Деревенский ангел

Глава 1. Грязный асфальт и чистая плитка

Восемнадцать лет. Круглая сирота. И единственное наследство — безнадежное чувство тоски и стремление к лучшей жизни. В кармане пара тысяч рублей и адрес бабушки, которая обещала помочь с работой. Правда, не уточнила, какой именно.

Моя деревня, ее тихая размеренная жизнь, осталась далеко позади, похороненная под слоем земли вместе с родителями. Я стою на обочине, вцепившись в свою сумку так, будто это мой последний шанс на выживание. Москва встретила меня не с распростертыми объятиями, а плевком грязной воды из-под колес проезжающей мимо машины. Здесь пахнет бензином и разочарованием. М-да уж, это я, Даша Смирнова, глупая дура, подумала, что как только пересеку границу города так все мои мечты исполнятся! Зачем я сюда приехала? Зачем поверила в сказки о лучшей жизни? Но делать нечего. Тяжко вздохнув, я направилась по нужному адресу.

...И вот, после бесконечно долгих часов в душном такси, я стою перед обшарпанным подъездом старого, обветшалого дома. В подъезде пахнет сыростью и пылью. Кажется, что время здесь остановилось много лет назад. Дверь подъезда с тихим скрипом отворяется. Я вхожу в этот мрачный неуютный мир.

По стенам ползет штукатурка. На площадках пахнет кошачьей мочой и старыми тряпками. И вот, я перед нужной дверью. Она обшарпана и исцарапана. Старая краска местами отслоилась. Я робко стучу, и через несколько секунд дверь приоткрывается, показывая мне бабушку. Я помнила её не такой...

Я помнила ее статной и полной энергии женщиной, которая с легкостью могла управляться с огородом, вязать теплые носки и угощать всех соседей ароматными пирогами. Но сейчас передо мной стояла худенькая сгорбленная старушка с морщинистым лицом и тусклыми запавшими глазами. Ее седые волосы были спутаны, а на плечах висела старая вылинявшая шаль. Она смотрела на меня с какой-то усталой улыбкой. В ее глазах я увидела не только радость от моей встречи, но и какую-то грусть, какую-то печаль. Что же с ней стало? Ответ один: старость.

Бабушка, заметив мое замешательство, робко улыбается и говорит:

— Ну, проходи, Дашенька, не стой в дверях. Это, конечно, не хоромы, но приютить тебя смогу.

Она предлагает мне присесть на диван, который поскрипывает под моим весом, и начинает рассказывать о том, как у нее тут все устроено. Ее голос тихий и хриплый, словно у нее сил говорить совсем не осталось. Я слушаю ее, но мои мысли далеко. Я понимаю, что ее квартира это не то, что я себе представляла. Это не теплое и уютное место, где меня примут и помогут, а всего лишь еще одна угнетающая клетка. И мое сердце сжимается от предчувствия чего-то нехорошего. Всё сложно. И эта встреча с бабушкой очередное тому доказательство.

На следующий день, который выдался удивительно солнечным, бабушка протянула мне бумажку. Там был написан адрес и имя.

— Что это? — спрашиваю я.

— Телефон, Дашенька, где тебя устроят. Они ищут уборщицу... Ох, разберёшься? Пойду полежу...

Я молча гляжу на ещё один не очень привлекательный путь в будущее. На смятую бумажку... Пожав плечами, решаюсь позвонить. Спустя несколько гудков трубку берут и я слышу щебечущий голос:

— Вы говорите с секретарем Михаила Небесного!

— Эм... Здравствуйте, я бы хотела устроиться у вас уборщицей.

Ответив на несколько вопросов, выслушав порядки и записав адрес, я положила телефон. Завтра возможно меня зовут на работу...

Не то чтобы предел мечтаний, но хоть что-то. Зато платят исправно, как сказала ранее бабулька.

На следующий день, одевшись в максимально приличную одежду из имеющийся, я собралась на собеседование. Сердце бьется тревожно, но где-то в глубине души теплится робкая надежда. Может быть, там будет хоть немного лучше, чем у бабушки. Автобус останавливается на нужной остановке, и я, глядя в бумажку с адресом, иду по улице, пока не вижу... его.

Это не просто дом, это особняк, и он совсем не похож на мрачную крепость из сказки. Он великолепен. Серый камень стен кажется благородным и спокойным. Высокие панорамные окна сверкают на солнце.

Пока я стою, рассматривая особняк, ворота открываются, и оттуда выходит молодая женщина. Она одета в строгий костюм, ее прическа безупречна, а на лице профессиональная сдержанная улыбка.

— Здравствуйте. Вы, наверное, Дарья? Я — секретарь Михаила Сергеевича Небесного. Меня зовут Ирина. Пройдемте, пожалуйста.

Я смущенно киваю и следую за ней, словно зачарованная. Ирина проводит меня к небольшому зданию возле ворот, которое, как я понимаю, является проходной. Там в маленькой, но уютной комнате, она проводит со мной краткое собеседование. Она спрашивает о моем опыте работы, о моих ожиданиях, о том, готова ли я работать в строгом режиме. Говорит четко и без лишних слов. Я отвечаю, сбиваясь и путаясь, но Ирина, кажется, не обращает на это внимания.

После собеседования она предлагает мне осмотреть территорию особняка. Мы идем по ухоженным дорожкам, мимо клумб с яркими цветами, мимо журчащего фонтана. Ирина показывает мне внутренний двор, где есть небольшой пруд, и рассказывает о том, что в особняке есть несколько комнат для персонала, кухня и столовая. Она проводит меня к заднему двору, где есть большой сад с фруктовыми деревьями и огородом. Все здесь продумано до мелочей, все ухожено и чисто.

Я смотрю на все это великолепие и чувствую себя еще более неуверенной, чем раньше. Это место кажется мне таким далеким, таким недостижимым. Я понимаю, что я здесь не на своем месте, что я всего лишь уборщица, что я должна молчать и работать, не привлекая к себе лишнего внимания. Но одновременно со страхом и неуверенностью во мне растет робкое любопытство. Я хочу узнать больше об этом месте, об этом человеке, который живет здесь, в этом красивом и загадочном особняке. Что ждет меня за этими стенами? И смогу ли я выжить в этом мире роскоши и строгости?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2. Взгляд

Неделя пролетела, как в тумане. Я освоилась с рутиной уборки, научилась обходить стороной обитателей особняка и стала почти незаметной, как тень, скользящая по его коридорам. Я уже не так сильно пугаюсь громадных помещений и кажущегося бесконечным объема работы. Руки привыкли к швабре и тряпке, а спина к постоянному наклону. Особняк, хоть и не стал мне домом, перестал казаться таким уж чужим. Я выучила его закоулки, научилась обходить стороной те места, где обитают хозяева и старалась не попадаться им на глаза.

И всё это время я его не видела. Михаила Небесного. Я слышала его шаги, видела как мимо пролетает его тень, но лично мы ни разу не сталкивались. Для меня он был неким абстрактным понятием, божеством, обитающим на неведомых высотах. Я боялась его, и вместе с тем, меня мучило какое-то странное любопытство.

И вот, в один из таких дней, когда я усердно натирала паркет в огромной дверь открылась, и на пороге появился он. Внутри все похолодело, словно меня окунули в ледяную воду. Я замерла, опустив тряпку, и смотрела на него, как на завороженную.

Он был еще выше и статнее, чем я себе представляла, и вблизи его лицо казалось еще более резким и правильным. Он был одет в безупречно сшитый костюм, который подчеркивал его атлетическую фигуру. Его волосы были как старое золото, с теплым, но приглушенным блеском, а глаза, как два факела, горели каким-то странным, нечитаемым огнем. Я не знаю, сколько времени я стояла. Меня словно парализовало.

Михаил прошел вглубь гостиной, не замечая меня. Он подошел к панорамному окну, через которое лился яркий солнечный свет, и уставился на что-то вдаль. Я, боясь пошевелиться, оставалась стоять, словно тень на заднем плане, и в этот момент он обернулся. Его взгляд, острый и пронзительный, скользнул по мне, словно нож, и я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Это был не простой взгляд, это была оценка, тщательный анализ, словно он изучал меня, как насекомое под микроскопом.

Он смотрел на меня долго, не отрываясь, и я почувствовала себя ужасно неловко. Я понимала, что он видит не просто уборщицу, а что-то еще, что-то, что его заинтересовало или, может быть, наоборот, оттолкнуло. Я чувствовала себя голой под этим взглядом, уязвимой, словно нагой вышла на сцену. Я пыталась сжаться, скрыть свое смущение, но это не помогало.

В его взгляде не было ничего теплого, ничего сочувственного. Только холодный, отстраненный интерес. И я поняла, что он не бог, а ледяной король, сидящий на своем троне и наблюдающий за своими подданными. В его глазах я не увидела сострадания, не увидела человечности. Он как будто смотрел на вещь, а не на человека.

Наконец, его взгляд скользнул дальше, и он, как будто, перестал замечать меня. Он отвернулся к окну и продолжил смотреть куда-то вдаль, словно я была лишь призраком, который мельком промелькнул в его поле зрения. И хотя я чувствовала облегчение, меня не покидало странное, тревожное ощущение. Я знала, что это была лишь первая встреча...

Вдруг его голос разразился на весь зал, отражаясь от стен. — Ирина! Всё готово?

В коридоре послышался цокот каблуков, в гостиную бодрым шагом вошла Ирина. Её светлые волосы были привычно скручены в пучок, а на носу сидели прямоугольные очки.

— Да. Держите, — она протянула Михаилу какие-то бумаги.

— Хорошо. Можешь быть свободна.

Не глядя на меня, мужчина прошёл мимо и вышел. Ирина перевела взгляд на меня. — Дарья? Ты уже убиралась в спортзале?

— Да... — робко ответила я.

— Хорошо. Заканчивай тут.

И она оставила меня. Я вновь одна в этой огромной комнате. Покачав головой, я принялась убираться дальше. Я была всего лишь уборщицей. И это, казалось, было моим пожизненным приговором. Но что-то внутри меня отказывалось с этим мириться. Что-то шептало, что все изменится, и что я еще покажу этому миру, кто я такая. Я не просто пыль. Я что-то большее. И я должна доказать это не только себе, но и этим людям, которые смотрят на меня свысока.

Прошло еще несколько дней. Я, как будто нарочно, стала все чаще ловить на себе взгляд Михаила. Он стал словно больше "замечать" меня. Если раньше я была для него тенью, то теперь, казалось, он меня изучал, как что-то новое и интересное. Иногда я чувствовала его взгляд, когда протирала пыль или мыла полы, и от этого по спине пробегала легкая дрожь, и сердце начинало стучать быстрее. Не знаю, от страха ли...

И вот, я в библиотеке, протираю пыль на высоких книжных стеллажах. Я тянусь за очередной книгой, когда чувствую — кто-то смотрит. Оборачиваюсь, и вот он, Михаил. Стоит в дверях, прислонившись к косяку, и на его губах играет легкая усмешка. Его взгляд по-прежнему оценивающий, пронизывающий, но я вижу в нем что-то еще. Какой-то огонек. Дразнящий отблеск интереса.

Я чувствую, как щеки начинают гореть, но, стараясь сохранять самообладание, продолжаю протирать полку, но он не уходит. Он делает несколько шагов вперед, приближается ко мне и я вижу, как меняется его выражение лица, становясь более мягким и расслабленным, чем обычно.

— Вы давно здесь работаете? — спрашивает он, и его голос звучит непривычно мягко, словно он боится спугнуть какую-то хрупкую птичку. Меня...

— Около двух недель, Михаил Сергеевич.

— И как вам? — он приподнимает бровь и усмехается. Уголок его губ приподнимается, и я впервые вижу, что его лицо может быть не таким мрачным, каким казалось мне раньше.

— Нормально, — бормочу я, смущаясь, и снова опускаю взгляд. Мне кажется, что он видит меня насквозь, что он читает все мои мысли и переживания.

— Нормально? — он повторяет это слово с усмешкой и еще больше сокращает расстояние между нами. — Это все, что вы можете сказать? Неужели вам все равно?

Он подходит ближе, и я чувствую его запах. Легкий аромат сандалового дерева смешивается с какой-то пряной ноткой, и это заставляет меня затаить дыхание. Внутри все переворачивается, и меня охватывает какое-то странное волнение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я... я просто выполняю свою работу, — пробормотала я, борясь с дрожью в голосе. Мне так хочется отступить, но ноги словно прирастают к полу.

— А разве вам не бывает скучно? — он подходит еще ближе, так близко, что я чувствую его дыхание на своем лице. Его плечо почти касается моего, и меня бьет дрожь.

— Н-нет, — запинаясь, отвечаю я, опуская глаза. Мне кажется, что еще немного, и я потеряю самообладание.

— Может быть, я могу чем-нибудь вам помочь? — он наклоняется ближе, и его взгляд становится таким пронзительным и обжигающим, что меня пробирает озноб. Я вижу в его глазах темное, неразгаданное пламя, и от этого у меня мурашки по коже.

Я теряюсь, не знаю, что ответить. Сердце бьется где-то в горле, словно птица в клетке. Его близость ошеломляет меня, лишает разума.

— Вы так уверены? — он усмехается, и его взгляд словно обжигает меня. Он приближает свое лицо к моему, и его губы оказываются совсем рядом. Я чувствую его дыхание на своих губах, и от этого мое сердце начинает бешено колотиться.

И вдруг я делаю это. Моя рука, словно не повинуясь мне, тянется к нему и касается его руки, его запястья. Мое прикосновение мимолетно, но этого достаточно, чтобы меня словно ударило током. Он вздрагивает и смотрит на меня с какой-то странной усмешкой. Я, словно очнувшись, быстро отдергиваю свою руку, чувствуя, как мои щеки заливаются краской. Я понимаю, что зашла слишком далеко, и теперь, возможно, меня уволят.

— Спасибо, господин Небесный. Я сама справлюсь, — пробормотала я и поспешно отвернулась, делая вид, что продолжаю убирать. Мне нужно было хоть как-то успокоить свое бешено колотящееся сердце, как-то прийти в себя.

Он молча стоит некоторое время, словно обдумывая что-то. Затем тихо усмехается, и я чувствую, как его взгляд прожигает меня насквозь. Он, наконец, уходит, оставляя меня в тишине с мыслями, которые все перемешались, и сердцем, которое бьется как сумасшедшее. Я понимаю, что с ним нужно быть осторожной. Он опасен, но при этом его магнетизм тянет меня к нему с какой-то неведомой силой.

Глава 3. Пойми меня

Ночь в особняке наваливалась на меня. Слабый свет с улицы едва пробивался сквозь плотные шторы, оставляя дом в полумраке. И только старинные часы, с их мерным тиканьем, казалось, наслаждались этой тишиной. Они отсчитывали секунды моего никчемного существования... В моей каморке, маленькой и тесной, как кроличья нора, я пыталась заснуть, но сон, как назло, не шел.

Я ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к каждому звуку, к каждому шороху чистых половиц. Вдруг тишину пронзил тихий всхлип, похожий на стон раненого зверя. Сначала я решила, что мне просто показалось, что это игра моего воображения, но потом всхлип повторился, и я узнала его. Мужской. Глухой. Наполненный болью.

Это плакал Михаил Небесный.

За все время моей работы в этом доме, он казался мне ледяной глыбой, неприступной крепостью, лишенной всяких человеческих чувств. Его взгляд, острый и пронизывающий, всегда заставлял меня съеживаться и чувствовать себя ничтожной, а его резкие слова были словно удары кнутом. Я думала, что у него нет ничего, кроме презрения ко мне и ко всем, кто, как я, оказался на самом дне жизни. Но теперь я слышала его слезы, и это перевернуло все мои представления о нем.

Сердце у меня сжалось от неожиданной жалости. Вопреки здравому смыслу, вопреки своему страху, я поднялась с кровати. На цыпочках, стараясь не шуметь, я вышла из своей каморки и направилась к гостиной, откуда доносился этот мучительный звук. Я, как дура, увидела в нем человека, которому больно. Забыв о страхе и правилах, зашла в комнату, сделав первый шаг в его странный мир.

Дверь в гостиную была приоткрыта, и я заглянула внутрь. Михаил сидел в кресле у камина, его лицо было закрыто руками. Отблески пламени играли на его волосах, делая их похожими на языки огня. Он продолжал всхлипывать, и иногда из его груди вырывался глухой, подавленный стон. Я замерла на пороге, мои руки стали холодными, как лед. Я и представить его не могла таким...

Я не должна была этого делать, конечно. Мне следовало просто развернуться и уйти. Не вмешиваться в его жизнь. Но ноги сами несли меня вперед. Я оказалась вблизи. Он вздрогнул, услышав мои шаги, и резко поднял голову. Его глаза, обычно ледяные и колючие, сейчас были наполнены болью и отчаяние. Они были уязвимы, словно раненые птицы. Я никогда не видела в его глазах столько незащищенности...

— Вы?.. — сказал он хриплым и дрожащим голосом.

Я не знала, что ответить. Просто смотрела на него, не в силах отвести взгляд.

— Что ты здесь делаешь? — его голос был резким, как будто он пытался спрятать свою слабость за маской грубости.

— Я... я услышала... — пробормотала я, чувствуя, как щеки наливаются краской. Действительно! Что ты тут делаешь, Даша?!.. — Услышала, как вы... как вы плачете.

— Мне...жаль, — прошептала я, не понимая, почему говорю эти слова.

Он снова повернулся ко мне, и в его взгляде уже не было привычного холода, он был каким-то... сломленным. Как будто все его силы были на исходе.

– Уходи, – сказал он устало. – Не смотри на меня таким.

Но я не могла уйти, что-то меня останавливало, словно невидимая сила. Я сделала робкий шаг вперед и присела на пол рядом с его креслом. Никогда раньше я не осмеливалась подходить к нему так близко, и сейчас мое сердце билось в груди, как пойманная в ловушку птица.

Он смотрел на меня с недоумением, как будто не понимал, почему я до сих пор здесь, почему не убегаю от него, как все.

— Что случилось? — спросила я тихо, стараясь придать голосу как можно больше уверенности, хотя внутри меня все дрожало.

Он не ответил, лишь снова отвел глаза. Я понимала, что он не хочет говорить, что он прячет свою боль глубоко внутри. Но я не могла просто так взять и уйти.

— Вы... вы не должны плакать один, — прошептала я, глядя в пол. – Это... это неправильно.

Он молчал, и я чувствовала, как жалость комом встает в горле. Я не знала, что еще сказать, и просто ждала, пока тишина не стала невыносимой.

– Почему вы так грустите? – спросила я снова, пытаясь растормошить его молчание.

Он взглянул на меня, и в его глазах мелькнула какая-то странная, почти болезненная искра.

— Тебе это не понять, — сказал он холодно, словно снова надевал на себя маску безразличия.

— А я и не пойму, если вы не скажете, — пробормотала я, чувствуя себя совсем глупой и неуместной.

Он усмехнулся, но в его усмешке не было злобы, лишь горькая усталость.

— У тебя своя жизнь, Даша. Занимайся ею, — сказал он, отворачиваясь.

Его слова кольнули меня, и я почувствовала, как в груди поднимается обида.

— А у меня нет никакой жизни! — выпалила я, не сдержавшись. — У меня нет ничего.

Он посмотрел на меня с какой-то странной, почти пронзительной внимательностью, и я не выдержала и начала говорить. Я рассказала ему про деревню, про отсутствие должного обучения, про родителей, про их внезапную смерть, про то, как я приехала в этот огромный чужой город, не зная никого и ничего, кроме своей старой сумки с вещами. Я рассказала ему про свою нищую комнату, про постоянный голод и холод, про поиски работы, про отчаяние и безнадежность, которые меня душили каждый день. Я рассказала ему про свою жизнь, такую короткую, никчемную и бессмысленную.

Он слушал, не перебивая, и я видела, как в его глазах промелькнула тень какой-то грусти, почти жалости. Когда я закончила, он посмотрел на меня как-то странно, с какой-то непривычной задумчивостью.

— У тебя нет будущего, — произнес он наконец, и в его голосе, как мне показалось, проскользнула какая-то... горечь. — Так и будешь жить уборщицей?

Я опустила глаза, чувствуя, как слезы подступают к горлу. Мне нечего было ему ответить.

— Я дам тебе шанс, — внезапно заявил Михаил, и его голос звучал уже не так холодно, как прежде. — Я оплачу твое обучение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я подняла на него недоверчивый взгляд, не веря своим ушам.

— Но... я не могу учиться в школе, — промямлила я, чувствуя себя совсем непонимающей.

— Кто говорит о школе? — усмехнулся он, и в его глазах мелькнул какой-то странный огонек. — У меня есть другие планы.

Глава 4. Учителя

Утро в особняке выдалось таким же мрачным и давящим, как и все предыдущие. Тишина, казалось, звенела в ушах, а старинные часы продолжали свой размеренный отсчет времени, напоминая о неизбежности происходящего. Я проснулась с тяжелым сердцем, чувствуя, как внутри меня нарастает тревога. Ночной разговор с Михаилом, его предложение об "обучении" казалось каким-то зловещим сном, от которого никак не получалось проснуться. Я не понимала, что он задумал, но ощущала, что его планы не принесут ничего хорошего.

Я выполнила свои обычные обязанности по дому, стараясь отвлечься от гнетущих мыслей. Но когда я вошла в гостиную, я буквально застыла на месте, как будто кто-то окатил меня ледяной водой. В комнате стояли несколько женщин, одетых так, словно они только что сошли со страниц какого-то пошлого журнала. На них были откровенные наряды, расшитые пайетками и блестками, открывающие слишком много тела. Их макияж был настолько ярким и вызывающим, что казалось, будто они пришли из какого-то другого, далекого и непонятного мне мира. Они улыбались, словно хищницы, ожидающие свою добычу.

Михаил стоял у камина, и на его лице играла непонятная мне, циничная улыбка. Он наблюдал за мной, словно ждал моей реакции, словно был уверен, что мой ужас доставит ему удовольствие.

— Даша, знакомься. Это твои преподаватели, — сказал он, махнув рукой в сторону этих женщин, и в его голосе не было ни капли сочувствия.

Я смотрела на них, не понимая, о чем он говорит, и сердце от непонимания колотилось как бешеное.

— Преподаватели? Чему они меня могут научить? — спросила я, стараясь скрыть свой нарастающий страх.

— О, многому, — ответил Михаил, и в его голосе проскользнуло что-то зловещее. — Они научат тебя искусству соблазнения.

Одна из женщин, с алыми губами и глазами, подведенными черным карандашом, подошла ко мне, на ее лице играла лицемерная, как я поняла, улыбка.

— Мы научим тебя двигаться красиво, Даша, — сказала она, проведя длинным накрашенным ногтем по моему плечу. — Мы сделаем из тебя настоящую звезду. Владея лишь соблазнением и ничем более, ты сможешь покорять вершины.

Я отпрянула от нее, словно она была ядовитой змеей.

— Какую звезду? Я не понимаю, о чем вы говорите! — воскликнула я, чувствуя, как во мне нарастает паника и отвращение.

— Ты будешь учиться... стриптизу, — объявил Михаил, и в его глазах вспыхнул какой-то странный, хищный огонек.

Я в ужасе посмотрела на него, не веря своим ушам, не веря, что он может быть настолько безумным.

—Стриптизу? Вы сошли с ума? Я не буду этого делать! — крикнула я, чувствуя, как волна негодования захлестывает меня.

— Почему нет? — спокойно спросил Михаил, делая вид, будто не понимает моего возмущения, будто все происходящее — это нормально.

— Потому что это... это непристойно! Я не собираюсь раздеваться перед незнакомыми людьми! — я чувствовала, как мои щеки горят от стыда и отчаяния.

— Ты будешь раздеваться только перед нами, — сказал Михаил, и на его лице появилась презрительная, снисходительная улыбка.

— Никогда! — я была готова броситься на него с кулаками, разорвать его на части за эти ужасные слова. — Я лучше умру, чем буду участвовать в этом позоре!

— Не драматизируй, — сказал он, словно я вела себя как капризный ребенок, которому не купили игрушку. — Это всего лишь танец.

— Нет, это не танец! Это унижение! — крикнула я, и голос мой дрожал от ярости и бессилия. — Это как... как продавать себя...

Я не могла поверить, что он может быть таким жестоким, таким бесчеловечным.

— Я не буду учиться этому. Вы меня не заставите.

— О, еще как заставлю, — спокойно ответил Михаил, и его голос звучал пугающе уверенно. — У тебя есть два варианта: или ты учишься у них, или ты уходишь отсюда прямо сейчас. И учти, я не дам тебе ни копейки.

Я замолчала, понимая, что попала в ловушку, из которой нет выхода. Там, за стенами особняка, у меня нет никого и ничего, кроме старой бабушки...которая и привела меня сюда.

— Ты будешь делать то, что я скажу, — повторил Михаил, и на этот раз его слова звучали как приговор. — И чем раньше ты это поймешь, тем лучше будет для тебя.

Я смотрела на него сквозь слезы, которые, как градом, катились по моим щекам, и осознавала всю безысходность своего положения. Я была словно птица в клетке, и у меня не было никаких шансов на спасение. Я чувствовала себя униженной, оскорбленной, растоптанной и совершенно беспомощной перед его жестокостью.

Я не могла поверить, что это говорит тот человек, чьи слезы я видела совсем недавно... Тот человек, что назвал меня по имени...

— Начинаем завтра утром, — сказал Михаил, и отвернулся от меня, словно я была для него всего лишь пылью под ногами. — Дамы, будьте любезны, покажите ей, где она будет заниматься, и составьте для нее индивидуальное расписание.

Женщины в откровенных нарядах улыбнулись мне, и я поняла, что моя жизнь превратилась в настоящий ад. Я чувствовала, как слезы жгут мои глаза, но не могла ничего изменить. Я была полностью во власти этого жестокого человека и его безумных, извращенных планов. Я попала в ловушку, и теперь мне оставалось лишь подчиниться, стиснув зубы и стараясь сохранить хоть какое-то подобие достоинства в этой унизительной и ужасной ситуации.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5. Взгляни на меня

Комната для "уроков" теперь казалась мне самой ненавистной точкой этого дома. Зеркала во всю стену, которые отражали мою неуклюжую фигуру, казались насмешкой. Три «преподавательницы» в своих откровенных нарядах смотрели на меня как на дикарку, которую впервые вытащили из берлоги. Сначала они просто показывали, как "правильно" двигаться. Как выгибаться, как плавно переносить вес с одной ноги на другую, как... да что там, просто как не выглядеть бревном, которое вот-вот упадет.

Я чувствовала себя такой дурой. Каждое движение было скованным, каждая попытка повторить их грациозные па просто заканчивалась позором. Мое лицо горело огнем. Щеки, наверное, были краснее помидора. Я чувствовала себя голой.. А их наряды... это был будто другой мир, мир порока и соблазна, куда мне казалось никогда не попасть. Это было так постыдно, так унизительно. Я чувствовала себя использованной куклой, которую дергают за ниточки. Но, к моему удивлению, никто не смеялся, никто не упрекал. Они лишь внимательно следили за моими движениями и корректировали их.

Я хотела все бросить, убежать, спрятаться под кроватью, но я понимала, что выхода нет. Михаил сделал все, чтобы загнать меня в угол. И я, как мышка, пойманная в мышеловку, должна была играть по его правилам.

Время шло. Уроки продолжались. И как бы я не хотела, мое тело начало понемногу поддаваться. Я начала чувствовать, как мышцы постепенно запоминают движения. Походка становилась увереннее, повороты более плавными, я даже начала что-то похожее на грацию. Когда я смотрела в зеркало, я видела не испуганную девочку из деревни, а девушку, которая хотя бы пытается танцевать, хоть пока и как корова на льду.

Я даже начала получать какое-то... удовольствие? Странное, конечно. Чувство, будто я не просто трясусь, а что-то контролирую, хотя бы собственное тело. Будто я способна на что-то большее, чем просто мыть полы и готовить еду.

---------------------------

Мягкий свет настольной лампы окутывал мой кабинет, создавая иллюзию спокойствия. На самом деле, внутри меня бушевал ураган. Бумаги, на которые я смотрел, расплывались перед глазами, мысли путались, никак не желая выстраиваться в логическую цепочку. Все мои дела, все бизнес-проекты – все это казалось сейчас каким-то бессмысленным мусором, который только отвлекал от главного.

От главной, если быть точным. Даши.

Удивительно, как эта девчонка, с ее наивностью и деревенской простотой, сумела так прочно засесть у меня в голове. Я ведь всегда был человеком дела, человеком, который держит эмоции под контролем. А тут... Я готов был наплевать на все, лишь бы лишний раз увидеть ее, услышать ее голос. Даже если этот голос выражал ненависть ко мне, мне это нравилось.

Идея с уроками стриптиза, конечно, была жестокой. Но я не мог иначе. Мне нужно было видеть ее, чувствовать ее рядом, пусть даже и в таком извращенном виде. Я хотел посмотреть, как она будет справляться, как будет меняться. И как будет реагировать на меня, когда поймёт, что она не просто уборщица, а что-то большее.

Я прислушался. Из-за двери доносились приглушенные звуки музыки. Я знал, что сейчас там происходит. Она, моя Даша, в окружении этих размалеванных девиц, пытается выучить их искусство обольщения.

Я встал из-за стола, как будто под действием невидимой силы, и направился к дверям. С каждым шагом мое сердце колотилось все сильнее. Я не знал, что именно меня так тянет туда. Желание увидеть ее? Желание убедиться, что она не сломается? Или просто банальное любопытство?

Я тихонько открыл дверь и заглянул в комнату. И сразу же потерял дар речи.

Она стояла посреди комнаты, на фоне этих зеркал, которые увеличивали ее и так уже немыслимое очарование. Она была одета в свою обычную одежду, но даже эти бесформенные тряпки не могли скрыть ее женственности. Ее движения были неуклюжими, неловкими, но в них было что-то притягательное, что-то дикое, необузданное.

Я наблюдал за ней, не отрывая взгляда. Сначала, когда она пыталась повторять движения этих "учительниц", меня пробирала жалость. Она была похожа на птенца, который только учится летать, спотыкается на каждом шагу. Но потом, когда она начала осваиваться, когда ее тело стало немного более свободным, в моей груди начало подниматься странное чувство. Что-то, похожее на гордость. И на вожделение.

Она кружилась, выгибалась, наклонялась, и я чувствовал, как внутри меня нарастает какое-то странное напряжение. Мне хотелось подойти к ней, обнять, прижать к себе. Зарыться носом в ее волосы. Но я не мог. Я просто стоял и смотрел, как зачарованный.

В какой-то момент она посмотрела в мою сторону. Наши взгляды встретились, и я почувствовал, как мое дыхание сбилось. Ее глаза, сначала наполненные растерянностью, вдруг стали полными... чего? Ненависти? Страха? Или... желания?

Я не мог разобрать. Но меня это зацепило. Я не мог оторвать взгляд от нее, я просто стоял, как дурак, и смотрел, как она танцует. И в тот момент я понял, что все мои планы, все мои расчеты — все это ерунда. Главное — это она. И я сделаю все, чтобы она была моей. Даже если для этого придется сломать ее, а потом собрать заново.

Я не стал дожидаться окончания ее урока, развернулся и ушел обратно в кабинет. Запер за собой дверь. Я не хотел, чтобы она видела меня таким. Уязвимым. Завороженным. Я не понимал, как эти чувства вообще могли во мне возникнуть, и уж тем более, как их контролировать. Я, Михаил Небесный, человек, который привык все держать под контролем, вдруг стал марионеткой собственных желаний.

Я подошел к бару, налил себе виски. Опрокинул бокал залпом. Хотелось выпить еще, но я остановился. Надо было думать. Что я собираюсь делать со всем этим? Как я собираюсь довести свой план до конца? И какой, собственно, у меня план? Я ведь просто наслаждаюсь моментом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вечером, когда я спускался на ужин, я увидел ее на кухне. Она убирала пыль, стоя около стола, не поднимая глаз. И мне снова захотелось просто подойти, просто положить ее на этот чертов стол. Но я сдержался. Я не дурак, что бы делать то, что подсказывает мне мой чертов инстинкт.

— Как прошёл урок? — спросил я, стараясь придать своему голосу как можно более безразличный тон.

Она вздрогнула, от неожиданности, кажется, чуть не уронила тряпку. —Нормально, — буркнула она, так и не взглянув на меня.

— Опять просто "нормально"? Ты научилась чему-нибудь? — я продолжал ее провоцировать.

Она наконец подняла на меня глаза. В них было столько ненависти и какого-то спёртого желания, что меня почти пробрало. — Вас это так волнует? — ответила она, отворачиваясь обратно к столу.

Я усмехнулся. — Ещё как волнует. Помнишь, кто тебе платит за проживание, питание и уроки?

Она промолчала, но по ее напряженным плечам я понимал, что она готова взорваться. Я не стал ее больше трогать. По крайней мере, сегодня. Пусть пока думает, что она ненавидит меня. Пусть копит гнев. Мне это даже нравится.

За ужином, когда она продолжила убираться, мы молчали. Я смотрел на нее, и мне было чертовски приятно, что она так близко, что она в моем доме, что она танцует для меня. Пусть и не осознавая этого. Я наслаждался ее ненавистью, ее неприязнью. Это было как странная игра, в которой я наслаждался своей властью.

После ужина я заперся в кабинете, уставился на бумаги, но мысли все равно уносили меня обратно, к той комнате с зеркалами. Я представил, как она двигается, как ее глаза горят от ненависти и возбуждения, и не смог сдержать улыбки.

Я был готов играть эту игру до конца. И я знал, что рано или поздно, она будет моей.

Глава 6. Женская сила

С каждым днем, проведенным в этом особняке, я чувствовала, как меняюсь. И дело было не только в этих дурацких уроках стриптиза. Что-то щелкало внутри меня, освобождаясь от оков деревенской простушки, в которую я себя сама когда-то загнала. Понимание того, что я способна на большее, чем просто мести полы и готовить еду, постепенно оседало в моем сознании. Это было как будто долгожданный рассвет после темной ночи.

Уроки стриптиза, как это ни парадоксально, стали катализатором. Я начала чувствовать свое тело по-новому. Каждое движение, каждый изгиб, каждый взгляд обретали смысл. Я больше не была неуклюжей девочкой, сбежавшей из деревни. Я становилась женщиной. И эта женщина, кажется, не так уж и плоха.

Но дело было не только в стриптизе. Мои «преподавательницы», как ни странно, оказались не просто размалеванными куклами, а довольно умными и опытными женщинами. Поняв, что я стесняюсь своего вида, они решили пойти другим путем.

Однажды, вместо очередного урока, они объявили: — Сегодня мы идем за покупками.

Я была ошарашена. — За покупками? У меня нет денег..

Они лишь загадочно улыбнулись и повели меня к машине.

Черная тонированная машина плавно выехала из ворот особняка, и мы, как будто, переместились в другую реальность. Я прильнула к окну, пытаясь охватить взглядом все эти стремительно мелькающие дома, рекламные щиты, проносящиеся мимо машины. Машина неслась по широким проспектам, и я чувствовала, как мое сердце стучит все быстрее и быстрее, поддаваясь этому ритму большого города.

Учительницы перешептывались, то и дело бросая на меня взгляды. Они были как будто в своей стихии, а я чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Но вместе с тем, меня переполняло любопытство, желание увидеть все, потрогать, ощутить на себе этот новый мир.

Наконец, мы свернули на боковую улицу, и мое внимание привлекло огромное здание, сверкающее стеклом и сталью. Наверху виднелась надпись, набранная золотыми буквами. — Здесь ты найдёшь всё, что нужно настоящей женщине.

Когда мы вышли из машины, меня обдало волной тепла и дорогого парфюма. Внутри торгового центра царила особая атмосфера, будто мы попали в другое измерение, где царят красота и роскошь. Сверкающие витрины, нарядные люди, музыка – все это было таким новым, таким манящим.

Мы вошли в первый бутик. На стенах висели ряды платьев, юбок, блузок, словно произведения искусства. Ткани переливались всеми цветами радуги, а фасоны были такими изящными, что у меня перехватило дыхание. Одна из учительниц взяла меня за руку и повела в примерочную. — Примеряй, не стесняйся, — сказала она, — сегодня ты можешь позволить себе всё.

Я с опаской вошла в кабинку, чувствуя себя неловко и неуверенно. В зеркале я увидела свое отражение: простая футболка, потертые джинсы, растрепанные волосы. Я почувствовала себя гадким утенком, случайно попавшим на бал лебедей. Мои учительницы начали подавать мне одежду. Платье за платьем, юбка за юбкой. Я примеряла, не глядя на ценники.

Сначала я стеснялась, чувствовала себя голой и беззащитной в этих откровенных нарядах. Но постепенно, глядя на свое отражение, я замечала, как меняется мое лицо, как мои глаза начинают светиться, как спина сама собой выпрямляется. Одно платье было таким легким и воздушным, что я чувствовала себя бабочкой, другое – облегало мою фигуру, подчеркивая все достоинства, и я ощущала себя роковой красавицей.

Я кружилась перед зеркалом, не веря своим глазам. Я, Даша Смирнова, девчонка из деревни, вдруг превратилась в элегантную леди. Я начала понимать, что они имели в виду, когда говорили о "женской силе". Это была не просто одежда, это была возможность почувствовать себя другой, более уверенной, более красивой.

После бутиков мы направились в обувной магазин. Там меня ждали туфли на высоченных каблуках, босоножки, сапоги – от такого разнообразия у меня разбегались глаза. Я не знала, что выбрать, но мои учительницы не растерялись и подобрали мне несколько пар, которые идеально подходили к новым платьям.

Затем был салон красоты. Там мои волосы привели в порядок, сделали легкий макияж, накрасили ногти. И когда я посмотрела на себя в зеркало, я не узнала себя. Это была не та Даша, которую я знала, а какая-то другая девушка, полная уверенности и очарования.

Я вышла из торгового центра, как будто сбросив с себя старую кожу. Я больше не чувствовала себя чужой в этом городе. Я чувствовала себя его частью. И с нетерпением ждала момента, когда смогу показать Михаилу, какой я стала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7. Страх

Вечер опустился на Москву, окрашивая небо в оттенки фиолетового и оранжевого. Я шла по улице, наслаждаясь прохладой и уличными огнями. После дня в торговом центре и салоне красоты, я чувствовала себя немного одурманенной, будто бы выпила бокал шампанского. Новая одежда, новая прическа, новый взгляд на себя – все это вызывало во мне странное волнение. Я была не только красивой, но и чувствовала силу внутри себя, которая пульсировала, как ток в проводах.

Я прогуливалась, обдумывая все произошедшие со мной события. И тут, из-за угла вынырнул огромный черный джип, резко затормозив прямо передо мной. Я не успела даже понять, что происходит, как из машины выскочили двое мужчин в темных куртках. Они были такими быстрыми и резкими, будто тени, выползающие из мрака.

Один из них схватил меня за руку, грубо дернув на себя, а второй схватил меня поперек талии и, не дав мне даже пикнуть, потащил к джипу. Я пыталась вырваться, кричала, но они были сильнее. Мои крики тут же потонули в шуме улиц, никто не обратил на меня внимания. Мне казалось, что мои ноги запутались в собственной юбке, и я постоянно спотыкалась, но они все равно тащили меня, как мешок с мусором.

Я пыталась уцепиться за что-нибудь, сопротивляясь всеми силами, но это было бесполезно. Мои пальцы скользили по прохладному асфальту, пытаясь зацепиться хоть за малейшую неровность, но они отрывали меня от земли с ужасающей легкостью.

Меня затолкали в салон машины, резко опустив на заднее сиденье. Дверь захлопнулась, и я оказалась в ловушке. Джип сорвался с места, и я почувствовала, как мой желудок сжался от страха.

Сердце бешено колотилось в груди. В висках стучало, в ушах звенело. Я обернулась к похитителям, пытаясь разглядеть их лица, но они были в темных очках, и я ничего не могла понять. Один из них ехал за рулем, второй смотрел на меня с каким-то странным выражением лица, от которого становилось еще страшнее.

— Кто вы? Зачем вы меня похитили?! — крикнула я.

Мужчина, который сидел рядом со мной, презрительно усмехнулся и с сильным акцентом сказал: — Ты задаешь слишком много вопросов, девочка.

Я попыталась открыть дверь, но она была заблокирована. Я была в западне. Слезы навернулись на глаза, но я старалась держаться. Я не хотела показывать им свой страх. Я не хотела быть слабой.

В голове промелькнула мысль о Михаиле. Он ведь наверняка поймет, что я пропала. Наверняка будет меня искать. Но когда он меня найдет? И найдет ли вообще? Что если эти люди меня убьют? Или сделают что-то еще хуже?

От этих мыслей по моему телу пробежал озноб. Я закусила губу до крови, стараясь сдержать рыдания. Я понимала, что сейчас мне нужно быть сильной. Мне нужно выжить. И я буду бороться за это до последнего.

Но в глубине души, я ощущала леденящий страх. Меня похитили, и я понятия не имела, что будет дальше. Я была в руках этих жестоких людей. И я была совершенно одна. Снова! Моей силы не хватило бы, чтобы справиться с ними. И с их оружием...

Джип вырвался из городских улиц, и мы помчались куда-то за город. Здания сменились деревьями, асфальт уступил место ухабистой проселочной дороге. Меня трясло на каждом ухабе, и я чувствовала, как внутри меня нарастает отчаяние.

Я сидела на заднем сиденье, сжавшись в комок. В голове крутились обрывки мыслей, страх смешивался с отчаянием и беспомощностью. Я пыталась понять, куда они меня везут, но пейзаж за окном был однообразным: деревья, кусты, серый сумрак. Казалось, мы едем в самую глушь, туда, где меня никто не сможет найти.

Я снова посмотрела на своих похитителей. Они ехали молча, не обращая на меня никакого внимания. Мне казалось, что они смотрят сквозь меня, как будто я какой-то неодушевленный предмет. Я снова попыталась заговорить, но меня снова прервали.

— Сиди тихо, девка, не дергайся, — рявкнул водитель, бросив на меня недовольный взгляд.

Я испуганно замолчала, понимая, что спорить с ними бесполезно. Я прислонилась к холодному стеклу и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Я вдыхала и выдыхала, стараясь взять себя в руки, но это не помогало. Страх сковал меня, как цепями, и мне казалось, что я задыхаюсь.

В голову снова полезли мрачные мысли. Что они будут со мной делать? Зачем я им понадобилась? Может, они хотят потребовать выкуп у Михаила? Или я просто им мешаю? Или... или они хотят меня убить? И я стану сборищем костей в лесополосе? Обо мне никто не вспомнит. А всё, кто меня знал, быстро забудут...

От этих мыслей меня пробил холодный пот. Я схватилась за край сиденья, стараясь остановить дрожь в руках. Я не хотела умирать. Я только начала жить. Я хотела доказать Михаилу, что я чего-то стою, а теперь... теперь все может закончиться вот так, в этом грязном джипе, на этой проселочной дороге, вдали от всего.

Я чувствовала, что слезы подступают к горлу, и я больше не могла их сдерживать. Я тихонько заплакала, уткнувшись лицом в ладони. Я не хотела, чтобы они видели мои слезы, но в тот момент мне было все равно. Я была слабой, испуганной, и я чувствовала себя ужасно одинокой.

Машина, наконец, остановилась. Меня грубо вытащили из салона. Я увидела, что мы находимся на какой-то лесной поляне. Вокруг были высокие деревья, которые, казалось, обступили нас со всех сторон. В воздухе висел туман, и все вокруг казалось серым и мрачным.

Мои похитители что-то говорили между собой на непонятном мне языке, но я чувствовала, что они злятся. Они были напряжены, как натянутые струны, и от этого становилось еще страшнее. Я понимала, что это не случайное похищение. Это было спланировано. И я не знала, что меня ждет дальше.

Меня повели к какому-то старому деревянному дому. Двери и окна были заколочены, и мне было страшно представить, что меня ждет внутри. Я понимала, что моя жизнь висит на волоске, и я должна что-то сделать, чтобы выжить. Но что именно? Я чувствовала себя совершенно беспомощной в лапах этих жестоких людей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Меня грубо втолкнули внутрь дома, и я споткнулась о порог, чуть не упав. Мужчины даже не попытались меня поймать. Я была для них не более чем мешком с картошкой, не представляющим никакой ценности. Внутри дома было темно и сыро, пахло плесенью и сырой землей. Запах был настолько резким, что меня затошнило.

Деревянный пол скрипел под ногами, а ветер завывал в щелях заколоченных окон, создавая жуткую атмосферу. Меня провели по узкому коридору и втолкнули в какую-то комнату. Дверь за мной захлопнулась с громким хлопком, и я услышала, как снаружи клацнул замок.

Я осталась одна. В полной темноте.

Постояв немного в оцепенении, я начала осматриваться, на ощупь. Комната была маленькой, почти пустой. Я нащупала кровать, вернее, что-то похожее на кровать, старый, провалившийся матрас, покрытый пыльным одеялом. В углу стоял деревянный стол, а на нем — старый кувшин и чашка.

Я села на край кровати, чувствуя, как слезы снова подступают к горлу. В горле был ком, который душил, не давал дышать. Меня охватило отчаяние. Я была в ловушке. В какой-то заброшенной хибаре, вдали от цивилизации. И я не знала, что будет дальше.

Я посмотрела на единственное окно, заколоченное досками, но даже через щели не проникало ни лучика света. Я понимала, что выбраться отсюда самой не получится. Я была в руках этих ужасных людей, и я чувствовала себя совершенно беспомощной.

Внезапно я вспомнила о Михаиле. Я представила, как он сейчас, наверное, занят своими делами, даже не подозревая, что со мной происходит. И мне стало еще обиднее. Он ведь обещал меня защитить. Он ведь говорил, что обо мне позаботится. Но где он сейчас? Почему не придет ко мне на помощь?

Я вскочила с кровати, подошла к двери и начала изо всех сил стучать в нее, звать на помощь. Но никто не откликнулся. Только эхо моих криков раздавалось в этом жутком доме. Я стучала и кричала, пока голос совсем не сел, а руки не устали.

Потом я опустилась на пол, прислонившись спиной к двери. Я чувствовала, как меня покидают силы, а отчаяние все сильнее сдавливает сердце. Я не хотела сдаваться, но мне казалось, что все кончено.

Я сидела в темноте, обхватив колени руками, и плакала. Я плакала от страха, от обиды, от безысходности. Я плакала, потому что чувствовала себя такой одинокой и несчастной. И я не знала, как долго еще смогу выдержать это заточение. Я просто хотела домой, в свою маленькую деревеньку, где, казалось, было безопаснее и спокойнее. Но, к сожалению, дороги назад уже не было. И я понимала, что мне придется бороться за свою жизнь. Если я, конечно, еще могу.

— Ты же сильная, Даша, — прошептала я себе, — ты справишься.

И в этот момент я поняла, что я уже не та испуганная девочка, которую похитили на улице. Я — та Даша, которую так старательно меняли эти учителя. Я готова к борьбе. Я должна выжить. И я сделаю для этого все, что в моих силах.

Глава 8. Спаси меня

Звонок Ирины врезался в тишину моего кабинета, словно удар грома. Я сидел за столом, погруженный в бумаги, но ее дрожащий голос в трубке заставил меня подскочить, как от укуса змеи. «Михаил, у нас проблема... Дашу похитили.»

Мое сердце пропустило удар, а потом начало бешено колотиться в груди. Я не мог поверить своим ушам. Даша? Похищена? Моя Даша? Ярость, холодная и обжигающая, мгновенно охватила меня, вытесняя остатки спокойствия.

— Что?! — рявкнул я в трубку, голос сорвался на крик. — Как это случилось?

— Посмотрите записи с камер видеонаблюдения, — пролепетала Ирина, явно напуганная моим тоном. — На улице возле особняка. Там все есть...

Я бросил трубку, даже не попрощавшись, и включил компьютер. Руки дрожали, как у наркомана на ломке, когда я открывал папку с записями. Передо мной прокрутились кадры, которые, казалось, были взяты из фильма ужасов. Черный джип, словно призрак, вынырнул из ниоткуда, блокируя путь Даше. Двое амбалов, словно демоны, выскочили из машины и, не церемонясь, схватили ее, как тряпичную куклу. Ее крик, заглушенный шумом улицы, я не мог расслышать, но его эхо, казалось, до сих пор звенело в моих ушах.

Моя кровь закипела. Это были они. Эти чертовы Амбрумяны! Мои враги по бизнесу, которые уже давно пытались меня достать. Я знал, что они на что-то способны, но чтобы пойти на такое... Я сжал кулаки до побелевших костяшек. Они пожалеют, что связались со мной.

— Ирина! — рявкнул я в трубку, достав телефон, — мне нужен доступ к камерам видеонаблюдения на всех дорогах, ведущих из города. Мне нужно проследить маршрут этого чертова джипа. И как можно быстрее!

— Уже делаю, Михаил, — ответила она быстро, без тени испуга в голосе.

Я доверял Ирине. Она была не просто моей секретаршей, она была моей правой рукой, моей опорой. Она мне как сестра. И сейчас, когда на карту поставлено все, я знал, что могу на нее положиться.

Через несколько минут телефон снова зазвонил.

— Михаил, я получила доступ к записям, — сказала Ирина. — Машина выехала из города по трассе в северо-западном направлении. Затем свернула на проселочную дорогу, идущую через лес... Дальше, к сожалению, камер нет. И вы оказались правы... Владелец машины — Мгер Амбрумян.

Моя ярость бурлила, как лава в жерле вулкана. Информация от Ирины о машине и ее владельце лишь подлила масла в огонь. Я не стал ждать еще слов, бросил телефон на стол и выскочил из кабинета, как будто меня подбросили пружины. Я спустился вниз, в гараж, и прыгнул за руль своего черного внедорожника. Завел мотор, и тот зарычал, как разгневанный зверь, готовый броситься в погоню. Я выехал со двора, оставив за собой клубы пыли, и надавил на педаль газа до упора. Я мчался по ночной Москве, как сумасшедший, не обращая внимания ни на светофоры, ни на правила дорожного движения. В голове пульсировала только одна мысль: «Спасти Дашу. Вернуть ее. Уничтожить тех, кто ее тронул.»

— Лес, — пробормотал я. — Значит, они повезли ее в лес.

Я резко свернул с дороги и помчался в сторону выезда из города, азарт погони подстегивал меня. Это было как игра, где я охотник, а они – моя добыча. И я был уверен, что выиграю ее.

Я гнал машину, не обращая внимания на скорость, пока не вырвался на трассу, ведущую в нужном направлении. Вскоре городские огни остались позади, уступая место тьме леса. Я включил фары на полную мощность, пытаясь пробиться сквозь густую завесу мрака.

Наконец, я свернул на проселочную дорогу, о которой говорила Ирина. Машина начала подпрыгивать на ухабах, но я не сбавлял скорости. Я чувствовал, что Даша где-то там, в этой тьме, и я должен как можно скорее добраться до нее.

Я проехал еще несколько километров, пока не увидел впереди какие-то размытые очертания. Я резко нажал на тормоз и выскочил из машины, прислушиваясь. Тишина. Только шорох ветра в деревьях, да отдаленный треск сломанных веток.

— Ирина, — сказал я в трубку, — я на месте. Но здесь тихо. Подготовь подкрепление, если что.

Я положил телефон в карман и медленно двинулся вперед, всматриваясь в темноту. Я чувствовал, что они здесь, где-то рядом. Моя охота началась.

Я шел вперед по лесной тропе, как хищник, выслеживающий свою добычу. И скоро я ее нашел. Впереди, среди деревьев, я увидел старый покосившийся дом. Сердце учащенно забилось в груди. Я знал, что Даша там.

Я притаился за деревом, достал свой пистолет и приготовился к бою. Я знал, что меня ждут. Я знал, что они не отдадут Дашу просто так. Но я был готов на все. Я был готов убивать, лишь бы вернуть ее.

И тут я увидел движение. Вокруг дома начали появляться тени. Их было несколько, как минимум трое. Я понял, что у меня есть только один шанс.

Я выскочил из укрытия, открыв огонь из своего пистолета. И начался ад.

-------------------

Я прижалась к стене, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь щели заколоченных досок. Я знала, что это Михаил. Я чувствовала, что он где-то рядом, и эта мысль наполняла меня силой.

Я услышала крики. Потом выстрелы. Мое сердце заколотилось с бешеной скоростью. Я поняла, что Михаил начал бой. Я понимала, что это мой шанс.

Я встала на ноги и бросилась к двери, пытаясь ее выбить. Я била кулаками, толкала плечом, но дверь оставалась неподвижной. Я понимала, что мне нужно придумать что-то еще. Я не могла просто сидеть и ждать, пока они все решат за меня.

Я огляделась вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы мне помочь. Мой взгляд упал на старый стол. Я схватила его и со всей силы бросила на дверь. Дверь не поддалась, но стол сломался. Я продолжала бить по двери обломком стола.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вдруг выстрелы затихли. Я замерла, прислушиваясь. Что же происходит? Неужели все кончено? Неужели...

Я прижалась к двери, боясь даже дышать. Я ждала. Ждала, когда они ворвутся в комнату. Или когда он войдёт...

Глава 9. Воспоминания

Я отстреливался, как безумный, адреналин застилал глаза, яростью обжигало каждую клетку моего тела. Это был не бой, это было истребление. Я видел, как тени падают, пораженные моими пулями. Они пытались оказать сопротивление, но я был быстрее, точнее, я был готов убивать.

Вскоре все стихло. Я почувствовал, что все кончено, что я победил. Я остался один. Вокруг меня лежали мертвые тела моих врагов, и я смотрел на них без всякого сожаления. Я отдал бы все, что у меня есть, чтобы стереть с лица земли этих подонков.

Я подбежал к дому, выломал дверь и ворвался внутрь. Мои глаза привыкали к тусклому свету, и я увидел ее. Она сидела в углу комнаты, бледная как смерть, прижавшись к стене. Она дрожала, как осиновый лист, и смотрела на меня испуганными глазами.

— Даша... — прошептал я, и мой голос звучал так непривычно мягко.

Она смотрела на меня, но казалось, что она не видит меня, что она где-то далеко, в своих кошмарах. Я подошел к ней, сел рядом и обнял ее. Она вздрогнула, но не оттолкнула меня. Я почувствовал, как ее тело дрожит всем телом.

— Все кончено, — прошептал я, прижимая ее к себе. — Все кончено, ты в безопасности.

Я поднял ее на руки и вынес из этого проклятого дома. Я посадил ее в машину, и мы поехали домой.

Камин, окутывая комнату мягким теплом, казался единственным источником света в этом мрачном мире, в котором мы оказались. Даша сидела, сжавшись в комок, напротив огня, ее лицо по-прежнему было бледным, глаза испуганными. Я смотрел на нее и чувствовал, как мое сердце разрывается от боли. От боли за нее, за то, что ей пришлось пережить, и от боли за то, что я сам в этом виноват.

Я не мог понять, как я вообще допустил это. Как позволил этим отбросам задеть ее. Я чувствовал себя полным идиотом. Я чувствовал, что не способен ее защитить. Я чувствовал, как ее боль, страх и отчаяние, как призраки, бродят по комнате, проникая в мою душу.

— Тебе нужно согреться, — тихо произнес я, стараясь подавить гнев, который снова начал подниматься во мне.

Она покачала головой, но не ответила. Казалось, она не слышала меня, она была где-то далеко, в мире своих ужасов. Я встал, налил себе виски и залпом выпил. Крепкий алкоголь обжег горло, но не принес ни малейшего облегчения. Я налил еще и залпом выпил второй бокал.

Я снова сел рядом с ней, мои глаза неотрывно следили за каждым ее движением. Я смотрел, как она вздрагивает, как ее пальцы судорожно сжимают край пледа. Я хотел прикоснуться к ней, обнять, утешить, но я боялся. Боялся спугнуть ее, боялся напугать еще больше.

Я выпил еще один бокал, и виски начал действовать. Я чувствовал, как мое тело расслабляется, а мысли становятся немного более размытыми. Я посмотрел на Дашу и вдруг заметил, как странно она на меня смотрит. Как будто... узнает.

Я внимательнее всмотрелся в ее лицо. Ее большие глаза, с длинными ресницами, ее бледные щеки, ее пухлые губы... Что-то в ней было таким знакомым, таким родным.

Я приблизился к ней и встал на колени. Я взял ее лицо в свои руки и, прищурившись, начал всматриваться в ее черты

— Даша, — прошептал я, и мой голос звучал хрипло, — я... мне кажется, что я тебя уже где-то видел.

Она моргнула и с недоумением посмотрела на меня.

— Что? — спросила она тихо.

— Это... это было в деревне, — пробормотал я, пытаясь вспомнить. — Ты тогда работала в ларьке...

Ее глаза расширились, а на бледных щеках появился легкий румянец.

— Как ты... как ты это узнал? — прошептала она.

Я отпустил ее лицо и откинулся назад, прислонившись спиной к креслу. В голове начали всплывать воспоминания, обрывки разговоров, моменты, которые я когда-то стер из памяти. Дождь, стучащий по крыше ларька, запах свежего хлеба, ее милая улыбка, ее смущенный взгляд... Проезжая мимо одной из деревень, я попал в аварию. Из-за непогоды я зашёл в небольшой ларёк, где по иронии судьбы работала...Даша...

Я помнил, как я напился в тот день, помню, как флиртовал с ней, помню, как прикоснулся к ее губам...

— Черт! — воскликнул я, вскакивая на ноги.

Я чувствовал, как кровь бросилась к моим щекам, а сердце начало колотиться как бешеное. Я вспомнил все. Каждый момент, каждую деталь.

— Это был ты, — прошептала Даша, и ее глаза наполнились слезами. — Это был ты...

Я посмотрел на нее и вдруг понял, что это не случайность. Это судьба. Я не мог поверить, что все эти годы она была так близко, а я этого не замечал. Я не мог поверить, что моя первая встреча с ней, случайная и мимолетная, вдруг оказалась такой важной.

Я подошел к ней, взял ее руки в свои и сжал их.

— Я вспомнил все, — прошептал я, глядя ей в глаза. — Я помню тебя. И я помню... наш поцелуй.

Ее щеки порозовели еще сильнее, и она робко кивнула.

— Я тоже помню, — прошептала она. — Я думала, что это был сон.

И в этот момент все, что произошло между нами, как будто стало ясным. Прошлое, забытое и стертое, вдруг вернулось, чтобы напомнить нам, что нас связывает нечто большее, чем просто ненависть.

В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь тихим потрескиванием дров в камине. Наши взгляды встретились, и я почувствовал, как между нами проскакивает искра. Прошлое, которое мы так старательно пытались забыть, вдруг вернулось, наполнив настоящее жгучей страстью.

Я не мог отвести глаз от Даши. Ее лицо, озаренное мягким светом огня, казалось мне таким прекрасным, таким хрупким, таким притягательным. Я увидел не просто девушку, которую я похитил, не просто уборщицу, которую я пытался сломить. Я увидел женщину, которая когда-то покорила мое сердце, и чью память я так бессердечно пытался стереть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сделал шаг к ней, не отрывая взгляда. Она тоже смотрела на меня, и в ее глазах я видел не страх, а какое-то странное волнение, смешанное с тоской и желанием.

— Даша, — прошептал я, и мой голос прозвучал хрипло, — я... я не знаю, что происходит, но...

Я не успел договорить. Она поднялась с кресла и подошла ко мне. Наши тела были так близко, что я чувствовал тепло ее дыхания на своей коже. Я провел рукой по ее щеке, лаская ее нежную кожу, и почувствовал, как мое сердце учащенно забилось в груди.

Я наклонился к ней, и наши губы встретились в нежном, робком поцелуе. Это был не тот пьяный поцелуй в ларьке, это был поцелуй, наполненный тоской, воспоминаниями, желанием. Это был поцелуй, который разжег во мне огонь страсти, который я так долго пытался сдерживать.

Наши губы сжимались крепче, поцелуй становился более глубоким, более страстным. Мои руки скользили по ее спине, прижимая ее к себе. Ее руки обвились вокруг моей шеи, и я почувствовал, как мое тело горит от желания.

Мы отстранились друг от друга, чтобы перевести дыхание. Наши глаза встретились, и в них я увидел то же желание, которое горело во мне.

— Михаил, — прошептала она, и ее голос дрожал.

— Даша, — прошептал я, целуя ее в шею.

Я не договорил. Слова были лишними. Все, что я хотел сказать, было в моих прикосновениях, в моих поцелуях, в моем взгляде. Я подхватил ее на руки и понес в спальню, где нас ждала только ночь.

Мы отдавались друг другу с жадностью и страстью, забывая обо всем на свете. Мы целовали друг друга, как в последний раз, касались друг друга с нежностью и диким желанием. Все, что произошло между нами, все обиды и недоразумения, казалось, исчезли в вихре нашей страсти.

Увидев её обнажённое тело, такое мягкое и нежное, на моих простынях, я по-настоящему озверел. Мы были просто мужчиной и женщиной, которых свела судьба, и которые готовы были отдаться своим чувствам без остатка.

Моя большая спальня наполнилась нежными стонами, вздохами, а воздух словно накалился, стал тягучим, похожим на лаву... Я шлепал её упругие ягодицы и заводился всё сильнее. Сжимал груди, взлахмачивал густые волосы, прижимая ее к себе. Желая завладеть. Без остатка.

На рассвете я любовался ее телом, которое красили нежные лучи солнца. На моих же руках и спине остались маленькие розовые порезы от ногтей, а на шее и ключицах тёмные пятнышки... Впрочем, как и на ней. Кое-какие места пылали розовым, губы были обкусаны, а волосы спутаны. Даша сладко дремлет... Моя Даша.

Глава 10. Корни

В просторный холл особняка, залитый мягким светом, вошли двое мужчин. Михаил, услышав голоса, обернулся и улыбнулся, увидев отца и Петра Боярова.

— Отец! Петр, какая радость вас видеть, — Михаил шагнул навстречу, пожимая им руки по-мужски крепко. — Не ожидал так скоро, но очень рад, что вы здесь.

— Мы тоже рады, сынок, — ответил Сергей, оглядываясь по сторонам. — Давно не был у тебя, как-то все не складывалось.

— Да, Михаил, твой особняк производит впечатление, — добавил Петр, с интересом рассматривая холл, отделанный мрамором и украшенный картинами. — Видно, что дела идут в гору.

— Заходите, присаживайтесь. Ирина, пожалуйста, подай напитки в малую столовую, — обратился Михаил к своей секретарше, появившейся у входа. Ирина кивнула и, улыбнувшись гостям, проводила их вглубь дома.

Пока они шли к столовой, старые друзья обменивались шутками и новостями, вспоминая былые времена. В воздухе витала атмосфера тепла и искренней радости от встречи. Михаилу нравилось наблюдать, как два близких ему человека, его отец и друг отца, общаются друг с другом, словно годы разлуки стерлись в одно мгновение.

— Как же хорошо, что мы все вместе собрались, — проговорил отец, устраиваясь за столом. — Давно не было такого душевного общения.

— Согласен, — кивнул Петр. — Мне так давно не хватало таких посиделок.

Михаил улыбнулся, наблюдая за ними.

— Вы не представляете, как я рад, что вы здесь, — сказал он. — Надеюсь, вам у меня понравится.

Разговор за столом шел непринужденно, старые друзья смеялись и шутили. Михаил рассказывал об успехах в бизнесе и жизни, а они делились своими новостями.

Внезапно дверь столовой тихо отворилась, и на пороге появилась я. Я стояла, немного смущаясь, но стараясь держаться с достоинством. На мне было шелковое платье, струящееся по фигуре, волосы были уложены в аккуратные локоны, а легкий макияж выгодно подчеркивал мои глаза. Я шла с уверенностью, которой не было прежде.

Взгляд Петра Боярова приковался ко мне, словно я была каким-то призраком из прошлого. Я почувствовала, как напряжение пронзило все мое тело, и не понимала, что происходит. Михаил, заметив всеобщее внимание, откашлялся и представил меня:

— Это Даша, она теперь управляет персоналом в доме, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно непринужденнее.

— Очень приятно, — сказала я, стараясь не смотреть Петру в глаза. — Приятного аппетита.

Я села за стол, и все снова принялись за беседу, но я чувствовала себя не в своей тарелке. После обеда Михаил предложил гостям прогуляться по саду, но Петр вежливо отказался, сказав, что хотел бы немного подышать свежим воздухом наедине. Я почувствовала, как мое сердце забилось чаще, и мне стало страшно. Михаил не стал настаивать, оставив меня и Петра одних на террасе.

— Ты очень красивая, Даша... — сказал Петр, не отрывая от меня взгляда, его тон был задумчивым, изучающим.

— Спасибо, — ответила я, стараясь скрыть смущение. — Но к чему это?

— Прости меня, наверное, я слишком откровенен, — произнес Петр, его голос звучал как будто издалека, словно он проговаривал мысли вслух. — Просто... наблюдая за тобой, не могу отделаться от мысли, что есть в тебе что-то... очень знакомое. Что-то такое, что пронзает прямо до сердца.

Я нахмурила брови, чувствуя легкий дискомфорт от его пристального взгляда и непонятных слов. — Мне кажется, вы просто меня переоцениваете. Я обычная девушка, выросла в деревне.

Петр покачал головой, слабо улыбаясь. — Обычная? Нет, Даша, что-то в тебе есть особенное. Скажи мне, а ты когда-нибудь задумывалась о том, как ты попала в эту деревню? Ты знаешь своих настоящих родителей?

Я недоуменно посмотрела на него. — Конечно, знаю. Я всю жизнь прожила с ними. Мои родители... они умерли недавно. Я не понимаю, что вы пытаетесь сказать?

Петр вздохнул, его глаза смотрели куда-то вдаль. — Ты когда-нибудь видела их фотографии? Или может быть какие-то документы о рождении? Вспомни, может быть были какие-то истории?

Я задумалась, вспоминая свое детство. — Нет, фотографий не было. И документы... наверное, какие-то были, но я их не видела. Историй особых тоже не рассказывали. Они просто были моими родителями. И всё, — ответила я, чувствуя как в душе нарастает тревога. Почему он так настойчиво интересуется моей семьёй?

— Даша… — начал Петр, его голос дрожал. — Ты не допускаешь мысли, что они... могли быть не твоими настоящими родителями? Возможно, тебя вырастили другие люди, а твои настоящие где-то ищут тебя...

— Нет, что за глупости! – воскликнула я, чувствуя, как внутри все начинает дрожать. — Вы что-то выдумываете. У меня были родители, они умерли!

— Я не выдумываю, Даша. Я просто задаю вопросы, потому что... у меня есть причина, — сказал Петр, его голос стал тише, но в нем чувствовалась какая-то боль. — Восемнадцать лет назад у меня украли дочь, маленькую Ангелину, и я все эти годы ищу ее, пытаюсь найти хоть какую-то зацепку... И знаешь, как это ни странно, ты очень похожа на нее.

—Это совпадение! — ответила я. Внутри уже закралась небольшая тень сомнения. — Миллионы людей похожи друг на друга. Это ничего не значит.

Петр достал из внутреннего кармана пиджака старую, потертую фотографию. Будто всегда ее хранил.– Смотри... Вот твоя мать. Тебя украли из коляски. И вот, — он замялся на секунду, — у тебя есть три родинки на запястье и одна на пальце, — он посмотрел на меня, ожидая ответа, но уже с какой-то надеждой.

Мои руки дрожали, когда я брала фотографию. На меня смотрела женщина с большими печальными глазами. Я почувствовала, как внутри меня нарастает волна эмоций. Это была моя мать, но какая-то совсем другая, не та, которую я знала. Я взглянула на свою руку, и медленно увидела три маленькие точки на запястье, и одну на указательном пальце. Я никогда не придавала им особого значения, считая их обычными родинками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну и что? — сказала я, чувствуя, как сердце все-таки бьется чаще. — Родинки — обычное дело. Это может быть просто совпадением.

— Совпадением? — покачал головой Петр, — Совпадением, что ты очень похожа на мою жену, что у тебя есть такие же родинки, что ты росла без каких либо документов?

Я смотрела на него, пытаясь собраться с мыслями. Мне не хотелось верить, что этот незнакомец мог быть моим отцом, я не хотела терять свою семью, даже если они были приёмными. Но внутри меня, какая-то часть начала понимать, что он может говорить правду.

— Это... это слишком, — тихо проговорила я, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

— Я понимаю, что это тяжело, — сказал Петр, его голос дрожал от волнения. – Я не прошу тебя поверить мне сразу, но, пожалуйста, дай мне шанс.

Я не знала, что ответить. Внутри меня бушевал шторм эмоций. Я хотела убежать, спрятаться, но в то же время, какая-то часть меня хотела узнать правду.

Спустя некоторое время, взявшись за руки с Петром, я, чувствуя себя совершенно растерянной и потерянной, направилась обратно в дом, где нас уже ждали Михаил и его отец. Я чувствовала, как мое прошлое настигло меня, словно буря, разрушая все, что я знала о себе.

— Михаил, папа... — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее. — Этот человек... он утверждает, что я не Даша. Он говорит, что я его дочь, которую похитили много лет назад. Он назвал меня Ангелиной.

В комнате воцарилась тишина, затем последовала буря вопросов и изумления. Михаил смотрел на меня, на Петра, его глаза выражали удивление и замешательство. Отец Михаила покачал головой, словно не веря своим ушам.

Петр протянул фотографию матери Ангелины, объясняя все, что произошло, детали, которые он помнил. Теперь все встало на свои места, как фрагменты головоломки, собранные в единую картину. Моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я, Даша Смирнова, деревенская девушка, вдруг оказалась Ангелиной Бояровой, дочерью богатого бизнесмена. Все это было похоже на сон. Михаил, ошеломленный новостью, смотрел на меня, и в его глазах я видела что-то, что заставляло мое сердце биться быстрее.

Глава 11. Знакомься

Две недели пролетели, как в тумане, с тех пор как я узнала, что я не просто Даша, а Ангелина Боярова. Две недели, полные какой-то нереальной карусели эмоций, вопросов без ответов и постоянных попыток принять эту новую реальность. В паспорте теперь красуется моё полное имя, Дарья-Ангелина Боярова, но друзья, и все близкие, пусть зовут меня Дарьей. Петр, мой папа, как же странно это звучит, оказался таким терпеливым и заботливым. Он окружает меня теплом и вниманием, старается показать мне, что я теперь в безопасности, но глубоко внутри я все еще чувствую себя потерянной и растерянной. Будто меня выдернули из одной жизни и кинули в другую, совершенно незнакомую. Сегодня тот самый день, который должен был случиться, и я очень жду этого момента. День, когда я, Дарья-Ангелина Боярова, наконец-то встречусь со своей матерью и младшей сестрой, Яной.

Мы с папой подъехали к особняку, и мое сердце бешено заколотилось. Я смотрела на огромный дом, который теперь, по сути, был моим домом. Еще несколько недель назад я была простой уборщицей, а сейчас меня везут знакомиться с семьей. Моей семьей. Это кажется какой-то абсурдной шуткой, но нет, это моя жизнь, и она круто изменилась. Папа взял меня за руку, и, почувствовав его тепло, я слегка успокоилась. Он улыбнулся мне, стараясь придать уверенности, и мы вместе вошли в этот особняк, который еще совсем недавно был для меня лишь местом работы.

— Ну что, готова? — спросил папа с нежностью в голосе, глядя на меня.

— Готова, как никогда, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно, хотя внутри все трепетало.

Мы прошли через огромный холл, и вот, мы стоим перед дверью в гостиную. Мне кажется, я даже слышу, как колотится мое сердце. Наверное, это слишком нервное напряжение, от которого я не могу избавиться. Папа открыл дверь, и передо мной предстала картина: на диване сидела женщина с усталым, но добрым лицом, а рядом с ней, на пуфике, девушка, которая тут же отложила книгу, с интересом посмотрев на нас. Моя мама и моя сестра.

— Милая, смотрите, кто приехал, — с теплотой в голосе сказал папа, и в этот момент мне кажется, что он тоже волнуется.

Женщина подняла глаза и посмотрела на меня, и ее взгляд был наполнен нежностью и какой-то неприкрытой печалью. В тот момент у меня все похолодело внутри.

— Ангелиночка? Дашенька.. — тихо произнесла она, и в ее голосе задрожала слеза, а сердце мое, кажется, замерло на секунду. — Господи, неужели это ты?

Мое сердце сжалось от этого взгляда. Я смотрела на женщину, на свою мать, и слезы сами собой покатились из моих глаз. Я не могла произнести ни слова, просто шагнула вперед и заключила ее в объятия.

— Мама... — прошептала я, и в моем голосе звучала боль, нежность и такая долгая, накопленная тоска.

— Боже мой, доченька, — ответила мама, прижимая меня к себе так крепко, словно боялась отпустить. — Я так долго ждала этого дня.

Я чувствовала, как слезы текут по моим щекам, но это были слезы радости и облегчения. Слезы счастья, что я, наконец, нашла свою семью, людей, с которыми я должна быть. После нескольких минут объятий мама отстранилась и внимательно посмотрела на меня, словно пыталась запомнить каждую черточку моего лица, как будто боялась, что я исчезну, и я, если честно, боялась тоже.

— Какая же ты красивая, моя девочка, — проговорила она, ласково гладя меня по щеке, — Я так рада, что ты вернулась. Меня зовут Ольга, — с нежной улыбкой проговорила женщина.

Затем мама повернулась к девушке, сидевшей на пуфике, и с нетерпением ее взглядом изучавшей.

— А это твоя младшая сестренка, Яна. Ей пятнадцать, — с любовью произнесла мама. — Яночка, познакомься, это твоя сестра, Дарья-Ангелина.

Она была хрупкой девушкой с большими темно-зелеными глазами, и, казалось, вся сияла от радости.

— Привет! Я рада, что ты вернулась, — воскликнула Яна, обнимая меня.

— Привет, — ответила я, обнимая ее в ответ, и в душе надеясь на то, что мы станем не просто сестрами, а подругами.

Повисла неловкая пауза, но на этот раз она была наполнена радостью и предвкушением. Я понимала, что Яна рада видеть меня и искренне хочет узнать меня лучше. Мы были сестрами, и это было здорово.

— Яна, дай сестре отдышаться, — мягко сказала мама, и я краем глаза заметила, как папа посмотрел на нас с теплотой.

— Да, мамуль, — ответила Яна, но все равно смотрела на меня с улыбкой, будто я была каким-то чудом.

Мама, заметив, что напряжение спало, решила разрядить обстановку. — Даша, может, ты хочешь посмотреть дом?

— Конечно, — ответила я, с радостью соглашаясь.

Мы поднялись наверх и медленно ходили по комнатам, пока мама с гордостью рассказывала об их особняке. Я ходила за ней, пытаясь впитать все новое, но в то же время все еще ощущала себя немного потерянной и напуганной. Мне было очень тяжело осознавать, что я — часть этой семьи, этого дома, этого мира, который казался мне таким далеким еще несколько недель назад. Я до сих пор помнила свою каморку в деревенском доме, в которой жила.

В какой-то момент я остановилась перед зеркалом в одной из комнат и посмотрела на свое отражение. Я увидела молодую девушку, одетую в красивое платье, но с глазами, полными смятения. Я — Дарья-Ангелина Боярова, дочь богатых родителей, и это стало моей реальностью. Но внутри я все еще чувствовала себя той деревенской девчонкой, Дарьей, которая просто хотела найти свое место под солнцем. Я пощупала свои руки, которые совсем недавно были натерты от мытья полов, и в душе почувствовала боль, но вместе с тем, и радость.

Повернувшись, я снова увидела маму, и сердце мое снова потеплело. Я все еще не верила, что все это происходит со мной. «Я справлюсь» — подумала я про себя, и я знаю, что у меня это получится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Даша, ты в порядке? — спросила мама, заметив мой задумчивый вид.

— Да, все хорошо, — ответила я, стараясь улыбнуться. — Просто... это все так ново для меня.

— Я понимаю, — ответила мама, обняв меня за плечи, и это было очень тепло и по-настоящему. — Но знай, что мы всегда будем рядом, — вдруг её взгляд стал хитрым, — И Михаил тоже. Вы же вместе, да?

Я не нашла, что и сказать от смущения, но улыбнулась ей.

Я обняла свою маму, чувствуя, как мое сердце наполняется теплом и надеждой. Я знала, что мне предстоит долгий путь, чтобы по-настоящему стать частью этой семьи, но я была готова пройти его, потому что теперь у меня был дом, была семья, и они любили меня. И это было самым главным. И Яна. У меня теперь есть младшая сестра, которая меня очень ждала. Это просто невероятно!

Глава 12. Уйду и останусь

Я стояла на пороге, зажимая в руке свою старую сумку, набитую кое-как собранными вещами. Луна светила в окно, бросая длинные тени на мраморный пол особняка, который еще месяц назад казался мне дворцом, а сейчас — золотой клеткой. Сердце билось так, словно хотело вырваться из груди. Я сделала глубокий вдох, чтобы унять дрожь в коленях.

Месяц... всего месяц прошел с того дня, как я узнала, что я Ангелина Боярова, а не просто Даша Смирнова. Дочь влиятельного человека, которую считали давно погибшей. Михаил... он, оказывается, знал меня еще до Москвы. Тот дождь, тот ларек... Я же все помнила, каждое его слово, каждую улыбку. Глупая девчонка из деревни, что так легко поверила в сказку. И он был моей сказкой, моим принцем, как мне тогда казалось.

После того, как все открылось, я чувствовала себя растерянной. Новая семья, новая жизнь, новое имя, которое звучало так непривычно. Я была счастлива обрести отца, но внутри все равно оставалась Дашей, той, что привыкла полагаться только на себя.

Михаил… Он старался быть рядом, водил меня в дорогие рестораны, знакомил с людьми из своего круга. Но я видела, что он смотрит на меня как на... проект. Как будто он воспитывает нелюбимого щенка, которого стыдно показать друзьям. Ему было нужно не меня, а ту Ангелину, которую он себе придумал. А мои обиды и переживания он просто пропускал мимо ушей.

Я не понимала, почему он так изменился. Зачем он дарил мне дорогие платья, если даже не смотрел на меня по-настоящему? Зачем устраивал эти показы, когда я просто хотела быть рядом с ним, а не быть его трофеем? Его слова о том, что все будет хорошо, звучали фальшиво. В его глазах я видела только раздражение и непонимание.

Наш последний разговор был как гром среди ясного неба. Он накричал на меня за то, что я «не умею себя вести» в обществе, что я «позорю» его. Это были не просто слова — это был нож, вонзенный прямо в сердце. Я молчала, сглатывая слезы, а он все продолжал говорить, как ему стыдно за меня. И тогда я поняла — дальше так нельзя. Я не его игрушка, не кукла, которую можно наряжать и выставлять напоказ. Я — человек.

Я взяла ручку двери и потянула на себя, глядя на Михаила через плечо. Он был в глубине комнаты, стоял у окна, задумчивый и хмурый, как всегда.

— Я ухожу, — сказала я тихо, но голос звучал твердо.

Он повернулся, и в его глазах мелькнуло удивление. Но на лице так и не появилось привычное раздражение. Скорее замешательство.

— Куда? — спросил он, как будто я собралась выйти на прогулку.

— Навсегда, — я ответила, стараясь не заплакать. — Я не могу больше так.

Он сделал шаг ко мне, но остановился. Его глаза смотрели с какой-то непонятной тоской.

— Ты не понимаешь... — начал он, но я его перебила.

— Я понимаю, Михаил. Понимаю, что я здесь лишняя. И не хочу тебе мешать.

— Но... — он осекся, и я увидела как его челюсть сжалась. Казалось, что он хочет что-то сказать, но не знает, как это выразить.

— Все кончено, — я мотнула головой. — Прощай.

— Ты — моя, Даша! — воскликнул тот. — Если не я, то кто?!

Я повернулась, чтобы выйти, когда меня вдруг оглушило приступом тошноты. Ноги подкосились, и я схватилась за живот.

— Даша! Что с тобой? — Михаил бросился ко мне, подхватил меня под локоть.

— Все в порядке, — пробормотала я, чувствуя, как к горлу подступает ком. — Просто...

Я посмотрела прямо ему в глаза, и на этот раз не отвернулась.

— Я беременна, — сказала я, и слова вырвались, словно они были отдельной сущностью.

Взгляд Михаила застыл, а челюсть отвисла. Лицо побледнело, а в глазах читалось полное непонимание. Он замер, как каменная статуя, держа меня за руку.

Я не знала, что он сейчас думает. Страх, злость, отвращение? Я не могла больше ничего говорить, ждала, чем обернется это откровение.

Наконец, он очнулся, как будто его толкнули. Его губы дрожали, когда он прошептал:

— Правда?..

— Я беременна, — повторила я, и слезы потекли из глаз.

— Господи, Даша, — выдохнул он и притянул меня к себе. — Прости меня. Прости, что я был таким идиотом. Я все исправлю. Клянусь, — его голос дрожал.

Он прижал меня к себе, обнял крепко, а потом стал целовать руки. Его слезы падали мне на кожу, и мне казалось, что мое сердце сейчас разорвется.

— Я буду самым лучшим отцом, обещаю, — сказал он, смотря мне в глаза.

И я, обнимая его в ответ, вдруг поняла, что не так уж все и кончено. Наверное, еще есть шанс. И я хочу его дать. Из-за работы и чувства постоянной угрозы он оброс коркой льда, поэтому ему так сложно порой было разобраться в собственных чувствах...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13. Беги!

Ночь обернулась не просто кошмаром, а темным, липким ужасом, просочившимся в каждую клетку моего тела. С момента моего откровения о беременности, Михаил словно накинул вокруг меня невидимую, но крепкую стену заботы и внимания. Он стал моим личным ангелом-хранителем, не отпускающим меня ни на секунду. Это была неприкрытая тревога, страх потерять, который, как ни странно, согревал мою душу. И я наивно поверила, что черная полоса нашей жизни закончилась, что мы, наконец, сможем построить ту самую семью, о которой я так мечтала. Как же, оказывается, легко обмануться...

Прошло несколько дней относительно спокойствия, пока я не начала думать, что кошмар действительно отступил, и тут раздался стук. Нет, это был не просто стук, это был грохот, разорвавший тишину ночи, как разряд молнии. Будто кто-то долбил в двери кувалдой.

— Михаил! — вскрикнула я, вскакивая с кровати, словно ужаленная. Резкие удары в дверь и крики разбудили меня, а вместе с ними и острый страх.

Он, словно зверь, почувствовавший опасность, мгновенно оказался на ногах. Его глаза наполнились ледяной тревогой, а лицо окаменело. Он, не говоря ни слова, лишь накинул халат на плечи и молниеносно двинулся к двери. Я слышала, как он резко отворил дверь, и тут же яростный крик пронзил воздух.

— Где она?! Где эта шлюха?! — этот голос, полный ненависти и неприкрытой злобы, я узнала сразу. Это был не кто иной, как отец Мгера Амбрумяна. Его месть настигла нас так скоро, как ни странно.

— Убирайся отсюда, — голос Михаила прозвучал жестко, как сталь, но при этом он старался оставаться спокойным, как мне показалось.

— Я заберу то, что принадлежит мне, — ответил грубый голос с угрозой, и тут же я услышала звуки борьбы, как будто кто-то сошелся в рукопашной.

Я, словно загнанная в угол мышь, бросилась к гардеробной, пытаясь как можно быстрее одеться. Пальцы дрожали, застегивая пуговицы на блузке, а в животе все сжалось от леденящего ужаса. Я не хотела снова бежать, не хотела, чтобы Михаил снова страдал из-за меня. Я была как приговоренная.

Вдруг дверь с грохотом вылетела из петель, и в спальню ворвалась целая свора мужчин. Их лица, искаженные яростью, были отталкивающими, а в руках они сжимали оружие.

— Вот она! — заорал один из них, указывая на меня кривым пальцем.

В этот миг Михаил, подобно дикому зверю, бросился на них, чтобы защитить меня. Он был яростен и беспощаден. Я видела, как он сражается, как сбивает противников с ног, нанося им сокрушительные удары. Но их было слишком много, они лезли отовсюду.

— Даша, беги! — прокричал он мне, и я впервые увидела в его глазах не только привычную холодную ярость, но и чистый, неприкрытый страх. Страх за меня.

Я помчалась к задней двери, помня, что там есть выход на улицу. Сердце бешено колотилось в груди, как раненная птица, а в животе все сжалось в тугой комок. Я чувствовала себя загнанным зверем, загнанным в угол, без возможности убежать.

Выбежав во двор, я поняла, что особняк окружен со всех сторон. Они были повсюду, как черные вороны, слетевшиеся на падаль. Михаил, не щадя себя, все еще сражался внутри дома, отвлекая на себя большую часть врагов, давая мне возможность сбежать.

Я впала в панику, не зная, куда бежать. Но тут мой взгляд упал на черный джип, стоявший у ворот. Я знала, что это машина Михаила, и, возможно, именно там я смогу найти спасение.

С большим трудом я добралась до машины, запрыгнула внутрь, пытаясь завести двигатель. Руки тряслись, как у алкоголика, а ключ никак не попадал в зажигание. Наконец, с третьей попытки мотор взревел, и я с разворота рванула с места, не глядя назад.

Я не знала, куда ехать, просто давила на педаль газа, как сумасшедшая. Мне было страшно за себя, за нашего малыша, которого я носила под сердцем. Но самое страшное, конечно же, было за Михаила. Я боялась, что потеряю его.

Я ехала, как мне казалось, целую вечность, пока в зеркале заднего вида не заметила силуэт черного джипа. Они преследовали меня, нагоняли меня, словно стая волков, учуявших запах крови. Я понимала, что они скоро настигнут меня. Но тут, словно гром среди ясного неба, сзади раздался звук еще одного мотора. Это был еще один джип. Это был Михаил.

Он мчался рядом со мной, словно молния, обгоняя меня, блокируя дорогу джипу преследователей. Он защищал меня, он боролся за меня, и я вдруг поняла, что я не одна, что у меня есть защитник.

Мы неслись по темным лесным дорогам, словно два болида на сумасшедшей гонке. Но это было не соревнование, это была настоящая битва за выживание.

В какой-то момент Михаил резко затормозил. Он выскочил из машины и, жестом показал мне сделать то же самое.

— Беги в лес! — закричал он, и я без лишних вопросов поняла, что должна ему подчиниться.

Я бросилась бежать, не оглядываясь назад, и на этот раз я не чувствовала себя беспомощной жертвой. Я чувствовала себя воином, борцом за свою жизнь и за жизнь своего будущего ребенка.

Они, как стая диких собак, ворвались следом за нами в лес, но Михаил не позволил им подойти ко мне. Он сражался, словно лев, защищая свою львицу, и я знала, что он одержит победу.

Потом все стихло. Я стояла на небольшой поляне посреди леса, дрожа от ужаса и пронизывающего холода. Он, с окровавленным лицом, но гордо поднятой головой, подошел ко мне, обнял крепко-крепко, прижимая к своей груди.

— Все хорошо, — прошептал он, и его голос звучал надломленно, — Теперь все будет хорошо. Я всегда буду защищать тебя, слышишь? Полиция разберётся с остальными...

Я, уткнувшись ему в грудь, разрыдалась. Я больше не боялась, во всяком случае, так сильно. Я знала, что пока он рядом, я в безопасности. Он мой щит, мой герой, мой личный ангел-хранитель. И я люблю его так сильно, как никогда раньше, потому что я знаю, на что он готов ради меня. Но что будет дальше? Какие еще испытания ждут нас впереди? Об этом можно было только гадать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14. Вновь

Глава 14. Вновь

Запах гари, едкий и въедливый, словно ядовитое вещество, намертво вцепился в мои волосы, в каждую пору моей кожи. Он смешался с резким запахом страха, и это сочетание, словно клеймо, отпечаталось в моей памяти, как жуткое напоминание о пережитом ночном кошмаре. Я сидела в машине, прижавшись к Михаилу, ища спасения в его силе, в его могучем теле, словно он был моим единственным якорем в этом шторме. Его руки обнимали меня крепко, но я чувствовала, как он дрожит, ощущала напряжение, сковывавшее каждую его мышцу. Тишина, навалившаяся на уши после недавней стрельбы и криков, казалась оглушительной, словно мир вдруг лишился всех звуков, оставив нас наедине с этим ужасом. В висках пульсировало эхо недавних событий, словно назойливые голоса из прошлого, напоминая о том, что произошло, и не давая мне забыть ни на секунду.

Утром мы вернулись в особняк, который теперь казался чужим и холодным, словно заброшенный дом, переживший пожар. Михаил, не теряя времени, приказал усилить охрану, превратив наш дом в подобие крепости, ощетинившейся оружием и настороженными взглядами, но даже это, казалось, не могло успокоить тревогу, грызущую меня изнутри. Я чувствовала, как что-то темное и неотвратимое сгущается вокруг нас, словно мы попали в центр бури, что надвигается нечто еще более страшное и ужасное, чем мы могли себе представить.

Я неотрывно наблюдала за Михаилом, когда он сидел у камина, словно мраморная статуя, погруженный в себя. Его руки сжимались в кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели, на висках набухали вены, словно готовые вот-вот лопнуть от напряжения. Он был зол, его глаза горели ледяным пламенем, он был готов на все, чтобы защитить меня, чтобы уберечь от опасности, словно я была его самым ценным сокровищем. Я понимала, что теперь наша жизнь изменилась навсегда, что безопасность, которую мы прежде принимали как должное, теперь была хрупка, как стекло, готовая разбиться в любой момент.

Прошло несколько дней, наполненных зловещей тишиной и напряжением, от которого, казалось, можно было задохнуться. Михаил, казалось, начал возвращаться в себя. Он снова надел маску хладнокровия и сдержанности, словно стал совершенно другим человеком. Он вновь стал бизнесменом, жестким и рассудительным, но под этой маской я чувствовала напряжение, которое сковывало его, словно невидимые цепи, ограничивая его движения и мысли. Он начал вести переговоры с отцом Мгера, надеясь, что еще есть возможность договориться, что можно найти выход из тупика, что можно избежать дальнейшего кровопролития.

Но я нутром чувствовала, что все это бесполезно, что эти переговоры обречены на провал. Ненависть в глазах отца Мгера — темная, испепеляющая, словно адское пламя — была сильнее любых разумных доводов, любых попыток договориться, любых денег, которые мог предложить Михаил. Он хотел мести, и ничто другое его не интересовало. Он жаждал нашей крови, хотел нашей боли, хотел, чтобы мы заплатили за смерть его сына.

Михаил уехал на встречу утром, оставив меня в доме, который, как назло, казался пугающе тихим и пустынным. Вокруг меня сновали телохранители, как тени, словно я была узницей в собственном доме, как будто меня посадили под замок, лишив свободы. Я бродила по комнатам, словно призрак, чувствуя, как страх медленно парализует меня, лишает воли к сопротивлению, проникает в каждую клеточку моего тела. Мои мысли, как назойливые мухи, постоянно возвращались к Михаилу, к его безопасности, к тому, что с ним может случиться, к тому, что нас может ожидать в будущем.

Вечером, когда за окном сгустились сумерки, словно темная пелена, и мир погрузился в полумрак, меня позвали к телефону. Холодный, пронзительный голос, словно ледяной клинок, вонзился в мое ухо, прозвучав в трубке, и от этого звука по коже пробежали мурашки: «Ангелина, твой будущий муж старается, но все это бессмысленно. Он не понимает, что все его попытки ни к чему не приведут. Он просто тратит время, которого у него, к сожалению, не так уж и много.»

– Что тебе нужно? – прошептала я, стараясь сдержать дрожь в голосе, стараясь, чтобы он не услышал мой страх, хотя внутри все трепетало от ужаса, и я была на грани срыва.

— Мне нужен он, а не ты. Скажи ему, что я жду его в том лесу, где погиб мой сын. Это его последний шанс спасти тебя. Пусть приходит, если он хочет, чтобы ты осталась жива, если он хоть немного дорожит твоей жизнью. Пусть явится, чтобы встретиться со мной лицом к лицу, как мужчина с мужчиной.

Голос оборвался, оставив меня в оцепенении, словно парализованную, словно меня ударило током. Я понимала, что это ловушка, что Михаила обманывают, заманивают в западню, словно дичь, что он идет в пасть к зверю, который ждет только момента, чтобы нанести смертельный удар.

Вскоре к особняку подъехал черный джип, похожий на катафалк, как предвестник беды. Меня схватили и потащили к машине, словно я была неживым предметом. Я сопротивлялась изо всех сил, но было тщетно, словно я боролась с ветряными мельницами. Меня связали, заткнули рот кляпом, лишив возможности кричать или звать на помощь, и силой затолкали в машину, словно мешок с мусором. Я понимала, что Михаила заманивают в беду. Я знала, что в этом лесу, где когда-то пролилась кровь, я, возможно, увижу его в последний раз, и эта мысль, словно ледяной клинок, пронзала мое сердце, оставляя после себя только боль и отчаяние. Я молчала, стараясь сдержать слезы, но они все равно текли, горячие и горькие, обжигая мои щеки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15. Темница

Я не могла сказать, сколько времени прошло с тех пор, как меня схватили. Минуты тянулись, как часы, а часы, как целая вечность, погружая меня в пучину страха и отчаяния. Меня привезли в какое-то темное, сырое подземелье, словно из самого ада, пропахшее плесенью, сыростью и, что самое ужасное, — безысходностью. Мои руки и ноги были связаны грубыми веревками, врезавшимися в кожу, причиняя нестерпимую боль, а во рту все еще оставался кляп, лишая меня голоса, заглушая мои крики, лишая меня возможности звать на помощь. В углах комнаты тускло горели лампы, отбрасывая зловещие, танцующие тени на стены, словно призраки прошлого, готовые в любой момент схватить меня своими холодными, костлявыми руками. Я дрожала всем телом от холода и страха, но я не могла, не имела права позволить себе сломаться, потому что знала, что от моей стойкости зависит не только моя жизнь, но и жизнь моего ребенка.

Вскоре дверь с противным скрипом отворилась, и в комнату вошли несколько мужчин. Их лица были искажены злобой, словно на них были маски, изображающие ненависть. Среди них я увидела отца Мгера, человека, чьи глаза горели злобным огнем, чье лицо было искажено гримасой, выражающей крайнюю ненависть, чья душа, казалось, была полностью отравлена горем и жаждой мести. Его взгляд, холодный и пронзительный, скользил по мне, словно я была не живым человеком, а лишь куском мяса, предназначенным для пыток.

— Ну, здравствуй, девочка, — сказал он, его голос, пропитанный ледяным презрением, эхом разнесся по подземелью, словно проклятье. – Твой любимый, такой сильный и храбрый, так старается, но он, глупый, до сих пор не понимает, что никогда не сможет спасти тебя. Он попал в мою ловушку, и скоро он узнает, что такое настоящее отчаяние.

— Зачем вы это делаете? — пробормотала я через кляп, мой голос был хриплым, слабым и почти неслышным, но я хотела, чтобы он услышал меня, чтобы он увидел мою боль, чтобы он понял, какой это бессмысленный ужас.

Он рассмеялся, и этот смех, хриплый, зловещий, полный презрения, эхом разнесся по подземелью, словно он наслаждался моим страхом, словно это питало его жажду мучений.

— Мне нужна не ты, а он, — повторил он, словно завороженный, словно он не мог думать ни о чем другом, словно эта месть стала смыслом его существования. — Но ты поможешь мне заставить его приползти на коленях, ты станешь для него приманкой, а я буду наслаждаться его унижением, как когда-то наслаждался унижением моего сына.

И тут началось то, что я не могу назвать ничем, кроме как адом. Они начали измываться надо мной. Они били меня, не жалея сил, словно я была куклой, которую можно бросать и рвать на части. Они оскорбляли меня, унижали, вымещая на мне всю свою злобу, все свое горе, все свое отчаяние. Они пытались сломить мою волю, словно я была куском глины, из которого нужно было вылепить нужную им форму. Они хотели, чтобы я сказала им, где Михаил, хотели, чтобы я сдалась, чтобы я отступила от своего сопротивления. Но я молчала, сжимая зубы до боли, словно пытаясь удержать свою боль внутри. Я понимала, что если я скажу хоть слово, если выдам его местоположение, это может стоить жизни не только мне, но и Михаилу. Я не могла позволить себе такой слабости.

Я чувствовала, как каждый удар пронизывает мое тело, словно раскаленная игла, оставляя после себя лишь боль, отчаяние и дикую ярость, которая клокотала внутри меня. Но внутри меня все горело неукротимым пламенем, которое невозможно было потушить. Я была беременна, я носила под сердцем его ребенка, и ни за что на свете не позволила бы им забрать нашу жизнь, не позволила бы им коснуться нашего будущего, не позволила бы им причинить Михаилу хоть каплю той боли, которую я испытывала сейчас.

С каждым ударом, с каждым оскорблением, я думала о Михаиле. Я представляла его лицо, его глаза, в которых я находила свою силу, его улыбку, дающую мне надежду, его любовь, которая согревала меня даже в этом ледяном подземелье. Я знала, что он обязательно придет за мной, что он не оставит меня в беде.

Я держалась только благодаря этой надежде, благодаря этой вере в его силу и любовь, и эта вера была единственным, что удерживало меня от того, чтобы не сломаться.

Потом меня оставили одну. Я лежала на сыром каменном полу, дрожа от холода, боли и унижения, словно брошенный на обочине дороги мертвец. Слезы текли из моих глаз, соленые и горячие, обжигая кожу, но я не издала ни звука, стараясь заглушить боль внутри себя. Я не хотела показывать им свою слабость, не хотела, чтобы они наслаждались моими страданиями. Я была Дарьей Ангелиной Бояровой, и я не сдамся, буду бороться до конца, пока не умру.

Я молчала, потому что не могла позволить им услышать мой крик, потому что понимала, что моим молчанием я причиняю им больше боли, чем криками. Я молчала, потому что знала, что Михаил придет за мной, и я должна была дождаться его, даже если эта ожидание будет стоить мне жизни. Я молчала, потому что понимала, что моя стойкость — это моя сила, и пока я держусь, у нас остается шанс. И я держалась, стиснув зубы, и молясь в душе, чтобы все это закончилось как можно скорее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16. Больница

Я понял, что меня обманули, в тот самый момент, когда машина остановилась у этой проклятой лесопилки. Гнев ударил в голову, словно ледяной молот, и все внутри перевернулось. Это была не просто злость — это была ярость, первобытная, животная, такая мощная, что, казалось, она могла разорвать меня изнутри. Я почувствовал, как мое сердце бешено колотится в груди, словно пойманный в клетку зверь, готовый вырваться на свободу и растерзать любого, кто посмеет встать на его пути. Я знал, что они забрали ее, что она где-то здесь, в этом аду, и эта мысль, словно раскаленное лезвие, пронзала меня насквозь, вызывая дикую, неутолимую жажду мести.

Я выскочил из машины, не думая ни о чем, словно зверь, сорвавшийся с цепи. Все вокруг застилала пелена ярости, и я двигался, повинуясь лишь инстинкту, желанию найти ее, спасти ее, отомстить тем, кто посмел коснуться ее. Я ворвался в здание, как ураган, не оставляя за собой ничего, кроме разрушений и смерти. Каждый, кто попадался на моем пути, становился мишенью, объектом для моей ярости. Я убивал, не испытывая ни капли жалости, ни капли сомнения. В этот момент я был не человеком, а зверем, движимым лишь инстинктом охотника, который чувствует запах крови своей добычи.

Мои руки двигались с молниеносной скоростью, ноги неслись вперед, не зная усталости. Я не чувствовал ни боли, ни страха, ни сожаления. Меня вела лишь одна цель — найти ее, спасти ее, отомстить за ее страдания. Я чувствовал, как во мне просыпается нечто темное, древнее, как будто во мне проснулся демон, и он жаждал крови, жаждал расплаты.

И вот я нашел ее. В подземелье. Связанную, измученную, бледную и беззащитную, словно загнанного в угол зверька. Сердце словно разорвалось от боли и ярости. Я видел ее слезы, ее раны, ее бледное, измученное лицо, и это зрелище вызвало во мне такую ненависть, что я был готов разорвать этих тварей на куски. Внутри меня все вскипело. Ярость достигла своего апогея, превратившись в испепеляющее пламя, готовое уничтожить все на своем пути. Я убивал с еще большей жестокостью, с еще большей яростью. Мои руки, залитые кровью, двигались словно сами по себе. Каждый удар, каждое движение были пропитаны ненавистью и жаждой мести.

Когда последний из этих ублюдков упал замертво, я бросился к ней, словно обезумевший. Руки дрожали, когда я разрывал эти проклятые веревки, освобождая ее из этого ада. Я был так зол, что не мог разобрать, что я говорю.

— Даша... — прошептал я, прижимая ее к себе, ее имя звучало как молитва, как надежда. Я чувствовал, как ее тело дрожит в моих руках. — Я здесь, я рядом.

— Ты пришел... — прошептала она, ее голос был слабым и хриплым, но ее слова словно бальзам лились на мои раны. Слезы текли по ее щекам, и в них я читал не только боль, но и безграничную благодарность.

Я бережно поднял ее на руки, словно она была хрустальной, боясь причинить ей еще больше боли. Она была такой легкой, такой хрупкой, и меня переполняла нежность, смешанная с яростью, и этот коктейль эмоций почти выводил меня из себя. Я вынес ее из этого проклятого места, чувствуя, как внутри меня разгорается пламя мести, которое никогда не утихнет. Я понимал, что все только начинается, что моя война еще не закончена. Я отомщу всем, кто причинил ей боль. Я не оставлю в живых никого. Я поклялся себе в этом.

Я привез ее в ближайшую больницу, где ее окружили врачи. Но я не мог успокоиться, не мог расслабиться. Я сидел рядом с ней, держа ее руку в своей, и в моих глазах застыл ледяной гнев, сменивший ярость, словно я был охотником, который, наконец, настиг свою добычу, но еще не готов был насладиться своим триумфом. Я был готов преследовать их до конца света, готов раздавить их, словно тараканов, и уничтожить все, что они когда-либо любили. Теперь началась моя охота. И я не отступлю.

Я придвинул стул ближе к кровати, взял её ладонь обеими руками и поднес ее к своим губам. Поцеловал холодные пальцы, вкладывая в этот поцелуй всю свою любовь и ненависть, всю свою боль и ярость.

— Я найду их, Даша, — прошептал я, глядя на ее бледное лицо.— Я найду каждого из них. И они заплатят. Заплатят за все.

Я знал, что должен был обратиться в полицию, но не доверял им. Я не верил, что они смогут разобраться с этими подонками так, как этого требовала моя жажда мести. У меня был свой план, и я собирался привести его в исполнение, как только Даша немного окрепнет.

Я встал и вышел из палаты, оставив Дашу под присмотром врачей. В коридоре достал телефон и набрал номер.

— Привет, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Мне нужна твоя помощь.

На другом конце провода молчали, ожидая подробностей.

— Я знаю, где их логово, — продолжил я. — Мне нужна информация. И оружие.

— Ты знаешь, куда лезешь? — наконец ответил голос. Он принадлежал моему старому другу, который когда-то был моим напарником по совсем другим делам.

— Знаю, — ответил я, не сводя глаз с белых стен коридора. — И я готов.

— Ладно, — сказал он, вздыхая. — Скажи где, и я подъеду. Но, клянусь, если ты накосячишь, я тебя пристрелю сам.

— Не накосячу, — заверил я его. — На этот раз я все сделаю правильно.

Я отключил телефон и прислонился к стене, закрыв глаза. Ярость, которая до этого момента была загнана глубоко внутрь, начала снова подниматься, как извержение вулкана. Я чувствовал, что она меняется, что я больше не тот человек, каким был раньше. Этот опыт пробудил во мне что-то темное, что-то жестокое, что-то, что я не мог контролировать.

Но я знал, что должен держать себя в руках. Должен был быть сильным. Должен был защитить ее.

Я открыл глаза и посмотрел на свое отражение в стекле двери. Взгляд был острым, как лезвие. В нём читалась решимость, жестокость и яростное желание мести. Я смотрел на свое отражение и понимал, что теперь я не просто человек, а оружие. Оружие, готовое уничтожить все на своем пути ради ее безопасности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17. Начало

Начало моей мести было не в брызгах крови, не в яростных криках — нет, это было бы слишком просто, слишком примитивно. Мой гнев был холоден, как арктический лед, и я знал, что для Арама Амбрумяна самым страшным наказанием станет постепенное разрушение его тщательно выстроенного мира. Он возвысил себя до небес, строил свою империю на лжи и обмане, и теперь я собирался сбросить его вниз, растоптать его самолюбие, унизить его в глазах тех, кто когда-то ему поклонялся. Первым делом я собирался уничтожить его репутацию. Это был его главный щит, его неприступная крепость, и я намеревался превратить ее в руины.

Я работал методично, почти с садистской скрупулезностью. Я отдал приказ своим людям перевернуть всё его прошлое, просмотреть каждую его сделку, каждую его встречу, каждый его телефонный звонок. Я хотел знать о нем абсолютно всё. Он привык скрываться за маской успешного бизнесмена, но я намеревался сорвать эту маску, обнажив истинное лицо — лицемерного, алчного и подлого человека. Я вгрызался в его прошлое, как бульдог в кость. Я не спал ночами, перечитывая горы отчетов, сверяя факты, находя нестыковки.

Вскоре на моем столе выросла целая гора папок, набитых компроматом. Я пролистывал их, почти не моргая, вчитываясь в каждую строчку, в каждый абзац. Я находил там схемы ухода от налогов, подкуп чиновников, грязные сделки, связи с криминалом. И чем больше я узнавал, тем сильнее становилась моя ярость, тем более неутолимым становилось мое желание отомстить. Каждый раз, когда я находил доказательство его подлости, у меня сжимались кулаки, в голове проносились картины его издевательств над Дашей, и я понимал, что недостаточно просто разорить его, я должен был уничтожить его морально.

Я понимал, что действовать надо с умом. Я не собирался устраивать публичные разоблачения или кричать об его грехах на каждом углу. Это было бы слишком банально и неэффективно. Мне нужно было действовать тонко, хитро, как змея, которая незаметно ползет к своей жертве. Я хотел, чтобы он сам, своими руками разрушил свой мир.

И я начал с малого — с утечки информации. Я слил несколько секретных документов о его недавних провалах в несколько проверенных, но не слишком известных СМИ. Я не хотел сразу привлекать к себе внимание, я хотел, чтобы первые удары по его репутации были тихими и незаметными. Я как будто бросил маленький камень в пруд, наблюдая за тем, как расходятся круги по воде.

И круги действительно разошлись. Сначала мелкие слухи, потом тихие перешептывания в его офисе, потом недовольные взгляды партнеров. Я знал, что посеял зерно сомнения, и теперь нужно было просто ждать, пока оно прорастет. Я не давал себе ни минуты покоя, продолжал следить за всеми его передвижениями, за каждым его шагом.

Я заставил его конкурентов почувствовать запах крови. Я подтолкнул их к тому, чтобы они начали выдвигать к нему претензии, оспаривать его сделки, обращаться в суд. Я хотел, чтобы они сами начали его грызть, как стая волков. И конкуренты не заставили себя долго ждать. Они накинулись на него с жадностью, с удовольствием выискивая его ошибки и промахи.

Я знал, что слухи распространяются быстрее, чем молнии, поэтому я не забывал и про социальные сети. Я создал целую армию фальшивых аккаунтов, на которых люди оставляли анонимные комментарии о его некомпетентности, о его грязных делах, о его раздутом эго. Я не брезговал ничем. Я использовал любой метод, чтобы растоптать его репутацию.

Я наблюдал за тем, как меняется Арам. Сначала он был уверен в себе, как всегда, но с каждым днем его уверенность таяла, как лед на солнце. Он стал нервным, раздражительным, вспыльчивым. Я видел, как он кричит на своих подчиненных, как он срывается на своих партнеров, как он все больше и больше погружается в пучину отчаяния. Я наслаждался каждым его промахом, каждым его поражением.

Я был как тень, которая неотступно следует за ним, подтачивая его силы, лишая его сна. Я хотел видеть, как он корчится от боли, как он понимает, что его время пришло, что его империя рушится на глазах. И это было только начало моей мести. Это было только первое действие в моем жестоком спектакле. Я только начинал играть. И игра эта обещала быть долгой и увлекательной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 18. Акции

Нельзя было упускать ни одной детали, когда речь шла о мести, особенно в случае с Арамом Амбрумяном. Я знал, что ему необходимо втянуть его в настоящую финансовую катастрофу, и это было не просто вопросом разрушения его портфеля акций — это должна была быть атака на самое его сердце, на его самую суть. Арам был человеком, который жил ради денег, ради материального благополучия и статуса, и именно по этим элементам мне предстояло ударить.

Я погрузился в изучение его бизнеса, обстоятельно выискивая слабые места. Недели напряженной работы прошли в мракобесии кучи отчетов, финансовых данных и аналитических сводок. Я не уставал, не отвлекался. Каждая найденная информация наталкивала меня на новые идеи, новые ходы в этой шахматной игре, где я был не просто игроком, а судьей. Я вел игру, где он стал марионеткой в моих руках.

С нашими планами наметился четкий курс. Первым делом, я сосредоточился на его акциях. Я знал, что Арам придерживал их —состоящие из огромного количества ценных бумаг, составляющие его финансы. Я нагнетал волну среди инвесторов, манипулируя слухами и поднося ложные сообщения. Сначала я искусно распространял информацию о неудачных сделках компании, затем подделывал анонимные записи, пытаясь запугать его подчиненных.

С одной стороны, мне было интересно и в каком-то смысле даже приятно видеть, как его репутация начинает трещать по швам. Каждое опубликованное мною сообщение об его возможных убытках становилось новым толчком к падению. Когда слухи начали расползаться, я наблюдал, как паника охватила инвесторов. Они начали продавать свои акции, как будто от них исходила волна заражения.

На нижнем уровне финансовой пирамиды я продолжал туго натягивать веревку. Я вливал в рынок фальшивые отчеты о неудачных финансах, что снова подстегивало панику, а инвесторы, поддаваясь все большему давлению, начали избавляться от их акций. Этот процесс напоминал лавину — маленькие камни, упавшие с гребня, постепенно превращались в огромные валуны, скатившиеся вниз и сметающие все на своем пути. Я ощущал, как мое удовлетворение перерастает в экстаз, когда акции его компании катились вниз, обрушиваясь до рекордных значений. Я знал, что сам Арам в этот момент находился в настоящем замешательстве.

Как только я вылил достаточную порцию нефти в воду, мне нужно было, чтобы пламя не угасло, но наоборот — зажглось огнем как можно ярче. Каждый шаг, который я предпринял, был частью гораздо более глубокой и широкой стратегии.

Я тщательно подготовил следующий этап своей мести — я решил посеять недоверие среди его партнеров. Я знал, что каждый из них был готов занять место Арама, если тот только начнет сдавать позиции. Я нашел уязвимые места в каждой их деловой связи, в каждом контракте, и на каждой встрече.

Слухи начали расползаться. Я подбрасывал идеи об утаивании средств, о том, что Арам манипулирует цифрами в отчетах. Я выбирал слова так, чтобы они звучали убедительно и легко воспринимались. Вскоре в воздухе повисли подозрения, как густой туман, пронзающий каждый уголок его бизнеса. Это было невозможно не заметить: на совещаниях за столом, под которым раньше бушевали горячие споры о будущих успехах, сейчас царила напряженная тишина. Партнеры начали переглядываться с настороженными взглядами, шептаться друг с другом, отводя глаза, как будто подсознательно ощущая, что под столом происходит нечто ужасное.

Мне необходимо было, чтобы его империя разрушилась изнутри. Каждый сам себе враг – вот что меня интересовало. Я был готов сделать все, чтобы довести Арама до ручки, чтобы он остался один-одинешенек, потерянный в собственном аду.

И, как и ожидалось, впереди занавес поднялся на её душераздирающую концовку. Все его устой сохраняли в себе тепло ненависти, лишь толкали его к окончательной пропасти. Я не просто разорвал эти связи между ним и миром. Я создал пустоту, которую он уже не смог бы заполнить, теневой мир, где каждый партнер был готов его предать, каждый крик был глухим, все прежние уверенности перестали существовать.

Каждый раз, когда я получал новости о новой цунами, затопившем его бизнес, я испытывал наслаждение, которое напоминало сладкий вкус мести. Я продолжал подкидывать дрова в огонь недоверия, подбрасывал фальшивые письма и подделывал документы. Я наблюдал, как его партнеры начинают паниковать, как между ними появляется напряжение, недовольство и подозрения. Я был в шаге от своей финальной мести, от своего успеха, к которому стремился так долго.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 19. Сюрприз

Первое, что я почувствовала, — это боль. Нестерпимая, тупая, ноющая боль, проникающая в каждую клеточку моего тела, словно тысячи невидимых игл вонзались в меня. Это был отголосок пережитого, напоминание о том ужасе, который я выстрадала. Я медленно приоткрыла глаза, и передо мной возник расплывчатый образ потолка — белая, безликая поверхность, словно полотно, на котором еще не написана история. Я услышала тихие, осторожные шаги, и сердце забилось чаще, предчувствуя чье-то приближение. Мягкое прикосновение к моей руке, словно нежное прикосновение крыла бабочки, обдало меня теплом, и я поняла, кто рядом. Это был Михаил.

Позже, когда пелена болезненного сна спала с меня, я узнала о том, что мой ребенок вне опасности. Эта весть пронзила меня, словно луч света, разгоняя тьму, что окружала меня. Это была самая долгожданная, самая радостная новость за все эти бесконечные дни. Но я все еще чувствовала тяжесть на сердце. Я знала, что враги Михаила все еще на свободе, и я ощущала их тень, маячащую за нашими спинами. Я знала, что он не оставит это просто так, что он будет мстить за ту боль, что причинили мне и нашему ребенку.

Прошло несколько дней, за которые я собрала все свои силы и смогла встать на ноги, и Михаил принял решение перевезти меня в безопасное место. Это было нечто большее, чем просто дом — это была настоящая крепость, окруженная высокими стенами и вооруженной охраной. Он назвал это «тайной резиденцией» — место, где мы сможем укрыться от всего мира. Он успокаивал меня, говоря, что здесь нам ничего не угрожает. И я ему верила. Доверяла ему всецело, потому что знала, что он всегда защитит меня, что он ни за что не даст меня в обиду.

Дни тянулись медленно, но я не позволяла себе впасть в уныние. Я понимала, что мне нужно быть сильной, что мне нужно восстановиться не только физически, но и морально. Я снова начала практиковаться в своих умениях, давая выход своим чувствам через танец, через каждый изгиб своего тела. Я выплескивала свою боль, свой страх, свою любовь, отдаваясь каждому движению, каждой ноте музыки. Танец был моим лекарством, моей исповедью, моим способом выжить.

И вот, спустя несколько дней мучительного ожидания, я увидела его. Он вошел в комнату, уставший, с потухшим взглядом, и, обессиленно опустившись на край кровати, произнес слова, которые я так долго ждала: «Все кончено». Его голос звучал хрипло, устало, но в нем не было ни капли сожаления. Он сделал то, что должен был сделать, он отомстил за меня. И теперь он мог, наконец, расслабиться, дать себе волю отдохнуть.

Его плечи были опущены, как будто его придавила вся тяжесть мира. Я подошла к нему, взяла его за руку, и его пальцы крепко сжали мои. Это было нежное, но одновременно сильное прикосновение, которое говорило о многом. Я потянула его за собой, медленно и нежно, в направлении просторного зала, где я занималась стриптизом.

Я выключила свет, оставив лишь багровую подсветку, которая придавала всему происходящему какой-то интимный и таинственный оттенок. Полумрак, словно шелковая вуаль, окутал комнату, скрывая детали и подчеркивая чувственность каждого движения. Я нежно повела рукой по его щеке, и мой взгляд встретился с его. В его глазах я увидела не только усталость, но и отблески былой страсти, той искорки, которая всегда была между нами.

Багровый свет, окутавший зал, превратил его в какое-то интимное святилище, где мы были только вдвоем, где мир за пределами этих стен перестал существовать. Полумрак играл тенями на его лице, подчеркивая резкие линии скул, делая его взгляд еще более глубоким и загадочным. Я коснулась его щеки, и его кожа была теплой, шероховатой, словно бархат, изношенный от пережитых им битв. Мои пальцы задержались на мгновение, очерчивая контуры его челюсти, а затем медленно спустились вниз, к его губам. Я чувствовала его тяжелое дыхание, его сердцебиение, которое ускорялось с каждой секундой нашего сближения.

Наши глаза встретились, и в этом взгляде, словно в зеркале, отразились все те чувства, которые мы испытывали друг к другу — страсть, любовь, благодарность, облегчение, и в то же время неутолимое желание. Я видела в его глазах отражение той тьмы, которую он пережил, но теперь она смешивалась со светом, который исходил от меня, от нашей близости.

Я нежно провела ладонью по его груди, чувствуя, как под тканью его рубашки бьется его сильное сердце. Мои пальцы скользнули вниз, к поясу, и я ощутила легкое напряжение, которое пробежало по его телу. Он не шевелился, он словно ждал, что я сделаю следующий шаг. И я сделала. Я медленно потянулась к пуговицам его рубашки, расстегивая их одну за другой, обнажая его тело.

Я чувствовала, как мое собственное сердце бьется в груди, как кровь приливает к моим щекам, как мое тело горит от желания. Каждый мой жест был наполнен страстью, каждым касанием я говорила о своей любви, о своей благодарности, о своем желании быть с ним, здесь и сейчас, навсегда.

Когда рубашка упала на пол, я провела пальцами по его груди, обводя каждый контур, ощущая каждый изгиб его мышц. Он издал приглушенный стон, и его руки сжали мои плечи, словно боясь отпустить меня. Я чувствовала, как его дыхание становится прерывистым, как его тело трепещет в предвкушении.

Затем, мои пальцы скользнули вниз, к его ремню, и легким движением расстегнула его. Его брюки упали на пол, и он остался в одних только боксерах. Я провела ладонью по его бедрам, ощущая под тонкой тканью горячее тепло его тела, и медленно наклонилась, коснувшись губами его кожи. Он вздрогнул, и его руки впились в мои волосы, удерживая меня рядом.

Я нежно целовала его, скользя губами по его животу, оставляя на его коже легкие следы поцелуев. Я поднималась все выше, к его шее, ощущая пульсацию его крови под моей кожей, а затем, наконец, коснулась его губ, впиваясь в них страстным, долгим поцелуем. Это был не просто поцелуй — это было слияние двух душ, это была клятва любви, это был крик страсти, который переполнял наши сердца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он ответил на мой поцелуй с не меньшей силой, с не меньшим желанием. Его руки обвились вокруг моей талии, прижимая меня к себе, лишая меня воздуха. Я чувствовала его тело, горячее и сильное, прильнувшее к моему, и мы вместе отдались этому порыву, этой безудержной страсти, которая нас охватила.

Я начала двигаться, выгибаясь в спине, позволяя себе чувствовать каждую клеточку своего тела. Музыка заполнила комнату, ритмичная и пульсирующая, словно биение наших сердец. Я кружилась, поднимала и опускала руки, давая себе волю в танце, который был предназначен только для него, только для нас. Я танцевала с грацией кошки, дразня его, играя с ним, приглашая его в свой мир страсти и любви.

Я танцевала для него, и каждое движение было пронизано страстью и волнением. Я чувствовала, как его взгляд горит, как в нем пробуждается не только желание, но и звериная натура, которую так долго прятала моя доблесть.

Он притянул меня к себе, и я почувствовала силу его рук, когда он зафиксировал меня так, что у меня не осталось ни единого шанса вырваться. Губы его встретились с моими в жарком поцелуе, и я почувствовала, как в моем теле вспыхивает огонь. Он не ждал, он желал. Он пробуждал во мне дремлющую страсть, заставляя пылать каждую частичку моего существования.

Я ответила ему, сжимая его волосы, втираясь в его обнаженную грудь, ощущая каждую линию его тела. Я могла чувствовать, как его дыхание становится все более тяжелым, каждый его вздох словно раздирал пространство между нами. Он прижал меня к себе, и я ощутила его силу и уверенность, с которой он действовал, словно вся эта страсть и ярость были только им временны.

Михаил подхватил меня, после уложив на небольшой диванчик у стены. И я почувствовала, как его вес давит на меня, как его кипящее желание поцелуями проникает в каждую клеточку моего тела. Он наклонился ко мне, его губы нашли мой подбородок, затем шею, и я вскинула голову, отводя назад волосы, придавая ему доступ к своим самым уязвимым местам. Он не был ни осторожным, ни нежным — он был настойчивым, звериным.

Его поцелуи стали более требовательными, его руки исследовали мое тело, словно он хотел овладеть каждым его сантиметром.

Я задыхалась от волнения, не в силах сдерживать стон, который вырывался из моих уст. Его губы, его язычок, его зубы — это были невероятные ощущения, способные свести с ума. Я чувствовала, как его воодушевление возрастает, и это лишь подстегивало мою собственную страсть.

В его глазах проблескивала дикая страсть, жажда, и я знала, что он хочет взять меня, хочет, чтобы я ощутила его безумие. Он силой прижал меня к коже дивана, его губы скользнули вниз, оставляя за собой следы горячих поцелуев, пока он не достиг моего живота. Это было так остро, так сильно — каждая частичка меня словно пела, ожидая, когда же начнется финал этого уникального представления.

Я сама не заметила, как вскинула бедра, подавая ему знак, что готова идти дальше. Он не заставил себя долго ждать. Я почувствовала, как его ладони вжимаются в мою кожу, а его пальцы сжимают мои запястья, удерживая их над головой. Его жесткость и страсть заставляли меня кипеть от желания.

— Ты не сможешь вырваться, — прошептал он, его голос был низким и полным уверенности. И в этот момент я поняла, что его дикие инстинкты вырвались на свободу. Я ждала этого, была готова к этому, и теперь жаждала его полного обладания.

Он нагнулся ближе, и я почувствовала его дыхание на своей коже. Он пил меня, как будто мы были одним целым, объединившись в этой безумной, страстной танце глубинного влечения. Его руки сжимали меня сильнее, когда он наказывал, имел меня, каждый его толчок вызывал взрыв эмоций, сбивая с ног моей сознание. Я стонала, моя каждая клетка возмущалась и наслаждалась его силой.

Все мысли, все заботы остались в стороне; были только мы двое и наши тела, переплетенные в едином ритме. Я чувствовала, как его страсть переполняет меня, охватывает, проникает во все укромные уголки моей души. Он был диким и неукротимым, словно сам бес, и в этом была вся его прелесть. Я хотела его, и он знал это.

Я обхватила ногами его обтянутое мускулатурой тело, притягивая все ближе, чтобы стать одним целым. Я не могла сдержаться — я кричала его имя, позволяя ярости и страсти сойти с ума, заполнив комнату эхом нашего единства.

Это было совершенно и невыносимо прекрасно. Мы сливались, как два огня, как два урагана, стремящихся друг к другу, забывая о всех преградах. Я знала, что в этот момент мы не только физически принадлежим друг другу, но в каждом движении танца, в каждом побеге тела родилась наша новая жизнь, любовь и страсть, сотканные из боли, испытаний и радости.

Он посмотрел мне в глаза, попутно сжимая грудь, и в этот момент я выгнулась, а всё моё тело словно воспарило прямиком к небу. Я была счастлива знать, что такой мужчина делает это всё со мной.

Мир вздрогнул, рассыпался искрами, заснежился белой пелёной, наполнился его ответным стоном и последним толчком. И когда все вокруг ушло в тень, у нас остались только мы — вместе навсегда.

Глава 20. Итоги

— Даша, — произнес он, и в его голосе я услышала столько нежности и волнения. — Я хочу показать тебе одно место. Собирайся, мы едем.

Я удивленно подняла брови, но вопросов задавать не стала, зная, что Михаил всегда умеет удивлять. Мы поехали в аэропорт и через несколько часов полета, а потом продолжительной поездки, мы оказались у моря. Это было место, где я никогда не была прежде — скалистый берег с живописными бухтами, где морские волны разбивались о камни, словно играя свою вечную симфонию.

— Это место я выбрал не случайно, — прошептал он, прижимаясь ко мне. — Оно такое же сильное и неукротимое, как и ты. Именно здесь я понял, что хочу провести с тобой всю свою жизнь.

Он развернул меня к себе, и в его глазах я увидела всю любовь и нежность, которую он испытывал ко мне.

— Ты – моя любовь, моя крепость, мой стимул. Ты делаешь меня сильнее и лучше, и я не могу представить свою жизнь без тебя, Даша, — Михаил опустился на одно колено. Открыл бархатную коробочку. Внутри, на темном бархате, сияло кольцо — изящное и простое, с большим бриллиантом, который переливался всеми цветами радуги в свете заходящего солнца. Оно было словно воплощением нашей любви, чистой и сильной.

— Ты выйдешь за меня? — его голос звучал привычно уверенно, но в то же время полным надежды.

Слезы радости хлынули из моих глаз, и я кивнула, не в силах произнести ни слова. Он надел кольцо на мой палец, и его губы коснулись моих в нежном, страстном поцелуе. Мы стояли на берегу моря, обнявшись, а вокруг нас бушевал ветер, словно радуясь за наше счастье.

Свадьба была пышной, великолепной, словно отражение нашей любви — сильной, непоколебимой, способной выдержать любые испытания. Торжество проходило в нашем отреставрированном особняке, где все было украшено цветами, а музыка наполняла каждый уголок дома.

Сотни гостей, включая мою семью, заполнили просторные залы, создавая атмосферу праздника и веселья. Я шла к алтарю в роскошном белом платье, и мое сердце переполняла нежность. Я смотрела на Михаила, который ждал меня на другом конце дорожки, и понимала, что это мой мужчина, моя любовь, мой защитник. Он был одет в элегантный костюм, и его взгляд, полный любви и восхищения, был направлен только на меня.

Когда мы произносили клятвы любви и верности, каждое слово отдавалось эхом в моей душе. Я знала, что мы создали нечто особенное, нечто нерушимое, что наша любовь выдержала все испытания и стала еще сильнее. Мы были готовы к новым вызовам, зная, что вместе мы преодолеем все.

После церемонии начался пышный прием, где звучала музыка, разливалось шампанское, и все радовались за наше счастье. Я танцевала с Михаилом, и мы были как единое целое, наши тела двигались в такт музыке, а наши взгляды были прикованы друг к другу. В этот вечер все вокруг казалось волшебным, и счастье переполняло меня до краев.

Когда вечер подошел к концу, и последние гости разъехались, мы остались одни. Мы вышли на балкон, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Он обнял меня, прижимая к себе, и я чувствовала себя в безопасности, как нигде и никогда.

— Теперь все по-настоящему, — прошептал он, целуя меня в висок.

— Теперь мы вместе навсегда, — ответила я, прижимаясь к нему еще крепче.

И мы стояли так, обнявшись, под звездным небом, два человека, чья любовь прошла через огонь и воду, чтобы обрести свое счастье. И мы знали, что впереди нас ждет еще много всего, но вместе мы преодолеем все, ведь мы есть друг у друга. Навсегда.

Прошло несколько месяцев, наполненных счастьем и ожиданием. И вот однажды, в один из самых обычных дней, в нашем доме раздался детский крик, возвестивший о начале новой жизни. Я родила нашего малыша, нашего маленького наследника, и это был самый счастливый момент в моей жизни.

Михаил держал его на руках с такой нежностью и трепетом, словно боялся разбудить. В его глазах я видела столько любви и гордости, что сердце мое замирало от счастья. Наш ребенок был не только нашим продолжением, но и символом нашей любви, нашей силы, нашего единства.

И вот теперь, глядя на нашего малыша, я знала, что наша история только начинается. Мы пережили многое, прошли через огонь и воду, и теперь мы готовы к новой главе нашей жизни – полной любви, счастья, и бесконечной радости. И в этом новом мире не было места прошлому, ведь сейчас у нас есть настоящее и будущее, которое мы сами создадим. Вместе.

И это был конец и начало нашей истории.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец