Я случайно призналась злодею

Пролог

Как я могла так ошибаться?

Правда, как?! Настолько эпично подтолкнуть себя к смертельной пропасти...

Сердце колотится бешенно, словно пытается выскочить из груди. И если минуту назад это были тревожные любовные трепетания перед неловким признанием, то сейчас это агония перед неминуемой катастрофой.

С чего я взяла, что это Адриан? Они же совсем не похожи! Видимо, алкоголь дал не только смелости, но и добавил изрядную порцию тупизны и куриной слепоты... Чертов коньяк! Почему я решила, что пара глотков поможет мне найти храбрость для признания?

В любом случае, чего уж там... мне хана, крышка, конец, полный писец...

Что ж, я надеялась, что хотя бы в этой жизни наслажусь по полной. Но вместо этого совершила непростительную глупость, а ведь судьба мне все преподнесла буквально на блюдечке с золотой каёмочкой!

В прошлой жизни я работала в канцелярии государственного учреждения. Бесконечные потоки входящих и исходящих документов, приказов, указов, предписаний и прочего бюрократического ада. День за днем, год за годом – серая, монотонная жизнь без ярких красок и эмоций, пока не покинула этот мир по самому наитупейшему сценарию, который только был возможен.

На голову упал кирпич. Да-да! Не поверите! Шла я мимо стройки, мирно размышляя о предстоящих выходных, и один гребаный кирпич случайно упал за пределы зоны безопасности, прямо мне на голову. Примерно с одиннадцатого этажа.

Резкая, всепоглощающая боль, вспышка света, а затем – беспросветная темнота. А очнулась я уже здесь.

Здесь – это где, спросите вы?

Опять не поверите! В фэнтези-романе, который я прочитала буквально прошлой ночью, уткнувшись носом в электронную книжку до трех утра.

Он о страстной, всепоглощающей любви между «золушкой» – внебрачной дочерью одного из богатейших аристократов, над которой семья бесконечно издевалась, – и прекрасным принцем, который влюбился в девушку с первого взгляда.

С одной стороны – чистая романтика... но не совсем. Романчик был строго 18+. И было там очень много пикантных сцен, от которых щеки пылали только так.

Не стоит забывать и о важной сотавляющей подобного рода литературы: скандалы, интриги и расследования, закручивающие сюжет в тугую спираль. Принц оказался не таким простым. Он любил с героиней вытворять всякое – от нежных ласк до довольно смелых экспериментов.

Но, судя по описанию, она и не была против, а порой сама проявляла завидную инициативу, заставляя его терять голову от страсти. Читать было не просто весело – захватывающе! Да и в целом в книге были приятные, живые персонажи, несколько красивых любовных линий и потрясающие злодеи. Прямо жесткие, которых хочется проклинать до седьмого колена.

Один из которых сейчас стоит рядом со мной... которому по самой наитупейшей случайности я призналась в любви...

А он молчит. И молчание это становится все более зловещим с каждой секундой.

Боже, он идет ко мне!

Инстинктивно зажмуриваюсь так сильно, что перед глазами вспыхивают разноцветные искры.

Паника накатывает волнами. Сердце колотится так громко, что, кажется, его слышно на весь дворец. Ладони становятся влажными, а во рту пересыхает .

Что он собирается делать? Убить меня сразу или сначала поиздевается? В романе он был изобретательным в плане пыток...

Шаги останавливаются. Слишком близко. Настолько близко, что я чувствую его присутствие всей кожей. Но глаза не открываю.

Теплая рука осторожно касается моей щеки. Я вздрагиваю так резко, что чуть не теряю равновесие.

Но вместо удушения или ножа в ребро происходит нечто совершенно неожиданное.

Его губы накрывают мои.

Мозг на мгновение отключается от шока. Я даже забываю дышать.

Его язык мягко проскальзывает между моих губ, и мир переворачивается с ног на голову. Вкус его поцелуя окутывает мои чувства — что-то между терпким вином и опасностью. Теплый, настойчивый, совершенно разбивающий все мои представления о реальности.

Я должна отталкивать его! Кричать! Бежать! Но вместо этого тело предательски плавится, а колени становятся ватными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1. Кирпич и новая жизнь

Шла я себе домой с работы — весело так, непринужденно. Была пятница, короткий летний день клонился к вечеру. Еще немного, и засяду за очередной любовный роман с какой-нибудь вкусняшкой. Пожалуй, закажу себе суши — давно хотелось побаловать себя после этой изматывающей рабочей недели.

Под этими приятными мыслями я шагала вдоль злополучной стройки, где уже полгода возводили какую-то многоэтажку. Внезапно — резкая, всепоглощающая боль, ослепляющая вспышка света, а затем беспросветная, густая темнота. Где-то издали, словно сквозь вату, слышу чей-то испуганный крик: «Кирпичом зашибло!»

Так нелепо и внезапно закончилась моя одинокая и серая жизнь на двадцать восьмом году.

А очнулась я... где?

Лежу на чем-то невероятно мягком и благоухающем лавандой с нотками розы. Это точно не моя убитая кровать с продавленным матрасом и запахом дешевого стирального порошка. Медленно открываю глаза и чуть не офигиваю от увиденного.

Надо мной раскинулся резной балдахин из темного дерева с золотыми кисточками, которые тихонько покачиваются от легкого сквозняка. Стены комнаты увешаны портретами в тяжелых позолоченных рамах.

Сбоку красуется изящный туалетный столик с множеством флаконов и шкатулок, который явно стоит дороже моей однушки на окраине.

— Что за черт...? — начинаю бормотать и замираю.

Голос! Это же не мой голос! Мой был хрипловатый от вечных простуд и сигарет, а этот... звенящий, мелодичный, словно серебряный колокольчик, как у тех актрис, которые озвучивают принцесс в диснеевских мультиках.

Подскакиваю с кровати, ноги едва меня держат, и бросаюсь к зеркалу в резной раме. То, что я вижу в отражении, заставляет меня схватиться за мраморную столешницу, чтобы не рухнуть на пол от шока.

Золотистые локоны, шелковистыми волнами ниспадающие ниже плеч. Огромные голубые глаза с невероятно длинными ресницами. Точеные черты лица, будто вырезанные искусным скульптором, изящная лебединая шея, стройная фигурка с тонкой талией... Я выгляжу как чертова ожившая Барби! Или как героиня того романа, который я читала буквально вчера...

Стоп. Стоп-стоп-стоп!

Нервно смеюсь своему невероятному отражению. Здесь слишком явные совпадения, чтобы быть случайностью. Ладно, пусть буду средневековой Барби — хуже точно не будет, чем моей прежней серой жизнью.

Мои сумбурные мысли прерывает деликатный стук в дверь.

— Войдите, — отзываюсь я, удивляясь собственной интонации.

В комнату входит молоденькая девушка невысокого роста с рыжими волосами, уложенными под белый кружевной чепчик. На ней черно-белая форма горничной, накрахмаленная и безупречно чистая. Не нужно быть ясновидящей, чтобы понять — это моя служанка. В руках она бережно несет фарфоровый тазик с водой и стопку белоснежных полотенец.

— Госпожа, прошу меня простить за беспокойство, — шепчет она едва слышно, потупив взор. — Я принесла воду для утреннего туалета и готова помочь вам подготовиться к завтраку.

Язык вроде бы мне понятен — хотя звучит несколько архаично. Ну что ж, это уже хорошо.

— Да, конечно, — отвечаю я, подходя ближе и позволяя горничной заняться моим умыванием.

Руки у девочки заметно дрожат, когда она осторожно подносит к моему лицу мягкую губку. И немудрено — вода ледяная, прямо-таки студеная! Как так? В этом явно богатом барском доме не заботятся о комфорте своих барышень?

— Ты новенькая? — решаю я спросить, изучая испуганное личико девушки.

— Да, госпожа, — она краснеет до корней волос. — Прошу простить мою неуклюжесть. Я еще только учусь...

— Ничего страшного, — мягко отвечаю я, стараясь успокоить девочку. — А как тебя зовут?

— Малика, госпожа, — отвечает она, все еще не поднимая глаз.

Интересно...

— Красивое имя, — улыбаюсь я. — А как меня зовут, напомни? — с надеждой спрашиваю приказным тоном, чтобы не спалиться, что я понятия не имею, как меня здесь называют.

— Аделина... Аделина Росвальд, — голос служанки становится еще тише, — дочь... дочь герцога Росвальда.

Полотенце, которое было в моих руках, падает на мраморный пол с глухим звуком. Я застываю, не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале. Все-таки та безумная мысль, которая мелькнула у меня в голове, оказалась чистой правдой...

Аделина...

Роман. Тот самый чертов роман, который я читала буквально вчера ночью до трех утра, проклиная себя за бессонницу! «Страсть и власть в королевстве Элтерия». Дурацкое пафосное название, но сюжет затянул так, что не могла оторваться. История о бедной внебрачной дочери герцега, которая влюбилась в принца, а он в нее... после изрядного количества препятствий и драмы, естественно.

И эта внешность... золотые локоны, голубые глаза, точеные черты...

— Нет, — шепчу я, хватаясь за волосы и с ужасом глядя на свое совершенное отражение. — Только не это! Только не попаданчество! Я же принципиально не читаю попаданчество! Ну, почти не читаю... только 18+...

Малика испугалась моих возгласов, отступая к двери.

— Прости, — быстро говорю я, заметив ее испуг. — Мне просто приснился дурной сон. Кошмар какой-то.

Я глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Может, это все чей-то изощренный розыгрыш? Может, меня просто где-то загримировали, и сейчас из-за угла выскочат с камерой?

— Малика, — осторожно спрашиваю, — напомни, сколько времени осталось до моего дебюта?

— Месяц, госпожа, — учтиво отвечает девушка и, поспешно собрав принадлежности для умывания, торопится покинуть комнату, явно стараясь не попадаться мне на глаза.

Вот это поворот... ничего не скажешь...

Я медленно опускаюсь на край кровати, пытаясь переварить информацию. Это определенно не сон — все слишком реально, слишком детально.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Передо мной в зеркале действительно стоит Аделина Росвальд, внебрачная дочь герцога, главная героиня того романа, которая в оригинале целый год терпела издевательства мачехи и сводных сестер, прежде чем принц наконец обратил на нее внимание. Ну а потом, естественно, следовали красочные сцены 18+, ради которых я, собственно, и читала эту книгу до утра.

В принципе, такой расклад меня даже устраивает — если уж попадать в книгу, то лучше в качестве главной героини, которая в итоге получает принца и счастливый конец. Но до этого еще надо дожить!

Примерно с этого момента и начинается основной сюжет романа. Год. Целый чертов год унижений, оскорблений... и ладно бы только это, но домодчацы здесь просто садисты!

— АДЕЛИНА! — в комнату врывается голос, от которого у меня по спине пробегают мурашки, а в животе все сжимается от инстинктивного страха. — Немедленно спускайся к завтраку!

В дверном проеме появляется женщина лет сорока пяти, безусловно красивая, но с таким выражением лица, будто она всю жизнь жевала исключительно лимоны, запивая их уксусом. Густые каштановые волосы уложены в безупречную прическу, холодные карие глаза сверкают недовольством, а от нее исходит такая аура превосходства и презрения, что хочется сжаться в комочек и спрятаться под кровать.

Мачеха. Леди Изабелла Росвальд. В романе она была настоящей отъявленной стервой, которая считала Аделину позором семьи.

— Ты что, оглохла совсем? — ядовито шипит она, входя в комнату и окидывая меня презрительным взглядом. — Я сказала — немедленно к завтраку! Твой отец уже заждался нас всех внизу! И если на сей раз ты позволишь себе сказать хоть что-то лишнее за столом, тебе не сдобровать. Мои дочери уже давно внизу, одна ты тянешь время...

Сводные сестрицы. О да, как же я могла забыть о милашках Розалинде и Селесте! В романе они были воплощением зла в красивых платьицах — такие же мерзкие, как их мамаша, только с более молодыми лицами.

— Я... да, конечно, прошу прощения, — бормочу я, вскакивая с кровати и пытаясь сориентироваться в ситуации.

Нужно играть роль. Нужно вспомнить, как вела себя Аделина в начале книги — покорно, тихо, стараясь не привлекать внимания. Иначе мне действительно не сдобровать.

— И переоденься в что-нибудь более подходящее, — презрительно оглядывает меня мачеха, словно я стою перед ней в рванье. — Неприлично являться к завтраку в ночной рубашке, даже для такой, как ты.

Смотрю на себя в зеркало. На мне простая белая ночная рубашка из тонкого шелка, которая, честно говоря, выглядит дороже всей моей прошлой одежды вместе взятой. Но по меркам этого мира, видимо, я одета как последняя нищенка.

Мачеха удаляется, оставив за собой облако дорогих духов, а я остаюсь наедине с зеркалом и холодным, отрезвляющим пониманием реальности.

Я попала в роман. В тот самый чертов роман про страстную любовь принца и золушки. И я — эта самая золушка.

Которая, согласно сюжету, должна целый год покорно терпеть издевательства, унижения и физические истязания, прежде чем принц Адриан заметит ее и сделает своей женой.

Год. Триста шестьдесят пять дней унижений, оскорблений и...

— А хрен с два! — решительно заявляю я собственному отражению, и голубые глаза в зеркале сверкают бунтарским огнем.

В прошлой жизни я была тихой канцелярской крысой, которая не умела постоять за себя и покорно сносила все на работе и в личной жизни. Но теперь у меня есть невероятное преимущество — я знаю весь сюжет наперед! Я помню каждую деталь этого романа, потому что буквально вчера ночью прочитала его от корки до корки.

И если уж меня сюда занесло, то играть я буду исключительно по своим собственным правилам.

Самое главное — я прекрасно помню, что принц Адриан вовсе не сидит безвылазно во дворце в ожидании судьбоносного бала. Нет, этот маленький бунтарь постоянно сбегает из дворца инкогнито! Переодевается в простую одежду и шляется по окрестностям — тусуется в деревенских тавернах, на мельницах, в лесных хижинах... И очень любит иногда поразвлечься с местными барышнями.

Но все эти похождения происходили до встречи с главной героиней — то есть со мной. В романе были очень подробно описаны все его любимые укромные местечки и маршруты прогулок. И, естественно, по сюжету мы несколько раз должны случайно пересечься еще до бала.

Можно просто увеличить количество таких "случайных" встреч! Так сказать, сдвинуть процесс с мертвой точки, не дожидаясь целый год.

Итак, план созревает в моей голове:

Первая ключевая точка — мой дебют через месяц. Там я должна максимально очаровать его, произвести неизгладимое впечатление.

Вторая — бал в честь дня рождения принца через три месяца. В оригинале именно там принц впервые предложил героине близкие отношения, но она, зная свое ничтожное положение, благородно ему отказала и продолжила терпеть все невзгоды...

Нет! Увольте! Я не буду терпеть ровным счетом ничего. А чтобы рыбка наверняка заглотила наживку, просто первая признаюсь ему в чувствах! Скажу, что души в нем не чаю, но из-за постоянных издевательств в доме мы не можем быть вместе. Надавлю на жалость, подтолкну его к тому, чтобы он забрал меня из этого ада, и тогда смогу полноценно насладиться всеми теми пикантными сценами, ради которых, собственно, и читала этот роман...

Идеальный план! Осталось только воплотить его в жизнь.

Но сначала нужно пережить завтрак с милым семейством и не дать повода для лишних подозрений.

Глава 2. Холодный взгляд

Столовая встречает меня запахом свежеиспеченного хлеба и... холодными взглядами. За длинным столом сидят две девушки, и обе смотрят на меня так, будто я таракан, который осмелился вползти в их священное пространство.

Розалинда, старшая, лет девятнадцати. В романе ее описывали как красавицу и грозу светского общества. Каштановые волосы, голубые глаза, фигура песочных часов и характер гадюки. Сейчас она изучает свои ногти с таким видом, будто я недостойна даже ее взгляда.

Селеста, младшая, шестнадцати лет. Блондинка с голубыми глазами, внешне ангелочек, но в романе она была не менее ядовитой, чем сестра. Правда, всегда действовала исподтишка.

— А, наша дорогая сестрица наконец соизволила присоединиться к нам, — не поднимая глаз, произносит Розалинда. — Мы уж думали, ты решила весь день проспать.

— Может, она болеет? — с притворным сочувствием спрашивает Селеста. — Выглядит бледной и изможденной...

В прошлой жизни я бы покраснела, пробормотала извинение и съежилась. Но сейчас я помню — это временно. Максимум три месяца, и я стану принцессой. А эти две фурии будут кусать локти.

— Доброе утро, — спокойно отвечаю я, садясь на свое место.

Завтрак проходит в напряженной тишине, нарушаемой только едкими комментариями сестриц о моем внешнем виде, манерах и вообще праве на существование. Но я терплю. У меня есть план, и ради его успеха можно потерпеть несколько месяцев.

А потом... потом мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним.

Мои мысли прервал отец, и его голос прозвучал с той особенной интонацией, которая не терпела возражений:

— Через месяц у двух из вас состоится дебют. Он будет проходить во дворце в честь государственного праздника. Насколько я знаю, Розалинда уже выбрала себе наряд. — Его взгляд скользнул по старшей дочери с явным одобрением, а затем остановился на мне с холодной оценкой. — Что до тебя, Аделина... думаю, мисс Жандин тебе поможет. Ничего не планируй на завтра.

— Хорошо, отец, — произнесла я, склонив голову в покорном поклоне.

Жандин — личная помощница отца, женщина средних лет с каменным лицом. И она имеет один единственный интерес — услужить ему. На остальных членов семьи ей, мягко говоря, наплевать. Точнее, она держит абсолютный нейтралитет и неустанно следит за тем, чтобы приказы отца выполнялись в точности.

Он очень властный человек, из тех, кто привык получать желаемое одним лишь взглядом. И никто не посмеет пойти против его воли. Поэтому я живу в относительно хорошей комнате, питаюсь более-менее сносно и имею хоть какие-то права.

Однако в периоды его отъездов — а они случаются довольно часто по делам торговли — над бывшей Аделиной издевались по полной программе. Могли жестоко избить за малейшую провинность, морить голодом, запирать в сыром подвале или на пыльном чердаке. Она все молча терпела и не жаловалась, боясь навлечь еще больший гнев. Но я определенно не из терпеливых. По крайней мере, теперь. У меня есть козыри, которых у нее не было — знание будущего и четкий план действий.

В своей спальне я переодеваюсь в самое простое платье из моего скромного гардероба — серого цвета, без излишних украшений, но достаточно приличное для выхода в люди. Заплетаю волосы в скромную косу, стараясь выглядеть как можно обычнее.

Пока отец дома, думаю, с получением повозки проблем возникнуть не должно. Моя легенда проста и правдоподобна — еду в город в книжную лавку, купить пару новых книг для чтения. Надеваю сверху более приличное платье цвета морской волны, дабы не вызвать лишних вопросов у прислуги. В карете переодеваюсь обратно.

Дорога до деревни Миллфорд занимает около часа. Я успеваю продумать легенду до мелочей: дочь мельника из соседней деревни, приехала в город по семейным делам, случайно зашла в таверну перекусить после долгой дороги... Звучит вполне правдоподобно.

Скорее всего, принц окажется в "Золотом кабане" ранним вечером, судя по описаниям в романе. А пока можно спокойно провести время в городе и действительно купить пару книг — для правдоподобности. У меня оказалась с собой небольшая сумма денег. Если бы не зловредные родственники и их постоянные козни, в принципе, мне могло бы понравиться здесь.

Книжная лавка оказалась весьма далеко от центра города, в стороне от главных торговых улиц. Поспрашивав нескольких прохожих, я попала в какой-то мрачный переулок между старыми каменными домами. Надеюсь, я не заблудилась в этом лабиринте узких улочек... Совсем не хотелось попасть в неприятности еще до начала основных событий.

Наконец, я нахожу нужную лавку — маленькое, уютное помещение с потрескавшейся вывеской "Мудрая сова". Заходя внутрь, меня встречает приятный запах старой бумаги и типографской краски. За прилавком стоит пожилой продавец с добродушным лицом и очками на кончике носа, он поднимает голову и улыбается.

— Добро пожаловать, юная леди! Чем могу быть полезен?

— Здравствуйте, — отвечаю я, стараясь говорить с легким деревенским акцентом. — Не подскажете, есть ли у вас свежие женские романы? Что-нибудь... увлекательное?

Продавец оживляется и указывает на полку у дальней стены:

— О, конечно! Вот там наши новинки. Особенно рекомендую "Сердце герцогини" — все дамы от него в восторге.

Я направляюсь к указанной полке, мысленно хмыкая. Если бы он знал, в каком романе я сама оказалась... Перебираю корешки книг, выбирая что-то подходящее для моей легенды, когда дверь лавки со скрипом открывается.

В этот момент в помещение заходит высокий смуглый красавец с холодным взглядом. Его появление словно высасывает весь воздух из комнаты. Взгляд леденящий, а сильная аура власти заставила бы любого содрогнуться от страха. Я невольно замираю, чувствуя, как мороз пробегает по спине.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Медленно поворачиваю голову и встречаюсь с ним глазами — темно-синими, почти черными, сверкающими в полутени лавки. Резкие, аристократические черты лица, волосы темно-каштановые, зачесанные назад, дорогая, но неброская одежда...

Вот это поворот... Это никто иной, как главный злодей романа — дядя принца, Валериан Монфор, лорд-регент королевства.

По коже проходят мурашки. Он, конечно, чертовски привлекательный мужчина — из тех, что заставляют женские сердца биться чаще. Но больше вызывает первобытный страх, нежели симпатию. В нем есть что-то хищное, опасное, как у дикого зверя.

Валериан окинул меня взглядом с ног до головы, словно оценивая какую-то низкородную шавку. Какой же он высокомерный козел! А затем перевел взгляд на продавца, полностью игнорируя мое существование.

Пожилой торговец заметно напрягся, кивнул и указал на дверь позади себя. Валериан, не теряя ни секунды, направился к ней, словно был полноправным хозяином этого места.

Интересно... Судя по всему, у лорда-регента здесь есть какие-то дела. В романе его описывали как весьма умного персонажа, любителя хитросплетенных интриг и тайных встреч.

Если верить книге, то после моей свадьбы с принцем его заставят жениться на Розалинде. Но моя "милая" сестрица сможет его обольстить и заставить играть по своим правилам. Именно Валериан придумает для нее хитрый план по свержению принца и, разумеется, моему устранению. И почти победит... но мы же в романе, в мире, где справедливость торжествует. Здесь злодеям обязательно достается по заслугам. Этому красавчику тоже достанется весьма... скажем так, красочная смерть.

Ну что ж, пока это совершенно не мое дело. Я же здесь по совсем другим делам.

Наконец купив пару романов для правдоподобности, я покидаю лавку и направляюсь убивать время до вечера, прогуливаясь по городским улочкам.

Глава 3. Прекрасный принц

"Золотой кабан" оказывается типичной деревенской таверной — низкие потолки с темными балками, грубые деревянные столы, покрытые пятнами от вина, запах эля, жареного мяса. В углу потрескивает камин. Несколько местных жителей сидят за столиками, ведя неспешные разговоры о погоде, урожае и местных сплетнях.

Я захожу, стараясь выглядеть естественно, как обычная путешественница, которая просто хочет перекусить после долгой дороги. И сразу замечаю его.

В дальнем углу сидит молодой мужчина лет двадцати трех в простой коричневой рубашке и потертых темных брюках. В реальности его волосы золотистые, цвета спелой пшеницы, но дабы себя не выдавать, он при помощи магии поменял их цвет на обычный темно-каштановый. Но все же его выдают зеленые глаза и точеные, благородные черты лица, которые не скроешь никакой маскировкой. Осанка тоже выдает — даже сидя небрежно, он держится с той особенной грацией, которая прививается с детства только представителям высшей знати.

Принц Адриан Элтерийский собственной персоной, переодетый в простолюдина и мирно попивающий эль с какими-то местными крестьянами. Играет роль обычного парня так искренне, что если бы я не читала книгу и не знала все эти детали про грацию и черты лица наперед, ни за что бы не догадалась. Смеется над какой-то шуткой мужичка в заплатанном камзоле, слушает рассказы о проблемах с урожаем, кивает с искренним участием...

Странные предпочтения, конечно. Любой другой аристократ счел бы подобное времяпрепровождение ниже своего достоинства. Но так он чувствует себя по-настоящему живым, вдали от душных дворцовых интриг и бесконечного этикета. В романе об этом писали довольно подробно — принц уставал от постоянного притворства, от необходимости быть всегда безупречным, всегда на высоте.

Что ж, самое время начинать операцию "Очарование".

Я аккуратно снимаю капюшон, позволяя волосам красиво рассыпаться по плечам, и направляюсь к стойке. Заказываю себе кусок яблочного пирога — местная особенность, судя по аппетитным ароматам — и стакан фруктового сока. Тавернщик, дородный мужчина с седеющей бородой, приветливо кивает и подает заказ на подносе.

Теперь самое главное — выбрать правильное место. Я сажусь за столик так, чтобы принцу на меня открывался самый выигрышный вид: профиль у окна, где мягкий вечерний свет красиво ложится на лицо. При этом делаю вид, что выбираю место случайно, просто потому что здесь тише и уютнее.

Моя стратегия работает безотказно. Уже через несколько минут замечаю, как наши взгляды начинают пересекаться. Сначала мимолетно, словно случайно, но постепенно все чаще и дольше.

По книге их первая встреча случилась в ботаническом городском саду, во время прогулки главной героини. Однако я не знаю точную дату, когда это должно произойти, а потому рисковать не стала. Лучше взять инициативу в свои руки и организовать встречу тогда, когда это удобно мне. К тому же в романе принц влюбился в Аделину именно за ее естественность и непосредственность — качества, которые так контрастировали с приторной искусственностью придворных дам.

Что ж, естественность — это я могу. Особенно когда знаю, чего именно от меня ждут.

Поев пирог с видом человека, который наслаждается простыми радостями жизни, я достаю купленную в лавке книгу и делаю вид, что читаю. "Сердце герцогини" — ну надо же, какая ирония. Взгляды принца в мою сторону стали заметно более частыми и продолжительными. Он уже несколько раз отвлекся от разговора с крестьянами, чтобы посмотреть на меня.

Отлично. Крючок заброшен, рыбка клюет.

Теперь главное — организовать "случайную" встречу. Нужно что-то естественное, не вызывающее подозрений...

Да, это может сработать. Главное — играть натурально.

Я допиваю сок, встаю и начинаю собираться. Беру с соседнего стула свою небольшую дорожную корзину, в которой лежит вторая купленная книга, поправляю плащ... И как бы невзначай оставляю "Сердце герцогини" лежать на столе. Простейший, но эффективный прием — какой порядочный мужчина пройдет мимо забытой дамой вещи?

Направляюсь к выходу неспешно, но и не слишком медленно. Важно дать ему время заметить забытую книгу, но не выглядеть при этом подозрительно. За спиной слышу, как его голос на секунду прерывается в разговоре — видимо, заметил.

Выхожу из таверны на прохладный вечерний воздух. Деревенская улица тихая, освещенная только светом из окон домов и бледным светом появляющихся звезд. Иду медленно, делая вид, что любуюсь закатом и никуда не спешу.

— Девушка! Постойте!

Голос за спиной — низкий, приятный, с легким благородным акцентом, который он старается скрыть, но не совсем получается. Я поворачиваюсь с самым удивленным выражением лица, которое только могу изобразить.

Принц быстро идет ко мне, держа в руке мою "забытую" книгу. Вблизи он еще красивее — даже магическая маскировка не может полностью скрыть того аристократического шарма, который так притягивал женщин в романе. Зеленые глаза сейчас смотрят на меня с легкой улыбкой и интересом. Определенно интересом.

— Вы забыли это в таверне, — говорит он, протягивая книгу. — Не хотелось бы, чтобы вы потеряли такое... увлекательное чтение.

В его голосе слышится легкая ирония — видимо, название романа его позабавило. Что ж, у нас с ним явно схожее чувство юмора.

— О боже, спасибо огромное! — отвечаю я, принимая книгу и слегка касаясь его пальцев. Классический прием, но работает безотказно.

Он улыбается шире, и я вижу, как в его глазах загорается тот самый огонек, который в романе появлялся при его первом знакомстве с Аделиной.

— Меня, кстати, зовут... Адам, — представляется он, явно используя вымышленное имя.

— Очень приятно, Адам. Я Лина, — отвечаю я, тоже слегка изменив свое имя для конспирации.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И вот она — первая встреча принца и его будущей невесты. Только теперь я знаю, как этой историей управлять.

Глава 4. Кошмар

Лежу на своей кровати и не могу заснуть. В голове снова и снова прокручивается вчерашний разговор с принцем в таверне «Золотой кабан».

Эти прекрасные зеленые глаза и самая милая улыбка на свете. Да и тело у него красивое — по крайней мере, то, что удалось разглядеть сквозь одежду...

Он не спросил, кто я, лишь пригласил завтра прогуляться по городу. Я его на самом деле заинтересовала... но иначе и не могло быть. Я ведь главная героиня.

Хотя, честно говоря, меня несколько смущает ветренность его характера. Насколько я знаю, в обольщении девушек он профессионал.

Хотя по сюжету он не только был без ума от главной героини, но и был ею немного одержим, и ревновал ко всему, что движется.

В целом ничего не имею против.

Он смущенно — по крайней мере, мне так показалось — пригласил меня прогуляться с ним по городу завтра.

И я согласилась. Конечно, согласилась! Это же именно то, что мне нужно. Теперь осталось дело за малым. Нужно просто идти по течению. И я решила, что буду с ним максимально честна. Не хочу начинать отношения со лжи. В первый раз было непонятно, как и что случится... но вот уже завтра... уже завтра хочется начать новую жизнь... Ох, Адриан, насколько же ты прекрасен...

Под этими мыслями я сама не заметила, как заснула.

***

Я стою у фонтана и жду своего принца. Если бы я сказала себе это буквально пару дней назад, то сама над собой посмеялась бы. Стою и жду... настоящего принца. Но что-то слишком долго мне приходится ждать. Странно. Вроде бы та же самая площадь, та же улица, тот же фонтан, но что-то определенно не так. Меня не отпускает тревожное предчувствие.

Легкий ветерок играет прядями моих волос, а солнце мягко греет щеки, но внутри все сжимается от необъяснимого беспокойства. Может быть, он просто задержался? Или что-то случилось?

— Он не придет, — раздался грозный, низкий мужской голос у меня за спиной.

Мурашки пробежали по коже, словно ледяные пальцы коснулись позвоночника. Я резко развернулась, и дыхание перехватило.

Валериан...

Он стоял передо мной, источая презрение каждой линией своего тела. На лице застыла гримаса брезгливости, будто он смотрит на что-то омерзительное. На солнце его внешность казалась еще более притягательной — и пугающей одновременно. Очень высокий рост, возможно, даже чуть больше двух метров, выше принца почти на полголовы. Смуглая кожа контрастировала с темно-синими глазами... усталый, повидавший виды взгляд человека, который знает цену жизни и смерти. По-моему, в романе ему было около двадцати восьми — возраст, в котором я очутилась в этом мире... практически ровесники. Но выглядит он, конечно, намного интереснее такой серой мышки, как я.

— Не понимаю, о чем вы, — резко ответила я, сама удивившись собственной смелости. Внутри словно все переворачивалось от страха, сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно за версту.

Внезапно он сделал шаг ближе. Его присутствие давило, заполняя собой все пространство. Я инстинктивно попятилась назад, но спустя несколько неуверенных шагов уперлась спиной в каменный бортик фонтана. Дальше отступать было некуда. Он подошел практически вплотную — так близко, что я чувствовала исходящее от него тепло и едва уловимый аромат кожи.

Валериан обхватил меня сзади за шею и волосы, его пальцы властно зарылись в пряди, и, резко наклонившись, прижался ко мне губами.

Я не сразу осознала, что происходит — только когда его язык проник в мой рот. Горячий, настойчивый, требовательный. Это был не мой первый поцелуй, но с такой страстью, с такой неистовой жадностью меня никто не целовал в прошлой жизни. Никогда.

Казалось, душа упала в пятки, а сердце бешено колотилось и вот-вот должно было вырваться из груди. То ли от страха, то ли от неожиданного возбуждения, но каждая частичка моего тела дрожала мелкой дрожью. Разум кричал, чтобы я сопротивлялась, но тело предательски откликалось на его прикосновения.

А он продолжал меня целовать с той же неумолимой страстью. И я продолжала поддаваться, теряя контроль над собой.

— Лина? — раздался вблизи растерянный голос принца.

Словно очнувшись от морока, я резко оттолкнула Валериана и посмотрела в ту сторону, откуда донесся голос. Адриан стоял в нескольких шагах, глядя на нас своими изумрудно-зелеными глазами с недоумением и болью. В руках у него был букет нежных белых роз.

— Лина, что ты наделала? — разочарованно произнес он, и в его голосе слышалась такая боль, что сердце сжалось от стыда.

— Адриан... я... это... все не так! — пыталась я оправдаться и развернулась к Валериану, надеясь, что он объяснит, что это было насилием, что я не хотела...

Но он лишь улыбнулся хищной, страшной улыбкой — той самой, с которой прежде творил свои жестокие деяния. Затем произнес, глядя мне прямо в глаза:

— Либо моя, либо ничья.

— Я никогда не буду твоей! — резко ответила я и развернулась в сторону принца, чтобы объяснить ему, что произошедшее — недоразумение, что я не виновата... Но внезапно почувствовала в груди резкую, раздирающую боль.

Опустив голову, я увидела, как мою грудь рассек клинок его меча. Металл блестел в лучах солнца, окрашиваясь алым.

— Лина! — закричал принц, роняя цветы и бросаясь ко мне.

— Либо моя, либо ничья, — вновь произнес Валериан прямо у моего уха своим бархатистым, но ледяным голосом и резко вытащил меч.

Страшная, невыносимая боль заставила меня упасть на каменную мостовую, и в ту самую секунду, когда я коснулась холодного камня, я проснулась.

Воздуха котострофически не хватало. Что за ужасный кошмар...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5. Пикник

Утром меня ожидал уже привычный ад в виде завтрака с сестрицами. Розалинда сегодня особенно ядовита — вчерашняя поездка в город явно не осталась незамеченной. Я чувствую это с первого же взгляда на ее лицо, искривленное притворно-сладкой улыбкой.

Хрустальные люстры мягко освещают столовую, солнечные лучи играют на позолоченном фарфоре, но атмосфера в комнате напряженная, словно перед грозой. Даже слуги стараются двигаться потише, чувствуя витающую в воздухе враждебность.

— А наша сестричка вчера в город каталась, — тянет она, изучая свое отражение в серебряной ложке и любуясь собственными безупречными чертами. — Интересно, по каким таким важным делам?

Селеста, младшая из нас, тут же подхватывает эстафету издевательств, словно послушная марионетка:

— Может, поклонника себе ищет? — с притворной наивностью интересуется она, прикрывая рот салфеткой, чтобы скрыть злорадную улыбку. — Ведь пока нашей дорогой сестрице трудно найти себе достойного жениха... Вся надежда только на дебют. Если, конечно, кто-то согласится танцевать с такой... особенной невестой.

Я медленно разрезаю яичницу, стараясь не показать, насколько меня раздражают эти колкости.

— Девочки, — вмешивается отец, не поднимая глаз от утренней газеты. Голос его звучит устало, словно эта сцена повторяется изо дня в день. — Не забывайте о приличиях. Аделина имеет право выйти в город, если того требуют обстоятельства.

Розалинда надувает пухлые губки, изображая детское недовольство, но спорить с отцом не решается. В этом доме его слово — закон. Зато многозначительно смотрит на меня поверх хрустальной чашки, давая понять: «Погоди, когда он уедет...»

А мне все равно. Пусть строят планы мести — мои планы куда масштабнее.

— Я покупала книги, — спокойно отвечаю, отрезая кусочек хлеба с маслом. — Для чтения и самообразования.

— Книги! — фыркает Розалинда, словно я произнесла что-то неприличное. — Лучше бы училась правильно держать спину и говорить без этого ужасного деревенского акцента. Мужчины ценят не ум, а красоту и грацию.

Я мысленно закатываю глаза. Если бы она знала, что я выросла в мире, где женщины правят корпорациями, летают в космос и добиваются всего, чего захотят, не завися от мужских прихотей... Но объяснять это бесполезно.

После завтрака я встаю из-за стола, аккуратно промокнув губы накрахмаленной салфеткой. Но не успеваю дойти до мраморной лестницы, как меня нагоняет Розалинда. Лицо злое, голубые глаза сверкают нехорошим огоньком, а искусственная улыбка не скрывает истинных намерений.

— Куда это ты собралась, милая сестрица? — Голос сладкий, как мед, но с ядовитым подтекстом, который слышит только тот, кто знает ее истинную натуру.

— В свою комнату, — отвечаю максимально нейтрально, стараясь не дать повода для новых нападок.

— Правда? — Она делает шаг ближе, и я физически ощущаю исходящую от нее враждебность, словно от нее веет холодом. — А мне показалось, ты опять планируешь куда-то отъехать по своим важным делам. Я видела — карета уже подготавливается у парадного входа.

Розалинда медленно обходит меня кругом, как хищница, изучающая добычу перед решающим броском. Ее шелковое платье шуршит при каждом движении, создавая зловещую музыку.

— Знаешь, папочка завтра утром уезжает по торговым делам. На целых две недели, до самого дебюта, — в ее голосе появляются откровенно хищные нотки, от которых мне становится не по себе. — А я так соскучилась по нашим с тобой... играм. Помнишь, как мы проводили время на чердаке? Такое уютное местечко. Темно, тихо, никто не услышит... Особенно по ночам.

В голове внезапно пронеслись ненужные воспоминания из прочитанного романа — сцены унижений, которым подвергалась оригинальная Аделина. Холодок пробежал по спине.

— И подвал тоже пустует, — продолжает она с садистским наслаждением, смакуя каждое слово. — Сырой, мрачный... Идеальное место для размышлений о своем поведении. А уж если случайно заболеешь от сырости и холода... ну что поделать, бывает. Такое хрупкое здоровье у нашей бедной Аделины. Возможно, даже дебют придется пропустить. Не думаешь?

Она останавливается прямо передо мной, так близко, что я чувствую аромат ее дорогих духов. Голубые глаза сияют от предвкушения предстоящих развлечений.

— Так что советую тебе быть очень, очень осторожной, милая сестрица. Одно неверное движение после его отъезда — и ты надолго забудешь о своих прогулках по городу. И о многом другом тоже.

В прежней жизни я бы испугалась. Сжалась бы, попросила прощения, пообещала больше не выходить из дома без разрешения. Но это было в другой жизни, с другим человеком.

Смотрю ей прямо в глаза, не моргая, и с ледяным спокойствием отвечаю:

— Спасибо за предупреждение, дорогая сестра. Я обязательно приму его к сведению.

Розалинда явно ожидала другой реакции — слез, мольбы, жалких обещаний покорности. Мое невозмутимое спокойствие ее раздражает.

— Что-то ты стала слишком дерзкой, — шипит она, словно разъяренная кошка. — Но ничего, я быстро тебя перевоспитаю. У меня будет достаточно времени.

— Увидим, — отвечаю с едва заметной улыбкой и неспешно направляюсь к лестнице, чувствуя ее пронзительный взгляд между лопаток.

В своей комнате я быстро переодеваюсь, мысленно прокручивая план действий. Времени немного — встреча с принцем назначена на полдень. Снова выбираю самое простое платье из скудного гардероба — на этот раз бледно-голубое, скромно украшенное серебристой вышивкой по воротнику и манжетам. Цвет подчеркивает мои глаза и придает лицу свежести. Волосы заплетаю в тугую косу и аккуратно обматываю в пучок, закрепляя простыми шпильками.

Угрозы Розалинды только подстегивают мое решение действовать быстрее и решительнее. Две недели без защиты отца — серьезный срок. Возможно, стоит сегодня подготовить запасы еды и воды и незаметно спрятать их на чердаке и в подвале? По крайней мере, не умру с голоду, если меня запрут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

К слову о еде... На кухне, дождавшись момента, когда повариха отлучается в погреб, мне удается незаметно взять немного свежего хлеба, твердого сыра и несколько румяных яблок. Складываю все в небольшую плетеную корзинку, прикрыв сверху чистым кухонным полотенцем — так выглядит вполне невинно, словно я собираюсь на обычный пикник.

По дороге к площади сердце колотится как бешеное, несмотря на все попытки сохранить спокойствие. Это глупо — я же знаю, как все должно развиваться дальше. Мы поженимся, будем счастливы... по крайней мере, пока Розалинда не начнет плести интриги с дядей принца и другими недоброжелателями.

В голове вновь всплывают тревожные образы ночного кошмара — Валериан, его холодные глаза, меч в груди... Нет! Довольно кошмаров! Только прекрасная и беззаботная жизнь! Только счастье с любимым!

***

Центральная площадь города поражает великолепием и во второй раз. Старинные здания с искусно резными фасадами создают ощущение сказки, мощеные серым камнем дорожки ведут к центру площади, где располагается настоящее произведение искусства — великолепный фонтан с фигурами мифических существ.

Русалки и тритоны, вырезанные из белого мрамора, словно танцуют в вечном хороводе, а вода весело журчит, переливается и искрится, отражая яркие солнечные лучи.

И рядом с фонтаном, точно в назначенном месте, стоит он.

Сегодня принц одет еще проще, чем вчера — обычные коричневые штаны, белоснежная рубашка с аккуратно подвернутыми рукавами, простой темно-синий жилет без излишеств. Никаких регалий, никаких знаков власти. Но даже в такой будничной одежде он выглядит... особенно. Благородная осанка, уверенные движения и эта естественная харизма, которую не скрыть простыми нарядами.

Когда он замечает меня среди прохожих, лицо мгновенно озаряется искренней, открытой улыбкой, от которой мое глупое сердце пропускает удар, а в животе появляются те самые пресловутые бабочки.

— Лина! Вы пришли! — говорит он, подходя навстречу, и в голосе слышится неподдельная радость

— Я же пообещала, — отвечаю, стараясь скрыть волнение за спокойным тоном.

Он держит за спиной небольшой, но изысканный букет белых роз — не пышный, но очень нежный и ароматный. Торжественно вручив мне цветы, галантно целует руку — губы едва касаются кожи, но от этого прикосновения по телу пробегают предательские мурашки...

Навязчивые образы кошмара мешают в полной мере насладиться этим волшебным моментом! А розы действительно пахнут божественно — тонкий, сладковатый аромат, несравнимый с тем, что продавалось в наших цветочных магазинах. Здесь, в этом мире, даже цветы кажутся более живыми, настоящими.

— Я подумала, что если мы будем гулять подольше, то непременно проголодаемся, — произношу в ответ на его вопросительный взгляд в сторону корзинки. — Взяла немного еды. Надеюсь, вы не против небольшого пикника?

Изумрудные глаза засветились неподдельным восторгом, словно я предложила ему величайшее сокровище.

— Какая замечательная идея! — восклицает он. — Я и не мечтал о таком прекрасном дополнении к нашей прогулке.

Одной рукой он деликатно берет у меня корзинку, а другую галантно подставляет, чтобы я могла опереться. Несколько смущаясь от такой заботы и внимания, осторожно кладу свою ладонь на его предплечье, чувствуя под тканью твердые мышцы.

— Есть одно место, — говорит доверительно, наклоняясь ко мне, — где мы сможем побыть наедине, вдали от любопытных глаз. Вы доверяете мне?

Я лишь невинно улыбаюсь и киваю, чувствуя, как щеки предательски розовеют от волнения.

Мы идем по узким мощеным улочкам, постепенно выбираясь за пределы шумного города. Разговариваем обо всем и ни о чем — о любимых книгах, о красоте окружающей природы, о мечтах и надеждах. Он рассказывает о своем желании увидеть мир, а я стараюсь аккуратно открываться, не выдавая своих тайн.

— Если честно, я в семье нелюбимый ребенок, — признаюсь, опуская глаза. — Из-за этого мне приходится нелегко.

— Понимаю, — голос его звучит сочувственно. — В моем случае несколько наоборот — я слишком желанный ребенок. И из-за этого на меня навесили столько обязательств и ожиданий... А ведь иногда хочется просто быть свободным человеком, понимаете?

Как же легко с ним говорить! Он совсем не похож ни на кого из мужчин, с кем я была знакома прежде... словнго мы с ним на одной волне. В нем есть живой, острый ум, искренняя доброта и неподдельное любопытство к окружающему миру. С каждой минутой я понимаю, почему оригинальная Аделина так в него влюбилась.

Наконец мы находим идеальное место для импровизированного пикника — чудесную уединенную полянку под раскидистым старым дубом, недалеко от журчащей речки. Солнечные лучи пробиваются сквозь листву, создавая кружевные узоры света и тени на изумрудной траве. Аккуратно расстилаю на мягкой траве полотенце и начинаю выкладывать наши простые угощения.

Мы говорим и говорим, словно знакомы уже целую вечность... Время летит совершенно незаметно. Он с искренней болью рассказывает о том, как тяжело постоянно соответствовать чужим ожиданиям, жить не своей жизнью, а я осторожно делюсь мечтами о лучшем будущем. Конечно, не могу рассказать всю правду — ни о том, что я из совершенно другого мира, ни о том, что прекрасно знаю его настоящую личность и судьбу. По крайней мере, пока.

— Знаете, Лина, — говорит он, откусывая кусочек ароматного хлеба, — с вами я чувствую себя... настоящим. Таким, какой я есть на самом деле.

— Думаю, наши мысли действительно схожи, — отвечаю, чувствуя, как между нами возникает невидимая, но очень реальная связь.

— Я очень хотел бы увидеться с вами снова, — произносит он, глубоко вздыхая, и в голосе слышится искренняя печаль. — Но в ближайшее время это будет крайне сложно. Обстоятельства... они не позволяют мне быть столь свободным, как хотелось бы.

— В моем случае также, — отвечаю с грустной улыбкой, невольно вспомнив двухнедельную поездку отца и угрозы Розалинды. — Похоже, мы оба заложники чужих планов.

Он задумчиво смотрит в сторону реки, где солнечные блики играют на воде, затем поворачивается ко мне с серьезным выражением лица.

— Знаете, Лина, я... я не совсем тот, за кого себя выдаю, — начинает он, аккуратно взяв мою руку в свои теплые ладони. — Не могу всего объяснить прямо сейчас, но есть вещи, которые вы должны знать обо мне. Важные вещи.

Его прикосновение посылает волны тепла по моей коже, но в груди одновременно сжимается что-то холодное от предчувствия.

— Думаю, мы похожи и в наших тайнах, — грустно произношу, встречаясь с ним взглядом.

Наши взгляды устремлены друг на друга, и в этот момент время словно замирает. Момент по-настоящему романтичный, прямо как в лучших любовных романах. Но как-то все происходит неожиданно быстро. Хотя нет, мне так даже лучше. Чем быстрее мы сближаемся, тем лучше для моих планов выживания, но... что-то внутри тревожно сжимается.

Он нежно держит мою руку, большой палец едва заметно поглаживает кожу. Лицо медленно приближается, изумрудные глаза затуманиваются, и я понимаю его намерения. Честно говоря, я не очень готова к поцелую — слишком много эмоций, слишком быстро...

Топот копыт внезапно разрушает всю магию момента, словно грубо врываясь в наш уютный мирок.

Мы резко отстраняемся друг от друга, мое сердце бешено колотится. Принц мгновенно вскакивает на ноги, инстинктивно заслоняя меня собой. К нашей уединенной поляне стремительно приближается группа всадников — двое в форме королевской стражи, их доспехи блестят на солнце. Третий всадник мне уже знаком, и от одного его вида по коже пробегают холодные мурашки.

Валериан Монфор.

Сегодня он предстает во всем своем устрашающем великолепии — в полном боевом облачении. Черный как ночь плащ развевается за широкими плечами, дорогой меч в искусной ножнах покоится на боку, каждая деталь одежды и снаряжения свидетельствует о высоком статусе и безграничной власти. Лорд-регент спешивается с грациозностью опытного воина, но в каждом движении читается угроза хищника. Он окидывает нас привычно холодным взглядом, от которого хочется съежиться.

— Адриан! — голос его звучит как удар хлыста, резкий и беспощадный. — Играть в прятки с дворцовой стражей сегодня не самая удачная идея. У нас есть более важные дела.

— Адриан? — произношу, стараясь вложить в голос удивление и растерянность, хотя, конечно, прекрасно знаю его настоящее имя.

— Лина... я объясню тебе все позже, хорошо? — тревожно произносит он, явно разрываясь между желанием успокоить меня и необходимостью подчиниться грозному дяде.

— Дядя! — обращается он к Валериану с нотками мольбы в голосе. — Я знаю, что сегодня не самый подходящий день, и обещаю, что больше такого не повторится. Можно мне буквально одну минуту?

Валериан поднимает руку, останавливая поток оправданий племянника. Его пронзительный взгляд скользит по мне — оценивающий, презрительный, словно я жалкая букашка, которая посмела испортить его тщательно продуманные планы. В этих темно-синих глазах читается такое холодное равнодушие, что становится не по себе.

Он едва заметно кивает, давая понять, что торопится. Одному из стражников резким жестом велит спешиться с коня. Подводит освободившегося коня принцу, сам же разворачивается в седле и, не говоря больше ни слова, направляется обратно к городу вместе со стражниками.

— Немедленно! — рычит Валериан таким ледяным, властным тоном, что даже у меня, наблюдающей со стороны, пробегают мурашки по спине.

Адриан виновато и отчаянно смотрит на меня, в глазах читается настоящая боль:

— Мне очень жаль, что так получилось... Я действительно должен ехать, иначе будет только хуже. Лина, я все объясню, обещаю. Через три недели давай встретимся там же у фонтана, в полдень. Я клянусь тебе, что расскажу всю правду. Прошу, дождись меня, хорошо?

Он сжимает мою руку, пальцы дрожат от волнения и спешки.

Внезапно он сунул руку под одежду и вытащил потрясающей красоты медальон — изящный голубой алмаз в филигранной серебряной оправе, украшенной мелкими жемчужинами. Драгоценность переливается на солнце всеми оттенками морской волны.

— Это... чтобы ты не забыла нашу встречу, — тихо произносит он, осторожно надевая медальон мне на шею. Пальцы едва касаются кожи, но от этого прикосновения по телу пробегают мурашки.

Наши взгляды пересекаются и застывают. В изумрудных глазах читается столько нежности и теплоты, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Он улыбается — той особенной улыбкой, которая предназначена только мне, — затем резко разворачивается и бежит к ожидающему коню.

Через мгновение они исчезают в облаке поднятой копытами пыли, оставляя меня одну на солнечной поляне с замирающим сердцем и драгоценным подарком на груди.

Медленно начинаю собирать остатки пикника, все еще находясь под впечатлением произошедшего. Корзинка кажется теперь легче, словно наполнена не едой, а воспоминаниями. Затем неспешно возвращаюсь по тому же живописному пути, размышляя о случившемся.

Значит, он тоже готовится к предстоящему балу. Что ж, теперь общая картина становится понятна. Вероятнее всего, наша встреча на дебюте будет решающей — там все карты лягут на стол. Рука невольно сжимает подаренный кулон, чувствуя его приятную тяжесть. Все идет как нельзя лучше.

Внезапно впереди вновь раздается знакомый топот копыт, но на этот раз слышится только одна лошадь. Сердце радостно подскакивает. Неужели Адриан передумал и решил вернуться?

Но когда всадник показывается из-за поворота дороги, радость мгновенно испаряется, сменяясь леденящим ужасом. Сердце бешено застучало, а в груди все сжалось от страха.

Это был не он. Это был Валериан.

Лорд-регент спешивается рядом со мной с хищной грацией, его массивная фигура заслоняет солнце. Взгляд, который он бросает на меня, полон еще большего презрения, чем прежде — словно я какая-то мерзкая тварь, недостойная даже его внимания. Он действительно может убить меня здесь и сейчас, и никто не посмеет его спросить...

— Таким, как ты, — произносит он медленно, со зловещим спокойствием, — стоит искать птицу своего полета.

Он говорит это без всяких приветствий, церемоний или вежливости. Резко, жестко, колко — как плевок в лицо.

Темно-синие, почти чернильные глаза изучают меня с холодным любопытством хищника, который оценивает слабости жертвы. Он высок и мрачен, в нем есть что-то первобытно-опасное, как у дикого зверя, привыкшего к крови. Смуглая кожа, резкие аристократические черты лица, темные каштановые волосы, слегка растрепанные ветром... все точно так же, как в кошмарном сне...

Но сейчас этот презрительный, ледяной взгляд просто вымораживает до костей. Как можно быть таким невыносимо высокомерным? Неужели он действительно считает всех остальных людей букашками?

— Я не знаю, кто вы такой, — отвечаю, стараясь, чтобы голос не дрожал от страха, — однако с вашей стороны так обращаться к леди крайне невежливо. Тем более мое общение с кем-либо никак вас не касается.

Слишком смело... черт возьми, зачем я это сказала? Надо было промолчать, опустить глаза, извиниться...

Что-то опасное мгновенно вспыхивает в глубине темных глаз, как молния в грозовом небе. Одним плавным, отточенным движением он извлекает меч из ножен и приставляет острое лезвие к моему горлу. Холодная сталь касается нежной кожи, и по спине пробегает ледяной мороз страха.

— Дерзкая девчонка, — произносит он тихо, но в голосе слышится такая смертельная угроза, что кровь стынет в жилах. — Если твоя жалкая жизнь оборвется здесь и сейчас, никто даже не хватится. Ты думаешь, имеешь право мне дерзить?

Я должна была бы испугаться до потери сознания. Должна была бы упасть на колени, просить прощения, молить о милости и пощаде. Любая нормальная девушка из этого мира именно так бы и поступила.

Но я смотрю ему прямо в глаза — в эти бездонные темно-синие омуты, полные холодной ярости и привычной жестокости — и не отвожу взгляда. Не дрогну, хоть внутри все трясется от животного ужаса. Что-то глубоко внутри меня категорически не дает показать ему свой страх. Не перед ним.

— Знаю, — отвечаю я с ледяным спокойствием, полностью игнорируя клинок у горла. — Но это не меняет сути моих слов.

Мы смотрим друг на друга в абсолютной, гнетущей тишине. Острие меча так близко к коже, что я чувствую его холод каждой клеточкой, но не отступаю ни на шаг. Не покажу слабость.

Наконец он медленно убирает меч.

— Это было мое единственное предупреждение. Кулон на твоей шее стоит достаточно, чтобы обеспечить тебе безбедную жизнь надолго. Продай его и исчезни, — грубо произносит он.

А затем вновь садится на коня и уезжает.

Я глубоко выдыхаю и падаю на колени... Господи, какой же он страшный! Ну что ж... видимо, пока работает «защита» главной героини романа. Но еще пару подобных эпизодов, и я умру от инфаркта раньше, чем сумею выйти замуж за принца.

Глава 6. Заточение

Чертов Валериан... На то он и злодей, чтобы его проклинать. Но все же... В памяти до сих пор всплывает его холодный, пронизывающий взгляд, от которого кровь стынет в жилах.

Одно радует — его ждет жалкий конец. Уж это я знаю точно. Обязательно посещу его похороны и принесу букетик елых роз.

Эти мысли продолжали кружиться в голове, пока я пыталась заснуть в своей удобной и мягкой кроватке. Несмотря на все невзгоды, хотя бы эту малость отец смог для меня обеспечить. По крайне мере, пока он здсь.

Теперь мне нужно хоть как-то погрузиться в сон. Вновь предаться приятным мыслям об Адриане мешает этот проклятый регент. Так, все... забываем о плохом.

Адриан... Его добрые глаза, теплая улыбка и нежный голос - вот что должно занимать мои мысли перед сном, а не образ этого жестокого человека.

Рука непроизвольно коснулась горла. Я вспомнила холод его меча... по телу вновь пробежали мурашки. С кем с кем, а с ним точно больше никогда не хочу видеться. Надеюсь, это была наша единственная и последняя встреча наедине. Черт... опять Валериан...

Пока я решила отложить мысли о будущем на задний план. Сейчас меня больше тревожили вопросы настоящего. Отец уезжает завтра рано утром. А значит, начнется настоящий ад... Без его защиты я останусь полностью во власти моих «дорогих» домотчатцев.

*

Пробуждение выдалось... бодрящим. В самом буквальном смысле этого слова. Я даже не успела толком открыть глаза, как на меня обрушился ледяной шквал, словно я внезапно оказалась под Ниагарским водопадом, только без живописных видов и с гораздо менее приятными последствиями.

Вода пробрала до костей, заставив меня подскочить на кровати, словно от удара током. Мокрые волосы облепили лицо, а ночная рубашка противно прилипла к телу.

— Ой, простите, госпожа Аделина, — просюсюкала одна из служанок Розалинды, прикрывая рот ладошкой, словно это было самым невинным недоразумением на свете. Ее глаза, как и глаза второй служанки, лукаво поблескивали, выдавая истинную причину этого "случайного" инцидента. Они даже не пытались скрыть своего удовольствия от моего унижения.

"Случайно", как же! Эти две стервы — по-другому и не скажешь — очень ревностно относились к приказам госпожи. И в отношении меня проявляли особое рвение. Самые страшные пытки в жизни Аделины были совершены именно их руками.

Я окинула их взглядом, стараясь сдержать рвущийся наружу гнев. Пока это ни к чему. Нужно быть умнее, терпеливее. Придет время, и я смогу отплатить им той же монетой. А пока приходится терпеть их выходки.

Они стояли, переминаясь с ноги на ногу, и хихикали, словно стая гиен, нашедших свежую добычу. От их пронзительного смеха у меня мурашки бежали по коже. Их лица выражали смесь притворного сожаления и откровенного злорадства. Было очевидно, что это "случайное" происшествие доставило им огромное удовольствие.

— Что здесь происходит? — раздался резкий голос, заставивший служанок вздрогнуть и вытянуться по струнке. В дверях стояла мачеха. Её шелковое темно-синее платье идеально подчеркивало царственную осанку, а драгоценности, украшавшие её шею и руки, мерцали в утреннем свете, словно льдинки. Даже в такой ранний час она выглядела безупречно, как будто готовилась к приему при дворе.

Леди Изабелла окинула меня взглядом с головы до ног, словно я была каким-то грязным пятном в ее безупречном доме. В её зеленых глазах читалось плохо скрываемое отвращение. Хотя, если положить руку на сердце, это ведь так и было. В её глазах я всегда буду лишь напоминанием о прошлом её мужа, живым доказательством того, что она не была и единственной. Каждый раз, глядя на меня, она видит призрак той, другой женщины, которая когда-то владела сердцем её супруга.

Я не знаю, как бы я отреагировала, если бы мой муж привел своего ребенка невесть откуда и заставил воспитывать. Скорее всего, на ее месте я бы проявляла такое же отношение. Только вот супругу она никак по этому поводу возразить не может. А потому отдуваться приходится мне... Странно, но в этот момент мне даже стало немного жаль её. Мы обе заложницы обстоятельств, просто по разные стороны баррикад. Она - пленница своего положения и обязательств перед мужем, я - жертва чужих решений и интриг.

— Ничего особенного, госпожа, — ответила одна из служанок, стараясь говорить как можно более невинно. Её голос источал мед, но в нём чувствовался привкус яда. — Просто госпожа Аделина была несколько... неуклюжа. Но мы уже помогаем ей привести себя в порядок.

— Аделина, — прошипела она, словно змея, готовая к броску. Её тонкие губы искривились в презрительной усмешке. — Не хочешь ничего сказать?

— Ничего особенного, леди Изабелла, — ответила я, стараясь говорить как можно более спокойно, хотя внутри всё кипело от возмущения. — Просто служанки немного... перестарались с моим утренним умыванием.

— Перестарались? — Она приподняла идеально очерченную бровь, выражая свое недоверие. В её голосе звучала насмешка.

— Я не виновата, — ответила я, стараясь не выдать своего раздражения. Холодные капли всё ещё стекали по моей спине, заставляя дрожать. — Это был несчастный случай.

— Несчастный случай? — Она усмехнулась, и в этой усмешке не было ни капли веселья. — Ты всегда находишь оправдания своим поступкам. Но я больше не собираюсь это терпеть. С сегодняшнего дня ты будешь наказана.

— Наказана? За что? — мой голос дрогнул. Хотя это было больше от возмущения. Ибо какого хрена?

— За плохое поведение, — ответила она, глядя на меня с презрением. Её изумрудные глаза сверкнули недобрым блеском. — За то, что ты постоянно нарушаешь правила и создаешь проблемы.

Вы это видели? Да она просто решила наказать меня ни за что! С абсолютно пустого места. Уму непостижимо.... Её изобретательность в создании мне проблем поистине достойна восхищения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты будешь под домашним арестом, — произнесла она, глядя на меня с торжеством. В её глазах плясали искорки злорадного удовольствия. — Ты не будешь покидать свою комнату без моего разрешения. И ты будешь есть только то, что я тебе дам.

Я похолодела. Домашний арест был еще терпим, в конце концов, к одиночеству мне не привыкать, но вот диета... А ведь я только начала привыкать к «королевскому» рациону... Но, по крайней мере, я успела припрятать съестные запасы во всех возможных местах моего заточения. В том числе и в этой комнате. Пару дней я смогу продержаться. Больше... конечно, будет сложнее.

Она развернулась и направилась к выходу. Служанки, продолжая тихо хихикать, направились за ней, словно две верные собачонки за своей хозяйкой. Дверь за ними захлопнулась с громким стуком, оставив меня наедине со своими мыслями и промокшей постелью.

День проходил за днем, медленно и мучительно. И вот уже минула почти неделя заточения. Моих пищевых запасов хватило на два дня, как я и предполагала. Остальной рацион — сухари и вода, словно я какая-то преступница в темнице. Голод был ужасным, он грыз меня изнутри, словно дикий зверь. Пару раз меня спасала Малика, которая тайно приносила немного еды со столовой, рискуя навлечь на себя гнев леди Изабеллы.

Возможно, именно поэтому я еще жива. Хотя, если судить по кистям и пальцам, тело заметно осунулось. Что ж, тем лучше. К дебюту вызову у принца жалость. Может быть, хоть это сыграет мне на руку.

Главное — туда попасть.

Но, как говорится, надежда умирает последней. И в самый неожиданный момент она появилась, словно луч солнца, пробившийся сквозь тучи, хотя и в довольно своеобразной форме.

Дверь моей комнаты открылась неожиданно, без предварительного стука. На пороге стояла мисс Жандин — личная служанка моего отца. Женщина лет пятидесяти, с суровым взглядом и морщинками вокруг глаз, говорящими о том, что улыбается она крайне редко. Она никогда не отличалась особой теплотой или заботой. Ее лицо всегда выражало лишь строгое подчинение приказам хозяина. Но сейчас даже её появление казалось мне благословением.

— Пора примерить наряды для дебюта, — сухо произнесла она, входя в комнату.

Примерка длилась несколько часов. Платье за платьем ложилось на мою исхудавшую фигуру, некоторые висели как на вешалке, другие подчеркивали мою болезненную худобу. Но всё изменилось, когда настал черед нежно-голубого наряда. Он сел идеально, словно был создан специально для меня, прекрасно оттеняя мои голубые глаза и золотистые волосы. Даже мисс Жандин, обычно скупая на эмоции, позволила себе легкую улыбку, глядя на моё отражение в зеркале.

— Ох, эта мода на диеты! — проворчала одна из портних, подкалывая подол. Её морщинистые руки ловко управлялись с иголками и булавками. — Все молодые леди морят себя голодом. Как прикажете драпировать такие костлявые плечи? Ткань ведь требует мягкой формы, чтобы раскрыть всю свою красоту. В моё время девушки были... — она замолчала, видимо, вспомнив о приличиях.

Я едва сдержала горькую усмешку. Будь моя воля, я бы накинулась сейчас на булочки и с радостью округлила все свои формы.

Внезапно дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену, и на пороге возникла Розалинда. Ее взгляд, скользнувший по моему отражению в зеркале, мгновенно потемнел, словно грозовая туча. Было очевидно — увиденное ей совсем не понравилось. Платье действительно выглядело шикарно.

Я прекрасно знала излюбленный прием Розалинды — испортить наряд перед важным событием. Сколько раз она "случайно" проливала вино или чернила на мои платья. Но в этот раз она была бессильна. Отец лично распорядился о моем гардеробе для дебюта, и даже Розалинда не осмелилась бы перечить его воле. Если бы он узнал о подобной "шалости", ей бы не удалось избежать его гнева. А значит, мой план попасть на дебют был в относительной безопасности.

Я поймала в зеркале свое отражение и чуть приподняла подбородок. Пусть я истощена, но осанка все еще неплохая. А голубой шелк, струящийся по фигуре, создавал образ какой-то хрупкой, неземной красоты. Возможно, эти дни на сухарях и воде сыграют мне на руку. В конце концов, что может быть романтичнее, чем спасение прекрасной измученной леди?

Глава 7. Подстава

Когда примерка завершилась и портнихи упорхнули с охапками платьев, шурша тканями и перешептываясь о последних модных тенденциях, я думала, что смогу наконец-то отдохнуть.

Но не тут-то было. Служанки Розалинды, словно два коршуна, появились в моей комнате и, крепко схватив за локти, потащили по коридору. Я даже не успела толком сопротивляться — настолько была ослаблена голодом. Их пальцы больно впивались в мою кожу, наверняка оставляя синяки.

— Куда вы меня ведете? — попыталась возмутиться я, но в ответ получила лишь злорадные ухмылки. Они тащили меня по коридору, словно куклу, не обращая внимания на мои слабые попытки освободиться.

Меня привели в комнату Розалинды, роскошно обставленную в красных и золотых тонах. Сводная сестра восседала в своем любимом кресле, словно на троне, и на ее губах играла недобрая улыбка.

— О, бедняжка Аделина, — протянула она медовым голосом, в котором сквозил яд. — Какая же ты жалкая. Думаешь, что сможешь затмить меня на дебюте? В этом голубом тряпье? — она рассмеялась, и этот смех больно резанул по ушам. — Да ты посмотри на себя — кожа да кости.

Я стиснула зубы. Но промолчала. Сейчас ситуация явно не в мою пользу.

Внезапно Розалинда едва заметно кивнула одной из служанок. Та, словно по команде, выскочила из комнаты с истошным криком, от которого задрожали хрустальные подвески люстры:

— Госпожа! Госпожа! Скорее сюда! Аделина избивает леди Розалинду!

Я похолодела, осознавая, что попала в искусно расставленную ловушку. И выхода из неё, похоже, нет.

Не успела я опомниться, как вторая служанка с размаху ударила... Розалинду! Та, словно в дурном спектакле, картинно рухнула на пол и зашлась в рыданиях. Её идеально уложенные локоны разметались по ковру, а лицо исказилось гримасой притворной боли. Если бы я не была так напугана, то, возможно, даже посмеялась бы над её актёрской игрой.

Дверь распахнулась с оглушительным грохотом — на пороге стояла леди Изабелла, величественная в своём гневе. Ее лицо исказилось от ярости, превратив обычно красивые черты в маску фурии. Я открыла рот, чтобы объяснить, но звонкая пощечина оборвала мои слова. Голова мотнулась в сторону, во рту появился металлический привкус крови.

— Мамочка! — всхлипывала Розалинда, пока мачеха бросилась к ней, словно наседка к любимому цыплёнку. — Она... она напала на меня! Я просто хотела поговорить, а она... — очередной поток крокодиловых слёз прервал её речь.

В этот момент в комнату влетела младшая сестра Розалинды, Селеста, словно ураган в розовом платье. Окинув сцену быстрым взглядом и даже не пытаясь разобраться, она подскочила ко мне и влепила еще одну пощечину. Её маленькие, но сильные руки оставили на моей щеке горящий след.

— Как ты посмела тронуть мою сестру, дрянь?! — выкрикнула она, брызгая слюной от возмущения.

— Схватить ее! — приказала леди Изабелла, указывая на меня унизанной перстнями рукой. — На чердак эту тварь!

Служанки, которые только что разыграли весь этот спектакль, с готовностью вцепились в мои волосы. Меня поволокли по коридорам и лестницам, не обращая внимания на мои крики боли.

Чердак встретил меня затхлым воздухом и кромешной темнотой. Меня грубо втолкнули внутрь, и тяжелая дверь с лязгом захлопнулась. Щелкнул замок, отрезая меня от внешнего мира.

— Посиди здесь, подумай о своем поведении, — донесся издевательский голос леди Изабеллы сквозь толстую древесину. — Может быть, через пару дней мы решим тебя выпустить. Если не забудем, конечно.

Я сползла по стене, обхватив колени руками. В кромешной темноте, среди пыли и паутины, меня накрыло отчаяние. Такой боли и унижения я не испытывала никогда...

Холодный пол чердака давно стал моей постелью. Все, что я успела припасти здесь, оказалось разъедено мышами. Ни кусочка не осталось, лишь несколько крошек.

Три дня... Три бесконечных дня без еды и воды. Только пыль, темнота и тишина стали моими компаньонами. Даже лучи света, пробивающиеся сквозь щели в крыше, казались издевательски яркими, словно напоминая о недоступном мне мире.

Глядя в потолок остекленевшими глазами, я вдруг поняла главную героиню. Тогда мне казались преувеличением ее страдания.

Теперь же... теперь я знала — автор даже приуменьшил их. Никакие слова не могут передать это чувство полного одиночества и беспомощности, когда ты заперта в темноте, и никто не придёт на помощь.

Реальность начала плыть, смешиваясь со сном. В этом странном полубреду всплывали картины моей прошлой жизни — той, что была до попадания в это тело. Родители, уютный дом на окраине города, заросший сиренью палисадник, школьные коридоры, пропахшие мелом и линолеумом, студенческие аудитории... Все казалось таким далеким.

Губы тронула слабая улыбка, когда память услужливо подкинула воспоминания о первой любви. Антон... как же его фамилия? Уже и не вспомнить. Кажется, что-то на "К"... Куликов? Корнеев?

Неуклюжий первый поцелуй. Первый секс в съемной квартире — такой неловкий и разочаровывающий, на скрипучем диване с продавленными пружинами. Я тогда просто лежала, не понимая, что делать и как реагировать, пока он неумело возился сверху.

Да и потом, с другими мужчинами, все было не лучше. Может, дело было в партнерах? Или во мне? Эти вопросы так и остались без ответа в той, прошлой жизни.

Образ Адриана внезапно возник перед глазами — его теплая улыбка, добрый взгляд, Увижу ли я его снова? Успею ли почувствовать, каково это — быть с мужчиной, которого действительно желаешь?

Сознание, словно решив ответить на невысказанный вопрос, затянуло меня в водоворот чужих воспоминаний. Нет, не чужих — теперь они принадлежали мне, той маленькой девочке, которую отец привел в этот особняк. Испуганной девятилетке в поношенном платье, с растрёпанными золотистыми косичками и глазами, полными надежды на лучшую жизнь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

"Держи спину прямо! Что за манеры?!" — визгливый голос учителя этикета звенел в ушах, а его указка больно била по плечам, выправляя осанку. "Ты же не хочешь опозорить своего благодетеля?"

"Читай! Почему ты запинаешься? Дворняжка необразованная!" — презрительный тон преподавателя грамоты сопровождался шлепками линейки по пальцам. Слезы капали на страницы книги, размывая буквы, но останавливаться было нельзя.

"Раз-два-три, раз-два-три! Боже, у тебя две левые ноги?" — насмешки учителя танцев преследовали каждое движение. Ноги были стёрты в кровь от бесконечных повторений одних и тех же па, но никто не позволял присесть и отдохнуть.

Удивительно, но девочка, чье тело я заняла, все схватывала на лету. Природная грация, острый ум, удивительная память — все это было при ней. Но никто не хотел этого замечать. Для них она навсегда осталась нищенкой, которую благородный господин подобрал из жалости. Каждое её достижение приписывалось не таланту, а бесконечным тренировкам и страху перед наказанием.

Слеза скатилась по щеке, оставляя влажную дорожку в пыли, покрывавшей лицо.

— Несчастная девочка, — прошептала я пересохшими губами, потрескавшимися от жажды. — Несчастная я...

Мысли путались все сильнее. Что я? Кто я? Где заканчивается одна личность и начинается другая?

В горле пересохло настолько, что каждый вдох казался пыткой. Каждое движение гортани отзывалось острой болью, словно я глотала битое стекло. Где-то на краю сознания мелькнула мысль — если я умру здесь, в какой мир попаду? В свой прежний? Или в какой-то новый?

Но додумать эту мысль я не успела — темнота наконец-то поглотила меня целиком, словно чернильное пятно, расползающееся по белой бумаге.

Сквозь темноту забытья внезапно прорвался скрип открывающейся двери. Яркий свет фонаря ослепил меня, заставив зажмуриться.

— Госпожа! Госпожа Аделина! — взволнованный шепот Малики прозвучал как музыка для моих ушей. — Вы свободны, идемте скорее в вашу комнату!

Я попыталась встать, но ноги не слушались, словно были сделаны из ваты. Малика, охнув при виде моего состояния, подхватила меня под руки. Она что-то говорила — кажется, что-то успокаивающее, — но слова путались в моей затуманенной голове.

Глава 8. Гость

Следующие часы слились в какой-то лихорадочный калейдоскоп. Помню только, что было раннее утро. Малика действовала быстро и решительно. Думаю, что я до сих пор жива только благодаря этой служанке...

Сначала бульон – маленькими, осторожными глотками, чтобы не стошнило. Горячая жидкость медленно стекала по горлу, возвращая к жизни, согревая изнутри. В бульоне чувствовался тонкий аромат куриного мяса, морковки и сельдерея. Каждый глоток давался с трудом, но это было нечто настолько вкусное, что я уже несколько раз чуть не проглотила язык.

Еда! Я ем еду! Никогда не думала, что ложка супа может настолько меня обрадовать.

Потом последовала теплая ванна, наполненная целебными травами. Чьи-то заботливые руки – должно быть, Малики и еще одной служанки – осторожно растирали мои окоченевшие конечности, возвращая чувствительность замерзшему телу. Они действовали методично, профессионально.

В рот мне периодически вливали горькие лекарства – настойки трав, которые жгли язык и горло, но постепенно возвращали ясность мыслям.

Когда сознание наконец прояснилось, я смогла разобрать необычную суету, царившую в доме. Особняк напоминал потревоженный муравейник: служанки носились как угорелые по коридорам. Тяжелые бархатные драпировки менялись на более светлые, шелковые, с витиеватыми узорами. Полы натирались до такого блеска, что в них можно было увидеть своё отражение. Весь особняк гудел как встревоженный улей, наполненный жужжанием голосов и шорохом торопливых шагов.

— Что происходит? — мой голос всё еще был хриплым.

— Ваш отец, — зашептала Малика, ловко поправляя подушки за моей спиной, её пальцы двигались быстро и уверенно, как у опытной горничной. — Он возвращается раньше срока. Прибудет к утру, и не один, а с каким-то важным гостем. Её голос дрожал от волнения, когда она добавила: — Леди Изабелла получила письмо— вся семья должна быть в сборе и при полном параде.

Ах вот оно что. Внезапно всё встало на свои места. Потому и выпустили. Боятся, что отец заметит их «небольшую» шалость.

Я откинулась на подушки, чувствуя, как по телу разливается живительное тепло. Жива. Каким-то невероятным чудом я всё еще жива. Но одно я знала точно — нужно бежать из этого дома. Как можно скорее. Пока эти... эти чудные женщины не придумали что-нибудь похуже.

— Малика, — прошептала я, поймав её за руку. — Спасибо тебе. Я этого не забуду. Никогда.

Девушка смущенно улыбнулась.

* * *

Утреннее зеркало безжалостно отразило последствия моего заточения. Я с трудом узнала себя: осунувшееся лицо напоминало посмертную маску, заострившиеся скулы выступали, как у голодающей, глаза глубоко запали, окруженные темными кругами, похожими на синяки.

Искусно наложенная косметика немного оживила черты, добавив румянца бледным щекам и блеска потухшим глазам, но полностью скрыть следы истязаний не смогла.

Снизу донеслись звуки прибытия: мерный цокот копыт по мощеному двору, скрип тормозящей кареты, приглушенные голоса слуг, спешащих встретить хозяина. Отец вернулся.

Я подошла к окну, чувствуя, как дрожат колени от слабости. Кем бы ни был этот таинственный гость, я была ему благодарна. Его неожиданный визит вызволил меня из персонального ада, хоть и не по доброй воле моих мучителей.

По пути к парадной лестнице я столкнулась с Розалиндой. Сводная сестра, облаченная в роскошное утреннее платье сиреневого окинула меня оценивающим взглядом.

Ее губы искривились в ехидной улыбке, словно говоря: "Ну и видок у тебя, сестрица". После чего она величественно проплыла мимо, шурша юбками.

Знаете, что самое противное? То, что она права — видок у меня действительно тот еще.

Я проводила ее взглядом, чувствуя, как внутри закипает глухая ярость. Ничего, придет и мой час. Сейчас главное — спуститься вниз и не упасть в обморок перед отцом. Хотя...

Снизу донесся голос отца — громкий, уверенный, привычно властный.

А следом за ним — другой голос, от которого мое сердце не просто пропустило удар, а, кажется, решило устроить себе внеплановый выходной. Этот голос я знала. Знала слишком хорошо...

О нет. Нет-нет-нет. Только не он!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9. Завтрак

Голос, доносившийся из гостиной, был тем самым, который я предпочла бы никогда не слышать. От его звучания по телу пробежала дрожь, а к горлу словно вновь прижалось холодное лезвие меча.

Валериан.

Человек, который едва не убил меня. Главный злодей этой истории собственной персоной явился в мой дом. Полное комбо!

Ноги, и без того еле державшие после всего пережитого, теперь подкашивались с удвоенной силой. Отступать было некуда – разве что обратно на чердак, но эта перспектива не особо прельщала. Да и что толку? Рано или поздно пришлось бы спуститься.

Глубоко вдохнув и собрав всю свою храбрость где-то с уровня паркета, я начала спускаться по лестнице. Мой испуганный взгляд тут же прикипел к высокой фигуре рядом с отцом.

Каждая ступенька казалась непреодолимым препятствием. Сердце колотилось так громко, что мне самой было некомфортно его слышать. Голова начала кружиться. Видимо, я всё-таки перенервничала. Что-то мне всё меньше нравится эта история... Я, конечно, понимаю, что принцы просто так не достаются, но происходящее просто выходит за рамки возможного. Я бы предпочла об этом только читать.

— Позвольте представить мою семью, — раздался голос отца, преисполненный той особой гордости, которую он всегда проявлял перед важными гостями. — Это моя дорогая жена — леди Изабелла, и дочери: Розалинда, Селестина и... — он запнулся, окидывая меня встревоженным взглядом. Я видела, как его лицо на мгновение исказилось беспокойством, явно удивлённое моим изможденным видом, — ...и Аделина.

Последовала короткая пауза, во время которой, казалось, весь воздух в комнате сгустился до предела.

— А это мой дорогой партнёр — Валериан Монфор, думаю, его представлять не к чему. Лорд-регент нашего королевства – фигура довольно известная.

Наши взгляды встретились, и время словно остановилось. Даже не знаю, как описать эти доли секунды – они казались вечностью. Его синие глаза – холодные, смотрели на меня с хищным интересом, смешанным с глубоким презрением. В них читалось узнавание, и от этого по спине пробежал холодок.

Он помнил. Естественно, он помнил. Как глупо было надеяться на обратное! Я не использовала никаких магических артефактов, чтобы изменить свою внешность. Максимум — старое простое платье, которое теперь казалось жалкой попыткой маскировки.

Моя тайна раскрыта, разбита вдребезги. Теперь он знает, кто я такая, знает, где меня найти. Я чувствовала, как его взгляд буквально препарирует меня. Невыносимо некомфортно. Всё же, я бы предпочла сейчас чердак.

Страх, должно быть, был написан на моем лице слишком явно. Руки дрожали, предательски выдавая моё состояние. Из-за недавних потрясений и слабости очень сложно было сохранять даже видимость спокойствия.

Краем глаза я заметила, как расцвела улыбка Розалинды – хищная, торжествующая. Она переводила взгляд с меня на лорда-регента и обратно, явно наслаждаясь моим состоянием. В её глазах появился тот особый блеск, который я уже научилась узнавать, — так бывало всегда, когда в её голове рождался очередной жестокий план. Впрочем, даже она держалась немного скованно, словно в присутствии хищника более крупного и опасного, чем она сама.

— Какая честь принимать вас в нашем доме, лорд-регент, — еле произнесла леди Изабелла, делая глубокий реверанс. Её голос дрожал. По ней было заметно, что она и сама боится гостя супруга, хотя изо всех сил пытается сохранить лицо. Её пальцы чуть подрагивали, комкая складки платья, а улыбка казалась натянутой, словно маска, готовая в любой момент треснуть.

Мачеха всегда гордилась своей способностью держать себя в руках в любой ситуации, но сейчас даже она едва справлялась. Я никогда не видела её такой напряжённой.

— Очень рад, — ответил Валериан. Его голос был низким, местами грубым и резким. Он неспешно осматривал наш дом. Его глаза казались бездонными омутами, затягивающими в свою глубину, где таились тысячи невысказанных угроз и обещаний мучительной расправы.

Я присела в реверансе, молясь всем богам, чтобы не упасть в обморок. Ослабленное голодом тело предательски дрожало, а в голове билась единственная мысль: "Из огня да в полымя. Только освободилась от одной пытки, как судьба уготовила новую".

Наши глаза встретились, и по спине пробежал холодок. Как же всё это не нравится... Но на панику и лишние переживания просто не осталось сил. Казалось, ещё немного — и я рухну прямо здесь, посреди гостиной.

Отец увёл Валериана в свой кабинет для обсуждения какой-то важной сделки. В детали нас, конечно, не посвящали. Странно, но такого эпизода я в романе не помнила.

Валериан никогда не появлялся в доме отца до дебюта, да и знакомство с Аделиной происходило совсем при других обстоятельствах. Похоже, моё появление в этом мире уже начало менять сюжет.

Когда накрыли на стол, завтрак поражал своей роскошью. Фарфоровые тарелки с золотой каймой, хрустальные бокалы, серебряные приборы — всё сверкало и переливалось в утреннем свете.

Но головная боль и тошнота отбивали всякое желание есть. Я смотрела на изысканные блюда, но видела только размытые пятна. Аромат свежей выпечки, обычно такой притягательный, сейчас только усиливал дурноту.

Розалинда, сидевшая напротив, не сводила с меня внимательного взгляда, словно ожидая, когда я совершу очередную ошибку. Её идеально уложенные локоны и безупречное платье только подчёркивали мой измождённый вид. Она всегда умела извлечь выгоду из любой ситуации, и я не сомневалась — этот раз не станет исключением. Моё чутьё меня подводило довольно редко.

Лорд-регент присоединился к трапезе, и воздух в столовой стал невыносимо душным. Неловкое молчание разбавил отец. Разговор крутился вокруг политики и совместных деловых предприятий. Розалинда и Селестина хранили несвойственное им молчание, как и герцогиня. Их страх был почти осязаем — он буквально витал в воздухе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Неудивительно — репутация Валериана Монфора говорила сама за себя. Я вспомнила всё, что знала о нём из романа. Брат короля, с шестнадцати лет познавший войну, он стал самым искусным и безжалостным воином королевства. Сколько крови было на его руках — не счесть.

После окончания войны он занял место возле трона как доверенное лицо правителя. Ни семьи, ни друзей — только холодный расчёт и жестокость. Поговаривали, что даже король иногда опасается своего младшего брата. Теперь я начинала понимать почему.

Я украдкой наблюдала за присутствующими. Судя по бледным лицам сводных сестёр, они боялись его не меньше моего. Розалинда, обычно такая разговорчивая, сейчас едва притрагивалась к еде. Селестина и вовсе застыла, как статуя, лишь изредка бросая испуганные взгляды в сторону гостя. Ну, в целом эта часть завтрака меня, пожалуй, позабавила.

Даже отец, человек не из робкого десятка, рассыпался в любезностях с каким-то лихорадочным усердием. А ведь он славился своей твёрдостью характера и несгибаемой волей...

Валериан же, казалось, наслаждался производимым эффектом. Он неспешно вёл беседу, временами бросая в мою сторону короткие оценивающие взгляды. Хотя нет, скорее взгляды презрения. Впрочем, другие домочадцы получали такие же. Здесь мы в равном положении. Его пальцы лениво скользили по ножке бокала, и этот простой жест почему-то казался более угрожающим, чем любое открытое проявление агрессии.

Валериан поднялся из-за стола одним плавным, почти хищным движением.

— Благодарю за столь тёплый приём, — произнёс он с лёгкой улыбкой, от которой у присутствующих побежали мурашки по коже. — К сожалению, государственные дела требуют моего срочного возвращения во дворец.

Я едва сдержала облегчённый вздох, но Розалинда, заметив мою реакцию, вдруг оживилась. В её глазах мелькнул тот самый недобрый огонёк, который появлялся всякий раз перед очередной каверзой.

— Лорд-регент, — прощебетала она, пересиливая собственный страх, — позвольте предложить, чтобы вас проводила Аделина. Мостовая около входа сейчас ремонтируется, как вы успели заметить.

Домочадцы, словно по команде, поддержали эту идею. Даже леди Изабелла, обычно старавшаяся держать меня подальше от важных гостей, согласно закивала.

Мой желудок сжался в тугой узел.

— Превосходная мысль, — отозвался Валериан. В его синих глазах вспыхнул опасный огонь, от которого у меня перехватило дыхание. — Буду признателен за компанию юной леди.

Отказаться было невозможно. Все взгляды устремились на меня, и я, глубоко вздохнув, присела в реверансе:

— Это будет честью для меня, лорд-регент.

Выбора у меня, впрочем, не было. Как и возможности избежать этой прогулки, которая, я была уверена, не сулила ничего хорошего. Видимо, моё физическое состояние решило перенять психологические потрясения. В висках пульсировала кровь, а во рту пересохло, словно я не пила несколько дней.

Может, я всё же зря себя накручиваю? В конце концов, что может случиться в двух шагах от дома, на виду у всех садовников? Хотя, зная Валериана из романа... могло случиться что угодно. Он славился тем, что не считался с условностями и правилами приличия, когда дело касалось его интересов, в особенности если в данный момент в его интересах снести мне голову...

Он галантно предложил мне руку, и я, поборов желание отшатнуться, легко коснулась его раскрытой ладони. От этого прикосновения по телу пробежала дрожь. Его рука оказалась просто огромной по сравнению с моей. Грубой от многочисленных тренировок, мозолистой, горячей.

Мы направились к выходу под пристальными взглядами моей семьи. Я кожей чувствовала торжествующую улыбку Розалинды за спиной. Её удовлетворение от моего положения было почти осязаемым. Ну что ж, я буду ликовать позже. Ведь именно её мужем он станет через пару лет.

Мне показалось, что я уловила даже сочувствие со стороны прислуги. Люди вокруг нас буквально разбегались — настолько велик был их страх перед лордом-регентом.

Из-за ремонта его транспорт был припаркован значительно дальше — у дальних ворот.

— Я ошибался, — внезапно произнёс он, когда вокруг нас никого не осталось. — Для того чтобы вы смогли хорошо жить, одного ожерелья для откупа всё же будет мало.

По телу прошла дрожь.

— Не понимаю, о чём вы, — чётко произнесла я. Пожалуй, просто буду всё отрицать.

— Ха-ха-ха! Всё та же дерзкая девчонка. — Его смех прозвучал неожиданно искренне, но от этого стало только страшнее.

Я держала его под руку и почувствовала, как напряглись его мышцы. Наши взгляды пересеклись. Каким же он был высоким — я с трудом дотягивала ему до плеч. Рядом с ним я чувствовала себя хрупкой фарфоровой статуэткой подле каменного изваяния.

— Помнится, когда мой меч касался этой чудной шеи, она не была такой тонкой, — его голос стал слишком низким. Он протянул свободную руку к моей шее и слегка сжал. Было не больно, но я остановилась и хотела попятиться назад. Страх сковал всё тело.

— Никаких дерзких возражений? Тонкая, словно сломать ничего не стоит. — В его словах звучала странная смесь угрозы и восхищения.

Я сделала глубокий вдох и посмотрела прямо в эти хищные глаза. Где-то в глубине души нашлась крупица храбрости – или, возможно, это было отчаяние, замаскированное под смелость.

— Если бы вы хотели сломать мою чудную шею, то уже сделали бы это. — Рукой я отвела его пальцы от своей шеи. Он перехватил мою ладонь и, наклонившись, поднёс её к своим губам. Его дыхание обожгло кожу.

— Непременно, — ответил он. — Я приказал проследить за тобой. Думал, что ты простая служанка. Каково же было моё удивление, когда в холл спустилась дочь графа. Что ж, думаю, это многое меняет. Пожалуй, пока понаблюдаю за этим представлением.

В его голосе звучало что-то среднее между насмешкой и угрозой. Он говорил так, словно смотрел увлекательную пьесу в театре, где я была главной актрисой, а он – самым придирчивым критиком.

— О чём вы?

Он улыбнулся. Эта улыбка не была ни простой, ни радостной — холодная, почти жестокая усмешка, от которой по телу прошла новая волна дрожи. В этой улыбке читалось превосходство хищника, знающего, что добыча никуда не денется.

— Не думаю, что излишняя худоба способна его впечатлить, — бросил он небрежно, словно между делом. Каждое слово падало как капля яда, медленно растекаясь по моему сознанию.

Не прощаясь, он развернулся и направился к карете. Его широкая спина излучала высокомерие, а чеканный шаг выдавал военную выправку. Краем глаза я заметила, как запаниковали кучер и лакей, открывающий дверцу. Их движения стали суетливыми, неуклюжими. Даже лошади, казалось, почувствовали напряжение – они переминались с ноги на ногу, фыркая и мотая головами.

Карета тронулась, оставляя меня в полном смятении посреди дороги.

Словно плевок в лицо. Меня затрясло — то ли от злости, то ли от пережитого страха. Как же я его ненавижу! Этот намёк был слишком явным... думает, что я голодаю для дебюта, чтобы впечатлить Адриана? Да чёрта с два! Он уже мной впечатлён.

Следил, значит... ну, оно и к лучшему. Скрывать мне больше нечего. В конце концов, я знаю больше, чем он может себе представить. Знаю каждый поворот этой истории. И если он думает, что может играть мной как марионеткой, то сильно ошибается.

Глава 10. Боль

Последние несколько дней выдались на удивление спокойными. Присутствие отца в доме словно создало вокруг меня защитный купол — Розалинда и мачеха больше не смели открыто проявлять свою неприязнь, а слуги перестали делать вид, будто меня не существует.

Я даже начала нормально питаться, и щёки понемногу обретали здоровый румянец. Впервые за неделю я могла спокойно спуститься к завтраку.

Стоя перед зеркалом в своей комнате, залитой утренним светом, я осторожно провела пальцами по шее, отмечая, как постепенно исчезают следы недоедания. Платья, которые висели мешком, теперь сидели заметно лучше. До идеальной фигуры было далеко, но прогресс радовал.

Предстоящий бал занимал все мои мысли, заставляя сердце трепетать от волнения и предвкушения. В прошлой серой жизни я и мечтать не могла о подобном событии — роскошные платья, танцы, высшее общество... Теперь же это стало реальностью.

Отец настоял на моём присутствии, несмотря на все протесты мачехи. Но, увы, это было отнюдь не благородство. Аделина без преувеличения была безумно красива, и её можно было выгодно выдать замуж. Он делал на это большую ставку. Поэтому при нём со мной обращались относительно хорошо.

Я вновь и вновь вспоминала об Адриане, и каждая такая мысль заставляла моё сердце биться чаще. Он был словно принцем из сказки.

По сути, так оно и было — он был принцем из романа, который я читала в прошлой жизни. Мне он нравился на страницах, очаровал при первой встрече и стал ещё более привлекательным при второй.

Мы — точнее, это тело, в которое я попала, и он — были созданы друг для друга автором. И ничто это не изменит.

Бал... главная точка, в которой Адриан должен в меня влюбиться... и это случится уже завтра. От этой мысли по телу пробегала приятная дрожь, а в животе порхали бабочки.

Под влиянием этих приятных мыслей я решила немного прогуляться. Погода была на удивление хороша. Солнце ласково согревало кожу, когда я вышла в сад.

Я медленно шла по извилистой дорожке, усыпанной мелким гравием, наслаждаясь редкими минутами умиротворения. У графа действительно был прекрасный сад — настоящее произведение садового искусства. Тропа, ведущая в рощу фруктовых деревьев, постепенно переходила в оранжерею с экзотическими растениями, а затем вновь выводила на открытое пространство, украшенное искусными топиарными фигурами.

Краем глаза я заметила движение — две служанки Розалинды, Марта и Люсиль, спешили куда-то с корзинами белья, хотя обычно в это время помогали своей госпоже с туалетом. Этих двоих точно не хотелось видеть в столь прекрасный день. Они бросили на меня ехидный взгляд, переглянувшись между собой с какой-то странной усмешкой.

Что-то в их поведении показалось мне подозрительным, но я попыталась отогнать тревожные мысли. Отец был дома — что плохого могло случиться?

Я продолжила прогулку, наслаждаясь пением птиц и ароматом роз. Тропинки петляли по территории, словно приглашая исследовать каждый уголок обширного поместья. После сада можно было пройти в конюшню, где содержались великолепные скакуны отца, но туда мне не хотелось. Я решила развернуться и пойти обратно, планируя посвятить остаток дня подготовке к балу.

— Какая неожиданная встреча, — раздался за спиной знакомый голос, от которого по коже побежали мурашки.

Розалинда стояла, небрежно опираясь на резную беседку, увитую диким виноградом. Её идеальное фарфоровое лицо искажала злобная усмешка, а в глазах плясали недобрые огоньки. Я сразу поняла — случайной эта встреча не была.

— Знаешь, дорогая сестрица, — протянула она, делая шаг вперёд, — я долго думала, как преподать тебе урок о твоём истинном месте. И, кажется, придумала отличный способ проверить, достойна ли ты появляться на балу.

Её шёлковое платье цвета бургундского вина зашуршало по гравию. В голосе звучала такая неприкрытая ненависть, что у меня перехватило дыхание. Холодок пробежал по спине, когда из-за аккуратно подстриженных кустов появились её верные служанки, а следом — двое крепких слуг, чьих имён я даже не знала. Я попятилась, чувствуя, как каблуки туфель проваливаются в мягкую землю, но путь к отступлению уже был отрезан.

— Простолюдинке не место среди благородных господ, — продолжала Розалинда, приближаясь с грацией хищной кошки. В её идеально уложенных локонах играли солнечные блики, делая её похожей на ангела, но глаза... глаза выдавали истинную сущность. — И сегодня мы это докажем.

Меня отвели в отдалённую хижину — старый домик садовника на краю сада. Пыльные окна едва пропускали свет, в воздухе стоял затхлый запах давно не проветриваемого помещения. Я пыталась сопротивляться, но что может сделать истощённая девушка против четверых крепких людей?

Сильные руки схватили меня, безжалостно срывая верхнее платье. Я пыталась кричать, но чья-то ладонь зажала рот. Паника накрыла удушливой волной, перед глазами всё поплыло. Такого я не помнила по сюжету книги — да, Розалинда действительно устроила подлость, но произошло это на балу, прилюдно. Тогда было унизительно, но не настолько жестоко.

Мужчины вышли, оставив меня наедине с тремя женщинами. Одна из служанок — Марта — грубо наклонила меня лицом вниз и прижала к шершавому деревянному полу. Внезапно послышался свист хлыста, рассекающего воздух, а по спине разлилась дикая боль, словно полоса огня. Я закричала, но сильная рука тут же сунула в рот какую-то вонючую тряпку.

Удары сыпались один за другим — методично, с небольшими паузами, чтобы боль от каждого успела полностью расцвести. Горячие слёзы застилали глаза, капая на пыльные доски пола. Боль пронзала тело, но ещё больнее было от беспомощности, от невозможности защититься, от осознания того, что никто не придёт на помощь.

Десять... двадцать ударов — я сбилась со счёта. Каждый новый удар словно вспыхивал новой звездой боли на моей спине. Наконец это закончилось. Рука Розалинды, затянутая в кружевную перчатку, грубо схватила меня за волосы, и прямо возле уха она произнесла почти шёпотом, но каждое слово я слышала очень отчётливо:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Истинная дворянка, насколько бы ни было больно, никогда этого не покажет и будет держаться достойно. Я дала тебе шанс, моя дорогая сестрёнка — показать, насколько ты достойна крови благородных. Не упусти его.

В её голосе слышалось извращённое удовольствие.

Они ушли, оставив меня лежать на грязном полу. Нежно-голубое платье было безнадёжно испорчено — разорванное, испачканное, с тёмными пятнами крови. Всё тело ныло, каждое движение отзывалось новой волной боли. Я не могла сдержаться и зарыдала, давясь слезами и собственным бессилием. Почему так несправедливо... я ведь не виновата, что оказалась в этом теле. Почему мне должно быть так больно... Да и главная героиня... настоящая Аделина — она тоже не заслужила такого отношения. Из-за того, что граф не знал, как надо предохраняться... и что он завёл любовницу.... девочка в этом не виновата, как и в том, что родилась.

Они все пожалеют. Каждый...

В голове постепенно прояснялось, а вместе с этим приходила холодная, расчётливая ярость. Собирая остатки сил, я медленно поднялась, опираясь о стену. Каждое движение отдавалось вспышкой боли, но я заставила себя выпрямиться. Бал будет завтра вечером. Я обязательно появлюсь там — красивая, гордая, несломленная. Пусть все видят, что меня не так просто сломить.

А потом... потом я найду способ отплатить каждому, кто участвовал в этом унижении. Ведь я знаю, чем закончится этот роман. И теперь у меня есть все причины сделать его финал ещё более запоминающимся.

Пошатываясь, я побрела к дому. В голове, несмотря на боль, уже формировался план. Розалинда думает, что преподала мне урок? Что ж, скоро она узнает, насколько сильно ошиблась. Её самоуверенность станет её же погибелью — как и положено по законам драматургии.

Мраморные ступени главного входа казались непреодолимой преградой. Я выбрала боковую дверь, которой пользовались слуги — она была ближе к моей комнате, и там меньше шансов кого-то встретить. Я едва могла дышать — казалось, что любое движение грудной клетки раздирает кожу на спине заново, словно те удары хлыстом повторяются снова и снова.

До комнаты, которая никогда ещё не казалась такой далёкой, я добиралась как в полусне, цепляясь за стены.

Мне невероятно повезло — никто не встретился на пути. Даже вечно снующие туда-сюда служанки куда-то исчезли, словно сама судьба расчистила мне дорогу. Возможно, Розалинда позаботилась об этом, приказав всем держаться подальше от этого крыла особняка. Я не могла позволить, чтобы кто-то увидел меня в таком состоянии. Особенно отец. Если он узнает... нет, этого нельзя допустить.

Когда дверь комнаты наконец закрылась за моей спиной, ноги подкосились. Я сползла по стене.

Скрип двери заставил меня вздрогнуть всем телом, отчего новая волна боли прокатилась по спине. На пороге застыла Малика — моя личная горничная. Поднос с чаем, который она держала, с оглушительным грохотом упал на пол. Фарфоровые осколки разлетелись по комнате, а горячий чай растёкся тёмной лужей по ковру.

— Госпожа! — её крик больше походил на сдавленный шёпот, полный ужаса и боли. — О боги, что они с вами сделали?!

Она метнулась было к двери, её простое серое платье взметнулось как крылья:

— Я сейчас же позову доктора!

— Нет! — мой голос прозвучал хрипло, но твёрдо. В нём появились стальные нотки, которых я раньше за собой не замечала. — Никаких врачей, Малика. Завтра бал. Я должна там быть. Это не обсуждается.

Служанка замерла, её обычно спокойное лицо исказилось от беспомощности и гнева. В карих глазах заблестели слёзы:

— Но госпожа... Вы же не можете... В таком состоянии...

— Послушай, — каждое слово давалось с трудом, — мне нужна твоя помощь. Найди самые сильные обезболивающие, какие сможешь достать. И что-нибудь для заживления ран. Только... тихо. Никто не должен знать. Это наш секрет, Малика. Ты — единственная, кому я могу доверять.

Слёзы катились по щекам Малики, оставляя влажные дорожки на её бледном лице, но она решительно кивнула.

— Я всё сделаю, госпожа. Только позвольте сначала осмотреть раны. Нужно понять, насколько всё серьёзно.

Я прикрыла глаза в знак согласия. Сил спорить больше не было.

***

Малика вернулась спустя полчаса, который показался мне вечностью. Каждая минута растягивалась, как патока, а боль пульсировала в такт ударам сердца. В руках она держала несколько склянок разных размеров и цветов, а также свёртки с какими-то травами. От них исходил резкий, но не неприятный запах.

— Это лучшее, что я смогла найти, госпожа, — прошептала она, бережно раскладывая свои сокровища на прикроватном столике. В её глазах читалась решимость помочь любой ценой.

Всю ночь она колдовала над моими ранами. Её нежные руки осторожно промывали рубцы, накладывали повязки, втирали мази. Я кусала подушку, чтобы не кричать, когда особенно глубокие раны приходилось обрабатывать, а Малика тихонько напевала какую-то старую колыбельную, пытаясь отвлечь меня от боли.

— Потерпите, госпожа, — шептала Малика, и её слёзы капали мне на спину, смешиваясь с лечебными настоями. — Скоро станет легче.

Время тянулось бесконечно. За окном медленно гасли звёзды, а мы всё продолжали нашу молчаливую битву с болью. Малика работала методично, с какой-то отчаянной решимостью. Она не задавала вопросов — и за это я была ей особенно благодарна.

Где-то в предрассветных сумерках боль наконец начала отступать. То ли подействовали травы, то ли тело просто смирилось со своим состоянием. Я провалилась в тяжёлый, беспокойный сон, всё ещё чувствуя осторожные прикосновения верной служанки.

Утро встретило меня новой волной боли. Каждая мышца, каждый нерв словно кричали о перенесённом накануне. Я чувствовала себя так, будто меня пропустили через мясорубку — впрочем, это было недалеко от истины.

Малика появилась в комнате ещё до рассвета. Её осунувшееся лицо говорило о том, что она не спала вовсе.

— Пора начинать готовиться, госпожа, — тихо произнесла она. — Сначала нужно принять ванну.

Я едва сдержала стон. Вода. Мыло. Прикосновения к ранам. Это будет первым испытанием сегодняшнего дня.

Малика решительно выпроводила других служанок, запретив им входить под предлогом моего «недомогания». Она лично наполнила ванну, добавив в воду какие-то травы, от которых поднимался густой пар с успокаивающим ароматом.

— Это облегчит боль, — пояснила она, помогая мне раздеться.

Снятие повязок оказалось настоящей пыткой. Некоторые из них присохли к ранам, и приходилось размачивать их тёплой водой. Когда я наконец увидела своё отражение в зеркале, то едва удержалась от крика. Спина представляла собой жуткое зрелище: багровые полосы перекрещивались, образуя страшный узор. Некоторые раны начали затягиваться, но большинство всё ещё выглядели свежими.

Малика помогла мне погрузиться в воду, поддерживая так, чтобы самые глубокие раны оставались над поверхностью. Её движения были уверенными и нежными, когда она омывала неповреждённые участки кожи.

— Мы справимся, госпожа, — прошептала она, накладывая свежие повязки.

Следующие несколько часов превратились в настоящее волшебство. Малика колдовала над моей внешностью с упорством истинного мастера. Каждое её движение было выверенным, каждый штрих — продуманным. Она уложила мои волосы так, чтобы они прикрывали следы повязок на шее. Платье было подогнано идеально, скрывая все бинты и раны.

Когда я наконец встала перед зеркалом, то не поверила своим глазам. Передо мной стояла настоящая аристократка — гордая, прекрасная, безупречная. Никто бы не догадался, какая боль скрывается под этим великолепием.

— Вы восхитительны, госпожа, — прошептала Малика, и в её глазах блеснули слёзы.

Я расправила плечи, игнорируя пронзившую спину боль. Сегодня вечером я должна быть безупречной. Не ради себя — ради справедливости. Ради того, чтобы показать: меня не сломить.

Я выпила обезболивающее и взяла с собой ещё. Я уверена, что справлюсь

Глава 11. Прибытие на бал

Спустившись в холл, я увидела, что семья уже собралась в полном составе. Отец выглядел представительно в своём тёмном фраке, мачеха сияла в платье из изумрудного шёлка, а Розалинда... Розалинда была воплощением совершенства в ярком рубиновом наряде, который подчёркивал её безупречную красоту. Бриллианты в её тёмных волосах красиво переливались в свете хрустальной люстры. Селестина была одета проще — в нежно-розовых тонах, что подчёркивало её юность.

— Аделина, — отец окинул меня оценивающим взглядом, и на его лице промелькнуло нечто похожее на одобрение. — Прекрасно.

Мачеха молча поправила веер из страусиных перьев, её холодные глаза скользнули по моему платью с едва заметным недовольством. Однако в данном случае поделать ничего не могла.

Розалинда повернулась ко мне, и её губы изогнулись в знакомой насмешливой улыбке:

— Да, сестрица, только смотри не посрами нас сегодня, — её голос звучал сладко, но в глазах плясали знакомые злые огоньки. — Не забывай, что на твоих плечах сегодня и наша честь, и твоя.

Я улыбнулась в ответ — спокойно, уверенно, словно её слова меня ни капли не задели:

— Не беспокойся, Розалинда. Я не собираюсь никого разочаровывать.

Старшая сестра усмехнулась, поправив рубиновое колье на своей лебединой шее. Отец лишь несколько раз кашлянул, дав понять, что пора отправляться, и вся семья двинулась к выходу. Я должна была ехать в отдельной карете — менее украшенной и комфортной. Но это меня совершенно не задевало. Напротив, чем меньше я вижу эти лица, тем лучше для меня.

Карета мягко покачивалась на ухабах дороги, но я ощущала каждый толчок. Он отзывался болью в спине, которая распространялась по всему телу жгучими волнами. Сейчас я могу лишь терпеть. Но чёрт возьми, как же больно! Лекарства действуют, но не настолько, насколько хотелось бы.

Я попыталась отвлечься, рассматривая своё отражение в стекле кареты. Моё нежно-голубое платье и его пышные юбки занимали большую часть скудного пространства. Хотя ехать нам не так уж и долго — наша резиденция находится в центре столицы, а дворец принца всего в получасе езды.

В руках лежал небольшой бархатный мешочек. В нём хранился кулон, подаренный принцем Адрианом при нашей второй встрече.

Я осторожно достала украшение, любуясь игрой света на изящной подвеске. Серебряная цепочка была тонкой, как паутинка. Крупный голубой бриллиант под цвет моих глаз и мелкие жемчужины вокруг него создавали удивительную гармонию. Это был последний штрих к моему образу.

Накинув цепочку на шею, я почувствовала, как кулон ложится точно в ложбинку декольте. Идеально. Сегодня я буду неотразима, несмотря ни на что. И всё пройдёт согласно сценарию книги.

***

Звуки музыки и смеха донеслись ещё до того, как карета остановилась у парадного входа королевского дворца. Величественные колонны были украшены гирляндами из живых цветов, а широкая лестница устлана красным ковром. Повсюду мерцали огни — в окнах, на факелах, в хрустальных люстрах, свет которых струился через открытые двери.

Я медленно поднималась по ступеням, каждый шаг давался с трудом. Корсет плотно стягивал рёбра, и дышать становилось труднее, но это было ничто по сравнению с пульсирующей болью в спине. Обезболивающее помогало, но не полностью. Я мысленно благодарила Малику за то, что она так тщательно закрепила повязки — они не сползали даже при движении.

Войдя в бальный зал, я на мгновение замерла от великолепия. Огромное помещение купалось в золотистом свете сотен свечей, которые мерцали в массивных хрустальных люстрах. Мраморные колонны из каррарского камня поднимались к расписному потолку, где искусные мастера изобразили сцены из античной мифологии. Паркет из редких пород дерева блестел, как зеркало, отражая силуэты танцующих пар и переливы шёлковых платьев.

Дамы в роскошных платьях всевозможных оттенков — от нежно-розового до глубокого пурпурного — плавно скользили в объятиях ухоженных кавалеров в парадных мундирах и фраках. Бриллианты и изумруды сверкали на лебединых шеях, а золотые эполеты и ордена украшали мужские груди. Такое великолепие я могла видеть только на экране, а сейчас и сама стала частью этого торжества.

Воздух был наполнен ароматами дорогих духов, цветов из оранжерей и тонкими нотками воска от свечей. Где-то в углу зала невидимый оркестр исполнял изящный менуэт, звуки скрипок и клавесина сливались в мелодичную симфонию.

Но больше всего поражало количество людей. Казалось, весь высший свет королевства собрался под этими расписными сводами. Герцоги и графы, маркизы и бароны, их жёны и дочери — все те, кто определял политику и моду в стране.

И многие взгляды уже обратились в мою сторону. Я чувствовала их на себе — любопытные, оценивающие, завистливые. Кто-то шептал что-то соседу, прикрываясь веером из экзотических перьев.

Что ж. Да начнётся представление...

Розалинда тут же отделилась от нашей небольшой группы и направилась к своему привычному кругу поклонников — молодых повес и пожилых вельмож, которые неизменно окружали её плотным кольцом. Она даже не оглянулась, словно я перестала для неё существовать в тот момент, когда мы переступили порог бального зала.

Я старалась держаться максимально расслабленно, изображая лёгкость и непринуждённость, хотя каждое движение требовало неимоверных усилий. Корсет сдавливал рёбра, а тяжёлое платье тянуло плечи вниз, усиливая дискомфорт. Но улыбка не сходила с моих губ, а спина оставалась прямой, несмотря на пронзающую боль, которая волнами накатывала и отступала.

Внезапно я ощутила на себе особенно пристальный взгляд — тяжёлый, почти осязаемый. Это было не праздное любопытство светских львиц, не восхищённые взгляды кавалеров, а что-то более интенсивное и тревожное. Словно хищник изучает свою добычу. Обернувшись, я сразу же его заметила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Валериан.

Он стоял в стороне от остальных, прислонившись к одной из колонн с видом скучающего человека, который наблюдает за происходящим со стороны. Вокруг него не было ни знатных дам, ни придворных — он держался особняком. Да и мало кто рискнул бы с ним начать непринуждённую беседу. Настолько он был грозным.

На нём был костюм из тёмно-синего бархата — цвета его глаз — богато расшитый золотыми нитями в виде сложного растительного орнамента. Сюртук идеально сидел на его широких плечах, подчёркивая атлетическое сложение, которое выдавало в нём не только придворного, но и воина. Смуглая кожа прекрасно сочеталась с этими роскошными тонами, делая его похожим на экзотического принца из восточных сказок.

В руке он держал бокал с тёмно-красным вином, но пил редко — в основном просто медленно вращал его между длинными пальцами, наблюдая, как жидкость образует маленький водоворот. Взгляд его был прикован ко мне. Не восхищение, не заинтересованность — что-то более холодное и расчётливое.

Заметив, что я на него смотрю, Валериан медленно поднял бокал, словно произнося безмолвный тост. Его губы изогнулись в улыбке, которая не затронула глаза, оставив их такими же холодными и непроницаемыми.

Я демонстративно отвернулась, делая вид, что не заметила его жеста. У меня сегодня совсем другие планы. Мне нужно найти принца Адриана. Этот злодей может сколько угодно пялиться, сейчас мне не до него. Слишком больно, слишком тяжело.

Внезапные звуки фанфар разрезали гул разговоров, заставив весь зал замереть в почтительном молчании. Массивные двери в дальнем конце бального зала распахнулись, и появился герольд в королевских цветах.

— Его Величество король Эдвард! Её Величество королева Эванжелина! Его Высочество принц Адриан! — торжественно провозгласил он.

Все присутствующие, словно по невидимой команде, склонили головы и опустились в глубоких реверансах. Я последовала общему примеру, но украдкой наблюдала за входящими из-под опущенных ресниц.

Король выглядел внушительно — мужчина лет сорока с золотыми волосами и проницательными зелёными глазами. Корона сияла на его голове, а мантия из пурпурного бархата ниспадала величественными складками. Рядом с ним шла королева Эванжелина — поистине прекрасная женщина с почти платиновыми волосами, уложенными в сложную причёску, и платьем цвета слоновой кости, усыпанным жемчугом.

Но весь мой мир сузился до одной фигуры.

Адриан.

Сердце забилось сильнее. Сегодня на нём не было никаких маскировочных чар, и он предстал передо мной во всей своей ослепительной красоте. Золотые волосы мягко обрамляли благородное лицо, а те самые зелёные глаза, которые я так хорошо запомнила, сейчас серьёзно осматривали собравшихся. Принц был одет в белый камзол с золотым шитьём, а через плечо была переброшена лента ордена. Каждое его движение излучало природную грацию и уверенность в себе.

Но стоило мне полюбоваться им чуть дольше, как острая боль пронзила спину, напомнив о скрытых под платьем ранах. Обезболивающие явно начинали терять силу, и каждый вдох давался всё труднее. Я незаметно сжала зубы, стараясь не выдать себя.

Боковым зрением я заметила, как Розалинда смотрит на принца. В её взгляде плескалось неприкрытое вожделение — она буквально пожирала его глазами, слегка приоткрыв губы. Её щеки покрылись румянцем, а дыхание участилось. Даже находясь рядом с ней, я чувствовала, как от неё исходят волны желания.

Король и королева степенно прошествовали к возвышению, где стояли два резных трона, и заняли свои места. Принц же, наоборот, спустился к собравшимся аристократам. Не успел он сделать и нескольких шагов, как его тут же окружила толпа льстецов и искателей милостей.

— Ваше Высочество, позвольте представить вам мою дочь...

— Принц, какая честь видеть вас на этом балу...

— Ваше Высочество, не соблаговолите ли...

Голоса сливались в неразборчивый гул подобострастия. Адриан вежливо кивал, отвечал на приветствия. Его взгляд был довольно скучающим.

В этот момент отец подал нам знак. Его лицо приняло торжественное выражение — сейчас наша семья должна была лично засвидетельствовать почтение королю. Это была важная церемония, возможность показать свою лояльность и, возможно, обратить на себя внимание двора.

Мы небольшой процессией направились к трону. Отец шёл впереди с выпрямленной спиной, за ним — мачеха, затем Розалинда с Селестиной. И я замыкала шествие. С каждым шагом боль в спине усиливалась, но я продолжала улыбаться и держать голову высоко.

Проходя мимо группы, окружавшей принца, я не удержалась и взглянула на Адриана. В тот же момент наши глаза встретились, и я увидела, как его лицо изменилось. Удивление, затем что-то похожее на узнавание промелькнуло в зелёных глазах. На мгновение он словно завис и выглядел очень растерянным.

Я позволила себе мягкую, едва заметную улыбку — достаточную, чтобы он понял: да, это я, та самая девушка из наших тайных встреч. Затем элегантно развернулась и продолжила путь к трону, чувствуя, как его взгляд провожает меня.

Теперь оставалось только надеяться, что я продержусь до конца церемонии, не выдав своего состояния.

Глава 12. Танец

Звуки оркестра зазвучали торжественно и величественно — начинался первый танец вечера. Тот самый танец, который по традиции открывал принц. Он шел прямо к своей цели. В нашу сторону.

Розалинда быстро поправляла складки своего изысканного платья, думая, что принц заметил именно ее. Она уже приготовилась изобразить на лице кокетливую улыбку и сделать изящный реверанс. Но она жестоко ошибалась. Его взгляд был прикован только ко мне, словно магнитом притягиваясь к моей фигуре среди множества пышно одетых дам.

Когда Адриан протянул мне руку в белой перчатке, украшенной фамильным перстнем с сапфиром, я ощутила, как весь зал замер в ошеломленном молчании. Даже музыканты на мгновение сбились с ритма. Сотни глаз впились в нас, но больше всего меня интересовала реакция одного человека — той, которая считала себя единственной достойной принцессой на этом балу.

Розалинда стояла в недоумении, и то, что происходило с её когда-то прекрасным лицом, стоило всех перенесенных мною мучений. Её аристократические черты исказились от ярости — миндалевидные глаза сузились до щелочек, полных яда, а пухлые губы, накрашенные алой помадой, сжались в тонкую линию, больше похожую на шрам.

Нежный румянец смущения, который так шел к её фарфоровой коже, сменился багровым пятном злости, расползающимся по щекам и шее. Она даже забыла о хороших манерах, которые ей прививали с детства, и откровенно сверлила меня взглядом, полным неприкрытой ненависти и желания стереть меня с лица земли.

Мачеха выглядела не лучше — её всегда элегантное и холодно красивое лицо перекосилось от шока и благородного возмущения. Кружевной веер из слоновой кости в её аристократических руках так нервно трепетал, что казалось, вот-вот сломается пополам.

«Вот оно, начало вашего краха», — мысленно произнесла я с удовлетворением, принимая теплую руку принца и чувствуя, как по залу прокатывается волна изумленного шепота.

Но стоило нам выйти в центр зала, под пристальные взгляды сотен придворных, как боль вернулась с удвоенной силой, словно злобный демон, решивший напомнить о себе в самый неподходящий момент. Когда Адриан осторожно коснулся моей талии, укладывая сильную ладонь в положенное место для танца, острая вспышка боли пронзила спину так беспощадно, что я едва сдержала вскрик.

Шелковая ткань платья давила на плохо затянувшиеся раны, корсет немилосердно сжимал и без того больные ребра, а каждое даже самое осторожное движение отзывалось пульсирующей болью, готовой в любой момент лишить меня сознания.

Но показывать этого было нельзя ни в коем случае. Никто не должен был догадаться о моем истинном состоянии, иначе весь замысел пойдет прахом.

Я закрыла глаза на мгновение и попыталась погрузиться в воспоминания хозяйки этого измученного тела, которые словно сами всплывали в моей памяти туманными образами. Уроки танцев в детстве с строгим учителем, бесчисленные репетиции в зеркальном зале, движения, отточенные до совершенного автоматизма...

— Всё же мы похожи и в наших тайнах... — тихо произнес Адриан, наклонившись ко мне, и в его глубоком голосе слышалась искренняя забота, которая согрела мое сердце.

— Да, — ответила я, встречаясь с ним взглядом и из последних сил изображая безмятежность, которой не чувствовала.

Музыка полилась торжественными аккордами классического вальса, и мы начали танец под завороженные взгляды всего двора.

Первые шаги дались особенно тяжело — каждый поворот отзывался новой волной боли, но постепенно я словно растворилась в волшебном ритме музыки. Движения становились всё более плавными и естественными, как будто кто-то невидимый и добрый направлял меня по паркету. Мои ноги сами знали, куда ступить, руки — как изящно изогнуться, тело — как повернуться в идеальный такт мелодии.

Адриан оказался поистине прекрасным партнером. Он вел меня уверенно, но удивительно деликатно, словно интуитивно чувствуя, что мне нужна особенная осторожность. Его рука на моей талии была легкой, но надежной опорой, а движения — безупречно точными и благородно элегантными, достойными настоящего принца.

Мы кружились по отполированному до блеска паркету, и весь мир вокруг превратился в размытое калейдоскопное пятно золотых канделябров и пестрых бальных платьев. Существовали только мы двое, волшебная мелодия струнных инструментов и это удивительное ощущение полета над землей. На несколько драгоценных минут боль отступила, растворившись в невероятной гармонии танца, словно злые демоны решили дать мне передышку.

— Я настолько поражен, — прошептал Адриан во время одного из изящных поворотов, его дыхание коснулось моего виска, — что не знаю, что сказать.

Его взгляд скользнул вниз, остановившись на моей ключице, где на тонкой серебряной цепочке покоился небольшой кулон — голубой бриллиант, переливающийся в свете множества свечей.

— Этот камень... — он говорил так тихо, что его слова предназначались только мне, — он идеально подходит цвету твоих глаз.

Его пальцы на мгновение сжались чуть крепче мою руку, и я почувствовала, как сердце забилось быстрее. В его голосе звучала такая искренняя нежность, что на секунду я забыла о своей роли, о плане, обо всем, кроме этого момента.

Я улыбнулась, не решаясь ответить. Если бы он знал, каких нечеловеческих усилий мне стоит каждое грациозное движение, каждый шаг в такт музыке...

Величественный зал следил за каждым нашим движением с напряженным вниманием. По периметру танцевальной площадки стояли остальные гости в своих лучших нарядах, наблюдая за парой, торжественно открывающей бал. Дамы прятали завистливые взгляды за кружевными веерами, кавалеры обменивались многозначительными взглядами. Я чувствовала на себе множество взглядов — восхищенных и завистливых, любопытных и недоброжелательных. Но больше всего меня согревало сознание того, что где-то среди этого моря лиц находится перекошенное от бессильной ярости лицо Розалинды.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мельком взглянув в сторону, я увидела ее — она стояла рядом с колонной, сжимая в руках края своего дорогого платья. Рядом с ней мачеха что-то яростно шептала, не сводя с нас полных яда глаз.

Финальные аккорды вальса зазвучали особенно торжественно и величественно, наполняя зал переливчатыми звуками. Адриан медленно развернул меня в последний, самый эффектный раз, заставив мое платье красиво развеяться, затем мы замерли в классической завершающей позе — он склонил темную голову в элегантном поклоне, я опустилась в глубокий реверанс, расправив юбки веером.

Зал буквально взорвался громовыми аплодисментами, эхо которых отразилось от расписанного фресками потолка.

Когда я поднялась, стараясь сохранить на лице безмятежную улыбку, ноги предательски подкосились от внезапной слабости. Адриан мгновенно подхватил меня под локоть, делая это так ловко и естественно, что со стороны могло показаться обычной галантностью воспитанного принца.

— Лина, с тобой все в порядке? — тихо спросил он, наклонившись ко мне, и в его темных глазах читалась искренняя обеспокоенность.

— Просто немного кружится голова от всего этого великолепия, — солгала я, изображая легкое смущение и кокетливо опустив ресницы.

Но по его проницательному взгляду я сразу поняла — он не поверил ни единому моему слову. Слишком внимательные у него глаза, слишком наблюдательные для принца, привыкшего к дворцовым интригам.

— Возможно, стоит присесть? Я провожу тебя к креслам... — предложил он, явно беспокоясь о моем состоянии.

— Не стоит, Ваше Высочество, — поспешно ответила я, стараясь, чтобы голос звучал тверже. — Просто... нужно немного свежего воздуха.

Теперь, когда адреналин танца прошел, а музыка стихла, боль вернулась с еще более жестокой силой, словно наказывая за минуты забвения. Я чувствовала, как по спине под корсетом расползается предательская влажность — должно быть, одна из глубоких ран снова открылась от резких движений. Нужно было срочно найти укромное место и принять спрятанное в сумочке лекарство, пока не стало слишком поздно и я не потеряла сознание прямо здесь, на глазах у всего двора.

Адриан наклонился ко мне еще ближе, и его губы почти коснулись моего уха, отчего по коже пробежала дрожь:

— Через три дня. На том же месте, в полдень, — прошептал он.

Затем он галантно поклонился, поцеловал мою руку в перчатке и направился к королю, оставив меня в центре восхищенного внимания всего зала. Я была довольна собой — план сработал безупречно, словно по нотам. Первый, самый важный этап пройден, принц заинтересован и заинтригован, тайная встреча назначена. Теперь оставалось только добраться до дома живой...

— Сестрица! — Голос Розалинды прозвучал удивительно мило и почти нежно, но даже сквозь сахарную сладость в нем отчетливо слышались стальные нотки, предвещающие неприятности.

Прежде чем я успела что-либо понять или среагировать, она подхватила меня под руку своими тонкими пальцами в белых перчатках и решительно повела вперед сквозь толпу нарядных гостей. Движения были резкими, почти грубыми, совершенно не подходящими изящной леди. Острые ногти впивались в мою кожу даже сквозь ткань перчаток. Я попыталась сопротивляться, мягко потянув руку к себе, но силы стремительно оставляли меня .

— Розалинда, что ты делаешь? — прошептала я, стараясь, чтобы голос не дрожал, но она лишь еще крепче сжала мою руку, оставляя на коже болезненные красные следы.

— Стараюсь сделать так, чтобы ты не посрамила нашу честь, дорогая, — ответила она с такой фальшивой заботливостью, что даже опытный придворный распознал бы ложь.

Ее губы растянулись в улыбке, но глаза оставались холодными, как льдинки. Я видела, как она с наслаждением наблюдает за моим дискомфортом, словно кошка, играющая с раненой мышью.

И вдруг я поняла, куда именно она меня ведет. Впереди, у одной из массивных мраморных колонн, украшенной позолоченными виноградными лозами, стоял Валериан. Он наблюдал за нашим приближением с выражением хищника, который видит загнанную в угол добычу и уже предвкушает развлечение.

Сюжетные линии романа всплыли в памяти с кристальной ясностью... Этот эпизод я помню очень хорошо. В оригинальной книге эта сцена была довольно неприятной. Автор не пожалел красок, описывая унижение бедной героини.

По сюжету Розалинда, движимая завистью после танца Аделины с принцем, решила отыграться. Она подвела несчастную девушку к регенту — одному из самых опасных и жестоких персонажей всего романа. Этот человек получал садистское удовольствие от психологического унижения слабых.

Оригинальная Аделина тогда была робкой, запуганной девушкой, которая впервые попала на придворный бал. И естественно, до бала она не была с ним знакома. Мы же уже встречались как минимум трижды. Один раз он уже представил клинок к моей шее...

В книге же, когда Валериан окинул её своим леденящим взглядом, когда начал медленно, методично растаптывать её достоинство публично, перед всем двором, — оригинальная героиня просто не выдержала. А потом был его презрительный смех и девушка рухнула в обморок прямо у его ног.

— Милорд, — Розалинда присела в изящном реверансе, придерживая широкие юбки, хотя я заметила едва заметную дрожь в ее обычно уверенном голосе. Даже она, при всей своей наглости, боялась этого человека и его репутации. — Приветствую вас! Прошу простить меня за столь дерзкие слова, но моя сестрица слишком стеснительная и скромная, но безумно мечтает пригласить вас на танец.

Валериан медленно, словно наслаждаясь моментом, перевел свой пронизывающий взгляд на меня. Это было не просто разглядывание — это было методичное изучение, словно он препарировал меня этими безжалостными глазами, оценивая каждую деталь моей внешности и находя слабые места.

В этом взгляде читалось столько холодного презрения и скрытой жестокости, что мурашки предательски побежали по коже. Большинство молодых дам от такого леденящего душу взгляда действительно теряли сознание или начинали рыдать.

Его губы медленно растянулись в улыбке, которая больше походила на оскал хищника. Я чувствовала, как он мысленно уже планирует мое унижение, предвкушая, как я буду умолять о пощаде.

Но злость, которая постепенно поднималась во мне, словно раскаленная лава, оказалась неожиданно сильнее страха. Злость за нестерпимую боль в спине, за все перенесенные унижения, за то, что мной сейчас пытаются манипулировать, как безвольной куклой. За то, что эти люди считают меня легкой добычей.

Никому больше не позволю собой помыкать. Никому не дам растоптать мое достоинство.

Если Валериан и Розалинда так жаждут получить представление, то они его непременно получат. Но совершенно не такое, какого ожидают.

Глава 13. Просьба

Итак, сюжет моей жизни в этой несчастной книге слегка выровнялся по сценарию. И произошло то, что должно было произойти — а именно сцена, где брат короля должен унизить главную героиню, то есть меня, застрявшую в её теле на балу... но увы. Я — не та скромная девочка. И я очень зла, раздражена и умираю от жуткой боли от ран хлыста на спине. Я хочу домой. Но я не желаю быть униженной.

— Я бы с радостью, — протянул Валериан, не отводя от меня пронизывающего взгляда, в ответ на предложение сестры, — но боюсь, моя спутница упадёт в обморок раньше, чем закончится танец.

В его голосе звучала насмешка, почти откровенное пренебрежение. Он явно ожидал, что я покраснею, заикаясь, сбегу или что-то ещё похуже. Типичная реакция хрупкой аристократки, которой он привык помыкать.

Но вместо этого я выпрямилась, несмотря на пронзающую боль между лопатками, и посмотрела ему прямо в глаза. Тёмно-синие, холодные, они изучали меня с хищным любопытством.

— А может, вы просто плохо танцуете? — произнесла я с лёгкой улыбкой, которая, надеюсь, выглядела более уверенной, чем я себя чувствовала. — Не волнуйтесь, моих навыков хватит на двоих.

Тишина, которая воцарилась вокруг, была почти осязаемой. Несколько придворных, стоявших неподалёку, застыли с открытыми ртами. Кто-то негромко охнул. Розалинда побледнела так, что её лицо стало белее пудры. Никто не смел так говорить с всемогущим регентом. Никто не бросал ему вызов на глазах у всего двора.

Валериан же удивлённо приподнял бровь. На его губах медленно появилась улыбка, но такая, от которой хотелось повеситься. Опасная. Обещающая неприятности.

— Интересно, — протянул он, делая шаг ближе. Его присутствие ощущалось как физическое давление. — Очень интересно.

Я протянула ему руку, стараясь не показать, как дрожат пальцы. Он поставил свой бокал на поднос проходящего мимо слуги, не отводя от меня взгляда.

Оркестр заиграл новую мелодию — это был не плавный вальс, а что-то более дерзкое и стремительное. Контрданс, требующий быстрых движений и тесного взаимодействия партнёров. Вот такого поворота я не ожидала... чёрт, я думала, что следующая композиция также будет медленной и спокойной... но отступать назад уже было нельзя.

Валериан протянул мне руку с насмешливой улыбкой, словно проверяя, готова ли я подтвердить свои громкие слова делом. Его пальцы сомкнулись на моих — сильные, тёплые, властные.

Я приняла вызов.

Танец начался стремительно. Валериан танцевал превосходно — это стало неприятным сюрпризом. Его движения были точными и властными, он вёл меня так уверенно, что я невольно подчинялась его ритму. Мы кружились значительно быстрее, чем во время вальса с Адрианом, наши тела почти соприкасались при поворотах, создавая иллюзию страсти и интимности.

Со стороны это должно было выглядеть захватывающе — темноволосый мужчина в бархатном костюме и девушка в светло-голубом платье, движущиеся в идеальной гармонии под быструю музыку. Зрители наблюдали с неподдельным интересом — не каждый день можно было увидеть, как кто-то так смело танцует с самим регентом. Да и в целом он никогда и ни с кем не танцевал. Я удивилась, что он вообще знает, как двигаться.

Но знал. И не просто знал — он был мастером. Каждый поворот, каждый шаг заставляли меня следовать за ним, подстраиваться, доверяться. Это было одновременно восхитительно и пугающе.

— Думаю, ваш план успешен, — произнёс Валериан во время одного из поворотов, его губы оказались совсем близко к моему уху. Дыхание обожгло кожу.

— Не думаю, что понимаю, о чём вы, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, несмотря на нарастающую боль. Каждое движение отдавалось пульсирующим огнём между лопатками.

— Очаровать принца, конечно же, — его улыбка стала ещё более хищной. — Вы сегодня выглядите просто превосходно. Да и кулон пришёлся весьма кстати.

— Благодарю, — сказала я осторожно, машинально коснувшись украшения на шее. — Однако никакого плана у меня не было. Ни на принца, ни на вас, как вы уже успели понять.

Он смотрел мне прямо в глаза, и я не отводила взгляд, хотя в этих тёмно-синих омутах читалось что-то тревожное. Изучающее. Мы будто играли в молчаливую дуэль взглядами прямо во время танца, и каждый пытался разгадать намерения противника.

Музыка ускорилась, требуя более стремительных движений. Я чувствовала, как пот выступает на лбу от усилий — не столько от танца, сколько от попыток скрыть нарастающую слабость.

И тут он переместил руку, крепче обхватив мою талию для очередного поворота. Его ладонь легла точно на то место, где под корсетом скрывались раны.

Острая, обжигающая боль пронзила меня так неожиданно, что я не смогла сдержать тихий стон. Ноги подкосились, и я невольно вздрогнула, прижимаясь к нему ближе, чтобы не упасть. Мир качнулся, краски померкли.

— Ваш стон неуместен. Не думаю, что так сильно прикоснулся... — начал Валериан с ухмылкой, явно наслаждаясь моим замешательством.

Но его слова прошли мимо моих ушей. Боль стала поистине невыносимой — как будто раскалённым железом прошлись по и без того воспалённым ранам. Мир вокруг начал плыть, дыхание сбилось, а перед глазами заплясали чёрные точки. Я чувствовала, как по спине течёт что-то тёплое — кровь просочилась через повязки. Проклятье. Зря я согласилась на этот танец. Нужно было просто уйти с самого начала.

Руки дрожали, и я едва удерживалась на ногах. Гордость, которая ещё минуту назад заставляла держать спину прямо, рассыпалась в прах перед лицом физического страдания.

Мне стало всё равно. Всё равно на гордость, на планы, на то, что подумают окружающие. Боль затмила всё остальное. Даже опасность разоблачения отступила на второй план.

— Валериан, — прошептала я, сжимая его руку с отчаянием. Моя перчатка пропиталась потом. — Прошу... помогите...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что? — его брови удивлённо поднялись. Насмешка в голосе сменилась настороженностью. — И куда же подевалась вся ваша смелость?

— Врач... — каждое слово давалось мне с трудом, воздуха не хватало. — Прошу, после танца отведите меня в комнату отдыха и тайно вызовите врача.

Валериан медленно убрал руку с моей спины и посмотрел на ладонь. На белой перчатке расплылось тёмное пятно.

— Что это? Кровь? — его голос стал серьёзным, почти встревоженным. Насмешка исчезла без следа, уступив место чему-то, чего я не ожидала увидеть на лице всемогущего регента — беспокойству.

Он снова взглянул на меня, и теперь в его взгляде читалось не хищное любопытство, а острое внимание. Изучающее. Оценивающее.

— Помогите, Валериан... — я едва держалась на ногах, цепляясь за его руку как за спасательный круг. Голос прозвучал жалко, почти умоляюще, и мне стало стыдно за собственную слабость.

Музыка достигла финальных аккордов. Валериан осторожно развернул меня в последний раз, поддерживая так крепко, чтобы никто не заметил моего плачевного состояния. Его рука на талии стала надёжной опорой — без неё я бы рухнула прямо здесь, на глазах у всего двора. Когда танец закончился и зал разразился аплодисментами, он галантно поклонился, а я кое-как присела в реверансе, молясь, чтобы не потерять равновесие.

— Идёмте, — тихо сказал Валериан, аккуратно взяв меня под руку. Его пальцы легли на запястье — наверное, чувствовал мой скачущий пульс. — Медленно и спокойно. Улыбайтесь.

Я попыталась изобразить улыбку, хотя каждый шаг отдавался новой волной боли. Мы направились к выходу из зала, и со стороны это выглядело как обычная неспешная прогулка кавалера с дамой после танца. Но я знала, что держусь только благодаря железной хватке Валериана.

По пути Валериан едва заметно кивнул одному из стражников в королевских цветах, что стоял у массивной колонны. Тот сразу же выпрямился, поняв, что получил приказ.

— В мою личную комнату отдыха, — тихо приказал регент, не останавливаясь и не поворачивая головы. — И тайно приведите лекаря. Немедленно. Лучшего, какого найдёте.

Стражник кивнул и растворился в толпе придворных, направляясь к служебному выходу.

Мы продолжили путь по длинному коридору, украшенному портретами королевских предков.

— Держитесь, — негромко сказал Валериан, чувствуя, как я пошатнулась. — Осталось совсем немного.

А я продолжала идти рядом с регентом, цепляясь за последние крохи сознания и молясь всем богам, чтобы добраться до безопасного места, прежде чем силы окончательно оставят меня.

Глава 14. Раны

Комната отдыха оказалась небольшой, но изысканно обставленной — мягкие бархатные кресла глубокого изумрудного оттенка, низкий диванчик с шелковыми подушками и изящный столик красного дерева, на котором поблескивал хрустальный графин с водой.

Валериан осторожно подвел меня к дивану, его сильная рука поддерживала меня под локоть с неожиданной деликатностью. Он помог мне лечь на живот, и мягкий шелк подушек показался небесным блаженством после долгого пребывания в вертикальном положении.

— Должен признать, — произнес он с той самой ехидной интонацией, что была ему свойственна, голос его лился медленно, — что такие вздохи столь прекрасной дамы в моих покоях приносят мне истинное удовольствие.

Даже сквозь пелену боли я не смогла пропустить эту колкость мимо ушей. Типично для него — даже в момент, когда он, казалось бы, проявляет милосердие, не может удержаться от язвительного замечания.

— Если это приносит вам радость, я за вас очень рада, — выдавила я сквозь стиснутые зубы, стараясь, чтобы голос не дрожал от боли и унижения.

Он коротко усмехнулся — звук получился низким и чуть хриплым, но руки его были удивительно бережными, когда он опустился на колено рядом с диваном и аккуратно убрал мои золотистые волосы с плеч и спины. Пряди прилипли к корсету — должно быть, кровь просочилась даже через плотную парчовую ткань платья. Прикосновение его пальцев к моей шее было неожиданно нежным, почти ласковым, и я невольно вздрогнула от этого контраста.

— Прошу меня простить, — произнес Валериан тихо, и в его голосе не было привычной насмешки. Только серьезность и что-то похожее на искреннее сочувствие.

Его пальцы коснулись шнуровки корсета. Он начал осторожно развязывать стягивающие ленты, каждое движение было размеренным и аккуратным.

— Ах! — Каждый освобожденный стежок отзывался вспышкой жгучей боли, словно корсет врос в раны и сейчас отдирался вместе с кожей. Я сжала зубы до боли, вцепилась пальцами в шелк подушки, стараясь не кричать, не показывать, насколько мне больно.

Валериан работал медленно и методично. Время от времени он останавливался, словно давая мне передохнуть, а его свободная рука ложилась на мое плечо — не принуждающе, а успокаивающе. Наконец корсет был полностью расшнурован, и он осторожно спустил его вниз, освобождая мою израненную спину.

«Что ты делаешь? Кому ты доверилась?» — кричал внутренний голос, и эти вопросы, словно просветы разума, появлялись сквозь пелену боли.

«Главному злодею...», — звучало в голове в ответ. Но разум, затуманенный болью и усталостью, отказывался меня слушать. Сейчас мне было все равно — хоть самому дьяволу, лишь бы этот ад закончился.

Валериан аккуратно стянул верхнюю часть платья с моих плеч, обнажив забинтованную спину. Я почувствовала, как прохладный воздух коснулся разгоряченной кожи.

— Не думал, что ваш отец настолько... строг, — тихо произнес он, и в его голосе прозвучала странная нота.

Я промолчала, опустив взгляд на шелковые подушки. Что я могла сказать? Что хозяйка этого тела — лишь внебрачная дочь герцога, и дома над ней издеваются все, кому не лень? А я... я лишь бестелесная душа, каким-то чудом оказавшаяся в теле девушки по имени Аделина, с ее болью, ее воспоминаниями и ее безнадежным положением.

В этот момент дверь резко распахнулась с громким скрипом петель, и в комнату почти вбежал мужчина средних лет с аккуратно подстриженной седой бородкой и потертым кожаным саквояжем в руках. Врач — по его торопливым движениям и характерному запаху лекарственных трав было понятно сразу. Увидев картину перед собой — полуобнаженную девушку с окровавленной спиной и склонившегося над ней самого регента королевства — он на мгновение замер от неподдельного ужаса, и кровь отлила от его лица.

Не сложно было представить, какие мысли пронеслись в голове несчастного лекаря в тот момент. Ведь репутация Валериана была... весьма определенной.

— Быстрее, — коротко приказал Валериан, не отрывая взгляда от моей спины, его голос не терпел возражений. — Без лишних вопросов и без лишних взглядов.

Лекарь тут же принялся за дело, его руки дрожали от нервности, но движения оставались профессиональными. Он осторожно снимал пропитанные кровью бинты, каждый слой которых прилип к ранам. Каждое прикосновение отзывалось острой, пульсирующей болью. Я более не могла остановить свои стоны и слезы.

Валериан молча помогал врачу, подавая необходимые инструменты и осторожно придерживая меня за плечи, когда боль становилась особенно невыносимой и мое тело пыталось инстинктивно отстраниться. Несколько лет на полях сражений явно научили его обращаться с ранами — его движения были уверенными, точными и удивительно деликатными.

Когда кровавое месиво на моей спине было наконец тщательно очищено, промыто и обработано новыми, чистыми повязками, пропитанными целебными мазями, врач достал из глубины своего потертого саквояжа небольшую изящную баночку с переливающейся серебристой жидкостью.

— Магическое зелье исцеления высшего качества, — пояснил он дрожащим голосом, передавая драгоценный флакон Валериану. — Это ускорит заживление и уменьшит рубцы.

Лекарь торопливо собрал свои инструменты, явно желая как можно скорее покинуть эту опасную близость к регенту, но у самой двери Валериан окликнул его:

— Лекарь, — голос регента стал холодным. — Надеюсь, вы прекрасно понимаете важность абсолютной конфиденциальности в подобных... деликатных вопросах?

Врач быстро закивал, побледнев еще сильнее, если это вообще было возможно:

— Конечно, милорд. Врачебная тайна священна и нерушима.

— Вот и превосходно, — в голосе Валериана прозвучала угроза, завернутая в бархат вежливости. — Потому что если хоть слово об этом просочится наружу... Думаю, вы достаточно умны, чтобы понимать последствия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он не договорил, но угроза прозвучала более чем ясно. Дверь закрылась за поспешно ретировавшимся врачом, и мы снова остались наедине в полумраке комнаты. Тишина повисла в воздухе, тяжелая и плотная, нарушаемая только моим участившимся дыханием и мерным потрескиванием восковых свечей в канделябрах.

Звуки приближающихся шагов в коридоре заставили нас обоих замереть, словно статуи. Кто-то шел по направлению к комнате отдыха, голоса становились все отчетливее, и я различила смех какой-то дамы. Валериан мгновенно среагировал на потенциальную опасность разоблачения.

Мы молчали оба — я от нарастающей слабости, он от напряженной сосредоточенности. Его руки снова коснулись моих плеч, но теперь он осторожно натягивал на них верхнюю часть платья, стараясь не потревожить свежие повязки. Движения были бережными.

Затем он принялся за корсет. Валериан завязывал ленты свободно, оставляя достаточно места, чтобы дыхаие не причиняло дополнительных страданий. Его длинные пальцы работали быстро, но предельно аккуратно, словно он боялся причинить мне еще одну каплю боли.

Шаги в коридоре постепенно стихли — видимо, прохожие свернули в другую сторону, и опасность миновала.

В какой-то момент мир вокруг начал медленно расплываться по краям, словно акварельная картина под дождем. Боль, эмоциональное напряжение и значительная потеря крови сделали свое дело — сознание медленно и неумолимо ускользало от меня, несмотря на все отчаянные попытки удержаться на плаву реальности.

Последнее, что я смутно помнила, — как сильные руки Валериана подхватили меня, не давая беспомощно упасть с дивана в забвение.

Очнулась я от ощущения прохладной, почти ледяной жидкости на пересохших губах. Кто-то осторожно, по капле, вливал мне в рот содержимое той самой изящной баночки, что оставил врач. Магическое зелье имело странный, многослойный вкус — горьковато-сладкий с отчетливым металлическим привкусом и нотками каких-то неизвестных трав. Непривычная консистенция заставила меня невольно подавиться, и я выплюнула часть драгоценного лекарства, которое стекло по подбородку.

— Осторожно, — послышался знакомый бархатный голос, теперь лишенный привычной насмешливости. — Медленно. Не торопитесь.

Я с трудом приоткрыла тяжелые веки, и обнаружила, что сижу, опираясь на что-то твердое и теплое. Мое лицо покоилось в чьей-то ладони — широкой, мозолистой с длинными пальцами.

Валериан.

Он держал меня одной рукой, бережно поддерживая мою голову, а другой медленно подносил к моим губам хрустальный флакон с целебным зельем. Его лицо находилось неприлично близко — так близко, что я могла ощущать тепло его дыхания на своей коже, разглядеть каждую ресницу, каждую едва заметную линию на его смуглой коже.

И снова этот пронзительный взгляд.

В темно-синих глазах, цвета ночного неба перед грозой, читалась странная, противоречивая смесь эмоций — что-то среднее между искренней жалостью и холодным презрением. Словно он одновременно сочувствовал моему плачевному состоянию и осуждал меня за проявленную слабость. Трудно было понять, что именно творилось в голове этого загадочного, опасного человека.

Но, несмотря на его дурную репутацию и мрачную славу, сегодня он был моим неожиданным спасителем. Этого, увы нельзя отрицать.

Я осторожно подняла дрожащую руку и коснулась его запястья — того, что держал мое лицо. Мои пальцы были слабыми и предательски дрожащими от усталости, но я мягко, без резких движений опустила его руку вниз, освобождаясь от этого слишком интимного прикосновения.

— Я вам безмерно благодарна, милорд, — прошептала я, стараясь, чтобы голос звучал твердо и достойно, несмотря на слабость. — Думаю, что никогда не смогу достойно отплатить за этот вечер.

Валериан молча смотрел на меня несколько долгих, напряженных мгновений, словно тщательно оценивая искренность моих слов и заглядывая прямо в душу. В его взгляде было что-то хищное, изучающее. Затем его красиво очерченные губы изогнулись в едва заметной усмешке.

— Посмотрим, — произнес он загадочно, убирая опустевший флакон. — В этом мире долги имеют удивительное свойство возвращаться самым неожиданным образом.

— Пусть так, — ответила я, окончательно приходя в себя.

— Карета уже ждет у черного входа, — сказал Валериан, плавно поднимаясь с дивана и расправляя складки своего темно-синего костбма. — Я распорядился подготовить неприметный экипаж, который доставит вас в родительский дом незаметно, без лишних вопросов.

Он осторожно помог мне встать, его рука под моим локтем была одновременно настойчивой и бережной. Ноги все еще предательски дрожали, словно не принадлежали мне, но чудодейственное магическое зелье уже начинало свою целительную работу — пульсирующая боль в спине стала значительно более терпимой, а мучительное головокружение немного отступило.

— Держитесь за мою руку, — тихо приказал он. — И старайтесь идти как можно более естественно. Если кто-то из гостей встретится нам по пути, вы просто немного устали от долгих танцев и нуждаетесь в свежем воздухе.

Мы вышли из уютной комнаты отдыха и направились по пустынному коридору. Валериан вел меня не к главному, парадному входу, где все еще кипела роскошная балом жизнь, а к какому-то незаметному запасному проходу. Звуки веселой музыки и беззаботного смеха доносились откуда-то издалека.

По пути нам никто не встретился — видимо, регент превосходно знал все дворцовые коридоры, включая самые потайные переходы, и намеренно выбрал маршрут, по которому никогда не ходила любопытная прислуга. Его рука под моим локтем была надежной, почти защитной опорой, без которой я бы просто не смогла преодолеть даже этот короткий путь.

Наконец мы вышли через небольшую, едва заметную боковую дверь во внутренний двор, где ночной воздух показался настоящим благом после душных дворцовых покоев. Прохладный ветерок коснулся моего разгоряченного лица, и я на мгновение закрыла глаза, наслаждаясь этим простым удовольствием.

У самого выхода терпеливо ждала карета — не такая роскошная, как те великолепные экипажи, что привозили именитых гостей к парадному входу, но добротная, удобная и, главное, абсолютно неприметная. Темное лакированное дерево без позолоты, простые, но элегантные линии. На козлах неподвижно сидел кучер средних лет в простой, неброской одежде, без каких-либо геральдических знаков или отличительных символов, которые могли бы выдать его принадлежность к дому регента.

Валериан осторожно помог мне забраться в карету, его сильные руки поддерживали меня с удивительной нежностью. Я буквально рухнула на мягкие бархатные сиденья с невыразимым облегчением, и последние крохи сил окончательно покинули мое измученное тело.

— Надеюсь, что остаток сегодняшнего вечера вы переживете без дополнительных потрясений, — сказал Валериан негромко, склонившись к открытой дверце кареты. В свете уличного фонаря его лицо казалось еще более раздраженным и холодным, чем обычно. — И больше не устраивайте подобных... драматических представлений. В следующий раз я могу оказаться не столь милосерден.

Он медленно закрыл дверцу, и карета мягко тронулась с места. Я закрыла глаза, чувствуя, как меня укачивает ровный ход экипажа, и постепенно проваливалась в странное, тревожное полузабытье, где реальность смешивалась с воспоминаниями и болезненными образами прошедшего вечера.

Глава 15. Бред

Дорога домой превратилась в сплошной кошмар из обрывочных видений и бредовых грез. Все вокруг плыло и прыгало в такт ухабам разбитого тракта. Мое сознание пылало в бреду.

Принц... его изумрудные глаза, полные искреннего удивления, когда он узнал меня среди толпы придворных дам. Шепот на ухо, от которого по коже пробежали мурашки: "Через три дня..." Кулон на моей шее... Улыбка, заставившая сердце биться чаще. Танец под восхищенными и завистливыми взглядами всего двора, когда мир сузился до нас двоих...

Злодей... темно-синие глаза Валериана, глубокие, как полночное море, полные непонятных эмоций. Его удивительно бережные руки, снимающие с меня окровавленный корсет с такой осторожностью. Угроза врачу, произнесенная ледяным тоном, отчего тот побелел. Горький, почти металлический вкус магического зелья, обжигающего горло...

Танцы... головокружительный вальс с принцем — словно полет над паркетом. Быстрый, дерзкий контрданс с регентом, где каждое движение было вызовом и ответом одновременно…

Прикосновения... нежные, почти невесомые руки Адриана на моей талии во время танца. Сильные, уверенные ладони Валериана. Поддерживающие, когда силы окончательно оставили меня...

Розалинда... ее лицо, перекошенное яростью и завистью, когда принц выбрал меня для первого танца. Как она толкала меня к регенту, ожидая моего унижения и позора, и как кардинально изменилось ее выражение, когда все пошло совершенно не по ее плану...

Все смешивалось в голове в неразборчивую мешанину образов, звуков и ощущений. Карета качалась, мир вращался в безумном танце, а я плыла где-то между явью и сном, между пронзительной болью и долгожданным облегчением.

В какой-то момент движение прекратилось. Я услышала приглушенные голоса, чьи-то заботливые руки подхватили меня, осторожно перенесли... но все это происходило словно во сне, словно с кем-то другим, будто наблюдала я за этим со стороны.

*

Валериан откинулся в кожаном кресле, медленно покачивая в руке хрустальный стакан с янтарным виски. Терраса его кабинета выходила на восточные сады поместья, где в безлунную ночь особенно ярко сверкали звезды. Прохладный ночной воздух приносил аромат жасмина и ночных роз, но даже эти тонкие благоухания не могли развеять тяжелые мысли, что не давали покоя уже несколько недель и стали еще более мучительными после бала, на котором он присутствовал сегодня вечером.

"Валериан..."

Это имя, произнесенное дрожащим шепотом, до сих пор отдавалось эхом в его ушах. Как странно — он привык слышать свое имя в самых разных интонациях: с почтительным страхом, с заискивающей угодливостью, с плохо скрываемой ненавистью. Но никогда — с такой отчаянной мольбой.

"Валериан, прошу, помогите..."

Никогда еще его имя не звучало так сладко. И эти глаза... яркие, как весеннее небо, голубые глаза, полные отчаяния и такой искренней беззащитности, что в груди защемило неприятное чувство.

Валериан сделал глоток виски, позволяя алкоголю обжечь горло, и память услужливо подбросила ответ — картину, которую он прокручивал в голове бесчисленное количество раз.

Городская библиотека. Три недели назад.

В стенах старого книжного магазина часто проходили собрания информационной гильдии, которая принадлежала ему. В этой лавке, бывало, не так много покупателей — она располагалась на отшибе, в тихом переулке, где редко ступала нога знати. Однако именно в тот день он заметил ее. Девушку между высокими стеллажами.

Редкие солнечные лучи, пробивавшиеся через пыльные витражные окна, превращали ее волосы в настоящее золото — они сияли, словно драгоценный металл, рассыпанный по плечам шелковистым водопадом. Она была одета просто, почти скромно, но в ее осанке, в плавности движений читалось что-то не подходящее под этот образ.

Валериан привык к тому, что люди избегают его взгляда. Знать кланяется с почтительным страхом, слуги дрожат и опускают головы, даже придворные дамы предпочитают смотреть куда угодно, только не в его темно-синие глаза. Власть и репутация беспощадного лорда-регента сделали свое дело — все боялись его.

Но когда эта девушка подняла голову и их взгляды встретились...

Оценивание. Чистое, холодное оценивание и плохо скрываемое презрение горело в тех небесно-голубых глазах. Не страх, не почтение, не заискивание. Она смотрела на него так, словно он был персонажем одной из книг, что она держала в изящных руках. Не более того — просто героем чужой истории, недостойным ее внимания.

Валериан был настолько поражен этой дерзостью, что на мгновение просто застыл. Когда в последний раз кто-то осмеливался смотреть на него подобным образом? Никогда. Абсолютно никогда за все годы его правления.

А она продолжала смотреть — вызывающе, дерзко, не собираясь отводить взгляд первой. В этом пронзительном взгляде читалось столько неприязни, что у него даже дыхание перехватило. Какая наглость! Какая невероятная, почти оскорбительная смелость!

"Что за дерзкая девчонка," — подумал он тогда, ощущая некое незнакомое, почти забытое чувство внутри.

Девушка первой отвернулась, но не потому, что испугалась — нет, в ее движениях читалось явное нежелание продолжать этот визуальный поединок. Она просто сочла его недостойным своего драгоценного внимания, как сочла бы недостойным назойливого торговца или пьяного крестьянина.

Валериан усмехнулся и покрутил стакан в руке, наблюдая, как янтарная жидкость медленно скользит по хрустальным стенкам. Золотоволосая незнакомка с глазами цвета летнего неба и характером разъяренной пантеры... Интересно, почему память о том презрительном взгляде так глубоко засела в его сознании, не давая покоя уже несколько недель?

Звезды мерцали в ночном небе, словно насмехаясь над его попытками найти ответы, но небеса молчали, оставляя его наедине с бурлящими мыслями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Валериан сделал еще один глоток виски, позволяя алкоголю растекаться теплом по груди, и воспоминания потекли дальше, унося его в прошлое.

Детство... Он всегда был тенью старшего брата. Эдварду досталась вся родительская любовь, все внимание, все надежды короны. Разница в двенадцать лет делала их скорее чужими людьми, чем братьями. Маленький Валериан рос в стороне, наблюдая из темных уголков, как родители восхищаются каждым словом и шагом наследника.

Мать... Она смотрела на старшего сына так, словно он был воплощением всех ее грез. А на младшего — с усталым равнодушием, будто он был досадной ошибкой, напоминанием о том, что идеальная семья уже была завершена. Отец и вовсе редко замечал существование второго сына, целиком сосредоточившись на подготовке наследника к будущему правлению.

Но природа, словно сжалившись над заброшенным ребенком, компенсировала эту несправедливость, наградив младшего сына умом острым. Уже в семь лет Валериан видел людей насквозь — их слабости, страхи, тайные желания и скрытые пороки. К десяти он научился этим искусно пользоваться, словно кукловод, дергающий за невидимые нити.

Первая интрига была простой, почти детской — он подставил наставника Эдварда, искусно заставив короля поверить, что тот ворует золото из казны. Все улики, тщательно подброшенные маленькими руками, указывали на почтенного педагога. Никто даже не подумал подозревать невинного мальчика с ангельским лицом и большими темно-синими глазами, полными притворной невинности.

Наставника казнили на рассвете, а десятилетний Валериан впервые ощутил опьяняющий, почти наркотический вкус власти над чужими судьбами. Это было лучше любого вина, любого наслаждения — способность одним движением руки разрушить чужую жизнь.

С годами интриги становились сложнее, изощреннее. Он рушил репутации придворных, натравливал их друг на друга, словно петушков на боевой арене, плел паутины обмана и предательства. И ни разу — ни единого раза! — его не смогли разоблачить. Виноватым всегда оказывался кто-то другой, а принц Валериан оставался вне подозрений.

Четырнадцать лет. Именно тогда до него дошло — одним только умом трон не взять. Нужна сила. Настоящая, физическая мощь, которая заставит других не просто бояться, но склониться в абсолютном повиновении. Он начал тренироваться с маниакальным упорством, словно пытаясь компенсировать годы родительского равнодушия каждым ударом меча.

И здесь природа снова оказалась на его стороне. Тело слушалось его так же беспрекословно, как чужие умы. Мечи, кинжалы, рукопашный бой — все давалось легко, естественно, словно он был рожден для войны.

Шестнадцать лет. Первая война.

Валериан усмехнулся, медленно вращая стакан в пальцах. К тому времени у Эдварда уже была прекрасная жена и девятилетний сын — копия отца. Наследник с наследником — династия была в полной безопасности. А младшего принца можно было спокойно отправить на далекую границу, на кровавую бойню.

Несправедливо. Как всегда несправедливо.

На поле боя он впервые увидел смерть во всей ее ужасающей, почти гипнотической красоте. Кровь, смешанная с грязью и дождем, превращала землю в алое месиво. Предсмертные хрипы, стоны раненых, звон металла о металл — симфония войны, которая навсегда врезалась в память. И посреди этого хаоса, этого безумия, к нему пришло страшное озарение.

Родители никогда его не любили. Любящие родители ни за что не отправили бы обожаемого сына в этот кровавый ад, где смерть подстерегала на каждом шагу. Они бы не рискнули потерять дорогого им человека. Значит, он для них — просто запасной вариант, расходный материал, который можно без сожаления принести в жертву во имя безопасности настоящего наследника.

В ту ночь, сидя среди остывающих трупов врагов, окруженный запахом крови, шестнадцатилетний Валериан принял решение, которое определило всю его дальнейшую жизнь: он станет достойным. Более достойным, чем Эдвард. Более сильным, более умным, более беспощадным. И он никогда никого не будет любить и пытаться любовь заслужить — привязанности делают человека уязвимым, а уязвимость в этом мире равносильна смерти.

Годы текли. Умер отец. Затем мать. Эдвард взошел на трон под ликование народа, а Валериан стал идеальной машиной для убийства, безжалостным орудием войны в руках короны.

Его жестокость не знала границ — он был готов на все ради победы, ради того, чтобы доказать свою ценность. Одна военная кампания за другой, враги падали к его ногам, словно колосья под острым серпом, а слава росла с каждым днем. "Железный принц", "Кровавый лорд", "Тень смерти" — так называли его на полях сражений. И каждое прозвище он носил как награду.

И вот он вернулся домой. Достаточно сильный, чтобы свергнуть любого короля. Достаточно влиятельный, чтобы захватить власть одним движением руки. Достаточно беспощадный, чтобы не остановиться ни перед чем...

Но что он увидел, переступив порог родного замка?

Эдвард на троне — мудрый, справедливый правитель, которого искренне любил народ. Его глаза светились той же добротой, что и в детстве, но теперь в них появилась мудрость зрелого мужчины. Рядом с ним жена, все еще прекрасная после стольких лет брака, смотрящая на мужа с неподдельной нежностью и преданностью, которой Валериан никогда не видел.

И сын... мальчик, который был всего на несколько лет младше самого Валериана, но уже походил на отца — добрый, открытый, честный. В его улыбке не было ни капли коварства, ни тени расчета. Он искренне радовался возвращению дяди, которого знал только по редким письмам с фронта.

Идеальная семья. Идеальная жизнь. Все то, чего он был лишен с самого рождения.

А что было у него? Он стоял в стороне — одинокий, презираемый всеми, несмотря на свои блестящие достижения. Да, его боялись, да, ему подчинялись, но любил ли его кто-нибудь? Хотя бы один человек в этом мире?

Чтобы получить желанный трон, ему нужно было пролить кровь этих людей. Убить брата, который никогда ему не вредил, который даже не подозревал о его амбициях. Убить невинную женщину, чья единственная вина заключалась в том, что она вышла замуж не за того принца. Убить мальчика, который доверчиво улыбался ему, не ведая об опасности.

Не то, чтобы он их жалел. Его более мучал иной вопрос. Что это ему даст в итоге? Холодный золотой трон в пустом замке? Тогда он впервые задумался о том, получит ли он желанное удовлетворение после того, как уничтожит всю свою семью.

Валериан допил виски до дна, чувствуя, как та давняя пустота снова разрастается в груди, словно черная дыра, поглощающая все живое. Тогда он впервые в жизни он лишился цели, ради которой столько лет шел по трупам. И совершенно не понимал, что ему делать дальше...

Глава 16. Воспоминания

«Валериан», — вновь услышал он голос виновницы его размышлений, словно она стояла рядом в ночной тишине. Он почти физически ощутил это дыхание у своего уха, теплое и дрожащее от отчаяния.

Звезды молчали, рассыпавшись серебряной россыпью по бархатному небу, а воспоминания продолжали терзать душу, не давая покоя даже в эти поздние часы.

Валериан покрутил пустой стакан в руке, любуясь игрой лунного света на гранях хрусталя, и решил наполнить его очередной дозой янтарного забвения. Алкоголь притуплял остроту некоторых образов, но полностью прогнать их не мог. Воспоминания потекли дальше, увлекая его в лабиринт прошлого.

Принц Адриан... Племянник, которому от рождения досталось все то, о чем Валериан мог только мечтать в своем несчастливом детстве. Безграничная любовь родителей, готовых ради него на любые жертвы. Восхищение подданных, которые видели в нем будущее королевства. Неограниченные возможности и полная свобода выбора — роскошь, недоступная второму сыну, каким был он.

Изнеженный, избалованный мальчишка, который даже не понимал истинной ценности того что имел.

И что же он делал с этими дарами судьбы? Сбегал из дворца при каждой возможности, чтобы вести шашни с простолюдинками где-нибудь в портовых тавернах или городских борделях. Скрывал свою истинную личность, прикидывался обычным молодым дворянином и развлекался с теми, кто никогда не узнал бы его королевского лица.

Об этой странной склонности наследника знали лишь несколько особо доверенных лиц принца. Валериан относился к их числу. Однако и без доверия принца, от него ничего не утаишь в стенах замка, да и в королевстве в целом.

Его сеть информаторов была слишком обширна и хорошо налажена. Шпионы, продажные служанки, подкупленные стражники — все они стекались к нему, как ручьи к морю, неся бесценные крупицы информации.

Поначалу он не видел в Адриане никакой серьезной угрозы своим планам. Безобидное, хотя и раздражающее существо, которое стоило держать поблизости на всякий случай — мало ли как повернутся колесо судьбы и политические события. Валериан решил повременить с любыми кардинальными действиями и пока просто наблюдать за тем, что происходит в королевстве, изучать слабые места потенциальных противников.

Но порой его до крайности, до скрежета зубов раздражало безграничное доверие короля-брата. Эдвард искренне верил в лояльность младшего, советовался с ним по важнейшим государственным вопросам, делился сокровенными планами и надеждами. А что было еще хуже — принц тоже чрезмерно доверял дяде, считая его своим лучшим другом и мудрым учителем. Смотрел на него с неподдельным восхищением.

Какое противное, почти тошнотворное чувство...

Он до сих пор не понимал до конца, чего именно хотел от этой странной жизни, в которую превратилось его существование. Власть? Она была у него в достатке — лорд-регент, правая рука короля, человек, чье слово могло решить судьбу любого подданного. Больше власти? Но для чего, ради какой цели? Уважение? Его боялись, что на практике было куда эффективнее пустого почтения. Но быть наставником и нянькой этого избалованного сорванца он точно не собирался.

И вот однажды этот легкомысленный мальчишка превзошел самого себя в безответственности.

Важнейшая политическая встреча. Деликатные переговоры с влиятельными послами соседнего королевства. Результатом должна была стать официальная помолвка между принцем и их юной принцессой — стратегический альянс, который укрепил бы позиции обеих держав на долгие годы вперед. Все было тщательно подготовлено, каждая деталь церемонии проработана до мелочей...

А принц взял и сбежал. Просто исчез из замка, оставив отца разбираться с разгневанными послами и объяснять унизительное отсутствие жениха. Эдвард метался по тронному залу, не зная, как выкрутиться из катастрофической ситуации, пока высокомерные дипломаты ждали объяснений, которых у него не было.

И что самое неприятное — король поручил лично ему, Валериану, отыскать беглого наследника и вернуть во дворец.

И ведь не прогадал в своем выборе. Регент и вправду был единственным человеком в королевстве, кто смог найти принца... Валериан усмехнулся, делая глоток виски и вспоминая тот день. Конечно, кто же еще справился бы с такой задачей? Кто еще знал все тайные пристрастия и похождения принца? Кто еще имел достаточно полезных связей в городских низах, чтобы отыскать там наследника престола?

Валериан с двумя стражниками подъехал к уединенной поляне, где, по сведениям его людей, скрывался беглый принц с некой простолюдинкой. Очередная пассия наследника престола. Регент уже готовил в уме суровую отповедь для безответственного племянника, как вдруг взгляд его упал на пару, сидевшую под раскидистой кроной старого дуба.

Снова эти глаза... эти золотые волосы, сияющие в лучах послеполуденного солнца.

Мир словно замер на мгновение. Валериан наблюдал, затаив дыхание, как принц нежно держал ее хрупкую руку в своих ладонях, как его юное лицо медленно приближалось к ее лицу... Еще минута — и их губы бы соприкоснулись в поцелуе, полном невинной страсти.

Почему-то ему стало неприятно. Неприятно и любопытно одновременно, словно он наблюдал за парой мелких букашек — ничтожными существами, которые копошатся в своих жалких делишках, не подозревая, что за ними наблюдает настоящий хищник.

Что эта дерзкая девчонка делает с его племянником? Та самая особа, что осмелилась смотреть на него с нескрываемым презрением в пыльной библиотеке, теперь в объятиях мальчишки, который получил все блага жизни без малейшего усилия? Но самое странное —почему тогда его это так задело?

Резкий топот копыт разрушил пасторальную идиллию, и Валериан почувствовал холодное, почти садистское удовлетворение, видя, как парочка отшатнулась друг от друга. Принц тут же вскочил на ноги, инстинктивно заслоняя свою спутницу — трогательная попытка защитить то, что ему дорого. Как мило. Как трогательно наивно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Власть и скрытая опасность исходили от него невидимыми волнами, и он с удовольствием видел, как девушка невольно сжалась, словно маленький зверек, почуявший приближение охотника. Вот оно — истинное лицо гордячки. Где теперь то горделивое презрение, которым она так щедро одарила его в библиотеке?

— Адриан! — его голос прозвучал как удар хлыста по натянутому воздуху. — Играть в прятки с дворцовой стражей сегодня не самая удачная идея.

— Адриан? — девушка притворилась удивленной, но Валериан не поверил ни на секунду. Слишком наигранно, слишком театрально для искреннего потрясения.

«Лгунья»

Племянник принялся сбивчиво оправдываться, и Валериан почувствовал знакомое раздражение, поднимающееся из самых глубин души.

Всегда одно и то же — сначала натворит глупостей, а потом униженно просит снисхождения, надеясь на родственные связи. У самого Валериана такой роскошной возможности не было никогда. В те редкие моменты, когда он оплошал, расплата была жестокой — без скидок на возраст и королевскую кровь.

Валериан окинул девушку долгим, холодным, оценивающим взглядом хищника, изучающего добычу. Обычная простолюдинка, пусть и красивая. Аккуратные черты лица с той особой утонченностью, что иногда дарует природа вместо знатности, стройная фигурка, скрытая под скромным платьем, и эта особая грация движений — дар, который иногда встречается среди низших сословий. Но не более того.

Нет абсолютно ничего, что заставило бы его излишне думать о ней после сегодняшнего дня, убеждал он себя с привычной холодностью. Она не принесет никакой политической выгоды, слишком ничтожна для серьезных планов. Обычная мимолетная интрижка племянника, которых у того случались десятки.

Он коротко кивнул, давая принцу понять жестом, что время на романтические прощания строго ограничено, и резко приказал стражнику:

—Немедленно! — бросил он ледяным тоном, не терпящим возражений.

Краем глаза он наблюдал, как Адриан торопливо прощается с девушкой, шепча ей что-то на ухо с пылкостью, свойственной юности.

У него будет достаточно времени позже, чтобы спокойно выяснить, что за особа сумела так околдовать его племянника. На сегодня это второе мимолетное знакомство должно было закончиться раз и навсегда.

Адриан поспешил во дворец, и Валериан последовал за ним, как и полагалось. Но в какой-то момент... в какой-то проклятый момент ему стало любопытно. Странное, непривычное чувство начало разъедать его изнутри, словно кислота.

«Что, черт возьми, я делаю?»

Валериан резко натянул поводья, остановив коня посреди дороги. Стражники с Адрианом уже скрылись за поворотом, растворившись в предвечерних тенях, а он... он развернулся и поехал обратно. К ней.

«Любопытство», — убеждал он себя, стискивая зубы. «Просто любопытство. Ничего больше.»

Что-то в ее взгляде тогда, в библиотеке, въелось под кожу занозой и не давало покоя. Ее презрение. Ее дерзость. Немногие осмеливались смотреть на него так — большинство либо заискивающе улыбались, либо дрожали от страха. А эта букашка... эта мелкая простолюдинка осмелилась бросить ему вызов одним лишь взглядом.

И что-то было не то в том, как она смотрела на него — как тогда, так и сейчас.

Конь под ним нетерпеливо перебирал копытами, чувствуя напряжение всадника, его внутреннюю борьбу. Валериан жестко вонзил шпоры в бока животного, заставляя двигаться быстрее.

Когда он показался из-за поворота, она как раз обернулась — возможно, услышав топот копыт — и радостное ожидание на прелестном лице мгновенно сменилось неподдельным ужасом.

«Вот так-то лучше», — с мрачным удовлетворением подумал он.

«Пусть помнит свое место».

Валериан спешился с отточенной грацией хищника, наслаждаясь тем, как она невольно отступила на шаг, инстинктивно чувствуя опасность. Его массивная фигура заслонила закатное солнце, отбрасывая длинную тень на хрупкую девчонку. Именно так и должно быть в этом мире — он наверху, повелевающий, она внизу, подчиняющаяся.

— Таким, как ты, — произнес он медленно, почти ласково, смакуя каждое слово, — стоит искать птицу своего полета.

Без церемоний, без вежливого притворства. Зачем маски? Она всего лишь простолюдинка, которая каким-то образом сумела соблазнить наивного мальчишку. Ничего больше.

Но когда Валериан посмотрел ей в глаза, ожидая увидеть привычную покорность и благоговейный страх, то наткнулся на совсем другое. Она... она осмелилась ответить. Дерзко. Вызывающе. Словно была равной ему по рождению.

— Тем более мое общение с кем-либо никак вас не касается.

Ярость вспыхнула в груди белым, ослепляющим пламенем, выжигая остатки самообладания. Как она смеет? КАК ОНА СМЕЕТ так с ним разговаривать? Он — лорд-регент, тот, кто выирал десятки битв, он держит в руках судьбы тысяч, а эта... эта мелкая тварь дерзит ему в лицо, словно забыв о пропасти между ними!

Меч оказался в руке прежде, чем Валериан успел подумать — рефлекс, отточенный годами войн и интриг. Одно плавное, отработанное движение — и острие коснулось нежной кожи ее горла, где под тонкой кожей билась жилка. Он видел, как расширились ее глаза, как предательски участилось дыхание, обнажая страх, который она так упорно скрывала, но...

Но она не опустила взгляд. Ни на мгновение.

— Дерзкая девчонка, — прошипел он.

«Должна дрожать», — неслось в голове. «Должна плакать, просить пощады, падать на колени, как все остальные».

—Если твоя жалкая жизнь оборвется здесь и сейчас, никто даже не хватится. И ты думаешь, что имеешь право мне дерзить? — грозно прорычал он.

Он ждал. Ждал, затаив дыхание, что она сломается, как ломались все до нее. Что покажет свой страх, свою слабость, свою истинную, ничтожную сущность. Что упадет перед ним, как и подобает.

Но она продолжала смотреть ему прямо в глаза. Прямо в глаза, не моргая, словно была равной ему. Словно не видела смертоносного лезвия у своего горла. В этих пронзительно голубых глазах читалось все что угодно — страх, да, он чувствовал его в дрожи ее тела, но и что-то еще. Что-то неуловимое, чего Валериан не мог понять. Что-то, что бросало вызов всему его пониманию мира.

— Знаю, — прошептала она, голос едва слышный, но твердый. — Но это не меняет сути моих слов.

Валериан почувствовал, как бешено, почти болезненно заколотилось его сердце, словно пытаясь вырваться из груди. По телу разлилась странная, обжигающая волна — не гнева, нет, что-то совсем другое, незнакомое и потому пугающее. Он до сих пор не понимал, что это было за чувство, охватившее его тогда.

Она не сломалась. Эта простолюдинка, эта никому не нужная девчонка не сломалась под его взглядом, не склонилась перед его властью. Впервые за долгие годы кто-то посмел устоять.

Медленно, мучительно медленно он убрал меч, но не опустил его — лишь отвел в сторону. Не потому что пожалел ее. Не потому что передумал лишить жизни. А потому что понял: убить ее сейчас означало бы разрушить загадку, которую он еще не разгадал. Уничтожить единственное, что по-настоящему заинтриговало его за последние годы.

— Это было мое единственное предупреждение, — произнес он хрипло, с трудом возвращая контроль над собой и стараясь не думать о том, как близко находится ее лицо. — Кулон на твоей шее стоит достаточно, чтобы обеспечить тебе безбедную жизнь на долгие годы. Продай его и исчезни из столицы. Навсегда.

Валериан резко развернулся, сел на коня и дал яростные шпоры, не оглядываясь назад, не позволяя себе ни единого взгляда. Но даже когда поляна давно скрылась из виду, растворившись в вечерних сумерках, он все еще чувствовал на себе этот взгляд. Голубые глаза, которые посмели не опуститься перед ним. Которые видели его насквозь.

«Проклятая девчонка».

От автора.

Дорогие друзья, спасибо , что вы читаете этот роман) надеюсь, он вам также нравится, как и мне. А потому, подарите этому произведению лайк, а автору подписку.

Главы продолжат выходить ежедневно.

Глава 17. Интригантка

— Ну? — коротко спросил Валериан у своего доверенного шпиона, проследившего за дерзкой девчонкой.

— Девица направилась прямиком во владения герцога Росвальда, милорд. Прошла через главные ворота, словно имела полное право там находиться. Даже стража ее пропустила без вопросов.

Росвальд. Одно лишь имя этого скользкого типа вызывало у Валериана отвращение. Человек без чести и принципов, который готов был продать родную мать ради повышения своего статуса при дворе. Крыса, пробравшаяся в высшее общество благодаря удачному браку и беспринципности.

А что, если это не случайность? Росвальд давно искал способы приблизиться к королевской семье, заполучить влияние, реальную власть. А что, если этот хитрый лис каким-то образом узнал о тайных склонностях наивного принца? О его привычке сбегать из дворца в поисках романтических приключений?

Валериан мрачно усмехнулся, делая еще глоток виски, чувствуя, как алкоголь обжигает горло. Подослать красивую девчонку, чтобы соблазнить принца и через него получить доступ к трону... Классический ход, старый как мир. Росвальд определенно на такое способен. Вопрос только в том, как далеко зашли его планы и что он уже успел узнать.

— Что еще известно об этой особе? — спросил он, не оборачиваясь к шпиону.

— Пока немного, милорд. Но есть интересная деталь — герцог завтра отправляется в Портхейвен по торговым делам. Планирует провести там несколько дней, встретиться с крупными купцами.

Валериан хищно усмехнулся.

Портхейвен.

Портовый город, где крутились огромные деньги и заключались сделки, способные изменить расклад сил в королевстве. Росвальд давно мечтал о партнерстве с торговыми домами — это сулило ему не только баснословную прибыль, но и серьезное политическое влияние. Влияние, которое можно использовать против короны.

— Передай герцогу, что я готов обсудить возможности сотрудничества, — медленно произнес Валериан, в голове уже выстраивался четкий план. — Скажи, что меня заинтересовало его предложение о совместных торговых предприятиях в восточных провинциях.

Прекрасная возможность убить сразу двух зайцев. Под прикрытием деловых переговоров он сможет проникнуть в дом Росвальда, изучить обстановку, понять, какую роль играет в этой возможной интриге золотоволосая актриса. А заодно проверить, насколько далеко заходят амбиции скользкого герцога и не планирует ли тот что-то большее, чем простое обольщение принца.

— Будет исполнено, милорд.

Но все же голубоглазая незнакомка сумела застать его врасплох куда сильнее, чем он ожидал.

***

«Итак, посмотрим на эту семейку», — подумал Валериан несколько дней спустя, окидывая холодным, оценивающим взглядом гостиную герцога Росвальда.

Стандартное убранство новых богачей — слишком много золота, слишком мало вкуса. Кричащая роскошь, призванная поражать, а не радовать глаз. Типично для таких выскочек, как Росвальд.

— Позвольте представить мою семью, — торжественно произнес герцог с той приторной гордостью, которую напоказ выставляют перед влиятельными гостями, надеясь произвести впечатление.

Валериан лениво перевел взгляд на женщину в дорогом, но безвкусном платье — леди Изабелла. Когда-то, возможно, была красива, но годы и стресс от замужества с Росвальдом наложили свой отпечаток. Нервно комкает складки платья бледными пальцами. Боится его присутствия.

Хорошо. Страх — полезная эмоция в нужных руках.

— ...и мои дочери: Розалинда, Селестина и...

Взгляд Валериана медленно скользнул по девицам, выстроившимся в ряд, словно на смотринах. Первая — яркая брюнетка с хищным блеском в темных глазах, явно считающая себя неотразимой и уже строящая планы очарования влиятельного гостя. Вторая — тихая мышь, прячется за сестрой, боится поднять глаза. А третья...

Что за дьявольщина...

Валериан замер, словно громом пораженный. Золотые волосы, собранные в скромную прическу. Голубые глаза, такие знакомые...

— ...и Аделина, — закончил герцог, и Валериан уловил едва заметную нотку беспокойства в его голосе, словно само это имя причиняло дискомфорт.

Аделина.

Значит, вот как ее зовут. Дерзкая девчонка с поляны, которая осмелилась смотреть ему в глаза с мечом у горла. Та самая букашка, что не дает ему покоя уже несколько дней, нарушая его сон и мысли.

Она стояла в углу, бледная как полотно, явно пытаясь слиться со стеной и стать невидимой. Куда, интересно, делась вся ее прежняя дерзость? Выглядела изможденной, словно дни напролет не спала, и ничего не ела, а тонкие руки едва заметно дрожали.

Что с ней случилось?

— А это мой дорогой партнер — Валериан Монфор, лорд-регент... — начал было герцог свои льстивые речи.

Валериан почти не слушал привычные заискивающие слова. Все его внимание было приковано к девчонке, стоящей в углу как пойманная преступница.

Дочь герцога.

Значит, не простолюдинка, не служанка, как он думал. Представительница знатного рода. Как интересно меняется расклад сил...

Их взгляды встретились на мгновение, и Валериан с холодным удовлетворением увидел неподдельный страх в ее голубых глазах.

Вот так-то лучше. Теперь она понимает, с кем связалась. Больше никаких дерзких взглядов, никакого презрения. Власть и положение — прекрасные воспитатели покорности.

Брюнетка — Розалинда — явно наслаждалась происходящим театром. Переводила взгляд с бледной сестры на грозного гостя и обратно с плохо скрываемым торжеством, словно наблюдала за особенно увлекательным представлением.

Семейные разборки? Очень интересно. Видимо, между сестрицами далеко не все гладко, и старшая получает удовольствие от страданий младшей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Какая неожиданная честь принимать вас в нашем скромном доме, лорд-регент, — пролепетала леди Изабелла, делая глубокий, почтительный реверанс.

Валериан едва удержался от циничной усмешки. Даже опытная светская дама, привыкшая к интригам высшего общества, дрожит в его присутствии как листок на ветру.

Власть — прекрасная вещь. Он привык к такому эффекту, наслаждался им как дорогим вином. Страх других подтверждал его превосходство, его место в иерархии мира.

— Взаимно, — коротко ответил он, продолжая методично изучать семейство, словно энтомолог, рассматривающий интересных насекомых.

Аделина присела в неглубоком реверансе, и он заметил, как она едва держится на дрожащих ногах, с трудом сохраняя равновесие.

Болеет? Или просто парализована ужасом от его присутствия? Любопытно.

На поляне она выглядела совсем по-другому — здоровой, полной сил и дерзости. А сейчас... сейчас напоминала сломанную куклу.

— Герцог, не могли бы мы обсудить детали нашего предполагаемого сотрудничества? — предложил он, не сводя пристального взгляда с Аделины, наслаждаясь тем, как она вздрагивает под его взглядом.

Проходя мимо девчонки к кабинету, Валериан почти физически ощутил исходящий от нее страх — густой, осязаемый, опьяняющий.

Нужно как можно скорее разузнать всю правду до мельчайших подробностей. Понять, какую именно игру ведет эта семейка, какие у них планы на принца. А уж потом решить, как лучше использовать полученную информацию для собственной выгоды.

***

«Итак, пора уходить», — решил Валериан через час светской беседы и деловых переговоров, поднимаясь из-за стола с отточенной грацией хищника, завершившего охоту. Информации он получил достаточно для первого раза. Теперь главное — не показать, насколько интересным и полезным оказался этот визит.

— Благодарю за столь теплый и радушный прием, — произнес он с той холодной улыбкой, которая заставляла людей невольно содрогаться и искать ближайший выход. — К сожалению, неотложные государственные дела требуют моего срочного возвращения во дворец.

Выходя в гостиную, он заметил, как Аделина, все еще стоящая в том же углу, едва сдержала облегченный вздох.

Думает, что отделалась? Как трогательно наивно. Но тут в игру решила вступить ее сестрица — яркая брюнетка с хищными глазами и явными амбициями.

— Лорд-регент, — прощебетала Розалинда, и Валериан сразу уловил фальшивые нотки в ее голосе. Явно что-то замышляет. — Позвольте предложить, чтобы вас проводила Аделина.

Интересно. Валериан окинул быстрым взглядом семейство. Все, включая мачеху, поддержали идею. Слишком дружно. Слишком быстро.

Что это? Очередной спектакль?

— Превосходная мысль, — отозвался он, не скрывая опасного блеска в глазах. Если это игра, то по-честному никто играть не будет.

— Это будет честью для меня, лорд-регент, — прозвучал дрожащий, едва слышный голос.

Валериан медленно перевел взгляд на Аделину, изучая каждую черточку ее побледневшего лица. Страх в ее голубых глазах казался абсолютно искренним. Слишком искренним? Или она просто хорошая актриса, которую тщательно натаскал опытный интриган-отец на подобные ситуации?

«Нет, пока рано делать окончательные выводы», — решил он, продолжая анализировать.

Он галантно предложил ей руку — жест, казавшийся изысканно вежливым стороннему наблюдателю, но на самом деле не дававший ей ни малейшего выбора. Когда она осторожно коснулась его ладони, Валериан мгновенно почувствовал, как предательски дрожит ее тонкая рука. Маленькая, удивительно хрупкая, ледяная от нервности и страха.

Если это искусная игра, то она либо гениальная актриса от природы, либо действительно понятия не имеет, во что ввязалась, — размышлял он, ведя ее к выходу. А может, прекрасно знает, но смертельно боится провалить деликатное задание папочки?

Проходя мимо застывших домочадцев, Валериан продолжал методичный анализ обстановки. Слуги почтительно шарахались в стороны — это абсолютно нормальная реакция на его присутствие.

Когда они остались наедине, неспешно шагая по усыпанной гравием дорожке к массивным воротам поместья, Валериан решил провести небольшой, но показательный эксперимент.

— Я ошибался, — произнес он негромко, обманчиво мягким тоном, внимательно наблюдая за малейшими изменениями в ее поведении. — Для того, чтобы вы смогли безбедно жить, одного ожерелья для откупа все же окажется недостаточно.

Валериан чувствовал, как мгновенно напряглось ее хрупкое тело рядом с ним, как предательски участилось дыхание, которое она тщетно пыталась контролировать. Страх определенно настоящий, неподдельный. Но это может означать практически что угодно в их опасной игре.

«Что ж, дорогая леди Аделина», — с мрачным удовлетворением подумал он, — «неважно, чья ты пешка — отцовская или играешь самостоятельную партию».

— Не понимаю, о чем вы говорите, — четко и твердо произнесла она, и Валериан едва сдержался, чтобы не рассмеяться вслух.

Будет отрицать до самого последнего момента. Какая предсказуемо банальная реакция. Хотя... в ее голосе звучала неожиданная твердость, которую он не предполагал услышать от перепуганной девчонки. Не дрожащий, жалкий лепет испуганного ребенка, а почти открытый вызов его власти.

— Ха-ха-ха! Все та же дерзкая девчонка, — смех вырвался сам собой, искренний и в то же время ледяно холодный.

Любопытно.

Даже сейчас, когда он держит в руках все козыри, когда ее судьба полностью зависит от его прихоти, она не сдается, не ломается. Либо она действительно удивительно храбрая маленькая дурочка, либо... либо любящий папочка действительно превосходно подготовил свою дочурку к подобным испытаниям.

Валериан отчетливо чувствовал, как она цепляется за его руку — маленькая, нежная ладошка, холодная от всепоглощающего страха. Но держится, не отпускает. Не убегает прочь, не падает в обморок от ужаса. Когда их взгляды на мгновение встретились, он с темным удовольствием отметил, насколько она выглядит хрупкой и беззащитной рядом с его массивной фигурой. Изящная фарфоровая куколка в руках великана. Одного неосторожного движения — и безвозвратно сломается.

— Помнится, когда мой меч ласкал эту прелестную шейку, она не казалась такой тонкой и беззащитной, — произнес он почти нежно, медленно протягивая свободную руку к ее горлу, наслаждаясь тем, как она невольно вздрагивает, но не отступает.

Совсем исхудала.

Его пальцы легко сомкнулись вокруг тонкой шеи — хрупкой, словно у птички. Несколько дней назад на поляне она выглядела здоровой, полной сил. А сейчас... кожа натянулась на скулах, глаза ввалились, а под ними залегли тёмные тени.

Её нарочно истощают перед встречами с принцем в угоде веяниям моды? Валериан чувствовал, как под его пальцами трепещет пульс — быстрый, испуганный.

— Никаких дерзких возражений? — его голос прозвучал бархатисто и опасно. — Тонкая, словно сломать ничего не стоит.

Валериан наслаждался её реакцией. Страх в широко распахнутых глазах, учащённое дыхание, дрожь, пробегающая по всему телу. Вот она, истинная природа. Вся дерзость испарилась, осталась только перепуганная девчонка, которая пытается казаться сильнее, чем есть на самом деле.

Но вдруг она глубоко вдохнула — так глубоко, что её грудь поднялась под тонкой тканью платья — и посмотрела ему прямо в глаза.

— Если бы вы хотели сломать мою чудную шею, то уже сделали бы это, — в её голосе не было и тени страха, только холодная уверенность.

Чёрт побери! Откуда в этой хрупкой букашке столько духа? Валериан почувствовал знакомую смесь раздражения и непонятного чувства, вновь охватывающего его тело и разум. Когда она отвела его руку от своей шеи, он не стал сопротивляться. Вместо этого перехватил её ладонь — тёплую, удивительно мягкую — и поднёс к губам.

Играем в галантность? Его дыхание коснулось её кожи, и он почувствовал, как она едва заметно содрогнулась.

— Непременно, — ответил он, не отпуская её руку и наслаждаясь тем, как его большой палец поглаживает её запястье.

Снова этот раздражающий взгляд…

— Что ж, думаю, это многое меняет, — Валериан медленно отпустил её руку, но продолжал пристально смотреть в глаза. — Пожалуй, пока понаблюдаю за этим представлением.

Именно представлением. Валериан всё ещё не был уверен, кто режиссёр этого спектакля — сама девчонка или её хитрый папаша. Но узнать он намеревался обязательно. И если потребуется, применит все свои методы допроса.

— О чём вы? — в её голосе прозвучала искренняя растерянность, в глазах мелькнуло что-то, похожее на обиду.

Либо отличная актриса, либо действительно не понимает. Валериан усмехнулся — той самой холодной усмешкой, которая заставляла даже опытных политиков содрогаться.

А теперь финальный штрих. Удар точно в цель.

— Не думаю, что излишняя худоба способна его впечатлить, — бросил он небрежно, словно между делом, наблюдая за тем, как меняется её лицо.

Не дожидаясь ответа, Валериан развернулся и направился к карете. Достаточно на сегодня. Семена сомнений посеяны, крючок заброшен. Теперь остаётся ждать, какую рыбку он поймает — наивную влюблённую дурочку или подосланную отцом интриганку.

Садясь в карету, он краем глаза заметил, как она стоит посреди дороги, дрожа — то ли от злости, то ли от страха, то ли от унижения. Её руки сжались в кулаки, и в этом жесте было что-то трогательно-яростное. Хорошо. Пусть думает. Пусть волнуется. Пусть гадает, что он будет делать дальше.

Глава 18. Зависть

Прохладный ночной воздух с террасы приносил облегчение после душной атмосферы бального зала, но мысли никак не желали успокоиться. Он находился словно в бреду. И несколько стаканчиков виски окончательно затуманили разум.

Ему не нравилось это состояние — такое же непонятное, как и сам бал. Зачем он туда пришёл? В последнее время его присутствие на подобных мероприятиях не приносило никакой пользы, и он их благополучно пропускал в угоду более важным делам. Но что заставило его появиться именно сегодня?

Всё дело было в этих глазах. В любопытстве и желании посмотреть на интересный спектакль.

Он вспомнил, как стоял у мраморной колонны, наблюдая за этим фарсом. Изначально планировал просто насладиться зрелищем, не более того. Посмеяться над жалкими попытками низкородной знати произвести впечатление.

Наконец вошла семейка Родсвальд. Первой покинула родительское крыло старшая сестра — типично. Светские курицы всегда бросают всё, как только появляется возможность блеснуть перед мужчинами. Граф с супругой и младшей дочерью поспешили к своим знакомым, растворившись в толпе гостей.

А вот Аделина осталась одна.

Впрочем, как и он сам. Как всегда, вокруг него образовалось невидимое пространство — своеобразный барьер, который никто не решался нарушить. Гости инстинктивно обходили его стороной, бросая украдкивые взгляды и тут же поспешно отводя глаза. Дамы особенно — при одном его появлении они либо исчезали в противоположной части зала, либо прятались за веерами, дрожа одновременно от страха и запретного влечения.

Так было всегда. Его репутация, холодный взгляд стальных глаз, сама аура опасности, которую он излучал, — всё это делало его неприкасаемым. Люди боялись даже случайно привлечь его внимание.

Однако он продолжил наблюдать.

Ему показалось что-то странным в её поведении. Что-то было не так в её движениях, в том, как она улыбалась гостям. Слишком натянуто, слишком старательно — словно разыгрывала роль, которая давалась ей с трудом.

И тут она заметила его взгляд.

Их глаза встретились через весь зал, и он вновь не увидел в её взгляде того дрожащего очарования, с которым на него обычно смотрели дамы издалека. Вместо этого — раздражение. Словно он мешал её планам одним своим присутствием.

Валериан медленно поднял бокал в ироничном приветствии, кривя губы в насмешливой улыбке.

Но эта маленькая ведьма демонстративно отвернулась.

Валериан застыл с бокалом в руке, не веря собственным глазам. Отвернулась. Просто взяла и отвернулась, словно он был пустым местом. Не шарахнулась в ужасе, не зарделась от смущения, не попыталась произвести впечатление.

Проигнорировала.

Его.

Когда в последний раз кто-то осмеливался на подобное? Память услужливо молчала.

Он тогда рассмеялся — коротко и зло, привлекая испуганные взгляды ближайших гостей.

Валериан наблюдал, как она движется по залу с определённой целью, изящно лавируя между группками аристократов. Искала кого-то — принца, разумеется. И ни разу не оглянулась в его сторону, словно напрочь забыв о его существовании.

Это бесило его больше, чем следовало бы.

Он злился на себя — на это необъяснимое раздражение, на странный интерес к девчонке, которая должна была его совершенно не волновать. С каких пор дочери плетущих интриги аристократов стали заслуживать его внимания больше, чем на несколько мимолётных забав?

Валериан наблюдал, как семья Росвальдов небольшой процессией направилась к трону для представления королевской чете. Классическая демонстрация светского этикета — сначала глава семьи с выпрямленной спиной и торжественным выражением лица, затем супруга в роскошном наряде, старшая дочь Розалинда, сияющая от предвкушения внимания, и в конце... она.

Маленькая леди Аделина замыкала семейное шествие с поднятой головой и неизменной улыбкой, но что-то в её походке по-прежнему казалось странным — слишком осторожной, словно каждый шаг требовал особого внимания.

Валериан лениво вращал бокал между пальцами, ожидая, когда начнётся представление. Сейчас она пройдёт мимо принца, попытается привлечь его внимание каким-нибудь невинным взглядом или робкой улыбкой. Стандартный сценарий провинциальной охотницы за титулом.

Это раздражало его больше, чем следовало. Намного больше.

А потом произошло то, что окончательно выбило его из колеи.

Она нашла принца Адриана.

И вместо того чтобы рассмеяться над её неуклюжими попытками флирта, Валериан почувствовал, как неприятное ощущение медленно наполняет его изнутри. Что-то такое, чего он не испытывал очень давно. Что-то жгучее и иррациональное.

Зависть. Чистая, первобытная зависть.

Он никогда не терял самообладание из-за чьих-то игнорирующих взглядов. Особенно, если это касалось женщин. Они никогда его не интересовали. Даже напротив — он крайне недолюбливал прекрасный пол. У них была довольно хитрая натура, они подсознательно чувствовали его уловки, и порой приходилось изрядно повозиться, чтобы правильно манипулировать фигурами женского пола.

Но даже так... Всегда! Всегда любую его знакомую при его присутствии сопровождал страх. Дрожащие руки, учащённое дыхание, попытки незаметно отступить подальше — он привык к такой реакции и давно перестал на неё обращать внимание.

Но она не боялась. Вот что его зацепило.

В мире, где все вздрагивали при звуке его имени — она просто отвернулась. Словно он ничем не отличался от остальных гостей бала. Словно он не был монстром...

Проклятье.

Когда зазвучала торжественная музыка, объявляющая о начале первого танца, Валериан уже предугадывал развитие событий. Принц выберет её — он видел это по тому, как золотоволосый наследник не сводил глаз с нее во время представления. Конечно же, выберет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И действительно, Адриан не колебался ни мгновения. Элегантным жестом протянул руку именно ей, полностью игнорируя всех остальных дам зала. Валериан видел, как гости многозначительно переглядывались, как дамы прикрывали губы веерами, лихорадочно обсуждая неожиданный выбор принца. В воздухе витали зависть, любопытство и плохо скрываемое возмущение.

А он... он не мог отвести взгляд от неё.

Голубое платье превосходно сидело на её хрупкой, но изящной фигуре. Золотистые волосы, искусно собранные в элегантную причёску, мерцали в свете хрустальных люстр, создавая почти неземное сияние вокруг её головы. Она выглядела как воплощение аристократической утончённости.

И это его бесило до белого каления.

Валериан осушил бокал одним жадным глотком, даже не почувствовав вкуса дорогого вина. Алкоголь жёг горло, но не приносил желанного забвения.

Финальные аккорды вальса прозвучали особенно торжественно, эхом отражаясь от высоких сводов дворцового зала. Принц медленно развернул её в последний раз, и их силуэты на мгновение слились в идеальной гармонии движения, затем они замерли в классическом поклоне — он галантно, она с грацией, достойной королевы.

Зал взорвался громовыми аплодисментами.

Валериан решил выпить ещё. Сделав очередной глоток из нового бокала, он снова обратил свой пристальный взор на неё. Аделина стояла в стороне от танцующих пар, и что-то в её позе показалось ему тревожно странным. Слишком напряжённая, словно едва держалась на ногах. Плечи чуть приподняты, дыхание неровное...

Что-то было не так.

Валериан уже сделал шаг вперёд, намереваясь подойти ближе и выяснить, что происходит. Но в эту же секунду увидел, как к Аделине стремительно направляется Розалинда — старшая дочь графа, признанная красавица, которая явно не смогла перенести унижения от выбора принца.

«О, это будет забавно», — мрачно подумал он, замирая на прежнем месте и приготовившись к представлению.

Валериан с хищным интересом наблюдал, как Розалинда решительно взяла сестру под руку. Движения были резкими, почти грубыми — совсем не такими, какие ожидались от воспитанной аристократки. Маленькая леди пыталась сопротивляться, но явно не имела сил для открытого противостояния.

И вдруг до него дошло — куда именно ведёт красавица Розалинда свою младшую сестру.

Прямо к нему.

Валериан усмехнулся, но усмешка эта была холодной, как зимний лёд. Теперь всё становилось понятно. Месть за унижение. Привести соперницу к самому опасному человеку на балу, подставить под его насмешки и презрение, а может быть, и под нечто гораздо худшее.

«Умная девочка. Жестокая, но определённо умная», — подумал он с тёмным восхищением.

Сама судьба несла ему шанс отыграться за свои непонятные волнения буквально на золотом блюде. Какая ирония — та, что заставила его чувствовать себя не в своей тарелке, сейчас сама окажется в его власти.

Валериан не сдвинулся с места, наблюдая за их приближением с выражением хищника, который видит загнанную в западню добычу. Это было именно то развлечение, которое ему сейчас требовалось. Немного власти, немного страха в чужих глазах, немного изысканного унижения — отличный способ развеяться после неприятного осадка от её танца с принцем.

Розалинда приблизилась и грациозно присела в изящном реверансе, хотя Валериан с удовлетворением заметил лёгкую дрожь в её голосе. Даже она, при всей своей красоте и надменности, боялась его. Как и полагалось всем разумным созданиям.

— Милорд, — произнесла она с наигранной заботливостью, в которой плохо скрывалась злорадная насмешка. — Моя младшая сестра слишком стеснительна, но она безумно мечтает пригласить вас на танец.

«Какая прелестная маленькая змейка».

Валериан медленно, со смакованием, перевёл взгляд на леди Аделину. Она стояла рядом с сестрой, явно против своей воли приведённая к нему как жертва на заклание. В её глазах он ожидал увидеть ужас, панику, может быть, умоляющие слёзы.

Вместо этого он увидел... ярость.

Чистую, неприкрытую злость.

«Крайне неожиданно».

Валериан начал изучать её лицо своим фирменным холодным, презрительным взглядом — тем самым, от которого дамы действительно падали в обморок. Большинство барышень уже давно сбежали бы прочь, спрятавшись за веерами или пышными юбками своих маменек.

Но эта... эта продолжала стоять и смотреть на него в ответ.

Он всё-таки решил немного поиграть. Пусть поймёт, с кем имеет дело. Пусть почувствует на себе всю тяжесть его внимания.

— Я был бы безмерно польщён, — протянул он медленно, не отводя пронизывающего взгляда стальных глаз, — но боюсь, моя юная спутница потеряет сознание раньше, чем мы дойдём до танцевальной площадки.

В его бархатном голосе звучали откровенная насмешка и почти осязаемое пренебрежение. Стандартная реакция была предсказуема — сейчас она покраснеет от стыда, начнёт заикаться, попытается пробормотать что-то оправдательное, а затем с позором сбежит. Розалинда получит свою сладкую месть, а он — толику развлечения в этот скучный вечер.

Но маленькая леди вместо того, чтобы сломаться, выпрямилась.

Несмотря на что-то явно болезненное в её движениях, она подняла подбородок и посмотрела ему прямо в глаза — бесстрашно, вызывающе. И то, что она произнесла следующим, заставило его на долгое мгновение забыть, как дышать.

— А может быть, милорд, вы просто плохо танцуете? — произнесла она с едва заметной, но дерзкой улыбкой. — Не беспокойтесь об этом. Моих навыков вполне хватит на двоих.

Время словно остановилось.

«Что... что она только что сказала?»

Валериан застыл, не веря собственным ушам. Тишина вокруг стала почти осязаемой — он слышал, как несколько придворных поблизости резко задержали дыхание. Розалинда побледнела настолько, что её лицо стало белее театральной пудры, а глаза расширились от ужаса.

НИКТО — НИКТО из живых — не смел так с ним говорить.

Его репутация строилась именно на том, что даже намёка на неуважение было достаточно для... самых печальных последствий.

И эта хрупкая букашка только что обвинила его — ЕГО! — в том, что он плохо танцует.

В лицо.

При свидетелях.

Первый импульс был привычным — раздавить дерзкую девчонку одним взглядом, несколькими холодными словами превратить её в дрожащую развалину. Показать всем присутствующим, что происходит с теми, кто забывает своё место.

Но что-то остановило его.

Странное, почти забытое ощущение того, что впервые за множество лет кто-то относится к нему как к обычному мужчине, которого можно дразнить, с которым можно играть.

— Интересно, — произнёс он, делая медленный шаг ближе, словно хищник, изучающий необычную добычу. — Очень интересно.

Оркестр в этот момент заиграл новую мелодию — не плавный, размеренный вальс, а что-то более стремительное и дерзкое. Контрданс. Танец, требующий быстрых движений, резких поворотов, тесного взаимодействия партнёров. Танец, в котором негде было спрятаться от взгляда партнёра.

«Идеально».

Если маленькая леди желает проверить его танцевальные способности, то получит полную программу. Посмотрим, хватит ли у неё духа подтвердить свои громкие слова делом.

Валериан протянул ей руку с насмешливой, почти хищной улыбкой — вызов на вызов.

А где-то в глубине души, в том месте, которое он давно считал мёртвым и похороненным, что-то странно трепетало от предвкушения. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал что-то подобное этому острому любопытству.

Танец начался стремительно, и Валериан сразу понял — маленькая леди не блефовала. Она действительно превосходно танцевала. Её движения были изящными и точными, она следовала за каждым его движением с удивительной лёгкостью, словно читала его намерения раньше, чем он сам их осознавал.

Он вёл её уверенно, властно, с той долей принуждения, которая была свойственна всем его действиям. Контрданс требовал быстрых поворотов, резких движений, тесного взаимодействия, и она справлялась превосходно. При каждом повороте он ощущал тепло её тела, а при резких движениях она оказывалась всё ближе к нему, и это рождало необычайные, почти забытые ощущения.

— Думаю, ваш план успешен, — произнёс он во время одного из поворотов, поднеся губы опасно близко к её уху. Пришло время получить ответы.

— Не думаю, что понимаю, о чём вы, — ответила она, стараясь сохранить ровный тон, но он слышал лёгкую одышку в её голосе.

— Очаровать принца, разумеется, — его улыбка стала ещё более хищной. — Вы сегодня выглядите просто восхитительно. Да и кулон... — его взгляд скользнул по её декольте, — пришёлся весьма кстати.

— Благодарю, — сказала она осторожно. — Однако никакого плана у меня не было. Ни на принца, ни на вас, как вы уже успели понять.

«На меня?»

Валериан встретился с ней взглядом через минимальное расстояние между их лицами. В её глазах не было страха, смущения или попыток соблазнить — только спокойная решимость и что-то ещё, что он не мог определить. Словно они вели молчаливую дуэль прямо посреди танцевального зала.

Для очередного сложного поворота он переместил руку, крепче обхватив её тонкую талию, и в тот же момент почувствовал, как она резко, болезненно напряглась.

Тихий стон, который она не смогла полностью сдержать, заставил его насторожиться. Её ноги подкосились, и она невольно прижалась к нему ближе, словно ища опору. Валериан ощутил, как по всему его телу прошла неожиданная дрожь, как сердце забилось в такт быстрой музыке.

— Не думал, что так сильно прикоснулся... — начал он, но что-то в её реакции заставило его замолчать.

Валериан видел, как её лицо внезапно побледнело до мертвенности, как дыхание стало прерывистым и поверхностным. И когда он почувствовал что-то тёплое и влажное на своей белой перчатке, проникающее сквозь ткань...

— Валериан, — прошептала она, сжимая его руку с отчаянием утопающего. — Прошу... помогите...

Она назвала его по имени. Не «милорд», не «ваша светлость», не с тем благоговейным ужасом, с которым к нему обычно обращались — просто по имени. Словно он был не грозным регентом, внушающим страх, а просто мужчиной, к которому можно обратиться за помощью в критический момент.

Сердце забилось ещё сильнее, почти болезненно. Нет. Такого с ним определённо не могло происходить.

— Что случилось? — его брови нахмурились от неожиданности ситуации. Циничная часть его разума всё ещё не верила в происходящее. — И куда же подевалась вся ваша прежняя смелость?

— Врач... — каждое слово давалось ей с видимым трудом, губы побелели. — Прошу, после танца отведите меня в комнату отдыха и тайно вызовите врача...

Валериан медленно, почти в трансе, убрал руку с её спины и посмотрел на свою ладонь.

На безупречно белой перчатке расплывалось тёмно-красное пятно.

Кровь.

В его голове что-то холодно щёлкнуло, мгновенно отрезвляя от всех посторонних ощущений.

— Помогите, Валериан...

Глава 19. Сон

Нежная, хрупкая, беззащитная девушка доверилась ему — по сути, своему врагу. Глупая дурочка или расчётливая лиса? Он размышлял об этом, когда осторожно убирал золотистые пряди с её плеч. Но мысли сразу развеялись, стоило увидеть окровавленный корсет.

Впервые в жизни его руки дрожали. Никогда ранее он не боялся кому-то навредить так, как когда развязывал шнуровку её корсета. Каждый её сдержанный стон, каждая попытка не показать свою слабость разбивали его циничную броню по кусочкам.

Стоны девушки глубоко запечатлелись в его памяти. И пусть тогда они были от боли, но этот нежный голосок, эти прерывистые вздохи стали для него самой сладкой музыкой. Внезапно у него возникло желание — острое, почти болезненное желание услышать эти стоны ещё раз. По телу прошло приятное тепло, а воображение нарисовало девушку с золотистыми волосами и голубыми глазами, со спущенным корсетом, сидящую на его коленях.

«Валериан», — прошептала она в его видении.

Видимо, он выпил слишком много за сегодняшний вечер. Однако ему нравилось это видение.

После того как он помог ей и она потеряла сознание, он попытался её приподнять, чтобы влить целительное зелье. Взгляд невольно упал на её открытые ключицы и неровно одетый корсет, оголяющий часть пышной груди. От девушки исходил опьяняющий запах — смесь роз и чего-то чисто женского. Но тогда он не позволил себе ничего большего.

Одной рукой он удерживал её, а второй осторожно коснулся мягких губ. Манящих, нежных и сладких. Он слегка надавил на них, а затем приоткрыл, чтобы влить исцеляющее зелье. Жидкость зтекла медленно и аккуратно.

Он держал её. Просто держал, слушая её дыхание, боясь пошевелиться. И в какой-то момент понял, что больше не злится, не подозревает, не анализирует. Просто беспокоится о чужом человеке так, словно она что-то для него значила.

«Валериан, ах...» — простонала девушка из его видения, находящаяся в его объятиях.

Он поставил стакан на столик и позволил себе прикоснуться к её золотистым волосам. Мягкие, словно шёлк. Его рука медленно прошлась по тонкой изящной шее — к той самой шее, к которой он когда-то осмелился приставить клинок. Скорее всего, сейчас он сожалел об этом.

Мягкое, нежное тело прикоснулось к нему всей поверхностью груди. Нежные руки девушки обняли его и притянули к себе. Его губы оказались у неё на шее, и он почувствовал, как учащается её пульс.

«Ах, Валериан...» — вновь простонала она, слегка изогнувшись. Сейчас стон был явно не от боли, а от наслаждения.

Его губы скользнули по её шее, оставляя жгучий след поцелуев. Аделина запрокинула голову, подставляя ему длинную линию горла, и этот жест покорности воспламенил его кровь. Руки скользили по её спине, ощущая каждый изгиб через тонкую ткань.

«Не останавливайся...» — прошептала она, и в её голосе звучала такая страсть, что он почувствовал, как окончательно теряет контроль.

Валериан развернул её лицом к себе, впиваясь взглядом в её потемневшие от желания глаза. Аделина сидела на его коленях, её корсет был полурасшнурован, обнажая соблазнительную ложбинку между грудей. Золотистые волосы рассыпались по плечам, а губы приоткрылись в немом призыве.

«Дерзкая девчонка», — прошептал он, целуя её подбородок, спускаясь ниже к ключицам.

Его руки скользили по её бёдрам через шёлк платья, поднимаясь всё выше. Аделина прогнулась в его руках, словно кошка, прижимаясь к нему всем телом. Её дыхание стало прерывистым, а стоны — всё более откровенными.

«Валериан... пожалуйста...» — её голос дрожал от нужды.

Он притянул её ещё ближе, чувствуя, как её тело отвечает на каждое прикосновение. Его губы нашли её губы в страстном, почти отчаянном поцелуе. Она отвечала с такой же жадностью, вплетая пальцы в его тёмные волосы.

Мир сузился до их двоих — до её стонов, до жара её кожи, до сладкого вкуса её губ. Валериан чувствовал, как исчезают все барьеры, все условности. Существовала только она — горячая, страстная, полностью его.

«Я... я хочу тебя...» — прошептала Аделина, и эти слова прозвучали как заклинание.

Её руки скользили по его груди, расстёгивая пуговицы рубашки. Каждое прикосновение жгло, как огонь. Валериан закрыл глаза, отдаваясь наслаждению, чувствуя, как она прижимается к нему всё ближе, как её дыхание становится всё более хриплым...

«Аделина...» — её имя сорвалось с его губ, когда она...

Валериан резко открыл глаза.

Серый рассветный свет пробивался сквозь тяжёлые шторы его спальни. Он лежал в собственной постели, один, с бешено колотящимся сердцем и телом, горящим от неутолённой страсти.

Сон. Это был всего лишь сон.

Он провёл рукой по лицу, пытаясь унять дрожь. Но воспоминания о том, как она стонала его имя, как прижималась к нему, как её губы отвечали на его поцелуи, всё ещё пылали в его крови.

«Проклятье», — прошептал он в пустоту спальни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20. Стыд

— Госпожа! Вставайте! — резкий голос служанки.

Я медленно приоткрыла глаза, встречаясь взглядом с обеспокоенным лицом Малики. Солнечные лучи пробивались сквозь тяжелые бархатные портьеры, разрезая полумрак моей спальни золотистыми полосами. Судя по их яркости, было ранее утро.

— Что случилось? — прохрипела я, с трудом приподнимаясь на локтях.

— Ваш батюшка срочно желает вас видеть, — Малика нервно теребила фартук. — Он уже дважды посылал за вами. Говорит, дело не терпит отлагательств.

Вставать было тяжело. Но странно... боли не было. Совсем. Возможно, это действие того зелья, которое влил меня Валериан.

Воспоминания о вчерашнем вечере нахлынули волной, заставив сердце учащенно забиться. Принц Адриан... А потом... А потом был «он». Валериан Морфор.

Мысли о втором я решила на время отложить в долгий ящик. Это была самая большая ошибка, которую я совершила. Я доверилась главному злодею. Но теперь уже ничего не поделаешь.

— Малика, — позвала я, откидывая одеяло, — помоги мне одеться.

Служанка кивнула, уже доставая из гардероба строгое платье приглушенного синего цвета. Она понимала без слов — сегодня мне предстоит сыграть роль послушной дочери, пока отец будет строить планы относительно моего будущего.

Через полчаса, приведя себя в порядок и собравшись с духом, я направилась к кабинету отца.

Я молча стояла перед его массивным дубовым столом, чувствуя, как его взгляд скользит по мне, словно оценивая товар на рынке. И ведь именно это он и делал, не так ли? Взвешивал мою новообретенную ценность, словно золотые монеты на чашах весов.

— Принц Адриан! — отец вскочил из-за стола, начав расхаживать по кабинету. — Сам наследник короны удостоил тебя первым танцем! А регент... Боже мой, Валериан Монфор собственной персоной танцевал с моей дочерью!

«Моей дочерью...» Какое отвратительное лицемерие. Еще вчера он не захотел ехать со мной в одной карете, будто я была прокаженной. Он едва замечал мое существование, всю свою надежду возлагая на Розалинду — свою любимицу, свою гордость, свою главную ставку в игре за влияние и богатство.

— Я полагал, что Розалинда... — он замолчал, покачав головой с видом человека, который просчитался в выгодной сделке. — Но нет! Ты превзошла все мои ожидания, дитя!

«Дитя». Теперь я снова его дитя. Не обуза, не досадная помеха, не второсортная дочь, которую нужно поскорее сбыть с рук. Нет, теперь я — бесценное сокровище, золотой билет в высшие круги общества. Как быстро меняются роли, когда на кону стоят власть и деньги.

— Мне нужно все тщательно обдумать, — бормотал он себе под нос, глаза его блестели от алчности, как у торговца, увидевшего редкий жемчуг. — Принц, конечно, партия невероятная, но регент... У него власть, влияние... И он не связан узами брака... Да, это может дать нам куда больше возможностей.

Меня затошнило. Не от остатков боли в теле, а от осознания того, насколько циничен этот человек. Мой отец. Он уже строил планы, как выгоднее меня пристроить, кому продать подороже. Вчера я была никем — сегодня стала разменной монетой в его грязных играх. Товаром, цена которого внезапно взлетела до небес.

— Иди, отдыхай, — махнул он рукой, даже не взглянув на меня, уже погруженный в свои расчеты. — Мне нужно подумать о нашем... твоем будущем. Да, именно о твоем будущем...

Я молча покинула кабинет, чувствуя, как презрение разливается по венам ядовитой волной. По логике событий, он мечтал породниться с регентом, потому что понимал — тот обладает такой властью, что может посоревноваться с самим королем.

По сюжету Адриан женился на Аделине после того, какее выгнали из дома и лишили официального признания, нужно было что-то в противовес. И этим противовесом должен был стать Валериан Морфор. Естественно он буквально насильно подложил под него Розалинду и не прогадал. Монфор и вправду ценил свою жену. После свадьбы он убил короля с королевой, пытался навредить Адриану и Аделине. Но увы. Просчитался. Впервые в жизни. Его казнили. Впрочем, как и Розалинду и всю герцергскую семью.

Выходя из кабинета отца, я увидела идущую к нему Розалинду. Что ж, моя маленькая победа продолжает приносить мне плоды сладкого удовлетворения. Этот взгляд, которым она меня одаривала... В нем читались и ярость, и унижение. Мне нравился этот взгляд. Пожалуй, замедлю шаг, чтобы насладиться этим подольше.

— Ничтожество, — фыркнула она, едва поравнявшись со мной. — Вульгарная девица, решившая захватить двух высоких господ за раз. Тобой наиграются, как дешевой девкой, и выкинут, как надоевшую игрушку.

Она не дала мне ответить, слишком быстро направившись к отцу, с силой закрыв за собой дверь. Но я и не собиралась отвечать — мне было достаточно видеть, как она корчится от зависти. Пусть привыкает к мысли, что теперь не она единственная жемчужина в этом доме.

***

В моей комнате меня ждала Малика с подносом и странной маленькой посылкой в руках.

— Это принесли для вас, миледи, — мягко произнесла она, протягивая аккуратно завернутый сверток. — Посыльный не назвал отправителя.

На пергаменте не было ни печати, ни подписи — лишь мое имя, выведенное изящным, но властным почерком. Развернув упаковку, я обнаружила небольшой флакон с той же блестящей жидкстью, что влил в меня Валериан.

Записки не было. Но нетрудно было догадаться, кто послал этот пузырек. Человек, мысли о котором я откладывала в самый дальний ящик с той секунды, когда пришла в себя... Как я могла довериться этому злодею? И самое главное — почему он мне помог? Зная его по книге, он никогда ничего не делает просто так. Для всего есть своя выгода. И в моем случае он планирует получить выгоду самым неожиданным для меня способом. Я сама попросила его о помощи. А значит, теперь я его должница. И не смогу отказать, когда он предъявит счет. Это плохо. Его стоит избегать любой ценой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но зелье я все же выпила. Потому что боль возвращалась, а мне нужны были силы.

***

Два дня пролетели незаметно.

Отец больше не вызывал меня к себе. Однако я знала: он планировал. Обдумывал. Строил свои мерзкие схемы, в центре которых теперь оказалась я.

А я считала часы до третьего дня. До встречи с Адрианом.

Раны на спине затянулись окончательно, оставив после себя лишь тонкие белесые линии — шрамы, которые теперь навсегда останутся со мной как память о том вечере.

Разрешение на выезд в город под придлогом покупки книг, от отца я получила.

Больше не было нужды прятаться под личиной простолюдинки — принц и так знал, кто я. Поэтому я выбрала простое, но изящное платье приглушенного лилового цвета, убрала волосы в одну длинную косу, спадающую через плечо. В зеркале на меня смотрела совсем другая девушка — не та измученная, бледная тень, что была еще несколько дней назад. Магическое зелье сотворило чудо. Щеки вновь обрели здоровый румянец, глаза заблестели, губы стали алыми. Пожалуй, я выглядела даже лучше, чем на балу, хотя легкие следы недавнего изнеможения все еще читались в чертах лица, придавая им особую хрупкость.

Полдень застал меня у входа на городскую площадь. Сердце колотилось в предвкушении встречи, и я невольно замедлила шаг, приближаясь к знакомому фонтану.

Он был там. Стоял, как и в прошлый раз, прислонившись к каменному парапету, но теперь его облик кардинально изменился. Белая рубашка, темно-коричневые бриджи, высокие сапоги — обычный горожанин среднего достатка. Волосы, магией окрашенные в каштановый цвет, слегка растрепаны ветром. В руках — букет белых роз. Видимо, теперь эти цветы станут символом наших встреч.

— Лина! — позвал он, едва завидев меня, и лицо его озарилось такой искренней радостью, что я невольно улыбнулась в ответ.

— Ваше Высочество, — начала было я, но он покачал головой.

— Адриан, — робко повторила я, все еще не привыкнув к такой близости.

Он протянул мне розы, и наши пальцы соприкоснулись на мгновение. Легкое, почти невесомое прикосновение, отчего по коже пробежали мурашки.

— Прошу прощения, что так внезапно покинул бал, — сказал он, и в голосе его звучала искренняя вина. — Я должен был остаться рядом с отцом, а после... на меня как на няньку навесили принцессу иностранного королевства. Ей внезапно стало плохо, и пришлось сопровождать в комнату отдыха, пока ее служанки пытались привести ее в чувства.

— Принцесса иностранного государства, которую пророчат вам в невесты? — ехидно решила спросить я.

И это я тоже знала по сюжету книги. Но, к счастью для меня, принцесса оказалась избалованной особой и успела достать всех в замке, включая самого короля. С этой соперницей мне не нужно было делать абсолютно ничего — она сама себя дискредитировала.

Адриан поморщился, словно от зубной боли.

— Я... нет, то есть да. Но я не собираюсь брать в невесты, а уж тем более в жены такую... эм... изнеженную особу. Уж лучше сбежать куда глаза глядят.

— Вы не должны оправдываться передо мной, Адриан. Мы с вами друг другу ничего не должны.

— Но я хочу, — в его голосе прозвучала искренность, которая заставила меня внимательнее посмотреть на него. — Я хочу, чтобы ты знала, что не... не планирую играть с тобой. Даже если бы ты не оказалась дочерью герцога, мне было бы все равно. Я честен в том, что чувствую, и мне правда нравится проводить время с тобой.

— Поверю на слово, — улыбнулась я. Какой же он простой и открытый.

— Когда я вернулся в бальный зал, — голос принца стал задумчивым, — услышал удивительную историю. О златоволосой девушке, которая сначала танцевала с принцем, а затем... — он взглянул на меня с любопытством, — а затем с самим регентом. А потом исчезла, словно призрак.

Я почувствовала, как щеки заливает румянец.

— Регент... — Адриан покачал головой с восхищением. — Валериан для меня всегда был примером для подражания. Но чтобы он танцевал... Это поистине удивительно.

— Меня поставили в неловкое положение, — тихо призналась я, сжимая стебли роз. — Сестра... Розалинда подтолкнула меня к регенту, ожидая, что я опозорюсь. Мне пришлось принять вызов.

Адриан ничего не сказал, лишь медленно улыбнулся, и в его изумрудных глазах замелькали озорные искорки.

— Какая жалость, что я не видел этого, — наконец произнес он. — Как этот бесчувственный сухарь танцует... Должно быть, зрелище незабываемое.

— Ну, как сказать, — ответила я с легкой иронией.

«Чуть коньки не отбросила. Адриан, ты делаешь мне больно своими высказываниями», - но это прозвучало лишь в мох мыслях.

Он рассмеялся, но тут же стал серьезнее.

— Прости, на самом деле я знаю, как все относятся к дяде. Боюсь даже предположить, что тебе удалось пережить за те минуты, что ты с ним танцевала. Но на самом деле он хороший человек. Если узнать его поближе, думаю, он и тебе понравится.

«Адриан... а какой же ты наивный», — подумала я с горечью. «Этот добренький дядя убьет твоих родителей и попытается сместить тебя с трона! И уж точно ближе к нему я становиться не собираюсь!»

Дальнейший разговор потек более плавно. Неловкость от раскрытия тайн постепенно исчезла, и мы вновь начали говорить о книгах, о поэзии, о природе.

Время текло незаметно. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в мягкие розовые тона, когда я вдруг осознала, как поздно стало. Пора возвращаться домой, пока отец не заметил моего долгого отсутствия.

— Мне пора, — сказала я, резко поднимаясь с края фонтана.

— Лина, я... — он встал следом, и в его голосе прозвучала почти мольба. — Мне с тобой так легко... я бы не хотел терять это общение. Возможно, ты согласилась бы встретиться еще?

Он нежно взял меня за руку, и от этого прикосновения по коже пробежала волна тепла.

— Да, — ответила я, не рараздумывая.

— Через три дня, на том же месте?

— Да.

Он поцеловал мою руку — легкое, почти невесомое прикосновение губ, — а затем скрылся за зданием. В эту самую секунду я осознала, что так и не купила книги — то, зачем официально поехала в город. Ведь дома могут задать вопросы, на которые мне совершенно не хочется отвечать.

Я знала только одно место. Поспешив через узкие переулки, я молилась, чтобы лавка еще была открыта. Та самая лавка, в которой я впервые встретила Валериана.

Я очень не хотела сталкиваться с Валерианом. И надеялась всем сердцем, что этого не случится. Вбежав в лавку, я с облегчением увидела, что она все еще открыта. Торопливо схватила несколько книг с ближайшей полки, даже не взглянув на названия, и поставила их на стол перед продавцом.

Старик странно на меня посмотрел — видимо, моя поспешность его удивила, — но молча пробил покупку. Я уже протягивала руку за кошельком, когда внезапно за спиной продавца распахнулась дверь, ведущая в подсобное помещение.

Оттуда вышли двое мужчин. Первый — среднего роста блондин с длинными волосами, собранными в хвост, и черной повязкой на левом глазу. Второй...

Валериан.

Воздух в лавке словно сгустился. Я сглотнула, чувствуя, как во рту пересохло, а пульс участился. Поспешно взяла книги в свободную руку, крепче сжав букет белых роз от Адриана в другой. Наши глаза встретились через тесное пространство лавки, и я вновь ощутила на себе этот пронзительный взгляд — взгляд хищника, рассматривающего добычу. Раздраженный, презрительный, словно я была назойливой букашкой, которая постоянно попадается под ноги.

— Благодарю, — бросила я продавцу, не отводя глаз от регента, и поспешила к выходу.

Я успела пробежать несколько метров по булыжной мостовой и уже готова была выдохнуть с облегчением, когда...

— Странная манера благодарить — игнорированием, — услышала я позади низкий, насмешливый голос, от которого по спине пробежали мурашки.

Я замерла, медленно обернулась, стараясь сохранить на лице выражение невозмутимости.

— Простите, милорд, но я вас не игнорировала, — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Мне показалось, судя по вашему взгляду, что вы не в настроении приветствовать столь скромную особу.

Он молча подошел ближе, его шаги отдавались гулким эхом в узкой улочке. Мой ответ его явно не устроил. Что-то опасное мелькнуло в темно-синих глазах.

— Красивые цветы, — произнес он, остановившись совсем близко. Так близко, что я почувствовала терпкий аромат его одеколона, смешанный с запахом кожи. — Подарок?

— Да, — коротко ответила я, и заметила, как его глаза еще больше наполнились гневом. Но затем взгляд скользнул к другой моей руке с книгами, и в зрачках загорелся непонятный, почти дьявольский огонек.

— Весьма... интересный выбор литературы для юной леди, — в голосе Валериана прозвучали откровенно насмешливые нотки, а губы тронула едва заметная усмешка.

Он кивнул на мои руки, и я невольно посмотрела на названия книг. Сердце ухнуло в пятки, а в животе все сжалось от ужаса. Одна из них красовалась золотыми буквами: "Жаркие ночи с холодным регентом".

Да чтоб тебя!

Я почувствовала, как лицо заливает жаром стыда. Кровь стучала в висках так громко, что, казалось, это слышно всем вокруг. Даже кончики ушей пылали.

— Это... это не мне, — пролепетала я, пытаясь спрятать злополучную книгу за спиной и только сильнее привлекая к ней внимание.

— Неужели? — он приподнял бровь, и в его темных глазах заплясали дьявольские огоньки насмешки. — И кому же предназначается столь... познавательное чтение?

— Не думаю, что вас это касается... — слова застряли в горле, когда он сделал еще шаг вперед.

— Возможно, вам стоит прочесть эту книгу более внимательно, — продолжил Валериан.

Последние слова он произнес так, что у меня перехватило дыхание, а в животе что-то сладко сжалось.

Больше я этого вынести не могла. Присев в поспешном реверансе, я поспешила прочь, ничего не ответив. Практически бежала по мостовой, не оглядываясь, и бросилась к карете, чувствуя, как сердце готово выскочить из груди. За спиной слышался приглушенный мужской смех — низкий, бархатный и невыносимо самодовольный.

Проклятый букинист! Проклятые книги! И трижды проклятый злодей!

Глава 21. Приглашение

Я вернулась домой с самым паршивым чувством из всех возможных – чувством стыда. Проклятая книга была тайком спрятана в дальний ящик комода. А вот образ Валериана с его насмешливым взглядом и этим низким голосом, от которого мурашки бегали по коже, никак не желал покидать мои мысли. Это было самое унизительное, что могло вообще со мной произойти.

Но постепенно даже эти мысли начали растворяться на фоне повседневности. В моей жизни настали те редкие, благословенные дни тишины и покоя, о которых я мечтала с самого первого дня, как оказалась в этом теле. Слишком много экшена для этой серой канцелярской душонки. Я даже мыслить начала как барышня из семнадцатого века.

С другой стороны, наверное, это и хорошо. Словно ты попала в игру с очень реалистичной графикой и ощущениями. По сути это всё же сюжет книги. Хотя, если честно, уже столько всего произошло, а я так и не испытала ни одной сцены с рейтингом 18+. Нет, пару сцен всё же было, но из разряда «беременным и впечатлительным не смотреть».

У меня даже не было первого поцелуя. Нет, поцелуй, конечно, был, и первый, и второй, и последующие, но не в этом теле. А там и тогда, в другой жизни. Здесь же барышня должна оберегать свою честь до замужества. Какая ирония – попасть в эротический роман и соблюдать приличия викторианской эпохи!

Эти странные мысли я могла себе позволить лишь потому, что в моей жизни наконец наступили дни, когда можно было просто наслаждаться жизнью, не оглядываясь через плечо и не ожидая очередных неприятностей. По крайней мере, пока.

Я продолжила свои вылазки для встреч с Адрианом, и это было удивительно легко. Нам удавалось встречаться раз в неделю. Разговаривать с ним было так непринуждённо и приятно, словно с самым лучшим другом, который у меня когда-либо был. Комфортно и весело. Но я ждала несколько большего. Что-то более романтическое, что ли... Он не был робким мальчиком и позволял себе трогать мои волосы, прикасаться пальцами к плечам и даже разок чмокнул в щёчку. Мило, но... пресно?

Книга, в которую я попала, была для взрослой аудитории с эротическим содержанием. Неужели это всё, на что способен сюжет? Где обещанные страсти, томные взгляды и учащённое сердцебиение? Где та самая химия, ради которой читательницы глотают подобные романы?

С другой стороны, Адриан был воплощением всего, о чём может мечтать разумная девушка: внимательный, образованный, с мягким характером и приятной внешностью. Рядом с ним я вполне смогу чувствовать себя в безопасности, словно под защитой тёплого, уютного одеяла. Никаких опасных искр в глазах, никаких двусмысленных намёков. Всё просто и предсказуемо.

А о регенте не было слышно вообще ничего. Я наконец могла вздохнуть свободно. Уж лучше размеренное спокойствие, чем танцы с кинжалами..

Неспешно прошёл месяц. На улице потихоньку начинает холодать, но пока еще довольно тепло. По всему герцогству начали распространяться разговоры о предстоящем осеннем бале. Главном событии в моей нынешней жизни. Именно на этом торжестве я признаюсь принцу и попрошу его о помощи.

Странно, но чем ближе становилась эта дата, тем сильнее нарастало какое-то неопределённое беспокойство.

Дома все было тихо. Платье уже было заказано — изысканное творение из золотого шелка. Украшения выбраны, туфельки подобраны. Остается совсем немного!

Однако всему этому идиллическому настроению пришел конец в один проклятый вечер, когда в герцогство прибыл курьер с письмом, запечатанным черным сургучом с гербом регента.

Письмо от Валериана Морфора.

Отец вызвал меня к себе в кабинет. Редкое явление. Означало лишь то, что произошло или произойдёт что-то важное с моим участием. Он встретил меня слишком воодушевлённо. Даже улыбнулся. Это была не забота. Алчность. Жадность. Словно он увидел золотую жилу, и его глаза буквально светились от предвкушения прибыли.

— Садись, Аделина, — указал он на кресло напротив своего массивного стола. — У меня для тебя... интересные новости.

— Что случилось, отец?

— Его светлость регент Морфор просит... нет, не просит, а настоятельно рекомендует, чтобы ты сопровождала его в поездке в Портхейвен. Завтра утром. — Он сделал паузу, наслаждаясь её растерянностью. — Это касается нашей сделки. Я поеду туда сегодня после обеда. Нужно многое подготовить, встретить гостей из соседнего королевства. Аделина, на твоих плечах многое. Ты должна завлечь регента всем, чем только можешь. Он должен провести эту сделку.

Мир вокруг покачнулся. Завтра? Поездка? С Валерианом вдвоём? Нет! Это точно не входило в мои планы.

— Но... но отец...

— Никаких «но»! Такую возможность ни ты, ни я упустить не можем.

«Так сам и езжай с ним!» — Конечно, эту фразу вслух я не произнесла. Лишь поняла — мои спокойные, счастливые дни закончились. Впереди ждало нечто совершенно неопределённое и пугающее. И имя этому — Валериан Монфор.

Отец поспешно собрался и уехал в Портхейвен, оставив меня наедине с грузом ответственности и нарастающей паникой. А мне предстояло отправиться в путь на следующее утро.

Поднимаясь по лестнице к себе в комнату, я не могла отделаться от странного чувства тревоги. И дело было не только в предстоящей поездке с регентом. Что-то ещё беспокоило меня, что-то неуловимое...

Розалинда.

Вот что было не так. Сводная сестра вела себя подозрительно тихо последние дни. Слишком тихо. Обычно она не упускала ни единой возможности насолить, унизить или просто испортить настроение. А тут — словно воды в рот набрала. Это было совершенно на неё не похоже.

И сейчас, когда отец уехал, у Розалинды был отличный шанс совершить какую-нибудь подлянку. Без свидетелей, без последствий.

Толкнув дверь своей комнаты, я замерла на пороге от ужаса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Малика сидела на полу у подножия кровати, привалившись к резному столбику. Лицо девушки было в синяках — фиолетовый кровоподтёк под левым глазом, разбитая губа, красные отпечатки пальцев на щеке. Дыхание её было прерывистым, словно каждый вдох причинял боль.

— Госпожа! — простонала служанка, попытавшись подняться и качнувшись от боли.

Я рванулась к ней, но не успела сделать и шага — дверь за моей спиной с глухим стуком захлопнулась. Щёлкнул замок.

— Ну наконец-то, — послышался за спиной знакомый голос, полный ледяного удовольствия. — А я уже думала, ты не придёшь.

Я медленно обернулась, сердце колотилось где-то в горле. В комнате стояла Розалинда в сопровождении своей привычной свиты — двух преданных служанок.

— Что вы с ней сделали? — голос дрожал от гнева и страха.

— О, это? — сводная сестра небрежно махнула рукой в сторону избитой девушки. — Просто урок хороших манер.

В руках у Розалинды был тонкий хлыст с металлическими наконечниками — штука явно не для верховой езды. На кожаных полосках виднелись тёмные пятна, и мой желудок сжался от понимания, что это может быть.

— Знаешь, дорогая сестрица, — продолжила она, медленно приближаясь, — я так долго ждала этого момента. Слышала, будешь сопровождать регента. В прошлый раз ты подарила ему прекрасный танец. Видимо, поэтому он оставил тебя в живых. Не думала, что ты ему приглянешься. Но так даже лучше.

Розалинда кивнула служанкам, и те двинулись ко мне.

— Нет! Отпустите! — Я попыталась вырваться, но женщины оказались сильнее. Одна схватила за руки, другая за ноги. Втащили меня в центр комнаты, швырнули лицом вниз на кровать.

— Держите крепче, — холодно приказала Розалинда, подходя ближе. — И чтобы ни звука. Если закричит — будет хуже.

Я почувствовала, как грубые руки задрали мои юбки, обнажив ноги. Холодный воздух коснулся кожи, и я закрыла глаза, понимая, что сейчас произойдёт.

Первый удар хлыста обжёг ягодицы болью, от которой перехватило дыхание. Второй пришёлся по бёдрам. Металлические наконечники оставляли на коже тонкие кровавые полоски.

— Не смей кричать, — шипела Розалинда, нанося удар за ударом.

Я кусала губы до крови, стараясь не издать ни звука. Боль пульсировала волнами, каждый новый удар отзывался огнём в натянутой коже. Слёзы текли по щекам, но крика она от меня не дождалась.

— Достаточно, — наконец сказала Розалинда, отбросив хлыст. — Отпустите её.

Служанки разжали хватку и отступили. Я рухнула на кровать, не в силах пошевелиться. Каждая клеточка тела пылала болью.

— Тебя ждёт долгая поездка, дорогая сестрица, — голос Розалинды звучал издевательски сладко. — Желаю приятной встречи с самым страшным человеком королевства. Посмотрим, сможешь ли ты не упасть лицом в грязь перед ним, когда не сможешь даже сидеть.

Дверь захлопнулась, оставив нас вдвоём — меня и избитую Малику.

Несмотря на боль, пронзающую каждое движение, я попыталась подползти к своей служанке. Малике досталось явно больше, чем мне. Девушка едва дышала, а один глаз совсем заплыл от удара.

От подарка Монфора — того самого целебного зелья в изящном флаконе — оставалось совсем немного, может быть, глоток. Я достала его из тумбы и насильно залила ей в рот горьковатую жидкость.

— Зачем вы это сделали, госпожа? — прошептала Малика, когда зелье немного облегчило её состояние. — Вам завтра в дорогу, я переживу, а вы...

— Всё в порядке, Малика. Мне не так досталось.

Но это была ложь. Каждый раз, когда я пыталась найти удобное положение, боль вспыхивала с новой силой. Ночь оказалась бессонной и мучительной. Я лежала на животе, чувствуя, как ткань рубашки прилипает к ранам, и думала о завтрашнем дне.

Глава 22. Поездка

К утру место ягодиц и бёдер представляло собой кровавое месиво. Всё опухло, пылало огнём, кожа местами лопнула от ударов металлических наконечников. Сидеть было абсолютно невозможно — даже лёгкое прикосновение к краю кровати вызывало острую боль, заставляя сдерживать крик.

Но отказаться от поездки с регентом было никак нельзя. Думаю, даже если бы я была при смерти, меня всё равно нарядили бы и отправили на встречу.

Малика, несмотря на собственные травмы, помогла мне одеться. Выбрали простое свободное платье из плотной бархатной ткани винного цвета. В случае чего на ней не должны быть сильно заметны пятна крови.

— Госпожа, может быть, скажете, что заболели? — робко предложила служанка, с тревогой глядя на моё бледное лицо.

— Нет, — твёрдо ответила я, залпом выпивая несколько флаконов обезболивающего настоя. Горькая жидкость обожгла горло, но я знала — без этого не выдержу. — В этот раз сконфузиться перед регентом я не могу.

Что бы ни задумал Валериан Морфор, какие бы игры ни затевал — я встречу их с высоко поднятой головой. И Розалинда меня не сломает. Никто не сломает.

Карета прибыла точно в указанное время. К моему полному изумлению и ужасу, она оказалась не пустой. Забрать меня из поместья прибыл сам Валериан.

А я так надеялась, что хоть какую-то часть пути смогу ехать в удобной для себя позе, в одиночестве, не скрывая боль...

Сегодня он был одет довольно скромно. Тёмно-синяя облегающая форма хорошо смотрелась со смуглой кожей. Да и в целом у Валериана был этот злодейский шарм. Он всегда выглядел, что называется, с иголочки. И гены у него, судя по всему, были великолепные. С Адрианом они всё же родственники.

Если бы я не знала, что он способен меня убить в любую секунду просто по своей прихоти, думаю, я бы могла в него влюбиться. Ну или по крайней мере воздыхать по вечерам, вспоминая этот божественный образ. Если бы не этот взгляд, от которого хочется утопиться...

Из дома вышли встречать высокого гостя леди Изабелла и Розалинда. Мачеха выглядела взволнованно-торжественно. Розалинда же излучала невинность и очарование — ни единым жестом не выдавая того, что творила прошлой ночью. Но обе были словно не в своей тарелке. Встречать регента без отца было страшно, и я их понимала.

— Ваша светлость, — леди Изабелла присела в глубоком реверансе, — какая честь видеть вас в нашем скромном доме.

Валериан слегка склонил голову, но взгляд его уже переместился на меня, медленно спускающуюся по ступеням.

— Доброе утро, милорд, — произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, и присела в реверансе. Движение вызвало такую острую боль, что на мгновение перед глазами потемнело, но я устояла.

Валериан внимательно наблюдал за мной, и в его взгляде мелькнуло что-то похожее на любопытство. Словно он рассматривал насекомое в микроскоп. Я не могла понять, но холодок пробежал по спине.

Розалинда неожиданно обняла меня и звонко воскликнула:

— Удачной поездки, дорогая! Как я тебе завидую — такое приключение! — И тише, склонившись к самому уху, добавила с едва уловимой насмешкой: — Надеюсь, дорога не покажется тебе слишком... болезненной.

Валериан протянул мне руку, помогая подняться в карету. Его хищные синие глаза с каким-то странным наслаждением наблюдали за всем спектаклем. Словно он знал. Словно видел насквозь всю эту фальшивую семейную идиллию и получал удовольствие от наблюдения за чужими страданиями.

И когда наши пальцы соприкоснулись, я поняла — впереди меня ждёт путешествие, которое может оказаться ещё более мучительным, чем прошедшая ночь.

С помощью крепкой руки регента я забралась в карету, стараясь не показывать, как каждое движение отдаётся болью в израненном теле. Внутри оказалось просторно и роскошно — мягкие бархатные сиденья, полированное дерево, даже небольшой столик, заваленный документами.

Но вся эта роскошь не могла скрасить главную проблему — мне предстояло сидеть. Я медленно опустилась на сиденье и едва сдержала стон. Ягодицы и бёдра мгновенно вспыхнули адской болью, словно тысячи раскалённых игл впились в кожу одновременно. Я судорожно вцепилась в край сиденья, стараясь не закричать.

Валериан устроился напротив, его движения были лёгкими и грациозными — полная противоположность моим мучениям. Карета тронулась, и каждая, даже самая незначительная кочка на дороге отдавалась новой волной боли. Колёса попали в особенно глубокую выбоину, и я непроизвольно прикусила губу до крови.

К моему облегчению, регент достал из кожаной папки толстую стопку документов и полностью погрузился в их изучение, словно забыв о ее существовании. Оно и к лучшему — в таком состоянии поддерживать светскую беседу было выше моих сил.

Я попыталась найти максимально удобное для себя положение. Сначала попробовала сесть, перенеся вес на левую сторону, потом на правую. Потом попыталась слегка привстать, опираясь на руки, но это выглядело ещё более нелепо. В конце концов устроилась полубоком, практически лёжа на сиденье, одной рукой держась за обивку.

Со стороны это наверняка выглядело более чем странно — молодая леди, которая корчится на сиденье, словно не может найти себе места. Но по-другому я просто не могла. Каждое прикосновение воспалённой кожи пусть даже к мягкой обивке было пыткой.

В такой напряжённой тишине мы ехали довольно продолжительное время. Я почти привыкла к монотонному стуку колёс и покачиванию кареты, когда боль немного притупилась благодаря обезболивающим настоям. На какое-то время прикрыла глаза и, кажется, даже задремала. Но внезапно наступившая тишина заставила открыть глаза. Шелест бумаг прекратился.

Валериан отложил документы на столик и теперь внимательно смотрел на меня. Его взгляд заставил почувствовать себя некомфортно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вам неудобно? — спросил он наконец, и в голосе прозвучали насмешливые нотки. — Или это новая мода среди молодых леди — сидеть в карете словно... раненая лань?

Я почувствовала, как лицо заливает краска стыда. Значит, он всё-таки заметил мои мучения. И, судя по тону, это его скорее забавляло, чем беспокоило.

— Простите, милорд, — пробормотала я, попытавшись принять более подобающую позу и тут же пожалев об этом. Острая боль пронзила тело, словно раскалённые иглы. — Я... немного устала.

— Устали? — он приподнял бровь. — Мы едем всего полчаса. Неужели такое короткое путешествие уже утомило вас настолько?

В его взгляде было что-то проницательное, словно он видел гораздо больше, чем показывал. И я вдруг поняла с ледяной ясностью — он знает. Или догадывается.

— Помнится, точно такое же выражение лица было у вас на балу, — протянул он, откидываясь на спинку сиденья. — Когда с окровавленными ранами на спине вы умудрились продержаться сразу два танца.

Я замерла. Сердце пропустило удар, а потом забилось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Видимо, выражение моего лица стало слишком красноречивым, потому что его лёгкая усмешка медленно сменилась чем-то более мрачным. Что-то хищное и опасное промелькнуло в тёмных глазах, заставив мурашки пробежать по коже.

— Вы ранены? — произнёс он, и голос его стал низким, почти угрожающим. Больше никаких насмешек — только холодная, жёсткая констатация факта.

Я судорожно сглотнула. В горле пересохло, а руки предательски дрожали. Попыталась принять более достойную позу, но движение причинило такую острую боль, что пришлось прикусить губу до крови.

— Не думаю, что вам стоит об этом волноваться, — выдавила из себя, стараясь сохранить остатки гордости.

Молчание в карете стало оглушающим. Валериан не сводил с меня взгляда, и под этим пристальным вниманием я чувствовала себя мышью, попавшей в лапы к хищнику. Он изучал моё лицо, мою позу, каждое непроизвольное движение.

— Ответьте на вопрос, — его голос стал ещё тише, но от этого более опасным. В воздухе повисла угроза, осязаемая и холодная. — Вы. Ранены?

Последние два слова он произнёс с такой медленной отчётливостью, что каждый слог отозвался в моей груди ледяным страхом.

Это уже не была просьба. Это был приказ, произнесённый тоном, которому привыкли подчиняться без возражений. Тоном человека, который не привык, чтобы ему перечили.

— Я... — попыталась найти слова, но под его взглядом мысли разбегались. — Это не ваше дело, милорд.

Неправильный ответ. Я поняла это мгновенно по тому, как изменилось выражение его лица.

Валериан медленно наклонился вперёд, сокращая расстояние между нами. Его присутствие заполнило всё пространство кареты, сделав воздух густым и трудным для дыхания.

— Где? — грозно произнёс он.

— Милорд, думаю, в нашем разговоре возникло недоразумение, — попыталась оправиться я.

Да что он пристал? Какая ему вообще разница, ранена я или нет? Или же я настолько запала в душу чёрствому сухарю, что он решил стать моим рыцарем в блестящих доспехах?

В голове стало смешно от этой мысли. Валериан Морфор не из тех, кто поддастся любовному порыву. Он мыслит только пользой. Скорее всего, во мне он увидел человека, через которого может управлять принцем Адрианом. Не более. Чем больше я буду у него в долгу, тем больше он сможет навредить Адриану через меня.

— Где? — спросил он ещё раз.

Его и без того холодный взгляд прожигал меня насквозь. Такое чувство, что ещё чуть-чуть — и он меня просто голыми руками задушит. В его глазах плясали опасные огоньки, а челюсть напряглась так, словно он сдерживал себя из последних сил.

— Милорд, я... не настолько сильно...

— Если следующая фраза не будет подробным рассказом о том, где вы поранились, я вас раздену и посмотрю сам, — буквально прорычал он. — Судя по тому, что вам тяжело сидеть, это бёдра и...

Его взгляд скользнул по моим ногам, и я почувствовала, как жар разливается по щекам.

— Да, — опустив глаза, произнесла я. Он ведь спокойно мог сдержать свою угрозу.

Он издал низкий рык с закрытым ртом — звук, больше подходящий дикому зверю, чем цивилизованному человеку.

— Покажите, — грозно приказал он.

— Нет! Никогда! — возмутилась я.

Да что он себе позволяет! В эту секунду он резко наклонился ко мне и схватил меня, положив животом себе на колени, словно ребёнка, которого вот-вот собирались отшлёпать. Его руки были настолько сильными, что я казалась абсолютно невесомой — пёрышком на ветру.

— Отпустите меня немедленно! — задыхаясь от возмущения прошипела я, пытаясь вырваться из его железной хватки.

Попыталась выбраться, но сильные руки не давали даже шевельнуться. На мне было надето плотное бархатное платье без пышного подъюбника. Подобрать юбки регенту ничего не стоило, что он собственно и сделал. Я ощутила, как прохладный воздух обдал мои... ягодицы и бёдра, отчего стало невыносимо стыдно.

— Насмотрелись? — произнесла я спустя несколько секунд тишины, стараясь не думать о том, насколько уязвимой себя чувствую.

— Вполне, — ответил он.

Я попыталась встать, но он не дал мне этого сделать, крепко удерживая одной рукой.

Другой рукой он открыл форточку, разделяющую его с кучером, и приказал ехать в ближайший населённый пункт к лекарю. Оказалось, мы совсем близко проезжали мимо одного из городов.

— Немедленно опустите мои юбки! — прошипела я, пытаясь сохранить остатки достоинства.

— Когда убеждусь, что кровотечение остановилось, — холодно ответил он.

Кровотечение? Я почувствовала, как сердце ёкнуло. Неужели всё настолько серьёзно?

— Это... это действительно так плохо? — тихо спросила я, и голос предательски дрогнул.

Валериан молчал, но его рука аккуратно поправила складки моего платья, прикрыв меня. Этот неожиданно бережный жест заставил меня успокоится. С кровавой попой я как-нибудь справлюсь, а вот открытой...

— Достаточно плохо, чтобы вы могли потерять сознание от потери крови, — произнёс он наконец. — Удивлён, как вы вообще смогли сесть.

Карета мягко покачивалась на ухабах дороги, и я невольно расслабилась в его руках. Странно, но несмотря на всю унизительность положения, я чувствовала себя... защищённой. Его присутствие, такое властное и непреклонное, неожиданно успокаивало.

К врачу карета подъехала очень быстро. Валериан помог мне встать и выйти из кареты. Даже взял на руки и донёс до врача, словно я была хрупкой фарфоровой куклой.

Это был небольшой домик с самым простым арсеналом медикаментов. Врач оказался седым старичком, и ему помогала женщина средних лет с добрыми, но усталыми глазами. Валериан остался стоять за дверью комнаты, и я почувствовала странное облегчение от того, что его пронзительный взгляд больше не следит за каждым моим движением.

Осмотрев мои раны, женщина ужаснулась.

— Боже милостивый, — прошептала она, — это же буквально кровавое месиво. Кто мог так поступить с молодой девушкой?

Я лишь молча отвернулась, не в силах найти слова.

К сожалению, чудесного волшебного зелья в закромах скромного лекаря не оказалось. Однако они быстро привели меня в чувство растительными медикаментами. Мои ягодицы и бёдра обмазали какой-то мазью, которая практически полностью убрала чувствительность. Я буквально их не чувствовала, зато боли не было.

— Это поможет на время, — пояснил старик, вытирая руки тряпкой. — Но вам нужен покой. Много покоя.

Когда врач отошёл к столу с инструментами, женщина наклонилась ко мне и тихо сказала:

— Если ваш мужчина вас избивает и вам нужна помощь в побеге, приходите сюда. Мы помогаем таким девушкам, которым некуда бежать.

Я улыбнулась, тронутая её заботой, но в горле встал комок. Если бы всё было так просто...

— Спасибо вам, — тихо ответила я. — Но это... сложнее, чем кажется.

За дверью послышались шаги — Валериан явно терял терпение. Время нашего разговора подходило к концу.

Меня быстро привели в чувство и отпустили, дав с собой несколько обезболивающих настоев. Валериан помог вернуться обратно в карету — до портового города оставалось совсем немного.

— Спасибо, — произнесла я, нарушив тишину.

Он ничего не ответил, лишь слегка улыбнулся — первая искренняя улыбка за всё время нашего знакомства.

— Вы можете лечь так, как вам удобно, — произнёс он.

Я воспользовалась его советом, устроившись на мягкой обивке так, чтобы не касаться больных мест. Благодаря мази боль почти не чувствовалась и я могла расслабиться.

Уже второй раз он помогает мне. Но не стоит обольщаться — этому мужчине нельзя доверять. Что бы ни стояло за его поступками, это точно не альтруизм.

И всё же... что-то тёплое шевельнулось в груди от воспоминания о его бережных прикосновениях, о том, как осторожно он донёс меня до врача. Может, в этом чёрством сердце всё-таки есть хоть крупица человечности?

«Не будь дурой», — одёрнула себя я. — «Он просто не хочет, чтобы его инструмент сломался раньше времени.»

Глава 23. Переговоры

Портовый город Портхейвен встретил нас шумом торговых рядов и солёным морским воздухом. Узкие мощёные улочки кишели народом — грузчики катили тележки с товарами, торговцы зазывали покупателей, а где-то вдалеке слышались гортанные крики чаек над причалами. Запахи рыбы, пряностей и дёгтя смешивались в один густой портовый аромат, от которого слегка кружилась голова.

Отец ждал у входа в гильдию торговцев — внушительное трёхэтажное здание из красного кирпича с массивными колоннами и позолоченной вывеской, сверкавшей в лучах полуденного солнца. Когда он увидел, как Валериан галантно помогает мне выйти из кареты, поддерживая под локоть, не смог скрыть довольной улыбки, которая растекалась по его лицу.

— Регент Морфор! — воскликнул он, расплываясь в угодливой улыбке и кланяясь так низко, что, казалось, вот-вот упадёт лицом в пыль. Я его просто не узнавала. Холодный, властный мужчина, кому никто дома не смел сказать и слова поперёк, теперь словно низший раб лепетал перед хозяином. Какая мерзость.

Я видела, как в его глазах уже прокручиваются планы — как продать дочь подороже, какую выгоду извлечь из внимания самого регента к незаконнорождённой. Его взгляд жадно метался между мной и Валерианом, словно пытаясь понять, насколько далеко зашли наши отношения и можно ли из этого извлечь прибыль.

Вокруг собралась небольшая толпа любопытных. Появление регента в портовом городе было событием из ряда вон выходящим — такие высокородные особы предпочитали столичные дворцы провинциальной суете. Купцы в дорогих камзолах, расшитых серебряными нитями, чиновники гильдии с напомаженными бородками, даже простые торговцы в заплатанных куртках — все старались протиснуться поближе, чтобы взглянуть на самого влиятельного человека королевства после короля.

Однако присутствующих купцов и чиновников Валериан одаривал лишь взглядом холодного презрения. Его тёмные глаза скользили по толпе с такой ледяной неприязнью, что люди невольно отступали, словно от хищного зверя. В этом взгляде читалось абсолютное превосходство — он смотрел на них так, как аристократ смотрит на навоз под подошвой.

— Милорд, — почтительно склонился седовласый мужчина в богатых одеждах, золотые пуговицы которых нервно подрагивали вместе с его руками, — я глава местной гильдии, Мастер Корнелиус. Позвольте выразить наше восхищение...

— Проводите нас в зал переговоров, — оборвал его Валериан тоном, не терпящим возражений. Его голос прозвучал как лезвие, разрезающее воздух.

Зал переговоров оказался просторным помещением с массивным дубовым столом, способным разместить два десятка человек. Дерево было отполировано до зеркального блеска, и в нём отражались солнечные блики от окон. На стенах висели карты морских торговых путей, усеянные булавками с разноцветными флажками.

Высокие окна выходили на гавань, и сквозь них виднелись мачты торговых судов, мерно качающиеся на волнах. Приятное зрелище.

— Прошу садиться, — суетливо предложил отец, указывая на кресла у стола дрожащей рукой.

Я осторожно опустилась в кресло, стараясь не показать облегчение от того, что обезболивающая мазь всё ещё действует. Мягкая кожаная обивка приятно холодила разгорячённую кожу. Валериан сел напротив, и его присутствие мгновенно изменило атмосферу в комнате — воздух стал густым от напряжения.

Отец нервно перебирал бумаги, пот выступил на его лбу несмотря на прохладу в помещении. То и дело он поглядывал на регента. Несколько чиновников гильдии расположились поодаль, явно надеясь стать свидетелями важных переговоров, которые, возможно, изменят их жизнь.

— Итак, — произнёс Валериан, и его голос прозвучал в наступившей тишине как удар колокола, — приступим к делу. И я надеюсь, что ваши предложения окажутся... достойными моего времени.

Переговоры затянулись практически до вечера. Я сидела молча, слушая бесконечные разговоры о ценах на шёлк, пошлинах на пряности и новых торговых маршрутах. Скучища невероятная — цифры, проценты, условия поставок, процентные ставки по кредитам... и всё равно стороны никак не могли прийти к консенсусу. Каждый тянул одеяло на себя, защищая собственные интересы с упрямством мулов.

Валериан вёл переговоры с холодной расчётливостью хищника, отец заискивающе поддакивал каждому его слову, словно верный пёс, а чиновники гильдии не переставали спорить. Какой бы внушительной фигурой ни был Валериан, они всё же подчиняются власти денег и ни за что не пойдут на невыгодные сделки. Золото для них — единственный истинный господин. Время тянулось бесконечно и я то и дело ловила себя на том, что веки становятся тяжёлыми от монотонности происходящего.

Единственное, что нарушало мою дремоту, — настойчивые взгляды одного из молодых торговцев. Михаэль, кажется, так его звали — мужчина лет тридцати с хищным лицом, острым подбородком и золотыми перстнями на пальцах, которые поблёскивали при каждом движении рук. Он не сводил с меня глаз уже который час, словно оценивал особо ценный товар. От его взглядов по коже бегали мурашки, и уж точно не от удовольствия — скорее от омерзения.

Каждый раз, когда я поднимала глаза от разглядывания узоров на столешнице, неизменно встречала его взгляд — липкий, назойливый, полный нескрываемых намёков и откровенной похоти. В его глазах читалось такое, что заставляло меня съёживаться в кресле. Он даже позволил себе медленно облизнуть губы и подмигнуть мне, когда думал, что никто не видит. Я поспешно отворачивалась, но чувствовала, как его внимание давит на меня всё сильнее, словно паутина, опутывающая жертву.

Когда солнце начало садиться за горизонт, окрашивая зал переговоров в золотисто-красные тона заката, отец предложил всем переночевать в его резиденции в порту и устроить особый прием для гостей.

Валериан кивнул с видом человека, для которого подобные бытовые вопросы не имели особого значения. Остальные участники переговоров согласились, явно польщённые возможностью провести ночь под одной крышей с самим регентом. Меня, естественно, никто не спрашивал — моё мнение в этих вопросах не имело ровно никакого веса. Я была просто красивым дополнением.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не понимаю, зачем я там вообще была нужна. Для украшения интерьера? Чтобы продемонстрировать мнимую близость нашей семьи с регентом? Под конец дня я чувствовала, как моя пятая точка окончательно оторвалась и убежала от нерадивой хозяйки — сидеть столько часов без движения было настоящей пыткой. А если точнее, постепенно начала нарастать боль. Но пока она ещё была терпимой, не более чем неприятный фон.

Если бы не Валериан я бы, наверное, свалилась в обморок прямо здесь, на глазах у всех этих торговцев. Всё же я ему безумно благодарна за эту заботу — он мог просто проигнорировать моё состояние, но не стал. В этом была какая-то странная нежность, которую я никак не могла понять.

***

Глядя на всё происходящее вокруг, он продолжал злиться и раздражаться. Зачем он вообще сюда приехал? Ему не было никакой выгоды ни от одного из здешних прохиндеев — жадных торгашей, которые видели в каждом разговоре лишь возможность набить собственные карманы. Прибыль, которую он получит от этого предприятия, едва ли покроет его драгоценное время, потраченное на пребывание в этой богом забытой дыре.

Всё из-за неё. Из-за маленькой ведьмы, сидящей напротив и старающейся выглядеть невозмутимой. Судя по её лицу, ей пока терпимо — обезболивающая мазь всё ещё действовала. Но от этого его злость только усиливалась.

Почему он зол? Из-за того, что вновь увидел её израненное тело? Что на него нашло в карете? Он мог просто промолчать и сделать вид, что не заметил страданий девушки. Но вместо этого он, словно одержимый, схватил несчастную и буквально задрал ей юбку, оголив её самые... нежные части тела.

Он не ожидал увидеть там изрезанную плетью кожу — кровоточащие раны, переплетающиеся с сине-багровыми отёками. Некоторые порезы были довольно глубокими, но все вместе они представляли картину методичной, садистской жестокости.

Здесь была использована особая плётка с металлическими наконечниками — орудие пытки, которым наказывают рабов или военнопленных. Такие плети оставляют характерные рваные раны, которые долго не заживают и причиняют мучительную боль при каждом движении. Как такое наказание могла получить дочь герцога? И вновь перед важным событием — словно кто-то снова пытался выставить её в неприглядном свете, сделать непригодной для публичных появлений.

«Сомневаюсь, что её отец к этому причастен», — размышлял Валериан. Герцог был жестоким человеком, но не настолько глупым, чтобы портить товар перед продажей. А его дочь, несомненно, была именно товаром в этой политической игре.

«Тогда, вероятнее всего, сестра?»

***

После переговоров вся делегация отправилась в резиденцию герцога. Валериан ехал в общей карете с Аделиной и её отцом, ощущая, как с каждым поворотом колёс нарастает его внутреннее напряжение. Образ синяков на нежной коже девушки не давал покоя, разжигая в груди холодную, методичную ярость.

Как только они прибыли, Аделина поспешила в свою комнату, чтобы переодеться, а герцог вместе с Валерианом направился в свой рабочий кабинет. Регент заметил, как хозяин дома старательно избегает его взгляда — первый тревожный звоночек.

Герцог пригласил гостя занять одно из кресел за небольшим круглым столом. Поставил два хрустальных бокала и налил дорогого портвейна, явно стремясь создать атмосферу непринуждённой беседы. Его руки слегка дрожали — второй звоночек.

Подняв голову, герцог встретился взглядом с регентом. Что-то в этих тёмных, пронизывающих глазах заставило алкоголь показаться горьким на вкус.

— Герцог Росвальд, — произнёс Валериан тихо и медленно, словно пробуя каждое слово на вкус. — В сделках я привык получать лучший товар без внешних повреждений.

Герцог моргнул, бокал замер на полпути к губам. Туман довольства мгновенно рассеялся, уступив место тревожному недоумению. В воздухе повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием свечей.

— Простите, милорд, не совсем понимаю, чём вы... — начал он, ставя бокал на стол дрожащей рукой.

— Думаю, понимаете, — резко оборвал его Валериан, наклонившись над столом. Его ладони легли на полированную поверхность, пальцы напряглись, словно когти хищника, готового к прыжку. — Если на теле женщины, которую я сопровождаю, — он сделал паузу, позволяя словам повиснуть в воздухе, — появится ещё хотя бы один шрам, вы больше никогда не сможете сидеть ни за одним столом переговоров.

Голос регента оставался внешне спокойным, почти вежливым, но каждое слово было пропитано ядом. В его тёмных глазах плясали смертельно опасные огоньки, а аура власти, исходящая от него, заполнила весь кабинет.

Герцог побледнел до цвета мела, наконец поняв, о чём идёт речь. Пот выступил на его лбу, несмотря на прохладу вечера. Воздух в комнате словно сгустился, стал тяжёлым и давящим.

— Милорд, я... это недоразумение... — заикался он, судорожно вытирая выступившую влагу платком. — Я понятия не имею, как... кто посмел...

— Даже если и так, — отрезал Валериан с презрительной усмешкой, в которой не было ни капли тепла. — В вашем доме происходит лишь то, что вы позволяете происходить. Недоразумений у меня не бывает, герцог. Есть только обещания. И их неизбежное исполнение.

Он выпрямился во весь рост, и в полумраке кабинета его фигура показалась ещё более внушительной и угрожающей. Тени от свечей играли на его лице, делая черты резкими, почти демоническими. Казалось, сама тьма подчиняется его воле.

— Конечно, милорд! — воскликнул герцог, вскакивая со стула так резко, что тот опрокинулся назад с глухим стуком. — Даю вам слово дворянина!

— Ваше слово для меня ничего не стоит, — презрительно усмехнулся регент. — Но ваша жизнь — вполне достойная цена. Помните об этом.

Валериан развернулся и направился к двери. Дверь закрылась за ним с тихим щелчком, оставив герцога одного с холодным потом и пониманием того, что он только что заглянул в глаза самой смерти.

А в коридоре Валериан остановился, прислонившись к стене. Ярость всё ещё бурлила в его крови, требуя выхода, но он заставил себя сделать глубокий вдох. Пока что достаточно. Герцог понял послание. А если нет... что ж, тогда следующий разговор будет гораздо короче.

Глава 24. Ошибка

Едва я успела привести себя в порядок после долгого дня переговоров, как отец вызвал меня в свой кабинет. Слуга, передавший приказ, избегал смотреть мне в глаза — плохой знак. Очень плохой.

В кабинете пахло табаком и винными парами, воздух был спертый, тяжёлый. Отец стоял у окна спиной ко мне, силуэт его фигуры казался зловещим в свете догорающих свечей. Что-то в его позе — слишком напряжённой, слишком выжидательной — заставило мой желудок сжаться от дурного предчувствия.

— Аделина, покажи мне свои раны, — потребовал он без предисловий, даже не обернувшись.

Кровь застыла в жилах. Что он сказал? Как он узнал? Лишь двое знали о том, что со мной случилось. Розалинда или Валериан. Я готова дать руку на отсечение, что это второй подозреваемый.

— Отец, не понимаю, о чём...

— Покажи, говорю! — рявкнул он, резко развернувшись. В его глазах горел нездоровый огонь гнева, разжигаемый алкоголем. С таким лучше не спорить.

Я молча стояла, не в силах пошевелиться. Внутри всё сопротивлялось, но тело словно не принадлежало мне. Руки дрожали от унижения, когда я медленно подняла юбку, обнажив исполосованные бёдра. Каждый рубец горел под его изучающим взглядом, словно я была лошадью на торгах.

Отец внимательно рассматривал мои раны, кивая с видом знатока, словно оценивая качество товара, а затем... рассмеялся. Противный, довольный смех, от которого хотелось провалиться сквозь землю.

— Какая удача! — воскликнул он, потирая руки с видом торговца, заключившего выгодную сделку.

Внутри что-то оборвалось. Что за реакция? Почему он смеётся?

— Скажи мне, дочь, — продолжал он, и я видела, как в его глазах плещется холодное торжество, — как регент смог увидеть эти раны, если вы с ним не были в близких отношениях?

Кровь отлила от лица. Мир вокруг поплыл, словно я смотрела на него через мутное стекло. В ушах зазвенело.

— Я... — прошептала я, но голос предательски дрожал.

— Знаешь, я мог бы разочароваться в тебе, если бы ты раздвинула ноги перед каким-то мальчишкой из конюшни, — продолжал он, словно говорил о погоде. — Но с регентом... о, дорогая дочь, твоя тактика оказалась весьма действенной!

ТАКТИКА?! Желудок скрутило так, словно я проглотила яд. В горле пересохло, а в ушах зазвенело от ярости и отвращения. Но я молчала. Стояла как истукан и молчала, не в силах вымолвить ни слова.

— Продолжай его соблазнять, девочка, — отец наливал себе вино, довольный как никогда. — Думаю, будет даже лучше, если ты понесёшь от него. Такого шанса в нашей семье больше не предвидится.

«Да иди и сам понеси от него!» — кричало что-то внутри, но я продолжала молча наблюдать за этим мракобесием. Что сейчас происходит? Каждое его слово било по мне похлеще той плети, что использовала Розалинда. Но я стояла неподвижно, сжав зубы до боли. Внутри клокотала ярость — тёмная, разрушительная, готовая сжечь всё дотла.

Как они посмели!

Вот она, цена помощи... Я знала, что Валериан никогда не делает ничего просто так. Он решил так мне отомстить? Унизить... Настолько сильно ненавидит? Ну что тут поделаешь — злодей есть злодей. И этот... отец года...

Бежать. Бежать к Адриану. А если и там не найдётся приюта, просто бежать от этих моральных уродов куда угодно.

Я медленно опустила юбку и направилась к двери, чувствуя, как каждый шаг даётся с нечеловеческим усилием.

— И Аделина, — позвал он, когда я уже взялась за ручку, — помни: ты представляешь нашу семью. Не подведи меня.

Я кивнула, не оборачиваясь, и вышла из кабинета. Внутри что-то окончательно сломалось.

В коридоре было темно, лишь редкие факелы бросали дрожащие тени на каменные стены. Я прислонилась к закрытой двери и закрыла глаза, чувствуя, как внутри разрастается что-то чёрное и ядовитое. Слёзы жгли глаза, но я не позволила им упасть.

Не здесь. Не сейчас.

Они ещё пожалеют о том, что довели меня до этого состояния.

В груди бушевала буря ярости, отчаяния и... странного, почти безумного облегчения. Я поняла, что это мой предел. Больше никаких игр, никаких унижений. Он хочет, чтобы я представляла «нашу» семью? Так вот, я представлю. Представлю прямо сейчас самым наидостойнейшим образом!

Ноги сами несли меня по коридорам резиденции, словно я была марионеткой в руках собственной ярости. Слуги шарахались в стороны, видя моё лицо — должно быть, на нём была написана готовность убить. Я не замечала ничего вокруг, кроме бешено колотящегося сердца и красной пелены перед глазами.

Пока не остановилась перед дверью покоев, отведённых регенту.

Сердце громко колотилось, в ушах шумела кровь. Внутри меня буквально бушевал ураган разрушительной силы. «Плевать, если я сейчас умру. По крайней мере, я не буду больше так унижена».

Я подняла дрожащую руку и с силой ударила в массивную дверь.

— Войдите, — донёсся его спокойный, почти равнодушный голос.

Я ворвалась в комнату, не в силах сдерживать бурлящую внутри лаву.

— Что вы сказали моему отцу?! — выкрикнула я, задыхаясь от ярости, слова вырывались из горла, словно осколки стекла.

Валериан сидел за столом с документами. Медленно поднял взгляд — темный, холодный, безжалостный. И усмехнулся. Не улыбнулся — именно усмехнулся, с презрением, которое резануло больнее любого лезвия.

— То, что сказал, — невозмутимо ответил он, откладывая перо и скрещивая пальцы. — Предпочитаю товар без внешних повреждений.

Слово «товар» прозвучало с такой ледяной непринуждённостью, словно я была коровой на рынке.

— Товар?! — Кровь прилила к лицу, в висках застучало. — ТОВАР?!

Весь мир сузился до размеров этой комнаты, до его насмешливо изогнутых губ, до этих проклятых тёмных глаз, в которых плескалось холодное удовлетворение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Именно, — подтвердил он тоном, каким обсуждают погоду. — Ваш отец прекрасно понял условия.

Что-то во мне взорвалось. Вся боль, все унижения, вся ярость слились в одну испепеляющую волну. Моя рука сама собой взлетела и со всей силы, на которую я была способна, ударила его по щеке.

Звук пощечины прозвучал как выстрел в тишине комнаты. На мгновение воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая лишь моим прерывистым дыханием.

Валериан даже не дрогнул. Лишь медленно повернул голову обратно, и на его щеке проступил красный отпечаток моей ладони.

— Закончили? — спросил он с убийственным спокойствием.

— Я больше не желаю вас видеть! — прошипела я, отступая к двери. Голос дрожал от ярости и слёз, которые я отчаянно сдерживала. — Никогда!

И я выбежала прочь, хлопнув дверью так, что задрожали стены.

По коридору я неслась как безумная, не видя ничего перед собой сквозь пелену ярости. Слёзы наконец прорвались, жгучие, солёные, полные бессильной ярости.

Только когда я добралась до своих покоев и захлопнула за собой дверь, я позволила себе рухнуть на пол и зарыдать в голос, сжимая кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони до крови.

Ненавижу. Ненавижу их всех. И его больше всех!

Слегка успокоившись, я решила, что мне нужно подышать воздухом, очистить лёгкие от этой удушающей мерзости. Стены моих покоев давили, словно могильная плита, и я не могла больше находиться в замкнутом пространстве.

Я вышла во двор резиденции, надеясь найти хотя бы минуту покоя под звёздным небом, но тут же столкнулась с Михаэлем. Он был изрядно пьян, пошатывался и нёс от него винными парами.

— Леди Аделина! — обрадовался он, широко расплываясь в пьяной улыбке. — Какая приятная встреча! Словно сама судьба!

— Прошу прощения, но я не в настроении, — попыталась я обойти его.

Но он преградил мне путь, покачиваясь, но настойчиво загораживая единственную дорожку к выходу.

— Не спешите так, красавица, — его голос стал масляным, отвратительно липким. — Я знаю, что вы здесь как... развлечение для высокопоставленных господ. Думаю, мы могли бы найти взаимовыгодное соглашение...

И он туда же? Да что не так с этими мужчинами! Неужели все видят во мне развигающую ноги проститутку каждому первому встречному?

Ужас и отвращение накатили новой волной. Словно весь мир сговорился растоптать меня в грязь.

Он схватил меня за запястье липкими пальцами, а затем за плечи, пытаясь грубо прижать к себе. От него воняло потом и вином.

— Отпустите! — кричала я, отчаянно вырываясь. — Немедленно отпустите!

— Да брось ты, не ломайся, — хмыкнул он, сжимая мои плечи до боли. — Я заплачу твоему отцу... столько же, сколько и регент, и даже больше — в два, в четыре раза.

Его слова оборвались внезапно. Отвратительная ухмылка застыла на лице, сменившись выражением полного непонимания. А затем — нечеловеческим криком боли.

Лезвие свистнуло в воздухе так быстро, что я даже не успела понять, откуда оно взялось. Следующее, что я увидела, — отрубленная рука с окровавленными пальцами упала к моим ногам с мокрым чавкающим звуком.

Время замедлилось.

Михаэль завопил — дикий, нечеловеческий вой, от которого кровь стыла в жилах. Он хватался за кровоточащий обрубок, откуда фонтаном била алая кровь. Горячие брызги хлестнули мне на лицо, на платье, на руки. Металлический вкус крови коснулся губ.

Он корчился на земле, извиваясь в луже собственной крови, которая быстро расползалась по камням двора, чёрная в лунном свете.

Валериан...

Он стоял в нескольких шагах от меня, медленно приближаясь с окровавленным мечом в руке. На клинке стекали капли крови. Его лицо было абсолютно спокойным — холодным, безжалостным, равнодушным. Словно он только что не отрубил человеку руку, а просто смахнул надоедливую муху.

В лунном свете его глаза казались чёрными провалами, лишёнными всякой человечности.

Я смотрела на него — на это безжалостное лицо, на кровь на клинке, на то, как спокойно он вытирал лезвие о свой плащ — и поняла с ужасающей ясностью, что совершила огромную ошибку, вообще позволив ему себе помочь.

Он монстр. Настоящий, живой монстр.

А я влепила ему пощёчину.

Коленки подкосились, мир начал качаться. Последняя мысль мелькнула в сознании, прежде чем темнота поглотила меня: «Ну вот и всё. Теперь следующая на очереди — моя голова».

Я упала во тьму под звуки агонизирующих воплей Михаэля.

Глава 25. Заточение

Я очнулась в мягкой постели, и первое, что почувствовала — облегчение от того, что всё ещё жива. Потолок был незнакомым. Да и в целом комната не моя — слишком просторная, слишком роскошная.

Я в резидёнции отца в Потхейвене.

Валериан меня не убил.

Воспоминания хлынули потоком: окровавленный меч в руках Валериана, отрубленная рука у моих ног, нечеловеческие крики Михаэля. Желудок скрутило от воспоминаний о запахе крови и металла, и я едва сдержалась, чтобы не вырвать.

Дверь тихо открылась, и вошла горничная — молодая девушка с аккуратно убранными волосами и осторожной улыбкой. Она мне была незнакома, видимо, одна из тех, что работала в резидёнции. Она помогла мне привести себя в порядок, бережно расчёсывая спутанные волосы и принеся свежее платье. От неё же я узнала, что после инцидента переговоры были перенесены на время после государственного бала. Валериан также покинул резидёнцию.

Оно и к лучшему.

Дорога домой прошла в тягостном молчании. Отец не произнёс ни слова о случившемся, словно ничего и не было. Только иногда я ловила его тяжёлый взгляд в окне кареты — полный каких-то мрачных размышлений и едва сдерживаемого гнева.

Когда наш экипаж подъехал к родовому поместью, на крыльце нас уже ждали. Розалинда в элегантном сиреневом платье, которое подчёркивало её хрупкость, Селестина — как всегда безупречная в своём бирюзовом наряде, и мачеха в своём неизменно холодном величии, облачённая в строгое тёмно-синее платье.

— Папа! — Селестина первой бросилась навстречу, её светлые локоны развевались на ветру, а лицо светилось неподдельной радостью. — Как прошли переговоры? Мы так волновались!

Розалинда подошла чуть медленнее, но её улыбка была не менее радостной — пока она не заметила мой помятый вид и странное молчание отца.

— Дорогой, добро пожаловать домой, — мачеха поцеловала отца в щёку, но её проницательный взгляд уже изучал нас обоих, ища подсказки в наших лицах. — И Аделина... — её взгляд скользнул по мне с привычным прохладным безразличием.

Я собралась ответить что-то вежливое, но отец внезапно остановился перед Розалиндой. В его глазах плескался какой-то странный огонь — холодный и опасный, такой, которого я никогда прежде не видела.

И тогда это произошло.

Звук пощёчины прозвучал как гром среди ясного неба. Розалинда пошатнулась, прижав ладонь к покрасневшей щеке, глаза широко распахнулись от шока. На её лице было написано такое потрясение, словно мир вокруг неё внезапно перевернулся.

— Папа... — прошептала она, и в её голосе звучало такое непонимание, такая детская беззащитность, что мне стало её жаль.

— Слушай меня внимательно, — голос отца был тих, но в нём сквозила сталь, которая могла разрезать воздух. — И запомни раз и навсегда. — Он обвёл взглядом всех присутствующих. — Тот, кто поставит хоть один шрам на теле Аделины, пойдёт на виселицу. Не важно — жена ли это, дочь или слуга.

Тишина была такой полной, что слышно было мой собственный учащённый пульс.

Мачеха побледнела так, что её губы стали почти бесцветными. Селестина прижала руку ко рту, глядя на отца с ужасом, словно видела его впервые. А Розалинда... Розалинда стояла с ярко-красным отпечатком пяти пальцев на щеке и смотрела на меня с такой концентрированной ненавистью, что я невольно отступила назад, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

— Мне повторить? — переспросил отец, и в его тоне не было места для возражений, только непреклонная решимость человека, который уже принял окончательное решение.

Розалинда молча кивнула, не отводя от меня взгляда, полного обещаний будущей мести. В её глазах плясали опасные огоньки.

Отец удовлетворённо кивнул и направился в дом, оставив нас всех в оглушающей тишине.

Что ж, по крайне мере этим его поступком я довольна. Не думаю, что Розалинда окончательно откажется от коварных планов, но, кажется, на какое-то время от меня вновь отстанут и можно будет вздохнуть спокойно.

***

На следующий день я обнаружила, что мне приставили стражу. Последующие дни прошли в золотой клетке — красивой, но от этого не менее тягостной. Вокруг меня постоянно крутились охранники, которые не давали мне сделать и шагу без присмотра. Они следовали за мной повсюду, словно оберегая бесценное сокровище. Или, скорее, охраняя товар, который нельзя позволить испортить.

Любая попытка покинуть поместье пресекалась на корню.

Я не могла тайно сбежать из дома для встречи с принцем Адрианом. От служанки я узнала, что ко мне приходят письма из дворца с королевской печатью, но все они поступают напрямую к отцу. Адриан пытается связаться со мной... Я уверена, что это он, но отец решил, что наше с принцем официальное общение должно быть сведено к минимуму в угоду Монфору...

Отец сделал свой выбор. Но я с ним категорически не согласна.

Думаю, после нашей последней встречи Валериан не захочет меня видеть. Чудо в том, что он вообще меня не убил... И всё же, почему он этого не сделал? Мне кажется, что в тот вечер он должен был отрубить мою руку, осмелившуюся дать ему пощёчину...

Что ж, возможно, он решил пока оставить это, потому что считает меня всё ещё полезной. И я в его руках. Пока не поговорю с принцем и не расскажу ему всё, что произошло. И сделать это можно теперь только на балу. Это единственный шанс встретиться с Адрианом...

Моё признание должно состояться именно в этот день. И если у принца есть ко мне чувства, он будет в силах спасти меня из этого плена. Так и должно быть. Это прописано в сюжете этой книги... я — главная героиня, а он — главный герой. По-другому просто не может быть...

С другой стороны, уже столько всего шло не по сюжету...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

Дни тянулись мучительно медленно. Я уже прочитала всё, что было в библиотеке. Скука одолевала нещадно. Подойдя к комоду, я принялась рыться в ящиках. На глаза попалась припрятанная книга «Жаркие ночи с холодным регентом». Я рассмеялась. Ну что ж, от скуки можно и это прочитать.

«Его руки касались моей груди, нежно сжимая и лаская соски. Я почувствовала, как его язык влагой обжёг мои ключицы, а затем спустился ниже, посасывая грудь...»

Невольно я представила в этом образе Монфора... всё же этот регент в холодности значительно превосходит героя романа. Давно я не читала эротическую литературу. Странно, но отчего-то мне кажется, что Валериан не будет ласков со своей женщиной. Напротив, он будет груб и требователен. Властен. Безжалостен.

Я плохо помню главы, где описывалась его жизнь с Розалиндой. Но, кажется, она его ненавидела, однако потакала всем прихотям. И в итоге предала. Он был казнён, как и она... И мне его совершенно не жаль...

Но в голове всплывали образы наших встреч. В первый раз он меня чуть не убил, а потом... потом дважды помог, даже трижды, если учесть последний эпизод с несчастным торговцем... он ведь мог мне не помочь и убить...

Нет... эти мысли не должны забивать мою голову. Он — злодей. От одного его холодного взгляда по коже бегут мурашки. Моя судьба — принц Адриан.

Я мысленно посмеялась над собой — как я вообще могла помыслить о другом варианте? Образ Валериана с окровавленным мечом преследует меня в кошмарах, а не в эротических снах.

Резко захлопнув книгу, я убрала её обратно в ящик.

***

Время до заветного дня пролетело быстро. Снова королевский замок, роскошные украшения и изысканные платья. На сей раз со мной в карете сидел отец лично — это был знак особой благосклонности. Или особого контроля.

Сегодня я выглядела роскошно как никогда. Дорогие украшения, шёлковое платье цвета шампанского с золотым отливом обтягивало фигуру, подчёркивая каждый изгиб. Волосы были уложены в сложную причёску, украшенную жемчужными шпильками. Декольте — достаточно глубоким, чтобы привлечь внимание, но не настолько откровенным, чтобы вызвать осуждение.

Всё говорило о том, что моя ценность возросла в десятки раз... Товар. Товар, который он надеется продать регенту. Сегодня.

Зря надеется.

Я украдкой взглянула на отца. Он сидел напротив, погружённый в свои мысли, и впервые за долгое время на его лице не было той холодной отчуждённости, которая появилась после инцидента с Валерианом. Наоборот — он казался довольным, даже предвкушающим.

«Он действительно думает, что всё пройдёт по его плану», — размышляла я, нервно сжимая в ладонях складки платья. — «Он не знает, что у меня есть свой план».

Карета мягко покачивалась на булыжной мостовой, приближаясь к замку. Сердце билось всё чаще, словно отсчитывая последние мгновения до решающей битвы. Сегодня решится всё. Сегодня я либо обрету свободу в объятиях принца Адриана, либо...

Хотя об этом «либо» думать и не хотелось, запасной план всё же начинал формироваться в голове. Либо побег... Но я верила, что до этого не дойдёт. Сегодня всё получится. Обязательно получится.

Глава 26. Признание

Королевский замок встретил нас привычным великолепием. Хрустальные люстры рассыпали радужные блики по мраморным стенам, оркестр играл изысканные мелодии, гости в дорогих нарядах прогуливались, ведя неспешные беседы. Но теперь всё это не казалось мне столь восхитительным. Для меня это был бал мерзких людей, погрязших в интригах, ищущих развлечения в праздности и чужих несчастьях.

Но сегодня — мой день. Определённо день, когда моя жизнь изменится навсегда.

Я стояла рядом с отцом, изображая безмятежность, хотя внутри всё сжималось от напряжения. Взгляд скользил по залу, словно кого-то искал. Сама не понимала кого... ведь принц должен был появиться вместе с королём. Внезапно мелькнул знакомый силуэт в тёмных одеждах. Сердце ёкнуло от страха. Точно от страха. Ведь этот человек был способен разрушить все мои планы одним взглядом, одним словом.

Но когда я приглядёлась внимательнее, оказалось, что ошиблась. Валериана там не было.

Затрубили трубы, и к гостям вновь вышла королевская чета. Король, королева, принц и... Валериан. Он был вместе с ними. Все они были одеты в золотисто-голубые наряды, шитые золотом и украшенные драгоценными камнями под стать королевской чете.

Сердце забилось сильнее, кровь застучала в висках. Началось.

Валериан окидывал зал холодным, беспристрастным взглядом — со скукой и плохо скрываемым презрением. Что ж, это его обычное состояние. Главное теперь — максимально с ним не пересекаться. В то же время Адриан... наши взгляды встретились. И он улыбнулся — той тёплой, искренней улыбкой, которая всегда заставляла моё сердце биться быстрее.

Он искал меня взглядом. Именно меня.

Приветствие закончилось. Как и в прошлый раз, настала пора первого танца, который по традиции открывает принц. Адриан изящно пробирался через толпу гостей, не отводя от меня глаз. Он шёл ко мне, несмотря на заискивающие взгляды других дам, несмотря на попытки привлечь его внимание.

Я заметила выражение лица отца — он был явно недоволен. Он ждал, что первый танец я станцую с Валерианом. Но увы, папочка. Я же говорила, что у меня другие планы.

— Лина, — принц склонился в изящном поклоне, взял мою руку и нежно поцеловал пальцы. Его губы были тёплыми, прикосновение — благоговейным, словно он прикасался к чему-то священному.

— Адриан... — прошептала я, чувствуя, как щёки пылают румянцем, а в груди разливается сладкая истома.

Мы начали танец. Все вокруг смотрели на нас, но сейчас мне было всё равно. В объятиях принца я чувствовала себя защищённой.

— Почему ты не приходила? — произнёс он, прижимая меня к себе во время очередного поворота.

— Я не могла... Теперь со мной ходят рыцари...

— Нам нужно поговорить, — прошептал он во время следующего поворота. — Наедине.

— Я знаю, — ответила я так же тихо. — Но как?

— После танца незаметно потеряйся в толпе. Рядом с выходом на террасу — большая стеклянная дверь, она выходит в сад... жди меня там...

Танец закончился. Принц вновь ушёл — у него это входит в привычку. Но на этот раз его отсутствие было частью плана. Я сделала, как было велено. После танца огляделась: отец был занят беседой с герцогом Ренольдсом, а королевская чета... Валериана рядом с ними не было.

Это меня насторожило ещё больше.

Я осторожно двинулась к краю зала, стараясь держаться в тени колонн. Сердце билось так громко, что казалось, все его слышат. Стеклянная дверь была совсем близко. Ещё несколько шагов...

— Аделина.

Я замерла. Передо мной стояла Розалинда в сиреневом платье, которое делало её похожей на изящную фарфоровую куколку. Но выражение лица у неё было далеко не кукольное — злое, торжествующее, почти хищное.

— Розалинда, — выдохнула я, стараясь обойти её.

Она грациозно сделала шаг в сторону, преграждая мне путь.

— Куда это ты так спешишь, сестрица? — в её голосе звучала приторная сладость, от которой хотелось содрогнуться. — На тайное свидание?

— Не знаю, о чём ты говоришь.

— О, конечно, не знаешь, — она усмехнулась, и в этой улыбке было что-то змеиное. — Как хитро ты всё устроила. Но скажи мне, не стыдно ли тебе делить ложе с регентом, а потом танцевать с принцем? Играть сразу на два фронта?

Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Видимо, тот позорный эпизод ещё долго будет отзываться эхом... Мне нужно срочно всё рассказать Адриану, объяснить, что это лишь недоразумение, пока слухи не дошли и до него.

— Вскоре о твоём... вульгарном поведении узнают все, — продолжала Розалинда, явно наслаждаясь моим замешательством. Она растягивала слова, словно смакуя каждый слог. — Интересно, что тогда скажет твой дорогой принц?

Гнев закипел во мне, заглушая страх. Достаточно! Хватит позволять ей унижать себя!

— А что насчёт твоего поведения? — резко ответила я, глядя ей прямо в глаза. — Не боишься, что все узнают о твоих... особых наклонностях? О том, как ты получаешь удовольствие от чужой боли и унижений?

Розалинда побледнела, словно я ударила её хлыстом. Её глаза сузились до щёлочек.

— Да как ты смеешь!

— А что? Пожалуешься папочке? — я почувствовала злую радость от того, что наконец-то могу дать ей отпор. — Но так случилось, что его прежняя драгоценность больше никому не нужна — ни принцу, ни регенту. И отец сделал ставку на меня. Я лишь выполняю то, что велел мне он.

Розалинда стояла, сжав кулаки. Её лицо исказилось от ярости, но сказать что-то достойное она не смогла. Медленно отступив в сторону, она одарила меня взглядом, обещающим, что это ещё не конец нашего противостояния.

Мне нужно было успокоиться и привести мысли в порядок. Я подошла к небольшому столику у стены, где на серебряном подносе стояли изящные бокалы с напитками для гостей. Схватила первый попавшийся и залпом выпила содержимое.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Алкоголь обжёг горло — это был довольно крепкий коньяк, но меня это не смутило. Наоборот, приятное тепло разлилось по груди, немного притупив тревогу и злость. Я взяла ещё один бокал и выпила его тоже, жадно, словно это была живительная влага.

Теперь в голове слегка кружилось, но зато страх отступил, а уверенность вернулась. Я оглянулась по залу — принца нигде не было видно. Видимо, он уже поспешил на место встречи и ждёт меня в саду.

«Хватит трусить, — приказала я себе. — Пора действовать».

Стеклянная дверь на террасу поддалась легко. Прохладный ночной воздух ударил в разгорячённое лицо, мгновенно прогоняя остатки головокружения. Я ступила на мраморные плиты, и каблуки туфель тихо защёлкали по камню.

Где-то здесь меня ждёт Адриан. Где-то здесь решится моя судьба.

Фонари на витых столбах освещали сад неярко, лишь создавая размытые островки золотистого света среди густых бархатных теней. Воздух был напоён ароматом ночных цветов. Я углубилась в сад, и он оказался настоящим лабиринтом из искусно подстриженных кустов и извилистых гравийных дорожек.

И где же здесь искать принца?

Алкоголь начал сильнее давать о себе знать — в голове слегка кружилось, а шаги стали не такими уверенными. Платье путалось в ногах, заставляя держаться за равновесие. Я остановилась, придерживаясь рукой за каменную скамейку, украшенную резными узорами, пока мир не перестал качаться.

Зря я выпила так много, но что сделано, то сделано. Главное — не упустить этот шанс.

Вдали показался силуэт в светло-голубом костюме... Его было сложно различить в густой тени высоких кустов, но цвет — определённо тот самый золотисто-голубой наряд королевской семьи. Мое сердце екнуло от облегчения и одновременно сжалось от предстоящего разговора.

— Прошу, постой! — позвала я, делая несколько неуверенных шагов в его сторону.

Расстояние между нами было достаточным, чтобы он услышал, но я намеренно не подходила ближе. Я не смогу сделать это, глядя ему в глаза. Трусиха, шепнул внутренний голос, но я проигнорировала его.

Он остановился, продолжая стоять спиной ко мне. Тень от раскидистого дерева накрывала всю верхнюю часть его фигуры, словно сама природа давала мне последний шанс отступить.

— Я... я должна сказать это сейчас... прошу, просто стой и выслушай, — голос предательски дрожал, но я заставила себя продолжить. — Я понимаю, что наши встречи — это не совсем то, с чего всё должно начинаться, и мои слова не должны звучать первыми... но я должна сказать...

Я сделала глубокий вдох, ощущая, как прохладный ночной воздух наполняет легкие и дает мне силы для решающих слов.

— С первого взгляда... думаю, эти чувства начали бушевать во мне с самого первого взгляда...

Почему-то в голове неожиданно возник образ Валериана — его пронзительные синие глаза, полные холодной насмешки. Я резко тряхнула головой, прогоняя наваждение.

— А потом наша беседа и прошлый бал... ты был так нежен и добр со мной...

Вновь в мыслях всплыл образ регента — его жёсткие черты лица и то, как неожиданно бережно он помогал мне с ранами.

«Уходи! Не хочу о тебе думать!» — мысленно прикрикнула я на себя, сжав кулаки до боли.

— И после... боже, что я несу... — я запнулась, чувствуя, как щёки пылают огнём. — Я сейчас пленница в собственном доме, и мне не у кого попросить помощи и защиты, кроме тебя. Я... я бы не стала признаваться именно так, но я... — голос сорвался на полушёпот, но я заставила себя договорить. — Я люблю тебя.

Слова повисли в воздухе.

Тишина в саду была оглушающей. Только нежный шелест листвы на ветру и приглушённые звуки бала доносились откуда-то из другого мира.

А потом он заговорил.

— Ты играешь со мной, как с котёнком, Аделина. Но не забывай, что я дикий тигр.

Этот голос...

Кровь мгновенно застыла в жилах, превращаясь в ледяные кристаллы. Этот бархатный, низкий тембр с едва уловимой хрипотцой... Этот голос не может быть... это не Адриан...

Это Валериан!

Мир качнулся под ногами, и на этот раз совсем не от алкоголя. Ужас медленно, как ледяная вода, разливался по телу, парализуя каждую мышцу, каждую клеточку. Что я только что наделала...

— Нет, — прошептала я, инстинктивно отступая назад. — Нет, нет, нет...

Он медленно, словно наслаждаясь каждым мгновением моего ужаса, повернулся ко мне. Лунный свет скользнул по его лицу, безжалостно высвечивая знакомые жёсткие черты. В золотисто-голубом придворном наряде он действительно мог сойти за принца издалека, в обманчивом полумраке... но этот рост, эти широкие плечи, смуглая кожа, эта уверенная походка хищника...

Как! Как я могла так ошибиться!

Боже, он идёт ко мне!

Я инстинктивно зажмурилась так сильно, что перед глазами вспыхнули разноцветные искры, а мир погрузился в спасительную темноту. Может быть, это кошмар? Может быть, если не открывать глаза, всё окажется дурным сном...

Паника накатила волнами, одна сильнее другой. Сердце колотилось так отчаянно, что казалось — оно вот-вот разорвётся от напряжения. Ладони стали влажными и холодными, а во рту пересохло до такой степени, что невозможно было сглотнуть.

Что он собирается делать? Убить меня здесь и сейчас, или сначала будет наслаждаться моим ужасом?

Шаги остановились. Слишком близко. Настолько близко, что я чувствовала его присутствие всей кожей — как будто воздух вокруг стал плотнее. Его дыхание коснулось моего лица, удивительно тёплое и размеренное. Пахло дорогим вином и чем-то исключительно мужским, дурманящим.

Но глаза так и не открывала — слишком боялась увидеть в его взгляде обещание неотвратимой расплаты.

Секунды тянутся, словно вечность. Жду удара, крика, чего угодно... Только не этой мучительной неизвестности.

Тёплая рука осторожно касается моей щеки. Прикосновение настолько неожиданно нежное, что я вздрагиваю так резко, что чуть не теряю равновесие. Его пальцы обводят линию скулы, спускаются к подбородку, заставляя поднять лицо. Кожа под его прикосновениями будто вспыхивает огнем.

— Открой глаза, — шепчет он, и в его голосе нет привычной насмешки. Что-то другое. Что-то опасное по-иному.

Но я не могу. Не хочу видеть то, что будет в его взгляде. Не готова к этой правде.

И тут происходит нечто совершенно неожиданное.

Его губы накрывают мои.

Мозг на мгновение отключается от шока. Я даже забываю дышать. Это невозможно. Этого не может быть. Валериан — хладнокровный убийца, злодей, садист, человек, который отрубил руку другому на моих глазах...

Но его губы мягкие, тёплые, и они движутся по моим с такой осторожностью, словно я сделана из хрупкого стекла. Он целует меня медленно, почти благоговейно, и этот контраст с его обычной жестокостью сводит с ума.

Его язык мягко проскальзывает между моих губ, и мир переворачивается с ног на голову. Вкус его поцелуя окутывает мои чувства. Тёплый, настойчивый, совершенно разбивающий все мои представления о реальности.

Я должна отталкивать его! Кричать! Бежать!

Но вместо этого тело предательски плавится под его прикосновениями, а колени становятся ватными. Руки, которые должны были его оттолкнуть, вместо этого беспомощно сжимают ткань его костюма, ища в нем опору.

Он углубляет поцелуй, и я слышу собственный тихий стон — звук, который я не собиралась издавать. Его свободная рука скользит по моей талии, прижимает меня ближе, и я чувствую жар его тела сквозь тонкую ткань платья.

— Аделина, — шепчет он мне в губы, и моё имя на его языке звучит как грех и искушение одновременно.

Наконец я открываю глаза. Его лицо совсем близко, синие глаза смотрят на меня с такой интенсивностью, что перехватывает дыхание. В них нет ни насмешки, ни жестокости. Есть что-то тёмное, голодное, первобытное. Что-то, от чего сердце начинает биться ещё быстрее.

— Прошу, остановитесь... здесь люди, — шепчу я, но голос звучит не убедительно, а скорее как мольба.

— Тебя это никак не смутило минуту назад во время признания, — его губы касаются уголка моего рта, потом скользят к уху.

— Ах... — простонала я.

Что за звуки вырываются из моего рта? Что я делаю... я не могу... это не я, это коняк...

Я вспомнила свой сон... «Либо моя, либо ничья»... Господи, неужели у него были чувства ко мне? Все, что он делал до этого — из-за того, что я ему нравилась? Как я не заметила?

Впрочем, как тут заметить? Он же непредсказуем... Злодей, самый настоящий злодей, который меня целует... И надо признать — он очень хорошо целуется. Таких страстных поцелуев у меня ещё не было...

Боже, о чём я думаю! Соберись, Аделина! Это же Валериан!

— Ах... — вновь простонала я, когда он губами коснулся моей шеи. А я инстинктивно впилась рукой в его волосы... Да что я делаю... Если у него всё это серьёзно, и он узнает, что я ошиблась... вот тогда он точно прикончит меня.

Его дыхание на моей шее заставляет всё тело покрыться мурашками. Мысли растворяются под этими чувствами. Не могу ни о чём думать. Чёртов злодей. Он целует чувствительную кожу под ухом, и я невольно прогибаюсь к нему, забывая обо всём — о том, где мы, кто он, чем это может закончиться.

— Я ненавижу тебя, — выдыхаю я, но слова звучат неубедительно даже для меня самой.

— Твои переходы от любви до ненависти слишком резкие, Аделина, — он усмехается, и я чувствую движение его губ на своей коже. — Но твоё тело говорит совсем другое.

И он прав. Моё тело откликается на каждое его прикосновение, предавая разум. Пульс бешено колотится в висках, дыхание сбивается, а в животе разливается предательское тепло.

— Валериан, прошу... Ах! — провалилась последняя попытка здравомыслия.

— Мне нравится слышать своё имя в твоих стонах, — шепчет он, снова находя мои губы.

Он не договаривает, потому что снова целует меня, и на этот раз в поцелуе нет прежней осторожности. Он жадный, требовательный, заставляющий забыть обо всём на свете.

Внезапно он поднимает меня на руки и, не отрываясь от поцелуя, несёт вглубь сада. Между кустами, в укромное место, которое сложно разглядеть случайным прохожим.

Я его крепко обняла, боясь упасть. Его руки были сильными, а я в них словно пушинка. Он так дурманяще пах — этот мужской аромат будоражил меня, лишал остатков разума. Я отвечаю ему на поцелуй, несмотря на все протесты рассудка.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, оба дышим тяжело. Его глаза горят в темноте, а губы выглядят припухшими от поцелуев.

В опасности ощущения действительно становятся ярче, но что делать дальше... Я буквально до сих пор находилась на его руках, обнимая за шею и боясь упасть. Боясь этого момента, когда реальность вернётся и мне придется разгребать все то, что я сейчас натроврила...

Глава 27. Осознание

Валериан никогда не появлялся на балах в сопровождении короля и принца. Предпочитал держаться в тени, наблюдать со стороны. Но сегодня ему захотелось продемонстрировать своё положение — показать, что он тоже стоит на вершине власти. Рядом с теми, кого все боятся и почитают. Он сам не понимал, зачем ему это и кого он хочет впечатлить. Но где-то глубоко в подсознании всё же догадывался...

Голубые глаза дерзкой девчонки, что являются ему во снах почти каждую ночь. Сначала это раздражало. Потом стало интриговать. А теперь откровенно мучило.

Глаза этой дерзкой девицы, что посмела дать ему пощёчину и устроить скандал. Никто и никогда не осмеливался поднять на него руку. И что самое странное — он не разозлился. Не приказал схватить её и бросить в темницу. Просто стоял и смотрел, как она дрожит от собственной смелости.

Но больше всего ему запомнились именно её глаза и гнев, что в них был. Не страх, не покорность — гнев. Чистый, искренний, направленный лично против него. Валериан привык к тому, что люди боятся его или пытаются понравиться. А она просто ненавидела. И это было... освежающе.

Ему понравилось видеть эти эмоции на её прекрасном лице. Живые эмоции вместо привычных масок придворных дам.

А потом появился какой-то жалкий торговец, который потянул к ней свою грязную руку. К её губам, к её золотым волосам. Валериан сам не осознал, как лишил несчастного этой самой руки. Ярость вспыхнула мгновенно, неконтролируемо. Он жалел, что тогда не сдержался, потому что затем в его сторону был брошен совершенно другой взгляд... Тот взгляд, которым она ни разу его не одаривала раньше. Она посмотрела на него как на чудовище.

Какой угодно взгляд он готов был терпеть — злой, испуганный, дерзкий — но не такой. Не полный отвращения.

Он уехал в тот же день. Несколько дней провёл в алкогольном забытии, пытаясь понять те ощущения, что терзали его. Вино не помогало. Привычные развлечения казались пресными. Ведь изначально это была всего лишь игра — досадить племяннику.

У юного принца было всё, а Валериан мог отбить хотя бы женщину, если уж решил не отбирать корону. Пока что. Валериан для неё поступился многими своими принципами, несколько раз выручал из беды. А что сделал для неё Адриан? Просто улыбнулся смазливым личиком? Подарил безделушку? Несправедливо. Впрочем, как и всё вокруг него.

Сколько бы он ни побеждал и ни выигрывал, победителем всегда оказывался кто-то другой. Сначала брат — получил корону по праву первородства. Затем племянник — унаследует трон просто потому, что родился вовремя. А Валериан остаётся в тени, при всех своих талантах и заслугах.

Может, всё же стоит воплотить свой план и захватить трон? У него достаточно сторонников среди военных. Достаточно золота, чтобы купить остальных. Но как тогда эти глаза посмотрят на него? Как на короля или как на тирана?

«Я больше не желаю вас видеть! Никогда!»

Но ей придётся его увидеть, придётся заметить.

Он не любил женщин. Точнее, не позволял себе любить. Слишком опасная роскошь для человека его положения. Но эта, конкретная, особенная, действовала на него непонятным образом. Заставляла забывать о осторожности.

Валериан не получал удовольствия от чужих страданий — он не садист, каким его считают при дворе. Однако, он был равнодушен к чужой боли. Но её боль была ему неприятна.

И всё остальное, что связано было с ней... столько эмоций — они будоражили его любопытство. Гнев, презрение, отчаяние — всё, кроме последнего эпизода. От этого больно почему-то стало ему самому. Острая, пронзительная боль где-то в области груди.

Хотя он не чувствовал своей вины.

Он оказал ей помощь. Она страдала в доме отца. Над ней издевались и жестоко избивали, а он вмешался. Сделал предупреждение, защитил её единственным доступным ему способом. Жёстко, но эффективно. А что сделал принц? Подарил цветы? Подарил побрекушку? Но почему именно принц был удостоен её нежного взгляда на этом проклятом балу?

Валериан наблюдал из своего места возле трона. Видел, как её лицо засветилось при виде Адриана. Видел, как принц галантно поклонился ей, игнорируя недовольные взгляды придворных дам.

Она глядела на него, словно завороженная. Глаза сияли так, как никогда при нем. А затем начался первый танец... первым вновь оказался не он. Он даже не второй.

Эти голубые глаза его более не замечают. Какой же он дурак, что надеялся на что-то иное.

Он пожалел, что пришёл на бал, и решил проветриться в саду, а потом и вовсе покинуть это душное место. Наблюдать за их счастьем у него не было ни сил, ни желания. Пусть принц наслаждается своей победой — временной, как и всё в этой жизни.

Дворцовый сад встретил его прохладой и тишиной. Несколько глотков крепкого алкоголя из фляжки, свежий воздух, и его разгорячённый разум начал постепенно успокаиваться. Он отметил, что в последнее время слишком много пил. Не свойственно ему было утопать в алкоголе — раньше он находил утешение в работе, в планах, в тренировках с мечом. А теперь искал забытья в вине.

Валериан уже собирался покинуть сад через боковые ворота, когда услышал знакомый голос позади...

— Постой.

Она сказала «Постой», и он остановился. Впервые после поля боя его сердце бешенно забилось. Он буквально замер, не в силах пошевелиться.

Но с каждой секундой его тело начала одолевать злость. Слова о любви, нежные признания, дрожь в голосе. Он сразу понял, что её слова предназначались не ему. Она ждала здесь принца. А он просто оказался не в том месте и не в то время. Снова.

Валериан слушал её шёпот, каждое слово которого было адресовано другому мужчине.

И тогда он подумал: а может, стоит проучить их обоих?

Валериан медленно повернулся, наслаждаясь каждой секундой предстоящего шока.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты играешь со мной, как с котёнком, Аделина, — произнёс он, позволяя своему голосу приобрести знакомые бархатные нотки. — Но не забывай, что я дикий тигр.

Он увидел, как она замерла, как ужас разлился по её лицу. Увидел, как дрогнули её губы, как расширились глаза. И почувствовал странное удовлетворение, смешанное с болью от ужаса в её взгляде.

— Нет, — едва слышно прошептала она, — нет, нет, нет...

Но он услышал. Каждое слово резануло по нервам острее клинка. В её голосе не было просто страха — там было отвращение. Она боялась его прикосновения больше, чем смерти.

Было уже поздно останавливаться. Злость и желание наказать жгло его изнутри. Он приблизился к ней, видя, как она сжимается, словно пытаясь стать невидимой. Она зажмурилась. Ей страшно. Ну что ж, пусть немного помучается.

Он не собирался её целовать — просто хотел напугать, показать свою власть. Но стоило прикоснуться к её щеке, почувствовать тепло её кожи, как что-то не позволило ему остановиться.

Один маленький поцелуй. Ничего более, ничего не значащего. Пусть укусит, одарит ещё одной пощёчиной, но здесь и сейчас он возьмёт с неё плату за помощь.

Но она ответила...

И весь его мир перевернулся.

Валериан замер от неожиданности. Он ждал сопротивления, ударов, криков — чего угодно, только не этого. Не того, как её губы робко, но искренне отвечают на его поцелуй. Не того тихого стона, который вырвался из её горла и заставил его кровь вскипеть. Не того, как её тело, секунду назад напряжённое от страха, вдруг расслабилось и податливо прижалось к нему.

Его тщательно продуманный план рухнул в одну секунду.

Что он делает? Это должно было быть наказанием, демонстрацией власти, способом показать ей место. Но когда она обвила руками его шею, когда тонкие пальцы запутались в его тёмных волосах, когда он почувствовал, как она прижимается к нему всем телом — разум отключился полностью.

Годы самоконтроля, железная дисциплина, умение просчитывать каждый шаг — всё это исчезло в одно мгновение. Остались только инстинкты и желание, которое он так долго подавлял.

Он углубил поцелуй, позволяя себе взять то, о чём мечтал, сам того не понимая. Её вкус оказался сладким, с лёгкой горчинкой коньяка, которое она пила на балу. Её аромат — лёгкий цветочный, тепло её кожи — всё это оказалось гораздо более пьянящим, чем самый крепкий алкоголь.

Валериан никогда не терял голову от женщин. Он спал с ними только, если того требовала политическая необходимость. Он никогда не ощущал такой сладости.

— Я ненавижу тебя, — выдохнула она, когда он переместился к её шее, оставляя горячие поцелуи на нежной коже. Но в голосе не было злости. Только смятение.

— Твои переходы от любви до ненависти слишком резкие, Аделина, — усмехнулся он против её кожи, чувствуя, как она вздрагивает от его дыхания. — Но твоё тело говорит совсем другое.

И это была правда. Каждая клеточка её тела отвечала ему, каждое прикосновение заставляло её дрожать, но не от страха. От желания. От того же безумного влечения, которое терзало его самого с того дня, когда он впервые увидел её в библиотеке.

— Валериан, прошу... Ах! — её голос сорвался на стон, когда он коснулся губами особенно чувствительного места там, где шея переходит в плечо.

— Мне нравится слышать своё имя в твоих стонах, — прошептал он, и это была чистая правда. Никто и никогда не произносил его имя с такой интонацией — полной желания и отчаяния.

Когда он снова поцеловал её, в поцелуе не было прежней осторожности. Он был жадным, требовательным — он брал всё, что она была готова дать, и требовал большего. Его язык исследовал её рот, а руки скользили по изгибам её тела поверх платья, запоминая каждую линию.

Не в силах сдержаться, Валериан поднял её на руки. Она была лёгкой, хрупкой, и что-то первобытное в нём рычало от удовлетворения при мысли о том, что сейчас, в эту минуту, она принадлежит ему. Не принцу.

Он понёс её вглубь сада, туда, где густые кусты скроют их от посторонних глаз.

Она обняла его за шею, доверчиво прижавшись.

Когда они оторвались друг от друга, оба дышали тяжело. Её губы были припухшими от поцелуев, глаза затуманенными желанием, а золотистые волосы растрепались, выбившись из сложной причёски. И она была прекрасна — настолько прекрасна, что у Валериана захватывало дух.

«Что я сделал?» — подумал он, но мысль эта потерялась в тумане желания. Потому что она по-прежнему была в его руках, по-прежнему смотрела на него не как на чудовище, а как на мужчину.

***

— Лина! — послышался голос принца откуда-то неподалёку, и звук этот прорезал ночную тишину сада, разрушая нашу интимную близость.

Реальность обрушилась на меня, как ледяная вода. Адриан вернул меня в чувства одним только звуком своего голоса, заставив осознать весь ужас происходящего. Что я творю?

Ещё минуту назад я ждала здесь принца, чтобы признаться ему в любви, а теперь стою в объятиях его дяди...

— Лина, — тихо произнёс Валериан, и в его голосе послышался рык раздражения. Он склонился к моей шее, оставляя на коже лёгкий укус — словно помечая свою территорию.

— Валериан, прекрати, мне нужно идти... — я попыталась высвободиться из его объятий, но руки не слушались, а ноги дрожали так сильно, что я боялась упасть.

— К нему? — в его голосе зазвучала опасная нотка, та самая, что заставляла людей бледнеть и опускать глаза. — Находиться в моих объятиях настолько невыносимо?

— Не в этом дело, просто... просто мне нужно сказать ему... — я запнулась, не зная, как объяснить. Как сказать, что мои признания в любви предназначались совсем не ему? Как признаться в этой чудовищной ошибке?

— В таком виде? — он окинул меня взглядом, полным мужского удовлетворения, и я осознала нечто ужасное.

Мои волосы растрепались и спадали на плечи беспорядочными локонами. Губы припухли от поцелуев. Платье сбилось, а на шее наверняка остался след от его укуса. Как я могу показаться принцу в таком состоянии? Как объяснить, что произошло? А главное — как сказать Валериану правду...

Что мои слова любви предназначались не ему.

— Аделина, — его голос стал серьёзным, почти торжественным, и в глазах зажёгся огонь, который заставил меня похолодеть от ужаса, — я только что услышал от тебя признание в любви и готов на него ответить. Готов взять на себя всю ответственность за происходящее.

Он говорил так, словно уже всё решил. Словно моё согласие было лишь формальностью.

— Я уведу принца отсюда, а тебе лучше покинуть бал, пока произошедшее между нами не стало достоянием общественности.

Сердце ёкнуло и остановилось.

— Валериан, ты не понимаешь, — прошептала я, чувствуя, как слёзы подступают к горлу и грозят пролиться. — Я должна тебе сказать... мои слова...

— Лина! Где ты? — голос Адриана звучал всё ближе, и в нём слышалось беспокойство.

Паника охватила меня с новой силой.

Взгляд Валериана потемнел, когда он заметил мои слёзы. В его глазах мелькнуло что-то опасное — понимание. Он слишком умён, чтобы не догадаться.

— Что ты хотела сказать, Аделина? — в его голосе появились стальные нотки, и я поняла — он уже догадывается о правде.

И как, скажите на милость, после всего произошедшего я могу признаваться Адриану в любви? Какая я после этого героиня? Самая настоящая злодейка! Под стать главному антагонисту, который сейчас держит меня в своих объятиях и смотрит с нарастающим подозрением.

И как ни неприятно было признавать — он был прав. Мне действительно нужно было уходить отсюда как можно скорее. Немедленно. Пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля.

— Лина! — голос принца звучал уже совсем близко.

Он крепко прижал меня к себе и в последний раз жадно поцеловал в губы. А затем резко отстранился и уверенным шагом вышел навстречу принцу, мгновенно превратившись из страстного любовника в холодного регента. Эта перемена заставила меня содрогнуться — насколько же хорошо он умеет носить маски.

— Дядя? — послышался голос Адриана совсем рядом со мной, и я услышала искреннее удивление в его тоне. — Что ты здесь делаешь?

Если бы не небольшое углубление между густыми кустами роз, он бы меня заметил. Я стояла, не дыша, прижавшись спиной к холодному камню садовой статуи. Мрамор ледяной богини резко контрастировал с жаром, что всё ещё пылал в моих венах после поцелуев Валериана.

— Адриан, что ты здесь делаешь? — голос Валериана звучал абсолютно спокойно, но я чувствовала в нём скрытое напряжение. Только потому, что несколько минут назад слышала, каким он может быть совсем другим — хриплым от страсти, нежным, почти уязвимым.

— Я... я... — запнулся принц, и в его голосе прозвучала растерянность.

— Мне показалось, что ты кого-то ищешь, — в тоне Валериана послышались еле заметные насмешливые нотки. — Но, к сожалению, вынужден тебя разочаровать — здесь никого нет. Только я.

— Но я... — принц не сдавался, и я услышала, как он делает шаг ближе к моему укрытию.

— Пошли обратно в замок. Королю не понравится, что ты отлучился от своих обязанностей хозяина бала. Да и гости начнут замечать твоё отсутствие.

— Но...

— Адриан, — в голосе Валериана появились стальные нотки, от которых по спине побежали мурашки. — Ты действительно хочешь объяснять отцу куда пропал по средине бала?

Молчание затянулось на несколько мучительных секунд. Я представила, как принц борется с собой — послушаться дядю или продолжить поиски.

— Хорошо, — наконец сказал он, и в голосе звучала досада.

Я слышала, как их шаги удаляются, но не решалась пошевелиться.

Что я сделала? Как я могла так поступить с Адрианом? Он искал меня, переживал, а я в это время... Боже мой, я целовалась с его дядей! С человеком, которого считала своим врагом ещё несколько часов назад.

И что теперь думает обо мне Валериан? Что я за женщина — сначала признаюсь в любви одному, а потом целуюсь с другим? Нет, хуже — он думает, что я призналась в любви ему.

Только когда их голоса окончательно растворились в ночи, я осмелилась выйти из своего укрытия. Руки дрожали так сильно, что я едва могла поправить растрёпанные волосы. Ноги едва держали, а в душе царил настоящий хаос.

Глава 28. Принятие

Утренний свет пробивался сквозь шторы, заставляя меня щуриться и отворачиваться. Голова раскалывалась. Во рту пересохло до того, что язык прилипал к нёбу, а тело ломило. Для этого хрупкого тела два шота коньяка оказались непосильными... слабачка. А я вот... я вот молодец...

Я с трудом вспоминала, как добралась домой. Смутные воспоминания плыли перед глазами отдельными картинками — карета, покачивающаяся на ухабах. Малика, помогавшая мне раздеться. Она ничего не спросила, но явно что-то заподозрила по следам на моём теле. Её взгляд задержался на покрасневшей коже шеи, на смятом платье. Умная девочка, всё понимает без слов.

Всё остальное тонуло в тумане отчаяния и стыда.

Я провалилась. Как последняя дура. Как?! Мне просто нужно было сказать два слова принцу, и тогда бы началась моя счастливая жизнь! Я же могла не поддаваться Монфору, дать ему оплеуху и убежать. Почему я поддалась на его поцелуй? Страстный, нежный, опьяняющий...

Нет, стоп, хватит!

Перевернувшись на спину, я уставилась в потолок с его замысловатой лепниной. Ангелочки смотрели на меня с немым укором. Даже они, каменные создания, понимали всю глубину моего падения.

Валериан...

Он же мог таким образом просто всё подстроить... Провести провокацию и посмотреть на мою реакцию, а я повелась как последняя дура. Его сильные руки, умелые губы, тот взгляд, полный огня и желания... Всё это могло быть искусной игрой.

Он прекрасный манипулятор. И возможно, я открыла ещё одну грань его таланта — актёрство.

В его стиле — играть людьми и их чувствами. Он делал это годами, плетя интриги при дворе, манипулируя союзниками и врагами, добиваясь своего любой ценой. Возможно, вчерашняя страсть была всего лишь очередным ходом в его большой игре или маленькой шалостью, например, чтобы досадить племяннику.

Сама не понимаю себя... Как я могла поддаться? Как могла забыть обо всём, поддавшись минутному безумию? Ведь я же умная женщина, взрослая, со своими целями и планами. А повела себя как неопытная девчонка.

Адриан...

Боже, как отвратительно я себя чувствую. Этот добрый, искренний юноша доверял мне, а я... Что будет, когда он узнает правду? А он узнает — рано или поздно. Тут и гадать нечего. Он мне искренне нравился, но теперь наверняка Адриан отвернётся от меня. И будет прав. Кто захочет связываться с женщиной, которая целуется с дядей своего возлюбленного?

А Валериан, наигравшись, выкинет меня, как ненужную игрушку. И останусь я у разбитого корыта.

Я села на постели, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом. Слёзы подступили к горлу, но я их сдержала. Плакать сейчас — роскошь, которую себе позволить не могу.

Значит, теперь нужно думать самой. Готовиться к худшему. К побегу, если понадобится.

Денег у меня немного. Однако есть драгоценности. Их можно продать. И начать новую жизнь где-то далеко. Вспоминаю сюжеты про попаданок: открывают кафешки, магазины, становятся законодателями моды... начинают вводить чудеса современной инженерии в этот отсталый мир... Но я умею работать только с документами и таблицами... Сомневаюсь, что у местных чиновников найдётся средневековый «Ворд» или «Эксель».

Вопрос, куда бежать, остаётся открытым. У меня нет ни друзей, ни покровителей в других королевствах. Да и в целом об этом мире я мало что знаю за пределами родного поместья и королевского дворца.

Может быть, в монастырь? Там не спрашивают о прошлом, если принести достойное пожертвование. Но жизнь послушницы... нет, на это у меня точно не хватит характера. Молитвы с утра до ночи, послушание, отказ от мирских радостей — это не для меня.

Остаётся вариант с торговлей. Небольшая лавочка в каком-нибудь провинциальном городке. Простая, спокойная жизнь без интриг и страстей. Звучит не так уж плохо, если честно.

Внезапно дверь распахнулась. Вбежала Малика. Её лицо было встревожено, а глаза широко распахнуты от страха.

— Госпожа, срочно нужно одеться! — она уже тащила из резного дубового шкафа самое парадное платье — тёмно-синий бархат с серебряной вышивкой. — Прибыл регент Монфор с охраной. Он сейчас с вашим отцом в кабинете и требует вас к себе немедленно.

Кровь отлила от лица. Руки задрожали так сильно, что я едва могла держать их спокойно. Ну вот и всё...

Finita la commedia.

Значит, час расплаты настал быстрее, чем я думала... с охраной?

Дрожащими руками я позволила Малике привести себя в порядок — затянуть корсет, надеть платье, заплести волосы в строгий узел. В зеркале на меня смотрела бледная девушка с потухшими глазами. Платье было выбрано неслучайно — высокий тонкий кружевной ворот скрывал следы вчерашнего безумства.

Служанка по-прежнему не задавала вопросов. Я слегка её обняла, словно это был последний раз, когда мы виделись. За все те дни, что я находилась в этом доме, она была моей единственной опорой. Единственным человеком, который не требовал от меня ничего взамен.

Собрав остатки мужества и достоинства, я направилась в отцовский кабинет. Что бы ни ждало меня за этой массивной дубовой дверью, я встречу это с высоко поднятой головой. Будь что будет.

***

Я вошла, и отец встретил меня необычайно ласково — такой улыбки я от него не видела уже очень давно. Даже руки потирал от удовольствия.

— Доченька, проходи, присаживайся рядом с регентом.

Валериан сидел в кресле, выглядя довольным собой, как кот, который съел канарейку. Не трудно было догадаться — товар благополучно сбыт. Только в какой форме — оптом или в розницу...

— Я подозревал, что вы неравнодушны друг к другу, но не знал, насколько всё серьёзно... — продолжал отец, явно наслаждаясь моментом. — Надо же, моя дочь приглянулась самому регенту!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мой желудок скрутило от предчувствия. Это было что-то гораздо хуже, чем я могла представить.

— Герцог, — резко отрезал Валериан, не сводя с меня тяжёлого взгляда, — не думаю, что стоит тратить время на любезности. Я хочу забрать её сегодня.

«Забрать ее сегодня», — как мешок картошки. Сообственно почему бы и нет. Я молча наблюдала за происходящим. Права голоса в этом разговоре у меня не было.

— Нет-нет, я понимаю пылкость молодости, — отец замахал руками, словно отгоняя назойливую муху, — но думаю, что лучший момент для переезда будет после завершения нашей сделки.

Ах, хитрый лис... Он не упустит возможности использовать меня как залог успешности торговых переговоров.

— Даю вам неделю, — холодно произнёс Валериан, откидываясь в кресле. — Мы вновь соберёмся в портовом городе, решим все тонкости контракта, а после я вернусь за своей невестой.

«Чего б...», — в голове пролетел голос девушки из мема.

— Невестой? — удивлённо произнесла я.

Отец расплылся в улыбке:

— О, моя дорогая! Поздравляю! Какая удача! Сам регент! Я даже мечтать не смел о таком союзе!

— Помолвка состоится на следующий день после подписания торгового договора, — произнёс Валериан, не сводя с меня взгляда. В его голосе не было ни капли сомнения, словно моё согласие было лишь формальностью. — А после моя невеста переедет ко мне. Свадьбу сыграем через месяц.

Он встал и направился к выходу. Я сидела с открытым ртом, не в силах произнести ни слова. Голова кружилась, а в ушах стоял звон. Всё происходило слишком быстро, слишком нереально. Ещё утром я планировала побег, а теперь...

Возле двери он остановился и обернулся:

— Аделина, я заметил в ваших владениях прекрасный сад. Сегодня такая чудесная погода для прогулки.

— Ох, как замечательно, милорд! — воскликнул отец, потирая руки. — Аделина с удовольствием покажет вам все наши красоты! Идите, идите, молодые люди, наслаждайтесь обществом друг друга!

В голосе Валериана прозвучали стальные нотки:

— Думаю, нам есть о чём поговорить наедине.

И я поняла — бежать поздно. Он уже расставил все сети, и я в них запуталась окончательно.

Мы вышли в сад, и я почувствовала, как ноги подкашиваются. Солнечный свет казался слишком ярким, птичье пение — слишком громким. И самое главное — поблизости было никого. Обычно, так или иначе, можно заметить слуг. Это означает, что отец успел подсуетиться, чтобы создать нам уедитненную атмосферу.

— Валериан, что происходит? — я остановилась у фонтана, хватаясь за его мраморный край для поддержки.

— Мне нравится, как ты зовешь меня по имени, — его голос звучал спокойно, но в глазах плясали опасные огоньки.

— Свадьба через месяц? — я всё ещё не могла поверить в происходящее.

— Я хотел забрать тебя сегодня, — он шагнул ближе, и я инстинктивно попятилась.

Взяв меня за руку, он направился к укромному уголку сада, где за густыми кронами старых дубов скрывалась полузакрытая веранда. Я следовала за ним, как завороженная, не в силах сопротивляться притяжению, которое он на меня оказывал.

Здесь было тихо и уединённо.

— Валериан, прошу ответьте честно, вы решили так мне отомстить? — я развернулась к нему лицом, собираясь с духом.

Не говоря ни слова, он поднял меня на руки. Я ахнула от неожиданности, инстинктивно обвив его шею руками. Сердце забилось быстрее от близости его тела, от запаха его кожи. Он легко донёс меня до каменной скамейки и сел на нее, усадив меня сверху.

— Что вы... — начала я, но слова застряли в горле.

Я не успела договорить. Он накрыл мои губы поцелуем — жадным, требовательным, не оставляющим места для сомнений.

Его руки скользнули в мои волосы, пальцы запутались в золотистых прядях, удерживая меня именно там, где он хотел. Поцелуй углубился, стал более интимным, более собственническим. Я почувствовала, как разум затуманивается, а тело предаёт меня, откликаясь на его прикосновения.

Когда он наконец оторвался от моих губ, я была готова упасть. Дыхание сбилось, а в груди всё горело.

— Вот и весь ответ на твои вопросы, — прошептал он, прижимаясь лбом к моему.

Я попыталась сопротивляться, упёрлась ладонями в его грудь, но тело предавало меня. Каждое прикосновение его губ заставляло меня плавиться. Каждое движение его языка отзывалось сладкой дрожью где-то в глубине живота.

— Не сопротивляйся, — прошептал он, отрываясь от моих губ ровно настолько, чтобы произнести эти слова. — Ты же знаешь, что хочешь этого так же сильно, как и я.

И он был прав. Почему этот злодей сейчас прав? Моя голова перестала соображать. Меня словно опоили чем-то... Несмотря на всю мою злость, растерянность и страх — я хотела его. Хотела эти руки на своём теле, эти губы на своей коже, этот низкий голос, шепчущий мне на ухо непристойности.

Когда он снова поцеловал меня, я больше не сопротивлялась. Мои руки скользнули по его широкой груди, чувствуя, как под тонкой тканью рубашки играют мышцы. Я отвечала на его поцелуй с той же страстью, с какой он целовал меня, позволяя ему увести себя в тот безумный мир, где существовали только мы двое.

— Я хотел забрать тебя сегодня, — вновь произнёс он, оторвавшись от поцелуя. Дыхание его участилось. Его руки скользнули под платье и начали гладить бёдра, а затем поднялись выше.

— Валериан, — вскрикнула я, инстинктивно приподнявшись, но тут же опустилась ближе к его бёдрам, и то, что я почувствовала через одежду, смутило меня ещё больше. Жар разливался по всему телу, заставляя забыть о приличиях.

— Не думаю, что герцог позволит кому-то наблюдать за нами, — усмехнулся он, явно наслаждаясь моей реакцией.

Он сжал руки на моих ягодицах, притягивая меня ещё ближе. Было приятно и стыдно одновременно. Сердце колотилось так быстро, что я боялась — он услышит.

— Я не чувствую шрамов, — произнёс он, проводя ладонями по моей коже. — Это радует.

— После того случая отец нанял хорошего мага, — с краской на лице произнесла я, стараясь не думать о том, как его прикосновения заставляют меня трепетать. — На моём теле больше нет шрамов.

— Прекрасно, — прошептал он, и в его голосе прозвучало что-то хищное. — Я бы с удовольствием посмотрел сейчас...

Его руки поднялись ещё выше и теперь коснулись края моего белья. Разум завопил тревожно, требуя остановиться, но тело предало меня, откликаясь на каждое прикосновение.

— Остановитесь, — произнесла я, но голос прозвучал неуверенно, скорее как просьба, чем требование.

— Не волнуйся, — произнёс он, наклонившись и поцеловав меня за ухо, а затем слегка его укусив. От этого по всему телу пробежали мурашки. — Я не причиню тебе вреда.

А затем он поцелуями спустился ниже, сквозь тонкую кружевную ткань к ключицам. Каждое прикосновение его губ обжигало кожу. Дойдя до того места, где заканчивается декольте и начинается плотная ткань платья, он на мгновение замер, словно вкушая мой запах. Руки невольно вцепились в его тёмные волосы.

— Валериан, — прошептала я, сама не понимая, что именно хочу сказать. Остановить его? Или попросить продолжать?

— Ты такая красивая, — пробормотал он против моей кожи.

Его слова опьяняли не меньше вина. В голове не оставалось ни одной здравой мысли — только желание и страсть, которые он так умело во мне разжигал.

Он из-под юбки прижал мою талию к себе и, не убирая головы, тяжело вздохнул. Его дыхание обжигало нежную кожу декольте, заставляя меня дрожать от новых, неизведанных ощущений.

— Почему я не забрал тебя сегодня, — пробормотал он, и в его голосе звучали сожаление и едва сдерживаемое желание.

Я чувствовала, как его руки крепче сжимают мою талию через тонкую ткань корсета. Каждое прикосновение отзывалось в теле жаром, который я не могла контролировать. Разум кричал, что надо остановиться, но тело его не слушалось.

— Валериан, — прошептала я, сама не зная, что хочу сказать дальше.

А затем вновь жаркий поцелуй. Он поднял голову и накрыл мои губы своими с такой страстью, что я вновь забылась, зная, что позже пожалею.

Я отвечала ему, не в силах сопротивляться этому безумию. Мои руки скользнули по его плечам, чувствуя напряжение мышц.

Он нежно коснулся моего лица ладонью, большим пальцем проводя по скуле. Его тёмные синие глаза смотрели на меня с такой нежностью. Это точно не было игрой. Или же он самый гениальный актер из всех, что я могла только знать и видеть.

— Мне жаль, но меня ждут безотлагательные дела, — произнёс он, и я почувствовала укол разочарования. — Но я хотел бы прогуляться с тобой завтра, — добавил он, всё ещё не убирая руку с моего лица.

— Хорошо, — согласилась я, не доверяя собственному голосу сказать что-то большее.

Он помог мне подняться со скамейки, и я почувствовала, как дрожат ноги. Юбки были смяты, а причёска растрепана.

Я постаралась разгладить складки на платье. Сердце всё ещё колотилось, а губы горели от его поцелуев.

Поправив плаитье и прическу я повела его в сторону главных ворот, где уже стояла его карета. Попрощавшись он чмокнул меня в лоб и поспешил прочь.

Я смотрела вдаль удаляющеся кареты, не шелохнувшись. На лице была дурацкая улыбка.

Кажется, я сошла с ума.

Глава 29. Желание

Едва я привела себя в порядок после прогулки с Валерианом, как меня вызвали к отцу. Он продолжал сидеть в своем кабинете, словно и не покидал его весь день.

— Присаживайся, — произнес он на сей раз без излишней вежливости.

Я села, стараясь выглядеть спокойно, хотя сердце еще не успело прийти в норму после того, что произошло в саду. Губы все еще помнили прикосновение губ Валериана, а кожа — жар его рук.

— Ты понимаешь, какая это удача — выйти замуж за регента? — начал отец, откладывая документы и устремляя на меня пристальный взгляд. — Это открывает нашему роду невиданные возможности. Власть, влияние, богатство — все это станет доступно нам благодаря этому союзу.

Я ничего не ответила. Лишь покорно кивнула. Мне было мерзко и неприятно слышать, как он говорит о моей будущей жизни в таких торгашеских тонах.

— Хорошо. Теперь о главном, — он наклонился вперед, понизив голос до шепота. — Ты должна понимать свою истинную роль в этом браке. Регент — влиятельная фигура, но и крайне опасная. Поэтому мне важно держать его под контролем.

Мне захотелось засмеяться ему в лицо, а еще лучше — плюнуть. Ты желаешь держать под контролем этого короля интриг? При помощи меня? Да это же смехотворно! Он в любой момент может мне свернуть шею и глазом не поведет! Отец явно преувеличивает значимость моей роли. Меня сейчас буквально сбагрили ему, словно мешок картошки. И хотя у меня есть некое влечение к этому человеку, я продолжаю пока еще трезво мыслить. В отличие от этого «отца года».

— Ты должна каждый месяц присылать мне письма с подробным описанием того, что происходит у регента, — продолжал отец, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Все, что может мне пригодиться. Его планы, встречи, настроения, слабости. Передавать конверты будешь через моего человека в городе.

Мурашки побежали по коже от отвращения.

— Отец, но это... — начала я, но он перебил меня резким жестом.

— Это твой долг перед семьей. Перед родом. Не забывай, кто тебя вырастил и воспитал.

Я сделала вид, что размышляю, хотя внутри все кипело от возмущения. Использовать меня как шпионку? Ха! Как бы не так! Как только Валериан заберет меня за порог этого дома — если, конечно, не наиграется к этому времени — то я вообще забуду об этом доме и всех его обитателях.

— Конечно, отец, — произнесла я с напускным спокойствием.

— Отлично! — он расплылся в самодовольной улыбке. — Я знал, что могу на тебя положиться, доченька.

Он сделал особый акцент на последнем слове, и меня едва не стошнило от этого притворного тепла в голосе.

***

Вечером я сидела у окна в своей комнате, глядя на звездное небо и пытаясь разобраться в собственных чувствах. Требования отца возмущали меня до глубины души. Но это была лишь часть его гнилого характера. С этим ничего не поделаешь. Его не изменить. Остается только бежать.

Постепенно эти мысли возмущения сменялись размышлениями о НЕМ. То влечение, которое я чувствовала к Валериану в саду, в беседке... было для меня чем-то совершенно новым и пугающим. Возможно, просто потому, что он первый, кто в этом мире меня поцеловал? В прошлой жизни мне было двадцать восемь. У меня было не так много партнеров, но с большой уверенностью могу сказать — такой страсти не было ни с одним из них. Тогда все казалось слишком простым, слишком обыденным. А здесь... здесь словно сказка и фантазия воплотились в реальность.

Я провела пальцами по губам, вспоминая его поцелуй.

Адриан мне тоже нравился, но совсем по-другому. С ним я чувствовала себя защищенной, спокойной. Он был добрым, искренним, предсказуемым. Рядом с ним я могла расслабиться и просто быть собой. Эти ощущения рядом с мужчиной были для меня тоже в новинку и весьма приятны. Оказывается, любовь может быть такой многогранной.

С Валерианом все было иначе. Он будил во мне что-то темное, страстное, неконтролируемое. Рядом с ним я чувствовала себя живой, но и крайне уязвимой одновременно. В целом он как персонаж книги мне тоже нравился — беспринципный злодей, который не останавливался ни перед чем. Но плохие мальчики хороши только в книгах.

Не думаю, что то, что я испытываю к Валериану — это любовь. Это нечто другое. Что-то непредсказуемое и опасное. Но именно эта опасность и притягивала меня к нему. Возможно, из-за этого я еще хлебну достаточно дегтя из бочки меда.

Время покажет. Однако уже сейчас нужно готовиться к самому худшему. А пока что я просто позволю себе наслаждаться этими новыми ощущениями, какими бы рискованными они ни были. Да и выбора у меня сообственно нет...

***

Следующий день принес новую встречу с Валерианом. Карета прибыла почти к обеду, и я с замиранием сердца наблюдала из окна, как он выходит из нее. Меня удивил его внешний вид.

Сегодня Валериан выглядел довольно просто — серая льняная рубашка, темные кожаные штаны, никаких вычурных украшений или дорогих тканей. На фоне простой одежды его смуглая кожа не так сильно выделялась, но внушительный рост и пронзительные синие глаза все же делали его заметной фигурой. Даже в таком скромном наряде он излучал власть и уверенность.

— Госпожа, регент желает видеть вас в саду, — сообщила Малика, заглядывая в комнату и не скрывая любопытства в голосе.

Я кивнула и быстро поправила прическу перед зеркалом, проверяя, все ли в порядке. Сегодня на мне также был довольно скромный наряд — удобное для городской прогулки платье с небольшим декольте на шнуровке. К счастью, следы, оставленные регентом на моем теле вчера, полностью исчезли. Но, теперь зная его пылкую и страстную натуру, я все же взяла с собой сатиновый шарф. На всякий случай.

Валериан ждал меня рядом с главным входом, задумчиво всматриваясь в сторону сада. Увидев меня, он слегка улыбнулся и галантно предложил свою руку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Аделина, — произнес он, подходя ближе и целуя мое запястье, задерживая губы чуть дольше обычного. — Ты выглядишь как богиня.

— Спасибо, — ответила я, стараясь сохранить спокойствие, хотя его прикосновение уже заставляло кровь быстрее бежать по венам.

Он провел меня по дорожке к припаркованной карете. Как только закрылась дверца и кучер тронул лошадей, Валериан буквально силой подхватил меня с моего места и посадил себе на колени, а затем накрыл мои губы страстным поцелуем.

Одно радовало — шторы в карете были плотно закрыты.

Я сидела на нем полубоком. Эта поза была довольно удобной, по крайней мере для ног, которые свободно лежали на противоположном сиденье. Руками я обвила его шею, пальцы запутались в темных волосах. На сей раз его губы казались еще более сладкими, чем вчера. Моя рациональность напрочь отказывалась мне подчиняться. В голове стало пусто от всех мыслей, и я могла чувствовать только его прикосновения — горячие руки на моей талии, жесткие пальцы, сжимающие ткань платья.

Карета мягко покачивалась на ухабах дороги, и каждый толчок только усиливал ощущения. Я чувствовала, как быстро бьется мое сердце, как учащается дыхание. Валериан целовал меня жадно, настойчиво, словно хотел поглотить целиком.

Одной рукой он придерживал меня за талию, а вторая была, что называется, в свободном полете. Она моментально проскользнула под юбку платья, минуя подъюбник, и сразу начала нежно гладить мои бедра.

— Словно богиня, — нежно произнес он своим глубоким низким голосом, от которого по спине пробежали мурашки.

— Валериан, мы же... — попыталась я возразить, но слова застревали в горле.

— Тише... — он прервал меня. — Мне ждать еще шесть дней, Аделина. До этого момента я могу лишь мельком наслаждаться тобой.

— Вы говорите так, словно через шесть дней собираетесь меня съесть, — выдохнула я, пытаясь сохранить остатки здравого смысла.

— Верно, — произнес он, убирая руку с ног и принявшись за развязывание шнуровки на декольте платья. — Всю. Без остатка.

Его руки были огромными, но с такой удивительной нежностью развязали верх моего платья... Каждое движение его пальцев было неторопливым, почти благоговейным.

— Валериан, подождите... — руками я попыталась закрыть приоткрывшуюся грудь, но он взял одну мою руку, нежно поцеловал ее тыльную сторону и положил себе на плечо. А затем накрыл ладонью одну грудь и нежно ее сжал.

Я не смогла сдержать стон, который вырвался из груди помимо моей воли. Формы в этом теле были примерно третьего размера, но она полностью поместилась в его ладони — настолько огромными были его руки. Словно у великана.

— Аделина, я могу остановиться сейчас, если ты прикажешь, — он приблизился губами к моему уху, и его горячее дыхание заставило меня задрожать. — Но я хочу продолжить и посмотреть на тебя.

Сердце билось как сумасшедшее. Жар уже давно распространился по всему телу, пульсируя в самых потаенных местах. В карете было душно, воздух казался густым и горячим от нашего учащенного дыхания.

Я не могла сопротивляться. Лишь уткнулась лицом к нему в плечо от смущения, вдыхая его мужской аромат — смесь кожи, дорогого мыла и чего-то неуловимо дикого. Именно сейчас я полностью осознала, что попала в роман 18+...

Он принял мой ответ за согласие. И медленно убрал руку, а затем чуть больше ослабил шнуровку. Аккуратно раскрыв ткань, он спустил ее вниз, полностью освободив мою грудь от оков корсета. На сей раз застонал он, и этот звук отозвался где-то в глубине моего живота.

— Аделина, — прошептал он, целуя мою шею. Эти поцелуи были нежными, искренними, наполненными трепетной аккуратностью. Каждое прикосновение его губ оставляло на коже горячий след. Свободной рукой он начал медленно водить по обеим грудям, изучая каждый изгиб.

— Ах! Валериан! — не сдержалась я, когда почувствовала, как соски мгновенно затвердели от его прикосновений. Волна жара прокатилась по телу, заставив меня прогнуться в его объятиях.

Его губы медленно опускались ниже, прокладывая путь поцелуями по моей коже, пока наконец не достигли сосков. Он убрал руку с груди и аккуратно положил ее под мою голову, слегка наклонив меня назад. Его язык начал ласкать соски, нежно посасывая то один, то другой. Он был теплым, влажным, и от этих ощущений я теряла остатки разума. Стоны вырывались из моей груди практически непрерывно, и я была бессильна их остановить.

Одна его рука вновь переместилась и нырнула под подол платья. Он настойчиво сжал ягодицу, и от множественности ощущений я буквально растеклась от удовольствия. Мир сузился до его прикосновений, до жара его тела, до звука нашего сбивчивого дыхания. Он не стал на этом останавливаться и, нащупав белье, полез под него.

— Нет, — вскрикнула я, инстинктивно отодвинув его руками. К такой близости я не была готова, по крайней мере сейчас.

— Ну что ж, — ласково произнес он, не настаивая. — Оставим это для следующей встречи.

Он нежно поправил мое платье, помог привести себя в порядок, словно ничего и не случилось. Но его глаза все еще горели тем же огнем, что и минуту назад.

Карета между тем замедлила ход, и я поняла, что мы приближаемся к месту назначения. Валериан помог мне окончательно поправить шнуровку, его пальцы все еще дрожали от сдерживаемого желания.

— Я хочу показать тебе кое-что особенное сегодня, — сказал он, когда карета остановилась.

Я кивнула, все еще пытаясь привести в порядок свои мысли и чувства. То, что произошло между нами, изменило что-то важное. Какую-то невидимую границу мы уже перешли. Теперь обратного пути уже нет. Пока он желает меня, пока его страть не утихнет, буду играть по его правилам.

Его свободная рука поднялась к моему лицу, большим пальцем он нежно провел по моей щеке, затем по губам. Я невольно приоткрыла рот, и он тихо застонал.

— Ты сведешь меня с ума, — признался он, прижимаясь лбом к моему. — Эти шесть дней станут для меня настоящим испытанием.

Глава 30. Игра

Карета прибыла в центр города. Валериан предложил мне руку, и мы отправились гулять среди торговых рядов и небольших площадей. Со стороны и не скажешь, что по городу прогуливается сам герцог Монфор — он выглядел как обычный, хотя и весьма привлекательный горожанин.

Он был не многословен, если сравнивать с Адрианом, но с ним было удивительно комфортно идти рядом. Валериан не засыпал меня пустой болтовней, но время от времени указывал на интересные здания. Его присутствие рядом было... успокаивающим, несмотря на ту страсть, которая бушевала между нами в карете.

Мы неторопливо направлялись к центральной площади, где располагался старинный фонтан. Место наших тайных встреч с Адрианом...

Мое сердце екнуло, когда я увидела знакомую фигуру.

Адриан сидел на нашем обычном месте, печально глядя на струи воды. Даже издалека было видно, как поникли его плечи, как грустно опущена голова. Он выглядел таким потерянным, таким одиноким.

Я инстинктивно замедлила шаг, надеясь незаметно отвести Валериана в другом направлении. Последнее, чего я хотела, — это неловкая встреча двух мужчин в моем присутствии. Но Валериан, словно почувствовав мое замешательство, целенаправленно продолжал идти вперед, прямо к фонтану.

Я взглянула на его лицо, и то, что увидела, заставило кровь застыть в венах. В его синих глазах зажегся неприятный, холодный огонь, и он был устремлен прямо на принца. Губы тронула едва заметная, хищная улыбка.

Вот что он хотел мне показать...

Мне стало стыдно. Стыдно до глубины души. Ведь только что мы занимались такими интимными вещами в карете, а он... он все это время планировал именно это. Я мгновенно поняла, что сейчас произойдет, и горечь разлилась по груди.

Ну как я могла быть настолько глупой и наивной?

Конечно, этот человек не может быть просто страстным мужчиной, увлеченным мной. У него изначально был план, и я — лишь пешка в его игре. Значит, все-таки главная цель — насолить принцу. Он хочет сделать больно и ему, и мне заодно. Показать Адриану, что я теперь принадлежу другому.

Ну что ж... игра началась задолго до того, как я это поняла.

Адриан поднял голову и увидел нас. Сначала его лицо озарилось радостью при виде меня, но тут же помрачнело, когда он заметил, кто идет рядом.

— Лина... — произнес он, но тут же оступился, увидев рядом со мной Валериана. — Дядя?

Мы подошли близе к нему, и я физически ощущала исходящее от Адриана недоумение. Я не могла смотреть ему в глаза — стыд жег изнутри. Стояла между двумя мужчинами, которые что-то значили для меня, и понимала, что стала простым орудием в чужой игре. Валериан использовал меня для своей мести, а я, как последняя дура, позволила ему это сделать.

— Погляжу, ты продолжаешь сбегать из дворца, — произнес Валериан с насмешливой интонацией, словно разговаривал с непослушным ребенком.

— Дядя, что ты здесь делаешь вместе с... — Адриан не договорил, его взгляд метался между нами, пытаясь понять происходящее.

Я хотела убрать руку от Валериана, но он лишь сильнее сжал мою ладонь и притянул меня ближе к себе. Его прикосновение, которое еще недавно дарило наслаждение, теперь казалось отвратительным.

— Гуляю со своей невестой. Вы ведь знакомы? Аделина Росвальд, — он произносил это максимально медленно, словно смакуя каждое слово, наслаждаясь болью в глазах племянника. Какой же он мерзавец.

— Невестой? — голос Адриана дрогнул. — Лина, это правда?

Он попытался приблизиться, но я инстинктивно отшатнулась. Боль в его зеленых глазах была невыносимой — такой искренней, такой глубокой.

Я сделала глубокий вдох, собираясь с духом. Ну что ж, в том, что касается Адриана, мне нет прощения. Совершенно не хотелось причинять ему боль, но будет лучше пресечь все на корню прямо сейчас. Теперь у нас с ним будущего нет. Монфор добился своего. Я признаю свое поражение.

— Да, Ваше Высочество, — произнесла я, подняв глаза и опустившись в глубоком реверансе. Голос звучал ровно, хотя внутри все дрожало.

Адриан был явно расстроен. Его зеленые глаза смотрели на меня с такой отрешенностью, словно я была призраком.

— Лина, я ждал тебя тогда в саду... — произнес он, словно не замечая присутствия Валериана. В его голосе слышалась мольба, надежда на объяснение.

— Боюсь, что тогда она была занята, — вставил Валериан с плохо скрываемым торжеством. Он наслаждался каждой секундой этого спектакля.

Все, с меня хватит. Собрав остатки сил и достоинства, я резко освободила свою руку от его железной хватки.

— Прошу прощения, я почувствовала себя дурно. Регент, пожалуй, на этом нашу прогулку стоит окончить, — теперь мне уже совсем не страшно было смотреть в его глаза. Больной психопат. И в его игры я играть не намерена.

— Я... — начал он, явно не ожидая такой реакции.

— Не стоит, — отрезала я холодно. — Я найму карету и отправлюсь домой самостоятельно.

— Лина, я могу тебя проводить... — начал принц, делая шаг навстречу.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, — вновь отрезала я. Мой голос был уверенным и непреклонным. — До свидания.

Я стремительно направилась к стоянке карет, не оглядываясь назад. К счастью, за мной никто не последовал. Внутри бушевали эмоции, которые совсем не хотелось ощущать — гнев, стыд, разочарование.

Только оказавшись в карете и отъехав достаточно далеко, я позволила себе расслабиться. Руки дрожали, сердце колотилось, а в глазах защипало от слез. Какой же я была дурой!

С другой стороны, что тогда, что сейчас — как только я попала в руки Валериану, особого выбора у меня не было. Глупо было надеяться на то, что его слова и действия шли от истинных чувств. Хотя, конечно же, он со мной вдоволь поиграл. Чувствую себя грязной. Мерзкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Велика вероятность того, что он уже добился того, чего хотел, и прокатит отца с его сделкой. Не будет сделки — не будет помолвки. В таком случае, если меня не убьёт отец, то уж Розалинда с мачехой точно растерзают. Надо срочно готовить побег.

Глава 31. Спор

Валериан смотрел вслед убегающей Аделины. Что-то неприятно сжималось в груди, хотя по его плану все должно было идти именно так. Он добился желаемого — разрушил зарождающиеся отношения между племянником и девушкой, показал Адриану, что Аделина принадлежит ему. Но почему же тогда это чувство победы оказалось таким горьким?

— Дядя, вы не можете на ней жениться! — резко произнес разъяренный Адриан, едва девушка скрылась за поворотом.

Валериан хотел последовать за Аделиной, каждая клетка его тела требовала догнать ее. Но племянник решительно преградил ему путь. Раздражение накатило волной, смешиваясь с каким-то неопределенным, но крайне неприятным чувством.

— И почему же? — раздраженно произнес он, поворачиваясь к Адриану. В голосе звучали холодные нотки, но внутри бушевал настоящий ураган эмоций.

— Она... она та, кто мне нравится. Нет, я ее люблю... — голос принца дрожал от волнения.

Валериан изучающе посмотрел на племянника. Молодое лицо Адриана исказилось от боли и отчаяния, зеленые глаза горели решимостью. Но он был слишком самонадеян.

— Так нравится или любишь? — холодно уточнил он.

— Люблю! — выпалил Адриан.

— И ты собираешься на ней жениться?

— Да! Я женюсь на ней, — принц сжал кулаки, всем видом демонстрируя непреклонность.

Валериан усмехнулся.

— Прекрасно. И король даст согласие на этот брак?

Адриан на мгновение смутился, но тут же выпрямился.

— Я поговорю с отцом. Возможно, на это потребуется время, но я обязательно...

— Адриан, ты слишком юн, — перебил его Валериан, и в голосе регента впервые прозвучали не насмешка, а почти отеческая снисходительность. — Для тебя до этого момента все было слишком просто и не составляло никакого труда. Но не в этом случае.

— Я справлюсь!— вскричал принц, делая шаг вперед.

— А что если у меня тоже есть чувства к этой девушке? — все также безэмоционально произнес он.

— Я... — Адриан растерянно замолчал.

— А что если у этой девушки есть чувства ко мне, Адриан?

— Я уверен, что это не так! — горячо возразил принц. — Мы с ней близки, и я знаю...

— Адриан, что же ты о ней знаешь? — Валериан сделал шаг ближе к племяннику, его голос стал тише, но от этого не менее опасным. — Что она дочь герцога? Что у нее прекрасные голубые глаза и чудесные золотые волосы? Что она, порой одеваясь простолюдинкой, выходила в город?

— Мы с ней часами можем говорить о чем угодно... — слабо возразил Адриан, но в его голосе уже слышалась неуверенность.

— Адриан, что ты знаешь об Аделине? — повторил Валериан, и теперь в его интонации звучала настоящая боль.

— Она... — принц замолчал, не найдя слов.

Валериан глубоко вздохнул.

— Ты знал, что во время первого вашего танца она буквально изнывала от боли, растерзанная плетью? — произнес он тихо.

— Что? Это невозможно! — Адриан побледнел, отступая назад.

— Ты знаешь, что за несколько дней до бала ее морили голодом и не выпускали из комнаты на чердаке? — продолжал Валериан безжалостно.

Адриан стоял, широко раскрыв глаза, не в силах поверить услышанному.

— Ты знал, что она живет в аду, Адриан? Всю свою сознательную жизнь? — произнес Валериан, внимательно наблюдая за реакцией племянника.

Тишина. Лишь глаза, расширенные от удивления и ужаса. Валериан видел, как рушится идиллическая картина мира в голове Адриана, как принц пытается осмыслить услышанное. Регент почувствовал удовлетворение.Чейчас он наслаждался тем, как принц осознает реальность в полной ее красе.

— Через неделю у нас состоится помолвка, и я заберу ее из этого ада, — продолжал Валериан, его голос звучал твердо и решительно. — А что можешь предложить ей ты, принц? Тайные прогулки в полдень у фонтана?

Возикла тишина. Валериан смотрел на Адриана, не отводя взгляда.

— Дядя, вы... вы не правы! — наконец выдавил Адриан. — На балу, когда я искал ее в саду, я хотел признаться...

— И что дальше? — резко перебил его Валериан. — Ты на ней женишься?

— Я же сказал, что на это потребуется время... — голос принца становился все слабее.

— И пока ты решаешься, она продолжит страдать, принц, — каждое слово Валериана было как удар. Этот разговор начал его раздражать. Словно Адриан лично оскорбил его, предложив Аделине ждать.

— Я не допущу этого... — попытался возразить Адриан.

— И как же? — Валериан сделал шаг ближе, его темные глаза сверкнули опасным блеском.

— Я пойду к ее отцу и заберу ее! — выпалил принц с юношеской горячностью.

— В качестве кого, Адриан? — голос регента стал тише, но от этого еще более угрожающим. — Любовницы? Поставив на ней клеймо позора и лишив будущего?

— Вы не правы, дядя! — Адриан сжал кулаки, его лицо исказилось от отчаяния.

Валериан внимательно изучал племянника. У юноши действительно были чувства к Аделине. И что самое ужасное — у нее к нему тоже. Однако сейчас регент чувствовал, как в груди разгорается странное торжество.

— Что ж, Адриан, докажи мне, что я не прав, — произнес он, отходя на несколько шагов. — Через неделю в Портхейвене состоится торговая сделка между мной и иностранными послами при участии герцога Росвальда. Вечером в его резиденции в этом городе пройдет торжественный прием, на котором будет объявлено о нашей помолвке.

Валериан сделал паузу, наслаждаясь тем, как менялось лицо Адриана. Принц бледнел с каждым словом.

— Я даю тебе шанс доказать свою любовь, принц, — продолжал регент. — Но после того, как она переступит порог моего замка, я ее не отпущу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дядя, она ведь не соглашалась на твое предложение, верно? — в голосе Адриана прозвучала отчаянная надежда. — Ты просто договорился с ее отцом. Она бы никогда не согласилась стать женой такого...

— Такого? — Валериан поднял бровь, в его глазах мелькнуло что-то опасное.

— Такого холодного человека, как ты, — выпалил Адриан, явно не думая о последствиях. — Ты сделаешь ее несчастной!

Эти слова ударили больнее, чем Валериан ожидал. Возможно, так оно и было. Эти слова не лишины истины. Она его явно не любит, а боится. И именно из-за этого страха не сопротивлчется его постыдным действиям. Однако, он уже схватился за эту ниточку. Он вкусил этот запретный плод и никому не отдаст пока не съест без остатка.

— Ты в силах все исправить и сделать ее счастливой, Адриан, — произнес он. — Неделя.

Сказав это, Валериан развернулся и направился к своей карете.

— И сделаю! — крикнул ему вслед принц.

Валериан остановился у кареты и обернулся. Адриан стоял посреди площади, его молодое лицо горело решимостью. Маленький щенок, подумал регент с горькой усмешкой. Что ж, за этим будет любопытно наблюдать. Но проигрывать он не намерен.

Карета тронулась, и Валериан откинулся на мягкие подушки, закрыв глаза. Он был раздражен. Разговор с Адрианом оставил неприятный осадок, который злил его больше, чем хотелось признавать. Но все шло так, как нужно. План работал безупречно.

В карете еще оставался запах духов Аделины — приятный, легкий цветочный аромат. Мысли невольно унесли Валериана в тот момент, когда он ласкал ее в этой самой карете. Стоны, ощущения, ее кожа под его пальцами, запах волос... Он вновь почувствовал знакомую волну возбуждения, которая прокатилась по телу горячей волной.

Валериан сжал кулаки, пытаясь взять себя в руки. Никогда прежде ни одна женщина не влияла на него подобным образом. Он всегда контролировал ситуацию, всегда оставался холодным и расчетливым. Но с Аделиной все было иначе.

Она наверняка сейчас расстроена, размышлял он, представляя ее лицо в момент, когда она резко освободилась от его руки. Боль и разочарование в голубых глазах ударили по нему сильнее, чем он ожидал. Но она должна понять, так же как и принц, что теперь она принадлежит ему.

Эта дерзкая девчонка, которая даже сквозь страх не боится смотреть ему прямо в глаза, будоражила его как никто прежде. Он никогда не испытывал таких эмоций, какие испытывал рядом с ней. Он пока не до конца понимал, что это за эмоции.

Валериан открыл глаза и уставился в окно кареты, наблюдая за проплывающими пейзажами. Он считал дни до момента, когда сможет полностью сделать ее своей. Мысль о том, чтобы запереть ее в своем доме и не выпускать из комнаты, не раз приходила ему в голову. Он мог бы это сделать — у него была сила и власть. Но тогда это было бы не так интересно.

Она рано или поздно сломается под давлением обстоятельств, и тогда он получит лишь безвольную куклу. А это ему совершенно не нужно. В Аделине его привлекал именно этот огонь, эта способность сопротивляться. Сломленная женщина не представляла для него никакого интереса.

Нет, он правильно мыслил — Аделина должна сама прийти к нему. Она должна стать его пленницей добровольно. Не из страха или принуждения, а потому что поймет — он единственный, кто способен ей помочь. Единственный, кто может вызволить ее из того ада, в котором она живет.

Валериан усмехнулся, представляя, как она будет бороться с собственными чувствами. Он видел, как она реагировала на его прикосновения, как дрожали ее губы под его поцелуями. Физическое влечение между ними было очевидным, но этого недостаточно. Он хотел большего — он хотел ее душу.

Она должна отдать ему всю себя — не только тело, но и сердце, и разум. Это была игра, которую он собирался выиграть любой ценой. Даже если для этого придется разрушить мир своего племянника и заставить ее страдать еще немного.

Глава 32. Афродизиак

Дни проходили тихо и размеренно. Меня никто не трогал дома, но охрана продолжала неотступно следовать за мной и следить за каждым шагом, что не могло не раздражать. Я чувствовала их взгляды на себе постоянно — тяжёлые, оценивающие, контролирующие. Это давило на психику не меньше, чем открытые угрозы.

Мысли о Валериане периодически нахлынивали волнами. То, как он использовал меня для своей мести Адриану, жгло изнутри стыдом и яростью. Но хуже всего было то, что где-то в глубине души я всё ещё помнила его прикосновения, его поцелуи, те моменты, когда казалось, что между нами что-то настоящее есть. Какая же я дура! Как могла позволить себе поверить в его игру?

От регента не было никаких вестей уже четыре дня. Это могло означать только одно — он наигрался, получил желаемое, насолил принцу и даже получил удовольствие от процесса. От последней мысли лицо вспыхнуло жаром стыда.

В голове постоянно крутились его слова про «шесть дней», в которые он якобы не сможет полностью обладать мной. Прошло уже четыре дня, а он даже не соизволил объясниться или дать знать о себе. Что происходит дальше — гадать бессмысленно. Ни себе, ни окружающим людям. Наверняка он полагает, что я томлюсь в ожидании встречи с ним, чтобы затем в полной мере насладиться растерянностью и смущением глупой Аделины.

Но ждать я была не намерена.

План побега, который зрел в моей голове последние дни, казался достаточно простым. Нужно каким-то образом добраться до того врача, который помог мне в прошлый раз, когда я была с Валерианом в его доме. Тогда его ассистентка тихо шепнула мне о том, что они с коллегами помогают несчастным жёнам спрятаться от жестоких мужей, дают им новые имена и возможность начать жизнь заново в отдалённых провинциях. Я вполне могу попросить их помощи, соврав о том, что мой будущий муж угрожает убить меня после свадьбы. Ведь они не знают о моей настоящей личности и статусе.

Сейчас оставался лишь вопрос денег на дорогу и первое время. Я тайком собрала всю шкатулку с теми немногочисленными драгоценностями, что у меня были. Среди них лежало и изящное колье, подаренное принцем на том злополучном балу. Валериан был прав в одном — я действительно могла его продать и некоторое время жить на эти деньги. Хороший практичный совет, и я им обязательно воспользуюсь.

Пока возможности сбежать не представлялось — охрана была слишком бдительной и внимательной. Однако я уже приготовила небольшой кожаный мешочек с драгоценностями и имеющимися деньгами, который носила повсюду с собой под платьем, надёжно привязав к корсету. Ощущение его присутствия там, у сердца, давало мне силы и уверенность. Кто знает, в какой момент мне удастся улизнуть от надзирателей.

Повод для выхода из дома нашёлся совершенно неожиданно.

— Аделина, дорогая, — обратилась ко мне Розалинда за завтраком, и я сразу насторожилась. Она никогда не называла меня «дорогой», обычно едва удостаивая взглядом. — Я размышляла о предстоящем событии в Портхейвене. О подписании торгового соглашения и... твоей официальной помолвке с принцем.

Я чуть не поперхнулась горячим чаем от такой неожиданной любезности со стороны мачехи.

— И что же? — осторожно спросила я, ставя чашку на блюдце.

— В качестве извинений за свои прежние поспешные действия, — продолжала она с притворной искренностью в голосе, — я готова помочь тебе с нарядом и украшениями для этого важного дня. Нам следует отправиться за покупками в лучшие магазины города. Ты же не можешь появиться на таком значимом мероприятии в чём попало.

Отец, который до этого молча читал утренние письма и документы, поднял голову и одобрительно кивнул.

— Отличная идея, Розалинда. Возьми Аделину и выбери всё необходимое для торжественной церемонии. Все расходы я беру на себя.

Этого я и боялась больше всего. Сердце болезненно сжалось от тревоги. Розалинда не из тех женщин, кто просто так меня отпустит, а уж тем более станет что-то для меня делать из доброты сердечной. У неё всегда есть скрытые мотивы. Наверняка она что-то придумала — какую-то новую подлость или изощрённый способ унизить меня. И это «что-то» определённо не стоило недооценивать.

Но с другой стороны... поездка за покупками означала долгожданный выход из дома, толпы людей на улицах, возможность затеряться среди них. Может быть, это именно тот шанс, которого я так отчаянно ждала? Может быть, Розалинда, сама того не подозревая, предоставит мне возможность для побега?

— Конечно, — ответила я, прилагая все усилия, чтобы не показать ни страха, ни внезапно вспыхнувшей надежды. — Благодарю за неожиданную заботу.

Розалинда улыбнулась в ответ, и в этой натянутой улыбке не было ничего доброго. Только холодное торжество и что-то ещё, что заставило меня насторожиться ещё больше.

После завтрака мы с Розалиндой отправились в город в закрытой карете. Как ни странно, поначалу ничего плохого не происходило — она вела себя на удивление сдержанно и практически не разговаривала. Лишь изредка поглядывала на меня изучающим взглядом и что-то записывала в маленькой записной книжке. Мне это определённо не нравилось. Молчаливая и задумчивая Розалинда была в разы опаснее Розалинды скандальной и истеричной.

Погода стояла не особенно жаркая, но почему-то казалось душно и тяжело, несмотря на то, что постепенно начиналась приятная осенняя прохлада. Может быть, это из-за напряжённой атмосферы в тесной карете? Мне было крайне некомфортно, и с каждой минутой становилось всё хуже. Воздух словно сгустился, и дышать становилось труднее.

— Значит, всё-таки принц Монфор, — произнесла она наконец, разрывая гнетущую тишину своим ровным голосом.

— Отец сделал свой окончательный выбор, — коротко ответила я, не желая вдаваться в подробности этой болезненной темы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тебе стоило бы радоваться, Аделина, — в её голосе послышались знакомые ядовитые нотки, от которых у меня всегда мурашки бежали по коже. — Не знаю, как тебе удалось заманить в свои сети самого регента... хотя нет, отчего же я не знаю. Чего стоил хотя бы тот непристойный эпизод в беседке нашего сада.

Воспоминания против моей воли разгорячили воображение, и телу стало ещё жарче. Значит, тогда за нами всё-таки кто-то следил и подсматривал. Я почувствовала, как предательская краска заливает лицо от стыда и злости на себя саму.

— Точно такая же распутная, как и твоя покойная мать, — продолжала Розалинда с отвратительной самодовольной усмешкой. — Она ведь точно так же соблазнила отца своим грязным телом, украв его у порядочной жены.

— Розалинда, немедленно остановись! — резко оборвала я её. — Теперь всё это ни к чему. Ты так хотела получить принца — дорога свободна. Иди и завоёвывай его сама.

Мне становилось всё хуже с каждой секундой. Что-то было определённо не так с моим самочувствием. Голова начинала кружиться, а по телу разливался странный, непонятный жар, совсем не похожий на обычное смущение или приступ злости. Карета уже подъезжала к окраинам города, и я почувствовала слабое облегчение. Мне срочно нужно было выйти на свежий воздух и прийти в себя.

— А он тоже воспользовался твоим грязным, доступным телом? — продолжала она с садистским наслаждением, явно получая удовольствие от моего дискомфорта. Не дав мне ответить, Розалинда наклонилась ближе, и её глаза неприятно блеснули: — Думаю, будет только справедливо, если перед твоей пышной свадьбой твоим телом воспользуется ещё кто-нибудь. Ты ведь так любишь мужское внимание и так легко его получаешь.

— Что... что ты имеешь в виду? — прошептала я, чувствуя, как в горле пересыхает.

— О, дорогая сестрица, ты совсем скоро узнаешь, — её глаза блестели от злобного торжества и предвкушения. — Ты ведь так любишь соблазнять чужих мужчин, точно как твоя мать когда-то. У меня есть несколько знакомых, которые готовы развлечься с такой... доступной и опытной девушкой, как ты.

— Розалинда! — произнесла я, чувствуя, как новая волна странного жара ещё сильнее распространяется по всему телу.

Карета внезапно резко свернула с оживлённой центральной дороги и направилась в тёмные, малолюдные переулки на окраине города.

— Куда мы едем? Что происходит? — я попыталась встать с сиденья, но ноги совершенно не слушались, а голова кружилась так сильно, что я едва не упала обратно.

Розалинда лишь улыбнулась — широко, довольно и торжествующе.

— Кое-что особенное добавили в твой утренний чай, — пропела она почти певучим голосом. — Не волнуйся понапрасну, это совсем не яд. Просто немного... особого зелья для создания определённого настроения и состояния.

Ужас накрыл меня ледяной волной, пронзив насквозь. Я окончательно поняла, что попала в тщательно подготовленную ловушку. Мешочек с драгоценностями, надёжно привязанный к корсету, казался теперь жалкой насмешкой — какой толк от всех моих сбережений, если я не могу даже нормально двигаться?

— Ты окончательно сошла с ума! — выдавила я, пытаясь собрать жалкие остатки сил и здравого смысла. — Отец узнает обо всём, он...

— Отец ничего не узнает, — спокойно перебила меня Розалинда, любуясь моими мучениями. — Я скажу ему, что ты сбежала от стыда. Что не смогла вынести позора предстоящей свадьбы с регентом и бесследно исчезла из дома. А когда тебя найдут через несколько дней в каком-нибудь притоне... ну, будет совершенно очевидно, что с тобой произошло. Регент вряд ли захочет жениться на опозорённой женщине, и место его супруги достанется более достойной.

Карета остановилась с резким скрипом, и я услышала грубые мужские голоса снаружи. Дверца распахнулась, и в проём просунулась волосатая рука в грязной рубашке.

— Вот она, — пропела Розалинда, указывая на меня. — Берите аккуратнее, но не церемоньтесь. Она любит погорячее, так что развлекитесь там как следует.

Грубый мужчина схватил меня за руку и потащил из кареты. Я пыталась сопротивляться, но тело совсем не слушалось, а ноги подкашивались. Зелье делало своё чёрное дело — жар усиливался, а сознание становилось туманным. Второй мужчина подхватил меня с другой стороны, и они поволокли в сторону ветхого дома на краю переулка.

— Тихо, красавица, — прохрипел один из них мне на ухо. — Не дёргайся, а то будет больнее.

Ужас придал мне сил. Я не могла, просто не могла позволить этому случиться! Собрав всю оставшуюся волю, я резко дёрнулась и, к собственному удивлению, вырвалась из их захвата. Мужчины на секунду растерялись от неожиданности, и я бросилась бежать.

Ноги дрожали и подкашивались, но страх гнал меня вперёд. За спиной раздались ругань и тяжёлые шаги преследователей. Я свернула за первый попавшийся угол, потом резко — в переулок слева. Сердце бешено колотилось, лёгкие горели от нехватки воздуха, но я продолжала бежать, спотыкаясь о неровности мостовой.

Внезапно местность показалась мне знакомой. Эти узкие улочки, этот поворот... Впереди замаячила знакомая вывеска книжного магазина. Тот самый, где я была с Валерианом! Мужские голоса приближались, слышался топот сапог по камням. Я ринулась вперёд изо всех оставшихся сил, буквально врезавшись в дверь магазина.

Колокольчик отчаянно зазвенел от моего стремительного вторжения. За прилавком сидел всё тот же пожилой библиотекарь в очках. Он поднял голову и удивлённо посмотрел на меня.

— О, молодая леди, — начал он с лёгкой улыбкой, — вы снова за романом? У нас как раз поступили новые...

Но я буквально обрушилась всем весом на его стол, едва удерживаясь на подгибающихся ногах. Жар по телу усиливался и начинал причинять настоящие физические страдания.

— Я знаю, что к вам приходит регент Монфор, — выпалила я, хватаясь за край стола. — Я его невеста. Мне срочно нужно, чтобы вы заперли меня в какой-нибудь комнате и никого ко мне не подпускали. И не выпускали меня, несмотря на то, что я буду говорить или делать. И немедленно сообщите Валериану, что я здесь. Умоляю вас!

Старик широко раскрыл глаза, видимо, только сейчас заметив моё лихорадочное состояние и растрёпанный вид. За окном промелькнули силуэты — мои преследователи всё ещё рыскали по улицам неподалёку.

— Меня отравили, — прошептала я, чувствуя, как подкашиваются колени. — Афродизиак. Сейчас будет только хуже. Заприте меня, прошу, пока я ещё соображаю!

Больше библиотекаря уговаривать не пришлось. Он осторожно помог мне дойти до маленькой комнатки в глубине библиотеки. Там была небольшая кровать, крошечное окошко, простой столик и старый шкаф. Всё очень скромно, однако самое главное — дверь этой комнатки могла закрыться на ключ. Даже если Валериан не объявится, я, по крайней мере, смогу переждать какое-то время, пока то, что дала мне Розалинда, не выветрится из организма.

Услышав несколько чётких щелчков за дверью, что означало — меня надёжно заперли, я вздохнула с глубоким облегчением.

Глава 33. Помощь

Первые полчаса в запертой комнате я ещё могла контролировать себя. Лежала на узкой кровати, пытаясь глубоко дышать и успокоиться. Считала до десяти, потом до ста, заставляя себя сосредоточиться на размеренном дыхании. Но с каждой минутой становилось всё хуже. Жар, начавшийся как лёгкая лихорадка, превращался в настоящее пекло, охватывающее всё тело. Странные, стыдные ощущения заставляли меня сжимать ноги и кусать губы до крови.

Я попыталась сосредоточиться на чём-то другом — вспоминала таблицу умножения, пыталась мысленно прочитать любимые стихи, представляла снежные вершины гор. Но мысли настойчиво возвращались к одному. К мужским рукам, к поцелуям, к прикосновениям... К Валериану. Боже, как же это унизительно!

Внезапно в памяти всплыл фрагмент из той самой истории, в которую я попала. В оригинальном сюжете подобная ситуация случилась не со мной, а с принцем Адрианом. Его отравила Розалинда, надеясь таким образом заманить его в постель. Тогда я читала эту сцену с интересом, не подозревая, что когда-нибудь окажусь в похожем положении.

Я отлично помнила, как в оригинале развивались события с принцем. Он сумел сдержать себя достаточно долго и добрался до покоев Аделины. Тогда у них еще не было страстных интимных отношений. Суть именно этого афродизиака заключалась в том, что если он не выйдет из организма через... через жидкость при кульминации, то довольно долго будет мучить жертву нестерпимой болью, способной довести до безумия.

Помню, как книжная Аделина сначала пыталась отвергнуть принца, не понимая, что с ним происходит. Но когда боль стала невыносимой, а он начал терять сознание от мучений, она решилась на отчаянный шаг. Сняла с принца одежду и... уладила проблему при помощи... рта. Этот эпизод был первой откровенной сценой романа, и тогда он казался мне... интересным.

Но одно дело, когда ты читаешь эротический роман в уютном кресле. Совсем другое — когда сама переживаешь эту боль, когда тело горит огнём, а разум затуманен. Холодная реальность была такова, что у меня имелись лишь два варианта — либо унизительная помощь от Валериана, если он вообще придёт, либо пережить эти мучения самостоятельно. Пока боль была терпимой, но я чувствовала, как она нарастает, точно как описывалось в книге.

Я перевернулась на бок, прижав руки к животу. Тело горело, требовало того, о чём я даже думать не хотела. Каждое движение отзывалось странными, стыдными ощущениями. Дыхание сбилось, участилось, а в горле пересохло окончательно. Простыня под телом стала влажной от пота.

Как долго я уже в этом бреду? Время тянулось мучительно медленно, и уже невозможно было понять — прошёл час или два. Видимо, Валериан всё же не придёт. Боль стала практически невыносимой, но не настолько, как удары плетью с металлическим наконечником или трёхдневный голод. Раз перетерпела те страдания, эти тоже сумею пережить.

Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Попыталась встать, но ноги подкашивались. Голова кружилась. Я снова упала на кровать, задыхаясь от нарастающей боли внизу живота.

Внезапно я услышала щелчок замка. Сердце болезненно сжалось и на секунду остановилось. Валериан вошёл в комнату вместе с пожилым библиотекарем. Даже в моём помутнённом состоянии я заметила, что его обычно невозмутимые холодные синие глаза выражали явное беспокойство. Взгляд скользнул по моей фигуре, оценивая состояние, и губы сжались в тонкую линию. Ему хватило лишь нескольких секунд, чтобы понять всю серьёзность ситуации, прежде чем он резко произнёс:

— Ключи. До утра никому не подходить к этой двери.

Голос звучал хрипло, в нём слышалось едва сдерживаемое напряжение. Старик почтительно поклонился и поспешно ушёл. Валериан закрыл за ним дверь и повернул ключ.

Я попыталась встать с кровати, но ноги подкосились, и я бессильно сползла вниз, оказавшись на холодном полу. Дыхание сбилось, а жар в теле усиливался с каждой секундой, распространяясь волнами от живота к конечностям. Кожа горела, и даже прохладный воздух комнаты казался раскалённым.

Валериан тут же подошёл ко мне и осторожно наклонился. Его большая рука коснулась моей пылающей щеки, и прохлада его кожи показалась настоящим спасением. Я невольно закрыла глаза и уткнулась лицом в его ладонь, жадно впитывая этот желанный холод.

Его прикосновение было удивительно нежным — совсем не таким грубым, каким я его помнила. Пальцы мягко поглаживали разгорячённую кожу, и на несколько мгновений боль отступила.

— Старик сказал, что тебя отравили афродизиаком. Это правда? — его голос звучал напряжённо, но в нём слышалась искренняя обеспокоенность.

Я слабо кивнула, не доверяя собственному голосу. В горле стоял комок, а губы пересохли так сильно, что казалось, они потрескаются при попытке заговорить.

— Ты знаешь, каким именно? — продолжал он допрос, явно понимая важность деталей. Его взгляд не отрывался от моего лица, изучая каждое проявление боли.

— «Чёрная роза», — едва слышно прошептала я, с трудом выговаривая каждое слово. Даже такое простое действие давалось с огромным усилием.

— Как давно это было?

— Утром... в чае... — слова срывались с губ отрывисто, между неровными вдохами.

— Проклятье, — выругался он сквозь зубы, и я услышала в его голосе настоящую злость.

Валериан быстро достал из внутреннего кармана камзола небольшой стеклянный пузырёк с тёмной жидкостью. Руки у него дрожали едва заметно — или мне это показалось в моём помутнённом состоянии? Осторожно приподняв моё лицо за подбородок, он большим пальцем разомкнул мои дрожащие губы и медленно влил содержимое мне в рот. Жидкость оказалась горькой и неприятной на вкус, но настолько холодной, что мне показалось — приятная прохлада медленно спускается к животу, принося долгожданное облегчение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он принёс противоядие... И снова выручил меня из беды... Этот непредсказуемый мужчина, который постоянно путает мои мысли и чувства. Ты мог не приходить, мог спокойно оставить меня здесь мучиться. Тогда, по крайней мере, я бы окончательно поняла, какие у тебя планы на меня с самого начала. Но почему ты продолжаешь поступать со мной так, будто я для тебя что-то значу? Будто ты действительно обо мне заботишься?

Мне показалось, что по разгорячённым щекам медленно прошлись солёные капли. Я сама не заметила, как заплакала. Слёзы жгли воспалённую кожу, оставляя горячие дорожки. Так больно — и телу, и израненной душе. Хочется, чтобы вся эта бесконечная боль наконец закончилась. В моей прежней серой канцелярской жизни было всё так просто и понятно — входящие документы, исходящие, рутинные задачи, предсказуемые коллеги. Никто не пытался меня отравить, никто не держал в заточении, никто не заставлял чувствовать себя игрушкой в чужих руках. Почему здесь, в этом мире, всё настолько сложно и запутанно? Почему я должна каждый раз подвергаться каким-то ужасным испытаниям и страданиям?

Его пронзительные синие глаза смотрели прямо в мои, не отрываясь ни на секунду. По этому сосредоточенному выражению лица было невозможно предугадать его мысли и намерения. Брови слегка нахмурены, губы сжаты в тонкую линию. Что он сейчас думает? Что хочет от меня? Посмеяться над моим жалким состоянием? Добить окончательно или... помочь по-настоящему?

Рука, лежавшая на моём лице, слегка подтолкнула его вперёд. Он наклонил свою тёмную голову и языком осторожно прошёлся по влажной слёзной дорожке от щеки до глаз, а затем нежно поцеловал закрытые веки. Его прикосновения были удивительно аккуратными и бережными. Никакой грубости, никакого принуждения — только тёплая забота и осторожность. Вторая рука опустилась на мою талию и мягко приблизила меня к его сильному телу.

Жар немедленно ударил по всем частям моего тела с новой, удвоенной силой. Мыслительная функция буквально отключилась под натиском ощущений. Разум затуманился, остались только инстинкты и желания. В голове лишь навязчиво звенело одно требование: «Больше, ещё, не останавливайся».

Моё тело подалось навстречу его прикосновениям, жаждая контакта и облегчения. Руки сами собой поднялись к его широким плечам, пальцы вцепились в ткань камзола. Всё рациональное мышление исчезло, осталось только жгучее желание и надежда на избавление от этой мучительной боли.

Его губы нежно прикоснулись к моим, и весь мир сузился до этого единственного прикосновения. Языком он аккуратно приоткрыл их и вошёл внутрь, исследуя, пробуя на вкус. Приятный аромат от недавно выкуренной сигары, его собственный неповторимый вкус — всё смешалось в одно головокружительное ощущение. Его язык стал более активным, более настойчивым, и я почувствовала, как моё тело откликается на каждое движение. Мне нравилось. Нравилось так сильно, что хотелось кричать от удовольствия и одновременно плакать от облегчения.

О том, что произойдёт дальше, думать не стоило. Я понимала — сегодня он меня съест всю без остатка. Заберёт каждый вздох, каждую дрожь, каждый стон. И я этого безумно хочу. Плевать, что завтра я могу проснуться с разбитым сердцем, плевать на последствия и на то, что скажут люди. Сегодня я хочу его. Хочу всего — его прикосновений, его поцелуев, его тела рядом с моим.

— Аделина, — произнёс он, оторвавшись от поцелуя и уткнувшись лицом мне в грудь. Его дыхание было горячим и неровным. — Ты... не ранена?

Даже сейчас, когда между нами пылал огонь страсти, он думал о моём благополучии. Это меня удивляло и трогало одновременно.

— Нет, — еле ответила я, стараясь совладать с дрожью в голосе.

— Тебе... тебе же ничего не сделали? — его голос казался не таким властным, как обычно. Словно... словно он был искренне обеспокоен. В этих словах слышалась такая забота, что моё сердце сжалось.

— Нет, я сбежала, — прошептала я.

Он выдохнул, словно огромный груз упал с его плеч. Неужели он действительно беспокоился обо мне? Нет, это всё же невозможно. Такие, как он, не беспокоятся. Даже если эта игра, сегодня он играет по моим правилам.

— Аделина, — произнёс он, не отрывая головы от моего тела. Его голос звучал приглушённо, но каждое слово отдавалось во мне дрожью. — Я дал противоядие слишком поздно. И, скорее всего, оно тебе не поможет полностью. То, что тебе дали — очень опасная вещь, и я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Дальше будет только хуже. Боль усилится, и ты можешь потерять сознание от мучений. Я могу помочь тебе, если ты позволишь...

— Помоги, — прошептала я, положив руку ему на плечо. Под пальцами я чувствовала напряжённые мышцы, силу, которую он сдерживал ради меня. Другой рукой я провела по его тёмным волосам — мягким и приятным на ощупь. — Помоги мне, Валериан.

Глава 34. Страсть

Не знаю, что на него нашло после того, как я попросила его о помощи, но его поцелуй стал совсем другим — страстным, ярким, почти отчаянным. Словно что-то переключилось в нём, и сдержанность уступила место настоящему желанию. Он очень сильно прижал меня к себе, и я почувствовала всю мощь его тела, его силу. Не отрываясь от поцелуя, от которого я, казалось, не могла дышать, он опустил руки мне на ягодицы и, крепко прижав, поднялся вместе со мной на руках.

Я невольно обхватила его ногами, а руками вцепилась в широкие плечи, ощущая себя словно в невесомости. Моё тело было лёгким, как пёрышко, в его объятиях. Боль и жар продолжали меня лихорадить, но теперь эта боль стала другой — обжигающей и полностью расплавляющей мой разум. Каждое прикосновение отзывалось волнами удовольствия, смешанного с мучительным желанием большего.

Он аккуратно уложил меня на узкую кровать, и я почувствовала, как мои растрёпанные волосы разлеглись по подушке золотым облаком. Он оказался сверху, его вес слегка давил на меня, но мне это нравилось. Нравилось ощущать его близость, его тепло, его дыхание на своей коже. Мои ноги продолжали его обнимать, не желая отпускать. И я почувствовала, как та самая часть его тела набухает и становится твёрдой, упираясь в моё бедро через ткань одежды.

По крайней мере, хотя бы раз у меня это произойдёт со страстью, с желанием. Однако стоит учитывать ещё один немаловажный момент — тело Аделины мужчин не знало, соответственно, это может быть больно. Но уж не больнее того ада, что я сейчас чувствую от действия проклятого афродизиака.

Рука Валериана дотронулась до щиколотки моей ноги, обхватившей его за спину, и постепенно поднялась вверх, обжигая прикосновением разгорячённую кожу. Каждое движение его пальцев оставляло огненный след, заставляя моё тело трепетать от предвкушения. Он начал проводить рукой по моим бёдрам, изучая каждый изгиб, каждую линию, а затем вновь перешёл к ягодице, нежно её сжимая. Его прикосновения были удивительно бережными для таких сильных рук.

Затем его ладонь мягко переместилась к моему нижнему белью. Он слегка приоткрыл тонкую ткань трусиков и проскользнул внутрь. Волна наслаждения, словно молния, прошлась по всему моему телу, заставив каждую клеточку вибрировать от удовольствия. Оторвавшись от поцелуя, я застонала и выгнулась от нахлынувших ощущений. Воздух вырвался из лёгких, а в глазах потемнело от интенсивности переживаемого.

Его большая рука с грубоватыми, но удивительно нежными пальцами осторожно прошлась по моему самому интимному месту. Там уже было настолько влажно от возбуждения, что мне стало безумно приятно и стыдно одновременно. Моё тело предательски реагировало на каждое прикосновение, выдавая всю силу желания, которое я пыталась скрыть.

Он водил рукой вверх и вниз, изучая, познавая, одним пальцем слегка углубляясь между нежными складками. Было так приятно, что стоны вырывались один за другим, помимо моей воли. Я не могла контролировать эти звуки — они рождались где-то глубоко внутри и требовали выхода. Афродизиак полностью захватил контроль над моим телом, превратив каждое прикосновение в источник невероятного наслаждения.

— Аделина, — застонал он. Его низкий голос вибрирова на гране рыка. Для меня этот звук показался таким сладким. Почему мне приятно в нем все?

Его губы начали целовать мою шею. Его дыхание стало прерывистым. А рука продолжала ласкать меня под бельем.

— Ты сводишь меня с ума, Аделина, — произнёс он хриплым голосом, и в этих словах я услышала искренность.

Приподнявшись, он убрал руку из нижнего белья, и я почувствовала острое разочарование от потери контакта. Он начал расстёгивать свой тёмный камзол. Сняв его, швырнул на пол. Осталась белая полотняная рубашка, которая облегала его торс, подчёркивая мощь широких плеч и груди. Он быстро принялся расстёгивать запонки на манжетах, его движения становились более торопливыми, нетерпеливыми.

Я приподнялась и, поцеловав его в подбородок, ощутив лёгкую щетину под губами, начала расстёгивать пуговицы его рубашки. Мои пальцы едва слушались, дрожали от волнения и предвкушения. Большая мускулистая грудь, испещрённая несколькими затянувшимися шрамами, открылась моим глазам. Кожа была смуглой, натянутой на крепкие мышцы, и я почувствовала, как перехватывает дыхание от его красоты.

На секунду я замерла, рассматривая эти отметины прошлых сражений. А затем осторожно провела рукой по одному из рубцов. Они были едва заметными, но боль пронзила моё сердце острым осознанием. Он ведь на войне был с подросткового возраста — я это знала из книги. Но отчего-то стало невыносимо грустно думать о том, через что ему пришлось пройти, сколько раз он рисковал жизнью, сколько боли пережил.

Расстегнув все пуговицы на его рубашке, я прильнула губами к его груди и, слегка обняв за талию, начала нежно целовать его шрамы. Каждый поцелуй был моим безмолвным признанием в том, как сильно я хочу залечить все его раны, стереть все воспоминания о боли.

Он прикоснулся к моему подбородку и слегка приподнял мою голову, заставляя посмотреть на него. Его синие глубокие глаза смотрели на меня с таким выражением, какого я у него никогда прежде не видела. Трепетное, жаждущее, полное нежности и страсти одновременно. Он наклонился ко мне и вновь накрыл мои губы своими. Наши языки переплелись в страстном танце, и я почувствовала, как последние остатки разума окончательно растворяются в этом поцелуе.

Одной рукой он крепко прижал меня к себе, а другая медленно скользила вниз от лица к груди. Шнуровка на платье была спереди, и он начал развязывать тесьму, не отрываясь от поцелуя. Его пальцы работали удивительно ловко, несмотря на торопливость. Я же водила руками по его открытой груди, наслаждаясь теплом и твёрдостью мышц под ладонями.

Он остановился и продолжил покрывать поцелуями моё лицо — щёки, веки, виски. А затем нежно взял мою руку со своей груди и поднёс её к губам, оставив лёгкий поцелуй на костяшках пальцев. После этого опустил её вниз вместе со своей рукой, позволив прикоснуться к его возбуждённой плоти через ткань штанов. Она была твёрдой и большой. Очень большой. Больше, чем я когда-либо видела в своей прошлой жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он заметил сомнение в моих глазах, лёгкий испуг, и тогда опустился к уху, прошептав горячим дыханием:

— Не бойся, Аделина. Я буду очень нежен с тобой.

А затем начал целовать шею — нежно, медленно, оставляя огненные следы своих губ на чувствительной коже. Каждое прикосновение отзывалось дрожью по всему телу.

Он расстегнул ширинку и, взяв мою руку, опустил её внутрь штанов. Его достоинство я нащупала быстро — горячее, пульсирующее от возбуждения. Он застонал, прижав меня к себе ещё крепче. Под моей ладонью он был большим, объёмным, нежным и твёрдым одновременно. Хочу. Хочу его безумно. Не могу больше терпеть эту мучительную боль желания.

Он полностью снял с меня корсет и опустил рукава платья вместе с нижним бельём, полностью обнажив мою грудь. Прохладный воздух коснулся разгорячённой кожи, и я невольно выгнулась навстречу его взгляду. А затем он аккуратно уложил меня на кровать, окончательно освобождая от остатков одежды. Последней частью, которая осталась, были тонкие трусики.

Он снял свои штаны, полностью обнажившись передо мной. Огромное накачанное смуглое тело с многочисленными шрамами, которые смотрелись как благородные трофеи воина-победителя. Оно было слегка влажным от пота и приятно поблёскивало в лучах заходящего солнца, пробивающихся сквозь маленькое окошко.

Я не могла отвести взгляд от его совершенства, от той мужской красоты, которая захватывала дух.

Он аккуратно раздвинул мои ноги и опустился ко мне, его взгляд был полон нежности и страсти. Губы начали ласкать мою грудь, помогая руками, которые мягко сжимали её, словно драгоценность. Каждое прикосновение отзывалось волнами удовольствия, распространяющимися по всему телу. Затем к работе подключился язык, и я почувствовала, как разум затуманивается от наслаждения.

— Ах, Валериан, ещё... — застонала я, не узнавая собственного голоса, ставшего хриплым от желания.

Мои руки гладили его широкую спину, чувствуя под ладонями игру мышц и тепло кожи. А он, наигравшись с чувствительными сосками, начал медленно опускаться ниже, оставляя огненную дорожку поцелуев на моём животе. Каждое прикосновение его губ заставляло меня трепетать от предвкушения.

Он нежно снял мои трусики, полностью обнажив самую интимную часть тела, и, раздвинув ноги шире, начал покрывать её поцелуями. Каждое его прикосновение заставляло меня выгибаться дугой, тело само двигалось навстречу его ласкам. Я стонала всё громче и громче, не стесняясь больше своих звуков. Его язык нежно исследовал самые чувствительные места, а пальцы умело помогали ему в этом искусстве. Одной рукой он дотянулся до груди и начал её мягко сжимать, создавая двойную волну наслаждения.

О боги... я никогда не думала, что этот процесс может быть таким восхитительным, таким всепоглощающим. Реальность превосходила все мои смелые фантазии.

Моё тело перестало меня слушаться, как и руки, и губы. Я полностью потеряла контроль над собой, отдавшись во власть ощущений.

— Валериан, — стонала я, а руки сами держали его за голову, запутываясь в тёмных волосах, — Ах, ах! Я больше не могу, ах!

Меня словно ударило молнией, а затем мягкое приятное тепло разлилось по всему телу, буквально охватив каждую клеточку. Волны удовольствия прокатились от самого центра к кончикам пальцев, заставляя весь мир исчезнуть, оставив только это невероятное блаженство. Это же был он, верно? Это оргазм? Он настолько приятен? В прошлой жизни мне так его и не удалось ни разу испытать... Впрочем, как и оральные ласки... Мне стало безумно обидно за все потерянные годы. Это невероятно, фантастически приятно.

— Аделина, — произнёс он, оторвавшись от моего лона, его губы были влажными, а взгляд горел страстью, — ты показала мне всю себя. Теперь я хочу ощутить тебя полностью.

Одну мою ногу он запрокинул себе на плечо и начал целовать внутреннюю часть бедра, оставляя там лёгкие укусы и поцелуи. Кожа была такой чувствительной после пережитого экстаза, что каждое прикосновение отдавалось дрожью.

— Ты готова? — произнёс он, слегка укусив за ногу, и в его голосе я услышала едва сдерживаемое желание.

— Да... — ответила я и закрыла глаза от предвкушения, хотя где-то глубоко внутри теплилось лёгкое беспокойство.

Я почувствовала, как он осторожно придвинул меня ближе к себе, почувствовала, как он начал медленно, очень медленно вводить в меня своё достоинство. Первое прикосновение заставило новую волну тока пройти по моему телу. Эти ощущения были неописуемыми — смесь удовольствия, новизны и лёгкого дискомфорта. Руками я схватилась за подушку и застонала от интенсивности переживаемого.

Он остановился на секунду, давая мне привыкнуть, а затем вновь продолжил медленно входить в меня. Стало немного некомфортно, и местами прошлась небольшая боль. Тело инстинктивно пыталось сопротивляться, ноги попытались сомкнуться, но он продолжал их держать железной, но нежной хваткой.

— Ещё немного, — произнёс он дрожащим голосом и продолжил.

Моё дыхание участилось до предела. Волны удовольствия, жара и лёгкой боли начали распространяться по телу от низа живота. С каждым миллиметром его движения вперёд становилось немного больнее — всё же он действительно очень большой. Однако я не хотела, чтобы он останавливался. Я чувствовала, как внутри меня всё наполняется им, как моё тело медленно приспосабливается к его размеру.

— Валериан, — простонала я, не зная, просить ли его остановиться или продолжать.

— Прошу, потерпи ещё немного, — произнёс он, и его голос дрожал от напряжения.

Открыв глаза, я увидела, как он старается войти в меня максимально аккуратно, борясь с собственным желанием. С его лица стекал пот, а руки, я чувствовала, как они дрожали от усилий сдержать себя.

— Такая узкая, такая маленькая, — прошептал он, и в его словах слышалось восхищение.

— Всё хорошо, Валериан, — произнесла я, стараясь успокоить его и себя. — Я хочу этого.

Он убрал мою ногу с плеча и аккуратно наклонился ко мне, прижавшись всем телом. Его вес был приятным, создавал ощущение защищённости. Он нежно поцеловал мою шею, и я почувствовала, как он собирается с силами, а затем совершил один решительный толчок вглубь.

— Ах! — вскрикнула я от острой боли, которая пронзила всё тело. Теперь он был полностью внутри меня, и я чувствовала себя полностью заполненной им.

Слёзы навернулись на глаза, но вместе с болью пришло и странное ощущение завершённости.

Он нежно поцеловал мои закрытые глаза, влажные от непролившихся слёз, щёки, мочки ушей, а затем губы — мягко, успокаивающе. Рукой нежно погладил по растрёпанным волосам, убирая прядки с разгорячённого лица.

— Моя, — произнёс он хриплым шёпотом, и в этом слове было столько собственничества и нежности одновременно. — Теперь ты полностью моя.

Эти слова отозвались где-то глубоко в сердце странным теплом. Я обняла его за широкие плечи, и мы слились в страстном поцелуе, в котором было больше нежности, чем страсти. Он начал движения — медленно, аккуратно, давая моему телу время приспособиться к новым ощущениям. Это было так восхитительно, что перехватывало дыхание. Волны боли постепенно таяли под нарастающим током блаженства, уступая место чему-то невероятно прекрасному.

Стоны его низкого, хриплого от удовольствия голоса смешивались с моими тихими всхлипами. Каждое движение рождало новую волну ощущений, каждый толчок заставлял моё тело отзываться дрожью. Он постепенно наращивал темп, пока, казалось, уже не мог остановиться, захваченный собственной страстью.

— Валериан... ах... — имя срывалось с губ помимо моей воли.

Он словно стал диким зверем, ведомым инстинктами. Его прикосновения стали чуть грубее, более требовательными. Он начал покусывать меня за шею, оставляя лёгкие следы зубов, слегка прикусывать грудь, крепко сжимать меня к себе. Я буквально теряла себя в этих движениях. Волны удовольствия распространялись так быстро и интенсивно, что я уже не понимала, где заканчиваюсь я и начинается он.

В какой-то момент ощущение внизу живота начало сжиматься всё сильнее и сильнее в такт его быстрым, почти отчаянным движениям. Напряжение нарастало, становилось невыносимым, пока моё тело полностью не взорвалось от ощущения второй кульминации. Она была совершенно другой — более глубокой, всепоглощающей. Если первый оргазм был волной, то этот стал цунами, сметающим всё на своём пути.

Лёгкая дрожь охватила ноги, затем распространилась по всему телу. Мои стоны превратились в крики наслаждения, которые я не могла сдержать. Показалось, что я буквально ногтями впилась в спину Валериану, оставляя на коже красные следы.

Он не остановился — наоборот, его движения стали сильнее, быстрее, более неконтролируемыми. Он и сам был на пределе, это было видно по напряжённым мышцам, по капелькам пота на лбу. Его стоны стали ниже, больше похожи на рычание дикого зверя, загнанного в угол собственной страстью. Ещё несколько секунд этого безумного ритма, и я почувствовала, как он резко вышел из меня. Тёплая жидкость потекла по моему животу, и он издал глубокий, протяжный стон облегчения.

Обессиленный, с тяжёлым, неровным дыханием, он опустился рядом. Поцеловал меня в лоб — нежно, почти благоговейно — и лёг на бок, притягивая меня к себе. Места на узкой кровати было катастрофически мало, но мне это только нравилось. Я развернулась к нему лицом и устроилась на его сильной руке, используя её как подушку.

Боли в теле больше не было — афродизиак окончательно покинул мой организм, оставив только приятную усталость. Впрочем, как и сил. Я чувствовала себя полностью опустошённой и одновременно заполненной чем-то новым, неизведанным.

Валериан смотрел на меня в полумраке комнаты, и в его синих глазах я видела что-то такое, что заставляло сердце биться быстрее. Его рука мягко гладила мою спину, успокаивая дрожь, которая всё ещё проходила по телу волнами.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он, и в его голосе я услышала искреннюю обеспокоенность.

— Хорошо, — прошептала я, прижимаясь ближе к его тёплому телу. — Очень хорошо.

И это была правда. Впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему живой, по-настоящему женщиной. Что бы ни случилось завтра, этот момент навсегда останется в моей памяти как самый прекрасный.

Сегодня этот злодей в моих объятьях. Сегодня он полностью мой.

Глава 35. Нежность

Он крепко обнимал меня, и я чувствовала, как его дыхание постепенно становилось спокойным и размеренным. Моё тоже приходило в норму. Красивый. Безумно красивый мужчина с глубокими синими глазами, которые теперь нежно смотрели на меня. В них больше не было того высокомерного тона, что присутствовал при нашей первой встрече.

Ну и что теперь мне делать? Разум постепенно возвращался, прорываясь сквозь туман страсти. От этого становилось не легче, а наоборот — тревожнее. Он снова помог мне. Спас от мучений. И снова я оказалась в его долгу.

Если бы не эта проклятая библиотека, где мы впервые встретились, я бы не смогла убежать от нанятых Розалиндой бандитов. Что было бы тогда? Не хочу даже представлять. Почему он всегда оказывается в нужное время и в нужном месте рядом со мной? Неужели это простое совпадение?

Может, это судьба? А может, сюжет книги настолько кардинально изменился из-за моих действий? Если утром я была готова бросить всё и сбежать без сожалений, то сейчас мне кажется, это будет намного сложнее. До того как мы слились телами, я не до конца осознавала глубину своих чувств.

Моя рука невольно коснулась его губ. Кожа под пальцами была тёплой, слегка шероховатой от недавно сбритой щетины. Он не отстранился, только прикрыл глаза, словно наслаждаясь моим прикосновением. Это простое движение заставило моё сердце учащённо биться.

Сейчас, после того как рациональность на время покинула меня, я поняла — это не просто страсть. Это нечто более глубокое, прочно засевшее в моём сердце и не желающее отпускать мои мысли. Ну, к слову, жанр «от ненависти до любви» всегда был одним из моих любимых. Столько эмоций и переживаний в одной истории. Кто бы мог подумать, что сама окажусь героиней подобного романа?

— О чём так усердно размышляет эта маленькая головка? — Валериан осторожно взял мои пальцы, касающиеся его губ, и нежно поцеловал кончики.

Тепло от его прикосновения медленно разлилось по всему телу, заставляя кровь пульсировать быстрее. Я почувствовала, как участилось сердцебиение, и надеялась, что он этого не заметил.

— О многом, — тихо произнесла я, невольно опустив взгляд. Смотреть в его глаза было слишком опасно — они читали меня, словно открытую книгу.

— Интересно было бы послушать, — произнёс он низким голосом, почти мурлыча. Этот идеальный тембр действовал на меня разрушительно.

Я помедлила, рассматривая шрамы на его обнажённой груди. Старые, уже побледневшие, но всё ещё заметные. Знаешь, Валериан, я попаданка из другого мира, застрявшая в теле несчастной Аделины. Я случайно призналась тебе в любви, и из-за этого всё пошло наперекосяк. На самом деле я должна быть с принцем Адрианом, а ты — жениться на Розалинде, поднять восстание и быть казнённым в финале... Как о таком расскажешь?

— Расскажи мне о своих шрамах, — наконец произнесла я, проводя пальцем по одному из них.

— Эта история явно не для столь изнеженных ушек, — ответил он, нежно прикоснувшись к моему уху и заботливо убрав за него выбившуюся прядь волос.

— И всё же я хочу послушать.

Валериан глубоко вздохнул, его рука медленно погладила мои растрёпанные волосы. В этом жесте была такая нежность, что у меня перехватило дыхание.

— Ну что ж, если настаиваешь. Здесь нет особой трагедии, просто жизнь. Я был вторым сыном, рождённым на всякий случай — если с наследником что-то произойдёт. У нас с братом, нынешним королём, большая разница в возрасте. И когда родился принц Адриан, я стал окончательно не нужен при дворе. Лишние претензии на трон. Когда мне исполнилось шестнадцать, отец без лишних церемоний отправил меня на войну. Я каким-то невероятным чудом выжил в первом же сражении. С тех пор поля битв сменялись одно за другим, пока я не решил, что достаточно пролил крови и выиграл сражений для славы нового короля.

Его голос звучал ровно, без жалости к себе, но я слышала скрытую боль. Боль мальчика, который никогда никому не был по-настоящему нужен. И почему я даже не задумывалась об этой несправедливости в романе? Тогда он мне казался идеальным злодеем, таким, к которому просто невозможно испытывать положительные чувства. Но сейчас, мне кажется, я его более чем понимаю.

— Но ведь это несправедливо, — тихо произнесла я. — Хотя не думаю, что мне стоит об этом говорить. Ведь моё положение в семье ничуть не лучше твоего.

— Это я уже успел заметить, — в его голосе прозвучала нотка сочувствия. — Ты говорила, что «Чёрную розу» приняла с утренним чаем. Кто-то из домочадцев?

— Да, — я с трудом сдержала дрожь в голосе.

— Смею предположить, старшая сестра? — его тон стал жёстче.

— Да.

— И чем же ты ей так насолила?

— Рождением...

Слово вырвалось само собой, и я тут же пожалела о нём.

— Странно, — Валериан нахмурился. — Ведь у вас есть и младшая сестра. Но между ними я не заметил столь явной вражды.

— Я... всё не так просто, — я запнулась, не решаясь сказать правду о том, что я незаконнорождённая дочь. А вдруг Валериан об этом не знает? Тогда его отношение ко мне кардинально изменится. Он поймёт, что связался с бастардкой, и вся эта нежность исчезнет. Но он наверняка узнает рано или поздно. У него широкая сеть информаторов, и если ему понадобится информация, он получит её с лёгкостью. Если, конечно, уже не знает всей правды.

Если... это проклятое слово преследовало меня повсюду. Даже если он узнает и разочаруется, даже если всё закончится болью — это будет потом, не сегодня. Сегодня я ещё могу наслаждаться этой иллюзией.

Комната постепенно погружалась в полумрак. Солнце за высокими окнами скрылось за горизонтом, оставив лишь последние золотистые отблески на противоположной стене. Вечерние тени становились всё длиннее, напоминая о том, что время неумолимо идёт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Валериан, мне нужно вернуться домой, — я с сожалением произнесла эти слова. — И лучше, если проводишь меня и вручишь отцу лично в руки.

— Решила воспользоваться мной до самого конца? — в его голосе прозвучала лёгкая насмешка, но глаза остались серьёзными, внимательными.

— Ты поможешь? — я посмотрела ему прямо в глаза, надеясь увидеть там понимание и согласие.

После всего, что между нами произошло, отказ был бы особенно болезненным. Я уже успела привыкнуть к его защите, к ощущению безопасности рядом с ним.

— Как я могу отказать этим прекрасным голубым глазам и столь чарующему голосу, чьи стоны до сих пор не дают покоя моему воображению? — его слова были произнесены низко, хрипло.

Я почувствовала, как кровь бросилась мне в щёки. Воспоминания о том, что происходило между нами совсем недавно, мгновенно всколыхнули что-то горячее и неспокойное глубоко внутри.

— Валериан, я серьёзно, — попыталась я вернуть разговор в практическое русло. — Розалинда, скорее всего, уже придумала свою версию случившегося. Наверняка рассказала отцу и мачехе, что я сбежала с каким-то мужчиной. Мне нужна лишь небольшая услуга — твоё присутствие, чтобы показать, что я была с тобой.

— Тогда за услугу будет соответствующая плата, — он внезапно прижал меня к себе спиной, и я оказалась в крепких объятиях.

Я почувствовала тепло его обнажённого тела, силу мышц, напряжение, которое передавалось через каждое прикосновение. Одна его рука нежно, но уверенно обхватила мою грудь, а вторая скользнула вниз, прильнув между ног. Я ощутила бёдрами, как его мужественность вновь наполняется желанием и силой. Дыхание участилось помимо моей воли.

— Валериан, это... — я попыталась запротестовать, но голос дрогнул.

— Аделина, — его губы коснулись моего уха, заставляя по коже пробежать мурашки. — Мне глубоко плевать на то, что скажут о тебе эти люди. Если потребуется, я прямо сейчас увезу тебя к себе в поместье. Тем более что оставаться с этими людьми крайне опасно для твоей жизни.

В его голосе звучала искренняя забота, смешанная с обещанием защиты. И это пугало меня больше, чем любые угрозы Розалинды. Ведь я могла в это поверить...

— Помолвка состоится уже послезавтра... — я попыталась напомнить ему о реальности, но слова звучали неубедительно даже для меня самой.

— Ещё целых два дня, Аделина, — томно произнёс он, вдыхая мой аромат, склонившись к моей шее.

Его тёплое дыхание обожгло чувствительную кожу, заставив по всему телу пробежать мурашки. Я закрыла глаза, отчаянно пытаясь сосредоточиться на здравом смысле, но тело предательски отзывалось на каждое его прикосновение. Рассудок и желание вели неравную битву, и победа оставалась за последним.

— Только недолго, — сдалась я, чувствуя, как последние барьеры рушатся.

Слова вырвались помимо моей воли, и я поняла, что окончательно проиграла эту внутреннюю войну. Разум отчаянно кричал, что это безумие, что нужно остановиться, но желание оказалось неизмеримо сильнее всех разумных доводов.

Он осторожно приподнял мою ногу, и его рука начала активнее ласкать моё лоно. Каждое умелое движение его пальцев посылало всё более интенсивные волны удовольствия по всему моему телу. Я невольно подалась навстречу его прикосновениям. Второй рукой он бережно развернул моё лицо к себе, а затем накрыл мои губы страстным поцелуем.

Поцелуй был жадным, настойчивым, полным едва сдерживаемого желания. Я почувствовала, как его язык проникает в мой рот, исследуя и завоёвывая, и не смогла сдержать тихий стон удовольствия. Мои руки сами потянулись к нему, обхватили его крепкую шею, пальцы запутались в его волосах.

— Ты такая отзывчивая, — прошептал он мне на ухо, не прекращая искусных ласк.

Я попыталась что-то ответить, собрать мысли в единое целое, но из горла вырвался лишь ещё один стон, более протяжный и откровенный. Мысли безнадёжно путались, а в нижней части живота разгоралось знакомое, всё более настойчивое тепло.

— Валериан... — выдохнула я, совершенно не узнавая собственный голос, ставший хриплым от желания.

— Что, милая? — его губы едва касались моего уха, посылая новые волны дрожи по всему телу.

«Милая»... какое удивительно приятное слово из уст этого опасного мужчины, этого злодея из книжного мира... Но сейчас он был просто Валериан, мужчина, который заставлял моё тело трепетать от одного прикосновения.

— И всё же... мы не можем... не сейчас... — слабо запротестовала я, но даже произнося эти слова, прекрасно понимала, что сопротивляться уже бесполезно.

Моё тело окончательно принадлежало ему, а разум капитулировал под неумолимым натиском ощущений. Каждая клеточка моего существа требовала продолжения, требовала его прикосновений.

— Можем, — уверенно ответил он, усиливая ласки. — И обязательно будем.

Его умелые пальцы нашли особенно чувствительное место, и я невольно выгнулась в его сильных объятиях, ещё плотнее прижимаясь спиной к его мускулистой груди. Последние жалкие крохи сомнений окончательно растворились в мощной накатывающей волне удовольствия.

— Доверься мне, — прошептал Валериан низким, гипнотизирующим голосом, и я покорно кивнула, окончательно растворяясь в океане его нежных, но настойчивых прикосновений.

Глава 36. Неожиданность

Карета плавно остановилась перед парадным входом в родовое поместье. Я чувствовала, как волнение нарастает с каждой прошедшей секундой, поднимаясь откуда-то из самых глубин души. Сердце бешено колотилось в груди.

Валериан первым величественно вышел из кареты, его движения были полны аристократической грации. Затем он галантно обернулся и подал мне руку, словно настоящий джентльмен. Его внешнее спокойствие и уверенность действовали на меня успокаивающе.

— Всё будет хорошо, — тихо, но убедительно сказал он, бережно помогая мне спуститься с высокой подножки. — Просто доверься мне и ни о чём не беспокойся.

Его уверенный тон и тёплые пальцы, сжимающие мою руку, слегка успокоили разбушевавшиеся нервы, но напряжение в плечах никуда не делось. Я глубоко вдохнула вечерний воздух, попыталась выровнять дыхание и придать лицу максимально спокойное, невинное выражение.

Валериан взял меня под руку, как подобает кавалеру, и повёл к главному входу решительным, неспешным шагом. Каждое его движение излучало природную уверенность и неоспоримую власть. Он словно точно знал, что именно собирается делать, и ни на секунду не сомневался в успехе своего плана. Это придавало мне сил.

Не успели мы подойти к мраморным ступенькам, ведущим к входу, как массивная дубовая дверь распахнулась с такой резкостью и силой, что с громким стуком ударилась о каменную стену. Из неё стремительно выбежал мой отец с лицом, искажённым от праведного гнева и беспокойства.

— Аделина! Где ты пропадала целый день?! — его голос гремел во дворе. — Как ты вообще смела исчезнуть на столько времени без предупреждения и разрешения?!

Его яростные крики резко и неожиданно оборвались, словно кто-то перерезал невидимую нить, когда взгляд герцога упал на моего спутника. Лицо отца моментально изменилось — праведный гнев сменился полной растерянностью, затем плохо скрываемым испугом. Он резко остановился на полуслове, словно натолкнувшись на незримую, но непреодолимую стену.

— Мил... милорд, — заикаясь и запинаясь, произнёс отец, неловко и поспешно кланяясь. — Прошу великодушно простить мою совершенную несдержанность. Я не знал...

Валериан едва заметно улыбнулся одними уголками губ, но в его синих глазах на мгновение промелькнуло что-то холодное и опасное, заставившее меня невольно поёжиться.

— Не беспокойтесь понапрасну, ваша светлость, — его голос звучал безупречно вежливо и учтиво, но в нём ясно чувствовалась сталь. — Я пришёл сюда исключительно для того, чтобы принести свои искренние извинения за собственное неподобающее поведение.

Я невольно восхитилась тем, с какой лёгкостью и мастерством он контролирует всю ситуацию, буквально одним своим присутствием меняя расклад сил.

— Я встретил вашу прелестную дочь на центральной площади совершенно случайно, — продолжал Валериан, не спуская внимательного взгляда с побледневшего лица герцога. — И, признаюсь честно, томительное ожидание встречи с моей возлюбленной сыграло со мной поистине злую шутку. Я буквально упросил леди Аделину составить мне компанию для прогулки и, каюсь, практически похитил её из экипажа. За приятной беседой и неспешной прогулкой по городу мы совершенно не заметили, как быстро пролетело время, и потому я лично решил проводить вашу дочь домой в полной целости и сохранности.

Лицо отца побледнело ещё больше, если это вообще было возможно. Я отчётливо видела, как он судорожно и болезненно сглатывает, отчаянно пытаясь найти подходящие слова для ответа. Руки герцога заметно дрожали от нервного напряжения.

— Конечно, конечно, милорд, — наконец с видимым трудом выдавил он из себя. — Безмерно благодарю вас за... за столь трогательную заботу о моей дочери.

В этот драматический момент из дома стремительно выбежала Розалинда, явно надеясь стать свидетельницей грандиозного скандала и моего публичного унижения. На её красивом лице играла злорадная, торжествующая улыбка — она наверняка с нетерпением ожидала увидеть меня в бедственном положении, готовую к позорному наказанию.

Но, увидев рядом со мной высокую, внушительную фигуру Валериана, она резко затормозила и чуть не оступилась от неожиданности. Торжествующая улыбка мгновенно исчезла с её точёных черт, сменившись выражением откровенного шока и плохо скрываемого страха.

— Ваше высочество, — прошептала Розалинда дрожащим голосом, неуверенно и неглубоко приседая в поспешном реверансе. Её взгляд беспокойно метался между Валерианом и мной. Все её тщательно продуманные планы по моему унижению рухнули в одно мгновение.

Валериан окинул её леденящим душу взглядом, едва заметно кивнув в знак формального признания её существования. Это демонстративное пренебрежение было красноречивее любых произнесённых слов.

— Искренне надеюсь, что моё небольшое опоздание в возвращении вашей дочери не причинило вашему семейству слишком много ненужного беспокойства, — продолжил он, снова обращаясь исключительно к герцогу и полностью игнорируя присутствие Розалинды.

— Конечно же нет, милорд, — поспешно заверил отец, хотя предательские капли пота выступили у него на высоком лбу. — Мы... мы абсолютно уверены, что Аделина находилась в самых надёжных руках.

Я с величайшим трудом сдерживала торжествующую улыбку, которая так и просилась на губы. Гениальный план Валериана работал безупречно. Никто в здравом уме не посмел бы обвинить самого регента в чём-либо неподобающем или предосудительном, а значит, и моя драгоценная репутация остаётся совершенно незапятнанной.

— В таком случае позвольте мне откланяться, — сказал Валериан, элегантно и глубоко поклонившись с истинно королевской грацией. — До свидания, леди Аделина.

Он бережно взял мою дрожащую руку в свою большую, тёплую ладонь и галантно поцеловал, намеренно задержав губы чуть дольше, чем того требовали приличия. Этот многозначительный жест определённо не остался незамеченным внимательными взглядами всех присутствующих.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— До свидания, Валериан, — как можно тише ответила я, специально сделав заметный акцент на том, что обращаюсь к нему фамильярно, по имени.

Валериан величественно направился к ожидающей карете, но в последний момент обернулся через плечо, на секунду встретившись со мной многообещающим взглядом. В глубине его синих глаз я ясно прочитала молчаливое обещание скорой встречи.

Медленно поднимаясь по знакомой мраморной лестнице к своим покоям, я остро чувствовала на себе пристальные, изучающие взгляды. Отец поспешно и молча удалился в свой рабочий кабинет, явно до глубины души потрясённый неожиданным поворотом событий, а Розалинда... Розалинда по-прежнему стояла у самого подножия лестницы и неотрывно смотрела на меня с такой неприкрытой, жгучей злостью и ненавистью, что я невольно поёжилась от её взгляда.

Её обычно безупречное лицо было искажено яростью, но в з глазах горело что-то ещё — холодная решимость и жажда мести. По напряжённому выражению её лица я легко поняла, что в её хитрой голове уже активно зреет очередной коварный план. Определённо стоит ожидать новых пакостей и интриг. Розалинда явно не из тех людей, кто покорно сдаётся после первой серьёзной неудачи. Наоборот, поражение только сильнее разжигает её болезненное желание отомстить любой ценой.

Но пока... пока я могу позволить себе немного расслабиться и перевести дух. Валериан блестяще справился со сложнейшей ситуацией, продемонстрировав истинное мастерство. Прекрасный актёр, опытный любовник и талантливый интриган в одном лице. Одним словом — настоящий, чарующий злодей.

Едва я дошла до привычного крыла дома, где располагались мои личные покои, как мне навстречу торопливо выбежала верная Малика. Увидев меня, она громко ахнула от изумления и на мгновение застыла на месте, словно не веря собственным глазам.

Вид у меня действительно был более чем потрёпанный — золотые волосы безнадёжно растрепались и выбились из причёски, дорогое платье заметно измялось от объятий, а на чувствительной коже шеи и декольте наверняка остались розоватые следы от страстных ласк Валериана.

Видимо, окружающие уже догадались, в чём именно заключалось дело, но никто не осмелился даже слова вякнуть всемогущему регенту Морфору. Никто, если дорожил собственной жизнью и благополучием.

— Госпожа, — крайне осторожно начала Малика, внимательно изучая моё.

— Всё в полном порядке, — коротко ответила я, решительно проходя мимо неё прямо в свою спальню.

Малика тут же поспешила следом и немедленно принялась привычно суетиться вокруг меня. Она умело зажгла несколько восковых свечей, тщательно поправила шёлковое покрывало на широкой кровати, затем деловито направилась к примыкающей ванной комнате.

— Сейчас наберу вам горячую ванну, госпожа, — заботливо произнесла она.

Я благодарно кивнула, чувствуя, как накопленное за день колоссальное напряжение наконец-то начинает медленно отпускать мои затёкшие плечи.

Когда я начала медленно раздеваться, Малика, деликатно помогая мне аккуратно снять измятое платье, вдруг тихо и осторожно произнесла:

— Госпожа...

В её мягком голосе явственно звучала искренняя забота о моём благополучии и плохо скрываемый страх за мою судьбу. Она была одной из немногих людей в этом доме, кто действительно беспокоился обо мне.

— Молчи, умоляю тебя, — устало произнесла я, внезапно почувствовав всю тяжесть прожитого дня. — Просто оставь меня наконец одну и выйди из комнаты.

Малика покорно кивнула, не задавая больше неудобных вопросов, и, быстро закончив все необходимые приготовления, бесшумно вышла из комнаты, деликатно прикрыв за собой тяжёлую дубовую дверь.

Оставшись наедине с собой, я медленно погрузилась в горячую, ароматную воду и закрыла глаза.

Тёплая, ароматная ванна медленно погружала меня в блаженное, мимолётное забытьё. Я закрыла усталые глаза и позволила горячей воде бережно смыть с разгорячённой кожи все следы сегодняшних головокружительных приключений. Но болезненно яркие воспоминания смыть было совершенно невозможно — они прочно впечатались в память и продолжали терзать мою душу.

Второй раз с Валерианом отнюдь не был коротким, как он коварно обещал. Он меня самым наглым образом обманул, и теперь я понимала это с кристальной ясностью. Казалось, что его страстные ласки никогда не закончатся, что он будет владеть мною вечно. При каждой моей отчаянной мольбе остановиться он игриво кусал меня за чувствительную кожу шеи или плеча и томно просил ещё всего пять минут. Потом ещё пять. И ещё...

Он просто необузданный зверь, хищник в человеческом обличье. Вот это настоящая, испепеляющая страсть... Не скажу, что мне это не понравилось — наоборот, понравилось безумно, до головокружения. Нет, честно говоря, это было самое восхитительное и потрясающее, что случалось со мной за две прожитые жизни.

Я медленно провела дрожащей рукой по своей шее, где всё ещё отчётливо чувствовались следы его горячих губ. Кожа оставалась чувствительной, слегка покрасневшей от его настойчивых поцелуев. На внутренней стороне бёдер тоже остались красноречивые отметины — он держал меня невероятно крепко, властно и собственнически, не давая ни малейшей возможности ускользнуть из его объятий. И кусал так нежно, но настойчиво, оставляя на коже память о своих ласках...

Воспоминания заставили моё сердце учащённо биться, а по телу разлилась волна жара, не имевшая ничего общего с температурой воды в ванне.

Но завтра неизбежно наступит новое утро, и беспощадная реальность вернётся со всеми её проблемами и сложностями. Придётся снова надеть маску покорной дочери.

Когда я торопливо одевалась после нашей второй, головокружительной близости, то нащупала под складками платья небольшой кожаный мешочек с драгоценностями — мой страховой запас для побега. Валериан каким-то чудом его не обнаружил, хотя его ловкие руки методично исследовали буквально каждый сантиметр моего разгорячённого тела.

Так что мой запасной план к бегству всегда остаётся при мне, готовый к исполнению. Это одновременно и успокаивало, и странным образом расстраивало мою измученную душу. Успокаивало, потому что путь к отступлению по-прежнему оставался широко открытым — стоило только захотеть. Расстраивало же потому, что я начинала всё сильнее сомневаться в том, действительно ли хочу им воспользоваться.

Валериан менял все мои планы одним своим существованием. В книге он был жестоким злодеем, обречённым на смерть. В реальности же оказался сложным, многогранным мужчиной, способным на нежность и защиту.

Мысли о нём не давали покоя. Его синие глаза... Его сильные руки, умевшие быть и нежными, и страстными. Его низкий голос, от которого по коже бегут мурашки. Всё в нём притягивало меня, словно магнитом.

Я глубже погрузилась в горячую воду, позволяя её целительному теплу полностью окутать моё уставшее тело.

Глава 37. Ревность

И почему он не забрал ее с собой? Эти досадные мысли уже который раз терзали его в карете, которая так долго добиралась до его поместья. Каждый поворот колеса, каждый толчок на неровной дороге только усиливали это навязчивое сожаление.

Два дня... После того, что произошло сегодня, эти два дня станут самым томительным ожиданием за всю его жизнь. Аделина... Эта девушка теперь пленила все его мысли, и он не мог думать ни о чем другом. Ее имя звучало в голове словно заклинание, от которого невозможно освободиться.

Сегодня он сделал ее своей. Хотя хотел это сделать по-другому – в более приятной обстановке, на удобной кровати, в комнате, которую уже подготовил для нее. Но он ни о чём не жалел.

Слишком много неразумных действий он совершил из-за этих голубых глаз. Слишком много нелогичного. Но уже поздно останавливаться. Чувства, которые поглощали его изнутри, были впервые в его жизни настолько сильными. Никогда прежде он не чувствовал себя таким нужным, как сейчас. Нужным одной несчастной девушке. Бастардке. Находящейся в незавидном положении, но обладающей смелой душой и непреклонным характером.

Нежные стоны и то, как она выкрикивала его имя... то, как он наслаждался каждой частичкой ее тела. Подобного он более никогда и ни с кем не испытывал. Память об этих мгновениях жгла его изнутри.

Однако то, что совершила сестра Аделины, никак нельзя спускать с рук. Если бы не случайность, его женщина могла бы пострадать... даже страшно представить, что бы с ней сделали и осталась бы она в живых. Но месть должна быть изящной. И он обязательно организует все в лучшем виде, позволив Аделине наблюдать в первом ряду. Не только Розалинду, но и каждого. Весь род в целом должен понести наказание за свою подлость.

Аделина... его мысли вновь вернули его к моментам их близости. Библиотека принадлежит ему и служит местом встречи тайной информационной гильдии, руководителем которой он является. Умная девочка смогла добраться туда, несмотря на все препятствия.

Библиотекарь отправил сообщение при помощи магического артефакта. Валериан бросил все и ринулся к ней. Так на него не похоже. Обычно он действовал расчетливо, продуманно. Но и этот безумный поступок получил вознаграждение – настолько сладкое и приятное, что он готов был повторить подобное безрассудство снова и снова.

Он с нетерпением ждет момента, когда эта женщина переступит порог его дома. Он с наслаждением планировал, как несколько дней не будет выпускать ее из спальни. Как будет изучать каждый изгиб ее тела, каждую родинку, каждую реакцию на его прикосновения. Он стал словно одержимым этим хрупким созданием. Но ему так нравилось чувство, что его окутывает. Даже если это сумасшествие. Наконец, он нашел то, к чему так стремился. Это была не власть... не страх... это было всепоглощающее чувство того, что он больше не одинок.

Та страсть, с которой эта девушка отдалась ему... Даже если она призналась ему в любви по ошибке, теперь у нее нет другого варианта, кроме как любить его по-настоящему. Он сделает все для этого.

Остается одно препятствие – принц... Адриан уже обращался к королю по поводу кандидатуры невесты и получил отказ. И это естественно – Валериан уже подал прошение на брак с Аделиной и получил положительный ответ. Эта женщина его. И только его. Принц ничего не сможет с этим поделать. Только смириться. А чтобы лишние чувства его невесты не мешали ей сделать правильный выбор, нужно до свадьбы максимально оградить их общение. Что он и намеревался сделать любыми способами.

***

Минувшим вечером вся семья переехала в резиденцию герцога в Портхейвене, чтобы подготовка была на месте и дамам не пришлось долго трястись в карете перед торжеством. Я провела беспокойную ночь, то и дело просыпаясь от странных звуков и собственных тревожных мыслей.

Утром началась суета. Слуги сновали туда-сюда, готовя всё к вечернему торжеству. Воздух был наполнен напряжением и ожиданием.

Всё шло гладко.

Договор был благополучно подписан ещё до полудня. Послы, как и отец, остались довольны условиями. На сей раз на сделке я не присутствовала. С раннего утра меня готовили к самому важному дню моей жизни – помолвке с регентом. Одна часть меня протестовала. Я продолжала быть мешком картошки, переданным за подписанное соглашение. Но другая часть, вспоминая безумство с Монфором, ликовала и ждала мгновения, чтобы наконец вновь увидеться с ним.

После того как я была полностью готова, я тайно спрятала мешочек драгоценностей под платье. Вероятность того, что всё может пойти наперекосяк в моей непредсказуемой жизни, остается высокой. Поэтому даже сейчас нужно быть наготове.

К вечеру началась торжественная часть. Бал.

Собрались гости из многих аристократических влиятельных семей. Это торжество было не настолько масштабным, как во дворце, но довольно внушительным. Зал резиденции сиял от множества свечей, звучала музыка, дамы в роскошных платьях порхали между кавалерами в парадных мундирах. Воздух был пропитан ароматами дорогих духов.

Сейчас я наконец увижу Валериана — так думала я, входя в зал.

На мне было бежевое платье, похожее на жемчуг, с тонкой вышивкой золотыми нитями. Волосы были завиты и распущены. Малика потратила больше часа, создавая эту причёску, а затем украсила её небольшими жемчужинами. Каждая деталь моего образа была продумана до мелочей. Товар должен быть в безупречной упаковке.

Но своего будущего жениха я нигде не могла найти.

Я медленно обходила зал, улыбаясь гостям, но глаза мои искали только одну знакомую фигуру. Где он? С каждой минутой беспокойство нарастало. Вариант того, что сегодня все кончится для меня весьма плачевно оставался. Но я была наготове к любому повороту.

И тем не менее, мне хотелось его увидеть. Это было ужасно глупо, но я с нетерпением ждала момента, когда он появится в зале, когда наши взгляды встретятся. Эти чувства начинают во мне разрастаться слишком быстро, заполняя всё свободное пространство в душе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глупая дура... Как я могла так быстро к нему привязаться...

— Лина, — вдруг раздался голос за спиной, который я совершенно не ожидала сегодня услышать.

Я застыла на месте. Этот голос... Знакомые интонации пронзили меня насквозь. Медленно обернувшись, я увидела его.

Адриан.

Его внешность была изменена. Только теперь он маскировался не под простолюдина, а под одного из аристократов. Элегантный тёмно-синий сюртук безупречного покроя, аккуратно уложенные чёрные как смоль волосы, и глаза не зелёные, а ярко-голубые. Напомнил принца Эрика из «Русалочки». Ну собственно, это тоже принц.

Сердце забилось и болезненно сжалось. Чувства омерзения к самой себе от того, как я с ним поступила, нахлынули с удвоенной силой. Его глаза смотрели на меня с такой болью, что я едва смогла выдержать этот взгляд. Воздух в зале словно сгустился, и дышать стало трудно.

— Лина, прошу, поговори со мной, — жалобно произнёс он, делая шаг ближе.

— Сейчас не лучшее для этого время, Адриан, — нерешительно ответила я. Нельзя. Только не сейчас и не сегодня.

— Лина, прошу... мне нужно знать... Он тебя принудил к этому?

В его голосе звучали отчаяние и надежда одновременно. Он хотел услышать, что всё это — вынужденная мера, что я не по своей воле иду под венец с Валерианом. Его глаза умоляли меня дать ему хоть крупицу надежды, за которую он мог бы зацепиться.

— Нет, Адриан. Это был мой выбор, — тихо сказала я, не в силах смотреть ему в глаза. Каждое произнесённое мною слово причиняло боль не только ему, но и мне самой.

— Из-за того, что над тобой издевались дома? Ты решила, что выйти замуж — лучший выбор?

Он так отчаянно пытался найти логичное объяснение моему поступку, найти причину, которая бы оправдала мой выбор в его глазах.

— Адриан, тебе лучше уйти, — я хотела развернуться, но он схватил меня за руку. Его прикосновение обожгло кожу, заставив сердце забиться ещё быстрее.

— Ты не можешь его любить, — твёрдо сказал Адриан, словно пытался убедить не только меня, но и себя. В его голосе звучала такая уверенность, что на мгновение я почти поверила ему.

Я ничего не ответила, лишь попыталась вырвать руку. Он привлекает внимание окружающих, а сегодня мне совершенно не хотелось становиться объектом пересудов и любопытных взглядов. Я краем глаза заметила, как несколько дам уже с интересом поглядывают в нашу сторону, перешёптываясь за веерами.

— Мы можем встретиться... я должен тебе сказать... Прошу, Аделина, я буду ждать, — сказав это, он вложил свёрнутый в несколько раз листок мне в ладонь и отпустил руку, а затем растворился в толпе.

Сердце колотилось так сильно, что я опасалась — его стук слышен всем вокруг. Пальцы дрожали, когда я аккуратно развернула листок. Он просил встретиться в городском саду через три дня. В полдень. То самое место, в котором встретились Аделина и Адриан в оригинальном романе.

Я смяла бумажку и незаметно бросила её за колонну. Возможно, и вправду стоит встретиться, чтобы расставить все точки над «i»... даже если будет больно нам обоим.

Но что я могу ему сказать? Что призналась по ошибке его дяде, а потом... а потом переспала с ним из-за яда, подсыпанного сестрой? А после начала испытывать чувства? Это будет ещё больнее. Нет, моя ошибка должна стать моим главным секретом, и о ней я не скажу никому и никогда. Даже если Валериан решит, что я ему надоела, к принцу я точно не вернусь. Ужасно быть запасным вариантом. Это я ещё усвоила в прошлой жизни. Лучше никак, чем вот так.

Мысли кружились в голове, не давая покоя. Я пыталась убедить себя в правильности решения, но внутри всё сжималось от тревоги.

Постояв так какое-то время, я пошла вглубь зала в поисках Валериана. Высокая фигура в длинном тёмно-синем шёлковом плаще мелькнула где-то вдали. Наконец-то. Он с кем-то непринуждённо беседовал. С женщиной. Подойдя ближе, я увидела... Розалинду, которая хихикала рядом с ним, несмотря на тот страх, который должна была испытывать после недавних событий.

Я почувствовала укол. Неприятный, раздирающий меня изнутри. Так вот, значит, какой план у сестры. Соблазнить жениха. Она хорошо старается. Ведь в реальности она его боится и ненавидит. Её любовь — Адриан. Но сейчас она играет свою роль безупречно.

Всё же в оригинальном романе ей удалось соблазнить Монфора после того, как она вышла за него замуж. И ввести в свою интригу короля интриг. Встреча с Адрианом в саду и вот этот неожиданный поворот... такое чувство, что в этом мире всё начинает возвращаться к первоначальному сюжету. Мне это не нравится. Совсем не нравится.

Глава 38. Ночь

Розалинда кокетливо поправила локон, упавший на плечо, и что-то шепнула Валериану на ухо. Он рассмеялся, и этот звук пронзил меня насквозь.

Пока официально не было объявлено, что Валериан мой жених. И всё может измениться за секунду. Если мыслить рационально, скинуть на Розалинду Валериана и сбежать — лучшее, что я могла сделать для своего спокойного будущего. Логично, разумно, безопасно.

Но в груди разлилось чувство обиды и собственничества. Острое, жгучее, совершенно иррациональное. Как она смеет? Как смеет флиртовать с ним, когда знает, что сегодня состоится наша помолвка?

Я заставила себя сделать глубокий вдох. Потом ещё один. Нужно взять себя в руки.

Я медленно подошла вперёд, стараясь сохранить на лице спокойную улыбку. Валериан, увидев меня, улыбнулся в ответ. Его глаза вспыхнули каким-то особенным светом, который заставил моё сердце учащённо забиться. Розалинда фыркнула и демонстративно отошла в сторону, бросив на меня презрительный взгляд. В её глазах читалось явное недовольство моим появлением.

Валериан взял мою руку и поцеловал её, задержав губы на коже чуть дольше, чем требовали приличия.

— Ты прекрасна, — произнёс он тихо. Моё дыхание на мгновение сбилось от неожиданной искренности в его голосе. Прекрасный актер.

— Но вы совершенно не искали меня, милорд, — упрекнула я, не в силах скрыть нотки разочарования в голосе. Особое ударение я поставила на слове «милорд», и по его лицу я поняла, что он уловил мой вызов.

— Я не отводил от тебя взгляд с того момента, как ты вошла, Аделина, — его голос стал серьёзнее, а в глазах появилась какая-то тёмная глубина. — И мне стоило немалых усилий не разорвать назойливую муху, кружившую рядом с тобой.

Я напряглась. Он видел, как мы говорили с Адрианом? Неужели он всё это время наблюдал за мной? Чувство тревоги смешалось с каким-то странным волнением.

— Однако и рядом с вами была назойливая муха, — произнесла наконец я, одарив многозначительным взглядом Розалинду, которая всё ещё стояла неподалёку, поглядывая в нашу сторону. Сестра явно не собиралась сдаваться так просто.

— Стало быть, ты тоже ревновала? — в его голосе прозвучали нотки удовлетворения и какого-то хищного довольства. Уголки его губ приподнялись в самодовольной улыбке.

Вопрос застал меня врасплох. Ревновала? Да, именно это чувство жгло меня изнутри, когда я видела их вместе. Но признаться в этом означало бы показать, насколько сильно он на меня влияет. Насколько зависимой от его внимания я уже стала.

— Это было сделано специально? — вместо ответа спросила я, стараясь сохранить в голосе нотки прохладного любопытства.

— Не для этих целей, — загадочно ответил он, но в его глазах плясали весёлые огоньки. Он явно получал удовольствие от моего замешательства.

— Для каких же? — настойчиво продолжила я, чувствуя, как растёт моё любопытство.

— Пока секрет, но обещаю, вскоре эта маленькая головка получит ответ, — сказал он с загадочной улыбкой, легонько коснувшись пальцем моего виска.

От этого невинного прикосновения по коже пробежали мурашки. Его палец был тёплым и удивительно нежным.

Значит, продолжает плести интриги... ну чего я хотела? Человека не переделаешь. И если я желаю быть с ним вместе, то мне придётся с этим смириться. Так, стоп... Быть с ним вместе? Эти мысли так спокойно прогуливаются в моей голове, словно я этого страстно хочу и оно должно быть само собой разумеющимся. Когда я успела так к нему привязаться?

Он наклонился и поцеловал меня рядом с ухом. Его дыхание опалило кожу, а губы едва коснулись мочки. От этого действия я отвлеклась от мыслей, всё внимание сосредоточилось на ощущениях.

— Доверься мне, Аделина, — нежно произнёс он, и в его голосе звучала такая искренность, что сердце сжалось.

И я доверилась. Не стала больше ничего спрашивать.

Далее всё проходило слишком быстро. Отец торжественно объявил о помолвке под аплодисменты гостей. Мой первый танец с Монфором — теперь уже официально моим женихом. Его руки на моей талии были уверенными и собственническими, его взгляд не отпускал моего лица ни на секунду. Музыка словно играла только для нас двоих, заглушая шум зала и чужие голоса.

И глаза принца, наблюдающего за этим издали с выражением, которое я не решалась интерпретировать. В них читалось что-то болезненное, почти отчаянное. Адриан стоял у колонны, сжав кулаки, и этот образ врезался в память острой болью.

А затем — поздравления от десятков аристократов, которых я не знала, но которые считали своим долгом поцеловать мою руку и высказать дежурные фразы о счастье и благополучии. Лица сливались в одно размытое пятно, голоса звучали как далёкий гул. Я улыбалась и кивала, чувствуя себя марионеткой в чужих руках.

Каждое прикосновение к моей руке казалось липким и неприятным после нежности Валериана. Каждая фраза — пустой и фальшивой. Я мечтала о том моменте, когда всё это наконец закончится.

И наконец — карета...

Монфор не стал оставаться в поместье отца. Как только стало возможно, он буквально выхватил меня из толпы гостей и повёл к выходу. Я была настолько вымотана происходящим, что просто не стала сопротивляться. Да и хотела ли я сопротивляться? Честно говоря, перспектива остаться наедине с ним после всех этих потрясений казалась спасением.

Воздух в карете был прохладным и свежим после душной атмосферы бального зала. Валериан устроил меня рядом с собой, и я благодарно прислонилась к его плечу, чувствуя, как напряжение медленно покидает моё тело.

А потом... я не заметила для себя, как заснула в объятиях регента — теперь уже моего жениха, который через три недели станет моим законным супругом. Его рука нежно поглаживала мои волосы, и я чувствовала себя удивительно защищённой. Это ощущение было новым для меня. В прошлой жизни я никогда не испытывала ничего подобного.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сон приходил медленно, под мерное покачивание кареты и тихий шёпот Валериана, который что-то говорил мне на ухо. Слова расплывались, теряли смысл, но тепло его голоса окутывало меня, как мягкое одеяло. Я различала отдельные фразы: «моя прекрасная», «наконец-то только моя», «никто больше тебя не тронет».

Я проснулась на руках Монфора. Он нес меня по незнакомым коридорам. Высоким, украшенным со вкусом. Гобелены с изысканными узорами, картины в золочёных рамах, резьба по дереву — всё говорит о богатстве и утончённом вкусе хозяина. Тусклое освещение от настенных факелов создаёт интимную атмосферу.

Значит, мы в его поместье. Я никогда здесь не была, но всё вокруг дышало его присутствием — величественно, роскошно, но без показной вычурности.

— Я рад, что ты начала просыпаться, — произнёс низкий желанный голос, — иначе пришлось бы отвлекать тебя от приятного сна не менее приятным способом.

От его тона по коже пробежали мурашки. В этих словах было столько обещаний, что дыхание участилось.

— Валериан... — произнесла я, утыкаясь ему в шею и сильнее обнимая его за плечи. Его запах окутывал меня — терпкий, мужской, с нотками дорогих духов. От этой близости кружилась голова.

— Уже не терпится? — с нескрываемым желанием в голосе произнёс он. — Эта ночь полностью наша, и до утра я тебя никуда не выпущу, как бы сильно ты меня ни умоляла, Аделина. Надеюсь, ты достаточно выспалась.

Слова звучали как угроза. Но они были желанными для меня. Низкий голос словно щекотал изнутри, заставляя сердце биться чаще. Я чувствовала себя одновременно взволнованной и защищённой в его объятиях. Странная смесь тревоги и предвкушения заполняла каждую клетку моего тела.

— Но сначала я должен смыть с тебя этот приторный запах Росвальдов, — добавил он с лёгкой насмешкой в голосе.

В его словах слышалась собственническая нотка, которая почему-то не раздражала, а наоборот, грела изнутри.

Наконец мы вошли в просторную комнату. Интерьер был выдержан в тёмных тонах — бордовый бархат, тёмное дерево, мерцание свечей. Он аккуратно поставил меня на пол, и я почувствовала мягкость дорогого ковра под босыми ногами. Когда я успела потерять туфли?

Валериан развязал шнуровку моего платья быстрыми, уверенными движениями, оставив меня только в нижнем белье. Его пальцы едва касались моей кожи, но каждое прикосновение отзывалось жаром. Прохладный воздух коснулся разгорячённой кожи, и я невольно поёжилась.

— Холодно? — спросил он, заметив мою реакцию.

— Немного, — призналась я, и он тут же обнял меня, согревая теплом своего тела.

А затем он вновь поднял меня на руки, и мы отправились в соседнюю комнату, где уже была набрана огромная ванна, больше похожая на мини-бассейн. Вода дымилась, источая аромат розового масла и других благовоний. Вокруг ванны горели десятки свечей, создавая романтическое освещение.

Он быстро избавился от своей одежды, и я невольно залюбовалась его фигурой. Широкие плечи, рельефный торс, длинные сильные ноги — Валериан был воплощением мужской красоты. А затем помог и мне. Я инстинктивно попыталась прикрыться руками от неожиданности такой откровенности, на что он мягко сказал:

— Всё уже видел, дорогая. Не стесняйся. — Его голос был нежным, но в глазах плясали озорные огоньки. — Ты прекрасна.

Мы вошли в тёплую воду. Температура была идеальной — достаточно горячей, чтобы расслабить мышцы, но не обжигающей. Я попыталась сесть подальше от него, но он тут же притянул меня к себе спиной. Его сильные руки обвили мою талию, и я почувствовала тепло его тела за спиной.

— Расслабься, — прошептал он мне на ухо, и его губы начали целовать мою шею и плечи.

Я закрыла глаза, отдаваясь этим ощущениям. Тёплая вода, его прикосновения, мерцание свечей — всё создавало ощущение нереальности происходящего. Время словно остановилось, оставив только нас двоих в этом интимном мире.

Его поцелуи прошлись по шее, оставляя за собой след из огненных искр на коже, а затем мокрая рука развернула мою голову к нему. Его язык моментально проник в мой рот, и раздался тихий низкий стон.

Вкус его губ был пьянящим, я чувствовала, как разум постепенно затуманивается от желания. Каждое движение его языка отзывалось волной тепла внизу живота.

Его руки нырнули под воду и начали ласкать моё тело. Сначала груди, заставляя меня выгибаться навстречу прикосновениям, а затем спустились ниже. Теперь застонала я, не в силах сдержать волну удовольствия, которая прокатилась по всему телу.

— Валериан, здесь... — прошептала я, чувствуя, как щёки заливает румянец. В ванной комнате нас никто не мог увидеть, но смущение всё равно охватывало меня.

— Это просто прелюдия, Аделина, — нежно прошептал он мне на ухо, а затем развернул меня лицом к себе. — Я хочу насладиться каждым мгновением с тобой.

Мои руки легли на его грудь, ощущая твёрдые мышцы под гладкой кожей. Эти синие, пронзительные глаза, которые были так близко ко мне, буквально заставили забыть обо всём на свете. Наша ночь. Хоть уже и не первая, но полностью наша. Мне это нравилось больше, чем я готова была признать даже себе.

Я нежно поцеловала его в лоб, одной рукой обхватив его влажные волосы, затем спустилась к губам, подбородку, поцеловала его шею и грудь. Вкус его кожи, слегка солёный, сводил меня с ума. Под губами я чувствовала, как учащённо бьётся его сердце.

— Ты становишься смелее, — усмехнулся он, но в голосе звучала не насмешка, а восхищение. — Возможно, настолько, что поласкаешь кое-что ещё?

Он промурчал последнее мне в ухо, и по телу прошла дрожь предвкушения. Рукой я нежно провела по его торсу вниз, под воду, не отрываясь от его разгорячённого тела. Он прижал меня рукой ближе, слегка приподнял и начал жадно ласкать грудь губами. Я застонала, и рука, что была на его голове, впилась в волосы.

Другой рукой я нащупала его достоинство. Он уже был готов — набухший, пульсирующий. Я нежно начала водить рукой вверх и вниз, наблюдая, как меняется выражение его лица. Видеть, как он теряет контроль от моих прикосновений, было невероятно возбуждающе.

— Ах, — простонал регент, — думаю, ты всё же прочитала ту книжку, Аделина...

Его голос стал хриплым, что только подстёгивало моё желание продолжать. Он продолжил ласкать грудь, уделяя внимание каждому сантиметру кожи с большей интенсивностью. Его язык и зубы творили чудеса, заставляя меня задыхаться от наслаждения.

Наши стоны шли в унисон, создавая какую-то особенную мелодию страсти. Звуки воды, наше прерывистое дыхание, треск свечей — всё сливалось в единую симфонию желания.

Валериан внезапно остановился, заглянул мне в глаза с таким выражением, от которого внутри всё сжалось.

— Я хочу съесть тебя, Аделина. Полностью. Без остатка.

В какой-то момент он поднял меня из ванны и осторожно положил на край, покрытый мягкими полотенцами. Прохладная поверхность контрастировала с горячей кожей, заставляя меня слегка поёжиться. Сам же он остался в воде, его руки легли на мои бёдра.

Он раздвинул мои ноги и начал покрывать поцелуями внутреннюю сторону бёдер, постепенно поднимаясь выше. Каждое прикосновение его губ было как электрический разряд. Я понимала, к чему он ведёт, и предвкушение заставляло меня дрожать.

Его язык был настойчивым и умелым. Я начала извиваться, теряясь в экстазе и волнах удовольствия, которые накатывали одна за другой. Мои руки искали опору, цепляясь за край ванны. В какой-то момент я перестала контролировать звуки, которые издавала.

Кульминация настигла меня быстро. То ли от страстного желания, то ли от умелых действий Валериана. Тело выгнулось дугой, а по нервам прокатилась волна такого сильного наслаждения, что на мгновение я потеряла связь с реальностью.

Он вылез из ванны и аккуратно поднял меня с пола. Я уже ничего не соображала. Вода стекала с нас, оставляя влажные следы на коже, но было всё равно.

Он уложил меня на кровать и сам расположился сверху. Его поцелуи были нежными и настойчивыми одновременно. Его руки двигались по телу, изучая каждый изгиб, каждую линию, а мы сливались в страстном поцелуе, который, казалось, длился вечность.

От его прикосновений по всему телу разливались волны тепла. Я чувствовала себя желанной, нужной, единственной. Это ощущение было новым и одурманивающим.

Его рука проскользнула между ног, словно проверяя мою готовность к большему. Я невольно приподняла бёдра навстречу его ласке, и он удовлетворённо застонал у моего уха. А затем, не отрываясь от меня, он раздвинул мои ноги и приблизил меня к себе. Я почувствовала его нижнюю пульсирующую часть у себя на животе. В предвкушении того, что должно было случиться, сердце забилось ещё быстрее.

Он оторвался от моих губ и начал ласкать ухо языком, посылая по телу новые волны дрожи, а затем прошептал:

— Ты готова?

Голос его был хриплым от желания, и в нём звучала такая нежность, что внутри всё сжалось от переполнявших эмоций.

— Да, — ответила я, едва узнавая собственный голос.

Он начал входить. Медленно, но неотвратимо. Приятная заполненность наполняла низ живота вместе с блаженными ощущениями. Я схватилась за его спину, чувствуя под пальцами напряжённые мышцы. Он был большим, и в какой-то момент стало слегка дискомфортно. Но это ощущение быстро прошло, сменившись волной удовольствия.

— Всё хорошо? — прошептал он, заметив моё лёгкое напряжение.

— Да... продолжай, — выдохнула я.

— Аделина... — простонал он рядом с моим ухом, и в этом звуке было столько страсти и нежности одновременно.

— Валериан, — произнесла я рядом с его ухом, наслаждаясь тем, как его имя звучит в этот интимный момент.

— Моя. Только моя, — его голос был почти рычанием, полным собственнических ноток.

И я была согласна быть его. В этот момент, в этой постели, в его объятиях — я принадлежала только ему.

Он начал двигаться. Сначала медленно, позволяя мне привыкнуть, затем увеличивая темп. Каждое движение посылало волны наслаждения по всему телу. Слегка надавливая на меня своим весом, он создавал ощущение защищённости и близости.

— Ах... ах... — стоны вырывались из меня всё чаще с увеличением его ритма. Я не могла их контролировать, да и не хотела.

Его дыхание стало прерывистым, а движения — более интенсивными. Мы двигались в унисон, словно танцуя древний танец страсти. Звуки наших тел, смешивающиеся стоны, скрип кровати — всё это создавало симфонию близости.

— Боже, как же хорошо, — прошептал он, закрыв глаза от наслаждения.

Его слова только подстёгивали моё возбуждение. Я обвила его ногами, притягивая ближе, глубже. Хотелось слиться с ним полностью, раствориться в этих ощущениях.

Мы достигли пика практически одновременно. Волны экстаза прокатились по моему телу с такой силой, что на мгновение я потеряла связь с реальностью. Я почувствовала на животе теплую струйку и низкй стон удовлетворения Валериана.

Мы лежали, тяжело дыша, не желая нарушать эту интимную близость. Его рука нежно поглаживала мои волосы, а я слушала, как постепенно успокаивается биение его сердца.

Передышка была не долгой. Он вновь начал ласкать тело, на сей раз повернув меня животом вниз. Эта ночь только начаналась...

Глава 39. Душевные разговоры

Как же болит все мое тело... Раньше о таком я только читала в романах, думая, что авторы преувеличивают. Но чтобы умирать от избытка секса... Стоит надеяться, что я по крайне мере умру счастливой.

Сколько раз мы вчера делали это с ним? Он остановился только на рассвете, когда я уже едва дышала от изнеможения.

Надеюсь, со временем эта страсть поутихнет... Если такое будет каждую ночь, боюсь, мой план побега придется применить раньше времени. В противном случае меня залюбят до смерти... Хотя, честно говоря, после вчерашней ночи я начинаю сомневаться — а так ли уж это плохо?

Глаза медленно открылись. Я в роскошных покоях Валериана... на огромной мягкой кровати с балдахином из темно-синего бархата. За высокими арочными окнами уже давно день — солнце стоит почти в зените.

Его, естественно, в постели уже нет. Наверное, давно встал и занимается своими важными делами, пока я валяюсь здесь, как выжатый лимон.

Каждая косточка и каждая мышца ноет от боли и непривычного растяжения. Это же надо было так изголяться... Количество поз, в которых он буквально меня вертел, наверное, не поместится в камасутре... И это только одна ночь...

Может, мне стоит начать заниматься спортом? Бегать там, плавать... Но сначала нужно встать с этой проклятой кровати, а мои ноги сейчас напоминают желе.

Я попыталась приподняться, но тут же застонала — даже такое простое движение отдавалось болью во всем теле. Боже, на что я себя обрекла?

Дверь тихонько приоткрылась, и вошла незнакомая мне служанка — молодая девушка с аккуратно уложенными в косу светлыми волосами. Увидев, что я не сплю, она низко поклонилась.

— Милостивая госпожа, позвольте предложить вам принять ванну и умыться, — произнесла она мягким голосом, не поднимая глаз.

— Помоги мне встать, — попросила я, с трудом садясь на краю кровати. — Боюсь, самостоятельно я сейчас вряд ли справлюсь.

Служанка бережно помогла мне встать и проводила в роскошную купальню, где уже была приготовлена горячая ванна с ароматными маслами. Теплая вода слегка облегчила боль в мышцах, и я почувствовала себя более живой. Однако в голове все еще стояли образы прелюдий в этом месте. Не могу перестать думать о нём и мне это не нравится.

После того, как я привела себя в порядок, меня отвели в столовую — просторный зал с высокими сводчатыми потолками, украшенными росписью в золотых тонах. Массивный дубовый стол был сервирован тонким фарфором и серебром. Хрустальные бокалы переливались в лучах солнца, проникающих сквозь окна. Весь антураж кричал о богатстве и власти хозяина замка.

Валериан ждал меня там, стоя возле своего кресла во главе стола. Он был одет в темно-зеленый камзол. Выглядел безупречно — ни следа усталости после бурной ночи. Уже был обед, судя по блюдам на столе. Он взял меня за руку и проводил до моего места рядом с собой, а затем нежно поцеловал в щеку.

— Надеюсь, тебе удалось выспаться? — спросил он, и в его голосе слышалось плохо скрываемое удовлетворение. Он был невероятно бодр и свеж, с таким выражением лица, будто выиграл миллион... Хотя в его случае это сущие копейки, если сравнивать с его состоянием.

— Да... я выспалась, но на мне нет живого места... — честно призналась я, осторожно опускаясь в кресло.

— Боюсь, что теперь это будет постоянный побочный эффект от жизни со мной, дорогая, — усмехнулся он, и в его глазах плясали веселые искорки. — Но думаю, ты быстро привыкнешь.

Сказав это, он, минуя все приличия, подвинул мой стул вместе со мной ближе к себе и положил голову мне на плечо, обняв руками.

— Твой запах сводит меня с ума, Аделина, — произнес он низким голосом, и я почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

Затем он поцеловал меня в шею, отпустил, и мы начали трапезу. Я старалась сосредоточиться на еде, но его присутствие рядом действовало на меня опьяняюще. Этот мужчина определенно станет моей погибелью...

После еды он повел меня осматривать свои владения. Сказать, что я была потрясена — значит не сказать ничего. Его поместье представляло собой настоящий дворец, который лишь немногим уступал королевскому замку.

При этом здесь не было вычурной роскоши напоказ. Все выглядело солидно и со вкусом: дорогая мебель из благородных пород дерева, живописные полотна, изящные люстры, античные вазы и прочие элементы декора — каждая деталь была подобрана безупречно.

Впрочем, как и сам хозяин: элегантный, но без малейшей напыщенности.

Валериан с увлечением рассказывал занимательные истории о своих владениях. Здесь абсолютно все было создано его руками. После возвращения с войны он сам выбрал это место, собственноручно отстроил крепость, лично нанимал каждого работника. И по праву этим гордился.

Завершив нашу прогулку в розовом саду, где благоухали сотни разных сортов, он нежно коснулся губами моего лба.

— Я должен заняться неотложными делами, дорогая. Слуги позаботятся о тебе, — сказал он, и я увидела в его взгляде некое сожаление. — До ужина я освобожусь.

После чего оставил меня на попечение своим слугам и удалился во дворец. Я проводила его взглядом, любуясь его уверенной походкой, широкими плечами под темной тканью камзола. Даже со спины он излучал власть и силу.

Честно говоря, вся эта ситуация выводит меня из колеи... С каждым его действием в отношении меня мне становится более комфортно находиться рядом с этим человеком. И это пугает до чертиков. Я же должна была планировать побег, думать о спасении, а вместо этого млею от его прикосновений и мечтаю о вечере в его объятиях.

Казалось, он настолько идеально мне подходит... И даже его темная сторона, о которой я знаю из романа, кажется не такой уж проблемой. Более того, она меня даже привлекает. Что со мной происходит? Мне кажется, достаточно просто вовремя вычислить его истинные мотивы... Хотя пока это мне не удалось ни разу. Как, к примеру, его странное поведение с Розалиндой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Скорее всего, все это его план, связанный с отцом. Валериан его ненавидит – это я знаю точно. В романе их вражда была описана очень подробно. И сделка, которую отец заключил, отдавая меня регенту в жены, для Валериана совершенно неинтересна и более того – невыгодна. А значит, он скорее всего захочет вернуть все на круги своя и попросту уничтожить того, кто пытается им манипулировать. Как раз в его стиле – жестоко и эффективно, без лишних сантиментов.

Во многом его поведение такое же, как и в романе – властное, уверенное, местами безжалостное. Во многом, кроме того, что касается меня. Со мной он ведет себя совершенно непредсказуемо. И если изначально можно было все списать на желание контролировать принца через его «любимую» женщину, то сейчас единственная польза от меня – это ночи в его постели.

Щеки запылали при этой мысли.

Но для того чтобы быть с кем-то в постели, не обязательно жениться. Тем более спасать от опасностей и выручать из беды столько раз. Не смотря на всю его нежность, на то, как заботливо он со мной обращается, как внимательно следит за моими потребностями, он ни разу не говорил, что любит меня. Ни слова о чувствах, только страсть и желание.

Может быть, для него я просто интересная игрушка? Новинка, которая скоро надоест? Эта мысль болезненно кольнула где-то в груди, заставив сжаться сердце. Когда я успела так привязаться к нему? Когда перестала воспринимать его как злодея и начала видеть в нем мужчину, в которого... кажется, начала влюбляться...

Со всей его темнотой, жестокостью, непредсказуемостью. Я безнадежна. Влюбилась в опасного мужчину, который может в любой момент меня уничтожить.

Я медленно брела по мраморному коридору, размышляя над этими болезненными вопросами. Слуги почтительно расступались, предлагая свои услуги, но я лишь отрицательно качала головой. Мне нужно было побыть одной со своими мыслями.

Я пока решила не задумываться о далеком будущем. Сейчас мне важно разобраться с настоящим. Послезавтра в городском саду, в полдень. Мне нужно быть там. Нужно сказать Адриану о своих чувствах. Даже если это причинит боль нам обоим. Но так будет лучше. В конце концов, я не оригинальная главная героиня, а лишь подселенная в ее тело.

***

— Ах! Ах! Валериан, я больше не могу... Ха! — стонала я в его объятьях, цепляясь пальцами за его плечи. Каждое движение отдавалось волнами удовольствия по всему телу. Он также был готов к кульминации — я чувствовала это по тому, как напряглись его мышцы, как изменилось его дыхание. Несколько быстрых, отчаянных движений, и по спальне раздался низкий рык этого неугомонного зверя.

Обессиленный, он опустился на кровать рядом со мной и крепко прижал меня к себе. Его грудь тяжело поднималась и опускалась, сердце бешено стучало под ребрами. Я прижалась к нему, наслаждаясь теплом его тела, запахом его кожи.

— Дорогая, я уже говорил, что ты сводишь меня с ума. Я ничего не могу с собой поделать, — прошептал он, зарываясь лицом в мои волосы. — С тобой я теряю всякий контроль.

— Мне нужна передышка хотя бы на один день... — пожаловалась я, но в голосе не было настоящей обиды. Скорее усталость от такой невероятной интенсивности наших близких отношений.

— У тебя есть как минимум шесть дней в месяц, когда ты будешь от меня отдыхать, Аделина, — усмехнулся он, и я почувствовала, как его губы растянулись в улыбке у меня в волосах.

— Безумец, — произнесла я, запустив в него подушкой. Но попала неточно — он легко увернулся.

— Ха-ха-ха! — его смех был низким, довольным. Откинув подушку в сторону, он развернул меня к себе лицом и нежно поцеловал. Этот поцелуй был совсем другим — не страстным, а ласковым, почти благодарным.

— Не думал, что буду ощущать нечто подобное, — произнес он, откидываясь на спину и глядя в потолок. В его голосе звучала какая-то задумчивость, которую я раньше не слышала.

— Не думала, что буду делать с тобой нечто подобное, — ехидно ответила я, устроившись поудобнее у него на плече.

— Ха! Знаешь, Аделина, впервые когда я тебя увидел... и потом... ты мне показалась наглой дерзкой девчонкой. Такой и осталась... — он провел пальцами по моим волосам, накручивая прядь на палец.

— А ты мне показался сумасшедшим маньяком, размахивающим мечом налево и направо. Таким и остался, — передразнила его я, тыкая пальцем ему в грудь.

Возникла минута молчания. Тишину нарушало только наше дыхание и потрескивание дров в камине. Он нежно прикоснулся к моей шее, там, где когда-то приставлял лезвие клинка.

— Ты тогда сильно испугалась? — в его голосе прозвучала нотка сожаления.

— Когда ты приставил к моей шее меч? Да нет, для меня это была обыденность, — я пожала плечами, стараясь говорить легко. — То выпорют до мяса, то запрут на чердаке, то еще что похуже. Каким-то мечом меня не запугать.

Валериан напрягся под моей щекой. Его рука, которая гладила мои волосы, замерла.

— Я это уже заметил... но все же, Аделина, хочу попросить у тебя прощение за тот инцидент. Я клянусь, — он повернулся ко мне, заглядывая в глаза, — никогда в моем доме или где-то еще тебе никто не причинит боль. Никто и никогда.

В его глазах горел такой огонь решимости, что я поверила каждому его слову.

— Валериан, почему ты так добр со мной? — спросила я тихо, боясь разрушить эту интимную атмосферу.

— Мне кажется, это очевидно, Аделина, — сказав это, он вновь накрыл мои губы своими, не дав мне продолжить. И сделал это столь нежно и проникновенно, что я непроизвольно простонала. Чертов лис. Он прекрасно знал, как заставить меня забыть обо всем на свете.

Его руки вновь начали ласкать меня в самых чувствительных местах, готовя к очередному раунду нашей страстной игры. И самое ужасное, что я была не против.

— Валериан... — прошептала я, но он уже не слушал слов. Его губы скользили по моей коже, оставляя огненные поцелуи, а руки творили такое, от чего мой разум окончательно отключился.

Да, я определенно пропала. И даже не хотела спасения.

Глава 40. Недосказанность

Настал день встречи с принцем. Я несколько раз хотела поговорить с Валерианом об этом, намекнуть, подготовить почву. Но каждый раз смелость меня подводила. Высока вероятность, что он не отпустит или же предпримет очередной хитрый ход. Но мне просто нужно было поговорить с Адрианом по душам и поставить точку в наших отношениях.

— Валериан, сегодня мне нужно поехать в город, — сказала я во время завтрака, стараясь говорить как можно более естественно. Его взгляд в мою сторону был неоднозначным — внимательным и одновременно настороженным.

— Есть причина? — спросил он, отложив вилку и полностью сосредоточившись на мне.

— Нет, — резко ответила я, слишком быстро для правдоподобности. — Никакой особой причины. Просто хочется прогуляться, посмотреть на людей.

— Раз так, можно и не ехать, — его тон был спокойным, но в глазах читалось подозрение.

— И все же мне хочется, — настаивала я, чувствуя, как нервничаю.

— Есть что-то, что ты не хочешь мне говорить? — он откинулся на спинку стула, изучая меня пристальным взглядом.

Я поняла, что дальше врать бесполезно. Он слишком хорошо меня изучил за это время.

— Когда возникла ситуация с Розалиндой, ты сказал, что я должна довериться тебе. Сейчас я прошу тебя лишь о том же. Доверься мне, прошу, — я посмотрела ему прямо в глаза, вкладывая в свой голос всю искренность, на которую была способна.

Он задумался, и тишина повисла между нами тяжелым грузом. В этих темных глазах чувствовалось нечто такое, что заставило меня сжаться. Наверняка не доверяет. Как сейчас чувствую, что в его голове работают шестеренки и он просчитывает какие-то хитрые планы, пытается понять, что я скрываю.

Сделав глубокий вздох и собравшись с духом, я встала со своего места и подошла к нему, обняв со спины.

— Любимый, — произнесла я тихо, склонившись к его уху, — доверься мне.

Я почувствовала, как по его телу прошла легкая дрожь.

— Всем вон, и закройте дверь! — резко произнес он, и его голос прозвучал хрипло.

Меня это несколько напрягло. Ему не понравилось, что я так его назвала? Если подумать, со времен моего признания это впервые, когда я...

Но я не успела додумать мысль до конца, как тут же оказалась сидящей на его коленях. Он нежно, но в то же время властно потянул мою голову к себе и страстно поцеловал. Его язык был очень настойчивым, требовательным, при этом он издавал низкий стон удовольствия. Как же мне нравится его вкус и эти стоны... По телу пробежала знакомая дрожь желания.

Придерживая меня одной рукой, свободной он резко оттолкнул тарелки с завтраком. Какая-то часть посуды упала на пол и разбилась с громким звоном. Но в этот момент было все равно на условности и приличия. Он аккуратно, но решительно положил меня спиной на освободившийся стол, не отрываясь от поцелуя ни на секунду.

Его руки уже оказались на моей груди и между ног, ласкаясь сквозь тонкую ткань платья. Его действия были страстными и грубыми, в них чувствовалась какая-то первобытная жадность.

Мое белье моментально оказалось на полу, а его умелые пальцы уже готовили меня к тому, чтобы принять его. Я была готова невероятно быстро — мое тело реагировало на него с поразительной легкостью.

Это было грубо, но невероятно приятно. Он входил в меня с такой силой, что я не могла сдержать стон.

Движения были быстрые, резкие, почти отчаянные. Он словно хотел заявить свои права на меня, пометить как свою собственность.

— Аделина! Дерзкая девчонка, — прорычал он мне в ухо, и в его голосе слышалась смесь страсти и какого-то гнева. Он укусил меня за мочку уха, а затем оставил след от укуса на шее, словно дикий зверь помечает свою территорию. А затем развернул меня на живот и продолжил с удвоенной силой.

Слуги наверняка слышали мои стоны далеко за пределами столовой. Будет сложно смотреть им в глаза какое-то время.

— Повтори... — прохрипел он, не останавливая своих движений.

— Ах... что повторить... Ах, ах! — я едва могла говорить от захлестывающих меня ощущений.

— Как ты меня назвала... — рычал он словно обезумев, и в его голосе слышалось что-то первобытное, дикое. Неужели весь этот порыв страсти из-за одного только слова «любимый»? Да нет... такого просто не может быть.

— Любимый, — повторила я, почти шепотом, и почувствовала, как он весь напрягся надо мной.

— Ах, — протяжно застонал он, и, прижав меня еще сильнее к столу, я почувствовала, как внутри меня он запульсировал.

Это был первый раз, когда он сделал это внутрь. Ощущение было странным, но невероятно интимным. Было приятно чувствовать его тепло внутри себя. Даже очень. Но вот последствия такого...

Мысли немедленно помрачнели. Нет, понятно, что здесь с этим дело обстоит проще, чем в моем мире, и женщина для того и создана, чтобы рожать наследников. Но мне кажется, я к этому совершенно не готова пока. Тем более у нас еще не было свадьбы.

Он еще раз укусил меня за шею, довольно болезненно, тем самым отвлекая от тревожных мыслей, а затем прильнул всем телом к моей спине, тяжело дыша и переводя дух. Его грудь поднималась и опускалась, прижимаясь к моим лопаткам. Я чувствовала каждую каплю пота на его коже, слышала его учащенное сердцебиение.

— Разрешаю, — наконец произнес он удовлетворенно.

***

В указанное время я оказалась в указанном месте. Однако за мной неотступно следовали два охранника — их присутствие делало невозможной откровенную беседу с принцем. Мне нужно было придумать способ временно от них избавиться, но так, чтобы Валериану они не донесли о моей встрече с посторонним мужчиной.

Выбора не оставалось — приходилось полагаться исключительно на собственную смекалку и удачу. Принца я заметила практически мгновенно. Он снова был с темными волосами. По телу прокатилась волна нервного возбуждения. Сейчас мне предстояло отказать главному герою книги в пользу того, кого автор задумал как злодея. После этого разговора сюжет неизбежно изменится кардинально. Хотя, куда еще кардинальней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Адриан заметил меня, и наши взгляды встретились. Увидев охранников рядом со мной, он не выказал удивления и начал двигаться вперед. Его спокойствие говорило о том, что он предполагал подобное развитие событий и был к нему готов.

Я направилась в его сторону, стараясь выглядеть безразличной и не показывать, насколько важна для меня эта встреча. К счастью, моя охрана не заметила ничего подозрительного в моем поведении. Мы дошли до небольшого здания — судя по вывеске, местного кафе.

Воспользовавшись удобным моментом, я проскользнула в дамскую комнату. Адриан действовал быстро и решительно — буквально подхватил меня под руку и повел к тайному ходу через служебное помещение. Оказавшись в безопасности, он крепко обнял меня. Я даже не успела отстраниться от неожиданности.

— Аделина, я так рад, что ты пришла, — его голос дрожал от волнения. Он нежно поцеловал меня в лоб, и я почувствовала, как внутри все сжимается от предстоящего разговора. — Я нашел решение нашей проблемы. Мы с тобой убежим. Прямо сейчас, сегодня же. Я уже все подготовил — карета ждет нас неподалеку.

— Адриан, постой... — начала я, но он перебил меня.

— Аделина, мы сможем поговорить позже, в дороге. Сейчас важно уехать, пока никто не хватился. Идем со мной.

— Нет, Адриан... — я положила руку ему на грудь, останавливая его порывистые движения. — Прости, но я не могу уехать с тобой.

— Почему? — в его глазах мелькнула растерянность, сменившаяся болью.

Слова давались мне с трудом, каждое причиняло боль и ему, и мне.

— Я пришла сюда, чтобы объясниться с тобой... Адриан, я выхожу замуж за Валериана не потому, что он меня принуждает, а потому, что... потому, что наши чувства взаимны. Прости меня, но я не могу пойти с тобой.

— Нет, — он покачал головой, отказываясь верить услышанному. — Это не так... он же... он жестокий человек, Аделина.

— Ты сам однажды говорил, что у него доброе сердце, — напомнила я, чувствуя, как голос дрожит.

— Но никогда, когда дело касается моей женщины, — в его словах прозвучала горечь и отчаяние.

— Адриан, прости... — я не могла смотреть ему в глаза. — Но я не могу быть с тобой. Уже не могу.

Я положила одну руку ему на плечо, другой нежно коснулась его щеки. Он выглядел совершенно подавленным и глубоко расстроенным, словно весь мир рушился у него на глазах. Несмотря на боль, которую я ему причиняла, я верила — поступаю правильно. Он притянул меня к себе и крепко обнял, и я почувствовала, как дрожат его руки. В этот момент я ощутила себя последней негодяйкой.

Ради меня он готов был отказаться от трона, от всего, что определяло его жизнь... но что было бы дальше? В оригинальном сюжете Адриан оставался принцем, а впоследствии становился королем. Он смог жениться на Аделине только после смерти родителей, получив полную свободу выбора. А что, если он действительно откажется от престола? Сможет ли он приспособиться к совершенно иной жизни?

Сможет ли принц жить как обычный человек, без привычной роскоши, без власти, без того статуса, который был его второй натурой? Романтические порывы — это прекрасно, но здесь тоже существуют законы реального мира, пусть и в рамках книжного сюжета. Всю жестокость и неприглядность этого времени я уже успела прочувствовать на собственных спине и заднице.

Социальные различия в этом мире не просто условность — они определяют возможности выживания. Адриан привык к определенному уровню жизни, к уважению окружающих, к власти над обстоятельствами. Что происходит с принцем, который становится никем? Сможет ли он зарабатывать на жизнь физическим трудом?

Эти мысли крутились в голове, пока он довольно долго держал меня в объятиях. Я чувствовала его тепло, слышала учащенное сердцебиение и понимала, что разбиваю ему сердце. Но альтернатива казалась еще более жестокой — позволить ему совершить поступок, который он может потом всю жизнь жалеть.

Наконец, сделав глубокий, прерывистый вздох, он разжал объятия и осторожно поцеловал мои руки. Его губы задержались на коже чуть дольше обычного, словно он пытался запомнить это прикосновение.

— Ты стала моей первой любовью, Аделина, — сказал он тихо, и в его голосе слышалась такая искренняя боль, что у меня перехватило дыхание.

— Я уверена, ты найдешь свое счастье, Адриан, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо и убедительно. — Ты заслуживаешь любви, которая не потребует от тебя таких жертв.

Он кивнул, но в его глазах я видела сомнения. Мне хотелось сказать еще что-то, что могло бы облегчить его страдания, но слова не находились. Некоторые решения просто невозможно сделать безболезненными.

Осторожно высвободив руки из его ладоней, я направилась обратно. Душа была полна противоречивых чувств — опустошение смешивалось с твердой уверенностью в правильности моего выбора. Я причинила боль человеку, который не заслуживал этого, но иногда причинить боль сейчас означает предотвратить еще большие страдания в будущем.

***

Когда я вернулась, Валериана еще не было дома. У меня оказалось достаточно времени, чтобы спокойно обдумать произошедшее. Я сделала свой выбор, и теперь оставалось лишь одно — рассказать все Валериану с полной откровенностью. В наших отношениях не должно быть тайн и недомолвок. Теперь я перед ним абсолютно чиста, и мне лишь нужно набраться смелости для честного разговора.

Но даже поздним вечером Валериан так и не появился. Внутри начало разгораться тревожное предчувствие. Слуги, однако, заверили меня, что иногда хозяин остается ночевать во дворце, и пока не стоит об этом беспокоиться. Это несколько успокоило и меня, хотя тревожность полностью не исчезло.

Заснула я с трудом. Сон выдался тревожным и беспокойным, полным смутных образов и неопределенных страхов. Стойкое ощущение, что что-то идет не так, не покидало меня даже во сне. Утром от слуг я узнала, что Валериан действительно вернулся очень поздно, и от него исходил отчетливый запах алкоголя. Вероятно, он просто не хотел тревожить меня, появляясь в таком состоянии.

Однако его не было ни на завтраке, ни на обеде. Когда он наконец вернулся поздним вечером, то направился прямиком в свой кабинет, даже не поздоровавшись. Холодная мысль пронзила меня — он знает. Знает о нашей встрече с Адрианом. И теперь решил наказать меня молчанием и игнорированием?

Но ведь я не совершила ничего предосудительного! Напротив, я поступила честно и правильно. Искренний разговор должен был все прояснить и исправить. Но что, если... Я ненавидела подобные размышления, но мысль сама лезла в голову — что, если даже наша встреча с Адрианом была частью его плана?

Если подумать логически: принц решил отказаться от трона и сбежать по собственной воле. А что, если Валериан именно на это и рассчитывал? Если бы я действительно сбежала с принцем, он смог бы получить желаемый престол, не прибегая к открытому кровопролитию. Элегантное решение проблемы чужими руками.

Правда, в оригинальном сюжете он жаждал трона исключительно ради Розалинды, но теперь, когда история пошла по другому пути, его приоритеты вполне могли измениться. Возможно, власть сама по себе стала для него привлекательной? А я... я просто взяла и разрушила его тщательно продуманные планы своим отказом следовать сценарию.

Размышлять можно было о чем угодно, но то, как он говорил со мной, та нежность, которую он проявлял... неужели все это могло оказаться лишь искусной игрой?

Эти мысли причиняли боль, но их нельзя было просто отмахнуться. Слишком многое зависело от того, кем на самом деле является Валериан — мужчиной, который искренне полюбил меня, или искусным манипулятором, использующим мои чувства для достижения собственных целей.

Нужно было решить все здесь и сейчас, пока сомнения окончательно не отравили мою душу. Я решительно направилась к его кабинету, твердо настроенная выяснить правду, какой бы горькой она ни оказалась.

Но его приближенный не впустил меня, вежливо, но категорично сославшись на неотложные дела, которые не терпят отлагательства. Значит, вот как теперь обстоят дела... Подобные игры мне совершенно не нравились, и терпение мое было на исходе.

Следующий день был таким же. Моя депрессия усиливалась с каждым часом молчания Валериана. Служанка, заметив мое мрачное настроение, предложила прогуляться днем по саду. Оттуда открывался прекрасный вид не только на ухоженные клумбы и аллеи, но и на все поместье, включая подъездную дорогу.

Внезапно я заметила подъехавшую к дому карету. Я узнала ее мгновенно — роскошную повозку с гербом Росвальдов невозможно было спутать ни с чем другим. У меня душа ушла в пятки, а по телу прошла волна холодного страха. Неужели приехал отец? Неужели Валериан решил вернуть меня обратно в родительский дом? Мысль об этом заставила меня задрожать — я знала, какая участь ждет меня там после всего произошедшего.

Но неожиданно я заметила, как из кареты изящно выходит совсем другая фигура — Розалинда. Лицо сестры светилось довольством и самоуверенностью. Слуги поместья встретили ее с подобающим уважением и проводили в дом. Розалинда держалась так, словно была здесь желанной гостьей. Мне это не понравилось.

Я долго колебалась, разрываясь между желанием спрятаться и необходимостью выяснить, что происходит. В конце концов любопытство и тревога взяли верх, и я решилась пойти к своему жениху, чтобы узнать правду. К счастью, в крыле, где располагался кабинет Валериана, никого не оказалось — вероятно, всех слуг направили на кухню, чтобы угостить гостью чаем и приготовить достойный прием.

Дверь кабинета была приоткрыта, и я расслышала обрывки разговора. Что-то о чести дворянства и о том, что не стоит портить родословную. Валериан действительно был там с Розалиндой. Сердце забилось быстрее, и я решила подойти ближе, чтобы лучше слышать их беседу.

То, что я увидела, заставило мою кровь застыть в жилах. Розалинда стояла очень близко к регенту, практически прижавшись к нему, и он никоим образом не препятствовал этой близости. Напротив, его поза выражала полное спокойствие и даже некоторое удовольствие от происходящего.

— Я уверена, что для вас это будет наилучший выбор, — произносила Розалинда своим медовым голосом, тем самым тоном, каким она всегда говорила, когда была полностью уверена в своей победе. — Вы только выиграете от этого.

Валериан стоял к двери спиной, поэтому я не могла видеть выражения его лица, но вот Розалинда заметила меня почти сразу. На ее губах медленно расцвела та самая улыбка — жестокая, торжествующая, та самая улыбка, которой она одаривала меня перед каждым унижением.

Не сводя глаз с меня, Розалинда нежно обвила руками шею Валериана и слегка поцеловала его. Это был не страстный поцелуй, а скорее демонстрация власти, заявление о правах. Поцелуй, который был адресован не столько ему, сколько мне.

Мое сердце на мгновение остановилось, а затем забилось так сильно, что я испугалась — не услышат ли они этот грохот. Воздух в легких закончился, и я поняла, что больше не могу оставаться свидетелем этой сцены.

Аккуратно, стараясь не производить ни малейшего шума, я развернулась и направилась к своей комнате. Ноги несли меня автоматически, словно они знали дорогу лучше, чем мой помутившийся разум. В голове царила абсолютная пустота — мысли словно разбежались, не желая анализировать увиденное.

Некоторое время я лежала на кровати практически не шевелясь и просто смотрела в потолок. Я ни о чем не думала — просто дышала и существовала, словно превратилась в безжизненную куклу. А затем ощутила, как по щеке потекла слеза. Сначала одна, затем вторая, а после все переросло в жуткий неконтролируемый поток рыданий.

«Аделина, доверься мне», — эти слова снова и снова звучали в моей голове. Произошел худший из всех возможных сценариев. Тот самый кошмар, которого я так боялась.

Внезапно в голове снова стало пусто. Боль отступила, уступив место холодному расчету. Я начала думать и анализировать происходящее. Нет, все выглядело слишком просто, слишком много совпадений сложилось в одну картину. Сначала игнорирование Валериана после встречи с Адрианом, затем внезапный приезд Розалинды именно в тот момент, когда служанка вывела меня погулять в саду. А после — случайное отсутствие прислуги в нужном крыле и случайно оставленная приоткрытой дверь кабинета... Слишком много совпадений для простого стечения обстоятельств.

Он все спланировал. Он хотел, чтобы я увидела эту сцену, чтобы мне стало больно. Но зачем? Какой смысл был в этой жестокой игре?

Скорее всего, чтобы дать мне понять — игра окончена. Исходя из обрывков фраз, которые я успела услышать, можно было сделать вполне определенный вывод: Розалинда рассказала регенту о том, что я незаконнорожденная. Ему это категорически не понравилось, и он решил отомстить мне. Отомстить и за то, что я сорвала его план с Адрианом — теперь я в этом не сомневалась, — и за то, что лгала о своем происхождении.

Логика была железная: свадьба еще не состоялась, и по факту он мог жениться на любой из сестер Росбергов. Зачем ему незаконнорожденная, когда есть законная наследница с безупречной репутацией? Да и в целом — он ведь не делал предложение мне, не дарил кольца. Он просто совершил сделку с отцом и принял меня как часть этой сделки. Поиграл и наигрался вдоволь.

Я осталась не у дел. Как старуха у разбитого корыта из сказки. А сюжет возвращался в свое прежнее русло, словно моего вмешательства и не было вовсе. И что теперь? Принц примет меня обратно с распростертыми объятиями? Нет! Я никогда не смогу быть с Адрианом, не после той боли, которую причинила ему.

Видимо, меня настигла карма за поступок с принцем. Нельзя было самовольно менять сюжет. Черт возьми, почему так невыносимо больно внутри? Какая же я глупая, наивная дура... Впрочем, что тут изменишь — случившегося не вернешь. Наплакаться я еще успею, а сейчас нужно действовать.

Нужно было добраться до аптекаря. Потеряться в столице, нанять карету и отправиться в небольшой городок рядом с Портхейвеном, где жил тот старик, который когда-то помог мне. Попросить его о помощи и защите. Пока это мой единственный выход.

Глава 41. Побег

Спать не хотелось совсем. Меня словно знобило изнутри, и каждая клеточка тела отказывалась погружаться в покой. За окном опустилась глубокая ночь.

Я не могла понять, как успела за такое короткое время привыкнуть спать не одна? Привыкнуть к теплу чужого тела рядом, к размеренному дыханию, к ощущению защищенности... Ведь у нас с Валерианом было всего несколько совместных ночей.

Но все в нем было словно создано для меня — его тепло, его запах, даже то, как он обнимал меня во сне. Только вот все это было создано автором не для меня, а для Розалинды. Для персонажа, в чьем теле я оказалась, был прописан принц, главный герой этой истории.

Столько чувств и ощущений обрушилось на меня за эти дни. Понятное дело, что тут полное погружение со всеми приятными и не очень эффектами. Я думала, что готова к любым поворотам сюжета, но реальность оказалась куда более жестокой, чем самые смелые фантазии.

Слезы накатили волной, и я больше не могла их сдерживать. Все же влюбилась. Окончательно и бесповоротно. Влюбилась в того, кто, возможно, никогда не сможет ответить взаимностью. В того, чье сердце принадлежит другой — настоящей Розалинде, но никак не Аделине.

После увиденной сегодня картины с Розалиндой все мои внутренности буквально сжимаются в тугой комок боли. Вот примерно так автор этого романа описал бы мое состояние сейчас. Сидит небось где-нибудь под пледом с чашкой горячего чая, за окном наверняка дождь стучит по стеклу. Такие сцены просто невозможно писать в яркую и солнечную погоду. Боль требует соответствующих декораций — серого неба и монотонного шума капель.

Я зарылась лицом в подушку, пытаясь заглушить рыдания. Хотелось кричать, вместо этого я лежала тихо и глотала слезы.

Внезапно дверь в комнату отворилась. Я замерла, даже дыхание задержала. Деревянные половицы едва слышно скрипнули под чьими-то шагами. Скорее всего, это был Валериан. Не хочу его видеть и с ним разговаривать. Не готова смотреть в глаза тому, кто разбил мое сердце на мелкие осколки, даже не подозревая об этом.

Он подошел ближе — как хорошо, что я лежала спиной к дверям. Стараюсь дышать размеренно, изображая глубокий сон, но по щекам продолжают стекать предательские слезы. Надеюсь, в полумраке он их не заметит.

Я почувствовала резкий запах алкоголя — видимо, регент изрядно выпил после встречи с настоящей возлюбленной. Кровать протяжно заскрипела под его весом. Он опустился на край постели и приблизился ко мне, а затем замер. Что ему надо? Убить меня? Или напоследок еще раз воспользоваться телом? Уж лучше бы убил — так было бы честнее и менее болезненно.

Сердце бешено колотилось в груди. Я сжалась в комок, готовясь к худшему.

Но вместо ожидаемой грубости я ощутила, как он осторожно коснулся моих волос. Этот жест был неожиданно нежным. Несмотря на боль и обиду, мне не было дискомфортно. Наоборот — что-то внутри откликнулось на это прикосновение. Он медленно отодвинул волосы от лица и прикоснулся пальцами к щеке. Она была мокрой от слез.

Валериан резко остановился и глубоко вздохнул — мне показалось, с сожалением и какой-то безысходностью. В этом вздохе слышалась боль, равная моей собственной.

Он поцеловал меня в щеку, затем спустился ниже и поцеловал в шею. Его рука нежно коснулась плеча, и он уткнулся мне в спину, прижимая к себе. Тепло его тела обволакивало меня, и я невольно расслабилась под этой знакомой близостью. Видимо, он выбрал второй вариант — воспользоваться мной, пока я еще здесь, пока еще играю роль его возлюбленной.

Внутри все сжималось от этой мысли. Неужели для него я просто удобное тело в удобное время? Но его прикосновения были такими нежными, такими осторожными, словно он боялся причинить боль. Или это тоже часть игры?

— Я хочу завтра поехать в город, — спокойно произнесла я, разорвав тишину. Если он решил мной воспользоваться, то и мне стоит получить плату за оказанные услуги. Пусть это звучит цинично, но сейчас мне все равно.

Он вздрогнул, и его рука на моем плече застыла.

— Зачем? — произнес он, через некоторое время, продолжая держать меня за плечо. Казалось, его рука стала чуть сильнее сжимать мою кожу.

— В последние дни ты постоянно занят, мне скучно. Хочу развеяться. — Я постаралась сделать свой голос как можно более равнодушным, хотя внутри все кипело от обиды. — Пожалуй, покупка платья и парочки украшений сделает меня счастливее.

— Я могу вызвать портных сюда, — произнес он, и в его голосе послышалась некоторая напряженность.

— Нет, я хочу на время выбраться из этого места. — В моих словах прозвучала больше правды, чем я планировала.

— Говоришь так, будто это место не твой дом, а твоя тюрьма, Аделина.

— Я просто хочу развеяться, — повторила я.

— Тогда ты не будешь против моего сопровождения?

Возникла минута молчания. Я чувствовала, как он затаил дыхание, ожидая ответа. Это, конечно, рискованно — ехать с ним в город. Но почему бы и нет? Так даже будет лучше.

— Это было бы замечательно, — произнесла я. Мой голос до сих пор дрожал после недавних рыданий, и это невозможно было не заметить. Но он решил сделать вид, что не слышит этой дрожи, не замечает следов слез на моих щеках.

— Прекрасно, — произнес он, и я почувствовала, как он слегка расслабился за моей спиной.

А затем еще крепче прижал меня к себе, обняв рукой поперек тела. Несмотря на всю холодность происходящего, мне стало тепло и спокойно. Он словно утонул в моих волосах, вдыхая их аромат. Его ровное и спокойное дыхание обжигало кожу спины сквозь тонкую ночную рубашку.

Я сама очень быстро успокоилась в его объятиях. Злость и обида никуда не делись, но отступили на второй план, уступив место усталости и какому-то странному умиротворению.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И постепенно я заснула, убаюканная теплом его тела и размеренным дыханием, продолжая мысленно планировать завтрашний побег из этого золотого плена.

***

Завтрак и сборы проходили в странном напряжении. Аделина вела себя не так, как обычно. Это было очень заметно. Заметно, как она старалась сохранять внешнее спокойствие при том, что внутри у нее все разрывалось. И причиной этих страданий стал он.

Валериан себя ненавидел за это. За тот грязный эпизод минувшим вечером с Розалиндой. Он не ожидал, что старшая дочь Росвальдов его поцелует. Это был момент, который он хотел стереть из своей памяти навсегда. Но обстоятельства тогда требовали от него спокойствия и принятия… он сам расставил эти сети для каждого участника спектакля: его, Розалинды и Аделины. И сам попался не так, как планировал.

Все началось из-за Адриана. Мелкий щенок не смог вовремя остановиться и на балу в честь помолвки нашел способ поговорить с Аделиной. Прокрался под личиной незнакомца, как вор в ночи. Дал записку, которую Аделина прочла и выбросила. Но ее тут же подобрали слуги по его приказу. Валериан знал время и место их тайной встречи и просто выжидал, наблюдая, как развернутся события.

Но Аделина молчала. Молчала и принимала его ласки с той же страстностью, что и прежде. Женщина, любящая другого, не может так себя вести — если, конечно, это не хитрая лиса, способная на бесконечные коварства и изощренные игры.

Такой определенно была старшая дочь Росвальдов — Розалинда. На балу она начала проявлять к Валериану подозрительную активность, хотя было заметно, что она по-прежнему его боялась. Страх в ее глазах смешивался с каким-то новым, дерзким интересом. Стоит отметить, что ее манеры обольщения были весьма искусны, и многие молодые аристократы купились бы на эту игру, не раздумывая. Но эти лживые действия так отличались от поведения Аделины.

Аделина была неопытна, неуклюжа, но абсолютно искренна во всех своих проявлениях. Даже когда признавалась в любви по ошибке, она была растеряна и уязвима, а он этим нагло воспользовался. Использовал ее невинность в своих целях, зная, что она не сможет ему противостоять.

Но уже тогда он понял, что эту девушку к нему так же сильно тянет, как и его к ней. Это было взаимное влечение, которое нужно было лишь немного развить и направить в нужное русло. И он это сделал с холодным расчетом опытного охотника. Постепенно она стала тянуться к нему все больше, соглашалась на самые постыдные действия и в итоге полностью отдалась ему, доверив себя без остатка. Он стал для нее целым миром, и эта власть над невинной душой пьянила его.

Но тут вновь вмешался принц Адриан и напомнил о себе своей настойчивостью. И когда Аделина заговорила о выезде в город, Валериана это взбесило. Он был крайне раздражен и зол, а внутри словно все перевернулось. Ведь он прекрасно знал, что она собирается встретиться с принцем. Такой отчаянной ревности он никогда и ни к кому не питал. И этих чувств он сам испугался — они были слишком сильными, слишком разрушительными для его обычно холодного рассудка.

Эта маленькая дерзкая девчонка имела над ним невероятную власть и стала его главной слабостью. Мыслями о ней он жил, дышал, засыпал и просыпался. И когда она произнесла слово «любимый», его словно с цепи сорвало. Весь его самоконтроль рухнул в одно мгновение.

То, что он сделал с ней в столовой, было порывом, совершенно не поддающимся логике. Он никогда не совершал необдуманных поступков, основанных на эмоциях, всегда действовал расчетливо и хладнокровно. А здесь он буквально не сдержался, позволил темной стороне своей натуры взять верх. Он решил пометить каждую часть ее тела, показать, что она принадлежит ему, и отпустить, чтобы принц это увидел.

Следующий фрагмент оказался для Валериана роковым.

Аделина уехала, почти сразу после этого ему пришло срочное сообщение. Его информаторы во дворце выяснили, что принц Адриан готовится к побегу из столицы. Король в очередной раз отказал ему в разрешении на женитьбу, и теперь принц планировал действовать решительно.

Аделина уже уехала в город, и было слишком поздно предотвратить их встречу.

Валериан бросил все дела и направился за ней, подгоняя коня до предела. Сердце билось как бешенное, а мысли путались в голове. Он должен был успеть, должен был помешать этой встрече, пока не произошло непоправимое.

Но то, что он увидел, заставило его кровь застыть в жилах. В укромном месте, скрытые от посторонних глаз. Они обнимались, и принц целовал ее руки с такой нежностью, отчего стало еще больнее. Их близость была очевидна — в том, как она смотрела на него, как позволяла прикасаться к себе.

Валериан был вне себя от ярости. Руки сжались в кулаки, и он еле сдержался, чтобы не броситься на принца прямо сейчас. Каждая клеточка его тела кричала о необходимости действовать, но разум удерживал от безрассудного поступка. Больше всего он испугался собственной реакции — этого всепоглощающего страха, который охватил его целиком. Он боялся, что она сейчас убежит с принцем, а он не сможет ее удержать. Не сможет заставить остаться.

Это было странное чувство, которое жгло его изнутри. Боль, которая оказалась в разы хуже той, что оставляли на его теле боевые раны. И эту невыносимую боль принесла ему она — простая девчонка с голубыми глазами и золотыми волосами. Как могла обычная женщина так сильно повлиять на него? На воина, привыкшего к крови и смерти, который никогда не знал подобной уязвимости.

Но принц ушел один, а она вернулась к карете. Тогда Валериан почувствовал сильное облегчение, смешанное с горькой обидой.

Мрачная мысль поселилась в его голове и не давала покоя всю дорогу домой. Валериан молчал, глядя в окно кареты, а внутри него бушевала настоящая буря эмоций. Ревность перемешивалась со страхом потери, злость — с отчаянным желанием обладать ею полностью и безраздельно.

Он вернулся в поместье поздним вечером и обнаружил среди ежедневной корреспонденции письмо от Розалинды, старшей сестры Аделины. Увидев знакомый почерк, Валериан нахмурился. Зачем ей писать ему?

В письме она рассказывала о том, как сильно беспокоится о будущем зятя, как хочет предостеречь его от серьезной ошибки. Розалинда сообщала правду о происхождении Аделины — о том, что она бастард, незаконнорожденная дочь их отца.

Как же мерзко все это выглядело. Это письмо уже хотелось сжечь, не читая дальше.

По словам сестры, Аделина молчала, обманывала его с самого начала их знакомства. Скрывала свое истинное происхождение, играла роль благородной дамы, когда на самом деле не имела права даже находиться в его доме.

Внезапно в голове Валериана возник четкий план мести. Холодный расчет заменил бушующие эмоции. Он не хотел больше быть одержимым Аделиной и хотел показать ей, насколько нехорошо она поступила. Пусть почувствует его боль на собственной шкуре. Пусть узнает, каково это — быть преданным тем, кому доверяешь всем сердцем.

Пока он собирал все детали в единую картину и готовился к этому спектаклю, он не должен был встречаться с Аделиной. Одно ее слово, один взгляд этих проклятых голубых глаз — и он тут же падет к ее ногам и простит все. А он никак не мог этого позволить себе. Он должен был показать ей, насколько это больно — быть униженным и преданным.

Валериан игнорировал ее несколько дней подряд, избегая любых встреч. Но больше всего он наказывал самого себя этим молчанием. Он так хотел к ней прикоснуться, обнять, поцеловать, ласкать ее нежное тело, слушать ее стоны удовольствия. Он безумно скучал и страстно желал ее близости, и еще больше ненавидел себя за эту постыдную слабость. Каждый день без нее был настоящим мучением, но он упорно терпел, готовясь нанести решающий удар.

Наконец настал нужный момент. Все фигуры стояли на своих местах, осталось лишь разыграть партию до конца. Тихие шаги, приближающиеся к кабинету, и голос Розалинды, говорящей с кем-то из слуг о необходимости смены невесты. Розалинда жаждала занять место Аделины любой ценой.

Видимо, она поняла, что места рядом с принцем ей не видать даже без конкуренции с младшей сестрой. Тогда она позавидовала Аделине, решив разрушить ее будущее и репутацию ради собственной выгоды. Типичная интриганка, готовая на все ради власти и высокого положения в обществе.

Своим лживым ртом она называла его женщину обманщицей и падшей. Чего ему стоило не зарубить ее на месте за эти оскорбительные слова о той, что стала смыслом его существования. Если бы не одно важное обстоятельство — Розалинда, в угоду ему, согласилась предать не только сестру, но и собственного отца. И эта готовность к предательству была именно тем, что ему требовалось для осуществления его плана по низвержению этой проклятой семейки.

Договор, который Валериан заключил с Росвальдом, открывал последнему путь не только для легального бизнеса, но и для противозаконных дел. Валериан давно подозревал о темных делах герцога, но теперь у него появился информатор в их доме — сама Розалинда. Она готова была продать собственную семью ради выгодного замужества. Так удачно совпало, что он решил убить сразу двух зайцев одновременно: отомстить Аделине за ее ложь и получить полный контроль над делами ее семьи.

Но в итоге оказался пойман в собственные сети сильнее, чем когда-либо прежде. Каждый просчитанный ход оборачивался против него самого.

Легкие шаги Аделины, о которой он грезил и мучительно скучал все эти долгие дни. Неловкие, неуверенные шаги человека, который боится того, что может увидеть за дверью. Валериан почувствовал, как сердце забилось быстрее при звуке ее приближения.

Взгляд Розалинды в ее сторону, полный нескрываемого торжества и сладкого предвкушения победы, и этот мерзкий, расчетливый поцелуй. Когда ее губы коснулись его, Валериан почувствовал только глубочайшее отвращение. Она была холодной, ее поцелуй не нес в себе ничего, кроме голодной жажды власти и материальной выгоды. Но если бы он тогда ее решительно оттолкнул, он бы мгновенно разрушил весь свой идеально выстроенный план. Он не смог этого сделать, хотя каждая секунда этого противного спектакля была для него настоящей пыткой.

В тот роковой момент он почувствовал вкус настоящей боли — той самой боли, которую должна была испытать Аделина, наблюдая за этой отвратительной сценой. Словно кто-то безжалостно вырвал кусок его собственного сердца и равнодушно бросил к ногам. Какое же он ничтожество, какой жалкий, мелочный человек. Он хотел причинить ей боль за предательство, но в итоге разрушил что-то по-настоящему прекрасное в себе самом.

Конечно же, он поступил так, как поступают все трусы — напился до полного беспамятства и пришел к ней посреди ночи. Алкоголь не притупил эту душевную боль, а только сделал ее острее, совершенно невыносимой. Он шел по темным коридорам своего дома, нетвердо качаясь от выпитого, но при этом трезво осознавая всю отвратительную мерзость своего низкого поступка.

Аделина не спала — он ясно слышал ее тяжелое, прерывистое дыхание после горьких слез, остро чувствовал, как она изо всех сил пытается сдержать мучительные рыдания. Когда он осторожно коснулся ее щеки и почувствовал соленую влажность слез, ему стало совершенно невыносимо. Эти горячие слезы были целиком на его совести, именно он заставил ее так горько плакать, именно он безжалостно разбил ее доверчивое, любящее сердце ради своей жалкой, ничтожной мести.

Валериан отчаянно хотел все объяснить, честно рассказать всю правду, искренне попросить прощения за свою жестокость, но нужные слова предательски застревали в пересохшем горле. Гордость и парализующий страх быть окончательно отвергнутым сковывали его язык. Вместо честного признания он мог предложить ей только молчаливые, полные раскаяния объятия.

А потом она неожиданно попросилась в город снова. Эти простые, обыденные слова ударили его гораздо сильнее любого вражеского меча. В город? Неужели снова к принцу Адриану?

Волна душераздирающей, всепоглощающей ревности вновь жестоко охватила его, еще более беспощадная, чем в прошлый раз. Она буквально поглотила его разум, безжалостно затмила все остальные мысли и чувства. Валериан живо представил, как она тайно встречается с Адрианом, как принц нежно берет ее за руки, страстно целует, торжественно обещает навсегда увезти далеко от этого проклятого места, от него самого.

Но ее внезапный, почти мгновенный ответ на его неожиданное предложение о совместной поездке показался ему крайне странным и настораживающим. Почему она так легко согласилась на его компанию, если действительно планировала тайную встречу с принцем? Холодная логика подсказывала одно, а тонкая интуиция — совсем другое. Что-то определенно было не так в этой непонятной ситуации. Сердце упорно подсказывало ему, что он катастрофически упустил какую-то жизненно важную деталь.

А затем был завтрак с тем странным, гнетущим напряжением, которое можно было резать ножом, и тяжелое, давящее молчание в карете по дороге в столицу. Пустые, ничего не значащие разговоры о погоде и совершенно ни о чем существенном.

Но вот погода действительно была совсем не для дальних прогулок и светских развлечений. Мрачные темные тучи угрожающе заполонили все небо, грозя вот-вот разразиться настоящим проливным дождем. Однако ни Аделину, ни его самого это абсолютно не остановило. Оба прекрасно понимали, что эта неожиданная поездка — совсем не про дорогие платья и изысканные украшения, а про что-то гораздо более важное и болезненно значимое для них обоих.

Престижный бутик, в который они целенаправленно отправились, находился в самом центре столицы, в респектабельном аристократическом районе, где опытные торговцы предлагали только дорогие заграничные ткани и эксклюзивные наряды для самой высшей аристократии. Валериан учтиво предложил Аделине свою руку, чтобы галантно помочь сойти с кареты, но она демонстративно его проигнорировала, выйдя совершенно самостоятельно. Этот красноречивый жест был намного красноречивее любых произнесенных слов. Это было мучительно и крайне неприятно, словно неожиданная пощечина по самолюбию.

Аделина молча ушла в просторную примерочную мерить выбранные платья, а он остался терпеливо ждать на мягком бархатном диване в роскошном основном зале бутика. Внимательная прислуга принесла ему изысканный ароматный чай в тончайшем фарфоре, рядом изящно стояла хрустальная вазочка с дорогим печеньем. Вся обстановка явно располагала к умиротворению и спокойствию, но беспокойными мыслями он был совсем не здесь.

Валериан невольно представлял, как она сейчас стоит перед большим зеркалом, как дорогой шелк плавно скользит по ее нежной коже, как она внимательно оценивает свое отражение критическим взглядом. Эти навязчивые образы не давали ему покоя, он безумно хотел заглянуть в примерочную и самолично надеть, а еще лучше снять с нее платье…

Он мучительно размышлял всю прошлую бессонную ночь о том, что ему жизненно необходимо сделать и как правильно поступить в этой крайне сложной ситуации. Думал об этом, крепко обнимая спящую Аделину и нежно прижимая ее к себе, остро чувствуя живое тепло ее тела, жадно вдыхая знакомый сладковатый аромат ее золотистых волос. Ничто в этом мире не могло заменить это блаженное ощущение близости, ее присутствие рядом с собой. Он болезненно понял, что уже окончательно и бесповоротно погряз в том сильном чувстве, в котором даже сейчас упорно не хотел до конца честно признаваться самому себе.

Но он знал наверняка — без нее он просто больше не сможет нормально существовать. Она словно была создана высшими силами специально для него, каждая привлекательная черта ее характера, каждый соблазнительный изгиб тела неизменно вызывали у него глубокие чувства комфорта, душевной теплоты и неукротимого физического желания. Он досконально изучил каждую часть ее прекрасного тела, каждый едва заметный трепет ее шелковистой кожи под его страстными прикосновениями. И теперь, когда все это дорогое сердцу могло навсегда исчезнуть из его жизни, он наконец понимал истинную, невосполнимую цену потери.

Валериан осознал окончательно и бесповоротно — он больше не может с ней так подло и жестоко поступать. Никогда больше не может причинять ей боль. Все низкие игры безвозвратно закончились, настало время полной честности и откровенности. Он обязательно должен рассказать ей всю неприкрашенную правду об этом отвратительном спектакле с Розалиндой, должен поговорить с ней абсолютно открыто и внимательно выслушать ее искренние объяснения. Ведь она не сбежала тогда с принцем, а осталась с ним.

Может быть, слепая ревность настолько безнадежно застлала ему глаза, что он просто не смог здраво и объективно проанализировать реальную ситуацию? И даже сейчас, болезненно вспоминая тот проклятый момент в цветущем саду, он буквально видел лишь размытые, неясные образы принца, нежно обнимающего его Аделину, и новая волна иррационального гнева от этого мучительного воспоминания вновь опасно закипала в груди. Валериан с большим усилием воли решительно откинул эти разрушительные мысли в сторону. Сейчас определенно не время для бессмысленной ревности и болезненных подозрений.

У него в кармане дорогого жилета уже лежало заранее приготовленное кольцо. Ему не досталось фамильного кольца от матери или бабушки. Такое драгоценное сокровище, бережно передаваемое по наследству многими поколениями, обязательно вручит своей избранной суженой принц Адриан.

Но у его Аделины должно красоваться на изящном пальчике кольцо не хуже королевского, а может быть, даже значительно лучше и роскошнее.

Валериан выбирал его долго и необычайно тщательно, подолгу советовался с самыми лучшими ювелирами столицы, изучал каждый предложенный вариант. Драгоценный камень был абсолютно безупречен — чистейший бриллиант редкой огранки, завораживающе играющий всеми яркими цветами радуги, заключенный в изысканную, филигранно выполненную оправу из благородного белого золота. Это уникальное кольцо стоило целое немалое состояние. Оно станет первым в их семье. Она передаст это кольцо невесте их сына… а затем оно перейдет внуку, а после и правнукам. Теперь осталось только терпеливо дождаться этого долгожданного, волнующего момента.

Валериан нервно поглядывал на закрытую дверь примерочной, где уже довольно долго находилась Аделина. Время словно замедлилось, каждая минуда тянулась мучительно долго. Он репетировал в уме слова предстоящего признания, пытался представить ее реакцию. Будет ли она счастлива? Простит ли его подлые игры?

— Господин! — вдруг раздался встревоженный, дрожащий голос хозяйки магазина. Пожилая женщина заметно дрожала, ведь прекрасно знала, кого сейчас обслуживает. В ее глазах читался неподдельный страх.

— Что случилось? — Валериан мгновенно поднялся с дивана, почувствовав, как внутри все сжалось от дурного предчувствия.

— Мы, право, совершенно не знаем, что произошло, но ваша прекрасная невеста... — голос женщины срывался от волнения.

— Что с ней? — требовательно произнес он, и хозяйка вздрогнула от его резкого тона.

— Понимаете, милорд... Она совершенно неожиданно пропала, — прошептала женщина, опустив глаза.

— Что? Как это пропала? — Валериан схватил ее за плечи, заставляя посмотреть на себя.

— Мы... мы спокойно начали примерять выбранное платье, все шло как обычно, а затем она вежливо попросилась в дамскую комнату, сказала, что отойдет буквально на пару минут, и... и просто исчезла. Мы обыскали весь магазин, но ее нигде нет!

Слова хозяйки ударили Валериана, как удар молнии. Мир вокруг него начал медленно рушиться. За большими окнами бутика внезапно прогремел оглушительный гром, и тут же начался настоящий сильный ливень. Крупные капли дождя яростно барабанили по стеклу.

Сердце Валериана вместе с его истерзанной душой стремительно упало в холодную, беспросветную бездну.

Она сбежала…

Глава 42. Искренность

Он не думал. Совсем не думал, просто скакал что было сил, подстегивая коня шпорами, и даже это казалось ему слишком медленным. Дождь лил стеной, превращая дорогу в месиво грязи, но он не жалел ни коня, ни себя. Промокшая одежда липла к телу, волосы слиплись от влаги, холодные капли стекали по шее под воротник, но Валериан ничего не замечал. Сердце билось так яростно, что он слышал его стук даже сквозь топот копыт и шум ливня.

Хотя, если принц действительно сбежал с Аделиной, то дворец был последним местом, где его стоило искать. Но пока другой зацепки у Валериана не было. Лишь то, что принц находился в своем кабинете и занимался обычными делами, когда началась эта катастрофа. Слуги подтвердили – Адриан весь день просидел за письменным столом, разбирая государственные дела, принимал посетителей, обедал в одиночестве.

Возможно, это лишь видимость, но это единственное, что он знал наверняка.

Она просто исчезла. Испарилась без следа. Здание бутика, в котором они находились, прочесали несколько раз, обыскали весь окружающий район. Из-за начавшегося ливня выяснить что-либо было практически невозможно. Следы смыло, свидетели разбежались по домам, улицы опустели. Осталась только растущая внутри паника.

Но что, если это не принц... нет, он даже не хотел думать о другом. Ему было страшно об этом размышлять. Ибо в таком случае он испепелит всю страну в поисках похитителя, а затем пойдет следом за ней в небытие.

Она была его жизнью. Он без нее – никто. Его попросту не могло существовать без нее. Эта мысль пугала его, но он был готов жить с этим страхом – намного больше готов, чем существовать без нее.

Валериан промчался через главные ворота дворца, не обращая внимания на удивленные взгляды стражи. Конь тяжело дышал, пена клубилась у него на губах, но всадник уже спрыгнул на землю и большими шагами направился к входу. Сапоги чавкали по мокрым ступеням, оставляя грязные отпечатки на белом мраморе.

Он шел по роскошным коридорам дворца, оставляя за собой мокрые следы. С него ручьем стекала вода, портя изысканные ковры, но ни один слуга не смел ему ничего сказать. Валериан выглядел как разъяренный зверь – мокрые волосы спутались, глаза горели лихорадочным блеском, одежда была измята и промокла насквозь.

Он шел целенаправленно в кабинет принца, не замечая ничего вокруг.

Валериан распахнул двери кабинета с таким грохотом, что они ударились о стену. Резко вошел внутрь и громко произнес:

– Где она?

Адриан скучающе сидел за массивным письменным столом, разбирая документы. Он выглядел несколько ошарашенным внезапным визитом своего дяди и медленно поднял голову от бумаг.

– Что? – произнес он, отрываясь от документов и недоуменно глядя на промокшего Валериана.

– Где она, Адриан? – грозно повторил тот, делая шаг вперед. Вода продолжала стекать с его одежды, образуя лужицу на дорогом паркете. Руки дрожали – то ли от холода, то ли от ярости.

– Кто она? – спокойно уточнил принц, откладывая в сторону перо.

– Где Аделина? – выдохнул Валериан, сжимая кулаки.

– Должна была быть с тобой, дядя... – Адриан нахмурился, откинулся на спинку кресла. – Что случилось?

Наступила гнетущая тишина. Принц внимательно изучал лицо Валериана и постепенно понял по его выражению, что тот совершенно не шутит. Беспечность мгновенно исчезла с его лица, уступив место настоящей тревоге. Он медленно поднялся из-за стола, выпрямляясь во весь рост.

– Она исчезла? – тихо спросил Адриан, поднимаясь с кресла.

Валериан молчал, тяжело дыша после бешеной скачки. Его глаза горели лихорадочным блеском, а в напряженной тишине кабинета слышалось только его прерывистое дыхание. Грудь вздымалась от усталости и нарастающей паники.

Адриан резко подбежал к дяде, схватив его за плечи. Впервые в жизни он позволил себе такое — прикоснуться к регенту без разрешения, тем более с такой дерзостью. Но гнев, бушевавший внутри, придал ему невиданной смелости.

— Что ты сделал с ней? — выкрикнул принц, впиваясь пальцами в промокшую ткань.

Валериан медленно опустил взгляд на руки племянника, затем поднял глаза и встретился с его взглядом. В этом взгляде была ярость, отчаяние и страх. Страх такой же всепоглощающий, как у самого Валериана.

— Это я хотел спросить у тебя, Адриан, — произнес регент низким, угрожающим тоном. — Ты же встречался с ней в тайне от меня, готовился к побегу.

Принц резко отпустил дядю и отшатнулся, словно обжегшись.

— Но тогда она... — он запнулся, словно о чем-то раздумывая, а затем, слегка улыбнувшись произнес: — Она тебе ничего не сказала?

— Что она должна была сказать?

Адриан вдруг рассмеялся — коротко, резко, без радости. Этот смех прозвучал в кабинете как удар хлыста. Звук отразился от высоких сводов потолка и замер среди книжных полок.

— Ну уж нет, после того что ты сделал с нами, я просто так тебе ничего не скажу.

Принц отошел к окну. Дождь все еще барабанил по стеклу, оставляя извилистые дорожки. Обернулся и добавил с торжествующей улыбкой:

— Значит, она сбежала от тебя. Ты показал ей всю свою суть, да?

Валериан почувствовал, как что-то холодное сжимается у него в груди. Последние слова племянника прозвучали слишком резко, особенно в подобной ситуации, когда он уже практический отчаялся.

— Адриан, мое терпение на исходе, — произнес он тихо, но в его голосе звучала такая угроза, что принц невольно сделал шаг назад к подоконнику.

— Ты не достоин ее, — произнес Адриан с ликованием на лице, и эти слова стали последней каплей.

Валериан впервые в жизни начал драку, исход которой не спланировал заранее. Его кулак с такой силой врезался в лицо принца, что тот моментально потерял равновесие и рухнул на пол, сбив с ног кресло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но Адриан оказался не таким беспомощным, как ожидал регент. Принц быстро поднялся на ноги, вытер кровь с губы тыльной стороной ладони и нанес ответный удар. Валериан покачнулся, согнувшись от боли. Молодой человек значительно увеличил свои навыки с момента их последней драки в тренировочном зале.

Еще удар и еще один — они дрались, круша дорогую мебель кабинета. Адриан был младше, быстрее, но Валериан — опытнее и сильнее. Они сцепились, катаясь по полу среди обломков мебели и разорванных бумаг, нанося удары куда придется.

Валериан схватил Адриана за горло, прижал к полу. Принц хрипел, пытаясь освободиться, его лицо начало краснеть от недостатка воздуха. Но в последний момент ему удалось увернуться и толкнуть дядю коленом в живот.

В какой-то момент декоративный кинжал, висевший на стене среди прочих трофеев, оказался в руках Валериана. Острие прижалось к горлу принца, и в кабинете наступила мертвая тишина. Только тяжелое дыхание двух мужчин нарушало гнетущую тишину.

— Опять ты победил, — усмехнулся принц, глядя в глаза дяде без тени страха. Кровь текла из рассеченной губы, окрашивая зубы, но он даже не пытался ее вытереть. — Что ж...

— Где она? — прошептал Валериан, чуть сильнее прижимая лезвие к коже племянника. Металл был холодным, но руки Валериана горели от напряжения.

— Она не со мной, дядя. Клянусь, я не знаю, где она может быть, — хрипло произнес Адриан, не отводя взгляда.

— Что она должна была сказать?

— Это правда, что я предложил ей побег. Но... она сказала, что любит тебя и со мной никуда не поедет.

В этот момент по телу Валериана прошла дрожь — сначала легкая, потом все сильнее. Руки затряслись, кинжал выпал из ослабевших пальцев и звонко упал на пол. Металлический звон отразился от стен и замер в тишине. Он медленно отошел от принца, пытаясь прийти в себя от нахлынувшего осознания. Ноги подкашивались, дыхание сбилось.

— Что произошло? — обеспокоенно спросил Адриан. — Ты ведь ничего ей не сделал, верно?

— Я повел себя как последний дурак, — произнес Валериан, и голос его дрогнул.

Он понял наконец, какую жестокую игру затеял с дамой своего сердца. Осознал всю чудовищность своего поведения. Она не была похищена. Никто ее не крал. Он сам — самым подлым, самым жестоким образом предал ее доверие. Поцелуй с Розалиндой, холодность, отстраненность — все это было рассчитано на то, чтобы причинить боль. И он преуспел.

Она сбежала.

Валериан опустился в одно из немногих уцелевших кресел, положил локти на колени и закрыл лицо руками. Впервые за долгие годы он чувствовал себя полностью разбитым.

— Дядя, — тихо позвал Адриан, приближаясь осторожно. — Что ты сделал?

***

Этот побег — одновременно лучшая и худшая идея, которая пришла мне в голову. Судьба, словно насмехаясь надо мной, подкинула проливной дождь в самый неподходящий момент.

Я подскользнулась на мокрой мостовой и грохнулась прямо в лужу, разодрав колени о неровные камни. Боль пронзила ноги, но я только стиснула зубы. Ну и что с того? Это меньшая боль из всех, что я испытала за то время, что пробыла в этом проклятом теле.

Поднялась, отряхнула грязь с подола и пошла дальше, прихрамывая. Каждый шаг отдавался болью в коленках, но останавливаться было нельзя. Вода текла по лицу, смывая слезы — хотя я и сама не заметила, когда заплакала.

Свободные кареты оказались не так уж далеко от того места, где я оказалась после бегства, но с учетом погодных условий и этой нелепо неудобной обуви в купе с тяжеленным платьем и израненными коленками этот небольшой промежуток пути превратился в настоящее испытание на выносливость.

Юбка постоянно путалась между ног, а каблуки так и норовили подвернуться на скользких камнях. Проклятая мода этого мира! Волосы выбились из прически и липли к мокрому лицу.

Буквально ворвавшись в первую попавшуюся карету, я тяжело дыша попросила кучера отвезти меня в городок Стоунтаун — небольшое поселение неподалеку от Портхейвена. В лавку лекаря, если быть точнее. Голос дрожал от холода и усталости.

Кучер — пожилой мужчина с добродушным лицом и седеющей бородкой — покосился на мое жалкое состояние, нахмурился. Но деньги, которые я протянула ему дрожащими пальцами, быстро развеяли все сомнения. В конце концов, клиент всегда прав, особенно если платит сверх тарифа.

Устроившись на потертом кожаном сиденье, я наконец позволила себе расслабиться. Было мокро, холодно и невыносимо тоскливо на душе. Вдобавок ко всему туфли промокли насквозь и ужасно натерли ноги — я чувствовала, как образуются мозоли. Растрепанные волосы, грязное лицо, промокшее платье. Я выглядела как побитая мокрая собака.

За окнами мелькали серые дома под серым небом, все сливалось в одну унылую картину. Дождь барабанил по крыше экипажа, создавая монотонный ритм.

Это было ужасно, но еще ужаснее было осознавать, что я совершила нечто страшное, возможно, непростительное. Я сбежала от Валериана Монфора. От самого могущественного человека в королевстве

Большой вопрос — отпустит ли он меня или нет. С учетом вчерашней ночи я совершенно не понимаю, что творится у него в голове. С одной стороны, он целует Розалинду прямо у меня на глазах, демонстрируя мне свой выбор, с другой — приходит ко мне ночью и обнимает так нежно, словно я самое ценное в его жизни.

Классический абьюзер. Эмоциональные качели в чистом виде. И я, как дура, повелась на эти игры.

Ничего не понимаю в этом человеке, и, честно говоря, больше не хочу понимать.

В любом случае хуже, чем было, уже не будет. За время пребывания в этом мире я пережила уже все — и заточение в темнице, и пытки, и даже нелепую смерть от кирпича в прошлой жизни. Теперь я просто хочу спокойную, размеренную жизнь, похожую на ту, что была у меня до попадания сюда. Без всех этих эмоциональных американских горок, без интриг.

Размышляя обо всем этом и раскачиваясь в такт движению кареты, я не заметила, как мы добрались до места назначения. Стоунтаун встретил меня серыми домиками под дождем и почти пустыми улицами.

Лекарь узнал меня сразу, едва я переступила порог его лавки. Видимо, мои раны и история болезни оставили на него неизгладимое впечатление. Впрочем, как и на его молоденькую помощницу, которая тут же принялась охать и причитать над моим видом.

Как оказалось, в соседнем здании располагается небольшая подпольная организация — что-то вроде филиала информационной гильдии. Они помогают несчастным жертвам домашнего насилия скрыться от преследователей. Зачастую это любовницы аристократов, обладающие множеством полезной информации о своих покровителях. Но есть и обычные женщины — служанки, торговки, ремесленницы.

Как объяснила мне помощница лекаря, никогда не угадаешь, кто принесет самые ценные секреты на блюдечке с голубой каемочкой, поэтому здесь помогают всем без исключения. Главное — желание начать новую жизнь.

Что ж, выбора у меня особо не было.

Лекарь предложил сначала привести меня в порядок — обработать раны, дать сухую одежду, накормить горячим супом. Но я была категорически против затяжек. Мне хотелось как можно быстрее сбежать из этого города куда угодно — хоть на край света. Позаботиться о ранах и внешнем виде я успею потом, когда буду в безопасности.

Время работало против меня.

Меня провели быстро, практически не дав времени осмотреться. Коридор был узким, стены — простыми, без излишеств. Здесь явно не стремились к роскоши, предпочитая практичность и незаметность.

Дверь кабинета главы филиала распахнулась, и я застыла на месте как вкопанная. С учетом того, что на меня с точно таким же удивлением смотрел единственный глаз главы филиала, он тоже меня узнал мгновенно.

Господи, только не он!

С этим человеком мы столкнулись у библиотеки, когда я по своей дурости случайно взяла книгу "Жаркие ночи с холодным регентом"... Тот постыдный эпизод до сих пор заставлял меня краснеть при одном воспоминании. Мужчина с закрытым черной повязкой глазом и длинными светлыми волосами, аккуратно собранными в высокий хвост. Он тогда был вместе с Валерианом в библиотеке и наверняка отлично меня запомнил.

Неприятное чувство страха рухнуло камнем вниз, в ноги, сделав их ватными и непослушными. Видимо, мой гениальный план побега закончился, толком так и не начавшись. Вот так удача!

Но стоило отдать мужчине должное — он не растерялся.

— Добрый день, мисс, — произнес он ровным, вежливым тоном. — Мы, конечно же, окажем вам всю необходимую помощь, но для начала поможем привести себя в порядок. Служанки помогут вам переодеться. Выбор одежды у нас небольшой, но она сухая и чистая. Думаю также, наш лекарь все же должен вас осмотреть и обработать раны. Мы выделим вам комнату наверху, где вы сможете отдохнуть и прийти в себя.

Он был крайне вежлив и деликатен, ни единым словом не выдавая, что знает, кто я такая. Однако, я уже все поняла лишь встретившись с ним взглядом. Этого было достаточно.

Я молча кивнула, не доверяя собственному голосу. Горло перехватило от осознания того, в каком безнадежном положении я оказалась.

Одна из служанок — молодая девушка с добрым лицом — мягко взяла меня под руку и повела по лестнице на второй этаж. Каждый шаг причинял боль израненным ногам, но я стискивала зубы и молчала.

Комната оказалась довольно просторной по местным меркам. Видимо, лучшая из тех, что у них была. Простая деревянная мебель, чистое постельное белье, небольшой столик у окна. Скромно, но уютно.

Служанки оказались очень аккуратными и тактичными. Увидев мои ноги, они лишь слегка ахнули, но сразу же принялись осторожно снимать с меня промокшую одежду.

Эх, это они еще мои старые раны не видели... Хотя кровавые ободранные колени действительно выглядели очень неприятно. А окровавленные от натирания пятки и вовсе напоминали сырое мясо. Да, пешком в таком состоянии я точно далеко не уйду. Даже если бы мне удалось сбежать отсюда.

Одна из девушек принесла теплую воду и мягкие тряпки, другая — простое, но чистое платье неопределенного серого цвета.

После того, как мне помогли переодеться, я опустилась на небольшой диванчик, который располагался так, чтобы можно было видеть дверь.

Когда девушки выходили, неся мою старую одежду, я заметила, как у дверей стояли двое рослых мужчин в темных плащах.

Тут и гадать не нужно — охрана, которая будет стеречь меня как зеницу ока, пока не явится Монфор за своей беглой "собственностью".

Мысль об этом вызвала приступ дурноты. Я прошлась к окну, надеясь хотя бы оценить возможности для побега. Выглянув наружу, я только горько усмехнулась.

Высоко. Второй этаж, под окнами — каменная мостовая. Не спрыгнуть, не сломав себе шею. Даже если бы я решилась на такой отчаянный шаг.

Я поймана. Мой план был безнадежен с самого начала.

Опустившись обратно на диванчик, я уставилась в пол. Оставалось только ждать. Ждать, пока за мной не придут. И думать о том, что будет потом.

Ничего хорошего меня явно не ждало.

Ждать пришлось недолго. Помощница лекаря только начала осторожно обрабатывать мне одну ногу, аккуратно вытирая кровавые подтеки и промывая ссадины, как дверь внезапно распахнулась со страшным грохотом.

Я вздрогнула и подняла голову. На пороге стоял Валериан.

Мокрый насквозь, потрепанный, с фингалом под правым глазом и разорванной губой, с кровавой царапиной на щеке. Волосы растрепаны и прилипли к голове от дождя, одежда измята и пропитана водой. Он выглядел так, словно прошел через настоящую битву.

— Оставь нас, — произнес он хриплым, грозным голосом, даже не глядя на перепугавшуюся помощницу лекаря.

Девушка тут же вскочила на ноги, едва не опрокинув таз с водой, и поспешно выбежала из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Мы остались одни.

Не знаю, что с ним произошло за тот небольшой промежуток времени, пока он меня искал, но выглядел он определенно хуже, чем я. Его взгляд медленно скользнул по моей фигуре и остановился на моих израненных ногах.

Даже не знаю, как описать выражение его лица в этот момент... Я такого никогда не видела. Возможно, это была жажда крови — то состояние, при котором еще минута, и он кого-нибудь убьет. С учетом того, что в комнате теперь находились только мы двое, этим кем-то могла быть я.

Комнату заполнило густое, тягучее молчание. Мне было нечего сказать — слова просто не находились. Я безэмоционально смотрела на него, стараясь не показать страха, а он не отрываясь изучал мои раны. Честно говоря, я уже морально подготовилась к худшему. У меня было достаточно времени поразмышлять, пока я ждала его здесь в одиночестве, и я прекрасно понимала — побег не мог остаться без серьезных последствий. Валериан Монфор не из тех людей, которые прощают непослушание.

Наконец он сделал шаг в мою сторону. Молча, медленно, словно боялся спугнуть раненое животное. Я невольно напряглась, вцепившись пальцами в обивку дивана. Ну вот и все... Это была короткая и не самая приятная жизнь. Хотя... было в ней несколько моментов, которые мне действительно понравились. Но в целом — сплошные боль и страдания. Надеюсь, следующая реинкарнация будет лучше... если вообще будет.

Валериан остановился всего в шаге от меня, и я почувствовала исходящий от него холод. Вода все еще капала с его волос, образуя небольшие лужицы на полу. Я опустила взгляд и зажмурилась, готовясь как минимум к крику.

Но вместо этого я услышала, как он тяжело опускается на колени. Ткань намокших брюк шуршала о ковер. Я осторожно приоткрыла один глаз и не смогла сдержать удивленного вздоха. Валериан действительно стоял передо мной на коленях. Его обычно идеально уложенные волосы растрепались, прилипнув ко лбу мокрыми прядями. Он сделал глубокий, дрожащий вздох и аккуратно взял мою ногу — ту самую, которую только что служанка обрабатывала от засохшей крови.

Его движения были остарожными. Он взял чистую ткань из миски, сполоснул ее в горячей воде и тщательно отжал, следя за тем, чтобы вода не была слишком горячей. А затем очень бережно, намного бережнее, чем это делала опытная служанка, начал промывать мои раны.

Его руки дрожали. Дрожали так сильно, что он несколько раз останавливался пытаясь взять себя в руки.

Я не могла поверить в происходящее. Валериан Монфор, могущественный регент королевства, человек, перед которым трепетал каждый житель королевства, стоял передо мной на коленях и ухаживал за моими ранами, словно самая преданная и заботливая служанка.

Закончив с одной ногой, он принялся за другую. Каждое прикосновение было невероятно нежным и осторожным. Он постоянно тяжело дышал и вздрагивал всем телом, когда думал, что нечаянно слишком сильно надавил на больное место

Глаза стали мокрыми, хотя мы оба продолжали упорно молчать. Но мне почему-то стало так грустно и больно одновременно. С него все еще стекала дождевая вода, медленно пропитывая ковер под коленями. Лицо местами опухло от недавних ударов. Забота нужна скорее ему, а не мне.

Но почему он ведет себя именно так со мной? Почему не кричит, не угрожает расправой. Я же сбежала от него…

— Больше нигде... — неуверенно произнес он хриплым от усталости голосом, не поднимая головы от своего занятия.

— Что? — дрожащим голосом переспросила я, не расслышав его слова с первого раза.

— Больше нигде не ранена? — повторил он чуть громче, и в его голосе слышался такой неподдельный страх, словно он боялся услышать утвердительный ответ.

— Нет, это все... — прошептала я, с трудом находя голос.

Я услышала глубокий вздох облегчения, который, казалось, вырвался из самых глубин его души. Как будто у человека действительно упал огромный груз с плеч.

Он отложил в сторону таз с покрасневшей водой. Мои ступни по-прежнему покоились у него на коленях. Валериан осторожно приподнял одну из них и нежно поцеловал в подъем стопы.

— Валериан, что ты... — начала я растерянно, но он словно не слышал моих слов.

Нежные, едва ощутимые поцелуи он оставил и на коленках — там, где виднелись свежие ссадины. А затем, обхватив меня за талию обеими руками, прильнул лицом к моим бедрам. Его дыхание было горячим сквозь ткань платья, однако все остальное – мокрым и холодным. Но мне не было дискомфортно, напротив…

Его плечи затряслись от сдерживаемых рыданий. Я почувствовала, как ткань платья становится мокрой не только от стекающей дождевой воды, но и от его слез.

— Прости, — услышала я приглушенный голос сквозь складки платья. — Прости меня...

— Что? — переспросила я, не веря своим ушам. Слова не укладывались в голове.

— Прости меня, Аделина... — его голос дрогнул и сломался на моем имени. — Я такой дурак...

Почему он извиняется? Из глаз медленно потекли слезы, оставляя горячие дорожки на щеках. В голове было совершенно пусто — только звенящая тишина и недоумение. Я сидела неподвижно, словно окаменев от услышанного, и практически не дышала.

— Пожалуйста, не покидай меня... — не поднимая лица, произнес он глухим, надломленным голосом. — Прошу тебя...

Но в голове тут же всплыл тот проклятый эпизод с Розалиндой. Каждая деталь была болезненно четкой — как он целовал ее, как она обнимала его за шею, как довольно улыбалась, бросая взгляд в мою сторону. Как наслаждалась моей реакцией. Нет, так дело не пойдет. Хотя, я уже готова растаять под этими ласковыми речами, но если я сейчас так просто уступлю, то такое может произойти снова. Буду неприступной до самого конца.

— Мне показалось, что вам, регент, прекрасно жилось бы и со старшей дочерью герцога, а не с такой бастардкой, как я... — голос мой звучал ровно, почти равнодушно, я специально сделала акцент на «вы». — По крайней мере, вы были совсем не против ее объятий. И поцелуев тоже.

Валериан вздрогнул, словно от физического удара. Его пальцы судорожно сжались на ткани моего платья.

— Этого не должно было произойти, — выдохнул он едва слышно. — Совсем не должно было...

— Не помню, чтобы вы сопротивлялись. — Я не могла остановиться.

— Мне нечего сказать в свое оправдание, — его голос стал еще тише, почти шепотом. — Ты вольна делать за это со мной все, что хочешь, наказать меня как угодно, но пожалуйста... не уходи от меня.

Я почувствовала, как что-то болезненно ломается внутри груди. Этот могущественный, гордый человек, привыкший повелевать и никогда ни перед кем не склонявший головы, буквально умолял меня остаться. Его голос звучал так отчаянно и беззащитно. Но мне этого было недостаточно. Ведь он хотел сломать меня, но в итоге надломился именно он…

— Регент, вы же сами захотели, чтобы я увидела это, — я старалась говорить как можно холоднее, дистанцируясь от него формальным обращением. — Сами все тщательно спланировали и блестяще исполнили. Вы решили мне именно так отомстить за тайную встречу с принцем?

Он вновь вздрогнул всем телом, и я почувствовала, как его дыхание участилось. Попала в точку.

— Я собиралась вам все рассказать, — продолжила я. — Эта встреча с Адрианом была нужна мне для того, чтобы поставить окончательную точку в наших с ним отношениях. Я не думала вас предавать, не планировала обманывать, однако вы не дали мне даже шанса объяснить ситуацию и...

Я запнулась, подбирая нужные слова, чувствуя, как комок подступает к горлу.

— Предали первым, — закончила я совсем тихо, с горечью.

Я почувствовала, как его руки еще сильнее прижали меня к себе, словно он панически боялся, что я растворюсь в воздухе или исчезну навсегда.

— Аделина, ты права... во многом абсолютно права. — Голос его дрожал от сдерживаемых эмоций. — Да, это правда, я... я повел себя невероятно глупо. Очень глупо, незрело, поддался дурацкому приступу ревности, но клянусь тебе всем, что у меня есть — я не планировал этот чертов поцелуй с ней. Это была ужасная ошибка, которая никогда не должна была произойти.

«Не виноватая я, он сам пришел», - вспомнилась мне фраза из известного фильма…

Он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. В его темном взгляде читалось такое глубокое отчаяние и мука, что сердце болезненно сжалось. Я видела, как он борется с собой. Не честно так сверкать на меня этими синими глазами!

— К твоей сестре у меня нет и никогда не было никаких чувств... — он говорил медленно, подбирая каждое слово. — Она лишь часть большого плана... инструмент для достижения цели, не более того.

— Плана? — переспросила я, нахмурившись от непонимания. — Какого плана?

— Я... я хотел наказать твою семью за все то зло, что они причинили тебе. — Он говорил быстро, торопливо, словно панически боялся, что я не дам ему договорить до конца. — Я долго искал подходящую лазейку для реализации задуманного, но для осуществления моей идеи обязательно нужна была именно Розалинда. Я сделал вид, что принял ее настойчивые ухаживания, однако финальный эпизод должен был развиваться совершенно по-другому...

Валериан замолчал на несколько секунд, явно мучительно собираясь с мыслями и пытаясь найти правильные слова.

— Ты должна была просто увидеть нас вместе в каком-то двусмысленном, компрометирующем положении, тоже почувствовать острую боль и жгучую ревность — точно те же разрушительные чувства, что ощутил я сам, когда увидел вас наедине с принцем...

Слова его прозвучали как признание в чудовищной глупости.

— Ты следил за мной? — В моем голосе появились холодные стальные нотки, от которых воздух в комнате, казалось, стал еще гуще.

— Я узнал от своих людей, что Адриан готовит тайный побег для вас двоих... — Он опустил глаза, не в силах встретиться со мной взглядом. — Я испугался, что ты покинешь меня навсегда, и лично отправился на вашу встречу. Я видел издалека, как он был с тобой нежен, как бережно обнимал тебя, целовал твои руки, и я не смог совладать с собой. Жгучая ревность полностью ослепила меня, лишила разума.

— Но ведь ты не слышал наш разговор... — медленно произнесла я, и каждое слово было пропитано горечью. — Ты не знаешь, о чем мы говорили.

— Нет... не слышал, — признался он, и голос его дрогнул. — Я был слишком далеко.

Я почувствовала, как внутри все закипает от праведного возмущения. Кровь бурлила в висках. С другой стороны, на его месте я поступила также… Исходя из ситуации с Розалиндой. Но эта чертова стерва его поцеловала! Никогда этого не прощу.

— Тогда, согласно твоей собственной логике, теперь в отместку тебе за этот унизительный поцелуй с Розалиндой я должна поцеловаться с принцем? — язвительно спросила я, наклоняя голову набок. — Для полной справедливости и равновесия?

Валериан резко поднял голову и посмотрел на меня. Его обычно уверенные и холодные глаза сейчас выглядели точь-в-точь как глаза избитого, загнанного в угол животного — в них отчетливо читались неподдельный страх, глубокая боль и безнадежное отчаяние.

— Боюсь, что я не могу допустить этого, — хрипло произнес он, сжимая челюсти.

— Почему же? — Я наклонилась еще ближе, пристально глядя ему прямо в глаза и не отводя взгляда. — Разве это не честно и справедливо?

Его красивое лицо болезненно исказилось от нестерпимой душевной муки.

— Потому что я просто сойду с ума, если ты прикоснешься к другому мужчине, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Потому что я готов хладнокровно убить любого, кто только посмеет тебя коснуться. Собственными руками. Независимо от его статуса.

Он замолчал, тяжело и прерывисто дыша, словно только что пробежал длинную дистанцию.

— Почему? — настаивала я, не давая ему передышки.

— Я... — он запнулся, явно борясь с самим собой.

— Почему, Валериан? — повторила я требовательно, не отступая.

— Ты моя... — начал он, но я резко перебила его.

— Я пока что только твоя невеста... — холодно возразила я. — А с учетом недавно открытой правды о моем истинном происхождении, даже этот статус сейчас находится под большим вопросом.

— Я прекрасно знал о твоем происхождении до того, как сделал тебе предложение, — твердо ответил он, не отводя взгляда. — Для меня это абсолютно не имеет никакого значения. Совершенно.

— Валериан, — медленно произнесла я, не спуская с него пристального взгляда, — я знаю о тебе и твоих методах гораздо больше, чем ты можешь предполагать. Твои сложные политические интриги и хладнокровные игры с людьми. Я прекрасно осведомлена о том, как ты проворачиваешь свои выгодные сделки и плетешь паутину влияния.

Я сделала паузу, давая словам дойти до его сознания.

— И пока что я могу судить со стороны лишь о том, что я всего лишь еще одна пешка, очередная часть одной из твоих грандиозных интриг. Не более того.

Валериан побледнел так, словно вся кровь разом отлила от его лица. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но слов не последовало. Только тяжелое, надрывное дыхание.

— Ты действительно так обо мне думаешь? — наконец выдавил он охрипшим голосом. — Что ты для меня всего лишь... инструмент? Средство достижения цели?

— А разве не так? — я пожала плечами с показной равнодушием, хотя сердце болезненно сжалось при виде его страдающего лица. — Ты же сам только что признался, что даже Розалинда была для тебя просто частью плана. Так почему я должна думать, что со мной все по-другому?

— Нет... — прошептал он. — Нет, Аделина. С тобой все совершенно иначе. Ты не представляешь, насколько иначе...

— Разве? — спросила я, не отводя от него взгляда.

— Возможно, только в самом начале... — он говорил с трудом, подбирая каждое слово. — Но сейчас все совершенно не так.

— Почему? — настаивала я, не давая ему возможности увильнуть от ответа.

— Аделина, ты же знаешь... — начал он, но я резко перебила его.

— Нет, Валериан, я не знаю! — голос мой звенел от накопившегося напряжения. — Ты никогда меня ни о чем не просил и не спрашивал моего мнения. Ты буквально забрал меня из родительского дома, просто договорившись с отцом о сделке. Я всего лишь часть соглашения, совершенного тобой для достижения своих целей.

Я сделала паузу, чувствуя, как дрожит голос от эмоций.

— Потому мне действительно интересно узнать — что во мне такого особенного, раз всемогущественный регент королевства сидит сейчас в слезах передо мной на коленях и умоляет не уходить?

Валериан закрыл глаза, словно мои слова причиняли ему физическую боль.

— Потому что я боялся... — голос его дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я панически испугался, что ты сбежала с принцем навсегда, и помчался к нему во дворец. Но тебя там не оказалось, и тогда я испугался еще больше, намного сильнее. Я просто не знал, что мне делать, куда бежать, где тебя искать.

Он открыл глаза и посмотрел на меня с болью. Я понимала, что это искренне, но мне нужно услышать от него эти слова… Я ничего не сказала.

— Если бы с тобой что-то случилось, если бы я потерял тебя навсегда... — он запнулся. — Я не смогу жить без тебя, Аделина. Просто не смогу. Потому что люблю тебя больше собственной жизни.

Эти слова прозвучали так искренне, с такой отчаянной правдивостью, что я почувствовала, как внутри что-то окончательно растаяло.

Он отпустил мою талию и нежно прикоснулся к моим рукам. Его пальцы были холодными, почти ледяными от долгого пребывания под дождем. Он осторожно приподнес мои руки к губам и начал с бесконечной нежностью целовать каждый палец.

— Любимая... — произнес он хрипло, и это слово прозвучало как молитва.

Я осторожно высвободила руки из его объятий и аккуратно взяла его лицо в ладони, чувствуя под пальцами неровности от синяков и ссадин.

— Это ты с принцем подрался? — спросила я, внимательно разглядывая повреждения на его красивом лице.

— Я победил, — коротко ответил он с привычной уверенностью.

— Я не сомневалась в этом... — улыбнулась я.

— Аделина, я люблю тебя, — произнес он, слегка повернув голову и нежно поцеловав мою ладонь.

Так нечестно... Этот искусный манипулятор точно знает, как заставить мое сердце бешено трепетать и забывать обо всех обидах. Но почему-то сейчас я абсолютно уверена, что он говорит более чем искренне. Какой же он невозможный... красивый даже с синяками под глазами, и эти пронзительные синие глаза смотрят на меня так, словно я — центр его вселенной.

Я не выдержала и наклонилась к нему, мягко поцеловав в губы. Он ответил мгновенно, и этот поцелуй был наполнен такой нежностью и глубоким прощением, что у меня перехватило дыхание. В нем было все — его раскаяние, моя любовь, наша надежда на будущее.

— Я люблю тебя, Валериан Монфор, — произнесла я, слегка отстранившись от него и глядя прямо в глаза.

Его глаза мгновенно вспыхнули невероятной радостью, а губы дрогнули в счастливой улыбке. От этого движения его раненная губа треснула, и из небольшой ранки выступила капля алой крови.

— Твои раны тоже нужно срочно обработать... — заботливо произнесла я, с тревогой оглядывая его потрепанный вид. — Да и переодеться тебе точно не помешало бы. Посмотри, какая лужа уже образовалась под тобой от дождевой воды.

— Еще одну минутку, — попросил он умоляющим голосом и вновь упал лицом ко мне на колени, словно окончательно обессиленный пережитыми эмоциями. — Позволь мне просто побыть рядом с тобой. Я так боялся, что навсегда потерял тебя.

Я мягко погладила его мокрые волосы, чувствуя, как он дрожит от холода и переживаний.

— Я никуда не денусь, — тихо пообещала я. — Теперь я останусь с тобой.

Он крепче обнял мои ноги, и я почувствовала, как его плечи расслабились.

Глава 43. Финал

Из-за непогоды ночевать мы остались в гильдии. Однако нам выделили другую комнату. Скорее всего, это были личные покои главы. Просторная с камином и большой кроватью на резных ножках. В моем случае самое главное — что было тепло и сухо.

Раны Валериана оказались разбросаны по всему телу. Принц основательно постарался. Ссадины на скулах, рассеченная губа, темные синяки на ребрах — я насчитала с десяток повреждений. Но он совершенно не обращал на это внимания и лишь беспокоился обо мне. Он принес мне тарелку горячего легкого супа с травами и вкусный домашний хлеб, еще теплый от печи.

Я даже не заметила, как тарелка оказалась полностью пустой. Из-за переживаний я практически ничего не ела весь день, и голод внезапно накинулся на меня во время трапезы. Желудок благодарно принял пищу, и я почувствовала, как силы понемногу возвращаются.

Дождь продолжал лить потоком за окном. Звук капель, ударяющихся о землю, треск поленьев в камине и тепло любимого рядом со мной. Такая романтика царила в этой уютной комнате... Думаю, мое умиротворенное настроение передалось и Валериану.

Мы расположились на широкой кровати, укрывшись мягким пледом. Я ощутила, как его руки начали медленно гладить мою спину, затем переместились на живот и ловким движением оказались на груди. Прикосновения были осторожными — он боялся причинить мне боль после сегодняшних потрясений.

Он нежно укусил меня за ушко, а затем прошептал хрипловатым от усталости голосом:

— Любимая, я хочу тебя сейчас.

А после нежно поцеловал сзади шеи и начал опускаться поцелуями вниз по спине. Каждое прикосновение его губ посылало волны тепла по всему телу. Он развернул меня к себе лицом, заглянул в глаза, словно спрашивая разрешения, а затем страстно поцеловал.

— Погоди, Валериан, твоя губа разбита...

— Ни одна боль не сравнится с тем удовольствием, которое я получу от тебя, Аделина, — произнес он низким голосом.

Его пальцы осторожно спустили сорочку с моих плеч, обнажив грудь, и он опустился к ней лицом. Дыхание участилось — и мое, и его. Несмотря на усталость и боль от ран, его настроение было удивительно нежным и ласковым. И эти ощущения передавались всему, что он делал. Руки продолжали ласкать тело, нежно поглаживая каждый изгиб.

Моя маленькая победа над его характером и его сегодняшний поступок ради меня заставили меня задуматься о небольшой награде. После всего, что произошло сегодня, думаю, он заслуживал особой благодарности.

Я слегка приподнялась и рукой нежно направила его вниз на подушки, сама же забралась на него сверху и начала целовать его синяк под глазом, его поцарапанную щеку, осторожно коснулась губами края рассеченной губы, и постепенно спустилась вниз к ключицам, а затем к соскам.

— Аделина, что ты... ха! — когда мой язык начал нежно ласкать его сосок, он глубоко застонал.

Его низкие стоны, перемешанные с хрипотцой от усталости, для меня были лучшей музыкой. Я чувствовала, как его грудь вздымается под моими губами, как учащается дыхание. Моя рука медленно соскользнула вниз под его штаны, которые он еще не успел снять в спешке наших объятий. Он уже был полностью готов к близости, однако мне захотелось его немного подразнить, продлить это сладкое ожидание.

Рука начала нежные, размеренные движения вверх и вниз, и я почувствовала, как по его телу прошлась дрожь возбуждения. Мышцы его живота напряглись под моими прикосновениями. Я слегка укусила его за кончик соска.

— Любимая, — низко простонал он, и в этом стоне слышались одновременно просьба и восхищение.

Я спустилась ниже и буквально одним ловким движением стянула его штаны, полностью обнажив его нижнюю часть. Кожа была горячей от возбуждения, я чувствовала, как под моими пальцами пульсирует кровь.

Он слегка приподнялся на локтях, явно не поняв моего замысла, удивление читалось в его потемневших глазах.

— Любимая, иди ко мне, — произнес он хрипло, протягивая руки, чтобы притянуть меня к себе.

Но я лишь загадочно улыбнулась и нежно обхватила его достоинство двумя руками. Затем языком легко коснулась самого чувствительного места. Его реакция была мгновенной.

— Что ты делаешь? Ха! Ах! — он буквально упал обратно на кровать, запрокинув голову, — Аделина!

В его голосе смешались удивление, восторг и нечто первобытное. Мои движения стали смелее, и я потихоньку начала более активные действия ртом, помогая себе руками. Я наблюдала за его лицом — как сжимаются челюсти, как закрываются глаза от наслаждения, как пальцы судорожно сжимают простыню.

— Аделина! — стонал он, голос срывался на высоких нотах, — дерзкая девчонка... о боги...

Его дыхание стало прерывистым, а мышцы под моими руками напряглись до предела. Я постепенно наращивала темп своих движений, наблюдая за тем, как он теряет контроль над собой. Это чувство власти опьяняло меня — видеть, как этот сильный мужчина полностью отдается моим ласкам.

Внезапно он резко убрал мою голову, и теплая жидкость потекла по моим рукам. Его тело содрогнулось в финальных спазмах наслаждения, а из горла вырвался протяжный стон облегчения.

Несколько мгновений он лежал, тяжело дыша, затем привстал и осторожно положил меня на спину, заботливо устроив голову на мягких подушках.

— Боюсь даже предположить, что ты еще вычитала в той книжке, — улыбнувшись, произнес он, все еще не отдышавшись полностью.

— Всякое, — застенчиво улыбнулась я, чувствуя, как краснеют щеки от смущения и гордости одновременно.

Все же умолчу о том, что мой опыт накоплен в прошлой жизни с неблагодарными мужчинами. Это же была другая жизнь и совсем другое тело. Не считается. Имеет значение только то, что происходит здесь и сейчас, в этой комнате, с этим мужчиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он склонился ко мне и начал опускаться поцелуями вниз по моему телу — сначала ключицы, затем грудь, живот, каждое прикосновение его губ оставляло горячий след на коже. Когда он добрался до самого интимного места и раздвинул мои ноги, я почувствовала, как по телу разливается жар ожидания.

Нежные поцелуи сменились более настойчивыми движениями языка и пальцев, которые буквально плавили каждую частичку моего тела. Волны удовольствия прокатывались от самого центра к конечностям, заставляя меня выгибаться и тихо постанывать. Мои стопы изогнулись, пальцы сжали простыню, стоны усилились, и внезапно волна наслаждения накрыла меня с головой, докатившись до самых кончиков пальцев.

Не дав мне толком отдышаться и прийти в себя после этого потрясения, он перевернул меня животом вниз и слегка приподнял бедра, устраивая в удобной для нас обоих позиции.

Он входил постепенно, медленно, давая мне время привыкнуть. Я чувствовала, как он осторожно раздвигает мои лепестки, как постепенно наполняет меня изнутри, растягивая и заполняя полностью.

— Ах! Ах! Валериан! — простонала я, ощущая, как мое тело принимает его.

— Да, любимая, — ответил он низким, хрипловатым голосом, полностью войдя в меня и наклонившись над моей спиной.

Одной рукой он бережно придерживал мой живот, второй держал опору на кровати, чтобы не давить на меня своим весом. Я чувствовала тепло его тела над собой, слышала его участившееся дыхание у самого уха.

Его движения были очень плавными и размеренными, но постепенно он начал наращивать темп. Каждый толчок посылал новые волны удовольствия по всему телу. Он покусывал меня за спину, а рука на животе поднялась чуть выше и начала мягко сжимать грудь, перекатывая набухший сосок между пальцами.

Ритм наших тел становился все более страстным, дыхание — более прерывистым. Звуки дождя за окном смешивались с нашими стонами и шепотом нежных слов.

Он остановился и лег на кровать, спиной облокотившись на стену. Рукой он подвинул меня к себе и осторожно посадил сверху. Он страстно поцеловал меня, и его язык нежно исследовал мой.

Он приподнял меня слегка и, не отрываясь от поцелуя, постепенно начал входить в меня под новым углом. Эта поза открыла столько новых ощущений — я чувствовала его гораздо глубже, каждое движение отзывалось совсем по-другому. Волны удовольствия прокатывались по телу с удвоенной силой.

Я облокотилась на него руками, чувствуя под ладонями твердость его мышц, и начала постепенно помогать ему движениями своих бедер. Теперь я задавала ритм, и это ощущение контроля еще больше распаляло страсть.

— Люблю тебя, — стонал он, склоняясь к груди и покусывая мои соски, — никогда, никому не отдам.

Эти слова, произнесенные с такой убежденностью, заставили мое сердце биться еще быстрее. В его голосе слышалась не только страсть, но и что-то первобытное, собственническое — он действительно считал меня своей.

Наш темп становился все интенсивнее. Я двигалась быстрее, а он подхватывал ритм снизу, и наши тела двигались в полной гармонии. Внезапно он опустил руку вниз и начал стимулировать меня большим пальцем в самой чувствительной точке.

Я не понимала, что происходит с моим телом... это было такое неописуемое удовольствие, что разум почти отключился. Все мое существование сосредоточилось в этих ощущениях — его движениях внутри меня, прикосновениях пальца, жаре наших слившихся тел.

— Любимый, — простонала я, чувствуя, как накатывает волна, которую уже невозможно сдержать, — я не могу больше, ах!

Наши стоны резко вырвались одновременно, сливаясь в один протяжный звук экстаза. Я задрожала всем телом и почувствовала, как он также пульсирует внутри меня. Этот оргазм был настолько сильным, его страстные слова и стоны, вся эта близость — все вылилось во что-то невообразимое, что потрясло меня до самых глубин.

Я все еще тяжело дышала, постепенно возвращаясь в реальность после этого потрясения. Он нежно переместил меня рядом с собой и обнимал сзади, словно перышком водя пальцами по моей руке. Эти легкие прикосновения помогали успокоиться, возвращали к земным ощущениям после полета в небесах наслаждения.

Какое-то время мы просто лежали в тишине, слушая биение наших сердец и шум дождя за окном. Огонь в камине потрескивал тише, поленья почти прогорели. Но постепенно в голову начали возвращаться мысли.

— Валериан, — произнесла я, повернув голову к нему.

— Да, любимая? — отозвался он, легко целуя меня в висок.

— Ты сказал, что хотел наказать мою семью.

— До сих пор хочу и собираюсь это сделать, — ответил он, и я почувствовала, как его тело слегка напрягается.

— Как?

***

С моего «побега» прошло несколько дней. Валериан посвятил меня в свой план, не утаив ни одной детали. Он рассказал каждую часть своей стратегии и возможную реакцию противников. Мне даже сложно вообразить, как работает его мозг — способность просчитывать на десятки ходов вперед, предугадывать поведение людей, находить их слабости и использовать их. Месть была придуманы поистине изящной, почти художественной в своей жестокости.

План заключался в том, чтобы использовать против моего отца его же собственные амбиции. Валериан намеревался подставить герцога перед королем, представив неопровержимые доказательства его предательских планов. Но не просто донести — этого было бы недостаточно для полноценной мести. Нет, он хотел, чтобы отец сам выдал себя.

Теперь нужно было дождаться очередного бала во дворце. Ближайший должен был состояться через неделю. Я настояла на том, чтобы к этому плану стоит приобщить принца. Валериан хоть и нехотя согласился — он привык действовать в одиночку, не доверяя никому. Но я убедила его, что принц может стать ценным союзником.

В оригинальной истории Валериан женился на Розалинде, и сделка с Росвальдом была также заключена через этот брак. Розалинда играла роль приманки, соблазнительницы, которая должна была привязать к себе влиятельного регента. Но суть заговора оставалась той же — мой отец хотел через торговые отношения с иностранными государствами большими партиями скупать военное снаряжение и оружие.

Его план был прост и одновременно дерзок. Нынешний король и его ближайшее окружение герцога не очень жаловали. А вот если власть сменится, да он еще этому поспособствует — совсем другое дело. Новый правитель будет ему обязан, а значит, можно будет диктовать условия.

В оригинальной версии событий Розалинда тогда соблазнила Валериана, и он поддался на провокацию женских чар. Все же он, несмотря на всю свою показную холодность, втайне жаждал любви, тепла, человеческой близости. Этим и воспользовалась сестра, прекрасно понимающая слабости мужской натуры. Ослепленный страстью и чувством мести, Валериан убил короля и королеву, устроив переворот и настоящую резню во дворце. Принцу тогда удалось чудом выжить. Но в итоге он сумел победить Валериана в финальной битве.

Сейчас все шло несколько по иному сценарию, но основные элементы заговора оставались неизменными. Отец также начал скупать доспехи и оружие и тайно складировать их на своих потайных хранилищах по всей территории столицы.

— Но как ты собираешься его разоблачить? — спросила я.

— Это самая изящная часть плана, — ответил он с тонкой улыбкой, в которой читалась холодная расчетливость. — Твой отец уже делал мне несколько намеков. Прощупывал почву. Наш конфликт с принцем из-за тебя также пошел на пользу этому делу. Сейчас Росвальд считает, что я с короной в напряженных отношениях. Думаю, довольно скоро он обратится ко мне с конкретным предложением о сотрудничестве.

— И как ты планируешь поступить?

— Изначально я планировал воспользоваться его услугами, захватить трон, а потом казнить как соучастника и свидетеля. Но... — он заглянул в мои наполненные ужасом глаза и мягче произнес: — Думаю, что такие кровопролитные истории моей будущей женушке не понравятся.

— Валериан, — нервно произнесла я, чувствуя, — неужели ты настолько ненавидишь короля?

— Я ненавидел отца... а брат всегда был его самой важной драгоценностью. Я думал, что вполне логично уничтожить то, чем он дорожил больше всего на свете. Но по правде говоря, все это была зависть... — Валериан отвернулся к окну, его голос стал тише. — Я завидовал не тому, что у него корона, а тому, что он был счастлив. У него была любовь отца, уважение народа, светлое будущее с любимой женщиной и сыном. А сейчас... мне это кажется таким неважным, ведь теперь я тоже счастлив.

— Думаю, что смогу тебе помочь разобраться с этим, — произнесла я.

Я поцеловала его в щеку, ощущая легкую шероховатость кожи. Он же развернул мое лицо к себе и нежно провел языком по моим губам, а затем углубил поцелуй. Его руки обняли меня, прижав к себе.

***

Настал бал. Все шахматные фигуры были расставлены, и я была одной из них. Но на сей раз с полным осознанием того, что произойдет. Сегодня должна была быть расставлена главная наживка для нашего противника.

На бал я пришла в одиночестве, как и планировалось. Валериан должен был прибыть вместе с королевской четой.

За два дня до бала мы втроем встретились с принцем в уединенном павильоне королевского сада. Сначала нам было неловко находиться вместе — слишком много недосказанного висело в воздухе между нами. Но с каждым словом Валериана о надвигающейся опасности неловкость отступала на второй план. Помимо Росвальда в восстании должны были принять участие еще несколько знатных семей. Но всех участников отец держал в тайне. Все они выжидали, все ждали лишь окончательного решения Валериана.

Семья Росвальдов прибыла на бал одной из последних, стремясь произвести максимальное впечатление своим появлением. Особенно выделялась Розалинда. Ее яркое бордовое платье с золотой вышивкой и чрезмерно глубоким декольте буквально кричало о том, что она ожидает стать королевой этого бала. Драгоценности сверкали на ее шее и в волосах, словно она уже примеряла корону.

Заметив меня в толпе гостей, она тут же направилась ко мне. Ее лицо украшала змеиная улыбка торжества.

— Я гляжу, ты тут одна, сестричка, — произнесла она нежным голоском, в котором сквозил яд. — Где же твой галантный кавалер?

— Пока что я одна, — ответила я, стараясь сохранить спокойствие.

— Надеюсь, ты не слишком запачкала поместье регента своим присутствием? Боюсь, после тебя его предстоит долго отмывать.

— О чем это ты? — притворилась я непонимающей.

— Знаешь, Валериан оказался очень рассудительным и обходительным мужчиной, — продолжала она, наслаждаясь каждым словом. — Думаю, не мудрено, что он решил воспользоваться легкодоступной бастардкой вроде тебя для утоления временных потребностей. Однако статус его жены тебе определенно не светит. Такие, как ты, годятся только для развлечений.

Внезапно затрубили фанфары. Из главного входа в зал вышла королевская чета в сопровождении свиты. Король выглядел торжественно в своих парадных одеждах, королева сияла в диадеме. Валериан шел рядом, его лицо было бесстрастным. Он прошел через зал прямо к нам с Розалиндой, взял руку моей сестры и галантно пригласил ее на первый танец вечера.

Стоило видеть это счастливое, ликующее лицо Розалинды! Она сияла от восторга, чувствуя на себе завистливые взгляды всех присутствующих дам. Я же глубоко вздохнула и решила порадовать себя бокалом шампанского, наблюдая за разворачивающимся спектаклем.

Меня отвлек принц, подошедший сбоку.

— Можно сделать этот вечер еще интереснее, если ты потанцуешь со мной, — предложил он, протягивая руку.

— Не думаю, что это разумно, — покачала я головой. — Будет лучше, если Розалинда посчитает, что ее триумф абсолютный. Она должна максимально высоко взлететь, чтобы было падать больнее.

— Дядя на тебя определенно плохо влияет... — заметил принц с легкой усмешкой. — Я слышу в твоих словах буквально его выражения и интонации.

— Пара десятков ударов плетью с железным наконечником и несколько дней без еды в заточении — и твои выражения станут такими же, как у Валериана, Адриан, — жестко ответила я.

— Думаю, да... — принц помрачнел. — В любом случае, Аделина, я хочу тебя поблагодарить. Если у нас все получится по плану, то... благодаря тебе мои родители останутся живы.

— Это заслуга не моя, а Валериана. Сила в его руках, а я лишь...

— А ты лишь единственный человек, для которого он готов сделать все что угодно, — мягко перебил меня принц.

Я улыбнулась. Возможно, мне все же удастся сохранить хорошие отношения с принцем после всего произошедшего между нами. Он хороший человек, благородный и честный, но ему определенно нужно больше силы воли и настойчивости в принятии решений. Надеюсь, что он также сможет найти себе ту единственную, которая сделает его по-настоящему счастливым. Адриан поднял бокал в знак прощания и ушел в толпу танцующих гостей, растворившись среди придворных.

Тем временем мой взгляд упал на отца. Он довольно и благосклонно наблюдал за танцем Валериана и Розалинды, его лицо выражало полное удовлетворение происходящим. Этому союзу он радовался гораздо больше, чем возможному браку регента со мной. Валериан предупреждал меня, что теперь для меня это может быть крайне опасно, поскольку отец может попытаться избавиться от меня как от чего-то ненужного, что может помешать его планам. А потому рядом со мной всегда находится скрытая охрана. Сейчас эти люди замаскированы под обычных гостей бала — кто-то играет роль мелких дворян, кто-то прислуги.

Торжество Розалинды достигло своего абсолютного пика. Люди вокруг начали активно перешептываться о том, что только что произошло на их глазах. Зеленые глаза сестры и ее широкая триумфальная улыбка сверкнули в мою сторону, словно она хотела убедиться, что я вижу ее победу. После этого она грациозно подошла к отцу, явно желая поделиться своей радостью. Они обменялись несколькими фразами, и он поспешил к Валериану. Вскоре они вместе вышли на террасу для приватного разговора, подальше от любопытных глаз и ушей.

В целом моя незначительная роль в этом акте была полностью отыграна, и мне совершенно не нужно было находиться здесь дальше. Теперь ведущая роль переходила к Валериану и герцогу — они должны были окончательно договориться о деталях. Нападение на короля согласно книге было совершенно неожиданным, произошло глубокой ночью, когда никто ничего не подозревал. Думаю, и сейчас все пойдет по похожему сценарию. Не скажу, что я не переживаю по этому поводу — страх за жизнь любимого терзала мое сердце, однако сейчас Валериан находится на правильной стороне, и это главное.

***

Валериан вернулся домой через пару часов после меня. В это время я нежилась в теплой ванной комнате, пытаясь смыть с себя напряжение прошедшего вечера. Услышав его шаги, я обернулась. Он выглядел усталым, но в его глазах читалось удовлетворение. Валериан быстро разделся и осторожно опустился в воду рядом со мной, вода слегка плеснула через края.

— Мне нужно, чтобы ты помогла мне отмыться от этой грязи, — произнес он, прижимаясь ко мне.

— Ты уже знаешь точную дату? — спросила я, беря губку и начиная осторожно мыть его плечи.

— Да, через две недели. В ночь полнолуния.

— Довольно быстро... Ну и что же мой дражайший отец сказал конкретно по поводу меня? — В моем голосе звучала горечь.

— Что если понадобится, он сможет незаметно от тебя избавиться. Сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай, — Валериан сжал мою руку. — Но этого не произойдет.

— Вот как, — я даже не была особенно удивлена таким поворотом. — Я хочу присутствовать там, когда ты его разоблачишь.

— Это будет слишком опасно для тебя, — произнес он, проводя рукой по моей щеке, — но все же в первом ряду ты будешь.

***

Глубокой ночью, когда дворец погрузился в сон, заговорщики привели свой план в исполнение. Вооруженные люди герцога Росвальда вместе с регентом и его верными воинами бесшумно проникли через потайные ходы. Стражники, подкупленные заранее, пропустили их без сопротивления.

Герцог Росвальд шел впереди своих людей, сжимая в руке рукоять меча. За долгие годы планирования этого момента он мечтал о том, как произнесет свою триумфальную речь перед поверженным королем. Его сердце бешено колотилось от предвкушения власти, которая наконец будет в его руках. Еще большую уверенность ему придавало нахождение самого Монфора среди союзников. Он считал регента сильным, но глупым.

При всей его власти управлять им вполне возможно при помощи хорошенького личика. Сначала одна дочь соблазнила его своим телом, а затем и вторая. Так даже лучше получилось. Аделина хоть и была его дочерью, но все же бастардкой — не самая подходящая кандидатура для кукловода. Розалинда куда более коварная и амбициозная, идеально подходящая на роль серого кардинала. Она сможет направлять регента так, как будет угодно ему, Росвальду. Все складывается просто идеально.

Мысленно герцог уже распределял министерские должности между своими приближенными и планировал первые указы нового правления. Королевская казна, торговые маршруты, военная мощь — все это скоро окажется под его контролем.

Заговорщики ворвались в королевские покои, не встретив никакого сопротивления. Король проснулся от шума и попытался дотянуться до меча, висевшего у изголовья кровати, но люди Росвальда и регента были быстрее. Его схватили сильными руками и поставили на колени перед герцогом. Королева закричала от ужаса, но ей тут же зажали рот грубой ладонью.

— Валериан, что происходит? — прокричал король, глядя на брата с болью и недоумением в глазах. — Объясни мне!

— Ваше величество, — произнес Росвальд с издевательской учтивостью, наслаждаясь моментом триумфа, — настало время расплаты за годы вашего некомпетентного правления. Королевство нуждается в сильной руке, в решительном правителе, способном вывести его из кризиса.

Он театральным жестом указал на Монфора, ожидая увидеть в его глазах удовлетворение от происходящего.

— Для меня и многих других дворян большая честь служить более достойному правителю.

Но когда Росвальд посмотрел на регента, его самоуверенность слегка пошатнулась. Глаза Монфора были абсолютно безэмоциональны. Он пусто смотрел на происходящее, словно наблюдал за чем-то крайне неинтересным. Не было ни злорадства, ни удовлетворения, ни даже любопытства. Только ледяная пустота. Росвальд невольно поежился от этого взгляда.

Отогнав неприятные предчувствия, герцог поднял меч над головой короля, готовясь нанести решающий удар. Его рука слегка дрожала от нетерпения и волнения. В эту решающую секунду, когда лезвие уже начало опускаться вниз, холодная сталь неожиданно коснулась шеи герцога.

— Я бы на вашем месте не делал резких движений, ваша светлость, — спокойно произнес принц Адриан, появившись словно из ниоткуда за спиной заговорщика.

Одновременно со всех сторон в покои ворвались царская стража, вместе с людьми регента. Заговорщики были окружены и обезоружены за считанные секунды. Весь их тщательно продуманный план рухнул в одно мгновение, как карточный домик от легкого дуновения ветра.

— Что... как это возможно? — прохрипел Росвальд, чувствуя, как острие меча принца слегка надавливает на его горло. — Монфор, ты обещал...

Регент наконец пошевелился и медленно повернулся к герцогу. На его губах играла холодная усмешка.

— Очень просто, — ответил Валериан, медленно развернувшись к герцогу. — Этот ход был продуман с самого начала. Нам нужно было лишь узнать, сколько пешек в этом заговоре принимает участие.

Он повернулся к королю и почтительно склонил голову:

— Ваше величество, все, кто участвовал в этом дерзком покушении, схвачены.

Воины быстро и умело связали всех заговорщиков. Король, оправившись от шока, медленно поднялся на ноги. Его глаза горели праведным гневом.

— Герцог Росвальд, — произнес он торжественно и холодно, — вы обвиняетесь в государственной измене, покушении на жизнь короля и организации вооруженного мятежа. Завтра вас ждет суд.

***

На рассвете Розалинда стояла у окна своих покоев в родовом поместье. Она была одета в лучшее платье изумрудного цвета, ее волосы аккуратно уложены, а на лице играла предвкушающая улыбка. Наконец-то для нее настало ее время. Все должно было произойти именно так, как должно быть. Скоро я стану женой Валериана, а потом... потом королевой. Аделина наконец получит то, что заслуживает – жестокой смерти.

Внезапно во дворе послышался стук копыт. К главному входу поместья подъехала знакомая карета. Это была карета Валериана Монфора. Розалинда вскрикнула от радости и бросилась к зеркалу, чтобы в последний раз проверить свой внешний вид.

Мать и дочь поспешно спустились по мраморной лестнице в главный холл. Слуги уже распахнули массивные двери. Розалинда замерла в ожидании, готовая броситься в объятия своего триумфа.

Из кареты вышел Валериан. Он был одет в темные одежды, его лицо выражало холодную решимость. Но вслед за ним из кареты показалась еще одна фигура.

— Нет... этого просто не может быть, — прошептала Розалинда, чувствуя, как кровь отливает от лица.

Рядом с Валерианом стояла Аделина. Ее рука покоилась на руке Валериана, демонстрируя всем присутствующим истинный расклад сил.

— Боюсь, мне предстоит сообщить вам неприятные новости о вашем отце, — произнес Валериан ровным голосом

Розалинда стояла, широко раскрыв глаза, не в силах поверить в происходящее. Ее лицо, еще минуту назад сияющее от предвкушания триумфа, теперь исказилось от ужаса и непонимания.

— Что... что ты здесь делаешь? — прошептала она, указывая дрожащим пальцем на сестру. — Это невозможно! Ты должна была...

— Молчать, — твердо произнес Валериан. — Твой отец арестован по обвинению в государственной измене, покушении на жизнь короля и организации вооруженного мятежа. Тебе также предъявляются обвинения в соучастии в заговоре против короны.

В этот момент за спиной Валериана появились королевские стражники.

— Нет! — закричала мать Розалинды, хватаясь за сердце. — Этого не может быть! Мы ничего не знали! Мы не участвовали в планах мужа!

Но доказательства против семьи Росвальд были неопровержимыми. Валериан передал капитану стражи документы, свидетельствующие о причастности Розалинды к заговору. Ее переписка с отцом, показания свидетелей, главным из которых был сам регент — все это красноречиво говорило о ее активной роли в планах государственной измены.

***

Через неделю состоялся суд. Розалинда была приговорена к пожизненному заключению в монастырской тюрьме на отдаленном острове. Герцог Росвальд и его ближайшие сообщники были казнены на рассвете, их головы выставлены на всеобщее обозрение как предупреждение всем, кто осмелится покуситься на власть короля.

Семья Росвальд была лишена всех титулов, привилегий и земельных владений. Их родовое поместье, где я провела самое страшное и унизительное время моего пребывания в этом теле, было конфисковано в пользу королевской казны.

Смотря на развалившуюся семью своего отца, я чувствовала странную смесь облегчения и горечи.

Единственной, кому судьба оказалась более благосклонна, была Селестина — моя младшая сестра. Она не могла быть причастна к заговору из-за своего юного возраста. По ходатайству принца Адриана, девочку удочерила семья мелкого барона.

Мы с Валерианом поженились и жили долго и счастливо.

«Все получили по заслугам. Злые были наказаны, невинные спасены, а любовь наконец победила ненависть и интриги. Впереди нас ждала новая жизнь, полная надежды и счастья» — примерно такими пафосными фразами закончилась книга, в которую я попала.

Идеальный конец для такой серой мыши, как я... Типичная история о торжестве добра над злом, где главные герои живут долго и счастливо.

Как бы не так...

Реальность оказалась гораздо интереснее.

Во-первых, мне безумно понравилось играть в интриги вместе с моим теперь уже мужем. И естественно, мы продолжили заниматься этим вместе после свадьбы. Валериан, скорее всего, не рассказывал мне абсолютно всего о своих планах и действиях, однако его репутация жестокого и беспринципного регента, который вызывает священный ужас у каждого жителя королевства, никуда не делась. Более того, она лишь усилилась после успешного подавления восстания Росвальда.

Теперь о нас с мужем говорили шепотом: «Безжалостный регент и его жестокая супруга, которая без колебаний отправила на эшафот собственного отца». Да, я стала полноправной частью этой кровожадной семейки, и мне это нравилось больше, чем следовало бы приличной леди.

На самом деле видеть перед собой трепещущие, полные страха взгляды тех самых аристократов, что в свое время любезничали перед Розалиндой и открыто насмехались над жалкой бастардкой Аделиной, было невероятно приятно. Власть и страх действительно имеют опьяняющий эффект, а соответствовать своему новому высокому статусу тоже необходимо.

Я старательно училась у мужа различным приемам психологического воздействия, а также упорно тренировала тот самый взгляд — взгляд холодного презрения, после которого собеседник готов провалиться сквозь землю. И надо сказать, начала делать заметные успехи в этом искусстве. Валериан даже похвалил мою технику, когда я заставила супругу министра финансов заикаться только одним поднятием брови.

После всех происшествий с заговором Валериану наконец удалось поговорить с братом по душам. По моему настойчивому наставлению — как же иначе, ведь я в свое время была подписана на десятки психологов — я решила, что мужу стоит закрыть свой главный гештальт для достижения полной внутренней гармонии.

Ему удалось откровенно побеседовать с королем и высказать все накопившиеся за годы обиды. Стоит отдать должное, король на самом деле оказался мудрым человеком и терпеливо выслушал все претензии брата, не перебивая и не оправдываясь. В конце разговора они пожали друг другу руки в знак примирения... а затем ушли в грандиозный трехдневный запой, отмечая восстановление семейных уз.

Тогда нам с королевой пришлось долго и мучительно восстанавливать своих драгоценных мужей после алкогольного марафона, выпаивая их травяными отварами и молча переглядываясь над их стонущими телами. Королева оказалась неожиданно практичной женщиной с отличным чувством юмора — мы быстро подружились.

С принцем Адрианом мне удалось сохранить теплые, дружеские отношения. Спустя год после всех событий он встретил свою настоящую любовь. Ею оказалась... незаконная дочь высокопоставленного аристократа, над которой издевались в родительском доме. Ну что тут скажешь — видимо, у него такая судьба, или имеются серьезные психологические проблемы с ролью «спасителя» несчастных девушек.

А что до нашей с Валерианом семейной жизни — она протекала в постоянном напряжении между публичными политическими играми и приватными моментами нежности. Днем мы были грозной парой правителей, от которых содрогалось королевство, а вечерами мы просто нежились в объятиях друг друга. Довольно забавный контраст, надо признать.

Мы жили очень счастливо в нашем собственном мирке скандалов и придворных интриг, с удовольствием измываясь над высокомерными дворянами, пока в один совершенно обычный день не случилось это...

— Что значит «не знаете, что с ней»? — грозно произнес Валериан в одном из самых элитных столичных ресторанов, где мы решили отпраздновать нашу первую годовщину. Мне резко стало дурно от запаха жареной дичи, и меня поспешно уложили на мягкую кушетку в гостевой комнате заведения.

Весь персонал ресторана находился в состоянии сильнейшей паники. От еды их заведения стало плохо мадам Монфор собственной персоной! Такое событие не только поставит жирный крест на безупречной репутации ресторана, но и в целом может поставить крест на жизни тех сотрудников, кто не успеет вовремя сбежать из города, если гнев регента Монфора достигнет своего разрушительного пика.

Голова кружилась неприятно, ощущалась резкая слабость во всем теле и накатывала волнами жуткая тошнота. В целом я уже прекрасно догадывалась, что происходит с моим организмом. Подобные симптомы наблюдались у меня и в предыдущие дни, но я предпочитала не обращать на них внимания. Однако наблюдать за происходящим театром абсурда было настолько забавно и развлекательно, что я решила еще немного насладиться этим уморительным зрелищем всеобщей паники.

Лицо Валериана исказилось устрашающей гримасой неконтролируемого гнева. В таком состоянии он действительно мог убить любого, кто попадется под руку. Но пока сдерживался из последних сил. Он прекрасно знал, что я категорически не выношу вид крови. От одной только мысли о возможном кровавом месиве мне стало еще хуже, и очередная порция непереваренного содержимого моего желудка вышла наружу в поднесенное ведро.

Хозяин ресторана метался по комнате, словно загнанный в угол зверь. Повара, кажется, уже начали молиться всем известным богам, а официанты столпились у двери, не решаясь ни войти, ни уйти. Картина была поистине комичная — вся эта толпа взрослых людей дрожала от страха перед возможностью того, что я действительно отравилась их кулинарными шедеврами.

— Дорогая, тебе стало хуже? — лицо Валериана моментально преобразилось от ярости к нежной заботе, и он буквально за секунду оказался на коленях рядом со мной, бережно поддерживая мою голову.

— Все хорошо, Валериан, — устало произнесла я, слабо улыбаясь. — Не думаю, что дело именно в еде этого заведения.

Он нахмурился.

— Они посмели отравить мою супругу... — его голос звучал как рычание разъяренного зверя. — Лишь одно твое слово останавливает меня от того, чтобы стереть это здание с лица земли вместе со всеми, кто в нем находится.

Он повернулся в сторону дрожащего от ужаса персонала. Кажется, кто-то из молодых официантов не выдержал напряжения и упал в обморок прямо у входа в комнату.

— Врач прибыл! — донесся пищащий от страха голос хозяина заведения, который ворвался в комнату, сопровождая пожилого мужчину в дорогих одеждах.

Судя по богатой форме и королевским регалиям, сюда вызвали самого главного придворного лекаря. За такое короткое время он мог добраться из дворца до ресторана, только воспользовавшись услугами магов-телепортаторов. Это безумно дорогая магия, доступная лишь самым состоятельным людям королевства. Боюсь даже предположить, какую астрономическую сумму выложил за этот экстренный вызов несчастный хозяин ресторана. Но разве такое трепетное отношение к моей персоне может не нравиться?

Врач оказался опытным профессионалом и буквально за пять минут тщательного осмотра понял, что именно со мной происходит.

— Что с ней? — грозно спросил Валериан, нависая над врачом. Тишина и напряжение в комнате были настолько густыми, что их можно было резать ножом. От этого атмосферного давления лишился чувств очередной официант. Это уже был четвертый по счету за сегодняшний вечер...

— Что ж... — спокойно произнес врач, явно привычный к подобным ситуациям. Видимо, он уже неоднократно сталкивался с выходками членов королевской семьи, включая нашего темпераментного регента, и научился сохранять невозмутимость даже в самых экстремальных обстоятельствах. — Думаю, в данном случае мне стоит лишь вас искренне поздравить.

— С чем?! — взорвался Валериан. — С тем, что моей супруге плохо? С тем, что она страдает?

— Боюсь, что подобное состояние будет продолжаться еще какое-то время, — произнес врач все так же невозмутимо и даже с легкой улыбкой. — Примерно месяцев восемь, не меньше.

Валериан начинал закипать от непонимания. До него явно не доходил смысл сказанного врачом. Несмотря на его обычно холодный и острый ум, способный быстро анализировать информацию даже в самых экстремальных ситуациях, все, что касается лично меня, значительно притупляет его интеллектуальные способности и превращает в крайне эмоционального и иррационального мужчину.

Я почти физически ощущала, как воздух вокруг него начинает накаляться от нарастающей ярости. Еще немного — и кто-нибудь действительно пострадает от его гнева.

— Дорогой, успокойся, — произнесла я, взяв его за руку, — думаю, врач хочет сказать, что скоро у нас с тобой появится малыш.

Наступила абсолютная тишина. Впервые в жизни я видела такое выражение лица у Валериана. Его глаза были расширены от удивления, и он совершенно не знал, что сказать. Рот приоткрылся, но ни звука не последовало. В какой-то момент из одного из его глаз потекла слеза.

— Вашей супруге нужен покой, легкое питание, минимум стресса, — произнес врач, доставая из своей сумки склянки с лекарствами. — Я выпишу несколько рецептов для укрепления здоровья. Также рекомендую избегать резких запахов и слишком острой пищи в ближайшие месяцы.

Валериан словно очнулся от транса. Он аккуратно взял меня на руки и бережно понес к карете, двигаясь так осторожно, будто от этого зависела моя жизнь. Он молчал, но я чувствовала, как дрожат его руки.

В тот момент, когда мы покинули ресторан, мне показалось, что кто-то еще упал в обморок прямо у входной двери.

Он молчал весь путь домой. Мне было честно не очень хорошо, и я не находила в себе сил заговорить первой. Время от времени он украдкой поглядывал на меня, словно не верил в реальность происходящего.

Только когда мы оказались дома, в нашей спальне, Валериан наконец произнес первые слова после объявления врача:

— Ты действительно... мы действительно... — он присел на край кровати, все еще не в силах сформулировать законченную мысль.

— Да, дорогой, — мягко ответила я. — Мы действительно будем родителями. Хорошими родителями.

И тогда этот грозный регент, перед которым трепетало полкоролевства, расплакался как ребенок.

Однако вечер нежности и приятных разговоров перетек в начало моего заточения. Мне нельзя было перенапрягаться совсем. Валериан буквально окружил меня армией слуг, готовых выполнить любую мою прихоть.

В целом токсикоз прошел довольно быстро, однако меня лишили главного — интриг! А как же выстроенные сети ловушек? Как минимум три игры были практически полностью отыграны, и нужно было лишь наблюдать, как враги прошлой хозяйки этого тела получат свою горькую долю. Но увы. Я могла следить за своими успехами лишь через письма от верных последовательниц, которыми мне удалось обзавестись за минувший год. В том числе и супруга принца, с которой мы быстро нашли общий язык, поскольку были из схожего положения.

Валериан изменился кардинально. Он стал похож буквально на мою бабушку из прошлой жизни — постоянно суетился, волновался по каждому поводу, консультировался с врачами по десять раз на дню. А после рождения нашей чудесной дочки и вовсе превратился в домашнюю няньку.

Валериан настолько много времени посвящал ребенку, что мне стало стыдно за себя как за мать. Он вставал к ней по ночам, часами качал на руках, пел колыбельные своим низким голосом и даже освоил искусство смены пеленок быстрее любой опытной кормилицы.

В целом постепенно нам удалось преодолеть этот семейный кризис и вернуться в круги своей обычной злодейской жизни.

**От автора:**

На этом история «Я случайно призналась злодею» официально завершилась, и честно говоря, у меня сейчас очень смешанные чувства — радость от того, что смогла довести задуманное до конца, и грусть от расставания с героями, которые стали для меня почти родными.

Спасибо огромное всем, кто следил за приключениями Аделины и Валериана с самого начала! Ваши звездочки, лайки и комментарии были для меня настоящей поддержкой, особенно в те моменты, когда я сомневалась в своих силах или застревала на особенно сложных сценах. Читая ваши отзывы, я понимала, что не зря трачу бессонные ночи за клавиатурой.

Это моя первая книга с эротическими элементами, и признаюсь, работать в этом жанре оказалось гораздо сложнее, чем я предполагала изначально. Постоянно приходилось балансировать между развитием сюжета, раскрытием характеров персонажей и интимными сценами, стараясь сделать все органично.

Для меня крайне важно ваше честное мнение по поводу этого баланса. Как вы считаете, удалось ли мне гармонично вплести романтические и эротические элементы в общую канву повествования? Не показались ли интимные сцены неуместными или, наоборот, слишком скромными? Что вам понравилось больше всего, а что, возможно, стоило бы изменить?

Также очень интересно узнать, нашли ли вы ответы на все вопросы, которые возникали по ходу чтения, или остались какие-то недосказанности. Получилось ли у меня создать цельную историю, где все сюжетные линии логично завершились? Ваше мнение поможет мне стать лучше как автору и обязательно будет учтено в следующих романах.

У меня уже есть несколько идей для следующих проектов, и я надеюсь, что вы поддержите меня и в новых литературных приключениях. Планирую продолжить исследовать жанр романтического фэнтези — посмотрим, куда занесет фантазия.

Обязательно подписывайтесь на мой профиль, чтобы не пропустить анонсы новых произведений! Ставьте звездочки — это действительно очень важно для продвижения книги и помогает другим читателям найти историю. И конечно же, пишите комментарии — для автора нет ничего ценнее живого общения с читателями.

Еще раз спасибо за то, что были со мной в этом путешествии. До встречи в новых историях!

С любовью и благодарностью,

Ваш автор Катерина Кольцова.

Конец