Волшебный крендель

Глава 1. Я так этого ждала

«Наконец-то этот день настал! Даже и не верится!»

Проснувшись, я быстро села в своей кровати, проверила число и облегченно вздохнула:

«Да, это сегодня!».

Даже не потянувшись вскочила и босыми ногами прошлепала прямо к туалетному столику.

‒ Сегодня можно все! ‒ захотелось мне закричать вслух, что я и сделала. Чтобы не сглазить — высунула язык и посмотрела на себя в зеркало:

«Ну какая же я молодец».

Нет, в моих мыслях нет ничего дурного или криминального. Мне хочется хотя бы на один день ощутить себя королевой ‒ той, что важнее всех. Красивая, уверенная в себе, вершащая судьбы других...

Набрав в легкие побольше воздуха, я задержала вдох в груди и... дала волю фантазии.

… Вот бежит служанка, торопится плести мне косы, мужчины-прислужники взбивают ванну и готовят для меня шелковый пеньюар. Они будут меня купать, а я только знай ‒ подавай им руки да ноги, да проси водичку погорячее…

Я читала, что раньше слуги носили воду в больших кувшинах, мучались, с ног сбивались —все делалось для особ благородных кровей. Чтобы они могли принять ванну, понежиться, отдохнуть от своих безумно важных царских дел. Непросто это было для рабов, но что же теперь ‒ королевское удовольствие того стоит!

Искупавшись, можно и платье на кринолине надеть, шляпку с лентами, и чтобы на шее красовался пышный бант. Самой завязывать мне было бы лень, да и руки не из того места растут, но слуги в помощь ‒ они все сделают за меня! Как же удобно жилось-то…

‒ А я не против тебя искупать, Ангелина, царица моя, ‒ однажды мне предложил Сева, мой парень. ‒ Тебе понравится.

Несмотря на яркую внешность я всегда считала себя девушкой строгих правил. Да, я обожаю мужское внимание, но заполучить меня сможет только принц!

‒ И никак не меньше, ‒ за бокалом вина говорила я как-то сказала Ольге. ‒ Или король, это даже лучше.

‒ А где ты его найдешь в наши дни-то? ‒ подруга попробовала вставить логический аргумент.

‒ За меня не беспокойся. Уж я-то найду!

С Севой мы начали встречаться недавно. Я была от него без ума, но даже подружке об этом не проболталась. Не хотелось, чтобы все тут же начали меня сватать замуж.

А Сева был из терпеливых и делал вид, что позволяет вить из себя веревки.

‒ Можно, конечно, и силой попробовать, но я хочу, чтобы она сама меня умоляла, ‒ говорил он парням на мальчишнике. Мне об этом рассказал его знакомый.

‒ Можешь и не дождаться, ‒ ухмыльнулся однокурсник.

‒ Она моя. Это решено, ‒ отрезал Сева.

Никто ему перечить не стал.

Как-то раз целуя его, я резко остановилась. Не понимая в чем дело он посмотрел на меня. Я нежно приблизлась вновь, вдохнула аромат духов, наши губы соприкоснулись ‒ и еще раз отстранилась, но у же ненадолго. Кончик моего языка скользил по его верхней губе, как бы дразня, и эта приманка стала действеннее других...

Мы целовались так долго, что за это время успел закипеть чайник. И только его настойчивый свист заставил нас прерваться.

— Ты распаляешь меня, Энжи, — хрипло говорил он, но в его движениях не было и намека на пошлость. — Моя кровь сейчас — словно разгоряченная лава вулкана, малышка...

Я обожала, когда он вместо простого «Ангелина» называл меня на иностранный манер. Правда, изначально такое я придумала сама, но Сева сразу подхватил идею и часто величал меня королевой Энжи.

Приятно!

Мы начали встречаться недавно и Севе я ничего запретного не позволяла. В основном мы гуляли, но даже те свидания, что проходили наедине, заканчивались чисто и невинно.

Я не хотела просто так сдаваться парню в стенах простой съемной двушки. Хоть и в квартире кроме меня никто не жил, родители оплачивали съемную, тем не менее ‒ хотелось обставить все по красоте.

Сева покорил мое сердце сразу. Уверенный в себе, крепкого телосложения ‒ он был самым красивым парнем в университете.

«Во всем мире... Нет, во всем королевстве!» ‒ говорила я своей лучшей подружке — своему отражению в зеркале.

По вечерам ложась спать я представляла, как его крепкие руки развязывают бант на моей шляпке. Сильные пальцы быстрым движением распускают узел ‒ так резко, что хочется вздрогнуть. Шляпка неуклюже летит на пол, одной рукой он обнимает за талию, а второй ‒ нежно гладит шею.

Губы соприкасаются в горячем поцелуе…

‒ Я хочу быть твоим слугой, когда ты купаешься, ‒ Сева смотрел серьезно и продолжал, ‒ хочешь, я рукомойник повешу? Будет аутентично, а хочешь ‒ даже большой кувшин принесу! Главное, соседей не затопить!

С ним мне было весело и я чувствовала себя самой счастливой на свете.

Доходило до смешного: парень как-то специально облил меня чаем. Мы сидели на кухне и целомудренно пили чай.

Есть у меня такой излюбленный приемчик: я просто обожаю приводить парней домой, те уже всякого себе напридумывают, подготовятся ‒ а я им:

‒ Чайку будешь? Могу кофе сварить, если пожелаешь.

Сева терпеливо соглашался на чай и каждый раз от чаепития мы переходили к поцелуям.

В тот день я уютно расположилась в стареньком хозяйском кресле. Обычно я сидела на табуретке, а тут уселась в кресло, объяснив это по-простому: «чтобы лучше тебя виде-е-е-еть». Сева сделал вид, что ему надо пройти в коридор, встал, с чашкой в руке и проходя мимо задел мой тонкий локоть своим бедром.

Теплый напиток пролился прямо на низ моего живота.

Взвизгнув, я бросила на парня гневный взгляд, а потом удивилась сама себе:

‒ Как же хорошо! Как прияяяятно, он такой теплый и, кажется, проникает везде… ‒ я смотрела на Севу, но он даже и не подумал подойти ближе.

Встал в профиль у окна так, чтобы я могла видеть очертания его набухшего достоинства ‒ джинсы не смогли этого скрыть. Повернул голову на меня, улыбаясь подошел, подал руку и резким рывком поднял меня с кресла. Мои глаза оказались в миллиметре от его губ.

Указательным пальцем он приподнял мой подбородок и наши глаза встретились:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‒ До завтра, моя сладенькая, ‒ низким мелодичным голосом проговорил он.

И поцеловал. На этот раз коротко.

Закрывая за ним дверь я чувствовала досаду, но вместе с тем страшилась собственного горячего желания. Аромат его духов пока еще наполнял комнату.

«Неужели влюбилась? Нет уж, так легко со мной не выйдет».

Я бросилась на кушетку и запустила руку в трусики. «Боже, как же хорошо... Как может быть хорошо...»

Я гладила себя, сжимала бугорок и массировала. Делала все то, что настоящим леди строго запрещено.

Да, я люблю жить на полную катушку и просто обожаю дразнить парней. К примеру, встретить парня при полном параде: в шортах или даже в домашних штанишках. Но… без нижнего белья.

‒ Это же так интригует, ‒ говорила я подружкам.

‒ Ну ты и чекнутая, ‒ отвечала Ира, она у нас опытная дама, уже давно в серьезных отношениях с парнями.

‒ Так они же не знают, что я без белья. Это я для себя так делаю, сразу ощущаешь себя совершенно по-другому.

‒ А как именно?

‒ Чувственно, ‒ отвечаю я и медленно провожу языком по своим пухлым губам.

Подружки расхохотались так, что люди, сидящие за соседними столиками кафешки, посмотрели на нас осуждающе.

В тот день я долго не могла уснуть. Впервые ощутив такое сильное влечение к мужчине, было совсем не до сна. Да еще и этот чай.

«Словно он целовал меня там…»

Я почувствовала, как покраснела от собственных мыслей.

Ну их!

Я отбросила книжку с дамским романом подальше (сегодня явно не до него), выключила свет и собралась спать. Однако, вместо сна раз за разом все прокручивала в голове сценарий сегодняшнего дня и каждый раз его дополняла.

По-разному.

Так, я представляла, как пролитый на самое пикантное место чай слегка обжег мою чувствительную кожу, заставив резко дернуться. Край халатика задрался и Сева увидел, что я без белья.

‒ Моя драгоценная королева! Я помогу вам прийти в себя!

Губы Севы жадно впились в мои, его рука уже скользит по потаенной области тела. И мне так захотелось подчиниться его власти.

Его горячие губы опусткаются вниз. Рывком, он раздвигает мои ножки, сдвигает трусики в сторону и приникает к моей плоти губами.

Жар его поцелуя обжигает сильнее, чем пролитый чай. Томно вздыхаю, но вместе с тем понимаю, что так делать нельзя.

Беру колокольчик в руку и начинаю греметь:

‒ Какой развратник. ‒ Под стражу его!

Но он продолжает все сильней и неистовей. Его язык раздвигает мои складочки, заставляя всю меня трепетать.

Жаркие губы обхватывают и посасывают, язычок ласкет бугорок, спрятанный между ними.

Я пытаюсь вырваться, но это не сработало. Сева заставил меня подчиниться ласкам. Он попросту меня не отпускает.

Жадно ласкает мою киску, не позволяя мне хоть капельку дернуться.

Я топаю ногой и толкаю его ручкой в лоб.

Он отрывается от меня, смотрит в глаза и опять продолжает.

Я беру колоколчик и громко кричу:

— Стражаааа...

Мой голос срывается, переходит на возбужденный стон.

Я пытаюсь не стонать, чтобы не радовать его, но тело страстно отзывается на ласки. Дергается, трепещет, волнуется и словно в огне горит.

Колокол звенит, но севу это не останавливает. Он вводит кончик языка в мою дырочку и жарко дышит на мою плоть.

Я растворяюсь в огне и подаюсь всем телом ему навстречу. Кручу бедрами, подставляя под ласки свой маленький трепетный бугорок.

Вдруг дверь распахиваются и входят стражники. Отголоском я слышу колокольный звон.

Я звенела — да, это правда. Но это было ошибкой.

— Уходите, — я хрипло им говорю, — не до вас.

Не отрываясь от моего лона, Сева красиво решает проблему. Он валит на пол всех пятерых стражников, продолжая меня ласкать.

Звон колоколов плавно превращается в будильник и я пытаюсь проморгать глаза.

«Это всего лишь сон».

На душе стало тоскливо.

А вот бы так в жизни...

Тянксь к телефону и вижу смс-ку.

‒ С добрым утром, моя королева Энжи, ‒ пишет Сева и это поднимает настроение.

«Сегодня. Можно. Все!»

— висит напоминание на телефоне, чтобы я уж точно знала: это факт.

Подружки скептически отнеслись к моей идее хотя бы денек побыть королевой. Но я и не ожидала от них понимания и уж точно не ждала одобрения. Деваться им все равно было некуда — под страхом фантастически-жестокой расправы они согласились на все.

А Севе, согласно сценарию, нужно выделиться на фоне сотни сказочных богачей.

— Да ты шарики ей подари, — я слышала, как они смеялись над моей идеей. — И пускай она летит на них... Прилетит к Змею-Горынычу и поймет, что он делает с симпатичными принцессами.

— Ест их вместе с потрохами, — вслух сказала Лиза, самая скромная из подружек, чем вызвала новый взрыв смеха.

«Коронация будет проходить в соседней пиццерии, пицца за счет королевы, за все остальное — платите сами», — таковы были условия вечерники.

Наспех умывшись и прихорашиваясь у зеркала, я разглядывала свое личико и кокетливо надувала губки. Они были пухлыми от рождения, ярко-красные.

Как-то раз в школе противная завучиха отругала меня прямо при директоре.

‒ С накрашенными губами в школу пришла! Кто тебе разрешал?

В ответ я с вызовом посмотрела на обеих, провела тыльной стороной ладони по губам и показала чистую кожу на руке.

‒ Свои такие, ‒ я вскинула бровь и смотрела на них, не сводя глаз. Тоже, кстати, ярких от природы. Завучихе оставалось только поджать свои тонкие выцветшие полосочки и молча удалиться.

***

Встав с утра, я позвонила в заранее приготовленный колокольчик и не дождавшись визита прислужницы решительно набрала ее номер.

— Олька, ты забыла что-ли? Ну я же просила... Нет, не так: — королевское высочество желает видеть вас. Срочно!

Ольга живет в общежитии и немного завидует моей квартире. Я слышала, как она говорила про меня: «Живет себе одна в свое удовольствие, а мы вчетвером в одной комнатке ютимся».

‒ Зайти к тебе не успею, извини. А в пиццерию приду, я уже освобожусь к этому времени. Пока, ‒ быстренько нажала отбой Ольга.

Вот тебе и королевское утро, я раздосадована.

«А была бы я настоящей принцессой ‒ так выпорола бы эту служанку, чтобы она потом месяц сидеть не могла! И приказала, чтобы ее не жалели, когда пороть будут! Пускай визжит на все королевство!»

Достаю из шкафа заранее отглаженное платье, смотрю на него и довольно улыбаюсь. Яркое, под стать моему характеру, подчеркивающее индивидуальность ‒ как говорят стилисты. Его огненно-оранжевый цвет рождает ассоциации с бушующим пламенем, желающем вырваться из тесных рамок кострища.

Тонкие бретели топа подчеркивают хрупкость моих плечей, лиф платья регулируется шнуровкой сзади.

Я много раз представляла, как мой король будет рывками расшнуровывать корсет, разрывать туго сплетенные ленты… А потому увидев в бутике это платьишко по космической цене, я решила: надо брать!

Мне даже пришлось пойти на хитрость: я сказала отцу, что должна срочно позаниматься с репетитором по экономике, а то завалю сессию. Папа так и не узнал об обмане, я сумела сдать предмет на пятерку.

Я успела, платье не расхватали. Оно висело в магазине и дожидалось меня.

Сетчатая многослойная юбка удивляла большим количеством оборок, ниспадающих друг за другом. Глубокий красно-оранжевый прятался за верхними оборками чуть светлее, а янтарного цвета кружева взвивались при каждом шаге, словно искры огня.

Вдоволь налюбовавшись своим отражением в зеркале, я вышла на балкон ‒ очень уж хотелось увидеть, как трепещут складочки платья.

«Сегодня как раз ветерок, ‒ мысли вьются друг за дружкой, ‒ вот и чудненько: наряд будет кокетливо играть при каждом моем движении».

А ветер действительно начал со мной игру: то обнимет за талию, то нежно погладит по коже. И даже нагло аберется под юбку и как начнет меня гладить там!

Так приятно! Ух!

Мне даже захотелось застонать во все горло. Эмоции переполняют, груди дышится легко! Боже мой, какой сегодня чудесный день!

Я стою закрыв глаза и наслаждаюсь ласками ветра. Он трогает меня повсюду и даже там, где я еще не позволяла никому.

Открываю глаза и вслух присвистываю:

«Ничесе. Это че за клоунская процессия?»

По дорожке под балконом едет яркая разрисованная машина. На ее крыше нарисован большой дракон. Изо рта он выпускаются клубочки оранжевого пламени. И глаза безумно дерзко смотрият на меня.

Провожаю машину взглядом и замечаю, что сердце бьется сильнее.

Что это?

Эх, сегодня я сама не своя!

В голову приходит безумная мысль, смешная и сумасшедшая:

«А вот бы на такой прокатиться! И с ветерком!»

***

В пиццерии было полно народу, но я заранее бронировала столик. Как я и просила ‒ девочки пришли на пару минут раньше, выстроились в очередь у входа и склонились в поклоне, когда я подошла.

‒ Хватит ржать, ‒ толкнула Ирка в бок Ольгу. ‒ А то я сама сейчас свалюсь со смеху!

‒ Ваше высочество, ‒ разгибаясь и хватаясь за спину сказала Ольга.

‒ Вы не умеете, ‒ сказал откуда-то подоспевший Сева. ‒ Смотрите как надо!

И он галантно поклонился передо мной, словно перед королевой, сел на одно колено, бережно взял мою ручку, нежно поцеловал и с поклоном встал на ноги.

‒ Нифига себе принц! ‒ выпучила глаза Ира, но Ольга ее перебила.

‒ Скажите пожалуйста, вы, часом, не преподаете частные уроки по отбиванию поклонов?

Девчонки засмеялись еще громче, но меня это совершенно не задевало. Я видела, что подружки завидуют: такой красивый, с проницательным взглядом и благородными манерами… Куда там Ирке до такого парня. Не доросла еще!

‒ Всем встать! Суд идет! ‒ совершенно не в тему сказала Лиза. Самая скромная из всех она не знала, как привлечь к себе внимание.

‒ Да ты вообще не по делу говоришь, рассмеялись подруги. Накажите ее, ваше высочество!

— По делу, — само собой слетелло с моих губ.

‒ Ваше Светлейшество!

‒ Нет, ваше Превосходительство!

Ирка и Ольга так хохотали, что периодически валились с ног. А потому им приходилось поддерживать друг дружку, чтобы со смеху не упасть на асфальт.

‒ Так, успокоились, подданные, ‒ властно приказал им Сева и девочки резко умолкли. Непривычно грозная интонация подействовала на них так же, как и ушат воды, опрокинутый на голову.

Накачанный, высокого роста, Сева казался старше своих лет и от того познакомиться с ним было не так-то просто. Подшутить или как бы случайно столкнуться в коридоре универа ‒ все это было не вариантом для знакомства с ним. Многие девчонки уже пробовали такие методы, желая заполучить себе красавчика в суженые, но все заканчивалось его строгим надменным взглядом.

А со мной он познакомился сам, подошел в коридоре, когда они группой вышли с пары, едва дотронулся чуть приобняв, и строго сказал:

‒ Согласно данным Министерства Внеземной Красоты, ты ‒ самая красивая девушка, ‒ и едва улыбнулся краешком губ.

Он это сказал при всех подружках. И добавил:

‒ Сегодня вечером премьера «Двадцать пять оттенков огненного». Буду тебя ждать у входа около семи вечера, ‒ и не прощаясь ушел.

В пиццерию Сева пришел в высветленных джинсах и свободной белой майке с большим принтом. Дерево, нарисованное на футболке, как будто отражалось в воде ‒ ветви его были большими и разветвленными как наверху, так и внизу. Однако, присмотревшись можно было разобрать, что низ дерева ‒ это громадные корни, не уступающие по размерам буйной кроне дерева.

‒ Стильная, ‒ я провела пальчиком от центра его груди прямо до самой ширинки, задержала палец на вулкане огня и, немного усилив нажим, быстро убрала руку.

Прежде чем сесть за столик, девочки выбрали один стул в качестве трона для меня и поставили его около стены. Получалось, что трон несколько отстоял от стола.

‒ И пускай, нечего ее высочеству пиццу есть. Такой еды в те века не было.

‒ Да я и не особенно-то люблю пиццу, ‒ пришлось соврать, на деле пиццу я просто обожаю. ‒ Я бы не отказалась от жареного дрозда или дрофы на худой конец…

‒ Официант, как у вас тут с дроздами обстоят дела? ‒ зачем-то выкрикнула Ира. ‒ Дайте девушке дрозда да побольше!

Благо, на нашу и без того шумную компашку никто внимания не обратил.

Только что созданный трон не позволял мне сидеть в кругу своих подруг. Я была рядом с ними, но как будто в отдалении. И есть пиццу на таком расстоянии от стола крайне неудобно.

«Заляпаю еще платье, чего хорошего. У меня же нет прислуги, чтобы стирала».

Тем временем девчонки уже заканчивали со второй пиццей и заказали себе каждый по сладкому коктейлю. Сева поставил свой стул рядом и так же оказался на некотором отдалении от стола.

‒ Коктейль будешь? ‒ как обычно спросил он, но я сделала вид, что даже не услышала его вопроса.

‒ Ах, да, Ваше Высочество хочет отведать напиток из свежего коровьего молока с добавлением ягод? ‒ абсолютно без смеха сказал Сева.

Девчонки посмотрели на него как на ненормального, но долго задерживать внимание не стали. Они обсуждали преподов, универ, короткое платье старосты группы и с удовольствием потягивали коктейль.

Третья пицца, Гавайская, с ананасами и сыром Моцареллой, разлетелась довольно быстро. Последние шесть кусов на троих ‒ это посильная задача для худеньких девчонок.

Доев последний кусок Гавайской, девчонки переглянулись:

‒ Так, давайте приступим, ‒ серьезным тоном сказала Ира. От ее выразительного взгляда прятались даже тараканы на кухне общежития.

Быстро достав подарок из сумки, Лиза приготовилась к церемонии дарения и девчонки поспешно встали со своих мест. Они выстроились полукругом и Лиза, как самая важная в вопросе выбора дара, заговорила:

‒ Вот тебе волшебный крендель, наша дорогая королева!

Красивая витая булка, сахарная. Кренделек имел форму восьмерки ‒ бесконечности, где одна его часть плавно перетекает в другую.

‒ Встань и загадай желание. Исполнится! ‒ Ирка изо всех сил старалась говорить важно.

‒ Да не так же, ‒ перебила ее Ольга, ‒ Ваше Величество, загадайте желание!

Я отпустила мысли на волю и принялась мечтать.

Мне представились залы ‒ большие с высокими потолками, непременно кровать ‒ и чтобы с балдахином! Ванна, отделанная золотом и слуга, девочка-прислужница, наполняющая их. Просторные коридоры, по которым можно подолгу брести и думать о своем…

Взяв меня под руки, девочки увели на пару шагов от стула, а сами выстроились у меня за спиной.

‒ Ну что, загадала уже? Да? ‒ нетерпеливо спросила Ирка.

‒ Давай, ‒ подмигнула Ольга.

‒ А вот тебе волшебный пендель! ‒ с этими словами Ирка, как самая наглая, легонько пнула меня своей коленкой прямо по мягкому месту.

‒ Это волшебный пинок, Ваше Превосходительство! ‒ она округлила глаза и заговорила нарочито серьезно. ‒ Теперь желание точно исполнится!

‒ Все только для вашего блага, ‒ заверила ее Ольга.

Высокомерно подняв бровь, я посмотрела на своих подружек и не повышая голоса сказала:

‒ Отсечь им головы!

Вздохнув, пришлось сесть на свой трон — начала побаливать голова, тело стала давить ломота, захотелось спать.

‒ Пойдемте прогуляемся что ли...

‒ А поехали в парк: и погуляем, и кафешка интересная рядом есть.

‒ Тебе бы лишь кафешка рядом, ‒ заметила Ира, выходя вместе со всеми из пиццерии.

Сева пошел платить по счетам, потом обещал догнать всех.

Я ощущала подступающую дурноту. Голова уже болела не на шутку, в глазах ‒ словно песком засыпано. Да и лихорадило слегка.

‒ Давайте без меня, девочки, я что-то устала. Подайте мне карету, на бал я не поеду.

‒ Ее королевское высочество хочет отдохнуть, ‒ и девушки начали опахивать меня воображаемыми опахалами.

Предчувствуя взрыв новых подколов, я сделала предупреждающий жест, хватит, мол, уже не смешно. Сева был занят, так что мне пришлось самой вызывать такси. Что же поделаешь, когда нет рядом короля…

Подружки продолжили живо обсуждать места, где можно весело провести время.

‒ Есть один хороший ресторан, но он пока еще закрыт, ‒ расстроено сообщила Лиза.

‒ И клуб мой любимый тоже закрыт, ‒ говорила Ольга.

‒ Врата клуба откроются ровно в полночь, ‒ страшным голосом вдруг заговорила Ира и для усиления вау-эффекта выпучила глаза.

Мне становилось все хуже.

«Надеюсь, принц подоспеет и меня поймает, если я грохнусь в обморок».

— Мне кое-что надо... — я хотела попросить у подружек принести мне воды, но слова шли с трудом и перекричать их было сложно.

‒ Карета-тыква уже в пути, волшебный крендель, то есть палочка при делах. Что еще надо? — голоса подружек уже сливались воедино.

Сева вышел из пиццерии. Он оплатил по счетам и теперь присоединился к кучке девушек.

‒ Как ‒ что надо? Вот что нужно настоящей королеве, ‒ и бережным движением он надел мне на шею крупное украшение. — Я хотел подарить вечером, когда на небе зажжется далекая звезда, но раз ты уезжаешь...

На моей шее оказался медальон с большим увесистым рубином по самому центру. Грани камня переливаются на свету, а золотое свечение металла гипнотизирует.

‒ А-а-ах... Как романтично, как мило, ‒ наперебой закричали подружки вслух. И тут же прошелся шепоток:

‒ Стекляшка или настоящий камень?

‒ Да это просто бижутерия.

‒ Да нет же, смотри какой сложный там орнамент. На бижутерии такого не делают, ‒ шепот подруг уже становился громче.

‒ Да тише ты! Делают, ‒ переходя с шепота чуть ли не в полный голос сказала Ира.

Я поднесла подарок к самому лицу и не смогла отвести от него глаз.

‒ Он сияет так, словно внутри него заточен огонь, ‒ казалось, я даже дышать перестала от изумления. Рассматривала медальон, крепко держа его двумя руками.

‒ Это от моей прабабки, ‒ небрежно добавил он и приобнял за плечи.

Девчонки начали шептаться еще сильнее и, казалось, они даже не скрывают своей тайной беседы.

‒ Я же говорю ерунда, выкопал там что-то у бабки своей. Теперь, вот, Витанова будет в прабабкиных украшениях ходить.

Меня редко когда называли по фамилии, разве что на уроках, и то, если новый преподаватель, или когда... завидовали мне.

Витанова — фамилия простая и хорошо запоминается, а потому ко мне частенько обращаются именно так.

‒ У прабабки, а не просто от бабушки, ‒ поправила Лиза. ‒ Значит точно золото.

Я не могла отвести глаз от крышечки медальона, разглядывала причудливый орнамент из тончайших линий, которые переплетались меж собой, словно изображали сложный тернистый путь… Подобно виноградным лозам они мягко изгибались и обвивали рубин, горящий кроваво-красным огнем.

‒ Я открою, можно? ‒ тихо спрашиваю и, не дожидаясь ответа, открываю.

Откинув крышечку, я от неожиданности вздрогнула. На месте, предназначенном для фотографии, во весь диаметр был выгравирован глаз. Четкость его прорисовки была такой тщательной, что казалось, он вот-вот оживет и начнет жить своей жизнью.

Глаз явно нечеловеческий. Никогда человек не сможет смотреть вот так ‒ прямо в душу.

‒ Посмотри, ‒ и Сева показывает мне тыльную сторону своей правой руки, поигрывая пальцами.

На безымянном играет гранями точно такой же камень, как и на медальоне.

‒ Вот, видишь?

Обеими руками ухватившись за его мощную руку, я принялась рассматривать кольцо. Оно было таким же золотым, и я без труда распознала виноградные лозы, что и на своем подарке.

‒ Мой камень ‒ это маленькая частичка от твоего большого, ‒ и Сева указал на медальон. ‒ Прабабушка переживала, что осколочек потеряется, вот я и сделал с ним кольцо. Красиво?

От такой романтичной обстановки у меня аж защипало в носу. Да еще и при подружках!

В голову не шли никакие слова, а я ведь даже не поблагодарила своего любимого… Пытаюсь хоть что-то сказать, но мой взгляд, красноречивее всех на свете слов. Я это вижу по лицу Севы. По тому, как он смотрит на меня.

Подхожу к нему вплотную, ощущаю, как его рука обхватывает мою талию, и крепко обнимаю его за шею. Привстав на цыпочки, я тянусь вверх, к его губам, подобно цветку, что тянется к солнцу.

Обычно я никогда не начинала поцелуй первой, но этот раз был особенным.

Соприкоснувшись, наши губы слились в порыве горячего желания обладать друг другом, а потому Сева покрепче стиснул меня в своих объятиях. Я почувствовала, как бугорки груди стали чувствительными и каждое движение лифа платья стало приносить немало сладостных ощущений. Жесткая ткань трется о разгоряченное тело и я начала жалеть, что сегодня надела свои самые мягчайшие трусики.

Язык Севы соединяется с моим и жажда желания вспыхивает с новой силой.

Я пока неопытна в ласках, а потому просто повторяю все за ним.

Лаская друг друга, наши языки сливались в медленном танце, а весь мир словно потух и на мгновение и вовсе перестал существовать.

Жаркий поцелуй продолжался, как мне казалось, всего пару мгновений, так быстро пролетело время.

Подружки делали вид, будто просматривают ленту новостей в телефоне и совсем не смотрят на нас.

‒ Ау, Витанова, — окликнула Ольга, — такси, то есть карета, уже приехала.

Я распрощалась с подружками, попросила никого не провожать, в том числе и Севу и уехала домой. Мне так хотелось просмаковать каждый момент этого дня, чтобы запомнить его на всю жизнь.

Кони уже ждали, кучер попался вежливый, убавил громкость музыки в салоне кареты. Однако, у меня тем не менее разгоралась головная боль.

Придя домой, я первым делом достала свои мешочки с травами. В одной из книжек я читала, что так раньше спасались от мигреней. Горечь полыни расслабляла, а хмель успокаивала и настраивала на сонный лад.

«Ну, кровопускание я делать, пожалуй, не буду. Да и пиявки мне сегодня не нужны, ‒ несмотря на дурноту я все ещё пребывала в роли. ‒ Пожалуй, королевское величество просто устало и мне надо срочно прилечь».

С этими словами я еще раз внимательно рассмотрела медальон, поцеловала его, прижала к самому сердцу (благо, длина цепочки это позволяла) и рухнула на свою перину, забывшись крепким сном.

Глава 2. Где я?

‒ Она что, спит? ‒ женский голос говорил прямо у моего уха.

‒ Да, видишь же, что спрашиваешь, ‒ тоже женский, но более грубый и уже не так бережно.

‒ Какой сон крепкий, мне бы такой, ‒ опять говорила та, первая. Наверное, это Лиза пришла навестить.

‒ А то ты не дрыхнешь до обеда, когда тебе позволишь!

‒ Я не дрыхну, между прочим.

«И чего они у моей постели забыли?»

Глаза открывать не хотелось и я продолжала лежать.

А вообще хорошая идея как можно дольше притворяться спящей, послушать что о тебе говорят подруги, как обсуждают.

‒ Смотри какие у нее волосы…

‒ Ага, темный, а потом светлее, практически белый, какой необыкновенный…

‒ А тут как намешано, ‒ и кто-то потрогал за волосы, ‒ как искры огня цветом, а на ощупь жесткие какие-то.

Ну это уже слишком! Так внаглую обсуждать мой цвет волос. Я не выдержала и не открывая глаз громко заговорила:

‒ Да, корни отрасли, эка невидаль, — я была довольная, что вставила старорусское словцо. — Блонд взял родной цвет, а рыжий вот не перекрыл, да и вообще ‒ а чего это я перед вами оправды...

От ужаса я резко села в кровати. С животным интересом на меня смотрели две незнакомые физиономии. Судя по выражениям их лиц — малоразвитые, а значит опасные. Сердце бешено заколотилось.

‒ Она живая! Она проснулась! ‒ закричали они разом и забегали, как стадо домашних коров: то вперед, то назад, не сводя с меня глаз, словно до смерти боялись выпустить меня из поля зрения.

‒ Идите ко мне, негодницы! ‒ и две страшненьких девицы быстро убежали на зов.

Я осмотрелась: просторная светлая комната, потолок так далеко, что его даже не видно. Напротив ‒ высокая кровать под балдахином, но этот балдахин имел несуразный вид. Маленький, ткань скомканная и мятая, местами даже рваная.

Голову пекло и словно разрывало на половинки. Щеки горели огнем, глаза, казалось, сейчас закроются. Место было явно незнакомым. Дыхание становилось сбивчивым, ноги начали дрожать…

«Ну успокойся, это тебе все кажется. Все будет хорошо» ‒ попробовала я стандартный самообман, который советуют психологи. Обычно это давало неплохой результат, вот и сейчас дрожь в руках постепенно начала униматься.

«Да, я помню, что вчера мне стало дурно. Я уехала, прилегла дома. Значит, доехала... Но вот как именно ехала — убей не помню. Видно, упала в обморок и меня отвезли в больницу. Дорогую, королевскую», ‒ разве что такое приходило на ум.

Но поверить в это было практически нереально.

Окружающий интерьер вот никак не соответствовал больнице. Под потолком виднелись балки, затянутые паутиной, в углу стоял сундук. Однако, высокая кровать под балдахином все же радовала взор, и раз уж я оказалась тут — решила перебраться в нее.

Я встала, огляделась, все это время подо мной была жалкая вытертая подстилка наподобие той, что в подъезде стелят для заблудшей собаки.

Балдахин угрожающе нависал, сама кровать оказалась жесткой и просиженной. Грубая ткань покрывала неприятно терлась о голые ноги, а сам балдахин был усеян трупами мошек.

«Где я? И если это больница, то почему такая жуткая антисанитария? И этот запах…»

Сидеть на перине было жестко, казалось, что поверх досок просто положили старый тюфяк и покрыли мягкими покрывалами.

Тело стало знобить, на лбу появилась испарина. Старательно прогнав от себя пугающие мысли, я сосредоточилась на одном: Сева скоро придет и я буду в безопасности.

Я представила его. Здесь, рядом с собой, на кровати под балдахином. Он прикасается горячими губами к моему запястью, пульсирующей венке на сгибе локтя, поднимается до плеча…

Мне стало жарко, а потому я представила воображаемых слуг. Я представила, как они опахивают меня веерами. Как трогают мои самые нежные и эрогенные места. «Там горячее всего» — говорят они друг другу, обнажая то, что между моих ножек. Самые красивые из мужчин приникают к моему лону и начинают нежно целовать.

До меня стало доходить, что температура жарит под сорок, а потому все привидевшееся вполне можно объяснить температурным бредом.

‒ Мороженое, хочу мороженое, ‒ и я представила ледяное эскимо. От одной такой мысли мне стало холодно и я забралась под одеялки.

Простынь была шершавая, словно вся в катышках, но что интересно — под одеялом была гора маленьких подушечек. С наслаждением укутавшись в них, я закрыла глаза и расслабилась, дала волю бредовой фантазии.

«Вот-вот прибегут слуги ‒ та девчонка с испуганными глазами, к примеру, и на ее подносе будет красоваться золотой графин, наполненный вином и пара кистей сочного винограда».

‒ Никого здесь нет, что за шутки?

Слышу незнакомый мне голос. Похоже, опять галлюцинации.

‒ Только что была, — послышался уже знакомый голос.

«Да еще и какие явные глюки, даже голоса различаются».

Голова, казалось, вот-вот лопнет. Почему лекарство не действует?

‒ Ищи давай, что стоишь!

Громкий ор раздался прямо над моим ухом:

‒ А-а-а-а-а!!! Вот она!

Крик был такой душераздирающий, что пришлось открыть глаза. Орала та самая чумазая девка с тупым выражением лица. Она же вела за собой невысокую тучную женщину, облаченную во рванье.

‒ Ой, ‒ осеклась девица и ее глаза от страха расширились, а голова втянулась в плечи. ‒ Честное слово…

‒ В кровати??? ‒ завопил зычный голос этой гром-бабы да так громко, что зазвенело в ушах! ‒ Так, с тобой я потом разберусь. А ты…

Тетка набросилась на меня, словно бульдог на мясистую косточку.

‒ Ну-ка кышь отсюда, воровка! ‒ с этими словами толстуха резко сорвала с меня все одеяла и я лихорадочно поежилась.

‒ А-а-ах! Платье, ‒ протянул робкий голос поодаль.

‒ Еще какое платье, краденое, конечно же!

Несколько секунд эта странная тройка стояла и таращилась на меня. Я понимала, что надо сказать хоть слово, тогда видение растает, но сил пошевелить губами нет.

Во рту пересохло, слова, запнувшись о сухие губы, так и остались непроизнесенными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Главное помнить, что все это сон».

Я закрыла глаза, зажмурилась, сжав губы и закрыв уши руками. В голове пульсировала кровь и бешеный молоточек долбил в уши.

‒ Быстро слезла отсюда, дрянь! ‒ я почувствовала на себе жесткую холодную руку и рывок. «Мое платье...!» — я поспешно встала, чтобы его сберечь. Голова кружилась до тошноты и, стоя на ногах, и пошатнулась и рухнула на пол.

‒ Она на подстилке была, вот здесь, на этой, где Явира спит, ‒ говорила та, что поглазастее. А другая стояла рядышком и ее подбородок мелко трясся.

‒ Простите пожалуйста нас, Брунхильда Вихреворот, мы не виноваты ни в чем, она сама ‒ лепетала та, другая, нервно хрустела костяшками пальцев и смотрела на грозную женщину снизу вверх.

«Так, значит Брунх… что это за сумасшедший дом? Нет, это все сон. Конечно же сон. Сейчас он закончится и я проснусь».

Однако сон не кончался.

Отвешивая подзатыльники девицам, гром-баба выпроводила девчонок из комнат. Из коридора еще долго был слышен их вой. Громкий, заливистый, словно ругали трехлетнего ребенка.

«А чего они плачут, девицы-то взрослые» ‒ мысль мелькнула и быстро погасла.

Ощутив хлесткий удар по спине, я вмиг вскочила на ноги. Следующий удар пришелся на поясницу, а третий ‒ по плечам.

Мокрая, с протухшим запахом тряпка, оказалась на моем лице. Я судорожно сглотнула, вытерла губы и посмотрела на эту ненормальную.

‒ Ишь какая, рот свой грязный вытирает. Сейчас как сдам тебя под стражу, ‒ головы лишишься. Чья ты блудная дочь и зачем залезла на кровать принцессы?

Она смотрит на меня так, словно пытается прочесть ответ по моему лбу. Не мигая, со злобой, серьезно. Я понимаю, что она не в себе и пытаюсь как можно быстрее встать на ноги.

«Нет, ты точно не любовница Жардвига, он с такими не якшается. И не Грабба, у него нормальные бабенки», — сама с собой говорила она и, посмотрев на меня, добавила:

‒ Отвечай кто ты такая или сейчас стражу вызову.

От резкого подъема у меня закружилась голова и, не удержав равновесия, я рухнула прямо на сумасшедшую собеседницу.

— Мама, — говорю я их последних сил.

Мне так захотелось увидеть ее сейчас рядом, а потому слово само собой скатилось с губ.

Мое сознание, сделав опасный кульбит, закатилось подобно солнцу за хрустальный небосвод и наступила тьма.

Глава 3. Наблюдаю за поркой

От щекотки хотелось скрутиться, как котенок: мягкое перышко ласкало кожу щиколотки, взбираясь все выше. Вот уже по коленке, теперь по руке — тыльной части локтя, по щеке...

— Сева!

Сквозь сон слышу, как сипло звучит мой голос и открываю глаза.

В миллиметре от моего носа серая мягкая игрушка. Каждый ее волосок смотрится так натурально, словно она настоящая.

Миг — и крысиный хвост пронесся мимо, а я покрылась мурашками и испариной.

«Крыса!» ‒ и сердце часто застучало.

От ужаса я рывком села и глаза мои округлились: оказалось, что я сижу на полу в окружении гор белья с красно-коричневыми разводами. Голова кружится, лихорадочно пытаюсь унять дрожь в теле, делаю глубокий вдох и ощущаю мерзкий запах нечистот.

‒ Где я, ‒ говорю вслух, но очень тихо. Ответа не последовало.

Неторопливо поднимаюсь на ноги, встаю и перешагиваю через тряпичные заграждения. Смотрю на свои ноги, а потом и на саму себя я вижу, что одета в серую длинную сорочку несвежего вида. Моего оранжевого платья нигде нет.

«Где мой телефон? Надо срочно позвонить… Пусть заберет…»

Мысли зреют моментально, от ужаса тело начинает слушаться, даже голова перестает кружиться. Я заметалась в поисках телефона, но ни на подстилке, ни под ней его нет.

Торопливо подношу руку к груди и хоть тут успокоенно выдыхаю: медальон на месте. Видно, приняли за безделушку. Слава богам!

Пальцы ног подбираю под себя, стоять босиком на каменном полу холодно, а обуви нигде не наблюдается. В комнате темно и сыро, свет проникает из крохотных окон, расположенных вверху и оттуда же дует ветер.

На грязные тряпки смотреть противно, но деваться некуда, от холода уже начинают стучать зубы.

Перебирая одну рвань за другой я принимаюсь искать что можно набросить на плечи. Наспех хватаю самую мягкую тряпочку из всех и замечаю на ней дурно-пахнущие разводы. К горлу подкатывает тошнота и я быстро отворачиваюсь, чтобы сдержать позывы рвоты.

Комната маленькая, не больше пяти шагов в ширину и десятка в длину. Бродя по ней, я подхожу к тому же месту, на котором спала.

При ближайшем рассмотрении понимаю, что это гнусная времянка, словно у туземцев в Африке. По-другому и не назовешь. Вместе с тем в комнате есть большая прочная кровать, скроенная из неровных деревяшек. Она стоит у стены неподалеку от окна.

Мое внимание привлек грубый, наподобие лавки, стол. Светлая ткань на нем, видимо, служит скатертью, но очень уж грязной — вся усеяна пятнами и дырками, кое-где на ней виднеются капли воска. Поодаль свеча, скорее, огрызок свечи, воткнутый в нечто каменное по типу подсвечника.

На потолке нет люстры, а только палки, подхваченные паутиной.

‒ Явира, Рогната, ‒ послышался громкий голос, знакомый еще со вчера. ‒ А ну-ка быстро ко мне. Получите сейчас!

Слышу топот ног и всхлипы, перемежающиеся бесконечным «ну пожалуйста». Голоса удаляются и уже мало слышны и я тихо приоткрываю дверь и выхожу из комнаты.

Громадный коридор! Такие я видела только на картинках с древними замками. Сверху пробивается свет и рассеивается по коридору, не доходя до пола. Царит полумрак, но не тот, что приятно согревает, а леденящий и мрачный. К тому же в коридоре пахнет не лучше, чем в комнате и на порядок холоднее.

Заслышав те же голоса иду на звук. Коридоры пустынны, только один раз вдалеке я увидела фигуру человека и быстро спряталась за каменный выступ.

Чем ближе я подхожу к источнику звука, тем смешнее рисую картину в своем воспаленным от бреда мозгу. Шорохи, слышится низкий голос, что-то недовольно выговаривающий, и всхлипы, будто кого-то заставили чистить лук. Я и сама частенько плакала, когда снимала с него кожицу и начинала крошить.

А вот кто-то, наверное, взбивает подушки ‒ раз, два, три!

‒ Ну, с тобой покончено! Ты все поняла? ‒ слышится тот же голос, ‒ Теперь следующая: Рогната!

До ушей донесся протяжный рев и в приоткрытую щелочку двери я вижу, как одну из девчонок суровая гром-баба бросает на лавку.

Девчонка абсолютно голенькая: плотное коренастое тельце, пухлый широкий зад. Она лежит и даже не стесняется своего положения. Ноги расслаблены, голова повернута набок. Я вижу спокойное выражение лица.

Первый же удар веником пришелся на ее мягкую расслабленную попу.

— Ай! — девочка взвизгнула и попыталась прикрыть ягодицы руками. Но тут же опасливо отдернула руки.

Видимо, так делать нельзя.

‒ Это я еще по-хорошему, по-доброму, а вы орете как свиньи заколотые, могли бы уж смолчать!

Следующий удар пришелся опять по ягодицам, но уже с акцентом на другую сторону. Попка девушки раскраснелась, это стало видно даже издалека.

Девчушка вцепилась руками в скамейку и принялась вертеть головой от сильной боли.

— Бооольнооо....Ааааа.

Веник продолжал усердно раскрашивать девичье тело. Попка уже становится бордовой от ударов и девчушка принимается ею вертеть.

— Довертишься щас! Ляг ровно!

И гром-баба со всей своей дури прикладывает веником к ее спине.

— Аааа, — девчонка начинает протяжно визжать.

Но женщина ее совсем не слушает. Она продолжает истязать тело бедняжки и даже не думает ее жалеть.

Взмах руки был полным силы, удар приходился на широкую оголенную спину. После каждого удара служанка всем телом начинает трястись и подвывать. Другая стоит неподалеку, поправляя одежду.

«Ее тоже, похоже, пороли, ‒ дошло до меня. ‒ Куда же я попала...?»

Наказание подошло к концу, девушка, которую звали Рогнатой, уже встала и принялась одеваться.

Взглянув на их лица, я вдруг четко осознала: такое мероприятие для них в норме вещей. Они не были потрясены, обижены или унижены. Их круглые мордочки ничего особенного не выражали, а крепкие спины даже не обзавелись царапинами.

«С моей нежной кожей такое бы не прошло. До крови было бы» ‒ пронеслась мысль в голове и я тот час отпрянула от щелки, чтобы остаться незамеченной.

Быстро, стараясь не топать босыми ногами, я бегу в комнату.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Послышался топот, кто-то идет по коридору тяжело дыша.

Одним прыжком я оказываюсь на своей лежанке, и только кладу голову на тюк с соломой ‒ в комнату входит та самая грозная тетка.

‒ Ну как ты, доченька моя, ‒ от услышанного меня мелко затрясло и в голове закрутилось: «Поскорее бы проснуться... И что делать, если это не сон, а я сошла с ума?»

Решив взять немного времени на размышления, я выдыхаю со слабым «гхм» и переворачиваюсь, чтобы лечь удобнее. А то впопыхах рухнула кое-как.

Шершавая ладонь трогает мой лоб и щеки да так внимательно, что я еле сдерживаюсь, чтобы не морщиться.

Женщина убирает стопки с тряпками и садится рядом. Волна мерзкого запаха окатывает меня с головой и тошнота, подкатившая к горлу, чуть было не переходит во рвоту. Я не решаюсь открыть глаза, так и продолжаю лежать, выигрывая время на размышления.

«Дочь... Воровка... Кем они меня считают, где я и... кто я?»

Тяжело ступая по комнате, женщина зажгла свечу, и, бросив на меня взгляд, торопливо ушла. Я не рискнула вставать, просто открыла глаза и стала думать как быть дальше.

Слышится шорох, на пороге комнаты показываются те самые две девчушки. Они не входили, просто стояли на пороге комнаты и, казалось, могли стоять так целую вечность. Девки пялились и перешептывались, их согласные звуки эхом разносились по громадному коридору.

«Шипят как змеи, не хуже моих подруг».

Из коридора послышался резкий мужской голос и невольных надзирательниц как ветром сдуло.

Воцарилась мертвая тишина.

Я не знаю какое сейчас время дня, утро или вечер. Даже не сразу вспоминаю время года, хотя оранжевое платье, которое у меня теперь уже украли, явно указывает на лето.

Но почему летом так холодно?

Безрезультатно поискав взором настенные часы, я решилась присесть на своей лежанке.

Мягкими пружинящими движениями подхожу к порогу комнаты и прислушиваюсь.

Тихо.

Высовываюсь чуть-чуть, затем чуточку больше ‒ никого.

«Надо бежать, на улице пойму куда меня занесло».

В коридорах, на мое счастье, никого нет и абсолютно тишина. Пройдя несколько шагов по прямой, я заворачиваю и оказываюсь в громадном коридоре. Это огромная пещера с полукруглыми сводами и выступами на стенах, на некоторых выступах горят факелы, освещающие пространство.

Задрав голову кверху я не нашла источника света, зато увидела картины огромного размера. Это портреты, один величественнее другого.

И все бы ничего, если бы не взгляд людей, запечатленных художником. Этот взгляд обдает льдом и проникает глубоко в сердце.

«Что-то здесь не так, неправильно», ‒ вспышкой мелькнула мысль, но изучать картины было некогда.

Я двинулась вперед, перебегая от одного выступа к другому. Идти босиком по каменному полу больно, но я стараюсь об этом не думать. На пути то и дело мелькали портреты и этот леденящий душу взгляд преследовал хуже любого конвойного.

В очередной раз выглядывая из-за выступа, я увидела впереди большую дверь.

«Ну наконец-то!»

На всех парах мчусь к цели и резко торможу перед последним выступом. Коридор заканчивается небольшим холлом и только пройдя его весь можно дойти до двери.

Решившись, наконец, на побег, я тихо направляюсь вперед.

«Надеюсь, камеры на меня не смотрят, хотя... какие к черту камеры?»

В короткий миг я оказываюсь у двери и обрадованно выдыхаю, но... с усилием толкнув створку я не добиваюсь результата.

Дверь заперта.

Наваливаюсь на нее со всей своей дури (мне говорили ее у меня много), выжимаю грудью, пробую выбить плечом и даже с разбегу ‒ пяткой. Безрезультатно, только коленку больно ушибла.

Молитвенно складываю руки, обращаясь ко всем земным и неземным богам и смотрю наверх. Прямо под потолком висит полотно с изображением огромного крылатого дракона. Он стоит на земле, изрыгая струи пылающего пламени, величаво раскинув сильные конечности. На заднем плане видна диковинная стена из воды. Его крылья, казалось, занимают весь размер холста. Перепончатые, крепкие, как будто настоящие, да и вся картина сделана так, словно рисовали с натуры.

«Змеры» ‒ красуется крупная надпись и рядом, в углу холста, мелкий рисунок летящего камня. Видимо, это нечто символа или герба, но как его следует понимать?

Толкаю дверь в последний раз.

Все бестолку. Дверь словно не открывается или не открыалась никогда!

Вздохнув, быстро ухожу в тень выступа. Сдерживая ком слез в горле, потихоньку бреду назад.

Теперь уже иду не скрываясь, просто бреду по одинаковым коридорам. Дважды завернув не туда и не найдя там ничего кроме пустынных залов, с горем по полам я добрела до уже знакомой комнаты.

Возвращаюсь и от уныния к горлу подкатила тошнота. Сдержать ее было невозможно и меня стошнило прямо на каменный пол. Вытерев, наспех, тряпкой и сложив ее назад, я понуро бреду к своей лежанке. В порыве злости швыряю глиняный черепок и обреченно падаю на каменный пол.

***

Брунхильда Вихреворот не находила себе места от волнений. Поехав за свежими фруктами для королевского стола, она была сама не своя. С трудом отвечала кучеру и чуть не обсчиталась, покупая зефирные яблокиши для королевы. А муавы кристальные купила мятые, рассмотрела это только сидя в повозке.

Брунхильда решила ничего не говорить про вчерашний случай. Скажи она сейчас старшему лакею, сразу будет переполох! В королевстве и так неспокойно с полетами этих огненных тварей, а если король узнает о какой-то девчонке… да еще и в покоях принцессы? Да Брунхильду саму будут пороть, причем не плетью, а розгами. А что будет с девкой ‒ представить страшно.

Больше двадцати лет Брунхильда Вихреворот служит королевству. Ее взяли совсем еще молоденькой, она тогда была на сносях.

‒ Вот разрешится от бремени, ‒ и сразу к нам, ‒ сказал король ее прежним хозяевам, продававшим ее за ненужностью.

Брунхильда постоянно беременела и рожала мертвых детей. Кого родила она в тот раз ‒ не знает. Выжил ли ее ребенок, которого она тайком зачла от дракона другой расы. Их связь была полна порока, без одобрения старейшин и без священного ритуала.

«Может мальчишка был, а может и девочка», ‒ думала женщина, когда отходила от родов. Они были тяжелые, она чуть не умерла в тот день. Повитухи пожалели ее и не стали сообщать, что она опять родила мертвого, берегли как могли, не расстраивали. Потрясение было бы горьким, ведь после тех родов Брюнхильда больше не могла иметь детей.

‒ Тебе помочь с мешками? ‒ обратился к ней кучер и прервал поток ее мыслей.

Легкие мешки с продуктами были перенесены на кухню. На вопрос повара о том почему так мало куплено провизии, экономка быстро нашлась как соврать: «Товар был плохой, в овощах гнилушек много, вот и не стала набирать. Еще съездим, ничего».

Что делать с этой девкой Брунхильда решила сразу, а вот глупых служанок надо наказать.

«Уж лучше я выпорю их сама, чтобы так больше не плошали», ‒ решила для она и собралась до ужина покончить с этим.

Глава 4. Чудовищный доктор

‒ Вот, сюда вот, ‒ сердце заколотилось, этот голос я уже хорошо распознаю.

Молниеносно кидаюсь к лежанке и притворяюсь спящей. Благо в комнате темно и плохо видно.

‒ Вот она, лекарь. Я уходила ‒ оставила ее лежать, так и лежит с тех пор, бедняжка. Жар у нее, лоб горячий, я трогала, ‒ ощущаю шершавую ладонь на своем бедном лбу, ‒ Горячая!

Я чувствую себя уже вполне хорошо, но решаю отмолчаться. А то еще до крови запорет.

Не открывая глаз ощущаю, как к моей лежанке подходит кто-то еще. Волна гнилостного запаха окатывает меня с ног до головы и я задерживаю дыхание, чтобы унять тошноту.

Чувствую прикосновение к лицу — подошедший выворачивает костлявыми пальцами мою щеку.

‒ У нее сильнейшая горячка, таких горячих я за всю практику не встречал, ‒ говорит пожилой мужской голос. У него тоже проскальзывают свистящие согласные.

‒ Ее кожа бледна, она вот-вот умрет. Подайте свечу, ‒ приказывает врач.

Женщина заметалась и у своей щеки я ощутила тепло огня.

‒ Да, горячая и бледная, ей уже не помочь!

‒ Да сделайте же что-нибудь! ‒ голос женщины задрожал, ‒ что вы смотрите!

Доктор велит Брунхильде держать свечу, а сам двумя руками обхватывает мою голову. Я чувствую, как он расщепляет мне веки и как гром среди ясного неба слышу громкое «Аа-а-ах», раскатившееся на всю комнату.

‒ Что у нее с глазами? Кто это?

Врач недоуменно смотрит на женщину и ждет ответа. Брунхильда натужно зарыдала, ее зычный голос наполняет комнату и, кажется, разрывает ее на части.

‒ Я не знаю, как ее лечить. Я такое впервые вижу.

Доктор собирает свои вещи и я сдерживаю вздох радости:

«Сейчас уйдет».

Едва он доходит до дверей, Брунхильда бросается за ним.

«Прошу пожалуйста... Мне не к кому больше обратиться... Все надежда только на...»

До меня долетают обрывки ее слов, она всячески умоляет и приводит его, все-таки, обратно.

Нехотя, мужчина возвращается и я бросаю на него взгляд, полный уверенности. Я расхрабрилась, было, попросить у него помощи, но заглядываю в его глаза… и меня прошиб пот. Они точно такие же, как и на портретах. Обычный с виду глаз прорезает узкий вертикальный зрачок.

Как у хищника. Как у зверя.

Перевожу взгляд на хозяйку комнаты и тело покрывается мурашками.

‒ Ах, древние владыки драконов, ‒ хватаясь за сердце начала причитать она. ‒ Да что же ты такое, милочка?

Я продолжаю молчать. Ситуация вырисовывается нехорошая, чтобы прямо не сказать опасная.

‒ Откуда это у вас? ‒ мужчина упирал на слово «это».

‒ Э… ‒ Брунхильда быстро принимается тараторить, ‒ я ее забирала у других хозяев, не нужна она им стала. Вот, договорилась, что поеду за ней, а она вчера сама пришла. Долго шла, видимо, вот и лежит больная.

Строгий взгляд мужчины заставил меня сжаться в комочек и покрыться холодным липким потом.

Он поднес свою руку к моему лицу и провел когтем по щеке. Неприятно, но не больно, однако я дернулась и движение когтя тут же прекратилось.

‒ Я не вижу у нее чешуек, ‒ говорит он таким тоном, словно осматривает инопланетного гостя.

Теперь его руки полезли мне в рот, раскрывая его. Мне стало страшно: а вдруг они сейчас вырвут мне язык или примутся расшатывать зубы? От ужаса тошнота подкатила прямиком к горлу. Силой воли я отвлеклась, боясь рвотного позыва, и это еле-еле сработало.

Врач пихал свой когтистый палец мне между губ, а потом и зубов. Мерзкий, как червяк и шершавый как пемза, его палец проник мне в рот и принялся удерживать его в открытом положении. Ощутив на языке его коготь я закашлялась, от чего глаза наполнились слезами.

‒ Она плачет, ‒ Брунхильда принялась гладить меня по голове.

‒ По-видимому, ей болезненны наши прикосновения. У нее кожа такая тонкая, что может легко рваться даже просто так, ‒ заметил врач.

‒ Тебе больно, милочка моя? ‒ такой внимательной гром-бабу было не представить.

‒ А она понимает нашу речь? ‒ спросил врач.

Не дожидаясь ответа, он переворачивает меня лицом вниз, на живот, и тянет вверх сорочку. Сердце колотится так, что кажется, будто я вот-вот подпрыгну вверх от силы его ударов. «Что делать, если он сейчас полезет ко мне?»

Противиться было до одури страшно и я решила ждать до последнего. Сорочка была задрана до самой шеи и новый вздох удивления сотряс комнату.

‒ Вот, видите, ‒ грубо взревел доктор, ‒ у нее спина как пустыня. У нее никогда не было в предках драконов!

До меня начал доходить смысл происходящего. Слова врача, картины людей-драконов в коридоре и то полотно, где был большой главный дракон во всем своем величии. Видимо, это их общий предок.

Я читала про них в дамских книжках, но там все драконы, как на подбор, были милы и красивы. А эти...

Ощущение бритвы, чертившей полоску вдоль позвоночника, прерывает мой мысленный поток.

‒ А-а-а-ай, больно! ‒ срывается у меня с губ и коготь тут же перестает меня мучить.

‒ Так ты все понимаешь, детка? Я же говорила, ‒ быстро затараторила Брунхильда Вихреворот, ‒ что она как и мы, просто чуть другая.

Новоявленная родственница на глазах повеселела. Она радостно обняла доктора на прощанье и закрыла за ним дверь.

‒ Так, красотка глазастая, давай рассказывай кто ты и откуда.

В интонации Брунхильды я улавливаю позитивный оттенок и понимаю, что пока угрозы нет.

«Включить дурочку, ‒ промелькнуло в голове. ‒ Постараться понравиться».

‒ Я долго шла… ‒ я заговорила деланно рассматривая стены.

‒ Откуда и куда?

‒ Я росла без матери, ‒ я решила играть на материнских чувствах, ‒ а потом узнала, что она у меня есть. Вот и пошла искать.

‒ Кто тебе указал на меня?

Пришлось собрать весь свой талант, чтобы сыграть роль экспромтом. Руки тряслись, голос дрожал, я поднесла правую руку к сердцу и троекратно похлопала.

— Сердце указало, — все, что оставалось мне сказать и надеяться, что сердце у драконов там же где и у людей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5. Новая работа

Ночь прошла спокойно. Брунхильда больше ничего не говорила, но смотрела на меня по-доброму. Я понимала, что долго удерживать ее хорошее расположение не удастся, тем более что передо мной ‒ настоящие живые потомки драконов.

На протяжении всей ночи я так и не сомкнула глаз. Мне хотелось есть, ведь за вчерашний день я не съела ни крошки. В голове то и дело мелькал образ то жареной картошечки, то простого обычного хлеба. Хотя бы краюшку, хоть кусочек...

Тело просило нормальной кровати, теплого мягкого одеяла, ортопедической подушки, на которой я привыкла спать, пледа, чтобы укутать ножки. Да и вообще ‒ очень хотелось домой.

В голове мешались мысли одна тяжелее другой, тело коробило от воспоминаний сегодняшнего дня, а мозг разрывался от вопроса: что дальше?

Сквозь маленькое окно под самым потолком стал пробиваться свет. Сейчас больше всего мне захотелось, чтобы в него залез Сева. Тогда сразу все станет хорошо!

Проснувшись, хозяйка комнаты заправила постель, порылась в шкафу и подошла ко мне. Волна мурашек пробежала по спине, я инстинктивно сжалась и опустила глаза.

‒ Одевайся, пойдем, ‒ она бросает коричневые тряпки и два маленьких мешочка. С тряпками я кое-как разобралась, а мешки взяла в руки.

‒ Ты босиком пойдешь?

Оказывается, эти легкие тряпичные мешочки ‒ нечто ботинок, жалкое их подобие. Кое-как одевшись и спрятав под одежды свой медальон, я молча отправляюсь следом.

Из маленького коридора мы вышли в большой и начали спускаться вниз. Ступеньки здесь настолько крутые, что я дважды чуть не упала. Тем более эти странные носки не отличаются удобством. Но в них теплее, чем босиком.

Мы заходим в просторную комнату и я вдыхаю запах слегка подпорченной пиццы. Не самый приятный, но мой желудок все же будоражит.

Я не ела уже непойми сколько. И я очень хочу есть.

‒ Вот, привела вам помощницу.

‒ Откуда и что умеет? ‒ спрашивает приземистый мужчина, помешивающий варево в кастрюле. От нее пахнет уже приятнее и я чуть не бросилась к чану с едой.

‒ Умеет, посмотрите сами, ‒ отвертелась она от ответа.

Мужчина осматривает меня сверху вниз, потом наоборот ‒ снизу вверх и взгляд его задерживается на моих глазах.

‒ Что это такое?

Я не знала что ответить, но, видно, Брунхильда Вихреворот ожидала подобных вопросов и быстро сказала:

«Не лезь не в свое дело. Потом я все расскажу».

С этими словами она уходит и я остаюсь одна.

В помещении светло, окна простираются сверху и до уровня стола. Я посмотрела в окно и застыла от недоумения: рыжая пустыня, скалы, белесое небо. Багряные тона переливаются с пыльной рыжиной и не имеют ничего общего с летом, с молоденькой зеленью, под которой я совсем недавно наделала десяток селфи.

Посреди помещения большой стол, похожий на лавку. В комнате столик похожий, но раза в четыре меньше.

«А тут широкий, может сесть большая компания», ‒ прокрутилось у меня в голове и я невольно представила, как Ирка, Ольга и Лиза пришли сюда, сели и вольготно расположились.

«Ну уж нет, я в таком плохом виде, нечего им смотреть. Вот когда займу трон королевы ‒ обязательно позову».

Мужчина сделал вид, будто меня не замечает. Минута, вторая, третья... А я все стою как истукан.

Из соседнего помещения зашла девушка и присвистывая заговорила о копчении мяса. Повар приказал ей идти и исправлять ошибку и отвесил увесистый щелбан.

«Вот это обычаи, вот это нормы… ‒ я стараюсь не выдать своих мыслей, но сердце все больше сжимается и колет. — Как мне тут выжить?»

‒ Суп будешь?

От неожиданности мои глаза вспыхнули.

‒ Буду, ‒ как можно более кротко сказала я и быстро закивала.

‒ А то вон какая бледная вся, еле стоишь, свалишься мне тут в печь, вылавливай потом тебя.

Повар с интересом рассматривал сначала мое лицо, потом фигуру. Решил, наверное, чисто по-человечьи, то есть по-драконьи, в общем… душевно со мной общаться. Запутавшись в определениях, я поняла, что ум стоит на время отключить, чтобы попросту не свихнуться.

Вместо привычной ресторанной порции мне подали глубокую миску, полную мясного бульона. Из большой каменной тарелки торчала увесистая кость. Ну слава богу, что не глаз какой-нибудь или, чего хуже, червей тарелка.

Одним махом я осушила миску с бульоном, не пользуясь столовым прибором. А кость взяла в руки и принялась вгрызаться в нее зубами. Вкус немного горьковат, но такие нюансы сейчас интересуют меньше всего.

С аппетитом уминаю кость и пытаюсь ни о чем не думать. Но мысли сами собой кипят в моей бедной уставшей голове:

«Может покормят меня ‒ и на убой...»

Поев, я спрашиваю:

— Где можно помыть за собой посуду?

И направляюсь в помещение.

Темно, холодно. Каменистый пол и потолок. Такое тут везде, пора бы уже и привыкнуть. Но каждый раз видя каменный грот я, невольно, боюсь упасть и разбить бошку.

В помещении несколько девушек, они сидят около железных чанов. Трут посуду и разговаривают, время от времени смеются, скатываясь в грубое гы-гы-гы.

‒ Вот вам новенькая, ‒ повар завел меня в помещение и представил, хлопнув по плечу. ‒ Не надо на нее таращиться. Она такая, ‒ он развел руки в стороны, пожал плечами и ушел.

Я стою, не понимая куда идти.

‒ Чего встала? Вон свободный бак с водой.

Прохожу, куда указали, бак действительно свободен. Вода мутная, со следами жира и остатками пищи. Наспех сполоснув свою миску я, скрывая отвращение, вышла из помещения.

‒ Вот, помыла, ‒ протягиваю чистую тарелку повару.

Но тот хохотнул:

‒ Иди работай, тупица! ‒ и отвешивает теперь уже мне болезненный подзатыльник.

Я еле сдержалась, чтобы не заорать и, глотая слезы, направилась обратно.

Под смех работниц подхожу к баку и принимаюсь искать что нужно мыть.

‒ Вон, гора посуды, ‒ указывает одна из девушек. ‒ Пока всю не вымоешь ‒ никуда не пойдешь. ‒ А мы с тобой, ‒ говорит она, обращаясь к коллеге, ‒ пойдем погуляем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Девушки смеются так, что с корточек падают на спину. Катаются, пока не отойдут от смеха, и заново начинают ржать.

‒ А ты просто в водичке будешь мыть? Ногтями отдирай! ‒ и новый взрыв смеха и оскорблений.

‒ Вон там песок, а там зола, ‒ надменно замечает одна из девушек. ‒ Отмывай все начисто.

Тихо вздыхаю, беру большую глубокую посудину, перемазанную жиром, и иду к своему баку.Мешок с золой стоит рядом, а с песком такого же не видно. Больше никаких приспособлений нет, как и чем мыть — непонятно.

Тайком кидаю взгляд на девушек — те зачерпывют в свои коричневые широкие ладони побольше золы и прямо так, руками, оттирают жир и копоть. Кое-где скребут когтем, если замечают что-то пристывшее, какой-то кусок еды.

Еще совсем недавно я наносила на руки защитный крем перед выходами на улицу, а увлажняющий ‒ вечерами. Но теперь все встало с ног на голову.

А может и наоборот.

Мыть посуду в драконьем королевстве оказалось не так уж и сложно. Спустя час мои руки онемели от холодной воды и уже ничего не чувствовали. Пальцы разбухли и превратились в толстые колбаски, а на костяшках кровоточили ранки.

Я уже ничего не ощуща., машинально выполняю работу и на повторе кручу:

«Если это сон, то поскорее бы он кончился. А если теперь это моя жизнь ‒ то поскорее бы и она…»

‒ Пусть и она поест, сами-то ели, ‒ приказывает повар. ‒ Иди сюда!

Мысленно благодарю повора и послушно иду за ним.

А я ведь и не заметила, как девушки выходили на перекусы. Правда, гулять они так и не пошли, видно, просто меня злили. Еще бы, чего от них ожидать — глаза как у хищников, да и нравы тоже!

Вздрагиваю от резкого звука. Эта тарелка, которую поставили передо мной. Повар положил целую тарелку зеленоватой жидкости. Желеобразная, с противными комочками. Густая, в ней даже ложка стоит.

Смотрю и меня начинает подташнивать. Но обидеть повара ни в коем случае нельзя.

Выдыхаю и ищу нож, ложку или вилку. Нет, вовсе не убить. Мне просто чем-то надо есть.

Наконец, я нахожу то, чем здесь принято есть пищу. Вылитая наша ложка, только с решетчетой крышкой. Че за... звездец!

И как ей есть?

Решаю не заморачиваться. А потому ем прямо из тарелки, выливая жижицу в рот.

Благо, повар даже не смотрит в мою сторону.

Я вернулась к мойке посуды и слушала свистяще-шипящие рассказы своих новых коллег. Они зычно смеялись, в шутку бранились друг с другом, а один раз самая худая из них быстро склонилась лицом к полу, юркнула к одной из девушек и прикусила ее за пятку. Визгу было!

Стемнело, девушки разбрелись и когда уходила последняя, я спросила:

‒ Мне тоже можно?

Ответа не последовала, девушка что-то рыкнула и ушла.

Я устало бреду в комнату экономки, еле передвигаю ноги по большому коридору, поворачиваю, но оказываюсь не в том коленце.

Незнакомый зал и эхом проносится музыка. Тончайшая мелодия нежно ласкает слух.

«Кто-то играет на скрипке? Но почему так грустно... И так проникновенно, как вряд ли сможет кто-то из них».

Привычки и нравы местных я неплохо так выучила. И вряд ли среди них можно найти кого-то с тонкой ранимой душой.

На всякий случай держусь близко к стенкам и быстро оглядываюсь. Ничего не видно, кроме нескольких светлых дверей.

Может, это выход? — мелькает надежда.

Если что — прикинусь дурой, — решаю про себя. И тихонько открываю одну из них.

Слегка надавив на дверцу, я оказываюсь в небольшой темной комнате. Медленно ступая, натыкаюсь на толстую трубу, толщиной как две меня, а высотой ‒ словно пятиэтажка.

Глаза привыкают к темноте, и я вижу огромную клетку. Что-то светлое, пушистое, но вместе стем громадное мелькает перед моим лицом. Что именно — в такой кромешной тьме не разобрать.

Сладкоголосая мелодия доносится издалека, словно прячется за колоннами. Темнота колет глаза и ничего не видать.

Как можно шире я раскрываю дверь, пропуская хоть каплю света в это мрачное помещение.

Поток света врывается и я непроизвольно вздыхаю!

Внутри клетки нечто огромное ярко-желтого цвета, размером, наверное, со слона. Оно трет когтистой куриной лапой длинный клюв, словно пытаясь что-то с него сдернуть.

Мой возглас был таким громким, что существо повернулось в мою сторону. Это птица: огромная, высотой в несколько метров, но все же птица — с крыльями, клювом и хвостом.

Полоса света озаряет часть пола и стены. Я смотрю на огромные лапы, острые когти и... железный хомут, который стягивает ее клюв.

‒ Бедный, кто же с тобой так?

Страх как рукой сняло, уступив место жалости и желанию помочь. Мне захотелось приласкать к себе неведомое существо, освободить от оков и погладить, словно котенка. Однако, подходить вплотную все же было страшно. Да и потом, может не зря у него связан клюв?

Неведомый зверь тем временем не сводил с меня глаз, словно исследовал, изучал и обращал внимание на мои особенности.

После нескольких секунд любопытства он шевельнулся и низко опустил голову, положив ее на самый пол.

«Своеобразный поклон, он здоровается» ‒ догадалась я.

В ответ как можно ниже кланяюсь, хоть и от усталости уже вот-вот упаду.

Громадная птичка подняла голову. Между решеток показался желтый палец птичьей лапы, похожий на куриный, только десятикратно увеличенный.

Я не знала чем на это ответить, а потому подошла к клетке и погладила лапу. Жесткая, сухая, с небольшим когтем, она ни разу не дернулась, пока я водила по ней своей ладошкой.

Поднимаю голову вверх и вижу, что птичий глаз стал влажным и из него вот-вот капнет большая слеза.

Слезы подкатили к горлу, мне самой захотелось сесть и разреветься. Прямо тут, никуда больше не убегая и не прячась ни от кого. Но разрешать такое удовольствие нельзя, каждый шаг таит опасность.

Делаю глубкий вздох и обещаю, глядя на пушистое существо:

‒ Пока, я постараюсь прийти завтра.

Бегом добираюсь до комнаты. Слава богам, хозяйки еще нет.

Я быстренько ложусь на свое место, закрываю глаза и от усталости проваливаюсь в сон.

Глава 6. Фирелион

‒ Просыпайтесь, ‒ доносится далекий голос. ‒ Вы просили разбудить вас к обеду, Ваше Величество! ‒ рука мягко покачивает за плечо, не давая уснуть снова.

‒ Ауреллиус, ‒ нехотя произношу имя слуги, ‒ слишком рано!

Потянувшись, оглядываю темную комнату и собираюсь обратно уложить голову на подушку, но покорный слуга уже отодвигает плотную портьеру и впусткает в комнату солнечный свет.

Солнце светит вовсю, а значит, день начался и, по-видимому, уже давно.

Усевшись в кровати, я припомнил вчерашний день: совет Старейшин, где я с пылом говорил о делах своего королевства Арроганс. Мои слова были так красивы и убедительны, что в них должен был поверить каждый ‒ на то и расчет. Однако, мудрые глаза Старейшин, казалось, смотрят сквозь меня и видят настоящее положение дел.

«Они все отлично знают, но пока не подали виду. Просто дали мне еще немного времени».

Я понимал, что врать им не стоит, но другого выхода нет.

Пока нет.

Каждое утро я встречал с надеждой и ждал: Древо Вечности просто обязано завязать Ветку Завязи. В противном случае, меня, как короля фиранцев, попросту свергнут с престола, ведь я не выполнил своего обещания, а только ухудшил положение дел.

Когда я только всходил на королевский престол ‒ клялся на Совете Старейшин, что численность фиранцев, драконов Огненной расы, будет пополняться.

А что на деле?

Пожилые представители Огненной расы уходят навсегда за Ту Сторону. А Линза Времени показывает, что за последние сто десять лет в королевстве Арроганс не родилось ни одного малыша.

Вчера короли государств выступали перед Старейшинами, а потом была увеселительная часть. Слуги накрывали столы, уставляли их чарками, полными меда и огня. На серебряных и золоченых подносах подавались аппетитные блюда, приготовленные специально для пиршества.

Я не притронулся ни к одному, только чарку с пьянящим напитком осушил до дна.

Ярко-красная королевская мантия волочилась, поднимая крошечные торнадо из песка. Под мантией сегодня я был одет просто. Статность фигуры, доставшаяся от предков Огненных Драконов, позволяет мне даже в простых одеждах выглядеть по-королевски. Высокий рост, крепкие плечи, на которые засматриваются принцессы других королевств...

Властные черты лица, правда, несколько пугают стеснительных барышень, а потому они не решаются заводить со мной разговор, но это даже к лучшему. А вот дочь короля земных драконов, принцесса змеров ‒ не из стеснительных, а потому она решила действовать напористо.

‒ О, Владыка Огня, Фирелион, Ваши речи были полны пылкой страсти, ‒ ее коготок скользит по моему локтю и, слегка надавливая, быстр остраняется. Рогильда... Принцесса змеров, земных драконов. Наглая, своенравная, но чертовски хороша собой.

Она была красива и из-за этого мало походила на представителей своей расы. Приземистые и плотные, змеры имели короткие толстые ноги, широкий таз и натруженные плечи. А талии будто нет совсем.

Рогильда разве что цветом глаз сходилась с ними: такие же золотистые, отличающие чарующей бронзой.

Во всем остальном она была совершенно непохожей на представителей своей расы: высокого роста, стройная, приятные округлости груди подчеркивала тонкая золотая линия на платье. Гибкая талия подхвачена поясом, от чего она казалась еще стройней, а руки обвивали золотые и бронзовые браслеты в форме змей.

Ее большие золотистые глаза обладают поистине гипнотической силой: несмотря на теплоту золота они светятся холодом и обжигают льдом.

‒ Сегодня вы прекрасны как никогда, ‒ галантно отвечаю ей.

‒ Фир, Ваши речи мне особенно понравились, а ваш голос…

‒ Не льстите, Рогильда, ‒ вежливо, но резко обрываю ее на полуслове.

С ней приходиться общаться крайне мягко и это идет вразрез с моими желаниями. Она так грубо льстит и навязывает свое общество, что от нее хочется сбежать без оглядки. Но ее красота, само собой, пленит меня.

Теперь уже вдвоем мы идет по дороге, выложенной темно-бордовой тканью. Ступать по материи приятно и мягко, но присутствие разговорчивой спутницы откровенно напрягает.

За несколько дней до Совета Старейшин от каждого королевства выдеяются лучшие слуги, которых отправляют на Сократиум ‒ Священный Вулкан. Здесь проводятся Советы и свадебные ритуалы королевских персон, торжественные мероприятия и чествования.

Слуги выстилают дорожки мягчайшими тканями, украшают храм яркими лентами и подготавливют яства для пиршества.

‒ Что вы, Фир, правда, я с таким удовольствием слушала вас! ‒ Рогильда, кажется, ни за что не отстанет.

Я отлично вижу, что девушка льнет не только по заданию своего отца, явно решившего наложить свою лапу еще и на королевство Огненных драконов. Это и ее собственное желание, она уже давно положила на меня глаз.

‒ Боюсь, я немного устал и не смогу порадовать вас дальнейшей беседой, ‒ пытаюсь высвободить руку, но Рогильда еще плотнее прижимается, не отпуская. Она склоняет свою головку на плечо и томно вздыхает, чувственно раскрыв губы.

‒ Тогда давайте помолчим, ‒ мечтательно предлагает принцесса и заглядывает мне в глаза. Ее губы уже в миллиметре от моих: огненно-красные, четко очерченные, пухлые ‒ девушка приоткрыла рот понимая свою привлекательность.

Я не могу не отметить красоту ее лица, принцесса обворожительна и отлично это знает.

Улыбаюсь ей и загадочно вскидываю бровь. Откровенно грубить принцессе змеров опасно, по крайней мере пока. Наши королевства разделяет всего одна стена, а о том, что отец Рогильды — рьяный завоеватель, знают все.

‒ Позвольте предложить вам немного пьянящего крео, ‒ с этим словами я подзываю слугу, беру с его подноса чарку с напитком и даю ее девушке. Чарка тяжелая и Рогильда берет ее двумя руками. ‒ Не буду отнимать время у столь прекрасной дамы, ‒ бросаю ей уже на ходу, кланяюсь и быстрым шагом ухожу.

Проводить время в обществе королевских семей необходимо. Короли всех рас и их семьи, а также ближайшие подданные прибывали сюда по сигналу от Старейшин. Каждый находит здесь свое: у кого-то решаются судьбы, молодые ищут достойную пару, уже семейные ‒ находят схожесть политических взоров с представителями других королевств.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Главным считается дождаться вечера и увидеть, как зажжется далекая звезда ‒ родина наших общих предков. После этого можно расходиться, но многие остаются тут и до утра.

Я удалился по тропинке, что идет внутри вулкана, и вышел к маленькой речушке. Быстро сбросив с себя одежду, ныряю под воду и задерживаю дыхание.

Под водой сонно и тихо, это успокаивает. Конечно, как любому нормальному мужчине мне хочется успокоиться другим способом, но место, где я нахожусь, мало подходит для этих целей. Реки, протекающие внутри вулкана, мягко обволакивают и расслабляют, напряжение уходит из мышц, голова перестает болеть и даже мысли, казалось, исчезают в неизвестном направлении.

Я могу неплохо дышать под водой, не так хорошо, как мааримы, представители расы водных драконов. Однако, если нужно нырнуть и на некоторое время укрыться с головой под гладью воды ‒ с этим я справляюсь легко.

Вынырнув, я невольно вздрогнул.

‒ Напугала? ‒ неподалеку на берегу сидит Нерея. ‒ Здесь так тихо... мне казалось, я тут одна, ‒ она смущенно засмеялась.

Нерея, дочь короля мааримов, имела необычную внешность: глаза, светящиеся мягким светом утренней волны, на самом дне которых ‒ искры золота, переливающиеся с мерцанием изумруда словно драгоценный клад. Стоит хоть раз заглянуть в ее глаза и кажется, что остаешься в их плену навсегда. В плену всепрощения, милосердия и благосклонности.

Когда я встречался с ней взглядом, старался поскорее отвести глаза. Не хотелось чувствовать себя прощенным, словно помилованный преступник, или бедняком, которому даровали копейку.

‒ Как долго еще до всхода звезды?

‒ Уже скоро, осталось немного подождать. Я могу сообщить, если нужно, ‒ последние слова она сказала деликатно отвернувшись. Я решил выйти из воды, уж слишком она расслабляет.

‒ Вы тоже ждете этого момента с нетерпением, ‒ с ухмылкой замечаю.

‒ О, да! И я верю, что он вот-вот настанет. Время идет неумолимо…

Нерея была мудра не по годам и это удивительно сочеталось с ее красотой. Она не спешила замуж, так как хорошо понимала: по-настоящему свадебный ритуал считается завершенным в случае родства душ, а не только тел.

Нерея ушла своей дорогой, я оделся, немного полежал на уже давно остывшей лаве и услышал восторженные крики собравшихся на открытом плато.

‒ Звезда взошла, ‒ сообщила Нерея.

«Ну надо же какая заботливая, и не лень ей было возвращаться ко мне...» ‒ неприятное ощущение контроля разозлило, но я сдержал эмоции. Все же, Нерея всегда несет добро, просто я не умею его принимать.

Усевшись на айера ‒ своего воздушного дракона, я попытался расслабиться. Однако мое мужское тело требовало совершенно другого: близость с женщиной позволила бы фонтану бушующих эмоций выплеснуться наружу и дать уставшему телу расслабиться.

Полет казался мучительно долгим, эмоции в теле бушевали со звериной страстью. Я редко когда использовал грань для ускорения событий, но сейчас это время пришло.

Оказавшись в момент у себя в покоях, я подозвал своего близкого слугу.

‒ Ауреллиос, ‒ говорю тихо вслух, прикоснувшись к жилке на шее.

Где бы слуга ни находился, после такого вызова он являлся в ту же секунду.

‒ Слушаю, Ваше Величество!

‒ Через пару минут на пороге должна появиться симпатичная шейна.

‒ Какую конкретно пожелаете: из тех, что уже были с вами или подобрать новую?

‒ Время пошло! ‒ строго отдаю приказ.

Слуга понял, что я не в настроении, а потому поспешил выполнить поручение в указанное время.

Я знал, как правильно выбирать слуг. Ауреллиос был надежен как никто в королевстве, а потому только он мог входить в мои покои и даже будить по утрам.

Стук в дверь отвлек от мыслей.

‒ Можно! ‒ говорю низким бархатным голосом.

Дверь открылась и на пороге появляется стройная девица в полупрозрачной тунике. Девушка была красива, как и все королевские шейны: тончайшая талия и длинные ноги, округлая грудь, всем своим видом напрашивающаяся на прикосновения. Пухлые губы, которые она показательно облизывала маленьким розовым язычком, манили мое мужское внимание.

‒ О, Ваше Высочество, мой Король, мой Повелитель, мой…

‒ Твой, ‒ обрываю ее на полуслове и жестом приказываю опуститься на колени. Разговаривать с шейной не хотелось.

Девушка торопливо выполняет приказ и смотрит на меня снизу вверх. Такое беспрекословное послушание вызывает лишь отвращение, но делать нечего, все шейны таковы.

Церемониться особенно не хочется. Все, что нужно ‒ дать выход огненному пылу, скопившемуся за этот день, а потому я грубо беру девушку за волосы, оттягиваю ее голову назад, провожу пальцем по влажным раскрытым губам и приказываю:

‒ Начинай!

Глава 7. Пух, ваша Светлость!

‒ Утро раннее, — резко вздрагиваю и сажусь в постели, пытаясь проморгаться, — все уже давно встали, а ты лежишь!

Распрощаться со сном было непросто: Сева, любимая квартира, уже ставшая родной.... Снилась мама и тарелка с картошечкой, ароматной котлетой и любимой томатной подливой. Сон оборвали на самом сладком моменте, когда котлета вот-вот должна была отправиться прямиком ко мне в рот.

Брунхильда Вихреворот носилась туда-сюда и была явно встревожена.

‒ Вставай скорее, я уже обо всем договорилась. Сегодня пойдешь, вернее, пойдем вместе.

Не задавая вопросов, я встала и поискала место, где можно умыться. Ничего подобного в комнате не было, может быть этим объясняется неприятный запах?

Наспех обувшись в подобие ботинок, я отправилась в туалет. Для слуг он отдельный, а потому двери не имеет. Рваная тряпка цепляется за крючок ‒ вот и все ограждение.

Внутри крохотной комнаты стоит широкая бочка, в которую нужно выливать накопленные за ночь помои. Редко кто из слуг пользовался ею как средством для справления нужды. Ее справляли в горшки даже стоя посреди комнаты, а потом посудину открыто несли сюда.

Сегодня экономка бросила мне новый наряд. Он куда чище прошлого и не такой дырявый. А мешки для ног — и вовсе праздничные, с шариками на концах, подобно бубенчикам.

‒ Слушай меня, дорогуша. Руки с мозолями спрячь и не показывай, про вчера не говори ни слова. Сейчас пойдем к королеве и я буду просить за тебя. Ты молчи и поддакивай, ‒ на этих словах Брунхильда строго посмотрела на меня.

Пришлось, как дурочке, кивнуть, за что я тут же получила похвалу:

— Молдец, девочка, не дура.

Ну, с последним утверждением я бы поспорила, вспоминая свои прежние мечты, но спорить было опасно.

Сварливая тетка проверила чистоту моих рук, заглянула в уши, осмотрела голову и осталась, как я поняла, довольна.

Мы шли длинными коридорами, иногда поворачивая, пока не вышли к лестнице. Мне казалось, что мы идем уже целую вечность и скорее мои ноги отсохнут, чем закончится лестница.

Перед большой дверью Брунхильда остановилась, посмотрела на меня и важно сказала: «Идем».

Внутри большой залы было холоднее обычного. Свет, попадавший сюда, мрачно рассеивался и словно ускользал сквозь пол. Я поежилась и тут же ощутила укол локтем в бок:

‒ Кланяйся, ‒ быстро кинула она мне и сама поклонилась до земли, издав горлом клокочущий звук «рррыхх».

Я наклонилась так же низко, как и она, но издавать такие звуки не стала. Я могла бы попробовать, но как бы это не ухудшило мое и без того шаткое положение дел.

Поднимаю голову и сталкиваюсь глазами с женщиной, стоящей в зале. Красивая, по крайней мере лицом, но выражение холодное, мрачное. Она смотрит на меня так, словно ее задача — разможжить мне голову кирпичем.

«Может она просто невоспитанная?»

На голове у нее корона, пальцы увиты перстнями.

Это королева, — проносится в моем уставшем мозгу. Только что ей надо от меня?

Супруг, король, восседает на троне и с интересом рассматривает меня. В его глазах не было столько злобы, сколько в лице этой женщине.

Что же, мужчина — он везде таков: любопытный до красивых девушек.

‒ Как странно она делает поклон, ‒ бросил он на ходу и хоть как-то разрядилась неловкая тишина, повисшая в воздухе.

Честно, я была рада даже таким словам, больно уж колючей была тишина.

Я посмотрела на него в упор. Развалившись на троне, подобно пьянчуге на лавке, он полулежит, раскинув ноги по сторонам. Его одежда на миг ослепила меня: золотой пиджак без застежек, передняя часть словно приложенный к одежде щит — твердая и немного выпуклая. Длина доходит до колен, а ниже виднеются слои коричневой ткани.

Смотрю в его лицо и вижу, что один глаз немного меньше другого. «Возможно, пострадал в бою. А может таким родился».

Я тоже принялась его рассматривать, только не так открыто, как он, а исподтишка. Височная часть головы покрыта наростами от мала до велика. Они уходят назад, спиралями, и, должно быть, закручиваются на затылке.

Рост короля непонятен. Он сидит на стуле, а потому фиг разберешь!

Со скуки я начинаю рассматривать его морщинистые пальцы. На каждом по два или три кольца с огромными драгоценными камнями. Кожа, как и у всех здесь, неприятного коричневого цвета.

‒ О, превеликая Аира Азгаронно, разрешите вам представить новую служанку для вашей дочери. Я вчера приходила просить за нее, вот она, ‒ я ощутила толчок в спину промеж лопаток и поспешно поклонилась еще раз.

‒ Говори, ‒ повелела королева и взгляд ее стал еще холоднее.

‒ Она немного необычная, я говорила уже, но полностью здорова. Лекарь осмотрел ее, сказал — лучшая служанка на свете. Пусть и глаза у нее неправильные, она сильная, крепкая, проворная, работает быстро.

Я еле сдержалась чтобы не сделать комический реверанс, так меня это все бесило. Страх начал превращаться в нечто новое, желание сделать что-то выходящее за рамки вон, чтобы хоть как-то не сойти с ума.

Королевская чета рассматривала меня словно гнилой помидор на рынке. Столько отвращения в глазах людей я не видела никогда.

‒ Пусть она сама говорит, ‒ приказала королева.

‒ Нет, что вы, ‒ торопливо перебивает ее Брунхильда, чувствуется, что ей стало страшно. — Она еще не доросла до такой чести, чтобы общаться с самой королевой!

‒ Я велю тебе, рассказывай, ‒ ее ледяной приказ эхом прокатывается по всей комнате.

От страха у меня пересохло во рту, язык прирос к небу и перестал шевелиться. Я понимаю — надо сложить хотя бы пару слов, большего от меня и не требуется. С усилием напрягаюсь и выдаю:

‒ Благодарю за внимание, ваше Высочество, я никогда еще не говорила с королевой, ‒ это, кстати, чистейшая правда. ‒ Я росла без родителей, верно служила, потом…

‒ А потом я настояла, что эта девочка нам нужна. Она из дикого племени, но развитая, служила женщине, но та ушла за Ту Сторону, ‒ дополнила рассказ Брунхильда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‒ Что ты умеешь?

Я не спешила с ответом, ждала, когда моя спутница продолжит мое жизнеописание, но та молчала.

‒ Я выполню все, что мне прикажут, о ваше королевское Величество.

Король одобрительно хмыкнул, почесал желтым когтем щеку и кивнул. Королева же не показала никаких эмоций.

‒ Представь ее Рогильде. Если ей понравится ‒ то оставляй, ‒ с этими словами королева махнула в нашу сторону дав понять, что разговор окончен.

Меня зачаровывали ее длинные пальцы, увитые перстнями с разноцветными камнями. Видимо, это основное предназначение ее пальцев — носить драгоценные кольца.

На ходу Брунхильда торопливо давала мне последние наиценнейшие наставления:

‒ Если сумеешь понравиться, то будешь служить самой принцессе. Это большая честь! Потом в ногах у меня валяться будешь от благодарности!

Меня чуть не стошнило от ее слов, у меня и так желудок с утра не на месте, а тут такие красочные эпитеты.

Остановившись около высоких дверей, экономка напомнила:

‒ Кланяйся правильно, не глупи.

Стучаться не пришлось, дверь распахнулась и на пороге комнаты показалась девушка со внешностью топ-модели. У меня непроизвольно отвисла челюсть от ее красоты и к щекам прилила кровь. Мне стало неловко от того, что она красивее меня, а представить, что я ей прислуживать буду было невыносимо.

Модельный высокий рост, длинные ноги, утонченный силуэт — с первой же секунды она стала меня раздражать. Чтобы встретиться с ней взглядом мне пришлось задрагть голову наверх, почувствовав себя карликом. Ее взгляд был полон холода, хоть и цвет глаз, казалось, должен согревать ‒ золото с оттенком бронзы, подведенное коричневой каймой густых ресниц.

‒ Рогильда Варзегорро, ваша Светлость, я как раз собиралась побеспокоить вас, ‒ склонилась в поклоне экономка.

‒ Меня не надо беспокоить. Только радовать! — я сразу смекнула, что она остра на язык.

‒ Вот за этим я и здесь. Видите, кого вам привела, чтобы вы не скучали? ‒ с этими словами Брунхильда указала когтистым пальцем на меня. ‒ Она развеселит, уложит спать, спинку почешет, головку погладит. Все по хозяйству поможет. Это вместо Явиры и Рогнаты. Они совсем уж плохи стали, вот в прошлый раз перину вам взбили не так…

‒ У нее глаза больные? Или это... искусственные? ‒ Рогильда шагнула назад в свою комнату и я увидела знакомый интерьер.

В голову молнией врезался мой первый день, вернее, первый миг пребывания здесь и голова болезненно загудела.

‒ Она здоровая, лекарь проверял. А глаза ‒ это необычность такая. Королева одобрила выбор и даже сам король похвалил, ‒ приукрасила хитрюга.

Девушка сделала пару шагов к окну и поманила меня пальцем. Честно говоря, мне хотелось проигнорировать этот жест, но, увы, я не могла себе этого позволить.

‒ Ну ка покажись мне, девочка! ‒ я сделала пару шагов к ней и осталась стоять на пороге. Рогильда сама подошла ко мне и принялась разглядывать мое лицо. — А теперь повернись немного, вот так, ‒ она рассматривала меня в анфас и профиль, словно подопытную мышь.

Интересно, а тех двух она так же отбирала? Судя по их внешности, это были первые свалившиеся на голову крысы. Но мне-то, конечно, принцесса устроила целый кастинг.

‒ А красивой не было? ‒ адресовала она экономке. ‒ Я же просила вас выбрать мне достойную, чтобы она не оттеняла, а подчеркивала мою красоту! ‒ глаза девушки мелькнули злостью.

— Сними с себя всю одежду!

От такого приказа у меня полезли глаза на лоб! Это что еще за кастинг в 21 веке! Хотя... неизвестно какой у них тут каменный век, судя по отсутствию электричества и прочих удобств.

Я медлила с выполнением ее просьбы, украдкой косясь на экономку. Но та не предпринимала никаких действий по моему спасению.

— Живо!

От ее крика у меня затроило в ушах, глазах и, наверное, во всех других частях тела. Барабанная перепонка затрепыхалась и я побоялась, что оглохла от такого зычного ора.

Быстро, трясущимися руками, я скидываю с себя жалкое платье и остаюсь голышом. Белья мне не выдали, а мое старое забрали. Присвоили, видимо.

Я стою передом к принцессе, напротив окна. Свет падает на мое тело, словно я товар на прилавке.

Я понимаю, что Рогильде интересно посмотреть на мое необычное тело, но тем не менее чувствовую себя жутко. Она пальцем меня не тронула, но рассматривала так, что я ощущала ее взгляд на каждом миллиметре своего тела.

— Какая уродина! — медленно без эмоции произнесла девушка.

Сердце рухнуло в пятки от таких слов и я себя поймала на мысли: какая мне разница что она думает обо мне?

Однако, обида уже накрепко засела внутри и едва ли уйдет просто так.

Мне было разрешено одеться и начать работать. Пока я одевалась, Рогильда подошла к экономке и потребовала, чтобы та ей зашнуровала корсет:

‒ Ну-ка давай, иди помоги Госпоже, ‒ Брюнхильда подозвала меня видимо желая поскорее самоустраниться.

Я осталась один на один с незнакомой мне грубиянкой и ее корсетом.

Ленты выпадали из моих рук и я, тайком, зажимала их губами, чтобы не уронить. Шелковые, они скользили по отверстиям в ткани и не позволяли мне плотно зашнуровать этот злосчастный корсет. Его края постоянно оттопыривались и в образовавшуюся щель я могла видеть кожу принцессы: серо-коричневую, покрытую тончайшими перламутрово-зелеными чешуйками. Маленькие и гладкие на ощупь, они словно образовывали орнамент, заплетаясь в причудливые фигуры.

‒ Ты свое имя знаешь? ‒ спросила Рогильда.

Я представила, как ее поганый рот будет постоянно оскорблять мое светлое имя и решила соврать.

‒ Пух, ваша Светлость, — я хоть и не любила имя Ангелина, зачастую упрашивая друзей называть меня на иностранный манер, но сейчас любовь к нему мгновенно возросла.

‒ Как? Ничего подобного раньше не слышала.

‒ Я тоже, ‒ другого ответа я не могла придумать.

‒ А может быть Пуххх? Так лучше звучит, ‒ шипение принцессы на букве «х» разносилось по всей комнате.

‒ Да, ваша Светлость.

‒ Называй меня Рогильда и только так.

‒ Хорошо ваша Св…Рогильда.

‒ А теперь иди перестели мне постель. На этот раз правильно, ‒ она ехидно улыбалась.

Я не стала ей говорить что понятия не имею как правильно, а как нет. Если она это делает специально, чтобы поиздеваться, то и смысла спрашивать нет. А если она настолько глупа — то это даже хорошо.

С этими словами дочь короля змеров вышла из комнаты и я принялась стелить кровать, на которой пару дней назад, развалившись, спала сама.

Глава 8. Фирелион: я понимаю опасность

Вчерашний день не выходит из головы. Моя ложь на совете Старейшин так же глупа, как и попытки Рогильды очаровать меня.

Стараюсь не поддаваться тревоге, но на сердце кирпич. Иду, склонившиь под грузом размышлений и замечаю, что шаги мои странно тихи. Ступаю неслышно, словно преступник. Будто от кого-то прячусь...

От кого? От самого себя?

Наступаю легко, чтобы не причинить боль планете. Куда большую чем то, что сделал мой отец.

Хоть не гулять больше — так мне тошно! Смотрю по сторонам и ничего не узнаю. Все чаще окунаюсь взором в Линзу памяти — она показывает прошлое. Я вижу далекого предка и вместе с ним завороженно осматриваюсь вокруг.

Смотрю на земли, на высокое крепкое Древо. Я убаюкиваюсь созерцанием огромных земель. Хоть изначально Арроганс и основан на пустыне, но раньше неподалеку был оазис. Жаль, что со временем водоем засох.

Если смотреть на озерцо сверху — оно округлое, словно капелька. Будто те, кто создавали жизнь — уронили каплю влаги да так и оставили. Сойдет!

А для нас это был источник жизни. Представители раы, растения, Древо — все питались водами оазиса. А сейчас там ничего нет.

Казалось, Старейшины правильно поделили территории. Но сдается мне, что они кое-чего не учли...

‒ Пойди ко мне, ‒ приказываю работнику.

Плотный коренастый мужчина в мятых одеждах приблизился и поклонился. Я продолжаю:

‒ Надеюсь, ты порадуешь меня хорошими новостями.

‒ Да, постараюсь, мой Повелитель.

‒ Справляешься ли ты со своими обязанностями?

Это я спрашиваю просто так. Не хочуц сразу переходить к острому для меня вопросу. Сначала задам простые, а уж потом подберусь к тому, от чего словно в горле кость.

‒ Да, король. Мы сумели вдохновить ветвистую кассинею на жизнь, ее численность пока что сокращается не так стремительно, как у…

‒ У кого? ‒ я старался говорить ровно, но напряжение выдавало мое волнение.

‒ У радиксов, ‒ печально ответил работник. — Их корневая система очень мощная и мы не можем их выкопать, чтобы пересадить в привезенные вами кадки с землей Лесных.

Со времен своего правления я издал приказ: с каждым годом растений должно становиться больше. Я закупил кадки с лесной землей, но это не помогало. И если кусты кассинеи еще выживали благодаря круглосуточному уходу, то радиксы питались от корней Вечных деревьев.

Семь деревьев Вечности, клубок корней которых сплетен воедино — это основа планеты, сама суть ее бытия, то, что дает жизнь.

Великое Деление было хорошей идеей Старейшин: каждый правитель обязан сохранять жизнь Древу на своем участке. Таким образом, поддерживалась жизнь планеты.

Только вот Старейшины не учли одного: стены, построенные между королевствами, повредили корни Вечных деревьев. А их на планете всего семь…

‒ Повелитель Фирелион, Владыка Огненных Драконов, пойдемте я вам кое-что покажу, ‒ ссутулившись работник пошел по тропинке, прямо к Древу Вечности. Нехорошее предчувствие уже начало разливаться по телу.

‒ Видя гибель радиксов мы немного сковырнули кору Древа. Вот, ‒ и концом острого инструмента работник еще немного поддел верхний слой коры.

Я своими глазами увидел коричневые прожилки гнили, а кое-где они образовывали уже целые участки.

Мысли в голове кружились подобно рою диких пчел, а я сам ощущал себя медведем, своровавшим пищу.

‒ Я не могу допустить гибель Древа Вечности. На земле змеров одно уже мертво.

‒ Еще недавно на нашем дереве рос светящийся мох, но теперь по ночам на территории Арроганс ‒ кромешная тьма. А вы помните, как он светил…

Еще с момента Великого Деления корни Древа начали страдать. Бывало, что строители того или иного королевства доставали целые бревна заживо отрубленных корней. Земные выстроили из них дом, который почитают за священный. Сильный запах гнилых корней распространяется по всему их королевству.

Воспоминания нахлынули.

Ножом по сердцу в память врезалось, как змеры гадко уничтожили дары своей территории. И не желая жить там дальше, пошли соседской войной.

Они уничтожили Игнависов — птиц с ярко-желтым оперением. И взяли их короля в плен.

Все соседи были против такого хаоса, ведь в опасности — Древо Игнависов. Даже Водные драконы с их миролюбивым характером заверили, что необходима война. А уж нам, фиранцам, с такими соседями явно не выжить. И надо было сразу пойти войной, но король Игнависов у них в плену.

Большая добродушная птица, хранящая жизнь Древа и всего своего птичьего королевства. Король змеров ее держит в клетке и это связывает руки всем остальным.

Фиранцы берегли корни Древа во время строительства. Но пару столетий назад при ремонте стены были обнаружены очаги гниения …Отсюда и зловоние, которое стало доноситься по вечерам в последние годы.

‒ Больше тянуть нельзя, ‒ прервал размышления работник. ‒ Древо умирает. Нужно срочно…

‒ Прекрати! ‒ я грозно оборвал речь работника на полуслове.

Еще бы я слушал указаний от Лесных прислужников, нанятых в королевство для работы. Дашь слабину ‒ на шею сядут. Они же дикари. Им много воли давать нельзя.

Как он вообще посмел что-либо советовать?

С этими мыслями я быстрым шагом удалился прочь.

Мантия, подобно кровавому ручью, развивалась, словно заметая мои следы.

Иду прямо, не разбирая дороги. Просто вперед, куда глядят глаза. И куда бы я ни посмотрел — впереди безжизненная пустыня. Налево, направо, прямо — пустыня и голая умирающая земля.

Тревога в сердце переросла в тяжелый камень. Вечер был не в радость, линза памяти стала предметом боли. На ней планета была жива и полна сил…

А потом была выстроена стена.

Влажный воздух с морей больше не долетает до королевства. Растения стали чахнуть и Древо больше не дает ни цветов, ни завязи.

Только завязь с Древа дает разрешение на продолжение рода. Без нее нам, драконам, просто нельзя...

Вступив на престол, я поклялся на Совете, что сохраню и преумножу жизнь всего живого. Однако, никаких шагов для этого я не предпринимал. Надеялся, что само собой...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А становилось только хуже. Растения вымирали, земли оголялись и вечерами по всему королевству распрострянлся гнилостный смрад.

Жители в годах уходили навсегда за Ту Сторону, а малыши в семьях не появлялись даже после ритуалов.

Планета диктовала свои условия жизни и хочешь или нет ‒ они таковы.

Выключаю мозг и сажусь на камень. Внутри меня льется огненная лава и просит дать телу огня.

Опять вызвать шейну? Да ну. Уже надоело. Их ласки нежны и профессиональны, но они вызывают лишь слабый душевный огонь.

Еще недавно одна ночь с шейной могла подарить мне полноценное удовлетворение. А сейчас — просто девочка на ночь, не больше. И все.

Если сейчас встречусь — наспух трахну ее и забуду. И как после прошлого раза внутри меня разольется смертная пустота.

Странное ощущение поселилось в груди. Как будто в мою жизнь вот-вот войдет что-то новое. И именно оно положит всему предшествующему конец.

Или даст начало.

Не знаю.

Но что-то произойдет — я это чувствую нутром.

Не замечаю, как расчесываю ладони до кровь. Алые капли падают на пыстынную землю и впитываются в ее нутро.

На шее пульсирует венка — кто-то хочет со мной связаться. Мысленным взором вижу короля Ингависов во всем его величавом желто-красном оперении и слышу его зов.

Обычно, вечерами, я забираюсь на высокую скалу и смотрю на звезды.

Однако сегодня не до ни. Привычным жестом я подозвал айера ‒ большой крылатый дракон тут же явился. И мы отправились к воротам чужих королевств.

Глава 9. Пух и заколдованный камень

День за днём я проводила время со своей новой хозяйкой. Научилась стелить постель каждый раз по-разному: то подушки выставить в ряд от мала до велика, в другой раз ‒ маленькие сложить отдельно, а большие ‒ взбить как суфле!

По вечерам я, как шут, приплясывала, когда Рогильде становилось скучно. Благо, пять лет народных танцев сделали свое дело: каблучные и переплясы особенно смешили принцессу. Она хохотала, обнажая ряд безупречно белых зубов и меня это особенно задевало, ведь уже который день я не могла почистить зубы.

Я привыкла работать шутом даже перед королем и королевой. Мне выдали специальные мешки на ноги ‒ этакие ботинки с отрывающимися подошвами, так что один мой вид уже вызывал смех.

Порой, мне приходилось прыгать и смешить их до тех пор, пока, изнемогая, я не падала на пол совершенно без сил.

Труднее всего было выдержать утреннюю уборку — вынести ночной горшок принцессы. Судя по размерам, он больше напоминал ночное ведро, куда по ночам справлять нужду могла бы целая рота солдат.

Но зачем какая-то рота, когда Рогильда с таким делом запросто справлялась сама.

За первым разом, подавив рвотный рефлекс, я взяла горшок и понесла его в так называемый туалет. На моем пути попались те самые две дурнушки, что видели меня в мой самый первый день здесь.

Явира и Рогната принялись ругать и обзывать меня глупой, ведь очищать горшки королевской семьи надобно в другой комнате.

Я старалась найти возможность покинуть стены дворца по какому-либо поручению. И вот, наконец, эта возможность пришла ко мне сама, но вовсе не так, как я хотела.

— Принеси мне тёплый камень, Пуфф, чтобы я могла погреть свои ноженьки, — Рогильда показала когтем на точку в окне.

Она сладко потянулась, вытягивая вперед свои длинные стройные ноги. Я с завистью посмотрела на них — с аккуратной кожей, без единого волоска — и перевела взгляд на свои, волосатые. Да, мне бы не помешала бритва, я никогда себя так не запускала, как за последние дни.

А еще рука сама собой тянулась проверить телефон. Особенно тяжко это было осознавать по утрам, когда сознание еще сонное.

Я молила о возвращении назад, домой, в свой комфортной привычный мир. Я поняла многое и уже миллионы раз раскаялась в своих желаниях, но вместе с тем недоумевала:

«Я же мечтала быть королевой ‒ за что же мне так?»

Что уж говорить про бритвенный станок, если даже зеркала я в руки взять не могла! Увидев у Рогильды мутное подобие зеркального полотна, я постаралась заглянуть туда, чтобы хоть краем глаза взглянуть на себя.

‒ А ну отойди, невоспитанная! Таким как ты нельзя! Место свой знай!

Рогильда была строга под стать своей холодной внешности. Порой, я до ужаса боялась ее, а потому безропотно выполняла все приказы, даже если они касались камня, который надо нести по высоченным лестницам.

Вечерело, комната освещалась свечой. Не веря своей радости, я пообещала сходить за камнем, правда, представить не могла как сдвинуть его с места.

Довольная, я отправилась к большим воротам теперь уже с полным правом.

Вот уже неделю я не могла навестить птицу и, честно говоря, боялась, что уже не застану ее на месте. Рогильда просыпалась раньше, начинала шевелиться в кровати и тихонько напевать, отчего я пробуждалась и начинала работать.

По тускло освещенным коридорам я бежала как можно быстрее. Спустившись с лестницы, понеслась по большому коридору. Не добежав до комнаты экономки, свернула и оказалась в коридоре этажом ниже королевских комнат. Из него, как и тогда, шагнула в маленький зал.

На мое счастье, там никого не было. Но дверь в нужную комнату была заперта.

Подавляя нехорошие мысли, я надавила на дверь чуть сильнее, но это не дало эффекта. Постояв немного, я побрела назад и на выходе из коридора остановилась.

Послышались звуки, словно в маленьком зале кто-то торопливо шел. Прячусь и вижу, как мимо меня идет пожилой слуга. Он катит впереди себя тележку с посудиной, от нее раздается привычный уже мне аромат еды.

Дождавшись, когда мужчина полностью скроется из вида, я быстро добежала до двери, теперь она была открыта.

‒ Привет, моя птичка!

Слава всем богам, птица жива!

Ее громадная голова наклоняется и меня бросает в пот. К горлу подкатывают слезы и руки начинают трястись. Птиччка ест со звязанным клювом — плотно стянутым хомутом. Эта железка едва пропускал кусочки пищи, и птица вынуждена сначала крошить кду лапой, а уже потом пробовать есть.

Ее когтистые лапы выпачканы в чем-то липком и грязном. Я слышу, как она давится. Но увидев меня птичка начинает петь.

Мелодичные звуки проникают прямиком в сердце, но теперь они звучат еще тише, чем в прошлый раз.

‒ У меня мало времени, дай я тебя поглажу.

Протягиваю руку и мороз пробегает по моей коже. Ощущение, будто в глубине комнаты кто-то заговорил. Звук, казалось, принадлежит старой сломанной заводной игрушке: дребезжащий, но глухой, как будто пробивается из недр чего-то тяжелого:

‒ Ну, иди сюда!

Лапой отодвинув тарелку с пищей в сторону, птица выразительно на меня посмотрела.

Это была явно не галлюцинация. Клюв стянут хомутом, больше в комнате никого нет. Поддавшись ужасу, я, не понимая себя, сделала шаг вперед и посмотрела птице прямо в глаза.

Они полны слез.

‒ Не бойся, иди ко мне, ‒ слышу еще яснее.

Легко пройдя между гигантскими прутьями, я оказываюсь внутри клетки. Моя голова едва дотягивается до брюха птицы, но страха совсем нет.

‒ Кто ты? ‒ я задала вопрос в пустоту, не зная кто мне ответит.

Птица села, животом закрыв лапы, и я услышала, что звуки исходят из ее груди.

Прижавшись к теплому желтому оперению я заплакала. Слезы лились неостановимым потоком, она заливали глаза, текли горячим ручьем на желтые перышки, капали на пол. Маленькие капли влаги из моих глаз и огромные лужи слез, слетавшие с птичьих глазок. На полу, казалось, скоро разольется целое озеро горя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‒ Мы с тобой два пленника, ‒ говорю я и добавляю: ‒ Давай я тебе хомут ослаблю, ‒ жестами показываю что это такое. ‒ Тебе не будет больно, и ты сможешь нормально есть.

Птица, казалось, не ожидала такого поворота. Доверчиво опустив голову на пол, она послушно держала свой клюв абсолютно без движения. Я видела, что такое огромное существо доверяет мне и видит во мне союзника.

Ослабив тесно сжимающий хомут, я предложила:

‒ Я так и оставлю, только ты никому не говори. Мне нужно спешить, на улице отыскать камень и принести его в покои принцессы.

Выражение птичьей мордочки изменилось. Глаза заблестели надеждой, а мощный клюв начал понемногу приотркываться. Я увидела, как из него выходят искорки пламени и круги дыма.

Погладив желто-красные перышки я хотела идти, но птица остановила меня, дотронувшись краешком когтя:

‒ Подожди! Прошу: сейчас как выйдешь из дворца, ‒ я с трудом разбирала птичью речь, ‒ увидишь таких же птиц, как и я. Передай им вот это.

С этими словами птица положила мне на ладонь маленький рожок, украшенный крупными песчинками и нежными крохотными перышками.

‒ Просто передай им, они поймут.

Она говорила не раскрывая клюва, голос, казалось, доносился изнутри, а потому каждое птичье слово я проговаривала про себя, чтобы точнее понимать.

Зажатая в ладони вещь была невесомой, я бережно взяла ее и призадумалась: а верно ли поступаю?

Однако, если пленник просит ее о помощи ‒ значит, надо помогать. В конце концов, я сама здесь пленница и кто привел меня сюда ‒ неизвестно.

‒ Постараюсь, а теперь я побежала. Пока!

‒ Ты обязательно их увидишь, ‒ тихо ответила птица скорее самой себе и сладко запела.

Не знаю так оно или нет — мне показалось, что пение стало капельку веселей. Словно птица смотрит на восход солнца и воспевает красоту дня.

Решительно выхожу за дверь и пускаюсь в бег.

Лестница вниз. Раз поворот, два ‒ и вот она прямая, что ведёт к двери, и ‒ бегом. Однако входная дверь как и тогда заперта на засов.

С полным правом я направилась в ярко освещенные комнаты, что располагались рядом. В одной из них на стуле сидит мужчина в какой-то диковинной форме ‒ нечто похожее на камзол перетянуто множеством толстых ремней.

‒ Мне нужно выйти, ‒ говорю я ему и чувствую себя школьницей.

Мужчина посмотрел на меня и кивнул в сторону черного хода в глубине комнаты.

«Так вот оно что, где слуги ходят. Так просто отсюда не сбежишь».

Выйдя на улицу, я вдыхаю полной грудью ночной воздух. Казалось, он будет свеж и прохладен, однако в ноздри ударил тяжелый запах гниения, облепивший с ног до головы.

Взору открывалась ночная картина: темное небо, луна, размером с десяток привычных, и острые зубчатые скалы.

«Ни одного деревца, ‒ заметила я, ‒ и только какое-то бревенчатое здание возвышается прямо в свете луны».

Видимо, прехватив мой взгляд, охранник подошел и с гордостью начал неторопливый рассказ:

‒ Это священный дом, ‒ его шипящий звук «щ» был точно такими же, как и у всех обитателей дворца.

Охранник, по-видимому знал, что я тут новенькая, а потому решил провести нечто вроде экскурсии.

‒ Он выстроен из корней священного дерева, строить его было тяжело, ‒ продолжал он говорить, ‒ потому что доски были прогнившими. Мы нашли способ как построить его несмотря на…

‒ Извините, ‒ киваю, прерывая его речь, ‒ мне очень интересно, но я, правда, сильно спешу. Рогильда уже давно меня отправила, а я запуталась во дворце и искала выход не там. Она ругаться будет, мне нужно спешить!

С этими словами я выбегаю из дворца и поворачиваю в сторону, как мне указывала принцесса. Спрашивать у охранника про камни мне не хотелось, ведь помимо них я должна передать птичье послание.

Едва я повернула за угол, как огромная крылатая тень сорвалась с крыши и полетела стремительно вниз.

«Ко мне, — промелькнула первая мысль, —главное, не затрястись».

Присев рядом со мной, птица коротко напела одиночный мотив.

Я смотрела на нее во все глаза, а потом отметила, как та замолчала и прислушалась. Я тоже изо всех сил напрягла уши, но ничего не услышала. Видно, птичий слух намного тоньше, потому что через несколько секунд новый собеседник встрепенулся и сделал тот же жест что и знакомая птица: опустил голову на землю.

‒ Вот, ‒ разжимаю ладонь и отдаю рожок.

Птица выпрямляется и осторожно, гигантским когтем берет вещь с моей ладони. Это летающее существо размером, наверное, с трехэтажный дом.

Нежное пение в этот раз было коротким и птица вновь поклонилась, но уже не до самой земли. Она немного наклонила голову, потом распрямилась и, взмахнув крыльями, полетела наверх.

«Вот бы и я с ней», ‒ сердце сжало мучительное желание свободы.

‒ Забери и меня с собой. Хоть куда. Прошу.

Я говорила шепотом, едва слышно.

Птица меня уже не слышала, а кроме нее никого рядом и не было.

Слезы застилали глаза, они жгли щеки, шею и обжигали, казалось, саму душу.

Луна светила ярко и я без труда нашла на заднем дворе кучу камней, на которую показывала принцесса. Камень, нужный Рогильде, был одним из самых больших во всей куче.

Я выбрала другой, поменьше, и стала пробовать его поднять.

Какое там! Он не желал сдвигаться даже на миллиметр, хоть я и села на землю и принялась упираться в него ногами. Меньшие камни сдвинуть тоже было невозможно.

Чуть не плача, я уселась на тот самый камень, что приглянулся принцессе, и он покатился под весом моего тела.

Чудеса!

От испуга, вскочив, я попробовала толкнуть его ‒ легонько, одним мизинчиком ‒ и он поддался. Потом еще ‒ и камень катился сам собой.

Так, одной ногой, я докатила его до порога дворца, затем ‒ перевалила через порог и пошла с ним, как с воздушным шариком, по коридорам королевства.

Когда я пришла в покои принцессы, та уже спала. Мне было ужасно интересно узнать у нее как такое возможно, так что увидев сонную принцессу я даже немного разочаровалась.

Однако, будь она не спящей, неужели бы я осмелилась задать ей вопрос?

Нет, конечно!

Так что радостная я легла спать надеясь, что хорошо высплюсь.

Ночное ведро уже было заполнено на половину и я решила оставить все как есть до утра. Сил уже не было, очень хотелось спать.

Комнату освещала громадная луна и я лежала, глядя в окно. Уже засыпая, я отметила вспышку в небе, яркую, она на миг сверкнула и тут же погасла.

«Загадать что ли желание?»

‒ подумала я не сводя глаз с ночного неба.

Меня уже не удивляли размеры луны, я просто смотрела на нее и каждый раз молила об одном…

И в этот раз, когда я шептала про себя спасительную молитву, на кисло-желтом фоне луны пролетела крупная темная фигура. Как будто всадник то ли на летающей лошади, то ли на свинье…

Меня уже ничего не могло удивить. Уложившись на своей жесткой подстилке, я дала волю слезам и, наплакавшись, уснула.

Глава 1. Фирелион: сговор

Лететь на айере приятно, ночной воздух в вышине свеж, свет луны озаряет территорию словно гигантский фонарь.

«Если они позвали меня в ночи, значит что-то важное».

Хотелось поскорее узнать в чем дело, но пользоваться гранью я не стал, лететь до соседнего королевства на воздушном драконе ‒ минутное дело.

Вообще, конечно, ночной полет опасен: огромная луна освещает небо даже ярче, чем солнце. В дневное время небеса затянуты мутной дымкой, а ночью яркая луна позволяет видеть далекий горизонт.

Я частенько приходил ночью на скалы, садился на свое излюбленное место и смотрел вдаль ‒ туда, где возвышался ритуальный вулкан.

Хотелось вновь прилететь в воды Сократиума, только теперь уже не одному, а с женщиной. Воды священного вулкана расслабляют, его реки окутывают каждую клеточку тела, насыщая его живительной силой.

Одно меня расстраивало ‒ войти в реки Сократиума можно только с невестой, а сейчас для этого никак не время. Да и нет подходящей кандидатуры, от которой сердце могло бы страстно загореться.

На миг вызвав в воображении образ яркого света, я превратился в ослепительную вспышку, заметную издалека. Да, это риск, но зато какой...! Я целенаправленно на это пошел, чтобы птицы меня заметили. С их острым зрением ночную вспышку они увидят наверняка.

Мне до изнеможения интересно проверить: а охраняет ли территорию кто-нибудь еще?

Вдали появилась точка.

Представитель рода Игнависов уже летел ко мне, взмахивая огромными крыльями. Даже у воздушных драконов, айеров, они были не такой гигантской длины.

Еще будучи в воздухе, не сговариваясь, мы выбрали местом посадки: огромные пики скал и, спрятавшись за ними, поприветствовали друг друга.

От присутствия на вражеской территории у меня затвердели шипы, по телу начала разливаться огненная лава, а ладони приятно запульсировали. Пальцы рук сами собой сжимались в кулаки, тело, казалось, вот-вот взорвется от энергии огня.

Это дикое желание завоевать, захватить и покорить обычно мне было чуждо, однако сейчас оно ярко играло во мне, доставляя огромное удовольствие.

Что мною двигало ‒ желание отомстить змерам за Птиц?

Или месть за Древо?

Или желание обладать новой территорией?

«Да, скорее все просто: желание обладать»

И на ум сразу же пришел обрааз Рогильды. Я представил, как беру ее в заложницы, держу в темнице и заставляю выполнять все мои желания.

Все-все-все.

Однако, эта мысль вызвала обратную реакцию: настроение померкло и в воздухе словно появился мерзкий гнилостны й смрад.

‒ Ваши сроки? ‒ продолжала птица разговор, отрывая меня от наблюдений за собой.

‒ У нас все готово. Всегда, ‒ в очередной раз солгал я.

Готово, конечно, ничего не было. Однако, куда важнее мое собственное состояние: вот дай мне воевать прямо сейчас ‒ я голыми руками посворачиваю шеи и оторву всем головы. А потом догоню ‒ и на кусочки покрошу врага! Каждого!

‒ Они опасный народ, сила ‒ дикая, вы же помните как тогда…

‒ Не стоит, помню, ‒ мне было больно вспоминать горькую историю захвата птиц.

‒ Нужно заранее просчитать все их уловки, ‒ советовала птица, ‒ они хитры и жестоки. ‒ Они берут свое обманом.

‒ С их жестокостью знакомы все, ‒ соглашаюсь я, ‒ однако есть у них и слабое место.

‒ Есть. Самолюбие и высокомерие…

‒ Да, они считают себя лучше всех, ‒ именно это его больше всего раздражает в Рогильде. Какой бы манящей красавицей она не была, но этот ее взгляд, полный холода…

Я часто видел его во сне и там я позволял себе с наслаждением окунуться в омут ее глаз, совершить с ней запретное действие и вдоволь ею насладиться. Однако, встретив Рогильду наяву, я быстро отводил взгляд и сам не мог понять причину.

‒ Король Ингависов настроен решительно, ‒ с радостью сообщает мне собеседник, ‒ но он, правда, ничем не сможет помочь.

‒ Его держат в плену?

‒ В клетке, ‒ с горечью вздохнул крылатый собеседник.

‒ С его-то ростом и размахом крыльев. Это же может закончиться печально, вряд ли клетка позволяет ему хоть раз в день расправлять крылья!

‒ Он даже нормально есть не может, железный обод накрепко перевязывает его клюв. Только сейчас ему ослабили железяку, ‒ эмоционально заклокотала птица, ‒ чтобы он мог немного поесть.

‒ Надо спешить, ‒ коротко произношу, — неизвестно насколько хватит щедрости этих злобных тварей, ‒ они в любой момент опять могут ожесточать и…

‒ Они и не ослабляли, ‒ перебила его птица, ‒ это не они…

‒ Тогда тем более надо спешить. С утра отслеживай принцессу, мне она нужна живой. По возможности живой.

‒ Хорошо, она редко когда выходит из дворца.

‒ Тем не менее следи, чтобы на момент нашего… визита… вы точно знали где она находится.

‒ Да, мы исполним, Ваше Высочество, ‒ заискивающее сказала птица, посмотрев на меня с благодарностью. ‒ Мы бы все отдали за то, чтобы спасти моего папу!

Я с трудом разбирал внешность членов королевской семьи Игнависов. А потому повстречавшись сегодня с одной из птиц не стал уточнять кто это конкретно ‒ родственник королю или один из выживших слуг.

Собеседник открывал клюв и выпускал из него столбы огня. Такое случается с добродушными Игнависами только в состоянии крайней злобы или отчаяния. Они не могут издавать огонь, если находятся в хорошем настроении. А потому коварство змеров, использовавших это, не знает границ.

‒ Время. Нужно действовать скорее, ‒ на этих словах я почувствовал, как пальцы рук снова собрались в кулаки.

Птица в ответ только резко хлопнула клювом и выпустила алые круги огня.

‒ Прибереги до завтра, ‒ заговорщицки подмигиваю и смотрю на пернатого собеседника.

‒ Как? Правда ‒ уже завтра?

‒ Откладывать никак нельзя, важен каждый день. Тем более, что…

Дальше я решил не продолжать. Смысла обсуждать серьезные вопросы с принцем Игнависов не вижу. Птицы не отличаются дальновидностью, но за добрую душу их уважали Старейшины и другие расы. Все кроме змеров. Они, казалось, не имели уважения никогда и ни к кому.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‒ До завтра, ‒ тихо прощаюсь и жестом подзываю затаившегося в скалах айера. Я приказал ему лежать и не шевелиться, а то этот баловень еще и летать начнет вокруг вражеских скал.

‒ До завтра, ‒ огонек в глазах птицы блестел так ярко, что я без труда угадал в нем еще совсем детскую душу.

Айер медленно полз ко мне на на брюхе, словно старая черепаха. Острая каменная поверхность не поцарапает шкуру воздушного дракона, а потому переживать за него нет нужды.

Его глаза были полны радужных огоньков, кажется, айер перенял мое настроение. Раз так ‒ тогда завтра все получится как нельзя лучше.

‒ Подождите, ‒ принц Игнависов остановил меня и подошел, прячась за скалами, ‒ в королевстве у нас появился шпион — наш помощник. Я точно знаю, он завтра нам поможет.

Киваю и улыбаюсь, подробностей лучше не спрашивать. Птицы милы и добродушны и врага могут принять за своего.

Я сам во всем разберусь и сам все увижу.

Киваю, прощаюсь и двигаюсь в обратный путь.

«Главное сейчас разбудить мааримов. Интересно, что скажет Нерея про мой ночной визит?»

Прогоняю шальные мысли и лечу, наслаждаясь воздухом ночи. Лететь предстоит недолго, но каждая секунда на счету.

Достаю грань — она ускоряет время, но кладу ее в карман: лучше без нее. Каждое ее применение — минус одно деление. А Древо больше не вырабатывает новых каменистых граней. Увы, не дает.

Долетаю и с полным правом приземляюсь. У мааримов — я желанный гость.

Вдыхаю и ощущаю живительную влагу. Что бы ни говорили, но каждому дракону требуются объятия воды.

У мааримов этого сполна ‒ территория размером с нашу, только вся ‒ необъятный безбрежный океан. Огромный, бушующий, дикий. Только море находило с ним общий язык. И речки, что с ним дружили. Они смешивались, сливались — и представляли собой одно.

Клокочущие и гибкие, спокойные и с кокетливой белой пеной ‒ волны были как игривыми малышками, так и высотой с Древо Вечности, что растет на их территории. Его корни крепки и сильны, но стена между мааримами и фиранцами уже начинает подтачивать крупные корневые узлы.

Зажимаю на шее пульсирующую венку и представляю Лоорина, передаю ему информацию о своем визите.

Я вижу, что охрана королевства на чеку, еще бы, мааримы всегда готовы: змеры могут ворваться к ним в любую минуту, либо напасть на соседнее королевство Арроганс. Еще бы, это удобно — подмять под себя сначала фиранцев, а уж потом и представителей водной расы с их территорией изумительной красоты.

Пролетаю над каскадом фонтанов, вода бьет с такой силой, что даже крепкий айер ощущает водяной толчок. В свете луны фонтаны — будто стройные деревья и кажется, будто растительность здесь не только на суше, но и на поверхности воды.

Каскад фонтанов настолько силен, что позволяет местным жителям спокойно восседать на их струях и покачиваться. Такое развлечение особенно любят дети, их здесь много, за что Старейшины всегда благодарят короля мааримов ‒ Лоорина. Проблем с рождаемостью у них нет, Древо выглядит роскошно и даже издали я ощутил тонкий аромат его цветов.

Охрана предупреждена, я подлетаю прямо ко входу, оставляю айера и захожу внутрь. Можно было войти сразу в покои Лоорина, но я решил приберечь действие подвески, позволяющей являться сквозь стены. Силы этой магии тоже лучше поберечь.

Иду по королевскому дворцу и сам себе удивляюсь. Казалось, надо спешить, ведь счет времени идет на часы.

Но я спокоен. Почему со мной такое?

С чего взялась такая уверенность?

И откуда радостное предвкушение завтрашнего дня?

Иду вслед за слугой и в такт качаюсь с коридором. А тот — танцует на дикой высокой волне.

Огромнейший остров, на котором выстроен дворец, является дитем океана ‒ они живут одним ритмом на двоих и когда острову хочется ‒ он расслаблялся, играя с волнами.

‒ Здравствуй, Лоорин, ‒ приветствовую короля водной расы. Слуги, провожавшие до покоев, поклонились и ушли.

‒ Настали времена перемен? — Лоорин хорошо знал меня и еще лучше чувствовал мой настрой. И сейчас он понимал меня даже лучше, чем я себя сам. Давняя дружба нас крепко связывала и я мог доверять ему так же как и себе.

‒ Уже завтра, ‒ решительно произношу ожидая удивления, но на спокойном лице короля не шелохнулось ни мускула.

Король расы водных драконов был немолод, но достаточно красив. Невысокий рост компенсировался крепким телосложением, его плечи были объемны, ноги удивляли ладностью форм.

Глаза Лоорина были не так красивы, как у его дочери. Лицо Нереи околдовывало мужчин: в ее глаза хотелось смотреть бесконечно, они завораживали своей глубиной и искристостью изумруда.

Отец же имел куда более заурядную внешность, однако, как и у дочери, в его глазах помимо красоты дышала мудрость. И каким бы ни был разговор, протекающий у меня с Нереей или Лоорином ‒ он всегда завершался крайне дипломатично, спокойно и миролюбиво.

Лоорин сидел в кресле, наспех накинув широкий плащ из мягкой материи. Цвет его был насыщенно фиолетовый, как у коралла, обитающего на морском дне. Он свободно запахнул материю, не особенно скрывая свои одежды для сна ‒ просторное одеяние скромного цвета морской волны.

‒ Времени нет, ‒ четко отмеряю я каждое слово и, напрягшись, посылаю собеседнику образ разговора с Ингависом.

И без того необычные глаза короля заблестели ярче обычного. Он уже не видел меня, а был свидетелем ночного разговора. Лоорин был погружен в информацию с экрана, видимого лишь ему одному. Без утайки я показывал на экране все события сегодняшней ночи.

Несколько минут мы сидели молча. Потом Лоорин задержал на мне взгляд, полный уверенности и решимости и медленно кивнул.

Все решено.

Я откинулся в кресле, позволяя телу немного расслабиться. Король мааримов указал на поднос с яствами, но они сейчас были лишними. В качестве подпитки мне хотелось получить совершенно другое: силу, могущество, власть.

Глава 11. Пух: уже все равно

‒ А-а-а-а-ахх, ‒ просыпаюсь от того, что я ору как резаная. ‒ Что случилось? За что мне..?

Обжигающий хлыст проходится раз за разом по нежной коже ног, оставляя кровавые следы.

‒ Отвечай, где ты вчера была? ‒ грозный вид Рогильды с хлыстом в руках ужасал. От страха мне захотелось в туалет, живот скрутило так, что я чуть не опростоволосилась.

— Говори! А то убью сейчас...! — Рогильда не кричала, но говорила так страшно, что у меня пропал дар речи.

Я никак не могла сосредоточиться и решить что ответить да и непонятно было почему она так зла.

И знает ли она про мои свидания с птицей?

‒ Вставай! Живо! ‒ принцесса была неистово зла. ‒ Неси мне камень, ноги буду греть!

Я хорошо понимала, что никакое место ей греть не надо. Она просто докапывалась до меня по какой-то другой причине.

Пришлось вскочить, как полоумной и кинуться к камню. Я привычно толкнула его ногой и скорчилась от боли: теперь это был настоящий камень, а не то, что я принесла вчера.

‒ Давай, неси его мне, ‒ с издевкой приказывает принцесса и в ее глазах переливаются злобные огоньки ненависти. ‒ Чего, не получается? А вчера-то он был каким легким, ведь правда?

Без магии тут не обошлось, ясное дело и теперь-то я уж точно не узнаю подробностей.

‒ А теперь будешь знать как тяжело без моей помощи! Давай, неси его, дрянь!

Я понимала, что это бесполезное занятие, я даже на миллиметр не могла сдвинуть камень, не то что подтащить его к кровати. Однако, деваться мне было некуда, приходило делать вид, что я стараюсь.

За входной дверью послышался шорох и в щелку я увидела чумазых девок, они едва сдерживались от смеха. Кровь прильнула к щекам и я поклялась себе, что отомщу им за все.

‒ Иди убирайся! ‒ принцесса ткнула тонким пальцем, увитым перстнями, в сторону ночного горшка и вышла из комнаты.

Взяв ночной горшок, я понесла его и услышала голоса чумазых служанок:

‒ О, Милейшая Рогильдьа, я видела, как она несла ваш горшок туда, где слуги ходят, ‒ услужливо лепетала одна из них, ее интонации были такими заискивающими, что у меня к горлу покатила тошнота. ‒ Мы сами видели, честно-честно.

‒ Да, и я тоже видела своими глазами, Ваша Светлость, ‒ послышался второй голос.Он говорил не так уверенно, но тем не менее поддакивал.

Вот ведь две дряни!

‒ Где эта мерзавка? ‒ вне себя от злости закричала Рогильда, она голосила так, что, казалось, от такого воя вот-вот упадут стены. Красота ее лица быстро испарилась, уступив место озлобленной гримасе. ‒ Где она, спрашиваю?

Служанки бросились врассыпную, как крысы перед крушением корабля. Побежали в разные стороны, чтобы найти и предъявить виновницу скандала.

Я все отлично слышу, послушно выливаю содержимое принцессинского горшка в большущую бочку и морщусь, когда брызги нечистот попадают мне на лицо.

‒ Во-о-о-от!!! ‒ мерзкая маленькая фигура показалась в проеме так называемого туалета. Тут же отбежала и продолжила на меня дноосить: ‒ Она сейчас морщилась, когда очищала ваш ночной горшок. Вот так, ‒ услышав смех другой служанки я поняла, что дело дрянь.

Бежать уже нет возможности и я затаилась в туалете. Толку это не дало, дрянные девки знают где я, и через минуту послышались сухие мелкие шаги.

‒ Иди отсюда, ‒ грубо сказала Явира, а может Рогната. Различать между собой я не считала нужным. ‒ Ты что тут встала, решила жить в туалете?

‒ А он ей под стать, ‒ крикнула другая и старательно засмеялась.

‒ Выходи сюда! ‒ слышу повелительный голос.

Принцесса уже говорит спокойно и даже тихо. Только вот ее глаза превратились из больших и золотых ‒ в два ночных горшка, в которых закипает их содержимое.

‒ Ведите ее! ‒ отдала принцесса приказ, ‒ я потом сама все проверю, ‒ и удалилась медленной походкой. Мне так и хотелось плюнуть ей влсед.

На лицах конвоиров читалась нескрываемая радость. Они, видно, давно планировали сделать гадость, но все никак не выходило.

«Конечно, они же теперь на кухне работают и лишились такой чести, как выносить помои».

Служанки хохотали во весь голос, пока вели меня по коридорам и вниз по лестнице. Передразнивали мои слова, лицо, даже жесты повторяли, а потом как актрисы позорного театра, морщились, чтобы еще больше расхохотаться.

Экономка, по-видимому, уже все знала, в ее комнате стоял тот же запах нечистот, смешанный с сыростью. Пол был чисто убран и лавка, на которой тогда пороли этих двух ‒ выдвинута на самый центр.

Однако, Брюнхильда начала совершенно с другого. Она подошла ко мне, посмотрела в глаза и тихо приказала служанкам:

‒ А ну быстро вышли отсюда, грязные девки.

Я облегченно выдохнула, значит, «маменька» не будет пороть, а просто скажет, что наказала. А то я уж думала...

‒ А почему? Мы же все видели, если бы не мы...

‒ Принцесса Рогильда была очень зла, когда узнала, ‒ поспешно добавила другая, ‒ она ругалась. Громко!

Экономка вывела служанок и закрыла дверь на замок, послышался щелчок. В голове вертелись разные мысли: будет ругать, не будет, пожалеет или, может, позволит заняться другой работой, а не таскать помои за этой бабенкой.

Но зачем тогда она вынесла лавку на центр комнаты?

«Наверное, чтобы эти две думали, что меня накажут».

А я как выйду ‒ всем своим видом покажу, что со мной тут дружественно общаются.

Все же, я не такая как они. Нечего меня с собой ровнять!

Влетевшая в комнату экономка совершенно не казалась доброй, ее лицо было похоже на черный камень, глаза метали молнии, прожигающие до мурашек. По спине протек ручеек пота, я не на шутку испугалась.

‒ Ты мне никакая не дочь! Никакая, слышишь, ‒ зашипев говорила она вполголоса. ‒ У нее не было таких уродливых глаз, у меня был нормальный ребенок, а ты ‒ какая-то гадость, дрянь. Уродка, каких не бывает! Я из таких как ты похлебку могу сварить и зажарить в печи, если ты еще хоть раз ко мне сюда попадешь.

Интуитивно я отодвигаюсь назад, но экономка наступает и дышит мне прямо в лицо. Ее зловонное дыхание само по себе могло служить отдельным видом изощренного наказания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‒ И пороть я тебя буду так, что ты надолго запомнишь этот день! ‒ глаза Брюнхильды налились кровью. ‒ Я тебя рекомендовала, а тобой сама принцесса недовольна! Если еще хоть что-то не понравится Ее Величеству ‒ я тебя заточу в подвал в такое место, куда годами никто не заходит. ‒ Тебе все ясно? ‒ с этими словами она размахнулась и со всей силы ударила меня по лицу.

Экономка вышла из комнаты и я быстро огляделась, хватаяссь за больную щеку.

Картина была понятна и я знала одно: надо бежать, а то то случится непоправимое. Давя ком в горле из застывших слез, я выглянула за порог и увидев спину экономки, тихонько вышла из комнаты. Брюнхильда, тем временем отпирала маленькую дверь по соседству с комнатой и зашла туда, скомандовав:

‒ Идемте, да больно не шумите на весь дворец! А то сама Рогильда придет и до смерти запорет!

Меня словно окатило ледяной водой: намечается моя экзекуция и прямо сейчас экономка набирает зрителей.

‒ А куда это ты пошла, ‒ жесткая рука схватила меня за шиворот и я ощутила сильный пинок под зад.

Брюнхильда ухватила меня за ворот платья и вела до порога комнаты, а когда зашли — толкнула в спину со всей силы. Я приземлилась на колени, едва не ударившись зубами о толстенную деревянную лавку.

‒ Снимай одежду, ‒ приказала Брюнхильда.

В комнату зашли две служанки и женщина невысокого роста. Она тихо спросила:

‒ Остальных звать?

‒ Да! ‒ отрезала экономка.

Я ощутила, как язык присох к небу, в горле начало першить, во лбу застучало.

«Сейчас она меня начнет унижать при куче народа. Да как она посмела?».

Быстрым движением я встала на ноги и глухо проговорила:

«Мои настоящие родители против телесных наказаний. А жених ‒ так и вовсе вас всех убьет».

Лица присутствовавших вытянулись, а злобная морда экономки аж почернела от свирепости.

Да, возможно надо было молчать, но это было невозможным. Я никогда себе такого даже представить не могла...

Хотя...

Представляла, конечно, как раньше наказывали слуг, но про себя как-то и не думала.

«Теперь могут забить до смерти. Хоть бы сознания лишиться как можно скорее» ‒ пронеслись страшные мысли.

Экономка уже шла в мою сторону и, подойдя, молча рванула с меня коричневую тряпку, служившую платьем, сорочкой, костюмом и всем остальным.

‒ Снимай все остальное, ‒ злобно приказывает и служанки заливисто смеются.

Я стою совершенно голая, только на ногах остается жалкое подобие обуви.

‒ А вот она в каком платье во дворец пришла! ‒ у меня аж сердце сжалось и по телу прошла испарина, хоть и жарко мне не было.

Мое любимое оранжевое платье!

Только оно мне сейчас помогло не сойти с ума, не решить, что я поехавшая и всегда жила вот так как сейчас. Оно стало для меня на тот миг тончайшей ниточкой — связью одного с другим, только вот чего с чем я уже сама не могла разобрать.

‒ Небось украла у принцессы! ‒ подлиза Рогната и тут нашла что сказать.

‒ Или у королевы, ‒ добавила Явира, ‒ так значит она воровка?

‒ Выпороть ее еще и за воровство!

Девицы тыкали в меняя пальцами, обсуждали мое тело и одна даже подошла и дотронулась до живота. Я поспешно сняла медальон и зажала его в руке, пряча ото всех.

‒ Иди и ты дотронься, у нее вообще нет чешуек, ‒ просипела на всю комнату одна из так называемых зрительниц.

В комнату вошло человек десять, в основном женщины, но и мужчин было немало. Казалось, в комнатенке скоро не останется воздуха, но к порогу подходили еще и еще и так как мест уже не было, они оставались стоять в проеме.

‒ На лавку, ‒ скомандовала экономка и толкнула меня в спину.

Потеряв равновесие я больно ударилась косточками ног о край лавки и полетела плашмя.

‒ Ты нормально ложись, а не кое-как, пороть тебя буду долго, ‒ с насмешкой приказывает женщина.

В ее интонации слышались нотки торжества, было понятно, что она с удовольствием выполняет такую работу.

Первый удар пришелся на спину, и я вскрикнула от неожиданности и острой боли.

Второй, третий, четвертый…

Происходящее казалось сном, ужасом, чем угодно, но только не действительность. Боль обжигала спину, плечи, а потом экономка начала стегать по нежной коже ягодиц.

Кожа горела огнем, моя попка пылала так, словно меня посадили на пепелище.

Я видела, как присутствующие смотрят на меня. Высматривают мое лицо и обсуждают, когда я мучительно морщусь.

Я старалась кричать как можно тише, а иногда и вовсе кусала губы и изо всех сил пыталась подавить возглас боли в себе.

Но это оказалось невозможным. Экономка хлестала так, что с моей спины потекла тоненькой струйкой кровь.

Мне уже стало небольно. Вернее, я больше не чувствую боли. Только иногда я вздрагиваю, когда плеть разъедает содранный в мясо кусок спины.

Внутри все сжалось в один большой черный ком.

«Лучше сдохнуть в подвале, чем еще раз попасть сюда».

Мой поток мыслей перебили чьи-то слова, сказанные в комнате. Сразу я не обратила на них внимания, а тем временем голоса уже стало два.

‒ …такого ни у кого нет, ‒ донесся обломок фразы.

Видимо, обсуждают мое неправильное тело, но говорящий продолжал:

‒ Ни у кого не течет так много крови, у нее вся спина…

‒ Сейчас и ты пойдешь на лавку, и ты, и ты тоже, ‒ кричала экономка. Всех выпорю, как одного!

В воздухе повисла тишина, удары остановились.

‒ Вставай, ‒ приказывает она, ‒ живо!

Но я не могу. Тело словно раздавлено, оно перестало меня слушаться.

‒ Окатить ее? ‒ слышу радостные голоса служанок и ощущаю ледяной поток воды.

‒ Видите, встала!

‒ Это она претворяется, что ей больно!

‒ Давай, двигайся, ‒ и одна из девок пихнула меня коленом в спину.

«Я отомщу. Отомщу вам всем. Обещаю».

Кое-как встав, я нашла на полу свой разорванный наряд и как есть натянула на себя. Он было беспощадно рваным и уже непригодным к носке. Наспех облачившись в рванье я увидела, что в расщелины ткани виднеется грудь.

«Наплевать» ‒ оставляю как есть и выходя хватаю свое оранжевое платье, лежавшее на полу.

«Я тебя спрячу, ‒ обещаю я платьешку и нежно глажу его по оборкам, ‒ все у нас будет хорошо, вот увидишь!».

Пряча платье внутри мешковатой рабочей одежды, я дошла до покоев принцессы. Рогильды не было и я быстро нашла куда спрятать вещь — под своей соломенной лежанкой.

Послышались шаги, открылась дверь. Рогильда удовлетворенно посмотрела на меня и прказала:

‒ Сними свое рванье.

Пришлось повиноваться, тем более, что тряпки все равно уже не прикрывали наготу. Рогильда подошла, жестом приказав повернуться, и принялась рассматривать спину.

‒ Хорошо тебя обучили, ‒ в ее глазах заплясал огонек удовлетворения. ‒ Теперь будешь лучше работать.

Хоть и мое состояние было ужасным, я тем не менее заметила, что Рогильда пристально осматривает мое тело вовсе не на предмет ран. Она смотрит на длинные ноги, нежную девичью грудь и красивую форму ягодиц.

Я с детства танцевала, а потому моя фигура спортивная и подтянутая. Похоже, это здорово злит рогильду. Мол, такая красивая она не одна.

‒ Ты уродина, ‒ тихо цедила сквозь зубы она. Толко глухой не услышал бы в ее речах зависти.

‒ Простите, ‒ выдавливаю я, заставляя себя склонить голову.

‒ Одевайся! ‒ и принцесса самым наглым образом указывает мне на ту же рвань.

Кое-как облачившись в тряпки, которыми даже полы негоже мыть, я осмотрела себя. На боковине балахона теперь огромная прорезь и при движении видна моя грудь.

Я быстро запрятала медальон так, чтобы его никто не видел.

‒ Приготовь мне ванну, ‒ приказала принцесса, ‒ да порасторопней, а не как вчера с камнем, ‒ хмыкнув, она негромко засмеялась. ‒ Пошла!

Обычно ванну готовили сразу несколько слуг, я это видела, но сейчас я была одна и мне предстояло вытащить на центр комнаты корыто и нагреть на кухне много воды, а потом тащить ее сюда.

Не говоря ни слова, я пошла в комнату и принялась двигать ванну. Ноги тряслись и подкашивались, кожа на спине болела и начинала зудеть, грязная ткань изношенной рваной одежды липла к ранам.

Бежать от кухни с горячей водой до комнаты принцессы ‒ шесть лестничных пролетов с крутыми лестницами. Конечно, впятером или вшестером такая задача выполнима, но в одиночку...

Я стала носить воду. Один чан, второй…

Женщина с кухни принесла мне третий и я, сбившись со счету, наконец налила полную ванну воды.

Ноги подкосились и я присела на пол, обхватив голову руками.

«Минутку посижу и пойду за этой гадиной».

‒ А что это ты сидишь, никак я сама должна приходить? ‒ в проеме стояла Рогильда.

‒ Голова закружилась, простите меня, ‒ кое-как заставляю себя извиняться, а в душе хочется вцепиться зубами в горло этой змеи и перегрызть его.

‒ Я тебя так часто прощаю, что ты уже совсем стала дурная. Наверное, надо быть с тобой строже?

Я молча смотрела в пол и по ее жесту подошла помочь раздеться. Пришлось развязывать ряд тесемочек на светлом платье, потом расшнуровывать пояс, что перехватывал одежду.

Аккуратно сняв с принцессы одежды, я уложила их на чистую материю, помогла шагнуть в ванну и поудобнее улечься.

«Как старушке помогаю или как больной» ‒ такие ассоциации родились у меня в голове глядя на беспомощность принцессы. И тут же как огнем прожгло: ведь раньше я мечтала окунуться в атмосферу прошлых веков…

«Окунулась. Нахлебалась. Достаньте меня назад!»

Решительно отогнав дурные воспоминания, я начала лить теплую воду на ее плечи.

‒ Сделай воду прохладнее, ‒ затребовала принцесса, пришлось зачерпывать плошкой воды из холодного бака.

Разомлев, Рогильда закрыла глаза, а я принялась обтирать ее тело мешочком с камешками, похожими на крупную соль. Борясь с отвращением, я старательно натирала ее тело, доставляя ей, наверное, немалое удовольствие.

Я чувствовала себя словно заведенный робот, меня тошнило, голова мутилась, в глазах туман... Мне хотелось только одного: испариться — в другую страну, мир, вселенную ‒ только никогда больше не видеть этих дворцов с их резными ваннами и балдахинами!

Пока принцесса валялась в ванне, я сходила за чистой одеждой, собрала в кучу старую, ношеную. К завтру ее надо отстирать, высушить и приготовить — красиво вывесить в жалком подобии шкафа.

Посидев в ванне минут пять, принцесса затребовала помощи. Ее величество желало выходить, видимо, расслабляться в ванной ей совершенно не хотелось. Чего не сделаешь, чтобы досадить служанке...

Пришлось вытаскивать ее, поддерживая за руку, обтирать мокрое тело и укутывать в банные одежды. А потом опять переодевать ‒ теперь уже в дневные, чтобы ее величество пошло гулять.

‒ Я пойду прогуляюсь на улице, подай мне керпеш, чтобы голова не мерзла.

Рогильда практически никогда не носила головных уборов, но именно сегодня и прямо сейчас ей нужно было надеть на голову странное сооружение, крепящееся к шее лентами. Еще битых десять минут я завязывала на ней эту диковинную шляпу, которая все никак не хотела сидеть ровно.

Кое-как дождавшись ухода принцессы я рухнула на свою подстилку и зарыдала. Слезы душили и разъедали глаза, легкие кипели от накала эмоций, воздух становился горячим, а запах собственного пота уже не удивлял.

«Неужели так будет всегда?»

С этими словами я из последних сил дотянулась до платья и, достав его из под лежанки, укрылась им, даже не поправляя рваную одежду.

«Уже все равно».

***

Блистая позолоченным керпешем, отделанным изумрудными камнями, Рогильда вышла из стен дворца и прямиком направилась к скалам. Она шла на свое излюбленное место ‒ к валуну, спрятанному под грудой крупных камней. Высокие, массивные, их вес превышал сотни тонн, однако Рогильда, как и все змеры, могла с легкостью ими управлять.

Широкие верха самых высоких камней образовывали куполообразный свод, полностью закрывая небо. Даже в жару здесь всегда прохладно и принцесса приходила сюда прятаться от полуденного зноя. Отдохнуть и подумать, дать волю фантазиям и решить как их лучше осуществить.

Чаще всего она размышляла о будущем королевства, загадывала присвоить вражеские территории и с годами увеличивать их количество.

Рогильда думала о муже и ее ум рисовал картины брака с Фирелионом. Красивый, властный, ее тело против воли начинало млеть, стоило о нем просто подумать. А уж когда она встречалась с ним глазами...

Да и отец был бы рад такому браку, ведь тогда соседняя территория принадлежала бы ей!

Вернее, она сумела бы там навести свои порядки. А если Фир не захочет брака…

Все уже давно было рассчитано до мелочей. Ее отец знал, как удерживать власть, а потому в любой миг у него были наготове орудия и войны.

Вчера дозорные видели чужака, но он пролетел мимо.

«Как он посмел летать прямо по территории змеров? Как минимум, это уже повод начать войну. Только вот какому из государств ее объявить первой? Ближе всего фиранцы, вот с них и можно начать…»

Рогильда любила рассуждать на политические темы. Ее ум с самого детства был таким же, как и у ее отца: просчитывающим все до мелочей.

Сегодня утром она слышала разговоры отца с генералом армии. Блестящий план захвата, а на случай, если что-то случится раньше назначенной даты ‒ ужен готов продуманный ход.

«Не менее гениальный, ‒ с обожанием подумала Рогильда, ‒ папа всегда знает как перехитрить всех».

‒ Поди сюда, деточка, ты нужна нам для серьезного разговора, ‒ сегодня утром позвал ее отец. Генерал и еще двое командующих армии были рядом с ним. ‒ Времена опасные, ты это отлично знаешь. Скоро мы присвоим земли еще одного королевства, но на всякий случай ты должна быть готова к неожиданностям…

Сказанный отцом план ей пришелся по духу и если, не дай бог, ей придется его исполнить ‒ она сделает это как нельзя лучше.

Кожа Рогильды еще была несколько влажной после ванны, а потому сегодня она замерзла в пещере быстрее обычного.

Бывало, что она проводила здесь время до поздней ночи ‒ одна, разбираясь в своих мечтах. Но сейчас ощутив на коже озноб она решила направиться во дворец.

Принцесса шла привычной тропинкой, что вела от пещеры ко дворцу. Глядя, как всегда, вниз, Рогильда заметила, что на земле должны быть тени от огромных птиц, восседающих на крыше. Подняв голову вверх, она увидела, что ни единой птицы на крыше нет.

«Да как они посмели! Сейчас зарежу их короля, ‒ злоба прокатилась по всему ее телу. ‒ Времена опасные, каждый день может быть…».

Но завершить мысль до конца ей не удалось. Словно кипятком ее обдало жаром ‒ огромный Ингавис выпустил струю огня, схватил девушку, словно соломинку, одной лапой за голову, другой ‒ за бедра, и так и понес по коридорам дворца.

Ноги принцессы ударялись о стены, в ужасе она ощутила, что у нее получается изрыгать огонь, и выпустила облако жара прямо перед собой. Только вот она не учла, что передвигается с бешеной скоростью птичьего полета, а потому огонь, выпущенный ею, обратился против нее.

Глава 12. Война

Энергия закипала и, не найдя выхода, собралась внутри меня в пульсирующий огненный шар. Желание завоевать и подчинить дало мне столько эмоций, что я чуть сам не отправился на передовую...

Конечно, так делать не стал, для меня сегодня — все самое лучшее! Лично, сам я убью короля змеров и возьму в плен его дочь. Я буду смотреть в ее глаза, полные страха. Кину ее в темницу, а если захочу — убью.

Ее страх станет для меня самым вкусным напитком победы. Я поднесу кинжал к ее тонкой шейке и будут смотреть, как она готовится умереть.

Вот лучший напиток! А как он пьянит…

‒ Присоединюсь к вам? ‒ невесть откуда возникшийся Игнавис присел рядом.

Громоздкий, большой. Я прошу его получше спрятаться. Веду за скалы и там мы приниаемся болтать.

Игнависы кружили над королевством, высматривая вражеских слуг: то одного, то второго хватали и поражали огненным жаром, выпуская струи огня прямо в лицо обидчику. Птицы не умели убивать, но сегодня их злоба не знала границ: праведный гнев обрушивался на врагов и поражал на смерть всего одной короткой вспышкой.

Уже вовсю работали отважные войны мааримов и фиранцев, те, кто налетают первыми. Я повелел им разнести все в пух и прах, но не крушить королевские покои, а только конвоировать семью короля.

Туда я войду сам.

С высокой скалы получалось хорошо следить за ходом дела. Хоть змеры и опасны, но нет на всей планете опаснее кого-то, чем король Огненных драконов.

Запах крови распалял меня и я как мог сдерживался, чтобы не прийти раньше времени. К моему визиту все будет готово и когда будет надо — меня позовут.

Многие войны приняли чашу огня, чтобы усилить свою древнюю силу. А те, кто не желал изрыгать огонь — взяли оружие. Благо, его полно.

И те, и другие уже вовсю штурмуют дворец змеров. Даже отсюда, издалека, хорошо видно, как из вражеских окон клубами валит черный дым или вырываются оранжевые языки пламени.

Сколько еще это будет длиться?

Сажусь на айера и подлетаю поближе. Вижу, что оба войска — наши и мааримов — поработали хорошо. Лужи крови и обезображенные огнем тела говорят об одном: дело идет хорошо.

‒ Повелитель, ‒ коротко выдохнул главнокомандующий фиранцев, ‒ король и королева в своих покоях, там с ними наши конвойные. ‒ Члены королевской семьи в сборе, ‒ добавил он.

Было видно, как постарались мааримы: некоторые жертвы были попросту сварены в ипятке. Так поджарили мааримы — они могут подогревать в жабрах воду и ею сражать врага.

Обезображенные тела были повсюду: сваренные заживо, опаленные огнем, сожженные до черноты.

Поднимаюсь наверх и чувствую, что каждый мой шаг ‒ это печать на дворце королевства. Моя печать! Я присваиваю его себе, подчиняю земли, которые будут моими. Остался один разговор с королем ‒ короткий, но какой!

Высокие двери, стражники ‒ мои и мааримов. Войны сложились в приветственном поклоне, но я жестом показываю ‒ сейчас не до них.

Настало время других: пришел их черед кланяться. Валяться в ногих и просить пощады.

Только уже поздно. Им не поможет ничто.

‒ Принцесса там? ‒ стражники переглядываются и говорят, что она в комнате по соседству, и указывают на дверь. Здесь тоже стоит наша стража, все под контролем.

Хотелось посмотреть на Рогильду, прежде чем пойти решать дела. Заглянуть в ее глаза... Интересно, они все так же полны самоуверенности и превосходства?

В ее комнате светло, вещи лежат на своих местах, бойцы сюда не врывались, что же, правильно. Рогильды не замечаю и бросаю взгляд на окно ‒ неужели убежала? Но оно плотно закрыто изнутри.

Где же она?

Быстрым шагом иду к выходу чтобы стребовать со стражников, но замечаю яркое пятно на полу. Рук и ног не видно, только лоскут яркой ткани, переливающейся огнем.

Вот она!

«Прячешься?» ‒ аж челюсть свело от желания поиграть с ней в прятки.

Подхожу ближе и вижу, что платье просто наброшено поверх принцессы. Яркое, огненное, оно так и манит дотронуться до него. Трогаю — на ощупь нежное, как шелк, только мягкий.

Сдергиваю платье и вижу рваные коричневые одежды, говорившие об одном: это простая служанка. Ее надо убить.

Жалости к змерам во мне никогда не было. Много лет, да что там, десятилетиями я мечтал об одном ‒ очистить их земли от завоевателей, то есть от них самих. Уничтожить змеров всех до единого — всех, без капли жалости. Королевскую семью, работников, слуг. Всех, кто есть на их земле.

Я не пил чашу огня, мой запал и так был полон. Еще с утра я ощутил дикий жар в теле и выдохнул, позволив клубам огня выйти из моего рта. Получилось и без напитка, ведь эта жидкость всего лишь многократно усиляет то, что и так есть в каждом из нас, в каждом Драконе.

Взяв воздуха в грудь, я наклонился, чтобы сжечь несчастную, но она шевельнулась и в прорези ее рваной одежды я увидел нежную горошину соска. Сдержав порыв жара, я смотрю на служанку внимательнее и вижу, что она вся перепачкана в крови. Видимо, в собственной, которая сочилась с ее окровавленных ног.

Дотронувшись до рваной одежды, я дернул ее посильнее. Показалась грудь, но совершенно не такая, как я видел у женщин. Маленькие скромные груди с крупными розовыми сосками, не с коричневыми, с именно с розовыми ‒ точно такого же цвета как и цветки на Древе. Только вот оно уже давно не цветет.

Она застонала, слегка поиграв губами, такими же розовыми, и, жалобно хмыкнув, перевернулась.

Окровавленная спина! Все в крови и, судя по всему, это следы от наказаний.

‒ Король Фирелион! ‒ стражник зашел на порог комнаты. — Игнавис нашел принцессу и изловил ее. ‒ Его взгляд останавился на лежащей девушке и он вмиг побледнел. ‒ Король, мы думали, что…

Я оборвал его речь на полуслове, и так все понятно. Никогда не видели принцессу змеров и обознались.

‒ Принцессу туда же, ‒ жестом показываю на королевские покои. ‒ И под стражу! ‒ отдаю приказ.

А служанка, тем временем часто-часто задышала, прерывисто и сипло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Склонившись над ней, я ощутил запах крови, но к нему примешивался еще и другой, дразнящий сладостью. Я вдохнул его полной грудью и неистовое желание стало бушевать во мне в поисках выхода. Схватив девицу, я чуть ее приподнимаю, легонько встряхиваю и она открывает глаза.

Я ожидал чего угодно: визга, обморока, попыток подраться со мной и, может, победить меня. Но эта окровавленная букашка сумела меня удивить: открыв свои глазенки, она тихо прошевелила искусанными губами:

«Наконец-то».

Все боятся короля Огненных драконов, а уж змеры и подавно. Однако, она совершенно не испугалась и с интересом посмотрела мне прямо на меня.

Я сразу отметил ее необычнайные глаза, но рассматривать их не было времени. Животом вниз я перекидываю ее через плечо. Она оказалась такой легкой, что я перекинул ее попросту через локоть. Обычно, я так ношу мантию, когда снимаю ее с себя, но не хочу никому отдавать.

‒ Это должно быть со мной, ‒ приказал я войнам, показывая на свою ароматную находку. На свою живую игрушку, которую я заберу домой.

Мне захотелось взять ее с собой на этот важный разговор, чтобы вдыхать этот дикий дразнящий запах. Он действовал на меня сильнее, чем чаша огня, распалял меня, разжигал мой огонь, заставляя его вырываться наружу и добиваться своего.

Я вошел в покои короля и тут же настороженно остановился. В их лицах не было настоящего страха, вернее, они искусно его изображали. Королева даже встала, когда я вошел, а король…

Медленно вдыхаю воздух, задерживаю его в груди, словно пробуя на вкус.

Нет! Запах страха я знаю наизусть, меня не обманешь испуганным лицом, не выйдет.

Я чую страх, потому что он пахнет особенно и имеет нечто общее с похотью ‒ такой же сладкий, но с мускусной терпкой нотой и привкусом ядовитой горечи.

Огонь так быстро расходится по мне, что я понимаю: тело приказывает мне сейчас же пустить струю жара. Но торопиться не стоит, я хочу посмаковать наш разговор.

‒ Фирелион, мы готовы склонить головы перед тобой и признать в тебе нашего короля, ‒ Визегорро Азгаронно, король змеров, протягивает мне корону. Ее медь, словно закатное солнце, переливается обманчивым прощанием. Вот сейчас оно зайдет, а завтра ‒ снова появится на небосклоне.

Ну уж нет… Вот взять бы сейчас его за эту протянутую руку и рвануть к себе. Своими руками оторвать башку, одним махом вспороть живот и засунуть туда эту корону. Изумруды, наверное, хорошо бы смотрелись на фоне его синеватых кишок, обрамленных фонтанами крови.

Он медленно приподнимается на ноги и протягиваето мне свою корону. Нет, спешить я не буду. Сейчас мое соло и я получу он него максимум удовольствия.

На всякий случай освобождаю руки, девицу ставлю на пол. Если упадет ‒ скомандую стражникам, чтобы проследили и забрали.

Но она стоит. Сильная. Ароматная.

Один взгляд на Рогильду, всего один, не больше. Мне интересно: какие у нее глаза сейчас, есть ли в них страх?

Ее лицо строго и серьезно, словно маска, а в глазах таится все та же ледяная надменность и холод. Словно два айсберга ‒ небольшие и такие обманчивые на поверхности, но огромные и смертоносные ‒ там, где скрыта тайна.

‒ Фирелион, все мы прекрасно понимаем, ‒ начал ее отец, ‒ что вы ‒ сильная раса. Эти земли должны принадлежать вам, ‒ говорит мне самый злобный захватчик. Самый страшный, убивший Древо Вечности. Сгноивший его заживо. ‒ И мы готовы добровольно их вам уступить.

Ну да, может изобразить поверившего? Король делает несколько шагов вперед, его жена отходит от окна и тщательно смотрит на пол.

‒ Мы готовы уступить королевство, ‒ отмечаю, что Рогильда незаметно делает маленький шаг в сторону, ‒ мы умоляем об одном: сохрани жизнь нашей дочери. Ты и сам будешь этому рад.

На этих словах Рогильда показывает мне Ветку с Завязью и очаровательно улыбается. В ее глазах совершенно нет страха, а ледяной блеск, кажется, превратился уже в два сияющих холодом острых алмаза, которых перерезать на своим пути любую преграду.

‒ У вас же нет Древа, ‒ говорю им я смеясь. ‒ Что это? ‒ указываю на ветку в руках у принцессы.

‒ В том то и дело, ‒ мастерски отточенным голосом вещает Рогильда. Опускает глаза (как же это наигранно у нее выходит) и словно стесняясь продолжает: ‒ Древо дало ветку в ту ночь, когда я думала о тебе.

Пытаюсь сдержать смех, но она протягивает мне Ветвь и продолжает:

‒ Возьми, Древо не ошибается. Мы с тобой сможем продолжить род драконов, древо уже дало нам одобрение, видишь? ‒ и тянет мне Ветку, приманивая к себе.

Было понятно все. Я видел, что королева сделала еще пару шагов и заняла на полу то место, что было помечено едва заметной точкой. Да, глаза фиранцев куда более остры, нежели у змеров. Мы даже в темноте видим хорошо, а змеры практически не разбирают предметов в темное время дня.

Король уже давно стоял на метке, а Рогильда ‒ она вела игру и я ее ощущал. Она приманивала к себе явно согласно уже готовому плану. Что же, можно и поиграть. Я все равно сильнее.

Делаю шаг к ней, второй, третий… Чувствую, как в воздухе разливается запах напряжения, но ярче всего звучит аромат моей находки ‒ того самого клада, что так пьяняще пахнет.

Вдыхаю этот запах полной грудью и ощущаю в теле огонь.

Оглядываюсь на нее, вижу, как она сжимает свою огненную тряпку в руках. И в следующий миг ее голова поворачивается в сторону окна, глаза широко раскрываются, она раскрывает рот ‒ и я делаю всего один шаг в ее сторону.

Всего один.

Там, где я только что стоял, пролетела стрела и ударившись о каменную стену, издав металлический звук, упала на полу.

Мой жар вышел наружу сам собой: я и так был полон огня, а теперь, благодаря их хитрости, он свободно вырвался наружу и в один миг дотла сжег королевскую чету.

Рогильда осталась жива, я ее только задел, чтобы обездвижить. Жаль, под струю жара попали некоторые стражники ‒ мои и мааримов. Кое-кто из них погиб, не успев увернуться от огня.

Рогильда была опалена, но лежала в сознании, открыв глаза. Я подошел и одним ударом вырубил ее. Сейчас эти два ледяных айсберга уже не сверкали надменностью и где-то на песчаном дне ее золотистых глаз теперь можно было отыскать клад, в котором зарыт ее страх.

Ветка с Плодом очень похожа на натуральную, только вот в ней нет жизни и я это видел сразу. Она была вытесана из камня и облачена в нужные цвета.

Сколько изобретательности!

‒ Забрать, ‒ приказал я стражникам, показывая на лежащую без сознания Рогильду.

Голова короля была черна, но глаза слепо смотрели вперед.

— Все, твоя игра окончена, — говорю я вслух и снимаю с его пальца перстень.

Силы во мне бушевали и я желал еще тысячи раз повторить события сегодняшнего дня. Давно со мной такого не было, я удивлялся своей силе.

Еще вчера я отметил прилив огня и, кстати, вчера же ощутил кружащий голову сладкий аромат. Он едва доносился до скал, где мы вели переговоры с птицей, а теперь он как никогда ярок и его источник стоит в двух шагах от меня.

Стоит и сжимает свою тряпку в руках. В ее глазах страх, но она его скрывает. Что же, посмотрим, что дальше, чуть позже я тобой займусь, но не сейчас.

‒ И эту тоже, ‒ показываю на нее.

Подхожу к ней, вдыхаю ее запах и задерживаю его у себя внутри.

‒ Где он, ‒ бросаю стражникам, выходя из покоев. Они обязаны догадаться о ком я.

‒ Да, король Фирелион, его нашли, но он в клетке. Никто не может…

‒ Ведите! ‒ приказываю строго.

Коридор, поворот, еще коридор… Картины предков змеров, развешенные всюду, словно свысока взирают на окровавленные тела своих потомков.

Еще один поворот, небольшой зал ‒ и дверь в комнату. Еще не зайдя в нее вижу широкие прутья высотой, наверное, в несколько этажей.

‒ Мальф, ‒ и я делаю нечто вроде смешного приветственного поклона.

Давний друг, безобидная наивная раса. Пленник, много лет проживший в клетке у этих извергов.

Огромная птица, которая одним весом могла бы расплющить сразу десяток змеров, сидит за решеткой и на ее глазах появляются огромные слезы.

‒ Мы не знаем как открыть клетку, ‒ едва решившись говорит мне мой собственный фиранский войн.

Змеры могут делать из металла и камня все что угодно, а потому такая толщина прутьев…

Подхожу к пруту, берусь за него, в моих руках он он словно стебель цветка ‒ податливый и мягкий, в другую руку ‒ другой прут и развожу их в стороны. Потом взбираюсь наверх ‒ и развожу еще. Спустившись, хватаюсь за покореженный прут и, вдыхая жадно воздух, тяну его на себя и вырываю из свода. Еще один, второй, третий…

Слышу, меня останавливают. Уже достаточно большое отверстие, Мальф сможет вылезти. Отворачиваюсь от удивленных взглядов. Я понимаю, что сегодня я в центре внимания.

Большая Птица выходит из клетки, ступает на ноги, распрямляется, заметно увеличиваясь в размере ‒ и сотрясается всем телом. Перья распушаются, Мальф становится ярким, цвет его оперения начинает играть и он медленно разводит крылья в стороны.

Подхожу к нему, почтительно дотрагиваюсь до его грудки, трогаю перья, провожу рукой по этой оранжево-желтой громадине. Про себя удивляюсь жестокости змеров, хитростью поработивших этих безобидных Птиц.

Они напали на Игнависов пребывая у них в гостях. Пришли, якобы, с мирным визитом и устроили концерт.

Змеры знали: когда Игнависы в хорошем расположении духа ‒ они не могут выпускать жар и причинять вред. У них попросту нет огня, он появляется только когда птица злится.

Музыкой, пениями, плясками змеры расслабили добродушных птиц и насмерть забили камнями прямо во время концерта. Королевскую семью оставили в живых. Им, когда начался захват, перевязали клювы железом и за считанные секунды построили над ними огромный скалистый купол.

Не зря же змеры владеют искусством легко перемещать тяжеленные камни.

‒ Тебе не стоит здесь оставаться, как и никому из вас, ‒ приказываю я Птицам.

Уже в ближайшее время мы с Лоорином займемся этой землей, а сейчас надо лететь. Обойти еще раз весь дворец, убедиться, что дело сделано ‒ и отправляться домой.

Я шел по дворцу, неторопливо ступая по каменному полу, рассматривая в лужах крови свое отражение. В кровавой глади отображался правитель, спасший свой народ от вымирания.

Мои люди нагружали ящики с трофеями, забирая все самое ценное. Лоорин пожелал лишь одного: завтра же убрать стену и совместными усилиями возродить Древо, либо вдохновить его на росток. Территории будут моими, так как они примыкают к королевству Арроганс.

Зашел, напоследок, в покои короля, осмотрел комнату, где только что произошел крах планов врагов и свершилась моя победа.

Все как я и желал: обожженный труп короля, рядом ‒ королевы, приманка ‒ Ветка с Завязью ‒ все это раскидано в королевских покоях.

Хитрецы!

Стрела, которая предназначалась мне ‒ лежит, бесхозная, на полу и рядом с ее кончиком виднеется капля.

«Хм, еще и отравленная».

‒ Тела сбросить в канаву и закопать, ‒ беру корону в руки, блеск ее изумрудов напоминает мне о глазах Рогильды и я приказываю, ‒ и эту медную безделушку зарыть вместе с ними.

Выхожу из дворца и вижу, как Рогильду помещают в ящик. Небольшой, с крышкой, в нем есть дырки для воздуха ‒ он предусмотрен для перевозки пленных, им еще пользовался мой отец.

Воспоминания об отце сейчас были не к месту, но почему-то ярче всего вспомнилось, как он бесконечно увлекался наложницами, совершенно не думая о королевстве.

Я не такой и я сделаю все, чтобы не быть таким как он!

С крыши слетел Мальф, его желтое оперение, казалось, становится ярче с каждой минутой.

Птица что-то утробно заворковала и к ней поспешила моя девчонка, мой найденыш. Едва дойдя до птицы, она уперлась в ее грудку своим лицом и заговорила. Ее острые плечи содрогались, она всем телом тряслась и я остановил стражников, спешащих к ней.

‒ Она просит забрать меня, Фирелион, ‒ растерянно сказал мне Мальф. ‒ Но мне некуда!

‒ Нагружай аейров ‒ командую я слуге. ‒ Полезай, ‒ обращаюсь теперь уже к девчонке и показываю на ящик. Смотрю в ее глаза и меня пронзает словно электрическим зарядом. Серые, бездонные, лишенные длинного поперечного зрачка. Может, она слепая?

Показываю ей жестом, чтобы лезла в ящик. А самому хочется еще хоть раз вдохнуть ее аромат. Не выдерживаю ‒ наклоняюсь к ее шее, ощущаю дразнящий запах и вижу, что с ее спины все еще продолжает сочиться кровь. Одежды липнут к ее окровавленной спинке, и она их постоянно одергивает, морщась.

«Я с тобой буду ласков, неженка...»

Но вслух ей так не говорю. Неизвестно почему ее так сильно били. Может, и я захочу с ней так же поступить.

Посмотрим.

На мой жест она не реагирует. Значит, действительно слепа. Хорошо, что я ее не убил. Такая уж точно мне не соперник.

Легонько приподнимаю ее над землей, чтобы закинуть в ящик. Она коротко взвигнула, а потом закрыла ладошкой свой рот и, посмотрев на меня, прикусила губу. Посмотрела мне прямо в глаза ‒ да так царственно, хотя сама до смерти меня боится. Я ощутил, как бьется ее сердце, словно пойманная пташка в последний миг жизни.

Посмотрела на меня горделиво и с видом победительницы, скрывая мелкую дрожь своих искусанных губ.

«Кто же ты такая…»

На весу переворачиваю ее к себе спиной, быстрым движением вспарываю ветхую ткань ее одежды и вижу зияющую кровавую рану. Она все продолжает кровоточить и если так все и оставить ‒ девка помрет прямо в пути.

Чуть дышу на ее рану, чтобы согреть и быстро провожу языком, забирая ее боль. Кровотечение сейчас остановится и ей станет легче.

‒ Аах, ‒ она слабо стонет и сводит лопатки. Дрожь проходит по ее телу с такой силой, что она покрывается мелкими мурашками.

Все еще повисая у меня на руках, она поворачивает голову, буравит меня глазами и медленно двигая пересохшими губами что-то пытается сказать:

‒ Я … тебя…

Люблю или убью ‒ разобрать не получилось. Пусть будет первое, а второе ‒ я и сам с ней легко могу сделать.

Вот только еще пару раз вдохну этот сладчайший аромат.

Поместив девчонку в ящик, я приказываю слугам закрыть крышку. Там уже лежит Рогильда, но она без сознания, а потому проблем не причинит. А эта ‒ сразу начала кричать, пытаться выломать стальную стенку ящика и молить о пощаде. Ну уж нет. С такими как ты надо строго, девочка.

‒ Мы возвращаемся домой! ‒ скомандовал я и айеры дружно поднялись в небо. Желтые Птицы сопровождали нас словно лучи солнца, освещая освобожденные территории искристым светом.

Глава 13. Сева?

Сон обволакивал, уводил за собой, забирал в свои уютную гавань… Противиться ему было невозможно.

Капельку… еще минуточку…

Веки налились тяжестью и расклеить их было нельзя, а потому приходится спать даже вот так: ухитрившись, увернувшись, спрятавшись ото всех.

В кровати, конечно, спится лучше, но сейчас не до выбора. Носом уткнувшись в тетрадку с конспектами, головой лежа на парте…

Кто-то под ухом бубнит, слышны возгласы и крики ‒ вечно у нас так: одни наспех учат конспект, другие ‒ вырывают стулья и парты с корнем, а может, заодно, и доску снимут со стены.

Только бы еще немножечко поспать.

Холод пробирает до дрожи. Видимо, в аудиторию приплыл айсберг. Большой, настоящий, приехавший прямо из океана к нам в класс. Он раскачивается, как дерево и порождает ветер. Надо бы накинуть худи, что висит на спинке стула.

Проспать урок все равно не получится, кто-нибудь да обязательно разбудит ‒ соседка по парте, либо парнишка по диагонали ‒ приветливый и всегда мне улыбается. А если бы вошел Сева… Да, вот бы он зашел! Представляю картину: наши шумят, спорят, а он заходит в аудиторию и сразу направляется ко мне. Тихонько трогает за плечо, гладит по щеке и ласково берет на руки.

Почему мне так хочется его увидеть? Как будто не видела целый век, а ведь только сегодня… вчера… Не помню когда...

Когда же мы виделись?

В носу защекотало, запах жареных котлет будоражит аппетит. Уже на всю аудиторию пахнет жареным мясом. Наверное, это моя мама приехала и готовит мне поесть.

Как же здорово!

Ах, да, как же я могла забыть. Сегодня тот самый день, которого я так долго ждала. Надо заставить себя проснуться, скушать маминых котлет, отойти подальше от вентилятора в классе…

Просыпаться не хочется, но меня уже принялись тормошить. Я посплю совсем недолго, может, всего одну минуточку и все. А дальше я сама проснусь и, клянусь, даже смогу ответить у доски.

Еще раз толкнули. На третий, так и быть ‒ открою глаза. Раз, два…

Сева! Его лицо выходило из густого тумана и смотрело прямо на меня.

‒ Наконец-то, ‒ слетает с моих губ, и туман опять забирает у меня лицо любимого.

Разноцветные кляксы перед глазами плывут в бесконечном потоке. Разные цвета, но оттенок у всех один ‒ кроваво-красный и куда бы я ни посмотрела, он везде.

Голову словно солнцем напекло, но тело ежится от холода. Сева несет меня на руках, ему я могу довериться, а потому блаженно закрываю глаза и отпускаю контроль…

Словно падаю с неба ‒ встаю на ноги и тут же ощущаю паническую дрожь в коленях. Севы рядом нет, я опять одна и опять там же…

«Только не это, только не это, только…»

К горлу подступила тошнота, непроизвольно зажав рот рукой я почувствовала, как содержимое желудка уже стоит у меня в горле.

Я опять там же, в этом аду…

Чуда не случилось. Только почему они все стоят и смотрят на…

Алая мантия на широких плечах, черные волосы, собранные в длинный хвост… Они внимательно смотрят на него, а я…

Я ‒ следующая!

Словно в очереди.

Что они задумали?

Сердце заколотилось и стало отдавать эхом в ушах, его барабанная дробь переходит в челюсть. Я не могу разобрать ни слова, что они говорят. В ушах словно вата ‒ толстый слой, чтоб наверняка, а в глазах пелена тумана, уводящая меня за собой.

Нет, падать сейчас нельзя. Надо посмотреть, что случится с этим незнакомцем, стоящим впереди. И что это за очередь, куда и на что.

Мне кажется, я его раньше видела. Но его волосы ‒ такое я вижу впервые. Длинные, черные, блестят, словно влажные, а на кончиках подрагивают оранжево-красные искры… такой знакомый цвет.

Сжимаю в руках свое платье, вцепляюсь в его ткань так, будто от этого зависит моя жизнь. Оно для меня ‒ словно флаг счастливой жизни, флаг надежды.Тело не слушается и просит упасть, но мозг не сдается. Чужак на пару шагов отдаляется, я поворачиваю голову на королеву и вижу ее полные страха глаза.

Только не закричать! За окном кто-то есть!

Слышу короткий звук пронзенного стекла и вижу летящую стрелу…

Я не знаю что происходит с моим лицом. Только вижу, как королева испепеляет меня злобным взглядом.

А этот чужак вдруг оборачивается и идет на меня! Вернее, он в один миг оказывается со мной рядом. Там, где он только что стоял, проносится золотом искрящаяся стрела и всю комната погружается в огонь!

Жар, от которого бросает в дрожь, от которого не скрыться. Чужак в алой мантии стоит в шаге от меня, ко мне спиной, а из его рта вырываются огненные струи раскаленной лавы.

Одна секунда ‒ и падает обугленный король, вторая ‒ в такую же головешку превращена и королева.

Третья…

Нет, от меня отошел, идет к принцессе и…

О, боги! Лежащую девушку он ударяет с такой силой, что она тут же теряет сознание.

Только бы не подошел ко мне…

А что делать, если подойдет? Запах жареного мяса проникает в самое нутро и я не могу сдержаться: меня стошнило прямо себе под ноги.

Поворачивается в мою сторону, указывает пальцем на меня:

‒ И эту тоже, ‒ отдает приказ и ко мне подходит высокий кареглазый мужчина, похожий на чужака. Такие же крепкие руки, накаченный торс…

И опять я не чувствую земли под ногами.

Он несет меня по дворцу, пол которого усеян окровавленными мертвыми телами.

Две чумазых физиономии, которые сегодня так веселились, когда я корчилась под плетьми ‒ больше уже никогда не посмеются. Обожженные, их трупы лежат на лестнице кверху лицами. Выражение их лиц не изменила даже сама смерть ‒ казалось, они хотят наябедничать и на саму старуху с косой, а потом громко посмеяться.

Он вынес меня из покоев и вся картинка перед глазами вдруг стала синей и уплыла куда-то далеко… Обожженное тело Брунхильды было обезглавлено, ее голова с выпученными глазами лежала в нескольких шагах от тела.

‒ Какой сегодня прекрасный день, ‒ слышу знакомый птичий голос и силюсь открыть глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мутное небо, постресканная земля ‒ мы уже за территорией дворца. Встаю на ноги, меня даже не держат, видно, на беглянку я мало похожу.

‒ Птичка! Забери меня с собой, молю тебя, ‒ подхожу я к своему пернатому другу.

Его перья стали такими яркими, словно он сам превратился в гигантское солнце. А может, у меня просто бред.

‒ Я прошу, я умоляю, не оставляй меня тут, забери меня с собой, пожалуйста!

Птица передает мою просьбу кому-то…

А, тому чужаку. Я своими глазами видела, что он может сделать. Он убивает одним лишь взглядом, одним дыханием.

‒ Полезай, ‒ сурово звучит властный голос.

Низкий, бархатный, в нем слышатся мягкие нотки, но он такой повелительный, что становится страшно.

Только вот я его не боюсь.

По крайней мере, делаю вид, что не боюсь.

Смотрю в его глаза ‒ они цвета чая, такие уютные и совсем не строгие.

Как с такими глазами можно так легко убивать?

Нет, верить ему нельзя. Это обман. Он специально так смотрит, чтобы я не сбежала. Я отвечу ему тем же…

Он приподнимает меня над землей, поворачивает к себе спиной и рвет на мне одежду. Я вздрогиваю, на крик уже не хватает сил. Спину что-то приятно греет ‒ неужели он меня согревает?

Или медленно поджаривает?

Вздрогнув всем телом, я ощутила влажный язык чужака на своей спине. Его кончик прошелся по той части, где больше всего болело после ударов Брунхильды. То мгновение, когда его язык прикоснулся к ране было подобно разряду тока. Мое тело непроизвольно вздрогнуло, а острый кончик языка быстрым движением погрузился в рану.

А дальше было не больно, боль, казалось, сразу ушла. Но как только чужак вернул на свое место грубую ткань одежды ‒ все остальные раны начали зудеть. Я непонимающе обернулась и посмотрела ему прямо в глаза, ожидая увидеть ласковый взгляд, полный полуденного солнца.

Но теперь он на меня смотрел по-другому: строгий взгляд потемневших глаз, суровое выражение лица и плотно сжатые губы. Они все равно оставались яркими и их очертания были хорошо заметны на его смуглом лице. Я смотрела на эти губы и в глазах у меня всплывала та картина с обуглившимся королем.

Я не подала вида, что мне страшно. Посмотрела на него строго, как могла. Видно, это его лишь разозлило, и он отдал приказ своим слугам поместить в меня… в ящик. Металлический, без единого окна…

Я не знаю как в нем не сойти с ума.

Внутри лежит принцесса, неподвижная, но дышит, видимо чужак так сильно ее ударил, что она все еще без сознания.

В ящике только дырки для воздуха. Я не могла видеть куда меня везут, сердце бешено колотилось, ноги сами собой пытались проломить стену.

От моих криков проснулась Рогильда и подозвала меня к себе. Решив, что сейчас мне как никогда нужен союзник, я доверчиво подошла и тут же скорчилась от боли.

Такой силы удара я еще не ощущала, искры полетели из моих глаз, я отлетела, ударилась головой о стенку ящика и ощутила резкую боль.

Во рту разлился вкус крови и, сглотнув ее, я провалилась в небытие.

Глава 14. Перелет

Будто чашу огня выпил! Мощь переливается во мне, закипая, и ищет выхода. Дай мне возможность ‒ я бы еще раз повторил сегодняшний день, упиваясь победой.

Как же это сладко!

Давненько я не ощущал пьянящего окрыления, оно и понятно: раньше такое чувство вселяло Древо. Только оно может давать драконам силу ‒ силу действия, власти и продолжения рода. Горячить кровь, заставлять тело дрожать от предвкушения блаженства и оставлять частичку себя в потомках.

Однако, сейчас Древо не цветет, оно уже давно стоит без цвета.

Откуда же этот бурлящий поток?

‒ Помогите, о ваше Величество, ‒ крик остро пронзает безмолвное пространство, ‒ Почтенный Фирелион, я падаю!

Оборачиваться не хочется, да я и так отлично знаю кому принадлежит этот холодный с нотками металла голос.

Говорить с Рогильдой нет никакого желания, все, что надо решить — куда ее заточить, чтобы не видеть.

С одной стороны правила требуют почтения, ведь она принцесса, а с другой — я могу распоряжаться ее жизнью как захочу.

В планах сослать ее к лесным, но сначала насладиться ее телом, вдоволь наигравшись. Уж больно красива деточка убитого мною короля, да и думаю, что искусна в ласках.

Ходят слухи, что у нее есть тайный воздыхатель — брат Нереи. Принц мог ей быть хорошей парой, если бы не жадные пожелания ее отца обладать моими землями.

‒ Какого черта?! ‒ оборачиваюсь назад и вижу, как груженый айер тревожно смотрит в мою сторону. Ящик, стоящий на его спине, вот-вот свалится — ремни, закрепляющие груз, вдруг разом лопнули. Абсолютно все!

Вздохнув и поборов желание придушить принцессу прямо сейчас, отдаю приказ ‒ садимся на ближайший участок горного плата. Он небольшой по размеру, так что мааримы даже не могут поместиться. Лоорин дает мне знать, что они покружат в воздухе.

Едва сойдя с айера несусь к ящику, чтобы влепить этой дряни хорошую затрещину. Бугры на ладонях вздулись и кажется, вот-вот лопнут от нетерпения.

‒ Докажи, что все восемь ремней лопнули сами собой, ‒ подношу к горлу Рогильды остро заточенный кинжал и тычу им в ее смуглую шею. ‒ Говори!

‒ Мой Повелитель, ‒ начинает она, деловито выбираясь из железного ящика. Ее совершенно не пугает моя стальная угроза! ‒ Я так благодарна вам за спасение. Благодарю, что вы цените мою жизнь и теперь я с вами, ‒ она легонько коснулась рукой области своей груди. Даже сейчас она не лишена кокетства. Мерзко! ‒ Мне страшно лететь, ящик раскачивается, и я боюсь упасть, а внизу острые скалы… Возьмите меня к себе! Прошу!

В нос ударил запах горячей крови и я, заглянув в ящик, обнаруживаю свою пленницу без сознания. Сама лишилась или Рогильда помогла? Убедившись, что она дышит, я продолжил разговор.

‒ Что с ней, ‒ как можно безразличнее спрашиваю и тут же слышу быстрый ответ принцессы:

‒ Вы не переживайте, со мной все хорошо, просто страшно в ящике, я прошу…

‒ Я говорю, с красавицей что? ‒ и показываю жестом в сторону ящика.

А все же она несдержанная... Плохо слушала своего отца, так и не научилась обманывать. Ее лицо исказила гримаса неприязни, глаза сверкнули холодом и словно лезвием прошлись по мне.

‒ Высоты боится, вот и в обмороке, ‒ и посмотрев мне в глаза быстро добавила, ‒ я, если что, и другой служанкой обойдусь, вам не нужно ни о чем переживать.

Аккуратно повернув ящик, достаю девицу, словно трофей, и вдыхаю ее аромат! Моя челюсть рефлекторно сжимается, мускулы напрягаются, я стискиваю зубы, чтобы не наброситься на нее прямо сейчас. Запах ее тела порождает во мне огонь, дарующий силу. Будь я один на один с вражеской дивизией — всех смогу перерубить на мелкие части!

‒ Милый птенчик, ‒ Мальф склонился над девчонкой и начал нежно напевать.

Я признаю, что его пение обладает живительными свойствами, но сейчас совершенно не до этого. Мааримы все же сделали вынужденный привал на близлежащие пологие скалы и ждут нас.

‒ Какое у нее гладкое тело, ‒ вскользь замечает Лоорин, ‒ ей, наверное, комфортно в воде.

Король водных драконов издалека наблюдал за нами, но не выказал удивления по поводу внешности найденыша.

Откуда она здесь такая?

Ее кожа источает тонкий аромат благородного растения, а кровь пахнет точь-в-точь как цветы на Древе Вечности.

Этот запах я не перепутаю ни с чем.

В моей юности Древо цвело каждый сезон и этот пьянящий запах навсегда связан со страстным желанием обладать.

Король игнависов продолжал нежно напевать, но я подал жест и все замерли.

‒ Пленница сломала ящик, ‒ начал говорить я, обращаясь ко всем и Рогильда уже было хотела протестовать, но я жестом приказал ей закрыть рот. ‒ Им воспользоваться уже нельзя, ‒ продолжал я, ‒ свободных ящиков больше нет, они заняты трофеями.

В душе я был благодарен своим людям за желание забрать у змеров все ценное, ведь практически все вещи в их дворце отобраны у других рас.

‒ Ты, ‒ указываю на крепкого воина, ‒ посадишь принцессу впереди себя и уже обращаясь к ней добавляю: ‒ Я разрешаю своему воину выбросить вас при любом удобном случае.

Вспыхнувшие щеки Рогильды выдали ее эмоции, и она не глядя на воина, молча села с ним рядом.

Игнавис все продолжал нежно петь, склонившись над окровавленной девчонкой. Кожа ее лица начала розоветь, смертельная бледность, понемногу, отступала. Целебное пение этих птиц заживляет раны, лечит переломы, останавливает кровотечения и борется с печалью. Последнее еще так недавно мне было нужно самому.

‒ Фир, ‒ не отрываясь от пения заговорил Мальф, ‒ я хочу ее понести сам. Я буду петь ей и пусть мое пение станет для нее…

Слушать разговорчивую птицу было некогда. Я киваю ему, разрешая, а самого раздирает зависть ‒ хочется прижаться к ее телу, не дожидаясь покоев дворца.

Клянусь! Как только буду дома, уединюсь с ней даже если она не будет в сознании.

Тем даже лучше!

Наспех собравшись, я киваю мааримам в знак благодарности и даю команду «Подъем!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лучи закатного солнца еще не спрятались за скалы, они освещали теплым светом земли, лились, даруя нам благословение и обещали скорый отдых после длинного дня. Приятно возвращаться домой с победой, везя туго набитые трофеями сундуки и предвкушая сладкий отдых.

«Сегодня он будет у особенно сладким...» — я бросаю взгляд на красотку.

В лапах игнависа она расположилась словно в колыбельке — мерно вздыхает, чему-то улыбается во сне.

Ее длинные ноги обнажены, разметавшиеся волосы частично скрывают лицо, а сквозь прорези в одежде виднеется нежный шарик груди. Ее оранжевая тряпка надета на плечо и плотно закреплена. Словно флаг развеваясь на ветру, огненная материя свисает с ее тельца.

Мааримы уже взлетали и я задержал взгляд на их короле. Лоорин ехал без трофеев, он отказался от драгоценных камней, слитков золота и других металлов, ничего с собой не взяв. Посмотрев на него я вспомнил про свое обещание и сам себе поклялся:

«Завтра же снесу стену между нами и змерами.

Завтра дам распоряжения по поводу восстановления их Древа.

Завтра отправлюсь на совет Старейшин…»

Впереди меня летел только Мальф и до меня доносилось его его пение — укутывающее, убаюкивающее, расслабляющее. Я смотрю на него и немного завидую: он сжимает когтями мою девчонку, дотрагивается до ее тела...

А как бы я сжал ее сам!

Лучи солнца гипнотизируют, переливаются и словно зовут вслед за собой ‒ туда, далеко за скалы, куда уходит солнце. Мальф, как и я, летит глядя на солнце, очарованный его светом.

Еще раз желаю увидеть девчонку, смотрю на птичьи лапы и... по телу проходит дрожь.

«Черт! Где она??? Когтистые лапы пусты!»

Сердце сжимается, словно тысячи игл впились в него и вот-вот разорвут.

Смотрю вниз ‒ подобно песчинке, крохотной пылинке, словно маленькая веточка из гигантских лап падает моя малышка.

Вертикально вниз, на всех парах, задыхаясь, лечу молясь об одном: лишь бы успеть...

Ее маленькое тельце не выдержит падения, она попросту разобьется!

Айер чувствует меня с полуслова: камнем слетев ниже нее он успел перевернуться животом кверху и лапами образовать чашу. Мне, конечно, пришлось висеть головой вниз, крепко ухватившись за него и видеть в паре метров от себя острые пики скал. Но все это ерунда по сравнению с тем, что она останется жива.

И давно у меня такие ценности? Я не узнавал себя и решил пока над этим не думать.

Ощутив ее падение на айера, я облегченно выдохнул. Мой дракон, тем временем, перехватил девчушку с живота на лапы и вытянул вперед.

‒ Ты бесподобен! ‒ хвалю его и и протягиваю руки к малышке.

Миг — и меня бросает в жар: девчонка смотрит на меня в упор не сводя больших глаз цвета тумана. Я тянусь ближе, чтобы коснуться носом ее щек, обещающих мягкость — сонно-розовых, нежных. Приближаюсь, вдыхаю, ощущаю носом мягкость ее кожи...

Маленькая ледяная ладошка оставляет свой отпечаток на моей щеке.

Это так заводит!

Она целилась в нос, как я понял, но промахнулась. А в глазах столько страха, что аж реснички мелко-мелко дрожат.

‒ Такова твоя благодарность за спасение, красавица? ‒ улыбаюсь ей и смотрю надменно, сверху вниз. ‒ Ты летела с огромной высоты, прямо на скалы, ‒ показываю на острые пики, ‒ и разбилась бы насмерть, если бы не я.

Усаживаю ее спиной к себе и приникаю к ее телу.

‒ В твоих интересах крепко держаться за меня, ‒ и еще больше стискиваю ее в объятиях. ‒ И да, за тобой теперь должок: ночью жду от тебя пламенных благодарностей.

Испуг в ее диких глазах сменился гневом, она смотрит на меня с вызовом, совсем по-королевски и показывает кулак.

‒ Да лучше бы я разбилась, чем разговаривать с таким наглецом!

Теперь уже обе руки сжаты в кулаки, маленькие, словно подросшие горошины и такие смешные, что я едва удерживаюсь от желания их поцеловать.

Смотрю на нее, как бы украдкой — она еще больше сжимает ладошки, аж костяшки белеют на нежной коже. Трясется, но виду не подает.

— Я сумею себя защитить, — и смотрит на меня с вызовом.

Я бы с радостью с ней подрался, даже прямо сейчас, но армии трех королевств нас томительно ждут. И мааримы, и игнависы, тем временем, развернулись и парят в воздухе.

Поднимаю руку в знак того, что все нормально и направляюсь к ним. Впопыхах я не дал им команды, а потому войны мааримов и птиц продолжали свой ход несколько сбавив темп.

Догнать их не составило труда, и я быстро добрался до своей лидерской позиции. Король игнависов даже не заметил моего отсутствия.

‒ Мальф, ‒ зову я и прячу девчонку под мантией, ‒ а где твоя ноша?

Птица смотрит на меня черным глазом и переводит взгляд на свои когтистые лапы. Вытягивает их вперед и рассматривает, будто пытается выискать девчонку среди перепонок и когтей.

‒ Я давно не видел солнца, вот, засмотрелся, ‒ совершенно серьезно отвечает король.

Я не был на него зол, больно уж хорошо знаю птичью расу. Они никогда не причинят другим зла просто так, и сегодня ‒ он действительно был очаровался светом солнца, ведь он так давно был его лишен.

Опять же, винить Мальфа было бы неправильно. Змеры держали в плену и лишали его главного источника жизни всего живого — света.

‒ Я так давно его не видел, ‒ продолжал он, ‒ пойду поищу, может где упала… ‒ он уже собрался спускаться вниз, но я остановил.

Еще миг, и Мальф мог бы увидеть как маленькая ручонка пытается дубасить меня по лицу, выныривает из мантии, машет кулачком и целится прямо мне в челюсть.

Засунув непослушную руку назад и ухватив пальцами оба ее запястья, я ловко сдерживаю ее барахтанья. Слушаю, как она прерывисто дышит, ее сердце бьется намного чаще моего.

‒ Ааа-а-а-а-а, ‒ протяжный девичий крик подхватывает ветер, ‒ отпусти!

Пришлось раскрыть мантию, чтобы она видела, где находится и не орала как полоумная.

‒ Иди, ‒ говорю ей и притворно разжимаю руки.

Конечно, я страхую ее, но делаю это крайне незаметно. Ее глаза затуманил испуг, пошатнувшись, она вскидывает руки, визжит, толкает ногой воздух и, поверив, что падает ‒ цепко хватается за мое плечо.

То-то же, девочка! Держишь за меня крепче!

Окликнув игнависа, я улыбаюсь ему, вскидывая бровь. Король птиц, кажется, ничуть не удивляется, увидев у меня девчонку.

Под нами показалась стена, разъединяющая королевства Арроганс и змеров. Еще немного и ее не будет ‒ наше Древо оживет, зазеленеет, а потом, быть может, и зацветет. Цветы много значат для нас, они даруют чувство, способное объединять души и тела.

Увидев родные своды дворца, я наконец прочувствовал победу.

Я дома!

Присмотревшись вижу как народ вышел нас встречать, а мне так не хочется их чествования, праздников и разговоров. Прямо в воздухе киваю Лоорину, прощаясь, одариваю его войско благодарным взглядом и спускаюсь к своему дворцу. Хочется приземлиться к себе на балкон, но надо дать указания по поводу груза.

Айер меня не подвел, за что получает целый таз лакомств и может спать хоть до обеда завтрашнего дня.

Указываю на трофеи и требую от слуг невозможного: уже к завтра все разобрать, я лично проверю.

Сам того не замечаю, как рука девчонки оказалась в моей ладони.

— Обеих пленниц разместить в гостевой с балконом и приставить стражу, — распоряжаюсь я.

Сверкнув глазами сначала на девочку, потом на меня, Рогильда потягивает руку и вкрадчиво говорит:

‒ О, мой Повелитель, Огненный дракон Фирелион, Вы освободили меня от тирана-отца и теперь я, наконец-то, счастлива, ‒ прижимает руку к груди и наклоняет голову, опустив взгляд.

Вот ведь хитрюга!

От нее можно ожидать чего угодно, я это знаю, но чтобы пленница начала с благодарностей…

Впрочем, умом она в отца, а тот ‒ величайший стратег. Все знают, что дочь питала к нему нежные чувства и впитывала все его советы.

‒ Не буду скрывать от вас, ‒ сдерживая смех говорю, ‒ именно ради вас я это и затеял!

Вовремя отвернувшись и разулыбавшись вовсю, отхожу подальше от пленниц и направляюсь к себе в покои.

Глава 15. Пленница или гостья?

Глаза в глаза ‒ как я мечтала, как представляла в самых сладких грезах, разрешая себе все что угодно...

«Наяву это будет не так, — размышляла я, — все же фантазии — это другое».

И была права, наяву все оказалось куда острее и ярче: смотреть в глаза опасному незнакомцу и ощущать желание покориться его власти...

Разве такое возможно представить?

Голова кружилась, тело не ощущалось вовсе, но этот теплый взгляд, казалось, вытащит меня откуда угодно. Я не чувствовала под ногами опоры, видно, лежала или сидела, но его глаза чайного цвета, подернутые солнечной поволокой, не отпускали меня и прочно удерживали в сознании.

Темная кожа, угольные волосы с красным оттенком, стянутые в хвост, высокий лоб и маленькие шипы, уходящие назад. Хотелось провести пальцем по буграм, потрогать какие они на ощупь.

«Боже! ‒ пронеслось в голове, ‒ кто это: человек или...?» ‒ голову так сильно кружило, но леденящий страх уже начал бить мозги молотком.

Что было сил я вдарила ему в нос и, кажется, попала в цель. Он остановился, не стал лезть дальше, но его глаза продолжали смотреть на меня все так же насмешливо, с прищуром.

‒ Это твоя благодарность? ‒ слова сливались в одно, а самое главное я не могла понять что происходит.

Голова еще как в тумане, но последние события уже начали яснее вырисовываться. Я помнила как меня заперли в ящик, Рогильду...

А вот что дальше?

Брошенное им «красавица» мало походило на комплимент, скорее на усмешку, но не злобную. Я так хотела разозлиться, но вместо злости ощутила сладкую истому. С удивлением обнаружила, что на душе тепло и спокойно и впервые за несколько недель мне наконец-то хочется улыбаться.

Он так сильно сжал мою грудную клетку, что на миг мне показалось — сейчас убьет. Но он, удерживая меня в воздухе, развернул к себе спиной и усадил впереди себя, словно на лошадь. Тепло его тела успокаивало и рождало ощущение защиты.

‒ Придешь сегодня ночью, ‒ послышался голос сзади.

От удивления я сначала опешила, а потом до меня дошел смысл его слов. Хотелось врезать ему, сказать, как я его ненавижу, что такие слова ‒ это низко и не по-мужски. Я открыла было рот, но вернувшаяся память воскресила мой страх.

«О, мой бог! Это же варвар, напавший на королевство, убийца, забирающий жизни!»

Сердце, казалось, вылетит наружу и против моей воли с губ сорвался крик. Меня трясло, руки колотились, ноги выбивали ужасную чечетку, словно на горле туго стягивалась петля.

Видно, злодею это не понравилось: он резким движением отдернул от меня руки и я чуть не упала. Хватаюсь за его шипы и смотрю вниз ‒ скал уже не видно, но на гигантские расстояния пролегает каменная стена.

В последний момент хватаюсь за его руку и он возвращает меня назад. Бедром ощущаю твердую мужскую плоть, стараюсь отодвинуться, но он льнет ко мне, обхватывая, словно обнимая.

Пятаюсь успокоиться, смотрю вдаль — километры коричнево-зеленых лесов, правее скалы, а дальше ‒ поля, где работают люди. И это все так далеко внизу…

Рядом со мной летит большая желто-оранжевая птица, а впереди ‒ еще две таких же. Значит, план удался и я ощутила проблески радости.

Сидеть было удобно, лететь совершенно не страшно и я молилась, чтобы он больше не пугал меня. С одной стороны его объятия настораживали, а с другой — я ощущала себя в безопасности и уж точно не боялась еще раз свалиться.

Взмах его руки — и впереди нас поплыл караван всадников, летящих на таких же существах как и мы. Серо-зеленые, с чудовищно-огромными крыльями, размах которых не меньше, чем у самолета.

Раньше мне доводилось видеть крылья летучих мышей ‒ причудливой формы, с костями и перепонками. Сейчас я видела то же самое, только громадных размеров, а сами звери имели длинное туловище, огромный по размеру хвост и злобные морды.

Часть всадников полетела дальше, а мы начали спускаться. Мне так не хотелось ступать на землю, ведь неизвестно что мне здесь уготовано. А лететь так хорошо ‒ я бы летела хоть целую вечность подальше от земли и всех ее проблем.

Ощутив твердь земли, я почувствовала слабость в ногах. Коленки предательски задрожали, а спина горела огнем. Казалось, в спину тычут горящим прутом и он вот-вот прожжет меня насквозь.

Оглядываюсь ‒ во всклокоченной девушке с трудом узнаю свою повелительницу, разве что по леденящему взгляду понимаю, что это Рогильда. Видно, дорога хорошо ее потрепала.

Я старательно не смотрю на нее, ибо соревноваться с ней в силе взгляда уж точно не стоит. Отвернувшись, я посмотрела вдаль и увидела иссохшие ветки высоченного дерева. Краем глаза заметила, что взгляд Рогильды направлен туда же.

‒ О, мой Повелитель, о мой король Фирелион… — голос Рогильды сегодня был особенно противен. В ее интонации сладость меда была смешана я горечью яда, но последний был надежно завуалирован под маской обожания.

Перевожу взгляд с Рогильды на злодея.

Так вот значит, кто он!

‒ Я все затеял ради вас, ‒ отвечает ей король и у меня неприятно заныло в груди.

Странное чувство, словно мне должно быть обидно от этих слов. На деле-то мне совершенно неинтересно что здесь происходит. Однако, его интонация…

Я стою поодаль и вижу, как он прячет ухмылку. А потом переходит и вовсе на смех да смеется так сильно, что аж плечи трясутся. Перехватывает мой взгляд, подмигивает, я на автомате улыбнулась и вдруг осознаю: на одной волне с убийцей быть не стоит.

Провожаю взглядом, пытаюсь вспомнить его имя, но, видно, усталость сыграла свою роль.

Мужчина средних лет повел нас длинными коридорами, они тоже с высокими сводами, но намного уютнее. А главное, тут нет запаха гнилости и в носу не щиплет от вони нечистот.

Хоть и в коридорах темно, но везде чисто, повсюду мягкие ткани, в которых утопают ноги, даже стены обиты чем-то мягким. Я это ощутила, когда на одном из поворотов Рогильда как бы невзначай меня толкнула.

‒ Вот ваши покои, ‒ с этими словами мужчина завел нас и, постояв немного, вышел и плотно закрыл двери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Просторная темная комната не имела ничего общего с тем, где я жила раньше. Широкая кровать позволит расположиться как угодно, большой как в длину, так и в ширину диван, не меньших размеров. Два диванчика поменьше стоят поодаль и глубокие кресла дополняют интерьер. Мебель выполнена из темного дерева и покрыта мягкими тканями, преимущественно темно-коричневых и бардовых тонов.

«Неужели я буду спать на кровати?»

Однако, зная нрав Рогильды я не удивилась, если бы она приказала мне лечь на полу.

‒ Почему ты оказалась на одном айере с ним? ‒ тон принцессы был ледяным и жаждал мгновенного ответа.

‒ На одном ком?

‒ На драконе. Я видела, что тебя понесла птица, а потом ты оказалась у него. Признавайся ‒ как?

Наверное, по моему лицу было понятно, что я совершенно не в курсе этого фрагмента своей биографии, а потому тон принцессы смягчился.

‒ Расскажи мне что тебе сказал игнавис? ‒ и посмотрев на меня добавила, ‒ желтая птица, что несла тебя в лапах.

‒ Я не помню, ‒ честно говорила я и решив умолчать про лицо короля продолжила: ‒ Я была в ящике, а потом открываю глаза ‒ и уже лечу.

Рогильда молча ходила по комнате, проходя от ее входа до дивана, стоявшего вдалеке. Я перешла на диванчик подальше от ее прогулочной трассы и постаралась ни о чем не думать.

Расслабиться мне не удалось, как и снять одежду. Пока что было некомфортно раздеваться ‒ лицо Рогильды было мрачным и серым. Она так и не присела, хоть и прошло уже немало времени, а я так и не сомкнула глаз.

‒ Снимай с меня платье, ‒ развалившись на кресле приказывает она.

Я отхожу подальше и сажусь на диван. Он такой мягкий, что если бы не моя соседка ‒ я бы разлеглась на нем, скинув с себя всю одежду.

Раны на спине начали ныть и мне хотелось поскорее освободиться от грубой ткани. Да и мое огненное платье, что я быстренько перепрятала под рваную одежду, уже заметно мешало мне.

‒ Оглохла что ли? Раздевай меня, ‒ не сдерживаясь перешла на крик принцесса.

Видя обстановку я понимала, что прислуживать Рогильде я уже не должна. Как меня, так и ее — везли как пленных. Но что, если этот самый король взял меня как служанку для нее?

Ответов у меня не было и я решила подождать что будет дальше. Я так давно не лежала на мягком диване, что эта комната показалась мне раем.

Послышались шаги, в комнату вошли ‒ это был еще один слуга, мужчина, помоложе. С его локтя свисало длинное платье цвета спелого персика.

‒ Это вам от короля, наденьте, ‒ сообщил он, глядя на меня.

Я встаю и беру платье из рук мужчины.

‒ Ах, ‒ не сдерживаюсь я, гладя мягчайшую ткань платья. ‒ Какая красота, благодарю! ‒ и впервые за долгое время улыбаюсь.

Ткань похожа на бархат текстурой, но на ощупь еще мягче, так что отвести руку от материи и перестать ее гладить было непростой задачей.

Мне казалось, что ее ворсинки хотят меня защекотать.

А как нежно, наверное, ощушать такое платье на теле! Мне не терпелось его поскорее надеть.

Мужчина все стоял в наших покоях и переодеваться при нем я стеснялась.

Поняв мой взгляд, слуга развернулся и вышел. Как только за ним закрылась дверь ‒ Рогильда тут же метнулась ко мне:

‒ Стой! ‒ я аж вздрогнула от резкого крика, ‒ совсем что ли рехнулась? Это мне!

Смотрю на свои лохмотья, потом на Рогильду, вздыхаю и отхожу. Ошибиться слуга не мог, так что оставалось наблюдать что будет дальше.

‒ А ну быстро снимай с меня платье! ‒ опять начинает принцесса и на этот раз уже подходит ко мне.

Я приготовилась к удару, но его не последовало. Она встала рядом со мной, как вкопанная, и принялась буравить меня взглядом. В ответ я тоже посмотрела на нее, не менее жестко — и мы принялись злобно смотреть друг на друга, не желая сдаваться.

Рваное платье больно саднило спину, я попыталась его одернуть, но худая рука принцессы протянулась ко мне…

‒ Ах! ‒ боль пронзила с такой силой, что я пошатнулась.

Рогильда резким движением дернула рваную тряпку, присохшую к моей окровавленной спине и раны открылись вновь.

Я почувствовала, как потекла кровь, струйки стекали вниз и капали на ворсистый ковер. Алые пятна крови смешивались с ярко-желтым ворсом и превращались в оранжевые вспышки, словно ковер загорелся диким пламенем.

Рвань повисла у меня на плече и мое собственное платье предательски выпало на пол.

‒ А это еще что? А, то самое, краденое…

‒ Какое вам дело до этого? ‒ я понимала, что ей надо на ком-то выместить свою злобу.

Глаза принцессы метали молнии, ее грудь воинственно поднималась в приступе гнева. Резкие возгласы, громкие ее крики…

А что, если мне сейчас завизжать? Может, войдет стажа?

‒ Ты воровка и ты знаешь, что с тобой здесь будет?

‒ Знаю! ‒ выпалила я, естественно, не понимая, что может быть.

Рогильда принялась расшнуровывать корсет своего платья и проворно влезать в новое. Сердце сжалось от такой картины, ведь это мягчайшее платье могло бы сейчас обнимать меня.

‒ Ты моя служанка, тебя взяли сюда для меня, ‒ принцесса перешла на крик.

‒ Да какая же вы принцесса, ‒ заметила я ей, ‒ вас бросили в ящик как и меня.

‒ Ты ушей что ли лишилась? Сам король сказал, что он захватил королевство чтобы похитить меня. Он за мной прилетел! А тебя взял в роли моей прислуги!

На всякий случай отхожу подальше и краем глаза замечаю, что в дверях кто-то стоит. Не присматриваюсь, чтобы Рогильда не перехватила мой взгляд.

‒ Я такого не слышала, ‒ отвечаю ей понимая, что нас слушают.

Хорошо бы вывести ее на нелестные высказывания в адрес короля.

— Вроде бы вы тоже пленная...

‒ Я здесь гостья, а ты ‒ моя служанка и если будешь плохо служить мне ‒ король отрубит тебе голову.

Мягкий вкрадчивый баритон перебивает наш разговор:

‒ Вы считаете это лучшим наказанием? ‒ в полумраке я не вижу кто стоит в дверях, но услышав его голос понимаю.

Это он ‒ король, с которым я летела на одном драконе.

Злодей, который убил короля и королеву.

Мужчина, который спас мне жизнь.

В его глазах пляшут насмешливые огоньки, он подходит к нам и продолжает:

‒ Я запомню ваш выбор, Рогильда, и когда буду думать как вас наказать за попытку убить меня ‒ непременно вспомню о ваших предпочтениях.

Лицо Рогильды стало серым от злости, она подняла на него свои карии глаза и медленно ответила:

‒ Ваши шутки слишком жестоки, Фирелион.

‒ А с чего вы взяли, что это шутки? И кто вам позволил надевать это платье?

‒ Прошу вас не забываться, я здесь гостья, а не пленница, ‒ и она показала пальцем на меня. Мол, не такая, как эта служанка.

‒ Вы здесь на равных, ‒ бесстрастно заметил он и продолжил уже грубее: ‒ ты здесь пленница, Рогильда, и тебе придется ответить за все. А сейчас ‒ живо снимай платье!

Меня радовало такое положение дел, но находиться рядом с Рогильдой теперь было опасно.

‒ Что за кровь? ‒ в его лице нет ни капли сочувствия. Кажется, он сейчас заставит меня отмывать его ковер.

‒ Я прошу прощения, ‒ как можно тише говорю я, ‒ это с моей спины. Смотрю на ковер ‒ а там уже не пару капель, а с десяток, а то и больше.

Его взгляд почернел, потом побагровел, лицо налилось злобой и он резко повернулся к Рогильде, смерив ее взглядом.

‒ Это просто служанка, Фир, ‒ миролюбиво сказала она и потянулась пальцами к его лицу.

Резким движением он схватил ее руку, сжал пальцы так, что принцесса побледнела.

‒ А ты просто пленница, ‒ напомнил он ей и глядя на стражника сказал: ‒ Посадите ее в темницу к крысам.

‒ Фир, нет, о бог мой, да я ничего больше ей не скажу. Хочешь, забирай ее, она мне не нужна!

‒ Так я и забрал, глупая, ‒ сказал он все еще крепко сжимая ее ладонь.

‒ Больно, ‒ принцесса сжимала бледные губы.

‒ Привыкай, ‒ уже уходя бросил он.

Принцесса так и осталась стоять в новом платье, а мне было велено идти к стражнику. То ли от потери крови, то ли от страха у меня сильно закружилась голова. Я почувствовала, как падая, ударилась коленями об пол, а потом увидела ворсинки яркого, как солнце, ковра в миллиметре от глаз.

Глава 16. Трапеза

Голову кружит хмельной привкус победы, в теле разливается приятная усталость и хочется отдохнуть.

Но нет!

Сегодняшний день продлится долго, я не спешу его завершать. Вкус смертного забвения врага, запах его страха с легким привкусом надежды — все это я буду смаковать так долго, пока сон не сморит меня.

В дверь постучали, вошел слуга и разложил на скатерти столовые приборы. Принес зажаренное мясо на кости, сочные фрукты, нарезанные дольками, и полную бутыль огненного крео.

Запах еды дразнит, но желаннее другой аромат...

Интересно, кто она такая? Понятно, что змерам она чужая.

Может она из лесных? Вроде не похожа, у них темные глаза и тяжелые сонные лица.

Слуга завершил свои дела и почтенно, с поклоном, удалился. На столе возвышаются горы жареного мяса и источают божественный аромат — запах победы, моего триумфа!

Перед глазами возник кадр: обуглившиеся тела королевской семьи и дразнящий нос запах трофейного мяса!

— Аурэллио, — возвращаю слугу, — обряди девчонку в платье, подбери на свой вкус что-нибудь яркое. Я скоро приду к ней.

Отправляю исполнять приказ, а сам, расслабившись, подхожу к окну. Мощное Древо —крепкое, сильное, но на нем нет ни одного листа. Его ветви качаются и их кончики будто царапают мое сердце.

Боль. Безумная боль... Неужели нашей расе скоро придет конец?

... Запах цветка! Откуда?

Лихорадочно втягиваю воздух, неспешно выдыхаю и будто молнией проносится образ девчонки.

Выхожу из покоев и иду на запах, словно канатоходец по тонкой нити. Шаг в одну или другую сторону — и конец!

Нет! Такого допускать нельзя, надо просто дать себе наиграться, а потом — отправить ее на работы в поля. Полуденное солнце быстро выжжет ее прелесть, сделав спину горбатой, а тело — пропахшим потом. А если и там она будет мне докучать — убью. Но не сегодня, пока что она слишком хороша!

Подхожу к покоям пленниц и слушаю женские голоса. Орут, спорят, возможно, даже дерутся. Две женщины в комнате — как пауки в банке, спокойно жить не хотят.

Интересно, что стало предметом их спора?

Оставшись незамеченным, приоткрываю дверь и вижу, как Роги, пленная красавица, заставляет малышку прислуживать ей.

Ну надо же какая она властная! И, между прочим, власть ей к лицу.

А малышка... чистокровная королева, не иначе! Не страшится угроз, смотрит обидчице прямо в глаза и так твердо ее ставит на место.

— Вставай, — нарочито лениво бросил я, когда она распласталась на полу, надо же какая неуклюжая.

Мне хотелось поскорее выйти из их комнаты. Запах ее крови горячит мои вены и мне хочется одного: поскорее остаться с ней наедине.

— Прикажете поднять ее? — Аурэллиос всегда готов помочь.

— Я сама, — она начинает приподниматься и дотрагивается до разбитой губы. Выступившие капельки крови заблестели на свету как осколки рубина — ярко-красные, алеющие, светящиеся в лучах солнца. Я не удержался и слизал их быстрым движением. Привкус соли с ароматом сласти тут же наполнил мой рот.

Перекидываю ее тельце через плечо и несу свой трофей в покои.

Интересно, о чем она думает, когда пытается лупить меня по спине? Надо изобразить, что мне больно, лишь бы не рассмеяться.

— Отпустите меня немедленно, — цедит она сквозь зубы.

Ее голос такой властный, только вот срывается на дрожь и в голосе слышатся нотки слез. Вот-вот не выдержит и заплачет и весь интерес пропадет. Пусть лучше боится, ее страх так ароматен.

— А так лучше? — шлепок по мягкому месту мгновенно ее утихомирил, но, как оказалось, ненадолго.

— Вы все равно ничего не добьетесь! — говорит она уже не так уверенно.

До покоев оставалось несколько шагов, но малышка, видимо, из нетерпеливых. Лупит меня кулачками и пытается побольнее ударить коленкой в грудь. Что же, начну прямо здесь: рывком задираю ее одежонку, оголяю соблазнительную округлость ягодицы и звонко шлепаю уже по голой коже.

Замолчала, значит, сработало.

Едва зайдя в покои и закрыв дверь, опускаю ее на пол. Словно напуганная мышь, она тут же метнулась вглубь комнаты.

— Ты собралась есть? — с удивлением спрашиваю я наблюдая как она мечется за накрытым столом.

Но нет, есть она и не планировала — схватила вилку и подняла ее, направляя зубцы ко мне.

— Такое оружие мало пригодно, оно не причинит мне зла. Возьми лучше вот это, — и подаю ей остро заточенный нож для мяса. Им, конечно, она вряд ли сможет воспользоваться, но пусть хоть попытается.

— Я убью тебя, — в ее тихом голосе заметна уверенность. Видно, шлепок по пикантному месту придал ей заряд бодрости.

Не выпуская вилки из рук, она шарит рукой по скатерти, не сводя с меня глаз. Нащупывает нож, небольшой, меньше того, что я ей предложил, и крепко сжимает его рукоять в ладони.

— Так ты хоть правильно его возьми и прекрати отступать назад! — пытаюсь говорить без смеха.

— Стой!

Еще раз приказывает и на лице вспыхивает испуг: спиной она упирается в стену. Я наступаю, а отходить ей уже некуда.

Умом я понимал, что надо дать ей время успокоиться, выпить немного крео и вкусно поесть. Но мне так не хочется скучной обыденности! За много лет это безумно надоело! Яркие краски, бодрящие эмоции, острые ощущения — вот чего желает мое тело и я, наконец-то, начал это осознавать.

Нет смысла противиться тому, что заложено внутри. Я начал понимать похоть своего отца и сам же этого страшится. Марчч постоянно был окружен шейнами, он даже привозил экзотику — лесных девиц с их загорелой бронзовой кожей. Они сбегали от него, защищались лопатами и кидались земляными комьями, сооруженными из частичек их кожи. Отца это забавляло, он даже не наказывал их за провинности. Хотя, кто знает, может и наказывал по-своему... Он жил, купаясь в удовольствиях, бесконечная страсть к женщинам в итоге довела королевство до краха.

— За такое поведение я тебя накажу, — погрозил я ей пальцем и сделал шаг в ее сторону. А потом еще один, второй, третий и поймал беглягнку. Ее кожа холодна, а запах — дурманит, словно внутри нее течет раскаленная лава. — Как твоя спина?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне совсем неинтересно было узнавать про ее раны, в конце концов она сама их заслужила. Но ее большие серые глаза умоляли о помиловании, прося ее отпустить. В них отражался смертельный испуг, а трясущиеся губы словно требовали поцелуя.

Подхожу к ней близко, прижимаю ее к себе, обхватываю голову и наматываю ее волосы на ладонь. Ее лицо удивляет: светлая кожа, мягкая, мягче бархата, хочется гладить ее бесконечно. Серые глаза смотрят на меня сквозь линзу слезы, розовые губы слегка подрагивают и я кожей чую ее сбивчивое дыхание.

— Тебе нечего бояться, — хочется добавить зловещее «по крайней мере сейчас». Но лучше ее не пугать, пусть хоть что-нибудь поест, впереди у нее длинная ночь...

Разворачиваю ее спиной к себе и прохожусь языком по открытым кровоточащим ранам. Она вздрогивает всем телом, но быстро расслабляется. Еще бы, ведь я не просто забавляюсь, а унимаю ее боль и торможу кровотечение.

— Зачем я тебе? — говорит шепотом. Еще ни одна девушка не задавалась такими вопросами. Обычно, они первые прыгают в койку ко мне.

— Ты простая служанка, а разговариваешь вежливо, — подметил я, — кто ты?

На ее лице промелькнул испуг, но она быстро его подавила, вздохнула, но ничего не ответила.

— Расскажи о себе, — сажусь за стол и взглядом приглашаю ее присоединиться.

— Служанка, — кротко ответила она, усаживаясь за стол. Мне понравилось, что из всех стульев она выбрала тот, что я для нее отодвинул.

— Но ты мало похожа на потомка расы змеров, откуда ты?

Опускает глаза, смотрит на блюдо, но не притрагивается.

— Не бойся, — успокаиваю ее и отрезаю кусочек окорока, деля его на половинки: одну ем сам, а вторую предлагаю ей. Она берет кусок из моих рук и, закрыв глаза, с удовольствием вдыхает его аромат и только потом приступает к еде.

Ест с аппетитом, правда, сама не решается орудовать ножом даже в отношении зажаренного окорока. Пришлось мне ухаживать, нарезать ей мясо на кусочки, словно маленькой девочке.

Она так необычно ест, что я не свожу с нее глаз. Ее крупные зубы чисто белые, клыки практически не выделяются и за едой она совершенно не пьет ароматного напитка.

— Спасибо, я наелась, — и смотрит на меня так гордо, что у меня защипало в глазах. — Я хотела бы пойти.

— Куда? — я искренне удивляюсь ее изобретательности. Смотрю на нее, делаю вид, что готов внимательно выслушать предложения.

— Вы были очень щедры, вкусно меня накормили, но я не буду выполнять то, чего вы хотите.

— Но ты же не знаешь моих желаний, — говорю тихо , — тебе понравится, — улыбаюсь и смотрю на нее в упор.

Встала из-за стола, задела тарелку на столе, обронила вилку, начала ее поднимать, отодвигая стул! Смотреть на это можно бесконечно, я никогда еще так не любовался шейнами. Впрочем, еще ни одна из них не разделяла со мной трапезу.

Усаживаю ее к себе на колени, ласково, стараясь не напугать еще сильнее, но признаться — ее страх доставляет мне огромное удовольствие. Поворачиваю ее лицо к своему, уже с силой удерживая голову, заставляю посмотреть мне в глаза. Ее взгляд подобен пьянящему напитку, он проникает в тело, внутрь мозга и взрывает его на тысячи мельчайших осколков.

Она пытается отвернуться, упирается руками мне в грудь, но я притягиваю ее сильнее и впиваюсь в губы — держаться больше нет сил. Я жадно кусаю их, облизываю, вдыхаю ее аромат, языком проникаю вглубь ее рта, подавляя сопротивление.

Девчонка дрожит всем телом, я слышу частое биение ее сердца. Она напугана, ведет себя крайне обычно, совершенно не пытаясь мне понравиться

А может это ее ловкий трюк?

Встаю, подхватываю ее и переношу на кровать.

— Раздевайся.

Мне надоели эти игры за столом. Я хочу увидеть ее голой. Необычность ее кожи дразнит мое любопытство.

Отхожу на пару шагов, но не теряю ее из виду. Оним махом снимаю с себя всю одежду и приближаюсь к ней. Она продолжает сидеть неподвижно и не сводит с меня глаз.

— Снимай одежду, — теряя терпение приказываю ей.

Отползает на кровати назад и как резаная начинает визжать.

А смысл-то? Даже если кто и услышит, то точно спасать ее не придет.

А вот ее страх только еще больше заводит меня. Он настоящий, первозданный и так трепетный, что мне так и хочется как можно скорее начать.

А может, она так пускает в ход свои чары? Хитро, однако, если так.

Одним прыжком оказываюсь рядом, хватаю за руку, срываю ветхую тряпку и обнажаю ее тело. Глажу нежную кожу и не могу отвести ладонь, хочется трогать ее бесконечно.

Нежный живот, округлая грудь, упругая горошина соска...

Опускаю руку ниже, но малышка успевает туго сжать ноги.

Я так давно хотел чего-то необычного, нового, того, что еще не надоело. Но не мог понять чего же именно. Лучшие шейны искусно ласкали мое тело, но их старания проходили даром.

— Давай, подразни меня, ты же специально это делаешь?

Огненный вихрь в ее руках взметнулся и прикрыл наготу

— Откуда это у тебя? — отнимаю еще одну тряпку, но она вцепилась в нее со всей силой, ни слова не говоря держит, не выпускает из рук.

— Ну ладно, — разрешаю ей, — пусть это будет твоей игрушкой.

Хватаю, прижимаю ее волосы к постели, наваливаюсь сверху и чувствую, как по телу разливается огненная лава. Ее бледная кожа сейчас попросту вспыхнет от моего огня.

— Выпей еще немного крео, — предлагаю я и заставляю себя пойти за напитком. — Не отказывайся, — приказываю ей, — иначе мой огонь выжжет тебя изнутри.

Подношу чарку прямо к ее рту и властно повелеваю:

— Пей!

Одной рукой держу ее за волосы, другой — вливаю в ее мягкий ротик содержимое чарки. Сжимает гуубки, напиток проливается мимо. Однако несколько капель все же успело попасть внутрь нее.

— Теперь можно, — заверил я и поцеловал в губы.

Она судорожно сжимает яркий клочок ткани и прикрывает им то грудь, то низ живота.

— Что это?

— Мое платье, — голос срывается на слезы.

— Почему ты так боишься меня?

Я не собирался верить ее ответу, но мне было интересно что она скажет. Еще ни одна шейна не додумалась до такой необычной игры, а вот эта — умна и горяча.

— И почему ты не пьешь крео, чтобы подготовить тело к огню? С такой нежной кожей без напитка попросту нельзя, красавица. Ты не переживешь этой ночи, ведь я могу убить тебя своим огнем. Пей!

Малышка капризно поджимает губки и вытирает мокрое личико от слез. Встряхивает головкой и с вызовом смотрит на меня:

— Ну, значит, убивай!

Сажусь на кровати, вздыхаю, резко встаю и выхожу на балкон. Бугры на моем теле распалились и жаждут страсти — огненной, яркой, смертельной для нее.

Я представил, что миг моей похоти будет стоить ей жизни.

Представил, что больше ее не увижу никогда...

Тело поникло, жажда желания увяла и, выдохнув, я возвращаюсь в комнату и стремительно выхожу из покоев.

— Аурэллио, — слуга тут же появился, — дай ей платье, проследи, чтобы она его надела. И помести ее в комнату на моем этаже.

Не дожидаясь ответа, ускоря. шаг и решаю прогуляться по ночному саду. В глаза ударил мрак, луны нет.

Четкое зрение спасает — я безошибочно ступаю на дорожку, не желая идти по иссушенной земле.

Завтра отправлюсь с визитом к Лоорину, он вправе предложить свои идеи. И завтра же уберу стену, теперь у меня на это есть полное право: на моей ладони перстень короля земных!

Я чувствовал, что Лоорина интересует не только эта стена, но и та, что между нашими с ним королевствами. Но как быть, если убрать ее можно только после захвата территорий, либо в случае моего брака с Нерей. При всей ее красоте и мудрости я никак не мог рассматривать такой вариант.

В нескольких шагах показалось Древо. Мрачное, как ночь. А раньше его ствол освещал мхом большую часть сада. Его ветви понуро свисают вниз и я трогаю их и, закрыв глаза, клянусь:

«Ты скоро зацветешь, обещаю».

Словно в кошмарном сне вспоминаю искусственную ветвь в руках Рогильды.

Смортю на макушку Древа.

Она пуста.

Глава 17. Встреча с Духом

Едва показались первые лучи солнца, я запряг айреа и отправился в путь. Лоорин уже ждал меня, стражи мааримов приветственно выстроились в ряд.

Разговор был недолгим, мой друг желал поскорее снести стену. Что же, свои обещания надо выполнять и я отправился за одобрением Старейшин.

Незамедлительно был создан совет и я с удовольствием отметил радость на их лицах. Они не говорили это прямо, но огонек радости заплясал в глазах самого важного Старейшины и, естественно, одобрение было получено.

— Как вы собираетесь возрождать к жизни Древо? — Мы вас не торопим, — заговорил другой Старейшина, но я отлично понимал, что этот вопрос их волнует больше всего. — Мы готовы оказывать поддержку.

Вежливо киваю в знак согласия, зачем расстраивать стариков. Я справлюсь сам, ведь теперь в моей власти уже два королевства.

— Благодарю, — как можно вежливее говорю и мягко улыбаюсь, — а теперь, позвольте, меня ждут дела.

Старейшины задали пару вопросов о дворце завоеванной расы, их территории и даже спросили о судьбе Рогильды. Они напомнили, что принцесса не менее опасна, чем ее отец.

— Однако, правила хорошего тона, — говорил мне один из Старейшин, — требуют к ней уважительного отношения. Но мы одобрим, если вы ее сошлете к нецивилизованным расам.

Разговор завершился и я направился, как им и обещал, «по делам» — к себе во дворец, а вовсе не к Стене, как подразумевали Старейшины. Дома меня ждало поистине важное дело, моя новая забота и, может быть, она уже проснулась.

Посмотрев на восходящее солнце я представил, как оно красиво отражается в ее глазах. Утренний туман ее глаз, который вот-вот пронзит первый луч солнца, будоражил мое воображение.

Путь от вулкана до королевства Арроганс не короткий, но пользоваться гранью, ускоряющей ход времени, я не стал. Не хочется тратить ее ресурс.

Время в полете тянулось долго и я рассмотрел, что пролетаю королевство Озб — змеиных драконов. У них нет Древа, а потому мы практически не общаемся. Все же, повелители тех королевств, где есть Древо Вечности, вынуждены поддерживать связь.

Прилетаю домой и иду по коридорам. Слух улавливает необычную тишину, не свойственную замку. В утренний час, обычно, доносятся неспешные разговоры прислуги и звуки с нижних этажей, где кухонные залы.

— Здравствуй, мой Повелитель, — посреди коридора встречаю Рогильду. Она идет неторопливо, обзирая окрестности. Ничего ей не сказав, направляюсь вперед, к стражнику. — Может покажешь мне дворец?

Наглости ей не занимать и это неудивительно, она же дочка своего папы.

«Показать дворец!». Совсем уже обнаглела. Она в плену, она рабыня, а не приехала отдыхать на курорт.

Смотрю на ее лицо и внутри переполняет гордость: такая красавица — и теперь моя. Ну как моя — пока что просто пленница, рабыня. Но каждй миг я могу с ней сделать все, что захочу.

Больно уж очаровательной вышла дочка у короля змеров: пухлые губы цвета вина, загорелое лицо, очаровывающий взгляд карих глаз. Удивительно, как у змеров могла родиться девчонка! От ее лица невозможно отвести глаз!

Словно почуяла мое восхищение — подходит и улыбается, не сводя с меня глаз.

Вот ведь дрянь! Совсем не чувствует себя пленницей!

— Фирелион, мой Повелитель, — и принимается гладить меня по волосам, — я вижу как вы устали. Я всегда готова разделить с вами трапезу, составив приятную компанию.

Я пытаюсь уловить хоть какой-то звук кроме ее голоса, но ничего не слышу. Словно я стал глух ко всему миру и могу слышать только ее. На мгновение мне показалось, что я вижу магический купол, под которым мы с ней спрятаны от мира, но видение тут же разрушилось.

Я ждал, что по коридору кто-то пройдет, ведь утром замок полон слуг, выполняющих работу. Мысленно зову Аурэллио, но он не выходит на связь.

— Кто тебя выпустил? — с трудом заставляю себя говорить. Ее глаза смотрят пристально, а губы — томно приоткрыты, обещая дразнящие ласки.

— Я — твоя гостья, Фир, ты вовсе не обязан меня держать взаперти. Расслабься и не перед кем не отчитывайся, ты король, — говорит она мне медленно, растягивая каждое слово.

Мой разум словно заключен в железные оковы, я не могу перечить ей, говоря что-либо по своей воле. Да и все, чего желаю я сейчас — смотреть на нее безотрывно, непрестанно...

Она нежно гладит меня по голове, я стою как зачарованный, смотрю на ее шею, где висит ожерелье с маленьким розовым камешком, и не могу отвести от него глаз. Голова становится тяжелой и напрочь отказывается соображать.

Краем глаза замечаю вспышку и, наконец, отрываю взгляд от Рогильды. Чувствую резкую боль, с трудом увожу взор в сторону — и вижу девочку, малышку. Найденыша в ярком оранжевом огне.

На фоне Рогильды она — жалкий побитый котенок, куда ей до такой королевы... Попользуюсь ей разочек-другой — и кину в поля.

Делаю шаг назад, второй — ощущаю, как воздух попадает в легкие, шагаю еще — и вдалеке вижу стражника. Делаю ему жест, указываю на принцессу, но тот будто ослеп.

— Снять с нее платье и сжечь его! — приказывает Рогильда и смотрит в сторону девчонки.

Огненная материя в руках малышки послужила клинком, разорвавшим магический купол. Я, наконец, обрел возможность слышать и тут же приказал страже:

— Под замок ее и не выпускать!

Стражники увели Рогиьду, а девчонка заметалась по коридору.

Такая смешная! Мне захотелось подхватить ее на руки и защитить от всего мира. Странно, у меня никогда раньше не было таких чувств! Я, как и отец, всегда считал, что женщины созданы лишь для одного... Но быть похожим на него мне до боли не хотелось, однако, нутро не изменишь, говорил я сам себе.

— Выспалась? — адресую я ей и смотрю и смотрю, ухмыляясь.

Вспыхнула, как только что зажженный огонек, набрала воздуха в легкие, открыла рот и хотела выпалить злобную речь, но я опередил: жадно впился в ее губы и настойчиво поцеловал.

В своем огненном платьице, она кажется совсем крохой, словно едва оперившийся птенчик. Маленькая, но уже гордая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Почему ты отказалась от подарка? — я знал, что Аурэллио подал ей платье, — Может ты хочешь другое, просто скажи мне.

— Я не игрушка, чтобы меня наряжать. У меня есть свои одежды.

«Игрушка...» — хорошо она себя назвала. Смотрю на нее и представляю голой, по-другому не могу. Бесспорно, и в платье она хороша, тем более, яркость его огненного цвета рушит магические чары. Рогильда, наверное, готова ее убить — колдовство разрушено обычным платьем ее личной слуги.

— Откуда оно, — указываю на ее одежку, — для служанки больно роскошное.

Дотрагиваюсь до тонкой материи — тонкая, но вместе с тем выглядит по-царски.

— Это мое собственное, — и опять эти горделивые интонации.

Я не был настроен на долгий диалог, а потом просто наклонился, поцеловал в шею и вдохнул пьянящий запах ее тела. Так пахнет кассинея незадолго до цветения Древа.

Мой поцелуй был настолько жадным, что на ее шее остался след.

— До вечера, — и я ушел не оглядываясь.

Надо поторапливаться, ровно в полдень должен состояться ритуал со Стеной, а к нему надо готовиться.

Выхожу, поднимаюсь вверх и равняюсь с Лоорином. Он летел первым, за ним с десяток его помощников. Следом я, а мои войны прибудут потом.

Еще издалека завидев Стену я начинаю работу на тонком плане. Представляю, что границы больше нет и я вижу это ярче, чем явь.

Перстень змера в моем поясном кармане начинает нагреваться, и стоило мне поравняться со Стеной — он стал дрожать, словно напуганное сердце.

Меня это напрягло ведь известно, что пульсация говорит о работе магии. Видно, король предполагал такие события и теперь может быть всякое. Но хорошо, что я это быстро просек.

Выход один — обмануть камень при помощи встречной магии.

Нахожу место, где мне никто не помешает, сажусь и закрываю глаза. Представляю себя в теле Визегорро Азгаронно. Вживаюсь в образ короля змеров, ощущаю как перстень утихает. Он еще горячий, но пульсации уже нет.

Ощущаю величие Стены и понимаю, что ритуал надо делать быстро.

— Лоорин, — подзываю его, не хочется тратить энергию на общение мыслями. — Тут не обошлось без смертоносного колдовства.

— Удерживай образ, — советует маарим, — я буду рядом.

Его генерал нашел работающий камень наверху Стены и дал сигнал. Я поднимаюсь, держу перед собой образ Визегорро Азгаронно и ощущаю, как у меня смуглеет кожа. Долго быть в его оболочке я не смогу, не хватит силы, а значит надо работать скорее.

Нащупываю камень и мои пальцы леденит холод — так и должно быть. Значит, мне удалось обойти древнее колдовство земного короля.

Смотрю на Стену и вижу, что вместо одного круглого шара — их больше десятка!

— Это обманки, — перехватил мой взгляд Лоорин, — Визегорро понастроил их везде, чтобы враг мог ошибиться.

Гереналы подают мне линзу и я вижу один — он светится. Он настоящий.

Не говоря ни слова, приближаюсь к камню и смотрю вглубь него. Время поджимает, в горле запершило от страха, ведь попытка — только одна. И если не получится сейчас — то уже никогда больше...

— Подожди, — Лоорин меня останавливает, — на всякий случай: в чем твоя сила сегодня?

Конечно, если понадобится — он отдаст мне свою энергию. Но дело может быть хуже — тогда без живительного источника мне не выжить и не вернуться назад.

Мой взгляд направлен в пустоту, я ощущаю себя королем змеров.

Как мне сказать Лоорину правду? Я понимаю, он спокойно отнесется ко всему.

Но я сейчас, частично, Визегорро и на тонком плане мне никак нельзя что-либо важное говорить.

— Моя пленница, — и в сознании я ярко представил образ Рогильды, обрадовался такой игре слов. Говорить про мою малышку было бы опасно, связь с тонким планом могла распасться. А мысль о Рогильде только укрепила мой обман.

Лоорин кивнул, обдумывая мои слова, а я приготовился: сейчас!

Одним махом выхожу из состояния обмана, заявляю внутри себя, что я — Фиорелион, король Огненных Драконов и кладу перстень на камень, поворачивая изумрудом вниз.

Не теряя ни секунды, я резанул кинжалом себе руку, стараясь сделать поглубже надрез. Чем больше моей крови — тем меньше работает чужая магия, а на счету каждый миг.

Закрыв глаза выдыхаю: самое сложное впереди. Ощущаю, что Лоорин рядом и, закрыв глаза, читаю древние слова в обратном порядке. Рана кровоточит и ноет, закрытые глаза подрагивают, по телу разливается страх.

Многократное повторение слов, наконец, сделало свое дело — теперь я четко вижу собеседника. Может даже показаться, будто он наяву.

В длинном серов саване, безликий. Но я ощущаю на себе его тяжелый взгляд.

— Спасение, — одним словом говорю духу о своей цели. Кто я — он отлично знает и так.

— Что ты будешь делать? — простой вопрос заставил меня растеряться. Тем более, что обмануть все равно не получится, мозг отключен, с духом говорит только моя душа.

— Возрождать жизнь, — слова были сказаны сами собой, я даже не успел подумать.

— Пообещай.

— Клянусь всем тем, что у меня есть, —

и в памяти всплыл образ девчонки. Она, как самое ценное для меня, была поставлена на весы.

Образ Мароса, древнего духа, стал меркнуть и я облегченно выдохнул — ритуал подходит к концу. Однако, связь меня не отпускает, краем сознания я ощущаю, что крови вылилось много. Рука слабеет и я чувствую, как Лоорин поддерживает ее.

Туман начал сгущаться, по коже прошел озноб и прямо перед собой я вдруг увидел другую фигуру — в черном плаще с капюшоном, без лица. Его рост был таким огромным, что я, по сравнению с ним, мелкая пылинка.

Страх сковал тело, шею будто пронзило мечом. Виски стало сжимать, внутри головы застучали молоты.

Изо всех сил я пытаюсь разрушить образ и разорвать тонкую связь. Но понимаю — теперь это уже не в моих силах. Теперь исхд дела полностью зависит от него.

Ритуал осложнился. Я понимаю, что это очень плохо. И что теперь делать — не скажет никто.

Дух стоит передо мной и я чувствую, как он забирает душу. Ноги слабеют, кружится голова, из глаз прозрачным ручьем потекла моя жизнь. Она уходит со скоростью водопада, течет стремительно и бурно.

Яощущаю леденящую пустоту.

— Что тебе надо? — слышу свой вопрос духу и ощущаю импульс силы от Лоорина.

В голове возник образ Древа, сначала цветущего, а потом гнилого. Собрав все силы я представляю другую картину — мое обещание духу. Показываю, что я возрожу Древо из ветки и оно зацветет, будучи молодым.

Я не знаю что делать, действовую интуитивно. Другого выхода у меня нет.

Дух Древа — это образ создателя планеты, от него зависит наша жизнь.

Картинка не исчезла, но и угрозы я больше не чувствую. Энергия Лоорина на пределе, если она кончится — я уже не вернусь назад.

Из последних сил говорю:

— У него будет Ветка Завязи, — рисую картинку в своем воображении.

Удерживаю образ в голове и вдруг понимаю: моя жизнь больше теперь не будет прежней. Только с таким условием я смогу вернуться и продолжать свой путь.

Я не ощущал тела, казалось, оно превратилось в облако. Но и дух больше не задавал вопросов, он растворился...

И я провалился в пустоту.

Глава 18. Ангел?

Как же приятно лежать в кровати, уму не постижимо! Сердце разрывается от благодарности к тем, кто придумал такой вид мебели: не подстилка, не лежанка, а кровать...

Боже, как это здорово!

Теперь вспоминать про мечты о балдахинах до одури противно.

«Я не знала проблем» — вертится у меня в голове. И это действительно так.

Всего одна ночь на мягком матрасе — и я уже благодарна судьбе за такой подарок. Нежная простынка, удобная подушка и теплое одеяло — боже, я в раю!

Как можно дольше я стараюсь пребывать в сладкой утренней истоме. Ни о чем не думать, не гадать что меня ждет. Последние недели жизнь учила меня этому сполна, теперь осталось дело за практикой.

Утреннее солнце настойчиво будит. Тянусь в постели и стараюсь улыбаться наступившему дню. Выходит так себе, расслабиться не получается. Тем более что постоянно думаю: как вышло так, что король легко и просто от меня отстал?

Смотрю в окно, пытаюсь любоваться солнцем, перевожу взгляд край кровати и меня начинает трясти.

Платье! Бесспорно, оно красивое, но... значит кто-то заходит сюда когда я сплю?

Сам король? Да вряд ли, такое быть не может. Скорее всего, его почтенный слуга.

Осматриваю дверь и понимаю, что на ней нет никакого замочка. Закрываю плотней, в низу приставляю сундук. В щель прокладываю мягкую тряпку, найденную в нем же. Вроде бы лучше, так я услышу, если кто ко мне идет.

Смотрю на платье и на сердце становится сладко. Мягкое, уютное, цвета спелой вишни — его так и хочется надеть.

От платья не отказываюсь, надеваю и ищу зеркало. Три подъюбника! Мамочки! О таком можно только мечтать!

Как жалко, что я в плену, а не живу своей обычной жизни. Да я бы всю стипендию отдала, лишь бы это было мое.

Глажу мягкую ткань платье, а сердце разрывают страхи и сомнения. Зачем он дарит мне такие наряды? Что он хочет сделать со мной?

Уж лучше сниму! Не буду принимать его подарки. Да и потом оно длинное, громоздкое, пышное — если что, то в нем не убежать. Только идти как улитка, а то и как курица. Шажок, другой, третий — и все, надо падать, блин, на кровать.

Я остаюсь в своем, оранжевом. Оно греет мою душу и напоминает о том, чего больше нет.

От скуки обхожу комнату: большая, свободная, богато обставленная. Раза в три больше той, куда меня кинули вчера.

Три окна от потолка и практически до пола, плотный занавес, ткань которого переливалась оттенками кофе и шоколада. Плотная мебель, застланная мягчайшими покрывалами темных цветов и скатерти, одна красивее другой.

Бродить по комнате скучно, дурные мысли постоянно лезут в голову. Тело просится по нужде и как бы ни было страшно — я выхожу.

— Подскажите, мне нужен туалет, — обращаюсь к стражнику.

Выслушав меня, он молча направился по коридору ни разу не оглянувшись. Остановился, поравнявшись с узкой дверью темного цвета, и не собирался уходить.

«Ну что же, пусть стоит. Хорошо, что дверь хоть, а не занавеска».

На выходе я со всей силы как шибану дверь ногой! Хотела попасть стражнику по лбу — пущай мучается. И, действительно, я влетаю по чьей-то каменной бошке.

Только это оказалась Рогильда.

Упс!

— Ах вот ты где! — слышу голос принцессы.

Меня чуть не вырвало. Надо же уметь так противно говорить?

— Ну как, в роли наложницы ты хороша? — в ее глазах видно ехидство и желание обидеть.

По идее мне пофигу что она думает. Мне надо идти к себе. Но главное — не при ней. Я не хочу чтобы она знала где моя комната.

Иду в другую сторону, но принцесса все продолжает говорить:

— Король любит играть с девочками, но уважает наш закон. Ты же его знаешь?

Я не собираюсь слушать ее разговоры, но сказанное меня заставило задрожать:

— Наигравшись, он ссылает на тяжелые работы в поле, но это только если понравишься, — и она оценивающе на меня посмотрела. — А если нет — убьет тебя одним из его излюбленных способов. Как бы ты хотела умереть?

Рогильда замолкла и ушла из коридора. Быстренько юркаюсь к себе и припираю дверь сундуком.

Теперь мне еще хуже, я ясно вспомнила — король говорил, что его огонь меня убьет.

Значит, это была правда. А я не поверила.

Значит, он и вправду желает меня убить.

Не надо думать о плохом, надо решать проблему, — мозг лихорадочно пытается соображать.

— Энжи! — как гром среди ясного неба я услышала свое имя. Здесь никто не знает как меня зовут. — Энжи, подойди, — звучало настойчиво внутри меня.

Прислушиваюсь, за дверью тихо, вдалеке слышатся шаги и тихий сдавленный плач. Вернее, всхлипывания — кроткие, смиренные, но в то же время яростно звучащие... Словно голоса внутри моей головы.

Приоткрываю дверь, стражник на меня даже не смотрит. Делаю пару шагов и вижу, как Рогильда разговаривает с королем. Она просто светится от удовольствия. Так кто же плачет?

Они не видели меня и я, тайком, подошла ближе. Мне удалось смешаться с толпой — в коридоре полно людей: лакеи, стражники, слуги от мала до велика, экономки, что с утра раздают распоряжения всем.

Я шла за спиной пожилой служанки и надеялась, что меня не видно. Н король резко повернул голову и в упор посмотрел на меня.

Его взгляд... он меня сбил с толку: скорбный, молящий, словно побитая собачонка просит меня о помощи.

Разве такое может быть?

Ожесточенный взгляд Рогильды и ее голос, как гром среди ясного неба:

— Сжечь это платье!

Дрожу, пячусь назад, но король уже идет ко мне. Его лицо светится лучами надежды, взгляд теплый. И на душе у меня становится хорошо.

Я понимаю, что Рогильда вешает про меня лапшу на его уши. Говорит обо мне гадости, пытается оболгать.

Он подходит ко мне вплотную, обхватывает рукой за талию и склоняется к моим губам.

Его поцелуй такой требовательный, настойчивый и настолько горячий, что мне захотелось ему ответить. От одной мысли меня бросает в дрожь!

Руки сами уперлись ему в грудь. Я протестую!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но поцелуй продолжается и это безумно приятно.

Когда наши губы разъединились, в груди поселилось чувство пустоты, словно у меня отнято что-то важное, ценное, необходимое.

Вернувшись в комнату, я закапываюсь с головой под одеяло и даю волю чувствам. Представляю короля в футболке и джинсах. Потом мысленно раздеваю и помещаю в современный интерьер.

Надоели эти балдахины и занавески! Я больше не хочу видеть эти чертовы ночные горшки!

Моя фантазия не знает границ: я вижу стол, густо заставленный ароматными блюдами. Сначала поем, пожалуй, ветчинный антрекот с зеленым горошком и яйцом, а на десерт — безе со сливочным кремом и сгущенкой.

Гладкая постель короля холодит, но ее нежность чарует: я переворачиваюсь на живот и сгибаю одну ногу в коленке.

Мою фантазию уже не остановить. Я воображаю, как король гладит меня по спине, легонько надавливая на лопатки. Его поцелуй теперь я знаю наяву: властный, требовательный, разжигающий мою спящую страсть...

А потому я сдамся и не буду противиться, когда он начнет целовать мои губы, мять грудь и ласкать впадину живота.

Тело мечтательно заныло и мне захотелось оказаться в его объятиях...

Прямо сейчас! В постели... Рядом с ним!

«Энжи!» Почему он назвал меня по имени? Откуда он знает и вообще — а точно это был он?

Между нами расстояние вполне далекое, я разве могла слышать, что он говорил?

Тот голос... он был в миллиметре от моего уха. Я даже слышала его горячее дыхание. Омнений нет: это точно мне говорил король.

Сегодня вечером я не позволю ему войти в покои, иначе сойду с ума и разрешу ему все на свете. На его огромной кровати хочется позволить себе все — дурманящие яства, пьянящие напитки и его пикатные ласки, что сводят меня с ума.

Но что, если наигравшись, он и правда меня убьет?

Нет! Нет! Нет! От одной мысли бросило в жар! Чтобы хоть как-то остыть, подхожу к окну и вдруг четко слышу:

— Нужна пленница! Срочно! — вздрагиваю и смотрю на дверь.

Незнакомый женский голос все ближе. «Это еще кто?» — думаю я со страхом и быстро прячусь за высокой спинкой дивана.

Дверь открывается и в комнату входит высокая женщина, мне незнакомая. Ее манера движений меня удивила — она так плавно переступает ногами, словно плывет.

— Боже мой, она нужна срочно, где же она?

Стражник подбегает к окну, потом ко второму, я чуть смещаюсь за спинку дивана, чтобы оставаться незамеченной.

— Должна быть тут, госпожа, — и он принимается заглядывать под мебель.

«Сейчас меня найдут, времени мало», — и я тихонько, на четвереньках, подползаю к выходу и что есть мочи бегу. Я не знаю куда бежать, лечу наугад в поисках двери, что выведет меня наружу.

Послышался топот ног и крики мне в спину. От страха я решила не оглядываться, а то совсем затрясусь. Повороты, лестницы — кажется, им нет конца. Но вот показалась большая дверь и я одним махом вылетела на улицу.

Потерсканная земля, как и у прежних. Но прямо перед выходом дорожка. Сов сей дури я лечу по ней.

Пара шагов — полет — и болезненное приземление:

— Ах! — я спотыкаюсь о камень и падаю.

Что это? Откуда он взялся прямо у меня под ногой?

Лежу и чуть не рыдаю: они сейчас догонят. И самое страшное — я ничего им сделатьне могу.

Поднимаю глаза и вижу, как из башни на мепня смотрит Рогильда.

Преследователи уже близко. Я поднимаю руку и со злостью говорю:

— Это вы кинули камень!

Пытаюсь поднять этот злосчастный булыжник, на вид он не больше яблока, а по весу — не оторвать от земли.

Женщина бледнеет и просит меня встать на ноги.

— Это Рогильда, — бросает она стражнику, а посмотрев на меня добавляет: — Девочка, нам срочно нужна твоя помощь. Умоляю тебя, — и она молитвенно складывает руки на груди, — не подведи.

У нее такое доброе лицо, что я не могу продолжать злиться. В конце концов, я так давно не видела приятного женского лица!

Она нежная, чуткая — словно нянечка: добрая. Сама не знаю почему мне захотелось ее обнять.

Сдерживаю эмоции, чтобы не казаться дурочкой. Но сердцем чувствую: она мне не враг.

Ее лицо не столько красиво, сколько безмерно приятно: всепрощающий взгляд красноречиво говорит — она никому не причинит зла. Сияние ее ультрамариновых глаз обещает тепло, улыбка дарт надежду, что все невзгоды когда-то останутся позади.

Пока я ее разглядывала, женщина поддела камень носком обуви. А потом наступила на него и из камня вдруг вытекла черная вода.

— Этим камнем она сможет убить, — незнакомка проговорила серьезно.

Это она про Рогильду. Похоже, она знает ее лучше меня.

— Меня зовут Нерея, — она протягивает мне руку, — прошу: верь мне!

Ее крылатый дракон выглядит необычно и ей пришлось помогать мне взгромоздиться на него.

— Куда летим? — мне было страшно получить ответ, но пребывать в неизвестности страшнее.

Моя спутница тяжело вздохнула, словно не знала с чего начать.

— Послушай меня, Фирелион рискует собой, защищая планету, — она мельком оглянулась на меня и продолжила: — Ритуал пошел не по плану, нужна помощь.

«Вот только не говорите мне, что я всех спасу», — хотелось мне ей ответить, но вслух я произнесла другое:

— Хорошо. А зачем я?

— в голове вдруг вспомнились страшные рассказы о жертвах. И слезы в глазах этой женщины, и ее жалостливый взгляд на меня — все это пугало до дрожи.

— Фир сказал, ты даешь ему силу.

Я не понимала о чем она говорит, но понадеялась, что ничего похабного в ее словах нет. Мне показалось, что последнюю фразу она произнесла расстроено, с грустью в голосе. Хотя, возможно, это просто домыслы.

Ушибленная нога начала ныть, как и кровавые раны, полученные при падении. Видимо, Рогильда думала, что я убегаю и занялась своим любимым делом — игрой с камнями на зло всем вокруг.

Нерея начала спуск так круто, что если бы мой желудок был полон — наверное, опустошился бы.

Картина, которую я увидела, меня немного успокоила: я не наблюдала ни жертвенного костра, ни пня, ни виселицы. Аж на душе стало светло! Надо же, как мало надо для счастья!

Мы подлетели к небольшой группе военных и по приказу Нереи генералы расступились. Я сразу заметила двух мужчин, лежавших навзничь, в одном из которых я узнала короля. Он был бледен, на руке зияла глубокая рана.

Рядом другой, немного старше. В слезах, к нему подбегает Нерея:

— Папа, папочка, — заплакала женщина и я поняла: случилось что-то страшное.

Я подошла к Фиру, его мертвецки бледное лицо меня напугало. Подношу ладонь к его рту и ощущаю: он дышит, но очень тяжело.

— От чего они... так?

— В чем у тебя сила? — вопросом на вопрос отвечает Нерея.

— Какая? Я не понимаю...

— Как ты передаешь силу? — она берет мои ладони и принимается их рассматривать.

— Давай, — приказала она, соединяя ладони короля и мои. — Твое лицо должно быть напротив его, и направь поток из груди.

Мне больше не было страшно. Я всем сердцем хотела помочь, причем, не столько королю, сколько этой женщине. Я смотрела в лицо короля, белое как мел, словно в нем не было ни кровинки. В груди само собой возникло тепло и я представила, как оно льется в безжизненное тело моего похитителя.

В глазах пронеслись его жаркие объятия, поцелуи, горячие ласки и на душе стало так тоскливо, будто я теряю близкого человека. Я не понимала, что со мной творится?

Тихонько, словно на маленького птенчика, я принялась дышать ему в лицо. Оно было таким бледным, что мне хотелось его согреть, хоть так, как могу.

«Очнись, Фирелион, ну же...»

Молча про себя пообещала, что поцелую его если он будет жить.

Обещаю!

Оборачиваюсь и вижу, как Нерея держит своего мертвого папу за руку. Она положила его голову себе на колени и что-то нашептывает на камень. Бирюзовый, граненый, на толстой веревке — наверное, подвеска короля.

К горлу подкатили слезы, ведь я никогда так близко не видела смерть. Закрываю глаза, поджимаю губы, чтобы не расплакаться и приказываю себе собраться.

Открываю глаза и от неожиданности вскрикиваю: Фир смотрит на меня в упор. Он больше не бледен, щеки наливаются румянцем, кожа приотретает бронзовый отблеск и глаза загораются огнем.

Он садится и смотрит на меня во всех глаза. Обнимает и тихо шепчет:

— Ангел?

Глава 19. Ласки Рогильды

Я бы согласился еще тысячу раз умирать, чтобы увидеть ее так близко — лицом к лицу. Она была прямо передо мной, вся моя — смотрела на меня и думала только обо мне. Я читал это по ее лицу и уверен, что не ошибся.

— Он очнулся! — срывающийся голос выдавал ее волнение, — Посмотрите!

Я сажусь, потираю виски и вижу, что Стены больше нет. Ищу глазами генералов, что были с нами, но вижу только Нерею, склонившуюся над отцом.

— Как он? — Нерея поднимает на меня глаза, полные слез. — Здравствуй, Аорон, — здороваюсь с ее братом, — что произошло?

Бездыханное тело Лоорина покоится в объятиях Нереи. Женщина всхлипывает, ее плечи вздрагивают, она продолжает сжимать холодную ладонь отца.

Лоорин был немолод, видимо поэтому не сумел восстановиться после передачи силы. Нерея подоспела вовремя, но по указу отца отправилась за подмогой для меня, за девчонкой.

Если бы не она... Если бы не они две... Если бы не Лоорин... Я бы не выжил.

Аорон не смотрел в мою сторону. Я видел, как он ударил сестру по спине, обвиняя, что она помогала мне такой ценой.

Никто не мог предугадать, что ритуал так осложниться, о появлении второго духа я даже не предполагал. Еще никто не выходил на связь с мертвым Древо, а у меня это, видно, произошло само собой. Я стал воронкой, через которую к духу утекли последние силы Лоорина.

— Нерея, прости, — трогаю ее за плечо, заглядываю в заплаканные глаза. В них нет ни злобы, ни раздражения.

Удивительная женщина, готовая всегда прощать.

— Аорон, — кличу его, но он быстрым шагом уходит.

Стены больше нет, но вместе с ней ушел Лоорин. Его тело не выдержало перегрузки и осознавать это было больно. Я отошел, понимая их скорбь. Я бесконечно должен им за мое спасение.

Сиротливо, не глядя ни на кого, в отдалении стоит моя девчонка. Еще сегодня утром она была просто игрушкой, дразнящей меня. А сейчас я осознал, что в ней заключена неведомая сила — моя сила, моя энергия, что течет у меня в крови.

— Скажи, как зовут тебя, красавица,— подхожу к ней, обнимаю за плечи, — ведь я даже не узнал твоего имени.

Она чуть призадумалась, но все же ответила:

— Энжи, — и продолжает, — я слышала, как ты звал меня по имени. Сегодня утром, в коридоре, помнишь?

Так непривычно было слышать ее спокойный голос: без ненависти, злости, обиды.

— Я ничего не мог слышать, видеть и говорить, — отвечаю ей и сам понимаю, что это необъяснимо.

— Но это был ты, твой голос, — и с некоторой заминкой она добавляет, — он звучал так близко, словно ты говорил мне прямо в ухо.

— Энжи, — повторил я, — красивое имя.

Девчушка было открыла рот, хотела что-то еще добавить, но потом решила промолчать.

— Я благодарен тебе за спасение.

Склоняюсь, целую ей руку и понимаю, что должен лизать ее пятки. Ведь она могла бы и отказать.

Она не обязана мне помогать. Никто не обязан.

Я мог бы умереть, если бы не она.

***

Мааримы уже взлетели вверх, я посмотрел им вслед. Нерея украдкой махнула мне, а Аорон даже не попрощался.

У генералов я узнал все подробности, они сообщили, что Стена была развалена дочиста. Даже следа от нее не осталось. Значит, ритуал выполнен верно, дух одобрил мою миссию.

Едва прибыв во дворец, Энжи отправилась к себе в покои, а я прилег отдохнуть. Хотелось закрыть глаза и расслабиться, не думать ни о чем, но в глазах стоял настойчивый образ Рогильды. Ее лицо, фигура, мелодичный голос — видение неотступно преследовало меня и нее давало мне покоя.

«Наверное, приглашает, зовет»

Словно под гипнозом, я отправился к ней.

— Здравствуй, мой Господин, — не вставая с дивана она манит меня к себе, — мне так скучно тут, в одиночестве.

Рядом с Рогильдой мне стало хорошо: ее речи очаровывали, а глаза — тайный блеск золота на солнце — манят и убаюкивают.

Я пригласил ее на ужин и был рад услышать согласие. Я понимал, что должен уделить внимание другой, которая как никто имеет право на ужин с королем, но Рогильда — девушка, которой нет равных.

— Давай выпьем крео или вина, — предложила она, словно читая мои мысли.

Я приказал подать самые изысканные блюда, которые готовятся только по праздникам и принести из запаса долгоиграющие вина многолетней выдержки.

«А к той простушке зайду позже, — пообещал я себе, — она может и подождать».

В комнату вносили тканые скатерти, подносы из золота, полные яств: зажаристый окорок, украшенный фруктами, засоленная рыба, выложенная небольшими кусочками, украшенная крупными маринованными оливками.

Моя рука потянулась к заквашенным яблокишам и томатам, а Рогильда взяла длинный кнедлик и начала слизывать с него сладкую глазурь.

Не сводя с меня глаз, он ласкала язычком пухлый рогалик. Подносила к его глазури губы и жадно слизывала сласть.

Ощущаю огонь, безумное желание. Мне хочется только одного и прямо сейчас.

Расслабляюсь, пытаюсь хоть как-то справится с желанием. Но нежные пальчики Рогильды со знанием дела распаляют мою страсть.

Она трогает мою шею, опускает руку ниже. Гладит меня по разомлевшей груди. Ласкает живот и словно невзначай трогает вулкан моей страсти.

Не могу больше сдерживаться, хватаю ее руку и принуждаю работать. Пока только рукой, а уж потом...

Она отнекивается — кокетливая девица. Берет со стола кувшин и принимается пить. Не разливает по чаркам, а аьет прямо так — лаская пухлыми губами носик посудины. Подставляет под ароматную жидкость язычок и с наслаждением глотает все, что попадает к ней в рот.

Она тянет кувшин мне, я жадно к нему приникаю. Словно замученной жаждой путник, я выпиваю целое море горячительного вина.

Я впервые целуюсь с Рогильдой. «Был дураком, — вертелось в голове, — что раньше пренебрегал такой красавицей». Ее страсть сводит меня с ума. Я чувствую, как мое тело раскаляется и жар требует выхода...

Прямо сейчас!

Хватаю Рогильду, стискиваю в своих объятиях. Но умом понимаю: трахнуть я ее не могу. Она не служанка, она — просто пленница. И по обычаям и законам я обязан сделать ее своей женой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Беречь до свадьбы...

Мысль о браке на какой-то миг меня отрезвила. Я отстранился, посмотрел на нее — в ее глазах светился надменный восторг, а на шее — пульсировал камешек.

Сегодня утром я видел его же, только он был меньше, словно песчинка. А сейчас будто вишневая косточка пульсирует у нее на груди.

Рогильда торопливо потянулась ко мне, коснулась моей головы — и я вмиг забылся.

— Целуй, — тонкий пальчик кокетливо указывал на пухлую губу.

Ослушаться такого приказа никак нельзя!

Я с жаром набрасываюсь на нее и целую, ласкаю ее бедра и как могу сдерживаю свою страсть.

Рогильда жарко отвечает на мои ласки. Она трогает нежной ладошкой то, что у меня в штанах.

— Тебе жарко, — она говорит хрипло, — разденься.

Ее голос очаровывает, ласки обжигают. Я ложусь, она берет в руки мой член и начинает ласкать.

Губами лижет головку, ручками то трогает ствол, то гладит себя.

С силой заставляю ее взять глубоко, в самое горло.

Она даже не давится, спокойно берет. И смотрит на меня сверху вниз так развратно и грязно.

Боже, Рогильда, я от тебя без ума!

Кончаю ей в рот и тащусь от такого оргазма.

Расслабившись, я закрываю глаза.

— Поспи, ты так устал...

Ее голос околдовывает. Уставший, я поворачиваюсь на бок и мечтаю только об одном: мне хочется спать.

Глава 20. Энжи: я ненавижу его!

Он вот-вот зайдет, — мысль пульсирует и не дает мне подумать, — как мне быть с ним сегодня? Тепло поулыбаться в ответ на его благодарности или вежливо выслушать, не показав эмоций?

А может реагировать холодно, чтобы он не сильно-то и обольщался...

В голове пробегали разные варианты, но я боюсь одного: он войдет и я брошусь ему на шею.

За окном темнело, я вскакивала на каждый шорох за дверью. Но короля все не было и ожидание становилось томительным.

Я была голодна и ждала вкусной трапезы. Сегодня я бы не стала отказываться и поела в свое удовольствие. Теперь уже явно я не служанка, по крайней мере после сегодняшнего дня.

Время шло, ко мне никто не являлся. Стемнело, на душе становилось горько: неужели он позовет меня глубокой ночью только для удовольствий?

Стук в дверь: ура, наконец-то!

— Входите, — я просила стражника, что всегда топтался под моей дверью, предупреждать меня о визитах.

На пороге появился слуга и принес мне поднос с едой. Простая каша с кусочками овощей. Вот тебе и праздничный стол!

Кусок не лез в горло, хоть и очень хотелось есть. Трудно было поверить, что король такой неблагодарный.

«А может быть что-то случилось с ним?»

Каша горчила, киселеобразная жидкость и вовсе вызывала рвотный рефлес, кусок сдобы был недосолен. Наспех утолив голод, я подошла к окну и попыталась посмотреть вдаль, но ничего кроме своего отражения не увидела.

Открываю дверь и, сделав шаг за порог комнаты, останавливаюсь, слушая тишину. Если бы король умер или лежал при смерти — наверное, во дворце бы был переполох.

Уснуть не получалось, заняться было нечем и через пару часов мучений я все же решилась: надела новое длинное вишневое платье, оставленное им, и вышла в коридор. Я помнила где его покои и быстро до них дошла.

Неподалеку от комнаты Рогильды горит факел, слуги шныряют туда-сюда, вносят подносы, полные едой, выносят пустые.

Я зачарованно смотрю и вижу, как из комнаты выходит сама принцесса. Увидев меня, она сразу оказывается рядом:

— Идем, — по-змеиному шипит она мне и ведет меня к себе.

Я прокляла все на свете, ну на кой шут я вышла? Сопротивляться ее силе было невозможно.

— Поешь, если хочешь, — и она кивает мне на стол с объедками.

А за столом, развалившись на диване, спит Фирелион. Он совершенно гол.

Мир рухнул и рассыпался на мелкие осколки, уши заложило, глаза налились чернотой. Я не смогла унять дрожь в руках, и Рогильда это заметила:

— Ну что, служанка, теперь ты поняла свое место?

Я рванулась к выходу, но она схватила меня за локоть.

— Ты служанка, — повторила она мне, — моя служанка, и чтобы переспать с тобой он спросил разрешение у меня. Понимаешь?

Фирелион лежит неподвижно, и на какой-то момент у меня даже закралась страшная мысль.

— Король и принцесса не могут до свадьбы... А потому он вынужден пользоваться прислугой, но лишь с моего позволения.

Я постаралась сдержаться, но на душе клокотала злоба. Рогильда вцепилась мне в локоть своими костлявыми пальцами да так сильно, что моя рука онемела.

— Отпусти, — сквозь зубы говорю ей, — а то сейчас закричу.

На мое удивление угроза подействовала.

— Раз он голый, а ты что — чиста или невинна? — не сдержалась я.

Ее глаза сузились, щеки запылали огнем и пальцами одной руки она схватила меня за шею.

— Задушу, — и по ее глазам я поняла, что она так и сделает.

Что было силы я закричала, крик получился коротким — соперница зажала мне рот ладонью. Я понимала, что пришел конец: в покои никто не войдет, а король пьян и ничем его не разбудишь.

— Помогите, — пячусь назад и чувствую, что скоро упрусь в стену. Мои губы сдавлены ладонью, последние капли воздуха уже кончались.

Что было мочи я толкнула Рогильду пяткой в область желудка, но это не дало никакого эффекта. Я смотрела в ее злобные глаза и молила судьбу о помощи.

Звон разбитой посуды и падающей мебели оглушил мою соперницу и оглянувшись, она убрала от меня руки.

Золотые блюда, куски зажареного мяса, чарки с вином — все перевернулось и лежит на полу. А наверху, над всей этой былой роскошью, расправив плечи стоит Фирелион.

Миг и я оказываюсь на его руках и он, не глядя на принцессу, говорит мне:

— Уходим.

В голове все перемешалось, шло кругом и бесконечно вращалось. Что они задумали? Почему он помогает мне, когда проводит время с ней? И куда меня сейчас несет?

Ногой открывает дверь моих покоев, кладет меня на диван и садиться рядом. Я тут же встаю, поправляя задравшееся платье, вспыхиваю:

— Уходите из моей комнаты! — так и хочется взять его за рукав и выпроводить за дверь. Нечего тут сидеть!

— Энжи, — в его глазах печаль, — ты сегодня спасла мне жизнь...

Да в том то и дело, что спасла, а мне даже ни слова благодарности! Вместо этого его возлюбленная меня чуть не убила.

— ... что ты хочешь? Говори, я поднесу тебе любой подарок!

«Забери подарок себе, — хочу ему ответить, — отдай своей мерзкой бабе».

Сердце наливается кровью, в висках стучит. Руки так и чешутся чем-нибудь кинуть в него, на душе становится противно до одури.

Неужели я ревную? Я никогда его не знала и просто... всего лишь спасла ему жизнь, как и недавно он мою... Вот и всего!

— Уходи прочь, — ору что есть мочи, пытаясь криком вычеркнуть обиду.

Я так ждала сегодняшнего вечера и в голове тысячу раз прокручивала разные его варианты. Я даже была согласна на большее, чем поцелуй и ждала этого мига как райского наслаждения. Так противно становилось от собственных примитивных желаний, что я заругала сама себя.

— Уходи, — повторила я.

Он встал и медленно направился к выходу.

Едва за ним закрылась дверь, я бросилась на диван, закрылась одеялом с головой и зарыдала. Слезы лились горячим потоком, я вытирала их кулаками, как когда-то давно, в детстве. Уже ничего не хотела беречь: ни кожу вокруг глаз, ни свои нервы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Наплакавшись, я уснула и увидела Севу, он был грустен и, казалось, чем-то подавлен. Он рассказал мне длинную историю, но проснувшись, я не могла ее вспомнить. На прощание он меня обнял и если бы не вошедший слуга — я бы еще хоть немного побыла счастливой.

— Ваш завтрак, — мне принесли большую тарелку, полную мяса, на другой тарелочке красовался сыр и лепешки с глазурью.

Длинное платье, в котором я уснула, стало мокрым и больно врезалось в тело. Я встала с кровати и отправилась до туалета, молясь на этот раз не увидеть Рогильду.

На обратном пути встреча все же состоялась, только теперь с самим Фирелионом. Увидев меня, он молча прошел мимо, даже не поздоровавшись.

Весь день я провела у себя в комнате, вышла только под вечер, по нужде, и быстро вернулась назад.

Глава 21. Фирелион: сладкое снадобье

Голова гудит, как рой диких ос, в теле страшная слабость.

События сталкивались друг с другом, перемешивались и сплетались в единый запутанный клубок. Образ Рогильды рисовался мне то страстным и пленительным, то тошнотворным до изнеможения.

Так какова же она на самом деле?

Я не сразу понял, что произошло между двумя пленницами.

Неужели Роги ревнует меня? Что же, пусть так, это приятно.

Выхожу в сад проветриться и подумать. Я не прав, что не поблагодарил девчонку, но кто она такая, чтобы ее благодарить? По факту, все благодарить надо Нерею, завтра к ней и отправлюсь, надеюсь, Аорон уже будет поспокойнее.

— Аурэллио, — слуга предстает передо мной и я приказываю: — Следить за пленницей, кормить, поить и подари ей что-нибудь... на свой вкус, — Аурэллио молча кивает и исчезает, а я проваливаюсь в сон.

С рассветом отправляюсь к мааримам, чтобы выразить соболезнования и узнать о дате похорон.

— Уже завтра, — тихо говорит мне Нерея, — вечером, с первой звездой.

Она не смотрит мне в глаза, но я понимаю: она хочет, но не может сказать мне сокровенное.

С Лоорином нас связывала давняя дружба и я знал его боль: у него не было преемника. У него не было сына, а дочь не могла возглавлять королевство. Аорон — двоюродный брат Нереи и взойти на престол он сможет только в дух случаях: если Нерея выйдет замуж и ее муж даст на это согласие или... если Нерея умрет.

— Если нужна помощь — обращайся ко мне, — я обнял ее, пытаясь не смотреть ей в глаза, но взгляда избежать не удалось.

Она плачет и смотрит на меня.

О боги!

Я не знал что ей предложить. У нас не получится обмануть духов, ведь каждый ритуал — это проверка на истинность. На родство душ и тел, на совместное будущее, на все то, чего у нас с Нереей нет.

Если я проигнорирую ее просьбу — нет сомнений, что Аорон будет добиваться своего, но уже другим путем. О его жестокости ходят легенды и нет сомнений, что он выберет власть, а не жизнь двоюродной сестры.

Я понимал, что ситуация требует скорого решения, но надо все обдумать. Сегодня же вечером я подумаю обо всем. Сегодня...

Лечу домой и уже подлетая решаю не останавливаться, направляюсь к покоренному королевству змеров. Хочу лично осмотреть Древо, вернее, все что от него осталось.

В нос ударил гнилостный запах — как я и предполагал, на месте Древа гниль, которая губительна для всей планеты. Королевство было пустынным, оставшиеся в живых не показывались, либо ушли жить к лесным. Туда уходили от отчаяния, жизнь в Лесах не подчинялась порядкам. Полуденное солнце обжигало, тело требовало отдыха. В последние дни я стал сильно уставать, видно, скопилась усталость.

Лечу домой отоспаться, поесть и в одиночестве подумать обо всем. В голове против моей воли появилась мысль о Рогильде и по телу сразу прошла дрожь. Ощущаю болезненные импульсы и понимаю, что здесь дело нечисто. Нет сомнений, Роги колдует и надо этому положить конец.

— Аурэллио, накрой мне стол и и никого не впускай. Я хочу побыть один.

Нехотя поел свежеприготовленный стейк и запил вином.

Быстро покончив с едой ложусь в кровать, надеясь хоть во сне расслабиться. Не тут-то было — Рогильда не отпускает меня даже в забвении: ее смуглое лицо, миндалевидный разрез глаз, длинные нежные пальцы с острыми, как нож, ноготками — видение не дает мне покоя, манит, зовет за собой, уводя в тайные уголки моего сознания.

Просыпаюсь в холодном поту, за окном темно. В глазах роятся мушки, в голове, в зубах, в ушах глухо стучит сердце. Его стук становится громче с каждой секундой и, кажется, оно вот-вот вырвется из груди.

— К ней! Аурэллио! Срочно, — говорю я и представляю принцессу. Слуга покачал головой, не спеша выполнять мой приказ, но я взревел: — К НЕЙ!

Оказываюсь у Рогильды и замечаю, что она меня ждала. Сидит на диване, красиво положив ногу на ногу, ее волосы зазывно распущены и украшены драгоценными камнями. Откуда она их взяла?

— Рада тебя видеть, мой король, — ее улыбка на миг показалась мне устрашающей, но, видно, все дело в бессоннице.

На ее шее красуется нежно розовый камешек, только теперь он уже размером с голову некрупной птицы. Подрагивает и пульсирует, словно живой, как будто дышит.

Я сел с ней рядом, взял гроздь спелого винограда и поднес ягодку к ее нежному рту. Рогильда, смеясь, дразнит меня, берет губами виноградинку и передает ее мне, не выпуская изо рта.

Принцесса гладит меня по голове и каждый раз я ощущаю, как маленькие вспышки магических игл оживают под ее рукой. Такое чувство для меня впервые, оно не отталкивало и не манило и перечить ему я был не в силах.

— Поцелуй меня, — опустошив очередную чарку вина я с гордостью выполняю ее приказ. Она показывает пальцем сначала на щечку, потом на шею, отгибает лиф платья и я жадно его стягиваю, обхватываю ее большую грудь с темными сосками и жадно покусывая, целую.

Весь мир с его проблемами и вопросами отступает на задний план. Рядом с ней я теряю счет времени и пребываю как бы вне его, вне проблем и вопросов.

Я опускаю лиф ее платья и понимаю: сдерживаться больше не могу. Принцессу нельзя трогать до ритуала, таков закон, но ласки Рогильды обещают мне обратное. Мы перемещаемся на кровать, я знаю о запрете, но Рогильда, видимо, другого мнения о древних законах.

— Я приготовлю снадобье, которое скроет нашу шалость, — и она полностью освобождается от платья сама. — У нас все получится, — садится ко мне на колени и выгибается, подставляя грудь для поцелуя.

Мои горячие пальцы сжимают ее сосок, я провожу по нему губами и, жадно, посасываю его. Кладу ее спиной на кровать, сбрасываю с себя все одежды и даю волю огню. Резко вхожу в ее тело, ожидая вскрика, но Роги, к моему удивлению, не была невинной.

Она умело ласкает вулкан моей страсти и, в какой-то миг, я ощущаю непривычно острую боль в районе паха. Словно вспышка — мелькнула и тут же погасла, стерев воспоминание о себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Взрыв огненной лавы сотряс мое тело до кончиков пальцев, ни с одной другой женщиной я не получал такого удовольствия. Я поцеловал ее губы — жадно, страстно, настраиваясь на продолжение, но Роги оттолкнула меня, уронив кокетливое «хватит».

Бронзовая кожа, стройная фигура, большая грудь — красивей девушки на свете нет и не было никогда! Я рассматриваю каждую клеточку ее тела, желая познать ее всю.

На ее шейке красуется все тот же камешек, пульсирует, подобно сердцу, но уже размером, наверное, с кулак. Я тянусь к нему, но Рогильда резко отбрасывает мою руку. Ее истому как рукой сняло, меня это неприятно удивило и даже несколько задело.

Ощутив мою обиду, Роги пытается загладить свой эмоциональный выпад: подносит к моим губам чарку с ароматным крео.

— Выпей немного, — улыбаясь, смотрит мне в глаза, — разрешаю капельку.

В теле звенит пустота и непривычная усталость, в голове — прошелся ураган, сметающий все живое.

— Жарко, — она берет меня за руку, — пойдем прогуляемся по саду.

Рогильда ограничилась легкой шелковой накидкой, ткань которой подчеркивала форму ее грудей. Я дотронулся до острого соска, через лиловый шелк он смотрелся еще пикантнее, и ощутил новый порыв желания.

— Не сейчас, — и она обращается к слуге: — подай королю халат.

Мне нравилось смотреть, как Рогильда приказывает, у нее это получалось так красиво, властно, но вместе с тем чисто по-женски. Я понимал, что она не всегда права: бывает несдержанной, злой, истеричной — как, впрочем, и положено красавице.

Я начал натягивать одежды, но Роги меня остановила. Повинуясь, я набросил халат на голое тело и отправился за ней, сжимая ее руку в ладони.

Мы шли по саду, ночная прохлада приятно холодила наши разогретые тела. Голова оставалась тяжелой и болезненно пульсировала. Ни слова не говоря, она ведет меня по дорожке. Я иду рядом и смотрю на небо, задернутое тучами. Гуляя, мы дошли до Древа и Рогильда вскрикнула:

— Вот это да, Фир, смотри, видишь? — даже с моим зрением ничего не видно, а уж у змеров оно на порядок слабей.

Вздохнув, ощущаю тошнотворный запах гнили. Накатывает уныние, и чтобы не портить настрой приказываю себе ни о чем не думать.

— Вон, — и она тянет руку вверх, — я хочу чтобы ты сам увидел.

Теперь уже стало понятнее в каком направлении смотреть и, присмотревшись, вдруг вижу маленький цветочек, распустившийся на Древе. В груди зажегся огонек надежды и я заключаю Рогильду в объятия.

— Наша с тобой любовь сотворила чудо, — улыбалась она. Замечаю, что она смотрит на мои губы и страстно целую их, на этот раз уже с полным правом. — Древо одобрило нашу связь,!

Еще недавно о таком я мог только мечтать — увидеть на Древе цветок! Но сейчас в груди не было радости, вернее, вспышка восхищения — собой, Древом, Рогильдой, но тяжкий камень на душе только размножился.

Промозглый ветер неприятно холодил кожу и мы отправились в покои.

— Теперь нам уж точно можно, — она снимает с себя шелковую накидку и садится на кровать, приглашая меня.

Я был без сил, но принцесса пристально смотрела на меня и я не мог ослушаться. Целую ее губы, сжимаю нежную грудь, мой огонь постепенно разгорается и уже желает выйти наружу.

Опрокидываю ее на спину, резко вхожу и ощущаю сладость от близости наших тел.

— Фирелион, когда ты представишь меня Старейшинам как свою невесту?

Принцесса была моей, по-другому уже быть не могло. Теперь я обязан жениться.

— Мы обговорим это.

— Ну уж нет, — она отпихивает меня руками и мне приходиться останавливаться. — Я уже твоя, Фир, Древо одобрило наш союз.

Тело требвало разрядки, в голове пульсировала сдавленная боль, бугры на руках были бледны, но мне требовалось закончить начатое.

— Хорошо, когда ты хочешь? — говорю ей, а сам пытаюсь сосредоточиться. Но Роги не дает мне этого сделать, она обнимает, прильнув низом живота к моей пульсирующей плоти. Я возобновляю движения и ощущаю, как мое тело взрывается тысячей фейерверков.

— Хочу завтра, Фир.

— Хорошо.

Откидываюсь на спину, часто дыша и стараясь не думать.

Рогильда встает, выходит из комнаты и дает указания слугам. Крик, доносящийся из коридора, был до боли знакомым, но я не желал реагировать. Сегодняшний вечер явно пошел не по плану, вернее, не по моему, но я нисколько об этом не жалел.

Дверь открылась и на пороге показалась девчонка. Рогильда толкает ее в спину и приказывает:

— Здесь гора грязной посуды, чтобы быстро все убрала или я отправлю тебя в темницу к крысам, — и, смакуя, добавляет, — прикажу связать, чтобы они тебя за ночь сожрали заживо.

На этих словах она ударяет девчонку кулаком по спине. По сердцу словно полоснули ножом, я вспомнил ее окровавленную спину и нервно сглотнул.

Мы встретились с девчонкой глазами. Большей боли я в жизни не ощущал. Лучше бы меня разорвал дикий медведь или растоптало стадо диких кабанов.

— Фир, дорогой, не смотри так. Я же не могу позволить войти сюда твоему Аурэллио? Он мужчина, а это, все-таки, мои покои...

Она гладит меня по груди, опуская руку все ниже. Вновь чувствую резкий болезненный укол в паху. На этот раз боль была сильнее, но так же быстро пропала.

Роги берет мое лицо в свои руки и смотрит мне прямо в глаза.

— Можем продолжить, — и румянец на ее щеках заиграл пуще прежнего.

Против воли обнимаю Рогильду, она проворно усаживается сверху, обнимая меня коленями и скидывает с себя накидку. Словно в бреду я вижу перед собой разгоряченное тело принцессы, слышу ее томные стоны и вижу, как сзади мелькает силуэт девчонки, убирающей остатки нашей трапезы.

В комнате витал аромат дикой страсти и предчувствие неотвратимого конца.

***

«Я скоро проснусь... я скоро проснусь...»

. Мантра не срабатывает, а значит, все проще простого: я сошла с ума.

Выходить из комнаты было страшно, так что я часами сидела у окна и смотрела на сад. Пустыня, высохшая и мертвая, как и само королевство. Здесь нет ни детей, ни молодежи, а о том, как выглядят беременные я и вовсе позабыла.

Вечерело, я погасила свечу, чтобы не быть заметной, хоть и когда темнело — можно было и не прятаться, сад становился пустым. Однако, сегодня я увидела, как в кромешной тьме, по дорожке, шла парочка, держась за руки. Такое редко увидишь, а потому я присмотрелась и... по телу прошла дрожь.

Король! А рядом — спору нет, конечно же Рогильда.

Сказать честно, Фира как будто подменили, он уже не тот. Но вместе с тем, могу ли я быть уверена в своих мыслях, ведь я так мало его знаю.

«Могу!» — зазвучало в голове и этот голос был прав. В тот день, около Стены, я ощущала Фира, чувствовала его душу, буквально, осязала ее, а сейчас — души я больше не вижу, словно он мертв.

Сердце ушло в пятки, я отошла от окна, но спустя минуту подошла вновь и прижалась к стеклу. Две маленькие фигурки стояли около дерева и танцевали в объятиях друг друга.

Смотреть на это было невыносимо и я отошла от окна. Мне было тошно — от них, от него и от себя самой. Почему я решила, что ему нравлюсь?

— Ах вот ты где, ну-ка живо!

На пороге появилась Рогильда и, схватив меня за ворот платья, потащила по коридору.

— Убирайся, — и указывает мне на остатки роскошного ужина.

Поворачиваюсь и лучше бы я провалилсь сквозь землю: он!

Сидит на кровати, поникшее лицо, опустошенный взгляд. Что она с тобой сделала?

Я не узнавала короля: передо мной был кто угодно, только не тот, кого я спасла. Дальнейшее лишь подтвердило мои догадки: прямо при мне они начали свои звериные игрища.

Стучали зубы, сердце выбивало дробь, я молилась, чтобы ноги меня слушались и помогали как можно быстрее вынести весь мусор, грязную посуду и убежать к себе.

Выйдя за дверь, я бросилась к себе в комнату, закрыла дверь на тряпку, как можно плотнее ее прижав, и забаррикодировала дверь тяжелым креслом. Я не сомневалась, что Рогильда пройдет и через такую преграду, но не сразу.

Мне надо бежать. Осознание этой мысли было таким четким, что я больше не колебалась ни секунды. Следующей ночью меня тут не будет.

Глава 22. Горячая Энжи

— Солнце уже в зените, — мой дорогой жених. Рогильда уже проснулась, сидя в кровати она перебирала разноцветные камешки.

Голова болит, тело разбито, глаза закрываются и по правде, хочется одного: спать.

Спать очень долго, несколько дней, а может неделю, чтобы хорошенько выспаться и не ощущать томительной боли в теле.

Сегодня я вынужден спешить, надо лететь на Сократиум, прощаться с Лоорином.

Приказываю принести мне воду для умывания и начинаю одеваться.

— Я с тобой, — бросает Рогильда, но я напоминаю ей правила: на похороны женщинам не разрешено, только родственницам покойного.

— Но ты ведь едешь не за этим, а объявить о нашей помолвке.

Тело напряглось, губы сами собой сжались. То, что произошло между нами — чудовищно, но в любом случае уже поздно: я обязан жениться.

Выбравшись из объятий Роги, я отправляюсь в путь.

Выхожу на связь со Старейшинами и прошу объявить о нашей помолвке. Связь сразу обрубаю. Не хочу больше говорить!

Прибываю раньше всех и начинаю прогулку, здесь так пустынно и тихо. Сердце разъедает непонятная тоска. Иду заброшенными тропами, выхожу к мелкой речке вулкана и усаживаюсь на ее берегу.

Тело сотрясает судорожный плач, комья печали клокочут — я плачу, но слезы застревают глубоко внутри.

Торопливо снимаю одежду и захожу в воду, чтобы снять напряжение. Не отплывая от берега ложусь на спину и закрываю глаза.

— Извини, если мешаю, — вкрадчивый голос Нереи разрушил тишину.

И здесь мне не скрыться!

Лицо Нереи больше не сияет нежным светом, ооно посерело, стало мрачным и угрюмым. В ее глазах читаю обреченность и... принятие своей судьбы.

Выхожу из воды, наспех хватая полотенце. К телу прилипли несколько песчинок и больно колют кожу. Пытаюсь смахнуть их — не выходит, они накрепко прилипли к телу. Подношу палец с отвалившейся песчинкой к глазам, рассматриваю и вижу как она пульсирует, словно живая, подрагивает в такт биению моего сердца.

Нерея пристально смотрит то на воду, то на меня, в ее глазах читается удивление. Я сам немало удивлен, но решаю ни о чем ей не говорить.

Поднимаюсь на площадку, ослепленный лучами солнца, и наблюдаю за приготовлением к ритуалу. Тело Лоорина покоится в огромной ракушке, он лежит, свернувшись калачиком, словно вот-вот проснется.

Начинается ритуал: сначала Старейшины произносят древние тексты — медленно, нараспев, а затем звучит священная песнь. Поначалу она тихая, но со временем становится громче и каждый присутствующий подпевает мелодичный мотив. Музыка ритмичная, легкая, чтобы душе покойного было проще уйти на Ту Сторону.

Вместе со всеми пою, закрыв глаза, голова становится легкой и наконец-то начинаю ощущать себя в полном порядке. Но моя радость была недолгой: в голове звучит сигнал — вызов ведущего Старейшины.

Делаю вдох, тяжело выдыхаю, губы поджались сами собой. Нерея непонимающе смотрит на меня, я отвожу глаза и направляюсь к каменному возвышению.

Говорю строго и официально, быстро и по делу, но даже за эти считанные секунды выступления успеваю заметить непонимающие взгляды Старейшин, презрение Аорона и боль в глазах Нереи.

— Дурной знак в день похорон объявлять о помолвке, — сквозь биение сердца слышу голоса собравшихся.

— Завтра в полдень, — завершаю я свою речь и смотрю на гостей. Их лица полны изумления, так поспешно никто еще не женился.

Схожу с возвышения и покидаю толпу, усаживаюсь на айера и улетаю.

До поздней ночи я не возвращался домой, а прилетев за полночь, влетаю к себе через балкон и ставлю на пороге стражника.

— Никого не впускать!

— Слушаю и повинуюсь, мой Господин.

— И никого не выпускать из этой комнаты! Включая... меня.

Лицо стражника побледнело и вытянулось.

На душе мне стало легче, но я понимал, что в любой момент действие колдовских чар может усилиться.

Она добилась главного, надеюсь, хотя бы теперь мне даст отдохнуть. Мне нужно выспаться, чтобы понять как быть дальше.

Не раздеваясь, ложусь в кровать и мгновенно отключаюсь.

***

Во дворце вовсю шли приготовления к свадьбе, оставалось меньше суток до бракосочетания. Рогильда кричала на слуг, перебирала ожерелья, ее руки были полны драгоценных камней.

Она не посмотрела в мою сторону, когда я вошел, и я был этому рад.

Хоть и на душе и гадко, однако, в теле появилась легкость. Вчерашний день мне виделся как в тумане и вспоминался ощущением мерзости и тошноты.

Стараясь не попадаться Рогильде, отправляюсь на самый верхний этаж дворца. Иду пустынными коридорами и выбираю крошечную комнату, где меня никто не найдет.

Я даю волю эмоциям, вбивая кулаки в стену. Пути назад нет, вчерашний день решил всю мою жизнь. На миг я представляю, что ждет меня дальше: полное подчинение, которому я не в силах противостоять.

Убить ее, сейчас же, — словно нож, мысль полоснула мое сознание, но тут же померкла: Древо! Оно дало добро, одобрило союз и я никак не могу пойти против.

Если бы не оно, я бы прямо сейчас ее убил, пока чары ослаблены. Принцесса забылась, увлекаясь подготовкой к свадьбе — самое время для решительных действий, вот только Древо...

— Аурэллио, — слуга молниеносно явился, — кто-нибудь знает где я?

— Нет, Повелитель.

— Хорошо, скрывай меня ото всех.

— Слушаюсь, Повелитель.

Какой же я повелитель, если я сам собой не могу повелевать?

— Та девчонка, пленница, она на меня злится?

— Нет, господин. Все время проводит в слезах.

— Приведи ее сюда, тайно.

Проходит минута и я вижу тонкое свечение, возникшее посреди пустынной комнаты.

Едва появившись, Энжи с ужасом осматривается, на меня бросает взгляд, полный ненависти, отходит подальше и жмется к стене.

— Я хочу попросить прощения, Энжи.

— Не называйте меня так, для вас у меня больше нет имени.

Она права, абсолютно права. Как я мог так с ней поступить... Да и с собой у меня вышло не лучше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Опускаюсь перед ней на колено:

— Прости меня.

Нервно сглатываю, слова не идут от волнения. Да и что еще говорить?

Она медленно подходит ко мне, глядя мне в глаза.

«Сейчас ударит» — логично предполагаю, но она молча обнимает меня, ни слова не говоря. Тихнько дотрагивается руками до моей головы и меня вдруг осенило:

— Кажется, я понял, — говорю вслух и целую девчонку.

Стоило Рогильде провести рукой по моим волосам, дотронуться до головы — и я становился безвольным рабом. Даже больше — с радостью выполнял все, что ей нужно.

Ощупываю голову, скидываю с себя одежду, чтобы осмотреть все тело. Энжи испуганно отшатнулась к стене.

— Извини, что напугал, кажется, мне все понятно.

Продолжаю обследовать каждый миллиметр своего тела и если бы не Энжи, то я был бы уже абсолютно гол. Моя голова была полна песчинок разной величины, все они имели тот же цвет, что и камень на шее Роги.

— Сволочь, — говорю сквозь зубы.

— Я могу помочь? — Энжи подходит ко мне. От слез ее глаза превратились в две маленькие щелочки.

На каменном полу уже не меньше десятка песчинок.

— Наверное, есть еще, — я стараюсь припомнить в каких местах ощущались болезненные вспышки.

Энжи не задаает ни единого вопроса, она просто стояит рядом и мне этого достаточно.

— Смотри, — она отходит от меня, — они лезут к тебе.

Действительно, песчинки обступали меня со всех сторон и пытались присосаться к ногам. Накрыв их своей одеждой, я прошу Энжи отвернуться. Мне надо раздеться догола.

— Мой Повелитель, — Аурэллио возник из воздуха и встал передо мной.

— Ты как раз вовремя, — ехидно замечаю и начинаю рассматривать свое тело.

— Ваша... эм, невеста ищет вас.

— Что ей надо?

— Она потеряла служанку и не нашла в комнате вас. Вы оба пропали, она очень зла!

Я услышал, как Энжи часто задышала.

— Она меня убьет!

— Это я ее убью! — уверенность заполняет мое тело. Правда, вместе с тем приходит осознание, что найденные песчинки — лишь малая часть ее колдовства.

Энжи плакала и мне ничего не оставалось, кроме как обнять ее и прижать к себе.

— Я так счастлив тебя видеть, — я не договорил, она перебила меня:

— Я так испугалась, когда увидела тебя бледным. Я подумала...

Она шмыгала носом, ресницы блестели от слез, губы раскраснелись.

— В тот день я понял, что люблю. Прости меня, моя малышка!

Она плакала и я ничего не мог поделать. Король, сидящий в темнице своего же замка, хоть и по собственной воле, но все же — в плену у самого себя.

— Я помню тот миг, когда ты пришел в сознание, — говорит она тихо, вытирая глаза. Вздохнула, ее рот приоткрылся, хотела добавить что-то еще, но, посмотрев мне в глаза, решила промолчать.

Я подбирал ее слезинки и, не удержавшись, поцеловал в губы. Мне вовсе не хотелось распалить себя поцелуем, но она с жаром ответила мне. Обняла, прильнув всем телом, и с наслаждением отвечала на мои ласки.

Огонь вмиг вспыхнул во мне и на руках раскраснелись бугры. Странно, вчера они были бледными, а сегодня горят, словно костер.

Я поцеловал ее в шею, она откинулась, и я продолжил дальше. Желание вспыхнуло и загорелось ярким племенем.

— Фирелион, — она так по-особенному произнесла мое имя, словно пробуя на вкус каждую его букву. Крепко сжимаю ее в объятиях, усаживаю к себе на колени. Корсет огненного платья мягок и я, не снимая его, нащупываю бугорок ее груди. Энжи не возражает, я опускаю лиф и касаюсь губами ее соска. Она стонет и откидывает голову назад.

Опускаю руку ниже и, придерживая за талию, начинаю играть на струнах ее удовольствия. Я желал ее с того самого момента, как увидел, услышал ее запах, звук ее голоса, дотронулся до нее... Я так долго этого ждал!

Она обнимала мою шею, целовала и покусывала. Энжи оказалась горячее, чем я предполагал.

Резко убираю руку, остановив ласки. Еще немного — и Энжи ощутит полноту наших чувств. Она уставилась на меня непонимающим взором и надула губки. Я наспех свою одежду на пол и притягиваю ее к себе.

Одним махом снимаю с нее платье и укладываю на спину. Прижимаю к себе, покрывая ее грудь поцелуями, ласкаю языком впадину ее пупка и опускаюсь ниже.

Вздох наслаждения отдался эхом в моей голове. Она, стесняясь, сводит ножки, но я удерживаю их, раскрывая всю прелесть ее женского тела.

— Не сопротивляйся, — говорю мягко, не желая ее напугать и дотрагиваюсь языком до ее плоти. Волна чувственного удовольствия обжигает нас обоих и с каждым разом, достигая вершины наслаждения, Энжи распаляется все больше.

От меня не утаилось, что она неопытна, я это понял сразу. Одного ее аромата мне достаточно, чтобы понять: она чиста.

Накрываю ее собой и ощущаю своей разгоряченное лоно. Я не хотел причинить ей боли, а потому начал мягко и только когда ощутил преграду, сделал резкий толчок.

Она вскрикнула и сильнее прижалась ко мне. Ее тело было таким горячим и на какое-то время я забыл, что нужно контролировать огонь. Казалось, она горячее пламени — дикая, жаркая, пылающая...

Еще миг и... огонь! Мощный, сильный, я не стал его сдерживать. Ее горячее тело обжигало и жаждало огня.

— Энжи, с тобой все в порядке?

Не поднимая головы, она перевела взгляд на меня: расслабленный, спокойный. Ее серые глаза излучают тепло, их свет струится, словно призрачный дымок, над спрятанным кладом.

Обнимаю, целую в губы и сажусь рядом:

— Смотри, — одеваясь, Энжи показывает пальцем в окно, — огромная птица...

За окном летел Игнавис, кто именно — не разглядеть, но было ясно что не один. На его спине восседал всадник и я удивился: игнависы никогда не перевозили всадников, разве что по дружбе.

— Это Нерея, — вскричала Энжи, не сводя глаз с фигуры. Высота полета приходилась на уровне нашего окна, самого высокого во всем дворце, так что всадник просматривался отлично и ошибки быть не могло.

Я хотел выйти с ней на связь, но меня бросило в жар: как я посмотрю ей в глаза? Правда, странно, что она летит на птице, возможно, что-то случилось.

Мгновение, и я уже вызываю Нерею:

— Не беспокойся, все нормально, Фир, — в ее голосе слышны ноты отчаяния.

— А у меня плохо, — я знал, что она откликнется на чужое горе и расскажет о своем. — Приходи, Аурэллио тебя проведет.

— Аурэллио!

Слуга выполнил мое поручение и через мгновение Нерея уже была рядом. Огромный ингавис не пожелал ютиться в маленькой комнатке и полетел дальше.

Нерея не говорила ни слова про себя, задумавшись, она рассматривала песчинки, рассыпанные по полу:

— Вчера, когда ты плавал в реке, они оставались в воде, — заметила она глядя на розовый песок.

Гостья подошла к Энжи, обняла ее за плечи и поблагодарила за мое спасение. Мне было больно слушать их речи, но куда больнее ощущался колючий песок, вросший в меня.

— Раздевайся, Фир, их надо уничтожить, на тебе полно камней, — ее голос прозвучал тихо и спокойно, по-матерински заботливо и участливо.

Я скрыл вздох облегчения, все это время я не знал как попросить ее о таком, а другого способа избавиться от колдовства у меня нет. Да, сейчас чары ослаблены, но в любой момент каждая из этих песчинок может разрастись.

Я стою в одной набедренной повязке, наспех сооруженной Аурэллио. Энжи и Нерея водят пальцами по моей спине, по груди и животу, нащупывая острые песчинки. Камни так крепко проросли в меня, что некоторые из них уже успели дать потомство — россыпь мельчайших песчинок вокруг камней напрямую об этом говорила.

— Нерея, — я не знаю как это сказать, — а что, если... спилить Древо?

Мне показалось, что на какой-то миг она перестала дышать. Ее пальцы остановились, лицо стало задумчивым, рот приоткрылся, набирая побольше воздуха.

— Дело в Древе и... все?

Я понимаю, что скрывается за ее словами. Увы, я был близок с Рогильдой, а по своей воле или нет — это уже частности.

— Нет, не только в нем.

Я видел, как в ее глазах погас огонек надежды. Они словно выключились, лазурь угасла, уступая место серой зыбкости печали.

— Она не была невинна, понимаешь...

— Ты это не докажешь. Тем более, что ты и сам не имел права...

— Ведь что-то можно сделать, если бы не Древо. Оно одобрило наш союз, — и уже тише я продолжил, — на нем распустился цветок, я своими глазами его видел. Веришь?

Я понимал, что смерть моего Древа положит верное начало конца... Планета уже не восстановится, гниющая червоточина ее попросту сожрет.

— Наше Древо тогда тоже умрет, ведь корни переплетены.

В словах Нереи не было грусти, она просто констатировала факт.

— А мы куда, Фир?

Я не мог пообещать ей другую планету, но мог — другой мир. Мои предки умели перемещаться между мирами, правда, я так и не освоил эти знания.

За окном темнело, но несмотря на отсутствие факела в комнате, нам было светло.

— Аурэллио! Нужна еда, теплые матрасы и каждому по одеялу. Сделай все в тайне.

Мы не сговариваясь понимали, что никому из нас троих уже нельзя выходить из этой комнаты.

Ночью мы не сомкнули глаз. Наступающий день страшил и я предложил обеим девушкам остаться в башне.

Глава 23. Разговор

Теперь я его узнавала: тот же взгляд, полный решимости, уверенный и властный, повелительные интонации, с металлической ноткой.

«Энжи», — когда он обращается ко мне, его голос теплеет и становится бархатным, словно он боится причинить мне боль холодностью тона.

Как я оказалась в одной комнате с ним — загадка. Нечто вроде обморока: сознание пропало и - раз - открываю глаза уже тут. Все, кто меня окружал, обладали магической силой и я чувствовала себя жалкой букашкой.

Сердце рухнуло в пятки, когда увидела его. Но стоило ему на меня посмотреть, сказать всего одно слово — и я узнала: это он, тот Фирелион, за чью жизнь я молилась.

Я понимала, что не имею право его ревновать, но разве сердцу прикажешь? Мне хотелось одного: дать ему знать, что я не игрушка, , но мозг протестовал, тело отзывалось на его ласки и просило еще.

Я понимала, что буду себя корить за совершенное. «И пускай!» — пронеслось в голове и я отдалась воле чувств.

На каменном полу, в пыльной забытой богом башне, я стала самой счастливой женщиной на свете. Сердце ликовало от его прикосновений и в голове стучало только одно: «Хоть бы это длилось вечно». Ведь возможно такое, чтобы счастье никогда не прекращалось. Ведь возможно...?

Нет! Жизнь распорядилась иначе. Все расставила по-своему.

***

С Нереей было нестрашно, мы оставались под надежной охраной слуги.

— Дождемся как они уедут, — Нерея задумчиво смотрела в окно, — и выйдем.

С ней было легко: она не расспрашивала, была тактична и мы с ней общались словно давние подруги. Ее лицо сияло благодушием, а глаза завораживали: такой насыщенный цвет ультрамарина, что я, порой, чувствовала, что тону в ее взгляде, будто меня захватывает морская пучина. Если долго смотреть ей в глаза, то можно уплыть далеко — в страну, где нет бед и печалей, где люди живут так, как велит сердце и не знают печали.

— Как долго мы тут пробудем? — Я догадывалась, что этот вопрос не имеет конкретного ответа, но Нерея понимала происходящее лучше меня.

— Будем верить, что свадебная церемония провалиться и Фирелиона не обвинят во лжи.

Сердце барабанило, к щекам прилила кровь. Теперь все встало на свои места:

— Так он... женится?

По видимому, на моем лице была изображена вся гамма чувств от злости и обиды до ощущения себя самым покинутым на свете человеком. Нерея вздохнула и посмотрела на меня:

— Ты должна мне подробно рассказать все, что происходило здесь в последние дни. Ничего не утаивая, как есть.

Женщине с мягким уютным взглядом я доверяла даже больше, чем Фирелиону, а потому рассказала все как на духу, разве что умолчала о нас.

Нерея долго молчала, а потом принялась говорить о себе. Я слушала ее и все больше погружалась в новый для меня мир, полный неизвестности.

Еще недавно Нерея была принцессой, любимой дочерью короля, а сегодня — беглянка, вынужденная скрываться от собственного брата. Она бежала в чем была, брат убил ее айера, чтобы она не смогла улететь.

— Мальф забрал меня, он всегда прилетает, когда чувствует беду, — желтая птица меня все больше удивляла. Как же вышло, что в замке я сама его нашла?

— Неужели он убьет? — глядя в ее глаза, уносящие меня от берегов сознания, я не могла представить ее брата. Как могло получиться, что он так жесток?

— Жажда власти порождает жестокость, таков каждый правитель.

Мы сидели на матрасе, брошенном на каменном полу, и думали каждый о своем. Молчать с ней было уютно, ощущения неловкости не возникало, словно я знаю ее уже сотни лет.

— Что Фирелион говорил про Древо? Я слышала, он предлагал срубить и если это выход, то почему бы...

— Нет, Энжи, так мы погубим планету, — и она поднесла руку к глазам, быстро смахивая слезу, — понимаешь, дело не только в моем брате.

Пауза длилась долго и мне пришлось вкрадчиво задать наводящие вопросы, чтобы она продолжала.

— Так или иначе, мы обязаны объединять королевства, чтобы снести Стену. А объединить их можно либо миром — при заключении брака, либо войной. Каждый вбирает свой путь.

Слова Нереи доходили до меня долго, но когда я поняла смысл ее слов — сердце упало в пятки.

— Так значит, если бы Фирелион женился на вас, то...

Я помолчала, дав продолжить Нерее:

— Да, я была бы ограждена от покушения брата на мою жизнь, и мы могли бы снести и нашу Стену.

— Так на престол взошли бы вы, как королева, а королем стал Фирелион?

— Королем бы стал тот, на кого укажет Фир. Он может быть им сам или указать на брата, чтобы избежать конфронтации. Другой вопрос, конечно, каким он бы стал правителем...

Сказанное в голове не умещалось: я общаюсь с женщиной, которая имеет виды на моего мужчину. А он, в свою очередь, еще и сочетается узами брака с другой!

Мне захотелось встать и уйти, но выйти я не могла, нас охранял страж. Нерея что-то почувствовала, посмотрела мне в глаза и... улыбнулась. Ее улыбка была печальной, но в то же время полной понимания, в ее глазах я увидела тоску и рухнувшие надежды.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24. Свадебный ритуал

Я с готовностью встретил гневный взгляд Рогильды:

— Ваше королевское величество, моя дорогая невеста, — обнимаю ее за талию и заглядываю в глаза.

Она, казалось, немного растерялась, увидев меня вот так просто — идущего по своим делам, а не пляшущего рядом с ней, как дрессированный слон.

— Мой Повелитель...

Взгляд ее холодных глаз лишен даже толики теплых чувства. Она просчитывает каждый шаг и сейчас ее мозг лихорадочно ищет объяснение моему простому приветствию.

—Где вы были ночью? Я так волновалась...

— Какая горячая у меня невеста, — притворно ругаю ее, — еще не жена, а уже ведет допрос.

Сейчас не время раскрывать все карты, но и изображать околдованного я не желаю. Если бы о помолвке никто не знал, я бы прямо сейчас разрубил это нежное тельце на две части, с наслаждением вгоняя клинок в ее шею.

Ну погоди, Роги, я дождусь этого момента.

Пересилив себя, целую ее в губы и, улыбнувшись, прощаюсь. Согласно правилам, мы должны явиться на вулкан по одиночке, выполнять ритуалы и только потом сойтись.

Я прибыл заранее, раньше Рогильды, и отправился в реки Сократиума — теперь уже целенаправленно зная, что они вымоют все песчинки из моего тела.

Аурэллио, мой самый ценный слуга, остался с девушками в башне. Свою церемониальную одежду я приготовил сам и, выйдя из реки, накинул чешуйчатую тунику и запахнулся черной, как ночь, мантией.

Рогильды еще не было и я надеялся, что она опоздает, чем заслужит неуважение Старейшин. Я не сомневался, что она нервничает больше меня, ведь сегодня ей предстоит околдовать духов. Еще никогда они не ошибались и если в паре нет истинной любви — союз не будет одобрен.

Краем глаза вижу Мальфа, его желтое оперение светится всем оттенками красного спектра. Свет солнца играет на его перьях и, отражаясь, распространяется крохотными солнечными зайчиками.

Мне не хватало Нереи, ее поддержка сейчас придала бы мне сил.

А Энжи... ее запах дразнит меня, заставляет энергию бурлить с новой силой. Я вспоминаю нежную кожу, шелк ее волос и запах тела. Вспомнил день, когда увидел ее впервые и вдохнул аромат ее крови. Она пахла как цветы на Древе, что я помню из своей юности.

По телу прошел холод: Древо! Вчера, сегодня...

Оно не благоухало, наоборот, в королевстве стоит тяжелый запах гнили, когда мы с Рогильдой рассматривали его цветок.

Неужели осмелилась на подделку? Это осквернение духа планеты!

С души спадает камень, но напряжение остается — осквернение еще надо доказать.

— Повелитель, — ко мне бежит одна из моих служанок, — ваша невеста желает вас видеть.

— Передай ей, что это запрещено. Увидимся на ритуале!

Ну вот, Рогильда уже начала свои игры. Я не допущу, чтобы на дотронулась до меня. Не удивлюсь, если на каждом ее пальце с десяток магических камешков.

На возвышении показался Старейшина, гости заняли свои места и зазвучала музыка. Я стою по одну сторону возвышения, а Рогильда с группой служанок — по другую. Саму невесту я не вижу, да и, честно, видеть не хочу.

Старейшина долго здоровается с гостями и, неспешно, начает ритуальную речь. Его слова звучат словно колыбельная — тихо, уютно, раскачивая слушателей на волнах памяти.

Я вспоминаю детство, юные годы — мне никогда не доводилось сталкиваться с серьезным магическим колдовством.

Вместе с тем, в моей жизни никогда не было и такого яркого чувства, как истинная любовь к женщине. Энжи... она согласилась стать моей даже после такой обиды.

Я ощутил на себе прикосновение женских рук и вздрогнул: служанка Рогильды быстрым движением надевала на мою шею колье с крупным пульсирующим камнем.

Одним махом сдергиваю его с себя, порвав веревку, и швыряю на скалы. С силой бью по нему каблуком и, рыча от злости, хватаю служанку за волосы.

— Фирелион, — слышатся голосас гостевых мест, но быстро стихают.

Со скал, где был разбит камень, ко мне катятся крупные песчинки. Издалека их можно принять за крупных жуков.

— Колдовство! — закричал кто-то, но резко умолк.

Я отшатнулся, но страха не было. Теперь я волновался за другое: неизвестно что она могла оставить во дворце, а ведь там Нерея и Энжи. Не смогу же я каждую секунду быть с ними на связи.

Гости начали шептаться, тишина нарушилась. Пользуясь случаем, тихонько зову Мальфа:

— Слушай внимательно, — говорю ему прямо в ухо, — сейчас же лети ко мне во дворец и наблюдай за Нереей и девчонкой. Если что-то не так — сразу мне сообщай.

Птица моргнула в знак понимания и полетела.

Показалась Рогильда, ее щеки пылали огнем раздражения, сквозь белила просвечивала посеревшая от злобы кожа. Туника цвета сочной зелени облегает ее тело, а пальцы рук украшены крупными изумрудами.

— Первый ритуал покажет глубину и искренность чувств нашей пары: Рогильды и Фирелиона, — в голосе Старейшины чувствовалось непонимание, но они, все же, решили проводить ритуал.

Роги осталась с группой слуг, а два помощника направились ко мне.

Один слуга несет большую чарку с вином и медом, а второй — обоюдоострый нож. Беру в руки клинок я на мгновение представляю, как хорошо бы он смотрелся на тонкой шее Рогильды.

Рана на руке все еще ноет после ритуала со Стеной, а сейчас надо повторить это болезненное действие. Занеся руку над чаркой, делаю надрез и проливаю кровь.

От Рогильды требуется другое: если первые два ритуала завершатся успешно — то на третьем, заключительном, она должна доказать свою невинность в купели для новобрачных. Кровь, пролитая девственной невестой, порождает артефакт — подарок духов, и церемония считается завершенной.

Заключительная часть проводится без гостей. Главное — предоставить артефакт Старейшинам, тогда они скрепят союз своим словом.

Рогильде поднесли чарку с вином и моей кровью. Даже отсюда, издалека, я видел, как она зажимает между пальцами маленький камень.

— Второй ритуал, — заговорил Старейшина, — расскажет нам о будущем пары. Священное Древо Вечности покажет, что ожидает влюбленных.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На тележке из прочного сплава стали слуги выносят шар, собранный из спресованной коры Древа. Никто ее силой не отнимает у деревьев, слуги собирают то, что Древо сбрасывает само.

В руки нам вкладывают маленькие ножечки. Согласно ритуалу мы должны выдолбить в древесине нечто вроде углубления.

Рогильда уже на взводе, я вижу, что выпитый напиток прожигает ее изнутри — яркий знак несовпадения. Но чего стоит ее терпение! Браво, актриса!

От волнения и боли она быстро орудовала ножом, а я только делал вид, что работаю. По сути яму рыла одна Рогильда.

— Могилу себе роешь, — негромко говорю вслух и вижу, как ее это злит. Мы уже не скрывали вражду и это давало мне преимущество. Ее магия слабеет, когда она разозлена, эмоции всегда отнимают силу.

— Кора Древа Вечности славится особенной крепостью, — толкает привычную речь Старейшина, — и сейчас я попрошу слуг приподнести зажженные факелы.

Мы взяли по факелу и подожгли шар. Его кора была спрессована так крепко, что даже самые мощные пилы не могут ее разъединить. Только эмоция разрушения может заставить кору распасться.

Огонь засиял синим пламенем — знак протеста духов, затем цвет огня стал алым и гости одобрительно выдохнули. Рогильде удалось силой мысли удержать шар в первозданной форме и изменить цвет огня.

Я посмотрел на лица Старейшин, от них не утаилась синяя вспышка, но они колебались, не зная какое принять решение.

Быстро реагирую: прокручиваю в голове одну и ту же мысль с разрушительным зарядом: представляю, как убью Рогильду и, наконец, освобожусь от ее чар. Но Роги хорошо подготовилась: на ее груди пульсировал огромный камень, а на голове — россыпь мелких, как песчинки, переливающихся оттенками изумруда и розового кварца.

Разгорающийся шар потемнел, над ним нависла гигантская тень.

— Мальф! — резко зову птицу.

Рогильда вздрагивает всем телом, будто от удара, отводит взгляд от шара и теряет концентрацию внимания. Ее губы медленно сжимаются, а лицо из посеревшего от злобы превратилось в смертельно бледное.

Приближалась Нерея, гордо поднимая над головой сорванный цветок Древа. Он переливается на солнечном свету холодным блеском и сияет каменными бликами.

Глава 25. Колдовство

«Он даже не зашел перед отъездом, не известил, что улетает».

Конечно, вслух я промолчала, но сердце пронзала боль.

Дождавшись, когда Рогильда отправится на церемонию, мы с Нереей вышли из убежища. У нас было несколько часов для решения вопроса.

Нерея была мрачной, а я ощущала себя предательницей.

Предала сама себя!

Душа разрывалось на части, я раскаивалась, что не сумела устоять перед соблазном, а теперь горько жалею о содеянном.

Ну как я могла себе представить, что он в меня влюблен? Как я могла!!!

Спустившись, мы бредем по этажу, где находится моя комнатка.

— Он пселил меня сюда, — показываю Нерее на свои покои.

Заглядываю, приоткрыв дверь, и замираю, обомлев: мебель перевернута, занавески висят на паре петлях, испод кресел вспорот.

— Они что-то искали? — задаю я вопрос в пустоту.

Нерея подходит к окну и задумчиво смотрит вдаль:

— Древо сохнет, — горько говорит она.

— Ну... как видишь, — перехожу я на «ты», — это не помешало ему расцвести, — не знаю откуда во мне проснулся сарказм. — Уж лучше бы сохло дальше... Я видела, как он танцевал под ним рядом с Рогильдой.

Глаза Нереи сверкнули, словно она проснулась от долгого сна:

— Когда ты это видела, расскажи подробнее.

Минуту спустя мы летим со всех ног к Древу. Нерея ругает себя за наивность, а я — за то, что туплю.

Цветок находится высоко, если мерять привычным мне взглядом — то на уровне крыши пятижэтажки.

Ввлететь не на чем. Пришлось думать как быть.

Нерея подсадила меня на ближайшую ветку и я взгромоздилась на следующую.

Я совершенно не напугана! Даже больше: я хоть сейчас готова ринуться в бой! Терпеть нее могу обман, а еще больше — Рогильду. И, да, я хочу помочь королю.

Но сидя на ветке это сделать оказалось непросто. Ветви далеки друг от друга и как бы я ни примеривалась — перепрыгнуть точно не смогу.

Нерея в растерянности, я — в печали.

Вдруг, етмное облако накрыло наши головы.

— Мальф! — я радостно замахала руками.

— Нерея, там Мальф, окликни его!

Меня спускать уже не стали. Нерея сама уселась на птицу и быстро взлетела вверх.

— Летим! — Нерея смотрит на меня приглашающе, но Мальф воспринял команду на свой счет. Он круто развернулся и с такой скоростью помчался, что у обычной птицы были бы искры из глаз!

«Ну-ну, — без обиды думала я, — так и просижу тут на дереве до вечера. Хорошо, что солнце не печет, а то сварилась бы».

Однако, желтая пушистая точка стала приближаться.

«Вспомнили! Спасибо вам, ребята, что не забыли про меня!»

Несмотря на опасность ситуации, настроение улучшилось.

Мальф летит словно реактивная ракета, я даже не могу сделать вдох. Пришлось повернуться назад, чтобы взять воздуха в легкие.

— Не ждали нас? — говорю как в плохом боевике.

Конечно, мои слова никто не слышал, но это здорово подняло мне настроение.

Я сразу увидела короля, а нечто в белом, по всей видимости, было Рогильдой.

Столб огня возвышался между ними и сверху это смотрелось символично: будто они сжигают все то, что между ними было. А может, мне просто хотелось видеть именно так.

— Прошу меня извинить, Старейшины, — Нерея направлялась к старцам, держа цветок напоказ, — произошел обман!

Каменный блеск цветка отразился в глазах одного из Старейшин. Он с ужасом смотрел на него и отшатнулся, чтобы случайно не дотронуться.

— Кто посмел? — тихо, словно змея, шепчет первый старец, а второй, тем временем, берет искусно вытесанный из камня цветок и стучит им по столу.

— Спору нет, это камень!

— Так кто же посмел, отвечайте!

Шепот пожилых мужчин был таким неистовым, что мне стало страшно.

— Рогильда!

Голос старца звучал с возмущением. Я перевела взгляд на принцессы и увидела ее бледное лицо.

Началась перепалка, Рогильда пыталась обвинить во всем короля, потом Нерею, затем ее брата и под конец, увидев меня, закричала во все горло:

— А вы ее спросите! Это беглянка, выродок лесных, пришла сюда с целью увести короля!

Страх сковал мое горло. Я посмотрела на Нерею, разговаривала со Старейшинам. Они кивали, слушая ее, иногда посматривали то на меня, то на Фира.

— Колдовство. Вот, посмотрите! — мой король шел твердой походкой и нес в руках пригоршню розового песка.

Самый главный из Старейшин бросил неприязненный взгляд, а другой отдал приказ:

— Взять ее!

Стражники кинулись за Роги, слуги бросились врассыпную. А Рогильда провалилась, словно ее не было и нет.

Я осмотрелась по сторонам, страшновато стоять одной, вдали от Нереи. Я взглянула на скалы и увидела, как ярко-желтая птичья голова то пытается подняться, то резко скрывается из виду.

Король не сводил с меня глаз и я указала ему в ту сторону. Увидев, он бросается туда и я бегу за ним. Рогильда влезла на Мальфа и пытается повесить колдовской камень ему на шею.

— Взлетай! — словно лошадь она бьет птицу ногами по бокам. — Давай, вверх!

Птица взлетает. Фир в прыжке хватает принцессу за ногу.

— Ну и куда ты бежишь? Не хочешь признавать свой проигрыш?

Мое сердце учащенно забилось и я спряталась за скалы. Умом я понимала, что он зол на нее и у них все кончено...

Но как же было больно видеть его с другой. Слезы ревности навернулись на глаза и я села, спрятав лицо в ладонях.

Одной рукой Фирелион скрутил ей руки, а другой — держал ее за волосы. Он вел ее к самому центру площади, словно на эшафот.

А я представила, что он связанную ее трахнет. У меня это прямо нарисовалось в моих порочных грешных глазах.

Не знаю почему, но меня это дико возбудило. Я в красках представляю, как он трогает ее между ног. Как вводит пальцы в ее истекающее соком лоно, как заставляет облизать их — и, через силу, ее берет.

Она вертится, не хочет быть пленной рабыней. А Фир — наслаждается и трахает ее сначала в рот.

Он делает все так, как ему хочется. А Роги — капризничает, упрямится, желает от него убежать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Жмурю глаза, моргаю и прогоняю фантазии. Смотрю на Фирелиона и вижу как горят огненным жаром его глаза.

Он крепко-крепко держит Рогильду и даже страже не позволяет к ней подойти.

Старейшина начинает:

— Ритуалы признаются недействительными, церемония соединения двух любящих сердец не состоялась.

Гости притихли.

— Рогильда обвиняется в попытке обмана духа, Старейшин, короля Фирелиона и всех гостей. Она понесет заслуженное наказание.

В воздухе повисла такая тишина, что даже я, сидя за скалами, боялась шевельнуться.

— Завтра состоится Совет, где будут обсуждаться обманные действия Рогильды. Попрошу всех присутствующих явиться.С нынешней минуты и вплоть до завтрашнего дня Рогильда будет заключена под стражу и лишена магических чар. Объявляю!

Стражники подхватили принцессу и увели вглубь вулкана.

Послышался шорох, я оглянулась, в надежде увидеть Фира, но это был высокий мужчина крепкого телосложения с ярко-синими глазами.

Я вскакиваю с места, но он успевает меня схватить:

— Так вот ты какая, спасительница! — он дернул меня за локоть и прижал к себе. От него пахло соленым морем, а в глубине синих глаз уже зарождалось мощное цунами.

Я нервно сглотнула и только собралась закричать, как его мощная ладонь перекрыла мне рот.

— Я отпущу тебя, детка, не бойся. Просто хочу поближе посмотреть на тебя, — его кривая усмешка была столь устрашающей, что мое сердце упало в пятки.

— Какой у тебя дар? — и он вопросительно смотрит на меня. — Тогда, у Стены, ты сумела оживить..., — он презрительно скорчился, — этого Огненного. Что ты использовала?

— Я ничего не умею, — я видела, что он мне не верит, но ведь это чистейшая правда.

— Ты лесная, а у них немало способностей, в том числе и вот такие, — и он начал трогать мои бедра. Я отталкивала его изо всех сил, но его сила гораздо превосходила мою.

Он прижался ко мне холодными солеными губами и начал мять мой рот, просовывая внутрь ледяной язык. Чтобы меня не стошнило, я представляла, будто целуюсь с селедкой, только вот она получалась просроченной — запах, исходящий от этого мужчины, напоминал протухшее рыбье мясо.

Грубым движением он растегивает свою одежду и достает крупный, но некрасивый член.

Вжимаюсь в скалы, чтобы этого не видеть.

— Отсасывай живо, — он тыкает членом в мой рот.

Отворачиваюсь и закрываю глаза. Получаю звонкую пощечину. Корчу недовольную гримасу и плотно закрываю рот.

Меня начинает тошнить. Приступы становятся все сильнее.

Поднимаю глаза, вижу с крупными жилами член — и содержимое желудка оказывается прямо у моих ног.

Он отпустил меня, но предварительно плюнул себе под ноги.

Я отбежала как можно дальше и спряталась за камнем. Не знаю как долго я тут просидела, но когда Фир ко мне подошел — я продрогла от страха и холода.

Обратно я летела вместе с Фиром, привычно восседая на айере. Нерея с Мальфом летели рядом.

Глава 26. Внезапно

Крео встает поперек горла, а вино не помогает... Взять и перечеркнуть этот день, будто его не было, одним простым росчерком!

Уснуть не получалось и я решил соблюсти приличия: отправился в покои Нереи узнать все ли нравится гостье. Не обнаружив ее, заглядываю к Энжи — но и тут пусто.

Направляюсь в сад и вижу обеих: совершенно не жалея нарядов, девушки сидят на раскаленной земле и мило беседуют. Неплохо сдружились!

— Ах вот вы где! Вас не доищешься, — улыбаюсь им.

Чтобы не обращаться к ним свысока, присаживаюсь на корточки, чем вызываю заливистый смех. По всей видимости, они обсуждают подробности сегодняшнего дня. Что же, обычное женское дело.

— Не буду вам мешать.

Испуганный визг девушек застал меня врасплох. Я не сразу ощутил острую боль в плече, а вот их крики больно ранили сердце.

С неба, откуда не ждешь, стремительно приближалась мужская фигура крепкого телосложения. Всадник сидел верхом на айере и занимал лидирующую позицию.

Голос Аорона я узнал сразу:

— Ты похитил мою сестру! — я перевел взгляд в сторону женщин наблюдая, как они жмутся за Древо. Острие стрелы яростно жгло плечо, но голова была ясна, значит, стрела не отравлена. — Я отомщу за нее!

Я видел, как желваки на его челюсти судорожно сжимаются. Он готов к драке и, казалось, ее ожидает, чтобы свести со мной счеты.

Рядом с ним вооруженные помощники, их пальцы ощетинились кольцами с металлическими шипами, а за плечами виднелись стрелы, готовые к бою. Да, ребята основательно подготовились вчетвером напасть на одного.

— Аорон, я сама сюда прилетела, — как всегда Нерея берет всю вину на себя.

— Молчи! — он взревел и дал команду войнам. Видимо, план был просчитан до мелочей: бравые ребята не сговариваясь направляются к девчонке.

— Ее не трогай! — говорю злобно, буравя его взглядом. Только это мне и остается, моя левая рука, куда была пущена стрела, уже отнимается и боль переходит в лопатку.

— Сладкая девица, мы с ней уже знакомы, — войны подвели перепуганную девчушку и поставили ее на колени. — Смотри, она умоляет е забрать!

Он подходит к ней, берет ее нежный подбородок своей грязной лапищей:

— Хороша собой, — большим пальцем своей руки он дотрагивается до ее губ. Энжи скривилась, за что он отвесил ей звонкую пощечину.

Одним ударом я свалил его с ног. Я понимал что будет дальше, Аорон, как настоящий трус, пришел вооруженный до зубов и с кучей приспешников.

Он упал, отплевываясь кровью, его глаза налились зверким огнем. Приспешники тут же схватили меня, заломив обе руки за спину, и вырвав с мясом стрелу из моей руки. Молча, с рыком, он набросился на меня и хоть и силы были неравны, я одержал победу.

Черный огонь выжигал меня изнутри и, воя от злобы, я всаживаю кулак ему промеж глаз.

Град стрел расчертило небо в клеточку — стража Арроганс, наконец-то, встала на мою защиту. Мы не были готовы к нападению, вот и произошла досадная задержка.

Я держался в сознании сколько мог, видел, как он трусливо убегал. Только вот он мог бежать, а я — уже нет. Боль от раны заставляла дрожать все тело.

Аорон забрал обеих девушек и быстро поднялся в небо.

— Эликсир, срочно, — приказываю выбежавшим слугам.

— Его совсем мало, рана заживет уже завтра к утру, говорит мне врач.

— Я сказал срочно! — требую выполнения приказа. Клянусь, что больше не буду так мягок со слугами.

Врач уставился на меня непонимающим взором. Да, я отлично знал, что цветочного эликсира, дарующего жизнь, у нас уже очень мало, Древо его больше не выделяет. Но сейчас не время экономить, по крайней мере, не на моей жизни. И уж точно не на безопасности Энжи.

— Что ты стоишь, пошел! — Казалось, врач, от удивления, перестал понимать слова, но память к нему быстро вернулась.

Обработанная эликсиром рана кровила, но уже не болела. Жестом я подозвал айера и стремительно взлетел вверх. От резкости подъема или от потери крови у меня закружилась голова и я почувствовал легкий толчок, а потом — свободный полет.

Дракон дракона не подведет — айер ловко поймал меня на лету, что я даже не успел испугаться. Только собрался его хвалить как заметил, что мы летим домой.

— Что ты творишь? — Со всей силы давлю на спину айеру, меняя направление и заглядываю в его морду. В глазах дракона стояла печаль: их раса старше нашей и они точно могли предугадать смертельную опасность.

Идти до покоев тяжело, ноги подкашиваются, глаза закрываются, но я упрямо иду вперед, игнорируя помощь. Рухнув на кровать, прижимаю палец к вене на шее и вызываю Аорона:

— Что ты хочешь за них? — Я заставляю себя разговаривать без угроз. Сейчас я не могу угрожать, он может сделать с девочкой все что угодно.

— Все, что я хочу — уже мое, — и он хохотнул, словно грязный раб, напившийся дешевого пойла.

— Твоя сестра просто гостила здесь, — я начал с Нереи, чтобы отвлечь внимание от девчонки.

— Ей это запрещено!

— Верни мою служанку, — говорю прямо, Аорон вот-вот мог окончить связь.

— Вот уж кого, а ее я точно не верну. По крайней мере живой и такой теплой, — в его голосе прозвучал мерзкий оттенок похоти, но связь он не разорвал.

— Что за нее хочешь? — Иду ва-банк, другого выбора у меня нет.

— Она тебе так дорога?

— Нет, — отвечаю как можно спокойнее, — искать новую слугу неохота, я слишком капризен, Аорон.

— Так значит она стойко сносит все твои капризы и уже ко всему готова? Так это вдвойне хорошо, Фир.

— Называй цену и я оплачу, — говорю как можно миролюбивее, скрывая клокотавшую внутри меня злость.

— Давай я тебе заплачу, чтобы все было честно. Я же порядочный, — по его голосу видно, что он доволен своим положением. — Медяков для нее мало, а золота она тоже не стоит. Пару серебряных за нее могу отдать.

— Нет, Аорон, так дело не пойдет. Неужели ты хочешь войны из-за простой служанки? — начинаю терять самообладание.

— А не ужели ты, Фир, готов пойти войной на соседа ради грязной девки?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он оборвал связь и я, от бессилия, ударил кулаком в стену.

***

Тоска по прошлой жизни сводит меня с ума. От воспоминаний становится больно, они, подобно льду, сковывают сердце, ослабляя жажду жизни.

Подобно лучу солнца в моей жизни появилась Нерея, я никогда не доверяла незнакомым людям так, как ей. Сегодня, впервые за долгое время, я излила свою душу. Нерея слушала, не перебивая, и ни разу не покрутила пальцем у виска.

В ответ она рассказала о себе, об ее родном королевстве Аворим,об отце и брате. Аорон с детства был жесток, а потому ее опасения не напрасны. Еще будучи малышкой, она старалась нести помощь, а ее брат — сеял ссоры и раздор, причиняя боль родителям. От продолжительной болезни они скончались и Аорон остался на попечении ее отца.

Нерея так хотела пригласить меня в гости, что пообещала: как только раздоры кончатся — я приеду погостить. И вот сейчас я лечу — к Нерее в гости, а к Аорону в плен. И ждать помощи на этот раз неоткуда: Фир ранен и, вдобавок, избит.

Мааринец больно сдавливает мои плечи ледяными пальцами. Меня и так трясло от холода, а теперь еще и от страха.

Холодный воздух постепенно теплеет, я уже не так дрогну, но все равно не могу унять дрожь в ногах. Впереди показалась водная гладь — огромная, до горизонта. По курсу нашего полета виднелась Стена, разделяющая королевства, но ее размер ничтожен, по сравнению с водными просторами.

Древо Аворим удивило буйной зеленью, травяные тона листвы подчеркивали нежность пудрово-розовых цветов. Сладкий аромат, с нотками свежести, разносится по всему королевству.

С высоты смотрю вдаль и не вижу ни лесов, ни полей. Всюду вода — необъятное водное пространство с малюсенькими островками, зеленеющими в морской пучине.

Посреди водной глади, на белеющей от пене волне, возвышается дворец. Статичная, замершая, волна иногда подрагивает, словно обманывая взор: кажется, еще мгновение —она упадет, и прощай, замок!

Но нет, волна стоит неподвижно, иногда покачиваясь, в такт прибою. Ступени дворца, набегая, ласкает волна, а когда она отходит, виднеется золотой песок.

— Я прошу тебя, девочку..., — Нерея складывает молитвенно руки, обращаясь к брату, но тот отталкивает ее, ударяя в грудь.

— Девчонку в темницу, эту — в склеп, — указывая на свою сестру он морщится, в его глазах без труда читается желание избавиться от Нереи навсегда.

По коже бегут мурашки, мне становится дурно. Она успела мне стать подругой, чуть ли не сестрой. Я смотрю на нее, но Нерея отводит глаза.

Нас ведут длинным коридором и на его перекрестке разводят в стороны. Громыхнул засов замка и я оказывалась в прилично обставленной комнате, совершенно непохожей на темницу.

Смотрю по сторонам и не нахожу ни единого острого предмета. Баррикадировать дверь побоялась, чтобы не разозлить короля.

Мой мозг отказывался работать в режиме стресса. Помню читала, что в опасных ситуациях человек начинает соображать в сотни раз быстрее. Только про меня это не скажешь, а пора бы перестроиться, иначе просто не выжить.

Дверь распахнулась, ударившись об стену, и в комнату вошли девушки, их было трое. Они с недоверием посмотрели на меня молча встали у порога:

— Идемте с нами, — наконец прервала молчание одна из них. Светлая кожа, выпуклые глаза, длинные волосы, гладко зализанные в хвост и свисающие ниже колен.

— Куда идти? — удивляюсь я тону служанки, в нем нет ни капли пренебрежения.

— С нами, госпожа, — я замечаю полотенце, свисающее с ее локтя.

Так, значит меня собрались купать, намывать и начищать для понятных целей. «Госпожа...» — это она ко мне?

Молнией пронеслись воспоминания из прошлой жизни, где я, подобно глупому ребенку, мечтала быть королевой. Жаждала власти, страха и подчинения и теперь в полной мере ощущаю все это на себе.

Я плелась за девицами, смеряя их ледяным взглядом. Одна девушка шла впереди, другие двое по сторонам. Не хватало еще конвойной сзади, но ничего — черная с косой всегда за спиной.

Огромная ванна в виде морской раковины еще недавно повергла меня бы в экстаз, но сейчас я с отвращением взиралю на роскошное убранство. С помощью служанок ступаю в ванну и отмечаю шершавость ее краев. «Это настоящая ракушка», — доходит до меня, но совершенно не удивляет. Как-то безразлично становится на душе, страх притупляется и отступает, уступая волю рассудку.

Служанки, надо отдать им должное, оказались ласковыми. Бережно терли мое тело губчатыми снопами тровы, споласкивая теплой водой. Высушив, втирали мне в кожу травяные масла, натирая меня чуть ли не до блеска.

Россыпь мелких ракушек сверкнула в руке одной из девиц, и она принялась украшать мои волосы.

— Король Аорон будет рад увидеть такую красавицу, — девица оглядывая меня как свое творение.

— А в качестве кого, собственно, он меня собрался видеть? — умышленно задаю вопрос.

Девица осеклась на полуслове, отшатнулась и, плотно поджав губы, продолжила молча делать свои дела.

— От меня что, так дурно пахнет, что он велел меня искупать? — не унималась я, решив дать волю своему характеру.

Меня привели к покоям и велели стоять на пороге. «Ну, с повышением меня..., — я горько ухмыльнулась, — еще недавно я сама прислуживала при купании, а теперь...!»

Короля в комнате не было, но я слышала его голос: он говорил пренебрежительно, с издевкой.

На противоположном конце комнаты зашевелился занавес и, наконец, он показался:

— А вот и мой подарочек, — и он жестом отпускает служанку, все еще стоящую поодаль от меня.

«Тайная комната», — успела подумать я прежде чем он начал меня лапать.

— Ну, и чем ты меня порадуешь, красотка, — он закрывает входную дверь и, оставляя меня так и стоять на пороге, ложится. — Давай!

Его глаза насмешливо буравят, но в них нет ни капли желания. Я видела немало мужчин, разглядывающих меня, и такое выражение меня насторожило.

— Что стоишь? Мне сказали, что ты отменная шейна, ублажаешь всех подряд и обслуживаешь Фирелиона! — ехидно хмыкнув, он обнажил желтые зубы.

Он распахнул халат и оголил грудь. Торс оказался голым и я перевожу взгляд на его брюки. Сине-зеленые с отблеском, из легкой сетки, они не скрывают его мужское достоинство и, к моему облегчению, оно не было готово к утехам.

— Станцуй, — его голос был сух и тверд, — соблазни меня.

Я рванула в сторону, обежала маленький стол, стараясь держаться на отдалении. Понимаю, что просто-напросто выигрываю время, но вместе с тем прекрасно осознаю: меня некому спасать, спасение — теперь моих руках. Хватит ждать подарков от судьбы!

Голова начинает работать быстро и я претворяю в жизнь только что придуманный план. Встаю посреди комнаты и, сгорбившись в крючок, почесываю подмышку. По-мужицки шмыгаю носом и, кривя губу, сдергиваю с себя одежонку, как вдв-шник рвет майку. Вразвалочку иду к дивану, сажусь и смотрю на него сысока:

— Давай! — хрипло говорю я и для убедительности плюю на пол.

Едва забрежжившее возбуждение мужчины быстро сникло, словно погашенная свеча. Король напоминал вымокшую спичку, которая теперь долго не загорится. Он был разозлен и, вместе с тем, недоумевал: такой гремучей смеси я не видела даже в глазах Рогильды.

Запахивая халат посильнее он подходит ко мне. Смотрит на меня как на врага, вставшего поперек его дороги.

— Хм, теперь понятно, почему тебя не берут назад. Я предложил Фиру выкупить тебя за жалкие медяки, — в его речи нет ни грамма фальши. — Но он даже думать не стал.

Тело пронзила волна боли, обида захлестнула меня по самые уши, но я собралась духом, чтобы не показать своих чувств.

Он с шумом выдохнул и прижал указательный палец к шее.

— Рогильда, рад тебя слышать, дорогая, — отодвигает занавес и идет в другую комнату. Из принципа решаю не одеваться, хоть и очень хочется. Пусть думает, что я дешевая проститутка.

— Да-да, план удался, — я затихла, перестав дышать, надеясь услышать хоть крохи разговора. — Она у меня, — слышу вдалеке его голос. Он что-то говорит дальше, но слов уже не разобрать.

Понимая что рискую, пробираюсь к занавесу и, затерявшись в его складках, напрягаю слух.

— Да что ты, дорогая, об этом не может быть и речи. Она до жути дурна собой, видно, Фир потерял остатки ума.

Задержав дыхание навостряю уши:

— Нет, Фир пока еще не знает, скажу ему позже. Нет сомнений, Роги, что он пойдет на все ради этой страшилы. Он уже звонил мне, сли бы ты видела, дорогая, как он за нами гнался, раненый...

Отбегаю от занавеса, сажусь на кровать и пытаюсь унять сердце. Главное я уже услышала, больше рисковать не буду.

— Твои танцы выше всяких похвал, Роги, если бы ты знала, как я скучаю, — уже поблизости слышу его голос. — До встречи!

Аорон вышел, отодвигая занавес и я увидела продолжение комнаты. В отличие от этой, она была светла и не меблирована.

— Ты будешь жить тут, по крайней мере пока, — указывает мне на эту комнатенку и я, подобрав с пола платье, иду, прихрамывая экспромтом.

Если это и есть темница, то придумано хитро: выход только через короля, лишний раз носа не покажешь.

С удивлением для себя отмечаю, что меня не страшат и такие условия. Новая жизнь меня изменила, опасности учат соображать и рассчитывать только на себя. А что было дома? Я жила, словно чахлое растение, укутанное в теплицу: получала от жизни тепло и свет, а в ответ еще больше вяла.

Прерыв размышления, напрягаю слух: пока тихо. Дрожа, приоткрываю занавес, самую малость, и быстренько осматриваю покои короля. Пусто!

Неслышно, на цыпочках, приоткрываю входную дверь и вижу стражника. Увы, побег не удался, пришлось быстро ретироваться восвояси.

***

Эликсир подействовал и рука уже не болит, но голова словно в тумане.

— Аурэллио! — первым делом кличу слугу, — сегодня сопровождаешь меня на Сокрактиум.

Чую жжение венки на шее, меня вызывает Аорон:

— Фирелион, — в его голосе звучит сладкая лава удовольствия, — если сегодня ты заберешь Роги и отдашь мне — верну твою горячую красотку. Хочешь?

Чувствую в его голосе насмешку, но предложение вполне может быть правдивым.

— Я подумаю, — сухо отвечаю, чтобы не радовать поспешным «да» и первым обрываю связь.

Пока лечу на вулкан, обдумываю всевозможные проблемы: что может придумать Аорон, чтобы мне навредить? А если учесть, что он связан с Рогильдой, то их план может быть и вовсе катастрофой для нас.

Судебное заседание началось без долгого вступления. Было ясно, что Старейшины устали от Рогильды и стремились от поскорее от нее избавиться.

— Король Огненной расы драконов, Фирелион: Вы в праве решать — забираете ли вы пленницу или передаете в руки Старейшин?

Даже если не Аорон, я ее заберу чтобы самолично убить. Оставить в руках Старейшин — значит даровать ей жизнь, а потом и свободу. Старцы не проследят за ее коварством, а это чревато трагедией планетарного характера.

Я не торопился с ответом, стоя на возвышении искал глазами Аорона и, глядя на него, начал речь:

— Я готов забрать Роги назад, ведь только одному мне ведомо ее колдовство и только я в силах ему противостоять.

Вижу, что улыбки присутствующих, мол, сам был очарован ее чарами, а теперь... Но мне неважно, что они думают, с недавнего времени я ориентируюсь исключительно на собственные мысли.

На площадь вывели Рогильду: ноги в кандалах, руки закованы в цепи, на голову надет черный тканевый мешок. Зрелище пугает, но такой прикид идет ей куда лучше, чем свадебный.

Рядом с ней стоят два мага, видимо, отвечающие за блокировку ее способностей. Сразу замечаю, что между пальцами она преспокойно сжимает камень.

Договорив, схожу с возвышения и пленницу подводят ко мне. Аорон уже ждет нас, протягивает лапищу Рогильде, но я одергиваю его:

— Где она, — сиплая от волнения интонация выдала меня с головой.

— В королевстве, — как ни в чем не бывало отвечает мне, словно речь идет о безделушке. — Я пришлю ее со слугой...

— Или сейчас, или я забираю Роги! — повышаю интонацию не беспокоясь, что нас услышат.

— Ну что ты так разошелся, Фир, неужели ты мне не веришь?

— Мы улетаем, — резко одергиваю Рогильду, сажаю на айера и взлетаю ввысь.

Глава 27. Нападение

Счет времени идет на минуты:

— В глухую темницу и под стражу! — приказываю Аурэллио и отправляюсь дальше.

Мне хотелось один на один поговорить с королем Озб, потом найти Мальфа и пообщаться с ним. В одиночку воевать с мааримами опасно, у них сильная армия, все же, Лоорин всегда был готов к нападению.

Кто бы мог подумать, что захватчиком буду я!

Озры меня встретили без почестей, показав, таким образом, свое отношение. Видимо, я снискал славу отъявленного война и мало кто передо мной распахнет двери.

Один на один говорить не получилось, целый штат генералов слушал мои речи. Разговор получился сухим и официальным, я только потратил время зря.

Полет назад был напряженным, затея с союзником не удалась, а времени на раздумья мало. Мои кулаки сжимались от злобы, когда я представлял Энжи рядом с этим мерзким гадом. Одно радовало, его Рогильда у меня и это могло дать толк.

Показались родные поля, прежняя граница Арроганс и змеров. Пользуясь случаем спускаюсь, осмотреть владения. На месте умершего Древа зияет черная дыра. Заглядываю в ее недра и делаю вдох, приготовившись ощутить гнилостный запах.

Двшу всей грудью и пытаюсь понять что случилось: воздух чист и даже свеж. Никакого гниения нет!

Теплом разлилось чувство благодарности: не зря, значит, я рисковал собой во имя сокрушения Стены. Планета услышала меня и начала, подобно дикому зверю, зализывать раны.

Ощущаю, как и во мне бурлит дикая ярость раненого зверя: моя нежная душа в лапах врага!

Не сдерживаю себя и позволяю ярости выйти наружу. Мой рык прокатывается по скалам и эхом возвращается с мертвых долин. Эхом приходит ответ: мой голос, преображенный музыкой скал — так звучали предки драконов. До сих пор их голоса живут в горном эхо, а теперь и мой голос присоединился к ним.

Возвратившись домой, первым делом зову Ауреллио, но тот не спешит выходить на связь.

— Черт! — адская боль пронзает лодыжку, падая, успеваю заметить, что в мою ногу пущена стрела.

Краем глаза вижу служанку, она еле переставляет ноги, словно идет по минному полю. Лицо напряжено, лоб был покрыт испариной, а глаза, словно стеклянные, смотрят только вперед.

Нога онемела, тело стало ватным, свинцовые тучи все ближе подбирались к сердцу. Холо леденил спину, не позволяя сделать вдох. Всеми силами стараюсь удержаться в сознании, но яд оказывается сильнее и я проваливаюсь в пустоту.

***

Дикая боль промеж лопаток вернула меня к жизни. Удар плетью с железными крюками заставил меня завыть, содрогаясь от боли. Руки разведены и скованы, а ноги, для пущего устрашения, заключены в колодки.

— Ну что, — слышу знакомый голос, — добро пожаловать к нам в гости!

Прямо перед моим лицом, в паре шагов, стоит Аорон. Сложив руки на груди, он смотрит на меня с превосходством:

— Я звал тебя, но ты ответил отказом. Как видишь, отказывать мне нельзя, учти это. Сразу говори правду, а не то..., — он дает знак и я ощущаю, как плеть сдирает мою кожу.

Понятно, теперь он с полным правом навяжет мне свои правила, заранее сковав меня цепями как настоящий трус.

— Отвечай, — он старается говорить басом, но его голос рвется ввысь. — Откуда у нее дар? — его палец указывает в сторону и, переведя взгляд, встречаюсь глазами с Энжи.

«Она здесь, боже... Ну зачем?!!».

— По сути, она разбудила покойника! Ты был мертв, Фир, — не сумев сдержаться, Аорон переходит на поросячий визг.

— У нее нет дара, — все, что остается ответить мне, — Нерея тогда ошиблась, приведя ее, — я не смотрю на Энжи, но понимаю, как ей больно.

— Ты врешь, — удар сильнее прежнего обжиг мне спину, — Ты врешь! — еще громче визжит он, словно в припадке, — забить его до смерти!

— Подожди, милый, — из-за моей спины вышла Рогильда. Ее золотое платье подбито алой каймой моей крови. — Не спеши, у меня есть идейка получше.

Рогильда... Весь этот спектакль придумала она. Уже в который раз я клянусь ее убить...

Переняв ее взгляд, Аорон, гнусно хмыкнул. Сердце сжалось от боли: что она придумала еще?

— Значит, просто служанка, да? — он пальцем указывает на Энжи. Голубоватый отсвет камня на его перстне заметен даже в темноте. Значит, силы у него немало, он может многое сотворить.

— Нет, она из Лесных, она удобна для подпитки Древа. Видно, в тот день мои силы были на нуле, а потому у нее получилось мне помочь.

Пойти против Древа он не должен, а значит, при любом раскладе, сохранит ей жизнь. По крайней мере до момента, пока я отсюда не выберусь и не сотру этих двоих в пыль.

— Пойдем, — скомандовала Рогильда и увела девчонку за собой.

Аорон дает команды и на короткое время пытки прекращаются. Предчувствие рисует страшные картины, но так изощренно мыслить как Рогильда я не могу.

Ко мне вошли и взяв меня за цепи, волоком потащили в неизвестном направлении. Завели в комнату, где уже была распята Энжи. Посреди залы возвышается металлическая рама, к углам которой прикованы руки и ноги девушки.

Голая, с израненным телом, она уже подверглась мучениям. На ее лице не осталось страха, только решимость выжить и доказать свою силу самой себе.

Запах ее крови наполнил комнату. Он такой густой, что практически осязаем. Вдыхаю как можно глубже, задерживаю аромат и выдыхаю, чтобы сделать новый вдох.

С каждым вдохом ощущаю закипающий огонь в недрах моего тела. Раздуваясь, он расширяется и вот-вот займет всего меня.

— И ты не похвалишь мое изобретение? — Рогильда указывает на раму, — я ведь делала сама!

— Расскажи, как сумел в лесную девку вложить дар? — Аорон не сводит с меня глаз.

— Я ее знаю дольше чем ты, — продолжает Рогильда, — она никакая, бестолковая, — говорит она с нажимом. — Как ты ее сделал хранителем Силы?

Вскрик Энжи пронзает мое воспаленное сознание. Еще один... Третий... Четверо слуг стоят около меня, а пятый истязает Энжи.

Кровавые капли стекают с ее спины, еще никогда я не видел зрелища ужасней. Глухими ударами в ушах запульсировало сердце, а глаза налились кровью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А попку мы, заметь, не тронули, — рассмеявшись сказала Рогильда и выразительно посмотрела на Аорона. — Оставили для других утех, — и, подойдя к девчонке, царапнула когтем по ягодице.

— Этот дар во мне, Аорон, — как можно спокойнее говорю ему, — с огнем страсти я передал его служанке. Хочешь, — сплевывая кровь продолжаю, — могу попробовать и с тобой так же поделиться!

Я отлично знаю, что разозлю его, на то был и расчет. Оглушительной удар по спине мог лишить меня сознания, но не сумел. Драконья кровь уже закипает, распаляя мой огонь. Металлическая рама, к которой прикована Энжи, закружилась у меня в голове, но услышав девчачий крик я очнулся.

Аорон теребит ее груди, сжимая их в толстой ладони. Его пальцы распухли и превратились в мерзких слизней, видно, сердечко бедного дракона непривычно к девушкам без колдовских чар. Ему пришлось снять перстень, чтобы он не сдавливал палец.

Аорон оттягивал соски, доставляя девчонке боль, потом, неумеючи, мял их. Энжи, кривясь, жевала от боли губы, но ни на секунду не свела с него глаз. В ее зрачках танцевал огонь и она, сама того не понимая, направляла его на врага.

Аорон теребит ее то за грудь, то за ягодицы, пытаясь распалить давно заснувшую страсть. Его лицо выражает досаду, движения напоминают заведенный механизм и не приносят ему никакого удовольствия.

Бросив на Рогильду виноватый взгляд, он принимается еще старательней лапать девчонку. «Мда, с Рогильда у него таких проблем явно нет».

Смотрю на отчаянные движения Аорона и еле сдерживаюсь от едких комментариев. Сейчас не время с ним говорить, лучше направлю энергию в другое русло: как на яву представляю, что облизываю раны моей малышки.

Запах ее тела смешивается с ароматом крови. Закрывая глаза, я четко вижу, как провожу языком по ее окровавленное спине. Целую ее позвонки и вдыхаю пьянящий аромат счастья.

Ощутив прилив сил понимаю, что иллюзия подействовала, а значит и Энжи должно полегчать.

— А теперь самое интересное, — Рогильда приказывает слугам снять Энжи с рамы и бросить на кровать животом вниз.

— Не сейчас, Роги, — на выдохе отвечает Аорон и, не глядя ей в глаза, выходит из комнаты.

***

Я свожу лопатки и двигаю мышцами спины. Боли совершенно нет! Такого быть не может, ведь моя спина располосована в клочья.

Аорон не справился со своей задачей. Что же, жестокость Рогильды вышла боком даже ему.

Комната опустела, меня отвязали от пыточной рамы и, словно использованную крысу, забыли завести в клетку.

Я сделала пару шагов и обнаружила, что двери не заперты. Наспех накинув на себя платье, мчусь к выходу и остановливаюсь, ослепленная блеском. Грани голубого камня рисовали блики по всей комнате. Аорон снял перстень, посчитав помехой, и теперь его кольцо у меня в руках.

Слабо соображая куда я его деть, сжимаю в кулаке и бегу вон из комнаты. От самого входа тянется кровавый след и я, тайком, иду по нему.

Толстая деревянная дверь с крепким засовом вселяет страх, но у меня его осталось мало. Осмотрев проем замечаю щель, толщиной в мой большой палец и заглядываю туда.

— Фир, — щепчу, оглядываясь по сторонам, и тут же отскакиваю назад. Фир из всей силы рванул ее на себя, силясь открыть. — Подожди, не ломай дверь, я кое-что нашла.

Просовываю перстень в щель и, прощаясь на лету, бегу дальше.

Пытаться сбежать прямо сейчас было бы глупо: Фирелион ослаблен, а где Нерея я даже н представляла.

Вернувшись в покои короля, я быстро пробралась в комнату за занавесом и зарылась в одеялках.

Только к вечеру я услышала шаги, сердце тревожно забилось, но через пару минут я облегченно выдохнула. Король уснул беспробудным сном и храпел так, что подрагивал плотный занавес.

Убаюкав, я молила себя хотя немного поспать, закрыла глаза и досчитала до ста.

***

«Сто один»..., — послышалось вдалеке и мозг начал просыпаться, а тело молило: еще чуточку! Мне снилось, что я плыву на волнах, морская гладь ласкает тело, я жадно брала воздух ртом чтобы не задохнуться. Во сне это было нестрашно.

— Он тут один, — еще настойчивее звучит голос, он знакомый и от него становится так тепло...

Сева! Несомненно, этот голос мог принадлежать только ему. Аромат его тела я не перепутаю никогда, вот бы только покрепче к нему прижаться...

— Не уходи от меня, — я много раз во сне говорила ему эту фразу и, каждый раз, надеялась, что теперь он точно не уйдет.

— Я нашел ее!

Крепкие руки сжимают мое тело и я вмиг открываю глаза. Интуитивно толкаюсь ногами и слышу ласковое «Не бойся, Энжи, это я».

— Он говорил про темницу, — вбегая говорит Нерея. Ее платье непривычно облегает тело, словно ткань тяжело струится вниз.

Мои ноги охватывает свежесть, я смотрю вниз и вижу себя по колено в воде.

Картинка сложилась в единый пазл: потоп!

Задев мизинцем ножку кровати, падаю, погружаясь в воду:

— Ух! — вырвалось и моей груди. Вода обжигает холодом и сковывает движения.

Аорон крепко спал и уже был связан Нерей. К его ногам она привязала по гире, а руки зафиксировала на металлической раме.

— Он крепко спит, — поймала мой взгляд Нерея, — убийственная доза снотворного, он даже не заметит, как..., — и она вышла из комнаты.

Нерее ничего не стоило быстро передвигаться в воде. А Фирелиону лужи и вовсе не достигали колена, а я — словно коротышка, да еще и в длинном платье, обвивающим ноги десятком юбок. Кто придумал такие неудобные наряды? Так и хотелось голышом броситься вплавь.

От идеи плыть я быстро отказалась, Фир и Нерея двигались быстро и я со своим брассом так не смогу.

На выходе нас ждал айер и, погрузившись на него втроем, мы отправились домой.

Глава 28. Наше Древо

Втроем на одном айере мы летели молча, только раз Фирелион сказал, что не успокоиться, пока лично не увидит мертвую Рогильду.

— Она не умеет плавать, Фир, — спокойно говорила Нерея, — у нее просто по-другому не получится.

Аррганс стал для меня родным домом. Вернувшись в его стены, я до ночи плакала от счастья, благодарила Всевышнего, что я снова здесь. Теперь тут безопасно и спокойно.

Ночью не спалось, я вышла в коридор и увидела Нерею. Она, улыбнувшись, сразу подошла ко мне. Как же я к ней привязалась...

— Не спится, — призналась я ей, поверить не могу во все это, — я говорила с ней искреннее. Ни с кем здесь я больше не могла быть такой, только с ней.

— Волна не снесет Стену, но размоет землю под ней и еще больше подточит корни. Я это учитывала, когда продумывала план, но наши жизни куда важнее планеты.

Видимо, они уже успели переговорить между собой о делах, пока я ревела. Я ощутила некоторый укол ревности, но не к Нерее, а к тому, что меня они не позвали на разговор.

— Так теперь Аорон мертв, что мешает снести Стену?

— Его не объявят мертвым, пока не найдут тело, — Нерея сокрушенно покачала головой, — а оно вряд ли всплывет. — Я вспомнила гири и раму, но все же возразила:

— Так если он пропал, значит, на месте короля — ты, как единственный наследник?

— Я могу быть только в том случае, если моим супругом будет король и он даст на это разрешение.

Все было ясно без слов. Еще недавно мое сердце заныло бы от таких слов, но не сегодня. Пора вырастать из детских штанишек и понимать ответственность, возложенную на себя.

— Так что же вы тянете, срочно надо действовать! — Я говорила достаточно громко, видимо, на эмоциях, — я все это устрою, Нерея, завтра же!

— Энжи, пойми, пожалуйста, я не стану для вас с Фиром помехой, я ведь все отлично понимаю, — благородство Нереи удивляло меня уже который раз. — Я же вижу все...

С минуту мы помолчали и я уже собиралась уходить к себе, как Нерея заметила:

— И тут не все так просто, наши духи могут не допустить, — и Нерея принялась рассказывать о ритуалах, которые ожидают молодоженов.

В моей голове ее слова сливались воедино, видимо, тело так отходило от стрессовых событий. Меня тянуло спать и, видя мое выражение лица, Нерея распрощалась со мной.

— До завтра, — я кивнула на прощание, задержала взгляд и улыбнулась, напомнив я ей про свое обещание.

***

— Как ты можешь этого не понимать?!!

Я просчиталась думая, что убедить Фирелиона будет легко. Как я могла забыть, что имею дело с драконом! Да, на вид он совсем как человек, особенно если не приглядываться к буграм и наростам, но в его теле течет драконья кровь и это надо было помнить.

От бессилия я села и заплакала, как маленькое дитя. Самой было тошно от такого, но я не знаю что на меня нашло. Мне хотелось отблагодарить Нерею, сделать что-то такое, чтобы вернуть ей хотя бы толику света, что она проливала для меня. Я обещала ей помочь, но теперь поняла, что это намного сложнее, чем я думала.

Фирелион уперто стоял на своем и даже тот факт, что нынешней ночью мы были с ним близки уже не влиял на него. Ах, Фир...

Мне было сложно понять как я стала зависимой от него: от его запаха, взгляда, голоса... Я поняла, что люблю безоглядно, но боялась в себе это признать, а потому отрицала с утроенной силой — лишь бы хоть как-то загладить сердечную боль.

Полюбить дракона... Не знаю, что может быть страшнее для девушки 21 века родом с планеты Земля.

— Наша планета... — как последний аргумент использовала я, — Фир, я должна тебе сказать: я совсем не из Лесных, как сочинила служанка Рогильды. Я...

На этих словах я замялась думая, как бы получше преподнести правду. Уже доходило до абсурда: я терялась, рассказывая о себе то, что есть. Сочинить сказочку про свое прошлое для меня уже стало уже раз плюнуть, а сказать то что есть...

— Я не отсюда, Фирелион, моя родина там, далеко..., — я показала рукой на небо надеясь, что там действительно есть моя родная планета. — Я с планеты Земля, Фир, так она называется и когда-то давно у нас тоже были драконы.

И тут я выждала паузу, как учила меня бабушка. Такую, чтобы собеседник насторожился:

— Только они все вымерли...

Это действительно было правдой, по крайней мере в это верила я сама. Никто точно не знает были ли на нашей планете драконы или нет, но я читала про них и каждый раз мое сердце вздрагивало от натуралистичности их описания. Значит были...

— Они допустили ошибку, а потому вымерли и их больше нет. Проходят столетия, тысячелетия — а они не появляются, — я говорила тихо, по-детски сидя на полу. Украдкой я бросила взор на его лицо и тут же продолжала, — то же самое может быть и здесь...

Я понимала, что выглядит со стороны довольно странно: самозванка вдруг начинает что-то вещать про мир, который для нее чужой! Но что делать, если коренные жители этой планеты уперлись каждый в свое эго и — все! Планете конец!

Нерея была права в одном: общее должно быть превыше личного. Не стоит собственная эгоистичность того, чтобы в итоге пострадали все. Глядя на мое лицо она тут же пояснила — она готова на все, лишь бы спасти мир. А я... в свою очередь понимала, что моя любовь к Фиру не должна стать преградой.

— Я говорю сердцем, — я прижала руку к груди и слезы хлынули сами собой. Я совсем недавно ревела, как обиженная девчонка, и Нерея утешала меня. Теперь Фир подошел ко мне, но он не спешил меня обнять.

— Я чувствовал, что ты не такая как лесные, но не мог понять кто ты тогда... Они ен умеют принимать дар так, как это сделала ты.

Его лицо стало мрачным, глаза — словно грозовые тучи, налились свинцом, а руки сжались в кулаки.

Я не боялась его хоть и видела, что он разозлен от моих слов. Я уже ничего не боялась ни в этом мире, ни в каком другом — видно, лимит страха вычерпан и настало время железной логики. Как быть, чтобы выжить и что делать, чтобы тебя попросту не раздавило катком жизни...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Еще недавно я бы сказала привычное «не сдаваться и стоять на своем», а теперь я считаю по-другому: «смотреть правде в глаза и всегда быть верной сердцу».

Да, я любила Фира до дрожи, до слез, до обморока...

Моя любовь к нему стала важнейшей причиной того, что я еще жива. Но еще важнее — видеть свет даже когда он преломляется, и не перепутать: где путь ко свету, а где — во тьму.

— Может быть в вашем мире... — говорил медленно Фирелион, — возможно такое, чтобы клясться духам в вечной любви зная, что ее нет. Даже если я на это пойду, — вскричал он, — дух такого не допустит!

Он мерил шагами комнату, пересекая ее из угла в угол, взмахивал руками и говорил громко, на эмоциях. Я была рада и этому, ведь могло быть и хуже — Фир мог бы и вовсе не выслушать моих слов.

— Так значит, дух допустит гибель планеты?, — и вспомнив слова Нереи, я продолжила: — возможно, и Древо мааримов повреждено волной, в любом случае, по-прежнему цветущим оно уже не останется.

Фир молчал, но мне достаточно было слышать, как он шумно дышит носом, чтобы понимать его настрой.

— Любовь зарождается из крохотного огонька, а в сердце Нереи уже бушует дикое пламя... пламя любви к тебе, Фир! Она знает про нас и...

Мой голос сорвался, слезы душили...

Неловкость ситуации накалилась до предела. Мне было сложно говорить такие слова, ведь Нерея любила Фирелиона всем своим чистым сердцем. Она этого не говорила прямо, но надо быть слепцом, чтобы не понять очевидного.

— Первые два свадебных ритуала — и все. Большего и не надо! Нерея не помешает нам быть с тобой вместе, Фир! — я разревелась, нос стал красным и мокрым, спутанные волосы падали на лицо.

Фирелион присел рядом, подхватил меня и усадил себе на колени. Я еще никогда не видела его таким... то ли задумчивым, то ли насмешливым... Его эмоций мне уже было не разобрать. Не сильна я в драконах...

— Ты меня пугаешь, Энжи, — серьезно, но уже с нотками сладости в голосе говорил он, — а ты знаешь какой третий по счету ритуал?

«А третий свадебный, — говорила мне Нерея, но благородно не вдавалась в подробности, — созидается наедине. Никто не должен мешать паре, образовавшей союз».

Лицо уже высохло от слез, нос перестал шмыгать. Я потерла глаза кулаком и вдруг вытянулась в струнку от его слов:

— Не надо так тереть глаза, — по-грозному шутя говорил мне король. Это было так знакомо, словно я каждый день от него слышала такое...

Я встала и прошлась по комнате. Сидеть на коленях у Фира — это значит вдыхать его аромат, трогать его тело, заглядывать в глаза, полные власти, но снедаемые страстью ко мне...

Я понимала, почему Рогильда сходила по нему с ума. Понимала и Нерею, которая во имя жизни планеты готова его отпустить...

Но если Рогильда — это чувства, умноженные на холодный расчет, то Нерея — образец чистой настоящей любви сердца.

А кто тогда я?

Прогоняя от себя мысли, буравящие висок, я взглянула в окно и вскрикнула:

— Смотри, Мальф колдует над нашим Древом!

Я сама вздрогнула от того, что назвала его «нашим», но Фир не обратил на это внимания, поглощенный вниманием к происходящему.

Мы вышли в сад и смотрели на диковинное занятие гигантской желтой птицы. Сегодня на свету ее оперение было ярко-желтым без капли оранжевого.

— Древо мааримов накренилось, — спустившись говорил игнавис, — вот, протягиваю ему руку помощи, — и с этими словами гигантская птица взяла одну из веточек Древа и полетела с ней в сторону королевства Аворим. Ветка бесконечно удлиннялась, превращаясь в тончайшую нить, но не рвалась.

— Что еще сделать, чтобы помочь? — вслух размышляла я и поняла, о чем думает король.

В моих словах не было подтекста, но глядя на лицо Фирелиона я увидела ответ. Он напряженно смотрел вдаль, а потом, не говоря ни слова, подозвал айера и улетел.

Глава 29. Нерея в опасности

За сотни лет своей драконьей жизни мне ни разу не довелось ощущать на себе такой груза ответственности, как сегодня. Я не мог вот так взять и принять решение, перечеркнув все привычное одним махом.

Но если не решусь, что будет тогда?

Слова девчонки меня вовсе не удивили. Я всем своим нутром видел, что она не такая как все. Она другая: полная жизни... Ее терпкий аромат пленил меня хлеще лучших напитков на свете.

Слова Энжи ударили по-больному: я слышал от отца, что расы древних драконах обитали на десятках разных планет. А сейчас мы все ютимся тут и это очень и очень плохо, ведь шансы спастись, в таком случае, равны нулю.

Запаха гнили на территории змеров больше нет, но на месте ствола зияет все та же глубокая черная дыра. Смотреть в нее можно бесконечно, и я , скорее, рискую провалиться туда сам, чем увидеть росток. Хотя бы маленький...

Но нет. Ростка нет, как и шансов что все изменится само собой.

Мой перстень власти все еще яркий, значит, час заката еще далеко.

На непрметной цепи я ношу перстень власти Аорона. Я отсоединил его от цепочки и залюбовался изумрудно-голубым сиянием. Каждый день я смотрю на него и жду, когда он потускнеет. Эффект случается не сразу, но если владелец мертв — камень абсолютно точно теряет блеск.

Я зашел внутрь королевства змеров и прошелся по широкому коридору. Все последствия захвата были давно устранены, но дух крови все еще витает в воздухе.

«Сегодня одержали победу мы, а завтра... И не важно, кто будет захватчиком: войны другой расы или придет сама смерть».

Уходя оглядываюсь и вижу местных, они стоят прижавшись спинами к стене. Складывают руки у груди в знак приветствия. Конечно, тяжело им живется без власти... Но пока я ничем помочь не могу.

Не оглядываясь, улетаю в сторону Аворима. Хочу своими глазами увидеть что там случилось. Одно только помню — Древо буйно цвело, когда я видел его в последний раз.

Длинная тонкая ветвь тянулась от Арроганс к королевству мааримов и судя по ее наклонной линии уже было понятно: дела плохи.

Издалека Древо можно было сравнить с женщиной, лежащей на волнах: вот она расслабилась и лежит, а вот — проснулась ото сна и приподняла голову. Макушка Древа была чуть приподнята, но сам ствол практически плыл на волнах. От былых цветов не осталось и следа, а листья — завяли и скрутились, словно гусеницы в кокон. Только на некоторых веточках, что ближе к солнцу, по прежнему были видны молодые листочки, но час за часом они становились все ближе к воде.

«Ну надо же! — я был удивлен, — цветок! Пусть и всего один и такой маленький, но не побоялся жизненной бури!».

Я хотел его повнимательнее его рассмотреть, но айер пронес меня мимо. Он не желал садиться на воду, а потому мы кружили вокруг Древа, рассматривая со всех сторон.

Когда пролетали над зеленеющей веткой — боковой, которая теперь смотрит вверх, сердце мое замерло от вида торчащего корня. Крепкий, здоровый, без единого участка гнили — он смотрит прямо в небо... За что же с тобой, Древо, так поступила судьба?

Нет! Не надо пустых слов и мыслей!

Я перевел взгляд в сторону Арроганс и направил айера домой. Лететь решил прямо вдоль «руки помощи» — такое название придумал Мальф. Это тонкая, местами, коричневая, но неизменно крепкая ветка. Хоть наше Древо и не образец здоровья, но, теперь от него зависит жизнь его собрата.

Ударив айера по спине, я экстренно затормозил: довольно длинный отросток от ветки уже стремился в сторону Аворима. Наше Древо само протягивает руки!

Многочисленные отводки словно руки тянутся в сторону Аворима. Они растут с такой скоростью, что видно даже на глаз.

Хватаю одну из них и начинаю полет в сторону Аворима. Потом беру еще одну, еще и еще.

Дело оказалось небыстрым, но когда я прибыл, в моей ладони насчитывалось уже полтора десятка вспомогательных веточек. Одним касанием я соединяю ветки и они сами скручиваются дружеским жгутом.

Корень начал опускаться, а верхушка — трепыхаться на водной глади. Я засмотрелся на ее мощь, красоту ветвей, крепкие сильные ветви.

Пузырьки воздуха, поднимающиеся со дня водной глади, насторожили меня. Кто бы там мог быть? Мысль о перстне Аорона пронзила жалом, и, глубоко вдохнув, я нырнул.

Платье! Я поспешил поближе рассмотреть фигуру и прямо под водой похолодел: запутавшись, в корнях дерева застряла Нерея.Она уже не сопротивлялась, а просто выдыхала остатки воздуха, скопленного в жабрах.

«А вдруг она задумала... Уйти вместе с деревом...»

Я кинулся и, прильнув ртом к ее губам, передал ей часть своего воздуха. Хоть я и не так хорошо чувствую себя под водой, как мааримы, все же у меня был запас воздуха куда больше ее.

Рванув подол ее платья я обнаружил, что ее нога зажата между громадными бревнами-корнями. Мне сразу бросилось в глаза неестественное положение бедра.

Обеими руками я потянул корень вверх, пытаясь освободить зажатую ногу. Опереться мне было не на что и запасы моего воздуха уже подходили к концу.

Опасность велика: если бревно не поднять, а просто столкнуть — оно разломит ногу как спичку. Надо только поднимать, по-другому никак. Но для этого нужен богатый запас воздуха.

Взмываю вверх, беру воздух легкими и возващаюсь назад. Нерея уже не двигается.

В моей голове рождается сложный, но работающий план. Мне нужно изобразить из себя нечто наподобие пружины: ноги — оттолкнуть нижнее бревно, а руки — приподнять то, что сверху

Я встаю ногами на бревно и беру в руки верхнее. Со всей силы я поднимаю его над головой, но моя нога скользит. Я начал отжимать низ, но скользкая поверхность корня не дала мне этого сделать. Моя нога тут же отскочила и удар пришелся прямо по болезненной части колена.

Я сжал зубы, чтобы не застонать. Ситуация вырисовывалась плохая, силы были на исходе. Я не хотел смотреть правде в глаза, но она пульсировала в моей голове.

Я закрыл глаза — всего на секунду, а может и меньше. Ярко представил перед собой лицо Энжи. Ее глаза способны вывести меня из тьмы даже когда я в бреду, без сознания и... даже когда я мертв.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Спаси меня и сейчас, Ангел... Спаси нас... всех...».

Ноги нащупали удобный выступ, руками и плечами я поудобнее взял свою ношу. Тело сработало само собой — корень поднялся наверх, а нижнее бревно, видимо, кануло в бездну.

Поверить в случившееся было сложно, однако сейчас было и не до этого.

Я, что было сил, рванул к Нерее и вместе с ней вплыл. Она была без сознания, из открытой раны в ноге струилась кровь и во всем королевстве не было даже клочка суши, чтобы я мог ее положить на ровном месте.

Вмиг мы домчались до полей нашего королевства. Быстрым движением я достал перстень власти ее брата и надел ей на палец. Подышав, я сделал магический ритуал и глаза Нереи открылись. Она вдохнула полной грудью и болезненно застонала.

Кровь из ее раны уже не сочилась так сильно, и я смог осмотреть ногу. Она распухла и была неестественно выгнута, наступать на нее Нерея не могла.

Кольцо власти придавало силы и заглушало боль, так что Нерея не выпускала его из рук.

— Фирелион...

И она заплакала. Впервые я видел, как она плачет, слезы из ее глаз лились чистым потоком, отсвечивая кристальной синевой.

Я обнял ее за плечи, погладил по щеке и, убрав волосы с ее лица, поцеловал в губы. Это всегда помогало с Энжи, а больше, кроме нее, я не видел плачущих женщин.

Мы целовались, Нерея слезно благодарила меня, а я все думал об одном...

Об Энжи я подумал в миг отчаяния, именно к ней я обратился с молитвой. Она подобно ангелу появилась в моей жизни ниоткуда и теперь в моем сердце навсегда. Даже когда ее нет рядом я точно знаю — душой она всегда со мной.

Одна мысль о ней разжигает в моем теле огонь, и я становлюсь способным на все: захватить, освободить, убить, возродить.... И полюбить!

Энжи!!!

Глава 30. Странная служанка

Жизнь в королевстве текла как обычно: ни бурных приготовлений, ни распоряжений слугам, хотя те, конечно, все отлично знали. Нерея просила не объявлять о помолвке ни придворным, ни слугам — никому. Но молва среди подданных — то, что было и есть всегда.

Все эти дни я была предоставлена сама себе. Мои попытки помочь Нерея вежливо отклоняла, а Фир — и вовсе старался избегать меня.

От нечего делать я часто проводила время в саду, наблюдая за Древом. Оно было действительно необычно: ствол на ощупь — словно бархатная ткань на живом теплом теле, а в обхват — хоть хороводы води.

Я могла часами разговаривать с Древом иногда, закрывая глаза, я слышала его ответы. Спокойные и неторопливые, всегда мягкие. Возвышаясь надо всеми нами Древо словно понимало все: наши печали и беды — мелочные, по сравнению с его масштабом, но так важные для нас.

Я просила Фирелиона взять меня с собой в королевство змеров, бывшее уже, кстати, до сих пор без названия. Он часто туда наведывался, но меня с собой не брал. А мне хотелось своими глазами посмотреть на зияющую черную дыру, что угрожает жизни всех деревьев. Заглянуть ей в глаза и, столкнувшись взглядом, помериться: кто сильнее?

Нерея много раз говорила мне: «опасайся мест змеров», но уж сейчас-то там точно нечего бояться. Я видела, как она переживает за меня и дарит все свое тело и заботу. Ее внимания хватило бы на десятерых, но кроме брата у нее не было никого. А Аорон с самого детства ее ненавидел.

Нерея шила платье себе сама, выбрав за основу скромный фасон и спокойный цвет. Нежно-голубое, с белой оторочкой из пены кружев, платье смотрелось торжественным только когда Нерея надевала его на себя. Царственная осанка, медленный плывущий шаг — она была великолепна даже в таком простом наряде.

Обруч на голове, с которого стекала сверкающая перламутром завеса фаты. Небольшая вуаль доходила до глаз, а фата, растворяясь в солнечном свете, казалось, продолжается за горизонтом.

Я смотрела на нее и видела себя. И боролась с этим чувством. Этого не нужно, это неправильно. Нерея здесь и сейчас на своем месте.

У меня не быо к ней ревности, ни капли. Где-то в глубине души я была рада, что у меня получилось убедить Фирелиона. И это был единственный путь...

И вот я вижу ее — и думаю о себе: а как бы я волновалась сейчас? И о чем бы думала?

Прогнав эти мысли я подошла к Нерее и крепко ее обняла. Мы приняли решение, что я останусь во дворце, не поеду на церемонию. Так будет лучше для всех, и для Фира в том числе.

В окошко я видела, как они по-простому, усевшись каждый на своего айера, отправились в путь. Поймав себя на мысли, что машу им вслед, я разревелась ударила себя кулаком по коленке.

В комнате было неприыычно пусто: вроде все как всегда, но я ни чем не могла заняться. Все валилось из рук, даже медальон мой, подарок Севы, упал и чуть не разбился. Я взяла его в руки и воспоминания перенесли меня в другую жизнь. Все, что я смогла вспомнить — это свои мечты, заслонявшие реальную жизнь. Я была так в них погружена, что не замечала ничего вокруг.

Жизнь перевернулась с ног на голову или, может, с головы встала ноги. Вспоминая прошлое мне трудно было понять чем именно я жила, что меня интересовало в реальной жизни. Я представляла королевские замки, пышные платья, королей и принцесс...

Теперь я все это вижу на яву и, казалось бы, должна жить исключительно счастливо. Но... от воспоминаний о Севе у меня сдавливало сердце. Я крепко сжала в руках медальон, поднесла его к губам, поцеловала и спрятала подальше.

Раздались шаги, я торопливо отпрянула от места, где у меня был маленький тайник. Нечего слугам знать о моих секретах. Обернувшись я встретилась глазами с маленькой служанкой. Если память мне не изменяет, раньше я ее не видела. Видно, кто-то из новеньких.

— Госпожа, — девчушка смотрела на меня, бледная как мел. Ее рот открылся, она собралась было что-то сказать, но слова не шли из ее горла. Наверное, только начала работать. Видно так он и есть, потому что так называя ко мне здесь никто не обращался.

— Что тебе, говори, — как можно ласковее обратилась я к малышке. На вид ей было не больше одиннадцати лет, совсем еще ребенок.

— Там у Древа, где вы утром сидели, упала ветка, — видимо от страха ее голос дрожал. — Мы ее подперли чем было, пойдемте скорее,— и она позвала меня с собой.

Самые нижние ветки на дереве располагались очень высоко над головой и я действительно могла не увидеть опасности. Хорошо, что она не свалилась мне на голову.

Девчонка шла по коридору впереди меня, причудливо семенила мелкими шажками. Ее плотно сплетенная коса была усеяна десятками разноцветных камешков — изумрудными, коричневыми, желтыми и золотыми.

В саду было пустынно и непривычно тихо, мне даже казалось, что я слышу как дышит служанка.

Древо гордо возвышалось, как и всегда, никакой ветки рядом не было. Но был огромный валун в нескольких шагах от ствола.

Доля секунды... Я бросаю взгляд на Древо, оборачиваюсь на девчонку — с какой это стати прическа служанки будет усеяна множеством дорогих камней? И, на мгновение застываем глядя друг другу в глаза.

Я понимаю все. И она тоже.

Она оборачивается от меня и бежит, странная. Бежать-то надо мне. Но я стою, ведь бежать некуда и не к кому. В покои королевства? Меня там никто не защитит.

Широкие плечи, злобная торжествующая ухмылка. Словно его и не топило волной. Я разворачиваюсь и бегу без оглядки, но он вмиг меня настигает. Крепско схватив он бросает одним махом бросает меня на валун и тот вмиг взлетает выше кроны Древа.

Теперь я сама отчаянно цепляюсь за этот чертов камень, лишь бы не свалиться. Камень начинает неистово кружиться в воздухе, от ужаса я закрываю глаза, чтобы сберечь голову и содержимое желудка. Толкьо крепко цепляюсь за камень из последних сил.

Когда я открыла глаза, камень уже летел прямо. Я посмотрела вниз и увидела только кляксы светлого и коричневого. На такой высоте я еще не летала, разобрать местно не прдеставлялось возможным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Скорость полета была такой, что взять вдох не получалось. Я была вынуждена отворачиваться назад, наполнять легкие воздухом и, повернувшись, понемножку его выпускать. По-другому дышать не получалось.

Руки тряслись, сердце бешено колотилось. В голове промелькнуло: «А что, если сейчас отпустить руки и пустить все к чертям?» Удастся ли мне сбить планы Аорона и Рогильды или они и добиваются моей смерти? Но судя по направленному полету камня, у моих врагов были на меня конкретные планы.

*** Фир

С самого утра у меня было дурное предчувствие, но я грешил на духов и на то, что мы преподнесем им с Нереей.

Я и вправду ее уважал, но предствить ее своей женщиной... Даже просто находиться с ней рядом значило для меня ощущать себя глупым ребенком, мальцом, который вечно делает ошибки. Нерея, безусловно, никогда не упрекнет и не заметит, слова не скажет и все-все простит. Однако, завидев ее я всегда старался держаться от ее всепрощения подальше и стараться не встречаться с ней даже взглядом.

Аурэллио и десяток близких слуг летели с нами. Девушек, что помогут ей справляться с фатой, Нерея отбирала не по красоте, а по чуткости сердца. Как она это определяла — я не сдавался в подробности.

Невеста отказалась от пышного торжества, а потому празднество было лишь для присутствующих. Я отдал все распоряжения, чтобы еда была приготовлена и вовремя подана на столы.

В назначенный час Старейшины начали речь. Я знал ее наизусть, а потому не слушал, а только смотрел: на гостей, Старейшин, себе под ноги. Куда угодно, только не в глаза Нереи. Я не мог представить как она обещала Энжи дать нам с ней свободу...

— ... объявляется таинство открытым: самый первый ритуал, — вещал Старейшина свой привычный текст, — расскажет нам о глубине и искренности чувств влюбленных.

Нерея была далеко и это меня успокаивало. Я видел в отдалении ее фигуру, окруженную группой служанок.

Один из верных слуг, помогающих проводить ритуал, направлялся ко мне. В его руке был остро-заточенный нож, а чаша с медом и вином уже стояла передо мной.

Надрез вышел глубоким, крови вылилось много и я не был этому рад. Во-первых Нерея может не суметь выпить такой обжигающий напиток, а во-вторых — кровь дракона имеет известное действие. Она дурманит рассудок, раскрывая в каждом его истинные чувства.

Я старался не смотреть в сторону Нереи и повернулся только когда зал возбужденно захлопал.

Выпила.

— Таинство второго ритуала расскажет нам о том какое будущее ждет пару и сумеют ли они сохранить свой союз до конца.

Шар, кору для которого собирали у нашего Древа, был вынесен на площадку в самую середину. К нему подводили меня и вели Нерею.

Я посмотрел ей в глаза. Она смотрела на меня безотрывно. Напиток сделал свое дело и я все понимал без слов.

Всепрощение, милосердие и сострадание ко всему миру наконец-то ушли из ее взора прочь, освободив место желанию. Она хотела меня прямо здесь и сейчас и уже не могла этого скрывать.

Мы встали плечо к плечу, как положено по ритуалу, в руки нам дали ножечки. Орудую ими мы должны выдолбить углубление в древесном шаре. Не сговариваясь, мы начали действовать с Нереей сообща — так, словно наши тела были единым целом. Будто ее и моя рука — это попросту моя же правая и левая...

Указательный палец Нереи украшало кольцо — перстень власти Аорона, играющий голубоватым блеском камня на солнечном свету. Она с тех пор ни разу его не сняла.

Зажженый факел поджог древесный шар и, вспоминая церемонию с Рогильдой, я обратил внимание, что в этот раз синего пламени не было. Вспышка оранжевого перешла в алый и пламя разгоралось так сильно, что опасения поселились в моей душе.

Нерея не сводила глаз с огня, а я, не скрываясь, смотрел на нее. Гости видели в нас влюбленную пару, а я пытался понять: как надо любить, чтобы даровать мне свободу?

Огненно-оранжевый отблеск диковинно сливался с лазурью ее спокойных глаз. Как будто потаенная страсть рвалася из ее тела наружу и только сейчас, наконец, нашла лазейку для выхода.

Зрители апплодировали, Старейшина пробил в гонг — ритуал был завершен. Шар не распался, а значит, мы, по мнению присутствующих, сохраним свой союз навсегда.

Древесный шар еще догорал, его искры взлетали высоко в небо: блики оранжевого, алый, темно-красный пурпурный, оранжево-желтый... Мальф?

Гигантская тень накрыла площадку — птица летела прямо на нас с Нерей. Клюв раскрывался, видно, Мальф уже начал говорить, не дождавшись приземления.

—... с огромной скоростью, — закончил речь он. — Туда, — и гигантское крыло указало направление. — Скорее!

Сердце сдавленно ухнуло, глаза налились кровью. Я не расслышал первые слова Мальфа, но было ясно и так: утреннее предчувствие меня не подвело.

Глава 31. Расплата

В лице Нереи я читал отвагу и, признаться, это меня удивляло. Она быстрее меня сорвалась прямо с празднества и ринулась к айреу.

— Скорее, — командую я.

Нерея перебивает:

— Нам надо переодеться, чтобы отправиться к змерам...

— ...чтобы бродить по скалам, — продолжаю ее мысль.

В скалистых горах очень холодно и я не представлял, как Энжи сумеет там продержаться хотя бы час. Ее кожа такая восприимчивая к малейшим колебаниям температуры!

Нерея направляла айера прямо к балкону покоев, чтобы не тратить время на хождение по коридорам. И она права — нельзя терять ни минуты.

«Куда она могла лететь? И где может скрываться Аорон, если...»

Нерея не дала мне закончить мысль:

— Фир, — шепотом сказала она и смертельно побледнела, — я его чувствую где-то здесь...

Перстень власти на ее пальце даже в темноте засиял гранями — чувствовал приближение владельца.

Я быстро переворачиваю свой перстень камнем к ладони. Нерея делает то же самое. Мы с ней быстро понимаем друг друга. И только я хотел ей про это сказать, как грубый голос словно хлыстом разорвал тишину комнаты:

— А вот и наши молодожены.

Держу камень в руке, насыщаюсь энергией планеты. Нерея бледна, до смерти напугана. Во что бы то мне ни стало, я должен ее защитить.

— Фир, — заговорил знакомый голос, — и чего ты так трусливо убежал из моего королевства? Мы же так тепло тебя приняли...

И он захохотал своим противным гнусным голосом. Только меня это не разозило, в отличие от прошлого раза. И не напугало.

Я у себя дома. А значит, победа будет за мной!

— Не хотелось бы применять силу, но лучше будет так, — и я ощутил около своей ноги огромный валун, невесть откуда взявшийся. Из его глубин подобно змее вылезла цепь — толстая, со звеньями, будто откромленные червяки — и обвилась вокруг моих ног. — Ну что, так будет лучше, дорогой?

Эта дрянь умудрялась флиртовать сразу с двумя: стреляла глазами на меня и поглаживала Аорона.

Я старался не смотреть на Нерею, пусть буду я действующим лицом, я сильнее.

Рогильда удостоверилась, что я не могу сдвинуться и подошла поближе. Глупое создание даже не видит моей ауры, покрывающей в этой комнате абсолютно все.

— А к тебе у меня будет отдельный разговор, — Аорон смотрел на Неерю черными от злости глазами, — последний, — добавил он видно, чтобы побольше напугать.

Я молился, чтобы Нерея раньше времени не показала нашу силу, но в глубине души отлично понимал: сейчас у меня вся надежда на наш с ней союз. Хоть я и силен, но все же противников двое и они с ног до головы вооружены древней магией. Одна Рогильда с ее камнями да железками чего стоит...

Аорон, конечно, тот еще бездарь: всю безопасность разговора вешает на хрупкие плечики своей спутницы. Правда, она, как видно, рада такому повороту дел, хоть может развернуться по полной.

— Мы предлагаем тебе простую сделку, выгодную для тебя и для нас, — он улыбался, но в его глазах стоял серьезный вопрос. Интересно, что они могут предложить такого, что меня могло бы заинтересовать? Понятно, что Энжи в награду, но ценой чего...

Я бросил взгляд на Нерею: ее бледность как рукой сняло, щеки засияли от переизбытка силы, а глаза наполнились предвкушением десятибалльного цунами.

«Не надо бы так ярко сообщать о своей силе, — и я тут же отвел взгляда от ее бодрого лица. — Однако, вполне возможно Нееря просто уже не могла с ней совладать, ее было много и она переливалась через край».

Рогильда все же посмотрела в ее сторону...

Из-за меня.

Если бы я раньше отвел взгляд... пусть на какую-то долю милисекунды — это чудовище бы не заметило моего интереса. Но уже ничего было не изменить.

— Ее место тут, — тихо ответил Аорон своей напарнице. Похоже, в рядах противника разногласие.

— Тогда сделаем по-другому, — ее глаза стали масляными, словно от удовольствия, и она отошла от Аорона. — Говори ему, — скомандовала она и в этот момент Нерея взвизнула.

Я быстро перевел взгляд в ее сторону: она полусидела около кровати, а ее левая руука была пригвождена к деревянной спинке кровати. Ярко-желтая металлическая стрела пронзала нежную руку Нерею. Крови немного, значит, вена не задета.

Нерея не могла ни сесть на кровать, ни опуститься на пол. Рогильда распяла ее так, чтобы девушке было мучительно больно от постоянной перемены тела.

По лицу Нереи я видел, что она в силах перенести эту боль, а потому решил пока не бросаться на помощь.

«На то и был рассчет, чтобы я кинулся к ней, потеряв контроль, и они уже сумеют навлечь любое колдовство вплоть до смертоубийственного».

— Говори, — повелительно прошипела она Аорону.

Я еле сдерживал горький смех, он был настоящей куклой в ее руках. Она управляла им не скрывая даже в присутствии других людей. Хотя... я сам еще недавно был точно таким же и даже хуже. Грех смеяться, получается.

— Так вот, Фир, — начал Аорон и в его горле что-то защипало, словно слова не шли и, цепляясь за бугорки его жабер, оставались внутри, — мы хотим предложить тебе взаимовыгодный вариант.

Камень рядом со мной несколько уменьшился в размере, зато около дверей образовался еще один, точно такой же. И у балкона теперь был перекрыт вход.

«Боятся», — и эта мысль придала мне удовольствия. Я ощущал, что мои кулаки наливаются огнем и все тело от него сладостно распирает. Я подумал об Энжи и еле сдержал себя, чтобы не застонать и раньше времени не показать на что я способен.

Нерея выпила чашу с моей кровью и алкоголем, ее энергия сейчас велика как никогда. Видно, Рогильда не учитывала этого, раз задумала похищение именно на этот день. Да и откуда ей знать что творит настоящая живая кровь, не околдованная, как была у меня в день свадьбы с ней.

— Мы возвращаем тебе... кхм... твою служанку...

— В целости и сохранности, — вскидывая бровь кверху продолжила Рогильда. Меня так и подмывало спросить не может ли Аорон изъясняется самостоятельно. Видимо, он уже не мог.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А ты... Просто отречешься от престола, сегодня же, на собрании Старейшин, — он посмотрел на меня важно. Я выдержал его взгляд и он продолжил, — Зачем тебе эти земли, Фир, если ты влюблен в лесную тварь?

Я ощущал, как энергия Нереи течет быстрее, а значит времени на ожидание становится все меньше. Краем глаза я видел, что поражена левая рука, а перстень власти, к счастью, на правой. Аорон о нем не знает и пока еще не заговорил.

— Я согласен.

Говорю спокойно и уверенно, причем, я ни капли не играю. Я на самом деле готов отказаться от престола, ведь я так же легко его верну обратно.

В глазах соперников возникло удивление, они не ожидали такого скорого решения дела.

— Поехали, — командую я и указываю на валун.

Блеск недоверия, скользнувший в глазах Рогильды, тонет в океане эйфории, где уже ныряет Аорон. По его лицу медленно растекалась наиглупейшая улыбка: «Жирный и глупый, откуда же в тебе столько злобы?»

Рогильда стояла рядом и всем своим видом отвечала на мой немой вопрос. Я не хотел тратить силы на освобождение от камня и цепей. Пусть они это сделают сами, а я себе возьму самое вкусное — то, что по праву мое.

Нерея не отрываясь смотрела на меня, она была готова к выбросу энергии в любой момент, я это знал.

— Ты полетишь вместе с камнем, — заверила меня Рогильда и, признаться, не сглупила. Что же, правила усложняются, но тем слаще победа.

— Я полечу на камне, — акцентное «на» объяснило смысл сказанного. Я не собирался лететь один с ними, я требовал рядом с собой Энжи. — Я хочу ее видеть рядом с собой. Тогда — по рукам!

Я смотрел на Аорона без вызова, а просто прямо в глаза — не буравя взглядом, а так хотелось прожечь дыру в его заплывшей жиром морде. Я старательно тушил все эмоции на корню, чтобы они не разгорались бурной огненной лавой раньше времени.

— Ты ее увидишь, я обещаю, но после...

— Я ее увижу сейчас, — я взревел, одним движением ноги разорвав цепь. Ее осколки разлетелись по полу, закатываясь под мебель и утекая подальше от меня.

Моя энергетика сносит все на своем пути и в два шага я оказался рядом с Рогильдой.

Один удар наотмашь — и все зло на планете перестало существовать. По крайней мере временно, но мне сейчас такое подходило.

В глазах Аорона заплясал страх: его зрачки расширились, а радужка превратилась в расколовшийся осколок льда.

— За встречу, — Нерея резко и безжалостно вонзает окровавленную стрелу прямо ему в горло. Тонкая и острая, она стала тем самым необходимым дополнением, без которого Аорон нами больше не воспринимался.

Я подошел к Нерее, но она сразу дала мне знак, что сейчас не до разговоров. С рукой у нее все в порядке, кровь уже не течет, а сама рана быстро заживает.

— Перстни, — командую ей и мы соединяем наши ладони. И у нее, и у меня внутри — камни силы и при их слиянии образуется энергетика, восстанавливающая жизнь.

Нерея потерла больную руку, следа от стрелы уже практически нет.

— Ну а теперь, Роги, примемся за тебя, — и я резко дернул ее, поставив на ноги.

Мне не хотелось ее пытать, а потому я сразу применил запретный прием: одним движением клинка я обрубил ей волосы и пригрозил, приставив лезвие к шее.

— Где?

Вдавил лезвие посильнее понимая, что могу себя не сдержать. Сначала надо узнать все, а уж потом...

Видя свои роскошные длинные волосы лежащими на полу, Рогильда нервно сглотнула и прошептала:

— В шахтах.

... Я не мог побороть свой огонь, я хотел тут же ее прикончить самым зверским образом, потому что сослать в шахты — это хуже, чем убить. Это лабиринты,из которых нет выхода и стоит пройти туда хотя бы до пары первых поворотов — оттуда уже не выбраться.

Неимоверным усилием воли я заставил себя убрать лезвие клинка от ее горла. Струйка алой крови потекла по ее шее, привлекая к себе внимание. Я не стал реагировать зная, что и это может быть уловкой. Почему-то ее кровь меня так манила и мне хотелось слизать эту стекающую капельку.

Я полоснул по ее рукам кончиком лезвия клинка и слегка надрезал тонкие венки, чтобы она закровоточили. Так она теряла свою силу и с каждой секундой становилась все слабей.

— Двигай, — указываю ей на огромный валун, что у входа. Потом показываю на тот, что у балконной двери — а нечего было тут камнями раскидываться. Это мой дом, моя территория и игра здесь будет по моим правилам.

Айер все еще лежал на балконе, подставив брюшко солнцу, и я на какой-то момент даже подумал, что он лежит без движения. «Обманные иллюзии», — подумал я и на всякий случай завязал Рогильде глаза.

Глава 32. Лабиринт

Бабах!!!

Мой камень приземлился с такой силой, будто собирался расколоть эту планету. Словно на реактивной ракете, я летела на нем верхом. Как приземлилась — не помню, в глазах застыла разнойцветная картина. Вся кружающая меня действительность на время полета превратилась в единое разноцветное пятно.

Бабах!!! Аж затошнило. Обхватываю руками голову — вроде цела.

Похоже, не зря меня так сильно закружили: пока я ничего не соображала, Рогильда уже вовсю таращилась на меня. Не успеваю сообразть — как перед глазами темень. На мою голову натянут и завязан плотный крепкий мешок.

— Отпусти!

Но толку-то сопротивляться. Тем более, когда даже нечем дышать.

Я пытаюсь вдохнуть, но ничего не получается. Мешок плотный, завязан туго, а внутри воздуха уже практически нет.

«Пока я дышу — я жива, а все остальное — решаемо». Вот так и понимаются главные истины, когда чувствуешь опасность на носу.

Тошнота усилилась, но это от паники. Или от нехватки воздуха, фиг разберешь.

Закрываю глаза и пытаюсь успокоиться. В тишине ощущаю, как у меня щиплет в груди.

Предчувствие чего-то страшного...

Замираю, не в силах шевелиться. Оцепенение скрутило меня по рукам и ногам. И Рогильда еще сверху добавила: связала мои руки и со всей силы толкнула. Я полетела и больно стукналась головой. Но в сознании, вроде, осталась — значит, пока что жива.

Ох!

С меня сняли мешок, но вокруг темнотища. Не видать совершенно ничего.

Слышу шаги, но в отдалении. Кто это? — голова начинает гудеть.

Затихло, теперь не слышно. Но шевелиться страшно, вдруг рядом кто-то есть?

Темно. Хоть глаз выколи. Пытаюсь всматриваться в тьму, но толку это не дает. Не видно ни черта ничего, но я моргаю и дальше всматриваюсь.

Что-то надо делать. Только вот, блин, что?

Глаза кое-как привыкли, кажется, я сижу напротив стены. И сзади меня стена, что это за место?

Присматриваюсь вперед и вижу бесконечный коридор.

Туннель?

А если подземный... В голове словно кто-то ударил в гонг. Таракан, саамый бешеный, который отвечает за клаустрофобию. Нет, я не боюсь замкнутых пространств, но... и не очень-то и люблю.

Вдох-выдох.

Еще раз. Вдох-выдох.

Дышать здесь есть чем. Значит, я буду жить (пытаюсь себя успокоить).

Сейчас чуть-чуть сил наберусь — и поползу отсюда. Со связанными руками, похое, придется ползти на животе.

Смотрю под ноги и вижу острые камни. На мне — легкий простенький наряд.

Ложусь на живот и пытаюсь извиваться, ступнями отталкиваюсь, чтобы хоть миллиметр проползти.

Это оказалось невозможным, но превозмогая себя я ползу. Как червяк, даже хуже — как безрукий монстр. Подбородком царапаюсь об острые камни и, сжав зубы, ползу.

Распутье! Черт! И куда — вправо или влево?

Внутренний сарказхм прорывается: где тут указатель, черт возьми?

Руки, ступни и подбородок уже содраны в кровь!

Решаюсь на привал, глотаю слезы и говорю себе — не плакать! А то как рева-корова, ей-богу! Вот еще!

Я соберусь! Я смогу! Я справлюсь...

Боже, как же я ненавижу эти подбадривающие слова. Когда я так себе говорю —значит, у меня все очень плохо. А когда мне хорошо...

И перед глазами пронеслась вся моя прошлая жизнь. Как я представляла себя королевой, как заставляла подружек прислуживать, как издевалась над парнями и корчила из себя непойми что.

Хватит!

Я глотаю слезы.

Я поняла! Я поняла!

Я, черт, все поняла!!!

Если это урок мне — я все усвоила и... я так больше не буду.

Слезы бешеным градом катятся из моих глаз. На душе скребут тысячи, нет, миллионы тигров. Их огромные лапы держат в своих руках мою жизнь.

Я понимаю, что была неправа. То, чего я хотела — неправильно. Жить надо в любви и уважении, а не пытаться всех помять под себя.

Я закрываю глаза и крупным планом вижу перед собой Севу. Он строго и назидательно смотрит на меня.

Я тяну к нему руки и иду, нет, бегу, навстречу. Обнимаю и вдруг вижу, что передо мной Фирелион. У них одинаковая стать, похожие руки и, даже слегка, голос. Сева менее строгий, что-ли, а вот строгости у Фира не занимать.

«Помоги» — я шепчу им обоим и перед глазами, так же в видении, вижу красный кристалл.

***

— Не убивай!

Я вздрагиваю. Это женский голос.

Наяву? Или я уже просто не в себе.

Кто это? Где?

Тихо. Я прислушиваюсь. Но... в отдалении слышу шаги.

— Прошу.

Голос повторился, значит, я не ошиблась. По туннелю кто-то идет, и не один.

— Умоляю, Фи...

А дальше грохот. То ли тело упало навзничь на землю, то ли кто-то кого-то убил.

Я все еще на распутье, куда идти я так и не выбрала. Во сне мне снился огромнейший лабиринт. И я внутри. И не знаю как выбраться. Дорожек много, но верная — одна.

Все остальные ведут по кругу. А в финале — жестокая смерть. И только один путь выводит наружу. И во сне я даже знала какой...

Но этот голос — он разбудил и видение растаяло.

— Говори!!!

Я слышу знакомый гневный рык.

Фир! Он разозлен. Он здесь??? Быть такого не может!

Может, закричать? Но что-то страшно. Вдруг это не он?

— Я чувствую...

А это уже голос Севы. Тихий, приглушенный, мягкий. Сомнений быть не может — это он.

И вдруг моей ушибленной голове все становится ясно. Я понимаю: их двое и я одна. Они пришли за мной, они меня любят. Еще немножко — и они меня найдут.

Сева и Фир — две стороны одной медали. И перед глазами вертится алый огненный рубин.

Закрываю глаза и нахожу удобное положение. Руки за спиной уже серьезно так затекли.

— Она тут, говорю тебе...

— Сева, — шепчу одними губами, — Сева...

И со всей силы:

— Я тут!

Я жива! — это уже про себя, тихо, шепотом. Чтобы удостовериться — что это так.

Мой голос эхом пронесся по туннелю — значит, живая. Горячая голова уже бредит, так что кто знает правду: жива ли я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Смерть или жизнь — две противоположности, которые притягиваясь рождают главное: смысл. Из двух выбирай третье, — говорила мне бабуля, когда я задумывалась над сложными вопросами.

«Всегда выбирай только право, — крутилось в голове. Но как это — быть правым?

Я на миг закрыла глаза, позволив разбитому телу расслабиться. Ползти дальше я просто не могла и, оперевшись спиной о стену, я закрыла глаза.

***

— Энжи, как ты, — он обхватывает меня руками, — как ты, ты цела?

Прижмается ко мне, целует, ебрет на руки. Боже мой! Неужели я до такого счастья, наконец, дожила?

За Фиром вижу Нерею, а позади — Роги вся в крови. Некогда властная и красивая, теперь же хуже навозной мухи. Страшная, серая, окровавленная. Видимо, пришло время ей платить за ее грехи.

— Выводи обратно, — приказал Фирелион и повисла гнетущая пауза.

Рогильда молчит.

— Ты меня убьешь.

Не дура. Понимает.

— Как только я выведу — ты... меня...

Ее взгляд касается меня. Я вздрагиваю, словно меня прошибло током.

— Ниточка, — и ее руки потянулись ко мне.

Я инстинктивно отпрянула, тут же ударилась о стену и оглядела свой наряд.

Платье, которое дарил мне Фир, было изорванным и запыленным, благо оно не было длинным и позволяло мне свободно ползти.

Она смотрела словно сквозь меня, за мою грудину и ее взгляд как будто за чем-то следил. Я перехватила ее взгляд и увидела крохотную золотистую нитку, сияющую даже в темноте пещеры. Кончиками пальцев я стряхнула ее, но та не ушла, а, взмахнув коротким хвостиком, спряталась в недрах моей юбки.

Мои глаза округлились, я быстрым движением руки попыталась стряхнуть с себя что-то непознанное, но тут Фир взял меня за руку и приказал Рогильде:

— Давай, — Фир пнул ее кулаком в бок, она отползла на пару шагов и села вновь. Нерея пытается успокоить Фира, но он неумолим. Она привстает на цыпочки и что-то шепчет ему в ухо.

Его глаза налиты кровью, ноздри раздуваются при каждом вздохе, а руки сжимаются в кулаки.

— Убивай, — даже тут Рогильда умудряется приказывать всему миру.

Она привыкла, что руководит каждым, кто рядом с ней.

— Будет исполнено, — хриплый голос Фира, отрешенный взгляд бывшей принцессы.

апах смерти в воздухе и лицо Нереи... умиротворенное, спокойное. Понимающее необходимость происходящего.

Миг... И острый клинок нарисовал ожерелье на шее Рогильды. Алые рубины крови потекли стремительным ручьем.

Нерея вывела из лабиринта и мы облегченно вздохнули.

— Снимай, — Нерея грустно посмотрела на меня.

В ее взгляде что-то мне очень не понравилось. Не то чтобы я испугалась, но что-то почувствовала. Только вот что?

Стою без движения, не знаю что делать.

— Давай же, снимай платье. Ну... Не бойся. Фир даст тебе свои одежды. А эти...

И они твердо добавила:

— дай мне. Я сожгу.

Туника короля пришлась мне на манер платья. Признаться, в ней даже лучше, чем в десятке этих дурацких юбок.

Глава 33. Древо в беде

Нерея настаивала на нашей свадьбе, я же старалась, как могла, оттянуть этот момент. В голове не укладывалось как такое возможно, ну и потом...

Нерея, все же, уже его жена!

От этого мне очень было больно на сердце и я постоянно старалась себя чем-то занять: переставила мебель в своей комнате, со служанками сменила занавесы с темных на солнечно-желтые и выбрала новое покрывало.

«Третий ритуал всегда проводится в тайне» — говорила мне Нерея, но тем не менее обмануть Старейшин было нельзя. Священные воды Сократиума ведали все и только они решали посчитать ли пару истинной или... оставить ее союз незавершенным.

«Распустившийся цветок говорит о любви, но только истинная любовь покрывает тычинки цветка липкой жижицей. Со временем она застывает и капельки становятся маленькими камешками. В них вся сила королевы, — говорила мне Нерея, — они не так сильны как кольцо власти короля, но у них сила другая».

Мне было сложно разобраться во всех хитросплетениях магии и я решила пока этим не интересоваться.

— Фир, — я гладила его по лицу, сидя у него на коленях, — а разреши мне... пожить немного в королевстве змеров. Вместе со слугами, конечно, — поспешно добавила я.

Мне хотелось бежать от него подальше, чтобы не мучиться, ночами, в тоскливом ожидании его внимания. Вместе с тем я давала себе отчет, что если он приблизится ко мне теперь — это будет нехорошо как с его, так и с моей стороны.

— Не смей, — я оттолкнула его, когда он решил поцеловать меня. Но моя слабая попытка потерпела фиаско, его губы жадно впились в мои и весь мир поблек перед нашей страстью.

Был полдень, в королевстве было тихо, солнце заливало покои короля и отсвечивало от чайных ложечек. Нам принесли сладчайший пирог в большой стеклянной вазе и мы с Фиром, вооружившись чем-то вроде ложек, начали вместе его есть из одной посуды.

Его поцелуй разжег во мне страсть такой силы, что я могла преступить все на свете запреты, лишь бы оказаться в его объятиях. Его аромат меня дурманил и вдыхая его я мечтала только об одном:

— Будь моим, Фир, — шепчу я ему на ухо. Провожу пальцами по коже его головы, любуясь его иссиня-черными волосами с отблесками алого зарева.

Он был страстен как дикий лев, но нежен, подобно майскому ветру, и этот коктейль обжигающего любовного яда сводил меня с ума.

Я кричала от смеси желания и боли, когда его горячие губы обжигали токую кожу моего живота. А его это только забавляло и он, рыча от нетерпения, опускался ниже и волна сладострастного удовольствия накрывлаа меня с головой.

Его могучее тело, властный взгляд, полный нежности, дикая пьянящая страсть — все это заставляло меня трепетать от одной мысли о нем.

— Фир, — на выдохе прошептала я, и мир вспыхнул огнями фантастического великолепия.

Я любила его до дрожи и так же дрожа — готова была уйти, лишь бы не видеть...

«Может полегчает, — размышляла я, — когда буду вдали от него. Все равно надо заниматься делами: Фир и Нерея будут решать вопросы Стены, а я просила позволить мне позаниматься с Древом. Возродить его, вдохновить на новую жизнь.

Однако, планы мои накрылись медным тазом. Нерея очень уж настаивала на том, чтобы мы провели третий ритуал. Без него союз не признавался истинным, а снести Стену могли только супруги, чем брак одобрен древними духами в водах Сократиума.

Я понимала, что все от меня ждут одного: согласия. Но мне не хотелось его давать, ведь это, получится, тройной обман: Нереи, древних духов и... себя.

А Фир, тем временем, подготавливал королевство змеров. Теперь и на эти территории распространяется его власть.

— Энжи, дай ему название.

Сказать, что я была удивлена — ничего не сказать. Назвать целое королевство! Так, как захочу я!

Целых три дня я постоянно думала, а на четвертый вдруг четко поняла. Я назову его, когда буду готова к новой жизни. А пока...

Да я даже не знаю что пока.

Дни за днем тянулись вроде весело, но однообразно. А вот ночи были жаркими — это да. Каждую ночь Фирелион похищал меня и сладко мучал. А возвращал к себе только под утро, и то — не всегда.

Часто мы проводили с ним вместе целые сутки и только к вечеру выходили гулять.

Дела-заботы на какое-то время встали. Я даже думала, что все так и останется — как сейчас. Нерея жила с нами, мы с Фиром — негласная пара. И все бы хорошо, но...

***

Просыпаюсь от резкого стука в дверь.

Кто?

Фир захоит без стука. А служанки по утрам не тревожат меня.

— Войдите, — говорю непроснувшимся голосом.

На порог заходит Нерея.

— Надо срочно лететь, вставай.

Молча потягиваюсь, собираюсь подниматься, но Нерея меня хватает за руку:

— Древо наклонилось... Скорее...

Я села, от резкого движения и бессонной ночи кружилась голова. А может и не только поэтому: вот уже третий день мне нездоровится, голова кружится и болит, ломит кости и внутри как будто что-то сворачивается в черный густой клубок.

Хватаю платье, связываю волосы в плотный жгут и бегу.

Полет на айере был некомфортным, на небе сгущались тучи, дул пронизывающий морской ветер. Я ежилась, пытаясь спрятаться в объятиях Фира, но ветер хлестал меня по лицу с утроенной силой.

Поднимался ураган, беда планеты. Бушующие волны снисходили лавиной и накреняли поваленное дерево. Оно из последних сил еще держалось корнями за размытую почву, но уже было видно: долго оно так не протянет.

— Я поняла, — шепотом прошептала я себе под нос. Взгляды Нереи на Фира, его молчание... Все это было экскурсией для меня, этаким показом, иллюстрацией к повести «Вот до чего упрямая Энжи довела планету».

И опять во всем виновата я!

Волна, вызванная Нерей, была искусственной, а потому разрушительной для этого мира. Как и Стена, которая тоже тут была чужой. Как и я...

Летели назад на всех порах, начавшийся ветер гнал по небу чернильные тучи, они угрожающе нависали над нами и становились чернее с каждой секундой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я с облегчением выдохнула, когда увидела крышу королевства Арроганс, уже ставшего родным. Мы подлетали к нашему Древу когда Нерея заметила:

— Сохнет уже на верхах, посмотри.

Свои слова она адресовала Фиру, но понятно, что они по большей части предназначались для меня.

Вода. Она сумеет уравновесить: прольется на Арроганс, смочит иссохшуюся за сотни лет землю, и схлынет с родных земель Нереи.

***

Тепло камина ласкало мои озябшие руки. Я сняла с себя платье и голышом сидела около огня. Фирелион не смотрел на меня, он был занят и то заходил, то выходил из покоев.

Выдохнув, я решилась. Подошла к нему, он замер, глядя на меня, внимательно изучая мое лицо. Я заметила в его глазах волнение и тревогу, он молчал, но его молчание было таким напряженным, что у меня от волнения сперло дыхание.

— Что мне нужно для свадьбы, — прошептала я и почувствовала на сердце тепло.

Не глядя в его лицо я почувствовала, как его взгляд засиял. Он прижал меня к себе, гладил широкой теплой рукой по голове, как маленькую. А я и вправду словно дитя — разревелась не пойми из-за чего, слезы так и катились по щекам, капая на ковер.

— Ничего, — мягко отвечал Фир, — я хочу, чтобы ты была моей.

В его голосе не было необузданной страсти, как сегодня ночью. Он говорил тихо, уютно обнимая меня и поглаживая по голове. Он заглядывал в мои глаза и целовал их, осушая слезы.

— Ты и так моя, — с уверенностью в голосе произнес он, — об этом надо рассказать духам, — в его слове «рассказать» был двусмысленный подтекст. Он сладко улыбнулся и вскинул бровь.

От слез мои глаза разбухли, лицо покраснело, а губы, наверное, превратились в два разварившихся пельменя.

— Ты станешь королевой, Энжи, — его глаза были напротив моих, — Королева Энжи, моя жена!

У меня перехватило дух. Я как-то даже об этом и не думала, Нерея все сводила к ритуалу и я понимала о чем она, но стать королевой...

В ответ я не могла вымолвить ни слова, а просто смотрела в пол, рассматривая его узор. Золотые шелковые линии на красной шерсти соединялись и разъединялись, словно играли в догонялки, и, в конце, сливались воедино.

За окном становилось все темнее, а в моем сердце распускались прелестнейшие цветы: лилии, розы, полные жизни тюльпаны... Их аромат, казалось, наполняет всю комнату и я закружилась в танце, ликуя от счастья.

Глава 34. Колдовские чары

Я вижу неловкость. Я ее чувствую кожей. Они обе — Энжи и Нерея стараются меня избегать.

Нерея... Она меня всегда удивляла. Как просто и мягко она убедила девчонку выйти за меня. И как она это смогла, ведь она...

В горле защипало.

Я плохо понимал женщин, а уж Нерея и вовсе для меня темный лес.

Она, порой мне как наставница — всегда мудрая, понимающая, готовая прийти на помощь. Но вместе с тем она — юна и прекрасна, как нежное дитя.

Я любовался ею, при взгляде на нее в моей груди рождались самые светлые чувства. Сродни отеческим, возможно, когда отцы боготворят своих дочерей — душевно, чисто, светло.

Энжи стала для меня всем: первым лучом солнца и последней звездой, что гаснет поутру. Темной ночью, жаркой от любви и рассветом, полным надежд на будущее.

Я шел по каменистой аллее не оглядываясь. Айер уже был наготове, она должна вот-вот появиться... Я не хотел заходить за ней, пусть придет сама. А не придет... Что же, тогда в ход пойдут тысячи способов убедить ее стать моей.

Я пытался скрыть дрожь в руках, волнение, которое усиливалось с каждой секундой. Голова кружилась, словно от выпитого крео, в глазах стоял дурман.

— Энжи, — проговорил я вслух надеясь услышать ее отклик. Но было тихо, даже пение насекомых прекратилось, словно они боялись нарушить тишину и дать мне ложную надежду.

Сглотнув и выдав самому же себе свою нервозность,в приступе злобы я сжал кулаки. Я не привык к тому, что мною кто-то мог распоряжаться, но эта девчонка... С горящим взором — то ангельски голубым, то знойно-синим — ее глаза каждый раз выдавали новые оттенки настроения.

— Я хочу быть в своем платье, — говорила она, готовясь к этому дню, — помнишь, мое ярко-оранжевое?

Как я мог забыть эти огненные языки пламени? Они прочно засели в моем мозгу, остро цепляя своими трепетными краешками самые жаркие фантазии.

Кроме платья она больше ничего не уточняла. Я ждал от нее, как от любой девушки перед свадьбой, тысячи расспросов, идей, приготовлений. Но ничего... Неужели ей было глубоко все равно?

Каменистая дорожка закончилась, айер терся о мои ноги. Показалась первая звезда — уже можно...

По телу прошла волна жара, Энжи все не появлялась и о ней не было ни слова. Утром она была как обычно весела и, улыбнувшись мне добавила:

«Сегодня можно все!»

Я не стал уточнять что именно именно, но сейчас эти слова стали комом в моем горле.

Не выдерживаю, рыча оборачиваюсь и быстрым шагом направляюсь во дворец. Гоню прочь картины ее истерик и отказов, просто вижу и знаю одно: чего бы она сейчас ни говорила, я заберу ее с собой. По дороге успокоится, придет в себя, настроится на нужный лад.

«С женщинами надо только силой», — мое кредо, мой лозунг, но Энжи всегда его успешно проваливала. Ей я не приказывал, ее я боготворил — упрашивал, умолял, стоя перед ней коленопреклоненным. Я целовал каждый ее пальчик и признавался самому себе: никогда ни одна женщина меня не делала таким счастливым.

Лестничный пролет пролетел под моими ногами словно одна ступенька. Первый, второй, третий... Не открываю, а вышибаю дверь ее покоев ногой, готовый ко всему...

Комната пуста.

В моих глазах треснула картина мира и трещина стала расползаться шире, образуя черную дыру. На миг я ослеп, не мог ничего перед собой видеть. В ушах глухо стучало сердце, зубы сжались и каждый мускул на моем теле зазвенел от напряжения.

— Энжи, — естественно, ответа не последовало. — Энжи!!! — Срываюсь на крик потому что понимаю: все кончено. Она не отказала, нет, она ушла — скрылась из виду и обставила все так, чтобы избежать неловкого отказа.

Я всегда видел в ней логический ум и зрелось решений, и если уж она решила так — то ни я , ни сам бог ей не указ. В ее глазах читалось точное знание своей правоты. О, черт! Она ни за что не будет делать так, как не захочет. Ни за что!

Я пнул ногой стул, стоявший рядом с дверью. Ударившись о стенку, он сохранился целым и, падая, задел соседний. Тот покачался немного, но не поддался панике соседа и устоял на месте.

Подхожу к окну перевести дыхание. Кажется, теперь мое тело живет отдельно от сердца, будет ходить, думать, говорить, а сердце — оно навсегда ушло вслед за светлым ликом любви.

Комната дышала ее ароматом и, закрыв глаза, я представлял, что Энжи вот-вот подойдет и тронет меня за плечо.

Медленно, по глотку, беру воздух в легкие, словно запасаюсь им, консервирую, сохраняя надолго ее аромат внутри себя. Открываю глаза и вижу в окне Древо — с распустившимся цветком, в котором вот-вот мы ожидали увидеть камешки величия королевы, ее артефакт силы.

Она хотела быть со мной рядом, я это видел, я это знал. Что могло случиться?

В стекле я вижу свое отражение, горящие адским пламенем глаза. Их отблески взвивались вверх огненными лепестками — точно как на платье Энжи, в котором она вошла в мою жизнь.

Пламя моих глаз разгоралось и рисовало огненное платье Энжи. Жар воспаленного сознания воспринимал картину как наяву и я, завороженно, не мог отвести глаз.

Ясно вижу: вот мои глаза, а вот яркая вспышка — слева, вдалеке... Перехватило дыхание, сердце замедляет свой ритм, оборачиваюсь — и бегу, нет, лечу как мотылек на смертный огонь. Огненное кострище среди покоев — лепестки оранжевой ткани обнимают безжизненное тельце...

Она без сознания, но дышит, лежит около кровати, позади нее... Надо было обойти всю комнату.

Подхватив ее на руки лечу, срывая голос в крик. Забыл про Аурэллио, а потому как дикарь ору — «На помощь!!!»

Энжи была уже в платье... Что с ней произошло и кто мог такое сотворить?

Схожу с ума от нетерпения, пока доктор осматривает ее и вливает в ее рот жаркое пламя пьянящего крео. Но она же не нашей расы, может ей нужно что-то другое?

Открывает глаза и первым делом смотрит на меня.

Боже! За это я готов отдать свою жизнь.

— Что случилось? — всего два слова от нее и столько моих эмоций.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Женщина! И это я должен сказать ей что же с ней случилось?

— Голова закружилась, это помню, я была уже в платье, — ее рассказ сбивчивый, но она быстро приходит в себя. — С утра было плохо, голова болела, но я не хотела никого расстраивать. Потом начала кружиться и я хотела только прилечь на немножко...

Нападения не было, никто к ней не приходил, упала сама.

Смотрит по-детски невинными глазами мне прямо в душу, вспарывая мое сердце.

— Ах! — спохватилась, осмотрев свое платье, посмотрела по сторонам, выглянула в окно. — Мы опоздали?

Молчу, не в силах ответить. Пытаюсь не рассмеяться, это будет не к месту. Видно, слишком сильно пытаюсь... Ее лицо вмиг меняется и она добавляет:

— Ты на меня сердишься?

О, боги! И как же я без нее раньше жил?

Глава 35. Ритуал

Получилось неловко, из-за потери сознания я заставила Фира переживать и торопиться на свое же торжество. Конечно, оно так же и мое, но я отлично понимала, что я в их мире — гостья.

Вот если бы Фирелион существовал в моем мире...

Но там Сева и мое сердце разрывалось между ними двумя.

Нет, я понимала, что моя связь с Фиром — это моя жизнь, без него я уже не выживу.

Но Сева... он словно продолжение Фира, вернее, его начало, его другая сторона, понятная мне.

— Ты на меня сердишься?

В глазах короля на мгновение появилась искорка смеха, но он тут же ее подавил и серьезно ответил:

— Если ты плохо себя чувствуешь, мы можем все отменить.

Присел, заглянул мне в глаза, взял меня за руку. Его губы манили чувственным жаром и если бы не присутствие доктора... Я бы не удержалась и поцелуем мою страсть уже было бы не насытить.

Я понимала чем мы займемся на таинстве. Там будем только мы вдвоем, а потому ритуал проводится поздно вечером и в ночи, когда на Сократиуме уже никого нет.

— Я хочу сегодня, прямо сейчас...

Его глаза вспыхнули огнем, теперь же он не стал подавлять эту вспышку и расцеловал мои ладони.

— Я только...

Я не стала договаривать, чтобы оставить сюрпризом деталь моего гардероба. Голова слегка кружилась и немного все же побаливала, но силы возвращались ко мне и я чувствовала себя уже хорошо.

— Через минуту буду, — обещаю и быстро бегу в свои покои.

Вдалеке показалась Нерея, краем глаза вижу, как Фир с ней говорит.

Возвращаюсь и цепенею: Нерея странно на меня смотрит. Огромные ультрамариновые глаза, обычно спокойные, сейчас излучали страх — болезненный, жалящий.

Я ощутила как прошел мороз по моей кожи и выразительно посмотрела на нее. Оттенки сожаления, вернее, жалости пробежали по ее лицу и она старательно мне улыбнулась.

— Все будет хорошо, Фир, — кивнула она ему.

— Может ей стоит оказаться доктору еще раз? Не сейчас, а после, — их разговор явно шел о моем здоровье.

— Нет-нет, — продолжала Нерея, — с Энжи все будет хорошо. Я обещаю.

Я чувствовала себя нормально, головная боль с каждой минутой становилась легче. Напиток силы, как мне сказал Фир, придал мне энергии драконов. Девушку лесной расы, за кого меня выдавали ранее, он мог бы и убить, но я не боялась огня.

Голова немного кружилась, когда айер набирал высоту, но крепкие руки Фира не давали мне поводов для волнения. В полете я приняла расслабленную позу и полулежала, оперевшись на Фира.

«Надо же как все может быть хорошо, — говорила я про себя, — главное, не сглазить».

***

Плевать через левое плечо было так себе идеей, неизвестно еще как реагируют драконы на невест, соблюдающих всяких чепуху из другого мира.

Я закрыла глаза, расслабилась и даже немного поспала. Я впервые спала на лету, такого раньше со мною не было, словно кто-то пил из меня силы и тянул поскорее уснуть.

Фир разбудил, когда мы прибыли на Сократиум. Было холодно, открытое платье не защищало меня от ночной прохлады. Да и грудь холодил медальон — это мой единственный аксессуар, который хоть как-то отличал мой облик от обычного дня.

На душе было сумеречно и как мое, так и настроение Фира мао походило на свадебное. Мы отправились вглубь вулкана, шли по извилистой узкой тропинке, мои ноги налились как гири и я принялась кусать губы, чтобы не заплакать от усталости.

— Долго еще? — я понимала, что мой вопрос звучит далеко не празднично, но продолжать путь уже не было сил.

— Еще немного, моя радость.

Фир был ласков и предельно нежен, но почему, черт, он не догадывается взять меня на руки?

— Я больше не могу, — мои ноги подкосились и я присела на землю, а потом и вовсе уселась на пятую точку. Уже все равно.

Он приседает, приподнимает мой подбородок и заглядывает в глаза:

— Что с тобой? Ты еле живая, — в его глазах тревога и он бегло осматривает меня, дотрагивается рукой до лба. — Холодная.

А я ощущаю себя ледяной, словно камень. Как будто кровь в моих жилах перестала течь или существенно замедлилась.

— В купели Сократиума тебе станет лучше, — глаза закрываются, душит зевота и я кулаками тру глаза, чтобы не уснуть.

Изгибистая тропинка ведет вглубь вулкана, в уютную тьму его закоулков и ущелий. В объятиях Фирелиона я пролетаю над каменистыми плато и маленькими речушками, ручьями стремившимися вниз. Свет пробирается только сверху, а потому кое-где так темно, что мне со своим обычным зрением пришлось бы идти на ощупь. Благо, Фир видит лучше меня, а я — теперь в его руках.

— Просыпайся, — и я ощущаю твердую землю перед ногами. Смотрю в лицо Фирелиона я удивляюсь: он с почтением смотрит на храм, возвышающийся перед нами. Небольшое строение с покатой крышей, выполненное в темно-бордовых тонах со светлыми узорами. Храм озаряют вспышки огня, которые доносятся из его окон.

— Огонь зажжен, духи нас ждут, — не без трепета говорит Фирелион и голос его сух, словно он волнуется. — Дорогая Энжи...

От такой обстановки я растерялась и почувствовала дрожь в ногах. И без того слабая, я чуть не рухнула где стояла, но вовремя укусив себя за губу собралась. Все-таки праздник. Мой. Наш.

— ... я желаю быть с тобой каждый миг твоей жизни, оберегать тебя от бед и становится причиной твоей радости. Дать тебе..., — свадебная клятва началась так неожиданно, а у меня в голове все еще царит обморочный хаос. — ... в счастии, — закончил Фир.

Я смотрю в его лицо, полное трепета и волнения, и понимаю: нет ничего дороже на свете, чем настоящая искренняя любовь. Это самое ценное, что можно найти в любом из миров. Неважно драконы или люди, важно — живая душа, и если она умеет любить, значит, она бессмертна.

— В мире где жизнь и смерть борются за право власти, — говорю то, что само приходит мне в голову, — я выбираю любовь и следую за ней. Я всегда буду любить тебя, Фирелион..., — голос сорвался, слезы подступили в горлу, я укусила что есть мочи губу, но это не помогло. Стало так жалко себя, ощущение гнетущей безысходности вдруг погрузило меня в пучину тоски.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Сегодня мой праздник, успокойся же!» — пытаюсь себя приободрить, но сердце словно зажато в тиски.

Фирелион вытирает мои слезы, обнимая и поглаживая по голове. Я обняла его, так и не сумев закончить ритуальную клятву. Да и сказать было больше нечего, ведь я даже не готовилась к ней.

Мы вошли в храм, внутри комната оказалась круглой, хоть и с внешней стороны я явно видела его углы. По кругу комнаты развешаны зажженные факелы, так что комнатка освещалась огнем.

В самой середине стояла вытесанная из камня купель, полная воды. Присмотревшись я заметила, что вода имеет оттенки красного, хоть и с первого взгляда кажется обычной прозрачно-голубой.

— Вода бурлит, Духи ждут нас с тобой, — Фирелион торжествующе посмотрел мне в глаза. Присмотревшись я заметила, как на поверхности воды образуются маленькие пузырьки. Я шагнула поближе, хотела дотронуться пальцем, чтобы пощупать температуру воды, но Фир предупредительно меня одернул:

— Только вместе, — и повел меня вокруг купели к ступенькам, что были с противоположной стороны от входа.

Фирелион сбросил алую мантию и разделся донога, я — сняла свое любимое платье, а медальон решила оставить. Мы поднялись по ступенькам наверх и, оказавшись на самом краю бортика купели, взялись за руки и вместе прыгнули в воду.

Я приготовилась еще больше озябнуть от прыжка, но вместо этого, погрузившись, испытала тепло. Не холодно и не горячо, ровно так, как мне было приятно, как хотелось уставшему телу. Плотность воды позволяла лечь на нее и удерживаться на плаву, не тратя сил. Вода проникала под кожу, массируя уставшие мышцы и нежно согревая каждую косточку моего тела.

— Тут так хорошо, Фир, — шепотом говорю я и дотрагиваюсь рукой до его торса. Фирелион дышит полной грудью, жадно вбирая воздух. Силы ко мне возвращаются, голова перестает кружиться, ноги больше не дрожат — и я попробую последовать его примеру. Делаю вдох, второй, третий...

Внутри разгорается желание, с каждым вдохом оно становится сильнее и я понимаю: противостоять ему больше нельзя. Еще во дворце мне хотелось горячего свидания, а сейчас оно перерастало в настойчивое требование.

Мои руки тунятся к нему, я чувствую, как он обнимает меня за талию, притягивает к себе, ласкает языком мою шею, покусывая тонкую кожу.

Атмосфера становилась горячее и я ощущаю, что ее нагревают наши тела. Прижимаясь к Фиру я чувствую его мужское желание и сгораю от нетерпения, плотно обвивая ногами его бедра.

Наконец Фир опустил руки ниже, плотно обнял мои бедра, подвел к стенке купели и резко вошел, покрывая поцелуями мое лицо. Я вскрикнула и мой крик вернулся эхом, словно мы находились в большом зале, а не в крошечной комнатке уютного древнего храма.

Он двигается настойчиво и властно, постепенно набирая темп. Я ощущаю, как внутри все взрывается огнем от его движений, мое тело отвечает ему в такт и вторит каждому поцелую. Эта связь не походила ни на одну предыдущую и я мечтала, чтобы она длилась как можно дольше.

Словно услышав мои желания Фир замедляется, оттягивая сладкий миг. Я судорожно вдыхаю и, прильнув к нему, начинаю двигаться сама, не позволяя кратким мгновениям разлучать нас.

Наши движения становятся медленнее и это дарит особенный вкус близости — мы перетекаем в вечность. Ощутив миг и, прожив его по полной, прочувствовав его вкус, начинаешь ценить каждое мгновение жизни.

Я ощущала, что внутри меня вулкан, полный огненной лавы. И вместе с тем я сама сейчас находилась внутри некогда действующего вулкана.

Вулкан — в нем я — внутри меня вулкан, а внутри него — продолжение таких же как я, как Фир, как мы все. Получалась матрешка, которую остановить может только течение вечности. Но пока что оно было непрерывным, шло вперед и неумолимо вело нас к цели.

Движения Фирелиона стали наращивать темп и он уже не собирался останавливаться. Двигался все быстрее, его движения стали реще, сильнее. Он намотал прядь моих волос на свой кулак и, обхватив посильнее, крепко прижимал мои губы к своим.

— Ты моя, Энжи, — его резкий финальный толчок вывел меня к пику наслаждения, тело задрожало и горячее блаженство разлилось по всему телу. Мы одновременно насладились сладострастным фейерверком чувственного блаженства и теперь отдыхали, глубоко дыша.

Фир лег на спину, раскинув руки в стороны, я принялась гладить его сильную руку, целуя пальцы. От усталости не осталось и следа, только сладкая истома немного кружит голову, а в остальном — полный порядок.

Мне захотелось пошалить и я принялась гладить кончиками пальцев его широкую грудь. Фир смотрел вверх, его дыхание уже успокоилось, но созерцая его тело я понимала, чего он желает еще.

Он перевел взгляд на меня, посмотрел в глаза, дотронулся пальцем до щеки и поцеловал в губы. Он уже стоял на ногах и обнимал меня, гладя по спине и ягодицам. Я вздрогнула, когда он поднял меня на руки и тут же обхватила ногами его бедра. Моя грудь на мгновение оказалась напротив его глаз и его руки ослабли:

— Что это на тебе? — мне показалось, что он разозлился, так громко прозвучали его слова, — откуда это? Он говорил без злобы, спокойно, просто четко и властно, как обычно разговаривал со всеми кроме меня.

Я понимала о чем он говорит, потому что кроме медальона на меня больше ничего не было. Мне не хотелось ему рассказывать, что это подарок другого мужчины, а потому я продолжала молчать.

Фирелион посмотрел мне в глаза, его взгляд был внимательным и долгим, он смотрел так, словно вот-вот начнет меня пытать.

— Энжи, дорогая моя, расскажи откуда это у тебя, — теперь он говорил уже мягче, и, словно пытаясь из меня вытянуть хоть слово, добавил: — мне обязательно это нужно знать.

Я была расслаблена и плохо соображала, чтобы выдумать очередную историю. Да и, честно говоря, врать Фирелиону мне совершенно не хотелось, но не говорить же правду?

Я выдохнула и, чтобы отвлечься, открыла медальон и вздрогнула сама: выгравированный глаз медленно моргнул и продолжил смотреть так, как раньше. Округлившимися от страха глазами я посмотрела на Фира и поняла: мне это не показалось.

— Что это было? — теперь уже я спрашивала у него. Захлопнула крышку, посмотрела на рубин, но вместо камня в оправе пульсировал клубок огня, взрываясь острыми языками алого пламени.

— Это моя семейная драгоценность, — тихо на выдохнул Фир, — прабабушка дала мне ее со словами: «В тебе есть дар воспользоваться ей». Я так убивался когда ее потерял эту реликвию.

Я хлопала глазами и ничего не понимала из его речи. Он говорил быстро и сбивчиво, как говорят о чем-то дорогом, что долго прячут ото всех:

— Прабабушка настаивала: «Ты уже знаешь как его применить», а я слушал ее и понимал: она слишком хорошо думает обо мне. Я берег медальон и спустя много сотен лет, потерял его. Горько расстраивался, но потом в моей жизни стало происходить так много событий, что мне было не до этого.

Фир немного помолчал, вспоминая прошлое, и продолжил:

— Прабабушка видела мое будущее и я долго бился над ее пророчеством —

«ты носишь древо на своем теле»

и все никак не мог его понять.

Перед моими глазами возник образ Севы, каким я видела его в последний день. Его футболка с принтом дерева с обширными корнями произвела фурор в нашей девичьей компании.

Я вспомнила его глаза, как в них зарождался огонь, уже тогда он готовился для нашей будущей встречи. Манера, голос, горделивая осанка, страсть... Все это было единым для них.

Я не могла этого сходу понять, ведь Севу я не знала так близко, как Фира.

И только сейчас, здесь, в этой купели, перед моими глазами пронеслись абсолютно все кадры моего общения с Севой.

Я смотрела их словно кино и удивлялась сама себе: как все это время я не понимала такого простого секрета...

Фир, казалось, без слов понял все, он приставил свои пальцы к моим вискам и попросил меня еще раз воскресить в памяти воспоминания. Наше первое знакомство... Сева был новеньким в ВУЗе, пришел из ниоткуда, нигде не работал, про его родителей никто не знал...

Его галантные манеры, властный голос, привычка подчинять своей воле любого: все это выдавало его с головой, но кто бы мог подумать, что перед ним — настоящий король?

— Я всегда хотела быть королевой, —

сказала я Фиру заканчивая передачу воспоминаний. Я ему показала все, даже наш с ним первый поцелуй не стала скрывать, в моей памяти он занимал особое место.

Блеск его алого камня на кольце власти, рубина, вновь перенес меня в воспоминания. Как сейчас я вспомнила слова Севы о прабабушке, отколотом кусочке камня от медальон и кольце, сделанном по его заказу. В тот день я была счастлива, ведь уже тогда я ощутила что значит быть настоящей королевой: рядом со мной был мой король.

— Отныне у тебя есть свое королевство, оно полностью в твоей воле,

— Фирелион говорил неспеша и гладил мою грудь, лаская пальцами набухающий сосок. — Скоро ты займешься устройством своего королевства, ну а пока — займемся делами поважнее, — и он притянул меня к себе со всей жадностью, присущей влюбленному мужчине.

Теперь в его глазах я видела оттенок той любви, которую не разлучит ни времЯ, ни расстояния. Потому что ни того, ни другого нет, если душа познала любовь.

Мой рассказ удивил Фира, он и сам не знал о своей способности путешествия по мирам. Прабабушка не ошиблась, разглядев в нем особый дар, он действительно им обладал даже не зная об этом.

В этот раз искры сладкой истомы сотрясли наши тела еще ярче и мы, изнемогая, легли на воду и просто лежали, глядя вверх. Нашему взору открывались звезды, постоянно сменяющие друг друга, и я уже не пыталась понять откуда здесь мог взяться небосвод, если у здания вполне явно была просматривалась крыша.

Айер поджидал нас у входа в недра вулкана, развалившись на спине, словно котенок. Мне не хотелось уезжать, я знала, что войти в купель мы больше нкогда не сможем.

— Мы теперь будем купаться не в купели, а в реке Сократиума, — успокаивал меня Фир. Ее воды не так горячи, но целебны и питательны для тела и разума.

Мне было хорошо, в моей жизни еще не было такого прекрасного дня, как сегодня. Я смотрела на светлеющее небо и мне вдруг захотелось прокричать послание самой же себе. Туда, в другой мир, где, возможно, я сейчас сплю, в коме, или валяюсь полумертвая — я не знала что со мной там, но понимала: я должна запомнить то, что происходит здесь.

— Сегодня можно все,

— крикнула я так громко, что эхо вернулось троекратно.

— Каждый день можно все,

— словно клятву произнес Фирелион и мы полетели домой.

Глава 36. Луч солнца

Вереница однообразных дней начала утомлять и мне захотелось отдыха. Управлять королевством оказалось далеко не так волшебно, как было в мечтах. Мы с Фирелионом обошли дворец, проверив работу слуг по уборке, затем облетели владения рассматривая что сохранилось, а на чем предстоит серьезная работа.

Дел было полно, но ни сил, ни желания их выполнять у меня не было. С каждым днем мне становилось все тяжелее, словно камень на шее клонил к земле.

Тело Рогильды мы так и оставили в подземных шахтах, пусть останется верна своей земле навсегда. Все равно я пока что не планировала заниматься добычей ископаемых, а как дальше — будет видно.

Правда, мне ни черта не было видно что там дальше. Я постоянно хотела спать и с каждым днем все сильнее. Я могла проспать до вечера, если меня никто не будил, а вчера проспала практически целые сутки!

Без меня снесли стену, граничащую с королевством мааримов, которым теперь по полному праву правила Нерея. Без меня помогли их Древу и оно теперь не накренялось так, как раньше.

Жизнь стремительно пролетала мимо меня...

А я спала и видела сны.

— Расскажи, что тебе снится, — Нерея сделала знак Фиру и тот больше не вмешивался в наш диалог.

Мне было сложно припомнить конкретно, но отрывки сами собой пришли на ум. Все темное, узкие коридоры, но впереди вместо света — густая тьма. Она звала меня к себе и я послушно шла, словно ноги меня вели сами.

Просыпаясь ото сна, я долго не могла понять где я. Как-то раз даже вышла из дворца и пошла, как мне передали, с закрытыми глазами. Куда я шла и зачем? Ответов нет. Хорошо, что надзорный увидел меня, бредущую в ночи...

Наши свидания с Фирелионом теперь случались реже: я много спала и однажды он даже не добудился меня. Пришедший врач был взволнован не меньше Фирелиона, доктор не знал что со мной предпринять. Только мне было глубоко безразлично что происходит, я просто спала себе и видела черные тошнотворные сны.

— Я не беременна, Фир, — ответила я прямо на его немой вопрос.

Было больно видеть, как в его глазах угас огонек надежды. Только что он смотрел на меня с надеждой и затаенной радостью в глазах, но после моих слов — будто внутри него что-то выключилось.

«Скоро выключусь и я»,

— чей-то голос сказал в моей голове, по-видимому, мой. Больше некому. Такое я слышала уже не первый раз, так что не удивлялась.

Нерея попросила разрешения приходить ко мне каждый раз, когда я ложусь спать.

— Ну ладно, — я пожала плечами и удивилась сама себе: обычно перед тем как уснуть я долго ворочаюсь и представляю себе всякую ерунду. И представить сиделку рядом с собой — было бы просто выше моих сил. Но сейчас я засыпала на раз и могла даже не дойти до кровати.

Изо дня в день, словно на работу, Нерея приходила ко мне в покои, фальшиво улыбалась, как смертельно больной и принималась вести непринужденную беседу. Просыпаясь, я не обнаруживала ее рядом, но мне и было не до нее: головокружение, головная боль, слабость в конечностях и черная тьма перед глазами.

Сегодня я проснулась не лучше и хотелось поспать еще.

— К тебе можно? — Нерея просунула голову и, не дожидаясь ответа, вошла.

Сегодня я не выходила из своей комнаты, даже толком не ела, не было желания. Где-то в отдалении, словно спичкой, чиркнула мысль — выйти, пройтись по саду — но она быстро исчезла в закоулках масляной черной апатии, разлившейся по моим венам.

— Нерея, — я начала мягко, чтобы не напугать ее серьезностью тона, — ты из-за меня каждый день прилетаешь сюда?

Я и так знала ответ, но хотела услышать его от нее. Нерея не стала мне врать:

— Да, тебе нездоровиться, а ты сделала для меня много. Ты спасла мне жизнь, теперь настал мой черед, — она говорила тихо, ее голос был подобен морской волне в ясный день — спокойный, без ноток волнения, твердый и уверенный.

Каждый раз когда я засыпала, она гладила мои волосы, словно я маленькое сонное дитя. Что-то бормотала, трогая мои пряди и иногда легонько дергала их, словно шутя.

Засыпая, я спрашивала об ее королевстве, о том как дела с их Древом, что нового у нее, у нас, у всех...

Но она не отвечала мне ни слова и я быстро погружалась в сон. Словно в западню, прикрытую соломкой, я проваливалась в тягостный кошмар и проводила там по многу часов, а то и целый день.

***

Открываю глаза, моя комната залита солнечным светом, за окном тишина, слышится пение птиц. Голова легка и не гудит, как в последнее время и я, отбрасывая одеяло, подхожу к окну.

— Аахх! — непроизвольно вырвалось у меня, — какое оно зеленое!

Древо словно приветствовало меня своими изумрудными ветвями, раскачивающимися из стороны в сторону.

Я побежала в сад, в чем была — в мятой ночной сорочке и босиком. Прохлада обнимала мое тело, доставляя мне забытое ощущение радости от встречи с ветерком. Босыми ногами я чувствовала выбоины и камушки, голые до локтя руки щипала утренняя прохлада. Голову целовал ветер и я чувствовала его нежное дыхание своей макушкой и улыбалась ему, сонно потирая глаза.

Бежать было так легко, что ноги сами собой несли меня к Древу, а я наслаждалась картинами сада, простирающимися вокруг. Багряные, розовые, алые — листья многих растений были ярче, чем привычные мне цветы. Я не могла оторвать глаз от буйства цвета и, сойдя с каменистой дорожки, я присела к одному цветку, разглядывая его.

— Витанова,

— я явно слышу, как цветок называет мою фамилию. Понимаю, что это голос в голове, но так четко, что сомнений нет: не померещилось.

Ступаю с земли на дорожку и вижу, что мои ноги вымазались в земле. А раньше она была сухой и потресканной, а сейчас — влажной, она несет в себе жизнь.

Порыв ветра донес до меня аромат, распространяемый Древом. Увидеть цветок я не могла, он был высоко, мне не видно. Но то, что он есть до сих пор — сомнений не было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В саду было пустынно, ранее утро — спят все, кроме дозорного. Я бродила по саду в полном одиночестве и мои мысли не давали покоя. Они все разом нахлынули на мою бедную голову и бушевали там, словно отыгрываясь за долгие недели сна.

— Госпожа, — ко мне подбежал слуга, его я часто видела рядом с дозорным, — ....ммм, это вы? Простите, — он смотрел на меня удивленным взором, — я вас сразу не узнал.

Он так смутился, что аж поклонился и еще дважды извинился и попросил прощения. Отклянявшись, он ушел и уже на подходе ко дворцу, взбираясь на ступеньки, повернулся и посмотрел в мою сторону.

Слегка поежившись от такой сцены, я продолжила прогулку вокруг Древа. Одна его веточка, небольшая, толщиной в мою талию, свисает до самого низа, надломившись прямо у ствола.

Я ступаю босыми ногами и ощущаю влагу, дарующую жизнь. Древо вторит ветру, покачивая большими зелеными опахалами, а маленькими тонюсенькими ветками поглаживает меня по лицу.

Закрываю глаза, жмурясь от прикосновения листвы и интуитивно убираю веточку подальше от волосы, чтобы не запуталась. Что за...?

Уже двумя руками ощупываю свою голову и пальцы схватывают только кожу да кости темечка. Я лысая! От моих роскошных волос не осталось и следа.

Кто посмел?

Я направляюсь ко дворцу, но тело просит еще немного задержаться на ветерке. Утренний, прохладный — его хочется глотать большими глотками и запасаться энергией жизни на годы вперед.

Подставляю ладони ветру и, с наслаждением ощущаю его силу в своих руках. Я не хочу ее отпускать и, накрепко сжав кулаки, я подношу их к лицу и как будто умываюсь свежестью утра, первого за долгое время.

Я не собиралась бить тревогу и выяснять что случилось. На сердце стало легко и спокойно, как уже давно со мной не было.

Где же Фир?

Где Нерея?

Нерея!

Ее образ всплывает перед моими глазами и на сердце становится тяжело. Непременно, сегодня же, когда она придет ко мне, я спрошу — что теперь со мной и... зачем она...?

Дохожу до своих покоев я принимаюсь кружиться в танце. Огибая столы и кресла, я порхаю, словно бабочка, только что вылупившаяся из кокона и увидевшая прекрасный мир.

— Энжи? — Фир стоит в проеме двери, не веря своим глазам.

Подлетаю к нему и сходу выдаю колкое:

— Не узнаешь? — и мои губы растягиваются в улыбке.

***

Новое утро будит теплым солнечным лучом, ворвавшимся ко мне в окошко. К себе в покои я пришла под утро, поздно ночью меня забрал Фирелион, а я так и не дождалась прихода Нереи.

— Давай навестим ее, Фир, почему она не пришла? — мне хотелось разузнать ответ на свой вопрос. Да и потом, вдруг это вовсе не она...

— Завтра к ней слетаем и пригласим на пир, в честь твоего здоровья, — Фирелион говорил веско, отрицая мою идею ночного визита.

В покои Фирелиона в тот день внесли огромный стол, устланный золочеными подносами с яствами: тончайшие мясные рулеты с начинкой из яйца с овощем, по вкусу напоминающим помидор, прожаренные до корочки стейки, политые темно-бордовым сладко-вишневым соусом.

Я пила коктейль из молока птицы с добавлением дикорастущей черники, а специально приготовленные для меня пышные пончики со сладкой начинкой из вареного молока были выше всяких похвал!

Мой аппетит не знал границ, я удивлялась своей прожорливости, но руки тянулись за добавкой. Поварам пришлось спешно готовить дополнительные порции блюд, чтобы меня насытить.

Как будто наверстываю упущенное — мой аппетит усилился не только в еде. Губы Фирелиона кажутся слаще тысячи пончиков, и я прижимаюсь к нему, желая его страсти с утроенной силой. Он целует каждый миллиметр моего тела, жадно, горячо, словно обретя потерянное.

Мы жадно ласкаем друг друга, я ощущаю в ладони его мужскую разгоряченную плоть, а он одаривает поцелуями меня так, где желание бьется ярче всего.

Просыпаюсь в покоях Фира и решительно иду к себе. Вдруг Нерея пришла и меня не застала? Однако, покои пусты и дозорный сообщает, что сегодня никто не приходил...

Фир подносит пальцы к вене на шее, чтобы выйти с ней на связь, но не получает ответа. Мы собираемся и летим, обгоняя ветер. Под нами проносятся зеленые леса Арроганс, цветущие поляны и поля, полные завязей.

Привратник нас провожает до ее покоев и останавливается у дверей. Стучу и открываю дверь, не получая ответа. Сразу же вижу ее — в кровати, полной подушек и одеял, и у меня отлегает от сердца.

— Нерея, мы пришли... — я побежала к ней, желая поскорее ее увидеть, но резко остановилась. Нерея жестом показала мне «стоп»и замотала головой.

— Не подходи...те, — слабо говорила она.

Ее кровать поставлена против света и я не сразу сумела ее разглядеть.

Нерея лежит в кровати, закрывшись одеялами, усеяв изголовье мелкими подушками разных цветов. Бледное лицо, руки безжизненные, только взгляд ее ультрамариновых глаз продолжал светиться все так же ярко, как и раньше.

Присмотревшись, на ее голове я разглядела... косу, сплетенную из моих волос.

Я дернулась подойти, но Фир удержал.

Дышу и впервые в жизни так ярко чувтвую привкус смерти. Она уже в этой комнате. Иона пришла давно.

— Письмо, — едва поднимая руку над одеялом, она указала в сторону стола. — Фир, возьми, дай Энжи, я для нее писала. — И уже глядя на меня продолжает, — если ты желаешь мне помочь — прочитай... Так мы встретимся вновь... А сейчас иди, прошу тебя.

Она закрыла глаза. Было видно, что каждое слово ей дается с трудом. Нерея угасала, уходила от нас в кромешную тьму, так знакомую мне. Она взяла на себя все, это было ясно без слов и я умоляюще посмотрела на Фира...

«Неужели ничего нельзя сделать?»

Фирелион молча берет письмо, подходит к Нерее. Мне подойти он не разрешил.

Фир трогает ее за руку и направляется к выходу. Берет под руку меня и выводит за дверь.

— Надо идти. Уже все. Уходим.

Я округляю глаза.

— Ты что? Разве мы не можем помочь? Фир... Да как ты можешь? Дай я сама...

— Идем!

Он грозно взревел и добавил в духе «ты ничего в этом не понимаешь». И уже дома дал мне письмо.

Я не смогла его читать, меня сотрясали рыдания. Я так сдружилась с Нереей... И сейчас я позволяю ей умирать.

Бумажка, свернутая на манер самолетика.

— Прочитай, — и Фир вышел за дверь.

В покоях я одна. Падаю на кровать и захожусь в плаче.

Невозможно поверить, что Нерея прощается со мной.

Казалось, она всегда была рядом только для того, чтобы беречь меня. Подобно матери, оберегающей ребенка, Нерея стала для меня всем...

Берегла и любила, отводила смертельные беды... А сейчас, она забрала то, что должно было убить меня.

Глава 37. Письмо

«Энжи! Дай этому миру то, чего у меня нет, что я не в силах дать ему. Не плачь обо мне, мой поступок — это не жертва, не подумай. Это простая справедливость, которой правит душа.

В моих силах — привести мир к балансу и мои поиски равновесия, наконец, дали результат. И вышло так, что твоя жизнь — есть результат моей. Это бесценный дар, Энжи! Я умираю счастливой и полной гордости за себя, а значит, и за тебя.

Все в мире взаимосвязано и построено логично, я это знаю точно. Знай и ты! А потому... сомнений нет, я уверена, мы скоро встретимся. Только вот как и где — увы, уже решать не мне. А тебе».

В этом была вся Нерея...

Простые слова и короткие фразы вмещали целый океан откровений ее широкой души. Я не до конца понимала что она говорит и сейчас, читая письмо, едва постигала его смысл. Сердце переполняли эмоции, но пути наружу им не было. Подобно застывшей лаве, они разрывали меня изнутри, разъедая мое тело и въедаясь мне в кровь, но тело отказывалось плакать или как-либо выражать эмоции скорби. Видимо, чтобы мне было еще больнее...

Дни летели и, в погоне друг за другом, превращались в один простой бессмысленный серый день.

Как-то проснувшись утром, увидев синеву неба и зелень листвы я ощутила трепет сердца, его биение и заливаясь горячими слезами благодарила Нерею за такой бесценный дар.

Похороны прошли в тиши, как это принято здесь, на далеком вулкане. С тех пор я больше ее не видела, но каждый день ощущала — в своей груди, в своем сердце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 38. Новая жизнь

Сад буйно зеленел и прогуливаться босиком стало неудобно. Влажная земля, смоченная водами Аворима, теперь липнет к ногам и колет пятки молодыми проклюнувшимися ростками.

Я обожаю гулять в саду!

И сегодня — свой новый день я решила начать здесь. Пусть пока одна, поутру, а потом с Фиром. Понятия поминок как застолья здесь нет, но есть день Памяти, который каждый проводит наедине с собой.

Древо гладит мое лицо нежными зелеными листьями. С того дня, как я обнаружила себя без волос, я больше не сидела под ним. В тот день я наткнулась на его оторванную ветку...

Сейчас ее листья уже вяло смотрели вниз, но ствол пока еще был полон жизни и энергии. Я пытаюсь ногтем скорябнуть верхний слой коры, но сделать это непросто и я просто глажу упавшую веточку, оставшуюся без материнского питания.

— Энжи, — хоть Фир и подошел тихо, но меня не напугал. Я заметила, если с самого утра вижу Фира — день обещает быть хорошим. Вот такой у меня прогноз, свой личный, самостоятельно разработанный.

Он обнял меня за плечи и молча стояли, думая о своем.

— Как можно ее спасти? — мой вопрос застал Фира врасплох, и я спешно добавила, — ... отломленную ветку?

Уже через час мы летели на земли змеров, уложив ветвь в широкий лоскут прочной ткани, словно дитя. По длине небольшая, не больше двух метров, ветка послушно лежала в своей колыбельке, привязанной к мощному телу айера.

Земля была податливой, готовой к посадке, а от былой гнили уже не осталось и следа. Планета лечила себя сама, надо было просто ей не мешать.

Мы просто опустили ветвь в уже готовую яму и земля сама обняла родное дитя. Шириной с мою талию, вервь одиноко стояла в огроменной лунке, оставшейся от прошлого Древа, и умоляла меня не покидать ее.

— Я вернусь, обещаю...

Некогда растресканная земля пока еще не стала такой влажной, как в Арроганс, но уже заметно мягчела. Кое-где зазеленели лужайки и даже начали открываться крохотные бутончики диких цветов.

Как есть, в платье, я ложусь на лужайку и кладу руки под голову. Смотрю в небо, чистое, голубое и слежу за единственным на небосводе облаком. Маленькое, легкое, оно смотрит прямо на меня и светит ярче солнца. Я так долго смотрела на него, что глаза защекотали слезы и облачко, словно увидев это, растаяло в бирюзовых просторах неба.

— Витанова, — говорю я Фирелиону свою фамилию. Так странно, мы женаты, а он не знает обо мне такой простой по человеческим меркам информации.

— Вита Нова, — повторяю я ему и добавляю, — так я назову королевство.

Новая жизнь началась внезапно, как и все в моей жизни. Передо мной разворачивались горизонты будущего, возвышались возможности настоящего и зеленело Древо, обещающее жизнь.

На правах королевы, я зашла теперь уже в свой замок, чтобы распорядиться его дальнейшей судьбой. Каменный, холодный — моей задачей станет поселить в нем тепло.

Оказавшись на кухне, я вспомнила свои первые дни пребывания здесь. Мне было боязно и страшно и этот мир отвечал мне тем же: подкидывал ситуации, когда страх и ужас сковывали мое сердце.

Окна в пол, длинный широкий стол, огромные котлы — не хватало только повара и тех девок, что старались побольнее меня оскорбить. Я подошла ко столу, оперлась на него и вдруг представила: Ольку, Ирку и Лизу — всю нашу четверку здесь, в этом волшебном месте. Еще немного и сюда прилетит штат моих слуг, кухня заговорит языком дивных блюд и наполнится аппетитными ароматами.

Шевеление в окне привлекло мой взгляд. Окошки были чисто намыты нашими слугами и сквозь них теперь лился праздничный белый свет.

Я подошла к окну, в задумчивости потерла его пальцем, словно лампу джина и увидела вдалеке только что посаженную ветку. Ее ветви вторили движениям ветра, танцуя с ним свой первый вальс на этой земле. Я приложила ладонь к стеклу, ощутив его холод и ветка ответила тем же: она махнула мне пока еще слабыми листьями и словно встрепенулась ото сна.

***

День памяти получился светлым и душевным, Древо обрело жизнь, королевство — свое новое имя.

Первая половина дня слегка меня вымотала и я решила прилечь у себя в покоях.

Снимаю медальон и ожерелье из разноцветных камней и кладу его на маленький сундучок, что около кровати. Так странно... я раньше и не замечала, что один из камней ожерелья такой же алый, как и мой горящий рубин. Удивительно, как цветок мог дать такой огненный камешек и почему его цвет непохож на другие.

Мои руки сами собой прикладывают алый камень к сколу на моем рубине и сердце подпрыгивает: ну надо же! Один в один! Не знаю сколько я просидела, глядя на сияние этого камня, оно меня очаровывало, завораживало и манило за собой...

Стук в дверь,

поворачиваюсь, чтобы посмотреть кто там...

***

Нежится в постели было приятно и я лежала с закрытыми глазами, чтобы подольше продлить этот сладкий сонный миг. В голове все смешалось: то что было, казалось, еще впереди, а будущее — творится прямо сейчас.

Не открывая глаз переворачиваюсь на другой бок и плотно жмурю глаза. Рассвело и уже запели птицы, настойчивое пение соловья будоражит, его трели, словно на повторе, раз за разом проникают в мой сонный мозг.

Зеваю и потягиваюсь, разведя руки в стороны. «Отложить на десять минут», свайп вверх по экрану телефона, ведь сегодня я могу спать сколько захочу.

Стук в дверь. Резко сажусь в кровати,

инстинктивно хватаясь за смартфон, и прислушиваюсь. Тишина, один раз стучали, троекратно.

Кто?

Ранее утро, для страха нет причины, а потому встаю и тихо подхожу к входной двери, заглядываю в глазок.

Луч солнца ворвался в подъезд и осветил его теплым светом. Мои руки сами нащупывают щеколду, отворяют ее и сладкий аромат парфюма кружит мою сонную голову.

— Энжи!

Объятия Севы настолько крепки и властны, что мне самой смешно: как я могла поверить, что он — обычный студент? Рослое тело, широкие плечи, взгляд, который повелевает целым миром... Моим миром.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Здесь, в нашем мире, Фирелион выглядит немного по-другому, все же, у нас нет места драконам. А потому узнать Севу, оказавшись у Фирелиона, я никак не могла. Разве что сердце чувствовало, но когда мы его слушаем?

Кольцо с алым камнем на его пальце дает мне понять: я не ошиблась! Сева, любовь с первого взгляда по велению души — это все не просто так. Душа никогда не ошибается, он знает путь и ведет к мечте...

Быстрым движением я трогаю себя за шею и под пальцами ощущаю тепло малюсеньких камешков, подарка Древа на нашу свадьбу.

Сева подхватывает меня на руки и несет в комнату прямо на расстеленную кровать. Он гладит мои волосы, крепко прижимая их к кровати, словно не дает мне пошевелиться. Да я и не хочу.

Рывком снятое оранжевое платье летит на пол и я остаюсь в одном белье. Сева с интересом разглядывает его, трогает пальцем, удивляясь его наличию. Я и сама уже забыла о такой радости, ведь со временем попадания в замок змеров у меня было отнята вся одежда. Уцелело только огненное платье и медальон, полный огня.

Его губы заставляют меня дрожать, забываясь в любовном экстазе. Я предвкушаю аромат страсти и хочу напиться им сполна, но мозг, словно молнией, прорезает один вопрос:

«С Севой мы были только друзьями...»

А Фир показал мне что такое настоящая истинная любовь. Язык его тела и порывы души сумели перевернуть мой мир с ног на голову. А может быть, и наоборот: из положения вниз головой привести меня к балансу.

Его горячие губы ласкают мне шею и опускаются ниже. Я не могу сдержать стон наслаждения и он скатывается с моих губ. Отдавая свое тело ему я подчинялась его власти и отзывалась на зов души. Я шла за ней, словно слепец держать за ниточку, и вот — наконец-то, пришла.

Резкая боль и волна удовольствия, прокатившаяся по телу. Глядя в глаза Севы я заметила легкое удивление, да что говорить, я удивилась и сама: здесь, в этом мире, я все еще была девственна. Мое тело еще не познало ласк мужчины, но душа уже четко знала верный путь.

Выдохнув и, наконец, расслабившись, я обняла Севу и поцеловала в губы. Его глаза были подобны чарке ароматного крео, полного огня.

Экран телефона засветился от входящего сообщения. Это Оля напоминала:

«Не забудь, — с повелительного тона начиналось ее смс, — сегодня важный день».

— Важен каждый день, — вслух отвечаю, скорее, самой себе.

Мы сидели, не говоря ни слова друг другу, все было ясно без слов. Сева, обнимал меня, а я — вдыхала его аромат: сладкий, с ноткой огня.

***

Искусственный свет путался с настоящим, соединялся и связывался, словно два брата-близнеца. Яркий свет больничных ламп и золотые, поцелованные солнцем лучи, лились в палату.

— Девочка, — врач смотрит на меня и хлопает малыша по спине. Яркий протяжный крик эхом отзывается в моей голове. — Слышишь, мамочка, свое дитя?

Сева присутствовал при родах, мы решились на партнерские, чтобы было не так страшно. А боялись оба, Сева трясся даже больше меня, ведь он находился, по сути, в чужом для него мире.

Во время схваток я крепко держала его за руку и ощущала кольцо, украшенное алым огненным камнем. И вовсе не кольцо, своими жесткими гранями камня, а я — мягкими подушечками пальцев, впивалась в него, словно вытягивая из него силы.

— Уже придумали имя, родители? — голос акушерки был веселым, она нахваливала малышку, называя ее красавицей.

Глаза дочки светились мягким светом утренней волны, на самом дне которых ‒ искорки золота, мерцания изумрудов и синева лазурита, манящая своей океанической глубиной.

— Глазки какие, словно морская волна,

— заметила даже акушерка, — как назовете-то?

Внутри себя я слышала имя малышки и мне даже не приходилось думать над тем, как ее наречь.

Нери — что переводится как горящий свет, яркий и молитвенно-чистый, его огонь не слепит, а очищает и служит ориентиром для заблудших душ.

Эпилог

Каждый раз, когда надо мной сгущаются грозовые тучи бед и несчастий, я, закрыв глаза, иду на свет.

Я его ощущаю сердцем, ведомым любовью, осязаю кончиками пальцев его тепло.

Чистая искренняя любовь открыла для меня целый мир, в котором осуществились мечты. Путь к ним оказался нелегким и, даже, порой, опасным, но пережитые трудности сумели оттенить своим мраком чистоту света, к которому я пришла.

Нери с молоком матери впитывает умение нести свет, одаривая нас с Фиром своей любовью. С ее рождением посаженная веточка в королевстве Вита Нова зазеленела новыми листочками и моментально пошла в рост.

Глядя на папу малышка учится решительности и властности, умению добиваться своего. Ее красивые глаза цвета ультрамарин светятся мудростью и чистотой. Так удивительно смотреть в ее глазки: совсем еще крошка, а уже такой взгляд, полный мудрости, понимания и всепрощения...

Ах, да, чуть не забыла: завтра приглашаю всех на застолье, посвященное рождению нашей дочери:

Адрес: королевство Вита Нова.

Время: ровно в полдень.

Вход свободный.

КОНЕЦ

Друзья!

Мне очень приятно, что Вы дочитали книгу до конца!

Предлагаю Вашему вниманию еще порцию вкусных горяченьких историй:

Терпи, моя красавица

(босс, подчиненная)

Олимпиада. Мои секс-истории

(спорт, очень горячо, есть аудио версия)

Секс-круиз

(бдсм, замкнутое пространство, властный герой, очень горячо)

Секс-исповедь гимнастки

(жестко и очень горячо)

Секс-отель

—

Развод. 50 оттенков БДСМ —

БДСМ Дед Мороз

Одна дома. Новогодние каникулы

Измена. Шоколад с горечью

(мини)

-

Код секса. Сводные

(фантастика)

Нежный возраст. Мальчик мой

(ей 30, ему 18, властный парень, жесткий БДСМ)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец