«На краю доверия» Часть 4

### Часть четвёртая

Утро нового дня началось с тихого писка на затылке, за которым последовал щелчок открывающегося замка кляпа. Звук был резким в тишине спальни, и я вздрогнула, чувствуя, как моё сердце ускоряет ритм. Я аккуратно высвободилась из объятий Хозяина, его тёплая грудь всё ещё была моим убежищем, но я знала, что время пришло. Мои движения были осторожными, чтобы не разбудить его, и я сменила позу, устраиваясь поудобнее, насколько позволяли браслеты с цепями на щиколотках и наручники, сковывающие руки за спиной. Цепь звякнула, напоминая о моей ограниченной свободе, а анальная пробка, всё ещё на месте, слегка надавила, вызвав лёгкое жжение, которое тут же смешалось с отголосками вчерашнего возбуждения. Я выплюнула кляп, стараясь сделать это бесшумно, и он упал на шёлковое покрывало с мягким шорохом. Моя челюсть ныла, губы онемели, и я медленно размяла их, ощущая, как кровь приливает к лицу, возвращая чувствительность.

Я наклонилась к хую Хозяина, чувствуя, как моё дыхание становится неровным. Он ещё спал, его грудь поднималась и опускалась в ровном ритме, а его хуй, мягкий и расслабленный, лежал, ожидая моего прикосновения. Я вспомнила его приказ — разбудить его минетом к восьми — и, несмотря на усталость и лёгкий стыд, моё тело отозвалось теплом внизу живота. Я начала медленно, осторожно вылизывая его яйца, мой язык скользил по их тёплой, чуть шершавой коже, стараясь быть нежной, но настойчивой. Я чередовала лёгкие касания с мягким посасыванием, чувствуя, как они слегка напрягаются под моими губами. Затем я перешла к его хую, всё ещё мягкому, обхватывая его губами, которые всё ещё помнили вчерашний кляп. Я двигалась медленно, стараясь повторить то, что видела в порно, и то, что пробовала сама, хотя моя неопытность заставляла меня сомневаться в каждом движении. Мои губы скользили по стволу, язык обводил головку, и я чувствовала, как он начинает твердеть, становясь тёплым и упругим под моим языком.

Я старалась быть внимательной, сосредоточившись на его реакции, хотя он всё ещё спал. Мои движения становились чуть смелее, я брала его глубже, ощущая, как хуй заполняет мой рот, и старалась дышать носом, чтобы не задохнуться. Моя пизда, всё ещё мокрая от вчерашнего оргазма, снова за пульсировала, и я почувствовала, как пробка в жопе слегка сдвинулась, усиливая ощущение. Я лизала и сосала, чередуя ритм, то ускоряясь, то замедляясь, стараясь сделать это так, как он любит, хотя моё сердце колотилось от страха ошибиться. Его дыхание начало меняться, становясь глубже, и я почувствовала, как его рука шевельнулась, лёгкими движениями касаясь моих волос, словно поощряя меня продолжать.

Я ускорилась, обхватывая его хуй плотнее, мои губы скользили по стволу, язык тёрся о головку, и я чувствовала, как он становится всё твёрже. Его рука в моих волосах сжалась, направляя меня, и я услышала его низкий стон — первый признак того, что он просыпается. Это придало мне смелости, и я заглотила его глубже, борясь с рефлексом, когда он коснулся горла. Мои щёки горели, но я продолжала, стараясь угодить, стараясь быть его хорошей рабыней. Его бёдра слегка напряглись, и я почувствовала, как он дёрнулся во рту. Горячая сперма хлынула, солоноватая и густая, и я замерла, стараясь проглотить всё, как он ожидал. Я глотала, чувствуя, как она заполняет горло, и старалась не поперхнуться, несмотря на непривычный вкус. Когда поток иссяк, я не отпустила его хуй, держа его во рту, как он любил, облизывая мягко, пока он не начал расслабляться, становясь мягче под моими губами. Только тогда я начала вылизывать его начисто, мой язык скользил по стволу, яйцам, убирая каждую каплю, пока его кожа не стала гладкой и чистой.

Он открыл глаза, и его взгляд, тёплый, но властный, встретился с моим. Я почувствовала, как щёки пылают, но в его глазах была искра одобрения, которая наполнила меня гордостью. Он сел на кровати, и его рука потянулась к моим сиськам, где зажимы всё ещё кусали соски. Я вздрогнула, когда он осторожно снял их, и резкая боль пронзила меня, когда кровь хлынула обратно, но я стиснула зубы, стараясь не застонать. Он провёл пальцами по соскам, успокаивая их, и я почувствовала, как пизда снова сжимается от желания. Затем он достал ключ и расстегнул наручники, заменяя их браслетами с более длинной цепью, которая звякнула, давая мне чуть больше свободы, но всё ещё напоминая о моём положении.

— Иди готовить кофе и завтрак, — произнёс он, его голос был спокойным, но с той непреклонной ноткой, которая не допускала возражений.

Я кивнула и опустилась на четвереньки, как он ожидал. Цепь на щиколотках звякнула, а высокие шпильки босоножек, всё ещё запертые на замочки, слегка цокали по полу, когда я поползла к кухне. Пробка в жопе давила с каждым движением, и я чувствовала, как моё тело дрожит от смеси усталости и возбуждения. На кухне я поднялась, стараясь удержать равновесие на каблуках, которые всё ещё казались мне чужими. Я готовила кофе, его аромат наполнял воздух, и жарила яичницу с тостами, стараясь сделать всё быстро и аккуратно, как он любил. Мои движения были осторожными, цепь на браслетах слегка звякала, напоминая о моём статусе, а соски всё ещё ныли от зажимов, усиливая ощущение уязвимости.

Когда завтрак был готов, я поставила кофе и тарелки на поднос и вернулась в спальню, идя на двух ногах, стараясь держать спину прямо, несмотря на дрожь в икрах. У кровати я опустилась на колени, держа поднос в руках, и мои глаза встретились с его взглядом. Он сидел на краю кровати, и его присутствие, его власть надо мной наполняли меня странной смесью страха и гордости. Пробка, цепи, босоножки, всё ещё запертые на замки, напоминали, что я его рабыня, и я ждала его следующего приказа, готовая следовать за ним в эту кроличью нору, куда бы она ни вела.

Хозяин, всё ещё голый, жестом указал мне поставить поднос на столик у кровати. Я осторожно опустила поднос, стараясь не пролить кофе и не звякнуть посудой, чувствуя, как цепь на браслетах слегка натянулась, а высокие шпильки босоножек, запертые на замочки, цокнули по полу. Моя пизда всё ещё пульсировала от утреннего минета, а пробка в жопе давила с каждым движением, напоминая о моём подчинении. Он взял поводок, лежавший рядом, и пристегнул его к ошейнику, его пальцы уверенно защёлкнули карабин, и я почувствовала лёгкое натяжение, как нить, связывающую меня с его волей. Без слов, лишь взглядом, он указал мне следовать за ним, и я опустилась на четвереньки, как он ожидал. Цепь на щиколотках звякнула, шпильки скользили по полу, и я поползла за ним, стараясь двигаться грациозно, несмотря на усталость и лёгкую боль в коленях.

Он вёл меня через спальню, и я чувствовала, как деревянный пол сменяется холодной плиткой, когда мы вошли в ванную. Свет был мягким, отражаясь от белых кафельных стен, и я ощутила лёгкий запах мыла, смешанный с моим собственным — потом и возбуждением, всё ещё витающим после утреннего оргазма. Хозяин остановился у унитаза, и я замерла рядом, всё ещё на четвереньках, поводок слегка провис, но его присутствие было как невидимая рука, удерживающая меня. Он посмотрел на меня, его взгляд был спокойным, но властным, и я почувствовала, как щёки заливает жар от того, что должно было произойти.

— Рабыня будет сопровождать меня везде, — произнёс он, его голос ровный, но с твёрдостью, не допускающей возражений. — Я хочу, чтоб ты избавилась от стыда, стеснения и неловкости. Я хочу, чтоб ты поняла — если я прикажу тебе сесть и опорожниться посреди площади, полной людей, ты должна это выполнить. Но отдам я такой приказ или нет — это моя полная ответственность за тебя. Пока я буду облегчаться, ты умоешься и почистишь зубки. Потом поменяемся.

Его слова ударили меня, как раскалённый металл, и я почувствовала, как стыд сжимает грудь, но в то же время возбуждение, всё ещё тлеющее во мне, вспыхнуло сильнее. Мысль о том, чтобы опорожниться на глазах у других, была пугающей, почти невыносимой, но его уверенность, его готовность взять ответственность за меня делали этот страх странно притягательным. Я кивнула, насколько позволял поводок, и медленно поднялась, чтобы подойти к раковине, чувствуя, как цепи на ногах звякают, а шпильки цокают по плитке.

Хозяин сел на унитаз, и я услышала, как струя мочи ударила по фаянсу, звук был громким, резким в тишине ванной, и я почувствовала, как моё лицо пылает от стыда. Я старалась не смотреть, но его открытость, его полное отсутствие неловкости передо мной были как вызов моему собственному стыду. Затем последовал более тяжёлый, приглушённый звук, когда он опорожнил кишечник, и запах, резкий и земной, наполнил воздух, усиливая моё смущение. Я включила воду, и прохладный поток коснулся моих рук, смывая остатки сна и напряжения. Я умыла лицо, чувствуя, как вода освежает кожу, всё ещё горячую от утреннего минета и вчерашнего альгината. Взяв зубную щётку, я начала чистить зубы, сосредоточившись на этом простом действии, но каждый звук из-за моей спины — журчание мочи, шорох его движений — напоминал, что я здесь, под его взглядом, в его власти. Мои мысли кружились: «Почему это так унизительно, но моя пизда всё равно течёт? Почему его контроль, даже в этом, заставляет меня хотеть быть ближе к нему? »

Я закончила чистить зубы, сплюнула пену и вытерла лицо мягким полотенцем, стараясь не встречаться с ним взглядом, но чувствуя его присутствие, как давление. Он встал, и я услышала звук смыва, резкий и окончательный. Он потянул за поводок, и я опустилась на четвереньки, следуя за ним к унитазу. Мои колени коснулись холодной плитки, и я почувствовала, как пробка в жопе надавила, напоминая, что её нужно вытащить. Я посмотрела на него, и его лёгкий кивок дал мне разрешение. Дрожащими пальцами, ограниченными браслетами с цепью, я потянулась к жопе, нащупав холодную, гладкую поверхность пробки. Я медленно вытащила её, ощущая, как она растягивает мышцы, и лёгкая боль смешалась с облегчением, когда она вышла. Я положила пробку на край раковины, чувствуя, как лицо горит от стыда, но его взгляд, спокойный и требовательный, заставлял меня продолжать.

Я села на унитаз, холодное сиденье коснулось бёдер, и я вздрогнула, ощущая, как поводок, который он держал в руке, слегка натянулся. Мои мышцы напряглись, и струя мочи хлынула, громкая, почти оглушительная в моих ушах, и я почувствовала, как щёки пылают ещё сильнее. Стыд был как волна, захлёстывающая меня, но его присутствие, его взгляд, который я чувствовала, даже не глядя, делали этот момент частью его контроля. Затем я расслабилась, и кишечник начал опорожняться, звук был тяжёлым, неровным, а запах, резкий и земной, наполнил воздух. Я закусила губу, стараясь не стонать от смеси стыда и облегчения, но моя пизда, мокрая и горячая, предательски сжалась, как будто этот акт, такой унизительный, только усиливал мою похоть. Мои мысли путались: «Почему это так смущает, но возбуждает? Почему его власть, даже в этом, делает меня такой живой? » Я закончила, и смыв унитаза был как финальный аккорд, смывающий часть моего стыда, но оставляющий желание быть его, полностью, без остатка.

Я снова потянулась к пробке, лежащей на раковине, и, чувствуя его взгляд, нанесла немного смазки, которую он оставил рядом. Мои пальцы дрожали, но я вставила пробку обратно, ощущая, как она медленно растягивает жопу, и лёгкая боль снова смешалась с возбуждением. Я вытерла руки полотенцем, стараясь дышать ровно, и посмотрела на него, ожидая следующего приказа. Он подошёл к раковине, включил воду и начал умываться, его движения были быстрыми, уверенными. Я стояла рядом, чувствуя, как цепи на ногах звякают, а шпильки босоножек слегка скользят по плитке.

Когда он закончил, он взял поводок и слегка потянул, указывая мне встать. Я поднялась, стараясь удержать равновесие на высоких каблуках, и пошла за ним на двух ногах, чувствуя, как пробка давит с каждым шагом, а соски, всё ещё ноющие от вчерашних зажимов, трутся о воздух. Мы вернулись в спальню, где на столике ждал поднос с кофе и завтраком. Он указал мне сесть на край кровати, и я опустилась, держа спину прямо, как он учил, готовая к нашему утреннему ритуалу, всё ещё чувствуя его контроль, его власть, которые были как воздух, которым я дышала в этой кроличьей норе.

Мы быстро позавтракали, сидя на краю кровати. Яичница с тостами и кофе, всё ещё тёплый, наполняли воздух знакомым ароматом, но я ела осторожно, стараясь не нарушить ритм его движений. Хозяин ел уверенно, его взгляд время от времени скользил по мне, и я чувствовала, как моя пизда снова сжимается от этого внимания, несмотря на усталость и лёгкую боль от пробки в жопе. Зажимы с сосков были сняты утром, но их следы всё ещё ныли, а босоножки на высоких шпильках, запертые на замочки, заставляли держать спину прямо, подчёркивая мою уязвимость.

Закончив, он встал и подошёл к шкафу, его движения были спокойными, но целенаправленными. Он достал тонкое, короткое обтягивающее платье — чёрное, с лёгким глянцевым блеском — и положил его на постель, жестом указав мне на него. Я почувствовала, как щёки заливает жар, предчувствуя, как это платье обнажит меня ещё больше, чем нагота. Он наклонился ко мне, и я ощутила холод металла, когда он расстегнул браслеты с цепями на моих щиколотках и запястьях. Цепи звякнули, падая на пол, и я почувствовала лёгкое облегчение, смешанное с тревогой — без них я была свободнее, но всё ещё в его власти. Он начал одеваться сам, натягивая тёмные брюки и рубашку, его движения были быстрыми, но точными, как всегда.

Я поднялась с кровати, стараясь удержать равновесие на шпильках, и взяла платье. Ткань была лёгкой, почти невесомой, и когда я натянула его через голову, она облегал моё тело, как вторая кожа. Длина едва доходила до середины бёдер, оставляя ноги открытыми, а тонкий материал натянулся так плотно, что проступали контуры моих сосков, всё ещё чувствительных, и даже лёгкий рельеф пробки в жопе. Я посмотрела на себя в зеркало, стоящее в углу спальни, и почувствовала, как лицо горит от стыда. Платье ничего не скрывало — каждая изгиб моего тела, каждый намёк на мою наготу был виден, и это делало меня ещё более уязвимой, чем если бы я осталась голой. Мои мысли кружились: «Почему это так стыдно, но так возбуждает? Почему его выбор одежды для меня делает меня ещё больше его? » Но я знала, что это его воля, его способ показать, что я принадлежу ему, даже в этом.

Хозяин взял поводок, пристегнул его к ошейнику, и я почувствовала знакомое натяжение, как нить, связывающую меня с ним. Он повёл меня к выходу, и я пошла за ним на двух ногах, стараясь шагать уверенно, несмотря на высокие каблуки, которые цокали по деревянному полу. Пробка в жопе давила с каждым шагом, и я чувствовала, как пизда снова становится влажной, как будто это платье, этот поводок, его взгляд усиливали моё желание. Мы вышли к машине, припаркованной у дома, и он открыл пассажирскую дверь, указав мне сесть. Я опустилась на сиденье, ткань платья задралась ещё выше, обнажая бёдра, и я сжала ноги, стараясь скрыть смущение. Он отстегнул поводок, аккуратно свернул его и убрал в бардачок, его движения были такими же точными, как всегда. Затем он сел за руль, и машина плавно тронулась, унося нас в город.

Я сидела, чувствуя, как кожа сиденья холодит бёдра сквозь тонкую ткань платья, и смотрела в окно, где мелькали деревья и дома. Мои мысли были хаотичными: «Все будут видеть меня в этом платье. Они будут знать, что я его. Почему это пугает и возбуждает одновременно? » Пробка, ошейник, платье — всё это было частью его мира, его контроля, и я чувствовала, как падаю глубже в эту кроличью нору, готовая следовать за ним, куда бы он ни вёл.

Машина остановилась перед элегантным зданием с большими витринными окнами, из которых лился мягкий свет. Над входом висела вывеска с изящным названием салона красоты, написанным золотистыми буквами, и я почувствовала, как моё сердце заколотилось быстрее, предчувствуя новый этап в этом дне, полном его контроля. Хозяин вышел из машины, обошёл её и открыл мою дверь, и я осторожно выбралась, стараясь не задрать и без того короткое платье, которое обтягивало моё тело, как вторая кожа. Тонкая ткань подчёркивала каждый изгиб, проступали соски, всё ещё ноющие после вчерашних зажимов, и даже намёк на пробку в жопе, от которой каждый шаг отзывался лёгким жжением. Я чувствовала себя обнажённой, несмотря на платье, и это вызывало смесь стыда и возбуждения, которое не отпускало меня.

Мы вошли в салон, и нас встретила администратор — молодая женщина с идеальной осанкой и улыбкой, которая казалась одновременно профессиональной и чуть подчёркнуто покорной. На её шее я заметила ошейник, тонкий, но изящный, с маленьким подвесным украшением, очень похожий на мой. Мои глаза расширились, и я почувствовала, как жар приливает к щекам. Она такая же, как я, — рабыня, поняла я, и эта мысль была как удар тока, одновременно пугающая и успокаивающая. Она слегка поклонилась Хозяину, её движение было плавным, отточенным, как ритуал, и я уловила в её взгляде ту же смесь преданности и трепета, которую чувствовала сама. Она повела нас через холл, оформленный в тёмных тонах с золотыми акцентами, где всё — от мягких кожаных кресел до металлических деталей на стойке — намекало на сдержанную, но явную БДСМ-эстетику. Для непосвящённых это выглядело просто как стильный салон, но я видела: цепочки, встроенные в декор, кожаные элементы, даже лёгкий запах воска и металла — всё это было частью того же мира, в котором я жила с Хозяином.

Мы вошли в кабинет лазерной эпиляции, и там нас встретила женщина лет тридцати, красивая, с короткой стрижкой-ёжиком, которая придавала ей суровый, но притягательный вид. На ней были чёрные лосины, обтягивающие её ноги, как вторая кожа, и корсет, подчёркивающий талию и грудь, а на ногах — туфли на среднем каблуке, устойчивые, но элегантные. На её шее я заметила медальон с эмблемой трикселя — точно такой же, как на перстне Хозяина. Мои мысли закружились: она не рабыня, она равна ему, Госпожа, такая же, как он, с той же властью. Это осознание было как холодный душ, но в то же время разожгло во мне новое возбуждение. Салон был пропитан этой завуалированной темой — всё, от её одежды до её взгляда, было частью того же мира подчинения и контроля, который я знала, но скрытого под лоском красоты и профессионализма.

Хозяин повернулся ко мне, его взгляд был спокойным, но требовательным, и я почувствовала, как моё тело невольно напрягается под его вниманием.

— Лера, знакомься, это Госпожа Ирина, — произнёс он, его голос был ровным, но с той властной ноткой, которая напоминала о моём месте. — Все правила, которые действуют у меня в доме, действуют и здесь при ней. Я тебя оставлю на её попечительство и вернусь, когда ты здесь закончишь. Здесь, в этом салоне, ты будешь вести себя так же, как в моём доме. Ты обязана слушать её приказы, так же как мои. За непослушание или нарушение правил она в праве тебя наказать. Прими позу ожидания, Госпожа скоро к тебе вернётся.

Я кивнула, чувствуя, как мои щёки пылают, и опустилась на колени, принимая позу ожидания, которой он меня учил: спина прямая, руки на бёдрах, ладони вверх, взгляд опущен. Платье задралось, обнажая бёдра, и я чувствовала, как пробка в жопе давит, а пизда, всё ещё мокрая от утренних событий, пульсирует от смеси страха и возбуждения. Хозяин вышел, и я осталась одна в кабинете, слыша, как Госпожа Ирина и Хозяин что-то обсуждает с администратором за дверью. Мои мысли кружились: «Администратор — такая же, как я, рабыня, но подчиняется ей. Госпожа Ирина — как Хозяин, её власть такая же. Этот салон… всё здесь — часть их мира, где подчинение скрыто за красотой, но оно везде». Я чувствовала себя уязвимой, но это место, этот триксель, этот ошейник на администраторе делали меня частью чего-то большего, и это возбуждало, несмотря на страх. Я боялась ошибиться перед Госпожой Ириной, боялась наказания, но в то же время хотела быть достойной, хотела, чтобы Хозяин, вернувшись, увидел меня его рабыней, идеально следующей его правилам. Эта кроличья нора становилась всё глубже, и я была готова шагнуть в неё, подчиняясь не только ему, но и ей, в этом месте, где каждый взгляд, каждый предмет был пропитан властью и желанием.

Госпожа Ирина вернулась в кабинет, её шаги были уверенными, а туфли на среднем каблуке тихо цокали по плиточному полу. Дверь за ней закрылась с мягким щелчком, и я почувствовала, как моё сердце заколотилось быстрее, всё ещё стоя на коленях в позе ожидания, с прямой спиной и опущенным взглядом. Тонкое платье, обтягивающее моё тело, казалось, подчёркивало каждую деталь — соски, всё ещё ноющие от вчерашних зажимов, и лёгкий контур пробки в жопе, от которой каждый вдох отзывался лёгким возбуждением. Её взгляд, холодный и проницательный, скользнул по мне, и я ощутила, как стыд и возбуждение сплетаются в знакомый узел внизу живота.

— В доме своего господина ты тоже ходишь в одежде? — спросила она, её голос был ровным, но с ноткой удивления, которая заставила меня вздрогнуть.

Я сглотнула, чувствуя, как горло сжимается от волнения, и ответила, стараясь говорить чётко, как требовали правила:

— Госпожа, рабыня Лера в доме своего Хозяина обязана быть без одежды, если он не укажет иное. Это одно из правил.

Её бровь слегка приподнялась, и в её глазах мелькнула искра, смесь насмешки и строгого ожидания. Она шагнула ближе, и я почувствовала, как воздух между нами сгущается, её присутствие было таким же властным, как у Хозяина.

— Тогда я не понимаю, почему ты до сих пор в платье? — сказала она, её тон стал жёстче, но всё ещё сдержанным. — Твой Хозяин отдал тебе чёткий приказ: в этом салоне ты должна вести себя так же, как в его доме. Наказанием за твою несообразительность будет ношение обычных прищепок на сосках и половых губах до его приезда. А он уже решит, как тебя наказать.

Мои щёки запылали, стыд накрыл меня, но пизда предательски сжалась, отзываясь на её слова новым всплеском возбуждения. Я поняла свою ошибку — Хозяин ясно сказал, что правила его дома действуют здесь, а я, ослеплённая платьем, которое он сам мне дал, не подумала снять его. Мои мысли закружились: «Как я могла так ошибиться? Почему это наказание пугает, но делает меня такой влажной? » Я опустила глаза, чувствуя, как сердце колотится, и пробормотала:

— Рабыня Лера просит прощения, Госпожа. Она снимет платье немедленно.

Госпожа Ирина кивнула, но её взгляд остался строгим.

— Снимай. И приготовься.

Я медленно поднялась с колен, стараясь удержать равновесие на высоких шпильках, запертых на замочки. Мои пальцы, всё ещё дрожащие, потянули подол платья вверх, ткань скользнула по коже, обнажая бёдра, пизду, живот, а затем и сиськи. Я сняла платье через голову и аккуратно сложила его на стуле рядом, чувствуя, как прохладный воздух кабинета касается кожи, усиливая мою уязвимость. Пробка в жопе надавила сильнее, когда я двигалась, и я закусила губу, чтобы не застонать от смеси дискомфорта и похоти.

Госпожа Ирина подошла к металлическому столику в углу кабинета, где лежали инструменты, и взяла четыре деревянные прищепки, простые, но с жёсткими пружинами, которые поблёскивали, обещая боль. Она вернулась ко мне, и я замерла, всё ещё стоя, с опущенным взглядом, как того требовали правила. Её пальцы коснулись моего соска, слегка сжав его, и я вздрогнула, когда первая прищепка сомкнулась на нём. Боль была резкой, как укус, и я ахнула, но тут же стиснула зубы, стараясь не показать слабости. Вторая прищепка легла на другой сосок, и я почувствовала, как слёзы подступают к глазам, но пизда сжалась сильнее, как будто боль только разжигала моё желание. Госпожа Ирина опустилась на одно колено, её движения были точными, почти ритуальными, и я почувствовала, как её пальцы раздвинули мои половые губы. Я задрожала, стыд и возбуждение захлестнули меня, когда она прикрепила третью прищепку к одной губе, а затем четвёртую — к другой. Боль была острой, пульсирующей, и я невольно сжала бёдра, но тут же расслабила их, зная, что любое сопротивление будет замечено.

— Стой прямо, рабыня, — сказала она, её голос был холодным, но в нём чувствовалась та же властность, что у Хозяина. — Ты будешь носить их, пока твой Хозяин не вернётся. А теперь ложись на кушетку, начинаем работать.

Я осторожно подошла к кушетке, покрытой одноразовой простынёй, каждый шаг отдавался болью от прищепок, которые тянули соски и губы. Я легла, стараясь не двигаться лишний раз, и почувствовала, как простыня холодит кожу спины. Госпожа Ирина надела перчатки и включила аппарат, его лёгкое жужжание наполнило кабинет. Она начала с подмышек, и я ощутила лёгкое покалывание, когда луч коснулся кожи, удаляя волосы. Боль от прищепок не утихала, и я старалась дышать ровно, но каждый импульс лазера, каждый укол боли от прищепок усиливал моё возбуждение.

Она перешла к зоне бикини, раздвинув мои ноги шире, и я почувствовала, как прищепки на половых губах натянулись, усиливая боль.

— На время процедуры, я сниму прищепки, — сказала она. — Но верну их сразу же по окончании.

Лазер коснулся кожи, и я вздрогнула, ощущая жжение, которое смешивалось с пульсацией в пизде. Госпожа Ирина работала методично, её движения были точными, но я чувствовала её взгляд, оценивающий, властный, как у Хозяина. Я боялась, что он вернётся и будет недоволен моей ошибкой, но в то же время хотела быть идеальной рабыней, для него, для неё, для этого места, где каждый предмет, каждый взгляд был пропитан их властью. Процедура продолжалась, и я лежала, балансируя между болью, стыдом и похотью, готовая принять всё, что она и Хозяин решат для меня.

— Рабыня, твой Хозяин хочет, чтобы ты была идеально гладкой. Мы не закончили. Есть ещё части тела, которые заслуживают внимания.

Я замерла, чувствуя, как сердце колотится. Мои мысли метались: «Какие ещё части? Что она имеет в виду? » Я знала, что Хозяин ценит полный контроль, и гладкость моего тела была частью этого — его способом сделать меня ещё более открытой. Госпожа Ирина, словно прочитав мои мысли, продолжила:

— Помимо подмышек и зоны бикини, мы уберём волосы на ногах, руках и, возможно, на спине, если там есть хоть малейший пушок. Твой Хозяин не терпит ничего лишнего.

Я кивнула, насколько позволяла поза, и почувствовала, как стыд снова накатывает, но пизда сжалась от предвкушения. Мысль о том, что моё тело будет полностью гладким, без единого волоска, делала меня ещё более уязвимой, но это было его желание, его воля, и я хотела соответствовать. Госпожа Ирина включила лазер снова, и я ощутила, как луч коснулся кожи на моих ногах. Она начала с икр, медленно проводя аппаратом, и каждый импульс был как лёгкий укус, оставляющий за собой тепло. Боль от прищепок на сосках и половых губах не утихала, и я стиснула зубы, стараясь не застонать, когда лазер двигался выше, к бёдрам.

Она перешла к рукам, начиная от запястий и двигаясь к плечам. Кожа на руках была тоньше, и лазер ощущался острее, почти как щипки, но я старалась лежать неподвижно, зная, что любое движение может быть расценено как непослушание. Госпожа Ирина работала молча, но её взгляд был как продолжение её власти, и я думала: «Она делает меня такой, какой он хочет. Почему это так унизительно, но так волнующе? Почему я хочу, чтобы каждый волосок исчез, чтобы быть идеальной для него? »

Затем она попросила меня перевернуться на живот, чтобы проверить спину. Я осторожно повернулась. Лазер коснулся кожи вдоль позвоночника, и я ощутила лёгкое покалывание — там почти не было волос, но она проверяла каждый участок. Она провела аппаратом по пояснице, чуть ниже, к ягодицам, и я вздрогнула, когда луч коснулся кожи рядом с пробкой. Это было интимно, почти как его прикосновение, и я почувствовала, как моё тело дрожит от желания, несмотря на стыд.

Госпожа Ирина закончила и выключила аппарат, её взгляд снова скользнул по мне, оценивая результат.

— Гладкая, как и должно быть, — сказала она, её голос был строгим, но с лёгкой ноткой одобрения. — Твой Хозяин будет доволен. Встань и прими позу ожидания.

Я медленно поднялась с кушетки, каждый шаг отдавался болью от прищепок, которые тянули соски и половые губы. Я опустилась на колени, выпрямив спину, положив руки на бёдра ладонями вверх, и опустила взгляд.

Госпожа Ирина взяла с металлического столика небольшой тюбик с кремом, его белая упаковка поблёскивала под светом ламп, и протянула его мне.

— С эпиляцией мы закончили, — сказала она, её голос был строгим, но с лёгкой ноткой удовлетворения. — Возьми этот крем и втирай его два раза в день на все места, которые мы обрабатывали. Он предотвратит случайное появление волос. А через месяц они и вовсе перестанут расти навсегда. Твоя пиздёнка теперь будет всегда гладенькой, как у младенца.

Она улыбнулась — впервые за всё время, что я была здесь, — и эта улыбка, лёгкая, но с оттенком власти, заставила моё сердце сжаться. Я кивнула, принимая тюбик, и мои пальцы слегка дрожали, когда я взяла его, чувствуя его прохладную поверхность. Мысль о том, что моя пизда теперь будет вечно гладкой, вызвала новый всплеск возбуждения, смешанного со стыдом.

— Ты будешь кофе? — спросила Госпожа Ирина, её тон стал чуть мягче, но всё ещё сохранял властность. Она нажала на кнопку интеркома на столе.

Через минуту раздался звук быстрых шагов, и в кабинет вошла администратор — Леся, как я теперь знала. Её каблуки цокали по плитке, и, едва переступив порог, она опустилась на колени, опустив голову. Она была такой же, как я, рабыней, подчиняющейся тем же правилам, и её поза, её покорность только усилили моё осознание того, где я нахожусь. Салон был пропитан этой завуалированной БДСМ-эстетикой, где каждый жест, каждый предмет был частью их мира, скрытого от непосвящённых.

— Леся, Вика ещё не освободилась? — спросила Госпожа Ирина, её голос был спокойным, но требовал ответа.

— Нет, Госпожа, — ответила Леся, не поднимая взгляда. — Ей ещё осталось минут пятнадцать-двадцать. Она заканчивает сушить волосы клиентке.

— Хорошо, — кивнула Госпожа Ирина. — Тогда приготовь нам кофе. Мне ты знаешь как. А как любит Лера?

Леся повернула голову ко мне, всё ещё не поднимая глаз, ожидая моего ответа. Я сглотнула, чувствуя, как прищепки на половых губах натягиваются, и ответила, стараясь говорить чётко, как требовали правила:

— Госпожа, рабыне нравится сладкий кофе с молоком.

Леся кивнула, поднялась с колен с той же грацией, с которой вошла, и быстро вышла из кабинета, её каблуки снова зацокали по полу, удаляясь. Я осталась на коленях, чувствуя взгляд Госпожи Ирины, который, казалось, видел каждую мою мысль.

Я собралась с духом, чувствуя, как сердце колотится, и тихо заговорила, стараясь соблюдать правила:

— Госпожа, может рабыня задать вопрос?

Она посмотрела на меня, её взгляд был внимательным, но с лёгкой искрой любопытства.

— Задавай, — ответила она, её голос был твёрдым, но не резким.

— Правильно ли рабыня понимает, что все мастера в этом салоне верхние? — спросила я, стараясь говорить чётко, несмотря на стыд, который сжимал горло.

Госпожа Ирина засмеялась, её смех был коротким, но искренним, и он эхом отозвался в кабинете, заставив меня вздрогнуть.

— Нет, конечно же, — сказала она, её тон стал чуть мягче, но всё ещё сохранял властность. — Здесь работает восемь женщин: четыре из них рабыни, четыре — госпожи. У рабынь есть свои хозяева, у меня и других Хозяек — свои рабыни или рабы. Просто подобрался хороший коллектив с общими интересами в Теме. Но многие наши клиенты и не догадываются, что здесь происходит. Твоими волосами будет заниматься рабыня Вика, маникюром — рабыня Аня, а макияж будет делать Госпожа Наташа.

Её слова были как откровение, раскрывающее ещё один слой этого мира. Я почувствовала, как щёки пылают, но пизда сжалась от нового всплеска возбуждения. Салон был не просто местом красоты — он был частью их системы, где власть и подчинение переплетались под видом обычных процедур. Мысль о том, что Вика и Аня — рабыни, как я, с их собственными хозяевами, а Наташа — Госпожа, равная Ирине, заставила меня почувствовать себя частью чего-то большего, но в то же время ещё более уязвимой.

Госпожа Ирина посмотрела на меня, её глаза улыбались.

- Иногда это приносит дополнительное удовольствие от работы. Например в твоём случае, твой Хозяин передал право опекаться тобой мне, а это означает что я могу делать с тобой почти все тоже что и твой хозяин. И я намерена этим правом воспользоваться.

Она села на край кушетки, расстегнула молнию на лосинах которая проходила полностью через ее промежность обнажив свою пизду. Ее половые губы были украшены парой красивых золотых колец. Она поманила меня к себе пальцем и сказала:

- Отблагодари Госпожу за ее работу над тобой. - и указа им на свою пизду.

Я на мгновение замерла. Изредка, в порно, я видела как девушки занимаются сексом. Но сама никогда даже и не думала об этом.

Госпожа Ирина заметила это:

- Ты никогда не ласкала другую женщину? Ничего страшного - научишься. Бисексуальность тебя пойдет. Представь что ты ласкаешь сама себя и делай то что хотела бы чтоб сделали тебе.

Её слова были прямым приказом, и я почувствовала, как моё тело дрожит, балансируя между страхом и желанием угодить. Я подползла ближе на коленях, поводок, пристёгнутый к ошейнику, волочился по полу. В голове метались мысли: «Я никогда этого не делала. Что, если я ошибусь? Но она — как Хозяин, я должна подчиниться. Почему её пизда, эти кольца, делают меня такой мокрой? » Я глубоко вдохнула, стараясь унять дрожь, и наклонилась ближе, чувствуя тепло её тела и лёгкий мускусный запах, смешанный с ароматом её духов.

Мои губы коснулись её половых губ, мягких, тёплых и гладких, как моя собственная кожа после эпиляции. Я вздрогнула от их текстуры, но начала осторожно, робко лизнув, обводя языком вокруг золотых колец, которые холодили мой язык, контрастируя с её теплом. Я вспомнила, как ласкаю себя, как мой палец скользит по клитору, и попыталась повторить это, медленно проводя языком по её складкам. Она слегка вздохнула, и этот звук подстегнул меня, как знак, что я на правильном пути. Я старалась быть нежной, но настойчивой, мой язык скользил по её клитору, чувствуя, как он напрягается, и я обхватила его губами, слегка посасывая, как видела в порно. Моя неопытность заставляла меня сомневаться, но я пыталась подражать тем женщинам, чьи стоны и движения казались такими уверенными.

Прищепки на моих сосках и половых губах натягивались с каждым движением, посылая вспышки боли, которые смешивались с возбуждением, и я чувствовала, как моя пизда течёт, несмотря на стыд. Её рука легла на мои волосы, слегка сжимая, направляя меня, и я ускорилась, стараясь угодить. Мой язык двигался ритмичнее, я лизала её клитор, пробуя зайти глубже, чувствуя её влагу, которая смешивалась с моим слюнями. Золотые кольца слегка задевали мои губы, и я старалась обводить их языком. Её дыхание стало тяжелее, и я почувствовала, как её бёдра напрягаются под моими руками.

В этот момент раздался стук в дверь, и я замерла, но её рука в моих волосах сжалась сильнее, не давая мне остановиться. Дверь открылась, и я услышала цоканье каблуков — это была Леся, администратор. Она вошла, и поставила поднос с двумя чашками кофе на столик у кушетки. Аромат сладкого кофе с молоком, смешался с мускусным запахом Госпожи Ирины, и я почувствовала, как щёки пылают от стыда — она видела меня, видела, что я делаю. Леся поклонилась, и вышла, тихо закрыв дверь. Я не останавливалась, следуя приказу Госпожи, мой язык продолжал лизать её пизду.

Её рука сжала мои волосы ещё сильнее, почти до боли, и я ускорилась, заглатывая её вкус, стараясь быть той, кем она хотела меня видеть. Мой язык тёрся о её клитор, губы обхватывали её, и я чувствовала, как её тело дрожит. Внезапно она издала громкий стон, и горячая струя хлынула мне на лицо — она кончила, бурно, со сквиртом, и её рука не отпускала меня, прижимая мой рот к её пизде. Я задыхалась, но продолжала лизать, чувствуя, как её влага стекает по моему подбородку, пока она не расслабилась. Только тогда она отпустила мои волосы, и я отстранилась, задыхаясь, с мокрым лицом и горящими щеками.

— Возьми салфетки, — сказала она, её голос был хриплым, но спокойным. Она указала на коробку одноразовых салфеток на столике. — Приведи в порядок меняя и себя.

Я потянулась к салфеткам, мои пальцы дрожали, я промокнула ее промежность вытирая всю влагу с ее пизды, а затем вытерла свое лицо, чувствуя, как её влага пропитала кожу. Она взяла чашку с кофе, предназначенную для меня, и протянула мне.

— Теперь можно и кофе, — сказала она. — Твой сладкий с молоком.

Я взяла чашку, стоя на коленях, и сделала глоток, чувствуя, как тёплый кофе успокаивает горло, всё ещё чувствительное после её оргазма. Она отпила из своей чашки, её взгляд снова стал оценивающим.

— Тебе нужно поработать над техникой, рабыня, — сказала она, её тон был строгим, но с лёгкой ноткой одобрения. — Но для первого раза неплохо. Пей спокойно. Леся скоро придёт за тобой. Нужно будет попросить твоего Хозяина одолжить тебя на недельку-другую, чтобы поработать с тобой.

Её слова ударили меня, как холодная вода. Мои мысли закружились: «Неужели Хозяин отдаст меня ей? Я его, только его, но… что, если он захочет? » Где-то в глубине мелькнула искра любопытства, как тень чего-то нового, неизведанного, но страх потерять его контроль перевешивал. Я допила кофе, стараясь скрыть дрожь в руках, и поставила чашку на поднос. В этот момент в дверь постучали, и я вздрогнула, чувствуя, как прищепки натянулись, посылая новую волну боли.

Вошла Леся, её каблуки тихо цокнули по плитке. Она опустила взгляд.

— Госпожа, Вика освободилась и готова заняться волосами Леры, — сказала она, её голос был мягким, но почтительным.

Госпожа Ирина кивнула и жестом приказала мне встать. Я поднялась, стараясь не потревожить прищепки, которые снова напомнили о себе резкой болью. Леся накинула на мои плечи полупрозрачный халатик, который едва скрывал моё тело — сквозь тонкую ткань все мое тело было выставлено на показ. Я пошла за ней, шаги на высоких шпильках были осторожными, а поводок, пристёгнутый к ошейнику, слегка покачивался. Мы вошли в другой кабинет, и я замерла, шокированная увиденным.

Вика стояла у кресла, и её вид был чем то новым для меня. На ней был прозрачный плёночный халат, под которым не было ничего, кроме стального ошейника с кольцом спереди, пояса целомудрия и пирсинга в сосках, соединённого тонкой цепочкой с маленькими колокольчиками, которые издавали мелодичный звон при каждом движении. На её запястьях и лодыжках блестели стальные браслеты с кольцами, а тонкая, но прочная цепочка тянулась от ошейника к потолку, ограничивая её движения, но не мешая работать. Её нагота, её оковы были так открыто выставлены. Мои мысли закружились: «Она рабыня, как я, но почему так открыто? Как она может работать в таком виде? И эти колокольчики… они звенят, как будто подчёркивают её подчинение».

Леся представила меня:

— Вика, это Лера, рабыня Господина [Скрыто]. Господин хочет, чтобы у Леры были яркие огненно-рыжие волосы. Пожалуйста, не ошибись с цветом, не хочу снова видеть твоё наказание.

Вика кивнула, её колокольчики тихо звякнули, и указала мне на кресло. Я подошла ближе и замерла, увидев фаллоимитатор, торчащий из сиденья. Мои глаза вопросительно метнулись к Вике.

— Это приказ твоего Господина, — сказала она, её голос был мягким, почти дружелюбным, но с ноткой понимания. — Твоя пиздёнка, наверное, уже мокрая, так что сядешь легко.

Я сглотнула, чувствуя, как стыд и возбуждение борются во мне. Она была права — моя пизда была влажной с утра, с того момента, как я сосала хуй Хозяина, чтобы разбудить его. Я медленно опустилась на кресло, чувствуя, как дилдо входит в меня, длинный и толстый, заполняя мою пизду. Это было легко из-за моей влажности, но всё равно вызвало дрожь, когда он растянул меня. Пробка в жопе надавила сильнее, и я закусила губу, чтобы не застонать, а прищепки на половых губах натянулись, добавляя боли. Я откинулась на спинку кресла, пытаясь расслабиться, чувствуя, как дилдо и пробка держат меня в постоянном напряжении. Вика подошла ближе и взяла кожаные манжеты, лежавшие на столике.

— Руки, — сказала она тихо, и я послушно положила их на подлокотники. Она застегнула манжеты, фиксируя мои запястья, и я почувствовала, как кожа сжимает кожу, усиливая ощущение беспомощности.

Вика начала готовить краску, её колокольчики звякали с каждым движением, создавая ритмичный фон. Я не могла сдержать любопытства и заговорила, чувствуя, что с ней, равной мне, можно быть чуть открытее:

— Вика, как ты работаешь в таком виде? Этот халат, пояс, колокольчики… неужели твой Господин или Госпожа хотят, чтобы все видели?

Вика улыбнулась, её глаза были тёплыми, но в них была та же покорность, что я чувствовала в себе. Она начала наносить краску на мои волосы, её движения были аккуратными, а голос — искренним.

— Моя Хозяйка, Госпожа Елена, любит, чтобы я была открытой, — сказала она, разделяя мои волосы на пряди. — Этот пояс целомудрия, пирсинг, колокольчики — её выбор. Она говорит, что это напоминает мне, кто я, даже здесь, среди клиентов. А хорошая рабыня не чувствует стыда. У меня нет не посвященных клиентов, и те, кто в Теме, понимают. Я привыкла, Лера. Это её воля, я её рабыня и очень ее люблю.

Я слушала, чувствуя, как дилдо в пизде и пробка в жопе усиливают мои ощущения, а прищепки посылают новые уколы боли. Её слова были такими открытыми, и я решилась спросить дальше:

— А этот ошейник, браслеты… я не вижу замков? И как ты вообще решилась на такое? Быть такой… открытой?

Вика посмотрела на меня, её колокольчики звякнули, когда она потянулась за новой порцией краски.

— Год назад я подписала контракт постоянной рабыни с Госпожой Еленой, — сказала она, её голос был полон тепла и гордости. — Я люблю её, Лера. Она моя жизнь. Этот ошейник, браслеты — они стальные, запаянные, несъёмные. Их надели на меня навсегда, как знак, что я её, полностью. Сначала было страшно, но теперь я не представляю себя без них. Это как часть меня, как её любовь ко мне. Она строгая, но заботится обо мне, и я хочу быть достойной её каждый день.

Её слова поразили меня, и я почувствовала, как моё тело дрожит от смеси восхищения и страха. Мои мысли кружились: «Навсегда? Она так предана… Я тоже хочу быть такой для Хозяина, но смогу ли? Эти кольца, эта цепочка к потолку — это так красиво, но так пугающе». Я решилась спросить ещё:

— Прости что спрашиваю... А наказания? Леся упомянула что-то про них… Это часто бывает?

Вика вздохнула, её колокольчики звякнули, когда она наклонилась ближе, нанося краску на корни.

— Госпожа Елена строгая, но справедливая. Если я ошибаюсь — с цветом, с техникой, с поведением — она наказывает. Иногда порка, иногда что-то вроде твоих прищепок, — она кивнула на мои соски, — иногда хуже. Но я учусь. Каждое наказание делает меня лучше для неё. Это часть нашей любви — я отдаю ей всё, даже боль. А она даёт мне свою заботу, свою власть. Ты ведь тоже это чувствуешь, правда? С твоим Хозяином?

Я кивнула, чувствуя, как манжеты сжимают запястья, а дилдо и пробка держат меня в напряжении.

— Да, — тихо сказала я. — Я хочу быть его, полностью. Но иногда… боюсь. Боюсь что ошибусь, как сегодня, с платьем.

Вика улыбнулась, её глаза были полны понимания.

— Ошибки — это нормально. Главное — учиться. Твой Хозяин выбрал тебя, Лера, и он знает, что ты можешь быть его. Как я — для моей Хозяйки. Просто дыши и подчиняйся. Это освобождает.

Она продолжала красить мои волосы, её колокольчики звенели, а я сидела, ощущая, как боль, возбуждение и её слова сплетаются в моих мыслях. Я думала: «Она живёт этим, любит это. Смогу ли я быть такой же? Хочу ли я, чтобы Хозяин запаял на мне ошейник навсегда? ».

Внезапно дилдо внутри меня начало вибрировать, низкий, глубокий гул пронзил мою пизду, и я ахнула, невольно сжавшись вокруг него. Волна удовольствия прокатилась по телу, усиливая боль от прищепок, и я закусила губу, чтобы не застонать. Моя пизда, мокрая с утра, отозвалась мгновенно, и я почувствовала, как оргазм начинает подкрадываться, несмотря на мои попытки сдержаться. Я посмотрела на Вику, мои глаза расширились от удивления и смеси страха и похоти. Она заметила мою реакцию и улыбнулась, когда она наклонилась ближе, нанося краску на очередную прядь.

— Твой Хозяин разрешил тебе кончить два раза за все время пребывания в салоне, — сказала она, её голос был мягким, но с лёгкой насмешкой, как будто она знала, что я уже на грани. — Но испытания с принудительным возбуждением только начинаются. С этого момента всё в этом салоне будет направлено на то, чтобы ты кончила больше, чем разрешено. И ты должна угодить ему. Постарайся растянуть удовольствие. Дам тебе подсказку, работы с тобой еще часа на два, два с половиной, распредели оргазмы на это время.

Её слова были как удар, и я почувствовала, как щёки пылают от стыда, а пизда сжимается сильнее вокруг вибрирующего дилдо. Мои мысли закружились: «Два раза? Но как я смогу сдержаться, если всё здесь — боль, унижение, возбуждение — толкает меня к этому? Они хотят, чтобы я провалилась? » Я глубоко вдохнула, стараясь сосредоточиться, но вибрация была настойчивой, её ритм то ускорялся, то замедлялся, как будто кто-то играл со мной. Прищепки на половых губах натягивались, усиливая ощущение, а пробка в жопе казалась ещё тяжелее, как напоминание о моём подчинении. Я сжала кулаки в манжетах, пытаясь отвлечься, но моё тело предавало меня, дрожа от нарастающего удовольствия.

— Вввикаа, — выдохнула я, стараясь говорить тихо, чтобы не выдать, как близко я к краю, — как… как ты справляешься? Твоя Хозяйка тоже так испытывает тебя?

Вика посмотрела на меня, её глаза были полны понимания, но в них мелькала искра веселья. Она продолжала красить мои волосы, колокольчики тихо звенели, когда она потянулась за новой порцией краски.

— Госпожа Елена любит проверять мою выдержку, — сказала она, её голос был тёплым, почти заговорщическим. — Пояс целомудрия, который на мне, иногда вибрирует, как твой дилдо, и она решает, когда мне можно кончить, а когда нет. Однажды она оставила меня на целый день с вибрацией, запретив оргазм, и я… провалилась. Наказание было строгим — порка и неделя без её прикосновений. Но я научилась держать себя в руках, но оргазмы которые я испытывала после ни с чем не сравнить. Ты тоже сможешь, если будешь думать о своём Хозяине, о том, как он будет горд, если ты справишься.

Я кивнула, но вибрация дилдо становилась всё интенсивнее, и я чувствовала, как мои бёдра невольно сжимаются, пытаясь справиться с нарастающим напряжением. Мои мысли путались: «Я хочу угодить ему, но это так трудно… Почему боль и это кресло делают меня такой слабой? ». Я попыталась сосредоточиться на словах Вики, на её звенящих колокольчиках, на запахе краски, который наполнял кабинет, но моё тело дрожало, пизда текла, и оргазм был так близко.

— А что… если я не выдержу? — спросила я, мой голос дрожал, выдавая моё состояние. — Что он сделает?

Вика остановилась на секунду, её рука с кистью замерла над моими волосами, и она посмотрела на меня с лёгкой улыбкой.

— Твой Хозяин знает, что ты стараешься, Лера, — сказала она. — Если ты провалишься, он накажет, но это будет не просто наказание — это будет урок. Моя Хозяйка говорит, что боль учит нас быть лучше. Но если ты выдержишь, если удержишься, он увидит, какая ты сильная. Думай о нём, о том, как он смотрит на тебя, когда ты подчиняешься. Это помогает.

Я сглотнула, чувствуя, как слёзы подступают к глазам — не от боли, а от страха подвести Хозяина и от желания быть достойной. Вибрация дилдо замедлилась, давая мне короткую передышку, но я знала, что это временно. Вика продолжала красить мои волосы, нанося яркую огненно-рыжую краску, её движения были плавными, а колокольчики звенели, как напоминание о её собственной покорности. Я старалась дышать глубже, представляя Хозяина, его взгляд, его голос, его руку на моём ошейнике. Мои мысли цеплялись за это: «Я должна выдержать. Для него. Я его рабыня, и я не поддамся». Но пизда пульсировала, прищепки кусали, а пробка давила, и я чувствовала, как эта кроличья нора затягивает меня глубже, испытывая мою преданность, мою силу, моё желание быть той, кем он хочет меня видеть.

Вибрация дилдо в моей пизде нарастала в безжалостном ритме, который я не могла игнорировать. Каждый импульс отдавался в теле, как удар, и я чувствовала, как мои бёдра дрожат, несмотря на все попытки держать себя в руках. Я цеплялась за слова Вики, за её совет думать о Хозяине, но прищепки на сосках и половых губах кусали нещадно, а пробка в жопе усиливала ощущение вибрации. Моя пизда текла, и оргазм подкрадывался, как тень, которую я не могла отогнать. Я закусила губу, впиваясь ногтями в ладони, сжатые в манжетах, но дыхание сбивалось, и я знала, что не справлюсь. Вика продолжала наносить краску, её колокольчики звенели, как насмешливый аккомпанемент, и я ахнула, когда оргазм накрыл меня. Он был резким, почти болезненным, моя пизда сжалась вокруг дилдо, и я задрожала, облегчение захлестнули меня. Слёзы жгли глаза, я бросила взгляд на Вику, боясь, что она осудит мой провал, но её глаза были тёплыми, с лёгкой искрой понимания.

— Пока только первый раз, — тихо сказала она, не прерывая работу, её пальцы ловко распределяли огненно-рыжую краску по прядям. — Теперь старайся, у тебя ещё одно разрешение. Представляй его взгляд, его руку на твоём ошейнике. Это помогает.

Я сглотнула, чувствуя, как стыд сжимает грудь, но её слова были как якорь. Вибрация дилдо внезапно остановилась, и я выдохнула, тело расслабилось, но пизда всё ещё пульсировала. «Я смогу удержатся, — думала я, — но как? Это слишком, слишком сильно». Вика укрыла мои волосы плёнкой, чтобы краска впиталась, и отошла, оставляя меня в тишине, нарушаемой только моим тяжёлым дыханием.

В дверь вошла Аня, мастер маникюра. Её вид был как отражение этого странного мира: прозрачный фартук, под которым виднелся чёрный кожаный корсет, обтягивающий её талию, и тонкие браслеты на запястьях, звенящие при каждом движении. На её шее блестел ошейник с кулоном. Её глаза, мягкие, но сосредоточенные, встретились с моими, и она опустилась на табуреточку перед креслом.

— Здравствуй, Лера, меня зовут Аня, — сказала она, её голос был тихим, но тёплым, с лёгкой дрожью, как будто она тоже чувствовала давление этого места. — Госпожа Ирина велела мне заняться твоими ногтями. Твой Хозяин выбрал яркий красный цвет. Приступим?

Она опустилась на табуреточку передо мной, её тонкие браслеты звякнули, когда она взяла пилочку и начала осторожно подпиливать мои ногти на ногах.

— Да, Аня, — прошептала я, мой голос дрожал. — Только… это так трудно, всё это… Как ты справляешься?

В этот момент дилдо снова ожило, запустив лёгкую, но коварную вибрацию, которая медленно растекалась по телу. Я вздрогнула, пытаясь сосредоточиться на её словах.

— Моя Госпожа строгая, Лера, — ответила Аня, её голос был мягким, почти заговорщическим, пока она аккуратно обрабатывала ноготь, выравнивая его края. — Иногда она ставит меня в такие же испытания, как сейчас тебя. Вибрации, боль, унижение — всё, чтобы проверить, насколько я могу быть ее. Но знаешь, — она посмотрела на меня, её глаза сверкнули, — каждый раз, когда я справляюсь, я чувствую её гордость. Это как огонь внутри, который делает тебя сильнее. Думай о своём Хозяине, о том, как он смотрит на тебя. Или попробуй переключится на что-то другое.

Её пальцы ловко двигались, нанося первый слой красного лака, а я стиснула зубы, чувствуя, как минимальная вибрация дилдо дразнит мою чувствительную плоть.

— Аня, — выдохнула я, мой голос был почти умоляющим, — как ты… не сходишь с ума? Это… оно не отпускает.

— Иногда схожу, — призналась она, её голос понизился до шёпота, пока она аккуратно дула на свеженанесённый лак, чтобы он быстрее высох. — Однажды я не выдержала, кончила без разрешения. Госпожа заставила меня неделю носить пояс целомудрия без права снять. Но после… после она обняла меня и сказала, что я её лучшая девочка. Боль учит, Лера, но любовь Госпожи — она того стоит. Ты тоже это почувствуешь.

Аня отстегнула манжету на моём запястье, её пальцы мягко расстегнули ремешок, и начала работать над ногтями на руке, подпиливая их с той же осторожностью. Вибрация дилдо пульсировала, заставляя меня сжимать кулаки.

— А как ты стала рабыней? — спросила я, пытаясь отвлечься от нарастающего напряжения внизу живота. — Как ты… встретила её, свою Госпожу?

— Это долгая история, Лера, — Аня вздохнула, её пальцы замерли на секунду, прежде чем она продолжила наносить лак на мои ногти, ровно распределяя ярко-красный цвет. — Раньше у меня был муж. Пьяница, садист. Он бил меня без причины, просто потому, что мог. Я жила в страхе, каждый день ждала нового удара, нового крика. Я думала, что это моя судьба — терпеть. Но однажды я сбежала. Бродила по городу, сломленная, пока не встретила её. Она посмотрела на меня и увидела не жертву, а… кого-то, кто может стать сильнее.

Она перешла к следующему ногтю, её движения были точными, несмотря на звенящие браслеты. Вибрация дилдо всё ещё дразнила, и я сжала зубы, стараясь дышать ровно.

— В итоге она забрала меня к себе, научила подчиняться не из страха, а из желания, — продолжила Аня, её голос стал глубже, пока она проверяла ноготь на свету. — Каждое наказание, каждое испытание — это не просто боль, Лера. Она придумывает их, чтобы я становилась лучше, чище, ближе к той, кем я могу быть. В служении ей я нашла свою цель в жизни — быть её, радовать её, расти под её рукой.

— И ты никогда не жалела? — мой голос сорвался, когда вибрация, хоть и слабая, продолжала толкать меня к краю. Я впилась ногтями в ладони, пока Аня наносила финальный слой лака.

— Бывали моменты, — Аня посмотрела на меня, её глаза были полны честности, пока она аккуратно закручивала флакон с лаком. — Когда я падала, когда думала, что не выдержу её строгости. Но потом она садилась рядом, брала моё лицо в свои ладони и говорила, что видит во мне силу. Каждое испытание — это её вера в меня, Лера. Она не ломает меня, как мой бывший. Она строит. И я хочу быть достойной этой веры. Ты тоже найдёшь свою цель, если доверишься ему.

Она отступила, проверяя свою работу, а я пыталась дышать глубже, чтобы справиться с лёгкой вибрацией, которая всё ещё не давала мне покоя.

— Готово, — сказала она, её голос был мягким, но довольным. — Твой Хозяин будет доволен. Ты держалась молодцом.

— Спасибо, Аня, — прошептала я, чувствуя, как слёзы жгут глаза от её слов и от напряжения. Она поклонилась, её браслеты звякнули, и вышла, оставив меня одну. Моя грудь вздымалась, я пыталась восстановить дыхание, но страх провала всё ещё сжимал сердце. Уровень вибрации немного усилился.

Вика вернулась, её колокольчики тихо звенели, когда она сняла плёнку с моих волос и начала смывать краску тёплой водой. Запах шампуня наполнил воздух, но вибрация дилдо не утихала, и я чувствовала, как оргазм снова подкрадывается. Вика сушила мои волосы феном, её пальцы ловко укладывали пряди, и я не выдержала. Второй оргазм накрыл меня, моя пизда сжалась вокруг дилдо, и я застонала, не сумев сдержаться. Слёзы хлынули, отчаяние смешались с удовольствием, и я посмотрела на Вику, ожидая осуждения.

— Лера, — мягко сказала она, её голос был полон сочувствия, — ты старалась. Но это твой последний оргазм. Больше нельзя. Держись.

Я кивнула, слёзы текли по щекам, и я шептала:

— Я не хочу его подвести, Вика, я так боюсь… Я хочу быть его, но это так трудно.

Она коснулась моего плеча, её рука была тёплой.

— Ты его, Лера. Он знает, как ты стараешься. Просто дыши.

Вибрация остановилась, и я выдохнула, чувствуя, как тело дрожит от напряжения. Вика закончила укладку, мои волосы теперь сияли ярким огненно-рыжим цветом, и она отступила, оценивая результат.

— Ты красивая, — сказала она, её голос был искренним. — Он будет в восторге.

В кабинет вошла Госпожа Наташа, мастер макияжа. Её чёрное платье обтягивало фигуру, туфли на высоких каблуках цокали по полу. Её взгляд, холодный и властный, скользнул по мне, и я почувствовала, как моё тело напрягается, словно перед экзаменом.

— Лера, — сказала она, её голос был твёрдым, с той же силой, что у Хозяина. — Твой Хозяин хочет, чтобы макияж подчёркивал твою преданность. Не шевелись.

Я кивнула, выпрямляясь, насколько позволяли манжеты, которые Вика снова застегнула. Госпожа Наташа начала работать, нанося тон, тени, подводку, ярко-красную помаду, которая горела на моих губах. Её кисть скользила по моему лицу, и я чувствовала, как преображаюсь, становясь той, кем он хотел меня видеть. Но вибрация дилдо вернулась, медленная, но настойчивая, и я закусила губу, стараясь не испортить её работу. Моя пизда, чувствительная после двух оргазмов, отозвалась мгновенно, и я почувствовала, как пот выступает на лбу.

— Ты дрожишь, рабыня, — сказала Госпожа Наташа, её голос был спокойным, но с насмешкой. — Твой Хозяин говорил, что ты чувствительная, но я ожидала большего контроля. Не разочаруй его.

— Простите, Госпожа, — прошептала я, мой голос дрожал, слёзы снова подступали. — Я… я стараюсь, правда.

Она хмыкнула, но продолжила работу, её кисть двигалась с точностью хирурга. Я дышала рвано, представляя Хозяина, его взгляд, его голос, его руку, гладившую мои волосы. Вибрация усиливалась, и я сжала кулаки, чувствуя, как пизда течёт, а прищепки и пробка только усиливают напряжение. «Я его, я его», — твердила я, цепляясь за эту мысль, как за спасательный круг.

Дверь открылась, и вошёл Хозяин. Его присутствие было как удар тока, и я почувствовала, как моё сердце заколотилось. Его взгляд скользнул по мне — по огненно-рыжим волосам, яркому макияжу, красным ногтям, прозрачному халатику, под которым всё было видно. Я задрожала, вибрация дилдо достигла пика, и я не выдержала. Мой голос, дрожащий и полный отчаяния, сорвался:

— Хозяин, пожалуйста… рабыня умоляет, позвольте кончить! Я не могу больше, я так старалась…

Он посмотрел на меня, его глаза были тёплыми, но властными, и в них мелькнула искра, которая заставила моё сердце сжаться. Он шагнул ближе, его рука легла на моё плечо, и он кивнул.

— Кончай, моя девочка, — сказал он, его голос был низким, но мягким, как прикосновение.

В этот момент он наклонился и одним движением снял прищепки с моих сосков. Боль хлынула, как раскалённая волна, и я закричала, оргазм накрыл меня, мощный и всепоглощающий. Моя пизда сжалась вокруг дилдо, тело задрожало, и слёзы хлынули по щекам, размазывая макияж. Хозяин быстро снял прищепки с половых губ, и новая вспышка боли смешалась с оргазмом, усиливая его до головокружения. Я задыхалась, цепляясь за его взгляд, за его руку, которая теперь гладила мои волосы, успокаивая.

— Хорошая девочка, — сказал он, его голос был тёплым, но с той непреклонной силой, которая напоминала, что я его. — Ты старалась, Лера. Я вижу.

Я всхлипнула, слёзы текли, но его слова наполнили меня гордостью, несмотря на провал. Госпожа Наташа быстро поправила макияж и отступила, её работа была закончена, и она поклонилась Хозяину. Вика и Аня стояли в стороне, их головы были опущены. Я сидела, всё ещё дрожа. Я знала, что хочу быть с ним, несмотря на всё...

Хозяин расстегнул манжеты на моих запястьях, его пальцы были уверенными, и я почувствовала лёгкое облегчение, когда кожа освободилась. Он помог мне подняться, придерживая за локоть, и я встала, стараясь удержать равновесие на высоких шпильках.

— Ты хорошо справилась, Лера, — сказал он, его голос был низким, с той непреклонной ноткой, которая заставляла моё сердце биться быстрее. — Но мы ещё не закончили.

Я кивнула, опустив взгляд, чувствуя, как щёки пылают от его слов и от смеси стыда и гордости. Вошла Леся, администратор, с моим чёрным обтягивающим платьем, аккуратно сложенным в руках.

— Господин, платье вашей рабыни, — сказала она, её голос был мягким, но почтительным.

Хозяин взял платье и жестом указал мне надеть его. Вика и Аня помогли мне одеть натянула платье через голову. Оно облепило моё тело, подчёркивая каждый изгиб. Я чувствовала себя ещё более обнажённой, чем без одежды, и мои мысли закружились: «Все будут видеть меня такой. Его. Почему это так пугает и так волнует? »

Хозяин опустился на одно колено передо мной, и я замерла, чувствуя, как моё сердце сжимается от его близости. Он достал ключ из кармана и расстегнул замочки на босоножках, снимая их одну за другой. Холодный пол коснулся моих ступней, и я вздрогнула, но его руки, тёплые и уверенные, успокаивали. Он достал из сумки пару чёрных чулок, тонких, с лёгким блеском, и медленно надел их на мои ноги, его пальцы скользили по коже, вызывая мурашки. Затем он снова надел босоножки, защёлкнув замочки с тихим щелчком. Чулки добавляли новый слой, подчёркивая мою наготу под платьем, и я почувствовала, как пизда снова сжимается от возбуждения.

— Красиво, — сказал он, поднимаясь и осматривая меня. Его взгляд был как прикосновение, и я опустила глаза, чувствуя, как щёки горят. — Пойдём, пора что ни будь перекусить.

Он взял поводок, пристегнул его к ошейнику, и я пошла за ним, стараясь шагать грациозно, несмотря на высокие шпильки. Мы вышли из салона, и я почувствовала, как прохладный воздух касается кожи сквозь тонкое платье. Машина ждала у входа, и Хозяин открыл мне дверь. Я опустилась на сиденье, платье задралось, обнажая бёдра, и я сжала ноги, стараясь скрыть смущение. Он отстегнул поводок, свернул его и убрал в бардачок, затем сел за руль. Машина плавно тронулась, и я смотрела в окно, где мелькали дома и деревья, пытаясь унять хаос в мыслях: «Что дальше? Этот день… он как лабиринт, и я не знаю, куда он ведёт».

Мы остановились у небольшого ресторанчика с уютной террасой, окружённой цветами. Хозяин помог мне выйти, его рука была твёрдой, но мягкой, и повёл меня внутрь. Официант, молодой парень с вежливой улыбкой, проводил нас к столику у окна. Я чувствовала взгляды других посетителей, их глаза скользили по моему платью, по ошейнику, и я опустила взгляд, стыд и возбуждение снова сплелись в знакомый узел внизу живота. Хозяин заказал для нас салат с морепродуктами и лёгкое вино, его голос был спокойным, но властным, и я сидела, стараясь держать спину прямо.

— Нужно поесть, — сказал он, когда принесли еду. — Тебе понадобятся силы.

Я кивнула, взяла вилку и начала есть, стараясь быть аккуратной, но мои мысли были где-то далеко. «Почему он так спокоен? Что ещё он запланировал? » Хозяин смотрел на меня, его взгляд был тёплым, но проницательным, и я решилась заговорить.

— Хозяин, — тихо сказала я, стараясь соблюдать правила, — рабыня может задать вопрос?

Он кивнул, отпивая вино.

— Задавай.

— Что… что будет дальше? — мой голос дрожал, и я почувствовала, как щёки пылают. — Я стараюсь быть хорошей рабыней, но… я боюсь не справиться.

Он улыбнулся, его глаза смягчились, но в них была та же властность.

— Лера, ты моя радость, — сказал он, его голос был низким, успокаивающим. — Ты уже справляешься, даже если боишься. Я вижу твои усилия, твою преданность. Доверяй мне, и всё будет так, как должно.

Я кивнула, проглотив ком в горле, и продолжила есть, чувствуя, как его взгляд удерживает меня. Обед прошёл в тишине, но его присутствие наполняло пространство, и я чувствовала себя в безопасности, несмотря на всё.

После обеда мы сели в машину, и Хозяин повёз нас в медицинский центр. Мы вошли в здание, и администратор, женщина в строгом белом халате, проводила нас в кабинет. Внутри нас ждала врач — женщина лет сорока, с короткими тёмными волосами и строгим, но доброжелательным взглядом. Она поднялась из-за стола, её движения были уверенными, но мягкими, и она улыбнулась Хозяину, слегка кивнув.

— Привет [ имя скрыто ], рада тебя видеть, — сказала она, её голос был профессиональным, но с лёгкой ноткой уважения. — Это, я так полагаю, Лера?

Хозяин кивнул, его рука слегка сжала мой локоть.

— Да, Лена. Я хочу чтобы ты провела полное обследование, как мы обсуждали. И подбери ей подходящие противозачаточные.

Я почувствовала, как щёки пылают, и опустила взгляд, стыд и возбуждение снова сплелись внутри. Доктор Елена указала мне на кресло для осмотра, и я замерла, не зная, как себя вести. Хозяин заметил моё смятение и слегка погладил по спине.

— Лера, ничего не бойся, делай, как говорит доктор, — сказал он, его голос был спокойным, но твёрдым. — Я буду здесь.

Я кивнула, чувствуя, как сердце колотится, и подошла к креслу. Доктор надела перчатки, её движения были точными, почти ритуальными, и она посмотрела на меня, её взгляд был доброжелательным, но профессиональным.

— Лера, снимай платье и садись в кресло, — сказала она, её голос был мягким, но не допускал возражений. — Нам нужно провести полный осмотр: осмотр на кресле, УЗИ и анализы. Не волнуйся, я сделаю всё быстро и аккуратно.

Я сглотнула, чувствуя, как стыд накатывает волной. Мои пальцы дрожали, когда я снимала платье, ткань скользнула по коже, обнажая моё тело, всё ещё ноющее от утренних испытаний. Пробка в жопе надавила сильнее, когда я садилась в кресло, и я закусила губу, чтобы не застонать.

Доктор внимательно посмотрела и сказала:

— А вот это украшение лучше вытащить на время обследования.

Я вопросительно посмотрела на Хозяина.

Он стоял в углу кабинета, его взгляд был спокойным, я чувствовала его присутствие, как невидимую нить, связывающую меня с ним. Он кивнул. Я легла, разведя ноги в подставки кресла, и почувствовала, как холодный металл касается бёдер, усиливая мою уязвимость.

Доктор вытащила пробку и начала осмотр, её пальцы в перчатках были прохладными, но уверенными. Она ощупала мои половые губы, проверяя кожу, и я вздрогнула, когда её пальцы коснулись клитора, всё ещё чувствительного после салона.

— Расслабься, Лера, — сказала она, её голос был успокаивающим. — Кожа гладкая, никаких раздражений. Это хорошо. Теперь введу зеркало, будет немного неприятно.

Я кивнула, стараясь дышать ровно, но когда холодное зеркало вошло в мою пизду, я ахнула, чувствуя, как оно растягивает меня. Я почувствовала, как пизда предательски сжимается. Доктор Елена работала быстро, осматривая шейку матки, и я старалась не двигаться, но стыд и возбуждение захлёстывали меня. Я бросила взгляд на Хозяина, его глаза были прикованы ко мне, и я почувствовала, как слёзы подступают от смеси уязвимости и желания угодить.

— Всё в порядке, — сказала доктор, вынимая зеркало и снимая перчатки. — Теперь УЗИ.

Доктор нанесла гель на мой живот, его холод коснулся кожи, и я вздрогнула. Она начала водить датчиком, её глаза были прикованы к экрану, и я чувствовала, как моё сердце колотится, ожидая её слов.

— Матка и яичники в норме, — сказала она, её голос был спокойным. — Никаких патологий. Теперь возьмём мазки и кровь, чтобы проверить гормоны и инфекции.

Она взяла мазки, её движения были быстрыми, но аккуратными, и я старалась не морщиться, когда ватный тампон коснулся чувствительных участков. Затем она взяла кровь из вены, и я закусила губу, чувствуя лёгкий укол. Хозяин подошёл ближе, его рука легла на моё плечо, и я почувствовала, как напряжение отступает под его прикосновением.

— Хозяин, — прошептала я, мой голос дрожал, — рабыня… рабыня боится. Всё ли будет хорошо?

Он посмотрел на меня, его глаза были тёплыми, но властными.

— Всё будет хорошо, Лера, — сказал он. — Ты моя, и я позабочусь о тебе.

Доктор Елена закончила с анализами и повернулась к нам, её взгляд был профессиональным, но с лёгкой улыбкой.

— Лера здоровая молодая девушка, — сказала она. — Я пропишу комбинированные оральные контрацептивы. Они подойдут для её возраста и гормонального фона. Принимать одну таблетку ежедневно в одно и то же время, начиная с первого дня цикла. Побочные эффекты минимальны, но я дам инструкцию. Через три месяца вернитесь для контроля.

Хозяин кивнул, его рука всё ещё лежала на моём плече.

— Спасибо тебе Лена, — сказал он. — Я прослежу, чтобы она следовала твоим указаниям.

— Я в этом и не сомневаюсь. — ответила она с улыбкой.

Я почувствовала, как щёки пылают, но его слова наполнили меня странной смесью облегчения и гордости. Доктор Елена протянула мне лист с назначением и маленькую коробочку с таблетками, её взгляд смягчился.

— Лера, если будут вопросы или недомогания, звони, — сказала она. — И не пропускай приём таблеток, это важно.

— Да, доктор, — тихо ответила я, чувствуя, как стыд и благодарность борются во мне. — Спасибо.

Доктор протерла пробку чистой салфеткой, нанесла каплю геля на сфинктер и вставила пробку обратно. Хозяин помог мне встать с кушетки, его рука была твёрдой, но мягкой. Я надела платье, чувствуя, как чулки скользят по коже, а пробка напоминает о моём статусе. Мы вышли из кабинета, и я шла за ним, стараясь держать спину прямо, несмотря на дрожь в ногах. Мои мысли кружились: «Он заботится обо мне. Даже в этом. Но почему я чувствую себя такой уязвимой, такой его? »

Мы вышли из медицинского центра, и я чувствовала, как моё тело всё ещё дрожит от осмотра, от холодного прикосновения инструментов и от взгляда Хозяина, который не отпускал меня ни на секунду. Его рука, твёрдая, но успокаивающая, лежала на моём локте, пока мы шли к машине.

Хозяин открыл пассажирскую дверь, и я села, стараясь не задрать платье ещё выше. Я смотрела в окно, где мелькали здания и деревья, пытаясь унять смятение.

— Хозяин, — тихо сказала я, стараясь говорить чётко, как он учил, — рабыня может спросить, куда мы едем?

Он взглянул на меня, его глаза были тёплыми, но с той властной искрой, которая напоминала о моём месте.

— На прогулку, Лера, — ответил он, его голос был низким, почти ласковым. — Ты заслужила немного отдыха.

Я кивнула, чувствуя, как смесь облегчения и любопытства наполняет меня. Мы подъехали к пристани, где покачивался белый прогулочный теплоход, украшенный гирляндами. Река искрилась под солнцем, и лёгкий ветерок приносил запах воды и цветов. Хозяин помог мне выйти из машины, его рука снова легла на мой локоть, и я пошла за ним.

На теплоходе было людно, но не тесно: пары, семьи, группы друзей сидели за столиками на открытой палубе, смеялись и пили коктейли. Я чувствовала их взгляды, но присутствие Хозяина рядом делало их почти сладким. Он повёл меня к столику у борта, откуда открывался вид на реку и город, и жестом пригласил сесть. Я опустилась на стул, платье задралось, обнажая бёдра, и я сжала ноги, стараясь скрыть смущение.

— Расслабься, Лера, — сказал он, садясь напротив. Его голос был спокойным, но с той непреклонной ноткой, которая заставляла меня подчиняться. — Посмотри на реку. Наслаждайся.

Я кивнула, заставляя себя вдохнуть глубже, и посмотрела на воду, где отражались огни города. Теплоход плавно скользил, лёгкий ветерок касался моей кожи, и я почувствовала, как напряжение отступает, хотя пробка и ошейник напоминали о моём статусе. Хозяин заказал нам лёгкие коктейли — мне с клубникой и мятой, себе с виски. Когда официантка принесла напитки, её взгляд задержался на моём ошейнике, и я почувствовала, как щёки пылают, но Хозяин лишь слегка улыбнулся, словно это было частью его плана.

— Хозяин, — решилась я, мой голос дрожал, — рабыня… рабыня счастлива быть здесь с вами. Но я боюсь, что люди смотрят. Они… могут догадаться?

Он отпил из своего бокала, его взгляд был тёплым, но проницательным.

— Пусть смотрят, Лера, — сказал он. — Ты моя рабыня, и твой ошейник — это знак. Кто понимает, тот увидит красоту твоей преданности. Кто нет — просто смотрит. Это не твоя забота. Забота рабыни быть украшением своего хозяина.

Я почувствовала, как стыд смешивается с гордостью. Я отпила коктейль, сладкий и прохладный, и попыталась сосредоточиться на реке, на лёгком покачивании теплохода, но его присутствие наполняло всё вокруг. Мы молчали, но это молчание было уютным, его взгляд удерживал меня, и я думала: «Быть его рабыней так хорошо. Даже здесь, среди всех этих людей, я его».

Прогулка длилась около часа, теплоход вернулся к пристани. Хозяин взял меня за руку, помог выйти, и мы вернулись к машине. Я ожидала, что мы поедем домой, но он повернул в другую сторону, и через несколько минут мы остановились у небольшого здания с вывеской «Салон пирсинга и тату». Мои глаза расширились, сердце заколотилось, и я посмотрела на Хозяина, пытаясь скрыть волнение.

Внутри салона воздух был пропитан запахом антисептика, смешанного с чем-то металлическим, почти острым. Свет был мягким, но холодным, отражаясь от стерильных поверхностей и стеклянных витрин с украшениями. Моё сердце колотилось так сильно, что я чувствовала пульс в горле, а ладони вспотели, несмотря на прохладу помещения. Хозяин вёл меня за руку, его пальцы были тёплыми и твёрдыми, и я цеплялась за это ощущение, как за спасательный круг. Пробка в жопе давила с каждым шагом, а чулки, обтягивающие ноги, скользили по коже, усиливая мою уязвимость.

Нас встретила мастер — Ксения, женщина лет тридцати с длинной чёрной косой и пирсингом в брови, который поблёскивал под светом. Её кожаный ошейник, тонкий и без подвески, намекал на связь с миром Хозяина, но её уверенные движения и прямой взгляд говорили, что она не рабыня. Она слегка поклонилась Хозяину, её голос был профессиональным, но с лёгкой теплотой.

— Здравствуйте, добро пожаловать, — сказала она. — Лера, верно? Ты красавица! Твой хозяин был прав, говоря о тебе. Такое тело действительно нужно украсить. Готова к новым украшениям?

Я сглотнула, горло пересохло, и посмотрела на Хозяина, ища в его глазах подсказку. Он кивнул. Мы вошли в кабинет и Ксения указала на кресло в центре кабинета, напоминающее гинекологическое, с мягкой чёрной обивкой и подставками для ног. Мои колени задрожали, и я почувствовала, как жар приливает к щекам.

— Лера, сними платье и садись, — сказал он, его голос был низким, но мягким, как бархат, обволакивающий мою панику.

Я кивнула, мои пальцы дрожали, когда я потянула подол платья вверх. Ткань скользнула по коже и я почувствовала, как прохладный воздух касается моего тела, усиливая ощущение наготы. Я аккуратно сложила платье на стул рядом и подошла к креслу. Сев, я вздрогнула от прикосновения холодной обивки к ягодицам, а подставки для ног заставили меня раздвинуть их, отчего пизда предательски сжалась. Пробка в жопе казалась тяжелее, чем когда-либо, и я чувствовала, как моё тело дрожит от смеси страха, стыда и странного, тёмного возбуждения.

Хозяин шагнул ближе, его руки легли на моё плечи, тёплые и успокаивающие. Он наклонился, его лицо оказалось так близко, что я чувствовала тепло его дыхания на своей щеке. Его глаза, глубокие и властные, смотрели прямо в мои, и я почувствовала, как моё сердце замирает.

— Лера, — сказал он, его голос был мягким, но с той непреклонной силой, которая напоминала, что я его. — Ты готова довериться мне на сто процентов? Я хочу украсить твоё тело так, как мне нравится. Ты станешь моей ещё больше, моей полностью. Но я хочу услышать это от тебя.

Я сглотнула, горло было сухим, а грудь сжималась от смеси страха и преданности. Мои соски, всё ещё ноющие от утренних прищепок, напряглись под его взглядом, и я почувствовала, как пизда снова становится влажной, несмотря на панику. Я знала, что он ждёт ответа, и мои мысли кружились: «Я хочу быть его. Но пирсинг… это навсегда. Смогу ли я? » Я глубоко вдохнула, стараясь унять дрожь, и посмотрела ему в глаза, мои губы дрожали.

— Хозяин, — прошептала я, мой голос был едва слышен, но я заставила себя говорить чётче. — Ваша рабыня готова. Я доверяю вам полностью. Украшайте моё тело так, как вам угодно. Я… я готова ко всему, чтобы быть вашей.

Его глаза смягчились, но в них мелькнула искра одобрения, от которой моё сердце сжалось от гордости. Он коснулся моей щеки, его пальцы были тёплыми, и я невольно прижалась к ним, как к спасению.

— Хорошая девочка, — сказал он, его голос был как награда. — Но помни, если что-то покажется тебе слишком, если ты почувствуешь, что это выходит за твои границы, используй стоп-слово.

Я кивнула, слёзы жгли глаза, но я чувствовала, как его слова дают мне силы.

— Да, Хозяин, — прошептала я. — Рабыня помнит. Спасибо.

— Лера, — начал Хозяин, его голос был низким, но твёрдым, с той бархатной силой, которая заставляла её тело подчиняться ещё до того, как разум успевал осмыслить слова. — Сегодня твоё тело украсят новые проколы. Каждый прокол, каждое украшение — это знак твоей принадлежности мне, твоей готовности отдаться полностью. Ты доверилась мне, и я хочу, чтобы ты знала, что ждёт тебя, чтобы ты приняла это или отказалась, если тебе покажется это слишком большим испытанием.

Он сделал паузу, его пальцы слегка сжали её плечо, и Лера ощутила тепло, которое разлилось по её коже, успокаивая дрожь. Она вдохнула, стараясь унять стук сердца, и посмотрела на него, её глаза были полны доверия и страха.

— Сначала Ксения украсит твой нос, — продолжил он, его голос был размеренным, но в нём звучала непреклонность. — Она сделает прокол в хряще перегородки и вставит тоннель, 8 мм, чтобы он был почти незаметным.

Лера сглотнула, её горло пересохло, а воображение уже рисовало холод металла и хруст хряща. Её нос слегка заныл, будто предчувствуя, но она кивнула, её губы дрожали.

— Затем твой язык, — сказал Хозяин, его глаза сузились, а голос стал глубже. — Проколов будет два. В центре будет титановая штанга, а на кончике языка — маленькое колечко, 5 мм, почти невесомое, но ты будешь чувствовать его при каждом движении, особенно когда оно коснётся зубов.

Лера ощутила, как её язык невольно шевельнулся, а во рту появился привкус страха. Она представила холодный металл зажима, укол иглы, и её дыхание стало неровным, но взгляд Хозяина удерживал её, не давая отступить.

— Потом соски, — продолжил он, и его голос стал чуть тише, почти интимным, но с той же силой. — У тебя уже есть там проколы, но сегодня мы сделаем их ярче. Ксения расширит старые проколы и вставит два толстых титановых кольца, каждое с замком, который не откроется.

— Потом перинеум, между твоим анусом и влагалищем, — сказал Хозяин, его голос стал ещё глубже, а глаза вспыхнули тёмным огнём. — Ксения проколет кожу и вставит кольцо с одноразовым замком.

Её лицо вспыхнуло жаром, а низ живота сжался от возбуждения.

— Далее клитор, — сказал Хозяин. — И наконец, твои половые губы.

— Хозяин, Ваша рабыня готова, — прошептала она, её глаза блестели от слёз. — Делайте со мной всё, что пожелаете.

Его глаза смягчились, искра одобрения вспыхнула в них, и он коснулся её щеки, его пальцы были тёплыми.

— Хорошая девочка, — сказал он, его голос был как награда.

Ксения кивнула, её коса качнулась, и она шагнула к столу с инструментами, готовясь к первому проколу. Лера вдохнула, её тело дрожало, но она чувствовала, как слова Хозяина вплетаются в её кожу, готовя её к ритуалу, который сделает её его — полностью, навсегда.

Я сидела в кожаном кресле пирсинг-студии, мои ладони, влажные от нервного напряжения, крепко сжимали подлокотники. Сердце колотилось, отдаваясь пульсом в висках, но взгляд Хозяина, стоявшего у стены, был моим якорем. Его тёмная фигура излучала властное спокойствие, а внимательные глаза напоминали мне о моём выборе. Стены студии, увешанные эскизами татуировок и фотографиями пирсинга, словно шептались о смелости тех, кто был здесь до меня, и я чувствовала, что моя история вот-вот впишется в их число.

Ксения раскладывала инструменты на стерильной салфетке: стерильные иглы, зажимы, дерматом, титановую штангу, крошечное колечко 5 мм, тоннель 8 мм, и россыпь разных колец. Узнав, что у меня на следующей неделе ожидаются месячные, Ксения подготовила специальное заживляющее средство, которое ускорит восстановление в несколько раз, чтобы все проколы зажили к их окончанию.

— Начнём с носа, Лера, — сказала Ксения, её голос был мягким, но с твёрдой ноткой. — Дыши глубоко и ровно, это будет одним и з неприятных моментов.

Я кивнула и сделала глубокий вдох. Ксения протёрла мою носовую перегородку ватным диском, пропитанным хлоргексидином. Холодный, почти обжигающий антисептик вызвал лёгкое покалывание, словно мороз коснулся кожи, и мои ноздри невольно сжались от резкого запаха. Пальцы Ксении в чёрных перчатках ощупали хрящ, и я почувствовала твёрдое давление, будто мои кости проверяли на прочность.

— Хрящ плотный, место хорошее, — пробормотала Ксения, беря хирургический маркер. Лёгкий укол маркера, коснулся обеих сторон перегородки, оставляя метки. Ксения зафиксировала перегородку зажимом, и я ощутила холодный металл, сжимающий хрящ, вызывая странное, настойчивое давление, будто мой нос стал центром мира.

— Дыши, — напомнила Ксения. Я вдохнула, моя грудь поднялась, а нос слегка онемел от зажима. Игла вошла в хрящ с резким хрустом, и я ощутила острую боль, как вспышку молнии, пронзившую голову. Я сжала зубы, глаза защипало от слёз, но я сдержалась, не желая показывать слабость. Тёплая капля крови скользнула по верхней губе, её металлический привкус коснулся языка, и мой пульс ускорился. Ксения промокнула кровь салфеткой, и её холодное прикосновение успокоило жжение.

— Первая часть готова, — сказала Ксения, вставляя биопластовую заглушку. Я ощутила, как мягкий пластик скользнул в прокол, вызывая лёгкое покалывание, будто перо коснулось внутренней стороны носа. Хрящ пульсировал, словно протестуя, но боль отступала. Ксения взяла дерматом — крошечный цилиндрический нож.

— Это будет быстро, — предупредила она. Я кивнула, мой взгляд скользнул к Хозяину. Дерматом вошёл в хрящ, и я ощутила глубокую, режущую боль, словно кто-то вырезал кусочек моей сущности. Кровь потекла сильнее, её тёплые капли стекали по губе, и моё лицо вспыхнуло жаром. Ксения обработала рану антисептиком, принося облегчение.

Чёрный тоннель диаметром 8 мм, смазанный лубрикантом, вошёл в отверстие. Я ощутила, как холодный метал скользит по свежей ране, вызывая давление и лёгкое натяжение хряща. Нос стал тяжелее, будто нёс новый груз, а тоннель, сидящий глубоко в хряще, почти скрывался в тени носа. Я почувствовала покалывание, когда Ксения слегка повернула его, проверяя положение. Потом она взяла специальные клещи и развальцевала края тоннеля, чтоб его нельзя было снять самостоятельно. Боль утихала, но хрящ всё ещё пульсировал.

— Теперь язык, — сказала Ксения, вставив между зубов стоматологический расширитель и протирая мой язык антисептическим спреем. Резкий, горьковатый вкус заполнил рот, вызывая лёгкую тошноту. Я поморщилась, мой язык дёрнулся, но я расслабилась. Ксения зафиксировала язык зажимом, и я ощутила, как холодный металл сжал его, вызывая клаустрофобное давление. Слюна начала скапливаться, горло сжалось от нервного глотка.

— Дыши носом, — сказала Ксения. Я сосредоточилась на дыхании, чувствуя, как тоннель в носу слегка мешает. Игла вошла в центр языка быстро, и я ощутила резкий укол, как раскалённая булавка. Боль была яркой, но короткой, сменившейся тёплым жжением, которое разлилось по языку. Кровь смешалась со слюной, оставляя металлический привкус, и моя челюсть сжалась. Ксения вставила титановую штангу 1,6 мм, и я ощутила, как холодный металл скользнул в прокол, вызывая натяжение. Шарики на концах штанги прижались к языку, и я почувствовала их вес — новый, непривычный, но живой. Я пошевелила языком, и штанга слегка сдвинулась, вызывая покалывание.

— Теперь кончик, — сказала Ксения, её пирсинг в брови сверкнул. Она снова протёрла мой язык антисептиком, и я ощутила холод и онемение от спрея. Ксения зафиксировала кончик языка маленьким зажимом, и я почувствовала острое давление, словно мой язык сжали в тисках. Кончик был чувствительным, и это вызвало лёгкое жжение. Игла прошла через кончик, и я ощутила резкую, электрическую боль, заставившую мои глаза зажмуриться. Боль пульсировала, отдаваясь в челюсти, но быстро утихла, сменившись тёплым жжением. Ксения вставила титановое колечко 5 мм, и я почувствовала, как тонкий металл скользнул в прокол, вызывая покалывание, словно по языку провели кисточкой. Колечко было лёгким, но его движение ощущалось, издавая тихий щелчок при касании зубов.

— Теперь соски, — сказала Ксения, её голос стал тише. Два года назад мои соски были проколоты, и теперь старые проколы должны были принять более толстые кольца. Ксения протёрла соски антисептиком, заставив кожу сжаться, а соски затвердеть. Каждое прикосновение ватного диска вызывало покалывание, будто кожу щипали.

— Проколы зажили хорошо, но кольца толще, придётся расширить, — сказала Ксения. Я кивнула, моё дыхание стало глубже. Ксения взяла расширитель и я ощутила, как холодный металл коснулся левого соска. Расширитель вошёл в прокол, вызывая резкое натяжение, будто кожу растягивали изнутри. Боль была тупой, но настойчивой, и я сжала кулаки, мои ногти впились в ладони. Кожа нагрелась, и я почувствовала жжение. Ксения вставила титановое кольцо 2 мм с одноразовым замком, и я ощутила, как холодный металл скользит, вызывая острое жжение. Замок защёлкнулся с щелчком, и кольцо обхватило сосок, его вес вызывал покалывание при каждом вдохе.

То же повторилось с правым соском: холод антисептика, давление расширителя, жжение и титановое кольцо, защёлкнутое навсегда. Я ощутила, как моя грудь стала горячей, а боль от второго кольца была чуть сильнее. Кольца слегка тянули кожу, их вес был постоянным напоминанием.

— Теперь перинеум, — сказала Ксения. — Мне нужно снять пробку, чтобы ничего не мешало. Ляг удобнее, я всё сделаю быстро.

Я легла, разведя ноги и приподняв таз. Холод воздуха вызвал мурашки, и я ощутила уязвимость. Ксения протёрла область вокруг ануса антисептиком, и я почувствовала ледяной укол, заставивший кожу сжаться. Ксения аккуратно извлекла пробку, и я ощутила давление, а затем расслабление мышц, смешанное с пустотой и лёгким жжением. Моё лицо вспыхнуло жаром, но взгляд Хозяина помог мне держаться.

Ксения протёрла перинеум хлоргексидином, и я ощутила холод, уколовший кожу. Ксения ощупала область между анусом и влагалищем, её пальцы двигались с точностью. — Кожа тонкая, прокол возможен, — сказала она, отмечая точку маркером. Лёгкий укол маркера вызвал ощущение невидимой метки. Ксения зафиксировала кожу зажимом, и я ощутила давление, как будто кожу защемили, вызывая покалывание.

— Дыши глубоко, — сказала Ксения. Игла вошла быстро, и я ощутила резкую, жгучую боль, словно раскалённая булавка пронзила кожу. Боль отдавалась внизу живота, и я сжала кулаки, моё дыхание сбилось. Ксения вставила кольцо с одноразовым замком, и я ощутила, как холодный металл скользит, вызывая натяжение и покалывание. Замок защёлкнулся с щелчком, и кольцо стало частью моего тела, его вес ощущался при движении. Ксения протёрла область антисептиком, и холод спрея успокоил жар.

— Теперь клитор, — сказала Ксения, её голос был деликатным. Ксения протёрла область вокруг клитора, и я ощутила ледяной укол, заставивший кожу сжаться и нервы проснуться. Ксения взяла вакуумную трубку и приложила её к клитору. Я ощутила, как мой клитор втягивается в трубку, вызывая натяжение и тепло, словно моё тело раскрывалась. Кожа капюшона растянулась, обнажая клитор, и я почувствовала прилив крови, сделавший зону горячей и чувствительной. Я сжала кулаки, моё дыхание дрожало. Ксения ощупала основание клитора.

— Ткань хорошая, прокол будет точным, — сказала она, отмечая точку маркером. Лёгкий укол маркера вызвал ощущение невидимой печати. Ксения зафиксировала кожу зажимом, и я ощутила давление, будто нервы затрепетали. Игла вошла быстро, и я вскрикнула от резкой, электрической боли, словно молния ударила в самую чувствительную точку. Боль отдавалась внизу живота, но быстро утихла, сменившись жжением. Ксения сняла трубку, и я ощутила, как клитор остался обнажённым, пульсируя.

Ксения надела титановую полусферу на клитор, аккуратно пропустив пластиковый канал сквозь отверстия в ней, и я ощутила, как холодный металл коснулся разгорячённой кожи, вызывая покалывание, будто ледяная капля. Полусфера закрыла клитор, создавая ощущение изоляции. Ксения продела титановое кольцо 1,6 мм через отверстия полусферы и прокол, и я ощутила жжение и натяжение. Фиксирующий шарик встал на свое место, и кольцо с полусферой стали единым целым, их вес вызывал покалывание. Ксения протёрла область антисептиком, и холод спрея успокоил жар.

— И последняя процедура, — сказала Ксения. — По семь колец на каждой половой губке. Расслабься, Лера.

Ксения протёрла мои половые губы хлоргексидином, и я ощутила ледяной укол, заставивший кожу сжаться. Ксения ощупала кожу, её пальцы двигались с точностью. Лёгкие уколы маркера вызвали ощущение невидимых меток.

Ксения взяла зажим, и я ощутила давление, как будто кожу защемили, вызывая жжение. Игла вошла быстро, и я ощутила резкую, жгучую боль, отдавшимся внизу живота. Ксения вставила кольцо, и я ощутила, как холодный металл скользит, вызывая натяжение и покалывание.

Ксения повторила процесс для шести проколов на левой стороне, и каждый прокол приносил вспышку боли, сменяющуюся жжением. К третьему проколу боль стала привычнее, а к седьмому я адаптировалась. Правая сторона была чувствительнее, и каждая игла вызывала острую боль, заставляя меня сжимать зубы. К седьмому кольцу моё тело дрожало, но пульсация стала частью меня.

— Это моё заживляющее средство. — Ксения, достала стеклянную баночку с серебристой крышкой. — Оно ускорит восстановление, и все проколы заживут к концу месячных.

Ксения открыла баночку, и травяной аромат с мятной ноткой распространился в воздухе.

— Наноси тонким слоем дважды в день после солевых промываний, — сказала она, вручая мне баночку и инструкции. — Избегай трения и тесного белья, особенно во время месячных.

Я взяла баночку, мои пальцы дрожали от усталости и гордости. Хозяин шагнул вперёд, коснулся моего подбородка, его пальцы были тёплыми, он нежно меня поцеловал.

— Ты моя, — сказал он тихо, и эти слова заглушили боль, наполнив меня теплом.

Хозяин шагнул ближе, его рука, твёрдая, но нежная, легла на моё плечо, и я почувствовала, как дрожь в теле немного утихает. Он помог мне подняться с кресла, придерживая за локти, и я встала, ощущая, как каждый новый прокол отзывается в теле. Тоннель в носу слегка тянул хрящ, создавая ощущение непривычной тяжести, будто мой нос стал центром внимания. Штанга и колечко на языке двигались при каждом глотке, их холодный металл тёрся о зубы, вызывая лёгкое покалывание и странное чувство заполненности во рту. Соски, теперь украшенные толстыми титановыми кольцами, пульсировали, каждое движение отзывалось тупой болью, которая смешивалась с жаром кожи. Кольцо на перинеуме, между анусом и влагалищем, ощущалось как тонкая нить, натянутая под кожей, и каждый шаг посылал лёгкое жжение, будто кто-то касался этой чувствительной зоны. Полусфера на клиторе, соединённая кольцом, создавала постоянное давление, а её вес усиливал чувствительность, заставляя пизду сжиматься от каждого шага. Семь колец на каждой половой губе слегка звякали, их холодный металл тёрся о кожу, вызывая покалывание и лёгкую боль, которая смешивалась с возбуждением, делая каждый шаг мучительно сладким.

Я надела платье, и ткань, обтягивая тело, коснулась свежих проколов. Хозяин взял поводок, пристегнул его к ошейнику, и я пошла за ним, стараясь держать спину прямо, несмотря на боль и дрожь в ногах. Проколы на сосках тёрлись о ткань платья, вызывая резкие вспышки боли, которые смешивались с теплом внизу живота. Я чувствовала себя обнажённой, несмотря на платье, и каждый взгляд Хозяина, тёплый, но властный, напоминал, что я его верная рабыня — полностью, до последней клеточки.

Мы вышли из салона, и прохладный вечерний воздух коснулся моей кожи, усиливая жжение в проколах. Пока мы шли к машине, кольца на половых губах слегка звякали, их вес тянул кожу, а полусфера на клиторе создавала постоянное трение, которое заставляло пизду пульсировать. Я старалась шагать грациозно, как он учил, но каждый шаг был испытанием: боль от проколов смешивалась с возбуждением, и я чувствовала, как влага собирается между бёдер, несмотря на усталость. Хозяин открыл пассажирскую дверь, и я опустилась на сиденье, платье задралось, и холодная кожа сиденья коснулась ягодиц, усиливая ощущение кольца на перинеуме. Я сжала ноги, стараясь унять дрожь, но движение только усилило давление колец на половые губы, и я тихо ахнула, чувствуя, как боль и похоть сплетаются в тугой узел.

Машина тронулась, и лёгкая вибрация двигателя отдавалась в теле, усиливая ощущения от проколов. Кольца на сосках тёрлись о ткань платья при каждом покачивании машины, посылая вспышки боли, которые смешивались с теплом, разливающимся по груди. Полусфера на клиторе давила сильнее, когда я невольно сжимала бёдра, и я чувствовала, как пизда становится всё более влажной, несмотря на жжение. Тоннель в носу слегка вибрировал от дыхания, а штанга и колечко на языке щелкали о зубы, когда я пыталась сглотнуть, вызывая странное ощущение заполненности.

Хозяин протянул мне бутылку воды, его пальцы слегка коснулись моих, и я почувствовала тепло его прикосновения.

— Попей, Лера, — сказал он, его голос был низким, успокаивающим, но с той властной ноткой, которая заставляла меня подчиняться.

Я взяла бутылку, мои пальцы дрожали, и сделала глоток. Вода была прохладной, но вкус показался странным — слегка горьковатым, с едва уловимой сладостью, не похожей на обычную воду. Я посмотрела на Хозяина, но его взгляд был сосредоточен на дороге, и я сделала ещё несколько глотков, чувствуя, как жидкость освежает горло, всё ещё чувствительное от проколов на языке. Через несколько минут я ощутила, как моё тело начинает расслабляться. Боль от проколов, всё ещё пульсирующая, отступила на второй план, будто кто-то приглушил её громкость. Мои мышцы, напряжённые весь день, стали мягче, а веки потяжелели. Я откинулась на сиденье, платье слегка задралось, но я уже не пыталась его поправить. Кольца на половых губах и клиторе всё ещё ощущались, но их давление стало мягче, почти успокаивающим, а тоннель в носу и штанга на языке казались частью меня, как будто они всегда там были.

Мы подъехали к дому, и Хозяин вышел из машины, обошёл её и открыл мою дверь. Я попыталась встать, но ноги дрожали от усталости, а проколы всё ещё посылали лёгкие вспышки боли. Он заметил мою слабость и, не говоря ни слова, подхватил меня на руки. Его грудь была тёплой, а руки — сильными, и я прижалась к нему, чувствуя, как моё тело полностью отдаётся его заботе. Проколы на сосках слегка тёрлись о его рубашку, вызывая слабое жжение, но я уже не сопротивлялась, позволяя ему нести меня.

Он внёс меня в спальню, свет был мягким, а воздух наполнен знакомым запахом его одеколона и шёлковых простыней. Хозяин опустил меня на кровать, и я почувствовала, как мягкий матрас принимает моё тело. Он аккуратно снял платье, ткань скользнула по коже, слегка задев кольца на сосках и половых губах, и я вздрогнула, но боль была приглушённой, почти далёкой.

Хозяин достал лёгкие цепи, их звенья тихо звякнули, и я не сопротивлялась, когда он застегнул их браслеты на моих запястьях и лодыжках. Цепи были прохладными, но их вес был успокаивающим, как его контроль. Он накрыл меня лёгким одеялом, его рука коснулась моих волос, мягко погладив, и я почувствовала, как его тепло окутывает меня. Мои веки сомкнулись, проколы всё ещё пульсировали, но боль растворилась в усталости и странном покое, который он мне даровал. Я провалилась в сон мгновенно, окружённая его присутствием.