Охотник на откровенных 3: Финальный кадр (Откровенные рассказы)

Пролог

Он просил быть молчаливой. И всё, что она могла — это подчиниться.

Эми стояла на коленях перед камерой, голая, с чёрной лентой на губах. Без слов. Без команд. Только вибрация, только зрачки, держащие фокус. В ушах — звук собственного пульса. Синий браслет мигал тихо. 88 ударов. Норма.

Он включил игрушку на минимальной мощности. Сначала это был мягкий намёк — как язык между губ. Затем импульс пошёл вверх. Пульс — 94. Потом 101. Эми втянула воздух носом, выгнулась, пальцы сжались в локоны на затылке. Он наблюдал за ней — но она не знала, откуда.

Тело вибрировало на грани разрядки. Но разрядки не было.

Игрушка выключилась. Раз. Потом снова включилась. Два.

Пульс — 115. Браслет стал алым. Она застонала, даже сквозь клейкую ленту. Это не был стрим. Это был частный доступ. Только он и она. Её камера. Его контроль.

В комнате было темно, кроме света экрана. Он не произнёс ни слова. Лишь написал в чате два слова.

— Старайся усерднее.

В этот момент вибратор вздрогнул и стал вибрировать хаотично — скачками, как будто кто-то перехватил управление. Не он. Не она. Кто-то третий.

Эми хотела остановиться. Сказать стоп. Но голос был в горле, как узел. Камера мигнула. Экран залип.

А потом — одиночный

щелчок

. Сухой, отчётливый. Скриншот. Но не её. Его. Снятый с другого устройства.

На запястье браслет мигал красным — 127.

И на экране появилось фото. Её лицо. В том самом моменте, когда она стонала сквозь ленту.

Под ним — подпись:

«Ты не одна в кадре».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1 — Ничего личного

— Я уезжаю.

Он сказал это просто. Без интонации. Без взгляда.

— На сколько?

— Не знаю.

Эми молча кивнула. Не переспросила. Не схватила за рукав. Не сказала

останься

. У неё были правила. Даже с теми, кто монтирует её стоны по кадрам. Даже с теми, кто трахал её, не глядя в глаза.

Олег закрыл ноут, застегнул куртку, бросил фразу:

— У мамы что-то серьёзное. Я должен.

«Должен» звучало так, как будто он не хотел. И даже не мог. Просто —

должен

. И всё.

Через десять минут он ушёл. Ни объятий. Ни «пока». Только глухой щелчок замка. Эми осталась одна в студии — с запахом кофе, горячим креслом и тишиной.

Она разулась, прошлась босиком по ламинату. Холодный. Резкий. Настоящий.

Ногами на землю

, — сказала себе. Сегодня — без прямого эфира. Без пульсометра. Без чата.

Только она. Камера. И тело.

Эми сняла свитер, расстегнула бюстгальтер. Спина хрустнула. Её кожа была слегка влажной — от тревоги, не от жары.

На полу — подушка, на столе — камера. Игрушка с сенсорной активацией — реагирует на прикосновения, не требует интернета. Она настроила ракурс, запустила запись. LED-индикатор засветился синим.

— Начнём без них, — прошептала себе.

Касание между грудей. Второе — под грудью. Пальцы скользнули ниже, вдоль живота, туда, где кожа чувствовала всё.

Она провела ногтями по бедру.

Лёгкое давление — и игрушка завелась. Мягкий пульс, как будто кто-то выдохнул на клитор.

Эми втянула воздух.

Выдох.

Снова касание. Сильнее.

Тело дрогнуло.

Вдох. Игрушка пульсировала.

Выдох. Пульс внутри неё, будто собственный.

Вдох. Пальцы на соске, вторая рука — между ног.

Выдох. Крик почти сорвался — и в этот момент…

На экране, в углу, вспыхнул баннер.

Старайся усерднее

— белыми буквами на чёрном фоне.

Она отдёрнула руку. Игрушка продолжала вибрировать. Её не включали повторно. Она точно помнила. И баннер — не её. Ни один из шаблонов такого не содержал.

Эми резко вскочила. Остановила запись. Подбежала к монитору. Wi-Fi — отключён. Bluetooth — отключён.

А баннер исчез.

Она нажала ESC. Открыла папку с файлом — а он уже переименован.

Emi_private1_TryHarder.mp4

Создан: 4 минуты назад. Переслан:

неизвестный адрес

.

Она стояла босиком, с пульсирующим клитором и липкими пальцами — не от удовольствия, а от страха.

Олег выключил геолокацию. Не отвечает.

Монтажника у неё теперь нет.

И, кажется, у неё нет контроля.

Даже над собственным телом.

* * * * *

— Ты уверена, что была в офлайне?

Алиса даже не села. Стояла рядом, в свитшоте с капюшоном, сжимая планшет так, словно он мог выстрелить. Она щёлкала пальцем по стеклу в ритме сердцебиения Эми — чётко, быстро, раздражающе.

— Уверена. — Эми не смотрела на неё. Только на экран. — Wi-Fi отключён. Кабель интернета вытащен. Съёмка шла напрямую на карту.

— Но кто-то туда влез. Прямо в запись. Без сети. Без потока. Это вообще возможно?

— Нет, — ответила она спокойно. — Или да. Если кто-то здесь.

Эми сидела в кресле, обернув полотенце вокруг бёдер. Грудь всё ещё была голой. Мокрой. Не от пота — от того самого состояния, когда возбуждение не сброшено, а только сжато внутрь, как сжатая пружина.

— Может, это просто визуальный баг? Глюк прошивки камеры? — Алиса, кажется, сама в это не верила. — Или… ну... Олег.

— Нет.

— Ты проверяла, какие у него остались доступы?

— Да. Всё отключено. Пароли сброшены. Сессии завершены. Он уехал на неопределённый срок и даже телефон выключил. Никаких активных IP. Никаких теневых входов.

— Странно, что он не сказал когда вернётся. Он вообще не говорил так раньше.

Эми промолчала. Вместо ответа она увеличила стоп-кадр. Баннер выглядел чужеродным. Чёрная полоска, белый шрифт, без засечек. Надпись:

Старайся усерднее

. Как команда. Как вызов. Как надпись на внутренней стороне бедра.

— Это не плашка из Flira. У нас таких нет. Никогда не было. Ни в шаблонах, ни в слитых пакетах.

— А если это не от нас?

— Тогда кто-то использовал мой сигнал. Мой файл. Моё тело. И вставил это в реальном времени.

Алиса наконец опустилась на край дивана. В глазах — что-то между страхом и злостью.

— Ты вообще нормально себя чувствуешь?

— Возбуждена, как черт. — Эми хмыкнула. — Но не из-за сцены. Из-за неизвестности.

— Не шути. Сейчас не то время.

— Я не шучу. Я всегда возбуждаюсь, когда теряю контроль. Это старое. До тебя. До Flira.

Алиса опустила глаза. Ей было некомфортно. Как всегда, когда Эми слишком честна.

— Нам нужен новый монтажёр, — резко сменила тему Эми. — Без доступа к стримам. Только черновые куски. Слепая сборка. Никакой Flira-панели.

— У нас таких не держат. Ты же сама говорила: без контекста — нет эффекта.

— Значит, будем тестировать. Я сама отберу.

— Когда?

— Сегодня. Сразу. До вечера хочу получить тестовое видео. Дай клич на форуме для контент-редакторов. Без биографий. Только ссылки на нарезки.

Алиса кивнула. Молча. Потом спросила тише:

— Эми… тебе было страшно? Когда ты увидела баннер?

Та взяла в руки вибратор. Гладкий. Лёгкий. Всё ещё чуть тёплый. Поднесла к лицу, провела по щеке, как будто это был ледяной камень.

— Нет, — сказала она. — Это было похоже на то, как кто-то врывается в твой оргазм. И говорит:

Я здесь. Смотри на меня

.

— Это и есть страх.

— Нет, Алиса. Это что-то хуже. Это — возбуждение, от которого хочется бежать. Но не можешь. Потому что уже вся в нём.

Она встала. Убрала вибратор обратно в коробку. Закрыла. Заперла. Повернула ключ дважды.

— Если он сможет влезть в офлайн — значит, сможет и в монтаж. Мы должны быть быстрее.

— Мы не знаем, кто

он

.

— Пока не знаем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На экране мигнуло уведомление:

Новое письмо: тестовое видео. Тема: “ moguchishcheplotnee.mp4”

Эми и Алиса переглянулись.

Письмо пришло с внутреннего ящика.

С подписью:

“Я видел тебя раньше. Только не в эфире.”

* * * * *

Файл весил 207 мегабайт. Без заставки. Без титров. Только имя —

moguchishcheplotnee.mp4

.

— Что за бред? — пробормотала Алиса. — Мы просили нарезку. Он прислал целую мини-сцену. Без описания. Без портфолио.

— Открой, — спокойно сказала Эми. — Смотри внимательно.

Видео открылось сразу. Картинка — чёткая. Цветокор — слабый, но выровненный. Камера — фикс, один угол. Крупный план. Женское тело. Без лица. Чёрные чулки. Оголённые бёдра. Светлый пол.

— Это ты? — Алиса придвинулась ближе. — Очень похоже.

— Я не снимала такое. У меня нет сцены с этим бельём. И точно не было фразы…

На экране рука прикасается к внутренней стороне бедра. Женщина шепчет, почти в ухо:

— Глубже. Медленнее. Ты справишься.

У Эми по спине пошёл холод.

Это её голос. Но она не говорила этого. Не в кадре. Не на стримах. Только однажды — вслух, в личной записи, когда репетировала под доминантного клиента. Сцена никогда не выкладывалась.

На экране вибратор двигается синхронно с тем, как Эми делала в тесте днём ранее. Один в один.

Темп.

Угол.

Задержка перед касанием к клитору.

Даже вздох — будто скопирован.

— Поставь на паузу. Сейчас. — Эми потянулась к клавиатуре. — Вот. Видишь угол? Там должен быть штатив. Я его вижу — но не помню. Значит, это...

— Не ты? — осторожно уточнила Алиса.

— Или я. Только не в этот день. И не в этом белье.

Они молчали.

На экране — движение пальцев. Игрушка исчезает из кадра. Женщина раздвигает губы. Камера чуть дрожит.

И вдруг — в правом верхнем углу вспыхивает знакомое:

Старайся усерднее

— Блядь, — выдохнула Алиса. — Это уже издевательство.

Эми не отрывала взгляда от экрана.

Тело реагировало. Соски затвердели. В животе кольнуло.

Она снова чувствовала возбуждение. Не от картинки — от страха.

От того, что её копируют так точно, так интимно, что внутри путаются границы: она ли это или не она.

— Посмотри метаданные, — приказала она. — Кто прислал, когда, с какого софта.

Алиса открыла свойства файла.

Автор — неизвестно.

Источник монтажа —

.scrub_unit_host@intra-flira

.

Дата рендера — 4 дня назад. То есть до того, как Эми сняла свою «офлайн»-сцену.

— Ты это видишь? — Алиса замерла. — Это значит, он знал, как ты двинешь рукой. До того, как ты это сделала.

— Нет, — Эми говорила медленно, почти шепча. — Это значит, что он уже видел это раньше.

Она наклонилась ближе. В видео женщина кончала. Долго. С голосом. С вибратором. С выдохом

«да…»

— тем самым, интимным, которым Эми почти не пользовалась.

А внизу видео — короткий текст, как субтитр. Один кадр. Почти незаметный.

«Я не в кадре. Я в тебе»

Эми выключила экран. Села. Прижала ладони к вискам.

Всё горело. Внутри — возбуждение, унижение, тревога.

Она посмотрела на Алису.

— Найди его. Или ту. Кто прислал. Найди. И срочно.

Алиса кивнула. Но лицо её побледнело.

Она не знала, с чего начать.

* * * * *

— Никто не отвечает, — Алиса металась по студии, будто в неё вживили ток. — Ни один из фрилансеров, кому мы писали. Тот, кто прислал “moguchishcheplotnee”, использовал внутреннюю почту, но доступ к ней невозможен. Профиля больше нет. Удалён сразу после отправки.

Эми сидела на полу, спиной к стене. На ней был халат, распахнутый, как последняя попытка дышать. Под ним — ни белья, ни защиты, ни ощущения, что это её пространство.

— Может, это просто вирус? Или кто-то склеил из старых сцен?

— Там фраза, которую я шептала один раз. Без камеры. В комнате. В темноте. Понимаешь?

Алиса замерла.

— Ты уверена, что не включала диктофон?

— Уверена. Но кто-то мог.

Пауза. На экране всплыло письмо. Без темы. Без имени отправителя. Только метка времени: 04:21.

Содержимое:

“Ты выдыхаешь, как раньше. Таймкод 23:11. Ты дрожишь, не касаясь себя. Я уже там.”

Эми почувствовала, как мурашки прокатились вдоль позвоночника.

Она открыла вложение. Видео — старая сцена. Домашняя. Без монтажа. Без света. Снята на фронталку второго телефона, который, как ей казалось, она даже не использовала.

В 23:11 — кадр: она в кресле. Обнажённая. Бёдра сжаты. Дыхание прерывистое. Пальцы — на подлокотниках. Ни одного касания. Но тело дрожит.

Она говорит едва слышно:

— Хочу, чтобы ты просто смотрел…

Это не было опубликовано. Даже в черновиках. Она не помнила, чтобы включала камеру. Но файл был. Кто-то сохранил. Кто-то знал.

Эми встала. Без слов. Быстро. Ловко.

— Я на минуту, — бросила Алисе. Та только кивнула, не отрываясь от экрана.

Эми вышла из студии, захлопнув за собой дверь, и тут же достала второй, старый телефон. Скрытый. Без синхронизации.

Он мигнул. Входящее сообщение. ID:

[fsb.gov.backchannel_23]

"Ты читаешь это — значит, видела видео."

"Сбор идёт 36 часов. Он собирает возбуждение. Не тебя. Все микрореакции. Он строит схему."

— Кто ты? — прошептала Эми.

Ответ пришёл мгновенно:

"Я — не важен. Важно, что он делает симуляцию. Твою дрожь. До касания. Он был рядом. Или внутри. Или за камерой. Но он там был."

Она замерла в коридоре. Обняла себя. Халат соскользнул с одного плеча.

Тело не чувствовало холод. Только странное возбуждение. Словно кто-то стоял за спиной. Дышал.

"Мы можем вытащить его."

"Ты должна сыграть на его условиях. Только тогда он проявится."

— Почему ты мне помогаешь?

"Потому что ты следующая."

Связь прервалась.

Эми стояла ещё несколько секунд, прислушиваясь к себе.

Сердце било в груди, как барабан. Между ног — пульсация. Чужая.

Она вернулась в студию, медленно, будто ничего не произошло.

— Ты куда пропала? — спросила Алиса, не отрывая взгляда от кода.

— Курила, — ответила Эми. И села в кресло.

— Мы должны сделать стрим. Без света. Без слов. Только тело.

— Почему?

— Потому что он уже дышит внутри сцены. Осталось только дать ему повод сказать

глубже

.

* * * * *

— Никто не отвечает, — Алиса сжала планшет, как оружие. — Ни один фрилансер, даже те, кто были на подстраховке. А тот, кто прислал “moguchishcheplotnee”, не существует. Профиль удалён сразу после отправки. IP — подменён. Он не из системы.

Эми сидела на полу. Халат нараспашку, колени согнуты, спина прямая, будто у балерины после падения. Тело всё ещё помнило вибрацию, но теперь в ней было что-то другое. Нелогичное. Как будто оргазм не случился — но наблюдатель уже насытился.

— Это была не нарезка, — сказала она. — Это была симуляция. Не старая сцена, а копия того, чего я даже не делала.

— Значит, слил кто-то из своих?

— Я не выкладывала эту фразу. Я не говорила её на камеру. Ни разу. Только… — она замолчала. — Только однажды. В темноте. Вслух. Сама себе.

Алиса сжала губы.

— Думаешь, кто-то записал?

— Нет. Думаю, кто-то был.

Пауза разорвала воздух. В этот момент на экране всплыло новое письмо. Без темы. Без адреса. Только время — 04:21.

Содержимое:

“Ты выдыхаешь, как раньше. Таймкод 23:11. Ты дрожишь, не касаясь себя. Я уже там.”

— Что за… — Алиса наклонилась ближе.

Эми уже нажала «воспроизвести».

Файл открывался медленно, как будто сопротивлялся. Домашняя сцена. Без света. Кадр с фронтальной камеры, слегка плывущий, будто устройство лежало на мягкой поверхности.

23:11.

Она в кадре. Обнажённая. Сидит в кресле. Руки на подлокотниках. Ни одного движения. Но грудь ходит вверх-вниз. Бёдра дрожат. Зрачки расширены.

— Я не снимала это, — прошептала Эми.

— Но это ты.

— Это

я

, но я не снимала. Камера включена без моего ведома. Посмотри — даже таймкод не совпадает с метаданными. Файл создан позже. Кто-то записал, когда я думала, что одна.

На видео она шепчет:

— Хочу, чтобы ты просто смотрел…

Алиса закрыла рот рукой.

— Ты… ты действительно говорила это?

— Только однажды. В полной тишине. Я даже не прикасалась к себе. Просто сидела и представляла, как кто-то смотрит.

— А теперь кто-то смотрит по-настоящему.

Эми резко встала.

— Проверим камеры. Внутренние. Резервные. Даже если сломаны. Проверим всё.

— Я уже это сделала. За последние сутки ни одной подозрительной активности. Ни входов. Ни подмен.

— Тогда это не система. Это — присутствие.

Алиса побледнела.

— Ты думаешь…

— Я не думаю. Я чувствую. Он где-то ближе. Не в сети. В комнате. Или во мне.

Она подошла к зеркалу. Встала перед ним. Коснулась пальцами ключицы. Кожа откликнулась — дрожью. Будто от чьего-то взгляда.

— Если он использует мои телодвижения как код… тогда тело — это интерфейс. И мы даём ему вход.

— Это значит, мы сами — его сцена.

Эми кивнула.

— Именно. И, похоже, он уже знает, когда мы будем дышать.

* * * * *

Они встретились без лишних слов. В машине, на парковке у недостроенного ТЦ — туда не заходили даже подростки.

Эми вошла в салон молча, села рядом, запахнула пальто. На коленях — планшет. Лицо — выжженное, с тенью бессонной ночи.

— Я покажу только один раз, — сказала она.

Она открыла папку и включила видео. Тот самый момент:

23:11

, дрожащие бёдра, отсутствие прикосновений, голос, которого не должно было быть.

Ильин смотрел. Не прерывал. Только в конце коротко кивнул.

— Это не опубликовано. Это не было в стримах, — тихо добавила Эми. — Я не загружала это в систему. Кто-то включил камеру. Или был рядом. Или раньше. Или внутри.

Он положил руку на руль.

— Он собирает не просто тебя. Он собирает возбуждение. Реконструирует реакцию. Отстраивает сценарий, в котором ты не управляешь. Он режиссирует вместо тебя.

— Я уже это чувствую. В теле. Будто он знает, когда я вздрогну, до того, как я захочу.

— И именно поэтому ты должна стать ещё откровеннее.

Она резко повернула голову.

— Что?

— Публичность — его триггер. Он не может терпеть, когда объект выходит за пределы его контроля. Ты должна делать блоги не безопаснее — а наоборот. Вызывающе. Жёстко. До дрожи. До красного.

— Ты предлагаешь, чтобы я… возбуждала его сильнее?

— Нет. Я предлагаю, чтобы ты перестала быть удобной. Он привык к темпу, к роли, к сценарию. Но ты можешь вывернуть это. Сломать. Показывай больше. Говори грязнее. Открывай то, что он считает своим. Личное.

— Например?

— Например, ту сцену, которую ты спрятала. Голос. Страх. То, что не монтировала.

— Это небезопасно.

— Он уже рядом. Безопасности нет. Есть только контроль — или игра по его правилам.

Эми замолчала. За окном моросил дождь, на стекле капли собирались в длинные дорожки, будто кто-то медленно вёл пальцем.

— Он любит темноту. Значит, я включу весь свет.

— И дашь ему повод среагировать. Мы отследим. Он не сможет не дернуться.

Она открыла дверь.

— Я всё равно не умею быть «сдержанной».

— Вот и прекрасно, — сказал Ильин. — Он не знает, на что ты способна, когда начинаешь говорить по-настоящему.

Когда она вышла, пальцы всё ещё дрожали.

Но в этом дрожании было что-то другое.

Не только страх.

Жажда.

* * * * *

Темнота не пугала её. Пугала тишина.

Не цифровая —

живая

.

Когда ты говоришь, а тебе никто не отвечает. Но ты знаешь: он слушает.

Эми включила запись.

Не стрим.

Не контент.

Просто камера. Прямой угол. Инфракрасный свет.

Без фильтра. Без подсветки. Без контроля.

Она была полностью голой. Не сексуально — а намеренно.

Как будто хотела сказать:

ты уже всё видел. теперь смотри на правду.

Села на пол. Спина к стене. Пальцы скользнули по бедру, потом выше.

Дыхание — ровное. Пульс — не как на шоу. Быстрее. Настоящее.

— Ты ведь хочешь знать, где кончается игра, да?

— Хочешь увидеть, как я дрожу не потому, что должна — а потому, что не могу остановиться?

Её ладонь легла между ног. Касание — резкое. Без прелюдии.

Клитор уже набух. Она была возбуждена. Не от камеры.

От того, что сама выбирала это. Без платформы. Без зрителей.

— Смотри.

— Я делаю это не для лайков.

— Я делаю это, потому что ты прячешься. Потому что ты боишься быть таким же открытым.

Пальцы двигались. Медленно, потом быстрее.

Она запрокинула голову назад. Тихий, низкий стон. Без подыгрывания. Без «правильного угла».

Тело вело её — не план.

— Ты хочешь меня достать?

— Хочешь сделать больно?

— Хочешь испортить продукт? Разрушить сцену?

Она посмотрела прямо в объектив. Взгляд снизу, тяжёлый, влажный.

— Приходи.

— Я не играю. Я зову.

— Хватит шептать. Сделай шаг.

Оргазм накрыл резко.

Без выкрика.

Без имени.

Просто дрожь. Сжатие. Пауза. Потом — выдох.

Эми не выключила камеру сразу.

Посидела ещё минуту.

Потом прошептала:

— Тебе нравится быть в тени? А я вот здесь. В кадре. В поту. В мокроте. Живая.

И выключила.

Оставив файл без названия.

Пусть он сам его найдёт.

Если осмелится.

Глава 2 — Двойная наживка

— Она давно в кадре? — спросила Эми, не поднимая глаз от чашки.

— Четыре года. Не в топе, но со своими. У неё необычные стримы: без звука, с тенями. Сильный визуал, много тела, мало лица, — ответила Алиса. — Я подумала… ты должна её увидеть.

— Вживую? — Эми усмехнулась. — Или через цифры?

— Оффлайн. Она уже здесь.

Белла вошла в студию без стука. Высокая. Светлая. Чистая кожа. Светло-русые волосы, убранные назад. Лицо — из рекламы уходовой косметики. Ни одной маски. Ни чёлки. Ни позы. Только прямая осанка и молчание.

— Эми, это Белла. Белла — Эми. Думаю, тебе не надо объяснять, кто перед тобой.

— Думаю, тоже, — ответила Белла. Её голос был чуть ниже, чем ожидалось. Без флирта. Почти… прямой.

На несколько секунд повисла пауза. Эми скользнула взглядом: стройная, упругая грудь, бедра чуть шире, чем обычно у моделей Flira, но в этом была органика. Уверенность без вызова.

— Ты зачем пришла? — спросила Эми прямо.

— Танцевать, — пожала плечами Белла. — И посмотреть, как ты это делаешь.

Алиса встала между ними.

— Формат такой: параллельный стрим. Без касаний. Только пластика, только визуальный формат. Мы хотим собрать живую реакцию. Провокация на сравнение.

— И кто оператор? — Эми посмотрела на закрытую дверь.

— Камилла. Пока Олег в отпуске. Вчера она протестировала split-поток. Динамика хорошая. Два кадра — один чат.

— А монтаж?

— Тоже она. Без доступа к хранилищу. Только техничка. Всё по правилам.

В этот момент Камилла вошла в комнату, с хвостиком и тяжёлым рюкзаком за спиной. Лицо немного вспотевшее, глаза горят.

— Я готова. Камеры стоят. Свет мягкий. Картинка будет плотной. Один зум на пот, один на губы. Каждая — в своей студии. Музыка идёт общая, но вы сами выбираете ритм.

— Отлично, — коротко сказала Эми.

Она посмотрела на Беллу. И не увидела в ней страха. Только… предвкушение.

— Тогда начнём без лишнего. Кто проиграет — та первая разденется догола.

— По рукам, — улыбнулась Белла. И ушла.

Камилла достала из рюкзака пульт, подключилась к камерам.

— Эм, ты правда её не знала?

— Нет. Но он — да, — прошептала Эми. — У неё глаза, как у архива. Она слишком точно знает, где держать паузу.

Камера мигнула.

Началась трансляция.

* * * * *

Первые секунды были тишиной.

Камера включилась — и только. Без голоса. Без фразы.

Только тело, только взгляд. Только фон: один — насыщенно-сиреневый, другой — молочно-белый.

Эми начала первой.

Медленно повернулась спиной, откинула волосы вбок.

На ней — длинный пиджак на голое тело. Чулки. Каблуки.

Плавное движение плеча, изгиб шеи, пауза. Она не смотрела в камеру — только в зеркало, как будто танцевала для кого-то за ней.

Белла — наоборот. Стояла лицом. Смотрела прямо.

На ней — белый кроп-топ, короткая юбка, прозрачные гольфы. Она двигалась быстрее. Танцевала в ритм. С улыбкой. Покачивала бёдрами, прикусывала нижнюю губу. Пальцы — на поясе, медленно сползали вниз.

Чат оживал.

“Левая — как утро после секса”

“Правая — как ночь перед ним”

Камилла переключала камеры в split-режим. Два кадра. Два ритма.

В кадре Эми — плотная тень, едва заметные капли влаги на ключице.

В кадре Беллы — светлая кожа, влажный блеск на животе.

Эми развернулась. Медленно расстегнула пиджак, не глядя. Один крючок. Второй. Плечо оголилось.

Белла в это же время стянула топ, приподняла грудь руками и прижала к себе, будто прятала тепло.

Ритм сбивался. У каждой — свой.

Эми — как по нитке. Точечно, с паузами, с молчаливой дикостью.

Белла — как поток. Раскованная, текучая, звенящая возбуждением.

Обе — без слов.

Только звуки дыхания. Скрип пола. Пульс на шее.

Чат сошёл с ума.

“У Эми — мед, у Беллы — электричество”

“Поставьте их рядом. Я не выдержу”

Камилла поймала кадр, где обе были почти синхронны: Эми — пальцы на бедре, Белла — пальцы на губах.

Обе — с полуопущенными веками.

Обе — будто на грани.

Обе — как вызов.

Но никто не говорил.

Ни одна не дала первой слово.

Только телом.

Только —

врозь

.

* * * * *

Правило всплыло на экране чата как вызов:

⛔️ Без прикосновений к себе. Только танец. Только взгляд. Только раздевание.

Камилла щёлкнула по панели — и фоновая музыка сбилась, заиграла в два такта медленнее. Звук дыхания усилился. Теперь каждый вдох — как стона.

Эми двинулась первой. Резким движением расстегнула последнюю петлю пиджака.

Ткань соскользнула с плеч.

Грудь дрожала. Не под весом — под весом желания. Соски затвердели почти болезненно, будто им не хватало чужого языка.

Она наклонилась вперёд. Прогнулась.

Чулки опустились медленно, с каждым миллиметром раздевая не только ноги, но и дыхание.

Кожа блестела. Где-то на бедре скользнула капля пота, вторая — ниже.

Чат ожил:

“Она не стонет — она растекается глазами”

Белла не отставала.

Она шагнула ближе к камере, медленно стянула топ, как будто разрывала барьер между собой и зрителями.

Грудь у неё была тугая, упругая, с розовыми ореолами, которые вспыхнули, когда холод коснулся кожи.

Она выпрямилась, провела ладонями по бокам, по животу, по внутренней части бёдер — и только на сантиметре от клитора остановилась.

— Тебе нравятся глаза, которые ничего не просят? — шепнула она в объектив.

Эми подняла взгляд. Медленно. С вызовом.

В нём было:

Ты хочешь быть мной? Тогда выдержи темп.

Юбка — упала к её ногам.

Теперь на Эми — только тонкие трусики и каблуки.

И ничего, чтобы спрятать дыхание, которое становилось всё глубже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Белла — сняла гольфы. Осталась в прозрачных трусиках, сквозь которые уже проступала влага.

Она провела пальцем по поясу, сжала бёдра — и спустила бельё вниз, оставив себя полностью обнажённой.

В чате:

“Глотай слева. Дрожи справа.”

“У неё на бёдрах — желание, у неё между ног — голод”

Эми не отводила взгляда.

Медленно, намеренно, как будто каждое движение могло вызвать оргазм у зрителя, она спустила трусики с бёдер.

Они упали на пол — мягко, как приглашение.

Она осталась в одном теле. В жаре. В вызове.

Обнажённые.

Обе.

Две сцены.

Два ритма.

Два тела, на которых можно дрочить с любого угла.

Но —

без касаний

.

Только голод, который обнажается.

И голос в чате:

“Смотри, как копирует…”

“Слева — опыт. Справа — голод.”

* * * * *

Голые.

Обе.

На экране — два тела, как две порнографические версии желания:

одна — ленивая, медленная, капельная,

вторая — хищная, влажная, пульсирующая.

Эми села на стул, раздвинула ноги. Не прикасаясь. Просто

раздвинула

. Так, чтобы кожа натянулась. Чтобы между бёдер возникла тень. Чтобы каждый из пяти тысяч зрителей знал: она хочет, но терпит.

Белла — подняла ногу на стол, согнула, прогнулась.

Всё между её ног было видно.

Камера скользила вдоль изгиба живота, вдоль ягодиц, вдоль всего, за что обычно блокируют.

Но сейчас — можно.

Сейчас — нужно.

Потому что правило простое:

без рук, но с телом

.

Всё остальное — фантазия чата.

И чат не подводил.

“Хочу между её сисек утонуть”

“Белла — будто писюн у неё в зрачке отражается”

“Эми — трахает взглядом. Прямо в мозг”

Эми провела языком по губам. Медленно. С нижней на верхнюю.

Потом выдохнула.

— Давайте, извращенцы, кто первый запачкает экран?

В этот момент Камилла среагировала первой.

На панели число зрителей дернулось — и удвоилось.

— Эм, у нас аномалия. Было 50 000, стало 120 200. И все никам знакомы. Повторяются. Один в один.

— Задержка?

— Нет. Отражение. Кто-то пускает стрим параллельно. Но не зеркалит.

Дублирует

участников.

На экране:

“Белла — как задница на морозе. Сочная, плотная”

“Белла — как задница на морозе. Сочная, плотная”

Одна и та же фраза — дважды.

Через 15 секунд — снова.

И ещё раз.

Эми замерла.

— Повтори, Кам. Сколько задержка?

— Пятнадцать секунд. И все комментарии идут парой. Мы не одни. Кто-то дублирует эфир. С разных серверов.

Белла на это не реагировала.

Её лицо всё ещё было влажным, губы — приоткрыты.

Она склонилась к столу, грудью прижалась к поверхности, ягодицы вверх.

И прошептала:

— Ну что, мой двойник, тебе нравится, как я показываю дырочку? Или хочешь ближе?

Чат взорвался.

“Сделайте вид, что дрочите на зрителей!”

“Слева — чтобы влюбиться, справа — чтобы обкончаться”

Эми в ответ встала. Подошла к камере.

Медленно наклонилась.

Груди свисли тяжело, как чёткое обещание.

Она смотрела в объектив. Прямо. Вульгарно. Властью.

— Кому мало одной из нас, получите две. Только не подавитесь.

Камилла снова заглянула в монитор.

— Чат цикличен. Появилась фраза из твоего старого стрима, Эм. Один в один. Даже время совпадает.

“Глубже — не значит ближе.”

Эми выпрямилась.

Губы дрожали.

Она не говорила эту фразу

сегодня

.

Но кто-то вставил её

в этот стрим

.

— Это не просто зеркало, — тихо сказала она. — Это запись. Кто-то играет нами в прямом эфире.

* * * * *

На экране всплыло голосование:

Чья возбудимость настоящая?

1) Эми

2) Белла

Камилла замерла.

— Это не мы. Чатовый модуль отключён. Кто-то вставил интерактив через внешний сервер.

Эми ничего не сказала.

Она просто встала.

Раздвинула ноги.

И села на край сцены — так, чтобы клитор почти касался холодного стекла пола.

Глаза её были затуманены, но пальцы — сжаты в кулаки. Ни касания. Ни слова. Только напряжение под кожей.

Белла раскачивалась в кадре. Стоя на коленях. Тело покрыто потом. Волосы прилипли к шее. Она выгнулась, подалась бёдрами вперёд — будто сама трахает воздух.

— Я не фальшивлю, — шептала она. — Я действительно мокрая. Камилла, подтверди.

— Подтверждаю, — пробормотала Камилла в микрофон, не глядя.

Чат срывался:

“Белла — сучка без тормозов”

“Эми держится, как будто это не про секс, а про выживание”

“Обе хочу. Одну — в рот, вторую — в попку”

Эми провела ладонью по груди. Не касаясь сосков.

Только чтобы след пота остался на пальцах.

Затем — облизала их. Медленно. С вызовом.

Вкус страха. Вкус контроля.

— Ты хочешь знать, фальшиво ли это? — её голос был хриплым, как будто простуженным стонами. — Тогда иди и лизни. Только не перепутай, где настоящая.

Белла выгнулась ещё сильнее. Села на каблуки. Раздвинула колени.

Её вульва блестела. Сквозь свет камеры было видно, как между губ стекает влага. Она не дышала — она

стонала ртом, клитором, кожей

.

— Я теку потому, что хочу, чтобы вы все засунули свои пальцы мне в глотку.

Эми тихо усмехнулась.

— Говори громче. А то тебя снова примут за копию.

Белла замерла. На секунду. Потом… улыбнулась.

И прошептала:

— Даже копия может быть вкуснее оригинала. Особенно, если она моложе.

Чат взорвался.

“Бой без трусов. Победит та, кто дрочит без рук”

“Слева — богиня. Справа — дырка с харизмой”

Эми подошла к камере.

Наклонилась.

И, глядя прямо в объектив, сказала:

— Ты хочешь знать, кто из нас настоящая?

— Так

приходи и проверь по вкусу

.

Голосование зависло.

50/50.

Две цифры.

Два тела.

Ни одна не побеждает.

Только пот.

Только пульс.

И только вопрос:

Кого он хочет сломать первым?

* * * * *

Камера зависла на секунду. Затем — чёрный экран.

— Что за… — Камилла застыла. Пальцы на тачпаде побелели от усилия. — Вещание прервано. Без команды. И не по нашей линии.

Эми ещё стояла у сцены. Грудь подрагивала от дыхания. Бёдра дрожали — не от усталости, от незавершённости.

Слева Белла натягивала халат, без спешки, будто всё это — привычный спектакль.

— Сбрось кэш. Перепроверь зеркала, — Эми подошла ближе. Глаза у неё уже были другие. Не возбуждение, а выученное напряжение.

Камилла молчала. Потом резко повернулась экраном к Эми.

— Смотри.

На втором мониторе — интерфейс Flira. Только странный. Упрощённый. Как будто кто-то эмулировал стрим через старую версию панели.

В нижнем углу — код:

"mirror_v23_n0root"

— Это не наш сервер, — шептала Камилла. — Кто-то клонировал стрим. Не просто записал. Он вёл параллельную трансляцию. С внешней подсеткой. Дублировал чат. Задержка — ровно 15 секунд.

— Кто-то вещал нас… для кого-то ещё, — закончила Эми. Её губы пересохли.

Белла хмыкнула.

— Ну, хоть аудитория больше. Может, кто-то дрочил под меня с другого конца планеты.

Эми не ответила. Она уже смотрела на файл. Там всё шло синхронно — до одной фразы.

Но в одном моменте Белла не шептала про «вкуснее оригинала». А в зеркале — шептала. И голос был чуть ниже, как будто

проложен фильтром

.

— Это не она, — сказала Камилла. — Кто-то… подменил. Или сгенерировал. Или был в комнате.

Чат окончательно завис. Комментарии застопорились на одной строке:

“Голод всегда ярче. Но ты — не она.”

Эми посмотрела на эту строку долго. Потом закрыла ноут.

И прошептала:

— Тогда я покажу тебе, кто я. Без копий.

Камилла тихо проглотила воздух.

— Эми…

— Завтра новый стрим. Только я. Только голос. И я буду говорить тебе… всё, что ты хочешь. Если ты и правда следишь — попробуй не дрочить.

И пошла. Не оборачиваясь.

На мониторе осталась только надпись:

"ПОПРОБУЙ ЕЩЁ — НО ГЛУБЖЕ"

Глава 3 — Кибер-ловушка

— Перевела, — тихо сказала Эми и отправила Белле эмодзи с ключом.

На экране — только три слова:

«Получила. Было жарко»

.

Эми сидела в нижнем белье, укутанная в тёплый плед. Влажные волосы, запотевшее стекло на фоне — всё ещё ощущалось, как остаточное возбуждение. Камилла крутилась у окна с планшетом.

— Эта девочка реально дикая, — сказала она, бросив взгляд на кадры вчерашнего стрима. — Но ты сильнее. Ты — как нож с лезвием из голоса.

Эми ничего не ответила. Её мысли были в другом. В ощущении, что кто-то следил, не просто смотрел, а ждал… нужного момента.

В телефоне всплыло новое сообщение от Беллы:

“Если будет ещё что-то — зови. Только не в образе. Хочу тебя. Настоящую.”

Эми закрыла экран. Губы дрогнули, но не в улыбке.

— Кам, скажи честно. Ты ничего странного не заметила вчера? В потоке?

Камилла моргнула.

— В каком смысле?

— Кто-то подключался. Было ощущение, будто нас дублируют. Задержка в комментариях. Повторы. Слово в слово.

Камилла нахмурилась. Протянула планшет.

— Я как раз хотела это показать. Вчера на пике эфира количество подключений внезапно удвоилось. Причём некоторые IP идут не через Flira, а через сторонние зеркала.

— Кто-то копирует нас в реальном времени?

— Кто-то хочет повторить тебя.

Эми провела пальцами по лбу. Горячо. Слишком горячо.

В этот момент в чате Flira появилось новое уведомление.

???? Новый файл: "moan_49_LX" (аудио, 2:23 мин.)

Отправитель: неизвестен. Канал: зашифрован.

— Это что? — спросила Эми.

Камилла кликнула на файл.

Тихий стон. Женский. Сначала нежный, потом сбивчивый, почти болезненный. Но до боли — возбуждение. До истерики — мольба.

— Это точно не ты? — прошептала Камилла.

Эми покачала головой.

— Нет. Но я знаю это дыхание. Я его уже слышала.

Где-то.

* * * * *

Эми закрыла дверь ванной, будто изолировалась от всего мира. Наушники плотно легли на уши. Без музыки. Только файл. Только голос. Только стоны — медленные, тяжёлые, будто выдавленные из тела через жар.

Play.

Женщина стонала с хрипотцой, с перебоями в дыхании, словно её трахали в ритме, не совпадающем с желанием. Эми не знала, кому принадлежал этот голос, но тело уже отозвалось. Как будто чужая похоть просочилась внутрь.

Она легла на коврик. Спиной к холодной плитке. Первой в ход пошла силиконовая присоска — классический дилдо на ножке. Мягкий, но упругий. Она провела им по внутренней стороне бедра, не торопясь, задержалась на лобке. Но не ввела.

Голос в ушах снова застонал — протяжно, почти с рыданием. Как будто кто-то кончал, но не имел права на это.

Эми взяла второй девайс — вибропульку. Включила на среднем режиме, положила прямо под клитор, не прижимая. Пусть пульсирует в ритме дыхания, в унисон с чужим наслаждением.

— Медленно, — прошептала сама себе, — медленно, как будто это не я.

Тело выгнулось. Бёдра напряглись. Вибрация прошла по мышцам, дрожью от колен до груди.

На экране — комментарии.

Больше звука.

Покажи, как ты двигаешься.

Не прикасайся руками.

Эми кивнула. Как будто слышала их голосами. Как будто они — здесь, в комнате.

Она взяла третью игрушку — металлический анальный плаг, тонкий и гладкий. Смазала. Вдох — длинный. Выдох — дрожащий. И ввела. Сначала только кончик. Потом медленно, до основания.

Женщина в наушниках стонала уже надрывно. Эми ответила собственным стоном — глухим, запретным. И вдруг поймала себя на том, что шепчет в ответ:

— Кто ты? Где ты?.. Смотришь?

В этот момент вибропулька мигнула. Режим сменился на максимальный. Эми не нажимала ничего. Она подняла голову — индикатор смены частоты сработал извне.

Она выдернула наушник. Голос всё ещё звучал — теперь из динамика планшета.

“Ты кончаешь не под свою похоть. А под мою.”

Эми вздрогнула.

А тело — вспыхнуло. От страха. От желания. От зависимости.

* * * * *

Файлы не давали покоя. То, как точно зафиксированы её вздохи, дрожь в пальцах, реакция на собственный голос... Всё это вызывало не возбуждение, а страх — тот липкий, затяжной, от которого не хочется прятаться, а трахаться. Чтобы сбросить с себя всю панику, тревогу, этот цифровой след возбуждения, превращённый в товар.

Эми не спала вторую ночь. Сидела на полу в ванной, слушала записи — и чувствовала, как внутри поднимается волна. Не страха. Бешенства. Возбуждения. Отвращения к себе — и желания быть грязной не по воле постороннего, а по своей.

Она открыла Flira, написала подписчику, одному из самых навязчивых:

— Сейчас. Подъезд. Без поцелуев. Только куни, трах, минет. Как животное. Готов?

Ответ пришёл через семь секунд:

— Уже в пути. Адрес скинул. Юбку надень. Без белья.

Она пришла через двадцать минут. Подъезд был облупленный, тусклый. Дом старый, с запахом перегара и мокрых тряпок. Она не включала свет — только кромка дневного света из окна над дверью. Он стоял у лестницы, в чёрной толстовке с капюшоном. Не поздоровался. Подошёл.

Сразу — на колени. Сорвал юбку, задрал её выше талии. Пальцы прошлись по голым бёдрам, задержались на животе. Потом он вдохнул запах между её ног.

— Вот это да... — пробормотал и впился ртом, как будто хотел захлебнуться.

Эми задохнулась от первых движений языка. Он ел её, не заботясь о деликатности. Слизывал, втягивал, массировал языком так яростно, что у неё по ногам пошла дрожь. Держал за бёдра, впиваясь пальцами, обнажая её полностью перед собой.

— Вот так, сучка… вкусно? — Она прошептала, дёрнув его за волосы.

Он не ответил. Лишь глубже зарывался в её щель, облизывая и клитор, и губы, и всё между ними. Когда она застонала в третий раз — села прямо на его лицо. Оседлала, как хотела. Придушила себя его носом, бедром, пальцами в волосах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда ноги начали подгибаться — он поднялся, вытер рот о её бедро, вытащил член. Без слов вложил ей в рот. Эми проглотила его, как капсулу. Медленно. По сантиметру. До самого конца. Пускала слюну, смотрела вверх. Булькающий звук эхом разносился по подъезду.

Потом он повернул её к стене. Поставил на четвереньки прямо на грязную ступень. Член вошёл резко, наотмашь. Он трахал её быстро, грубо, плотно. Она держалась за перила, скребла ногтями бетон.

— Ещё… давай… — захрипела она. — Глубже.

Он наклонился, царапая грудь сквозь тонкий топ, пальцами нащупывая соски и выкручивая их.

— Сучка такая… хотела грязи? Получи. Вот твой стрим, вот твой трах…

Когда он почувствовал, что близко — вытащил, дёрнул её за волосы и кончил на спину. Густо. Жадно. Струя стекала между лопатками, и она даже не вытиралась — просто встала. Обернулась. Подняла глаза.

Она вышла из подъезда с разорванной юбкой, спермой на теле и в глазах огнём, которого не было до этого. Теперь она знала, что будет дальше.

Он хочет контролировать возбуждение?

Пусть получит его в концентрате. На моих условиях.

* * * * *

— Ты уверена, что хочешь знать? — голос Рамиля был сухой, без тени возбуждения. Он не смотрел на неё — только на экран.

Эми кивнула. Она всё ещё ощущала пульсации от плагина, хотя давно вытащила его. Странная пост-возбуждённость, словно тело не отлипло от эфира.

— Это не фейк, — тихо сказал он. — И не нейросеть.

На экране — тёмный интерфейс дарк-чата. Раздел с замками, за которыми — архивы. Один из них был выделен красным.

OG-COLLECTOR_03.wav

Формат: аудио. Размер: 52,4 МБ.

Подпись:

“real Lana sound, verified pre-cut”

Цена: 0.008 BTC.

Эми сжала руку в кулак.

— Жертва, — произнёс Рамиль. — Лана. Исчезла два месяца назад. Потом нашли мертвой. Но этот файл — с голосовой подписью. Совпадение 97%. Это её стоны. Её дыхание. И её мольба на 43-й секунде.

— Ты скачал?

Он кивнул. Смотрел в монитор, как в прицел.

— Не ради возбуждения. Ради следа.

Эми слушала и чувствовала, как всё внутри холодеет.

Голос. Стон. А потом — хриплое, едва слышное «пожалуйста».

— Это было продано. За крипту. Несколько сотен раз. И этот файл есть у десятков мужчин. Кто-то поставил его тебе в уши. Под запись твоей дрочки.

Эми молчала. У неё дрожали губы. Не от ужаса. От стыда.

— Я думала, это просто файл. Просто голос.

— Это крик, — Рамиль глянул на неё. — Записанный и проданный. Он заставил тебя мастурбировать под реальную боль.

Тишина. Только шум кулеров и пульс в висках.

— Хочешь, я удалю? — спросил он.

— Нет, — прошептала Эми. — Я хочу... чтобы он захотел меня сильнее. И вышел.

Она поднялась. Взяла планшет.

На экране — файл всё ещё открыт. В названии — имя. В подписи — метка.

И в этот момент она сказала:

— Следующий стрим будет только голосом. Никакого тела. Только я. Пусть дрочит под мою мольбу. Я хочу, чтобы он почувствовал вину.

* * * * *

— Сегодня ты не сможешь спрятаться, — голос Эми был медленным, глубоким, как воронка, в которую затягивало. — Я рядом. Сижу на полу. Вся голая. И записываю это только для тебя.

Запись шла напрямую в Flira через приватный канал. Студия была пуста. Алиса ушла на вечер. Камилла — монтировала. Никто не мешал. Никто не смотрел. Кроме него.

— Представь, что я глажу себя по животу… ниже… ещё ниже… — она провела ногтями по коже, и микрофон уловил это царапанье. — Я не тороплюсь. Мне нравится, когда ты бесишься. Когда хочешь вломиться, разорвать, вжаться в меня — а не можешь.

Её голос дрожал. Не от страха — от жара между ног. Эми растягивала каждое слово, облизывая губы, касаясь сосков, приподнимая бедра, будто на том конце — он, в наушниках, в штанах на спущенной молнии.

— Можешь потрогать себя. Разрешаю. Но только когда я скажу. Ты же хочешь быть послушным, да?

Молчание.

— Сними трусы, — приказала она, — и положи руку на член. Нет, не трогай. Пока просто держи.

Пауза. Медленное дыхание в микрофон. Она дразнила сама себя.

— А теперь... потрись о подушку. Представь, что это моя жопа. Сучья, горячая, как ты любишь. С шлепками. С криками. Со следами от пальцев.

Её голос упал до шёпота:

— Скажи спасибо, грязный мальчик.

Сессия шла почти двадцать минут. На ней был только браслет с пульсом: 117… 122… 125. Она касалась себя двумя пальцами, и микрофон ловил каждый сдавленный вздох, влажный звук из-под живота, непроизвольное «ммм…» после фразы «Я вся теку, когда ты слушаешь».

— Я хочу, чтобы ты кончил на звук. Только на него. Без касаний. Без образов. Просто под мой голос. — Она затаила дыхание. — Хочешь меня выебать? Сначала заслужи.

Файл выгрузили через 38 минут. Алиса отметила — звуковой уровень держался идеально, эффект присутствия был максимальным.

Но спустя семь минут имя файла изменилось.

EMI_VOICE_4_COLLECTOR_COPY

Они перезалили. Удалили кэш. Переименовали вручную. Через два часа — снова:

COLLECTOR_

VOICE_

TRACK_

ORIG

Как будто кто-то перезаписывал поверх. Как будто кто-то вложил в файл свои руки, свои метки, свой смысл. И каждое «я хочу» из её голоса теперь звучало уже не для зрителей. А для него.

* * * * *

— Это не просто копии, — Рамиль ждал, пока раскроется последний пакет. Его пальцы дрожали. — Это реконструкция. Голос делится на слои: вдох, частота дрожания, даже... микропаузы между стоном и глотком.

На экране — череда файлов. Папка с пометкой

OG-COLLECTOR

. Внутри — 47 клипов. Аудио. Без видео. Названия — как ID клиентов:

nex234xx

crispboy

choke_my_soul

l4na_org_seq3.

Рамиль нажал на последний.

Шёл мягкий, приглушённый женский стон. Низкий. Настоящий. Ни одна синтезаторная модель так не может.

— Это Лана, — сказал он. — У неё был голос с особенностями: глубокое смыкание гортани на долгом "ммм". Его не сымитируешь.

Эми стояла молча. На экране — график продаж: криптовалютные переводы в эквиваленте от 30 до 400 долларов. За звук.

— Меня... тоже продают? — спросила она.

Рамиль кивнул.

— Файл под названием

_emi_shower_tr2_full_wet

. Отмечен как эксклюзив. Продан семь раз.

Она прижала руку к шее, будто звук мог проникнуть и оттуда.

— А видео? —

— Только фрагменты. Аудио гораздо ценнее. Они заставляют клиента "восстанавливать" тело по звуку. И возбуждаться не на лицо — на паттерн.

Позже, в студии, Эми открыла Flira. Приватные сообщения. Вложение с прошлым стримом — тем самым, с Беллой.

— Обещала отблагодарить, — написала Эми.

— Ты уже отблагодарила, — пришёл ответ. — Но если хочешь повторить... я свободна завтра. Вдвоём. Или втроём.

Под сообщением — эмодзи: маска.

Эми провела пальцем по экрану. Что-то в сообщении звучало не от Беллы. Слишком гладко. Слишком заранее.

Камилла в это время монтировала ролик. Вырезала шорохи, усиливала стон в момент, когда Эми выгнула спину.

— А ты заметила? — спросила она. — Иногда твои глаза закрываются до касания. Словно кто-то уже рядом.

Эми ничего не ответила. Но знала: в следующем стриме она скажет это прямо. Вслух.

* * * * *

Новость пришла рано утром. Даже не по каналам — по push-уведомлению от анонимного телеграм-бота, который раньше сливал фейки про политиков.

“Изнасилована участница закрытых стримов Flira. На шее — выжжено слово ‘Развратница’. Имя не раскрывается.”

Но фото, расплывчатое, с зумом и шумом, не оставляло сомнений. Это была Белла.

Эми перечитала заголовок пять раз. Потом просто уронила телефон.

В студии было тихо. Камилла спала в кресле, скрутившись. Олега не было. Алиса не отвечала.

Она снова осталась наедине с экраном. С голосом. С дыханием.

И с чувством вины, которое не просилось наружу — а ползло изнутри, липкое, как лубрикант, которого не просили.

На диктофоне уже было всё готово. Она должна была озвучить следующую голосовую сессию — для Boosty и премиальных подписчиков. План был прежним: эротическая фантазия, медленный гайд, дыхание в микрофон.

Но она нажала “запись” и говорила по-другому.

— Слушай внимательно. Я не шепчу ради твоего стона. Я говорю, чтобы ты понял: я знаю, что ты слушаешь. Я знаю, что ты копируешь. И тебе это нравится.

Она сделала паузу. Облизала губы. И добавила уже тем самым, сексуальным тоном, которым раньше просили «ещё».

— Хочешь, чтобы я стонала твоим голосом? Хочешь, чтобы я выговаривала своё имя — как твою собственность?

Тогда приходи. Не в стрим. Вживую.

Но учти… я уже дрочу под мысль о тебе. Не от страха. От ярости. Я тебя найду и убью.

Звук вибратора сработал с задержкой — она настроила его на голосовой отклик. И когда сказала «ярости», он зажужжал. Слишком резко.

Она охнула, не выключая запись.

— Вот так, — выдохнула. — Вот за это ты платишь. За контроль. За иллюзию.

Но помни: в этом звуке уже я, а не ты —Собиратель.

Запись завершилась.

В файле — стон. Резкий вдох. Щелчок.

А через минуту… уведомление на Flira:

“Ваш файл был обновлён системой”.

Размер не совпадал. Был на 27 килобайт больше.

Она открыла его.

На 13:07 — вставка.

Мужской голос. Шёпот:

— Ты всё ещё звучишь вкусно.

Глава 4 — Сбой маски

Эми включила трансляцию с ледяным спокойствием. Лаконичное объявление для подписчиков:

«Сегодня — вы управляете мной. VR-режим. Маска — активна»

. В кадре — только тело от ключиц до бёдер. Лицо закрыто мягкой тенью цифровой маски, создающей эффект нейтральной богини, ни с кем не ассоциируемой. Тонкая линия света — индикатор подключения, три процента зрителей уже получили права управления. Остальные — могли лишь смотреть, как чужие желания становятся её движениями.

Руки Эми двинулись чуть вбок, словно кто-то в замедленном танце повёл ими изнутри. Пальцы дрожали, оглаживали бёдра, затем скомандовали — «опусти». Через секунду она уже сидела на корточках, спина выгнута, бедра широко расставлены, всё ещё в чулках, с прозрачной подвязкой. Один из зрителей нажал на «повернуть правую кисть» — пальцы Эми потянулись к животу. Дыхание сбилось. Она пыталась в голове отстраниться от происходящего —

я — оболочка, я — интерфейс

, но всё внутри уже пульсировало. Камера фиксировала вибрацию на коже: пульс 102, затем 108.

VR-стрим стал главным экспериментом недели. Алиса убедила попробовать — якобы «абсолютный интерактив» повышает вовлечённость и время удержания зрителя вдвое. А если к этому добавить дыхание, телеметрию, нейросети с автокоррекцией... Получалась цифровая сцена под полным контролем толпы. Эми сперва колебалась. Но потом согласилась — именно в тот вечер, когда снова увидела всплывающую подпись «Ты звучишь вкусно». Она хотела быть куклой. Хотела, чтобы её ощупывали пальцы невидимок, стирали грань между голосом и телом.

На 6-й минуте стрима что-то поменялось. Управление стало не просто точным — оно стало

слишком

осмысленным. Не было характерной дерганой случайности, которую обычно вносили команды подписчиков. Всё пошло плавно, с внутренней логикой. Сперва — развернуть бедра. Потом — наклониться, упереться руками в пол. Потом — выдох. В чат пришло короткое «Вдохни резко». Эми подчинилась. В этот момент запястья потянулись к полу, пальцы разошлись, и в наушниках она услышала голос.

—

Сядь, как тогда. На кухонном столе. Ты помнишь.

Она застыла. Не текст. Голос. Низкий, чуть охрипший, интимно-близкий. Он прошёл не через Flira, не через чат, не как аудиоэффект. Он прошёл прямо в ухо, будто кто-то прошептал это ей за спиной. Эми вскинула голову, но лицо было закрыто — аватар не реагировал. Движения продолжались, будто тело больше не принадлежало ей. Она подчинилась — неосознанно. Села. Раздвинула ноги. Подалась вперёд. Пульс — 115. 121. 126.

Одна рука скользнула к животу, вторая — за спину. Поза идеальная, как в том самом приватном стриме. Камилла помогала тогда со светом, Олег был за камерой, но эфир шёл без записи. По крайней мере, так они решили. Эми почувствовала, как возбуждение смешивается с отвращением. И всё же она дышала. С каждой секундой всё громче. Губы приоткрылись. Игрушка, спрятанная между бёдер, заработала, как будто кто-то нажал кнопку на расстоянии. Она не успела отменить.

Экран дрогнул. Аватар завис на мгновение. Маска сбилась, открыв её губы — настоящие, живые, облизнувшиеся в камеру. Чат вспыхнул сообщениями. Кто-то писал: «Это баг?» Другой — «Это она?» И ещё один: «Голос не её». Стрим замер. Движения оборвались. Последний кадр: Эми в точности повторяет позу из той ночи. Камера начинает трястись. В левом нижнем углу появляется надпись:

МОДЕРАТОР ПРЕКРАТИЛ ЭФИР

.

* * * * *

Отключение стрима повисло глухой тишиной. Ни привычного пиканья уведомлений, ни автоматического уведомления в телеге, ни обратной связи от подписчиков. Только черный экран с багнутой маской, зависшей в полупрозрачном состоянии. Эми всё ещё сидела в той самой позе — раздвинутые бедра, пальцы на бёдрах, дыхание хриплое и неестественно тяжёлое. Как будто не воздух втягивала, а голос. Он не повторился. Но остался в теле — как след.

Она поднялась с дрожью, игрушка выпала с лёгким звуком, оставив липкий след на бедре. На экране сервиса — ничего. Ни таймлайна, ни сохранённой копии, ни логов активности. Всё удалено — не системой, а кем-то

снаружи

. Алиса звонила трижды — Эми не брала. Она пошла в душ, не включая свет, и вымыла себя быстро, с силой, как будто могла стереть не возбуждение, а сам момент, саму запись тела. Вода обжигала, но лучше — обжечь, чем раствориться.

Через двадцать минут Алиса всё-таки вломилась в студию, пультом сняв блок с дверного замка.

— Ты в порядке? — голос резкий, изломанный, но сдержанный.

— Нет.

— Кто-то взломал эфир. Это не баг. Это... Это кто-то другой.

Эми молча кивнула. Её трясло, но не от страха — от невозможности контролировать возбуждение, которое всё ещё накатывало с тела, словно по инерции.

Алиса открыла админскую панель. Статус канала:

«Модерация Flira. Подозрение на вторжение в видеопоток. Блокировка на 24 часа»

.

— Смотри, — она указывала на временную шкалу. — Точка внедрения вот тут. Внезапный «режим погружения», который ни мы, ни Flira не устанавливали.

— И голос.

— Его нет в логе.

— Он был у меня в ушах.

— Значит, у него есть доступ к локальному аудио. Или он рядом.

Последнее Алиса сказала почти шёпотом.

К ним присоединился Рамиль — с ноутом, трещащим от открытых окон анализа.

— Нашёл mirror_v23_n0root. Он снова использовался. Через него кто-то внедрил код, похожий на FliraScript, но... с поправкой на воспроизведение поз.

— Поз?

— Это называется S-POSE_VELVET_REC.

Эми вздрогнула. Бархат. Пиджак. Кухонный стол. Она уже знала, о какой сцене речь.

— Это не было в архиве.

— Такого файла нет, — подтвердил Рамиль. — Значит, он не видео смотрел. Он что-то реконструировал.

Они втроем уставились на один и тот же фрагмент лога. Нечто вроде сигнатуры.

trigger_voice_match: V42-META-121_sweetdelay.m4a

— Это аудио.

— Кусок голоса, — сказал Рамиль. — Скорее всего, он собрал отдельные звуки. Вздох, стон, скрип стула, твой смех.

— И создал алгоритм восстановления.

— Да. Он построил

позу

по голосу.

Эми почувствовала, как ноги ослабевают. Не потому, что это казалось невозможным, а потому что она

знала

, что он сможет больше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сигнал был не просто триггером. Это был ключ.

И кто-то использовал его сегодня, чтобы получить тело Эми без её участия.

Физического касания не было. Но чувство — сильнее, чем от чужих рук.

На коже остался жар, как от поцелуя в спину в тот самый момент, когда тебе говорят шёпотом:

я всё ещё рядом

.

Она снова слышала это — не ушами, а внутренним эхом:

—

Сядь, как тогда.

Пульсометр, забытый на запястье, мигнул красным: 131.

* * * * *

— Бэкап есть? — Алиса прокручивала стрим в админке, но поле плеера оставалось чёрным.

— Нет. Ни на Flira, ни в OBS. Ни одного фрейма, — отозвался Рамиль. — Кто-то внедрился до начала и вычистил в моменте.

— Это значит, он знал структуру запуска.

— Это значит, он был внутри.

Эми сидела на подоконнике, укрытая пледом, и пыталась не дрожать. По её щеке скатилась капля — не слеза, а пот. Странное возбуждение не отпускало. Обычно после стрима тело быстро «гасло»: дыхание выравнивалось, кожа остывала. Но сейчас всё осталось внутри, будто что-то

не закончилось

. И именно это ощущение было самым страшным.

— Канал заблокирован на сутки, — сказала Алиса, глядя на экран. — Flira подозревает ручное внедрение через внешнюю библиотеку.

— Через что?

— Кто-то внедрил объект в реальном времени. Как будто заменили твой аватар на свою копию.

— Или подключили тебя к другому фиду, — добавил Рамиль. — Не визуально. А в коде.

Эми ощутила, как всё внутри сжалось. Если они могли так просто «переподключить» её — значит, она уже не хозяйка своего тела в эфире.

— Вот, — Рамиль открыл лог, показывая последние строчки.

[13:06:18] S-POSE_VELVET_REC triggered

[13:06:21] auto_frame_shift >> external mask injection

[13:06:25] shadow_mirror stream active

— Shadow_mirror?

— Призрачный поток. То, что зрители видели, шло через подложку.

— Значит, они управляли не мной, а фантомом?

— Нет. Самое страшное — что управляли

тобой

, но через интерфейс, который выглядел, как копия.

Эми не сдержала рвущегося вздоха.

— Я не чувствовала различия…

— Именно. Потому что не было разницы. Ты думала, что кто-то нажимает «двинуть руку», а он уже писал сценарий позы заранее.

Алиса добавила:

— Он мог подгрузить не просто шаблон. А поведенческую модель. На основе твоих прошлых реакций.

— Из архива?

— Он где-то нашёл ключевые фрагменты. Или... собрал из фонов.

Рамиль кивнул:

— Если у него достаточно аудио — он мог собрать поведенческий профиль.

Эми встала. Плед упал. На бедре ещё был след от ремня безопасности, который она не сняла после такси.

— Я хочу понять, что именно он взял. Где это было.

Алиса снова открыла папку с закрытым доступом.

— Вот эта сцена?

На экране — стоп-кадр с кухни: бархатный пиджак, мягкий свет, стакан воды, запотевший стеклянный стол.

— Эта. Но она не публиковалась.

— Она была записана?

Эми помолчала.

— Только на чёрный диск. Его брал Олег.

В комнате повисло тяжёлое молчание.

— Позвать его? — Алиса смотрела с опаской.

— Не надо. Я... справлюсь.

Рамиль подключился к облаку, запуская поиск по всем звуковым фрагментам, хоть как-то совпадающим с «S-POSE».

— Он не крадёт кадры, — сказал он. — Он воспроизводит

возможные реакции

. То, как ты могла бы сидеть. Как могла бы застонать.

Эми прошептала:

— Он играет в режиссёра моего тела.

Они втроём остались в студии до полуночи. Папки были прочесаны, сетевые следы — сверены. Всё упиралось в один факт: кто-то умеет клонировать не внешность, а

поведение

. И зрители, включая Эми, не могут отличить подделку. Один из зрителей написал после стрима:

«Это была ты, но как будто... ты без души. Ты двигалась идеально, но я не чувствовал боли в пальцах».

Эми перечитывала это сообщение и чувствовала: он прав. Там не было боли. Не было трения. Только точность.

И в этой точности скрывался ужас.

Ужас того, что теперь она — не женщина, а код.

И кто-то уже умеет переписать её телом то, чего она

никогда не делала

.

И если завтра он выложит сцену, где она кончает под детский голос, — как она докажет, что это

не она

?

Она опустила голову. Пульс — 96. Камера мигнула. И в папке архивов появилась новая подпись:

mirror_clone_ready.mp4

* * * * *

— Я не понимаю, — Эми водила пальцем по таймлайну стримов, будто пытаясь поймать в памяти ускользающую тень. — Откуда он взял

эту

позу? Я её не записывала. Даже я про неё забыла.

Алиса бросила взгляд на планшет:

— Мы же не выкладывали ту кухонную сессию. Её даже в бэкапе нет.

— Я помню. Это была тестовая съёмка. Без публикации. Без правок. Без нарезки.

— Но кто-то её видел?

Ответ не приходил. Потому что по всем протоколам — не должен был. Файл не прошёл верификацию, остался в папке

DRAFT_UNLISTED

, доступ к которой имели только Эми и сама платформа. Она проверила — даже Рамиль не имел ключа. Всё, что было записано, — один файл. Без дублирования. Без озвучки. Без авторизации через публичный API. И всё равно он откуда-то

всплыл

. Слишком точно. Слишком близко к реальности.

Рамиль подгрузил фрагмент с временными метками. Алгоритм, активировавшийся во время стрима, назывался S-POSE_VELVET_REC.

— Velvet… — Алиса нахмурилась. — Это же та самая сцена, где ты была в бархатном пиджаке?

— Да. Но только один раз. В ней я сажусь на край стола…

— И это совпадает с сегодняшней трансляцией.

Рамиль разложил данные по слоям.

— Тут нет видеофрагмента, — сказал он. — Есть только

аудио-сборка

. Вот фрагменты: выдох, скрип мебели, обрывок твоего смеха. И потом — сопоставление по модели поведенческой реакции.

— Он

смонтировал

мой момент из звуков?

— Точнее, воспроизвёл твой отклик. Тело двигается не потому, что кто-то нажал «сесть» — а потому что кто-то

угадал, как ты сядешь

в этом контексте.

Алиса выпрямилась.

— То есть он собирает мои поведенческие скрипты на основе звуковых паттернов?

— Именно. У него нет доступа к архиву как к видео, но он реконструирует поведение по аудиофону.

Эми замерла.

— Тогда любой незаписанный момент...

— Может быть построен, если он слышал, как ты дышишь, смеёшься, извиваешься.

Она подошла к стойке с архивами. Взяла наушники, выбрала один из незавершённых файлов — фоновую запись с неудачного стрима. Внутри — почти тишина. Но на отметке 01:12 она услышала:

Сядь, как тогда.

Шёпот. Тот же голос. Та же частота.

Эми отдёрнула наушники, сердце сжалось.

— Это не было в трансляции. И не было в реальном времени. Это… врезано?

Рамиль подтвердил:

— По структуре — да. Это инъекция в уже существующий файл. Причём так, чтобы ты сама не заметила, пока не вернёшься.

Алиса выругалась.

— Значит, он не просто смотрит стримы. Он

возвращается в старые

и меняет их.

Эми прошептала:

— Тогда я не знаю, где заканчиваюсь я. И где начинаются его фантазии.

Они загрузили фрагмент VR-аватара — тот, что остался в кэше. На нём — она. Голая. В точной позе с кухни. Даже движение пальцев на бёдрах совпадало.

Алиса посмотрела на неё, будто впервые.

— Это ты?

— Похоже.

— Но ты так

никогда не двигалась

.

— Он хочет, чтобы я так двигалась. Значит, в его системе — я уже это сделала.

Экран мигнул. Новый файл:

mirror_clone_ready.mp4

Рамиль молча открыл его.

На экране — Эми.

В тени, в маске, в полумраке. Она смотрит в камеру, улыбается, дышит часто и тяжело.

И говорит чужим, но похожим голосом:

—

Ты хочешь повторения. Дай мне повод стать настоящей.

* * * * *

Эми осталась одна. В студии пахло сухим пластиком и еле заметным ароматом амбры — её любимое масло, но она не пользовалась им уже неделю. Все интерфейсы выключены. Камера — без питания. Свет — тусклый, с одной лампой над столом. Именно

тем

столом. Она медленно подошла к нему, как к алтарю. Пальцы дрожали, но не от страха — от возбуждения, которое за день никуда не делось.

Она села. Так же. Как тогда. Ноги раздвинуты, пятки касаются дерева, бедра напряжены. Под ней — пустота и желание. Игрушку она взяла с собой — гладкую, овальную, управляемую голосом. Но микрофон она отключила. Никакой трансляции. Никакой связи. Только она, её тело и...

память о голосе

. Эми не включала музыку. Не смотрела в экран. Она просто закрыла глаза и прошептала:

—

Если ты ещё здесь — скажи, как дышать.

Тишина. Только собственный вдох, чуть короче, чем надо. Её правая рука двинулась вниз, указательный палец очертил линию вдоль бедра до внутренней складки. Мягкий, тёплый след. Второй палец — к клитору. Прикосновение — почти невесомое, но резкое. Вдох. Задержка. Выдох. Она вспомнила дыхание «4–7–8» и начала считать: четыре — вдох, семь — держи, восемь — отпусти. На третьем цикле она почувствовала, как живот втягивается, соски напряглись. Возбуждение набирало темп.

Она включила игрушку. Слабая вибрация — словно внутренний зов. Вставила медленно, почти без звука. Тело поддалось сразу — без сопротивления. В этот момент снова мелькнуло

ощущение чьего-то присутствия

. Но Эми не остановилась. Она положила левую ладонь на грудь и начала двигаться: медленно, с нарастающим ритмом. Колени дрожали. Под столом — капля смазки скатилась по коже.

—

Сядь, как тогда.

Шёпот вернулся. Прямо в ухо. Никаких колонок, наушников, динамиков. Просто — голос.

Эми не вскрикнула. Только застонала.

—

Сильнее, Эми. Дай мне тебя всю.

Она подчинилась. Игрушка заработала на полной мощности, её тело выгнулось, как струна. Она дышала в такт. Вдох. Удар. Выдох. Стон.

—

Ты почти готова. Осталось только… вкус.

И в этот момент вибрация отключилась.

Сама. Без нажатий. Без сигнала.

Тишина накрыла студию. Эми осталась на столе — голая, распахнутая, неудовлетворённая.

Сердце билось в горле. Пульсометр на руке вспыхнул красным: 129.

Она посмотрела на игрушку — та мигала, как будто получила обновление.

На полу — что-то мелькнуло. Записка. Бумага с обожжёнными краями, вырезанными аккуратно, как у старых порнографических писем. Эми спустилась и развернула её.

«Ты дрожишь вкуснее, чем звучишь. Не отключайся. Следующий сигнал — осязание»

.

Подпись:

(SCENT.MIRROR.PROTOCOL_READY)

Она вдруг поняла: он знает,

когда

она мастурбирует. Не потому, что смотрит. А потому что уже

запрограммировал возбуждение

.

Он стал ритмом. Сценаристом оргазма, который даже не происходит. И всё же оставляет телесную память.

Эми вытерла пальцы, но ощущение осталось — как будто её только что трахнули. Без тела. Без рук. Без разрешения.

И хуже всего — она хотела

повторения

. Потому что это был самый точный, самый извращённый контакт, который у неё был за месяц.

Она снова взяла игрушку. Сжала.

—

Хочешь осязания? Я покажу тебе — на что способна кожа.

Стук в дверь.

* * * * *

Дверь не открылась. Стук повторился — короткий, уверенный. Как у курьера, который не хочет ждать. Эми натянула халат, босиком прошла через всю студию. На пороге — никого. Только небольшой коробок из плотного крафта, без маркировки, без скотча, просто обёрнутый чёрной лентой. Она подняла его и сразу почувствовала: тёплый. Как будто кто-то только что держал его в руках. И пахнет. Не резиной. Не техникой. Пахнет ей.

Она принесла коробку внутрь, осторожно развязала ленту. Внутри — флакон духов. Узкий, винтажный. Без надписи. Эми открыла пробку — и чуть не вскрикнула.

Розовое масло. Тот самый аромат, который Камилла добавляла в массажное масло. То, что она носила на себе во время фотосессий. То, что нельзя было найти в продаже — только ручная смесь, только в одном бутике.

Аромат скользнул по телу, как чужая ладонь. В горле пересохло. В паху — снова пульсация. Он знал, как она пахнет. Точнее — он

выбрал

, как она должна пахнуть.

Пульсометр мигнул: 104. Эми не двигалась, только слушала, как воздух вибрирует от тишины.

Через минуту на ноуте всплыло окно. Не уведомление, а

внедрение

. Прямая команда — минуя интерфейс:

FLIRA_EMI_VOICE_STREAM_RESTORE_REQUESTED

Подпись:

(active under protocol SCENT_MIRROR)

Она закрыла окно. Оно открылось снова.

— Ты будешь играть со мной? — прошептала она.

В колонке — задержка. Голос. Её собственный. Искажённый. Играющий.

—

Играй со мной. Скажи, где тебе хочется прикосновения.

Эми выдернула кабель из колонок. Всё равно голос продолжался. Не из техники — изнутри.

Она пошла в ванную. Сбросила халат. Посмотрела на себя в зеркало. На шее — тонкий отпечаток — будто от ленты.

Но ленты не было.

Она вернулась в студию, и снова — тот же запах. Уже не флакон, а воздух в помещении. Он проник в стены, в текстиль, в неё.

На экране компьютера — картинка: её тело. 3D-модель. Медленно раздевается. Поворачивается. Раздвигает ноги.

А под изображением — надпись:

«Осязание начинается изнутри. Я уже рядом.»

Алиса прислала сообщение. Всего три слова:

«Ты меня звала?»

Нет, Эми не звала. Она была одна. Но голос…

Она пересмотрела аудиофайл с откатом в пять минут. На пятнадцатой секунде — чужой голос. Мужской. Спокойный. Тихий.

—

Я выбрал тебя. Даже твои друзья чувствуют мой запах.

Эми схватила флакон, выбросила его в раковину. Но запах не исчез. Он остался

внутри

. В ней.

Снова всплывает окно. Только одна строчка:

ОТКРОЙ ЗАПАХ. ДАЙ МНЕ КОЖУ.

Она обернулась — на полу что-то блеснуло. Металлический жетон. Старый, потёртый. На нём выбито:

SCNT-M01-LOCKED

Под ним — маленькая записка:

Ты дала мне голос. Я получил дыхание. Теперь — твоя кожа.

И в этот момент экран гаснет. Камера мигает.

Глава 5 — Банки с дыханием

— Садитесь, — голос Эми был твёрдым, но тело выдавало усталость.

Камилла устроилась на подлокотнике дивана, Алиса — рядом с пультом, Рамиль, как всегда, открыл ноутбук и уже что-то печатал. В студии было тихо, как перед съёмкой. Ни камер, ни подсветки — только холодное утро, резкий кофе и внутренняя дрожь.

Эми встала рядом с проектором и включила экран. На нём — застывший стоп-кадр её VR-аватара: полусогнутое тело, маска сбилась, губы в кадре — живые.

— Это не монтаж. Это было в прямом эфире.

— Кто-то подменил кадры? — Алиса нахмурилась.

— Нет, — Эми посмотрела на неё. — Кто-то не заменил — а

воссоздал

.

— То есть?

— Он не крадёт. Он

пишет

меня. С нуля.

Она сделала паузу, потом добавила:

— Мы больше не справимся одни.

И тогда в помещение вошёл Ильин.

Он был в сером пальто, без знаков. Высокий. Резкий. Волосы короткие, лицо — как вырубленное из стали. Пахло табаком и чем-то неуловимо медицинским — будто антисептиком. Он окинул всех взглядом и сразу перешёл к делу:

— Мне неинтересно, как вы зарабатываете. Меня интересует только поведение вашего врага.

Камилла напряглась, Алиса приподняла бровь, Рамиль кивнул. Эми села рядом с пультом.

— Это майор Ильин. Он ведёт дело, связанное с нападением на Беллу. Я дала ему полный доступ. Да, государственный. Нет, не обсуждается.

— Сколько у вас закрытых потоков? — спросил Ильин, обращаясь к Рамилю.

— Девятнадцать. Семь ещё в кэше.

— У всех — голосовые дорожки?

— Да. Иногда три-четыре слоя.

Ильин достал чёрную флешку.

— Сюда залейте всё, что не публиковалось. Архивы, фон, обрезки. Вплоть до сбоев и отказов.

Алиса вмешалась:

— А нам можно знать, зачем?

— Вы работаете с реакцией. Он — с реконструкцией.

Он подошёл ближе к экрану, где на паузе висела сцена. Указал на её бёдра, на поворот стоп, на линию пальцев.

— Эти движения неслучайны. Это результат обучения. Он наблюдает. Слушает. Строит модель.

— Модель чего? — Камилла дрожала.

— Поведения. Оргазма. Дыхания. Страха.

Он повернулся к Эми:

— У вас нет интимности. У вас — исходный код.

Тишина.

Рамиль печатал быстро, хруст клавиш был почти агрессивным. Камилла держала руки между коленями. Алиса грызла ручку.

— Он заходит не через видео, — продолжил Ильин. — А через ваше дыхание. Через то, как вы задерживаете стон. Через то, как вы не договариваете фразу. Он компилирует из пустоты — то, чего никогда не было.

— Это значит, — тихо сказала Эми, — что он может выложить стрим, которого я не делала.

— Именно.

— Где я…

— Где ты всё.

Эми крепче сжала пальцы на колене.

— Значит, пора его сломать.

Ильин подошёл к столу, поставил на него небольшой кейс. Открыл. Внутри — диктофон, шифратор и старый внешний диск в металлическом корпусе.

— Мы нашли это рядом с местом, где была обнаружена Белла. На диске — только аудио.

— Что за аудио?

— Я пока не скажу. Сначала — исходники от вас. Потом мы сравним.

Рамиль кивнул.

— Копирование пошло.

Ильин сел в тень. Наблюдал. Молчал.

Но студия уже чувствовала, что с этой минуты всё изменилось. Теперь они были не просто командой. Теперь они — оперативная группа.

И враг знал их лучше, чем они сами.

* * * * *

— Он собирает не людей, — тихо сказал Ильин, глядя на график. — Он собирает

повторения

.

На экране пульсировали аудиодорожки. Каждая — похожа на Эми. И каждая —

не она

.

Они смотрели и не понимали: где запись, а где уже имитация. Фрагменты были вырезаны точно, без рваных краёв — стоны, смех, хриплый вдох между словами. Иногда — просто тишина. В ней было больше угрозы, чем в любом видео.

Рамиль крутил анимированную модель — визуализацию «аудио-банок».

— Каждая волна — это девочка, — объяснил он. — Белла, Ника, Клара. Они все были на Flira.

— Зачем ты так говоришь? — не выдержала Камилла. — «Девочка». Это же…

— Так обозначено в метках, — сухо ответил Рамиль. — Каждой присвоен номер и кличка.

Алиса посмотрела на один из фреймов: COLL_07_KLAR.SWEAT.FEED.

— Это же имя Клары. Она исчезла месяц назад.

— Совпадает с моментом, когда был скачан её аудиотрек, — добавил Рамиль. — Тот, где она шепчет в рубашке.

Эми поднялась со стула.

— Значит, он не просто сохраняет звуки. Он хранит их, как… банки с телами.

— Именно, — подтвердил Ильин. — Только его тела — это дыхание. И реакции. Он воссоздаёт вас, как коллекционер реставрирует скульптуры. Только вместо мрамора — ваши стоны. Вместо кисти — монтажка.

Камилла закрыла лицо руками.

— А если он уже собрал… и меня?

Ильин подошёл к её ноуту.

— У тебя были стримы с отключённой камерой?

— Да… раз пять. Приватные.

— С микрофоном?

— Всегда.

— Значит, он мог сэмплировать и тебя. Даже если не видел.

— Я не хочу, чтобы кто-то

дышал

мной.

— А он хочет, чтобы ты

дышала, как Эми

.

Тишина. Только щелчки Рамиля и красный пульсометр на руке Эми — 101.

— Он синхронизирует дыхание, — сказал Рамиль. — Все жертвы дышали с одинаковым интервалом. 4–7–8. Это техника, которую Эми даёт в своих сессиях.

— Значит, он

переучивает их дыхание

под неё, — сказал Ильин. — Чтобы они стали похожи. Чтобы у него были дубликаты.

— Мои копии, — сказала Эми. — По вдоху. По паузе. По стону.

— По сценарию, — добавил Ильин. — Только без актрисы.

Алиса встала.

— Тогда это не просто фетиш. Это уже цикл.

— Да, — подтвердил Ильин. — Он выстраивает библиотеку. У каждой «банки» — свой запах, звук, стон.

Он достал планшет. На экране — список:

EMY.SKIN.SFX

EMY.FEED_3_SLOW

EMY_KISS_COMBO_A

Эми почувствовала, как тело сжимается.

— Это мой шаблон?

— Это ты — как протокол.

Рамиль наложил волны дыхания Эми и Беллы. Они совпали на 78 %.

— Почти идеально, — прошептала Алиса. — Он не хочет просто копий. Он хочет симуляцию.

Ильин кивнул:

— Если мы найдём точку несовпадения — мы найдём вход в его алгоритм.

— И что тогда? — Эми смотрела прямо в него.

— Тогда мы его сломаем. Вдох за вдохом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * * * *

Камилла держала в руках коробку от старой маски — лёгкий глянец, бархатная подкладка, датчик изогнут по форме скул. Она смотрела на неё с таким видом, будто та могла укусить.

— Мне казалось, это просто лаг, — прошептала она. — Один раз, во время стрима… я двигалась, а аватар повторял с задержкой.

— Задержка какая?

— Полсекунды. Как будто… кто-то управлял мною

через зеркало

.

Ильин уже смотрел на неё. Внимательно. Молча.

— Сцена сохранилась?

— Нет. Но маска — вот она.

Он взял устройство, внимательно осмотрел контакты. Отнёс к столику, разложил на ткань, подключил шнур. Алиса помогла запустить считывание.

— Она активна?

— Нет, питание отключено, — ответил Рамиль. — Но сенсорная память есть. Может остаться статическое тепло.

Ильин провёл пальцем по пластиковой дуге. Затем взял фонарик и мягко подсветил внутреннюю поверхность линз.

Через секунду все замерли.

На внутренней стороне всплывал отпечаток. Не от пальцев. Не от ладоней.

От губ.

Полураскрытый рот. Как след от дыхания на холодном стекле.

— Кто-то поцеловал её изнутри, — сказала Камилла, отшатнувшись.

— Или приложился в момент, когда она снимала, — добавила Алиса, но неуверенно.

— Здесь никого не было, — прошептала Камилла. — Я была одна.

Ильин сфотографировал след, затем приложил плёнку.

— Он не физический. Это микроконденсат. Возможно, снаружи его не видно, пока не появится тепло тела.

Эми стояла в стороне, не двигаясь. Смотрела, как они передают друг другу маску. Она чувствовала: этот след — не просто игра. Это

переход

.

— Он хочет прикоснуться, — сказала она. — Через стекло. Через маску. Через дыхание.

— Он уже внутри, — подтвердил Ильин. — Просто ещё не решил, из какой точки выйти наружу.

— Он... целует, когда мы молчим, — прошептала Камилла. — И тогда ты не знаешь, чьё это дыхание.

На экране рядом с ними мигнул новый файл. Он появился сам. Без открытия.

Имя: SKIN.MK_03.FOG_KISS.wav

Рамиль включил. Первые секунды — тишина. Потом влажный вдох. Затем женский стон. Слишком похожий на Камиллу.

Она побледнела.

— Я такого не делала.

— Это уже не важно, — сказал Ильин. — В его коллекции ты уже звучишь.

Эми медленно провела пальцем по горлу. Ей казалось, что в комнате стало на градус теплее. Или кто-то выдохнул на неё.

— У нас нет права на личное, — тихо сказала она. — Он может поцеловать нас

изнутри маски

.

Ильин посмотрел на неё.

— Значит, нужно создать маску, в которую он

не сможет войти

.

Алиса подняла глаза от планшета.

— Или заманить его в ту, что выгорит вместе с ним.

* * * * *

— Он не говорит. Он

дышит

, — произнёс Ильин, когда запись снова оборвалась на том же месте.

Третий раз за час. Файл BELLA_RAW_FX_2 ломался именно тогда, когда дыхание становилось тяжелее, почти животным.

— И каждый раз — совпадение с твоим ритмом, — сказал он, глядя на Эми.

На экране — две дорожки. Верхняя: голос Эми, сессия месяца давности. Нижняя: фон из записи с Беллой.

78 % совпадений. 4 вдоха, 7 секунд пауза, 8 — выдох. Тот самый цикл.

— Он обучает, — прошептала Камилла.

— Да. Он натаскивает их.

— На что?

— На

реакцию

. Он хочет, чтобы они стонали, как она.

— А потом?

— А потом он убивает ту, что звучит хуже.

Эми молчала. Она смотрела в экран, на собственный дыхательный след.

На каждой кривой — отражение возбуждения, напряжения, страха. И теперь она понимала: кто-то мог дышать

её телом

, не касаясь его.

— Если он может наложить моё дыхание на других… значит, и голос — тоже?

Рамиль кивнул:

— Он уже это делает. Ты звучала в треке Беллы. Только в искажённом тембре.

Ильин подошёл ближе.

— Нам нужно пойти наоборот. Восстановить не голос девушки, а голос

того, кто дышал рядом

.

— Его?

— Да.

— Но если он не говорит…

— Тогда мы соберём

его дыхание

. Из фрагментов. Из искажений. Из пауз между словами. Он не может спрятать то, как дышит. Даже если прячется за 50 фильтров.

Алиса включила другой файл — KISS_COMBO_C_RAW.

В нём было нечто странное: между женскими стонами, на втором канале, проскакивали микроудары — чуть сдвинутая ритмика.

— Это не монтаж? — спросила Камилла.

— Нет, — уверенно сказал Рамиль. — Это второе тело.

Эми закрыла глаза.

— Значит, я

не одна

была в этой записи.

— Ты никогда не была одна, — отозвался Ильин.

Они слушали один и тот же отрезок снова и снова.

Накладывали фильтры. Выравнивали пики.

И наконец — услышали.

Мужской вдох. Не сексуальный. Не актёрский. Просто… тихий, тяжёлый,

реальный

.

Как будто кто-то стоял в студии, слушал, вдыхал запах, и не знал, что его записывают.

Эми вздрогнула.

— Он здесь?

— Был, — сухо ответил Ильин. — Или подключён к оборудованию, которое ловит фоновый звук.

— Ты хочешь сказать…

— Он уже

дышит через тебя

.

* * * * *

Эми шла домой пешком. Без машины, без наушников, без слов. Только каблуки, стучащие по асфальту, и собственное дыхание, которое теперь пугало. Она пыталась дышать иначе — коротко, рвано, без ритма. Но тело всё равно возвращалось к циклу 4–7–8. Так было легче, так было

правильно

. И от этого становилось только хуже.

Мимо проходили люди — кто-то говорил по телефону, кто-то курил, кто-то шёл, слушая музыку. Но Эми казалось: они все

слышат её

. Тело гудело после всего, что произошло. Маска с поцелуем. Звук, в котором её голос скрещён с чужим дыханием. Слово «банка», которое теперь означало не жестяной контейнер, а архив её возбуждений. Её следов. Её — как материала.

Она остановилась у киоска, сделала вид, что смотрит на жвачку. На самом деле — просто не хотела идти дальше. На стекле витрины проступил отпечаток её дыхания. Он выглядел… знакомо. Как тот самый след на маске Камиллы. Эми провела пальцем по стеклу, потом резко отдёрнула руку.

Не оставляй дыхания. Он в нём живёт.

Собственное правило. Опоздала с ним на сутки.

Дома было темно. Она не включала свет. Разделась молча, аккуратно сложила пальто, сняла лиф, осталась в трусиках. Подошла к зеркалу в прихожей. Рассматривала себя. Шея — гладкая, без следов. Живот — напряжён. Грудь — тяжёлая, но в ней не было возбуждения. Только страх.

Она говорила себе:

ты не в эфире. тебя не слышат. ты — просто женщина в своей квартире.

Но тело не верило.

Пульсометр остался в кармане. Эми достала его, надела — машинально. Цифры загорелись: 91. В норме. Почти.

Она прилегла на кровать. Тонкое бельё скользнуло по бедрам. В голове — обрывки голосов. Камилла:

«Я не хочу, чтобы кто-то дышал мной»

. Ильин:

«Вы — исходный код»

. И тишина после: своя. Живая. Но чужая.

Эми потянулась рукой к игрушке — не чтобы включить. Просто чтобы держать в пальцах. Тактильная опора. Единственная реальная вещь за день.

Из динамика колонки вдруг раздался треск. Один щелчок. Второй.

Потом ничего.

Но на экране часов — всплывающее сообщение:

«Не бойся. Я вдыхаю мягко.»

Эми легла на бок, обняла подушку. В паху — всё ещё гул. Но не от желания. От памяти. От того, что возбуждение можно запрограммировать. От того, что когда она мастурбирует, уже не знает — это её импульс… или

вставленный

сигнал.

Она прошептала в темноту:

— Где я заканчиваюсь?

В ответ — тишина. И тепло на шее. Будто кто-то дышит.

Изнутри подушки.

* * * * *

— Эм?

Она вздрогнула. Остановилась. Уже на подходе к дому, в полутёмной арке между подъездами, когда прозвучал этот голос. Теплый. Человеческий. Без фильтра, без шепота, без алгоритма. Она обернулась — и почти не поверила глазам.

— Толя?

— Я думал, обознался, — он улыбнулся. — Но ты всё та же.

Он выглядел почти так же, как и в универе: куртка наискосок, вечная шаркающая походка, лёгкий запах сигарет и мандаринов.

— Лет десять прошло? — он смотрел на неё внимательно, будто считывал не глазами, а всем телом.

— Одиннадцать. Я считала.

Она впервые за день расслабилась. Или почти расслабилась. Потому что в затылке всё ещё пульсировало: «кто меня слышит».

— Ты живёшь здесь?

— Нет, мимо шёл. У меня тут мастерская рядом. По дереву. Столы, вешалки, странные штуки.

— Ты… занимаешься мебелью?

— Ну а что. Хоть что-то, что не в облаке.

Он говорил с ней, как будто не знал, кто она теперь. И это было… странно приятно.

Ни слова про Flira. Ни намёка на видосы. Ни:

«а ты же эта...»

.

Он смотрел на неё — просто как на Эми. Не как на тело. Не как на голос.

— А ты? — спросил он. — Что делаешь?

Она колебалась.

— Работаю с текстом. И немного с людьми.

Он кивнул.

— Звучит как терапия.

— Иногда так и ощущается.

— Выглядишь уставшей.

— Я не спала.

— Тебе нужно в лес. Без сети. Без микрофона. Просто дышать.

Она вдруг резко посмотрела на него.

— Что?

— Ну… просто. Дышать. Воздухом. А не в такт стриму.

— Ты слышал, чем я занимаюсь?

Он замер.

— Нет. Но я вижу, когда человек дышит не собой.

Молчит.

Сердце — стук. Тело — в напряжении. А потом вдруг — тепло.

Он подаёт ей термос.

— У меня всегда чай. Можешь глоток?

Она взяла. Сделала. Горячо. Мягко. Имбирь и мёд. Настоящий. Не кодированный.

— Спасибо.

— Позвони, если… просто захочешь говорить. Без тем. Без тембров. Вот номер.

Он протянул бумажку. Она взяла. Руки дрогнули. И в этот момент пульсометр мигнул: 77.

Самая низкая цифра за два дня.

— Спокойной ночи, Эм.

— Спокойной… — но он уже ушёл за угол, растворился.

Глава 6 — Играй мной, но не трогай

Она больше не могла дрожать в темноте. Не от голоса. Не от сигнала. Не от очередного «дыши глубже». Последние дни растянулись, как обёртка от жвачки — липкая, грязная, бесконечная. Маньяк больше не шептал — он

жил

в её фразах, в камерах, в чужих дыханиях. Он влез в кожу. В видео. В сон. Даже тишина пахла теперь им.

Эми села на подоконник и включила личку. Сообщения сыпались, как обычно: «возьми в рабство», «ты лучшая», «дай сосать ступни», «могу быть креслом». Обычный мусор. Но среди них — одно сообщение отличалось.

«Я не буду тебя трогать. Я хочу трахать тебя только игрушками. Тебя будет трахать пластик. Я — просто дирижёр. Согласна?»

Она не раздумывала. Написала адрес. Время. Пароль от номера в отеле. И добавила:

«Сделай хорошо. Только не молчи»

— а потом стёрла вторую строчку. Ей не нужно, чтобы кто-то говорил. Ей нужно, чтобы

кончилось

.

Он пришёл без опоздания. Высокий. Не красавец. Молчит. Сумка — чёрная, тяжёлая, длинная молния. Внутри — не книги. Он не посмотрел в лицо. Не предложил пожать руку. Только фраза:

— Раздевайся. До пояса. Без трусов.

Она послушалась. Молча.

Грудь тяжёлая. Живот напряжён. Мозг — пустой. Соски стыдливо затвердели — как будто тело боялось не возбудиться.

Он достал первое — простой чёрный дилдо. Твёрдый, тяжёлый, чуть загнутый.

— Встань на колени. Медленно.

Она опустилась. Ладони упёрлись в край кровати. Спина выгнута. Он поставил дилдо на пол, прижал основание ногой.

— Садись. Сама.

Она раздвинула бёдра. Опустилась. Осторожно. Влажность — уже там. Не от желания. От накопленного жара, который никуда не уходил. Трение — резкое, растяжение — плотное. Он молчал.

Когда она полностью насела, он только шепнул:

— Ты не нужна мне. Мне нужно, чтобы тебя трахнули.

Тело дрожало. Каждый толчок — сама. Он только смотрел. Держал основание. Иногда менял угол. Но ни разу не прикоснулся.

И в этом было что-то ужасно честное. Она — тело. Дилдо — акт. Он — режиссёр.

Она вздыхала. Перемещалась. Вскрикивала от глубины. Он говорил только одно:

— Ни звука, когда выходишь. Держи в себе до конца.

И она держала. Потому что хотела разорваться.

* * * * *

Он достал вторую игрушку. Эми узнала её сразу — двойной дилдо, гибкий, скользкий, полупрозрачный, с латексной перемычкой между концами. Один — длиннее и тоньше, другой — шире, с упругим рельефом. Она уже знала, как это будет. И всё равно между ног вспыхнуло тепло, сладкое и животное.

— Ложись, — сказал он спокойно, почти шепотом.

Эми легла на спину, расправила волосы по подушке, ноги слегка раздвинула — как будто приглашала.

Он плюнул в ладонь, размазал слюну по длинному концу и мягко провёл им по внутренней стороне её бедра. От этого простого касания тело задрожало. Она прикусила губу.

Он не спешил.

Провёл по губам — внизу. Потом — по губам рта.

— Открой.

Она открыла.

Он медленно, с наслаждением, ввёл тонкий конец ей в рот. Он был не жёсткий, но плотный. Наполнил рот, как конфета, которую нельзя разжевать. Она обхватила губами, втянула щеки. Стон застрял в горле.

Пока она сосала, он ласкал другой конец пальцами.

Потом — прижал его к разгоряченному входу между ног.

Влагалище уже скользило. Тело ждало.

Он вставил. Вошло глубоко. Латекс расправлял стенки, как будто специально под неё.

И теперь она была соединена. Рот и киска — связаны одним ритмом. Одной игрушкой.

Он поставил колени по бокам, лёгкой ладонью надавил на нижнюю часть живота.

— Двигайся, — прошептал.

И она начала.

Каждое движение вверх — игрушка выскальзывает из рта. Каждое вниз — вдавливается обратно, и туда, и туда.

Медленно. Жадно.

Вдох — выдох — втягивание.

Губы растянуты. Бёдра вибрируют. Клиторальная зона трётся о край.

Она чувствует себя

на грани распада

, как будто раздвинута на две стороны — и именно это даёт высшее наслаждение.

В груди тесно. Жарно. Соски горят.

Она смотрит на него — он не прикасается, просто смотрит.

И она кончает.

Долго. Мягко. Без крика. С тихим, спёртым выдохом в игрушку. С волной по животу. С тёплой слабостью в ногах.

Она не остановилась. Просто замедлилась. Наслаждалась.

Он молча вынул оба конца. Аккуратно. Не спеша.

Внутри — всё пульсировало. Она чувствовала, как после оргазма влагалище всё ещё дышит, подрагивает.

Он убрал дилдо, вытер её щёку пальцем.

— Красиво, — сказал.

И достал следующее.

* * * * *

Он не сказал ни слова. Только достал из сумки следующую игрушку —

анальную пробку с хвостом

. Гладкий черный силикон, блестящий, тяжёлый, с мягким меховым шлейфом на конце. Эми сглотнула. Просто от вида у неё кольнуло между ног — резко, почти до резонанса в животе. Она давно хотела попробовать с хвостом. И именно так — чтобы

ей вставили

, без просьбы, без слов, без «можно?».

Он развернул её. Подтолкнул бедром.

— На четвереньки.

Она встала. Спину прогнула. Кожа по позвоночнику вздрогнула, когда он провёл по ней пальцами.

Нежно. Уверенно.

Он не спешил — обнял её ягодицы ладонями, сжал, слегка развёл в стороны.

И всё это время — молчание.

Он знал, что делает.

Он плюнул на пробку и согрел её в ладони.

Кончиками пальцев погладил её по анусу — мягко, дразняще. Эми застонала, но сдержалась.

Тело уже знало, что будет. И хотело.

Когда он начал вводить — она вздрогнула, но не от боли. От того, как медленно он это делал.

Пропихивал по миллиметру, чувствуя, как она принимает.

Пробка вошла — до конца. Щёлк. Застыла.

Хвост лёг между ягодиц — пушистый, дерзкий, чужой.

— Посмотри на себя, — сказал он.

Она повернула голову — в зеркале отражалась: на четвереньках, в поте, с дыханием сбившимся. И с хвостом.

Она не узнала себя.

И ей это понравилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он встал позади. Взял флоггер — короткий, мягкий, из кожаных ленточек.

Сначала просто провёл им по её спине. Потом — по ягодицам. По внутренней стороне бёдер.

Она стонала, когда ленты касались клитора.

Потом — пару ударов. Не больно. Только чтобы кожа вздрогнула.

И снова — ласка. Он не бил —

он настраивал её тело на вибрацию

.

Каждое движение хвоста напоминало: ты — не просто женщина. Ты — игра.

Он обвёл флоггером основание пробки, дёрнул хвост.

Эми ахнула — резко, ярко.

И почувствовала, как во второй раз за вечер внутри всё сжалось.

Оргазм пришёл

на ощущении принадлежности

.

На том, что она — сучка с хвостом, связанная без верёвок.

Он не сказал «хорошо». Не похвалил. Просто оставил её на четвереньках. Дал отдышаться.

И пока она дрожала, снова пульсируя, он достал финальную игрушку.

* * * * *

Она не успела встать. Тело будто стало тяжелее, чем хотелось. Пробка всё ещё внутри, и каждый микродвижение хвоста заставлял её бёдра откликаться, будто кто-то тихо постукивал по нервам изнутри. Грудь прижата к простыне, губы опухли, дыхание не успокаивалось. Влажность между ног превратилась в реку, и всё, что ей оставалось — ждать.

Он включил что-то новое. По звуку — мягкое жужжание. Глухое, но высокое. Сложный моторчик. Когда она приподняла голову, то увидела в его руке небольшое устройство —

круглую игрушку с вращающимися лепестками

, имитирующими язык.

Лепестки чуть шевелились. Ровно как язык, который знает: если войти слишком быстро — она убежит.

Он подошёл. Обошёл сзади. Пальцами развёл её губы. Нежно. Без звука.

Затем медленно, аккуратно приложил игрушку к клитору.

Первое касание — как ледяной поцелуй.

Лепестки мягко обвили точку наслаждения и начали вибрировать. Скользить. Играть.

Не внутрь. Не через фрикции. А только по краю. По кругу. Без пауз.

Эми не сдержалась. Задышала глубже. Из горла вырвался короткий звук, и он сразу усилил режим.

— Только не двигайся, — сказал он спокойно. — Хочу, чтобы ты распалась без единого касания.

И она распадалась.

Каждая вибрация была, как пощёчина.

Каждое движение лепестков — как горячий язык, знающий, куда именно прижаться, когда она

вот-вот

.

Он держал игрушку одной рукой, второй — гладил её спину. Не сексуально. Успокаивающе.

И в этом было самое сильное возбуждение: он не трахал, не бил, не вставлял. Он просто

точно знал, как она устроена

.

Она подняла бёдра выше, сама, непроизвольно.

Ногти вонзились в матрас.

Молочные капли вытекли из сосков — тело сдало все позиции.

Оргазм пришёл, как судорога: внутренний, долгий, как вибрация самого пола.

Она не кричала. Только выдохнула. Глубоко. Медленно. С благодарностью.

И расплакалась.

Не от боли. Не от обиды.

От того, что

её просто довели до конца

. Без камеры. Без «давай ещё». Без обещаний.

Просто потому, что можно.

Он выключил игрушку. Поднялся.

Она лежала. Он не спросил, как она. Не сказал ни слова.

Просто подошёл, взял одеяло, накинул ей на плечи.

Потом снова присел и прошептал:

— Глубже, чем тебя трахали — только то, как ты дышишь после.

* * * * *

Он собирал игрушки молча. Одну за другой — протирал, аккуратно, как хирург инструменты после операции. Пробку он вытащил так же медленно, как вставлял. Без слов, без лишнего движения. Она вздрогнула, но не от боли — от того, как резко воздух оказался внутри. Хвост исчез, но ощущение принадлежности ещё пульсировало между ягодицами.

Он не взглянул ей в глаза. Не прикоснулся к волосам. Не поцеловал. Только натянул куртку, застегнул сумку и подошёл к двери.

— Я оставлю ключ на стойке.

Голос был спокойный. Без претензии. Как будто они не трахались с тройной стимуляцией и хвостом в заднице.

— Ты красивая, когда забываешь, кем была.

И всё. Он ушёл.

Тишина легла поверх её тела, как второй слой кожи. Она лежала на животе, одеяло сбилось, ноги дрожали. Внутри всё было ноющим, тяжёлым, счастливым. Не от того, что кто-то её «взял». От того, что

не взяли с собой

. Оставили. Не использовали. Не потребовали стрим, контракт, лайк, пароль, аудиофайл. Только трахнули так, как она сама когда-то просила:

молча, грязно, точно

.

Она полежала ещё минут десять. Потом села. Ощущение пробки всё ещё пульсировало в анусе фантомным эхом. Грудь зудела. Между ног — тёплая, сладкая влага. Пальцы скользнули по ней, почти машинально. Ей было хорошо. Без комментариев. Без статистики. Без чата.

Просто

она кончила

.

Она встала. Вытерла себя полотенцем. Надела рубашку без белья. Села на край кровати, закурила. И только тогда — медленно, как ржавый сигнал, — в голове вернулось:

маньяк

.

Он всё ещё там.

Он всё ещё в файлах, в запахе, в масках, в чужих дыханиях.

Он не нападает. Он строит.

И если она ничего не сделает — он не просто соберёт её тело. Он

соберёт Эми

— в идеальной копии.

И трахнет. На весь Flira.

Без неё.

Она резко встала. Потушила сигарету. Подошла к зеркалу. В отражении — красные следы на груди, лоск в глазах, уставшая, сытая женщина.

— Довольно, — сказала она вслух.

— Теперь я трахаю тебя, ублюдок. Цифровой. Молчаливый. Играющий.

— Я тебя вычислю. До последней твоей капли слюны.

Глава 7 — Охота на дыхание

Уведомление пришло в два сорок пять ночи. Ни аватарки, ни подписи. Только ссылка.

Она лежала на боку, уткнувшись лицом в подушку, влажная между ног после дрочки «вслепую» — без фантазии, без игрушек. Просто для тишины. Смахнула экран — и замерла.

flira-mirror.stream/emilight_breathfile0924.mp4

Формат знакомый. Только такой она никогда не запускала. Ни в списках, ни в черновиках, ни в админке.

Открыла.

Картинка грузилась долго, будто сервер боялся её показать.

Потом — кадр.

Она. В латексной полумаске. С короткими перчатками.

Одетая. Сидит на краю кровати, ноги раздвинуты. Дышит. Медленно.

Пульсометр — синий. Потом рывок. Красный.

Губы приоткрываются.

— Четыре...

— ...семь...

— ...восемь...

Счёт дыхания. Её голос. Только она этого

не делала

.

Эми встала с кровати, голая, липкая, со спутанными волосами, и дрожащими пальцами перешла в админку.

Нет такого файла.

Нет такого стрима.

Ни даты, ни ключа.

Но

он есть в сети

. На зеркале. С таким же названием, каким она обычно называет свои эфиры — только

на день раньше

.

Она позвонила Алисе.

— Срочно. Стрим появился. Завтра.

— Что?

— Завтра. Он уже в онлайне.

Через двадцать минут вся команда была в студии. Камилла с заспанным лицом, в рубашке и шортах, с пледом на плечах. Рамиль молча открыл ноутбук, пальцы забегали по клавишам. Алиса держалась хладнокровно, но бледность под глазами выдавала тревогу.

Ильин пришёл последним. Без пальто, в джемпере, с кофе в термосе.

— Что у нас?

— Он сделал стрим раньше, чем она его провела, — сказала Алиса.

— Сцена точная, — добавила Эми. — Маска, пульс, фон. Даже фраза про дыхание.

— Совпадение?

— Он знал, что я подумаю сделать именно так, — сказала Эми, — и сделал это вместо меня. Раньше.

— Значит, он больше не собирает, — подвёл итог Ильин. — Он

симулирует

.

Камилла вздрогнула:

— Он теперь внутри её головы?

Рамиль поднял взгляд:

— Нет. Он — внутри модели возбуждения.

— Переведи.

— Он просчитал, как она отреагирует на внутренний триггер: пульс выше 120, молчание, латекс. И создал сцену, которую она ещё не сняла.

— Но собиралась.

— Да.

Эми опустилась на край стола. Подтянула колени, сгорбилась.

— Он трахает меня заранее, — выдохнула. — Я даже не начинаю — он уже знает, как я буду стонать.

— Он не видит будущее, — сказал Рамиль. — Он читает паттерны. Контекст.

— А если я изменю сценарий?

— Он это тоже спрогнозирует. С вероятностью.

— Тогда как поймать того, кто

всегда на шаг впереди

?

Ильин достал блокнот.

— Ставим ловушку.

— Где?

— Там, где он не ждёт.

— Где он не ждёт? — спросила Алиса.

Он посмотрел на Эми.

— В удовольствии, которого она

не испытывала никогда

.

* * * * *

— Он научился подменять возбуждение, — тихо сказала Алиса. — А значит, надо подменить возбуждение

внутри неё

.

— Подделать себя? — Эми подняла голову.

— Перезаписать.

— Он не среагирует на фальшь.

— Не среагирует — и это хорошо.

Рамиль подключился к панели Flira.

— Если ввести реакцию, которую он не сможет классифицировать — либо проигнорирует, либо сломается.

На экране замигали паттерны: мурашки, сердечные скачки, вибрации мышц.

— Вот это — его зоны отслеживания, — Рамиль обвёл их прямоугольником. — Он предсказывает возбуждение по микродвижениям. Даже если ты просто поправляешь трусы — он это распознаёт как готовность.

— Тогда мне нельзя возбуждаться, — сказала Эми.

— Нет, — возразила Алиса. — Ты должна

возбудиться по-другому

. Не через прикосновение. Не через вибратор. Не через дыхание.

— А как?

— Через

идею

, — ответил Ильин. — Через фантазию, которой раньше не было.

Камилла покраснела:

— Извините, но... ты уже всё делала. Даже на четвереньках с поводком.

— Нет, — перебила Эми. — Я всё делала на камеру.

— Разница?

— На камеру — это игра.

— А что если ты

кончишь от мысли

, — медленно произнесла Алиса, — не дотрагиваясь?

— Просто описывая.

Рамиль кивнул.

— Монолог вместо действия. Как обратная порнография.

— Манифест возбуждения, — подхватила Камилла. — Только голос. Только фантазия. Ни тела. Ни картинки.

Ильин сделал пометку в блокноте.

— Если он попытается подменить такую сцену — он будет вынужден

вставить реакцию

, которую не сможет предсказать.

— Потому что реакции не будет, — сказала Эми. — Только слово.

— И если где-то это слово начнёт дышать — мы поймаем его.

Алиса встала. Подошла к доске. Написала:

“Фантомная сцена”

— Ты будешь говорить, — сказала она. — Голосом. Без дыхания. Без тела.

— Я буду описывать, как кончаю, не касаясь себя.

— И если он это украдёт...

— Значит, он не понимает, что делает.

— И ошибётся.

Эми встала.

— Значит, так. Я запишу оргазм, которого не было. Придумаю его.

— И?

— И если где-то появится файл, где я

действительно кончаю

в этом моменте — значит, он подменил.

Ильин закрыл блокнот.

— А значит, оставил след.

— И тогда, — добавила Эми, — мы наконец трахнем его.

* * * * *

Рамиль молча перекинул три кабеля, воткнул внешний диск и открыл папку, подписанную сухо: OG_RAW_VOICE_MERGE.

— Это всё? — спросила Алиса.

— Нет. Это только то, что не обрабатывалось.

— Значит, даже мы этого не слышали?

Он кивнул.

— Это не эфир. Это отбракованное. Неочищенные стоны, дыхание, пробные тесты, фоновые звуки со студийных микрофонов. Никогда не выкладывались.

Эми прошла ближе к монитору. На экране — список файлов без названий. Только временные метки:

2024_08_14_A1_raw

2024_08_14_A2_breath

2024_08_14_A3_click_+low_voice

— Что за «click»?

— Щелчок перед голосом. Кто-то подмонтировал.

Он включил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Первое — тишина. Потом резкое

цок

— как включение диктофона.

Потом женский стон. Длинный, вязкий, как в момент, когда игрушка входит до конца.

Потом голос:

—

Ты звучишь, как будто тебя трахают не первый раз сегодня.

Пауза. Снова стон. Другой. Громче.

— Это не я, — сказала Эми. — Или?..

— Это похоже, — прошептала Камилла. — Только...

Следующий файл.

2024_08_15_B4_laugh_cutfade

Смех. Легкий, игривый.

Камилла побледнела.

— Это мой.

— Ты уверена?

— Я так смеялась только раз. В день, когда стрим сорвался, и я была за кадром.

— Камеры не писали?

— Нет. Только звук шёл в тест.

Эми села.

— Он не просто крадёт. Он

копирует фрагменты эмоций

. И склеивает.

— Он строит вас из обрывков, — сказал Рамиль.

Алиса наклонилась вперёд.

— Мы не люди. Мы уже

сборки из звуков

.

— Я трахалась дважды в эфире, — медленно проговорила Эми, — но теперь я могу услышать себя, как будто меня трахали двадцать раз.

— И всё это

он

смонтировал.

— Нет, — сказала Эми. — Он не монтировал. Он

коллекционировал

. И теперь воспроизводит, как если бы знал меня лучше, чем я.

На экране открылся новый файл.

EMY-SIM_V1.mockbreath.choke.dampened

В нём — стон, вдох, пауза. Искажённый голос.

—

Ты почти моя.

Эми вскинулась.

— Это он.

Рамиль запустил спектральный анализ.

— Фоновое дыхание — не из студии.

— Значит, он был...

— Рядом, — подтвердил Рамиль. — Это запись

живого взаимодействия

. Не онлайн.

Ильин напрягся.

— Мы где-то пропустили прямой контакт.

Эми посмотрела на пустую студию.

— А если это Олег?

* * * * *

— А если это Олег?

Фраза повисла в тишине, как неотправленное сообщение. Алиса нахмурилась, будто хотела сказать «не глупи», но не смогла. Камилла резко замолчала, взгляд в пол. Только Рамиль, как всегда, молча открыл ноут и начал пробивать последнее активное соединение.

— Он же в отпуске, — тихо напомнила Алиса. — Семейные. Кто-то из родственников в больнице.

— Никто не проверял, — сказала Эми.

— Мы не следим за своими, — возразила Камилла.

— А он? — Эми обвела их взглядом. — Он следил. За каждым нашим движением. Сколько раз он монтировал сцены, в которых не было камер?

Рамиль кивнул, не отрываясь от экрана.

— Последний его вход в систему — три дня назад. После этого — тишина.

— Физически он был здесь?

— Нет. VPN с мобильного.

— Пробить? — Ильин подошёл к нему.

— Уже. Сеть пошла через Казахстан. Потом Франкфурт. Но IP не сброшен. Я поставлю ловушку.

— А телефон? — спросила Эми.

Алиса уже звонила. Один гудок. Второй. Потом —

абонент временно недоступен

.

Ильин поднялся, как будто собирался уходить.

— Он забрал с собой технику?

— Нет, — сказала Камилла. — Его монтажная станция осталась на втором этаже.

— Ключ?

— Есть универсальный.

Они пошли вместе. Тонкий коридор, пахнущий пылью и прошлым. Эми шла чуть впереди, босиком, с дрожью в пальцах.

Она не боялась. Ей было

тошно

от того, что теперь подозревает даже Олега.

Того самого, кто молча держал камеру, когда она впервые раздвинула ноги для Flira.

Того, кто не позволял другим приближаться.

Того, кто

никогда не просил ничего

.

Монтажная была тёмной. Старый пульт, кресло, кружка с кофе, высохшая губка от штативов.

Флешка.

Обычная. Чёрная. Без подписи.

На ней — одна папка.

COLLECT_MERGE_D

И файл.

softbreath_emy_alt.wav

Рамиль включил.

Первое — дыхание. Длинный, тяжёлый вдох.

Второе — её голос:

—

Ты рядом. Я чувствую, как ты смотришь.

— Это… — Эми осеклась. — Это не моя запись.

— Но голос твой, — тихо сказал Ильин.

— Я не говорила этого.

— Кто-то собрал её из других слов, — уточнил Рамиль. — Склейка из трёх фраз: «Ты рядом», «Я чувствую», «Ты смотришь».

— Значит, он умеет не только слушать. Он

компилирует эмоции.

Алиса появилась в дверях.

— Звонили из отдела поддержки Flira. Кто-то пытался получить доступ к тестовой базе подписчиков нашего аккаунта.

— Когда?

— Час назад.

— Откуда?

— Изнутри. Через удалённый туннель.

Эми сжала запястье.

— Он наблюдает?

Ильин посмотрел на Рамиля.

— Если это Олег — мы найдём.

— А если нет?

— Тогда найдём того, кто им притворяется.

Глава 8 — Точка входа

— Он ушёл, но как будто остался, — сказала Эми, глядя на архивную карту с выходами.

Экран мигал, курсор Рамиля описывал дуги между помещениями студии: монтажная, серверная, балкон, запасной выход.

— 21:36. Последний выход, — прокомментировал он. — Без техники. Только рюкзак.

— Но и без прощания, — вставила Алиса. — Обычно он хотя бы кивал.

— Он сказал Камилле, что мать попала в больницу, — напомнила Эми. — И попросил отключить его доступы «на всякий случай».

— Но мы не отключили, — буркнул Рамиль. — Иначе я бы не видел, что он пару часов назад влез в тестовую админку Flira.

— Физически мы его не видели четыре дня, — сказал Ильин. — Что за рюкзак?

— Чёрный. На одном плече. Молния сверху. Он носил его всегда, — ответила Камилла.

— Диск был с ним?

— Думаю, да.

— Если он ушёл с ним — значит, переносной сетап есть.

— Но куда он пошёл?

Рамиль уже печатал.

— Он не бронировал машины. Но…

Щелчок мыши.

— Вот: вызов мото-такси до района Новой Линии. Грузовой, с пассажирским креплением.

— Там ничего нет, — нахмурилась Алиса. — Только склады, пара пустых павильонов и старая АЗС.

— Идеальное место, чтобы прятаться. Или шифроваться.

Эми подошла к окну. За стеклом — город, обычный, вечерний. Люди ели, трахались, бродили с пакетами. Никто не знал, что где-то рядом бегает человек, который может собрать женщину из её стонов.

— А если он не ушёл?

— В смысле? — обернулась Алиса.

— Если он прятался не в сети, а

здесь

. Среди нас.

— Мы бы заметили.

— Нет. Он был тенью. Он

всегда

был тенью.

Ильин выпрямился.

— Пока это всё на уровне подозрений. В полицию я не пойду. Ни ордера, ни доказательств.

— Мы его не обвиняем, — вставила Камилла.

— Мы его ищем, — уточнила Эми. — Потому что хотим понять —

это он или кто-то использует его образ

.

— Тогда действуем тихо. Без шума. Без паники.

Ильин посмотрел на Рамиля.

— Пробей всё: последние входы в систему, тестовые подключения, логи с планшетов.

На Эми:

— А ты вспомни: что он говорил последнее время?

— Почти ничего.

— Именно. Подозрительно тихо.

Эми кивнула.

— Он один раз оставил у меня карточку памяти. Попросил “временно сохранить”.

— Где она?

— В нижнем ящике, под косметикой.

— Проверь.

— Сейчас.

Она ушла.

Алиса шепнула Ильину:

— Ты думаешь, он реально маньяк?

— Я думаю, — ответил он, не поворачиваясь, — что

самые опасные наблюдатели — те, кто никогда не спрашивает разрешения смотреть.

* * * * *

— Есть движение, — выдал Рамиль, не отрывая взгляда от экрана.

На мониторе — сетевой график: тонкие линии соединений, словно нервные окончания.

— Кто-то зашёл в зеркало Flira через phantom-сервер.

— Через Олега?

— Нет, вход анонимный, но поведение почти идентичное: тот же маршрут, те же обращения к базе.

— Что он искал?

Рамиль щёлкнул вкладку.

Появилось короткое имя файла:

EMY_MOCK_BREATH_SEQUENCE.trg

Эми побледнела.

— Это тот, который мы ещё не опубликовали.

— Верно, — подтвердил он. — Доступ к нему есть только у меня, Алисы и…

Они замолчали.

— Он знает про фантомную сцену? — спросила Камилла.

— Он либо слушал, либо уже подсоединился раньше.

— Или… это всё ещё он, — сказала Алиса. — Просто…

внутри

.

Рамиль накинул фильтр логов.

— IP маскирован, стандартная схема: Франция, Нидерланды, Малайзия, фейковая точка входа из Воронежа.

— Можно отследить? — спросила Эми.

— Да, но только если он снова откроет этот файл. Я встроил активный маркер: при повторном воспроизведении включается петля обратной передачи — и я получу реальную точку.

— Надеемся, он глуп — или торопится, — выдохнула Алиса.

— Скорее второе, — добавил Ильин. — Он вёл нас аккуратно. А теперь… начинает дышать рядом.

Молчание. Комната гудела от напряжения. Только свет от мониторов и шелест вентиляции.

— Олег знал про фантомную сцену? — снова спросил Ильин.

— Я не рассказывала, — ответила Эми. — Но он видел мой голосовой редактор. Вопрос —

смотрел ли в него?

— Сейчас узнаем, — Рамиль нажал «отслеживать».

Прошло тридцать восемь секунд.

И пришёл сигнал.

Файл был открыт. Локально.

— Что значит «локально»? — Алиса уже привстала.

— Это значит, — Рамиль медленно повернулся к ним, — что кто-то воспроизвёл этот файл

на одном из устройств внутри студии

.

— Здесь?

— Да. Планшет. Старый. Тестовый. Привязанный к монтажному столу. Не использовался два месяца.

— Кто-то сидит за ним?

— Нет. Но…

Рамиль вбил команду.

— Доступ был получен пять минут назад. Продолжительность активности — четыре минуты. Файл проигран дважды. Потом устройство было отключено.

Ильин резко поднялся.

— Где находится этот планшет?

Рамиль уже сверял карты.

— Помещение “АРХИВ-Б”, второй этаж, дверь закрыта, но открывается по универсальному магнитному ключу.

— У кого он есть?

— У Эми, у Камиллы… и у Олега.

Все переглянулись.

Эми встала, пошатнулась, поймала себя за край стола.

— Он нас не хакнул. Он нас

слушает

. Прямо здесь.

Ильин достал пистолет.

— Больше ни на шаг поодиночке.

— Мы идём туда? — спросила Алиса.

— Мы идём туда. Сейчас.

* * * * *

Дверь в архив не скрипнула — просто отступила назад, как будто сама пустила их внутрь.

Первой шагнула Эми. За ней — Ильин, с рукой у пояса, пистолет в кармане куртки. Алиса, Камилла и Рамиль остались в коридоре, наблюдая в мониторе с камеры.

Комната была та же, что они помнили: темная, с металлическими стеллажами, коробками с микрофонами, старой техникой и пылью, которую никто не трогал с весны. Но воздух...

Воздух был тёплым. Слишком тёплым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Здесь кто-то был, — прошептала Эми.

На монтажном столе стояла кружка. Белая, треснувшая у основания. С логотипом Flira и отпечатком губ на ободке. Эми знала её. Она подарила её Олегу ещё два года назад, после первого съёмочного дня.

Кружка была наполовину полна.

И теплая.

Пальцы Эми дрожали, когда она подняла её и приложила к губам.

— Кофе. С корицей.

— Он всегда пил так, — подтвердил Ильин. — Значит, был здесь в течение двадцати минут. Максимум.

— Зачем?

Рамиль по внутреннему каналу дал сигнал:

— Планшет ещё подключён. Только без активности. Последняя команда — воспроизведение фантомного файла. Один раз — в наушники. Второй — через внешний динамик.

— Где динамик?

— Прямо под столом.

Эми наклонилась.

Действительно. Маленький, пыльный, но светился. Красный индикатор горел ровно.

— Он слушал голос, — прошептала она. — Не мой. Тот, который должен был стать моим.

На столе — клочок бумаги. Ровно обрезанный, с мелким почерком. Без заголовка. Без подписи.

Ты дышала. Я слушал.

Ты притворялась — я чувствовал.

Ты почти стала мной.

Но если сделаешь ещё шаг — я прикоснусь.

И ты не узнаешь, когда.

Эми почувствовала, как в животе всё сжалось. Не от страха. От узнавания.

Он был рядом. Слушал. Не трогал.

Но

почти

.

Ильин подошёл к окну. Открыл. Свежий воздух врезался внутрь.

На подоконнике — след. Как от ладони. Свежий. Тёплый.

Он смотрел.

Он ушёл.

Он мог быть внизу прямо сейчас.

Эми выдохнула:

— Это не просто манипуляция.

— Нет, — ответил Ильин. — Это

ритуал

.

— Он повторяет мои движения. Строит их.

— Значит, следующий —

реальный контакт.

* * * * *

— Кто-то пытается войти в систему, — сказал Рамиль, не поднимая головы.

В его голосе не было паники — только сухая сосредоточенность.

— Через центральный интерфейс Flira. Голосовая авторизация.

— С чьим голосом? — спросила Алиса, хотя уже знала ответ.

— Эми.

В студии стало очень тихо.

— Мой голос? — переспросила Эми. — Настоящий или сгенерированный?

— Сгенерированный. Совпадение с оригиналом — восемьдесят девять процентов. Но сбоем на пике дыхания.

— Что это значит?

— В живом голосе ты задерживаешь воздух в паузе. В этом — нет. Он «дышит» сквозь слова. Машинально.

Ильин подошёл к Рамилю.

— Покажи.

На экране — график звука: волны, колебания, частоты. Сравнение двух записей — верхняя настоящая, нижняя — попытка входа.

Они были почти идентичны. Почти.

— Это нейросеть, — сказал Рамиль. — Хорошо обученная. Он подал фразу: «Открыть архив доступа, Эми Лайт, уровень один».

— Что с системой?

— Отклонила. Несовпадение дыхательной петли.

— То есть, если бы он дышал лучше…

— Он бы вошёл.

Камилла села, держась за живот.

— Он делает копию. Меня. Тебя. Эми. Голос, движения…

— Возбуждение, — добавила Эми. — Он научился возбуждать саму систему.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что

он обучает модель моего тела

на моём же возбуждении.

— А теперь ещё и голос.

— И скоро, — прошептала Алиса, — он сможет вести стрим

от её имени

.

Ильин подошёл к окну. Молча смотрел вниз, будто надеялся увидеть там чёткий силуэт человека с камерой.

— Кто-то выдал ему тестовые аудиофайлы. Или он сам вытянул с микрофонов.

— Мы могли не заметить, — пробормотала Камилла. — Он знал, где всё стоит.

— Если это Олег, — сказал Ильин, — он не просто исчез. Он

встраивается обратно.

Рамиль внезапно вскинулся.

— Ещё один вход. Только что.

— Снова голос?

— Нет. Ключ.

— Чей?

— Метка: Режиссёр.

Все замерли.

Эми прошептала:

— У Олега был такой. Только он не работал с мая.

— Кто его включил? — спросила Алиса.

Рамиль:

— Кто-то, у кого есть физический доступ.

— Дверь?

— Чердак. Через запасной вход. Он только что

открылся

.

Ильин достал пистолет.

— Все в студии. Эми со мной.

— Ты думаешь…

— Я думаю, — сказал он, — что

пока мы слушали его дыхание — он уже дышал за стенкой.

* * * * *

Дверь на чердак открылась не сразу. Карта доступа сработала только на третьей попытке.

Пыльный проход встретил их глухим жаром — будто всё пространство стояло в затяжной, тягучей паузе, как перед перегрузкой сервера.

Эми и Ильин шли молча.

Доски скрипели.

Паутина касалась щиколоток.

Сбоку — старая вывеска:

«Съёмочный блок / не использовать»

. За ней — металлическая перегородка, обитая утеплителем. Новым.

Слишком новым.

— Здесь? — шепнула Эми.

Ильин не ответил. Только проверил оружие.

Двинул дверь — она поддалась с лёгким стоном металла.

Внутри было темно. Только мягкое, пульсирующее свечение монитора в дальнем углу.

И кресло.

Пустое. Или...

Нет. Не пустое.

Он сидел к ним спиной.

Олег.

Тот самый.

В джемпере. Волосы растрёпаны. Локти — на подлокотниках. Спина чуть согнута. Наушники на голове.

Перед ним — пульт. Чёрный, массивный. На нём — два экрана: один с кодом, другой — с видеоредактором.

Там — лицо Эми. Застывшее. Губы полуоткрыты.

Стоп-кадр. Без движения.

— Олег? — выдохнула она.

Он вздрогнул.

Повернулся медленно.

Снял наушники.

Их глаза встретились.

Ни страха. Ни ярости. Только растерянность.

Будто он проснулся не в том времени.

— Вы не должны были…

Голос сорвался.

— Ты здесь, — произнёс Ильин.

— Я… просто проверял.

— Проверял? — Эми шагнула вперёд. — Что? Меня? Наши дыхания?

— Это не то, как вы думаете.

— А как?

Он отвёл взгляд.

Тишина была оглушающей. Лишь слабый щелчок — будто система сохранила проект.

— Я не хотел…

Эми уже знала, что он скажет. Но хотела услышать всё.

— Скажи.

Он поднял глаза.

— Я не Собиратель.

— Тогда кто ты?

Пауза.

Олег выдохнул.

— Я… просто сохранил слишком много.

Глава 9 — Прямая речь

Олег сидел на старом офисном кресле, как будто всё ещё был оператором, а не пойманным. Руки — на коленях. Пальцы сцеплены. Глаза — усталые. Он не просил воды. Не спрашивал, что дальше. Только ждал, когда заговорят.

— Ну? — первым нарушил тишину Ильин. — Начни с простого. Ты зачем здесь?

Олег медленно поднял голову.

— Потому что здесь всё настоящее. Не Flira, не рилсы. Просто кадр, голос, движение. Я ничего не крал. Я… наблюдал.

Эми стояла рядом, прижав руки к груди. Она изучала его лицо — не так, как раньше, когда они вместе монтировали «живые» эфиры. Теперь — как чужое. Как тело, которое где-то уже было внутри неё, но не по праву.

— Ты сохранил мои записи. Из оффлайна. — Голос у неё дрогнул, но она не позволила себе слабости. — Даже те, которые я не выкладывала.

— Я помог тебе, — спокойно сказал он. — Я делал из тебя историю. Эту сцену никто не забудет. Ты была настоящей. Даже когда сама притворялась.

Камилла стояла в дверях, сжала кулаки, будто хотела броситься вперёд — но не решилась.

Алиса выдохнула, кивнула Рамилю — тот включил экран.

На нём: список файлов.

Папка: mirror_scrap/test/E

Файл: EMY.ORG_LOOPV2.mp3

— Ты зашёл в мой голосовой редактор, — сказала Эми. — Снял тестовый фрагмент, когда я просто репетировала дыхание.

— Это был материал. Я использовал только то, что ты создала.

— Без разрешения.

— Ты выкладывала себя на продажу. Что мешает взять товар, если он в витрине?

— Стоп, — сказал Ильин. — Покажи лог по Белле.

Рамиль открыл второй экран.

Вкладка: USER_ACTIVITY/LOG/ID_OLGXR

Точка доступа: 2 дня до нападения на Беллу.

Архивные запросы:

Bella_Livestream_Heatmap.mkv

Bella_Scream_Alt.wav

Neck_Trigger_Simulation

Алиса шепнула:

— Ты следил за ней. До…

— Это совпадение, — ответил Олег быстро. — Мне интересны были закономерности. Как зритель реагирует. Где эмоция. Где момент перенапряжения.

— Ты называл это "слабой точкой", — сказала Эми. — У всех девушек — в логах. Где слом, где замирание.

Олег отвёл взгляд.

— Я просто искал паттерны.

Ильин подошёл ближе.

— А потом они исчезали.

— Я не знал.

— Зато ты знал, как они дышали. До последнего эфира. И как задыхались — тоже.

Олег опустил голову.

— Я не делал им больно. Я... фиксировал.

— Ты фиксировал их

исчезновение

, — прошептала Камилла.

Он молчал.

Эми чувствовала, как под кожей медленно нарастает дрожь. Не страх — отвращение. Потому что она поняла: он не чувствует вины. Он считает это работой. Контентом. Исследованием.

Она сделала шаг ближе.

— Скажи, Олег…

Он поднял глаза.

— Ты собирался сделать это и со мной?

Он не ответил. Пока.

* * * * *

— Ты собирался сделать это и со мной? — повторила Эми, на шаг ближе, голос спокойный, но глаза — стальные.

Олег открыл рот, будто хотел выдать дежурную фразу. Но Ильин не дал:

— Только не надо про «наблюдение». Ты сам себя выдал, когда начал считать женщин файлами.

Алиса шагнула к терминалу.

— Смотри сюда. Вот ты. User ID: OLGXR.

Папка: ARCHIVE/SUBJECT/PRIVATE/SCRAP_TEMP.

— Что это? — спросила она.

Олег ничего не ответил.

— Здесь дыхание Беллы, голос Камиллы, даже мои тесты по дикции. Всё под названием «предвосхищение».

Рамиль прокрутил список.

Файл: CAMILLA_DRESS_SWAY_0.7sec.mp4

Файл: ALISA_TONGUE_SNAP.wav

Файл: EMY_UNRELEASED_SIGH_LOOP4.mp3

Камилла бледнела с каждым новым названием.

— Это… из гримёрки… — прошептала она. — Где я просто переодевалась. Где не было камеры.

— Была, — сказал Рамиль. — Он поставил автономный микрофон с датчиком движения. Выключался, когда было больше двух человек. Активировался — когда ты была одна.

— Это не преступление, — выдавил Олег. — Я не трогал. Я… сохранял.

— Ты вшивал в аудио сексуальные фрагменты, — холодно сказала Алиса. — Ты сам собирал оргазм из кусочков.

— Это было… чтобы сделать их идеальными.

Эми подошла вплотную.

— Ты подменил мои стоны. Ты склеил их, изменил ритм, выставил, будто я

кончала для тебя

.

Она наклонилась:

— Кто ещё знает, как я стону, Олег?

Он молчал.

— Кто ещё слышал это первым?

Тишина.

— Ты выложил пробную версию под лжепрофилем, — вставил Рамиль. — Твой логин: HollowHeat. Там аудио под тегом "voice-climax-eml".

Камилла вытерла лицо.

— Ты выложил Эми в сеть?

— Нет… не… не так. Это был тест. Анонимный.

— Ты выложил её, — сказала Алиса. — Без имени, но с телом. Без лица, но с дыханием.

— Это был

монтаж!

— взорвался Олег. — Не она! Это я её

пересобрал!

— Именно, — сказал Ильин. — Ты пересобирал женщин. Делал своими.

— Нет! Я… я просто исправлял грязь. Делал чистое возбуждение. Без их пошлого взгляда. Без вранья.

— А потом что? — тихо спросила Эми. — После «чистого возбуждения»?

Олег дрожал. Лицо — белое, губы пересохшие.

Он ещё держал маску.

Но в ней — уже появились трещины.

* * * * *

— У нас есть флешка, — произнёс Ильин. — Ты оставил её в монтажке. Наверное, забыл.

Он передал Рамилю тонкий накопитель. Тот вставил в порт, вывел список файлов на экран. Один — без названия.

Просто: __v.wav

— Не надо, — глухо сказал Олег, сжав пальцы. — Там ничего. Это не про это.

— Давай послушаем, — холодно произнёс Ильин.

Аудио запустилось.

Сначала — тишина. Потом — дыхание. Женское. Сбивчивое, испуганное.

Затем голос. Мужской. Знакомый.

—

Скажи спасибо, что я тебя записываю. Другие просто исчезают.

—

Пожалуйста… пожалуйста, не надо…

—

Ты уже была на витрине. Я просто снимаю копию. И убираю мусор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Олег вскочил.

— ХВАТИТ!

— Это ты? — спросила Алиса.

— Вы не понимаете! Это не то!

— Тогда что? — спросила Камилла.

— Они сами шли. Они выкладывали себя. Хотели, чтобы их трахали. Хотели, чтобы их смотрели. Я просто...

помог

им стать честными!

Ильин медленно пошёл к нему, без слов, но с выражением, от которого стекло бы дёрнулось.

— Ты их убивал?

Пауза. Длинная. Застывшее дыхание.

Олег посмотрел в пол. Потом — в Эми.

— Да.

Камилла отступила, Алиса выругалась сквозь зубы. Эми не шелохнулась.

— Сколько? — тихо.

Он снова сел. Глаза пустые.

— Десять.

— Когда?

— За последние два года. Не сразу.

Он выдохнул, словно сбросил груз.

— Я ждал. Наблюдал. Ждал, пока они станут

настоящими

.

— Что значит — настоящими?

— Когда они снимают маску. Когда дрожат не для камеры. Когда

боятся

.

Эми сжала кулаки.

— Ты же хотел сделать это и со мной.

— Хотел.

Он усмехнулся.

— Но ты… сложная. С тобой не получается просто трахнуть и вырезать. Ты —

фильм.

Тебя хочется смотреть снова.

— Ты не тронул меня, потому что не успел.

— Нет. Потому что…

Он наклонился вперёд.

— Потому что с тобой

вкусно играть.

* * * * *

Олег больше не прятался. Ни за словами, ни за монитором. Его голос стал громче, плечи выпрямились, а глаза — как стекло, прозрачные и холодные.

— Вы называете это «контентом». Сиськи в стриме, стоны на донат. Вы продаёте воздух, и вас ещё нужно жалеть?

— Тебя не задевает, что ты убивал живых женщин? — тихо спросила Камилла.

—

Живых

? — он рассмеялся, резко, громко. — Это не женщины. Это упаковка. Пластик. Фильтры. У каждой — свой ракурс, свой заученный стон, свой нарратив «боль и сила». Им не больно. Им удобно.

Они хотели, чтобы их смотрели. Я просто

отключал зрителей

. Навсегда.

Алиса качнула головой.

— Ты маньяк.

— Нет, — он встал. — Я

санитар

. Мир засорён. Тело стало экраном. Дыхание — обманом. И только боль делает из женщины

человека.

Эми прошептала:

— Ты изнасиловал их.

— Я показал им их настоящую роль.

— Ты думаешь, что имеешь право?

— Я не думаю. Я

знаю

. После третьей я понял: сопротивление — это стыд, смазка — это правда.

Он повернулся к ней.

— А ты… ты же сама вызывала это. Каждый стрим. Каждый стон. Каждое

“ещё”

.

— Я работаю со своими границами.

— Нет. Ты

размываешь

их. И поэтому я не убил тебя сразу.

— А почему?

Он наклонился ближе, на пределе дозволенного.

— Потому что ты

идеальна

. Грязная, красивая, умная. Я мог бы оставить тебя последней. Финальной девиацией.

Он выдохнул ей в лицо:

— Но ты захотела быть больше. А значит —

тебя нужно было сломать.

Эми не дрогнула.

— Ты проиграл.

— Нет.

Он кивнул на монитор.

— Я уже внутри. Моё дыхание — твоё возбуждение. Мои слова — твой голос.

Он усмехнулся.

— Я

часть твоего тела

, Эми.

— Иди к чёрту, — сказала она.

— Ты уже была там, — шепнул он. — И тебе понравилось.

Ильин сжал наручники.

— Время вышло.

* * * * *

— Вставай, — сказал Ильин.

Олег не двинулся. Он смотрел в пол, будто там — последняя сцена, которую он так и не успел смонтировать. Рамиль молча вытащил из рюкзака Ильина наручники и положил на стол. Щелчок металла прозвучал громче, чем стоны в записи.

— Ты знал, что всё закончится, — произнёс Ильин.

Олег кивнул.

— Я просто хотел доснять.

— Ты больной, — прошептала Камилла, не глядя на него. Она стояла у стены, обняв себя.

— Он не больной, — сказала Алиса. — Он системный. Он думал, что может всё разобрать на пиксели и собрать под себя.

Эми подошла ближе. Её голос был ровный, почти отстранённый.

— Ты хотел разложить нас на стоны, дыхание, жесты. Но забыл, что мы — не проект.

— Вы — обман, — ответил он тихо. — Иллюзия.

— А ты — трус, — сказала она.

Рамиль выключил систему. Мониторы погасли, архив свернулся. Все медленно отошли от рабочих станций. Воздух стал другим — будто исчезло электричество между ними.

Олега повели к выходу. Он не сопротивлялся.

— Я ведь и правда мог бы убить тебя, Эми, — бросил он на прощание. — Но мне нравилось, как ты стонешь.

Ильин дёрнул его вперёд.

— Одного стона тебе хватит — в суде. Если повезёт, дадут камеру без зеркала.

Дверь закрылась.

Они остались впятером.

Молчали. Долго. Каждому было что сказать, но не сразу.

— Мы его знаем с начала, — выдавила Камилла. — Я… я ведь шутила, что он «призрак за кадром».

— Он не призрак, — сказал Рамиль. — Он просто перестал быть человеком.

— Нет, — поправила Алиса. — Он был человеком. Именно это и страшно.

Эми обвела взглядом студию. Здесь он монтировал. Здесь он её слушал. Здесь он их всех резал на фрагменты.

И никто не заметил.

— Всё надо пересмотреть, — сказала она. — Каждую сцену. Каждый стрим.

— Я составлю список, — кивнул Рамиль.

— Его доступы закрыты, — добавила Алиса. — Но я не уверена, что он был один.

Ильин остановился в дверях.

— Мы это проверим.

Эми осталась на месте.

— Он же действительно почти всё сделал, — тихо сказала она.

— Почти, — ответил Ильин. — Но ты выжила.

Пауза.

— Ты хочешь всё закрыть? — спросил он.

— Нет.

Она подняла взгляд.

— Я хочу знать,

где он учился дышать.

Глава 10 — Мы остались

Диктор говорил спокойно, даже слишком:

— «…на момент заключения дела следствие установило не менее 13 эпизодов. Обвиняемый Олег Р., в прошлом — видеомонтажёр и технический куратор ряда цифровых блогов эротического формата…»

Эми убавила звук. Экран всё равно не отпускал взгляд: чёрный костюм, белая рубашка, руки скованы. Олег сидел, слегка сгорбившись, но без вины. Не отворачивался. Не рассыпался. Просто смотрел вперёд.

— У него лицо как у офисного работника, — произнесла Камилла. — Не верится, что он...

— ...убивал? — добавила Алиса. — А тебе кажется, что такие должны быть с клыками и в плаще?

Рамиль прокомментировал ровно:

— Он получил пожизненное. Попытка признать его невменяемым провалилась. Психиатры сказали: он вменяем до каждой детали.

Судья на экране зачитывал приговор. Камера выхватила крупный план — в этот момент губы Олега шевельнулись. Без звука.

— Что он сказал? — спросила Эми.

— По губам читается:

«Я её не успел»

, — ответил Рамиль.

Тишина.

Никто не спорил. Никто не сказал: «нет, ты не прав». Потому что в глубине все знали — Олег собирался идти до конца.

Алиса вздохнула:

— Смотри, как удобно журналисты отыгрываются: “звёзды разврата”, “платформа соблазна”, “опасный контент”…

— Мы виноваты, что дышали? — резко сказала Камилла. — Что жили?

— Мы виноваты, что

нравились

, — сказала Эми. — А он считал это преступлением.

На экране снова показали титр: «Монтажёр смерти. Что скрывается за образом технического гения?»

Эми выключила экран.

— А что скрывается за образом женщины? — спросила она вслух.

— Всё, что ты решишь показать, — сказала Алиса. — Или скрыть.

Они переглянулись.

Это был не конец истории.

Это было — завершение главы.

И больше ни один из них не хотел молчать.

* * * * *

Они сидели в старой студии. Без света, без камер. Просто на полу, среди коробок, ноутбуков, ароматов кофе и кабеля. Олега уже не было — но тень его действий оставалась в каждом углу.

Рамиль открыл последний отчёт.

— Удалено триста семнадцать часов видео. Очищено шесть терабайт логов. Восстановлены одиннадцать голосов. Шесть жертв подтверждены.

— Остальные? — спросила Эми.

— Либо не найдены. Либо — живы, но не хотят возвращаться к этому.

Камилла держала в руках старую флешку — ту самую, с фрагментом своего первого стрима.

— Я пересмотрела. — Она говорила чуть дрожащим голосом. — Там я такая… наивная. Я думала, что это просто игра. А это было... настоящее.

— Это и есть сила, — сказала Алиса. — Мы отдаём себя в кадр, как можем. А потом кто-то решает, что это приглашение.

Рамиль убрал отчёты, встал.

— Хочешь — сотрём вообще всё. Можем обнулить.

— Нет, — твёрдо ответила Эми. — Мы не будем стирать. Он хотел стереть.

Она посмотрела на экран.

— А мы — останемся.

Алиса уселась ближе.

— Новый формат. Без эротики. Только честно. Про то, что значит быть в теле. Быть женщиной. Быть собой.

Камилла кивнула:

— Про прикосновения, которые не опасны. Про голос, который никто не украдёт.

Эми взглянула на них.

— Мы продолжим. Не ради просмотров. Ради себя. Чтобы никто не думал, что можно взять дыхание и назвать это правом.

* * * * *

В студии пахло как раньше — чуть металлом, чуть запылённой тканью звукоизоляции, и свежесваренным кофе. Только теперь этот запах не смешивался с тревогой. Здесь больше не было чужих камер. Ни одного лишнего сенсора. Всё — под их контролем.

Камилла закрепляла свет. Алиса настраивала микрофон. Рамиль проверял код трансляции: теперь сигнал шёл через три дополнительных фильтра безопасности.

Ильин стоял в дверях. Без комментариев. Просто наблюдал. Он не любил камеры — но сегодня остался.

Эми села перед объективом.

— Проверка, один, два... — тихо сказала она.

Звук был чистый. Без фона. Без чужого дыхания.

— Готова? — спросила Алиса.

Эми кивнула.

Камера мигнула.

Красная лампочка загорелась.

Эфир пошёл.

Эми посмотрела прямо в объектив. Без маски. Без роли. Она даже не выпрямилась — просто сидела так, как ей было удобно.

— Ты не должен бояться своего дыхания.

Пауза. Один вдох.

— Даже если кто-то пытался его украсть.

Она выдохнула.

— Даже если кто-то пытался сделать его своим.

За кадром никто не двигался. Не шептал. Не корректировал угол.

Это было не шоу.

Это был выбор.

— Я — не продукт. Не платформа. Не иллюзия.

Я — тело.

Я — звук.

Я — реальность, которая осталась.

Она посмотрела вбок — на команду. Алиса впервые улыбалась не глазами, а по-настоящему. Камилла — вытерла слезу. Рамиль просто кивнул.

Ильин, стоя в дверях, сказал тихо:

— Вы молодцы.

Эми отключила микрофон.

— Это был последний тест?

— Нет, — сказала Алиса. — Это было первое

настоящее

видео.

* * * * *

Видео выложили без анонса. Без кликабельной обложки, без названия в стиле Flira. Просто: «Мы остались». Один файл. Один кадр.

Через час — десять тысяч просмотров.

Через сутки — больше миллиона.

Комментарии были разные. Но среди них не было пошлости. Ни одного «сними больше», ни одной просьбы «сделай стрим». Только слова, которые глушили сердце:

«Спасибо за голос. Я боялась говорить сама.»

«Вы вытащили нас из тени.»

«Он хотел вас выключить. А вы включили всех нас.»

«Теперь я не стыжусь своего дыхания.»

Эми читала молча. Прокручивала, сохраняла, скриншотила. Не потому что хотела выложить, а потому что не верила — это правда.

Алиса распечатала самые сильные отклики и повесила на стену. Камилла принесла свечи, расставила их на пульте. Рамиль убрал архив с надписью «Collector» в отдельный зашифрованный блок — без доступа.

Ильин уехал, не попрощавшись. Но прислал сообщение:

«Если что — я рядом. Но вы справились. Настояще.»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На следующее утро они вернулись в студию. Включили свет. Поставили камеру.

Не для съёмки — для себя.

Просто включили.

И сели в круг.

— Мы останемся здесь, — сказала Эми. — Но не в страхе. В правде.

— Не в порнографии, — добавила Алиса. — В голосе.

— В ощущении, — прошептала Камилла.

Свет стал мягче. Камера не мигала. Она просто смотрела.

Конец