1+1… и ещё Один

В качестве вступления: о ЕЁ свободе, жажде ощущений, и о том, как мужчина, если он видит женщину, может быть не просто партнёром, а проводником в её собственную глубину.

Поездка случилась неожиданно. Как снег на голову. В прямом смысле: утром шел снег, вечером - я уже с чемоданом на пороге.

Чемодан собирала впопыхах - да не собирала, а скорее метала туда всё, что попадалось под руку: купальник, сланцы, два платья и масло для загара. Всё. Остальное - по ходу пьесы. Ну, или импровизация в стиле “голая, но счастливая”.

За мной заехали Кристина с сыном, и мы поехали. Приключение началось.

Люблю эти моменты - самое начало, дорога, запах свободы, который потом окажется шампанским, потом - перегаром, а потом... ну, посмотрим.

Кристина достала шампанское и бокалы. Я расхохоталась:

— Ты грандиозная женщина. Люблю тебя.

Пока ехали до аэропорта, уговорили две бутылки. На удивление, пьяными мы не были - просто пьяны духом. Смеялись до боли в животе. Или это укачивание началось, чёрт его знает.

У аэропорта нас выгрузили, и мы поплыли на регистрацию. Именно поплыли - две королевы, две богини, ни больше, ни меньше.

Ну, может, ещё немножко цирка в придачу, но такого с винтажным блеском: шампанское, уверенность, и полное отсутствие уважения к дресс-коду.

Очередь уже была большая, но я сразу нашла глазами тебя. Ты стоял почти у стойки регистрации и в открытую ржал.

Возможно, мы выглядели как побег из дурдома, но нам было наплевать. В тот момент мы могли бы перейти море, не замочив подола.

Заочно вы с Кристиной были знакомы, теперь - увиделись.

Регистрация прошла без эксцессов.

Хотя если честно - один был: я случайно обняла незнакомого мужика сзади. Он был в такой же куртке, как у тебя. Он не обиделся. Улыбнулся даже.

Кристина шепнула:

— Может, его возьмём с собой? На подмену.

— Он не вывозит. У него глаза слишком добрые.

Полтора часа до посадки. Меня распирало. Кристина принесла ещё шампанского - третий акт безумия.

Ты держался сдержанно. Присматривался. Особенно к Кристине. Немного пригубил. Вино. Не Кристину.

Я, недолго думая, присела тебе на колени. Лицом к тебе.

Ты опешил.

Ты трезвый. Я - уже нет.

Мы давно не виделись. Я соскучилась. А алкоголь, как всегда, шепчет: “пошли на х*й последствия”.

Я наклонилась к тебе, губами к уху, и начала нашептывать... что-то неприличное. Что-то такое, что, будь у нас цензура, нас бы уже замазали чёрным прямоугольником.

Целовала раковинку уха. Плотно прижалась.

Ты не сопротивлялся. Хоть и был напряжён, как электропровод на морозе.

Людей вокруг - много.

Кристина - рядом. Смотрела и томно улыбалась. Я бы не удивилась, если бы она достала попкорн.

Я немного сошла с ума. Наверное. Гладила тебя под свитером. Свитер, между прочим, был колючий. Видимо, вязан вручную бабкой, которая ненавидит секс.

Вторая рука - на твоей шее. Пальцы массировали затылок. Ты был спокоен. Почти. В глазах - плясали бесенята.

— Наташенька... что ты вытворяешь?..

— Проверяю, как ты сдал зачёт по самоконтролю. Пока на троечку.

— Ты хочешь? Прямо сейчас?..

Внутри у меня пылал пожар, а у тебя на лице было написано всё: от ужаса до лёгкого восторга.

Я гладила тебя по соскам. (Кстати, они у тебя очень выразительные. Был бы ты женщиной - конкуренции бы не было.)

— Наташа...

И тут объявили посадку.

Ты выдохнул. Облегчённо.

— Сучка ты...

— Обещай, что продолжим.

Ты улыбался. Не как кот. Нет. Как дьявол. Который знает: в аду очередь, но он - первый в списке.

<>

Меня посадили у окна - красиво, конечно, но я уже тогда почуяла подвох. Кристина села в центре, ты - с краю. Я попыталась возразить, но была демократично проигнорирована. Ты и Кристина выступили как слаженная шайка: один держит, второй обыскивает. Без шанса на побег.

Как только мы взлетели, в салон выехали бортпроводники со своей бронетехникой: еда, напитки... и кое-что поинтереснее. Среди них был мужчина.

Молодой. Смуглый. Приятной внешности. Такой, знаешь... из тех, кто в порнхабе нажимает на «play», а не «skip ad».

Я сидеть спокойно не могла. Не хотела. Да и зачем, если можно просто жить.

Когда тележка приблизилась, я завела с ним разговор. Он улыбался дежурно - но в его глазах что-то искрило.

Ни к чему не обязывающая болтовня. Но я, конечно, флиртовала. А что? Первый раз вижу. И, возможно, последний.

Что меня должно останавливать?

Кристинка давилась со смеху - почти свернулась креветкой. Ты буравил меня взглядом, как будто у тебя на борту конкурс: «Найди свою бешеную женщину».

А мне было весело. Ни спать, ни читать я не хотела. Пять часов в небе - это, между прочим, почти полрабочего дня. Надо чем-то заниматься.

Стюард держался. Как оловянный солдатик. И это меня ещё больше заводило.

Я повернулась к тебе:

— Проводишь меня в туалет?

Ты встал, молча, как охранник с выгоревшей совестью, помог мне выбраться - и пошёл за мной. Очереди не было.

Я зашла в кабинку, но прежде чем закрыть дверь, посмотрела на тебя. Протянула руку, взялась за край свитера:

— Иди ко мне.

— Наташа?!

— Ага. Прямо сейчас.

Ты хмыкнул и шагнул вперёд. Как мы туда втиснулись - знает только бог авиации и администратор порнофантазий.

Когда хочешь - не видишь стен. Видишь только цель.

Я закрыла дверь, развернулась к тебе и - не теряя взгляда - провела ладонью по твоему члену. Расстегнула пояс, пуговицы гульфика - и скользнула внутрь.

Ты шумно втянул воздух.

Я опустилась на колени. Моё лицо - прямо у твоего паха.

Ни шагу влево. Ни шагу вправо. Как будто я в какой-то сексуальной камере пыток, но с очень вдохновляющей миссией.

Спустила брюки и трусы - твой член упёрся мне в нос. Я подняла глаза. Ты застыл. Почти не дышал. Назад пути нет.

Я поцеловала его в маковку. Ты задышал - часто, громко.

Коснулась губами у основания, приподняв его, и стала ласкать яички.

Одной рукой - ствол. Другой - между мошонкой и анусом, где у мужчин скрыта их тайная кнопка сброса всех моральных установок.

Моё дыхание сбилось. Я задыхалась. Но знаешь, как бывает: «Если я сейчас умру - то хотя бы на взлёте».

Когда я добралась до члена - ты был готов. Я взяла тебя в рот. Ты запыхтел.

— Бл.. ть...

Одна рука на дверце. Вторая - на моих волосах. Ты сжимал их с каким-то почти нежным отчаянием. В дверь постучали. Я замерла. Глаза в глаза. Нет. Не сейчас. Уже нет.

Я сосала тебя. Голова почти стукалась о дверь - ты придерживал её, будто на случай, если я решу выйти в иллюминатор. Снова стук. Ты обхватил мою голову двумя руками и ворвался в меня - резко, целиком. Двигался короткими, мощными рывками. Места для амплитуды не было, но ты компенсировал это отчаянным напором.

Так много тебя во мне ещё не было. Ты тёрся головкой о нёбо. Уходил глубоко. У меня в глазах темнело - не от страха, от восторга. Ты стонал. Почти всхлипывал.

И когда это случилось - когда ты взорвался у меня во рту - ты почти закричал. Выругался грязно. Как последний моряк на последнем рейсе.

По-прежнему держал мою голову, всё ещё оставался во мне. Я промычала что-то утешительное. Ты отпустил. Я откинулась на дверцу, ловя воздух. Глядела на тебя. Ни капли мимо. Облизала губы. Мы не могли отдышаться.

И только новый стук в дверь вернул нас в реальность. Привели себя в порядок. Ну, как смогли. Простите, Boeing, за неудобства.

Открыли дверь. С высоко поднятыми головами продефилировали мимо возмущённых, смущённых и внезапно проснувшихся...

Теперь - можно и вздремнуть.

На Кристину я не смотрела. Но чувствовала её взгляд. Она протянула мне баночку колы со словами:

— На, освежись. Говорят, помогает после полёта без кислородной маски.

Позже. Всё позже...

<>

Как мы прилетели и оформлялись - помню смутно. Всё вокруг было в розовом цвете. Может, от заката. А может, это я так видела.

Таксист, который вёз нас до апартаментов, по-моему, был в культурном шоке от меня. Я приставала к нему, приглашала в гости... рџ«Ј

Я не была пьяной - просто чувствовала себя девчонкой: молодой, сумасбродной, без комплексов. Я не видела перед собой преград.

Уже было темно, и мало что можно было разглядеть, поэтому насладиться пейзажем не получилось. Воздух был насыщен разными, незнакомыми запахами. Пахло морем. У машины был откинут верх, и я ловила этот божественный коктейль ароматов всей грудью... и хохотала. Без повода. Счастье. Огромное, бескрайнее, бесконечное. Как будто тело моё вспомнило что-то важное. Или наоборот - забыло всё лишнее.

Нас встретила женщина без возраста - ей могло быть и двадцать пять, и все пятьдесят. Телом - молодая, а в глазах - вселенская мудрость, собранная её народом за века существования в джунглях. Она смотрела сквозь нас, но как-то по-доброму. Как будто уже всё знала.

Хижина, которая стала нашим островком на ближайшую неделю, была похожа на домик семи гномов - не преувеличиваю. Из сказки. Двухэтажное строение, от земли до крыши обвитое цветущими лианами, словно змеями, причудливо извивающимися между собой.

Окошки почти полностью прикрыты листьями. Дверной проём - словно вход в пещеру Алладина. Перед входом - небольшая терраса (позволю себе так назвать): дощатый скрипучий пол, столбики, увитые плющом... и много-много цветов. И дивный, ни на что не похожий запах. Я уткнулась носом в один из цветков - и застонала.

Кристина была более словоохотлива, выражала свой восторг вслух.

Ты улыбался, глядя на нас.

Хозяйка, как женщина мудрая, не стала заострять внимание на том, что нас недокомплект - спокойно наблюдала за нашей троицей и с особым интересом разглядывала тебя.

Внутри сказка имела продолжение. Стены - из необработанного бамбука, по которому то тут, то там вились стебли лиан, проросших сквозь щели - нерукотворное украшение. Между стволами - картинки с изображениями охоты. Весь первый этаж - одно общее помещение, гостиная.

Огромная, невообразимой формы кровать, накрытая хаотично накиданными шкурами. Я провела по ней рукой и даже зажмурилась - так гладко, так мягко, так... животно. Будто на ней уже кто-то стонал.

Несколько кресел и небольшой столик, на котором стоял подсвечник в виде мужчины и женщины, сплетающихся в экстазе.

Корзина с фруктами, бутыль с чем-то и не бокалы, а кубки - вырезанные из дерева, с изображениями сцен любви.

Несмотря на всю эту небанальную обстановку, комнату освещала люстра. Обычная, стеклянная, как будто случайно забытая из другой жизни.

По лестнице, ведущей вверх, мы поднялись на второй этаж. Я охренела - по-другому не скажешь.

Здесь была спальня и ванная комната. Каждое помещение - источник для вдохновения, вызывающий недвусмысленные ассоциации.

Кровать (она здесь была одна!) - без спинки. Ложе для любви. Не знаю, как тут можно просто спать. У изножия - раскиданные шкуры.

Везде свечи или светильники в форме свечей. На стене - зеркало в резной раме. Комод из массива дерева. Телевизор (да, он здесь был) и интернет... хотя зачем он - я искренне не понимала.

В ванной комнате больше всего места занимала ванна. Я таких не видела. Кажется, ручной работы - в форме женщины, призывающей мужчину. Я даже покраснела. Со ступеньками и уступами...

Видимо, для тех, кто с фантазией подходит даже к омовению. Здесь всё как будто нашёптывало: «Можно. Хочется. Уже пора. »

На полочках - бесчисленное количество баночек и пузырьков, которые даже закрытыми благоухали, заглушая цветочный аромат. И запах был не просто приятным - он дразнил, манил.

Я была оглушена этой феерией всего! Развернулась и посмотрела на Кристину. Она ответила мне взглядом. Очень откровенным. Недвусмысленным.

У меня, как у той вороны, в зобу дыханье спёрло. Мы дружно повернули головы в твою сторону. Ты, по-моему, единственный из нас троих уже включился. Ты был на тропе войны, образно выражаясь.

Охотник?.. Или... добыча?

<>

... повисла пауза...

В комнату вошла хозяйка с тремя кубками, наполненными каким-то нектаром. Она поднесла каждому из нас по кубку и молча поклонилась. Мы пригубили, хоть и с некоторой опаской. Она загадочно улыбнулась и исчезла.

Хоть ночь была свежей, воздух оставался тяжелым и влажным - тропики, где даже ночи пахнут грехом. Я была в лёгком платье-халате - настолько тонком, будто это не одежда, а приглашение. И всё же мне было душно. На шее выступили капельки, собирались в ручейки и стекали вниз по груди. В голове зашумело, в животе стало щекотно.

Кристина была в льняной рубахе и шортах. Рубаха напиталась влагой и прилипла к телу. Она не носила лифчик, и теперь сквозь ткань отчётливо проступали её груди с возбуждёнными, торчащими сосками. Она дышала так, как будто сама ткань рубахи вот-вот подастся и капитулирует: «ладно, ладно, показывай всё, только не тряси меня так! »

Я смотрела на неё, как заворожённая. Щекотка из живота поползла ниже. Я остро почувствовала своё тело, особенно его нижнюю часть. Я закипала. Невольно перекрестила ноги, сжав все мышцы лона - будто пыталась удержать это внутри. Удержать себя.

Я не заметила, как ты подошёл сзади и встал за моей спиной. Только твоё дыхание на шее. И губы. Ты поднял руки и, коснувшись моей груди, стал медленно расстёгивать пуговки платья... одну... вторую... Я смотрела на Кристину. Она стояла, опершись о стену напротив, и смотрела на нас. Третью. Четвёртую. Дышать почти нечем. А ты ещё что-то шепчешь. У меня вспотели ладони, и пальцы слегка подрагивали. Я чувствовала каждый нерв до самых кончиков.

Ты расстегнул последнюю пуговку и раскинул полы платья. Чуть тронул - и оно скользнуло вниз, упав на пол. Твои руки провели по плечам и опустились на грудь. Я простонала и сжала ноги ещё плотнее. Мне показалось, что я сейчас или обписаюсь, или вознесусь. Возможно - одновременно.

Кристина не отрывала взгляда. Она смотрела на меня, как зритель на любимую актрису, которая вдруг начала импровизировать не по сценарию. Зрачки расширены, дыхание рваное - её тоже затягивало. Она подняла руки и стала расстёгивать рубашку. Боже. Я почти осязаемо почувствовала, как у меня потекло между ног.

Ещё одна пуговица - и она стоит перед нами полуобнажённая. Я сглотнула. Мне захотелось припасть к её груди, как будто это было самое безопасное место на земле.

Она расстегнула пуговку на шортах, и те сползли, лаская её бёдра, вниз. Запустив пальцы за резинку трусиков, она наклонилась, скинула их - и оттолкнула ногой. Разогнулась, провела ладонью по внутренней поверхности бедра, будто проверяя, насколько она готова.

Я думала, я сейчас сдохну. Твоя рука заскользила по моему животу вниз... и нырнула в трусики. Я откинулась спиной на тебя.

— Сладкая, не закрывай глаза... Смотри на неё. Она сейчас твоя. Только твоя...

Кристина оттолкнулась от стены и пошла к нам. Медленно. Убийственно медленно. Да... она подошла. Мы смотрели друг другу в глаза, и это уже было прикосновением. Мы уже любили друг друга.

Ты протянул руку через меня, взял её за запястье и положил её ладонь мне на грудь. Я шумно втянула воздух и закрыла глаза. Да... пожалуйста...

Уже моя рука тянется к ней. Я зарываюсь пальцами в её волосы и притягиваю её к себе. На полсекунды чувствую власть, от которой перехватывает дыхание. Я владею этим моментом. Ею.

Моя грудь касается её груди. Мы обе стонем - и как голодные, истощённые, начинаем целоваться. Ярко, жадно. Как будто это поцелуй жизни.

Ты отступаешь на шаг, на ходу скидывая рубашку и шорты. Берёшь бокал и ложишься на кровать, облокотившись на подушки с видом режиссёра, закончившего главный дубль. Смотришь, как гурман на подачу - не вмешиваешься.

Мавр сделал своё дело. Теперь мавр может сесть поудобнее и дрожать от возбуждения, пока сцена медленно разрывает его изнутри.

<>

Первый поцелуй, такой горячий, такой сладкий... со вкусом цветов и мёда...

Мы прижимались влажными телами, будто только что родились - голые, живые, бесстыдно настоящие. Распаляя друг друга, языками и губами исполняли то, что хотели сделать давно - если не в этой жизни, то точно в прошлой. Умоляя и обещая, приговаривая губами то, что язык бы никогда не решился сказать вслух.

В комнате было слышно только наше дыхание и стоны, вперемешку с признаниями, произнесёнными сбивчивыми, охрипшими голосами. Я гладила её тело - желанное, податливое, готовое на всё. Кристина покусывала мою шею - и это было не про боль, а про собственничество. Она прижала меня к стене, впилась в губы, передавая жар, будто мы курим друг друга, по затяжке, по глотку.

И меня накрыло. Я сунула руку себе между ног, будто пыталась остановить это безумие - и, конечно, безуспешно. Меня трясло как в лихорадке. Я пальцами чувствовала, как по телу идут волны - спазмы, накат за накатом.

Кристина опустилась на колени и, стянув с меня трусы, прижала лицо туда, где теперь всё было только для неё. Её губы изучали мои - те, что всегда говорят только правду, языком проникая между, слизывая, собирая соки - жадно, шумно, с легким сопением и причмокиванием.

Пальцами она раздвинула мои губы, почти вывернув их, обнажила головку клитора и присосалась. Меня тряхануло. Пиз**ц. Я правда думала - или сердце остановится, или выскочит и побежит по полу как бешеное. Это не описать словами - это как потерять лицо, имя и биографию за одну минуту.

Я буквально стекла по стене к ней на пол и взяла в плен её губы - с остатками моего вкуса. Мы стояли на коленях, телами прижавшись, как два обнажённых фрагмента одной мозаики. Единственный оставшийся на мне элемент - лифчик - был сорван, и теперь валялся на полу, как флаг капитуляции.

Я запустила руку ей между ног. Там было жарко и мокро, как в тропиках после ливня. Она всхлипнула, а мои пальцы начали игру. Они погрузились в неё и скользили по стенке её лона, надавливая, массируя, будто я искала наощупь дверь в рай. И нашла. Она обхватила мои пальцы, сжала, потом ещё, ещё, снова - и я поняла, что она кончила, когда она закричала и вцепилась мне в плечи. Шумно выдохнула, откинулась назад и вдруг, почти смеясь, выдавила:

— Если это был приём - я подписываюсь на абонемент. Без выходных.

Я подняла руку, облизала пальцы - с её росой. Провела ими по её губам - и теперь она слизывала себя, глядя мне прямо в глаза. От такого взгляда можно ослепнуть. Мы припали друг к другу, и это был поцелуй вне времени - нежный, тёплый, как домашнее молоко. Мы бормотали что-то ласковое, гладили друг друга по голове...

Я почувствовала взгляд - почти физически, как будто он ласкал нас сквозь расстояние. И тогда я вспомнила. Ах да. Мы не одни.

Ты уже не лежал. Сидел на краю кровати, глаза горели, грудь вздымалась как кузнечные меха, рука ласкала напряжённый член. Ты жадно впитывал глазами всё происходящее. Я повернулась к Кристине и развернула её к тебе спиной. Провела ладонями по спине, бедрам, обхватила ягодицы и чуть раздвинула их, приглашая тебя. Молча.

Ты встал, держал руку на себе, подошёл ближе. Я целовала Кристину, притягивая к себе, откинулась на пол, она легла на меня. Наши груди прижимались, соски трепетали друг о друга. Она снова взялась за мои, поочерёдно посасывая. Кристина подняла голову и хрипло прошептала:

— Ну что, красавчик? Урок анатомии в самом разгаре.

И тут я почувствовала твою руку. Пальцы скользнули внутрь, и я выгнулась - как будто они не просто ласкали, а возвращали меня к жизни. Я двигалась тебе навстречу, смотрела через плечо Кристины, и в этом взгляде было всё: желание, доверие, безумие.

Ты опустился на колени, одной рукой лаская меня, второй - её киску. А потом... ты выскользнул из нас - и, обхватив её бёдра, вошёл в неё. Медленно, уверенно. Глубоко. Она застонала - не просто от удовольствия, а будто в неё вселилась целая армия оргазмов.

Я прижалась к ней, к её груди, сосала, хватала зубами. Она стонала всё громче, и я - тоже. Пальцы снова оказались во мне. Я ласкала себя, смотрела на твоё лицо, читала в нём финал. И он пришёл. Ты выскользнул из неё, а мы с Кристиной, как два воробушка, встали на колени перед тобой, открыв рты, глядя снизу вверх - как на сцену.

Ты дрожал, сжимал себя, и сперма полетела на нас, горячая, жадная, щедрая, заливая наши лица и груди. Ты стенал, изливался, а мы ловили. Я повернулась к Кристине, стала слизывать с неё. Она - с меня. Мы смеялись, целовались, хватая капли друг с друга губами. Кристина фыркнула, слизнув каплю с моего подбородка:

— Так, я требую полотенце... и автограф. Причём оба - от члена.

Ты опустился рядом. Мы трое - хохочем. Свободные, счастливые, настоящие.

— Ну что, знакомство состоялось... - сказала я, вытирая подбородок и усмехаясь. - Правда, с тыльной стороны... но горячее и не придумаешь.

Ты поцеловал Кристину. А я смотрела. И в груди - не ревность, а счастье. Лёгкость. И снова проснувшееся желание. Живое. Ненасытное...

Продолжение...