Не по любви или Рассказы о любви

Глава 1. Главная роль

— Стоп, снято! — командует режиссер.

Актеры, исполняющие главные роли, отлипают друг от друга. Актриса брезгливо вытирает рот после поцелуя.

— Ты слюни вообще не глотаешь? — со злостью спрашивает партнера.

— Ты жаловалась, что не успела попить воды, и хотела отложить съемку еще на пять минут при том, что и так опоздала на полчаса. Я утолил твою жажду?

— Иди на хрен, придурок.

Актриса разворачивается и направляется к своему трейлеру. Актёр, противно посмеиваясь, смотрит ей вслед сальным взглядом. Я наблюдаю за ними со стороны и тихо офигеваю.

Неужели однажды и я стану такой же?

— Так, массовка, расходимся! — кричит в рупор строгий женский голос. — Освободите площадь!

Вздохнув, плетусь в противоположную от камер сторону. Я — массовка. Начинающая актриса-неудачница, которая четыре раза провалила поступление в театральный институт. Мне 22 года. Кто-то в моем возрасте уже Оскар получил. А я снимаюсь в массовке мыльных сериалов и лишь мечтаю стать настоящей актрисой.

Выхожу за красную ленту, ограждающую съемочную площадку, и покупаю в киоске бутылку воды.

— А что снимаете? — любопытничает продавщица.

— Сериал.

— Да? Какой?

Даю ей наличные.

— «Моя рука в твоей руке» будет называться.

— Надо будет не забыть, потом посмотрю. Может, и я там в кадр попаду, — кокетливо хихикает и поправляет рыже-красную шевелюру.

— Угу, где-то через год выйдет. — Не хочу расстраивать эту милую женщину, но даже если она и попала в кадр, то его с высокой долей вероятности вырежут.

Я отхожу подальше от камер, сажусь на лавку возле пруда и смотрю на плавающих уток. На телефон падает сообщение от мамы:

«Ты поступила???».

Смахиваю его с экрана и убираю мобильник подальше в сумку, чтобы не слышать, как от мамы будут приходить следующие истеричные смс.

Нет, не поступила. Уже четвертый раз не поступила. Я не знаю, как сказать ей об этом. Мама снова начнет говорить, что актерство — это не мое, что нужно выбрать нормальную профессию, а не ерундой заниматься. Самое страшное даже не то, что в меня никто не верит, включая мою собственную мать. А то, что я сама в себя перестаю верить. Все чаще меня посещают мысли, что мама права: актерство — это не мое, и мне нужно выбрать другую профессию. Нормальную.

Я бы поступила, если бы бюджетных мест было хотя бы на пять штук больше. В этот раз я срезалась на последнем испытании — коллоквиуме.

Слезы обиды и несправедливости снова подкатывают к глазам. Еще никогда я не чувствовала себя такой неудачницей, как сейчас. Это же надо было не дотянуть всего чуть-чуть. Меня с удовольствием берут учиться на контрактной основе, но у моей семьи нет денег платить по полмиллиона в год. А взять кредит я не смогу, потому что зарплаты актрисы массовки едва хватает на аренду комнаты в старой вонючей пятиэтажке. И сбережений у меня тоже нет.

— Жаркий сегодня выдался день, — рядом со мной на скамейку садится мужчина. Бросаю на него беглый взгляд. Лет пятьдесят на вид. Одет очень хорошо, если не сказать дорого. — На небе ни облачка.

Его голос звучит спокойно и размеренно. Это голос человека, у которого нет проблем в жизни. Голос человека, у которого все под контролем, а если и возникает какая-то сложность, то ее легко удается решить с помощью денег.

Раньше мне льстило, когда на съемках со мной заговаривали прохожие. Это придавало мне чувства собственной значимости. Я представляла себя настоящей актрисой. А сейчас спустя четыре года работы в массовке меня это до ужаса раздражает.

— Август, — коротко отвечаю и отворачиваюсь, давая понять, что не хочу разговаривать. Может, пересесть на другую скамейку? У меня есть пятнадцать минут перерыва перед съемкой следующей сцены.

— Вас зовут Элла Меркулова. Как по мне, вы очень талантливая актриса. Странно, почему режиссеры видят в вас только массовку.

Словно громом пораженная, поворачиваюсь к незнакомцу. На его лице самодовольное выражение. Он рад, что ему удалось меня удивить.

— Откуда вы знаете мое имя? Кто вы?

— Меня зовут Марк Бершадский. Я… — замолкает на секунду, словно подбирая подходящее слово. — Можно сказать, я продюсер. И у меня есть для вас предложение, Элла.

По позвоночнику пробегает холодок, сердце застучало в ушах.

— Вы предлагаете мне роль? — от волнения голос сел.

— Да, Элла. Вы талантливая актриса, и я предлагаю вам роль. Главную роль.

Это шутка? Розыгрыш? Я не могу поверить собственным ушам. Передо мной, массовкой, сидит продюсер с дорогими Ролексами на запястье и предлагает мне главную роль. Может, он мошенник? Я бы так и подумала, если бы он не был одет настолько дорого.

— Что за роль?

Мамочки, мне это снится!?

— Я предлагаю вам сыграть роль жены влиятельного политика. Ему тридцать шесть, и в следующем году он идет на выборы губернатора. Вы получите очень хороший гонорар, Элла. Его хватит, чтобы оплатить все годы обучения в театральном вузе, если вдруг вам снова не удастся поступить на бюджет, — многозначительно на меня смотрит через очки в дорогой оправе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Откуда он столько обо мне знает?

Я чуть свожу брови. Что-то в его рассказе резануло мне слух. Как-то странно прозвучало предложение.

— Это фильм или сериал?

Продюсер на миг задумывается.

— Скорее, реалити-шоу.

— Извините, я ничего не понимаю. Какое еще реалити-шоу? Можете объяснить более подробно?

— Я же сказал: я предлагаю вам сыграть супругу политика, который в следующем году идет на губернаторские выборы. От вас потребуется принять участие в его предвыборной кампании в качестве жены. Ходить на светские мероприятия, позировать фотографам, давать интервью, провести несколько благотворительных акций… В общем, делать все то, что делают жены кандидатов на выборы. Вы получите за это очень большой гонорар, Элла. Очень. Только есть одно условие.

— Какое? — настороженно уточняю.

— Вам нужно выйти за него замуж.

Глава 2. Мужчина

Я сижу в маленьком темном зале известного московского ресторана. Здесь только я, продюсер и красивый молодой мужчина, которого я прежде никогда не видела. Там за дверью и вниз по лестнице второй зал — большой, светлый и под завязку набитый людьми.

От волнения голова кругом. Я так до конца и не поняла, что происходит. После короткого разговора с продюсером я вернулась на площадку и закончила рабочий день. Получила за съемки в массовке жалкие несколько тысяч рублей и половину из них уже потратила: на такси до этого модного ресторана в центре. Продюсер предлагал мне поехать вместе с ним на дорогом автомобиле бизнес-класса, но я отказалась. Садиться в машину к мутному незнакомцу, предлагающему тебе роль в каком-то реалити-шоу, — сомнительная перспектива. Я хотела поехать на метро, но это было бы дольше по времени. А продюсер сказал, что «его подопечный» не любит долго ждать.

Напрашивается вопрос: что я вообще здесь делаю? Незнакомый тип подсел ко мне на улице, посулил конфету, и я пошла. Если мама узнает, она меня убьет.

Я согласилась войти сюда на разговор только лишь потому, что это известное дорогое пафосное место. Хочется верить, что в таких заведениях не насилуют и не убивают начинающих актрис. К тому же за окном еще светит солнце. Летом в Москве поздно темнеет. Не будут же меня убивать средь бела дня?

Мои страхи оказаться изнасилованной и убитой, к счастью, напрасны. Слава Богу. Потому что строгий молодой мужчина не проявляет ко мне никакого интереса. Словно я предмет мебели, а не привлекательная девушка модельной внешности. Пока я сижу на стуле ровно перед ним, он внимательно читает содержимое папки, переданной ему продюсером.

Папка — досье на меня.

Я понятия не имею, откуда этот продюсер узнал обо мне. Но ему известно не только мое имя, но и вся моя биография. Кто я, откуда. А также то, что я уже в четвертый раз не поступила в театральный на бюджет.

Пока мужчина изучает досье на меня, я изучаю его. Единственное, что мне сказал о нем продюсер, — это возраст и профессия. Тридцать шесть лет, политик. Он идет на какие-то выборы, и мне нужно сыграть перед камерами его супругу. Больше мне ничего неизвестно об этом мужчине. Даже имя.

У него приятная внешность молодого богатого мужчины в самом расцвете сил. Дорогой деловой костюм сидит идеально. Из-под темно-синего пиджака виднеется белоснежный манжет рубашки с запонкой. Готова поспорить на что угодно: запонка из белого золота, изготовленная на заказ. У мужчины темные чуть длинноватые волосы, карие глаза, слегка загорелая кожа, как будто он только что вернулся с отдыха на море. На щеках небольшая небритость. Она идет ему.

Если мне нужно стать его фиктивной женой, то есть вопрос: а почему такой красивый и, очевидно, богатый мужчина не может жениться по-настоящему? Неужели нет достойной девушки?

— У меня вопросы, — он с шумом захлопывает папку и поднимает на меня глаза. Я так увлеклась его рассматриванием, что теперь спешно отвожу взгляд в сторону. Сердце быстро затарахтело, как будто я занималась чем-то противозаконным, и меня на этом поймали.

— Слушаю, Севастьян Александрович, — отвечает продюсер. Он незаметно сидит где-то сбоку.

Севастьян Александрович, значит. Интересное имя. Редкое. Прежде я никогда не встречала Севастьянов.

— Зачем мне жена без высшего образования? Четыре раза не может поступить в институт. Тут уже возникают вопросы к умственным способностям.

Я моментально вспыхиваю, будто меня ведром грязи облили. Это был выстрел в мое самое больное и уязвимое место. Сначала во мне поднимается буря возмущения, но она быстро сменяется горечью отчаяния.

— Нам нужна хорошая актриса, Севастьян Александрович. При этом такая, которая нигде не засвечена. Действующие студентки театральных вузов так или иначе уже где-то снимаются, пускай и на небольших ролях. А нам нужно новое никому неизвестное лицо.

— Я снимаюсь, — подаю сиплый голос.

В массовке. Я снимаюсь в массовке, как бы унизительно это ни звучало.

— Кадры с вами почти всегда вырезали при монтаже. Я проверял. На текущий момент вы не засвечены в кино.

Продюсер говорит добрым мягким голосом, видимо, стараясь не обидеть меня. Но я все равно чувствую себя так, будто меня прилюдно порют розгами на площади. Боже, зачем я здесь вообще? Нужно встать и уйти.

И я уже готова подняться на ноги, как вдруг мужчина по имени Севастьян Александрович переводит на меня взгляд. Не знаю, как у него это получается, но он словно пригвождает меня к месту.

— Хорошая актриса, говоришь? — задумчиво спрашивает у продюсера, при этом глядя на меня.

— Да, у Эллы большой талант.

Этот комплимент ни капли меня не трогает.

— Тогда почему ее не берут на роли?

— Я беру ее на роль. А почему не берут другие, понятия не имею. Скорее всего, они просто слепы.

Севастьян (я могу хотя бы мысленно называть его просто по имени?) изучает меня. Пробегается по моим светлым волосам, белой коже, заглядывает в голубые глаза. Я знаю, что я красива. Уж чем-чем, а внешностью меня природа не обделила. У меня рост чуть выше метра семидесяти, длинные стройные ноги, фигура в форме песочных часов, ровные правильные черты лица и пухлые розовые губы. Я нравлюсь мужчинам. Ко мне подходят знакомиться на улице, а в школе я была самой популярной девочкой. И я узнаю взгляд, которым на меня смотрит Севастьян. Это взгляд мужчины, который восхищен моими внешними данными.

— Что у тебя с личной жизнью?

Этот вопрос уже мне.

— Там разве не написано? — киваю на досье про меня. — Не замужем, детей нет, в отношениях ни с кем не состою.

— Ты девственница?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3. Правильный ответ

Вот так в лоб. Неожиданно. Не будь я актрисой, то выдала бы свою растерянность.

Я далеко не дура и знаю, что на вопросы нужно отвечать не честно, а правильно. Особенно мужчинам. Особенно своему будущему мужу.

«Будущему мужу». Даже звучит дико.

— Какое это имеет значение, если речь идет о фиктивном браке?

Прежде, чем вообще хоть какой-то ответ дать, нужно выяснить, зачем ему столь личная интимная информация.

— Это имеет огромное значение. Мне не нужно, чтобы в разгар моей предвыборной кампании всплыло пикантное видео с твоим участием в главной роли.

— Я не снимаюсь в порно.

Я, может, зря препираюсь, но эти вопросы просто оскорбительны. Кажется, сей кандидат в мои фиктивные мужья и губернаторы какой-то там области — типичный узколобый мужлан, который считает, что все актрисы — проститутки.

— Я не говорю о профессиональном порно. Туда попасть еще сложнее, чем на обычный экран. А если тебя и на обычный не берут…

— Откуда вы знаете, что в порно сложно попасть? — резко перебиваю. — Вы пробовали, и вас не взяли?

Я произношу эти страшные слова быстрее, чем успеваю осознать их смысл и последствия для себя. В помещении воцаряется гробовая тишина. Я чувствую на себе напряженный и осуждающий взгляд продюсера. Ну все, я провалила пробы на первую главную роль в своей жизни. Пока не понимаю: я расстроена или нет? Деньги на учебу мне, конечно, нужны, но в целом весь этот фиктивный брак — какое-то сомнительное дело.

Мужчина плотно сжимает челюсть. Видно: он не привык, чтобы с ним так разговаривали. Жду, когда он меня выставит.

— Ты не ответила на мой вопрос: ты девственница? — произносит ну после оооочень долгой паузы, в течение которой, как я поняла, он вел внутреннюю борьбу.

Меньше всего я ожидала, что он повторит вопрос. Значит, я пока еще не провалила пробы?

Ну и как правильно на это ответить? Думаю, правильным будет такой ответ:

— У меня был один половой партнер. Видео сексуального характера с моим участием не существует.

Я вижу удовлетворение в его глазах.

Он снова берет в руки досье. Листает несколько страниц. Хотела бы я знать, что именно сказано обо мне в этой увесистой папке. И все-таки откуда там столько информации про меня? За мной следили? Я, конечно, веду соцсети, у меня много подписчиков, но прям каждый свой шаг я не выкладываю. Выходит, за мной была слежка?

И тут мне становится не по себе.

Это, вообще, законно?

— Точно нет судимых родственников? — Севастьян поднимает на меня глаза.

— Точно.

— Ты уверена? А что, если какой-нибудь троюродный дядя сидел или сидит?

— Среди известных мне родственников судимых нет. За неизвестных не могу отвечать.

Он снова опускает глаза к досье. Листает страницы, возвращается назад, что-то перечитывает. Задумчиво барабанит пальцами по столу. Затем поворачивает к продюсеру лицо и вопросительно глядит.

— Элла — лучшая кандидатка на роль вашей жены, — отвечает продюсер на немой вопрос начальника. — Без вредных привычек, без сомнительного прошлого, без участия в скандалах. Нормальные адекватные родственники. Простая хорошая девушка из народа. И что самое для нас главное — талантливая актриса. Никто не заподозрит фальши.

Севастьян с секунду думает и едва заметно кивает.

— Как ты уже знаешь, мне нужна жена. Фиктивная. Я предлагаю тебе контракт на год. В течение года до выборов ты будешь изображать на публике мою жену. После мы разведемся, и ты получишь гонорар. Также ты будешь получать ежемесячную зарплату. — Севастьян достает из другой папки какой-то документ из нескольких листов, скрепленных степлером, и протягивает мне. — Ознакомься. Это контракт.

До этой секунды все происходящее еще казалось мне шуткой. Странно, конечно. Вряд ли кто-то будет рыть на тебя досье и приглашать на встречу с влиятельным мужчиной просто ради шутки. И все же в правдоподобность происходящего не очень верилось.

Но когда я вижу перед собой контракт с множеством пунктов о том, что я могу и не могу делать в следующие двенадцать месяцев, я понимаю: все более, чем серьезно. А еще — здесь уже везде проставлено мое полное ФИО. Меркулова Элла Николаевна обязуется…

Я читаю долго и внимательно. Подождут. Я должна точно понимать, на что подписываюсь. В принципе, ни один из пунктов меня не удивляет. Я должна проживать со своим фиктивным супругом на одной жилплощади, но в разных комнатах (про разные комнаты говорится отдельно, и это меня радует). Я не могу вступать ни с кем в любовные отношения, я не могу появляться в публичных местах с другими мужчинами. Особенно меня забавляет пункт про то, что, пока действует контракт, мне нельзя беременеть. Еще нельзя пить алкоголь, курить сигареты, употреблять наркотики, носить откровенную одежду, выкладывать посты в соцсети без предварительного согласования…

Наконец-то через тернии запретов и ограничений я добираюсь до главного — денег.

Когда я вижу, какую ежемесячную зарплату мне будут платить и какой гонорар я получу по итогам, несколько раз моргаю. А то вдруг мне привиделся лишний нолик. Этих денег хватит не просто на то, чтобы оплатить все годы обучения в театральном, но еще и на покупку квартиры в Москве. Да, это скорее всего будет очень небольшая студия в новостройке эконом-класса, но все же. Лучше, чем аренда комнаты с чудаковатой соседкой.

Поднимаю глаза на Севастьяна. Смотрю сначала на него, потом на продюсера. Потом снова на него.

Рискнуть? Согласиться?

Или отказаться? Вдруг они оба мошенники? Или маньяки?

— Я правильно понимаю, что между мной и вами интимных отношений не будет? — уточняю на всякий случай.

— Не будет, — сухо отрезает. — Мне не интересны интимные отношения с тобой. Ты мне нужна для другого.

Это прозвучало даже немножко оскорбительно. Как будто я страшная, что совершенно точно не так.

Ладно, не надо придираться к словам и интонациям. Главное — суть. Интимных отношений не будет. То, что мне нужно. Я не готова выходить замуж по-настоящему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну что ж, была не была.

— Я согласна.

Глава 4. Мама

На сборы мне дают несколько часов. Крутая дорогая машина с водителем отвозит меня домой и остается ждать у подъезда, пока я соберу свои чемоданы. Я говорю соседке, что съезжаю. Она расстраивается, но я добавляю, что депозит за последний месяц можно не возвращать, и тогда ее лицо в веснушках немного смягчается. Мы прожили в одной квартире три года и за это время обмолвились, хорошо если тремя фразами.

Вещей у меня не много, я не люблю хлам и ненужные предметы. Пакуя последнюю сумку, все еще не верю в случившееся. Утром я уходила на съемки и даже не подозревала, что вечером моя жизнь так круто изменится. Щипаю себя за руку. Больно. Значит, это не сон?

Телефон начинает звонить уже в десятый раз. Мама. Я не могу больше ее игнорировать. Готовясь к тяжелому разговору, поднимаю трубку:

— Алло.

— Элла! — кричит. — Куда ты пропала? Ты целый день не отвечаешь на мои сообщения и звонки! Я уже собралась подавать заявление в полицию и ехать в Москву!

— Зачем заявление в полицию? — зажимаю трубку плечом.

— О пропаже человека! Господи, Элла! С тобой все в порядке!?

— Да, мам, просто на съемках была, не могла ответить.

Родительница облегченно выдыхает.

— Как дела? — спрашивает чуть спокойнее. — Ты поступила?

Зачем она задает этот вопрос, если знает ответ? Ведь если бы я поступила, то тут же бы позвонила ей и раструбила всему свету. А если я весь день молчу, то все и так понятно.

— Нет, не поступила.

— Так я и думала, — разочарованно цокает.

Застегнув сумку, я сажусь на кровать. Родительница молчит. Я тоже. Знаю: она переживает за меня. И так же знаю: она считает, что я маюсь ерундой вместо того, чтобы пойти учиться в нормальный институт на нормальную профессию, и быть, как все люди.

— Знаешь, я подумала, ты права. Мне нужно бросить эту затею.

— Да? — мама тут же воодушевляется. — И чем ты будешь заниматься?

Нужно рассказать маме, что скоро я выхожу замуж. Но согласно моему контракту, я не имею права говорить правду, то есть, что брак фиктивный. Поэтому мне придется лгать даже родной маме.

— Я выхожу замуж.

На том конце провода повисает долгое недоуменное молчание. Пользуясь маминым шоковым состоянием, продолжаю:

— Я не рассказывала тебе. У меня были отношения. Вернее, есть. Мы давно встречаемся, и сегодня он сделал мне предложение. Я согласилась.

— Элла… — мама изумленно выдыхает. — Но… Ээээ… Как? Кто он?

— Его зовут Севастьян.

— Севастьян?

— Да, Севастьян.

— Никогда не слышала такого имени.

— Ага. Я тоже.

Мама снова молчит. Переваривает.

— А сколько ему лет? Кто он? Почему ты не рассказывала!? — последний вопрос вылетел визгливо и истерично. Ну все, мама отошла от шока.

— Ему тридцать шесть лет, он политик.

— Тридцать шесть!? — взвизгивает. — Элла, а тебе двадцать два!

— Ну да…

— А мне сорок четыре! А папе сорок два!

И только сейчас я понимаю, что мой будущий фиктивный муж не на много младше моих родителей.

— Слушай, это всего лишь цифры…

Мама нервно вздыхает.

— Как ты могла согласиться выйти за него замуж, даже не познакомив с нами? Даже не рассказав нам о нем? А вдруг он нам не понравится?

Про знакомство с родителями в контракте, кстати, не было ни слова.

— Мам, ладно… Давай не будем ссориться? Тебе никогда не нравится то, что я делаю. Пытаюсь поступить в театральный — тебе не нравится. Снимаюсь в кино — тебе не нравится. Выхожу замуж — тебе тоже не нравится.

— Я не против того, чтобы ты вышла замуж. Но я бы хотела знать, за кого ты выходишь замуж. Элла, так не делается. Ты должна была познакомить нас с ним.

— Хорошо, мам, я вас познакомлю.

— Когда у вас свадьба?

— Мы еще не обсуждали это.

— И давно вы вместе? Как вы познакомились? Ты сказала, он политик? Ему тридцать шесть лет, да? Он уже был женат? А дети есть? Элла, зачем тебе такой взрослый мужчина?

Очень много вопросов, на большинство из них я ответов не знаю.

— Да, он политик. На выборы идет.

— Какие выборы?

— Губернаторские.

Снова недоуменное молчание.

— Ладно, мам, мне пора идти. Я позвоню тебе завтра и подробно все расскажу. Спокойной ночи.

Я сбрасываю звонок быстрее, чем мама успевает еще что-то сказать. Конечно, если бы я собиралась замуж по-настоящему, то моя семья была бы в курсе. Но это фиктивный брак, так что не вижу смысла знакомить их. Но мама ведь не отстанет от меня. Спрошу об этом у Севастьяна. А лучше у продюсера.

«Я теперь не усну. Не могу поверить, что ты выходишь замуж», приходит смс от родительницы.

Стоило ожидать, что мама потеряет покой и сон.

«Не переживай. Он хороший»

Это такое самовнушение самой себе. Севастьян ведь будет хорошим фиктивным мужем?

«Надеюсь»

Я тоже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5. Дом

Водитель грузит мои чемоданы в багажник, я сажусь на заднее сиденье, и мы едем. За окном мелькают яркие огни ночной летней Москвы. Затем они сменяются фонарями на трассе в Подмосковье. Я забралась на мягкое кожаное сиденье с ногами, привалилась лбом к кристально чистому окну и смотрю, как мимо проносятся встречные машины.

Как ни странно, на душе легко и спокойно. Нервозность прошла, сомнения тоже больше не одолевают. Есть ощущение, что я все делаю правильно. Я исполню роль жены Севастьяна, получу за нее хорошие деньги, и, возможно, смогу изменить свою жизнь к лучшему.

Достаю из сумочки телефон и набираю в интернете: «Севастьян Александрович Терлецкий». Мне теперь известна его фамилия, он ведь тоже ставил подпись в контракте.

В контракте — где море ограничений и запретов для меня, и ни одного для него.

Поиск сразу выдает мне нужного человека. Я открываю первую ссылку и читаю. Но информации не много. Только лишь, что он владеет ликеро-водочным заводом той области, в которую я еду. То есть, местный бизнесмен. Про выборы нет ни слова, хотя по другому поиску я нахожу, что в следующем году в этой области будут выбирать нового губернатора.

Насколько я знаю, политикам нельзя владеть бизнесом. Куда же Севастьян денет свой ликеро-водочный завод? Продаст? Или перепишет на родственников?

А впрочем, какое мое дело.

Из личной информации о Севастьяне только дата его рождения. Но я и так ее знаю. Она была указана в контракте.

Я откладываю телефон в сторону и снова приваливаюсь лбом к окну. Мы выезжаем из Подмосковья, и начинается нужная нам область. От Москвы на хорошей быстрой машине три часа езды. Водитель чуть сбавляет скорость, и до столицы области мы доезжаем еще за час.

Это старинный русской город с большой историей. В августе в двенадцать ночи здесь гуляет много молодежи. Работают кафе и бары. Я с любопытством смотрю на них в окно. Мы проезжаем много красивых церквей. Затем центр заканчивается, и начинаются спальные районы. А через двадцать минут мы выезжаем из столицы. Проехав еще десять минут, автомобиль подъезжает к большому красивому дому, огороженному высоким забором. Ворота автоматически открываются, и мы заезжаем на территорию.

Да это, блин, дворец, а не дом!

Двор ярко освещается фонарями, здесь целый сад с фонтаном. Машина тормозит, я вылезаю из салона в прохладную летнюю ночь. Роскошная дверь дома открывается, и мне навстречу выходит женщина предпенсионного возраста.

— Здравствуйте, — ослепительно улыбается. — Вы Элла Меркулова, я правильно понимаю?

— Да.

— Очень приятно, меня зовут Анастасия. Я управляющая в доме Севастьяна Александровича. Пойдёмте я вам все покажу и расскажу. Как я могу к вам обращаться?

— Элла.

Женщина довольно кивает.

— Пойдёмте за мной.

Мы заходим в холл. Мне не то что прикасаться здесь к чему-то страшно, а вообще стоять и дышать воздухом этого дома. Здесь все такое дорогое и роскошное. Но при этом не вычурное. Нет золотых колонн, лепнины, мрамора. Но при этом интерьер очень дорогой и стильный. Здесь преобладают светлые цвета: белый, серый, бежевый, светло-коричневый.

— Это первый этаж, — начинает вещать Анастасия и быстро шагает вперед, я семеню за ней, — здесь находится большая гостиная, — заводит меня в огромную комнату с камином и мебелью пастельных тонов. — Вы можете пользоваться гостиной, проводить здесь время, отдыхать, смотреть телевизор.

— Спасибо.

Анастасия идет дальше.

— Это кухня. Также можете ею пользоваться в любое время. В холодильнике всегда есть продукты и свежая еда. Готовит повар. Он работает каждый день с шести до десяти утра. Если вы хотите, чтобы он приготовил для вас какое-то конкретное блюдо, то сообщите мне, я ему передам.

Киваю. Анастасия выходит из кухни, а я задерживаясь на мгновение, чтобы еще раз ее оглядеть. Да эта кухня больше, чем вся квартира моих родителей. Здесь не только крутой гарнитур, огромный холодильник, остров, новомодная техника, но еще и выход на веранду, где стоит длинный стол и открывается прекрасный вид на сад.

— Элла, вы идете? — торопит меня Анастасия.

Быстро разворачиваюсь и следую за ней.

— Также на первом этаже есть библиотека, — указывает на дверь. — Если любите читать, то можете брать отсюда книги. Далее по коридору следуют технические помещения для персонала: бойлерная, прачечная, погреб и так далее. Вам эти помещения не нужны. Пойдёмте на второй этаж.

Анастасия подводит меня к большой красивой лестнице наверх. Мы поднимаемся и попадаем в широкий коридор со множеством дверей.

— Вот ваша спальня, — она открывает третью по счету дверь и зажигает свет.

Глаза слепит от чистоты и стиля комнаты. Здесь, как и на первом этаже, нет напускной роскоши, золотых предметов и лепнины. Но видно, что в интерьере поработал очень грамотный дизайнер, а вся мебель сделана вручную на заказ.

Комната метров двадцать, не меньше. Посередине большая кровать, на которой легко поместятся три человека. Туалетный столик с зеркалом, письменный стол, широкое кресло в углу и выход на балкон. А еще я вижу в стене две двери.

— У вас здесь собственная гардеробная, — словно читая мои мысли, Анастасия шагает к одной двери и открывает ее. Я прохожу и оглядываюсь. Гардероб — как еще одна комната. Он заставлен пустыми шкафами. — И также у вас своя ванная, — Анастасия выходит из гардероба и направляется ко второй двери.

Ванная тоже большая и красивая. Здесь и душевая кабина, и отдельно стоящая ванна, как в модных журналах про интерьер и стиль богатых домов.

— Также на втором этаже много других комнат и есть еще две ванные. В этих спальнях никто не живет. Они гостевые. Если вам не нравится выделенная для вас комната, то можете выбрать любую другую на втором этаже. Но эта — самая лучшая.

— Мне нравится, спасибо.

— Севастьян Александрович живет на третьем этаже, — Анастасия выходит в коридор, и я иду за ней. Мы поднимаемся вверх по лестнице. Здесь дверей всего три. — Вот спальня Севастьяна Александровича, — показывает рукой, но не открывает. — А это его кабинет, — указывает на соседнюю дверь, но тоже не открывает. — Если вам будет что-то нужно от Севастьяна Александровича, то скорее всего вы сможете найти его в одной из этих двух комнат. При условии, что он находится дома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо, спасибо, я все поняла.

Мы снова спускаемся на второй этаж и заходим в мою спальню.

— Завтра утром приедет ваш личный стилист и подберет для вас гардероб. В районе десяти утра никуда не уходите из дома.

— Оу, хорошо.

— Я здесь не живу. Мой рабочий день с понедельника по пятницу, с девяти до шести. В доме работают две горничные, у них такой же график. Сегодня Севастьян Александрович попросил меня задержаться, чтобы встретить вас и показать дом. Запишите мой номер телефона. Если будут вопросы — звоните.

Я достаю из сумочки мобильник и записываю цифры, которые диктует Анастасия. Она произвела на меня приятное впечатление и в целом подтвердила, что мне нечего опасаться. Меня действительно наняли просто как актрису. Никто не желает мне зла. И уж тем более не хочет меня убить.

— Спокойной ночи, Элла. Увидимся завтра. Отдыхайте. А если проголодались с дороги, то можете спуститься на кухню. В холодильнике вы найдете много всего вкусного.

— Спасибо.

Одарив меня последней любезной улыбкой, Анастасия удаляется. Я сажусь в широкое кресло и перевожу дыхание. Что ж, начинается все не плохо. У меня действительно отдельная комната, и находится она достаточно далеко от комнаты моего фиктивного мужа. Аж на другом этаже. Он не лгал, интим со мной его не интересует. Отлично. Меня тоже не интересует интим с ним.

Анастасия оставила дверь в мою комнату наполовину открытой. Из коридора доносится гробовая тишина. Не удивлюсь, если я во всем доме сейчас одна. Я давно не боюсь приведений и призраков, поэтому, вымыв руки в собственной ванной, я направляюсь на кухню. Не помню, когда я последний раз сегодня ела. Желудок скручивает спазмом.

Огромный холодильник забит под завязку. Кто все это ест? Я так понимаю, мой будущий муж живет в доме один. Неужели он успевает опустошить холодильник прежде, чем кулинарные изыски пропадут? А здесь самые что ни на есть деликатесы. В одном из контейнеров я нахожу красную рыбу с лимоном. В другом овощи гриль. В третьем черную икру. Еще в нескольких контейнерах разные виды мяса и гарниров.

Я кладу на тарелку рыбу с овощами и отправляю греться в микроволновку. Затем наливаю стакан свежевыжатого сока и сажусь есть за кухонный остров. От умопомрачительного вкуса зажмуриваю глаза. Этот повар достоин Мишленовской звезды. Я не ела ничего вкуснее, ни в одном московском ресторане. Боже мой, да это просто кулинарный шедевр.

— Привет, — звучит чей-то голос.

От неожиданности я вскрикиваю и подпрыгиваю на высоком стуле. Хорошо, что я успела проглотить рыбу, иначе подавилась бы. От испуга сердце затарахтело. Я хватаюсь за него рукой и пытаюсь восстановить дыхание.

В дверном проеме стоит девушка. Молодая и красивая. Одетая в мужскую рубашку. Я на пару секунд зависаю, рассматривая ее внешний вид. Кажется, под белоснежной мужской рубашкой больше ничего нет. Ну, максимум трусы. Длинные черные волосы спадают до талии, упругая грудь просвечивается через тонкую ткань. У девушки пухлые губы, правильные черты лица, большие карие глаза.

А смотрит она на меня как на врага народа.

— Здравствуйте, — здороваюсь с опаской. — А вы кто?

— Меня зовут Марина. Я любимая девушка Севастьяна. И я хозяйка в этом доме. Сейчас я расскажу тебе о простых правилах проживания здесь. Если будешь их соблюдать, то у нас не возникнет конфликтов.

Она пытается одарить меня любезной улыбкой, но выходит какой-то волчий оскал. Мне становится не по себе.

— Правило номер один — не приближаться к Севастьяну ближе, чем на три метра.

Глава 6. Ревнивая девушка

— Правило номер два — никаких физических контактов: ни прикосновений, ни объятий, ни тем более поцелуев. Правило номер три — разговаривать с ним только по необходимости. Правило номер четыре…

— Я столько не запомню, — перебиваю.

Девушка замолкает, недовольно зыркает на меня глазами. Мда, рано я расслабилась. И с чего я вообще взяла, что будет легко и просто? Следовало ожидать, что такому победителю по жизни, как я, обязательно подвалит какое-то дерьмецо. Иметь дело с ревнивой девицей, на которой не хочет жениться ее мужчина, это то еще испытание. Ведь ревнует не тот, кто любит, а тот, кто хочет, чтобы его любили. А недолюбленная женщина хуже цунами: снесет всех на своем пути. Особенно потенциальных соперниц.

— Тогда возьми листок с ручкой и записывай.

— Послушай, — решаю обращаться к ней тоже на «ты», — мне твой Севастьян нигде не сдался. Он предложил мне исполнить роль, я согласилась, потому что мне нужны деньги. Это фиктивный брак.

— Я знаю, что у вас фиктивный брак. А правила для того, чтобы ты ненароком не забыла о том, что он фиктивный.

— Твои правила невыполнимы. Я не могу находиться в трех метрах от своего мужа. Как ты себе это представляешь? Мы приедем куда-то на интервью, а я буду с рулеткой отмерять три метра между нами? В загсе мне тоже в трех метрах от него стоять?

— Ты поняла, о чем я говорю.

Марина приваливается к дверному косяку и скрещивает на груди руки. Хоть бы оделась ради приличия. Или она специально заявилась ко мне в рубашке Севастьяна на голое тело? Так сказать, пометила передо мной своего самца?

Я не хочу конфликтов. И я не знаю, насколько у этой Марины большой вес в доме и в глазах Севастьяна. Но он почему-то не женился на ней. Он пошел искать фиктивную жену, нанимать актрису. Это странно.

— Если ты его любимая девушка, то почему он на тебе не женится? Зачем ему фиктивная жена?

Я надавила ей на больную мозоль. Потому что Марина, до этого смотревшая на меня с нескрываемым превосходством, сейчас сжалась в комок. Победоносная улыбка на ее лице слегка померкла.

— Это не твоего ума дело.

— А обязательно мне грубить?

— А ты не задавай лишних вопросов. Это, кстати, еще одно правило проживания в доме.

Из коридора слышится звук, похожий на хлопок двери. Затем в сторону кухни направляются стремительные тяжелые шаги. Марина моментально начинает сиять от радости, словно увидела какое-то божество.

— Марина? — слышу голос Севастьяна. — А что ты здесь делаешь?

Он останавливается возле своей девушки и поворачивает голову ко мне. Затем снова смотрит на Марину.

— Сева! — она крепко обнимает его за шею и целует в губы. Обращаю внимание, что он не отвечает на ее прилив нежности. Слегка отстраняется. — А я познакомилась с актрисой, которую ты нанял.

Севастьян оглядывает свою возлюбленную. Недовольно сжимает челюсть. Неужели ему не понравилось, что она нацепила его рубашку на голое тело? Я думала, мужики такое любят.

— Ты не должна была сегодня приезжать, — тихо говорит ей. Мог бы не опускать голос почти до шепота, мне все равно замечательно слышно.

— Я решила сделать тебе сюрприз, — и снова вешается ему на шею.

Ага, значит, она здесь не живет? Я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться в голос. Хороша хозяйка, которая даже не проживает в доме. Влюбленные ревнивые девушки такие смешные.

— Марина, иди наверх, мне нужно поговорить с Эллой.

— О чем?

— О делах. Подожди меня наверху.

Севастьян давит на нее тяжелым властным взглядом. Поникнув, Марина отпускает его шею и делает небольшой шаг назад. Поворачивается ко мне, пытается изобразить дружелюбную улыбку, но снова выходит волчий оскал. Затем она удаляется. Но я готова поспорить на что угодно: Марина притаилась за углом у лестницы и будет подслушивать.

Севастьян оттягивает галстук. И медленной расслабленной походкой направляется ко мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7. Бесчувственный

Он останавливается у кухонного острова рядом со мной. У меня пропал аппетит, да и в целом чувствую себя паршиво, но виду не подаю. Сейчас самое время сыграть роль беззаботной невесты.

— Как дела? Настя все показала тебе в доме?

Севастьян выглядит очень уставшим, как после тяжелого трудового дня, в течение которого ему пришлось вести важные переговоры, заключать сделки и ворочать миллионами. Он оглядывает меня с головы по пояс. Дальше я скрыта кухонным островом.

Цепкий взгляд моего фиктивного жениха щекочет меня под ребрами. Убедившись, что до пояса со мной все в порядке, Севастьян возвращает внимание моему изможденному за день лицу. Он смотрит мне в глаза. Они у меня большие и ясные, как день. А у него хмурые и темные, как ночь.

Мы такие разные, вдруг думаю.

И ни с того ни с сего в голове всплывают строчки из «Евгения Онегина»: «Они сошлись. Волна и пламень. Стихи и проза, лед и пламень…».

— Да, Настя показала мне дом, — отвечаю на вопрос, не подавая вида, о чем на самом деле думаю.

— Как ты себя чувствуешь? — вопрос звучит сухо и даже безразлично, как и все, что говорит Севастьян.

Я ничего о нем не знаю, но могу с уверенностью сказать: Севастьян самый жесткий человек из всех, кого я встречала. Наверное, успешный бизнесмен и политик не может быть другим. Но мне все равно странно. Как Марина его терпит? Неужели ей легко с таким бесчувственным?

— Я в порядке, только устала с дороги и проголодалась. Хотела поужинать, но пришла твоя девушка.

«И испортила мне аппетит». Это я добавляю мысленно.

Севастьян то ли не замечает, то ли не придает значения, что я без спроса перешла с ним на «ты». Ну как-то глупо выкать ему. Хотя он вроде как мой работодатель и начальник.

— Тебе не следует переживать насчет Марины. Она не участвует в предвыборной кампании, тебе не придется взаимодействовать с ней.

— Но, видимо, я буду много взаимодействовать с ней в этом доме, — растягиваю губы в доброй улыбке.

На самом деле я киплю от возмущения. Какого хрена? Я здесь для того, чтобы просто исполнять роль, работать. Почему я должна терпеть разборки со стороны ревнивой недолюбленной девицы? А теперь я, кстати, понимаю, почему Марина недолюблена. Вряд ли Севастьян умеет любить так, как того хочет Марина. Он для этого слишком бесчувственный.

— Марина не живет здесь на постоянной основе. Но она часто сюда приезжает, у нее есть ключи от дома. На самом деле даже в доме у вас нет точек соприкосновения. Тебе вообще не следует думать о Марине.

— Я-то о ней не думаю. Но, кажется, она слишком много думает обо мне.

— Я поговорю с Мариной, чтобы она тебе не докучала.

Меня грызет любопытство, почему Севастьян не женится на Марине. Зачем ему понадобилась фиктивная жена, если есть постоянная девушка?

Также у меня много других вопросов. Если Севастьян успешно владеет ликеро-водочным заводом в области, то зачем ему идти в губернаторы? Жажда власти? Жажда еще больших денег? Так ведь, наверное, можно открыть второй завод. Ну или еще какой-то бизнес.

Я обязательно получу ответы на все свои любопытные вопросы, но не сейчас. Рядом с Севастьяном я должна исполнять роль, даже когда нет включенных камер.

— Какой план действий? — перевожу тему. Хватит о Марине. — Анастасия сказала, завтра приедет стилист подбирать мне гардероб?

— Да. Завтра утром приедут Марк со стилистом. Тебе придумают образ. Вернее, Марк уже придумал его. Завтра он расскажет про твое амплуа.

— Я так и не поняла, кто такой Марк. Мне он представился «продюсером реалити-шоу».

Севастьян громко смеется на всю кухню. И я на секунду зависаю, глядя на его расслабленное смеющееся лицо. Из-за широкой улыбки на щеках появились ямочки, а в уголках глаз собрались маленькие мимические морщинки. Надо же. Этот строгий жесткий мужчина умеет звонко смеяться. Я смотрю и смотрю на него, не веря собственным глазам. Смех и улыбка на лице Севастьяна — как луч солнца, который пробился сквозь большие черные тучи и озарил землю.

— Марк мой политтехнолог, — говорит, отсмеявшись, и снова становится собранным. В голос Севы вернулись сухость и строгость.

— Политтехнолог — это кто? — в данном случае я не боюсь прослыть невежей. Мне предстоит серьезное дело, и не нужно стесняться задавать вопросы.

— Политтехнолог — это человек, который организует предвыборную кампанию. Он придумывает кандидату образ, стратегию. Делает все то, что нужно сделать для победы. Марк один из лучших политтехнологов в нашей стране. Он работал на разных губернаторских выборах, на выборах в Госдуму и пару раз на президентских выборах. У Марка нет ни одного проигрыша. Я нанял его руководить моей предвыборной кампанией.

— Теперь понятно. И он сказал, что ты должен жениться?

— Да. По словам Марка, у женатого кандидата больше шансов на победу, чем у холостого.

— Почему?

— Потому что народ больше доверяет семейным кандидатам. Если человеку под сорок лет, и он до сих пор не женат, то это подозрительно в глазах большинства людей.

— Ясно, — с пониманием киваю.

— Как только выборы пройдут, мы разведемся.

— Я помню.

Мы еще не поженились, но, если честно, я уже быстрее хочу развестись с Севастьяном. Я как-то странно ощущаю себя в его присутствии. Пока не могу понять, почему. Может, дело в том, что я никогда не встречала таких взрослых деловых мужчин и не знаю, как с ними общаться? Раньше мне приходилось иметь дело только со сверстниками или парнями на несколько лет старше.

Мне не избежать тесного контакта с Севастьяном. Будут и объятия, и, возможно, поцелуи. Как минимум, в загсе. Если честно, мне страшно. Правда, страшно. Но я играю свою роль, поэтому Севастьян не видит и не чувствует моего страха.

— Я рад, что ты освоилась и тебе здесь комфортно. Не ожидал, что это произойдет так быстро.

Как я и думала. Он в упор не видит моего страха.

— Да, я в полном порядке. Буду ждать завтрашней встречи с Марком и стилистом. Ты будешь присутствовать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Конечно. До завтра, Элла. Отдыхай.

— Хорошо, спасибо, — лучезарно улыбаюсь.

— У тебя есть ко мне еще какие-то вопросы?

— Да. Ты не против познакомиться с моей мамой?

Глава 8. Правильно подобранная жена

Марк и стилист приезжают ровно в десять утра. Они заходят в мою комнату вместе с Севастьяном. Я уже готова и жду их. Несколько человек начинают заносить темные кофры с одеждой. Они шагают вдоль моей комнаты прямо к гардеробу и оставляют одежду там.

— Доброе утро, Элла, — Марк по-доброму улыбается.

— Доброе утро.

Он в брюках и рубашке, с закатанными по локоть рукавами. Выглядит хорошо и бодро. Темные волосы слегка тронуты сединой, на лице есть небольшое количество морщин, при этом политтехнолог в хорошей физической форме: подтянут, без живота. На безымянном пальце правой руки поблескивает обручальное кольцо. Я интуитивно хорошо к нему расположена. Не знаю, почему. Мне кажется, его не стоит опасаться. Марк просто делает свою работу.

А вот на Севастьяна я стараюсь не смотреть. Хотя это сложно, потому что мой фиктивный жених против моей воли вызывает во мне слишком много эмоций. По большей части негативных. Вчера на вопрос о знакомстве с моей мамой Севастьян так на меня посмотрел, что я поняла: это не входит в его предвыборную программу. На фиг ему нигде не упало знакомиться с моей мамой.

— Приступим сразу к делу, — Марк садится за длинный стол в моей комнате. Я опускаюсь на стул напротив, Севастьян садится рядом с Марком, а стилист остается незаметно стоять в стороне. — Вам нужно красиво познакомиться, — смотрит сначала на меня, потом на Севастьяна. — Это должно быть знакомство, как в кино. Любовь с первого взгляда и все такое. После этого через два-три месяца делаем свадьбу, и далее Элла активно включается в жизнь области и предвыборную кампанию.

— Хорошо, — сухо соглашается Севастьян. — Как будем знакомиться?

— На Эллу нападут хулиганы, а вы ее героически спасете. Это должно произойти в людном месте, чтобы как можно больше очевидцев сняли все на телефоны и распространили по городским пабликам. Как только видео станет вирусным, подключатся местные журналисты. Нам нужны яркие заголовки. Что-то вроде: «Принц спас бедную девушку».

Принц. Марк не случайно использовал это слово. Вчера перед сном я снова стала читать про Севастьяна в интернете и нашла, что местная светская хроника окрестила его принцем. Поскольку Севастьян один из самых богатых людей в области и при этом не женат.

— Свадьбу сильно освещать не будем, — продолжает Марк. — Это должно быть камерное мероприятие только для самых близких. Будет достаточно нескольких фотографий в соцсетях Эллы с правильными подписями. Далее блогеры и журналисты все сделают за нас.

— Хорошо, — соглашается Севастьян.

Видно, что он очень доверяет Марку, потому и не спорит. У политтехнолога полный карт-бланш. Но, думаю, если Марк облажается, и его стратегия не сработает, то Севастьян открутит ему голову.

— Ваша жена, — Марк обращается к моему фиктивному жениху, — это ваше большое конкурентное преимущество перед другими кандидатами. У всех остальных жены так себе. Уже в возрасте, имеют лишний вес. Это не самые интересные для народа люди.

— Извините, — впервые подаю голос. — А как я могу стать конкурентным преимуществом? Я же всего лишь жена…

— Очень просто, — Марк растягивает губы в улыбке и достает из сумки ноутбук. — Сейчас покажу вам.

Он открывает крышку, быстро бьет по клавишам и разворачивает ноутбук экраном ко мне. Включается видео. Это старая запись того, как британский принц Чарльз и его жена принцесса Диана где-то идут. По бокам от них толпами стоят люди с плакатами в руках и что-то кричат. Чарльз и Диана сдержанно всем улыбаются и машут. Камера крупным планом показывает людей: почти на каждом плакате написано что-то про Диану. Я прислушиваюсь к крикам. Звучит: «Диана! Диана!».

Марк нажимает паузу.

— Видите? Всем плевать на Чарльза. Они хотят Диану. Теперь следующее видео.

Марк разворачивает ноутбук к себе, бьет по клавишам и затем снова поворачивает экраном ко мне.

Начинается второе видео. Теперь здесь принц Уильям и его жена Кейт Миддлтон. В принципе, все то же самое. Уильям и Кейт где-то идут, а люди выкрикивают «Кейт! Кейт!» и стоят с плакатами в ее честь. Марк нажимает паузу.

— Мужик сам по себе мало интересен. Всем интересна его спутница. Людям плевать, какой костюм на Уильяме. Они обсуждают, какое платье на Кейт. Людям плевать, какой костюм на Чарльзе. Они обсуждают, какое платье на Диане. Элла, вы когда-нибудь смотрели видео с премии Оскар?

Он еще спрашивает?

— Я не сплю всю ночь и смотрю прямые эфиры.

— Когда Оскар проходит, что все обсуждают помимо победителей?

Я на мгновение задумываюсь.

— Платья актрис? — выдвигаю предположение.

— Совершенно верно. Когда Оскар проходит, обсуждают победителей и платья актрис. Но вы когда-нибудь слышали, чтобы после Оскара обсуждали смокинги актеров?

— Нет.

— Правильно. Потому что мужик всегда просто в черном смокинге. А он скучный и неинтересный. Да, он может как-то разнообразить свой смокинг. Надеть не черный, а белый. Выбрать забавную бабочку. Но все равно никогда не будут обсуждать мужской костюм так, как обсуждают женское платье. Если мужчина пришел на красную дорожку вместе со спутницей, то будут обсуждать именно ее. В чем пришла, как накрасилась, какая была прическа, какие туфли. И если спутница нравится зрителям, то растет и симпатия к мужчине. Поэтому правильно подобранная жена — это половина успеха любого политика.

— Марк, а как же я потом с ней разведусь? — задает резонный вопрос Севастьян.

А ему не терпится развестись со мной так же сильно, как и мне с ним. Марина на мозги капает?

— Вы выиграете выборы, а до следующих все уже забудут про вашу бывшую жену.

— Ну а для вторых выборов мне придется снова жениться?

— Нет, вы будете переизбираться как действующий губернатор, так что на вашей стороне и так будет преимущество. Ну и если вы за первый срок что-то полезное для людей сделаете, за вас проголосуют. Жена — это, как я сказал, половина успеха любого политика. А вторая половина зависит от него самого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Севастьян пристально смотрит на меня. Как будто еще раз оценивает, гожусь ли я на роль жены, способной обеспечить ему половину успеха. И по его взгляду понимаю: мне нельзя облажаться. Груз ответственности ложится на меня бетонной плитой…

Глава 9. Отморозки

Полуденное солнце близится к закату. Я иду по центру города, любуясь архитектурой. Здесь красиво. Намного красивее, чем в моем родном городе. Чистые ухоженные тротуары, большая набережная, парки, много молодежи и модных заведений. На мне кремовое летнее платье от российского дизайнера и белые кеды. Мои светлые волосы распущены по спине, на глазах солнечные очки. Почувствовав в теле усталость после долгой прогулки на жаре, я поднимаю очки на голову и захожу в кафе.

Меня сразу окутывает приятная прохлада от кондиционера. Выдыхаю с облегчением. На улице так жарко, что асфальт плавится.

— Вас ожидают? — подходит ко мне девушка-администратор.

— Нет, я одна. У вас найдется свободный столик?

— Да, выбирайте любой, — указывает рукой на столы в зале.

— Спасибо.

Кафе почти пустое. Я шагаю к столику у окна. Вешаю на спинку стула сумочку и сажусь. Мне приносят меню. Я выбираю салат и свежевыжатый сок. Достаю из сумки телефон и листаю соцсети. Через пятнадцать минут передо мной ставят красивую тарелку с салатом и напиток. Я делаю фотографию еды и выкладываю в сторис. Только после этого принимаюсь есть. Вкусно. И я правда проголодалась, пока гуляла.

Двери кафе распахиваются, и входит шумная компания из трех парней. Они сильно контрастируют с немногими посетителями заведения, да и с остальными молодыми людьми, которых я встречала на улице города. Громко разговаривают, гогочут, вульгарно себя ведут. Но их не просят покинуть кафе, а предлагают занять любой свободный столик.

Громко матерясь, они плюхаются на диван позади меня. Не только я поежилась от их отборного мата, но и женщина за соседним столиком. Мы с ней переглянулись и одновременно скривились. К компании придурков подходит администратор и вежливым тоном просит их вести себя потише. Я жду, что они пошлют ее на три буквы, но неожиданно хулиганы слушаются. Правда, не на долго. Через пять минут их голоса снова повышаются, начинается гогот и мат.

Мне неуютно. Я оглядываюсь по сторонам в поисках охраны. Но не вижу никого, кто мог бы походить на секьюрити.

За моей спиной раздается громкий свист.

— Эй, красотка, маме зять не нужен?

Это они мне? Снова испуганно переглядываюсь с женщиной за соседним столиком. Ей лет сорок пять, есть небольшой лишний вес. Может, они это ей?

— А почему такая красивая девушка одна? — раздается над ухом все тот же противный голос.

Все-таки это было обращение ко мне. Сейчас один из придурков возвышается над моей головой.

— Здесь не занято? — показывает на свободный стул напротив и, не дожидаясь ответа, садится на него. — Меня Гера зовут, — зачем-то представляется.

От страха вилка выпадает из рук, и моментально пропадает аппетит.

— Здесь занято, — выдавливаю из себя, как можно увереннее, чтобы не выдать своего испуга.

Но Гере безразлично.

— Да, занято. Мной, — и громко ржет. — Так как тебя зовут?

Я поднимаю вверх руку и прошу официантку принести мне счет. А впрочем, зачем ждать чек? Я примерно помню, сколько стоили салат и сок. Оставлю чуть больше. Как хорошо, что я взяла наличные.

Бросив на стол купюры, решительно поднимаюсь с места.

— Эй-эй, красотка, ты че такая резкая, а?

Мне кажется, лучше всего вообще не отвечать и никак не реагировать. Он ведь только этого и добивается — моей реакции. Под сочувствующий взгляд женщины я набрасываю на плечо сумочку и делаю шаг в сторону выхода, но неожиданно придурок хватает меня за руку:

— Я чё, рожей не вышел?

— Не трогайте меня! — строго говорю и пытаюсь вырвать руку, но идиот крепко держит.

Сзади раздается новый громкий свист. Это его дружки. Меня пронизывает такой страх, что поджилки трястись начинают. Адреналин лошадиными порциями выбрасывается в организм, сердце бешено бьется где-то в районе глотки.

— Герыч, че, телка продинамила тебя, да?

— Ни хуя! Меня не динамят.

— Отпусти меня, говорю, — цежу сквозь зубы и тщетно пытаюсь вырвать руку.

Мои жалкие попытки вырваться осложняются тем, что меня натурально трясет от страха. Дыхание сбилось, кожа покрылась липким потом.

— Молодые люди, прекратите немедленно, — громко заявляет женщина за соседним столиком и встает с места. — Девушка, — обращается к перепуганному администратору, — позовите охрану.

— У нас нет охраны, — сипло пищит.

Мне становится натурально плохо. Страх ползет под кожей. Отморозок по имени Гера продолжает крепко сжимать мою руку. Чем сильнее я пытаюсь ее вырвать, тем крепче он держит.

— Слышь, не рыпайся, а, — произносит угрожающим шепотом.

Я заглядываю в его глаза, и меня простреливает молнией ужаса. Разве нормально, когда у человека настолько расширены зрачки? Он словно под веществами. От осознания того, что в меня вцепился отморозок-наркоман, становится еще хуже.

— Девушка, вызовите тогда полицию или я сама сейчас вызову, — голосит женщина. Спасибо ей.

При слове «полиция» Гера на секунду ослабляет захват. Этого мгновения достаточно, чтобы я смогла вырвать руку и броситься к выходу из кафе. Я бы очень хотела поблагодарить женщину за то, что она не побоялась за меня вступиться, но мне некогда. Я со всех сил бегу из кафе, подгоняемая новыми порциями адреналина.

Выбежав на раскаленную улицу, замираю на миг, соображая, в какую сторону податься. Дверь кафе за спиной снова хлопает.

— Далеко собралась, цыпочка?

О Господи! Он вышел за мной!

Я срываюсь с места и бегу прочь по тротуару. Но мне трут новые кеды, и я не знаю города. Один поворот, второй. А тут красный светофор и большой поток машин, я вынужденно останавливаюсь. Легкие горят огнем, ноги еле держат, я сгибаюсь пополам.

И он неминуемо настигает меня.

— Ты откуда такая прыткая? — сильная мужская рука хватает меня за волосы на затылке и тянет на себя.

— Ай, пусти! — громко кричу. Острая боль пронзила не только затылок, где волосы, но и все тело.

— Герыч, — к нам подоспели его дружки, — а девчонка прямо спортсменка. Должно быть, хорошо гнется во всех местах. Надо проверить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Громкий гогот трех отморозков заставляет меня заледенеть от ужаса.

Глава 10. Жертва

Как назло, перекресток пустой.

Где люди!? Мы же в центре города!

Машины безразлично проезжают мимо. Никому нет дела до того, что одинокую молодую девушку средь бела дня схватили три отморозка.

— Пойдем-ка в укромное местечко, цыпочка, — Гера куда-то меня тянет.

Я понимаю: нельзя бездействовать. Иначе эти уроды сотворят со мной что-нибудь.

— Помогите! — кричу, что есть сил и пытаюсь вырваться, пока Гера тащит меня по пустому тротуару. — Помогите! Кто-нибудь! На помощь!

— Закрой рот! — цедит и зажимает мне губы огромной грязной вонючей ладонью.

Каким-то чудом мне удается укусить его за руку.

— Ай, сука!

— Помогите! — снова воплю. — Помогите!

В борьбе за свою жизнь и свободу я задираю голову наверх и замечаю, как на балконы жилых домов вышли люди. Они… снимают нас на телефоны.

— Полицию! Вызовите полицию! — кричу им.

Гера и его дружки продолжают тащить меня. Наконец-то из-за угла выходят люди, компания из нескольких человек. Затем появляется кто-то на тротуаре через дорогу. Машины тем временем продолжают ездить туда-сюда, но то ли не смотрят на тротуар, то ли им безразлично, что происходит.

— Отпустите девушку! — кричит женщина через дорогу.

Меня начинают тащить быстрее. Я веду борьбу не на жизнь, а на смерть. Вырываюсь, царапаюсь, кусаюсь, кричу. Но несколько пар крепких мужских рук сильнее. Адреналин выбрасывается в кровь лошадиными дозами. Сердце бьется так, что рискует сломать мне ребра и разорвать грудь.

— Отпустите! — воплю, срывая голосовые связки. — Отпустите меня!!!!!!

Горло дерет, словно туда стекловаты насыпали. Легкие горят огнем, я начинаю задыхаться. Я вешу на волоске от смерти, но не останавливаюсь и продолжаю борьбу. Из последних сил продолжаю.

Компания подростков, идущая навстречу, приближается. Вот только вместо того, чтобы вмешаться и заступиться за меня, они, как и люди на балконах, достают телефоны и начинают снимать, при этом хохоча и сопровождая едкими комментариями:

— Оооо, да это поединок Черной вдовы и Халка!

— Кто-нибудь! Помогите! — воплю.

Слезы страха и отчаяния струятся по лицу, но я не чувствую их. Под съемку бездушных видеокамер зевак я веду борьбу. Грубую и ожесточенную.

— Какие-то проблемы, молодые люди? — сквозь мой крик прорезается спокойный расслабленный вопрос.

Отморозки останавливаются и перестают тащить меня. К нам вплотную подошел мужчина.

— Слышь, иди куда шел, — бычит на него один из дружков Геры.

— А я к вам шел, — отвечает нарочито спокойно.

— Помогите! Помогите! — обращаюсь к нему. Ну хоть один небезразличный человек!

— Отпустите девушку, — спокойно говорит.

— На проблемы нарываешься?

Один отморозок делает к мужчине решительный шаг и замахивается ударить. Незнакомец хватает его за руку и заламывает ее назад. Отморозок кричит, мужчина бьет его коленом в живот, затем тянет руку сильнее, и хулиган, перевернувшись в воздухе, жестко падает на асфальт.

— Ааааай, блядь, сука! — корчится от боли.

— Девушку, отпусти, сказал, — приказывает моему похитителю.

Гера замешкался. По его захвату на моем теле чувствую: испугался.

— Слышь, Гер, — встревоженно произносит второй его друг, — давай, может, валить отсюда?

Гера не двигается, продолжая меня удерживать. Что-то слишком долго соображает. Тогда мужчина делает к нам еще шаг и резко бьет Геру локтем в шею. Одно короткое техничное движение — и Гера выпускает меня из захвата, а после валится на землю без сознания.

Третий отморозок оказывается самым сообразительным. Он разворачивается и убегает прочь.

— Девушка, вы в порядке?

Меня не держат ноги. Колени подкашиваются, и я падаю, но мужчина успевает схватить меня. Я дрожу от страха и ужаса, зубы отбивают чечетку, слезы продолжают бежать по лицу.

— Вызовите кто-нибудь полицию, а? — обращается мужчина к окружившим нас зевакам с телефонами в руках.

Слово «полиция» имеет волшебное действие на отморозков. Первый, который валялся, скрючившись, кряхтя, поднимается на ноги и торопится уйти прочь. Последний — Гера — тоже открывает глаза и поднимается. Что он делает дальше, я не вижу, потому что падаю лбом в плечо моего спасителя. Он куда-то быстро несет меня, а я и не спрашиваю, куда. Все еще дрожу и истерично рыдаю как осиновый лист в его сильных руках. От мужчины пахнет чем-то теплым, пряным и немного острым. А еще от него пахнет силой и безопасностью.

Я вцепилась в его плечи мертвой хваткой. Наверное, мои ногти прорезались сквозь ткань его футболки и впились в кожу. Я прижимаюсь к незнакомцу. А он продолжает быстро нести меня на руках, как пушинку. Я больше не смотрю на прохожих, не знаю, снимает ли нас еще кто-то на телефоны. Это все вдруг стало таким неважным…

Постепенно мои всхлипы становятся тише. Я медленно успокаиваюсь. А когда спаситель заносит меня в помещение, похожее на частную клинику, окончательно прихожу в себя.

— На девушку было совершено нападение! — громко говорит в холле. — Можно нам врача?

— Да-да, конечно. — Вокруг засуетились люди в белых халатах.

Мы смотрим друг на друга. Наши взгляды встречаются. И они словно переплетаются воедино. Клянусь, я чувствую, как эти две нити соединяются и образуют собой одно неразрывное целое.

Тепло карих глаз мужчины проникает в меня и окутывает изнутри. Сердце начинает волноваться. Но не таким волнением, которое я испытала десять минут назад в руках отморозков, а иным. Будораживающим. Распаляющим. Опьяняющим.

Он красивый, вдруг думаю, и щеки вспыхивают от этой мысли.

— Ты заслужила Оскар, — шепчет мне одними губами.

Я прикрываю веки и несколько раз трясу головой, чтобы вернуться в реальность. Образ жертвы нападения медленно распадается, словно песочный замок, и я снова становлюсь собой.

Сцена снята, пора выходить из роли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11. Свадьба мечты

— Перекресток оказался безлюдным, мало очевидцев снимали на телефоны. Но все же видео разлетелось по местным пабликам и получило неплохой охват, — отчитывается Марк перед Севастьяном.

Я нахожусь в предвыборном штабе моего фиктивного жениха. Это двухэтажное здание в центре города. Здесь длинные коридоры и множество комнат. Но людей пока, кроме меня, Севастьяна и Марка, нет. Официально предвыборная кампания еще не началась.

— Элла, — Марк с улыбкой поворачивается ко мне, — я восхищен вашим талантом.

— Спасибо. А что с теми ребятами?

— Живы-здоровы. Пока приехала полиция, они успели убежать. Вы заявление на них не писали, поэтому искать их никто не будет.

Отморозки были настоящими отморозками. Найти актеров, которые бы правдоподобно сыграли быдло-гопников, не получилось, поэтому Марк отыскал настоящую дворовую шпану и заплатил ей деньги за то, чтобы напугали меня. Со мной был специальный браслет с датчиком слежения. Так Марк и Севастьян видели мои передвижения, а именно, в какую сторону я бегу. Они быстро доехали на машине до нужного перекрестка, и там Севастьян меня героически спас.

Риск был серьезный и для меня, и для Севы. Отморозки не знали, что все это постановка. Они на полном серьезе тащили меня куда-то, потому что им за это заплатили деньги. Я могла по-настоящему пострадать. Или кто-то из отморозков мог бы оказаться сильнее Севастьяна и дать отпор. Или у них могло быть с собой оружие. Или они могли бы не послушать приказ Марка «только напугать девочку» и сделали бы со мной что-то плохое.

Хотя я знаю, что у Севастьяна был план «Б» на случай, если что-то пойдет не так. Во-первых, в машине с Марком находились два вышибалы, готовые в любой момент вмешаться. Во-вторых, у Севы был пистолет. Я не знала о нем и увидела только в поликлинике, когда у моего фиктивного жениха слегка задралась футболка, оголив черный металл оружия.

— Заголовки хорошие, — продолжает Марк, — как нам надо. «Какая девушка не мечтает, чтобы ее спас принц?» и в таком роде.

Журналисты оборвали мне телефон. Понятия не имею, как они прознали мой номер. Мне поступали звонки постоянно. Марк заранее подготовил для меня речь, ее я и озвучивала.

Разблокирую телефон и еще раз проглядываю местные паблики и телеграм-каналы. От обилия новостей, реакций на них и комментариев дух захватывает. Я чувствую себя… знаменитостью. Это совершенно головокружительное ощущение.

— Какой наш следующий шаг? — спрашивает Севастьян.

— Свадьба. Новости о нападении утихнут, и через пару месяцев вы поженитесь. Далее вы с Эллой будете ненавязчиво выходить в свет и делать что-то полезное и общественно значимое. Активная предвыборная кампания начнется за сто дней до выборов, когда будет назначен день голосования, и вы официально объявите, что идете на выборы. К этому моменту люди уже должны знать Эллу и симпатизировать ей.

— Хорошо, — соглашается Севастьян. — Готовьте свадьбу.

«Готовьте свадьбу». Почему-то от этого словосочетания у меня пробежали мурашки по коже.

Мы с Севастьяном выходим из здания штаба во внутренний двор и садимся в его машину. Он — за руль, я — на переднее пассажирское. В машине пахнет моим женихом. Я отчетливо почувствовала этот запах, когда Севастьян нес меня на руках в клинику, а я уткнулась ему в плечо. Я до сих пор помню его руки, которые держали меня, как пушинку, — сильные, крепкие. Надежные. Севастьян совершенно точно вселял мне чувство надежности и уверенности.

— Займешься свадьбой, хорошо? — обращается ко мне.

Просьба застает меня врасплох.

— Каким образом?

Севастьян надевает солнечные очки и выезжает из внутреннего двора на дорогу. В этих очках от Ray Ban, джинсах и футболке он выглядит на несколько лет моложе своих тридцати шести. Короткие рукава футболки открывают сильные бицепсы. На животе — я не видела, но уверена — есть кубики пресса. Он красивый привлекательный мужчина, и я вдруг чувствую, как в груди появляется трепет.

— Будь на связи с Марком, ивент-агентством. Выбери меню, ведущего, декор. Ну и в конце концов, платье себе.

— Кхм, у нас разве планируется большая свадьба? Марк говорил, что это будет закрытое камерное мероприятие только для самых близких.

— Я передумал. Пускай будет большая свадьба. — Севастьян останавливается на светофоре и поворачивает голову ко мне. — Организуй ее, как сама хочешь. Сделай свадьбу своей мечты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12. Лабутены

Организация свадьбы мечты начинается в этот же день. Как только Севастьян привозит меня домой и уезжает по своим делам, мне звонит Марк и говорит, что вечером прибудет вместе с директором ивент-агентства.

Они заходят в мою комнату вдвоем: Марк и женщина лет сорока, очень стильно одетая.

— Элла, познакомьтесь, это Надежда, директор свадебного агентства «Почти женаты». — Поворачивается к ней. — А это Элла, наша невеста.

— Очень приятно, — улыбаюсь.

Агентство «Почти женаты» я знаю. Оно одно из самых известных в Москве. Значит, нашу свадьбу будут готовить столичные специалисты, а не местные. Достаточно мудрое решение. В Москве вряд ли следят за местячковыми новостями других городов и знают, что несколько дней назад меня похищали.

Надежда достает из сумки планшет и садится за стол напротив меня. Марк опускается на стул рядом со мной.

— Сколько планируется гостей?

— Порядка ста человек, — отвечает за меня Марк.

Я аж глаза округляю. Сто человек? Кто все эти люди?

— Даты торжества?

— Конец сентября или начало октября, — снова говорит Марк. — Это должна быть суббота.

— Какую стилистику свадьбы хотите? — теперь Надежда обращается ко мне.

Я еще пребываю в шоке и не до конца верю словам Севастьяна: «Сделай свадьбу своей мечты». А вдруг ему не понравится то, что я придумаю? А вдруг сто человек его гостей останутся недовольны? И вообще, это ведь не настоящая свадьба.

Но я решаю рискнуть и действительно сделать свадьбу своей мечты. Ну и пускай, она не настоящая. Зато я буду находиться в комфорте и хорошем настроении, потому что все будет именно так, как я хочу.

— Свадьба в стиле модерн.

Надежда согласно кивает.

— Я посмотрела, какие есть интересные площадки в вашем городе… — Она поворачивает к нам с Марком экран планшета.

Следующие два часа мы обсуждаем местные площадки для свадеб. Их много, они разные. В основном разговор с Надеждой веду я, но Марк периодически вставляет свои пять копеек. Меня посещает мысль: а почему Севастьян не поручил Марку организацию свадьбы полностью? Политтехнолог наверняка лучше знает, какой должна быть правильная для выборов свадьба. Вдруг я захочу что-то неуместное, что потом плохо скажется на предвыборной кампании? Тогда, наверное, Марк вмешается. И тем не менее свадьбу должна сделать я. И площадку вместе с Надеждой выбираю я.

— Знаете, я, наверное, не хочу ресторан в городе, — говорю, подумав. — Давайте рассматривать только загородные резиденции. Идеально, если возле реки.

Марк никак не комментирует мое решение, и мы переходим к ресторанам за городом. Останавливаемся на трех вариантах. Надежда обещает связаться с ними и спросить, есть ли свободные субботы в конце сентября или начале октября. Директор ивент-агентства также просит меня посмотреть в интернете варианты декора, которые мне нравятся, и отправить ей. Следующая встреча у нас будет по видеосвязи. Лично она приедет только на просмотр площадок.

Когда Марк и Надежда уходят, я ловлю себя на том, что слишком воодушевлена. Я так загорелась организацией свадьбы, как будто она настоящая. У меня в голове уже нарисованы картины торжества моей мечты. Я хочу холодные бирюзово-серебряные цвета, интересную необычную арку для регистрации, торт с начинкой из крема маскарпоне…

— Сильно не обольщайся насчет свадьбы, — звучит голос за спиной и, вздрогнув, я оборачиваюсь. На пороге моей комнаты стоит Марина. Она вошла без спроса, предварительно не постучав. Ну хотя бы одета нормально: в брюках и блузке. Я непроизвольно отмечаю превосходство ее фигуры: грудь и попа больше, чем у меня. — А то сейчас размечтаешься, что Сева не тебе женится, а потом плакать придется, что это не по-настоящему.

Марина отрывается от дверного проема и проходит в мою комнату. Оглядывается.

— Здесь раньше жила сестра Севы.

Не знаю, для чего Марина мне это говорит. Ну хорошо, теперь мне известно, что у Севастьяна есть сестра, и раньше она жила в его доме в этой комнате. А еще мне теперь известно, что Марина знакома с его семьей. наверное, для этого она и сказала про сестру — чтобы я знала: у нее с Севастьяном все очень серьезно, и она даже знакома с его сестрой. — А в последней комнате в конце коридора жила мама Севы.

Ну точно Марина хвалится, что знакома с семьей. Мне не нравится ни ее поведение, ни тон, которым она со мной разговаривает. И я бы без проблем послала ее куда подальше, но не хочу конфликтов. К тому же Севастьян говорил, что я могу жаловаться ему на Марину, но не давал разрешения самостоятельно решать с ней проблемы. А хочется.

— Ты пришла за чем-то конкретным? — спрашиваю, скрестив руки на груди. Надеюсь, Марина поймет, что я не настроена на общение с ней, и уйдет.

— Нет, я просто к тебе в гости. Хочешь кофе? Или чай? Одна горничная еще не ушла, я дам ей распоряжение принести нам напитки.

Марина прямо подчеркивает, что она здесь хозяйка, и отдает горничным распоряжения.

— Нет, спасибо. Ну что, побывала в гостях? Можно уже и к себе.

Марина, ухмыльнувшись, проходит в комнату дальше. Сначала бесцельно оглядывает стены и мебель, затем открывает дверь гардероба. Там аккуратно на вешалках висят мои многочисленные платья, блузки, юбки, брюки. На нижних полках в ряд стоит обувь. На верхних антресолях сумки. Марина брезгливо кривится.

— А от нормальных дизайнеров тебе ничего не купили? — снимает с вешалки одно платье и смотрит бирку. Затем вешает обратно. Все это с таким видом, будто прикоснулась к чему-то грязному и противному.

— У меня вся одежда от нормальных дизайнеров.

— Я имею в виду Диор, Шанель, Луи Виттон. У тебя тут только российские, как я понимаю.

Одежда у меня действительно исключительно от российских модельеров. Поддержка отечественного производителя и все такое. Так надо для предвыборной кампании, сказал Марк.

— Да, только российские, и что? Они ничем не хуже зарубежных.

Марина морщит нос.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ужасно. Неужели даже ни одной пары Лабутенов нет? — Марина еще раз пробегается глазами по обуви. Увидев, что Лабутенов действительно нет, вздыхает: — Печально, конечно. И как в этом ужасе ходить? Когда прошлой зимой мы отдыхали с Севой в Куршевеле, он скупил мне все французские бутики.

— Я рада за тебя.

— Сева, наверное, решил сэкономить на тебе. Ну да, правильно. Чего тратиться на наемную актрису. Лучше потом на сэкономленные деньги мне что-нибудь купит.

Не пойму, она реально не догоняет, что мой гардероб — это важный инструмент для достижения победы? Я должна быть одета скромно, но привлекательно. И обязательно в одежду от отечественных дизайнеров.

Марина закрывает дверь в гардероб. Какая же она все-таки мерзкая и бесячая.

— Как хорошо, что для выборов Сева решил фиктивно жениться на актрисе, а не на тебе, правда? А то пришлось бы выбросить все свои французские Лабутены и переобуться в ужасную обувь российских дизайнеров.

— Именно так. Я бы в этом дерьме ходить не смогла.

— Так что не расстраивайся, что твой любимый мужчина не женится на тебе. Зато у тебя есть Лабутены. Они будут греть тебе душу, когда мы с Севой поедем в наше свадебное путешествие.

Ехидная физиономия Марины становится каменной. Ох, зря я подколола ее.

Глава 13. Преступница

Марина, фыркнув и пробормотал что-то вроде «Деревня тупая», наконец-то выметается из моей комнаты. Но оставляет после себя тошнотворный запах сладких духов. Я открываю окно, чтобы проветрить. Потом иду в гардероб и осматриваю свою одежду.

А мне нравится. Очень красивые наряды. Марк не спрашивал о моих предпочтениях в одежде, двое мужчин просто занесли вешалки с кофрами в мой гардероб. Но когда я расстегнула чехлы и увидела наряды, я пришла в чистый восторг. Стопроцентное попадание в мой вкус. Снимаю одно платье, которое мне особенно нравится, подхожу с ним к зеркалу и прикладываю к себе. Мне еще не доводилось надевать его, и я с нетерпением жду дня, когда мне можно будет куда-то выйти в этом платье. Оно до колен, небесно-синего цвета и расшито маленькими бусинками. На груди V-образный вырез, хорошо подчеркивает мою осиную талию и длинные ноги. Красота.

Я возвращаю платье обратно и сажусь за ноутбук. Хочу заняться приятным — свадьбой. Еще раз просматриваю площадки, которые сегодня обсуждали. Смотрю и рестораны в центре. Вдруг передумаю и не захочу делать торжество за городом?

Нет, все-таки за городом лучше. Река, лес. Можно устроить фотосессию на яхте. Мне особенно сильно нравится одна резиденция в десяти километрах от города. Там три зала, но сто человек вмещает только один. Это белый лофт. Он отлично подходит под мою любимую холодную цветовую гамму.

Потом я начинаю смотреть свадебные арки. Просто набираю в пинтересте и сохраняю все картинки, которые нравятся. Покажу потом Надежде. Я хочу, чтобы в арке были ветки эвкалипта. И в вазах на столах у гостей. Я знаю, что свежий эвкалипт умопомрачительно пахнет.

Из размышлений меня выдергивает звук въезжающего во двор автомобиля. Это скорее всего Севастьян. Я встаю из-за стола и выглядываю в окно. Десять вечера, а еще светло. В этом городе темнеет позже, чем в Москве.

Черный джип Севы тормозит в паре метрах от двери в дом. Мой фиктивный жених вылезает из салона, и ему навстречу тут же бросается Марина. Она виснет у него на шее и сразу льнет к губам.

Сева одет в ту же одежду, что и утром: джинсы и футболка. Он обнимает Марину за талию и отвечает на ее поцелуй. Затем одна рука Севастьяна перемещается со спины на задницу Марины.

Мне бы отойти от окна, но я зачем-то продолжаю за ними подглядывать. Сева уже порывается прервать поцелуй, но Марина ему не дает. Тогда мой фиктивный жених кладет ей на задницу вторую руку.

У меня есть примерное представление, что в данный момент чувствует Марина. Я тоже была в крепких руках Севастьяна, тоже прижималась к нему всем телом и вдыхала его запах. Только не целовала. Я вспоминаю день нашего постановочного знакомства и то, как Сева меня спас. Я помню то ощущение в его руках. Это было ощущение абсолютного спокойствия, безопасности и надежности. Ощущение, что у нас есть завтра.

Марина чувствует то же самое?

Они разрывают поцелуй, но не идут в дом. О чем-то говорят, потом Марина обнимает Севу. И я вдруг чувствую неприятный укол где-то в районе сердца. Какое-то такое очень гаденькое чувство, медленно расползающееся по всему телу. Не могу подобрать ему названия. Но меня словно ярость охватила на них двоих. И желание оторвать Марину от Севастьяна.

Боже, что со мной?

В этот момент происходит страшное: Севастьян неожиданно задирает голову наверх и видит меня. Наши взгляды встречаются. Кровь отхлынула от моего лица, я как преступница, которую застукали на месте преступления. Резко отпрянув от окна, приваливаюсь затылком к стене рядом. Сева понял, что я подглядывала за ними. Падаю лбом в ладони. Вот позорище-то. Ну зачем я на них пялилась!?

Я слышу, как хлопает дверь в дом. От испуга я начинаю дрожать. Что если Сева придет сейчас ко мне с претензиями? В контракте был пункт о том, что яч не могу подглядывать за своим фиктивным женихом? Не помню.

Голоса Севастьяна и Марины приближаются: они поднимаются по лестнице. Я перестаю дышать.

— Что в итоге с Семеновым? — спрашивает Марина. Ее голос совсем близко.

— Ничего, он по-прежнему хочет купить мой завод. Но хрен я ему продам.

— Почему?

— Потому что это он потом будет продавать мне свой завод, — Сева отвечает, чуть ли не ревя от злости. — В три раза дешевле рыночной стоимости.

Голоса и шаги удалились. Они скрылись в комнате на третьем этаже. Я с облегчением выдыхаю. А через несколько секунд начинаю смеяться сама над собой. Ну и чего я испугалась? Дурочка.

Интересно, кто такой Семенов? Что-то знакомая фамилия. Я задумываюсь, пытаясь вспомнить. Ах, точно! Это владелец второго ликеро-водочного завода в этой области. Здесь водку производят два человека: Севастьян и Семенов. Они прямые конкуренты. Сева хочет купить его завод? Это, интересно, как? Ведь Севастьяну вообще-то надо перед выборами свой бизнес куда-то сбагрить. А он чужой собрался покупать.

А впрочем, какое мое дело?

Я отрываюсь от стены и направляюсь в душ. Лягу сегодня пораньше. Завтра утром надо ехать в предвыборный штаб и снова что-то обсуждать с Марком. Я теперь в этот штаб буду ездить каждый день, как на работу.

Я провожу в ванной не меньше получаса. Здесь шикарное душевое пространство. Как в рекламах шампуней и гелей для душа. Проведя все любимые спа-процедуры для тела, заворачиваюсь в полотенце и выхожу из ванной. Но тут же останавливаюсь как вкопанная.

На моей кровати сидит Севастьян. Он ждет меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14. Привычка

Влажная кожа моментально покрывается мурашками. Я прикрыта одним коротким полотенцем, а Севастьян даже ради приличия не отводит взгляд в сторону. Смотрит ровно на меня.

— Привет, — здороваюсь первой.

— Привет. Я пришел поговорить.

Он продолжает вальяжно восседать на кровати. Переоделся в серые спортивные штаны и белую футболку. Мой внешний вид его совершенно не смущает. Я же чувствую себя так, будто стою голой на людной площади. Короткое полотенце едва прикрывает ягодицы. Еще и вытерлась плохо. Капельки воды стекают по затылку вниз к лопаткам и тонут в махровой ткани.

— Хорошо, я только оденусь.

Сева кивает. Мне приходится прошагать мимо него в противоположный конец комнаты, чтобы достать из комода белье и шелковую пижаму. Я же спать собираюсь. Уже перевалило за десять, я устала, завтра рано вставать и ехать в штаб.

Взяв из комода одежду, мне приходится снова идти мимо Севастьяна в ванную. Я чувствую спиной, как он провожает меня зрительно. Его взгляд осязаем. Он щекочет шею и лопатки. А еще ноги.

Он смотрит на мои ноги!

Закрыв за собой дверь в ванную, перевожу дыхание. Надо попросить Севастьяна больше не входить в мою комнату без стука. Хоть это его дом, но раз я тут живу, то хочу иметь личное пространство. Ну и мне наука на будущее: нужно всегда закрываться на ключ. А то тут не только Севастьян войти может, но и его мерзкая Марина.

Шелковая пижама тоже оказывается не самой подходящей одеждой для разговора с будущим губернатором области. Она хоть и закрывает тело полностью, а все равно слишком… интимная, что ли. Надо было взять другую одежду, но уже поздно.

Открываю дверь в комнату и предстаю перед Севастьяном в шелковом одеянии молочного цвета. Он снова разглядывает меня. Это уже начинает бесить.

Где Марина!? Почему она позволяет своему мужику так долго торчать в моей комнате!?

— Слушаю тебя, — скрещиваю руки, чтобы прикрыть грудь. Я забыла взять из комода лифчик, так что соски предательски выпирают через шелковую рубашку.

— Что по свадьбе? Приезжал директор свадебного агентства?

Я хочу закатить глаза. А задать эти вопросы Марку он не мог?

— Да, приезжала женщина по имени Надежда. Мы выбирали площадки. Я сказала, что хочу торжество за городом. Рестораны в центре мне не понравились.

— Хорошо, мне не важно, где будет проходить свадьба.

Ну да, какая разница, где будет проходить фиктивная свадьба.

— Что-нибудь еще интересное было?

— Марк сказал, свадьба на сто человек.

— Да, где-то так.

— А мне можно кого-нибудь пригласить?

— Конечно. Почему ты спрашиваешь?

Потому что это все не по-настоящему, а я исполняю роль.

— От меня будут только родители. Они же не знают, что я выхожу замуж фиктивно. Будет странно не пригласить их.

— Друзей тоже можешь пригласить.

Мой город находится далеко, вряд ли кто-то из друзей захочет тащиться в такую даль. А в Москве я друзьями не обзавелась. Да и не хочу лишних вопросов, если честно.

— Спасибо, подумаю.

Севастьян встает с кровати. Надеюсь, это означает, что он уходит.

— На этих выходных мы с тобой поедем к моим друзьям. Придется изображать пару.

По позвоночнику пробегает неприятный холодок.

— На все выходные?

— Да. Уедем вечером в пятницу и вернемся вечером в воскресенье.

Надпочечники выбрасывают в организм лошадиную дозу адреналина.

— Хорошо, без проблем, — растягиваю губы в улыбке.

Сева ухмыляется.

— Ты хорошая актриса, для тебя не составит труда сыграть мою счастливую невесту.

Это комплимент? Мне должно стать приятно. Но не становится. Потому что в интонации, которой Севастьян произнес фразу, было что-то… не могу пока понять, что. Это от меня ускользнуло.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Элла.

— В следующий раз можешь, пожалуйста, не входить без стука? — выпаливаю и тут же прикусываю язык.

Севастьян тормозит у двери и оборачивается. Не могу понять, задело ли его мое замечание.

— Да, конечно. Я просто по привычке.

Просто по привычке вошел в комнату к посторонней девушки без стука. Ну да, у такого мужчины, как Севастьян, вполне себе может иметься подобная привычка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15. Пять лет

Мне предстоит не просто быть фиктивной женой Севастьяна на публике. Я буду главной участницей его предвыборной кампании, а потому меня посвящают даже в самые мелкие подробности. Это непроизвольно вызывает во мне волну страха. Вдруг я их подведу? Вдруг я сделаю или скажу что-то лишнее?

Девять утра. Я и Севастьян уже в его штабе. Марк рассказывает нам о последних социологических замерах в регионе. Больше всего жителей области беспокоит рост цен. На втором месте низкие зарплаты. На третьем проблема с квалифицированными рабочими местами. На четвертом еще что-то. Отдельно Марк говорит об оттоке молодого населения в возрасте 18-23 лет. Они уезжают в Москву либо сразу после школы, либо после учебы в местном институте.

Исходя из этих данных, Марк разрабатывает предвыборную стратегию Севастьяна, а также главные тезисы для его публичных выступлений. Раньше я мало интересовалась политикой, а ее изнанку так вовсе не видела и не знала. Оказывается, политики говорят не то, что у них на душе лежит, а то, что народ хочет от них услышать. Жители этой области хотят услышать, что цены будут снижаться, зарплаты расти, а для молодежи будет много квалифицированных рабочих мест. Севастьян все это им пообещает.

А как известно, обещать — не значит жениться.

Я присутствую при обсуждении, но молчу. Украдкой наблюдаю за своим фиктивным женихом. Он очень живо спорит с Марком, и у меня складывается ощущение, что на самом деле Севастьяну не нужен политтехнолог. Он сам по себе прекрасный политтехнолог и знает местное население лучше, чем кто бы то ни был.

Зачем такому богатому и успешному мужчине, как Севастьян, вообще может понадобиться политика? У него есть прекрасно развивающийся ликеро-водочный завод. Зачем ему кресло губернатора? Севастьян для меня пока как закрытая книга. И мне очень интересно эту книгу прочесть. Глупо, наверное. Зачем мне это вообще? Я наемная актриса. Мое дело маленькое.

И все же мне интересен Севастьян. Глупо отрицать и обманывать себя. Я чувствую, что это плохой и неправильный интерес. Но он у меня есть. И с ним сложно бороться.

Через час Севастьян уезжает на свой завод, а я остаюсь с Марком. Нам предстоит обсуждать свадьбу. Я озвучиваю политтехнологу свои идеи, он их одобряет. Потом мы созваниваемся по видеосвязи с Надеждой.

— Посмотри свадебные платья у бренда Zuhair Murad, — говорит мне Марк, когда мы завершаем звонок с Надеждой.

— Разве мое свадебное платье не должно быть от российского дизайнера?

— Свадебное не обязательно. Можно от Zuhair Murad.

— Почему именно от него?

— Потому что у него хорошие красивые платья. И потому что он араб, а мы с арабами дружим.

Боже мой, сколько политики. В каждом шаге — политика. И одно сплошное лицемерие.

— Как вы меня нашли? — задаю Марку давно интересующий меня вопрос.

— Очень легко. Я искал талантливую актрису, которая еще не засвечена на экране. Лучше всего для этого подходили абитуриентки театральных вузов. Я выбирал между абитуриентками. Ты оказалась самой талантливой из всех. Плюс у тебя чистая биография и чистые родственники.

Мне еще хочется узнать, как Марк собрал на меня досье. Это вообще законно? Но я уже поняла, что у Марка большие связи. Для него не составит труда достать информацию о нужном человеке. Поэтому задаю другой вопрос. Тоже сильно меня интересующий:

— У Севастьяна же есть девушка, Марина, — я стараюсь говорить об этом максимально безразличным голосом, как бы про между прочим. — Почему он не женился на ней? Я так поняла, они давно вместе.

— Да, Севастьян и Марина уже лет пять вместе, насколько я знаю, — мне приходится приложить весь свой актерский талант, чтобы не выдать удивления. Пять лет!? Они вместе пять лет!? — Марина жила в доме Севастьяна, я убедил его, что она должна переехать хотя бы на период предвыборной кампании.

— Так почему же Севастьян не женится на Марине, раз они пять лет вместе?

— У нее родной брат уже второй раз сидит в тюрьме, а двоюродная сестра работает в Москве стриптизершей и эскортницей. Марина хорошая девушка и сама ни в каких историях не замешана, но вот с родственниками ей не повезло. Севастьяну нельзя жениться на Марине, если он хочет стать губернатором области, а потом пойти еще выше.

— Понятно.

Вот, значит, как. Наверное, Марине даже можно посочувствовать. Не по своей вине она не может стать женой любимого мужчины, с которым состоит в отношениях на протяжении пяти лет.

Но потом я вспоминаю все те мерзости, что мне говорила Марина и понимаю: нет, ни фига мне ее не жалко. Так ей и надо. Сучка.

— Севастьян говорил тебе, что на выходных вы едете к его друзьям?

— Да.

— Это очень важно. У Севастьяна не простые друзья.

— А разве его друзья не знают про Марину? И вообще, разве отношения Севастьяна и Марины — это не общеизвестный факт? Если они пять лет вместе и жили тоже вместе…

— Для всех Севастьян и Марина расстались еще в марте. Тогда же Марина съехала из его дома. А мало ли с кем Сева мог встречаться в разное время. У него и до Марины разные девушки были. Это не важно. Главное — на ком Севастьян женится.

Очень интересно. Все думают, что Севастьян и Марина расстались, причем еще полгода назад. Хитро. То есть, до знакомства со мной Севастьян был якобы свободным мужчиной. Потом случайно проходил мимо, когда на меня напали, и героически спас. Любовь с первого взгляда, свадьба.

— А для общественности ничего, что Севастьян пять лет был с Мариной и не женился на ней, а меня всего пару месяцев знает и сразу свадьба?

— Тоже ничего удивительного. Мужчины часто годами состоят в отношениях с женщинами, а потом расстаются с ними и женятся на других девушках, которых знают совсем недолго.

Ну да. Такое даже было у старшей сестры моей подруги. Она лет семь или восемь встречалась с парнем, он не сделал ей предложение. Потом они расстались, и он женился на девушке, которую знал три месяца. Сейчас у них ребенок. А сестра моей подруги до сих пор одна и ненавидит всех мужчин.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И все же глубоко в сердце неприятно саднит, когда я думаю о том, что Севастьян и Марина вместе уже целых пять лет. И самое обидное — они не расстались по-настоящему. Их расставание такое же фиктивное, как и мой брак с Севастьяном.

Глава 16. Не по-настоящему

Друзья Севастьяна живут не очень далеко от него. Мы едем на машине максимум минут пятнадцать. Я взяла с собой сумку вещей на два дня, косметику и купальник. Погода теплая, а раз у Севастьяна богатые друзья, то не исключено, что в доме будет бассейн.

Сева тормозит свой джип у огромного коттеджа. Если не сказать дворца. Я с раскрытым ртом рассматриваю дом, который раза в три больше, чем у Севастьяна.

— Приехали, — объявляет мой фиктивный жених. — Здесь будут три пары, мы четвертая.

— А кто твой друг, который здесь живет?

— Криминальный авторитет.

Я аж начинаю кашлять. Криминальный авторитет? Я не ослышалась?

— Они существуют?

Севастьян громко смеется. А мне не до смеха.

— Я серьезно спрашиваю. Я никогда не встречала криминальных авторитетов. Я думала, они только в фильмах существуют.

— Нет, они существуют на самом деле.

Я еще раз кошусь на дворец.

— А тебе не опасно находиться рядом с криминальным авторитетом? Вдруг кто-то узнает…

— Он депутат нашей областной думы, так что все в порядке.

Криминальный авторитет и депутат в одном лице. Очень интересно.

— Все будет хорошо, — Сева подмигивает мне. — Мы приехали отдыхать, так что наслаждайся выходными.

— Мы две недели как познакомились, у нас любовь с первого взгляда, — напоминаю. — Я понимаю, что ты не актер, но все равно подыгрывай мне.

— Каким образом?

— Когда у людей любовь с первого взгляда и они всего две недели вместе, их сильно тянет друг к другу. Даже на людях. Это женатые десять лет могут ни разу не взяться за руки, потому что уже надоели друг другу. А если пара встречается пару недель, у нее сильное притяжение.

— Я понял. Постараюсь.

Мы выходим из машины и заходим во двор дома. Перед калиткой я беру Севастьяна за руку. Он с удивлением смотрит на меня, но руку не выдергивает. У него большая и тёплая ладонь. Моя рука в ней почти тонет.

— Сева! — нам навстречу идет мужчина в джинсах и футболке. Выглядит хорошо, подтянуто, но на вид ему все равно лет сорок или сорок пять. Глаза скрыты за солнечными очками, коротко стриженные темные волосы тронуты сединой. — Как давно мы не виделись!

— Гена, привет, — Севастьян оставляет мою руку, чтобы пожать ладонь Гены. — Спасибо за приглашение. Я тоже очень рад.

Гена опускает взгляд на меня.

— А кто эта прекрасная юная леди рядом с тобой?

— Моя девушка, Элла, — смотрит на меня. — Элла, а это мой друг и хозяин дома Геннадий.

— Очень приятно, — обворожительно улыбаюсь.

Вот, значит, как выглядят криминальные авторитеты. Хорошо выглядят, скажу я вам. В фильмах они лысые, быдловатые и с золотыми зубами. А этот очень интеллигентный и вполне красивый для своего возраста.

Гена провожает нас через огромный двор в красивый сад с беседкой, сочно-зеленым газоном и фруктовыми деревьями. Здесь уже горит мангал, а в беседке накрыт стол. Сева знакомит меня с остальными друзьями-мужчинами, они не выказывают ко мне никакого интереса.

А вот кому я действительно интересна, так это их спутницам. Девушек зовут Лолита, Маргарита и Юля. Я запомнила их имена, но не запомнила, кто из них чья жена. Да это не важно. Они именно жены. У всех девушек на безымянных пальцах сверкают обручальные кольца. При этом они почти мои ровесницы. Ну, не на много старше. Вряд ли кому-то из них есть хотя бы тридцать. А друзьям Севастьяна за сорок. Мой фиктивный жених здесь самый молодой.

— А я читала про тебя в новостях, — вежливо улыбается Лолита. Если не ошибаюсь, она жена Гены, хозяина дома. У Лолиты длинные черные волосы и идеально загорелая кожа. — На тебя напали, и Севастьян тебя спас?

При упоминании о нападении меня бросает в дрожь. Кожа на руках покрывается мурашками, и я спешу обхватить себя за плечи. Лолита замечает мою гусиную кожу.

— Тебе холодно? Могу принести плед.

— Нет, спасибо. Просто каждый раз, когда вспоминаю нападение, мне становится дурно.

— Ох, извини, что напомнила.

— Ничего страшного.

— Ты, наверное, такой стресс пережила? — сочувственно сжимает губы трубочкой.

— Да. Со мной в жизни не случалось ничего страшнее.

— Присядь, — Лолита подскакивает со своего стула и помогает мне сесть на скамейку. — Господи, ты аж побледнела и испариной покрылась.

— Слишком мало времени прошло, еще свежи воспоминания.

Голова идет кругом, беседка вертится перед глазами. Лолита наливает мне стакан воды.

— Лучше сладкий лимонад, — прошу ее онемевшими губами.

Хозяйка дома кивает и наливает мне в новый стакан апельсиновый лимонад. Делаю глоток сладкого и восстанавливаю дыхание.

— Получается, вы с Севастьяном совсем недавно, — не спрашивает, а констатирует факт Юля. Она присаживается на скамейку рядом со мной. Ее глаза горят любопытством. Как и глаза Лолиты. Как и глаза Маргариты.

— Да, совсем недавно.

— Но у вас такое романтичное знакомство! — выпаливает Маргарита.

— Я бы хотела, чтобы мы познакомились при других обстоятельствах, — делаю еще глоток лимонада и отворачиваюсь в сторону, давая понять, что тема закрыта.

Боковым зрением замечаю, как все три девушки между собой многозначительно переглядываются. Что бы это значило?

Я нахожу глазами Севастьяна. Он стоит с Геной, который жарит мясо на мангале. У моего жениха руки в карманах джинс, он о чем-то оживленно беседует с хозяином дома. Словно почувствовав мой взгляд, Севастьян смотрит на меня. В его взоре читается вопрос: «Все в порядке?». Слегка улыбнувшись, киваю.

Лолита, Юля и Маргарита пьют алкогольные коктейли. Предлагают один мне, но я отказываюсь. Продолжаю потягивать сладкий лимонад. У меня такое ощущение, что девушкам не терпится перемыть мне косточки. В моем присутствии, ясен пень, они это сделать не могут.

Решаю дать им такую возможность.

— Мне надо позвонить, — предупреждаю всех троих, достаю из сумочки телефон и выхожу из беседки.

Но не успеваю отойти на несколько метров, как слышу голос Юли:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Блин, бедная Марина.

— Ага… — отвечает ей не то Лолита, не то Маргарита.

Я удаляюсь от беседки дальше, больше до моих ушей не доносятся голоса девушек. Но теперь стало понятно, откуда эти переглядывания между ними. Все трое — подруги Марины. Сочувствуют ей, что Севастьян ее бросил. И меня воспринимают как врага.

Я останавливаюсь под яблоней, прикладываю к уху телефон и делаю вид, что кому-то звоню. Пока говорю, то ковыряю носком кроссовок землю, то хожу туда-сюда вокруг дерева, то приваливаюсь к нему спиной. Долго слушаю собеседника, смеюсь, сама что-то рассказываю. Улучив момент, когда Севастьян остается один, завершаю разговор и направляюсь к нему. Подойдя вплотную, обнимаю за шею и довольно улыбаюсь.

— Как дела? — сдержанно интересуется. — Подружилась с девочками?

Киваю:

— Да. Обними меня.

Я делаю еще один небольшой шажок к Севе, касаюсь его своей грудью. Он осторожно обнимает меня за талию.

— Смелее, — склоняю голову на бок.

— Извини, я не знаю, как ведут себя мужчины, которые влюбились с первого взгляда.

Сейчас его руки держат меня в тесном кольце. Сквозь футболку я чувствую жар от его ладоней. Мы максимально близко друг к другу. Нос улавливает аромат Севы. Он умопомрачительно пахнет. Меня ведет. Хочется прижаться к Севастьяну еще сильнее, и я делаю это. Обнимаю его совсем крепко и опускаюсь лбом на шею.

— Ты что, никогда не влюблялся с первого взгляда?

Я вожу пальцами по коротким волосам на затылке Севастьяна, трусь носом о его шею. Мой фиктивный жених окаменел и почти перестал дышать.

— Мне кажется, нет, — отвечает напряжённо.

Отрываюсь от его шеи, чуть отстраняюсь назад и заглядываю в глаза.

— Как скучно ты живешь, — провожу ладонью по его слегка колючей щеке. — Никудышный из тебя актер. Убери мне прядь волос за ухо, сделай это медленно и нежно.

Севастьян рвано выдыхает и перемещает руку с моей талии на лицо. Гладит большим пальцем щеку, затем заправляет мне волосы за ухо.

— А ты когда-нибудь влюблялась с первого взгляда? — возвращает руку мне на талию.

Я снова прижимаюсь к Севастьяну всем телом и кладу голову ему на грудь. Его сердце очень быстро бьется. Грудь пульсирует: бах-бах-бах. Надо же, как удивительно. Он что, нервничает?

— Один раз, — отвечаю на его вопрос.

Дыхание Севастьяна становится тяжелым и свистящим. Оно колышет мои волосы и разгоняет кровь по венам. Мы обнимаемся. Прижимаемся друг к другу. Тремся телами.

И, клянусь, я чувствую, как в живот мне упирается что-то твердое.

Снова заглядываю Севастьяну в глаза. Они почернели. А лицо стало жестким. Губы сомкнулись в нитку. Он жадно всматривается в меня, надрывно дышит, а в живот мне по-прежнему упирается его эрекция. Я пока не поняла, как к этому относиться.

— Поцелуй меня сейчас, — говорю.

Он едва заметно отрицательно качает головой.

— Целуй меня в губы прямо сейчас.

— Ты не понимаешь, о чем просишь, Элла.

— Это ведь не по-настоящему, — шепчу и сама накрываю его губы своими.

Глава 17. Сын бандита

Севастьян стоит как истукан. Я кожей чувствую, что он не хочет этого поцелуя. Хотя его член, упирающийся мне в живот, говорит об обратном.

Я беру лицо Севы в ладони и целую еще настойчивее. Ну же, на нас ведь смотрят три девушки. Они ловят каждое наше движение, чтобы доложить Марине: «Твой бывший приперся с новой бабой, они обжимались и целовались».

Наконец, Севастьян сдается. Рвано выдохнув, он открывает губы и дает мне проскользнуть языком ему в рот. Теснее прижимает меня к себе. Отвечает на мой поцелуй со всей страстью.

Наш поцелуй как ураган. Мы слились воедино — не разорвать. Ласкаем друг друга губами, играем языками. Севастьян слегка прикусывает мои уста, придавая ощущениям остроты. Мы пьем друг друга. Сознание дурманит, колени слабеют и подкашиваются. Я крепко держусь за шею Севастьяна, иначе сорвусь и улечу в пропасть. В кровь, словно фейерверки, вылетают порции адреналина.

Сколько мы целуемся? Я потеряла счет времени.

Вот же, зараза…

Я разрываю наши губы и слегка отстраняюсь от лица Севы. Он как пьяный. Я тоже. На моем языке его вкус — цитрусово-мятный. Шумно дышим, словно вынырнули со дна океана.

— Зачем ты остановилась?

Кажется, Севастьян готов продолжать дальше.

— Достаточно. Нам поверили, что у нас любовь с первого взгляда.

Я еще раз прижимаюсь к Севе и чмокаю его в колючую щеку. Непроизвольно трусь животом о его эрекцию, отчего Севастьян слегка теряется.

— Не переживай, я не выдам твой секрет Марине, — шепчу на ухо и прикусываю мочку уха.

Я хочу отойти от Севы, но его хватка на моей талии каменеет.

— Не обольщайся. Это актёрская игра, чтобы все поверили, что я действительно в тебя влюблен.

— Так все-таки у тебя есть опыт съемок в порно, да? Я догадалась на нашей первой встрече.

— Иногда мне хочется оторвать тебе язык.

— Не злись, — еще раз целую Севу в щеку. — Люблю тебя, мой жених. Не могу дождаться дня нашей свадьбы.

Я выпутываюсь из объятий Севастьяна. Его друзья даже не заметили, как мы целовались. Один стоит курит и смотрит в телефон, а двое других разговаривают. Зато их жены глаза порвали. Я направляюсь к беседке. Больше мне здесь некуда идти.

— Ну ничего себе, у вас с Севой страсть! — восклицает Лолита, как только я захожу в беседку.

— А я вспомнила наше с Колей знакомство, — вздыхает Юля. — У нас тоже была сильная страсть. Куда она потом после свадьбы делась?

— А я удивилась тому, что Севастьян так проявляет свои чувства на людях, — вдруг говорит Маргарита. — Ему это не свойственно. Прости, Элла. Просто я знаю Севу дольше, чем кто бы то ни был.

А вот это уже интересно. Я беру свой стакан с недопитым лимонадом и сажусь на свободный стул.

— Да? — искренне удивляюсь. — Откуда ты знаешь Севу?

— Он был одноклассником моей старшей сестры.

— Разве у тебя есть сестра? — изумляется Лолита.

— Она погибла. Давно.

— Ой, сочувствую…

— Спасибо. Все в порядке.

Я медленно глотаю лимонад. Маргарита определённо внесла смуту.

— Я думаю, люди могут меняться со временем, — роняю небрежно. — А еще люди могут по-разному себя вести с разными людьми.

Маргарита пожимает плечами:

— Возможно.

Она отворачивается в сторону, давая понять, что не хочет продолжать разговор, который сама же и начала. Я делаю себе мысленно пометку, что с ней нужно быть осторожнее. Сева не предупреждал, что здесь будет присутствовать девушка, которая знает его примерно всю жизнь. Это, конечно, немного меняет ситуацию.

Врагов нужно держать близко, поэтому, когда Лолита и Юля куда-то уходят, я подсаживаюсь на лавочку к Марго. Даже беру себе алкогольный коктейль, чтобы быть с ней на одной волне.

— Расскажи, каким Сева был в школе? — и аж слегка подпрыгиваю от любопытства.

Марго уже изрядно пьяна. Они с Лолой и Юлей хлещут эти коктейли один за одним.

— Я не знаю, у нас разница десять лет. Когда я пошла в первый класс, Сева и моя сестра пошли в одиннадцатый.

— А, понятно, — разочарованно вздыхаю.

— У Севы отец был очень богатым, — Марго допивает коктейль, а я превращаюсь в слух. Подаю ей новый бокал. — Если честно, не знаю, чем именно занимался. Но знаю, что Сева был самым богатым у нас в школе, а про его отца говорили, что он якобы криминалом занимается. Не знаю, насколько это правда. В институте Сева и моя сестра начали встречаться. В школе у них не было отношений, а в институте вдруг закрутился роман. Они долго встречались, и у них было достаточно серьезно. Сева постоянно гостил у нас дома, был знаком со всей нашей семьей. Сестра ждала, что он сделает ей предложение. Ну а потом она погибла. Ее сбила насмерть машина, водитель скрылся, его не нашли. Камер на дорогах тогда еще не было.

Марго запивает свой рассказ коктейлем. Я беру ее ладонь и сжимаю. Мои глаза налились слезами.

— Это так ужасно, — шепчу.

Маргарита машет рукой.

— Много лет прошло.

— Как звали твою сестру?

— Алиса.

Севастьян и Алиса. Красиво звучит.

— Ты не бери в голову, хорошо? — Марго силится улыбнуться. — У Севы после Алиски много кто был. До тебя он несколько лет жил с девушкой, Мариной. До нее тоже с кем-то жил. И до нее у него кто-то был. Просто так уж получилось, что я вышла замуж за друга Севы, поэтому немного в курсе его личной жизни. Но с тобой Сева действительно другой. Надеюсь, у вас все получится.

— Спасибо, Марго. Мы не долго вместе. Буквально несколько недель. И я еще мало знаю о Севастьяне.

— Да что о нем знать? Богатый, красивый, никогда не был женат. Это главное.

Я смеюсь, и Марго тоже начинает смеяться.

— Я еще не знакома с его семьей.

— У него мама и сестра. Они очень милые.

— А отец?

— Отца убили давно. С кем-то что-то не поделил.

Я смотрю на Севастьяна, который разговаривает со своими друзьями. Теперь у меня постепенно вырисовывается полный образ моего фиктивного жениха. Как сказала Маргарита, богатый, красивый, никогда не был женат.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А еще сын бандита. В юности пережил потерю любимой девушки. Имеет успешный бизнес по производству водки, но зачем-то решил бросить его и податься в политику.

Глава 18. Комната

Мясо готово, поэтому все садятся за накрытый стол в беседке. Севастьян опускается на стул рядом со мной. Жены его друзей продолжают ненавязчиво за нами наблюдать. Я с удовольствием ем все блюда, но участия в разговоре не принимаю. Общаются преимущественно мужчины. Севастьян обсуждает с друзьями местные политические новости. Звучат незнакомые мне фамилии. Мне нечего вставить в их оживленный разговор, поэтому я молчу.

Маргарита общается с Юлей, они сели рядом. Только Лолита изредка может что-то сказать в беседе мужчин. У меня появляется ощущение, что она глубоко погружена в дела своего мужа-депутата-криминального авторитета, раз легко поддерживает деловой разговор.

Когда еда почти съедена, напитки наполовину выпиты, а присутствующие изрядно пьяны, я беру Севу под руку и кладу голову ему на плечо. Я чувствую, как на миг он напрягается, но быстро расслабляется. Лолита делает музыку чуть громче. Сева повышает голос, чтобы собеседники могли его слышать. Я переплетаю наши с Севастьяном пальцы и начинаю рисовать узоры на тыльной стороне его ладони.

Я здесь единственная, кто не притронулся к спиртному. Сева выпил три стакана виски со льдом, я посчитала. Теперь от него немножко пахнет алкоголем, и, как ни странно, этот запах его не портит.

Я думаю о том, что мне удалось сегодня узнать о Севастьяне. Он как закрытая книга, и непонятно, почему, я хочу книгу открыть и прочитать. А чем больше на меня сыпется крупиц из этой книги, тем сильнее мое любопытство.

Севастьян любил ту погибшую девушку, Алису? Какой она была? Я смотрю на Маргариту — высокую, стройную, с мягкими светлыми волосами. Ее старшая сестра была такой же? А Марина совсем другая, кстати. Марина кареглазая брюнетка. Означает ли это, что у Севастьяна нет предпочтений по тому, какого цвета должны быть волосы и глаза у девушки?

— О чем задумалась? — на пустой стул возле меня плюхнулась Лолита.

— Ни о чем, — отрываю голову от плеча Севы и выпрямляюсь. — Устала немного.

— Пойдем покажу вашу с Севой комнату.

— Пойдем.

По дороге к дому я с ужасом понимаю, что нам с Севастьяном предстоит провести две ночи в одной спальне. Когда мы сюда ехали, я об это как-то не подумала. Может, все же там будут две кровати? Ну или рядом с кроватью будет стоять диванчик?

Мои надежды с грохотом разбиваются, когда Лолита открывает дверь выделенной нам спальни.

— Вот такая комната, — обводит рукой небольшое помещение, метров пятнадцать максимум. Здесь одна двуспальная кровать, по бокам от нее тумбочки, небольшой шкаф и письменный стол. Ни второй кровати, ни приставного дивана. — Подойдёт? Есть еще одна в конце коридора, но она меньше.

— Подойдёт, — довольно улыбаюсь.

— Ванная напротив, — показывает пальцем на белую дверь через коридор.

— Спасибо.

— Ну, пойдем обратно?

— Я, пожалуй, немного отдохну. Поздно уже.

Лолита смотрит на смарт-часы на запястье.

— Десять только. Детское время. Ну как хочешь. Если что, приходи.

Хозяйка дома удаляется. Закрыв за ней дверь, без сил падаю на кровать. Ни идеи, как жить в этой комнате с Севастьяном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 19. В безопасности

Мой фиктивный жених приходит через полчаса. Без стука опускает дверную ручку и заносит наши сумки с вещами, которые мы оставили в машине.

— Спишь? — спрашивает.

Дверь за его спиной тихо закрывается.

— Нет, просто лежу.

Сева включает яркий свет. Я слегка щурюсь.

— Здесь только одна кровать, — замечаю.

— Тебя это смущает?

Севастьян поставил две сумки на письменный стол. Открыл свою и что-то в ней ищет.

— А тебя нет?

— Нет.

Сажусь на постели. Сева оглядывается на меня.

— У нас фиктивные отношения. Мы изображаем пару только на людях. А спать в одной кровати — это перебор.

— Ну, я не буду спать на полу. Извини. В этом вопросе я совсем не джентльмен.

Примерно что-то такое я от Севастьяна и ожидала. Больше ничего не говоря, забираю со стола свою сумку и иду в душ через коридор, пока он еще не занят. Ладно, успокаиваю себя. Мы же взрослые люди, и оба все прекрасно понимаем. У меня с собой моя шелковая пижама из длинных штанов и рубашки. Севастьян не увидит лишних частей моего тела.

Но вспоминая, как во время поцелуя в саду в меня упирался его член, по телу прокатывается сладкая дрожь. Мне совсем не нравится, как я реагирую на Севастьяна. Он, безусловно, очень привлекательный мужчина, но я не должна забывать, что нахожусь на работе. Хорошо бы, чтобы Сева тоже об этом не забывал.

Когда я возвращаюсь в комнату, горит один небольшой ночник за письменным столом. Севастьян, переодетый в футболку и спортивные штаны, сидит за ноутбуком. Мельком бросает на меня взгляд, когда я вхожу, и возвращается к экрану. Я залезаю в кровать под одеяло и смотрю на его широкую и слегка ссутуленную спину. Мне отсюда не видно, что там у него на экране. Сева быстро печатает на клавиатуре.

— Почему ты не предупредил, что здесь будет присутствовать человек, который знает тебя почти всю жизнь?

Пальцы Севы моментально замирают над клавиатурой, а плечи слегка напрягаются. Через пару секунд он медленно поворачивает ко мне голову. Мгновение смотрит.

— Ты про Маргариту?

Быстро догадался.

— Да.

Сева прищуривает глаза, внимательно в меня вглядываясь. Если он намерен прочитать что-то по моему лицу, то у него не выйдет.

— Что она тебе рассказала? — вопрос звучит требовательно и недовольно.

— Что ты встречался с ее сестрой, которая погибла.

— Как у вас зашел разговор об этом?

У меня складывается ощущение: Севе не нравится, что Маргарита рассказала мне про погибшую Алису. Это был секрет?

— Маргарита сказала, что ты ведешь себя со мной нетипично. Раньше она не замечала за тобой такое проявление чувств к девушкам на публике. Сказала, что знакома со многими твоими бывшими девушками. И сказала, что ты давно встречался с ее сестрой.

Севастьян отворачивается обратно к компьютеру. Печатает. Когда я уже не жду от него ответа, говорит:

— Ты думаешь, у Марго возникли подозрения в искренности нашей пары? Или что?

— Нет, я так не думаю.

— Тогда в чем проблема?

Пожимаю плечами, хотя Сева этого не видит. Он все еще смотрит в комп.

— Да ни в чем, наверное. Просто когда я после поцелуя вернулась в беседку, она сказала, что обычно ты так себя с девушками не ведешь. И я почувствовала себя неловко, словно меня поймали на лжи. Хотя ведь наш поцелуй и был ложью. Но посторонние не должны об этом знать.

— Марго не может быть известно наверняка, как и с кем я себя веду. То, что она знакома с несколькими моими бывшими, ни о чем не говорит. А по поводу тебя: не переживай, ты хорошая актриса, и вряд ли кто-то догадается, что ты играешь.

Севастьян только что сказал комплимент в адрес моего таланта, только он меня почему-то не порадовал.

— Здесь все знают, что ты собираешься на выборы губернатора? — меняю тему. — Если что, я никому ничего не говорила.

— Нет, пока никто не знает. Об этом еще рано говорить.

Севастьян снова печатает. Я стараюсь лечь поудобнее, но какую бы позу не приняла, мне некомфортно. Через несколько минут Сева опускает крышку ноутбука, гасит ночник, берет свою сумку и выходит из комнаты. Я надеюсь уснуть, пока он принимает душ, чтобы избежать неловкого засыпания вместе. Но не тут-то было. Сон не идет.

Севастьян возвращается в комнату. На меня падает свет из коридора, и фиктивный жених видит, что я не сплю. Ох, теперь и не притвориться спящей. Дверь за ним закрывается, спальня погружается во мрак. Свет в комнату проникает только от фонаря за окном и тусклой луны в небе. Сева обходит кровать с другой стороны, по звукам понимаю, что раздевается. Одеяло поднимается, и он ложится в кровать.

У нас еще одно одеяло на двоих. Ужасно.

Но я не дам Севастьяну знать, в каком смятении нахожусь. Я лежу на животе с отвернутой от него головой, расслаблена, дышу ровно. Если он посмотрит на меня, то не заметит моего страха перед совместной ночью в одной кровати. Вот только тишина все равно кажется гнетущей, а воздух в комнате натянут как струна.

— В конце следующей недели полетим в Дубай покупать тебе свадебное платье, — тихий голос Севастьяна рассекает комнату, как лезвие.

От столь неожиданного заявления я поворачиваюсь к нему лицом. Сева лежит на спине и смотрит в потолок, одна рука подложена под голову.

— Эм, хорошо. Загранпаспорт у меня есть.

Он больше ничего не говорит и закрывает глаза. Это все? Вот так огорошил меня поездкой в Дубай и решил уснуть?

— Зачем ты решил пойти на выборы? — любопытный вопрос вырывается быстрее, чем я успеваю включить мозги.

Сева снова открывает глаза. К слову, кровать очень большая, и между нами приличное расстояние. И это при том, что ни я, ни он не лежим специально на самом краю. Возможно, за всю ночь мы не прикоснемся друг к другу.

— Почему ты спрашиваешь? — слегка поворачивает ко мне голову.

— Просто интересно. Ты богатый, у тебя прибыльный завод. Зачем тебе кресло губернатора?

— Чтобы стать еще богаче.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дело только в деньгах? — удивляюсь. — Но можно же построить второй завод.

— Можно, но не хочу. На самом деле нет, дело не только в деньгах.

— А в чем еще?

— Есть ряд причин, почему мне нужна эта должность. — Сева слегка улыбается. — Но не следует забивать ими твою симпатичную головку.

Я вздыхаю и поворачиваюсь к Севастьяну всем корпусом. Он или не доверяет мне, или считает, что я слишком глупа, чтобы понять причины его решения пойти на выборы. И то и другое обидно. Хотя с чего бы Севастьяну мне доверять? Мы знакомы без году неделя, я наемная актриса, которая через год исчезнет. Поэтому на первое не следует обижаться.

— Спокойной ночи, Элла.

— Спокойной ночи. Надеюсь, во сне ты не перепутаешь меня с Мариной, — язвлю.

Сева усмехается.

— Не перепутаю. Ты совсем на нее не похожа.

— Приму это за комплимент.

Севастьян смеется и закрывает глаза. Через несколько минут его дыхание становится размеренным. А вот я еще долго не сплю, разглядывая Севу. Кажется, даже во сне он находится начеку, готовый в любой момент подскочить и схватиться за пистолет, который всегда с собой носит.

Впервые я заметила у Севастьяна оружие, когда мы импровизировали знакомство. Тогда я подумала, что он взял пистолет на всякий случай. Но теперь я знаю, что Сева постоянно его с собой носит. Вот и сейчас оружие в кобуре лежит на тумбочке с его стороны кровати.

Я опускаю веки и медленно засыпаю, чувствуя себя рядом с Севастьяном в безопасности.

Глава 20. Утро

Я просыпаюсь от того, что на меня давит какая-то тяжесть. Я под ней словно прогибаюсь. Вместе с тяжестью я чувствую спиной жар, как будто меня касается что-то очень горячее. Сон слишком крепок, я с трудом разлепляю веки и в первое мгновение не понимаю, где нахожусь. Затем фокусирую взгляд на чужой комнате и вспоминаю вчерашний день.

Мы с Севастьяном в гостях у его друга-криминального авторитета-депутата местного парламента Геннадия. Какой разносторонний человек. И дом с женой Лолитой у него красивые.

Вот только почему мне так жарко, как будто я лежу спиной к батарее, и что это так сильно на меня давит?

Я приподнимаюсь на локте и поворачиваю голову назад. О Господи. Это Сева. Он прижался ко мне сзади и закинул на меня свою руку. Он… обнимает меня во сне.

Я так растеряна, что не знаю, как отреагировать. Скинуть с себя ручищу Севастьяна и отодвинуться на край кровати? Или остаться лежать в его объятиях? Чем дольше я думаю, тем страннее реакция моего тела. Тяжесть мужской руки становится приятной, а жар от голого торса расходится по моей коже приятными вибрациями.

Я сдаюсь. Падаю обратно на подушку и прикрываю глаза. От моего ёрзания на кровати Сева тоже начинает шевелиться. Крепче обнимает меня рукой и еще плотнее прижимается сзади. Теперь он опустился лицом мне в волосы. Его дыхание разгоняет по затылку мурашки. Ладонь Севастьяна пробирается под мою шелковую рубашку и гладит живот.

У меня учащается дыхание. Умом понимаю: это надо немедленно остановить. Это не в какие ворота. Мы так не договаривались. У нас есть контракт, где четко все прописано. Это фиктивные отношения, фиктивный брак. Я уже молчу о том, что так-то Севастьян — несвободный мужчина. Марина, какой бы они не была, его девушка, и если бы не мутные родственники, то с высокой вероятностью Севастьян бы женился на ней. А влезать в чужие отношения — не в моих правилах.

Когда Сева накрывает рукой мою обнаженную грудь и обводит большим пальцем торчащий сосок, я дергаюсь. Да делаю это так неудачно, что ягодицами упираюсь в его твердый член. Меня охватывает жгучий стыд, когда понимаю: мне приятно.

Мне чертовски приятно касаться ягодицами возбужденного члена Севы.

Между ног разливается приятное тепло. Севастьян продолжает ласкать мою грудь. Гладит ее, теребит сосок. Мое дыхание сбивается. Мне до искр из глаз хочется еще раз потереться ягодицами о член Севы. И я делаю это.

Мамочки, что я творю? И почему это так умопомрачительно приятно?

Усилием воли заставляю себя скинуть руку Севастьяна и отодвинуться на край кровати. Мой фиктивный жених моментально просыпается, подскакивает на кровати и смотрит на меня сквозь сонные веки.

— Элла? Это ты?

— Да, к сожалению, я не Марина!

Тяжело вздохнув, Сева падает спиной на кровать. Он накрывает ладонями лицо и трет глаза. Севастьян по пояс укрыт одеялом, но оно тонкое, для летних ночей, поэтому отчетливо видно, как его член выпирает вверх. Самое ужасное, что глядя на него, я возбуждаюсь еще сильнее. Отворачиваюсь, пока не совершила глупость.

— Прости, пожалуйста, — говорит сипло.

— Это харассмент, — чеканю.

— Почему харассмент?

— Потому что ты мой начальник, а я твоя подчиненная.

— Ну нет, — не соглашается. — У нас просто контракт. Прости. Больше это никогда не повторится. Обещаю.

Меня должно порадовать обещание Севастьяна, но этого не происходит. Наоборот, оно огорчает меня. В горле образовывается ком. Я запуталась в себе и сама не знаю, чего хочу. Авантюра с главной ролью в реалити-шоу рискует оказаться большой ошибкой. Беда пришла, откуда не ждала. Меня тянет к моему фиктивному жениху. Этого я никак не могла предусмотреть. Я опасалась, что Марк и Севастьян окажутся маньяками, которые четвертуют меня и продадут на органы. А лучше бы я боялась другого — что у меня возникнут чувства к фиктивному мужу.

Севастьян встает с кровати и, судя по звукам, надевает джинсы. Не глядя на меня, он выходит из комнаты. Я рада, что осталась одна. Можно не на долго выйти из роли недовольной жертвы харассмента. Моя правая грудь, которую ласкал Сева, до сих пор ощущает его горячее прикосновение. Я вспоминаю, как это было, и соски снова твердеют.

Дура ты, Элла.

Я падаю спиной на кровать, просовываю ладонь в пижамные штаны, свожу бедра и позволяю себе представить то, что могло бы быть между мной и Севастьяном, но не было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21. Дубай

Когда мы возвращаемся домой от друзей Севы, он сразу куда-то уезжает и больше не появляется дома. Или у Севастьяна есть запасное жилье, или он ночует у Марины. Третьего не дано. К слову, его девушка тоже не приезжает, отсюда я делаю вывод, что он живет с ней где-то в другом месте.

Я не вижу Севастьяна до самой поездки в Дубай. А когда домоуправ Анастасия и горничные уходят, остаюсь в огромном доме Севы совсем одна.

Не могу сказать, что мне приятно одиночество. Здесь три этажа, огромные комнаты и коридоры. Мне страшно, как бы глупо это не звучало. Я закрываю дверь в дом на ключ, также поворачиваю ключ-вертушку в своей комнате, залезаю под одеяло и вздрагиваю от каждого шороха и звука.

Я вообще не понимаю, откуда в доме могут быть шорохи, если здесь нет никого, кроме меня. Так и в привидения начнешь верить.

Поэтому поездку в Дубай я воспринимаю как дар небесный. Я лечу вдвоем с Марком. Когда полетит Севастьян, не знаю и политтехнологу такой вопрос не задаю. Подготовка к свадьбе находится в самом разгаре. Мы уже очень много сделали: определились с датой (первая суббота октября), оплатили ресторан, нашли ведущего, кавер-группу, составили меню и подготовили пригласительные. Мне нравится заниматься свадьбой, хоть она и фиктивная. Это отвлекает меня от грустных мыслей.

Дубай встречает лютым пеклом. Я первый раз в Арабских Эмиратах. Жара заставляет плавиться и чуть ли не терять сознание. В машине с кондиционером я перевожу дыхание. По дороге до отеля с любопытством смотрю в окно, пока Марк рассказывает о наших планах. Мы прилетели без обратного билета, так как неизвестно, сколько времени займет поиск свадебного платья. Но в идеале мы должны вернуться в Россию послезавтра. Сегодня у нас свободный день: можно погулять по городу и искупаться в море. А завтра свадебный шопинг. И если мы купим все, что нужно, то домой полетим послезавтра.

Мы останавливаемся в шикарном пятизвездочном отеле. Из моего номера виден кусочек пляжа. Глядя на лазурную гладь где-то в метрах пятисот, я прыгаю от восторга. Не терпится окунуться в прозрачную соленую воду, но поход на море я решаю отложить до вечера, когда спадет жара. А пока переодеваюсь в купальник, намазываюсь солнцезащитным кремом, хватаю полотенце и спускаюсь к бассейну отеля.

Здесь тоже пекло. Беру в баре холодный коктейль, расстилаю под зонтиком полотенце и ложусь отдыхать. Я сразу начинаю ловить на себе мужские взгляды. Я красивая девушка и всегда нравилась противоположному полу. В школе у меня отбоя не было от поклонников, на выпускном я стала королевой бала. Мне не привыкать к мужскому вниманию и пошлым комментариям в свой адрес. Вот и сейчас мне свистят три парня у бара, а я, не обращая внимания, завязываю длинные волосы в пучок и иду плавать.

Вода прохладная и освежает. Бассейн довольно глубокий, через несколько метров я уже не достаю ногами до дна. На меня поглядывают плавающие мужчины. Их спутницам это не очень нравится. Обратная сторона красивой внешности — это бесконечная неприязнь, исходящая от других женщин. Они или чувствуют во мне соперницу, или завидуют.

Поплавав минут пятнадцать, я вылезаю из бассейна и возвращаюсь на шезлонг. Делаю глоток коктейля и вытираюсь полотенцем. Три парня у бара, которые свистели мне, по-прежнему там и внимательно за мной наблюдают. Один из них — смуглый брюнет в солнечных очках и оранжевых плавках — отрывается от стойки и направляется ко мне.

— Привет, красотка, — обращается по-английски. Улыбается, демонстрируя белоснежные зубы. — Одна отдыхаешь?

— Нет, я со своим женихом.

— Женихом? И где же он?

— Здесь, — звучит сбоку строгий голос Севастьяна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22. Бассейн

Я почему-то испытываю жгучий стыд от того, что Сева застал меня за разговором с этим парнем. Как будто я изменяю Севастьяну. Как будто нарушаю правила, прописанные в нашем контракте.

— Оу, прошу прощения, — парень в оранжевых плавках тут же ретируется обратно к друзьям у бара.

Я осмеливаюсь поднять на Севу лицо. Он в джинсовых шортах и футболке, на голове кепка. А я в мокром купальнике и в каплях воды из бассейна, которые струятся по телу. Мне кажется, или взгляд Севастьяна смещается с моего лица на шею, грудь и живот? По которым ручейками катятся дорожки воды.

— Он первый ко мне подошел. Я сразу сказала, что отдыхаю с женихом, — торопливо оправдываюсь. Еще не хватало, чтобы Севастьян обвинил меня в несоблюдении контракта.

У его лица жесткое выражение. Он переводит взгляд к бару, где, должно быть, стоит с друзьями парень в оранжевых плавках. Слишком долго туда смотрит. Я начинаю нервно ёрзать на шезлонге.

— Что он от тебя хотел? — возвращает внимание ко мне.

— Не знаю. Он спросил, с кем я отдыхаю. Я ответила, что с женихом. И в этот момент подошел ты. А ты случайно меня увидел?

— Нет, я искал тебя. Стучал к тебе в номер, никто не открывал. Решил посмотреть у бассейна.

— Что-то случилось?

Зачем Севе внезапно понадобилось меня искать?

— Нет, просто хотел узнать, все ли в порядке.

— Все в порядке.

Севастьян садится на соседний свободный шезлонг. Мы не виделись с того дня, как приехали от его друга Геннадия. Кажется, прошла целая вечность. Между нами чувствуется неловкость. Я вдруг вспоминаю то утро, когда Севастьян трогал меня в постели, и смущенно отвожу взгляд в сторону.

— Как дела? — первым прерывает молчание.

— Все хорошо. Как ты?

— Тоже хорошо.

И снова замолчали. Почему тишина между нами такая напряженная? Почему вообще есть эта неловкость? У нас договорные отношения, контракт. Откуда все это?

Он снова смотрит на мое тело. Кожу начинает покалывать, и я приподнимаюсь на шезлонге, чтобы вытащить из-под себя полотенце. Заматываюсь в него. Севастьян, конечно, догадывается, почему.

Вокруг нас люди отдыхают, веселятся, смеются. Играет музыка. Красивые девушки плавают в бассейне в люксовых купальниках, лежа на надувных фламинго. Красивые парни стоят у бара и пьют пиво, разглядывая красоток и выбирая, к кому бы подкатить. Казалось бы, вся обстановка располагает к релаксу и хорошему настроению, но у Севастьяна каменное непроницаемое лицо. У меня на самом деле такое же, просто я актриса и умею притворяться, будто все нормально.

— Марк сказал, к свадьбе почти все готово.

— Да, мы проделали большую работу.

— Я видел, мне понравилось.

— Где ты был все это время? — вопрос вылетает быстрее, чем я успеваю подумать. А голос звучит требовательно и с капелькой претензии.

Да, блин, у меня есть претензия! Он хоть знает, как страшно спать ночью одной в его огромном доме, где постоянно звучат какие-то звуки и шорохи?

— Были дела, — отвечает расплывчато.

Дела… Дела с Мариной. Жил с ней. Интересно, сюда тоже притащил ее?

— Ты приехал с Мариной?

— Нет, — отвечает, удивившись моему вопросу. — Зачем мне приезжать с ней?

— Она же твоя девушка. Она могла бы отдыхать и купаться, пока ты занимаешься в Дубае делами.

— Я прилетел купить тебе свадебное платье. Вряд ли бы Марине понравилось быть здесь, учитывая цель визита.

Ах переживает о чувствах своей Марины. В груди поднимается злость.

— Марк рассказал мне про родственников Марины. Очень жаль, что из-за них ты не можешь жениться на своей девушке.

Сева, конечно же, не замечает, что я на самом деле чувствую в данный момент. Я играю роль безразличной фиктивной невесты.

— При чем тут родственники Марины? — не понимает мой вопрос.

— У нее же брат сидит в тюрьме и двоюродная сестра занимается эскортом в Москве.

— А, ты про это. Нет, дело не в них. Я бы не женился на Марине, даже будь у нее идеальные родственники.

Слова Севы звучат как гром среди ясного неба. Я пораженно на него гляжу.

— Но почему, если вы вместе столько лет?

— Потому что я в принципе не хочу жениться. Ни на ком. Я согласен только на фиктивный брак, раз того требуют обстоятельства. А с Мариной бы фиктивного брака не получилось.

Теперь у меня еще больше вопросов.

— Ты ужинала? — Сева резко меняет тему.

— Нет.

Я в таком восторге от Дубая, отеля и бассейна, что напрочь забыла про еду. А при упоминании ужина желудок неприятно сжался. Нажимаю боковую кнопку на телефоне: пять часов. Уже и жара стала поменьше. Или я привыкла. В любом случае самое время поужинать, а потом отправиться на пляж.

— Я приглашаю тебя на ужин, — слова моего фиктивного жениха звучат как приглашение на свидание.

Элла, тебе показалось. С чего бы Севастьяну при живой девушке приглашать тебя на свидание?

«Ну а с чего он при живой девушке лапал меня во сне?», заговорщицки шепчет внутренний голос.

«С того, что он перепутал тебя с Мариной», отвечает здравый смысл.

Грудь пронзает острая боль.

— А сходим потом на пляж? Я хотела искупаться в море.

— Конечно.

Я расплываюсь в довольной улыбке.

— Тогда я буду готова через сорок минут. — Поднимюсь с шезлонга и придерживаю на груди полотенце. Оно едва прикрывает бедра, открывая Севастьяну вид на мои ноги.

— Я буду ждать тебя в лобби отеля.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23. Она согласна

Для ужина с Севастьяном я надеваю черное летнее платье. Оно длинное, до щиколоток, но имеет разрез на ноге и небольшой открытый участок на спине. Под платье я надеваю черный купальник, потому что после ужина Сева пообещал сводить меня на пляж. Бросаю в сумку полотенце и спускаюсь в лобби отеля. Я не красилась, потому что терпеть не могу косметику на жаре.

Когда я выхожу из лифта, Сева уже ждет меня. Он переоделся в светлые летние брюки и рубашку, рукава которой закатал по локоть. Пока я иду к нему, разглядывает меня. Пристальное внимание моего фиктивного жениха будоражит.

— Привет еще раз, — сдержанно улыбаюсь, когда подхожу к нему.

— Потрясно выглядишь, — отвешивает комплимент.

На мне ноль макияжа и обычное чёрное платье. Длинное. А Сева говорит, я потрясно выгляжу.

— Спасибо.

Мы выходим из отеля. К нам сразу подъезжает черный автомобиль, и Севастьян открывает мне заднюю дверь.

— Куда мы едем? — спрашиваю, когда он садится в салон рядом.

— В ресторан.

Автомобиль мчит по городским дорогам. Я смотрю в окно на высокие здания. Мне здесь нравится. Очень красиво и любопытно. По пути чувствую на себя внимание Севы, но сама на него не гляжу. Я специально надела длинное платье, хоть и с разрезом, чтобы не смущать фиктивного жениха. Вот только, кажется, он будет разглядывать меня во все глаза, даже если я напялю на себя картофельный мешок.

Автомобиль тормозит у высокого небоскреба. Наверное, он даже выше, чем башни «Москва-сити». Я смотрю снизу вверх на высотку — и дух захватывает. Севастьян уверенно направляется к центральному ходу. Я семеню за ним. Там нас встречают и провожают до лифта, который мгновенно мчит на какой-то космически высокий этаж.

Я осторожно ступаю из металлической кабинки на глянцевый пол ресторана. Людей не очень много, но достаточно, чтобы сказать: ресторан востребован. Улыбчивая девушка спрашивает Севу, на какое имя столик. Он называет себя, и нас провожают к маленькому круглому столу на двоих возле панорамного окна.

— Вау, — восхищенно выдыхаю.

Закат. Небо окрасилось в желто-оранжевый цвет. Весь Дубай как на ладони. От красоты и яркости красок из легких весь воздух выбивает. Я завороженно гляжу в окно, пытаясь навсегда запечатлеть в своей памяти этот потрясающий вид.

— Это самый красивый закат из всех, что я когда-либо в жизни видела.

— Пожалуй, у меня это тоже самый красивый закат, — тихо звучит над ухом. Сева стоит у меня за спиной и тоже любуется видом.

— Да ну? Ты-то наверняка бывал здесь раньше.

— Бывал, но на закаты внимания не обращал.

— Почему?

— Были дела поважнее.

А сейчас их нет, порываюсь спросить?

— Хочешь сфотографировать? — спрашивает Сева.

— Нет, хочу запомнить.

Мы любуемся закатом долго, пока не начинает темнеть. Наверное, странно выглядим, пялясь в панорамное окно. Остальные посетители сидят за своими столиками.

Когда мы опускаемся на стулья, меню уже лежит на столе. Здесь много неизвестных мне блюд по сумасшедшим ценам. Глаза разбегаются, поэтому я решаю довериться Севе. Заказываю то же, что и он. А фиктивный жених еще просит для нас бутылку вина.

Если это не свидание, то я не знаю, что. Потому что просто поужинать мы могли и в лобби отеля. Там есть кафе. А везти меня на закате в этот небоскреб к столику у панорамного окна… Я не понимаю Севастьяна. Сначала он лапает меня спросонья, потом исчезает в неизвестном направлении, а теперь везет меня в этот элитный ресторан, где одно блюдо стоит, как чугунный мост.

— У нас есть одно упущение, — говорит Сева, — когда официант в ослепительно белой рубашке удаляется, приняв у нас заказ.

— Какое?

— Кольцо.

— Кольцо? — не понимаю я. О каком кольце он говорит? Если об обручальных для загса, то они уже куплены и лежат в комоде у меня в комнате.

Сева опускает руку в карман и вытаскивает из него маленькую бархатную коробочку красного цвета. Раскрывает ее и кладет на стол. Моим глазам предстает аккуратное колечко из белого золота в внушительным прозрачным камнем.

Оно безупречно. Ничего лишнего. Аккуратное золото и один камень. Классика.

Я люблю классику.

По позвоночнику пробегает озноб, в горле пересыхает. Я не понимаю, что задумал Севастьян. Что это за кольцо? Для чего оно?

— Ты выйдешь за меня замуж, Элла?

В шоке поднимаю на Севу глаза.

— Это прикол?

Севастьян тихо смеется.

— Вот так решишь раз в жизни жениться, сделаешь девушке предложение, а она тебе: «Это прикол?».

Нас снимают журналисты? Для чего это показное предложение? Оглядываю ресторан, но камер не замечаю.

— Севастьян, я не понимаю, — честно говорю.

— Мы допустили упущение: я не подарил тебе помолвочное кольцо.

Ах вот оно что. Помолвочного кольца действительно не было. Я думала, это лишнее. Зачем оно? Но раз Севастьян решил, что оно необходимо, то кто я такая, чтобы спорить?

— Я согласна! — восклицаю с восторгом, достаю из коробочки кольцо и надеваю себе на безымянный палец.

Кажется, я воскликнула очень громко. Потому что на нас оглядываются посетители за соседними столиками и официанты.

— Она согласна! — громко повторяет на английском Сева, чтобы люди точно нас поняли. Хотя, по-моему, половина посетителей здесь русские.

И в следующую секунду весь ресторан взрывается аплодисментами и свистом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24. Платье

Я так до конца и не понимаю, для чего была нужна эта помпезность. Можно было просто передать мне кольцо через Марка. Я бы носила его, когда требуется. Просто так без повода не рискну надевать. Кольцо совершенно точно стоит баснословных денег, я боюсь потерять его или повредить камень. После развода я ведь должна буду вернуть Севе дорогое украшение. Представляю, как Марина обрадуется, когда он передарит кольцо ей.

После ужина Сева, как и обещал, везет меня на пляж. Уже стемнело, людей очень мало. Но есть те, кто купается. Не обращая на Севастьяна внимания, я расстилаю на песке свое полотенце, снимаю платье и с визгом бегу в воду. Теплое, как парное молоко, море встречает меня едва ощутимыми волнами. Я ныряю с головой, поднимаюсь на поверхность и плыву вглубь.

— Далеко не заплывай! — кричит мне с берега Сева.

Он остался сидеть на песке. Вообще-то, мог бы присоединиться ко мне. Проплавав, наверное, минут двадцать я вылезаю из воды.

— Я уже собирался за тобой идти.

— Почему не захотел купаться? — я беру полотенце и принимаюсь вытираться. Вода течет с меня ручьем, Сева продолжает сидеть на песке и смотреть на меня снизу вверх.

— Я не брал плавки.

— И что?

— Нам с тобой в одной воде в почти безлюдном месте лучше не находиться.

Честность Севастьяна обжигает меня огнем. Я отхожу от него на пару шагов, отворачиваюсь и принимаюсь наспех вытираться. Больше мы не произносим ни слова. До отеля доходим пешком, а в лобби расходимся в разные стороны: я к лифту, а Сева в бар.

Утром я, как и договаривалась с Марком, спускаюсь вниз ровно в десять. Политтехнолог появляется следом. Мы садимся в заранее заказанную машину и едем в бутик за свадебным платьем. По дороге я верчу на пальце помолвочное кольцо. Я долго думала, надевать ли его сегодня. Не смогла удержаться от соблазна и надела.

— Что это за кольцо? — спрашивает Марк, заметив, как я нервно кручу его на пальце.

— Помолвочное. Севастьян вчера подарил.

— Да? — удивляется. — Оно было необходимо?

Я пристально гляжу на Марка. То есть, Марк не знал о кольце? Это была инициатива сугубо Севы? Странно.

Пожимаю плечами.

— Я не знаю. Сева захотел, чтобы кольцо было.

— Тогда надо было и помолвку делать, — политтехнолог разочарованно цокает языком. — Ладно… Сфотографируй кольцо и выложи в свои соцсети.

Я послушно тянусь в сумочку за телефоном.

— А хотя нет, подожди, — останавливает меня. — Я подумаю, когда это лучше сделать. Возможно, разыграем помолвку, когда вернемся домой. Хотя изначально мы ее не планировали. Ладно, я подумаю.

Изначально мы и свадьбу не планировали, отвечаю мысленно и возвращаю телефон обратно в сумочку.

Я испытываю облегчение от того, что Севастьян не поехал с нами. Глупо, конечно, но я почему-то верю в дурацкую примету о том, что жених не должен видеть невесту в платье до свадьбы. Хотя наш развод и так неизбежен. Но… я рада, что Севы нет.

В бутике нас встречают улыбчивые девушки, которые, кажется, принимают Марка за моего жениха. Я хватаюсь за голову, потому что Марку за пятьдесят. Но, видимо, сотрудницам данного бутика не впервой видеть молодых девушек в компании престарелых папиков. А Марк за папика очень даже сойдет. Выглядит стильно, одет дорого. Он такой востребованный профессионал своего дела, что, уверена, денег у него не меньше, чем у Севастьяна.

Сначала я объясняю девушке-консультанту, какое платье хочу: белое, длинное, формы «русалка», с совсем небольшим шлейфом, кружевом и пайетками. Она показывает мне все модели, подпадающие под мой запрос, и начинается примерка.

Платья красивые, но ни одно не цепляет меня по-настоящему. Марка тоже. Он на удивление дает полезные комментарии и советы. Как будто всю жизнь только и занимается тем, что выбирает девушкам свадебные платья.

— В этом тебе будет неудобно ходить.

— В этом ты с трудом поднимешь руки.

— В этом будет тяжело сидеть.

— В этом ты не можешь делать обычные длинные шаги. Придется всю свадьбу семенить. Тебе будет некомфортно.

— Марк, откуда у вас столько познаний о свадебных платьях? — не выдерживаю.

— У меня четыре дочери, и все замужем. Я помню их муки на свадьбах. Младшая дочь вышла замуж в прошлом году, она хотела длинный шлейф. В итоге она всю свадьбу путалась в этом шлейфе и спотыкалась о него.

— Ну ничего себе. Да вы эксперт по свадебным платьям.

Я скрываюсь в примерочной. Консультант помогает мне снять платье и надеть новое. Я оглядываю себя в зеркале и чувствую, как в груди что-то щелкает.

«Вот оно», думаю.

Примерочная большая, я делаю несколько шагов туда-сюда. Ходить ничего не мешает. Поднимаю руки наверх, развожу их в сторону, сажусь на стул. Все хорошо.

Консультант отодвигает тяжёлую штору бордового цвета, и я предстаю перед Марком.

— Ну как вам? Мне в нем удобно.

Марк задумчиво на меня глядит. Я выхожу из примерочной и прохожусь по салону туда-сюда. Нигде не давит и не жмет. Хотя, конечно, все равно придется немного подгонять платье под меня. Но в случае с предыдущими — их бы пришлось полностью перешивать, на что у нас нет времени.

— Мне нравится, — выносит вердикт Марк. — Только немного длину подрезать спереди. И на груди чуть-чуть топорщится, там тоже надо подшить. В остальном — идеально.

Я подхожу к огромному зеркалу в центре зала. Это платье как будто для меня пошито. Кружево красивыми узорами обрамляет грудь и плечи. На талии и вниз по юбке кружево переплетается с мерцающими пайетками. Я поворачиваюсь спиной к зеркалу. Сзади на платье V-образные вырез, открывающий лопатки. Если сделать высокую прическу, то гостям предстанут мои идеальные шея и осанка.

— Я хочу это платье, — уверенно заявляю.

Я любуюсь собой в зеркале с счастливой улыбкой. Это платье моей мечты. Внутри меня скачет от восторга маленькая Элла. Я буду самой красивой невестой. Гости ахнут, когда увидят меня в нем. А Севастьян…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я цепенею, продолжая смотреть в зеркало. Счастливое выражение моего лица сменяется испуганным.

Нет! Нет! Нет!

Он не должен здесь находиться!

Севастьян замер у меня за спиной. Мы смотрим друг на друга в зеркало.

Я перестаю дышать.

Севастьян выходит из оцепенения первым. Он медленно подходит ко мне сзади вплотную и обжигает ухо своим дыханием:

— Потрясающее платье.

Господи, нет!

Только не это!

— Девушка, мы берем это платье! — командует Марк консультанту.

Я обреченно закрываю глаза. Севастьян не должен был видеть меня в нем до свадьбы.

Глава 25. Знакомство с родителями

Время до свадьбы пролетает быстро.

После поездки в Дубай я наивно полагаю, что между мной и Севастьяном что-то изменится. Но он по-прежнему не живет в доме. Сева привозит меня из аэропорта в свой особняк, поднимается к себе на третий этаж, а через час уходит с сумкой вещей, и больше не появляется ни разу.

Я должна радоваться, что общение с фиктивным женихом сведено к минимуму. Разве не этого я хотела, когда подписывала контракт? Я же боялась Севу, как страшного монстра. А он наоборот оказался самым что ни на есть ФИКТИВНЫМ женихом, которому нет до меня никакого дела.

Так почему я не испытываю радости и удовлетворения?

Впервые после Дубая Сева приезжает в дом за день до свадьбы — чтобы познакомиться с моими родителями. Отношения с ними все это время были сложными. Они так и не свыклись с мыслью, что я выхожу замуж. А увидев дом Севы, вовсе растерялись. Богатство моего фиктивного жениха скорее пугает их, чем радует.

Знакомиться с моими родителями Севастьян приезжает не один, а со своей мамой и сестрой. Это неожиданно, я не думала увидеть их до свадьбы. Не знаю, в курсе ли родственники Севы о том, что это фиктивный брак, но даже если и да, то виду не подают.

Я нервничаю. Я первый раз в жизни знакомлюсь с родителями мужчины. Первый раз в жизни знакомлю с ним своих родителей. Я не знаю, как правильно себя вести и что говорить. Поэтому просто делаю то, что лучше всего умею, — вживаюсь в роль. Несмотря на отсутствие предварительного сценария.

К середине ужина мои родители расслабляются и начинают симпатизировать Севе. Я больше не вижу страха в их глазах. Севастьян обаял мою маму чувством юмора, а папу знаниями в экономике и истории.

Мама Севы — Нина Арсеньевна — и его сестра — Лиза — мне тоже нравятся. С сестрой у него разница пять лет. Лиза недавно вышла замуж, но ее муж сейчас в командировке и вернется рано утром в день свадьбы.

У нас получается теплый семейный вечер, где кроме меня никто не играет роль. Я тихо выхожу из-за стола, накидываю куртку и выхожу во двор. Бабье лето подходит к концу, холодает. День нашей свадьбы станет последним теплым днем, судя по прогнозу погоды.

Дверь дома у меня за спиной открывается и закрывается. Я оборачиваюсь. Следом за мной, накинув пальто, вышла Лиза.

— Хочется подышать, — говорит, улыбаясь. — Кажется, четвертый бокал вина был лишним. Я смеюсь. Ее белые щеки раскраснелись. Лиза похожа с братом. Те же темные глаза и черты лица. — А ты не пила вино, да? Не пьешь алкоголь?

Как Лиза правильно подметила, я действительно не пила. Потому что главное правило актера — никогда не выходить на съемочную площадку пьяным. Многие знаменитые артисты с громким именем пренебрегают этим условием. Бывает, и в театре пьяными выступают. Мне это непонятно. Я давно для себя решила, что буду верно следовать всем заветам своей профессии, в том числе не пить, когда играешь роль.

— Вообще пью, но перед свадьбой не хочу.

— А, ну правильно, чтобы свежее выглядеть.

— Да, по этой причине.

Лиза улыбается.

— Мы с мамой так рады, что Сева женится. Если честно, не думали, что это когда-нибудь случится.

Значит, его мама и сестра не знают про фиктивный брак. Интересно.

— Почему? — изображаю искреннее удивление.

— Ну, знаешь, Сева типичный холостяк. Девушек было много, но ни одной серьезной.

— Прям ни одной? — выгибаю бровь.

— Ну, может, одна, но это было давно. Я ее почти не помню.

Я знаю, про кого она говорит. Про погибшую Алису. Во мне разгорается любопытство, я хочу узнать про Алису больше.

— Почему Сева не женился на ней? — спрашиваю и внимательно наблюдаю за реакцией Лизы.

— Он хотел, но не успел.

Значит, точно про Алису. Я испытываю странные чувства, где-то в районе сердца странно покалывает. Доселе испытываемое мною чувство, но которому я откуда-то знаю определение — ревность.

— Что значит не успел?

Лиза машет рукой.

— Не бери в голову, Элл. Зачем тебе бывшие Севы? Они на то и бывшие. А ты настоящая! Он женится именно на тебе! Ох, мы с мамой так счастливы!

Лиза действительно сияет от счастья, но, полагаю, не потому что Севастьян женится именно на мне, а потому что вообще хоть на ком-нибудь женится. Марине они бы тоже обрадовались.

— А какое у тебя будет платье? — любопытничает. — Вы в Дубай за ним ездили, да? Есть фотки? А хотя нет, не показывай, хочу увидеть тебя в нем на свадьбе.

Замерзнув, мы возвращаемся в дом. По дороге Лиза берет меня под руку, словно мы стали лучшими подругами. Почти в двенадцать ночи Сева увозит маму и сестру. Пока его нет, мои родители ложатся спать в гостевую комнату. Я не жду, что Севастьян вернется в дом, но на удивление он приезжает. Тихо поднимается на свой третий этаж, не заходя ко мне.

А завтра наступает наша свадьба.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26. Фиктивная свадьба

С самого утра мне приходится постоянно напоминать себе, что все не по-настоящему. Это умопомрачительное белое платье — не настоящее. Этот нежный букет — не настоящий. Этот любезный фотограф, снимающий каждый мой шаг, — не настоящий. Эта прическа, эти кольца в коробочке, — не настоящие.

Этот мужчина, шагающий ко мне в роскошном смокинге и смотрящий на меня, как на редкий экспонат, — не настоящий.

— Как ты? — Сева берет мою руку и мягко сжимает пальцы.

Мы стоим во дворце бракосочетаний. Роспись только в кругу самых близких — моих родителей, а также мамы и сестры Севы. Каждые несколько минут то там, то сям раздается торжественный марш Мендельсона. Счастливые смеющиеся невесты, влюбленные женихи и уже подвыпившие гости с радостными улыбками шагают в залы, где нарядно одетые сотрудницы загса произносят заученную речь и объявляют пары мужем и женой.

Скольким из этих счастливых молодоженов суждено однажды развестись? Как минимум, одной паре — нам с Севастьяном.

— Я замечательно. Сегодня утром Марк перечислил мне на карту зарплату. Спасибо.

Это уже вторая зарплата, которую я получаю за роль невесты Севастьяна Терлецкого. Никакого обмана, мне на карту падает ровно та сумма, которая была указана в контракте. Помимо этого я нахожусь на полном обеспечении Севастьяна, а после развода получу фиксированный бонус.

Мое замечание о деньгах как будто Севе не по душе.

— Приготовьтесь! — обращается к нам сотрудница загса.

Звучит марш Мендельсона. Он предназначается нам, но за те полчаса, что мы провели в загсе, ожидая своей очереди, эта музыка стала действовать мне на нервы.

Я волнуюсь. Все происходит словно в тумане. Мы заходим, красивая девушка произносит какие-то слова.

— Севастьян, согласен ли ты взять в законные жены Эллу?

— Согласен.

— Элла, согласна ли ты взять в законные мужья Севастьяна?

— Согласна.

Голоса звучат эхом. Мы ставим подписи. Надеваем друг другу на пальцы обручальные кольца. Сева берет мое лицо в ладони и целует меня в губы. Я испускаю протяжный выдох. Он не прерывает поцелуя. Под аплодисменты наших родственников и щелчки фотокамеры целует меня дальше, пока нас не прерывают, чтобы подарить цветы.

Я смеюсь. Сама не понимаю, по-настоящему ли. Сева берет меня на руки и выносит из загса. Мы едем за город, где скоро начнут собираться гости. Здесь уже все готово. Зал украшен, столы сервированы, в центре зала красуется пирамида из бокалов, на набережной возведена цветочная арка. Возле нее у нас будет еще одна церемония. Шуточная, для гостей.

Во всем чувствуется размах. Иначе и быть не может. Ведь женится главный холостяк города. Будущий губернатор. Но об этом гости пока не знают. Намерение Севастьяна пойти на выборы держится в строгой тайне. Он объявит о своем участии в гонке ровно за сто дней до выборов. А пока основным кандидатом считается действующий губернатор. Помимо него на выборы скорее всего пойдут еще несколько членов местного парламента, но их в серьезный расчет никто не берет.

Нынеушний губернатор возглавляет область двадцать лет. Он уже стар и неэффективен, но со своего места уходить не собирается. Из комментариев в местных пабликах я знаю: губернатор ведет себя не как народный избранник, а как хозяин области, считая, что она его личная собственность. Все ключевые посты занимают его люди, а сам он владеет каким-то бизнесом, записанным на своих родственников.

«Везде пустил свои щупальца», так про него пишут местные жители.

Губернатора не любят. Он занимается обогащением себя и своего клана. Кто-то называет его мафиози и бандитом. Я гляжу на своего уже мужа, привыкаю к обручальному кольцу на его и своем пальцах и думаю: «Зачем ему это?».

— Ты слишком задумчивая, — улыбчивый Сева кладет руки мне на талию.

— Гостей еще нет, можно пока выйти из роли.

Посмеиваясь, он притягивает меня в свои объятия и шепчет горячо на ухо:

— Знаешь, я не понимаю, когда ты настоящая, а когда играешь роль. Как мне научиться отличать?

— Если ты научишься понимать, когда я играю роль, это будет означать, что я плохая актриса. А мне бы этого не хотелось. Я все еще мечтаю о карьере в кино.

Сева тяжело вздыхает и заглядывает мне в глаза.

— А я ни черта не умею играть. Если девушка нравится, то это на лбу у меня написано.

По коже пробегает разряд тока. В дали сада слышны незнакомые голоса. Возможно, приехали первые гости. Мои глаза моментально начинают сиять счастьем, я обнимаю одной рукой Севу за плечи, а второй глажу по щеке.

— Я бы хотел понимать, — не унимается. — В Дубае, когда я подарил тебе в ресторане кольцо, ты улыбалась и разглядывала его. Это было по-настоящему? Ты действительно была рада?

— Там были люди, — мурлычу с улыбкой.

— Стойте так! Стойте так! — командует фотограф, поймав нас в романтической позе. — Отличные кадры! В рамку потом их поставите!

— Значит, притворялась? — в его интонации слышится разочарование.

Он это серьезно? Человек, предложивший мне контракт, расстроен, что я его соблюдаю?

Голоса становятся ближе, фотограф продолжает щелкать.

— Жених что-то погрустнел, — сетует.

Нам нужны красивые кадры, к тому же приближаются первые гости. Я тянусь к Севе и целую его в губы. Щелчки камеры становятся быстрее. Через пару десятков секунд я разрываю поцелуй, трусь щекой о щеку Севастьяна.

— У тебя будет жена, которую полюбит весь город, вся область. Обещаю тебе. Я помогу тебе выиграть.

— А вот и они! — доносится до нас голос Геннадия, у которого мы как-то провели выходные.

— Аааа, вы такие классные! — восторгается его жена Лолита.

Смеясь, я прижимаюсь к каменному телу Севастьяна. Геннадий и Лолита подходят к нам, вручают мне букет. Лола зацеловывает меня в обе щеки. Они поздравляют нас.

— Сногсшибательное платье, Элла! — восклицает Лолита. — С ума сойти! Где покупали?

— В Дубай летали за ним.

— Обалдеть! Элла, ты просто красотка!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гости начинают пребывать. Далее нам с Севастьяном не удается побыть наедине, потому что все хотят с ним поговорить. Я никого здесь не знаю, кроме трех семейных пар, с которыми мы тогда отдыхали. Маргарита, сестра покойной девушки Севастьяна, тоже здесь. По ней не скажешь, что она как-то скорбит. Она поздравляет меня, отвешивает комплименты по поводу платья и прически.

В назначенный час ведущий проводит шуточную церемонию для гостей возле цветочной арки с видом на реку. Нас еще раз объявляют мужем и женой, мы целуемся на глазах у сотни человек.

А теперь начинается банкет. Ведущий отрабатывает на все сто. Не зря он сразу понравился мне на собеседовании. Кавер-группа красиво поет известные хиты, гости наедаются и пьянеют. Каждые десять минут звучит громкое «Горько!», и мы с Севой поднимаемся с мест, чтобы поцеловаться на радость пьяной толпе.

Клянусь, я за всю свою жизнь не целовалась столько, сколько целуюсь с Севастьяном в день нашей фиктивной свадьбы. И во время поцелуев мне снова приходится постоянно себе напоминать, что это не по-настоящему. Очень трудно играть роль, когда хочется, чтобы кино стало реальностью.

— Почему ты не пьешь шампанское? — спрашивает Сева в разгар вечера.

Я гляжу на свой бокал с лимонадом. Бутылку моего детского шампанского обернули во что-то красивое, чтобы гости не поняли, что напиток не настоящий.

— Потому что я на работе. А на работе нельзя пить.

— На какой работе? — недоумевает.

— Это все, — показываю рукой на гостей, — работа. Я в данный момент нахожусь на работе. Я играю роль невесты. Вернее, уже жены.

Он сначала недовольно сцепляет челюсть, а в следующую секунду хватает меня за лицо и рывком притягивает к себе, впившись в мои губы. Гости, увидев, что мы снова целуемся, начали отсчет. Сева целует меня грубовато. Я бы даже сказала, жестко. Его губы терзают мои. Улучив секунду, я резко отстраняюсь.

— Мне больно, — строго говорю.

Он шумно дышит. А я перевожу взгляд за плечо Севастьяна и вижу у входа в банкетный зал… Марину.

Разве ее приглашали?

Глава 27. Гостья

Легким кивком головы указываю Севе за его плечо.

— У тебя гостья.

Он оборачивается назад, и я вижу, как напрягаются его плечи.

— Какого хрена…? — риторическое ругательство.

Поняв, что Севастьян увидел ее, Марина тут же скрывается в коридоре.

— Я сейчас, — бросает мне Севастьян. Пока ведущий развлекает гостей, мой фиктивный муж встает со своего места и спешит на выход из зала.

Я медленно выдыхаю и опускаюсь на спинку стула. Обвожу глазами сотню незнакомых человек. Появление Марины испортило мне настроение, чего греха таить. А если она устроит скандал или провокацию? Хотя меня это не должно беспокоить, это проблема Севастьяна. И все же я приложила много усилий для того, чтобы свадьба прошла идеально. А теперь какая-то ревнивая истеричка угрожает все испортить.

Севастьян возвращается через десять минут: красный и злой. Он плюхается на соседний стул, тяжело дышит.

— Она уехала, — зачем-то объясняется передо мной.

Его тяжелое свирепое дыхание выдает только что произошедший скандал с Мариной.

— Зачем ты прогнал свою девушку? — иронизирую.

На самом деле у меня в голове крутятся совсем другие вопросы:

Зачем Марина вообще сюда приходила?

Как ее пропустили на закрытую территорию?

Почему Севастьян допустил ее появление?

— У меня с Мариной сейчас все сложно. Она стала вести себя неадекватно.

Как интересно. Поворачиваю к Севе голову. Слегка прищуриваю глаза.

— С чего бы это? У нас с тобой фиктивный брак, она об этом знает. Плюс ты с ней фактически живешь.

Я не знаю наверняка, где Севастьян проводил дни и ночи. Подозреваю, что с Мариной. Вот сейчас и проверю.

— Да, и тем не менее она все равно слетает с катушек.

Значит, я не ошиблась. Пока я живу одна в доме Севастьяна, он живет с Мариной.

Горечь разливается по венам. Хотя я не имею права испытывать подобные чувства, мне все равно крайне неприятно. Я отворачиваюсь от Севастьяна к гостям. Какофония звуков — звон фарфоровой посуды, смех, разговоры, голос ведущего в микрофон — отдает пульсирующей болью в висках. Краем глаза замечаю, что Севастьян все еще дерганный из-за внезапного появления Марины. С кем-то переписывается, и бьет по экрану мобильника уж очень агрессивно. Долгое отсутствие Севы, а теперь злое лицо, становится заметно гостям. Надо спасать ситуацию. Как раз ведущий замолчал, а кавер-группа начала петь новую медленную песню.

— Пойдем потанцуем, — беру Севу за руку и встаю со стула.

У нас не будет танца жениха и невесты, о чем ведущий предупрежден. Севастьян не пришел ни на одну репетицию. Как мне объяснил Марк: у Севы было слишком много дел на ликеро-водочном заводе, некогда репетировать танцы.

— Что? Зачем? — недоумевает.

Но я уже вытащила Севу в центр зала и положила руки ему на плечи. Гости начали громко аплодировать и свистеть.

— Тебя сначала долго не было, а потом ты вернулся злой, — говорю ему на ухо и обвиваю шею. — Надо рассеять любопытство гостей.

— А, опять играть роль? — Сева говорит это как будто бы с обидой.

— Да, играть роль. Обними меня за талию.

Севастьян послушно перемещает руки с моей талии за спину и обнимает меня. Я кладу голову ему на грудь, и мы медленно крутимся вокруг себя под исполнение песни певицы Адель. Я чувствую быстрое сердцебиение своего фиктивного мужа. Все еще не успокоился из-за Марины?

Севастьян опускается лбом мне в макушку. Его горячее дыхание шевелит мою прическу.

— Элла… — зовёт едва слышно.

— Что?

— Тебе нравится наша свадьба?

От такого вопроса мое сердце подскакивает к горлу. Зачем он задаёт вопросы так, как будто все по-настоящему?

— Это я должна задать тебе такой вопрос. Тебе нравится, как я все организовала?

— Да, очень. Ты молодец. Все идеально. А еще ты безумно красива.

Мурашки по коже.

Севастьян целует меня в висок. Затем скользит губами ниже по скуле и щеке. Находит мой рот и льнет к нему. За сегодняшний день мы поцеловались сотню раз, но именно от этого поцелуя у меня внезапно подкашиваются колени. Я крепче обнимаю Севастьяна за шею, потому что рискую не удержаться на высоких шпильках.

Мы перестали танцевать. Остановились и целуемся. Наш поцелуй медленный, тягучий, как растопленная карамель. Язык Севастьяна проскальзывает ко мн ев рот и играет с моим. Я перестаю слышать музыку. Я забываю, что на нас смотрят сто пар глаз. Единственный человек, которого я в данный момент осязаю всеми органами чувств, это Севастьян.

Когда мы прерываемся на глоток воздуха, нам громко аплодируют. Смеясь, я падаю лицом Севе на грудь, а он прижимает меня к себе. Мы возвращаемся на свои места, мое настроение улучшается. Сева, кажется, тоже расслабился и отвлекся от внезапного появления Марины.

Время стремительно бежит, приближая наше торжество к концу. В десять вечера я переступаю порог номера люкс, в котором пройдет наша с Севастьяном брачная ночь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 28. Брачная ночь

Пока Сева прощается с последними гостями, я перевожу дыхание одна в номере. Комната огромная, даже не представляю, сколько здесь квадратных метров. У стены стоит большая кровать размера king size, а на белом покрывале бордовыми лепестками роз выложено сердце. Выход на террасу, диван и два кресла, туалетный столик, стереосистема, шкаф и ванная с джакузи и душевым пространством. Рай для настоящих молодоженов, не фиктивных.

У дивана стоит металлическая тележка с нарезанными фруктами, конфетами и шампанским в ведерке со льдом. Я скидываю с себя туфли на шпильках, шевелю пальцами ног и блаженно прикрываю глаза. Кайф.

Затем подхожу к дивану и без сил опускаюсь на него, подтянув под себя ноги. Беру одну клубнику и отправляю ее в рот, когда открывается дверь и входит Севастьян. Вот теперь мы наедине: без сотни посторонних любопытных глаз и фотокамер. Сева тоже устал. Трет лицо, снимает пиджак и небрежно бросает его на стул. Затем стягивает с себя галстук.

Тишина в номере становится слегка гнетущей. Я жду, что следом за галстуком мой фиктивный муж снимет с себя рубашку, но дальнейшего раздевания не следует. Севастьян подходит ко мне, берет из ведерка шампанское и разливает по бокалам. Я молча смотрю, как пузырьки в фужере взлетают на поверхность. Сева садится в кресло и берет свой бокал.

— Выпьем за окончание сегодняшнего прекрасного дня?

Я в нерешительности гляжу на Терлецкого.

— Да брось, Элла, мы здесь только вдвоем. Передо мной тебе нет надобности играть роль.

Я не притрагиваюсь к бокалу.

— Хорошо, раз ты считаешь, что ты на работе, то как твой начальник даю тебе приказ выпить бокал шампанского. А то в следующем месяце не доплачу зарплату.

Меня разбирает смех, и я все-таки тянусь к стеклянному фужеру. Сейчас я побаиваюсь пить алкоголь не потому что на работе, а потому что быстро пьянею. Мне достаточно одного бокала, чтобы голову затуманило. А рядом с Севой я и так ощущаю себя как пьяная, дополнительно дурманить сознание не хочется. Но он так настаивает, что не могу отказать.

Мы чокаемся, и я делаю небольшой глоток прохладного напитка. Это элитное шампанское производят на ликеро-водочном заводе Севастьяна. Вкусное.

— Гости остались довольны, — говорит.

— Я рада.

— Ты молодец. Свадьба получилась шикарной.

— Только ее чуть было не испортила твоя ревнивая девушка.

Я злюсь каждый раз, когда вспоминаю, что сюда приперлась Марина.

Севастьян вздыхает.

— С Мариной есть определенные сложности. Я решу их.

Пожимаю плечами, как можно более безразли

— Это твое дело. Я здесь для того, чтобы играть твою жену. Просто мне стало обидно: я приложила столько усилий, чтобы свадьба прошла хорошо, а Марина чуть было все не испортила.

Я делаю еще пару глотков шампанского и чувствую, как меня слегка ведет. Мой взгляд перемещается на кровать. Прилечь бы уже. Я правда устала сегодня. Но при мысли, что нам с Севастьяном придется спать тут вдвоем, по коже пробегает волна озноба. В памяти еще свежо утро в доме его друга, когда Севастьян прижимался ко мне сзади, трогал меня под ночной сорочкой…

Алкоголь вперемешку с пошлыми мыслями и красивым Севастьяном в полуметре от меня заставляют низ живота налиться приятным теплом.

— Давай не будем о Марине? — Сева подливает мне в бокал еще шампанского.

— Ты решил меня напоить? — выгибаю бровь.

— Я решил тебя расслабить.

Звучит как недвусмысленный намек.

Севастьян встает с кресла и направляется к стереосистеме. Нажимает кнопки, и номер наполняется приятной расслабляющей музыкой. Затем подходит ко мне, берет за руку и тянет на себя. Не понимаю, что он задумал, но поднимаюсь на ноги.

— У нас не было танца жениха и невесты.

— Потому что ты не пришел ни на одну репетицию, — выдаю с обидой.

— Прости, виноват.

Сева обнимает меня и прижимает к себе. Осторожно кладу руки ему на плечи. Что он задумал?

Мы медленно крутимся вокруг себя. Я гляжу на Севу снизу вверх, между нашими лицами катастрофически маленькое расстояние. В его темно-карих глазах сверкают озорные искры. Если бы сейчас здесь были люди, мы бы поцеловались. Но мы вдвоем, поэтому ни я, ни Севастьян не преодолеваем ничтожные десять сантиметров между нашими губами.

А мне до скрежета зубов хочется…

Кажется, Севастьян думает о том же самом — о поцелуе. Он кладет ладонь мне на щеку и очерчивает большим пальцем линию губ. Сердце начинает биться с утроенной силой.

— Ты хорошо целуешься, — вдруг говорит. — У тебя большой опыт?

Неожиданный вопрос, и я выпаливаю правду:

— Я этому специально училась.

— Что? — не верит.

— Актерам в кино постоянно приходится целоваться. Да, я училась этому.

— Каким образом? У тебя был тренер по поцелуям? — иронично хмыкает, но я улавливаю в голосе Севастьяна небольшое напряжение.

— В своем родном городе я играла в театре. В шестнадцать лет мне дали роль Джульетты, там надо было поцеловаться с Ромео. И мы с моим напарником по театру, который играл Ромео, отрабатывали поцелуи.

Севастьян резко останавливается. Мы перестаем танцевать.

— Ты сейчас серьезно!?

— Абсолютно.

— Но тебе же было шестнадцать лет!

— И что? Это было для роли.

— И твои родители позволили тебе?

— Ну, во-первых, они не знали. А во-вторых, что в этом такого? Многие в шестнадцать лет уже имеют отношения и целуются со своими партнерами. Мои одноклассницы начали встречаться с мальчиками лет с двенадцати, наверное.

На лице Севастьяна читается негодование. А я начинаю нервничать. В чем дело?

— Это был твой первый поцелуй с мальчиком?

— Да.

— То есть, первый раз ты поцеловалась с мальчиком не потому, что он тебе нравился и ты хотела этого, а ради роли?

— Да.

— На что еще ты готова ради роли?

— На многое.

Наш разговор свернул куда-то не туда. Севастьян напрягся всем телом. Ему не нравится моя честность. Что ж, пожалуй, мне вообще никогда не следует быть с ним настоящей и отвечать на вопросы честно. Впредь я буду отвечать на вопросы Севы не честно, а правильно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А у тебя были серьезное отношения с парнем?

Выбираюсь из объятий Севастьяна и отхожу на пару шагов в сторону.

— Вообще-то мы уже обсуждали это перед подписанием контракта.

— Я не помню.

— Да, у меня были серьезные отношения один раз. Не бойся, он не будет болтать. Он живет в моем родном городе и не интересуется новостями других российских областей. Так что он не узнает ни о тебе, ни о твоем участии в выборах.

— Почему вы расстались?

— Потому что я уехала пытать счастье в Москву.

— Это тот самый Ромео из твоего театра?

«Ромео из твоего театра» прозвучало с пренебрежением и брезгливостью.

— Нет, это был мой одноклассник. Он учится на инженера в нашем местном институте.

— Ты любишь его до сих пор?

— Я люблю кино.

Вопросы Севастьяна действуют на нервы. Чего он прицепился ко мне? Да еще и завелся так, как будто я его настоящая жена, и он меня ревнует. Нахмурил брови, сжал зубы.

— А если твой муж будет против того, чтобы ты снималась в кино и целовалась на камеру с другими мужчинами?

От такого вопроса я прирастаю к полу. Несколько секунд гляжу на Севу и недоуменно хлопаю ресницами.

— Как хорошо, что у меня нет мужа, — брякаю после долгой паузы.

— Вообще-то есть.

— Если ты про себя, то ты фиктивный муж, и мы разведемся после твоих выборов.

Думаю, пора прекращать бессмысленный разговор, пока он не перерос в ссору на пустом месте.

— Я хочу принять ванну.

На этих словах я обхожу Севастьяна и направляюсь в ванную комнату. Закрываю за собой дверь, засовываю пробку в сливное отверстие джакузи, включаю воду и наливаю на дно ароматную пену. Пока вода с шумом наполняет ванну и поднимает пену вверх, пытаюсь снять с себя свадебное платье. Но не тут-то было. Вдоль позвоночника платье застегнуто на пуговицы-жемчужины. Самую первую на затылке мне удается расстегнуть, а дальше никак.

Вот не хочется просить о помощи Севу, но другого выхода нет. Сцепив от обиды зубы, выхожу из ванной. Сева сидит в кресле и задумчиво пьет шампанское.

— Можешь, пожалуйста, помочь мне расстегнуть платье?

Готова поспорить на что угодно: он хмыкнул. Но встает с кресла и подходит ко мне. Я поворачиваюсь к Севастьяну спиной. Его пальцы касаются платья, я чувствую их тепло через плотную ткань. По мере того, как Сева расстегивает пуговицы и оголяет мою спину, я напрягаюсь.

Дыхание фиктивного мужа щекочет кожу. На мне нет лифчика. А на талии пояс, который держит чулки. Сева доходит до последней пуговицы, и платье соскальзывает с плеч. Я едва успеваю придержать его рукой в области груди.

— Не смотри на меня, — прошу гордо.

Я бы хотела оставить платье здесь, в номере, а не идти в нем в ванную. Но предстать перед Севастьяном в одних прозрачных стрингах и чулках с поясом не могу.

— Почему?

Сева дышит мне в затылок. На каждом его выдохе маленькие волоски поднимаются дыбом.

— Потому что я не хочу, чтобы ты видел меня практически обнаженной, — отвечаю терпеливо.

— Я видел тебя в купальнике.

— Это другое.

Я продолжаю придерживать платье у груди. Севастьян продолжает стоять у меня за спиной и разгонять по моей коже мурашки своим горячим свистящим дыханием. Он даже не скрывает своего желания. Если я скину при нем платье, то тут же буду прижата весом его тела к постели. И у нашей фиктивной свадьбы будет настоящая брачная ночь.

Больше всего меня пугает не то, что Севастьян хочет меня. А то, что я тоже хочу его. Пульсация внизу живота становится сильнее, я чувствую, как намокают мои тонкие трусики. От безумного страстного слияния тел нас разделяет только мое платье, которое я упорно держу, чтобы не соскользнуло. Потому что если соскользнет — Севастьян меня не отпустит. Не этой ночью.

— Элли… — он проводит носом по моей шее.

И я вмиг беру себя в руки и словно ужаленная отскакиваю в сторону.

— Как ты меня назвал?

Сева пьян. То ли от алкоголя, то ли от нашего интимного момента. Его взгляд расфокусирован. Терлецкий трясет головой и трет лицо.

— Элла. Как еще я мог назвать тебя?

— Нет, ты назвал меня Элли.

— Элла, Элли — какая разница? Это одно имя.

— Нет, это не одно имя. Элли — это иностранная сокращенная версия от другого имени.

— Не придирайся.

— Я не придираюсь, просто ты назвал меня другим именем. Ну спасибо хоть, что не Мариной, — язвлю.

— Можешь называть меня Себастиан на иностранный лад. Я не обижусь.

— Нет, я лучше буду называть тебя Федей.

Я ухожу в ванную и закрываю за собой дверь. Наконец отпускаю платье, и оно соскальзывает к моим ногам. Сняв с себя белье, залезаю в джакузи и закрываю кран. Высокая пена покрывает меня почти до шеи. Горячая вода сразу расслабляет напряженные мышцы. Я блаженно прикрываю глаза.

Элли… Меня никогда никто так не звал. Ласково меня в семье называли Эллочкой. А может, я правда придираюсь, и это одно имя? Но Элли это вроде бы сокращенно от Элизабет, насколько я помню по книге «Волшебник изумрудного города».

Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть в воде. Я чуть было не уснула. Фух. Пена все еще скрывает меня полностью, поэтому говорю громко:

— Да? Можешь войти.

Дверь открывается, и заглядывает Севастьян. Уже не выглядит пьяным. Серьезный и собранный.

— Мне надо уехать.

Я чувствую, как мои глаза округляются до размера пятирублевых монет.

— Сейчас? Куда?

— К Марине.

Глава 29. Незавершенное дело

Севастьян

Больше всего на свете я ненавижу незавершенные дела.

Марина — это незавершенное дело.

Винить в этом кроме самого себя больше некого. В свое оправдание лишь могу сказать, что я искренне не собирался перемещать Марину в папку под названием «Завершенные дела». Мне нравилось держать ее в папке с названием «Дела в процессе».

Марина всегда была очень приятным делом в процессе. Она знает, когда говорить, а когда молчать, когда оставить меня одного, а когда наоборот составить мне компанию. До недавнего времени Марина совсем не доставляла проблем и неприятностей. С ней было хорошо, комфортно, удобно. А еще она отлично делает горловой минет. Пожалуй, именно этот навык я ценю в ней больше всего.

Но с появлением Эллы Марина начала слетать с катушек. К слову, она права, когда ревнует меня к Элле, потому что ревновать действительно есть к чему.

Элла…

Как долго я еще смогу сдерживаться рядом с ней? С каждым разом это дается мне все труднее.

— К Марине, — говорю своему водителю-охраннику. Мне как-то надо с наименьшими потерями для себя переместить Марину в папку «Завершенные дела». Это будет долгая операция.

Водитель молча трогается с места. Этот парень со мной давно и умеет не задавать лишних вопросов. В полночь после собственной свадьбы вместо брачной ночи с женой я еду к любовнице. А на лице водителя ноль удивления или вопросов.

Полное отсутствие любопытства — это то, что я ценю больше всего в личном персонале: охране, помощниках, горничных, управдомом. И в девушках я тоже очень ценю отсутствие любопытства. Это одна из причин, почему Марину надо перемещать в папку завершенных дел. Она стала слишком любопытной.

Когда мне было двенадцать лет, папа подарил мне аквариум с живым крабом и живым кальмаром. Понятия не имею, где он их живых взял, да и не важно.

— Внимательно наблюдай за ними, сынок, — сказал отец, установив в моей комнате аквариум. — Это очень важно.

Я не понимал, что здесь может быть важного, но наблюдать за жизнью краба и кальмара я стал. К тому же это действительно оказалось интересно. Когда я задаюсь вопросом, что сделало меня таким, какой я есть, я прихожу к выводу, что тот отцовский аквариум.

Краб сидел в углу на дне. Нельзя было сказать, на что именно были направлены его черные глазки, но не было сомнений, что на кальмара, который быстро перемещался из стороны в сторону. Краб мог сидеть смирно час, два, а затем делал резкий выброс клешней и отхватывал кусочек от кальмара. Бедолага кальмар боролся как мог. Он выпускал темное облачко чернил и пытался за ним спрятаться, но краб все равно оставался на шаг впереди. И вот уже очень скоро кальмар был полностью съеден.

— Папа, краб съел кальмара! — крикнул я отцу, когда это произошло.

— Да, сынок, — подтвердил отец. — Ты понял, что это значит?

Отец сел рядом со мной и внимательно на меня посмотрел. Я знал этот взгляд. Отец испытывал меня. Я не имел права на ошибку. Я должен был ответить верно с первого раза.

— Одни существа живут за счет других существ, — неуверенно предположил я после долгой паузы на раздумья.

Я знал, что папа не любит, когда я говорю таким неуверенным тоном. Но я слишком боялся ошибиться.

— Верно, сынок. Одни существа живут за счет других существ. Так устроена жизнь. — Отец встал с моей кровати и подошел к аквариуму. Сунул в него руку и достал краба. Тот быстро задергал щупальцами в испуге и даже попытался схватить за палец отца. — Нина! — крикнул папа. В комнату заглянула мамина голова. — Приготовь нам на ужин этого краба.

В тот вечер мама вкусно сварила краба. Мы ели его, поливая сверху лимонным соком. После папа продолжил мне объяснять:

— Одни существа живут за счет других существ. Краб съел кальмара, а мы съели краба. На этом биологическая цепочка прерывается, потому что людей никто не ест. Но люди живут за счет других людей иным способом. Одни люди зарабатывают деньги на других людях. И ты, сынок, никогда не должен позволять другим людям зарабатывать на тебе деньги. Это ты должен быть тем человеком, который зарабатывает деньги на других людях. Ты понял меня, сынок?

Я послушно кивал головой. Отец был для меня всем. Он был для меня больше, чем отцом. Он был самым главным примером, на который я хотел равняться. Поэтому каждое его слово я впитывал, как губка.

— Люди — это ресурс. Помни об этом, сынок.

Я помнил. Я всегда помнил. И помню до сих пор.

А когда ресурс подходит к концу, его нужно перемещать в папку «Завершенные дела».

У меня есть ключи от квартиры Марины, но я не открываю сам, а нажимаю на звонок. Дверь моментально распахивается.

— Наконец-то! — не дожидаясь, когда я переступлю порог, Марина бросается мне на шею. — Я уже заждалась тебя! Почему так долго? — в вопросе слышится капризное недовольство.

Я беру Марину за талию и заношу в квартиру. На ней короткий шелковый халатик, под которым ничего нет. Марина знает, как меня нужно встречать поздно и уставшего. Вот только больше меня это не заводит. С некоторых пор не Марину я хочу видеть каждый день голой в своей постели. А другую девушку. Ту, с которой у меня строгий контракт.

— Я уже испугалась, что ты не приедешь, — издает нервный смешок. — Грешным делом подумала, что проведешь ночь с этой актрисулькой из погорелого театра. Ты голодный? Я приготовила твою любимую лазанью.

Меня разбирает смех.

— Ну какая лазанья, Марин? Я только что со свадебного банкета.

— Ах да, — тут же киснет. — Ты устал? Давай примем вместе ванну. Я сделаю тебе массаж.

При слове «ванна» вспоминаю Эллу, которая полчаса назад лежала на моих глазах в бурлящей пене. Из пены выглядывали только ее лебединая шея и светлая голова с убийственно красивым лицом. Что там под пеной, моя фантазия сама дорисовала. И сейчас снова дорисовывает, отчего кровь моментально приливает к члену.

— Ммм, какой ты нетерпеливый, — Марина все еще прижимается ко мне и чувствует мою эрекцию. Трется о нее животом. — Сев, я так хочу тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Марина грациозно опускается передо мной на колени, хватается за ремень на брюках и расстегивает его. Если я не остановлю ее, то прямо сейчас Марина сделает мне горловой минет, за который я ее больше всего ценю. Еще пару месяцев назад я бы такой перспективе обрадовался. Но сейчас вместо темной головы Марины я буду представлять светлую голову Эллы. А это как есть вегетарианскую котлету и представлять, что она из настоящего мяса: по вкусу похоже, но все равно будешь знать, что лажа.

Как же я устал представлять вместо Марины Эллу…

Марина сдирает с меня боксеры и берет в рот мой пульсирующий член. В следующее мгновение я рывком поднимаю ее на ноги.

— В чем дело? А, ты хочешь в ванную? Пойдем.

— Я хочу поговорить.

Застегиваю на брюках ширинку и ремень.

— Поговорить? О чем?

Карие глаза Марины моментально загораются страхом. С тех пор, как появилась Элла, Марина впадает в страх от любой мелочи. Правильно, чего уж тут. С каждым днем Элла пробирается в мои мысли все глубже. Это банальная похоть, не больше. Но как же сложно ей сопротивляться.

Когда я вообще последний раз испытывал к девушкам что-то помимо похоти? Очень давно. И вряд ли Элла станет той самой, которая изменит ситуацию. По крайней мере я на это надеюсь. Потому что рядом с моей персональной актрисой мне срывает чердак, как девственнику при виде Памелы Андерсон в «Спасателях Малибу». Если бы меня не связывали с Эллой деловые отношения, то давно бы уже трахнул ее, да дело с концом. Но нельзя.

Блядь…

Я прохожу в комнату, Марина семенит следом.

— О чем ты хотел поговорить? — взволнованно. — О том, что я приезжала на свадьбу? Прости, сама не знаю, что на меня нашло. Конечно, я понимаю, твоя женитьба — это фикция, театр. Просто… Извини, Сев. Меня ведь никто не заметил? Конечно, я понимаю, что ты женился на актрисе для важного дела.

Я поворачиваюсь к Марине лицом и сажусь в мягкое кресло. Она переминается с ноги на ногу у входа в комнату. Края шелкового халатика распахнулись, моему взору предстает упругая грудь, за которую я заплатил приличную сумму московскому пластическому хирургу. Смотрю на силикон Марины. Раньше он мне нравился. А сейчас…

Что там у Эллы с грудью? Максимум первый размер.

Сука, почему первый размер Эллы заводит меня больше, чем баснословно дорогой силикон Марины, сделанный по моему заказу? Что со мной не так?

— Я приехал поговорить о завершении одного дела.

Глава 30. Расставание

Севастьян

— Какого дела?

Марина остается стоять в дверном проеме, в комнату не проходит. Ее тело напряжено, глаза полны ужаса. Она выглядит как на вынесении смертного приговора.

Нельзя разрывать отношения с Мариной резко. Обиженная женщина способна на многое, а Марина прилично знает обо мне того, что посторонним знать не следует. Когда я публично объявлю о своем участии в предвыборной гонке, то стану мишенью номер один для действующего губернатора. Карабас — это кличка нашего губернатора — на многое пойдет, чтобы убрать меня со своего пути.

Как когда-то он убрал со своего пути моего отца.

Но сейчас времена изменились, стало сложнее средь бела дня застрелить человека на улице, поэтому со мной Карабас будет действовать по-другому. Он попробует убрать меня законными методами. Например, нароет на меня разного компромата. Марина ему очень пригодится для этого дела. Поэтому я и не хотел разрывать с Мариной связь до выборов, но она стала слишком проблемной.

— За мной установлена слежка. Думаю, кто-то прознал, что я собираюсь на выборы. Наши встречи стали слишком опасны.

— О Господи! — Марина взмахивает руками. Заправив края халата, она подходит ко мне и садится на мои колени. — И кто слил информацию? Сева, это очень серьезно! В твоем окружении есть крыса! Уж не актрисулька ли работает на кого-то еще?

Я солгал Марине. Нет за мной никакой слежки. И никому неизвестно о моем намерении пойти на выборы, кроме самого узкого круга людей. Марина узнала об этом, потому что я искренне не собирался рвать нашу связь, но при этом мне надо было фиктивно жениться. Вот я и сказал Марине правду. Кто ж знал, что Марина станет настолько проблемной, и я потеряю к ней интерес?

— Я сейчас пытаюсь вычислить крысу. Но пока я не знаю, кто это, наши встречи слишком опасны.

— Да-да, конечно, Сев. Я все понимаю, — быстро кивает с серьезным видом.

— Мне нужно на какое-то время залечь на дно и жить по графику «дом-работа, работа-дом». Возможно, мой телефон прослушивается, так что пока не звони мне. Я сам на тебя выйду, когда пойму, что это безопасно.

— Да-да, хорошо. Я могу как-то помочь?

— Не звони мне и не ищи со мной встреч. Это может занять несколько месяцев. Я не хочу подставляться сам и подставлять тебя. Ты же понимаешь, что наш Карабас легко свой трон не сдаст. Мне придется повоевать с ним. Я не хочу, чтобы это задело тебя, — нежно глажу Марину по щеке.

Она снова часто кивает. Глаза Марины наливаются слезами.

— Все будет хорошо, — лгу. — Как только я разберусь с этим дерьмом, я выйду на тебя сам.

По щекам Марины потекли слезы.

— Мне страшно за тебя.

— А мне за тебя. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. А самое безопасное место для тебя сейчас — это вдали от меня.

Марина всхлипывает. Как же я не люблю женские слезы. Они не вызывают во мне ничего кроме раздражения. Поэтому я аккуратно снимаю с себя Марину и поднимаюсь на ноги.

— Я думаю, тебе нужно вести как можно более открытый образ жизни, — говорю, выходя в прихожую. — Ходи куда-нибудь с подружками, выкладывай фотки в соцсети. Люди должны знать, что мы не вместе.

— Да и так все думают, что мы расстались еще в марте.

— Нужно, чтобы наше расставание не вызывало сомнений. Говорю же: за мной слежка. А значит, они знают о наших с тобой встречах. Ходи с подружками в бары, ночные клубы. Знакомься. Заведи фиктивный роман, выложи фотки с новым мужчиной.

Марина изумляется.

— Ты что такое говоришь? Мне не нужен никто кроме тебя. Даже фиктивно.

— Я тоже не хочу, чтобы ты с кем-то знакомилась. Но нам нужно оттянуть от тебя внимание.

Марина смахивает слезы с щек.

— Ладно, я подумаю. Может, схожу куда-нибудь с подругами на выходных. Посмотрим. Я поняла тебя, как нужно действовать.

— На вот, держи, — вытаскиваю из кармана брюк ключи от квартиры Марины. — Не нужно, чтобы их кто-то нашел у меня. И ты мне ключи от моего дома тоже на всякий случай отдай. Не следует оставлять улик.

— Да, конечно, сейчас. — Марины убегает вглубь квартиры и через минуту возвращается со связкой ключей. Забираю их. — Как только все закончится, и я пойму, что ты в безопасности, сам на тебя выйду. Хорошо?

Марина бросается мне на шею и крепко сжимает. Обнимаю ее в ответ.

— Я буду скучать по тебе, Сева.

— И я по тебе, дорогая. Но я не хочу подвергать твою жизнь опасности.

— Я понимаю.

Целую Марину в губы настолько крепко, чтобы она не засомневалась в моих словах.

— Все, мне пора. Будь осторожна.

— Я буду. И ты тоже будь осторожен.

Я выхожу за дверь. На мое везение лифт стоит на этом этаже, и я сразу уезжаю вниз.

Самый лучший способ расстаться с девушкой без проблем и головной боли — сделать так, чтобы девушка думала, будто это она тебя бросила.

Месяц Марина будет сидеть дома и страдать, а потом соскучится по мужскому вниманию и дорогим подаркам. Сначала она просто сходит в ресторан с подругами. Если кто-то подсядет к ним знакомиться, Марина откажет. Еще через месяц она согласится познакомиться, но это будет сугубо дружеское знакомство. Марина не оставит ни свой номер, ни свой адрес. Постепенно ее нервы будут сдавать, терпение будет подходить к концу. В какой-то момент она сломается и найдет себе нового мужика. Ее будет грызть чувство вины передо мной, поэтому она не захочет причинять мне еще больше боли и не станет ни с кем общаться, когда ей предложат крупную сумму за компромат на меня.

Конечно, есть вариант, что Марина останется верна мне до самого конца и преданно будет ждать, когда я выйду с ней на связь, но мне главное протянуть до выборов. А после выборов что хочет пускай болтает, это уже не будет иметь значения.

Я сажусь в машину и даю водителю команду везти меня обратно в загородную резиденцию, где проходила свадьба. Перевалило за час ночи. Интересно, что делает Элла? Спит?

В наш номер я захожу тихо. Свет не горит, на кровати виднеется силуэт Эллы. Она ничего не говорит, и я делаю вывод, что заснула. Тихо прохожу в ванную и принимаю душ. Это был невероятно длинный и очень важный для меня день.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

День собственной свадьбы.

Пускай и фиктивной. У меня в груди бушует целый вихрь чувств. С тех пор, как убили Алису, я больше не собирался жениться. Никогда. И девушек выбирал максимально непохожих на Алису: брюнеток, шатенок, рыжих. Только не блондинок.

И вот на моем пальце золотое обручальное кольцо. И есть жена. Фиктивная, конечно же. Но чем-то напоминающая мне Алису.

Я выхожу из ванной и тихо ложусь в кровать, чтобы не разбудить Эллу. Она лежит ко мне спиной, длинные светлые волосы разбросаны по подушке. Плечи аккуратно поднимаются на каждом вдохе.

Даже во сне и спиной ко мне она такая сексуальная, что член моментально напрягается. Это похоть, напоминаю себе. Только похоть.

А похоть не стоит того, чтобы рушить из-за нее выгодный контракт с талантливой актрисой. Да и нет уверенности, что Элла испытывает ко мне такую же тягу, как я к ней. Она же постоянно играет, притворяется. Все эти ее поцелуи на людях, объятия, внимание ко мне. Это не по-настоящему. Элла хорошо делает то, за что я плачу ей деньги. Вот и все.

Словно почувствовав на себя мой взгляд, Элла шумно выдыхает и поворачивается ко мне. Слегка приоткрывает глаза.

— Севастьян? Ты? — сонно лепечет.

— Я.

— Который час?

— Часа два, наверное. Я только вернулся.

Элла трет глаза и раскрывает их шире. Зевает. Вот теперь она проснулась.

— А зачем ты вернулся? Ты же уезжал к Марине.

Я слегка смеюсь.

— Я расстался с Мариной, разыграв небольшой спектакль. У тебя научился. Если бы ты увидела, то гордилась бы мной.

Элла привстает на локте. Тонкая лямка ее шелковой сорочки упала с плеча, но Элла этого не заметила. А я залип на то, как обнажилась часть ее грудной клетки с ключицами. Член пульсирует так, что выть хочется.

— Ты расстался с Мариной!?

— Да, — силой заставляю себя оторвать взгляд от обнаженного участка тела Эллы и посмотреть ей в глаза.

— Почему?

— Потому что она стала выходить из-под контроля и доставлять мне проблемы. Отныне Марина — это завершенное дело.

Элла падает обратно на подушку. Между нами полметра, не больше. Мы под одним одеялом. Элла гипнотизирует меня своими синими глазами.

— Я рада, что ты расстался с ней. Надеюсь, теперь-то ты будешь ночевать в доме? — звучит с претензией.

Признаться, претензия меня удивляет.

— Не знаю, возможно. А что?

— Возможно? — Элла снова вскакивает на локоть. — Ты хоть знаешь, как страшно спать одной ночью в твоем доме? Постоянно где-то что-то скрипит, гремит, какие-то шорохи. Я спала с включенным светом!

Я давлюсь смехом.

— Сказала бы раньше, я бы прислал к тебе охранника.

— Да ну тебя, — обиженно отворачивается на бок. — Спокойной ночи. И не смей снова перепутать меня во сне с Мариной.

Глупенькая. Не путал я тебя тогда с Мариной.

Гляжу на затылок Эллы и улыбаюсь как дурак. Сколько Элле лет? Двадцать два вроде? Такая она еще по-девичьи наивная. Испугалась шорохов в моем доме.

— Я буду жить в доме. Обещаю.

Элла не отвечает. Но я замечаю, как ее плечи расслабились.

Глава 31. Весь мир театр

Севастьян

Как я и обещал Элле, я снова начинаю жить дома. Каждый вечер приезжаю с завода, даже стараюсь делать это не поздно, чтобы пообщаться с фиктивной женой. Каждый раз Элла встречает меня у лестницы, ведущей на второй этаж. Обычно на ней обтягивающие леггинсы и свободная футболка. Я захожу в дом, а она уже тут, стоит, провалившись рукой к перилам, и улыбается:

— Привет! Как твой день?

Все девушки, которые были у меня за последние лет пятнадцать, встречали меня с работы. Но они делали это иначе. Они или встречали меня в нижнем белье, или полностью голые, или, как Марина, в легком шелковом халатике, под которым ничего нет. Но Элла, полностью одетая, не бросающаяся мне на шею, и не начинающая секс с порога, вызывает во мне настоящее чувство теплоты и желание возвращаться вечером домой.

Ее голливудская улыбка озаряет весь холл. Каждый раз я залипаю, глядя на ее естественное лицо без капли макияжа, светлые волосы, разбросанные по плечам и спине, и стройные ноги в обтягивающих леггинсах.

— Повар сегодня приготовил рыбу/мясо/борщ/жаркое, — Элла называет блюдо сегодняшнего дня. — Хочешь, погрею тебе?

— Хочу, — всегда соглашаюсь.

Она убегает на кухню, а я поднимаюсь на свой этаж, где оставляю рабочий ноутбук и переодеваюсь.

Когда я прихожу на кухню, меня ждет подогретая еда. Элла сидит за столом напротив с кружкой чая. Она ужинает намного раньше и одна, но всегда составляет мне компанию поздним вечером. Я люблю эти совместные вечера, потому что это единственное время, когда мы только вдвоем. Обычно с нами всегда кто-то есть: или Марк, или другие посторонние люди, в присутствии которых Элла играет роль.

А такими вечерами на кухне Элла настоящая. Ну или мне хочется в это верить, потому что, я так и не научился отличать, где актерство, а где реальность. Да, я сам нанял для этого Эллу и сам плачу ей за это деньги, но мне так надоела ложь, что тошно от нее становится. В этом мире фальши и подделок хочется хоть чего-то настоящего. Мне нравится верить, что поздними вечерами на кухне с кружкой чая в руках Элла настоящая.

Официально моя предвыборная кампания начнется за сто дней до выборов — когда я публично объявлю себя кандидатом. Но неофициально она идет уже сейчас и заключается в том, чтобы сделать Эллу местной звездой и любимицей. У нас получается. Мы принимаем участие во всех светских мероприятиях города, плюс я развернул большие благотворительные акции. Минимум два раза в неделю мы с Эллой выходим в свет, позируем фотокамерам и общаемся с местными журналистами. После каждого такого выхода количество подписчиков Эллы в соцсетях быстро растет, лайки сыпятся, как из рога изобилия.

Марк внимательно следит за ростом популярности Эллы. Делает социологические замеры, отслеживает реакции людей в ее адрес. У нас все получается. Элла нравится народу. Девушки обсуждают в пабликах ее наряды, мужчины ее сексуальность. От последнего меня коробит, правда. Когда я вижу комментарии мужской части населения в адрес Эллы с содержанием «Я б ей вдул» или «Я сегодня на нее дрочил», в груди вспыхивают вспышки гнева.

После таких комментариев я хочу на хрен свернуть всю кампанию, придуманную Марком. Политтехнолог сделал ставку на Эллу и не ошибся, через рост популярности Эллы растет и моя популярность, но, блядь, я не могу видеть эти уродские комментарии. Никто не смеет так думать о моей жене.

Никто не смеет дрочить на мою жену!

Кроме меня.

— Марк собрал реакции на нашу новогоднюю елку для детей, — Элла делает глоток чая, глядя в экран телефона.

Сегодня холодный декабрьский вечер, на улице почти минус двадцать. А дома с Эллой тепло. Я ужинаю, а она сидит на стуле, подобрав под себя ноги, и пьет чай. Мы разговариваем. Я хочу верить, что сейчас нет фальши и актерства.

Два дня назад я устроил в Доме культуры бесплатное новогоднее представление для детей нуждающихся семей: малоимущих, многодетных и так далее. Была большая живая елка, Дед Мороз, Снегурочка, песни, хороводы и подарки. Дети остались довольны, а раз понравилось детям, то понравилось и их родителям, которые пойдут голосовать на выборах.

— Много хороших комментариев, — Элла продолжает смотреть сообщение от Марка. Мне он тоже прислал это письмо, но я его еще не открывал.

— А плохие есть? — спрашиваю, отправляя в рот кусок мяса на вилке.

— Прям плохих и критикующих нет, но есть дебильные.

Я сразу напрягаюсь. Все дебильные комментарии, как правило, в адрес Эллы. Марк был охренительно прав, когда приводил нам в пример принца Чарльза, принца Уильяма и еще каких-то там королей. Народу похрен на мужика, даже если этот мужик — монарх. Народ интересуется его женщиной: во что она одета, какая у нее прическа, как она улыбается, на кого она посмотрела, кому помахала. Наши местные паблики и телеграм-каналы делают целые обзоры по внешнему виду Эллы с каждого публичного мероприятия. И именно к этим обзорам чаще всего пишут дебильные комментарии из разряда «Я б ей вдул».

— В твой адрес? — мне не удается скрыть злость в голосе.

— Ага, — отвечает беспечно. — Все-таки какие же есть мужики-извращенцы.

У меня резко пропадает аппетит. Отодвигаю от себя тарелку и усилием воли стараюсь погасить бурю гнева. Но меня поражает, насколько спокойно к этому относится сама Элла. Вот и сейчас она читает эти комментарии и смеется, как над анекдотом.

— Тебя не беспокоит, что про тебя такое пишут? — спрашиваю, пожалуй, излишне эмоционально.

— Конечно, нет.

— Но почему!?

— Потому что я актриса и готова к такому. Знаешь, сколько мужиков по всему миру дрочат на Дженнифер Лопез? Или на Ирину Шейк? Или на Мэрилин Монро? Она умерла семьдесят лет назад, а на нее до сих пор дрочат. Это же и есть успех.

Откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди. Мы приходим к тому, о чем говорили в нашу всевдо-брачную ночь. Что Элле, будучи актрисой, придется постоянно целоваться с другими мужчинами, раздеваться на экране, чтобы извращенцы потом смотрели на это в кино и дрочили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Почему ты воспринимаешь это так близко к сердцу? — недоумевает. — Я бы еще поняла, если бы такое писали про твою настоящую жену. Но я же фиктивная. Ты ведь для этого женился фиктивным браком — чтобы твою жену полюбили в народе. Это и есть твоя предвыборная стратегия, которую для тебя составил Марк.

Всё так. Всё верно. Марк разработал для меня стратегию, и я ей следую. Мне была необходима жена, чтобы вместе с ней мы стали местной звездной парой. А люди любят смотреть на прекрасное, поэтому моей женой должна была стать молодая и красивая девушка. Всё продумано до мелочей. Мне нравилась стратегия Марка. И она реально работает. За считанные месяцы мы с Эллой стали местными селебрити.

Но, сука, как же бесит, когда я читаю извращенские комментарии в адрес Эллы. Аж руки чешутся лично придушить всех этих извращенцев.

Блядь, я их всех отслежу по айпи-адресам и повешу за яйца.

Кажется, Элла читает мои мысли.

— Давай думать о хорошем! Тебе симпатизируют многие местные жители. Раньше тебя или не знали вообще, или знали как владельца местного ликеро-водочного завода. А теперь тебя знают как молодого, красивого, умного, интересного, щедрого мужчину. А ты видел, что про тебя пишут девушки? — Элла опускает лицо в телефон. — Сейчас найду. Вот. «Ах, мне бы такого мужа!». «Не мужик, а мечта». «Повезло этой Элле, такого мужика отхватила». «Я видела Севастьяна вживую в театре на прошлой неделе. Я теперь хочу развестись со своим мужем». — Элла снова смотрит на меня. — Видишь? Да на тебя, вообще-то, тоже дрочат! Просто пишут об этом другими словами.

Я начинаю смеяться и медленно расслабляюсь. Если у Эллы была цель отвлечь меня, то у нее получилось.

— Слушай, все эти комментарии — такая ерунда, — Элла отодвигает телефон в сторону. — Ты ведь понимаешь главное?

Конечно, понимаю. Но все равно спрашиваю:

— Что именно?

— Что ты нравишься народу. Они все проголосуют за тебя. У нас реально получается. Стратегия Марка работает.

Я снова становлюсь серьезным. К слову, кажется, стратегия Марка работает даже лучше, чем следовало бы на данный момент. Кое-кто сильно напрягся и, возможно, что-то заподозрил.

— Губернатор пригласил нас с тобой к нему на Новый год.

Элла округляет глаза. Новый год через десять дней.

— В новогоднюю ночь?

— Да.

Элла знает о моей неприязни к действующему губернатору, но не знает причин.

— Ты принял приглашение?

— Да. Новый год мы встретим в гостях у губернатора. Там будут и другие важные люди.

— Хорошо, поняла. — Элла моментально собралась и, наверное, стала накидывать в голове киносценарий для новогодней ночи. Как разговаривать со мной, как мне улыбаться, как меня касаться, сколько раз за вечер поцеловать меня в губы.

Чувствую привкус горечи. Как заебала фальшь. Прав был тот, кто сказал, что весь мир театр, а люди в нем актеры.

Переключаюсь мыслями на губернатора. Этот старый жирный гандон почувствовал, что запахло жареным. Правильно почувствовал. Но он еще не догадывается, что его ждет на самом деле. Его проигрыш на грядущих выборах — лишь малая доля того, что я для него приготовил.

Глава 32. Нечто грандиозное

Севастьян

Элла ослепительна в алом платье до пола с разрезом на правой ноге до середины бедра. Ее длинные волосы собраны в красивую прическу, на губах алая помада в цвет платья. Когда она спускается со второго этажа в холл, я чувствую удар под дых.

— Я готова. Можем ехать.

Элла обувает черные туфли на высоких шпильках и тянется к шубе. Отмираю и опережаю ее, забирая шубу и помогая надеть.

— Ты не замерзнешь в туфлях?

— Нет, мне же только от дома до машины дойти, а там от машины до дома.

Киваю и снимаю с крючка свою куртку. Выйдя на улицу, помогаю Элле преодолеть три метра до своего автомобиля. Затем сажусь за руль и завожу мотор. Салон наполнился ароматом духов Эллы. Вдыхаю полной грудью, чувствуя, как от желания прикоснуться к ней сводит пальцы.

Скоро мы окажемся на людях, и я смогу прикасаться к Элле, сколько захочу.

Губернатор ждет гостей к 21:00. Сейчас на часах 20:50. Мы немного опоздаем. Я еду, не торопясь. Дороги замело метелью. Ну и мне нужно еще раз хорошо подумать, как себя вести и что говорить. Губер пригласил меня не просто так. Он почувствовал опасность. Почувствовал, что его дни сочтены.

Новосельцев Василий Петрович, он же наш бессменный губернатор на протяжении двадцати лет, он же криминальный авторитет по кличке Карабас и он же заказчик убийства моего отца, проживает в другой части города. Его дворец в стиле барокко имеет два этажа под землей и три над землей. Что там у него в подвалах, понятия не имею, я никогда там не был. Но вряд ли он хранит там банки с огурцами или устроил винный погреб.

Когда я подъезжаю к высоким воротам особняка, ко мне подходит охранник. Показываю ему паспорт, он проверяет меня в списках гостей и дает команду открыть ворота. Начинаются владения губернатора. Сначала сад. Сейчас деревья голые и в снегу, а летом они благоухают фруктовыми ароматами. Затем поющий фонтан, который зимой также не работает. У подъездной дорожки к дому уже стоит множество автомобилей. Я не знаю, сколько будет гостей. Судя по количеству машин, много.

— Готова? — спрашиваю Эллу, припарковавшись в свободном месте.

— Да.

Элла всегда готова исполнять роль. На ее лице ноль страха или смущения. Там будут десятки незнакомых людей, а Элле хоть бы хны.

— У меня к тебе важная просьба: не исчезай из моего поля зрения, хорошо?

— Да, конечно.

— Возможно, мне придется отойти из основного места проведения праздника, чтобы пообщаться кое с кем. Но я постараюсь не оставлять тебя одну слишком надолго.

Элла кивает.

— Почему ты так напряжен? Там опасно?

— Этой ночью нет.

В ее глазах читается новый вопрос: а не этой? Элла очень умная девушка, понимает все без слов.

Я помогаю ей выйти из машины, и мы за руки заходим в дом, где нас встречает настоящий швейцар. Есть у Карабаса маленькая слабость — он увлекается историей русского дворянства. Я знаю, что он нанимал специальное агентство, чтобы составить свое генеалогическое древо и отыскать среди предков дворян. Но кроме крепостных в его генеалогии никого не нашли. Тогда Карабас провозгласил себя дворянином самостоятельно: отстроил этот дворец в стиле барокко, разработал в дизайнерской студии герб своей семьи, разместил его над входной дверью и тут же поставил лакея в форме. Наверняка за столом гостям положат у фарфоровых тарелок белоснежные хлопковые салфетки, в правом верхнем углу которых будет вручную вышит герб Новосельцевых.

— Севастьян! — восклицает губернатор сразу, как только мы проходим в зал, наполненный гостями. Кажется, с нашей последней встречи он набрал еще где-то килограмм десять. На толстом лице появился намек на третий подбородок, пальцы на руках превратились в сардельки. Испарина на лбу выдает, что Карабасу тяжело ходить между гостями. — Сколько лет, сколько зим! Как я рад, что ты принял мое приглашение!

Я с улыбкой жму губернатору потную руку, благодарю за приглашение и представляю ему Эллу.

— Элла! — Губер пробегается по моей жене сальным взглядом, из-за чего я сжимаю челюсть. — Наслышан-наслышан. Говорят, вы первая красавица в нашем городе.

Карабас берет руку Эллы и целует тыльную сторону. Ну просто джентльмен.

— Очень приятно с вами познакомиться, Василий Петрович, — Элла одаривает его своей фирменной голливудской улыбкой. — Я недавно живу в вашей области, мне здесь очень нравится. Видно, что регион шагает в ногу со временем, столько всего интересного для молодежи!

— Стараемся-стараемся. Молодежь — наше все. Надо как-то удерживать молодых людей, а то Москва слишком близко, они так и норовят туда уехать. Вот и придумываем всякое разное для молодежи, чтобы оставались дома. Пойдемте я познакомлю вас со своей семьей. У меня младшая дочка — почти ваша ровесница.

«Почти ваша ровесница».

Я цепляюсь за эту фразу. Похоже, Карабас наводил справки о моей жене и точно знает, сколько ей лет.

Карабас ведет нас через весь зал к своей супруге и троим детям, которые стоят у высокой елки. По дороге я замечаю несколько знакомых лиц, но никого по-настоящему близкого мне здесь нет. У губера одна бессменная жена, на которую записан весь их бизнес. У них миллионы долларов совместно нажитого, то есть украденного, имущества, общие дети и пара внуков.

Губернатор знакомит Эллу со своей супругой, Еленой Николаевной. Затем с тремя детьми: старшим сыном Матвеем, средним Дмитрием и младшей дочкой Екатериной. Я всех их прекрасно знаю, как и они меня. Элла сразу находит общий язык с дочкой губернатора. Та делает Элле комплимент по поводу платья, Элла отвечает, от какого оно дизайнера, и дальше они принимаются обсуждать последнюю коллекцию. В их разговор включается жена Карабаса, и мы с губернатором и его сыновьями отходим в сторону.

— Еще не все приехали, — поясняет губернатор. — Метель замела дороги. Может, пока в моем кабинете посидим? Сева, что насчет сигары? У меня настоящие кубинские.

Я не курю. Но сейчас соглашаюсь:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— С удовольствием.

Я бросаю взгляд на Эллу. Мне не хочется оставлять ее, хотя знаю, что сейчас ей ничего не угрожает. Элла живо беседует с женой и дочкой губернатора. Почувствовав мой взгляд, слегка поворачивается в мою сторону и едва заметно кивает головой, давая понять, что все в порядке. Только после этого я выхожу из зала и следую за губернатором в его кабинет.

— Отвык я принимать гостей, — Карабас вытирает пот со лба. — Это Лена захотела новогодний банкет. А мне уже такие мероприятия тяжелы. Ты, Сев, присаживайся, не стесняйся, — указывает рукой на кресло. — Коньяк будешь?

— Нет, спасибо, я за рулем.

— А твой папа очень любил коньяк, — вспоминает с наигранной ностальгией. При упоминании моего отца из уст этой жирной гниды я сжимаю руки в кулаки в карманах брюк. — В свое время мы с Сашей раз в неделю ходили в баню. И вот у нас там всегда был коньячок. Царствие небесное Александру, — грустно вздыхает. — Сева, ты так похож на отца! Ну просто копия.

Я сажусь в кожаное кресло и принимаю из рук Карабаса сигару. Его сыновья тоже берут по одной. Старший Матвей мой ровесник. Второму Диме лет тридцать. Сыновей губернатора я знаю с детства, но друзьями с ними никогда не был.

— Как твои дела-то, Сев? — пыхтя, губер опускается на диван рядом со старшим сыном. — Жена у тебя как с картинки. Я слышал про твою свадьбу. Признаться честно, ожидал, что пригласишь. Все-таки мы не чужие. Я с твоим папой близко дружил, — произносит с легким укором.

Мне не нравятся комментарии губернатора в адрес Эллы. И не понравилось, как он на нее смотрел в зале. За это я выставлю ему отдельный счет, когда придет время.

— Я очень хотел пригласить вас, Василий Петрович. Но ваше присутствие бы смутило других гостей. Сами понимаете, когда на мероприятии присутствует губернатор, люди не могут расслабиться. У меня же там много ваших подчиненных было: министр финансов, замминистра транспорта и другие чиновники нашей области. Боюсь, в вашем присутствии они бы и глотка шампанского сделать побоялись. Я уже молчу о том, чтобы танцевать.

Губер противно смеется и делает затяжку сигарой, а следом начинает громко кашлять. Я тоже затягиваюсь. Сигары эти — дрянь самая настоящая.

— Ну да, ну да. Я бы, конечно, знатно смутил бы твоих гостей. Что еще у тебя нового, интересного, Сева? Я вижу, наши журналисты стали часто писать про тебя.

— Не про меня, а про мою жену. А я так, прицепом к ней, — издаю легкий смешок и снова затягиваюсь сигарой. — Где-то между нарядами Эллы и ее прической журналисты вскользь упоминают меня.

— Ну-ну, не скромничай, — вставляет Матвей. — Про тебя тоже много пишут. Ты у нас такую масштабную благотворительность развернул. С чего бы это?

Губернатор и его сыновья делают вид, что у них просто праздное любопытство, но я-то замечаю, как пытливо они смотрят на меня своими поросячьими глазами.

— Я всегда занимался благотворительностью. Разве вы не знали?

— Ну не в таких масштабах. Сейчас на тебя прям что-то странное нашло, — хмыкает Дима.

— Говорят, в нашем городе был замечен Марк Бершадский, — как бы невзначай роняет Матвей.

— И не один раз, — добавляет Дима.

Я снова затягиваюсь сигарой и выпускаю дым маленькими колечками.

— Это кто?

— Известный политтехнолог, — поясняет Карабас. — Ты разве не знаешь его?

Качаю головой.

— Нет, откуда? Я не занимаюсь политикой.

— Просто интересно, что он у нас делает.

— Спросите у него.

Губер противно смеется.

— Действительно, а ведь это самый простой способ — спросить у него напрямую. Пожалуй, именно так и сделаю.

Я никак не выдаю своего беспокойства за Марка. То, что он засветился в городе, очень плохо, но неизбежно. Все же я рассчитывал, что это произойдет позднее. Теперь Карабас потерял покой. А в совокупности с моей возросшей медийной активностью я стал первым подозреваемым.

Карабас не знает о том, что мне известно, что он заказал убийство моего отца. А мне не просто известно, у меня есть прямые доказательства этого. Я не иду с ними в правоохранительные органы, поскольку сейчас у Карабаса достаточно власти в регионе и связей в Москве, чтобы отмазаться.

Я мог бы отомстить за смерть отца, убив губернатора. Да хоть прямо сейчас достать пистолет, который спрятан у меня под пиджаком, и пустить ему пулю в лоб. Ну ладно, сейчас не очень подходящий момент, потому что в соседнем зале находится Элла, а я не хочу пугать ее. Но я мог бы убить губернатора в любом другом месте и в любое другое время. Собственноручно.

Мог бы, но не буду, потому что смерть — это слишком легко и просто для губернатора. Я хочу, чтобы Карабас умирал медленно и мучительно, поэтому я приготовил для него нечто по-настоящему грандиозное.

Я начну с того, что скину Карабаса с поста губернатора. Потеря власти равносильна для него потере обеих рук. Я ставлю на то, что он словит инфаркт, когда при подсчете голосов увидит, как проигрывает. Причем не кому-нибудь, а именно мне. Он лишится власти и влияния. Он больше не будет местным царем и Богом. Его больше не будут бояться. А Карабас чертовски любит видеть страх в глазах других людей. Он прям кончает от этого.

После того, как я скину Новосельцева с его трона, я возьмусь за его семью. Первой будет его жена. У меня лежит очень толстая папка с компроматом на нее. Тянет лет на двадцать.

Следующим будет старший сын Матвей, который сейчас сидит нога на ногу и наслаждается кубинской сигарой. Запрокинул голову на спинку дивана и пускает маленькие колечки дыма. Скоро эта сигара станет для него одним из счастливых воспоминаний, когда он будет гнить на нарах где-то в районе Тайги за то, что получил взяток, как минимум, на триста миллионов.

После Матвея я возьмусь за его брата Диму. Он смакует коньяк и тоже курит сигару. А еще ввозит к нам в регион наркоту и распространяет ее. У меня есть об этом папочка. Следующие лет десять Дима проведет в тюремной камере.

После Димы идет младшая дочь Карабаса, его отдушина, любимица и красавица Катенька. Она ни в чем не замешана. На нее не оформлен никакой бизнес, она не владеет никакой недвижимостью, у нее нет банковских счетов на крупные суммы. Катя чиста как слеза младенца, поэтому на нары ее не отправишь. Но я все равно заставлю ее страдать, потому что именно Катины страдания будут доставлять губернатору наибольшую боль.

Когда Карабас будет лишен власти, когда все его дома, квартиры, автомобили и счета будут арестованы, красавица Катенька останется без гроша в кармане и без папиной поддержки. У нее не будет ни дома, ни денег, ни работы, ни даже образования, потому что в вузе она учится платно. Катя пойдет или мыть полы, или торговать своим телом.

И наконец сам Карабас. После того, как он каждой клеткой своего жирного тела почувствует собственный крах, после того, как все его самые близкие и любимые люди будут страдать, после того, как он в полной мере ощутит свое бессилие, я отправлю его гнить за решетку, где он проведет остаток своих дней. У меня полно компромата на губера: взятки, халатность, растрата бюджетных средств, тендеры, в которых побеждали его фирмы-однодневки…

Но я хочу, чтобы его судили не за это. Я хочу, чтобы его судили не за что иное, как за организацию убийства моего отца. Я хочу, чтобы губернатор больше никогда не увидел ни жену, ни сыновей, ни любимую Катеньку и остаток своих дней гнил на нарах за одно-единственное преступление — убийство моего отца.

Пустить губернатору пулю в лоб? О нет, это слишком просто. Он должен умирать медленно. Он должен страдать. Он должен каждый день помнить имя человека, который его уничтожил, — мое имя.

— И все-таки, Севка, как же ты похож на папу, — на жирной роже Карабаса появляется ностальгическое выражение. — Он бы тобой сейчас гордился. У тебя его стальной характер, его хватка. Александр вырастил достойного сына, царствие ему небесное.

Я затягиваюсь сигарой и выпускаю облако дыма. На миг оно скрывает мое лицо с хищной улыбкой.

Глава 33. С Новым годом

Севастьян

Мы возвращаемся в зал, и я сразу направляюсь к Элле. Она по-прежнему разговаривает с дочкой губернатора и его женой. Подойдя к ним, кладу ладонь Элле на поясницу. Она поворачивается ко мне с улыбкой и берет меня под руку. Говорю жене губернатора пару дежурных фраз и отвожу Эллу в сторону.

— Все в порядке? — спрашиваю.

Из колонок льются веселые новогодние песни, они смешиваются с гулом голосов в зале. Я говорю тихо, но Элла слышит.

— Да, все хорошо, — она обнимает меня за шею и придвигается еще ближе.

Я смыкаю руки на ее талии.

— Ты очень красивая.

Ее улыбка становится шире. Я склоняюсь к Элле и целую в губы. Наконец-то. Я так долго ждал этого.

— Ты курил? — спрашивает сквозь наш поцелуй.

— Да.

Элла чуть отстраняется и морщит носик.

— Тебе не нравится?

Отрицательно качает головой.

— Тогда больше не буду курить.

Я прижимаю Эллу к себе и целую в щеку.

— Ты самая красивая в этом зале, — шепчу на ухо.

Чувствую, как Элла улыбается.

Я не играю роль, а говорю правду. Элла самая красивая не только в этом зале, а в этом городе, в этой области и, наверное, даже в этой стране. Я не знаю, благодарить Марка или ненавидеть за то, что выбрал для меня Эллу. Мне было бы гораздо легче, подбери мне Марк страшную и туповатую девушку. Я бы относился к ней как к ресурсу для достижения цели, а потом перенес бы в папку с завершенными делами и забыл как ужасный сон.

Но Элла своей внешностью, грацией, утонченностью, харизмой и острым язычком плотно пробралась в мои мысли. Я хочу проводить с ней время, я хочу касаться ее. Меня убивает, что для Эллы это лишь роль. Сейчас на людях она ко мне с удовольствием прижимается, а дома будет держать дистанцию минимум в метр. Поэтому я пользуюсь случаем и обнимаю ее, целую, вдыхаю умопомрачительный запах.

Я хочу Эллу. Я думаю о ней. Я засматриваюсь на нее. Я представляю ее без одежды. Я представляю ее подо мной.

— Сев, это уже слишком, — смеясь, отстраняется, когда я без стеснения принимаюсь целовать ее лебединую шею.

Из груди вырывается тяжелый вздох.

Звучит колокольчик, знаменующий, что пора садиться за стол. Наконец-то к 22:00 все гости собрались. Мы с Эллой опускаемся на наши места — таблички висят на стульях. Мы сидим достаточно далеко от губернатора, чему я рад. По левую руку от меня знакомый мне бизнесмен. Он владеет сетью супермаркетов у нас в городе.

Губернатор произносит приветственную речь, затем по ходу банкета звучат еще тосты от разных людей. Я общаюсь с Эллой и с владельцем супермаркетов, но весь вечер чувствую на себе взгляды Карабаса и его сыновей. Теперь я надолго останусь в центре их внимания. Нужно действовать осторожнее.

Бой курантов. Все встают из-за стола. У меня в бокале вода, потому что я за рулем. У Эллы сок, потому что она на работе. Когда пробивает полночь, мы чокаемся и одновременно произносим:

— С Новым годом!

Мы делаем по маленькому глотку и сразу тянемся друг к другу за поцелуем. Я беру в ладони лицо Эллы, льну к ее губам. Целую глубоко и долго, не обращая внимания ни на кого вокруг. Затем склоняюсь к ее уху и горячо шепчу:

— С Новым годом, моя жена. Дома у меня для тебя подарок.

Элла едва ощутимо вздрагивает в моих руках. Я смакую на вкус словосочетание «моя жена». Мне нравится, как оно звучит применительно к Элле. Она ведь вправду моя жена. В паспорте у меня стоит штамп об этом. А на пальце кольцо. А Элла поменяла документы и взяла мою фамилию. Элла Терлецкая.

Судя по возне вокруг нас, гости направились во двор смотреть фейерверк. А я продолжаю сжимать Эллу в своих объятиях и снова целую в губы. Мы целуемся, даже когда вокруг нас возникает абсолютная тишина, знаменующая уход из зала всех людей. За окном раздается взрыв фейерверков, смех и голоса людей. А в зале только звук нашего страстного поцелуя и тяжелого дыхания.

Элла первой отстраняется на глоток воздуха. Она обнимает меня обеими руками.

— С Новым годом, мой муж! У меня тоже для тебя подарок дома.

«Мой муж». Впервые Элла назвала так меня наедине. Я снова накрываю ее рот поцелуем. Мы одни, нам не за чем целоваться. Но мы целуемся страстно и жадно. Впервые без посторонних глаз.

— Поехали домой? — спрашиваю ей в губы.

Хотя публичные мероприятия — это единственные места, где я могу касаться и целовать Эллу, сейчас мне хочется поскорее убраться отсюда и остаться с ней наедине.

— Поехали, — соглашается.

Я беру Эллу за руку и веду на выход из зала. Мы одеваемся и выходим на улицу к толпе. Фейерверк озаряет небо разноцветными огнями. Нам не до него. Мы подходим к губернатору, и я сообщаю ему о том, что нам пора. Он решает проводить нас до машины.

— Еще увидимся, Сева, — говорит на прощанье, пожимая мне руку.

Его обещание слишком многообещающее.

В машине мы едем молча. Где-то на середине пути я беру ладонь Эллы в свою. Она не вырывает руку. Мы сплетаем наши пальцы. Тепло ее руки будоражит меня, разгоняет по венам адреналин.

Красный светофор. Мы останавливаемся. Дорога пустая, машин нет. Где-то вдали слышатся пьяные возгласы. Я отстегиваю ремень и склоняюсь к Элле. Перед тем, как поцеловать в губы, замечаю желание в ее синих глазах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 34. Настоящая ночь

Элла

Наверняка уже загорелся зеленый, а мы продолжаем целоваться. Наедине. Без посторонних глаз.

По-настоящему.

Мое сердце больно бьется о ребра. Севастьян не целует, а пьет меня. По венам разливается жгучее желание, голова идет кругом. Наши языки переплетаются, наши руки и пальцы блуждают по лицам и волосам друг друга. Я глажу Севу по щекам, вдыхаю его запах.

За прошедшие три месяца с нашей свадьбы все стало слишком сложно. Нас тянет друг к другу. Я больше не могу сопротивляться своим чувствам. Я понимаю: то, что я испытываю к своему фиктивному мужу, — настоящее. И он тоже что-то чувствует ко мне. Я вижу, как он на меня смотрит. Я вижу, как он ревнует меня. Я ощущаю его тягу ко мне в каждом нашем прикосновении, в каждом взгляде, в каждом поцелуе.

То, как он целует меня сейчас на светофоре, в своей машине, где нас никто не видит, — настоящее. Наша страсть настоящая.

Громкий клаксон сзади.

Он отрезвляет. Мы отстраняемся друг от друга, тяжело дышим, словно вынырнули со дна моря. Снова звук клаксона.

— Эй, ты там пьяный, что ли? Зеленый, блядь, горит! — кричат нам с улицы.

— Надо ехать, — говорю.

Сева поворачивается к лобовому и трогается с места. По дороге пристегивает обратно ремень. Севастьян едет быстро, очень быстро для сильно заснеженных дорог. Он торопится домой, и я рада этому. Потому что я тоже поскорее хочу домой. Хочу остаться с Севастьяном, и чтобы нас ничего не отвлекало.

Мы молча заходим в дом, молча снимаем верхнюю одежду, не зажигая света. В нашем нарочитом спокойствии остро чувствуется нетерпение. А темнота помещения накаляет обстановку между нами еще больше.

Идем к лестнице. Сева опускает ладонь мне на поясницу: поддерживает меня в темноте, чтобы не упала. Его горячая рука греет меня сквозь платье. Кожу покалывает электрическими разрядами.

— Твой подарок у меня в комнате, — говорю, когда доходим до второго этажа.

— А твой у меня. Поднимайся ко мне.

— Хорошо.

Сева идет по лестнице выше. Я забегаю в свою спальню, закрываю дверь и приваливаюсь к ней спиной. Перевожу дыхание. Громкое биение моего сердца раздается на всю комнату. Я провожу пальцами по губам. На них остался вкус Севастьяна. Я хочу целовать его еще. Я хочу целовать его без посторонних глаз. И я знаю, что Севастьян тоже этого хочет.

С ума сойти. У меня земля под ногами плывет.

Включаю свет и направляюсь к комоду. Из первого ящика достаю подарок для Севастьяна. Я не знала, что ему дарить, долго думала. Что можно подарить человеку, у которого все есть? Мне хотелось вручить Севе что-нибудь полезное и в то же время оригинальное. А еще чтобы напоминало ему обо мне.

Беру маленькую коробочку в подарочной бумаге и поднимаюсь на третий этаж к Севе. К слову, я никогда не была в его комнате. Из-под двери виднеется тусклая полоска света. Я пару раз стучу, Севастьян сразу открывает. Он снял пиджак и галстук, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.

Я оглядываю его спальню. Здесь царит полумрак, комната освещается только парой торшеров на стене. В интерьере преобладают темные мужские цвета: синий, коричневый, серый. Большая кровать у стены, по бокам от нее тумбочки.

«Он спал на ней с Мариной», возникает в голове ядовитая ревнивая мысль, и я тут же стараюсь прогнать ее.

Сева берет со стола подарок для меня. Это высокая прямоугольная коробка в красной бумаге с бантиком из зеленой ленты.

— С Новым годом, Элла, — вручает мне. Я беру подарок, он оказывается достаточно тяжелым. — Желаю тебе успехов в этом году, а еще исполнения всех твоих желаний. Пусть этот год станет для тебя самым счастливым.

— И тебя с Новым годом, Севастьян, — передаю ему свою маленькую коробочку. — Я желаю тебе победы в этом году. Я уверена, что ты ее получишь.

Сева открывает свой подарок. Вытаскивает из бумаги небольшую прямоугольную коробочку и поднимает бархатную крышку.

— Вау, какие красивые!

Он достает золотые запонки и подносит ладонь ближе к глазам, чтобы рассмотреть гравировку. Там его инициалы — СТ. Севастьян Терлецкий.

— Спасибо, Элла. Очень красивый и полезный подарок.

Сева улыбается. Я чувствую: ему понравилось. Я рада.

— Теперь ты открывай свой.

Севастьян кладет запонки обратно в коробочку и относит ее на стол. Я разрываю красную бумагу и достаю оттуда белую коробку. Еще раз взвешиваю ее на ладони. Что же там может быть такого тяжелого? По весу как бутылка шампанского.

Я открываю коробку и заглядываю внутрь. Там что-то золотого цвета. Засовываю руку, достаю…

И теряю дар речи.

Это Оскар. В смысле статуэтка Оскар. Самая престижная в мире кинопремия. Поднимаю на Севастьяна ошарашенный взгляд.

Я знаю, что ненастоящие пластмассовые Оскары продаются на рынках и маркетплейсах. Но этот Оскар как настоящий. Как будто из настоящего золота.

— За лучшую женскую роль, — поясняет Севастьян.

— Боже мой, Сева, он как настоящий.

— Он и есть настоящий.

— В смысле?

— Ну, конечно, не тот настоящий Оскар, который вручает киноакадемия США. Но тоже из настоящего золота, произведенный на заказ специально для тебя.

— Он из настоящего золота!? — восклицаю.

— Да.

Господи Боже мой, сколько же он стоил?

Я держу в руках свой первый в жизни Оскар. И давайте будем реалистами: свой единственный в жизни Оскар. В Голливуде меня никто не ждет, здесь бы у себя пробиться. На глаза наворачиваются слезы.

— Спасибо, — шепчу дрогнувшим голосом.

— Ты очень талантлива, Элла.

— Правда?

— Да. Я уверен: у тебя все получится в кино.

Я очень на это надеюсь. Я мечтаю об этом. Благодаря деньгам Севастьяна, которые он платит мне за наш фиктивный брак, я смогу оплатить обучение в театральном вузе. Тогда-то режиссеры увидят во мне больше, чем массовку.

По моей щеке скатывается слеза. Сева вытирает ее большим пальцем. Я поднимаю на него глаза, наши взгляды встречаются. Севастьян перемещает руку мне на затылок и притягивает к себе. В одной руке я держу статуэтку, а второй обнимаю его за шею. Наши губы встречаются в долгожданном поцелуе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы оба отдаем себе отчет в том, что делаем. Мы целуем друг друга со всем ненасытным желанием, которое испытываем. Сева прижимает меня к себе обеими руками. Наши сердца бьются в унисон. Я чувствую возбуждение Севастьяна и возбуждаюсь в ответ. Я трусь о его тело своим. Я дрожу. По-настоящему дрожу.

Севастьян подхватывает меня на руки и несет на кровать. Вес его тела придавливает меня к постели. Я отпускаю статуэтку и наконец-то обнимаю своего мужа обеими руками.

Мужа!

Боже мой, мы сейчас как настоящие муж и жена. Он страстно целует меня, он ведет рукой вверх по моей ноге, он ныряет ею под платье. Мне не страшно. Наоборот, я хочу этого. Севастьян отпускает мои губы, принимается целовать шею, ключицы, грудную клетку. Я издаю тихий стон и выгибаюсь ему навстречу.

Одежда мешает, я жду, когда Севастьян начнет раздевать меня. Он опускает бретельки платья, затем нащупывает молнию на спине и тянет ее вниз. Мы отрываемся друг от друга, я сажусь на постели. Севастьян снимает с меня платье, я расстегиваю пуговицы на его рубашке. Мы не произносим ни слова, потому что они не нужны нам. Мы читаем мысли друг друга. Мы хотим одного и того же.

Красивое платье соскальзывает вниз, я снимаю с себя колготки и остаюсь в нижнем белье. Севастьян рассматривает меня, пока я разделываюсь с последней пуговицей его рубашки. Она отправляется к платью. Он ложится на локти и продолжает смотреть на меня в белье. Я расстегиваю его ремень и ширинку. Тяну вниз брюки. Дальше Севастьян сам раздевается. На нем остаются только боксеры.

Сева валит меня на кровать. Спускает на плечи лямки красного лифчика, затем запускает руки мне за спину и расстегивает его. Моя обнаженная грудь с возбужденными сосками предстает его взору. Сева ложится на меня сверху, проводит языком по правому соску. Берет его губами, ласкает. По телу разливаются теплые вибрации. Мне приятно. Возбуждение между ног усиливается. Затем Севастьян ласкает вторую грудь. Я прижимаю его, глажу по спине и затылку.

Мне нравится чувствовать на себе вес его тела, нравится чувствовать на себе его руки и губы. Севастьян — такой мужчина, о котором я мечтала. У меня был в голове некий образ идеального мужчины моей мечты, и Севастьян попал в него на сто процентов. Он красивый, сильный, сексуальный, деловой, могущественный, умный, интересный, целеустремленный. Знает, чего хочет от жизни, и уверенно идет к этому.

Мне никогда не нравились мои прыщавые ровесники, проживающие с родителями и приглашающие меня в кино на мамины деньги. В школе я была самой красивой и популярной девочкой, мальчики увивались за мной, но никто из них не был мне интересен.

Севастьян направляется поцелуями к низу моего живота. Он хватает зубами тонкую ткань трусиков и тянет ее вниз. Я помогаю снять их с меня. Севастьян раздвигает мои ноги. Впервые я чувствую волнение. Он проводит рукой у меня между ног. Я охаю. Тело покрывается маленькими мурашками. Я зажмуриваю глаза и чувствую, как клитора касается что-то горячее и влажное. Когда я понимаю, что это язык и губы Севастьяна, меня пронизывает молнией еще большего возбуждения.

— Какая же ты вкусная.

Лицо обжигает краской. Но вместе с тем возбуждение нарастает в геометрической прогрессии. Я начинаю слегка двигать бедрами навстречу Севе. По телу проходятся сладкие волны удовольствия. Севастьян определенно знает, что нужно делать, чтобы женщина стонала, не сдерживаясь. И я стону. Сначала тихо, но по мере роста удовольствия стоны становятся громче. Мы одни во всем огромном доме, эта ночь принадлежит нам. Мне и моему мужу. От одного только слова «муж» я хочу кончить.

Мой муж, мой муж, мой муж.

Меня пронизывает сладкая судорога. Я сначала сжимаюсь, затем наоборот выгибаюсь. Из горла вырывается не стон, а крик. Это был оргазм. Мой первый настоящий оргазм, полученный с помощью мужчины.

Пока я прихожу в себя и пытаюсь восстановить дыхание, Севастьян отодвигает ящик в тумбочке и достает презерватив. Расфокусированным взглядом наблюдаю за тем, как он его надевает. У Севастьяна внушительного размера член. Мне становится страшно, когда думаю, что скоро он окажется во мне.

Сева снова ложится на меня сверху. Не торопится войти, сначала смотрит мне в глаза. Я беру его лицо в ладони и глажу колючие щеки.

— Наконец-то у нас брачная ночь. Я так хочу тебя, Элла.

Мы соприкасаемся лбами, я целую губы Севастьяна и чувствую на них свой вкус.

— Почему ты дрожишь? — спрашивает меня.

— Мне немного страшно.

— Почему?

Сглатываю. Следовало сказать заранее. Или вообще изначально не врать. Но уж как есть.

— Я девственница.

Глава 35. Мужчина моей мечты

Севастьян ожидаемо таращится на меня во все глаза. Я взволнованно вздыхаю. Конечно, если бы я знала, что когда-то у меня с Севой дойдет до секса, то изначально не стала бы врать. Но я же не знала.

— В смысле девственница? Ты же говорила, у тебя был парень.

— Я солгала. Не было у меня никогда никакого парня.

Севастьян сводит на переносице брови, мол, что? А я начинаю чувствовать себя неуютно. Ситуация до ужаса нелепа. Мы голые, Сева лежит на мне сверху, его член между моих ног, готовый вот-вот войти. А я тут с таким откровением.

— Мне тяжело, слезь с меня, — прошу.

Севастьян послушно перекатывается на постель рядом. Я гляжу в потолок, а он глядит на меня. Моему обнаженному телу становится холодно. Я тяну край покрывала и накидываю на себя.

— Зачем ты обманывала? — спрашивает после очень долгой паузы.

— Потому что в двадцать два года не иметь опыта отношений — странно.

— Почему такая красивая и сексуальная двадцатидвухлетняя девушка, как ты, не имеет опыта отношений?

Я вздыхаю. Это сложный вопрос.

— Потому что мне никто никогда по-настоящему не нравился. В школе я была самой красивой девочкой, за мной много кто ухаживал, но мне не нравились эти мальчики. Мне казалось, они не дотягивают до моего уровня, понимаешь? — поворачиваю к Севе лицо. Нет, он не понимает. — Не то чтобы я о себе слишком высокого мнения. Просто мне хотелось отношений с мужчиной, который бы соответствовал моим ожиданиям и представлениям, который бы дотягивал до моей планки. Может быть, это глупо, не спорю. Но как есть.

Я замолкаю, ожидая от Севастьяна новых вопросов. Но их не следует. Он глядит на меня с лукавым прищуром и плутоватой улыбкой. Не понимаю, что значит это выражение лица.

— А когда я переехала в Москву, — продолжаю, — то с противоположным полом стало еще сложнее. Мне негде было познакомиться. Тем более с мужчиной, который бы подходил под мой идеал. Соседка по квартире зарегистрировала меня на сайте знакомств, я сходила на пару свиданий, но эти парни тоже не соответствовали образу мужчины моей мечты. В общем, как-то так.

— А я — мужчина твоей мечты, я правильно понимаю?

Севастьян задаёт вопрос, едва сдерживая смех. А меня же жгучей краской обжигает.

— С чего ты взял, что ты мужчина моей мечты? — набрасываюсь воинственно.

— Ну раз уж ты лежишь голая в моей постели. Выходит, я дотягиваю до твоей планки и соответствую твоему мужскому идеалу? Это очень большая честь для меня. Я польщен.

Я чувствую себя как вор, пойманный на краже. У меня горит не только лицо, но и уши. Севастьян, должно быть, замечает в полумраке комнаты. И я бы призналась ему честно: да, ты мужчина моей мечты, ты соответствуешь моему мужскому идеалу. Если бы не его самодовольно ехидное выражение лица.

— Это репетиция для роли, — огрызаюсь.

— Роли где? В порно?

Он не выдерживает и начинает хохотать. Мое самолюбие уязвлено. Я со злостью скидываю с себя покрывало и сажусь на постели. Хочу потянуться к полу, чтобы поднять свое белье, одеться и уйти, но сильная рука Севы перехватывает меня за талию и валит обратно на кровать.

— Куда собралась?

— Подальше от тебя.

Он медленно качает головой, мол, нет, никуда не уйдешь. При этом самодовольно улыбается во весь рот. Севастьян снова ложится на меня сверху и целует в губы. Делает это нежно и осторожно. Я не отвечаю, потому что обида еще не отступила. Тогда он усиливает поцелуй, проникает языком мне в рот. Раздвигает мои ноги, устраивается посередине. По позвоночнику пробегает россыпь ледяных мурашек, когда понимаю: вот сейчас все точно произойдет. Севу ничуть не смутило, что я девственница. Его только рассмешил мой рассказ про мужской идеал. Ну и еще у него выросла корона от того, что он оказался мужчиной моей мечты.

Чем сильнее и глубже Севастьян целует меня, тем меньше становится моя обида на него. Я чувствую его желание, чувствую, как он меня хочет. И хочу его в ответ. Возбуждение нарастает с новой силой. Я отвечаю на жадный поцелуй Севы и нетерпеливо ёрзаю под ним.

Севастьян входит в меня. Сначала медленно и осторожно, давая привыкнуть к себе, но в крови все равно происходит адреналиновый взрыв. Сердце подпрыгивает к горлу. В голове крутится: «Вот сейчас, вот сейчас, вот сейчас». Несколько раз Сева неглубоко входит и выходит, а затем делает быстрый глубокий толчок. Я сжимаюсь и зажмуриваюсь от боли. Он останавливается. Находясь глубоко внутри меня, принимается нежно целовать мое лицо. Мы оба понимаем: только что все случилось. Я больше не девственница.

Выждав, когда я восстановлю дыхание и расслаблюсь, Севастьян снова начинает двигаться. Как же бережно и осторожно он это делает! Боль отступает, появляются легкие приятные ощущения. Сева не прекращает осыпать меня поцелуями.

Я лишилась девственности с мужчиной моей мечты. И это прекрасно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 36. Супружеское утро

Я всю ночь сплю в сильных и теплых объятиях Севастьяна. Сквозь сон я чувствую, как его руки без стеснения блуждают по моему телу. Я улыбаюсь, находясь в этой сладкой неге.

Утром мы нежимся в кровати. На улице пошел снег, в окно видно, как сыпятся крупные хлопья, это придает нам лени. Сегодня днем нас ждет в гости мама Севастьяна. Но в целом, спешить нам некуда. Поэтому мы долго лежим в обнимку и целуемся. Мне нравится гладить Севастьяна и вдыхать запах его кожи. От него пахнет настоящим мужчиной. Сильным и уверенным в себе.

Пожалуй, у нас настоящее супружеское утро, наполненное романтикой, легкостью и влечением друг к другу.

В одиннадцать мы вылезаем из кровати. Я спускаюсь в свою комнату и иду в душ. Игривая улыбка не сходит с моего лица. Я чувствую изменения в себе. Но это не столько физические изменения от того, что я больше не девственница, сколько изменения в ощущениях и мировосприятии. Я чувствую себя серьезнее и как будто бы взрослее. А еще чувствую себя настоящей женой, а не фиктивной актрисой.

Когда я спускаюсь на кухню, Сева уже здесь. Он завтракает, а на моем привычном месте стоит кружка капучино.

— Ты приготовил мне кофе? — обнимаю его со спины и целую в щеку.

— А еще яичницу с беконом.

— Ммм, какой ты заботливый. Мне нравится.

За завтраком я замечаю задумчивость на лице Севастьяна.

— Все хорошо? — уточняю, делая глоток кофе.

— Прокручиваю в голове вчерашний вечер у губернатора. О чем ты говорила с его женой и дочкой?

— Ни о чем. Я хвалила город, говорила, что в вашей столице много всего интересного. Его жена порекомендовала мне хороший спа-салон в центре. Еще мы немножко обсудили Москву и вуз, в котором учится дочка губернатора. Они обе показались мне приятными. А о чем ты говорил с губернатором и его сыновьями?

Я догадываюсь, что общение Севы с Новосельцевыми было важным. И мне бы хотелось, чтобы Севастьян доверял мне и рассказал.

— Они заметили мою возросшую публичную активность. Еще видели Марка в городе. Они знают, что он политтехнолог.

— Губернатор заподозрил, что ты собираешься идти на выборы?

— Возможно.

— Это очень плохо?

Сева как-то неопределенно ведет плечами.

— Ну, стрелять в меня в центре города, конечно, не будут, — я испуганно вздрагиваю, а Сева говорит об этом как о чем-то само собой разумеющемся. — Сейчас так уже никто не делает. Но они могут сыграть на опережение. Например, тоже нанять нового политтехнолога, придумать крутую стратегию.

— А сейчас у губернатора нет политтехнолога и предвыборной стратегии?

— Уже давно нет. Он привык, что каждый раз переизбирается по инерции и перестал тщательно готовиться к выборам. Ну, выйдет к людям, дежурно пообещает повысить зарплаты и создать новые рабочие места. На этом всё.

— Тогда странно, что его до сих пор никто не скинул.

— Он не допускает появления реальной конкуренции себе. И если губер убедится в том, что я собрался идти на выборы, то найдет способ загасить меня. Помимо того, что придумает себе хорошую стратегию.

— И как он сможет тебя загасить?

— Например, будет пытаться закрыть мой завод. Да на самом деле много способов устранить конкурента, если задаться целью.

Теперь понятно, почему Севастьян решил объявить о своем участии в выборах только за сто дней до дня голосования, и ни днем раньше. Он бы и позднее объявил, но сто дней — это крайне допустимый срок. Позже нельзя.

— И что нам теперь делать? — я искренне разволновалась. — Снизить нашу публичную активность?

— Нет, нельзя. Я думаю, губернатор специально озвучил мне свои намеки, чтобы посмотреть на мое поведение после них. Если снизим активность, губер только убедится в том, что я собрался на выборы. Будем двигаться согласно стратегии, подготовленной Марком.

Наверное, только сейчас я отчетливо ощущаю, насколько все серьезно. И вдруг понимаю: я впервые в жизни участвую в таких глобальных делах. Это ведь даже больше, чем выборы. Это борьба за влияние, борьба за территорию, борьба за власть и могущество. Губернатор — это местный Бог.

Конечно, никто не захочет отдавать свою власть просто так. А значит, будет война не на жизнь, а на смерть. И от этого мне становится по-настоящему страшно. Но Севастьян, кажется, готов к войне. Он строг, холоден и в чем-то жесток. Он не боится губернатора, на минуточку, самого могущественного человека во всей области.

— Я подумал, может, махнем завтра на Розу Хутор? — вдруг предлагает неожиданно.

Такая резкая смена темы вгоняет меня на пару секунд в ступор.

— На Розу Хутор? В Сочи?

— Да. Покатаемся на лыжах.

— Я не умею кататься на лыжах.

— Я тебя научу.

Моргаю глазами.

— Ты сказал, завтра?

— Ну да. У нас же нет никаких планов на новогодние праздники.

— Но мы не покупали билеты и не бронировали гостиницу заранее…

— Я думаю, найдем что-нибудь.

Мы быстро доедаем завтрак и идем к компьютеру в библиотеке. Севастьян за десять минут покупает нам на завтра авиабилеты в бизнес-класс и бронирует номер люкс в дорогущем пятизвездочном отеле. Мне становится плохо, когда я вижу цены, а Сева даже бровью не ведет.

После этого мы собираемся и едем в гости к его маме. Я не видела Нину Арсеньевну после нашей с Севастьяном свадьбы. И я немного нервничаю. Одно дело — знакомиться с мамой фиктивного мужа, который платит тебе за роль. А другое дело — когда муж уже не очень фиктивный. Хотя мы не обсуждали статус наших отношений, после сегодняшней ночи, лично мне кажется, он изменился.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 37. Комната школьника

Мама Севастьяна встречает нас с счастливой улыбкой. Как только я переступаю порог квартиры, Нина Арсеньевна сразу заключает меня в радушные объятия. И я расслабляюсь. Все хорошо. У меня замечательная свекровь.

«Свекровь».

Мамочки, у меня есть свекровь.

Мы с Севой вручаем Нине Арсеньевне наш новогодний подарок. Две недели назад Сева попросил меня выбрать подарки его маме и сестре. Это было сложно, я не знаю их вкусовых предпочтений. Севастьян, как оказалось, тоже особо не знал. Поэтому пришлось справляться самостоятельно.

Нина Арсеньевна, я помню, на знакомстве с моими родителями обмолвилась, что любит красивую посуду. Я купила ей набор фарфоровых тарелок с интересным принтом. Сестре Севы я выбрала набор косметики ручной работы.

— Проходите на кухню, сейчас Лиза с мужем подъедут, они уже близко.

Через пять минут в квартиру входят сестра Севастьяна и ее супруг. Происходит новый обмен объятиями, поздравлениями и подарками, после чего мы садимся за стол. Нина Арсеньевна начинает предаваться воспоминаниями, какими были ее дети в детстве. Я ловлю каждое слово о маленьком Севе. Мне до ужаса хочется узнать о своем муже максимум личной информации: как учился в школе, в какие игры любил играть, с кем дружил, было ли у него хобби.

Из обрывков рассказов я узнаю, что Севастьян учился хорошо, но круглым отличником не был. Не проявлял интереса ни к компьютеру, ни к игровым приставкам. Он любил футбол, шахматы и книги про военные стратегии.

За столом я сижу напротив Севастьяна и любуюсь им. Стараюсь делать это не очень явно, но он все равно перехватывает мой взгляд. Я опускаю лицо в тарелку и еле сдерживаю улыбку. А потом начинаю вспоминать нашу первую ночь вместе и наше нежное утро.

Через два часа сестра Севы с мужем собираются уезжать. Им нужно ехать в гости еще куда-то. Я помогаю Нине Арсеньевне убрать со стола. После этого Сева хватает меня за руку и утаскивает в свою детскую комнату. Признаться честно: я мечтала здесь оказаться. Первое, что бросается в глаза, — это пустой аквариум.

— У тебя в детстве были рыбки?

Я подхожу вплотную к большому стеклянному прямоугольнику. Сева же лег на свою кровать, заложил руки за голову и наблюдает за мной.

— Нет. В этом аквариуме какое-то время жили краб и кальмар. Не долго.

— Краб и кальмар? — удивленно на него гляжу. — Зачем ты держал дома краба и кальмара?

— Мне их подарил отец. Я должен был смотреть, как краб ест кальмара.

Теперь я еще больше удивляюсь.

— Зачем?

— Чтобы сделать правильные выводы на будущее, — Севастьян слегка смеется. — Потом как-нибудь расскажу тебе.

Странно. Ну ладно.

Я отхожу от аквариума и принимаюсь разглядывать комнату дальше. Она небольшая, метров двенадцать или тринадцать. Стены выкрашены в светло-синий цвет, на них висят книжные полки со школьными и университетскими учебниками. Кровать, на которой Сева сейчас удобно расположился и наблюдает за мной, предназначена для одного человека. В углу стоит шкаф, я подхожу к нему и открываю одну створку. Пусто. На письменном столе настольная боксерская груша, учебник по русскому языку для 11 класса (у меня был такой же), несколько тетрадей. На всех поверхностях едва заметный слой пыли, а в комнате такой запах, будто здесь давно никто не живет.

— Сева, Элла, — кричит Нина Арсеньевна через закрытую дверь комнаты. — Меня соседка сейчас позвала. Я схожу на полчасика. Скоро вернусь.

— Да, мам, конечно. Мы пока тут.

Через пару минут хлопает входная дверь.

Я еще раз оглядываю комнату Севастьяна.

— У тебя здесь ничего интересного, — констатирую.

Сева смеется.

— А что ты ожидала увидеть?

— Ну не знаю. Что-нибудь эдакое. Какой-нибудь твой маленький грязный секретик.

— Открой ящики, может быть, найдешь что-нибудь, — лениво зевает.

Не знаю, шутит Сева или нет, но я беру и открываю первый ящик стола. Там навалены канцелярские принадлежности: ручки, карандаши, фломастеры, несколько точилок. Это реально комната школьника, а не взрослого серьезного мужчины, который собирается на выборы губернатора.

Я открываю второй ящик. Здесь несколько блокнотов, стикеры, скрепки и что-то темно-синее в углу. Приглядываюсь. А вот и интересная находка!

Беру в руки и с самодовольной улыбкой демонстрирую Севе.

— Презерватив.

Его брови удивленно взлетают вверх. Я подхожу к Севастьяну и протягиваю ему находку. Он, посмеиваясь, вертит презерватив в руке.

— Значит, в отсутствие родителей ты водил в эту комнату девушек и занимался с ними сексом, — констатирую, уперев руки в бока. Я напустила на себя серьёзный строгий вид, мол, осуждаю.

— Не припомню такого, но возможно.

Я не выдерживаю и начинаю смеяться. А Севастьян продолжает задумчиво рассматривать презерватив.

— Что ты там высматриваешь?

Он переводит на меня серьезный взгляд.

— Как ты думаешь, срок годности, указанный на презервативе, соответствует действительности? Или производители ставят его, чтобы снять с себя ответственность в случае чего?

Меня моментально бросает в жар, когда я понимаю, к чему клонит Севастьян. Закусив губу, забираю из его рук контрацептив и смотрю срок годности, указанный на синей фольге. Ну что ж, он давно истек. Очень давно.

Вот только между ног у меня моментально запульсировало и стало влажно.

Мама Севастьяна ушла пять минут назад. Сказала, вернется через полчаса.

Боже мой, это безумие.

— Я думаю, производители указывают срок годности, потому что должны. Презерватив — это же резинка? А у резинок срок годности, мне кажется, сотни лет…

Севастьян тянет меня за руку, и я падаю на него сверху. Наши губы встречаются в нетерпеливом поцелуе. Очень быстро Сева переворачивает меня на спину и ложится сверху. У нас не так много времени, и мы оба это понимаем. Я быстро расстегиваю его джинсы, он быстро задирает мое шерстяное платье и спускает вниз теплые колготки вместе с бельем. Сева отрывается от меня, чтобы надеть презерватив. Хочет сразу быстро войти, но в последний момент тормозит. Нежно целует меня в губы и входит очень осторожно. Он заботится обо мне, догадываюсь. Я целую его с особенными чувствами. Мне приятно, что Сева переживает за меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но переживания напрасны, потому что в этот раз я не испытываю боли. Мне сразу становится приятно. Я двигаю бедрами Севе навстречу, шумно дышу, стараясь сдержать стоны наслаждения. Севастьян начинает двигаться быстрее, входит в меня до конца. Он целует мою шею, просунул под задранное платье руку и трогает грудь.

О, это прекрасно. Моя голова мечется по подушке. Я хочу быстрее, глубже, жестче. Это новые неожиданные желания. Они кажутся порочными и неправильными. Но я хочу озвучить их Севастьяну. Не сейчас, конечно, когда мы ограничены во времени. А потом, дома. Или в нашем люксовом номере на Розе Хутор.

Сева просовывает руку мне под поясницу. Я выгибаюсь дугой. Как же это классно. У меня закатываются глаза от удовольствия. Кажется, мы занимаемся любовью долго. Иногда Сева останавливается, чтобы перевести дыхание, затем продолжает снова. А меня уже бьет мелкой дрожью.

— Я хочу кончить, — жалобно прошу.

О мамочки, я сказала это вслух?

— А я хочу трахать тебя круглосуточно и во всех позах, — горячо шепчет на ухо, отчего у меня перехватывает дух. — Дома именно этим и займемся.

Меня затапливает предвкушение такой сладкой перспективы.

— Я тоже хочу.

Да, я сказала это вслух. И ничуть не жалею.

Севастьян начинает двигаться резко и быстро. Буквально за несколько толчков мы одновременно достигаем оргазма. Блин, это как прыжок с дамбы вниз головой. Это как фейерверк во всем теле.

— Я пришла! — звучит громкий голос Нины Арсеньевны, а следом хлопает дверь. Севастьян моментально вскакивает с меня. — Я не одна. Со мной Зинаида Николаевна, наша соседка!

Да ё-моё!

Глава 38. Роза Хутор

Роза Хутор встречает нас морозом и солнцем. Река Мзымта покрылась тонкой коркой льда. Деревья на горе осыпаны снегом. Мы заселяемся в наш огромный люкс в пятизвездочном отеле и сразу отправляемся гулять. Горнолыжная программа будет завтра с утра, а пока мы наслаждаемся прогулкой и друг другом.

У нас словно медовый месяц. Мы с Севастьяном держимся за руки, обнимаемся и целуемся. Как настоящие молодожены. После долгой пешей прогулки заходим в уютный ресторан. Он похож на рестораны из американских рождественских фильмов: высокая наряженная елка, новогодние украшения на панорамных окнах, много дерева в интерьере, настоящий горящий камин.

Сегодня перед утренним вылетом из Москвы Севастьян забронировал столик в этом ресторане. Нас сажают на мягкий диван в конце зала у окна. Уже стемнело, на улице горят яркие огни, но в стекле все равно больше видно нашего отражения, чем уличный пейзаж. Сева одну руку закидывает мне на плечи и притягивает к себе. Во второй держит меню.

— Ты когда-нибудь пробовала сырное фондю?

— Нет, что это?

— Это котелок, в котором на огне плавится сыр. Ты в этот котелок опускаешь кусочки хлеба, мяса, овощей или фруктов. И ешь. Давай возьмём?

— Давай.

На самом деле мне все равно, что закажет Севастьян. Я в таком экстазе от сегодняшнего дня и других предстоящих дней на отдыхе, что блюда в ресторане — последнее, что меня волнует. Я обнимаю Севу и уютно устраиваю голову у него на груди, пока он делает заказ официанту. Как только молодой человек в накрахмаленной белой рубашке уходит, Севастьян слегка касается моего подбородка и поднимает лицо на себя. Мы целуемся.

Это что-то с чем-то. Я чувствую себя по-настоящему замужем. Мы не говорили об этом, но ведь теперь между нами все не фиктивно? Когда вчера мы вернулись домой от мамы Севастьяна, то сразу еще раз занялись сексом. Мы больше не были стеснены во времени, поэтому у нас была долгая прелюдия. Сева ласкал меня пальцами и губами, я тоже не стеснялась трогать его и целовать. После прелюдии мы занялись любовью. Долго, в разных позах.

Потом мы собирали чемоданы в Сочи, старались ничего не забыть, а ночью легли вместе спать в комнате Севы. И перед сном еще раз занялись любовью. На отдыхе у нас будет секс каждый день. Я испытываю необычные чувства. Это все так ново для меня. У меня никогда не было серьезных отношений, а тут отношения не просто с каким-то парнем, а сразу с мужем.

Нам приносят сырное фондю, множество закусок к нему, которые нужно опускать в плавящийся на огне сыр, а также салаты и напитки. Я накалываю на вилку кусочек поджаренного хлеба, опускаю в сыр, затем отправляю в рот. Вкусно.

— Если я сфотографирую наш стол и опубликую в своих соцсетях, это будет слишком лакшери?

— Достаточно лакшери, а что?

— Марк сказал, не постить слишком лакшери фотки. Ладно, тогда не буду.

— Выложи, если хочешь.

Качаю головой:

— Лучше не рисковать.

Теперь, когда губернатор заподозрил неладное, я еще больше боюсь навредить кампании Севы своими неосторожными действиями. Я быстро стала местной селебрити. Если меня начнут обвинять в том, что я веду слишком роскошный образ жизни, это может навредить Севастьяну. Надо быть проще и ближе к народу. Завтра выложу фотографию с горнолыжного склона и отмечу геотег, что мы на отечественном курорте, а не в каких-то там швейцарских Альпах. А вот снимки из дорогущего ресторана — это лишнее.

Мы возвращаемся в отель поздно и с приятной усталостью в теле после долгой прогулки и вкусной еды. Я раздеваюсь и направляюсь в ванную. Здесь очень большое душевое пространство. Я встаю под теплые струи и подсознательно жду, когда ко мне войдет Севастьян.

Мне не приходится долго ждать. Дверь за спиной открывается и закрывается. Севастьян подходит сзади и обнимает. В спину мне упирается его член. Я откидываю голову на плечо Севе и с улыбкой прикрываю глаза, предвкушая удовольствие. Он целует мою шею и гладит руками тело. Водит по груди, затем ныряет ладонью между ног.

Я разворачиваюсь к Севастьяну и целую в губы. Он вдавливает меня своим телом в кафельную стену. Я беру в руку член и аккуратно вожу по нему. Мне нравится ощущать его в своей ладони. От этого я возбуждаюсь еще больше.

Сева разрывает поцелуй и тянется к отельному гелю для душа на полке. Выдавливает на ладонь и начинает растирать по моему телу. Я делаю то же самое. Благодаря скольжению из-за мыльной пены ощущения становятся приятнее. Одной рукой я крепко держусь за шею Севастьяна, второй быстро вожу по его члену. Его ладонь у меня между ног, а губы на груди. Наше шумное нетерпеливое дыхание перемешивается со звуком льющейся воды.

Член в моей руке начинает пульсировать. Севастьян кончает мне в руку. Струи спермы летят и на мой живот, но быстро смываются водой. Он ускоряет движения пальцев у меня между ног, и я тоже достигаю долгожданного экстаза. Мы запечатляем наш оргазм долгим глубоким поцелуем. Но это еще не конец. Это только начало.

Я выхожу из душа, надеваю белый отельный халат и иду в номер сушить волосы. Севастьян появляется через несколько минут, ложится на кровать и наблюдает за мной. Мы смотрим друг на друга в зеркало. На Севе тоже отельный халат, его края чуть съехали, открывая моему взору кусочек возбужденной плоти. Я сушу волосы нарочито долго и медленно. У меня есть теория: чем дольше ожидание, тем слаще будут ощущения. Сева не торопит меня. Тоже тренирует выдержку.

Наконец, я выключаю фен и подхожу к кровати. Не говоря ни слова, залезаю верхом на Севастьяна и развязываю на нем халат. Я предусмотрительно оставила на тумбочке массажное масло с фруктовым запахом. Не помню, откуда оно у меня взялось, но я рада, что ему нашлось применение. Я растираю в руках немного масла, чтобы оно согрелось, и опускаю ладонь на кубики стального пресса.

Я медленно направляюсь к члену. Сева тянет за пояс моего халата, чтобы открыть себе вид на тело. Соски бесстыже торчат, выдавая мое желание. Наверняка Севастьян чувствует, что я мокрая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Беру член в руку. Сева издает стон. Мне нравится доставлять ему удовольствие, нравится слушать его шумное дыхание и стоны. Я обожаю, когда он кончает. Со мной. Благодаря мне. Я хочу, чтобы ему нравился наш секс. Я хочу, чтобы он не вспоминал Марину или кого-то еще из бывших девушек.

Я слегка привстаю на коленях и склоняюсь к Севе, чтобы поцеловать. Ложусь на него грудью, при этом не выпуская член из руки. Он берет меня за ягодицы и притягивает к себе еще ближе. Пальцы одной его руки входят в меня.

Я хочу большего. Я хочу его член в себе. Я трусь о него клитором и издаю капризный нетерпеливый стон Севе в губы.

— Хочу попробовать твой ротик.

Что именно Севастьян имеет в виду, до меня доходит через пару секунд. Сначала я замираю, щеки обдает огнем. А затем меня затапливает предвкушение. Это кажется таким неправильным и даже порочным. Но я до ужаса желаю этого. Возможно, даже больше, чем Севастьян.

Я спускаюсь поцелуями по его шее, груди, прессу. Дохожу до главного, на миг замираю, а в следующее мгновение беру головку члена в рот. Мне совсем не страшно и не противно. Возможно, дело в массажном масле с фруктовым вкусом. Хотя сейчас оно кажется лишним. Я бы хотела почувствовать на своем языке вкус Севастьяна, а не массажного масла.

Я хоть и была до недавнего времени девственницей, но отнюдь не ханжа. Я много читала про секс и обсуждала его с подругами. Минеты в том числе. Но несмотря на это я искренне не знаю, что сейчас делать, поэтому действую интуитивно. Сева опускает ладонь мне на голову и начинает меня направлять.

Его стоны придают мне уверенности, что я все делаю правильно. Я ловлю себя на том, что мне нравится процесс. Делать любимому мужчине минет — это приятно. Мое возбуждение тоже нарастает. Я трогаю себя между ног — иначе возросшее напряжение не вынести.

— Умничка моя, обожаю тебя, — Севастьян рывком поднимает меня к себе, наверное, за секунду до того, как кончить.

— Тебе понравилось?

— Да, ты молодец. Теперь хочу в тебя.

Сева переводит дыхание. Я падаю на кровать и жду, когда он наденет презерватив. Я обратила внимание, что Севастьян не занимается сексом без презерватива. У нас, конечно, еще не так много было, но каждый раз — с контрацептивом. С собой в Сочи он взял их много. Я видела в его чемодане несколько новых упаковок.

— Как ты хочешь? — спрашивает на ухо горячим шепотом.

Растягиваю губы в довольной улыбке.

— Хочу глубоко и жестко.

В следующую секунду Сева рывком переворачивает меня на живот и входит сзади. Глубоко и жестко.

Глава 39. Тринадцать лет

Полтора месяца спустя

Севастьян

После прекрасных новогодних праздников с Эллой на горнолыжном курорте, наполненных нашей страстью, мы возвращаемся домой. Наступают серые будни. Не очень приятные, потому что я замечаю за собой слежку. Все намного серьезное и опаснее, чем я предполагал. Марку опасно приезжать в наш город, поэтому после праздников он остается в Москве, а наша коммуникация отныне происходит только по видеосвязи.

— На меня вышли люди губернатора, — говорит Марк на видеозвонке в середине февраля. — Предложили стать его политтехнологом на выборах.

Откидываюсь на спинку мягкого компьютерного кресла. Я нахожусь в кабинете на своем заводе. Я, блядь, теперь даже не могу переоформить завод на свою сестру, потому что это сразу дойдет до губернатора и подтвердит его подозрения в моем намерении участвовать в выборах. Однако и слишком сильно оттягивать переоформление я не могу. Это долгий бюрократический процесс, который не провернуть за один день. Но пока еще есть немножко времени в запасе.

— Я думаю, это хорошая возможность для нас, Марк. Соглашайся. Губернатор будет думать, что ты работаешь на него. А на самом деле ты работаешь на меня.

— Нет, Севастьян, это противоречит моим принципам. Я не работаю на два фронта и не ввожу в заблуждение людей, которые меня нанимают. Я слишком дорожу своей репутацией, а после такого она будет безнадежно испорчена. Клиенты больше не смогут доверять мне.

Справедливо. Но мне нужно думать о своей выгоде.

— Ты откажешься?

— Да.

— И как объяснишь отказ?

— Никак. Я не берусь за этот проект, а оправдываться не обязан.

— Тебя видели в городе. Губернатор понимает, что ты уже на кого-то работаешь.

— Чего ты боишься, Севастьян? Что тебя пристрелят в центре города?

— Нет. Губернатор давно не работает такими методами.

— Тогда тебе не о чем переживать. Ты гораздо более привлекательный кандидат для народа, чем он. И чем все остальные кандидаты, которые пойдут на выборы.

Я тоже об этом думал. Много думал. Я бы, конечно, не хотел, чтобы губернатор знал раньше времени. Чтобы вообще хоть кто-то знал. Но раз уж так получилось, что губернатор догадывается, то больше мелкого пакостничества он ничего не может мне причинить. Ну пришлет на завод проверки, ну попытается закрыть его. А когда я стану губернатором — а я им стану — мой завод снова заработает.

И все же меры предосторожности не помешают. По крайней мере до тех пор, пока не отвалится слежка за мной. Марку не следует приезжать в город, а мне не следует посещать помещение, которое я арендовал как свой предвыборный штаб.

— Есть одна идея, как отвлечь внимание губернатора от тебя, — предлагает Марк.

— Какая?

— Бустануть одного из других кандидатов. Кто там каждый раз ходит на выборы и проигрывает? Тимофеев? Можно его.

Тимофеев — это наш местный депутат, который действительно выдвигается на каждые выборы губернатора и каждый раз проигрывает. И, конечно же, он каждый раз знает, что проиграет. На самом деле ему не нужна победа. У него другие цели. Тимофеев из тех мужчин, которые сколотили состояние в девяностых и сейчас нацелены не на зарабатывание нового, а на сохранение старого. Ему нужно, как можно дольше сохранять место в парламенте, бизнес и финансовые потоки. Два раза в неделю Тимофеев трахает свою секретаршу, один раз в неделю жену. У него два сына. Старший учится в МГИМО, младший лечится в реабилитационном центре для наркоманов. Тимофеева устраивает такой распорядок жизни. Другого ему не надо.

— Каким образом ты хочешь его бустануть?

— Сделаем ему рекламу в соцсетях. Самому Тимофееву об этом знать необязательно. Он получит приятный подарок, а губернатор на время забудет про тебя.

— Хорошо, поступай, как считаешь нужным.

Я отключаю звонок. В январе у нас с Эллой был перерыв от публичности. Но в феврале выход в свет возобновляется. На следующей неделе мы посетим детский дом, затем дом престарелых. Марк составил нам большое расписание.

Я смотрю на дату и время в правом нижнем углу монитора компьютера. Четыре часа дня, скоро начнет темнеть. Я опускаюсь затылком на подголовник кресла и долго пялюсь в потолок. А потом вскакиваю с места, надеваю куртку и быстро спускаюсь в машину.

Я заезжаю в цветочный магазин. Но там нет роз нужно мне цвета. Тогда я еду в следующий. А потом еще в один, пока не нахожу нужные мне: нежно-розовые.

— Дайте десять штук, пожалуйста, — прошу продавщицу.

— Десять? — переспрашивает с подозрением. — Может, одиннадцать?

— Нет, десять.

Странно покосившись на меня, женщина отсчитывает из большого вазона десять роз, перевязывает их красной лентой и протягивает мне. Я расплачиваюсь и ухожу из магазина.

По дороге на кладбище я думаю о том, какой бы сейчас была Алиса, если бы ровно тринадцать лет назад ее не убили. Какими были бы мы с ней, если бы Алису не убили.

Мы бы были давно женаты. Я купил ей кольцо, но не успел подарить. Алиса погибла, так и не узнав, что я готовился сделать ей предложение.

У нас бы уже были дети. Алиса хотела двух дочек. А я обязательно хотел сына. Так что, думаю, у нас бы было трое детей: две девочки и мальчик.

И не было бы у меня череды бестолковых любовниц, потому что, я уверен, до сих пор бы любил Алису и был бы с ней счастлив. Меня не интересовали другие девушки, когда мы встречались. Я просто не видел никого, кроме Алисы. Я любил ее.

Боже мой, как же сильно я ее любил…

Я торможу у ворот кладбища рядом с другой, знакомой мне машиной. Я надеялся не встретить сегодня здесь знакомых. Но как есть. Я не буду уезжать и избегать встречи.

Я направляюсь прямиком к могиле Алисы. Снег под моими ногами слишком громко хрустит, поэтому Маргарита, сестра Алисы и жена моего приятеля, поворачивается на звук. Она кутается в теплую черную шубу и глядит на меня с презрительной ухмылкой.

— Я думала, ты забыл про сегодняшнюю дату, — говорит, когда я подхожу близко. В ее голосе слышится ядовитый сарказм. — С такой-то красивой новой женой можно не то, что дату смерти бывшей забыть, а собственное имя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я игнорирую яд, льющийся из Маргариты. Я не обижаюсь на нее. Ее сестра умерла, а я жив. Наверное, я не очень-то имею право жить дальше. И уж тем более жениться.

Я гляжу на памятник, с которого на меня смотрит молодая улыбающаяся Алиса. Спустя столько лет и столько событий в моей жизни, в горле все равно начинает неприятно скрести. Фотографию, изображенную на памятнике, сделал я. Она из нашей поездки в Испанию. Алиса на фоне Средиземного моря улыбается мне в камеру счастливо и беззаботно. Мы любим друг друга, у нас впереди целая жизнь вместе. Так мы думали.

Я кладу любимые цветы Алисы рядом с двумя букетами. Один от Маргариты, а второй наверняка от ее родителей.

— Обычно я прихожу в этот день на могилу Алиски, а твои цветы уже тут лежат, — поясняет Марго. На этот раз не ядовито. — А сегодня пришла, твоих цветов нет. Подумала, ты забыл.

Разве я могу забыть худший день своей жизни? Но Марго этого не говорю. Мы стоим рядом и смотрим на жизнерадостно улыбающуюся нам Алису.

— Ты специально искал жену, которая будет на нее похожа? — Марго задает новый вопрос.

На него я решаю ответить:

— Нет.

И это правда. Я понятия не имел, какую жену мне подберет Марк. Он мог бы выбрать мне брюнетку, шатенку, рыжую. Слишком высокую или слишком низкую. С веснушками, с родимыми пятнами, с прыщами. Я в это не лез.

Но Марк выбрал Эллу.

— Ты ведь замечаешь ее сходство с Алисой? — не унимается.

Я тяжело вздыхаю. Марго может быть очень навязчивой. Я знаю: моему приятелю с ней не сладко живется.

— Я не замечаю между ними большого сходства, Марго. Кроме цвета волос и цвета глаз. Но, Бога ради, мало ли на свете голубоглазых блондинок?

— Они не только этим похожи. Еще фигурой, манерами. И мне кажется, Элла смеется так же.

— Тебе кажется. Элла не похожа на Алису ничем, кроме цвета глаз и цвета волос.

Марго недовольно замолкает, потому что понимает: я прав.

— А именем? — после долгой паузы в голосе Марго снова появился яд.

— Элла и Алиса — два совершенно разных имени, — терпеливо поясняю.

— Я слышала, как ты называл мою сестру Элли. Так ведь? Ты же звал ее Элли, — последнее — не вопрос, а констатация факта.

На это мне нечего возразить.

— Ты правда думаешь, что я выбирал себе жену по имени? — устало спрашиваю. — И если бы Эллу звали Машей, то я не женился бы на ней?

Марго не отвечает, но победоносно улыбается. Радуется, что хоть в чем-то подловила сходство между Алисой и Эллой.

— Ты бы женился на Алисе, если бы она не погибла? — новый вопрос после долгого молчания.

— Да.

— Алиса хотела этого.

— Я знаю. Мы оба хотели.

Марго смотрит на меня. Боковым зрением я замечаю слезы в ее глазах.

Сумерки. Фонари на кладбище работают через один. Февральский мороз пробрался мне под куртку.

— Уже поздно. Пойдем.

Я беру Марго под руку и подталкиваю к дорожке. Она не спорит. Мы молча доходим до наших автомобилей. У водительской двери своего белого «Мерса» Марго разворачивается ко мне.

— Почему его так и не нашли, Сев? — она срывается на плач. — Ладно, полиция. На нее никогда нет надежды. Но ты? Разве ты не мог найти того, кто это сделал?

Я смотрю на Марго. Долго смотрю. Она не вытирает слезы с щек. Марго очень любила Алису. Она была для нее примером. И Алиса тоже любила свою младшую сестру. Иногда мы брали десятилетнюю Маргошу с нами в кино или в кафе-мороженое, или на прогулки в парк. Я относился к Маргарите, как и к своей сестре тоже.

Потом Маргоша выросла и стала встречаться с моим приятелем, вышла за него замуж. Так мы и поддерживаем связь до сих пор. Но Марго всегда будет для меня больше, чем жена моего друга. Она будет для меня милой младшей сестренкой Алисы — девушки, которую я любил больше всего на свете.

— Того, кто сбил Алису, никогда не найдут, потому что его давно нет в живых.

Марго отшатывается назад, но упирается спиной в свою машину.

— Я нашел его быстрее, чем полиция возбудила уголовное дело. Больше его не найдет никто. Я позаботился об этом.

Она застыла со стеклянными глазами и, как мне кажется, побледнела. Пользуясь ее шоковым состоянием, я сажусь в машину и уезжаю.

Уже темно. Я еду по ночному городу медленно. Петляю длинными улицами. Стою в пробках.

Я думаю. Я прислушиваюсь к своим чувствам и ощущениям.

Спустя ровно тринадцать лет после убийства Алисы она стала для меня теплым воспоминанием. Светлой грустью. Мои губы трогает легкая улыбка, когда я вспоминаю Алису. А боль больше не отравляет душу. Я смирился. Я привык.

Должно быть, это и есть самое ужасное. Когда после смерти любимого человека, тебя больше не разрывает в клочья. Ты ходишь, смеешься, разговариваешь — и нет больше желания лечь рядом с могилой и тоже сдохнуть.

Когда наступил этот момент? Когда я стал думать об Алисе с легкой ностальгической улыбкой и без кровоточащей раны в груди?

Я не знаю. Я не заметил.

На телефон приходит сообщение от Эллы:

«Ты скоро домой?».

Мысли об Алисе сменяются мыслями об Элле. Губы снова трогает улыбка. Но теперь не легкая и ностальгическая, а широкая и счастливая. Я прибавляю газу. Я начинаю торопиться домой. К Элле.

Я никогда не думал, что в моей жизни еще появится человек, к которому я буду спешить домой. Но я спешу к Элле каждый вечер. Зеленый свет светофора сменяется желтым. Я не останавливаюсь, а проскакиваю его. Жму газ сильнее.

В моем сердце — на самом деле давно зачерствевшем и отвыкшем что-либо чувствовать — загорается огонь предвкушения от предстоящей встречи. Я не видел Эллу целый день. Это чертовски долго.

Ворота во двор открываются слишком медленно. Это злит меня. Как же это меня злит. Я бросаю машину у ворот и бегу в дом. Элла уже в холле, ждет меня.

— Привет! А я тебе только что написала. Ты видел мое сообщение?

Сгребаю Эллу в охапку и прижимаю к себе. Вдыхаю ее запах полной грудью.

И спустя тринадцать лет я чувствую, что снова живу. Я чувствую, что снова дышу.

Глава 40. Черствый

Элла

После новогоднего перерыва тайная предвыборная кампания Севастьяна продолжается. Мы начинаем проводить мероприятия по всей области, а не только в столице. Ездим в маленькие города региона, районные центры, деревни. И теперь-то я вижу область настоящей, какая она есть.

Столица у них красивая, да. Много современных заведений, отстроенная набережная, парки. Но стоит отъехать от города двадцать километров, как начинается совсем другая жизнь: разбитые дороги, мусор на обочинах, обветшалые дома без газа и люди с несчастными лицами.

На самом деле в моем регионе почти то же самое, но, когда я жила дома, это меня не трогало. Может быть, дело в том, что за четыре года в Москве я привыкла к другому. А может быть, я теперь иначе смотрю на бедность — как жена человека, у которого есть власть и деньги и который действительно может изменить жизнь простых людей к лучшему. Ну или хотя бы попытаться это сделать.

Сейчас середина марта. Это северный регион, и сугробы еще достаточно высоки. Я одета просто: шерстяной свитер, джинсы, угги и теплый пуховик. Мы едем в дом престарелых, который находится в одном из районных центров. Я уже знаю, что увижу там: деревянные окна, через которые продувает сквозняк, едва теплые батареи, прогнивший пол и протекающая в некоторых местах крыша. В феврале мы были в точно таком же доме престарелых, но на другом краю области.

За нами едут две большие машины, наполненные благотворительной помощью: одеждой, теплыми одеялами, предметами личной гигиены и другим. В предыдущем доме престарелых при виде благодарности на лицах персонала и постояльцев мне на глаза навернулись слезы. Севастьян подумал, что актерские. Но они были настоящими.

— Ты развернул такую активную благотворительность только ради выборов? — спрашиваю, скосив на него взгляд.

Мы едем по небольшой деревне, в которой нет ни одной асфальтированной дороги. А еще в эту деревню не проведен газ. Люди топят дома дровами.

— Я давно занимаюсь благотворительностью. Но раньше она была не такой активной.

— А после выборов ты ее свернешь?

— После выборов я рассчитываю более эффективно расходовать деньги регионального бюджета.

— Почему Новосельцев этого не делает?

— Много причин. Первая и главная — он на должности губернатора больше увлечен личным обогащением. Вторая — когда человек занимает одну должность так долго, он становится неэффективен. Выгорание и профессиональная деформация касаются всех: как рядовых сотрудников, так и больших чиновников.

— Почему ты решил стать губернатором?

Я задавала Севастьяну этот вопрос много раз. Но так и не получила вразумительного ответа. Он решил пойти на выборы, потому что просто жаждет власти? Севастьян, безусловно, очень амбициозный человек с сильными лидерскими качествами, но я не замечала за ним тщеславия. Ну и в целом как-то не верится, что Сева хочет власть только ради власти.

Но в то же время он и не альтруист, несмотря на благотворительность. Если Севастьян сейчас скажет, что идет на выборы, потому что искренне хочет изменить жизнь простых людей к лучшему, я не поверю.

— Как я уже сказал, нельзя долго занимать одну должность. А я слишком долго руковожу своим заводом. Пришло время сменить род деятельности.

Я принимаю такой ответ, хотя и не очень в него верю.

— А что будет с заводом? — этот вопрос меня тоже давно волнует.

— Перепишу на свою сестру и найму генерального директора.

Севастьян сосредоточенно смотрит на разбитую дорогу. Не отрывая внимания от лобового стекла, берет мою руку в свою ладонь и сжимает.

Несмотря на наши очень близкие отношения, Севастьян остается для меня загадкой. Я чувствую: он не открывается мне полностью. И мы до сих пор не обсуждали наши отношения. Марк продолжает перечислять мне каждый месяц зарплату. Я не позволяю себе мечтать о настоящем браке с Севой. Чтобы потом было не больно получить в руки свидетельство о разводе.

И, если честно, я сама не знаю, хочу ли я настоящего брака с Севастьяном. Готова ли я отказаться от своей мечты стать актрисой? Я не уверена. А быть женой Севастьяна и одновременно с этим быть актрисой — невозможно. Поэтому я отношусь к сложившейся у нас ситуации как к первому опыту любовных отношений. Когда-то же надо попробовать. Не могла же я вечно быть девственницей. Так что я ни о чем не жалею.

В доме престарелых все проходит как обычно. Мы вручаем подарки, Севастьян общается с директором, а я с постояльцами — бабушками и дедушками. Они так рады гостям и подаркам, так рады хоть с кем-то поговорить, что у меня больно сжимается сердце. Их совсем никто не навещает. У большинства нет никаких родственников, включая детей. А у тех, что есть, просто не приходят.

Севастьян подробно обсуждает с директором, что требуется дому престарелых. Записывает это в заметки и обещает в скором времени помочь с ремонтом здания. Мы уезжаем, а у меня на душе остается тяжелый камень. Заметив мое настроение, Сева берет меня за руку.

— Тебе нужно научиться не принимать такие вещи близко к сердцу.

— Одна бабушка рассказала мне, что ее единственный сын погиб с женой и ребенком, а больше у нее нет никаких родственников.

— К сожалению, так бывает. Люди умирают. Дети умирают.

Я искоса гляжу на Севастьяна. Он говорит об этом спокойно и даже безразлично. Сева скуп на эмоции. Если вообще умеет их испытывать.

— Почему ты такой… — я замолкаю, не закончив вопрос.

Бросает на меня быстрый взгляд.

— Какой?

— Черствый, — нахожу подходящее слово.

— Я сталкивался со смертью. Я видел ее. Смерть не удивляет меня. Она реальна. А еще в мире много жестоких людей. С жестокостью я тоже сталкивался.

— А я считаю, что не бывает плохих людей. Просто люди иногда совершают плохие поступки. Но это не значит, что люди плохие всегда.

— Ты просто не встречала плохих людей, Элла. Тебе повезло.

Абсолютно спокойный тон, как будто мы обсуждаем погоду. Я решаю не развивать тему. Достаю из сумки телефон, готовлю пост в свои соцсети, предварительно показываю Марку и только после его одобрения публикую. Наш главный канал связи с жителями области — мои странички в интернете. Количество подписчиков растет в геометрической прогрессии. После того, как я опубликую что-то у себя в соцсетях, это начинают перепечатывать местные новостные паблики.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы приезжаем домой. Я чувствую себя ужасно измотанной и уставшей. Поднимаюсь на третий этаж — теперь почти все мои вещи в комнате Севастьяна. Он входит в спальню, когда я переодеваюсь. Его взгляд щекочет спину. Я поворачиваю к нему голову в пол-оборота:

— Не смотри на меня так.

— Как?

Севастьян делает несколько шагов и замирает у меня за спиной. Наверняка видит, как моя кожа покрылась мурашками, а волоски встали дыбом.

— Вот так, как сейчас.

Я стою в одном нижнем белье. Свитер, джинсы и колготки валяются на полу. Севастьян обнимает меня и вжимает в свое тело. Его руки на моем животе, а губы уже на моей шее.

Меня захлестывает предвкушение того, что сейчас между нами произойдет. Мне не с чем сравнить, но… секс с Севастьяном прекрасен. Я возбуждаюсь не то что от поцелуя Севы, а от его взгляда. Я чувствую, как намокают мои трусики. Сева разворачивает меня к себе лицом, впивается в мои губы, затем подхватывает меня под ягодицами и несет на кровать. Мы быстро избавляемся от одежды, Сева надевает презерватив, и мы завладеваем друг другом без остатка.

Глава 41. Игра начинается

Севастьян

Три месяца спустя

Я просыпаюсь раньше Эллы и долго гляжу на нее спящую. Это стало чем-то вроде хобби — любоваться ею каждое утро. Она так молода, чиста и беззаботна, что я невольно испытываю чувство вины за то, что втянул ее в свой грязный преступный мир денег и власти. Ей бы блистать на красной ковровой дорожке, а не вот это все.

Чем дольше я смотрю на Эллу, тем сильнее ее хочу. Так всегда. Мое тело реагирует на эту девушку безотказно. Я хочу Эллу всегда, везде и при любых обстоятельствах. Даже когда у меня по горло работы, когда дерьмовый день, когда проблемы сыплются как из рога изобилия — я прихожу домой, вижу Эллу и хочу ее. Она стала моей волшебной таблеткой. Потому что когда я с Эллой, я отключаюсь от внешнего мира.

Я притягиваю ее спящую к себе. Она что-то бормочет, а я зарываюсь лицом ей в шею. Вдыхаю, целую, провожу языком. Элла сонно стонет и выгибается. От звука ее стона член начинает пульсировать. Я переворачиваю Эллу на бок спиной к себе, наспех надеваю презерватив и тороплюсь поскорее в нее войти.

Это лучшее, что можно испытать в жизни. Я моментально улетаю в нирвану, а это еще не оргазм. Просто находиться в ней, ощущать ее, владеть ею, доставлять ей удовольствие, слышать стоны, чувствовать, как она течет и кончает — это отвал башки. Я двигаюсь в ней, Элла проснулась и стонет, я трогаю ее возбужденную грудь, касаюсь мокрого клитора. Моя девочка. Ее наслаждение настоящее. Будь я проклят, если во время нашего секса она играет роль.

— Еще, — просит, — быстрее.

Я ускоряю темп. Элла начинает стонать громче. Смазка обильно вытекает из нее мне на руку, я размазываю ее у Эллы между ног. Мышцы ее влагалища сокращаются, она громко кричит и кончает. Одновременно с Эллой финиширую я.

— Обожаю, когда ты будишь меня вместо будильника, — шепчет на выдохе.

Я разворачиваю Эллу к себе лицом и целую в губы. Она обнимает меня и прижимается. Есть что-то такое в сексе с собственной женой, чего не бывает с другими девушками. Может быть, это то самое осознание, что ОНА МОЯ ЖЕНА. Я не знаю. Но я никогда не думал, что секс с женой может быть ТАКИМ. Пускай даже фиктивной женой.

Я иду в ванную и встаю под струи воды. Через несколько минут ко мне заходит Элла. Она бодрая и веселая. Или это роль, потому что сегодня чертовски важный день, и лично я немного нервничаю, чего со мной не было очень и очень давно. Элла подталкивает меня к стене из керамогранита. Сначала долго целует в губы, а затем опускается на колени и берет в рот член. Я снова забываю о том, что меня сегодня ждет. Элла завладевает всеми моими мыслями. Откидываюсь затылком на стену и прикрываю от удовольствия глаза.

За завтраком у нас хорошее настроение. Элла лукаво за мной наблюдает.

— Ты переживаешь? — спрашивает.

— Хороший вопрос. Не знаю. Но сегодня я определенно чувствую себя иначе.

— Ты столько готовился к этому. Все будет хорошо.

Утреннее июньское солнце светит в широкое окно кухни. На Эллу попадают лучи, и она кажется мне еще краше. Медленно возникает новая проблема. Пока я стараюсь о ней не думать, но с каждым днем проблема становится ближе.

Что делать с Эллой?

Потом, когда все закончится. Что мне делать с Эллой?

Мы живем сегодняшним днем, и о наших отношениях не говорим. Я не знаю, что на самом деле думает и чувствует Элла. Течет и кончает она по-настоящему. Но это еще ничего не значит. Ерунда все это, что якобы женщины могут заниматься сексом только по любви. Кто вообще придумал этот бред? Женщины, как и мужчины, могут возбуждаться, получать удовольствие от секса и достигать оргазма, не испытывая сильных романтических чувств к мужчине. Для всего этого вполне достаточно симпатии. Ну, что у Эллы есть ко мне симпатия, я не сомневаюсь. Но есть ли что-то большее? А вот это уже вопрос.

Как и вопрос, что я сам испытываю к Элле? Я стараюсь об этом не думать.

— Ты определилась с поступлением в театральный вуз? — зачем-то спрашиваю.

Возможно, сейчас тот самый день и момент, когда нам нужно поговорить и расставить точки над «И»?

— В смысле?

На красивом лице Эллы недоумение. Настоящее? А хрен его знает. Блядь, как же меня бесит, разгадывать этот ребус: играет Элла или нет?

— Ну, ты решила, в какой театральный вуз хочешь поступить? Их же много.

— Я решила это еще пять лет назад.

— Ты каждый год только в один пыталась поступить?

— Нет, я подавала документы в несколько, но они, как будто специально, назначали вступительные испытания в одни дни, и я, конечно, шла в тот, который для меня приоритетный.

— Думаешь, в этом году у тебя получится поступить?

— На платное отделение сто процентов. Меня и в предыдущие годы брали на платное, но не было денег.

— Ты уже подала документы?

— Приём документов начнется через три недели.

— И ты их подашь?

Элла нарочито медленно жует жареный бекон, как будто размышляет и не хочет отвечать. Но я испытывающе на нее смотрю. Я хочу знать, какие у Эллы планы. Да, определенно пришло время расставить точки над «И».

Когда продолжать жевать становится невозможно, Элла глотает, затем отпивает апельсинового сока из стакана (наверняка, чтобы еще потянуть секунду-другую) и наконец говорит:

— Это то, что нам нужно обсудить. Я перечитала свой контракт. Там ничего не говорится о том, что я не могу поступать в театральный вуз в разгар твоей предвыборной кампании. Дело в том, что если я сейчас подам документы, то в июле мне придется часто ездить в Москву на вступительные испытания. Возможно, испытания будут в важные для тебя дни, когда я должна где-то тебя сопровождать.

Элла вопросительно на меня глядит, хотя никакой вопрос не прозвучал. Она спрашивает у меня разрешения?

— А ты сама чего хочешь?

Неожиданно утренняя легкость после прекрасного секса улетучилась. Между нами сквозит напряжение.

— Если честно, я хочу подать документы в театральный и ездить на экзамены. Иначе я потеряю еще год, а мне бы этого не хотелось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тишина повисает свинцовой тяжестью. Мы оба смотрим в свои тарелки, Элла делает еще глоток сока. Главное не прозвучало, но все и так понятно без слов. Элла перечитывала контракт. Я вообще забыл о нем уже. А она помнит и перечитывает. Мне обидно? Не знаю. Наверное, нет. Элла строит свои планы на жизнь и, конечно, она права. Я ведь ничего другого ей не предлагал.

А я хочу предложить ей что-то другое? Я хочу сказать ей: «К черту контракт. Оставайся со мной. Я хочу, чтобы ты была моей настоящей женой. Роди мне ребенка»?

Молчание затягивается. Столовые приборы звякают о тарелки. Мне нужно сделать выбор.

— Конечно, подавай документы. Ни к чему терять год.

Мои слова звучат как выстрел. Элла слегка дергается и вскидывает на меня взгляд. Она рада, что я отпускаю ее от себя? Или расстроена? Какой вообще ответ она от меня ожидала? Если бы я мог забраться в голову к этой девушке… Но она слишком хорошая актриса.

— А если экзамены будут в дни, когда я должна где-то тебя сопровождать? — осторожно уточняет.

— Ничего страшного. Езжай на экзамены.

— А если об этом узнают местные журналисты? Это тебе не повредит?

— Думаешь, наши местные журналисты мониторят списки абитуриентов театральных вузов Москвы?

Элла слегка смеется, и, клянусь, я вижу облегчение на ее лице.

— Спасибо, Севастьян. Это правда очень важно для меня, — в ее голосе звучит искренняя благодарность.

— У тебя настоящий талант.

Она едва заметно улыбается уголками губ.

Я только что сделал выбор: отпустил от себя Эллу.

Я рад? Не знаю.

Она рада? Похоже на то.

Мне больно от этого? А хрен его знает.

Одним большим глотком допиваю кофе и встаю со стула. Элла поднимается следом и идет провожать меня в холл. Когда я берусь за дверную ручку, она обвивает мою шею и целует. Я опускаю вторую руку ей на спину и прижимаю к себе. В груди бушует целый спектр чувств. Но ярче всего — разливающаяся по венам горечь.

Элла моя. Навсегда моя. Не важно какие там штампы стоят у нас в паспортах: женаты, разведены…

— Ты навсегда моя, Элла, — говорю ей, глядя в глаза. — Независимо от штампов в паспорте.

Я вкладываю в эти слова максимум смысла. А она пугается. Ресницы начинают дрожать, дыхание учащается. Но неужели она думает, что я отпущу ее по-настоящему? И что еще страшнее — неужели Элла сама хочет от меня уйти? Она не отвечает, и тогда я снова впиваюсь в ее губы, чтобы закрепить свои слова поцелуем. Элла первой разрывает его.

— Удачи, — говорит и отходит от меня на шаг. Она обнимает себя за плечи, как будто ей холодно в этой июньской жаре.

Я еду в наше местное отделение избирательной комиссии. Меня там уже ждут.

— Добрый день, Севастьян, — руководитель жмет мне руку. — Мы проверили ваши документы и собранные подписи. Все хорошо. Мы регистрируем вас в качестве кандидата на выборы губернатора. Вот ваше удостоверение о регистрации. Поздравляю!

— Спасибо!

Я улыбаюсь. Иначе и быть не могло. И все равно чувствую облегчение. Это была большая работа. Но теперь впереди еще больше работы. Я выхожу из здания, сажусь в машину и даю команду Марку. Засекаю время.

Ровно через семь минут все местные новостные сайты, паблики, социальные сети и телеграм-каналы взрываются от новости:

«Бизнесмен Севастьян Терлецкий зарегистрирован кандидатом на выборы губернатора».

Вот теперь начинается настоящая игра.

Глава 42. Победит сильнейший

Севастьян

Губернатор воспринял мое официальное выдвижение на выборы как личное оскорбление.

— Да что этот щенок о себе возомнил!? — так он воскликнул, когда увидел новости. Мне передали надежные источники.

Хотя он давно подозревал, а когда я начал сбор подписей, уже наверняка знал, но, видимо, до последнего надеялся, что я или шучу, или меня не зарегистрируют кандидатом.

Вырисовывается еще одна проблема. Марина. Я не дурак, и после расставания продолжал держать ее на контроле. Поначалу все было, как я и предполагал: она почти никуда не ходила и ни с кем не общалась, а потом время и одиночество взяли свое, и Марина начала встречаться с подругами и посещать рестораны. Но новых отношений не завела, что сразу стало для меня тревожным звоночком. А когда появилась официальная информация о моем участии в выборах, Марина написала мне сообщение с поздравлением. Я слишком хорошо ее знаю и отчетливо понимаю: Марина ждет меня, и ее терпение на исходе. С этим нужно что-то делать.

Местные жители приняли новости о моем выдвижении с большой радостью. Марк сразу провел социологические замеры: я опережаю действующего губернатора на один процентный пункт. И это только начало. До выборов три месяца, за это время я перетяну на свою сторону еще больше людей. Мне играет на руку, что за двадцать лет народ устал от Новосельцева. А еще то, что я стал популярен задолго до выборов. Марк гениальный политтехнолог.

Нельзя преуменьшать в моей растущей популярности роль Эллы. Ее обожают. Она наша местная икона стиля и пример для подражания у многих девушек. На нее хотят равняться. Наряды Эллы копируют. Платья, в которых она была сегодня, завтра будут на каждой пятой девушке нашего города.

Публичных мероприятий становится в разы больше: общение с избирателями, интервью, участие в программах на местном телевидении. Везде меня сопровождает Элла. Если не предстает перед камерами вместе со мной, то стоит за кулисами и смотрит. Я кожей ощущаю ее поддержку. И, клянусь, ее поддержка настоящая. Это не роль. Элла искренне болеет за меня и желает мне победы. И, черт возьми, поддержка Эллы — это самая большая сила, которая двигает меня вперед.

— Ты молодец! — Элла обнимает меня сразу, как только я ухожу со сцены в центре города. Все пять кандидатов в губернаторы, включая действующего, выступали на площади с предвыборными обещаниями. — Тебе громче всех хлопали.

В крови бушует адреналин. Это было круто. Мне действительно аплодировали громче, чем остальным. Кто-то в толпе скандировал мое имя.

Карабас смотрит на меня исподлобья, пока мы с Эллой сжимаем друг друга в объятиях. Я единственный, кого за кулисами ждала жена, и другие кандидаты тоже странно на меня поглядывают. А мне похрен, пускай пялятся. Я нежно целую Эллу в губы и соприкасаюсь с ней лбом.

— Я знал, что ты стоишь у меня за спиной, и это предавало мне сил.

Она улыбается.

— Ты видел письмо от Марка? — шепчет. — Ты опережаешь губернатора уже на семь процентных пунктов.

Я не телепат и не экстрасенс, но знаю: Новосельцев, прямо сейчас глядя на меня, думает о том же самом.

— Разрешите прервать ваш романтичный момент, — звучит грубый голос Карабаса. Он приближается к нам, и мы с Эллой вынуждены оторваться друг от друга. Она становится рядом со мной, и я крепко беру ее за руку. — Севастьян, мы можем поговорить?

Если бы губернатор умел убивать силой мысли, мои мозги бы уже были размазаны по полу и стенам. По его мелким поросячьим глазам вижу: ему не терпится пустить мне пулю в лоб. Но работать такими методами уже слишком опасно, поэтому ему приходится изображать вежливость и искать другие способы меня устранить.

— Конечно, Василий Петрович, — выдавливаю улыбку, но получается слишком натянуто. — Я вас слушаю.

— Думаю, лучше наедине.

Я хочу сказать, что у меня нет секретов от моей жены, но Элла выпускает мою ладонь, давая понять: иди. Нехотя вместе с губернатором отхожу от нее на несколько шагов.

— Признаться честно, не ожидал от тебя такого, Севастьян, — кривит губы. Это не назовешь улыбкой. Скорее, волчий оскал. — Это как нож в спину.

Не скрываю ухмылку. Кто бы говорил о ноже в спину…

— Я не понимаю вашей обиды, Василий Петрович. Вы говорите так, как будто мы близкие друзья или как будто я вам что-то обещал.

— Я был близким другом твоего папы, Севастьян. Ты рос на моих глазах. Я помогал вашей семье после гибели твоего отца. Я…

— Василий Петрович, а почему убийцу моего папы так и не нашли? — резко перебиваю.

Я уже не уверен, что должен делать вид, будто мне неизвестно, кто заказчик покушения на моего отца. Карабас резко осекается и впивается в меня подозрительным взглядом поросячьих глаз. Чует, что мне известна правда.

— Ты на что-то намекаешь, Севастьян?

— Я просто задаю вопрос. Вы тогда уже были губернатором, у вас было много власти и сил. Почему вы не отыскали убийцу своего друга?

— Я искал, ты же знаешь.

— Да неужели?

— К чему ты клонишь, Севастьян?

— К тому, что не надо изображать из себя друга моей семьи. И не надо изображать, будто я вас предал. Мы оба знаем: и то, и другое — ложь.

Губернатор гордо вздергивает все три своих подбородка. Затем слегка поворачивает голову в бок и смотрит на Эллу, которая внимательно за нами наблюдает. Мне не нравится его взгляд в сторону Эллы.

Мне категорически не нравится этот взгляд.

По позвоночнику пробегает озноб. Легкие стягивает на каждом вдохе.

МНЕ, СУКА, НЕ НРАВИТСЯ, КАК ОН СМОТРИТ НА ЭЛЛУ.

— Да победит сильнейший, Севастьян, — заключает Карабас и удаляется прямо по коридору.

Элла обхватывает себя руками за плечи. Я подхожу к ней и крепко прижимаю к своему телу.

— Почему он так на меня смотрел? Он что-то задумал?

Я сильнее обнимаю Эллу. От напряжения у меня свело мышцы спины.

— Ты теперь везде будешь ходить с телохранителями. — Я чувствую, она хочет возразить. — Это не обсуждается, — чеканю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 43. Докажи, что любишь

Севастьян

«Мы можем поговорить?».

Такое сообщение я получаю от Марины и понимаю, что медлить больше нельзя. Она доблестно держалась девять месяцев, но теперь ее терпение подходит к концу. Мне нужно как-то заткнуть ее еще на два месяца — до выборов. А после уже пускай что хочет болтает, это не будет иметь значения, потому что я вступлю в должность.

«Ты где?».

«Выхожу с работы».

«Я еду к тебе домой».

Марина работает администратором в салоне красоты недалеко от своей квартиры. Если она действительно прямо сейчас выходит с работы, то будет дома в течение семи-десяти минут. Я не спеша выезжаю из своего предвыборного штаба. Теперь он кишит людьми. Марк набрал огромную команду. По коридорам без конца снуют люди, то тут, то там печатает принтер, в переговорках проводятся планерки. Марк докладывает мне обо всем самом важном.

«Мы скоро будем в городе».

А это сообщение от водителя Эллы. Она сегодня ездила в Москву подавать документы в театральный вуз. Помимо водителя с Эллой два вооруженных телохранителя. Она не выходит на улицу без них.

По вечерним пробкам я доезжаю до Марины за двадцать минут. Отлично, она уже десять минут как дома. У меня нет плана и стратегии. Надо просто убедить ее подождать еще два месяца.

Нажимаю на звонок, и дверь тут же открывается. Марина встречает меня в коротких джинсовых шортах и топике, под которым нет лифчика. Силиконовая грудь отлично стоит и без него. Соски выпирают из топа, и я сразу поднимаю глаза к ее лицу с безупречным макияжем.

— Привет, — говорю. — Позволишь войти?

Марина презрительно хмыкает и открывает дверь шире. По этой ухмылке я понимаю: разговор легким не будет. Марина не виснет у меня на шее, не лезет целоваться. Даже не знаю, радоваться этому или нет. Столь сдержанное поведение Марины говорит о том, что мои дела совсем плохи.

Я прохожу в гостиную и сажусь в мягкое кресло. Марина опускается в кресло напротив.

— Хорошо же ты меня одурачил, — первой начинает разговор.

— Ты о чем?

— О том, как ты меня слил.

Сейчас я завидую таланту Эллы. Мне надо сыграть роль, а я не умею. Хотя в прошлый раз с Мариной у меня прокатило. Может, и в этот прокатит?

— Откуда у тебя такие мысли? Я же все тебе тогда объяснил. До выборов осталось два месяца. Я стану губернатором, и все вернется, как было.

— Что именно вернется?

— Ты и я.

— Я снова перееду жить в твой дом, и мы везде будем ходить вместе?

На самом деле мне не хочется обманывать Марину и давать ей ложную надежду. Но что поделать, иногда обстоятельства вынуждают быть сволочью.

— Ну конечно.

— А актрисульку свою куда денешь?

— У меня с ней контракт, ты же знаешь. После выборов мы разведемся, и она уедет.

— Куда?

— А я откуда знаю? Это ее дело.

— Ты меня любишь?

Вопрос Марины звучит настолько же неожиданно, как выстрел посреди тихой мирной ночи. Опешив, я гляжу на Марину и не могу решить, что ответить.

— Почему ты спрашиваешь? — говорю после долгой паузы.

Она скрещивает руки на груди.

— Мы были вместе пять лет. С нашим якобы фиктивным расставанием получается шесть лет. Ты ни разу не признался мне в любви за столько лет.

— А надо было?

— Когда люди любят друг друга, они об этом говорят.

— Любовь проявляется в поступках.

— И какие поступки ты ради меня совершил?

Я оттягиваю галстук на рубашке. Тяжело.

— Я сделал ремонт в твоей квартире, купил тебе машину…

— Это все про деньги, — тут же перебивает меня. — Ты спонсировал меня как содержанку. Это не поступки.

— Марина, чего ты от меня хочешь? — тяжело вздыхаю.

Я уже близок к тому, чтобы встать, развернуться и уйти. Но усилием воли заставляю себя остаться. То, что я опережаю губернатора на семь процентных пунктов, еще ни о чем не говорит. Это все предварительные результаты соцопросов. При подсчете голосов картина может быть совсем иной. И я не могу рисковать. Пока все еще слишком зыбко.

— Я хочу от тебя честности, Севастьян. И хочу понять, что происходит. Почему ты так со мной поступил? — в голосе Марины прорезаются слезы.

Набираю воздух глубоко в легкие и медленно выпускаю. Нужно заткнуть Марину любой ценой. Нужно продержаться какие-то несчастные два месяца. Если Марина объявит себя обманутой любовницей, народ с удовольствием начнет это смаковать. Люди очень любят обсуждать, кто с кем спит. Я рискую отвернуть от себя женскую часть избирателей. Я уже молчу о том, что будет, если всплывет информация о фиктивном браке с Эллой.

— Ты прекрасно знаешь, что происходит, Марина. У меня на носу выборы. Для этого мы еще почти полтора года назад объявили о своем якобы расставании. Для этого я фиктивно женился. Для этого я попросил тебя побыть в тени. И когда остается потерпеть всего два месяца, у тебя начинается истерика. Два месяца, Марина. Дай мне еще два месяца.

По ее щекам бегут слезы. Твою ж мать.

— Я чувствую, что ты обманываешь меня. Что у тебя на самом деле с этой актрисой? Ты спишь с ней, да? Я знаю, что спишь!

— Актриса отрабатывает контракт и делает это хорошо. Я не сплю с ней.

— То есть, у вас по-настоящему фиктивный брак? — с подозрением прищуривается.

— Конечно.

— У тебя за это время были женщины?

Стискиваю зубы. А Марина впилась в мое лицо цепким взглядом, словно специально выискивает на нем намеки на ложь.

— Какие женщины, Марина? Когда? Ты же знаешь, как я работаю. Я с утра до ночи на заводе. Сейчас еще предвыборная кампания добавилась. Я приползаю домой за полночь и валюсь с ног.

К слову, я даже почти не соврал. Я действительно очень много работаю и частенько приезжаю домой в районе двенадцати ночи.

Марина вытирает щеки и встает с кресла. Грациозной походкой направляется ко мне и забирается на меня сверху. Я инстинктивно отшатываюсь назад, но упираюсь затылком в мягкую спинку кресла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что ты делаешь?

Марина берет в ладони мое лицо и трется о мой пах. Ее силиконовая грудь касается моей груди.

— Раз с актрисой у тебя фиктивный брак, а со мной у тебя настоящие отношения, то, должно быть, ты очень изголодался по моему телу. Ты девять месяцев без секса, Севастьян, не так ли? Ты только что сказал: у тебя не было других женщин, — Марина активнее трется о мой пах, склоняется к моему уху и горячо шепчет: — Трахни меня прямо сейчас. Покажи, как сильно ты по мне соскучился.

Глава 44. Злость

Севастьян

Марина продолжает тереться о мой пах и впивается поцелуем в мой рот. Я нахожусь в крайней степени замешательства. Конечно, самое простое в данной ситуации — это трахнуть Марину и уйти, подарив ей надежду еще на два месяца.

Но я думаю об Элле и понимаю: не могу.

Не могу трахнуть Марину.

И дело не в том, что я честный и порядочный мужчина, который никогда не обманывает. Я такую лапшу Марине на уши навешал, что до порядочного мне, как до Китая пешком. Просто я не хочу Марину. Она больше не привлекает меня как женщина. Единственная, кто привлекает меня, — это Элла. Вот на Эллу у меня член стоит всегда, везде и при любых обстоятельствах. А на Марину больше нет.

— Постой, — отодвигаю ее от себя. — Я не могу. Мне нельзя.

— Что? Что значит не можешь и нельзя? — ее пухлые губы сжимаются в нитку, в глазах сверкает огонек ярости.

— У меня предвыборная кампания, Марина. Я официально женат. Ты представляешь, какой раздуется скандал, если я изменю своей жене?

— Об этом никто не узнает.

— Моя машина прямо сейчас припаркована возле твоего подъезда. И чем дольше она там стоит, тем больше подозрений вызывает. За мной слежка. А еще дом напротив находится слишком близко к твоему, — я указываю на окно.

У Марины новостройка. Как и все человейники, она построена слишком близко к другому дому. Даже бинокль не нужен, чтобы рассмотреть в окно, чем занимаются соседи.

Грудь Марины начинает вздыматься быстро-быстро, что выдает ее ярость.

— Марина, если я из-за тебя похерю выборы, то это не добавит тебе очков, — предупреждаю.

Угроза имеет эффект. Все так же тяжело дыша от ярости, Марина слезает с меня.

— Просто скажи честно, что ты трахаешь актрису, и я тебе больше не нужна.

— Я скажу тебе честно, — поднимаюсь на ноги. — У меня на самом первом месте выборы. Это единственное, что меня сейчас волнует. И если ты будешь биться в истерике и вредить моей предвыборной кампании, то между нами точно все будет кончено. Два месяца, Марина, — повышаю голос. — Осталось потерпеть два гребанных месяца. Если ты хочешь, чтобы между нами все было как раньше, то не трепи мне нервы и не мешай моей кампании.

У нее аж губы дрожат. Я обхожу Марину и направляюсь в коридор.

— Я не хочу, чтобы все было как раньше! — кричит, выскочив следом.

— А что ты хочешь? Расстаться?

В глубине души я на это надеюсь.

— Я хочу от тебя ребенка.

Заявление Марины повисает в воздухе. Я замираю, засунув ногу в кроссовку наполовину.

— Ты знаешь, что я не могу жениться на тебе. Скажи за это спасибо своим судимым родственникам.

— Я не говорю жениться на мне. Я говорю о ребенке. Мне почти тридцать лет, Севастьян. Я хочу семью и ребенка. Мы можем не оформлять наши отношения официально, так как мои судимые родственники помешают твоей карьере. Но мы можем вместе жить и иметь общего ребенка.

Час от часу не легче.

— Давай обсудим это после выборов.

— Почему ты не хочешь детей?

— Я такого не говорил.

— Это без слов понятно. За шесть лет наших отношений у нас ни разу не было секса без презерватива. А когда один раз презерватив порвался, ты заставил меня выпить таблетку экстренной контрацепции. Тебе почти тридцать семь лет, а ты не хочешь ни семью, ни ребенка. Почему, Севастьян?

Господи, она решила выпить из меня всю кровь. Какой же я дурак, что полтора года назад расстался с Мариной фиктивно, а не по-настоящему. Если бы я знал, что она будет так ебать мне мозг, то наше расставание было бы реальным. Но я, идиот, хотел убить одним выстрелом двух зайцев: сохранить хорошую любовницу и жениться фиктивно.

Я же не знал, что меня так потянет к Элле…

— Я вряд ли захочу семью и ребенка, если мне будут ебать мозг, Марина. Я сказал тебе: мне нужно два месяца. Потерпи два гребанных месяца! — рявкаю.

Когда я выхожу из квартиры, Марина плачет.

Сев в машину, сразу резко трогаюсь с места. Во мне кипит злость: на Марину, на себя и даже на Эллу. Все было бы гораздо легче и проще, подбери мне Марк какую-нибудь страшную жену. Ну или не страшную, а просто не в моем вкусе. Но политтехнолог выбрал мне супругу, на сто процентов попадающую в мой вкус.

Однако в одном Марина права: я действительно не хочу семью. Вернее, после смерти Алисы больше не хотел. От того я в еще большем замешательстве, как быть с Эллой после выборов. Потому что сейчас грань между фиктивным браком и настоящим стерта.

К моменту, когда доезжаю до дома, я слегка успокаиваюсь. Хотя интуиция подсказывает: Марина еще принесет проблем. Вряд ли она сможет спокойно усидеть два месяца. Будет преследовать меня и доставать. Ну и дура.

На телефоне мигает сообщение от телохранителя Эллы о том, что моя жена в порядке и доставлена домой. Через несколько минут я заезжаю во двор дома и отпускаю телохранителей. На сегодня их рабочий день окончен.

— Привет! — Элла спускается по ступенькам. — Я подала документы в театральный.

Ее улыбка озаряет все помещение. Элла подходит ко мне и сразу оказывается в моих объятиях. Я целую ее. Соскучился за день. Крепко сжимаю — не могу насытиться. Подхватываю под ягодицами, она обвивает мою спину ногами. Не разрывая поцелуя, несу Эллу наверх и валю на кровать в спальне. Она отстраняется от моих губ и заливисто смеется:

— Сева, что с тобой?

Мои руки уже под ее майкой.

— Ничего. Всего лишь хочу заняться любовью с собственной женой.

Я улавливаю, как ее тело слегка напрягается после моих слов. Я продолжаю целовать Эллу, и она откликается на мою ласку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 45. Скандальная новость

Элла

«Севастьян Терлецкий был замечен у дома своей бывшей любовницы», гласит заголовок новости одного из местных телеграм-каналов. Сообщение сопровождается снимками Севы, заходящим в подъезд дома Марины, а затем выходящим из него. Если верить новости, то Севастьян провел в квартире Марины около пятнадцати минут.

Я откладываю телефон в сторону и закусываю нижнюю губу, не зная ни что об этом думать, ни как реагировать. Смотрю в окно спальни. Сева ходит по двору и оживленно разговаривает по телефону. Он бурно жестикулирует свободной от смартфона рукой, по чему я делаю вывод, что Севастьян зол.

Он не рассказывал мне о визите к Марине. Я гляжу на Севу и отчетливо ощущаю, как в груди разливается горечь, а сердце неприятно колет. Я представляю его с Мариной. Что он делал в ее квартире пятнадцать минут? Занимался с ней сексом? Наш секс обычно длится дольше, но в принципе за пятнадцать минут тоже можно успеть.

Я ухожу от окна и спускаюсь в свою комнату на втором этаже. Мне нужно подобрать наряд, скоро мы с Севастьяном едем давать интервью местному телеканалу. Я зажигаю свет в гардеробе, смотрю на вешалки с одеждой, а они расплываются. Глаза застилает пелена, из-за которой я плохо вижу. Смаргиваю ее. И тогда по щекам катятся несколько соленых горошинок.

— Элла, ты где? — доносится до меня крик Севы.

Быстро вытираю щеки.

— Я у себя в комнате! — кричу в ответ.

Через пару десятков секунд заходит Севастьян. Он раскраснелся и тяжело дышит, по шее стекает капля пота.

— Что ты делаешь? — подходит ко мне.

— Выбираю, в чем ехать на интервью. Как тебе это платье? — хватаю первую попавшуюся под руку вешалку.

— Красивое, — он даже не удостаивает его взглядом.

Возникает неловкая пауза. Тишину гардероба рассекает только надрывное дыхание Севы. Кадры того, как он заходит к Марине и выходит от нее облетели все местные СМИ и паблики.

Севастьян видел эти новости.

Севастьян знает, что я тоже их видела.

Готова поспорить: он сейчас думает о том же самом. Я жду, что он объяснится со мной. Да, Севастьян не давал мне клятв верности, и наши отношения имеют слишком неопределенный статус, но все же я хочу получить объяснения. Я хочу услышать: «Это ничего не значило», «Я ездил к ней по делу», «Мне надо было забрать у нее вещи/документы/ключи», «Я расстался с Мариной в день нашей с тобой свадьбы», «Между мной и ней все кончено», «У меня нет никого, кроме тебя, Элла».

Даже если Севастьян реально спал с Мариной, я хочу услышать от него объяснения. Пускай они будут лживыми, пускай это будет лапша на уши. Но я хочу услышать хоть какие-то объяснения, хочу увидеть хотя бы долю раскаяния в его глазах. Но Севастьян молчит с непроницаемым лицом, чем разбивает мне сердце еще больше. Он просто молчит, как будто не обязан ничего мне объяснять. Как будто я фиктивная жена, которой он ничего не должен.

Горло стягивает колючей проволокой. Мне приходится пустить в ход весь свой актерский талант, чтобы сохранить лицо и не расплакаться.

— Тогда поеду в нем. Ты будешь в костюме?

— Да, в костюме. Надеюсь, в телестудии работают кондиционеры, а то такая жара.

— Ну а какой погоды ты хотел в июле?

— Обычно у нас в июле прохладнее. Мы северный регион.

Господи, мы разговариваем о погоде, как два едва знакомых человека, которые случайно столкнулись на улице и которым необходимо чем-то заполнить неловкую паузу.

— Мне нужно отъехать в штаб, поговорить с Марком. Я заеду за тобой перед интервью.

— Хорошо.

И он уходит. Безразлично разворачивается и уходит, так ничего мне не объяснив. Я знаю: он разговаривал по телефону с Марком, обсуждал эту скандальную новость. И сейчас едет в штаб, чтобы придумать дальнейший план действий.

Мой мобильный телефон в кармане штанов вибрирует входящим вызовом. На экране незнакомый номер. Посомневавшись, поднимаю трубку:

— Алло.

— Алло, здравствуйте, это Элла Терлецкая? — звучит на том конце провода писклявый девичий голос.

Я знаю, кто это. Журналисты.

— Да.

— Меня зовут Анна Смирнова, я корреспондент издания «Вестник». Ваш муж Севастьян Терлецкий был замечен у дома своей бывшей любовницы. Как вы можете это прокомментировать?

Приваливаюсь плечом к дверному проему гардеробной. Мне нельзя общаться с журналистами без ведома Марка. Но он еще не успел дать мне распоряжение, как отвечать на такие вопросы. Если я откажусь комментировать или молча сброшу вызов, тут же выйдет заметка о том, что жена Терлецкого не комментирует слухи об измене своего мужа. И это будет выглядеть так, будто у нас с Севастьяном действительно кризис в браке или что-то подобное. Поэтому я беру на себя смелость ответить:

— У меня нет поводов сомневаться в верности моего супруга. Спасибо за звонок, всего доброго.

Отключаю вызов и с силой сжимаю в руке телефон. Глаза снова застилает пелена. Собираю в кулак всю свою волю, чтобы подавить предательские слезы. У меня нет поводов плакать. Мало ли зачем Севастьян ездил к Марине. А даже если у них что-то и было, то у нас с Севой все равно фиктивный брак. Он мне ничего не обещал, и я осознанно вступила с ним в такие отношения. Поэтому некого винить, кроме самой себя.

Вот только почему мне так больно, как будто в грудь кинжал вонзили?

Хватаю с вешалки платье и начинаю собираться на интервью. Вообще-то нам через час выезжать. Севастьян успеет вернуться из штаба? А то мы опоздаем в телестудию, чем вызовем еще больше подозрений.

Я подхожу к туалетному столику, засовываю в розетку плойку и старательно укладываю волосы. Беру прядь, провожу по ней расческой, пропускаю через плойку, чтобы получилась волна, сбрызгиваю лаком. Проделываю это с каждой прядью. Мои движения механические и отточенные, как будто я профессиональный стилист.

Телефон на туалетном столике вибрирует. Бросаю взгляд на экран. Это пуш-уведомление от городского паблика: «Жена Терлецкого прокомментировала слухи о неверности мужа». Должно быть, разлетается по каналам мой ответ журналистке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Руки трясутся, но я продолжаю старательно укладывать пряди. Когда заканчиваю с последней, принимаюсь делать макияж. Особое внимание уделяю глазам: тени, подводка, карандаш, тушь. Чтобы был дополнительный стимул не расплакаться. Последний штрих — платье. Оно легкое, шелковое, цвета пыльной розы. До колена и с красивым вырезом на груди

Закончив приготовления, зачем-то поднимаюсь наверх. На третьем этаже три двери: одна — комната Севы, вторая — его кабинет, а что за третьей дверью, мне неизвестно. Ни домоуправ, ни Севастьян мне не говорили. Не могу сказать, что я не мучилась любопытством. Конечно, мучилась. Но этот вопрос никому не задавала.

А сейчас вместо того, чтобы зайти в спальню Севастьяна, которая с Нового года и моя спальня тоже, я направляюсь к третьей двери и дергаю ручку. Закрыто. Это огорчает меня, но только на секунду. Замки в межкомнатных дверях дома очень хлипкие. На самом деле их не сложно открыть без ключа. Я возвращаюсь к себе, достаю из шкатулки на туалетном столике несколько невидимок и шпилек и возвращаюсь обратно. Минут через десять у меня получается вскрыть замок. Распахиваю дверь и переступаю порог комнаты.

Я не сразу понимаю, где оказалось. С виду обычная комната, но толстый слой пыли на поверхностях выдает, что сюда годами никто не заходил, даже горничные. Под слоем пыли мне удается рассмотреть женские вещи: косметику на комоде, флакон духов, любовные романы на книжных полках, платья и юбки в шкафу с открытой дверцей. Я подхожу к шкафу и внимательнее рассматриваю одежду. Она вся какая-то… старая, что ли. Вроде молодежная, но сейчас такое не носят. Джинсы со слишком низкой посадкой, топики, открывающие пупок.

И тут меня осеняет догадка, чья это комната и кому принадлежат эти молодежные вещи, которые уже давно никто не носит.

Глава 46. Оригинал

Я чувствую себя виноватой за то, что пробралась в святая святых этого дома — комнату девушки Севастьяна. Вероятно, единственной девушки, которую он когда-либо по-настоящему любил. Будем реалистами, я вряд ли могу претендовать на настоящее глубокое чувство со стороны Севастьяна. Симпатия, влечение, сексуальное возбуждение — все это он, безусловно, испытывает ко мне. Как раньше испытывал к Марине, а до Марины к другим девушкам. Но любовь? Нет. Севастьян не способен любить.

После смерти Алисы больше не способен.

Мне бы уйти побыстрее и закрыть дверь на замок, чтобы Сева не узнал о моем проникновении сюда, да не могу. Я приросла ногами к полу и верчу головой по сторонам, рассматривая каждый метр. Мне интересно узнать ее, Алису. Какой она была?

Какой была единственная девушка, которой удалось коснуться струн души этого строгого черствого мужчины?

В комнате нет кровати. Здесь только шкаф с одеждой, трюмо, стеллажи для книг и письменный стол. Я подхожу к трюмо и внимательнее присматриваюсь к косметике. Ее мало. Видимо, Алиса не была поклонницей яркого макияжа. Тональный крем, пудра, румяна, тушь, пара блесков для губ. Вот и все. Я беру в руки флакончик туалетной воды, сдуваю с него пыль и открываю колпачок. В нос просачивается едва уловимый приятный аромат. Я вдыхаю глубже, пытаясь понять, как пахла любимая девушка Севастьяна.

Она пахла чем-то цветочным вперемешку с цитрусовым. Вот в каком аромате Сева ежедневно тонул. Я пахну иначе.

Затем я направляюсь к стеллажу с книгами. Алиса читала любовные романы, и в этом у нас с ней есть сходство. Снова возвращаюсь к шкафу с одеждой. Алиса была стройной, многие ее вещи по размеру подойдут мне. Хоть сейчас такое и не носят, но мне нравится ее гардероб. Это еще одно сходство между мной и Алисой.

Остался письменный стол. На нем стоит одна фотография в рамке. Я беру ее в руки и сдуваю пыль. Со снимка на меня смотрят Севастьян и Алиса. Они обнимаются на фоне Эйфелевой башни в Париже.

Мне интересно посмотреть, как Сева выглядел в двадцать лет, но сейчас мой взгляд прикован не к нему, а к его возлюбленной. Чем дольше я на нее смотрю, тем сильнее бьется мой пульс. Пальцы начинают подрагивать. Алиса была не только стройной, как я, но еще с такими же длинными светлыми волосами, голубыми глазами, пухлыми губами и светлой кожей. Между нами определенно есть внешнее сходство, и от этого я чувствую острый укол в сердце.

Неужели я понравилась Севастьяну только потому, что я похожа на Алису? Я для него… Алисазаменитель? Он видит во мне ее?

Я возвращаю фотографию обратно на стол. Делаю глубокий вдох и тут же захожусь громким кашлем из-за количества пыли в комнате. Горло и легкие дерет так, будто туда стекловаты насыпали. Вот только это уже не пыль. Слезы предательски жгут глаза. Мне удается подавить их. Я умею играть роль даже без публики.

По венам вместо крови разливается горечь обиды и разочарования. Именно так ощущаются обманутые надежды — когда строишь замки из песка, а потом они жестоко рушатся. В какой-то момент я позволила себе размечтаться, что у нас с Севастьяном все по-настоящему.

Боже, да кого я обманываю? Я люблю Севастьяна.

Я его люблю. Поэтому сейчас мне так невыносимо больно.

У письменного стола есть несколько ящиков. Я открываю первый и сразу же вижу там еще одну фотографию Алисы. На этот раз снимок без Севастьяна. Рядом с фото в ящике лежит маленькая бархатная коробочка. Беру снимок. На нем Алиса стоит на набережной предположительно Москва-реки. Переворачиваю фото и читаю:

«Я с тобой, даже когда меня нет рядом. Помни об этом всегда, Сева. Люблю тебя очень-очень.

Твоя Элли».

Это удар под дых. Фотография выпадает из рук обратно в ящик. Пытаюсь понять поплывшим мозгом, что меня шокировало больше: пророческие слова Алисы или ее подпись? «Твоя Элли». В памяти сразу возникает ночь после свадьбы с Севастьяном. В номере загородного дома, где должна была пройти наша брачная ночь, он назвал меня Элли. Меня это тогда задело, я встрепенулась, а Сева будто не понял, в чем дело.

— Элли…

— Как ты меня назвал?

— Элла. Как еще я мог назвать тебя?

— Нет, ты назвал меня Элли.

— Элла, Элли — какая разница? Это одно имя.

— Нет, это не одно имя. Элли — это иностранная сокращенная версия от другого имени.

— Не придирайся.

Севастьян назвал меня ее именем, больно пронизывает догадка. Я ощущаю себя так, будто в меня вонзились тысячи маленьких иголок. Боль острая, резкая, нестерпимая. Мне очень сложно бороться со слезами. От попыток сдержать рыдания сводит челюсть. Я до крови кусаю накрашенную помадой губу. Рот наполняется металлическим вкусом крови.

Какая была глупость ревновать Севастьяна к Марине, горько ухмыляюсь. Не знаю, зачем он ездил к ней, даже если за сексом, то это сущий пустяк. По сравнению с Алисой и тем, что она для него значила. И значит до сих пор. Поэтому Севастьян почти в тридцать семь лет не хочет жениться по-настоящему. Поэтому он не хочет семьи и детей. Он выбрал меня в качестве фиктивной жены, потому что я похожа на Алису. Я для него просто ее заменитель.

Но жалкая копия никогда не станет оригиналом.

Господи, как мне теперь с этой болью жить?

На дне ящика рядом с фотографией лежит бархатная коробочка. Нет надобности открывать ее, я знаю, что там находится. Но все равно беру синюю коробочку в руки, поднимаю крышку и смотрю на золотое кольцо. Оно совсем не такое, как мне подарил Севастьян в Дубае. Мое кольцо из белого золота с одним большим бриллиантом. Дорогое и пафосное.

А это кольцо из классического желтого золота с тремя маленькими камушками в форме треугольника: прозрачным, синим и красным. Наверное, это маленькие бриллиант, сапфир и рубин. И наверняка все три камня именно в такой форме что-то означают. Это кольцо не выглядит роскошно и дорого, как мое. Но оно совершенно точно выглядит как кольцо, имеющее конкретный смысл, известный только Севастьяну и Алисе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я не успел подарить ей его, — звучит сбоку голос, и от страха я подскакиваю на месте с громким криком. Коробочка валится из рук и падает на пол. Я хватаюсь за сердце. Оно едва не остановилось.

Севастьян стоит, привалившись к дверному проему и скрестив на груди руки. Он внимательно глядит на меня, и по его лицу совершенно не понять, о чем он думает.

Глава 47. Монстр

Я стою в этой секретной комнате, как вор, которого поймали с поличным на месте преступления. Порываюсь сказать что-то в свое оправдание, но не нахожу слов. Да и какую отмазку тут можно придумать? Что дверь была открыта, а я случайно проходила мимо и заглянула? Ну бред же.

Поэтому я не придумываю ничего лучше, чем сказать правду:

— Я вскрыла замок своей шпилькой для волос и зашла посмотреть, что в этой комнате.

Признание не вызывает у Севастьяна эмоций: ни удивления, ни злости, ни негодования. Он все так же непроницаем.

— Посмотрела? — задумчиво чешет подбородок.

— Да, вполне. Очень любопытно.

Я жду от Севастьяна какой-то реакции. Может, рассказа. Мол, это комната Алисы, единственной девушки в моей жизни, которую я любил и люблю. Или что-то подобное. Но он молчит. Я даже не могу понять, зол ли он на меня за то, что я проникла в тайную комнату.

— Ты злишься за то, что я сюда зашла? — решаю спросить прямо.

— Нет.

— Ты не расскажешь мне ничего о ней? — выпаливаю наболевший вопрос.

Я близка к истерике. Меня сдерживает только яркий макияж, который я сделала для интервью. Кстати, об интервью. Нам пора бы поторопиться. Севастьян в джинсах и футболке-поло, а ему надо переодеться в костюм. Но он не торопится, и я тоже стою на месте, словно ноги приросли к полу.

— Спрашивай, я отвечу на твои вопросы.

Ну хотя бы так. Потому что вопросов у меня много.

— Вы жили в этом доме? Я думала, его не так давно построили.

— Нет, мы с Алисой никогда не жили в этом доме. Мы снимали квартиру в городе. После смерти Алисы я не смог выбросить ее вещи, поэтому сохранил их, а когда построил этот дом, выделил им отдельную комнату.

— Ты часто сюда заходишь?

Судя по толстому слою пыли на поверхностях, не часто. Но я хочу услышать это от Севастьяна.

— Нет. Уже нет.

«Уже».

Значит, когда-то заходил часто.

— Я посмотрела ее фотографии и заметила свое с ней внешнее сходство. — Делаю паузу и сглатываю. Слова даются тяжело. — Ты специально искал себе жену, похожую на нее?

У меня дрожат пальцы и губы, глаза закололо от слез. Я не хочу плакать при Севастьяне. Я не хочу, чтобы он видел, какой я стала слабой и уязвимой из-за него. Сдержать слезы боли и обиды не получается даже с помощью актерского таланта. Но я отчаянно пытаюсь. Медленно втягиваю пыльный воздух через нос и так же медленно выдыхаю. Немного помогает.

— Нет, Элла. Я вообще не искал себе жену. Мне искал жену Марк, и тебе об этом прекрасно известно. Я не знал, кого он мне подберет. И, честно, мне было все равно, ведь это фиктивный брак. Но он выбрал тебя.

— Меня, которая является жалкой копией твоей Алисы.

Мне с трудом удается произнести имя девушки вслух. Еще больше усилий приходится приложить, чтобы голос не звучал плаксиво.

Севастьян громко вздыхает.

— Ты не похожа на нее, Элла.

— Фотографии говорят об обратном.

— Что они говорят? Что вы обе голубоглазые блондинки? Да у нас в городе каждая вторая девушка голубоглазая блондинка. Ты совершенно другая, Элла. Ты другая во всем. Я знал Алису. Я знаю тебя. Вы разные.

Мне хочется верить Севастьяну.

— В чем наше главное отличие?

— В том, что ты актриса, и невозможно понять, что у тебя в голове на самом деле. Ты самая сложная головоломка, которая встречалась мне в жизни, Элла. Ты — та самая задача со звездочкой из олимпиады по математике, которую невозможно решить. А Алиса совершенно не умела играть и врать. Все ее мысли были написаны у нее на лице.

Я не знаю, как воспринимать слова Севастьяна. И самое главное — я не понимаю, как он сам относится к тому, что я актриса. Наверное, все-таки негативно. Я и раньше это понимала. А сейчас лишний раз убедилась.

У меня остались еще вопросы.

— Ты не хочешь ни с кем настоящей семьи из-за Алисы? Ты любишь ее до сих пор?

Я боюсь услышать ответ на последний вопрос. Если Севастьян скажет, что любит ее до сих пор, это разобьет мне сердце. Но я все равно спросила, потому что не могла не спросить. Этот вопрос будет гложить меня, если я не узнаю ответа на него.

— Дело не в Алисе. У меня слишком много врагов, и любой, кто мне дорог, автоматически под угрозой. Алису убили из-за меня. Я не могу допустить, чтобы еще кто-нибудь был убит из-за меня.

Севастьян шокируют меня. Алису убили? Ее сестра сказала мне, что Алису сбила машина. Это был несчастный случай, а водитель скрылся с места, и его не нашли.

— Ее убили? — изумленно переспрашиваю.

— Да.

— Маргарита сказала, что Алису сбила машина.

— Да. На самом деле Алису не хотели убивать, ее хотели немножко покалечить. Но перестарались, и Алиса умерла еще до приезда скорой.

По позвоночнику пробегает озноб. От услышанного я впала в оцепенение и не могу пошевелиться. Я чувствую, как в груди неприятно шевелится страх. Некоторое время назад Севастьян приставил ко мне двух телохранителей. Я не выхожу на улицу без них. Я считала эту меру избыточной, хоть и не спорила с Севой. А теперь мне начинает казаться, что два телохранителя — это даже мало.

— Я тогда решил заняться водочным бизнесом, — поясняет. — И был в то время один местный производитель водки, которому не хотелось, чтобы в регионе появился конкурент. Трогать меня он побоялся, потому что мой отец был достаточно влиятельным человеком. Решил воздействовать на меня через дорогого мне человека. Так сказать, припугнуть меня. Алису убили тринадцатого февраля. А четырнадцатого февраля, в День всех влюбленных, я хотел сделать ей предложение.

Внутренности скручиваются в тугой узел. Пол под ногами начинает плыть, а комната вращаться. Мне дурно. Я опускаюсь рукой на пыльный стол, потому что рискую не удержать равновесие.

— Сестра Алисы сказала мне, что водителя не нашли.

— Да, полиция его не нашла, но я нашел. Это был нанятый за деньги исполнитель.

— И что ты с ним сделал?

Липкая от пота кожа покрывается неприятными холодными мурашками, а волоски на теле становятся дыбом. Меня потряхивает от озноба. Я хочу и боюсь одновременно услышать от Севастьяна честный ответ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я знаю, что Севастьян бесстрашный человек. Я знаю, что он способен на жестокие поступки. Я знаю, что он не щадит своих врагов.

Но в то же время я знаю, какой он добрый, нежный и заботливый. Я знаю, что Севастьян не садист и не извращенец, он не получает удовольствия от причинения кому-то боли. Я знаю, какое у него прекрасное чувство юмора, с какой любовью и уважением он относится к своей маме, как он дорожит сестрой. Я знаю все стороны Севастьяна: как плохие, так и хорошие. И с уверенностью могу сказать: хорошего в нем больше.

Поэтому мне очень страшно услышать от Севастьяна честный ответ, который может изменить мое к нему отношение.

— Убил.

Одно слово повисает в воздухе. Воцаряется звонкая тишина. От нее у меня болят барабанные перепонки.

Словно громом пораженная, отшатываюсь назад. Один шаг, второй — упираюсь в стену.

— Ты сам его убил? Собственноручно? — уточняю, не веря, что это может быть правдой.

— Да. Застрелил из пистолета. Сделал три выстрела в голову.

Я чувствую, как мои глаза лезут на лоб, а в венах стынет кровь. Я никогда прежде не имела дел с настоящими убийцами. Среди моих знакомых таких нет. Да даже не просто не имела дел, я их вживую никогда не видела. Только по телевизору в хрониках новостей и в фильмах.

И вот настоящий убийца стоит прямо передо мной. Это мой муж. Человек, которого я люблю и с которым делю каждую ночь постель.

Возможно, если бы я не была яро против насилия, то признание Севастьяна не повергло бы меня в такой шок. Но я против насилия. Я против самосуда. Я убеждена: цивилизованное общество способно развиваться, только если будут работать институты правосудия. Так всегда говорил мой папа. Он очень умный и образованный человек.

— А с заказчиком что? С владельцем того водочного завода?

— Сначала я его разорил, а потом тоже убил.

— Снова сам убил?

— Да.

Два хладнокровных убийства. Я люблю человека, который убивал. И не надо говорить мне, что он наказывал плохих людей. Наказывать может только суд. Мы не в Средневековье живем. Убийство есть убийство.

— Эти два убийства принесли тебе облегчение и удовлетворение? Ты достиг гармонии с собой? — мой голос звучит с издевкой.

Севастьян задумчиво молчит. После очень долгой паузы медленно качает головой:

— Нет.

Так я и думала. Зло не приносит облегчения.

— Но не потому что я раскаялся или что-то в этом роде, — добавляет. — А потому что смерть — это слишком легко. Я жалею о том, что убил их обоих, потому что смерть стала для них слишком простым выходом. Они почти не мучались. Первый помучался всего минут десять, пока я избивал его. А второй помучался пару недель, когда я разорил его завод. Сейчас я понимаю: это было слишком мало. Они оба должны были страдать дольше. Они должны были страдать всю жизнь. Они должны были умирать долго и медленно, ежедневно испытывая мучения. Так что отвечая на твой вопрос, получил ли я удовлетворение от этих двух убийств, мой ответ: нет. Я не получил удовлетворения, потому что они слишком легко отделались.

По моей щеке скатывается одинокая слезинка. Я оплакиваю того хорошего, доброго, любящего Севастьяна, которым когда-то был этот жестокий мужчина, стоящий передо мной. Мне хочется забиться в угол и разрыдаться в голос. Я люблю жестокого монстра. Я люблю хладнокровного убийцу.

— Теперь ты все обо мне знаешь, Элла. Больше у меня нет от тебя секретов.

Мне хочется задать еще один вопрос: «Так ты любишь до сих пор Алису?». Севастьян ведь не ответил на этот вопрос. Но я молчу. Потому что больше не в силах принимать от него правду. «Задавая вопрос, рискуешь получить ответ». Эта поговорка как нельзя кстати подходит диалогу с Севастьяном.

— Ничего мне больше не скажешь? — губ Севы касается грустная улыбка, а глаза становятся печальными.

Я прочищаю горло:

— Нам нужно торопиться на интервью. Мы сильно опаздываем.

Глава 48. Я смогла

Когда мы возвращаемся домой после интервью, я закрываюсь в своей комнате на втором этаже и больше не выхожу. Впервые с Нового года я ложусь спать одна. Без Севастьяна в постели грустно и одиноко, я долго ворочаюсь и не могу уснуть. Но в то же время не имею сил подняться к нему на третий этаж.

Признания Севастьяна обескуражили меня. Я теперь не могу смотреть на него и не думать о том, что он хладнокровно убил двух человек. Да и Алиса, словно призрак, кружит возле нас. Мне не нравится роль второго плана. А в отношениях с Севастьяном у меня именно такая. Главная роль — у Алисы. Посмертно. Это причиняет мне боль.

Далее наш брак снова становится фиктивным. Я остаюсь жить в своей комнате на втором этаже. Севастьян не предпринимает попыток вернуть меня.

«Вернуть»! Какое громкое слово. Но я использую именно его.

На публичных мероприятиях мы изображаем счастливых мужа и жену, а дома почти не разговариваем. Я провожу вечера в своей комнате, репетируя выступления к экзаменам в театральном. У меня есть дела поважнее, чем страдать по Севастьяну от того, что он до сих пор любит Алису, а мне отвел роль любовницы.

Весь остаток июля меня поглощает поступление в вуз. Я разрываюсь между предвыборной кампанией Севы и экзаменами в Москве. В этот раз я точно намерена поступить. Теперь-то у меня есть деньги платить за обучение.

Только если днем мне удается отвлечься, то по ночам я чувствую тупую боль в сердце из-за своей несчастной любви. Одна часть меня тоскует по Севастьяну и мечтает снова оказаться в его объятиях. А другая вопит: «Остановись, Элла! Иначе потом будет больнее». Я принимаю волевое решение двигаться к своей мечте, не оглядываясь на Севастьяна. Он не может предложить мне ничего, кроме позиции любовницы. Сменить на этом месте Марину, отказаться от своей мечты, а через несколько лет быть брошенной, мне не хочется. Я еще раз достаю контракт, перечитываю и убираю. В документе указано, что развод состоится незамедлительно после результатов выборов. Я поставила здесь свою подпись и буду этому следовать.

В том, что Севастьян победит, не остается сомнений. Вся область за него. Он местный герой и любимец. Во многом Севастьяна полюбили благодаря мне. Я стала местной звездой и иконой стиля, таким образом симпатия людей автоматически распространилась на моего супруга. Марк был прав. Плевать всем на мужика. Люди смотрят в первую очередь на его женщину, и если она им нравится, то нравится и ее муж.

Марк очень любит проводить аналогию с британской королевской семьей. Народ Великобритании полюбил Кейт Миддлтон и поэтому автоматически любит ее мужа принца Уильяма. В то же время народ Великобритании совершенно не принял Меган Маркл, и нелюбовь в ней распространилась на ее мужа принца Гарри. Хотя до женитьбы на Маркл британский народ хорошо относился к Гарри. Еще Марк любит приводить в пример Жаклин Кеннеди, одну из самых стильных первых леди США, благодаря которой ее муж, президент Джон Кеннеди, тоже стал любимчиком народа.

— Мужик всегда просто в скучном костюме. А вот наряд женщины — это настоящий источник для обсуждения, — постоянно повторяет Марк.

Поэтому мой гардероб разросся до нереальных размеров. Стилист снова и снова делает мне новые заказы нарядов. Интересно, что будет с этим гардеробом после нашего с Севой развода.

По последним социологическим замерам, Севастьян опережает действующего губернатора на пятнадцать процентных пунктов. Это абсолютное лидерство даже с учетом погрешности. Марк ликует. Мне тоже приятно, что я внесла большой вклад в победу Севастьяна. А вот сам Севастьян ходит чернее тучи и приставил ко мне третьего телохранителя.

Мы почти не разговариваем, я не знаю, о чем Сева думает и почему пребывает в такой тревоге. Он установил в дом сигнализацию и рассовал по комнатам тревожные кнопки. Если я нахожусь дома одна, то обязана включать сигнализацию и при каждом подозрительном шорохе нажимать на кнопку. Три телохранителя тоже находятся со мной в доме. В Москву на экзамены меня возят в специальном автомобиле. Бронированном.

Мне хочется верить, что это пустые меры предосторожности. У Севастьяна убили любимую девушку, он не хочет, чтобы из-за него пострадал кто-то еще. Мне порой хоть и страшновато, но все же я слабо представляю, что в наше время кто-то всерьез может на меня напасть. Бронированный автомобиль я точно считаю лишним. Севастьян правда думает, что кто-то средь бела дня на федеральной трассе из Москвы в область откроет стрельбу по машине, в которой я еду?

Но я ничего не говорю Севе. Мне все равно, на каком автомобиле ездить в Москву. Если Севастьян хочет, чтобы я ездила на бронированной машине, то пускай так и будет. Хозяин — барин, как говорится.

В начале августа у Севастьяна личное общение с местными жителями. Большой зал в местном доме культуры забит под завязку. Желающие задать вопрос поднимают руку, Марк выбирает одного, и человек спрашивает. Я сижу за кулисами и наблюдаю со стороны. На самом деле мое здесь присутствие необязательно, но просто я очень не хочу сидеть в доме с тремя телохранителями и под сигнализацией.

Я с грустью наблюдаю за Севастьяном. Совсем скоро мы попрощаемся. Сердце ноет от боли, но так будет правильно. Мне не хватает его рук, губ, его тела. Каждую ночь я борюсь с собой, чтобы не подняться на третий этаж в его спальню. Я знаю: Севастьян будет рад, если я разрушу стену между нами, которую сама воздвигла. По его скупым словам и прикосновениям на публике я понимаю: он скучает по мне. И я тоже скучаю.

Мобильный телефон в моей сумочке вибрирует. На экране незнакомый номер, начинающийся на +7 495. Это городской московский номер. Меня тут же охватывает волнение. Последние пару дней я не выпускаю телефон из рук, поскольку жду звонка из театрального института. Отхожу подальше от сцены и принимаю вызов:

— Алло.

— Алло, здравствуйте, это Элла Терлецкая?

— Да.

— Это театральный институт. Поздравляю, вы поступили на бюджетную основу. Если планируете у нас учиться, то привезите оригиналы документов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я приваливаюсь спиной к стене, не веря услышанному. Может, это чей-то розыгрыш?

— Элла, вы меня слышите?

— Да-да, — сиплю.

— Вы будете у нас учиться? Или пойдете в какой-то другой вуз?

— Буду у вас учиться. Я только к вам подавала документы.

— Тогда сейчас смс-сообщением пришлю перечень документов, которые вы должны предоставить для зачисления.

— Хорошо.

— Всего доброго.

Женщина хочет отключиться, но я останавливаю ее:

— Подождите, вы сказали, я поступила на бюджетную основу? Не на платное отделение?

— Вы прошли на бюджет.

Я сползаю на пол.

— Спасибо. Я привезу документы.

Женщина отключается, а я опускаюсь лицом в колени и начинаю рыдать навзрыд. От счастья, конечно же. И от насмешки судьбы.

Когда у меня не было денег, в театральный меня брали только на платное. Когда у меня появились деньги платить за обучение, я прошла на бюджет.

После стольких попыток, после стольких лет ожидания, после столького разочарования… Я опускала руки тысячу раз. Я тысячу раз хотела все бросить и пойти на какой-нибудь юридический… Я столько раз переставала верить в себя…

Первые бурные эмоции проходят, я выпрямляюсь и вытираю лицо от слез. Я не звоню маме, чтобы рассказать о долгожданном поступлении. И я вряд ли скажу сегодня Севастьяну. Но на моих губах улыбка, а в душе тихая радость.

Я смогла. Я сделала это.

Глава 49. Признание

В предпоследний день августа день рождения у Марка, и по этому случаю Севастьян арендует на всю ночь самый популярный бар в городе. Марк не может отпраздновать свой день рождения с семьей в Москве, поскольку до выборов остается ровно десять дней. Политтехнолог должен находиться в нашем городе и следить за кампанией Севастьяна. Хотя, по-моему, это излишне. И так всем очевидно, что Севастьян выиграет выборы с большим отрывом.

День рождения Марка празднует весь предвыборный штаб Севы, включая волонтеров. Я не знаю, сколько человек, но зал забит под завязку. Крепче вина и шампанского гостям ничего не наливают, а усиленная охрана следит за порядком. Если кто-то кажется охране слишком пьяным, его выводят из бара и сажают в такси, которое везет прямо домой. За десять дней до выборов пьяные драки и скандалы ни к чему.

Я сижу в ложе на втором этаже, пританцовываю под музыку и потягиваю безалкогольный коктейль из высокого бокала. Я с удовольствием праздную день рождения Марка. За год совместной работы мы сильно сблизились, я прониклась к политтехнологу большим уважением. Ну и я просто благодарна ему за то, что выбрал на главную роль реалити-шоу под названием «Предвыборная кампания Севастьяна Терлецкого» именно меня.

Севастьян внизу с празднующими гостями. Между нами по-прежнему лед и холод. Мы общаемся мало и только по делу. Я так и не сказала ему о своем поступлении в театральный. Думаю, он вообще забыл, что я куда-то поступала. У Севастьяна сейчас дел невпроворот.

Я поглядываю на фиктивного мужа с высоты своей ложи. Он общается то с одним, то с другим. Интересно, он вообще знает, что я тут?

Не успеваю об этом подумать, как Севастьян резко поднимает голову вверх и видит меня. Наши взгляды пересекаются на пару секунд прежде, чем я отхожу от перил ложи и сажусь на диван. Коктейль со льдом не остужает вспыхнувший во мне огонь. Чем ближе окончание контракта, тем более нервной я себя ощущаю. По правде говоря, мои нервы — как натянутые струны. Скоро лопнут.

Дверь ложи открывается, и входит Севастьян. Неожиданно.

— Привет. А почему ты здесь прячешься?

В ложе музыка звучит не так громко, как внизу, поэтому я хорошо слышу Севастьяна.

— Я не прячусь. Внизу толкучка, здесь мне больше нравится.

Севастьян присаживается на соседний кожаный диван. Я понимаю: вот сейчас будет разговор.

— Элла, мне жаль, что я разочаровал тебя.

Что? Пожалуй, я была готова услышать что угодно, кроме такого заявления. Разочаровал меня? Я молчу, размышляя над этой фразой.

А ведь Севастьян прав. Пожалуй, я действительно испытала огромное разочарование в нем.

Натягиваю на лицо улыбку.

— Тебе не стоит ни о чем беспокоиться. В какой-то момент мы оба забыли о том, что у нас фиктивный брак. А не следовало. Сейчас все идет так, как надо. Через десять дней ты честно выиграешь выборы.

— Я не актер, Элла. Я не умею притворяться и играть роли. С тобой я всегда был настоящим.

Да, ты всегда был настоящим безэмоциональным сухарем. Я знаю.

— У меня есть прошлое. Его не вычеркнуть, — продолжает. — Я совершал плохие поступки. Этого тоже не изменить. Но я всегда был честен с тобой.

В висках появилась пульсирующая боль.

— Чего ты хочешь, Севастьян? — устало спрашиваю.

— Твоего прощения. Хотя, если честно, не понимаю, в чем я перед тобой виноват.

Раз уж у нас откровенный разговор, то и я буду честна.

— Во-первых, ты даже не потрудился объяснить, зачем ездил к Марине. Ты выставил меня полной дурой на всю область. СМИ представили это как твою измену, и мне пришлось отвечать на неудобные вопросы и выгораживать тебя. Да, ты не давал мне клятв верности. Это только я должна хранить тебе верность, потому что такое условие содержится в контракте. Про тебя там ни слова нет. И все же: зачем ты ездил в Марине и почему не объяснился передо мной?

— Марина стала выходить из-под контроля, и я поехал к ней, чтобы утихомирить ее еще на два месяца. Между нами ничего не было. Она хотела, но я не поддался. А почему не объяснился перед тобой — даже не знаю. Если честно, я давно отвык объясняться перед девушками. Но если бы ты сама спросила, то я бы ответил честно.

«Я давно отвык объясняться перед девушками».

Мне было бы гораздо легче, если бы Севастьян сказал: «Я не привык объясняться перед девушками». Но он сказал: «Я давно отвык». Не нужно долго гадать, кто была той единственной, перед которой он объяснялся.

Я снова чувствую присутствие Алисы. Ее призрак прямо здесь, в ложе между нашими диванами. И она всегда ходит с нами третьей лишней.

Хотя нет. Третья лишняя — это я.

— Когда в комнате твоей погибшей девушки ты честно отвечал на мои вопросы, ты не ответил на один. Самый главный.

— Какой?

— Ты любишь ее до сих пор?

Я внимательно вглядываюсь в лицо Севастьяна. Он много раз говорил, что не умеет играть, но я не хочу упустить, если он решит солгать мне. Его лицо застыло с задумчивым выражением. Как будто прямо сейчас он прислушивается к собственным ощущениям и пытается ответить на мой вопрос прежде всего самому себе.

— Нет, — говорит, помедлив. — Больше нет.

Я не свожу с Севастьяна взгляда. Я вцепилась в его лицо, как коршун в добычу. Жду, что вот-вот промелькнет тень лжи. Но ее нет. Глаза Севастьяна смотрят ровно на меня. Он не прячет их, не ерзает нервно на стуле.

Я чувствую, как меня медленно отпускает. Груз, который сдавливал плечи без малого два месяца, превращается в пыль. Вот только все равно не знаю, что дальше. Мы помирились? Если и да, это ведь не отменяет того, что скоро мы разведемся.

— Я поступила в театральный, — вдруг выпаливаю. Надо же как-то заполнить между нами тишину.

Севастьян сначала удивляется. Затем расплывается в широкой улыбке.

— Поздравляю! Ты это искренне заслужила. Я, если честно, боялся спрашивать тебя про поступление. Не хотел бередить рану, если вдруг поступить не удалось.

— С пятой попытки удалось, — скромно улыбаюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тогда это нужно отметить!

Я смеюсь, опустив лицо, а Севастьян берет бутылку шампанского из ведерка со льдом и наливает себе в один из чистых бокалов на подносе между нашими диванами. Я беру свой безалкогольный коктейль.

— За твою великую карьеру в кино, Элла Терлецкая!

Мне кажется, Севастьяну доставило удовольствие добавить свою фамилию рядом с моим именем. Я чокаюсь с его бокалом, но не говорю, что после развода я верну девичью фамилию. Элла Меркулова. Так меня зовут.

Мое настроение существенно улучшилось. Я и не подозревала, что мне так не хватает простого разговора с Севастьяном. В ложе становится душно. Я встаю с дивана и смотрю вниз. Гости веселятся и танцуют.

— Хочешь спуститься вниз? — Севастьян возникает рядом.

— Я бы лучше вышла на улицу подышать свежим воздухом. Здесь душновато.

— Пойдем.

Сева берет меня за руку и ведет к металлической лестнице, ведущей из ложи на танцпол. Сойдя с последней ступеньки, мы сразу оказываемся в гуще событий. Севастьян крепко держит мою ладонь и ведет в противоположную сторону от главного входа. Я хочу одернуть его и сказать, что мы идем в неверном направлении, но потом в конце зала замечаю маленькую невзрачную дверь. Сева набирает код на стене, и дверь открывается, выпуская нас в свежую августовскую ночь.

— Это черный ход, — поясняет, когда мы оказываемся на улице. — У центрального слишком много любопытных людей.

Мы оказались в небольшом дворике. Слева тупик, а справа высокие металлические ворота на крупную улицу. Ворота закрыты. Видимо, этот двор — частная территория бара. Судя по множеству деревянных ящиков, сложенных один на другой на несколько метров в высоту, двор используется для заезда грузового транспорта с поставками продуктов в бар.

Мы отходим в сторону тупика и прячемся за ящиками. Я прижимаюсь спиной к кирпичной стене и с трепетом в груди гляжу, как Севастьян надвигается на меня. Он останавливается вплотную и опускает руки по обе стороны от моей головы. Я чувствую губами его слегка пьяное дыхание.

— Ты скучала по мне?

С вопросом одна рука Севастьяна опускается на мою ногу. Платье на мне достаточно короткое. Вздрогнув от неожиданного прикосновения, делаю жадный глоток свежего воздуха.

— Да, — честно признаюсь. — А ты по мне?

— Я по тебе просто пиздец как.

Севастьян говорит это с таким чувством, что мое сердце делает сальто. Я резко ощущаю себя пьяной, хотя за вечер не выпила ни капли алкоголя. Меня пьянит Севастьян. Его близость, его запах, его прикосновения. Голова кругом.

— Я тебя люблю.

Мое неожиданное признание повисает в воздухе. Я резко спохватываюсь, но уже поздно: слово — не воробей. Севастьян ошеломлен. А меня же поглощает ледяной страх.

Я что, серьезно сказала это вслух?

Нет! Нет! Нет!

Нельзя было!

Ничего не говоря, Севастьян впивается поцелуем в мой рот. Его рука стремительно идет вверх под платьем. Я не знаю, что мне делать. Оттолкнуть Севу и убежать? Спрятаться там, где он никогда меня не найдет?

У меня нет ответа на вопрос. Поэтому я рвано выдыхаю и крепко обнимаю Севастьяна за шею. Будь что будет. Он подхватывает меня под ягодицами, я обвиваю ногами его спину. Сева сильнее вжимает меня в стену из красного кирпича, наш поцелуй становится нетерпеливее.

Мы так изголодались друг по другу, что ведем себя как дикари, позабыв про всякую осторожность. Гости вечеринки вряд ли знают код-пароль от двери на задний двор, но может выйти кто-то из персонала. И хотя нас скрывают деревянные ящики, все равно опасно. Вдруг здесь есть камеры?

Но мы об этом не думаем. Мы жадно поглощаем друг друга. Я зажмуриваюсь от удовольствия, наконец-то почувствовав на языке вкус Севастьяна. Я не просто скучала. Я с ума сходила.

Я люблю этого мужчину. Я готова повторять это сотню раз.

Между ног мне упирается его эрекция. Я трусь о нее и нетерпеливо скулю. Сева плотнее вжимает меня в стену и продолжает держать одной рукой, а второй расстегивает ремень на брюках. Через несколько десятков секунд возни он отодвигает в сторону мои стринги и резким толчком входит в меня.

Мы разрываем поцелуй и одновременно ахаем. Соприкасаемся лбами, наше дыхание смешалось. Севастьян быстро двигается, и я прикусываю губу, чтобы не застонать на всю улицу.

Это феерично…

Я откидываю голову назад, упираясь затылком в стену, и прикрываю веки. Перед глазами летают звезды, а меня закручивает в центрифуге. Я больше не думаю о своем признании в любви и его последствиях. Я даже не думаю о том, что Севастьян ничего мне на него не ответил. С каждым толчком Севы во мне я улетаю все выше и выше, пока меня не сотрясает мощный оргазм. Севастьян рычит мне в шею, его тело дрожит одновременно с моим.

А через несколько секунд Сева ставит меня на землю, и я чувствую, как по внутренней стороне бедра медленно стекает вязкая жидкость. Не сразу понимаю, что это. Прежде, когда мы занимались любовью, по моим бедрам ничего не текло.

Только через несколько мгновений я осознаю: мы впервые занялись сексом без презерватива, и Севастьян в меня кончил.

Глава 50. Спокойствие

Мы приезжаем домой поздно ночью. Дойдя до второго этажа, я хочу направиться в свою комнату, но Севастьян хватает меня за руку и тянет с собой на третий.

— Мне надо в душ, — говорю.

Тормозит на секунду.

— Ладно, — отпускает мою руку. — Потом приходи.

— Хорошо.

Я скрываюсь в спальне и сразу направляюсь в ванную, по пути снимая с себя платье. Меня потряхивает мелкой дрожью и даже вода не помогает успокоиться.

Я призналась Севастьяну в любви, а он промолчал.

Еще никогда я не чувствовала себя такой идиоткой. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы проглотила эти слова. Не понимаю, как они вообще могли вырваться наружу. Слезы обиды жгут глаза, но я изо всех сил стараюсь их сдержать. Не хочу появиться перед Севой с красными веками.

Я не знаю, как мне теперь себя вести. Делать вид, что я ничего не говорила? Кажется, Севастьян избрал именно такую тактику. После страстного секса мы вернулись в бар. Сева проводил меня до ложи, а сам спустился вниз общаться с командой своего предвыборного штаба. Через час он поднялся ко мне и предложил поехать домой. В машине мы как ни в чем не бывало говорили о выборах.

Выхожу из ванной, надеваю шелковую ночную сорочку и поднимаюсь наверх. Может, сейчас что-то изменится? Дома в спокойной обстановке, в своей постели Сева будет целовать меня и скажет заветные слова: «Я тоже тебя люблю». По крайней мере я на это надеюсь.

Захожу в спальню Севастьяна ровно в тот момент, когда он появляется из душа. На нем одни боксеры, на шее висит полотенце. Сева промокает им кожу на груди и отбрасывает на стул. Подходит ко мне и сразу целует. В нос просачивается запах геля для душа. Он мне нравится, и я тут же млею.

Сева ведет меня к постели, бережно укладывает на нее. По мере того, как осыпает поцелуями мое лицо, шею и грудь, я жду, что он произнесет признание. Сева снимает с меня сорочку, после нее трусики. Идет губами в самый низ, раздвигает мои ноги и целует.

Сладкие ощущения, по которым я безумно скучала, выветривают из головы лишние мысли. Я отдаюсь во власть страсти. Пальцы на ногах непроизвольно поджимаются, я хватаюсь ладонями за простынь, выгибаюсь и стону. Напряжение внизу живота нарастает, его пронизывают приятные теплые волны.

— Да, — издаю новый стон. — Еще.

Севастьян доводит меня почти до пика, но вдруг резко останавливается.

— Хочу, чтобы ты кончила, когда я буду в тебе.

Я судорожно выдыхаю, пока он избавляется от боксеров. Севастьян переворачивает меня на живот и входит сзади. Он знает, как мне нравится больше всего. Я стону, кричу, кусаю зубами подушку. То задыхаюсь, то наоборот делаю жадные глотки воздуха. Когда я совсем близко к оргазму, Севастьян просовывает одну руку мне под живот и трогает клитор, а другой рукой поворачивает на себя мое лицо и впивается мне в рот голодным поцелуем.

Так меня и ослепляет вспышка, от которой искры из глаз летят.

Севастьян издаёт стон, падает лбом на мое плечо, громко дышит и через несколько секунд перекатывается с меня на кровать. Я так и остаюсь лежать на животе, пытаясь прийти в себя. Сквозь туман в голове снова ощущаю, как по ногам дорожками течет сперма.

Я мигом прихожу в себя и поворачиваю к Севастьяну голову. Ошеломленно гляжу на него в упор. Его грудь высоко вздымается, тело покрыто испариной, а глаза блаженно прикрыты.

— Сев, — тихо зову.

— Что?

— Ты в меня кончил, — не то утверждаю, не то спрашиваю.

— Да? Ну ладно.

Севастьян вроде удивляется, но в то же время остается совершенно спокойным, даже век не открывает. Я в замешательстве. Не знаю, как к этому относиться. Пока размышляю, Севастьян засыпает. Его дыхание становится размеренным. А я же глаз сомкнуть не могу, судорожно соображая, как быть и что делать.

Я не очень внимательно слежу за своим циклом. Он у меня не ровный, и вечно месячные начинаются в самый неподходящий момент. Но сейчас совершенно точно не овуляция. У нее свои симптомы, и в данный момент их нет. Может быть, у меня безопасные дни?

Рисковать все равно не хочется, поэтому я подскакиваю с кровати и тянусь за трусиками на полу, но сильная рука Севастьяна хватает меня за талию и валит обратно на постель.

— Останься сегодня со мной, — сонно бормочет и прижимает меня спиной к себе.

— Сев, мне надо в аптеку.

Здесь вообще есть круглосуточные аптеки? Мы же не в городе живем, а в десяти минутах езды от него, в частном секторе. Одна аптека есть на соседней улице, но я не уверена, что она круглосуточная.

— Давай завтра. Спать хочется.

Меня поражает его спокойствие. И я все еще в замешательстве, не зная, как лучше поступить. До города я одна сейчас не доеду. Севастьян, очевидно, везти меня не хочет. Подождать до утра? Не слишком ли рискованно?

Я слегка поворачиваю голову назад и гляжу на спящего Севу. С другой стороны, раз он так спокоен, может, и мне не надо переживать? Да и получится ли забеременеть с первого раза, учитывая, что нет овуляции? Насколько я знаю, с первого раза редко у кого получается забеременеть.

В конце концов, я заражаюсь спокойствием Севастьяна, натягиваю на нас одеяло и тоже засыпаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 51. День Х

Когда я просыпаюсь, солнце вовсю светит в окно, а Севастьяна рядом в кровати нет. Я тянусь через всю постель к будильнику на тумбочке со стороны Севы и вижу время: почти двенадцать дня. Вот это я проспала…

Спускаясь по лестнице на второй этаж, слышу голоса телохранителей внизу в гостиной. Раз телохранители в доме, значит, Севастьяна нет. Я принимаю душ и иду завтракать на кухню. При виде меня телохранители сразу замолкают и вытягиваются по струнке. Иногда мне кажется, что они меня боятся, хотя на самом деле это я боюсь их. Три огромных мордоворота, рядом с которыми я чувствую себя жалкой букашкой. Проходя мимо них, вежливо здороваюсь, а они отвечают мне хором:

— Здрасьте.

Пока кофе слегка остывает, пишу сообщение Севастьяну с вопросом, где он. Сева отвечает, что сейчас находится в штабе, а потом поедет на свой завод и вернется домой поздно. Значит, сегодня мы не увидимся.

В отсутствие Севастьяна мне удается еще раз хорошо подумать о наших отношениях. Итак, что я имею.

Взаимного признания в любви нет.

Разговора о статусе наших отношений нет.

И самое главное — предложения стать его настоящей женой нет.

Сказать, что мне больно и обидно, — это ничего не сказать. Но я стараюсь убедить себя, что изначально так и задумывалось — только фиктивный брак. После выборов никто никому ничего не должен. Меня ждет учеба в театральном, а Севастьяна ждет работа в должности губернатора области. Ему не до семьи, мне тем более.

«Элла, ты что, серьезно хочешь быть женой мужчины, который категорически против, чтобы его супруга обжималась перед камерами с другими мужчинами? — задаю сама себе вопрос. — Да это же конец твоей так и не начавшейся карьеры в кино».

Севастьян — моя первая любовь, мои первые серьезные отношения, и мне грустно, что все вот так заканчивается. Но какими бы сильными не были мои чувства к Севастьяну, а развод будет правильным решением. Я никогда себе не прощу, если откажусь ради мужчины от своей самой большой мечты.

Хотя все же глубине души теплится надежда, что Севастьян тоже меня любит, не захочет отпускать, примет мою профессию актрисы, но…

Я знаю, этого не будет.

Далее я стараюсь избегать Севастьяна. Сплю в своей комнате, почти не разговариваю с ним. Мне играет на руку начало учебы в театральном. Занятия начинаются рано, чтобы приехать в институт вовремя, я встаю в четыре утра. А возвращаюсь домой поздно и очень уставшая. Совсем скоро у Севы событие Х, остались считанные дни. Он с утра до вечера пропадает в штабе и весь на нервах, хотя любому дураку очевидно: Севастьян победит на выборах.

И вот этот день наступает. Открываются избирательные участки, люди валят на них толпами. Местное телевидение масштабно освещает выборы. Севастьян находится в штабе вместе со своей командой и, я уверена, следит за результатами экзитполов. Я на занятиях в институте, но сегодня я не очень прилежная студентка. Я то и дело украдкой, пока преподаватели не видят, достаю телефон и смотрю результаты экзитполов. Севастьян лидирует с большим отрывом, но я все равно проверяю каждые пять минут, как будто действующий губернатор Новосельцев может внезапно сделать рывок.

Адреналин бурлит в крови похлеще, чем на американских горках. Меня пробирает мандраж, глядя на цифры. Это уже не какие-то там социологические замеры, которые проводил Марк. Это результаты экзитполов! И да, конечно, погрешность все равно будет, но Севастьян побеждает! Подсчет голосов избирателей начнется ночью и продолжится завтра, но это чисто формальность, потому что очевидно — Севастьян выиграл!

А от осознания, что в победе Севы большая моя заслуга, мне становится вдвойне радостно. Роли в кино бывают двух типов. Первый тип — проходные роли в проходных фильмах, которые зритель забывает на следующий день после просмотра. Это просто жвачка для человеческого мозга. А второй тип — это знаковые роли, которые зритель не просто долго помнит, а которые имеют на зрителя влияние. После них зритель меняет свое мнение о каких-то вещах, принимает определенные решения.

Я чувствую, что исполнила именно такую роль — важную, знаковую, после которой люди поменяли свое мнение, перестали поддерживать губернатора Новосельцева и пошли голосовать за Севастьяна.

О, это моя минута славы! Я привела Севастьяна к победе! Но на этом моя роль заканчивается.

Мавр сделал свое дело, мавр может уходить…

Успех Севастьяна на следующих выборах уже будет зависеть не от его популярной красавицы-жены, а от его конкретных действий на должности губернатора. Будут ли люди довольны им больше, чем Новосельцевым? Станет ли жизнь в регионе лучше? Обновится ли автопарк общественного транспорта? Будут ли коммунальные службы чистить снег зимой? Построят ли дороги за пределами столицы области? Все это Севастьян обещал избирателям.

Занятия в институте заканчиваются, и иду обедать в столовую с новыми подругами. В театральном меня никто не знает: ни преподаватели, ни студенты. Они не следят за местечковыми новостями регионов. Это радует, мне не хочется прослыть здесь чьей-то женой. Еще не хватало, чтобы думали, будто муж купил мне это место.

Попрощавшись с подругами, я сажусь в автомобиль. Один телохранитель сидит за рулем, второй на переднем сиденье, а третий со мной на заднем. Все трое вооружены до зубов.

— Сейчас едем в штаб, — говорю тому, что за рулем.

Сегодня я хочу увидеть Севастьяна и поздравить его лично. Не важно, как сложатся наши отношения дальше. Мы были одной командой, и я собираюсь выпить бокал шампанского за победу Севастьяна на выборах.

Мы довольно быстро выезжаем из Москвы. Водитель ускоряется, а я подпрыгиваю на сиденье от нетерпения. Мне хочется сейчас быть в штабе вместе со всеми. На моих губах играет радостная улыбка. Я счастлива примерно, как в тот день, когда узнала о поступлении в театральный.

Мечты должны сбываться!

Моя мечта сбылась. Мечта Севастьяна тоже. Разве это не прекрасно?

Время в дороге тянется медленно. Водитель гонит на максимально допустимой скорости, а мне кажется, что мы еле плетемся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А можно еще быстрее? — прошу.

Отрицательно качает головой.

— Севастьян Александрович не разрешает нарушать правила.

Обреченно вздыхаю. Одно радует — мы наконец-то въехали в нашу область. Осталось где-то часа полтора пути. Чтобы как-то занять себя в дороге, читаю студенческие чаты, потом снова смотрю результаты экзитполов, затем опять чаты, пишу сообщение маме, подруге…

Написать Севастьяну? Мол, я очень рада и не сомневаюсь, что подсчет голосов будет точно таким же, как результаты экзитполов. Меня охватывает волнение, дыхание сбивается. Я с самого утра не написала Севастьяну ни слова, а ведь сегодня наиважнейший день для него.

Ну что я за жена такая?

Мой мыслительный процесс прерывает странный звук с дороги. Я не понимаю, что это такое.

— Пригнитесь! — кричит телохранитель, что сидит со мной сзади, и сам грубым движением опускает мою голову вниз, параллельно доставая из кобуры пистолет.

Все происходит настолько быстро, что я не успеваю ничего понять. Машину резко кидает из стороны в сторону, я больно бьюсь головой. Меня охватывает животная паника.

— Твою мать, колеса прострелили! — вопит телохранитель за рулем.

И тут до меня доходит, что это за звук.

Это автоматная очередь по нашей машине.

Кто-то из телохранителей начинает отстреливаться, машину продолжает кидать из стороны в сторону, звук выстрелов перебивает громкий звон клаксонов других машин. Я лежу у заднего сиденья, от страха и ужаса онемело горло.

А потом нашу машину сильно подбрасывает, я снова бьюсь головой и отключаюсь.

Глава 52. От тебя — ничего

Я слышу неприятный громкий звук. От него лопаются барабанные перепонки и раскалывается голова. Тело болит. Я с трудом открываю глаза и оглядываюсь. Я все еще в машине под задним сиденьем. Охранники не шевелятся. То ли мертвые, то ли без сознания, не могу определить. Нервирующий звук продолжается. Я вспоминаю его. Такой звук был, когда мой папа резал что-то на даче болгаркой.

Меня прошибает ледяным потом.

Поворачиваю голову назад к своему окну и вижу поток искр, а также человека в пластиковой маске на глазах.

ОНИ РЕЖУТ ДВЕРЬ МАШИНЫ БОЛГАРКОЙ.

Прежде, чем я успеваю что-то предпринять, дверь автомобиля в прямом смысле отваливается.

— Вот она, — говорит мужчина с огромной болгаркой в руках. У моего папы она в разы меньше.

Появляется второй в маске. Я в ужасе пытаюсь отпрянуть назад, но его длинная сильная рука с тряпкой в ладони накрывает мое лицо. Я вырываюсь, но ничего не получается, он тянет меня за волосы. Я делаю несколько судорожных вдохов и снова теряю сознание.

***

Все тело ломит. Холодно. В висках пульсирует боль.

Я открываю глаза и ничего не вижу. Не знаю, сколько проходит секунд прежде, чем до меня доходит: я нахожусь в кромешной темноте на холодном бетонном полу. Не в силах сдержать стон, пытаюсь сесть. И тут я понимаю, что одна моя рука к чему-то прикована. Ощупываю ее второго свободной рукой. Глаза уже привыкли к темноте, присматриваюсь.

Меня приковали наручниками к батарее.

Кое-как сажусь на полу и приваливаюсь спиной к стене. Слева от меня батарея, к которой прикована левая рука. Запястье саднит, потираю его правой. В горле сухо, как в пустыне, желудок больно сжимается от голода, а мочевой пузырь вот-вот лопнет от переполнения. Я до смерти хочу пить, есть и в туалет. Но в то же время я до смерти боюсь подать голос и кого-то позвать.

Меня похитили. Я не сомневаюсь, что это связано с выборами и Севастьяном. Только непонятно, какие у них планы на меня. И самый главный вопрос — на что готов Севастьян ради моего спасения?

Поворачивается ключ и открывается дверь. Меня заливает светом, я морщусь. Передо мной стоит огромный мужчина в маске. На плече у него висит автомат.

— Очухалась?

Голос мне не знаком.

— Что вы от меня хотите?

— От тебя — ничего.

Понятно. Зато что-то хотят от Севастьяна.

— Тогда зачем вы меня похитили?

— Я сейчас отстегну тебя от батареи и поведу на разговор к нашему главному. Попытаешься убежать — расстреляю тебя из автомата. Усекла?

Киваю. Лучше не спорить.

Мужчина подходит ко мне с ключом в руках и отстегивает наручники. Я сразу тру ноющее запястье. Похититель грубым рывком поднимает меня на ноги и толкает в спину дулом автомата.

— Вперед пшла, — отдает команду так, будто я лошадь или корова.

Я послушно семеню по коридору и изо всех сил стараюсь сохранять внешнее спокойствие, несмотря на то, что внутри у меня поджилки трясутся. Я не знаю, сколько времени провела в отключке и где нахожусь. Какое-то незнакомое помещение, какой-то незнакомый коридор. Головой по сторонам не верчу, но глазами цепляюсь за каждую деталь. Стены просто белые, на полу потертый линолеум, окон и дверей нет. Коридор уходит направо, я поворачиваю и теперь вижу впереди одну открытую дверь. Подталкиваемая вперед дулом автомата, иду в комнату.

Здесь находятся несколько вооруженных мужчин. Все в масках, кроме одного.

— Садись, — указывает мне на свободный стул тот, что без маски.

Я не знаю его, первый раз вижу. На вид старше тридцати лет, в джинсах и футболке. Обычный мужик, на которого я бы никогда не обратила внимания, если бы встретила его на улице или в общественном транспорте.

Послушно опускаюсь на стул.

На меня направлены автоматы.

По спине ручьем течет пот.

Перед глазами все кружится.

— Что вы от меня хотите? — сиплю испуганно.

— От тебя — ничего, — повторяет слова того мордоворота, что отстегнул меня от батареи. — Хотя мои ребята не прочь с тобой поразвлечься, — добавляет с хищным оскалом.

В горле комком застревает истошный вопль. Я таращусь во все глаза. Он же не серьезно?

— Как думаешь, насколько сильно твой муж тебя любит?

Я на грани обморока.

Мой муж вообще меня не любит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 53. Условия

Я не знаю, насколько на самом деле дорога Севастьяну и на что он готов ради моего спасения. Возможно, мне придется выбираться отсюда самостоятельно. А значит, мне предстоит сыграть самую важную роль из всех, что у меня когда-либо были и будут (если у меня еще когда-то будут роли!).

Роль не на жизнь, а на смерть. В прямом смысле.

— Если я нужна вам как рычаг давления на Севастьяна, то вы крупно облажались.

Главный удивленно вскидывает бровь, мол, что?

— Это еще почему?

— Потому что у меня с Севастьяном Терлецким фиктивный брак. Я актриса, учусь в Москве в театральном институте. Если вы следили за мной, то знаете об этом. Терлецкий нанял меня за деньги исполнить роль его жены для предвыборной кампании. Сразу после выборов, то есть, уже через несколько дней, мы разведемся. Таковы условия нашего контракта.

Мне удалось произвести впечатление на похитителей. Не только Главный ошеломлен, но и мордовороты в масках, которые навели на меня автоматы. Боковым зрением я замечаю, как они растерянно переглядываются.

— А если вы убьете меня, то только еще больше добавите Севастьяну очков в глазах местного народа. Представляете, как все будут ему сопереживать?

Я иду ва-банк. Мне уже нечего терять. Хотя в глубине души, конечно, теплится надежда, что я дорога Севастьяну, и он попытается спасти меня.

Главный откидывается на спинку стула и скрещивает на груди руки. Слегка склоняет на бок голову, чуть прищуривает глаза и внимательно вглядывается в мое лицо. Понятия не имею, о чем он думает. Пытается понять, не блефую ли я?

— Копия контракта с Севастьяном есть у меня в телефоне. Если вы принесете мне мой мобильный, то я покажу вам его.

Ну же, соглашайся, молю мысленно. Мне нужно во что бы то ни стало убедить их: я не имею для Севастьяна никакого значения!

Главный молчит, продолжая изучать меня придирчивым взглядом. Я так напряжена, что свело шею и лопатки. Под майкой по телу струится пот.

Не произнося ни слова, Главный достает из кармана свой телефон, нажимает пальцем по экрану, и на всю комнату раздается вызов. Он звонит кому-то по громкой связи.

— Алло, — тут же звучит голос Севастьяна.

Мое сердце подпрыгивает к горлу.

— Сева, дружище, сколько лет, сколько зим! — саркастично заявляет Главный.

Я сжимаю в кулаки дрожащие пальцы. Значит, Севастьян знает этого Главного? Севастьян знает, где и у кого я нахожусь?

Он спасет меня!?

— Я знаю, по какому поводу ты мне звонишь, — Сева издает расслабленный смешок.

— Да, ты всегда был слишком сообразительным. Твоя прекрасная жена сидит тут напротив меня. Поздороваешься с ней?

— Обойдусь.

Я натягиваюсь струной. Меня до смерти пугает вальяжный расслабленный голос Севастьяна и то, что он не хочет поговорить со мной.

— Ты облажался, Коля, — продолжает Севастьян, — у меня с ней фиктивный брак.

— Она только что сказала мне то же самое.

— И ты серьезно думаешь, что сможешь воздействовать на меня через нее? — Севастьян снова расслабленно смеется, а мне натурально становится плохо, потому что реализовался мой самый страшный кошмар: Севастьян не любит меня и не будет меня спасать. — С таким же успехом ты мог похитить любую мою подстилку.

Последнее заявление Севы звучит как пощечина. Против моей воли глаза наливаются слезами. Я ощущаю происходящий со мной ужас каждой клеточкой своего тела. Я одна. Никто меня не спасет. А судя по тому, что этот Главный не побоялся предстать передо мной без маски, он не собирается оставлять меня в живых.

— Знаешь, Сев, я бы поверил, что у вас фиктивный брак, и эта актрисулька всего лишь твоя подстилка. Если бы не парочка «но».

Севастьян снова громко смеется.

— Каких еще «но», Коля? Слышишь это? — раздается хлопающий звук. — Это я только что открыл бутылку шампанского за свою победу в выборах. Передай Новосельцеву, что его дни сочтены. И дни всей его семейки тоже. Уже очень скоро я приду за ними всеми.

— Вот уж чьи дни точно сочтены, так это твоей жены, на которую тебе настолько наплевать, что ты нанял ей трех телохранителей и посадил в бронированную машину. Не такой уж я и дурак, Сева, как ты думаешь. А еще у меня нет проблем с памятью. Я прекрасно помню, как выглядела твоя любимая Алиса. И знаешь что? Твоя жена чертовски на нее похожа. Совпадение?

Севастьян молчит. А Коля продолжает:

— Дай я угадаю, как все было на самом деле. Тебе действительно потребовалась фиктивная жена для предвыборной кампании. Ты мог бы жениться на любой своей подстилке: брюнетке, шатенке, рыжей. После Алисы ты намеренно не выбирал похожих на нее. Ведь ты не любишь копии, тебе нужен только оригинал. Но женитьба — это другое. Даже фиктивная женитьба. И тут ты дал слабину: женился на копии Алисы. Ну а дальше грань между оригиналом и копией стерлась, ты влюбился и стал оберегать свою жену. Так что, Сева, засунь себе свой блеф в задницу. Дерьмовый из тебя актер.

Последние слова Коля произносит с такой злостью, что слюна из его рта долетает до меня. Я дергаюсь и машинально вытираю щеку плечом.

— Чего ты хочешь, Коля? — Севастьян спрашивает уже совсем другим голосом. Неужели в начале разговора он правда блефовал, и я ему дорога?

— Наконец-то конструктив! Так бы сразу, Сева, а не вот это вот все. У меня два условия. Первое — ты снимаешь с выборов свою кандидатуру. Второе — ты передаешь мне в офшор миллион долларов. Я даю тебе ровно сутки, начиная с этой минуты. Если ровно через сутки я не прочитаю в новостях, что ты снялся с выборов, и если ровно через сутки я не получу от тебя деньги, найдешь свою прекрасную жену в канаве после того, как ее пустят по кругу мои ребята. Время пошло, Сева.

Коля отключает звонок и небрежно бросает на стол телефон. Я боюсь дышать. Коля скалится и подмигивает мне.

— Не бойся, он выполнит условия. Я знаю Терлецкого как никто другой.

— Нет, вы совершенно его не знаете, — мой голос дрожит. — Для него нет ничего важнее этих выборов. Он не снимет свою кандидатуру.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Коля безразлично пожимает плечами.

— Ну, значит, как я и обещал: найдёт тебя в канаве изнасилованной. Уведите ее!

Глава 54. Сыграть любовь

Севастьян

Я так сильно сжимаю мобильник в руке, что он сейчас треснет. Победа в выборах у меня в кармане, но ни я, ни сотрудники моего штаба не празднуем. Все напряжены. Марк бледный, как простыня.

— Пиши заявление в полицию, — уверенно заявляет политтехнолог.

Я нервно смеюсь.

— В ту самую полицию, которая до сих пор не раскрыла убийство моего отца? Ты серьезно?

— Это похищение средь бела дня, Севастьян! И у нас на дворе не девяностые! Машину обстреляли, охранников ранили, есть свидетели.

— Один неверный шаг — и Элла будет мертва. А заявление в полицию — это совершенно точно неверный шаг.

— У тебя есть идеи получше? Ты намереваешься сняться с выборов?

— Нет, с выборов я не снимусь. Нам нужно что-то придумать.

Слово «нам» тут совершенно не подходит. Марк в этом деле мне не помощник. Он не знает нашу область так, как я. Он не знает криминал нашей области так, как я.

Коля, похитивший Эллу, это наш местный «решала». Разные люди могут обратиться к нему за деньги, чтобы решить какие-то проблемы. Например, стоят через дорогу друг от друга два ларька со «Сникерсами». Один ларек решил устранить конкурента. Он идет к Коле, платит деньги, и Коля расхерачивает второй ларек. Это просто как пример чем занимается Коля.

Крышует всю его деятельность никто иной, как наш пока еще действующий губернатор Новосельцев. Поэтому Коля чувствует себя очень спокойно. Пока Новосельцев у власти — криминальному бизнесу Коли ничего не грозит. Поэтому в том числе в интересах Коли, чтобы я не победил в выборах. Ну а теперь, когда он похитил Эллу по заказу губернатора, так точно Коле не выжить, когда я вступлю в должность.

А я в нее вступлю.

Я ухожу в свой кабинет в штабе. Плюхаюсь в кожаное кресло и задумчиво барабаню пальцами по столу.

Как мне вытащить Эллу? Где Коля ее держит?

Совершенно точно он держит ее в нашей области. Только здесь у Коли есть крыша от губернатора. Но где именно? Я не знаток всех подробностей Колиного бизнеса, включая места, где он базируется со своими головорезами. Хотя Колю я знаю всю жизнь.

Мы вместе учились в школе, только он на три года младше. Недолго мы играли в футбол за одну команду. После армии Коля попался на какой-то глупости и загремел в тюрьму на несколько лет. Вышел по УДО, а через полгода снова попал в тюрьму, кажется, за разбой. После второго освобождения он стал работать на моего отца. Был посыльным по мелким поручениям. А после убийства моего папы по заказу губернатора, Коля перешел на работу к нему, что я воспринял как личное предательство. С тех пор я не общался с Колей до сегодняшнего дня, хотя примерно знал о развитии его карьеры — как он, послужив вдоволь губернатору, ушел от него и организовал собственную преступную группировку.

Губернатор давно не делает грязные дела своими руками. Для этого у него есть Коля. Формально никаких связей между губернатором и Николаем нет, поэтому даже если я напишу заявление в полицию, и она арестует Колю, губернатору все равно нечего будет предъявить. Коля его не сдаст, а доказательств того, что Николай действует по заказу Новосельцева, у меня нет.

Думай, Севастьян, думай. У тебя всего лишь сутки.

Я не могу допустить, чтобы Элла пострадала. И в то же время я не могу пойти на условия Коли. Деньги-то я ему переведу, это не проблема. Но сняться с выборов? Нет. К тому же у меня есть большие сомнения, что он отпустит Эллу, если я выполню оба условия. Куда вероятнее, что он убьет ее, а затем меня.

Я встаю с кресла и подхожу к окну. Мой кабинет выходит на оживленную улицу нашей столицы. Машины спокойно ездят по дороге, люди ходят по тротуару. Многие из них уже посетили избирательный участок и сделали свой выбор. Скорее всего в пользу меня.

Я испытываю колоссальное чувство вины перед Эллой. Когда почти два года назад я принял решение пойти на выборы губернатора области, я понимал, что это не будет легко.

Нет, не так.

Я понимал, что это будет

опасно

. Даже не столько для меня самого, сколько для моих близких. Поэтому я купил для мамы и сестры дом в Греции на берегу Эгейского моря, где они сейчас и находятся. В мои планы не входило жениться, но политтехнолог, которого я нанял, решил построить всю мою предвыборную кампанию именно на моей жене. А жена, естественно, автоматически попадает под удар. Но это же планировался фиктивный брак. Поэтому меня мало заботили риски, которым теоретически подвергалась моя ненастоящая жена.

Как бы мне ни хотелось себя оправдать, но в глубине души я понимал, что подставлю под удар наемную актрису. Поэтому мне было все равно, кого Марк найдет мне в жены. Я не хотел сближаться с ней. Для физиологических потребностей я сохранил Марину. Я думал так: актриса исполнит свою роль, получит деньги и навсегда свалит из моей жизни. Если ей будет грозить опасность, то я постараюсь ее уберечь. Однако если не получится, то не жалко.

Приваливаюсь лбом к окну и зажмуриваю глаза.

Да, именно так я и думал: постараюсь уберечь, но если не получится — не жалко.

Права была Элла, когда называла меня бесчувственным, циничным и жестоким. Я именно такой и есть. Я фиктивно женился, заведомо понимая: моя жена будет под серьезным ударом.

Вот только то, что я испытываю сейчас, это совсем не жалость к Элле. Это дикий животный ужас за ее жизнь. При мысли, что с Эллой реально может случиться нечто страшное и непоправимое, у меня кровь в венах леденеет, а внутренности скручиваются узлом.

Я не могу этого допустить.

Я не могу допустить, чтобы Элла умерла.

Дверь моего кабинета с шумом распахивается, я резко отхожу от окна. На пороге стоит взволнованный Марк.

— Так что будем делать? Писать заявление в полицию ты не хочешь, сниматься с выборов тоже не хочешь.

— Я найду Эллу и вытащу оттуда.

— А ты знаешь, где она?

— Пока нет.

— И как ты собираешься ее искать?

Марк проходит в середину кабинета и садится на диван. Трет лицо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У нас в области не так уже много мест, где может базироваться преступная группировка. Я пообщаюсь кое с кем и узнаю, где держат Эллу.

— Хорошо, допустим, ты узнаешь, где ее держат. А дальше что? Пойдешь сам с голыми руками вытаскивать ее из логова наемников?

— У меня тоже есть наемники.

Марк неодобрительно качает головой.

— По новостям уже разлетелось сообщение, что на обочине дороги найден автомобиль, предположительно принадлежавший жене Севастьяна Терлецкого.

— Новости меня сейчас мало волнуют. На исход выборов они уже не повлияют.

— Да, ты победил независимо от новостей. Завтра подсчитают голоса, но у тебя большой отрыв, судя по экзитполам.

Я возвращаюсь в свое кресло за столом и внимательно гляжу на Марка.

— Почему именно Элла? — задаю наболевший вопрос.

Вообще, я не собирался спрашивать это у Марка. Ведь это чистая случайность, что он выбрал именно ее. И все же… Почему она?

— Не понял твой вопрос.

— Почему ты выбрал мне в жены именно Эллу? Почему не какую-то другую девушку?

— Я же говорил: она талантливая актриса и пока не засвечена в кино. Ее роли в массовках не в счет.

— Но неужели среди актрис массовки не нашлось других талантливых девушек?

— Были другие, но Элла подходила лучше.

— Почему?

Марк внимательно на меня смотрит. Мне кажется, он как будто бы не очень хочет говорить. Но все же решается.

— Потому что мне были нужны настоящие чувства. Актриса их сыграет, а ты? Ты не актер, Севастьян, ты бы не смог убедительно сыграть любовь. А мне нужно было убедить народ.

— Поэтому ты специально нашел девушку, похожую на мою первую любовь, — не спрашиваю, а констатирую.

— Да, Севастьян. Мне нужны были от тебя чувства, поэтому я нашел актрису, максимально похожую на твою погибшую первую любовь. Извини, что не обсудил это с тобой. Но если бы я обсудил, ты бы ни за что не согласился. В моей работе часто приходится действовать без ведома клиента. Но это всегда только ради его блага.

Усмехнувшись, я устало опускаюсь на спинку кресла.

— У меня только один вопрос: откуда ты узнал, как выглядела моя первая любовь?

— Прежде чем взяться за работу, я всегда навожу подробные справки о своем клиенте.

Даже не знаю, злиться на Марка или нет.

— Знаешь, а на самом деле Элла совершенно не похожа на Алису, — выпаливаю после долгого молчания.

— Тебе виднее. Для меня главное, что ты по-настоящему влюбился, и люди это увидели.

Последнее предложение Марка бьет меня наотмашь. Слово «влюбился» врезается в сознание. Я всегда подавлял мысли об Элле в контексте любви. Я запрещал себе испытывать к ней что-то больше симпатии и сексуального влечения.

И сейчас тоже запрещаю.

Глава 55. Идея

Севастьян

К вечеру я перевожу Коле деньги на его счет в офшоре. Я никогда не переводил ему деньги ранее, и он не оставил инструкций, как это сделать. Но узнать оказалось не сложно. Всего пара звонков нашим общим знакомым, и со мной поделились реквизитами.

Выжидаю пару часов после денежного перевода и звоню Николаю.

— Алло, — сразу поднимает трубку. — Сева, дружище, ты звонишь мне с хорошими новостями?

Когда мы разговаривали первый раз, я был на сильном взводе из-за похищения Эллы, поэтому не пытался использовать тот телефонный звонок, чтобы понять, где может находиться моя жена. Сейчас же я прислушиваюсь к шумам на фоне. Любая мелочь, любой неосторожный звук может выдать мне местонахождение Эллы.

— Да. Пару часов назад я перевел тебе в офшор деньги.

— Мне уже сообщили. Что ж, одно условие ты выполнил. Осталось второе.

На том конце провода идеально тихо. Ни звука. Это означает, что Коля находится в закрытом помещении, в котором ничего не происходит. Пока это никак не поможет мне догадаться, где он держит Эллу.

— Как, когда и откуда я заберу свою жену после выполнения второго условия?

Я на сто процентов уверен, что он не отпустит Эллу, даже если я снимусь с выборов. Скорее всего будет устроена западня, в которой убьют и Эллу, и меня. Коля и Новосельцев прекрасно понимают, что я не спущу им это с рук, и неважно стану я губернатором или нет.

Думаю, Новосельцев хотел бы просто устранить меня без похищения Эллы и всего вот этого. Но слишком опасно. Убийство официального кандидата привлекло бы лишнее внимание Москвы. А так я снимусь с выборов, Новосельцев сохранит пост, и меня по-тихому уберут через какое-то время.

— Я сообщу тебе, где она будет находиться. Приедешь и заберешь ее. Она будет одна.

— Ты отдашь мне Эллу сразу же, как я снимусь с выборов? В ту же минуту?

— Да, сразу. Я скину тебе координаты, где она будет находиться.

— И мы просто поедем домой и все будет, как раньше?

— Да, вы поедете домой, и все будет, как раньше. Ты будешь управлять своим заводом и жить припеваючи вместе с красивой молодой женой.

Ложь. Ни единому слову не верю. Он отдаст мне Эллу, мы уедем, губернатор сохранит свой пост, а через месяц-другой, когда про выборы все забудут, меня ликвидируют. Эллу, может, отпустят. Но это не точно.

— Коль, давай договоримся…? — предпринимаю попытку.

— Нет, Сева, — жестко отрезает. — Мне с тобой не о чем договариваться. Хочешь увидеть свою жену живой и невредимой — выполни второе условие.

Я смеюсь.

— А если не выполню, что тогда?

— Я же сказал: найдешь свою обворожительную миссис Терлецкую в канаве после того, как мои ребята вдоволь с ней наиграются.

Я знаю: это не шутка, не блеф и не попытка развести меня. Угроза вполне реальная. Коля действительно сделает это с Эллой и даже глазом не моргнет. От осознания ужаса ситуации у меня дрожат пальцы, которыми я сжимаю телефон, и пересыхает в горле.

— Хорошо, найду. А дальше что? Я стану губернатором, и ты лишишься крыши в области. Новосельцев больше тебе не поможет. Ему самому потребуется помощь. Ты думаешь, я спущу тебе это с рук?

Я говорю максимально спокойно и беспристрастно, не показывая своего реального ужаса. Коля молчит несколько секунд, и это молчание выдает его с потрохами: он до смерти боится, что я не снимусь с выборов ради спасения Эллы. Вся его авантюра построена на том, что ради Эллы я готов на все. И если вдруг это не так, то весь план рушится.

— Ты правда готов снова потерять свою любовь? Даже не просто любовь, а жену.

Да, я прав. Весь замысел Коли держится только на том, что я дорожу Эллой больше, чем креслом губернатора.

— Послушай, Сев, зачем тебе все это? Ты достаточно богат. Ну построй себе второй завод, третий. Тебя же никто у нас в области не трогает, никто к тебе не лезет. Живи со своей красавицей-женой припеваючи, роди детей. Чего тебе неймется-то? Зачем ты пошел в политику?

Я снова заливисто смеюсь.

— Ты понял, что угрозы в адрес моей жены со мной не работают, и теперь уговариваешь меня, Коль? Как же низко ты опустился.

Коля, поняв, как жалко выглядит, снова замолчал.

— Ты только вдумайся, Коль. Ты похитил мою жену и угрожаешь убить ее, но это не я умоляю тебя не делать этого, а ты умоляешь меня пойти на твои условия. Ты крупно облажался. Давай так: я переведу тебе еще миллион, и ты отпустишь Эллу. Я даю тебе гарантии безопасности. Я не трону тебя, когда стану губернатором.

— В жопу засунь себе свои гарантии безопасности! — орет в трубку. — Я не верю ни единому твоему слову. Я жду официальных новостей о том, что ты снялся с выборов. Время идет, Сева. А чтобы ты быстрее шевелился, скоро пришлю тебе видео с твоей женой в главной роли. Кино будет с цензом 18+.

Он бросает трубку. Следом смартфон выпадает из моих рук. Меня охватывает паника. Я словно возвращаюсь на тринадцать лет назад, когда у меня забрали Алису. История повторяется. Что со мной не так?

Стиснув зубы, стараюсь успокоиться. Если я буду паниковать, то только усугублю все, а не помогу делу. Я должен сохранять трезвый ум. Это сложно, зная, что Элле собираются причинить вред.

Я не прощу себе, если с ней случится что-то страшное…

Вдох-выдох. Делаю несколько кругов по кабинету.

Я на сто процентов уверен, что Коля разговаривал со мной из того места, в котором держит Эллу. Похищение моей жены — слишком важное для него дело, поэтому Коля будет контролировать весь процесс лично.

Сажусь обратно в кресло, беру из принтера листок бумаги и пишу:

Закрытое помещение с хорошей шумоизоляцией.

Без эха.

Дом на отшибе или подвал.

Поразмыслив, зачеркиваю слово «подвал» и пишу дальше:

Хорошая связь без помех.

Пожалуй, это самое важное. Во время нашего разговора связь не обрывалась, не было помех, и Коля не пропадал. А у нас в области не везде хорошо ловит связь. Есть целые деревни, в которых мобильная связь еле тянет, я уже молчу об интернете. Поездив по региону во время предвыборной кампании, я ощутил это на себе лично.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Захожу в мессенджер и печатаю Коле сообщение:

«Я прямо сейчас переведу тебе еще миллион за то, чтобы мою жену никто не трогал».

Мое сообщение доходит до Коли моментально, что говорит о хорошей работе интернета там, где он находится.

«А я уже настроился на кино 18+ с твоей женой в главной роли. Ну ладно, жду деньги».

Нет никаких гарантий, что, получив от меня доллары, Коля сдержит обещание, и Эллу не тронут. Но я должен хотя бы попытаться.

Даю своему бухгалтеру распоряжение перевести Коле миллион, а затем открываю браузер на компьютере, нахожу подробную карту нашей области и распечатываю на принтере. Ставлю крестики на местностях, в которых плохо работают мобильная связь и интернет. Получается довольно много. Ну да, зачем Новосельцеву переживать о качестве связи в регионе.

Таким образом, территория поиска Эллы сужается. Я все еще понятия не имею, где ее держат, но теперь хотя бы отсеивается существенная часть нашей области.

Дверь в кабинет внезапно распахивается. На пороге взбудораженный Марк.

— У меня есть идея, как их всех обвести вокруг пальца! Но сначала нам надо узнать, где Элла. У нас будет всего несколько минут, чтобы ее спасти.

Глава 56. Отморозок

Элла

После звонка Коли Севастьяну меня ведут обратно. К моей спине снова приставлен автомат, но все же я набираюсь смелости попросить:

— Можно мне в туалет, воды и еды?

Мордоворот тормозит посреди коридора, я вместе с ним.

— Слишком много хочешь.

— Я живой человек…

Он толкает меня автоматом в спину. Это означает, что я должна продолжать путь по коридору. Но неожиданно головорез в маске не заставляет меня войти в ту же комнату, в которой я была прикована к батарее, а ведет дальше по коридору. Почему-то у меня складывается ощущение, что это офисное здание. Не бывает в частных жилых домах таких длинных коридоров.

Похититель доводит меня до двери с табличкой WC. Ну точно раньше здесь была какая-то организация.

— В сортире нет окна, бежать тебе некуда. Даю тебе ровно пять минут. Если не выйдешь раньше, сорву тебя с толчка силой.

— Мне хватит пяти минут.

Я быстро скрываюсь в туалете. Здесь две кабинки без дверей и воняет мочой. Окна действительно нет. Натянув на нос майку, быстро делаю свои дела. Это такой туалет, который бывает в торговых центрах и общественных организациях: с белым потрескавшимся кафелем на стенах и туалетной бумагой в диспенсерах. Я подхожу к раковине помыть руки. В дозаторе жидкое мыло, рядом с ним висит зеркало.

Я смотрю на свое отражение. Волосы спутаны, косметика размазалась по лицу. Умываюсь дешевым мылом, которое наверняка сильно стянет кожу, и, не вытерпев жажды, пью воду из-под крана. Здесь даже бумажные полотенца есть, промокаю ими лицо.

И вдруг замечаю, что у зеркала трещина в правом нижнем углу. Адреналин выплескивается в кровь, сердце подпрыгивает к горлу. Не отдавая себе отчета в действиях, тянусь к трещине и поддеваю край зеркала пальцем. Мне в руку падает осколок. Не сильно большой, но достаточный для того, чтобы воткнуть его кому-нибудь в глаз, если придется защищаться. Я заматываю осколок в бумажное полотенце и сую в карман джинс.

— Тридцать секунд! — грозно звучит за дверью.

Я распахиваю ее и выхожу в коридор. Пока под дулом автомата меня ведут обратно по коридору и пристегивают наручниками к батарее, мое сердце стучит так сильно, что заглушает все звуки. Через несколько минут головорез возвращается и кладет передо мной сэндвич и пластиковый стаканчик с водой. После этого молча уходит.

Я нахожусь в полнейшей темноте. Когда глаза к ней привыкают, оглядываюсь, но почти ничего не вижу. Понимаю только: окон точно нет. Если бы они были заколочены, через них бы все равно пробивался свет, хоть немного. А так тьма кромешная. И пол бетонный.

Если это действительно заброшенный офис, то очень странный. Разве в офисах бывают помещения без окон и с бетонным полом?

А впрочем, какая разница, где меня удерживают? Я либо спасусь отсюда, либо нет.

Я не слышу никаких звуков. Не знаю, стерегут ли меня за дверью. Темнота, стресс и головная боль делают свое дело. Я прислоняюсь виском к батарее, закрываю глаза и проваливаюсь в сон.

Я просыпаюсь от отчетливого ощущения, что на меня кто-то смотрит. Распахиваю глаза и вижу, что дверь в мое помещение открыта, а в дверном проеме сидит мордоворот в маске. Не знаю, тот же самый, что водил меня на разговор к Коле, а затем в туалет, или уже другой. Они тут все двухметровые шкафы в черных масках с дырками только на глазах.

— Вы что-то от меня хотите? — осмеливаюсь подать голос.

— Да, хочу, чтобы ты мне отсосала.

Я испуганно подаюсь назад и больно бьюсь затылком о стену. Отморозок начинает громко смеяться.

— Я пошутил. Или нет. Но в любом случае теперь за тобой беспрерывное наблюдение.

Я отворачиваюсь в сторону. Даже смотреть на него не хочу. Осколок зеркала приятно греет меня через карман джинс, вот только, боюсь, он не поможет мне, если отморозок решит превратить свою шутку в жизнь.

Я хочу узнать, сколько прошло времени, сколько я спала. Но лучше буду молчать. Тревога и волнение подкатывают тошнотой к горлу. Меня бросает то в жар, то в холод. Я устало прикрываю веки и чувствую, как по затылку течет капля пота. Интересно, чем сейчас занят Севастьян? Он хоть пытается спасти меня? Или празднует победу на выборах, не думая обо мне?

— Твой муженек заплатил Главному за то, чтобы мы тебя не трогали, — отморозок словно читает мои мысли. В груди загорается маленький лучик надежды: Севастьян думает обо мне! — Жаль, я бы с тобой порезвился. Терлецкий умеет выбирать баб. Ты сочная телочка.

Я не реагирую на слова отморозка. Не хочу ни видеть его, ни слышать. Но я не могу заткнуть себе уши, поэтому до меня все же доносятся какие-то звуки. Возня, а затем стон облегчения. Машинально открываю глаза и поворачиваю к отморозку голову.

Лучше бы я этого не делала.

Он вытащил из штанов член и дрочит. Глядя на меня.

— Покажи сиськи, — командует.

Тошнота, которую я упорно сдерживала, вырывается наружу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 57. Убил меня

— Сука, — зло цедит отморозок.

Он встает со стула и, не утруждая себя тем, чтобы засунуть мерзкий член обратно в штаны, подходит ко мне и дает пощечину. Щеку моментально обжигает огнем. Так больно, что из глаз сыплются искры, а в ушах появляется звон. Отморозок хватает меня за волосы и поднимает голову на себя.

— Мне похрен, выполнит ли Терлецкий условия. Я оттрахаю тебя во все дырки. Я найду момент это сделать.

По его жестоким черным глазам понимаю: не лжет.

Он отпускает мои волосы и толкает меня. Я больно бьюсь виском о батарею. Слезы отчаяния и безысходности струятся по щекам. Отморозок выходит из подвала и громко хлопает дверью. Ну хотя бы он больше не будет на меня пялиться…

Если можно было испортить свое нахождение в подвале еще больше, то я это сделала. Теперь я не просто прикована к батарее, а прикована к батарее возле лужи собственной рвоты. Слезы не прекращают бежать по лицу, я даже не пытаюсь их остановить. Вот теперь я остро чувствую, в какой ужас попала. Пожалуй, даже наведенные на меня автоматы не имели такого эффекта. Когда меня держали на мушке, я понимала: это больше для запугивания. Я ведь нужна им живой. По крайней мере

пока еще

нужна.

Больше ко мне никто не приходит. Мне не приносят ни еды, ни воды. Я и не прошу. Я балансирую между реальностью и забытьем. Время не считаю. По ощущениям я тут целую вечность. Помню, Коля давал Севастьяну ровно сутки на выполнение двух условий. Если сутки еще не прошли, то это самые долгие сутки в моей жизни.

В те моменты, когда я в сознании, я думаю о своей жизни. Почему-то больше нет сомнений, что скоро она прервется. Я прожила двадцать три года. Сейчас, почти умирая, понимаю: они были счастливыми. Интересно, находясь на волоске от смерти, все люди понимают, что их жизнь была счастливой?

«Когда прыгаешь с моста и летишь вниз, понимаешь: все в жизни поправимо. Кроме одного. Ты летишь с моста».

Когда-то давно услышала эту фразу, а отчетливо осознала ее только сейчас. Я как тот летящий с моста человек. Сколько раз я ощущала себя самой несчастной на свете? Сколько слез я пролила из-за неудачных попыток поступления в театральный? А сейчас, будучи прикованной к батарее и ожидая неминуемой смерти, понимаю, какой же я была глупой.

Я только об одном в своей жизни жалею. О встрече с Севастьяном Терлецким. За год, прожитый с ним под одной крышей, мы так и остались чужими. Почему я полагала, будто могу изменить этого равнодушного и безэмоционального мужчину? Почему я полагала, будто он может меня полюбить? Наивная женская глупость. И тайное желание стать для него «той самой», ради которой он изменится.

Если бы Севастьян был добрым человеком, способным на искреннюю любовь, он бы не стал тем, кем он стал. Он бы не добился того, чего он добился. Севастьян полноправный участник криминального мира. Он убивал людей. Мне известно только о двух его убийствах, но кто знает, может, их было больше. Севастьян почти всегда носит с собой пистолет. И он готов выстрелить из него в любой момент.

Севастьян не просто не способен на чувства. Он жесток. Он хладнокровен. Он опасен. Он сделает все, чтобы добиться своей цели. Убьет, если потребуется.

В том числе убьет меня.

И все же… Ненавидя Севастьяна всей душой… Я глупо, наивно надеюсь, что он каким-то образом спасет меня.

Дверь в подвал распахивается. Я морщусь от яркого света. На пороге стоит амбал.

— Тебя вызывает Главный.

Мне кажется, это тот же отморозок, что дрочил на меня. Он подходит и отстегивает мои наручники. Я поднимаюсь на ноги, в спину мне упирается автомат. Мы выходим из подвала, но он подталкивает меня в другую сторону коридора.

— Сейчас в туалет. Приведи себя в порядок.

Он не сказал, сколько я могу провести тут времени, поэтому я не тороплюсь выходить. Долго умываюсь и долго пью воду из-под крана. Потом долго смотрю на свое отражение в треснувшем зеркале, словно прощаясь с самой собой.

Дверь туалета распахивается без предупреждения.

— На выход.

Да, это тот же отморозок, что дрочил на меня. Я узнаю его голос.

Я послушно иду по коридору в кабинет Коли. Он сидит за тем же рабочим столом. Я опускаюсь на стул напротив.

— Итак, принцесса, — вкрадчиво начинает, складывая руки в замок. — Прямо в эту минуту исполняются ровно сутки с того момента, как я разговаривал с твоим мужем. Севастьян выполнил только одно условие: перевел мне деньги. С выборов он не снялся.

У меня напряженно сосет под ложечкой. Реализовался мой самый страшный кошмар. Севастьян бросил меня.

Севастьян убил меня

. Оставил на растерзание этим волкам. Не то чтобы я сильно надеялась, что, выбирая между мной и креслом губернатора, Севастьян выберет меня. Но все же теплилась надежда. Она ведь последней умирает, верно?

Коля хочет сказать еще что-то, но его перебивает писк мобильного телефона на столе. Нехотя он переводит взгляд с меня на экран. Его глаза расширяются.

— Ну ничего себе! — восклицает и быстро разблокирует мобильный, чтобы прочитать сообщение: — «Севастьян Терлецкий снял свою кандидатуру с выборов губернатора. Об этом он заявил журналистам».

Коля поднимает на меня ошарашенное лицо. Я и сама не верю в услышанное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 58. До и После

— Интересно, — Коля хмыкает. — Я бы даже сказал: неожиданно.

Да уж, неожиданно. Ничего не скажешь. Я сижу на стуле ни жива ни мертва. В данный момент Коля не производит впечатление человека, готового отпустить меня на свободу. И это пугает еще сильнее. Севастьян выполнил условия, и, казалось бы, кошмар позади. Но что-то не так.

Головорезы и не думают убирать от меня автоматы. Я по-прежнему на мушке. Коля бьет пальцем по экрану телефона и прикладывает его к уху.

— Алло, Василий Петрович, здравствуйте. Видели новости? — пауза. Василий Петрович — это имя действующего губернатора Новосельцева. Я и не сомневалась, что Николай похитил меня по его указке. — Да, да, жена Терлецкого у меня. Он еще не звонил. Так как действовать? — долгая пауза, до меня доносится громкий бас Новосельцева, но слов разобрать не могу. — Хорошо. Понял. Сделаю.

Коля отключает звонок и, не глядя на меня, снова кому-то звонит.

— Севастьян! — восклицает. — Какие приятные новости!

Я натягиваюсь струной, нервы превратились в оголенные провода. Терлецкий говорит что-то Коле. Я до всех сил стараюсь вслушаться, динамик у Главного работает громко, но слов понять не могу. Сжимаю в отчаянии кулаки.

— Я смогу передать тебе твою жену завтра. Адрес сообщу позднее.

Что? Меня продолжат удерживать здесь? Ужас заполняет каждую клетку моего тела.

— Сева, успокойся, получишь ты свою жену, — Николай повышает голос. — С ней все в порядке. Ее никто не обижает.

Сглатываю. Наглое гнусное вранье. Мне здесь угрожали изнасилованием. Коля, возможно, не знает, что его отморозки позволяют себе подобные вольности. Но и не заметно, чтобы он слишком переживал по этому поводу. Откровенно говоря, Коле попросту наплевать, что со мной и в каком я состоянии.

— Все, Севастьян. Свою жену получишь завтра. — Николай бросает трубку и с раздражением приказывает амбалам: — Уведите ее обратно.

Не дожидаясь, когда я сама встану на ноги, головорез грубо хватает меня над локтем и рывком поднимает на ноги. Коля видит грубость по отношению ко мне, но даже глазом не ведет. А минуту назад заверил Севастьяна, что меня никто не обижает. Отморозок толкает меня к выходу, я чуть не спотыкаюсь и не падаю. Автомат упирается мне между лопаток. Приходится шагать очень быстро, потому что амбал сзади напирает.

Он заводит меня в комнату, в которой я находилась, но не уходит, а делает шаг внутрь вместе со мной. Я испуганно оборачиваюсь. Он закрывает за нами дверь, нажимает на выключатель на стене, и загорается лампа в потолке. Оказывается, здесь было электричество.

— Ну что, красотка, поиграем?

Я в ужасе пячусь назад.

— Мой муж выполнил условия, вы обязаны отпустить меня.

— Да неужели? Где это такое написано, что мы обязаны тебя отпустить?

Я продолжаю шагать назад, а отморозок продолжает надвигаться на меня, пока я не упираюсь в стену рядом с батареей. Его лицо скрыто черной маской, но по блеску в глазах догадываюсь: он довольно скалится.

— Охуенная телка, — обводит большим пальцем контур моих губ. От его руки воняет сигаретами, и у меня появляется рвотный рефлекс, который я пытаюсь быстро сглотнуть. — Хорошо сосешь?

Он ждет ответа, а у меня в горле застрял панический крик. Я нахожусь на грани обморока. Этот мужчина выше меня на полторы головы, он раздавит меня одним пальцем. Мне не спастись.

Вдруг за дверью слышатся выстрелы. Я вздрагиваю, амбал спешно оглядывается, но наша дверь закрыта. Еще выстрелы.

— Блядь, — ругается.

Пока он на меня не смотрит, быстро достаю из кармана джинс осколок зеркала.

— Кажется, твой муженек заявился. Нам надо поторопиться.

Я не успеваю осознать эти слова и обрадоваться им. Головорез хватает меня ладонью за горло. Я замахиваюсь ударить его осколком зеркала в глаз. Но он уворачивается.

— Ах ты сука, — он со всей силы бьет меня головой об стену.

Осколок выпадает из рук, перед глазами все темнеет. Меня пронизывает такая сильная боль, что вздохнуть не могу. Эта боль все заглушает. Ругательства бандита, звуки выстрелов в коридоре, неразборчивые мужские крики. Я зажмуриваюсь. В глазах пляшут мурашки и сверкают искры.

Как же больно… Как же больно…

Новое столкновение с чем-то. А сверху на меня наваливается тяжесть. Такая большая, что почти раздавливает меня. Я верчу головой, чтобы под этим весом глотнуть воздуха. Когда это наконец удается, ощущаю между ног возню.

— Сейчас я тебя выебу как следует, — рычит на ухо. — А потом пристрелю Терлецкого, если его не убьют раньше.

У меня нет сил сопротивляться или кричать. Да и в звуке громких выстрелов, что доносятся из коридора, меня все равно никто не услышит. Я даже не сопротивляюсь. Смиренно лежу под стокилограммовой тушей отморозка, моля лишь об одном: чтобы это быстрее закончилось.

Новая боль рассекает низ живота. Я до крови прикусываю губу. Не плачу, не умоляю прекратить. Все равно это не имеет смысла. С каждым его толчком внутри меня боль усиливается. Она уже не только физическая. Она в первую очередь душевная. Я чувствую, как во мне умирает все живое. С каждым его движением во мне погибают моя душа, мое сердце. Больше ничего не будет как прежде. Все кончено. Если и выберусь отсюда, то жизнь навсегда разделится на ДО и ПОСЛЕ.

Я не сразу понимаю, что к нам открывается дверь. До меня доходит, что что-то не так, когда отморозок спешно вскакивает с меня. Он хватается за автомат, который бросил в метре от нас, но не успевает ничего сделать, потому что раздается несколько громких выстрелов.

Я вздрагиваю от каждого и смотрю, как бандит, насиловавший меня, сначала отшатывается к стене, а затем беспомощно сползает по ней вниз. Когда он уже совсем не двигается, раздается новая очередь злых остервенелых выстрелов.

Бах. Бах. Бах. Бах.

От них голова отморозка в черной маске разлетается по комнате и стенам. Ее кусочки падают и на меня. Горло сводит спазмом. А злые жестокие выстрелы в бандита все звучат и звучат.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бах. Бах. Бах. Бах.

От его головы уже совсем ничего не осталось. Я начинаю плакать. Мне невыносимо смотреть на обезглавленное тело, в которое продолжают пускать выстрелы с особой жестокостью. Кровь залила весь пол, она дотекла до меня. Я чувствую теплую жидкость кончиками онемевших пальцев.

Бах. Бах.

Выстрелы прекращаются. Закончились патроны.

На миг воцаряется гробовая тишина, прерываемая только моим тихим плачем. Больше нет ни выстрелов, ни криков.

— Элла… — звучит отчаянный шепот.

Я медленно поворачиваю одеревеневшую шею и сквозь пелену слез вижу Севастьяна с пистолетом в руке.

Глава 59. От любви до ненависти

Я нахожусь в больнице. Это единственная частная клиника в городе с собственным стационаром. Мое нахождение здесь супер-секретно. Никто не должен знать о том, что случилось с Эллой Терлецкой. Я же местная знаменитость.

Ко мне постоянно приходят врачи: невролог, травматолог, психолог и… гинеколог. Сначала гинеколог молча меня осмотрела и ушла, а теперь вернулась с аппаратом на каталке.

— Мне нужно сделать вам узи, — поясняет. — Трансвагинально.

— Да, конечно.

Я подвергалась сексуальному насилию. При каждой мысли об этом меня накрывает отчаянием. Вот и сейчас слезы побежали по лицу. Гинеколог, видя это, накрывает мою руку своей.

— Не плачьте, Элла. Вы теперь в безопасности.

Киваю.

Она начинает делать узи. Я смотрю в лампу на потолке. Если честно, я не понимаю, зачем Севастьян поместил меня сюда. Мне безразлично, что происходит с моим здоровьем. Я готова умереть. Более того — я хочу умереть. Еще никогда у меня не было такого безразличия к жизни, как сейчас.

После всего, что произошло, у меня нет стимулов жить дальше.

— С плодом все в порядке. Это большая удача, Элла. После всего, что вы пережили. Женщины теряют детей от гораздо меньших потрясений как моральных, так и физических. Сразу видно: сильный боец растет! — улыбается.

Я перевожу недоуменный взгляд с потолка на гинеколога.

— С каким плодом? Вы о чем?

Гинеколог удивляется.

— Вы разве не знали, Элла? Вы беременны.

Она продолжает что-то говорить. Я закрываю глаза и подавляю громкий плач. Это должна быть радостная счастливая новость. Я знаю, как многие женщины мечтают услышать эту фразу. Но все, что я сейчас испытываю, это еще большее желание умереть.

— Вы уже сказали об этом моему мужу? — выдавливаю из себя.

— Еще нет.

— Не говорите ему, пожалуйста. Это долгожданный желанный ребенок. Я хочу сообщить ему эту радостную весть лично. Сами понимаете, мы год назад поженились, а у нас ничего не получалось, и вот наконец-то…

— Да-да, конечно, — часто-часто кивает. — Я прекрасно понимаю, как важно лично сообщить такую радостную новость любимому мужу. Ни я, ни другие врачи ничего не скажем Севастьяну Александровичу.

— Спасибо, — лучезарно улыбаюсь.

Мне пришлось подключить весь свой актерский талант, чтобы гинеколог поверила.

Она уходит, и я остаюсь лежать в палате одна. Пытаюсь понять, что я ощущаю, рада ли внезапной беременности? Но радостных чувств нет. Грустных, впрочем, тоже. Скорее, мне абсолютно безразлично. Как безразлично все остальное. Я два дня в больнице и кроме апатии больше ничего не испытываю. Вот и сейчас я просто поворачиваюсь на бок, закрываю глаза и засыпаю.

Я провожу в больнице неделю. За это время Севастьян навещает меня пару раз, но мы не говорим. Он неловко стоит у моей кровати, пока я гляжу в потолок. Мне нечего сказать ему. И нет желания. Мне кажется, Севастьян хотел бы поговорить, но у меня нет на это сил. Я даже смотреть на него не могу. И не хочу. Поэтому я не знаю, что на самом деле произошло там, где меня удерживали, и есть ли у этого последствия в виде какого-нибудь уголовного дела. Следователи ко мне сюда не приходят. Когда Севастьян после своих неловких визитов удаляется, я вздыхаю с облегчением.

После выписки меня забирает личный водитель Терлецкого. Он везет меня домой к Севастьяну, там я поднимаюсь в свою комнату и сразу ложусь в кровать. Мне прописан постельный режим еще две недели.

Каждую ночь я вижу один и тот же сон: сначала на меня наваливается тяжесть, затем начинаются болезненные толчки между ног, а потом мозги насильника разлетаются по комнате, а тело остается обезглавленным. Бах, бах, бах, звучат громкие выстрелы, пока не заканчиваются патроны в обойме. Его убивает Севастьян.

Я просыпаюсь и в ужасе подскакиваю на кровати. Не сразу понимаю, что это был сон. Наверное, я еще долго буду его видеть. Сцена убийства насильника отлилась в моей памяти гранитом.

— Ночной кошмар?

Еще раз испуганно вздрагиваю.

— Не бойся, это я.

Севастьян сидит на краешке моей кровати. Лунный свет из окна падает на его лицо. Сева выглядит осунувшимся и… как будто постаревшим. Я подбираю под себя ноги и отодвигаюсь к спинке кровати подальше от него. Стараюсь восстановить сбившееся дыхание. Провожу тыльной стороной ладони по лбу, вытирая испарину.

— Зачем ты пришел? Что тебе нужно?

— Я думаю, нам надо поговорить.

Надо. Вот только у меня нет ни малейшего желания это делать.

— Все, кто участвовал в твоем похищении, мертвы.

Осмысливаю эту информацию.

— У всего этого будут юридические последствия? Уголовное дело, суд…

— Нет.

— Почему?

— Потому что по этим людям никто не скорбит и никто их не ищет. Я позаботился о том, чтобы их тела никогда не нашли.

Меня передергивает. От осознания того ужасного мира, в котором Севастьян живет, волосы на затылке шевелятся. В его мире можно похищать людей. Можно их насиловать. Можно убивать. И ничего за это не будет. Для Севастьяна это обыденность. А для меня нет. Странно, но раньше я не ощущала между нами такой колоссальной разницы. Банальная фраза «Мы из разных миров» теперь имеет для меня конкретный смысл, который я ощущаю на себе.

— А как же губернатор?

— Если ты про Новосельцева, то он сбежал из страны вместе со всей своей семьей. Губернатор области теперь я.

Удивленно всматриваюсь в лицо Севастьяна в темноте.

— Но ты же снял с выборов свою кандидатуру.

— На самом деле нет. Это была уловка для Коли. Я рассчитывал, что он сразу отдаст мне тебя, как только увидит новости, но он не захотел. Тогда мне пришлось проникнуть на его базу, где он тебя удерживал.

Растерянно молчу несколько секунд.

— Ничего не понимаю.

Севастьян вздыхает.

— В реальности я не снимал с выборов свою кандидатуру. То есть, я не подавал в избирательную комиссию никаких заявлений и документов об этом. Я лишь сказал журналистам о том, что снимаюсь с выборов. Они раструбили эту новость, Коля ее прочитал. У меня было максимум полчаса, чтобы забрать тебя по-хорошему, пока Новосельцев не дозвонился до избирательной комиссии и не узнал, что я не подавал заявлений о снятии своей кандидатуры. Но Коля не захотел отдать мне тебя сразу, поэтому мне пришлось брать его базу штурмом. Если бы Новосельцев позвонил ему и сказал, что я солгал журналистам, то Коля сразу бы тебя убил. Нужно было действовать быстро. Но я все равно опоздал…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Последние слова Севастьян произносит с отчаянием и отворачивает лицо в сторону. А я сижу словно громом пораженная.

— То есть, ты даже не снялся с выборов, чтобы спасти меня?

Мой голос звучит сипло от спазма, который сковал горло. В носу запершило.

— Я не мог сняться с выборов, ты же понимаешь это, Элла. Я пошел на уловку. Но перед этим я узнал, где Коля тебя удерживает. Я предполагал, что он не отдаст мне тебя сразу, поэтому подготовил нападение на его базу. Мне удалось застать Колю врасплох, поэтому обошлось без жертв с нашей стороны.

Я сжимаю одеяло в кулаки. Я знала, что из себя представляет Севастьян Терлецкий. Я знала, что губернаторское кресло ему дороже меня. Но получить этому подтверждение — как острым клинком в сердце. Я чувствую себя не просто преданной. Севастьян вонзил мне в спину нож.

— Я виноват во всем, что с тобой случилось. Мне так жаль, Элла.

Ему жаль. По его вине меня похитили, удерживали почти без воды и еды, изнасиловали и едва не убили. А ему жаль.

— Сегодня я подал заявление на развод, — продолжает. — Нас разведут через тридцать дней.

Я гляжу на Севастьяна сквозь слезы в глазах. Мне много чего хочется сказать ему, выкрикнуть, много в чем обвинить. Но я задаю только один вопрос:

— Ты любишь меня, Севастьян?

Он поднимает на меня печальные глаза. Долго молчит. Я все понимаю по этому молчанию, так что Севастьяну нет необходимости отвечать на вопрос. Но он все равно отвечает:

— Я любил только один раз. Это было давно. Прости, Элла.

Слова Севастьяна звучат как выстрел. Я смотрю на него в темноте комнаты и чувствую, как моя любовь сменяется ненавистью. Жгучей, черной ненавистью.

От любви до ненависти один шаг?

Да, это так. От любви до ненависти один шаг.

— Буду ждать нашего развода. А теперь уходи.

— Я надеюсь, однажды ты сможешь простить меня, Элла…

— Уходи.

Он молча встает с моей кровати и уходит.

Эпилог

Я не хочу задерживаться в доме Севастьяна, поэтому проведя в постели несколько дней вместо назначенных врачами двух недель, я собираю чемодан, с которым год назад приехала к Терлецкому, и прошу водителя отвезти меня в Москву. Я забираю только свои собственные вещи. Ничего из того, что мне покупал Севастьян, я с собой не беру. Включая кольца: помолвочное и обручальное.

Я не предупреждаю Севастьяна о своем отъезде. Думаю, водитель ему передал, что я попросила отвезти меня в Москву. Севастьян не звонит мне с вопросами. Ну и хорошо. В Москве я останавливаюсь в гостинице. Первым делом иду в деканат и предоставляю справки от врачей о болезни. Я много пропустила в институте, надо наверстывать.

На банковскую карту приходит очень большая сумма от Марка. Гораздо больше фиксированного бонуса, который мне должны были заплатить по истечении контракта. Ничего не понимая, звоню Марку.

— Привет, Элла, Слушаю.

— Привет, Марк. Мне пришла очень большая сумма.

— Да, это твой бонус в двойном размере.

— В двойном? — удивляюсь. — Почему в двойном?

— Севастьян сказал перевести тебе бонус в размере х2.

— Но почему?

— Не знаю, спроси у него сама. Может, моральная компенсация за все, что с тобой произошло… — неуверенно замолкает.

Я долго молчу, глядя на снующих мимо меня студентов и преподавателей. Замечаю, как две мои одногруппники спешат в аудиторию. И мне пора.

— Ладно, ясно…

— Мне было очень приятно с тобой работать, Элла. Я преклоняюсь перед твоим талантом.

Ухмыляюсь.

— Марк, я хочу купить квартиру в Москве. Можешь порекомендовать мне хорошего риелтора?

— Да, конечно. Моя семья давно работает с одним. Я пришлю тебе его номер сообщением. Можешь сказать ему, что ты от меня.

— Хорошо, спасибо.

Я кладу трубку и спешу на пару.

В течение следующих пяти дней я покупаю собственную трехкомнатную квартиру в Москве. Просторную, со свежим ремонтом и в хорошем районе.

Когда-то я мечтала о своей квартире в столице. Живя в обшарпанной комнате с соседкой, я представляла, как однажды стану успешной актрисой и заработаю на свое жилье. Все знаменитые актеры живут в очень дорогих районах и в домах с историей. Я мечтала, что однажды стану одной из них.

Но возвращаясь после учебы домой, я не испытываю радости. Собственные стены не греют. В квартире много больших окон, они выходят на живописный район столицы. Когда темнеет, я долго стою у окна и смотрю вниз со своего восьмого этажа. Меня непрерывно посещает желание открыть окно, встать на подоконник и сделать шаг. Когда это желание становится особенно сильным, я опускаю руки на живот, закрываю глаза и пытаюсь почувствовать внутри меня новую жизнь. Это помогает, и я отхожу от окна в сторону.

Я не знаю, что делать с беременностью. Поэтому не делаю ничего. Я не иду на аборт, но в то же время не иду становиться на учет по беременности. Я больше не делала узи, не сдавала никаких анализов, поэтому понятия не имею, что происходит с ребенком. Но у меня не идут месячные, а каждое утро тошнит, поэтому, наверное, с малышом все хорошо.

У меня нет плана, как жить дальше. Наверное, придется брать академический отпуск, а потом нанимать няню и пытаться как-то балансировать между материнством и учебой. Я не испытываю радости от внезапной беременности, но в то же время признаю: только ребенок и помогает мне оставаться на плаву. Иначе я бы уже сделала шаг из открытого окна.

Наступает самый главный день — день нашего с Севастьяном развода. Его секретарь звонит мне и сообщает, куда и во сколько я должна приехать. Это местный загс. Я пропускаю день в институте и еду в город, в котором прожила год. Когда выхожу из поезда на вокзале, на секунду испытываю ощущению, будто приехала домой. Трясу головой. Глупость какая. Беру такси и еду в загс.

В холле здания я встречаю Севастьяна. Он одет в дорогой отглаженный костюм, идеально выбрит и в целом производит впечатление человека, у которого жизнь удалась. Не знаю, какое впечатление произвожу я, но при виде меня в глазах Севастьяна появляется боль. Должно быть, я совсем жалкая.

— Здравствуй, Элла.

Сухо киваю ему и отворачиваюсь. В конце коридора виднеется невеста в белом платье, этажом выше играет марш Мендельсона. В этом загсе мы с Севой женились. А теперь разводимся.

Нас просят подождать несколько минут. Странно, губернатора могли бы обслужить вне очереди. Да и вообще странно, что мы сюда приехали. Неужели ради губернатора не могли сделать исключение и передать свидетельства о разводе секретарям и помощникам?

Севастьян стоит в метре от меня. Его присутствие давит словно тиски. В горле скопились невысказанные обиды. Мне хочется наброситься на Севу с кулаками. Бить его, кричать, плакать, обвинять.

Ты использовал меня.

Ты сломал мне жизнь.

Ты бросил меня.

Ты вонзил мне нож в спину.

Но я стою неподвижно и смотрю на невесту в конце коридора. Она целуется с женихом и не замечает никого вокруг.

— Проходите, — обращается к нам сотрудница загса.

Все формальности занимают несколько минут. Мы выходим из здания, держа в руках серые бумажки. Ну вот и все. Я снова Элла Меркулова.

На ступеньках загса возникает неловкая пауза. Холодный октябрьский ветер не щадит нас. Он треплет волосы и заполняет молчание между нами. Севастьяна ждет водитель. Мотор его машины заведен. Меня не ждет никто.

— Прощай, Элла. Будь счастлива.

Сева разворачивается и быстро сбегает вниз по ступеньках. Я, дрожа, смотрю ему вслед. Сейчас он сядет в машину, и все будет кончено.

— Я беременна от тебя, Севастьян, — громкий крик вырывается быстрее, чем я успеваю подумать. Сама не знаю, зачем сказала. Наверное, это последняя отчаянная попытка достучаться до него.

Сева замирает на последней ступеньке. Я замечаю, как напряглось его тело, словно свинцом налилось. Севастьян медленно поворачивает ко мне шею. И по его лицу, по его глазам вижу: он не рад. Он не хочет этого ребенка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

От автора

Дорогие читатели!

Спасибо всем, кто дочитал до этого момента.

Как вы понимаете, на данном жизненном этапе Севастьяна и Эллы не может быть хэппи-энда. Но, возможно, через несколько лет они смогут воспользоваться вторым шансом. Поэтому я приглашаю вас во вторую часть истории Севастьяна и Эллы. Идти читать или не идти — ваш выбор, я никого не заставляю) Но буду рада каждому)

НАВСЕГДА МОЯ

— Зачем ты приехал, Севастьян?

— Я приехал увидеть своего сына.

В груди вспыхивает злость, и я начинаю сыпать обвинениями:

— Сначала ты принуждал меня сделать аборт, а когда я отказалась, ты не признал ребенка и три года не интересовался его жизнью. А сейчас вдруг захотел увидеть?

— Обстоятельства изменились, Элла. Теперь я хочу воспитывать своего сына. Нравится тебе это или нет.

— Убирайся вон! — цежу сквозь плотно сжатые зубы. — А если ты еще хоть раз приблизишься к моей квартире, я позвоню в полицию и…

У меня не получается договорить. Из коридора доносится топот детских ножек. Оскар выбегает в прихожую.

— Мама, а с кем ты разговариваешь?

Я не успеваю среагировать. Севастьян отталкивает меня рукой в сторону, делает уверенный шаг в квартиру и впервые видит нашего сына, так похожего на него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец