Страстная ненависть или Страстные истории

1

Алина Александровна шла по коридору престижного университета, покачивая бедрами и таща в руках стопку с проектами, которые были выполнены точно в срок всей группой первокурсников. Они подошли к заданию достаточно творчески, поэтому в этих папках были напечатаны свежие мысли и откровения студентов. Ей не терпелось прийти в кабинет, выделенный для преподавателей, где те могли провести свободное время, если не было занятий, и поскорее углубиться в чтение поэзии, которую она собрала.

Алина вошла в кабинет и закатила глаза, потому что единственным человеком в помещении, кроме нее, был декан филологического факультета. Он сидел во главе стола, черкаясь в чьей-то тетрадке. Всем было известно, что он вел современную литературу у некоторых групп, а также зарубежную у нескольких первых. Более, он нигде не светился. Хотя ректор как-то обмолвился, что Дмитрию Андреевичу можно было бы взять нагрузку и побольше.

Однако Дмитрий Андреевич брать нагрузку больше не стал. Он отмахнулся тем, что на его плечи легла более ответственная должность – декан факультета. И Алина не могла с ним не согласиться. Диме было около тридцати, и он с прошлого года являлся непосредственным начальником Алины, который, к слову, достаточно претензионно относился к ней, и ее манере преподавания.

И даже напросился раза два на ее лекции, чтобы убедиться в том, что ее метод подачи информации слишком прост, обычен, монотонен и неинтересен, поэтому студенты и не получают высоких оценок, а тонут в одних тройках. Тонут, потому что предмет неинтересный, скучный, и ведет его занудная преподавательница, которая натягивает строгие юбки, штаны и свитера, подчеркивая чопорность и серьезность настроя на учебную деятельность.

Дима несколько раз видел, как Алина надевала убожественные свитера с высоким воротом, который был загнут вдвое, если не втрое. Некрасивые черные штаны, которые несуразно висели на стройных ногах. Иногда Алина Лебедева надевала юбку-карандаш, которая обтягивала ее прекрасную задницу и бедра, белая блузка, слегка прозрачная, показывала белый простой бюстгальтер без кружев.

Волосы. Это была отдельная тема, потому что Алина совсем редко-редко позволяла распущенным волосам стелиться по ее полной груди, плечам и спине. Они были затянуты в тугой конский хвост или «култышку» на затылке.

Деловой вид молодой преподавательницы был настолько… классическим, чопорным, строгим и закрытым во всех, черт возьми, смыслах, что Дмитрий Андреевич не стеснялся высказывать мнение в сторону Алины.

В первый раз, когда он увидел, что она пришла в университет в бледно-розовом, изрядно потасканном свитере, Дима сделал замечание, что такие вещи не пригодны для носки в столь серьезное учебное заведение. Хотя, признаться, в таких свитерах он видел множество и других преподавателей, но Алине было двадцать пять, она только что поступила в аспирантуру и выглядела так, словно ей уже за шестьдесят.

Алина оскалилась, что это не его дело, в чем ей ходить на занятия. И, вместо того, чтобы давать советы по писку моды, Дмитрий Андреевич мог бы хоть раз прийти в чем-то другом, кроме строгих иссиня-черных костюмов, которых, видимо, в его гардеробе было более, чем предостаточно. Разнообразие – это неплохо, как выразилась преподавательница.

Второй раз, когда Дима высказался по поводу внешнего вида преподавательницы, в ответ он получил тишину. Алина не стала отвечать на его грубое высказывание о том, что юбка, в которой она пришла, никак не сочетается с голубой водолазкой, которая выглядит слегка непрезентабельно. Она закрыла глаза на его колкость.

В третий раз грубости касались ее преподавания. Алина не выдержала и сказала, что в отличие от некоторых, она не отказывается от нагрузки, которая выпадает на нее, и она не отлынивает от работы, а также не прикрывается другой, чтобы ей не ставили дополнительные часы у какой-то группы. Дима сжал челюсти и позволил Алине уйти, гордо задрав подбородок.

Они были, как два подростка, которые что-то не поделили, но в этом было что-то такое притягательное и безобразно-сексуальное. Диме нравилось наблюдать за Алиной, которая в последнее время частенько приходила в университет разная, без своих тупых свитеров и шаровар. Красная юбка-карандаш и белая блузка с рукавом в три-четверти смотрелись потрясающе.

Черное платье по фигуре сидело неизменно шикарно. И практически каждый день Алина была в каблуках, позволяя взглядам задерживаться на ее ягодицах, которые плавно покачивались в такт шагам. И, конечно, это не скрылось от Димы, который увидел, как Алина Александровна шествовала по коридору, что-то таща в руках.

И сейчас, когда она вошла в просторный кабинет, Дима сидел за столом, полностью игнорируя зашедшую Алину. Она прошла к другому концу стола, положила папки и тетрадки на столешницу. Подойдя к куллеру с водой, Алина налила себе полстакана прохладной воды.

– Замучила жажда, Алина Александровна? – едко проговорил Дмитрий.

Алина приподняла голову и выкинула пластиковый стаканчик в мусорное ведро, проходя к краю стола, где лежали ее вещи. Она тихо отодвинула стул, села на него и только сейчас поняла, что расположилась прямо напротив Димы, который вскинул одну бровь и с интересом наблюдал за аспиранткой.

– Неужели у тебя появилось окно?

– Дмитрий Андреевич, – Алина решительно оторвала взгляд от папки, которую начала проверять и посмотрела на декана. – Ваши язвительные высказывания не столько действуют мне на нервы, сколько звучат абсурдно на фоне учебного процесса. Вам что-то не нравится во мне? Перестаньте обращать внимание. По-моему, мы уже проходили это, и вы сказали, что вам нет до меня дела. Тогда почему вы до сих пор говорите обо мне?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Завязать простой диалог – это не язвительное высказывание, Алина.

Голос Димы стал значительно ниже и грубее. Лебедева поджала губы. Она прекрасно поняла, что мужчина начал злиться. Алина откинула пряди волос назад, подняла голову и уставилась в его нахальные голубые глаза.

– Дмитрий Андреевич, все ваши попытки завязать простой диалог заканчиваются тем, что вы пытаетесь вывести меня из себя, а также унизить и растоптать своими не очень-то и тактичными фразами. Прекратите, ладно? Мне это надоело.

Алина резко встала со стула, отодвинув его с противным звуком скольжения ножек по ламинату. Схватила все папки с тетрадями и вышла вон из кабинета, оставляя Диму сидеть со слегка нахмуренными бровями и тонко сжатыми губами.

Алина сидела на паре и мечтательно смотрела по сторонам, пока студенты писали срезовую работу. Она прикрыла глаза буквально на секунду, а образ Торина в несколько миллисекунд появился перед глазами. Дима Торин был грубым, прямолинейным и невероятно сексуальным мужчиной. Взгляд его голубых глаз завораживал, напрягал и немного приводил в бешенство.

Он был первоклассным деканом, который следил за дисциплиной преподавателей на своем факультете. В свои неполные тридцать он достиг высокого положения, и это никак не связано со связями или верхами. Он упрямо заявлял, что его научные труды были оценены по всей строгости и справедливости оценивания, хотя он подавал на пересмотр. Апелляционная работа заняла достаточно много времени, и Дима упорно доказывал, что его работа великолепно написана.

Судьи с натягом оценили его работу, как «великолепие» науки, но согласились, что слегка недооценена. Дима кривил губы и недовольно выражался, что изначально можно справедливо оценивать защищающегося человека, а не после того, как он подал апелляцию и повторно защитил.

На прошлой неделе, когда Алина пришла в университете в короткой джинсовой юбке и большой рубашке, не услышала со стороны тираничного декана ни одного плохого комментария и, наверное, это было не единственным удивлением в тот день. Вторым, произошедшим неожиданным событием стало то, что Дмитрий Андреевич собрал оперативное совещание и устроил полный разнос.

Он отчитал каждого преподавателя гуманитарного направления и сказал, что допущение ошибок не свойственно педагогам, которые работают в данной сфере не первый, не второй и даже не пятый года. Все сидели с красными ушами и опущенными глазами.

Только у бессовестной Лебедевой текло меж ног так, словно она была девственницей, которая безумно хотела секса. И когда началось это наваждение, которое стало, грубо говоря, ее же смертью, она не поняла.

Из-за ненависти, которую она испытывала к этому человеку, Алина совсем забылась и начала смотреть на Дмитрия Андреевича с маленькой ненавистной страстью, представляя, как душит его или…

Кто-то громко кашлянул возле ее стола, за которым она сидела и мечтательно хлопала глазками, представляя разврат с деканом. Ее рука, на которую она склонила голову, тут же упала на стол, больно стукнувшись о твердый стол, а голова резко поднялась. Глаза схлестнулись с голубой волной осуждения.

Глаза Алины тут же устремились на высокую и статную фигуру декана. Аудитория была пустой, а на столе лежала стопка с листами. Черт, она не заметила, как закончилась пара. Она резко выпрямилась на неудобном стуле, сильнее сжала бедра и внимательно посмотрела на Диму, который продолжал стоять перед ней, засунув руки в карманы. Он был недоволен и… зол.

– Алина, ты, кажется, немного забылась, нет? Пара закончилась десять минут назад, но это еще ничего. Твои студенты начали разгуливать по коридору за пятнадцать минут до конца занятия. Как это понимать? Мы, вроде, обсуждали, что отпускать студентов в полном составе не рекомендуется. Сейчас ходит проверка, и мы не хотим подводить ректора и статус университета, поэтому полноценное посещение от начала до конца занятий – это строжайшее правило, введенное на две недели вперед. На период, пока по университету разгуливает проверка и может войти в любую аудиторию, чтобы проверить посещаемость. Также, помимо того, что ты не заметила, как ушли твои подопечные, ты сидела и просто пялилась перед собой, не замечая меня, декана факультета, который, между прочим, является твоим начальником. А если бы это был ректор, а не я? Думаю, что ты бы уже к чертям вылетела из учебного заведения с плохой характеристикой, а также твоя аспирантская деятельность мгновенно бы прекратилась. Лебедева, в чем твоя проблема, почему ты так халатно себя повела? Тем более, ты отпустила курс, который только начал учиться. У них впереди курсовая работа по твоему направлению, а ты просто берешь и отпускаешь их? Столь грубое нарушение должно будет иметь свое наказание. Конечно, я бы очень хотел, чтобы до ректора или проректора это не дошло, но ты же понимаешь, что оставлять это так нельзя?

Его голубые, слегка наглые глазенки смотрели на аспирантку с вожделением и желанием проучить ее, но она сидела и бестолково хлопала своими накрашенными ресницами. Ее взгляд походил на котенка, который провинился и не знал, как загладить вину, потому что у него лапки. Алина прочистила горло, опустила голову и слегка качнула ей из стороны в сторону, начиная медленно и тихо говорить.

– Дмитрий Андреевич, я просто немного плохо себя чувствую.

Она и вправду себя чувствовала не на все сто, как обычно. Дима скользнул взглядом по ее лицу, пытаясь понять врала девушка или нет. Слегка покрасневшие щеки и уши девушки говорили о том, что ей либо душно, либо жарко, либо еще что-то, но что именно – это было следующим вопросом. Она встала из-за стола, оперлась на него бедром и сложила руки под грудью.

– Я отпустила студентов, потому что у них было последнее занятие на сегодня, а также они писали срезовую работу, поэтому держать и давать новый материал я не видела смысла. И вообще, я не раз замечала, что ты, – она выделила это местоимение, показав, что они с Дмитрием Андреевичем находились на равных,– отпускал своих ребят. И, по-моему, таких слов до ректора не дошло. И, в принципе, это правило распространяется на тебя, как на преподавателя. И неважно: декан ты или нет. Ты преподаватель и работаешь на тех же условиях, что и все остальные в этом университете. Решил запугать меня? Не получится. Думаешь, что я боюсь потерять тут место? Нет, я могу найти в разы лучше коллектив, особенно, где начальник не будет докапываться только до меня. А даже если и будет, то только по поводу учебного процесса, а не то, почему я надела это или это.

Она внимательно посмотрела на Диму, который стоял, немного удивленный оттого, что это действительно происходит. Он провел рукой по задней стороне шеи и глянул на Алину еще раз.

– Если вам больше нечего сказать, то не отвлекайте меня от работы, потому что мне только что сделали замечание, что я сижу и витаю в облаках, хотя это не так.

– Алина, твои оправдания…

– Нет никаких оправданий. Перестаньте ко мне лезть, Дмитрий Андреевич. Вы слишком придирчивы к моей персоне. Я, черт подери, устала. Понимаете? Устала от ваших реплик в мою сторону. Причем, прошу заметить, необоснованных! То, как я одеваюсь, крашусь и преподаю – вас не касается, потому что главный мой начальник – это ректор, и он полностью согласен с тем, как я преподаю. Значит и вы, Дмитрий Андреевич, должны быть довольны. Я… просто… ненавижу. Ненавижу, – последнее слово было сказано шепотом. Громким, но шепотом.

Дима сделал несколько шагов вперед, становясь напротив Алины, которая повернулась к нему лицом, опираясь задницей на стол. Между ними было расстояние не больше метра, и Торин вдохнул немного воздуха, чувствуя сладкий аромат духов Алины, которые уже начали действовать ему на нервы.

Первые несколько недель, когда Алина решила показать некоторым людям, что ее небольшое внешнее изменение началось, она сменила духи. Приторный вкус сменился на более свежий, хотя сладкие нотки остались. Через несколько недель, когда этот запах был буквально повсюду, Дима возненавидел себя за то, что тогда наговорил ей по поводу внешнего вида и прочего, что вырывалось из его грязного рта.

Запах духов был повсюду, где был Торин. На занятиях, в кабинете, на совещаниях. Даже там, где не было Алины, чертов аромат духов был. Диму это злило и выводило из себя. Он был готов вновь сказать ей про духи, как Алина решила вновь их сменить. Несколько раз в неделю она приходила с одним запахом, по каким-то дням с другим. А в другие дни – Дима надеялся – что они просто не пересекались, и ему казалась Алина в коридорах или где-то еще.

Алина на секунду опустила глаза вниз, пробегаясь по фигуре декана и чуть ли не застонала в голос. Ее язык самовольно пробежался по нижней губе, когда глаза «возвращались» к голубым глазам. И, естественно, данное движение, оставившее мокрый след на полной губе аспирантки, не остался незамеченным Димой, который почти поперхнулся слюной.

Алина помнила, как сегодня ночью ей приснился достаточно влажно-страстный сон с участием привлекательного, сексуального и невероятного Дмитрия Торина, который не очень-то и нежно трахнул Алину. На протяжении недели, когда Алина впервые проснулась оттого, что ей приснился декан факультета, она почти забыла, как дышать. С того момента в ее мыслях не совсем правильные и… педагогичные мысли.

Чтобы не идти на работу неудовлетворенной, она аккуратно мастурбировала либо пальчиками, либо баловалась в душе, но эффекта полного насыщения не было, и это ее расстраивало. Временное снятие напряжения и пульсация меж ног утихала, но через некоторое время начиналась вновь. И это раздражало не меньше, чем сам объект вожделения, возбуждения и хотения.

Алина прекрасно понимала, что ее порнушные сны, которые ей стали сниться достаточно часто, влияли на нее по-особенному. Она стала чаще заглядываться на Дмитрия, пропускать его вопросы, просьбы и слова мимо ушей. Лебедева бесстыдно пару-тройку раз пялилась на его пах и представляла, какой у декана член.

Ненависть, слепо заполонившая ее глаза и разум, медленно перетекала в другое, и Алина вряд ли могла бы сообразить, когда от раздражения и разочарования она пришла к тому, что становилась влажной и рассеянной из-за мыслей, представлений и снов. Лебедева чувствовала себя отвратительно неправильно, хотя ничего запретного не было.

Иметь любые отношения на работе – вот что было неправильно. Она не собиралась подвергать себя ошибке, за которую может расплатиться работой, доверием и еще более важными вещами, которые были у нее на плечах. Да и первой причиной, почему стоит забыть о декане было то, что он испытывал всепоглощающую ненависть и раздражение к Алине.

Она чувствовала, как он был зол и недоволен. Понимала, что буквально выпотрошит из нее всю душу, чтобы остаться на вершине своей власти. Да, Торин был властолюбивым. Он обожал управлять людьми, подчинять и ломать их личности, подстраивая под себя. И он с завидным успехом поломал Алину, начиная с внешнего вида и заканчивая тем, что ловит ее на рабочем месте в прострации своих мысленных полетов на другую планету.

Дима сделал маленький шаг вперед, буквально заставив девушку вжаться в твердую столешницу задницей, чтобы сохранить дистанцию. Он слегка наклонился вперед, не доставая рук из карманов и оскалился, заметив, как ее взгляд начал метаться, а губы пересохли, отчего аспирантка пробежалась языком по губам. Торин чуть не замычал, следя за этим коротким движением.

– Алина Александровна, я не думаю, что и вам, и мне нужны проблемы. Надеюсь, что впредь вы будете гораздо… лучше относиться к своей работе, чтобы не получать выговоров.

Дима опустил глаза вниз, на тот самый разрез юбки, который почему-то был на ноге, а не сзади, как и у всех стандартных юбок-карандашей. Юбка слегка задралась, да и этот сраный разрез, который открыл вид не на капроновые колготки, а на чулки с кружевной резинкой, плотно обтягивающие бедро. Торин вскинул брови и быстро посмотрел на Алину, которая потянула руки к ноге, стараясь скрыть маленькое недоразумение.

Торин оказался быстрее. Дима откинул ее руки в стороны, подхватил аспирантку под бедра и усадил на стол, поверх разбросанных листочков. Алина рвано выдохнула, когда почувствовала, как грубые мужские руки сжимают ее бедра, а мужчина делает шаг вперед. Чужие руки разводят ноги в стороны, и он делает последний маленький шаг, чтобы встать настолько близко, что можно потерять голову.

Лебедева положила руки позади себя, откинула волосы назад и посмотрела в голубые глаза, светящиеся настолько ярко, что их можно было бы счесть за звезду, которая мерцает на ночном небе. Дима провел пальцами по повязке чулок, которая должна быть скрыта от глаз, сжал челюсти и опустил голову вниз.

Его ломало, и это было неправильно. Он начал чувствовать это чертово наваждение давно, когда Алина Лебедева ходила в своих старомодных свитерах и штанах, не сверкая своей фигурой в стенах университета. Она закалывала волосы, а не распускала, как делали это многие. Не вешалась на молоденького декана. Не пыталась попасть в список его друзей или узнать что-нибудь из личной жизни. Ей было плевать на него, и это заинтересовало Диму, но только до тех пор, пока он не увидел, что аспирантка начала меняться.

Его интерес угас, потому что она ломалась и подстраивалась под его давлением. Она была куклой, и ему становилось скучно за этим наблюдать, но все же его запал, появившейся из ниоткуда, не пропал до конца. Когда Алина решила показать свои ноготки и начала отвечать грубостью на его не очень-то и вежливые фразы, он понял, что она та еще сучка, которая может показать себя, но просто не делает этого.

Раскрыть потенциал и внутреннюю нимфу этой дамы становилось целью, к которой Дима медленно, но верно шел. Когда он увидел, в каком платье пришла Алина, он захотел нагнуть ее немедленно, потому что просто нельзя быть такой соблазнительной в простой тряпке темно-зеленого цвета. Но ткань облегала ее потрясающую фигуру настолько, что в паху становилось больно.

Эрекция, появившаяся за несколько секунд, никуда не делась в течение дня, и это стало проблемой, потому что весь день он проходил, засунув руки в карманы, да и вовремя занятий старался сидеть. Воспоминания ярким пятном остановились перед его глазами.

Бедра и задница обтянутые ненужной тряпкой смотрелись так жгуче и страстно, что становилось горячо и нервно. Галстук неприятно стягивал шею, и Торин ослабил его, а потом и вовсе снял, да и расстегнул пару пуговиц. Открыл окна в аудитории и выгнал всех на пятиминутный перерыв, чтобы проветрить кабинет, хотя было не жарко.

Ему было дурно.

В буквальном смысле. Не в переносном значении, а в самом прямом, что ни на есть смысле. Дурно оттого, насколько опьяняла мысль, что Алина может вытворять в постели. Дима не раз грезил о том, чтобы овладеть ее великолепным телом. Но все было за пределом разумного и дозволенного. Он прекрасно понимал, что связь, которая может получиться между ними, не светила ровным счетом ничем хорошим и светлым.

Он не хотел терять должность, которую получил благодаря своим знаниям и навыкам. Он не хотел подставлять Алину, когда она была еще аспиранткой, но с успешным будущим, если не будет терять голову.

Не будет терять голову, как потерял Дима.

Хотя откуда ему было знать, что Лебедева действительно потеряла голову от него? Она теряла дар речи, когда видела его в коридоре, засматривалась и старательно анализировала каждое движение, находя хотя бы в нем один изъян, чтобы он ей разонравился, и она поняла, что он тупой засранец.

Да, она считала его засранцем, но не тупым, а наоборот – смышленым.

Дима наклонился вперед, почти соприкасаясь носом с Алиной, которая положила руки на его предплечья. Во рту Лебедевой резко образовалась пустыня, ладошки вспотели, а по спине пробежали мурашки. Она чувствовала себя так, словно ей было пятнадцать, и это был ее первый поцелуй с молодым человеком.

Алина прикрыла глаза, подалась вперед немного, буквально сталкиваясь губами о чужие, чуть пухлые и слегка шершавые. Обветренные. Алина рвано выдохнула, почувствовала, как рот Дмитрия Андреевича прижался к ее уголку губ, и она сдержанно дожидалась, пока декан прикоснется к ней.

Дима положил руку на ее шею, слегка повернул и впился в ее пухлые и приоткрытые губы грубым, несдержанным и страстным поцелуем. Аспирантка шумно выдохнула в его рот, обхватила тонкими пальчиками его шею, потянула на себя в попытке прижать, почувствовать рельефность, упругость и силу мужского тела.

Не совсем нежный поцелуй выливался во что-то невероятно ненавистное. Дима схватил Алину за волосы, потянул назад. Прильнул губами к ее нежной коже на шее, вдыхая аромат духов. Попадая в плен безумного запаха, Дима слабо укусил и потянул кожу, не оставляя следов.

Алина выдохнула шумно, почти простонала. Ее трусики давным-давно стали влажными, промежность ныла и требовала своего, но Лебедева не могла так просто взять и сдаться. Показать то, какой она оказалась слабой…

Алина замечала недвусмысленные взгляды студенток, тихие перешептывания, когда мимо них шел Дмитрий Андреевич. Они думали, что это незаметно или не так попадается в глаза, но Лебедева смотрела на каждую и с разочарование думала о том, что в сравнении с ними – она однообразная, скучная и совсем неинтересная аспирантка, которая останется со своими грязными мыслями навсегда, не став их озвучивать или осуществлять.

Сейчас, когда губы Торина плавно скользили по ее скуле, а руки то и дело сжимали бедра, она была уверена в том, что их интерес был взаимен. По крайне мере, когда Алина провела рукой по телу декана, натыкаясь на пах, ее глазки сами расширились оттого, насколько твердым и большим был член Димы.

Ее проворная ручка накрыла пах, Алина мгновенно почувствовала, как Дима остановился возле ее уха и не посмел двинуться дальше. Его губы оторвались от манящей шеи на секунду-вторую, чтобы опустить глаза и подтвердить то, что ему могло показаться. Рука Лебедевой лежала на его пахе, слегка сжимала. Пальчики массировали пульсирующий член сквозь неплотную материю клетчатых брюк.

Алина обожала эти брюки. Она нагло водила рукой, сжимала и массировала, чувствуя кожей, как участилось дыхание Димы. Он слегка поднял голову, обхватил рукой шею Алины и нежно поцеловал ее. Алина прикусила его нижнюю губу, причмокнула и сладко оттянула, улыбаясь. Дима придушил девушку, начиная яростно сплетаться с ней языками.

Она тяжело дышала, слегка постанывала ему в рот, наслаждаясь тем, насколько близко он был к ней. Одна его рука, которая до этого момента покоилась на ноге, скользнула меж бедер. Пальцы уткнулись во влажность, и Дима, не церемонясь, заставил девушку обхватить его ногами, чтобы удобнее было осуществить свои грязные мысли. Его рука отодвинула кружево в сторону, и пальцы коснулись влажных складочек. Почти громкий стон, заглушенный вовремя губами Торина, вырвался из груди аспирантки. Опираясь на одну руку, она откинула голову в сторону, пока пальцы кружили по ее клитору, пробегаясь по складочкам и дразня дырочку.

Сладкую, манящую дырочку, которая ныла от желания и потребности. Дима не стал входить пальцами в девушку, а предпочел поиграться с ее клитором. Одна его рука умело крутилась меж ног, губы целовали губы девушки, которая в ответ касалась его сквозь материю. Она только потянулась к ширинке, чтобы расстегнуть ее, как декан предпочел опуститься на колени, раскрыв ее бедра настолько широко, насколько позволяла юбка и насколько было удобно самой девушке.

Алина прикусила губу, зарываясь рукой в мягкие волосы декана. Его язык коснулся ее чувствительного клитора, начиная надавливать и кружить вокруг него. Дима сосал, причмокивая влажные складочки. Он думал про себя, что Алина идеальна на вкус. Аккуратный бутон розоватого цвета вызывал в нем дрожь и желание. Член болезненно упирался в ширинку, но довести Алину до оргазма ему хотелось сильнее, чем самому кончить.

Ее рука не особо нежно то оттягивала, то притягивала обратно. Когда язык Димы нырнул в ее сладкую дырочку, она особо сильно застонала, а потом замычала. Торин подумал, что ей придется чем-то закрыть рот. Он умело трахал языком ее, доводя до предельного предела. Ноги девушки затряслись, а рука сильнее сжала волосы, притягивая. Пока Дима крутил языком вокруг дырочки, ныряя в нее, пальцы крутились возле клитора.

Алина тихонько вскрикнула, по телу девушки прошлась волна дрожи, уходя в пальцы ног. Она зажмурилась и вцепилась в его плечи, чувствуя, как оргазм прошибает сквозь тело. Когда Дима поднялся, она сидела с закрытыми глазами и понимала, что, если встанет со стола, то рискует упасть, потому что ноги до сих пор дрожали. Сердце бешено колотилось. Оно хотело выпрыгнуть из грудной клетки.

Влажные губы Димы коснулись губ Алины. Их языки нежно, больше лениво сплетались в танце, пока руки Димы поправляли кружевные трусики, чулки и юбку. Алина обнимала его за шею и понимала, что ей было мало. Она хотела другого, но и это ей очень понравилось. То, как язык декана трахал ее…

Невыносимо.

Она вновь почувствовала возбуждение, пронзившее ее меткой стрелой прямо в нутро.

Они были коллегами. И это должно было остаться секретом.

Только их секретом.

И ничьим больше.

1

– Алина Александровна, ваши показатели за прошлый месяц немного упали. Успеваемость студентов по вашему предмету значительно понизилась, и мне бы хотелось знать почему, – Дмитрий глянул в бумаги, которые держал в руках, а затем на аспирантку, которая поерзала на стуле и кашлянула, прочищая горло.

– Студенты начали забывать о том, что всему есть свой предел. Они перестали готовиться к самостоятельным работам, которые так или иначе влияют на линейку оценок, которые ставятся в журнал. Скажу так, что в предоставленной ведомости отсутствует половина оценок, так как многие студенты до сих пор не представили мне план и первую часть курсовой работы. Защита курсовых работ назначена через две недели, и я не знаю, каким образом они будут сдавать, но, похоже, что многие будут не допущены к зачету за семестр. Данная курсовая работа является непосредственно допуском к зачету, а если ее не сдать, то и к зачету, соответственно, студент не допущен. Если он не закрывает семестр с положительной оценкой, то это становится академической задолженностью.

– Как так получилось?

– Видимо, они считают, что мой предмет не важен, поэтому не готовятся. Сейчас, когда у половины студентов нет оценок, они вряд ли что-то смогут сделать, потому что к допуску на зачет нужно иметь как минимум пять-семь оценок выше тройки, а также успешно защищенная курсовая работа. К защите могу допустить пару человек, в которых более-менее уверена. Остальные товарищи, которые надеются на мое снисхождение, будут не допущены.

– Я думаю, что вы слишком лояльно относитесь к студентам. Нужно прилагать усилия, чтобы добиться желаемого результата, – Дмитрий слегка поджал губы. – Вы плохо работаете, и это может сказаться на показателе всего факультета. И это касается не только Вас, Алина Александровна, но и других преподавателей, потому что у большинства из вас нет ведомости, которая бы отражала ситуацию на сто процентов. Также у многих имеются дисциплинарные замечания, которые скоро будут превращаться в выговоры и доведение до ректората, потому что, если Вы, коллеги, меня не слушаете, не уважаете, то значит послушаете и поймете ректора. На сегодня все, всех жду в следующий понедельник с полностью заполненной ведомостью. Всем удачной недели, – Дмитрий встал из-за стола и вышел из кабинета.

Алина медленно собрала свои вещи и поплелась в аудиторию, в которой через десять минут начнется занятие. Студенты медленно скапливались возле дверей, но она попросила никого не заходить, а подождать звонка. Прикрыв за собой дверь, она начала медленно готовиться к паре. Раскладывая вещи по столу, Алина прикусила изнутри щеку и поняла, какой же она была дурой.

С того момента, как Дмитрий Андреевич заставил Алину бурно кончить на столе в соседней аудитории, прошло две недели. Они не разговаривали, не сближались, не пересекались взглядами. Все остановилось на том же уровне, что и до того момента, как она оказалась с раздвинутыми ногами. Было обидно, но только немного. И не столько за произошедшее, а за себя и свое внутреннее волнение, которое волной нахлынуло на нее на следующий день, когда она пришла на работу.

На следующий день после бурного инцидента Алина пришла в штанах, водолазке и завязанными волосами в тугой хвост. Ее внешний вид был сексуален, но строг. Дмитрий пару раз взглянул на девушку, проговорил что-то про то, чтобы никто не забыл о совещании в понедельник и вышел из кабинета. В тот день они практически не пересекались.

В понедельник, на совещании, Дмитрий Андреевич не совсем лестно и приятно высказывался о минусах коллег, а также проговорил обязательные наставления, которые нужно выполнить в течение недели. Алины это так же касалось. Более про нее не было сказано ни слова. Они пару раз пересекались взглядами, но не более.

Во вторник, когда Алина пришла в кабинет, чтобы проверить тетради на наличие законспектированного материала, который был задан на дом, она столкнулась с Ториным. И между ними произошло перепалка. Они ругались настолько сильно, что Алина схватила стопку тетрадей и вылетела за пределы кабинета, бросив напоследок слова о том, что когда-нибудь она дойдет до ректора и пожалуется на то, что к ней предвзято относится, хотя она такой же штатный сотрудник, как и все остальные.

В среду, Дима пришел в университет к десяти часам. Он расположился в своем кабинете, сидя и пролистывая мероприятия, которые их будут ожидать в ноябре. Ничего интересного и захватывающего не было. К нему в кабинет влетела Алина и кинула на стол папки, сказав, что необязательно было передавать через кого-то. Можно было и самому отдать.

Очередная ссора закончилась тем, что Алина чувствовала себя, как на иголках. Состояние, в котором пребывала девушка, было несравнимо с тем, как она показывала себя. Спокойствие, написанное на лице Лебедевой, никак не состыковывалось с тем, какой огонь творился внутри. Она продолжала ненавидеть, но желать Дмитрия Андреевича.

В четверг Алина не выдержала, пришла домой и разревелась. День был невероятно трудным и эмоциональным. Торин отчитал ее при всех за то, что ее отношение к работе не такое уж и внимательное, раз ее студенты умело прогуливают пары. И это, естественно, дошло до ректора. Лебедевой нескончаемо повезло, потому что Павел Борисович – ректор университета – смахнул все на перегрузку и пообещал, что поговорит с Дмитрием Андреевичем о том, чтобы разгрузить пару дней.

В пятницу Дима был на взводе. Алина не явилась на первую пару, и он услышал бурный смех и обсуждения о том, придет преподавательница или нет. Когда он вошел в аудиторию и увидел, что преподавательский стол был идеально чистым. Обычно, Алина таскала с собой рабочие материалы, много листов, пенал с канцелярскими принадлежностями. Сейчас деревянная столешница не была усеяна нужными предметами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Дмитрий Андреевич! – буквально выкрикнул кто-то с камчатки. – Где Алина Александровна? Мы ее ждали около десяти минут, а потом решили зайти. От пары прошло уже полчаса. Она не звонила, не писала. Трубку даже не подняла.

Декан глянул на наручные часы. Минутная стрелка пересекла половину девятого. Вероятно, девушка просто опаздывала. Могла проспать или еще что.

– В общем, послушайте! – громко начал Дима. – Я так понимаю, что сегодня у вас должна быть практическая часть? – по аудитории прошлись кивки и положительные возгласы. – Алина Александровна запаздывает по семейным обстоятельствам, поэтому ее не будет на этой паре, но это не значит, что вы не будете выполнять задания. Я более, чем уверен, что она вам выдала практические листы с заданиями, но выполнили вы не все. Их необходимо выполнить и сдать мне сегодня до двенадцати часов. Чьей работы я не увижу, тот на экзамене выше четверки не получит.

– Но Дмитрий Александрович! – начала было староста, но Дима ее перебил.

– Федосеева, я что-то неясно сказал? Все листы с заданиями жду у себя в кабинете. Понятно?

Алина летела по коридору, стаскивая с себя пальто с шарфом. Она проспала, затем стояла в пробке и не то, чтобы не успела к началу пары. Она пришла в университет почти к началу второго урока. В аудитории, естественно, никого не было. Она была пустой, с выключенным светом. Студенты разошлись по углам университета.

Когда она вышла из лаборантской, отведенной, скорее, для личного пространства преподавателя, то встретилась взглядом голубых глаз, которые смотрели не столько со злостью, сколько с ноткой переживания.

– Ко мне в кабинет, Алина Александровна. Сейчас же.

Алина вздохнула, кивнув головой. Дима шел к себе в кабинет, сжимая кулаки в карманах штанов. С Лебедевой все было хорошо, и на этом спасибо.

Он действительно переживал за нее, пусть и хотел уже было сорваться и наведаться к ней домой, но не мог так поступить. Вдруг, у нее был молодой человек или родители. По крайне мере, он не мог позволить себе так бесцеремонно ворваться в ее обитель и накричать за то, что та не явилась на первую пару.

Дима вошел к себе в кабинет, не закрывая дверь и проходя за свой стол. Алина вошла почти следом, прикрывая дверь кабинета. Она села на стул и внимательно посмотрела на декана, который в свою очередь думал о том, что ее красная юбка карандаш с черной рубашкой смотрелись слишком очаровательно для университета. Волосы затянуты в тугой хвост на затылке. Неброский макияж, минимум украшений. Немного напуганный взгляд, но вздернутый носик и поджатые губы говорили о том, что она вовсе не боится тирады, которая сейчас могла бы обрушиться на нее.

Дима встал со своего места, медленно пошел в сторону Алины, думая о том, как ему было хреново всю чертову неделю, которую он вспоминал вкус Лебедевой. Она была сладкой ягодой среди холодной осени, которую хотелось распробовать еще раз, но уже смакуя вкус настолько долго, насколько хотелось бы самому Диме.

Ему нестерпимо хотелось поцеловать девушку всякий раз, когда он видел ее, но все, что он делал, – это ругался. Ему не хотелось, но он все равно это делал, потому что так было удобно и легко.

– Ну? – Алина вздернула брови. – Я долго буду ждать?

Дима слегка опешил. Уставился на девушку в непонимании.

Алина сходила с ума, она хотела Диму. Сильно хотела. Ей надоело, что всякий раз, когда у нее что-то не получилось, она становилась «жертвой» странных нападок со стороны декана. Это было странно, вернее, не педагогично. Торин то и дело постоянно отчитывал Алину, сам не понимая, почему цеплялся к ней каждый раз, когда девушка что-то не то делала.

– Первая пара для слабаков, Алина?

– Нет, но такое бывает, когда преподаватель допоздна проверяет работы, а уже в восемь должен быть на работе. Это единичный случай. Такого больше не произойдет. Я исправлюсь, – быстро пролепетала Алина. – Мне действительно стыдно, что я проспала.

– С ума сойти, тебе стыдно?

Алина повела плечом на это едкое высказывание. Да, ей было стыдно, признание было искренним. И Дима это прекрасно понимал.

– Конечно. Я допоздна была озадачена зачетом, который вот-вот нагрянет, и мне нужно было хорошо проработать вопросы в билетах.

– Покажешь мне, что ты там приготовила.

– Приготовлю все к понедельнику. Зачеты начинаются через неделю.

– Интересно, что ты там придумала.

Алина ведет плечом, опуская взгляд и прикусывая нижнюю губу. Дима встал со своего места, медленно начал надвигаться на аспирантку. Он понимал, что она принесет ему в понедельник чертовые билеты, которые ему вообще неинтересны, но ему хотелось еще немного. Еще чуть-чуть побыть с ней. Он приблизился к ней настолько, чтобы почувствовать слабый запах сладких, но не приторных духов.

– Ладно, покажешь в понедельник. Кстати, советую подойти перед началом рабочего дня, потому что потом мне будет некогда смотреть. И да, Алина, чтобы больше такого не было. Я про твое «проспала».

Алина быстро кивнула и вышла из его кабинета. Она быстро дошла до аудитории, ей понадобилось пару минут, чтобы настроиться на остаток пары. Все студенты в голос завопили, что ему нужно сдать работы непременно Дмитрию Александровичу после пары. Алина лишь кивнула и позволила студентам продолжить писать практическое задание.

Понедельник.

День тяжелый или отменно замечательный.

Алина проснулась раньше обычного, чувствуя себя намного лучшего, чем в пятницу вечером. В пятницу и в субботу до поздней ночи она составляла вопросы и пыталась их равноправно раскидать по билетам. Ей необходимо было доказать, что она не зря преподает. Хорошие билеты – это один из шансов показать, что ее отношение к предмету и, в принципе, к преподаванию серьезное.

Она пришла в университет, когда часовая стрелка показывала половину восьмого утра. По понедельникам занятия начинались в десять утра, небольшое совещание у преподавателей было в девять тридцать.

Охранник поприветствовал аспирантку и пожелал удачного рабочего дня. Алина улыбнулась и быстрым шагом отправилась к себе в кабинет. В восемь часов она пойдет к Торину и вывалит ему пятьдесят вопросов, которые приготовила за три дня. Если он будет чем-то недоволен, она швырнет в его лицо что-нибудь тяжелое и уволится к чертовой бабушке.

Слегка покачивая бедрами, Алина двигалась в сторону кабинета Димы. Стук ее тонкого каблука эхом разносился по пустому коридору университета. Лампы пусть и горели, но еще никого не было, даже самых заядлых работников университета. Возможно, где-то и был технический персонал, но явно не в крыле Торина.

Алина свободна прошла по небольшой приемной, завернула и дважды постучала, затем дернула за ручку и открыла дверь, вперивая свой довольный и счастливый взгляд на Диму. Тот сидел за ноутбуком и что-то увлеченно печатал, энергично постукивая пальцами по клавишам. Он вскинул на нее свой взгляд, затем нажал пару кнопок на ноутбуке и полностью отвлекся на появление аспирантки.

– Доброе утро. Ты сегодня решила показать, что не проспала?

– Здравствуйте. Нет, помните, я Вам в пятницу сказала, что готовлю билеты для зачета, и Вы попросили показать их. Я же ответила Вам, что приготовлю все к понедельнику.

– Ага, да, я помню, – его глаза слегка забегали. Алина поняла, что он забыл, но обращать внимания на это не стала. Хорошо, что он запамятствовал, потому что это хороший шанс доказать, что она серьезно относится к своей работе. – Показывай.

Алина подошла к его креслу, становясь по правую сторону от него. Она положила папку с билетами и указала рукой, предлагая декану посмотреть. Дима полистал папку, просматривая все в половину своего внимания, покивал головой, что-то почитал.

Ему было все равно на то, какие она билеты составила. Он просто хотел ее видеть в своем кабинете.

– Прекрасно, мне нравится. Хорошо постаралась.

Алина тут же взяла папку и оскорбленно откинула волосы назад, идя в сторону двери.

– Зачем так принижать меня, говорить, чтобы я показала Вам билеты, если вы и пяти минут не уделили моей трехдневной работе? Не стоит тогда говорить о том, что я плохой преподаватель.

– Ты хорошо постаралась.

– Нет, я замечательно постаралась, потому что действительно люблю свою работу, и мне было в удовольствие делать эти гребаные билеты. И доказать тебе, что я не совсем тупая, какой ты меня всякий раз выставляешь.

– Алина!

– Нет, Дима, послушай меня. В силу своей молодости и неопытности, а также мягкого характера я не могу подействовать на некоторых студентов, потому что они уже взрослые и самостоятельные и заставлять их ходить на занятия – это не моя работа! Моя работа – это давать знания тем, кто действительно хочет чему-то научиться. Если они не хотят, я заставлять их не буду, понимаешь? Не стоит критиковать мои методы, потому что это мой предмет, моя методика и мой подход. Я сделала билеты, и они все будут их сдавать. И скажу честно, количество сдавших не будет превышать и десяти человек, а знаешь почему? Потому что это их наплевательское отношение, а не мое. Я добросовестно и качественно отношусь к своей преподавательской деятельности. Теперь, когда вы ознакомились и сказали, что все замечательно, я могу с уверенностью сказать, что моя работа выполнена не зря. Удачного дня.

Алина собиралась выйти из кабинета, но Дима ее тут же окликнул, заставляя остановится возле двери и повернуться. Она посмотрела в его удивленные глаза и поняла, что тирада, сказанная минуту назад, повлияла на него неслабо. Аспирантка вскинула подбородок, явно не до конца понимания, зачем он ее позвал.

– Кажется, ты недовольна тем, что я снисходительно отнесся к твоей работе?

Дима сделал пару шагов вперед, останавливаясь в метре от девушки. Алина слегка поджала губы и покачала головой.

– Дело не в том, как ты сейчас отнесся к моей работе. Дима, при педагогическом составе ты опускаешь меня, как какую-то школьницу, которая не может справится с группой студентов. Я могу и справлюсь, но дело-то не в этом. Ты критикуешь мои методы работы, хотя сам, по факту, даже не до конца погружаешься в то, чем я занимаюсь. Прекрати критиковать, иначе я займусь тем же.

– Угрожаешь?

– Предупреждаю. Ты, как мой начальник, должен понимать, что в первую очередь с тебя берут пример.

Дима сделал еще один шаг вперед. Его рука коснулась шелковистых волос, и он слегка закрутил вокруг пальцев локон. Игривый маневр, заставивший Алину слегка занервничать и сбавить обороты. Аспирантка вновь посмотрела в его глаза и мягко улыбнулась.

– Думаю, что мне пора идти.

– Задержись ненадолго.

Тихий, но громкий шепот заставил девушку задрожать. Момент был наполнен желанием. Алина признавала и не старалась избегать тог факта, что она скучала по Торину. Тот был упрямым засранцем и выносил ей все нервы, но с удовольствием бы вновь почувствовала его губы на себе. Алина решительно шагнула вперед, положила руку на его грудь и таинственно улыбнулась.

– Ты сегодня в настроении?

– Я всегда в настроении, когда вижу тебя.

– Не всегда.

– Думаю, спор можно перенести на другое время.

Дима немного нагнулся и мягко поцеловал Алину в губы. Живот стянуло узлом, сердце бешено заколотилось. На мгновение горло отпустило, чувство тоски испарилось и появилось лишь неугомонное желание.

Желание. Желание. Желание.

Набатом по вискам.

Дима углубил поцелуй, прижимаясь к Алине, и она горячо выдохнула ему в рот, прикрывая глаза и наслаждаясь сладким моментом. Торин взял ее папки и кинул на стул, а сам, обнимая аспирантку, заставил ее двигаться назад. Ее задница уперлась в стол. Алина чуть вздрогнула и резко оторвалась от губ Дим.

– Очередное совокупление на рабочем месте?

– Это единственное место, где я вижу тебя довольно-таки часто.

Алина улыбнулась и прильнула к губам декана. Пробежавшись языком по чуть приоткрытым устам, аспирантка прикрыл глаза, крепче обняла Диму и скользнула язычком в жар его рта, сплетаясь с его языком.

Член болезненно упирался в ширинку штанов, и Диме не терпелось стащить с себя штаны. Руки Торина подхватили девушку под бедра, заставляя полностью сесть на стол. Задрав юбку и обнажая черное кружевное белье, Дима лишь усмехнулся, чуть покачав головой.

– Красиво, несомненно.

– Я не старалась.

Дима лишь хмыкнул. Его ладонь погладила коленку и поднялась выше по бедру, пальцы задели клитор. Алина чуть вздрогнула, немного выгнулась, почувствовав, как Дима задел нервное окончание. Он стал кружить пальцем через тонкую ткань кружева, Алина начала слегка постанывать.

Она откинула голову назад, позволяя Диме прильнуть к шее и начать ее осыпать легкими поцелуями. Ее дрожащие руки начали расстегивать пуговицы пиджака и стаскивать с плеч, затем пытаясь расстегнуть маленькие перламутровые бусинки рубашки, девушка начала нервничать. Она еле справлялась с задачей, потому что Дима то и дело надавливал на клитор, заставляя девушку прикусывать губы и томно вздыхать.

Алина успешно расстегнула все пуговицы и прошлась пальчиками по его обнаженному торсу. Дима бесцеремонно поднял выше ее юбку, начиная стягивать белье. Алина чуть приподняла бедра, позволяя снять с себя тонкую преграду.

Дима прошелся пальцами по влажным складочкам девушки, пару раз задев клитор и приближаясь к горячей дырочке. Алина расстегивала ремень, пуговицу и ширинку, стаскивая с декана штаны. Она сползла со стола буквально на колени, снимая низ гардероба до колен. Торин погладил ее по голове, смотря на нее вниз.

Алина облизала губы, сделав их влажными и прикоснулась губами к головке члена. Торин шумно сглотнул. Алина облизала член до его основания несколькими мазками и скользнула глубже ртом. Она начала медленно двигать головой и помогать себе руками, наслаждаясь процессом. Дима сжал ее волосы в руке и дернул бедрами, заставляя девушку взять глубже. Аспирантка податливо взяла глубже, не останавливаясь.

Дима понимал, что, если Алина продолжить сосать, он кончит, но ему не терпелось войти в ее тугое и влажное лоно, почувствовать, как мышцы плотно обхватывают член. Он разочек толкнулся в ее щеку и потянул за плечо вверх, заставляя девушку подняться. Поцеловав ее в губы, тут же развернул к себе спиной, надавливая на позвоночник и заставляя нагнуться за столом.

Он не особо нежно заставил девушку поставить ноги шире, присел и провел по ее складкам несколько раз, добавляя пальцы. Она и без того была влажной, ее бедра слегка подрагивали, а где-то наверху были едва заметные стоны и вздохи. Добавив второй палец, Дима несколько раз надавил на стенку влагалища, заставляя девушку вскинуть голову и застонать громче.

– Еще…

Прошептала Алина, начав двигать бедрами. Она призывала его сделать так еще, еще и еще раз, но у Димы были свои планы. Он выполнил ее маленькую просьбу несколько раз. И этого хватило, чтобы Алина начала дрожать, скользить ногтями по столу и ритмичнее поддаваться на пальцы, сжимаясь вокруг них. Торин дождался, пока девушка немного обмякнет, чтобы войти в нее.

Раскатав латекс по члену, Дима взял член в руку, начиная немного водить по влажным и припухшим складочкам. Войдя в тугое лоно, Дима остановился на минутку, чтобы перевести дыхание. Алина была невероятно узкой, горячей, влажной.

Он начал немного двигаться. Не спеша. Размеренно. Алина протянула руку назад, кладя ладонь на руку Димы, который тут же переплел их пальцы. Его движения сменились более быстрыми, резкими, короткими. Алина постанывала, не стесняясь. Она приподнялась на руках, принимая более стоячее положение.

Рука Димы нашла грудь Алины, слегка сжав. Его губы прикоснулись к ее шее, девушка тут же повернула голову и нашла его губы. И этого хватило, чтобы Алина еще раз кончила. Короткий, но резкий толчок поспособствовал тому, чтобы девушка начала импульсивно сжиматься вокруг его члена. Она вцепилась зубами в его губу, причиняя боль, сжала его пальцы в своей руке и закатила глаза.

Дима слегка нагнул девушку, взял ее волосы, заставляя запрокинуть голову назад, и начал более жестко вбиваться в ее тело. Пару-тройку таких толчков привели к тому, что Дима закончил и наклонился на Алину.

Они оба сбивчиво дышали, но улыбались.

Дима заботливо предложил салфетки Алине, та поморщилась, но все же приняла их. Она хотела принять прохладный душ. Она смекнула, что до начала занятий есть немного времени, чтобы ополоснуться в спортивном зале. Узнав, что у Димы есть полотенце, она позаимствовала вещь и ушла, сказав, что ей нужно привести себя в порядок перед началом занятий.

И день прошел более, чем отлично.

Ни одного плохого замечания или взгляда в сторону аспирантки Алины Александровны.

Вечером, когда часовая стрелка переметнулась за девять часов, Алина ждала доставку с китайской едой, но вместо курьера явился Дмитрий с бутылкой вина.

И Алина его пустила.

Конец