Доминирование Госпожи: Раб у её туфель aka Женское доминирование рассказы

Офисный воздух был спёртым, пропитанным ароматом дешёвого кофе и усталости. За окном дождь стучал по асфальту, превращая улицы в зеркальные потёки. В кабинете на двадцатом этаже, за стеклянной дверью с табличкой «Анастасия Воронцова, PR-директор», царил другой климат — холодный, отточенный, как лезвие.

Анастасии было тридцать два, но она носила их так, будто возраст — это ещё один инструмент власти. Высокие скулы, тёмные волосы, собранные в тугой пучок, алые губы, которые редко улыбались без причины. Сегодня на ней была кожаная юбка, обтягивающая бёдра, и блузка с глубоким вырезом, подчёркивающим изгибы, которые она не скрывала — просто потому, что могла себе позволить. Ноги, затянутые в чёрные чулки, покоились на краю стола, обутые в лаковые туфли на шпильке. Каблуки — острые, как её взгляд.

Алексей стоял перед её столом, чувствуя, как воротник рубашки душит его. Ему было двадцать восемь, но в её присутствии он всегда ощущал себя мальчишкой — неловким, жадным до одобрения, которое она выдавала скупо, как милостыню. Он работал у неё ассистентом полгода, и за эти полгода научился читать её настроение по тому, как она поправляет запястьем часы. Сейчас она делала это медленно, почти лениво.

— Ты опять проебал контракт с клиентом, — её голос был тихим, но каждый слог резал, как бумага.

— Настя, я…

— «Госпожа Воронцова», — поправила она, не поднимая глаз с документа. — Или «хозяйка», если хочешь быть точным.

Он сглотнул. В животе ёкнуло — знакомое, постыдное тепло. Он ненавидел это. Ненавидел, как его тело предавало его каждый раз, когда она смотрела на него свысока.

— Простите, госпожа Воронцова. Я исправлю.

Она наконец подняла глаза. В них не было ни злости, ни раздражения — только холодный, почти научный интерес.

— Ты хочешь исправить? — Она медленно провела языком по нижней губе. — Или просто говоришь то, что, как тебе кажется, я хочу услышать?

Алексей не ответил. Его взгляд самопроизвольно скользнул вниз — к её ногам. Туфли блестели, как мокрый асфальт за окном.

Анастасия заметила это. И улыбнулась.

— Хорошо, — сказала она, откидываясь в кресле. — Тогда докажи.

Она сняла одну туфлю и поставила ногу на край стола. Чулок слегка сполз, обнажая гладкий подъём.

— Лижи.

В воздухе повисло молчание. Где-то за стеной зазвонил телефон, но звук казался далёким, как будто из другого мира.

Алексей стоял, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Он ненавидел себя за то, что уже был твёрд.

Анастасия ждала.

И он понял — выбора у него нет.

Никогда и не было.

Алексей замер. Губы его слегка дрожали, а в висках стучало так громко, что он почти не слышал собственного дыхания. Перед ним лежала её ступня — изящная, с высоким подъемом, чуть влажная от жара кожи под чулком. Лак на ногтях — кроваво-красный, как и её губы.

— Я жду, — сказала Анастасия, слегка шевеля пальцами.

Он опустился на колени. Паркет был холодным, но вскоре он перестал это замечать. Его руки дрожали, когда он взял её ногу — осторожно, как будто боялся раздавить. Кожа под чулком оказалась теплой, почти живой на ощупь.

— Слабо, — прошептала она, наблюдая, как он колеблется.

И тогда он наклонился.

Первый кончик языка коснулся её подъёма — солоноватый, с едва уловимым ароматом дорогой кожи и лака для обуви. Анастасия вздохнула, слегка откинув голову, но не убирала ногу.

— Хуже, чем я думала, — проворчала она, но в голосе не было раздражения. Было что-то другое — тёплое, почти довольное. — Ты даже целоваться не умеешь, не то что лизать.

Он чувствовал, как горит лицо. Но остановиться уже не мог.

Язык скользнул вдоль свода стопы, облизнул пятку, потом добрался до пальцев. Он слышал, как она слегка постукивает каблуком по столу, как будто проверяя его настойчивость.

— Госпожа… — прошептал он, не отрываясь.

— Молчи, — она резко прижала ногу к его лицу, заставив его вдохнуть аромат стопы. — Ты здесь не для разговоров.

Потом её рука схватила его за волосы и резко притянула ближе.

— Теперь туфлю.

Она сняла вторую туфлю и бросила её перед ним. Лаковый лоск, острый носок, тонкий каблук — всё это выглядело почти агрессивно.

— Вылижи. До блеска.

Он посмотрел на неё. В её глазах было что-то хищное.

Алексей поднял туфлю. Лаковый верх отражал его искаженное, почти жалкое выражение лица. Он чувствовал, как слюна наполняет рот — то ли от предвкушения, то ли от стыда.

— Целуй её, — прошипела Анастасия, скрестив ноги. — Как будто это единственное, ради чего ты дышишь.

Он прижал губы к носку туфли. Холодный, жесткий лак, едва уловый вкус уличной пыли и её духи, въевшиеся в кожу. Язык скользнул вдоль шпильки, облизал каблук, потом снова вернулся к мысу.

— Грязный щенок, — она рассмеялась, наблюдая, как его слюна оставляет мокрые следы на глянце. — Ты даже это делаешь, как последний неудачник.

Его пальцы сжали туфлю крепче. Внизу живота пульсировало, бешено, постыдно.

Анастасия заметила.

— О-о, тебе нравится? — Она наклонилась вперед, кожаная юбка скрипнула. — Ты твердый, пока лижешь мою обувь?

Он не ответил. Не мог.

— Говори! — резкий шлепок ладонью по его щеке заставил его вздрогнуть.

— Да… госпожа…

— "Да, госпожа, я кончаю от ваших туфель", — передразнила она, затем плюнула ему в лицо. Теплая капля скатилась по щеке. — Вот что ты стоишь.

Его дыхание участилось.

Анастасия медленно поднялась, подошла к нему вплотную. Чулки шуршали при каждом шаге.

— Встань.

Он подчинился, но она тут же толкнула его обратно на колени — уже перед собой.

— Руки за спину.

Он сложил кисти на пояснице, чувствуя, как напряжение в паху становится невыносимым.

Анастасия взяла его за подбородок, заставила смотреть вверх.

— Ты хочешь больше?

Он кивнул, почти бессознательно.

— Тогда сними их с меня. Зубами.

Её каблук уперся ему в грудь.

И он понял — это уже не унижение.

Это награда.

Алексей наклонился, стиснув зубами тонкий ремешок туфли. Кожа пахла дорогим кремом и ее – терпким, властным, сводящим с ума ароматом. Он дернул головой, чувствуя, как пряжка расстегивается, а каблук соскальзывает с ее ноги.

Анастасия закусила губу, наблюдая, как он, дрожа, освобождает вторую туфлю. Ее пальцы вцепились в его волосы, когда он закончил.

"Теперь чулки", – прошептала она, и в голосе впервые дрогнули нотки желания.

Он прильнул губами к резинке на бедре, ощущая под языком теплую кожу. Медленно, слюнявя шелк, стащил их вниз зубами. Ее нога оказалась голой – упругой, с высоким подъемом.

"Лижи", – бросила она, раздвигая ноги шире.

Его язык скользнул по своду стопы, поднялся выше – к щиколотке, икроножной мышце...

"Выше", – задыхаясь, прошипела Анастасия.

Он послушался.

Ее пальцы впились в подлокотники кресла, когда он добрался до внутренней стороны бедра.

"Ты... ты посмел!" – но в ее голосе не было гнева, только хриплое возбуждение.

Она резко встала, прижала его лицо к кожаной юбке.

"Ты хотел этого? Ну так получи!"

Молния расстегнулась с резким звуком. Ничего под юбкой не было.

Ее пальцы снова вцепились в его волосы, направляя в нужное место.

"Лижи, тварь. Вылижи свою госпожу до последней капли."

И он лизал – жадно, сдавленно рыча, чувствуя, как ее бедра дрожат, как пальцы дергают его волосы все жестче.

"Да... да... вот так, раб..."

Ее стоны становились все громче.

Внезапно она оттолкнула его, достала из ящика стола пояс верности – матово-черный, с массивной застежкой.

"Надень. И ключ... о, ключ я оставлю себе", – она звонко щелкнула металлом перед его носом.

Алексей дрожащими руками застегнул его, чувствуя, как кожа жжет, как кровь пульсирует в пережатом члене.

Анастасия встала над ним, расставив ноги.

"Теперь смотри", – прошептала она, проводя пальцами между ног.

И начала медленно справлять нужду прямо на него.

Горячие струи мочи били ему в грудь, лицо, губы. Он ловил ртом, давясь, но не смея отвернуться.

В кабинете стояла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Алексея. Грудь его была мокрой, лицо — покрасневшим, а в глазах стояла странная смесь стыда, опустошенности и... обожания.

Анастасия наблюдала за ним, поправляя растрепавшиеся волосы. Её губы sexrasskaz. com слегка дрожали — она и сама была на взводе, но не подавала вида.

— Встань, — приказала она, но уже без прежней жесткости.

Он поднялся, чувствуя, как пояс верности давит на кожу, напоминая о своем присутствии.

— Ты... — она обвела его взглядом, — мерзкий. Грязный. Жалкий.

Но в её голосе не было отвращения. Было что-то другое.

— Спасибо, госпожа, — прошептал он.

Она фыркнула, но уголок её рта дрогнул.

— Иди в душ. Ты воняешь.

— Да, госпожа.

— И... — она сделала паузу, — завтра приходишь в восемь. Не опоздывать!

Он кивнул.

Анастасия отвернулась к окну, где дождь уже стих, оставив после себя мокрые блики на стекле.

— И снимешь этот дурацкий пояс только когда я скажу.

— Да, госпожа.

Она не ответила. Но когда дверь за ним закрылась, её пальцы дрогнули, касаясь собственных губ.

Она тоже чувствовала это. И это её бесило. Но не настолько, чтобы остановиться...

Дверь закрылась за ним с тихим щелчком. Алексей стоял в пустом коридоре, чувствуя, как горячая волна стыда и возбуждения накрывает его снова. Пояс верности давил, сковывал каждое движение — физическое и мысленное.

Он прикоснулся к губам — они все еще жгли от ее вкуса.

"Ты никогда не захочешь быть ничьим другим".

Ее слова звенели в голове, как заклинание.

Анастасия осталась одна. Кабинет, обычно такой стерильный, теперь пахло кожей, сексом и властью. Она подошла к окну, сжав в кулаке маленький серебряный ключ.

"Почему именно он?"

Мысль проскочила неожиданно, зло.

Но когда пальцы сами собой потянулись к клитору, а в памяти всплыло его преданное, голодное лицо — она поняла.

Ответ был прост.

Он принадлежал ей.

Не так, как другие — не за деньги, не из страха.

А потому что не мог иначе.

На столе зазвонил телефон.

Анастасия вздохнула, поправила юбку и нажала на кнопку.

— Да?

— Встреча через десять минут, — напомнил голос секретаря.

— Перенесите.

— Но...

— Перенесите.

Она положила трубку, достала из ящика флакон духов и брызнула на запястье.

Потом открыла нижний ящик, где лежал второй ключ — от ее квартиры.

И положила его рядом с первым.

На завтра.