Вкус запретного

Пролог

В этот вечер всё должно было измениться.

Я остановилась под покосившимся фонарём, его дрожащий свет отбрасывал на землю странные, длинные тени. Воздух вокруг казался густым, как сироп, напоённый ожиданием. Шорох за спиной заставил меня замереть. Сердце колотилось в груди так, будто пыталось вырваться наружу. Я сделала медленный вдох, обернулась — и встретила его взгляд.

Он стоял в нескольких шагах от меня. Высокий, словно вырезанный из самой ночи, в чёрном пальто, что почти сливалось с темнотой. Его глаза… они сверкали, как осколки тёмного стекла, в них было что-то неуловимое, манящее и пугающее одновременно.

— Ты наконец пришла, — сказал он, его голос обволакивал меня, тёплый и опасный, как глоток красного вина.

Мир вокруг исчез. Остался только он… и огонь, что медленно разгорался внутри меня, готовый сжечь всё дотла.

Я почувствовала, как дрожь пробежала по телу, но не от страха — от чего-то другого, более тёмного, животного. Его взгляд прожигал меня насквозь, медленно, лениво, как хищник, который не торопится насытиться.

Он сделал шаг вперёд, и воздух вокруг, казалось, стал горячим, густым, как мёд. Моё дыхание сбилось, я почувствовала, как тепло разливается по груди, спускаясь ниже, в самый центр моего тела.

Ты боишься меня, Сафина? — его голос был шелестом, шепотом, от которого кожа покрывалась мурашками.

Я не ответила. Не могла. Моё тело предавало меня — губы приоткрылись, дыхание стало тяжёлым, а колени дрожали.

Он подошёл ближе, его рука почти коснулась моей щеки, и я вздрогнула. Взгляд его был властным, полным обещаний, которых я боялась — и жаждала.

— Ты ведь знаешь, что ты принадлежишь мне, — он наклонился, его губы едва коснулись моей кожи у виска, дыхание обжигало.

Я не выдержала. Всё, что сдерживало меня, рухнуло. Огонь внутри меня разгорелся в пламя, и я почувствовала, как мои руки сами тянутся к нему. Я хотела его. Запретного, опасного, но своего.

Мои пальцы дрожали, когда я коснулась его груди.

Ткань пальто была холодной, но под ней я ощущала жар его тела, и от этого по моей коже пробежала дрожь. Он стоял так близко, что я могла различить его запах — тёмный, терпкий, с нотками табака и чего-то острого, возбуждающего.

Его рука скользнула к моей шее, мягко, но с намёком на власть. Большой палец едва коснулся моего подбородка, заставляя поднять взгляд.

— Ты не знаешь, во что ввязываешься, — его голос был низким, обволакивающим, как бархатная лента, сжимающая горло.

— Может, и знаю, — выдохнула я, сама не веря, что сказала это.

Мои губы дрожали от предвкушения. Он усмехнулся — эта тёмная, почти хищная улыбка, от которой у меня перехватило дыхание.

— Ты слишком сладкая, чтобы отпустить, — прошептал он, и в следующий миг его губы накрыли мои.

Поцелуй был властным, требовательным. Его язык вошёл в мои губы, и я почувствовала, как лёгкая слабость расползается по телу. Он был настойчивым, а я… я растаяла в его объятиях, чувствуя, как мои пальцы сжимают ткань на его груди.

Его рука скользнула по моей талии, притягивая меня ближе. Я чувствовала, как он дышит, как его грудь тяжело поднимается, как его желание пульсирует в каждом движении.

Мир исчез, остался только он — и эта жгучая жажда, готовая разрушить всё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

1. Сафина

Меня зовут Сафина. Я выросла в мире, где свет слишком яркий, а тьма слишком притягательна. С виду я обычная девушка: работаю в книжном магазине, веду тихую жизнь в маленькой квартире на окраине города. Я люблю читать книги по ночам, когда улицы затихают, а фонари бросают длинные, тревожные тени на асфальт.

Но то, что скрывается под этой оболочкой — совсем другое. Я — упрямая, сильная, иногда слишком резкая. Мне всегда казалось, что я могу справиться с любыми трудностями, что никто и ничто не сможет меня сломать. Я привыкла полагаться только на себя.

Мои глаза — зеркало моих тайн. Они видели слишком многое: предательство, боль, одиночество. Я не верю в простые истории про любовь. Я верю в борьбу, в огонь, что жжёт изнутри, в страсть, которая делает слабым даже самого сильного.

Моя жизнь — это вечный поиск. Поиск того, что прячется в тенях. Поиск ответа на вопрос, который я сама боюсь сформулировать: зачем я здесь? И стоит ли мне верить в то, что есть что-то большее, чем эта бесконечная пустота?

Но всё изменилось, когда я встретила Его.

Мои волосы тёмные, как ночь — прямые, тяжёлые, падающие на плечи. Иногда я собираю их в высокий хвост, но чаще просто распускаю, позволяя им скрывать лицо, как маску. Глаза карие, почти чёрные, взгляд прямой, но с отблеском усталости. На первый взгляд я выгляжу холодной — может, так и есть. Я научилась держать эмоции в себе, прятать боль под равнодушной маской.

Я не люблю толпы. Большие компании вызывают во мне тревогу, словно я попала в ловушку, где каждый взгляд обжигает, как клеймо. Мой мир — это книги, кофе по утрам, редкие прогулки под дождём и музыка в наушниках, которая заглушает шум мыслей. Я ношу простую одежду: джинсы, кожаная куртка, чёрные ботинки. Никогда не крашусь ярко — максимум немного туши и бальзам для губ.

У меня нет семьи. Родители погибли, когда я была подростком, и с тех пор я привыкла полагаться только на себя. Друзей немного, и даже с ними я держу дистанцию. Я боюсь привязанности. Боюсь потерять то, что важно.

Но больше всего я боюсь себя. Того огня, что горит внутри. Моих желаний. Моих страхов. Моей тьмы.

Я хочу быть свободной, но иногда мне кажется, что я сама себя заковала в цепи. И всё-таки… в глубине души я знаю: однажды эти цепи сорвутся.

Я живу одна, и, если честно, мне так проще. Родители ушли слишком рано — когда я была ещё подростком. Отец всегда читал мне на ночь, его голос был тёплым и спокойным, а мама умела своим взглядом согреть даже самый холодный день. Сейчас их нет, но память о них живёт во мне — тихая и горькая, как шёпот прошлого.

Друзей у меня почти нет. Я редко пускаю кого-то близко. Есть Марина — единственная, кто знает, что происходит в моей душе, и, несмотря ни на что, не уходит. Она словно свет в моём мире теней — яркая, громкая и беззаботная. Мы часто встречаемся в книжном магазине, где я работаю, и делимся мыслями между полками.

Ещё есть пару коллег и сосед — мужчина средних лет, который иногда приносит выпечку и говорит, что я напоминаю ему героиню из сказок. Я не знаю, почему, но эти маленькие жесты тепла кажутся мне чуждыми и одновременно дорогими.

Моя квартира — маленькая, простая, но это моё убежище. Стены здесь хранят истории из моих любимых книг, а я — в них. Иногда сюда заглядывают Марина или коллеги, но чаще я остаюсь одна. В одиночестве я слышу свои мысли яснее — иногда даже слишком ясно.

Я привыкла к одиночеству, но оно — не союзник, а скорее тень, которая следует за мной повсюду. Иногда мне кажется, что стены моей квартиры давят, что книги вокруг — это не спасение, а клетка. Я боюсь открыться кому-то ещё, боюсь, что меня снова предадут или оставят.

Марина — мой единственный свет, но даже с ней я часто держу дистанцию. Бояться близости — это мой способ защиты, и я не уверена, что когда-нибудь смогу снять эту броню. В глубине души я хочу свободы — свободы чувствовать, дышать, любить. Но эта свобода кажется мне слишком далёкой, словно недостижимой мечтой.

Всё, что я знаю точно — я не могу позволить себе быть слабой. Слабость — это опасность, это дверь, через которую может влезть тьма, от которой я всю жизнь пытаюсь убежать.

Я всегда была сильной — слишком сильной для этого мира, слишком упрямой, чтобы подчиниться чужой воле. В моей крови течёт огонь, который не погасить ничем. Я не ищу любви в розовых мечтах, я знаю: настоящая страсть — это борьба, это власть, это опасность, которая притягивает и пугает одновременно.

Мир вокруг меня — игра теней и света, где каждая встреча может стать началом или концом. И тогда появился Он — властный, холодный, как сама ночь. Его глаза горели неистовой силой, а прикосновения были одновременно ласковыми и жестокими. Он нарушил мои правила и заставил меня пересмотреть всё, что я знала о себе и о том, что значит быть свободной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2.Сафина

Наш мир — тонкая грань между светом и тьмой, где повседневность тесно переплетается с древними тайнами. Города погружены в вечный сумрак — от тусклого освещения уличных фонарей до мрачных аллей, где тени кажутся живыми. В этом мире вампиры не просто легенды — они правят из-за кулис, манипулируя судьбами людей, оставаясьНаш невидимыми и загадочными.

Свет здесь холоден и искусственен, а тьма — живая и притягательная. Городские улицы — это арены для борьбы за власть, свободу и выживание. Магия и древние силы скрыты под слоем обыденности, но стоит только присмотреться — и ты увидишь их игру.

Вечер был обычным. Дождь шёл медленно и вязко, превращая улицы города в блестящие, отражающие огни реки. Я стояла у прилавка в книжном магазине, устало перелистывая страницы старого тома. Пахло кофе, старыми книгами и дождём, который просачивался сквозь щели в окне.

Я уже собиралась закрыться, когда дверь тихо скрипнула. Я не сразу обратила внимание — обычные посетители редко заглядывали сюда в такое время. Но когда он вошёл, воздух вокруг будто сгустился.

Высокий, в длинном чёрном пальто, с мокрыми от дождя волосами, которые падали на лоб. Его движения были размеренными, точными — будто каждый шаг выверен. Глаза… его глаза были как два кусочка ночи. Чёрные, блестящие, и в них — бездна. Мне показалось, что я утону в этом взгляде, если задержусь хоть на миг.

Он подошёл к прилавку, медленно скользя взглядом по полкам, и спросил:

— У вас есть книга

«Проклятие крови»

? Издание 1871 года.

Его голос — низкий, хрипловатый, будто скользящий по коже. Он говорил тихо, но в этой тишине каждое слово звучало как удар.Я почувствовала, как холод пробежал по спине. Это издание… я видела его когда-то, но оно было спрятано. Не для всех. Не для обычных людей.

— Откуда вы знаете об этой книге? — спросила я осторожно, стараясь скрыть волнение.

Он медленно повернул ко мне голову. Наши взгляды встретились. В этот момент я поняла, что его взгляд — это не просто взгляд. Это приговор. И вызов.

— Я знаю многое, Сафина, — сказал он, произнося моё имя, будто вкусил его на языке. — Вопрос в том, готова ли ты узнать больше.

Я замерла. Его голос обжигал, но в груди что-то сжалось от странного предчувствия. Казалось, что он знает меня насквозь, хотя я видела его впервые.

Мои пальцы нервно коснулись обложки книги, что лежала передо мной. Мир вокруг будто сжался в одну точку — я и он.

Я не знала, кто он. Но знала одно: эта встреча — не случайна.

Придя домой и приняв я душ я завалилась спать. Уснула тревожно, под мягкий шорох дождя за окном, но вместо привычного покоя ко мне пришёл сон... тёмный, дурманящий, как вино, оставшееся на губах после долгого вечера.

Я стояла одна посреди улицы — ночь, пустынный город, фонари мерцали, словно догорающие свечи. Из-за угла медленно вышел он… Его шаги были тихими, но весомыми, словно каждый звук, что он издавал, впивался в мою кожу.

— Ты снова одна, — его голос эхом прокатился в моей голове.

Он подошёл ближе. Я чувствовала его запах — смесь дождя, кожи и чего-то тягучего, едва уловимого, как кровь на холодном металле. Его пальцы коснулись моего лица — легкое, почти невесомое касание, но от него по спине пробежала дрожь.

— Твои губы, — прошептал он, и я почувствовала, как его ладонь ложится на мою шею, большой палец чуть прижимает вену, улавливая биение пульса. Его взгляд завораживал, гипнотизировал, тянул в бездну. — Они зовут меня…

И он наклонился — медленно, как охотник, смакуя момент. Его губы почти касались моих, дыхание горячее, влажное, как грех.

— Ты моя, Сафина, — хрипло выдохнул он, и в этот момент его губы накрыли мои.

Поцелуй был диким, голодным, властным. Его руки крепко обхватили мою талию, прижали к его телу, и я почувствовала, как он горяч и твёрд против меня. Я застонала, а он только сильнее вцепился в меня, словно хотел разорвать на части. Его зубы прикусили мою нижнюю губу, я почувствовала лёгкую боль, но она только разожгла во мне пламя.

Он отстранился на мгновение, глядя на меня с такой жаждой, что дыхание сбилось.

— Ты хочешь меня… — его голос был мягким, но ядовитым, как яд на кончике ножа. Даже если сама ещё этого не понимаешь.

И прежде чем я успела ответить, он снова накрыл мои губы поцелуем, и всё вокруг исчезло. Только мы.

Я проснулась с криком, как будто вынырнула из ледяной воды, захлебнувшись собственным дыханием. Грудь сжалась, сердце бешено стучало в ритме панической тревоги. Лоб был влажным от пота, простыни сбились в кучу, как после борьбы.

Мои пальцы дрожали. Я провела ладонью по губам… и замерла. Они пульсировали, как будто в них всё ещё горело тепло его поцелуя. Слишком ярко, слишком живо, словно сон был настоящим.

-Боже что это было?

Я чувствовала, как трясутся ноги, как в горле пересохло, и в груди — тяжёлый, рваный вдох, который никак не мог насытить лёгкие воздухом. Я зажмурилась, пытаясь стереть воспоминание, но оно прилипло к коже, к мыслям, к каждой клетке тела.

- Это был всего лишь сон...Я повторяла эту мысль, словно мантру, но даже в темноте комнаты, в слабом свете фонаря за окном, я знала: что-то изменилось. Что-то уже началось.

И в глубине души я боялась одного — что он снова придёт ко мне. И мне долго не пришлось ждать!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

3.Сафина

Я проснулась от собственного крика. Горло болело, как после долгого крика, а губы… они пульсировали, горели, словно по ним скользили чужие, горячие губы.

Дыхание сбивалось, грудь сдавило невидимой рукой. На лбу — липкий пот, волосы прилипли к коже. Я закрыла глаза и снова увидела Его...

Его лицо — резкое, словно высеченное из мрамора, тёмные глаза, в которых плавился огонь. Этот огонь… он прожигал меня изнутри, оставляя за собой дрожь, страх, желание, которое я боялась назвать своим именем.

Это был просто сон, всего лишь сон…

Но мой мозг отказывался верить. Губы пульсировали, как от укуса, а кожа помнила его прикосновения, словно он касался меня наяву.

Я встала, шатаясь, как пьяная, подошла к окну. Холодный утренний свет хлынул в комнату, но мне стало только хуже. Мир казался размытым, нереальным. Улица внизу — как декорация к чужому спектаклю.

Телефон завибрировал на столе. Я вздрогнула, сердце ухнуло вниз. Смс.

Короткая. Без подписи.

Я ЖДУ ТЕБЯ.

-Кто это? Он?

Нет… этого не может быть. Это просто игра моего мозга, глупое совпадение…

Но тревога сдавливала грудь, в животе холодным клубком свернулся страх.

Я быстро оделась: джинсы, кожаная куртка, кроссовки. Волосы, спутанные, тёмной волной скрывали лицо. На губах — всё ещё этот пульс, это воспоминание о поцелуе. Чёрт, я же сама себе враг, что со мной не так?

Я вышла из квартиры, дождь моросил мелкими иголками. Шум машин, чужие лица, запах мокрого асфальта. И вдруг…

Я увидела его.

Он стоял у входа в кафе на углу, прямо под вывеской. Спокойный, неторопливый, как будто просто случайный прохожий. Но он не был случайным. Он был здесь для меня.

Мои ноги остановились сами собой.

Его взгляд пронзил меня насквозь, как нож. Чёрные глаза, в которых плескалась ночь. Они смотрели на меня так, словно я уже принадлежала ему. Его губы тронула легкая, опасная усмешка.

— Сафина. — Его голос был низким, бархатистым, с хрипотцой, от которой дрожь пробежала по позвоночнику.

Я сглотнула, попыталась сделать шаг назад, но он был уже рядом. Словно воздух вокруг меня стал плотным, липким, как мёд. Мои легкие отказывались дышать.

— Кто ты? — я выдохнула, но голос звучал тихо, как шёпот перед криком.

Он медленно поднял руку, и его пальцы коснулись моего лица — скользнули по скуле, вдоль линии челюсти, едва заметно, но от этого прикосновения всё во мне сжалось.

— Ты знаешь меня. — Его голос был почти ласковым, но в нём скрывалась угроза. Он говорил, как хозяин, который забирает своё. — Мы давно связаны, Сафина.

— Это… это просто сон… — я попыталась поверить в это, но сама знала — нет. Сон был реальным.

Он склонился ближе, его губы почти касались моего уха, горячее дыхание обжигало кожу.

— Это только начало.

Я почувствовала, как его ладонь скользнула вниз, к моей шее, обхватила её, мягко, но властно, и этот жест пробудил во мне что-то дикое. Я почувствовала, как моё тело предаёт меня: дыхание стало рваным, сердце билось слишком быстро, а между ног запульсировала острая, непрошеная жара.

Он посмотрел на меня с лёгкой насмешкой, как будто читал мои мысли, как будто чувствовал всё, что происходит со мной.

— Я заберу тебя. Не сразу… но заберу. — Его голос был обещанием, угрозой и искушением одновременно.

Он отступил.

Просто ушёл, растворился в толпе, как тень.

А я стояла, сжимающая куртку на груди, не в силах дышать, не в силах пошевелиться, и только холодный дождь стекал по щекам, как слёзы.

Почему я хотела чтобы он вернулся?

На следующий день я старалась убедить себя, что всё, что произошло — просто игра воображения. Бред. Сон, фантазия, переутомление… Как угодно, только не реальность.

Я надела свои любимые чёрные джинсы, кожаную куртку, сделала высокий хвост, чтобы волосы не падали на глаза.

Я хотела быть сильной, хотела спрятаться за этой бронёй. Но внутри — всё дрожало.

Утром я зашла в кофейню рядом с книжным. Бариста улыбнулся, принял заказ, а я рассеянно смотрела в окно, на серый город, на дождь, на людей. И вдруг — я почувствовала это. Взгляд.

Я обернулась.

Он сидел за дальним столиком. Его глаза — тёмные, как ночь, пристальные, острые, как ножи.

Он не пил кофе, он просто смотрел на меня. Его пальцы неторопливо касались чашки, словно в замедленной съёмке. Его улыбка была лёгкой, почти ленивой, но в ней было что-то дикое, что-то угрожающее.

Моё сердце стучало так громко, что я была уверена — он слышит его.

Я развернулась и выбежала из кафе.

Но когда я шла по улице, сквозь толпу, сквозь дождь, я знала — он идёт за мной.

Я чувствовала его взгляд на спине, как жар, как огонь, который обжигает даже сквозь одежду. Но все таки добралась до работы.

Проработав день я была сама не своя, все что происходило со мной не давало мне покоя. Я была полностью погружена в свои мысли.

В конце рабочего дня я стояла за прилавком, расставляла книги. Внезапно почувствовала холодок на затылке. Подняла глаза — и он стоял у двери. Высокий, одетый в чёрное, тень, которая вытягивалась от фонарей с улицы.

Он не двигался, просто смотрел.

Я прикусила губу, пытаясь дышать ровно, но всё тело напряглось, как струна.

Он медленно поднял руку и провёл пальцем по стеклу двери — медленно, вызывающе, словно оставляя невидимый след.

Я моргнула — и его уже не было.

На следующий день я ехала в метро, усталая, с тяжёлой головой. Люди вокруг казались серыми тенями. И тут, когда двери закрылись, я обернулась — он стоял у противоположной стены вагона.

Взгляд темнее ночи, неподвижный, как камень.

Моё дыхание сбилось, я вжалась в угол. Он не подходил, не говорил ничего — просто смотрел. Я чувствовала, как этот взгляд проникает в меня, как будто он забирает у меня что-то важное, что-то слишком личное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он выходил на своей станции, но перед этим наклонился к моему уху — не дотронувшись — и прошептал:

— Сафина… ты будешь моей.

И ушёл.

Я осталась стоять, трясущаяся, со стуком сердца в висках.

Я знала, что он прав.

Но я не хотела этого признавать.

Всем здравствуйте)) я начинающий писатель , если есть читающие мою книгу пожалуйста как нибудь отпишитесь или дайте знать все ли вам нравится? Хотите какие нибудь изменения?

4.Сафина

Я всё утро не могла выбросить его из головы. Его взгляд преследовал меня, его голос звучал эхом в ушах. Я не знала, что он делает со мной, почему моё сердце бьётся быстрее от одного воспоминания о нём.

А потом он снова появился.

Я стояла у витрины, поправляя книги, когда услышала, как открылась дверь. Сердце замерло.

Он подошёл прямо ко мне, его пальцы сжали моё запястье. Лёгкое, но властное прикосновение. Я вздрогнула.

— Не так быстро забыть меня, правда? — его голос тёплый, как виски, обжигающий. Что вы хотите? — спросила я, но голос дрогнул.

Он медленно наклонился ко мне, его губы прошептали почти у самого уха:

— Посмотрим, как долго ты сможешь убегать, Сафина…

Я стояла, прижавшись к стене, как дикая зверушка, загнанная в угол. Его взгляд был таким тяжелым, таким пронизывающим, что мне казалось, он видит меня насквозь — каждую мысль, каждую дрожь кожи, каждое моё желание, которое я сама боялась признать.

Он стоял слишком близко.

Его дыхание едва касалось моей кожи, а я... я едва могла дышать.

— Кто ты?.. — выдохнула я, чувствуя, как голос срывается на хрип. — От куда ты знаешь меня?

Он не ответил сразу. Лишь прищурился, и в его глазах мелькнул хищный блеск, от которого по моему телу пробежала дрожь.

Он поднял руку — медленно, будто давая мне время отшатнуться, но я осталась на месте. Пальцы коснулись моего подбородка, чуть приподняли лицо, чтобы я смотрела прямо в его глаза.

— Разве ты не чувствуешь, Сафина? — его голос был низким, обволакивающим, будто тьма, которая шепчет на ухо, обещая запретное.

Моё имя на его губах звучало... слишком интимно. Словно он знал меня всю жизнь, каждый шрам на моей душе, каждую тень в моём сердце.

Но я отпрянула, стиснув зубы, заставляя себя говорить:

— Ты... преследуешь меня? Кто ты такой? Откуда ты меня знаешь?

Его улыбка была медленной, опасной, словно он смаковал мою растерянность.

— А ты как думаешь? — Он снова приблизился, так что между нами почти не осталось воздуха, — Может, ты сама призвала меня, даже не зная этого?

Он наклонился ближе, его губы едва не коснулись моего уха, и я ощутила, как внутри всё сжимается, а грудь поднимается в резком вздохе.

— Или, может быть… ты просто забываешь, кем ты на самом деле являешься.

Я хотела закричать, ударить его, заставить замолчать. Но вместо этого стояла, парализованная, и чувствовала, как мои пальцы сжимаются в кулаки, а сердце стучит в висках, будто вырываясь из клетки.

И всё, что я смогла выдохнуть, это:

— Ты… сумасшедший.

Он рассмеялся — низко, хрипло, так, что дрожь прошла по моему позвоночнику.

— О, Сафина… — шепнул он, наклоняясь к моему уху, — ты ещё не знаешь, насколько сильно ты связана со мной. Сказав это он сного исчез!

Я попыталась отвлечься — взялась за книги, за работу, за всё, что только могла найти под рукой, чтобы заглушить этот зов внутри себя. Но всё было тщетно. Его присутствие преследовало меня в каждом отражении стекла, в каждой тени на стене. В его взгляде была какая-то невыносимая тоска, как будто он ждал меня столетиями.

А потом… я нашла старую книгу в дальнем углу книжного. Толстая, с кожаным переплётом, без названия на корешке. Я взяла её в руки — кожа обложки была шершавой, как будто с неё давно не сдували пыль времени. На первой странице — едва различимый, как будто выцветший текст на старинном языке. Латинском? Или это было что-то ещё?

Я полистала страницы и замерла — на одной из них было изображение. Гравюра:

человек в чёрном, с глазами, полными ночи, и клыками, обнажёнными в хищной усмешке

. Рядом — надпись:

«Даркус. Princeps Tenebris. Принц Тьмы.»

Сердце ухнуло вниз. Даркус… Его имя. Оно звучало так, как будто я всегда его знала, только забыла — как забывают что-то важное во сне, а потом, внезапно, вспоминают. Даркус. Оно шепталось, как проклятие, как клятва, как заклятие, которое нельзя произнести вслух. Его имя жгло меня изнутри.

Я дрожащими пальцами провела по строчкам, стараясь понять, что за книга это была. В тексте упоминались древние ритуалы, слова на языке, который я не могла прочитать. Фразы, которые леденили кровь:

«Он приходит, когда зовёт кровь.

Он связывает души, потерянные во тьме.

Он забирает тех, кто однажды посмотрел в его глаза…»

Мой взгляд скользнул вниз — на странице было странное пятно, похожее на… кровь? Или чернила? Я тронула его пальцем — и вздрогнула, словно электрический ток прошёл по коже. На полях были каракули — чужие почеркушки, как будто кто-то в спешке делал заметки. Там, на самом краю, мелким почерком было выведено:

«Не смотри ему в глаза слишком долго.

Не зови его по имени.

Не поддавайся желанию.

Он — забвение. Он — ночь.»

Но я уже посмотрела. Я уже назвала его имя в мыслях. И желание… оно жгло меня изнутри.

Позже, той ночью, я проснулась — и поняла, что стою у окна, босая, с открытой настежь створкой. Ночь была тёмной, как чернильное море, и в её глубине, прямо под фонарём, стоял он. Даркус. Его глаза светились, как угольки в тьме, а губы растянулись в хищной, мрачной улыбке.

Он смотрел прямо на меня.

И я знала — он ждал.

Меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

5.Сафина

Я думала, что сумею его забыть. Но ночью — когда город засыпал, когда тени сгущались под потолком — он возвращался. Во сне. В каждой клетке моего тела.

И этой ночью… я снова почувствовала его.

Тяжёлый воздух, разлитый по комнате, сладкий и опасный, как запах раскалённого железа и меда. Я проснулась от ощущения — как будто к чьим-то пальцам тянутся мои запястья, мои бедра, шея. Тепло. Жар, словно губы скользнули по внутренней стороне бедра, чуть выше колена…

Я выгнулась на простынях, сердце бешено колотилось. Его голос — шепот в темноте, влажный и низкий, как раскат грома:

— Ты чувствуешь меня, Сафина. Ты помнишь…

Мои пальцы сжались в простынях, дыхание рвалось на обрывки. Я попыталась сказать

нет

, но язык не слушался. Вместо этого — стон, тихий, полный муки и желания, сорвался с моих губ.

Теплое дыхание скользнуло по моей шее, в самое чувствительное место за ухом. Губы, как тлеющие угли, обожгли кожу, и я задохнулась. Его голос шептал:

— Ты моя. Даже если ты отрицаешь. Даже если убегаешь. Я уже впитал твою кровь, Сафина…

Я замерла, холод сковал сердце.

— Кровь?.. — прохрипела я, а пальцы коснулись губ. Они пульсировали. И тут я вспомнила — след на подушечках пальцев. Кровь… моя кровь?

Я откинулась на подушки, а он, словно тень, навис надо мной — черные волосы, острые скулы, глаза, горящие в темноте.

Он медленно, мучительно медленно провел пальцем по моей шее, к линии ключиц, вниз… Я вздрогнула, когда его ладонь легла на грудь, скользнула по изгибам тела.

— Скажи моё имя, Сафина, — прошептал он, так близко, что я чувствовала вибрацию его слов, будто они входили в меня, под кожу.

Я не хотела, но губы сами шевельнулись.

— Даркус…

В этот момент его улыбка стала хищной, и я почувствовала, как его клыки скользнули по моей коже — лёгкое касание, от которого мурашки пробежали по позвоночнику. Его язык — тёплый, влажный — коснулся того самого пульсирующего места на шее.

— Теперь ты знаешь меня, — он скользнул вниз, горячее дыхание оставляло огонь на коже, его пальцы легли на внутреннюю сторону бедра, медленно сжали, и я… я застонала, не в силах сопротивляться.

— Теперь ты принадлежишь мне…

Он исчез, как тень, оставив меня в постели — разгорячённую, дрожащую, с влажной кожей и этим предательским стоном, который всё ещё дрожал в воздухе.

А на шее… на шее осталось красное пятно, как след от укуса.

Я встала, подошла к зеркалу. Кожа была горячей, губы припухли. А шея… да, там были две еле заметные точки, как следы клыков.

И я поняла — это не просто сон.

Это он. Это реальность.

И я хотела большего.

Хотела его.

Я едва держалась на ногах. Каждая клетка в моём теле пылала от его прикосновений во сне, от того следа, что оставил на шее, от невыносимого желания.

И я знала — он придёт. Не в снах. Не в шёпотах. А в эту ночь — сюда, в мою квартиру.

Когда дверь медленно открылась, я уже не могла выдохнуть. Его тёмные глаза горели в полумраке комнаты, а воздух вокруг него словно вибрировал, пропитан опасностью и обещаниями.

— Ты меня ждала, — его голос был бархатистым, но в нём сквозила сталь. Он сделал шаг вперед, и холодный поток ночи ворвался с ним в комнату.

Я сжала кулаки, пытаясь собрать волю. Но он уже был рядом, руки медленно опустились к моей талии, сжимая кожу сквозь ткань куртки.

— Твои губы, — он наклонился к моему уху, — они не врут, Сафина. Ты хочешь меня так же, как я хочу тебя.

Его дыхание обожгло шею, и дрожь прошла от корней волос до кончиков пальцев. Пальцы Даркуса скользнули по моему лицу, сжимая подбородок, заставляя встретиться с его взглядом.

— Я не просто демон из твоих кошмаров. Я — тот, кто живёт в твоих венах, в твоём сердце, в каждом желании, которое ты боишься признать.

Я попыталась отступить, но его руки не дали. Он поднёсся к моим губам, и их касание было одновременно нежным и жестоким, жадным и ласковым.

— Позволь мне показать тебе, кто я на самом деле, — прошептал он. — Позволь мне сломать твои страхи и занять место, которое всегда было моим.

Он резко повернул меня к стене, касаясь губами каждую часть шеи, оставляя горячие следы, которые горели дольше любого огня. Я сжалась, тело взвылось под его прикосновениями, а он… он взял меня в плен — не словами, а каждым движением, каждым поцелуем, каждым шёпотом боли и удовольствия.

— Ты моя, — сказал Даркус, когда его руки обвили меня крепко, не оставляя ни шанса убежать. — И ты это знаешь.

В этот миг я перестала сопротивляться. Погрузилась в этот тёмный, запретный мир, где нет места страхам — только желание и власть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

6.Сафина

Он не стал ждать моего согласия. Его руки мгновенно сжали талию, прижимая к себе так близко, что я почувствовала каждый ритм его сердца. Его губы спустились к моей шее, оставляя горячие, жгучие поцелуи, а пальцы — жадные и властные — скользили под куртку, обнажая кожу.

Моё тело сжалось от дикой смеси страха и возбуждения — такого, которого я не знала раньше. Его прикосновения будто разжигали огонь внутри, превращая каждую клетку в пылающее пламя.

— Ты моя, — прошептал он с такой уверенностью, что у меня захватило дух. Его язык пробежал по коже, оставляя следы, как будто он метит территорию.

Я попыталась вырваться, но он удерживал меня крепко, пальцы впились в бёдра. Его взгляд, полный тьмы и желания, проникал внутрь меня, не оставляя ни единого шанса на сопротивление.

— Ты хочешь это так же сильно, как и я, — его голос был низким, хриплым, с оттенком грубости, который заставил меня дрожать. — Признай это.

Его руки опустились ниже, касаясь самых интимных мест, не спрашивая разрешения, только чувствуя каждую мою реакцию, каждый вздох и стон. Мой мир сузился до тепла его тела и его губ, которые теперь сливались с моими в жадном, безудержном поцелуе.

Он водил языком по моим губам, погружая меня в бурю ощущений, и я уже не могла отличить сон от реальности.

— Ты принадлежишь мне, — повторил он, вплетая свои пальцы в мои волосы и притягивая к себе сильнее. — Навсегда.

Каждое его движение было властным и нежным одновременно, словно он одновременно разбивал и спасал меня. Я сдалась, отпуская страх и боль, позволяя себе раствориться в этом опасном, запретном танце страсти.

Его руки не знали жалости — пальцы скользили по моему телу, оставляя шлейф огня. Он прижал меня к себе так крепко, что я почувствовала каждую неровность его мускулов, его тяжёлое дыхание на своей коже.

Губы спустились ниже — по шее, к ключицам, и я едва сдерживала стон, когда его язык провёл тягучую дорожку по моей коже. Он легко расстегнул куртку, открывая грудь, и руки его теперь жадно исследовали, не оставляя ни сантиметра неприкосновенным.

Я чувствовала, как внутри меня разгорается пожар, а холодок страха перемешивается с жаждой. Его прикосновения были одновременно нежными и дикими, словно он хотел не просто владеть мной, а впитать меня целиком — тело, душу, страхи и желания.

— Ты принадлежишь мне, — прошептал он прямо в губы, его голос стал почти грубым от желания. — Ты — моя слабость и моя сила.

Он оторвал меня от стены и, не давая ни секунды передышки, прижал к себе ещё сильнее. Его руки спускались ниже, а мои пальцы цеплялись за его плечи, словно боялись потерять эту опасную связь.

Когда его губы нашли мою грудь, я уже не могла сдерживать шумных вздохов. Его язык жадно ласкал кожу, пальцы сжимали бедра, влекли меня ближе, в единое целое с ним.

Мир сжался до одного момента, одной мысли — я была его, и он был моим, и ничего другого не существовало.

Его руки не отпускали меня ни на секунду — они обвивали талию, заставляя тело тянуться к нему, словно магнитом. Его кожа была горячей, пульсирующей в унисон с моим сердцем. Я слышала, как он тяжело дышит, губы его касались моей шеи, оставляя жгучие поцелуи, словно подпалённые огнём.

Пальцы его осторожно расстегнули застёжку на моей блузке, с каждым движением открывая всё больше обнажённой кожи. Он будто изучал меня, как запретную книгу, каждая страница которой пылала страстью и страхом. Я сжалась под его прикосновениями, тело будто разогревалось изнутри, каждое движение отзывалось волной желаний.

Его ладони скользили по спине, опускаясь ниже, обнимая меня с новой силой. Его губы спустились к моим, их поцелуй был горячим, жестоким и одновременно ласковым — словно обещание и угроза, переплетённые в одном дыхании. Я ответила на этот поцелуй всем своим желанием, губы дрожали от волнения, а руки сами искали его тело, пытаясь унять пульсирующую страсть.

Он прижал меня к себе ещё плотнее, и я почувствовала его дыхание у самого сердца. Его пальцы пробирались под ткань, касаясь кожи, вызывая дрожь, которая быстро перерастала в пламя. Каждое его прикосновение было словно вызов — грани между болью и наслаждением стирались, оставляя только жгучее желание.

Мысли растворялись, оставляя только этот момент, эту опасную близость, в которой было всё — страх, страсть, и неизбежное притяжение двух противоположностей.

Он не спешил. Каждое его движение было продуманным, словно он хотел запечатлеть этот момент навсегда. Его руки ласково, но уверенно скользили по моему телу, изучая каждую кривую, каждую линию, как будто впервые видя меня настоящую.

Я чувствовала, как сердце колотится в груди — смесь страха и желания заполняла всё внутри. Его взгляд был глубже, чем я могла выдержать, словно он читал меня насквозь, знал все тайны, что я скрывала даже от самой себя.

Медленно, очень медленно, он опускался губами вниз, оставляя на коже огненные следы. Его дыхание касалось моей самой уязвимой части — там, где страх и желание переплетались в одно. Я дрожала, и в этот момент моё тело перестало принадлежать мне — оно было его.

Когда он впервые коснулся меня — нежно, но с такой силой, что я застонала — я поняла, что это не просто близость. Это было погружение в новую реальность, где боль смешивалась с наслаждением, а границы размывались.

Его пальцы исследовали меня, а я пыталась не потеряться в этом потоке чувств, который обжигал каждую клеточку. Он не торопился, уважал меня и одновременно пленял своей уверенностью. Я отдавала себя, раскрываясь перед ним без остатка.

Когда он медленно вошёл в меня, время словно остановилось. Было страшно и сладко одновременно — это новое чувство, новый мир, который рождался в нас двоих. Я задыхалась, сжимая его руки, чувствуя, как он становится частью меня.

В его объятиях я впервые ощутила, что могу довериться, что могу быть настоящей — хрупкой и сильной одновременно. Его движения были ритмичными, глубокими, каждый из них приближал меня к грани, которую я боялась переступить, но он нежно и уверенно вел меня туда.

В конце, когда волна удовольствия накрыла меня с головой, я поняла — это не просто страсть. Это начало чего-то, что изменит всё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вот так вот я вижу мою историю) дорогие читатели если имеются конечно как бы вы хотели видеть главных героев ? Все ли вам нравится ? Прошу вас поддержать меня комментарием если вам не трудно?

7.Даркус

Меня зовут Даркус. Я — не просто тень в ночи, не просто голос в твоих снах. Я — то, что скрыто за гранью света, то, что питается страхом и желанием. Я — охотник и пленник одновременно, хозяин и изгнанник. Я — проклятие и благословение, рождённое из пламени забвения.

Моя история началась задолго до твоего рождения, Сафина. Я — сын древней ночи, дитя запретных обрядов и забытых богов. Моя кровь — смесь тьмы и огня, вечности и разложения. В моих венах течёт древняя магия, способная разрушать миры и создавать новые.

Ты — моя половина, моё проклятие и спасение. Наши души связаны нитями, что не разорвёт ни время, ни смерть. Ты — пламя, что может прогнать мою вечную тьму, или сжечь меня дотла. Ты — наследница тех, кто однажды отвергнул меня, и сейчас я пришёл забрать то, что моё по праву.

Мы связаны древним обетом, заключённым задолго до того, как ты узнала своё имя. Этот обет — цепь, скованная кровью и страстью, и только пройдя через огонь вместе со мной, ты поймёшь истинную природу своей силы.

Ты боишься меня, и это естественно. Страх — мой союзник и враг одновременно. Но я не просто преследую тебя ради забавы или мести. Я ищу твоё согласие, твою веру в то, что мы созданы быть вместе — во тьме и в свете, в страсти и в битве, в жизни и в смерти.

Пока ты сомневаешься, я остаюсь тенями в твоём разуме, огнём в твоих венах. Но когда ты примешь меня — и себя — мы станем силой, с которой не сможет сравниться ни один мир.

Сафина, помни — я не просто часть твоей истории. Я — начало и конец. И ты — моя вечность.

Я чувствовал этот зов ещё задолго до того, как увидел её. Тонкую, едва уловимую вибрацию в эфире, как шёпот, раздирающий тьму. Многие пытались скрыться от меня, спрятаться в своих мирах, но ничто не ускользает от меня.

Когда я впервые увидел Сафину, она была просто тенью — незаметной, почти потерянной в шуме мира. Но в ней горело нечто иное — пламя, спрятанное глубоко внутри. Я видел это сразу, как будто она была зеркалом моей души, разбитым и снова собираемым воедино.

Я исследовал её — не как охотник, но как старый повелитель, что ищет потерянное наследие. Её кровь носила в себе древние знаки, следы ритуалов, которые проводились веками назад. Лишь избранные несут такую печать, и лишь с ней моя сила могла обрести полноту.

Её страх, её желание, её боль — всё было знакомо мне, словно я видел эти эмоции в тысячах других лиц, но никогда не ощущал так глубоко. Потому что она — часть меня.

Однажды, в снах, я увидел нашу встречу задолго до неё самой. В этих снах наши тела сливались, и я видел будущее, которое невозможно было остановить. Я знал, что она — ключ, единственный, кто может пробудить меня и связать нас навсегда.

Когда я коснулся её, почувствовал пульсацию крови, я понял: это не случайность. Это судьба, сотканная из страха, боли и запретной страсти.

И теперь, когда я рядом, она не сможет отвернуться от того, что принадлежит нам обоим.

Я помню тот миг, когда впервые почувствовал её запах. Это был не просто аромат — это была сама суть запретного желания и древней тайны, что пряталась в глубинах моей души. Ветер донёс её запах до меня сквозь стены реальности, тонкий и притягательный, как обещание греха.

Впервые я увидел Сафину в толпе, и мир вокруг словно замедлился. В её взгляде горело что-то, что рвалось изнутри — смесь страха, боли и неукротимой страсти. Это пламя вспыхнуло во мне, зажгло всю мою сущность.

Её кровь… я чувствовал её вибрацию, как ритм сердца, что бьётся в унисон с моим. Это была печать, древняя и запретная, оставленная на ней веками назад — печать, которая связывала нас на уровне, что нельзя объяснить словами.

Когда я приблизился, я почувствовал тепло её кожи, чуть дрожащей под моими пальцами. Её дыхание — то было дыхание жизни и смерти, смешанное в одно. Запах её кожи, сладкий и едва уловимый, пробуждал во мне самые глубокие и тёмные желания.

Я коснулся её губ, и в этот момент почувствовал, как наши души впервые соприкоснулись — хрупкий, но неудержимый союз страсти и боли. Она была и моей слабостью, и моей силой.

Сафина — это больше, чем просто человек. Она — ключ, который открывает тёмные врата моего прошлого и моего будущего. Она — часть меня, которую я искал в каждом изгибе тени и каждого шёпота ночи.

Когда я рядом с ней, я ощущаю, как кровь горит в моих жилах, и время превращается в пламя. Она — мой вызов и мой покой, моё проклятие и моё спасение.

И я знаю, что наша связь сильнее любой тьмы, сильнее любого страха. Она в моих венах. Она — в моём сердце. И я не отдам её никому. Даже если она этого не захочет!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

8.Сафина

Я проснулась, ощущая, как жар его прикосновений всё ещё горит под кожей — будто моё тело не забыло ни одного касания, ни одного шёпота, шевелящегося по нервам. Глубокий, болезненный ритм сердца бился в висках, отзываясь эхом в каждом вдохе.

Лёгкий холодок утреннего воздуха пробирал до костей, но внутри меня пылал огонь, сжигающий всё до тла — желание, страх, непонимание.

Мои пальцы машинально пробежались по коже, по тем местам, где он оставил свой след, там, где ещё звенела его ласка — нежная и властная одновременно.

Губы всё ещё пульсировали от его поцелуев — влажные, распухшие, они казались частью какого-то грешного сна, что стал слишком явью. Воспоминания о его руках, что вели меня по грани безумия, разрывали меня на части — между страхом потерять себя и жаждой раствориться в нём целиком.

Я всё ещё чувствовала его на себе — запах кожи, вкус губ, жар рук, что держали меня будто вечность. Простыня соскользнула с плеч, и прохладный воздух коснулся оголённой кожи, но это не остудило пламени внутри.

Оно всё ещё пульсировало внизу живота, медленно нарастая, требуя… продолжения.

Моё тело болело в самых сладких местах, как после танца без правил. Я провела пальцами по внутренней стороне бедра — там, где он был особенно нежен. Или особенно жесток. Я не знала, где грань, и, возможно, она исчезла навсегда.

Воспоминания обрушились, как волна: его руки, что раздвигали мои ноги, его язык, скользнувший туда, где я была слишком чувствительной. Я застонала, не в силах сдержать себя, вспоминая, как он медленно погружался в меня, будто хотел запомнить каждый дюйм изнутри. Как я выгибалась, хваталась за его плечи, как кричала его имя, словно он был богом и дьяволом сразу.

Мои пальцы скользнули вниз, туда, где всё ещё горело — след от его безумного ритма, от его дикого желания, с которым он рвал меня, будто боялся, что я исчезну. Или боялся, что сам исчезнет, если не возьмёт меня полностью. Целиком. Без остатка.

Я лежала, раздвинув ноги, пульсируя воспоминанием о нём. Моё тело снова просыпалось, снова звало. Я коснулась себя — легко, осторожно, как он делал в самом начале, дразня, медленно, глубоко. И тут же представила, как он смотрит на меня: с этим тёмным, опасным голодом в глазах. Он бы не позволил мне быть одной.

Он бы схватил меня за запястья, прижал к матрасу и сказал:

«Ты только моя. Никто не имеет права прикасаться к тебе — даже ты сама.»

Я застонала громче, едва не сорвав голос. Он был повсюду: в мыслях, в запахе, на моей коже, в моём теле. И чем больше я вспоминала, тем сильнее чувствовала, как приближается волна, жаркая, безумная…

…и когда она захлестнула меня, разрывая на грани боли и удовольствия, я произнесла только одно имя.

— Даркус…

Я осталась лежать в простынях, с дрожащим телом, и только теперь поняла, насколько сильно он изменил меня. Он не просто взял меня. Он запечатал часть себя во мне.

И я знала: он вернётся. И я уже не смогу остановить то, что между нами началось.

Я долго не могла подняться с кровати — тело будто отказывалось подчиняться, каждый мускул ноющий, тёплый, будто он всё ещё держал меня в своих руках. Простыня пахла им — тёплым, терпким, каким-то диким ароматом, что поселился в моих легких и с каждой минутой всё сильнее разжигал внутри огонь.

Я встала, босыми ногами касаясь холодного пола, но даже ледяная прохлада комнаты не могла остудить этого жара, что пульсировал внутри. Зеркало, висевшее на стене, отразило меня: растрёпанные волосы, покрасневшие губы, лёгкие царапины на ключице — его следы. Моё тело было живым напоминанием о нём, о том, что случилось ночью, и от этого напоминания сладко сжимался живот.

Я натянула на себя тонкую ночную рубашку и пошла на кухню, стараясь дышать ровно, словно это поможет мне вернуть себе контроль. Кофе обжигал губы, но даже этот вкус казался безвкусным на фоне того, что я испытывала. Взгляд невольно скользнул к телефону на столе — пустой экран, ни сообщений, ни звонков. Он исчез, как тень в ночи, но я знала: он вернётся. Он должен вернуться.

Весь день я провела как в тумане. Пыталась заняться делами: загрузила стиральную машину, пересмотрела бумаги на столе, даже попыталась читать книгу — но каждая мысль возвращалась к нему. Каждое движение тела отзывалось эхом его прикосновений. Я чувствовала его на себе: в том, как садилась на стул, в том, как рука сжимала чашку, в том, как взгляд невольно блуждал по коже, словно ожидая новых следов.

Я поймала себя на том, что смотрю в окно, в серое, дождливое небо, и чувствую, как внутри поднимается какая-то дикая тоска. Это было не просто желание — это была жажда, мучительная, почти болезненная. Мне казалось, что он забрал часть меня, вырвал и унес с собой, и теперь всё во мне было пустым и слишком громким одновременно.

Я попыталась отвлечься, включила музыку, занялась уборкой, но каждое движение приводило к одному: к мыслям о нём. О том, как он смотрел на меня, как целовал, как прижимал к себе, как шептал прямо в ухо что-то тёмное, опасное.

И когда на улице начало темнеть, я поймала себя на том, что снова стою у окна, пальцы дрожат на стекле, а внутри снова пылает огонь, который я не могу потушить. Я не знала, когда он придёт, но знала точно — он придёт. Потому что он оставил меня с этим пламенем, с этим нестерпимым голодом, и теперь он должен вернуться, чтобы снова забрать меня.

Потому что я больше не могла быть одна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

9.Сафина

Я долго стояла у окна, обхватив себя руками, словно пытаясь удержать внутри ту волну, что готова была вырваться наружу. Но что-то всё равно изменилось.

Я заметила это случайно — на кончиках пальцев, когда от усталости уронила чашку, а она замерла в воздухе, не долетев до пола. Сердце стукнуло в висках так громко, что я едва могла дышать. Мгновение — и чашка упала всё-таки, но замедленно, будто воздух вокруг неё стал вязким, тягучим, как мед.

Я стояла, глядя на неё, а внутри что-то дрожало — не страх, нет. Это было что-то другое. Как будто часть меня сама вытянулась в пространство, будто я могла влиять на то, что происходит вокруг.

Позже, когда я смотрела на свои руки, кожа казалась другой: чуть светящейся, как будто под ней пульсировала тёплая энергия. Ладони слегка дрожали, и в груди росло странное чувство — как будто там, глубоко, за рёбрами, что-то шевелилось. Что-то живое, дикое.

Я пошла в ванную, включила кран, пытаясь умыться, но когда холодная вода коснулась кожи, она будто зашипела, испарилась мгновенно, оставив на моих пальцах лёгкий дымок. Я отдёрнула руки, зажала их в кулаки, прижимая к груди, и в зеркале поймала свой взгляд.

Глаза… они казались темнее, глубже, с золотистыми искрами в зрачках, которые не должны были быть там.

И в тот момент я поняла: он что-то сделал со мной.

Даркус оставил во мне не просто воспоминания, не просто желание. Он оставил во мне часть себя. Энергия его прикосновений, его взглядов, его поцелуев впиталась в мою кожу, в кровь, в кости. Я чувствовала её, пульсирующую в венах, будто жар, будто зов.

Всё вокруг казалось другим: цвета ярче, звуки острее, запахи резче. Я слышала скрип досок в коридоре, шорох дерева за окном, и даже дыхание… дыхание кого-то за стеной.

Мне показалось, что я чувствую его. Его запах. Его силу. Его тень, что скользит по комнате, хотя я была одна.

И в этом осознании было что-то опасное, но сладкое. Я боялась, но не могла перестать ждать его.

Когда солнце скрылось за горизонтом, а комната наполнилась сумерками, я подошла к зеркалу снова, посмотрела на себя — и тихо, шепотом сказала:

— Даркус…

И в этот момент на стекле зеркала проступила едва заметная дымка. Как будто кто-то коснулся его изнутри.

Я замерла, сердце забилось быстрее, и тогда я поняла: это только начало.

Часы тянулись мучительно медленно. Я сидела на полу, обхватив колени руками, словно могла удержать себя от распада на осколки. В комнате было тихо, слишком тихо — только слабое потрескивание старых стен да шорох дождя за окном. Каждая минута без него казалась вечностью, как будто время стало густым, вязким, словно воздух вокруг меня.

Я ждала. Каждым нервом, каждой клеткой, каждым вздохом я ждала, что он вернётся. Что дверь распахнётся, и он встанет на пороге — с этим голодным взглядом, с этой силой, что делает воздух плотным и горячим. Что он схватит меня, заставит забыть, кто я, и поглотит целиком.

Но его не было.

Телефон оставался мёртвым. Ни звонка. Ни сообщения. Ни знака, что он где-то рядом.

А я сидела в темноте, и в груди росло что-то страшное. Страх? Нет. Это было другое — боль, жгучая тоска, жажда, что не отпускала ни на секунду. Моя кожа казалась слишком чувствительной, каждая мелочь — дуновение ветра, шорох ткани на теле — вызывала дрожь, будто всё во мне было настроено только на него.

Я прижимала пальцы к губам, к коже шеи, к тем местам, где он касался меня. Пыталась стереть его следы — но они только пульсировали сильнее.

Ночью я не смогла уснуть. Лежала, уставившись в потолок, слыша, как сердце отбивает бешеный ритм, как дрожит воздух вокруг. Иногда мне казалось, что я слышу его дыхание — горячее, тяжёлое, за спиной. Ощущала, как его взгляд прожигает меня, как будто он стоял в тени комнаты и смотрел, наблюдал, ждал.

Но когда я оборачивалась — никого не было. Только темнота и моя собственная тень на стене.

Я проснулась под утро, вся в холодном поту, с чувством, будто меня сжали в чьих-то сильных руках и отпустили в последний момент.

На теле остались новые следы — тонкие полоски на запястьях, как будто кто-то крепко держал меня.

И тогда я поняла — он был здесь.

Не телом, но тенью, эхом, огнём, что пульсировал внутри меня.

Он не вернулся этой ночью, но оставил своё прикосновение.

И я знала: он всё ещё наблюдает. Он всё ещё чувствует меня. Он ждёт. И эта мысль не давала мне покоя.

Утро было странным. Воздух в комнате казался тягучим, как перед грозой, и в голове стоял лёгкий звон, будто эхо от чужих шагов в пустом пространстве. Я встала с кровати, чувствуя лёгкую дрожь в теле — слабость и одновременно напряжение, как перед прыжком в холодную воду.

На зеркале, в том самом месте, где вчера проступала дымка, осталась тонкая, едва заметная линия, будто кто-то провёл пальцем по стеклу. Я провела по ней рукой, и внутри меня что-то откликнулось — тёплый пульс пробежал по коже, оставляя после себя горячие искры.

Я пошла в ванную, включила воду — и замерла, когда капли, падая на мою кожу, начали испаряться, оставляя лёгкие следы пара. Ладони казались горячими, будто внутри них что-то шевелилось, двигалось, рвалось наружу.

Когда я посмотрела на себя в зеркало, глаза… они стали другими. Глубже. Темнее. В них мелькали золотистые искры, которые не исчезали, даже когда я моргала. Я наклонилась ближе, прикасаясь к лицу, и вдруг услышала, как под кожей что-то звенит — тонкий, почти музыкальный звук, как вибрация тонкой струны.

Мои пальцы двигались медленно, но в них чувствовалась сила. Настоящая сила. Стоило мне сосредоточиться на свече на столике, как пламя дрогнуло, вытянулось, будто потянулось ко мне. Я отпрянула, но огонь не погас — наоборот, он вспыхнул ярче, будто ответил на мой страх.

Мир вокруг стал резче: я слышала, как где-то внизу открывается входная дверь, как за стеной течёт вода в трубах, как вдалеке шуршит ветер в кронах деревьев. Сердце стучало слишком громко, кожа горела, и я не могла понять — это он оставил во мне? Или я всегда была такой, а он только разбудил то, что спало?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я попыталась выйти из квартиры, вдохнуть свежего воздуха, но едва сделала шаг за порог — меня охватил странный холод. Воздух вокруг будто стал плотнее, и я почувствовала — как что-то невидимое скользнуло по моей щеке, как шёпот на ухо, как чужой взгляд на спине.

И в этот момент внутри меня снова пульснуло его имя:

Даркус!

Я знала: он не просто оставил меня той ночью. Он изменил меня. Запечатал во мне частицу своей тьмы.

10.Сафина

Весь день был как в тумане. Я пыталась отвлечься — убраться в квартире, приготовить что-то, даже выйти на улицу, но всё казалось чужим, отдалённым. Мир стал другим — цвета были ярче, звуки резче, а я будто шла по тонкому льду, под которым дышала чья-то сила.

Когда я подошла к полке за книгой, она вдруг сама слетела вниз и распахнулась на странице, где были нарисованы странные символы. Я не помнила этой книги. Страницы дрожали под моими пальцами, и слова, будто пропитанные чёрным дымом, начали плыть, складываясь в имя.

Даркус.

Я отшатнулась, сердце колотилось в груди. На мгновение мне показалось, что воздух в комнате потемнел, как будто тени сгущаются в углах.

А потом я услышала его голос.

Нежный, но властный, обволакивающий, словно бархатная лента на шее:

— Ты чувствуешь меня, Сафина... Ты больше не одна...

Моё дыхание сбилось, ладони дрожали. Я схватилась за край стола, но он заскрипел под руками — дерево начало трескаться, как будто от моей силы.

— Ты сильнее, чем думаешь... — голос его становился ближе, интимнее. Я чувствовала его дыхание на коже, его взгляд на своих губах. — Разве ты не хочешь узнать, что можешь делать, когда раскроешь себя полностью?

Я зажмурилась, но перед глазами вспыхнули образы — мои руки, что тянутся к кому-то, и этот кто-то падает, как кукла, бессильный. Пламя свечи, что взрывается огненной вспышкой. Мгновение — и я ощущаю его руки на своих запястьях, крепкие, горячие, прижимающие меня к стене. Его голос у самого уха:

— Ты моя, Сафина. Моя тень течёт по твоим венам. Моя сила — в твоём теле. И она будет расти, пока ты думаешь обо мне. Жаждешь меня.

Я вскрикнула и отпрянула, но руки словно всзё ещё ощущали его прикосновение, горячее, обжигающее. Ладони светились слабым золотистым светом, и я видела, как кожа под ними дрожит, как будто под ней пульсирует нечто живое.

Дыхание сбивалось, сердце колотилось в бешеном ритме. Я коснулась зеркала — и оно помутнело, покрываясь тонким слоем инея.

В груди росло что-то дикое, жаркое, как огонь, смешанный с тоской.

Я обхватила себя руками и прошептала в пустоту:

— Даркус… что ты сделал со мной?..

И в ответ из темноты прозвучал его шёпот, нежный и смертельно сладкий:

— Я сделал тебя моей!

Нет... Нет! — Я прижала ладони к ушам, будто могла заглушить голос, что звучал внутри, этот бархатный, тёмный шёпот, который обжигал кожу изнутри.

Я не хотела этого. Не хотела признавать, что внутри меня что-то менялось — что я стала другой, что он… что Даркус сделал что-то со мной.

Я стояла в ванной, смотрела на свои руки — на пальцы, на кожу, на вены, что чуть светились под кожей, словно в них текла не кровь, а что-то иное, более древнее, более дикое.

— Это неправда… — прошептала я, но зеркало снова дрогнуло, как если бы на него налетела волна жара.

Я резко повернулась, схватила чашку с раковины и со злостью швырнула её в стену — она взорвалась на тысячи осколков, и в этот момент я почувствовала, как внутри меня что-то взвилось, как пламя, вспыхнувшее в груди. Стеклянные осколки начали медленно подниматься в воздух, как будто тянулись ко мне, повинуясь моей воле.

— Нет! Хватит! — закричала я, пытаясь согнать это видение, выбросить его из головы.

Но голос Даркуса стал ближе, теплее, как горячее дыхание на затылке:

— Отрицание — бесполезно, Сафина. Ты уже чувствуешь это… Голод, жажду, силу. Разве ты не хочешь больше?

— Замолчи! — Я закричала, вжимаясь в стену, будто могла раствориться в ней, спрятаться от него, от себя. Но тело отзывалось на его голос, как натянутая струна — низ живота сжался, дыхание сбилось, а кожа горела, словно он прикасался ко мне, даже на расстоянии.

— Ты чувствуешь, как она течёт в тебе? Как моя тьма распускается внутри? Ты можешь сжечь всё вокруг… или согреть мои руки своим огнём.

— Я… не… хочу этого… — выдохнула я, но руки дрожали, пульс срывался, а в груди что-то тёмное и горячее уже расцветало, растекаясь по венам.

Я схватила пальцами крестик на шее, вдавила его в ладонь до боли, но металл стал горячим, как раскалённое железо. Я вскрикнула, отпустив его, и он упал на пол, оставив красный след на коже.

Слёзы выступили на глазах, но вместе с ними я почувствовала другое: желание. Густое, липкое, словно мёд, растекающийся по горлу. Оно било в висках, скручивало живот, пробуждало голод по нему. По его губам, рукам, голосу.

— Ты моя, Сафина. Даже если ты этого не хочешь — ты всё равно чувствуешь меня. Твоя кровь зовёт меня, твоя тень ищет меня.

— Прекрати… пожалуйста… — я прошептала, обхватив себя руками, как будто могла удержать от распада. — Я не хочу этого... я просто хочу забыть...

— Ты не можешь забыть. — Его голос стих, но остался в ушах, как эхо.

И в тот момент я поняла: чем больше я пыталась бороться, чем сильнее отталкивала его — тем глубже эта связь впивалась в мою кожу, тем больше его части становились моими.

Я осталась сидеть на полу, в темноте, дрожа от холода и от жара внутри, и впервые подумала — а если я уже не могу вернуться к себе? Если я уже не та, кем была раньше?..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

11.Даркус

Она звала меня, даже не осознавая этого.

Каждое её дыхание — как молитва, каждый стон — как заклятие, пульсирующее в её крови, в её слабости.

Сафина.

Моя Сафина.

Я чувствовал её издалека — словно пламя, что вырывалось из трещины в земле, разрывая мир на части. Её страх. Её боль. Её желание.

Я чувствовал, как дрожат её руки, как бешено колотится сердце, как под кожей её течёт не кровь, а мой голод, моя тьма.

Каждое слово, что она прошептала, словно иглы, впивались в мою плоть: "Даркус…"

Моё имя на её губах было сладким ядом. Оно отзывалось во мне раскатами, заставляя сжимать кулаки, чтобы не разорвать ткань реальности и не появиться прямо перед ней, схватить её за запястья, прижать к холодной стене, вдохнуть её запах — сладкий, горячий, пахнущий страхом и чем-то ещё… чем-то запретным.

Она была как весенний дождь над раскалённым песком — и в то же время как нож в сердце.

Я чувствовал её дрожь, её слёзы, её отчаянные попытки сопротивляться.

И всё это только разжигало мою жажду.

Она хотела меня. Даже если клялась, что не хочет.

Её кожа звала меня. Её пульс стучал моё имя. Её тёмная, скрытая, ещё не пробуждённая сила — она уже принадлежала мне.

И я не мог больше ждать.

Мир между нами тонул в тени, но я чувствовал, как тонкая ткань реальности рвётся под моими пальцами.

Я мог бы прийти к ней сейчас — взять её, растопить её страх своим жаром, заставить кричать моё имя в темноте.

Но нет. Я ждал.

Каждая секунда её борьбы — как капля меда, что стекала в мою душу, растапливая ледяной яд одиночества.

Я хотел, чтобы она сама звала меня. Чтобы её тело дрожало не от страха, а от голода. От нужды. От непереносимого желания.

Её слабость была моей силой.

Её боль — моим нектаром.

Её страх — моей властью.

Моя, Сафина. Ты уже моя.

Я видел, как её пальцы стискивают крестик на шее, как металл обжигает кожу — и улыбался.

Боль делает нас чище. Она наполняет кровь огнём.

Я хотел, чтобы она чувствовала, как моя тьма заполняет её, как я растекаюсь по её венам, оставляя метки внутри, в её сущности.

Хотел, чтобы она поняла: её дрожь, её крики, её слёзы — это для меня.

— Ты чувствуешь меня, Сафина? — шепчу я, растворяясь в её мыслях, проникая в каждую трещину её страха.

— Ты уже часть меня. И я — часть тебя.

Я закрываю глаза и представляю её — на коленях, в слезах, с трясущимися руками, с губами, что зовут меня.

Я слышу, как её голос дрожит, как дыхание рвётся на крики, как низ живота сжимается в мучительном, сладком пламени желания.

Я медленно, жадно, вбираю её запах в себя. Сладость её души. Солёность её слёз. Жар её страха.

Я чувствую её, как чувствует огонь дрова, как вода камень, как ночь дыхание того, кто спит, не зная, что ему снится.

И в этот миг я знаю: она уже моя.

Даже если будет бороться — я всё равно возьму её. Медленно. Терпеливо.

Я впитаю её полностью. Огонь её силы. Жажду её тела. Сладость её боли.

Я чувствовал, как пространство между нами дрожит, как воздух становится плотным, влажным от предвкушения.

Её дыхание разрывалось на судорожные вдохи, а я, закрыв глаза, видел каждую деталь — её распахнутые глаза, полные ужаса и желания, капли пота на висках, дрожащие губы, что едва сдерживают стон.

Моя тень сжимала её, проникала в каждую клетку, в каждую трещину её разума. Она не могла скрыться. Не могла спрятаться. Не могла убежать.

Её сердце колотилось в унисон с моим, словно мир затих, а мы остались одни — я и она. В этом мраке. В этом пульсе ночи.

Я услышал её голос — рваный, дрожащий, полный мучительной нужды:

— Даркус…

Моё имя слетело с её губ, как заклинание, как крик к небесам, и этого было достаточно, чтобы я сорвался.

Ткань реальности треснула, воздух разорвался, и я оказался рядом с ней. Мгновенно. Без предупреждения.

Сафина вздрогнула, прижалась к стене, глаза расширены от ужаса, губы дрожат. Она ощутила — я был здесь.

Тьма сгущалась вокруг, а я стоял в полумраке, сжимая её запястья в руках, чувствуя под пальцами бешеный ритм её пульса.

— Ты сама позвала меня, Сафина, — голос мой был низким, хриплым, срывающимся на рык. Я приблизился, так близко, что чувствовал её дыхание на своих губах. — Скажи это вслух.

Она пыталась отвернуть лицо, но я поймал её подбородок, заставив встретиться взглядами. Её глаза блестели от слёз, дыхание рвалось на горячие выдохи.

— Говори.

— Я… — её голос дрогнул, сломался, и я улыбнулся, чувствуя, как её сопротивление тает.

Мои пальцы скользнули по её горлу, ощутив дрожь под кожей, скользнули ниже — к трепещущему сердцу. Я слышал его — оно билось для меня.

— Ты чувствуешь, как моё желание проникает в тебя? — прошептал я ей на ухо, проводя губами по её шее, оставляя едва заметный след зубами на коже. — Как твоя кровь поёт моё имя?

Её тело выгнулось ко мне навстречу, даже если ум кричал «нет». Её пальцы сжались в кулаки, ногти оставили следы на моей коже — я чувствовал, как она горит.

Медленно, сдержанно, я провёл рукой по её бедру, по горячей, дрожащей коже, ощущая, как она разрывается между страхом и желанием.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — мой голос был тихим, но в нём звенела угроза.

Она замерла. Её губы приоткрылись, дыхание стало рваным.

— Говори, Сафина, — рыкнул я, сжимая её талию, вжимая в стену. — Ты хочешь меня, или ты хочешь убежать?

Тишина повисла между нами, но её тело сказало за неё всё: дрожь, трепет, беззащитность и слабый, но сладкий стон, что сорвался с её губ.

Я провёл рукой по её щеке, нежно, почти ласково, но мои пальцы дрожали от напряжения.

— Ты уже моя, Сафина. Ты всегда была моей. — Мой голос дрогнул, стал тише, и я склонился, целуя её медленно, с нарастающей жадностью, чувствуя, как её губы поддаются, как она растворяется подо мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Её руки поднялись, неуверенно коснулись моего лица, груди, словно проверяя, что я настоящий, что я здесь. И в этот миг, в её дрожащем прикосновении, в её горячем дыхании я почувствовал, как последние стены рушатся.

Она больше не прячется. Не от себя. Не от меня.

И я знал — эта ночь станет нашей.

12.Даркус

Её губы дрожали под моими, дыхание рвалось, как предсмертный вздох, а я медленно, намеренно углублял поцелуй, чувствуя, как она сдаётся, как её страх переливается в желание, как она растворяется в этом моменте.

Её тело отзывалось на каждое моё прикосновение — пульсом под кожей, дрожью в голосе, едва слышными, рванными стонами, что срывались с губ.

Мои руки скользнули по её телу, медленно, с нажимом, оставляя за собой след жара, словно выжигая на коже своё имя.

Я чувствовал, как её пульс стучит в кончиках пальцев, как её грудь вздымается навстречу моим ладоням, как бедра дрожат, поддаваясь невидимой волне.

— Скажи, что ты моя, — прошептал я в уголок её губ, кусая мягко, но с угрозой, как хищник, играющий со своей добычей.

Сафина всхлипнула, пытаясь отвернуться, но я поймал её затылок, вплёл пальцы в её волосы, заставив голову подняться, а глаза встретиться с моими.

В её взгляде метался ураган — страх, смятение, голод, всё переплеталось, и эта смесь сводила меня с ума.

— Скажи. — Мой голос стал ниже, угроза скользнула по коже, как холодный металл. — Признай это, Сафина.

Она трепетала в моих руках, словно пойманная птица, но не вырвалась. Её дыхание стало резким, грудь тяжело вздымалась, и когда её губы дрогнули, я почувствовал, как её воля ломается.

— Твоя… — едва слышный шёпот, но для меня он прозвучал, как взрыв, как крик в пустоте.

Мои губы впились в её шею, оставляя метки, словно печати, клыки чуть царапнули кожу — предупреждение, обещание. Она вскрикнула, запрокинув голову, и я почувствовал, как её тело выгибается ко мне, как она перестаёт бороться.

Мои руки сжали её бёдра, приподнимая её, вжимая в стену, заставляя обвить меня ногами. Я чувствовал жар её кожи, её влажное дыхание, её мягкий стон, что срывался с губ в ответ на мои поцелуи.

— Ты чувствуешь, как я впитываюсь в тебя, Сафина?

— Я шептал, прикасаясь к её виску, чувствуя под пальцами горячую дрожь, словно её кровь пульсировала в такт моей тьме.

— Ты уже не можешь без меня. Не сможешь дышать, не сможешь жить.

Я скользнул губами вниз, по её шее, к ключице, оставляя влажные, горячие следы, чувствуя, как она трепещет в моих руках.

Её пальцы вцепились в мою рубашку, разрывая ткань, и я улыбнулся, чувствуя её отчаяние, её голод, её готовность разорваться прямо здесь, в этом моменте.

Мир вокруг нас исчез — только мы, наши стоны, дыхание, дрожь под кожей, жар, что нарастал, как пламя, готовое испепелить всё вокруг.

— Я возьму тебя, Сафина, — прошептал я, прижимая лоб к её, наши дыхания смешались, горячие, рваные, как предвкушение конца света. — Сейчас. Здесь. Ты будешь моей.

Она всхлипнула, всхлипы её становились стонами, и я почувствовал, как её тело сдалось окончательно, как оно звало меня, как её слабость была моей победой.

Я провёл ладонями вниз чувствуя горячую дрожь её бёдер, и, встретившись с её взглядом — полным ужаса и желания, — медленно, с наслаждением, начал погружаться в неё, чувствуя, как она содрогается, как её ногти впиваются в мои плечи.

— Говори, чья ты, — шептал я сквозь сжатые зубы, чувствуя, как мир рушится, как дрожит подо мной её тело, как она теряется, растворяется, ломается в моей власти.

Она выдохнула — рвано, отчаянно, почти всхлипнув:

— Твоя. Только твоя…

И в этот миг я понял — больше нет границ. Она — моя. До последней капли крови. До последнего крика. До самого конца.

Её признание взорвалось в моей голове, как раскат грома в беззвёздной ночи.

Моё. Моё… это слово стало для меня клятвой, скреплённой её дрожащим телом, её стонами, её горько-сладкими слезами, что текли по щекам и сливались с моим дыханием.

Я чувствовал, как её пульс стучит в унисон с моим, как её жар обжигает мои ладони, как каждая клетка её тела тянется ко мне — сломленная, податливая, но в то же время наполненная этим мучительным, сладким страхом, который сводил меня с ума.

— Ты даже не понимаешь, что сделала… — прохрипел я, губами касаясь её подбородка, шеи, губ. — Ты открыла дверь, Сафина. И я войду в тебя полностью… заполнив до конца.

Мои движения стали резче, глубже, как волны, накатывающие на скалу, не оставляя ей выбора, не давая возможности дышать.

Я прижимал её к стене, чувствуя, как она обвивает меня ногами, цепляясь за меня, как за последний якорь в мире, что рушится под ногами.

Её стоны срывались всё громче, хриплые, рваные, срывающие её голос, а я слышал в них не только боль, но и тот самый голод, который медленно, но верно поднимался из её глубин.

— Скажи мне, как ты меня хочешь, — выдохнул я прямо ей в ухо, ловя её затуманенный, расфокусированный взгляд.

— Прошепчи… признай это.

Её губы дрожали, дыхание рвалось в бессильных попытках совладать с этим потоком чувств, но в её глазах я уже видел — она теряется. Её разум сопротивлялся, но тело... тело кричало правду.

— Скажи, — повторил я, сжимая её бедра так сильно, что на коже останутся мои отпечатки, как метки принадлежности. Мои метки.

— Даркус… — её голос был сдавленным, сломленным, и в этом шепоте было всё: и страх, и отчаяние, и жар желания, сжигающий её изнутри.

Я зарычал, вжимаясь в неё глубже, и её тело дернулось, выгнулось, словно готовое распасться под моей властью. Её ногти оставляли на моей коже болезненные, сладкие царапины, а я лишь шире улыбался, чувствуя, как она становится моей полностью, без остатка.

— Ты хочешь меня, Сафина. Даже если боишься… даже если плачешь. Твоё тело говорит за тебя. — Я скользнул рукой по её животу, вверх, к груди, сжав её ладонью, почувствовав, как горячо она пульсирует под моими пальцами. — Ты дрожишь для меня… ты горишь для меня… ты создана, чтобы быть моей.

Её голос оборвался на крике, сорвавшемся с губ, когда я усилил ритм, чувствуя, как её стенки сжимаются вокруг меня, как её тело предаёт её разум, подчиняясь инстинкту, этому первобытному зову, который связывал нас, словно цепи.

Я склонился к её шее, прикусив кожу, оставив след, а затем зашептал:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сафина… Ты больше не сможешь уйти. Ты — запечатана. Я в тебе. Я твой голод. Я твоя боль. Я твоя ночь.

Она рыдала, стонала, извивалась в моих руках, и каждый её звук был для меня как музыка, как сладкий яд, опьяняющий и разрушительный.

Я чувствовал, как она растворяется подо мной, как её разум плывёт, теряясь в вихре ощущений, как она ломается, но всё же тянется ко мне, хватается за меня, словно за спасение.

— Даркус… я… я… — её голос захлебнулся в очередном крике, и я понял, что она на грани, что она больше не может сдерживаться.

И в этот момент я взорвался вместе с ней, чувствуя, как она сжимается вокруг меня, как её крик сливается с моим, как мир рушится и гаснет в огне этого дикого, разрушительного желания.

Она была моей. Целиком. Без остатка.

Сломанная. Опустошённая. Заполненная моей тьмой.

Моя Сафина. Моя до конца.

13. Сафина

Я замерла. Мир вокруг сжался, затих, воздух стал вязким, словно горячий мёд, что медленно стекает по коже, обволакивает, затмевает рассудок.

Сердце билось так громко, что казалось, оно разрывает грудь, пульсируя в горле, в висках, в каждой клетке тела.

Дрожь прошла по спине, холодом разлилась по позвоночнику, но тут же сменилась волной жара, пробежавшей вниз, затопившей низ живота, заставившей сжать бёдра, подавляя отчаянный стон.

Я почувствовала его раньше, чем увидела. Как тёмная вуаль, как давящий на грудь вес воздуха, как раскаты грома перед бурей.

Тень сгустилась в углу ванной — густая, вязкая, словно ночь сжалась в одну точку и вырвалась наружу, разрывая реальность.

И он вышел из этой тьмы. Высокий. Хищный. Опасный. Глаза его — два уголья, в которых плясало пламя, мерцание, угроза.

Улыбка — хищная, ломаная, будто клык, вырванный из пасти зверя. Шаги — медленные, точные, как удары сердца.

Я попятилась, прижалась к стене, к холодному камню, чувствуя, как дрожь пробегает по коже.

Пальцы впились в ладони, ногти царапали плоть, оставляя болезненные следы, но это лишь усиливало ощущение — я дышала им, его запахом — смесью металла, ночи, дыма.

Моя рубашка прилипла к телу, ткань казалась чужой, лишней. Лёгкие сжались, дыхание стало рваным, коротким, и каждое движение Даркуса отзывалось внутри меня, как пульсирующий ток, растекающийся по венам, заставляющий тело предавать меня.

— Сафина... — его голос — глубокий, хриплый, как раскат грома, как шёпот ночи, разрывающий тишину. Моё имя на его губах звучало как заклятие. И я знала — я уже не принадлежу себе.

Страх бился где-то в груди, но он был слабым, едва различимым, затмеваемым другим — этим жаром, этим пульсом, что бился внизу живота, этим сладким, тягучим, унизительным желанием.

— Ты сама позвала меня, — голос его срывался на рык, угрожающе мягкий, будто ласкающий перед укусом. Он приблизился. Его тепло — плотное, ощутимое — давило на меня, как невидимая стена.

Я чувствовала его дыхание на губах, его взгляд обжигал кожу, скользя вниз, как острый нож, оставляя за собой следы огня.

— Скажи это вслух. Признай.

Я хотела сказать «нет». Хотела отвернуться. Уйти. Но мои губы дрогнули, и вместо слов вырвался лишь тихий, рваный вздох, больше похожий на стон. И затем — почти шёпотом, почти беззвучно:

— Даркус...

Имя, что стало моим признанием. Моей сдачей. Моим падением.

И его глаза вспыхнули. Как угли, как звёзды, что сгорают в ночи. Он шагнул ближе — настолько, что я чувствовала, как его тело давит на моё, как его дыхание смешивается с моим.

Его рука легла на мою талию — горячая, сильная, властная. Его пальцы медленно скользнули вверх, вдоль позвоночника, и я выгнулась, как под ударом тока, подставляя себя, дрожа.

Я пыталась унять дрожь, но моё тело предавало меня, каждая клеточка требовала большего — его касания, его силы, его... его самого.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — голос его был низким, шершавым, как бархат, сотканный из угрозы и обещания.

Его ладонь легла на мою шею, пальцы слегка сжались, приподняли мой подбородок, заставляя встретиться взглядом.

И я утонула. В этих глазах, в этой тьме, в этом огне. Я дрожала, губы дрожали, дыхание сбивалось. И всё, что я смогла — это еле слышно прошептать:

— Пожалуйста... — не знаю, чего я просила. Уйти? Остановить? Или… продолжать.

— Скажи, что ты моя, — его голос, хриплый, едва слышный, врезался в мою плоть, проникал в разум, растворяя волю.

Его рука скользнула вниз, к моей талии, к бёдрам, пальцы впились в кожу, оставляя отметины. Я выгнулась, рвано, тяжело дыша, и в этом движении, в этом стонах, в этом дрожащем теле было всё моё признание.

— Твоя... — слово вырвалось, как последний вздох, как крик, как капитуляция.

Он зарычал — низко, глухо, почти животно, и в этот момент я поняла, что действительно потеряна. Я не могла дышать без него. Не могла думать. Не могла сопротивляться.

Воздух казался тяжёлым, липким, напоённым его запахом — острым, густым, тёмным, как ночь.

Моё тело предавало меня с каждой секундой, дрожало, пульсировало, горело под его прикосновениями.

Я чувствовала, как его рука скользит по животу вверх, к груди, и когда он сжал её своей ладонью, я вскрикнула, словно удар тока прошёл сквозь меня, словно каждая клеточка откликнулась, выгнулась навстречу. Горячо. Слишком горячо.

Жар разливался по коже, внизу живота всё сжималось, пульсировало, словно я вот-вот взорвусь.

— Ты хочешь меня, Сафина. Даже если боишься… даже если плачешь. Твоё тело говорит за тебя, — его голос был как раскат грома, как кандалы на моих запястьях. Слова проникали под кожу, растекались в венах, растворяли волю.

— Ты дрожишь для меня… ты горишь для меня… ты создана, чтобы быть моей.

Моё дыхание сбилось, я задыхалась, губы дрожали, и когда он начал двигаться сильнее, глубже, я закричала — крик вырвался, сорвался, как сломанная нота, и всё внутри меня содрогнулось, сжалось, пульсируя вокруг него, впитывая его движение, его ритм, этот первобытный зов, что разрывал меня на части.

Я чувствовала, как моя плоть предаёт разум, как тело само поддаётся, выгибается, тянется к нему, как будто я создана только для этого — для него.

Его дыхание опалило мою шею, его губы скользнули по коже, оставив след, когда он прикусил её, и я застонала, отчаянно, горько, так, что мне самой стало страшно от силы этого звука. Он шептал мне в ухо, низко, хрипло, и каждое слово вонзалось в меня, оставляя следы:

— Сафина… Ты больше не сможешь уйти. Ты — запечатана. Я в тебе. Я твой голод. Я твоя боль. Я твоя ночь.

Мир растворился. Я рыдала, дрожала, стонала, извивалась в его руках, потерянная, слабая, сломанная, но не могла... не могла оттолкнуть его, не могла остановить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мои пальцы вцепились в его спину, ногти царапали кожу, как будто только так я могла зацепиться за реальность, за него, за этот момент, который пожирал меня изнутри.

Он был везде — в моей крови, в моём разуме, в каждом вдохе.

Я тонула. Тонула в нём. В этой боли, в этом наслаждении, в этих мучениях, которые он приносил. Я хваталась за него, как за спасение, даже если знала, что он — мой конец.

Я ломалась, трескалась, но хотела только большего. Боже, только большего.

— Даркус… я… я… — мой голос захлебнулся в крике, оборвался, словно у меня вырвали воздух из лёгких, и я поняла — я больше не могу сдерживаться. Я падаю. Я теряю себя.

И в этот миг я почувствовала, как мир рвётся на куски, как он разрывает меня, заполняет собой, проникает в самую глубину, оставляя там своё клеймо, своё право, свою тьму.

Я кричала, захлёбывалась, горела, а он… он был везде. Внутри меня. Во мне. Он был моим криком, моим стоном, моим страхом и моей болью.

Я была его. Целиком. Без остатка. Сломанная. Опустошённая.

Заполненная его тьмой.

Моя ночь. Мой Даркус. Моя вечность.

14. Сафина

Тишина. Тяжёлая, густая, как мрак за закрытыми глазами. Я лежала, задыхаясь, в его руках, и не могла поверить, что это всё было реальным.

Моё тело ещё дрожало, как после бури, каждая мышца болела, горела, словно на мне остались его следы, словно он запечатал меня не только внутри, но и снаружи.

Я чувствовала его дыхание на своей коже — тёплое, медленное, как ветер, который всё ещё кружил вокруг нас.

Он не отпускал меня. Его руки сжимали меня крепко, властно, словно даже мысль о том, что я могу уйти, была для него невозможна.

Его грудь тяжело вздымалась, а сердце стучало в том же ритме, что и моё — синхронно, гулко, так громко, что казалось, этот стук мог разорвать тишину.

Я пыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.

Горячие слёзы катились по щекам, и я даже не знала, плачу ли я от боли, от страха... или от чего-то другого — того странного, необъяснимого, что завязалось между нами, как невидимая нить, опутавшая меня с головы до ног.

И тогда я услышала его голос. Низкий, хриплый, такой тёмный, что по коже пробежал холодок:

— Ты теперь моя, Сафина. Ты чувствуешь это, да?

Его пальцы скользнули по моему лицу, стерев слёзы, и я сжалась, но не смогла оттолкнуть его. Не смогла, даже если бы захотела.

— Никто тебя больше не заберёт. Никто. Даже ты сама.

Я почувствовала, как внутри что-то рвётся, ломается, как будто мне внезапно открывают глаза на правду, которую я боялась признать. Но отречься от этого было невозможно — слишком крепко он вошёл в меня, слишком глубоко запечатлел своё имя на моей душе.

— Даже ты сама, — повторил Даркус, голос его стал ещё ниже, почти шёпотом, который врезался в самое сердце.

— Ты не сможешь уйти от меня. Ты не сможешь забыть. Ты принадлежишь мне.

Я подняла взгляд — в его глазах не было ни капли сомнения, ни жалости. Там была только железная решимость и жажда, что пугала меня сильнее всего.

Внутри меня разгорался пожар — смесь страха, боли и чего-то нового, чего я никогда раньше не ощущала.

— Нет... — выдохнула я, и слова прозвучали слабее, чем хотелось. — Я не могу... не хочу...

Но он улыбнулся — той самой тонкой, изломанной улыбкой, что могла бы сломать кого угодно.

— Ты уже выбрала, Сафина. Ты сделала это в тот самый момент, когда позволила мне войти. Ты боишься? Конечно. Но без меня тебе не жить. Без меня ты уже не будешь собой.

Мир вокруг сжался до крошечной точки, и я почувствовала, как мои стены, возведённые годами, начинают рушиться. Всё, во что я верила, — оказалось иллюзией. Теперь я стояла на грани между тем, что было, и тем, что будет.

— Тысячи голосов внутри меня кричат «Нет!», — прошептала я, — но твоё имя звучит громче всех.

Даркус приблизился, его дыхание было горячим и тяжёлым на моих губах.

— Прими это, — сказал он, и в голосе звучала не просьба, а приказ.

Я опустила глаза, чувствуя, как в груди разливается ледяной холод и пламя одновременно. Я боялась — боялась потерять себя, боялась стать тем, кем он хочет меня видеть.

Но больше всего я боялась одной мысли: что без него я уже не смогу жить.

— Пожалуйста, — я почти шептала, голос дрожал от слабости и отчаяния.

— Дай мне хоть немного времени... Я не готова... Я не знаю, кто я теперь без тебя.

Даркус нахмурился, и в этот момент я увидела в его глазах не только властность, но и боль — словно он сам страдал от каждого моего слова.

— Время — роскошь, которой у тебя нет, — его голос стал тверже, холоднее. — Я забираю тебя сейчас. Всё или ничего.

Он приблизился, и я почувствовала, как его дыхание смешивается с моим, горячее, густое, словно предвестник бури. В его взгляде горела жажда, необъяснимая сила, и я не могла отвернуться.

Моя душа дрожала, борясь с тем, что принимала и отвергала одновременно. Я тянулась к нему, к этому темному безумию, которое поглощало меня целиком.

В этот момент я поняла — я уже не могла выбрать иное. Моя судьба была спаяна с его тьмой, и шаг назад — невозможен.

Я пыталась найти в себе силы, чтобы сказать «нет», чтобы отказаться от этого всего, от той темной силы, которая медленно охватывала меня. Но слова застревали в горле, а тело подчинялось, словно древний ритуал, навсегда запечатленный в моих жилах.

— Ты чувствуешь это, — шептал Даркус, и его пальцы сжимали мою руку так, что я едва могла дышать. — Это не просто власть. Это наша связь. Ты не будешь одна.

Слезы обжигали глаза, сердце трепетало в бешеном ритме. Я ненавидела и боялась себя за то, что чувствовала — за то, как дрожь проходила по коже от его прикосновений, как желание расползалось по всему телу, несмотря на запреты разума.

— Но... — я выдавила почти неслышно, — я не хочу этой тьмы. Она меня съедает.

Даркус улыбнулся, но это была не улыбка радости, а обещание неизбежности.

— Тьма — это часть тебя, Сафина. И я часть этой тьмы. Ты сможешь с ней бороться, но не сможешь уйти. Я останусь с тобой, даже если ты будешь отталкивать меня тысячу раз.

Я закрыла глаза, чувствуя, как силы покидают меня. Мир вокруг стал размытым, а он — единственной ясной точкой в этом хаосе.

— Тогда... пусть будет так, но сначало ты ответишь на все мои вопросы — прошептала я, принимая свою судьбу, хотя ещё не полностью понимая, к чему она приведёт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

15. Сафина

Я смотрела на Даркуса, пытаясь найти ответы в его бездонных, тёмных глазах, которые казались пропитаны вечностью и тайной.

Сердце колотилось так громко, что казалось, оно хочет вырваться из груди — не от страха, а от жгучей необходимости понять, кто я теперь и почему именно я оказалась в его власти.

— Кто я? — спросила я, голос трепетал, с трудом удерживая слёзы и страх.

— Кто я была до того, как ты вошёл в мою жизнь? И почему мы связаны? Что ты сделал со мной?

Даркус не отводил взгляда, в его глазах мелькнуло что-то неизъяснимое — смесь боли и нежности. Он медленно приблизился, словно собираясь раскрыть самые сокровенные тайны мира.

— Ты не просто человек, Сафина, — сказал он тихо, — ты — больше, чем могла представить. Твоя душа носит отпечаток древней силы, той, что спит в глубинах времени и тьмы.

И эта сила теперь пробудилась, потому что я разбудил её. Мы связаны навеки — не только страстью, но и судьбой, которая уже не отпустит ни тебя, ни меня.

Я пыталась понять, слова казались туманными, но в них была правда — та, что горела во мне, ломая стены, что я воздвигала вокруг себя всю жизнь.

— Значит, я не могу выбрать иначе? — спросила я почти шёпотом.

— Эта сила — моя участь? Или я всё ещё могу бороться?

Даркус наклонился, его губы едва касались моего уха, и его слова обжигали:

— Ты можешь бороться, но знай — чем сильнее сопротивляешься, тем сильнее я в тебе. Мы — две половины одного целого, и без меня ты потеряешь себя.

Я замерла, в груди вспыхнула буря — страх, жажда, и непонятная надежда. Кто я теперь? И что значит быть с ним — в плену тьмы, но с пламёнем в сердце?

Я почувствовала, как слова Даркуса проникают внутрь, будто тёмные корни, что расползаются по моему сознанию, захватывая каждый уголок.

— Ты говоришь, что я — больше, чем просто человек, — прошептала я, словно боясь произнести это вслух.

— Но что именно я? Какая сила во мне спит? Почему я никогда раньше не чувствовала этого?

Даркус сжал мою руку сильнее, и я ощутила пульсацию — не только его, но и собственной крови, переплетённой с его силой.

— Ты — носительница древнего рода, — его голос стал низким, наполненным значением, — тех, кто хранил в себе свет и тьму одновременно.

Твой род уходит корнями в эпохи, когда магия была реальностью, а тьма — лишь частью мира. Ты — хранительница баланса, и теперь, когда я пробудил твою силу, она не отпустит тебя.

Я пыталась переварить его слова, но в голове было слишком много вопросов.

— Почему именно я? Почему сейчас?

Даркус нахмурился, и в его глазах мелькнула тень боли:

— Потому что ты была предназначена для этого. Судьба свела нас не случайно. Ты нужна мне, как и я — тебе. Без тебя я слаб, а ты — без меня уязвима. Но вместе мы — сила, которую никто не сможет остановить.

Я посмотрела на него, пытаясь прочесть между строк, пытаясь понять, где правда, а где игра тьмы.

— Значит, мы связаны не только страстью, — сказала я тихо, — но и этим... древним узлом?

— Именно, — кивнул Даркус. — Ты моя и одновременно мой союзник. Вместе мы перепишем правила этой игры.

В груди разливалась смесь ужаса и надежды. Я не знала, готова ли я принять эту часть себя, эту новую Сафину, которая была сильнее и страшнее прежней. Но выбора не было — дорога назад исчезла, оставляя только путь вперёд, по краю бездны.

Я посмотрела на Даркуса с новыми, но всё ещё сомневающимися глазами.

— Ты говорил, что мы связаны не только страстью и судьбой... — голос дрожал, но в нём звучало решимость.

— Покажи мне свой мир. Тот, где ты живёшь, где таится та сила, что во мне пробудилась.

Он замер, словно не ожидал такого шага, но в его взгляде заиграла искра, которую я не могла не заметить.

— Ты хочешь увидеть то, что обычно скрыто от человеческих глаз? — прошептал он, его голос стал ниже, почти шёпотом.

— Твой страх и желание уже переплелись. Хорошо. Но предупреждаю: то, что ты увидишь, изменит тебя навсегда.

С этими словами Даркус протянул руку, и воздух вокруг нас загустел, потемнел, словно ночь сгущалась в одном мгновении.

Я взяла его руку, и мир вокруг расплылся, превратившись в калейдоскоп теней и света, мистики и магии.

Мы шагнули за грань обычного — туда, где царили древние силы, где тьма и свет играли в бесконечную игру, а судьбы переплетались в тончайших нитях.

Я чувствовала, как его энергия обволакивает меня, проникая в самые глубины души, раскрывая то, что было спрятано и забыто.

— Добро пожаловать в мой мир, Сафина, — сказал Даркус, и его голос звучал как эхо древних заклинаний.

Вокруг исчезли привычные очертания улиц, фонарей, звуков. Вместо этого — бескрайнее пространство, залитое мириадами сверкающих огней, словно звёзд, рассыпавшихся по бархатному небу.

Но это небо было иным: в нем переливались цвета, которых я не могла назвать, — они вибрировали, пульсировали, живые.

Даркус сжал мою руку крепче, и я почувствовала, как его сила струится ко мне, наполняя грудь тяжестью, которая в то же время обволакивала, согревала и… пугала.

Здесь не было времени и пространства в привычном понимании, только вечность и бесконечность.

— Это — мой мир, — сказал он, голос звучал словно музыка, то нежная, то хищная.

— Мир, где свет и тьма переплетаются, где каждый шаг — выбор, а каждая тень — отражение души.

Перед нами выросли фигуры, образы и символы, оживавшие и исчезавшие в вихре теней.

Древние руны плавно вспыхивали, оставляя за собой мерцающий след, будто память, запечатленная в эфире.

Я смотрела, чувствуя, как внутри меня пробуждается что-то древнее, необъяснимое. Словно сама природа признавала эту связь, этот зов.

— Ты видишь? — прошептал Даркус. — Это — часть тебя. Тот потенциал, что долгие века дремал в твоей крови.

Я пыталась заглянуть в глубины этого мира, но понимание рождалось медленно. Всё было слишком новым, слишком необъятным.

— И как же теперь жить с этим? — спросила я, ощущая в голосе смешение страха и надежды.

Он наклонился ко мне, его губы коснулись моей кожи, оставляя лёгкое жжение.

— Ты не одна. Я с тобой. Мы вместе — сила, что пройдёт сквозь века.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

16. Сафина

Я стояла в этом мире, полном теней и огней, ощущая, как каждый вдох наполняется его силой, а каждая секунда растягивается в вечность.

Даркус медленно подошёл ко мне сзади, его дыхание касалось моей шеи, тёплое, густое, и от него по коже пробегали мурашки.

Его руки скользнули по моей талии, притягивая к себе, и я ощутила, как его пальцы сжимаются, словно пытаясь запомнить каждый изгиб моего тела.

— Ты чувствуешь? — шепнул он, его голос был бархатным, опасным, но манящим, как яд, в который хочется окунуться.

— Этот мир — часть тебя. И я... тоже часть тебя.

Он повернул меня к себе, и в его глазах пылал огонь, в котором отражалась вся вселенная. Я видела звёзды, миры, боль и страсть, и этот взгляд прожигал меня до самого сердца.

Его пальцы скользнули по моему лицу, медленно, чувственно, как если бы он касался самой сути моей души.

— Ты хочешь понять, каково это — быть частью моей тьмы? — его голос оплёл меня, словно цепи, и я чувствовала, как эти цепи приятно стягиваются вокруг моего горла.

— Хочу... — прошептала я, с трудом сдерживая дрожь. Мои слова срывались с губ, как молитва, как признание.

Его губы накрыли мои, настойчиво, властно, и я утонула в этом поцелуе, чувствуя, как его сила проникает в меня, словно электрический ток.

Его руки обхватили мою шею, легкий намёк на властность заставил меня задохнуться от смеси страха и восторга.

Я не могла и не хотела сопротивляться — я растворялась в нём, становясь частью этого тёмного мира, частью него.

Его пальцы скользнули ниже, по моему телу, оставляя за собой жар, который растекался волнами. Я слышала, как ускоряется его дыхание, как он шепчет моё имя, словно заклинание, и каждое его слово отзывалось в моей душе эхом.

— Ты принадлежишь мне, Сафина, — голос Даркуса стал хриплым, срывающимся от напряжения.

— Навеки.

И я чувствовала это каждой клеткой, каждым стоном, каждым ударом сердца — я принадлежала ему. И это знание пугало и возбуждало одновременно.

Даркус стоял передо мной, его глаза горели, словно угли, излучая магию, что казалась почти ощутимой на коже. Он протянул руку, и его голос прозвучал как шёпот древних заклинаний:

— Пойдем со мной, Сафина. Открою тебе то, что скрыто от всех, даже от твоих собственных чувств.

Я медленно протянула руку, и когда его пальцы обвили мои, мир словно взорвался. Темнота сгустилась вокруг, затягивая меня в невесомое пространство, где звезды казались глазами, наблюдающими за нами.

В следующее мгновение я ощутила, как твердая поверхность пола сменилась мягкой, бархатной тканью, а воздух наполнился ароматом мускуса, темного вина, дымных смол.

Мы оказались в его доме. Но этот дом... он был как живое существо, дышащее вместе с ним: темные стены словно пульсировали, а в воздухе витала энергия, от которой кружилась голова.

Его дом оказался не просто домом — он был словно портал в иной мир, переплетение теней и свечей, где каждая вещь дышала тайной.

Тёмные стены, аромат тлеющего камина, мягкий свет, отбрасывающий на стены танцующие силуэты.

-Здесь ты познаешь меня по-настоящему. Познаешь свою суть.

Его руки скользнули по моим плечам, медленно спускаясь вниз, обжигая каждую клеточку.

Я чувствовала, как его сила растекается по моему телу, подчиняя его своему ритму. Его ладони сжали мои бедра, а голос зазвучал прямо у моего уха, низким, хриплым, проникающим в саму душу:

— Сафина... твоя кровь поёт моему... Ты чувствуешь это?

Я не могла ответить — только кивнула, дыхание стало рваным. Мои колени подгибались, но он крепко держал меня, словно привязывал к себе.

— Ты знаешь, что теперь назад дороги нет? — его голос был низким, вкрадчивым, как шелест шелка по коже.

Он стоял в полумраке, как тень, как воплощённое желание, и я чувствовала, как влажность на губах и жар внизу живота расползаются волнами по телу.

Покажи мне… всё, — прошептала я, осознанно, почти вызывающе.

Он приблизился. Его руки оказались на моей шее, пальцы медленно скользнули вниз, обхватили лицо, заставляя меня смотреть прямо в его тёмные глаза. Его взгляд проникал внутрь, в самую глубину, обнажая мои страхи и желания.

— Ты хочешь увидеть мою тьму, Сафина? — спросил он, и в его голосе звучал вызов.

— Да, — выдохнула я, чувствуя, как пульс бьёт в висках, в груди, в центре моего существа.

Он улыбнулся — эта улыбка была опасной, хищной, и в следующий миг его пальцы сжали мои волосы, резко наклонив голову назад. Я застонала, почувствовав, как горячий поток возбуждения пронёсся по телу.

— Смотри, — его пальцы обвели тонкую линию на моей шее, и в отражении зеркал, что вспыхнули на стенах, я увидела: мои глаза светились, словно в них отразилось ночное небо.

— Ты часть этого мира, моя тьма... моя ночь... моя охота.

Он резко развернул меня к себе, в его взгляде было что-то хищное. Его рука вцепилась в мои волосы, запрокинув голову назад, и он впился в мои губы с такой жадностью, что я застонала, не в силах сопротивляться.

Его поцелуй был не просто жадным — он был требовательным, жестким, властным, как клеймо, которое оставляло след на губах и душе.

А после Даркус опустился на колени прямо передо мной, его дыхание обжигало мою кожу сквозь тонкую ткань юбки. Его пальцы нетерпеливо подняли её, обнажая мои бедра, и я почувствовала, как воздух коснулся влажной кожи между ног.

— Смотри на меня, — приказал он, и я подчинилась, чувствуя, как внутри всё сжимается и дрожит. Его взгляд был тяжёлым, властным, и я знала, что он собирается сделать.

Даркус медленно провёл языком по внутренней стороне моего бедра, оставляя за собой влажный след, и я едва не потеряла равновесие, мои колени подогнулись. Его пальцы прижали меня к стене, фиксируя, словно я принадлежала ему без остатка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он посмотрел на меня снизу вверх, и этот взгляд... он прожигал насквозь, заставляя меня стонать ещё до того, как он коснулся меня языком.

Когда он накрыл губами мою плоть, я выдохнула громко, с дрожью. Даркус двигался медленно, дразняще, сначала обводя языком, потом резко углубляясь, будто изучая меня изнутри, а его пальцы впивались в мою кожу, удерживая, подчиняя.

17. Сафина

Я теряла рассудок. Моё тело изгибалось, тянулось к нему, каждая клеточка дрожала в унисон с его ритмом. Волны удовольствия накрывали меня снова и снова, и я уже не могла сдерживать стоны — они вырывались сами, как молитвы, как признания.

Он знал, как заставить меня потерять себя, как сделать так, чтобы мир исчез, остался только этот момент, этот жар, это безумие. Его язык скользил по моему центру, играя с моими нервами, доводя меня до грани, а потом отпускал, только чтобы снова вернуться.

— Даркус... — простонала я, голос сорвался на хрип.

Он прижал губы к самой чувствительной точке, начал двигаться быстрее, и я почувствовала, как напряжение нарастает, как мои пальцы вцепляются в его волосы, как тело выгибается к нему, к этому безумному, сладкому ощущению.

Взрыв наслаждения прошёл через меня, как электрический ток, сотрясая каждую клетку. Я вскрикнула, а Даркус лишь усмехнулся сквозь мои стоны, продолжая ласкать меня, пока волны оргазма не утихли, оставив меня слабой и дрожащей в его руках.

Он поднялся, его губы блестели от моей влажности, а взгляд был тёмным, голодным. Даркус прижал меня к себе, его рука обвила мою талию, другая легла на затылок, фиксируя меня, и я почувствовала, как его твёрдость прижимается к моему животу.

— Это только начало, Сафина, — прошептал он, и в его голосе звучало обещание новой ночи, новой главы, где я стану частью его мира — без остатка, без спасения, но с безумной жаждой, что пылает внутри нас обоих.

— Ты моя, — прошептал он, срывая с меня одежду. Его движения были резкими, но в них было что-то первобытное, дикое.

Он хотел меня — не просто тело, а душу, энергию, каждый вздох.

Я задыхалась под его напором, ощущая, как его магия вплетается в мою кровь. Он вёл меня к кровати, но это была не просто мебель — ткань на ней мерцала, словно тёмный шёлк, сотканный из теней.

Он опустил меня на неё, прижимая запястья к подушке, его дыхание сливалось с моим.

— Не бойся этого... — его голос затопил меня изнутри, словно заклинание, и я чувствовала, как горячая энергия течет сквозь меня, наполняя каждую клетку.

Даркус навис надо мной, его пальцы скользнули по внутренней стороне бедра, и я вздрогнула от этого прикосновения — горячего, властного, будто он ставил на мне невидимую метку.

— Ты будешь моей. Вечером, ночью, на рассвете. Всегда. — Его голос стал хриплым, угрожающим, но в нём была такая жажда, что я не могла не откликнуться.

Его движения были грубыми, сильными — он вошёл в меня одним мощным толчком, и я застонала, хватая его за плечи, чувствуя, как магия струится между нами, связывая нас в единое целое.

— Даркус... — сорвался мой голос, дрожащий, хриплый.

Он замер на миг, словно смакуя момент, а потом начал двигаться, задавая ритм, в котором растворялись реальность, разум и страх.

Это было не просто физическое соединение — это была встреча сил, слияние душ, взрыв, который расплылся по венам, оставляя меня горящей, трепещущей, покорной.

— Почувствуй... как твоя сила сливается с моей, как тьма переплетается со светом, как ты... принадлежишь мне. — Его слова впивались в кожу, оставляя огненные следы.

Я чувствовала, как закручивается вихрь вокруг нас, как зеркала на стенах вспыхивают рунами, а воздух пульсирует вместе с нашими телами.

Он не отпускал меня — его движения были всё более глубокими, властными, как будто он вбивался в саму суть моего существования. Я терялась в его темноте, растворялась в ней, ощущая, что становлюсь частью чего-то древнего, непостижимого.

Так мы с ним взвысились в небо!

Потом мы просто долго лежали с ним, обнявшись на холодных простынях этого загадочного дома! Мысли не давали мне покоя и я хотела сделать ему что-то приятное.

Я знала, что хочу сделать это. Для него. Для нас. Чтобы прикоснуться к той грани, за которой начинается настоящее слияние, покорение, открытие друг друга.

Я смотрела на него, чувствуя, как внутри меня разгорается пламя желания, разливающееся по венам жаром, от которого невозможно скрыться.

Даркус лежал рядом, его тело ещё дрожало от недавнего удовольствия, а глаза блестели темной искрой, в которой читалась жажда и признание.

Моё сердце билось в унисон с его дыханием, и я захотела сделать ему что-то в ответ — что-то, что бы показало, что я здесь, что я хочу дарить ему наслаждение так же, как он дарит мне.

С робкой уверенностью я склонилась над ним, почувствовав, как его взгляд приковывает меня, огненный и бесконечно властный. Его рука обвила мою талию, удерживая близко, но без сопротивления — он давал мне свободу действовать, зная, что я выберу правильно.

Я провела пальцами по его груди, ощущая рельеф мышц, тепло кожи и слабое биение пульса под пальцами.

Медленно опустилась губами ниже, коснулась его шеи — нежно, но с вызовом, будто предлагая ему игру, которую только мы двое могли понять.

Его дыхание сбилось, губы чуть приоткрылись, а руки сжали мою талию крепче.

Я отпустила страх, растворилась в желании и позволила себе быть ведомой инстинктами.

Пальцы осторожно коснулись ткани, покрывающей его тело, и я начала медленно освобождать его, чувствуя, как каждая секунда растягивается, наполняясь электричеством и нетерпением.

Когда кожа Даркуса открылась передо мной, я провела языком по линии живота, чувствуя дрожь, пробегающую по его телу. Его дыхание стало глубже, тяжелее.

Я наклонилась ещё ниже, ощущая в себе весь этот жар, всю силу нашей связи — древнюю, мистическую, неудержимую.

Мои губы коснулись его плоти, он был потрясающий — сильный, пульсирующий, будто воплощение самой страсти.

Я провела пальцами по его коже, изучая, запоминая каждую жилку, каждый изгиб, чувствовала тепло, исходящее от него.

Даркус издал низкий, рваный стон, а я, вдохновленная этой реакцией, наклонилась ближе, позволяя губам коснуться его горячей кожи.

Мой язык скользнул по его длине, осторожно, пробуя, будто тёмный плод, который нельзя ни с чем сравнить.

Его рука оказалась в моих волосах, он сжал их, не сильно, но властно, как бы напоминая, что даже отдаваясь мне, он всё ещё остаётся хозяином.

Я чувствовала, как он напрягается, как его дыхание становится всё более хриплым, тяжёлым. Я взяла его глубже, позволяя себе раствориться в этом моменте — ия начала ласкать, открывая для себя новый мир удовольствия, который мы строили вместе — мир, где страсть и власть переплетались так же, как свет и тьма в его мире.

Даркус издал тихий стон, сжал мою голову в руках, направляя и поддерживая каждый мой жест.

Я чувствовала его силу, его безграничную власть, но вместе с ней — и удивительную нежность, ту, что скрывалась в глубинах его души.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

18. Сафина

Я чувствовала, как его тело дрожит под моими губами, и вместе с каждой лаской пространство вокруг меня словно сгущалось — воздух наполнялся тяжёлым ароматом древних трав и чего-то магического, неуловимого, словно сама ночь шептала нам свои тайны.

В глазах Даркуса вспыхнули огнём неземные глубины — не просто желание, а нечто гораздо большее, древнее и могущественное.

Он взял меня за волосы и тихо произнёс слово, которое отозвалось эхом в моём сознании — слово на древнем языке, наполненное силой и властью. В этот миг время застыло, и мир вокруг растворился, уступая место только нам и нашему единению.

Я почувствовала, как энергетические потоки Даркуса сливаются с моими, наши души переплетаются в танце тьмы и света, где каждая ласка была заклинанием, каждое прикосновение — пульсом вселенной.

Я опускалась всё глубже, чувствуя, как губы обнимают его плоть, а дыхание Даркуса становится всё громче, будто отголосок далёких гроз и шёпот ночных духов.

Его тело под моими ласками словно оживало — пульсировало не просто кровью, а энергией древней, первозданной силы.

Каждое моё движение отзывалось в воздухе тихим гулом, словно я призывала невидимые потоки, что связывали нас с чем-то необъяснимым и вечным. Внезапно кожа Даркуса начала слегка светиться — неярким фиолетовым светом, будто внутри него горел источник тайной мощи.

Я почувствовала, как во мне просыпается что-то древнее — не просто желание, а зов, который шел из самых глубин моей души. Вокруг нас тонкие завитки тумана и легкого мерцания плотно опутывали наши тела, как невидимая сеть, связывая наши сердца и души в единый узел.

Даркус тихо застонал, его пальцы впились в мои волосы, но в этом прикосновении была не только страсть — была власть, абсолютная и безраздельная.

Он шептал заклинания на языке, которого я не понимала, но их сила отзывалась внутри меня — будто раскрывая двери в новые измерения.

Его дыхание — горячее и прерывистое — стало неотъемлемой частью этого потока. Взгляды сливались в огненный вихрь, а вокруг нас всё ещё пульсировала невидимая энергия, которая не позволяла нам оторваться друг от друга.

Я ощущала, как сила Даркуса струится по моим венам, заполняя каждую клеточку, одновременно даря тепло и ледяную остроту — словно между нами разгоралась война, которую могла выиграть только любовь, окутанная мраком.

В этот миг я перестала быть просто человеком. Я стала сосудом тьмы и света, и наше единение превратилось в магический ритуал, где каждый вдох и движение возносили нас выше границ человеческого понимания, к вершинам, где трепещет сама Вселенная.

Я чувствовала, как мои пальцы дрожат на его коже, как каждое движение становится частью ритуала, как его дыхание срывается, будто само пространство вокруг нас не выдерживает напряжения.

Его шепот в моих ушах стал низким, хриплым — каждое слово словно открывало новые слои реальности, втягивая меня всё глубже в бездну, где не существует ни страха, ни стыда, ни границ.

Даркус прижал меня к себе с такой силой, что мои ребра дрогнули, но я не могла и не хотела вырваться.

Наоборот — я чувствовала, как внутри меня вспыхивает огонь, разрастается, охватывая всё тело. Мои губы обхватывали его снова и снова, чувствуя, как он дрожит, как в нём пульсирует древняя магия.

Его пальцы, запутавшиеся в моих волосах, стали жёстче, властнее — каждое движение было как приговор, как клятва, что я принадлежу ему.

Он оторвал меня от себя резко, заставив вскинуть взгляд — его глаза светились огнём, в них была бездна, всепоглощающая и завораживающая.

Его губы распахнулись, и я услышала, как он снова произносит моё имя — но теперь это было не просто имя, а заклятие, которое сковывало мою душу, впечатывало его в самую суть моего существа.

— Сафина… — Его голос стал низким, почти звериным, и в этом звуке я ощутила жар, будто он выдыхает само пламя.

— Ты

моя

. Моя навеки, моя в этом мире и за его пределами. Ты создана для меня, как я для тебя.

И в этот момент его ладони схватили меня за талию, приподняли, а потом он резко опустил меня на себя, срывая последний остаток контроля.

Я вскрикнула, чувствуя, как он входит в меня глубже, чем я могла представить, и мир вокруг взорвался светом и тьмой.

Его движения были резкими, почти яростными, но каждая волна страсти сливалась с потоками энергии, которые пульсировали вокруг нас.

Я ощущала, как его мощь вливается в меня, как его дыхание становится единым с моим, а его сила захватывает меня, пробуждая всё, что дремало в моей крови.

Я стонала, цепляясь за его плечи, чувствуя, как мои ногти впиваются в его кожу, оставляя следы, но он только рычал от этого, словно зверь, помечающий свою добычу.

Туман вокруг нас сгущался, мерцание усиливалось, и я слышала, как его шёпот становится всё быстрее, заклинания льются из его уст непрерывным потоком, будто он сплетает вокруг нас сеть магии.

И вдруг я почувствовала, как нечто внутри меня взрывается — мощная волна удовольствия и силы захлестнула, пронеслась по всему телу, заставив кричать его имя в полутьме.

— Даркус… о боже, Даркус… — мой голос сорвался на крик, пронзительный, полный наслаждения и подчинения, будто само небо разверзлось над нами, а древние боги смотрели на нас с одобрением.

Он замер, дрожа, и я чувствовала, как его жар вливается в меня, заполняя, оставляя свой след в каждой клеточке, будто он впечатывал свою суть в мою душу.

В этот момент я поняла: между нами уже нет границ. Мы слились в одно целое, в единую сущность, где я принадлежу ему, а он — мне.

Даркус прижал меня к себе, тяжело дыша, его губы касались моего лба, висков, щёк, словно он пытался впитать меня в себя, а я — его. И я знала, что теперь уже никогда не смогу быть прежней.

— Теперь ты

моя

, — прошептал он, его голос дрожал, как хищный рык. — Ты

всегда

будешь моей, Сафина. Даже если мир сгорит дотла — ты будешь принадлежать мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

19. Даркус

Она была на мне. Тёплая, дрожащая, ослепительная. Каждая её ласка отзывалась во мне, будто древний набат. Я слышал не только её дыхание, но и то, как в её венах поёт кровь — моя кровь. Моя жажда. Моя погибель.

Сафина не знала, насколько близко я был к грани.

С того мгновения, как её губы коснулись моей плоти, как её тело поддалось мне, как её энергия влилась в мою сущность, я перестал быть сдержанным. Во мне проснулся зверь. Тот, кого я держал в цепях столетиями.

И теперь он рвал их.

Её голос, её стоны, её дрожь — они звали меня… не просто как мужчину. Как охотника. Как вампира.

Моя рука крепче сжала её талию, я чувствовал, как бьётся её сердце — быстро, безумно, почти в унисон с моим. Глаза мои начали светиться — я знал, что уже не могу их скрывать. Пусть увидит.

Пусть знает, кем я на самом деле являюсь.

— Сафина… — снова её имя. Но теперь оно звучало как зов. Как приговор. Как благословение.

Мои губы нашли её шею — горячую, пахнущую ночным потом, магией, мёдом и кровью.

Она задохнулась, почувствовав мой язык, скользящий по коже. И я знал — она чувствует клыки. Их нельзя было больше спрятать.

Я остановился на секунду.

— Боишься? — прошептал я, срываясь на звериный хрип.

Она не ответила.

Но её тело сказало всё. Оно не отстранилось. Оно дрожало не от страха… а от желания. От предвкушения.

Моя.

Я вонзился. Быстро. Глубоко. Как я мечтал.

Мои клыки прорвали её кожу — и в ту же секунду мир стал иным.

Кровь. Такая чистая, сильная, наполненная светом и тьмой одновременно.

Не просто кровь — нектар вечности. Сафина вскрикнула, но её крик утонул в стоне удовольствия.

Я пил, чувствуя, как она тает в моих руках. Как её ногти впиваются в мои плечи. Как её пульс отдаётся в моей голове, в члене, в разуме, во всей сути моего существования.

И всё это время я продолжал двигаться в ней — медленно, но с нарастающей яростью, словно каждое движение впечатывало моё имя в её плоть.

Я чувствовал, как она сдаётся. Как она становится моей — не только телом, но и душой.

Моя кровь смешивается с её. Моя энергия проникает в неё. Я впечатываю в неё метку, вечную, неизгладимую.

Когда я оторвался от её шеи, капля крови скатилась по её коже. Я слизнул её языком, не отрывая взгляда от её полузакрытых глаз. Она была пьяна — моей сущностью.

— Теперь ты знаешь, кто я, — прошептал я. — И всё равно ты не убежала.

Она слабо улыбнулась, её губы дрожали, тело всё ещё охвачено огнём.

— Потому что ты — моя погибель… и моё спасение, Даркус.

Я смотрел, как кровь стекает по её коже. Горячая. Алая. Моя.

Она принадлежала мне. Не по воле, не по закону — по самой сути бытия. Теперь её душа звучала в унисон с моей, и это чувство… оно было почти невыносимо.

Она лежала подо мной, грудь вздымалась, взгляд затуманен, губы приоткрыты.

И я видел: её тело начало впитывать мою тьму.

Её кожа светилась в полумраке — не светом, нет. Это была… тень, что струилась по ней, как дым. Моя метка уже просыпалась в её крови.

Я чувствовал, как связь между нами пульсирует — не просто эмоциональная, энергетическая. Физическая. Душевная.

Я мог закрыть глаза и услышать её мысли, её страхи, её желание. Она звалась ко мне даже в молчании.

— Ты чувствуешь, Сафина? — прошептал я, не отрывая взгляда от её шеи, где красовались свежие следы укуса.

— Теперь ты часть меня.

Моя рука скользнула по её груди, к животу. Она дёрнулась, и в этом движении была дрожь… наслаждения и ужаса. Боже, как сладко она боялась. Не смерти — того, что я сделаю с её душой.

— Это только начало.

Твоя кровь пробудила во мне древнее. И ты сама становишься другой.

Я навис над ней, и мои пальцы сомкнулись на её горле — не с силой, а с властью. Я чувствовал, как её сердце бьётся под моими пальцами. Оно билось для меня. Только для меня.

Мои губы снова нашли её кожу, я ласкал её медленно, как зверь, уверенный в том, что добыча уже в капкане.

И Сафина — моя добыча, моя жрица, моя связь с тьмой.

И я стану её богом.

И снова этот неумолимый голод, я вошёл в неё резко, с яростью, с дрожью. Она вскрикнула, выгибаясь подо мной, её ногти оставляли следы на моей спине, но я не остановился.

В этот раз во мне не было сдержанности.

Я был чистой жаждой, голодом, наказанием и экстазом одновременно.

— Даркус… — её голос срывался, и я чувствовал, как с каждым толчком её тело всё сильнее тянется ко мне, сливается, будто она впитывает мою суть.

Я шептал ей слова на древнем языке, том самом, что открыл врата между нашими душами.

С каждым заклинанием моя метка укреплялась в ней. Я чувствовал, как магия опутывает её разум, сердце, кости.

Сафина становилась моей в каждом смысле этого слова.

— Ещё немного… — прохрипел я, чувствуя, как волна нарастает.

Она не просто кричала — она взывала ко мне. Не именем, а самой душой.

И когда я в последний раз вошёл в неё глубоко, так, как не позволил бы себе ни с кем другим, туман вокруг нас рванулся вверх, закручиваясь в вихрь.

Это было не просто оргазм.

Это было слияние. Возрождение. Кровавое крещение.

Я сжал её сильнее, вжимая в себя. Она дрожала в моих руках, и в её глазах я увидел… зов.

Я провёл пальцами по её губам, и на них всё ещё была капля крови — моей и её.

Она взглянула на неё… и не оттолкнула.

Моя жрица. Моя добыча. Моя королева тьмы.

Она лежала в моих руках — разгорячённая, измождённая, красивая до боли.

И такая… хрупкая.

Я чувствовал, как по её венам уже пульсирует моя энергия, как её тело становится чувствительнее к тьме, как магия вплетается в её суть, заставляя каждую клетку дрожать от одного моего прикосновения.

Метка работала.

Я мог бы взять её душу полностью.

Мог бы одним укусом, одним словом, одним шёпотом сделать её своей вечно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она бы больше не страдала, не старела, не боялась. Её плоть стала бы сильной. Её сердце — чёрным и вечным.

Но…

Я смотрел на неё — настоящую, тёплую, живую — и внутри меня что-то застонало от боли.

Она слишком чиста. Слишком… светла, несмотря на всё, что мы делали, несмотря на крики, кровь и шепчущую тьму, что вылизывала стены комнаты.

Сафина была живой. Настоящей. Уязвимой.

Если я сломаю её сейчас — это будет предательство. Не её.

Своё.

Я поклялся защищать её. А превращение — это не защита. Это… приговор.

Я наклонился, поцеловал её висок. Её дыхание было прерывистым, влажным, но она уже начинала отходить от экстаза.

И я чувствовал: её разум возвращается. Страсть утихает. Остаётся пустота… и, возможно, страх.

— Нет, — прошептал я себе. — Ещё не время. Не смей.

Ты можешь всё. Но не это.

Я осторожно провёл пальцами по её животу, ощущая, как под кожей пульсирует магия. Метка впиталась.

Она моя. Даже без крови. Без проклятия.

И если она когда-нибудь захочет сама — если сама попросит — тогда я превращу её.

Но не раньше. Не пока её глаза светятся настоящими слезами, не пока её дыхание дрожит от живого страха, не пока она ещё может чувствовать этот мир, как человек.

Я сжал зубы, отстраняясь, стараясь унять гул в венах.

Мой зверь внутри рычал, требовал.

Он хотел её — вечно. Хотел обратить, запечатлеть, вписать её душу в проклятую вечность.

Но я подавил его. Потому что в этот раз… я хотел сохранить её собой.

20. Сафина

Мне казалось, я всё ещё во сне.

Туман — густой, сладкий, звенящий — не отпускал.

Моё тело… оно пульсировало.

Не как обычно. По-другому.

Словно внутри меня поселилось нечто чужое, тихо шепчущее изнутри.

Я приоткрыла глаза.

Даркус сидел рядом, полуобнажённый, тень от его тела падала на меня. Его взгляд был сосредоточен, почти отстранён.

Он будто… сдерживал себя.

От него исходило жаркое, удушающее тепло, как от огня, спрятанного под кожей. Но даже не это пугало.

Он не дышал.

Или дышал… не так.

Я почувствовала, как моё сердце сжалось.

Руки слабо дрожали, кожа всё ещё была горячей от его прикосновений — и это пугало больше всего.

Почему мне всё ещё хотелось его?

Почему моё тело горело, когда душа уже отступала в панике?

Я села, натянула на себя ткань, и только тогда заметила — мои вены чуть светились.

Фиолетовый отблеск. Как у него.

Я вздрогнула.

— Что… что ты сделал со мной? — прошептала я, не узнавая собственного голоса.

Даркус не сразу ответил. Его взгляд метнулся ко мне, в глазах — всё тот же мрак, та же всепоглощающая власть, но и что-то… печальное.

— Я не сделал ничего, что ты не хотела, — произнёс он тихо.

— Ты принадлежишь мне. Но ты… всё ещё человек.

Я не смогла дышать.

Принадлежу.

Это слово ударило, как плеть.

Я прижала руку к груди. Мой пульс бился странно — то слишком быстро, то будто замирал.

— Я чувствую… тебя. Внутри. — Голос сорвался. — Это ненормально. Это…

— Это метка, — сказал он просто. — Я вплёл в тебя свою силу. Ты впустила её.

— Я… — Я сглотнула. — Я не знала, что это будет так.

Он подошёл ближе, и я, сама того не желая, отодвинулась.

Мой страх становился настоящим, живым, давящим.

Потому что я больше не видела в нём мужчину.

Передо мной сидел кто-то… древний.

Существо. Монстр.

Бессмертное желание, облечённое в плоть.

— Почему ты не обратил меня? — Я задавала вопрос, но голос дрожал. — Ты мог. Я это чувствовала.

Он смотрел на меня долго. Потом тихо сказал:

— Потому что ты пока не готова умереть.

И я поняла. Он прав.

Я не была готова умереть… чтобы стать его.

Я не была готова отказаться от себя.

Слёзы подступили к глазам — не от боли, а от осознания.

Что я позволила войти в себя не просто мужчине.

А тьме.

И эта тьма теперь дышала во мне.

— Пожалуйста…

Голос прозвучал почти шёпотом. Я сама едва его узнала.

— Даркус, прошу… верни меня обратно.

Он встал.

Медленно, словно каждое движение давалось ему с трудом.

Подошёл к окну, его силуэт отбрасывал на пол изломанную тень.

Ветер шевелил чёрные занавеси, и где-то вдалеке выл зверь.

Или не зверь — я уже не знала, что реально, а что нет.

Даркус не оборачивался. Его плечи напряглись, как от удара.

— Обратно?.. — тихо переспросил он. — Куда?

Я сглотнула. Всё внутри меня металось, но я знала —

если не скажу сейчас, то никогда не смогу вырваться.

— В мой мир. В тот, где я могла спать, не ощущая в венах твою силу. Где я была просто женщиной. Просто собой.

Он медленно обернулся.

В его глазах — то же пламя.

Но теперь оно не разжигало моё желание. Оно пугало.

Оно напоминало мне, с кем я была. Что я впустила в своё тело.

— Ты уже не та, кем была, Сафина, — сказал он, и его голос был мягким… почти нежным.

— Ты не сможешь вернуться.

— Тогда сотри, — срываясь на хрип, я сделала шаг к нему. — Удали это из меня. Забери. Свою метку. Эту связь. Забери её!

Он снова повернулся ко мне.

Подошёл ближе, и мне захотелось отступить, спрятаться, исчезнуть, но я стояла, дрожа, как лист.

Даркус дотронулся до моего лица — нежно, почти с благоговением.

— Я не насиловал твою волю. Ты сама позволила мне войти. Сама открылась.

Он говорил это спокойно.

И именно эта спокойная уверенность сводила с ума.

— Я не знала, что ты. Не знала, что во мне поселится тьма.

Я смотрела ему в глаза.

— Я не хочу быть частью этого. Не хочу сгорать. Не хочу… исчезать.

На мгновение его глаза вспыхнули.

Тонкая, ледяная трещина пробежала по его лицу, будто мои слова ранили его до самого нутра.

Но он сдержался. Молча.

— Ты боишься. Это нормально.

Он отступил.

И тогда я поняла — он даст мне уйти.

И это было страшнее всего.

— Ты просто так… отпустишь меня? — спросила я, и голос дрогнул.

— Нет, — прошептал он. — Я никогда не отпущу тебя по-настоящему.

Он подошёл ближе и наклонился к моему уху. Его голос стал ледяным и жгучим одновременно.

— Я в тебе. Уже. Навсегда.

Даже если уйдёшь — я буду жить в твоих снах, в твоих желаниях, в каждом ударе сердца.

Ты ещё вернёшься. Когда начнёшь умирать без меня.

Я замерла.

Он выпрямился, повернулся к двери.

— Уходи. Пока можешь.

Но помни, Сафина…

Ты не просто позвала тьму.

Ты слилась с ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

21. Сафина

Я вернулась. Физически — да. Но душа… осталась где-то между. Между его руками, его дыханием, его шёпотом, что до сих пор отзывается в голове.

Казалось, будто я вновь среди людей. Улицы, машины, голоса — всё как прежде. Но на коже всё ещё чувствуется прикосновение Даркуса, будто он оставил не просто след, а выжег свой символ на мне.

В метро мне стало душно. Люди смотрели сквозь меня. Но один мужчина — он замер, встретившись со мной взглядом. Его зрачки расширились, и он отвёл глаза, как будто увидел что-то… пугающее.

Я отступила к стене и сжала ремень сумки.

Он всё ещё во мне.

Даркус.

Я слышу эхо его слов, шепота, дыхания. Я чувствую его под кожей — жар, ритм. Он впитал в меня тьму, как обещал. Но оставил живой. Пока.

Я должна жить как раньше. Работать. Готовить. Спать. Дышать.

Но когда я закрываю глаза… я вижу его. Его глаза, его руки, его тело над собой. Вспоминаю, как он сдерживался, как держал меня — и как не позволил себе довершить.

Он боролся.

Он не сделал меня своей окончательно.

И именно это делает всё ещё больнее. Не потому что я не стала одной из них. А потому что он хотел, но не позволил себе.

Я просыпаюсь ночью в поту, зажимая подушку между ног, ощущая его присутствие в каждом движении. Тело предаёт. Оно помнит, чего он коснулся.

Помнит, как пульсировал мир, когда он вошёл в меня с клыками в шее. Я чувствую, как моя кожа начинает светиться в темноте — не светом, а слабым, дымным отблеском его магии. Как будто он впечатал в меня ночь.

А потом… снова обычный день. Коллеги. Бумаги. Телефон. Но стоит кому-то дотронуться до моей руки — я вздрагиваю. Ни один мужчина не может прикоснуться ко мне, чтобы я не сравнила. Их пальцы — чужие, неловкие, живые. Но не его.

А ещё — я стала чувствовать чужую кровь.

Стук сердец в толпе. Я знаю, где у кого слабое место. Где шея, где вена, где пульсирует жизнь.

Я вижу тонко, ясно, страшно. Это не нормально.

Иногда мне хочется вернуться к нему.

Иногда — убежать в церковь и кричать, пока кто-то не изгонит эту метку из моей плоти.

Но поздно.

Я запечатлена.

И я знаю — он наблюдает. Где-то из тени. Сквозь завесу миров. Может быть, через моё отражение.

Иногда мне кажется, что, глядя в зеркало, я вижу за своей спиной силуэт. Его силуэт.

Я не знаю, как жить дальше.

Но точно знаю одно — я уже не та.

Я просыпаюсь каждое утро с ощущением пустоты и тяжести в груди — словно внутри меня горит пламя, которое одновременно греет и сжигает.

Метка Даркуса — эта тёмная печать на моей коже — будто зовёт меня, шепчет моё имя в ночи, будит воспоминания, от которых хочется бежать и которые невозможно забыть.

Я слышу его голос в голове — тихий, властный, полный обещаний и угроз. Он манит меня, словно магнит, притягивает к себе всё сильнее с каждым днём. Но я борюсь.

Я не хочу быть частью его мира. Я не хочу стать тенью, раствориться в его тьме.

Но чем сильнее я сопротивляюсь, тем громче зов. Метка пульсирует, словно живое сердце, и в её ритме я чувствую его дыхание, его прикосновение, его желание.

Я пытаюсь отвлечься: работа, книги, разговоры с Мариной. Но всё это кажется пустым шумом, когда внутри бушует шторм.

Каждый раз, когда кто-то касается моего запястья, где спрятана метка, я вздрагиваю, словно ожог от огня.

Иногда я представляю, как он идёт ко мне из тени, медленно приближаясь, и как я отступаю, но не могу остановить ноги. Я хочу закричать, чтобы он ушёл, но голос теряется в горле.

«Не отдавайся ему, — шепчу себе, — не дай ему сломать тебя».

Но в глубине души я знаю — это уже не просто борьба. Это война.

Война между светом и тьмой, между тем, кем я была и тем, кем он хочет сделать меня.

И пока я стою на этом краю, борясь с самим собой, я понимаю — без него я не могу жить, но и с ним — не могу быть собой, мне нужно срочно узнать больше!

Я не сразу поняла, с чего начать. Интернет полон чепухи. Форумы, где подростки выкладывают фанфики о «настоящих вампирах», сайты ведьм с блестками и проклятыми свечами.

Всё это казалось мне оскорблением того, что я пережила. Это было настоящее. Его клыки — не грим. Его глаза — не линзы. А метка на моей коже, между ключиц, до сих пор пульсировала в такт его дыханию. Хоть его и не было рядом.

Я начала с библиотек. Сначала обычных. Потом тех, где пахло пылью, затхлой тайной и старым деревом.

Один мужчина — седой, с вкрадчивым голосом — посмотрел на меня слишком долго, когда я попросила раздел с «мифологией крови».

Он наклонился, будто хотел что-то сказать, но потом просто кивнул и ушёл вглубь зала.

В полутемном углу я нашла книгу без названия на обложке. Кожа. Старые страницы. И запах — не бумаги, а чего-то древнего, металлического, будто... запёкшейся крови. Она открылась сама, на главе, озаглавленной: "Знак хозяина. Метка притязания."

"

Когда древний из бессмертных выбирает смертную, он не просто пьёт её кровь. Он впечатывает в неё свой след. Эту метку невозможно удалить — только владелец может снять или завершить ритуал. Пока он этого не сделает, она принадлежит ему: разумом, телом… и душой."

Я закрыла книгу с глухим стуком. Дрожала. Сердце стучало в висках.

Я принадлежу ему?

Метка. Я вспоминала, как он смотрел на меня тогда. Как остановился. Как сдержался, но почти перешёл черту. Значит… он не довершил. Я — не его. Ещё нет.

Но если он решит вернуться?

Я нашла ещё одну заметку, в другой книге, написанной латинскими терминами и жутковатым витиеватым шрифтом:

"

Некоторые метки начинают «активироваться» сами, особенно если связь между владельцем и отмеченной неполная. Тогда смертная начинает ощущать зов: во снах, в ощущениях, в боли и голоде. Если она отказывается от зова слишком долго — тело начнёт рушиться. Душа — дрожать. А мир вокруг — ломаться."

Я потеряла ощущение времени. Сидела в той библиотеке до самого вечера, пока окна не стали чёрными, как сама ночь. И в этой темноте… я почувствовала его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не рядом, но внутри. Словно он знал, что я читаю. Словно его пальцы скользнули по моей шее, нежно, лениво — и прошептали: «Моя».

Я резко захлопнула книгу.

Нужно было узнать больше. Глубже. И я знала, куда идти дальше. В городе был один человек. Странный. Его звали Аурель.

Говорили, что он не просто коллекционер оккультного. Он жил этим. И он знал. Он знал о таких, как Даркус.

Я набрала его номер — нашла на старом, запылённом сайте, в тёмной части интернета. Гудки. Один. Второй.

Ответ:

— Кто тебе дал мой контакт?

Голос хриплый. Сухой. Как старое железо, скребущее по стеклу.

— Никто, — выдыхаю я, не отрывая взгляда от собственного отражения в тёмном окне.

На стекле — мои черты. Но за ними, на границе света, словно тень. Или воображение.

— Мне нужна правда. О вампирах. Об их метках. О связи, которую… невозможно разорвать.

Пауза. Я слышу его дыхание — слишком тихое. Как будто он не удивлён. Как будто знал, что я позвоню.

И вдруг…

— Метка уже в тебе. Я слышу, как она шепчет через твоё сердце. Приходи. Пока не стало хуже.

Короткий щелчок — и звонок обрывается.

Я осталась стоять, прижав телефон к уху, будто бы продолжая слушать пустоту.

--Как он узнал?

Я не сказала своего имени. Ни слова о метке. Даже голос не дрогнул.

Но он… знал. Почувствовал?

И ещё кое-что.

Почему он назвал метку "шепчущей через сердце"?

Только Даркус говорил подобное. Только он…

Я бросаю взгляд на экран телефона. Его контакт — всего лишь цифры. Без имени.

Но ведь я знала, как его зовут. Аурель.

Это имя всплыло в моей голове, как будто я читала его раньше.

Но… где?

Я возвращаюсь мысленно к той пыльной книге. Она была написана латинскими терминами, с почти нечитаемым шрифтом.

В самом конце, на обороте страницы, была пометка.

"Архив Ауреля, 1842. Хроники незавершённых связей."

Я не придала значения. Тогда.

Просто имя. Просто подпись. Или… предостережение?

Значит, он был не просто свидетелем таких случаев.

Он собирал их. Исследовал.

Может, он тоже был когда-то связан с теми, кто оставляет метки?

С каждой секундой я чувствую, как метка между ключиц пульсирует всё сильнее. Как будто она знает, что я иду по следу. Что я ближе.

Всё утро как в бреду. Город за окном серый и мутный, словно мир сдвинулся в сторону.

Метро, улицы, прохожие — всё размыто. Даже небо кажется глухим.

Как будто воздух пропитан чем-то… древним. Предчувствием.

Адрес, который я нашла — почти миф. Старый район, забытая улица, дом, что будто вырезан из другого времени.

Всё вокруг него затихает. Птицы не поют. Окна покрыты плёнкой пыли.

А рядом… нет других домов. Только пустота и воронье.

Я стою перед дверью.

Рука тянется к звонку, но не касается.

Моя кожа пылает. Метка будто ожила, как будто чувствует приближение к истоку чего-то… старого. Глубокого.

И тогда я слышу.

Щелчок.

Дверь открывается сама.

— Заходи, — звучит голос из глубины дома.

— Я ждал тебя.

22. Сафина

Я переступаю порог.

Скрип половиц под ногами — как будто этот дом давно не чувствовал живых шагов. Воздух — тяжёлый, будто соткан из времени и пепла. Внутри темно, но не совсем. Где-то вдали мерцает тусклый свет — жёлтый, неровный, как от свечей или лампы на масле.

— Иди прямо, — говорит голос. Глубокий, неторопливый. Он не звучит угрожающе. Но в нём нет и тепла.

Я иду. Коридоры здесь словно из другого времени — дерево тёмное, стены покрыты затёртыми обоями, старинные портреты с выцветшими лицами смотрят вслед. Один из них... кажется слишком знакомым. Мужчина с серебристыми глазами и шрамом у губ. Он не Даркус. Но глаза…

Сердце кольнуло.

Впереди — комната. Полог из тёмного бархата — вместо двери. Я касаюсь его — он тёплый. Почти как кожа.

— Ты чувствуешь её полностью, — раздаётся изнутри. — Метка ожила.

Я вхожу.

Комната больше напоминает алхимическую мастерскую, чем гостиную. Полки, заставленные банками, пергаментами, коробками с символами. В центре — массивный деревянный стол. За ним — Аурель.

Он старше, чем я ожидала. Лицо узкое, черты точёные, кожа почти полупрозрачная, как у статуи. Волосы собраны в низкий хвост, серебряные с чёрными прядями. И глаза — тёмные, без зрачков. Они не смотрят, они проникают.

Он не встаёт, только указывает на стул напротив.

— Садись, Сафина.

Я замираю.

— Я не называла своего имени.

— Нет. Но оно давно вплетено в ткань того, что ты несёшь, — говорит он. — И то, что внутри тебя, зовёт сильнее, чем ты думаешь. Даже сейчас.

Он опускает взгляд — на мою шею. Я чувствую: метка начинает пульсировать.

— Она раскрывается, — шепчет он. — Ты уже не человек, но ещё не принадлежишь ему полностью. Опасная грань.

— Почему он не завершил ритуал? — я говорю это слишком резко. Слишком больно.

Аурель долго смотрит на меня. Потом подаётся вперёд.

— Потому что он борется. Если бы Даркус не чувствовал к тебе… больше, чем к остальным, ты была бы уже связана. Целиком. Душой. Но он остановился. Оставил шанс. И ты теперь — в ловушке.

— Я хочу узнать, как снять метку.

Молчание.

Потом он достаёт из ящика тонкий, заплесневевший свиток. Разворачивает.

— Это возможно. Но путь… требует крови. И жертвы. Потому что метка не просто символ — она живая. Она тянет тебя не к нему. А вглубь. К первоистоку.

— Даркус — не первоисток?

Аурель поднимает брови.

— Нет. Он лишь носитель крови древних. Но те, кто оставляют настоящую Метку… — он наклоняется ближе, — ...иногда приходят через него.

Я замерла.

— Что это значит?

Он не отвечает сразу. Вместо этого открывает старую шкатулку. Внутри — зеркало. Потускневшее, но при этом… манящее. Он пододвигает его ко мне.

— Посмотри.

Я поднимаю взгляд — и застываю. Моё отражение… другое. Глаза темнеют. Метка пульсирует багровым. А за спиной — тень. Высокая. Узкая. И знакомая до мурашек.

Даркус.

Но не он. Его черты — искажены. В нём что-то древнее. Глаза — совсем не его. Глубже. Чернее. Живые и… бесконечно голодные.

Я отшатываюсь. Зеркало едва не падает со стола.

Аурель мягко подхватывает его.

— Ты видишь его? Значит, ты уже подключена к древней нити.

— Это не Даркус, — прошептала я. — Это… кто?

— Тот, кто стоит над ним. Тот, кому он тоже подчиняется. Он лишь посредник, Сафина. Даркус — не вершина, а ворота.

Я чувствую, как тело стынет. Метка начала не просто пульсировать — она болит.

— Что мне делать?

— Тебе нужно увидеть всё. Без иллюзий. Я могу открыть тебе путь. Но если ты решишь вернуться к нему… — он снова смотрит на меня, — ...ты должна будешь выбрать. Или ты принадлежишь Даркусу. Или тому, кто стоит за ним.

Он открывает ещё одну книгу. Внутри — знак. Похожий на мою метку. Но чуть иной. Глубже. Сложнее. Похож на портал.

— Завтра ночью, когда метка раскроется в полнолуние, ты увидишь истинную грань. И если он придёт за тобой — не дай ему коснуться твоей шеи. Иначе… пути назад не будет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

23. Сафина

Я вышла из дома Ауреля как из чужого сна.

Воздух казался слишком плотным. Как будто город перестал дышать. Листья не шевелились, машины ехали беззвучно, люди — с пустыми глазами. И я... я тоже была другой.

Метро ехало медленно, как будто каждое движение проходило сквозь вязкую тьму. Я старалась не смотреть в окна — отражения казались искаженными. В них я видела не только себя, но… что-то ещё. Как будто за плечом кто-то стоял. Тень. Слишком высокая. Слишком близкая.

Дома я бросила ключи в прихожей. Закрыла все окна. Шторы. Свет.

Мне казалось, что мир наблюдает. Что стены слышат.

Я зашла в ванную и посмотрела в зеркало. Над ключицами — метка. Та самая. Теперь она светилась изнутри — тёмным багрянцем, словно оживший символ, пульсирующий под кожей. И жар, исходящий от неё… был не просто тёплым. Он был… томным.

Я провела пальцами по краю метки — и вздрогнула. Почти… кончила. Ощущение пронеслось вспышкой — мгновенное, острое, как внезапный оргазм во сне, от которого просыпаешься с дрожью.

— Что… — вырвалось у меня. — Что ты со мной сделал?..

Но ответа не было.

Я включила душ. Ледяной. Становиться горячей рядом с этим жаром было невыносимо.

Капли стекали по телу. По груди. По животу. Ни одна не осталась холодной. Они нагревались… от меня.

Между ног — влажность. Не от воды.

Я встала под струю, пытаясь остыть. Но чем больше я закрывала глаза, тем ярче становился его голос.

«Моя...» — шептал он. — «Ты уже чувствуешь. Ты уже знаешь, что будет завтра...»

— Заткнись, — прошептала я. — Ты не придёшь.

«Я уже здесь».

Моё тело содрогнулось. Откуда-то снизу — от самой глубины живота — поднималась вибрация. Не просто волнение. Внутренний зов. Как будто внутри меня разгорается вторая душа, и она… не моя.

Я упала на колени прямо в душе. Вода хлестала по спине, но я уже не чувствовала холода. Метка — горела.

И вместе с ней — грудь. Живот. Внутри — трепет. Томление. Желание. И страх.

Пальцы дрожали. Я провела ими вниз, между ног, будто надеясь, что прикосновение поможет избавиться от этого жара.

Но стало только хуже.

Я почувствовала не только себя.

Я почувствовала его желание. Его, чёрт возьми, восприятие моего тела. Как будто он смотрит моими глазами. Как будто он трогает меня моими руками. Наслаждается тем, как я корчусь под душем, как сжимаю бёдра, как срывается дыхание.

Он внутри.

Не телом — сознанием. Энергией. Сущностью.

— Нет… — прошептала я, прижав ладони к лицу. — Пошёл вон. Вон, Даркус…

«Слишком поздно», — прошептал голос прямо под кожей. — «Ты уже жаждешь этого. Не лги себе».

Я вскочила. Слёзы. Гнев. Возбуждение. Всё перемешалось.

Обернулась к зеркалу. Пар на стекле. Но сквозь него — две фигуры. Моя. И за мной. Он.

Даркус?

Нет. Тот… другой. Из зеркала у Ауреля. Глаза — без зрачков. Чёрные, как пропасть.

Он разглядывает меня.

Я бросаю полотенце на тело, словно это может что-то изменить.

Но внутри я знала — меня уже раздели.

Внутри меня нет границ. Между мной и ими. Между моим желанием и их жаждой.

До полнолуния — меньше суток.

И если этой ночью он решит прийти...

…я не уверена, что смогу ему отказать.

Продолжим в следующей главе с ночи полнолуния? Хочешь, чтобы Даркус пришёл во сне — или физически появился в её комнате?

Или сделать сцену, где она вновь входит в зеркальную грань, где её ждёт не только он, но и древняя сущность?

Вы сказали:

Хочу немного опасности жля сафины и как двркус пытается её спасти от древней сущности

ChatGPT сказал:

О да...

Полнолуние.

Метка открыта.

И Сафина — не одна. Тень за её спиной становится плотью. Но это не Даркус. Это тот, кто стоял за ним. Тот, кто пришёл за ней.

А Даркус... он чувствует, что её забирают. И он не может позволить.

Он — тьма, но та — бездна.

И он придёт. Разорвать ткань мира, лишь бы вырвать её из лап древнего.

Ночь наступила слишком быстро.

Небо разверзлось над городом — и луна взошла такая яркая, что казалась глазом, смотрящим прямо на меня.

Я не могла уснуть. Метка болела. Каждая клетка тела звенела, как натянутая струна. Казалось, будто кто-то идёт — медленно, уверенно. Как смерть, которой не страшно, что её ждут.

Я закрыла глаза. Но сна не было.

Только тишина.

А потом — трещина. Не звука. Реальности.

Комната дрогнула. Свет от уличного фонаря моргнул, исчез.

И в отражении зеркала я увидела его.

Высокий. Облачённый в чёрное, словно сама ночь сшита в человеческий силуэт. Его лицо… нет. Не лицо. Маска, как из старых ритуалов. Из кости. Без глаз. Только вырезы. Но я знала — он видит меня.

Метка вспыхнула. Я упала на колени, схватившись за грудь.

Он не говорил. Но я слышала.

"Ты звалась. Ты вкусила. Теперь — плати."

Моё тело будто бы стало чужим. Руки дрожали. Вены выступали, кровь — пульсировала. Мои мысли путались, и в то же время я чувствовала… удовольствие. Грязное. Сладкое. Как перед тем, как сдаться.

Он подошёл ближе. От него исходил не холод — а отсутствие бытия. Где он проходил, исчезала пыль, воздух, свет. Я не могла дышать.

И вдруг — голос. Сильный. Резкий. Громовой.

— Отойди от неё. Она не твоя.

Я резко подняла глаза.

Даркус.

Он стоял в проёме, изломанный тенью и светом. Глаза — алые, будто изнутри горели. Клыки обнажены. Взгляд — бешеный.

— Ты осмелился войти в этот мир? — проговорила тень. Беззвучно, но слышно.

— Я её пометил. Я звал её. Но ты пришёл — не ради неё. А ради силы.

Она не для тебя.

Существо шагнуло к нему. Воздух задрожал. Окна треснули. Я прижалась к полу, чувствуя, как стены плачут. Метка на шее пульсировала, будто пытаясь выбрать между ними.

— Даркус! — закричала я.

Он оттолкнул существо силой, от которой воздух вспыхнул. Но это было лишь на мгновение.

Тот, другой — старший. Древний.

Он схватил Даркуса за горло и прижал к стене.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты слишком слаб, чтобы бороться со мной. Ты её желаешь. А я — заберу.

В это мгновение метка взорвалась светом. Не красным. Белым.

И в этом свете я увидела себя — между ними.

Я поднялась. Не зная, откуда берутся силы.

— Она выберет. — Тень повернулась ко мне. — Вкус тьмы или огонь желания.

Даркус смотрел на меня. В его глазах была боль. И мольба.

— Не выбирай его, — прошептал он. — Он не даст тебе жизни. Только вечность… в пустоте.

А голос внутри меня — чужой, древний — шептал:

"С ним ты будешь чувствовать. Но с

мной

— станешь всем."

Выбор.

Боль.

Страсть.

Сила.

И я…

24. Сафина

Я стояла между ними. Между двумя безднами.

Даркус — как пламя, сдерживаемое в человеке. Живой, яростный, до боли родной.

Тот — как космос без звёзд. Без формы. Без конца. Без надежды.

Металлический привкус на языке.

Кожа вспыхивала огнём от метки.

Сердце — разрывалось.

Желание — пульсировало в бёдрах, в горле, в пальцах.

Но больше всего — я чувствовала себя.

И это было ново.

Я шагнула вперёд.

Даркус вытянул руку.

— Не надо. Ты не обязана…

Тень зашевелилась.

— Она уже обязана. Плоть ответила первой.

— Заткнись, — сказала я. — Оба.

Мой голос был… не мой. Он звучал сильнее, чем когда-либо.

Я подошла к Даркусу. Его лицо было искажено болью. Его взгляд — цеплялся за меня, как будто я последняя реальность, которая у него осталась.

Я коснулась его груди.

Метка вздрогнула. Ответила. Он — вздохнул, как от удара.

— Ты пометил меня, Даркус. Ты дал мне этот огонь. Но не сказал, от чего он зажигается. Не сказал, что внутри него — кто-то ещё.

Он закрыл глаза.

— Я хотел защитить. А вышло — связал.

Позади раздался хруст воздуха. Древняя сущность приближалась, её шаги ломали пространство.

— Если ты не заберёшь её, — прошипела тень, — я вберу её целиком.

Я обернулась.

— Ты ошибаешься. Я — не трофей. Не дар. Не плоть.

И если ты хочешь меня… попробуй.

Я разжала кулаки. Пальцы пульсировали — от метки струилась сила. Жгучая. Нежданная.

Даркус с трудом поднялся, встал рядом.

Он посмотрел на меня, как на нечто большее, чем просто связанного человека.

— Ты просыпаешься… — прошептал он. — Я не думал, что ты… уже способна…

— Я тоже не думала. Но теперь — знаю. Что-то во мне пробудилось.

Сущность зарычала. Маска на лице треснула.

— Вы… слабы.

— Возможно, — сказала я. — Но ты не сможешь взять меня без моего согласия.

Я посмотрела на него прямо. — И ты его никогда не получишь.

Свет вырвался из метки.

Белый. Живой. С пронзительным воплем — он ударил в маску сущности, разорвав её пополам.

Она завизжала, исчезая сквозь трещины в пространстве.

Тьма рассыпалась. Воздух — вернулся. Свет — дрожал.

Даркус упал на колени.

Я — рядом.

Он посмотрел на меня.

— Ты меня уничтожишь… — сказал он с дрожащей улыбкой.

— Тогда почему ты всё ещё здесь?

Он коснулся моего лица.

— Потому что я не хочу жить, если ты будешь с кем-то другим. Даже если этот другой — древний, как ночь.

Я прижалась к нему — резко, будто последние секунды между нами могли быть отобраны снова. Его руки сомкнулись на моей талии с такой яростью, будто он сам не верил, что я рядом, что я

его

.

— Сафина… — шепот, почти рычание. — Ты даже не представляешь, что ты сейчас сделала…

— Тогда покажи мне, — ответила я. — Без слов.

Даркус стиснул челюсть, взгляд его потемнел — не от злости, а от сдерживаемого безумия. Жар от метки с каждой секундой становился невыносимым, будто тело отзывалось на его прикосновения ещё до того, как он дотронулся. Я чувствовала, как пульс метки синхронизировался с его — внизу живота, в груди, в горле.

Он прижал меня к стене — грубо, властно, как хищник, больше не скрывающий своего желания. Его губы впились в мои — поцелуй был не мягким, не нежным. Он был требовательным, дикарским, с примесью жажды, которую он носил в себе слишком долго. Я задыхалась от его языка, проникавшего внутрь, от его руки, скользящей под ткань, от того, как он срывал с меня всё, что мешало ему добраться до моего тела.

— Ты не представляешь… сколько раз я представлял, как берусь за тебя вот так, — прошептал он в мою шею, прикусывая кожу рядом с меткой.

— Как ты будешь стонать подо мной… извиваться… звать меня по имени.

Я чувствовала, как между ног пульсирует влажность, вызванная одним его голосом. Я развернулась, стянула с него рубашку — и замерла: по его груди и плечам пробегали знаки, будто вспыхивающие тени. Магия? Или его настоящая суть?

— Ты не боишься? — прошептал он, снова прижимая меня.

— Нет. Бояться — значит сопротивляться. А я давно перестала…

Он навалился на меня всем телом, между ног уже ощущалась твёрдость его члена, и я инстинктивно прижалась ближе, подставляя себя. Его рука проникла внутрь — без колебаний. Один палец, потом второй, и я запрокинула голову, громко, неприлично вскрикнув.

— Ты уже готова… — Его голос был хриплым. — Слишком быстро… или ты была такой всегда?

Он повернул меня к себе спиной, прижал к стене и раздвинул мои бёдра. Пальцы его скользнули по поясу — и ткань исчезла. Не слетела —

распалась

.

Он вошёл резко. Без предупреждения. Глубоко.

Я закричала. Но это был не крик боли. Это был крик истины. Моей.

Он держал меня за талию, с каждым толчком входя сильнее, грубее, пока я не почувствовала, что теряю опору. Каждое движение отзывалось вспышкой внутри — как будто он выжигал моё имя в глубине. Я больше не могла думать, дышать — только принимать.

— Посмотри, что ты со мной сделала… — он отдёрнул мои волосы, заставляя меня повернуться, посмотреть в его глаза.

— Я хотел лишь защитить… а теперь хочу

сломать

тебя для всех, кроме себя.

— Так сломай, — прошептала я, — если сможешь.

Он сжал меня сильнее, развернул, поднял за талию, как будто я ничего не весила, и посадил на себя, толкнув глубже, чем прежде. Метка между нами вспыхнула, пульсируя в унисон с каждым биением моего сердца. Я чувствовала, как жар пронзает от шеи до самой глубины живота.

Даркус застонал тихо, низко — этот звук прошёл сквозь меня, как прикосновение к самой душе. Его ладони легли на мои бёдра — сильно, властно. Он впился в меня жадно, как будто боялся, что я исчезну, если он отпустит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его губы нашли мои — и это не был поцелуй. Это было поглощение. Жестокое, глубокое, голодное. Я ответила так же — с яростью, с жаждой, с диким желанием, которое жгло изнутри.

Моя спина выгнулась навстречу ему, когда он прижал меня к ближайшей стене, одной рукой удерживая меня, другой — срывая с меня всё лишнее. Одежда трещала, ткани рвались.

Моё дыхание сорвалось, когда кожа столкнулась с холодной поверхностью и горячим телом Даркуса. Контраст сводил с ума.

Его губы скользнули по моей шее, там, где метка горела ярче всего. Я вскрикнула, когда он коснулся её языком — будто открыл к себе портал.

Внутри всё взорвалось — жар, дрожь, влага. Моё тело откликалось на каждое движение, на каждый вдох, на каждый дюйм его кожи.

Он спустился ниже, оставляя огненные следы по моей груди — не торопясь, дразняще, с темной одержимостью. Я почувствовала, как его зубы сомкнулись на моём соске — и закусила губу, чтобы не закричать от удовольствия. Волны пульсировали между ног, мои пальцы вцепились в его волосы.

— Говори, что ты моя, — прохрипел он, скользнув ладонью вниз, туда, где желание уже лилось по бёдрам.

— Я… — я задыхалась, едва не плача от напряжения, — …твоя. Всегда была.

Он зарычал, опускаясь на колени, и прежде чем я успела вдохнуть — его язык коснулся самой чувствительной точки. Я выгнулась, ударилась затылком о стену, и мир исчез. Даркус знал, как разрушить меня — и собирался сделать это с каждой секундой.

Его язык был нежен, но настойчив, сводя с ума. Он изучал меня, будто хотел оставить след внутри. Каждое скольжение, каждый круг — всё становилось невыносимо сладким. Я тряслась, сжимая его голову, чувствуя, как напряжение нарастает, как неумолимо тянет меня к краю.

— Даркус… — прошептала я, почти умоляя, — …не останавливайся…

И он не остановился.

Он усилил темп, вводя в меня пальцы, точно зная, где и как прикоснуться, чтобы довести меня до безумия.

Я взорвалась, пронзительно, с криком, который, казалось, прорвал завесу между мирами. Моё тело дрожало, метка вспыхивала, из меня вырвалась сила — и снова растворилась в нём.

Когда я упала ему на плечи, обессиленная, он поднялся, прижал к себе.

— Это только начало, — прошептал он, и я услышала, как молния желания снова вспыхивает между нами.

25. Сафина

Я не чувствовала пола под ногами.

Я не чувствовала времени.

Я чувствовала только его. Даркуса. Его дыхание на моей коже, его жар в каждой клетке. Его… суть, разлитую во мне, как древнее заклинание, что уже невозможно развеять.

Мы не были просто телами.

Мы были слиянием. Вспышкой. Силой.

— Это только начало, — прошептал он, прижимая меня к себе, и я услышала в его голосе не просто желание…

Жажду. Потребность. Почти молитву.

Но теперь — это был не только он.

Моя метка горела. Тепло пробегало по венам, поднимаясь к сердцу, поднимаясь выше — к разуму. И я… чувствовала всё.

Его страх. Его любовь. Его боль.

И своё… превосходство. Рождающееся прямо сейчас.

— Даркус… — прошептала я, проводя пальцами по его шее, ощущая, как пульс под моей кожей совпадает с его.

— Да? — его голос дрогнул.

— Я вижу тебя. Настоящего.

— И? Что ты видишь?

Я провела рукой по его груди, вновь ощущая шрамы, метки, языки тени, которые пульсировали от моего прикосновения.

— Ты не демон. Не бог. Ты — нечто иное.

Он не ответил. Только сжал челюсть и взглянул в глаза.

— Я — результат.

— Чего?

— Чужих ошибок.

Жесткая, честная исповедь.

Я приблизила лицо.

— А я?

— Ты… — он провел пальцем вдоль моей ключицы, остановился на метке у шеи.

— Ты — вызов. Исключение. Моя гибель.

Я усмехнулась.

— Гибель, от которой ты не убежишь.

И он не убежал. Наоборот — шагнул навстречу.

Он поднял меня, вновь притянул к себе, но теперь — осторожнее. Медленнее. Он целовал не только губы, но и всё, что скрывалось под ними: душу, боль, силу. Его ладони ласкали мою спину, скользили по изгибам, будто вырезали мою форму в своей памяти.

— Если бы ты знала, — прошептал он в уголок моих губ, — сколько веков я ждал именно такую. Не покорную. Не хрупкую. А ту, что будет драться за себя… и за меня.

Я не ответила. Потому что в этот момент мы уже не нуждались в словах.

Он опустил меня на пол — на старинный камень, нагретый нашей страстью. Я развела бёдра, глядя ему в глаза, давая ему право… и вызов. Даркус наклонился, прошептал:

— Ты уверена?

Я кивнула.

— Разве ты ещё не понял? Я не принадлежу никому… кроме тебя.

И только потому, что я так выбрала.

В этот раз он вошёл медленно.

Глубоко.

С предельной сосредоточенностью, будто впечатывал свою сущность в меня, как заклятие, как клятву.

Я стонала, вгрызаясь ногтями в его спину. Он двигался плавно, но с каждым движением напряжение росло. Внутри — будто волна за волной накрывала мою суть, захлёстывала всё разумное.

— Даркус… — выдох, сорвавшийся с дрожью. — Это… слишком…

— Я знаю, — ответил он, усиливая темп. — Я хочу, чтобы ты не просто запомнила. Я хочу, чтобы ты не смогла без меня.

И я уже не могла.

…Он двигался внутри меня, глубоко, ритмично, будто знал каждую грань моего тела, каждую струну моей души. С каждой секундой я всё больше растворялась в нём — и он, казалось, терял себя во мне.

— Даркус… — выдох сорвался, как молитва. — Я…

— Ещё немного, — прохрипел он, прерывисто дыша, — только не отпускай меня… держи…

Он толкался всё сильнее, глубже, грудью прижимаясь к моим груди, пальцами вжимаясь в бедра, будто боялся, что я исчезну, если он ослабит хватку.

Я чувствовала, как пульс его метки сливается с моей — их биение стало единым, волны жара прошивали нас от шеи до самой сердцевины.

— Сафина… — голос его дрожал, глухо сорвавшись на рычание. — Я… с тобой…

И в тот момент — всё вспыхнуло.

Мы достигли пика одновременно.

Он издал низкий, сдавленный стон, зарываясь лицом в мою шею, когда его тело содрогнулось в последнем, мощном толчке. Я вскрикнула — пронзительно, срываясь, как будто сама вселенная вытолкнула из меня энергию. Метка вспыхнула — ярче солнца, выбросив волну света, пронзившую нас насквозь.

Я дрожала в его объятиях, грудь тяжело вздымалась, пальцы вцепились в его спину. А он держал меня — так крепко, так бережно, будто я была его началом и концом.

Его лоб прижался к моему.

— Ты… соединилась со мной, — прошептал он, хрипло, почти в страхе. — По-настоящему.

— Не просто телом… — я провела рукой по его щеке. — Душой. Слишком глубоко, чтобы развязать.

Он сжал меня крепче.

— Теперь ты не просто моя. Ты… такая же, как я. Я чувствую тебя внутри.

И я чувствовала его.

Глубоко. Навсегда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

26. Даркус

Я не мог дышать.

Не потому что устал. Не потому что истощён.

А потому что она теперь была во мне.

Не как женщина. Не как объект страсти. А как… пульс. Свет. Энергия.

Сафина стала не частью — всей моей сутью.

Я смотрел на неё, прижав к себе, и не понимал, как мир всё ещё стоит.

Потому что внутри меня уже давно всё рухнуло.

Я чувствовал, как остатки моей древней природы вибрируют от силы, которой она теперь обладала.

Это было не просто слияние.

Это было соединение сущностей.

И я допустил это.

Я позволил ей коснуться глубины, которую веками скрывал даже от себя.

Она дрожала в моих руках, но её глаза…

Они светились.

Чёрт, она действительно пробудилась.

Я провёл пальцами по её щеке, по метке — та вспыхнула, отозвавшись знаком боли и наслаждения одновременно.

— Сафина… — мой голос был хриплым, надломленным. — Ты не должна была…

Она посмотрела на меня — спокойно, уверенно.

— Но я хотела.

Вот где страх.

Не в том, что она изменилась.

А в том, что она приняла меня. Всего. Без маски. Без защиты.

Я отстранился. Не полностью — нет, чёрт, я не мог. Просто на шаг. Просто, чтобы вдохнуть.

И тут я почувствовал это.

Как будто что-то зашевелилось под кожей.

Старое. Забытое. Заблокированное.

— Даркус?.. — её голос был мягким, но я вздрогнул.

— Не подходи, — выдохнул я, сжав кулаки. — Я… чувствую, как возвращается… Оно.

— Что «оно»?

— Та часть меня… которую я сдерживал.

Существо, что я убил внутри себя, чтобы остаться… человеком. Или хотя бы чем-то, приближённым к нему.

Сафина медленно подошла, несмотря на мои слова. Прикоснулась к моей груди.

— Оно не хочет разрушить тебя, Даркус. Оно… тянется ко мне. Через тебя.

Я ощутил, как моё тело дрожит. Пульсации шли от метки к сердцу. От сердца — к разуму.

И вдруг — вспышка.

Я увидел её глазами.

Самого себя.

Оголённого. Опасного. Страшного. И… любимого.

Я опустился на колени.

— Ты не понимаешь, Сафина…

— Тогда объясни.

Я поднял глаза.

— Я — не просто древний. Я — носитель. Канал. Врата. То, что ты сейчас разбудила…

Я коснулся метки у неё на шее.

— Это не просто связь. Это доступ. Через тебя… Оно сможет пройти.

Она не дрогнула.

Не испугалась.

Она наклонилась и прошептала:

— Тогда мы пройдём через это вместе.

И в этот момент я понял — бояться поздно.

Потому что она уже стала частью меня в самом опасном смысле.

И если я упаду — она падёт со мной.

Или поднимется — выше, чем я когда-либо мог.

Я не должен был жить.

В тот момент, когда древняя сила вошла в меня, я должен был сгореть.

Но не сгорел.

Я стал сосудом.

Живым хранилищем.

Меня выбрали, потому что я был готов принять тьму.

Но я выжил, потому что спорил с ней.

Сколько веков я нёс её в себе — как яд в крови, как крик под кожей.

Каждую ночь я чувствовал, как она шевелится в груди.

Каждую ночь — напоминание: ты не хозяин себе, Даркус. Ты — канал. Ты — ворота.

Я пытался сдерживать. Убивать. Закрывать ритуалы. Изолировать своё тело.

Но всё это — лишь отсрочка.

Пока она не появилась.

Сафина.

Сначала я думал, что это совпадение.

Очередная смертная с тонкой душой и странной кровью.

Но потом…

Когда я впервые прикоснулся к её шее, когда метка сама появилась — я понял.

Она была не просто подходящей.

Она была ключом.

И сейчас, когда мы лежали на каменном полу древнего зала, я ощущал, как пульсации силы от неё входят в меня.

Не как угроза.

А как… гармония.

Я сидел, облокотившись спиной о стену, смотрел на её лицо, которое дремало, но мышцы всё ещё дрожали от недавнего экстаза.

Я должен был уйти.

Скрыться.

Оторвать её от себя, пока не поздно.

Но метка… метка светилась.

Моя. Её. Единая.

Я провёл пальцем по своей груди — там, где появились те самые знаки, которые она впервые увидела. Они не просто магические — они живые. Они дышали. Менялись. Раскрывались, когда она рядом.

— Ты не просто пробудила моё тело, Сафина, — прошептал я. — Ты пробудила то, чего не касался никто.

Я закрыл глаза.

И — позволил себе вспомнить.

Много веков назад. Кровь. Камень. Обряд.

Я стоял в круге из соли и пепла. Вокруг — двенадцать жрецов, их тела были изувечены, глаза — выжжены.

Они передавали силу — ту самую, что не принадлежит этому миру.

Они не выбирали меня.

Я сам шагнул в круг.

Ради брата. Ради мести. Ради силы, что могла бы изменить судьбу.

Я не знал, что эта сила живёт.

Что она — разумна.

Что она влюбляется в тех, кто даёт ей дом.

И она выбрала меня. Вошла в мои кости. В кровь. В язык.

Ты теперь моё тело, — прошептала она тогда. — Мои врата в ваш бренный мир.

И вот я — века спустя — смотрю на Сафину.

И чувствую, что врата начали открываться.

Она проснулась.

Глаза её были затуманены сном, но она почувствовала — я не спал.

— Что ты скрываешь? — спросила она тихо, дотрагиваясь до моей груди, к знакам.

Я вздрогнул.

— Не скрываю. Берегу.

Она медленно поднялась, села на меня, глаза её сверкали в полутьме.

— Расскажи мне всё, — сказала она. — Я не отступлю.

Я вдохнул. Глубоко. Словно в последний раз.

— Сафина… Я — Носитель. Не бессмертный. Не демон. Я — проход между мирами. Через меня может прийти то, что разрушает время, память, саму суть жизни. То, что древнее даже Тьмы. Оно… не имеет имени. Оно только ждёт, чтобы я ослаб.

Она не дрогнула.

— Но ты не ослаб.

Я провёл ладонью по её спине.

— Пока ты рядом. Пока ты… моя.

В этот момент каменные стены вздрогнули.

Метку пронзило жжение.

Она ахнула и прижалась ко мне — и я ощутил: существо пробуждается. Оно чует её.

Свет от метки начал тянуться в воздух, как нити.

— Оно идёт, Даркус?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет… — я обнял её крепче. — Оно рождается. Через нас.

Она лежала в моих руках, словно пламя, свернувшееся в клубок.

Живая. Дикая. Такая яркая, что я едва мог смотреть.

Ты не был создан, чтобы любить, Даркус, — говорили они.

Ты был создан, чтобы нести.

Но сейчас — я хотел отдать. Себя. Всю свою силу. Всю свою тьму.

Лишь бы она осталась. Целой. Своей.

Метка на её теле пульсировала всё сильнее. Она изменилась.

Раньше это была моя печать.

Теперь — обоюдная связь.

И через неё я чувствовал, как в ней… растёт нечто.

Это не был ребёнок.

Не плоть.

Это было… сознание. Сила. Слепленная из наших энергий.

Из того акта, в котором мы не просто соединились. Мы вызвали.

Она – проводник. Но я – дверь.

И я уже слышал, как они приближаются. Старшие. Те, кто знал, что носитель вскрыл границу.

Сначала — будет предупреждение.

Потом — уничтожение.

— Сафина… — прошептал я, гладя её по волосам. — Я не позволю им прикоснуться к тебе. Никому.

Она открыла глаза. Они светились. Да. Светились. Белым светом, в котором пульсировала древняя магия. Магия, которой я не владел — она владела мной.

— Они идут, да? — её голос был спокоен.

— Да.

— За мной?

— За тем, что ты теперь носишь внутри. За тем, что мы породили.

Она дотронулась до моей щеки.

— Ты боишься?

Я посмотрел ей в глаза.

— Только одного. Что мне придётся снова стать тем, кем я был.

Она не поняла сразу. Тогда я встал. Обнажённый, покрытый символами, пропитанными пеплом веков, я вытянул руки в стороны.

И впустил в себя силу.

Темнота вздрогнула. Воздух почернел. Камни запели, как струны в агонии.

Сафина сжалась, но не отвернулась.

— Что ты делаешь?

— Готовлюсь к войне.

Моя кожа стала чернее. Глаза — засияли янтарём. Знаки на груди — вспыхнули, как клейма богов. Я чувствовал, как существо во мне ликует. Как оно наконец-то получает свободу.

Но только потому, что я дал ей цель.

— Даркус! — её голос был наполнен страхом. Не за себя. За меня.

Я повернулся к ней.

— Сафина.

— Что?

Я подошёл, взял её лицо в ладони, едва не дрожа.

— Слушай. Если я… исчезну… если тьма возьмёт верх — ты должна убежать. Закрыть врата. Разорвать метку.

Она покачала головой.

— Я не сделаю этого.

— Это не просьба. Это — приказ.

Она ударила меня по груди кулаками.

— Ты не имеешь права приказывать мне! Не после того, как… мы стали единым!

Я вцепился в её запястья. Губы мои дрожали.

— Я больше не могу рисковать тобой.

— Тогда не рискуй. Бори. Ради меня.

— Ради тебя?.. — я посмотрел на неё. На ту, которая была когда-то лишь слабой человеческой девушкой. А теперь… носила в себе силу миров.

И я понял.

Я не уничтожу это. Я уничтожу всё, что попробует к ней прикоснуться.

Моя тьма — больше не проклятие.

Теперь — оружие.

Я прижал её лоб к своему.

— Я не дам тебе погибнуть. Ни от них. Ни от меня.

Она сжала меня крепче.

— Тогда дерись. До конца.

И я зарычал.

Мир содрогнулся.

Они пришли.

И я — встретил их.

27. Сафина

Они пришли.

Я почувствовала их раньше, чем увидела. Ветер сменил направление. Воздух стал плотным, как перед бурей. Земля — будто замерла, прислушиваясь.

Их было трое.

Не люди. Не демоны. Не боги. Что-то древнее. Что-то, что помнило, как рушились миры. Они несли с собой запах старой крови и разлагающейся магии. Без слов — без жестов. Просто… были.

Даркус стоял передо мной, чёрный, как сама бездна, весь — в клеймах. Он больше не казался человеком. Он — не был им. Но даже сейчас, он прикрывал меня телом, как живой щит.

Я сделала шаг вперёд.

Он метнулся, схватил за запястье:

— Назад, Сафина.

— Я чувствую их.

— Они уничтожат тебя, если ты войдёшь в круг.

— Они уничтожат и тебя, если я не войду.

Я не знала, откуда знала это. Но знала.

Они не пришли за ним.

Они пришли за мной.

Я оттолкнула его ладонь — не резко. Мягко. Но твердо. И шагнула внутрь круга, где трещал воздух, а реальность ломалась на гранях.

Трое. Лица скрыты капюшонами. Внутри — звёздный прах. Пустота.

Один сделал шаг.

— Ты открыла врата. Без разрешения.

Я подняла взгляд.

— Я не просила разрешения. Я… ответила.

Второй заговорил:

— Ты призвала Сущность. Соединила две стихии. И породила…

— Новую, — прошептала я. — Не их, не вашу. Свою.

Третий склонил голову.

— Это недопустимо. Поток должен оставаться чистым.

Я почувствовала, как во мне вздрогнуло пламя. Метка вспыхнула. И с ней — нечто иное. Чужое… но родное. Моя суть.

Даркус бросился вперёд, но я остановила его голосом:

— Не вмешивайся.

Он зарычал. Но остановился.

Я раскрыла ладони.

И воздух… дрогнул.

Из моей груди, из центра метки, вырвался свет — не белый. Живой. Янтарный. С пульсом сердца. Он окружил меня коконом, как защитой, как вызовом.

— Это не вы решаете, допустимо ли. Это я решаю, кто я теперь.

Первый Старший вздрогнул.

— Ты… Сознание воплоти.

— Нет. Я — женщина. И сила, и пламя, и выбор.

Я шагнула ближе.

Они отступили.

Даркус стоял в тени, дышал тяжело. Я чувствовала, как он готов взорваться. Но он сдерживался — ради меня. И я… была ему за это благодарна. Больше, чем могла сказать.

— Если вы хотите забрать то, что внутри меня, — я подняла глаза, — вам придётся пройти через меня. Целиком. Со всеми последствиями.

И тогда третий Старший произнёс то, что никто из них до сих пор не говорил:

— Она стала якорем.

— Да, — ответили два других. — И больше не подлежит суду.

Их силуэты начали рассыпаться, как пепел. Не уничтоженные. Ушедшие.

Даркус не сразу понял.

Я повернулась к нему. В глазах — боль, в теле — дрожь, но внутри… пульсировала власть.

— Они ушли, — сказала я.

Он медленно подошёл. Тень на его лице ещё не рассеялась.

— Почему?.. — прошептал.

— Потому что я — теперь не сосуд. Я — точка пересечения. То, что нельзя тронуть, не разрушив ткань этого мира.

Он долго молчал. Потом прикоснулся к моим плечам. Осторожно. Будто боялся снова обжечься.

— Тогда всё только начинается, — произнёс он.

— Да, — ответила я. — Только начинается.

Мир вокруг был… странно тёплым. Не физически — энергетически. Как будто сама реальность старалась не шуметь, не задевать то, что только что произошло.

Я чувствовала, как всё внутри меня дрожит. Не от страха — от осознания масштаба. От того, что теперь я — нечто большее, чем была.

Даркус по-прежнему стоял рядом. Ближе, чем когда-либо. Но я вдруг поняла, что между нами появилась пустота.

Не расстояние. Смысл.

Он смотрел на меня — и не узнавал.

— Ты не такая, — выдохнул он, наконец. — Всё иначе. В тебе… что-то чужое.

— Оно не чужое, — ответила я. — Оно — часть нас.

Он опустил взгляд.

— Я хотел защитить тебя, Сафина. А вышло, что я… разбудил.

— Ты не разбудил. Я проснулась сама.

Он шагнул ближе. И остановился. Будто сам боялся быть рядом с тем, что во мне теперь живёт.

Я чувствовала это существо. Оно не имело имени. Оно не требовало власти. Оно просто было — как жар в крови, как вторая тень за спиной, как шепот на краю сознания:

"Ты больше не принадлежишь никому. Ни ему. Ни им. Только себе."

И всё же… я повернулась к нему. К Даркусу.

— Ты всё ещё хочешь уйти?

Он вздрогнул.

— Уйти?.. Я должен. Это моё… назначение.

— А если я скажу, что без тебя — всё это бессмысленно?

— Ты сильнее меня теперь, Сафина. Ты не нуждаешься...

Я не дала договорить. Подошла. Взяла его за руку. Крепко. Настолько, чтобы он почувствовал — эта сила помнит, кто её пробудил.

— Я могу уничтожить то, что внутри меня, — сказала я тихо. — Но только если ты уйдёшь.

Он поднял взгляд. И впервые — испугался. Не за себя. За меня.

— Не смей. Никогда.

— Тогда останься.

Молчание. Долгое. Напряжённое. Мир снова начал дышать, как будто ждал ответа вместе со мной.

И тогда он прошептал:

— Хорошо. Пока ты... ещё ты — я останусь.

Я улыбнулась. Едва заметно. Потому что знала — теперь начнётся не бегство. Начнётся поход. По миру, который отторгнет нас. По силам, что потребуют подчинения. По существам, что не забудут вызванное.

И — по граням между нами.

Он был тьмой. Я — огнём.

Но теперь между нами билось нечто третье.

Мы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

28. Сафина

Я проснулась среди ночи.

Не от звука, не от кошмара.

Оттого, что воздух дрожал.

Даркус спал рядом. Спокойно. Слишком спокойно. Его дыхание было ровным, а сердце — тихим. Но я чувствовала, как моя метка пульсирует.

Не так, как раньше.

Теперь — она отзывалась на чужое присутствие. Где-то рядом. Не в доме. В мире.

Я медленно встала, подошла к окну. Снаружи — тьма. Настоящая. Та, что не принадлежит ночи. Та, что затаилась.

И где-то внутри неё — что-то смотрело на меня.

Я ощутила… желание. Чужое. Сырое. Вязкое. Оно тянулось ко мне не как к женщине — как к источнику. Как к инструменту.

«Ты открыта… Ты пробудилась…»

Голос проскользнул сквозь стекло, как холодный дым. Не громко. Но он обжёг мне кожу изнутри.

— Ты это слышала? — раздался за спиной голос Даркуса.

Я обернулась. Он уже стоял, полуодетый, в напряжённой стойке. Глаза светились в темноте. Он был готов… но не знал к чему.

— Да. И это не просто наблюдение, — сказала я. — Это приглашение.

Он скривился. Его челюсть сжалась.

— Они идут.

— Кто?

— Те, кто раньше не смели вмешиваться. Те, кто ждали, пока ты… станешь сосудом. — Его голос был глухой, полон гнева. — Они хотят тебя. Всю. Твое тело, твою силу, твою метку.

— Но я не отдамся.

Он резко подошёл, схватил меня за лицо, вглядываясь в мои глаза. Его голос дрогнул:

— Ты не понимаешь. Они не просят. Они берут.

И в этот момент… я почувствовала, как между нами что-то сдвинулось.

Связь, ранее тёплая, как пульс, теперь дрожала. Словно кто-то извне пытался вмешаться. Вмешаться в то, что принадлежало только нам. Наш союз. Нашу энергию. Нашу тягу.

Даркус зашипел — прямо, как зверь. Его глаза налились тьмой.

— Они трогают тебя через меня.

Я почувствовала укус под кожей, где была метка. Она… вибрировала, как будто кто-то прикасался к ней изнутри, раздвигая ткани, проникая вглубь.

— Даркус, если они используют тебя… чтобы проникнуть в меня, — выдохнула я, — мы оба в опасности.

Он взял мои руки, притянул к груди. Его голос был как камень:

— Тогда мы разорвём всё, что между нами, прежде чем они это сделают.

Я задохнулась. Это был не шантаж. Жертва. Он был готов исчезнуть из моей жизни, если это значит — спасти меня.

Но я уже знала ответ.

— Нет, — прошептала я. — Мы не разорвём. Мы… усилим.

Он посмотрел на меня. И в этот момент наши ладони загорелись слабым огненным светом, будто метка отозвалась на выбор.

И тогда из окна раздался голос. Живой. Глухой. Бесстрастный:

— Ты сделала выбор. Мы идём.

Я отшатнулась от окна, словно голос ударил током. Он был не просто словами — он был волей. Приказом. Заклятием.

Даркус отреагировал первым. Его тело заслонило меня, как щит. Мгновенно. Он больше не был просто мужчиной — он был зверем, стражем, тьмой в облике плоти. Глаза его стали узкими, зрачки — вертикальными. Из под ногтей выступили когти. Он рычал… не на меня. На них. На то, что приближалось.

— Что это? — прошептала я, чувствуя, как метка под кожей словно горит, прорастая глубже, словно пробуждая что-то древнее.

— Старшие, — выдохнул Даркус. — Древние. Те, кто давно ждали, чтобы снова ступить в этот мир. И твой дар… твоё тело стало вратами.

В этот миг что-то внутри меня щёлкнуло. Как будто воспоминание. Обрывок. Не мой… но знакомый.

…Лес. Кровь. Я — в белом платье, бегу сквозь деревья, но не от кого-то. К чему-то. К свету, что зовёт. А за спиной — огонь. Мужчина в тенях. Даркус. Нет. Кто-то другой. Более старый. Более… чужой. Он держит мой кулон. Мой — и не мой…

Я резко схватилась за грудь.

— Сафина? — Даркус подбежал. — Что ты видишь?

— Прошлое… или чужую память. Там был лес. Там был кто-то… кто знал меня. До тебя. До этого тела.

Даркус замер. Лицо его побледнело.

— Тебя… переродили.

Я подняла на него взгляд.

— Что?

— Это не первая твоя жизнь, Сафина. И метка — не просто символ моей воли. Она пробудила то, кем ты была до. Они чувствуют тебя, потому что ты уже была связана с ними. В прежней жизни… ты была частью их мира.

Тьма за окном сгустилась. Воздух стал тяжёлым, как перед бурей.

— Значит… они не просто идут за моей силой? — голос дрожал. — Они идут за мной. За моей душой.

Даркус кивнул. Он подошёл ближе, коснулся моего лба.

— Но ты — не та, кем была раньше. Ты уже другая. Моя. И я не отдам тебя им, даже если придётся… выжечь этот мир.

Метка вспыхнула. И в это мгновение в стекле промелькнуло лицо — нечеловеческое. Чёрные пустые глаза. Улыбка без губ. Оно не смотрело — оно впивалось в меня взглядом.

И вдруг всё стихло.

Даркус схватил меня за руку.

— Быстро. В подземелье. Они не могут войти в дом, пока ты не позовёшь. Но они ждут.

— Что там?

— Место, где твоя прошлая сущность может пробудиться. Если ты действительно готова узнать… кем была. Кем можешь стать. И что принесла с собой из прежней жизни.

Он повёл меня вниз. К подземному входу, спрятанному за иллюзией.

Сердце бешено колотилось. Не от страха.

От предчувствия.

От осознания: вся моя жизнь была лишь началом. А правда о том, кто я есть… намного темнее, чем я когда-либо могла представить.

И она просыпается.

Во мне.

Сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

29. Сафина

Мир вокруг застыл.

Голос, доносившийся из-за стекла, был не просто звуком — он стал вибрацией в костях, тяжестью в груди, сдавливающей плоть изнутри.

Окно больше не было границей. Его не существовало — как не существовало стен, границ, логики.

Только метка пульсировала в унисон с огнём между нашими ладонями. Она будто впитывала в себя что-то… большее. Чужое. Древнее.

Даркус держал меня крепко. Как якорь. Как волк, стиснувший зубами лапу, чтобы та не шагнула в капкан. Он знал. Знал, куда ведёт этот голос. Кого он зовёт.

Я медленно отстранилась. Не потому что хотела уйти — потому что должна была.

— Сафина, — он прорычал моё имя с такой болью, будто оно было заклинанием, вырывающим сердце.

— Я должна знать, что это. Кто они. — Я едва узнала свой голос. В нём было что-то от той, прежней… и от той, кем я могла бы стать.

Окно растворилось. Не разбилось. Не открылось.

Растворилось в воздухе, как мираж. Как воск в пламени. За ним — бесконечная, дрожащая пустота.

Не мрак — именно пустота. Без времени, без звука. Ткань между мирами, которую я вдруг узнала, как будто уже была там. Или… когда-то падала туда.

Я шагнула.

Первым исчез палец ноги. Потом щиколотка. Холод охватил меня, как жидкий металл. Лёгкий спазм в груди — и я перестала слышать своё сердце. Только пульсация метки. И голос. Уже не один.

– Наконец-то… ты вернулась.

Я стояла в пустоте, и из неё поднимались образы. Лоскуты моего прошлого, забытые, подавленные, спрятанные. Девочка в темноте. С пронзёнными ладонями, с книгой в руках. Книга была старая, окровавленная, с чужими именами на полях.

Я вспомнила.

Когда мне было восемь — я открыла её впервые. В доме, где пропали мои родители. Тогда — я видела нечто в зеркале. Оно шептало. И я повторила слова, не понимая, что делаю.

Даркус думал, что он — первый, кто метил меня.

Но я уже была отмечена. Тем, что пришло раньше него.

— Ты отдала нас ему… — прошелестел голос. — Но мы — первые. Мы вернулись забрать своё.

Они вышли из темноты. Бесформенные. Облачные. Голодные.

Существа до имени. До света. До воли.

Я чувствовала, как они дотрагиваются до моей кожи, раздвигая воспоминания. Ища трещины. Щели. Пути проникновения. Искали место, куда Даркус вошёл первым — чтобы вырвать это у него. У нас.

Но я больше не была пустой.

Я закрыла глаза и сосредоточилась. Не на страхе. На боли. На желании. На нём.

Даркус. Его губы на моей коже. Его руки на моей душе. Его гнев, его рёв, его желание быть во мне — вечно, необратимо.

И тогда… вспыхнула метка.

Она рванулась изнутри. Свет, рваный, огненный, с багровыми краями, разорвал пустоту. Я закричала — но это был не крик страха. Это был зов. Вызов.

— Она выбрала нас, — прошептало что-то позади. —

Но она... уже не принадлежит только вам.

Рядом появился Даркус.

Вырвался из тьмы. Голый по пояс, глаза пылали, как угли, а клыки были обнажены. Его тело дрожало от ярости. Он схватил меня, как добычу — и развернулся к теням:

— Кто тронет её — познает, что такое смерть в аду.

— Уже поздно, — ответили они. — Мы в ней. Мы часть её. Мы рождены из её прошлого. Она открыла дверь — и путь уже не закрыть.

Я почувствовала, как что-то в моём животе… потянулось. Глубоко. Как внутри меня зародилось нечто. Сила. Тепло. Или семя. Я не знала. Но оно… не было человеческим.

Даркус увидел это. Он замер.

— Что ты сделала?

Я посмотрела на него. И поняла: выбор был сделан не сейчас. Он был сделан тогда, в той детской комнате, когда я прочитала вслух заклинание, написанное кровью.

— Я вернула то, что они вложили в меня, — сказала я. — Но я не отдам его им. Никому.

Даркус обнял меня. Губами коснулся лба. И прошептал:

— Тогда мы сгорим. Но вместе.

И тени начали наступать.

Тени наступали — беззвучно, безлико, безжалостно.

Они несли в себе не злобу. Не месть. Только неизбежность. Как рассвет для ночи. Как пепел для огня. Они были… концом.

Даркус зарычал. Его руны вспыхнули ярче, вены на руках вздулись, глаза горели кровавым светом. Он выставил руку, в которой засияло нечто — клинок, сотканный из метки, из его воли, из моей боли. Мы были едины.

И всё же — этого было мало.

— Назад! — крикнул он, заслоняя меня собой.

Я видела, как он дерётся. Не как воин — как обречённый. Каждый его удар раскалывал тень, но из каждой изломанной — рождались три новые. Они гнулись, ползли, обвивали его руки, его горло, его суть. И я чувствовала, как он гаснет. Постепенно. Незаметно. Но неотвратимо.

Я вытянула руку — пыталась дотянуться до него сквозь сгущающуюся темень. Метка горела в груди, словно факел — но не освещала, а лишь отчаянно сопротивлялась тому, что наступало.

Одна из теней прошла сквозь мою кожу.

Не как оружие. Как яд. Как вирус. Я застонала, рухнув на колени. Боль была древней, почти святой — как будто внутри меня переворачивали молитвы, написанные наоборот. Слова, сказанные в детстве, обернулись клыками. Я услышала:

— Мы внутри. Мы возвращаемся.

Даркус заметил, как я согнулась, и метнулся ко мне, но тени вцепились в него. Он кричал моё имя — но звук тонул в безмолвии. Его голос исчезал.

Он боролся до конца. Его плечи были изорваны когтями, грудь горела от разрывов, но он не отступал. Пока не исчезли руны.

Пока его свет… не погас.

— Даркус! — мой голос был хриплым, вырванным, как крик птицы, врезавшейся в стекло.

Он упал. Вытянул ко мне руку — но между нами встала тьма. Глухая. Бесформенная.

Я бросилась к нему. На четвереньках, ползком, как зверь, как мать, как существо, в котором уже не было гордости — только инстинкт. Но тени уже врывались в меня. Через глаза. Через рот. Через метку. Они кричали:

— Ты открыла дверь. Ты — ключ. И замок.

Я захлебнулась в собственном теле. Горячем. Пронзённом.

Силы уходили. Воля сгорала. Свет метки… трепетал. Угасал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Даркус приподнял голову — его лицо было в крови, губы треснули, но он прошептал:

— Прости.

И вложил в меня последнее, что у него осталось — жар, как от последнего поцелуя. Как от угля, который не греет — но всё ещё жив.

Я ощутила, как этот жар не спасает. Он… просто прощается.

Когда тьма накрыла всё, я осталась наедине с последним чувством:

Потеря.

Мир не взорвался. Он не сгорел.

Он просто исчез.

И я вместе с ним.

30. Сафина

Тишина.

Не внешняя. Внутренняя. Звенящая, глухая, как если бы все звуки были разорваны изнутри. Я не слышала даже себя. Ни сердца. Ни дыхания. Только… отсутствие. Пустоту.

Я была где-то. Но где — не знала.

Не мрак. Не свет. Просто ничего.

Я не чувствовала тела — только отблески того, что когда-то называлось мной. Память кожи. Вкус его имени на губах. Шрам метки, всё ещё тёплый, как будто он всё ещё держал меня.

«Прости», — эхом отзывалось внутри.

Зачем ты просил прощения, Даркус?

За то, что ушёл? За то, что не смог спасти?

Или… за то, что связал меня с собой настолько, что без тебя я — ничто?

Может, ты знал. Что этот путь ведёт в конец. Что метка, которую ты вложил в меня, стала порталом не только к тебе — но и к ним. К тем, кто взывает из-за края. Кто ждал, пока я открою дверь. Пока я стану… ключом и замком.

Может, ты знал. Но всё равно выбрал меня.

Тьма внутри колыхнулась. Как дыхание. Как всплеск.

Они были здесь. Всё ещё.

Но Даркуса — не было.

Я не могла это принять. Не могла дышать. Не могла пережить его отсутствие, потому что даже смерть была бы легче, чем это состояние — где ты живёшь, но без него.

Без его силы. Его жара. Его глаз, в которых я видела отражение того, кем могла быть.

Я завыла.

Не ртом — душой.

Звук прокатился по пустоте, как трещина.

Как разлом.

И — в ответ что-то дрогнуло.

Что-то — внутри меня.

Что-то не моё.

…метка.

Она вспыхнула.

Не светом. Глубже. Глубже, чем плоть. Глубже, чем кости.

Она ворочалась, как живое существо. Как… память о нём. Как последний кусочек, что он вложил в меня, прежде чем исчез.

И я услышала его голос.

Не ушами. Не мысленно.

Просто — он был рядом.

— Ты думаешь, я исчез?

Я замерла.

Слёзы, которых не было, обожгли несуществующие щеки.

— Даркус?.. — шепнула я, не зная, где он. Не зная, ждёт ли он ответа.

— Я просил прощения, потому что знал, что это тебя уничтожит.

Я создал связь, которую сам не мог разорвать.

Я сделал тебя частью себя — и теперь ты несёшь мою тьму.

— Я не хочу её. Я хочу тебя…

— Тогда держись. За боль. За метку. За меня.

Я вернусь, Сафина.

Но ты должна выжить.

Выжить…?

Но я не знала, где я. Кто я.

Всё сгорело. Всё исчезло.

…и всё же — его голос остался.

Как якорь.

Как пламя.

Я сжала его. Вцепилась. Душой, что уже разваливалась на клочья, я ухватилась за его суть. За жар, что он оставил.

И начала вытягивать себя обратно.

Сквозь боль. Сквозь смерть. Сквозь пустоту.

Потому что если он где-то там…

Я должна найти его.

Если он жив — я должна выжить!

Плоть возвращалась медленно, как будто собиралась заново. Боль — первая. Я чувствовала её в каждой жилке, в каждой искре. Она резала, разрывала, как наказание — и как доказательство. Я существую. Я есть.

Меткой пульсировала дрожь. Она тянула, звала, командовала. И я подчинялась. Потому что больше не осталось ничего, кроме неё. Кроме его воли во мне. Его тьмы.

Тело вернулось прежде, чем дыхание. Я задыхалась — как утопленник, вырванный из глубин. В глазах плыло. Пространство искривлялось, как будто я всё ещё была между.

Сначала — вкус. Солёный, металлический. Потом — запах. Запах земли, пыли, крови… и чего-то древнего, магического.

Глаза распахнулись.

Я лежала на полу. Холодный камень под спиной, воздух густой, словно насыщенный чем-то... старым. За пределами сознания слышался шорох. Чей-то голос — мужской, резкий:

— Она жива. Метка держит её. Но ненадолго.

Аурель.

Я помнила его. Его глаза, как у мёртвой змеи. Его слова — ядом под кожей. Он ждал меня. Ждал, чтобы изучить. Чтобы вытащить Даркуса из меня.

— Где он? — прошептала я, не чувствуя губ.

— Кто?

— Даркус…

Аурель усмехнулся. Холодно. Безжизненно.

— Его нет. И, возможно, уже никогда не будет. Ты должна была умереть. Ты была порталом. Но ты вырвалась. Как?

Я посмотрела на него — и впервые за всё время почувствовала… ярость.

Не страх. Не пустоту. А гнев.

— Потому что он во мне. Потому что я — его. Потому что он не отпустил. Ни меня. Ни свою тьму.

Аурель отпрянул. Что-то мелькнуло в его глазах — не испуг, нет… уважение. Или опасение. Он видел: я уже не та.

Метка горела. Она шептала мне. Не голосом. Инстинктом. Кровью. Я чувствовала направление. Нить. Якорь.

— Он звал меня. Я слышу его. И я найду его, даже если придётся спуститься в самые глубины ада. Даже если мне придётся разорвать миры. Я — его метка. Его дверь. Его ад.

Я встала. Неуверенно, с болью, но… я стояла.

Аурель молчал. Он наблюдал.

И, кажется, что-то понял.

— Тогда, Сафина… тебе придётся выбрать. Найти Даркуса — или сохранить себя. Путь, по которому ты идёшь, не возвращает. Он поглощает.

Я улыбнулась. Улыбнулась, даже не зная — плачу я или горю.

— Я уже сгорела. Осталось только стать пламенем.

И я шагнула в тень. Внутрь себя. Внутрь метки.

Туда, где пульсирует тьма.

Туда, где ждал он.

Я шла, но под ногами не было земли.

Шаг — в пустоту.

Вдох — в безвременье.

Метка пульсировала, но иначе. Не как зов Даркуса. Как… приговор.

Передо мной раскрылась зала. Огромная. Без стен. Без потолка. Только чёрный мрамор под ногами и бесконечная темень по краям. Как будто я вошла в утробу самого Пустого Времени.

Они уже ждали.

Трое. В мантиях, сотканных из теней. Их лица были скрыты. Только очертания. Только голос — древний, гулкий, с эхом вечности.

— Существо, носящее Метку. Ты ступила за пределы дозволенного.

Я не дрогнула.

— Я пришла за ним.

— Ты не имела права. Ты — не он. Ты — плоть. Случай. Слом в равновесии. Метка должна была уничтожить тебя.

— Но я выжила, — сказала я. — Это уже значит больше, чем вы хотите признать.

Тишина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Один из них шагнул вперёд. Из мантии вытянулась тонкая костяная кисть, направленная на меня.

— Ты связана. Но ты — не Даркус. Не из нашего рода. Не из Тьмы. Ты — носитель, но не наследник. Почему ты считаешь, что имеешь право на его возвращение?

Я сделала шаг — ближе. Метка пылала, словно сердце раскалённого зверя под кожей.

— Потому что я чувствую его. Потому что он оставил во мне больше, чем вы когда-либо позволяли себе оставить в живом. Он выбрал меня. И это — его воля.

Гул пошёл по залу.

— Он нарушил Кодекс. Он связался с плотью, даровав ей силу. Он стал слаб. Ты стала мостом. Но ты не была рождена для этого.

— Нет, — прошептала я, и моё тело запульсировало от жара. — Я была создана для этого. Пусть не вами — им. Его тьма не уничтожила меня. Она пробудила.

Они замолчали.

Я почувствовала, как воздух становится вязким. Как что-то начинает сжиматься вокруг меня.

— Если ты хочешь продолжить — ты должна доказать. Сдаться Суду!

— Сдаться?

— Сдаться — не значит выжить. Это значит показать, что ты достойна быть частью нашей крови. Что ты можешь нести его… и стать его дверью.

— Я уже стала.

И тогда всё исчезло.

Я провалилась — вглубь. В сердце. В самый центр тьмы.

Я стояла на коленях. Вокруг — руины. Чьи-то тела. Крики. Пепел. А в руках — клинок. Серебряный, горячий, как внутренности звезды.

А голос внутри — уже не чужой.

Даркус.

— Они хотят испытать тебя. Покажи, что ты — не просто моя. Покажи, что ты можешь стать мной.

Суд только начался.

31. Сафина

Руины исчезли. Остался бой.

Я не знала, кто мои враги. Их лица были скрыты тенями, тела — изломаны, как куклы, собранные из боли и проклятий. Но каждый из них был реальным. Живым. И они хотели одного — моей смерти.

Клинок в руке жил. Он дышал, как живой металл. Как голос Даркуса, стиснутый в стали.

— Не щади их. Это не твои страхи. Это ты — для них страх.

Я разрубала их — одного за другим. Не по приказу. Не по инстинкту. А потому что всё внутри говорило: ты больше не жертва. Ты — судья.

Они не кричали. Не просили пощады.

Каждый удар отзывался во мне вспышкой. Воспоминанием. Сцена — из моего прошлого.

…детство в сером доме, где мать смотрела сквозь меня, словно я — ошибка.

…ночь, когда впервые коснулась своей силы — и почти сгорела изнутри.

…день, когда встретила его — и впервые почувствовала, что кто-то видит меня.

Каждая тварь, павшая под моим клинком — была частью меня. Моего страха. Моих сомнений.

И когда я стояла среди их праха — в одиночестве, пылая изнутри, — голос вернулся.

— Ты прошла первое. Ты разорвала слабость. Но осталась ещё одна…

Мир содрогнулся.

И из теней вышел он.

Даркус.

Живой. В полном обличье. Чёрный плащ — как вихрь ночи, волосы — развевающиеся, лицо — резкое, как клинок. Глаза горели… но не тем жаром, что я знала.

Они были пустыми.

— Ты должна убить меня.

Слова ударили, как нож в грудь.

— Нет…

— Ты должна доказать, что можешь быть мной. Что ты — не зависима. Что ты — тьма, а не отражение.

Ты хочешь быть равной? Убей слабость. Убей меня.

Он атаковал. Без пощады.

Молнии — из пальцев. Огонь — из дыхания. Сила, что срывала с меня кожу, ломала кости. Я защищалась. Не хотела. Не могла.

Но метка внутри пульсировала. Она… подталкивала.

Это — не он.

Это образ. Последняя проверка.

Если я не разорву свою зависимость… я останусь всего лишь сосудом. Не личностью. Не носителем. Не огнём.

Даркус навис надо мной. Его клинок у горла. Его дыхание — рядом.

— Убей меня… или исчезни.

Я закрыла глаза. И позволила тьме подняться.

Клинок в моей руке стал не оружием. Стал — решением.

Я пронзила его сердце.

И закричала — не от боли. От силы.

От правды.

Даркус исчез.

А я… стояла. В одиночестве. В тишине.

Древние голоса вернулись:

— Ты приняла. Ты стала. Ты… Сафина Ночная. Наследница Метки. Хозяйка ключа. Живая дверь.

И тогда я поняла — это был не конец.

Это было восхождение.

Я стояла на границе. Между мирами. Между страхом и истиной.

Клинок в моей руке больше не пульсировал — он затих, став частью меня. Он не исчез… просто вошёл внутрь, в кровь, в кости. В душу.

Я чувствовала — каждый нерв, каждый вдох, каждую нить реальности под ногами. Словно я впервые… жива.

И в этой тишине не было покоя. Только ожидание.

Шепот древних рассыпался по воздуху:

— Живая дверь…

— Она вернулась…

— Мы снова дышим…

Воздух содрогнулся. Пространство треснуло, как зеркало. Из разлома медленно поднимался новый облик — не человек, не тварь… Существо, сотканное из звёздной тьмы и крови. Его глаза были — как бездна. А голос… как бытие само:

— Ты прошла Порог. Теперь твой долг — открыть его.

— Порог? — мой голос дрожал, но не от страха, а от того, что знала: путь назад закрыт.

— Даркус был Хранителем. Ты — та, что приходит после. Та, что откроет ночь внутри себя — и выпустит то, что было запечатано.

— Что… именно?

Ответа не было.

Только шепот:

— Кровь зовёт кровь. Метка требует цель. Твоя кровь — не просто жертва. Ты — печать и ключ.

— В тебе — новый круг. Новый выбор. Новая тьма…

И тогда я почувствовала.

Из-под кожи начала течь сила. Но она была иной — не такой, как у Даркуса. Не пылающая. Не хаотичная.

Тонкая. Холодная. Глубинная.

И она принадлежала… мне.

Моё тело начало меняться — не физически. Внутренне.

Кости отзывались эхом древней памяти. Кровь — вибрировала, как зов.

А сердце билось — не по-человечески. А как у того, кто знает: он теперь больше, чем просто плоть.

В следующее мгновение — всё исчезло.

Я стояла… на полу. Каменный круг. Тот самый, где началась метка. Глаза открылись — и я уже не была прежней. Словно проснулась после тысячелетнего сна.

И передо мной — он.

Даркус. Настоящий. Настолько реальный, что сердце сжалось.

Он смотрел на меня иначе. Не как на свою. И не как на ту, кого хочет.

Он смотрел — как на равную.

Молча. Без слов.

И только одно отражение металось между нами — тьма, которую мы оба теперь несли.

Я сделала шаг к нему. Он — ко мне.

— Ты вернулась, — его голос был ниже, чем я помнила. Тише. Опаснее.

— Я стала тем, кем должна была. Ты знал?

— Я верил, что ты выживешь, — тихо. — Но не знал, кем ты вернёшься.

— Боишься?

— Нет. Я… хочу увидеть, кем ты станешь рядом со мной.

И тогда я поняла: это уже не история про то, как он меня метил.

Теперь это — история о том, как мы оба стали началом новой тьмы.

— Сафина, — его пальцы коснулись моей щеки.

— Я здесь, Даркус, — прошептала я, — и теперь… я такая, как ты.

И ночь вздохнула между нами, принимая нас в свои объятия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

32. Сафина

Я чувствовала, как воздух между нами уплотнился, стал вязким, почти осязаемым, как ткань тьмы, обволакивающая нас, отрезающая от всего, что было до. Ни прошлого. Ни будущего. Только сейчас. Только мы. Только эта ночь, которая уже не подчиняется правилам мира.

Он тянулся ко мне — сдержанно, будто на грани. Но я остановила его прикосновением — мягким, но властным. Моя ладонь легла на его грудь, и Даркус замер.

— Нет, — прошептала я, поднимая глаза, — теперь не ты ведёшь.

Он не возразил. Только вдохнул — глубоко, прерывисто. Я чувствовала, как внутри него борются инстинкт и желание. Даркус — повелитель теней, Хранитель древнего порога… и всё же, сейчас он позволил мне взять власть.

Пальцы скользнули по его телу — вдоль ключиц, вниз, по линии живота. Он дрожал. Не от страха — от нетерпения. От осознания: впервые за столетия кто-то прикасается к нему не как к хозяину, а как к равному. Или... повелителю.

— Сафина… — в его голосе был хрип, жажда, мольба и страсть.

Я обвела его вокруг, оказалась у него за спиной, прижалась к его затылку губами, ощущая, как он напрягся. Мои ногти скользнули по его животу — чуть царапая, оставляя следы, как невидимые метки моей воли.

— Ты много раз властвовал надо мной, Даркус, — выдохнула я в его ухо. — Настало время… узнать, каково это — быть моим.

Он обернулся — быстро, с рыком. Его руки метнулись к моим плечам, будто снова хотел подчинить… но не смог. Его сила разбивалась о мою, как волна об скалу. Мы столкнулись — не телами, не руками, а энергией. Искры — черные, как пустота — рассыпались в воздухе. Мы оба задышали, тяжело, яростно.

Я шагнула к нему, схватила за волосы, потянула голову назад — и он позволил.

— Вот она, моя тьма, — прошептал он, глядя в мои глаза снизу вверх. — Вкусная. Опасная. Моя?

— Нет, — я наклонилась и прижалась губами к его горлу. — Твоя ночь теперь принадлежит мне.

Я вела его назад, к каменному алтарю. Он шёл послушно, но в каждом его шаге — напряжение зверя, готового сорваться. Я чувствовала, как в нём борется инстинкт хозяина… и жар покорности. Он не привык к этому. Но он хотел этого.

Я опустила его на холодный камень, нависла сверху, склонилась к его губам. Но не поцеловала. Лишь провела языком вдоль нижней губы, ощущая, как его тело содрогается под моим.

— Говори, Даркус. Ты хочешь меня?

— Больше, чем жажду крови, — прошептал он, прерывисто, срываясь. — Больше, чем вечность.

Я улыбнулась — дерзко, уверенно. Моя рука скользнула вниз, между его бедер, и Даркус выгнулся. Его шёпот стал сдавленным стоном. Он не контролировал себя. Он, чья власть сводила народы в прах, сейчас трепетал подо мной.

Моя ладонь двигалась медленно. Я изучала каждую его реакцию, каждую дрожь, каждый вдох — будто хотела выучить его тело, как заклинание. И с каждым мгновением он всё больше терял себя во мне.

Я прижалась к его уху:

— Ты будешь молить, Даркус. Но не о пощаде. О том, чтобы я не останавливалась.

И я не остановилась.

Мои губы нашли его грудь, язык обвёл сосок, зубы слегка прикусили — и он застонал, запрокинув голову. Мои пальцы неумолимо двигались вниз, подчиняя каждую часть его тела.

А потом — я опустилась. Медленно. С достоинством богини, берущей своё. Его глаза раскрылись, и я удерживала с ним взгляд, пока мои губы касались его чресел.

— Сафина… — он прошипел моё имя, как молитву. — Я... не выдержу...

— Ты должен. Это твоя плата.

Я взяла его полностью. Без стеснения. С жадностью. С жаждой, которая больше не была просто желанием — это был ритуал слияния. Мои губы двигались по нему с мрачной грацией, с той силой, что принадлежала древним ведьмам и тёмным богиням. Я чувствовала, как он дрожит подо мной, как задыхается, как вцепляется в камень, будто только он удерживает его от того, чтобы не раствориться в моей власти.

А когда я отпустила его — на мгновение — он попытался подняться… но я надавила на его грудь, удерживая:

— Я не закончила.

И снова… Я старалась взять его член глубже, мне нравилось как он держится как он рычит от удовольствия! Я приняла его до последней капли. До последнего стона. До самой сути его тьмы.

И когда он вскрикнул моё имя, сорванным, нечеловеческим голосом, я поднялась и посмотрела на него — измождённого, расплавленного, моего.

— Теперь, Даркус… ты — отмечен мною.

Он сел, тяжело дыша, лицо было мокрым от пота. Глаза горели. И в них — признание.

— Сафина… — он провёл пальцами по моему бедру. — Ты... моя тьма. Моя королева. Моя гибель.

— Нет, — я наклонилась к нему и прошептала в губы, — мы — друг другу погибель. И вместе… мы начнём ночь заново.

И в этот момент пространство снова треснуло. Где-то в глубине мира древняя печать распалась — ведь ночь выбрала новых владык.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

33. Даркус

Я думал, что знаю всё.

Боль. Власть. Наслаждение. Подчинение — чужое, не моё. Я держал под замками демонов, клял богов, ломал тех, кто хотел стать равным.

Но когда она вошла в зал — другая, после Суда, уже не женщина, а Сущность — я впервые за долгие века… почувствовал, как судорога слабости прошла по моим мышцам.

Это была Сафина. Но не та, с которой мы делили плоть и ночь. Она — изменилась. Нет. Она вспомнила, кем была. Или кем могла бы быть, если бы не я когда-то забрал её выбор.

И вот теперь — она вернулась. Выбрав меня. Но не как добычу. Как свою.

Я хотел встать. Взять её. Привязать к себе. Но мои колени не слушались. Как и сердце.

Потому что в ней теперь была тьма, равная моей. Нет — иная. Более холодная. Более уверенная. Она не играла во власть. Она была властью.

Когда её пальцы коснулись моей кожи, я почувствовал, как внутри вспыхивает первобытный инстинкт — не доминировать, а быть ведомым. Не потому что слабею. А потому что доверяю. Потому что её сила будоражила. Манила. Рвала меня изнутри, заставляя захотеть быть у её ног.

И когда она повела меня назад, к алтарю, не спросив — приказав взглядом, я пошёл.

Добровольно. Не из страха. А потому что хотел узнать, каково это — быть её.

Когда она была надо мной, я не видел потолка, неба, стен. Только её глаза. Только вкус её власти. Сладкий. Горький. Обжигающий.

Каждое прикосновение её пальцев — как клеймо. Каждый поцелуй — как вызов. Каждое слово — приговор.

"Ты будешь молить, Даркус."

И я молил.

Без слов. Без стыда. Только стоном. Только дрожью. Только тем, как мое тело ломалось в её руках — не в унижении, а в экстазе.

Когда её губы коснулись меня — я не выдержал. Не смог. Не хотел. Я больше не был тем, кто ведёт. Я — растворился в ней.

Моё тело принадлежало ей. Моё дыхание. Моя суть.

А когда она сказала "Это твоя плата" — я понял. Это и есть моя искупительная жертва. За все, что с ней сделал. За метку. За Порог. За путь, через который провёл её — надеясь, но не зная, выстоит ли.

И она выстояла. И вернулась — не моей. Своей.

А потом, когда я сорвался, когда её губы довели меня до грани, я не кричал — я рычал, как зверь, которого приручили, но не сломали.

И даже когда она отпустила, даже тогда я не хотел обратно себе силу. Нет.

Я хотел ещё.

Когда Сафина смотрела на меня сверху — потная, дикая, властная — я не видел в ней прежнюю Сафину. Я видел Королеву Ночи. Богиню крови. И свою погибель.

И я не боялся. Я желал её.

— Ты... моя тьма, — прошептал я, не в силах подняться. — Моя королева. Моя гибель.

Она наклонилась, обвела языком мой рот, как метила — и сказала:

— Мы — друг другу погибель.

И тогда... я сдался. По-настоящему. Без остатка.

Я, Даркус — повелитель теней, стал тем, кто теперь живёт не ради власти. А ради неё.

Я лежал под ней — не как поверженный, а как тот, кто нашёл смысл. Её тень легла на моё тело, как второе дыхание, как печать, как клятва, и всё во мне зазвенело. Слишком остро. Слишком живо. Слишком… моё.

Но она хотела власти — и я хотел поддаться. До тех пор, пока нечто внутри меня не треснуло.

Огонь. Не тот, что разрушает. А тот, что очищает. Не гнев. Не жажда. А зов. Безумный, первобытный зов.

И я… сорвался.

Рывок — и она уже подо мной. Камень под её спиной хрустит, но она не морщится. Улыбается. Как будто ждала этого.

— Даркус… — её голос — как шёлк по лезвию. — Срываешься?

— Нет, — рыкнул я. — Возрождаюсь.

Я впился в её шею — не для метки, а для вкуса. Пальцы вцепились в её запястья, прижали к камню. Но она не сопротивлялась. Она сжала бёдра — обвила ими меня, будто вплетаясь в мою суть. Мы не были людьми. Мы были зверями. Богами. Ужасом и жаждой, запертой в телах.

Я двигался, не помня ритма. Я ощущал — её дыхание сбивалось, тело выгибалось, ногти оставляли кровавые линии на моей спине. Она принимала всё — с такой властью, что я терял лицо, имя, век. Я становился криком, телом, пульсом.

— Сафина… — я шептал её имя, как заклинание. — Моё. Всегда.

— Нет, — хрипло прошептала она, цепляясь за меня. — Никому. Только вместе. Только так.

И мы сливались — раз за разом, вспышка за вспышкой. Не было боли. Не было слов. Только рваное дыхание, влажные губы, руки, блуждающие по коже. Камень под нами дышал, как бытие само содрогалось от нашей ярости.

Мы потеряли счёт времени. Может, минуты. Может, века. Всё пульсировало нами.

А потом — взрыв. Не во вне. Внутри. Она вскрикнула, и я знал — дошёл. Дал ей всё. И взял в ответ. Наши тела содрогнулись одновременно. Волна за волной, судороги, тьма, свет. Мгновение, когда всё замерло, а потом…

Тишина.

Она лежала подо мной, обвивая меня руками, ногами, душой.

— Теперь ты дышишь мной, — выдохнула она, прильнув лбом к моему. — А я — тобой.

Я кивнул. Без слов. Потому что знал: мы связаны. Не только плотью. Сущностями. Печатью. Судьбой.

И впереди — лишь ночь.

Но она будет нашей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог

День начинался с заката. В этом мире — так всегда. Фиолетовое небо, живое, словно дышащее над горами, рассыпалось светом по крышам древнего города. Здесь время не шло — оно шептало. Оно отпускало.

Мы жили между.

Между мирами.

Между тенями и светом, между былым и тем, что мы сами выбрали.

Даркус больше не служил Древним. Он… сжёг всё, что связывало его с ними. Их клятвы, их жажду власти, их бессмертие, отданное в обмен на свободу. Всё, что было проклятием — он выбрал превратить в дар.

Для меня. Для нас.

Мы построили дом — не в буквальном смысле, а в пространстве между. Он был и в том мире, и в этом. Окна выходили в ночь, а двери — в свет. Книги там говорили, если их коснуться, а тени на стенах хранили нашу память.

Иногда я возвращалась в город. В наш — человеческий. Смотрела на людей, пила кофе на террасе, держала подругу за руку, снова смеялась. А потом — возвращалась. В его объятия. В свою вечность.

Даркус часто говорил:

— Мы не ушли из мира. Мы стали выше него.

Мы были свободны. Ни кланов. Ни власти. Ни крови по приказу.

Только мы.

Я стояла на балконе, укрытая в его рубашке. Он был внизу — босиком, среди травы, наблюдая за тем, как тени собираются в танце перед сном. Его волосы распускались по ветру, он улыбался — по-настоящему. Без боли. Без войны.

Я держала в руках тонкую пластинку из прозрачного стекла — артефакт нового мира. Она пульсировала светом — и подтверждала то, что я уже чувствовала всем телом.

Два сердца.

Одно моё.

Второе — в глубине.

Он почувствовал. В одно мгновение. Как будто между нами — не воздух, а слияние.

Он поднялся ко мне без слов.

Пальцы дрожали. Его — не мои.

Он коснулся моего живота.

— Это… — Он почти не дышал. — Наш?

Я кивнула.

— Наш.

Мы сидели на ступенях, пока небо медленно меняло цвет. Он держал мою руку, а я — его сердце.

— Она будет… — прошептал он. — Светлой. Или тёмной?

— Она будет — нашей. И этого достаточно.

Мы не спасли мир.

Не разрушили старое зло.

Не стали легендой.

Но мы вырвали себя — из цепей, из боли, из прошлого.

Мы построили вечность — из любви.

И где бы ни билось моё сердце — в мире людей или теней — я знала:

Я дом.

Для него.

И теперь — для новой жизни.

???? Конец.

(или… новое начало?)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец