Трактат Запретных прикосновений

1.

За окнами дождь. Тяжелые капли барабанят по витражным стеклам.

В камине потрескивают дрова, бросая причудливые отсветы на каменные стены.

Сижу в глубоком кресле, завернувшись в мягкий шерстяной плед. Холодные пальцы сжимают пустой хрустальный бокал. Последние капли вина давно выпиты, но руки не отпускают холодное стекло.

— Миледи Аэрин, ещё вина? — робкий голос служанки резко вырывает меня из мрачного оцепенения.

Киваю молча. Не поднимая усталых глаз. Тёмно-красная жидкость медленно льётся в хрустальный бокал: цвета густой крови, цвета неотвратимой смерти, что бродит за толстыми стенами нашего замка.

— Кузина, вы сегодня необычайно печальны, — глубокий, бархатистый голос Фэйриана мягко нарушает гнетущую тишину.

Медленно оборачиваюсь. Он стоит у высокого окна — высокий, статный, с безупречной аристократической осанкой. Роскошные рыжие волосы пламенеют в мерцающем свете свечей, падая на широкие плечи непослушными медными волнами. Бледное, точёное лицо с чёткими скулами кажется совершенно лишённым тревог и забот.

— Возможно, нам действительно не следует находиться здесь, — голос звучит тише обычного. Неуверенно. Каждое слово даётся с трудом.

Фэйриан лишь усмехается. Самодовольный нахал!

Он наклоняется и поднимает мой упавший шарф, аккуратно укладывает его обратно на мои плечи. Его длинные пальцы на мгновение задерживаются на обнажённой коже. Веду плечом, чтобы не показать, что мне приятно это невинное касание его тёплых пальцев.

— Не удивлён вашей предсказуемой реакцией, — в его бархатистом голосе отчётливо слышится покровительственная снисходительность. — Вы всегда были слишком добродетельны, слишком невинны для подобных запретных знаний.

— О каких именно знаниях идёт речь? — смотрю прямо в его изумрудные глаза. Неожиданно даже для себя самой. — О непристойных? О тех, что скрывают от благородных девиц?

Он не отвечает сразу. Только смотрит пристально, изучающе, словно пытается заглянуть в самую душу. В его расширившихся зрачках мерцает отражение пламени свечей.

— Вы сами изучали эти страницы? — вопрос срывается с губ, чтобы скрыть неловкость волнения.

Фэйриан внезапно замирает. Его ровное дыхание становится заметно неровным, прерывистым.

— Случалось, — произносит так тихо. Словно признаётся в ужасном, непростительном преступлении.

Нервно облизываю пересохшие губы. Рот стал сухим, как пергамент.

— Неужели эти знания настолько опасны? — голос дрожит от волнения. — Могут ли эти проклятые книги как-то изменить сущность эльфа?

Он медленно качает головой. Рыжие пряди соблазнительно падают на точёное лицо.

— Вовсе нет, — произносит он задумчиво. — Однако, полагаю, вам определённо лучше вернуться в обычную библиотеку. Сейчас же.

— Позвольте мне хотя бы один взгляд, — неожиданные слова вырываются сами собой. — Всего одну единственную страницу.

Чувствую одновременно облегчение и странное, жгучее разочарование.

Фэйриан галантным жестом приглашает меня к выходу. Его рука слегка касается моей поясницы, направляя движение. Этот, казалось бы, невинный жест теперь кажется мне полным скрытого, опасного смысла.

В висках оглушительно стучит кровь. Кузен, которого я знала с раннего детства, внезапно предстал в совершенно новом свете. За его безупречными манерами и вежливыми улыбками скрывается настоящий развратник, знающий такие запретные вещи, о которых я даже подумать не смела. Эта мысль должна была бы глубоко шокировать меня, заставить отшатнуться. Но вместо этого я ощущаю мощную волну возбуждения. Словно открыла тёмную тайну, которая теперь принадлежит нам обоим.

Когда мы выходим из потайной комнаты. Я замечаю, что его зрачки заметно расширены, а дыхание не совсем ровное. Возможно, он тоже не так равнодушен, как отчаянно хочет показать.

Фэйриан галантно провожает меня до дверей моих покоев. Мы останавливаемся у порога. Он стоит ближе, чем того требуют строгие приличия, словно ожидая чего-то важного. Его пылающий взгляд опускается на мои губы, задерживается на долгое мгновение. Сердце пропускает удар.

— Спокойной ночи, кузен.

Мимолётное разочарование мелькает в его глазах. Но он быстро скрывает его за привычной вежливой улыбкой.

— Сладких снов, дорогая Аэрин.

Закрываю за собой тяжёлую дверь. Прислоняюсь к ней спиной. Дыхание сбито, щёки пылают огнём.

Сон не приходит всю долгую ночь. Перед закрытыми глазами стоят страницы той проклятой книги, и образы, созданные разгорячённым воображением, становятся всё ярче, откровеннее, неприличнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2.

Утром мы встречаемся за завтраком. Фэйриан безупречно одет, как всегда. Его точёное лицо спокойно, голос ровен, когда он учтиво желает мне доброго утра.

Но я больше не могу смотреть на него, как прежде. Мой взгляд предательски задерживается на его руках. Длинных чувственных пальцах, аккуратно нарезающих хлеб. На его длинной изящной шее, где бьётся жилка. На его невозможно красивых губах, когда он медленно пьёт красное вино.

Я думаю о том, что, возможно, после нашего расставания он вернулся в ту комнату. Сидел там один, в мерцающем полумраке, перелистывая страницы той запретной книги. Читал о вещах, слишком непристойных, чтобы произносить их вслух. От этой жгучей мысли что-то мучительно переворачивается внутри, и я чувствую жар, разливающийся по всему телу.

После завтрака мы решаем прогуляться по саду. Дождь прекратился, но земля всё ещё влажная, и подол моего платья быстро намокает от холодной росы.

— Может быть, вернёмся? — предлагаю я. — Прогулка не слишком удачная идея. Всё мокрое и неприятное.

Фэйриан насмешливо усмехается. Словно безошибочно знает истинную причину моего поспешного предложения.

— Как пожелаете, кузина. Библиотека?

Киваю молча. Стараясь не выдать своего нарастающего волнения. Мы идём по длинным коридорам замка, и с каждым шагом моё сердце бьётся всё быстрее, отчаяннее. Тяжёлые двери библиотеки закрываются за нами с глухим, окончательным стуком.

Фэйриан направляется прямо к потайной двери. Без лишних слов, без ненужных жестов, словно точно знает о моём тайном решении прежде меня самой. Мы снова в той запретной комнате, среди опасных книг и тёмных секретов.

— Возможно, вы хотели бы продолжить вчерашнее чтение? — его голос звучит обманчиво просто. Но глаза выдают его истинное состояние - в них горит то же пламя, что пылает во мне.

— Что именно? — делаю вид, что не понимаю.

— О, не будьте столь наивно невинны, Аэрин, — он берёт с полки ту же книгу. — Хотя, возможно, вы предпочтёте, чтобы я сам зачитал вам отрывок?

— Нет, — голос предательски дрожит. — Я... я сама прочту.

Он медленно протягивает мне книгу. Открываю её наугад, руки трясутся. Страница подробно описывает женскую грудь. Слова плывут перед затуманенными глазами:

"...

полушария

нежны

,

как

утренний

туман

, и

столь же неуловимы под жадными пальцами.

Соски, твердеющие от искусных прикосновений, подобны бутонам алых роз,

раскрывающимся навстречу ласке. Вкус их сладок, как мёд диких пчёл..."

Чувствую его горячее дыхание на своей обнажённой шее. Фэйриан стоит так опасно близко, что его широкая горячая грудь почти касается моей спины. Жар его мускулистого тела окутывает меня целиком.

— Ваш голос, — шепчет он хрипло, — звучит восхитительно, когда произносит такие... слова.

Книга дрожит в моих влажных руках. Резко захлопываю её.

— Я не могу больше, — срывается с губ.

— Неужели? — его рука медленно скользит по моему плечу. Едва касаясь, словно боясь спугнуть. — Мне кажется, вы отчаянно хотите узнать больше. Испытать... гораздо больше.

Поворачиваюсь к нему. Резко. Наши лица оказываются так опасно близко, что я ясно вижу золотистые искорки в его изумрудных глазах. Чувствую тепло его дыхания на губах.

— Все эти книги, эти откровенные описания... — выдыхаю я прерывистое. — Они действительно правдивы?

— Есть только один способ это узнать, — его голос становится хриплым. Опасным. — Аэрин, позвольте мне увидеть...

Он не договаривает. Но я прекрасно понимаю. Кровь жарко приливает к щекам, но не только от девичьего стыда. Что-то тёмное и запретное сладко пульсирует в крови.

— Я не могу, — шепчу слабо.

— Можете, — его длинные пальцы осторожно скользят по шнуровке моего корсета. — Позвольте мне посмотреть...

Киваю почти незаметно. Сама не верю, что соглашаюсь на подобное безумство. Его искусные пальцы ловко справляются со сложной шнуровкой. Он удивительно аккуратен, нежен, но я чувствую, как предательски дрожат его руки.

Корсет медленно ослабевает. Ткань тонкой сорочки почти прозрачная в мерцающем свете свечей. Сквозь неё отчётливо проступают соблазнительные очертания моей груди.

Фэйриан осторожно помогает мне освободиться от верхней части платья. Его глаза заметно темнеют от нарастающего желания.

— Вы невероятно прекрасны, — шепчет он восхищённо. Осторожно опуская край сорочки.

Мои груди небольшие, но округлые. Соски мгновенно твердеют от прохладного воздуха и от его жгучего взгляда.

Фэйриан медленно наклоняется. И нежно целует один напряжённый сосок.

Лёгкое прикосновение горячих губ вызывает мощную волну дрожи по всему телу. Затем он осторожно втягивает его в рот, и я не могу сдержать протяжный стон наслаждения. Никогда не думала, что такое простое действие может породить столько невероятных ощущений.

— Они и правда такие, — шепчет он хрипло. Переходя ко второй груди. — Нежные... ароматные... точно как в запретных книгах.

В его неуверенных движениях, в трепетной осторожности прикосновений я вдруг понимаю. Озарение ударяет как молния. Он делает это впервые. За всем его самоуверенным видом, за всеми теоретическими знаниями из книг скрывается такая же неопытность, как и моя.

Наши взгляды встречаются. В его глазах я вижу отражение собственного удивления. Мы оба невинны в этих делах. Мы оба учимся. И почему-то это знание делает происходящее ещё более волнующим, интимным.

— Ты никогда... — начинаю я.

— Никогда, — честно признаётся он. — Только читал в книгах. А ты?

Молча качаю головой. Мы смотрим друг на друга, и смущение постепенно сменяется глубоким доверием, близостью, которой никогда не было прежде.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Фэйриан протягивает руку к книге. Которую я отложила. Его пальцы неспешно перелистывают страницы, ища что-то конкретное. Наконец, он останавливается на нужном месте.

— Позволь прочесть тебе, — его голос низкий, бархатистый. С той особой хрипотцой, от которой мурашки бегут по всей коже.

Киваю безмолвно. Не в силах произнести ни единого слова. Мои груди всё ещё обнажены, но стыд уже полностью отступил, сменившись иным, жгучим чувством.

— "Не только женское тело создано для наслаждения," — начинает он. И каждое слово словно обволакивает меня шёлком. — "Мужская грудь, хоть и лишена полноты женской, не менее чувствительна к искусным ласкам. Соски, твердеющие от прикосновения губ и языка, могут дарить столь же глубокое удовольствие..."

Его пылающий взгляд поднимается от книги ко мне. В глазах немой вопрос, дерзкий вызов, трепетное ожидание.

Мои пальцы дрожат. Когда я тянусь к пуговицам его расшитого жилета. Он не помогает мне, лишь смотрит: выжидающе, дерзко, словно всегда знал, что этот момент неизбежно настанет.

Жилет падает на каменный пол. Затем льняная рубашка. Его грудь медленно обнажается . Аристократически бледная, с россыпью едва заметных веснушек. Не такая мускулистая, как у закалённых воинов, но изящная, с чёткими благородными линиями.

Наклоняюсь и прикасаюсь губами к его коже. Пьянящий запах сандала кружит голову. Целую его грудь несмело, почти невесомо. Затем, набравшись смелости, осторожно касаюсь языком розового соска.

Фэйриан резко вздрагивает. Его напускная самоуверенность мгновенно тает. Вся дерзость, всё показное спокойствие исчезают, сменяясь выражением почти болезненного удовольствия.

— Аэрин, — шепчет он сломленно. И моё имя звучит на его губах нежной мольбой. — Не останавливайся, умоляю...

Что-то внутри меня расцветает. От этой неожиданной власти над ним. От знания, что могу заставить его умолять простым движением губ. Втягиваю его сосок в рот, как он делал с моим, и слышу его прерывистый, восхищённый вздох.

— Продолжай, — его шёпот едва слышен. Пальцы вплетаются в мои волосы, удерживая меня у своей груди. — Ты делаешь это... идеально.

Мне самой нравится то, что я делаю. Нравится его тепло под губами и дрожь, терпкий вкус, его опьяняющий запах, его бурная реакция. Перехожу ко второму соску, уделяя ему такое же трепетное внимание. Фэйриан содрогается, его дыхание становится хриплым, отчаянно прерывистым.

Его руки снова находят мою грудь. Ласкают её, сначала одну, потом другую, словно не может насытиться. Большие пальцы кружат вокруг твёрдых сосков, заставляя меня стонать ему в шею от удовольствия.

Голова кружится от острого наслаждения, от новизны ощущений, от осознания, что мы безвозвратно переступили незримую черту.

Но мы останавливаемся. Словно по негласному соглашению. Есть что-то ещё впереди. Дальше, глубже, опаснее. И мы не знаем, как к этому подойти. Как утолить это растущее желание, что пульсирует между нами, жадно требуя продолжения.

— Думаю, нам стоит... — начинает Фэйриан.

— Да, — соглашаюсь я, хотя он не закончил фразу.

Помогаем друг другу одеться. Его пальцы дрожат, затягивая шнуровку моего корсета. Мои путаются с пуговицами его жилета. В воздухе висит недосказанность, неудовлетворенность, но и странное удовлетворение от пройденного вместе пути.

Книга возвращается на полку. Секретная дверь закрывается за нами. Мы снова в обычной библиотеке, как будто ничего не произошло.

— Партия в шахматы? — предлагает Фэйриан, но его голос все еще хрипловат от пережитого волнения.

— С удовольствием, — отвечаю, хотя внутри все еще горит огонь.

Мы сидим в гостиной, как десятки раз до этого. Двигаем фигуры по доске, произносим обычные фразы. Но все изменилось. Когда наши взгляды встречаются, между нами проскакивает искра. Когда наши пальцы случайно соприкасаются, передавая фигуру, мы оба вздрагиваем.

И я знаю, что завтра мы снова найдем причину посетить библиотеку. Возможно, мы прочтем следующую главу той книги. Возможно, осмелимся зайти дальше.

Чума за стенами замка закрыла нас от мира. Но открыла двери, о существовании которых мы даже не подозревали.

Вечер опускается на замок. За окнами снова начинается дождь. Мелкий, моросящий, природа плачет о тех, кого забрала чума.

Фэйриан провожает меня до дверей моих покоев, как делал это вчера. Мы идем медленно, растягивая путь. Его рука иногда случайно касается моей, и каждое прикосновение отзывается дрожью внутри.

Останавливаемся у двери. Ожидаю, что он предложит вернуться в библиотеку. Что намекнет на продолжение нашего утреннего... эксперимента. Но он лишь склоняет голову в вежливом поклоне.

— Доброй ночи, Аэрин.

Разочарование острым клинком пронзает сердце. Неужели для него наши утренние открытия ничего не значат?

— Не хотите ли зайти? — слова вырываются сами по себе. Но это не вежливая просьба, рассчитана на отказ. Я отчаянно желаю, чтобы он переступил порог моих покоев.

Его бровь изгибается в удивлении. Уголки губ приподнимаются в едва заметной улыбке.

3.

— Зайти? В ваши покои? — в его голосе звучит легкая насмешка. — Что скажут слуги, милая кузина?

— Слуги скажут, что мы беседуем о книгах, — отвечаю, приподняв подбородок. — Мы ведь родственники, в конце концов.

— О книгах, — он повторяет мои слова, и каждый слог наполнен двусмысленностью. — Конечно.

Открываю дверь и впускаю его. Мои покои утопают в полумраке. Горит лишь одна свеча у кровати. Огромная тень Фэйриана ложится на стену, кажется, что нас здесь трое: я, он и его тень.

— Я хотела бы... — начинаю и замолкаю, не знаю что сказать.

— Да? — он ждет, стоя в центре комнаты. Свет свечи играет на его волосах, превращая их в настоящее пламя.

— Я хотела бы, чтобы мы читали ту книгу здесь, — выпаливаю одним духом.

Его лицо становится серьезным. Он подходит ближе, берет мои руки в свои. Его пальцы теплые и нежные.

— Ты уверена, Аэрин? — впервые он обращается ко мне на "ты". — Здесь, в твоей спальне, это уже не просто чтение.

— Уверена, — шепчу, глядя ему в глаза, сама не веря, что говорю.

Фэйриан кивает, отпускает мои руки и выходит из комнаты. Я успеваю ощутить укол разочарования, прежде чем понимаю, что он пошел за книгой.

Минуты тянутся вечность. Расхаживаю по комнате, поправляю подушки на кровати, зажигаю еще свечи. Хочу, чтобы все было... идеально.

Тихий стук в дверь заставляет сердце подпрыгнуть.

Фэйриан возвращается, держа в руках уже знакомую книгу в темно-красном переплете.

— Я выбрал страницу, — говорит он, проходя внутрь. — Мне кажется, это будет... уместно.

Мы садимся на край кровати, близко друг к другу. Книга раскрывается на новой странице. Глава называется "Искусство прикосновений"

Фэйриан начинает читать, и его голос окутывает меня, словно бархатная ночь:

"Не губы, но пальцы открывают тайны тела. Прикосновение должно быть легким,

как перышко, затем настойчивым, как волна, накрывающая берег.

Кожа говорит свою правду, когда ее слушают кончики пальцев..."

Я продолжаю, когда он передает мне книгу:

"Мужское тело требует уверенности, женское нежности.

Но и то, и другое жаждет быть открытым, познанным в своей сокровенной сути.

Ладонь, скользящая вдоль позвоночника, пальцы, считающие ребра, —

так начинается путешествие в страну наслаждения..."

Книга выпадает из моих рук, когда Фэйриан касается моей щеки. Его пальцы скользят вниз, к подбородку, шее, ключице. Следуют за линией лифа платья.

— Позволь мне, — шепчет он на ухо, опаляя горячим дыханием.

Киваю, не в силах произнести ни слова. Предчувствие запретного удовольствия распустилось тягучей сладостью в животе. Между ног давит приятной тяжестью. Необычные ощущения,но такие желанные, такие невыносимо сказочные.

Его руки снова находят шнуровку корсета, но теперь движения увереннее.

Платье соскальзывает с гладких плеч. За ним следует корсет, сорочка. Остаюсь в одних нижних юбках.

— Твоя очередь, — голос дрожит, но я нахожу в себе смелость.

Помогаю ему избавиться от одежды. Жилет, рубашка, сапоги. Он остается в брюках. Мы оба полуобнажены.

— Ложись, — просит он, и я подчиняюсь.

Кровать прогибается под его весом, когда он ложится рядом. Мы лежим близко, чувствуя тепло кожи, глядя друг на друга, не решаясь прикоснуться первым.

Наконец, он протягивает руку и неуверенно проводит дрожащим пальцем по моей щеке, спускается к шее, задерживается на пульсирующей жилке.

— Здесь, — шепчет он, — жизнь бьется так сильно.

Его трепетные пальцы продолжают путешествие: ключица, плечо, внутренняя сторона локтя. Каждое прикосновение нагревает кожу мягким сладким теплом. Я закрываю глаза, отдаваясь ласке.

— Твоя кожа, — его голос звучит восторженно, — как шелк. Нет, тоньше. Как лепесток.

Его ладонь накрывает мою грудь. Не сжимает, просто лежит, ощущая тепло и тяжесть. Потом пальцы начинают двигаться круговыми движениями, спиралью сужающейся к соску.

Удовольствие тягучими волнами расходится по жаждущему телу. Я не знала, что такое возможно. Чтобы от простого прикосновения все внутри сжималось, горело, плавилось.

Открываю глаза и поднимаю руку к его груди. Повторяю его движения: провожу пальцами по рельефу мышц, по редким рыжеватым волоскам, ощущаю, как бьется его сердце.

— Ты дрожишь, — замечаю.

— Как и ты, — отвечает он.

Моя рука скользит ниже, к животу. Мышцы напрягаются под моими пальцами. Его дыхание становится прерывистым.

Мы исследуем друг друга. Медленно, чутко. Открываем новые точки наслаждения: впадинка между ключицами, изгиб талии, чувствительное место за ухом.

Его рука опускается на мое бедро, поверх нижних юбок. Пальцы сжимаются, словно запоминая очертания.

— Я хочу... — начинает он и замолкает. В его глазах вопрос, в моих — ответ.

Юбки падают на пол. Брюки следуют за ними. Мы обнажены полностью. Уязвимые, открытые друг перед другом как никогда прежде.

Он просто стоит передо мной. Голый. И я любуюсь. Нет никаких красивых слов. Только он. Его рыжие волосы, его светлая кожа, его зеленые глаза.

И я. Без одежды, без лжи. Это страшно. Это прекрасно.

Я рассматриваю его тело - мужественное, даже с этими милыми детскими веснушками на плечах. В его глазах, зеленых, как летний лес, не только желание, но и стыд. И этот стыд делает его еще прекраснее.

Снова ложимся рядом, теперь кожа к коже, тепло к теплу. Его руки продолжают чувственное исследование, но уже смелее, настойчивее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мои пальцы осторожно следуют за его — повторяя, изучая, запоминая.

Провожу по бедру. Кожа под кончиками пальцев гладкая, натянутая. Двигаюсь к запретной части тела. Но касаться боюсь. Кружку вокруг.

Он чуть смелее, его пальцы тянутся к моему животу, скользят ниже. Его дыхание задерживается, когда он касается нежной кожи внизу.

Я вздрагиваю. Закрываю глаза. И он останавливается, притягивает мои бедра ближе, теснее. Так, что я ощущаю его твердую, налившуюся желанием, плоть между нами.

Время останавливается. Есть только мы, наши трепетные прикосновения, наши сдавленные тихие стоны и судорожные вдохи.

— Аэрин, — шепчет он. — Я не знал, что может быть так...

— Я тоже, — выдыхаю ему в шею. Целую впадинку за ухом. Губы уже знают его вкус кожи – неуловимо нежный, чуть солёный на языке.

Наши ноги переплетаются, руки не перестают двигаться, изучать, дарить наслаждение. Мы не пересекаем последнюю границу, но и без этого подходим к краю удовольствия, боясь за него шагнуть.

Дрожим. Задыхаемся. Шепчем имена друг друга.

А потом лежим, обнявшись, слушая, как дождь барабанит по крыше. Как бьются наши сердца… уже в едином ритме.

Чума за стенами замка, возможно, унесет наши жизни завтра. Или послезавтра. Или через месяц. Но сегодня мы живы. Сегодня мы познали друг друга так, как не знали ничего прежде.

И завтра мы снова откроем книгу. И завтра наши руки найдут новые созвездия на теле друг друга. И послезавтра тоже...

***

Следующий день тянется невыносимо долго. Завтрак проходит в напряженном молчании.

Мы избегаем смотреть друг на друга, боясь, что слуги прочтут в наших глазах то, что произошло. Каждый раз, когда наши пальцы случайно соприкасаются, передавая хлеб или соль, по телу пробегает разряд. Фантомная вспышка удовольствия.

За обедом становится невыносимо. Фэйриан сидит напротив, и я замечаю каждую деталь: как двигается его кадык, когда он глотает вино; как его пальцы держат нож; как легкая улыбка трогает уголки его губ, когда он ловит мой взгляд.

После обеда он спрашивает, не хочу ли я сыграть в шахматы. В его глазах читается настоящий вопрос, скрытый за этим невинным предложением.

— Нет, — отвечаю я. — Мне хотелось бы отдохнуть в своей комнате.

Его зрачки расширяются. Он понимает.

— Конечно, кузина. Позвольте проводить вас.

Мы идем по коридорам замка медленно, слишком медленно. Каждый шаг - испытание терпения. Двери моих покоев открываются, закрываются за нами, и мы остаемся одни.

Секунду стоим неподвижно, не смея приблизиться друг к другу.

А потом все барьеры рушатся. Его руки жадно обхватывают мое лицо, мои обвивают его шею. Мы целуемся. Глубоко, отчаянно, словно умираем от жажды, а губы другого единственный источник воды.

— Книга, — рвано шепчу я, когда мы с усилием отрываемся друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. — Нам нужна книга.

...

4.

Фэйриан кивает. В его глазах разгорается пламя.

— Я оставил книгу тут, — признается он, доставая из шкафа уже знакомый красный томик.

Открываем книгу. Новая глава — "Искусство губ и языка".

"

Не

только

для

речи

созданы

уста

человеческие

," — читаю я дрожащим голосом. — "

В

поцелуе

раскрывается

их

истинное

предназначение

—

дарить

наслаждение

.

И

не

только

губы

к

губам

может

прикасаться

любящий

.

Весь

храм

тела

становится

алтарем

для

служения

губам

и

языку

..."

Фэйриан берет книгу из моих рук, продолжает чтение:

"

Особенно

сладостно

прикосновение

губ

к

тайным

местам

женского

тела

.

Там

,

где

сходятся

нежные

складки

,

скрыт

бутон

наивысшего

блаженства

.

Язык

,

ласкающий

его

,

способен

вознести

женщину

на

вершину

удовольствия

,

подобную

которой

не

знает

мир

..."

Книга падает на пол. Он смотрит на меня. В его взгляде молчаливый вопрос, в моем — согласие.

— Подними юбки, — просит он тихо, почти смиренно.

Пальцы дрожат, когда я выполняю его просьбу.

Ткань тяжелая, шуршащая. Поднимаю ее выше колен, потом до середины бедер. Останавливаюсь, не в силах продолжать.

Фэйриан опускается на колени передо мной. Его теплые руки ложатся поверх моих, помогая удержать юбки.

Затем его пальцы касаются кожи над чулками. Легкое, почти невесомое прикосновение.

— Такая нежная, — шепчет он, проводя подушечками пальцев по внутренней стороне бедер.

Я дрожу. Это прикосновение отзывается где-то глубоко внутри, между ног, где растет влажный жар. Фэйриан настойчиво раздвигает мои бедра чуть шире. Пальцы поднимаются выше, к кромке белья.

— Можно? — спрашивает он, глядя снизу вверх.

Киваю, не в силах произнести ни слова. Он стягивает тонкую ткань вниз, я переступаю через нее. И теперь стою перед ним, все еще полностью одетая, но обнаженная там, где его взгляд сейчас скользит с таким восхищением.

— Прекрасна, — выдыхает он. — Каждая часть тебя прекрасна.

Его пальцы коснулись меня там, где никто никогда не касался. Краснею до корней волос. Но остановить его не могу. Не хочу.

Его руки исследуют нежно, осторожно. Я задерживаю дыхание, когда он неожиданно находит особенно чувствительное место.

— Здесь? — спрашивает он, и я лишь киваю, не доверяя своему голосу.

А потом он наклоняется вперед, и я чувствую его дыхание там, где только что были его пальцы.

Теплое, влажное, судорожное дыхание, словно он сам волнуется не меньше меня.

Закрываю глаза, когда его мягкие губы осторожно касаются меня. Целуют. Нежно. Невинно.

Затем он задействует свой язык, проводит им настойчиво и где-то глубоко. И это уже не невинно - запретно. Но от этого щемящее томление только усиливается. Мы переступаем невидимую черту. Безвозвратно.

Повторяет снова и снова... трепетный поцелуй губами... затем горячий влажный язык. Все глубже. Влажнее.

Так хорошо, что ноги дрожат, а между бедер все пульсирует в ответ, сжимается в пружину удовольствия.

Сначала он двигается неуверенно, наугад. Его язык исследует, пробует, ищет. Иногда задевает чувствительные точки, и тогда я не могу сдержать стон наслаждения. Иногда проходит мимо, и я почти хочу направить его, но не решаюсь.

— Скажи мне, дорогая Аэрин, — он поднимает голову, его губы блестят от влаги, голос севший, в глазах туман желания. — Говори, где хорошо.

— Выше, — шепчу я. — И... легче.

Он возвращается к своему занятию, старательно следуя моим указаниям. Его язык находит ту самую точку, о которой говорила книга. Тот самый бутон, скрытый в складках.

— Ах!.. да... — рвано выдыхаю я. — Здесь...

Фэйриан сосредотачивается на этом месте. Прижимается плотнее, вдавливается лицом в моё лоно. Язык двигается настойчивее, но нежно. Круговыми движениями, от которых внутри меня растет томительные напряжение.

Каждая ласка его горячего языка, как удар молнии, пронзающий тело.

Колени слабеют, и я вынуждена опереться на его широкие плечи. Юбки все еще зажаты в одной руке, другая запутывается в его мягких рыжих волосах.

— Быстрее, — искренняя просьба вырывается без стеснения. — Умоляю не останавливайся!

Он подчиняется, и вселенная начинает сжиматься до единой точки. До места, где его язык касается меня. Напряжение нарастает, становится почти болезненно-невыносимым, и вдруг — взрыв.

Волна удовольствия накрывает с головой. Колени подгибаются, из горла вырывается всхлип, который я пытаюсь заглушить, прикусив губу. Никогда прежде не испытывала ничего подобного — даже в самых смелых мечтах.

Фэйриан поддерживает меня, не дает упасть. Его лицо сияет гордостью и каким-то детским изумлением.

— Это было... — начинает он.

— Невероятно, — заканчиваю я.

Он помогает мне дойти до кровати. Я опускаюсь на нее, все еще дрожа от пережитого.

— Теперь твоя очередь, — говорю, когда дыхание немного восстанавливается.

Фэйриан смотрит на меня с таким голодом, с таким желанием, что внутри снова начинает расти жар, хотя, казалось бы, я только что достигла вершины.

— Встань на колени, — просит он тихо.

Я повинуюсь, соскальзывая с кровати на пол. Он стоит передо мной, и его брюки не скрывают очевидного возбуждения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

5

Его пальцы путаются в моих волосах, нежно проводят по щеке. Во взгляде — трепетное благоговение, словно он не может поверить, что я действительно здесь, перед ним, на коленях.

— Ты не обязана, — шепчет он, но его голос дрожит от желания.

— Я хочу, — отвечаю честно. — Покажи мне, как доставить тебе удовольствие.

Сердце бьётся как сумашедшее, когда мои пальцы тянутся к застежкам его брюк. Несмотря на недавно обретенную смелость, не могу избавиться от страха. Страха сделать что-то не так, разочаровать его.

Пуговицы поддаются. Ткань расходится, обнажая нижнее белье. Фэйриан помогает мне, стягивая брюки вниз. Я не могу не смотреть на выпуклость под тонкой тканью, не могу не думать о том, что скрывается под ней.

— Можно? — спрашиваю, повторяя его собственный вопрос.

Он кивает, не в силах произнести ни слова. Я стягиваю последнюю преграду, и он открывается мне — твердый, пульсирующий, совсем не такой, каким я представляла его в своих невинных фантазиях.

— Ты прекрасен, — выдыхаю, и это правда. В полумраке комнаты его тело кажется высеченным из мрамора, идеальным в своей мужественности.

Сначала стыдливо касаюсь его кончиками пальцев. Кожа горячая, нежная, удивительно шелковистая, несмотря на его твердость. Фейриан вздрагивает от моего прикосновения, издает тихий стон.

— Направляй меня, — прошу я, вспоминая его слова.

— Возьми его в руку, — голос Фэйриана звучит непривычно хрипло. — Не слишком сильно... да, вот так!

Моя рука обхватывает, ощущая пульсацию крови под кожей. Странная власть наполняет меня. Знание, что могу подарить ему то же блаженство, что и он мне.

— Теперь двигай рукой... медленно, — умоляет он, закрывая глаза от удовольствия.

Подчиняюсь. Вверх и вниз, сначала неуверенно, потом смелее. Его дыхание становится прерывистым, пальцы сжимаются в моих волосах.

— Быстрее, — тихо выдыхает он, и я ускоряю движения, наблюдая за тем, как Фейриан кусает губы от удовольствия.

Но мне хочется большего. Вспоминаю, что читала в книге, что он делал со мной. Наклоняюсь вперед и касаюсь губами кончика.

Фэйриан вздрагивает всем телом, словно его ударила молния.

— Аэрин! — его голос срывается, голова запракидывается, волосы падают на спину шёлковым водопадом.

Это придает мне смелости. Приоткрываю губы, впускаю его внутрь. Нет опыта. Нет уверенности. Только интуиция и желание доставить удовольствие. Но, похоже, этого достаточно. Его стоны становятся громче, движения более настойчивыми.

— Используй язык, — просит он между рваными вдохами. — Там... там где... самая чувствительная часть.

Я нахожу это место языком: там, где гладкая головка соединяется с остальной частью. Кружу по нему, наслаждаясь реакцией Фэйриана. Он дрожит, всхлипывает, шепчет мое имя.

Открытие собственной силы пьянит. Я, которая всегда была тихой, правильной, всегда следовала правилам, теперь держу его на грани блаженства, контролирую каждый его вздох, каждый стон.

— Аэрин, я... я близок, — предупреждает он, пытаясь отстраниться.

Но я не позволяю. Настойчиво удерживаю его бедра руками. Что-то внутри меня, что-то порочное и жадное, хочет познать его до конца. Испытать все.

Его тело напрягается, спина выгибается дугой.

Он толкается вперед в мой тесный рот и гортанный вскрик рвется из его горла, когда он достигает вершины. Горячая жидкость разливается на языке… непривычная, странная, но я не отстраняюсь, принимаю ее. Принимаю его всего.

Когда последние волны удовольствия проходят через его тело, Фэйриан опускается на колени рядом со мной. Его руки обхватывают мое лицо, большие пальцы вытирают уголки губ.

— Ты невероятна, — шепчет он, глядя на меня с таким обожанием, что сердце сжимается от нежности.

Он целует меня. Глубоко, страстно, не обращая внимания на свой собственный вкус на моих губах. В этом поцелуе - благодарность, восхищение и что-то еще, что согревает душу.

Мы помогаем друг другу подняться с колен, приводим в порядок одежду. Но уже не так тщательно, как прежде. Уже нет той неловкости, того стыда. Мы пересекли еще одну границу, и теперь стоим на новой территории - более открытой, более честной.

— Я никогда не думал, что с тобой будет так, — признается Фэйриан, когда мы лежим на кровати, глядя в потолок. — Такая страсть, такая смелость...

— Я и сама не знала, — отвечаю, поворачиваясь к нему. — Что во мне есть это.

Его пальцы перебирают пряди моих волос, рассыпанных по подушке.

— Чума забирает жизни, — говорит он тихо. — Но нам подарила... это. Нас.

Киваю. Странная благодарность к болезни, запершей нас в этом замке, отрезавшей от мира, наполняет сердце. Без нее не было бы этих открытий, этой близости, этого нового "мы"

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

6

Вечер окутывает замок мягким сумраком. Дождь за окнами усилился, превратившись в настоящую бурю. Ветер воет в каминных трубах.

Ужин проходит в пленительном ожидании. Мы едва притрагиваемся к еде, обмениваемся взглядами. Фэйриан улыбается, поднимая бокал вина, и я ловлю себя на мысли, что его губы, касающиеся хрусталя, всего несколько часов назад касались самых тайных уголков моего тела.

— Какие у вас планы на вечер, кузина? — спрашивает он достаточно громко, чтобы услышали слуги, убирающие со стола.

— Чтение, — отвечаю я, и что-то дрожит внутри от двусмысленности. — Нашла чрезвычайно... увлекательную книгу.

Его зрачки расширяются. Он знает, о какой книге я говорю.

Когда дверь моей спальни закрывается за нами, мы не бросаемся друг к другу, как днем. Есть что-то в воздухе… предвкушение, тяжелое и сладкое, как мед.

Мы оба чувствуем, что сегодня пересечем последнюю границу.

Фэйриан достает книгу. Находит нужную страницу без труда, словно она сама раскрывается на ней.

— Последняя глава, — говорит он тихо и торжественно. — "Единение."

Мы садимся на кровать, плечом к плечу. Его голос звучит глубже, чем обычно, когда он начинает читать:

"Все прикосновения, все поцелуи — лишь прелюдия к главному таинству. Когда двое становятся одним, когда мужчина входит в женщину, и их тела соединяются — тогда открывается истинный смысл человеческого существования..."

Слова обволакивают, проникают под кожу, разжигают огонь внутри. Я забираю книгу, продолжаю чтение, и мой голос дрожит:

"Первое соединение может принести боль, но это боль священная, боль рождения — рождения женщины из девушки. Капля крови — жертва богам любви, знак доверия, обещание вечной верности телу, которое познало тебя впервые..."

Фэйриан забирает книгу, но не читает дальше. Закрывает ее, откладывает на прикроватный столик. Его глаза темны от желания.

— Аэрин, — тихо шепчет только мое имя, но в нем вопрос. В нем мольба.

— Я хочу этого, — отвечаю одними губами едва слышно, не отводя взгляда. — Хочу познать тебя полностью.

Он кивает.

Мы раздеваем друг друга. Дрожащие пальцы скользят по пуговицам, шнуровке, застёжкам.

— Аэрин, — шепчет он, и мое имя на его губах — самая прекрасная музыка. — Ты так хороша, так тесна... Не могу поверить, что это происходит. Мне так хорошо.

Я обхватываю его ногами. Позволяя проникнуть ещё глубже. Его рычащие стоны сливаются с моими несдержанными всхлипами в единую мелодию.

Движения наших бедер становятся увереннее, настойчивее, яростнее. Кровать скрипит под нами. Шёлк простыни комкается.

Мы не знаем, как правильно. Но нам правильно так — тело к телу, ритмично подаваясь навстречу друг другу, мягко встречаясь бедрами, находя общий ритм в каждом движении. Глядя в глаза, чтобы читать друг друга без слов. Чтобы делиться каждым мгновением этой близости. Чтобы запомнить это лицо, эти чувства навсегда.

Его пальцы находят чувствительную точку между нашими влажными телами, начинают круговые движения, и удовольствие, до того тлевшее, вспыхивает ярким пламенем.

— Фэйриан! — всхлипываю я, когда острое наслаждение неожиданно накрывает меня волной. Сильнее, глубже, чем днем. Голова кружится. Тело содрогается, внутренние мышцы сжимаются вокруг него.

Он начинает двигаться быстрее, отчаяннее, его дыхание сбивается. И вдруг он выходит из меня — медленно, бережно. Проводит несколько раз рукой по пульсирующее члену, напрягается всем телом, издает протяжный глухой стон, и я чувствую, как его горячее семя изливается на мой живот.

Мы замираем, не желая разъединяться. Он опирается на предплечья, чтобы не давить на меня своим весом. Наши лбы соприкасаются, дыхание смешивается.

— Не знал, что может быть так, — шепчет он. — Что можно чувствовать... это.

Понимаю его без слов. Дело не только в физическом удовольствии, хотя оно превзошло все ожидания. Дело в связи, которая возникла между нами. В уязвимости, которую мы разделили. В доверии.

Ложится рядом, притягивает к себе. Я устраиваюсь в изгибе его тела, как будто это место всегда было создано для меня.

— Там кровь, — замечает он, глядя на простыни.

— Знак моего доверия тебе, — отвечаю я, вспоминая слова из книги.

Он целует меня в макушку, крепче прижимает к себе.

За окнами бушует буря. Чума бродит по улицам деревень. Но здесь, в этой комнате, в этой постели, мы нашли оазис покоя и счастья. Мы открыли друг в друге то, чего не знали раньше — страсть, нежность, готовность отдавать и принимать.

Фэйриан уходит перед рассветом — нежно целует меня в лоб, шепчет что-то ласковое. Я не просыпаюсь полностью, лишь улыбаюсь сквозь сон, ощущая его прикосновение. Проваливаюсь обратно в теплые объятия сновидений, где мы снова вместе, где наши тела сплетаются в танце страсти.

Просыпаюсь поздно. Солнечный свет проникает сквозь занавеси — редкое явление в эти дождливые дни. Потягиваюсь, ощущая сладкую боль в теле — напоминание о ночных удовольствиях.

Чувствую себя иной — словно кожа моя стала тоньше, чувствительнее, словно каждый нерв обострился, каждая клеточка наполнилась новым знанием.

Приводя себя в порядок, замечаю следы прошедшей ночи: легкие синяки на бедрах, где его пальцы сжимали слишком сильно; припухшие губы от долгих поцелуев; засос на внутренней стороне груди.

Спускаюсь к обеду, предвкушая встречу. Сердце колотится, когда вхожу в столовую, но там пусто — только слуги, расставляющие приборы.

— Граф Фэйриан еще не спускался? — спрашиваю, стараясь звучать непринужденно.

— Нет, миледи, — отвечает дворецкий с легким поклоном. — Его сиятельство передал, что будет обедать у себя.

Странно. Это не похоже на Фэйриана — пропускать совместные трапезы. Может быть, он тоже устал после нашей ночи? Или... возможно, жалеет о случившемся?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Обедаю в одиночестве, но еда кажется безвкусной. Каждый звук шагов заставляет поднимать голову в надежде, что это он. Каждый скрип двери вызывает трепет. Но он не приходит.

После обеда брожу по замку. Захожу в библиотеку — наше особое место, где все началось — но там пусто. Выхожу в сад, несмотря на моросящий дождь. Поднимаюсь на стену, откуда видно дорогу, ведущую к поселению, но там только черные флаги на домах — знак чумы.

К вечеру беспокойство перерастает в тревогу. Спрашиваю у горничной та отводит глаза, говорит, что господин нездоров, приказал никого не пускать.

Нездоров? Сердце сжимается от страха. В эти дни любая болезнь вызывает опасения.

Жду до ночи. Когда замок погружается в сон, выскальзываю из своей комнаты. Коридоры пусты, лишь факелы отбрасывают тени на каменные стены. Крадусь к покоям Фэйриана. Они в другом крыле, далеко от любопытных глаз слуг.

Останавливаюсь у его двери. Прислушиваюсь к тишине. Стучу сначала осторожно, потом громче.

— Кто там? — его голос звучит слабо, с хрипотцой.

— Это я, Аэрин, — шепчу в замочную скважину. — Открой, прошу.

Тишина, затем шарканье шагов. Но дверь не открывается.

— Уходи, Аэрин, — голос звучит глухо, словно он говорит через ткань. — Я не могу тебя видеть.

— Ты болен? Позволь мне помочь, — мой голос дрожит от волнения.

— У меня жар. Возможно... возможно, это чума, — последнее слово он произносит так тихо, что я едва различаю его.

7

— Скажи сейчас, — умоляю я.

— Я люблю тебя, Аэрин. Люблю так отчаянно, что сходил с ума от одной мысли, что не смогу тебя больше поцеловать.

Его руки нежно обрамляют моё лицо. Большие пальцы ласково поглаживают скулы, стирают слёзы счастья, которые я даже не заметила. Наклоняется медленно, давая мне время сполна насладиться сладким предвкушением.

И тогда он целует меня. Наконец-то целует именно так, как обещал, как мечталось в долгие ночи, как было описано в наших запретных книгах.

Его губы мягкие и тёплые. Вкус их сладковатый, с лёгким привкусом горных трав. Языки робко встречаются, и по всему телу разливается жар, словно в жилах течёт расплавленное золото. Именно так, как описывалось в тайной книге — души перетекают из тела в тело, дыхание становится общим, единым.

Целуемся долго, жадно. Наверстывая каждую секунду упущенного времени. Его руки медленно скользят по моей спине, прижимают ближе к себе, и я остро чувствую, как быстро бьётся его сердце — в точности в такт моему.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга. Оба задыхаемся.

— Теперь я понимаю, — шепчу восхищённо. Прижимаясь разгорячённым лбом к его лбу. — Что означают все эти слова в книгах. Про единение душ, про то, что двое становятся одним целым.

— Мы и есть одно целое, — соглашается он нежно. Его пальцы переплетаются с моими.

Мы садимся в его любимое кресло. Теперь уже не стесняясь близости, я устраиваюсь у него на коленях, его сильные руки крепко обнимают меня.

— Что теперь будет? — спрашиваю. Играя пуговицами на его льняной рубашке.

— Теперь, — говорит он, нежно целуя мою шею, — мы изучаем все остальные главы. Практически.

Смеюсь, чувствуя, как счастье переполняет каждую клеточку тела.

— У нас есть целая вечность, — шепчу.

— Целая вечность, — соглашается он, и снова целует меня — нежно, обещающе, скрепляя клятву.

— Теперь я понимаю, — шепчу, — что имели в виду поэты, когда писали о поцелуях, меняющих мир.

— Мир действительно изменился, — соглашается он. — Теперь в нем есть только мы двое.

— И целая библиотека непрочитанных книг, — добавляю я, улыбаясь.

— И целая жизнь впереди, чтобы изучить их все, — отвечает он, снова целуя меня, короткими, нежными поцелуями, словно не может насытиться.

Снаружи сгущаются сумерки, но в комнате тепло и светло от нашей близости. Мы обнимаемся, целуемся, шепчем друг другу нежные слова, и кажется, что весь мир создан только для этого момента.

Болезнь отступила, страх исчез, и впереди нас ждет целая жизнь, полная любви, поцелуев и счастья.

Конец!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец