Пламя Лаэры

Глава 1

Прелестница младая,

Прощаюсь я с тобой,

Пусть пуля удалая

Прервет мой путь земной.

Паду, коль суждено мне,

В неравном я в бою,

Но ты, Армида, вспомни, вспомни

Жизнь краткую мою.

© Гусарская баллада

— Пора прекращать этот нелепый маскарад, Валентина!

Герцог Варлан Тарлок резко поднялся из кресла, с силой уперев руки о стол, с хрустом смялась пачка бумаг под его рукой, покачнулась чернильница и крышечка покатилась по дуге, замерла у самого края и со звоном упала на пол. Валентина как стояла перед отцом по стойке смирно, так и не могла шелохнуться, только взгляд проследил за крышечкой и её последним кружением возле ножки массивного стола.

«Дзынь», — мелодично нарушила тишину крышечка. «Дзынь», — вторили натянутые, как струна, нервы юной герцогини.

— Что за блажь вам обоим вступила в голову?! Я пошел на уступки, устроил этот… Тьма его побери, маскарад. И что сделали вы?! — обычно бледное лицо герцога раскраснелось, от гневного взгляда хотелось скрыться или же провалиться сквозь землю, в данном случае она могла бы угодить в подвалы замка. Говорят, там жили огромные крысы, но они теперь уже не так пугали, как пребывающий в ярости отец.

— Мы просто решили пошутить, — и почему голос получился таким тихим и писклявым.

— Пошутить?! — выдержка уже изменившая герцогу пошла на второй, а может и третий круг. Он ударил кулаком по столу и несчастная чернильница опрокинулась, разливая всё содержимое на бумаги. Маленькое чернильное озеро вышло из берегов и несколько капель угодили на пол.

«Кап», — ударилась капля об пол. «Кап», — вторили с трудом сдерживаемые слезы. Где же Юлиан?

— Отец, я только узнал, что вы хотели меня видеть, — шурша юбками, братец ввалился в кабинет отца. Валентина возвела глаза к потолку, силясь сохранить на лице хладнокровно-отчужденное выражение. Нельзя поворачивать голову и смотреть на брата, ни в коем случае нельзя смеяться при отце. А на потолке вон завитушечка какая красивая, и туда завивается и сюда — всю жизнь бы любовалась, только бы на брата не смотреть.

— Я уже как десять минут…

— Отчитываете мою сестрицу? — с улыбкой перебил герцога Юлиан. Она не видела, конечно, но была готова биться об заклад, что так оно и есть.

После поступления в академию Мрака брат заметно изменился, стал более дерзким и свободным. Временами Валентина немного завидовала ему, ведь брата теперь не держат стены отчего дома, а ей надлежит ждать у окошка будущего супруга и вышивать. Пока отец отвлекся на брата, она любовно провела рукой по мундиру ученика академии, в нем она чувствовала себя другой, свободной от глупых условностей. И эта мнимая свобода пьянила сильнее вина, которое сегодня ей впервые довелось попробовать.

— Юлиан! — голос герцога прогремел раскатом грома, Валентина не выдержала и зажмурилась. После грозы обычно наступает затишье. Раз. Два. Три. И… Отец устало опустился в кресло, она позволила себе подсмотреть из-под полуопущенных ресниц, мысленно радуясь их с братом маленькой победе. — Нынче к нам должен прибыть граф Латарийский, а вы ребячитесь, как дети малые.

— Поверьте, отец, жених Валентины по достоинству оценит нашу шутку.

— Жених??? — она резко обернулась к брату, надеясь увидеть улыбку или же хоть какое-то подтверждение глупой шутки. Даже лиловое платье сплошь усыпанное серебристыми бантиками (не зря же они всю ночь их пришивали) теперь так не занимало её, как виноватый взгляд брата. Жених?!

— Отец, я не хочу замуж! — её голос неожиданно обрел силу и резкость, — Как вы могли затеять это… — она никак не могла подобрать наиболее красноречивого определения творящемуся безобразию, — это всё за моей спиной?

— А волосы зачем остригла? — герцог вновь наполнился привычной холодностью и равнодушием, — Матушку удар хватит, как только она увидит.

— Она уже видела, — гордо вскинув голову, Валентина с вызовом посмотрела на отца, — А локоны мои к бантам подходят больше. Юлиану очень ведь к лицу, не правда ли?

Тяжелый взгляд отца прошелся по платью брата, остановившись на скромном декольте брови герцога сошлись на переносице. Да-да, туда они подложили пару чулок, набитых перьями из подушек, платье выгодно обрисовывало округлости фигуры «юной леди».

— Ну, а коли граф узнает или кто иной? Позору не оберешься же, — покачал головой герцог, готовый на уступки.

Такого шанса упускать было нельзя. Коротко переглянувшись с братом, юная герцогиня пошла в атаку.

— Мы в масках будем, никто и не подумает подобного о нас. Позволь, отец…

— А голос?

— Это ерунда! — понизив тут же голос, Валентина позволила себе улыбнуться уголками губ.

— Только на один вечер. А потом, Юлиан, вернешь локоны сестре и выметайся в свою академию. Ваших проделок с меня на эти каникулы более чем достаточно, — герцог глубоко вздохнул и махнул рукой, — Идите.

— Благодарю, отец, — хором выкрикнули брат с сестрой, и толкаясь ринулись к выходу, пока отец не передумал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Даму положено пропускать вперед, — весело смеясь, заявил брат, отпихивая Валентину в сторону.

И она едва услышала, брошенное вдогонку отцом:

— Но к графу Латарийскому ты выйдешь девицей.

Глава 2

- А если например… Коль не понравитесь, поручик, вы кузине?

- Вы зелены, корнет. Гусары не разини, в любви им неизвестно слово «нет».

И коль решусь войти в ворота ада, подругой стать любая будет рада.

© Гусарская баллада

— Юн, ну куда ты опять бежишь?

Они неслись по коридору, словно за ними гнались все твари Тьмы с самим Мраком во главе. Внезапно вспомнились старинные легенды рассказа кормилицы, в них частенько фигурировала вселяющая ужас Тьма, Хозяйка Подземья, а также светлый образ прекрасного рыцаря Мрака. Он представлялся всегда светловолосым красавцем в богатых одеждах. Валентине же подумалось, что он неплохо бы смотрелся верхом на дикой зверюге Тьмы, почему-то в правой руке вырисовывалась початая бутылка вина, а в левой… ну что там ему ещё положено — кошка! И обязательно трехцветная. Или кошку лучше на плечо, а в левую руку… меч! По некоторым легендам, в сражениях с Тьмой он повредил правую руку, оттого не мог в ней держать ничего тяжелее бутылки вина.

— Чего замерла посреди коридора? — окликнул её брат, и для верности дернул за руку. А ведь и правда, замечтавшись она отстала, изображать древние скульптуры в опасной близости от кабинета отца было не самой лучшей идеей.

— А ты юбки придерживай! Иначе я того гляди наступлю, пришивать сам будешь.

Театрально всплеснув руками, Юн задрал юбки чуть ли не до талии, и припустился по коридору быстрее, только чулки и сверкали. Между прочим на них Валентина тоже нашила бантики, только лиловые. И кто бы мог подумать, что это серебристо-лиловое чудо, заговорщически подмигивающее ей через плечо, с кудряшками до плеч (да-да, и там были бантики, такие же как на платье) — её брат, некогда такой серьезный, чуть не загубивший собственную жизнь. За каждый день его новой жизни она искренне благодарила ректора академии Мрака, сумевшего вселить в Юлиана уверенность в собственных силах. Пусть Мрак или Тьма, а может и оба сразу, хранят герцогиню Дару Таросскую, прозванную заглазно учениками академии Лисицей. Однако, прозвище быстро прижилось и пошло в люди.

— Эй, Тино, не спи на бегу, — он обернулся к ней и продолжил путь задом наперед. — Вон дыхание сбилось. Тебя бы в академию, а потом на полевые учения, смогла бы выдержать и не такую пробежку.

— Осторожно! — выкрикнула Валентина, и протянула руку к брату в попытке ухватить его хоть за край платья, — Лестни-ца…

— Да знаю я, — усмехнувшись, он с легкостью запрыгнул на перила и поехал вниз своим излюбленным способом, её пальцы успели ухватить только воздух. Вот безумец! Едва она успела перевести дух, как снизу раздалось звонкое: — Догоняй!

И что оставалось делать? Мысленно воззвав к светловолосому красавцу, Валентина залезла на перила и… у-у-ух! Ветер в лицо, дыхание (а здесь кто-то ещё дышит?) было забыто, позади прогремело «Тино!», страх запоздало помахал ручкой отцу, а впереди её ждал… Мрак?! Последнее, что она запомнила перед относительно мягким приземлением, были светлые волосы, легкой волной спадающие на плечи мужчины. А потом было бац-бух… кто-то на выдохе прошептал «Мрак!», а другой сквозь зубы прошипел «Заррраза!».

— Ну и что мы тут видим? — третий голос попытался призвать их к порядку, в отличие от отца он делал это отнюдь не строго, а скорее лениво и играючи, — А ну, кончайте ребячиться!

Вот ведь… Мрак! Собственно на нем она и лежала в странной позе, то ли оседлав, то ли распластавшись. И если бы этот черноглазый юноша, так вовремя подвернувшийся в полете, не удержал её за плечи, она бы обязательно расквасила нос. Наверное, нужно было извиниться, но недоброе выражение глаз «матрасика» вызывало лишь одно желание… опрокинуть вазу с цветами на эту белобрысую голову, никак не меньше.

— Арти, право слово, мы с невестой приехали знакомиться, а ты на полу валяешься с… кем-то…, а мундир вроде академии Мрака…

Невеста?! Она подскочила с «матрасика» излишне поспешно, да и он помог толкнув, за что тут же получил чувствительный тычок локтем под ребра. Очередное «Заррраза!» на удивление ласкало слух. Чуть не запутавшись в его длинных ногах (раскидал, понимаешь ли, по всему полу), Валентина оправила на себе мундир брата, и так не решилась поднять глаз, но второго гостя. Только бы «матрасик» не оказался женихом! Только бы не он! Отомстит же, гад, по лицу видно, что отомстит.

— Найл Уэсли, — ей протянули руку. Наверное, следовало её пожать, а не молча таращиться на ухоженные пальцы. Мужчина не стал ждать пока она решится хоть на что-нибудь, дружески похлопал её по плечу, и мягко развернул к «матрасику». — А с пола поднимается Арти. И попрошу обойтись без дуэлей, пока мы в гостях, — последнее высказывание было явно обращено к юноше, бросающему на неё далеко не самые добрые взгляды.

Дуэли только и не хватало. В последний раз она брала в руки шпагу в прошлый приезд брата, и то пока отец не видел. Хоть беги к Юну и проси дать несколько уроков прямо в спальне. И где эту ходячую неприятность носит? Бросил же на произвол этих двух Мраков. Найти бы и…

— Тино, - ох, как не понравился ей этот ласковый голос отца. И улыбка у него почему-то такая довольная, будто она уже и замуж вышла, и внуков родила. Да и старший Мрак до сих пор руку с плеча не убрал, то ли обнимает, то ли опять похлопать собирается. Под ложечкой неприятно засосало, в подвальчик провалиться очень захотелось, она бы сейчас тех огромных крыс обняла бы как родных и расцеловала в их пушистые щечки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Видимо, кто-то свыше сжалился над ней. Отец покачал головой и добавил:

— Найди сестру и передай, что мы ждем её в фиолетовой гостиной.

Не дожидаясь церемониальных расшаркиваний «Как я вам рад… Нет, только после вас», Тино выскользнула из-под руки господина Уэсли и устремилась на поиски брата в противоположную сторону от злосчастной фиолетовой гостиной. Разумеется, первые шаги выглядели со стороны вполне достойно, но стоило скрыться за углом, как она перешла на бег, стараясь при этом громко не топать. Где же мог скрываться Юн? В столовой его не оказалось, в зеленой гостиной тоже, заглядывать в чулан она не стала (что он мог забыть среди метелок и ведер?). Куда мог запропаститься братец, затянутый в корсет с самого утра? Голодный братец, который не перехватил и крошки с завтрака. Взгляд на часы лишь подтвердил очевидное, время обеда вот-вот настанет. Кухня! Ульрика старается подкормить брата всякий раз, когда он приезжает домой, и сокрушается, что он такой худенький. Если Юна нигде нет, значит он может быть только у их кормилицы, а по совместительству и кухарки. Лучшего повара в этих, да и в соседних герцогствах не сыскать, как без ложной скромности любит о себе говорить Ульрика.

Из приоткрытой двери доносились голоса, один очень довольный мужской и второй восторженно-взволнованный женский. Валентина решила не спешить, любопытство заставило её притаиться за кухонной дверью и подслушать разговор.

— И что было дальше? — нетерпеливость Ульрики ощущалась очень явственно, Тино могла бы поспорить, что кухарка слушала Юна, облокотившись обеими руками о стол, и ловила каждое слово наследника рода.

— Она на всей скорости упала прямо на младшего Уэсли. Ох, тетушка, выдели бы вы его лицо, — от раздавшегося из кухни смеха у Тино сжались кулаки, так бы и запустила чем-нибудь в братца. Нашел повод для смеха!

— Чье? — охнув, выдохнула та.

— Да Арти! Брат прихватил его с собой явно для… кхм… прикрытия тылов. И без того недовольный подобной перспективой он приезжает в наш родимый Тарлоквуд, а тут на него, как с неба падает, — он хохотнул, за что Тино мысленно пообещала ему страшную месть, — юнец. К тому же, в полете поминающий Мрака.

— Юнец? Подожди, ты же говорил, что на этого Уэсли упала наша Валентина, а не какой-то там паренек. Что-то я уже ничего не понимаю, — сокрушалась кухарка. — Ему бы радоваться и на руках её носить.

— Да какое там на руках, она же в моем мундире была, вот он её за юношу и принял. Как только на дуэль не вызвал, Найл говорил, что младший весьма горяч. Не дай Мрак вызвал…, — в голосе брата проявилось беспокойство, Тино злорадно улыбнулась.

— А он у вас слепой, что ли? Ну этот ваш Уэсли… Да как же нашу девочку можно принять за юношу, во что бы она не вырядилась. У неё ж глаза-то какие…, — от таких слов прям расцеловать Ульрику захотелось.

— Это какие? — не вовремя перебил Юн.

— Ну такие… то как пасмурное небо, а то словно и солнышко вышло, да облачка с тучками разогнало. Эти как их… голубые как…

— Яйца дрозда! — выдал брат, ох на погибель свою выдал. Уж она ему покажет и дрозда, и яйца, а то и самого запечет вместо пирога в печи.

Узнавать на что у неё похожи нос и губы Валентина не собиралась, громко стукнув дверью, она вошла на кухню, уперев руки в бока на манер простолюдинки. Глаза уж точно в этот момент напоминали грозовое небо, а не… в общем не что-то другое. Застигнутые врасплох сплетники так и замерли где сидели, за столом то бишь. Брат держал в руке шмат мяса, так и не донеся до рта, а кухарка в удивлении отрезала слишком широкий кругляшок моркови.

— Тино! — первым вышел из ступора Юн, его губы тут же растянулись в улыбке, будто ничего и не произошло. — А я думал, ты там надолго.

— Предатель! — прошипела она, надвигаясь на брата.

— Ну, а что мне оставалось делать? Найл узнал бы меня в этом маскараде, и после Лисица, да и вся академия ещё долго смеялись бы надо мной, — на жалость, значит, давим. Не пройдет!

— Надо мной получается можно, так? Яйца дрозда, говоришь? — левой рукой она нащупала какую-то кастрюлю или банку, сходу не разобрала. Бросив взгляд, удовлетворенно увидела, кажется, муку. Отложив в сторону сито, с миской наизготове она направилась к Юну.

— Тииино, не нааадо, — простонал он, пятясь по лавочке в противоположную от меня сторону.

— Не хулиганьте тут, — неуверенно сказала Ульрика, но мешать не стала. Все знали, что если Тино взбесилась, её уже не остановить, лучше переждать и где-нибудь подальше.

— Нааадо, Юн, нааадо, — она растягивала слова, и с ощущением собственного превосходства неотвратимо приближалась.

Размахнувшись, Валентина высыпала на негодника всё содержимое миски, в воздухе поднялось белое облако. Вначале чихнул Юн, потом Тино, а после в неё полетела какая-то крупа. Поминая Мракв и тварей Тьмы, братец бегал вокруг длинного стола за смеющейся сестрой, кидался всем что попадало под руку, от поварешек, до непонятных смесей. Тино не оставалась в долгу, изрядно подпортив платье брата вареньем, вроде бы ежевичным, последним полетело свежее тесто.

— А ну, вон из моей кухни! — взревела Ульрика, они так и замерли. — Что вы тут натворили, паршивцы! Кто теперь это всё убирать будет, да и вас чистить. А ну, пошли вон отсюда, пока я не передумала!

Смотреть было страшно не только на перевернутую вверх дном кухню, но и на друг друга. Брат был весь в муке, платье перемазано чем-то, да кто уже помнит чем. Веселье разом схлынуло, было жутко стыдно, а ещё обидно за испорченные маскарадные костюмы. Их может и очистят, но успеют ли к вечеру. И бантики выходит впустую нашивали давешней ночью. Угрюмые, пристыженные, и грязные с головы до ног, они покинули владения Ульрики, напоминающие теперь поле боя, а не кухню.

— С кем не бывает, — похлопав её по плечу, как ни в чем не бывало произнес брат, потом подмигнул и звонко заявил: — Кто первый до купальни?

Валентина успела только открыть рот, а он уже побежал. Ну и что с ним таким делать? Махнув рукой, она побежала вслед за братом, и ей даже удалось обогнать его на повороте, но на лестнице, не смотря на юбки, он вырвался вперед. Как хорошо, что «матрасик» не видел их в этот момент.

Глава 3

— Тебе бы стать актеркой, Шура! У них вся жизнь — сплошной роман…

© Гусарская баллада

-1-

— Розовое с бантиками?!

Ну как так можно готовиться к мести… в смысле к встрече с женихом? Попросила же брата найти в сундуке платье, и неважно, что забыла где лежит, да и тот сундук под двумя другими спрятался. Уже десять минут она проигрывала в неравной борьбе с прической, сидела перед зеркалом почти голая, в корсете на нижнюю рубашку, едва доходящую до середины икр, что бантики на чулочках игриво сверкали лиловым.

— Нашел? — в третий раз пытаясь приколоть локон к влажным волосам, поинтересовалась Валентина, а в ответ донеслось натужное кряхтенье. В зеркало той части комнаты не видно, а обернуться нельзя, ещё немного и ей удастся победить несносный локон.

Сзади что-то громыхнуло, потом выругалось, опять громыхнуло. Закусив нижнюю губу и стараясь не отвлекаться на посторонние шумы, она склонилась ближе к зеркалу, скосила глаза на проблемный локон и воткнула шпильку. Кто-то вскрикнул, и в тот же миг глаза Валентины заволокла пелена из рюш и ткани - бело-розовая пелена подозрительно напоминающая потерю.

— Юн! — выбраться из многослойного розового безобразия, называемого платьем, оказалось не самым простым делом. Скинув весь ворох юбок и оборок на пол, Валентина окинула долгим взглядом печальную картину недавних трудов, зеркало явственно показывало, что прическа сдаваться не собиралась. Два правых локона съехали ниже положенного уровня, а единственный левый наоборот задрался непозволительно высоко, четвертый же валялся на коленях. — Ещё немного и знакомиться с женихом пойдешь ты!

— Только не в розовом с бантиками! — от его широкой улыбки тоже захотелось улыбнуться. Что бы сказал отец, заявись Юн в этом платье в фиолетовую гостиную? Она уже представила себе смех Мраков, яркий, заливистый. Отец же в гневе покраснеет, стукнет по столу кулаком, опрокинет очередную чернильницу и пошлет всех к Мраку. Эх… всех, кроме неё.

— А может мне не идти?

— Думаешь, узнают?

— Нет, Юн. просто не по душе мне эта свадьба.

— Зря ты так, Тино. Найл знаешь какой… — значит, старший Мрак и есть жених, можно было догадаться. Почему-то захотелось снять все локоны, спуститься в конюшню, оседлать Леону и пустить её рысью вдоль кромки леса. Ветер, свобода и пение птиц вместо душной гостиной в сомнительной компании.

— В том-то и дело, что не знаю и не уверена, что хочу узнавать.

— Он лучший друг ректора, Лисица доверяет ему. Найл талантливый полководец, правда порой слишком горяч, и я уверен, он будет тебе хорошим мужем. К тому же говорят, он непревзойденный любовник, ну после Лисицы, конечно.

О весьма вольных нравах в академии Мрака, неодобряемых отцом, она была наслышана, это и пугало и завораживало. От мелкой мести брату, тайно влюбленному в Лисицу, удержаться было свыше её сил.

— Ну, так может выйти замуж за Лисицу? — томно потупив взор, Валентина взглянула на брата из-под опущенных ресниц и соблазнительно слегка прикусила нижнюю губу.

Шутке добавляло пикантности возможность подобного союза, ведь в стенах академии Мрака ректор обладал полной властью, как в собственном герцогстве. А уж признают ли соседи - вопрос иного толка.

— Что? — Юлиан побледнел, былая мечтательность схлынула, оставив искренне удивленного и даже испуганного юношу.

— Зачем довольствоваться бледной копией, если можно попробовать заполучить оригинал, да и отец будет в восторге, — ага, от того восторга он её в лучшем случае в монастырь сошлет. Шутка уже начинала казаться недоброй, и всё удовольствие растворялось в обескураженном взгляде брата. Таким он давно не был. Лучше бы смеялся или поучал, а не стоял вот так, словно громом пораженный. — Нет, Юн ты неисправим, право слово. Да я лучше выйду замуж за младшего Мрака, чем буду слушать об очередных похождениях такого благоверного. Так и представляю, как читаю огромную стопку писем от ревнивых соперников и соперниц, животрепещуще расписывающих на чьем балконе давеча видели Лисицу.

— Да, закрытые двери и высокие балконы для Лисицы не проблема, — улыбнулся брат, заметно расслабившись, — Но Найл... он…

— Ничего не хочу больше слышать, — с этими словами Валентина приобняла Юна за плечи и вытолкала из комнаты, — Я обещаю подумать, а ты займись мундиром, — ждать ответа она не стала, просто захлопнув дверь прямо перед его носом.

Розовое безобразие ожидало её на полу, ленты для волос нашлись в том же сундуке. Бросив взгляд на бардак в углу комнаты, она вздохнула и выудила из распахнутых перевернутых сундуков очаровательное лиловое платье, в меру скромное, и достаточно торжественное. К ногам подкатилась серебристая маска и незнамо откуда вывалившийся плюшевый мишка. Идея мести родилась сама собой.

-2-

Из-за дверей были слышны приглушенные голоса, любопытство настаивало задержаться и послушать, а благоразумие требовало постучаться и войти. И если первый «советчик» громко кричал, то второй всего лишь тихо попискивал — победа осталась за любопытством. Прижимая плюшевого мишку к груди, Тино наклонилась и приложила ухо к замочной скважине, поза была не самой удобной, но иначе было совсем плохо слышно. В комнате говорили двое, она сразу узнала сухой и строгий голос отца, ему отвечал более мелодичный с уже знакомой ленцой голос старшего Мрака. Понять о чем речь удалось не сразу, то они упоминали гусей и медведей (на охоту, что ли, собрались?), а после перешли на незнакомые Валентине, видимо, военные термины, парочку из них она раньше слышала от брата. Скука смертная. Любопытство затихло, уступив место благоразумию, которое радостно размахивало флагом собственной победы, нежно-розовым в рюшах, похожим на её платье.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну, что? — кто-то прошептал совсем рядом.

— Да ничего, — машинально ответила Тино, не подумав и взглянуть на нежданного сообщника, — Про гусей и медведей закончили говорить, теперь, видимо, решают как разделывать их будут.

— Подвинься, дай я тоже послушаю, — краем глаза она заметила возле себя знакомую светловолосую голову и от неожиданности ойкнула. — Тише, а то услышат, — младший Мрак красноречиво приложил палец к губам, правда почему-то к её.

Она без возражений уступила ему свое место, отошла на пару шагов и задумчиво приложила ладонь к губам. Непонятное волнение охватило её, младший Уэсли нисколько не изменился с их последней встречи, ну может только успел отряхнуть колет, да и в словах его не было ничего особенного. Почему же от его мимолетного прикосновения стало так волнительно?

— А вы кто? — запоздалый вопрос, она знала на него ответ, но не могла его не задать. Ведь Тино, свалившийся на Арти пару часами ранее, и Валентина в нежно-розовом платье, замершая с плюшевым медведем в руке — должны были остаться для всех двумя разными людьми.

— Услышали, — с разочарованным вздохом констатировал юноша, поспешно отскочив от двери.

Помедли он хоть мгновение, его могло хорошо так стукнуть одной из распахнутых створок. На пороге стоял недовольный отец, а позади виднелась светлая шевелюра старшего Уэсли. Тишина. Примерно такая бывает перед грозой, когда понятно, что скоро ливанет дождь, но есть ещё маленькая надежда успеть добраться до дома сухой. Под тяжелым взглядом отца эта надежда таяла, как снег на солнце, быстро и неотвратимо. Тино прижала к себе плюшевого медведя, и опустила взгляд на носки шелковых розовых туфель, там и лиловые бантики чулок виднелись, она их не видела за юбками, но точно знала, что отец заметил. И ещё он определенно заметил розовые банты в волосах, да и длина платья больше подходила для девочки двенадцати лет, чуть ниже середины икр и повыше щиколоток. Она надевала это розовое безобразие один единственный раз четыре года назад на свой день рождения после долгих уговоров матушки. Отец должно быть глаза сузил, прищурился, она могла поклясться, что слышит скрип его зубов, но взгляд поднять не решилась. И зачем ей нужна была эта месть? Глупости какие порой, право слово, в голову лезут. Что же делать?

— Валентина, — собственное имя прозвучало из уст отца приговором, даже сегодня утром он так не злился. — Мы ждали тебя.

«А можно последнее желание?», — она слышала, что осужденным на смерть предоставляли подобное право.

— Мы просто решили вам не мешать, — раздалось рядом, так жизнерадостно и буднично. Валентина растеряно обернулась к младшему Уэсли, он же стоял в шаге от неё и улыбался. Смело. Глупо.

— Вот видите, Варлан, дети просто заигрались, — рядом с отцом возник Найл, взгляд черных глаз с интересом пробежался по её наряду, задержавшись, кажется, на лиловых бантиках чулок.

Дети?! Да она уже взрослая, пусть и в нежно-розовом безобразии, но никак не ребенок. И зачем это он младшему Мраку подмигнул? Или показалось? Невинно улыбнувшись, Валентина уверилась в своем решении отомстить жениху во что бы то ни стало.

— Так сколько вы говорили лет моей нареченной? — продолжил старший Уэсли, при этом смотрел на неё, а разговаривал с отцом. Пару раз показательно взмахнув ресницами, Тино скромно потупила взор и дерзко взглянула на жениха. Он улыбался, а глаза уже смеялись, откровенно насмехаясь над ней. Ну, что ж, это только начало, самое невинное и безболезненное.

— Я бы дал лет десять… или одиннадцать, но не более двенадцати, — подхватив заданный братом тон, добавил Арти.

Она могла праздновать победу, ведь именно этого хотела изначально, но в душе пышным цветом расцветало недовольство и возмущение. Мимолетно скользнув взглядом по отцу, Тино к собственному удивлению заметила довольную улыбку. И как это называть? Заговор. Трое на одну. Нечестно.

— Папа, я долго думала, что же подарить графу Латарийскому, — изображая смущение, она потупила взор и стала выводить правой ножкой рондики на полу, — И решила подарить самое дорогое, — подняв глаза, она несколько раз взмахнула ресницами, и порывисто подбежала к жениху, сжимая в руках игрушку, — Возьмите его и пусть он охраняет вас по ночам, как и меня.

Валентина с удовлетворением заметила удивленный взгляд старшего Уэсли, и с трудом удержала наигранно невинное выражение лица. Вручив ему плюшевого мишку, она улыбнулась и побежала прочь. Вдогонку послышался окрик отца, что-то сказал кто-то из Уэсли, но она уже не слышала их, вбегая по лестнице наверх. До вечера оставалось совсем мало времени, а к маскараду ещё следовало подготовиться.

Сердце учащенно билось, ладони вспотели, а дыхание было прерывистым. Хотелось танцевать от счастья, кружась по комнате. Она даже позволила себе несколько па, предварительно задвинув засов на двери. Как жаль, что она не увидит лица жениха, когда он найдет и прочтет её записку. Загорятся ли предвкушением его глаза или быть может на губах появится самодовольная улыбка?

Игрушка стала её гонцом, вестником и добрым другом. Мишка с секретом, который сложно не заметить, прикрепленный лист бумаги должен обратить на себя внимание. Она помнила слова письма наизусть, осталось подготовить брата и ловушку.

«Дорогой Найл,

Прошу простить меня за вынужденный маскарад, причины которого я объясню при встрече. Поверьте, я с нетерпением жду того момента, когда мы с вами сможем остаться наедине, вдали от шумного и душного зала, там, где не будет моего отца или кого-то ещё.

В полночь жду вас в беседке в нашем саду. Узнать меня вы сможете по лиловому платью и серебристой маске.»

Глава 4

Уж сумерки… Как хорошо в саду!

Я только до беседки раз пройду.

Ах, почему так громко сердце бьeтся?..

© «Давным-Давно» А.Гладков

-1-

— В тех кустах удобнее, — авторитетно заявил Юн под её удивленным взглядом, его палец ткнулся в крошечную зеленую точку на карте.

— И когда ты только успел все кусты перепробовать, — покусывая кончик пера, Валентина перевернулась на спину.

Не сказать, что на кровати было удобно, карта перекашивалась на мягкой перине, чернильница вела себя вообще неподобающим образом, норовя запятнать покрывало и сложные тактические ходы, тщательным образом прорисованные и уже ни единожды измененные. Тино было сложно долгое время пребывать в неподвижности, в ней так и бурлила энергия кипучей деятельности, а стоило повернуться, как чернильница опасно накренялась и грозила страшными последствиями, брат же строго шикал. Указанные кусты ей почему-то не нравились, из них открывался лучший обзор, объект навряд ли там заметит соглядатая, но что-то было не так, внутренний голос строптиво кричал «Нет!». Чувство противоречия? Или просто не хотелось признавать правоту брата?

— А если засесть в соседних? — она взмахнула в воздухе пером, мысленно представляя себе карту и её рука замерла на выбранном месте засады, — В тех, что правее, но немного дальше. Да, обзор там похуже, зато от дорожки не так близко.

— Тино! — возмущенно воскликнул он, склонившись над ней с чернильницей в руке, — Как ты себе это представляешь? Они дальше от беседки, значит оттуда слышно будет хуже, не говоря уже про отвратную видимость. Вдруг я не успею вовремя? — его взгляд сделался таким хитрым, будто он собрался в очередной раз пробраться на кухню и выкрасть так любимые им булочки, — Может кто-то хочет остаться с Найлом в беседке подольше? Так я могу и не мешать уединению влюбленных и…

— Юн! — негодование захлестнуло с головой, резким движением она оттолкнула брата и села на кровати.

Тихие ругательства заставили её обернуться, перевернутая чернильница валялась на коленях Юна, а на белой рубашке растеклось темно-синее пятно — подобное зрелище удивленно-обиженного брата вызвало улыбку и первый смешок, вскоре превратившийся в заливистый смех. Даже полетевшая в неё подушка не могла заставить Тино остановиться, она согнулась пополам, уткнувшись лицом в подушку, плечи её вздрагивали. Стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором представал брат в виде маленького спрутика с круглыми глазками и раздувшимися (что там у спрутов может раздуваться она точно не знала) щеками, а многочисленные щупальца были окутаны чернильным облаком. От такого умилительного зрелища слезы наворачивались на глаза, и сложно было удержаться от очередной волны смеха.

— Не плачь, Тино, — патетически произнес брат, положив руку на её подрагивающее плечо, — Он не сможет устоять перед твоими чарами.

— Пере-ед твои-ими, — всхлипывая, она всё же заставила себя оторваться от спасительной подушки.

— Что?..

— В беседке с ним будешь ты, Юн, — немного успокоившись, Валентина призналась в тайной части плана. Сзади повисла подозрительная тишина, и для закрепления результата по методике кормилицы (всегда лучше добить противника доводами, пока он не оправился от потрясения) она выдала: — Ты знаешь его… их… ну и себя тоже… лучше меня. Сумеешь удержать на расстоянии, если он позволит себе лишнего. Юн, только ты сможешь узнать что он думает о тебе… вернее, обо мне, — так нагло врать ей давно не приходилось, тем более брату, — Я… кажется, влюбилась…

Вот он последний штрих — томный вздох, скромный взгляд в пол и медленно, словно нехотя, обернуться, неловко собрать пальцами немного ткани покрывала, обязательно чуть закусить нижнюю губу и виновато посмотреть. Пожалуй, эта сцена могла бы быть достойна кисти великого и несравненного Доменико Орсо, живи он и поныне. Валентина поймала растерянный взгляд брата и одними губами произнесла «Прошу». Крепость пала, он пару раз моргнул, глубоко вздохнул и… кивнул!

-2-

Бальная зала была освещена множеством свечей. Музыканты играли вольту, дамы взлетали в руках кавалеров, раскрашивая зал разноцветными красками изысканных нарядов. Валентина стояла в стороне от танцующих, мундир спасал от приглашений, но в глубине души она завидовала брату. Он танцевал со старшим Уэсли уже второй танец подряд. Степенная аллеманда перешла в игривую вольту, они казались такими счастливыми.

— Неимоверно скучно, не правда ли?

— Простите? — рядом стоял последний человек, с которым она бы желала вести беседы. Алая полумаска не могла скрыть черных насмешливых глаз младшего Мрака.

— Женщины непостижимы. Как вы находите смену настроения вашей сестры? То она милое дитя, то вдруг превращается в изысканную леди. Мой брат в восторге, но мне кажется это очередная маска.

Тьма и Мрак! Ожидать подобной наглости она никак не могла, музыка затихла, хотя музыканты продолжали играть, гости смешались в одно большое разноцветное пятно, и в нем горели вызовом лишь его глаза. Ей пришлось призвать всё имеющееся у неё хладнокровие, чтобы не залепить младшему Уэсли звонкую пощечину. О, как она хотела оставить заметный след на его щеке, стереть с его лица выражение насмешливого превосходства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы так полагаете? — холодная вежливость позволяла держать себя в руках, — Признаюсь, рад, что вы находите наши провинциальные развлечения достойными вашего внимания. Будь на то воля моей сестры, она несомненно была бы польщена комплиментом, так тонко отпущенным вами.

— Я очень тронут вашим пониманием, — как едко прозвучали его слова, — И если бы не дал обещания брату, непременно составил вам компанию в саду ранним утром.

— Меня не сдерживают подобные обеты, Уэсли. Буду готов удовлетворить вашу нехватку приличного общества в любое время. Теперь же прошу меня простить.

Попрощавшись кивком головы, Валентина поспешила уйти подальше от неприятного во всех отношениях собеседника. Его взгляд, казалось, обжигал спину, но последнее слово осталось за ней, что не могло не радовать. Выскользнуть в приятную прохладу сада было истинным удовольствием, слова младшего Уэсли ещё звучали в голове будто назойливая муха. За разговором с ним она потеряла счет времени, должно быть скоро полночь или же нет.

Возвращаться в дом не хотелось, темнота разбавлялась серебристым светом луны, освещая некоторые дорожки. Она решила пройтись до беседки, найти нужные кусты в ночи было не самым простым делом, а ещё хуже будет, если выбранное место засады окажется слишком светлым. Впереди послышались голоса, Валентина сочла разумным скрыться за ближайшим деревом, окруженным несколькими кустиками. Кто-то приближался, и она стала невольным свидетелем любопытного разговора.

— Мы не можем, Стефан, так нельзя… — знакомый голос и названное имя заставили Тино осторожно выглянуть из укрытия.

Дама в темно-бордовом платье отвернулась от собеседника, её рука нерешительно коснулась черной полумаски. Рядом с ней стоял дядя Стефан, мужчину сложно было не узнать даже в темноте.

— Варлан утром уедет, и я настаиваю на том, чтобы ты покинула Тарлоквуд с ним.

— Только один разговор, — голос дамы вздрагивал, словно она была готова вот-вот расплакаться, — Прошу, не спешите… Он же мой сын!

Валентина тщетно пыталась понять о чем спорят матушка и дядя. Жаль, она не застала начала разговора.

— Анжела, неужели тебе недостаточно письма и картины? — он ухватил её за локоть и развернул лицом к себе. — Лучше бы он погиб во время тех полевых учений, когда сам полез под пули. Это было бы меньшим позором.

О каком позоре речь? Слова дяди подтвердили только, что они говорили о Юне. Тино в волнении задержала дыхание.

— Хорошо, я уеду, — тихо произнесла Анжела, но Валентине удалось расслышать слова матери, — Обещай… обещай, что ему не будет больно и… — резким движением она сорвала маску и бросила в траву, — Дай мне шанс… дайте мне только один шанс…

— О чем ты говоришь? "Торенс и Флавий", Анжела. На картине изображен твой сын! Ошибки быть не может. Мы с Варланом уже всё решили, позора допустить нельзя. Подумай о Валентине наконец! Кто захочет взять её в жены, если откроется правда?

Хотелось выйти из укрытия и уже напрямую спросить, но Тино не смела, она словно срослась с деревом, не в силах пошевелиться. Мысли лихорадочно метались с непонятной картины "Торенс и Флавий" на некий позор и… что же успел натворить братец?

— Да… да, — потерянный голос матери заставлял сердце сжаться от тревоги.

— Сюда идут… Твой сын и граф Латарийский, — произнес дядя с нескрываемым презрением, — Он уже не стесняется носить платье в доме своего отца. Кто знает, не удивлюсь, если они предаются разврату втроем, а то и… — дядя увел мать с тропинки в те же кусты, где притаилась Валентина. Ей пришлось осторожно обогнуть дерево, чтобы остаться незамеченной.

— Стефан, я не выдержу…

— Как только они пройдут, мы сможем уйти. Поверь, Анжела, этот позор можно смыть только кровью. Иного пути нет.

Кровью? Валентина похолодела от внезапной догадки. Надо предупредить брата, что-то сделать. Осторожно пригнувшись, она прокралась в соседние кусты и перебежками добралась до нужных, что были ближе к беседке. Заветная пара приближалась, Тино отвлеклась на них и наступила на что-то… ветка?

— Заррраза… — тихо прошипел знакомый голос. Интересно, ей простят убийство в собственном саду во имя успокоения нервов? Что он забыл здесь, в её кустах?!

— Тьма… — в тон ему произнесла Тино, с удовольствием заметив, что наступила ему на руку. Поделом.

— Утром. Здесь, — коротко бросил младший Уэсли и с силой потянул её на себя. Выругавшись сквозь зубы, она свалилась на траву при этом слегка придавив паршивца. Неужели это уже начинает входить в привычку?

Глава 5

Там бал

Был вечером. За мной она бродила,

Как тень, везде, глаз томных не сводила

С меня весь вечер… Если бы не он,

Клянусь, друзья, я был бы взят в полон…

© «Давным-Давно» А.Гладков

Идея с беседкой перестала казаться такой уж хорошей. Сладкие речи Найла, его как бы случайные прикосновения, невинные танцы на грани допустимого, душная зала, переполненная гостями — всё это заставляло Юлиана ощущать себя неловко и бесконечно сожалеть о своем обещании Валентине.

Прохлада сада радовало недолго, ровно до тех пор, пока Найл не навязал свои ухаживания. «Позвольте вашу руку», «Нет-нет, будьте ближе, тропинка слишком узкая, а трава уже покрылась росой», «Взгляните на звезды, разве они не прекрасны сегодня? Но вы во сто крат прекрасней», «Замрите, кажется, вы понравились паучку», «Тише, кто-то идет» — за короткую прогулку от дома до беседки Юн подвергся многочисленным любовным атакам жениха Валентины, пару раз его прижали к дереву и чуть было не поцеловали, удалось вовремя отвернуться или выскользнуть из сильных рук. Увы, эти руки были не только сильны, но и ловки, и умудрялись невзначай прикасаться, приобнимать, притягивать к себе. Остаток пути он провел как на иголках, а позади, что-то насвистывая, неспешной походкой шел коварный соблазнитель невинных девиц.

— Здесь как-то… темновато, — выдавил из себя Юн, замерев на верхней ступеньке у самого входа в беседку. Внутренний голос верещал от страха и умолял бежать, подхватить юбки и поскорее уносить ноги.

«Ты не юная леди, Юн. Ты мужчина. Ты справишься… ну что он сделает с тобой? Ну может поцелует раз… другой… от этого ещё никто не умирал… вроде бы…», — беседы с самим собой немного успокаивали, хотя страх не усмиряли, а порой лишь усиливали.

— Разве? Не бойтесь, сударыня, я смогу вас защитить, — голос Найла раздался совсем рядом, горячее дыхание обожгло кожу, заставив Юна сделать несколько шагов внутрь беседки.

— Быть может вернемся в дом, — последняя попытка, глупая, бесполезная, но всё же попытка, — Я, кажется, устала и…

— Здесь есть скамейка. Позвольте проводить вас, — как по-хозяйски его взяли под локоть и довели до деревянной лавочки в глубине беседки. Пришлось сесть, и рядом тут же присел Найл, недопустимо близко. Хотя кто увидит это в такой темноте? Юн просто чувствовал, даже через все юбки невозможно было не ощутить прижавшегося мужского бедра. Одна рука Найла ещё придерживала его локоть, а вот где обреталась вторая оставалось только догадываться. Впрочем, если он решит найти ей более действенное применение, Юн определенно узнает об этом первым.

— Тут холодно, — осознание собственной ошибки наступило слишком быстро, к нему придвинулись плотнее, хотя казалось, ближе быть не может. Он тут же отсел немного подальше, Найл повторил маневр, потом Юн сдвинулся ещё немного, и ещё пару раз, пока не осознал, что просто свалится с лавочки.

— Быть может так вам будет удобнее? — сильные руки подхватили его за талию и пересадили с лавочки на чужие колени. Наверное, в такие моменты приличные леди залепляют звонкую пощечину, бросают высокопарную фразу и гордо сбегают. Ох, Мрак и все кошки его! Юн просто замер, будто кролик перед удавом, задержав дыхание и боясь пошевелиться.

Чьи-то пальцы прошлись по его спине и замерли на обнаженной коже около шеи. Он вздрогнул. Тьма и твари её! Чьи-то?! Найла. Чьи ж еще?! И твари его, и руки тоже. Нервный вздох сорвался с губ, а мысли судорожно искали пути спасения. Где же Валентина, когда так нужна?! Чужие руки осмелели, прошлись по плечам, заставив сердце забиться чаще. Желание сбежать многократно усилилось, не в силах и далее сидеть неподвижно Юн немного поерзал на «скамеечке».

— Тише, не будем спешить, — прошептал «скамеечка», уткнувшись носом куда-то в район ключицы.

"Валентина!", - в панике кричал внутренний голос. Бежать и срочно… Но как?

Его сжали в объятиях, потом отпустили и стали мягко поглаживать. Это было невыносимо… невыносимо страшно представить как далеко решится зайти жених сестры. А потом чужие губы накрыли его, Найл был осторожен, так нежен, будто опасался спугнуть. И не зря опасался.

Растеряв последние капли страха, Юн оттолкнул от себя жениха сестры, вскочил, едва не запутался в собственных юбках, и побежал прочь. Подальше от беседки, от дома, от всего произошедшего… Губы будто горели от запретного поцелуя. Сознание словно помутилось, как и зрение, он едва различал дорогу. Перед глазами мелькали размытые ветки деревьев, он пару раз продирался через какие-то кусты, пока наконец не вышел к ограде и старой калитке. Замка не было, задумываться о причинах этого не приходилось. Он не помнил сколько прошло времени, главное было оказаться подальше ото всех и себя самого. Неожиданно он услышал знакомый голос:

— Юлиан!

— Дядя?..

***

Холодно. Нестерпимо холодно. Что-то склизкое под пальцами. Внутри лишь холод и ощущение пустоты. Веки отяжелели настолько, что не поддаются. Воздух врывается в легкие толчками, будто кто-то извне пытается протолкнуть его. Попытка вздохнуть самостоятельно заканчивается ничем. Он не может. Просто не получается. Кто-то вдыхает в него жизнь силой, вздох за вздохом, против воли. Зачем?.. Ведь уже поздно. Холод отступает или просто становится его частью. Неважно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты ещё здесь… со мной, — женский голос, кто-то шепчет в самое ухо. Должно быть тепло, но его нет, чужое дыхание не ощущается. Она тоже… мертва? — Иулианий, вернись. Иулианий!

С трудом удается разомкнуть веки, перед глазами всё плывет, как в туманной дымке. Он пытается подняться, но руки скользят по какой-то жиже, и он вновь падает на спину. Боли нет. Свет заслоняет чей-то силуэт. Кто она? Попытка разглядеть, склонившуюся над ним женщину, заканчивается ничем.

— Я ослеп? — из горла вырывается жуткий хрип, даже он с трудом разбирает собственные слова.

— Нет, Иулианий. Скоро всё пройдет, — чьи-то руки прикасаются к нему, отирают чем-то. Кажется, он голый, слишком ярки прикосновения. Возможно, поэтому так холодно. Было.

— Где я? — говорить уже легче, он ещё хрипит, но слова звучат мягче.

— Ты здесь, со мной. Иулианий, я так волновалась, — кажется, она вот-вот заплачет. Он ловит себя на неуместном желании прижать к себе незнакомку, успокоить. Сможет ли она заполнить его пустоту? Сможет ли изгнать холод? Её руки так же холодны, как и его.

— Кто вы? — закрыть глаза, и перевести дух. Он может дышать, теперь может. Зачем?

— Флоренс, — шепчет она, её холодные сухие губы касаются кожи. Бесцветно. Бесполезно. Он позабыл как это быть с ней. Слишком много воды утекло с их последней встречи, слишком многое произошло.

Флоренс Атарийская, меценат академии Мрака, нежный цветок ириса оказавшийся на проверку ядовитой лазой. Она умела подбирать ключики к юным сердцам и он повелся, как и многие другие до него. Как же смешно и больно. Герцогиня давила на жалость, весь мир был против неё, если верить словам Флоренс. И он верил. Ненавидел её мягкотелого ни на что неспособного мужа, закрывавшего глаза на вольности короля. Как говорила Флоренс, у неё не было выбора, никто не смел отказать королю, никто и ни в чём. Она была королевской фавориткой и игрушкой. Как же он был слеп тогда, не желая замечать очевидного. Флоренс имела огромную власть, вцепилась в неё стальной хваткой, вертела и королем, и всеми остальными. Тогда на учениях он был готов умереть за неё, по одному её слову, лишь бы заслужить улыбку или мимолетный одобрительный взгляд. Надо признать, он умер и воскрес, только не в её объятиях.

— Оставь… меня, — попытка открыть глаза и увидеть хоть что-то, на удивление, оказывается успешной. Она по-прежнему красива, пепельные локоны касаются его груди, в светлых глазах герцогини Атарийской столько не высказанного беспокойства, что он готов поверить, вновь поверить в её любовь. Как глупо. Он уже не тот мальчишка, он изменился. Дара изменила его, вернула к жизни, помогла забыть, научила смотреть на свое прошлое иначе.

— Я не могу, — её лицо приближается, в глазах неумолимая тоска и решимость. Поцелуй, мягкий, нежный, пустой, как и он сам. Забыть её губы невозможно, и он не смог бы этого сделать даже продай он душу Мраку, но прежнего трепета не стало. Не осталось ровным счетом ничего. Пустота.

— Ваша Светлость, не смею вас отвлекать, но картина закончена, — заискивающий мужской голос доносится из дальнего конца комнаты.

Там темно, Юну удалось сесть, но не получилось разглядеть говорящего. Тонкая рука Флоренс легла на его плечо, не позволяя подняться.

— Покажите нам ваше творение, мэтр, — непривычно было слышать холод в её голосе. Показалось?

— Как велит моя герцогиня, — ещё более сладко проворковал некто.

Свет избирательно вырвал из темноты крохотный кусочек. Юн задержал дыхание, сердце ускорило темп, пальцы на плече болезненно сжались. Так приятно было хоть что-то чувствовать. Он ухватился за эти ощущения, и не мог отвести глаз от картины. Она была живой, нарисованные люди на ней шевелились, жили своей жизнью. Двое. Черноволосый мужчина был красив, но казался более хрупким по сравнению с другим. Темно-русые волосы отливали рыжиной, его руки так и скользили по бледной коже друга. Их поцелуи сложно было назвать дружескими. Любовники?

— Торенс и Флавий, — он совсем не заметил как она оказалась за его спиной, обвила руками его торс и прижала к себе. Её губы касались его обнаженных плеч, шеи. Он не мог оторваться от созерцания картины, прикосновения Флоренс возбуждали, заставляя ожить его плоть.

Двое на картине продвинулись дальше, их ласки срывали протяжные стоны с губ друг друга. Юноша с каштановыми волосами прогнулся навстречу чужим рукам, да и не только рукам. Холод заструился по венам огненным потоком, проник в каждую клеточку тела Юлиана, сорвал стон с его собственных губ. Флоренс сидела на его бедрах, юбки черного строгого платья разметались в беспорядке, ладони упирались в его грудь. Она двигалась медленно, будто пробуя его на вкус.

— Смотри на меня! — властный голос, ему невозможно было не подчиниться. Только разок, всего один раз он ещё раз взглянет на такого близкого, безумно родного черноволосого... нет, не мужчину, на Дару, представшую на картине неизвестного художника в мужском обличьи. В последний раз.

— Дара! — встретиться с её синими глазами, понять, осознать… и потерять.

Боль. Резкая боль заставляет взглянуть на герцогиню, её лицо искажено жутким оскалом, некогда светлые глаза сияют лиловым огнем. Она увеличивает темп, бешеная скачка заставляет кричать от боли, он не может отвести взгляда от её глаз. Холод, пустота, боль — всё затмевается этими кошмарными глазами, из которых непрерывно текут слезы.

— Кто позволил? — властный, холодный и чуждый голос заставляет герцогиню отвести взгляд.

Его трясет, он не в силах обернуться и посмотреть на незваную гостью или спасительницу. Всё заканчивается быстро. Перед глазами темнеет, краем сознания он улавливает едва различимое «Он мой!».

Глава 6

— Шеф, ну что?

— Ничего.

— Шеф, ну что?

— Ничего.

— Шеф, ну что?!

— Воды.

© Следствие ведут Колобки

-1-

— Утром. Здесь.

Меж тем до утра им предстояло провести не менее одного часа в обществе друг друга под двумя кустами-близнецами. Перспективы, надо заметить, не самые радужные и с каждой минутой желание выдворить белобрысого из укрытия всё возрастало и возрастало. Шипящее «Тише» прозвучало в унисон, краткая дуэль взглядов и первозданная тишина. Только легкий ветерок шелестит листвой, и где-то стрекочет кузнечик. Валентина бы многое отдала, чтобы оказаться в одних кустах с ним, а не с этим подобием Мрака.

— Это мои кусты, — выдала она, как только парочка прошла мимо их укрытия.

— Я их первый нашел, — веско заявил белобрысый.

— А я приметил раньше, — порывшись за пазухой, она вытащила сложенный в два раза листок, уже изрядно помятый, но ещё целый.

— Что это?

— Карта. Можешь сам убедиться, там отмечены именно эти кусты. Так что до утра можешь полежать в любых других, а из моих попрошу удалиться.

Она сама не заметила как перешла на «ты», но сказанного не вернешь. Неужели это кусты так успели их сроднить? Что же в таком случае творится в беседке с Юном и старшим подобием Мрака?

— Клякса на бумажке ещё ни о чем не говорит. А вдруг здесь обозначены соседние? Надо бы проверить, — ей всунули лист обратно, краем глаза она заметила стремительную попытку Арти подняться.

— Эй, вернись!

Она перекатилась на бок, ловко ухватила его за руку и потянула на себя. Охнув, юноша упал сверху, и прижал Тино к земле своим весом. Его лицо оказалось совсем близко, горячее дыхание касалось губ, кровь прилила к её щекам. Глаза Арти были чернее ночи, они будто заглядывали в душу, заставляли затаить дыхание, замереть. Не выдержав этой пытки, она опустила взгляд на его губы, слегка приоткрытые, к ним хотелось прикоснуться. Какие они? Мягкие, приятные или же нет? Застигнутая врасплох собственными желаниями, Валентина со смесью страха и любопытства осознала, что никогда не целовалась по-настоящему.

— То уходи, то вернись, — короткий смешок Арти разорвал возникшую между ними связь.

«Постой мгновение… ой, нет! Беги же дальше» — Тино вспомнила, что лежит под ним вовсе не в платье, а в мундире брата, и для него она не девушка, а мужчина. Какие поцелуи? Ох, все твари Тьмы! Она чуть было не совершила глупость. Только вот почему этот младший Уэсли до сих пор лежит сверху?

— Слезь уже, дышать трудно, — она попыталась оттолкнуть его руками, но сил не хватило, пришлось задействовать тяжелую артиллерию. Пинок ногой оказался чувствительным и действенным. Сжав зубы и злобно сверкнув глазами, белобрысый перекатился с неё на землю. Вот так-то лучше.

— Тихо, — он изменился в лице, никакой насмешливости или мстительных взглядов. Со стороны он напоминал кота на охоте, весь собрался, прицелился и выжидал пока жертва станет достаточно беспечной.

Она проследила за его взглядом и едва удержалась от вскрика. Из беседки выскочил Юн, запнулся, чуть не упал на последней ступеньке, и, подхватив юбки, побежал через кусты в противоположном от них направлении.

— Ст… — она было ринулась за братом, но её с силой удержали, перехватив за талию и зажав рот ладонью.

Как выяснилось, не зря. На ступеньках беседки показалась вторая фигура, старший Уэсли проводил «беглянку» взглядом, некоторое время постоял и пошел по тропинке к дому.

— Я же сказал, тихо, — шепот у самого уха, по телу разливается приятное тепло.

Она должна найти Юлиана, должна предупредить, а не таять в объятиях белобрысого «матрасика». Приоткрыв рот, Тино с силой укусила ладонь Уэсли, послышалось заветное «Заррраза», хватка ослабла и ей удалось вырваться. Она бегом пересекла тропинку, продралась через кусты, оставив в них клок мундира, и побежала наугад. Юна и след простыл. Покружив немного, она решила вернуться домой и дожидаться брата в его комнате.

-2-

— Ну что?

Устроить брату пытку вопросами о прошедшем свидании было не самой плохой идеей. Ночь, проглядывающая из-за туч луна, да и вино — располагали к задушевным беседам. Арти устроился на широком подоконнике, с улыбкой посмотрел на правую руку, ладонь ещё помнила крепкие зубы Заррразы. А он не мог выбросить из головы широко распахнутые серо-голубые глаза, бешеный ритм чужого сердца, и притягательные губы, которые он чуть не поцеловал.

— Я был на волосок от поражения, — опустошив бокал, Найл налил ещё и задумчиво улыбнулся, — Она удивительная… такого, пожалуй, я давно не испытывал.

— Да-да, весь вечер глаз томных не сводила, — хмыкнул Арти, поднося к губам бутылку красного. У хозяина дома было неплохое вино, и оно поразительно быстро заканчивалось, хотя он готов был поклясться, что открыл бутылку совсем недавно. От выпитого по телу уже разлилась приятная нега, взгляд немного расфокусировался, но спать ещё не хотелось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поначалу она вела себя излишне жеманно, бросала кокетливые взгляды и так мило краснела, стоило мне прижать её в танце слишком близко. Во время вольты она едва не сбежала от меня, когда я позволил себе задержать руки на её талии. А потом мы вышли в сад и всё изменилось…

Мечтательное выражение на лице Найла сменилось задумчиво-обеспокоенным, светлые волосы контрастно выделялись на высокой спинке кресла, обитой бордовым бархатом. Брат продолжал свой рассказ, но Арти его уже не слушал, рассматривая светлые пряди волос и не видя их, погружаясь в собственные мысли.

А ведь утром его ожидала дуэль с этим чудом. Называть Тино уже привычно "Заррразой" отчего-то не хотелось. Глотнуть ещё немного вина, и представить как выпад за выпадом он загоняет надменного и холодного соперника в ловушку, заставляет раскрыться и скинуть маску. Он не сомневался в своей победе, но и не хотел достичь её слишком быстро. Представился растерянный взгляд юноши, раскрасневшиеся от боя щеки, тяжелое дыхание и непривычно полноватые для мужчины губы. Стоп!

-…и я поцеловал её, ожидая испуга, побега, да чего угодно. Мне показалось, она замешкалась, будто сомневалась.

— И потом она убежала? — вернуться к разговору о невесте брата казалось самым разумным. Голова уже немного кружилась от вина, Найл терял четкость очертаний, но язык ещё не заплетался или Арти просто этого не замечал.

— Сбежала, причем не к дому..., — брат то ли нахмурился, то ли усмехнулся.

— М-мы должны всё выяснить, — отсалютовав брату пустой бутылкой, заявил Арти и чуть не свалился с подоконника, — И нем-медле-ли… в общем си… час!

— Ночь уже, скоро светать будет. Давай я тебя провожу до комнаты.

Не слушая его возражений, Найл подставил ему плечо, самовольно закинул туда его руку и повел куда-то. Ноги заплетались, пару раз они чуть не врезались в стену (или показалось?), но добрели до комнаты.

— Там Ти-ик-но? — пьяно икнул Арти, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте.

— Где-то там, — ответ Найла прозвучал вполне удовлетворительно.

Его уложили на кровать, укрыли и он тут же провалился в сон, беспокойный, тревожный, но неимоверно сладкий.

Проснуться на полу в ворохе одеяла было неожиданным открытием. За окном начинало светать. Комната перед глазами шла ходуном, Арти с трудом удалось встать на четвереньки, его покачивало из стороны в сторону, на двух ногах он опасался не удержаться и упасть обратно на пол. В таком странном положении он дополз до двери, дотянулся до металлической ручки и подтянулся на ней. Комнату качнуло с новой силой. Помянув всех тварей Тьмы, да и Мрака с его кошками, Арти навалился на дверь всем весом, та не поддалась. Борьба шла напряженная, дверь упорно не сдавалась, отказываясь открываться. И так бы они тягались до самого рассвета, если бы Арти не качнуло в сторону, а потом назад. Дверь поддалась! Неимоверно гордый собой, он со второй попытки смог вписаться в дверной проем и выйти в коридор. Там качало не меньше, чем в комнате. Землетрясение? Прислонившись плечом к ближайшей стене, он пошел (ну, скорее побрел… или даже почти пополз) куда-то вперед. В воспаленном мозгу всплыло последнее желание - заглянуть к Тино. Он понятия не имел, где спальня обозначенной цели, но продолжил движение. Третья дверь, в которую уперлось его многострадальное плечо, поддалась и он завалился в чью-то комнату. Шатало и его, и комнату, причем последнюю сильнее.

— Тииино, нам н-н-надо, — по пути к кровати его в очередной раз повело, он едва не задел какую-то посудину на столике, — Пог-ги-ва… н-нет…

Собственные ноги будто сговорились с раскачивающейся комнатой и заплетались, споткнувшись он упал на кровать. С трудом, но ему удалось заползти туда полностью, на противоположной стороне кто-то спал.

«Тино!» — мысль придала сил для новых подвигов.

— Т-ты не пру…при… став… — он многозначительно зевнул, — яешь…

Рука сама легла на укрытого одеялом человека, голова коснулась подушки и сон вновь захватил Арти в свои сети.

Глава 7

В тёмно-синем лесу где трепещут осины

Где с дубов-колдунов опадает листва

На поляне траву зайцы в полночь косили

И при этом напевали странные слова…

© Песня Про Зайцев

Владения Тьмы. Вне времени.

— Ррргхарнэ абррршас грррохварррнэ?

Где-то совсем близко раздалось властное гортанное рычание, иными словами сложно описать непонятный набор звуков, произносимых явно женским голосом. Открывать глаза совсем не хотелось, как и подавать иные признаки жизни. Юн счел за благо притвориться если не мертвым, то крепко спящим.

— Грррохварррнэ Кррртанэ, — ответное рычание пугало ещё сильнее, заставляя зажмуриться и затаить дыхание.

— Урррхаэ.

За кем-то тихо закрылась дверь, оставалось надеяться, что этот кто-то оказался по ту сторону. Тишина. Юн лежал, пальцы нащупали что-то бархатистое и мягкое, весьма приятное. Нарушать молчание первым он не решался, продолжая притворяться.

— Махалор, значит, — женский голос, из которого исчезли рычащие нотки, показался ему знакомым, — Юлиан Тарлок, или Иулианий Тарлок или… в твоем мире имя можно воспринимать на разный манер, — повисла недолгая пауза, — Пожалуй, остановимся на Иулиании, мне оно больше нравится. А тебе? Впрочем, неважно. Можешь уже открыть глаза. Дышать необязательно, какой смысл.

Он позволил себе вздохнуть, и даже открыл глаза. Первое, что он увидел было странно одетой девушкой в необычном черном кресле волнообразной формы. Синяя рубашка из воздушной полупрозрачной ткани облегала её тело, заставляя задержать взгляд на груди, едва скрытой «лепестками» черной ткани. От такого зрелища он не только забыл как дышать, но и немного приоткрыл рот. Усилием воли он заставил себя перевести взгляд на её руки, перебирающие какие-то листы бумаг. Это было очередной ошибкой. Взгляд жадно скользнул по стройным ногам девушки, затянутым в черные кожаные штаны, облегающие её настолько плотно, что сердце ускорило темп будто он пробежал раз 15 вокруг академии, а то и больше. На стопах девушки были… такое сложно назвать туфлями — несколько тонких ремешков обхватывали стопу, оставляя на виду пальцы, так же выделялся странный тонкий и длинный каблук.

— Насмотрелся?

Равнодушно брошенная фраза заставила поднять взгляд и столкнуться с проницательными синими глазами девушки. Она невольно напомнила ему Дару, тонкие губы так же изогнулись в усмешке, правда, у Лисицы они не были такими ярко красными, как у неё. Высокие скулы, бледная, будто фарфоровая кожа, иссиня-черные волосы, собранные в высокий хвост — она была красива и необычна одновременно.

— Вот и славно, — она немного склонила голову набок, — Не скрою, мне было интересно прочитать твое дело. Столько предпосылок к славной мести, аж дух захватывает.

— Кто вы? — вопрос давно вертелся в голове и наконец воплотился в конкретные слова. Быть может он спит?

Он ожидал услышать что угодно, но только не звонкий смех. Продолжая улыбаться, она покачала головой, словно ответ был очевиден, а он просто не желал его замечать.

— В Махалоре меня обычно называют Тьмой, в других мирах… О, нет, — она игриво погрозила ему пальчиком, опередив очередной вопрос, — О них тебе знать не следует. И прости, я кажется опять забыла о ритуалах, — деланно откашлявшись, она крайне доброжелательно улыбнулась и произнесла радостным голосом, таким обычно поздравляют с победой над врагом, удачным выигрышем в карты или с Днем Рождения: — Иулианий, поздравляю, вы умерли!

Если до этого он ещё думал сесть, как оказалось на кушетке, то теперь устремил взгляд в потолок и сложил руки на груди.

— Я сплю… я сплю, — повторял он, искренне надеясь, что странная девушка исчезнет вместе с этой комнатой и он проснется в собственной спальне. Да сейчас он был готов проснуться в чьей угодно спальне, хоть в обнимку с Найлом, лишь бы подальше от Тьмы.

— Хэй, юноша! Уэсли в твоем списке не значится, — в её голосе послышались ревнивые нотки или показалось? И вновь улыбка, заинтересованная и даже пугающая. Так Валентина наблюдала за пойманной лягушкой и мухами, закрытыми в банке. Не самое приятное ощущение быть подопытным, а под таким внимательным взглядом этих невозможных Даровских глаз… ох! Лучше бы он и правда умер.

— Будь вы действительно Тьмой…

— Да-да?

— Если бы я действительно умер и оказался в Подземье, мне был бы дан проводник, которого я достоин, — неожиданно вспомнилась странная Флоренс и ожившая картина, ужас пережитого накатил волной и вызвал гнев. — Вместо этого меня отдали тварям Подземья! — догадка осенила внезапно. Это сон, просто кошмарный сон.

— Эмм… Понимаешь, там вышло недоразумение… — заискивающий тон дал сил для новой атаки.

— Недоразумение?! И это вы называете недоразумением?

— Ну, ничего же не случилось. Все целы — и волки, и овцы. Просто проводник опоздал… — надо было видеть это сладострастно-мечтательное выражение лица, через мгновение ставшее самым обычным будто ничего и не было, — Но я его уже наказала.

Куда он попал?.. Если это не сон, то Валентина непременно бы сказала, что он даже умереть по-нормальному не может, везде найдет приключения на пятую точку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А то, что меня чуть не убило… если вам верить, повторно. Её вы тоже наказали?

— Зачем же зверушку обижать? Он случайно, просто ты появился в приемной весь… такой вкусный, вот и не сдержался.

— Он? Так это ещё и он???

— Или она… может быть оно… какая разница? — она немного сморщила носик, — Кажется, у них с половой идентификацией всё гораздо проще, чем у людей, а вот с размножением сложности. Ну, каждому своё. Хочешь, я вас познакомлю? — в её глазах вновь загорелся живейший интерес.

— О нет, мне и первой встречи хватило!

— Как скажешь, — она пожала плечами, — Тогда перейдем к делу… что там у нас… — в её руках листы сменяли один другой, а верхние отбрасывались в сторону и тут же были подхвачены воздушным вихрем. Она читала, явно что-то пытаясь найти, а рядом в воздухе вырастала стопка бумаги. Зрелище было удивительным и невольно завораживало. — Вот оно!

Краткий взгляд ярких синих глаз, взмах руки и последние листы присоединились к стопке. Она плавно поднялась из кресла, и скользнула к нему, мгновение назад Тьма была в нескольких шагах от его кушетки, а теперь её лицо так близко, губы уже касаются его губ. Едва ощутимый поцелуй. Перед глазами кружится комната. Есть только он и она, и больше ничего, пустота и вихрь, что закружил их, заставляя проваливаться в какую-то воронку…

Путешествие первое. Бледный ирис с ядовитыми шипами.

Голова нестерпимо болела, веки налились свинцом, тело делало вид, что оно с ним не знакомо и вообще принадлежит кому-то другому. Так жутко и непотребно он себя чувствовал только раз в жизни, и то после очередной попойки с Дарой и старшим-младшим Уэсли. Неужели опять напился?..

«Вы совершенно не умеете пить, юноша», — едкий комментарий Лисицы всплыл в голове. В этот момент он мечтал, чтобы его губ коснулся холодный металл кубка и спасительная жидкость полилась в рот. Дара знала чем отпаивать похмельных друзей. Ох, все твари Тьмы! Новый спазм боли заставил его взвыть в голос.

— Прискорбно… прискорбно, — причитал женский голос, гулко врываясь в его скованную болью голову.

— Пить… — прошептал он и тут же поморщился от звука собственного голоса.

Вместо прохладного кубка его коснулись чьи-то влажные губы, это сложно было назвать поцелуем, прикосновение и не более того, однако тело тут же наполнилось легкостью, а в голове прояснилось. Открывать глаза он не спешил, по опыту зная, что каким бы ни был свет, тот непременно ударит по глазам и боль вернется.

— В первый раз так зачастую бывает, — женский голос обрел в сознании Юна образ обворожительной синеглазой девушки, — Ну же, открой глаза, тут темно, да и времени у нас не так много, чтобы нежиться в герцогской постели.

— Где? — хрипло воскликнул он, и резко сел. Голова тут же закружилась, пульсирующая боль сковала виски, и лишь сильные руки, ухватившие его за плечи, не позволили ему упасть обратно на кровать.

— Нет, я тебя всё-таки познакомлю с Кррратрррнэ, — от последнего рыка или произнесенного имени Юн аж вздрогнул, — Надо же было догадаться тра… неосмотрительно поддаться соблазну в моей приемной!

Оторваться от постели и зависнуть в воздухе в чужих (женских!) объятиях было для него внове. Если не считать одного случая, опять же после попойки с Дарой и Уэсли. Об этом сейчас вспоминать не хотелось. Он по инерции обвил руками её шею, пальцы прошлись по вороту рубашки, ткань на ощупь напоминала парчу, хотя выглядела совершенно иначе.

— Где мы? — вопрос так и повис в воздухе.

Не получив ответа, Юн счел за благо осмотреться, глаза немного привыкли к темноте. Спальня как спальня — кровать с балдахином, пара кресел, столик, зеркало, где-то должно быть есть камин, а на стенах висят картины. Больше всего его занимал непонятный туман, клубившийся у их ног, вернее ног Тьмы, тот стелился ближе к полу и скользил вслед за ними. Быть может кажется? Игра теней?

— А может я сам пойду?

— Упадешь, — короткий ответ, ну хоть что-то.

Она открыла дверь ударом ноги, створки скрипнули, громко стукнулись о стену и замерли. Странно. Коридор, в котором они оказались, был окутан туманной дымкой зеленого цвета. Они шли, звука шагов не было слышно, а зелень вокруг них колыхалась словно морская вода. Дара рассказывала ему о «Тароссе», под парусами которого прошла множество вод, обещала показать море. Его немного укачивало, глаза слипались, хотелось спать. Кто-то встряхнул его, или просто сильная волна качнула их корабль. Немного приоткрыв глаза, он увидел синюю рубаху и несколько черных прядей.

— Дара, — прошептал он, и прижался плотнее к груди Лисицы. Что-то было не так, он чувствовал это, но никак не мог понять что же именно.

— Этого ещё не хватало, — рявкнула Дара отчего-то непривычным голосом, — Кончай изображать из себя кисейную барышню, твари Подземья тебя подери!

— Вокруг нас море? — не придав значения странным словам, решил уточнить Юн.

— Во дворце.

— А почему так зелено?

Глубокий вздох Дары позволил оценить приличные (или скорее неприличные) размеры её груди. Как я раньше не замечал? Мысль повисла в сознании зеленоватым облачком и стала раскачиваться туда-сюда, как и всё вокруг. Или просто они попали в шторм? Во дворце? Надо будет предупредить Флоренс, что во дворце разлилось неприличных размеров… море.

Море раскачиваясь влилось в невообразимо розовую комнату и замерло, помещение разделилось на две зоны — темную, покрытую зеленой дымкой, и светлую, окутанную солнечным светом. На одной половине замерли они, а на другой…

— Поставь меня, — его голос звучал глухо, но представшая перед ними картина требовала более детального изучения.

— Наконец-то.

Зеленоватый туман тут же окутал его ноги, обутые в сапоги. Что ж, он хотя бы одет. По ту сторону границы всё казалось живым, и в то же время мертвым, замершим, нереальным. Силуэты расплывались, не позволяя понять кто там. Он остановился у самой кромки, здесь зелень клубилась насыщеннее, и что-то не позволяло туману проникнуть дальше. А вдруг и он не сможет пройти?

Просто протянуть руку, и смело шагнуть вперед. Пальцы чуть покалывает, ощущение не из приятных, но терпимо. Туман просачивается вслед за ним, едва заметный, льнет к ногам. Свет резко бьет по глазам, хочется зажмуриться и отвернуться, но он сжимает челюсти, терпит и идет вперед. Только вперед. Нельзя оборачиваться, ни в коем случае нельзя оборачиваться.

Взгляд опускается вниз, на розовом ковре с высоким ворсом растекается лужа крови. Застывшие стеклянные глаза женщины, в волосах выделяются янтарные гребни, на ней богатое платье, расшитое жемчугом, она лежит в луже крови, своей крови, которая продолжает течь из глубокого пореза на шее. Мертвая.

Резкий хлопок заставляет его оторваться от созерцания незнакомой мертвой дамы. На том же безобразно розовом ковре (он уже успел возненавидеть этот цвет) замерли двое. Ещё живые. Он был уверен, что этих двоих связывает что-то темное. Лица мужчины он не видел, только русые волосы, а в правой руке кинжал, весь в крови. Накал ненависти в этой комнате достиг своего предела, его нельзя было не почувствовать. Юну казалось, что он даже может попробовать на вкус эту приторно-горьковатую смесь человеческих эмоций. За убийцей стояла женщина в черном платье, светлые пепельные волосы, гордо поднятый подбородок, гнев во взгляде и вызов. Флоренс! Он выбросил руку вперед, резко, неосознанно. Её взгляд на мгновение встречается с его, он мог поклясться, что она увидела, узнала. Улыбка на её губах. Рукоятка кинжала, торчащая из её груди. Смех. Смерть. Финал.

Странное послевкусие, будто тем мужчиной был он сам и это его рука всадила кинжал в грудь Флоренс. Сознание помутилось, его снова качнуло. Перед глазами мелькнули тени и зеленая туманная дымка. Нет ни розовой комнаты, ни Флоренс, ни её убийцы. Кто? Как? Зачем? Короткое «молодец», кто-то сжимает его плечо.

— Так должно быть и так будет, — тихий спокойный голос Тьмы не может заполнить пустоту или изгнать холод, поселившийся в нем.

— Почему она? За что?

— А ты не понял?

В его руки ложится помятый листок, взгляд бежит по красивым немного вытянутым буквам. Он узнает почерк Флоренс, но не может поверить написанному.

«Дорогой Иулианий,

Мне так жаль, что ты был вынужден покинуть столицу. Если бы я знала чем всё обернется, непременно бы постаралась удержать тебя при дворе. Всеми правдами и неправдами, лишь бы ты не стал одним из его любовников.

Милый, такой добрый и отзывчивый, готовый на подвиг во имя нашего короля. Мне рассказывали как на учениях ты смело бросился на врага и чуть не погиб. Теперь я думаю, что лучше бы смерть настигла тебя тогда. Удалось бы избежать позора.

Мне больно сознавать, что я могла повлиять на тебя, предупредить и не успела. Поверь, я до сих пор питаю к тебе самые нежные чувства, как к младшему брату. И до последнего не желала верить слухам о твоей связи с так называемым племянником Дары.

Двор твердил, что вы любовники, а я не верила, не могла поверить. А потом мне подарили картину. Лисица внесла её в мои покои в тайне ото всех, сорвала синий бархат и назвала этот ужас шедевром. Когда-то знаменитая картина "Торенс и Флавий" превратились в "Иулианий и бастард Дары". Я узнала все твои родинки, ошибки быть не могло. Дара не стала ничего отрицать, с возмутительным самодовольством призналась, что намеренно потворствовала твоему совращению. Угрожала, что расскажет королю о нашей с тобой тайной связи. Дворец всегда был пропитан ложью, я к этому привыкла. Мне жаль, но твой покровитель не лучше бордельной шлюхи, и с тем же рвением стремится стать новой фавориткой короля.

Теперь я не знаю что делать дальше. Я не решилась сжечь картину и она пропала.

Флоренс.»

На обратной стороне было зачеркнуто несколько раз «Иулианию Тарлоку» и написано «Герцогине Анжеле Тарлок лично в руки».

— Она прочла это? — он смял лист и отбросил в сторону, зеленоватый туман тут же проглотил письмо.

— Да, и не только она, — Тьма протянула ему руку и мягко произнесла: — Пойдем.

Он коснулся пальцев своего «проводника», и последовал за ней в очередную воронку. Здесь его уже ничего не удерживало.

Глава 8

Как она ни пыталась, она не могла найти тут ни тени смысла,

хотя все слова были ей совершенно понятны.

© Алиса в стране чудес

-1-

— Беги, Тино, беги! — шептать себе под нос во время бега жутко неудобно, отвлекаешься, начинаешь спотыкаться и в результате неминуемо падаешь.

Лес обступал её со всех сторон. Деревья тянули свои крючковатые сухие ветки, норовя задержать. Корни вылезали из-под земли, приходилось прыгать, но продолжать бег. Она задыхалась, горло неприятно саднило, и казалось, сердце вот-вот вырвется из груди. Нельзя останавливаться, только не останавливаться. Миг промедления может стоить жизни. Впереди мелькнула тень, отделившаяся от мрачных деревьев. Не сбавляя темпа, Тино рванула в другую сторону и едва не упала, под ноги попалась то ли ветка, то ли очередной корень. В голове шумело, дышать становилось всё труднее и труднее. Ночной лес был мрачен и темен, но ей удавалось разобрать дорогу, вернее промежутки между деревьями и кустами.

— Валентина, — такой до боли знакомый и родной голос, он звал её, ему нужна была помощь. Она успеет, просто обязана успеть.

«Юн, милый, родной, подожди ещё немного… я сейчас… я уже близко…», — она уже не могла шептать, только мысленно стремиться поскорее оказаться рядом с ним, спасти, защитить.

Краем глаза она уловила мелькнувшую сбоку тень. Нечто стремительно приближалось, и она уже не могла сменить направления, ведь время так важно, ей нельзя терять ни минуты. Сжав зубы, она ускорилась, последний рывок, у неё получится, должно получится. Тень не собиралась отставать, они шли вровень.

— Валентина! — её звали, ждали, а она никак не могла преодолеть этого, казалось бы, небольшого расстояния.

Ветки царапали лицо, руки. Грудь сжимало будто кольцом, затрудняя дыхание. Тень опережала, шла наперерез. Среди кустов мелькнули ветвистые рога, показалось прекрасное тело животного. В любой другой раз она бы залюбовалась его красотой и грацией, той силой, что чувствовалась в каждом его движении, но её охватил страх, вытеснивший собой все прочие эмоции. Олень летел ей наперерез, перекрывая намеченный путь своим мощным телом.

Вскрикнув, она упала вперед, выставленные по инерции руки уткнулись в мягкий мох. Сил подняться не было, она перекатилась на спину и закрыла глаза. Будь, что будет.

Что-то теплое и немного тяжелое легло на грудь, открывать глаза не хотелось. Рука нащупала звериный нос, он был влажным и холодным. Её лизнули, и она приоткрыла глаза, но руку не отдернула, продолжая поглаживать зверя. Страх отступил. На неё смотрели огромные черные глаза, в них читалась мудрость и сила. Пришло осознание, что олень не нападал, а хотел защитить и пока он рядом, с ней ничего плохого не случится.

— Какой ты красивый, — прошептала она и улыбнулась.

— Валентина! — настойчивый голос принадлежал не Юну, и мужчина явно терял терпение. Отец!

Она открыла глаза, и первое что увидела — был край балдахина. Как и во сне, Тино лежала на спине, а вот на груди… Она моргнула, желая прогнать видение, но то настойчиво не исчезало. Так вот на её груди покоилась голова Уэсли, кажется младшего Уэсли, и вдобавок правой рукой он обнимал её. Благо был одет, да и она не совсем голая, а всё ж в исподнем. Не будь рядом отца, она бы попыталась выскользнуть пока Арти спит, но что делать теперь даже не представляла. А хуже всего — её рука лежала на его голове, а пальцы затерялись в светлых волосах. Так вот какого оленя она гладила во сне. Ох, все твари Тьмы!

— Валентина, я жду объяснений, — в голосе отца уже звучала сталь. Пришлось повернуть голову и встретить грозный взгляд родителя, стойко встретить, когда хотелось просто закрыть глаза.

— Я… мы спали. Только спали.

— Вместе? — с нажимом уточнил он.

— Кажется, да, — она бросила мимолетный взгляд на сладко спящего Уэсли и позавидовала ему.

-…! — отец выругался сквозь зубы, довольно тихо, но ей удалось разобрать пару незнакомых слов.

Она попыталась сесть, но её тут же по-хозяйски сжали в объятиях и уложили обратно.

— Не пущу-у-у… — с некоторым возмущением заявил спящий, растягивая последнее «у» и, видимо, для верности положил ладонь на её левую грудь, слегка сжал и довольно улыбнувшись засопел.

После такой красноречивой картины все попытки оправдаться терялись перед очевидным (и невероятным, с точки зрения Тино). Она с содроганием услышала как хрустнули костяшки пальцев отца, потом он помянул Мрака, затесавшегося, по его мнению, среди родственников Уэсли, ещё раз выругался, прошелся туда-сюда по комнате и прорычал:

— Сегодня же! Нет, через час вы наденете обручальные браслеты!

— Но, отец… — жалобно прошептала Валентина.

— Молчать! — под его тяжелым гневным взглядом хотелось заползти под одеяло и долгое время не выползать оттуда. — Разбудишь своего… жениха, и спускайтесь в часовню. Накинь что-нибудь… женское.

— Что за шум с утра пораньше? — жизнерадостный голос старшего Уэсли, застывшего в дверном проеме, прозвучал на редкость вовремя. Всё недовольство герцога Придда тут же обратилось в его сторону, а Валентина позволила себе закрыть глаза. А вдруг она ещё спит?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ваш брат обесчестил мою дочь, — выплюнул герцог, — За сим я снимаю с вас брачные обязательства и требую, чтобы он немедля женился на Валентине. Терпеть распутство под крышей собственного дома я не намерен. Через час жду вас в часовне.

— Дело молодое, — выдал Найл, но не смотря на уже явно деланную веселость, в его голосе угадывалось удивление.

Послышались удаляющиеся тяжелые шаги отца, и как только они перестали быть слышны, Валентина открыла глаза. Теперь свадьба была неизбежна. И с кем, с «матрасиком». Вот за что ей это? За что?..

-2-

Она шла по коридору, на ходу застегивая верхние пуговицы мундира. Безумно хотелось проснуться, она даже пару раз ущипнула себя за руку, получилось весьма болезненно. Не сон.

Отец как будто специально бросил её на растерзание обоим Уэсли, бывшему жениху и новому. Оставив всякие попытки самостоятельно выползти из-под «матрасика», уверенно удерживающего её, Валентина позволила графу Латарийскому попытать счастье. Вначале «матрасик» вяло отмахивался от брата, выпрашивая ещё «пять минуточек», а потом сонно разлепил глаза с глухим стоном прохрипев «утро?.. дуэль!». Так вот какое волшебное слово способно поднять мертвецки пьяного Уэсли или же ещё не до конца протрезвевшего, грань было сложно уловить. Дуэль! Пожизненная… бесконечная дуэль. Его взгляд явно не сразу сфокусировался на ней. Удивленное «Тино?» сменилось ошеломленным «Ты женщина?». Пальцы «матрасика» в подтверждении этого сжались на её левой груди, и если бы старший Уэсли не стащил с неё своего братца, она бы непременно настояла на немедленной дуэли. В таком состоянии Арти было не сложно победить даже их кухарке.

Страшно было даже подумать о предстоящей семейной жизни с «матрасиком». Лучше уж за Найла, он хотя бы не имеет привычку врываться в чужие спальни ночью. Быть может сбежать? Но куда? Затеряться в столице не сложно, но что делать одной вдали от родного дома Валентина и представить не могла. Где же Юн? Брат придумает выход, и может быть герцогиня Таросская поможет, если Юлиан её попросит.

Родная комната встретила её опущенным балдахином и холодом нетопленного камина. Времени оставалось совсем немного, наспех выбрать платье, переодеться и спешно идти на «эшафот». Руки предательски дрожали, здесь было не перед кем держать лицо, и она могла дать волю эмоциям. К горлу тут же подкатил ком, а глаза защипало от подступивших слез. Нет, плакать нельзя, она всё выдержит. Она — Тарлок, в их роду никогда не было трусов.

Открыв ближайший сундук, Валентина покопалась и вытащила с самого дна черное платье в лиловых бантиках. Траур — как нельзя кстати. А белое с сиреневой вставкой пусть висит в шкафу, оно было безумно красивое и она так мечтала надеть его когда-нибудь, но не сегодня. Сердце заныло от тоски и жалости к самой себе.

— Розовое вам бы больше подошло к лицу, — она вздрогнула от неожиданности, и резко обернулась.

Старший Уэсли, щурясь словно сытый кот, стоял у дальнего столбика кровати. Он казался таким расслабленным и вальяжным, притупляя ощущение опасности, незримо исходившее от него. Так и замерев с платьем в руках, она бросила взгляд на дверь.

— Засов задвинут, — подтвердил её опасения Найл, — Вы сами задвинули его как только вошли. Надо заметить, вы неплохо усвоили урок. Мне же предстоит преподать вам новый.

— Прошу вас покинуть мою комнату, граф Латарийский, — она заставила себя подняться, холодно посмотреть на мужчину, но расцепить пальцы и положить платье обратно в сундук не смогла, а лишь плотнее прижала его к себе, будто оно было способно защитить её от проницательного взгляда этих черных глаз.

«Какой ты красивый», — отчего-то вспомнился олень из сна, он пытался её защитить от чего-то или кого-то. У него были такие же черные глаза, но в них не было такого холода и злости, как в этих. Олень… кажется, это гербовое животное Уэсли. Только этот «олень» скорее изготовился напасть, нежели защитить.

— Непременно воспользуюсь вашим предложением, дорогая Валентина, — и он сделал первый шаг в её направлении, она внутренне сжалась, внешне же гордо подняла подбородок, стойко выдерживая взгляд мужчины. — Ещё чуть менее часа назад я верил вам и не скрою, даже был очарован, — усмешка исказила его красивые губы, и он стал ближе ещё на пару шагов, — Вам удалось заинтересовать меня своими детскими выходками, — он был уже совсем близко, стоило протянуть руку и она могла бы коснуться его камзола, — Я долго гадал что же пообещала Дара моей матери за такую каверзу, как женить меня на дочери герцога Тарлока, — расстояние меж ними настолько сократилось, что он подошел почти вплотную, а она ещё сильнее прижала к себе платье.

Творилось какое-то безумие, с самого утра — проснуться в одной постели с «матрасиком», поменять жениха и вот теперь выслушивать странные речи от старшего Уэсли. Бесспорно Мрака! Недаром на севере считается, что у Мрака глаза не зеленые, а черные, прям как у старшего Уэсли.

— Я не понимаю о чем вы говорите и вновь прошу вас удалиться, — держаться с достоинством становилось всё труднее и труднее. Рядом с ним она чувствовала себя загнанной ланью, которую вот-вот убьют, но до этого всласть помучают.

— Не понимаете? — левая бровь Уэсли слегка приподнялась, а уголки губ тронула улыбка, мысленно названная Валентиной «оскалом твари Тьмы».

Его холодные пальцы коснулись её щеки, она невольно дернулась, но не отступила ни на шаг. Даже когда его рука переместилась на затылок, она продолжала смотреть в его невозможные, такие жуткие и меж тем притягательные черные глаза. Его лицо приблизилось, губы накрыли её. В этом поцелуе не было нежности, только жесткий напор, словно он что-то пытался доказать, но она не понимала кому и что. Кончик языка прошелся по её губам и настойчиво ворвался в рот, она не сопротивлялась, замерла безвольной куклой в его руках.

— Странно, — прошептал он ей прямо в губы, она моргнула и непонимающе уставилась не него.

— Теперь вы прислушаетесь к моей просьбе, граф Латарийский? — подчеркнуто вежливо произнесла она.

Вместо ответа он отстранился и рассмеялся. Этот смех пугал сильнее навязчивых прикосновений или непонятных фраз.

— Вы или умелая интриганка, достойная составить конкуренцию самой фаворитке короля, или в беседке минувшей ночью были не вы. Признаться честно, я было подумал, что вы решили испытать обоих братьев и выбрали самого молодого, полагая его более покладистым и наивным. Если моя догадка верна, спешу вас огорчить, Арти ни только горяч и порывист, но и не в меру упрям. Даже матери не всегда удается справиться с ним. Так откройте мне тайну, дорогая Валентина, кто скрывался под серебристой маской и пришел взамен вас?

— Прошу меня простить, если невольно разочаровала вас, граф, но мне нечего ответить вам, — выдавать брата она не собиралась, что бы не сотворил с ней Уэсли, она не признается.

— Что ж, как пожелаете. Но знайте, я буду наблюдать за вами, пристально наблюдать, — он обошел её, отодвинул засов и не оборачиваясь добавил: — И не вздумайте надеть траурное платье, иначе я буду вынужден лично переодеть вас.

-3-

В часовню они вошли вдвоем. Старший Уэсли терпеливо ждал, пока она оденется и одобрительно кивнул, увидев на ней не черный наряд, а белое с сиреневой вставкой платье. Под таким вынужденным конвоем её доставили до алтаря. Обмен клятвами и обручальными браслетами прошел как в дымке, она бездумно повторяла нужные слова, что-то делала, сама же мысленно была далеко от этого места. Где же ты, Юн?

За праздничным столом были только близкие, не хватало лишь Юлиана и дяди. Сдержанные поздравления перемежались звоном кубков, она задумчиво смотрела в свою полную тарелку и не могла заставить себя проглотить и кусочка. Старший Уэсли время от времени сверлил её своим колким взглядом, а младший в какой-то момент покровительственно сжал пальцы её левой руки. Стало чуть легче, но тревога не отпускала.

— Беда! — в зал влетел запыхавшийся дядя, он выглядел очень встревоженным.

— Что случилось, Стефан? — буднично спросил отец, едва наградив вестника взглядом.

— Юлиан… он мертв.

От этих слов в сердце всё оборвалось. Нет! Все оглянулись на неё, оказалось она выкрикнула это вслух. Слезы жгли глаза, но она не могла плакать, просто не получалось. Он жив… жив… как же так?..

Глава 9

Спасает сказка от невзгод —

Пускай тебя она спасет.

© Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

Путешествие второе. Из огня да в полымя.

Второй переход дался куда легче первого. Не отпуская руки Тьмы, он, а вернее они, летели куда-то вниз. Хотя всё-таки летел он, неловко размахивая ногами и свободной рукой, напоминая собой воздушного змея, подхваченного ветром. В то время как Тьма была само спокойствие, ровно стояла и плавно спускалась вниз. Все попытки последовать её примеру разбивались о страх перед неизвестностью, скрытой непроглядной темнотой, окружавшей их. Только ветерок ласково обхватывал, пробегался игриво по волосам и исчезал, но ненадолго, выныривая сверху, сбоку, изредка снизу. Внутреннее чувство указывало на неправильность и даже нелогичность происходящего, но ветерку было наплевать на все эти, казалось бы, незыблемые законы мироздания.

— Не дергайся, а то упадешь, — весомо заметила Тьма и немного сжала его пальцы.

— Пытаюсь, не получается, — после очередной неудачной попытки встать на ноги (если в свободном полете в принципе такое возможно) Юн перевернулся в воздухе и полетел дальше вниз головой.

— А ты не пытайся, — спокойно посоветовала она и взглянула на него своими светящимися синими глазами, — Зачем бороться с тем, что побороть не можешь?

«И правда, зачем?», — и как только эта мысль пришла в его голову, тело само выровнялось. Лететь стало значительно проще.

Темнота расступилась, приоткрывая вид на знакомый дворик. Тарлоквуд. Они больше никуда не летели, под ногами была достаточно твердая немного влажная земля. В той жизни его сапоги за несколько шагов уже покрылись бы грязью, а теперь от подошвы растекалась изморозь, но ожидаемого хруста шагов не было. Странно.

— До рассвета осталось… — она облизнула указательный палец и задержала его возле губ, на мгновение прикрыв глаза, — один час двадцать семь минут сорок девять секунд… — мимолетный взгляд на Юлиана, — уже пятьдесят три.

Её глаза горели сильнее обычного, зрачок заметно вытянулся, черты лица заострились — она стала выглядеть пугающе. Он не мог отвести от неё взгляда, как завороженный застыл каменным столбом. Тьма подошла практически вплотную, скользнула губами по его шее, провела кончиком языка по коже снизу вверх, слегка прикусила. Его охватил жар, сбилось дыхание будто от быстрого бега, в глазах потемнело…

— Юлиан! — исполненный гнева голос заставляет обернуться.

Он едва не спотыкается, наступив на одну из нижних юбок, но останавливается, и удивленно оборачивается. Из тени выходит мужчина, каштановые волосы подернуты сединой, в глазах светится решимость.

«Беги!», — кричит внутренний голос, а он лишь делает шаг назад, потом ещё один.

— Дядя? — взгляд скользит по статной фигуре Стефана и задерживается на ружье в его руках.

Резкая боль в груди, крик срывается с его губ, в глазах темнеет…

Юн стоял всё в том же дворике, а рядом суетился дядя. Было странно видеть самого себя, лежащим на земле — на лиловой ткани платья расползалось алое пятно, локоны Валентины уже испачкались в грязи (она будет недовольна), а в застывшие глаза было страшно смотреть. Глупая, нелепая смерть.

— За что? — его мертвое тело уже оттаскивали куда-то, идти за Стефаном не хотелось.

На плечо легла рука, он прекрасно знал чья.

— Пойдем.

Поднялся ветер, дворик заволокло дымкой и Тарлоквуд исчез, исчезло всё. Остались только темнота, он и Тьма.

Владения Тьмы. Вне времени.

Кабинет был точно таким же, каким он его запомнил с прошлого пребывания. Широкие книжные шкафы по обе стороны, волнообразное кресло возле кушетки, массивный белоснежный стол за которым сидела его хозяйка. Юн стоял примерно посередине, а рядом зависало нечто прямоугольное, прикрытое черным шелком.

— Судьба… Предназначение… Рок… — она фыркнула и крутанулась в кресле, — Всё гораздо прозаичнее, Иулианий. Взгляни.

Ткань соскользнула на пол, влекомая волей хозяйки Подземья. Та самая картина, увиденная им при первом появлении здесь. Теперь он мог спокойно рассмотреть замершие фигуры сплетенных обнаженных тел. Лица черноволосого мужчины видно не было, художник нарисовал его со спины, а вот у второго героя сего действа Юн с удивлением обнаружил на коже шрам, похожий на тот, что он получил на тех злосчастных учениях. Сходство чувствовалось настолько, будто он сам позировал вместе с… Дарой. Взгляд скользнул на золотистую табличку — «Иулианий и Дарлан». Быть не может.

— Торенс и Флавий, — донеслось до него и табличка вздрогнула под его внимательным взглядом.

Буквы сами собой растянулись в тонкие извивающиеся змейки, едва ли не шипя на незваного зрителя, заползали по табличке, превращаясь в новую надпись — «Торенс и Флавий». Краем глаз он заметил как на коже юноши извивался шрам, переползая ниже и скрываясь на невидимой глазу другой стороне картины.

— Но ведь только что… Я видел иную надпись.

— Вполне возможно. Зачастую мы видим только то, что хотим видеть, а истины не замечаем. И, пожалуй, история Торенса и Флавия одна из моих любимых. Флавий был смелым полководцем, погиб, как и подобает воину, в бою, — усмешка скользнула по её губам и показалась неодобрительной, — А Торенс не смог смириться с потерей друга и наставника. Мальчишка был очень привязан к нему, и не побоялся бросить вызов Подземью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Он погиб?

— Как и Флавий, в бою, за тем исключением, что мальчишка сам искал смерти. А ведь мог бы прожить долгую жизнь, как и ты.

Скрепив пальцы в замок, она вытянула руки вперед и демонстративно потянулась. Чуть хрустнули суставы, аккуратные ногти вытянулись, немного напоминая когти хищной птицы. Её взгляд затерялся среди многочисленных бумаг, устилавших стол. Прошла минута, вторая, третья — внимание хозяйки поглотили иные дела.

— Торенс смог спасти Флавия? — не выдержав долгого молчания, спросил Юн, за что тут же был награжден насмешливым взглядом синих глаз.

— Излишнее любопытство и горячность до добра не доводят, юноша, — не смотря на строгий тон, она вновь откинулась на спинку кресла и продолжила рассказ: — Торенс сумел пройти испытания Подземья, и перед порогом Мрака воззвал к праву «Мгбанвэ». До него никто не решался просить о подобном. Но удача изменила ему, он проиграл. А ведь победа была так близко, они могли вместе переродиться в одном из миров. Наказание пало так же на обоих, Подземье забрало их себе, сделав проводниками, вечными, что никогда не познают Покоя. Но иногда…

— Крррхимэ торрраэ доррркх! — вклинилось жуткое рычание, исходившее от маленькой шкатулки на столе.

— Корррумэ аррргх! — прорычала в ответ Тьма.

Воздух вокруг её кресла уплотнился, оно совершило несколько стремительных оборотов, мелькали то высокая спинка, то едва заметная хозяйка Подземья, пока она вовсе не исчезла. Кресло продолжало крутиться, воздух заискрился крохотными желтыми вспышками, и на месте Тьмы появился светловолосый мужчина в красно-золотом камзоле. Незнакомец напоминал Уэсли, только глаза у него были не черными, а изумрудно-зелеными. Оценивающий взгляд мужчины скользнул по Юлиану, и плавно переместился на картину.

— Торенс и Флавий, не плохо. Тьма всегда умела подобрать наиболее веские доводы. Вам тоже привиделся на этой картине кто-то близкий? — мужчина поставил локти на стол, и оперся подбородком о сцепленные пальцы.

Гостю явно не требовался ответ, он даже не смотрел на Юна, всё его внимание было поглощено картиной.

— Когда-то я увидел там Орсо и долгое время не мог понять почему именно его. Пусть Доменико и был талантливым художником, но… Впрочем, не во мне дело, а в вас.

Немигающий взгляд зеленых глаз было выдержать очень трудно, хотелось отвернуться или посмотреть на книжные полки или даже на пол из неизвестного ему камня.

— Недурно, — одобрительно хмыкнул светловолосый, когда после долгой зрительной дуэли Юн отвел взгляд в сторону. — И всё же у нас очень мало времени. Давайте по порядку, Тьма уже показала вам жертвы? Не смотрите на меня такими большими глазами, юноша. Я чувствую запах, её запах, причем тот, что она оставляет на своих избранных во время перемещений во времени, — мужчина демонстративно потянул носом воздух и покачал головой, — Сколько жертв вы видели? Отвечайте же!

Светловолосый не кричал, но не ответить ему было смерти подобно, очередной смерти, это чувствовалось в каждом его движении. Опасность и сила шли рука об руку в этом стройном худощавом мужчине.

— Флоренс… Флоренс Атарийская, — поспешно исправил свою оговорку Юн. — И дядя Стефан…

— Вы хотите их смерти?

— Нет, — на выдохе ответил Юн.

— Даже не смотря на то, что они явно приложили руку к вашей преждевременной гибели? — одна из бровей мужчины немного приподнялась.

— Я_не_хочу_их_смерти, — четко и с расстановкой произнес Юн.

— Странно, юноша. Я на вашем месте хотя бы проклял, ну так, на всякий случай. Убили вас, потом могут ещё кого-нибудь. Но раз не хотите, значит, я пришел вовремя, — губы мужчины растянулись в располагающей улыбке, — Есть способ защитить этих людей от возмездия, потому как долго сопротивляться воле Тьмы вы не сможете.

В ладони светловолосого что-то сверкнуло. В следующее мгновение вещица была брошена Юну, он ловко поймал её и с интересом уставился на кольцо с черным камнем — никаких знаков или гербов, в металл серебристого цвета был вставлен камень вытянутой формы и простой огранки.

— Подарите кольцо самому близкому человеку. Он или она должен будет надеть его как только солнце зайдет за горизонт.

— И что потом? — продолжая рассматривать вещицу, спросил Юн.

— Узнаете. И поспешите, у вас осталось совсем немного времени. Сожмите его в руке и перенесетесь туда, куда нужно. Давайте же!

Властный голос мужчины подействовал на него однозначно, Юн сжал пальцы, комната закружилась перед глазами и он стал проваливаться в очередную воронку.

— Где он?! — двери кабинета резко распахнулись, на пороге замерла разгневанная хозяйка Подземья.

Портал растворился в воздухе вместе с Иулианием Тарлоком, а за столом сидел с наглой ухмылкой Мрак.

— 1:0, — коротко произнес мужчина, отсалютовал Тьме и исчез.

— Кррратрррнэ! — разгневанный крик Тьмы разнесся по всему Подземью.

Глава 10

Сияло солнце в небесах,

Светило во всю мочь,

Была светла морская гладь,

Как зеркало точь-в-точь,

Что очень странно — ведь тогда

Была глухая ночь.

© Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

Лежала Валентина явно в кровати, спала, никого не трогала и вот даже не планировала. А тут как грянет сон, да такой страшный и жуткий, что крик сам с губ сорвался.

— Нет! — ну, а кто бы прокричал «Да!» в такой ситуации.

Широко раскрыв глаза, она резко села на постели, чем не преминула воспользоваться комната и закружилась. И чего кричала, спрашивается? И сон забыла и половину дома, наверное, перебудила. В темноте каким-то чудом удалось рассмотреть спящего в кресле муженька. Странный какой-то, кровать большая, места не то, что на двоих, на четверых хватит, а он в кресле примостился. Жалко его стало… и себя тоже… себя больше. Ведь он там в кресле спит преспокойненько, а её кошмары мучают. Ужас!

Да и всё бы было как у всех, как у людей. Валентина уже собралась подняться, к мужу подойти и претворить в жизнь самое важное — справедливость. С самыми праведными мыслями и планами мести «Как Тино будила Арти», она спустила ноги на холодный пол. Немного подумав, забралась вновь под одеяло. Зачем ходить, если и позвать можно. От первого крика не проснулся, может второй сработает.

Не тут-то было. Комнату заволокло зеленоватой дымкой, холодок пробежался по коже, забрался под одеяло, и так словно она на полу сидела, а вовсе не на постели. И ладно бы от страха. Хотя страшно стало позже. Краем глаза она заметила движение возле окна. Сначала зеленоватая дымка закружилась вихрем, и с потрескиванием рассыпалась яркими искорками по комнате, а на месте воронки замерла тень. Знакомая такая тень быстро оформилась в фигуру брата. Она даже испугаться не успела… или успела — но сидела с широко распахнутыми глазами и, кажется, приоткрытым ртом.

— Ю…

— Не произноси моего имени… И лучше забудь его…

Брат говорил загадками, но в голос, не боясь разбудить Арти. Тино скосила глаза на мужа, тот как спал, так и продолжал спать, даже позы не сменил. Странно.

— Юн, я…

И тут случилось оно, то самое оно, после чего понимаешь, что ничего не понимаешь. Вернее прекрасно понимаешь, что творишь что-то не то, а уже сделать с этим ничего не можешь. Вопреки своим желаниям Тино опустила ноги на холодный пол, ставший ещё более холодным. Внутренне она хотела вернуться обратно в тепло постели, а тело сделало шаг, потом ещё один и ещё в сторону Юлиана.

— Я же говорил, — скорбно произнес братец, а она могла лишь красноречиво воздеть глаза к потолку. Не помогло. Тело продолжало своё торжественное шествие, не ставя ни во что мнение самой Тино.

Ни слова сказать, ни рукой пошевелить. При мысли о руке запястье начало неприятно жечь, и с каждым шагом жжение лишь усиливалось. Помянув про себя всех тварей Тьмы, попутно придумав им смешные имена, Тино скосила глаза на руку и узрела… не истину, хотя может и её тоже. Она узрела обручальный браслет, который вчера или сегодня (нужное подчеркнуть) надел ей Арти. «Железячка» из драгоценного металла с изображением оленя (ух, какие у него рога-то!) веско заявляла, что идти никуда не надо, а то хуже будет. И Тино была с полезной вещицей согласна.

Тело остановилось. Она расслабленно выдохнула, понадеявшись, что самое худшее уже позади, но не тут-то было. Волной накатили воспоминания прошедшего дня, будто сель, сметая на своем пути всё. От нахлынувших эмоций Тино едва устояла на ногах. Кажется, её ощутимо качнуло, раз или два.

Перед глазами бешеным вихрем проносились картинки, одна другой страшнее — запыхавшийся дядя Стефан, вбежавший в залу; хмурый Найл, первым последовавший за дядей в холл; мрачный отец и мать настолько бледная, что краше в склеп кладут. Дядя всё причитал — «я его оставил здесь… как же так?». Они осмотрели холл, тела так и не нашли, а Найл обнаружил на кушетке пятно крови и засохшую грязь. Тино не хотелось искать тело погибшего брата, ей не хотелось верить в его смерть на охоте, особенно вспоминая подслушанный разговор. Всё это время Арти был рядом, поддерживал её, приобнимая и слегка сжимая руку. Рядом с ним она чувствовала себя иначе, спокойнее, хотя в душе бушевала самая настоящая буря эмоций. Так «матрасик» стал её личным «маяком», дарящим спасительный свет в кромешной тьме.

— Ты умер?

— Да.

Как бы глупо и неразумно это ни было, Тино сделала последние два шага до брата и заключила его в крепкие объятия. Да, он был холодный, даже жутко ледяной. Да, он был мертв, и мертвее не бывает, пусть и разговаривал с ней, даже двигался. Юн неловко, неуверенно обнял её в ответ. Холод давно уже забрался под её ночную сорочку, пусть из плотной ткани, но обнимать брата было равносильно проявлению нежных чувств к глыбе льда. Холодно до зубной дроби снаружи и очень тепло внутри, в душе. Впрочем, она не была уверена, что смогла бы испытывать подобные чувства к ледышке.

— Не надо… ты не должна…

— Ты ушел, не простившись, Юн, — она ещё теснее прижалась к нему, старательно удерживая зубы от выстукивания барабанной дроби, — А я не успела предупредить…

— А я не успел на твою свадьбу, — она была готова поклясться, что он улыбнулся, — Никудышный из меня старший брат.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— И не говори, — улыбнулась она в ответ, уткнувшись носом в его ледяной колет, — По твоей милости я вышла замуж за «матрасика».

— Что?

— Длинная история, — чуть отстранившись от брата, прошептала Тино, — Только кажется я нажила врага в лице старшего Уэсли, — она взглянула на удивленного Юна, и глаза её сузились, — Ты целовал его в беседке?

Выражение его лица было красноречивее слов. Целовал. Подлец! Нашел кого целовать! И что с ним после такого делать, а? Эх… Натворил дел и сбежал.

— Тино, у меня есть для тебя кое-что, — он поднес к её носу кулак и замер.

То ли угрожать собрался, то ли решил, что она астролог и по звездам угадает, что же там внутри.

— Ю-ю-юн, — растягивая «ю», настойчиво и с деланной жалобностью произнесла она.

— Прости.

Он медленно разжал кулак, настолько медленно, что Тино начала переминаться с ноги на ногу от нетерпения (и от холода тоже).

— Это тебе, — тихо произнес он.

На его ладони лежало небольшое кольцо с черным камнем, с виду в нем не было ничего особенного, но стоило к нему прикоснуться, как по телу разлилось тепло, изгоняя весь холод. В глубине черного камня будто кто-то развел огонь, и он разгорался всё жарче и жарче, окрашивая камень в темно-красный рубиновый цвет. Она нерешительно надела его на палец. Впору.

Луч солнца заиграл на гранях камня, алого как кровь.

Она оглянулась и не узнала своей комнаты. Кровати не было, помещение больше напоминало отцовский кабинет или маленькую библиотеку из-за обилия полок со свитками. Страх вступил в бой с любопытством, и победил разум. Решив во что бы то ни стало вернуться сюда, но позже, Тино сняла кольцо и вновь оказалась в своей комнате. За окном светало, зеленая дымка исчезла вместе с братом. И если бы не кольцо, зажатое в руке, она бы посчитала случившееся сном.

— Валентина? — голос Арти был до невозможности сонным и таким теплым, что хотелось зажмуриться от удовольствия.

Повинуясь спонтанному желанию, Тино подбежала к мужу и запечатлела целомудренный поцелуй на его губах. Поймав его удивленный взгляд, она прошествовала к кровати вполне довольная собой. Спать хотелось очень. Просто жутко. Стоило положить голову на подушку, как глаза сами закрылись. Руки легли поверх одеяла, пальцы расслабленно разжались и колечко скатилось на соседнюю сторону кровати.

Глава 11

Может, сердце твое молчит,

потому что у тебя его нет?

© «Он — дракон»

-1-

Спать в кресле было крайне неудобно и, прямо скажем, не комфортно. За ночь тело немилосердно затекло. Хотелось потянуться и немного размяться. Найл как раз предлагал возобновить их тренировки. Почему бы и нет?

— Валентина? — разлепив глаза, Арти с удивлением обнаружил супругу, застывшую посреди комнаты в одной ночной рубашке.

Не говоря ни слова, девушка развернулась, подбежала к нему, коротко поцеловала и так же быстро упорхнула. Настроение заметно улучшилось. И утро стало светлее и приятнее, да и внезапная свадьба перестала казаться шуткой Мрака.

Когда он поднялся из кресла, девушка уже спала в кровати, укрывшись одеялом. Потянуться всё ж пришлось, и мышцы за это ответили ему своей благодарностью. Стало значительно легче. Арти был готов если не к подвигам (хотя к ним, возможно, тоже), то к тренировке с братом точно.

Любопытство ли, а быть может интерес к поведению супруги, заставили его подойти к спящей девушке. Разметавшиеся по подушке короткие волосы Валентины забавно топорщились. Он даже улыбнулся. Узнай Найл, где его братец провел ночь, назвал бы его дураком. Улыбка стала шире.

Арти присел на край кровати, осторожно коснулся её руки, его взгляд рассеяно скользнул по тонким пальцам девушки. Как он мог принять её за юношу? И, правда, идиот. Немного склонившись над ней, он оперся рукой о кровать. В ладонь что-то неприятно вжалось. Мысленно помянув тварей Тьмы, Арти рассмотрел на одеяле крохотное колечко. Должно быть слетело с пальца Валентины. Не долго думая, он надел серебристое кольцо с черным камнем на безымянный палец девушки.

Посидев ещё немного с ней, Арти нехотя поднялся и покинул спальню. Найти брата не составило труда, тренировка прошла не плохо, ему даже удалось пару раз почти достать Найла.

— Никуда негодно, — с улыбкой произнес брат, похлопав его по плечу, — Сразу видно, кто-то здесь не выспался минувшей ночью.

— Ага, и это был ты. Ещё бы немного и я достал тебя. Признайся, в последний раз защита была так себе. Сдаешь, братец.

— Просто кому-то досталась молодая супруга, а мне её не в меру пьющий отец. И надо заметить, после второй бутылки герцог пускается в такие откровения, что захоти я его шантажировать, он бы не отвертелся.

— Уверен, ваши обоюдные задушевные излияния прервала герцогиня, мягким голосом призвав мужа к порядку.

— Так вот кто донес на нас леди Анжеле, — шутливо подначил его Найл.

— О нет, в то время я пытался вовсю не упасть из кресла! — возразил Арти и с запозданием прикусил язык. Кажется, сболтнул лишнего.

— Всё настолько плохо? — уже переступив порог дома, с деланной веселостью спросил брат, — Я могу дать пару советов, у меня…

— Знаю-знаю про твой огромный опыт, Найл, — лучше прервать раньше, нежели выслушивать советы по соблазнению собственной жены, — Я тоже не вчера родился, и давно не ребенок. Как обращаться с женщинами знаю.

Осталось добавить — «умею, практикую». Спешно распрощавшись с братцем, Арти едва ли не взлетел по лестнице на второй этаж, но напоследок услышал «Если что, обращайся». Ещё этого не хватало.

Но обратиться пришлось, правда, к встреченной в коридоре служанке.

— Леди Валентина уже встала?

— Пока нет.

— Благодарю.

Возвращаться к брату означало признать собственное поражение, а потому Арти ничего не оставалось как пойти в спальню супруги. Солнце уже давно встало, и теплые лучи беспрепятственно проникали в комнату. День вступал в свои права, прогоняя утренний холод.

Валентина спала. Прошел час, потом другой. Служанка принесла поднос с едой в комнату. Арти попытался разбудить супругу, позвал её по имени, ласково коснулся руки, но ничего не произошло, она продолжала спать. Вернулась служанка, унесла наполовину опустошенный поднос. Такой долгий сон начал казаться странным. Он вновь позвал её, уже громче — ничего. Попытка осторожно потрясти её за плечи так же не увенчалась успехом.

Через час у неё начался жар. Заглядывал Найл, сказал, что герцог позвал за лекарем. Служанка принесла тазик с водой и несколько полос ткани.

-2-

Как же сладко она спала. Открыв глаза, Валентина почувствовала себя полностью отдохнувшей. Она перевернулась на бок и увидела рядом незнакомого мужчину. Темноту комнаты немного разгонял свет, исходящий от камина. Постепенно приходило осознание, что она находится явно не в своей спальне, лежит на шкуре неизвестного зверя (на ощупь она не могла определить какого именно), на расстоянии вытянутой руки спит незнакомец, чуть загораживая её от разожженого камина, остальная часть комнаты была погружена во тьму.

«Везет же мне просыпаться неизвестно с кем», — мысль лишь подогрела её любопытство.

Осторожно придвинувшись к незнакомцу, Валентина с интересом принялась изучать его. Правильные черты лица, угольно-черные брови, точно такие же волосы, должно быть если он встанет, они будут доходить ему до середины спины — он был красив. На нем была непривычная одежда — рубаха без рукавов, с завязками на плечах, и подхваченная не широким поясом в талии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Насмотрелась, красавица? — она вздрогнула, услышав его голос, такой мягкий, расслабленный.

Испуг растворился в его смеющихся глазах, черных с оранжевым свечением по контуру. Они светились, действительно светились.

— У вас глаза светятся.

— Знаю, — с той же улыбкой заметил он, его пальцы настойчиво ухватили её правую руку и потянули на себя.

— А почему? — она упорно отказывалась падать на него, и с трудом, но высвободила руку. Камень на кольце постепенно стал темно-красным.

— Пламя Межмирья, оно во мне, и в подобных мне, — он не стал дальше наставить на своем, и Валентина просто села рядом, не опасаясь быть опрокинутой на него сверху.

— И у вас у всех светятся глаза?

— Да, у всех, — его взгляд скользнул по ней, и Валентина не удержалась последовать его примеру. На ней тоже был странный наряд, легкая полупрозрачная ткань мало что скрывала, на плечах были завязки, а под грудью (вырез там был ого-го) нечто похожее на застежку. Немудрено, что он ТАК смотрит.

— А… — под его взглядом слова застряли в горле и она непроизвольно сглотнула. Его глаза светились всё ярче и ярче, будто вбирая в себя пламя камина.

— Мы одни, красавица, — теперь она действительно испугалась.

И бояться было чего. С нечеловеческим рыком мужчина опрокинул её на шкуру (того самого неизвестного зверя) и навис над ней на вытянутых руках.

— Как же давно у меня не было женщины, — со стоном произнес он, и его горячие губы коснулись её груди, причем в самом глубоком месте декольте, совсем недалеко от злосчастной застежки. Ох ты ж, Мрак! Он ловко подцепил её зубами и предательница открылась, оставив Валентину даже без призрачной (в смысле прозрачной) надежды (то бишь ткани).

— А я тут причем? — последняя попытка воззвать к его, а быть может её, или просто всеобщему благоразумию.

— Ты — Лаэра. Мы вместе вернем Межмирью былое величие, — он продолжил дорожку из поцелуев ниже и ниже, сорвав вздох уже с её губ.

— Кто?..

Когда же его губы переместились к самому низу живота и ещё чуть ниже, а пальцы принялись ласкать внутреннюю поверхность бедер, она была уже готова стать Лаэрой, да кем угодно, лишь бы он не останавливался. Она сама раздвинула ноги и чуть подалась ему навстречу, с губ сорвался стон, потом ещё один и ещё. Его губы и язык творили такое, о чем не говорят в приличном обществе. Потом им на смену пришли его пальцы, по телу волнами разливалось тепло, она в нетерпении сжимала руки, вцепляясь в длинный ворс шкуры. Краем глаза она уловила ярко-оранжевое свечение камня на кольце.

— Прошу… пожалуйста…

Она понятия не имела о чем просила, просто мечтала, чтобы эта сладостная пытка закончилась… Нет, вовсе не этого она жаждала. Она безумно хотела стать с ним единым целым, раствориться в его жарких объятиях. Очередной стон сорвался с её губ.

Было приятно ощутить на себе тяжесть его тела, что-то мягко толкнулось внутрь и это были не пальцы, а нечто большее. Стало больно, она закусила губу, чтобы не закричать. Он поцеловал её, и медленно задвигался, периодически останавливаясь. В какой-то момент стало приятно, пока вновь не вернулась боль, острая, краткая, словно вспышка. Она всё же вскрикнула.

-3-

Лекарь осмотрел Валентину и предложил распространенное средство — пустить кровь. Арти выставил его за дверь, не раздумывая. Уже наступил вечер, солнце клонилось к закату. Улучшений не было. Она металась в бреду, что-то шептала, стонала.

Кто только не наведался к ним за этот длинный день, и каждый лез со своим советом. Устав ото всех, Арти задвинул засов и вернулся к Валентине. Он намочил полосу ткани и принялся обтирать её лицо, шею. Вспомнив, что они женаты, Арти решился откинуть в сторону одеяло. Как говорилось в клятве, вместе и в болезни и в здравии. Он развязал завязки на её ночной рубашке и осторожно провел влажной тканью от ключицы к груди.

— Прошу… пожалуйста… — тихий шепот сорвался с её губ.

Не открывая глаз, она схватила его за руку и резко потянула на себя. Кожу ладони царапнуло кольцо, Арти немного поморщился, но не стал ей сопротивляться. Потом всё происходило словно в тумане. Он оказался между её ног, его руки сами задрали её ночную рубаху до талии, с губ Валентины сорвался стон. Спешно освободившись от мешающей одежды, он вошел в неё, осторожно, опасаясь причинить ей боль. Она сама подалась вперед, обхватила ногами его бедра и подтолкнула к более активному ритму. Её вскрик, явно не от наслаждения, заставил его замереть.

— Валентина… — тихо позвал он.

Она резко распахнула глаза, они горели закатным пламенем — вокруг расширевшегося зрачка танцевали оранжево-желтые языки пламени. Её обычно мягкое лицо превратилось в жесткую и даже жестокую маску. Сильно сжав его бедра коленями, она заставила его перевернуться на спину и оказалась сверху. Она с силой, которой ранее за ней не наблюдалось, завела его руки наверх и, удерживая их в таком положении, задала новый ритм. Это была бешеная скачка, жутковатая и при этом чудовищно волнующая. Казалось, сердце готово вырваться из груди. Она меняла ритм, то замедляясь, то ускоряясь. Иной раз изгибалась. Но больше с её губ не сорвалось ни единого стона. Он чувствовал, что финал близок.

-4-

Она никогда не думала, что занятия любовью так пробуждают аппетит. Расслабленная, довольная жизнью и бесконечно счастливая Валентина лежала на шкуре. Её уже не смущала нагота. Всё казалось таким правильным и логичным. Вернувшийся мужчина (они как-то не успели познакомиться) принес блюдо с фруктами и нарезанным сыром. Она сразу же потянулась за гроздью винограда. Очень хотелось пить. И хотелось ещё… и ещё… Только попозже.

Мужчина расположился рядом, она ощущала на себе его взгляд. Он тоже был абсолютно голым. Неужели раньше её этим можно было смутить? Как странно.

Предаваясь лени и наслаждаясь блаженной негой, они не заметили появления незваного гостя.

— Флавий! Отпусти девушку.

Чужой голос ворвался в их уютный мирок неожиданно и как-то невовремя. Черноволосый красавец тут же сел, загородив её от незнакомца. Валентина немного приподнялась на локтях и увидела светловолосого мужчину в красно-золотом камзоле. Он был таким ярким и даже неуместным в этой комнате.

— Она моя, — откинувшись обратно на шкуру неизвестного зверя, с наглой ухмылкой заявил её мужчина (Флавий?).

— На правой руке кольцо, на безымянном пальце.

Три пары глаз устремились к ранее незамеченному колечку. Ну да, кольцо. И что с того?

— И, правда, кольцо. А камень-то позеленел, — отчего-то радостно и даже самодовольно констатировал Флавий, — Она моя!

— От тебя кто угодно позеленеет, — сказал, как отрезал, незнакомец, — Девушка не твоя, а моя гостья.

— А можно я… — Тино решилась вмешаться в перепалку двух мужчин, всё ж делили-то они её.

— Нет! — огрызнулись оба, но Флавий помягче и с улыбкой, второй же чуть ли не молнии зелеными глазищами метал.

— Сними кольцо, — приказал незнакомец, тон его был обманчиво мягок, но слова прозвучали как приказ.

Тино медленно стянула с пальца кольцо, перед глазами всё закружилось и она провалилась в полную темноту.

Глава 12

— Как можно забыть свое имя?

— Можно. Если оно тебе больше не нужно.

© «Он — дракон»

-1-

Темнота отступила. Голова ещё немного кружилась. Под руками было что-то теплое, билось чье-то сердце. И куда её в этот раз занесло? Приоткрыв один глаз, Валентина рассмотрела свою ладонь, лежащую на мужской груди. Её тут же бросило в жар, и сразу же в холод от осознания, что это может быть очередной незнакомец. Пришлось открыть второй глаз, немного приподняться и повернуть голову. В лунном свете она разглядела прямой профиль собственного мужа. Он казался таким умиротворенным и спокойным, что Тино не удержалась и поцеловала его.

«Прямо как утром», — пронеслось в голове.

Его губы растянулись в улыбке и на неё посмотрели абсолютно черные глаза. Она с невольным страхом попыталась найти в них оранжевое свечение, но его не было. Это был Арти, её Арти. От осознания этого стало так хорошо на душе, что она сама улыбнулась.

— Валентина? — его голос был ещё хрипловатым после сна.

Только сейчас она поняла, что он обнимает её одной рукой, чуть прижимая к себе. Рядом с ним было удивительно хорошо, от него исходил приятный запах. Она приподнялась ещё немного и провела кончиком носа по его груди, вдыхая его запах, привыкая к нему.

Внезапно он схватил её за плечи, и заставил остановиться, посмотреть на него. Это было грубовато. Тино уже хотела возмутиться, но заметила обеспокоенность на его лице, сомнения и, кажется, страх. Он усиленно всматривался в её глаза, как и она сама до этого.

— И как это понимать? — всё же не удержалась Валентина.

— Прости… — тихо прошептал он, и уже гораздо бережнее и нежнее привлек к себе, поцеловал в макушку и принялся ласково гладить по волосам. — Этой ночью мне показалось, что в тебя вселилась тварь Тьмы, читал как-то в старинных легендах. Твои глаза… они будто горели, даже светились. Наверное, всему виной лихорадка.

Быть может и вселилась. Неужели всё это не было сном? Она нахмурилась и сжала левую руку, что-то неприятно вжалось в кожу. Очень просто всё было списать на лихорадку, поверить в сказку, если бы не кольцо с черным камнем, лежащее на её ладони. Она помнила как снимала его, помнила как сжала левую руку в кулак и упала в темноту.

— Арти, мне кажется, это было наяву, — признаваться в этом даже самой себе было страшно, но ещё страшнее рассказать кому-то, — Я не знаю, где очутилась… — она прикрыла глаза, пытаясь вспомнить камин, шкуру и темноволосого мужчину с горящими глазами, — Всё случилось само собой… Я не хотела… или хотела… не знаю. Арти?

Она не сразу разобрала мерное дыхание мужа. Он спал. Его пальцы расслабились и рука соскользнула на кровать.

— Он не слышит тебя, Тино, — голос брата заставил открыть глаза.

Как и прошлой ночью, Юлиан стоял неподалеку от окна. Зеленоватая дымка немного освещала комнату. Откинув одеяло, она опустила ноги на пол, запоздало осознав, что её рубашка неприлично задрана. Пальцы спешно одернули подол, но на щеках уже появился предательский румянец.

— Вчера я не успел сказать тебе самого главного. Я проклят, — он поднял руку, предупреждая возможные вопросы, и продолжил: — Я проклят, Тино. Мне сложно бороться с собственной сущностью. Что-то во мне требует забирать чужие жизни, настойчиво требует и постепенно захватывает надо мной контроль. Я долго не продержусь и уступлю, просто не смогу иначе. И мне нужна твоя помощь. То кольцо, которое я дал тебе вчера, должно дать нужные ответы. Если ты наденешь его после заката, как только солнце скроется за горизонтом, ты поймешь что нужно делать.

— Юн, я не могу… я не хочу… я… — как ему объяснить всё то, что произошло с ней, как рассказать. Смолчать, собрать волю в кулак и уверенно произнести: — Я сделаю это ради тебя. Найду ответы.

— Если ты сомневаешься, я попробую попросить Дару, — таким потерянным она не видела его давно. Хотелось подбежать к нему, обнять. — Но не уверен, что получится. Он сказал, что кольцо перенесет меня к самому близкому человеку и оно перенесло меня к тебе… Я…

— Я сделаю это, — решительно произнесла Тино, и надела кольцо на безымянный палец правой руки.

Комната закружилась перед глазами и исчезла.

-2-

Длинные ряды книжных полок встретили её, как и в первый раз, своим вековым молчанием. Свитки на пожелтевшей бумаге, фолианты в потрепанных переплетах — всё лежало вперемешку, небрежно, вытарчивало то справа, то слева, порой угрожая свалиться на голову незадачливому гостю. Через просветы между фолиантами она видела только другие подобные полки. Библиотека была огромной, уходя ни только вширь на необозримое пространство, но и ввысь.

Она шла по узкому коридору, мимолетно пробегая взглядом по названиям на корешках фолиантов. Странные незнакомые буквы. Даже если захочет, ей не удастся ничего прочесть.

«Кольцо даст ответы. Как же», — она с укором взглянула на кольцо. Черный камень не менял цвета, и не предпринимал никаких попыток подсказать ей как быть дальше.

Ей удалось дойти до конца одного коридора и она тут же попала в следующий. Это всё больше и больше напоминало лабиринт. Повороты, тупики — она уже сбилась со счета. Сколько же она здесь бродит? Час? Два? Больше? Валентина зябко повела плечами. На ней был прежний полупрозрачный наряд, ткань дарила прохладу вместо желанного тепла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Просто сними кольцо и всё закончится, — голос раздался из ниоткуда. Такой знакомый, врывающийся в память зеленым сиянием холодных глаз. Ей хотелось убежать от него и в то же время найти обладателя этого голоса.

— Я не уйду, пока не найду ответы! — выкрикнула она в пустоту. Собственный крик отразился громким эхом — «ты-ты-ты!». Она зажала уши ладонями, не в силах вынести этих оглушительных звуков.

— Бедная, маленькая девочка, — насмешливо произнес мужской голос, — Заблудилась. Потерялась. Сними же кольцо и ты найдешь дорогу отсюда.

— Нет, — уже тише возразила она. Эхо молчало, и она решилась убрать ладони от ушей.

— Почему? — в его голосе проскользнула заинтересованность.

— Потому что… — она вспомнила как назвал её Флавий и это знание прибавило ей сил, — Потому что я — Лаэра.

Ответом ей был смех, он разносился по галереям из полок, обволакивал её своим мягким покрывалом. Тино стало теплее. Нет, её бросило в жар. Щёки горели, губы пересохли и она провела по ним кончиком языка. Как же жарко! Нестерпимо, невыносимо жарко! Между грудей пробежала тонкая струйка. Захотелось сбросить с себя тонкое едва ощутимое платье, оно мешало, сдавливало грудь, не позволяя сделать полноценного вздоха.

Пальцы сами сомкнулись на застежке и с силой рванули её. Та с треском поддалась. Шелковистая ткань соскользнула с плеч на пол. Перед глазами плясали старинные фолианты и свитки. Сердце ускорило свой ритм, дыхание сбилось. Она переступила через лежащую на полу ткань и сделала шаг вперед. Он здесь, скрывается во тьме, но от неё не скрыться даже ему.

— Я — ЛАЭРА! — громогласно повторила она.

Её голос разнесся над библиотекой. Позади что-то с грохотом упало, но она не оборачиваясь шла вперед. Всё ничтожно — есть только её власть и он, готовый подчиниться любому её решению. Подчинить, сломить, увидеть обожание в зеленых глазах — сила разливалась в ней, вздымалась словно буря в океане, непокорная, своевольная и готовая сокрушить всё на своем пути.

— Ты?.. — как приятно было слышать сомнения в некогда насмешливом голосе.

Он сам вышел из темноты, ступил на островок её света. Его глаза светились тем же огнем, что и у Флавия, только ярче, первозданнее. Она сглотнула, ощутив как внизу живота скапливается томительное тепло. На нем было слишком много одежды — рубаха без рукавов, перехваченная на плечах фибулами, пояс, который уже снимали его руки. В них чувствовалась сила и мощь, она жаждала его прикосновений. Терпением Лаэра не отличалась, сверкнув глазами, она сделала шаг к нему и резко рванула ткань. Этот треск ласкал слух, звуча божественной песней.

— Покраснело… — заметил светловолосый и его рот тут же был закрыт её настойчивыми губами.

На них не осталось и клочка ткани, только два прекрасных, разгоряченных, совершенных тела. Она запрыгнула ему на бедра и обхватила его ногами, позволяя его восставшей плоти войти в неё. Удерживаясь руками за его шею, Лаэра сама задала ритм и вскоре галерею огласили их стоны.

Её спина больно столкнулась с полками, какой-то свиток уперся в бок, а мужчина продолжал остервенело врываться в неё быстрыми толчками. Внизу всё пульсировало, боль слилась с наслаждением, став единым целым. С её губ срывались уже не стоны, а крики, громкие, оглашающие должно быть всю галерею. Эхо молчало, скрывшись где-то в темноте. Пальцы на его шее расцепились и короткие коготки прочертили кровавые царапины на его плечах. По телу от самого низа разошлась покалывающая судорога, разливаясь сладким теплом. Она откинула голову назад, пока не уперлась обо что-то. Пальцы правой руки зарылись в светлые пряди, камень на кольце сиял зеленым.

— Арти! — охваченная волной наслаждения, выкрикнула она. Кто? Лаэра или Валентина?

Он что-то прорычал сквозь зубы, стремительно вошел в неё ещё раз и затих. Его голова лежала на её плече, он тяжело дышал. Внутри что-то продолжало тихо шевелиться. Всё закончилось, она была в этом уверена, но это что-то было очень приятно и ей хотелось продлить новое ощущение.

Поддерживая её за ягодицы, он медленно покинул её тело, тут же накатила слабость. Благодаря его сильным рукам она не упала на пол, с трудом умудряясь устоять на подрагивающих ногах. По бедрам стекало его семя, внутри всё до сих пор ныло, словно он всё ещё был там.

Она не знала что сказать. Лаэра уступила место Валентине, решительность куда-то улетучилась. Наверное, он заметил её растерянность и потому тоже промолчал. Так же молча он подхватил её на руки и понес вдоль книжной галереи во тьму. Она положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Под мерное сердцебиение мужчины Валентина погрузилась в дрему.

Услышав плеск воды, Тино пришла в себя. Перед ней раскинулась темная водная гладь озера, кажется, лесного. Было темно и лунный свет едва пробивался сквозь кроны деревьев. Светловолосый вошел в воду уже по пояс, и она невольно залюбовалась его широкими плечами, мышцами перекатывающимися под кожей на спине. Его волосы казались чуть ли не белыми в лунном свете, мягкими волнами опускаясь на плечи. Он был так красив и очень похож… Нет, не на Арти, скорее на старшего Уэсли. Вздох сорвался с её губ и она села на траве. Кольцо продолжало светить зеленым. Что бы это значило?

— Вода теплая, — будто ощутив её взгляд, негромко произнес мужчина.

Второго приглашения ей не надо было. Легко поднявшись с травы, Валентина вбежала в озеро, полностью доверяя ему, хотя он и не говорил ничего о безопасности дна. Оказавшись в воде по грудь, Тино оттолкнулась ногами и поплыла. Прохладная вода была такой приятной и успокаивающей. Она доплыла до середины озера и только тут заметила светловолосую макушку, опередившую её.

— Ты можешь остаться здесь, со мной, — не оборачиваясь, сказал он. По его голосу невозможно было ничего понять, он не был равнодушным, но разобрать другие эмоции она никак не могла.

— А если я уйду? — осторожно спросила Тино, подплывая к нему ближе.

— Это будет твое решение.

— И ты его примешь? — возможный ответ на такой простой вопрос отчего-то разбудил страх в её душе.

«Не отпускай!», — кричала, срывая голос, Лаэра в глубине её души.

«Я не могу остаться», — резонно заявлял внутренний голос.

— Приму. Кольцо засветилось зеленым неспроста, Валентина. Ты могла бы остаться со мной, пожелай ты этого. Но это лишь отсвет истинного света, который зажегся ранее.

— Причем тут кольцо? — непонимающе спросила она, загадок становилось слишком много.

— Когда-то оно принадлежало Лаэре, одной из многих, живших в Межмирье. Они несли в себе божественную искру, умели находить среди смертных мужей лучших воинов и приводили их в Межмирье. Правдами и полуправдами им удавалось сломить даже самых сильных, — он на мгновение замолчал, о чем-то задумавшись, — Прошедшие испытания Лаэр воины уходили за Грань сражаться с Тенями. И лишь в Межмирье, рядом с Лаэрами воины находили желанную награду — любовь и ласку, временный отдых между боями, которые будут длиться вечно… или пока есть что и кому защищать. Но случилось страшное и пристанище любви пало, было разрушено, все Лаэры погибли. С тех пор воины стали искать замену Лаэрам в ближайших мирах, уходя из Межмирья и оставляя Грань без защиты. Мы - Воины Грани. У нас нет имен, у нас нет ничего, только вечная война. И, пожалуй, Тьма.

В груди Валентины всколыхнулась жалость к этому сильному, красивому и такому одинокому мужчине. Но даже пожелай она остаться с ним, ничего бы не вышло. Почему-то она была в этом совершенно уверена.

— И что же означают смены цвета этого камня?

— Красный и оранжевый говорят о страсти, близости. Черный — спокойствие. Зеленый же показывает истинную любовь.

— Зеленый… — она вспомнила как вчера ночью кольцо засветилось зеленым и растерянно произнесла: — Флавий?

— Нет, — мужчина рассмеялся и обернулся к ней. В темноте его глаза вновь светились изумрудно-зеленым, — Флавий просто оказался поблизости. Вспомни чье имя ты произнесла сегодня.

— Арти? — она неловко заморгала, заметив промелькнувшую в его глазах боль.

— Вот видишь, — как-то не весело улыбнулся он, — И, кажется, ты пришла за ответами.

— Да, — а она чуть не забыла, поддавшись плотским желаниям. Юн должно быть ждет, времени осталось совсем немного, хотя она понятия не имела сколько уже прошло часов. — Мой брат проклят. Что-то подталкивает его к убийствам, которых он не хочет. Юн… он…

— Он становится тварью Тьмы, Валентина, — закончил за неё светловолосый, — И есть только один способ помочь ему. Заклятие родной крови способно изгнать тьму из него навсегда. Тебе нужно обогрить кинжал своей кровью, воззвать к ней и отправить его в Покой, проткнув его сердце.

— Я не смогу, — дрожащими губами прошептала она. Осознание того, что ей предстоит совершить упало огромным камнем на её душу, неподъемным камнем.

— Сможешь, — он подплыл совсем близко, его губы коснулись её лба, потом кончика носа, — Всё забудется со временем, Валентина. Ты же веришь мне?

— Верю, — рядом с ним было так спокойно и хорошо, что Тино на время усомнилась в верности своего решения.

Его губы накрыли её, он обнял, притягивая девушку к себе, его пальцы скользнули по её руке, снимая кольцо. Как же она не хотела уходить…

-3-

Весь день она провела в размышлениях. Лекарь настаивал на покое, не понимая какой новый смысл для неё обрело это слово. Она не стала сопротивляться. Но лежать часы напролет в кровати она не могла, хотелось чем-то себя занять, лишь бы не думать. Да только не думать не получалось. Она всё чаще и чаще возвращалась к словам Воина Грани, и поглядывала на подушку, под которой покоился кинжал.

Несколько раз заглядывал Арти, весь взъерошенный и взволнованный. Рассказывал про тренировки с братом, о скорой поездке их родовой замок и знакомстве с его матерью, по его словам самой прекрасной женщиной на всем белом свете. Эти разговоры отвлекали, но не позволяли забыться.

Валентина взялась за вышивание, заброшенное ещё с детства. Монотонная работа успокаивала, позволяла разложить мысли по полочкам. Воин Грани был прав, она должна помочь брату. И пусть это постепенно будет убивать и её саму.

День сменился вечером, а вечер — ночью. Загнанный тренировками с братом, Арти уснул почти сразу. Впрочем, он попытался предпринять попытки приласкать Тино, и она даже ответила на его неловкие поцелуи, но потом настояла на его отдыхе. Этой ночью подушка его притягивала явно больше собственной жены. И что-то в этом было не так.

Выхватив кинжал из-под подушки, Тино выскользнула из постели и направилась к двери. Из коридора раздавались тяжелые шаги. Кто-то прошел мимо их спальни. Отодвинув засов, она выглянула наружу и замерла. Левее сияла уже знакомая зеленая дымка. В потустороннем свечении виднелись две фигуры, одна явно принадлежала брату, а вторая напоминала то ли отца, то ли дядю. Выругавшись, она поспешила за ними.

— Юн! — крикнула она, понимая, что весь дом спит и не проснется даже от сильного землетрясения.

Он остановился, как вкопанный.

— Я… не хочу… Тино?

Она догнала их, подбежала к брату и едва удержалась от объятий. Нельзя. Только не сейчас. В его глазах светилась растерянность и боль. Рядом что-то грохнулось, краем глаза она заметила осевшего на пол дядю.

— Помоги, — прошептал Юлиан одними губами.

Решение было принято. Отступать поздно.

— Я заклинаю тебя своей кровью! — она смело провела кинжалом по ладони. На коже проступила кровь, окрасив лезвие. — И приказываю тебе уйти в Покой!

Как же тяжело было сделать последний шаг. Взгляд с жадностью цеплялся за родные черты брата в бесплотной попытке запечатлеть в памяти его образ. Он стоял не шевелясь, подчинившись её ровному голосу. Осталось только занести руку и всадить кинжал в его грудь по самую рукоятку. Родная кровь изгонит зло, навеки вечные прогонит тьму из брата. Скрепя сердцем, она подняла руку, пальцы сильнее сжали рукоятку. Одно движение. Резкое. Смелое. Удивление и понимание в родных глазах. Кинжал пронзил сердце Юлиана. Так должно было быть. Это правильно. Так почему же так горько и мерзко на душе?

— Спасибо, — тихий голос, его голос, словно шелест травы или дуновение ветра.

Его тело стало меняться на глазах. Вот перед ней стоял почти живой человек, и в следующий миг он превратился в мозаику на стене. Подул непонятно откуда взявшийся ветер.

«Тино», — прошелестел он, опадая разноцветными кусочками мозаики на пол.

Всё исчезло — растворилось вместе с братом и зеленой дымкой. На пол, громко звякнув, упал кинжал. Рядом посапывал дядя. А она не могла забыть глаз Юлиана, в них стояла такая печаль и при этом благодарность. Воин Грани обещал, что она забудет, может не сразу, но со временем. В это верилось с трудом.

Подобрав кинжал с пола, Тино побрела вдоль коридора в свою комнату. Там спал Арти. Её Арти.

Глава 13

Мне говорили:

увидишь, и в горле затихнет звук,

кудри черные обволокут плечо,

и дракон, что живет в позвоночнике,

тут же расправит крылья

и опустит голову на твои ключицы.

© Катарина Султанова «Он — дракон»

Владения Тьмы. Вне времени.

В небольшом кабинете среди неброской мебели любой вошедший мог заметить две фигуры — высокого светловолосого мужчину в красно-золотом камзоле, примостившегося на краю дубового стола, и черноволосую девушку в синем коротеньком платьице неподалеку от него.

— 1:1, — провозгласил женский голос с нотками превосходства и самодовольства.

Хотя казалась чему тут радоваться, когда на весах застыла явная ничья. Сверкнули синие глаза, встретившие спокойный изумрудно-зеленый взгляд. Мужчина подбросил в воздух небольшое серебристое колечко с черным камнем, и пока оно летело вверх цвет камня успел перебрать поочередно всю цветовую гамму радуги, на раскрытую ладонь упало всё то же кольцо с черным камнем. В синих глазах девушки заиграла насмешка вкупе с «Ну, я же говорила». Мужчина молчаливо пожал плечами, уголки его губ чуть приподнялись.

— Твоя Лаэра получила то, что хотела и вернулась к смертному, — не удержавшись от едкого замечания, девушка нарушила тишину.

— Мне никогда не нравились тощие, — его взгляд красноречиво прошелся по стройной и при этом довольно тонкой фигурке собеседницы.

Кольцо вновь взлетело в воздух, но на ладонь мужчины не вернулось, так и зависнув на полпути.

— Зеленый означает истинную любовь, не так ли? — она поймала украшение и камень тут же стал изумрудным.

— Сказки для смертных, — усмешка скользнула по его губам, холодная и прекрасная, как ядовитая змея.

Девушка состроила недовольную рожицу ничуть не испортившую её. Кольцо вновь взлетело в воздух, и закрутилось между ними, хаотично меняя цвет камня — за этим зрелищем можно было наблюдать вечно.

— Сайярррэ заарррантэ! — послышалось рычание секретаря из-за закрытых дверей.

Черноволосая невольно отвлеклась, и кольцо упало на ладонь мужчины. Меж тем извне последовали звуки непонятной возни, очередного рычания, кто-то кратко вскрикнул, потом вновь зарычали и повисла тишина. Светлая бровь мужчины вопросительно приподнялась, на что девушка пожала плечами и, нахмурившись, решительным шагом направилась к дверям.

Резким движением распахнув обе створки, они стали свидетелями прелюбопытнейшей картины. На небольшом столе черного дерева неизвестной породы распластался юноша с растрепанными каштановыми волосами, над ним нависло мохнатое чудовище, скалящееся всей пастью с множеством мелких острых зубов в три ряда, длинный красноватый язык монстра уже почти попробовал на вкус мальчишку. На полу валялись, явно сброшенные в процессе потасовки, свитки различной формы и размера, писчие перья и крохотная чернильница в темно-красной лужице. Пальцы юноши пытались сомкнуться на шее монстра, но их длины ощутимо не хватало, да и силы тоже. Сцена смотрелась довольно комично, учитывая розовые туфельки, на лапах зверя, из которых торчали когти, уже порвав тонкую блестящую материю, а на мохнатом теле обрывками висели остатки некогда нежно-розового платья в мелкий белый цветочек. Лиловые глаза с ненавистью взирали на уже мертвого, но ещё живого юношу. И жить ему оставалось явно недолго.

— Прекратить безобразие! — рыкнула Тьма, в подтверждении своих намерений сверкнув этими самыми синими глазами в сторону обоих зачинщиков.

— Он… ворвался… сам… виноват, — выдал низким хрипловатым голосом монстр, не отпуская жертву.

— Она… оно… не хотело… меня… впускать… — в тон зверю прохрипел Тарлок, даже не собираясь разжимать пальцев на шее противника.

— Ты — в кабинет, — в приказном тоне Тьма указала на юношу, а затем прорычала что-то мохнатому монстру и тот отпустил мальчишку.

— Вы тут, пожалуй, сами разберетесь, — подал голос всё это время молчавший светловолосый, — А мне пора… Дела… Вон на Грани очередная заварушка намечается, а я тут с вами прохлаждаюсь… Пора мне в общем.

Помахав всем рукой, мужчина растворился в воздухе.

Тарлок поднялся со стола, одернул задравшийся колет и понурив голову прошел в кабинет хозяйки Подземья. Так начиналась новая глава их отношений. Отношений? Тонкие смоляные брови девушки хмуро сошлись на переносице, а горящие синие глаза чуть ли не прожигали спину юноши. Какие к Мраку отношения?!

Тьма вошла в свой родной и любимый кабинет, и прикрыла за собой дверь. Предстоял долгий и обстоятельный разговор. Отчего-то захотелось последовать примеру Мрака. Но этот упрямец же дождется, и ещё чего доброго поселится здесь. Тени они такие, протяни палец — всю руку откусят и за добавкой придут. А обходить стороной собственный кабинет с такой любовью обставленный совсем не хотелось.

Серые глаза на неё воззрились с каким-то неодобрением, и ещё недавно промелькнувшее чувство вины в них растворилось безвозвратно. Смертные! Захотелось взвыть в голос, ну или проклясть на худой конец. Так ведь и то, и другое бесполезно.

— Чего ты хочешь? — скрепя сердце, выдавила из себя Тьма и с деланным равнодушием прошла мимо юноши, вернее попыталась пройти. Ага, как бы не так. Этот мальчишка настолько обнаглел, что ухватил её за руку и заставил остановиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Убью», — пронеслось в голове Тьмы, а потом что-то менее конструктивное добавило: «Или залюблю. Совсем. До смерти. Самой что ни на есть конечной».

— Я не хочу так, — выдал нечто непонятное юноша и сделал шаг к ней, хотя казалось бы куда уж ближе.

— А как хочешь? — думая совершенно не о том, о чем следовало спросила Тьма.

— На столе…

— На столе? — хмыкнула она, представив недавнюю сцену, но только вместо мохнатого зверя себя. А идея-то неплохая. Мальчик подает надежды. — Можно.

Она бросила взгляд на свой стол, ничего особо ценного там не было. В кабинете ощутимо повысилась температура.

— Я не в том смысле, — в серых глазах промелькнула догадка, тут же сменившаяся удивлением, и щеки юноши чуть порозовели, — Я…

— Да поняла я, — хищный взгляд синих глаз прошелся по красивому лицу Тарлока и остановился на губах, которые пытались выдать некое подобие оправдания, — Не нравится на столе, можно на кушетке… или на кресле…

Она плотоядно улыбнулась, хотя не то чтобы плотоядно, но по увеличившимся глазам Тарлока впечатление было именно такое.

— Я не хочу убивать, — скороговоркой выговорил юноша и замолчал.

— И не нужно, — ласково промурлыкала Тьма, выводя пальчиком кружочки на его груди. Плотная ткань колета определенно мешала.

— Не нужно? — как-то потеряно прошептал Тарлок.

Его пальцы, до сих пор сжимавшие её запястье, мягко прошлись по руке в несмелой ласке. Он был до неприличия мил. И, кажется, невинен, даже не смотря на свой давний опыт с фавориткой короля.

Всё шло просто замечательно. Ей удалось расстегнуть колет юноши, стянуть с него рубашку, в процессе раздевания целуя открытые участки кожи. Руки Тьмы спустились к его штанам, и вдруг он сам остановил её. Напряженный взгляд серых глаз выдавал сомнения и что-то ещё, она никак не могла понять что же.

— Вы и он… — начал неуверенно Тарлок, — Зачем он приходил?

Неужели ревность? Забавно.

— 1:2 и, кажется, в мою пользу, — задумчиво произнесла Тьма, вопреки сопротивлению юноши освобождая его от штанов.

— Что?

— Неважно, Иулианий, неважно, — с этими словами она подтолкнула его к кушетке, и пресекла новые возражения поцелуем.

Новая глава отношений всё-таки началась. Пусть Мрак и дальше предпочитает полноватых, она же предпочитала иметь синицу в руке, нежели мечтать о журавле в небе. Иулианий был очень пылкой синицей, юной, неопытной и при этом он не страшился экспериментов. Их ожидало много открытий, разных и удивительных. Хотя могло ли среди многочисленных миров быть такое, что ещё способно удивить Тьму? Возможно…

Глава 14

Завтра никогда не бывает сегодня.

Разве можно проснуться поутру и сказать:

Ну вот, сейчас, наконец, завтра?

© Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

-1-

Шел десятый день пути. Солнце вставало на востоке, заходило на западе, с неба временами лил дождь, щедро поливая окружающую зелень, даже ветер стал благонравнее, и не норовил окутать холодом — жизнь продолжалась. Поутру выглянув в окошко можно было услышать пение птиц, они радовались теплой весне и наступающему лету.

Один день сменял другой, похожий на предыдущий, как родной брат. Дорога вилась среди полей, лесов, небольших городков и деревень, плутала, ныряла с холмов и взбиралась на пригорки. Экипаж ехал неспешно, позади остался Тарлоквуд, а где-то впереди ожидали владения семьи мужа.

Счастливое «вчера» растаяло вместе с очертаниями дома, в котором Валентине довелось прожить всю свою жизнь. И как бы не хотелось переступить в таинственное «завтра», за ней неотступно следовало ледяное «сегодня».

«Тик-так», — отмеряли часы время — секунды, минуты, часы… дни. «Так-так», — мелькали тревожные образы гнетущего «сегодня».

Иной раз хотелось остановить экипаж посреди леса, сбросить сапожки и пробежаться босиком по влажной траве. Глупо. Безумно. Одиноко.

«Дзынь-дзынь», — когда-то звенела крышечка чернильницы. «Кап-кап», — обливалось сердце кровью в ответ, вспоминая отнюдь не испорченный ковер в кабинете отца, а беззаботную улыбку брата.

Оставить Тарлоквуд оказалось легко, там больше не было ничего, что могло бы её удержать.

Кинжал покоился на дне одного из сундуков по соседству с мундиром Юна — напоминание о счастливом «вчера» и ледяном «сегодня».

«Завтра» не наступит никогда.

Пронзить сердце Тени это одно, а вонзить кинжал в сердце родного брата — совершенно иное. Было холодно, жутко холодно и этот чудовищный, обжигающий холод остался с ней, проник в душу, сжал в тисках сердце, покрыв серебристой коркой льда. Прежняя Валентина исчезла, и на её место пришла другая — сдержанная, рассудительная, подчеркнуто вежливая, холодная. Эмоции были погребены вместе с болью очень глубоко, а быть может они умерли вместе с братом, исчезли из этого мира вслед за ним, рассыпавшись цветной мозаикой по полу темного коридора в Тарлоквуде.

На вывеске очередного постоялого двора черная птица с красным хохолком причудливо изогнула шею. Из приоткрытых дверей лилась нестройная вереница разговоров — шумных, веселых, напоминающих о другой жизни. Дверцу кареты распахнул вовсе не Арти, а старший Уэсли. За все дни пути они обмолвились не более чем парой слов, Валентине даже казалось, что Найл намеренно избегает её общества. Впрочем, это было взаимно. Поблагодарив его за помощь, она поспешила отдернуть руку. Позади начала причитать Грета, сетуя на дурную дорогу, неподходящее для молодой леди место, и помянув недобрым словом погоду. Мать настояла на сопровождении их верной служанки, нянчившей Валентину с малолетства. Так всем должно было стать спокойнее.

Уэсли предпочитали путешествовать верхом, хотя Арти зачастую старался уделить внимание молодой супруге и трясся в экипаже вместе с ними, выслушивая рассказы Греты о добрых временах перемежающиеся с жалобами на боли в спине и ногах. Он поддерживал все темы, которые только решалась затронуть словоохотливая нянька, пытался вовлечь в их разговоры Валентину, но всё было тщетно. Односложные ответы, сдержанные улыбки — единственное, что ему удавалось добиться.

«Благородная леди должна подчиняться вначале отцу, а потом мужу. Ни в чем не перечить, не вызывать гнева, не выказывать знаков внимания другим мужчинам, кои не являются близкими родственниками…», — наставления матери стелились зеленым покрывалом по полям, которые им доводилось проезжать, клубились в небе белоснежными облаками, напоминая о многочисленных «не».

Порой Валентине казалось, что она никогда не сможет осилить все эти «не», быть такой же правильной, как её мать. А потом стало всё равно. Однажды утром она проснулась и решила, что «не» могут помочь. Следуя неписанным правилам, Тино изгнала из мыслей Воина Грани, перестала видеть во сне его изумрудные глаза, раз за разом бежать за ним и не догонять. Хмурые взгляды старшего Уэсли не били по самолюбию, как раньше. Она всё чаще и чаще замечала улыбку на его губах, пусть и обращенную к Арти. Братья много разговаривали, и смеялись каким-то шуткам, но стоило появится Валентине в поле их зрения, сразу же затихали, Найл надевал привычную равнодушную маску, пока Арти справлялся о её нуждах.

Смело идти навстречу гулу постоялого двора, не обращая внимания на причитания Греты, и стараясь быть подальше от старшего Уэсли — в этом была вся Валентина, будь она как и прежде бесшабашной или же вызывающе холодной. Двери распахнулись слишком неожиданно, резко бросившись в её сторону, она успела отшатнутся и не упала только благодаря чьей-то уверенной поддержке, на её локте сомкнулись пальцы в черной перчатке.

— Осторожнее, — прошипели ей в самое ухо.

«Да идите вы к тварям Тьмы, Уэсли!», — хотелось парировать ей, но пришлось тихо поблагодарить.

В духоту помещения они зашли вместе, он продолжал поддерживать её за локоть, а она изо всех сил старалась сохранять на лице выражение смиренной кротости. Чужие голоса неприятно ударяли по ушам, с каждым шагом окружающий их шум только возрастал. Запахи еды смешивались с ароматами посетителей, и от некоторых шел такой душок, что хотелось зажать нос и поскорее сбежать обратно на улицу. Её провели меж столов и не останавливаясь довели до лестницы, ведущей наверх. Кто-то бросал в их сторону любопытные взгляды, некоторые из них вызывали желание помыться или же позорно спрятаться за старшего Уэсли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вам так нравится быть объектом вожделения, леди Валентина? — тихий голос Уэсли заставил её вздрогнуть.

Они и правда задержались у первой ступеньки излишне долго. Выдернув свой локоток из его цепких пальцев, она спешно преодолела треть лестницы. И только оказавшись вдали от него смогла спокойно вздохнуть. Сердце билось в груди пойманной птицей, но она заставила себя идти медленнее, как если бы была дома.

Ступенька за ступенькой, ещё одна, и ещё — и вот она стоит наверху, может обернуться и взглянуть на переполненный людьми первый этаж. Позади поскрипывает старое дерево под тяжелыми шагами Уэсли.

Чуть прикусив нижнюю губу, Валентина смело ступает в темный коридор. Страх сковывает её сильнее с каждым шагом, перед мысленным взором в зеленой дымке мелькают две фигуры — брата и дяди. Где-то из глубины души рвется крик — «Юн!», призрачное видение оборачивается, на неё взирают пустые глазницы, две зеленовато-черные дыры. Она вся обмирает от страха. Не помня себя, она разворачивается и бежит.

— Да что вы творите?! — выросшая на пути преграда, изволила возмутиться.

Её обхватили сильные руки, стало теплее и значительно спокойнее. Он был живой, настоящий, рядом с ним кошмары прошлого отступили во тьму коридора. Зажмурившись, Валентина прильнула к нему всем телом.

— Не оставляйте меня, прошу, только не оставляйте, — как молитву шептала она.

Из уголков глаз потекли тонкие ручейки слез, к горлу подступил неприятный комок, заставляя её судорожно вздохнуть. Всё было неправильно, не поддавалось никакой логике. Кто знает сколько времени они простояли так в темном коридоре, пока не послышались грузные шаги и недовольный голос Греты:

— Вот вы где. А то я уж с ног сбилась, обыскалась вас, — няня подошла к ним и неодобрительно покачала головой, — Что это вы нашу Валентину обнимаете, а? Вон свое счастье упустили, так теперь и не зарьтесь на чужую жену.

Слова нянюшки заставили Тино предпринять попытку высвободиться из объятий Найла, и он с явной неохотой позволил ей отойти.

— Пойдем, деточка, я там внизу пока вас искала, разузнала какие комнаты тебе выделены, — рука Греты ухватила её за пальцы и потянула вперед по коридору, — Что бы было застань вас тут муженек твой. Мал он ещё для мужа-то, но коли пред богами клятвы дала, будь уж добра держи. А пожелай старшой на тебе жениться, не посмотрел бы на то, с кем в кровати отец тебя поутру нашел. Да и как будто он своего младшего не знает. Эх, голубки, не доведут вас эти игры до добра.

Нянюшка продолжала причитать весь путь до комнаты, а как вошла, только головой покачала и выдала:

— Прав твой Арти, негоже благородной леди в таком хлеву спать. Да только затея мне его сразу не по душе пришлась. Оставлять молодую жену на брата охальника, ох как не хорошо.

— И где ж он сам, няня?

Комната как комната, небольшая с простой кроватью, на столике тазик и кувшин для умывания, ближе к окну ещё один столик побольше с парой стульев — скромно, конечно, но для ночлега и того достаточно.

— А этого тебе знать не положено. Коли он сам не сказал, то и я молчать буду.

— Как скажете, — пожала плечами Тино, спорить желания не было, а остаться в одиночестве нестерпимо хотелось, поэтому она решила прибегнуть к уловке, — Место не самое лучшее, внизу не продохнуть, а уж как подумаю, что там со всеми этими людьми и ужинать придется, так и вовсе дурно становится.

— Ужинать там?! Да в свинарнике и то чище! — Грета всплеснула руками, — Пойду-ка я туда, да распоряжусь, чтобы ужин в комнаты подали, — распахнув дверь, она на мгновение остановилась, — Ты только засов задвинь, как я выйду, и никому не открывай. Поняла? И этому охальнику белобрысому в первую очередь открывать не вздумай, а то, что он ломиться будет, так я даже не сомневаюсь.

Заверив нянюшку, что никому не откроет кроме неё, Валентина задвинула засов и облегченно вздохнула. Вспомнился «охальник белобрысый», его руки теплые — обхватила она саму себя руками и улыбнулась мыслям. За дверью послышались шаги и замерли, совсем рядом замерли. Неужели няня так быстро вернулась? Раздался стук, вначале тихий, а потом более решительный. Кто же это?

— Валентина, с вами всё в порядке?

«Охальник» явился. Позабыв данные Грете обещания, Тино отодвинула засов и приоткрыла дверь. Найл замер на пороге, взгляд серьезный такой, необычный. Переживал?

— Мне уже лучше, благодарю.

Он молча прошел мимо. Оставалось лишь гадать о чем пойдет разговор. В комнате повисла напряженная тишина, никто не решался первым начать. Дверь мягко закрылась. Вернись Грета, застала бы странную сцену — светловолосый мужчина в пыльном дорожном плаще замер в нескольких шагах от окна, а позади него на расстоянии вытянутой руки стояла девушка с короткими волосами в темно-лиловом платье. То ли он не решался обернуться, то ли она не могла сделать последних шагов до него. Меж тем в комнате чуть ли не физически ощущалось напряжение, нагнетаемое тишиной и этими двоими.

Валентина не знала чего она больше хочет — прогнать его, как и велела бы нянюшка, или молчаливо позволить остаться. Не он ли ещё недавно выказывал свою неприязнь? Будто и не из его уст она слышала угрозы. Так что же изменилось? Рука сама потянулась к нему, едва касаясь плаща, и в последний миг опустилась. Нет, нельзя так. Права была нянюшка.

— Вы так и не сказали мне, Найл, где сейчас мой муж.

От произнесенного «мой муж» он заметно вздрогнул, не наблюдай за ним Тино так внимательно, не уловила бы этой перемены. Сердечко отчего-то забилось чаще.

— Скоро должен вернуться, — кратко ответил Уэсли. Что-то он был сегодня не особо словоохотлив.

-2-

И без того крохотная комнатка грозила стать в разы меньше. Виной тому был не затхлый воздух постоялого двора, поселившийся в каждом закутке, и даже не старая мебель, заставшая правление предыдущего короля. Причина крылась в девчушке с каштановыми кудряшками, сумевшей перевернуть его мир с ног на голову. Найл никак не мог понять что же привлекло его в ней. Всю свою сознательную жизнь идеалом женщины для него была мать, его избранницей должна была стать только похожая на неё сильная и умная девушка. Не сказать, что он намеренно искал такую. В годы Арти ему довелось обзавестись не плохим опытом с деревенскими девицами. Впервые он влюбился в четырнадцать и с тех пор в его постели побывали многие — мимолетные развлечения и не более того, он даже имен их не запоминал. Мать не торопила с браком, а меж тем ему было почти тридцать. Дара, входившая в круг его близких друзей, не стремилась обременять себя супругом, предпочитая свою академию семейному очагу. Так зачем же она подговорила мать, и Найл вынужден был поехать чуть ли не в спешном порядке на смотрины невесты? Этот не разрешенный вопрос до сих пор мучил его.

Девчушка с кудряшками, старательно изображающая из себя взрослую леди, спросила его о муже… муже?! В её устах это слово звучало издевкой, детским лепетом. Он с трудом подавил неуместный смех.

— Скоро должен вернуться, — грубовато бросил он.

Продолжать разговор, стоя спиной к девчушке, было глупо. И всё же он не мог заставить себя повернуться, взглянуть в эти удивительные серые глаза, обрамленные пушистыми ресницами. В нем переплелись злость и желание. Хотелось отчитать наивную девчонку за неосмотрительное поведение в таверне, его до сих пор приводили в ярость воспоминания о чужих алчущих взглядах, облепивших её фигурку. А после он чувствовал в своих объятиях дрожащую от страха девчушку, просившую не оставлять её. Ребенок — одним словом.

Все её ребячества в Тарлоквуде предстали в ином свете. Переодетый курсант академии, девчушка в розовом платье и незнакомка в лиловом — всего лишь игры. А он дурак принял её за интриганку. Теперь самому смешно. Разозлился, наговорил всякого.

— Я полагаю, будет лучше, если вы удалитесь до возвращения Греты, — её голос звучал неуверенно, затихая с каждым словом.

— Да, я заметил, что не пришелся по душе вашей няне.

А, была не была. Найл повернулся к ней нарочито медленно, взгляд скользнул по бледному лицу девушки, задержался на немного полноватых губах Валентины и встретился с серыми глазами. Что-то промелькнуло в них, неясное, но этого было достаточно, чтобы он обрел надежду и смелость на маленькое безумие. Пусть потом пожалеет, пусть.

Шаг к ней, пальцы затерялись в каштановых кудряшках, остановившись на затылке, и ласково поглаживали его. Вздох сорвался с её губ, глаза удивленно расширились, а длинные реснички затрепетали.

«Только один поцелуй, один невинный поцелуй», — уверял сам себя Эмиль, склоняясь к её губам, касаясь их, таких мягких и податливых. В этот раз она не замерла в его объятиях перепуганной ланью, а неуверенно потянулась к нему навстречу. Он не спешил, был настолько нежен, насколько умел. И наградой ему был несмелый ответ на поцелуй.

Что-то скрипнуло. Кажется, дверь. Первой мыслью было — вернулась Грета. Он поднял взгляд, чуть отстранившись от таявшей в его руках девушки, и замер. Хрупкое счастье покрылось тонкой коркой льда и рассыпалось вдребезги серебристой пылью. На пороге стоял Арти. Таким его видеть Найлу не приходилось ещё никогда — бледный, руки сжаты в кулаки, губы превратились в тонкую линию, а глаза… черные глаза сравнялись с ночной тьмой и в них застыла немая ярость, смешанная с удивлением и нескончаемой болью. Не говоря ни слова, младший брат развернулся и ушел.

— Арти! — только и успел крикнуть ему вдогонку Найл.

Что же он натворил?..

Глава 15

Его привязанность к ней стала ей вдруг особенно дорога —

как раз тогда, когда уже нельзя было рассчитывать, что она сохранится.

© Джейн Остин. Гордость и предубеждение

— Шпагу не забудь, шпагу, — суетилась Грета, пока Валентина спешно облачалась в мундир брата.

Времени было в обрез. Каждая минута промедления могла стоить жизни, а вместе с ней и возможного семейного счастья. Возможного ли? Об этом думать не хотелось. Кровь пульсировала в висках, мысли суетились подобно нянюшке, чьи пальцы ловко застегивали пуговицы мундира, в очередной раз напоминая о шпаге Юна. Перевязь, шпага, плащ, шляпа с широкими полями — она была готова ехать хоть на войну, но требовалось гораздо худшее, нагнать Арти и объясниться. Все твари Тьмы подери этот день! Она неловко сунула кинжал в сапог, и бросила взгляд в сторону окна. Пробираться через таверну не хотелось до жути, а пока она свяжет годную «веревку» для спуска со второго этажа, время будет безвозвратно утеряно.

— Беги, деточка, беги. Да будь осторожна, береги себя, — переживала нянюшка. — Эх, и как же вы так… эх…

Надвинув шляпу на лоб, чтобы поля закрывали пол лица, Валентина стремительно вышла из комнаты. В спину летели напутствия и горестные вздохи с причитаниями.

До лестницы она добрела непонятно как, вроде шла и всё осознавала, а то ли и спала на ходу. В ушах до сих пор звенел голос Найла, выкрикнувший имя брата, запоздалое осознание накрыло её тогда волной и чуть не сбило с ног, отпусти её Уэсли, как есть упала бы. Вместо неё на полу повержено корчилась гордость под укоризненным взглядом совести. Когда она смогла обернуться, Арти уже не было. Проклиная свою слабость, она ринулась вслед за Найлом и была остановлена им в коридоре. Под увещевания вернувшейся Греты он уговорил её вернуться в комнату и ждать. Ждать? Сколько можно было ждать?.. С Юном она уже дождалась. Сундук с вещами принесли вслед за ними. Нещадно выбрасывая платья на грязный пол, Валентина раскопала среди тряпок мундир брата. Тут уж и нянюшка удивила её, выудив невесть откуда шпагу Юна.

Тино замерла на верхней площадке, мутный взгляд прошелся по переполненной таверне, звенели кружки, слышался смех, иной раз прореживаемый отборной бранью. Надвинув шляпу ещё ниже, она решительно начала спускаться вниз. Ей удалось пройти половину пути до выхода, как рядом послышался низкий раскатистый смех и кто-то схватил её за руку.

— Эй, поди сюда! Выпей-ка с нами!

Она попыталась вырваться из захвата, но крупные пальцы мужчины лишь сильнее сомкнулись на её запястье и дернули на себя. Потеряв равновесие, Валентина чуть не упала на навязчивого типа, от которого разило кислятиной за версту. С языка были готовы слететь не самые вежливые слова, но пришлось сдержаться.

— Рад бы выпить с вами, но у меня спешное дело, господа, — спокойно и уверенно заявила она, смело глядя в глаза полноватому мужчине, чей хват стал терпимее.

— Да ты не боись, мы ж не обидим, — дыхнул на неё мужик забористым перегаром, и настойчиво толкнул в сторону лавки.

— Эй, смотри-ка, — заявил один из его дружков, срывая шляпу с головы Валентины, — Дык… он совсем мальчишка…

На плечо Тино покровительственно легла рука третьего и ей прямо в ухо доверительно прошептали, да так, что расслышать могли даже сидевшие в дальнем конце таверны:

— А хошь мы тебя с нашей Олли сведем. Ты ж чай ещё ни разу бабу-то не имел. Олли ох как хороша…

По блаженным улыбкам, расцветшим на лицах мужиков, можно было сказать, что эта Олли отдалась если не всей таверне, то большей части точно, и хорошо отдавалась, умело. Перед ней с глухим звуком поставили кружку, наполненную странным пойлом. Видать для смелости.

— Не могу, — с серьезным видом посетовала Тино, но из кружки глоток сделала, горло тут же обожгло, а на глаза навернулись слезы. Голос стал хрипловатым. — Женат я, да только обидел её сильно… Вот теперь думаю как вину загладить.

— Да завали на лавку, и вдуй как следует, делов-то, — со знанием дела заявил первый мужик, что её за руку хватал.

— Не-е-е, — возразил второй, задумчиво мявший шляпу Валентины, — С бабой надо… это… силу показать надо… а то дай им волю, в бараний рог скрутят. Закати взбучку, сама прощения вымаливать станет. Не вздумай унижаться! Ты ж это… мужик! Хоть и младой ещё…

— Да что б вы понимали! — выкрикнул третий, обхватил Тино своей ручищей и дружески притянул к себе. — Иди, малец, за ней. Баба видать хороша у тебя, раз от нашей Олли отказываешься. Иди-иди.

Её заставили осушить кружку до дна, аж дыхание от пойла перехватило, уж сильно ядреное оно было. В голову сразу ударило, покачивать стало, а мужики ещё подбадривающе по плечам норовили похлопать. Второй шляпу ей нахлобучил на голову, прослезился и сжал в объятиях так, что ребра чуть не затрещали. В общем расставались они с ней, как с родным… наверное, сыном.

Пьяной поступью Валентина зигзагом выплыла из таверны, чуть не столкнувшись в дверях со старшим Уэсли. Он даже взглядом её не удостоил, что было ей только на руку.

«Мрак меня хранит!», — глубокомысленно изрек внутренний голос и Тино с ним была полностью согласна.

Где искать жену, а вернее мужа, она не представляла и даже не знала с чего начать. Однако ноги сами несли её за угол постоялого двора. Правый сапог с громким чавканьем увяз в нежданно подкараулившей её луже. Из-за угла донеслись голоса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Такой милый мальчик не должен грустить в одиночестве. Ну же, просто позволь Олли сделать своё дело. Поверь, я смогу зажечь огонек ни только в твоих глазах, — девица кокетливо хихикнула.

Пред глазами поплыло сильнее, и выпитое накануне пойло меркло по сравнению со вспышкой ревности, разгоревшейся в ней при мысли об Арти в объятиях распутной девки. Дернув ногой, она оставила сапог в грязи и, прыгая на левой, доскакала до заветного угла. Рука сама легла на эфес шпаги, а в голове сложились колкие слова в безликие вежливые фразы. Вызвать на дуэль — обоих! — припомнилась отложенная ещё со свадьбы дуэль, и ревность кольнула с новой силой.

— Вот так… да… о! — протяжные стоны перемежались шуршанием.

Губы сжались в тонкую линию, шляпа сползла чуть ли до носа. В груди клокотал гнев, готовый обрушится на любовников. Прыгая на одной ноге, Тино завернула за угол — со стороны должно быть являя ещё то зрелище — юнец со съехавшей набекрень шляпой, в дорогом плаще и одном сапоге. Хуже не придумаешь.

— Не хотелось бы вам мешать, но у меня есть дело к…

А собственно к кому? В полутьме она с трудом разобрала две прижавшиеся друг к другу фигуры — девица с грязно-рыжими волосами откровенно повисла на пареньке, голые ягодицы которого немного скрывались её сведенными ножками.

— По твою душу, Олли? — хрипло спросил паренек, продолжая ритмично двигаться.

В любое другое время на щеках Тино расцвел бы румянец, и она поспешила бы отвести глаза, а не таращилась на парочку ничуть не смутившуюся от её появления.

— Ох, милый… чуть быстрее… ммм… да… так, — замутненный взгляд девицы скользнул по незваному свидетелю, и в блеклом свете луны её улыбка показалась немного зловещей. — Может и так. Иди к нам, красавчик, я обслужу и тебя… О! — вскрикнула рыжая, — Олли может всё… даже втроем… иди… о!

— Прошу простить меня за беспокойство, кажется я обознался.

Отвесив церемониальный поклон, Тино попятилась назад, и вляпалась в уже знакомую лужу. Правая нога увязла в грязи рядом с потерянным сапогом. Из-за угла продолжали литься нестройной чередой охи-ахи, на душе отчего-то стало склизко и противно, прям как в луже. Будь эта Олли с Арти, стало бы ей легче? Наверное. Или же нет?

— Да кому какое дело… — бурча себе под нос, Тино дернула сапог, покачнулась и чуть не упала в кусты, пришлось прислониться плечом к холодной стене, обретая в ней необходимую опору.

С сапога капала грязная вода, правый чулок промок насквозь — ну и Тьма с ним! — то ли с чулком, то ли с Арти. Сунув ногу в сапог, Тино помянула тварей Тьмы, утерла нос рукавом на манер давешних знакомцев и поплелась во тьму, по едва освещенной лунным светом дороге.

— Эй, постой! — окликнул её уже знакомый голос. И что этой рыжей понадобилось от неё?

— Сударыня, прошу меня простить, но я не расположен к всякого рода утехам, — не оборачиваясь, бросила Тино и продолжила путь, ноги немного заплетались, в правом сапоге противно хлюпало, но все эти неприятности не мешали ей идти дальше с гордо поднятой головой.

— Да что ты такой гордый-то, — девица нагнала её и панибратски ухватила за плечи. Горячий шепот коснулся уха Тино, и она с трудом подавила желание тут же отпрянуть от навязчивой девицы. — Не хочешь меня, так я с девочками познакомлю, там на вкус и цвет… или тебе по душе мальчики? А, красавчик? Как ты вздрогнул-то… Не боись, скажи всё на чистоту, Олли поймет и подскажет.

— Прошу вас оставить меня в покое, сударыня, — попытка скинуть руку девицы не увенчалась успехом, та лишь дернулась и стянула с Тино шляпу. Раздался одобрительный свист.

— Эко ты какой! Хорош-то как, да такого наши девки и за так обслужат!

— Но я же…

— Да-да, один побыть хочешь. Был тут такой, — девица цокнула языком, и заставила Тино завернуть к очередному обшарпанному домишке, на вывеске почему-то был изображен алый факел. — Глупыш! Анни у нас девка что надо, ловко его уломала и к себе в комнату утащила. А хорош-то как он был, весь такой чистенький, сразу видно из благородных будет, ну прям как ты… и волосы-то такие светлые, мягкие — чистый шелк. Да вот мы и пришли!

Не выпуская её из крепких объятий, девица втолкнула Тино внутрь.

Глава 16

Любовь, конечно, рай, но райский сад

Нередко ревность превращала в ад.

© Лопе де Вега

-1-

Ночь плыла перед глазами, а вместе с ней и девица со светлыми волосами и ярко накрашенными губами. Арти лежал на кровати, откинувшись на подушки, его ноги были вольготно разведены в стороны, правую руку он заложил за голову и прикрыл глаза. Наглая девица, затащившая его в бордель, утверждала, что сможет поднять и мертвого… и у мертвого. Надо сказать, свое дело она знала хорошо, поднять ей удалось раза два или три, да только дальше ласк губами они пока не дошли. Анни, так звали его нежданную «спасительницу», ловко орудовала языком и ртом над его упавшей плотью, а ему мерещилась Валентина. Даже здесь он слышал её голос, вежливый, холодный, чуть раздраженный — он будто проникал сквозь стены, струился через доски пола. В глубине души подняла голову черная змея ревности, зашипела и скрутилась в тугой клубок. Нет, он не вернется. Не сегодня.

Анни что-то говорила, а он не слышал, пребывая и здесь, и в то же время в совершенно другом месте. Он так давно не чувствовал себя так глупо, нелепо. Стоило прикрыть глаза, и он вновь стоял в дверях их спальни. С каким трепетом в сердце он бежал по ступеням, перепрыгивая через две, мечтая поскорее оказаться рядом с ней, обрадовать, вызвать на её губах улыбку. Идиот! Размечтался о любви. Счел себя чем-то лучше брата, поверил будто в него можно вот так просто влюбиться. Злость на самого себя больно кольнула, заставив сжаться внутренне. По сравнению с Найлом он просто мальчишка, да так и есть, а он возомнил невесть что. Увел невесту у брата и удивлялся почему же она всё чаще смотрит в другую сторону, да и Найл хорош — мог бы сказать, что у них… А что у них? — вопрос болезненно пульсировал в голове и ответ был на поверхность, протяни руку и вот он.

Прикрыв глаза, не сложно было представить на месте Анни другую. Ладонь прошлась по шелковистым волосам, каштановым, немного вьющимся, и стоило солнцу коснуться их, как проявлялась рыжинка, озорная и непокорная. В серых глазах искрился смех, изредка сменяющийся игривым вызовом. Полувздох-полустон сорвался с его губ, возбуждение охватило с новой силой и было абсолютно всё равно чей нежный ротик ласкает его плоть. Пальцы сжались на макушке девицы, заставляя её работать активнее.

— Так… да-а… — в нетерпении он задвигал бедрами, ритмично вбиваясь в податливый ротик. Возбуждение достигло своего апогея, тело охватила покалывающая волна наслаждения. С его губ сорвался стон, девица в очередной раз взяла его плоть полностью и Арти излился.

Опустошенность, именно это ощутил он после бурного оргазма. Ничего не хотелось, даже поднять веки казалось подвигом, на который он не был способен. Под левый бок приползло чужое теплое тело, пальцы Анни вырисовывали узоры на его груди. Ему было всё равно. Абсолютно и бесповоротно.

— Господин желает ещё поразвлечься? — проворковала девица, слега прикусывая его сосок. Пришлось приоткрыть глаза и смерить Анни долгим взглядом. Господин желал остаться один, и чтобы его никто не беспокоил, но выгонять шлюху из её же комнаты не решался. Выжав из себя сладострастную улыбку, которая с легкостью могла сойти и за оскал голодного хищника, он притянул девицу к себе, впиваясь в её распухшие губы жестким поцелуем.

-2-

Тино буквально впихнули в небольшое помещение. Оставалось только удивляться как сюда сумели вместить столько разномастной мебели, не соответствующей друг другу ни по цвету, ни по виду дерева и материала. Взгляд тут же цеплялся за шторы ярких расцветок и многочисленные подушки, разбросанные даже на полу. Диванчики занимали разряженные в откровенные наряды девицы, некоторые уже избавились от корсажей и обнаженной грудью терлись о клиентов. Завсегдатаи заведения были похожи на знакомых Тино из таверны, их руки вовсю орудовали под одеждами шлюх, избавляя тех от оных. Инстинкты самосохранения кричали и размахивали флагами, призывая делать ноги, пока не поздно. Следуя этому порыву, Тино поспешно отступила назад, и тут же уперлась спиной в Олли. Надо же было ввязаться в такое!

Позади послышался заливистый смех Олли, и её ткнули в спину, заставляя шагнуть в этот вертеп разврата. Как по команде, взгляды присутствующих заинтересовано обратились к ней, но ненадолго. Их интерес столь же быстро пропал, как и появился. И лишь один мужчина продолжал бросать на неё сальные взгляды, стискивая в своих руках хрупкий стан шлюхи, которая уже вовсю насаживалась на его член. От осознания этого во рту пересохло, по телу прошли мурашки и Тино с трудом заставила себя отвести взгляд. Олли усиленно тянула её за руку к какой-то лестнице, ведущей наверх и приговаривала, что сделает всё как надо. А как надо?

Перед глазами до сих пор стояла картина того, как светловолосый мужчина ожесточенно имел грудастую шлюху. Его глаза она ещё не скоро забудет. Темно-зеленые, неестественного насыщенного цвета... Показалось? Те, самые изумрудно-зеленые, что преследовали её во снах. Внизу живота стало настолько томительно, что она позволила фантазии разыграться и представить себя на месте той девицы. Жар усилился, с губ сорвался вздох, а по кончикам пальцев проскользнуло едва уловимое покалывание. Она сглотнула и не заметила, как врезалась в идущую впереди Олли.

— Вижу господину уже не терпится, — одобрительно хмыкнула девица и распахнула дверь комнаты.

Ничего особенного, простенькая кровать, тумбочка, да и на окне те же яркие шторы. Лишь бы клопов не было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Осталось поведать Олли, что она вовсе не мужчина и вернуться к поискам Арти. Быть может он где-то здесь, в одной из соседних комнат. От мысли, что благоверный нежится в объятиях шлюхи сердце кольнула ревность. А почему собственно ему можно, а ей нет?

Она сняла перевязь со шпагой, посчитав, что оружие ей будет явно ни к чему. Пальцы сами принялись расстегивать пуговицы камзола. И ведь не спросишь же есть ли в этом заведении шлюхи мужского пола. А с чем Тьма не шутит! Тино только открыла рот, чтобы задать беспокоивший её вопрос, но замерла услышав властный мужской голос.

— Сгинь, Олли! — рыкнул мужчина.

— Верн, да ты в своем уме?!.. да ухожу я, ухожу… — быстро сдалась девица, слишком быстро. Неужели он так опасен?

Дверь захлопнулась и в комнате повисла тишина. Верн… Оборачиваться было страшно, а стоять спиной к незнакомцу ещё страшнее и куда опаснее. Чьи-то руки легли ей на плечи, пальцы ловко расстегнули застежку плаща. Она затаила дыхание не в силах пошевелиться, от мужчины незримо веяло силой и властностью. Плащ соскользнул к их ногам.

— Молодец, мой хороший, — похвалил незнакомец, его слова пробудили что-то темное в потаенных уголках души Валентины, что-то древнее и куда более опасное, нежели мужчина, имевший на её счет однозначные намерения.

Кончики пальцев вновь отозвались покалыванием, в этот раз более ярким. Тино с удивлением обнаружила сверкающие искорки пламени на своих ладонях. В теле образовалась непривычная легкость, мундир брата казался неуместным и сковывающим. С каждым мгновением она ощущала себя иной, стоило закрыть глаза и она видела библиотеку Мрака или, вернее сказать, Воина Грани. Мужчина уже расстегивал пуговицы её мундира, что-то говорил - его действия и слова были неважны, он никто, лишь блеклое подобие Мрака. Тино позволила внутреннему огню разгореться жарче, позволила Лаэре занять её место.

Языки пламени порхали по её телу, поглощая одежду в единый миг. До неё донесся болезненный крик, кажется, того мужчины. Как же его звали? Неважно. В этот момент Тино совершенно не беспокоила судьба ни того незнакомца, ни шлюх борделя, да и посетители сего места не имели ровным счетом никакого значения. Пламя было её другом, любовником, мужем - всем.

-3-

Дверь комнаты Анни внезапно распахнулась, явив чем-то обеспокоенную девушку. Арти с трудом припомнил её имя.

— Что развалились как в хлеву?! — возмущенно воскликнула, вбежавшая в комнату, Олли. Она с негодованием окинула разнежившуюся в кровати светловолосую парочку. — Там Верн опять учудил. Мальчишку у меня увел… Где ж это видано-то! Мальчик-то совсем невинный, а тут этот боров со своим… как у коня… Жалко мне мальчонку, Анни. Вставай давай, пойдем наших кликнем, да Верна выдворим, пусть проспится и на чужих клиентов больше не зариться.

— А может ну их, а? — махнула рукой Анни, поднимаясь в очередной раз на клиенте, — Чего он тебе сдался-то? Неужто влюбилась? — и захихикала тут же, не сбавляя ритма «скачки».

— Молод он ещё, совсем мальчишка, волосы такие каштановые, глаза то серые, а то голубые, загляденье. И, кажись, из благородных он, богато одет. К чему нам проблемы-то?

Разговоры шлюх Арти мало интересовали, и всё же упоминание юнца с серо-голубыми глазами и каштановыми волосами заставило его прислушаться. В сознании шевельнулось неприятное подозрение, и когда Анни слезла с него, так и не доведя до разрядки, он даже слова против не сказал.

— Я с вами, — безапелляционно заявил он, резко поднимаясь с кровати и поспешно одеваясь.

На лицах девиц едва заметно промелькнуло удивление, сменившееся какой-то странной теплотой и одобрением.

Шлюхам удалось резво собрать отряд из десяти девиц, как единственному представителю сильного пола Арти пришлось возглавить сей беспредел. Перешептываясь, и почти не таясь, за что шикая друг на друга, отряд продвигался по узкому коридору к стану врага. Первым запах гари учуял Арти, впереди явно что-то горело. Девицы порадовали отсутствием паники, Олли тут же взяла дело в свои руки и раздала каждой задание. Пожары в борделе не были частым явлением, но порой случались и потому каждая знала как быть. Благодаря слаженной работе, огонь в коридоре, да и в самой комнате удалось потушить. Запыхавшиеся и изрядно измазавшиеся члены отряда подсчитывали убытки и не обращали особого внимания на обгоревшее тело мужчины, лежащее на полу. Тела юноши так и не нашли.

- Должно быть парнишка успел сбежать, - пожала плечами Олли, её куда больше волновали траты на приведение комнат в порядок, нежели незнакомцы.

Арти бы тоже плюнул на всё, если бы не наступил случайно на утерянную пуговицу, уж больно напоминавшую те самые пуговицы академии Мрака с мундира Тино. Совпадение? Возможно. В сердце же поселилось беспокойство. Наспех расплатившись с хозяйкой борделя, он отправился на тот постоялый двор, где должна была находиться Тино.

Глава 17

-1-

Она стояла на краю обрыва и смотрела на звездное небо, раскинувшееся перед ней в своем неповторимом великолепии. Её тело облегала туника из тончайшего шелка, ветер ласково касался до сих пор разгоряченной кожи. Лаэра ждала Его. Точно знала, что Он придет. Все попытки найти Его отголоски среди смертных были самообманом. Арти, Найл, тот незнакомец из борделя - все они были лишь копиями, уступающими оригиналу. В каждом из них было что-то особенное, что так влекло и сбивало с толку Валентину. Зеркальные отражения и не более того. Пламя Лаэры очистило её, позволило понять и, пожалуй, осознать. Кем бы ни был Воин Грани, она всем своим существом будет стремиться только к нему.

Рядом заклубилась тьма, постепенно оформляясь в знакомую фигуру брата. Сердце Тино отозвалось теплом на его появление, Юн всегда был важен для неё, ближе него не было никого. Тьма продолжала витать вокруг его темных одежд, всполохами взвиваясь то тут, то там. Непривычно. Тино не хотелось думать о том, сколько времени прошло с их нелепой шутки с переодеванием. И получилось ли у них что-то изменить, послушавшись отца? Навряд ли.

- Не стоит, Тино, - будто услышав её мысли, ответил брат, - Всё идет как должно. Я обрел свою судьбу, а ты..., - взгляд его абсолютно черных глаз мог бы напугать её ранее, но не теперь, - Ты ещё можешь успеть спасти Мрака. Не смотря на его напускную веселость, он очень одинок и получив твой отказ отправился на Грань. Этот бой может стать последним для него. Искру жизни в них всегда поддерживали Лаэры - одна из ваших особенностей. Воин Грани, получивший отказ от Лаэры, обречен на гибель. Не встреть он тебя, ещё был бы шанс, а так..., - Юн тяжело вздохнул и замолчал.

Сердце замерло от произнесенных слов брата, она будто летела в ледяные объятия страха, не в силах остановиться. Мрак... Зажмурившись, она вновь увидела их последнюю встречу, вспомнила свои сомнения и его слова. Он так просто её отпустил или... Как же наивна и глупа она была!

- Как мне найти его? - на одном дыхании прошептала Тино, её голос сорвался непривычным хрипом.

- На Грани, - её пронзил внимательный взгляд брата, он рассматривал её с явным интересом, как никогда ранее, - Я покажу дорогу, но не смогу сопроводить. Ты сама должна пройти этот путь, сестренка, - обращение прозвучало с долей издевки, но Тино не обратила на это внимания.

Взмах руки Юна и её окутывает тьма, всполохи выстраиваются в едва различимую нить, что вела над обрывом и бескрайним океаном этого мира. Страха за себя не было, только за Него. Тино сделала первый шаг, затем ещё и растворилась в темной дымке, покинув родной мир.

На краю обрыва замерла одинокая фигура юноши, постепенно изменившаяся на женскую. Яркие синие глаза Тьмы взирали вдаль. В них можно было прочесть бескрайнюю мудрость и толику печали. Сожалела ли она, что не может отправится на Грань или нет, того никто и никогда не узнает. Темный туман окутал одинокую фигуру и рассеялся вместе с ней.

-2-

Иногда, когда ты делаешь шаг за край пропасти, нужно просто набрать побольше воздуха и смело прыгнуть. И будь что будет, порой хочется верить в старинные легенды, в их истинность и что тонкая темная нить приведет к желанной цели. Валентина верила всем сердцем.

Один шаг, стремительный полет и она стоит в самой гуще боя, развернувшегося неизвестно где. Грань? Вдалеке сражались воины в темных доспехах, одни пешими, другие верхом на жуткого вида существах с огромными крыльями. Позади кто-то вскрикнул - одного из воинов утащила огромная тень за границу света и тьмы. Воины бились с бесформенными тенями, стараясь оставаться на серебристом плато, похожем на скалу в лунном свете. Однако, она не видела на небе ни одного светила, лишь непроглядную темноту, перемежающуюся молниеподобными алыми всполохами. Свет лился из самого плато.

- Осторожно! - чей-то окрик и её подхватывают сильные руки.

Дыхание перехватывает, перед глазами мелькает вначале плато, потом чешуйчатая шея странного животного. Она не успевает прийти в себя, как её усаживают на что-то подобное седлу. Кто-то удерживает её за талию и они стремительно взмывают ввысь на крылатом животном.

Внизу продолжается бой - воины без устали разрубают сияющими мечами жуткие тени, заставляя их отступать обратно во тьму. Лишь изредка кого-то из героев утягивает с плато, зачастую их спасают воины на крылатых тварях, буквально выхватывая из цепких лап теней. Темные доспехи делают воинов похожими друг на друга, лишь мечи их светятся по-разному - у кого-то ярче, у кого-то едва различимо.

Она отчаянно пытается найти Мрака среди множества похожих воинов и не может. Брат привел её на Грань, но не сказал, что будет так сложно отыскать того единственного воина из множества таких похожих. Понимание, что его уже могли утащить тени, накатывает неотвратимой лавиной боли и горечи, на глаза тут же наворачиваются непрошенные слезы. Наездник крылатой твари приживает её к себе с большей силой, их подбрасывает в воздухе - тварь совершает резкий маневр и уносит их прочь от боя и Грани.

- Нет! - крик отчаяния срывается с её губ, попытка вырваться из чужой хватки не дает результата. Ветер смахивает слезы с её щек, жестко и беспощадно.

Она потеряла его. Потеряла навсегда. Сердце будто покрывается ледяной коркой, всё становится неважным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец