Ты — моя награда

Глава 1

Рада видеть старых читательниц и приветствую новых!

«Ты — моя награда» — это продолжение книги «Я не твоя награда». Для тех, кто только присоединился: первая книга рассказывает о том, как главный красавчик университета стал встречаться со скромной девушкой. Вот только девушка скромная неспроста, да и не такая уж она и скромная ???? История о том, как начинались отношения Дэна и Леи, о недоверии и, конечно же, с элементами эротики.

Теперь же Дэну и Лее предстоит столкнуться с новыми трудностями. Выдержат ли их отношения все испытания? ????

Книга находится в процессе написания — новые главы будут выходить каждые день-два, так что следите за обновлениями! ????

Готовы узнать, что будет дальше? ????

Приятного чтения! ✨

Мой отец был загадкой даже для меня — его единственной дочери.

Александр Грэйтон — владелец сети элитных ювелирных салонов, магнат, чье имя знали в деловых кругах по всей стране. Но при этом его лицо мало кто видел. Он никогда не давал интервью, не появлялся на светских мероприятиях, избегал любой огласки. Журналисты могли годами пытаться добыть хоть крупицу информации об его личной жизни — есть ли семья, жена, дети. Безуспешно. Отец умел быть невидимым, несмотря на свое состояние.

Растил он меня один. Наша жизнь была окружена тайной. В школе я училась под чужой фамилией. О существовании дочери Александра Грэйтона знал только узкий круг людей.

Отец никогда не баловал меня. Он не закатывал пышные дни рождения с толпами гостей, горами подарков и аниматорами. Не устраивал грандиозные праздники по любому поводу. Дорогие подарки дарил крайне редко — никаких украшений на каждый день рождения, никаких спонтанных сюрпризов просто так.

Но обделенной я себя никогда не чувствовала. У меня было все необходимое: хорошая школа, кружки по интересам, качественная одежда. Отец вкладывался в мое образование и развитие, но при этом не потакал капризам.

Когда в семнадцать лет я попросила оплатить курсы вождения и осторожно намекнула, что хотела бы иметь собственную машину к поступлению в университет, он ответил просто:

— Откладывай с карманных денег.

Я откладывала. И всегда знала цену деньгам. Наверное, поэтому мне было тяжело общаться с избалованными детьми богачей, хотя формально я сама была из их круга. В школе я тянулась к обычным ребятам, выбирала друзей не по толщине папиного кошелька, а просто по тому, насколько мне с ними было хорошо и интересно.

Самым ценным подарком от отца стал браслет, который он сделал для меня собственными руками. Каждая деталь была продумана до мелочей. Отец сказал, что это будущая семейная реликвия, которая будет передаваться по наследству. Работа получилась настолько красивой, что он захотел, чтобы ее увидели другие, и сделал точно такой же браслет для продажи. Кто же мог предположить, что судьба сыграет такую злую шутку — обладательницей этого самого браслета станет Аманда, человек, которого я буду считать своим злейшим врагом.

Характер у отца был сложный. Скрытный, требовательный, иногда резкий. Но я любила его и понимала, что он тоже любит меня, просто не умеет это показывать. Отец поддерживал мои увлечения. Даже танцы, хотя когда узнал про pole dance, сначала был в ярости.

Мне пришлось долго объяснять, что это настоящий спорт, который требует силы и выносливости. В конце концов, отец разрешил мне заниматься, но ворчал постоянно. Зато после того, как я заняла первое место на соревнованиях и показала ему видео выступления, отец неожиданно растрогался. В его глазах я увидела настоящую гордость. И это дорогого стоило.

В остальном ограничений было немного. Да, я не могла говорить, чья дочь. Да, мы жили скромнее, чем могли бы себе позволить. Но я могла ночевать у подруг, ездить на школьные экскурсии, заниматься тем, что нравится. Когда в пятнадцать лет у меня появился первый парень — если, конечно, можно назвать отношениями два похода в кино и несколько невинных поцелуев — отец не устроил скандал. Вместо лекций о морали он спокойно рассказал о контрацепции.

Но было два железных правила. Отец повторял их с детства: я должна учиться в Вестервуде, а замуж выйду только за того мужчину, которого выберет он сам. Родители лучше знают, что нужно их детям, говорил он, и в доказательство своих слов всегда ссылался на собственный опыт. Хотя я понимала, что за родительским беспокойством скрывался и практический расчет. Ему нужно было передать свою империю в надежные руки.

У отца была своя трагическая история, которая объясняла его железные убеждения.

Папа сам вырос в зажиточной семье — не настолько богатой, как стал впоследствии, но владевшей небольшой сетью ювелирных лавок. Родители годами готовили его женитьбу на дочери деловых партнеров. Девушка была из хорошей семьи, получила прекрасное образование, разделяла их ценности. Отец уже мысленно примерил на себя роль жениха, когда в двадцать лет его мир перевернулся.

Он встретил мою мать.

Мама была из тех женщин, от которых мужчины теряют голову окончательно и бесповоротно. Красота — это слишком бледное слово для того, чем она обладала. Сирота из детского дома, она жила с одной-единственной целью: любой ценой вырваться наверх и получить все, чего была лишена в детстве.

Отец женился на ней назло родителям, которые были в ярости от его выбора.

Через два года родилась я. Еще через год дедушка и бабушка погибли в автокатастрофе. На отца внезапно обрушилось управление бизнесом, забота о младенце, и он захлебывался в проблемах. Компаньон воспользовался его растерянностью, подставив под уголовное дело. Отцу грозила тюрьма за мошенничество, которого он не совершал.

Для матери это стало последней каплей. Она не подписывалась на нищету и тюремные свидания. Когда мне исполнилось три года, она собрала чемоданы и исчезла с любовником — состоятельным бизнесменом, который мог предложить ей ту жизнь, что она жаждала. Ребенок в этой картине явно не предусматривался.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Каким-то чудом отец выкарабкался. До сих пор не знаю, кто именно ему помог. Он никогда не рассказывал подробности. Знаю только, что пришлось начинать с нуля. К моим семи годам у него снова было три магазина, к пятнадцати — империя с десятками точек по всей стране.

Мать объявилась, когда мне стукнуло десять. Узнав об успехах отца, она вдруг вспомнила о семейных ценностях и захотела «все исправить». Но поезд уже ушел. К тому времени у нее за плечами было несколько браков, и отец смотрел на нее как на чужую. Я тоже. Мы обе давно привыкли обходиться друг без друга.

Она до сих пор звонит раз в год — поздравить с днем рождения и рассказать о новых победах на личном фронте. Разговоры длятся минут пять, не больше. Нам нечего сказать друг другу.

«Видишь, к чему приводят необдуманные решения? — всегда заключал отец. — Если бы я послушался родителей, у тебя была бы нормальная мать. Та девушка стала прекрасной женой, родила троих детей, помогает мужу в делах. А я выбрал красивую картинку и получил то, что получил».

Я никогда особо не сопротивлялась этим правилам. В нашем кругу все было примерно так — люди женились на подходящих людях из подходящих семей. Просто обычно это происходило естественно: познакомились в университете, на светском мероприятии, через общих знакомых. Я всегда думала, что тоже буду участвовать в выборе, просто в определенных рамках.

Пока отец не заявил, что уже подыскал мне жениха.

Это случилось сразу после выпускного. До восемнадцатилетия оставалось два месяца, лето только начиналось, а я строила планы на каникулы перед университетом. Отец вызвал меня в кабинет и сообщил, что в Вестервуд я должна поехать уже замужней женщиной.

— Чтобы ничего не случилось, — объяснил он серьезным тоном. — Молодые девушки в отрыве от семьи совершают глупости. А у тебя будет надежный муж рядом.

Жениха он тоже уже выбрал. Эмиль Вейнс, сын его покойного друга и нынешний деловой партнер.

Я сидела в кресле напротив отцовского стола и чувствовала, как мир качается под ногами. Еще вчера я была обычной выпускницей, которая нервничала из-за прыщика на подбородке и переживала, что так и не решилась поцеловать Дэвида Харрисона на школьном балу. А сегодня мне объявляют, что через пару месяцев я стану женой незнакомого мужчины. Человека, которого я ни разу в жизни не видела.

Это походило на какое-то средневековье, на те истории из учебников, которые казались дикими и далекими. Я едва успела привыкнуть к мысли, что школьные годы позади, а тут замужество. С незнакомцем.

Но я всегда была послушной дочерью. Не устраивала бунтов, не хлопала дверьми, не кричала, что меня никто не понимает. Может, потому что понимала — отец делает все из любви ко мне, пусть и странным способом. Или потому что привыкла доверять его суждениям.

Я попыталась убедить себя, что все может обернуться хорошо. Любовь иногда приходит после свадьбы. В романах такое случается сплошь и рядом. Отец желает мне добра, он не отдаст меня за негодяя. А Эмиль Вейнс наверняка порядочный человек, раз отец ему доверяет.

И я почти убедила себя, что выйти замуж — это хорошая идея. Пока не познакомилась с женихом.

Знакомство состоялось через неделю после разговора с отцом. Эмиль приехал к нам на ужин, и я впервые увидела человека, которому предстояло стать моим мужем.

Он оказался намного старше, чем я представляла — на тринадцать лет. В тридцать один он выглядел как настоящий взрослый мужчина рядом с моими восемнадцатью годами. Высокий, худощавый, с темными волосами и бледной кожей, словно он редко бывал на солнце. Не уродливый, не могу этого сказать. Черты лица правильные, даже можно было бы назвать его привлекательным, если бы не одно «но».

Эмиль абсолютно не улыбался. Ни разу за весь вечер. Лицо застыло в строгом, почти мрачном выражении, которое не менялось даже когда отец шутил. Эмиль отвечал односложно, задавал дежурные вопросы о моих планах на учебу, на будущее, есть ли у меня хобби. Его голос звучал ровно и безэмоционально, словно он проводил деловые переговоры, а не знакомился с будущей женой.

Я сидела за столом и чувствовала, как по спине бегут мурашки. Этот человек наводил на меня жуть. Именно такими я представляла себе героев криминальных сводок про маньяков — внешне вполне респектабельными, но холодными и пугающими. В его взгляде не было ни тепла, ни интереса, ни даже простого дружелюбия. Только оценивающий, изучающий взгляд, от которого хотелось съежиться.

Каждая клеточка моего тела кричала об опасности. Я отчаянно не хотела находиться рядом с этим человеком. Даже в одной комнате мне было некомфортно, а он сидел через весь стол. Но самая ужасающая мысль чуть позже, когда я осознала: мне предстоит не только жить с ним под одной крышей, но и делить одну постель. От этой мысли меня охватила настоящая паника — не девичий стыд или смущение, а первобытный, животный страх. Словно меня собирались запереть в клетке с хищником.

Эта встреча полностью меня вымотала. Я лежала в постели и не могла уснуть Каждый раз, когда закрывала глаза, перед ними возникало его холодное, неподвижное лицо. Я ворочалась до самого утра, а когда первые лучи солнца проникли в комнату, я четко поняла одну вещь: я не выйду замуж за этого человека. Лучше что угодно — лучше остаться старой девой, лучше сбежать из дома, лучше умереть — чем провести жизнь рядом с ним.

Я оделась и пошла в отцовский кабинет, будучи уверенной, что он поймет мои страхи. Отец любил меня, он не мог желать мне зла. Если я объясню ему, что чувствую, он обязательно найдет другое решение.

— Папа, мне нужно поговорить с тобой, — начала я, стараясь сохранить спокойствие.

Он поднял глаза от документов и кивнул, приглашая сесть.

— Я не могу выйти замуж за мистера Вейнса, — сказала я прямо. — Вчерашний ужин показал мне, что мы абсолютно не подходим друг другу.

— Что именно тебя смущает? — спросил отец, но в его голосе не было готовности к компромиссу.

Я попыталась объяснить — говорила о том, что мы разные, что между нами нет никакой близости, что я чувствую себя рядом с ним некомфортно. Приводила разумные аргументы о том, что брак должен строиться на взаимном уважении и симпатии.

— Эмиль — твой жених, и точка, — отрезал отец. — Я не собираюсь обсуждать это решение. Ты выйдешь за него замуж, и он станет твоим мужем.

Впервые в жизни я закричала на отца. Кричала, что он не имеет права распоряжаться моей жизнью, что это средневековье, что я не вещь, которую можно продать. Но он оставался непреклонен.

Я пыталась еще несколько раз — просила, умоляла, снова приводила доводы. Каждый разговор заканчивался одинаково: отец повторял, что решение принято. А тем временем в доме началась подготовка к свадьбе. Она должна была быть тихой. Отец принес каталоги платьев и сказал: «Выбирай какое хочешь, хоть самое дорогое».

Я была в полном отчаянии. Казалось, весь мир сговорился против меня, и у меня не было ни единого союзника.

Так прошло несколько недель. Я ходила как зомби. Механически ела, спала, отвечала на вопросы. А потом пришла идея: надо бежать. Уехать куда угодно, лишь бы избежать этого брака.

План был простой. Я надеялась, что отец не станет устраивать громкие поиски — слишком дорожит репутацией. Да, меня будут искать, но тихо. В новостях не появится мое фото, он никогда не признается публично, что у него есть дочь. Скорее всего поручит поиски кому-то из близкого окружения.

Последние дни я изображала покорную дочь. Примеряла платья, улыбалась, кивала. Отец просто светился от счастья.

— Увидишь, — говорил он, — я выбрал именно того, кто тебе нужен. Через год будешь меня благодарить.

Я кивала и думала о побеге.

Выбрала ночь в конце июля. Все спали. Взяла деньги, которые копила на курсы вождения — немного, но должно хватить на первое время. В рюкзак запихнула только самое необходимое. И браслет от отца — не продавать, просто... на память.

«Уезжаю далеко. Не готова жить по твоим правилам. С Вестервудом я еще смогла смириться, с замужеством — нет. Замуж не выйду, в этом университете учиться тоже не буду».

В три утра я закрыла за собой дверь дома. Каждый шаг по гравию казался пушечным выстрелом. Руки дрожали так, что еле держали рюкзак. До электрички шла пешком почти час — специально выбрала дальнюю станцию. На ближайшей кассир мог меня запомнить.

Билет покупала у мутного типа, который торговал поездками без документов. Дорого, но по-другому никак. Две пересадки, автобус, еще одна электричка — к обеду я была в чужом городе.

Квартиру снимала через объявления в интернете, сразу за месяц вперед. Хозяйка даже не спросила паспорт — только деньги увидела. Первым делом выкинула старую сим-карту и купила новую. Телефон тоже сменила.

Неделю сидела дома как затворница. Заказывала еду с доставкой, обновляла новостные сайты каждые полчаса. Все ждала — вот сейчас увижу свое фото с подписью «Разыскивается». Но фото не было.

Потихоньку я начала выходить из дома. Раз в неделю ездила на другой конец города, искала интернет-кафе или почтовые отделения, чтобы отправить отцу письмо. Писала коротко: «Я далеко. В другой стране. Не ищи меня». Обратного адреса не указывала, ответов не ждала. Главное — чтобы он не смог вычислить мое местоположение.

Но деньги таяли. Что делать дальше? Устроиться на работу? Я могла бы преподавать танцы в какой-нибудь студии, но это было слишком рискованно. Именно по моему увлечению отец найдет меня быстрее всего. Поступить учиться на хореографа? Тоже не вариант. Я когда-то говорила ему, что хочу стать хореографом. Наверняка будет проверять все колледжи и университеты с танцевальными программами.

И тут меня осенило: хочешь спрятать вещь — спрячь на видном месте. А что если просто пойти учиться туда, куда отец меня и отправлял?

Вестервуд славился своими немыслимыми требованиями к поступающим, особенно на бюджетные места. Но я всегда училась на отлично, а прием документов еще не закончился. План выглядел абсолютно безумным — и именно поэтому казался гениальным.

Подавала документы под настоящим именем. Рискованно? Да. Но Грэйтон — распространенная фамилия, а имя Лея и подавно встречается на каждом шагу. Будет ли отец проверять каждую однофамилицу в стране?

Когда пришло письмо о зачислении, я чуть не расплакалась от облегчения. Место в общежитии, соседка Мадлена. Мы сдружились с первого дня. Остатки денег потратила на самую простую одежду — джинсы, свитера, кроссовки. Никаких ярких цветов, никаких деталей, которые могли бы привлечь внимание.

Первый месяц я жутко сомневалась в правильности решения. Казалось, вот-вот меня найдут — появится жених, отец... Ведь в Вестервуде учится много детей элиты, их родители наверняка знают моего отца. Информация о девушке по имени Лея Грэйтон может дойти до него через студентов и их семьи. Об этом я подумала уже после поступления, когда потратила последние деньги.

Я стала неприметной. Не привлекала внимания. В танцевальные секции не пошла. Секции означали выступления, а значит, мое имя окажется на слуху. Носила только закрытые вещи — это была своеобразная защита от мира, чтобы никто меня не заметил. Серая мышь, чье имя знают только одногруппники.

И это работало. Меня никто не замечал, пока через месяц Аманда Вальрон ни с того ни с сего не начала ко мне цепляться. Что произошло, почему она вдруг обратила внимание на хмурую тихоню, для меня до сих пор остается загадкой. А потом был тот танец, Дэн и любовь...

Постепенно страх отступал. Месяц за месяцем я понимала — меня не найдут. План сработал. И я начала осмеливаться быть собой. Сначала робко, потом все смелее. Снова стала той Леей, которая не пряталась в тени. Ведь прошло уже полгода, а от отца — ни слуху ни духу.

И теперь, лежа избитая на холодном полу туалета, я снова боялась. Страх вернулся — острый, знакомый, пронзающий до костей. Но теперь я боялась не столько замужества по расчету или того, что отец меня найдет. Теперь я боялась потерять Дэна.

Он был моей наградой за все эти месяцы ужаса и одиночества. За бессонные ночи в съемной квартире, за письма без обратного адреса, за жизнь в постоянном напряжении. Дэн был тем светом, ради которого стоило пройти через весь этот кошмар. И теперь Аманда хотела отнять у меня единственное, что делало мою жизнь настоящей.

Глава 2

Я не знала, сколько пролежала на холодном кафельном полу. Время словно остановилось в той болезненной дымке, которая окутала мое сознание после избиения. Медленно, стараясь не делать резких движений, я поднялась на ноги. Каждая мышца тела отзывалась острой болью, словно меня переехал грузовик.

Подойдя к зеркалу, я увидела свое отражение и едва сдержала стон. Волосы растрепались, прядь слиплась от крови на затылке там, где Аманда ударила меня головой о плитку. Лицо горело от пощечин, губа была рассечена. К счастью, синяки еще не проступили — это случится позже. Кое-как я привела себя в порядок: смыла кровь с головы, пригладила волосы, постаралась скрыть следы драки.

Доплелась до аудитории и осторожно приоткрыла дверь. Меня окутал густой запах алкоголя. Музыка гремела так громко, что вибрировала в груди.

Мои одногруппники были уже основательно подвыпившие. Кто-то танцевал посреди аудитории, размахивая руками и попадая в такт через раз. Девочки хихикали в углу, обсуждая что-то, явно пикантное.

Я прислонилась к стене у входа, надеясь незаметно пробраться к своим вещам. Но тут ко мне подошла подвыпившая Анна, пошатываясь и щурясь в полумраке.

— Лея! — она радостно замахала рукой, расплескав содержимое бокала. — Где ты пропадала? Мы тут без тебя скучали!

Анна протянула мне бокал с чем-то розовым и пахучим, сама при этом качаясь из стороны в сторону. В тусклом свете она даже не заметила мою рассеченную губу и не обратила внимания на то, как осторожно я двигаюсь.

Я улыбнулась, приняла бокал и поставила его на ближайшую парту. Тихо взяла свой рюкзак и выскользнула из аудитории.

Но дома скрыть произошедшее не удалось. Мадлена сидела за столом с учебниками, но как только я вошла, она подняла голову. Яркий свет настольной лампы безжалостно высветил мою рассеченную губу, царапины на щеке, странную осторожность движений.

— Боже мой, Лея! Что с тобой случилось? — она вскочила, роняя ручку.

Я попыталась соврать:

— Ничего особенного, просто упала по дороге домой...

Подруга разозлилась не на шутку:

— Ты меня совсем за дуру держишь? Я же вижу, что тебя избили! Это Аманда, да? Ну все, хватит! — она потянулась к телефону. — Я сейчас же звоню в полицию, чтобы сняли побои!

— Нет! — резко выкрикнула я, протягивая руку к трубке. — Никуда не звони!

Я тяжело опустилась на край кровати, морщась от боли в ребрах. Каждое движение отдавалось тупой болью в боку.

Мадлена обернулась ко мне, и в ее глазах полыхнула настоящая ярость:

— Опять? Ты опять собираешься спустить Аманде ее выходки? Лея, посмотри на себя! Это уже не просто разборки, это настоящее избиение! — голос ее срывался от возмущения. — Если ты готова и дальше терпеть этот кошмар, то я — нет! Я звоню в полицию и вызываю врача. Вдруг она что-то серьезно повредила? Это не шутки!

— Подожди! — я схватила ее за руку. — Не надо... Дай мне сначала обезболивающее. Там, в ящике стола посмотри.

Мадлена недовольно фыркнула, но направилась к моему столу. Пока она рылась в хаосе из старых конспектов, ручек без стержней, засохших корректоров и прочего студенческого хлама, я судорожно пыталась придумать объяснение. Почему нельзя звонить в полицию? Сказать Мадлене правду о том, что я скрываюсь от отца, было... Нет, я просто не могла переступить через себя. Столько месяцев молчания, столько тщательно охраняемых секретов. Во мне словно стоял какой-то невидимый блок, не позволяющий произнести слова вслух.

Внезапно из ящика раздался мелодичный звон металла о пол.

К ногам Мадлены выкатился браслет. Тот самый, с гравировкой, который подарил мне отец. Тот, который я так тщательно прятала все это время.

Я дернулась вперед, но боль в ребрах заставила меня замереть на полпути. Мадлена уже наклонилась и подняла браслет.

Несколько секунд я надеялась, что она не поймет, не обратит внимания... Но когда увидела, как вытянулось ее лицо, как расширились глаза, читающие знакомую гравировку, поняла: время секретов закончилось.

— Лея... — прошептала Мадлена, поворачивая браслет в руках. — Это же...

Я закрыла глаза. Все. Больше нет сил притворяться. Время секретов закончилось.

Первые слова дались мне с невероятным трудом, горло словно сжимали тиски. Но постепенно, когда я увидела в глазах Мадлены не осуждение, а участие, речь полилась сама, словно прорвавшая плотину река.

Пока я рассказывала про навязанного жениха, про побег посреди ночи, про то, кем на самом деле является мой отец, Мадлена молча двигалась по комнате. Принесла лед, завернутый в полотенце, аккуратно приложила к моей щеке. Достала обезболивающее, подала стакан воды. Осторожно обработала царапины антисептиком. Я даже не поморщилась, слишком поглощенная рассказом.

С каждым движением Мадлены, с каждой таблеткой и холодным компрессом мне становилось чуть легче и не только физически. Облегчение от того, что, наконец-то, можно не скрывать, не врать, разливалось по груди теплой волной.

Когда я закончила, в комнате повисла тишина.

— Теперь ты понимаешь, почему нельзя звонить в полицию? — тихо спросила я, глядя на потрясенное лицо подруги. — Даже если Аманда получит какое-то наказание, мне будет в сто раз хуже. Это точно дойдет до моего отца. Родители всегда привлекаются к таким делам.

Мадлена долго молчала, рассматривая кусочек окровавленной ваты в своих руках. Наконец, она подняла глаза:

— Сбежавшая невеста, — произнесла она на удивление спокойно. — Ну и дела. Не завидую тебе. — Она покачала головой. — Что же там за жених такой? Настолько ужасный, что пришлось бежать посреди ночи?

Но в следующую секунду в ее голосе появились совсем другие нотки:

— Я думала, между нами полное доверие, и я тебе доверяла безгранично... — Мадлена встала, бросив окровавленную вату в урну. — Но я немного злюсь на тебя, Лея. Мы были так близки все эти месяцы, а ты... ты все это скрывала. Абсолютно все.

Она направилась к двери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне нужно время, чтобы это переварить.

И ушла, тихо прикрыв за собой дверь.

Я осталась лежать на кровати, уставившись в потолок. Холодный компресс на щеке уже согрелся, но я не хотела шевелиться. Неужели теперь между нами все изменится? Те легкие, доверительные отношения, которые связывали нас все эти месяцы, неужели они никогда не вернутся? Обида подруги была понятна. Я действительно обманывала ее месяцами, строила из себя обычную студентку...

Обезболивающее постепенно начало действовать, и я незаметно для себя забылась беспокойным сном.

Разбудил меня негромкий шум открывающейся двери. Я открыла глаза и увидела Мадлену. Она входила в комнату вместе с каким-то молодым мужчиной. Высокий, в джинсах и свитере, с врачебной сумкой в руках.

— Лея, это Колин, — сказала Мадлена. — Брат Элен, моей одногруппницы. Он врач, посмотрит тебя.

Колин оказался приятным и деликатным. Осмотрел меня профессионально, но аккуратно, задавал вопросы негромким голосом. Прощупал ребра, проверил зрачки, внимательно изучил все ссадины и синяки.

— Ничего серьезного, — наконец вынес он вердикт, убирая стетоскоп в сумку. — Только внешние повреждения. Ребра целы, сотрясения нет. Повезло.

Мадлена немного помялась, а потом спросила:

— Колин, а... как мы договаривались? Получится?

Он кивнул, и я увидела, как Мадлена незаметно сунула ему в руку несколько купюр.

Когда Колин закрыл за собой дверь, я вопросительно уставилась на подругу.

— Ты как себе представляешь поход в университет в таком виде? — спросила Мадлена, встретившись со мной взглядом. — Колин сделает тебе справку, что ты заболела. Он что-нибудь придумает — грипп, ангину, не знаю. Не переживай, — она помотала головой, — никаких побоев там не будет.

Слезы подступили к горлу неожиданно и резко. Я зажмурилась, пытаясь их сдержать, но они все потекли по щекам. От переполнявшей меня благодарности я даже не могла толком говорить. В горле стоял комок.

— Спасибо, — выдохнула я дрожащим голосом. — Спасибо тебе за все...

Мадлена посмотрела на меня совсем по-другому — мягко, совсем не так, как перед уходом. В ее глазах мелькнуло что-то вроде сожаления. Она медленно подошла к кровати, осторожно села рядом со мной на край матраса так, чтобы не потревожить мои ушибы, и взяла мою руку в свои теплые ладони.

— Я погорячилась, — призналась она тихо, поглаживая мои пальцы. — Извини. Сама не знаю, как бы вела себя на твоем месте. Наверное, тоже скрывала бы.

Мы помолчали несколько минут. Я чувствовала, как то напряжение, которое висело между нами, наконец, начинает растворяться. Мадлена не убирала руку, и это тепло ее прикосновения успокаивало лучше любого лекарства.

— Я считаю, что тебе нужно пожаловаться Дэну, — Мадлена наклонилась ко мне, сжав мою ладонь крепче. В ее голосе появились решительные нотки. — Расскажи ему, что она тебя избила. Он точно что-нибудь придумает, как ей отомстить.

— Нет! — я резко покачала головой, и от этого движения заныла ушибленная щека. — Не надо. Только не Дэну.

— Да почему же? — Мадлена откинулась назад, глядя на меня с недоумением, которое быстро перерастало в возмущение. — Дэн показал себя благородным человеком, защитил тебя тогда на вечеринке и потом. А ты не хочешь пожаловаться ему, что тебя избили? Да он бы этой стерве такое устроил!

Я отвела взгляд к окну. Как объяснить подруге мои страхи? Рассказать Дэну об Аманде означало бы неизбежно признаться в том, кто я на самом деле. Аманде он не сможет просто взять и врезать, как он врезал Лео. Дэн будет разбираться цивилизованно. Обратится в полицию, пойдет в деканат, потребует справедливого наказания.

Рассказать Дэну об Аманде означало бы неизбежно признаться в том, кто я на самом деле. Представить его реакцию на новость о том, что я наследница ювелирной империи с женихом на горизонте... Нет, я определенно не была к этому готова.

— Я пока не готова сказать Дэну, что я дочь ювелирного магната и у меня есть жених, — прошептала я, все еще не поворачиваясь к ней лицом.

Мадлена тяжело вздохнула и медленно отпустила мою руку. Матрас качнулся, когда она встала с кровати.

— Ладно, — сказала она примирительно. — Решать тебе. Но мое мнение ты знаешь — молчать об этом глупо.

Подруга отошла к окну, постояла там немного, глядя на темную улицу, а потом села на свою кровать напротив. В ее глазах вспыхнул почти хищный огонек:

— Тогда я хоть как-то попытаюсь испортить жизнь Аманде. Может, не сразу, но я обязательно что-нибудь придумаю. У меня хорошая память на обиды, особенно когда бьют моих друзей.

В ее голосе звучала такая холодная решимость, что я невольно поверила — она действительно что-то предпримет против Аманды. От этой мысли мне стало немного легче.

Глава 3

Утром я поняла, что без справки Колина обойтись бы не смогла. Проснулась я от того, что все тело ломило так, будто меня всю ночь били молотками. Синяки, которые вчера только наметились бледными пятнами, теперь расцвели во всей красе — фиолетовые, желто-зеленые, багровые. Особенно ярко выделялся синяк на щеке, который я даже тоналкой не смогла бы замаскировать.

Каждый поворот головы отдавался болью в шее, поднять руку было настоящим испытанием. Я осторожно ощупала ребра — вроде бы Колин был прав, ничего не сломано, но боль при каждом вдохе напоминала о вчерашней встрече с Амандой.

К вечеру, словно насмехаясь надо мной, жутко заболело горло. Сначала просто першило, а потом стало больно глотать даже воду. Температура поползла вверх, и я завернулась в одеяло, дрожа от озноба. Видимо, стресс и побои окончательно подкосили иммунитет.

Когда зазвонил телефон и на экране высветилось имя Дэна, я чуть не расплакалась от стыда еще до того, как ответила. Голос его звучал обеспокоенно, и я понимала, что каждое мое слово — это ложь. Пришлось придумывать историю про то, что я лежу в больнице и ко мне никого не пускают, чтобы Дэн не увидел моих побоев, когда вернется. Врала про инфекцию, даже адрес не назвала, солгав, что не помню. От этого вранья мне становилось тошно, но выбора не было.

Дэн переживал, расспрашивал о самочувствии, обещал приехать при первой возможности. А я продолжала врать, чувствуя себя последней дрянью. После разговора долго лежала, уставившись в потолок, и думала о том, как все запутала.

Следующие дни прошли в полудреме. Температура держалась, горло болело нещадно. Зачет у Кармайкла пришлось пропустить, как и несколько других. Некоторые преподаватели, узнав о болезни, поставили зачет автоматом — репутация отличницы работала в мою пользу. Но Кармайкл, конечно, в их число не входил. Теперь вместо каникул придется тащиться на перезачеты.

В понедельник вечером дверь распахнулась, и в комнату ворвалась довольная Мадлена. В руках у нее был роскошный букет разноцветных хризантем, а в другой руке — плетеная корзинка, доверху набитая фруктами. От нее так и веяло хорошим настроением.

— Смотри, что тебе принесла! — объявила она торжественно, ставя корзину на мою тумбочку. — Твой Дэн передал. Спрашивал, конечно, где ты лежишь, в какой палате, но я его ловко заговорила. Сказала, что как раз собираюсь к тебе ехать, вещи кое-какие передать, и что от него тоже все передам.

На душе стало тепло и одновременно стыдно. Приятно было знать, что Дэн обо мне думает и заботится. Но стыд перед ним грыз изнутри. Хорошо хоть подруге я больше могла не врать.

Мадлена устроилась на своей кровати, и я сразу заметила какое-то особенное выражение на ее лице. Она сияла, как лампочка, и в глазах плясали довольные искорки. Такой я ее давно не видела.

— Чего это ты вся такая светящаяся? — спросила я, с трудом приподнимаясь на локте. — Выглядишь так, будто выиграла в лотерею.

Мадлена попыталась изобразить невинное лицо, но губы предательски задрожали от еле сдерживаемого смеха.

— Сегодня встретила Аманду, — начала она, но тут же фыркнула и зажала рот рукой. — Боже, если бы ты видела этот наряд! Явилась в нежно-кремовом платье со шляпкой, а на ней — вуаль! Прямо как скорбящая вдова из викторианского романа. Царапину прикрывала, видимо.

Подруга снова прыснула, и я заразилась ее весельем, хотя еще толком ничего не поняла.

— И что дальше? — подбодрила я ее.

— Подожди, дай отдышаться! — Мадлена махнула рукой, вытирая выступившие слезы. — Сегодня был такой день позора для нашей принцессы, что она точно в другой университет переведется. Может, вообще из страны уедет!

Я приподнялась на локте, где-то в ребрах кольнуло, но любопытство было сильнее боли.

— Да говори же, наконец!

— Я сама не все видела, — Мадлена пыталась взять себя в руки, но смех то и дело прорывался. — Твои однокурсники рассказали. Значит, сидит Аманда на зачете у Кармайкла, вся такая важная в своем наряде. И вдруг ее скручивает! Лицо побледнело, руки к животу прижала. Просится выйти, а Кармайкл как отрезал — никого не отпускаю до конца экзамена.

Мадлена опять захихикала, прижимая руку ко рту.

— А потом что?

— А потом... — тут она совсем расхохоталась, — потом по аудитории поплыл такой аромат! Сначала никто не понял, откуда, но когда все начали оглядываться и морщить носы, Аманда просто подскочила со стула, заревела и кинулась к выходу!

Я почувствовала, как и сама начинаю смеяться от одной только картины.

— Но это еще не все! — продолжала Мадлена сквозь слезы. — У аудитории толпа народу толклась, ждали своей очереди. И все эти люди видели, как наша гордая принцесса бежит по коридору с огромным коричневым пятном на заднице! На белом-то платье! Представляешь контраст?

Не выдержав, я громко расхохоталась. Картина была настолько нелепой и унизительной, что было невозможно не смеяться. Хотя где-то в глубине души мелькнула жалость к Аманде — лучше уж лежать избитой, чем вот так опозориться перед половиной университета.

Когда первый приступ смеха прошел, я внимательно посмотрела на подругу. Слишком уж быстро настигло возмездие Аманду.

— Что ты на меня так смотришь? — тут же насторожилась Мадлена, но в глазах ее плясали лукавые огоньки. — У нее просто живот разболелся! Случается с каждым! Я тут абсолютно ни при чем! — и снова покатилась со смеху.

— Мадлена, — протянула я подозрительно, — это твоих рук дело?

Подруга подмигнула мне и ухмыльнулась:

— Ничего тебе не расскажу! Это тебе маленькая месть за твои секреты! Теперь и у меня есть тайна! — и опять расхохоталась так заразительно, что я невольно присоединилась.

— Спасибо тебе, что отомстила, — сказала я, когда смех утих, — но теперь я тебя боюсь. Это очень жестоко! Пожалуй, не буду переходить тебе дорогу.

— Да ладно, — отмахнулась Мадлена, — это просто везение. Я сама не ожидала, что так получится!

Несколько дней спустя Мадлена ворвалась в комнату с новостью, от которой у меня просто отвисла челюсть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Представляешь, — объявила она торжественно, усаживаясь на край моей кровати, — Аманда действительно переводится в другой университет! Документы уже подала!

Я молча смотрела на подругу, пытаясь осознать масштаб произошедшего. В голове проносились воспоминания о том, как Аманда отравляла мне жизнь — ее ядовитые комментарии, презрительные взгляды, постоянные попытки унизить меня перед всеми. И сколько же она еще планировала! Я была уверена, что рано или поздно она бы попыталась разрушить наши отношения с Дэном. А мои жалкие попытки дать ей отпор были как комариные укусы — мелкие, незначительные, не способные причинить настоящий вред. И вот Мадлена одним махом решила проблему, которая казалась неразрешимой.

— Ты серьезно? — только и смогла выдавить я, все еще не веря в происходящее.

— Абсолютно! — Мадлена сияла от удовольствия. — Видимо, после этого случая она боится на глаза показываться. Как же, королева университета — и такой конфуз! Все же видели, все помнят. Позор на всю жизнь!

В груди поднималась волна благодарности, смешанная с изумлением. Подруга сделала то, на что я сама никогда бы не решилась, и теперь моя мучительница исчезала из моей жизни навсегда. Просто так. Одним точным ударом.

Вот так одной проблемой в моей жизни стало меньше.

Прошла неделя. Синяки заметно посветлели, царапины затянулись настолько, что их можно было замазать тональным кремом. Из-за температуры и инфекции я почти ничего не ела, поэтому заметно похудела — вид был осунувшийся, но это хотя бы можно было списать на болезнь.

Дэна я по-прежнему обманывала, и он уже начал злиться на то, что я категорически отказываюсь его видеть. Мы впервые поругались, когда я сообщила ему, что меня выписали из больницы и я уже дома. Он хотел меня встретить, но я наотрез отказалась, сославшись на то, что боюсь его заразить перед зачетной неделей и предстоящими соревнованиями.

— Это уже слишком! — взорвался Дэн в трубке. — Почему Мадлена может с тобой видеться, а я нет? Что за чушь! Я приеду к тебе вечером, и не вздумай мне препятствовать!

Связь оборвалась, оставив меня в панике.

Вечером Дэн появился на пороге моей комнаты. К его визиту я подготовилась как могла: надела закрытую одежду с длинными рукавами, которая скрывала оставшиеся синяки, а открытые участки тела тщательно замазала толстым слоем тонального крема.

Он вошел молча, держа в руках коробку шоколадных конфет — тех самых, которые я обожала. Без единого слова поставил их на стол и повернулся ко мне.

Дэн притянул меня к себе, обхватив за талию, и поцеловал — нежно, но настойчиво, словно пытался через этот поцелуй передать все свое беспокойство и тоску по мне. Его губы были теплыми и знакомыми, руки бережно обхватили мое лицо. В этом поцелуе чувствались и облегчение от того, что он, наконец, меня видит, и упрек за эту неделю разлуки, и безграничная нежность.

Я безумно была рада его видеть, пыталась отвечать ему с прежней страстью, но была поглощена страхом — вдург он заметит? Рассказать ему всю правду я была не готова, а придумывать очередное глупое вранье — от этого уже тошнило.

Когда мы, наконец, разорвали поцелуй, Дэн пристально посмотрел мне в глаза, и я увидела в его взгляде облегчение, смешанное с легким недоумением.

— Ты похудела, — констатировал он, окидывая меня оценивающим взглядом. — И выглядишь, честно говоря, ужасно. Что за болячка тебя так скрутила?

Я насупилась, не зная, что ответить.

— Почему ты меня все время отсылала? — продолжил Дэн более мягким, но настойчивым тоном, — Неделю не хотела видеть, как будто я тебе не нужен. Думаешь, мне было легко?

— Я не хотела тебя заразить, — пробормотала я, отводя взгляд. — У тебя же зачеты, потом соревнования... Времени на болезни нет.

— Мне все равно, заражусь я или нет, — Дэн взял меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. — Мне все равно на зачеты, если ты болеешь. Ты мне нужна любая — больная, здоровая, с температурой, без нее. Понимаешь? Я хочу быть рядом, особенно когда тебе плохо, а не отсиживаться в стороне.

От его слов внутри разлилось такое тепло, что стало трудно дышать. И одновременно накатил еще больший стыд за все это время вранья. Как же мерзко я себя чувствовала, обманывая человека, который так обо мне заботится.

Следующую неделю я все еще была на больничном. Инфекция, которую я подхватила, оказалась как нельзя кстати — Дэн своими глазами видел, как я кашляю, какая я слабая и как быстро устаю даже от простого разговора. Это давало мне прекрасную возможность скрыть настоящие причины моего состояния и оставшиеся синяки.

Дэн приходил почти каждый день, пока Мадлены не было дома. Мы лежали на моей кровати, смотрели фильмы, он заботливо укрывал меня пледом и носил чай с медом. Разговора о продолжении того, что началось в шкафу Кармайкла, не было — он терпеливо ждал моего полного выздоровления.

Я с нетерпением ждала момента, когда смогу надеть тот самый кремовый комплект, а Дэн снимет его с меня, но внутри меня постоянно боролись противоречивые чувства.

Задумалась об отце, о навязанном женихе — от одной мысли о котором меня передернуло, — и о том, как я осмелела, перестала бояться, что они вдруг явятся. Раньше я постоянно оглядывалась, ожидая увидеть отца, который силком потащит меня под венец. Я уже не знала, чего ожидать от него, потому что поняла — не знаю его по-настоящему. В любой день он мог появиться и заставить выйти замуж.

Что делать сначала — рассказать Дэну правду или потом? С одной стороны, я не могла быть с ним по-настоящему близка, когда между нами лежала такая огромная ложь. С другой — боялась, что правда все разрушит.

К черту, решила я в итоге. Расскажу потом, как только мы будем вместе с Дэном. У меня будет ночь с любимым человеком, а может быть, и не одна. При мысли о том, что наши отношения с Дэном могут прекратиться, все внутри болезненно сжалось.

Тем временем я поправилась окончательно. Дэн снова улетел на соревнования, а после них должен был поехать к родителям. Я же пересдавала зачеты. Сессия помогла мне отойти от вранья и страхов. Я снова сосредоточилась на делах, перестала думать об отце и всех этих проблемах.

Сдав последние зачеты, я облегченно выдохнула. Оставалась неделя каникул, и я планировала провести их с пользой — начать танцевать.

Не так давно я познакомилась с девушкой, которая, как оказалось, видела мой танец на вечеринке у Дэна. Она преподавала танцы в университете и позвала меня в коллектив. Я мялась, сказала, что не готова выступать. Тогда она предложила пока просто позаниматься и быть запасной. Меня это устраивало. К тому же мне разрешили оставаться в студии одной — танцевать, делать растяжку.

Дэн должен был вернуться только к концу каникул. Мы созванивались каждый день, но этим вечером, когда я занималась в студии, в его голосе с первых же слов была какая-то особая интонация.

— Я тут кое-что вспомнил, — его голос звучал низко и вкрадчиво. — Про шкаф. И про то, на чем мы остановились.

Сердце заколотилось так громко, что я была уверена — он слышит это через телефон.

— Так вот, — продолжил он с явным намеком, — помнишь наш разговор о том, что мы продолжим с того момента?

— Еще бы, — выдохнула я, чувствуя, как голос становится хриплым.

— Отлично. Завтра заеду за тобой в пять. А пока подумай — вино красное или белое? Хотя знаешь что, все равно куплю оба.

— Белое, — прошептала я, ощущая, как жар разливается по всему телу. — Но постой, ты же должен быть у родителей до конца каникул...

— Сбежал, — в его голосе слышалась довольная усмешка. — Сказал им, что у меня срочные дела. И это правда — планирую провести остаток каникул с тобой, не выходя из спальни. Надеюсь, ты не против такой программы?

Волна возбуждения накрыла меня с головой. Щеки пылали, а в животе порхали тысячи бабочек. Хорошо, что в студии никого не было — я могла позволить себе счастливо засмеяться, прижав руку к груди, где бешено колотилось сердце. Завтра он будет здесь! От одних только мыслей о том, что нас ждет, по телу пробегала дрожь предвкушения. Казалось, жизнь, наконец, начинает налаживаться.

Но, как оказалось, я слишком рано радовалась.

Глава 4

К встрече я готовилась тщательно, как никогда прежде. Долго стояла под душем, тщательно выбрив все, что только можно было выбрить, и даже то, о чем раньше не задумывалась. Кожу увлажнила кремом с мерцающими частицами и нежным ароматом жасмина.

Настало время для того самого кружевного кремового комплекта, который ждал своего часа. Нежное французское кружево с тонкими бретельками и трусики-танга, подчеркивающие изгибы бедер.

Волосы уложила в легкие локоны. Не тугие кудри, а именно те небрежные волны, которые выглядят естественно, но на создание которых ушло целых полчаса.

Платье выбрала из струящегося атласа цвета слоновой кости, которое купила месяца три назад, но так и не решалась надеть. Оно было одновременно повседневным и невероятно сексуальным: простой крой, но ткань так облегала фигуру, что подчеркивала каждый изгиб. Длина чуть выше колена, тонкие бретельки, элегантный вырез. Поверх накинула пиджак — на случай, если станет прохладно, или просто для завершения образа.

От макияжа решила отказаться. Только немного блеска для губ и тушь для ресниц. Хотелось выглядеть естественно, как будто не прилагала особых усилий, хотя на самом деле каждая деталь была продумана до мелочей.

Дэн ждал меня возле выхода из общежития, прислонившись к своей машине. Он был в темных джинсах и белой рубашке с закатанными рукавами. Увидев меня, он выпрямился, и я заметила, как его взгляд скользнул по мне сверху вниз.

— Привет, — сказала я, подходя ближе.

Вместо ответа он притянул меня к себе. Его руки легли мне на талию, крепко обхватив, и он наклонился ко мне. Поцелуй был долгим, медленным. Сначала его губы едва касались моих, потом стали настойчивее, требовательнее. Я почувствовала вкус мятной жвачки и что-то еще — его собственный запах, от которого кружилась голова. Одна его рука переместилась мне на затылок, пальцы запутались в волосах. Я прижалась к нему ближе, чувствуя твердость его груди через тонкую ткань рубашки. Ноги стали ватными, и я была благодарна за его крепкие руки, которые держали меня.

— Ты выглядишь потрясающе, — прошептал он, когда мы, наконец, оторвались друг от друга. — В этом платье ты просто сводишь с ума.

Его руки все еще обнимали меня за талию, потом одна медленно скользнула ниже и легко ущипнула за попу.

— Не дождусь момента, когда смогу его с тебя снять, — прошептал он мне на ухо.

Внизу живота что-то сжалось от его слов, а по телу пробежала волна жара.

Наконец, он открыл передо мной дверцу машины. Садясь, я почувствовала, как платье слегка подтянулось, обнажив больше ноги, чем планировалось. Дэн это заметил — по его лицу промелькнула довольная улыбка.

Мы тронулись с места, и уже через пару кварталов его правая рука легла мне на колено. Сначала легко, почти невинно, но потом пальцы слегка сжались. Это было приятно — ощущение его теплой ладони на коже, легкое давление.

Машина свернула в знакомый переулок, и я узнала дом Дэна. После той памятной вечеринки я здесь не была. Когда мы поднимались по ступенькам к входной двери, сердце забилось чаще от предвкушения.

Дэн открыл дверь и пропустил меня вперед, его рука на мгновение коснулась моей спины. Войдя в просторный зал, я остановилась как вкопанная.

— Куда все делось? — удивленно спросила я, оглядываясь по сторонам.

Шеста не было и в помине. Огромная барная стойка тоже исчезла. Вместо нее у стены стоял элегантный аквариум с тропическими рыбками. Яркие полосатые создания медленно плавали между водорослями. Рядом разместилась стильная тумба из темного дерева с несколькими бутылками вина и парой книг.

— Да, я все это убрал к большому неудовольствию Люка, — усмехнулся Дэн. — Мне это совсем ни к чему.

— Как Люк отреагировал?

— Пообещал неделю со мной не разговаривать, — засмеялся он, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки. — Сказал, что я превратил «дом разврата» в «музей хорошего тона». До сих пор иногда приходит и печально смотрит на аквариум, будто оплакивает былые времена.

Дэн подошел к холодильнику, открыл его и заглянул внутрь.

— Голодная? Могу что-нибудь приготовить.

— Нет, спасибо.

Он достал бутылку белого вина, коробку конфет в золотистой упаковке и большую тарелку с красной клубникой. Принес все это к дивану, обтянутому мягкой кожей. Я села, поправив платье.

Дэн устроился рядом, наливая вино в два тонких бокала. Я взяла свой, мы молча чокнулись. Вино было приятным — сухое, с легкой кислинкой и фруктовым послевкусием. Я съела пару конфет и несколько ягод клубники. Дэн наблюдал за мной, как я подношу ягоду к губам, и в его взгляде было что-то, от чего становилось жарко. Я допила первый бокал быстрее, чем планировала.

Мы говорили о разном. Он рассказывал, как ездил к родителям на каникулы. Я делилась тем, как пересдавала зачеты. Обычный разговор, но между нами висело что-то невысказанное, напряженное.

Желание разливалось по телу теплой волной с каждым глотком вина, но я не знала, как себя вести, что делать. Дэн сидел так близко, что я чувствовала тепло его тела, запах его духов. Его рука лежала на спинке дивана прямо за моей спиной, иногда пальцы слегка касались моего плеча.

Повисла пауза. Мы молчали, и я чувствовала, как нарастает напряжение.

— Может, посмотрим фильм? — неуверенно предложила я, просто чтобы что-то сказать.

Дэн рассмеялся — низко, хрипло — и поставил свой бокал на стеклянный столик.

— К черту фильм, — сказал он, поворачиваясь ко мне всем телом. — Мы здесь не за этим.

Не дав мне опомниться, он подхватил на руки. Одна рука обхватила меня под коленями, другая — за спину. Я инстинктивно обвила руками его шею, почувствовала твердость мышц под рубашкой.

— Ты с ума сошел, — смеялась я, когда он направился к лестнице.

— Возможно, — усмехнулся он, уверенно поднимаясь по ступенькам. — И давно.

Наверху Дэн свернул в ту самую комнату, где все началось. Та же большая кровать с темным покрывалом, тот же мягкий свет от прикроватных ламп. Только теперь все было по-другому.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он аккуратно посадил меня на край кровати, его руки на мгновение задержались на моей талии. Снял с меня пиджак, бросил его на кресло в углу. Опустился передо мной на колени, его лицо оказалось на уровне моего. Я потянулась к нему, провела пальцами по щеке, чувствуя легкую щетину. Он закрыл глаза от моего прикосновения.

Затем Дэн наклонился ко мне, его губы коснулись моей шеи чуть ниже уха. Я вздрогнула от ощущения его дыхания на коже. Он целовал медленно, оставляя влажный след от мочки уха до ключицы, а я запустила пальцы в его волосы, притягивая ближе.

Когда наши губы, наконец, встретились, поцелуй был долгим, глубоким. Я чувствовала вкус вина на его языке, тепло его рук на моих плечах. Мои пальцы нашли пуговицы его рубашки, начали расстегивать одну за другой.

Дэн осторожно опустил тонкие лямки моего платья с плеч, его губы следовали за движением рук, оставляя поцелуи на открывающейся коже. Я откинула голову назад, чувствуя, как по телу разливается жар от каждого его прикосновения.

С рубашкой я справилась быстро, расстегнув последние пуговицы. Дэн помог мне стянуть ее с плеч и бросил на кресло рядом с моим пиджаком. Я не могла оторвать взгляд от его торса — широких плеч, рельефных мышц груди. Провела пальцами по теплой коже, чувствуя, как он напрягается под моими прикосновениями, как учащается его дыхание.

Потянулась к его ремню, но внезапно смутилась. Все происходило так быстро, и вся моя смелость, подогретая вином и желанием, куда-то испарилась. Я отдернула руки, неуверенно глядя на него.

— Все правильно, — тихо сказал Дэн, его голос стал хриплым. Он поймал мои руки своими и осторожно положил их обратно на пряжку ремня. — Продолжай.

Его уверенность передалась мне. Я расстегнула ремень дрожащими пальцами, слыша, как он тихо выдохнул. Дэн встал, снял джинсы, не отводя от меня взгляда.

— Твоя очередь, — прошептал он и мягко взял меня за руки, помогая встать с кровати.

Я поднялась, чувствуя, как дрожат ноги. Дэн обошел меня сзади, его пальцы нашли замочек на спине моего платья. Он расстегивал его медленно, словно растягивая момент, его дыхание щекотало мою шею. Ткань соскользнула с плеч и упала к моим ногам мягкой волной.

Дэн развернул меня к себе лицом, его глаза потемнели от желания. Он целовал мои губы, потом спустился к шее, задерживаясь на ключицах. Каждое прикосновение его губ оставляло горячий след на коже.

Его руки обхватили мою талию, и он осторожно опустил меня на кровать. Я почувствовала мягкость покрывала под спиной. Дэн склонился надо мной, его взгляд был полон нежности и страсти одновременно.

— Ты такая красивая, — прошептал он, проводя пальцами по моему лицу.

Он начал целовать меня снова — сначала губы, потом щеку, спускаясь к шее. Казалось, он хотел поцеловать каждую частичку моего тела, не торопясь, наслаждаясь каждым моментом. Его губы находили чувствительные места на моих плечах, ключицах, оставляя там легкие поцелуи.

С бельем он не спешил, словно растягивая эти мгновения близости. Его руки скользили по моей коже поверх тонкого кружева, а губы продолжали свой медленный путь вниз, к животу.

Когда он опустился еще ниже, к бедрам, я почувствовала, как по телу прокатилась волна жара. Его губы коснулись внутренней стороны моего бедра у самой кромки кружевного белья, оставляя там нежные поцелуи. Пальцы осторожно скользнули под край трусиков и стянули их.

— Что ты делаешь? — спросила я, едва дыша, хотя прекрасно понимала.

— А как ты думаешь? — усмехнулся он, подняв на меня взгляд снизу вверх, но не отрываясь от того, что делал.

«О боже, он собирается... он действительно собирается...» — пронеслось у меня в голове. Сердце бешено колотилось где-то в горле, по телу разливался жар предвкушения и смущения одновременно.

Я не знала, готова ли к этому, но было уже поздно: язык Дэна начал вытворять что-то невообразимое. Волна невероятных ощущений накрыла меня с головой. Я закрыла глаза, отдаваясь этому блаженству, но едва успела почувствовать, как по телу разливается сладкое тепло, когда громкий настойчивый стук разорвал тишину. Звук доносился через открытое окно спальни.

Дэн на секунду оторвался от меня:

— Нас нет дома, — пробормотал он и снова коснулся меня языком. Там.

В этот момент мы услышали металлический скрежет ключа в замке, затем скрип открывающейся двери. Дэн резко оторвался и приподнялся на локтях, его лицо исказилось от досады.

Я все еще тяжело дышала, каждая клеточка моего тела молила о продолжении, но разочарование было горьким, как несладкий кофе. Момент был безвозвратно разрушен.

Хлопнула входная дверь.

— Дэнни! — раздался звонкий женский голос снизу. — Дэнни, ты дома?

Дэн резко поднял голову и выругался сквозь зубы.

— Я знаю, что ты дома, — продолжал голос, — твоя машина стоит прямо на подъездной дорожке! В жизни не поверю, что ты решил прогуляться пешком.

Тишина затянулась на несколько секунд, затем голос продолжил с явным любопытством:

— Хм, и судя по двум винным бокалам на столе, ты, похоже, не один. Дэнни, спускайся и познакомь меня со своей девушкой!

— Кто это? — прошептала я, инстинктивно натягивая на себя простынь.

Дэн хмуро посмотрел на меня:

— Моя мама.

Глава 5

Мы начали лихорадочно одеваться. Я соскочила с кровати, быстро подобрала с пола свои кружевные трусики и натянула их, затем схватила платье. Руки дрожали от спешки, когда я просовывала руки и натягивала ткань на бедра. Молния на спине никак не поддавалась. Я тянулась, изгибалась, но не могла ее застегнуть.

Дэн тем временем запрыгнул в джинсы, потом быстро натянул рубашку, не застегивая пуговицы. Заметив мои мучения с молнией, он подошел сзади и одним движением застегнул ее до самого верха. Затем осторожно отодвинул мои волосы и поцеловал в шею.

— Мы обязательно продолжим, — прошептал он мне на ухо и протянул руку. — Идем?

— Я подойду через минуту, — ответила я, — нужно привести себя в порядок.

Дэн кивнул и вышел из комнаты. Я подошла к зеркалу и увидела свое отражение — губы были распухшими от поцелуев, волосы растрепаны. Быстро поправила прическу руками, пытаясь придать ей более приличный вид. Мне нужна была эта минутная передышка перед знакомством с его матерью.

Я вышла из комнаты и замерла на первых ступенях лестницы, не решаясь спуститься. Внизу, в гостиной, стоял Дэн. Он успел застегнуть рубашку и провести рукой по волосам, придав себе более презентабельный вид. Рядом с ним стояла его мама с бокалом вина в руке.

Увидев ее, я сразу поняла, откуда у Дэна такая внешность. Она была высокой и стройной, с безупречной осанкой, которая выдавала в ней модель. Темно-русые волосы были собраны в элегантный низкий пучок, оставляя открытой изящную линию шеи. На ней было простое черное платье, которое сидело как влитое, подчеркивая фигуру без вульгарности.

Лицо у нее было поразительно молодым. Я бы никогда не дала ей больше тридцати пяти, хотя знала, что она значительно старше. Четкие скулы, выразительные темные глаза и полные губы делали ее похожей на актрису с обложки глянцевого журнала. Дэн явно унаследовал от нее эти аристократические черты — тот же разрез глаз, та же линия бровей, даже жест, которым он сейчас поправлял волосы, был точной копией ее движений.

Она медленно потягивала вино, внимательно слушая что-то, что говорил ей сын. Ее взгляд был спокойным и проницательным — взгляд женщины, которая многое повидала в жизни и умела читать людей. Даже стоя неподвижно, она излучала особую магнетическую энергию, ту самую женственность, которая не зависит от возраста.

Мама Дэна поставила бокал на журнальный столик и медленно подняла взгляд наверх. Заметив меня на лестнице, ее лицо озарилось теплой улыбкой — такой искренней и располагающей, что часть моего напряжения мгновенно растаяла.

Я сделала глубокий вдох и заставила себя спуститься. Каждая ступенька казалась бесконечной, ладони вспотели, а сердце колотилось где-то в горле. Ноги подгибались от волнения, но я старалась держаться с достоинством.

— Виктория, — представилась она, когда я оказалась внизу, и протянула мне изящную руку с безупречным маникюром. Голос звучал мягко, с едва уловимой хрипотцой, которая делала его особенно обаятельным.

— Лея, — откликнулась я, пожимая ее теплую ладонь.

— Как приятно познакомиться, — произнесла Виктория, не отводя взгляда от моего лица, словно изучая каждую черточку. — Боже мой, какая же ты красивая девушка.

В ее словах не было ни капли фальши или дежурной вежливости. Только живой интерес и неподдельная теплота.

Дэн стоял рядом, скрестив руки на груди, и его настроение кардинально отличалось от материнского. Скулы напряжены, глаза сузились, а в уголках губ читалось плохо скрываемое раздражение.

— Мам, не пойми меня неправильно, — начал он, явно пытаясь говорить спокойно, но голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я всегда рад тебя видеть, но... черт возьми, что ты тут делаешь? Ключи я дал на случай чрезвычайной ситуации, а не для того, чтобы ты просто вот так появлялась без предупреждения.

Виктория слегка поморщилась, как будто от укола, и грациозно опустилась в кресло, аккуратно расправив складки платья и скрестив ноги в лодыжках.

— Милый, я понимаю, что ты расстроен, — мягко сказала она, сложив руки на коленях. — Но представь, если бы вместо меня здесь оказался твой отец и застал вас врасплох.

Дэн резко выпрямился, и на его лице отразилось недоумение.

— Подожди... ты что, не одна сюда приехала?

— Нет, дорогой. Отец будет здесь минут через тридцать, — ответила она, глядя на часы на запястье. — Мы ехали на разных машинах. Я специально выехала раньше, чтобы подготовить тебя к его визиту.

Дэн громко застонал и откинул голову назад, закрыв глаза ладонями.

— Господи, неужели опять эта история? Мам, я давно уже не тот мальчишка, который просил разрешения остаться у друга на ночь! Я уже пять лет живу полностью самостоятельно, не беру у отца ни копейки и сам принимаю решения о том, как и где проводить свободное время!

— Сынок, я все это ему объясняла, — устало вздохнула Виктория, — но ты же знаешь, каков он. Сказал, что обязательно должен выяснить, какие такие неотложные дела удерживают тебя здесь вместо семейного отдыха.

Произнося последние слова, она снова посмотрела в мою сторону, и в ее взгляде мелькнуло понимание.

Внезапно Виктория резко поднялась с кресла, словно приняв какое-то решение, и хлопнула в ладоши.

— Ну что ж, раз так, то самое время подготовиться к визиту! — воскликнула она с неожиданным воодушевлением. — Устроим настоящий семейный ужин. Так хоть узнаем друг друга получше, а не будем сверлить глазами через стол.

Дэн материнского воодушевления явно не разделял — он стоял с мрачным лицом, сжав кулаки. Я тоже чувствовала себя примерно как приговоренная к казни. В голове промелькнула неприятная мысль: похоже, у богатых отцов характеры одинаково тяжелые. Я не представляла, что собой представляет отец Дэна, но уже всеми фибрами души не хотела с ним знакомиться.

Следующие полчаса прошли в лихорадочной подготовке. Виктория принялась руководить процессом с удивительной энергией — доставала из холодильника продукты, расставляла тарелки, зажигала свечи. С ней оказалось на удивление легко общаться, несмотря на весь ее аристократический лоск. Она задавала простые вопросы, интересовалась моей учебой, рассказывала забавные истории из своей молодости. Дэн же оставался хмурым и молчаливым, лишь изредка бросая короткие реплики.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда стол был накрыт, мы услышали звук подъезжающей машины. Виктория тут же направилась к двери, поправляя на ходу прическу.

— Не бойся, — тихо сказал мне Дэн, взяв за руку. — Что бы отец ни сказал, я его все равно не послушаю.

Его слова должны были успокоить, но почему-то стало еще тревожнее. Если Дэн заранее готовится к конфронтации, значит, его отец действительно тот еще фрукт.

Через несколько минут дверь открылась, и в дом вошел мужчина лет пятидесяти. Высокий, с прямой спиной и суровым важным видом. Такие люди привыкли, чтобы их слушались с первого слова.

Внешне они с Дэном были совсем не похожи, но когда я увидела его глаза, все стало ясно. Тот же взгляд, который когда-то оттолкнул меня — холодный, надменный, полный превосходства. Именно такое же впечатление произвел на меня Дэн, когда я его впервые увидела. Правда, теперь я видела во взгляде Дэна только нежность и теплоту, но его отец напомнил мне о нашем знакомстве. Именно по этим глазам было понятно, что это отец и сын.

— Папа, надеюсь, ты объяснишь... — начал Дэн, не дав отцу даже переступить порог как следует.

— Дэниел, я устал с дороги, — перебил его отец, снимая пальто. Затем его взгляд упал на меня, и он окинул меня оценивающим взором с головы до ног. — А, вот какие, значит, срочные дела. Этого я и ожидал. Представишь меня своей... подруге?

В слове «подруге» было столько пренебрежения, что у меня внутри все сжалось.

— Господи, ну зачем же сразу так! — вмешалась Виктория, нервно рассмеявшись и всплеснув руками. — Идемте лучше за стол, спокойно побеседуем, по-семейному посидим. А то стоим тут, как на вокзале каком-то.

Виктория изо всех сил пыталась сгладить нарастающее напряжение — улыбалась, шутила, суетилась вокруг стола, но выходило все хуже и хуже. Отец Дэна был явно не в настроении для светских бесед, а сын смотрел на родителя так, словно готовился к поединку. Когда мы, наконец, уселись за стол, атмосфера стала еще более гнетущей.

— Давайте выпьем вина, — предложила Виктория с натянутой улыбкой, доставая бутылку из буфета. — Это поможет всем нам расслабиться.

Дэн с нарочитым шумом отодвинул стул. Звук прокатился по комнате резким скрежетом, заставив всех вздрогнуть. Он опустился на место, сжав челюсти так, что желваки заходили ходуном. Я села рядом с ним, чувствуя, как мое сердце бешено колотится. Руки дрожали, и я спрятала их под стол, сцепив пальцы так крепко, что костяшки побелели.

Отец Дэна неторопливо устроился напротив, не отрывая от меня взгляда ни на секунду. Я чувствовала себя экспонатом в музее — рассматриваемой, оцениваемой, препарируемой этими холодными серыми глазами.

— Так, — протянул он, принимая бокал вина от Виктории, — ты нас представишь?

Дэн бросил на отца жесткий взгляд, прежде чем представить нас.

— Лея, это Николас, мой отец, — сказал он сухо. Папа, это Лея — моя девушка.

— Что ж, Лея, — протянул Николас, словно пробуя на вкус мое имя, — очень приятно. — Он отхлебнул вина, не сводя с меня взгляда. — Сколько тебе лет, Лея?

— Восемнадцать.

— Восемнадцать, — эхом отозвался он. — Совсем еще юная. Как твоя фамилия?

— Папа... — начал Дэн с предупреждением в голосе, но Николас жестом остановил его.

— Я просто знакомлюсь с девушкой моего сына, — сказал он спокойно, не отводя от меня взгляда. — Так что, Лея?

— Грэйтон, — тихо произнесла я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

Николас вдруг выпрямился в кресле, в его глазах промелькнул живой интерес. Он даже забыл про бокал.

— Ох, Грэйтон! — воскликнул он, заметно оживившись. — Какое совпадение! Ты случайно не дочь Александра Грэйтона?

Я почувствовала, как кровь отлила от лица. Да, именно так, но признаваться в этом было последнее, что я хотела делать.

— Нет, — сказала я как можно увереннее.

Николас медленно откинулся назад, и я увидела, как его лицо помрачнело от явного разочарования.

— Очень жаль, — протянул он, постукивая пальцами по столу. — Я больше не знаю других Грэйтонов в наших кругах.

— А что, у Грэйтона есть дочь? — поспешно вставила Виктория, явно пытаясь разрядить напряженную обстановку.

— Да, у Александра есть дочь, — кивнул Николас, снова взяв бокал. — Хотя неизвестно, сколько ей лет и чем она занимается. Александр всегда жил очень закрыто.

Я невольно вздрогнула. Дэн тут же крепче сжал мою руку под столом. К счастью, мою реакцию можно было списать на обычное волнение от знакомства с его семьей. Но мысли лихорадочно крутились в голове: Николас знает моего отца? Как же это плохо...

— Надо же! — воскликнула Виктория, откладывая вилку. — Я всегда думала, что он одинок. А жена у него есть?

Но Николас даже не взглянул на супругу, его пронзительный взгляд по-прежнему был устремлен на меня.

— Кто твои родители? — продолжил он свой допрос, слегка наклонившись вперед. — Чем занимаются? Где живут?

Дэн резко отодвинул стул и вскочил из-за стола.

— Папа, прекрати этот допрос! Она не на собеседовании!

— Я должен знать, с кем проводит время мой сын, — холодно ответил Николас, не поворачивая головы к Дэну. — И из-за кого он внезапно стал сбегать с семейных обязательств.

— Папа искусствовед, — сказала я, стараясь сохранить спокойствие. И это даже не было ложью — по образованию отец действительно искусствовед. — А мамы нет.

— Интересно, — протянул Николас, откинувшись на спинку стула. — А где мама? Умерла?

— Папа! — возмутился Дэн, но отец жестом велел ему замолчать.

— Ушла, — коротко ответила я, и снова сказала правду.

Николас медленно кивнул с видом человека, который получил именно то подтверждение, которое ожидал.

— Понятно. Неполная семья, — он сделал паузу, оценивающе осматривая меня. — Из тех, кто ничего из себя не представляет.

Мне стало неприятно от его презрительного тона. Интересно, подумала я, если бы он узнал правду о том, кто я такая, вел бы себя по-другому? Но одно я поняла точно — этот человек мне крайне неприятен.

— Ну что ж, сын, — продолжил Николас. Он поднял бокал и сделал медленный глоток, — должен сказать, что я глубоко разочарован твоим выбором. Сколько раз я тебе говорил: развлекайся с кем хочешь, но если дело серьезное, то будь добр выбирать из своего круга.

— Папа, я уже давно самостоятельный человек! — закричал Дэн, сжимая кулаки. — Я сам себя обеспечиваю, и ты не имеешь права указывать мне, с кем проводить время!

— Лишу тебя наследства, — произнес отец с ледяным спокойствием. — Ты не притронешься ни к одному из моих предприятий.

— Да плевать мне на твое наследство! — выкрикнул Дэн.

— Неужели ты не мог найти кого-то более подходящего? — продолжал Николас невозмутимо, словно не слыша криков сына. — Вот, например, дочь Вальронов. Симпатичная девочка, вполне тебе подошла бы.

Дэн чуть не задохнулся от возмущения:

— Ты что, совсем рехнулся?! Настолько меня ненавидишь? У нее же не все дома!

— Зато у ее папочки капитал почти равный нашему, — хладнокровно парировал Николас. — Только представь себе, что получится, если объединить наши состояния.

Значит, для него люди — это просто инвестиции, с горечью подумала я. Даже собственный сын для него не больше чем инструмент для увеличения капитала.

— Хватит! — рявкнул Дэн, хлопнув ладонью по столу. — Отец, вон отсюда! Уезжай немедленно! Мама, ты можешь остаться, если хочешь.

— Нет-нет, — спокойно ответил Николас, разрезая кусок мяса. — Я сначала поужинаю как следует. Устал с дороги, да и Виктория, наверное, старалась. — Он посмотрел на жену с легкой улыбкой. — А потом уеду.

Он спокойно отправил в рот кусок мяса и запил вином, аккуратно промокнув губы салфеткой.

— Что ж, сын, я все понял, — сказал он. — Так и быть, встречайся с кем хочешь. Только надеюсь, у тебя хватит ума не связывать свою жизнь с безродной навсегда.

Он бросил на меня последний презрительный взгляд.

— И не забывай предохраняться. Такие, как она, имеют привычку залетать, а потом всю жизнь висеть на шее.

Глава 6

С меня словно слетело оцепенение. Вот так взяли и окатили помоями, даже ничего обо мне не узнав. И неважно, кто мой отец на самом деле — этот человек позволил себе судить меня по происхождению, которое даже неправильно определил.

Я резко встала из-за стола, чувствуя, как ярость поднимается от самых пяток.

— Господин Николас, — сказала я, глядя ему прямо в глаза, — вы правы. Мне действительно не стоит связывать свою жизнь с вашей семьей. Потому что даже самая безродная девушка достойна большего, чем стать частью клана, где людей оценивают как акции на бирже.

Не дожидаясь ответа, я направилась к выходу. Оставаться наедине с этим человеком ни секунды больше я не могла.

— Лея, подожди! — крикнул Дэн.

— Я домой, — бросила я через плечо, не оборачиваясь.

Дэн догнал меня у двери, но сначала обернулся к отцу.

— Папа, — его голос дрожал от ярости. — Я бы тебе врезал прямо сейчас, если бы не воспитание, которое, как ни странно, мне привила мама. Но ты — самый омерзительный человек, которого я знаю. И если ты еще раз позволишь себе так говорить о Лее, забудь, что у тебя есть сын.

Мне стало приятно, что Дэн так яростно заступился за меня. Слава богу, он совсем не похож на своего отца.

— Я отвезу тебя домой, — сказал он мне, беря куртку.

Мы подошли к машине, я уже протянула руку к ручке двери, когда за нами выскочила Виктория.

— Лея, подожди! — она запыхалась. — Прости, что так вышло. У Николаса очень тяжелый характер, он не такой злой, как кажется. Просто... он привык все контролировать.

Она подошла ближе, взяла меня за руки.

— Ты знаешь, милая, я очень рада, что Дэн выбрал тебя, — в ее глазах была искренняя теплота. — А эта Аманда Вальрон, о которой говорил Николас... — она покачала головой, — поверь мне, я бы никогда не пожелала ее своему сыну. Капризная, избалованная, и действительно... — она постучала пальцем по виску, — не все дома. А ты — ты настоящая. И я вижу, как Дэн на тебя смотрит.

— Только ты можешь терпеть отца, мам, — устало сказал Дэн. — Иногда я думаю, ты святая.

Виктория грустно улыбнулась и крепко обняла меня.

— Не суди нас всех по Николасу, хорошо? — прошептала она мне на ухо. — И не бросай Дэна из-за его отца. Я вижу, что он счастлив с тобой.

Мы сели в машину. Меня разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, теплота Виктории согревала душу, с другой — слова Николаса все еще жгли, как открытая рана.

Дорога домой прошла в молчании. Дэн крепко сжимал руль, время от времени бросая на меня виноватые взгляды, а я смотрела в окно, переваривая все произошедшее. Настроения ни у кого из нас не было. Вечер, который должен был стать особенным, превратился в кошмар.

Когда мы подъехали к общежитию, Дэн заглушил двигатель и повернулся ко мне.

— Лея, я... — он провел рукой по волосам. — Прости меня. Прости за отца, за этот ужасный вечер. Я не ожидал, что он поведет себя настолько отвратительно.

Дэн обнял меня, прижал к себе, и я почувствовала, как он дрожит от злости.

— Ты не похож на своего отца, — тихо сказала я, не отстраняясь. — Совсем не похож.

— Иногда я боюсь, что стану таким же, — признался он, целуя меня в висок.

— Не станешь, — уверенно ответила я. — У тебя замечательная мама. И ты впитал ее доброту, а не его жесткость.

Дэн крепче прижал меня к себе.

— Надеюсь, сегодняшний кошмар не разрушит то, что между нами есть…

— Дэн, — я отстранилась и посмотрела ему в глаза, — твой отец — это твой отец. А ты — это ты. То, что он сказал, не изменит моего отношения к тебе.

Он поцеловал меня нежно, благодарно.

— Увидимся завтра? — спросил он.

— Конечно, — кивнула я, выходя из машины.

Поднявшись в комнату, я рухнула на кровать, не раздеваясь. Ирония судьбы — вечер, который мы так тщательно планировали, действительно запомнится навсегда. Только вместо страстных объятий и нежных поцелуев в памяти останутся крики, гадкие слова и унижение.

Через час вернулась Мадлена с пакетом чипсов в руках.

— Стоп, — она замерла на пороге, оглядывая меня с ног до головы. — А ты почему дома?

Она театрально прижала руку к сердцу.

— Дэн заболел? Или у него что-то отвалилось?

Я зло покосилась на нее из-под подушки.

— Так, понятно, — Мадлена тут же скинула туфли и плюхнулась рядом со мной на кровать. Ее лицо стало серьезным. — Рассказывай. Что стряслось на этот раз?

Я нехотя рассказала ей о внезапном вторжении родителей Дэна, о том, как его отец превратил наш вечер в допрос с пристрастием, и о том унижении, которое мне довелось пережить.

— Какой мудак, — фыркнула Мадлена, хрустя чипсами. — Может, позовешь Дэна сюда? Я смотаюсь к подружке на ночь, она давно зовет. Наверстаете упущенное.

— Может быть, — я зарылась лицом в подушку. — Но не сегодня. У меня просто нет сил ни на что. Его папочка так по мне прошелся, что я чувствую себя полным ничтожеством. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.

На следующий день мы встретились с Дэном у парка. Настроения по-прежнему не было. Мы просто молча бродили по аллеям, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Вчерашний вечер все еще тяжелым грузом висел между нами.

— Отец уехал утром, — наконец нарушил тишину Дэн. — А мама останется еще на несколько дней, у нее тут дела. Она хочет с тобой познакомиться нормально, пригласила нас на ужин.

Я кивнула, но желания ехать к нему домой у меня не было. Хоть Виктория и не была виновата в том кошмаре, мне все равно не хотелось встречаться с человеком, который был свидетелем моего унижения.

Правда, через пару дней я все-таки решилась. Мы втроем сходили в ресторан, и меня снова поразило, насколько она отличалась от своего мужа. Трудно было поверить, что эта теплая, открытая женщина с искренней улыбкой живет с тем деспотом. Как два настолько разных человека вообще могли быть вместе?

Каникулы закончились, Виктория уехала, и Дэн, к сожалению, тоже. На целых две недели — у него были интенсивные тренировки и важный турнир. Я всегда удивлялась, как он умудряется совмещать учебу с такими поездками, но преподаватели были к нему лояльны — все-таки гордость университета. Да и Дэн каким-то образом умудрялся потом все сдавать на отлично.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В общем, наша долгожданная близость снова откладывалась, и это уже начинало меня злить.

Семестр только начался, нагрузка была еще небольшая, а без Дэна я решила полностью погрузиться в танцы. Каждый день после учебы я проводила в студии, оттачивая движения до автоматизма. Тренер снова намекнула на участие в составе группы для выступлений, но я категорически отказалась.

Так и пролетели эти две недели. С Дэном мы общались урывками. Когда я была свободна, он тренировался, когда он освобождался, я либо училась, либо пропадала в танцевальной студии. Но наше общение было теплым и уютным. Произошедший конфликт с его отцом постепенно отходил на второй план, и между нами снова появилась та легкость, что была раньше.

Впереди маячили длинные выходные в честь Дня единства — целых четыре дня свободы. К сожалению, провести их с Дэном не получалось. Он должен был вернуться только к концу праздников. Поэтому я решила провести выходные с пользой — тренироваться.

Обычно я оставалась после групповых тренировок ненадолго, но сегодня планировала остаться допоздна, пока совсем не устану. В студии по вечерам была особая атмосфера: приглушенный свет, тишина за окнами и только звук моих шагов по паркету. К тому же завтра выходной, можно будет отоспаться, и не страшно, если утром мышцы будут ныть от усталости.

Групповая тренировка закончилась около семи. Я попрощалась с девочками, собрала растрепавшиеся волосы в небрежный пучок и присела на лавочку, переводя дыхание. Мышцы приятно ныли после интенсивной работы, но я чувствовала прилив энергии. Отдохнув пару минут, я уже готовилась включить музыку, когда заиграл мой телефон. На экране высветилось имя Дэна.

— Привет, — его голос звучал усталым, но невероятно довольным. — Тренируешься?

— Отдыхаю пока, — улыбнулась я. — Групповая только что закончилась, но сейчас я начну свою. Решила сегодня потренироваться как следует. А ты как? Совсем загнали?

— Еще как. У меня для тебя новости, — в его голосе появились озорные нотки. — Я уже еду домой. Если повезет не влипнуть в жуткую пробку, буду дома через пару часов. Но это вряд ли...

Я подскочила с лавочки.

— Что? Правда? — не скрывая удивления, воскликнула я. — Но ты же должен был вернуться только во вторник! Что произошло?

— Я выиграл турнир, — в его голосе звучала гордость. — Тренер был так доволен результатом, что сжалился надо мной и разрешил провести выходные дома. Сказал, что я заслужил отдых. Так что на этих выходных... — голос стал более низким и хриплым, — отпразднуем как следует. В постели.

Меня бросило в жар от его прямолинейности, и радость от возвращения смешалась с острым предвкушением.

— А что мешает начать праздновать уже сегодня? — спросила я, удивляясь собственной смелости. — Или после всех этих тренировок у тебя уже не хватает сил?

— Ты меня недооцениваешь, — засмеялся он. — Я две недели мечтал только о том, чтобы оказаться с тобой наедине, и у меня определенно хватит сил воплотить все мои фантазии в реальность, — от этих слов по телу разлилась волна возбуждения.

— Тогда в чем проблема?

Дэн тяжело вздохнул.

— Люк дома, пригласил девчонок из группы. Боюсь даже представить, что там сейчас творится — он и чисто женская компания, музыка, алкоголь. — Он помолчал. — В общем, не лучшие условия для нашего... празднования.

Я обвела взглядом пустую студию. Приглушенный свет ламп создавал интимную атмосферу, зеркальные стены отражали мое взволнованное лицо, вокруг царила полная тишина. Мне пришла безумная идея.

— Я в студии совершенно одна, — сказала я, и мой голос прозвучал более хрипло, чем обычно. — Если быстро доедешь, можешь составить мне компанию.

Только от одной мысли о том, что он придет сюда по животу разлился жар. Ого, как быстро я превратилась из краснеющей скромницы в ту, которая сама предлагает такие вещи.

— Хм, а ты уверена, что захочешь заниматься любовью на паркете вместо мягкой кровати? — озорно спросил Дэн.

— У нас тут есть замечательные коврики для растяжки, — ответила я. — Думаю, они вполне подойдут.

— Боже, ты серьезно?

— Дэн, учитывая наше невезение, — я рассмеялась. — У меня есть все шансы остаться старой девой.

Он расхохотался.

— Не переживай, старой девой ты не останешься. Я тебе этого не позволю.

— Так мне тебя ждать? — спросила я, не скрывая нетерпения.

— Черт, как же я хочу сейчас оказаться рядом с тобой. Но навигатор светится красным — жуткие пробки. Доберусь только к полуночи, а то и позже.

В его тоне прозвучало искреннее сожаление.

— Но завтра утром я первым делом приеду к тебе, и в этот раз нам точно никто и ничто не помешает. Я в этом уверен.

После того как мы попрощались, я еще долго стояла посреди студии, прижимая телефон к груди. Сердце колотилось как бешеное, а по всему телу разливались волны предвкушения. Даже простой разговор с ним заводил меня так, что хотелось немедленно оказаться в его объятиях.

Когда подняла глаза и посмотрела на себя в зеркало, я увидела свое взбудораженное лицо — щеки горели, глаза блестели. От одного только разговора с Дэном я выглядела так, словно только что пробежала марафон.

Постепенно дыхание выровнялось, сердцебиение замедлилось. Я встала и решила все-таки потренироваться. Изначально планировала хип-хоп, но настроение было совсем другое. Хотелось танцевать что-то более чувственное, более... подходящее моему состоянию.

Я встала перед зеркалом и начала придумывать движения. В голове уже рисовались картины: как покажу Дэну этот танец, как он будет смотреть на меня... От этих мыслей по телу снова разлилось тепло.

Включив музыку, я полностью погрузилась в танец. Движения текли одно за другим, я экспериментировала с ритмом, с пластикой, полностью растворяясь в процессе.

В какой-то момент я вдруг поняла, что совершенно потеряла счет времени. За огромными окнами студии царила непроглядная темнота, лишь редкие фонари освещали пустынную улицу. Дэн так и не появился.

Сначала в груди кольнуло разочарование, но я тут же одернула себя. Да что я, с ума сошла? Все-таки для нашей первой близости его уютная спальня подойдет куда больше, чем холодный пол танцевальной студии. Романтичнее как-то получится.

Тем более, посмотрев на себя в зеркало, я поморщилась. Короткая майка прилипла к телу от пота, волосы растрепались и выбились из пучка, а от меня, наверное, за версту несло спортзалом. Представила, как Дэн обнимает меня такую, и внутренне съежилась. Нет уж, лучше завтра после душа, в красивом белье, в подходящей обстановке.

Подошла к столу, где лежал мой телефон. Экран был чист — никаких сообщений от Дэна. Похоже, он все еще торчит в пробке.

Пора идти домой. Решила написать ему по дороге домой — мало ли, вдруг он все-таки решит примчаться сюда. Не хочу, чтобы он приехал в пустую студию.

Я собралась выключить музыку, как вдруг ощутила прикосновение чужих рук к животу. В следующее мгновение меня крепко прижали спиной к мужскому телу — широкому, массивному, излучающему жар.

В нос ударил приторно-сладкий запах духов, густой и навязчивый, смешанный с резким запахом пота и табака. Над ухом раздался знакомый голос:

— Одна тренируешься? Скучно, наверное...

Это был не Дэн. Совсем не Дэн.

Глава 7

Я резко развернулась и оказалась почти сидящей на столе. Надо мной нависла знакомая фигура — широкие плечи, наглая ухмылка. Шон. Боже, как же я его не услышала? От него несло за версту — табачная вонь въелась в одежду так, что хотелось зажать нос. Хотела метнуться в сторону, но он мгновенно перехватил мое движение, его рука легла мне на плечо — не больно, но достаточно крепко, чтобы удержать на месте.

— Куда собралась, принцесса? — усмехнулся он, и его улыбка напоминала оскал голодного зверя. Глаза блестели нездоровым блеском. — У нас с тобой есть кое-какие незавершенные дела.

Только сейчас я заметила, что Шон был не один. За его спиной, в паре шагов, маячил Адам. Я уже и забыла про их существование! После той злополучной вечеринки, где Шон и Адам тащили меня на сцену, будто игрушку, они словно растворились в воздухе. Все это время держались в стороне, не цеплялись. Только изредка бросали презрительные взгляды, как на что-то грязное под ногами. А я им отвечала тем же, с удовольствием игнорируя их жалкое существование.

— Что вам нужно? — огрызнулась я, стараясь звучать увереннее, чем себя чувствовала.

— Ничего особенного, — ухмыльнулся Шон. — Просто небольшое видео с твоим участием. Станешь звездой интернета.

Холод пополз по спине, а потом будто ледяная вода разлилась по всему телу. Я одна в студии, за окнами уже темнота, а поведение Шона... От него исходила какая-то мерзкая уверенность, будто он знал, что я никуда не денусь. Что-то в его тоне, в этой самодовольной ухмылке заставляло все внутри сжиматься от отвращения. Но внешне я продолжала дерзить.

— Руки убери от меня! — рявкнула я, попытавшись скинуть его ладонь с плеча. Но он только крепче сжал пальцы, а потом вторая рука легла мне на талию, прижимая к себе.

— Ты такая... аппетитная после тренировки, — прошептал он, и его дыхание обожгло мне ухо. — Разгоряченная, взмокшая... Идеальная картинка для нашего проекта.

— Хватит болтать, — буркнул Адам.

По тому, как он переступал с ноги на ногу, было видно — он явно раздражен.

— Быстро все сделаем и валим.

Я отчаянно пыталась подавить панику. Что именно они задумали было неясно, но инстинкт кричал об опасности. В воздухе повисло что-то липкое и мерзкое, от чего хотелось бежать как можно дальше. Выход заблокирован Шоном, телефон лежит на столе за спиной, но даже если бы я дотянулась, они бы просто выбили его из рук.

— Ладно, доставай камеру, — бросил Шон Адаму.

Услышав эти слова, я взвилась как ужаленная, отчаянно дернулась и попыталась оттолкнуть его. Но Шон оказался сильнее — развернул меня и прижал животом к столу. Холодная металлическая поверхность обожгла обнаженную кожу живота там, где короткий топ не прикрывал тело. Я чувствовала, как его рука давит мне на спину, не давая подняться. Но самым мерзким было ощущение его тела, прижимавшегося к моим бедрам вплотную. Страшно было представить, как это все выглядело со стороны.

— ПОМОГИТЕ! КТО-НИБУДЬ! — заорала я что есть мочи. Голос эхом разнесся по пустой студии. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

— Да не ори ты так, — раздраженно процедил Шон, его большая ладонь накрыла мне рот, перекрывая воздух. — Ничего мы тебе не сделаем.

Его слова звучали совсем не убедительно, особенно учитывая то, как крепко он меня держал, не давая пошевелиться.

Послышались приглушенные щелчки и шорохи позади меня, но я не могла видеть, что они делают.

— Включил. Можешь начинать, — произнес Адам.

— Ну все, детка, отыграй как следует. Хотя… В любом случае слава тебе обеспечена, — Шон медленно провел рукой по моей спине. В его тоне слышалась мерзкая ухмылка. Он явно наслаждался моментом.

Одной рукой он продолжал зажимать мне рот. Другой — грубо откинул волосы в сторону, затем его пальцы скользнули вниз, к животу, крепко обхватывая и приподнимая меня к себе. Его грудь впечаталась в мою спину. Затем Шон больно шлепнул меня по ягодице, а дальше… Дальше случилось то, что я буду вспоминать в кошмарном сне. Шон притиснулся ближе и стал… двигаться.

В то мгновение, когда его бедра качнулись вперед, реальность обрушилась на меня ледяной волной понимания. Картина сложилась с пугающей ясностью — вот какое видео они собирались снять, вот какую «славу» они приготовили мне.

А Шон... Шон тем временем продолжал свои настойчивые, ритмичные движения. Волна отвращения накатила с новой силой. Тошнота подступила к горлу. Я чувствовала себя униженной, оскверненной, хотя всё это происходило через одежду. Беспомощность смешивалась с яростью, а страх с омерзением.

В оглушающей тишине раздался холодный голос Адама:

— Ты бы хоть штаны с неё снял. Монтировать будет сложно.

Кровь застыла в жилах, в горле образовался ком. Нет, только не это! В голове билась единственная мысль — что делать? Что, чёрт возьми, делать?! Но реальность безжалостно давила: я была совершенно беспомощна. Мышцы Шона, напряжённые как стальные тросы, удерживали меня с такой силой, что я не могла пошевелить даже пальцем. Его дыхание, тяжёлое и прерывистое, обжигало мою шею.

Одним резким движением он стянул с меня спортивные штаны. Ткань проехалась по коже, оставляя ощущение ожога. Штаны повисли на коленях, делая любую попытку сопротивления ещё более бессмысленной. Где-то в затуманенном ужасом сознании мелькнула жалкая, почти постыдная искра облегчения — хоть бельё он пока не тронул. Но этот проблеск надежды лишь подчеркивал весь ужас происходящего.

— Джинсы тоже приспусти.

Звук расстёгиваемой молнии показался оглушительным. Несколько секунд он возился с одеждой, а затем начал двигаться снова, теперь куда более яростно, чем до этого. Я ощущала кожей ягодиц ткань его трусов, и это ощущение было настолько мерзким и противным, что казалось мне теперь никогда от него не отмыться. Хоть это и была всего лишь имитация, но даже приставания Лео меркли по сравнению с тем ужасом, что происходил со мной сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да, детка! Лея, ты такая горячая, — прохрипел он, а затем со всей силы шлепнул меня по голой ягодице. Хлопок эхом прокатился по пустой студии, а кожу обожгло болью.

Тошнота снова подкатила к горлу. Я судорожно сглотнула, боясь, что меня сейчас вырвет. Внутри всё скручивалось в тугой узел отвращения, который невозможно было распутать.

Возможности шевелиться и кричать не было. Тело оцепенело, я превратилась в безвольную куклу. Только слезы бесконтрольно текли по щекам, оставляя горячие следы на коже. Отчаяние затопило меня. Каждая секунда растягивалась в мучительную вечность. Каждое прикосновение было пыткой, от которой я мысленно кричала. Время словно остановилось, превратившись в липкую массу.

Я проваливалась всё глубже в темноту собственного бессилии, когда, наконец, услышала:

— Все отснято, получился настоящий материал! Еще монтаж сделаем и будет бомба. Никто даже не догадается, что это постановка, — довольно проговорил Адам за спиной.

Неужели... неужели закончилось? Мне казалось, этот кошмар будет длиться вечно. Я понимала, что сил подняться у меня не будет, даже когда Шон меня отпустит. Все тело словно налилось свинцом после пережитого. Слезы лились ручьем, и я не понимала, от чего больше — от пережитого или от того, что это, наконец, закончилось.

Но Шон не торопился меня отпускать. Я чувствовала его запах — запах пота, табака и приторный аромат духов, который, казалось, въелся в каждую клеточку моей кожи. Ощущала его тяжелое дыхание, чувствовала его руки на своем теле.

В этот момент я с ужасом поняла причину, по которой Шон меня не отпускал. Не поняла, а ощутила.

— Отпускай ее и валим, — нервно добавил Адам. — Не хватало еще, чтобы кто-то сюда явился.

— Ты можешь идти, а я задержусь, — лениво бросил Шон, поглаживая меня по бедру.

Паника снова накрыла меня с головой. Кровь застучала в висках так громко, что я едва слышала собственные мысли. Мир покачнулся, и я боялась, что сейчас просто потеряю сознание.

Адам какое-то время молчал. Видимо, ему требовалось время, чтобы понять, что задумал его дружок.

— У тебя что, совсем крыша поехала?! — взорвался он. — Ты хоть понимаешь, в какое дерьмо нас втягиваешь? Одно дело видео для прикола снять, а другое — изнасилование! Она же сразу в ментовку побежит! Ты хочешь сесть?

Шон противно хмыкнул:

— Да кто поверит этой шлюшке? — в его голосе слышалось злобное удовольствие. — Скажу всем, что сама ко мне приставала, соблазнила, а теперь хочет денег. Посмотри — кто я, а кто она, безродная нищенка. Кому поверят, как думаешь? Надоело на неё смотреть — ходит по универу с видом королевы, на всех свысока смотрит, хотя сама полное ничтожество. Я давно хотел показать этой сучке, где её место и на что она вообще годится.

Понимая, что меня ждет, я хотела заорать, закричать, рассказать им, кто мой отец, но у меня не было возможности это сделать. Даже брак с Эмилем не казался таким страшным по сравнению с тем, что могло произойти сейчас.

— Шон, завязывай с этим дерьмом! — голос Адама сорвался на фальцет. — Я не подписывался на такое! Видео — это одно, а то, что ты хочешь сделать... это уже совсем другой уровень!

Шон замер, его дыхание стало тяжелым и прерывистым. Казалось, что желание боролось с разумом в его голове. Наконец, он выдохнул с раздражением — разум победил.

Руки Шона разжались, и я почувствовала, как на меня больше не давит чужое тело, хотя тошнотворный запах его одеколона все еще стоял в воздухе. Сил у меня не было совсем, и я просто осталась лежать на столе, даже не поднимая голову. Секунду назад я думала, что могу что-то сказать, закричать, позвать на помощь, но теперь не могла выдавить из себя даже шепот — адреналин схлынул, оставив после себя только опустошение и желание помыться.

— Ладно, пойдем, — буркнул Шон. Но тут же наклонился к моему уху и произнес с каким-то садистским наслаждением: — Не думай, что видеоэкспертиза тебе поможет. Есть мастера, которые сделают все так, что не отличишь от настоящего. А ты все-таки была на этом видео — на нем будет прекрасно видно, что ты не сопротивлялась и получала удовольствие. Первым делом отправим Дэну. Пусть он узнает, какая у него верная девочка — пока он потеет на тренировках, его любимая развлекается с другими. Думаю, весь университет будет в восторге от такого шоу.

Он помолчал, наслаждаясь своими словами, а затем усмехнулся:

— И даже если ты что-то докажешь — кого это волнует? Пока ты будешь месяцами бегать по экспертам, все уже решат, что ты обычная шлюха. Знаешь, как это работает? Люди всегда готовы поверить в самое худшее. А грязь... грязь въедается навсегда.

Шон выпрямился, довольный произведенным эффектом. Адам уже направился к двери, явно торопясь покинуть это место. В наступившей тишине внезапно прозвучал яростный голос:

— Что здесь происходит?!

Глава 8

Этот голос... Этот такой родной голос моего Дэна. Облегчение захлестнуло меня мощной волной — он здесь, он пришел, он защитит меня. Но тут же его сменил жгучий, всепоглощающий стыд. Боже, как я выгляжу сейчас? Что он видит, заходя в эту студию?

Я мысленно представила картину его глазами: два парня, стоящих надо мной, а я лежу на столе со спущенными до колен штанами. Да, я в трусах, но разве это что-то меняет? Разве это делает картину менее компрометирующей?

Понимая весь ужас ситуации, я нашла в себе силы перевернуться на спину. Руки дрожали, когда я попыталась приподняться, мышцы не слушались. Я рухнула на пол, запутавшись в штанах, которые сковывали мои ноги. Слезы текли не переставая.

Я подняла глаза и увидела Дэна. Он стоял в дверном проеме студии, застывший как статуя. Его взгляд метался между мной и парнями, и в его глазах я увидела ярость, такую холодную и страшную, что сердце сжалось от страха. Я подумала, вдруг он решит… что я добровольно... что я сама...

— Дэн... — попыталась я что-то сказать, но из горла вырвался только хриплый шепот.

Адам стоял, ошарашенный неожиданным появлением Дэна. Он нервно переводил взгляд с меня на него, явно не зная, что делать. На его лице читалась растерянность и даже что-то похожее на страх. А вот Шон...

Шон вел себя так, будто все происходило именно так, как и должно было произойти. Он даже не попытался выглядеть виноватым или застигнутым врасплох. Наоборот, на его лице появилось выражение деланного сожаления, которое выглядело настолько фальшиво, что меня затошнило.

— Дэн, прости, дружище... — начал он, качая головой с притворным сочувствием. — Мне очень жаль, что ты узнал об этом именно так. Хотел бы я избавить тебя от этого зрелища, но... твоя девушка... — он театрально вздохнул, — она уже давно заигрывала с нами. Строила глазки, намекала. Сегодня мы просто не смогли устоять, когда она сама предложила встретиться здесь наедине.

— Что?! — заорал Дэн, и я вздрогнула от ярости в его голосе. Такого тона я от него никогда не слышала. — Что ты сейчас сказал?!

— Адам, подтверди, — спокойно сказал Шон, обращаясь к своему другу. В его голосе не было ни капли волнения, только холодная уверенность. — Расскажи ему, как все было на самом деле.

Адам замялся на секунду. На мгновение мне показалось, что он скажет правду, что в нем все-таки есть совесть. Но потом он опустил глаза и кивнул:

— Да... она сама написала нам сегодня утром. Предложила встретиться в студии, сказала, что хочет... ну, ты понимаешь. Что хочет чего-то нового, более острых ощущений.

Я смотрела на Адама в полном шоке, не веря своим ушам. Еще пятнадцать минут назад я думала, что он хоть чуть-чуть лучше Шона, что в нем есть хоть капля человечности. А теперь он стоял и преспокойно лгал, представляя меня шлюхой, которая сама инициировала эту встречу. Оказалось, что он такой же ублюдок, как и его друг.

— Нет... — прошептала я, пытаясь подняться с пола. — Дэн, это не правда... они меня... они заставили... я не хотела...

Но голос мой был таким слабым, что его почти не было слышно за звуками собственного дыхания. А Шон уже продолжал свою ложь:

— Она сказала, что давно мечтала попробовать с двумя парнями сразу. Что с одним ей скучно…

Каждое его слово било по мне, как удар хлыста. После пережитого, в состоянии шока и ужаса, я не могла мыслить здраво. Мне казалось, что их слова звучат так убедительно, что даже Дэн может в них поверить. Я не понимала, что для него, который знал меня лучше всех, их ложь была абсурдна и очевидна. Но стыд и страх затуманили мой разум — я боялась, что он усомнится во мне, что их версия покажется ему правдоподобной.

Дэн молча слушал их бред, и я видела, как напрягались мышцы его челюсти. Руки сжались в кулаки. Адам стоял ближе к нему и что-то мямлил, когда Дэн внезапно двинулся.

Удар был молниеносным и точным. Кулак Дэна врезался в лицо Адама с такой силой, что тот отлетел назад, споткнулся и грохнулся на пол. Адам был щуплым парнем, и удар явно оглушил его. Он несколько секунд лежал, моргая и пытаясь сориентироваться.

Из его кармана выпала камера, отлетев почти к самым моим ногам. Я собрала все оставшиеся силы и подползла к ней, дрожащими руками схватила устройство. Это была моя единственная надежда — доказательство того, что произошло на самом деле.

Тем временем Шон бросился на Дэна. Он был крупнее и шире в плечах — настоящий шкаф, но Дэн увернулся от его атаки и тут же нанес удар по лицу, который хотя и разбил Шону губу, но не сбил с ног. Кровь потекла по его подбородку, но он стоял и яростно продолжал атаковать.

Они сцепились, и началась настоящая драка. Дэн был быстрее и техничнее, но Шон превосходил его в весе и грубой силе. Они обменивались ударами, врезаясь в стены студии. Звук их тяжелого дыхания и глухих ударов заполнил комнату.

Шон пытался прижать Дэна к стене, но тот увернулся и нанес серию быстрых ударов в корпус. Тот согнулся, но тут же выпрямился и ответил размашистым ударом в челюсть. Дэн едва успел отклониться.

Они кружили друг вокруг друга, как бойцы на ринге. Дэн был весь в напряжении, каждый его удар был рассчитан. Шон дрался грязно, пытаясь схватить Дэна и повалить его своим весом.

Адам потихоньку поднимался на ноги, держась за разбитый нос. Кровь текла у него по лицу, капая на пол. Он пошатывался, и явно еще не отошел от удара. Его взгляд был мутным, и он, придерживаясь за стену, направился к выходу. Он даже не заметил, что камеры у него больше нет.

Шон сумел зацепить Дэна за футболку и потянул на себя. Дэн попытался освободиться, но Шон был сильнее. Он нанес мощный удар в челюсть Дэна снизу вверх. Голова Дэна резко дернулась назад, глаза его на мгновение стали пустыми, и он потерял равновесие.

Дэн упал на пол, ударившись затылком. Он застонал и попытался подняться, но был явно оглушен.

Шон стоял над ним, тяжело дыша. Кровь все еще сочилась из разбитой губы, стекая по подбородку. Его футболка была порвана на груди, на лице красовались кровоподтеки. Правый глаз начинал опухать. Костяшки его кулаков были содраны и кровоточили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он быстро обвел студию взглядом, увидел, что Адам уже у двери, и понял — пора уходить.

Последний раз злобно посмотрев на нас, Шон бросился к выходу, догоняя своего друга. Его тяжелые шаги громко стучали по полу, затем раздался звук открывающейся двери, и через секунду мы остались одни.

Тишина после драки казалась оглушительной. Я все еще сжимала камеру в руках, не веря, что это, наконец, закончилось.

Дэн все еще лежал на полу, не двигаясь. Паника охватила меня с новой силой. Что если у него сотрясение? Что если он серьезно пострадал?

— Дэн! — я перепугалась, что с ним что-то не так. Не поднимаясь, я, наконец, натянула спущенные штаны и подползла к нему. — Дэн, ты меня слышишь? Пожалуйста, открой глаза!

Он лежал на боку, глаза были закрыты. Я осторожно коснулась его лица, и он застонал. На удивление, его лицо было разбито не сильно — только на скуле красовался кровоподтек, но я боялась внутренних повреждений, боялась, что удар головой об пол мог быть опасным.

— Дэн, пожалуйста, скажи что-нибудь, — я гладила его по щеке, чувствуя, как слезы снова потекли по щекам. — Ты в порядке? Скажи мне что-нибудь!

Он медленно открыл глаза и сморщился от боли. Осторожно провел языком по зубам, проверяя, затем коснулся рукой затылка и посмотрел на ладонь — на пальцах была кровь.

— Все в порядке, — пробормотал он хрипло. — Зубы на месте, только голова болит. Будет шишка, но это не страшно.

Дэн медленно приподнялся и сел, опираясь на руку. Несколько секунд сидел неподвижно, явно проверяя, не кружится ли голова, затем осторожно повернул шею в разные стороны.

— Дэн, послушай меня! — я почти закричала, отчаянно пытаясь объяснить. — Они врали, ты же понимаешь? Все, что они говорили — полная чушь! Я не писала им, не звала их сюда. Они просто явились, а я не смогла ничего сделать. Я сопротивлялась, но Шон оказался таким сильным, я не смогла вырваться...

Я протянула ему камеру дрожащими руками:

— Вот, у Адама выпала камера, когда ты его ударил. Я успела ее схватить. Там все записано — как все было недобровольно, как я пыталась отбиться. Они хотели смонтировать видео, опозорить меня, показать всему универу!

Дэн взял у меня камеру и молча отложил в сторону, даже не взглянув на нее.

— Мне не нужно ничего смотреть, — сказал он тихо. — Прости, что приехал так поздно... мне очень жаль…

Глава 9

Дэн смотрел на меня, и в его глазах было столько боли, что меня как током ударило. Боже мой, что же он подумал, когда зашел?! Я в слезах, полуголая, со спущенными штанами, и двое парней надо мной! В шоке и стрессе я боялась, что он поверит им, а ведь любой нормальный человек в первую очередь подумал бы о самом ужасном: что меня изнасиловали!

— О боже, Дэн, ты подумал, что они меня... — я не смогла договорить. — Нет! Нет, нет, нет! — я почти кричала, хватая его за руки. — Они просто сняли видео со мной, хотели сделать порнографический монтаж, опозорить, всем показать, будто я сама на все согласилась! Шлюхой выставить перед всем универом!

Облегчение на его лице было таким сильным, что казалось, он сейчас расплачется. Его плечи затряслись, он зажмурился и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Потом он резко потянулся ко мне и обнял так крепко, и я чувствовала, как колотится его сердце.

А я снова расплакалась, уткнувшись ему в плечо. Все напряжение, весь ужас этого дня вырывались из меня рыданиями.

Мы так и сидели на полу студии, обнявшись. Дэн гладил меня по волосам, иногда целовал в макушку, не говоря ни слова. Я чувствовала, как его дыхание постепенно успокаивается, как расслабляются мышцы. Мои слезы постепенно высыхали, но я не хотела выпускать его из объятий.

— Поехали домой, — наконец, тихо сказал он.

Я кивнула, все еще прижимаясь к нему.

Нехотя высвободилась из его объятий и пошла переодеваться. Сняла с себя всю одежду и швырнула в мусорное ведро. Даже смотреть на эти вещи больше не хотела: они напоминали о том, что произошло. Надела чистую футболку и джинсы, которые лежали в моем шкафчике.

Мы сели в машину, и поначалу я была уверена, что он везет меня в общежитие. Но когда Дэн выехал из университетского городка, я поняла, что мы едем к нему. Он достал телефон и набрал номер.

— Люк, ничего не спрашивай, но заканчивай вечеринку. У тебя есть двадцать минут максимум, — сказал он, и в его голосе слышалась усталость.

Я ожидала, что Дэну придется что-то объяснять, но он неожиданно рассмеялся в ответ на что-то, что сказал Люк.

— Да, все нормально. Спасибо, что не задаешь вопросов. Давайте, оторвитесь в клубе как следует.

Дорога до его дома прошла в тишине. Я смотрела в окно, все еще не до конца осознавая, что все закончилось. Дэн изредка поглядывал на меня, но не настаивал на разговоре, понимая, что мне нужно время прийти в себя.

Мы подъехали к его дому, поднялись на крыльцо, и он молча открыл дверь. Мне отчаянно хотелось смыть с себя все: каждое прикосновение, каждый взгляд, весь этот кошмар. Но сначала нужно было позаботиться о Дэне. Он стоял, опершись на стену, и выглядел очень уставшим, хоть и пытался держаться. Внешне он не был сильно избитым, но я видела, как тяжело ему дается каждое движение.

— Где у тебя аптечка? — спросила я.

— Не нужно, я сам справлюсь, — он попытался отмахнуться.

— Нет, Дэн. Позволь мне.

Он встретил мой взгляд и на секунду замер. Потом устало кивнул.

— Вон в том шкафу, на верхней полке, — он махнул в сторону кухни.

Я пошла в указанную сторону и только сейчас заметила следы вечеринки. На столе стояла бутылка виски и несколько коробок с пиццей, сложенные стопкой. Пустые бутылки и весь мусор были собраны в пакет. Ничего себе, Люк за двадцать минут умудрился прибраться — не стал оставлять разгром в доме Дэна.

В шкафу нашла небольшую белую коробку и заглянула в морозилку. Там обнаружилась пачка замороженных пельменей, которую я завернула в кухонное полотенце. Дэн сел на диван, а я встала позади него.

— Наклони голову, — попросила я.

Он послушно опустил подбородок к груди, и я осторожно раздвинула его темные волосы. Шишка на затылке была внушительной, кожа вокруг покраснела и начинала синеть.

— Больно? — спросила я, прикладывая импровизированный компресс.

— Терпимо, — он дернул плечом, но не отстранился.

Я достала из аптечки антисептик и вату. Дэн вздрогнул, когда я обработала царапину, но не пожаловался. Он старался сидеть неподвижно, но я чувствовала, как он невольно подается вперед от прикосновений. Я работала молча, стараясь быть как можно деликатнее. Странно, но эти простые действия немного успокаивали. Я делала что-то полезное, заботилась о нем, как он заботился обо мне.

— Готово, — сказала я.

Он повернулся ко мне, и я приложила холодную пачку пельменей к его щеке, где расплывался синяк.

— Подержи так минут десять.

Дэн взял мою руку в свою, не убирая компресс.

— Спасибо.

Мы так и сидели несколько минут в тишине. Потом меня снова накрыла волна усталости и отвращения к себе.

— Дэн, я... мне очень нужно в душ, — сказала я.

Он сразу поднялся.

— Конечно. Пойдем.

Это был мой третий раз в его доме, но в душе я еще ни разу не была. Мы поднялись по лестнице в его комнату. Я невольно посмотрела на кровать, на которой мы так и не успели заняться любовью. Но сейчас даже мысли об этом не было. Внутри была только пустота и усталость

Дэн подошел к шкафу и достал большое махровое полотенце, потом свою футболку и спортивные штаны.

— Будет большое, но прости, женской одежды у меня нет, — он протянул мне вещи с легкой улыбкой.

Дверь в ванную комнату была прямо в спальне. Просторная, с душевой кабиной и большим зеркалом. Я взяла его вещи и почувствовала, как они пахнут стиральным порошком и едва уловимо им.

— Если что-то понадобится, я буду внизу, — сказал он и направился к двери.

— Дэн, — остановила я его.

Он обернулся.

— Спасибо. За все.

Он кивнул и вышел, прикрыв дверь.

Я включила воду погорячее и встала под струи. Терла себя мочалкой до красноты, намыливалась, смывала, потом снова намыливалась. Наверное, провела в душе целый час, но мне все равно казалось, что нужно еще. Хотелось смыть не только то, что было на коже, но и то, что осталось в памяти.

Когда я, наконец, вышла из душа, надела его вещи прямо на голое тело: белье и одежда, в которую я переодалась, тоже отправились в мусорку. Футболка была огромной, доходила почти до колен. Штаны сваливались с бедер, пришлось затянуть шнурок потуже. Я выглядела нелепо в этой одежде, но мне было все равно. Главное, что она чистая и пахнет им.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Выйдя из ванной, я с удивлением обнаружила Дэна лежащим на кровати. Он был в одних шортах и с мокрыми волосами. Видимо, принимал душ в другой ванной. Дэн лежал с закрытыми глазами, и я невольно засмотрелась на его красивое тело: широкие плечи, рельефный пресс, загорелую кожу.

Дэн открыл глаза и встретился со мной взглядом.

— Ложись спать, — сказал он и похлопал рядом с собой по кровати.

Я забралась под одеяло, и он сразу обнял меня, притянув к себе. Это было так необычно — засыпать рядом с ним в его постели, просто засыпать. Я чувствовала тепло его тела, слышала размеренное дыхание. И это было так хорошо, что даже пережитое сегодня стало как-то меркнуть, отступать на задний план. Здесь, в его объятиях, я была в безопасности.

Проснувшись, я обнаружила, что в постели одна. Мне хотелось бы проснуться рядом с ним, увидеть его сонное лицо, может быть, полежать еще немного в его объятиях. Но нет — он уже встал, и я почувствовала легкое разочарование. Я встала, умылась холодной водой, попытавшись прогнать остатки сна, и спустилась вниз.

Дэн сидел на кухне и жевал вчерашнюю пиццу, которую оставил Люк. Он был в джинсах и футболке, волосы все еще оставались растрепанными после сна.

— Доброе утро, — сказала я, садясь рядом.

— Привет, — он поднял голову и слабо улыбнулся. — Кофе будешь? Пиццу? Больше особо нечего предложить.

— Да, спасибо.

Я взяла кусок пиццы, а он встал к кофеварке. Посмотрела на его синяк на скуле — уже темно-синий. Странно, но он его даже не портил. Делал лицо более мужественным.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я, кивнув на синяк.

— Нормально, — он пожал плечами, не оборачиваясь. — Голова не болит.

— Может, стоит сходить к врачу? На всякий случай?

Дэн обернулся, в руках у него была моя чашка с кофе.

— Да брось, у меня были сотрясения и не раз. Я бы себя так хорошо не чувствовал, поверь.

— Но вдруг какие-то скрытые проблемы? Мало ли что...

— Ладно, ладно, — он поставил чашку передо мной и сел обратно. — Схожу сегодня.

— Спасибо, — я обхватила теплую чашку руками.

Мы сидели молча. Я отламывала кусочки пиццы, он допивал свой кофе. В воздухе висело напряжение. Мы оба понимали, что нужно обсудить произошедшее вчера, но никто не хотел первым заговорить об этом. Мне хотелось отложить этот разговор как можно дольше, а Дэн, похоже, не знал, с чего начать. Наконец, он отставил пустую чашку и посмотрел на меня.

— Сейчас позавтракаем, — тон у него был категоричный, не допускающий никаких «но». — Потом отвезу тебя в общежитие. Переоденешься, и мы идем в полицию.

Кусок пиццы застрял у меня в горле. Я поперхнулась и начала кашлять.

— В полицию? — выдавила я, когда, наконец, откашлялась. — Дэн, может, не стоит...

— Как это не стоит? — он резко выпрямился, и я увидела, как загорелись его глаза. — Тебя заставили силой участвовать в их мерзкой затее! На этом видео тебя... — он сжал челюсти, глаза потемнели от ярости. — Это принуждение, это домогательства! За такое дают реальные сроки. Они не просто вылетят из универа — они сядут на несколько лет. Они хотели тебя оклеветать, опозорить на весь универ, а может, и не только.

— Дэн, ты прав, но... — я нервно теребила край салфетки. — Ты уверен, что их накажут? У обоих отцы... состоятельные люди. Могут отмазать.

— Я постараюсь, чтобы их не отмазали, — в голосе Дэна слышалась сталь. — У меня тоже есть связи. И главное — у нас есть доказательства. Видео никуда не делось.

В голове все смешалось. Мысли наскакивали одна на другую, не давая сосредоточиться. Такая шумиха точно дойдет до отца. А может, и до Эмиля. Только представить — отец не просто узнает, где прячется его беглая дочь, но и то, что ее заставили сняться в порнографическом ролике. Для него это будет как подарок судьбы. Железный аргумент, что он был прав с самого начала. «Вот видишь, — скажет он, — стоило тебе остаться одной, и сразу нарвалась на неприятности. Сама виновата, раз такое случилось. Тебе срочно нужен муж, чтобы защищать от подобного».

Рано или поздно они все равно выяснят, где я, но не хотелось бы, чтобы именно так. И без того будет скандал, а если еще и суд начнется...

— Дэн, ты понимаешь, что будет? — я не совсем врала, просто не договаривала всей правды. —Начнут судачить, перемывать косточки. Взгляды разделятся. Одни скажут, что меня заставили, но обязательно найдутся такие, кто будет шептаться: «А может, она сама их соблазнила? Может, была не против?! Мы же не станем крутить это видео перед всем универом, чтобы доказать правоту. А сплетни останутся надолго. Мне здесь еще четыре года учиться под этими взглядами, под шушуканьем за спиной.

— Серьезно? — он нахмурился, глядя на меня так, словно не мог поверить услышанному. — Тебе правда не все равно, что подумают какие-то идиоты? Ты больше боишься пересудов, чем того, что эти ублюдки останутся безнаказанными?

— Да не боюсь я их, — я раздраженно пожала плечами, — но все равно противно. К тому же это дойдет до отца...

Дэн замер, его взгляд буквально сканировал мое лицо, словно пытался вытащить из него все тайны разом.

Глава 10

Я поняла, что сказала лишнее. Резко замолчала, но было уже поздно.

— А что отец? — он подался вперед, глаза сузились. — Лея, что с твоим отцом? Он что, не поверит собственной дочери? Не встанет на твою сторону?

— Просто... я не хочу, чтобы он об этом узнал, — я отвернулась, пытаясь скрыть смятение. — Ему это точно не понравится.

— Лея, — голос Дэна стал мягче, но я слышала в нем стальную настойчивость. — Каждый раз, когда речь заходит о твоей семье, ты превращаешься в сплошную загадку. Почему у меня такое чувство, что ты постоянно что-то недоговариваешь? Что творится в твоей семье? Твой отец — деспот?

Я сидела молча, язык прилип к нёбу. Что сказать? Как объяснить, что мой отец — не просто зажиточный человек, а фигура с огромным влиянием? Что у меня есть жених, от которого я удрала? Что весь этот скандал может разрушить мою попытку сбежать от прежней жизни?

Дэн смотрел на меня, ожидая ответа. В его глазах читалось беспокойство, которое постепенно превращалось в плохо скрываемое раздражение.

— И что ты предлагаешь? — он резко поднялся, стул противно заскрипел по полу. — Оставить этих ублюдков безнаказанными?

— Не знаю, — прошептала я, уткнувшись взглядом в стол.

— Не знаешь? — голос Дэна сорвался. — Ты не знаешь?! Они тебя принуждали! Они могли бы распространить это видео по всему интернету! Они могли бы разрушить твою жизнь! И ты сидишь тут и говоришь «не знаю»?!

Он заметался по кухне, нервно взъерошивая волосы. По его лицу было видно, что он с трудом сдерживается.

— Ладно, — он резко остановился и впился в меня взглядом. — Раз ты не хочешь действовать, сам разберусь. Найду способ заставить их заплатить за то, что они сделали. Без полиции, без скандала. По-своему. — Он помолчал, потом добавил жестко: — Но потом ты мне все расскажешь. Все до последней детали. Что за тайны ты от меня скрываешь, что за семейка у тебя такая. Я не отстану, Лея.

Мы доели в гнетущем молчании. Дэн резко встал, собрал тарелки со стуком и швырнул их в раковину. Потом молча исчез в комнате. Я осталась сидеть на кухне, чувствуя себя выжатой как лимон. Голова гудела, внутри все сжималось от того, во что превратился наш разговор.

Минут через десять он вернулся — уже полностью одетый, в темных джинсах и кожаной куртке. Лицо непроницаемое, но злость, кажется, улеглась.

Я автоматически поднялась и потянулась за ним к выходу.

— Я еду один, — бросил он, присаживаясь на корточки, чтобы зашнуровать ботинки.

— Что? — я растерянно остановилась. — Ты же собирался отвезти меня в общежитие?

Он выпрямился и неожиданно улыбнулся — уже совсем по-другому, тепло, без той ярости, что кипела в нем минуту назад.

— Раз в полицию идти не собираешься, то и переодеваться тебе незачем, — он пожал плечами. — Оставайся здесь, я скоро вернусь. Проведем время вместе. — Он внимательно посмотрел на меня, словно изучая. — У тебя такой измученный вид... Отдохни, приди в себя. Тебе нужно время, чтобы отойти от всего этого дерьма. И, кажется, будет правильно, если ты побудешь рядом со мной.

— Но у меня же нет ничего... ни одежды, ни зубной щетки, — растерянно пролепетала я.

— Моя одежда на тебе смотрится шикарно, — он лукаво усмехнулся.

Ясное дело, врал: его футболка висела на мне как мешок, а спортивки приходилось постоянно подтягивать.

— Зубную щетку закажи с доставкой. Заодно что-нибудь вкусное на ужин возьми, — он шагнул ко мне и быстро чмокнул в лоб. — Жди меня, скоро буду.

Дверь захлопнулась за Дэном, и я тут же кинулась задвигать все замки: основной, дополнительный, цепочку. Звук щелкающих замков почему-то успокоил.

Тишина в доме буквально оглушила. Я стояла посреди гостиной и не знала, что делать. Руки дрожали, в голове крутились обрывки утреннего разговора.

Нет, сидеть без дела нельзя. Сойду с ума от собственных мыслей. Лучше займусь чем-то полезным — приготовлю что-нибудь вкусное к его возвращению.

Я достала телефон и заказала продукты через приложение. Добавила зубную щетку и еще несколько мелочей, которые могли понадобиться.

Пока ждала доставку, решила позвонить Мадлене. Она куда-то спешила. Я коротко сказала, что осталась у Дэна. Про то, что случилось, рассказывать не стала.

Когда я закончила разговор, осталась наедине со своими мыслями. Курьер еще не приехал, делать было нечего. Я попыталась найти себе занятие: заглянула в холодильник, закинула грязную посуду в посудомойку, полистала телефон, но концентрация была никакая.

И тут все нахлынуло разом. Словно защитный барьер в голове рухнул. Картинки вчерашнего дня начали наползать одна за другой: их лица, голоса, руки... Как Шон схватил меня, прижал к столу. Как имитировал... это. Их смех. Я зажмурилась, пытаясь отогнать воспоминания, но они становились только ярче.

А потом вспомнила, как он возбудился от всего этого. Его дыхание, его реакция...

Меня передернуло от отвращения. Желудок скрутило так, что пришлось схватиться за стол. Дышать стало трудно.

Когда, наконец, приехал курьер, я еле заставила себя подойти к двери. Ноги подкашивались, руки тряслись. Парень что-то говорил про доставку, а я только кивала, не слыша слов. Расписалась в планшете, взяла пакеты.

Сил не было вообще ни на что. Продукты так и остались стоять на полу в прихожей. Даже мысль о готовке стала невыносимой. Как я вообще могла думать, что смогу что-то делать?

Снова накатило то же гадкое чувство, словно грязь въелась в кожу и не отмывается. Я поплелась в душ, надеясь, что горячая вода поможет. Снова скребла себя мочалкой до красноты, но и после душа легче не стало. Наоборот — в зеркале отражалось чужое, измученное лицо.

Вышла из ванной и буквально рухнула на кровать. Каждая клеточка тела кричала от усталости. Чувство было такое, будто меня переехал грузовик. Дважды. Хотелось провалиться в небытие и больше не просыпаться.

Вспомнила, что я заперлась изнутри на все замки. Отсюда, с верхнего этажа, могу не услышать, как Дэн вернется. Представила, как он стоит под дверью своего же дома, не может попасть...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет, нужно спуститься. Я с трудом поднялась, добралась до лестницы. В гостиной я просто рухнула на диван лицом вниз. Даже повернуться не было сил. Так и лежала, прислушиваясь к звукам с улицы сквозь туман в голове. Сознание начало расплываться, утягивая меня в темноту, и неожиданно для себя я провалилась в глубокий сон.

***

Проснулась, когда за окном уже смеркалось. Ого, я проспала больше пяти часов. Дэна так и не было дома — вокруг стояла та же тишина. Сердце екнуло от беспокойства, и я схватила телефон.

Там было сообщение от него: «Задерживаюсь, вернусь только вечером».

Ну, хоть так. Поднялась с дивана, и — удивительно! — сон принес облегчение. Голова прояснилась, а тело, хоть и ощущалось разбитым, больше не казалось свинцовым.

Чтобы снова не начать вспоминать и думать о вчерашнем кошмаре, включила комедийный фильм для фона. Наконец-то добралась до пакетов с продуктами — они так и валялись в прихожей с самого утра. Я заказывала курицу, овощи и специи для запеканки — хотела приготовить что-то нормальное для Дэна. После всего, что он для меня делал, это было меньшее, что я могла сделать в ответ.

Разложила продукты, начала готовить. Механические движения успокаивали: резать, приправлять, укладывать в форму. Хоть какое-то осмысленное действие.

Я как раз доставала противень из духовки, когда услышала стук в дверь. Пошла открывать, вытирая руки о полотенце.

— Ого, как же вкусно пахнет! — Дэн широко улыбнулся, зашел и поцеловал меня в макушку. Но тут же отстранился, внимательно всмотрелся в мое лицо. — Прости, но выглядишь ты не очень...

— Я спала целый день, — пожала плечами.

— Понятно. Ну, зато, судя по всему, готовишь как богиня.

Мы сели за стол и просто ели молча. На удивление, Дэн пока не возвращался к утреннему разговору про моего отца, и я была этому рада. Хотела спросить, что он задумал насчет Шона и Адама, но сил начинать этот разговор совсем не было. Хоть и стало легче после сна, в голове все равно была какая-то пустота, словно кто-то стер половину мыслей.

Ужин прошел в странном молчании. Дэн хвалил мою стряпню, целовал меня через стол, говорил о прошедших соревнованиях — обо всем, кроме того, что действительно имело значение. Я чувствовала, как между нами натянулась невидимая нить напряжения, готовая лопнуть от любого неосторожного слова. Мы оба избегали острых углов, осторожно обходили болезненные темы.

— Пора спать, — сказал Дэн, убирая тарелки. — Мне завтра рано вставать.

— Я столько спала сегодня, — начала протестовать я.

— Тебе нужен отдых. Пойдем.

Удивительно, но стоило мне коснуться головой подушки, как сон накрыл меня снова. Глубокий, тяжелый, но без сновидений.

Утром Дэн разбудил меня осторожным поцелуем в лоб.

— Ухожу. Вернусь, скорее всего, только к вечеру.

Я встала вместе с ним, проводила до двери. День предстоял длинный и пустой.

Но странное дело — я чувствовала себя намного лучше. Словно тот кошмар, который преследовал меня, начал понемногу отступать. Мысли о произошедшем всё еще возникали, но уже не с такой болезненной остротой. Я даже перестала пытаться содраться с себя кожу мочалкой и не вздрагивала от собственного отражения в зеркале.

Снова заказала продукты, снова готовила. Механические движения по-прежнему успокаивали, возвращали ощущение контроля над собственной жизнью. Я нарезала овощи, мариновала мясо, месила тесто. С каждым действием я чувствовала, как возвращается часть себя прежней.

Вечер был похож на предыдущий, но намного теплее. Мы снова не поднимали болезненную тему. Дэн видимо понимал, что мне нужно прийти в себя, а я понимала, что у него пока нет новостей. Мы поели, пообнимались, посмотрели фильм, и начала появляться та самая легкость, которой так мне не хватало последние два дня. Мы даже целовались — страстно, по-настоящему, и я снова почувствовала, как его хочу. Желание вернулось, теплое и настоящее, то самое, что пропало из-за стресса.

Оставалось еще два дня выходных. Дэн снова ушел с утра, а я впервые почувствовала себя по-настоящему хорошо. Настроение было почти нормальным. Я даже напевала что-то под нос, занимаясь уборкой. Но когда я стояла у плиты, помешивая соус, в голове неожиданно всплыли мысли о том вечере. Странно, но теперь я могла размышлять об этом спокойно, словно анализировала чужую историю, а не собственный кошмар.

Шон и Адам сами решили снять видео? Они меня недолюбливали, это правда, но все их выпады в мою сторону были всегда с подачи Аманды. Сами по себе они на такое не пошли бы. Слишком примитивно мыслили, слишком ленивы для подобных интриг.

А что если это была идея Аманды?

Мысль ударила как электрический разряд. В памяти вспыхнул тот вечер, когда она избивала меня в туалете. Слова Аманды обожгли память: «Дэн узнает, какая ты потаскуха на самом деле». Её голос, пропитанный ядом, до сих пор звенел в ушах.

Неужели всё это с её подачи? Что если она задумала это давно, а Шон и Адам были просто её исполнителями? Что если вся эта история — не случайность, не глупая выходка двух придурков, а спланированная месть?

Я выключила плиту и без сил опустилась на стул.

Аманда всегда умела манипулировать людьми. Всегда находила способы причинить боль. А Шон и Адам... они были достаточно тупы, чтобы поверить в любую её ложь, и достаточно жестоки, чтобы воплотить её план в жизнь. И ещё они буквально молились на неё. Таскались за Амандой как преданные псы, ловили каждое её слово, каждый взгляд. Для них она была недосягаемой богиней, которой они готовы были служить, лишь бы она снизошла до их внимания.

Дэн вернулся вечером. Вид у него был уставший.

— Ты выглядишь лучше, — сказал он, обнимая меня.

— Да, мне уже намного легче, — улыбнулась я.

Я решила дать Дэну немного отдохнуть. Он сразу же пошел в душ, и я слышала, как шумит вода, как он что-то напевает — первый раз за эти дни. Вернулся в шортах и старой футболке, волосы все еще влажные, выглядел свежее. Плюхнулся на диван с таким облегчением, словно сбросил с плеч тяжелый груз. Я подошла к нему, села рядом.

— Пора нам поговорить, — сказал он, потянувшись и зевнув. — Шон и Адам арестованы.

Я чуть не подавилась воздухом.

— Что? Как... неужели ты рассказал про... про видео?

— Не бойся, ничего я не рассказал! — Дэн рассмеялся и обнял меня за плечи. — Никто не знает об этом. И вообще я тут абсолютно не причем. Скажи спасибо Люку.

— Люку? — я моргнула. — При чем тут Люк?

— А при том, что наш дорогой друг знает все и обо всех в этом университете. А если что-то не знает, то ему не составит труда узнать за пару кликов. Вот он и решил покопаться в жизни наших героев. Оказалось, у них и без твоего видео грехов по самые уши.

— Каких грехов? — я наклонилась ближе.

— Адама папочка недавно лишил денег за очередные выходки. А деньги-то нужны, вот он и подался в наркоторговцы. Травку школьникам толкает, экстази на вечеринках. По мелочи, но регулярно. А вот с Шоном история куда интереснее. Этот придурок весь этот бизнес и организовывает. Поставщики, клиенты, схемы. Причем делает все настолько тупо и нагло, что любой мент за неделю вычислит. Раньше папаша его прикрывал, связи, деньги, знаешь как бывает. А теперь все это дерьмо всплыло наружу.

— И что теперь будет?

— А теперь, милая, если бы им за твое видео светило максимум пару лет условно, то за наркотики они загремят надолго. Лет на пять, не меньше. Особенно Шон — он же главный.

Я молчала, переваривая услышанное. Шок сменился восхищением. Я смотрела на Дэна как на... не знаю, как на супергероя. Он злился, но не стал устраивать шумиху, не пошел с кулаками выяснять отношения. Нашел другой способ. Более элегантный.

— Ты на меня смотришь как на бога, — засмеялся Дэн, откидываясь на спинку дивана. — Восхищение, конечно, льстит, но лучше покажи благодарность поцелуями.

Я очень хотела его поцеловать. Но мысль об Аманде не давала покоя.

— Это же просто идиотизм какой-то, — сказала я, качая головой. — Лезть в новые криминальные дела, когда у них и так проблем по горло. Любой нормальный человек в такой ситуации сидел бы тише воды, а эти...

— Вот именно что не нормальные, — перебил Дэн с усмешкой. — Когда тебе сходит с рук всё подряд, мозги отключаются напрочь. А если к этому добавить врожденную тупость... получается взрывоопасная смесь.

Я помедлила, собираясь с духом, потом решилась:

— Я думаю, вся эта история была не их затеей.

Дэн прищурился, изучая мое лицо.

— У меня была... скажем так, неприятная встреча с Амандой, — начала я осторожно. — Она тогда пообещала, что ты узнаешь, какая я потаскуха на самом деле. Слово в слово.

Дэн даже бровью не повел. Просто кивнул, словно я озвучила его собственные мысли.

— Я так и думал, что она не успокоится. Слишком хорошо ее знаю. — Проговорил он задумчиво. — Ты можешь не знать, но у Аманды серьезные проблемы с головой. Не знаю, как это называется по-научному, но девочка просто больная. Когда что-то не по ней — превращается в настоящую психопатку.

— Погоди, что? — Я даже привстала от удивления. — То есть, она реально больная?

— Я пытался с ней поговорить, но её отец даже на порог не пустил, — Дэн провел рукой по волосам. — Сказал, что у доченьки нервный срыв, и лучше не беспокоить. Понимаешь, официально ничего не докажешь, но факт остается фактом. Я от неё устал ещё с детства — вечно какие-то преследования, истерики. А мой отец постоянно намекал, что мы созданы друг для друга. Но не переживай — с Амандой мы обязательно разберемся. Обещаю, она оставит нас в покое.

Я смотрела на него, и что-то внутри меня перевернулось. Сердце заколотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Как же я его люблю. Как же до безумия сильно. Этот мужчина готов сражаться за меня, защищать меня, разбираться с моими проблемами. Он просто есть. Рядом. И я понимаю, что без него я бы не справилась ни с чем в этой жизни. Просто развалилась бы на куски.

— Ну что, — улыбнулся Дэн, заметив мой взгляд, полный обожания, — где же моя заслуженная благодарность? Я, между прочим, разобрался с твоими обидчиками довольно элегантно.

Я не стала отвечать словами. Подсела ближе и поцеловала его — жадно, отчаянно, со всем чувством, которое переполняло меня до краев. Он ответил сразу же, крепко обнял, притянул к себе так, что между нами не осталось ни миллиметра пространства. Желание вспыхнуло мгновенно, горячее и настоящее, прожигая меня изнутри. Я поняла, что хочу, чтобы всё произошло здесь и сейчас. Не нужны никакие приготовления, красивое белье, романтическая обстановка. Просто он и я, и эта безумная потребность быть ближе.

Но Дэн неожиданно оторвался, тяжело дыша, словно только что пробежал марафон.

— Стоп, Лея, — сказал он хрипло, хотя голос дрожал и выдавал его собственную борьбу. — Ты меня отблагодарила сполна. А теперь давай поговорим серьезно — рассказывай мне всю правду про отца.

Вместо ответа я забралась к нему на колени, лицом к нему, обхватила его бедрами и снова впилась в его губы. Он застонал, пытаясь отстраниться, но я чувствовала, как напряжены его мышцы, как это нелегко ему дается — сопротивляться тому, что происходит между нами.

— Ты специально уходишь от разговора, — прошептал он у моих губ, но руки его уже скользили по моей спине.

— Я тебе все расскажу, — выдохнула я, покрывая поцелуями его шею. И я, наконец-то, не врала. — Но позже... если мы сейчас не... — я запнулась, ища нужные слова среди тумана желания. — Дэн, я опять боюсь, что что-то случится, родители нагрянут или еще какие-то проблемы... Хочу тебя здесь и сейчас, пока мы одни, пока ничто не мешает нам просто быть вместе.

И не отводя от него взгляда, я медленно, дразняще стянула с себя футболку. Под ней не было ничего.

Дэн больше не говорил. Его взгляд скользнул по моей обнаженной груди, серые глаза полыхнули огнем, и он рывком притянул меня к себе, впиваясь в губы. Все разговоры были забыты.

Ну что, дорогие читатели!

????

Как думаете, в этот раз Дэну и Лее, наконец, повезет или судьба опять подкинет им сюрприз в самый... интересный момент?

????

Честно признаюсь, я уже сама в в ожидании, когда у этих двоих наконец-то всё сложится!

????

А вы предвкушаете их первую ночь так же, как и я?

????

Делитесь мыслями в комментариях!

????

И не забывайте оценивать главы, ставить лайки самой книге и подписываться: ваша поддержка буквально заряжает меня писать дальше!

⭐️????✨

Глава 11

Реальность словно размылась по краям. Остались только мы двое на этом диване, его руки на моем теле, вкус его губ и знакомый запах его кожи. Дэн целовал меня с такой страстью, что дыхание сбивалось, а я отвечала ему не менее горячо, ловя каждое движение, каждое прикосновение языка.

Он водил ладонями по моей спине, по талии, очерчивая каждый изгиб, каждую линию, словно заново изучая меня. Его прикосновения были нежными, но полными желания. Он никуда не спешил, наслаждаясь каждым моментом, каждым прикосновением. Руки скользили по моей коже медленно, размеренно, словно у нас была целая вечность.

А я уже не могла терпеть. Мне хотелось быть к нему ближе, чуть ли не залезть ему под кожу, раствориться в нем полностью. Каждое его прикосновение зажигало новые искры, и я чувствовала, как теряю контроль над собой.

Не отрываясь от губ, я поддела край его футболки и стянула ее через голову. Дэн на мгновение прервал поцелуй, чтобы помочь мне, а потом снова притянул к себе, но теперь его губы переместились на мою шею. Он целовал чувствительную кожу у основания горла, спускался ниже, к ключицам, и я чуть не застонала от удовольствия.

Дэн покрывал поцелуями мои плечи. Сначала одно, потом другое, каждый поцелуй был как маленький огонек на моей коже. Затем его губы спустились ниже, и он нежно обхватил губами сосок. Его губы были теплыми и мягкими, а язык горячим и настойчивым. Он начал медленно посасывать, то усиливая давление, то ослабляя, играя с чувствительной кожей так искусно, что я чувствовала, как каждая клеточка моего тела откликается на его ласки.

Его свободная рука тем временем легко обвела контуры другой груди, пальцы скользили по коже, изучая каждый изгиб. Большим пальцем он поглаживал чувствительную кожу вокруг соска, кружа все ближе и ближе к центру, но не касаясь его. Эта игра на грани сводила с ума от нетерпения.

Языком он медленно обвел сосок. По телу прокатилась волна жара, начавшаяся где-то в самой глубине и расходившаяся до кончиков пальцев. Он то нежно лизал, то легко покусывал, то снова брал в рот целиком, и каждое новое прикосновение заставляло меня дрожать от удовольствия. Мне хотелось, чтобы он никогда не останавливался, чтобы эти ощущения длились вечно.

Желание нарастало где-то глубоко внутри, превращаясь в пульсирующее напряжение внизу живота. Дэн продолжал свои нежные атаки на мою грудь, переходя от одной к другой, меняя рот и руки местами. Каждый раз, когда его губы касались моей кожи, когда язык проводил по чувствительному соску, я чувствовала, как теряю остатки самообладания, погружаясь в океан чистого наслаждения.

Его шорты и мои штаны казались теперь не просто одеждой, а настоящим препятствием. Чем-то лишним и раздражающим, что мешало почувствовать его тепло полностью. Каждый раз, когда я прижималась к нему, ткань напоминала о себе, создавая барьер между нашими телами. Мне хотелось избавиться от этого препятствия, ощутить кожу к коже без всего, что могло бы помешать нашей близости.

Нехотя оторвавшись от него, я встала с дивана. Дэн смотрел на меня затуманенным взглядом, не понимая, почему я вдруг отстранилась. Его руки потянулись за мной, но я мягко отступила на шаг.

Я встала перед ним и постаралась сделать это как можно грациознее. Зацепив пальцами край штанов, я медленно стянула их вниз, слегка покачивая бедрами. Ткань скользила по коже, обнажая сначала живот, потом бедра, и я наслаждалась тем, как его взгляд следил за каждым моим движением.

Нижнее белье я так себе и не купила, и теперь стояла перед ним полностью обнаженная. Странно, но вместо смущения я чувствовала лишь удовольствие от его взгляда — от того, как он смотрел на меня, не отрываясь, с восхищением и едва сдерживаемым желанием. Его взгляд был как физическое прикосновение, скользящее по коже и оставляющее за собой горячие следы.

Я снова села к нему на колени лицом к нему, обхватив бедрами. Оставались только его шорты — последняя преграда между нами. Я потянулась к завязкам, но тут услышала негромкий смех и почувствовала, как руки Дэна мягко обхватили мои запястья.

— Лея, — голос его звучал хрипло, но в нем слышалось веселье, — когда ты успела превратиться из той робкой девственницы в такую... соблазнительницу?

На секунду задумавшись, я остановилась. А правда — когда? Еще недавно я представляла себе этот момент совсем по-другому: думала, что буду бояться, краснеть от каждого прикосновения, прятаться под одеялом. Отсутствие опыта немного пугало меня. Я боялась, что Дэну будет тяжело с неопытной девушкой, что я что-то сделаю не так. А сейчас... сейчас я сама его соблазняю, и это кажется самым естественным в мире. Наверное, никакого особого опыта и не нужно, когда рядом тот, кого ты любишь больше жизни.

Дэн поймал мой взгляд и улыбнулся:

— Но мне нравится эта новая ты. Очень нравится. Продолжай.

Его разрешение подействовало на меня как разрешение быть собой. Я развязала завязки на его шортах и стянула их вниз. Когда увидела, насколько Дэн возбужден, почувствовала, как по телу прокатилась новая волна желания, еще более сильная, чем прежде. Теперь между нами не было ничего лишнего. Только мы двое, наша кожа, наше дыхание и это невыносимое желание быть еще ближе.

Мне захотелось потрогать его, узнать, какой он на ощупь. Я осторожно протянула руку, и когда мои пальцы коснулись его кожи, по телу прокатилась дрожь предвкушения. Он был неожиданно упругим и горячим. Я провела по нему пальцами — сначала едва касаясь, изучая каждый изгиб, текстуру его кожи.

Дэн тихо застонал, и этот звук отозвался где-то глубоко в животе сладким спазмом. Осмелев, я обхватила его ладонью целиком. Начала медленно скользить по нему, чувствуя, как дыхание Дэна становится все более прерывистым. Каждое мое движение вызывало у него новый стон, и я понимала, что держу в руках его удовольствие, его желание, и это пьянило сильнее любого вина.

Откинув голову назад, Дэн прикрыл глаза, но его руки продолжали исследовать мое тело с удвоенной страстью. Пальцы скользили по коже, оставляя за собой огненные дорожки, и когда одна рука медленно спустилась вниз, между ног, я почувствовала, как дыхание застряло в горле от новой волны возбуждения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его прикосновения были осторожными, но уверенными. Он словно знал мое тело лучше меня самой. Пальцы кружили, поглаживали, исследовали каждое чувствительное место, и я чувствовала, как разум начинает затуманиваться от нарастающего удовольствия. Когда он начал такие немыслимые движения — то медленные и нежные, то более настойчивые, — я едва не потеряла рассудок.

Когда один палец осторожно проник внутрь, мое тело само подалось ему навстречу, жадно принимая это новое ощущение. Я тихо застонала от неожиданно острого удовольствия, которое прокатилось по телу горячей волной, заставляя каждую клеточку трепетать от блаженства.

— Лея, — хрипло прошептал Дэн, — кажется, хватит прелюдий.

В следующий момент он подхватил меня за бедра, поднял на руки и бережно опустил на пол, на пушистый белый ковер. Мягкий ворс приятно коснулся моей спины. Я обхватила Дэна бедрами, притягивая ближе. Он навис надо мной, опираясь на локти, чтобы не придавить своим весом. В его глазах была такая нежность, смешанная с желанием, что внутри все сжималось от переполняющих меня эмоций.

Я чувствовала, как его возбуждение упирается в меня, горячее и твердое, но Дэн не спешил. Он смотрел на меня, словно спрашивая разрешения, и я едва заметно кивнула, не в силах произнести ни слова. Тогда он нежно впился в мои губы поцелуем — долгим и глубоким.

Когда он медленно вошел в меня, я почувствовала резкую боль, которая заставила меня сжаться и инстинктивно попытаться отстраниться. Дэн держал меня нежно, но крепко, его взгляд был полон беспокойства.

— Больно? — прошептал он, и я кивнула, стиснув зубы.

— Немного... но все нормально, — выдохнула я, стараясь расслабиться.

Мое тело медленно приспосабливалось к новым ощущениям. Это было непривычно и болезненно, но в то же время я чувствовала невероятную близость с ним. Мы действительно стали единым целым, и это осознание было прекрасным, несмотря на дискомфорт.

Новые ощущения накатывали волнами, и я вздохнула, широко распахнув глаза, глядя на него с удивлением. Дэн давал мне время привыкнуть, и я видела в его взгляде заботу, смешанную с едва сдерживаемым желанием.

Он начал целовать мое лицо. Сначала веки, потом щеки, снова губы, спускаясь к шее. Каждый поцелуй был словно обещанием, что он будет бережным, что не причинит еще больше боли. Его губы находили самые чувствительные места, и постепенно дискомфорт отступал.

Когда Дэн почувствовал, что я расслабилась, он осторожно начал двигаться. Сначала едва заметно — медленно и осторожно. Каждое движение было продуманным, бережным, и я чувствовала, как мое тело постепенно привыкает к этим новым ощущениям.

Поначалу боль все еще давала о себе знать, но с каждым его движением она становилась все слабее. Было непривычно — это чувство заполненности, близости, которое я никогда раньше не испытывала. Но постепенно эта непривычность отступала, сменяясь чем-то более глубоким и приятным. Я начала понимать ритм его движений, мое тело само начало откликаться на них, двигаться ему навстречу.

Дэн целовал мою шею, мурлыкал что-то нежное на ухо, его дыхание щекотало кожу. Движения становились чуть более уверенными, но все такими же осторожными. Внутри нарастало что-то новое — не просто удовольствие, а какое-то глубокое, всепоглощающее ощущение единства с ним.

— Лея, — прошептал он, — ты в порядке? Тебе хорошо?

Я кивнула, не в силах говорить, и прижалась к нему крепче. Мне было хорошо — не так, как раньше от его поцелуев или ласк, а по-другому, глубже. Я чувствовала каждое его движение всем телом, и это было удивительно интимно, удивительно близко.

Постепенно боль полностью отступила, и я начала чувствовать, как нарастает удовольствие. Оно было другим — не таким острым, как от его прикосновений раньше, но более глубоким, более всеобъемлющим. Каждое его движение отзывалось приятной волной, и мое тело все больше настраивалось на этот новый ритм.

Дэн тоже чувствовал, что я расслабилась, и его движения стали более уверенными. Его дыхание участилось, а в глазах появилось что-то дикое, первобытное. Я видела, как он борется с собой, стараясь сохранить контроль, не причинить мне боль.

— Лея, — застонал он, — я не могу больше сдерживаться…

Его движения стали более интенсивными, и я чувствовала, как удовольствие нарастает во мне все сильнее. Это было приятно — очень приятно, — но не так, как описывают в романах. Мир не исчезал, я не теряла сознание от блаженства. Просто было хорошо, тепло, близко. Я чувствовала каждое его движение, каждый стон, каждое дыхание.

Когда Дэн достиг пика, он крепко обнял меня, его тело напряглось, и он тихо застонал мне на ухо. Я чувствовала, как он дрожит, как его дыхание сбивается, и это было невероятно интимно — быть свидетелем его удовольствия, его уязвимости.

Потом он обмяк на мне, тяжело дыша, и я гладила его волосы, чувствуя странное удовлетворение. Может, у меня не было того самого взрыва эмоций, о котором пишут в книгах, но то, что произошло между нами, было непередаваемо по-своему. Это была близость, доверие, любовь — все то, что нельзя описать словами.

Наконец-то звезды сошлись! Никто не приехал, никто не помешал ???? Долго же мы этого ждали... Ну и как вам?

Глава 12

Мы так и лежали на мягком ковре, молча обнимая друг друга. Я не хотела говорить, боясь разрушить эту особенную близость. Моя голова покоилась на его груди, я слушала, как бьется его сердце, постепенно успокаиваясь после всего произошедшего. Дэн медленно водил пальцами по моей спине, очерчивая позвоночник, спускаясь к талии и снова поднимаясь вверх. Его прикосновения были нежными, почти рассеянными, как будто он просто наслаждался возможностью касаться меня.

Дэн заговорил первым.

— О чем думаешь?

— Думаю о том, что мне очень хорошо, — ответила я, прижимаясь к нему сильнее. — И о том, что хочется остаться здесь навсегда.

— Тогда останься, — прошептал он, целуя меня в макушку. — Никто нас не торопит.

Мы помолчали, наслаждаясь тишиной и теплом наших тел. Но постепенно я начала чувствовать легкий холод на коже. Мой взгляд упал на футболку, валяющуюся неподалеку. Я потянулась за ней, но едва успела коснуться ткани, как Дэн перехватил мою руку.

Одним резким движением он швырнул футболку в дальний угол комнаты. Я удивленно уставилась на него.

— Пока ты находишься в этом доме, одежда тебе не понадобится, — сказал он с самой озорной улыбкой. — Я слишком долго сдерживался. Слишком долго был образцовым джентльменом. Теперь нужно наверстать упущенное.

От его слов и взгляда, которым он смотрел на меня, внизу живота снова разлился жар. Я приподнялась и села, опираясь на руки, и посмотрела на него. Дэн откровенно рассматривал мое обнаженное тело, и в его глазах снова вспыхнуло знакомое желание. Я тоже посмотрела на него — на широкие плечи, мускулистую грудь, плоский живот... и с удивлением заметила, что он снова возбужден.

— Серьезно? — усмехнулась я. — Так быстро?

— А ты сомневалась? — ответил он, приподнимаясь на локте.

Я случайно бросила взгляд на белый ковер. Небольшие темные пятна словно кричали о том, что здесь произошло. Какая нелепость — минуту назад я чувствовала себя искусительницей, соблазнившей его без тени стеснения, а теперь краснею от нескольких капель крови. Будто девочка, впервые увидевшая последствия своей смелости.

— Мы испачкали ковер, нужно будет почистить — пробормотала я, показывая на пятна.

Дэн посмотрел туда, куда я указывала, и рассмеялся:

— Чистить? Да ни за что. Теперь это мой любимый ковер.

Прежде чем я успела что-то ответить, он резко поднялся, подхватил меня на руки и перекинул через плечо. Кровь прилила к голове, его рука легко шлепнула меня по попе, отчего я взвизгнула.

— Дэн! — рассмеялась я и в отместку ущипнула его за ягодицу.

Он обошел лестницу и направился в ванную комнату на первом этаже. Дэн крепко держал меня за бедра, уверенно шагая по коридору.

Этим душем я ни разу не пользовалась за все время, что была в его доме. Дэн тоже предпочитал ванную комнату в своей спальне, более уютную и привычную. Но сейчас он явно не хотел тратить время на подъем наверх.

Темные мраморные стены переливались в приглушенном свете встроенных светильников, создавая интимную атмосферу. Огромная душевая кабина занимала почти половину просторной комнаты, отделенная от остального пространства стеклянными панелями. Вместо обычной лейки здесь была установлена современная система — вода должна была литься прямо с потолка.

Дэн осторожно поставил меня на холодную мраморную поверхность. Он потянулся к крану, и через мгновение едва теплая вода обрушилась на нас сверху широким потоком. Струи стекали по телам, смывая следы нашей страсти. Мы просто молча стояли, наслаждаясь близостью и теплом друг друга.

Внезапно мне в голову пришла озорная идея. Я потянулась к полке за шампунем. Дэн внимательно следил за каждым моим движением. Выдавив немного средства на ладонь, я встала на цыпочки и начала мылить ему волосы. Дэн прикрыл глаза, наслаждаясь моими прикосновениями, а я массировала его кожу головы, создавая пышную пену.

Когда пены стало достаточно, я не удержалась и легонько дунула ему в лицо. Дэн открыл глаза и удивленно посмотрел на меня.

— Ах, вот как, — усмехнулся он и собрал пену с лица и волос.

Я уже была готова к тому, что он отомстит тем же, но его руки медленно заскользили по моему телу. Он нежно очертил контуры моего плеча, опустился на грудь, и я застонала, когда его скользкие пальцы сжали мои соски. Его руки продолжили путь вниз, по животу, по бедрам, а затем одна рука скользнула между моими ногами. Я задрожала, когда его пальцы коснулись моей самой чувствительной точки, и от его осторожных прикосновений по телу снова побежали волны возбуждения.

Теплые струи воды продолжали обволакивать нас, создавая ощущение уединенного мира, где существовали только мы двое. Неожиданно Дэн убрал руки от моего тела, оставляя кожу жаждать его прикосновений. Он потянулся к сенсорной панели управления душем и переключил режим. Мощный поток воды сменился множеством тонких струек, которые теперь мягко падали с потолка.

— Ложись, — хриплым голосом сказал он.

Я удивленно посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду.

— Ты не кончила, — сказал он. — И я это сейчас буду исправлять.

Его слова и тон не оставляли места для возражений. Я опустилась на мраморный пол душевой кабины и легла на спину. Пол оказался неожиданно холодным, создавая острый контраст с жаром, который разливался по всему телу.

Вода продолжала падать сверху мелкими струйками. Капли попадали на лицо, заставляя прикрывать глаза, стекали по груди, животу, создавая дорожки на разогретой коже.

Дэн несколько мгновений стоял надо мной, внимательно рассматривая, как вода стекает по моему телу. В его взгляде было такое голодное желание, что я почувствовала, как внутри все сжимается от предвкушения.

Затем он тоже опустился вниз, нависая надо мной. Его лицо приблизилось к моему, и он поцеловал меня в губы.

Поцелуй был жадным и настойчивым. Его язык проник в мой рот, и я невольно застонала, чувствуя, как мое тело откликается на каждое его движение. Его рука скользнула по моей щеке, пальцы крепко сжали мокрые волосы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оторвавшись от губ, он начал спускаться ниже: его губы коснулись чувствительной кожи под ухом. Он медленно целовал шею, иногда слегка прикусывая. Его горячее дыхание смешивалось с едва теплыми каплями воды, создавая невероятные ощущения.

Дэн продолжал свой путь вниз, его губы скользили по ключицам. Когда он добрался до груди, я выгнулась всем телом, чувствуя, как его язык медленно обводит самые чувствительные места. Его ладони прижимали меня к холодному мрамору, не давая увернуться от его ласк.

Он не торопился, наслаждаясь каждым моим вздохом, каждым дрожанием тела. Продолжая двигаться ниже, он оставлял поцелуи на животе, его дыхание становилось все более горячим. Капли воды стекали по его напряженным плечам, когда он, наконец, оказался лицом на уровне моего живота. Его руки обхватили мои бедра, крепко удерживая меня.

Я почувствовала, как он замер на мгновение, его дыхание щекотало кожу. Потом его губы коснулись самого интимного места. Первое прикосновение было таким легким, что я подумала, не показалось ли мне. Но потом он повторил движение, и я невольно дернулась от неожиданности.

Его язык коснулся меня снова, уже более уверенно. Я задержала дыхание — ощущение было невероятно острым. Каждое прикосновение отзывалось дрожью, которая пробегала от этого места по всему телу, заставляя меня сжиматься от удовольствия.

Дэн двигался медленно, осторожно изучая мою реакцию. Его язык находил самые чувствительные точки, и я чувствовала, как мышцы живота непроизвольно сжимаются. Я выгнулась, ладони скользнули по мокрому полу, ища опору в этом водовороте новых ощущений.

Сначала удовольствие было острым, почти болезненным от новизны. Но постепенно мое тело начало расслабляться, привыкать к этим невероятным ощущениям. Каждое движение его языка посылало волны тепла вверх по животу, заставляя меня выгибаться и тихо стонать.

Он менял ритм — то медленно и нежно, то чуть более настойчиво, внимательно следя за моими реакциями. Я чувствовала, как удовольствие нарастает слоями, как волны прилива. Сначала легкие, едва заметные, потом все более сильные, заставляющие мое дыхание учащаться.

Теплая вода вокруг нас, его руки на моих бедрах, его губы и язык — все сливалось в одно целое. Я чувствовала, как что-то нарастает внутри, как тело напрягается в ожидании чего-то неизвестного, но невероятно желанного.

И вдруг это случилось. Словно что-то внутри меня разорвалось и выплеснулось наружу невероятной волной тепла. Все тело охватило жаром, заставляя меня выгнуться и тихо вскрикнуть. Это было совершенно не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала.

Мое тело дрожало от волн, которые продолжали накатывать одна за другой. Казалось, что время остановилось, а я парю в невесомости этих новых, потрясающих ощущений.

Постепенно волны начали утихать, оставляя после себя удивительное чувство расслабленности и умиротворения. Я лежала, не в силах пошевелиться, с улыбкой осознавая, что, наконец, поняла один из главных секретов взрослой жизни. Это было прекрасно и головокружительно — настолько мощно, что все прежние представления казались детскими и наивными.

Дэн поднялся и нежно поцеловал меня в губы. Его глаза светились нежностью и заботой. Я чувствовала себя совершенно беззащитной, но в то же время удивительно близкой к нему, будто мы разделили что-то невероятно важное и сокровенное.

— Как ты? — спросил он тихо, запуская пальцы в мои мокрые волосы.

— Это было... — я замолчала, подбирая слова, — великолепно. Просто великолепно.

В его глазах промелькнуло что-то хищное, довольное.

— Вот она какая, моя застенчивая девочка, — прошептал он, поглаживая мою руку. — Совсем не застенчивая. Знаешь, что самое приятное? — он наклонился и поцеловал меня в висок. — Что я первый, кто довел тебя до такого состояния. И надеюсь, что последний.

От этих слов внутри разлилось удивительное тепло — не такое, как несколько минут назад, а другое, глубокое и успокаивающее. Сердце сжалось от нежности к нему, от благодарности за то, что он был таким терпеливым, заботливым. Я любила его — всем сердцем, всей душой, а теперь еще и телом.

После того, что между нами произошло, я буквально физически не могла представить рядом с собой никого другого. Только Дэна. Только его руки, его голос, его способность превратить меня в это счастливое, растаявшее существо. Он стал частью меня, а я — частью его.

Откуда-то из глубины памяти всплыло хмурое лицо Эмиля. Я потянулась к Дэну и поцеловала в губы, отдаваясь этому моменту полностью, и неприятная картинка мгновенно вылетела из головы. Существовал только Дэн, его теплые глаза, его улыбка.

Глава 13

Мы так и лежали на полу душевой кабины под струями теплой воды. Сначала мы были на ковре в спальне, потом здесь, на прохладной плитке, и мне хотелось остаться в этом состоянии навсегда.

Тело было мягким, податливым, словно я состояла из одних только ощущений. Мышцы расслаблены настолько, что даже пальцы не хотели слушаться. Капли воды стекали по коже живыми дорожками, и от каждого прикосновения внутри отзывалось сладкое эхо недавней близости.

— Кстати, — сказал он, лениво поглаживая мою мокрую руку, — хоть секс с тобой и лучше любого ужина, но желудок все же требует своего. Я же сегодня только завтракал.

Я приподнялась на локте, чувствуя легкое головокружение. Забавно — он пришел голодный после долгого дня, а я тут же накинулась на него со своей благодарностью. Видимо, мое желание отблагодарить его оказалось сильнее здравого смысла. Хотя, судя по довольному выражению его лица, он ни о чем не жалеет.

— Я приготовила пасту с грибным соусом, — сказала я, поглаживая его живот. — Давай поужинаем?

Мы медленно поднялись с пола, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к вертикальному положению. Ноги были ватными, а голова слегка кружилась. Дэн протянул руку к крану и выключил воду, последние капли звонко упали на плитку.

— Можно мне все-таки одеться? — пошутила я, потягиваясь за пушистыми полотенцами на полке. — Или мне теперь всегда ходить голой по твоему дому?

— Конечно, одевайся, — рассмеялся он, стягивая с крючка махровый халат. — А то если ты останешься вот в таком виде, я серьезно боюсь, что мы так до утра и не доберемся до кухни.

Я завернулась в большое полотенце, туго завязав его на груди, и первой вышла из ванной. Босые ноги скользили по прохладному паркету.

— Полотенце тебя совсем не спасает, — протянул он, идя за мной по коридору, — Я уже снова начинаю тебя хотеть, а ведь прошло всего пять минут.

Я обернулась, но он покачал головой:

— Хватит на сегодня. Для первого раза нужно дать тебе немного прийти в себя.

Сердце сжалось от нежности: он думал о моем комфорте больше, чем о своих желаниях. Но Дэн же озорно подмигнул, и я поняла, что забота — это лишь одна сторона медали.

— А вот завтра... — он усмехнулся, — завтра, думаю, ты уже придешь в себя. И тогда держись, дорогая.

Я рассмеялась, чувствуя, как щеки вспыхивают румянцем. Честно говоря, я и не была против продолжения: никаких неприятных ощущений у меня не было, только приятная легкость в теле и сладкая усталость. А если быть совсем откровенной, то мне самой хотелось снова оказаться в его объятиях, почувствовать эту головокружительную близость. Такие эмоции — желание, нежность, страсть — оказались намного сильнее, чем я могла себе представить.

На кухне пахло грибами и чесноком. Я разогрела пасту, и мы устроились за маленьким столиком у окна. Дэн сидел так близко, что наши колени соприкасались, и от каждого случайного прикосновения по телу пробегали мурашки. Он поглощал еду с таким аппетитом, будто не ел целую неделю, время от времени хваля мою стряпню, а я не могла оторвать взгляд от его рук — тех самых рук, которые недавно творили со мной чудеса.

— После такого ужина я готов жениться на тебе прямо сейчас, — сказал он, накручивая спагетти на вилку.

Мир остановился. Сердце дрогнуло от неожиданной радости — на секунду я увидела нас двоих перед алтарем, увидела его кольцо на своем пальце, увидела нашу совместную жизнь, где каждое утро мы просыпаемся рядом. Но реальность обрушилась тяжело и беспощадно. Как бы я хотела, чтобы моим женихом был Дэн, а не...

Мысль об Эмиле стерла улыбку с губ, словно кто-то потушил свет комнате. Мне еще предстоит разговор с Дэном — о том, кто мой отец, объяснения про жениха, и от одной этой мысли в горле встал ком. Но не сейчас. Не хочу разрушать эту хрупкую идиллию. Вот закончатся выходные, и тогда все расскажу Дэну.

Я фыркнула от смеха, стараясь спрятать боль за легкомыслием:

— Это из-за пасты или из-за того, что было до нее?

— Из-за всего сразу, — подмигнул он и поцеловал меня в щеку.

После еды нас начало клонить в сон — день выдался насыщенным, а эмоции и ощущения требовали времени, чтобы их переварить. Дэн зевнул и потянулся, и даже в этом простом движении была такая естественная грация, что я почувствовала, как что-то теплое разливается в груди.

— Пойдем спать, — сказал он, беря меня за руку.

Мы поднялись в спальню, и я вдруг поняла, что не взяла с собой футболку. Решила так и лечь в полотенце, но не тут-то было — Дэн аккуратно развязал узел и потянул ткань.

— Теперь спим только так, — сказал он, целуя меня в плечо. — Между нами не должно быть ничего лишнего.

Мы легли в обнимку, я прижалась к его теплой груди, и он укрыл нас одеялом. Его рука лежала на моей талии, большой палец лениво поглаживал кожу. Я чувствовала себя защищенной, любимой, нужной — впервые в жизни такой полной и счастливой. В этот момент мы были не двумя отдельными людьми, а чем-то большим, единым, и это ощущение слияния было пьянящим и страшным одновременно. Потому что теперь мне было что терять.

***

Я проснулась в постели одна, простыни еще хранили тепло его тела. Это был наш последний выходной день — завтра начиналась учебная неделя. Из ванной доносилось журчание воды, Дэн принимал душ. Я лежала, прислушиваясь к звукам, и вдруг поняла: он сейчас выйдет чистый, свежий, с влажными волосами и запахом геля для душа, а я — взъерошенная, с кислым привкусом во рту и смятой от сна кожей.

Эта мысль заставила меня вскочить с постели и кинуться в душ на первом этаже, где мы вчера... Воспоминания о том, как он прижимал меня к холодному мраморному полу, заставили кожу покрыться мурашками.

Быстро ополоснувшись и почистив зубы, я накинула белый махровый халат. Выйдя на кухню, я сразу почувствовала густой аромат свежесваренного кофе.

Дэн стоял у столешницы спиной ко мне. Черные плавки низко сидели на бедрах, обнажая загорелую спину с четкой линией позвоночника. Влажные волосы слегка завивались на затылке. Он наливал кофе в две чашки, и каждое его движение было таким естественным и одновременно завораживающим. Широкие плечи, узкая талия, длинные пальцы, держащие кружку — я смотрела на него, как на произведение искусства, которое вдруг ожило. Боже, какой же он красивый. И мой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

По телу разлилась волна тепла, которая начиналась где-то в груди и опускалась все ниже. Я не думала, что простой вид мужского тела может вызывать такую реакцию. Раньше мне было все равно, как выглядят парни без рубашки. Но с Дэном все изменилось. Теперь достаточно было увидеть изгиб его спины или то, как он поводит плечом, и мое тело начинало реагировать само собой. Кожа становилась чувствительной, дыхание сбивалось, а внизу живота появлялось то сладкое напряжение, которое я только недавно научилась понимать.

Дэн повернулся и поймал мой взгляд, легкая улыбка тронула уголки его губ:

— Нравится вид?

— Очень, — я подошла ближе.

— Тогда может, отложим кофе? — голос стал низким, бархатистым, а в серых глазах появились золотистые искорки.

— А кто сказал, что нужно выбирать? — я встала на цыпочки и коснулась губами его шеи, вдыхая знакомый запах — смесь геля для душа и чего-то неуловимо мужского.

Его руки мгновенно обхватили мою талию, большие пальцы скользнули под край халата, оставляя горячие следы на коже. Мы замерли, и я почувствовала, как напряглись его мускулы.

— Садись, — прошептал он, отстраняясь с видимым усилием. — Иначе кофе действительно остынет.

Мы расположились за массивным столом, и даже этот простой ритуал — мы двое с дымящимися чашками в руках — казался чем-то особенным. Наше первое совместное утро.

Я обхватила чашку ладонями, наслаждаясь теплом. Кофе был крепким, с легкой горчинкой, но я едва его чувствовала — все внимание поглощал мужчина напротив. Он сидел, слегка откинувшись на спинку стула, и я не могла оторвать взгляд от его торса

— Хороший кофе, — сказала я, просто чтобы что-то сказать.

— Рад, что нравится, — Дэн улыбнулся, и в его глазах плясали озорные искорки. — Хотя, кажется, ты думаешь не только о кофе.

Я почувствовала, как щеки заливает жар. Он был прав: мысли постоянно возвращались к прошлой ночи, к тому, как его руки исследовали каждый изгиб, как его губы касались моей шеи, груди, живота…

— Может быть, — призналась я, встречаясь с его взглядом.

Мы пили молча, но я замечала, как он смотрит на мои губы, когда я подношу чашку ко рту. Как его пальцы медленно поглаживают ручку кружки. Я чувствовала себя невероятно счастливой — просто сидеть здесь, в его доме, в его махровом халате, который все еще хранил запах его геля для душа.

Дэн допил кофе одним глотком и поставил чашку на стол с легким стуком. Откинулся на спинку стула, не отрывая от меня глаз. Наблюдал, как я делаю последние глотки, и в его взгляде читалось что-то хищное, терпеливое.

Как только я поставила пустую чашку на деревянную поверхность, он встал. Стул тихо скрипнул. Я слышала его шаги по паркету, чувствовала приближение. Он остановился позади моего стула, и воздух между нами наэлектризовался.

Теплые руки легли мне на плечи, большие пальцы нашли ключицы через махровую ткань. Я закрыла глаза, когда его пальцы нашли края халата.

— Вот теперь, — прошептал он, медленно стягивая халат, — можно приступить к завтраку.

Махровая ткань соскользнула с плеч, и я задрожала — не от холода, а от волны желания, которая накрыла меня от одного его прикосновения. Воспоминания о нашей ночи вспыхнули с новой силой, и тело мгновенно отозвалось на близость.

Дэн стоял за моей спиной, его обнаженный живот почти касался моих плеч. Я чувствовала исходящее от него тепло, слышала его размеренное дыхание. Его руки медленно скользнули вниз, ладони накрыли грудь, и я выгнулась от прикосновения. Он мягко сжал ее, затем большими пальцами начал медленно поглаживать соски, и я тихо застонала, запрокидывая голову.

Руки продолжили путь вниз, по ребрам, к животу, оставляя горячие следы на коже. Я чувствовала каждый сантиметр его ладоней, как они изучают мое тело. Запрокинула голову еще сильнее, и Дэн мгновенно поцеловал меня — жадно, требовательно. Его губы были теплыми и настойчивыми, язык проник в мой рот, и мысли перестали существовать.

Я зарылась пальцами в его темные волосы, притягивая ближе, чувствуя, как мир сужается до этого поцелуя. Волосы были мягкими, еще влажными после душа. Его руки не останавливались, поглаживали живот, бедра, каждое движение посылало волны жара по телу.

Он оторвался от моих губ, и я разочарованно выдохнула, не желая терять эту близость. Отодвинул стул резким движением. Подхватил меня на руки, и я инстинктивно обвила его за шею, прижалась лицом к лицу, а мои ноги обхватили его бедра.

Ощущение близости было головокружительным. Его запах окутывал меня, я чувствовала каждое движение его мускулов, когда он нес меня. Была опьянена этой близостью, тем, как мое тело откликалось на каждое его прикосновение.

Наши губы снова встретились, и я потерялась в поцелуе. Его язык танцевал с моим, я чувствовала вкус кофе на его губах. Затем я сама отстранилась, желая исследовать его дальше, переместилась к его шее, целовала кожу у основания горла, чувствуя, как учащается его пульс под моими губами. Кожа была теплой и гладкой, и я прошлась языком по ключице.

Дэн донес меня до кожаного дивана и опустил на мягкие подушки. Навалился сверху, его вес прижал меня к обивке, и я обхватила его ногами крепче, притягивая к себе. Я чувствовала каждый сантиметр его тела на своем.

Я хотела, чтобы он не медлил ни секунды, и он словно прочитал мои мысли. Одной рукой оперся о спинку дивана, другой провел по моему бедру, раздвигая ноги шире. Его взгляд встретился с моим — темный, полный желания. Медленно, аккуратно вошел, и я выгнулась навстречу, впуская его глубже. Кожа дивана была прохладной под спиной, контрастируя с жаром наших тел.

— Все хорошо? — прошептал он, замирая и изучая мое лицо.

— Да, — я обхватила его лицо ладонями, притягивая ближе. — Не останавливайся.

— Тогда я не буду сдерживаться... все будет по-взрослому, — голос стал низким, хриплым, и он начал двигаться, задавая медленный, но глубокий ритм. Его губы нашли мою шею, оставляя влажные поцелуи.

На этот раз не было никакой боли или дискомфорта — только бешеное желание, которое захватило каждую клеточку моего тела. Я чувствовала, как нарастает напряжение с каждым его движением, как мое тело отвечает на каждый толчок волной удовольствия.

Ритм становился все более настойчивым, и я вцепилась в его плечи, оставляя следы от ногтей на коже. Дэн стонал мне в ухо, его дыхание было горячим и прерывистым. Я чувствовала, как он теряет контроль, как движения становятся более резкими, требовательными.

Напряжение нарастало, закручивалось внутри меня как пружина, готовая сорваться. Я выгнулась под ним, моя спина оторвалась от дивана, и волна удовольствия накрыла меня с такой силой, что я закричала. Мышцы сжались вокруг него, и я чувствовала, как дрожит все тело.

Дэн застонал, его движения стали неровными, и через несколько секунд он последовал за мной, вжимаясь в меня так глубоко, что я чувствовала каждую пульсацию его тела. Его тело напряглось, затем расслабилось, и он опустился на меня, тяжело дыша.

— Теперь все как надо, — прошептал он мне на ухо, его голос был полон нежности и удовлетворения.

— Да... — только и смогла выдохнуть я, все еще чувствуя отголоски этого невероятного ощущения.

На узком диване нам вдвоем было совершенно тесно — мы едва помещались, постоянно рискуя свалиться на пол. Дэн это понял первым. Он осторожно поднялся, бережно подхватил меня на руки, и понес наверх, в спальню. Его шаги были уверенными, несмотря на то, что он все еще тяжело дышал после нашей близости.

Уложив меня на просторную кровать, он устроился рядом, притягивая к себе и обнимая за талию. Его рука лежала на моем бедре, большой палец медленно поглаживал кожу.

Мы лежали в блаженной тишине, и я чувствовала себя невероятно хорошо. Мое тело все еще дрожало от испытанных эмоций, а в груди разливалось тепло от переполнявших меня чувств.

В голове медленно проносились события этих выходных: я вспоминала, как ужасно все начиналось —кошмар с Шоном и Адамом, после которого я ходила как зомби и мылась до красноты, чувствуя себя настолько мерзко и грязно. Вспоминала, как Дэн разобрался с ними, защитил меня, не привлекая полицию. Как он даже попытался поговорить с Амандой ради меня. Вчерашняя ночь всплывала в памяти — как он беспокоился обо мне, как сдерживался, боясь причинить боль, как старался доставить мне удовольствие. Я думала обо всем, что он для меня делал, обо всей его заботе, его терпении...

Внезапно меня захлестнула такая мощная волна любви к нему, что я не смогла сдержаться. Все его поступки, вся его нежность, то, как он никогда не торопил меня, как защищал, как заботился — все это слилось в одно всепоглощающее чувство, которое разрывало грудь изнутри.

— Я люблю тебя, — прошептала я, сама не веря, что произнесла эти слова вслух. — Я люблю тебя, Дэн.

Он резко повернулся ко мне, его руки крепко обхватили мою талию, притягивая так близко, что между нами не осталось даже сантиметра свободного пространства. Его глаза смотрели на меня с такой нежностью, что я забыла, как дышать. Медленно, будто боясь спугнуть момент, он начал целовать мое лицо — сначала лоб, потом веки, щеки, кончик носа, подбородок. Каждый поцелуй был невесомым, как прикосновение пера, но в то же время полным такой любви, что я чувствовала, как таю под его губами.

Вдруг я почувствовала, как что-то твердое упирается мне в бедро. Дэн мягко развел мои бедра и навалился сверху, и я не выдержала — расхохоталась.

— Мы опять? — выдохнула я между смехом.

— Мы, наконец-то, добрались до спальни, — усмехнулся он, — надо воспользоваться моментом.

***

К концу дня я сбилась со счета, сколько раз мы занимались любовью. Удивлялась, откуда в Дэне столько энергии, а еще больше — сколько ее оказалось во мне. Желание вспыхивало мгновенно, стоило ему только взглянуть на меня определенным образом или коснуться в нужном месте. Мы занимались любовью в спальне, потом снова в душе, на полу в гостиной и даже на кухонном столе, где только что ели. Прерывались только на еду, да и то ненадолго.

Вечером, совершенно утомленные, мы лежали в постели обнаженные. Дэн нежно обнимал меня, его рука медленно поглаживала мою спину, и мне было невероятно хорошо — так хорошо, что казалось, лучше уже не будет никогда.

Но какой-то неприятный червячок все же грыз меня изнутри. И дело было не в том, что я пока не рассказала Дэну про отца и жениха. Нет, это было совсем другое. Он целовал, обнимал, показывал свою нежность всеми возможными способами, но те самые три слова так и не произнес. Дэн так и не ответил мне взаимностью на мои слова о любви.

Глава 14

Будильник разорвал утреннюю тишину в половине седьмого. Дэн шевельнулся рядом, его рука сжала мою талию крепче. Несколько секунд мы лежали неподвижно, наслаждаясь теплом друг друга, но реальность настойчиво вторгалась в нашу идиллию. Дэн повернулся ко мне и нежно убрал волосы с моего лица.

— Солнце, вставай, — прошептал он, целуя меня в висок. — Хотя мы можем поспать еще минут сорок, если ты пойдешь в универ в моих спортивках. Я лично не против — тебе идет.

Я застонала и зарылась лицом в подушку. После выходных, проведенных в его объятиях, возвращение к реальности казалось невыносимым. Но учебная неделя не спросила моего мнения.

Дэн быстро собрался, а я натянула его футболку и спортивные штаны, в которых провела последние дни. Хотя, честно говоря, последние полтора дня я вообще обходилась без одежды. Эти выходные я запомню надолго: первые два дня я была разбита, пыталась склеить себя по кусочкам, а потом Дэн просто взял и собрал меня заново. Своими руками, своими поцелуями, своей нежностью.

В машине я дремала, прижавшись к окну, а Дэн изредка клал руку мне на колено, поглаживая большим пальцем. Город медленно просыпался вокруг нас: редкие прохожие спешили на работу, открывались первые кафе, зажигались витрины. Обычная жизнь, в которую мне совсем не хотелось возвращаться после нашего уединенного мира.

— Я подойду к тебе во время большого перерыва, поедим что-нибудь вместе, — сказал он, когда мы подъехали к общежитию. — У тебя же сегодня лекция у профессора Адамсона в двести пятой аудитории?

— Да, — я наклонилась к нему для поцелуя. — И спасибо... за все.

Он улыбнулся и притянул меня к себе. Поцелуй был медленным и глубоким, полным обещаний. Когда мы оторвались друг от друга, я почувствовала, как внутри все сжалось от нежности.

Поднимаясь по лестнице общежития, я готовилась к неизбежному допросу. Мадлена не из тех, кто оставит без внимания мой внешний вид. Может, получится как-то уйти от подробностей? Открыв дверь, я увидела подругу у зеркала. Она аккуратно подводила глаза и явно собиралась на первую пару.

— Святые угодники! — она обернулась и оглядела меня с ног до головы. — Ну и вид у тебя! Я, конечно, предполагала, что вы там устроили марафон страсти, но не думала, что дело дойдет до полного разрушения гардероба! Твой Дэн настолько темпераментный, что разорвал всю твою одежду?

Я быстро прошла к своему шкафу.

— Мне пришлось выкинуть всю свою одежду, — буркнула я, доставая чистую блузку. — Это долгая и неприятная история.

Мадлена была из тех людей, которые чутко понимали, когда можно шутить, а когда нет. Она умела по одному взгляду определить, действительно ли ситуация серьезна. За это я ее и любила. Да, она обожала все вытянуть и распросить, но всегда была очень тактичной. Я увидела, как изменилось ее лицо, как она посерьезнела.

— Лея, — голос Мадлены стал мягче, — что снова стряслось?

Я вздохнула и начала рассказывать про Шона и Адама, про то, что они сделали. Рассказала про то, как Дэн подрался с ними, защищая меня, а потом как умудрился разобраться с этими мерзавцами так, что они сели в тюрьму. Мадлена слушала молча, только ее глаза становились все шире, а лицо все мрачнее с каждым моим словом.

— Ублюдки! — выдохнула она, ее пальцы сжались в кулаки. — Боже, я даже представить боюсь, насколько это было мерзко...

Мадлена замолчала, переваривая услышанное, а потом вдруг щелкнула пальцами.

— Погоди-ка! А я слышала, что двух первокурсников задержали из-за наркотиков! Девчонки с третьего этажа трещали об этом. Не думала, что это те самые гниды...

— Уже все знают? — я застыла с блузкой в руках. — Но ведь даже в университет еще никто не ходил.

— Милая, — Мадлена фыркнула, — ты что, забыла, где живешь? Это общежитие, а не монастырь. Слухи здесь распространяются со скоростью лесного пожара. Особенно такие сочные новости. — Она злорадно усмехнулась. — Надеюсь, они там сгниют в своих камерах и крысы их обглодают.

— Только никому ни слова о том, что их поймали не случайно, — я серьезно посмотрела на подругу. — Понимаешь, о чем я?

Я отвела взгляд и быстро натянула блузку.

— Лея! — Мадлена подскочила так резко, что тушь чуть не упала на пол. — За кого ты меня держишь? — Она энергично замахала руками, словно отгоняя саму мысль о предательстве. — Мои губы на замке! Твои секреты со мной в безопасности.

Мадлена опустилась на кровать и помотала головой:

— Я, конечно, знала, что Шон тот еще фрукт, но чтобы настолько... — она поморщилась, словно попробовала что-то гадкое. — Мерзавцы конченые.

А потом лицо Мадлены преобразилось — глаза заблестели, а губы растянулись в восхищенной улыбке:

— Зато какой у тебя мужчина! — она всплеснула руками и прижала их к груди. — Господи, да он же настоящий рыцарь! Появился тогда, когда ты больше всего нуждалась в защите. Разобрался с этими ублюдками, а потом еще и позаботился о тебе, как настоящий джентльмен. — Мадлена мечтательно вздохнула. — Вот он настоящий мужчина — не каждый способен на такое. И защитить, и поддержать, и в себя привести после такого кошмара.

После выходных, проведенных не дома, я не знала, за что вперед схватиться: за косметику, одежду или волосы. Собираясь в спешке, я мельком взглянула на Мадлену, просто чтобы убедиться, что она не наблюдает за моими хаотичными попытками привести себя в порядок. Но она неверно истолковала мой взгляд.

— Не думай ничего такого! — она повернулась ко мне всем корпусом. — Я на твоего Дэна не претендую, если ты об этом. Да, он классный, но для меня он как... как красивая картина в музее — можно полюбоваться, но домой не унесешь. — Она пожала плечами. — К тому же он настолько в тебя влюблен, что даже слепой это заметит.

— Мадлена, — я рассмеялась, расчесывая волосы, — да в мыслях не было о тебе так подумать!

Я остановилась и посмотрела на подругу с пониманием.

— Но я вижу, что тебе сейчас непросто. Знаю, каково это — когда кажется, что у всех вокруг все складывается, а у тебя... — Я подошла и села рядом с ней на кровать. — Но поверь, у тебя тоже все будет хорошо. Ты встретишь кого-то действительно достойного, кто будет ценить тебя по-настоящему. Просто еще не время.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Достойных-то много, — она вздохнула и опустилась на кровать, — но никто не по душе.

Мадлена задумчиво перебирала покрывало пальцами.

— Глядя на вас с Дэном, я вдруг поняла, что Томас мне не так уж и нравился. Смотрю как у тебя глаза горят, как ты светишься изнутри, и понимаю, что к Томасу я ничего подобного не испытывала, — усмехнулась подруга. — Дело было не в том, что в доме было много народу. Я просто не хотела его. Совсем. А придумывала себе всякие отговорки, чтобы не признаваться в этом даже самой себе.

Голос Мадлены внезапно стал серьезным, словно она вспомнила что-то важное.

— Кстати, а ты рассказала Дэну про отца и своего жениха?

Моя рука с расческой замерла у головы.

— Нет, не довелось. Нам некогда было говорить об этом.

— Ага, — Мадлена многозначительно хмыкнула, — представляю, чем вы там были заняты. — Но тут же посерьезнела и встала, подойдя ко мне вплотную. — Лея, не тяни с этим. Понимаешь, во что может вылиться твое молчание? Секреты имеют свойство всплывать в самый неподходящий момент. Зачем рисковать вашими отношениями, когда все так прекрасно складывается?

— Я скажу, — пробормотала я, запихивая учебники в сумку. — Точно скажу.

— Когда? — Сегодня, — выдохнула я, стараясь звучать увереннее, чем чувствовала себя на самом деле. — Да, именно сегодня. Хватит откладывать.

Мадлена кивнула, но в ее взгляде промелькнуло что-то скептическое. Если честно, я и сама чувствовала себя не слишком уверенно. Но решение уже созрело. Теперь дело только за тем, чтобы выдавить из себя эти проклятые слова.

Собравшись, мы с Мадленой отправились в университет. Первая пара была у добродушного старичка — профессора Дакера. Идеальное начало учебной недели, если честно. С ним можно было расслабиться и просто получать удовольствие от процесса, а не сидеть в напряжении, боясь сказать что-то не то.

После этого у нас по плану были мини-лекции у профессора Адамсона. Формат интересный — что-то среднее между семинаром и лекцией. Вместо половины потока собиралось всего четыре группы, преподаватель объяснял материал, но постоянно задавал вопросы, и студенты тоже могли спокойно переспрашивать, если что-то непонятно. Атмосфера получалась более живой и непринужденной.

Группа Дэна в эту четверку не входила, так что наши мини-лекции всегда проходили раздельно. Я зашла в лекционный зал и сразу направилась к своему обычному месту — с краю, повыше, где мы всегда садились с Анной и Джейком. Удобно было видеть доску, при этом можно было тихонько переговариваться, если что-то нужно было уточнить. Я поднялась по ступенькам, бросила сумку на столик и устроилась, ожидая остальных.

Постепенно все подтянулись. Анна с Джейком появились в дверях, сплетенные пальцы которых говорили о том, что даже дорога до университета была для них поводом побыть вместе. Я всегда любовалась их парой: они излучали какую-то естественную гармонию. Три года вместе, и до сих пор светятся от счастья. Часто ловила себя на мысли: а выйдет ли у нас с Дэном так же? Правда, их них путь был куда проще: никаких навязанных женихов, семейных скелетов и прочих сюрпризов из прошлого.

Все расскажу Дэну сегодня, твердила я себе уже который раз. Может, он придумает, как выпутаться из этой ситуации. Хотя стоп... господи, о чем я думаю? Опять собираюсь свалить на него свои проблемы? Получается, я какая-то вечная головная боль: он меня то спасает, то защищает, то утешает. Конечно, приятно чувствовать себя принцессой, но вдруг Дэну уже надоела роль моего личного супергероя?

Профессор задерживался. Сначала студенты сидели тихо, переглядывались, потом начали негромко переговариваться. Через пять минут в аудитории уже стоял настоящий гул. У всех появилась надежда, что лекция отменится и можно будет сходить в какое-нибудь кафе, а не толкаться в очереди в столовой, куда все ломанутся во время большого перерыва.

— Адамсон никогда не опаздывает, — с надеждой в голосе произнесла Анна. — Может, лекции не будет?

— Надеюсь, — вздохнул Джейк. — Было бы классно. После выходных вообще учиться нет желания.

Но надежды не оправдались. Дверь с грохотом распахнулась, и в аудиторию вошел профессор Адамсон в сопровождении декана Денниза. Веселый гул мгновенно затих. Студенты выпрямились в креслах: появление декана на обычной лекции всегда означало что-то серьезное.

Адамсон подошел к кафедре, поправил микрофон и окинул аудиторию серьезным взглядом.

— У меня для вас новости, — начал он, и студенты напряженно выпрямились в креслах. — Я больше не смогу читать вам лекции. Меня назначили заместителем декана, и теперь у меня будут совсем другие обязанности. Административная работа, координация факультетов, решение организационных вопросов.

По аудитории прокатился разочарованный вздох. Адамсон нравился студентам: он был строгий, но справедливый, ставил оценки по делу, а не по настроению, и объяснял материал так, что даже самые запутанные темы становились понятными.

— Мне очень приятно, — продолжил профессор с теплой улыбкой. — Судя по вашему грустному вздоху, вы не рады моему уходу. А значит, все эти годы были не зря. Значит, я действительно смог вам что-то дать, научить, заинтересовать. Для любого преподавателя это лучшая награда: видеть, что студенты ценят твою работу.

Он снял очки, протер их салфеткой.

— Но не расстраивайтесь. У меня есть для вас прекрасная новость, которая может изменить вашу студенческую жизнь. Передаю слово декану.

Денниз подошел к микрофону, и в его движениях читалось возбуждение человека, который вот-вот сообщит что-то важное.

— Мы давно знаем, что вы хотите больше практики, а не только теории. Чтобы занятия вели не только профессора и кандидаты наук, но и настоящие практики из бизнеса. Люди, которые каждый день работают в той сфере, которую вы изучаете. Поэтому мы договорились с одним очень значительным и влиятельным человеком.

Декан сделал паузу, оглядывая притихшую аудиторию.

— Владелец крупного медиахолдинга. Талантливейший человек, и я уверен, что многие из вас слышали его имя. И что самое важное — самые талантливые из вас могут попасть на практику в его компанию. Настоящую практику, где вы будете работать над реальными проектами, а не переписывать отчеты. Мы решили начать это с первого курса, а не ждать до старших курсов. Для вас это отличная возможность проявить себя и найти работу еще студентами. Вы можете устроиться помощниками уже на старших курсах, а после выпуска — полноценными специалистами. Представляете? Никаких мучений с поиском места, никаких собеседований в незнакомых компаниях.

Деннис посмотрел на часы и слегка нахмурился.

— Он сейчас приедет, спешит с деловой встречи, поэтому немного задерживается. Но обещал быть здесь в течение получаса.

Многие оживились. Студенты начали шептаться между собой, строить планы. Это действительно звучало заманчиво. Правда, мне с моими попытками скрыться от отца нежелательно попадать в крупные компании, поэтому лучше не проявлять себя. Да и я не знала, хочу ли я работать в большой корпорации. Ведь в Вествуд я поступила только для того, чтобы исчезнуть с отцовских радаров. Хотя учиться мне здесь нравилось, и я думала, что есть еще время разобраться в себе: понять, что я хочу от жизни и чем хочу заниматься.

Телефон тихо завибрировал в кармане джинсов. Я осторожно достала его и увидела на экране сообщение от Дэна: «Всего несколько часов без тебя, а я уже схожу с ума. Хочу тебя безумно. Переночуешь сегодня снова у меня?».

Я невольно улыбнулась, чувствуя, как щеки заливает приятным теплом, а внизу живота разливается знакомый жар. Воспоминания всплыли в памяти: его руки, ласкающие мою кожу, его губы на моих губах, на шее, животе, бедрах, все то, чем мы занимались вчера целый день. Пальцы уже потянулись к клавиатуре, чтобы набрать ответ, когда вдруг услышала радостный, почти торжественный голос Денниза:

— Вот и он! Встречайте вашего нового преподавателя!

Я подняла глаза от экрана и почувствовала, как мир вокруг меня рушится по частям, словно карточный домик. Сердце провалилось куда-то в пятки, во рту мгновенно пересохло, а руки задрожали так сильно, что я чуть не выронила телефон на пол. Звуки аудитории стали приглушенными, будто я оказалась под водой.

К кафедре неторопливо направлялся Эмиль Вейнс — мой жених.

Глава 15

Эмиль Вейнс в безупречном темно-синем костюме неторопливо направлялся к кафедре. Высокий, худощавый, он двигался с той особой уверенностью, которая присуща людям, привыкшим к власти. Его темные волосы были идеально уложены, а на запястье блестели дорогие часы.

Студенты вокруг меня сначала зашептались: кто-то узнал его по фотографиям в бизнес-журналах, но затем постепенно замолчали. Несмотря на довольно привлекательную внешность, от него веяло холодом. Он даже не улыбнулся, войдя в аудиторию. В помещении воцарилась напряженная тишина, видимо, он не только на меня производил такое гнетущее впечатление.

Какая ирония судьбы — человек, который заставлял замолчать целую аудиторию одним своим присутствием, был моим женихом. Паника охватила меня с головой. Я судорожно сглотнула, пытаясь взять себя в руки, но ничего не выходило.

Мысли метались в голове: что делать? Что же делать? Надо срочно рассказать все Дэну. Главное — постараться, чтобы Эмиль меня не заметил. Я опустила голову и съехала пониже на стуле, инстинктивно пытаясь стать невидимой, хотя прекрасно понимала абсурдность своих действий. В маленькой аудитории, где все студенты были у преподавателя как на ладони, спрятаться было некуда.

А вдруг он не вспомнит меня? Он видел меня всего один раз, может, я поменялась за эти полгода? Стала старше, все-таки самостоятельная жизнь меняет. Я пыталась успокоить себя этими мыслями, но понимала, что шансов у меня мало.

— Позвольте представить вам Эмиля Вейнса, — торжественно произнес декан, — одного из самых молодых и успешных предпринимателей нашего времени, основателя медиахолдинга «Вейнс Медиа»!

Слова эхом отдавались в моей голове. Денниз что-то еще говорил, но я его не слышала. Я положила телефон на стол, боясь, что дрожащими руками выроню его, и грохот привлечет ко мне внимание.

— Я вам советую обратить внимание на этих студентов, — сказал Адамсон, указывая на список в журнале. Он взял карандаш и начал делать пометки напротив фамилий, а Эмиль внимательно следил за его действиями.

О нет, только не это. Я была на хорошем счету у Адамсона, и вероятно, он укажет на мою фамилию. В какой-то момент, когда Адамсон поставил очередную пометку, Эмиль внезапно поднял глаза и начал медленно обводить взглядом аудиторию.

Время словно замедлилось. Его холодный взгляд скользил по лицам студентов, пока не остановился на мне. Он посмотрел на меня буквально секунду — на его каменном лице не дрогнула ни одна мышца, не появилось ни малейшей эмоции, и он отвел взгляд.

Адамсон и Дениз обменялись рукопожатием, попрощались и покинули аудиторию, оставив нас наедине с этим человеком. Эмиль подошел ближе к кафедре и начал читать лекцию.

Я сидела ни живая, ни мертвая, слушая его голос. Он был низким, четким, но от каждого слова меня передергивало. Мысли о Дэне наполняли меня нежностью и болью одновременно. Я так его любила: каждая клеточка моего тела тянулась к нему, я чувствовала себя целой только рядом с ним. Его смех, его прикосновения, то, как он называл меня по имени — все это сейчас казалось хрупким и обреченным.

Любовь переполняла меня, делая происходящее еще более невыносимым. Никто еще не отправил меня под венец, но мне уже было больно, потому что я чувствовала, как у меня отнимают самое дорогое.

В

этот самый счастливый период моей жизни всплыл жених. Вероятно, скоро нагрянет и отец. И чем это все обернется? Хотелось реветь.

Эмиль тем временем продолжал читать лекцию и за все время ни разу на меня не взглянул. Периодически он спрашивал, есть ли вопросы, но студенты сидели тихо. Только Эмили робко задала какой-то вопрос.

Атмосфера в аудитории была гнетущая: Эмиль производил зловещее впечатление, хотя пока ни на кого не ругался и говорил вполне профессионально. Но что-то в его манере держаться, в этом ледяном спокойствии и безэмоциональном тоне заставляло всех инстинктивно съеживаться на своих местах. Даже самые активные студенты предпочитали молчать, боясь привлечь к себе его внимание.

Его слова проплывали мимо меня, не задерживаясь в сознании. Все мои мысли были заняты паникой и попытками найти выход из ситуации. Я просто сидела, боясь пошевелиться, боясь дышать слишком громко, боясь, что любое движение привлечет его внимание. Минуты тянулись мучительно долго.

Я даже не заметила, когда закончилась лекция. Очнулась только от звука закрывающихся тетрадей и шороха собирающихся вещей. Студенты начали подниматься с мест, и я подумала, что Эмиль, как и все остальные преподаватели, просто уйдет. Но он не спешил. Стоял у кафедры, что-то перебирая в своих бумагах.

Нужно было быстро собраться и постараться незаметно уйти, но мое место в дальнем углу аудитории превратилось в настоящую ловушку. Мне в любом случае пришлось бы пройти мимо него, чтобы добраться до выхода. «Почему я не сижу на первой парте у самого входа? — пронеслось в голове. — Вскочила бы и была такова». Да, он все равно потом нашел бы меня и связался с отцом, но у меня было бы время. Хотя бы час-два, чтобы придумать план, позвонить Дэну, что-то предпринять.

Собиралась я на удивление долго: уронила ручку, никак не могла застегнуть сумку, потом снова что-то выпало. А Эмиль все не уходил. Я видела краем глаза, как остальные студенты один за другим покидали аудиторию, а он по-прежнему стоял у кафедры.

Наконец, я набралась смелости и направилась к выходу. Сердце стучало так громко, что мне казалось, его слышно на всю аудиторию. Еще несколько шагов... еще немного... Я уже почти прошла мимо него, когда он произнес:

— Лея Грэйтон, задержитесь, пожалуйста.

Мир остановился. Каждая клеточка моего тела взвыла от ужаса. Я замерла на месте, не в силах ни обернуться, ни сделать еще шаг. «Все, — пронеслось в голове, — конец. Он меня узнал. Сейчас начнется то, чего я так боялась». Руки задрожали, и я сжала их в кулаки, пытаясь взять себя в руки. Но как можно взять себя в руки, когда рушится весь твой мир?

Я медленно обернулась. Эмиль стоял у кафедры и смотрел на меня. Его лицо по-прежнему ничего не выражало — та же каменная маска, что и час назад. Я осталась стоять, чувствуя, как студенты обходят меня, направляясь к выходу. Кто-то случайно задел меня плечом и что-то сказал, но я не видела и не слышала никого. Все мое внимание было приковано к этому каменному лицу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эмиль терпеливо ждал, пока последний студент покинет аудиторию. Дверь осталась приоткрытой, и из коридора доносился шум голосов и шагов других студентов. Но здесь, в этом пространстве между нами, царила напряженная тишина.

— Ну, здравствуй, — произнес он спокойно, — сбежавшая невеста.

Я открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Горло пересохло.

— Мы едва знакомы друг с другом, и я считаю, что не имею права тебя отчитывать, — продолжил он тем же ровным тоном, словно обсуждал погоду. — Но как друг твоего отца...

Эмиль сделал паузу.

— Александр полгода искал тебя. Пришлось задействовать частных детективов. И все это втихую, чтобы не поднимать шум. Он боялся, что ты одна наломаешь дров, что с тобой что-то случится. А ты оказалась совсем рядом — спокойно учишься в университете. Искали по всей стране, а начать с ближайшего города никому в голову не пришло. Забавно, не правда ли?

Голос Эмиля стал жестче, в нем появились холодные нотки.

— Ты хоть представляешь, что творилось у него на душе? Человек сходил с ума от беспокойства.

Я не могла понять: он действительно переживал за друга или все-таки злился на меня как жених. Его каменное лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций. Что он вообще чувствовал, оставалось загадкой.

Мне хотелось заорать, закричать, что я имею право на собственную жизнь, меня никто не спрашивал о замужестве! Но этот человек словно подавлял мою волю одним своим присутствием. Слова застряли в горле.

— Понимаю, что восемнадцать лет — это возраст максимализма, — продолжил он, наблюдая за моим молчанием. — Но твоя детская выходка доставила много хлопот взрослым людям. Александр не спал ночами, думая, где ты и что с тобой.

— Мне жаль отца, но я не хотела... — начала я, но голос дрогнул и я не договорила.

— Не хотела выходить замуж? — В его голосе не было злости, только каменное спокойствие.

И за этого человека я должна выйти замуж? Этот холодный, равнодушный мужчина, который смотрит на меня как на капризного ребенка, должен стать моим спутником жизни? Мысль о том, что придется просыпаться рядом с этим каменным лицом каждое утро, вызывала дикую панику.

— Знаешь, что самое печальное? — продолжил он, чуть наклонив голову. — Твой побег только разозлил отца. Ты просто отложила неизбежное. Тебе все равно придется выполнить свой долг.

— Лея!

Голос из-за двери заставил меня обернуться. В дверном проеме стоял Дэн, его темно-русые волосы были растрепаны. Сердце упало куда-то в район пяток. Нет, нет, только не сейчас! Почему судьба издевается надо мной именно в эту минуту? Я же собиралась ему все рассказать... сегодня... А теперь он увидил меня в самый неподходящий момент, с самым неподходящим человеком.

Паника захлестнула меня новой волной. Дэн здесь — мой Дэн, который знает меня как простую студентку Лею. А в двух шагах от него стоит Эмиль — живое напоминание о той жизни, от которой я сбежала. Мой старый мир врывается в новый, и я стою посередине, разрываясь между двумя реальностями.

Видимо, мое лицо выражало такой ужас, что Дэн тут же направился ко мне. Он встал чуть впереди, словно инстинктивно заслоняя меня от Эмиля. Его взгляд метался между мной и незнакомцем, пытаясь понять, что здесь происходит.

— Лея, что происходит? — его голос звучал напряженно. — Ты выглядишь так, словно увидела призрака. О каком долге он говорит?

Впервые за весь разговор на лице Эмиля что-то изменилось. Брови чуть приподнялись, взгляд скользнул от меня к Дэну, задержался на нем, изучая. В его глазах появился интерес — ревность? Нет, скорее любопытство хищника, который учуял слабое место жертвы.

— А ты времени зря не теряла, — произнес он с легкой, почти довольной улыбкой.

Дэн напрягся, его руки сжались в кулаки. В его глазах вспыхнула знакомая ярость — та же, что была в студии при виде Шона и Адама рядом со мной. И такая же, когда он противостоял отцу.

— Я спрашиваю, что здесь происходит? — голос Дэна стал жестче и требовательнее. — Кто вы такой, чтобы так с ней разговаривать?

На губах Эмиля играла улыбка человека, который держит в руках козырную карту и готов ее разыграть.

— Я ее жених.

Глава 16

Почему? Почему я ничего не рассказала?

Самоненависть накрыла меня волной, сжав грудь тисками. Как же я себя в этот момент корила! Прямо по учебнику плохих романов: долго скрываемая тайна прорывается наружу в самый неподходящий момент, да еще и в самом извращенном виде, и вот уже все летит к черту. Только вот теперь я — главная героиня этого фарса.

Я посмотрела на Эмиля, на его каменное лицо, которое снова ничего не выражало, и поняла — если раньше я просто не хотела выходить замуж, потому что он пугал меня, то теперь к страху добавилась самая настоящая ненависть. Жгучая, обжигающая изнутри ненависть. Зачем было так делать? Зачем устраивать этот спектакль?

Перевела взгляд на Дэна. Он был в явном шоке, лицо побледнело. Сначала он смотрел на Эмиля, словно пытаясь понять, не розыгрыш ли это, потом внимательно посмотрел на меня. В его глазах я читала отчаянный вопрос, последнюю надежду, что это какая-то ошибка, что сейчас я засмеюсь и скажу, что это все чепуха.

— Лея, это правда?

Видимо, он прочитал ответ на моем лице. Не нужно было слов: достаточно было моего растерянного молчания, опущенных глаз, дрожащих губ. Достаточно было того, как я сжалась, словно пытаясь спрятаться от его взгляда.

Его лицо изменилось. Боль промелькнула в глазах — живая, острая, режущая — и тут же скрылась за маской ледяного равнодушия. Я видела, как он закрывается от меня, как выстраивает стену между нами, и от этого становилось еще больнее.

— Понятно, — сказал чужим, отстраненным голосом и просто пошел к выходу.

— Дэн, подожди! — я рванула за ним. — Я все объясню! Пожалуйста, дай мне объяснить!

Но Дэн резко распахнул дверь и ушел, даже не оглянувшись. Я метнулась следом, но голос Эмиля остановил меня на пороге:

— Мы еще не закончили.

Я замерла в дверном проеме, разрываясь между желанием догнать Дэна и необходимостью остаться. Аудитория находилась в самом конце коридора, откуда сразу можно было свернуть либо направо к главной лестнице, либо налево в боковой коридор, ведущий к другому крылу здания. В коридоре толпились студенты: кто-то спешил на следующую пару, кто-то просто болтал, прислонившись к стенам. Среди этого людского потока я не смогла разглядеть знакомую фигуру Дэна. Он растворился в толпе.

А позади меня стоял человек, который одной фразой разрушил все, что я строила эти месяцы.

Что-то внутри меня щелкнуло. Словно лопнула струна, которую слишком долго натягивали. Я медленно развернулась к Эмилю, и впервые за весь этот разговор почувствовала, что могу говорить. Более того, злость вернула мне голос и придала сил.

— Вы для меня никто! — голос дрожал, но уже не от страха, а от ярости. Я сделала шаг к нему, потом еще один. — Я видела вас всего один раз в жизни, а вы считаете, что можете так себя вести только потому, что отец назначил вас моим женихом? Думаете, что это дает вам право распоряжаться моей жизнью?

Эмиль молча наблюдал за моим приближением, его лицо по-прежнему было каменным.

— Я не хочу выходить за вас замуж! — продолжала я, почти кричала. — Слышите? Не хочу! Вы мне противны! Это решил отец, а не я! У меня есть собственная жизнь, и я имею право выбирать!

Я подошла совсем близко, задрав голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Зачем вы так поступили? Зачем устроили этот спектакль? Что вам это дало?

Эмиль выслушал мою тираду с тем же спокойствием, с которым профессор выслушивает ответ студента. Когда я замолчала, тяжело дыша, он произнес:

— Ты явно ничего не сказала своему парню о том, кто ты на самом деле.

Его голос был ровным, почти равнодушным, что злило еще больше.

— Интересно, кто из нас поступает честнее? — продолжил он. — Если ты любишь человека, разве не стоит рассказать ему о своих обязательствах? Я понимаю, если ты не рассматриваешь отношения серьезно, но судя по тому, как он бросился тебя защищать, как смотрел на тебя... — Эмиль сделал паузу, внимательно изучая мое лицо. — Здесь явно есть чувства. По крайней мере, с его стороны.

— Что вы вообще знаете о чувствах? — взорвалась я. — Вы даже не знаете, что такое улыбаться! Ходите с каменным лицом, говорите как робот! Какие чувства?

И тут произошло что-то, чего я никак не ожидала. Эмиль улыбнулся. Впервые за все время знакомства на его лице появилась улыбка. Но она была такой холодной, такой хищной, что больше походила на оскал. От этой улыбки по спине пробежали мурашки.

— Хочешь ты этого или нет, но я сейчас же сообщаю твоему отцу, где ты, — сказал он тем же спокойным тоном, но теперь в нем появились стальные нотки. — Не воспринимай это как поступок обидевшегося жениха. Я просто выполняю долг друга, который полгода искал пропавшую дочь. Александр имеет право знать, что с тобой все в порядке. А дальше уже не мое дело. Что с тобой делать решать будет твой отец.

Все. Хватит. Я не могла больше это слушать, не могла смотреть на его каменное лицо и эту жуткую улыбку. Развернувшись на каблуках, я выбежала из аудитории, не разбирая дороги. Ноги несли меня вперед, мимо удивленных студентов, мимо открытых дверей аудиторий, откуда доносились голоса преподавателей. Я понимала, что времени у меня совсем немного — максимум пять часов до приезда отца. Нужно было срочно найти Дэна и все ему объяснить.

Остановилась я только тогда, когда добежала до бокового коридора на втором этаже. Здесь было тише, людей почти не было. Подойдя к широкому открытому окну, я оперлась локтями о подоконник и достала телефон. Руки дрожали, когда я набирала номер Дэна.

Гудки. Один, второй, третий... Автоответчик.

— Дэн, пожалуйста, возьми трубку, — прошептала я и набрала снова.

Снова гудки. Снова автоответчик.

Я звонила еще раз, и еще, и еще. Он не брал трубку. Отчаяние нарастало с каждым гудком.

Внезапно кто-то коснулся моего плеча. Я подпрыгнула, в голове мелькнула мысль — Эмиль! Он нашел меня! От испуга я резко дернулась в сторону, и телефон выскользнул из рук. Я попыталась его поймать, но неловкие движения только усугубили ситуацию. Телефон пролетел мимо моих пальцев, ударился о подоконник и вылетел в открытое окно. Через секунду снизу донесся глухой звук падения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Великолепно, — выдохнула я, закрыв глаза. — Просто восхитительно. Чего еще не хватало в этот чудесный день?

— Лея, — раздался знакомый голос. — Чего ты так перепугалась?

Я обернулась. В нескольких шагах от меня стояла Мадлена, с недоумением глядя на меня.

— Эмиль, — выдавила я, все еще тяжело дыша. — Он здесь. Он все рассказал отцу. Отец будет тут скоро. Мне нужно срочно рассказать все Дэну, а мой телефон...

Я безнадежно посмотрела вниз, в сторону окна.

— Стой, что? — Мадлена подошла ближе, лицо стало серьезным. — Твой жених? Что он тут делает?

Быстро, сбивчиво рассказала что произошло. Мадлена слушала, и с каждым моим словом ее брови все больше сдвигались к переносице, а губы сжимались в тонкую линию.

— Господи, Лея, — она покачала головой. — Держи мой телефон, звони Дэну.

Я схватила протянутый телефон и снова набрала его номер. Гудки. Автоответчик.

— Он не берет трубку, — отчаянно сказала я.

— Ты знаешь, где у него следующая пара? — спросила Мадлена.

Я кивнула:

— В соседнем корпусе.

— Пойдем скорее туда, — решительно сказала она, затем посмотрела в окно. — А что с телефоном? Пойдем за ним?

— Черт с ним, — махнула я рукой. — Потом. Все равно он наверняка разбился. Сейчас не до этого.

До соседнего корпуса было идти минут десять по улице. До начала пар оставалось минут двадцать, и я надеялась, что Дэн уже там. Если нет — плевать, прогуляю следующую пару, но найду Дэна и все ему объясню.

Выйдя на улицу, мы встали перед выбором: идти через центр кампуса по главной аллее или сократить путь через задние дворы. Я выбрала короткий путь — там было пусто, там никого не встречу, никого не нужно будет обходить. Можно было просто бежать, не оглядываясь на любопытные взгляды.

Мы практически неслись по узким тропинкам между корпусами. «Пять часов, — билась в голове одна мысль, — у меня есть пять часов. Я успею. Я найду Дэна. Я все ему объясню». Мадлена едва поспевала за мной, время от времени хватая воздух ртом от быстрого темпа. Мы миновали старое здание библиотеки, свернули за угол спортзала. Нужный корпус уже виднелся впереди: серое четырехэтажное здание с большими окнами. Оставалось только перебежать небольшую дорогу.

Ускорив шаг, мы почти выбежали на асфальт, когда прямо перед нами с визгом тормозов остановилась черная машина. Я инстинктивно шагнула назад, увлекая за собой запыхавшуюся Мадлену. Номера не было видно, водителя за тонированным стеклом тоже. Но желудок сжался в тугой узел.

— Обходим, — быстро сказала я, направляясь вправо.

Но дверь пассажира распахнулась. Следом открылась и водительская. Из машины вышло двое.

Время остановилось. Мир сжался до размеров этой узкой дороги, этой черной машины, этих открывающихся дверей. Я знала, кто выйдет, еще до того, как увидела знакомую фигуру. Высокий, седоватый мужчина в сером костюме поднял голову и посмотрел прямо на меня. За ним неторопливо вышел папин водитель, который всегда выполнял роль неофициального охранника. Широкие плечи, аккуратно зачесанные волосы, руки, привычно сложенные за спиной. Он не спускал с меня глаз.

— Здравствуй, доченька, — сказал отец спокойным голосом, словно мы виделись вчера за ужином, а не полгода назад, когда я притворялась покорной дочерью, готовой к свадьбе.

Ноги подкосились. Мадлена схватила меня за руку, не давая упасть. Пять часов превратились в ноль. Игра закончилась, не успев начаться. А я так и не успела найти Дэна.

Глава 17

Все кончено. Можно было бы попытаться убежать: ноги еще держали, а отец не выглядел готовым к погоне в своем костюме. Но от его водителя я далеко не уйду, да и что это мне даст? Через час они найдут меня в любом уголке университета.

— Очень удачно, что я оказался в городе по делам, — продолжил отец, поправляя запонки на рубашке. — Мне позвонил Эмиль, и я сразу рванул сюда. Представляешь, как повезло: мне даже не пришлось тебя искать, встретил прямо на улице.

Я молчала, думая о том, что у меня все получилось с точностью наоборот. Зато у папы — просто блестяще. Дэна я так и не нашла, планы полетели к черту, а времени больше нет. Пять часов превратились в пять минут.

— Садись в машину, — сказал отец, кивнув на открытую дверь. — Мы едем домой.

— Нет, — я отступила на шаг назад. — Я никуда не поеду. У меня учеба, пары...

— У тебя есть куда более важные дела, — перебил он. — А с учебой я договорюсь. Позанимаешься дистанционно.

— Но тогда все узнают, что я...

— Ничего страшного, — отец махнул рукой. — Я подумал, что хватит прятать тебя. Ты уже взрослая, выйдешь замуж, и можно не бояться, что лишнее внимание испортит тебя и твою жизнь.

Замуж. Он по-прежнему не передумал. Все эти полгода свободы были просто отсрочкой.

— В машину, — повторил отец, теперь уже более жестко.

Я снова отступила, но водитель уже двигался в мою сторону. Широкие плечи, спокойные движения человека, который явно не впервые имел дело с подобными ситуациями.

— Не трогайте меня! — закричала я, когда он схватил меня за руку.

Попытавшись вырваться, я ударила его сумкой по плечу, но он даже не дрогнул. Одним движением выхватил сумку из моих рук и бросил на асфальт. Затем подхватил меня под мышки и потащил к машине.

— Отпустите! — я била его кулаками, пыталась зацепиться ногами за что-то, но он был гораздо сильнее.

Через несколько секунд меня уже заталкивали на заднее сиденье. Отец сел рядом, водитель занял место за рулем. Дверь захлопнулась с тяжелым щелчком, и я услышала характерный звук блокировки замков.

Я успела только взглянуть в окно на ошарашенно стоящую Мадлену, которая подняла мою сумку с асфальта и прижимала ее к груди. Без телефона, без вещей, без возможности даже попрощаться — меня везли обратно туда, откуда я сбежала полгода назад, чтобы заставить делать то, от чего я отчаянно не хотела.

Машина тронулась с места, и я прижалась лбом к холодному стеклу. За окном проплывали знакомые улицы университетского городка, каждый метр которых я успела полюбить за эти полгода. Вон группка студентов что-то горячо обсуждают, смеются над чем-то, размахивают руками. Девочка из соседней комнаты в общежитии куда-то бежит — я узнала ее яркую рубашку. А вот и само здание университета, где еще час назад я сидела на лекции.

Слезы потекли по щекам сами собой. Я не всхлипывала, не рыдала — просто молча плакала, глядя на свой мир, который с каждой секундой становился все дальше. Мой мир, где я была просто девушкой по имени Лея, которая ходит на вечеринки и влюбляется без памяти в лучшего в мире парня. Мир, где я могла сама выбирать, с кем мне быть.

— Не переживай, — отец положил руку мне на плечо. — Через пару недель вернешься. Надо просто уладить формальности.

Я не ответила. Вернуться? И что тогда — сидеть с Дэном в одной аудитории, помня вкус его губ, но уже с обручальным кольцом на пальце? Просыпаться в постели мужа и думать о том, как Дэн обнимал меня по ночам? Смотреть, как он найдет себе другую, и молчать, потому что какое право у замужней женщины ревновать к парню, с которым у нее когда-то что-то было? Просто наблюдать, как появляются новые девушки в его жизни, и делать вид, что мне все равно?

Да, я вернусь. Но это будет уже не та жизнь. Смех с Мадленой до утра станет лишь воспоминанием: скоро я перееду, и наша дружба превратится в редкие звонки и дежурные фразы про то, как дела. Жаркие поцелуи с Дэном останутся только воспоминанием, которое будет резать сердце каждый раз, когда я увижу его в коридоре. Его дом, где я была по-настоящему счастлива, станет запретной территорией. Я буду ходить по тем же местам, но уже как призрак собственной жизни.

Университет скрылся за поворотом, машина свернула на трассу. Теперь за окном мелькали придорожные кафе, заправки, рекламные щиты. Обычная дорога домой, которую я когда-то проезжала с таким облегчением, убегая от своей судьбы. А теперь — в обратную сторону, навстречу тому, от чего пыталась сбежать.

Через час мы остановились на заправке. Отец вышел размять ноги, а водитель заправлял машину.

— Хочешь в туалет? — спросил отец, заглянув в приоткрытую дверь.

— Нет, — ответила я, не отрываясь от окна.

Хотя можно было попробовать сбежать. Но что я буду делать без денег и телефона в придорожном кафе посреди трассы? Это было бы просто глупо. Меня найдут через полчаса, и тогда отец точно не будет таким спокойным.

— Я принес тебе чай и сэндвичи, — сказал он, устраиваясь обратно на сиденье. — Поешь, дорога долгая.

Он поставил на откидной столик стаканчик с горячим чаем и пакетик с треугольными сэндвичами. От чая поднимался пар, а хлеб выглядел свежим и аппетитным. Но я даже не притронулась к еде. Просто смотрела на дорогу, по которой меня везли обратно в клетку. Клетку, где у меня будет все, кроме права выбора.

Отец несколько раз предлагал мне поесть, но я молчала. Чай остыл, сэндвичи остались нетронутыми. Я не могла заставить себя проглотить ни крошки: горло сдавило так, будто я уже задыхалась в той новой жизни, которая ждала меня.

Так мы и ехали пять часов. Я дремала, прислонившись к прохладному стеклу, а когда просыпалась, то молча плакала, глядя на проплывающий за стеклом мир. С отцом не разговаривала, из машины не выходила, к еде не притрагивалась. Несколько раз он пытался заговорить — что-то про погоду, про дела, про то, как я похудела. Но я молчала, и он сдался.

Когда мы, наконец, приехали, за окном уже сгущались сумерки. Знакомые кованые ворота, длинная подъездная дорожка, вымощенная серым камнем, и вот он — наш дом. Двухэтажный особняк из светлого камня, с высокими арочными окнами и старинными ставнями. По бокам от массивной дубовой двери росли подстриженные в форме шаров самшиты. Хороший дом, но по меркам состояния моего отца довольно скромный.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Раньше я любила этот дом. Любила просторную кухню, где экспериментировала с рецептами по выходным, любила свою комнату на втором этаже с видом на розовый сад, любила читать в отцовской библиотеке холодными зимними вечерами, сидя в кресле у камина. Но сейчас, глядя на знакомые стены, я видела только тюрьму. Красивую, уютную тюрьму, где меня будут держать до тех пор, пока не отдадут другому человеку.

Мы вышли из машины. Отец шел впереди, его водитель — сзади, словно конвоир. Я плелась между ними, чувствуя себя пленницей. Знакомый запах дома — полироль для мебели, свежие цветы, кофе — вместо тепла принес только горечь.

— Поднимайся в свою комнату, — сказал отец, даже не оборачиваясь.

Я поднялась по лестнице, отец шел впереди меня. Каждая ступенька давалась с трудом, ноги были ватными от усталости и стресса. Дошли до моей двери, он толкнул ее.

Комната встретила меня точно такой, какой я ее оставила полгода назад. Кровать с белым покрывалом, на тумбочке все еще лежала недочитанная мною книжка. Письменный стол у окна, где я когда-то делала домашние задания. Шкаф с одеждой, которую я не стала забирать. Даже цветы на подоконнике кто-то поливал.

Все было как прежде, но я изменилась. Полгода назад это была комната наивной девочки, которая мечтала о свободе и верила, что сможет ее отвоевать. Теперь это была камера для женщины, которая попробовала эту свободу на вкус и потеряла ее навсегда. Здесь я была ребенком, который боялся выходить из дома. Теперь я была пленницей, которая знала, что такое жить по-настоящему.

— Отдохни после дороги, — сказал отец, останавливаясь в дверях. — Зайду через час.

Он вышел, и я услышала характерный звук — щелчок замка. Меня заперли. Заперли в собственной комнате, как преступницу. Я стояла посреди комнаты, не веря в происходящее. Меня действительно собираются держать взаперти?

Подошла к двери, дернула ручку — заперто. Толкнула плечом — бесполезно. Я присмотрелась к замку. Раньше здесь был только один замок: тот, которым я сама закрывалась изнутри, когда хотела побыть одна. А теперь появился еще один. Новый, блестящий, с глубокой скважиной для ключа. Я провела пальцами по свежим царапинам на деревянной раме — видно, его установили недавно. Может быть, пока мы ехали сюда, отец уже успел дать команду и кто-то подготовил мне камеру.

Шок накатил волной. Отец не просто увез меня домой — он позаботился о том, чтобы я не смогла сбежать. Пока мы тащились по трассе эти долгие пять часов, здесь уже вовсю работали, устанавливая новый замок. Замок, который можно открыть только ключом, и этот ключ точно не у меня.

Тогда я рухнула на кровать и разревелась. Рыдала так, как не плакала уже очень давно: в голос, захлебываясь слезами, вдыхая знакомый запах своего детского покрывала. Все кончено. Я снова здесь, и на этот раз отец не даст мне сбежать. А у меня даже нет возможности позвонить Дэну. Сказать ему, что случилось, объяснить, почему я исчезла.

Но хуже всего то, что я так ничего и не рассказала ему. Он знает только, что у меня есть жених и злится на меня за это. А я даже не успела объяснить, что я не выбирала этого, что меня принуждают, что я убегала именно от этой судьбы. Теперь он будет думать, что я его обманывала, что играла с ним, пока мой настоящий жених ждал где-то в стороне. Что я просто развлекалась с ним и бросила, когда пришло время возвращаться к «серьезным отношениям».

Я представила, как он будет злиться, как он будет думать, что для меня он был всего лишь интрижкой. А я не смогу ему ничего объяснить, потому что заперта в собственном доме, как в средневековой башне. Я просто исчезла из его жизни, как будто меня и не было. Словно эти полгода были сном, а теперь я проснулась в кошмаре.

Немного успокоившись, я попыталась мыслить более здраво. Но я же призналась ему в любви! Нет, Дэн поймет, что все не так просто. Он всегда все правильно понимает. Дэн должен понять, что я не хочу этого брака, что меня заставляют. Он умный, он не из тех, кто делает поспешные выводы.

И тут же накатила другая мысль, еще более мучительная. А ведь он не ответил мне. Не сказал, что любит меня тоже. Да, он смотрел на меня с нежностью, целовал, но тех самых слов так и не сказал. Что, если для него я действительно была просто развлечением? Что, если он и правда не воспринимал наши отношения всерьез?

Нет, этого не может быть. Не после того, как он обо мне заботился, ждал, когда я буду готова к близости, защищал. Он был таким терпеливым, таким внимательным... Это не может быть просто развлечением.

Я не могла усидеть на месте. Ходила от окна к двери, от двери к кровати, и мысли крутились в голове, как в центрифуге. Сейчас я была уверена: он поймет, он меня любит, он что-то придумает. Через секунду накатывало отчаяние: а что с того, что поймет? Что он может сделать против моего отца?

А может быть, он уже потерял ко мне интерес? Ведь секс уже был, он добился меня, и я призналась ему в любви. Охота закончена, трофей получен. Может быть, теперь я ему уже неинтересна? Тем более после того, как выяснилось, что у меня влиятельный жених. Зачем ему связываться с чужой невестой, когда он меня уже получил?

И правда, может быть, он уже понял, что связываться с такой, как я, — головная боль. Со мной столько проблем, столько секретов и неразберихи. Кому это нужно? Есть же нормальные девушки, которые не скрывают, кто их родители, и не исчезают средь бела дня.

От потока мыслей и сомнений разболелась голова. Я поплелась в ванную, умылась холодной водой и посмотрела на свое зареванное лицо в зеркале. Красные глаза, отекшие веки, растрепанные волосы. Вдохнула, выдохнула. Хватит, хватит вести себя как истеричка. Хотя почему как? Сейчас я — самая настоящая истеричка.

Попрошу телефон у отца и позвоню Дэну. Рано или поздно он возьмет трубку. Напишу ему в соцсетях, расскажу ему все. А дальше... И тут же накатила грусть. Хотя бы попрощаюсь. Напишу честно, что наши отношения — это лучшее, что у меня было в жизни.

Я немного успокоилась, когда услышала щелчок открывающегося замка. В комнату вошел отец. Он переоделся в домашнюю одежду: светлые брюки и рубашку поло, выглядел расслабленно, как будто только что не похитил собственную дочь.

— Отдохнула? — спросил он очень спокойным голосом.

Опустившись на кровать, я бросила на него мрачный взгляд. Отец неспешно подтащил стул, устроился напротив, скрестил руки на груди — поза полного контроля над ситуацией.

— Молчишь, — констатировал он. — Хорошо, тогда начну говорить я.

Он несколько секунд молча рассматривал меня, потом медленно покачал головой с видом человека, который столкнулся с чем-то совершенно неожиданным.

— Я разочарован тобой, Лея. Растил тебя один, вкладывал в тебя все силы, думал — умная девочка, все понимает. А ты оказалась точь-в-точь как твоя мать.

Я задохнулась от возмущения и рывком встала. Это было несправедливо: сравнивать меня с женщиной, которая бросила ребенка и мужа.

— Ты сравниваешь меня с матерью? — голос сорвался на крик. — Она нас бросила, а я всего лишь не хочу выходить замуж!

— Хватит истерик, — отец даже не повысил голос. — Я тебе давно говорил, что ты выйдешь замуж за того, кого скажу. Ты и так уже глупостей наделала много. Сбежала, опозорила меня перед Эмилем. Хоть ума хватило в университет поступить, а то я уже думал, что совсем голова забита романтическими фантазиями.

— Глупостей? — я принялась ходить по комнате, не в силах стоять на месте. — Ты хочешь сказать, что желание жить собственной жизнью — это глупость?

— Желание жить в розовых грезах — глупость, — отец тоже встал, и его высокая фигура заслонила половину комнаты. — Ты думаешь, кто тебя растил? Кто вкладывал в тебя все эти годы? Думаешь, я строил империю для того, чтобы моя дочь все это растеряла из-за первого встречного? У тебя есть обязательства, Лея. Перед семьей, перед именем, которое ты носишь.

Я смотрела на отца и впервые за восемнадцать лет, кажется, поняла, что это за человек. Полгода свободы позволили увидеть его другими глазами. Им движет не любовь к дочери, а собственные амбиции. Ему плевать на меня и мои чувства. И если раньше мы хорошо ладили, он меня не ругал, то только потому, что я была послушной дочерью. Все, что я делала, не расходилось с его интересами. Я была удобной марионеткой, и он был доволен. А теперь марионетка вдруг решила, что у неё есть собственные желания.

— Поэтому ты можешь распоряжаться моей жизнью, как вещью? — тихо спросила я.

— Поэтому ты должна понимать, что каждая привилегия требует жертв, — холодно ответил он. — И твоя жертва — это брак с Эмилем.

Что-то во мне окончательно сломалось. Последние остатки терпения исчезли, и я перестала контролировать себя.

— Ну так и отдай ты сразу свою империю Эмилю! — взвилась я, и голос сорвался на визг. — Передай все ему в руки! Мне ни копейки от тебя не нужно! Только жизнь мне мою оставь!

— Исключено, — отец покачал головой с холодным спокойствием. — Наследство остается в роду. За моей дочерью и ее законным мужем.

Слезы покатились по щекам, горячие и соленые.

— Я не хочу за него замуж! — я всхлипнула. — Мне противно даже думать о нем! Он пугает меня!

— Привыкнешь, — отец пожал плечами с таким равнодушием, будто обсуждал меню на ужин. — Эмиль порядочный человек, просто жесткий в бизнесе. Таким и должен быть настоящий мужчина.

— Но я люблю другого! — отчаянно закричала я.

— Если бы не убежала тогда, сейчас бы любила Эмиля, — отец скрестил руки на груди, словно подводил итог деловой встречи. — Время и привычка творят чудеса.

— Ты хотя бы узнал, кто он! — я задыхалась от рыданий. — Может быть, ты бы его одобрил! Может быть, он тебе подошел бы!

— Меня не интересуют твои детские фантазии, — отец отмахнулся, как от назойливой мухи. — Я уже все решил. Ты выйдешь замуж за Эмиля, и точка.

Что-то внутри меня лопнуло, как натянутая до предела струна. Я подошла к отцу почти вплотную и, запрокинув голову, чтобы посмотреть ему в лицо, выкрикнула:

— Я ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу!

Удар пришелся точно по левой щеке: резкий, обжигающий, от которого мир на секунду поплыл перед глазами. За всю жизнь отец ни разу не поднял на меня руку, и сейчас эта пощечина ошеломила больше, чем причинила боль. Ладонь отца оказалась тяжелой, и след от нее полыхал огнем на коже. В ушах зазвенело, а новые слезы — уже не от горя, а от физической боли и жгучего унижения — потекли по щекам.

Отец стоял надо мной, высокий и непреклонный, и в его глазах не было ни капли сожаления. Только холодная решимость человека, который привык добиваться своего любыми способами.

— Через две недели свадьба, — произнес он спокойно, поправляя манжету рубашки. — Готовься.

Дверь захлопнулась с таким грохотом, что задрожали стекла в окнах. Я осталась одна, держась за пылающую щеку и чувствуя, как по лицу текут слезы. Я росла без матери: у меня никогда не было настоящей матери, только призрак женщины, которая меня родила и растворилась в воздухе. Теперь понимала, что у меня нет и отца. Был только человек, который считал меня своей собственностью.

Глава 18

Вечером мне принесли ужин на подносе: теплый суп, картофель с курицей, салат. Еда выглядела аппетитно, пахла домом и заботой, но я даже не притронулась к ней. Ужин так и простоял на столе до утра.

Утром принесли завтрак: яичницу, тосты, кофе. От кофе все-таки не отказалась. Горячая жидкость обожгла горло, но хотя бы дала иллюзию того, что я еще живая.

Около полудня дверь снова открылась. Отец вошел в комнату с тем же невозмутимым видом, словно вчера между нами ничего не произошло.

— Успокоилась? — спросил он, окидывая меня оценивающим взглядом.

Я подняла на него глаза, но не ответила. Внутри больше не бурлила вчерашняя ярость, только холодная пустота. Я поняла, что кричать и умолять бесполезно. Этот человек не слышит ничего, кроме собственных желаний.

— Ты ничего не ела, — констатировал он, заметив нетронутый поднос.

— Не хочу, — тихо ответила я. — Я выпила кофе. Потом поем.

Отец кивнул, словно мой отказ от еды был просто мелкой прихотью.

— Можно мне телефон? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Я свой разбила.

— Чтобы ты могла строчить любовные послания своему мальчику? Нет, Лея, — отрезал он без малейших колебаний. — Ты потеряла право на мое доверие.

Что-то острое кольнуло в груди. Значит, даже так. Даже права объясниться у меня нет. Я просто в тюрьме, и мой тюремщик не собирается выслушивать доводы заключенной. Одна предательская слеза скатилась по щеке, но я быстро стерла ее ладонью и уставилась на отца с ненавистью, которую больше не пыталась скрывать.

— Принесу тебе учебники, — продолжил он деловым тоном, словно не замечая моего взгляда. — Займись учебой. Я договорился с преподавателями — будешь несколько раз в неделю с ними созваниваться по видеосвязи. Что-то зачтут, что-то отработаешь потом. До конца семестра время есть.

Он развернулся и направился к выходу, оставив меня наедине с горечью и пониманием того, что даже мое образование теперь под его полным контролем.

После его ухода я просто легла на кровать и уставилась в потолок. Лежала так часами — то абсолютно без мыслей, словно мой разум отключился от реальности, то погружаясь в болезненные размышления о Дэне.

Как он сейчас? Что делает? Заметил ли, что я не прихожу на пары? Считает ли меня обманщицей после того, как узнал о моем женихе? А может быть, он и не сильно переживает: ведь это я призналась ему в любви первой. Может быть, он просто идеальный мужчина, который одинаково заботливо относится ко всем девушкам, а я приняла его доброту за что-то большее.

Иногда мысли сворачивали в сторону Эмиля, и меня тут же передергивало от отвращения. Я никак не могла представить его своим мужем, и даже воображаемые прикосновения этого человека казались кощунством. Я знала теперь, каково это: растворяться в объятиях любимого, когда каждый поцелуй зажигает огонь под кожей. А брак с Эмилем превратил бы меня в живую куклу, которая должна изображать счастье в постели с человеком, от одной мысли о котором хотелось содрать с себя кожу.

К концу дня голод все-таки взял свое. Я пожевала остывшие тосты с утреннего подноса. Они были как картон, но желудок требовал хоть чего-то.

Вечером отец снова появился в дверях. В руках у него была стопка толстых учебников и несколько глянцевых журналов. Учебники он положил на стол, а журналы на кровать рядом со мной. Я мельком глянула на обложки — свадебные платья. Невесты улыбались с обложек, издеваясь над моим положением.

— Да, по старинке, не по интернету, — сказал отец, заметив мой взгляд. — Раз ты лишилась права пользоваться современными технологиями, выбирай любое платье из журналов. Послезавтра приедет швея, снимет мерки.

Дверь за ним захлопнулась. Выбрать платье для собственной казни. Словно палач просит жертву самой выбрать веревку. Резким движением я смела журналы с кровати. Они с глухими ударом разлетелись по полу, страницы с улыбающимися невестами веером рассыпались у моих ног.

На следующий день отец появился в моей комнате с утра:

— Пойдем. У тебя занятия.

Я покорно последовала за ним по коридору в его кабинет. Ноутбук уже стоял открытый на массивном деревянном столе. Отец указал мне на кресло напротив и сам устроился рядом с какими-то бумагами.

Первым был профессор Дакер. Как же приятно было услышать его спокойный, знакомый голос! На секунду я даже забыла, где нахожусь, и окунулась в воспоминания об университетских аудиториях, шуме в коридорах, смехе однокурсников. Я так скучала по всему этому. Через две недели я вернусь туда, но все уже будет по-другому. Я буду другой.

Мы с профессором общались, обсуждали учебные вопросы, я даже погрузилась в занятие, забыв о своем положении. Затем была профессор Хендерсон: мы обсудили наш совместный проект, который я начала делать с конца прошлого семестра. Она дала мне несколько заданий для самостоятельной работы.

Все это время отец сидел рядом, изучая какие-то документы, но я чувствовала его присутствие каждой клеточкой. Выйти в интернет, написать кому-то, даже просто поискать что-то — никакой возможности не было.

Как только связь прервалась, отец тут же захлопнул ноутбук.

— Ты выбрала платье? — спросил он без предисловий.

— Нет, — отрезала я.

— Почему?

— Потому что не хочу, — процедила я сквозь зубы. — Вся эта свадьба — издевательство.

Отец медленно поднял на меня взгляд. В его глазах мелькнуло что-то холодное.

— Если завтра не выберешь, я сделаю это за тебя, — произнес он ровным тоном. — И поверь мне, мой вкус тебе понравится гораздо меньше твоего собственного.

Меня отвели обратно в комнату — мою тюрьму. Дверь захлопнулась с привычным щелчком замка, ключ повернулся в скважине.

Я долго стояла, глядя на разбросанные по полу журналы. Злость клокотала внутри, требуя выхода. Наконец, со вздохом досады, я принялась собирать глянцевые страницы. Если уж придется выбирать, то пусть это будет мой выбор.

Села на пол и принялась яростно листать журналы. Страница за страницей — классические А-силуэты, элегантные русалки, воздушные принцессы. Все они казались слишком... обычными. Слишком красивыми для того фарса, который мне предстояло разыграть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И тут, почти в самом конце последнего журнала, я наткнулась на разворот, который заставил меня остановиться. На фотографии модель стояла в роскошном дворцовом зале среди золоченых колонн и хрустальных люстр, изображая невесту-принцессу из какой-то сказки. Рядом красовался мужчина в старинном камзоле с кружевными манжетами.

Платье... О, это платье было произведением искусства и абсолютным безумием одновременно. Огромные рукава-фонарики, расшитые жемчугом и камнями так густо, что ткань почти не просвечивала. Корсет, затянутый до невозможности, переходил в кринолин невероятных размеров. Юбка расходилась колоколом, а сзади дополнялась турнюром, создавая силуэт, достойный XVIII века. Шлейф тянулся по мраморному полу на добрые три метра.

Медленно на моем лице расплылась первая за эти дни улыбка. Мстительная, злая улыбка.

Да, я выберу платье. Именно такое платье выберу.

В современной реальности я буду выглядеть нелепо и безвкусно. Как карнавальная кукла. Эмиль, наверняка привыкший к стильным спутницам, получит невесту, похожую на ожившую иллюстрацию к детской сказке. А еще я попрошу сделать соответствующий макияж: белоснежное лицо, напудренные букли, может быть, даже мушку на щеке. Отец точно не станет контролировать каждую деталь женского туалета. Всех ждет большой сюрприз.

Я представила лицо Эмиля, когда он увидит эту маскарадную невесту и тихо рассмеялась. Может быть, он просто сбежит со свадьбы. А если нет — по крайней мере, я еще раз опозорю отца перед всеми гостями. Терять мне действительно нечего.

Легче мне не стало, боль и отчаяние никуда не делись. Но какое-то мрачное удовлетворение все же поселилось в душе. Хоть что-то, хоть самую малость я могла контролировать в этой безумной ситуации.

Утром пришла швея — пожилая женщина с серыми волосами, собранными в аккуратный пучок, и внимательными карими глазами. Когда я показала ей выбранное платье, ее брови удивленно поползли вверх. Она долго рассматривала фотографию, изучая каждую деталь.

— Необычный выбор, — наконец произнесла она, но в голосе не было осуждения, скорее профессиональный интерес. — Сложная работа будет.

Швея оказалась приятной собеседницей. Пока она снимала мерки — обхватывая меня сантиметром, записывая цифры в потрепанный блокнот — мы перекинулись парой фраз о погоде, о том, как быстро летит время. Ее присутствие на несколько минут вернуло ощущение нормальности. Вот женщина просто делает свою работу, говорит со мной как с обычным человеком, а не как с бунтарем или пленницей.

— Через неделю привезу на примерку, — сказала она, собирая свои принадлежности. — Если что-то понадобится подкорректировать, еще день-два на доработку.

И ушла, оставив меня наедине с тишиной.

Отец весь день не заходил. Занятий тоже не было. Я металась по комнате как загнанный зверь: то ложилась на кровать и плакала в подушку, то подходила к окну и бессмысленно смотрела на улицу, то просто стояла посреди комнаты, не зная, куда деть себя.

Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей, которые грызли изнутри, решила заняться учебой. Открыла учебники, которые принес отец, и попыталась сосредоточиться на заданиях профессора Хендерсон. Удивительно, но учеба действительно увлекла меня: я погружалась в анализ текстов, строила аргументацию, и на какое-то время мой разум переключался с личной трагедии на интеллектуальную работу. Несколько часов пролетели незаметно.

Вечером пришел отец. Его лицо было напряженным, почти мрачным. Он не сказал ни слова приветствия, просто взял стул, придвинул его к кровати и сел напротив меня. Долго молчал, изучая мое лицо тем пристальным взглядом, который всегда заставлял меня чувствовать себя под микроскопом.

Что-то в его поведении заставило меня насторожиться. Обычно отец входил с видом полного контроля над ситуацией, но сейчас в его глазах читалось что-то другое. Растерянность? Злость?

Тишина растягивалась между нами, как натянутая струна, готовая лопнуть от малейшего движения. Я чувствовала, как воздух в комнате становится гуще, а мое сердце отбивает тревожный ритм.

Наконец, отец заговорил:

— Эмиль отказался жениться на тебе.

Глава 19

Слова отца эхом отзывались в моей голове, но смысл их доходил медленно, словно сквозь густой туман. «Эмиль отказался жениться на тебе».

И вдруг меня накрыло: неужели судьба, наконец, сжалилась надо мной?

Радость хлынула так внезапно и сильно, что я не смогла ее сдержать. Улыбка сама расплылась по моему лицу, широкая и искренняя — первая настоящая улыбка за все эти дни. Я чувствовала, как что-то тяжелое и давящее в груди, наконец, отпускает, позволяя мне дышать полной грудью.

Но взгляд отца заставил меня спохватиться. Его лицо было мрачнее грозовой тучи, а глаза горели холодным огнем. Я попыталась спрятать улыбку, сжать губы, но получалось из рук вон плохо — радость так и рвалась наружу.

— Почему? — спросила я, стараясь придать голосу серьезность.

«Какой глупый вопрос», — мелькнуло в голове. Мне совершенно не важно, почему. Главное — я не выйду за него замуж.

— Видимо, он тоже разочарован, — процедил отец сквозь зубы. — Кому нужна легкомысленная девушка, которая сбегает из дома, позорит семью и крутит романы с каким-то мальчишкой, когда у нее есть жених?

Кровь ударила мне в щеки.

— Это он так сказал? — выпалила я.

Отец не ответил, лишь провел рукой по лицу.

— Вчера мы с ним беседовали. Долго беседовали. — Голос отца стал тише, но от этого не менее опасным. — Эмиль сам настоял на том, чтобы свадьба не состоялась. Мы еще с его покойным отцом договаривались, что наши семьи должны объединиться. Эмиль никогда не был против этого брака. Он, в отличие от тебя, знает, что такое долг перед семьей. Но ты... — его голос сорвался на злой шепот, — ты все испортила. Все, что строилось годами, разрушила одним своим побегом.

Значит, они договаривались с отцом Эмиля. А я ничего не знала: ни про Эмиля, ни про эти планы, ни про какие-то договоренности, кроме того, что отец выберет мне жениха когда-нибудь в будущем. Получается, он с детства планировал мой брак с Эмилем, только ни слова мне не сказал? Как же я могла так плохо знать своего отца?

Отец еще что-то говорил, но его голос доносился словно из-под воды. Что-то про честь, про обязательства, про разочарование, но я не слушала. В голове звенело только одно: я не буду женой Эмиля. Не буду! Значит, не нужны платья, подготовка, церемония...

Стоп. Платья…

— Постой, — перебила я отца. — А зачем тогда сегодня утром ко мне приходила швея? Если Эмиль вчера отказался от свадьбы, для чего снимать мерки?

Отец замолчал. Посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом, от которого что-то холодное поползло по спине.

— Потому что ты все равно выйдешь замуж, — отрезал он. — Свадьба состоится.

Мир вокруг меня снова рухнул. Радость, еще секунду назад бившая в груди яркими всплесками, мгновенно превратилась в ледяные осколки. Я почувствовала, как лицо становится белым, а в ушах нарастает звон.

— За кого? — едва выдавила я.

Отец скрестил руки на груди.

— Пока не решил, — равнодушно бросил он. — С Эмилем я решил познакомить тебя до свадьбы, дать время привыкнуть к нему. Но это было ошибкой. Ты повела себя отвратительно — сбежала, опозорила нас. Больше я таких ошибок не допущу.

Он наклонился ко мне, и в его глазах мелькнула жестокая усмешка.

— Не так важно тебе знать, за кого ты выйдешь замуж, если жених устроит меня. А ты можешь даже не спрашивать: все равно не узнаешь до самой свадьбы. Но не переживай, желающих породниться с Грэйтонами найдется немало.

Я смотрела на него и не узнавала. Этот человек с каменным лицом и холодными глазами был моим отцом? Тем самым, который отпускал меня к подругам, ходил на мои концерты, гордился моими успехами? Когда он стал таким... таким чудовищем? А может быть, он был всегда таким, только я этого не замечала?

Слезы хлынули сами собой — горячие, обжигающие.

— Это же... это же средневековье какое-то! — всхлипнула я. — Что дальше? Будешь цепью к стене приковывать? Или на аукционе продавать, как делали с крепостными? А может, еще девственность проверять при женихе, как в старых хрониках — зазывать повивальных бабок, устраивать осмотр?

Отец хмыкнул, и этот звук заставил меня съежиться.

— Ну, такое устраивать не будем, — ехидно протянул он, — хотя сомневаюсь, что ты бы прошла подобную проверку.

Эти слова ударили меня сильнее пощечины. Я задохнулась, чувствуя, как щеки вспыхивают от стыда и ярости одновременно.

— Как ты можешь... — начала я, но голос предал меня, сорвавшись на рыдание.

— Могу и буду, — жестко отрезал отец. — Раньше я считал, что ты выросла умной, радовался этому, давал тебе свободу. А ты, похоже, пошла в мать.

— Теперь я понимаю, почему она сбежала от тебя! — бросила я сквозь слезы.

Я резко отвернулась от него, закрыв лицо руками. Нет, мать я не понимала! Сбежать от мужа — это одно. Но бросить своего ребенка? Бросить меня?

Ну и родители у меня! Мать — предательница, отец — деспот. А с виду позавидуешь: наследница богатого отца, дом полная чаша. Только мне хотелось лечь на спину и завыть. Почему я не могла родиться в простой, обычной семье, как, например, у Мадлены? Где родители любят друг друга, любят детей, а не торгуют ими на брачном рынке?

Отец ушел, хлопнув дверью так, что задрожали стены, а я рухнула на кровать и прорыдала весь вечер до изнеможения. Кажется, за всю свою жизни я не выплакала столько слез, сколько пролила сейчас. Выходить замуж, но за кого?! Кого найдет мой дорогой папаша? Какого-нибудь своего партнера по бизнесу, лет сорока, с брюшком и лысиной? Или вообще старика, которому нужна молодая жена для престижа?

Страшно даже представить, с кем мне придется делить постель. А я так мечтала о Дэне, хотела засыпать в его объятиях, просыпаться рядом с ним, чувствовать, как он целует мою шею по утрам... Теперь я достанусь какому-то незнакомцу, которого выберет отец.

***

Дни потекли серой, безликой рекой. Завтрак, обед, ужин — все по расписанию, как в тюрьме. Утром меня водили в кабинет к отцу для видеозвонков с преподавателями, и он неотрывно следил за каждым моим словом, за каждой интонацией. Я чувствовала себя актрисой, которая играет роль прилежной студентки, пока режиссер не сводит с нее глаз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Через несколько дней отец зашел ко мне с каменным лицом и объявил, что нашел мне жениха.

Внутри все похолодело, но я даже не пошевелилась. Сидела на кровати, уставившись в стену, и молчала. Пусть говорит что хочет — я его больше не слышу.

— Свадьба через неделю, — продолжил он. — Скромная церемония, только самые близкие. Потом небольшой банкет, а затем вы с мужем на три дня уедете за город. Он уже присмотрел домик. Романтично, не правда ли? А потом вернешься к учебе, будешь образцовой замужней студенткой.

Меня передернуло от отвращения. Три дня наедине с незнакомым мужчиной где-то за городом... Господи, да это же настоящий кошмар!

Внезапно меня осенило: а что если... что если попробовать сбежать еще раз? Только теперь не от отца, а от мужа. Может быть, этот побег окажется удачнее? Из загородного дома, правда, убежать будет трудно, но вдруг представится возможность? Дождаться, когда он уснет, или отвлечется... Украсть телефон, связаться с Дэном. Да, у меня не будет денег, но Дэн...

Дэн всегда меня выручал. Сколько раз он помогал мне в трудных ситуациях, сколько раз приходил на помощь. Он не бросит, не оставит в беде. Найдет способ добраться до меня, заберет меня оттуда. Мы убежим вместе, куда угодно, хоть на край света.

Мысли закружились в голове, сердце забилось быстрее. Впервые за эти дни я почувствовала что-то похожее на надежду. Я так углубилась в планы побега, что не заметила, как отец что-то спрашивает.

— Я сказал, — повторил он с раздражением, — ты хочешь кого-то позвать на свадьбу из друзей?

Я посмотрела на отца с удивлением, выныривая из своих мыслей.

— Что?

— Я спрашиваю в третий раз, — отец сжал челюсти, — хочешь ли ты позвать кого-то из друзей на свадьбу?

Мысли все еще крутились вокруг побега, планов, надежд на спасение. Но вопрос отца неожиданно дал новую искорку идеи.

— Мою подругу, — быстро сказала я. — Мадлену Ирвин.

Отец кивнул равнодушно, явно не интересуясь деталями.

Мадлена... Она может помочь! Если она будет на свадьбе, то сможет стать связующим звеном, передать что-то Дэну. Удивительно, что отец вообще разрешил позвать друзей. Впрочем, мне никто и не нужен на этом спектакле. Только Мадлена.

В следующие дни я лихорадочно обдумывала план побега, но толком ничего не придумала. У меня не было ни денег, ни телефона. Правда, в комнате лежали кое-какие ценные безделушки: золотые серьги, браслет с жемчугом, несколько колечек. Их можно взять с собой, продать или обменять. Главное — связаться с кем-то, попросить помощи, чтобы мне купили телефон. С Дэном или с Мадленой. Но как? Шанса все не было.

И вдруг он появился.

В один из дней, после примерки свадебного платья, отец снова повел меня в кабинет для видеовстречи с преподавателем. Платье, кстати, выглядело на мне еще ужаснее, чем я представляла — эти чудовищные рукава-фонарики, корсет, который делал меня похожей на оловянного солдатика, и юбка-колокол невероятных размеров. В зеркале на меня смотрела нелепая кукла из прошлого века. Это безумно меня радовало — пусть хоть так отомщу этой пародии на свадьбу.

Мы уселись перед компьютером. Отец, как обычно, устроился рядом, чтобы меня контролировать. Преподаватель объяснял новую тему и давал мне задание для самостоятельного решения, когда телефон отца зазвонил. Он нахмурился, взглянул на экран, потом на меня. Звонок, похоже, был настолько важным, что отец встал и направился к двери. Он резко вышел из кабинета, на ходу тихо бросив в трубку:

— Да, слушаю.

Сердце бешено заколотилось. Вот она, возможность!

— Я сейчас подумаю над задачей, — сказала я преподавателю, — только открою документ для заметок.

Я быстро свернула окно с видеозвонком и вошла в браузер. Пальцы дрожали, когда я набирала адрес социальной сети. Страница загружалась мучительно долго, каждая секунда казалась вечностью.

Наконец, появился мой профиль. В личных сообщениях была куча непрочитанных: от одногруппниц, от Мадлены тоже. Но ни одного от Дэна. Хотя он был в сети два часа назад — надпись под его именем безжалостно напоминала об этом. Может быть, он пытался дозвониться, понял, что я исчезла, и решил не писать? Или вообще забыл обо мне? Нет, не могу так думать сейчас.

Я лихорадочно начала печатать ему сообщение: «Дэн, отец принуждает меня к замужеству, я в ужасе, не знаю что делать. Я не хочу этого брака! Хочу сбежать. Мадлена будет на свадьбе — свяжись с ней, узнай подробности. ПОМОГИ МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА! Я люблю только тебя».

Отправила, не перечитывая. Сообщение было сумбурным, я не попросила ничего конкретного, не объяснила толком ситуацию — просто торопилась, панически боясь, что отец вернется.

Едва я успела выйти из соцсети и закрыть все вкладки, как дверь кабинета скрипнула и вошел отец. Я быстро развернула окно с видеозвонком и сделала задумчивое лицо, словно все это время размышляла над задачей.

— Ну что, придумали решение? — спросил преподаватель.

— Мне нужно еще пару минут, — выдавила я, надеясь, что голос не дрожит.

К счастью, задача оказалась несложной, и я быстро нашла решение. Озвучила его преподавателю, мы еще немного побеседовали о методах решения подобных задач, и занятие закончилось.

После окончания занятия отец отвел меня обратно в комнату, и впервые за долгие дни я почувствовала что-то похожее на воодушевление. Мадлена будет на свадьбе, я смогла передать сообщение Дэну — значит, есть шанс. Пусть даже призрачный, но есть.

Я порылась в ящиках комода и собрала все свои украшения в небольшой мешочек — золотые серьги, браслеты, кольца, цепочки. Дэн и Мадлена, если что, мне помогут — в них я была уверена. Но все равно у меня должно быть хоть что-то свое, какие-то средства. Мало ли что может случиться.

Больше всего мне хотелось получить ответ от Дэна, узнать, есть ли у него план. Наверняка он что-то придумал и подскажет мне, как действовать. Но возможности связаться с ним не было.

Все последующие дни отец не отходил от меня ни на шаг. Каждое занятие он сидел рядом, контролируя каждое мое слово, каждый взгляд. Я даже не могла незаметно открыть браузер. Он следил за экраном не менее внимательно, чем за мной.

До свадьбы оставалось всего два дня. Все было готово, платье привезли и повесили в шкаф. Странное дело — оно мне даже нравилось в каком-то извращенном смысле. Невероятно красивое, словно с картинки старинного альбома, идеальное для какой-нибудь исторической фотосессии. Но для меня, для современной свадьбы — просто чудовищно нелепое и уродливое.

Я по-прежнему проводила дни взаперти в своей комнате. Отец периодически заходил — то ли проверить, на месте ли я, то ли просто помучить своим присутствием. Я демонстративно не разговаривала с ним, отворачивалась к стене. Если он задавал вопросы, отвечала односложно: «да», «нет», «не знаю». Видеть его стало просто невыносимо.

Видимо, за два дня до свадьбы он решил, что я уже никуда не денусь. Утром он отвел меня в кабинет и объявил:

— У меня важная встреча, заниматься будешь одна. Как только занятие закончится, тебя сразу отведут в комнату. Без глупостей.

Он вышел и запер дверь на ключ. Я дождалась середины занятия, решила пару задач с преподавателем, а потом сказала, что мне нужно на минутку отойти. Преподаватель согласился сделать небольшой перерыв, и я выключила камеру и микрофон.

Сейчас! Сейчас я, наконец, узнаю, что придумал Дэн. Все эти дни я жила одной только надеждой: что он получил мое сообщение, что он что-то предпринял, что у него есть план. Пальцы дрожали, когда я вводила адрес социальной сети.

Вот и мой профиль. Я сразу же метнулась в личные сообщения, к переписке с Дэном.

И мир рухнул.

Мое сообщение висело там, помеченное как прочитанное. Под его именем светилась надпись «был в сети 20 минут назад». Он видел мою отчаянную просьбу о помощи. Читал мои слова о принуждении к браку, о том, что я его люблю. И просто не ответил. Просто промолчал.

Глава 20

Что-то холодное и тяжелое опустилось мне на грудь. Я еще раз посмотрела на экран, не веря своим глазам. Чуть прокрутила выше, к нашим старым сообщениям, где мы мило общались, делились планами на день, где он присылал мне смешные картинки. Да, мое отчаянное сообщение было сумбурным, но смысл ведь понятен. Я просила о помощи. Умоляла. Говорила, что люблю только его.

А он промолчал.

С чего я вообще взяла, что он бросится меня спасать? Месяцами врала ему, скрывала, кто я такая на самом деле. Призналась в любви, а в ответ получила молчание. Почему я была так уверена, что он готов ради меня рискнуть всем? Да, между нами было большее, чем просто интрижка, но с чего я решила, что он захочет ввязываться в проблемы с моим отцом, с женихом, со всей этой грязью?

Дрожащими пальцами я закрыла вкладку. Все кончено. Я была так уверена — вот сейчас открою сообщения, а там его план, поддержка, хоть что-то. Вместо этого пустота. Полнейшая, унизительная пустота. Написать Мадлене? Да, она бы помогла мне, но что толку? Куда я побегу? Зачем, если внутри все умерло? Я мечтала быть с Дэном, строила планы о нашем будущем, а теперь понимаю — будущего нет. Нас с Дэном больше не нет.

Я включила камеру и микрофон, посмотрела на экран. Преподаватель сидел за своим столом, перелистывая какие-то бумаги.

— Все в порядке? — донесся его голос. — Вы очень долго отсутствовали.

— Да, все хорошо, — еле слышно проговорила я.

Преподаватель внимательно посмотрел на меня через камеру, его брови сдвинулись к переносице. Несколько секунд он молчал, изучая мое лицо, словно пытался понять, что именно со мной не так.

— Вы очень бледная. Вам плохо?

— Просто... непростой период в жизни, — я попыталась улыбнуться, но получилось жалко.

— Понимаю, — сочувственно кивнул он. — Может, на сегодня хватит? Вы явно не в состоянии заниматься.

— Нет, давайте продолжим, — я заставила себя сосредоточиться на задачах, хотя цифры расплывались перед глазами.

Мы кое-как дозанимались. Преподаватель то и дело поглядывал на меня с беспокойством, явно замечая, что я растеряна и рассеянна.

— Все наладится, — сказал он на прощание.

Едва связь прервалась, я прикрыла глаза и почувствовала, как по щеке катится слеза. Хотелось снова разреветься, но сдержалась: я услышала, как в замке поворачивается ключ. Дверь открылась, за мной пришли, отвели в комнату и снова заперли на ключ. И вот тогда я разрыдалась.

Снова эта боль. Острая, режущая, будто кто-то выворачивает внутренности наизнанку. Гораздо хуже, чем когда отец принуждал меня к браку с человеком, который вызывал у меня отвращение, когда силой вытащил меня из привычной жизни и увез домой. Тогда меня насильно оторвали от Дэна, заставляли делать то, против чего бунтовала каждая клетка моего тела, но я держалась за мысль, что у меня есть Дэн. Я верила, что пусть он и злится на меня, но он со мой. А теперь выяснилось, Дэна у меня нет.

Я носилась по комнате как зверь в клетке, мысли скакали хаотично. Сначала я не злилась на него: ведь он был со мной таким нежным, терпеливым, понимающим. Мы встречались, он окружал меня заботой и вниманием, словно я была самым драгоценным, что у него есть. Но ведь мы никогда по-настоящему не говорили о будущем — просто жили одним днем, наслаждались моментом. И почему, черт возьми, я решила, что он готов поставить на карту всю свою жизнь ради меня?

Потом эти мысли перетекли в другие, более горькие. Все-таки я была для него просто интрижкой. Трофеем. Чем-то необычным, как говорила Аманда. Забавно: теперь Аманда казалась такой далекой, словно из прошлой жизни. Все ее выходки, то, как она методично портила мне жизнь, выглядели детскими шалостями по сравнению с тем, что творилось сейчас.

Но потом я снова вспомнила, как Дэн защищал меня от Аманды. Как защитил от Шона и от Адама. Нет, я не была для него просто трофеем. Он действительно заботился обо мне, по-настоящему. Только вот не любил. И он уступил меня жениху, не став бороться. Вот и все.

На этой мысли что-то тяжелое легло на сердце. Я остановилась посреди комнаты.

Пошла в ванную, плеснула в лицо ледяной водой. В зеркале на меня смотрела чужая, осунувшаяся девушка с красными от слез глазами.

Достала мешочек с украшениями. Медленно, одну за другой, разложила драгоценности обратно в шкатулку. Золотые серьги, жемчужный браслет, кольца... Все это должно было стать моими средствами к бегству. Теперь просто красивые безделушки.

Бежать некуда. Незачем. Пора принять неизбежное.

По крайней мере, у меня останутся воспоминания. О том, как мы были вместе. О жарких поцелуях, о его губах и руках на моем теле, о том, как он шептал мое имя в темноте. Когда буду лежать рядом с мужем, которого не выбирала, смогу закрыть глаза и вспомнить. По крайней мере, я успела узнать, что такое любовь. Что такое настоящая близость. У меня хотя бы будут эти воспоминания: они останутся со мной навсегда, напоминая о том, чего больше никогда не будет.

Я села на край кровати, сжав кулаки. Послезавтра свадьба. И я выйду к алтарю. Смирюсь. Приму то, что мне уготовано. Я больше не буду пытаться бежать. Другого выбора все равно нет.

Несмотря на это внутреннее смирение, следующие полдня я все равно ревела. Слезы лились сами собой: то от воспоминаний о Дэне, то от жалости к себе, то просто от безнадежности всего происходящего.

Около полудня зашел отец. Принес большой чемодан и коротко бросил:

— Собери свои вещи для поездки с мужем за город.

После его ухода я уставилась на чемодан, и вдруг почувствовала, как внутри что-то закипает. Странно — часть меня действительно умерла, та самая нежная и доверчивая, которая мечтала, строила планы, которая так безоглядно и глупо любила. Но другая часть — та, что всеми силами противилась этому браку, та, что люто ненавидела отца и будущего мужа — была очень даже жива. И эта часть вдруг взбунтовалась.

Ладно, раз я все равно обречена, то пусть хотя бы мой внешний вид красноречиво покажет, как я отношусь к этой затее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я решительно подошла к шкафу и начала доставать самую плохую одежду, какая только у меня была. Хорошие вещи покупались регулярно, а всякое старье безжалостно выкидывалось. Но кое-что подходящее все же нашлось.

Во-первых, пижамки. До поступления в Вествуд у меня были самые милые и мультяшные комплекты — с котиками, единорогами, надписями вроде «Сплю как принцесса». Что-то похожее на ту, в которой меня тогда увидел Дэн...

Дэн. Сердце болезненно сжалось. Он тогда шутил, смущал меня своими взглядами, а я краснела. Тогда у нас все только-только начиналось, а теперь у меня есть лишь эти крохи воспоминаний, и больше ничего не будет.

Я встряхнула головой, прогоняя воспоминания, и полезла дальше в шкаф. Спортивные вещи для повседневной носки — вот то, что нужно. Пара растянутых футболок, которые я надевала, когда хотелось повозиться с цветами в саду, мешковатые худи, которые я носила дома, когда никого не было. Поиски оказались сложнее, чем думала — большую часть такой одежды давно выбросили. Но я упорно рылась в дальних углах, на верхних полках, и кое-что все же нашла.

Потертая футболка с почти стершимся логотипом какой-то инди-группы. Выцветшие джинсы с художественными дырками на коленях, которые когда-то казались мне верхом стиля. Старые кеды, пережившие не один сезон дождей. Бесформенный серый кардиган, который превратился в тряпку после неудачной стирки.

Я складывала все это в чемодан, и с каждой вещью чувствовала, как растет злорадное удовлетворение. Вдобавок к моему убогому гардеробу — еще и это чудовищное свадебное платье. Да, пусть мой прекрасный жених полюбуется на свою будущую жену. Пусть поймет, какую «принцессу» ему подсунули. Может, передумает.

***

Наступил день свадьбы. Я проплакала почти всю ночь: то от жалости к себе, то от злости на отца, то просто от безысходности. А еще от того, что мы с Дэном больше никогда не будем вместе. Теперь мое отражение в зеркале напоминало битую куклу: лицо опухло от слез, веки превратились в две щелочки, под глазами залегли синеватые круги.

Когда в комнату ввалилась целая команда — стилист, визажист, еще какая-то помощница, — первое, что бросилось в глаза девушке с огромной косметичкой, было именно мое лицо.

— О боже, — ахнула она, останавливаясь в двух шагах от меня. — Вы всю ночь плакали?

Я кивнула, не видя смысла врать.

— Ну, ничего страшного, — она тут же переключилась в режим профессионального оптимизма. — Говорят же, это хорошая примета — плакать перед свадьбой. Значит, брак счастливым будет, все слезы заранее выплачете.

— Я не верю в приметы, — буркнула я, отворачиваясь к окну.

Визажист замолчала на секунду, потом деловито принялась раскладывать кисти и баночки на туалетном столике.

— Ладно, будем работать с тем, что есть. Тональный крем творит чудеса, — бодро заявила она. — Давайте определимся с прической. Что будем делать? Классический низкий пучок? Или может, что-то более современное — гладкие волосы назад? А можете и локоны объемные сделать.

Она подошла ближе и осторожно провела пальцами по моим волосам, оценивая.

— У вас потрясающие волосы, честное слово. Такие густые, блестящие. Грех их прятать под какой-нибудь скучный пучок.

Я встала с кресла и направилась к стопке журналов на комоде. Нашла тот самый, с фотографиями свадебных платьев, и стала листать. Наконец, дошла до нужной страницы и ткнула пальцем в картинку.

— Вот такую прическу хочу.

Визажист подошла, наклонилась над журналом, и я видела, как ее лицо постепенно меняется. Сначала любопытство, потом удивление, а затем плохо скрываемый ужас.

— Вы... вы точно уверены? — осторожно спросила она, не отрывая взгляда от страницы. — Это же... ну как бы это сказать... очень специфичная прическа. Высокий начес, мелкие кудряшки, напудренные локоны. Прямо как в восемнадцатом веке. Очень... винтажно.

— Именно такую, — твердо повторила я. — У меня весь образ в таком стиле.

Визажист медленно выпрямилась, закрыла журнал и посмотрела на меня так, словно я только что предложила ей покрасить волосы в зеленый цвет. Но профессионализм взял верх — она кивнула и принялась за работу, взяв в руки расческу и начав делить мои волосы на пряди.

— А макияж? — спросила она, начиная начесывать первую прядь у корней. — Какой образ планируете?

— Хочу яркий, но под стать прическе, — ответила я, наблюдая за ее работой в зеркале. — Лицо белое, но глаза яркие. И нарисуйте мне мушку.

Вторая девушка, которая как раз открывала тюбик тонального крема, замерла с флаконом в руках. Они переглянулись — быстро, красноречиво, — но ничего не сказали. Только визажист едва заметно пожала плечами, словно говоря: «Клиент всегда прав».

Следующие два часа превратились в настоящее представление. Мои волосы начесывали, фиксировали лаком, закручивали в мелкие кудряшки и укладывали в высокую конструкцию. Лицо покрывали плотным слоем светлой пудры, глаза обводили темными тенями и подводкой, ресницы красили в несколько слоев туши. А в завершение аккуратно прилепили маленькую мушку рядом с уголком губ (и откуда только она у них взялась?).

Девушки работали молча, изредка переглядываясь, но выполняли все мои пожелания с профессиональной точностью. Они были мастерами своего дела и сделали именно то, что я просила.

Когда все было готово, я посмотрела в зеркало и ахнула. Прическа получилась действительно странной — высокой, напудренной, с торчащими во все стороны кудряшками. А макияж... я походила не на благородную даму эпохи рококо, а скорее на театральную актрису сомнительного жанра. Белое лицо, черные глаза, яркие губы и эта мушка делали образ почти карикатурным.

— Отлично, — радостно сказала я.

Потом пришло время надевать платье. Сначала корсет, потом нижние юбки, кринолин. Девушки помогали мне справиться со всеми этими историческими сложностями, застегивали крючки, завязывали ленты. Наконец, основное платье — тяжелое, пышное, с вышивкой и кружевами.

Я встала перед большим зеркалом и почувствовала прилив удовлетворения. План удался — я выглядела нелепо и вызывающе. Представила лицо жениха, когда он увидит меня у алтаря, и отца, который будет краснеть от стыда перед гостями. Но внезапно в груди что-то сжалось холодным комком.

Одно дело — мечтать о мести в четырех стенах, совсем другое — выйти к людям в таком виде. Все гости будут смотреть на меня как на сумасшедшую, шептаться за спиной, жалеть жениха. Времени что-то менять уже не оставалось — через пятнадцать минут за мной должен зайти отец.

Но потом я вспомнила, что эту свадьбу выбрала не я. Что меня принуждают выйти замуж за человека, которого я не люблю. Что моя жизнь рушится на глазах, а я должна улыбаться и притворяться счастливой. И тогда страх отступил. Пусть все видят, что я чувствую на самом деле. Пусть поймут — это не праздник, а трагедия.

Девушки собирали свои вещи, явно довольные тем, что покидают это странное место. Они то и дело косились на меня — на мое лицо в зеркале, — и я видела в их взглядах смесь недоумения и профессиональной гордости. Они сделали свою работу безупречно, а что из этого получилось — уже не их проблема.

Дверь в комнату распахнулась — отец пришел раньше обычного. Он шагнул через порог с привычной уверенностью, уже открывая рот, чтобы что-то сказать, но остановился как вкопанный. Лицо его побелело, потом покраснело, а глаза расширились так, что стали похожи на блюдца. Несколько секунд он молча пялился на меня, и я почти физически ощущала, как в его голове проносятся мысли — от недоумения к ярости, от ярости к панике.

— Что... — наконец выдавил он хриплым голосом. — Что это за маскарад?

Я повернулась к нему всем телом, и кринолин с шорохом развернулся вокруг меня. Отец отшатнулся, словно я была не его дочерью, а привидением из старинного замка.

— Это моя свадебная прическа, папа, — спокойно ответила я, поправляя один из напудренных локонов. — И макияж. Тебе не нравится?

Он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег. Стилисты поспешно укаковывали свои чемоданчики, стараясь не встречаться взглядом ни со мной, ни с отцом.

— Ты... ты не можешь так выглядеть на свадьбе, — наконец нашел он слова. — Что подумают люди? Что скажет семья жениха?

— А что они должны подумать? — я развела руками, и рукава платья взметнулись, как крылья огромной птицы. — Что я очень... оригинальная невеста?

Отец сделал шаг ко мне, но остановился, видимо, боясь испортить мой наряд. Или просто не зная, как подступиться к этому историческому чуду.

— Немедленно смой все это с лица, — тихо, но очень опасно произнес он. — И переделай прическу. Нормальную прическу.

Он был настолько шокирован моим макияжем и прической, что даже не обратил внимания на платье.

— Боюсь, уже поздно, — я взглянула на часы на туалетном столике. — А если тебе так не нравится, давай отменим свадьбу? Я не против.

Его лицо стало почти фиолетовым. Я испытала острое удовлетворение, глядя на то, как он мечется между яростью и растерянностью. Вот оно — мое маленькое возмездие за все унижения.

Мы смотрели друг на друга — он с ужасом, я с вызовом. И я знала, что выиграла. Времени действительно не осталось, гости уже собрались в церкви, а он слишком долго мечтал об этом браке, слишком много вложил в него, чтобы отменить свадьбу сейчас. Даже из-за такой невесты.

Спуск по лестнице превратился в настоящее испытание. Шлейф цеплялся за ступени, тяжелое платье тянуло вниз, а высокая прическа заставляла держать голову так, словно на ней балансировал поднос с хрупкой посудой. Отец молча шел рядом, периодически подхватывая меня под руку, когда я начинала заваливаться в сторону.

У машины меня ждала новая проблема. Кринолин никак не хотел помещаться в салон — юбка выпирала во все стороны, словно я пыталась засунуть в дверцу огромный зонт. Водитель выскочил помочь, но только растерянно махал руками, не зная, как подступиться к этой исторической конструкции. В итоге мне пришлось практически ложиться на бок, поджимая под себя все эти рюши и оборки.

Когда я, наконец, устроилась, отец сел рядом и тяжело вздохнул. День обещал быть мучительным — не только морально, но и физически. Корсет давил на ребра, платье весило как броня, а прическа уже начинала покалывать кожу головы. Но, глядя на то, как отец время от времени бросал на меня потрясенные взгляды и шумно дышал через нос, я поняла — затея того стоила. Даже страх опозориться перед гостями куда-то улетучился.

Машина покатила по пустынным утренним улицам. За окном мелькали дома, деревья, редкие прохожие — обычная жизнь, которая продолжалась, несмотря на то, что моя рушилась. Мне стало грустно от этого контраста. Где-то там люди просыпались, завтракали, строили планы на день, а я ехала на собственную казнь в костюме восемнадцатого века.

Церковь показалась впереди — старое каменное здание с высокими арками и витражными окнами. У входа никого не было. Отец заранее предупредил, что на церемонии будут присутствовать только семья и друг жениха и моя подруга. Никакой пышной свадьбы, никаких толп гостей. Он снова тяжело вздохнул, словно готовился к бою.

Подниматься по каменным ступенькам оказалось еще сложнее, чем спускаться по домашней лестнице. Кринолин раскачивался при каждом шаге, грозя опрокинуть меня назад. Отец крепко держал мою руку, словно боялся, что я разобью голову прямо на пороге церкви и свадьба не состоится.

Тяжелые деревянные двери распахнулись, и мы вошли в полумрак. Церковь была почти пустой. На первых скамьях сидели всего два человека, видимо, родители жениха, но я не стала рассматривать их лица. Взгляд сразу нашел Мадлену. Она устроилась чуть ближе ко входу, в простом голубом платье, и выглядела неуместно скромно в этом торжественном месте.

Мы медленно двигались по центральному проходу, мое платье шушрало по каменному полу. Мадлена обернулась на звук наших шагов, и ее лицо вытянулось от изумления. Она несколько секунд таращилась на меня, потом ее выражение стало настолько ошарашенным, что она даже не постеснялась поднять палец и покрутить у виска, явно считая меня сумасшедшей.

Я поискала глазами жениха, но не увидела его. Видимо, заслонила большая колонна — церковь была построена как-то странно, с колоннами прямо посреди прохода, будто архитектор забыл, что здесь должны ходить люди.

Мы продвинулись еще на несколько шагов, и тогда я его увидела. Спину. По силуэту было понятно — не старик, плечи довольно широкие, фигура стройная. Рассмотреть толком я его не смогла — глаза слезились то ли от тонны косметики на лице, то ли от того, что снова захотелось плакать, да и не хотела я на него смотреть. Я быстро глянула на эту спину, а потом стала изучать все что угодно: резные арки над головой, потертые каменные плиты под ногами, кружева на собственных перчатках. Детская игра: если я не смотрю на монстра под кроватью, значит, его там нет. Вот только этот монстр через несколько минут станет моим мужем.

Шаг за шагом расстояние сокращалось. Я по-прежнему упорно смотрела в потолок, считая каменные ребра сводов, и почувствовала, как по щеке скатывается слеза. Наверное, размазала макияж, но мне было все равно. Теперь жениха видно целиком, но я в упор не смотрела на него, а вторая слеза уже прокладывала себе дорожку по пудре.

Отец остановился примерно в метре от алтаря. Он отпустил мою руку и отошел в сторону, устраиваясь на пустом первом ряду. Тишина стала такой плотной, что я слышала собственное дыхание. А потом — легкий шорох. Жених повернулся ко мне. Сердце забилось так сильно, что корсет показался еще туже.

Больше некуда было прятать глаза.

Я опустила взгляд и застыла. Через пелену слез передо мной стояло лицо, которое перевернуло весь мир. Дыхание перехватило, колени подогнулись, а в голове звенело только одно: этого не может быть. Просто не может быть.

Глава 21

Сначала я просто не поверила глазам. Тело застыло, отказываясь понимать увиденное, словно мозг не мог соединить это лицо с этим местом, эту ситуацию с реальностью. Я стояла, раскрыв рот, и чувствовала, как внутри все переворачивается.

А потом пришла радость. Такая сильная, что затопила все остальное. Слезы мгновенно высохли, хотя мне хотелось разрыдаться, но уже совсем по другой причине. От счастья, от облегчения, от того, что весь мир внезапно встал на свои места.

Женихом был Дэн. Мой Дэн.

Он сначала улыбался — спокойно, чуть насмешливо, и по этой улыбке сразу стало понятно: он-то знал, кто будет его невестой. Знал и ждал этого момента. Но когда он как следует разглядел меня — высокую напудренную прическу, белое от косметики лицо, мушку у губ — его выражение начало меняться.

Сначала глаза расширились. Потом лицо медленно вытянулось, словно он не верил тому, что видит. А затем у него дернулись уголки рта. Он пытался сдержаться, но не получалось. Плечи начали трястись от подавляемого смеха.

Я вспомнила, как выгляжу. Вспомнила про свой нелепый исторический костюм, про макияж театральной актрисы, про эту чудовищную прическу. Я же так старалась, хотела, чтобы жених испугался моего вида, а в итоге... Судьба явно обладала извращенным чувством юмора.

Передо мной стоял человек, которого я любила больше всего на свете, а я походила на персонажа из дурного фарса. Теперь мне хотелось выглядеть красиво и привлекательно, хотелось надеть элегантное платье и быть настоящей невестой. Хотелось переодеться, смыть всю эту краску с лица, сделать нормальную прическу, но сейчас я была готова венчаться даже в этом маскарадном наряде, только бы ничто не помешало этой свадьбе.

Дэн кусал губы, пытаясь совладать с собой, но смех все-таки прорывался. И я поняла, что скоро начну либо плакать от досады, либо смеяться вместе с ним от абсурдности всей ситуации.

Он, наконец, перестал сдерживаться и рассмеялся в полный голос. Потом, все еще хихикая, сделал несколько шагов ко мне, взял за руку и развернул нас лицом к священнику. Батюшка, дождавшись нашего внимания, торжественно раскрыл книгу и начал читать молитву.

— Ну что, мадемуазель, — прошептал Дэн, наклонившись к моему уху, — не ожидали встретить меня здесь?

Я явно покраснела под слоем белил так сильно, что, наверное, стала похожа на полосатый флаг, но внутри все пело от счастья.

— Дэн, я не знала, что это будешь ты...

— О, это очевидно, — он повернулся ко мне и окинул взглядом с головы до ног. Потом чуть отклонился назад, разглядывая мой пышный турнюр. — Иначе, зачем бы ты так... эффектно вырядилась? Дай угадаю: план был напугать бедного жениха до обморока?

— Примерно так, — пробормотала я, чувствуя, как щеки горят.

— Ну что же, — Дэн склонил голову набок, — частично план удался. Я действительно чуть не упал. Правда, не от ужаса, а от смеха. — Он снова посмотрел на мой турнюр и хмыкнул. — Кстати, очень... впечатляюще. Ты где такое великолепие раздобыла? В музее?

— Дэн! — возмутилась я, но уже начинала улыбаться.

— Что «Дэн»? Я восхищаюсь! — Он едва сдерживал смех. — Не каждый день женишься на даме из восемнадцатого века. Только вот мушка у тебя немного съехала... вот здесь. — И он легонько коснулся моей щеки, поправляя наклейку.

От этого прикосновения я окончательно растаяла. Все мои переживания из-за нелепого вида вдруг показались такими глупыми...

— Правда, судя по всему, — Дэн понизил голос до шепота, — моя дама из восемнадцатого века весьма... сомнительной репутации. — Его глаза озорно блеснули. — Надеюсь, эта репутация оправдает себя и в спальне?

Я так покраснела, что белила, кажется, начали трескаться.

— Дэн! — прошипела я. — Мы же венчаемся!

— Именно поэтому я и интересуюсь перспективами, — невозмутимо ответил он, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. — А то вдруг под всей этой краской скрывается добропорядочная викторианская леди, которая в первую брачную ночь упадет в обморок от одного только...

Я продолжала краснеть, не в силах ответить. Шок еще не прошел, счастье смешивалось с полным непониманием происходящего, а осознание того, что происходит, все еще не приходило. Но Дэн не унимался.

— Да нет, не упадешь, — сам себе ответил он с довольной ухмылкой. — Я-то знаю. Особенно после того, как ты сама меня соблазнила две недели назад.

Я чуть не подавилась от возмущения.

— Дэн!

— Что? — он пожал плечами с невинным видом. — Я просто вспоминаю... И признаюсь, мне этого ужасно не хватало все эти две недели.

Священник тем временем продолжал читать молитву, не подозревая о нашей тихой перепалке. А Дэн наклонился еще ближе:

— Кстати, а корсет у тебя тоже исторически достоверный? Потому что на его развязывание мы потратим половину брачной ночи. А с этими юбками и вовсе... — Он критически оценил мой наряд и покачал головой. — Боюсь, к утру я так и не доберусь до самого главного. Придется вооружиться садовыми ножницами.

Я толкнула его локтем в бок, а сама прыснула от смеха, прикрыв рот рукой.

— Тихо! — раздалось грозное шиканье откуда-то сбоку.

Обернувшись, я увидела отца, который смотрел на нас с явным неодобрением. Наше тихое общение было слишком заметно, хотя священник, к счастью, продолжал службу, не отвлекаясь на наши шепотки.

Я попыталась принять подобающий случаю вид, но внутри все кипело. Дэн. Мой Дэн стоит рядом и через несколько минут станет моим мужем. После этой разлуки и безнадежности такой поворот казался просто невероятным. Сердце колотилось так бешено, что корсет стал еще теснее. Руки дрожали, ноги подгибались, а в голове крутилась одна мысль: это действительно происходит или я схожу с ума?

Шок постепенно отступал, уступая место невероятному, всепоглощающему счастью. Все те недели тоски, когда я думала, что мы теперь не вместе, что я ему не нужна, все слезы, все попытки забыть — все это вдруг оказалось просто страшным сном, который наконец закончился. Судьба действительно любила жестокие шутки, но иногда эти шутки оборачивались чудом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Согласна ли ты взять в мужья... — голос священника вдруг пробился сквозь туман моих мыслей.

Я вздрогнула и кивнула так энергично, что чуть не потеряла равновесие под тяжестью всех этих юбок.

— Согласна! — выпалила я громче, чем следовало.

Дэн фыркнул от смеха. Когда священник обратился к нему с тем же вопросом, он ответил еле сдерживая смех в голосе:

— Согласен.

А потом священник произнес заветные слова, и Дэн повернулся ко мне. В его глазах плясали озорные искорки, когда он наклонился и поцеловал меня. Сначала осторожно, почти целомудренно — все-таки мы в церкви. Но потом его рука легла мне на затылок, пальцы запутались в волосах под напудренной прической, и поцелуй стал глубже.

Я забыла обо всем на свете: о гостях, о неловком костюме, о том, что мое лицо все в белилах. Существовали только его губы, его руки и эта почти нереальная мысль — мы муж и жена. Казалось, еще вчера я думала, что потеряла его окончательно. А теперь он мой. Официально и, надеюсь, навсегда.

Церемония закончилась в каком-то тумане. Я помню, как мы расписывались в церковной книге — моя рука дрожала так сильно, что подпись получилась совершенно неузнаваемой. Помню, как Дэн галантно подал мне руку, выводя из-за алтаря. И помню взгляды немногочисленных гостей — удивленные, любопытные.

Только теперь, оглядев присутствующих, я наконец разглядела знакомые лица. Со стороны Дэна было всего трое: его отец, на которого я предпочла не смотреть, вспомнив его гадкие слова обо мне. Рядом с ним Виктория в элегантном синем платье выглядела безупречно, как всегда. А вот и Люк, который стоял в сторонке и откровенно развлекался происходящим. Заметив мой взгляд, он широко ухмыльнулся и показал большой палец. Наверняка он имел в виду мой странный наряд.

А потом начались поздравления.

Первым ко мне подошел отец. Он обнял меня, внимательно всматриваясь в мое лицо. Несмотря на белила и румяна, мое выражение, видимо, говорило само за себя.

— Ну что ж, — тихо сказал он мне на ухо, — похоже, мой выбор оказался не таким уж плохим. А ты так яростно сопротивлялась этому браку.

Я открыла рот, чтобы что-то ответить, но он уже отстранился и повернулся к Дэну. Пожимая ему руку, отец заговорил о том, какой это счастливый день для обеих семей и как он рад приобрести такого достойного зятя.

А я стояла и не могла поверить услышанному. Неужели отец действительно думает, что я внезапно прониклась симпатией к его выбору? Что за эти несколько минут в церкви успела оценить достоинства незнакомого парня и теперь радуюсь удачной партии?

Как же мало, оказывается, знает меня отец. Стоит рядом, довольный, и даже не понимает, что его идеальным женихом оказался тот самый «мальчишка», про которого он так упорно не хотел ничего знать.

Но ведь он не мог не знать, что мы с Дэном знакомы! Обязательно должен был выяснить, что мы однокурсники. Это элементарно — узнать биографию будущего зятя.

Конечно же, он знал! Просто ему было совершенно все равно. В его голове существовали только критерии: подходящая семья, нужные связи, безупречная репутация. А что творится в сердце его дочери, с кем она встречается, кого любит — об этом он даже не задумывался. Главное — выгодная партия найдена, задача выполнена. А Дэн, видимо, тоже решил не упоминать о наших отношениях.

Отец увлеченно обсуждал с Дэном какие-то планы, а я стояла и думала: все, с этого момента я вычеркиваю его из своей жизни. Пусть случайно все обернулось к лучшему, пусть я получила самое большое счастье, но простить ему равнодушие к моим чувствам я не смогу никогда.

Теперь у меня будет своя семья. Настоящая. И я построю ее совсем по-другому.

Пока я стояла, размышляя об отце, не заметила, как ко мне подошли еще двое. Только когда раздался знакомый голос, я очнулась от мыслей.

— Поздравляю тебя, моя дорогая, — произнес Николас.

Я подняла на него взгляд, инстинктивно сжавшись. Меньше всего на свете мне хотелось сейчас встречаться с ним глазами, да еще и в таком нелепом виде. Но, к моему удивлению, отец Дэна буквально светился от счастья. Лицо его сияло искренней радостью, а в глазах не было и тени того презрения, которое я помнила по нашей последней встрече. Его вообще не смущал мой отвратительный наряд. Николас смотрел на меня так, словно я была одета в самое изысканное платье от лучших портных.

— Какое это счастье — приобрести такую прекрасную дочь! — продолжал он, взяв мои руки в свои. — Я уверен, вы с Дэном будете очень счастливы.

Рядом с ним стояла Виктория, элегантная и сдержанная как всегда.

— Поздравляю, — сказала она просто, но в ее голосе слышалась настоящая теплота, без всякой показухи.

Я смотрела на Николаса и не могла поверить происходящему. Еще недавно он назвал меня «безродной», а теперь светится довольством и говорит такие нежные слова! Какой же он лицемер. Ему точно так же плевать, кто я такая. Главное, какой капитал у моего отца и какие связи это принесет семье.

Стоило мне стать «подходящей невестой», и я моментально превратилась в его глазах из никчемной особы в «прекрасную дочь». Фу, какая мерзость. С этим человеком я тоже больше никогда в жизни встречаться не захочу.

После Николаса и Виктории подошла Мадлена. Она крепко обняла меня, ее глаза светились неподдельной радостью.

— Боже мой, какое же счастье написано у тебя на лице! — воскликнула она. — Я никогда не видела тебя такой сияющей!

Потом наклонилась ближе и прошептала с озорной улыбкой:

— Только честно — это что, изощренная месть?

Я едва сдержала смех и тихо ответила:

— Мадлена, я понятия не имела, что женихом окажется Дэн.

Подруга замерла, потом медленно отстранилась и уставилась на меня так, словно я свалилась с луны.

— Что ты сейчас сказала? — выдохнула она. — Ты серьезно не знала?

— Серьезнее некуда.

— Но как же... — Она покачала головой, явно пытаясь переварить услышанное. — Слушай, мне срочно нужны подробности. Все до мельчайших деталей.

— Если бы еще сама знала подробности, — ответила я, поглядывая на Дэна. — Это скорее к нему вопросы.

— Невероятно, — только и пробормотала Мадлена, видя, как к нам приближается Люк. — История века, не иначе.

Люк приблизился с широкой ухмылкой, находясь в прекрасном расположении духа. Его глаза весело блестели, а на лице играла озорная улыбка.

— О, вот и новобрачная! — провозгласил он, внимательно оглядывая меня с головы до ног. В его взгляде зажглись лукавые искорки. — Скажи честно, ты специально решила проверить, действительно ли любовь слепа? Или это такой изощренный тест на прочность для жениха?

Мадлена возмущенно толкнула его локтем, но тут же прыснула от смеха, прикрывая рот рукой. А я почувствовала, как снова начинаю смущаться, а лицо под румянами становится еще горячее.

— Должен признать, — добавил Люк с притворной серьезностью, — если мужчина готов жениться, видя невесту в таком... творческом наряде, то это точно настоящая любовь.

Он уже открыл рот, чтобы продолжить свои остроты, но в этот момент все заговорили о том, что пора ехать. Гости начали собираться к выходу из церкви, и общий гул голосов заглушил любые попытки дальнейших шуток.

Спускаясь по ступеням, я снова прокляла свой наряд. Длинные юбки путались под ногами, корсет давил на ребра, кринолин покачивался при каждом шаге, а шлейф цеплялся за перила. Дэн крепко держал меня под руку, заботливо поддерживая, но при этом не переставал тихо подшучивать.

Несмотря на безграничное счастье, которое переполняло каждую клеточку моего тела, жгучее желание сбросить с себя весь этот театральный костюм росло с каждой секундой. Мне хотелось вырваться из корсета, скинуть эти тяжелые юбки, распустить волосы и наконец почувствовать себя живым человеком, а не музейным экспонатом. Но приходилось терпеть.

Когда мы добрались до машины и сели внутрь, мне было совершенно все равно, куда мы едем и какой банкет нас ждет. Главное, что я рядом с Дэном, что мы теперь муж и жена, и что день, который должен был стать самым страшным в моей жизни, неожиданно превратился в самый счастливый.

Машина остановилась у небольшого, но изысканного ресторанчика в центре города. Это было элегантное трёхэтажное здание эпохи модерн с высокими арочными окнами, украшенными изящными витражами. Небольшая терраса с белыми колоннами и живыми цветами в кадках придавала месту особую утончённость.

Войдя в зал в своём нелепом наряде, я удивилась количеству собравшихся людей. В просторном помещении уже находилось около двух десятков гостей, и я с тревогой поняла, что не знаю ни одного лица. Зато отец моментально оживился. Он широко улыбался, похлопывал знакомых по плечу и громко смеялся.

Я стояла у входа, чувствуя себя чужой на собственной свадьбе, и с горечью думала: гости уже собрались, а меня здесь словно и не ждали. Отец деловито перемещался между столиками, то склоняясь к чьему-то уху для доверительной беседы, то энергично жестикулируя в разговоре с седовласым мужчиной в дорогом костюме. Свадьба моя, а гости все отцовские. Деловые партнёры, нужные связи, полезные знакомства. Где мои друзья? Где люди, которые действительно радуются моему счастью, а не пришли сюда ради выгодных контактов?

Внезапно среди знакомых лиц я увидела того, кого меньше всего ожидала здесь встретить. Эмиль стоял у дальнего столика, с тем самым каменным выражением лица, от которого у меня всегда пробегали мурашки по коже. Что он здесь делает? Зачем отец его пригласил? И главное — почему он пришел?

Заметив нас, Эмиль двинулся в нашу сторону. Никакой спешки, никаких эмоций на лице.

— Поздравляю вас, — произнес он ровным тоном, и в его голосе даже слышалась какая-то искренность. Сначала он слегка наклонил голову мне, затем протянул руку Дэну.

Дэн пожал протянутую руку, но напряжение в его плечах и настороженность в глазах выдавали истинные чувства. Впрочем, он старался скрыть свою неприязнь и сохранял дружелюбное выражение лица.

— Спасибо, — ответил он коротко, слишком коротко для светской беседы.

Но Эмиль, казалось, совершенно не обратил внимания на холодность в тоне. Его лицо оставалось абсолютно бесстрастным.

Гости постепенно заняли свои места за элегантно сервированными столами. Звон бокалов смешивался с приглушенными голосами, а официанты бесшумно скользили между столиками с подносами. Отец уже поднялся с первым тостом, его голос звучал торжественно и громко, но слова казались мне далекими, словно доносились сквозь вату.

Я сидела рядом с Дэном, улыбалась и кивала в нужные моменты, но внутри росло почти физическое желание освободиться от этого театрального костюма. Корсет безжалостно сдавливал ребра при каждом вдохе, а тяжелые складки юбки давили на ноги. То, что казалось отличной идеей для мести отцу, теперь превратилось в настоящую пытку.

Когда прозвучал второй тост, а затем третий, я поймала взгляд Мадлены и слегка улыбнулась ей. Она мгновенно поняла намек: схватила свою небольшую сумочку и поднялась из-за стола почти одновременно со мной.

В дамской комнате я посмотрела на себя в зеркало и поморщилась. Первым делом содрала со щеки эту нелепую мушку. Кожа под ней покраснела и слегка зачесалась. Затем принялась стирать толстый слой белил влажной салфеткой. Теперь мне хотелось выглядеть красиво в день собственной свадьбы, а не как театральная кукла.

Мадлена тем временем орудовала с моей прической, осторожно вытаскивая шпильки из волос, склеенных лаком в тугую конструкцию.

— Это будет непросто, — бормотала она, пытаясь разобрать слипшиеся пряди. — Они словно зацементированы.

Волосы поддавались с трудом, но постепенно Мадлене удалось собрать их в более естественные мягкие кудри, которые свободно обрамляли мое лицо.

Переодеться полностью не было возможности, но хотя бы частично освободиться от этого груза я могла. Сначала отцепила тяжелый шлейф — он с глухим шелестом упал на пол. Затем принялась снимать кринолин и лишние нижние юбки. Мадлена помогала расстегивать крючки и развязывать тесемки.

Стало намного легче. Конечно, рукава-фонарики и платье, усыпанное камнями, все еще делали наряд вычурным и театральным, но теперь я могла хотя бы нормально двигаться.

Я вышла из дамской комнаты одна. Мадлена отправилась на улицу звонить по поводу какой-то срочной университетской проблемы, предупредив, что это надолго.

Возвращаясь в зал, я почувствовала разительную перемену. Платье по-прежнему оставалось тяжелым от всех этих камней и серебряных нитей, но на контрасте с тем, что было раньше, теперь я чувствовала себя почти невесомой. Юбка больше не волочилась по полу, а волосы свободно лежали на плечах, слегка щекоча шею.

Заняв свое место рядом с Дэном, я заметила, как он удивленно приподнял брови, разглядывая меня.

— Теперь я точно уверен, что женился на Лее, — сказал он с довольной усмешкой. — А то несколько часов назад у меня были серьезные сомнения.

Я только рассмеялась в ответ, не зная, что сказать.

Вечер плавно перетекал из одного момента в другой. Впервые за весь день я почувствовала себя настоящей невестой. Гости постепенно начали вставать из-за столов, переходя от одной группы к другой, ведя неспешные разговоры. Я не особо обращала внимания на то, что происходило вокруг. Это были какие-то друзья отца, он что-то с кем-то решал, обсуждал деловые вопросы даже на моей свадьбе.

Теперь я чувствовала себя намного легче и даже привлекательной, несмотря на это театральное платье. Чувство счастья по-прежнему переполняло меня, но к нему добавилось жгучее любопытство. Мне хотелось узнать, как Дэн оказался моим женихом, но расспрашивать его при других было неудобно.

— Может, выйдем на свежий воздух? — предложила я, наклонившись к нему.

Мы вышли на небольшую уютную террасу с белыми колоннами и цветами в больших керамических вазонах. Мадлена стояла прямо у входа, прислонившись к перилам с телефоном у уха. Заметив нас, она махнула рукой и показала жестом, что скоро закончит разговор.

Дэн и я устроились за маленьким столиком в тихом уголке террасы.

— Теперь, когда мы, наконец, одни, — начала я, — может, расскажешь, как так получилось, что именно ты оказался моим женихом?

Дэн начал улыбаться, но внезапно все выражение его лица изменилось. Улыбка медленно сползла, брови слегка нахмурились, а взгляд сфокусировался на чем-то за моей спиной.

Я повернулась, чтобы посмотреть, что так его поразило, и почувствовала, как кровь отливает от лица.

В проеме террасы, рядом с остолбеневшей Мадленой, стояла Аманда.

Глава 22

Аманда как всегда была красива, но выглядела какой-то потерянной и измученной. Волосы были растрепаны, макияж слегка размазан, а простое черное платье висело на ней как-то неопрятно. Но главное, что заставило меня похолодеть, были ее глаза. В них горел какой-то неестественный огонь, взгляд метался, не находя точки опоры. Это были глаза человека, который перешагнул черту здравого смысла.

Мы с Дэном одновременно вскочили со своих мест. Стулья с грохотом откатились назад.

— Аманда, — осторожно произнес Дэн. — Что ты здесь делаешь?

Она не отвечала, медленно оглядывая меня с головы до ног. Ее взгляд задерживался на каждой детали: на моем платье, на камнях корсета, на рукавах-фонариках. Губы кривились в презрительной усмешке.

— Значит, это правда — ты действительно женился на этой жалкой пустышке, — наконец сказала она язвительно, голос звучал странно, слишком спокойно для человека с такими глазами. — Боже, какое ужасно разряженное чучело. У тебя никогда не было вкуса, дорогая.

Мой маскарад для отца в очередной раз за день выходил мне боком. Дэн шагнул вперед, загораживая меня.

— Аманда, пожалуйста, успокойся. Не надо...

— Не надо? — она рассмеялась, и в этом смехе было что-то жуткое. — Дэн, отмени эту свадьбу. Ты же понимаешь, что совершаешь чудовищную ошибку? Я всегда любила только тебя. Только тебя! А ты... ты связал себя узами с этой нищенкой, которая вышла за тебя только ради денег!

Дэн поднял руки в примирительном жесте, голос его оставался ровным, но я слышала напряжение в каждом слове:

— Аманда, я никогда не давал тебе повода для надежд. Ты всегда была для меня только другом, и ты это прекрасно знаешь. Пожалуйста, не делай хуже.

— Хуже? — она шагнула ближе, и я увидела, как дрожат ее руки. — Я надеялась, что ты наконец поймешь. Что увидишь, какая она на самом деле — эта маленькая шлюшка, которая тебе уже изменяет и нужны ей только твои деньги!

Аманда несла откровенный бред, но в этом потоке безумия для меня внезапно сложилась четкая картина. Теперь я была уверена, что это она стояла за тем проклятым видео. Шон и Адам были лишь исполнителями, а дирижером этого грязного спектакля была она.

Что-то доказывать человеку в подобном состоянии было бессмысленно, но слова вырвались помимо моей воли:

— Так это ты подговорила Шона и Адама снять то видео! — голос мой звучал удивительно спокойно. — Хотела убить сразу двух зайцев: опозорить меня перед всем университетом и разрушить мои отношения с Дэном!

Я сделала паузу, встретившись с ней взглядом:

— И кстати, я вовсе не нищенка и не однофамилица Грейтона. Я его дочь. Дочь того самого человека, чьими украшениями ты так любишь щеголять, — я многозначительно посмотрела на изящный браслет, сверкающий на ее запястье.

Взгляд Аманды стал еще более диким, в нем плескалось что-то по-настоящему опасное. Она приближалась медленно, словно хищник, и каждый ее шаг заставлял меня невольно отступать. Где-то в тайных уголках души я всегда мечтала увидеть ее лицо, когда она узнает правду о моем происхождении. Но реакция оказалась совсем не той, на которую я рассчитывала.

— Заткнись, мерзкая тварь! — голос ее сорвался на визг, лицо исказилось от ненависти. — Я так жалею, что не задушила тебя своими руками прямо в том туалете! Но ничего, еще не поздно исправить эту ошибку. А Шону и Адаму следовало пустить тебя по кругу, позвать всех своих дружков, чтобы от тебя ничего не осталось! Чтобы ты наконец поняла, что ты никто и звать тебя никак!

Дэн резко повернулся ко мне, и я увидела в его глазах недоумение. Он так и не узнал о том избиении в туалете, а я так и не решилась рассказать. Теперь правда вылезла наружу.

Но объяснения могли подождать. Дэн молниеносно встал между нами, полностью заслонив меня собой.

— Довольно, Аманда. Уходи. Немедленно.

Аманда же только распалилась сильнее:

— Она всегда была мне поперек горла! Всегда! — голос сорвался на истерический крик. — Если бы не эта липучка, у нас с тобой все бы получилось! Я так надеялась, что в университете все изменится, что ты наконец поймешь — мы идеально подходим друг другу! Но появилась она... и я сразу все поняла по твоему взгляду! Ты пялился на нее каждую лекцию как загипнотизированный, следил за каждым ее движением, а на меня даже не смотрел!

Внезапно все встало на свои места. Аманда была больна на голову, и в сочетании с ревностью это оказалось гремучей смесью. А я даже не подозревала о тех взглядах, которые так терзали ее. Для меня Дэн был просто надменным однокурсником, а она уже тогда видела в каждом его случайном взгляде угрозу своим планам.

Аманда так и стояла посреди терассы, безумие плескалось в ее глазах. Между ней и мной по-прежнему находился Дэн, чуть сбоку жалась к колонне ошарашенная Мадлена. Я лихорадочно соображала: нужно что-то делать, вызвать врачей, полицию. Аманде явно требовалась помощь, и немедленно.

Дэн, видимо, думал так же. Он осторожно сделал шаг к Аманде, протянув руки в успокаивающем жесте.

— Аманда, послушай меня, — голос его звучал мягко, почти гипнотически. — Все будет хорошо. Мы найдем способ тебе помочь. Ты просто устала, перенервничала. Давай присядем, поговорим спокойно...

Но слова возымели обратный эффект. Аманда взбесилась еще сильнее и резко отскочила от него.

— Не смей ко мне прикасаться! — взвизгнула она. — Не после того, как ты предал меня!

Дальше события развернулись стремительно, словно кадры фильма в ускоренной перемотке. Еще мгновение назад Аманда стояла в нескольких шагах от нас, а уже в следующую секунду метнулась в сторону и схватила Мадлену за волосы, рывком притянув к себе. В ее руке сверкнул маленький нож. Откуда он взялся, было совершенно непонятно.

— Стой! — закричал Дэн, но было уже поздно.

Лезвие коснулось горла Мадлены. Подруга застыла, боясь пошевелиться, глаза ее расширились от ужаса.

— Вот так-то лучше, — прошипела Аманда, крепче сжимая нож. — Теперь послушай меня внимательно, Лея. Если ты сразу не отменишь эту чертову свадьбу, я убью твою дорогую подружку. И сделаю это с удовольствием! — Голос ее сорвался на истерический смех. — Это ведь она устроила мне тот позорный конфуз на зачете! Она весь день крутилась рядом со мной, а потом подстроила мне эту гадость!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мадлена стояла бледная как смерть, не смея пошевелиться. Я была в полном шоке. Мое сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди, а мысли разлетались во все стороны, как испуганные птицы. Дэн тоже побледнел, растерянно глядя на происходящее.

— Хорошо, — выдавила я из себя, стараясь говорить как можно спокойнее. — Я отменю эту свадьбу. Отменю прямо сейчас, сообщу всем гостям, чтобы все расходились

Конечно, я лгала. Мы с Дэном уже были женаты, а отмена банкета ничего не изменит. Но Аманда в своем безумном состоянии этого не понимала.

— Отпусти Мадлену, — продолжила я дрожащим голосом. — Пожалуйста. Ты же добилась своего. Свадьбы не будет.

Но Аманда только крепче прижала лезвие к горлу Мадлены. Тонкая полоска крови проступила на бледной коже.

— Думаешь, я поверю твоей лжи? — прошипела она. — Я не такая дура, как ты думаешь!

Мысли лихорадочно метались в моей голове. Что делать? Как спасти Мадлену? Каждая секунда была на счету, а мы стояли, словно парализованные. Можно было бы броситься на нее — Дэн был сильнее Аманды, но одно неловкое движение, и она могла серьезно ранить Мадлену. Мы оба понимали это.

Дэн сделал один осторожный шаг.

— Аманда, послушай, — заговорил он, и в его голосе появились новые нотки, словно он вспомнил что-то важное. — Помнишь, как мы в детстве играли в прятки у тебя во дворе? Ты всегда находила самые лучшие укромные места, а я никогда не мог тебя найти... Мы были такими друзьями тогда. Мы можем снова стать друзьями, хорошими друзьями. Тебе не нужно делать то, о чем ты потом будешь сожалеть.

Капля крови на горле Мадлены медленно стекала вниз, оставляя алый след на бледной коже. Подруга стояла неподвижно, но я видела, как дрожали ее губы. Мой взгляд метался по террасе — может быть, кто-то придет на помощь? Но терраса располагалась в тихом уголке, здесь никого не было. Отчаяние сжимало горло.

И тут в дверном проеме появилась знакомая фигура. Это был Эмиль.

Он остановился и посмотрел в нашу сторону. Мое сердце екнуло от надежды — хоть бы он понял, что нужна помощь! Видимо, он действительно понял всю серьезность ситуации и тихо двинулся в нашу сторону. Я постаралась не выдать себя, продолжая смотреть на Аманду, но краем глаза следила за его приближением.

— Понимаешь, Аманда, — сказала я, стараясь отвлечь ее внимание и дать Эмилю больше времени. — Мы действительно плохо с тобой поступили. Я понимаю, что тебе больно. Мы должны были быть честнее с тобой с самого начала.

Эмиль подкрался совсем близко, его движения были плавными и осторожными, как у хищника. Аманда ничего не замечала, полностью поглощенная своей яростью, ее внимание было приковано к нам.

Затем все произошло стремительно.

Эмиль резко выбросил руки вперед, одной рукой схватив запястье Аманды с ножом, другой — обхватив ее за шею. Мадлена инстинктивно рванула в сторону, но обезумевшая Аманда отчаянно сопротивлялась. В борьбе лезвие скользнуло по запястью Эмиля. Кровь брызнула на белый камень террасы.

Дэн мгновенно подскочил и помог Эмилю. Они вдвоем навалились на Аманду, прижав ее к полу. Нож со звоном отлетел в сторону, скользя по камню до самого края террасы.

Аманда билась в их руках, как загнанный зверь, выкрикивая что-то бессвязное. Мадлена съежилась у стены, прижимая руку к шее, где алела тонкая царапина.

А я, очнувшись от оцепенения, подскочила к подруге, обнимая ее дрожащими руками.

Дальше я едва успевала следить за происходящим. Сначала на террасу выбежал один из гостей, привлеченный шумом и криками, затем еще один, и постепенно вокруг нас собралась целая толпа взволнованных людей. Мы с Мадленой инстинктивно отступили к краю террасы и присели на невысокий каменный парапет, подальше от всей этой суеты.

Рядом с нами внезапно появился Люк. В руках у него была небольшая походная аптечка, и где он ее раздобыл посреди этого хаоса, оставалось загадкой. Он склонился над Мадленой, что-то негромко шутил, пока аккуратно обрабатывал царапину на ее шее антисептиком. Его легкие комментарии заставляли подругу смеяться сквозь слезы — удивительно, как юмор способен вытаскивать из самых темных моментов.

Аманду тем временем подняли с пола и усадили на один из плетеных стульев. Теперь ее держали уже не Эмиль с Дэном, а двое крепких мужчин из числа гостей. Она сидела с отсутствующим взглядом, тяжело дыша. Дэн освободился и подошел к нам, устало опустившись рядом.

Один из друзей отца наскоро перевязал рану Эмилю, но по количеству крови, которая успела натечь на белый камень террасы, было ясно — ему срочно нужен врач. Через несколько минут Эмиль уехал с кем-то из гостей, крепко прижимая к груди окровавленную повязку.

Примерно через двадцать минут во двор въехали сразу две машины — одна с отцом Аманды, бледным как мел, вторая с бригадой врачей. Медики быстро осмотрели Аманду, сделали ей какой-то успокаивающий укол и усадили в машину. Она даже не сопротивлялась, словно вся ярость вытекла из нее вместе с адреналином.

Отцы — мой, Дэна и Аманды — сразу же ушли в сторонку для серьезного разговора. Судя по их мрачным лицам и напряженным позам, беседа была тяжелая. Я краем уха улавливала обрывки фраз: отец Аманды что-то оправдывающимся тоном говорил про то, что она «прекратила прием таблеток», а мой отец с отцом Дэна отвечали жестко, почти грозно. Слов я толком разобрать не могла да и не пыталась. Я ощутила странное облегчение — можно просто сидеть и ждать, пока влиятельный отец разберется со всеми проблемами. После стольких попыток самостоятельно справляться с неразрешимыми ситуациями это было почти блаженством.

Люк устроился рядом с нами, закрывая аптечку.

— Это определенно самая запоминающаяся свадьба в моей жизни. Обычно на торжествах максимум кто-то напивается и падает в фонтан.

— А я всегда думала, что самое страшное на свадьбе — это когда пьяные родственники устраивают драку, — усмехнулась Мадлена, осторожно касаясь забинтованной шеи. — Оказывается, есть варианты и похуже.

Постепенно обстановка начала успокаиваться. Тяжелый разговор явно подходил к концу. Отец Аманды выглядел как человек, которого только что основательно отчитали: плечи поникли, взгляд потух. Мой отец, напротив, излучал холодную удовлетворенность победителя. Глядя на эту картину, я ощутила странную эйфорию, словно огромный груз свалился с плеч. Теперь уж точно Аманда больше не будет отравлять мне существование.

— Друзья! — громко объявил мой отец, привлекая внимание собравшихся. — Давайте не будем позволять досадному недоразумению омрачить этот прекрасный день. Молодожены заслуживают праздника! Прошу всех вернуться в зал — нас ждет продолжение торжества.

Гости потянулись обратно в зал, и мы тоже последовали за ними. Сели за столы, попытались делать вид, что едим и пьем с аппетитом, хотя настроение у всех было еще не очень. Но когда ведущий объявил традиционный танец молодоженов, я поняла — вот оно, самое странное. Меньше часа назад здесь разыгралась настоящая драма с ножом и кровью, а теперь мне предстоит изображать счастливую невесту под взглядами тех же людей.

Но когда Дэн взял меня за руку и мягко обнял за талию, ничего изображать не пришлось. Все напряжение растаяло, как только я ощутила его крепкие руки и услышала знакомый ритм нашей любимой песни. Мы начали медленно кружиться по танцполу, и весь мир сузился до этого момента — до его теплого дыхания у моего уха, до надежности его объятий, до того, как идеально мы двигались вместе. После всего пережитого за этот длинный, странный день танец с Дэном был как глоток чистого воздуха.

Постепенно все расслабились. Гости повставали со своих мест, заговорили между собой, атмосфера понемногу возвращалась к нормальной. Я с удивлением обнаружила, что Мадлена танцует с Люком. Он что-то явно говорил ей на ухо, а она заливисто хохотала в ответ.

— А они ведь классно смотрятся вместе, — заметил Дэн, кивая в их сторону.

— Люк и Мадлена? — удивилась я. — Да что ты, не могу их представить вместе. Он же младше. Да и вообще, он же неисправимый бабник — меняет девушек как перчатки.

— Всего лишь на два года, — пожал плечами Дэн. — И может, он просто еще не встретил ту единственную, которая заставит его остепениться.

Через пару часов вернулся Эмиль. Рука была аккуратно забинтована, он выглядел бледным, но вполне бодрым. К нему сразу подошел мой отец, они о чем-то негромко поговорили, затем подтянулись и другие гости расспрашивать, как дела.

Когда снова заиграла музыка, танцевали уже не только мы с Дэном. Весь зал наполнился парами, и я с удивлением отметила, как Мадлена подошла к Эмилю. Они о чем-то тихо поговорили, и она позвала его на танец. Видимо, его мрачность не пугала Мадлену так, как меня.

Танец закончился, и пары начали расходиться. Ко мне подошла Мадлена. Выглядела она так, словно прошла какое-то испытание, а не танцевала с довольно привлекательным мужчиной.

— Я понимаю, почему ты от него сбежала, — тихо сказала она. — Не представляю, кто в здравом уме согласился бы выйти за него замуж. Я бы тоже драпанула без оглядки. Искренне надеюсь, что у него больше нет никакой несчастной невесты. От души сочувствую девушке, которой придется связать с ним жизнь.

— Тогда зачем ты позвала его танцевать? — удивилась я.

— Поблагодарить его хотела, узнать, как дела с рукой. Решила сделать это во время танца, — вздохнула Мадлена. — Потом пожалела. Он отвечал формально вежливо, но его взгляд... — Она поежилась. — Пробирал до костей. Такой хмурый, ледяной. За весь танец ни разу не улыбнулся, даже не попытался поддержать разговор. Знаешь, я ему действительно благодарна за то, что он нас спас, но танцевать с ним было как обниматься с айсбергом. Жутко неуютно. Он какой-то неправильный, понимаешь? Как будто внутри что-то сломано. Честно говоря, от него так и веет чем-то маньячным, аж мурашки по коже.

Она показала мне руку, где действительно выступила гусиная кожа.

— Вот смотри, до сих пор не проходит от его взгляда и прикосновений.

Я смотрела на подругу с удивлением. Мадлена редко говорила о ком-то плохо — она всегда старалась найти хорошее в людях, дать им шанс. А тут такая резкая реакция. Видимо, не зря я его так боялась.

Банкет постепенно подходил к концу. Гости начали расходиться, кто-то уже прощался с нами. Мадлена с Люком так и провели весь остаток вечера вместе. Он явно взял на себя роль ее спутника, не отходил ни на шаг и продолжал рассказывать какие-то истории, от которых она то и дело заливалась смехом.

Наконец мы с Дэном отправились за город. Три дня медового месяца теперь казались такими короткими. Теперь хотелось, чтобы это время растянулось как можно дольше. Ехали недолго, около получаса. Сумерки уже опускались на дорогу, превращая окружающий пейзаж в размытые силуэты деревьев и холмов, а редкие огни встречных машин мягко освещали асфальт впереди.

Домик оказался именно таким, как я и представляла: небольшой, уютный, с теплым светом в окнах и каменной дорожкой, ведущей к входу. Внутри пахло деревом и свежими цветами, а камин в гостиной уже был растоплен. Здесь мне предстояло провести первую брачную ночь, хотя она у нас была уже не совсем первая. Но меня так и терзало любопытство, которое я так и не смогла утолить во время свадьбы

Дэн закрыл за нами дверь и сразу потянулся к шнуровке моего корсета, но я повернулась к нему лицом и взяла его за руки.

— Подожди, — сказала я, заглядывая ему в глаза. — Сначала расскажи мне, что это за удивительная история, в которой моим женихом, а теперь и мужем оказался именно ты?

Глава 23

Дэн замер, его руки застыли на моей талии. В его глазах промелькнула настоящая досада, и я поняла, что он рассчитывал совсем на другое развитие событий.

— Серьезно? — он откинул голову назад и издал такой театральный вздох, что я едва не рассмеялась. — Я две недели воздерживался, считал дни до свадьбы, а ты хочешь сначала поговорить?

Я рассмеялась. Его возмущенное лицо выглядело так комично.

— А что, тебе так не терпится? — подразнила я.

— Наоборот, терпения у меня теперь хоть отбавляй, — он медленно обвел взглядом мое пышное платье, задерживаясь на каждой ленточке и застежке. — Хотя, если честно, пока я буду разбираться со всеми этими шнуровками, крючочками, у меня будет достаточно времени, чтобы рассказать тебе всю историю человечества. А нет ли тут где-нибудь садовых ножниц? Это было бы гораздо быстрее и эффективнее.

— Даже не думай! — я отпрыгнула от него, прижав руки к корсету в защитном жесте. — Это платье будет храниться в семье поколениями!

— Да уж, действительно великолепное творение, — он хмыкнул, явно оценив мою иронию. — Настоящее произведение искусства. Ладно, ладно, история на самом деле не такая уж и длинная.

Но стоило ему произнести эти слова, как выражение его лица кардинально изменилось. Шутливость исчезла мгновенно, брови нахмурились, а в глазах заплясали огоньки раздражения.

— Все довольно просто, — голос его стал на тон ниже и намного жестче. — Когда я узнал, что у тебя есть жених, да еще и такой... влиятельный, взрослый, я просто взбесился. На тебя взбесился. И я до сих пор зол как черт.

Моя улыбка медленно сползла с лица. Сердце неприятно екнуло: такой резкой смены настроения я точно не ожидала.

— Дэн... — начала я растерянно.

— Ты хотела разговора? — он резко перебил меня, и теперь начал распаляться не на шутку. — Отлично, тогда послушай внимательно. Я был уверен, что мы доверяем друг другу. Я думал, что между нами не может быть тайн. А оказывается, ты спокойно скрывала от меня, что тебя выдают замуж! Что у тебя влиятельный отец, что ты из знатной семьи!

Он провел рукой по волосам, взъерошив их еще больше.

— Ладно, я понимаю, почему ты никому не говорила об этом. Но мне? Разве нельзя было сказать такую важную вещь — что у тебя есть жених и ты от него сбежала?

Жар стыда поднялся к моим щекам. Я опустила голову, не в силах встретиться с ним взглядом, и принялась нервно теребить атласные ленточки на корсете. Слова застряли в горле, как будто кто-то сжал мне шею невидимой рукой.

— Лея, разве я хоть раз подводил тебя? — продолжал он, и голос его становился все громче, срываясь от возмущения. — Разве я хоть раз не сдержал данное тебе слово? Почему ты ничего не рассказала?

Горькая мысль мелькнула в голове: лучше бы мы занимались сейчас тем, чем обычно занимаются в первую брачную ночь. Почему у меня все всегда не как у людей? Свадьба странная, платье как у куртизанки XVIII века, поножовщина прямо во время банкета, бывший жених среди гостей, а теперь еще и ссора вместо... того, что должно быть.

— У тебя еще была стычка с Амандой? Драка, я так понимаю? — спросил Дэн, прищурившись.

Я опустила глаза, не зная, что сказать. Руки сами собой сжались в кулаки.

— Не перед тем ли это произошло, когда ты вдруг так внезапно «заболела»? — продолжил он. — Не потому ли ты так настойчиво не пускала меня к себе? Что еще ты от меня скрываешь?

Сердце забилось так сильно, что я была уверена — он слышит каждый удар. Кровь прилила к лицу с такой силой, что кожа буквально горела. Стыд и вина смешались в один тугой комок в груди.

— Прости, — прошептала я, и в этом слове была вся та боль, которую я причинила ему своим молчанием.

Напряжение в комнате стало почти осязаемым. Треск поленьев в камине казался оглушительно громким в наступившей тишине. Дэн глубоко вздохнул, и когда заговорил снова, голос его стал мягче, но в нем слышалась глубокая усталость:

— Как мне строить с тобой семейную жизнь, если ты все скрываешь? Если на протяжении всего времени наших отношений ты утаивала от меня такие важные вещи?

Медленно подняв на него глаза, я решилась спросить:

— Тогда почему, Дэн?

Я не договорила, но он понял. В его взгляде промелькнуло что-то болезненно-острое.

— Да потому что я не хотел тебя терять! — выпалил он с так громко, что я вздрогнула. — Не хотел, отдавать тебя другому! Ни этому Эмилю, ни кому-либо еще! Понимаешь? Я, конечно, не планировал жениться в двадцать лет, но на тебе... на тебе можно.

Его слова ударили прямо в сердце. Это не были слова любви — не те три заветных слова, о которых мечтает каждая девушка. Но сейчас они показались мне прекрасней любых признаний. Горло сдавило спазмом, а глаза предательски заблестели от подступивших слез. Радость, облегчение и благодарность смешались в одну горячую волну, которая поднималась от самого сердца и готова была переполнить меня целиком.

Не думая, я бросилась к нему, обхватила его лицо ладонями и поцеловала. Мягко, нежно, вкладывая в этот поцелуй все, что не могла выразить словами.

— Прости, — прошептала я, прижавшись лбом к его лбу. — Прости, больше никаких тайн. Обещаю.

Он легко обнял меня в ответ, а затем взял за руку и повел к дивану. Мы устроились рядом друг с другом, и я почувствовала, как постепенно он расслабляется.

— В тот день мне все рассказала Мадлена, — заговорил он спокойнее, но в голосе все еще слышались нотки обиды. — И про отца, и про жениха, и про то, что тебя силком увезли.

Он снова бросил на меня укоризненный взгляд, и я невольно сжалась.

— Как так вышло, что она все знала, а я — нет?

Жар стыда снова окрасил мои щеки.

— Я и от нее долго скрывала, — тихо призналась я, теребя край подушки. — И она тоже на меня злилась за это.

Помолчав, я решилась задать вопрос:

— Но как ты смог договориться с моим отцом?

— Мне помог мой отец, — просто ответил Дэн. — Это он договаривался с твоим отцом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я ощутила, как глаза расширились от шока, а рот сам собой приоткрылся. Несколько секунд я просто таращилась на него, не в силах произнести ни слова.

— Твой отец? — выдавила я, когда дар речи ко мне вернулся. — Но он же меня терпеть не может! Считает недостойной тебя!

Дэн хмыкнул, и в этом звуке было столько иронии.

— Это он тебя раньше считал недостойной. А теперь ты для него самая желанная невестка. Дочь Грэйтона! — он передразнил голос своего отца. — Да это же блестящая партия! Лучше не найти! Как только он узнал, что чья ты дочь, сразу же был готов благословить наш брак немедленно.

Я по-прежнему пыталась переварить услышанное.

— И он был не против, что ты решил жениться так рано?

— Против? — Дэн фыркнул. — Да он чуть ли не расцеловал меня! Сказал, что теперь спокоен за мое будущее. Что с таким выбором я точно не свяжусь с какой-нибудь девицей из сомнительной семьи или какой-нибудь охотницей за его состоянием.

Я помолчала, переваривая эту информацию, а потом осторожно спросила:

— Но ты же был зол на отца после того случая...

— Да, был. И сейчас зол, — кивнул он, сжав мою руку крепче. — Не горю желанием проводить с ним семейные вечера за чаем. Но когда на кону стояла ты... — он пожал плечами. — Пришлось проглотить гордость.

От его слов что-то теплое разлилось в груди. Значит, я была для него тем, ради чего стоило забыть обиды и просить помощи у человека, которого он не мог простить.

— Сначала я решил узнать у отца все — и про тебя, и про этого твоего жениха, — продолжил Дэн. — Где ты живешь, что происходит в твоей семье, какие планы на свадьбу. Твой отец, конечно, ведет довольно закрытый образ жизни, но когда мой отец ставит перед собой цель что-то выяснить... — он усмехнулся. — У него есть связи везде. В закрытых клубах, в деловых кругах, даже среди слуг в больших домах. Информация — это его стихия.

Дэн откинулся на спинку дивана.

— Представляешь мое везение? — в его голосе прозвучали торжествующие нотки. — Оказалось, что Эмиль отказался от свадьбы! А твой отец уже вовсю подыскивал тебе замену. Вот мой отец и предложил мою кандидатуру. Все просто.

— Просто? — переспросила я, приподняв бровь.

— Ну, почти, — усмехнулся он. — Твой отец поначалу отнекивался. Сомневался, говорил, что я слишком молод, что тебе нужен кто-то постарше, жестче характером. Был готов отказать. Но через несколько дней почему-то согласился. Не знаю, что заставило его принять такое решение.

Я задумчиво кусала губу.

— А если бы он выбрал не тебя? Или если бы Эмиль не отказался от женитьбы?

Дэн пожал плечами и усмехнулся.

— Не знаю. Украл бы, наверное.

От неожиданности я фыркнула, а потом рассмеялась — сначала тихо, потом все громче, пока смех не перешел в настоящие всхлипы от веселья. Я смотрела на него с такой любовью и нежностью, что сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я была абсолютно уверена — он действительно так бы и поступил. Как я вообще могла в нем сомневаться?

Немного помолчав, я вдруг вспомнила одну деталь, которая все это время крутилась в голове.

— Но я же тебе писала! — воскликнула я. — Ты уже был моим женихом и все знал! Почему ты мне не ответил?

Дэн довольно усмехнулся и посмотрел на меня с плохо скрываемым торжеством.

— Это была месть, — сказал он без тени раскаяния. — И признайся, ты бы не вырядилась так, как сегодня, если бы я сразу ответил. Хоть как-то же надо было тебя проучить за все эти тайны.

Хоть я и была счастлива, хоть сердце переполняла нежность к этому невозможному человеку, но его слова все равно задели.

— Месть?! — я вскочила с дивана, готовая взорваться от негодования. — Ты не представляешь, каково мне было! Я так ждала хоть строчку от тебя, хоть слово! Думала, что ты меня возненавидел, что я потеряла тебя навсегда!

Я принялась мерить комнату шагами, размахивая руками.

— Я уже смирилась с мыслью, что больше никогда тебя не увижу! Представляешь? А ты... а ты просто решил меня помучить!

В разгаре своего праведного гнева я случайно наткнулась взглядом на чемодан в углу. Вспомнила, что туда напихала в спешке. Боже мой, я же собиралась этим богатством радовать своего новоиспеченного ненавистного мужа! А получается...

Мне внезапно стало смешно от абсурдности ситуации. Видимо, нелепости в моей жизни так просто не закончатся. Смех буквально скрючил меня пополам.

Дэн смотрел на меня с явным недоумением, словно я сошла с ума прямо у него на глазах.

— Лея? — осторожно позвал он. — Что случилось? Ты в порядке?

Я плюхнулась обратно на диван и продолжала смеяться, утирая выступившие слезы.

— О, Дэн, ты еще не знаешь, что не только роскошным платьем я собиралась своего мужа восхищать! — объяснила я, махнув рукой в сторону чемодана.

Дэн явно не понял, о чем я говорю. Тогда я, все еще хихикая, подошла к чемодану, щелкнула замками и достала свое главное сокровище — розовую пижаму с огромным единорогом.

— Как тебе, нравится? — показала я, размахивая пижамой перед его лицом. — А вот еще котик с радугой! — я достала вторую, еще более детскую. — Если бы ты мне ответил, у меня было бы время подготовиться как следует. А так вот — весь мой соблазнительный арсенал!

Я хохотала так, что слезы текли по щекам. Видимо, весь стресс этого безумного дня выливался именно в такую истерическую реакцию.

Дэн подошел ко мне, тоже начал смеяться, глядя на мои сокровища, а потом сказал:

— Ничего страшного, — сказал он с лукавой улыбкой. — В ближайшие три дня одежда тебе вообще не понадобится.

Он посмотрел на меня так, что внизу живота мгновенно все скрутило сладкой дрожью. А потом медленно потянулся к шнуровке моего корсета. И хоть он и шутил про садовые ножницы, пальцы его двигались удивительно ловко. Ленточки развязывались одна за другой, корсет ослабевал, а платье медленно сползало с плеч.

Я осталась в одних трусиках и осторожно переступила через груду шелка и кружев у своих ног. Взгляд Дэна скользнул по моему телу с таким восхищением, что кожа буквально загорелась под его пристальным вниманием.

Но я не собиралась оставаться в долгу. Потянувшись к нему, я стянула с его плеч пиджак, и он послушно позволил мне это сделать. Затем мои пальцы нашли пуговицы его рубашки. Одна, вторая, третья — они поддавались с легкостью. Рубашка распахнулась, обнажив его грудь, и я не удержалась, провела ладонями по теплой коже. Дэн тихо выдохнул, а его руки скользнули по моей талии, притягивая меня ближе.

Но он все равно оставался слишком одет, и меня это совершенно не устраивало. Я полностью стянула с него рубашку, а затем потянулась к ремню его брюк. Мои движения были решительными, почти требовательными.

— Лея... — тихо произнес он, но я не дала ему договорить.

Легко подтолкнув его, я заставила Дэна опуститься на диван. Мне было совершенно все равно, что мы так и остались в зале, даже не добравшись до спальни. Сейчас ничего больше не имело значения.

Я опустилась в нему на колени и мои губы нашли его ключицы, затем медленно спустились к груди. Раньше он именно так целовал мое тело — ключицы, грудь, живот, заставляя каждую клеточку кожи гореть под своими губами. Теперь же мне так хотелось подарить ему те же невероятные ощущения.

Дэн прикрыл глаза, наслаждаясь моими поцелуями, а его дыхание стало учащенным. Его руки скользили по моим плечам, спускались к спине, очерчивали грудь, гладили кожу с такой нежностью, что я чувствовала, как по телу разливается сладкое тепло. Иногда его пальцы слегка сжимались, когда мои губы находили особенно чувствительные места.

Мои поцелуи становились все смелее, я спускалась все ниже по его торсу. Мой язык медленно очертил контуры его груди, а затем я игриво прикусила сосок зубами. Дэн резко втянул воздух и тихо застонал, его пальцы судорожно сжались на моих плечах, а спина слегка выгнулась навстречу моим губам.

Воодушевленная его реакцией, я продолжила свой путь вниз. Мои губы скользили по рельефу его мышц, языком я прочерчивала невидимые узоры на его животе, чувствуя, как под моими прикосновениями напрягаются его мускулы, пока не добралась до самого низа его живота. Я почти сползла с дивана на пол, покрывая эту чувствительную зону нежными поцелуями.

Мне так хотелось доставить ему удовольствие тем самым способом, подарить ему те же невероятные ощущения, что он дарил мне. Желание пульсировало внутри, но я неуверенно продолжала целовать его кожу, не спускаясь ниже и не поднимаясь выше. Видимо, пока что я еще не была готова к такому решительному шагу.

Дэн, чувствуя мои колебания, понял, что к таким интимным экспериментам я еще не готова. Его руки нежно обхватили мое лицо, и он осторожно приподнял меня к себе. Трусики все еще оставались на мне, и Дэн ловко подцепил их пальцами. Я послушно привстала, помогая ему избавиться от последнего препятствия между нами.

Он притянул меня обратно к себе, и я снова оказалась у него на коленях. Его губы жадно захватили мои в глубоком страстном поцелуе. А затем его сильные руки крепко обхватили мою талию, и он медленно, но настойчиво насадил меня на себя.

Мое дыхание участилось, сердце забилось быстрее. Я обняла его за шею и ответила на поцелуй. Его губы были горячими и настойчивыми, язык мягко коснулся моего. Мои руки скользили по его груди, чувствуя, как напрягаются мышцы под пальцами. Его ладони гладили мою спину, плечи, спускались к пояснице. От каждого прикосновения внутри разливалось тепло.

Его пальцы запутались в моих волосах, слегка потянули за пряди. Я тихо застонала ему в губы и провела ногтями по его спине. Он улыбнулся и поцеловал меня глубже, жарче. Мои руки опустились ниже. Его ладони скользнули по бёдрам, сжали их, направляя меня.

Мы двигались в одном ритме, и каждое движение отдавалось внутри приятной дрожью. Я закрыла глаза и отдалась ощущениям. Его руки крепко держали мои бёдра, поддерживали и направляли каждое движение. Я извивалась бёдрами, помогая ему, находя тот самый угол и ритм. Целовала его плечи, шею, оставляла на коже лёгкие следы зубов.

Мир сузился до нас двоих — до наших тел, учащённого дыхания и горячих поцелуев. Его пальцы скользили по коже, оставляя за собой след огня. Напряжение нарастало с каждой секундой.

Его губы коснулись моего уха, он что-то шептал. Горячее дыхание щекотало, голос был хриплым. Слова терялись, но от них по коже пробегали мурашки. Он нежно кусал мочку уха, целовал шею под самым ухом.

Я прижалась к нему сильнее, чувствуя, как всё тело наполняется дрожью и жаром. Мои бёдра двигались в такт его движениям, усиливая каждое прикосновение. Наши губы снова встретились в жадном поцелуе. Руки сжимались на коже, оставляя красные отметины.

И когда показалось, что больше не выдержать, волна удовольствия накрыла меня полностью. Я вцепилась ногтями ему в спину и на мгновение я забыла обо всём.

Дэн последовал за мной через несколько секунд. Его дыхание сбилось, стало рваным и хриплым. Руки крепче сжали мои бёдра, пальцы впились в кожу. Он прижался лбом к моему плечу, его тело содрогнулось, и тихий стон сорвался с губ. Горячее дыхание обжигало мою кожу.

Я так и осталась без сил лежать на нем, всё тело дрожало от пережитого. Ноги были ватными, руки едва держались на его плечах. Дэн медленно рисовал узоры на моей спине кончиками пальцев — лёгкие, почти невесомые прикосновения. Я закрыла глаза и растворилась в этих ласках. Мои руки обвивали его шею, пальцы запутались в волосах на затылке. Не хотелось отпускать, не хотелось разрывать эту близость.

Наше дыхание постепенно успокаивалось, но сердца всё ещё бились часто. Я чувствовала, как бьётся его сердце, когда прижималась к его обнаженной груди.

После наших ночей в его доме мне казалось, что счастливее я быть не могу. Но теперь я была ещё счастливее — настолько, что казалось, сердце не выдержит такого переполнения чувствами. Больше никаких тайн, никаких страхов. Мы муж и жена, и весь мир знает об этом.

— Я люблю тебя, Дэн, — прошептала я ему на ухо, губы едва касались кожи. — Очень, очень сильно люблю.

Его руки крепче обняли меня, притянули ближе. Ладони скользнули по моей спине, одна рука легла на затылок, пальцы нежно перебирали волосы. Он снова мне не ответил, но этот раз меня его молчание нисколечко не задело.

Дорогие читательницы!

Вот мы и добрались до первой брачной ночи наших героев. Как вы уже догадались, история Леи и Дэна подходит к концу. Как вам? Обязательно пишите отзывы!

Но это еще не всё — впереди небольшой эпилог с нашими героями. Там вас также ждет анонс моей новой книги и... мой собственный отзыв на эту историю. Да-да, я решила написать отзыв на свою же книгу — расскажу, что мне в ней нравится, а что нет, какие были изначальные задумки, а что получилось в итоге вы и так знаете.

Приятного чтения! ????❤️

Эпилог

Дверь аудитории закрылась за моей спиной с глухим звуком, и я выдохнула. Последний доклад защищён, последняя отработка сдана. Облегчение накатило такой волной, что я прислонилась спиной к стене и улыбнулась.

Не все преподаватели согласились на онлайн-встречи, когда отец устроил мне домашний арест перед свадьбой. Половина факультета оказалась старой закалки — хочешь зачёт, приходи лично. Поэтому после медового месяца я металась по университету как угорелая, таскала стопки учебников и засиживалась за письменным столом допоздна.

Было мучительно тяжело. И дело не только в объёме материала. Дэн превратил мою учёбу в настоящее испытание на выдержку. Едва я открывала конспекты, как он возникал рядом. Сначала невинно — принесёт чай, поцелует в макушку. Потом руки скользили по плечам, губы касались шеи, и я уже не могла сосредоточиться ни на чём, кроме его прикосновений. А когда он затягивал меня в постель прямо посреди дня, я забывала даже о существовании университета. С удовольствием забывала. Полноценного медового месяца у нас было всего три дня, так что каждую возможность мы использовали на полную.

Вечерние тени уже легли на университетские коридоры. Свобода! Наконец-то я могла ехать домой и не думать ни о каких учебниках. Только мы вдвоём, постель и целая ночь впереди.

Всё кончено — можно выдохнуть и расслабиться до самой сессии.

Телефон зазвонил, когда я спускалась по ступенькам главного корпуса. Дэн.

— Дэн! — я не скрывала радости. — Я всё отработала! Где ты? Едем домой вместе?

— Подожди, дорогая, — голос был серьёзным. — Я сейчас видел Кармайкла возле деканата. Он сказал, чтобы ты срочно зашла к нему в кабинет. Прямо сейчас.

Улыбка сползла с лица.

— Что? Зачем? — возмущенно спросила. — Я же всё ему сдала!

— Он сказал, что у тебя какие-то проблемы. Что ты ещё не всё отработала.

— Это невозможно! — я сжала телефон до боли в пальцах.

— Не знаю, Лея. Он сказал, что может принять тебя только сейчас. Что нужно срочно что-то отработать, решить какие-то вопросы. Если не успеешь — будут большие проблемы с допуском.

— Дэн, но я же сейчас совсем не готовилась! — голос дрогнул. — Понятия не имею, что он от меня хочет!

— Не знаю, — он вздохнул. — Ты же знаешь Кармайкла. Мало ли что ему в голову пришло. У тебя всё получится.

Я закрыла глаза и медленно выдохнула. Значит, рано радовалась, никакой свободы.

— Хорошо, — сказала я устало. — Иду к нему.

— Удачи, — произнес он, и мне показалось, что в его голосе прозвучало слишком много довольства.

Я почти бежала по университетским переходам к нужному корпусу. Вечер, половина здания погружена в темноту. Какого чёрта Кармайкл засиделся так поздно? И что за срочность? Обычно все отработки проходят в аудиториях, почему он вдруг изменил своим привычкам?

По переходам, по лестницам — знакомый маршрут. Второй этаж, длинный коридор до самого конца. Память ударила как обухом по голове. Боже мой. Этот коридор. Этот кабинет.

Я была здесь только один раз, когда втихую пробралась в его кабинет и рылась в его ящиках, чтобы найти и сфотографировать материалы для зачёта. А потом... чёрт, а потом Дэн утащил меня в шкаф, зажав мне рот рукой, когда туда неожиданно зашли Кармайкл с деканом. И то, что произошло в той тесной темноте...

Кровь прилила к щекам, между ног запульсировало от воспоминаний. Его дыхание у моего уха, руки под блузкой, ладонь, зажимающая мне рот, и мои стоны, рвущиеся наружу. Страх быть пойманными и отчаянное желание, которое было сильнее всякого страха.

Стыдно возвращаться в это место. Стыдно и... возбуждающе. Мы могли быть пойманными в любую секунду, и от этого всё было ещё острее, ещё горячее. От одной мысли о том, как Дэн прижимал меня к стене шкафа, тело отзывалось предательским жаром.

Хватит. Я встряхнула головой, пытаясь выбросить эти образы. Думай о деле. О Кармайкле. Не о том, как Дэн целовал меня в этом чёртовом шкафу.

У двери я замешкалась на секунду, собираясь с духом, и резко постучала.

— Входите, — раздался голос, но что-то в нём показалось странным.

Я толкнула дверь, шагнула в кабинет и остановилась на пороге, как вкопанная.

Кармайкла в кабинете не было. Вместо него, прислонившись к большому столу, стоял… Дэн. В очках. Эти очки были ему чертовски к лицу — делали взгляд серьёзнее, загадочнее. А рубашка... белая рубашка была расстёгнута до середины груди, рукава небрежно закатаны до локтей.

Я хоть и не разбиралась в фильмах для взрослых, но казалось, что именно так должен выглядеть идеальный преподаватель из самых горячих порнофильмов.

— Дэн?! — я уставилась на него в шоке. — Что ты здесь делаешь? Как ты вообще сюда попал? Где Кармайкл?

Он лениво покрутил связкой ключей на пальце и усмехнулся.

— Стащил ключи, — подмигнул он, но потом лицо стало серьёзным, даже строгим. Он медленно снял очки, протер стекла и снова надел, не отрывая от меня взгляда.

От его низкого, бархатного голоса мурашки побежали по коже. Между ног предательски запульсировало.

— Студентка Кастель, ваша успеваемость просто отвратительна. — Он оттолкнулся от стола и сделал шаг ко мне. — Профессор Кармайкл внезапно... заболел. Теперь я веду отработку. — Пауза, тяжелый взгляд из-под очков. — А я гораздо строже. И гораздо требовательнее.

Воздух в кабинете стал густым, наэлектризованным. Его интонации не оставляли сомнений — здесь будет совсем не академическая отработка.

Я стояла в оцепенении, пока до меня доходило, что именно задумал Дэн. Он совсем с ума сошёл! Хотя... тогда он намекал довольно недвусмысленно, что не прочь бы вернуться в этот кабинет. И цели его были более чем понятны. Но кто мог подумать, что он действительно осуществит задуманное? Я была уверена, что это просто шутка. А он взял и воплотил фантазию в реальность.

— Ну что, — его голос прервал мои мысли, — как планируете отрабатывать, студентка Кастель?

Я посмотрела на него, и он буквально прожигал меня взглядом из-под очков. Внутри всё мгновенно скрутило от возбуждения. Конечно, это полное сумасбродство — заниматься такими вещами в кабинете самого строгого преподавателя. Но отказаться от подобной возможности было бы преступлением. Тем более что я уже давно не была той примерной девочкой, какой была раньше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Медленно я подошла к нему, провела пальцами по его груди, не спеша расстегнула рубашку до конца. Затем потянулась к ремню, расстегнула его и приспустила брюки.

Наклонившись к его уху, я прошептала:

— Как насчёт устной отработки?

Дэн глухо выдохнул, а я медленно опустилась перед ним на колени.

Мои движения были аккуратными и неторопливыми. Я хотела продлить этот момент, дать ему насладиться каждым прикосновением моего языка, каждой лаской.

Его дыхание стало тяжёлым, а руки слегка дрожали, когда он положил их мне на голову, медленно перебирая пальцами мои волосы. Я взглянула на него снизу вверх и продолжила то, что делала, наблюдая, как он закрывает глаза от накатывающих ощущений.

От осознания того, что мои действия доводят его до такого состояния, что он едва сдерживает стоны, внизу живота разгорелся нестерпимый жар. Я чувствовала, как с каждым мгновением он всё больше теряет самоконтроль. В воздухе витало нечто неуловимое, что делало происходящее ещё более запретным и притягательным.

Внезапно он резко подхватил меня под плечи и рывком поднял с колен на ноги. Не давая опомниться, развернул меня спиной к себе и одним рывком расстегнул мою блузку на кнопках. Бесцеремонно задрал лифчик, а затем прижал меня к краю стола. Моя обнаженная грудь коснулась прохладной деревянной поверхности, а его крепкое тело навалилось сверху, не оставляя пространства для движения. Руки он поставил по обе стороны от меня, фактически заперев в этой позе.

— Теоретическая часть пройдена безупречно... но практические навыки требуют отдельной проверки.

Сегодня на мне была юбка, доходившая до середины бедра, и Дэн задрал ее до талии. Между ног уже нестерпимо горело, и когда Дэн стянул с меня трусики и одним резким движением вошел, я не смогла сдержать громкий стон наслаждения.

Он начал двигаться сразу быстро и резко, не сдерживаясь. Но именно это мне и было нужно. Мои пальцы судорожно скользили по поверхности стола, пытаясь найти за что зацепиться, но гладкая поверхность не давала опоры.

Его губы нашли мою шею, оставляя на ней легкие поцелуи, которые только усиливали мое возбуждение. С каждым движением он проникал все глубже, заставляя мое тело дрожать от удовольствия.

Дэн начал двигаться еще быстрее, его дыхание стало тяжелее, а руки крепче сжимали мою талию. Мои стоны становились все громче, смешиваясь с его тяжелым дыханием. Я даже не пыталась их сдерживать.

Волны удовольствия накатывали одна за другой, становясь все сильнее. Я чувствовала, как приближаюсь к пику, и знала, что он тоже на грани. Его движения стали более резкими, почти отчаянными, и я поняла, что мы оба готовы взорваться от наслаждения.

В какой-то момент все вокруг словно замерло, и я почувствовала, как мое тело содрогается в оргазме. Дэн последовал за мной, издав глубокий стон, и я ощутила, как он замирает внутри меня.

Несколько мгновений мы оставались неподвижными, пытаясь прийти в себя от пережитого наслаждения. Он так и лежал сверху, прижимая меня к гладкой поверхности стола, я чувствовала, как его дыхание щекотало мне шею. Потом он резко развернулся и лег на стол, я тоже перевернулась на спину, и мы так и лежали полуобнаженные на преподавательском столе.

— Боже, мы превратили святая святых Кармайкла в место наших супружеских грехов, — прошептала я со смехом. — Представь его лицо, если он узнает, что его драгоценный кабинет осквернен молодоженами.

— Мне не стыдно, — твердо сказал Дэн.

— Мне тоже, — призналась я.

Он взял мою руку и сжал ее, а потом с озорной ухмылкой посмотрел на меня.

— Знаешь что, жена моя? — его голос стал игривым, а в глазах загорелся озорной огонек. — Дома все так... предсказуемо. Кровать, диван, ванная, стол... Ты же не хочешь, чтобы наша семейная жизнь превратилась в унылое расписание уже через месяц после свадьбы?

— И что ты предлагаешь? — спросила я, уже догадываясь по блеску в его глазах.

— В следующий раз освятим кабинет Денниза своим присутствием, — он провел пальцем по моей руке, ухмыляясь. — Говорят, у него там антикварный кожаный диван? Было бы грешно не проверить, насколько он удобен для... супружеских нужд.

— Дэн! — я рассмеялась. — Ты хочешь превратить весь университет в наше личное любовное гнездышко?

— А почему бы и нет? — он подмигнул. — Мы молоды, красивы и счастливо женаты. Пора это отпраздновать как следует.

Вот и все...

Ну вот и подошла к концу история Леи и Дэна. Как вам? Пожалуйста, поделитесь своими впечатлениями — что понравилось, а что нет, какие эмоции вызвали герои, какие моменты запомнились больше всего. Мне очень важно ваше мнение!

Мой собственный взгляд на книгу

А теперь хочу написать отзыв на собственное произведение. В целом я довольна результатом, хотя получилось совсем не то, что планировалось изначально.

Идея не только читать любовные романы, но и писать их, пришла ко мне в прошлом году. Хотя с текстами я работала и раньше, но не с художественными. В детстве любила сочинять сказки и истории, но мысли о писательстве как-то не возникало. А в прошлом году внезапно захотелось попробовать, и я решилась.

Начинала без четкого плана, имея лишь примерный сюжет и характеры героев. Дэн изначально задумывался этаким высокомерным засранцем — самовлюбленным, самоуверенным. А Лея, хоть и пытающаяся казаться незаметной, но точно не серая мышка. Но что-то пошло не так... и Дэн превратился в идеального мужчину.

Наверное, это случилось потому, что я считаю: нам, девочкам, стоит обращать внимание на хороших парней — заботливых, понимающих, готовых поддержать. А не на абьюзеров и токсичных типов, которыми переполнены многие книги. Парадокс в том, что читать про брутальных альфа-самцов и нездоровые отношения бывает куда увлекательнее — там больше драмы, страстей, непредсказуемости. Но пусть такие мужчины остаются только на страницах книг! В реальной жизни нам нужны хорошие и заботливые. Как Дэн.

Видимо, именно такое отношение и сыграло свою роль — мой "засранец" трансформировался в почти идеального героя. Когда закончила писать первую часть, мне даже пришлось вернуться к началу и подправить некоторые диалоги, чтобы эта трансформация выглядела более естественной и плавной.

После завершения первой части я даже думала бросить эту историю и начала писать другую (как раз про такого козла, о котором писала выше). Но труда было жалко, и я решила попробовать выложить. У книги появились читатели — не очень много, но вы читали продолжение, и это дало мне стимул дописать до конца. Огромное спасибо за это! А когда писала вторую часть, я уже сама привязалась к своим героям.

В общем, не могу сказать, что довольна всем на сто процентов, но и плохо тоже не получилось. Для первого опыта, думаю, вполне достойно.

Что дальше?

В планах еще две книги в этой вселенной, но уже про других героев. Лея и Дэн будут появляться как второстепенные персонажи — вы узнаете, как сложилась их дальнейшая судьба. Новые истории будут отличаться: если здесь было много переживаний героини, сомнений и внутренних монологов, то там больше упора будет на сюжет. И это будут однотомники.

Правда, пока это только планы, писать я еще не начала. Если хотите продолжения вселенной — пишите в комментариях! Это даст мне стимул быстрее взяться за работу.

Анонс новой книги

А пока — анонс совершенно новой истории, и вот тут главный герой будет брутальным альфой. Предупреждаю сразу: она будет совсем другой. Властный герой, принуждение, стокгольмский синдром — все то, от чего я ушла в истории Леи и Дэна. Кому-то такие истории могут не понравиться, хотя подобное достаточно популярно, и я сама хочу понять, понравится ли мне писать такое. Книга будет называться "

Ангел за маской греха"

, и планирую начать публикацию в ближайшие дни.

Она еще в процессе написания, так что ваши комментарии и реакции могут повлиять на развитие сюжета.

Спасибо всем, кто прошел этот путь вместе с Леей и Дэном! До встречи в новых историях! ❤️

Конец