцессы, Эри покинула замок, решив провести часть вечера на пустой прохладной веранде. Оставалось лишь завладеть вниманием Агатона, но после всех произошедших событий сил не осталось вовсе.

Дав себе время на отдых, Эри села на каменную скамью среди цветов. Дождь все еще падал на землю, но, редея с каждым часом, он сменил хлесткий поток на ритмичные брызги. Ей вспомнились вечера в старой избе, жужжание прялки, мягкость пряжи, нестерпимо захотелось коснуться всего этого вновь, но внезапный порыв оборвался также резко, как начался. Нечто новое в ней – жесткое и притупляющее – словно задернуло воспоминания туманом. Оборвавшаяся ностальгия растаяла в воздухе, и вместо ожидаемой теплоты Элефтэрия впервые почувствовала холод. Покрывшись мурашками, она выдохнула горячий воздух изо рта на ладони, и, лишь увидев пар, пожалела о том, что не взяла плед.

Собираясь было вернуться в душный, ненавистный, но теплый зал, она услышала тяжелую поступь шагов. Незнакомая высокая фигура медленно прогуливалась по веранде, приближаясь к лавке с каждой секундой. Сегодня ей везло, и, решив было, что после принцессы Виолы её общества пожелает и принц Агатон, Эри предусмотрительно поднялась, чтобы совершить поклон, вот только подошедший к ней мужчина оказался незнакомцем.

Он выглядел уверенно, властно, даже нахально, словно этот замок принадлежал не герцогу Ортусу, а ему самому. Высокий, широкоплечий, без сомнения очень сильный. Будь он человеком, ему было бы лет сорок пять или пятьдесят, но он был демоном с золотыми глазами и черными волосами. В аккуратной бороде виднелись единичные седые волоски, в чуть вытянутых ушах – несколько золотых сережек. Его одеяния были вполне обычными для бала, но что-то подсказывало, что перед девушкой был некто очень важный…

– Здесь довольно холодно, почему вы одна? – спросил он с улыбкой, обнажающей белый ряд ровных зубов и заостренных клыков. – Рядом с такой леди обязано быть сопровождение.

– Иногда побыть одной – это не прихоть, а необходимость.

– Значит, я нарушил ваш покой? – все с той же усмешкой спросил мужчина.

– Ничуть, в такой день, в замке полном людей покой – это нечто непозволительное.

Между ними воцарилось неловкое молчание. Элефтэрия, пытаясь успеть сделать всё и ничего не упустить, наконец, почувствовала головную боль. Слишком шумно, людно, неожиданно и излишне складно. Создавалось впечатление, будто кто-то намеренно заманивает её в ловушку, освобождая дорогу и даря ложное впечатление удачи и контроля. Но все шло как нельзя лучше. Графиня Иторн несмотря на свой мягкий характер могла стать новой пешкой. Принцесса Виола и вовсе оказалась на редкость болтливой. Ей оставалось сделать всего пару шагов, чтобы прекрасно завершить вечер, и этот разговор совершенно не привлекал Эри. Стоило признать, что демон и вовсе вызывал в ней чувство страха, но, не видя надобности лебезить пред незнакомцем, наложница решила нарушить молчание прежде, чем собеседник захочет продолжить разговор.

– Если позволите, я вернусь в зал. Здесь действительно холодно.

– Постойте, – окликнул он, стоило Эри сделать шаг к выходу. Скинув с себя камзол, он бережно набросил его на плечи девушки, словно невзначай коснувшись кожи на её шее.

– Не стоило, – растерянно пробормотала наложница.

Скинуть с себя эту одежду она не могла – не вежливо. Но и вернуться в зал в подобном виде значило привлечь к себе слишком много ненужного внимания. Хитро. Молча вернувшись на лавку, она заняла свое место, не скрыв недовольного взгляда. Мужчина сел рядом.

– Вы ведь наложница герцога Ортуса, я прав?

– Да.

– Одного не пойму: какой вы расы? Я уж было подумал, что вы человек, но теперь сомневаюсь. В вас есть нечто от нагинь. Кровосмешение?

– А мне почем знать, – несколько раздраженно ответила Элерия, чем снова вызвала улыбку на лице демона.

– Если бы вы знали, с кем разговариваете, стали бы вести себя также? – не скрывая веселья, спросил незнакомец, но наложница ответила молчанием.

Всматриваясь в снова усиливающийся дождь, она думала о том, как вести себя с принцем Агатоном. О лицемерных улыбках, двусмысленных касаниях, притворном кокетстве, о принцессе Виоле и её странном поведении, о графине Иторн, семье Лаймерии…Поморщившись от нового импульса головной боли, Элефтэрия укуталась в чужой камзол, вдыхая приятный аромат мужского одеколона.

– Если бы я мог выполнить одно ваше желание, что бы вы пожелали?

Осторожно взглянув на демона, что словно предлагал очередную сделку, девушка чуть сощурила взгляд, гадая, сколь сильно аукнется ей ответ, до боли колющий язык.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Изменить закон, – ответила она сухо, не уточняя, какие именно его аспекты следовало бы пересмотреть.

Вздрогнув от басистого смеха, Эри опустила глаза. Почему она вообще решила откровенничать с этим незнакомцем? Болтливость принцессы Виолы передавалась воздушно-капельным путем? Следовало просто пересилить себя в очередной раз…

– Простите…

– Ох, это вы меня простите. Идемте внутрь, я вижу, что вы устали, не буду более донимать вас беседой.

Поднявшись вслед за мужчиной, Элерия замерла перед входом, вопросительно смотря на камзол, все еще поившийся на её плечах. Но вместо того, чтобы вернуть себе одежду, демон неожиданно притянул к себе чужую наложницу за талию, после чего уверенно распахнул двери.

Не успев вывернуться из чужой крепкой хватки, Эри поморщилась от яркого света бального зала, и замерла, услышав голос слегка охрипшего глашатая:

– Его Императорское Величество Бельфегор Чернопламенный!

Глава 31. Император.

Это было столь невыносимо, что все следующее утро Элефтэрия провела в постели, не решаясь выйти к завтраку. Вспоминая события прошлого вечера, она морщилась, когда перед её глазами раз за разом всплывали картинки столь помпезного выхода. Едва ли её волновало, каким тоном она общалась с самим Императором, тогда как слухи, пущенные о ней в тот самый день, жалили куда больнее. О разговоре с принцем Агатоном можно было позабыть. Весь остаток вечера он старательно избегал общества своего отца, а вместе с тем и общества его новой неожиданной спутницы. Бельфегор, быть может теша свое эго красивой статуэткой или предаваясь веселью, упрямо держал её подле себя до тех пор, пока все гости не начали расходиться. Новая фаворитка, очередная наложница, любовница – Элерия прекрасно слышала все разрастающиеся сплетни, из-за которых сотни косых заинтересованных взглядов прожигали её несколько часов. Никого не смущал тот факт, что она уже является наложницей герцога, ведь желание Императора – закон, и если ему по душе даже замужняя особа, он вправе оставить её подле себя во дворце. Таковы были правила.

Ненужное внимание заставило быть осторожнее в разговорах и действиях. Однако был и плюс: принцесса Виола поторопилась с ответом, и он, как и полагалось, был положительным. Должно быть, решив, что Элефтэрия планирует продавливать свою линию через милость Императора, принцесса ранним утром вместе со служанкой прислала записку, где выражала согласие и просила помощи в дальнейшем становлении вдовой. Семья Лаймерии, увидев заинтересованность Бельфегора в наложницах герцога, уехала еще прошлым вечером, надменно решив, что это также касается и их дочери. Сам же Император после окончания празднества о чем-то долго разговаривал с Ортусом в кабинете, и именно потому Эри не спешила покидать покои. Словно оттягивая свою участь, она молча смотрела в потолок, пытаясь решить для себя один-единственный вопрос: все происходящее милость или наказание?

Она не зря выбрала принца своей целью. Меньше внимания, больше свободы, легче влиять на него самого и его окружение. Теперь же, получив заинтересованность самого Императора, ничего подобного ей было не видать. Огромный гарем, бесчисленные слуги, вездесущее наблюдение и постоянный контроль, и, что еще хуже, сам Бельфегор. Слишком хитрый, слишком наблюдательный и слишком проницательный – подумать только, ему хватило одного лишь взгляда, чтобы почувствовать в Элерии змеиную кровь. И это ему она сказала о том, что хочет изменить закон! Он четырежды был вдовцом, и лишь год назад схоронил последнюю супругу, что, как и другие, скоропостижно скончалась на фоне болезни. Быть его наложницей значило терпеть ненужную конкуренцию, и Элефтэрия искренне надеялась на то, что все её опасения беспочвенны. Безусловно, повлиять на закон через самого Императора все равно что самостоятельно внести поправки, но если с принцем провернуть подобное было реально, то вот Бельфегор – чистокровный демон по всей своей сути – ни за что бы не пошел на её поводу.

Заставив себя подняться и переодеться, наложница быстро написала ответ Рагнвальду, покуда это еще было возможно. Рассказав о том, что Виола даст положительный ответ на его просьбу руки и сердца, Элерия передала записку Рави, позднее распорядившись о том, чтобы ей в покои принесли поздний завтрак. Она теряла хладнокровие и от того раздражалась лишь больше. Неизвестность снова давила на неё непосильным грузом, но даже так, кусая губы и расчесывая руки, девушка думала, искала, вспоминала, переворачивала весь план, лишь бы снова обрести подобие почвы под ногами. Измеряя шагами слишком просторную комнату, Эри остановилась, когда в дверь неуверенно постучали. Возникший на пороге герцог Ортус выглядел взволнованно, но вместе с тем не мог скрыть радость. Значит, сделку они уже заключили…

Прикрыв за собой дверь, он порывисто улыбнулся, после чего, решив унять собственную суетливость, с силой опустил себя в кресло.

– Элефтэрия, если подумать, мы даже и не разговаривали долго за все это время…

– Не было надобности, – раздраженно хмыкнула девушка, тут же одергивая свою злобу. Ей попросту жизненно было необходимо взять себя в руки и успокоиться. Сев на диван напротив герцога, она произнесла уже гораздо тише. – Простите.

– Нет-нет, все в порядке. Я могу понять твое замешательство. Адея…рассказала мне, что ты раньше никак не могла повстречать Императора, а значит, все решила та единственная встреча на балу.

– Благодарю за понимание…

– Ты же понимаешь, что я не могу отказать нашему правителю? – также тихо ответил Ортус, словно некто мог подслушивать их разговор. – Это не просто Император, это великий демон. Даже мой покойный брат боялся его…

– Я знаю о его подвигах и о том, почему ему дали имя Чернопламенного.

– Именно! – тут же закивал головой герцог. – Поэтому я…согласился отдать тебя ему. Взамен он дарует мне место в Совете. Когда я рассказал об этом Адее, она ответила, что эта новость тебя порадует.

Успокоившись, Элерия, наконец, улыбнулась. Эта весть действительно была прекрасной. Даже несколько…обнадеживающей.

– Да, я и правда очень за вас рада. Значит, мы будем видеться и во дворце.

– Ох, я счастлив это слышать. На самом деле, мне тяжело было сказать тебе эту новость. Ты очень дорога Адее, как и Лаймерия, поэтому я хотел сделать вас обеих фрейлинами герцогини. Но у меня правда нет выбора…

– Я понимаю.

– Что ж, – с явным облегчением ответил он, – в таком случае, не буду мешать. Император распорядился, чтобы тебя привезли к нему сегодня вечером.

– Герцог, простите, – наигранно смущенно произнесла Эри, – а он не сказал, почему я? Это ведь была всего одна встреча, один краткий разговор…

– Император вскользь упомянул, что ему очень импонируют женщины, которые говорят все в лоб, но не раскрывают свои личные секреты.

– Вот как…

Попросив отпустить с собой в замок личных служанок и получив согласие, Элефтэрия в течение получаса обессиленно и задумчиво смотрела в стену, перебирая на части состоявшийся прошлым вечером диалог. Она пыталась искать плюсы и искала их так старательно, что вскоре к горлу подобрался ком. Сжавшийся от стресса желудок побудил подскочить с дивана и броситься к ванной, чтобы вырвать съеденный завтрак. Все было складно, аккуратно и плавно, так почему в тот чертов вечер ей понадобилось выйти на эту веранду?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Умывшись холодной водой, Эри взглянула на трех змей, что внимательно следили за ней из-под шкафа. Верно, она не одна. Все будет в порядке. Самые ядовитые создания на земле пойдут за ней в самые глубины ада, даже если ад этот здесь – на земле. Склизкие гады жуткими вереницами также сменят один замок на другой, чтобы снова затаиться в подвалах и тайных проходах. Она и есть самое опасное существо в этой Империи, и если Бельфегор решил развлечься, то она сделает все возможное, чтобы он об этом пожалел.

Вернув себе безжалостный гневный настрой, Элефтэрия принялась собирать вещи. Прощание с Адеей и Лаймерией вышло скупым – поговорить наедине им так и не удалось. Однако проблемы в этом не было: несколько змей осталось подле девушек, чтобы быть связующим звеном. Сборы проходили сумбурно и несколько поспешно. Желая угодить Императору еще больше, Ортус нагрузил кареты дарами, из-за которых пришлось запрягать еще двойку коней. Вспоминая слова эльфийки о том, каково это чувствовать себя разменной монетой, Эри напоследок взглянула на готический замок, в котором её жизнь потекла совершенно иначе. Теперь под полуденным небом шпили роскошного здания не производили на нее прежнего впечатления.

Осень неизбежно стремилась к зиме, темнело рано. Поежившись от брызг холодного дождя, Эри без сомнений поспешила забраться внутрь кареты. Дверца закрылась, Адею и Лаймерию, что стояли у входа, поспешили увести внутрь. Три горгоны ловко юркнули в карету позади. Опустив занавески, Эри скинула с себя пальто, на котором тут же клубочком свернулись змеи. В небе снова пророкотал гром, и тяжелые капли с новой силой забарабанили по крыше…

Глава 32. В смертных грехах.

В дороге её настиг сильный ливень. Утомленная буйством погоды и собственными эмоциями, Элефтэрия на удивление быстро погрузилась в сон. Черствеющее сердце показывало уставшему мозгу воспоминания о старом доме, громкой прялке и теплой печи. Все это смывалось кровью, вышедшей из берегов под крики бегущих прочь селян. Вместо золотистых колосьев она видела торчащие из-под земли кости, вместо леса – кишащее болото змей. Это не было похоже на жуткий сон. Все происходящее не вызывало в душе ни страха, ни беспокойства, лишь холодное смирение, что преследовало Эри уже долгое время. Она менялась, но перемены эти ощущала лишь тогда, когда вспоминала о прошлом, вот только воспоминания эти посещали её все реже…

Карета остановилась, за окном послышались голоса. Очнувшись ото сна, Элерия приказала змеям спрятаться, после чего накинула на плечи пальто. Дверца открылась, и услужливый дворецкий поспешил укрыть девушку зонтом, приказав нескольким промокшим до нитки служанкам подготовить горячую ванну. Желания улыбаться, благодарить и восхищаться больше не было. Сохраняя на лице благоговейную меланхолию, наложница походила на истинную аристократку, и этот образ смотрелся куда выигрышнее, чем облик добродушной наивной девицы. Проходя мимо слуг, склонившихся перед ней под проливным дождем, она чувствовала разницу. И если в слугах мар Бонифаса изначально плескался интерес и жажда сплетен, то сейчас Эри буквально каждой клеточкой своего тела ощущала чужие волнение, смирение и даже страх. Для этих людей она была наложницей самого Императора, и вызвать немилость новой игрушки значило вызвать немилость самого правителя.

Бросив холодный взгляд на роскошный замок, не шедший ни в какое сравнение с прежним жилищем, Элерия все же замедлила шаг, рассматривая белоснежных атлантов, что украшали стены вместо привычных колонн. Длинный, огромный, роскошный – казалось, что все богатства Империи были замурованы здесь. Пытаясь сохранить хладнокровие и безразличие, Элерия с трудом заставляла себя идти дальше, чувствуя необъяснимое давление, идущее от мрамора, золота и серебра. Миновав главный вход, она небрежно откинула назад волосы, позволив дворецкому снять верхнюю одежду. В круглом холле тихо шелестел фонтан, в котором задорно плескались разноцветные рыбы. Вокруг него в дорогих вазах цвели диковинные растения, укрытые тенями известных миру статуй.

Горгоны, что молча следовали за госпожой все это время, неуверенно заозирались по сторонам, поправляя на лицах маски.

– Позвольте сопроводить вас в покои, – произнес дворецкий, почтительно склонив голову.

Ответив слабым кивком, Элефтэрия направилась следом, все еще бросая одновременно восхищенные и осуждающие взгляды в сторону фонтана. Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, она долго шла за пожилым мужчиной, рассматривая картинные галереи и музыкальные залы. Она ожидала, что вскоре вновь выйдет на улицу – по слухам, все наложницы Императора проживали в рядом стоящем замке – но вместо этого оказалась в крыле опочивален, где почти сразу перед ней открыли дверь в собственные покои.

– Его Величество распорядился поселить вас здесь, – словно прочитав мысли девушки, тут же произнес дворецкий, – ужин скоро подадут. Ванна готова. Если позволите, я до вечера заберу ваших личных слуг, чтобы показать им замок и все объяснить. Ночью Его Величество будет ждать вас у себя. Я сопровожу вас.

Тут же откланявшись, мужчина закрыл двери, уводя с собой тех, с кем Эри могла бы обсудить новый дом. Оглядевшись по сторонам, наложница тут же выпустила на пол трех змей, что мгновенно расползлись в разные стороны. Обойдя приемную, спальню, ванную и личную библиотеку, Элефтэрия медленно опустилась на роскошный диван, вперив немигающий взор в чайный сервиз на кофейном столе. Он ждет её уже этой ночью? Что за спешка? Не чувствуя внутри ни смущения, ни волнения, девушка истошно пыталась найти в своей душе хоть что-то, отдаленно напоминающее страх или отвращение, но собственное сердце отвечало пустотой. Она была слишком спокойна.

Отказавшись от временных служанок, Эри приняла ванну, где лежала до тех пор, пока тело её не обмякло от духоты, а пальцы не скукожились от влаги. Облачившись в красивое белье, она укуталась в шелковый халат, после чего аккуратно выглянула в окно. Остальным змеям пробраться сюда будет сложнее, но она уже слышала повсеместное шипение тех, кто незамедлительно последовал за ней. Они бесшумно скрывались в садах, конюшнях, а после тенью проникали в замок, ловко находя подвалы и тайные переходы. Ей нужно было знать все, чтобы выжить, манипулировать и лгать, и потому она терпеливо ждала, покуда собственная склизкая армия доберется до новой крепости.

Хотелось спать. Стрелки часов показывали десять, когда в дверь снова постучали. Заглянувший внутрь дворецкий учтиво склонился, прежде чем попросить девушку проследовать за ним к чужим покоям.

Накинув сверху еще один халат, напоминавший скорее простое платье, Элефтэрия выскользнула в ночной коридор, чувствуя себя куда уютнее среди вездесущих факелов и дрожащих теней. Следуя за мужской стареющей фигурой, она остановилась прежде, чем успела рассмотреть портреты предыдущих правителей. Оказалось, что Император поселил её подле себя. Слишком уверенный и похотливый или же хитрый и догадливый? Не зная, что из этого было хуже, Эри дождалась разрешения войти, и после бесшумно проникла внутрь, словно визит этот был секретом, а не известным всему замку фактом.

Большая гостиная оказалась пустой, и, пройдя чуть дальше, девушка вошла в полутемную спальню, где на кресле у окна медленно пил вино сам Император. Бесцеремонно скинув с себя верхний халат, Элерия плотнее затянула на талии шелковые одежды, после чего подошла к столику с хрустальным графином. Не разговаривая с мужчиной и не спрашивая разрешения, она до краев наполнила свой бокал, после чего сделала несколько аккуратных глотков. Если он любит прямолинейных, то что ж, пусть будет так.

Подобное поведение не вызвало у Императора ни капли возмущения. Спокойно наблюдая за фигурой новой наложницы, он пытался считать её историю, разглядывая каждую деталь на красивом теле. Она вела себя слишком уверенно, не боясь мужчин и не лебезя пред ними, а следовательно, едва ли была воспитана аристократами. Речь складная, красивая, не свойственная простой селянке. Но что куда интереснее – почему простой человек пах змеями так сильно, словно вместо крови тек яд? Отчего-то прекрасная девушка вызывала в Императоре опасения, а вместе с ними и сильное желание разгадать, обладать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Расскажи мне свою историю, откуда ты? – усмехнулся он, взболтнув вино в бокале.

– Это приказ или просьба, в которой можно отказать?

– И действительно, – задумчиво протянул Император, с удовольствием рассматривая съехавший с плеч халат. – Пусть будет просьба.

– В таком случае, отвечать на неё я не буду.

Вновь басовито рассмеявшись, Бельфегор отставил бокал в сторону, развалившись в кресле. Длинные ночные одеяния, расшитые золотом, выставляли напоказ его мускулистый торс, на котором чернилами в нужной последовательности были выбиты демонические знаки. Элефтэрия прекрасно понимала, что разговоры – прелюдия, растягивать которую она не хотела. Чем дольше длилась беседа, тем больше была вероятность, что Император вытянет из нее информацию. С другой стороны, если бы он действительно желал этого, не стал бы закрывать глаза на столь вызывающее поведение. Если только мужчина не игрался с новенькой куклой…

– Покойный Аделард рассказывал мне о тебе, – неожиданно признался демон, пытаясь уловить на непроницаемом лице тени ответных эмоций. С удовольствием проследив за тем, как брови девушки сдвинулись к переносице, он улыбнулся.

– И что же?

– Что ты тщательно полируемая разменная монета в его договоре с Палачом.

Не скрыв на лице отвращения, Элефтэрия отвела взгляд. Едва ли Император решил завершить начатое герцогом дело, однако, в очередной раз среди потускневших мыслей всплыла идея об убийстве. Решать проблемы подобным способом оказалось достаточно действенно в суровых реалиях, и все же столь частое желание прибегнуть к собственной силе казалось неправильным. Но чем больше яд растекался по венам и чем глубже утопали ноги в крови, тем сильнее хотелось завершить этот круговорот подчинения и стать тем, кто диктует правила, а не исполняет.

– И все же нечто не дает мне покоя, – с наигранной невозмутимостью продолжил мужчина, – если ты всего лишь разменная монета, то почему Палач, не шедший ни на какие сделки с нашими аристократами, вдруг проявил интерес? Полагаю, ты не знала, но после смерти Аделарда этот наг заявился в родовое поместье мар Бонифас и требовал исполнить данное ему обещание. К всеобщему удивлению вмешался сам Рагнвальд.

Вновь поморщившись, но уже от того, что данной информацией дракон не соизволил поделиться, Эри медленно подошла к Бельфегору прежде, чем тот задаст ей еще хоть один вопрос. Он знал гораздо больше, чем говорил, а уйти из покоев было недозволительно. Опустившись на колени к демону, она ласково улыбнулась, вынув из рук правителя бокал и набрав в рот немного вина.

– Ты привлекаешь к себе очень опасных мужчин…

Припав к чужим жестоким губам, Элерия протолкнула язык вместе с алой жидкостью внутрь, из-за чего несколько капель влажными дорожками скрылись в черной бороде. Пожелай она отравить его, это было бы так просто…

Словно прочитав её мысли, Император улыбнулся, тем самым разорвав поцелуй.

– Как старательно ты избегаешь моих вопросов, – растягивая слова, ответил он, медленно распуская пояс халата. Откинув подолы в стороны, демон припал к груди, втянув в рот нежную кожу и с чмоканьем оставив на ней красный болезненный след. Положив на живот свою ладонь, он дразняще неспешно спустился к нижнему белью, остановив пальцы поверх лона. Чуть надавив внутрь и почувствовав едва намокшее кружево, Бельфегор поднял распаленный взор к девушке.

– Мне нравится, что ты не строишь из себя недотрогу, – вновь оставив на груди поцелуй, произнес демон. Надавив пальцами чуть сильнее, он, наконец, услышал желанный тихий стон. – Что ж, будь по-твоему, отложим беседы на другой раз.

Медленный, прерываемый тяжелым дыханием, поцелуй стал грубее, когда ткань белья сдвинулась в сторону, оголяя сокровенные и чувствительные части тела. Продолжая водить влажными пальцами по клитору, демон жадно вслушивался в тихие стоны, поглощая их с таким желанием, словно это были обещанные ему сделкой годы чужой жизни.

Возбуждение предательской волной овладело девушкой почти сразу. Исходящая от мужчины сила и власть, его руки между её ног и горячее дыхание не могли не найти отклик в теле, что готовилось к этому весь вечер. Его интерес к прошлому мешал, но умело читая ложь, Император сразу бы обнаружил придуманную историю. Если честность станет залогом успеха, она непременно расскажет ему и о деревне, и о Палаче, но сегодня он должен был думать лишь об одном.

Влага делала движения приятными, скользящими, возбуждающими, отчего девушка невольно подавала вперед бедра, чтобы ускорить этот ритм. Возбужденная плоть упиралась ей в бок, но сам Бельфегор наслаждался ласками, не спеша переходить в постель. Сорвав мешавшийся лиф, он несколько грубо мял пышную грудь, а после неожиданно ласково водил пальцем по соскам. Мягкое красивое тело льнуло к нему от возбуждения, и мужчина считывал каждое желание своей новой любовницы. Он знал, что в этом акте царствовала лишь похоть, что не симпатия, а желание угодить руководило действиями этой женщины, но одного лишь тела ему было мало. Чувствуя странный адреналин от этой близости, демон в порыве схватил девушку, несколько грубо опустив её на кровать рядом. Нависнув сверху, он с раздражением скинул с себя одежду, а после вдавил в постель хрупкую фигурку, что тяжело дышала от жара в низу живота.

– Ощущение, – хрипло произнес он на ухо, – словно одно мое неверное движение, и я умру этой ночью…Мне нравится.

Ничего не ответив, Элерия сама подала навстречу бедра, желая приблизиться к кульминации, а заодно и к завершению. Обхватив наложницу за талию, Бельфегор перевернулся на спину, отчего сама девушка оказалась сверху. Получив в свои руки вожжи, Эри плавно отстранилась от мужской груди. Давая Императору возможность рассмотреть изгибы тела с новой позиции, она обхватила рукой член, направляя в свое лоно. Полностью вобрав его в себя, девушка застонала, отбросив в сторону сомнения и признавшись самой себе, что в удовольствии нет ничего плохого. Сейчас, восседая сверху, толкаясь бедрами и рассматривая взмокшее, охваченное похотью лицо самого Императора, Элефтэрия не чувствовала себя разменной монетой. Наоборот, в ней все сильнее укоренялось чувство власти и собственной силы.

Ускорившись, она оперлась руками о демона, благодаря чему тот смог подстроиться под темп, буквально вдалбливаясь внутрь. Громко, мокро, пошло, столь открыто и развязно, что страхи и комплексы из прошлого отступили, но не исчезли, лишь переросли в нечто странное и извращенное. Впившись пальцами в мягкие женские бедра, Бельфегор грубо сбросил с себя девушку, снова нависнув сверху и толкнувшись вперед. Он становился все быстрее. Открывающийся вид на обнаженное стонущее тело лишь подбрасывал поленья во все разгорающееся пламя. Казалось, словно Император вот-вот подойдет к пику, но вместо этого он замедлялся, отстранялся, чтобы впиться поцелуем, а после вновь издевался над самим собой и девушкой под ним, то становясь слишком грубым, то слишком неспешным.

Она не знала, сколько прошло времени, но начинала уставать. Когда же Бельфегор, наконец, замер, Эри попыталась выскользнуть из его хватки, но демон намеренно вошел глубже, кончая внутрь. Усмехнувшись брошенному ему недовольному взгляду, он скатился на спину, утерев пот со лба. Чувствуя стекающее по бедрам семя, Элерия подумала о зелье, что всегда покоилось во внутреннем кармане платья или халата.

– Не смей, – словно прочитав её мысли, с угрозой произнес демон, – иначе это будет последнее, что ты сделаешь.

– Быть может, я не желаю носить ваше дитя.

– Такой женщины попросту не может существовать. Просто потому, что никто не имеет права идти против Императора.

Страсть угасла также быстро, как и тело, остывшее под прохладой ночного воздуха. Эйфория от возбуждения рассеялась, вернув разум в реальный мир, где все решали за неё. В душе не было грусти, как и не было злобы. Лишь холодный расчет, руководивший всем из тени и на мгновение уступивший место низменным желаниям. Отвлечься от всего этого было забавно и очень приятно. А о том, что Император своим же эгоизмом подписал себе приговор, ему было знать не обязательно.

Глава 33. Алмазная клетка.

На следующий день неожиданно пошел снег. Первые мелкие крупинки, падая на брусчатку, тут же таяли на смешавшихся в грязь листьях. Холодало, и на смену легким пальто и накидкам пришли меха и теплые шали. Прогуливаясь по угасающему саду, Элефтэрия смотрела в серое небо, затянутое тучами так плотно, что ни один луч солнца не мог пробиться сквозь мрачную вуаль. Остановившись рядом с обнаженной статуей нимфы, девушка присела на лавку, поправляя на пальцах черные перчатки. Подле нее на почтительном расстоянии замерла Рави, что покорно скрылась за деревьями, когда на другом конце показалась мужская фигура. Небрежно накинутое на плечи пальто, руки, скрытые в карманах брюк, уверенная и вместе с тем расслабленная походка – все в нем выдавало благожелательный и непоколебимый настрой.

Опустив формальности, он тут же сел рядом, бросив взгляд на свою собеседницу и напарницу:

– Богатство тебе к лицу.

Невольно опустив глаза на дорогое черное платье, стелющееся строго по фигуре, на меховую накидку и дорогие перстни поверх перчаток, Элефтэрия оставила замечание без комментария.

– Полагаю, все получилось?

Рагнвальд кивнул, но лишь сейчас, вглядевшись в поджатые губы и напряженные скулы, девушка отметила нервозность и недовольство. Постукивая сапогом по земле, дракон сохранял молчание, а после, когда Эри уж было решила, что разговор завершен, неожиданно произнес:

– Ты уже провела ночь с Императором?

– Конечно, – не скрывая удивления, ответила Эри, – разве есть в этом что-то странное? Бельфегор нашел себе новое увлечение и решил приступить к нему пораньше.

– Не говори так уверенно. Ты не знаешь этого мужчину, Элефтэрия.

– Смею напомнить, что ты для меня тоже закрытая книга. Почему ты не рассказал мне о том, что Палач приходил в родовое имение после смерти герцога?

Скривив губы так, словно ему предложили нечто отвратительное, Рагнвальд кивнул в сторону замка:

– Это он тебе рассказал?

– Да. А ты нет.

– Тебе незачем было это знать. Лишние переживания. У меня все было под контролем.

– Вот как. Ну, что ж, тебе виднее…

Недосказанность между ними стала осязаемой. Она, более не доверяя мужчинам, не скрывала холод и отстраненность своего лица. Он же, впервые почувствовав смятение, отчаянно пытался вернуть себе былую самоуверенность, то и дело возвращая взгляд на девушку подле него. Их разделял плотный слой тумана: всего лишь протяни руку и все решится само собой. Да только никто этого не хотел.

– Когда свадьба?

– Через три месяца.

– Довольно быстро.

Неловкость становилась все раздражительнее. Поправив на пальце кольцо, Эри подавила недовольный вздох.

– Ты ведь позвал меня сюда не для того, чтобы просто посидеть рядом?

– Я, конечно, говорил тебе о том, чтобы использовать принцев, но не думал, что ты замахнешься на самую крупную рыбу водоема.

– Это она замахнулась на меня. Так вышло.

– Ты же понимаешь, что тебя попытаются убрать?

Бросив едкий взгляд на дракона и поморщившись, Элерия промолчала, показывая тем самым, что ответ на вопрос ей давно известен. Наследникам престола, борющимся друг с другом не одно десятилетие, не нужна была новая угроза, что одним своим появлением наводила мысли о продолжении рода. Наложницы, травившие друг друга, принцы, убивавшие своих братьев, недоброжелатели Императора, попросту желавшие ему смерти – все это не пугало девушку, но, чувствуя очередную необходимость бороться за свое право на жизнь, она испытывала усталость. Все эти интриги, недомолвки, косые взгляды и слухи – Эри была бы не против, если бы весь замок уснул ночью из-за ядовитых паров и больше не проснулся.

– И что ты мне предлагаешь?

– Просто советую быть осторожнее. Если будут проблемы…возможно, я помогу.

– Возможно? – усмехнулась девушка. – Какое-то сомнительное предложение помощи.

– Мне и так Палача устранять, не хочу брать пока на себя еще внеплановые задачи, – рассмеялся Рагнвальд, и Эри, наконец, позволила себе улыбнуться.

Хлопнув себя по коленке, дракон поднялся, поправил пальто на широких плечах.

– В этом саду редко кто бывает. Если что, будем встречаться здесь. Часто не получится, ведь ты теперь важная шишка.

– Часто и не нужно.

Обменявшись улыбками, они разошлись в разные стороны, и, лишь выйдя к замку, Элефтэрия обернулась. Черная змея, ловко выскользнув из горшка, удерживаемого статуей, тут же исчезла под юбкой, обвив ногу хозяйки. В уже привычных хаотичных видениях, девушка разглядела фигурку Виолы, что ворковала со своей любовницей. Она вела себя тихо, не вызывая подозрений, но, постоянно ожидая удара, Эри плела змеиный клубок, направляя свои глаза на каждого обитателя этого замка. Шикарный дворец превращался в колодник гадюк, пускай и являлся таковым уже давно.

– Думаете, она попытается подставить вас? – тихо спросила Рави.

– Конечно. Она же дочь своего отца. Здесь одна ложь строится поверх другой. Лучше расскажи, как дела обстоят у вас?

– Неплохо. Мы изучили все корпуса и комнаты. Распорядок дня высокопоставленных господ Триа уже получила. С некоторыми слугами можно легко договориться, но большая часть отвратительна.

– Неудивительно…

Чуть стушевавшись, Рави продолжила шепотом:

– Если позволите, мне показалось, что господин Рагнвальд…

– О, не нужно. Мужчина, что убил свою прошлую жену и собирается сделать это со своей будущей, мне неинтересен.

Почтительно кивнув, горгона замолчала, и весь остаток пути обратно до покоев, лишь следовала позади. Вернувшись в теплую комнату и скинув с себя меха, Элерия села на диван и налила себе в чашку уже заботливо заваренный чай. Посмаковав во рту теплую, отдающую мятой жидкость, она сделала глоток, а после улыбнулась.

– Отравленный…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 34. Хладнокровие.

Представление гарему прошло, как и ожидалось, скверно. Стоя перед толпой расположившихся на диванчиках девушек, Элефтэрия сохраняла бесстрастную маску, чувствуя на себя десятки прожигающих, завистливых, ненавидящих взглядов. Она с трудом подавила смешок, подумав о том, что настоящая змея оказалась в общине тех, кто подобен скользким гадам. Как того требовал этикет, её наигранно радушно поприветствовали, напоили вином, а после показали представление, где несколько заморских танцовщиц задорно отплясывали под звуки флейт и барабанов. Сделав вид увлеченного зрелищем человека, Элерия вслушивалась в перешептывания у нее за спиной, прекрасно осознавая, что здесь ей не рады. Каждая из этих женщин желала стать следующей Императрицей, и новая конкурентка им была не нужна. Лишь одна хрупкая фигурка привлекла внимание девушки, и, дождавшись завершения представления, а также того, что все разошлись по привычным компаниям, Эри подошла к незнакомке, что все это время сидела в одиночестве, пожирая грустным взглядом вид за окном.

– Полагаю, танцы вас не интересуют? – со снисходительной улыбкой произнесла Элефтэрия, присев рядом. Горгона с янтарными прекрасными глазами тут же прожгла её чуть сузившимися зрачками.

– Простите, но мне лишнее внимание ни к чему, – её голос оказался грубоватым, даже низким, никак не вязавшимся с почти сказочной внешностью.

– Как и мне. Но, увы, оно будет истощать нас вопреки желанию.

Попытавшись вновь устремить весь свой интерес к пейзажу, незнакомка нахмурилась, чувствуя на себя неудобный взгляд. Нахмурившись, она попыталась было отвернуться, но, вовремя осознав, что грубость, проявленная к новенькой, лишь привлечет к ней еще больше внимания, тяжело выдохнула.

– Что ж, если вам не с кем поговорить, я составлю вам компанию. Но прошу, не рассчитывайте на дружбу или что-то в этом роде. В этом месте таких понятий не существует.

– Само собой.

Элефтэрия чувствовала, что горгона пересиливает себя, буквально выдавливая из тела остатки вежливости. Янтарные глаза придирчиво изучали лицо собеседницы, пытаясь найти подвох, но расслабленное выражение вкупе с легкой улыбкой и померкнувшими глазами сбивало с толку наложницу, что буквально жила среди желчных и жестоких девиц.

– Вы не похожи на них, – неожиданно честно призналась горгона, подтвердив свои наблюдения. – Как вы здесь оказались?

– Герцог мар Бонифас отдал меня Императору взамен на его благожелательность. А вы?

– Меня выкупили у моего мужа.

Не став вдаваться в подробности чужой личной жизни, Элерия лишь кивнула, выказывая тем самым свое расположение и понимание.

– Быть может, мой вопрос покажется глупым, но может ли Император отпустить наложницу, если сочтет её неугодной? – спросила Эри, пытаясь тем самым не столько получить ответ, сколь определить реакцию своей собеседницы.

Ответом ей послужил смешок. Что ж, значит, она не ошиблась в своем выборе.

– Конечно, нет, – несколько грубо ответила девушка, – в гарем можно войти, а вот выйти отсюда уже нельзя. Но, будь у нас такая возможность, не думаю, что ей бы воспользовались.

– А вы бы? – с прищуром уточнила Элерия, и горгона, тут же определив, к какому ответу её вынуждают, вновь усмехнулась.

– А я бы ушла отсюда, не оглядываясь, – с вызовом произнесла она.

– Вы очень честный человек.

– Да хоть каждый день напоминайте Императору о моем желании, он ничего не сделает.

– Умерьте пыл, – с улыбкой произнесла Эри, – я вас прекрасно понимаю.

– Вы только пришли сюда. Откуда такие выводы?

– Жизненного опыта достаточно. К тому же, уже несколько раз мой чай пытались отравить.

Вскипающий от нежелательного разговора гнев мгновенно утих, стоило горгоне услышать эти тихие слова. Тут же проглотив едкие замечания, она стушевалась, возможно, вспомнив те разы, когда яд оказывался и в её еде.

– Меня зовут Деара, – ответила она, немного помолчав.

– Элефтэрия.

– Я уже знаю.

Горгона тихо рассмеялась, и Эри широко улыбнулась. Пускай всего одна девушка хотела покинуть этот замок, уже этого было достаточно. Увидев в новой знакомой схожий ход мыслей, девушка сделала вид, что рассматривает толпу, дабы не наседать с потоком льющихся вопросов. Словно чувствуя, какие мысли тревожат новенькую наложницу, Деара вновь вернулась к разговору, начав первой:

– Опасайтесь Гавель, – едва кивнув в сторону статной златовласой девушки, горгона продолжила, – она метила в роль следующей Императрицы, пока не появились вы.

– Что произошло с предыдущими его женами?

– Не знаю о первых трех, но последнюю его супругу поймали в казнокрадстве. Поговаривают, она собирала деньги, чтобы сбежать заграницу. После этого её попросту обнаружили мертвой в постели.

– Как печально.

– А что планируете делать вы?

– Какой беззастенчивый вопрос, – усмехнулась Эри, откинув на плечи черные локоны. – Быть может, если мы познакомимся ближе, я расскажу вам. Но умирать я не собираюсь, как видите.

– Просто будьте осторожны.

Кивнув девушке, Элерия поднялась со своего места, и, сославшись на усталость, покинула гостиную, где ей, равно как и другим наложницам, предстояло проводить вечера в окружении стражи и приевшихся развлечений. Жизнь здесь ничуть не привлекала её, наоборот, отталкивала, постоянно напоминая о побеге. Но, решившись изменить не только свою, но и судьбы других девушек, живущих в Империи, Элефтэрия выбрала тернистый путь, сил на который ей дала та самая фортуна.

Письма от Адеи приходили строго дважды в неделю, и бегущие неумолимо вперед дни привели к тому, что в пламени камина было сожжено уже три конверта. К счастью, дела герцогства шли складно: после череды таинственных смертей недоброжелателей никто более не сомневался в новоиспеченном герцоге и его жене. Лаймерия также усердно выполняла свою работу, распространяя слухи и выискивая в обществе недовольных жен – загнанных и терпящих. Рагнвальд, решивший исполнить обещание перед свадьбой, исчез из Империи, направившись по следам Палача, а от Птолемы по-прежнему новостей не было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ночные встречи с Императором участились, но иногда вместо похоти они подолгу разговаривали у окна, обсуждая все, что придет демону на ум. Он был умным мужчиной с широким кругозором, искренне восхищавшим Элерию, и, не решаясь пока поднимать темы касательно закона, девушка ждала подходящего момента. Шесть раз её пытались отравить с помощью еды, тщательно подбирая разнообразные яды. Еще дважды совершались покушения, что завершились для нападавших скверным образом – укус Баала приводил к медленной мучительной смерти.

Одним ноябрьским днем ей пришло прошение об аудиенции: графиня Иторн, набравшись смелости, вновь решила поставить точку в отношении своего почившего мужа. Сидя напротив, она по-прежнему отличалась бледностью и пугливостью, словно боялась, что после сказанных слов её супруг восстанет из могилы. Перебирая в руках розоватый платок, она долго не решалась заговорить первой. Эри же не давила, давала время.

– Я долго думала о том разговоре, – наконец, произнесла она. – Не представляю, через что вам пришлось пройти…

– Сейчас все в порядке, – с улыбкой солгала Элерия, – благодарю вас за вашу доброту и сочувствие.

– Он был ужасным мужем. Когда он узнал, что первым нашим ребенком будет девочка, он…– судорожно вздохнув, графиня сделала паузу, – он сказал мне избавиться от...

Собрав все остатки жалости, Эри опустила свою руку поверх кисти женщины, легонько сжав холодные пальцы.

– Я не смогла. Какая мать сможет? И он избил меня. Так сильно, что…

– Не продолжайте. Но почему вы…остались с ним и ничего не сделали? – поняв, что вопрос прозвучал бестактно и грубо, девушка тут же извинилась, но графиня лишь покачала головой.

– Мои родные погибли, мне некуда было вернуться. И он ни за что бы не отпустил меня. Убил бы, лишь бы не отпустить. А я…как я его боялась…

– Все это позади.

– Да, верно…Не уверена, хочу ли знать ответ, но…это ведь вы сделали?

Лишь улыбнувшись в ответ на тихий вопрос, Элефтэрия снова сжала руку своей собеседницы. Ответив неожиданно спокойной улыбкой, женщина облегченно выдохнула.

– Все воздастся по заслугам.

Эти слова, направленные к жестоким людям мира сего, произвели на наложницу мрачный пронизывающий эффект. Свою дорогу к непостижимой цели она устилала трупами и кровью. Пусть делала она это во благо будущего, данный метод был жутким, но что куда хуже, она не видела более в этом ничего страшного. Благородные дипломаты решали проблемы мирным путем, но разве могла она вести переговоры, не имея ценности и веса собственного слова?

Отметив молчаливость собеседницы, графиня Иторн продолжила:

– Я знаю, что вы помогли Адее, как знаю и то, что делаете все это не просто так. Я хочу вам помочь. Правда, пока не знаю как…

– Скажите, ваш сын ведь занял место в совете вместо своего отца?

– Верно, но…он нам не помощник. Я говорила вам об этом, но он копия…

– Что ж, в таком случае, вы должны сделать так, чтобы на следующем собрании по поправкам закона, он проголосовал так, как нужно нам.

– Ох, как же это…Если скажу ему хоть слово, он…

– Вам и не нужно. Найдите нечто, чем ему можно угрожать, а все остальное сделаю я.

Глава 35. Непреклонный закон.

Выводя на широкой бледной груди невидимые завитки и узоры, Элефтэрия медленно скользила пальцем поверх демонических рун, прислушиваясь к размеренному тяжелому дыханию. Скомканные простыни отдавали разлитым вином и потом, а от камина по комнате распространялся жар, сливавшийся с жаром, исходящим от возбужденных тел. Их встречи происходили слишком часто: настолько, что посещая гарем, девушка буквально ощущала на себе желание окружающих убить её.

Подняв голову, Эри вгляделась в профиль дремлющего Императора, пытаясь нащупать в себе хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее чувства. Но как сильнее холодало за окном, так и сильнее замораживалось сердце девушки, решившей отбросить все человеческое, лишь бы не сойти с ума от противоречий эмоций. Она не испытывала к нему симпатии, и уж точно не полюбила за столь короткий срок. Он был ей интересен, как демон, у которого под ступней оказалась вся Империя, а также как шахматная фигура – Король – что звучала гордо, но была ограничена в своих движениях.

Поднявшись с постели, Элерия набросила на плечи шелковый халат и подошла к столу, плеснув в бокал кровавую жидкость. Взболтнув её и втянув носом сладковатый запах, наложница отставила напиток в сторону, вспомнив о теплящейся в ней новой жизни. Её беременность всколыхнула внутри мерзкие и счастливые воспоминания, вызвав настоящую бурю из гнева и улыбок. Это был хороший ход для осуществления плана, но он загонял во временные рамки – наложница с округлым животом в стенах замка – не просто бельмо на глазу, а мишень.

Она не чувствовала радости, лишь новое бремя. Пытаясь вернуться к тому времени, когда гормоны впервые заставили её почувствовать себя матерью, Эри с раздражением не находила ничего, словно новая кровь вытравила в её душе совершенно все. Опустившись в кресло, она сонливым взглядом следила за крупными хлопьями снега, скрывавшими тусклый блеклый пейзаж. Когда кровать скрипнула, она не обернулась, стараясь не смотреть лишний раз на обнаженного Императора и висевшие между его ног чресла.

Взяв бокал и сделав еще один глоток, Бельфегор сел напротив, закурив трубку. Поморщившись от резкого запаха дыма, Элерия бросила на мужчину недовольный взор, отчего тот лишь рассмеялся.

– Действительно, не гоже даме в твоем положении дышать такой мерзостью.

Конечно, он знал. Чувствовал, что за пока еще плоским животом развивается новая жизнь, принадлежащая ему. Они не говорили об этом, лишь перебрасывались намеками, но сегодня, отметив немногословность новой любовницы, демон наблюдал за девушкой, подперев щеку кулаком. Их эмоции были схожи, и потому Бельфегор чувствовал в наложнице как возможную опору, так и возможное предательство. Он был жестоким по своей природе, не умея ни привязываться, ни любить. Её же черствой сделали время и череда событий. Император знал о змеях, что в немыслимом количестве наводнили замок, и ему не составило труда провести параллель. Склонный к дедукции, он уже давно сделал выводы своим наблюдениям, благодаря которым Элерия стала для него лакомым кусочком.

– Я могу сделать тебя новой Императрицей, – неожиданно произнес он, когда ровный строй белых хлопьев перерос в настоящую метель.

– А мне что от этого? – скучающим голосом ответила Эри. – Не иметь ни право голоса, ни возможности выбирать хоть что-то самой. Лишь врагов больше. Невыгодно.

– Надо же, – басовито и несколько хищно рассмеялся Император, – и ты смеешь говорить об этом вот так просто?

– Да.

– А я ведь могу и казнить тебя за такое фривольное общение с правителем, – все с той же улыбкой ответил мужчина, пристально следя за лицом своей собеседницы. Но та, несмотря на угрозы, оставалась холодной и неприступной. Ему это нравилось.

– Как вам будет угодно.

Её строгое лицо менялось лишь в постели, становясь возбужденным, мягким и покорным. Чувствуя, словно истинная натура любовницы известна лишь ему одному, Бельфегор испытывал горделивое удовольствие.

– Значит, если я дарую тебе право голоса, ты станешь моей законной супругой?

Подняв на мужчину, наконец, свои зеленые глаза, Элефтэрия задумалась над своим следующим ответом.

– Вы…помните о нашем разговоре в саду?

Кивнув, демон не стал сдерживать язвительный смешок.

– О законе?

– Верно.

– И что же тебя не устраивает?

Вглядевшись в расслабленную позу, в искривленное насмешкой лицо, Элерия, наконец, смирилась с тем фактом, что широкий кругозор демона недостаточно широк для того, чтобы увидеть настоящую проблему перед своим носом.

– Отсутствие выбора у женщин…

– Если женщинам дать право выбора, начнется хаос.

– Хаос уже в Империи. Но виноваты в этом не женщины.

Она увидела, что затронула его эго. Выточенные скулы напряглись, глаза налились кровью, и сам он стал походить на пороховую бочку. Поднявшись, Бельфегор мрачной тенью навис над девушкой, сделав один шаг вперед. Замахнувшись рукой, он оставил на её щеке пламенный болезненный след. Дотронувшись холодными пальцами до пульсирующего удара, Элерия подняла полные ненависти глаза.

– Не лезь туда, куда тебя не просят. Пытаешься взять на себя больше, чем можешь.

Ответив гневным молчанием, девушка лишь кивнула, а после, воспользовавшись тем, что Император не в духе и желает побыть в одиночестве, мгновенно выскользнула из его покоев. Её щека болела так сильно, что посмаковав странный вкус во рту, она проглотила собственную кровь. Он думает, что змеи – единственная её сила. Не знает о трех созданиях, что куда страшнее, а потому и ведет себя так. Если бы знал, поднял бы руку? Отчего-то Эри была уверена, что да…Бельфегор верил в собственное могущество и свою живучесть. Его сила, наблюдательность и ум сделали его одним из величайших правителей, но, поддаваясь собственной злобе, он терял контроль, считая это своей силой, но никак не слабостью.

Вернувшись в собственные покои, Элефтэрия подавила судорожный вдох. Оста, увидев на лице госпожи алый след, тут же исчезла в ванной, откуда вскоре выбежала со льдом, завернутым в полотенце. Рави было выскочила в коридор, чтобы позвать врача, но наложница остановила её. Вытянув вперед руку, она со слабой улыбкой проследила за тем, как золотой змей тут же подполз ближе, чтобы оставить на запястье укус. Стоило яду попасть в кровь, как синюшный пульсирующий удар исчез.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Как посмел он поднять на вас руку! – вскрикнула Оста. – Вы же в положении!

– Я заговорила о том, о чем, по его мнению, была не должна.

– Значит, статус Императрицы столь же бесполезен, сколь и статус первой наложницы? – переспросила Триа, что все это время смиренно наблюдала за двумя своими сестрами. – Полагаю, эта часть плана неосуществима.

– Верно. Он не даст мне право голоса, даже если я буду сидеть подле него на троне.

– Но он сам заговорил с вами об этом?

– Да.

– И что же нам делать? – озадаченно затараторила Оста, вертя в руках уже ненужное полотенце. – Может, передумает?

– Не говори глупостей, – одернула её старшая из горгон.

– Мы просто сменим вектор и все. Глина должна быть податливой.

Три служанки обратили на госпожу взор, что даже за масками источал интерес. Улыбнувшись, Эри погладила золотую чешую Марбаса, притаившегося у нее на коленях.

– Бельфегор умрет за свои идеалы, и этот конец ему предписан. Агатон взращен своим отцом и навряд ли посмеет изменить закон. Это обожженные в печи горшки, которые только и могут, что разбиться, но никак не послужить на благо. Думаю, лучшим вариантом следующего Императора будет принц Лирс. И все же я хотела бы сначала прощупать нутро Агатона…

– Думаете, он может носить маску?

– Конечно. Как и все мы.

Глава 36. Оттаявшее сердце.

Прежде, чем они смогли встретиться, прошел месяц. Словно намеренно уводя свою новую любовницу от внимания сына, Император не приглашал Элерию на мероприятия, где неизменно присутствовал принц, как и не приглашал принца на мероприятия, где должна была присутствовать девушка. Видясь лишь мельком, они бросали друг на друга ничего не значащие взгляды, за которыми скрывали толпы мыслей. Благодаря змеям она знала о нем достаточно: Агатон действительно являлся заядлым трудоголиком, что почти все свое время проводил в кабинете за работой. Вечера он неизменно дарил собственному гарему, выделяя из пятнадцати выбранных им наложниц, лишь одну. В отношении слуг Агатон был жесток, в отношении членов совета – сдержан и напряжен. Однако его общение с Лирсом и сестрами было довольно доброжелательным.

Несмотря на случившееся, Эри не отселили к остальным наложницам: всего через неделю, остыв, Император вновь потребовал любовницу в свои покои. Их разговоры и страстные ночи продолжились как ни в чем не бывало, словно того удара, поставившего точку, и не было вовсе. А после наступила зима.

Холода заморозили округу, и снег приятным хрустом скрипел под подошвой зимних сапог. Медленно бредя по спящему саду, Элефтэрия куталась в шубу, отдавая ледяному воздуху свое теплое дыхание. Время нещадно бежало вперед, а её план замер, не в силах сдвинуться дальше. Надеясь услышать от Рагнвальда хорошие вести, она невольно ускорила шаг, и, выскользнув из лабиринта к центральному фонтану, остановилась, увидев на лавке фигуру дракона. Когда он поднял на нее свое лицо, легкая приветливая улыбка тотчас сошла с её губ, и, неожиданно почувствовав беспокойство, Эри быстро приблизилась, всматриваясь в прикрытый черной повязкой глаз.

Реакция девушки была неожиданной, но приятной, и, рассмеявшись, дракон поднялся, отряхнув зимнее пальто от снега. Давая ей время рассмотреть себя, он невольно любовался встревоженным лицом. Исполнив обещание, Рагнвальд, наконец, понял, что связывавшее их вместе дело завершено, но вместо облегчения пришла странная пустота.

– Что ж, можешь ликовать. Твой враг повержен, – горделиво бросил он, словно та бойня не стоила ему глаза. – Всего лишь пара новых шрамов, благодаря которым я буду еще красивее.

Сняв перчатку, Элерия аккуратно коснулась черной повязки, приподняв которую увидела лишь закрытый навсегда глаз и пересекающий его рубец. Этот порыв сожаления на мгновение выбил из нее привычное ощущение контроля. Палач мертв, и вне всяких сомнений её сердце забилось чуть быстрее от волнения, но вид Рагнвальда – исхудавшего, бледного, истощенного – словно не давал возрадоваться с «чистой» совестью. Положив свою ладонь на впалую щеку, она собиралась было сделать шаг назад, когда мужчина перехватил её руку, прижав к своим губам.

Выдернув пальцы, девушка тут же обернулась.

– За нами могут следить.

– В прошлый раз же никого не было, – тихо рассмеялся он.

– В прошлый раз и обстоятельства были другие. Я теперь…в другом положении. Лучше расскажи, как все прошло…

– В кровавых подробностях? – догадавшись, но намеренно проигнорировав слова девушки о положении, Рагнвальд тут же продолжил. – Это было…непросто. Мягко говоря. Он быстро догадался о том, что за ним началась охота.

– Неужели его сородичи не помешали?

– Нет. Я сыграл на гордыне Палача, и тот не посмел позвать на помощь. Но силы ему не занимать. Видела бы ты мой новый шрам на спине.

Взирая на первого в своей жизни мужчину, что сдержал данное обещание, Элерия впервые за долгое время ощутила нечто сродни симпатии. Не сдержав улыбки, она отвернулась, попытавшись скрыть от собеседника свое довольство, но тот лишь обошел её, чтобы взглянуть на искорки в вечно мутных глазах. Губы, сопротивляющиеся смеху, задорные морщинки на веках, брови, взметнувшиеся вверх, пряди черных волос, прилипших к лицу – все это сполна наградило его за, казалось бы, бесконечную гонку со смертью. Поддавшись порыву, он резко склонился вперед, оставив на неожиданно желанных губах жаркий, порывистый, запрещенный поцелуй, за который его могли тотчас убить на месте. Сорвав чужой тихий вздох, он отпрянул, но, оставшись безнаказанным, вновь припал к раскрасневшимся губам и, почувствовав ответ, крепко прижал к себе женскую фигуру.

Решив было, что все дело в адреналине от сбывшегося желания, Элерия призналась самой себе, что этот поцелуй ей приятен. Мужчина, что казался ей тварью, следовавшей исключительно за своими амбициями, неожиданно предстал перед ней в новом свете, рискнув своей жизнью. Выполнив обещание, сдержав слово, пойдя против течения, несмотря на последствия, он сейчас выглядел покорным и сдавшимся ей. И все же, вспомнив о принцессе, наложница мягко отстранилась от теплого тела.

– Я беременна, – произнесла она, тут же ругая себя за столь порывистую честность.

– Я уже понял.

– А ты скоро женишься на принцессе.

– Знаю.

– И к чему тогда…все это?

Задумавшись лишь на мгновение, Рагнвальд посмотрел в серое небо.

– Что ты планируешь делать? Хочешь стать Императрицей?

– Хочу, чтобы мои потомки имели право выбора и жили спокойно.

– Какие великие цели, – улыбнувшись, дракон кивнул самому себе. – Хорошие цели.

– Мне…нужно идти, – растерявшись от столь мягкого неожиданного тона, Эри поспешно засеменила прочь из сада.

– Элефтэрия, – окликнул её мужчина, – я ведь доказал тебе, что мое слово не пустой звук. Ты можешь рассчитывать на мою помощь.

Не ответив, девушка вновь вошла в лабиринт, чувствуя, как её мысли блуждают меж длинных каменных рядов, обрывающихся тупиком.

***

Письмо от графини Иторн пришло вечером. Вглядываясь в скачущие по бумаге буквы, Эри буквально ощущала то волнение, с которым женщина писала компромат на собственного сына. Несколько засохших пятен в конце послания тронули сердце, и, дочитав до конца, наложница прошлась по написанному еще один раз:

«Госпоже Элефтэрии,

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

заранее прошу прощения за столь ужасный почерк, но руки мои трясутся, а душа содрогается. Страх и ужас сковывают тело, но я обязалась сделать все, чтобы выполнить свое обещание и спасти не только себя, но и своих дочерей, коих мой сын жаждет продать повыгоднее. Я смогла узнать о том, что он замешан в наркоторговле. Раз в неделю он наведывается в таверну «Диколесье», где встречается с неким графом Монтером. Я нашла в его карманах красный порошок, часть которого прилагаю к письму. Надеюсь, вы сможете использовать это против него, с уважением

графиня Иторн».

Подняв перед собой крошечный коробок, на дне которого поблескивал наркотик, Элерия довольно улыбнулась, тут же послав несколько змей к таверне. Наркоторговля каралась законом, и того, кто был в ней замешан, точно не стали бы держать в совете. Новоиспеченный граф Иторн был у нее крючке.

Новые законы принимались советом совместно с Императором. Всего за круглым столом собиралось восемь мужчин, и для принятия новых поправок как минимум четверо из них должно было проголосовать едино. Однако же итоговое слово оставалось за правителем, что также приносило определенное неудобство для Элерии.

Воспользовавшись отъездом Бельфегора из замка, девушка отправила Агатону официальный запрос для аудиенции, и также быстро получила положительный ответ. Словно чувствуя предстоящую к обсуждению тему, принц постарался минимизировать распространение слухов, отправив всех своих слуг на выполнение других задач. Иначе объяснить почти пустые коридоры в имперском крыле Эри не могла.

Зайдя внутрь, она вежливо поклонилась, а после села в кресло, наблюдая за фигурой принца, что прожигал её внимательным взглядом. Некоторое время они молчали, впервые рассматривая друг друга на столь коротком расстоянии, и никто из них так и не притронулся к чашкам на столе. Он думал о том, кто перед ним: враг или союзник? Она думала о том, что времени у нее становилось все меньше…

– Нам не довелось поговорить раньше, – осторожно начал Агатон. – Мой отец очень ревнив к своим вещам.

Поморщившись от столь неподходящего слова, Эри все же нашла в недовольном тоне принца хороший толчок к началу разговора.

– Я не хочу быть его вещью. А если уж говорить начистоту, я не хочу быть ничьей вещью.

– Признаться честно, я теряюсь в догадках. Вы не похожи на одну из тех многочисленных девиц, что желают поскорее запрыгнуть в постель к моему отцу в надежде родить ему наследника. Я знаю о том, что он ударил вас – мой слуга видел, как вы возвращались в свои покои. Знаю о том, что не желаете быть Императрицей, иначе на вашем пальце уже было бы кольцо. Но я совершенно не понимаю, чего вы хотите на самом деле. Вы очень противоречивы. Это дает мне как надежду, так и разочарование.

– Поверьте, вы для меня такая же фигура с двумя масками. Сейчас мы или станем союзниками, или врагами.

Улыбнувшись схожему ходу мыслей, Агатон, наконец, взял со стола чашку, сделал глоток. Поджав губы и высоко вскинув брови, он усмехнулся:

– Что ж, вполне обычный чай.

Не сдержав улыбки, Элерия повторила за ним.

– Да, обычный.

– Итак, давайте я сразу обозначу свою цель, – посмаковав во рту черный напиток, принц соединили перед собой кончики пальцев, – я желаю стать следующим Императором и прекратить, наконец, войны, которые развязывает мой отец. Наша армия сильна, но народ истощен. Если так пойдет и дальше, мы однажды проиграем.

Вспомнив родную деревню, раз за разом подвергавшуюся набегам, и ныне заброшенную Элерия кивнула, выражая свое одобрение.

– Некоторые методы Императора мне противны, но со многими я согласен. Я хотел бы обойтись малыми жертвами, но, зная отца, он скорее устроит резню, чем согласится со мной.

– Если ваши слова искренни, я хотела бы видеть вас следующим Императором, принц. И я могу вам в этом помочь.

– Вы же понимаете, о чем говорите, – с прищуром спросил мужчина, – в одном замке не может быть два Императора.

– Я понимаю. А вы? Готовы на это?

Рассмеявшись, Агатон смахнул с уголков выступившие слезы.

– Вы даже не знаете, сколько раз отец пытался избавиться от меня. Я готов уже давно. Но что вы можете предложить мне?

– Я уверена в своих силах, поэтому вопрос в ином: выполните ли вы взамен мою просьбу?

– Разве есть нечто, что я, как будущий Император, не смогу выполнить?

– Возможно, – осторожно произнесла Эри, щупая болотистую почву предстоящего разговора, – в конце концов, я бы хотела изменить закон.

Прозвучавшая просьба оказала на принца вполне ожидаемый эффект: высоко вскинув брови, он не скрыл удивления, на мгновение замерев подобно статуе.

– Признаться честно, я не ожидал подобной просьбы…

Давая мужчине время подумать, девушка молчала, сохраняя невозмутимость. Забросив в водоем поплавок, она ждала, пока рыба, кружащаяся рядом, наконец, зацепится за крюк.

– Значит, если я изменю закон, вы гарантируете, что Бельфегор просто исчезнет одним днем, я прав?

– Да.

– И что же…вы хотите изменить?

– Закон в отношении женщин.

– Конкретнее, пожалуйста.

– Дать свободу и право выбора. Женщина тоже должна быть согласна на замужество. Её нельзя выкупить, забрать из семьи или выиграть на дуэли, как вещь. Она сама должна дать свое согласие. Она может подать на развод, если брак не принесет ей счастья, и может забрать детей, если развод состоится. Она может претендовать на наследство вместе с остальными родственниками, и может стать во главе рода…

Остановив девушку вытянутой вперед рукой, Агатон поджал губы, напряженно вглядываясь в лицо собеседницы.

– Вы вообще понимаете, о чем просите? Это в корне…

– Понимаю, – несколько раздраженно ответила Эри, – это вы не понимаете. Империя окостенела именно потому, что никто не хочет двигаться вперед. Стоять на месте – не есть развитие.

– Но это совершенно…

– Если вы не согласны, скажите сразу, – вновь перебив принца, отмахнулась девушка, – я просто найду того, кто согласится и все.

Замолчав, Агатон отвернулся к окну, напряженно думая. Несколько минут, показавшиеся вечностью, они провели в тишине. Поднявшись с кресла, принц медленно прогуливался от одной стены к другой, пока Элерия, пользуясь затишьем, спокойно допивала чуть остывший чай. Тихо щелкали часы рядом с письменным столом, и изредка встряхивал головой синий попугай в клетке, пряча клюв под красивым крылом.

Если ответ будет отрицательным, принц Агатон умрет. Должно быть, он прекрасно это понимал.

– Хорошо, – неожиданно произнес он, остановившись у окна, – я согласен изменить закон. Но никто не должен мне мешать. Для этого придется убрать не только Императора, но еще трех членов совета.

– Кого именно? – напряженно спросила Эри.

– Герцога Вайлеса, – Эри тут же вспомнила мужчину, на балу которого впервые оказалась вместе с Аделардом, – герцога Ждара и графа Иторна.

– О, поверьте, граф Иторн проголосует за принятие нового закона. А уж после делайте с ним, что хотите.

Вновь окинув удивленным взглядом девушку, принц подошел ближе, протягивая ей руку.

– Если вы нарушите данное мне слово, то умрете.

– Я собиралась сказать то же самое, – пожав протянутую ладонь, Элефтэрия улыбнулась, вспомнив свое знакомство с Рагнвальдом.

Глава 37. Охота на знать.

Выяснить, кто все это время старательно сыпал в еду и напитки отраву, удалось не сразу, но доказательства, кои достала Триа были неоспоримы – принцесса Виола оказалась на редкость глупой. Каждый раз используя разные яды, она постоянно спускалась к лекарю, выкупая у него травы и доплачивая за молчание. Притаившиеся в углу змеи видели лишь обрывки этих встреч, и, начав подозревать незадачливую союзницу в измене, Эри попросила Рави доплатить одной из личных служанок принцессы, дабы та обыскала покои во время уборки. Найдя в шкатулке не один десяток всевозможных ядов, а также письмо, в котором любовница Виолы просила избавиться от Элефтэрии поскорее, служанка передала доказательства, что теперь покоились на столе перед наложницей. Написав послания Рагнвальду и Агатону, девушка все же предпочла отдать все доказательства дракону: пусть сам разбирается со своей будущей супругой с нетрадиционной ориентацией.

Решив одну из многочисленных проблем, Эри также направила письмо графу Иторну, в котором намекала о его пристрастии и настаивала на личной встрече. Безусловно, ответ пришел быстро. Он был кратким, но до ужаса лебезящим.

Вернувшись из своей поездки, Бельфегор объявил о том, что вскоре состоится королевская охота в Вудворском лесу, где целый год к столь знаменательному событию разводили быстро плодящихся животных. Найдя это прекрасной возможностью выполнить свою часть уговора, Элерия попросилась сопровождать Императора, и тот, решив похвастаться новой наложницей перед знатью, дал свое эгоистичное согласие.

Она ждала этот день так сильно, что он все не наступал, а когда утром ей принесли специальный охотничий костюм, не могла поверить в столь быстро промелькнувшее время. С последнего злополучного бала она не посещала более столь многолюдные праздники, и теперь, стоя посреди толпы, напряженно думала о том, получится ли избавиться от Императора тихо.

Для охоты постарались на славу. Это был безветренный день с безупречно чистым голубым небом и ярким солнцем. На дотошно вычищенной площади ровными рядами стояли однотипные палатки, отличавшиеся лишь гербами на флагах подле. Роскошная имперская палатка была огромной, и сидя в ней на мягком пуфе, Элерия держала осанку и безупречный вид, радуясь тому, что её живот по прежнему плоский. Ловя на себе множество заинтересованных взглядов, она все же иногда опускала глаза, словно боясь, что гости видят её насквозь, как видят и плод, избавиться от которого она не решилась.

Облаченный в кожаные доспехи, Бельфегор выглядел расслабленно. Рядом с ним хлопотали вездесущие оруженосцы, что собирались сопровождать его всю охоту. Найдя взглядом двух герцогов, что также должны быть пасть сегодня на мероприятии, Эри попросила Пурсона убить мужчин, когда те останутся вдали ото всех. С Императором же было куда сложнее. Вспомнив о том, что для него яды, как и для нее – всего лишь вода, укус должен был сделать Баал или Пурсон, да только толпа сопровождающих непременно постарается помочь, тогда как Элерия не была уверена в том, что среди этой разношерстной толпы не найдется талантливый лекарь, что сразу сообразит отсечь конечность. Риски были недопустимы. Бельфегор должен умереть сразу.

Вызвавшись наблюдать за Императором с первых рядов, Элефтэрия получила одобрительный взгляд мужчины, но стоило им остаться наедине, как его милость сменилась на ядовитый гнев. Подойдя почти вплотную, он крепко сжал запястье девушки, прошипев так злобно, что сердце кольнул позабытый страх.

– Я знаю, что ты встречалась с Агатоном. О чем вы разговаривали?

– Он позвал меня, – пытаясь сохранить спокойствие, ответила Эри, – спрашивал о моих целях.

– И? – хватка стала сильнее, отчего девушка поморщилась. Чуть согнувшись от боли, она попыталась высвободиться, но сделала лишь хуже.

– И ничего, – вместо ужаса к ней снова пришел гнев.

– Что происходит?

Обернувшись на знакомый басовитый голос, Элерия увидела Рагнвальда, замершего у входа в палатку. Прожигая Императора взглядом, он сделал шаг вперед, игнорируя возгласы стражи снаружи. Бельфегор отпустил руку своей наложницы.

– А вы, как обычно, бесцеремонны, герцог. Я не давал вам своего разрешения войти.

– Уже скоро начнется охота, – почти перебив Императора, ответив Рагнвальд. – А мне срочно надо поговорить с вами о кое-чем важном касательно принцессы Виолы. Быть может, ваша спутница, – взгляд дракона быстро коснулся красного следа на тонком запястье, – подождет вас у лошадей?

– Что ж, – прочистив горло, произнес демон, – раз так, то я уделю вам свое время. Ступай.

Вежливо поклонившись и с благодарностью взглянув на дракона, Эри быстро выскочила в зимний холод, с наслаждением чувствуя, как утренний мороз охлаждает разгоряченную кожу. Подойдя к лошадям, она села верхом на белого коня, что гарцевал на месте, надеясь тронуться в путь. Процессия готовилась к отправке, но разговор Императора затянулся, и знать бросала косые взгляды, полные неудовольствия. Когда же Рагнвальд показался из палатки, он выглядел раздраженным, тогда как вышедший следом демон пылал весельем.

Переглянувшись с Агатоном, девушка дождалась пока Бельфегор сядет на вороного коня, а после направилась следом вместе с тремя оруженосцами и двумя незнакомыми ей мужчинами. Толпа, хлынувшая в лес, быстро разделилась. Топот, ржание, смех, лязги стали – все это стихло довольно быстро, и по мере продвижения группы вглубь леса природа брала верх, наполняя воздух пением птиц и запахом хвои. Ровный ряд сосен сопровождал постепенно сужавшуюся дорогу, и изредка меж стволов можно было заприметить местных белок с сероватой шубкой. Зимний лес был по-своему прекрасен, но, предпочитая тепло, а не холод, Эри сквозь завесу планов мельком пыталась представить себе это место летом.

Пытаясь придумать, каким способом остаться с Императором наедине, она едва успела остановить лошадь, когда мужчина резко поднял руку вверх. Медленно взяв стрелу и натянув тетиву, он было прицелился вперед, а после, неожиданно обернувшись, направил острие прямо на девушку. Успев прижаться к лошадиной холке, Эри с ужасом вскрикнула, когда стрела просвистела прямо над ней, впившись в шею ехавшего позади оруженосца. Хлынувшая из артерии кровь окрасила белые сверкающие сугробы, вспугнув прятавшегося в корнях дерева зайца. Выругавшись, Бельфегор достал из ножен меч, но белая лошадь тотчас пустилась галопом вперед, испугавшись стрелы не меньше своей всадницы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наивно думая, что охоту ведет она, Эри совершенно упустила мысль о том, что её отныне значимая фигура также может являться целью. Решив избавиться от неугодной и излишне деятельной любовницы, он гнался следом, громко прикрикивая своему коню. Держась за седло и пришпоривая лошадь по бокам, девушка дышала так часто и так громко, что едва ли слышала храп бегущих позади животных. Её сердце больно билось о ребра, пытаясь сломать кости, а пульсирующие виски давили столь сильно, что мир перед ней сузился лишь до холки коня и собственных трясущихся рук.

Она была устойчива к ядам, но змеиное нутро не могло защитить её от взмаха меча. Избавившись от Палача, она решила было, что справится с угрозой в виде Императора, но ошиблась, упустила момент, и сейчас боялась так сильно, что едва ли слышала своих же детей, чувствовавших страх своей матери.

Выскочив на лужайку посреди леса, вороной конь ускорился, и Император, почти поравнявшись с наложницей, взмахнул мечом, отрубив белой лошади голову. Алая кровь окатила девушку, как из ведра. Тяжелая туша, резко затормозив, рухнула на снег, придавив ногу всадницы. Упав на живот, Элерия почувствовала жуткую боль, но выползти из-под коня не смогла. Не чувствуя ногу, она подняла взгляд на Императора, нависшего над ней сверху вместе с мечом.

– Очень жаль, – произнес он с кривой усмешкой. – Ты могла бы беззаботно жить в роскоши, но предпочла пойти против меня.

Почувствовав под собой знакомую вибрацию земли, она сплюнула на землю лошадиную кровь, что попала ей в рот.

– Я пошла не против вас. А против ваших старых устоев.

Также почувствовав странное дрожание земли, Бельфегор обернулся к своему сопровождению, но того на лужайке не оказалось. Самоуверенное лицо исказилось беспокойством и лишь усилилось, когда Эри, словно безумная, рассмеялась.

– Вы что, боитесь? А знаете, как боялись селяне, когда вы развязывали войны и позволяли воинам развлекаться в приграничных деревнях?

– Что за черт!? – лужайка тряслась так, словно началось небольшое землетрясение, и, поспешно оборачиваясь, мужчина перекладывал меч из одной руки в другую. – Что? Призвала сюда свою толпу змей?!

Его глаза налились кровью, и, впив в смеющееся лицо разъяренный взор, он бросился вперед, пытаясь отрубить девушке голову, когда земля под ним разверзлась. Черная огромная пасть вырвалась наружу, со смачным хрустом сжав в челюсти завопившего от боли Императора. Утащив добычу под землю, Баал скрылся в недрах земли, где с ненавистью пережевывал того, кто пытался убить его мать. Грохот, крик, хруст – все это вдруг исчезло, но боль осталась. Эри чувствовала кровь между своих ног, но крепко жмурилась, пытаясь удержать слезы. Она ждала Марбаса, что изо всех сил спешил к ней, и чувствовала тревогу Пурсона, оказавшегося на другом конце леса, чтобы убить герцогов.

Лежа под окровавленной тушей коня, раскинув в обе стороны руки, потеряв ребенка и нечто человеческое внутри себя, Элефтэрия смотрела в голубое небо, пытаясь вернуться мыслями в те времена, когда она была беззаботна и счастлива. Пыталась…Но не могла вспомнить…

Когда над ней снова появилась тень, она знала, что не умрет. Будет плеваться собственной кровью, но заберет с собой всех, кто только попытается еще раз замахнуться мечом. Но вместо оруженосцев на неё взволнованно смотрел Рагнвальд. С легкостью сдвинув тушу лошади в сторону, он дрожащими руками бережно приподнял Эри, осматривая неестественно вывернутую ногу. Мельком она заметила его окровавленные кинжалы, не срав уточнять, почему вместо сопровождения Императора на лужайке показался он.

На громкий свист прибежал гнедой конь, но оценив повреждения, Рагнвальд решил идти быстрым шагом. Стоило Марбасу золотой лентой выскользнуть прямо ему под ноги и зашипеть, он отпрянул, но тут же опустил девушку на землю.

– Я видел, – ответил он не немой вопрос. – Когда я добрался до луга, я увидел, как черный змей вынырнул из-под земли…Они ведь все твои?

– Все мои, – тихо и с гордостью ответила Эри, позволяя золотому змею оставлять на ней один укус за другим.

Видя, как раны тут же затягиваются на хрупком теле, Рагнвальд не произнес ни слова, лишь задумчиво смотрел на живот и ноги, где ужасающим пятном застыла кровь самой девушки.

– Мне жаль.

– Откуда ты знал, что он попытается убить меня?

– Не знал, лишь догадывался. А когда Агатон попросил присмотреть за тобой, тогда и убедился в своих мыслях.

– Попросил…присмотреть? – слабым, но удивленным голосом переспросила Элерия.

– Тяга к сомнительным сделкам тебя когда-нибудь погубит.

– Как видишь, именно благодаря им я и жива.

Тихо рассмеявшись, дракон помог девушке подняться на ноги. Посадив её на свою лошадь, он и сам вскочил в седло, любезно открыв для Марбаса седельную сумку. Но золотой змей счел это приглашение непозволительным, и, недовольно встряхнув хвостом, исчез в кустах, откуда и выполз.

Глава 38. Вошедшая в историю.

Благодаря Марбасу она восстановилась в кратчайшие сроки, а потому смогла посетить похороны Императора, где вместо тела в гробу лежала его корона. С удовольствием взирая на столь символическое зрелище, Элефтэрия уже спустя неделю присутствовала на коронации Агатона, что стал новым правителем. Совет, лишившись двух своих постоянных членов, был вынужден принять в свои ряды Рагнвальда, тогда как на оставшееся место был назначен принц Лирс. Но не новый состав круглого стола всколыхнул общественность, а законы, пришедшие на смену старым вместе с Императором Агатоном. Куда удивительнее было то, что помимо самого Агатона за новый свод проголосовали герцог мар Бонифас, граф Иторн, Рагнвальд Беспощадный и принц Лирс, из-за чего сомнения со стороны высшей знати были недопустимы.

Теперь женщины могли не только выбирать и высказывать свое мнение, но и работать, а также стоять во главе рода, как и произошло с графиней Иторн, после того, как ее сына арестовали. Новые законы изначально воспринялись негативно, но благодаря Лаймерии, что старательно все это время распускала слухи и настраивала женщин на оптимистичный лад, они не были столь уж внезапными.

Гарем Императора был распущен, а сам Агатон сделал предложение своей фаворитке, решив своим примером ввести в приоритет моногамию. События вновь понеслись стремглав, перейдя в суровую зиму, а после, сменившись весной, но все это словно бежало мимо Эри. Исполнив то, ради чего изменилась она сама, девушка словно замерла во времени, наблюдая за своими трудами и оставаясь незамеченной. Лаймерия решилась открыть свою собственную картинную галерею, Адея, родив славного малыша, решилась на создание ателье, а графиня Иторн, вздохнув полной грудью, каждый месяц слала письма благодарности, рассказывая о своих замечательных дочерях и о веренице женихов, что теперь бегали за завидными невестами, не имея права забрать их против воли. Но сама Элерия словно потеряла нечто важное. Лишившись цели, она целыми днями спала, словно таким образом пыталась скоротать непонятный для неё период жизни.

Принцесса Виола была отлучена от императорской семьи и выслана за границу, а её помолвка с Рагнвальдом была разорвана. По словам самого дракона, навещавшего Эри настолько часто, насколько это было возможно, эта свадьба требовалась для вхождения в совет, но теперь, когда место уже принадлежало ему, в этом не было никакой надобности. Пропуская добрую половину всех его рассказов, девушка все больше погружалась в себя, пытаясь выбрать из вязкой трясины хандры, что засасывала её все сильнее. Кошмары с новой силой выматывали её каждую ночь. Палач, душащий её холодной ночью, граф Иторн, задыхающийся перед ней на коврике, а после вдруг воскресающий и избивающий её в затхлом сарае, Бельфегор, что замахивается мечом и все-таки отрубает ей голову. Она нуждалась в помощи, но стоя посреди оживленного зала, где каждый куда-то бежал и спешил, не могла произнести ни слова.

Сделав то, что не смог никто другой, Эри должна была гордиться собой, но вместо этого ощущала бездонную пропасть. Теперь, пересматривая многие свои поступки, она считала, что стоило поступить гуманнее, а после искала себе оправдания. Пыталась пробудить в себе человечность и совестливость, но натыкалась лишь на апатию и отчужденность. Вездесущие люди раздражали её, и, не находя себе места, она вновь взяла пряжу и тихим вечером села за прялку. Когда та скрипуче заработала под пальцами, из её глаз, наконец, хлынули слезы.

Когда почки на деревьях стали раскрываться, она приняла решение навестить свою деревню, словно прогулка по ней могла расставить все по своим местам. Рагнвальд вызвался сопроводить девушку, и теперь они оба смотрели друг на друга, сидя в пошатывающейся на кочках карете.

– Эри, – мягко позвал дракон девушку, и та с трудом оторвала взгляд от знакомых одинаковых пейзажей. – Что с тобой происходит?

– Я не знаю…

– Империя ожила благодаря тебе. Все постепенно узнают, благодаря кому были введены подобные законы. Твое имя войдет в историю.

– Наверное…

Замолчав, Рагнвальд оставил свои бесконечные попытки вывести девушку на разговор, и лишь прикрыл веки, надеясь быстрее добраться до деревни, словно там действительно могло произойти чудо. Когда карета остановилась, они вышли на пыльную, заросшую дорогу.

Прошло не так много времени с тех пор, как жители оставили это место, но мох, поросший на стенах, превращал это поселение в позабытый всеми уголок, брошенный на произвол судьбы много лет назад. Сорняки, заброшенные поля, часть изб и вовсе была разрушена. Неподалеку паслось стадо оленей, что завидев двух людей, тут же бросились наутек.

Прогуливаясь меж домов, Элерия отстраненно вспоминала свою жизнь и свои мечты, что теперь казались простыми и вместе с тем удивительно чудесными. Она вспоминала танцы по вечерам, редкие, но такие громкие застолья, что были до войны. Лаймерия говорила, что нельзя цепляться за прошлое, но пробуждая в себе те счастливые моменты, что были в её жизни, Элефтэрия ускоряла шаг, пока не приблизилась к дому, в котором выживала вместе с Птолемой. Маленький дворик порос высокой травой, а порог предательски проломился, стоило ей на него ступить, и все же дверь открылась, и мягкий свет коснулся прялки, покрытой толстым слоем пыли. Обессиленно опустившись на лавку подле, Эри взглянула на дракона, что неуверенно осматривался по сторонам. Его сильная фигура, пышущая здоровьем и облаченная в дорогую одежду, совершенно не вязалась с этим местом, и растерянный вид его вкупе с напряженно поджатыми губами вызвали в девушке смешок, услышав который Рагнвальд вздрогнул.

– Здесь ты…жила?

– Да…Страшное место, правда?

– Нет-нет…

– Ты плохо врешь.

– Да, страшное. Мне не нравится.

Сев рядом и подняв очередной ворох пыли, он чихнул, а следом чихнула и сама Эри. Переглянувшись, они тихо рассмеялись, и мужчина сжал тонкую руку, пытаясь показать свою поддержку. Она слабо сжала его в ответ.

– Я так зациклилась на законе и на своей безопасности, что теперь, когда все это позади, я словно осталась…пустой. Я не знаю, что мне делать, чем заниматься теперь. Имею ли я право жить спокойно после того, как погибло столько людей…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Конечно, имеешь, – тут же произнес Рагнвальд, хватаясь за начавшийся разговор, как тонущий за протянутую руку, – ты сейчас растеряна, и это нормально. Но нужно жить дальше.

– И что же мне делать?

– Ну, мы можем пожениться и наплодить много детей.

С сомнением посмотрев на дракона, Элерия попыталась прочитать на его лице веселье, но тот говорил серьезно. Вспомнив о потерянном ребенке, она снова поникла, но мужчина резко притянул её к себе, уткнувшись носом в макушку.

– Не надо закапывать себя, когда жизнь только вошла в спокойное русло.

– Ты всех своих жен убил. Из тебя муж, как из Лаймерии разведчик.

– Если на чистоту, – прочистив горло, тихо ответил Рагнвальд, – то убил я только одну и то, защищаясь. Она решила напасть на меня ночью…

– Но ты говорил…

– И что? Я действительно хотел избавиться от нее, даже не буду скрывать. Почивший Император навязал её мне, чтобы та исполнила свою задачу. Я просто сделал это первым.

– А вторая…

– Отравилась чем-то…

– И ты говоришь об этом так спокойно?

– Она страдала по своей прошлой любви и решила уйти вслед за ним. Но вина легла, конечно, на мои плечи.

– Значит, тебе просто не везло с женами?

– Получается, что так. Теперь хочу попробовать в третий раз. Вдруг повезет. Она уж точно не отравится и вроде как не хочет меня убивать.

Широко улыбнувшись, он неожиданно поднялся с лавки, утягивая за собой Эри. Выведя её на улицу, он оглянулся, а после направился к карете.

– Но я еще…

– Тебя кое-кто ждет.

Окаменев на месте, Элефтэрия немигающим взором уставилась на до боли знакомую фигурку, что нервно теребила рукава, стоя подле кучера. Когда их взгляды встретились, обе они не решались сделать шаг вперед, словно видение это было жестокой шуткой, магией, но никак не реальностью. В деревне, где они провели большую часть своей сознательной жизни, где выживали вместе в суровую зиму и торговали телами, чтобы не умереть с голоду, сейчас не было никого, кроме них двоих. Сделав крохотный шажок вперед, Птолема сорвалась с места, побежав навстречу семье. Её волосы, теперь коротко отстриженные, веселыми кудрями подпрыгивали от каждого её движения. Фигура, когда-то стройная и хрупкая, стала здоровее и полнее, и лишь, когда Птолема бросилась в объятия подруги, та позволила себе втянуть до слез родной знакомый запах.

Заплакав, как в детстве, Эри уткнулась в мягкие волосы, чувствуя, как платье на груди становится мокрым от чужих судорожных всхлипов. Крепко прижимаясь друг к другу, они боялись разомкнуть объятия, и отпрянули друг от друга, лишь, когда дышать стало нечем.

– Где же ты была? – воскликнула Элефтэрия, чувствуя глоток свежего воздуха, вернувшего ей способность говорить громко.

– Мы скрывались, Эри, – шмыгая носом, ответила Птолема. – Те вампиры стали преследовать нас, пришлось бежать, прятаться...Многие погибли...

– Я так рада, что ты жива…Я столько тебя искала…А Онезимос?

– Живой-живой.

– Как я рада…Но как…Сейчас…Я ведь…

– Когда все улеглось, когда ввели этот закон, я сама стала тебя искать. Благо, это оказалось куда проще. Но мне никто не верил, никто не пропускал в замок, и ты не выходила, а потом я увидела этого господина, – Птолема кивнула в сторону Рагнвальда, и тот не бед гордыни вскинул голову и улыбнулся.

– Ты умница, – снова прижавшись к девушке, Эри замолчала. Одна важная деталь словно легла поверх пожирающей пустоты, и все это время болтая ногами в воздухе, девушка, наконец, вновь обрела опору.

Ей не нужна была новая цель. Ей просто нужно было вдохнуть в себя нечто родное.

Глава 39. Счастье.

Новые законы повлекли за собой череду разводов, множество судов и сотни спорных ситуаций по разделу имущества, и все же то, что изначально воспринялось обществом, как неправильный вектор, довольно скоро принесло свои плоды. Минуло всего несколько лет, но безопасность внутри Империи привела к скачку в развитии экономики, открылись женские школы, и те, кто все это время наблюдал за всем со стороны, смогли вдохнуть в увядающие отрасли нечто новое. Прогуливаясь по улицам столицы, Элефтэрия не без удовольствия рассматривала новые пестрые магазинчики, афиши, представления и приглашения в клубы. Против воли она стала известным лицом, но отказалась от предложенного места в Совете, решив, наконец, посвятить жизнь себе.

Птолема устроилась в замок кухаркой, тогда как её супруг нашел свое место в гончарной мастерской. Лаймерия стала известной художницей, а ателье герцогини мар Бонифас отныне считалось лучшим во всей стране. Деара, покинув гарем, вернулась к мужу, что все это время ждал её, а три горгоны, наконец, смогли снять свои маски. Оста открыла свой цветочный бутик, Триа вышла замуж за имперского стражника, а Рави приняла решение остаться личной горничной у Элефтэрии.

Одним солнечным днем, когда лучи, пробиваясь сквозь витражные картины на окнах, освещали небольшой зал для чаепитий, они собрались все вместе, болтая без умолку. Эльфийка, жалуясь на рой женихов под окнами, забавно пародировала нескольких кандидатов, тогда как Адея, заботливо подливая всем чай, рассказывала об успехах своего сына. Громкий смех Осты перекликался с постоянными замечаниями Рави, а после вновь звучно разливался после коротких, но забавных историй от Трии. Несколько дочерей графини Иторн делились впечатлениями от последних балов, а Деара, оказавшись в обществе горгон впервые за долгое время, прилипла к Осте.

– Как жаль, что вас не было, – с грустью произнесла младшая графиня, – мы очень вас ждали!

– Ей сейчас вообще не до этого, – буркнула Адея, – когда я была на последних сроках, вообще не могла с кровати встать.

– Звучит не очень, – тихонько подметила эльфийка, тут же рассмеявшись под недовольным взглядом, – а что? Так себе реклама!

Улыбнувшись, Элефтэрия невольно обхватила руками круглый живот. Сверкнувшее кольцо на безымянном пальце напомнило ей о красивой свадьбе, о которой она мечтала, стоя в замке герцога мар Бонифаса.

– Как вы вообще сошлись? – бестактно бросила Деара. – Он всегда выглядит так, словно шею свернет кому-нибудь. А уж если вспомнить, что сталось с его предыдущими женами…

– Про меня тоже много чего говорят, – пожала плечами девушка. – Будто это я убрала всех, кто препятствовал новому закону.

Адея и Лаймерия переглянулись, попытавшись скрыть за веерами смешки.

– Если это и так, то вы с Рагнвальдом хорошая пара.

– Ага, как парочка маньяков-коллег из книжек!

– Ну, спасибо.

Над столом снова повис задорный смех, прервавшийся негромким стуком в дверь. Показавшемуся в проеме дракону пришлось наклонить голову, чтобы пройти внутрь и подойти к стулу своей супруги.

– Нам пора.

– Мы тут всего-ничего, – возмутилась Оста, уперев руки в бока.

– Вы тут уже четыре часа, – недовольно ответил Рагнвальд.

– Все восемь просидим! Что вы нам сделаете?

– Просто унесу отсюда Элерию, а вы занимайтесь дальше, чем хотите.

Под наигранно недовольный гул, девушка медленно поднялась со стула, опираясь на руку дракона. Попрощавшись с подругами, она вышла во двор, а после села в карету. Забота Рагнвальда, казавшаяся ей ранее несколько навязчивой, теперь достигла апогея, став почти несносной.

– Ощущение, что у тебя работы нет, – хмыкнула Эри, когда карета остановилась, высадив её у небольшого аккуратного поместья, служившего им новым домом. – Птолема кухаркой работает, и дома редко появляется. А ты в Совете, и я тебя вижу чаще, чем своих змей.

– Сейчас моя помощь нужна здесь.

– Какая? Ждешь день, чтобы пуповину перегрызть?

– А мне нужно?

Ничего не ответив, Элефтэрия лишь улыбнулась, взявшись за ноющую поясницу. Из распахнутых дверей поместья к ней быстро ползли три яркие ленты, шипя друг на друга и на прислугу, давно переставшую бояться столь диковинных обитателей. Прильнув к мужской груди, она прикрыла глаза, вдохнув знакомый одеколон. Рагнвальд тут же обнял её, прижав к себе еще сильнее. Она отказывала ему два года, но после сдалась под натиском ухаживаний и обещаний. Сейчас, чувствуя себя в безопасности, ощущая на своей коже прохладный ветер и наслаждаясь крохотными, но сильными ударами под сердцем, Элерия чувствовала себя счастливой. Погруженная в заботы о доме, увлеченная новыми занятиями, она возвращала себе здоровый румянец и прежний блеск в глазах.

– Идем? – ласково произнес дракон, оставив на её голове теплый поцелуй.

– Идем.

Её ждал мольберт с незаконченной картиной, открытая книга и горячий чай.

Сесть за прялку она больше не смогла.

***

Большое спасибо за то, что дочитали до конца! Спасибо за поддержку во время написания романа, лайки, награды и комментарии - все это очень мотивировало писать))) Надеюсь, конец произведения, как и сам роман пришелся вам по душе) Встретимся вновь уже совсем скоро в новом, на этот раз юмористическом романе)

Отдельная благодарность Сказочнице (тысяча поцелуев в обе щеки), Вере Парфеновой и АА ????????????

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец