Согласие под прицелом. Измена жены с согласия мужа

Глава 1. Последний вечер.

Лия

Иногда мне кажется, что если я ещё хоть раз сяду за этот кухонный стол, — тресну. Не на людях, не с криками и истериками. Просто что-то внутри хрустнет. Тонко. Беззвучно. Как лёд под ногой — в ту секунду, когда ты уже провалился.

Я сидела у окна, в своей комнате. Единственном месте в этом доме, где можно было дышать.

На коленях — альбом. В пальцах — карандаш.

Он бегал по бумаге сам по себе, выводя силуэт платья. Лёгкого. Воздушного.

Такого, какое я бы создала, если бы мне дали свободу. И мастерскую. И не мешали жить.

В детстве я тоже рисовала — простые платья, кукольные. Однажды показала маме. Она даже не посмотрела. Скомкала лист и бросила в мусорку, сказав, что Карина нарисовала бы лучше.

Тогда я вырезала свой первый эскиз ножницами из бумаги и приклеила на зеркало. Наивно надеялась, что, может, если она будет видеть, она полюбит. Или хотя бы заметит.

Но мама заметила только, когда Карину взяли на первое шоурум-фото. С тех пор у нас в доме были только подиумы и глянец. А я — была фоном.

Я не рисовала потому, что «надо». Я рисовала потому, что если не выведу всё это из себя — сойду с ума.

А завтра… Завтра всё изменится.

Я еду в Лондон.

Rothwell Institute of Design — то место, где рождаются настоящие. Где пробиваются сквозь бетон те, кто никому ничего не доказывает. Они просто делают.

Я прошла туда сама. Без маминых визгов, без папиных звонков, без Карининой тени.

Просто я. Мои эскизы. Моя злость, боль и выдержка.

Завтра начнётся моя жизнь.

Закат медленно стекал по стенам розовым светом. Всё в этой комнате дышало тишиной.

Такой… правильной.

Я слышала, как внизу открылась входная дверь. Потом — шаги в коридоре. Осторожные. Почти извиняющиеся.

— Лия, ужин готов, — Мира заглянула в комнату. Домработница. Единственный человек в этом доме, кто умел говорить по-настоящему тихо.

— Они уже за столом.

Я кивнула.

— Сейчас иду.

Она исчезла. Как всегда — быстро, деликатно, будто стыдилась, что вообще здесь работает.

Я закрыла альбом, медленно встала.

Сердце уже стучало. Как перед боем. Как будто чувствовало — сегодня я сяду за этот стол в последний раз.

И больше никогда — не буду той, кем они меня видят.

В столовой всё было, как всегда. Отец — в тёмно-сером костюме, который он не снимал даже дома, сидел на своём обычном месте с телефоном в руке. Увидев меня, он коротко кивнул — будто по привычке, не отрывая взгляда от экрана.

Мама и Карина о чём-то шептались, склонившись над телефоном Карины. Они рассматривали фотографии или видео — судя по мимике, это касалось только их мира, в который меня никогда не пускали. Ни одна из них не подняла голову, когда я вошла. Ни слова, ни взгляда.

Я села на своё место.

Первые минуты за столом проходили в тишине, нарушаемой только звоном столовых приборов и тихими уведомлениями с телефонов. Никто не спрашивал, как у меня дела. Никто не вспоминал, что завтра я уезжаю.

— Ты опять с этими своими каракулями сидела?

Она даже не смотрела на меня, но голос звучал с той насмешкой, что звучит, когда человек хочет доказать — ему всё равно. Хотя на самом деле — нет.

— Мама всегда говорит, что ты странная, — добавила она. — Не умеешь быть как все. Не умеешь быть нужной. А знаешь, каково это — быть нужной? Постоянно. Каждый день. Всегда быть красивой, идеальной, подчёркнутой. Иначе — всё. Тебя просто вычеркивают. Ты не понимаешь, Лия. У тебя этого никогда не было. А у меня — роль, которую нельзя перестать играть. — внезапно бросила Карина, даже не посмотрев на меня.

Я медленно подняла взгляд.

— Это называется эскизы.

Она фыркнула.

— Конечно. Эскизы... Платьев, которые никто никогда не увидит.

— Хватит, Карина, — спокойно сказала я, стараясь сохранить лицо.

Но ей этого было мало. Она уже завелась.

— Просто интересно, — продолжала она, ковыряя вилкой в тарелке, — ты правда думаешь, что кто-то в Лондоне ждал тебя с распростёртыми объятиями? Что ты туда впишешься?

Я почувствовала, как что-то медленно сжимается внутри. Мама всё ещё разглядывала экран, будто не слышала ни слова. Отец молчал.

— Лучше уж пробовать и ошибаться, чем всю жизнь сидеть у маминой юбки и ждать лайков под селфи, — тихо, но отчётливо ответила я.

Карина замерла на секунду, её глаза полыхнули.

— Что ты сказала? — её голос стал выше, как всегда, когда она теряла самообладание.

Я посмотрела прямо на неё. Спокойно.

— Ты всё слышала.

Мама наконец оторвалась от телефона.

— Девочки… — протянула она с усталым видом, словно мы были надоевшими ей детьми, хотя Карина ей никогда не надоедала.

— Ты всегда была наглой, — прошипела Карина. — Думаешь, уедешь туда, станешь кем-то? Ты вернёшься с пустыми руками. Без работы, без будущего. Потому что ты никто, Лия. Всегда была и останешься никем.

Её слова ударили, как плеть, но я не отвела взгляда.

— А ты всегда была завистливой.

Карина вскинулась:

— Завистливой? Серьёзно? Это ты мне завидуешь! Я — лицо рекламной кампании, у меня контракты, фотосессии, а ты... ты сидишь в комнате и рисуешь платья, которые никто не наденет!

— Зато я делаю это сама, — холодно ответила я. — Своим умом, своим трудом. Не с папиными связями и не маминым вкусом, который ты копируешь с десяти лет.

Карина побледнела, её пальцы сжались в кулак.

— Прекратите, — сказал отец, не повышая голоса, но с той твёрдостью, которую нельзя было игнорировать.

— Нет, пусть говорит! — Карина уже почти кричала. — Пусть скажет, как она смотрит на всех нас свысока!

Я сдерживала дрожь в руках, но внутри уже пылало. Меня раздирало на части — годами сдерживаемая злость, обида, недосказанность.

— Заткнись, Карина.

В комнате повисла тишина. Даже приборы перестали звенеть.

Я произнесла это чётко. Без крика. Но с такой твердостью, какой во мне не ожидали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Карина уставилась на меня, будто не верила, что я это сказала.

Не проронив больше ни слова, я встала из-за стола. Тихо отодвинула стул, будто не желая потревожить эту ледяную тишину.

Развернулась и направилась к выходу из столовой, ощущая на себе взгляды, полные шока, осуждения или злости — неважно. Это всё осталось за спиной.

На кухне я заметила Миру. Она стояла у стойки, наблюдая за происходящим с печалью, но без удивления.

— Спасибо за вкусный ужин, Мира, — сказала я негромко, встречаясь с ней взглядом.

Она слегка улыбнулась и кивнула.

Дверь в мою комнату закрылась с тихим щелчком, и всё вокруг будто выдохнуло вместе со мной.

Я села на край кровати и провела рукой по обивке, будто прощаясь.

Лондон.

Там не будет Карины с её колкостями. Там никто не будет смотреть на меня свысока только потому, что я не такая. Там я смогу стать собой.

Я встала и подошла к рабочему столу. Там лежал последний эскиз — то самое вечернее платье, которое родилось у меня в голове ещё на подоконнике. Я аккуратно вложила его в папку, к другим.

Потом, шаг за шагом, я начала собирать последние вещи: косметичку, пару браслетов, блокнот, без которого не обходился ни один день. Всё ложилось в чемодан, как части прошлого, берущие с собой только нужное.

Я застёгивала чемодан, когда дверь тихо приоткрылась, и в комнату вошла Мира.

— Лия, к тебе пришла Анна, она уже поднимается к тебе, — сказала Мира, улыбаясь, и вышла из комнаты.

Я открыла дверь, и Анна, улыбаясь, прошла в комнату, оглядываясь вокруг, как будто всё было знакомо и родное. Мы обе оказались в этой комнате уже не в первый раз, но в этот момент мне казалось, что она несёт с собой какую-то свежесть, которой так не хватало.

— Так, — сказала она, оглядев комнату, — ты не будешь сидеть тут весь вечер, обещаешь? Мы с тобой не такие, чтобы прятаться в четырёх стенах.

Я засмеялась и положила чемодан на кровать, стараясь отбросить все заботы. Анна всегда умела ставить меня на нужную волну, и сейчас было не исключение.

— Ты права, — ответила я, присаживаясь на кресло, — но что ты предлагаешь?

Анна уселась на кровать, скинув сумку, и с серьёзным видом начала рассказывать:

— Ну, во-первых, мы идём на вечеринку, но не переживай, это не что-то громкое. Это маленькая вечеринка друга моего друга. То есть, людей будет не много, но всё равно будет весело.

Я кивнула, почувствовав облегчение. Это было именно то, что нужно: маленькая компания, где можно просто расслабиться и не думать о том, что не имеет значения.

— Во-вторых, — продолжала Анна, — если вдруг будет скучно или не понравится, мы всегда можем уйти и просто пойти гулять. Ты же знаешь, что ты всегда можешь рассчитывать на меня, даже если все остальные будут слишком зажаты.

Я засмеялась, глядя, как она с энтузиазмом высказывает все подробности.

Глава 2. Прощание с привычным

Лия

Пока я перебирала вещи, Анна сидела на моей кровати, с улыбкой поглядывая на меня. В её глазах не было грусти, только привычная весёлость и энергия, которой она всегда заражала меня.

— Ты вообще представляешь, что будет, когда мы поедем в разные стороны? — Анна приподняла бровь, театрально всплеснув руками. — Ты в Лондоне, я в Нью-Йорке... Вот тогда и начнётся наше международное нытьё.

— Будем соревноваться, у кого кофейня на углу хуже, — усмехнулась я. — Или кто больше скучает по маминым пирогам, которых всё равно никогда не было.

— Или кто первой случайно выйдет замуж за бариста с бородой, — подмигнула она.

— Ну, с твоим вкусом на мужчин — это определённо ты.

Мы обе засмеялись.

— Слушай, если вдруг забуду, как звучит твой смех — просто включу голосовое, где ты орёшь, когда тебя в девятом классе голубь нагадил.

— Это был один раз!

— Это было легендой.

Она потянулась ко мне и обняла, с этой лёгкой неловкостью, которая возникает, когда не хочется расставаться, но делаешь вид, что всё нормально.

— Ладно, — выдохнула она. — Мир большой. Но если хоть раз у тебя будут плохие новости — знай, я на расстоянии одного сообщения. Или одной бессонной ночи с вином.

— Ну что, — задумчиво сказала Анна, — давай сделаем тебя настоящей звёздочкой. Вечеринка — это не тот случай, когда можно просто так прийти!

Я приподняла бровь.

— О, да, ты права. Давай только без эксцентричных костюмов, хорошо?

Анна усмехнулась и принялась за дело. Через несколько минут она вытянула из шкафа пару джинсов и с гордостью протянула мне их.

— Вот это! — объявила она, — Эти джинсы идеально подчёркивают твой зад. Я всегда говорю, что нужно носить то, что показывает достоинства!

Я рассмеялась и кивнула. Джинсы действительно сидели как влитые. Анна всегда знала, что мне нужно.

— Ну, если ты так говоришь… — поддакнула я, примеряя их.

Затем Анна вытянула из шкафа топ, который я сшила сама. Он был с открытой спиной, идеально подходящий для летней вечеринки.

— Ого! Вот это, наверное, твоё лучшее творение! Ты ведь сама это сделала? Он просто шикарный! Я обожаю, как открытая спина делает весь образ таким… ну, да, скажем так, соблазнительным!

Я покраснела и поспешила закрыть топ, хотя на самом деле мне очень нравился результат.

— Не будь такой, — смеялась Анна, — ты и так не видишь, как все будут на тебя смотреть! Ты ведь и так сама по себе — огонь! А этот топ только усилит эффект.

Я надела одежду и взглянула на себя в зеркало. Джинсы и топ действительно смотрелись потрясающе. Я выглядела смело и стильно, готовая к вечеринки, даже если в голове ещё оставались мысли о том, что меня ждал новый, неизведанный этап жизни.

— Да, ты права, — сказала я, улыбнувшись своему отражению, — будет не так уж плохо быть звездой этой вечеринки.

Анна потянулась и поправила мне волосы.

— Вот так, вот так! Теперь ты готова к этим приключениям! Ты с этим видом точно не останешься незамеченной.

Мы вышли из комнаты, спустились вниз, и я сразу заметила, как в гостиной на диване сидит мой отец. Он был без привычных вещей — телефона, бумаг, компьютера. Весь его облик казался немного чуждым, как если бы он вдруг стал частью этой комнаты, а не её хозяином. Оказавшись в такой тишине, он выглядел иначе. Я остановилась, чувствуя, как неуверенность накатывает волной.

— Анна, подожди, — сказала я, останавливаясь. — Я сейчас подойду.

Анна кивнула и пошла дальше, а я направилась к отцу. Он заметил меня раньше, чем я успела подойти, и на его лице появилась лёгкая улыбка.

— Лия, — сказал он, глядя на меня. — Ты выглядишь... хорошо.

Я немного замешкалась у дверей, не зная, как начать разговор. В последние годы мы почти не общались. Он всегда был занят, а я как будто исчезала в своей собственной жизни. Оказавшись перед ним, я почувствовала нечто странное — будто мы оба не знали, как начать разговор.

— Пап, ты что-то задумался? — спросила я, присаживаясь рядом на диван.

Он немного помолчал, как будто подбирая слова, потом снова взглянул на меня.

— Ты знаешь, Лия, — начал он, его голос стал мягким, почти задумчивым. — Я всегда был занят работой, строительной фирмой... Но ты всегда была для меня важна. Иногда я думаю, что не успевал уделить тебе столько внимания, сколько следовало. И я буду скучать по тебе, когда ты уедешь. Это не так, как когда ты была маленькой, когда можно было просто взять тебя на руки и поговорить. Теперь ты взрослая, восемнадцатилетняя девушка и ты уезжаешь. Это тяжело, признаюсь.

Я замолчала, чувствуя, как его слова цепляют меня за душу. Я ведь так давно не слышала этого от него. В какой-то момент я почти забыла, как это — быть с ним в едином моменте, в тишине, не думая о чём-то другом.

Он взглянул на меня, и его глаза наполнились теплотой.

—Я люблю тебя, Лия. И это не меняется. Всё, что я хочу, — чтобы ты была счастлива. Не важно, где ты будешь. Ты можешь быть далеко, но это не означает, что я перестану думать о тебе. Ты всегда будешь моей девочкой.

Эти слова проникли мне в самое сердце. Я почувствовала, как мои глаза начинают чуть-чуть слезиться, но я быстро сдержалась.

— Я тоже тебя люблю, — ответила я, и в этот момент в голосе было больше, чем просто слова. Это было настоящим признанием.

Мы сидели молча, и тишина между нами казалась другой — тёплой и уютной, как домашний уют, который так долго был потерян.

— Не забывай об этом, — сказал он тихо. — Ты всегда будешь для меня важной, какой бы далёкой ты ни была. И я буду скучать по тебе. Буду думать, как ты там, в Лондоне.

Я кивнула и, улыбнувшись, встала.

— Я всегда буду помнить. Спасибо, папа.

Я села в машину, и Анна сразу включила музыку. Её любимый плейлист, полный энергичных и немного дерзких песен, заполнил пространство, создавая атмосферу беззаботности. Мы обе молчали несколько секунд, наслаждаясь моментом тишины перед вечерним погружением в веселье.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты готова? — спросила Анна, когда выключила двигатель и посмотрела на меня с весёлым блеском в глазах.

Я кивнула, хотя внутри чувствовала лёгкую неуверенность. Вечер, который начинался с этой маленькой поездки, обещал быть незабываемым. Но все те вопросы о будущем, о том, что меня ждёт, всё равно не отпускали.

— Да, готова, — ответила я, улыбнувшись и не позволяя себе зацикливаться на мыслях, которые могли бы испортить этот вечер.

Анна фыркнула и кивнула на мой наряд.

— Ты выглядишь как модель! Только я надеюсь, что ты не собираешься вести себя как холодная красавица. Вечер должен быть... ну, весёлым!

Я рассмеялась, потянулась к сумке, чтобы поправить макияж, и в этот момент её слова точно совпали с тем настроением, которое я хотела создать: легче, веселей, с минимальными переживаниями о том, что будет завтра.

— Ну, как минимум, я буду вести себя как стильная красавица, — ответила я, немного подшучивая над собой.

Анна засмеялась, вытянула руку и включила зажигание. Мы начали двигаться в сторону города, где вечеринка обещала быть полна сюрпризов, и я снова почувствовала лёгкую дрожь в груди. Может быть, этот вечер станет тем самым, что поможет мне на время забыть о всех нерешённых вопросах и переживаниях.

— Поехали! Время веселиться! — сказала она, ускорив машину.

Я кивнула и, чувствуя, как энергия вечера накатывает на меня, расслабилась, оставив все переживания позади.

Глава 3: Вечеринка, о которой не говорили

Лия

Когда мы подъехали, я едва могла поверить своим глазам. Это точно не была та маленькая вечеринка, о которой говорила Анна. Нет, здесь было всё гораздо больше, чем я могла себе представить. Вдалеке сиял роскошный дом с яркими огнями, на подъезде стояли дорогие машины, а из окна доносилась громкая музыка, создавая ощущение, будто я попала в другой мир. Всё вокруг как будто закружилось, и я не могла поверить, что это всё реально.

— Ты серьёзно? Ты же сказала, это маленькая тусовка. — вырвалось у меня, когда я посмотрела на Анну.

— Ну, я не уточняла… Пойдём! — схватила меня за руку и потащила внутрь.

Я почувствовала, как сердце начало биться быстрее, когда я вошла в дом. Музыка била в виски, все смеялись, кто-то танцевал, кто-то спорил. Я остановилась, оглядываясь, пытаясь найти хоть кого-то знакомого.

— Я никого здесь не знаю… — пробормотала я.

— Да и я тоже! — бодро откликнулась Анна. — Но в этом же и кайф! Всё, расслабься. Живём сегодняшним днём!

Может быть, это всё и было слишком большим и новым для меня, но в этот момент я решила, что просто отпущу все переживания. Я не буду думать о будущем и том, что меня ждёт. Сегодняшний вечер — это то, что нужно. А завтра… завтра будет завтра.

— Ты как! Ты не отстаёшь! — Анна крикнула мне через музыку и подтолкнула вперёд, словно подбадривая.

Я не могла не улыбаться в ответ. Всё было так непривычно, но в какой-то момент я перестала думать о том, что происходит вокруг. Мы двигались в такт, как будто сами становились частью этой музыки. Я начинала отпускать контроль, наслаждаясь этим чувством лёгкости и свободы.

Через какое-то время я поняла, что уже не просто пытаюсь следовать за Анной, а танцую с полной отдачей, чувствуя, как напряжение, накопившееся за последние недели, уходит в никуда. Мы с Анной смеялись, спорили о том, кто из нас лучше двигается, и продолжали танцевать, забыв обо всём.

— Я пойду найду воды и немного отдохну, — крикнула я Анне сквозь музыку.

— Только не теряйся! — подмигнула она и тут же повернулась к какому-то парню, продолжая танцевать.

Я пробиралась сквозь толпу к бару, отмахиваясь от света софитов и гулких басов. Воздух был горячий, пропитан ароматами духов и чего-то алкогольного. Мне хотелось просто на секунду вдохнуть спокойно.

Подойдя к стойке, я попросила стакан воды и, пока бармен наливал, скользнула взглядом по залу. И вдруг увидела его.

В углу, чуть отстранённо от общего веселья, стоял парень. Высокий, с тёмными волосами, одетый просто, но стильно — в чёрную футболку и джинсы. Он выглядел… по-другому. Не как остальные. Его взгляд был цепким, уверенным, но спокойным. Мы встретились глазами, и он чуть приподнял бровь, как будто что-то во мне его заинтересовало.

Он подошёл ближе, и, остановившись в шаге от меня, сказал:

— Ты отлично танцуешь.

Его голос был низким и спокойным, почти контрастным этому шумному пространству. Я почувствовала, как сердце сделало лишний удар.

Я слегка улыбнулась:

— Спасибо. А ты, значит, наблюдал?

— Трудно было не заметить, — усмехнулся он.

Я отпила воды, стараясь сохранить невозмутимость, хотя внутри что-то уже пошло наперекосяк — от его взгляда, от голоса, от уверенности, которой он не хвастался, но которая чувствовалась в каждом движении.

— Значит, наблюдаешь за девушками из тени? — прищурилась я с усмешкой.

Он склонил голову чуть набок.

— Только за одной. Остальные — скука. А ты… будто танцевала не для всех, а для себя.

Я чуть усмехнулась, сдерживая улыбку:

— Может, я просто хорошо притворяюсь.

— А может, ты просто настоящая.

— Скажи это моей семье, — хмыкнула я. — Там никто не любит «настоящих». У нас ценят покорных и глянцевых.

— Не ты одна, — его голос стал чуть тише. — У меня тоже была жизнь, где тебя любят только при условии, что ты удобный.

Я удивлённо посмотрела на него. Он понял это — и не отвёл взгляда.

— Поэтому я здесь. Потому что надоело быть тем, кого лепят другие.

Мы замолчали. Но теперь между нами была не просто искра — что-то глубже. Как будто мы оба стояли на краю одной пропасти… и впервые не чувствовали себя там одинокими.

Между нами повисла короткая пауза, наполненная чем-то странно осязаемым. Он подошёл ближе, и я вдруг поняла, насколько он высок. Тёплый, уверенный взгляд — и никакого навязчивого флирта. Только интерес. Настоящий.

— Ты устала? — спросил он тихо, будто заботливо.

— Немного, — пожала я плечами. — Просто решила перевести дух.

— Тогда я точно вовремя, — усмехнулся он. — Иногда лучшее случается, когда ты просто отходишь от танцпола.

Я не ответила сразу. В голове вдруг стало удивительно тихо, как будто музыка на заднем плане исчезла. Он не задавал лишних вопросов, не пытался блистать. Просто стоял рядом, как будто был частью какого-то другого мира.

— Тебе стоит чаще танцевать, — добавил он после паузы. — У тебя это получается.

— А тебе стоит чаще говорить такие вещи. В этом ты тоже хорош.

Он усмехнулся краем губ. А я вдруг поймала себя на мысли, что совершенно не хочу возвращаться обратно.

— Это потому, что я говорю только то, что думаю, — сказал он, его голос был мягким, почти интимным. — Хотя обычно молчу.

— Почему? — спросила я, чуть склонив голову, будто изучая его.

— Потому что редко встречаю кого-то, с кем хочется говорить.

Его слова прозвучали просто, без наигранности, и я почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Никакой банальности — только искренность, обёрнутая в спокойствие.

— А со мной хочется? — спросила я, опираясь на барную стойку.

Он посмотрел мне прямо в глаза, не торопясь с ответом.

— Уже говорю, не заметила?

Я тихо рассмеялась, не в силах скрыть удовольствия. Он нравился мне. Не из-за внешности, хотя с этим у него точно не было проблем. А из-за того, как держался. Как будто никуда не торопился. Как будто всё было под контролем — кроме, может быть, меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А если я вдруг исчезну в толпе? — спросила я, играючи поднимая бровь.

— Тогда придётся искать. Я уже начал.

— И как успехи?

Он сделал шаг ближе. Между нами осталась пара сантиметров.

— Думаю, я нашёл.

Я снова почувствовала, как дыхание стало чуть неровным. Его близость была не вызывающей, но в ней было что-то… притягательное. Как будто между нами натянулась тонкая, почти невидимая нить, готовая порваться от одного неосторожного слова.

— Тогда остаётся только один вопрос, — сказала я, заглядывая ему в глаза.

— Какой?

— Насколько ты настойчив?

Он чуть склонился вперёд, и его голос стал ещё тише:

— Достаточно, чтобы ты не забыла этот вечер.

Глава 4. Незнакомка из толпы

Марко

Иногда я забываю, что мне всего восемнадцать.

Когда ты с детства живёшь среди людей, которые улыбаются тебе, держа за спиной пистолет, ты взрослеешь раньше срока. Когда за обеденным столом обсуждают не семейные праздники, а поставки и предательства — ты начинаешь понимать: твоё детство давно закончилось.

Мой отец — человек, имя которого в этом городе произносят вполголоса. Те, кто кланяется ему, называют его Капо. Для всех он — лидер, стратег, акула. А для меня... для меня он — человек, который с ранних лет учил не доверять никому. Даже себе.

Он — глава мафии в Грейстоуне , человек, которого боятся, но к которому все стремятся. В его мире нет места слабости, а те, кто по каким-то причинам оказываются на его пути, исчезают без следа. И я, его сын, должен был стать продолжением этого мира. Должен был быть тем, кто не подведёт, кто не покажет ни малейшего колебания.

Я вырос в тени его фигуры. Не как сын — как будущий солдат. Наследник. Игрок на шахматной доске, где пешка не имеет права на ошибку.

У меня была мать.

Тихая, красивая женщина с печальными глазами по имени Джулия. Она вышла замуж за моего отца не по любви — их брак был заключён ради союза между семьями. Политический шаг, продуманный и хладнокровный. Их свадьба стала частью сделки, скреплённой вином, подписями и кровью.

Они почти не разговаривали. Между ними всегда витало напряжение — не открытая вражда, а молчаливая ненависть, как замёрзший воздух в закрытом доме. Они жили рядом, но были чужими. Никогда не ссорились — потому что уже давно перестали что-то друг другу доказывать.

Что касается меня, она с ранних лет повторяла одно и то же:

— Ты будущий Капо. Я не вмешиваюсь. Это его зона ответственности.

Она перекладывала моё воспитание на отца, будто я был не сыном, а инвестицией. Никогда не гладила по голове, не спрашивала, что я чувствую. Только иногда задерживала на мне взгляд, будто в нём была какая-то тоска. А может — страх.

Но даже если в ней и была любовь, она растворилась под тяжестью фамилии, власти и долгого, медленного безразличия.

И в эту ночь мне хотелось вырваться. Хотелось быть не фамилией, не выученной сдержанностью, не планом по захвату будущего. А просто парнем. Обычным восемнадцатилетним, у которого внутри есть боль, злость, усталость. И — странное, но живое — желание почувствовать что-то настоящее.

Я пришёл сюда, чтобы на пару часов забыть, кто я.

Я заметил её сразу.

Не потому, что она старалась привлечь внимание.

А потому что не старалась вовсе.

Тело в обтягивающих джинсах, грациозное и уверенное. Спина — голая, тонкая, дразнящая, манила взгляд как магия. Она двигалась, будто знала, что за ней смотрят. Но танцевала не для публики — для себя. И это возбуждало больше, чем любые позы.

Слишком свободная. Слишком настоящая.

Глаза я видел не сразу, но уже знал: там — огонь.

Я стоял в тени, как всегда. Наблюдал. Всматриваясь, впитывая, запоминая. Я хотел подойти. Хотел услышать голос, почувствовать, как звучит её смех вблизи. Хотел узнать, каково это — когда она смотрит именно на тебя.

Хотел её.

Когда она пошла к бару — одна — я двинулся. Медленно.

Это был мой момент.

Слова дались легко. Слишком легко. Её губы дрогнули в лёгкой, опасной усмешке.

Чёрт. Даже её усмешка возбуждала.

— Только за одной, — сказал я, глядя на неё.

Я не врал. Остальные на фоне этой девушки были просто силуэтами. Она была плотью. Настроением. Голодом.

Она стреляла словами — легко, точно, с вызовом.

И с каждой её репликой я чувствовал: мне недостаточно пары фраз. Недостаточно одного взгляда. Недостаточно этой ночи.

Я подошёл ближе.

Она не отступила.

Она выдержала мой взгляд.

А я — уже начал проигрывать.

Потому что с первой секунды стал одержим.

Я наклонился чуть ближе к её уху — голос опустился до шепота:

— Здесь слишком шумно.

Угол её губ дрогнул. Она ждала продолжения.

— Есть место… потише. Если хочешь.

Она не ответила сразу. Просто смотрела. В упор.

Не играла в кокетство. Взвешивала. Оценила.

И я понял: она не из тех, кого можно взять словами. У неё свои правила.

— Место, где ты тоже наблюдаешь за всеми из тени? — язвительно, почти с усмешкой, но голос дрогнул.

Она играла — но уже не уходила.

— Нет, — медленно произнёс я. — Место, где я смогу смотреть только на тебя.

Она не улыбнулась — но в глазах вспыхнул интерес.

Молчание затянулось, электрическое. Между нами не было ни сантиметра прикосновений, но всё внутри уже горело.

Она отпила ещё глоток воды. Медленно.

И кивнула. Без слов. Только взгляд — будто сказала: веди.

Мы вышли на улицу и подошли к машине. Без лишних слов она взяла телефон и стала фотографировать.

— Ты что, снимаешь меня? — произнёс он с лёгкой усмешкой, но без агрессии.

Она посмотрела на него, немного прищурив глаза.

— Нет, не тебя, — ответила она, пряча телефон обратно в сумку. — Просто беру на заметку, отправила подруге, чтоб если что знала где искать меня.

— Умно, — сказал я, снова заводя машину. — Лучше быть на шаг впереди.

Я видел, как она сдерживает улыбку, наблюдая за моей реакцией. Не скажу, что мне было неприятно. Она не выглядела подозрительной, но было что-то в её действиях, что заставляло уважать её инстинкты. Это не было паранойей, а скорее здравым смыслом.

— Я не считаю себя параноиком, — ответила она, — просто разумная осторожность никогда не повредит.

Я рассмеялся. Знаете, на самом деле мне даже понравилось, что она не бросается в омут с головой. Это было как-то… соблазнительно. Я не знал, что именно в ней меня привлекает, но чувствовал, что она не из тех, кто сдается на первом же шаге.

— Согласен, — сказал я, пытаясь скрыть улыбку. По голосу мне, наверное, уже было слышно, как мне нравится её манера думать. — Это тебе не наивность, а просто здоровый инстинкт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она внимательно смотрела на меня, и я знал, что она пытается разобраться, что я из себя представляю. Мне это не мешало. Наоборот, я ещё больше хотел узнать, что скрывается за её холодной внешностью.

Машина остановилась у здания, которое выглядело неприметно — как забытая частичка прошлого среди более современных построек. Я заметил, как её взгляд сосредоточенно скользит по его старым кирпичам. Она молчала, но что-то в её выражении говорило, что она уже наготове.

— Это твой секретный укромный уголок? — спросила она, когда я открыл дверь и вышел первым.

Я посмотрел на неё с лёгкой усмешкой.

— Только если ты любишь старые книги и тишину.

Она не ответила, только скептически приподняла бровь. Подходя к двери, я достал из кармана ключи и открыл скрытый вход — дверь была неприметной, скрытой за слоем листвы и полуразрушенным забором.

— Должно быть, ты часто сюда приходишь, — сказала она, оглядывая это место.

— Достаточно часто, чтобы считать его своим маленьким убежищем, — ответил я, указывая на старую, деревянную лестницу, ведущую вниз, в библиотеку.

Она остановилась, окидывая взглядом пространство, которое не обещало ей привычного комфорта. Я мог чувствовать её сомнение, но любопытство тоже просматривалось в её глазах.

— Я тебе не обещал роскоши, — сказал я, поднимая одну бровь. — Это не гостиница с пятизвёздочным сервисом.

Она встретила мой взгляд, но ничего не сказала. Лишь шагнула вперёд.

— Я не ищу роскоши, — ответила она, заходя в маленькое пространство. Но здесь... очень тихо. Спокойно — сказала она, оглядывая комнату, как будто в первый раз почувствовала, как мир вокруг замедляется.

Я не ожидал такой реакции. Она действительно наслаждалась этим местом. Это странно, но мне было приятно слышать её слова.

— Ты правда так думаешь? — спросил я, подходя к ней немного ближе.

Она кивнула, её взгляд всё ещё был поглощён старыми книгами на полках, но в глазах я заметил нечто большее, чем просто интерес.

— Мне здесь нравится, — произнесла она, не отрывая взгляд от полки. — Такое место, где можно просто быть.

Я сделал шаг к ней, и её взгляд встретился с моим. В глазах был огонь — тот самый огонь, который разгорается, когда между людьми есть что-то неуловимое, что тянет их друг к другу.

Я подошёл ближе, не разрывая этого взгляда, и с лёгкой усмешкой сказал:

— Ты правда хочешь узнать, что скрывается в этом месте?

Она не успела ответить, как я был уже рядом, достаточно близко, чтобы почувствовать её дыхание. Я наклонился и прошептал ей прямо в ухо:

— Это место не просто тихое. Оно скрывает больше, чем ты думаешь. И если ты останешься здесь, я тебе это покажу.

Она едва заметно задыхалась, и я видел, как её тело слегка напряглось, но она не отступала. Я мог почувствовать её напряжение, но также и её интерес, её готовность увидеть, что будет дальше.

Без предупреждения я подхватил её за талию и притянул к себе. Она едва успела сделать шаг назад, как я уже был рядом, и, не давая ей времени на сомнения, поцеловал её. Этот поцелуй был страстным, нетерпеливым — как если бы мы оба ждали этого момента слишком долго.

Её губы ответили мне с тем же пылом. Она не пыталась сопротивляться, и я почувствовал, как её руки скользят ко мне, обвивая шею. Всё вокруг исчезло. Мы были только здесь, в этом старом месте, полном молчаливых историй.

Когда поцелуй прервался, я не отошёл, а лишь прижался лбом к её лбу, чувствуя её дыхание и бешеный ритм её сердца.

— Ты всё ещё хочешь остаться? — прошептал я, голос звучал низко и уверенно, как обещание.

Глава 5. Тот самый момент

Лия

Тишина. Она оглушала. Всё вокруг стало каким-то незначительным, пустым, в то время как я стояла рядом с ним в этой библиотеке, чувствуя, как в груди разгорается что-то новое, совершенно незнакомое.

Я не могла перестать смотреть на него. Он стоял совсем рядом, его взгляд был настолько сильным, что я начинала чувствовать, как мои собственные мысли теряют ясность. В его глазах было что-то, что заставляло моё сердце биться быстрее. Я не понимала, что происходит со мной. Раньше я всегда держала свои эмоции под контролем. Но с ним всё было по-другому. Каждое его движение, каждый взгляд — всё словно пробуждало во мне нечто, что я не могла игнорировать.

Когда он наклонился ко мне, я ощутила, как мой пульс учащается. Я не могла скрыть, как сильно я этого хотела. Моё тело реагировало на него, как никогда прежде, и мне было страшно, что я не могу этого контролировать.

И тогда его губы наконец прикоснулись к моим.

Это было так неожиданно, но одновременно — так правильно. Я не могла ни отстраниться, ни остановиться.

Я зацепилась пальцами за ворот его рубашки, притягивая его ещё ближе, как будто могла раствориться в этом поцелуе, в этом моменте. Он задыхался так же, как и я, и это сводило меня с ума.

Он вдруг резко поднял меня, легко, будто я ничего не весила, и посадил на стол у окна. Моё дыхание сбилось окончательно, а он встал между моими ногами, крепко удерживая меня за бёдра.

Я выгнулась навстречу ему, мои губы скользнули к его шее, оставляя короткие горячие поцелуи, пока его пальцы уверенно, но нежно, пробирались под край моего платья, поглаживая разгорячённую кожу.

— Ты даже не представляешь, как сильно я тебя хочу, — его голос был хриплым, почти звериным.

Я провела пальцами по его обнажённой груди, царапая ногтями, наслаждаясь тем, как он замирает от каждого моего прикосновения.

— А ты… — я посмотрела ему в глаза и с вызовом прошептала, — хочешь меня прямо здесь?

Он усмехнулся и с силой притянул меня к себе, прижимая бёдрами к краю стола.

— Прямо здесь, прямо сейчас, — его ладонь легла на мою шею, слегка сжимая, — без лишних слов, без глупых вопросов. Я хочу слышать только, как ты стонешь моё имя….

—Я даже не знаю твоего имени… — я хрипло рассмеялась, упираясь ладонями в его грудь.

— Тогда стони без имени… — его губы скользнули вниз по моей шее, оставляя влажную дорожку. — Или, если хочешь, можешь назвать меня как угодно…

— Ты грязный… — прошептала я, кусая его ухо и чувствуя, как он сдавленно стонет.

— А ты сладкая… такая чёртова сладкая… — его пальцы дёрнули ткань платья, стаскивая её с меня. Я задыхалась, когда он оголил мою грудь и провёл по ней языком, обводя сосок медленно, издевательски.

— Сделай это… грубо… — прошептала я, дрожа от нетерпения.

— О, я сделаю… — он хрипло усмехнулся. — Ты будешь умолять меня не останавливаться…

Я захватила его руку, направляя туда, где горело сильнее всего, и прошептала:

— Почувствуй, что ты со мной сделал…

Он легко провёл пальцами сквозь кружево, и его дыхание сбилось.

— Чёрт… ты вся мокрая… только от моих поцелуев… — он впился губами в мою ключицу, резко впечатывая меня в стол.

— Не только… от твоих слов… от того, как ты смотришь… — я облизала губы, разрываясь между желанием и остатками самообладания.

— Скажи мне, как ты хочешь, чтобы я тебя взял… — его голос стал совсем низким, почти угрожающим.

Я обхватила его бёдрами, прижимая к себе сильнее:

— Жёстко… без пощады…

Он усмехнулся, схватил меня за волосы, притянув для поцелуя, в котором было больше власти, чем нежности.

Он усмехнулся:

— Я знал, что ты именно такая…

Его движения стали резкими, голодными. Он безжалостно вжимал меня в стол, заставляя стонать громче, чем я могла себе позволить.

— Тише… или все узнают, какая ты… — его пальцы скользнули по моим губам, заставляя прикусить их.

— Мне всё равно… — выдохнула я, прерываясь на вскрики, — пусть знают… пусть слышат…

— Чёрт… — он схватил меня за волосы, притягивая к себе для ещё одного глубокого поцелуя.

Моё тело извивалось, отвечая на каждый его толчок, каждое слово, каждую грязную фразу, которую он шептал мне на ухо, заставляя терять над собой контроль.

— Чёрт... ты трясёшься. — Его голос стал низким, будто он и сам не справлялся. — Я чувствую, как ты горишь... будто ждала этого всю жизнь. ты этого хотела с самого начала? — он не ждал ответа, но я всё равно задыхаясь прошептала:

— Да… только этого…

Он впился зубами в моё плечо, глухо зарычав:

— Тогда я тебе это дам… всё, что ты хочешь…

Я растворялась в нём, в этих сильных руках, в поцелуях, в страстных движениях, которые стирали границы между нашими телами. Стол заскрипел под нами, но мне было всё равно — я хотела только его.

Его имя застряло на кончике моего языка, но я не знала его… и это только усиливало эту дикую, необузданную страсть, словно мы встретились только для того, чтобы сгореть в этой ночи без правил, без обязательств…

Он лежал рядом, молча, глядя в потолок. Я дышала ему в плечо, чувствуя, как моё тело ещё не отпустило.

— Ты когда-нибудь чувствовала, — вдруг спросил он, тихо, почти в темноту, — что родилась в чужой жизни?

Я замерла. Потом медленно кивнула.

— Каждый день.

Он повернул голову, посмотрел на меня — в упор.

— Тогда, наверное, не случайно, что мы оказались здесь.

Я не ответила. Но в сердце что-то откликнулось. Глухо, глубоко — как зов.

Он ещё раз провёл пальцами по моим волосам и прошептал:

— Я запомню тебя. Даже если ты исчезнешь.

Когда его движения стали особенно настойчивыми, я зажмурилась, вцепившись в его плечи, впитывая каждое мгновение, каждый стон, каждый трепет, понимая, что именно так я и хотела провести эту ночь — так, как никогда прежде…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6. Перемены

Лия

Свет ещё не проник в окна, но я уже проснулась.

Он спал рядом. Спокойный. Такой красивый, что дыхание перехватывало. Его рука — на моей талии. Будто держит. Не пускает.

И я замерла.

В голове — голос: уходи сейчас. Пока всё просто. Пока это только ночь. Пока не началась настоящая жизнь.

Но сердце шептало другое.

Если бы он проснулся прямо сейчас… если бы просто открыл глаза и посмотрел на меня… я бы не ушла.

Может, осталась бы навсегда.

Но он спал. И я не могла ждать. Не имела права.

Я осторожно сняла его ладонь со своей кожи — как будто вырывала из себя кусок. Поднялась, быстро оделась. Движения — отточенные, почти военные. Только чтобы не дрожать.

У двери я остановилась. Обернулась. Он всё ещё спал. Лицо безмятежное. Даже не подозревает, что я уже ухожу. Что я уже — снаружи этой сказки.

Я сжала зубы, вырвала страницу из блокнота и написала:

Спасибо за лучшую ночь в моей жизни.

Ни имени. Ни номера. Ни обещаний.

Только правда.

Я положила записку на стол, выдохнула, как перед прыжком, и вышла.

Каждый шаг назад — как заноза. Но я шла. Потому что если бы осталась… больше никогда не смогла бы уйти.

Снаружи уже светало. Я вызвала такси, прижав телефон к уху дрожащими пальцами. Оглянулась на неприметное здание, пытаясь стереть с губ его вкус, с кожи — его прикосновения, из сердца — эту невозможность.

Такси подъехало к дому, а я даже не заметила. Весь путь пролетел в тумане. Я смотрела в окно, но ничего не видела. Только ощущала, как его запах всё ещё витает где-то на моём запястье.

Но как только я захлопнула за собой дверцу машины, скрипнула входная дверь.

— Лия?! — мамин голос, громкий и недовольный, разрезал утреннюю тишину. — Ты с ума сошла? Где ты была всю ночь?

Она стояла на пороге в халате и тапочках, с телефоном в руке. Видимо, уже успела написать всем, кому можно, и развести панику. Лицо у неё было как маска: недовольство, смешанное с тонкой, ядовитой тревогой, которую она пыталась выдать за материнскую заботу.

— Я взрослая, мам. Мне восемнадцать лет. Я не обязана отчитываться, — сказала я устало, проходя мимо.

— Не обязана? — Она пошла следом по пятам. — А если бы ты проспала и опоздала на рейс в Лондон? Ты хоть понимаешь, что для тебя значит это обучение? Что ты не можешь позволить себе ошибок?

Я обернулась, не выдержав:

— А ты понимаешь, что я сама туда поступила? Что ты не сделала ничего, чтобы это случилось? Ни копейки, ни поддержки. Только насмешки и: «Зачем тебе эта ерунда?» А теперь — вдруг заботливая мать?

Она вспыхнула:

— Не нужно мне это говорить! Я просто не хочу, чтобы ты испортила себе репутацию! Нормальные девушки не ночуют неизвестно где! И хватит тебе дружить с этой Анной. Она дурная, и ты с ней — такая же!

Я покачала головой, глядя на неё с обидой и разочарованием:

— Знаешь, Анна — единственный человек, кто по-настоящему радовался, когда поступила в Лондон. Она верит в меня больше, чем ты за всю мою жизнь.

Мама шумно выдохнула, будто это я её чем-то предала:

— Смотри, чтобы потом не пожалела.

— Уже жалею, — тихо сказала я и пошла наверх.

Дверь комнаты захлопнулась за мной, отрезая её голос. Я сбросила одежду, почти не глядя, и пошла в душ.

Я вышла из душа, завернувшись в полотенце. В голове гудело. Ночь будто оставила отпечатки не только на теле, но и на душе. Медленно подошла к чемодану, что всё ещё стоял в углу, и молча начала складывать остатки вещей. В этом действии было что-то ритуальное — словно каждая аккуратно сложенная вещь помогала ей собрать не только багаж, но и себя.

Джинсы. Ноутбук. Зарядка. Маленькая записная книжка, в которую она когда-то записывала эскизы платьев. И — у самого дна — коробочка с её любимыми украшениями, которую она почти забыла. Воспоминания хлынули лавиной, но она оттолкнула их, как воду, не желая в них захлебнуться.

Через пару часов стук в дверь.

— Лия? — голос был мягкий, тихий. Это была Мира, их домработница, женщина с тёплым взглядом и натруженными руками.

Я открыла дверь. Мира стояла с лёгкой улыбкой и глазами, полными заботы.

— Водитель уже ждёт. Тебе пора.

Поставила чемодан у двери, ещё раз осмотрела комнату. Ни мама, ни отец, ни Карина не пришли её проводить. Даже не выглянули. Ни слова напутствия. Ни объятий. Только Мира.

— Спасибо, — выдохнула я, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Спасибо, что пришла меня проводить.

Мира подалась вперёд и крепко обняла её.

— Ты сильная, Лия. Ты всё сможешь. Не позволяй им убедить тебя в обратном.

Эти слова, простые, но такие настоящие, стали якорем. Лия сжала губы, пытаясь не расплакаться, и лишь кивнула.

Мы с Мирой спустились вниз. Чемодан мягко гудел по ступеням, а водитель уже открыл заднюю дверь машины. Всё происходило слишком быстро — прощание, которое никому, кроме неё, не казалось важным. Лия уже наклонилась, чтобы сесть в салон, как вдруг позади раздался голос:

— ЭЙ! Стой! Только попробуй уехать без меня!

Я обернулась и увидела Анну, бегущую по дорожке к воротам, запыхавшуюся, но улыбающуюся. Волосы у неё были растрёпаны, на одной ноге — кроссовка, на другой — шлёпанец.

— Анна?.. — я не поверила глазам.

— Я проспала, как всегда, — выдохнула та, добежав. — Но хоть на пару секунд… я просто должна была тебя обнять.

Они обнялись крепко. Тепло, с настоящей привязанностью, от которой в груди защемило.

— И ещё кое-что, — шепнула Анна, отстранившись и хитро прищурившись. — Не знаю, где ты была этой ночью и с кем… но твои глаза сейчас кричат громче любых слов.

Я замерла. Щёки тут же вспыхнули, она потупила взгляд, но улыбка выдала всё.

— Ладно-ладно, — засмеялась Анна. — Я не лезу. Но ты мне потом обязательно расскажешь. Неважно когда. Главное — расскажи.

— Может быть, — мягко ответила , снова обнимая её.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Будь счастлива, слышишь? И верь себе. Ты круче, чем ты думаешь, — серьёзно сказала Анна, заглядывая ей в глаза.

— Спасибо, — прошептала я , садясь в машину.

— И знай, — крикнула Анна уже на расстоянии, — я горжусь тобой!

Я опустила стекло, чтобы в последний раз помахать рукой. Только Анна, среди всей этой показной семьи, пришла её проводить. Только она поняла, что уезжает не просто девочка, а девушка, которая за одну ночь стала другой.

Глава 7. Исчезающая точка

Марко

Я проснулся внезапно. Без причины. Просто… что-то исчезло.

Сначала не понял. Дыхание было ровным. Тело — расслабленным. Но что-то было не так. Что-то не хватало.

Я повернул голову — и понял.

Она ушла.

Подушка рядом холодная. Плед смят, но её нигде не было.Воздух — пустой. Даже запах её — улетучился, будто она не была здесь вовсе.

Сердце сжалось. Не от злости. От паники. Как будто я уже знал — она не просто вышла. Она ушла насовсем.

Я поднялся. Медленно. Резко заколотилось сердце, когда заметил что-то на столе.

Бумажка.

Спасибо за лучшую ночь в моей жизни.

Я прочитал. Потом — снова. И снова. Слова расплывались.

Это всё?

Я сжал бумагу в кулак. Сильно. До белых костяшек. Потом бросил её на стол и ударил по нему ладонью. Звук был глухим. Но внутри — всё взорвалось.

— Ты даже имени не оставила… — прошептал я, глядя в пустое пространство.

Моя грудь пылала. Не от желания. От боли.

Потому что я не знал, кто она.

Но знал точно — она не была просто ночью.

Она была первым человеком, с кем я настоящий.

И она просто исчезла.

— Ты серьёзно думаешь, что я не найду тебя?..

Я смотрел на дверь. Словно надеялся, что она снова войдёт.

Но нет.

Она вырвала кусок — и ушла.

И теперь у меня только один выбор: найти её. Или сойти с ума.

Телефон завибрировал разрывая тишину. Я сжал глаза, всё ещё ощущая слабое послевкусие бессонной, но такой живой ночи. Он наощупь нашёл телефон и взглянул на экран.

"Андреа". Он выругался сквозь зубы.

— Да? — голос хриплый от недосыпа, но он постарался звучать ровно.

— Где тебя чёрт возьми носит?! — Андреа, человек из ближайшего окружения отца, явно был на грани. — Ты пропал почти на сутки! Твой отец в бешенстве. Все думают, что тебя схватили. Мы обыскиваем весь город!

Сел, проведя рукой по лицу.

— Я жив. Мне нужно было время. Один день, чтобы… дышать.

— Дышать? Это тебе не отпуск на побережье. Ты — сын Риккардо Романо. Ты не можешь просто исчезать. Люди думают, что это сигнал. Что ты погиб. Что началась война!

— Я сказал, что я жив. Этого пока достаточно. — Он оборвал звонок, прежде чем Андреа мог сказать ещё что-то.

Едва он опустил телефон, как экран снова вспыхнул.

"Лукас".

Я ответил сразу.

— Ты ведь знаешь, что я не люблю, когда мне звонят утром, — пробормотал он, выходя босиком в прохладный коридор старой библиотеке в Гейстоуне.

— И ты знаешь, что я звоню только тогда, когда всё дерьмо в огне, — спокойно отозвался Лукас. — Твой отец чуть не поднял тревогу на весь юг. Риккардо уже думает, что тебя выкрали, и собирается объявлять охоту.

— Скажи отцу, что я цел. Просто... отвлёкся.

— Отвлёкся? — Лукас замолчал на секунду, а потом добавил с лёгким подозрением: — Ты что, на какое-то время исчез? Это не похоже на тебя... Что ты там, серьёзно пропал, или что?

Я усмехнулся, стараясь не выдать своей растерянности.

— Просто... нужно было сделать паузу. Всё — слишком быстро.

— Марк, ты что, с ума сошел? Ты понимаешь, в какой ты позиции находишься? Мы тебя ищем, а ты просто… исчезаешь. Что это за подход? — Лукас вздохнул. — Ты знаешь, как это влияет на всех нас?

— Я знаю. — мой голос стал чуть твёрже. — Но мне нужно было немного времени. Чтобы вспомнить, что я тоже человек.

— Ты человек, да. — Лукас немного замялся. — Ну хорошо, что ты с нами, но будь умнее в следующий раз. Придумаем версию, что ты был занят… чем угодно.

— Да, я скоро вернусь. Спасибо, что переживаешь.

Я на мгновение затих, а затем продолжил.

— Послушай, Лукас , тебе нужно кое-что знать… Это… нечто важное. Я встретил кого-то.

Лукас не сразу отреагировал, но голос его стал настороженным.

— Кого? Ты ведь не отстал от работы, надеюсь? Ты знаешь, что в нашем деле нельзя отвлекаться.

Я улыбнулся, чувствуя странное облегчение, что может поговорить с другом.

— Нет, я не о том, о чём ты подумал. Просто... встретил девушку. Мы провели ночь вместе.

— Ага... — Лукас был насторожён, но продолжил в более спокойном тоне: — Девушка? Ты не сказал, кто она, а как её зовут?

Я вздохнул.

— Нет, не сказал. Я даже не знаю её имени. Она просто... была рядом. Иногда лучше оставить всё в секрете, чем задаваться вопросами. Это всё, что я могу сказать.

— Чёрт, ты даешь. — Лукас хмыкнул. — Но ты прав. Хорошо, что ты жив. Давай, береги себя. Всё остальное потом.

Я закончил разговор, но в его голове не угасал этот образ.

Через несколько часов я открыл дверь особняка, и почти сразу воздух сгустился. Здесь было тихо. Подозрительно тихо. Ни звука, ни шагов, ни голосов. Только холод. Холод стен и взглядов.

Я сделал несколько шагов по мраморному полу, когда услышал:

— Он здесь. — Голос Андреа, сухой, как выстрел.

А потом шаги. Глухие, уверенные. Отец.

Он вошёл в холл, как буря.

— Ты, — прошипел он. — Пропал на сутки. Ни звонка. Ни сигнала. Ни слуху, ни духу. Ты хоть представляешь, что ты натворил?

— Мне нужно было... — начал я, но он ударил.

Сильно. Резко. Тыльной стороной ладони по скуле. Голову откинуло в сторону, и я почувствовал вкус крови во рту.

— Ты думаешь, ты кто? Мальчик, играющий в свободу? — Он снова ударил. На этот раз — кулаком в живот. Я согнулся пополам, но не упал. Только крепче сжал зубы. Я знал: если упаду, он ударит снова. Сильнее. А если выстою — просто будет молчать. И его молчание будет хуже любых ударов.

— Ты не имеешь права на слабость! — заорал он, нависая надо мной. — Ты не человек. Ты — Романо! Ты — мой сын! И ты исчезаешь ради какого-то... воздуха?!

Он схватил меня за воротник и прижал к стене.

— Думаешь, если я дал тебе имя, дал силу, то ты можешь плевать на то, как работает этот мир? Думаешь, ты особенный? Ты пешка, пока я не решу иначе. И ты запомнишь это.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не сопротивлялся. Я ничего не сказал. Я смотрел ему в глаза.

И видел там не отца. Капо. Холодного, безжалостного. Человека, который научил меня выживать. Но не жить.

Он оттолкнул меня, как грязь с ботинка.

— Три дня ты не выйдешь из дома. Ни с кем не говоришь, не звонишь. Ни тренировки, ни собраний. Только тишина и размышления. Будешь сидеть в тени.

Твоя слабость должна умереть, прежде чем ты вернёшься в дело.

— После этих трёх дней ты будешь втянут в мои дела по-настоящему. Без отговорок. Без пауз.

Будешь не просто моим сыном.

Будешь моей третьей рукой.

Он наклонился ближе, почти шепча:

— В мафии не прощают вольностей. Мы — не семья с открытки. Мы — клан. Мы — власть. Ты принадлежишь мне, Марко.

Я кивнул. Еле заметно.

Он ушёл, оставив меня на полу, с пульсирующей болью под ребром и разбитой губой. Но внутри всё пылало. Не от стыда. От ярости.

Я медленно поднялся, пошатываясь, и направился в сторону лестницы. На полпути наверх из тени вышла мама. Джулия.

— Ты вернулся, — сказала она спокойно, но в её голосе ощущалось напряжение. — Где ты был?

Я не ответил сразу. Только посмотрел на неё. Она была в идеально сидящем домашнем платье, с причёской, будто её никогда не касалась ночь. Безупречная, как всегда. Как будто ничего не произошло. Но руки у неё дрожали. Совсем немного — едва заметно, если не знать, куда смотреть.

— Пропасть на сутки — было глупо, — продолжила она. — Ты ведь знаешь, каким он становится, когда его игнорируют.

— Я не специально, — пробормотал я, чувствуя, как снова ноет под рёбрами.

Она подошла ближе, взглянула на рассечённую губу, на синяк под глазом, и на секунду её лицо дрогнуло. Но ни одной эмоции больше.

— Он не должен был тебя бить, — тихо сказала она. — Но ты же знаешь, ты — будущий Капо. А Капо не исчезает без следа. Капо не может позволить себе эмоции.

Я почти усмехнулся:

— А человек может?

Она молчала. Несколько секунд смотрела на меня так, будто хотела сказать что-то важное. Но не сказала.

— Я испугалась, — призналась она всё же. — Но страх — не повод для слабости. Это ты сам знаешь.

— Я просто хотел дышать, мама.

— Ты Романо. — Она выпрямилась. — Тебе незачем дышать. Тебе нужно править.

Я стиснул зубы.

— Может, я не хочу.

— Это неважно, Марко, — ответила она спокойно. — Хотеть — могут другие. Ты — не другие.

Спустя пару дней, когда я смог ходить без того, чтобы сжиматься от боли, я выскользнул через заднюю дверь и нашёл Лукас . Он ждал меня возле старого склада у доков.

— Ты чертовски плохо выглядишь, брат, — сказал он, оглядев меня. — Отец?

Я кивнул.

— Он хотел, чтобы я помнил, кто я.

— А ты? — Лукас подал мне сигарету. — Помнишь?

Я закурил, молча глядя на мутную воду за бетонной набережной.

— Я помню одно: я не могу её забыть. Мне нужно найти её. Кто бы она ни была.

— Это из-за неё ты пропал?

Я кивнул.

— Она смотрела на меня не как на Романо. Не как на наследника. Просто как на человека. И я... я хочу узнать, кто она.

Лукас выдохнул дым и посмотрел на меня пристально.

— Хорошо. Мы найдём её. С чего начнём?

Глава 8. Семь лет одиночества

Марко - 7 лет спустя

Семь лет.

Семь чёртовых лет.

А я всё ещё помню, как пахли её волосы, когда она уснула у меня на груди. Как дрожали её пальцы в моей ладони. Как исчезла на рассвете, оставив пустоту, с которой я научился жить. Или, скорее, научился с ней сражаться каждый день.

Мне двадцать пять.

Два года назад моего отца застрелили прямо у нас на территории. Предатель изнутри. Я разобрался с ним лично. Тогда я впервые понял, что пути назад нет. Я стал капо. Не по праву крови — по праву силы. Мама была странно тиха в те дни. Она не плакала, не кричала. Просто сидела в кресле у окна и смотрела, как в саду расцветают ромашки. Мне казалось, она сходит с ума от молчания.

И тогда, однажды вечером, когда я зашёл к ней, она сказала:

— Я думала, у нас есть ещё время, Марко. — Её голос был мягким, но в нём слышалась усталость. — Хоть немного. Я знала, что однажды ты станешь Капо. Но не думала, что так скоро.

Она сделала паузу, не глядя на меня, потом добавила:

— Ты был ещё мальчиком, когда он начал лепить из тебя наследника. Я злилась на него за это. Но ничего не сказала.

Она перевела взгляд на окно.

— Пока он был жив, я не могла сказать таких слов. Не имела права. Потому что твой отец считал слабостью даже любовь матери к сыну. Всё должно было быть строго, по правилам, по долгу. Я молчала. Смотрела, как ты растёшь. Как становишься холоднее, сильнее. Как он ломает в тебе всё тёплое.

Она повернулась ко мне и впервые за много лет её глаза были по-настоящему живыми.

— Но теперь… теперь ты свободен. Впервые. И я хочу, чтобы ты знал: я горжусь тобой. Просто… мне жаль, что у тебя не было выбора.

Я не знал, что ответить. Только кивнул. А она вдруг подошла ко мне и положила руку мне на щеку — редкий, почти забытый жест.

— Ты — его кровь. Но ты и моя тоже, Марко. Не забывай об этом. Не стань таким, как он. Холодным до конца.

Андреа, правая рука моего отца, теперь служил мне. Он был моим советником и учителем. Он знал, когда нужно вмешаться, а когда просто молчать и налить виски. Его опыт был незаменим, когда дело касалось нашей мафиозной империи.

Лукас, мой друг с детства, остался рядом. Он всегда знал, кто я под всей этой бронёй. И он — один из немногих, кто знал о ней.

— Опять ты этот взгляд включил, — сказал Лукас, закидывая ногу на стол в моём кабинете. — Говорю же, найди себе нормальную женщину. Или хотя бы отвлекись со шлюхой. У тебя теперь всё: власть, деньги, влияние.

Я молчал.

Он выдохнул.

— Ты знаешь, если бы она была рядом, может, ты не стал бы таким зверем, как сейчас. А может, и стал бы, только не таким одиноким.

— Ты думаешь, я одинок? — наконец я ответил, не поворачиваясь к нему.

Лукас засмеялся.

— Это да. Все видят только то, что ты хочешь показать. Но ты не можешь скрыть всё. Иначе бы ты не держал этот взгляд.

Я молчал, и Лукас, уловив настроение, тяжело вздохнул и сменил тему.

— Знаешь, иногда мне кажется, ты становишься кем-то другим, Марко, — сказал он, глядя на пламя своей зажигалки. — Раньше у тебя были эмоции. Сейчас… ты просто машина. Холодный, злой. Сумасшедший, если честно.

Я не ответил, просто смотрел в окно.

— Ты стал убивать, как будто это ничего не значит. Ни малейшего колебания. Ни тени сомнения. Наказал, казнил, уничтожил. Всё по правилам, да? Но ты же не всегда был таким. Я помню, как ты смеялся, как жил.

— Время для смеха прошло, — отрезал я, не поворачивая головы.

— Вот именно. Прошло. И ты сам его похоронил. Вместе с отцом и с собой, — он замолчал, а потом добавил тише: — Ты стал капо, да. Но не человеком. А тенью. Ты хоть видишь себя со стороны?

Я поднялся из кресла.

— Я вижу всё. Просто больше не трачу время на пустое.

Лукас покачал головой.

— Скажешь ещё, что любовь — тоже пустое?

Я молчал. Но внутри что-то сдвинулось.

Прошло несколько дней, и я сидел в своём офисе, поглощённый очередной кучей дел, когда Андреа снова появился. Он выглядел немного взволнованным.

— Есть новость, — сказал он, закрывая дверь за собой и садясь на стул напротив. — Мы нашли человека, который может нам помочь.

Я поднял взгляд от бумаги и внимательно посмотрел на него. Мы искали кого-то уже несколько месяцев. Территории, расширение влияния, новые пути для нашего бизнеса — всё это было необходимо, и конкуренция с каждым днём становилась всё жёстче.

— Кто этот человек? — спросил я.

Андреа сделал паузу, будто подбирая слова.

— Джон Моррис. Он бизнесмен, владелец строительной компании. Он контролирует несколько крупных объектов в городе и в пригородах. На первый взгляд всё кажется легальным, но он гораздо более полезен для нас, чем мы могли бы подумать. Деньги, связи, влияние. Коррупции не найдёшь. По крайней мере, на поверхности.

Я нахмурился. Строительная компания — это не то, с чем обычно связываются люди, подобные нам. Он был чист, слишком чист, чтобы быть нашим союзником.

Я кивнул, уже зная, куда он ведёт.

— Но ты ведь не просто так о нём заговорил.

Андреа усмехнулся, но не с удовольствием, а скорее с ноткой цинизма.

— Он не заинтересован в сотрудничестве с нами. Вообще. Держит дистанцию. Считает, что мы подорвём его репутацию. Думает, что его бизнес стоит выше уличных связей и грязи.

Я склонил голову, раздумывая, зачем он вообще мне об этом говорит, если человек не хочет иметь с нами дела.

Андреа продолжил, понизив голос:

— Но у него есть слабое место. Одна финансовая махинация — старая, но грязная. Отмывка средств через фиктивную подря́дную фирму на городском проекте. Следов почти не осталось, но я нашёл. И если это всплывёт — его карьере конец.

Я посмотрел на него молча. Он не просто принёс мне информацию. Он принёс мне рычаг.

— Что ты хочешь? — спросил я наконец.

— У Морриса есть дочь. Карина. А у неё — мать, Моника. Эта женщина куда хитрее, чем кажется. Она давно мечтает пристроить дочь поближе к власти. И знает, кто ты. Моника хочет, чтобы ты женился на Карине. Выгодный брак. Союз. Она не против. А Моррис… Моррис поймёт, что лучше уступить, чем потерять всё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я потряс головой, не веря своим ушам. Жениться?

— Нет, — сказал я с жесткостью в голосе. — Это не будет иметь значения. Не будет никакого брака.

Андреа не растерялся. Он знал, как меня уговорить.

— Ты, конечно, можешь отказаться, но это будет выгодно для бизнеса, — сказал он, словно взвешивая каждое слово. — Союз с Моррисом откроет новые горизонты, даст нам новые ресурсы, новые возможности для роста. Это будет выгодно не только тебе, но и всей нашей сети.

Я молчал. Я и сам знал, что не могу. За эти семь лет я пытался уйти от этих воспоминаний, но они преследовали меня. Я никак не мог избавиться от неё, от того, что она оставила в моей душе.

— Но это будет выгодно, Марко. Ты знаешь, что это будет выгодно. И ты знаешь, что бизнес требует жертв. Я почувствовал, как внутри меня борются две силы. С одной стороны, бизнес, который требует жертв, который требовал от меня всё больше и больше, а с другой… с другой — я не мог избавиться от воспоминаний о той девушке, той ночи. И мысли о ней были как цепь, которая не давала мне двигаться вперёд без оглядки.

Я сжал челюсть. Всё это было нужно для дела. Но где-то глубоко внутри я понимал, что я всё ещё цепляюсь за то, что уже потерял.

— Мы поговорим с ним, — сказал я наконец, решив сделать шаг вперёд, но не скрывая внутренней борьбы. — Но никакой свадьбы. Я не хочу это обсуждать больше.

Андреа кивнул, понимая, что разговор на этом не закончится. Он знал, что это только начало. Но я знал, что, возможно, этот шаг приведёт меня в ещё более глубокую борьбу. И теперь, даже если я и буду искать пути, чтобы укрепить своё положение, память о той девушке не отпускала меня.

Глава 9. Сквозь расстояние

Лия – 7 лет спустя

Лондон.

Город, где всегда пахнет кофе, сыростью и возможностями. Я полюбила этот запах. Он был напоминанием о том, как далеко я ушла от прошлого.

Семь лет — как будто целая жизнь.

Тогда я уезжала отсюда с одним чемоданом и мечтой, которую никто, кроме меня, не воспринимал всерьёз.

Сейчас у меня своё ателье в районе Шордич — светлое, просторное, наполненное шелестом тканей и запахом свежего кофе.

Я шью одежду на заказ: платья, костюмы, коллекционные вещи. У меня множество постоянных клиентов, среди них — актрисы, галеристки, владелицы бутиков.

Со мной работают пара надёжных сотрудников и целая сеть проверенных партнёров по ткани, фурнитуре, аксессуарам.

Недавно я получила премию её вручают лучшим молодым дизайнерам, и мою работу заметили на закрытом показе в Сохо.

Фотографии появились в модном журнале, я дала своё первое интервью и чуть не расплакалась прямо в гримёрке.

Я — Лия Моррис.

Девочка, в которую никто не верил.

И женщина, которая превратила свою мечту в реальность.

Моя одежда — это больше, чем просто стиль. Это голос.

Утро начиналось с ритуала. Чёрный чай с лимоном, плейлист с джазом, короткая прогулка до мастерской. Лондон просыпался, живой, шумный, вдохновляющий. Я поднималась в своё пространство — светлую студию с высокими окнами, стенами, обтянутыми тканями, и досками, уставленными эскизами. Здесь была моя свобода. Моя территория. Мой мир.

Семья…

За эти годы многое изменилось. Отношения с Кариной окончательно испортились. Мы перестали общаться. Ни поздравлений, ни коротких сообщений. Она не скрывала свою неприязнь и, кажется, даже радовалась моему отсутствию. Мама звонила пару раз в год. Холодно. Натянуто. По привычке и даже два раза приезжала с отцом, как будто выполняла обязанность, которой не хотела.

Я не приезжала в Грейстоун за эти семь лет. Мне не было зачем. Этот город, моя семья, — всё осталось в прошлом. Моя жизнь здесь, в Лондоне, была настолько насыщена, что просто не было времени оглядываться назад. И, честно говоря, я не чувствовала себя частью той старой жизни.

Только отец… он изменился.

Поначалу был всё тем же занятым, слишком поглощённым своими делами, чтобы интересоваться моей жизнью. Но потом… начались редкие визиты. Сначала по работе, потом — без повода. Он стал чаще писать, реже говорить строго. В его глазах появилась та самая тоска — как будто он начал понимать, что потерял.

Мы начали разговаривать чаще. Он приезжал, звонил, и иногда, в редкие моменты откровенности, говорил, что скучает. Я чувствовала, что он искренне хочет наладить отношения, и в этом было что-то важное. Эти моменты согревали меня больше, чем я хотела признавать.

Но отец… Он оказался тем человеком, который искал меня, хотел понять, чем я живу, и, что важнее, он искренне скучал по мне. И это меня тронуло.

В то утро сидела на подоконнике своей студии, обнимая колени и лениво наблюдая, как за окном Лондон окрашивался в мягкие золотистые тона — типичный вечер, какой я любила. Внутри было тихо, только играла негромкая музыка и тикали старые часы над рабочим столом. В эту тишину вдруг заглянул Риз — мой ассистент и друг.

Он уже почти три года рядом: помогает, вдохновляет, защищает. Мой тихий, ироничный, преданный Риз. Иногда казалось, что он понимает меня лучше, чем кто-либо.

— Ли, тебе звонит папа, — сказал он, протягивая мне телефон. — Срочно. Он даже назвал меня «молодым человеком», прикинь?

Я усмехнулась, взяла трубку и сразу прижала её к уху:

— Привет, пап.

— Привет, малыш. Рад, что ты взяла трубку, — его голос всегда был тёплым, глубоким.

— Что-то случилось? — спросила я, хотя он не звучал встревоженно.

— Карина выходит замуж, — тихо сказал он. — Через неделю. Мы хотим, чтобы ты приехала. Она... будет рада тебя видеть. Я тоже.

Я замерла. Риз, всё ещё стоявший рядом, поймал мой взгляд, в котором на мгновение промелькнуло что-то похожее на растерянность. Я опустила глаза. Грейстоун. Семья. Карина. Всё, от чего я ушла.

— Пап, я не думаю, что это хорошая идея. Мы с К... ну, ты знаешь. Я не уверена, что она вообще хочет меня видеть.

— Послушай, — его голос стал ещё мягче. — Я знаю, как всё было. Но сейчас всё по-другому. Ты не представляешь, как это важно. Для неё. Для нас. Пожалуйста. Я бы не просил, если бы это не было важно.

Я прикусила губу. Он не умел манипулировать — говорил всегда прямо и честно. И, может быть, именно поэтому мне так трудно было отказать.

— Ты уверен, что она действительно этого хочет?

— Уверен, — сказал он, не колеблясь. — И если даже нет… я хочу, чтобы ты приехала. Очень.

Я молчала. За окном свет замерцал, и в его голосе было что-то неотвратимо настоящее. Я вздохнула.

— Ладно. Хорошо. Я приеду.

— Спасибо, малышка. Это правда много значит.

Когда я повесила трубку, Риз поднял брови:

— Ну?

— Через неделю свадьба, — тихо ответила я. — Кажется, мне снова предстоит вернуться в Грейстоун.

Риз молча кивнул, а потом повернулся на каблуках и направился к двери.

— Ты куда? — спросила я, прищурившись.

— Чемоданы собирать, — бросил он через плечо.

Я приподняла бровь.

— Стоп. Тебя вообще-то не приглашали.

Он обернулся с видом полной серьезности:

— Я что, оставлю тебя одну в этом змеином логове? Лия Моррис без Риза? Не смеши меня. Это против правил.

— Риз…

— Ты без меня никуда, — он подмигнул. — К тому же, я твой ассистент. По всем вопросам. И моральной поддержке тоже.

Я не сдержала улыбку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10. Возвращение в змеиную столицу

Лия

— Погоди… что?! — крик Анны в трубке был громче шума аэропорта. — Ты хочешь сказать, что эта гламурная гадюка выходит замуж? Карина?! Та самая, что однажды попыталась облить тебя кофе «случайно» на дне открытых дверей?

— Ну, у неё получилось, между прочим, — вздохнула я, глядя на табло с рейсами. — Платье не отстиралось до сих пор.

— Ну ахринеть! Я в шоке. Эта инстадива с мозгами как у пустой кружки реально нашла себе жениха? Кто он, слепой?

Я прыснула со смехом. Риз, сидевший рядом, приподнял бровь, слушая куски разговора.

— Анна…

— Нет, Лия, прости, но я в ярости! Если бы я могла вырваться — я бы прилетела и испортила ей всю эту глянцевую сказку. Вышла бы к алтарю с микрофоном и зачитала реальный список её заслуг. Начиная с того, как она пыталась поцеловать твоего бойфренда в десятом классе, и заканчивая тем, как стёрла твой дипломный проект с флешки, потому что он «слишком хороший».

— Да уж, незабываемая сестринская любовь, — пробормотала я, устало потирая переносицу.

— Она не сестра, она натуральный гель-лак в человеческом обличии! Скользкая, липкая и почему-то всем нравится!

— Всё, я тебя записываю на речь в банкетный зал, — хмыкнула я.

— Лия, если бы я была с тобой — клянусь, я бы ей в лицо тост произнесла. «За Карину — женщину, которой повезло больше, чем она заслужила».

Риз хихикнул и выхватил у меня телефон:

— Окей, стоп. Дайте я скажу, как эксперт. Знаешь, Анна, ты с Лией — просто мечта свадебного разрушения. Ты с речами, она с прищуром. Я бы вёл трансляцию в прямом эфире. Было бы весело, пока нас не вышвырнули охранники.

— Я бы не ушла без драки, — парировала Анна. — Серьёзно, Риз, ты не понимаешь, насколько эта Barbie на минималках мне омерзительна.

— Поверь, я видел её инстаграм. Понимаю.

Я забрала обратно телефон и прыснула:

— Всё, успокойтесь. Меня и так сейчас мутит от идеи воссоединения. Если я не позвоню из Грейстоуна — считайте, что меня сожрали заживо.

— Мы поставим чёрную ленту на твою швейную машинку, — заявила Анна трагичным тоном. — Ладно, зови, если понадоблюсь. Люблю тебя.

— И я тебя. Пока, тигрица.

Я отключила звонок. Риз посмотрел на меня и подмигнул:

— Она, конечно, сумасшедшая. Но я бы на её шоу сходил.

— Да мы с ней вообще билет в один конец, — усмехнулась я. — Ладно. Пошли. В логово змей.

— Только не наступай им на хвост первой. Дай им шанс приползти, — сказал он, поднимаясь с чемоданом.

Как только мы приземлились в Грейстоуне и вышли из терминала аэропорта, меня встретил шум большого города. Город был таким же, как я его помнила: активный, многолюдный, с небоскрёбами и яркими огнями, отражающимися в стеклянных витринах. Машины несутся по дорогам, люди спешат по своим делам, и этот ритм города, одновременно знакомый и чужой, как-то сразу взял меня в свои объятия.

— Ну что, готова столкнуться с реальностью? — спросил он, с улыбкой смотря на меня, пока мы шли к выходу. — Не забудь, ты ведь теперь звезда, а они все будут смотреть, как на редкое животное в зоопарке.

Я бросила на него взгляд, чувствуя, как сжимаются зубы.

— Заткнись, Риз, а то кто-нибудь услышит, — прошипела я.

Он поднимал брови, смеясь.

— Да ладно тебе, Лия. Ты ж не первый раз... — Риз замолчал, заметив, что я не настроена на шутки.

*****

Когда мы вошли в дом, меня сразу обдало шумом голосов, запахом дорогого парфюма и цветами — свежими, как будто только что доставленными из салона. Дом был полон людей. Кто-то расставлял бокалы, кто-то бегал с телефонами, проверяя график, кто-то тащил коробки с подарками. Весь особняк гудел, как улей накануне большого события.

Я стояла на пороге, будто снова шестнадцатилетняя девочка, которую забыли забрать со школьного бала. Только теперь мне было плевать. На взгляды. На фальшь. На этот спектакль, в котором я больше не играю.

— Ну и приём, — прошептал Риз, сдвигая очки на носу. — Или нас случайно перепутали с доставкой еды?

Я не успела ответить, как услышала знакомый голос:

— Осторожнее с цветами! Они должны быть идеально свежими, вы же знаете, у Каринки нюх!

Я обернулась. Мама. Моника выглядела, как будто сама шла под венец: в бежевом шёлке, с уложенными волосами, на каблуках, сверкающая — вся буквально светилась от счастья. Но как только её взгляд упал на меня — на мгновение всё это сияние померкло. В её глазах пронеслась целая буря эмоций: удивление, раздражение, что-то похожее на сожаление... но ни капли радости.

— Лия, — произнесла она с вымученной улыбкой, — ты всё-таки приехала.

— Привет, мам, — кивнула я.

Она подошла ближе, но не обняла, лишь критично оглядела меня с ног до головы.

— Ты… выглядишь усталой. Наверное, тяжело жить в Лондоне. Это не для всех.

— Я справляюсь, — ответила я спокойно.

Моника даже не удосужилась притвориться, что ей интересно. Она тут же перевела взгляд за моё плечо, на Риза, но ничего не сказала, лишь прищурилась, а потом продолжила:

— Вот Карина — другое дело. Она просто звезда! Ты бы видела, как она сияет. Это платье, это кольцо… её жених — настоящий мужчина, влиятельный. Он обожает её. И город уже на ушах — все хотят быть приглашены. Карина у нас… просто настоящая принцесса.

Я почувствовала, как в груди что-то сжалось. Не потому что мне было обидно, а потому что это было настолько предсказуемо, что уже даже не ранило.

— Хорошо, что она счастлива, — ответила я сдержанно.

— О да, счастлива. Она всегда добивалась лучшего. В отличие от… — мама осеклась и мило улыбнулась, будто ничего не хотела сказать. — Ну, не будем о грустном. Ты ведь ненадолго, правда?

— О, мамочка, ты опять обо мне рассказываешь? — раздалось сверху.

Я подняла взгляд. Карина стояла на верхней ступеньке лестницы, держа за перила, будто позировала для фото. На ней было шёлковое платье, волосы аккуратно уложены, лицо — сияющее, довольное. Она спустилась с грацией королевы, которая идёт принимать свой трон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Лия, — сказала она, как будто пробуя моё имя на вкус. — Приятно видеть, что ты всё-таки нашла время. Надеюсь, твой ассистент тут случайно не заблудился?

Она бросила мимолётный взгляд на Риза, и я почувствовала, как он чуть сдвинулся ближе ко мне.

— Он не заблудился, — ровно ответила я. — И да, я приехала.

— Великолепно, — пропела Карина, подойдя ближе. — Тогда сразу скажу — ты, конечно, не подружка невесты. У меня всё уже расписано. Ну, и… мне бы не хотелось, чтобы ты снова затмевала кого-то своим... эксцентричным вкусом.

Она улыбнулась, но улыбка была полна яда.

— Хотя, конечно, никто тебя и не заметит, — добавила Карина с мягкой насмешкой. — Тут ведь всё внимание на меня. Завтра свадьба. Всё должно быть идеально. И, слава богу, ты уедешь сразу после, верно?

Я почувствовала, как Риз напрягся рядом, но он молчал. Моя челюсть сжалась, но я продолжала смотреть на Карину спокойно.

— Я не собираюсь портить тебе праздник, — сказала я. — Расслабься.

— О, я абсолютно расслаблена, — её голос стал тише, но острее.

Она обвела рукой весь дом, полный гостей, цветов, коробок, кулинарных запахов.

— Это мой день. Моя жизнь. И ты... просто гость. Не забывай.

С этими словами она повернулась и пошла в сторону гостиной, а её каблуки стучали по мрамору, словно аплодисменты самой себе.

Я смотрела ей вслед, пока её силуэт не скрылся за аркой гостиной. Словно шторм прокатился по комнате и оставил после себя напряжённую тишину.

— Очаровательная семейка, — тихо сказал Риз, подходя ближе. Его голос был мягким, но в нём сквозила тревога. — Хочешь, я просто найду выход на улицу и закопаюсь там?

Я выдохнула, чуть улыбнувшись.

— Не давай ей то, чего она хочет.

— А что она хочет? — прищурился он.

— Видеть, как я ухожу. Сломленная.

— Ну, в этом она ошиблась, — сказал он, чуть наклоняя голову. — Потому что ты стоишь, чёрт возьми, крепко.

Я кивнула, глядя вперёд, на шумный дом, полный чужих лиц и суеты. Всё это было когда-то моим. Когда-то — домом, где я смеялась, бегала по коридорам, мечтала. А теперь… теперь он будто выдавливал меня из своих стен. Словно я была здесь лишней.

— Прости, что тебе приходится видеть всё это, — сказала я тихо, почти себе под нос.

— Прости? — Риз чуть отстранился, заглянув мне в лицо. — Я знал, на что иду, когда согласился поехать. И я здесь не как зритель, Лия. Я рядом.

Я посмотрела на него. В его глазах — только искренность. Тёплая, устойчивая. Та, которую в этом доме никто мне не дарил.

— Спасибо, — прошептала я.

— Ну, — он вздохнул, отводя взгляд к потолку. — Если что, у меня в рюкзаке бутылка виски. Чисто на случай, если нас опять пригласят на семейный ужин.

Я хмыкнула, закрыв глаза на секунду.

— Надеюсь, он не понадобится. Но если понадобится… я хочу первая.

Он усмехнулся, и в этот момент, среди всего этого театра, мне стало чуть легче.

Глава 11. День Свадьбы

Марко

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо

Я знал, что этот день станет адом. Не из-за свадьбы, а из-за неё. Карина. С каждым часом, с каждым её словом я чувствовал, как внутри меня накапливается раздражение. Время от времени я пытался уговорить себя, что это всего лишь долг, что мне нужно просто пережить этот день и всё будет хорошо. Но вот сейчас, когда я стоял в своей комнате, готовясь к церемонии, я снова услышал её звонок.

Я взял телефон, и с самого первого звука её голоса понял, что сейчас начнётся всё то же самое.

— Марко, ты что, ещё не готов?! — её голос был напряжённым, полным нетерпения. — Ты понимаешь, как это важно для нас? Ты должен быть в лучшей форме!

Я стиснул зубы и постарался сдержаться. Но, чёрт возьми, мне уже не терпелось, чтобы она замолчала.

— Карина, если ты ещё раз скажешь мне, что мне нужно быть в "лучшей форме", я выкину телефон в окно, — ответил я, пытаясь сохранить спокойствие, но голос срывался.

Она, конечно, не поняла всей серьёзности моего настроя и продолжила, будто ничего не произошло.

— Я имею в виду, ты знаешь, как ты должен выглядеть! Ты же не хочешь, чтобы все думали, что ты устал, а не в восторге от всего этого! У нас ведь свадьба, не забывай! Это будет вечер, когда все будут смотреть на нас!

Я почувствовал, как внутри меня что-то закипает. Она была настолько далека от всего того, что происходило на самом деле. Это было как болтовня пустого человека о пустых вещах.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, Карина, — сказал я, сжимая челюсти. — Мы не на каком-то шоу, не на каком-то балу. Это свадьба по расчету. Я женюсь на тебе, потому что так нужно, потому что это выгодно, но не из-за любви. Так что прекрати думать, что всё должно быть идеально для публики. Ты не моя жена, ты просто человек, с которым мне нужно провести этот день. И не более того.

На другом конце линии было долгое молчание. Я знал, что мои слова её поразили, но, в отличие от других, она не попыталась оправдаться. Вместо этого, она просто приняла это как данность, потому что она всегда умела играть по своим правилам.

— Ты не имеешь права так говорить, — наконец выдохнула она. — Ты обещал!

— Я не обещал тебе любви, Карина. Я обещал выполнить свой долг. Не путай одно с другим, — резко ответил я, не скрывая презрения в голосе.

Я бросил телефон на кровать, глядя на Лукас, который всё это время молчал, а теперь не мог сдержать смех.

— Вот это да, — сказал он, усмехаясь. — Ты точно не сдержал свои нервы, но, честно говоря, это было потрясающе. Она вряд ли привыкла, что с ней так разговаривают.

— Слушай, Марко, я тебя вообще понять не могу, — сказал Лукас, разглядывая меня с ехидной улыбкой. — Ты вроде как женишься, а в душе — как будто на смерть приговорён. Ну, хоть бы чуть-чуть радости!

— Меня от неё тошнит, — выдохнул я, продолжая застёгивать пиджак. — А от её матери... даже не знаю, как это описать. Обе они, как два паразита, только и думающие о том, как выжать из всего выгоду. Ты не поверишь, она тогда мне сразу при первой же встрече предложила ее трахнуть, будто это была часть плана!

Лукас снова хихикнул, поднимаясь с дивана.

—Еб*ать, вот это у тебя невеста. Но, если честно, ты сам себя загнал в эту ловушку. Ты же знал, что эти две будут как змеи, а ты позволил себя запутать.

Я раздражённо вздохнул, глядя на него.

— Я делаю это не для них, Лукас. Это для бизнеса, для дела. Семья — это не про любовь и уважение, это про долг и правила. Я должен это пережить.

— Мне нужно выйти, — буркнул я, чувствуя, как у меня пульс долбит в висках. — Иначе я кого-нибудь прибью.

— Только не меня, ладно? — хмыкнул Лукас. — Хотя я и так подозреваю, что ты с Кариной дольше пяти минут в одной комнате не выдержишь без крови.

Я скрипнул зубами, проигнорировав его, и вышел в коридор. Эти стены меня душили. Всё это место — как грёбаная декорация для фарса, в котором мне досталась роль идиота, женящегося по указке.

Шёл быстро, почти на автомате, свернул в сторону кабинета, чтобы просто посидеть в тишине. И вдруг…

Замер.

Охренеть.

Нет. Нет-нет-нет.

Я моргнул, думая, что это игра воображения. Галлюцинация. Призрак прошлого.

Но она была реальна.

Она.

Та самая девчонка. Та, что разбила мне башку, душу и, чёрт возьми, всю мою жизнь одним своим исчезновением.

Стояла. Посреди моего дома. На моей чёртовой свадьбе. Как будто и не было этих семи лет, этого дерьма, что я пережил. Как будто всё было… вчера.

И она ни капли не изменилась. Ни черта. Та же осанка, та же походка. Взгляд — прямой, уверенный. Спокойный. Такой, каким он был той ночью, когда она перевернула всё внутри меня с ног на голову, а потом просто исчезла, как будто меня и не было.

Если бы в этом доме стояла тысяча женщин — я бы узнал её даже со спины. Даже вслепую. Чёрт возьми, даже по запаху.

И она… разговаривала с моим будущим тестем. Будто бы она была тут гостьей, частью всей этой хрени, которая вот-вот рухнет мне на голову. Будто ей тут место.

Я не чувствовал ног. В груди — как будто граната рванула. Гнев, шок, паника, желание подойти и поцеловать её до потери сознания — всё разом.

— Нет, блядь… — прошептал я.

И тут она посмотрела в мою сторону. Увидела меня.

Наши взгляды встретились.

И мир разлетелся к чёртовой матери.

— О, Марко! — весело проговорил отец Карины, заметив меня. — Иди сюда, познакомься. Это — Лия, моя старшая дочь.

Лия.

Имя ударило по голове, как пуля. Я застыл на месте, не в силах отвести взгляд.

Сердце грохнуло. В груди сжалось. Я мог бы стоять в толпе из тысячи женщин — и всё равно узнал бы её. Ни времени, ни расстояния — ничто не стерло её из моей памяти. Ни черта не изменилось. Даже голос.

Но вдруг я заметил, как и она застыла. Её глаза расширились. Губы чуть приоткрылись. Она смотрела на меня, будто увидела призрака.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Лия, — медленно выговорил я, уже не контролируя голос. — Ты…

Она сделала крохотный шаг назад, будто рефлекторно, будто инстинктами чувствовала, что этот момент всё меняет.

— Ты… здесь… — выдохнула она, и в её голосе послышалось то же ошарашенное напряжение, что раздирало меня изнутри.

— Вы что, знакомы? — удивлённо вскинул бровь её отец, оглядывая нас обоих.

Мы оба замерли. Она медленно перевела взгляд на него, потом снова на меня. Лия явно пыталась взять себя в руки, но я видел, как чуть подрагивают её пальцы, как запульсировала жилка у виска.

— Не совсем, — быстро отрезала она, натянуто улыбаясь. — Просто... лицо показалось знакомым.

Не совсем, а? Я стиснул зубы.

— У Карины есть старшая сестра, — сказал я, не отрываясь от неё. — И никто не счёл нужным мне об этом сказать?

— Она живёт в Лондоне, — отмахнулся тесть, пожав плечами. — Её почти не бывает дома, да и... Мы не думали, что это важно.

Не важно. Да пошёл ты.

Я вновь посмотрел на Лию. В её глазах бушевали эмоции: растерянность, злость, страх и что-то ещё... возможно, то самое узнавание, то самое пламя, которое я видел тогда, в ту ночь.

— Приятно познакомиться, — выговорил я холодно, едва сдерживая себя. — Правда, удивительно, что мы раньше не встречались.

— Жизнь полна сюрпризов, — мягко ответила она, её глаза блеснули. — Особенно в таком доме, как ваш.

Сука. Это точно была она. Такая же острая. Такая же непредсказуемая.

Я стоял напротив неё, в смокинге жениха, зная, что через несколько часов должен сказать клятвы Карине — а сейчас передо мной стояла та, ради которой я семь лет не мог спать.

Вот и сказочка закончилась. Началась ебаная реальность.

Глава 12. Разбитое Эхо

Лия

Я не дышала.

Просто стояла посреди фамильного особняка, словно всё вдруг стало нереальным. Люди мелькали мимо, смеялись, улыбались, пили шампанское, но для меня мир как будто отключился.

Это он.

Тот, о ком думала, когда было особенно одиноко.

Тот, кто не давал мне покоя, будто оставил ожог на душе.

И вот… Он стоял передо мной. И смотрел так, как будто всё ещё держит меня в той комнате, где мы впервые встретились.

Глаза, как тогда, — жгучие, тёмные, прожигающие насквозь.

Мне нужно было сбежать. Сейчас же. Прямо к чёрту отсюда.

— Извините, — выдавила я и резко развернулась, уходя в сторону, будто у меня была какая-то срочная задача. На деле — я просто не могла дышать в его присутствии.

Я свернула в боковой коридор, сердце колотилось как бешеное, мысли спутались. Всё тело дрожало.

Чёрт.

— Лия, — прозвучал сзади его голос. Холодный. Резкий. Точно нож.

Я прибавила шаг, но он догнал меня за пару секунд.

Его рука обхватила моё запястье. Я вздрогнула.

— Отпусти, — прошептала я, но он уже распахнул первую попавшуюся дверь и, не особо нежно, затолкал меня внутрь.

Он закрыл за нами дверь и встал перед ней, перекрывая выход.

— Это действительно ты, — проговорил он хрипло. Не веря. Не дыша. — Я уже думал, что никогда тебя не найду. А ты... ты, чёрт возьми, стоишь у меня в доме.

Я вжалась в стену, будто он мог меня сжечь. И, может быть, так и было. Этот взгляд... Эти глаза. Те же самые, что в ту ночь. Только сейчас в них было больше боли. Больше злости.

— Ты… ты, наверное, ошибся, — выдавила я, стараясь говорить ровно. — Ты путаешь меня с кем-то другим.

— Не смей, — тихо, почти шёпотом сказал он, но от этих слов в груди стало холодно. — Даже не вздумай говорить такую чушь.

Он сделал шаг ближе, сжав руки в кулаки.

— Я мог бы забыть всё, что угодно, Лия. Любое лицо. Любой голос. Но не твоё. Никогда. Если бы в этой комнате стояла тысяча девушек, я всё равно нашёл бы тебя. Ты можешь прятаться за чужими фамилиями, городами и годами — но ты не можешь стереть то, что было.

Я отвела глаза. Мне хотелось исчезнуть. Раствориться в воздухе. Всё было неправильно. Невероятно, чудовищно неправильно.

— Прекрати, — прошептала я. — Всё это в прошлом.

— Для тебя — возможно. А для меня? — его голос сорвался. — Ты оставила меня с одной, чёрт побери, запиской. Ты даже имени своего не сказала. И исчезла. Как будто я... как будто мы ничего не значили.

Я снова посмотрела на него — на его лицо, перекошенное от ярости и чего-то ещё… почти боли.

— Ты всё это время… искал меня? — спросила я, почти не слыша собственный голос.

Он склонился ближе, его дыхание обжигало мою кожу.

— Каждый. Чёртов. День, — прорычал он, глядя мне прямо в глаза.

Что-то во мне оборвалось. Всё кричало: «Уйди! Беги!» Но я сделала шаг вперёд. Поддалась. Схватила его за ворот рубашки и притянула к себе, словно последняя надежда в этом диком мире.

Наши губы столкнулись — жадно, яростно, как будто нас держали на цепи все эти годы. Его руки сжали меня так крепко, будто он боялся снова потерять. И я чувствовала — он правда боялся.

Этот поцелуй был не просто поцелуем. Это была буря. Это было отчаяние, злость, тоска и безумная, безрассудная жажда друг друга.

А потом — резко. Я отстранилась. Глаза наполнились паникой, пальцы дрожали.

И с силой влепила ему пощёчину.

— Мы не можем… — прошептала я, задыхаясь. — Ты женишься. На моей сестре.

Он застыл. Он даже не вздрогнул от удара, просто смотрел на меня — так, как будто я только что вырвала у него сердце.

Я больше не могла это выносить.

Я резко развернулась и выбежала из комнаты, чувствуя, как дрожат колени. В груди всё сжалось, слёзы жгли глаза. Я мчалась по коридору, как будто спасалась — от него, от самой себя, от прошлого, которое так внезапно догнало меня.

Я почти не осознавала, куда бегу, но ноги несут меня на автомате, и я оказываюсь в коридоре, который ведет к лестнице. Вдруг кто-то поворачивает за угол, и я сталкиваюсь с Ризом. Он буквально падает на меня, но, ловко вырулив, успевает подхватить меня за плечи, чтобы не уронить.

Он останавливается и внимательно смотрит на меня, мгновенно замечая, что что-то не так. Его глаза полны тревоги, и даже через этот весь хаос я чувствую, как его забота пронзает меня.

— Лия, что случилось? — спрашивает он тихо, осторожно. — Ты в порядке?

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но вместо слов меня охватывает такая боль, что я едва не разрыдаюсь. Я быстро поворачиваюсь, сдерживая слёзы, и, не выдержав, задыхаюсь:

— Риз, мне… мне всё-таки нужна твоя бутылка виски. Пожалуйста.

Его лицо сразу меняется — он понимает, что это не просто шутка или просьба по привычке. В его глазах появляется не только сочувствие, но и нечто большее. Он кладёт руку на моё плечо и кидает быстрый взгляд в сторону, как будто пытаясь понять, что происходит.

— Держись, Лия, — говорит он, мягко. — Я принесу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13. Без пути назад

Марко

Когда Лия выбежала, я остался стоять как идиот. Мир вокруг как будто исчез, и я остался один на один с тем, что только что случилось. Мы слились в поцелуе — страстном, безумном, и от этого у меня всё внутри оборвалось. Она была мне нужна. Я знал это ещё до того, как она меня поцеловала, но теперь это стало чётким, как удар по голове. Я был чертовски одержим ею. И поцелуй показал, что она не так уж и равнодушна ко мне. Это меня подстегнуло, дало уверенности.

Я не собирался больше тормозить. Всё, что я считал важным, — это она. И я не буду сидеть сложа руки. Я прямо сейчас был готов поставить на всё, чтобы вернуть её.

Я схватил телефон и набрал номер Лукас.

— Лукас, слушай сюда, — сказал я резко, без приветствий. — Закрывай два зала на церемонию. Прямо сейчас. Ты, Сэм и Виктор — возьмите всё под контроль. Чтоб никто не вышел!

Он не сразу ответил. Я слышал, как он перебирает мысли, пытаясь понять, что происходит.

— Подожди, что ты... как ты вообще...? — его голос был полон недоумения. — Ты что, с ума сошел? Это свадьба, Марко!

Я сжал зубы, чувствуя, как нервно пальцы сжимаются на телефоне.

— Я сказал — закрывай всё. Я не жду, Лукас. Всё или ничего. Это моя свадьба, и я буду делать всё по-своему.

Лукас всё ещё не мог поверить, но я чувствовал, что он понял: я настроен решительно.

— Ты точно уверен? — он снова спросил, и я мог услышать в его голосе осторожность, но я был слишком решителен.

— Да. Закрывай. Не спрашивай почему, просто делай, как я сказал, — голос стал твёрдым, как камень. — И никаких компромиссов. Понял?

Секундное молчание. Я видел, как этот разговор будет резать его по всем швам, но выбора у него не было. Он знал, с кем имеет дело.

— Понял, — ответил он, и я услышал, как он сдался.

Через час я шагнул в зал, где уже собрались гости, и вся эта атмосфера, как будто уже что-то должно было случиться, только подогревала мою решимость. Остановился у микрофона, и, даже не давая никому прийти в себя, заявил:

— Свадьбы не будет.

Тишина. Молчание. Все замерли, как будто я взорвал что-то. Моника, мать Карины, не смогла сдержать своего гнева. Она встала, глаза её горели от ярости, губы сжались, как если бы она могла разорвать меня на части.

— ЧТО ЗНАЧИТ "НЕ БУДЕТ"? — она вскинулась с места, её голос звенел от ярости. — ТЫ СЕБЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, СКОЛЬКО МЫ ВСЁ ЭТО ГОТОВИЛИ?! СКОЛЬКО ЛЮДЕЙ?! ТЫ ОБЕЩАЛ! КАРИНА ГОТОВИЛАСЬ! МЫ ВСЕ!

Её лицо было багровым, глаза метали молнии, как будто сейчас кинется на меня.

Я молчал. Смотрел прямо, вгрызаясь взглядом в точку над её головой. Пока не заговорил Андреа.

— Марко, — его голос был тихий, но твёрдый. — Ты же понимаешь, что ты сейчас делаешь? Ты рушишь всё. Ради чего? Это наш союз. Наше будущее.

— Я знаю, что делаю, — бросил я. — Я спасаю себя от жизни в клетке.

Я чувствовал взгляды. Жгучие. Но один был особенным. Я нашёл его.

Мама сидела в начале зала. Спокойная. Вся такая сдержанная, как всегда. Но когда я встретился с ней взглядом — она молчала. Только еле заметно кивнула. В её глазах было… одобрение.

И чертовски тихое понимание.

А потом я увидел её.

Лия.

Она сидела рядом с отцом. Между ним и каким-то х*ром, которого я впервые видел в жизни. Я уже на автомате запоминал, как он выглядит. Его волосы. Его тупую ухмылку. Его руку, лежащую слишком близко к её локтю. Если бы не вся эта сцена — я бы уже подошёл и вышиб ему зубы.

Но я смотрел только на неё. На её лицо.

Шок.

Она даже не пыталась скрыть эмоции. Наши глаза встретились, и, как ни странно, мне стало… легче. Она смотрела на меня, как будто не верила. Как будто ждала, что я сейчас всё перечеркну.

И я перечеркнул. Всё. Но только не её.

Я сделал шаг вперёд, встал прямо перед всеми. И, глядя прямо в её глаза, громко и отчётливо сказал:

— Я женюсь. Но не на Карине. Я женюсь на Лии. На старшей дочери.

Зал будто выдохнул. Кто-то ахнул. Кто-то начал вставать. Моника закричала что-то нечленораздельное, Андреа выругался, но я больше ни на кого не смотрел.

Только на Лию.

И мне было абсолютно пох*й, что сейчас будет дальше.

Только я встретился взглядом с Лией — только в её глазах появилась искра… как всё разнесла к чертям Карина.

— ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?! — раздался истеричный крик сзади.

Я обернулся — и, чёрт возьми.

Карина.

В свадебном платье. Белом, сверкающем, с фатой и лицом, искажённым яростью. Она выглядела как невеста… с адскими замашками.

— Ты... женишься на Лии?! — закричала она и буквально влетела в центр зала, волосы развеваются, губы дрожат. — На этой сучке?! Моей сестре?! Ты с ума сошёл, Марко?!

— Карина, — начал отец, но она подняла руку, словно собиралась ударить кого-то прямо сейчас.

— ЗАТКНИСЬ, ПАПА! Ты знал?! Все знали?!

Я сжал кулаки.

—Заговоришь ней — при мне — так, ещё раз, и я забуду, что мы когда-то были даже знакомы.

— Ах, ты ещё её защищаешь?! — Карина перешла грань, её голос дрожал от бешенства. — Ты, значит, трахался с ней за моей спиной?!

Лия дёрнулась, глаза расширились, но я шагнул вперёд.

— Осторожнее, Карина. Я сдерживаюсь из последних сил.

Она металась глазами между мной, Лией и Моникой, которая уже поднималась с места с перекошенным лицом.

— Мама, скажи хоть ты что-нибудь! Скажи ему, мама! Он разрушает мне жизнь! — Карина почти захныкала, но в глазах был чистый яд.

— Он не разрушает тебе жизнь, Карина, — раздался наконец голос Моники, ядовитый и колючий. — Он делает нас посмешищем. Ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны? Всё, всё коту под хвост из-за какой-то…

— Ещё одно слово, Моника— прорычал я, обращаясь к ней на «ты» впервые в жизни.

Я снова шагнул вперёд — ближе к центру зала, к алтарю, к Лие. Сердце колотилось как бешеное, но голос мой был спокоен. Опасно спокоен.

— Ах да... чуть не забыл.

Я повернулся к собравшимся.

— Все входы и выходы уже закрыты. — сказал я, глядя прямо в глаза Андреа. Лукас, Виктор и Сэм по моей команде перекрыли все. И никто, слышите меня? НИ-КТО не выйдет отсюда, пока Лия не согласится выйти за меня замуж.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Раздался гул голосов, кто-то вскочил, зашептал. Паника начинала нарастать.

Андреа вскочил с места.

— Ты спятил?! — рявкнул он.

— Это моя свадьба, бл*ть! — взревел я. — Или вы все забыли, КТО я, и ЧТО я могу?!

Карина попятилась, впервые испугавшись. Моника схватилась за жемчуг на шее, будто он мог её спасти.

Я снова повернулся к Лие. Она не двигалась. Только смотрела на меня. Шок. Боль. Возмущение. И… капля чего-то другого. Того самого, что было между нами.

— Я не дам тебе уйти, Лия. — тихо, но с ледяной уверенностью. — Семь лет я искал тебя. С ума сходил. Потерял всё. И если ты думаешь, что я отпущу тебя снова…

—Ты… — её голос дрогнул, но не ослаб. Она шагнула вперёд, прямо в линию огня. — Ты совсем спятил, Марко. Окончательно.

Слова будто щёлкнули где-то в груди, но я не пошевелился. Только смотрел. Только дышал.

Потому что я знал, что она сейчас скажет. Знал, но всё равно надеялся, как последний идиот, что нет.

— Я не выйду за тебя замуж.

Каждое слово — гвоздь в гроб моей надежды.

Но я стоял. Молча.

А она продолжала, будто вбивая их глубже.

— У меня есть жизнь. В Лондоне.

Лондон.

— Там мое ателье. Мои друзья. Клиенты. Моя чёртова реальность.

Она сделала шаг назад, словно ставила между нами стену.

— Я строила это всё годами. Каждой каплей крови. Своими руками. Пока ты... — её голос сжал мою глотку, — пока ты, мать твою, где-то искал фантом.

Фантом?

Нет.

Это она была моей реальностью.

Остальное — пыль.

Я сжал челюсть. В груди всё клокотало. В голове — гул.

Я чувствовал, как мир дрожит под ногами, как будто всё сейчас треснет пополам — только потому, что она не рядом.

Она сделала шаг назад, словно ставила между нами стену.

— Ты… ты вообще кто? Ты что, в мафии, Марко? — в её голосе впервые мелькнул страх. Настоящий.

Я посмотрел прямо в её глаза. Спокойно. Твёрдо.

— Я не в мафии.

Пауза. Она замерла. Надеялась на опровержение. На шутку.

— Я и есть мафия и я тебе говорю, — выдохнул я сквозь стиснутые зубы, — что ты единственное, что я когда-либо хотел. Единственное, за что я готов воевать. Грязно, жестоко, как угодно. Я потерял всё, Лия. Чёртово всё .Но теперь у меня есть шанс. На тебя. И если ради этого мне придётся быть безумцем — я им буду. С радостью.

Она молчала. Не отводила глаз. Дышала тяжело. Слишком тяжело. И я закончил, глядя прямо в её душу:

— Ты говоришь, что у тебя там жизнь. А у меня она — здесь. Только с тобой.

????

Если вам понравилась глава — поставьте лайк и добавьте книгу в библиотеку. Это помогает книге расти, а мне — писать с ещё большим вдохновением.

И, конечно, буду рада вашим комментариям. Мне правда интересно, как вы воспринимаете героев и что чувствуете вместе с ними.

❤️

Глава 14. Без права бежать

Лия

Я стояла, как вкопанная.

Воздуха не хватало. Всё гудело, будто под водой. Люди что-то говорили, кричали, кто-то встал — но я не слышала. Видела только его.

Марко.

Он стоял и смотрел на меня. Тот самый взгляд. Знакомый до мурашек. Такой уверенный, будто всё уже решено. Будто я его. Будто все эти семь лет не существовали.

А я?

Я вообще не понимала, как держусь на ногах. В висках стучало. Ладони вспотели. Мне хотелось кричать, но я молчала.

Он запер зал.

Он сказал, что никто не выйдет, пока я не соглашусь выйти за него.

Что, блядь, происходит?.

Марко не сводил с меня глаз, и его слова вырвались, как удары молнии.

— Ты не выйдешь отсюда, Лия, — сказал он, его голос был холодным и опасным. — И если ты не согласишься, я начну убивать. Первым будет тот мудак что сидел рядом с тобой.

Что? Мои ноги чуть не подогнулись. Я не могла поверить в это. Он не шутит. Он серьёзно.

Я сжала кулаки, пытаясь не выдать паники, что рвётся наружу.

— Ты что, совсем с ума сошел? — выдохнула я, чувствуя, как сердце стучит в груди. — Ты берешь меня на слабо?

Он шагнул ближе, и в его глазах вспыхнуло нечто зловещее. Его руки сжали что-то в кармане, и я увидела, как он достает пистолет. Это было как холодный дождь на мою кожу.

— Слабо? — его губы растянулись в едва заметной усмешке. — Ты не понимаешь, Лия. Ты не знаешь, на что я готов ради тебя.

Я не могла отвести взгляд от пистолета, но мои глаза тут же метнулись к Ризу. Он сидел рядом, уже поняв, что его жизнь — в руках Марко.

— Ты что, серьезно? — я сказала, пытаясь сохранить хоть какую-то уверенность. — Ты правда хочешь убить его?

Марко не ответил, его рука сжала оружие, и он сделал шаг вперёд, целясь прямо в Риза. Я не могла дышать. Это происходило сейчас, прямо передо мной. Марко, этот человек, с которым я когда-то провела ночь, угрожал убить моего друга.

Я почувствовала, как мой мир рушится. Словно земля ушла из-под ног, и все вокруг исчезло. Но одна мысль не покидала меня: я должна остановить это. Я должна что-то сделать. Я не могла позволить ему убить Риза.

Сжав кулаки, я шагнула вперёд.

— Ладно. — Мой голос был хриплым, но твёрдым. — Ладно, я выйду за тебя.

Марко замер. Он перестал смотреть на Риза и перевёл взгляд на меня. Его лицо не выражало радости, скорее, там была какая-то напряжённая победа, но я заметила, как его плечи расслабились хотя бы на мгновение.

Но тут же вмешался мой отец. Он встал с места, его лицо покраснело от гнева, и он шагнул вперёд.

— Нет, Лия! Ты не выйдешь за него! Ты не обязана подчиняться его угрозам!

Я быстро повернулась к отцу, чтобы успокоить его, и, несмотря на то, что внутри меня всё горело от страха и злости, я произнесла:

— Папа, всё в порядке. Я сама решаю, что мне делать.

Я шагнула вперёд, стоя между Марко и своим отцом, и посмотрела прямо в глаза своему отцу, пытаясь, чтобы он понял. Все в зале замерли, слушая меня.

— Это не твоё решение, папа. Я решила, и я... я выйду за него, — сказала я, как бы оправдывая свои слова, но внутри меня было пусто. Я не знала, что делать. Что будет дальше.

Мой отец остановился, не зная, что ответить. Он только тяжело вздохнул и сел на место. В глазах был страх и какое-то отчаяние.

Марко стоял с оружием в руках, но теперь его глаза были менее холодными. Он взглянул на меня с каким-то странным уважением, словно оценивал меня заново.

Я заметила, что в этот момент мама и Карина не двигались. Мама сидела с каменным лицом, но я видела, как её руки сжаты в кулаки, и она прижала их к груди, будто пытаясь скрыть свою боль и замешательство.

Карина же стояла с перекошенным лицом, глаза её были налиты яростью и обидой. Я заметила, как её губы дрожат от злости, и, казалось, она готова была взорваться. Всё в её теле кричало, что она не понимает, что происходит, и, похоже, уже не могла контролировать свою эмоцию. Взгляд, который она мне бросила, был таким, будто я предала её, как никогда раньше.

Но, несмотря на их реакцию, я всё-таки произнесла эти слова.

Марко вдруг изменился. Его пальцы, сжимающие мою руку, больше не были такими жесткими, как раньше. Он нежно провёл ладонью по моим пальцам, словно успокаивая меня, но в его глазах всё равно горела решимость. Он посмотрел на меня с каким-то почти тоскливым выражением, и его голос стал мягким, почти нежным.

— Священник, — сказал он, чуть наклонив голову. — Пожалуйста, быстрее. Мы не будем тратить время.

Священник, который до этого стоял в стороне, наконец-то приблизился и начал читать молитву. В его словах я не слышала ни благословений, ни чего-то подобного, только привычные фразы, которые звучали как просто формальности. Я знала, что всё это происходит слишком быстро. Но я не могла сказать ни слова. Я стояла в полной тишине, с ужасом наблюдая за происходящим, в то время как священник продолжал.

Когда он завершил, он повернулся к Марко.

— Согласен ли ты принять Лию в качестве своей жены? — спросил священник.

Марко не колебался. Он даже не задумался, просто кивнул.

— Да, согласен.

Теперь взгляд священника был обращён ко мне.

— А ты, Лия? — спросил священник. — Согласна ли ты выйти за Марко?

Я задержала дыхание. Всё было как в тумане. Мозг будто не мог принять решения, а сердце разрывалось между чувствами и разумом.

— Да, — выдохнула я. — Я согласна.

Словно всё вокруг нас взорвалось. Взгляд Марко стал более мягким, почти нежным.

Священник, немного растерянный, всё же справился со своей ролью.

— Тогда…я объявляю вас мужем и женой.

Прежде чем я успела как-либо среагировать, он резко притянул меня к себе и поцеловал. Губы его были жадными, тёплыми, настойчивыми. Всё произошло быстро, неожиданно, дерзко.

Гости, хоть и пребывали в полной прострации, застывшие на месте, всё же начали приходить в себя. Кто-то из старших мужчин со стороны Марко первым хлопнул в ладоши — вяло, осторожно, будто проверяя, можно ли вообще радоваться в этой комнате, где только что грозились стрелять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

За ним ещё один, потом женщина в синем платье с жемчугом — дальняя родственница Марко, кажется, — поднялась со стула и одарила нас натянутой улыбкой, хлопая быстрее, чем следовало.

— Ну… да здравствуют молодожёны, — буркнул кто-то справа.

Аплодисменты начали нарастать, как волна, гулко расходясь по залу. Кто-то смеялся нервно, кто-то махал бокалом.

Марко вдруг отпустил мою руку, но лишь на секунду — чтобы тут же обхватить меня крепче и, не говоря ни слова, поднять на руки.

Я пискнула от неожиданности и схватилась за его шею:

— Ты что творишь?!

— Забираю свою жену, — его голос был хриплым, но полным триумфа. — Как и обещал.

Зал вновь замер, как будто сцена из кино продолжалась прямо перед ними. Аплодисменты стихли, сменившись удивлёнными возгласами и приглушёнными репликами.

— Марко… — я прошептала, глядя на него снизу вверх. Его лицо было таким близким, серьёзным и в то же время мягким — впервые за всё время. Его пальцы прижимали меня к груди, словно боялся, что кто-то может вырвать меня обратно.

Он прошёл мимо рядов гостей, мимо отца, мимо Карины, которая теперь рыдала, не в силах сдержать слёзы и истерику. Мама была бледна, сжала в пальцах клатч так, что побелели костяшки.

Отец бросил на меня растерянный взгляд, но я только еле заметно кивнула ему — "всё нормально". Он понял. Не одобрил — но понял.

Марко не остановился ни перед кем. Он нёс меня, как будто весь мир перестал существовать. Только мы. Только этот миг.

А потом — двери зала распахнулись перед нами. Мужчина, стоявший на страже, чуть кивнул, отступив в сторону, и Марко, не сбавляя шага, вынес меня на улицу — в ночь, наполненную звёздами, воздухом и свободой.

— Теперь ты — моя, — прошептал он мне на ухо, сдерживая дрожь в голосе. — И никто не отнимет.

Глава 15. Ненавижу. Пока что.

Лия

— Ты серьёзно?! — Я чуть не вышибла дверь, когда он открыл её передо мной. — Ты просто забрал меня, как сумку, посадил в машину, и теперь что? Будешь держать на поводке?!

Марко даже не шелохнулся. Только приоткрыл дверь ещё шире и с каким-то наглым, самодовольным выражением на лице склонился чуть ближе:

— Мне больше нравится без поводка. Так интереснее.

— Пошёл ты, — процедила я сквозь зубы и села в чёрный кожаный салон, хлопнув дверью так, что стекло задрожало. — Ты думаешь, я просто забуду, КАК ты меня заставил выйти за тебя замуж?!

Он уселся рядом, завёл машину, и в его глазах не было ни капли раскаяния. Наоборот — они светились. Как будто он только что получил главный приз в своей чёртовой жизни.

— Я женился на женщине, которую хочу. Не вижу тут проблемы.

— Ты поставил мне пистолет к виску! — Я повернулась к нему, сжимая кулаки. — Ты угрожал убить моего друга, мать твою! И теперь… теперь сидишь тут и улыбаешься?!

— Потому что ты теперь моя жена, Лия. — Он посмотрел на меня так, будто я была центром его грёбанной вселенной. — А я чертовски счастлив.

— Ты сумасшедший.

— Ты тоже, раз вышла.

Я ударила по бардачку:

— Я ВЫШЛА, потому что ты… потому что ты пялился на Риза с дулом пистолета! Потому что все были в шоке, потому что… чёрт! Потому что я не хотела крови!

— А я — без тебя, — спокойно бросил он. — Так что мы оба сделали жертву. Романтично, правда?

Я взвыла. От злости, от бессилия, от того, что он ни на секунду не сомневался в себе.

— Ты больной! Ты реально думаешь, что вот так всё и будет?! Что я забуду Лондон, свою жизнь, студию?! Что мы теперь семейка?

Он молчал. Повернул руль, вывел машину на трассу, но губы его дёрнулись в усмешке.

— Я думаю, ты ох*енно красивая, когда злишься.

— Сдохни.

Он засмеялся.

— Поздно, жена. Я уже твой. На всю грёбанную жизнь.

Я отвернулась к окну, зарычав:

— Я тебя убью.

— Только после поцелуя, хорошо?

Я всерьёз подумывала прыгнуть из движущейся машины.

— Это что ещё такое? — Я уставилась на высокий дом из стекла и бетона, когда машина плавно притормозила у парадного входа.

Современное здание, охрана, тишина вокруг — явно не его основное логово. Я повернулась к Марко, всё ещё пылая от злости, и резко спросила:

— Куда мы приехали?

Он заглушил двигатель, не спеша отстегнул ремень и повернулся ко мне с наглой улыбкой:

— В мою запасную квартиру. Пока гости не разъехались из особняка — не хочу шоу с участием твоей мамочки и сестрички.

— Запасную? — Я чуть не задохнулась. — Ты что резервный муж? В случае чего живёшь на вторых локациях?

— Нет, — он рассмеялся, выходя из машины. — Просто предусмотрительный.

Открыл мою дверь, наклонился чуть ближе, облокотившись на крышу машины, и тихо добавил:

— И, кстати. Здесь будет наша первая брачная ночь.

Я замерла.

— Прошу прощения?! — Я вышла резко, встала перед ним, в упор смотря в его безумные глаза. — Ты вообще в своём уме, Марко?

Он молча закрыл за мной дверцу, взял меня за руку — мягко, но уверенно, — и направился к лифту.

— Абсолютно, жена.

— Не называй меня так, — прошипела я. — Я не твоя. И этой ночи не будет. Я спать буду в ванной. На полу. С дверью, блядь, на замке.

Он рассмеялся — как будто я только что рассказала лучший анекдот года.

— Как скажешь. Но если ты вдруг передумаешь — я буду на кровати. Без одежды.

— Марко!

— Лия.

Я вошла в лифт первая, потому что выбора у меня не было. Марко — за мной. Двери скользнули, отсекая нас от внешнего мира. Он нажал на нужный этаж и, чёрт возьми, даже не сводил с меня взгляда.

— Так и знала, — прошипела я, прижимаясь к стенке, как будто это могло спасти. — Вот просто знала, что тогда не надо было ехать с тобой. Не надо было проводить с тобой ночь.

Он усмехнулся, медленно повернув голову ко мне:

— Ну, поздновато ты это поняла, нет?

— Я знала, что ты сумасшедший. Но маньяк?! — Я смотрела на него с яростью, и мне хотелось кричать. — Ты просто псих с обострённым комплексом собственника. Закрыть людей в зале? Сорвать свадьбу? Угрожать моим друзьям?!

— Но я же добился своего, — мягко сказал он, будто мы обсуждали не шантаж и угрозы, а выбор вина за ужином. — Ты моя жена, Лия.

Я чуть не взвыла.

Двери лифта открылись, и он сделал шаг вперёд, пропуская меня.

— Добро пожаловать в брачное заточение, миссис Романо.

Я вырвала руку из его ладони и метнулась вглубь квартиры, словно за мной гнался дьявол. Хотя, если честно, разве не он и был этим дьяволом?

— Только посмей войти! — крикнула я через плечо, срываясь на истерику, и влетела в первую попавшуюся комнату. Дверь захлопнулась с грохотом, будто я захлопнула крышку гроба собственным мечтам.

Щелчок замка. Такой простой звук — но сейчас он был всем. Моим щитом. Моим протестом. Моей последней границей.

Я осталась стоять, прижавшись к двери спиной, замерев, будто от моего дыхания зависела жизнь. Ждала, что он подойдёт, будет стучать, ломать, кричать. Звать. Уговаривать. Бросаться угрозами.

Но ничего. Ни звука.

Пустота.

И почему-то именно эта его тишина стала последней, чёртовой каплей.

Я осела на пол, бессильно, как марионетка с обрезанными нитями, и спрятала лицо в коленях. Всё внутри дрожало.

А слёзы — нет, не слабые, а яростные, злые — рвались наружу, как будто выжигали то, что осталось от моей гордости. Горячие, обжигающие, настоящие.

Это не был страх. Это была ярость. Беспомощность. Отвращение. И... предательство.

Что он сделал с моей жизнью?

— Ублюдок, — выдохнула я сквозь всхлипы. — Чёртов ублюдок…

Слёзы капали на пол. Я дрожала. Но не от страха.

А от того, что впервые за долгое время позволила себе быть слабой. Разбиться. Растечься на куски.

И в этой тишине, за закрытой дверью, я поняла, как чёртовски больно — когда твоя жизнь больше не твоя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но ещё хуже — признать, что он не просто чудовище.

Он красив. Он чертовски красив. До злости. До злобы на себя.

Слишком красив, чтобы смотреть на него и не чувствовать, как внутри всё опрокидывается. Его голос, его пальцы, его запах. Его чертов взгляд — дерзкий, опасный, собственнический.

И он выбрал меня.Меня. Не её.

Не Карину.

Не идеальную, глянцевую, вечно блистающую.

Он выбрал меня — злую, дерзкую, упрямую. Невыгодную. Живую.

И это сносило крышу. Потому что никто, блядь, никто никогда меня не выбирал.

Я была запасной. Тенью. Ошибкой.

А он — он пришёл и сорвал всё к чёрту. Выбрал. Захотел. Забрал.

И именно это, мать его, рвало меня изнутри.

Потому что я должна его ненавидеть. Должна.

Но где-то глубоко под кожей… уже слишком поздно.

Он там. Он в каждом ударе сердца. В каждом крике. В каждой слезе.

И это — настоящая, чёрт возьми, пытка.

????Он сорвал свадьбу. Заставил выйти за него. А теперь предлагает первую брачную ночь.

Она хочет его убить. Или поцеловать. Пока ещё не решила.

А ты бы что выбрала?

Жду твой комментарий — Марко: опасный псих или чёртов герой? ❤️

Глава 16. По ту сторону.

Марко

Квартира погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тихими всхлипываниями. Я стоял в коридоре, чувствуя, как сердце бьётся слишком громко, как будто хотело прожечь мне грудь.

За этой дверью моя жена — та, которую я добыл под прицелом.

Я опустил руку с ручки двери. Внутри Лия рыдала. И впервые я почувствовал, как дрогнула моя сталь.

Каждый шаг к двери давался мне всё тяжелее. Мои мысли метались: «Она возненавидит меня. Правильно. Я же зверь…» Но то, что я сделал ради неё, казалось теперь не таким однозначным.

— Лия, — тихо позвал я, буквально шёпотом. — Лия…

Ответа не было, только прерывающиеся всхлипы. Я прислонился спиной к противоположной стене, сжал кулаки. Меня тошнило от собственной одержимости. Я хотел этой свадьбы, этого «да», но не так — не заставляя её бояться за жизнь друзей.

Всю дорогу я видел её взгляд: пылающий гневом, болью и… желанием? Первый раз я понял — она не только моя добыча. Она была живым существом с эмоциями, а не просто картинкой, которую я хотел хранить в памяти.

— Прости, — выдохнул я сквозь зубы. — Я…

Я не знал, что сказать дальше. Эти слова казались мне жалким каплей на фоне всего, что я устроил.

Я замолчал.

Что толку в этих словах?

Прости?.. За то, что втянул её в это?

За то, что испортил ей жизнь и втоптал в грязь её свободу, её мечты?

Это не прощают.

Это носят как шрамы.

Я опустился на корточки, не отрывая взгляда от закрытой двери. Она была за ней — моя ярость, моя боль, моя женщина, которую я сломал собственными руками. И при этом… я не чувствовал раскаяния за то, что снова хочу её. Я просто понял: мне придётся быть другим. Ради неё. Ради того, чтобы однажды она сама захотела открыть эту дверь.

— Я всё испортил, да? — прошептал в пространство. — Но, чёрт побери, Лия, я исправлю. Слышишь? Я всё исправлю.

Если придётся — буду валяться у твоих ног. Буду просить каждый вечер. Буду зарабатывать твоё "да" заново, раз за разом, с чистого листа. Но не сейчас. Сейчас тебе нужно остаться одной.

Я поднялся, глубоко вдохнув. Боль от обиды на самого себя душила. Хотелось остаться, стоять здесь, ждать, пока она выйдет. Прикоснуться к ней. Обнять. Забрать всю эту злость на себя. Но нельзя. Не так.

— Я оставлю тебя на эту ночь, — сказал я громко, через дверь. — Только одну. Но знай, я рядом. Я всегда рядом.

Я повернулся, прошёл по коридору до кухни и сел в кресло. Сильные руки легли на подлокотники, но в груди — пустота.

Это будет самая долгая ночь в моей жизни. Но если ей нужно быть одной — она будет одна.

****

Я хер его знает, как вырубился. Всё в голове перемешалось — как будто кто-то выдернул вилку из розетки, и меня просто выключило. Но проснулся я не от будильника.

Нет. Меня что-то придавило .

Тяжело дышать. Что-то давит на грудь, будто бетонной плитой прижали. Я моргаю, зрение мутное, в ушах гудит… Подушка? Чёрт. Лия?!

Я резко сдёргиваю подушку с лица, а она уже смотрит на меня, как разъярённая фурия, с глазами, в которых плещется чёрт знает что. Ненависть? Страсть? Безумие? Всё сразу.

— Какого хрена?! — я не успеваю толком понять, а она уже вскакивает на меня, как хищник, рвущийся добить добычу. Её ногти вонзаются в грудь — острые, словно ножи.

Блядь, больно! Я сжимаю зубы, зарываясь пальцами в простыню, чтобы не заорать. Но она не останавливается.

Её руки смыкаются на моей шее. Сильно. До судорог. Я ловлю её взгляд — это не просто гнев. Это что-то дикое. Это похоть на грани истерики, это ярость, доведённая до кипения.

Она может меня убить. И чёрт возьми, это возбуждает до безумия.

— Ты чокнулась, Лия… — хриплю, хватая её за запястья, но не отталкивая. — Ты серьёзно? Ты этого хочешь?

Она молчит. Только дышит — глубоко, резко, как будто сама не знает, убить меня или трахнуть. Может, и то, и другое. Её пальцы всё ещё на моей шее, горячее дыхание обжигает губы, как прикосновение раскалённого металла.

— Я убью тебя, Марко, — прошипела она сквозь зубы. — Я же сказала. И я это сделаю.

— Что ты творишь, а, чёртова кошка?! — вырывается из меня. — Думаешь, сможешь меня сломать?

Она замирает на секунду. Её лицо в сантиметре от моего. Глаза сверкают.

— Попробуй меня остановить, — её голос — как взрыв, как вызов. — Я не из тех, кто сядет в угол и будет молча смотреть, как ты всё крутишь, как тебе вздумается. Я — не одна из твоих. Запомни это.

Я хватаю её за затылок, не выдерживая. Моё тело на грани, самоконтроль летит к чёрту. Она всё ещё дикая, её ногти на моей коже, её губы дрожат от злости. Но я вижу: она хочет меня так же, как я её.

— Ты — чёртово дикое животное, Лия, — шепчу в её ухо, срываясь. — И, мать твою, я хочу тебя до безумия.

Она смотрит на меня — с ненавистью, с похотью, с болью, как будто я единственный способ спастись и погибнуть одновременно. И прежде чем я успеваю сказать хоть слово, её рот прижимается к моему — жёстко, без пощады.

— Твою мать… — вырывается у меня сквозь поцелуй, потому что я теряю контроль. — Ты так и планировала меня добить, да?

Она усмехается, не отрываясь от моих губ.

— Ты заслужил это, — её голос низкий, хриплый. — И не делай вид, что тебе это не нравится.

Я хватаю её за бедра, резко, с силой, прижимаю к себе так, чтобы она чувствовала меня — всего.

— Нравится? — шепчу ей в губы. — Лия, ты понятия не имеешь, что ты со мной делаешь. Я сгораю, чёрт возьми.

— Заткнись, — прошипела она, снова целуя, снова требуя. — Не говори. Просто делай.

Я рву с неё футболку — быстро, как будто она мешает дышать. Она не сопротивляется. Только выгибается мне навстречу, грудь обнажается, соски напряжены от возбуждения, и я не сдерживаюсь — накрываю один губами, языком, зубами. Слышу её стон — низкий, сорвавшийся с края терпения.

— Чёрт… — она захватывает мой затылок, притягивает ещё ближе. — Ещё…

— Скажи, что ты хочешь меня, — прижимаюсь к ней, целую ниже, живот, талию, скользя руками по её ногам. — Скажи, Лия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она вскидывает голову, её волосы растрёпаны, взгляд затуманен.

— Ты действительно хочешь, чтобы я это сказала? — её голос дрожит от жара. — Посмотри на себя, Марко. Ты уже принадлежишь мне.

— Вечно дерзкая, — я скидываю с себя штаны, не сводя с неё глаз. — Мне это нравится.

— Я не для всех, — прошептала она, обвивая ногами мою талию. — Но для тебя… возможно. Сегодня.

Я вхожу в неё резко, без прелюдий — потому что мы с ней не про нежность. Мы про голод. Про безумие. Про то, что взрывает изнутри.

Она вцепляется в меня, вся — как натянутая струна. И в её лице — шок, восторг и ярость одновременно.

— Ты чувствуешь это? — шепчу ей в ухо, толкаясь в неё всё глубже. — Ты сделала это со мной. Ты разожгла во мне зверя.

— Не останавливайся, — шепчет она, губами скользя по моей щеке.

Мы движемся, как будто деремся. Жестко. Страстно.

Каждое движение — будто граница между болью и наслаждением.

Она кусает мою губу — до крови. А потом слизывает её языком.

— Ты невыносимый, — шепчет она, сдавленно, запутывая пальцы в моих волосах. — Такой чёртовски красивый, это раздражает.

— Я слышу комплимент, или угрозу?

— Считай, что обе, — она улыбается сквозь жар, а потом выгибается, стонет — долго, прерывисто, и я понимаю: она почти там.

Я схожу с ума от того, как она звучит. Как она двигается. Как она вся — пульсирует подо мной.

— Лия… — хриплю, едва сдерживаясь. — Чёрт. Я…

И когда мы взрываемся — одновременно, громко, жадно — это уже не просто секс.

Это война.

Это примирение.

Это клятва без слов.

Я зарываюсь лицом в её шею, и мы оба остаёмся лежать — голые, взъерошенные, покрытые потом и следами друг друга.

Никто не говорит. Никто не дышит правильно.

Только мы. И тишина. Мое бешено бьющееся сердце, которое, кажется, наконец, нашло себе пару.

Эм… ну. Это было дико. Горячо. И очень неправильно. Или нет?

Глава 17. Это точно не повторится. Никогда.

Лия

Я просыпаюсь от яркого утреннего солнца, бьющего в лицо. Голова гудит, как после трёх бутылок красного. В теле — странная, тягучая ломота, кожа словно живая, чувствует всё — особенно там, где были его руки.

Чёрт.

Я резко сажусь на постели и оглядываюсь.

Пусто.

Он ушёл?

Нет. Подушка рядом смята, простыни растрёпаны, воздух всё ещё пахнет им — кожей, мятой тканью и каким-то терпким мускусом, от которого у меня снова вспыхивают щёки.

Я хватаюсь за голову.

— Господи… что я натворила?

Перед глазами всплывает всё. Его шепот. Моя просьба. Наши стоны, смешанные с проклятиями. То, как я кричала его имя. Не просто «Марко», а рычала его, будто принадлежала ему.

— Нет-нет-нет, — бормочу я, вскакивая с кровати, натягивая первую попавшуюся футболку и трусы. — Этого не было. Всё. Забыла. Стерла. Умерла.

Пока я пробираюсь по коридору, лицо горит, как у девчонки после первого поцелуя, а ноги всё ещё подкашиваются. Да что со мной не так?! Я же должна была ненавидеть его!

Я уже почти на пути к ванной, когда вдруг из кухни доносится грохот сковородки. И… запах.

Поджаренного хлеба? Яичницы?

Я заглядываю в кухню — и чуть не падаю.

Стоит, расслабленно, в одних джоггерах, босиком, с растрёпанными волосами и каким-то наглым, домашним видом.

Складывает что-то на тарелку. Поднимает глаза.

— Доброе утро, кошка, — его голос низкий, тёплый, и слишком интимный. — Не подходи слишком близко, ты слишком вкусно выглядишь. Мне и так трудно держаться в руках.

— Ты… готовишь? — я моргаю, будто вижу галлюцинацию.

Он усмехается.

— Ага. Ты много сожгла энергии вчера ночью. Надо восстановиться. Я умею заботиться, когда хочу.

— Мы не будем говорить об этом, — отрезаю, проходя мимо него, открывая шкаф, будто ищу чашку, а не здравый смысл. — Никаких «вчера». Этого не было.

— Правда? — он опирается локтями о стол, слегка наклоняется вперёд, и его голос становится тише, грубее. — Странно. Потому что я всё прекрасно помню. Как ты стонала, как…

— Не смей, — бросаю я через плечо, вжимая кружку в руки, чтобы не выронить. — Был… момент. Ошибка. Перепад давления. Сбой матрицы. Забудь.

— Угу, — он вытирает руки полотенцем, двигается ко мне слишком спокойно, слишком уверенно. — Значит, если я сейчас подойду, прижмусь к тебе, поцелую в шею — ты меня оттолкнёшь?

Он реально наклоняется ко мне, почти касается губами мочки уха.

— Только скажи «нет», — шепчет он. — И я отойду.

Но я собираю себя по частям, втягиваю воздух, поворачиваюсь резко — и смотрю прямо в его глаза.

— Нет, Марко.

Он медленно отступает. Поднимает руки.

— Как скажешь.

И... улыбается.

Нагло. Уверенно.

— И выключи этот чёртов тостер — бурчу я, уходя прочь, будто не слышу, как он смеётся мне вслед.

Я уже почти выхожу из кухни, когда что-то бросается в глаза.

Моя сумка.

На столике у дивана.

Я резко замираю, разворачиваюсь.

— Ты притащил мою сумку сюда? — в голосе злость, раздражение, паника. Всё сразу.

Он даже не оборачивается, просто кивает:

— Нашёл в машине. Она валялась на заднем сиденье, как потерянный котёнок. Подумал, пригодится.

— Не трогай мои вещи, — шиплю, подбегаю к сумке, вытаскиваю телефон. Всё внутри как будто съеживается. Пожалуйста, пусть он разряжен…

Но он горит. Ярко. 100% зарядки.

— Ты ещё и зарядил его? — Я смотрю на него, как на маньяка, вторгшегося в мою личную жизнь.

Марко без капли раскаяния отвечает:

— Ты отключилась вчера, как подстреленная. А мне было скучно. Да и он пищал, как истерик, каждые две минуты. Я просто… помог.

Он делает паузу и, чуть прищурившись, добавляет:

— Это называется забота, если ты вдруг не знала, кошка.

Я опускаю взгляд на экран и…

Чёрт.

25 пропущенных от папы.

12 — от Риза.

4 — от мамы.

Сообщения.

Голосовые.

Три чата мигают, как новогодняя ёлка.

— Блядь… — вырывается у меня. И это даже не фигура речи. Я реально шепчу это себе под нос, чувствуя, как всё внутри холодеет.

Марко подходит ближе, с кружкой в руке, и будто невзначай замечает:

— Кто-то по тебе скучал. Хотя я не уверен, что кто-то из них заслужил знать, где ты была… и с кем.

Я резко отворачиваюсь. Не хватало, чтобы он видел моё лицо сейчас — то ли злость, то ли стыд, то ли… чёрт его разберёт.

Он подошёл ко мне слишком близко.

Слишком спокойно, как будто знает, что я не врежу ему этой кружкой, хотя так и чешется.

— Надеюсь, ты не отвечала им от моего имени, — говорю я сквозь зубы.

Он усмехается:

— Был соблазн. Написать твоему Ризу что-то вроде: "Она занята. Очень. Кричит моё имя в постели."

Пауза.

— Но я сдержался. Видишь, каким я становлюсь рядом с тобой? Почти… приличным.

Я смотрю на него.

В этом взгляде вся моя ярость. Моя усталость. И то чёртово чувство, что я не могу вытравить из себя — как бы сильно ни старалась.

— Ты — худшее, что случалось со мной.

— А ты — лучшее, что случалось со мной, — отвечает он легко, абсолютно не тронутый.

Я хватаю кружку с кофе и прохожу мимо него, не дотрагиваясь.

Но, проходя, слышу, как он шепчет мне вслед:

— Но ты всё равно выберешь меня. Рано или поздно, Лия. Ты уже выбрала. Просто ещё не призналась.

Я вернулась в комнату, как в убежище.Закрыла за собой дверь и, наконец, позволила себе дышать.

Я села на край кровати, прижала к уху телефон. И не успела даже всерьёз испугаться — он взял трубку на первом же гудке.

— Лия?! Лия, Господи, с тобой всё в порядке? Где ты? Ты не ранена? Где ты, я тебя сейчас же заберу, слышишь?! Где бы ты ни была!

Его голос — тёплый, родной, но на грани паники. Я зажмурилась и выдохнула:

— Пап, пап… тихо. Я в порядке. Правда. Дышу. Цела. В сознании. Даже кофе пью, представляешь?

— Лия... — он сбавил тон, но всё равно звучал, как буря перед грозой. — Я так и знал, чёрт подери, я знал, что не надо тебе ввязываться в это… в эту чокнутую семейку!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Голос задрожал: — Посмотри, до чего это довело…

— Пап… — я мягко перебила его. — Всё не так плохо, как ты думаешь. Честно.

Пауза.

— Иногда людям просто нужно… наорать друг на друга, чтоб потом стало чуть тише.

Он шумно выдохнул в трубку, и я знала — он сел в любимое кресло в кабинете. Обхватил виски ладонями. Наверняка.

— Лия… я просто… Я волнуюсь. Ты же знаешь. Я бы всё отдал, лишь бы ты была в порядке.

— Я знаю, — улыбнулась я. — Правда.

— Звони мне, если что. Если что — я рядом.

— Знаю, — повторила я ещё раз. — Ты всегда рядом. Даже когда молчишь.

И это было правдой.

Следующим был Риз.

Я не знала, чего боюсь больше — услышать обиду в его голосе или… тишину.

Я нажала на вызов, и когда он поднял трубку, я выпалила:

— Слушай, если ты уже в Лондоне, нашёл себе новую работу, нашёл нормального босса без мафиозных связей и психозов, я пойму. Честно.

Пауза.

— И если ты никогда больше не захочешь меня видеть — я это тоже пойму.

В ответ — тишина. А потом...Смех.

Такой зараженный, громкий, искренний — настоящий Риз.

— Лия. Боже. Это было охренительно.

— Что? — растерялась я.

— Это был самый захватывающий момент в моей жизни! Погоня, шок, заговоры, исчезновение, отец в панике... Я чувствовал себя в сериале на Netflix.

— Риз…

— Нет, ты не понимаешь! Я — ассистент года! Я всё ещё в твоём доме детства, и, кстати, мы с твоим отцом сгруппировались. У нас, можно сказать, командный штаб.

Я не сдержала смех.

— Риз… ты просто… ты лучший.

— Ну, это ты наконец-то поняла, спустя год. Приятно слышать, Лия.

— Спасибо, что ты есть, — тихо сказала я.

— Всегда был. Всегда буду, — мягко ответил он. — Просто скажи, когда выбираться и с кем драться.

— Спасибо, — выдохнула я, чувствуя, как дрожит голос. — Правда.

— Ну, не раскисай. Я ж тебя знаю. Ты из тех, кто даже в аду по цвету стены перекрасит и порядок наведёт.

— Слушай, — я чуть замялась. — А ты ведь… Ты ведь реально останешься? Ну, со мной?

— Лия, — Риз фыркнул. — Я всё ещё в твоей детской комнате, с постерами девчачейпоп-группы на стене и жутким одеялом в розовую клетку. Если это не верность — то я не знаю, что тогда.

— О, Боже, ты сидишь под тем одеялом?!

— Уже да. И, кажется, у меня началась аллергия на глосси.

Я засмеялась, и в этот момент дверь в комнату открылась.

Я дёрнулась, как будто меня поймали за чем-то незаконным.

На пороге стоял Марко.

Спокойный, холодный взгляд скользнул по мне, по телефону в руке… и он сказал:

— Одевайся. Завтракаем. Через двадцать минут мой водитель будет ждать у входа.

Просто. Без эмоций. Как будто не было ни крика, ни секса, ни слёз, ни чёртовых признаний в темноте.

Я молча кивнула. Даже не знаю — от злости или от страха снова затопнуть.

Он задержался на секунду. Его взгляд коснулся моей шеи — я знала, что там остались следы.

Но он ничего не сказал. Просто исчез за дверью, как призрак, а не мужчина, который несколько часов назад называл меня своей.

— Эм… — Риз всё ещё был на линии. — Это был он?

— Да, — выдохнула я.

— Он всегда такой… деловой перед завтраком?

— Иногда ещё и угрожающе обаятельный. И пугающе красивый, к сожалению.

Риз фыркнул:

— Ты помнишь, что ты можешь в любой момент…

— Знаю, — перебила я его, глядя в тёмный экран двери. — Но сейчас мне нужно идти.

Я прервала звонок.

Глава 18. Новый дом.

Лия

Мы въехали на территорию особняка, и сердце у меня ёкнуло — уже во второй раз. Вчера я думала, что еду на свадьбу сестры. А оказалось, на свою. Прекрасно, правда?

Теперь же — всё по-настоящему. Моя новая жизнь.

Марко первым открыл дверцу и протянул мне руку. Я уже не дрожала от страха. Но внутри что-то подсказывало: спокойно здесь точно не будет.

— Ну что, вернулась? — усмехнулся он.

— Ты забыл сказать: "добро пожаловать в клетку", — бросила я с усмешкой, всё же принимая его руку.

На пороге стояла она.

Я помнила её. Конечно помнила. Вчера, на так называемой "свадьбе", она была одна из немногих, кто не выглядел, как палач.

Сегодня она была в мягком кардигане, волосы собраны в пучок, лицо спокойное.

— Лия, — сказала она, подходя ближе. — Мне очень приятно с тобой познакомиться. Я мама Марко. Джулия.

Она говорила спокойно, но в её голосе было столько тепла, что у меня невольно защемило в груди.

— Мне тоже… — выдохнула я, немного растерянно. — Хотя, кажется, мы уже встречались… при немного других обстоятельствах.

— Я помню, — улыбнулась она. — Но теперь всё иначе. Ты — его жена.

Я покосилась на Марко. Он вдруг стал слишком заинтересован собственными ботинками.

Что ж, как минимум это забавно.

— А ты, — её голос резко стал строже, и она повернулась к сыну, —

— Мы с тобой ещё поговорим. Очень серьёзно.

Он фыркнул.

— Мама, не начинай.

— Я ещё даже не продолжала, Марко, — ответила она с таким видом, будто готова была его прибить прямо на пороге.

Я едва сдержала смешок.

— Ты не против, если я украду твою жену на пару часов? — вдруг снова обратилась ко мне Джулия, уже совершенно другим тоном — мягким, почти шутливым.

— Хочу показать тебе дом. Всё-таки теперь ты тут хозяйка.

Я моргнула.

— Украдите? Прямо так? Без права на отказ?

Она подмигнула:

— Добро пожаловать в семью, дорогая.

Мы шли по длинному коридору особняка, и каждый шаг отзывался эхом — будто стены слушали. Джулия шагала грациозно, легко, не как женщина в возрасте, а как королева на собственной территории.

Я пыталась разглядеть в ней хоть что-то от той жизни, в которую только что ввалилась с головой. Но она была… другая. Необъяснимо настоящая.

— Знаешь, — начала она спокойно, чуть сбавив шаг. — Когда Марко был маленьким, я почти не занималась его воспитанием.

Я удивлённо повернулась к ней. Она продолжала, не глядя на меня, будто рассказывала это себе, а не мне:

— Тогда казалось, что у меня есть вся жизнь впереди. Что дети вырастут и всё ещё можно будет наверстать. Его отец — он был… строгим, властным. Всё хотел контролировать. И Марко… он с самого детства рос с этим… грузом на плечах. Я часто отстранялась. Пряталась за стенами дома, за ужинами, приёмами, платьями. Мне казалось — раз еда на столе и ребёнок не плачет, значит, я хорошая мать.

Она на секунду замолчала. В глазах сверкнуло что-то почти болезненное.

— Это была моя ошибка. Самая большая. Мы с ним теперь как два чужих человека. Я вижу, как он напрягается рядом со мной. Я знаю, что в его памяти — я всегда была просто «женщина рядом с отцом».

Я остановилась.

— Он тебя уважает. Это видно. И он… слушает тебя. Даже когда спорит.

Джулия впервые обернулась и посмотрела прямо в глаза.

— Может быть. Но между нами — пропасть. И я пытаюсь её засыпать. Камень за камнем. Слово за словом.

Она тихо вздохнула, затем неожиданно мягко улыбнулась:

— И, знаешь, я рада, что ты появилась. Может, с тобой он научится… снова чувствовать. Доверять. Просто жить не в броне.

Я моргнула.

— Вы только что назвали меня лекарством от вашего сына?

Она рассмеялась, легко, по-настоящему.

— Возможно. А может — пинком судьбы.

— На кухне у нас свои порядки, — улыбнулась она, останавливаясь у двери. — Но ты теперь хозяйка, так что все захотят тебе понравиться. Хотя, признаюсь, они уже шепчутся, что ты не такая, как Карина. А это, поверь, комплимент.

Я тихо хмыкнула.

— Звучит обнадёживающе.

Джулия открыла дверь.

— Доброе утро, — сказала она тёплым голосом, входя первой. — Познакомьтесь, это Лия. Жена Марко. С сегодняшнего дня — хозяйка этого дома.

Несколько человек в униформе, занятые нарезкой, сервировкой, что-то взбивающие, повернулись и как по команде выпрямились. В их взгляде — почтительность, смешанная с любопытством. Женщина постарше, с серьёзным лицом, вышла вперёд и сухо кивнула.

— Моя семья работает в этом доме уже три поколения. Меня зовут Марианна. Если понадобится что-то — обращайтесь напрямую ко мне.

— Спасибо, — кивнула я, не зная, как себя вести. — Рада познакомиться.

— Уверена, вы быстро вольётесь, — заметила Джулия. — Лия — дизайнер. Очень талантливая.

На мне сразу же остановились взгляды. Кто-то даже едва заметно улыбнулся. И впервые в этом доме я почувствовала, что не гостья. А… часть чего-то.

Мы прошли через кухню — она была огромной, профессиональной, не как в обычных домах, а как в отеле и тогда до меня долетели громкие, срывающиеся голоса. Один из них — Марко. Второй… незнакомый. Мужской. Жесткий. Презрительный.

Я чуть замедлила шаг.

— Не вмешивайся, — прошептала Джулия, но остановилась вместе со мной. — Просто слушай.

— …ты ведёшь себя как подкаблучник, Марко! — сорвался голос. — Она ужеманипулирует тобой! Ты что, не видишь?

Марко ответил резко, но хладнокровно:

— Переступи черту ещё раз, и я забуду, сколько лет ты мне служишь.

— Служу? — усмехнулся Андреа. — Я служил твоему отцу. А ты… ты влюблённый мальчишка, который думает, что всё знает. Ты правда решил, что это нормально — жениться на какой-то выскочке? Ты ей веришь? А если она сольёт нас копам? А если она работает на врагов?

— Закрой рот, — рявкнул Марко.

— Она разрушит всё! — Андреа почти кричал. — Весь фундамент, который строил твой отец, превратится в пепел из-за одной сучки, которой ты одержим!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я почувствовала, как похолодело внутри.

И в тот же миг — звук удара. Глухой, тяжёлый. Тишина.

Я выглянула из-за угла и увидела, как Марко сжал кулак, а Андреа отшатнулся, держась за скулу. Его глаза полыхали яростью.

— Повтори, — тихо сказал Марко. Голос низкий. Опасный. — Ещё раз оскорби мою жену — и ты не просто лишишься языка. Я вырву его у тебя сам.

Андреа выпрямился, тяжело дыша.

— Ты пожалеешь. Она предаст. Она не из нашего мира.

— Нет, — Марко шагнул к нему вплотную. — Она — лучшее, что случалось с этим миром. А ты — жалкий шавка, запутавшийся в ностальгии по мёртвому порядку.

Андреа смотрел на Марко, как на врага. Затравленно, зло, с ненавистью, которая, казалось, рвалась из каждой черты его лица.

И потом — он резко развернулся, не сказав больше ни слова, и скрылся за углом, оставляя за собой напряжение, как после грозы. Воздух будто пропитался порохом.

Почувствовала, как Джулия чуть сжала моё плечо.

— Это был Андреа, — сказала она негромко. — Правая рука Марко. Когда-то был правой рукой и моего мужа… — Она сделала паузу, и в её голосе прорезалась сдержанная неприязнь. — Мне он никогда не нравился. Слишком… странный. Слишком тихий. Слишком наблюдательный. Знаешь таких людей? Те, кто всегда молчит, а когда говорит — уже поздно.

Я молча кивнула.

— Почему тогда он всё ещё рядом с Марко?

— Потому что мой муж ему доверял. А Марко... унаследовал не только фамилию, — Джулия с грустью вздохнула. — Но и чувство долга перед теми, кто был рядом в трудное время. Даже если те этого не заслуживают.

— Пойдём, Лия, — Джулия мягко коснулась моей руки. — Я покажу тебе спальню. Отдохнуть надо. День у нас сегодня… насыщенный.

Я кивнула, почти благодарно. Ноги будто налились тяжестью, как после долгого бега. Или после того, как слышишь, что кто-то хочет стереть тебя с лица земли.

Мы шли по широкому коридору с высокими потолками. Витражи, картины в тяжёлых рамах, свет от старинных бра. Всё это казалось слишком роскошным, почти нереальным — как будто я попала не в дом, а в музей. Музей чьей-то затхлой, опасной истории.

— Когда-то я сама выбирала эти занавески, — вдруг сказала Джулия с лёгкой улыбкой, — и злилась, что служанки гладят их неправильно. А теперь… теперь мне всё равно. Важно, чтобы в этих стенах было кому смеяться. Дышать. Жить. — Она посмотрела на меня. — Ты умеешь дышать, Лия?

Я смущённо улыбнулась:

— Думаю, учусь.

— Это хорошее начало, — тепло кивнула она. — Вот, спальня.

Она открыла тяжёлую белую дверь. За ней — светлая просторная комната с панорамным окном, большущей кроватью и мягкими приглушёнными тонами: бежевое, пыльно-розовое, молочное. Всё выглядело… неожиданно уютно.

— Это теперь твоя комната. Здесь раньше жила я. Но тебе нужнее. Хочется, чтобы ты чувствовала себя дома.

Я посмотрела на неё в шоке.

— Вы серьёзно?.. Джулия, я не…

— Не спорь, — она улыбнулась, но в голосе прозвучала та непоколебимая твёрдость, которую, казалось, унаследовал от неё Марко. — Ты теперь часть этой семьи. И ты мне нравишься, Лия. Сразу понравилась. Может, потому что я вижу в тебе что-то, чего не хватало мне когда-то. Силу. Или хрупкость. А может, просто потому что ты наконец заставила моего упрямого сына ожить.

Я опустила взгляд. Горло сдавило.

— Спасибо, — выдохнула я. — За… всё.

— Отдыхай. Я позову, когда подадут чай. — Она кивнула и ушла, тихо закрыв за собой дверь.

Я осталась одна. Посреди этой комнаты. В центре мира, в который ещё вчера не верила. И в котором теперь нужно научиться выживать.

Глава 19. Тишина особняка

Лия

Я не видела Марко весь вечер.

И, если быть честной… это даже к лучшему.

Всё внутри меня пока было слишком сырым, слишком уязвимым. Я не могла смотреть на него — не вспоминая то, как его губы целовали мои плечи, как его руки скользили по моей коже, как его голос шептал моё имя в темноте.

Слишком много. Слишком быстро. Слишком опасно.

Я спустилась к ужину одна, и на моё удивление — в зале уже сидела Джулия.

Свет от люстры падал на её лицо мягко, как на портрет с картины: серебро в волосах, благородный профиль, теплая улыбка.

— Присаживайся, дорогая, — сказала она, как будто мы были подругами. — Похоже, мой сын сегодня слишком занят, чтобы составить нам компанию.

— Я не возражаю, — отозвалась я с лёгкой усмешкой, поднимая салфетку с тарелки. — Иногда молчание — лучший компаньон.

— Ох, ты мне нравишься всё больше и больше, — усмехнулась она.

Мы ели вдвоём, и, к моему удивлению, тишина была почти уютной. Джулия не пыталась расспрашивать, не лезла в душу. Она просто сидела рядом, откидывалась на спинку кресла, делала глоток вина и говорила о погоде, о каких-то комнатных растениях, о том, как раньше в этом доме звучал детский смех.

И вдруг, будто ледяной укол в грудь — я выпрямилась.

Ателье.

Я забыла про своё ателье.

Чёрт.

Сердце забилось быстрее, вино в бокале дрогнуло в моей руке. Я резко отставила его, стул заскрипел по полу, когда я вскочила.

— Всё хорошо? — спросила Джулия, приподнимая бровь.

— Нет… я… мне нужно… — я уже почти бежала к выходу. — Простите!

Подол платья зацепился за край лестницы, но я выдернула его и со всех ног понеслась вверх, в комнату, в коридоры, где до сих пор ещё витал аромат Марко.

Я влетела в спальню, схватила телефон со стола и дрожащими пальцами нашла номер.

Рабочий.

Гудок.

Гудок.

Гудок…

— Ну давай… — прошептала я. — Возьми трубку… пожалуйста…

Никто не ответил.

— Нет-нет-нет… — я листала контакты быстрее, чем соображала. Элла. Где Элла?

Нашла. Позвонила. Приложила к уху.

Гудок. Один. Второй. Пятый.

«Абонент временно недоступен».

Меня накрыла холодная волна тревоги, будто воздух в комнате стал разреженным. Пальцы сжались на телефоне до боли.

Господи, что если… что если что-то случилось?

Я снова пролистала контакты и нашла того, кто всегда отвечал. Кто всегда брал трубку. Кто был рядом, даже когда я сама не знала, что нуждаюсь в ком-то.

Риз.

Пальцы дрожали, когда я нажала «вызов».

— Ну же… — выдохнула я, почти молясь.

— Лия? — его голос прозвучал почти сразу. Чёткий, живой. И вдруг я поняла, как сильно сжалось всё внутри.

— Риз… Почему никто не отвечает? Элла, ателье… Я звонила на рабочий — гудки. Звонила ей — телефон отключён! У меня нехорошее чувство. Очень… очень нехорошее, Риз, — я говорила быстро, прерывисто, будто выстреливала словами.

На другом конце повисла секундная тишина, прежде чем он мягко сказал:

— Эй. Эй-эй, спокойно, звезда. Всё хорошо. Слышишь меня?

— Но…

— Ателье закрыли раньше, Элла уехала к родителям за город, у них там со связью как в прошлом веке. Пару часов я с ней созванивался и все в ателье отлично. Даже ткани от новых партнёров пришли — бархат из Флоренции, если ты забыла. И да, твой шкаф всё ещё ломится от эскизов, которые никто, кроме тебя, не понимает. Всё на своих местах.

Я медленно выдохнула. Слёзы облегчения подступили к глазам.

— Спасибо… ты… я испугалась, правда. Я просто забыла, что не в Лондоне, и вдруг…

— Ты в Грейстоуне. В каком-то замке. С капо-мафиозо и его мамой, которая, вероятно, печёт пироги с отравой. Всё логично, — весело пробормотал он. — Ты заслужила отдых, Лия. Хотя бы один вечер без паники. Прими ванну, выпей вина и, ради всех швейных машин в мире, попробуй наладить контакт с Марко.

— Риз…

— Лия, отдыхай и не о чем не думай —сказал Риз и бросил трубку

Я скинула одежду и шагнула в ванную.

Тёплая вода обволокла тело, расслабляя каждый мускул. Я закрыла глаза, откинулась назад и позволила себе… не думать.

Только пена, аромат лаванды и нежный пар, который оседал на зеркалах и ресницах.

Минут через двадцать, когда пальцы начали сморщиваться, я неохотно вылезла из воды.

Обернуться? Нет.

Я терпеть не могла, когда ткань прилипала к коже.

Пусть тело дышит.

Я на цыпочках шагнула в спальню — и…

— А-а-а!

Я заорала, как будто увидела призрака, и мгновенно, с грохотом, отлетела назад в ванную, поскользнувшись на пороге.

— Чёрт! — выдохнула я, хватаясь за край дверцы и натягивая на себя первое попавшееся полотенце.

— Не знал, что моя жена — нудист, — лениво отозвался знакомый голос.

Голос, от которого кровь разогревалась быстрее любого кипятка.

Я выглянула из-за двери. Марко сидел в кресле у окна, в тени, в своей чёрной рубашке, с растёгнутыми первыми пуговицами. В руках бокал с виски. Лёд приятно позвякивал. В глазах — улыбка. Насмешка. И что-то другое. Хищное.

— Что ты тут делаешь?! — прошипела я, всё ещё в шоке, закутываясь плотнее.

— Как это что? — он откинулся на спинку. — Это моя спальня. Точнее… наша.

— Что ты имеешь в виду — наша? — я щурилась, будто это могло изменить реальность. — Джулия… твоя мама сказала, что это моя спальня.

— Она имела в виду: теперь ты — хозяйка этого дома. И можешь распоряжаться пространством. Вместе со мной, — небрежно ответил он, потягивая виски.

— Ты что, тоже собираешься тут… спать?

Он кивнул. Уверенно. Спокойно. Как будто говорил о чём-то само собой разумеющемся.

— Разумеется.

— Нет. Нет-нет-нет! — я сделала шаг вперёд, полотенце скользнуло, и я в панике перехватила его на груди. — Ты не можешь тут спать!

— Почему? — он вскинул бровь, откровенно развлекаясь. — Я женат. У меня есть кровать. А ты — моя жена. Всё сходится.

— Нет, — я махнула рукой. — Нет! Ты… иди спи в гостевой, или в кабинете, или вообще на диване, где угодно! Тут только я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне нужно пространство. Воздух. Тишина.

— И я тебе это обеспечу, — медленно сказал он, вставая с кресла. Его движения были ленивыми, но точными, как у дикого зверя. — Но я никуда не уйду.

— Почему?!

— Потому что это закон в этом доме. Муж и жена спят вместе. Всегда. Что бы ни случилось. Даже если ненавидят друг друга.

Он подошёл ближе. Я попятилась, пока не прижалась спиной к косяку.

— Я… — глоток воздуха. — Я не собираюсь с тобой…

— Что?

— Никакого секса. Слышишь? — с вызовом посмотрела ему в глаза. — Если ты ляжешь сюда, то только в пижаме. И без этих твоих… ухмылок.

— В пижаме, значит… — повторил Марко, подходя ближе, пока между нами не осталось почти ничего. — Проблема в том, Лия, что я… в пижаме не сплю.

— Что?

— Мешает телу дышать, — он склонился чуть ближе, а потом усмехнулся. — Хотя, смотрю, ты это отлично понимаешь.

— Его палец легко, почти невесомо, скользнул по краю моего полотенца, где оно соприкасалось с ключицей.

Жар по коже. И в груди всё сжалось.

— Ты… — я развернулась на каблуках и почти вбежала обратно в ванную. — Жди тут!

Быстро одела самое безобразное, что у меня было: пижаму в голубой клетку, свободную, без формы, с брюками до щиколоток и выцветшей надписью на груди.

Пусть подавится своим флиртом.

Когда я вышла, он уже лежал на кровати, откинувшись на подушки. Без рубашки. Проклятье.

У него не было даже тени смущения — только лёгкая улыбка и ленивый взгляд, скользящий по мне с головы до пят.

— Ну ты просто огонь, миссис Романо, — проговорил он, едва заметно дёрнув уголком губ.

— Заткнись, — бросила я и быстро забралась на кровать, натягивая на себя одеяло чуть ли не до подбородка.

Я легла к самой дальней от него стене, как будто могла раствориться в ней, если сильно постараться. Марко не двигался. Только лениво смотрел в потолок, с тем же выражением, как будто ему принадлежал не только этот дом — но и весь мир.

Некоторое время мы лежали молча. Я слушала, как ровно и спокойно он дышит где-то на другом конце кровати, и чувствовала, как моя грудь сжимается всё сильнее.

Я не могла больше держать это в себе.

— Я сейчас очень переживаю за свою студию, — вырвалось у меня слишком быстро, слишком резко.

Он не сразу ответил. Я даже не была уверена, услышал ли.

Но потом Марко слегка повернул голову.

— Не беспокойся, дорогая. Всё будет.

Я приподнялась на локте, вглядываясь в его профиль в полумраке.

— Что ты имеешь в виду — всё будет?

Марко чуть усмехнулся и отвернулся к потолку, будто разговор закончился. Его пальцы постукивали по одеялу в медленном, ленивом ритме. Он не собирался отвечать. Просто увёл тему — так, как умеет только он.

— Марко… — Я прикусила губу. — Скажи мне честно. Долго ли я буду жить вот так? Как в клетке?

Он развернулся ко мне, опершись на бок, и заглянул в глаза. Его голос был ровным, даже мягким:

— Ты не в клетке.

Ты можешь ходить куда угодно. И когда захочешь.

Ты не пленница, Лия.

Я застыла. Сердце забилось чуть быстрее.

— Правда?

— Правда, — он кивнул. — Но… — он приподнял бровь. — С одним условием.

— Конечно, — фыркнула я. — Вот он, подвох.

— Я назначу тебе охранника, — продолжил Марко. — Самого лучшего. Для моей жены.

Я хотела возразить. Сказать, что я не нуждаюсь в телохранителях. Что я умею за себя постоять.

Но когда он произнёс для моей жены — голосом спокойным, уверенным, будто это истина, вырезанная на камне… я почему-то замолчала.

Он снова откинулся на спину, убрал руку за голову. Молчал. Не давил.

А я… просто легла обратно и закрыла глаза.

Никто не запирал меня в клетке.

Но внутри всё равно что-то скреблось. Что-то, чему не было названия. Пока.

Глава 20. Две недели

Лия

И так прошли две недели.

Монотонно. Тихо.

Словно кто-то взял и закрасил мою жизнь серым маркером — без бликов, без контрастов.

Марко, как и обещал, назначил мне охранника.

Его звали Джереми. Высокий, как шкаф. Всегда в чёрном. Молчаливый, как тень. У него были колючие глаза цвета мокрого асфальта и такое выражение лица, будто он всю жизнь ненавидел небо.

Я пыталась пару раз завести разговор — так, из вежливости. Он отвечал коротко. Иногда просто кивал.

Но несмотря на это, я отчётливо чувствовала: он следит.

Каждый мой шаг. Каждое слово. Каждую интонацию.

Я была уверена, что всё, что я говорю или делаю, Марко узнаёт в ту же ночь.

Но сам Марко — молчал. Будто не знал. Или делал вид.

Пару раз я ездила в центр Грейстоуна, якобы на прогулку. На самом деле — встречалась с Ризом. В одном небольшом кафе за углом от городской площади, в укромной кабинке у окна.

Он приехал на встречу с обычной своей улыбкой — чуть наглой, чуть уставшей, но очень тёплой. Я сразу начала расспрашивать про студию.

— Всё идёт, как должно, — тихо сказал он, помешивая кофе. — Но, Лия… пожалуйста, ничего не делай сама. И тем более не звони в Лондон. Ни сотрудникам, ни партнёрам. Ты должна отдыхать.

— Риз, но…

— Ничего, Лия. Поверь мне.

Он так смотрел, так улыбался, что внутри у меня шевелилось странное чувство: то ли тревоги, то ли надежды. Или и то, и другое сразу.

Марко я видела мало. Он был весь в делах. Постоянные звонки, встречи, поездки. Уходил рано, возвращался поздно.

Но каждую ночь…

Каждую ночь он приходил в нашу спальню. Спокойно, молча. В своих чёртовых трусах. Ложился рядом, и от него пахло кожей, виски и чем-то ещё — чем-то опасным и родным одновременно.

Он никогда не касался меня. Но его присутствие… было почти невыносимым.

Папа звонил почти каждый день. Иногда приезжал. Даже проходил внутрь особняка. Сидел со мной в саду, расспрашивал, не нужна ли помощь. Его голос был мягким, чуть грустным.

— Мама скучает, — говорил он. — Не понимает, почему ты не берёшь трубку.

А я не брала. И не собиралась.

Сказать честно — я даже не думала о ней.

И о Карине тоже.

Будто они остались в другой жизни. В другой версии меня.

Было около пяти вечера. Небо за окнами медленно тянулось к закату, заливая библиотеку мягким янтарным светом. Я сидела в кожаном кресле, поджав ноги, с книгой на коленях, листая страницу за страницей, но не запоминая ни слова.

Голова была занята другим — мыслями, которые не давали покоя последние дни.

И тут — звук шагов.

Я не подняла взгляда сразу. Только когда услышала, как дверь медленно открылась.

— Лия, — голос Марко был спокойным, но в нём что-то изменилось. Что-то собранное. Серьёзное.

Я подняла глаза.

Он стоял у входа, с заправленной рубашкой, в тёмных брюках. И с тем самым выражением лица, от которого внутри всегда что-то дрожало.

— Нам нужно проехать вместе кое-куда, — сказал он.

— Куда? — нахмурилась я.

— Сюрприз, — коротко. — Оденься красиво. Хотя… — его взгляд скользнул по мне лениво и с намёком. — Ты всегда красивая. Но всё же, я буду ждать у машины.

Он развернулся и ушёл, даже не дав мне времени задать ещё хоть один вопрос.

***

Через пятнадцать минут я вышла к особняку.

На мне было лёгкое шёлковое платье пудрового цвета, с открытыми плечами.Волосы я собрала в низкий хвост, оставив несколько прядей у лица.

Марко стоял у машины, облокотившись на капот. Когда увидел меня — мягко улыбнулся, как будто именно так и должно было быть.

Всю дорогу я спрашивала, куда мы едем, но он отвечал только одно:

— Потерпи. Тебе понравится.

Он свернул на другую трассу — в сторону элитного района, где стеклянные башни сияли на фоне неба. И тут я увидела это здание.

Новое. Современное. В стиле минимализм. Панорамные окна, нежный розоватый оттенок фасада, подсветка по периметру.

И огромное название, сверкающее золотыми буквами:

«Nude Whisper»

Я застыла.

— Что… что это? — прошептала я, но слова не складывались в предложение.

— Пойдём, — мягко сказал Марко, открывая мне дверь.

Я шагнула внутрь.

И остановилась.

Там были они. Все.

Риз, стоящий у стойки с шампанским, с хитрой улыбкой.

Анна — в алом платье, сияющая как солнце, сразу бросилась ко мне с объятиями.

Джулия, невероятно элегантная, смотрела на меня с добротой.

Папа. Он выглядел гордым, даже тронутым.

Даже мама была там — немного растерянная, с бокалом, словно пыталась понять, что происходит.

Мои сотрудники, те, кого я оставила в Лондоне.

Поставщики тканей, которых я лично уговаривала работать со мной.

И даже несколько постоянных покупательниц из Лондона. Я узнала их сразу.

Я оглянулась на Марко.

Он просто смотрел на меня. Тихо. Спокойно.

— Я сказал тебе… не беспокойся, — прошептал он, подходя ближе. — Всё будет.

— Что ты имеешь в виду? — прошептала я, задыхаясь.

Он не ответил. Просто поцеловал меня в висок и повёл дальше, вглубь студии, мимо витрин, которые были украшены моими лучшими моделями.

Внутри всё выглядело в точности как там, в моей старой студии в Лондоне. Те же оттенки розы и молочного, те же арки, зеркала в золотых рамах, даже стойка администратора была абсолютно такой же… Только помещение было раза в пять больше.

Воздух пах новой мебелью, светом и мечтой. Я стояла на пороге, не веря глазам. Кто-то… кто-то воссоздал мой мир. Перенёс его из Лондона в Грейстоун. Бережно, точно, до последней детали.

Я обернулась к Марко. Он всё ещё ждал, не торопясь подойти. И в этот момент на меня налетела Анна...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21. Новый Nude Whisper

Лия

— Ты!!! — визг. — Почему ты мне не сказала?!

На меня налетела Анна. Обняла так сильно, что я едва устояла.

— Почему я узнаю, что ты ВЫШЛА ЗАМУЖ от Риза, а не от тебя?! Я чуть не упала с кресла, когда он мне прислал это сообщение, Лия! — Она отстранилась, глаза яркие, полные обиды и любви. — И даже не позвала меня?! Ты в своём уме?

— Я… — я запнулась, переглянувшись с Ризом, который стоял чуть поодаль и уже ухмылялся. — Это всё произошло так быстро…

— Быстро? Ты хоть понимаешь, насколько быстро я чуть не улетела сюда с кулаками? — Анна хлопнула меня по плечу, но тут же снова обняла. — Я так скучала, дурочка.

— Я тоже, — выдохнула я, чувствуя, как глаза предательски щиплет. — Прости…— выдохнула я, чувствуя, как глаза предательски щиплет.

— О-о-о, нет, Лия, теперь ты мне должна всё рассказать. Всё, — Анна прищурилась и ткнула в меня пальцем. — Когда я останусь у вас на неделю.

— Что?.. — я моргнула. — Ты останешься?

— Конечно! — с важным видом вскинула подбородок Анна. — Твой замечательный муж пригласил меня остаться, чтобы мы, как в старые добрые времена, могли оторваться. Девичьи вечера, вино, маски, сплетни… Я уже взяла отпуск. Всё по-взрослому.

Я в шоке перевела взгляд на Марко. Он стоял рядом, слегка улыбаясь, будто это была совершенно логичная идея.

— Ты… серьёзно?

— А что не сделаешь ради любви, — спокойно сказал он, глядя прямо на меня. И снова этот взгляд — хищный, тёплый и опасный одновременно. — Особенно если хочешь, чтобы твоя жена улыбалась чаще.

Моё сердце пропустило удар.

Он подошёл ближе. Без предупреждения. Прямо перед всеми. Осторожно коснулся моего подбородка, приподнял лицо — и поцеловал.

Не торопясь. Твёрдо. Мягко. Как будто делал это каждый день — и как будто делал это впервые.

Я замерла. Сердце било в груди глухо и тяжело. Я не ожидала. Не думала. Не была готова. Но не оттолкнула.

Когда он отстранился, его губы были чуть влажными, а глаза — совершенно спокойными.

— Мне нужно на пару минут отойти, — сказал он, как ни в чём не бывало. — Решить пару дел. Но ты… — он скользнул пальцами по моей щеке. — Оглянись. Это всё — твоё.

И ушёл.

— Можно я украду тебя на полчасика? — рядом с нами вдруг возник Риз, как всегда — идеально вовремя, с лёгкой улыбкой и искоркой в глазах.

Анна прищурилась и ткнула в него пальцем, как раньше в меня:

— Только если я потом украду её на неделю. У нас будет марафон разговоров и никаких мужчин, понял?

— Договорились, — усмехнулся Риз и, взяв меня под локоть, мягко увёл в сторону. Мы отошли в один из уютных уголков — между высокой полкой с тканями и круглым столиком, заставленным бокалами с шампанским.

— Ну что? — я посмотрела на него, всё ещё не до конца веря в происходящее. — Говори. Я знаю, ты что-то скрываешь.

Риз выдохнул, облокотился на стену и посмотрел на меня серьёзнее, чем обычно.

— Знаешь, я в жизни не думал, что доживу до момента, когда этот чёртов мафиози позвонит мне посреди ночи и скажет: «Я хочу сделать Лии подарок».

— Что? — я моргнула. — Позвонил тебе?

— Угу, — кивнул он. — Представь: я сплю, звонок, номер неизвестный. Я беру, а там его голос — чёткий, холодный… я чуть не уронил телефон. Сначала подумал, угрожает. А он — нет. Спрашивает, что значит для тебя студия Лии? Я, конечно, всё ему рассказал. А потом он попросил помочь ему устроить вот это.

Риз обвёл рукой помещение.

— Я почти не поверил. Он захотел, чтобы всё было в точности как в Лондоне — только больше, лучше. Начал выспрашивать, какие партнёры, где закупки, кого из сотрудников можно переманить… Я даже не знал, как реагировать. Ты бы видела, как он пытался говорить «тюль» и «молочный сатин» с этим своим голосом. Словно приказы отдаёт.

Я тихо рассмеялась, прикрывая рот рукой.

— А сотрудники? Они…

— Я уговорил почти всех, — кивнул Риз. — И не без него. Он связался с каждым лично, устроил условия, оплатил переезд. Даже тем, кто отказался, предложил дистанционную работу. Всё организовал. Жёстко, быстро. И, знаешь…

Он замолчал на мгновение.

— Он извинился.

— Что? — я не поверила своим ушам.

— За свадьбу. За то, как всё произошло. Сказал, что не так хотел начать с тобой жизнь. И что постарается сделать всё, чтобы ты чувствовала себя свободной. Я… если честно, офигел.

Я стояла, не в силах сказать ни слова. Слова Риза врезались в меня. Они были слишком тёплыми. Слишком невозможными. Слишком настоящими.

— Он действительно… — я едва слышно выдохнула. — Старается?

Риз кивнул.

— Как может. По-своему. Не знаю, Лия, но мне кажется — он влюблён в тебя по уши.

Я опустила взгляд, а в груди всё сильнее тянуло и жгло. Словно мир, который я так долго строила в одиночку, вдруг кто-то подхватил… и стал строить со мной.

— Никто никогда… — прошептала я, не отрывая взгляда от пола. — Никто никогда не делал для меня такого.

Риз молчал. Он знал: если я говорю тихо — значит, говорю главное.

— Может, и я… — я проглотила ком в горле. — Может, я тоже влюблена в него по уши. Я не знаю. Но… мне надо с ним поговорить. Срочно.

— Лия… — Риз чуть улыбнулся. — Ты вся светишься.

Но подойти к Марко мне не удалось.

Сначала — партнёр по ткани из Лондона. С поздравлениями, цветами и смущённой фразой «Мы скучали». Потом — постоянная покупательница с откровением, что «только у Лии были платья, в которых я чувствовала себя живой».

Потом — мама.

— Лия… — она подошла, будто бы нерешительно, но в глазах горело что-то странное, почти неузнаваемое. — Ты такая… идеальная дочь. Я смотрю на тебя — и горжусь. Вот правда. Ты выросла такой…

Я замерла, не зная, как реагировать.

— Как там Карина? — спросила я холодно, не выдержав.

Мама отвела взгляд в сторону. Губы её дёрнулись, но она ничего не сказала. Только слегка пожала плечами, будто вопрос был пустым. И исчезла в толпе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Потом подошёл папа. С бокалом шампанского и тихим, почти виноватым выражением лица.

— Признаюсь, — сказал он, коснувшись моей руки, — я не ожидал такого от него. Но… если он способен на это — может, и правда всё не зря. Я рад за тебя, Лия.

Я кивнула. Но мысль всё не отпускала: мне надо с ним поговорить. О нас. О чувствах. О том, что происходит в сердце и почему он продолжает рушить мои стены, пока я даже не успеваю строить новые.

Так прошёл вечер. Один за другим гости стали расходиться, кто-то подходил прощаться, кто-то — просто махал рукой.

Пока не остались лишь двое.

Марко и я.

Он стоял у окна, в полутени, с руки снял часы и крутил их в пальцах. Его рубашка была расстёгнута у горла, взгляд усталый, но ясный. Он почувствовал мой взгляд — и повернулся.

Мы остались одни.

Я медленно прошла по залу, коснувшись пальцами гладкой поверхности одного из столов. Всё выглядело до боли знакомо — как в Лондоне. Только в пять раз больше. Просторно, роскошно, но по-настоящему моё.

И всё это — благодаря ему.

Я повернулась. Марко стоял у витрины, наблюдая за мной, как будто боялся нарушить момент.

— Никто… — сказала я, и голос предал меня с первого слова. Он сорвался, дрогнул. Я сглотнула, сделала шаг к нему. — Никто никогда не делал для меня такого. Никто не видел во мне столько. Никто не верил во что-то, что только зарождалось. А ты… ты построил всё это для меня.

Я остановилась перед ним. Наши тени сливались на полу, как будто даже свет хотел нас соединить.

— Может, я… правда, по уши влюблена в тебя, — выдохнула я. — И мне срочно надо тебе это сказать, прежде чем я снова испугаюсь.

Он молчал. Глаза его были тёмными, блестящими, как чёрное вино.

— Лия, — прошептал он. — Ты была и будешь самым главным в моей жизни. С того дня, как я нашёл это.

Он медленно засунул руку в карман брюк и вынул маленький, аккуратно сложенный клочок бумаги.

— Я искал тебя семь лет. И когда нашёл — по глазам понял, что ты и есть она. Ты — мой конец, и моё начало.

Я дрожащими пальцами взяла листок. Почерк — мой.

Слёзы хлынули прежде, чем я успела их остановить. Я прижала лист к груди и слабо засмеялась сквозь всхлипы.

— Я даже не помню, как это написала. Но ты… ты это хранил?

Марко кивнул.

— Всегда в кармане. Чтобы ты была со мной.

— Ты ненормальный, — прошептала я, подойдя ближе.

— Сумасшедший, — согласился он, и вдруг — резко, страстно — притянул меня к себе.

Наши губы встретились в жадном, долгом поцелуе. Не мягком. Не робком. А полном признаний, отголосков боли, лет ожидания и той самой любви, от которой не сбежать.

Я обвила его руками за шею. Он усадил меня прямо на один из столов, между катушками нитей и рулонами ткани. Всё это было теперь частью нас.

н целовал меня, как будто знал, что делает это впервые — и в то же время как будто ждал этого всю жизнь.

Медленно. Осознанно. Его ладони лежали на моей талии, горячие сквозь тонкую ткань платья. Но пальцы дрожали. Едва заметно, но я чувствовала. И это сводило с ума.

Меня никогда не хотели так… нежно. И в то же время — сдержанно, будто боялись сломать.

Я провела рукой по его щеке, по чёткой линии скулы. Он замер — как будто я коснулась чего-то слишком живого, слишком настоящего.

— Марко… — выдохнула я.

— Здесь, — перебил он, глядя в глаза. — Прямо сейчас. Если ты захочешь.

Я кивнула. Бессловесно. Честно. Глубоко внутри всё сжалось от желания.

Он медленно опустил одну лямку платья. Затем вторую. Его губы нежно скользили по моей коже — по ключице, по плечам, по шее, будто выжигали узор. Он пил меня, пробовал, наслаждался, будто запоминал на вкус.

Моя спина легла на прохладную гладь дизайнерского стола, но мне было не до холода. Только его тело. Только его пальцы, расстёгивающие молнию. Только его взгляд — тёмный, обжигающий.

Ткань сползла вниз, обнажая грудь.

Он задержался на ней взглядом — голодным, хищным, но без тени грубости. В его глазах было обожание. И ярость. И трепет.

— Ты идеальна, — прошептал он, и его голос был хриплым, сдержанным. Слишком сдержанным.

Когда его губы коснулись моей киски, я едва не закричала от напряжения, расползающегося внизу живота. Он ласкал меня языком — медленно, уверенно, с жаждой, которой уже не мог скрывать. А я выгибалась навстречу, сжимая его плечи, не в силах больше думать, только чувствовать.

Он стянул с себя рубашку, и наши тела встретились — кожа к коже. Горячие, нетерпеливые, и всё же будто созданные друг для друга. Его руки прошлись по моим бёдрам, по талии, чуть грубее, чем раньше — и я этого ждала. Хотела.

Он вошёл в меня одним медленным, глубоким движением.

Я ахнула — от полноты, от близости, от того, как сильно он был внутри.

— Посмотри на меня, — прошептал он.

Я посмотрела.

И всё исчезло. Всё кроме него.

Его бёдра двигались медленно, сдержанно, почти мучительно. Он вжимался в меня, как будто хотел раствориться. И я впитывала его. Всё: дыхание, силу, ласку. Это было не просто трахаться. Это было — заниматься любовью.

Впервые. По-настоящему. Жадно, свято, грязно, красиво.

Он наклонился ко мне, снова коснулся губами шеи, груди, подбородка. Шептал моё имя, словно молитву.

А я звала его в ответ. Шепотом. В стонах. В мольбах. Я тонула в нём. И не хотела спасения.

Я сжимала его бёдра, подталкивая глубже, быстрее. Он понял. И ускорился. Стал грубее. Резче. Мои ногти впились в его спину, я теряла дыхание. И нашла его только тогда, когда накрыла волна.

— Я с тобой… — простонала я, сжав его ладони в своих. — Всегда.

Он замер, прижавшись лбом к моей груди, и прошептал:

— Я не знал, что можно быть таким счастливым.

Мы достигли пика вместе. С одновременным вздохом, с дрожью, с жаром, пронизывающим до самых костей.

Он остался внутри меня. Его грудь ритмично поднималась и опускалась, ладонь лежала на моей щеке. Мы дышали в унисон. Двое. Одно тело. Одно сердце.

— Мы с этого начнём, Лия, — прошептал он, — а не закончим.

Я улыбнулась сквозь слёзы.

Глава 22. Всё, что построено — уже кто-то пытается разрушить.

Марко

Я не мог перестать смотреть на неё, даже когда мы ехали в машине.

Лия сидела рядом — растрёпанная, уставшая после вечера, но всё ещё такая же красивая, будто вся ночь была ей подвластна. В глазах — спокойствие, которого я не видел раньше. Может, впервые в жизни она чувствовала себя на своём месте.

И я хотел, чтобы так было всегда.

Когда мы приехали домой, я обнял её у самой двери, прижал к себе, прижал к сердцу.

— Я не спал нормально с тех пор, как ты ушла тогда утром, — сказал я.

Она вскинула взгляд, зрачки распахнулись.

— Тогда, — повторила она тихо. — Я помню…

— Сегодня — не убежишь.

Она усмехнулась и подалась ближе.

И в ту ночь, впервые за всё это время, я просто держал её рядом. Не трахал. Не срывал одежду. А держал. В своей постели. В своих руках. Там, где ей было место.

Утро.

Солнце пробивалось сквозь полупрозрачные шторы, лениво скользило по её коже.

Лия спала, прижавшись ко мне. Ноги переплетены, волосы на груди, дыхание спокойное.

Я наблюдал. Впитывал. Хранил этот момент, как святыню.

Но потом я сорвался.

Потому что её бедро оказалось слишком близко к моей паху. Потому что её грудь так сладко прижималась к моему боку. Потому что я — мужчина, а она — моя единственная слабость.

Я провёл рукой по её животу, медленно, чтобы не разбудить, но

всё равно почувствовал, как она чуть вздрогнула и издала сонный звук.

— Марко… — пробормотала она, не открывая глаз.

— Угу, — прошептал я, проводя языком по её плечу, затем — ниже. — Утро. И я голоден.

Я резко притянул её за талию, раздвинул её ноги и вжался бёдрами в её спину.

Она застонала, и я услышал, как её дыхание стало прерывистым.

— Мы только проснулись, — пробормотала она, но это прозвучало скорее как приглашение, чем протест.

— А я хочу тебя. Такой — с опухшими от сна губами и голыми бедрами.

Я перевернул её на спину, резко, но не грубо. Уткнулся лицом в её грудь.

Потом — ниже.

Я заставил её стонать, выгибаться, сжимать простыни пальцами, пока она не задохнулась в собственном оргазме.

— Чёрт… — прошептала она, когда я наконец вошёл в неё. — Марко, ты…

— Грязный ублюдок? — усмехнулся я, вбиваясь в неё глубоко, быстро, с нарастающей жаждой.

— Да, — выдохнула она и выгнулась навстречу. — Мой грязный ублюдок.

Секс был быстрым, яростным. Ни намёка на утреннюю нежность. Только страсть, власть, одержимость.

Я кончил внутри неё с рыком, вгрызаясь в её шею.

А потом упал рядом, тяжело дыша.

Она повернулась ко мне на бок, хмыкнула.

— А ты говорил, что не спал нормально… — дразняще произнесла она.

— Я не говорил, что не хочу тебя сожрать заживо после того, как высплюсь, — ответил я, откидываясь на подушки.

Она встала, накинув мою рубашку, которая была ей до колен. Волосы растрёпаны, грудь видно сквозь ткань. Я снова почувствовал возбуждение, но лишь сжал зубы.

— Куда это ты? — спросил я, наблюдая за ней, как за добычей.

— В студию. Хочу творить красоту. А ты?

Я подошёл к ней сзади, обнял, поцеловал в шею и прошептал:

— Сделаю мафию ещё красивее. Работа зовёт. Но если ты не вернёшься ко мне к ужину — я тебя найду.

Она рассмеялась, вывернулась из моих рук и исчезла за дверью, оставив за собой аромат ванили и утреннего секса.

И чёрт возьми…

Я был самым счастливым ублюдком на земле.

Через пару часов я уже сидел в кабинете, напротив — Лукас, с неизменным кофейным стаканом в руке и папками, в которых хранились грязные секреты этого города.

— Вот, — бросил он на стол распечатку со спутника. — Склад на юге. Бывшая территория Гальярди. Вчера в три ночи включили свет. Без предупреждения.

И, как будто этого мало — Андреа передал координаты, сказал, что там движение: то ли временная точка перегрузки, то ли кто-то тестирует охрану. Его источник уверен, что что-то там назревает.

Я склонился над столом, вглядываясь в карту.

— Мы же чистили этот район.

— Именно, — кивнул Лукас. — Но, видимо, кто-то решил, что юг снова ничей. Или просто проверяет — насколько мы расслабились.

Он щёлкнул ручкой, взглянул на меня:

— Если хочешь, могу выслать туда парней. Или сам поеду. Так, на всякий случай.

Я покачал головой:

— Поедем вместе. Рикко, двое из новой волны, ты и я. Пусть эти юнцы узнают, как пахнет настоящая кровь, а не симуляции на тренировках.

— А ты точно справишься, капо? Не переутомился там, с женой своей? — Он сделал невинное лицо, но глаза блестели от язвительного удовольствия. — Охранники, что были сегодня в ночном дежурстве, до сих пор ходят красные. Говорят, поднялись на этаж, когда ты был с ней, и услышали… ну, всё. Один из них даже пытался заявить, что это, возможно, кошка. Другой сказал, что теперь ему нужна исповедь и отпуск.

—Иди к черту — Я закатил глаза, но на лице расплылась усмешка.

— Поздно, я уже сижу у тебя в кабинете. — Он откинулся назад и сцепил руки за головой. — Кстати, ты знаешь, что теперь в коридорах зовут тебя не иначе каксумасшедший в любви. Безумно влюблённый. Или просто безумец.

Он развёл руками:

— Ты испортил мафиозный имидж. Женился, устроил свадьбу, где чуть не убил человека, и теперь трахаешь жену так, что даже охрана нервно сбегает вниз курить. Кто ты теперь, а? Дон из романтического романа?

Я встал, обошёл стол и хлопнул его по плечу.

— Я всё ещё тот, кто может выстрелить тебе в ногу, не моргнув.

— О, я верю. Но сначала поужинай со своей женой. А то, как ты в неё вцепился, у меня ощущение, что ты и на склад пойдёшь с ней за руку.

Я засмеялся. Громко, впервые за долгое время. Потому что, несмотря на язвительность — это был Лукас. Мой брат. Единственный, кто мог сказать мне такое и не получить пулю в ответ.

Имя на дисплее заставило меня моментально забыть о всех шуточках.

Нэйтан

Наш айтишник. Молчаливый, параноидальный и, пожалуй, самый незаменимый человек после Лукас. Он не звонил просто так. Никогда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я ответил мгновенно.

— Говори.

— У нас проблема, — без предисловий сказал он. Голос ровный, но я уловил в нём тревожный оттенок. — Минут десять назад кто-то пытался проникнуть в защищённый сегмент нашей сети. Тот, что под имением.

— Он вошёл? — коротко.

— Нет. Я его выкинул. Но, Марко… — пауза. — Это был не случайный взлом. Не бот. И не внешняя атака.

Я напрягся. Рядом Лукас перестал двигаться.

— Объясни.

— Кто-то изнутри. — Голос Нэйтана стал глуше. — Он вошёл через резервный порт, о котором знают только несколько человек. Причём действовал аккуратно. Без шума. Как будто искал что-то конкретное. Не просто копал — знал, где рыться.

Я сжал зубы.

— И?

— И он исчез. Как призрак. Ушёл раньше, чем я успел проследить путь. Очистил след, сменил маршрут, перебросился через три сервера, прежде чем я его заблокировал. Это был не новичок, Марко. И уж точно — не посторонний.

— Ты уверен, что это был свой?

— На девяносто девять процентов. Он работал слишком чисто, слишком уверенно. Как будто знал систему изнутри.

Он замолчал на секунду, а потом добавил:

— И он искал не деньги. Не схемы. Он пытался добраться до закрытого архива.

Я почувствовал, как внутри меня начинает подниматься холодный, ледяной гнев.

Лукас смотрел на меня, уже не как друг, а как правая рука. В ожидании приказа.

— Продолжай отслеживать, — сказал я в трубку. — Подними всё. Архивные логи, системные коды, зеркала. Если узнаешь хоть что-то — сообщишь мне лично. Немедленно.

— Уже ищу, — ответил Нэйтан

Связь оборвалась.

Я уставился на тёмный экран, чувствуя, как с каждой секундой внутри меня нарастает ярость.

— Кто-то у нас в доме роется в памяти мёртвых, — тихо сказал я.

Лукас молча кивнул.

— Ты знаешь, что это может значить.

— Знаю, — ответил я. — Значит, пора вытаскивать крыс. С мясом. И живьём.

Лукас молча кивнул, взгляд стал ледяным, как и положено человеку, выросшему в нашей тени.

— Хочешь, чтобы я занялся этим?

— Да. — Я посмотрел ему прямо в глаза. — Только ты. Я тебе доверяю.

Опроси всех, кто имел доступ к серверу. Смотри в глаза. Слушай дыхание. Но главное — делай это тихо. Без шума. Если начнётся паника — настоящий крот просто исчезнет.

Лукас кивнул, но задумался на секунду, прищурился:

— А если поручить это Андреа? Он сделает быстрее. У него нюх, он бы уже сейчас вёл допросы на заднем дворе.

— Нет. — Я сказал это жёстко, без паузы, без объяснений. — Он не получит доступ к этой информации.

Лукас слегка вскинул брови.

— Ты не доверяешь Андреа?

Я подошёл к столу, положил ладони на холодное дерево и посмотрел в одну точку.

— Он стал… странный.

Мы замерли. И в эту тяжёлую, плотную тишину вдруг ворвался смех.

Весёлый, звонкий, женский.

А за ним — музыка. Ритмичная, лёгкая, как будто ни один человек в этом доме не подозревал, что прямо сейчас где-то в глубине системы кто-то пытался вывернуть нам кишки.

Глава 23. Горячее солнце и холодные тени

Марко

Она лежала на шезлонге, чуть повернувшись на бок, и её задница в этом чёртовом купальнике выглядела так, будто была создана для того, чтобы я сжимал её рукой, загоняя себя в неё сзади.

И я бы сделал это. Без колебаний.

Прямо сейчас. Прямо на этой лежанке.

Задрал бы ей эти завязки, сорвал ткань с груди, прижал лицом к матрасу и трахал, пока она не начала бы кричать моё имя.

Чтобы весь этот двор, охрана, садовники, даже грёбаная прислуга — знали, что она моя.

Каждое движение её тела — как вызов. Как обещание.

Сиськи туго натянуты тканью — я помнил вкус её сосков, как она стонала, когда я их покусывал.

Её ноги — длинные, гладкие, разбросанные так, будто просили, чтобы я раздвинул их сильнее и вошёл в неё, глубоко, яростно, до крика.

Я сжал челюсть. От злости и возбуждения.

Чёрт, я сходил с ума. Эта женщина уничтожила во мне всё спокойствие.

Теперь у меня был один инстинкт — взять.

И если бы не Анна, я бы, наверное, вышел туда и устроил настоящий порнофильм в прямом эфире.

— Ты выглядишь, как хищник, у которого забрали ужин, — услышал я голос за спиной.

Развернулся. Лукас.

Он подкрался, как всегда, бесшумно. Заглянул через моё плечо — и присвистнул, как деревенский пацан, впервые увидевший сиськи на пляже.

— О-о-о… Кто эта рыжая пушка?

— Подруга Лии. Анна.

— Анна… — повторил он с удовольствием. — У тебя случайно нет досье на неё? Я чисто из интереса. Медицинского. И эстетического.

Он прищурился. — Она курит. Это плохая привычка. Придётся лично поговорить с ней. Наедине.

— Только не начинай, — проворчал я.

— Да ладно тебе, капо. Ты — семейный человек. Надо же кому-то следить за подругами твоей жены. Знаешь, ради безопасности.

Он повернулся ко мне с широкой ухмылкой, будто уже прикидывал, как будет сидеть рядом с ними на лежаке, и выдал:

— Пойду, наконец, познакомлюсь с твоей женой и с той рыжей красоткой. Ну а что — ты же не можешь всех трахать, верно?

Я резко обернулся:

— Сядь на жопу, Лукас. Я тебе сейчас позвоночник вырву, если ты туда пойдёшь.

— Расслабься, — рассмеялся он. — Я просто скажу «здрасте» и оценю обстановку. Я вежливый.

Он уже шел к двери, руки в карманах, походка расслабленная, довольный собой до омерзения.

— Лукас, сука, я серьёзно! — крикнул я и рванул за ним.

— Да не кипятись ты, Марко.

— Блядь…

Я вышел за ним, на полшага позади, пока этот сукин сын уже спускался по ступеням, словно ему там, у бассейна, и было место. Он выпрямился, поправил рубашку и, как по команде, широко и громко заявил:

— Доброе утро, леди! Простите, что нарушаю ваш священный ритуал обожествления собственной красоты — но, как говорится, искусство требует зрителей.

Лия повернулась первой.

Медленно, с прищуром. Она явно не ожидала гостя. И уж тем более — такого.

Анна тут же приподнялась на локтях, окидывая Лукас быстрым, профессиональным взглядом от головы до пояса — и чуть ниже.

— Кто ты, чёрт возьми? — спросила Лия спокойно, но с интересом, будто решала, вызывать охрану или нет.

— Я — Лукас. Лучший друг всех времён и народов твоего мужа, душа компании, и человек, который знает слишком много, чтобы его просто игнорировать.

Лия подняла бровь, слегка улыбнулась, но сдержанно — явно приглядывалась.

Он продолжил, жестом приложив руку к груди:

— И я, наконец, рад познакомиться с той, кто украла сердце у моего капо.

Он посмотрел на меня через плечо и добавил:

— Я, кстати, думал, что у него вместо сердца — пуля. Но, похоже, ошибался.

Лия тихо усмехнулась, провела пальцем по ободу бокала:

— Так вот кто ты. Живая легенда с завышенной самооценкой?

— Нет-нет. Она у меня не завышена. Просто справедливо высокая, — подмигнул он. — Ты потрясающе держишься. Я ожидал, что та, кто укротила Марко, будет либо святая, либо ведьма. Но ты — идеальное сочетание.

Он театрально поклонился. — Моё почтение.

Лия бросила на него взгляд в стиле «я тебя поняла, шутник», и потянулась, не отвечая.

А Лукас тут же переключился на Анну — с тем самым блеском в глазах, который всегда предвещал беду.

— А вот ты, — он окинул её взглядом, лениво, но точно, — определённо не святая.

— Тебя как зовут, огонь в теле?

Анна медленно, с ленцой поднялась на локтях, её рыжие волосы сверкнули на солнце.

— Тех, кто задаёт такие вопросы, я обычно называю «уходи», — сказала она с лукавой усмешкой. — Но ты можешь попытаться впечатлить меня.

— Я уже пытаюсь, — он подался чуть ближе, нагло, — сдерживаю себя изо всех сил.

— Лучше бы сдерживал язык, — пробормотал я, подходя вплотную.

Лукас, не оборачиваясь, вскинул руку:

— Всё под контролем, капо. Просто завязываю дипломатические связи. Расширяю зону влияния.

— И, между прочим, не каждый день я встречаю женщин, которые одновременно хотят меня убить и поцеловать.

Он окинул Анну внимательным взглядом. — Очень возбуждает, кстати.

Анна хмыкнула и протянула ему бокал:

— Тогда принеси льда. И, может, ментальные тормоза.

— Считай, заказ принят.

Я тяжело выдохнул.

— Лукас. Уходи. Пока я тебя не утопил.

— Ухожу-ухожу, — поднял руки он, отступая, — но знай: я уже немного влюбился. В обеих.

Он неспешно развернулся и пошёл обратно, как ни в чём не бывало.

И вот только когда он скрылся за поворотом, я наконец выдохнул, повернулся к Лие, и прошептал:

— Прости. Он так всегда. Просто если бы я его за каждый флирт убивал, я бы уже сам себе яму копал.

Лия улыбнулась, не отводя от меня взгляда:

— Удивительно, как вы с ним выжили в одном доме.

— Мы не выжили. Мы просто привыкли к риску.

Я наклонился к ней, медленно, с тенью хищной улыбки:

— А теперь скажи, ты пойдёшь со мной наверх — или мне тебя унести?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24. Перед тем как ночь проглотит

Лия

Запах еды, ароматные свечи, лёгкий шум вечернего сада и серебро столовых приборов — всё было каким-то удивительно спокойным. Даже уютным.

Вроде бы… дом мафии.

А ощущение — как будто мы просто большая странная семья, собравшаяся за ужином после долгого дня.

Мы сидели на открытой террасе.

Я — между Анной и Марко. Напротив — Джулия. Справа — Лукас, который, к моему удивлению, остался на ужин и даже не пытался больше флиртовать. Ну… почти не пытался.

— Ну и как вам наша резиденция? — спросила Джулия, отпивая из бокала. — Не слишком… устрашающая?

— Я ожидала подземелья с черепами, если честно, — усмехнулась Анна. — А у вас тут — терракотовая плитка, розы и белое вино. Разочарование.

Все рассмеялись. Даже Лукас. Даже Джулия.

Только не Марко.

Он сидел рядом, молчаливый, напряжённый. Как будто был здесь телом, но не умом. Ложка касалась тарелки, но он почти не ел. Пальцы скользили по бокалу, взгляд — упрямо вперёд, куда-то за перила, в сад, в темноту.

Я наклонилась ближе, прижалась плечом к его плечу.

Он сразу чуть повернул голову. Я почувствовала, как его дыхание коснулось моей щеки.

— У меня работа, — тихо, почти интимно, прошептал он мне на ухо. Голос низкий, ровный. — Вернусь поздно ночью. Можешь не ждать. Засыпай.

Я хотела спросить — куда, зачем, почему он весь вечер молчит…

Но он уже встал.

И тут же, не запаздывая ни на секунду, поднялся Лукас.

Но — никакой перемены в лице.

Та же ухмылка, та же наглая расслабленность, будто он просто решил поехать на ночную прогулку за пиццей.

Он даже взял свой бокал, сделал последний глоток, и, обращаясь к нам, произнёс с обычной самоуверенной улыбкой:

— Леди, благодарю за вечер. Прекрасное вино, великолепная компания… и, как ни странно, никто не попытался меня застрелить. Удача сегодня на моей стороне.

Он подмигнул Анне, поклонился Джулии и кивнул мне с тем видом, будто он актёр, уходящий со сцены в аплодисментах.

— Спокойной ночи, красавицы. Мужчины пошли спасать мир — как всегда, пока вы пьёте вино и обсуждаете, почему мы такие таинственные.

Я успела заметить, как он хлопнул Марко по плечу, когда они проходили мимо.

А потом — шаги затихли, и они исчезли в темноте.

Анна первой нарушила молчание:

— Театрально. Я бы поставила пять из пяти.

Я не ответила — просто смотрела в сторону ворот.

В груди появилось что-то тянущее, как холодная рука, которую не видно, но чувствуешь каждой клеткой.

Джулия положила свою ладонь поверх моей. Тёплую. Спокойную.

— Не переживай, дорогая, — сказала она мягко. — Они разберутся.

Она посмотрела на меня с лёгкой, усталой улыбкой.

— Сейчас всё спокойно. Даже слишком. За последние два года Марко сделал невозможное. Этот город… теперь принадлежит нашей семье.

Вечер закончился, как и любой другой в доме Романо — красиво, тихо, будто всё в этом месте подчинялось особому ритму.

Анна ушла в свою комнату с вином в руке, Джулия поцеловала меня в щёку на прощание, и я осталась одна — в пустом коридоре, с тёплым светом и странной, глухой тяжестью внутри.

Я поднялась в спальню.

Разделась, легла на прохладные простыни, уткнулась в подушку и заснула.

Меня разбудил крик.

Громкий. Мужской. Злой.

Я резко села в постели, сердце бешено застучало. На секунду я подумала, что это сон — кошмар, тревожный обрывок ночного страха. Но следующий голос — хриплый, сорванный, гневный — пробрался сквозь стены:

— Ты что, с ума сошёл?! — кричал кто-то. — Ты бы нас всех там угробил!

Я вскочила, в панике схватила халат, накинула ено, босая, вбежала в коридор.

Снизу доносился гул голосов. Один — яростный. Второй — обороняющийся. Несколько других — тревожные, напряжённые.

Я помчалась по лестнице.

Ноги дрожали. Сердце грохотало так громко, что, казалось, его слышно во всём доме.

На первом этаже, в холле, стоял Марко.

Весь в крови.

Рубашка разорвана. На лице ссадины. Руки заляпаны тёмно-красным, свежим. Под ногтями — грязь. Его глаза…

чёрные, злые, бешеные.

Рядом с ним — несколько мужчин, которых я не знала. Один из них был ранен — рука перебинтована наскоро, вторая сжимала пистолет.

Мой охранник — Джереми — стоял у стены, бледный, но напряжённый.

И рядом…Андреа.

Я сделала шаг вперёд, дрожащая, босая, сжимая рубашку у груди.

— Марко? Что… случилось?

Он резко обернулся.

Его взгляд метнулся ко мне — из тьмы в свет. Из ярости в узнавание. На одну долю секунды в его глазах мелькнуло что-то мягкое… и тут же исчезло.

— Что ты здесь делаешь? — его голос был глухим, тяжёлым. — Я же сказал — спи.

— Ты кричал, — прошептала я. — Я не могла.

— Чёрт, — он провёл рукой по лицу, размазав кровь по щеке. — Лия, поднимись наверх. Сейчас не…

— Нет, — оборвала я. — Я хочу знать, что происходит.

И тут Андреа резко вышел вперёд, голос сорвался на крик:

— Не надо драм! Я дал координаты Лукасу, которые мне передал наш человек на юге. Всё проверено. Всё было чисто!

— Чисто?! — голос Марко сорвался. Он сделал шаг к Андреа, глаза горели. — ЧИСТО, ТЫ СКАЗАЛ?!

— Марко… — начал кто-то сбоку, но он уже не слышал.

— Это была ЛОВУШКА, Андреа! Нас ждали! Они были внутри, снаружи, на крышах! Мы вошли — и начался ад!

Он ткнул пальцем в сторону:

— Лукас ранен. Он мог умереть. Он даже не должен был с нами ехать!!!

Его голос сорвался на хрип.

— Все, кто был со мной, могли погибнуть. Из-за тебя. Из-за ТВОЕЙ ошибки!

— Я… я не знал! — Андреа поднял руки. — Это не моя вина! Это они… кто-то подставил нас! Источник был проверенный!

— Источник?! — Марко шагнул ещё ближе, теперь буквально в нескольких сантиметрах от него. — А ты не подумал, почему "источник" вдруг дал нам сладкое, удобное место, где якобы никого нет?

— Или ты настолько ослеп, что просто не захотел проверить?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Андреа сжал зубы:

— Это не моя вина.

— Ты был ответственным за информирование. Ты — главный по логистике. Твоя информация = наши жизни.

Марко врезал кулаком по стене. Камень — раскололся.

— Лукас сейчас под капельницей. Ты видел, как он хрипел у меня на руках?!

Комната замерла. Даже охранники не двигались.

Я стояла в стороне, прижав руку к губам, сердце стучало где-то в горле.

Марко обернулся, грудь тяжело вздымалась.

— Если он умрёт… — прошептал он. — Я не буду ждать объяснений.

Андреа смотрел на него мрачно, но молчал.

Марко выдохнул. Медленно. Тяжело. Его взгляд стал ледяным — без ярости, без эмоций. Только чистый расчёт. Чистая боль.

— По всем правилам, Андреа… — начал он, и голос его звучал почти устало, — за такой провал я должен тебя убить.

Тишина обрушилась, как выстрел.

— Твои действия стоили нам крови. Жизней. Лукас до сих пор может не выжить.

— И если бы на твоём месте был кто-то другой — он уже лежал бы в лесу с дырой в голове.

Андреа не отреагировал. Ни дернулся, ни взгляда отвёл. Только скрип зубов — и сжатые кулаки.

Марко шагнул ближе, теперь между ними почти не было расстояния.

— Но я не убью тебя.

Он сказал это тихо, ровно, как приговор.

— Не потому что ты этого не заслужил. А потому что слишком долго был рядом.

— Потому что я слишком долго верил тебе.

Пауза. Взгляд в глаза. Острый, как нож.

— Но с сегодняшнего дня… ты больше не моя правая рука.

Воздух стал плотным, как вода.

— Ты займёшься внешними контрактами. Снабжение, логистика. Работаешь через Рикко. Без доступа ко мне. Без права принимать решения от моего имени.

Он отступил назад, отрезая последнюю связь:

— Больше ты не рядом со мной.

Андреа медленно выпрямился. Лицо — каменное. Глаза — чёрные, как ночь. Ни слова. Ни жеста.

Он резко развернулся и вышел, хлопнув дверью.

Марко выпрямился, словно сбрасывая с плеч тяжесть всего сказанного. Его голос стал снова ровным, почти будничным:

— На этом наше «собрание» окончено— Он бросил взгляд в сторону охранников.

— Виктор, ты останешься с Лукас. Дождёшься доктора, обеспечишь безопасность. Утром я хочу подробный доклад — состояние, прогноз, всё.

Он развернулся, глаза пустые от усталости и злости, и добавил, уже уходя:

— Все, расходимся. А мне… нужно в душбросил Марко и пошёл прочь, шаг быстрый, тяжёлый.

Я не осталась. Не рассеялась, как остальные.

Я пошла за ним.

Босые ступни по холодному полу, по следам крови, по следам человека, которого я люблю — и который только что стал чужим даже самому себе.

Он вошёл в ванную, не закрывая дверь.

Сорвал с себя рубашку — ткань шлёпнулась на пол, всё ещё мокрая от крови.

Включил воду — с грохотом, с резкостью. Пар поднялся почти мгновенно, как дым после выстрела.

— Марко, — сказала я тихо, но твёрдо, вставая у порога. — Мы должны поговорить.

Он даже не повернулся.

— Не сейчас, Лия.

— Нет. Сейчас.

Руки сжаты. Вода ударяет по плечам. На спине — ссадины. Кровь смывается по телу. Но всё это — неважно.

— Как твоя жена, — голос сорвался, но я продолжала, — я обязана заботиться о тебе.

— Даже если ты считаешь, что справишься сам. Даже если ты хочешь выгореть в этой своей чёртовой власти.

Я сделала шаг внутрь. Пар обволакивал, как пелена.

— Я не просто твоя постель. Не просто кольцо на пальце. Я теперь часть этого всего. Значит, я имею право знать, что происходит с тобой.

Он стоял молча.

Я видела, как с его шеи стекают капли. Как плечи дрожат — от напряжения, не от холода.

— Я испугалась, Марко.

— Ты вошёл весь в крови. Кричал. Ты чуть не ударил человека.

Я сжала кулаки, и голос задрожал:

— Я впервые увидела не просто мужчину, которого люблю, а человека, способного убивать. Без раздумий. Без сомнений.

И всё это — в нашем доме.

Моё тело дрожало, но я не отступила.

И потом — очень тихо:

— Ты не должна была всё это видеть.

Я подошла ближе.

— Но увидела.

— И всё равно здесь. Всё ещё стою. Всё ещё с тобой.

Марко опустил голову.

И я сделала то, что должна была: обняла его. Мокрого, дрожащего, злого. Кровь и вода стекали на мой халат.

Глава 25. Красота под охраной

Лия

Прошла неделя. Семь дней — ярких, суматошных, с запахом ткани, кофе и лака для ногтей.

Если бы кто-то посмотрел на меня со стороны — сказал бы: вот она, счастливая женщина, у которой всё получилось.

А может, так и было.

Мы с Анной проводили время, как в старые добрые дни. Смех, болтовня, спонтанные фотосессии в саду и разговоры до ночи.

Я впервые за долгое время чувствовала себя живой. Но потом ее отпуск закончился и она собралась уезжать.

Перед тем как выйти за ворота, она подошла ко мне и вдруг, по-своему серьёзно, сказала:

— Лия, ты только не обижайся, ладно?

— За что?

— Твой Марко… он какой-то, ну…

Я нахмурилась.

— Какой?

— Напряжённый. Будто в нём пружина стоит. Всё время такой… на взводе.

— У него сейчас непростой период, — мягко ответила я, но Анна покачала головой, прищурилась и выдала:

— Нет, подруга. Тут нужен не разговор, а удар по башке. В хорошем смысле.

— Что ты имеешь в виду? — я приподняла бровь.

Анна шагнула ближе и шепнула, хищно улыбаясь:

— Устрой ему сюрприз. Такой… ну, ты поняла.

— Не совсем.

— Очень, очень сексуальный. С кружевами, кожей, может, даже с повязкой на глаза…

— Анна.

— Что? Он капо, но он мужчина. А ты у него такая — ммм… — она провела пальцем по моему плечу. — Только не упусти момент. Он весь в этих делах, складах, проблемах. Так напомни ему, зачем он вообще всё это делает.

Я засмеялась, качая головой.

Она поцеловала меня в щёку и, уезжая, показала палец вверх из окна.

— Делай, как я сказала, миссис мафия. Не то я сама приеду и соблазню его. В воспитательных целях.

***

Моё ателье, то самое, которое открыл Марко, ожило.

Сначала робко, как птенец. А потом — уверенно.

Клиентки приходили одна за другой. Сарафанное радио сработало.

И я снова шила. Много. С душой. С упрямством. С любовью.

Риз сиял, как солнечный луч в лондонский понедельник. Он ходил между тканями, управлял, комментировал, поддерживал и втайне, я уверена, плакал от счастья по ночам.

Он был со мной — рядом, как всегда. И я знала: мы строим что-то настоящее.

Только вот… кое-что изменилось.

Охрана.

Теперь она была в два раза больше.

Каждое утро я замечала новых людей у ворот. На втором этаже — незнакомые лица.

По периметру — камеры, новые датчики, металлический лоск, напряжение.

Я спросила Марко в одну из ночей, когда он в очередной раз вернулся в три утра, насквозь уставший:

— Что происходит?

Он устало стянул пиджак, осел на край кровати и только коротко сказал:

— После склада мы не рискуем.

Он стал другим.

Вставал до рассвета, возвращался за полночь.

Смотрел на меня с любовью, но как будто через толщу воды.

Я знала — он держит в себе всё. Не делится. Не пускает.

Лукас почти поправился.

Даже появился однажды в ателье, в очках и с кофе, с ухмылкой на лице и фразой:

— А что, может, мне тоже заказать костюм? Только сделайте так, чтобы женщины теряли дар речи, а мужчины — волю к жизни.

Анна тут же выдала:

— В твоём случае поможет только плащ-невидимка.

Он ржал. Как и всегда. Как будто ничего не было.

Но я знала — боль под его смехом осталась.

И среди всей этой суеты, строчек, тканей и заказов рядом была Джулия.

Она стала приходить почти каждый день.

Сначала просто смотрела. Потом — начала помогать.

А потом я поняла: она чувствует ткани. Видит линии. Понимает, как платье ложится на тело.

Она сидела у окна с чашкой чая и говорила:

— Знаешь, Лия… Когда я была молодой, я хотела стать портнихой. Но отец сказал, что это глупость.

Она взглянула на меня и добавила с лёгкой улыбкой:

— А теперь вот я у тебя — учусь. И это, честно, самое тёплое, что случалось со мной за последние годы.

Я не сказала ничего. Только сжала её руку.

Мы — такие разные.

Но в этот момент я поняла: она видит во мне дочь. А я — в ней что-то материнское, чего мне всегда не хватало.

Я сжала её руку чуть крепче, и в груди щемило от какой-то странной, глубокой благодарности.

Но ровно в этот момент — дверь ателье распахнулась.

Я повернулась — и сердце мгновенно сжалось.

Мама.

В своём классическом наряде — платье в обтяжку, каблуки, слишком яркая помада. Волосы уложены идеально. Лицо — недовольное. Губы сжаты в линию.

Она даже не взглянула на Джулию.

Сразу — на меня. Словно целилась.

— Почему я звоню своей дочери, а она не берёт трубку?! ТЫ вообще понимаешь, как это выглядит? Ты замужем, живёшь за высоким забором, трубку не берёшь, сама не звонишь. Я должна по людям узнавать, как у тебя дела?

Я склонила голову чуть вбок, голос стал холоднее:

— Как там Карина?

Мама моргнула. Ресницы дрогнули. Ответа не последовало сразу.

Воздух будто стал плотнее. Даже шорох ткани от манекена в углу прозвучал громче.

— Она… работает. Занята. У неё всё в порядке — ответила мама с тем тоном, которым она обычно завершала темы, не интересующие её по-настоящему.

— Но я не за этим сюда пришла.

Она выпрямила спину, как будто сейчас должна была сказать нечто важное, и заговорила уже мягче, будто старалась казаться спокойной и заботливой.

— Я подумала… может, вы с Марко придёте к нам на ужин?

Она сделала шаг вперёд, неуверенный, почти не заметный.

— Я хочу, чтобы вся семья собралась вместе. Как в старые добрые времена.

Может, мы и не были идеальными, но всё же… мы были семьёй.

Я смотрела на неё молча. Ни тени реакции. Ни капли веры в эти слова.

Мама быстро оглядела ателье, задержав взгляд на манекенах, развешанных платьях, рабочих столах, и лицо её изменилось — на нём появилась почти искренняя улыбка, как у человека, который хочет произвести впечатление, но не до конца умеет это делать.

— У тебя всё так красиво, так профессионально. Я… даже не ожидала. Ты умничка. Видно, что ты стараешься.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она склонила голову чуть набок, будто пыталась подобрать нужный тон, и произнесла чуть тише, почти доверительно:

— Я ведь всегда тебя любила. Просто ты была… ну, непростая. Со своим взглядом на всё. Но ты же моя дочь, Лия.

Я стояла неподвижно, выслушивая каждое слово. На губах не дрогнуло ни одной мышцы. Ни одна эмоция не отразилась на лице. Внутри, за спокойствием, у меня было только одно — глухое, ледяное недоверие. Это был спектакль. Роль.

— Подумаешь, да? — спросила она, глядя в глаза с тем выражением, каким матери пытаются выпросить ответ у детей, которых они годами не слышали.

— Подумаю, — спокойно произнесла я, не отводя взгляда.

Она кивнула, будто этого ей было достаточно, развернулась и вышла, оставив после себя запах духов и ощущение фальши, которое въедалось в воздух.

Джулия подошла ближе, её присутствие — тёплое, негромкое. Она не смотрела вслед моей матери. Просто сказала, как будто в никуда:

— Когда человек вдруг вспоминает, что ты — его семья, чаще всего это значит, что ты стал для него чем-то полезным.

В этот момент из соседней комнаты вышел Риз. Он держал в руках планшет с эскизами, но, судя по выражению лица, слышал всё.

Он остановился, посмотрел в сторону двери, которую только что закрыла за собой моя мать, и с его губ сорвалась короткая, сухая усмешка:

— Если бы лицемерие светилось, она бы только что ослепила весь квартал.

Он подошёл ближе, положил планшет на стол, облокотился и посмотрел на меня поверх очков, уже мягче:

— Я тебя знаю, Лия. Ты выслушала её вежливо, потому что у тебя класс. Но ты не обязана возвращаться туда, где тебя никогда не ждали.

— У тебя есть семья. И, на удивление, она выглядит вот так, — он кивнул на нас троих, — швеи, бывшая мафиозная первая леди и твой любимый, восхитительный я.

Я не смогла сдержать лёгкую улыбку. Совсем немного. Но она вырвалась.

Он был прав.

Они оба были правы.

Глава 26. Ужин в минус сто градусов

Лия

Я не собиралась идти.

После того, как она появилась в ателье с этой своей «теплотой», завернутой в тонкую фольгу манипуляции, у меня не было ни желания, ни причин снова садиться за один стол с людьми, которые годами делали вид, будто меня не существует.

Но через два дня зазвонил телефон.

Я сразу узнала голос.

Тихий, срывающийся. Папин.

Он не кричал. Не давил. Не уговаривал. Он просто… просил.

Говорил, что соскучился. Что Карине сейчас непросто, что мама нервная, что дом стал тише, чем прежде. И что он хочет увидеть меня. Просто так. Без сцен.

«Ради меня, Лия… хотя бы один вечер. Только посидеть. Просто ты, я и… семья».

Я почувствовала, как в горле застревает что-то, что я давно научилась проглатывать.

И не смогла сказать «нет».

Так мы и оказались здесь.

С Марко. За длинным белым столом. В доме, где я выросла.

Мама рассыпалась в комплиментах с порога, будто перед ней мы — голливудская пара года, а не те, кто вынужденно пришёл под её крышу.

Она буквально подлизывалась, грубо говоря.

Хвалила мою внешность, будто не помнила, как когда-то говорила, что у меня «тяжёлые черты лица».

Говорила, что я «расцвела», что теперь видно — «всё не зря», что Марко, конечно, опасный, но зато мужик с яйцами, не то что эти мальчики с татуировками и мамами под мышкой».

Я сидела и смотрела, как её улыбка трещит по швам.

Как голос становится слишком сладким.

Как каждое слово тянет за собой запах фальши.

Марко не сказал ни слова.

Он смотрел на неё так, как он умеет: спокойно, холодно, с такой тишиной в глазах, что становилось неуютно.

Но он кивал, вежливо.

И я знала — он запоминает каждое слово, каждую интонацию. Он не верит ей так же, как и я.

Папа сидел с краю.

Он только изредка вставлял что-то вроде:

«Ну да, всё неплохо вышло в итоге…»

«Да, Лия теперь и правда светится…»

«Хотя сначала я не был рад этому союзу, но теперь… если она счастлива…»

И в этот момент в комнату вошла Карина.

Вся в чёрном.

Будто она шла не на ужин, а на похороны собственной души.

Карина увидела меня и даже не попыталась скрыть презрение.

Она оглядела меня с ног до головы — медленно, лениво, как будто я была товаром, который ей не по карману, но она всё равно хочет испортить витрину.

— Привет, — протянула она с фальшивой улыбкой. — Привет, похитительница чужих мужей.

И бросила взгляд на Марко.

— Или уже законная? Я просто не слежу за всеми вашими новостями в мафиозных хрониках.

За столом повисла тишина. Мама застыла с половником в руке. Папа сглотнул.

Марко даже не пошевелился.

Я положила вилку. Спокойно. Без лишнего шума.

— Всё зависит от того, кого именно ты считала своим, — ответила я. — И с какой скоростью он тебя забыл.

Улыбка сползла с её губ. Надежда на «вколоть и уйти» провалилась.

Карина не ответила. Лишь бросила на меня короткий взгляд, в котором смешались раздражение, злость и что-то более острое — обида, прикрытая толстым слоем яда.

Она опустилась на стул, демонстративно взяла вилку и молча начала есть, будто ничего не случилось.

Марко даже не посмотрел на неё — будто она не существовала. А я... просто продолжила ужин, но уже не ела. Внутри было чувство, что это не конец. Только начало.

Минут через двадцать я извинилась и встала.

Сказала, что отойду в уборную. Никто не возразил.

Я прошла по длинному коридору, помня каждый скрип половиц, каждый поворот.

Дом, который когда-то казался мне крепостью, теперь дышал пылью и затаённой злобой.

Когда я вышла из ванной, первое, что я увидела — это Карину.

Она стояла в темноте у окна. Как будто ждала.

Скрестив руки, в тени.

И прежде чем я смогла обойти её, она резко шагнула вперёд и перегородила мне путь.

— Думаешь, ты победила? — прошипела она, приближаясь почти вплотную.

— Думаешь, ты теперь королева только потому, что тебя кто-то трахает по ночам и у тебя появились деньги?

Я молчала. Смотрела прямо в глаза. Без страха.

Но внутри всё сжалось от её близости — не от страха, а от отвращения.

— Ты влезла туда, где тебя не ждали. В мужчину, который должен был быть моим. В жизнь, которой ты не заслуживаешь.

Карина подняла подбородок, в голосе появилась дрожь, не от слабости — от ярости:

— Я ненавижу тебя. Всю жизнь. И если ты думаешь, что это конец — ты ошибаешься.

Ты просто открыла дверь в то, что не сможешь контролировать.

— Ты угрожаешь мне? — тихо спросила я.

— Я предупреждаю, — прошипела она. —

— Ты не знаешь, на что я способна, Лия. Но узнаешь.

На секунду я замерла. Потом сделала шаг ближе, так, что между нами не осталось воздуха.

— Ошибаешься. Я знаю, на что ты способна. На зависть. На интриги. На дешёвые подлости за спиной. И теперь — ещё и на угрозы. Всё то же, Карина. Только злее. Только слабее.

Она вспыхнула.

Я видела, как сжались её кулаки.

Но она не ударила. Потому что знала — если начнёт драку, проиграет.

Я развернулась.

И пошла к выходу.

Медленно. Уверенно.

А она осталась в темноте. Одна. С собственной злостью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 27. Трещина

Лия

— Он снова уехал? — голос Джулии прозвучал у меня за спиной.

Я вздрогнула, хотя не показывала виду.

Она стояла в дверях, накинув лёгкий шёлковый халат, с бокалом вина в руке.

— Да, — тихо ответила я, — сказал, что ненадолго.

— Марко никогда не уезжает просто так.

— Я знаю.

Мы молча посмотрели в темноту за окнами. В отражении стекла — две женские фигуры, слишком разные, но объединённые одним: в нас обеих поселился страх.

— Всё будет хорошо, — вдруг сказала она, почти себе. — Он всё держит под контролем.

— А кто держит его?

***

Позже, уже в спальне, я лежала на кровати, зажав в руке телефон.

Звонила. Он не ответил.

Написала: «Ты в порядке?» — просто, без драмы. Он не прочитал.

Прошло двадцать минут. Я уже выключила экран, когда он появился в дверях.

Марко.

Уставший. Потный. С мраком в глазах, который он даже не пытался скрыть.

— Ты не спишь?

— Ты не звонил.

— Был занят.

Я встала.

— Занят, чтобы не написать два слова?

Он не сказал ни слова.

Просто стоял, прижавшись лбом к моей шее, дышал тяжело, будто сдерживал всё, что внутри.

— Прости, — выдохнул он глухо, почти не слышно. — За молчание. За то, что ухожу. За то, что тебе приходится угадывать, что у меня в голове.

Он отстранился чуть-чуть, чтобы взглянуть мне в глаза. Его ладони легли на мои щёки.

— Лия… Я люблю тебя. Не просто люблю. Ты — моя слабость. Моя стена. Моё спасение. Всё, что у меня есть настоящее.

— Тогда не отталкивай меня, — сказала я, — даже если тебе кажется, что это ради моего блага.

Он закрыл глаза на секунду, глубоко выдохнул.

— Я не знаю, как тебя держать и при этом не сжать слишком крепко. Понимаешь? Я слишком многое терял. Я не выдержу, если потеряю тебя.

Я обняла его, сильно, намеренно, как якорь.

— Тогда держи меня так, как есть. Я не стеклянная.

— Нет. Ты — пламя.

Он усмехнулся одними уголками губ.

— Я просто боюсь обжечься слишком сильно.

— А я — боюсь, что ты сам себя сожжёшь, если будешь продолжать молчать.

Он поцеловал меня — мягко, осторожно, будто извиняясь губами за все слова, которые не говорил.

Когда я проснулась утром, Марко ещё спал.

Плечо под моей щекой было тёплым, грудь под пальцами — размеренной. Он дышал глубоко.

И впервые за все последние ночи я знала — он действительно рядом. Не только телом. Не только тенью. Он здесь. Со мной.

Я лежала, слушала, как за окном кто-то поливает газон, как внизу шуршит Мира, и думала: а ведь Анна была права.

Он забыл, кто я. Не как жена. А как женщина, от которой у него всегда сносило крышу.

Так пусть вспомнит.

Весь день я провела в ателье, но мысли были не о ткани и заказах.

Я уже видела, как именно всё будет: свет, запах, музыка, мой образ.

Я не хотела просто бельё и каблуки — нет. Я хотела сцену.

Такую, после которой у него не останется ни сил, ни желания уходить.

Анна бы сказала: «Сделай это искусством. Пусть у него упадёт челюсть, а потом — штаны.»

И я сделала.

Вечер.

Вся вилла была уже в тишине, когда он вернулся.

Воротник рубашки расстёгнут, волосы немного растрёпаны, на лице — вечная усталость.

Он прошёл вглубь дома, и я услышала, как ставит пистолет на прикроватную тумбу, сбрасывает пиджак на кресло.

А потом —

Щелчок. Свет в спальне гаснет.

Включается тёплый приглушённый свет ламп по периметру комнаты.

И я стою у окна.

Не в нижнем белье.

В платье. Моей новой модели.

Оно было из тончайшего чёрного шёлка, с вырезом до самого бедра, обнажающим ногу, с прозрачной спиной и глубоким декольте.

На мне — только это и каблуки.

Губы алые. Волосы — растрёпаны нарочно. Взгляд — холодный, как лёд. И голодный, как у кошки, перед тем как разорвать свою добычу.

Он остановился.

На секунду даже перестал дышать.

— Что это?.. — выдохнул он, подойдя ближе.

— Напоминание, — я провела пальцами по бедру, скользнула рукой по поясу. — Кто здесь настоящая опасность.

— Ты хочешь, чтобы я сдох прямо тут? — его голос стал ниже, хриплее.

— Нет. Я хочу, чтобы ты жил. И горел. Только для меня.

Я развернулась, медленно.

Он шагнул ко мне, схватил за талию, впился губами в шею, прижал к стеклу.

— Ты чёртова ведьма, — прошептал он. — И я никогда не перестану гореть.

Я встала перед ним на колени.

Медленно. Нарочно.

Глядя вверх. Так, как он любил.

Он даже не пытался скрыть, насколько охуенно это на него действовало.

— Блядь, Лия… — выдохнул он, запрокидывая голову.

— Что? — я провела языком по его животу, почти касаясь кожи. — Я просто устала ждать, когда ты вспомнишь, кому ты принадлежишь.

— Ты сука… — его голос дрожал от напряжения, от желания, от того, как я стягивала ремень, будто у нас есть на это вечность.

— Нет, — я усмехнулась. — Я твоя сука. Единственная. Та, которая может опустить тебя с небес, Марко. С твоего трона.

Я расстегнула ширинку, и он выдохнул сквозь зубы.

Громко. Грязно.

— Скажи это, — прошептала я, едва касаясь губами его кожи. — Скажи, как сильно ты скучал по моему рту.

— Ебать… — Он опустил ладонь мне на затылок. — Я сдох без тебя, Лия. Я грёбаный псих, когда тебя нет.

— Вот и хорошо, — прошептала я. — Теперь молчи. И дай мне разорвать тебе мозг.

Он вцепился в мои волосы, но не остановил.

И когда я посмотрела на него снизу, с губами, обхватывающими его медленно, намеренно — он выругался так, как не ругался даже на предателей.

— Ты… чёртова… ведьма. Я сейчас… чёрт, Лия, ты сведёшь меня нахуй с ума.

Я сделала паузу, провела языком по кончику, посмотрела на него в упор:

— Именно этого я и добиваюсь.

Он сорвался.

В тот самый момент, когда я провела языком чуть глубже, чуть смелее — он вскрикнул коротко, как будто я ударила не по телу, а по разуму.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хватит, — прорычал он, выхватывая меня за талию и поднимая на руки, как куклу. — Блядь, я тебя сейчас разнесу.

Он буквально бросил меня на кровать, сорвав платье одним движением. Шёлк взвизгнул, как живая ткань, разлетелся по полу.

— Это что за показ мод, нахуй, в спальне? Ты решила, что я тут просто любоваться буду?

Он навис надо мной, глаза чёрные, зрачки расширены.

— Я тебя сейчас оттрахаю так, что ты забудешь, как дышать, Лия.

— А что ты ждёшь, капо? — прошептала я, выгибаясь под ним. — Докажи, что ты всё ещё умеешь быть дикой тварью в постели, а не только на допросах.

Он врезался в меня резко, без предупреждения, без нежности.

Я закричала, вцепилась в простыню, а он засмеялся — тихо, зло, с наслаждением.

— Сука, как же ты узкая… Как будто каждый раз заново.

— Потому что ты — единственный, кто имеет на это право, — прошипела я, стиснув зубы.

Он взрывался во мне, двигаясь глубоко, жестко, хватая, прикусывая, удерживая.

На шее — засос. На бедре — синяк от его пальцев.

Я хотела этого. Ждала этого.

— Тебе это нравится, да? — хрипел он. — Когда я зверь?

— Нравится? — выдохнула я. — Я живу ради этого, Марко. Ради того, чтобы ты трахал меня, как будто последний раз.

Он впился губами в мой рот, одним движением перевернул меня на живот.

— Ты моя, Лия. Целиком. И если ты когда-нибудь уйдёшь…

— То ты сожжёшь этот грёбаный мир, — закончила я за него, подаваясь навстречу. — Я знаю. Поэтому и остаюсь.

И в эту ночь в комнате не осталось ничего, кроме стона, мата и тела к телу.

Он не просто вернулся.

Он вспомнил, с кем делит эту постель.

???? Когда мужчина долго молчит — говорите с ним на языке, который он точно понимает. Лия, как всегда, выбрала безошибочно.

А вы бы осмелились на такое напоминание? ❤️

Глава 28. Запах гнили

Марко

Я проснулся раньше Лии.

Она лежала, раскинувшись на моей половине кровати, с лёгким беспорядком в волосах и упрямой линией губ. Даже во сне — она как огонь. Никакой слабости. Только покой после пожара.

Я не стал будить её. Просто вышел.

На террасе пахло сигаретами, рассветом и тревогой. Я чувствовал это нутром. Знал: если во мне снова что-то задышало, значит, снаружи — кто-то дёргает за нитки.

В офисе меня уже ждал Лукас.

Он молча включил экран.

На нём — интерфейс нашей главной защищённой системы.

Красное мигающее окно.

Попытка доступа изнутри.

— Опять? — я встал.

— Примерно час назад. Тот же фрагмент кода, что и в прошлый раз. Но на этот раз — глубже. Он хотел в папку с финансовыми отчётами и схемами наших маршрутов.

— Ты отследил?

Лукас покачал головой.

— Он исчез до того, как я поймал IP. Стер следы. Это не школьник. И явно знает, где искать.

Я ударил кулаком по столу.

— Это значит, что он ещё в сети. Где-то рядом. Может быть — в соседней комнате.

Лукас кивнул.

— Я проверил входы. Все свои. Никаких гостей.

Он взглянул на меня.

— Это кто-то из нас. Или кто-то, кого пустил кто-то из нас.

Я молчал.

Внутри всё уже горело.

— Начинай проверку. Скрытную. Без допросов. Без паники.

— Ты хочешь, чтобы я снова говорил с Андреа?

— Нет. — Я резко повернулся к нему. — С Андреа пока не разговаривать. Только наблюдать. Он знает, что под подозрением, и будет играть чище.

— Или ещё грязнее, — пробормотал Лукас.

— Тем более. Если он и правда копает под нас — я хочу знать, для кого.

Мы замолчали. В комнате было тихо, только гудение серверов.

Лукас достал флешку.

— Вот логи. Вдруг тебе захочется самому в это залезть.

Я взял.

— Захочу.

Потому что когда кто-то лезет в мой дом — я не зову полицию. Я беру нож.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 29. Тонкий шов

Лия

Я стояла за рабочим столом, прижимая к груди рулон органзы. День шёл как по маслу — один заказ уходил за другим, команда работала слаженно, вдохновлённо. Всё было как надо.

Пока не вошла она.

Моя мать.

— Лия, — её голос был слишком тёплым. Словно натянутым поверх льда. — У тебя стало так… красиво. Просторно.

Я выпрямилась, не показывая ни удивления, ни раздражения.

— Чем обязана?

— Не смотри так, я не кусаюсь, — её пальцы скользнули по подлокотнику кресла, оставляя после себя только напряжение. — Я подумала… может, ты сошьёшь для меня платье? На мероприятие у подруги. Хочу что-то… новое. Уникальное.

Я кивнула, даже не вслушиваясь в слова.

Что ей надо на самом деле — я пока не знала. Но пришла она не за платьем.

Когда она ушла, воздух в помещении будто очистился. Риз подошёл ближе, и я увидела, что он прищурен, как кот перед прыжком.

— Что-то не так, — сказал он, не глядя на меня.

Ближе к вечеру я стояла у витрины, просматривая эскизы на планшете, когда что-то снаружи заставило меня вскинуть голову.

Резкое движение. Шум. Силуэт.

У самого входа охранники уже прижали к машине мужчину в бейсболке, который, как выяснилось, стоял напротив нашего здания почти весь день.

Мои охранники.

Джереми — в центре, холодный, как клинок.

Я распахнула дверь.

— Что происходит?!

— Всё в порядке, мисс, — коротко сказал Джереми. — По приказу Марко. Он велел брать всех, кто покажется подозрительным.

— А мне сказать забыл?!

Он не ответил.

Мужчина молчал. Его лицо было бледным, но не испуганным.

Один из охранников, молодой парень по имени Эван, глянул на меня сдержанно:

— Мисс, мы должны отвезти его к Марко. Приказ был без исключений.

Я прищурилась.

— Ну уж нет. Я тоже в деле. Это моя жизнь. Моя безопасность. И я хочу знать, кто этот ублюдок и зачем он караулил мой вход.

Я развернулась к Джереми.

Сказала ровно, сдавленно:

— Вези меня.

Он колебался, пару секунд что-то быстро прокручивал в голове. А потом коротко кивнул.

— Есть. Поедем на северную базу.

Я забралась в чёрный внедорожник, захлопнув за собой дверь, и не обернулась ни на команду, ни на прохожих, замерших на тротуаре.

Я вошла в бетонный коридор, холодный и пахнущий металлом. Двое охранников тут же шагнули ко мне, но Джереми махнул рукой — не трогать.

Марко стоял у стола. В чёрной рубашке, закатанной до локтей, пальцы переплетены, спина напряжённая, как натянутая струна. За ним — Виктор, Рикко, и тот самый мужчина, теперь с мешком на голове, прикованный к стулу.

— Ты что здесь делаешь? — его голос был тихим, но острым.

— Ты собирался рассказать мне, что за мной следят? — бросила я, не подходя ближе. — Или это входит в пакет "защищённая жена мафиози", молчи и улыбайся?

Он смотрел несколько секунд, не моргая.

Потом — выдохнул.

— Ты не должна была это видеть.

— Но я увидела. И ты ничего не объяснил. Он следил за мной?

— Да.

— Кто он?

— Пока не говорит. И ни одного документа при себе. Отпечатки не бьются в базе. Профессионал.

— Значит, я была целью?

— Возможно. Или ты — наживка.

Я подошла ближе, скрестив руки.

— А ты вообще понимаешь, что это значит? Это уже не просто напряжённая обстановка, Марко. Это атака. И она рядом. Прямо у порога моего ателье.

Он смотрел на меня тяжело. Медленно подошёл, провёл пальцами по щеке.

Но теперь этот жест был не про нежность. А про вес молчаливой тревоги.

— Я не хотел, чтобы ты жила в этом. Чтобы видела.

— Но я уже в этом, Марко. По самую глотку. И ты больше не можешь оберегать меня, как слепую принцессу в башне. Потому что башня уже горит.

Молчание.

Потом он тихо сказал:

— Я разберусь с ним. Но с этого дня — ты не выходишь из дома без Виктора. Даже в сад.

Я вскинула бровь.

— Это приказ?

— Это просьба. Признай, что хоть раз я знаю лучше.

Я кивнула.

— Но в следующий раз — я хочу знать всё. Сразу. Без фильтра.

Он кивнул в ответ.

И только тогда, впервые за вечер, я увидела в его глазах не усталость.

А страх.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30. Сюрприз

Марко

Тишина — самая страшная пытка.

Я сидел напротив него. Мужчина средних лет, с короткой щетиной, в простой футболке и с руками, закованными в цепь. Пять часов. Пять часов, как он здесь. Без имени. Без крика. Без слёз.

Он не сопротивлялся. Не плевался. Не орал.

Он просто молчал.

Я видел многих. Разных. Кто-то ломался через минуту. Кто-то держался час. Но такого молчания не выносил никто. В нём не было страха. Ни вызова. Ни презрения. Оно было… пустым.

Я прошёлся по комнате. У стены стоял металлический стол с «инструментами». Гвоздодёр. Кабель. Лёд. Кипяток. Всё стандартное. Всё, что работало десятками лет.

Но он — не реагировал.

Виктор уже устал.

— Он как будто не здесь, — выдохнул он. — Никакой реакции. Ни боли, ни паники. Ни звука.

Я подошёл ближе, положил ладони на подлокотники его стула, навис над ним.

— Тебя послали. Кто? — медленно, чётко.

Молчание.

— Зачем следил за Лией?

Молчание.

— Кто тебя прикрывает?

Ничего.

Я ударил кулаком по столу — железо звякнуло, инструменты подпрыгнули.

Но его взгляд… он даже не дёрнулся.

Я повернулся к Виктору.

— Дай мне пистолет.

— Марко…

— Пистолет.

Он передал мне ствол без слов. Я снял предохранитель.

Поднёс к его лбу.

Тот даже не моргнул.

— Последний шанс, — прошипел я. — Или ты рассказываешь, кто тебя прислал, или я достаю это из трупа.

Я уже надавил на курок.

И тогда — впервые — он заговорил.

Голос был хриплый, как будто ржавый.

— Ждите…

— Что?

Он поднял глаза. В них не было ни боли, ни страха.

Только странная, дико пугающая усмешка.

— Ждите сюрприз… сегодня вечером.

Я застыл.

Палец соскользнул с курка.

Виктор напрягся, уже схватился за рацию.

А у меня в голове была только одна мысль:

— Где Лия?

— На вилле. Вернулась из ателье полчаса назад. С Джереми и двумя машинами.

Я кивнул.

— Удвоить периметр. Проверить систему видеонаблюдения. Всё. Каждый метр. Вплоть до чердаков и технических тоннелей.

— Уже на связи с Рикко. Он прогонит сеть. Установит слежку на телефоны и Wi-Fi. Идём в режим блокировки?

— Нет. Пока нет. Если мы закроемся — они поймут, что мы знаем. А мы не знаем где.

Виктор кивнул.

— Тогда действуем тихо?

— Действуем умно.

Я снова посмотрел на него.

Эту усмешку.

Не дерзость. Не вызов.

Это была… уверенность. Как будто он уже победил.

Мои пальцы крепче сжали пистолет.

— Сюрприз… — повторил я. — Для кого? Для неё?

Он не ответил.

— Думаю, ты больше ничего не скажешь, — произнёс я спокойно.

Мужчина медленно улыбнулся.

— Уже поздно… — выдохнул он. — Ты не остановишь это…

Выстрел прозвучал глухо.

Металл. Кровь.

Молчание.

Я отступил на шаг и бросил пистолет на стол, как отживший инструмент.

— Убрать всё, — сказал я Виктору. — И сжечь тело. Я не хочу, чтобы от него осталась даже тень.

Виктор кивнул. Без слов.

Я развернулся и вышел в коридор.

С каждой ступенью вниз в грудной клетке нарастал тяжёлый, тупой гул. Как в те ночи, когда ты не знаешь, кого сегодня потеряешь.

Я достал телефон, открыл чат с Лией.

«Ты дома?»

Через пару секунд:

«Да. Всё хорошо. А что?»

Я смотрел на экран.

Она — в своей комнате, может быть, пьёт чай или рисует. Думает, что мир всё ещё держится на месте.

А мир под нами уже трещит.

Я набрал:

«Не выходи из комнаты. Не паникуй. Просто… сиди там. Я скоро приеду.»

Она не ответила сразу.

Я убрал телефон.

Подошёл к бронированному шкафу, открыл его. Пистолет. Нож. Браслет с микрочипом. Гарнитура.

Застегнул кобуру. Вдохнул. Выдохнул.

Если это тот самый сюрприз — я должен встретить его не посреди улицы.

Когда я вошёл в дом, он был слишком тихим.

Не мёртвая тишина — нет. Скорее тишина хорошего вечера. Из кухни доносился слабый аромат свежего хлеба. Где-то щёлкнул термостат. С улицы — приглушённое стрекотание охраны в рациях.

Обычный, мирный дом.

Именно это заставило меня напрячься ещё больше.

Я прошёл вглубь, проверил систему безопасности. Никаких сбоев. Сигнализация включена. Датчики движения в норме. Все записи — целы.

Поднялся на второй этаж.

Лия была в своей гардеробной, в шёлковом халате, с рассыпанными по креслу эскизами. Увидев меня, улыбнулась устало:

— Ты будто из ада вернулся.

— Почти, — пробормотал я и подошёл ближе, поцеловал её в висок. — Всё спокойно?

— Почти. Только ты выглядишь так, будто собрался кого-то похоронить.

— Я просто хочу понять, кто, — мрачно усмехнулся я.

Она хотела ответить, но в этот момент её телефон — и мой — одновременно завибрировали.

Через полсекунды — ещё один сигнал. И ещё.

По рации зазвучали голоса охраны:

— …что за чёрт?

— У нас массовая рассылка. Телефоны. Все.

— Это вирус?..

— Нет. Это… ссылка.

Я уже достал мобильный, в груди что-то сорвалось в бешеный спуск.

Сообщение. Без подписи.

Тема: Откройте глаза, семья Романо.

Внизу — ссылка. На внешний ресурс.

Я не успел остановить себя. Нажал.

Экран мигнул. Прогрузился журнал. Фотографии.

Лия.

Моя жена.

Голая.

На коленях. На кровати. В отражении зеркала. В тени.

Снятая из угла нашей спальни.

Изображения были сняты неделями.

Некоторые — во время секса. Другие — когда она была одна. В моменты, когда она думала, что её никто не видит.

Я. Не. Дышал.

Лия сзади спросила:

— Что это? Почему все… — и взяла свой телефон.

Прошла секунда.

Две.

Потом:

— Марко… — голос надломился. — Это…

Она медленно села на кровать. Лицо побелело.

Я почувствовал, как внутри меня всё сжалось. Сердце грохнуло в рёбра.

Пальцы сжались на корпусе телефона так сильно, что пластик хрустнул.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кто-то… был в нашей спальне, — выговорил я. — Давно. Очень давно.

У неё дрожали губы. Она смотрела не на экран. На меня.

Я опустился на колени перед ней.

— Лия, послушай. Это не ты должна стыдиться. Это не твоя вина.

— Но это же… это я. Везде. — Она с трудом выговаривала слова. — Люди это видят.

— Я это остановлю.

И тогда я поднялся. Подошёл к тумбочке.

Открыл нижний ящик.

Достал пистолет.

— Время вынуть эту камеру из их глотки.

Я только схватил пистолет, как зазвонил один из рабочих телефонов — защищённая линия.

Рикко.

— Говори, — ответил я жёстко.

На том конце — шум. Машины. Люди. И грохот.

— У нас нападение. Северный склад. Вошли через чёрный периметр, минуя лазерную защиту. Кто-то знал схему, Марко!

Я выдохнул.

— Потери?

— Двое тяжело ранены. Один без сознания. Мы зажались в боковом коридоре, но долго не удержим. Эти ублюдки… они не обычные. Вооружены, точны. Не паника, а чёткая работа. Мы вызвали подкрепление, но тебе надо знать — это не случайность.

— Уходите в «Зону Бета». Выдержите пятнадцать минут?

— Попробуем.

— Я выезжаю.

Сбросил вызов.

Лия сидела на краю кровати.

Почти не дышала. Плечи дрожали. Глаза были красными — от злости или стыда, не знаю. Но я знал точно: это была атака не только на нас, как пару. Это была атака по всем фронтам.

Сначала слежка.

Потом камеры.

Теперь — нападение.

Я подошёл, взял её за лицо.

— Слушай. Это ещё не всё. На склад напали. Сейчас. Прямо сейчас.

— Что?..

— Это война. И кто-то решил устроить её красиво. Сперва — по тебе. Теперь — по людям.

— Кто это сделал?

— Пока не знаю. Но скоро — узнаю.

Я поцеловал её в лоб, последний взгляд — и развернулся.

— Сэм! Машину к выходу. Срочно. Мы едем на склад. Пусть охрана останется с ней. Два человека внутри дома. Один — на крыше. Один — у сервера.

Выходя из комнаты, я бросил напоследок в гарнитуру:

— Виктор. Хочу знать: кто заходил в наш дом за последние два месяца. Каждый. Чёртов. Шаг.

Я почти дошёл до выхода, когда вспомнил главное.

— Виктор! — развернулся. — И еще позвони Нейтану. Срочно.

— Понял. Что передать?

— Пусть удалит эти… снимки. Со всех возможных ресурсов. Быстро. Бесследно. И если сможет — вычислит, откуда они были залиты. По метаданным, серверам, IP — всё, что найдёт.

— Уже делаю.

— И скажи ему… если нужно — подключим федералов. Подставим под это дело кого угодно. Мне плевать, сколько это будет стоить.

Виктор кивнул, уже доставая зашифрованный модуль связи.

Я шагнул в ночь, натягивая перчатки.

Кто бы это ни был — он только что наступил на мину.

Глава 31. Тишина перед бурей

Лия

Когда за Марко закрылась дверь, в доме стало слишком тихо.

Слишком.

Я сидела на краю кровати. В руке — телефон. На экране всё ещё горела та самая ссылка. Снимки. Из спальни. Из моей жизни. Мои руки дрожали. Не от стыда. От ярости.

Кто-то следил за мной. За нами. Месяцами.

Тайно. Бесшумно.

Записывал каждый момент — интимный, уязвимый, настоящий.

И выложил это… чтобы унизить. Чтобы раздавить. Чтобы стереть моё «я».

Но я не чувствовала себя сломанной.

Я чувствовала, как внутри всё пульсирует.

Пульс в горле.

Гул в ушах.

Идиотское желание кричать, бить стекло, ломать стены. Но я не сделала ничего.

Я просто поднялась и пошла в ванную.

Закрыла дверь. Открыла кран. И вгляделась в своё отражение.

Голые плечи. Распущенные волосы.

Взгляд — чужой.

Я не плакала.

Я не позволю этому существу — кто бы он ни был — сделать меня жертвой.

Если кто-то думает, что может снять меня в тайне, выложить меня в сеть, использовать меня — значит, он ни черта обо мне не знает.

Пусть боится.

Пусть дрожит.

Пусть знает, что я тоже могу быть хищником.

Стук в дверь.

— Мисс Лия? — голос Джереми. Спокойный, уравновешенный. — Всё в порядке?

Я открыла.

— Нет. Не в порядке.

Он кивнул, не задавая лишних вопросов.

— Марко дал приказ: два охранника внутри дома, двое снаружи. Один на крыше, один в серверной. Ваша комната — под постоянным наблюдением. Мы здесь.

— Спасибо, Джереми. Только… — я сделала шаг вперёд. — Обещай, что если ты увидишь кого-то рядом с этим домом — ты не просто доложишь. Ты убьёшь его.

Он даже не моргнул.

— Обещаю.

Я проснулась от запаха.

Он был тёплым, сладким, будто кто-то соткал из воздуха мед, корицу и тишину. Я не сразу открыла глаза — просто лежала, вдыхая этот уют, укрытая лёгким покрывалом и чем-то, что напоминало покой.

Когда я медленно повернулась и приоткрыла глаза, в комнате уже было светло. И не пусто.

Возле окна стояла Джулия. В руках — поднос, накрытый вышитой салфеткой, под которой угадывались чашка, тарелка, что-то ароматное. Она была в мягком бежевом свитере, волосы убраны небрежно — но её взгляд, как всегда, точный, уверенный.

— Доброе утро, — сказала она, сдержанно улыбаясь. — Я подумала, после вчерашнего тебе просто необходимо хорошо поесть.

Она поставила поднос рядом, а я приподнялась, опершись на подушку.

— Вы принесли мне завтрак? — прошептала я, немного растерянная. Так не бывает.

— Конечно. — Джулия села на край кровати. — Ты заслужила это, Лия. Ты заслуживаешь заботы, даже если пока не привыкла к ней.

Под салфеткой — нежнейший омлет, нарезанные фрукты, ещё горячий круассан, маленькая чашка крепкого эспрессо и апельсиновый сок.

Я коснулась ложки, но не успела взять её, как услышала в её голосе другую ноту — гневную, глубокую:

— Я знаю, что ты уже в курсе. Эти ублюдки, что выложили фотографии… Думают, что смогут остаться безнаказанными. Но Марко уже начал искать. И поверь мне, Лия — он их найдёт. И он уничтожит каждого.

Я посмотрела на неё — в глазах пылал не просто гнев. Это была материнская ярость. Чистая, без страха, без сдержанности. Та, что не оставляет камня на камне.

Но, как ни странно, внутри меня не было паники. Ни страха, ни боли. Только спокойствие — тихое, тёплое, уверенное.

— Не переживайте, — сказала я мягко. — Я это знаю.

Джулия моргнула, чуть смягчилась.

Я улыбнулась, взяла чашку и пригубила кофе.

— Давайте позавтракаем. А потом поедем в ателье — я покажу вам свои новые эскизы. Обещаю, вам понравится.

Джулия замерла. На её лице отразилось удивление — настоящее, живое.

— Я думала… — она медленно поставила чашку на поднос, всё ещё глядя на меня. — Я думала, мы проведём день дома. Тихо. Без лишнего. Ты только пришла в себя...

Я мягко поставила чашку на блюдце и посмотрела на неё. Прямо, открыто.

— Именно поэтому я не останусь. — Мой голос звучал спокойнее, чем я ожидала. — Я не дам тем уродам, что выложили мои фотографии, того, чего они хотят.

— И чего же они хотят? — чуть тише спросила она.

— Чтобы я спряталась. Упала. Заплакала. Чтобы сдалась.

Я сделала паузу, вдохнула глубже.

— Но я не из тех, кто ломается. Пусть видят, что я жива. Пусть видят, что я работаю. И создаю. Даже после.

На секунду в комнате снова воцарилась тишина.

А потом Джулия поднялась. В её глазах — больше не удивление, а… уважение. И гордость.

— Чёрт возьми, — прошептала она с мягкой улыбкой. — Теперь я понимаю, почему мой сын сошёл с ума по тебе.

Она подошла ко мне, поправила край пледа и чуть сжала мою руку.

— Хорошо. Мы едем в ателье. Но ты завтракаешь до конца. Ни одной крошки не оставишь. Договорились?

Я кивнула.

И в этой обычной, почти домашней заботе вдруг почувствовала силу.

Свою.

И её.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 32. Своё место

Лия

Когда мы с Джулией вошли в здание, где располагалось моё ателье, я вдруг почувствовала, как в груди расправились лёгкие. Здесь всё было до боли знакомо: высокие потолки, мягкий свет через витражные окна, запах кофе, ткани, свежей бумаги. Место, где рождались мои идеи. Где я была не чья-то жена, не чья-то мишень — собой.

Все уже были на месте.

Когда я вошла, работа на секунду остановилась. Кто-то поднял глаза, кто-то замер с рулеткой в руке, кто-то застыл над раскройным столом.

Но не было ни жалости, ни неловкости.

Только взгляды — тёплые, спокойные, уважительные.

И я поняла: они знают. Про фотографии. Про скандал. Про всё.

И всё равно — они здесь.

Я прошла внутрь, не опуская головы. Джулия молча шла позади меня, но я чувствовала её поддержку, как тень за спиной — надёжную, несокрушимую.

— Доброе утро, — сказала я.

Кто-то кивнул, кто-то ответил, кто-то просто улыбнулся. И этого было достаточно.

Я подошла к своему рабочему столу, открыла планшет и разложила эскизы, привезённые с собой. Джулия остановилась рядом, разглядывая каждую линию.

— Ты не шутила, — пробормотала она. — Они действительно впечатляют.

Я кивнула.

— Я хотела показать вам всё с самого начала. То, что я рисовала по ночам, то, что рождалось, когда не было сил, но оставалась вера.

Я провела пальцами по одному из набросков — вечернее платье, хрупкое, как дыхание, и всё же полное характера.

— Мне ещё столько работать, — сказала я почти себе. — Ещё столько понять, отточить, пережить. Но если я не сдамся… возможно, однажды, я создам настоящую кутюрнуюколлекцию. Ту, за которую не будет стыдно. Ту, в которой будет всё: и боль, и свет, и я сама.

Весь день я работала почти без передышки. Мы с командой подбирали ткани, обсуждали крой, аксессуары. Джулия смотрела, наблюдала, иногда давала очень точные замечания, но чаще — просто позволяла мне быть.

Это был хороший день. Такой, как раньше. День, в котором я не пряталась, не боялась, не оправдывалась. Я была собой.

Именно поэтому я не сразу поняла, почему в помещении вдруг повисла странная тишина.

Когда я подняла голову, дверь уже была открыта.

На пороге стояли мама и папа.

Отец выглядел, как всегда: строгий, уверенный, собранный. Но в его глазах — настоящая боль. Он смотрел на меня так, будто хотел сказать тысячу слов, но не знал, с чего начать.

Я замерла, выпрямилась. Сердце кольнуло — неожиданно приятно.

Он пришёл. Он всё-таки пришёл.

Но не успела я сделать шаг, как мать резко оттолкнула его в сторону и почти побежала ко мне.

— Лия! — воскликнула она надрывно. — Господи, Лия, моя девочка! Как ты? Как ты вообще это выдержала?

Слёзы катились по её щекам — слишком обильно, слишком театрально.

— Как они могли с тобой так поступить? Это ужасно! Это нечеловечно! Как ты… как ты вообще дышишь?!

Она уже схватила меня за руки, сжимая так, будто боялась, что я исчезну.

Я не ответила сразу. В голове было пусто от контраста — между тихим спокойствием утра и этим наигранным спектаклем.

Она продолжала:

— Я увидела эти… эти фотографии, эти мерзости! Я рыдала всю ночь! Это же моя дочь! Моя!

Я посмотрела ей в глаза. И ничего не почувствовала. Ни тепла. Ни связи. Ни веры в её боль.

— Правда? — тихо спросила я. — А где вы были до этого?

Она на секунду сбилась.

— Я… Я была в шоке. Это всё так внезапно...

Отец подошёл ближе, пытаясь что-то сказать, но мама повернулась к нему и рявкнула:

— Не сейчас! Я разговариваю с нашей дочерью!

— Не сейчас! Я разговариваю с нашей дочерью! — взвилась она, обернувшись на отца.

Я не сдержалась. Слова вырвались сами — холодные, отточенные, как лезвие ножа.

— А как там Карина?

Она замерла. На одно короткое, острое мгновение — растерялась. Как актриса, забывшая реплику на сцене. Но тут же собралась, приподняла подбородок, взяла драму в тональность:

— Карина… — голос задрожал, уже слишком. — Карина тоже не спала всю ночь. Переживала за тебя. Сказала, что не простит себе, если с тобой что-то случится...

Я выдержала паузу. Очень длинную.

— Правда?

— Конечно, — поспешно кивнула мама, подходя ближе, хватая меня за запястья, как будто хотела удержать. — Она просто… она не знала, как подойти. Ей было страшно. Ты же знаешь, у неё свой характер…

Я смотрела на неё. И с каждым словом чувствовала, как внутри меня что-то становится кристально ясным.

— Угу, — кивнула я, — боюсь, если она будет ещё сильнее переживать, её нервы не выдержат.

Мама открыла рот, как будто собиралась продолжить свою спектакльную тираду, но её перебил спокойный, почти ласковый голос Джулии:

— Моника, пойдёмте.

Она шагнула ближе, небрежно коснулась плеча моей матери.

— Я налью вам воды. Вам нужно успокоиться.

— Что? Зачем? Я с дочерью… — начала было мама, но Джулия не дала ей договорить.

— Вам нужно отдышаться. — Она слегка сжала пальцы на её плече, не оставляя выбора. — Лия сейчас немного поговорит с Джоном, а потом вы сможете обсудить всё спокойно. Без криков. Без сцены.

Мама, похоже, поняла, что спорить с ней — бесполезно. Джулия смотрела на неё не как на женщину, а как на угрозу, которую нужно увести с глаз Лии. Слишком вежливо, чтобы спорить, и слишком твёрдо, чтобы ослушаться.

— Хорошо, — сдалась мама, театрально всхлипнув. — Я только воды...

Они вышли, и я осталась с отцом.

— Я очень за тебя переживаю, Лия, — сказал он тихо, почти шёпотом, как будто боялся разрушить эту хрупкую тишину между нами. — Больше, чем ты думаешь. Может, я плохо это показываю… но я люблю тебя. И очень.

Я моргнула, прижав пальцы к краю стола, будто хотела ухватиться за что-то твёрдое.

— Мы с Марко разговаривали, — продолжил он. — Он всё делает правильно. Уже идут по следу этих ублюдков. Он не успокоится, пока не найдёт их. И я тоже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я посмотрела на него. В его лице было всё: усталость, тревога, злость. Но за этим — любовь. Чистая, не показная.

— Спасибо, — прошептала я.

Он сжал мою руку.

— И не обращай внимания на мать, — сказал он, чуть поморщившись. — Ты же знаешь, какие они с Кариной бывают.

Я чуть усмехнулась. Горько, но без злобы.

— Да. Я это знаю.

Он посмотрел на меня внимательно, как будто искал в моём лице след тех слов, которые ещё не произнёс. А потом — выдохнул и сказал:

— Ты всегда меня понимала. Я это чувствовал. Ты ведь… папина дочь.

Моё сердце дрогнуло. Эти слова… я так часто представляла, как он их говорит. Но слышать — было совсем иначе.

— Жаль, конечно, — добавил он уже мягче, — что ты уехала в Лондон. Не осталась тут, не пришла работать ко мне. Я всё надеялся, что ты передумаешь… что мы будем рядом.

Он сделал паузу.

— Но знаешь… теперь я думаю — может, это и к лучшему. Потому что там ты не потеряла себя. А нашла.

Я всё ещё стояла рядом с отцом, когда снова распахнулась дверь.

Мама вернулась.

Всё такая же — в театральном облаке фальшивых слёз, с прижатой к груди салфеткой и глазами, будто только что вышла с драмы на телевидении.

— Ну как вы? — спросила она, обращаясь сразу ко мне, но при этом будто играя для всех, кто находился в помещении. — Вы поговорили? О, Лия, милая, я просто… я не могла уйти. Мне надо быть рядом. Я твоя мама!

Я молча посмотрела на неё. У меня не было ни сил, ни желания снова вступать в эту игру.

Но отец шагнул вперёд. И в его голосе впервые за долгое время не было компромисса:

— Хватит, Моника.

Мама застыла.

— Что? — прошипела она, словно не расслышала.

— Я сказал — хватит.

Мама застыла, как будто ей в лицо бросили ледяную воду. Её губы дрогнули.

— Ты… ты так со мной разговариваешь при ней? — прошипела она, ткнув пальцем в мою сторону, как будто я была не дочь, а обвинение.

Отец выпрямился. Он больше не выглядел уставшим — только спокойным. И очень решительным.

— Я разговариваю с тобой так, как ты заслужила, Моника. Уже давно.

Мама вскрикнула, но он не дал ей вставить ни слова:

— Мы уходим.

Он обернулся ко мне.

— Ты в безопасности, Лия. И ты не одна. Я рядом. Всегда.

А потом снова повернулся к матери.

— Пошли. И по дороге можешь подумать, почему всякий раз, когда ты открываешь рот, от тебя хочется уйти.

Она была в шоке. Почти комично: губы приоткрыты, глаза расширены, руки в воздухе, как у актрисы, которую забыли снять с дубля.

— Джон! — выдохнула она. — Ты унижаешь меня при ней!

— Нет, Моника. Ты сама это делаешь.

Он подошёл к ней, медленно, без резких движений, и протянул руку.

Она стояла несколько секунд, как будто не верила, что он действительно это сделал. А потом, всё же, положила свою руку в его. Нерешительно. Без гордости. Только потому, что понимала — другого варианта нет.

И они ушли.

Глава 33. Когда все стихает

Лия

Ателье погрузилось в тишину.

Все уже разошлись. Даже Джулия, которая сначала хотела остаться, но потом всё же поцеловала меня в висок и сказала:

— Тебе нужно побыть наедине с собой. Иногда это — самое правильное лекарство.

Осталась только я. И Джереми.

Он не говорил ни слова — просто находился где-то поблизости. Как тень. Как крепость. Как спокойствие в кобуре.

За окнами давно стемнело, но я даже не заметила. Пространство вокруг будто растворилось. Осталась только я, мягкий свет над раскройным столом и эскизы, раскиданные передо мной, как фрагменты моей собственной души.

Я работала. Рисовала. Раскраивала. Исправляла. Прокалывала пальцы. Перешивала.

И в этом — находила спасение.

Потому что только здесь я могла по-настоящему переварить всё, что произошло

за эти дни.

На секунду я остановилась. Присела на край рабочего стола, уставившись в темноту за окном.

Я могла бы сломаться. Была на грани. Но каждый раз — что-то держало. Иногда Марко. Иногда — мои руки. Иногда — просто сила, которую сама в себе не замечала.

Щёлкнула зажигалка. Где-то внизу, у выхода.

Я улыбнулась. Джереми. Он всегда курил только снаружи, строго соблюдая правила. И всегда — проверял периметр. Невозможно было почувствовать себя в безопасности лучше, чем с ним рядом. Он был не просто телохранителем. Он был границей между мной и хаосом.

Он не говорил ни слова — просто находился где-то поблизости. Как тень. Как крепость. Как спокойствие в кобуре.

Но он был не один.

По всему периметру здания, на каждом входе и на крыше, дежурили охранники. Профессиональные, собранные, молчаливые. Их почти не было видно — только лёгкое движение в тени, красная вспышка гарнитуры, силуэт за стеклом.

Марко усилил охрану после утечки.

И я это чувствовала.

Каждая секунда моего пребывания здесь была под присмотром, под защитой, под контролем.

И если честно — это успокаивало.

Я только собиралась вернуться к работе, когда послышались шаги за дверью.

Охрана бы не пустила кого-то случайного — это я знала точно. Поэтому, когда дверь скрипнула, я не испугалась. Но всё равно напряглась.

И тут он вошёл.

— Лукас? — я приподнялась со стула, удивлённо выгнув бровь. —Не думала, что ты появишься сегодня.

Я вытерла руки о хлопковую салфетку и сделала пару шагов вперёд. — Давно тебя не было. Как твоя рана?

Он стоял в дверях, как всегда — в чёрном, с небрежно расстёгнутым воротом рубашки, с этой ленивой полуугрюмой ухмылкой на лице, которая так раздражала, пока ты не привыкаешь.

Он окинул взглядом помещение, словно проверял, всё ли на месте.

— Зажила, как и предсказано. Почти не скулил, клянусь, — буркнул он и хмыкнул. — Хотя пара пуль — не повод бросать пить кофе и хамить людям, верно?

Я усмехнулась. Вот он. Такой же язвительный, наглый… и надёжный.

— Что-то случилось? — спросила я.

Он пожал плечами и прошёл внутрь, не торопясь. Двигался расслабленно, но слишком точно — как человек, который привык быть готовым ко всему.

— Просто решил заглянуть. Марко ещё не вернулся, а Джереми сказал, что ты здесь одна. Ну, почти одна, — он кивнул в сторону тени за стеклом — один из охранников среагировал на движение. — Я подумал: вдруг ты скучаешь по моим мерзким шуткам.

— Очень, — фыркнула я, возвращаясь к столу. — Прямо умирала тут от одиночества и недостатка сарказма.

Он остановился у противоположного края стола, опёрся на него локтем, смотря на мои эскизы.

— Ты, кстати, хорошо держишься. Учитывая, что тебя пытаются разложить по пикселям.

Я на секунду замерла, но потом всё же кивнула.

— Спасибо. Но я не дам им этого удовольствия.

Он кивнул, почти серьёзно. Почти — потому что Лукас не умел быть серьёзным до конца.

— Знал, что ты не сломаешься.

Он какое-то время просто смотрел на меня. В его взгляде не было пошлости — только интерес. И, как всегда, та самая ухмылка, будто он знал что-то, чего не знали остальные.

— Ты вообще в курсе, — протянул он лениво, — что, когда ты работаешь, это чертовски… привлекательно?

Я приподняла бровь, не поднимая взгляда от ткани, которую как раз собиралась закрепить булавками.

— Лукас…

— Что? — невинно усмехнулся он. — Я просто говорю, как есть. Никто не запрещал телохранителям иметь вкус. А уж тем более — глаза.

Я подняла взгляд, скрестила руки на груди и наклонила голову.

— Если бы Марко это услышал…

— …он бы меня убил. Да-да. Я уже чувствую, как моё тело падает в море, обвязанное чем-то тяжёлым, желательно — дизайнерским, — он театрально закатил глаза. — Но признайся, хоть чуточку польщена?

Я усмехнулась, но вместо ответа продолжила фиксировать ткань. Он обошёл стол, всё ещё с той же ленивой улыбкой.

— Ладно, ладно. Я уйду по-хорошему. Но раз уж мы заговорили о красивых девушках…

Он замер, подался чуть ближе.

— Как там твоя подружка, а? Анна. Эта с огнём в глазах. Уехала, даже не оставила свой номер. Чертовка.

Я фыркнула.

— Ты серьёзно сейчас?

— Абсолютно. Я был к ней почти нежен — по-своему. И что получил? Тишину. Может, ты мне сейчас дашь её номер, а? По старой дружбе.

Я прищурилась, натягивая ткань на манекене.

— Только если она сама разрешит. Я не собираюсь быть посредником в твоих глупых планах по соблазнению моей лучшей подруги.

— Ну так давай ей позвоним и узнаем, — сразу оживился он. — Прямо сейчас. Без бумажной волокиты. Современно. Демократично. По справедливости!

— Ты невыносим, — пробормотала я, доставая телефон. — Если она скажет «нет», ты заткнёшься и забудешь об этом?

— Клянусь своей кожаной кобурой.

Я закатила глаза и нажала вызов. Он тут же хлопнул в ладони:

— На громкую!

Я фыркнула и нажала соответствующую кнопку.

— Алло? — прозвучал голос Анны, немного сонный. — Ли, ты в порядке?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, — я улыбнулась. — Прости, что поздно. Но у нас тут... гость.

— Гость?

— Привет, чертовка, — протянул Лукас с тем самым ленивым тоном, от которого у девушек либо катится глаз, либо дрожат колени. — Надеюсь, я не слишком сильно разбил тебе сердце своим исчезновением.

Пауза.

— О боже, — сказала Анна. — Только не ты.

Он усмехнулся.

Я едва сдерживала смех.

— Мне нужен твой номер, красавица. По старой страсти.

— Ты не видел моего лица, когда говорил это, — ответила она. — А я, между прочим, ем макароны в халате и с маской из угля. Очень страстно.

— Так и знал, что мы созданы друг для друга.

— Лукас, ты забавный. Но я всё ещё держу на тебя зуб.

И вдруг её голос стал чуть мягче:

— Но, может быть… может быть, Лия даст тебе мой номер. Если пообещаешь, что не будешь присылать свои селфи с голым торсом и оружием.

Он театрально схватился за сердце:

— Разве я способен на такое… не сделать?

Я вздохнула, отключила громкую связь и бросила на него взгляд.

— У тебя будет её номер. Но если ты облажаешься, я лично сошью тебе костюм из наждачки.

— Это будет моя лучшая боль, — хмыкнул он.

Мы уже почти смеялись, когда Лукас вдруг замолчал. Переход был резким, будто кто-то резко выключил свет.

Он посмотрел на меня. Потом — на телефон.

Задержался.

— Ты вообще в курсе… — начал он осторожно, — …что с твоей подругой происходит?

Я напряглась. Резко.

Медленно подняла взгляд.

— Что ты имеешь в виду? — в голосе звенела угроза.

Он посмотрел на меня с намёком — «ты уверена, что хочешь это говорить при ней?».

Я кивнула.

Он вздохнул, и заговорил уже не с иронией, а мягко:

— Анна, ты ничего не видела сегодня, да?

— Что должна была? — услышался её голос из динамика. Уверенный, спокойный… пока.

Лукас провёл рукой по затылку.

— Утекли фотографии Лии.

Те, что сняты в спальне. Очень личные. Кто-то выложил их в сеть. Мы уже работаем над этим, но... слухи разлетаются быстро.

Секунда молчания. Другая. Я уже знала, что за этим будет.

— Что?! — выдохнула Анна, и голос её сорвался. — Ты серьёзно сейчас?!

— Мы не хотели говорить тебе через телефон, — тихо сказала я, сжав в руках ткань. — Прости. Просто всё так быстро…

Но Анна уже почти кричала:

— Кто это сделал?! Кто посмел?! Я убью их!

Ты в порядке? Скажи мне, Ли! Ты дышишь? Ты вообще как… ты держишься?

— Я держусь, — ответила я. — И Марко уже их ищет. Он... делает всё.

Лукас, чуть улыбнувшись, добавил:

— И я, кстати, тоже. Мы найдём этих мразей.

Наступила пауза.

И потом Анна, мёртво спокойно, сказала:

— Лукас. Если ты найдёшь их первым. И если ты убьёшь их.

Я тебя поцелую. По-настоящему.

Даже с языком.

Лукас расплылся в довольной ухмылке:

— Вот теперь у меня появилась реальная причина стараться.

— Только не облажайся, ясно? — добавила она. — Я тебя поцелую. Но потом всё равно ударю.

— По рукам, тигрица, — хмыкнул он.

Я ещё не успела выдохнуть, как экран телефона снова загорелся.

Марко.

Сообщение было коротким, без лишних слов:

Ты где?

Сердце отозвалось мгновенно. Пальцы сами начали печатать:

В ателье. С Лукасом.

Точка. Отправить.

Я даже не успела подумать о формулировке.

Ответ прилетел почти сразу:

Лукас?

Я смотрела на экран и будто чувствовала, как в этих двух словах — ревность, напряжение и попытка сохранять хладнокровие.

Что он там делает?

Я подняла глаза на Лукас, который спокойно рассматривал один из моих корсетов, будто не подозревал, как его имя сейчас взрывает чью-то голову.

Я снова посмотрела на экран и набрала:

Пришёл проверить, всё ли в порядке. Поговорили. Ничего серьёзного.

Секунда. Другая.

Потом:

Я скоро приеду.

Коротко. Жёстко. Без вариантов.

Я опустила телефон и тихо выдохнула.

— Ты официально вызвал бурю, — сказала я Лукас.

Он обернулся через плечо и лениво усмехнулся:

— А я что? Я просто стоял. И флиртовал. Без рук, между прочим.

Я покачала головой и вернулась к эскизам.

Глава 34. Я держу себя на цепи

Марко

Он вошёл без стука.

Как будто всё по-старому. Как будто он всё ещё тот, кто имел право заходить в мой кабинет, не спрашивая. Как будто его не понизили. Как будто он забыл, кто он теперь есть.

Я сидел за столом, сжимая в руках телефон, когда дверь распахнулась.

— Нам надо поговорить, — сказал Андреа и вошёл, не дожидаясь разрешения.

Я даже не сразу поднял взгляд. Просто выдохнул. Долго. Медленно. Потому что если бы посмотрел сразу — мог бы врезать.

— В городе начинают говорить, — продолжил он. — Что ты теряешь хватку. Что ты стал… мягче. Солдаты тоже это шепчут. И это опасно, Марко. Очень опасно.

Я медленно отложил телефон, встал. Внутри всё звенело.

— Ты вошёл без стука в мой кабинет, — проговорил я тихо, — в то время, когда твой статус был снят лично мной. И сейчас ты стоишь здесь и говоришь мне, что я теряю влияние?

Он не отступил. Только склонил голову чуть вбок, почти вызывающе.

— Я говорю тебе то, что происходит. Лучше услышать это от меня, чем от пули в спину. Я всегда был рядом, Марко. И хочу остаться. Но ты не можешь отрицать, что люди чувствуют твою... слабость. Женщина. Фото. Паника. Это всё ломает твою репутацию.

— Женщина, — повторил я.

Он понял, что ошибся. Но было поздно.

Я подошёл ближе, в упор. В глазах было столько холода, что даже стены рядом могли покрыться инеем.

— Ещё раз назовёшь её так — и я сломаю тебе челюсть, Андреа.

Тот выдохнул, сжал пальцы, но не отвёл взгляд.

— Я просто думаю, нам нужно жёсткое заявление. Что ты контролируешь всё. Что никто не смеет прикасаться к ней. Что мы живы.

Я смотрел в его лицо. И на секунду — почти поверил. Почти.

Но внутри меня скреблось что-то другое. Чужое. Чёрное.

Потому что он всё ещё вёл себя как тот, кто стоит рядом. А не подо мной.

Я сделал шаг назад.

— Уходи, — сказал я. — До тех пор, пока не докажешь, что стоишь хоть чего-то — ты никто. Ни в совете. Ни в доме. Ни рядом со мной.

Он не спорил. Только задержался на пару секунд у двери.

А потом вышел.

Дверь закрылась.

Тихо. Почти уважительно.

Как будто Андреа всё ещё считал, что у него есть право на грации.

А у меня — нет права на гнев.

Я остался один.

На пару секунд.

И ровно на столько хватило моего терпения.

Я ударил кулаком по столу. С глухим, мощным звуком.

Сервант дрогнул. Стопка бумаг упала.

Чашка с недопитым кофе разлетелась вдребезги.

Но мне было плевать.

Это всё накапливалось.

Слишком долго.

Фото. Слив. Её глаза, полные боли, но без упрёка.

Покушение на Лию.

Лукас, отчёты, камеры.

Шёпот в городе: Марко теряет хватку.

Чёрт возьми.

Да если бы они знали, на что я готов ради неё — они бы молчали. Из страха.

Я подошёл к окну, уставился вниз, на двор.

Солдаты стояли по периметру, как муравьи: чётко, выстроенно, надёжно.

Я набрал номер.

Рикко.

Тот ответил после первого же гудка. Как всегда.

— Марко?

— Где мы? — спросил я без прелюдий. — Какие-то зацепки? Логины? Передвижения? Камеры? Что угодно?

На другом конце провода повисла пауза. Тяжёлая. Настораживающая.

— Мы работаем, Марко. Все группы на месте. Нейтан подключил дополнительную сеть наблюдения, мы отследили айпи, с которого пошла первая утечка, но…

— Но? — рыкнул я.

— Они чисты. Ушли, как призраки. Либо это был временный канал, либо кто-то изнутри. Никаких следов. Они знали, как действовать. Очень профессионально. Ни камер, ни следов трафика, ни метаданных. Только сама утечка. Всё остальное — исчезло.

Я встал. Прошёлся по комнате.

— Ты хочешь сказать, что у меня в доме, в моей системе, кто-то может творить такое — и мы ничего не можем сделать?

Рикко выдохнул:

— Мы делаем всё возможное.

Но если это тот, кого ты подозреваешь... он хорошо учился. У самых лучших.

И работает очень давно.

Невидимкой.

Молчание. Гул в ушах.

Я стиснул челюсть.

— Я хочу их. Не отчёты. Не догадки. Их.

Я бросил трубку и в этот момент сообщение от Лии:

В ателье. С Лукасом.

Мир чуть качнулся. Я выдохнул и уставился в стену.

Когда я вошёл в ателье, мне не нужно было задавать вопросов.

Смех был первым, что я услышал.

Не громкий. Не надрывный. А тихий, искренний, тот самый, от которого в груди что-то скручивается в узел.

Я прошёл по коридору, не говоря ни слова охране. Джереми стоял у стены, посмотрел на меня, кивнул — будто понял. И не стал мешать.

Внутри было тепло. Свет приглушён.

И всё выглядело... слишком мирно.

Она стояла у гладильной станции, отпаривая куски ткани. Простая футболка, волосы собраны в небрежный пучок, взгляд сосредоточен.

И при этом — улыбалась.

А напротив, на кресле, вольготно развалившись, как будто это его дом, сидел Лукас.

Он держал в руках кусок бумаги и что-то ей рассказывал.

Она рассмеялась, вскинув брови.

Я остановился на пороге.

И вот тогда она повернулась. Почувствовала. Увидела.

Улыбка медленно исчезла с её лица.

Лукас обернулся следом. И, как всегда, не растерялся:

— О, вот и ты. У нас тут мини-показ в ночной смене. Не пугайся — мы ещё не открыли шампанское.

Я молчал.

Глаза — только на неё. На её руки. На то, как она вдруг резко выключила отпариватель. Как шагнула ко мне на полшага.

А потом остановилась.

Ревность пронзила меня, как выстрел.

Она была мгновенной.

Беззвучной.

Парализующей.

Он слишком близко.

Он слишком свободно.

Она слишком смеётся.

Я не мог дышать.

Но я всё ещё держал себя в руках. Слишком много глаз. Слишком мало времени.

— Мы работали, — сказала она наконец. Голос её был ровным. Спокойным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но глаза…

Она всё поняла.

— Я вижу, — отозвался я.

Лукас поднял руки:

— Только не бей. Я вёл себя хорошо. Даже не флиртовал в последние десять минут.

Я не сводил с него взгляда. И если бы она не сделала шаг,я бы, возможно,сорвался.

Но Лия подошла.

Медленно. Спокойно.

Как будто в комнате не стояло напряжение, способное разнести стены.

Она встала прямо передо мной, её руки скользнули к моей щеке, пальцы — лёгкие, но твёрдые.

— Посмотри на меня, — прошептала она.

Я посмотрел.

И в следующее мгновение она поцеловала меня.

Не торопливо.Не ярко.

А именно так, как целуют того, кого любят. Чтобы напомнить — ты здесь. Я с тобой.

И никакая ревность, никакой страх, никакой шум — не заберёт этого у нас.

Я закрыл глаза, медленно втянул в лёгкие её запах, её дыхание. И впервые за весь день — смог вдохнуть по-настоящему.

Она отстранилась чуть-чуть. Я взял её за руку.

— Я так устал, — сказал я глухо. — Поехали домой.

Она кивнула.

И тут сзади — конечно же:

— Я тоже с вами. У вас и кофе лучше, и пледы мягче, и мне одному в квартире скучно.

Мы обернулись.

Лукас стоял с самым наглым лицом на свете и подмигнул Лии.

Я не отпустил её руку, но голос был уже ровным:

— Нет.

— Сегодня ты поедешь к себе домой.

Лукас развёл руками:

— Да уж… Вот что значит поцелуй женщины. Бац — и ты больше не нужен.

Я повернулся к нему чуть ближе. Не улыбаясь:

— Она — не женщина. Она — моя жизнь.

Лукас замолчал.

И, впервые за вечер, не нашёлся с ответом.

Комната была тиха, как церковь после службы.

Только её дыхание, только мои мысли, только ночь за окном, пронзающая меня изнутри.

Лия сидела на кровати — в моей рубашке, босая, с поджатыми ногами. Свет из-под прикроватной лампы ложился на неё мягко, будто даже он боялся нарушить это хрупкое спокойствие.

Я смотрел на неё и чувствовал, как с каждой секундой становится только хуже.

Я был рядом.

Но чувствовал себя… чужим.

Снял рубашку, бросил в кресло. Сел на край кровати, опустив голову. Локти — на колени. Ладони — в замок. Зубы стиснуты.

Она подошла ближе. Её рука коснулась моего плеча.

— Ты выглядишь таким уставшим, — прошептала она.

Я не ответил. Только кивнул.

А потом... не выдержал.

— Почему?

Она посмотрела на меня.

— Что?

Я поднял глаза. И мне стало страшно. Потому что я спросил вслух то, что ел меня изнутри с самого момента, как увидел её фото в сети.

— Почему ты такая… спокойная?

Почему не кричишь? Не злишься? Не уходишь от меня?

Я чувствовал, как голос дрожит. Это было… унизительно. Но честно.

— Это же всё из-за меня. Моя фамилия, мой мир, моя грязь…

Я принёс тебе это.

Я отвёл взгляд. Потому что если бы она сейчас отвернулась — я бы не выдержал.

Но она не отвернулась.

Её пальцы скользнули по моей руке. Потом обхватили мою ладонь.

Тонкая, тёплая, крепкая хватка.

— Потому что ты — не они, — сказала она.

Я вскинул на неё глаза.

— Потому что ты смотришь на меня… как будто я — не просто часть твоей жизни. А как будто я — твоя.

Потому что я помню, как ты держал меня, когда я была на грани.

Потому что всё это время я чувствовала, что я — не одна.

Ты рядом. Ты держишь. Даже если сам сыплешься.

И потому что я тебя люблю, Марко.

Эти слова...

Я слышал их уже. Но сейчас — они были другими.

Не из света. А из огня. Из боли. Из выбора.

Я прижался к её лбу, едва не дрожа.

— Обещай…

— Что?

— Что ты всегда будешь такой. Настоящей. Моей.

Она улыбнулась. Тихо. Почти неслышно.

— Обещаю.

Она была на мне — тёплая, живая, настоящая.

Я не спешил. Я смотрел. Запоминал изгибы, родинки, дыхание.

Каждый раз, когда она выгибалась навстречу, я срывался.

Но сдерживался. Потому что хотел медленно сойти с ума.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал я, прикусывая её мочку. — Ты вообще знаешь, что со мной творишь?

— Думаю, да, — прошептала она в ответ, выгибаясь подо мной. — И я обожаю это.

Я прижал её к себе, провёл рукой по внутренней стороне бедра, медленно, с нажимом.

Она зажмурилась и тихо застонала, выгнувшись сильнее.

Её ногти впились в мои плечи.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Лия.

— Тебя. Жестче. Ближе. Глубже.

Я всмотрелся в её глаза и в следующий миг вошёл в неё, резко, одним движением.

Она вскрикнула — не от боли, от того, как сильно этого ждала.

Как будто я вернул её к жизни.

— Вот так? — прошипел я у неё на шее.

— Да, чёрт возьми, вот так. Не останавливайся.

Я задавал ритм, а она принимала его с каждым сантиметром, с каждым стоном, с каждым проклятым «ещё».

Она тянулась ко мне, как будто я — кислород, без которого ей не дышать.

Я держал её за талию, впечатывая в матрас, пока она не застонала моё имя так, как будто срывалась в пропасть.

— Твоя. Слышишь? — выдохнула она. — Я вся твоя.

— Нет, — прошептал я в самый её рот. — Ты — это я.

Она укусила меня за губу, а потом впилась в поцелуй так, как будто пыталась украсть мою душу.

И я отдал.

До последнего вздоха.

Глава 35. Ночь, что не спит

Лия

Я проснулась от вибрации.

Тихий, ритмичный звук — словно сердце в телефоне.

Марко рядом лежал на спине, одна рука под моими плечами. Мы всё ещё были близко, сплетены телами, дыханием, сном. Я не хотела двигаться. Даже думать не хотела.

Но он — уже проснулся.

Рука потянулась к телефону.

Он приподнялся, сел, спина напряжённая, как струна.

— Да. — Его голос был хриплым, низким, опасным. — Говори.

Я молчала, наблюдала. Тишина по ту сторону линии была длинной. Потом он выдохнул:

— Ты уверен?

Пауза.

Глаза Марко резко сузились. Челюсть сжалась. Он встал, накидывая штаны и тёмную рубашку.

— Хорошо. Жду на точке.

И отключил.

Я медленно приподнялась, не спрашивая. Просто смотрела. Он чувствовал это.

Повернулся ко мне — всё ещё полуголый, с непокрытой злостью в глазах и чем-то похожим на… волнение?

— Это Нэйтан, — сказал он. — Он что-то нашёл.

— Что? — спросила я, сев на край кровати.

Он подошёл, провёл пальцами по моей щеке. Осторожно. Почти нежно.

— Пока не знаю. Но это важно.

Он наклонился, поцеловал мой лоб.

— Спи. Я вернусь к утру.

— Нет. Ты вернёшься, когда это закончится, — прошептала я.

Он кивнул.

— Я сделаю это. Ради тебя.

Марко вышел из спальни быстро, не оборачиваясь.

Я не спала.

Хотя пыталась. Снова и снова.

Но каждое движение простыни напоминало о нём.

Каждая тень на потолке — о том, что он ушёл.

Марко.

И хоть я верила ему — знала, что он вернётся, — тревога жила во мне, как вторая кожа.

Я решила: сегодня я останусь дома. Не буду работать. Не буду притворяться. Просто… попробую дышать.

Кухня была наполнена запахами.

Солнечный свет скользил по плитке, будто случайно, лениво.

У плиты стояла Марианна — наша повар. Маленькая, круглая, с пучком и вечным фартуком. Её лицо светилось, когда она увидела меня.

— О, синьора, — улыбнулась она, — вы проснулись. Идеально. Я как раз готовлю что-то, что лечит всё — даже тоску.

Она помахала ложкой в сторону кастрюли.

— А тоска сегодня у меня как раз на завтрак, — пробормотала я, садясь на высокий табурет у острова. — Готовьте двойную порцию.

Мы говорили долго. О еде. О погоде. О её кошке, которая украла с кухни целую куриную ножку.

А потом — вдруг — о семье.

— Ваш Марко… — тихо сказала она, наливая мне кофе. — Он изменился. С тех пор, как вы здесь. Он стал… человеком.

Я замерла с чашкой в руках.

— А до этого он кем был?

— Призраком, — прошептала она. — Он только ходил, дышал, приказывал. Но не жил.

Сердце сжалось.

После завтрака я поблагодарила её, поцеловала в щёку и ушла в свою комнату.

Но одиночество всё равно дышало мне в затылок.

Я взяла телефон и почти сразу нажала на контакт: Риз.

— Привет, — сказала я. — Ты занят?

— Для тебя — никогда, — ответил он, и я услышала улыбку в его голосе.

— Хочешь приехать? Просто… поболтать. Побыть. Помолчать.

— Уже выезжаю.

И добавил, усмехнувшись:

— Обещаю не портить настроение своими тупыми шутками. Хотя… нет. Не обещаю.

Я рассмеялась впервые за утро.

Риз приехал быстро.

Как всегда — с кофе в одной руке, с пирожными в другой, и с той самой улыбкой, от которой легче становилось даже в аду.

— Спасение прибыло, — сказал он, входя. — Сахар, кофеин и моё ослепительное чувство юмора. Держись, мир.

— Заходи, герой. Только не урони кекс на мой плед, — я усмехнулась и отступила, пропуская его внутрь.

Мы устроились в гостиной — на полу, на подушках, как раньше. Он расстелил коробку с пирожными, поставил кофе на низкий стол, а потом просто сел напротив, прислонившись спиной к дивану.

— Ну, — сказал он. — Что у тебя на душе?

— Война, — честно ответила я. — Но с перерывом на чай.

Он кивнул.

— Я рад, что позвала. Я скучаю по Лие, которая сидела по ночам над эскизами и пинала меня ногой, если я засыпал раньше неё.

— Это потому что ты всегда засыпал, — фыркнула я.

— А ты всегда работала как психопат.

Мы рассмеялись. И это было… хорошо. Просто — хорошо.

Я даже не сразу услышала, как открылась дверь.

Повернувшись, увидела Джулию. Она была в домашнем — лёгкая кофта, волосы собраны, без макияжа.

Но всё равно — величественная.

— Простите, — сказала она. — Я услышала смех и решила, что мне тоже сюда.

— Конечно, — я потянулась к ней. — Мы тут просто… отдыхаем. Без политики, пистолетов и паранойи.

— Значит, можно? — она села рядом. — Тогда я с вами.

Мы сидели втроём.

Говорили обо всём — о жизни, о еде, о городе, о первых глупых свиданиях.

Риз рассказывал, как пытался флиртовать с баристой и назвал её "карамелькой", а она вылила на него кофе.

— Это была защита от вторжения, — подметила Джулия, смеясь.

— Нет, — возразил он. — Это было преступление на почве вкуса.

— Преступление было то, как ты одет был тогда, — фыркнула я. — Футболка с надписью “Сахарный папочка”? Ты серьёзно?

Риз закрыл лицо руками:

— Это был подарок! И я был под давлением!

Мы рассмеялись. Джулия прикрыла рот рукой, но смех всё равно прорвался — тёплый, живой.

Она покачала головой, глядя на нас:

— А вы хоть представляете, как выглядел Марко в пять лет?

Я тут же оживилась:

— Нет, но мне уже очень нужно это представить.

— Он был как гремлин, — честно призналась Джулия, — маленький, с копной чёрных волос, вечно лезущий туда, куда не надо. И однажды…

Она сделала паузу, уже улыбаясь.

— …он украл у охраны пистолет. Настоящий. Заряженный. И решил, что устроит “охоту на монстра” в коридорах особняка.

Риз поперхнулся кофе.

— Что?! Как он вообще выжил?

— Потому что монстром оказался его отец, вернувшийся с переговоров, — рассмеялась она. — Представь лицо главы семьи, когда на него из-за угла вылетает пятилетний сорванец и орёт: “БА-БАХ!”

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Господи, — выдохнула я, держась за живот. — Что случилось?

— Охрана упала в обморок. Его отец — тоже почти. А Марко только пожал плечами и сказал: “Ну, не попал же. Значит, нормально.”

Мы хохотали всем телом.

Я даже вытерла слезу.

— А теперь он — “глава”. Такой холодный, грозный… А внутри всё тот же гремлин, — сказала я.

Джулия тихо улыбнулась:

— Иногда мне кажется, он всё ещё играет. Только теперь — ставки выше. А улыбок меньше.

Мы всё ещё смеялись, когда на экране телефона вспыхнуло:

"Мама".

Я замолчала.

Смех будто застрял в горле. Риз и Джулия тут же заметили это.

— Всё хорошо? — осторожно спросила Джулия.

Я смотрела на экран. Телефон вибрировал в руке, словно знал, что его хотят проигнорировать.

Я не ответила.

Просто положила обратно на подушку, экран вниз.

— Мама? — уточнил Риз, бросая быстрый взгляд. — Это… странно.

— Очень, — пробормотала я. — Она не звонит просто так. Обычно только если ей что-то нужно. Или чтобы сообщить, что Карина снялась в новом рекламном ролике.

Я попыталась снова погрузиться в разговор, сделать глоток кофе, улыбнуться.

Но через минуту — второй звонок.

Потом — третий.

На четвёртый — я всё же взяла трубку.

— Алло?

— Лия?! — Голос мамы был… не её. Высокий, сбивчивый. — Ты где? Где ты?

????Ну что, запахло жареным?

Марко исчезает в ночь, Нэйтан

что-то нашёл

, мама внезапно вырывается из молчания — и это ещё только завтрак.

Так и хочется сказать: пристёгивайтесь, дорогие мои.❤️

Глава 36. Что-то не так

Лия

— Я дома. Всё хорошо. Что случилось?

— Это твой отец… — голос мамы сбивался, захлёбывался слезами. — Лия, ему плохо. Очень плохо. Он дома, но… что-то с сердцем. Он лежит, не двигается. Врачи уже были, сказали — нужна срочная госпитализация, а он… он отказывается. Он зовёт тебя. Только тебя. Пожалуйста, приедь. Пожалуйста.

Я сжала телефон.

— Где он?

— В спальне. Он даже глаза еле открывает. Лия, он думает, что умирает. Он думает… что ты его ненавидишь.

Господи, Лия, ты же не хочешь, чтобы он ушёл с этим в голове…

— Я приеду. Сейчас же, — прошептала я в трубку.

— Спасибо… — голос мамы сорвался в плач. — Спасибо, Лия…

Связь оборвалась.

Я застыла. В груди будто что-то провалилось, как в пустоту. Руки дрожали. Воздух стал липким и тяжёлым.

— Что случилось? — Джулия уже подошла ближе. Её голос был мягким, но сосредоточенным. Она читала меня, как открытую книгу.

— Папа… — я глотнула воздух. — У него сердце. Он дома, отказывается ехать в больницу. Говорят, зовёт меня. Просит приехать.

— Ты поедешь? — спросила она спокойно, но без сомнений.

Я кивнула.

— Да. Я должна. Если… если это правда… я не прощу себе, если не увижу его.

— Тогда мы поедем вместе, — сказала она просто, как будто это само собой разумеется. — Я позову Джереми. Он уже на связи. Машину подадут с чёрного входа. Без лишнего шума.

Я посмотрела на неё. Не знала, что сказать. Только кивнула.

— Я еду с вами, — отозвался Риз. — Не обсуждается.

Но я сразу покачала головой.

— Нет. Я не хочу втягивать тебя ещё глубже в этот цирк. Ты уже видел слишком много.

— Это не цирк. Это ты, — сказал он. — А я всегда рядом.

— Спасибо, — прошептала я. — Но… пожалуйста. Сейчас — пусть только мы.

Через десять минут мы уже были в машине.

Я сидела рядом с Джулией, Джереми — спереди. Всё было тихо, слишком тихо. Даже улицы казались другими. Словно город затаил дыхание.

Дом был тихим. Слишком.

Ни света в окнах, ни привычного тепла.

Я ощутила, как по спине пробежал холодок — знакомый, звериный инстинкт: опасность рядом.

— Джулия, подожди, — прошептала я. Она кивнула, и мы вышли из машины вместе. Джереми — на шаг впереди.

— Будьте за мной, — отрывисто бросил он, открывая дверь.

Она не была заперта.

Внутри пахло пылью, затхлым деревом и… химией. Я узнала этот запах — едкий, металлический. Что-то было не так.

— Папа? — крикнула я. — Мама?

— Останься за мной, — тихо сказала Джулия.

Но было поздно.

Как только мы пересекли порог — сработал сенсор.

В тот же миг в холле вспыхнул свет — резкий, ослепительный.

Из потолка раздался резкий пшик.

— Газ! — выкрикнула Джулия.

Но было слишком поздно.

Я успела увидеть, как Джереми пошатнулся. Его шаг стал неровным. Он попытался развернуться — и упал прямо на пол. Тяжело. Без звука.

— Лия… — голос Джулии становился вялым. Она закрыла рот рукой, пыталась удержаться. Но её тело качнулось.

Я потянулась к ней, но сама уже не чувствовала ног.

Мир поплыл.

В последний миг — перед тем как рухнуть — я увидела её.

Карина.

В дверях, в чёрном, с маской на лице и перчатками. Она смотрела прямо на меня.

И улыбалась.

— Добро пожаловать домой, сестрёнка.

Я пришла в себя в гостиной. Голова гудела. В горле жгло.

Я была связана. Руки — туго за спиной. Ноги — к ножке кресла.

Мама сидела напротив. С заплаканным лицом, завязанными руками и лентой на губах.

Отец…

Отец был привязан к стулу. Глаза распахнуты. В них — страх. Во рту кляп. Он пытался что-то сказать, но не мог.

Я оглянулась. Рядом лежала Джулия. Без сознания. Джереми — не было. Только след от волочения по полу…

И тогда я услышала шаги.

На лестнице. Лёгкие, медленные, почти танцующие.

Карина.

С бокалом в руке и пистолетом за поясом.

— Ну что, семья, — сказала она, — давайте начнём представление.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 37. Ночные улицы не спят

Марко

Телефон завибрировал на прикроватной тумбочке — один короткий гудок, потом второй. Я уже не спал. После всего, что произошло с Лией, сон ушёл от меня навсегда.

На экране — Нейтан. Время: 03:46.

Я поднял трубку моментально.

— Говори.

— Нашли. Маленький след, но он настоящий. Лучше тебе самому это увидеть.

Через пятнадцать минут я уже был в машине. Пальцы сжимали руль так, что побелели костяшки. Джереми остался в доме — рядом с Лией. После сегодняшнего я не мог оставить её без защиты.

Мы встретились в промзоне, в одном из старых доков. Там, где запах солёной гнили и бензина въедается в кожу. Улица была пуста, только серые фонари, ветер и они — Виктор и Нейтан. Оба стояли, как тени, возле одного из боксов.

— Что здесь? — выдохнул я, выходя из машины.

— Тут хранили машину. Ту самую, которую засекли неподалёку от твоего дома за день до слива фотографий, — сказал Виктор. — Мы нашли её через распечатки с камер, но не могли отследить номера — они фальшивые. Всё было чисто.

Нейтан кивнул и открыл ворота бокса.

— Пока ты спал, мы прогнали старые сигналы. Уловили фрагмент сигнала с глушителя, сброшенного у входа. Он был импортный. Уникальный.

Он указал на кусок металлической пластины, лежащей в прозрачном пакете.

— Его ставят на машины только три фирмы. А одна из них — частный автосалон, обслуживающий клиентов по индивидуальным заказам.

— Ну? — прошипел я.

— И один из заказов оформлен на Каринусестру Лии.

Неделю назад. Указан адрес второго гаража. Тайный.

Я не шелохнулся. Только сжал челюсть. В горле застыло что-то тёмное, металлическое, как кровь на языке.

— Это точно?

Нейтан передал мне ещё одну папку.

— Внутри салона нашли прядь накладных волос — из дорогой линейки, такой, какой пользуются только в модельной индустрии. И это не всё. Один из рабочих запомнил девушку, приходившую в шляпе и очках. Он опознал её. Это Карина. Мы показали фото.

Мир вокруг будто сжался.

— Она работала не одна, — сказал Виктор. — Но она… она вела.

Я молчал.

Всё встало на места.

Фотографии. Слив. Шантаж. Манипуляции.

Это не был просто завистливый выпад. Это был план.

Карина.

Карина тянула нитки.

Я посмотрел на них. Потом на улицу, полную теней.

— Никому, — тихо сказал я. — Ни слова, ни полуслова. Ни в Грейстоуне, ни тем более Лие.

— Пока не будем действовать? — уточнил Виктор.

— Пока не узнаем всех, кто был с ней. Я хочу имена. Адреса. Контакты.

Я вернулся домой ближе к трём. Долгие часы работы с Виктором и Нейтаном выжали из меня всё. Мы поднимали по цепочке каждого, кто мог хоть как-то быть связан с Кариной. Искали подтверждение, что слив фото — не импульс, а часть её плана.

Мы их нашли.

Пока ещё не всех, но достаточно, чтобы понять — Лия была мишенью с самого начала. Красивая, сильная, чужая. И слишком любимая. Поэтому — опасная.

Дом встретил меня тишиной.

Странной, холодной, слишком плотной для этого времени дня.

Никаких голосов.

Ни звука с кухни.

Ни шагов охраны.

Ни Лии.

Я прошёл вглубь, в холл, заглянул в гостиную, в кабинет, даже в её спальню. Всё — пусто.

Сердце сжалось.

Я достал телефон и тут же написал ей.

«Ты где?»

Сообщение ушло, но прочитано не было.

Я набрал Джереми. Один гудок. Второй. Пятый.

Нет ответа.

Тревога стала давить на грудную клетку. Холодным, цепким металлом.

Следующий вызов — Рикко. Он ответил сразу.

— Да, босс?

— Мне нужно срочно — архив камер. Дом. Двор. Все въезды. Сейчас.

— Уже загружаю.

Пауза. Щелчки клавиатуры. Потом:

— Уехали. Час назад. Лия, Джулия и Джереми в одной машине. У главных ворот.

— Куда?

— Камеры не пишут за территорией, но…

Секунда тишины.

— Я сейчас подключусь к GPS.

Я стиснул зубы.

— Быстро, Рикко. Найди мне их. Немедленно.

— Есть, — голос Рикко прозвучал резко, чётко, будто удар по бетону. — Машина остановилась у одного из старых частных домов. Улица Уиллоу, 9.

Я застыл.

— Повтори.

— Уиллоу. Девятый дом от перекрёстка. Запись с GPS — 47 минут назад. Машина всё ещё там.

Тишина.

Дом.

Дом, где Лия выросла.

Где жили её родители.

Где жила Карина.

В голове всё с треском сложилось в целостную, адскую картину.

— Уже на связи со спутником. Даю тебе точку, как только поймаю сигнал.

Это была ловушка.

Карина.

— Виктор, — бросил я в рацию, выходя на крыльцо, — срочный сбор. Полный боевой. Броня, автоматы, всё, что есть.

— Координаты?

— Уиллоу, 9. Район Сент-Бридж. Там Лия.

Пауза.

— Принял. Уже грузимся.

Я схватил ключи, запрыгнул в машину.

Двигатель взревел, как зверь.

Панель мигнула уведомлением:

Сообщение не доставлено.

Сердце сжалось.

— Рикко, — выдохнул я в гарнитуру. — Свяжись с легавыми. Пусть выезжают туда тоже. Полный состав. Без формы. Скажи, там может быть заложник.

— Уже отправляю координаты. Марко, ты думаешь…

— Я знаю. Она в опасности. И она не одна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 38. Сестры

Лия

Карина шла по лестнице медленно. В её руках играл хрустальный бокал с вином, красная жидкость отражала свет, как кровь.

Она остановилась на середине пролёта и посмотрела прямо на меня.

— Знаешь, что самое ужасное, Лия? — её голос был спокоен, даже холодно-весёлый. — Я ведь не всегда тебя ненавидела.

Я ничего не сказала. Слова в горле застряли. Сердце било так сильно, что, казалось, оно вот-вот вырвется наружу.

— В детстве… я просто завидовала. Все говорили: ты «такая талантливая», «такая добрая», «такая перспективная». А я? Я была куклой. Модной, пустой. С красивым лицом, но без смысла. И знаешь, от кого я это впервые услышала?

Она сделала глоток и указала на отца.

— От него. О, он думал, я не слышу. Но слышала. Сравнивал нас. Всегда. Ты — свет. Я — тень. Ты — гордость. Я — обёртка.

Она спустилась ниже.

— И я пыталась. Была лучшей на подиуме. Снялась в рекламе духов. Мама купила мне корону на конкурс… А потом ты уехала. И вдруг, наконец, всё стало моим.

Она подошла ближе ко мне, но вдруг — раздался сдавленный всхлип.

Мама. Даже с кляпом во рту — она попыталась что-то сказать. Слёзы лились по щекам, глаза были полны ужаса.

Карина повернулась к ней.

— Что? — прошипела. — Хочешь вмешаться? Хочешь защитить свою «драгоценную» Лию?

Она подошла вплотную и резко сорвала с матери кляп.

Мама тяжело задышала, дрожа. Голос её сорвался:

— Карина, остановись… пожалуйста… Это неправильно…

Карина засмеялась.

Жёстко, горько. Безумно.

— Закрой рот, мама, — произнесла она с ядом. — Не смей делать вид, что ты её любила. Ты ведь тоже её презирала. Тебе было стыдно, когда она выходила в старой куртке. Когда не красилась. Когда отказывалась «быть как мы». Помнишь, как ты говорила ей, что она не сможет быть женщиной, если не наденет каблуки?

Мама побледнела.

— Я… я просто хотела…

— Хотела, чтобы она исчезла! — рявкнула Карина. — Чтобы не портила нам фото, чтобы не мешала блистать. Тебе было стыдно, что твоя младшая дочь была лучше тебя без единой помады на губах.

Карина метнулась к матери, с яростным презрением глядя ей в глаза:

— Тебя всегда интересовали только шмотки и красивая обёртка! Ты такая тупая, что даже не понимала, как легко тобой управлять. Ты — манекен, мам. Я вертела тобой, как хотела.

Она сделала шаг вбок, отпила из бокала вина и снова усмехнулась, облизнув губы:

— Это я тебя послала в ателье. Помнишь, как ты внезапно появилась и пыталась выжать из Лии слёзы? Это была репетиция. А ты, глупая, даже не спросила зачем. Тебе просто важно было снова быть в центре. И ты справилась. Браво.

Мама тихо зашлась плачем, но Карина не унималась:

— И когда я сказала тебе позвонить ей… когда "отцу стало плохо"... — она подняла палец, — ты даже не дрогнула. А знаешь почему? Потому что ты умеешь плакать по заказу. Как я тебя учила. Ты даже спрашивать не стала — правда это или нет. Просто сделала.

Но тут мать сорвалась.

— Нет! — закричала она, срываясь на хрип. — Ты меня заставила! Ты держала пистолет у моей головы, Карина! Ты говорила, что выстрелишь, если я не сделаю всё, как ты сказала!

Карина резко обернулась, зло щёлкнув языком.

— Не строй из себя жертву. Тебе было удобно. Ты знала, что делала. Ты всегда знала.

Мама тряслась. Её губы дрожали, глаза наливались кровью — от страха, стыда и бессилия.

— Ты… ты чудовище…

Карина медленно наклонила голову набок.

— Нет, мама. Я просто результат вашего воспитания.

Карина резко развернулась, её каблуки щёлкнули по полу, как выстрел.

— Но ты знаешь, что самое смешное, Лия? — теперь голос её стал тише, почти ласковым. — Он ведь всё знал. Всю нашу зависть. Весь наш яд. Но всё равно выбрал тебя.

Она подошла к отцу, провела пальцем по его щеке. Он дёрнулся, но не мог ничего сказать — кляп был всё ещё на месте.

— Хочешь, я скажу, кто ты для него? — Она снова повернулась ко мне. — Не просто дочь. Ты — его наследие.

Мир вокруг будто замер.

— Ты знала, да? — прошипела она. — Что он переписал на тебя всё? Компанию. Дом. Все счета. Без распределения. Без деления на троих. Просто отдал всё тебе.

Я замерла.

— Ты врёшь, — сказала я тихо, но в душе что-то дрогнуло.

— О, нет. — Карина обошла стул отца и остановилась позади него. — Я сама видела документы. Папа хранил их в том сейфе, куда я не должна была лазить. Но знаешь, любопытство — моя лучшая черта.

Отец застонал. Он мотал головой, хотел что-то сказать, но только глухо бормотал сквозь кляп.

— Ты, — Карина указала на меня, — будешь главой. Ты будешь распоряжаться деньгами, проектами, властью. А я? Я — очередная «красивая тень». Даже в этом доме. Даже в этом аду.

Я сглотнула. Глаза жгло.

— Я не просила…

— Не просила?! — выкрикнула она, почти срываясь. — Ты просто забираешь! Без просьб, без извинений! Мужчину. Семью. Империю. Даже мать теперь смотрит на тебя, как на проклятую святую!

— Ты всегда была невинной. Всегда с этим взглядом, будто не понимаешь, почему тебя любят, почему за тебя всё делают. — Её голос стал хриплым. — Но ты же знала. Внутри знала. Просто наслаждалась этим молча. Ты притворялась неуверенной, а они все… они жрали это.

Она подошла к окну, смотрела в темноту, но как будто говорила самой себе:

— Я старалась. Я держала себя. Я терпела твою улыбку за семейным ужином, когда тебе позволяли опоздать. Когда прощали твои выходки. Когда папа приносил тебе подарки в Лондон, а мне — открытку. Я думала: «Ну ничего… я ещё верну своё».

Карина обернулась, и в её глазах было то, что страшнее ненависти — усталое, хрупкое безумие.

— Марко должен был быть моим, — произнесла она, будто констатируя неоспоримый факт. — Мы всё рассчитали. Мы с ним были одной крови. Наследие и власть. У нас был план.

Я резко вскинула на неё глаза.

— «У нас»? — прошептала я.

— Ты думаешь, я нормальная? — прошипела она, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Думаешь, всё это… — она обвела бокалом комнату, отца, мать, меня — …делает кто-то, кто в порядке?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она шагнула ближе, так что я услышала, как дрожит её дыхание.

— Я сижу в собственной голове, как в клетке, Лия. И всё, что я слышу — это твой голос. Всегда. Всю жизнь. На фоне — ты. Отец, говорящий, что ты умница. Мама, шепчущая, что ты особенная. Марко, смотрящий на тебя, будто других женщин не существует.

Она схватилась за виски, зажмурилась, как будто в голове гремел гром.

— Я… не сплю. Я слышу вас по ночам. Ваши шаги, ваши разговоры. Я разговариваю сама с собой. Я… я сожгла платье, в котором ты выходила к нему. Разрезала его ножницами! А потом… потом долго стояла в зеркале, примеряя его обрывки. Как корону.

Мама всхлипнула, но Карина тут же ткнула на неё пальцем, как на муху.

— Не смей! — крикнула она. — Ты позволила всему этому случиться. Ты кормила меня сказками, пока сама смотрела, как она растёт и становится лучше. А я… я каждый день жила в тени! Каждый чёртов день!

Она сорвала с себя кольцо и швырнула его об пол.

— Я больше не хочу быть тенью. Если я не могу сиять рядом с тобой — я сотру тебя из этого мира.

Я медленно подняла голову. Глаза горели от слёз, но в голосе больше не было дрожи.

— Ты говоришь, что я всегда была светом? — начала я тихо. — А ты — тенью?

Карина застыла. С бокалом в руке, с выдохшей яростью на губах. Смотрела, как будто ждала пощады.

Но я не собиралась её давать.

— Так знаешь, в чём разница между светом и тенью? — продолжала я. — Свет не выбирает, что освещать. Он просто есть. А тень появляется там, где кто-то решает встать за спину.

Я приподнялась, насколько позволяли затекшие ноги, и посмотрела ей прямо в глаза:

— Ты сама выбрала быть тенью, Карина. Сама. Ты могла встать рядом. Могла сиять по-своему. Но ты решила завидовать. Мстить. Прятаться в злости, как в маске. И теперь хочешь убить не меня — а всё, чем ты никогда не стала.

Карина сжала челюсти. Лицо побелело. Рука с бокалом дрогнула.

— Ты лжёшь, — прохрипела она. — Ты всё забрала.

— Я ничего у тебя не брала, — ответила я. — А ты — отдала всё. Своё сердце. Свою силу. Свою жизнь — в обмен на ненависть. И теперь тебе нечего терять… кроме собственной души.

Мои слова ударили по ней сильнее, чем если бы я подняла руку.

Карина будто застыла… на секунду. А потом — сломалась.

— Заткнись! — закричала она, срываясь, как натянутая струна. — ЗАТКНИСЬ!

Её рука дернулась к поясу — и в следующую секунду в руке уже был пистолет.

Я не отпрянула. Не вскрикнула. Только смотрела на неё.

— Ты всегда думаешь, что знаешь всё. Думаешь, ты умнее, выше, лучше! — её голос дрожал, дыхание стало частым, хриплым, безумным. — Ты хочешь быть сильной? А как тебе эта сила? Прощай, Лия.

Глава 39. По закону

Лия

Прозвучал выстрел.

— Нет!! — раздался крик сбоку.

Из-за дверного проёма, с другого угла комнаты, рванулась фигура — Джулия. Она уже проснулась, но Карина не заметила.

В тот миг, когда пуля сорвалась, Джулия бросилась вперёд.

Выстрел попал ей в плечо — короткий всплеск крови на ткани.

Она упала на колени прямо передо мной, грудью к земле, как живой щит. Я вскрикнула, пытаясь дотянуться до неё, но мои руки всё ещё были прикованы к спинке стула. Всё, что я могла — смотреть. С ужасом. С болью.

И тогда — грохот.

Отец. Он вскочил, с кляпом в зубах, руки связаны, но он — поднялся. Целиком, со стулом. Словно на одной воле.

Он бросился вперёд, разбивая всё на своём пути, и с размаху обрушился на Карину. Громкий хруст, пистолет вылетел из её рук.

Карина упала, зарычав, как зверь, её глаза были полны ярости и шока.

Отец рухнул рядом, задыхаясь, но всё ещё живой. Всё ещё с нами.

Я тянулась к Джулии изо всех сил, пусть цепи резали запястья.

— Не умирай, — прошептала я. — Не смей…

Её глаза открылись.

— Я… жива. Только… больно.

Но не успела я сказать хоть слово — как входная дверь с грохотом сорвалась с петель.

Гулкие шаги, выкрики, лязг оружия — в дом ворвались солдаты, в броне, с автоматами наготове, следом — полицейские.

И впереди — Марко.

Он вошёл, как буря.

Как гнев, воплощённый в теле.

— ЛИЯ! — его голос разорвал воздух.

Я подняла глаза.

Он сразу увидел меня — прикованную, истерзанную, окровавленную Джулию на полу, Джереми в отключке и... КАРИНУ.

Она была на коленях, в крови, с безумными глазами, её рука пыталась дотянуться до пистолета, но…

— НЕ СМЕЙ! — заорал Марко и выстрелил.

Пуля впилась в пол рядом с её пальцами. Карина дёрнулась, закричала, но не успела даже понять, как её уже схватили трое — скрутили, заломали руки, прижали к полу.

— ЖИВЬЁМ! — приказал Марко. — Она должна сдохнуть, но по закону. И смотреть мне в глаза перед этим.

Полицейские тут же взяли её под контроль. Её лицо искажала ярость, но она уже ничего не могла сделать.

— Чисто! — прокричал один из бойцов, появившись в дверном проёме. — Всё под контролем. Никого больше в доме.

Марко метнулся ко мне, опустился на колени.

— Лия… — он разрезал мои стяжки, вырвал меня из плена. — Ты цела? Ты жива?

Я кивнула — глаза в слезах, голос — в горле.

— Джулия… она...

Марко повернулся, увидел мать, окровавленную, полусознательную. Он подполз к ней, бережно обнял, прижал к себе.

— Мамочка… Мамочка, ты со мной. Пожалуйста…

— Я не умираю… — прошептала она. — Просто… не вовремя для героизма, сынок…

Марко выдохнул, приложив лоб к её щеке.

— Скорая в пути, — доложил один из полицейских. — Осталось меньше минуты.

Марко поднялся, весь в крови, но сильный, как броня.

Я не сразу поняла, что дрожу.

Всё было как в тумане. Пульс в ушах, запах крови, сирены где-то вдалеке, крики полицейских, приказы, шаги — всё слилось в один нескончаемый шум. Только Марко рядом был настоящим. Его рука — крепко на моих плечах. Его голос — тихий, будто только для меня:

— Всё закончилось.

Я кивнула, но не почувствовала движения головы. Всё казалось нереальным. Словно я смотрела фильм. Страшный, чужой. Только… это была моя семья.

Карину вели к выходу. Она молчала. Лицо её было бледным, губы сжаты до белизны, глаза — пустые. Та самая яркая, холодная, идеальная Карина — больше не выглядела красивой. Только сломанной. Опасной.

Я не смогла отвести взгляд, пока её не увели. Пока дверь не захлопнулась за ней. Только тогда я снова вспомнила, что у меня есть дыхание.

— Папа… — выдохнула я, оборачиваясь.

Отец сидел у стены, его уже освободили от верёвок. Он держался за бок, кровь пропитала рубашку, но он держался. Смотрел на меня с болью — и с гордостью.

— Я… я рядом, — пробормотала я и опустилась рядом, обняв его за плечи. Он чуть вздрогнул, но не оттолкнул.

— Ты в порядке? — спросил он с трудом.

Я сжала его крепче.

— Нет. Но я жива. Мы все живы.

Где-то неподалёку медики укладывали Джулию на носилки. Она держалась — даже сейчас. Улыбалась мне, когда встретились взглядами, и подмигнула сквозь боль. Я разрыдалась.

— Всё под контролем, мисс, — сказал один из врачей. — Вашу мать тоже нужно осмотреть. У неё признаки сильного нервного потрясения.

Я обернулась.

Мама сидела в кресле в холле, укутанная в плед, как в кокон. Лицо всё ещё бледное, губы едва двигались. Рядом — полицейский с планшетом и блокнотом. Он задавал вопросы, мягко, спокойно. Но она не сразу отвечала.

— Она… она заставила меня… — прошептала мама, — Карина… держала у виска пистолет. Я не знала, что будет дальше. Я…

Я слышала её, стоя в проходе. И часть меня хотела поверить. Часть всё ещё держала обиду. Всё смешалось. Страх, жалость, злость, усталость.

Полицейский сделал пометку и кивнул медику. Мама закрыла глаза, когда на неё накинули термоодеяло и осторожно начали осматривать пульс и давление.

Марко подошёл ближе, обнял меня за плечи.

— Полиция её не тронет, — тихо сказал он. — Она не была соучастницей. Это подтвердят и видео с камер, и её показания. Но какое-то время её будут держать под наблюдением. И медики, и службы.

Я не ответила.

Только смотрела, как мою мать, ту самую, что когда-то называла меня "позором в кроссовках", теперь бережно ведут в скорую, как хрупкую фигуру, потерявшую всё.

— Мы поедем за ними, — сказал Марко. — Я всё уладил .Мы вместе.

Я кивнула.

Но мы оба знали:

Это была только вершина айсберга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 40. Я не должен был позволить

Марко

Сирены ещё стояли в ушах, будто звук не ушёл вместе с машинами.

Запах крови. Вспышки синих маяков. Лия в моих руках. Джулия на носилках.

Джереми, едва пришедший в себя, но уже готовый снова драться.

Отец Лии, которого поддерживали медики.

Мать — в истерике.

Карина — закованная в наручники, изуродованная яростью и чем-то страшнее — пустотой внутри.

Но я помнил только одно:

Мама.

Больница.

Слишком белая. Слишком стерильная. Слишком тихая для ада, который мы привезли с собой.

Я стоял в коридоре, пока хирурги вытаскивали из её плеча пулю.

Лия сидела рядом — вся в крови, но целая. Рядом Риз, дрожащий от сдержанного гнева, от переживаний, от бессилия.

Минуты тянулись, как вечность.

А потом — дверь открылась.

— Операция прошла успешно, — сказал врач. — Пуля прошла навылет. Кость задела, но без осколков. Мы её стабилизировали. Сейчас она в палате. Можете войти. Но недолго.

Я вошёл.

Медленно.

Тихо.

Будто боялся потревожить её дыхание.

Джулия лежала с открытыми глазами. Бледная, с капельницей, с повязкой на плече.

Но — живая.

— Привет, сынок, — улыбнулась она. — Выглядишь так, будто сам поймал эту пулю.

Я сел рядом. Сжал её ладонь.

На секунду — просто молчал.

А потом — не сдержался.

— Почему?

Она прищурилась.

— Знаешь, — прошептала она, — я почти не была тебе матерью, когда ты был маленьким.

Я замер.

— Я была рядом… но не была рядом.

Ты рос в доме, где правили страх и порядок, а я… я молчала. Я позволяла твоему отцу делать из тебя оружие.

Я боялась. Оправдывала. Пряталась за фразами «он всё делает ради семьи».

Она медленно повернула голову ко мне.

— Я не просила прощения. Ни тогда, ни позже. Но всё это время… я старалась. Исправить хоть что-то. Заработать твоё доверие.

И когда ты впервые позвал меня с собой… когда ты привёл Лию… я почувствовала, что, может, не всё потеряно. Что я ещё могу быть матерью. Хоть немного.

Я выдохнул.

Медленно. Глухо.

А потом сжал её пальцы.

— Мам.

Она резко моргнула. Как будто это слово выдернуло воздух из её груди.

— Ты моя мать. Не «почти». Не «когда-то».

— Но...

— Ты живая. Ты бросилась за Лию, не раздумывая. Ты бы умерла, не задумываясь.

И ты всегда знала, что я за неё сожгу всё.

Ты — моя мама.

Единственная.

Она заплакала.

Беззвучно. Сжав мою руку так, будто боялась отпустить.

— Спасибо, сынок, — прошептала она. — Спасибо, что дал мне второй шанс.

Я не знал, кто из нас спас кого в ту ночь.

Но знал одно: я больше никогда не отпущу. Ни её. Ни Лию.

Когда я вышел из палаты, воздух в коридоре казался каким-то… сжатым. Нервы гудели, сердце всё ещё билось не в ритм. Я провёл ладонью по лицу, будто хотел стереть с себя и кровь, и страх, и всё, что накопилось внутри.

Лия все еще сидела на скамье у стены, но уже одна.

— Ну? — прошептала. — Как она?

Я увидел, как в её глазах блеснула влага. Но она не заплакала. Только глубоко вдохнула, будто хотела вдохнуть весь этот мир, чтобы не сломаться.

— Можно мне к ней? — спросила тихо. — Хочу просто… посидеть рядом.

Я аккуратно сжал её руку.

— Не сейчас.

— Почему?

— Она уснула.

— О…

Я провёл пальцами по её щеке, убирая прядь волос.

— Ты всё равно молодец. Ты жива. Она — жива. И я не позволю, чтобы кто-то из нас пострадал ещё раз. Никогда.

Мы сидели на скамье, не спеша отпускать друг друга. Молчание было не глухим — тёплым. Тишина, в которой сердце наконец перестаёт гнать кровь на бегу.

Я повернулся к ней чуть ближе, провёл пальцами по её запястью.

— А как твои родители? — спросил я негромко. — Всё в порядке?

Лия чуть кивнула.

— Да. У папы сильный ушиб, он сильно ударился, когда пытался сбить Карину. Немного разбил лоб, но врачи сказали — всё восстановится.

Она замолчала на секунду, прежде чем продолжить:

— У мамы… нервный срыв. Полный. Она не говорила, просто сидела в машине и дрожала, как будто всё это было кошмаром, из которого она никак не может выйти. Их уже отпустили домой.

Я внимательно смотрел в её лицо. Лия выдержалась. Но я знал, как много она в себе держит.

— Риз поехал с ними, — добавила она чуть тише. — Сказал, что сможет хоть как-то… разбавить обстановку.

— Он молодец, — тихо сказал я. — Хотя, кажется, ему придётся запастись юмором на неделю вперёд.

Лия слабо усмехнулась. И в этой усмешке — боль, усталость и какая-то почти горькая благодарность за то, что всё ещё есть люди рядом.

Лия всё ещё сидела, прижавшись ко мне, но в её голосе прозвучало что-то новое — холодная сосредоточенность, тревога, не отпускающая даже после спасения.

— Ты знаешь… — тихо сказала она. — Карина намекнула, что она не одна. Что у них был план. Она говорила "мы". Я… я не думаю, что это конец.

Я поднял взгляд на её лицо. Она смотрела вперёд, в пустоту больничного коридора. Слишком спокойно. Слишком осознанно.

— Ты уверена? — спросил я, хотя знал ответ заранее. В глубине души я это чувствовал давно.

Лия кивнула.

— Она не могла всё провернуть одна. Слишком тонко. Слишком продуманно. Кто-то ей помогал. Кто-то умный. Кто-то, кто умеет прятать следы.

Я сжал кулак. Всё внутри снова напряглось, как струна.

— Значит, нужно выпутать это из неё, — произнёс я. — До конца. Без пощады.

— Ты думаешь, она заговорит?

Я посмотрел ей в глаза.

— У неё будет выбор: говорить — или молчать на дне бетонного подвала. Но я узнаю, кто за этим стоял. И если это был кто-то из моих людей — они будут молиться, чтобы я не нашёл их раньше, чем смерть.

Лия сдержанно кивнула.

— Только пообещай… что ты скажешь мне правду, когда узнаешь. Всё. Даже самое страшное.

— Обещаю, — ответил я. — До последней капли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 41. Право крови

Марко

Я стоял в коридоре за зеркалом допросной комнаты. Холодный, пустой коридор с запахом стерильного отчаяния и дешёвого кофе. Рядом со мной был полицейский инспектор — лысеющий мужчина лет сорока, с усталым взглядом и лицом человека, который видел всё. Он скрестил руки.

— Ты уверен, что хочешь присутствовать? — спросил он.

— Она не заговорит без меня, — ответил я. — Ты это понимаешь.

Он кивнул.

— Мы поставим запись. Всё будет в рамках закона. Но если хоть одно твое слово...

— Всё будет чисто, — перебил я. — Обещаю.

Инспектор кивнул охранникам. Те открыли дверь.

Я вошёл.

Карина сидела, скрестив ноги, закованные в тонкие металлические браслеты. Она была без макияжа, с растрёпанными волосами.

Она молчала несколько секунд. А потом — резко, неожиданно — засмеялась.

Хрипло. Рвано. Как будто кто-то щекотал ей рёбра изнутри, медленно разрывая лёгкие.

— Он обещал... — прошептала Карина. — Обещал замок. С башнями. С короной. С кровью на троне.

Она вскинула взгляд на меня. В нём — не было ни стыда, ни страха. Только… пламя.

— Ты ведь не понимаешь, Марко, — выдохнула она с нежностью. — Мы были идеальны. Он говорил, что ты не видишь дальше её юбки. Что ты уже мёртв. А я — новая королева.

Следователь что-то записывал. Но я не слышал его ручки. Только Карину. Её голос прорезал пространство, как ржавое лезвие.

— Кто — «он»? — тихо спросил следователь.

Карина замерла. Потом наклонилась вперёд — будто собираясь рассказать тайну.

— А разве не очевидно? — улыбнулась она. — Дьявол. В костюме. Красивый. С запахом сигар и крови. Я звала его папой. Он приходил ко мне… сначала во сне. А потом — в жизни.

Она провела пальцами по воздуху, как будто рисовала что-то невидимое.

— Иногда я путалась.

Тело её дёрнулось. Пальцы отбивали ритм невидимой мелодии.

— Я ведь сначала хотела только одного, — прошептала Карина. — Чтобы тебя не было. Просто — исчез. Чтобы Лия осталась одна. Без тебя. Без света. В темноте.

Но потом…

Она задохнулась от собственного смеха.

— Потом всё стало красивее. Сценарий. Свет. Актёры. Я — главная. Лия — жертва. Мама… — она вдруг скорчила презрительную гримасу, — была как тумбочка. Пыльная. Ненужная.

Следователь оторвал взгляд от блокнота, растерянно глядя на неё.

А она снова повернулась ко мне.

— Ты ведь тоже был частью. Хоть и не знал. Ты играл свою роль, Марко. Умирал — медленно. Внутри.

— А я… — Карина хлопнула в ладони, отчего я вздрогнул, — …я ведь даже дала вам конец первого акта. Гениально, правда?

Смех снова заполнил комнату. Безумный. И в то же время — слишком осознанный. Как будто она точно знала, что делает. Как будто всё это — шоу. И публика аплодирует стоя.

Я стоял у стены. Ни слова. Как и обещал.

Следователь сделал пометку в блокноте, не поднимая глаз:

— Карина… а кто ещё знал об этом «сценарии»? Кто был в курсе?

В ту же секунду её лицо перекосилось. Словно кто-то сдёрнул маску.

— Никто! — выкрикнула она, ударив ладонями по столу, так что металлический звук прокатился по комнате. — Это было моё! Моё, ты понял?! Я писала. Я режиссировала. И только я должна была решить, когда закрывается занавес!

Она тяжело дышала, грудь вздымалась, глаза налились кровью.

— Все всегда хотят влезть! Помочь! Исправить! А знаете, что это значит? Что вы не верите. Ни в гениальность. Ни в силу. Ни в меня!

Следователь чуть подался назад, не от страха — от инстинкта. А Карина уже пошла в разнос:

— Ты, — она ткнула пальцем в него, — просто сидишь здесь, водишь ручкой по бумажке, и думаешь, что понял. А ты — ничего не понял!

И он тоже! — пальцы резко взметнулись в мою сторону. — Стоит, молчит, как будто всё выше этого. Но он тоже играл! Он тоже был в моей пьесе!

Она подалась вперёд, руки дёргались, будто её сдерживали невидимые нити.

— Я создавала финал. Сцену. Последний акт! А они… они все сорвали занавес до моей реплики! Они…

Резко остановилась. Замерла.

Ни звука. Ни дыхания.

А потом… глаза её смягчились. Плечи осели. Она словно забыла, что было секунду назад.

— Я… люблю её, — прошептала Карина. Голос стал тихим, детским. — Лию. Она… она ведь моя сестра.

Она медленно провела пальцами по столу, будто гладила чью-то ладонь.

— Самый главный человек в моей жизни. Самый… настоящий. Знаете, она всегда знала, когда я плачу по ночам. Даже если мы были в разных комнатах. Она чувствовала. Подходила и… молчала. Просто сидела рядом. Так делала только она.

Следователь застыл с ручкой в воздухе. Я — тоже. Это уже не была игра. Это был холодный страх — не за себя. За неё.

Карина наклонилась к столу, обняв себя за плечи, словно ей стало холодно.

— Я знаю все её секреты. Каждую мечту. Каждую рану. Она прятала их, думала, что я не вижу. Но я видела. Потому что она — часть меня. А я — часть её.

Она вдруг подняла на меня взгляд. В нём было нечто странное — почти чистое.

— Она ведь тоже знает мои тайны, Марко. Или… знала. Помнишь, как в детстве мы прятались в шкафу и делились страшилками? Только мы двое. Только мы. Сёстры.

Следователь осторожно опустил ручку, как будто любое движение могло снова всё сломать.

— А потом она выросла, — прошептала Карина. — И ушла. Оставила меня одну… в шкафу. С монстрами.

Слёзы побежали по её щекам. Тихо. Без звука.

— Но я её не винила. Нет… Она же не знала. Не знала, что монстры — это я.

Карина смотрела в стол, потом вдруг резко выпрямилась, будто вспомнила что-то важное. В её глазах вспыхнул огонёк, странный — неуместно яркий.

— Я хочу поговорить с ней, — сказала она. — С Лией. Наедине.

Следователь напрягся.

— Это невозможно. Карина, если у вас есть информация, вы можете—

— Нет! — рявкнула она, глядя ему прямо в глаза. — Только с ней. Только. Это наш секрет. Наш. Ты не поймёшь. Ты… чужой!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я расскажу ей всё. Всё. Но только когда она будет сидеть здесь. Прямо напротив. Без вас. Без камер. Без… — она наклонилась, глядя в упор в глаза следователю, — вас, взрослых.

Пауза.

— Она же не боится меня. Правда? — прошептала Карина. — Мы делили кровать, когда были маленькими. Мы носили одни платья. Она знает, как я дышу. Как я смеюсь. Она… она единственная, кто видит меня. По-настоящему.

И тут её лицо дёрнулось. Брови сдвинулись. Голос стал визгливым, как у куклы, которой сломали пружину.

— Но если вы приведёте кого-то ещё, если она не придёт — я замолчу! Навсегда! Понятно?! НАВСЕГДА! — она ударила кулаком по столу, так что бумага подпрыгнула.

Потом села.

Сложила руки на груди.

И… заулыбалась.

— Скажите ей, что я скучала.

Глава 42. Только я и она

Лия

Больница пахла хлоркой и спокойствием. Здесь всё было слишком белым, слишком чистым, слишком медленным. И всё равно — внутри меня бурлило.

Я шла по коридору под прикрытием двух охранников.

Палата Джулии была в конце крыла. Большие окна, мягкий свет, стерильность и лёгкий запах цветов, которые ей зачем-то всё равно приносили. Я вошла — и она сразу улыбнулась.

— Привет, солнышко, — тихо сказала она.

— Мам… — я всё ещё не привыкла её так называть. Но внутри было тепло. По-настоящему.

Она лежала, опираясь на подушки, уже с нормальным цветом лица и бинтом на плече. Жива. Настоящая. Сильная.

Я села рядом, обняла её за здоровую руку, прижалась щекой.

— Ты ведь правда не умираешь? — прошептала я.

— Ты разве не знаешь? У нас в семье очень упрямые женщины. Я не собираюсь сдаваться, — она подмигнула.

Мы поговорили — о Марко, об отце, о том, как Риз развлекает моих родителей в доме, превращая стресс в комедию. Джулия смеялась тихо, аккуратно, чтобы не тревожить боль. В ней снова была сила. Та, что спасла мне жизнь.

Но вдруг — телефон.

Мой.

Марко.

— Алло?

— Лия. — Голос был хриплым. — Карина… она заговорила.

Я резко замерла.

— Что?

— Она согласилась рассказать всё. Но только тебе. Только в твоём присутствии. Ни камер, ни меня, ни полиции. Только ты. Она… хочет встречи.

Я на секунду перестала дышать.

— Она… в своём уме?

— Нет, — честно сказал он. — Но и не безумна до конца. Она опасная. Но она ждёт тебя. Секрет. Какой-то секрет. Только для тебя.

Я медленно подняла глаза на Джулию. Она сразу поняла всё по моему лицу.

— Ты поедешь? — тихо спросила она.

Я кивнула.

— У меня нет выбора.

Здание полиции встретило меня холодом бетона и напряжённым воздухом. Марко ждал уже у входа. Сдержанный. Серьёзный. Взгляд, в котором не было сомнений — только тревога и скрытая ярость.

Он подошёл, взял меня за руку.

— Ты точно хочешь это сделать?

— Я должна, — ответила я.

Нас провели в отдельное крыло, где проходили особые допросы. Тишина здесь была давящей. Один из офицеров открыл дверь в небольшой кабинет. Внутри нас ждал следователь — тот самый, что уже успел столкнуться с безумием Карины.

Он встал при нашем входе.

— Спасибо, что пришли, Лия. Я понимаю, это непросто. Но, возможно, мы подберёмся к чему-то, что поможет закрыть эту историю окончательно.

Я кивнула.

— Условия?

Он указал на экран, встроенный в стену.

— Комната для допросов под наблюдением. Скрытые камеры. Звук будет вестись в режиме реального времени, но без записи. Только живое прослушивание — по просьбе самой Карины.

Марко резко дёрнулся:

— Почему без записи?

— Она согласилась говорить только при этом условии. Мы посчитали, что возможные сведения важнее. Тем более, вы будете там лично, — взгляд следователя устремился на меня. — Она будет в наручниках, за столом, прикована к специальному креплению. Вы будете с ней наедине. Но мы услышим каждое слово.

Я вдохнула глубже.

— Она не сможет меня тронуть?

— Нет, — заверил он. — Вы в безопасности. Как только что-то выйдет за рамки — охрана сработает мгновенно.

Я посмотрела на Марко. Он склонился ближе, шепча почти на ухо:

— Один знак, Лия… один — и я влетаю туда сам.

Я слабо улыбнулась.

— Надеюсь, не придётся.

Следователь кивнул и жестом указал на коридор.

— Она ждёт. Вы готовы?

Я выпрямилась.

— Да.

И шагнула в неизвестность.

Дверь за мной закрылась с глухим щелчком.

Помещение было небольшим. Стены — холодные, серые. Только стол посередине, два стула, и цепь, натянутая от пола к металлическому кольцу на запястьях Карины.

Она сидела, слегка покачиваясь вперёд-назад. Волосы спутаны. На губах — странная полуулыбка, будто встречает подругу детства на чаепитие, а не собственную сестру, ставшую её мишенью.

— Лия, — протянула она, будто смакуя само имя. — Ты пришла.

Я медленно подошла, села напротив. Стол между нами казался единственной границей, защищающей от того, что пульсировало внутри неё.

— Ты хотела поговорить.

Карина прикусила губу. Глаза её блестели. Никакой вины. Никакого раскаяния. Только… интерес.

— Только ты. Только ты должна это знать. А потом… потом ты решишь, что с этим делать, хорошо?

Я не ответила. Просто смотрела.

Она чуть подалась вперёд, цепь зазвенела.

— Знаешь, я помню, как однажды мы с тобой сидели на полу в детской. Я рисовала, а ты вырезала фигурки. Ты тогда сказала, что хочешь стать дизайнером… И я, правда, подумала, что это мило. Так глупо и мило.

Я молчала.

— И вот ты тут. Ты победила. У тебя — всё. И я… я ведь не злюсь. Правда. Просто у меня… остался один секрет. Один, — она подняла палец. — Я его держала внутри всё это время. Он горячий, Лия. Прямо вот здесь, — она хлопнула себя по груди. — Горячий, как пуля.

Я сжала пальцы.

— Какой секрет?

Карина вдруг выдохнула.

— Ты его узнаешь. Но только если пообещаешь одну вещь.

— Какую?

Она улыбнулась. Почти нежно.

— Что никому не скажешь. Даже Марко.

Я резко вдохнула. Что-то внутри перевернулось. Она была безумной. Опасной. Но сейчас… я чувствовала: она действительно что-то знает. Что-то страшное.

— Хорошо, — ответила я. — Я обещаю.

Карина кивнула. Сквозь её волосы упала тень. В глазах вспыхнуло что-то странное. Тёмное. Жуткое.

— Тогда слушай…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 43. Он был старше

Лия

— Пару лет назад, — начала она, глядя мне прямо в глаза, — я встретила мужчину.

Я не дышала.

— Он был старше. Намного. Чуть моложе нашего отца. Но ты не понимаешь, Лия… — Карина резко выдохнула. — Это было не как с мальчишками. Он знал, что делает. Знал, как говорить. Как дотрагиваться. Как смотреть так, будто я — не человек, а храм.

Я чуть отстранилась, потрясённая спокойствием, с которым она это произносит. Карина улыбнулась. Эта улыбка не имела ничего общего с теплом.

— Мы занимались с ним сексом… много раз, — голос её был хриплым, будто она только что вынырнула из глубины собственных воспоминаний. — Он был… потрясающий. Просто потрясающий. Ни один из мальчиков, ни один из этих богатеньких сынков не мог сравниться.

Она замолчала, будто наслаждаясь своей собственной исповедью. Потом снова заговорила, глядя прямо мне в глаза:

— Он делал с моим телом то, о чём ты, Лия, даже не мечтала. Он говорил, что я создана для этого. Что я — подарок. Бриллиант. И я верила.

Карина медленно наклонилась вперёд, её цепи звякнули в тишине.

— А потом он сказал… — в голосе было что-то сладостно-безумное, как будто она рассказывает сказку. — У него был план. «Мы станем королями», — шептал он мне. «Ты — королева города, а потом и всего, что ты захочешь. А я — твой король».

Она улыбнулась. Эта улыбка больше походила на трещину.

— Я должна была выйти за Марко. Быстро. Стать его женой. Его тенью. А потом… — она сделала паузу и прикусила губу, с наслаждением. — Родить ребёнка. Мальчика. Его наследника. И когда Марко обернётся — бац. Один выстрел. Один вечер. Всё.

Я застыла.

— Тогда я сразу пошла к маме. Прямо в тот вечер. Рассказала ей про Марко. Что он — наследник. Что я хочу выйти за него. Что мы… влюблены. — Она ухмыльнулась, обнажив зубы, как хищник. — И, конечно, эта тупая пешка тут же среагировала. Как всегда. Мама… она не задаёт лишних вопросов. Она просто греется возле золота.

Карина усмехнулась, качнула головой — прядь упала на глаза.

— Она стала пробивать, кто он. Что за семья. И когда узнала… — Карина громко вздохнула, как будто с наслаждением. — Богатство. Власть. Династия. Конечно, она сказала: «Да». Конечно, поддержала. Она уже видела меня в белом платье. В бриллиантах. На обложке журналов. Глупая…

Она помолчала, а потом, резко:

— А вот отец — сопротивлялся. Сначала. Сказал, что ему не нравится, как я об этом говорю. Слишком… одержимо. Но мама. Она умеет уговаривать. Ты же знаешь. У неё это талант. Взяла на себя, убедила, уломала.

Карина вдруг замолчала. Наклонила голову вбок и уставилась на меня с тем странным выражением, которое появлялось у неё с детства, когда она что-то задумывала — что-то извращённое, нелогичное, неуловимое.

— А потом пришла ты, — её голос потемнел, но вместо ярости в нём появилась… мягкость? — и всё испортила. Всю партию. Всю постановку. Всю симфонию. Ты была как фальшивая нота. Но...

Она сделала шаг ближе, цепи натянулись, но не удержали её желания приблизиться.

— Я тебя прощаю, — прошептала она почти нежно. — Правда. Я больше не держу зла. Всё прошло. Мы же сёстры. Ты — моё отражение. Моя половинка. Мой финал.

У меня пересохло во рту. Я смотрела на неё, не веря. Сердце колотилось в груди.

— Ты можешь назвать имя? — спросила я, медленно. — Кто он?

Карина выдохнула. Глаза её заблестели.

— Только тебе. — Она улыбнулась, как ребёнок, прячущий подарок. — Только тебе, Лия. На ушко. Как сестра сестре. Как наш секрет. Только наш.

Она сделала ещё шаг, насколько позволяли наручники и цепь, и наклонилась чуть вперёд, прищурившись:

— Склонись. Чуть ближе. Я тебе скажу…

Я услышала, как в ухе щёлкнула гарнитура. Как следователь за стеклом что-то сказал. Как Марко резко пошёл к двери.

Но я не двигалась.

Потому что Карина в этот момент казалась на удивление… чистой. Спокойной. Как будто всё, что было до этого — не она.

— Наш секрет, — шепнула она. — Навсегда.

И тогда…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 44. Одно Имя

Марко

Я стоял за односторонним стеклом. Ни малейшего звука. Только картина. Только лица. Только язык тела.

Карина. Сидит, будто не в наручниках, а на троне. В глазах — безумие, но управляемое.

напротив — Лия. Спокойная. Собранная. Сильная. Но я знал её слишком хорошо — видел, как дрожит пальцами под столом. Как делает короткие вдохи, чтобы не сдаться страху. Она боялась. Но не за себя.

Я вцепился в край окна, пальцы побелели от напряжения.

Карина что-то говорит. Долго. Странно. Прерывисто. Её голос мы не слышим, но следователь пишет всё в блокнот. Зафиксировано.

А потом…

Карина подаётся вперёд.

Лия — тоже. Медленно. Осторожно. Она наклоняется ближе. Её волосы спадают вперёд. Щёка почти касается щеки Карины.

И тогда — она говорит.

Одно слово. Одно имя.

Я не слышал его. Но я увидел, как оно прошло через Лию, как удар током. Её тело отпрянуло, как будто ей в ухо прошептали саму смерть. Взгляд потух. Лицо побелело.

Через секунду она распахнула дверь.

Я был уже в коридоре.

— Лия?! — шагнул к ней. — Что она сказала?

Она стояла, будто в трансе. Как будто в теле — жизнь, а в голове — пустота. Ни слёз. Ни паники. Ни злости.

Только…

— Андреа, — прошептала она. — Гребаный… Андреа.

Мир вокруг меня сузился. Я не дышал.

— Что?..

— Она… — голос Лии сорвался. — Она сказала, что это он. Всё это… вся игра… план… Это был он.

— Андреа… — повторил я, будто это имя обожгло мне рот.

Лия дрожала. Не от страха — от предательства. Я чувствовал её боль. В каждом вдохе, в каждом мельчайшем движении её плеч. Но у меня не было времени — не было права сдаться.

Я обернулся. Следователь стоял у стены, выпрямившись, будто ждал команды.

Я подошёл к нему вплотную, чуть склонив голову, голос был спокойный, но за этим спокойствием — стояла буря:

— Спасибо за содействие, — выдохнул я. — Но дальше — не ваша зона. С ним… я разберусь сам.

— Марко, — начал он, — мы всё же…

— Ваш босс в курсе, кто я. И что я могу. Так что — не мешайте. И поверьте, он не станет мешать тоже.

Я не стал ждать ответа.

Вышел в коридор. Захлопнул за собой дверь так, что стекло задрожало.

Открыл телефон. Нажал на имя, которое знал наизусть. Один гудок. Второй.

— Марко? — голос Лукас.

Я выдохнул, глядя в пустоту:

— Крыса — это Андреа.

Пауза. Секунда. Две. А потом:

— Ебать.

— Да, — прошипел я. — Этот ублюдок всё это время был у нас под носом. Он стоял рядом. Он ел с нами. Защищал меня. И всё это время…

Я ударил кулаком по стене. Боль — ничто.

— Слушай внимательно, — продолжил я. — Поднимай всех. Всех, сука. Подними Рикко, людей Виктора, тени в порту, наших в автосалонах, даже старого Лукаса из южного сектора. Пусть перевернут весь Грейстоун, улицу за улицей. Он не должен исчезнуть.

— Принято. Что делать, если найдём?

Я стиснул зубы, медленно, яростно:

— Не убивать. Повторяю: не убивать. Этот кусок говна — мой.

Я сжал телефон в руке, словно мог сломать весь мир.

— Я сам, лично, разорву его на части.

Я сбросил вызов и резко развернулся. Лия всё ещё стояла у стены, бледная, как будто вся кровь вытекла из неё вместе с тем именем. Андреа.

— Лия, — тихо сказал я, подходя ближе. — Послушай меня. Сейчас ты поедешь домой. С Джереми.

Она уже хотела возразить, но я поднял ладонь.

— Я знаю, что ты хочешь быть в этом до конца. Но сейчас твоя жизнь снова под прицелом. Он может быть где угодно. Я уже отправил Рикко двойной наряд охраны. Ты будешь под защитой двадцати четырёх часов в сутки. Джулия — рядом. Джереми не отходит от вас ни на шаг, понял?

Джереми — с бинтами на плече, но с тем самым убийственным взглядом — кивнул.

— Понял, босс. Я не отпущу её даже в душ.

— Хорошо, — выдохнул я. — А я…

Я сжал кулаки. В груди всё горело.

— А я поехал искать этого ублюдка.

Через пять минут я уже мчался в машине. В ухе — гарнитура. В глазах — только цель.

— Рикко, где информация? — бросил я.

— Лукас поднял весь юг. Виктор — в северном секторе. Наши прошли старые квартиры Андреа. Никого. На вилле — тоже чисто. Но… — голос Рикко стал тише. — Его трекер с машины — только что загорелся. Он в промышленной зоне. Район старого элеватора. Ты это слышишь?

— Уже разворачиваюсь. Подними всех, кто рядом. Без формы. Без маяков. Нам нужен он — живым.

— Принято.

Я сбросил вызов и резко дал по газам. Машина взвыла, улицы размылись в серой полосе.

— Держись, сукин сын, — пробормотал я. — Твоя пьеса закончилась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 45. Падение тени

Марко

Старый элеватор встретил нас тишиной. Гнилыми стенами. Запахом ржавчины, мазута и пыли, будто тут задыхались сами стены.

— По левому флангу, — скомандовал я. — Проверить каждый коридор, каждый грёбаный закоулок. Он здесь. Я чую это.

Мои ботинки гремели по железному настилу. Пальцы на рукояти пистолета вспотели. Сердце стучало медленно, уверенно. Как перед казнью. Я не чувствовал страха. Только гнев. Холодный, точный, как лезвие ножа.

На третьем этаже — дверь. Закрыта, но не заперта. Я остановился. Подал знак солдатам не идти за мной.

Я толкнул её.

И увидел его.

Он сидел. Как будто просто отдыхал. Спокойно. Словно ждал меня. На старом стуле, у обломков перегородки. Без оружия. Без страха. Как ни в чём не бывало.

— Привет, Марко, — сказал он, не поднимая головы.

Я вошёл. Медленно. Каждое движение внутри рвало.

— Привет, Андреа.

Он поднял взгляд. Те же глаза. Те же черты. Только теперь они были чужими. Пустыми.

— Ты долго. Я уж подумал, что не придёшь.

— Хотел дать тебе фору. Пусть последний вдох покажется тебе свободным.

Он усмехнулся.

— Вот теперь ты снова похож на своего отца.

Он усмехнулся, как будто снова хотел сказать нечто остроумное. Но вдруг его лицо изменилось. Улыбка медленно исчезла. Взгляд стал тяжелее. Настоящим.

— А ты хоть раз задумался, каково это — быть рядом… и оставаться тенью?

Я не ответил.

— Я служил вашей семье тридцать лет, Марко. Тридцать, мать его, лет. Был рядом, когда ты был ещё сопливым пацаном. Когда твой отец только становился главой. Когда вашу империю ещё трясло на ветру. Я был первым, кто вставал — и последним, кто ложился. Я защищал, я убивал, я врал. Делал всё, что нужно. Без вопросов. Без просьб. Я был верным. Как пёс.

Он посмотрел в сторону, резко сжав кулаки.

— Но знаете, что самое мерзкое? — Он повернулся ко мне, и в его голосе слышалась почти боль. — Ни один из вас, ни твой отец, ни ты, ни эти ублюдки, что называли себя «семьёй», — никто не считал меня своим. Я был рядом. Я подставлял грудь. А они смотрели сквозь меня. Как на инструмент. Как на мясо с функцией думать. И твой отец…

Он замолчал. Пальцы дрогнули. В голосе появилась тень ярости:

— Он относился ко мне, как к мусору. Орал, унижал. Ставил меня на колени перед мальчишками, которые даже не знали, как держать оружие. Я — его правая рука? Нет, Марко. Я был его поводком. И он дёргал меня, когда хотел.

Я всё ещё молчал. Только сжал челюсть.

— А потом ты вырос, — продолжил Андреа. — И стал точно таким же. Умный, красивый, достойный. Клан к твоим ногам. А я? Я снова в тени. Я снова тот, кто чистит за вами кровь. И вот тогда… тогда я понял. Если ты — король, то мне остаётся быть смертью.

Андреа провёл пальцем по запястью, как будто стирал невидимую пыль.

— Знал, что Карина всё испортит. — Он тяжело выдохнул. — Такая блестящая, такая управляемая… пока не начала играть свою игру. Она была идеальной пешкой. Слишком идеальной. Я влюбил её в образ, дал ей мечту… А потом она влюбилась в саму идею. Это и стало ошибкой.

Я шагнул ближе.

— Ты знал, что она может сорваться?

— Я знал, что она сломана. Но я не знал, что она — взрывчатка. Тупая, капризная девчонка. — Он фыркнул. — У неё были все карты в руках. Я дал ей путь. А она выбрала истерику.

А потом он сказал:

— И да. Это был я.

Я даже не сразу понял, о чём он.

— Что? — выдавил я.

— Я убил его.

Глаза мои сузились.

— Повтори.

— Я убил твоего отца, Марко, — с кривой полуулыбкой произнёс он. — Я спланировал всё. До секунды. До глотка вина, которое он отпил перед тем, как сердце остановилось. Я вложил яд. Тот, что невозможно отследить. Медленный. Красивый. Как он любил.

Я шагнул ближе. Он не отступил.

— Почему?

— Потому что он заслужил это. — Его голос был спокойным, пугающе равнодушным. — Я хотел, чтобы он почувствовал то же, что заставлял чувствовать других. Страх. Беспомощность. Унижение. Я хотел, чтобы он знал: даже у короля может быть час расплаты.

Он сделал паузу. Потом добавил, почти гордо:

— И он понял. В последние секунды он понял, что это я.

Я не двигался.

В груди будто пустота выжгла всё — ярость, боль, даже слова. Только звенящий вакуум в ушах и сердце, которое билось в кости, как молоток.

Он… убил моего отца.

А я… я звал его братом.

Я доверял ему больше, чем себе.

Каждая сцена, каждый момент из детства — всплывал в голове, как плёнка старого фильма: как он ставил мне плечо, когда я дрожал от первой крови… как держал за шкирку, чтобы не упасть с крыши… как, сжав зубы, присягал, что убьёт за меня любого.

Ложь.

Гнилая, холодная ложь.

Я шагнул ближе.

Он смотрел мне в глаза — спокойно. Почти мирно.

— Вот, — сказал Андреа, выдохнув. — Высказался. Признался. И, знаешь, стало легче. Прямо на душе как будто камень сняли.

Он чуть наклонил голову, словно приглашая.

— Теперь можешь. Убей меня, Марко. Я не боюсь смерти. Не с тех пор, как начал жить, как мертвец.

Мой палец сжал спуск.

Но я пока не нажал.

Потому что месть — это тоже искусство.

И я хотел, чтобы он почувствовал всё.

До последнего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 46.Камера вместо могилы

Марко

Я стоял перед ним. Пистолет в руке, пульс бился в висках, но палец соскользнул со спуска. Я смотрел в глаза человеку, который предал всё, что мы строили. Предал меня. Убил моего отца.

А он... просто сидел. Ждал. Как будто смерть для него — единственная награда.

— Ты думаешь, я тебя сейчас убью? — прошептал я, тихо, холодно. — Что всё закончится быстро. В одно нажатие. Один выстрел — и ты герой своего фильма?

Он не ответил. Только смотрел. Пусто. Смиренно.

— Нет, Андреа. — Я убрал пистолет обратно в кобуру. — Ты не получишь легкий выход.

Я достал телефон. Пальцы дрожали не от страха — от ярости. Нажал нужный номер.

— Это Марко Романо. Присылайте патруль. Есть задержание. Адрес — старый элеватор. Объект вооружён, но не сопротивляется. Это он. Да, тот самый.

Андреа усмехнулся, качнув головой.

— Решил, что камера хуже пули?

— Гораздо хуже, — сказал я. — Ты не умрёшь, Андреа. Нет. Ты будешь жить. В бетонной клетке. Без солнца. Без уважения. Без имени.

Я подошёл ближе, склонился к нему.

— И каждый грёбаный день ты будешь просыпаться с мыслью, что проиграл. Что тебя не боялись. Что тебя пожалели. А это хуже смерти.

Он хотел сказать что-то, но я прервал:

— Ты хотел быть тенью? Стань ею. В самой глубокой, холодной тьме. Где ты никому не нужен.

Сирены. Голоса снаружи. Стальной стук ботинок.

Я отступил на шаг, когда двери распахнулись. Полицейские вошли, нацелив оружие.

— Он без сопротивления, — бросил я. — Уведите его.

Андреа даже не шелохнулся. Только сказал, глядя на меня:

— Значит, ты стал таким, как он…

Два полицейских схватили его под руки. Он не сопротивлялся. Не дёрнулся. Шёл, будто его ведут не в ад, а домой.

Я стоял в стороне, сжав кулаки, пока его силуэт не исчез за поворотом лестницы. Тяжёлые шаги затихли. Дверь хлопнула. Тишина снова вползла в здание.

Я остался. Один.

Воздух был тяжёлый, как перед бурей. Пахло сыростью, металлом, грязью и... облегчением? Нет. Не облегчением. Осколками памяти. Злостью. Разочарованием.

Я посмотрел на старый стул, где он сидел, и всё, что смог — это выдохнуть сквозь зубы:

— Вот ты и упал, Андреа.

Но горечь не ушла. Потому что всё ещё жгло внутри.

Он убил моего отца. Он использовал Карину. Он едва не уничтожил Лию. Всю мою семью. Всю мою чёртову жизнь.

И всё это время… я ему доверял.

Я ударил кулаком в стену. Камень разодрал кожу, но мне было плевать.

— Марко.

Я обернулся. Виктор. Вошёл медленно, с тяжёлым взглядом, всё понял, не спрашивая.

— Его везут. Уже под охраной. Психологов подключат, прокуроры тоже. Это будет процесс года.

— Пусть гниёт, — сказал я тихо. — Пусть каждый вечер мечтает о пуле, и не получает её.

— Ты сделал правильно, — кивнул Виктор. — Если бы ты его убил — он бы стал мучеником. А так он просто тень.

Я посмотрел на него.

— А Карина?

— Под наблюдением. Успокоительное дали. Психиатр сегодня к ней второй раз пойдёт.

Дверь распахнулась с резким звуком — настолько, что мы оба с Виктором одновременно повернулись.

— Я что, всё пропустил?! — на ходу спросил Лукас, тяжело дыша, весь в пыли и с растрёпанными волосами.

Он выглядел так, будто пробежал половину города. Или пробился сквозь армию. Хотя, зная его, — и то, и другое.

— Да, Лукас, — выдохнул я. — Всё.

Он остановился, оглядел нас, потом пустую комнату, и сощурился.

— Он где?

— Уже в пути, — бросил Виктор. — В наручниках и под охраной. Как и положено крысе.

— Да вы гоните… — Лукас провёл рукой по лицу. — Я только отвернулся — и всё?! Где гром, где месиво, где твои любимые пафосные фразы, Марко?

Я невольно усмехнулся. Чуть. Совсем чуть.

— Все пафосные фразы остались в голове, — ответил я. — А всё месиво было внутри.

Лукас подошёл ближе, бросил взгляд на мою окровавленную руку.

— Это он?

— Стена, — сухо отозвался я.

— Знал бы, сфоткал бы. И поставил бы на футболку: «Я пережил предательство, но не стену». Чёрт, Марко, ты хотя бы в порядке?

— Более чем, — ответил я. — Он всё сказал. Признался.

— Ты серьёзно?

Я кивнул.

Лукас помолчал, переваривая. Его лицо потемнело.

— И ты его не убил.

— Нет.

Он присвистнул и пробормотал:

— Значит, ты и правда стал другим.

— Возможно.

Виктор усмехнулся, глядя на нас:

— Это было достойно. Хладнокровно. Мудро.

— И абсолютно не в твоём стиле, — добавил Лукас, приподняв бровь. — Прямо пугаешь, босс.

— Ладно, — выдохнул Лукас. — А теперь, пожалуйста, поехали. Лия с ума сходит, мама волнуется, Риз уже десять раз звонил, думает, ты мёртв.

Я повернулся к ним.

— Тогда домой.

Где меня ждала не месть. Не триумф.

А те, ради кого всё это стоило пройти.

Я стою за кулисами.

Свет, как молнии, вспыхивает по подиуму. Музыка — та самая, что я выбирала в три часа ночи, с горячим чаем и Марко, спящим рядом. В воздухе запах духов, тканей, нервов и… новой жизни.

Показ вот-вот начнётся. Моя коллекция. Моя первая.

И всё — по-настоящему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 47.Один год спустя

Лия

Прошёл год.

Целый год с тех пор, как стены рухнули, маски были сорваны, и я едва не потеряла всё.

Папа передал мне компанию.

Строительную. Ту самую, которую строил всю свою жизнь.

Он сказал:

— Это твоё, Лия. Я больше не держусь за власть. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.

Но я не совсем понимаю, как управлять ей. Как совмещать с ателье, которое стало моим домом, моим дыханием.

Поэтому мне помогает Марко. Он теперь не только мой муж — он стал партнёром и в бизнесе, и в каждом дне.

С ним — Лукас. Верный, язвительный, неугомонный. Правая рука, которая может разбудить целый офис одним криком и одновременно — сварить самый вкусный кофе.

Они вдвоём как стальной каркас под всем, что я строю.

Папа же… ушёл из дел совсем.

Теперь он живёт. По-настоящему.

С мамой.

Недавно они вернулись из круиза — загорелые, смеющиеся, с чемоданом дурацких магнитов и фотографий, где мама в шляпе и без грамма макияжа.

Она изменилась.

Кардинально.

Теперь в ней больше мягкости, больше пауз между словами.

Меньше желания сравнивать и требовать.

Больше — слушать.

Иногда я думаю: может, во всём этом аду она тоже родилась заново?

Иногда мне снятся глаза Карины.

Такими, какими они были до всего этого. Когда мы ещё вместе играли в куклы, когда она плела мне косички, хоть и делала вид, что ненавидит это.

Сейчас Карина — в закрытом лечебном учреждении.

Она под наблюдением.

Иногда мне звонит её врач. Говорит, что бывают всплески. Иногда — просветление.

Но чаще — мрак.

Она живёт где-то между реальностью и спектаклем, который сама себе поставила.

Я не злюсь.

Я не прощаю — но и не ненавижу.

Карина осталась на том мосту, сожжённом её руками. И только она сама может построить новый. Если захочет. Если сможет.

Андреа…

Он сидит. В камере строгого режима.

О нём пишут статьи. Его показывают по телевидению.

Но я не читаю.

Я не смотрю.

Для меня он — всего лишь человек, который выбрал разрушение.

И проиграл.

И больше… я не хочу, чтобы его имя звучало в моём доме.

Свет мигает — это сигнал.

Я выдыхаю, кладу руку на живот

— Тише, малыш. Мы сейчас начнём.

И улыбаюсь.

Музыка изменилась.

Первый аккорд — глухой, как удар сердца.

Потом — ритм.

Басовая линия, которая шла сквозь кости, будто напоминание: «Это — твой момент».

Я выглянула из-за кулис.

Свет ослеплял.

Лица в зале были размыты — как всегда бывает, когда ты на сцене.

Но я знала, кто там.

Мама и папа — держались за руки. Папа с гордостью, мама с нервной улыбкой.

Марко — в первом ряду. В тёмном костюме, с суровым лицом. Но когда поймал мой взгляд — кивнул. Медленно. Уверенно. Как будто говорил: «Дыши».

И я вдохнула.

Первой вышла Амелия — в лёгком плаще цвета дождя.

Ткань колыхалась, как туман.

Затем — вторая модель. Чёрное платье с разрезом, будто тень от пламени.

Потом — третья.

И ещё.

Каждый выход — как вдох и выдох.

Это была не просто коллекция.

Это была исповедь.

История.

В каждом силуэте — что-то из меня.

В каждом шве — моя боль.

В каждом шаге моделей — моя решимость не сдаться, не исчезнуть, не раствориться в чьих-то сценариях.

После показа была вечеринка.

Не шумная — стильная. Интимная. Только свои.

Люди, которые были рядом в самые тёмные дни. Которые остались, когда рушилось всё. Которые верили в меня, даже когда я сама не верила.

Музыка лилась фоном. Свет — мягкий, золотой.

Джулия смеялась с папой, Мама рассказывала кому-то про круиз, Риз уже третий раз пытался флиртовать с моделью.

А Марко стоял у окна.

С бокалом в руке. Взгляд — в огни города.

Он всегда немного сторонится шума. Но всегда — видит меня первой.

И я не могла больше ждать.

Я подошла к центру зала, хлопнула в ладони и подняла голос:

— Минутку! Минуточку внимания. У меня есть сюрприз. Для Марко.

И… думаю, для всех.

Все обернулись. Марко — тоже. Он смотрел прямо на меня. С интересом. С лёгкой настороженностью.

Я улыбнулась.

Сердце стучало как на показе. Даже громче.

— Год назад, — начала я, — я думала, что потеряла всё.

Семью. Себя. Его.

Но оказалось — иногда, чтобы построить по-настоящему, надо сначала разрушить всё до основания.

Я сделала шаг к Марко. Он выпрямился, как будто заранее почувствовал.

— И вот… сейчас… когда всё по-настоящему,

когда в зале все, кого я люблю,

когда в этом мире наконец-то есть свет,

я хочу сказать тебе, Марко…

Он смотрел в глаза. Уже знал. Уже догадывался. Я видела это в его дыхании.

— Мы ждём ребёнка.

Твоего ребёнка.

Тишина сначала была почти священной.

А потом — всплеск. Возгласы. Смех.

Джулия ахнула, мама заплакала, Риз выронил бокал и закричал:

— АААА! Я БУДУ ТИПА ДЯДЯ?

Марко подошёл.

Обнял.

Положил руку на мой живот, ещё почти невидимый.

— Ты уверена? — прошептал.

Я кивнула.

— Чёрт, Лия… — он рассмеялся и поцеловал меня в лоб. —

Ты подарила мне больше, чем жизнь.

Я прижалась к нему крепче, чувствуя, как он зарывается носом в мои волосы. Всё было так громко вокруг — но в этот момент весь шум будто растворился. Остались только мы.

— Скажи ещё раз, — прошептал он у моего уха. — Я хочу услышать это снова.

Я улыбнулась и коснулась ладонью его щеки.

— Мы ждём ребёнка, Марко. Ты станешь отцом.

Он зажмурился, будто не верил в это счастье, будто боялся его спугнуть.

— А ты? — шепнул. — Ты не боишься?

— Боюсь, — честно ответила я. — Но только в те моменты, когда ты не рядом.

Когда ты рядом — ничего не страшно.

Он взял мою ладонь, поцеловал запястье, долго смотрел.

— Значит, теперь ты — моя семья. Моя жизнь. И наше продолжение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У нас будет семья, Марко. Своя. Настоящая. Без тайн. Без страха.

Он кивнул.

— И если это будет девочка, я стану самым безнадёжно влюблённым отцом в мире.

Я рассмеялась сквозь слёзы. Он коснулся лба к моему.

— А если мальчик… — продолжил он. — Он вырастет, зная, что его мама — сильнее любой войны. И что он родился от любви. От самой настоящей любви.

И в этот момент… я знала точно.

Это и есть конец.

И самое настоящее начало.

Конец