Украденная невеста. Месть горца (Смотреть онлайн изнасилование невесты)

1

Я шагаю по узкой дороге, ведущей к дому двоюродной бабушки, у которой гощу пару дней, и крепко прижимаю к груди горячий хлеб в пакете, только что купленный в деревенской лавке.

Улица пустынна, уже темнеет. Я почти подхожу к дому, когда рядом тормозит черный автомобиль, непривычно дорогой для этого места. Наверное, кто-то заблудился. Я шагаю ближе к обочине и доброжелательно улыбаюсь, готовясь подсказать дорогу. Но дверь резко распахивается, и из машины одним быстрым движением выходит высокий, очень большой, мускулистый мужчина в черном.

Сердце тревожно екает, и я невольно отступаю назад, крепче сжимая хлеб.

– Вам помочь? Вы заблудились? – мой голос звучит неуверенно, и я сама не понимаю, почему вдруг становится так страшно, но интуиция кричит бежать.

Он не отвечает. Просто быстро сокращает расстояние между нами и, прежде чем я успеваю осознать, что происходит, грубо хватает меня за талию.

Хлеб падает на землю, вместе с телефоном. Я кричу, пытаясь вырваться из крепких рук, но его ладонь мгновенно закрывает мой рот, заглушая звук. Меня силой заталкивают на заднее сиденье машины. Я отчаянно упираюсь, царапаю руки похитителя, но все напрасно – он слишком сильный.

Дверь захлопывается с глухим стуком, автомобиль тут же срывается с места, оставляя за собой пустую деревенскую улицу и мою надежду на помощь.

Я забиваюсь в угол, дрожа и пытаясь понять, что происходит. Рядом, почти вплотную ко мне, сидит мой похититель. Теперь, в тусклом свете салона, я вижу его четче: мощная фигура, густая черная борода и глаза, мрачные, жесткие, пугающие.

– Кто вы? – шепчу я, едва слыша свой голос из-за гулкого стука сердца. – Зачем вы это делаете? Я вам ничего не сделала…

Он молчит. Даже не смотрит на меня, будто я пустое место. Я отчаянно всхлипываю и снова пробую заговорить:

– Отпустите меня, пожалуйста! Я никому ничего не скажу.

Снова тишина в ответ.

– Я племянница Чингиза Ардашева! – восклицаю в отчаянии. – Вы не можете не знать, кто он, его все знают! Вы же понимаете, что если сейчас же меня не отпустите, вам не поздоровится, он этого не простит!

Мужчина медленно поворачивается и впервые смотрит прямо мне в глаза. От его взгляда тело пробирает холодная дрожь.

– Я знаю, кто ты, – спокойно произносит он низким голосом, от которого по коже бегут мурашки. – Мне все равно, чья ты родственница.

– Зачем тогда я вам нужна? – голос срывается на всхлип, глаза наполняются слезами.

Он снова замолкает, словно я уже исчерпала лимит его ответов.

Машина мчится вперед, увозя меня дальше и дальше от дома, от бабушки, от сестры, которая, наверное, уже начала меня искать. Я смотрю на свои дрожащие руки, чувствуя себя совершенно беспомощной.

– Пожалуйста! – тихо повторяю я, уже не надеясь на ответ. – Отпустите меня домой!

Но мужчина только равнодушно смотрит вперед, будто все уже давно решено, и мои мольбы ничего не значат. Даже водитель не обращает внимание на мои слова, хотя я пытаюсь воззвать и к его совести. Им все равно.

Я прижимаюсь спиной к холодному стеклу окна, пытаясь осознать происходящее.

Меня украли.

Кто этот человек? Зачем ему именно я? Неужели все из-за моего дяди? Но если это месть или конфликт, почему не похитили одну из дочерей или внучек дяди Чингиза?

Вопросы, на которые нет ответа, разрывают мое сознание. Мне остается только ждать и молиться, чтобы меня нашли и спасли как можно быстрее. Я точно знаю, что мой брат Асад камня на камне не оставит, пока я снова не окажусь дома.

***

Автомобиль резко останавливается. Мужчина, не говоря ни слова, выходит первым и тут же открывает дверь со стороны, где сижу я. Я молча выбираюсь наружу, лишь бы нет дать ему повода снова коснуться меня. Ноги едва держат, но я боюсь даже пошевелиться лишний раз.

Вокруг незнакомая местность. Воздух прохладный и влажный, пахнет землей и горной свежестью. Дом, в который меня привезли, стоит на отшибе, одинокий и маленький, словно забытый кем-то много лет назад. Мужчина молча ведет меня к нему и я не сопротивляюсь, знаю, что бессмысленно.

Он открывает дверь и легонько толкает меня внутрь. Я неуверенно переступаю порог и останавливаюсь посреди комнаты. Оборачиваюсь, ожидая объяснений, но он молча захлопывает дверь и запирает ее снаружи. Щелчок замка звучит так отчетливо и громко, что я вздрагиваю и застываю на месте.

– Подождите! – отчаянно кричу я, бросаясь к двери. – Объясните мне, что происходит! Зачем вы привезли меня сюда? Пожалуйста!

Но никто не отвечает. Шаги удаляются, и вокруг воцаряется пугающая тишина. Я растерянно осматриваюсь. Домик небольшой, три комнаты, мебель старая, покрытая толстым слоем пыли. Я быстро прохожу по комнатам, заглядываю в каждую дверь, отчаянно зовя кого-нибудь:

– Здесь есть кто-то? Помогите! Пожалуйста, откликнитесь!

Но дом пуст. Совсем пуст. Я одна, запертая в незнакомом месте, и никто не придет мне на помощь. Дверь не открыть, окна тоже заколочены. Настоящая тюрьма.

Возвращаюсь в гостиную и медленно опускаюсь на краешек кресла. Сердце колотится так сильно, что начинает болеть в груди. Слезы снова льются по щекам, и я не пытаюсь их остановить. Как глупо, что я несла телефон в руках вместе с хлебом. Почему я не положила его в карман? Я могла бы сейчас позвонить Асаду, и он уже мчался бы на помощь…

Я обхватываю руками плечи, съеживаясь в комочек, и плачу, пока не иссякают силы. Внутри холодно и страшно, а вопросы мучают все сильнее. Что эти люди хотят от меня? Почему именно я? Я не понимаю, и от неизвестности страх только усиливается.

Часы медленно ползут вперед. За окнами сгущается темнота, наступает глубокая ночь. В доме есть свет, но мне от этого ничуть не легче. Я так и сижу в кресле, не двигаясь, боясь даже пошевелиться.

Постепенно усталость побеждает страх, веки тяжелеют, голова опускается на подлокотник кресла. Я незаметно для себя погружаюсь в тревожный, беспокойный сон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Просыпаюсь резко от звука открывающегося замка и сразу же поднимаю голову. Сердце снова начинает колотиться в бешеном ритме. В дверном проеме стоит он – мой похититель.

Солнечный свет падает ему на лицо, и я впервые отчетливо вижу его глаза. Ледяные, серые, пронизывающие насквозь. Холодные, как будто совершенно лишенные каких-либо чувств.

Я вздрагиваю и вжимаюсь в спинку кресла, не в силах отвести от него взгляда. Он смотрит на меня молча, внимательно, словно изучая.

– Пожалуйста, отпустите меня, – прошу я тихо, голос дрожит и звучит жалко даже для моих ушей.

Он не отвечает. Просто делает шаг внутрь и я беспомощно смотрю на него, понимая, что моя жизнь теперь полностью зависит от этого человека.

– Твои родные уже знают, что я украл тебя, – неожиданно произносит незнакомец. – И учитывая, что ты провела ночь в моем доме, они вряд ли станут забирать тебя обратно.

Эти слова ранят сильнее, чем я могла ожидать. Дыхание сбивается, в груди разливается жгучая боль. Значит, моя первая догадка была верной. Меня украли, чтобы сделать женой. Не из мести дяде или ради выкупа, а тупо, чтобы жениться на мне.

Не могу поверить в это, блин! Что за ерунда?! Я же его даже не знаю, и, хотя я красивая, он вряд ли увидел меня на улице и безумно влюбился с первого взгляда, чтобы вот так вот красть. Он даже не выглядит заинтересованным во мне!

Я опускаю взгляд, сжимая дрожащие руки. Этот незнакомец прав: я прекрасно знаю, как важна репутация для нашего дяди. Чингиз Ардашев готов пожертвовать счастьем каждого из нас ради своего безупречного имени. Но ведь Асад не такой. Мой брат защитит меня. Он не бросит меня просто потому, что этот человек заставил меня провести ночь в своем доме.

– Они заберут меня, – тихо шепчу я, стараясь не показать страх и сомнения. – Мой брат никогда не позволит мне остаться здесь.

Мужчина слегка приподнимает бровь, будто удивлен моей уверенностью.

– Ты так думаешь? – его губы трогает ехидная усмешка. – Ты уже порченный товар в глазах всех, кто тебя знает. И твой брат не пойдет против семьи.

Я снова молчу, глотая слезы. Не хочу спорить, не хочу показывать ему, насколько больно и страшно мне от его слов. Он не знает Асада. Мой брат – самый лучший из мужчин, и он сделает все для моего счастья.

Мы осиротели, когда я была совсем маленькой, и дядя Чингиз взял нас к себе. Его сестра Латифа воспитала нас с моей младшей сестрой Анисой так, будто мы были ее собственностью, строго и безжалостно наказывая за малейшую провинность. Нас учили быть безупречными во всем, всегда соблюдать приличия и слушаться беспрекословно. Хотели сделать идеальными женщинами в ее суровом понимании. Только Асад спас нас, когда вернулся из университета и забрал от дяди к себе. Благодаря брату я впервые почувствовала свободу и поняла, что могу быть счастливой.

И теперь этот человек хочет отнять у меня все, чего я с таким трудом добилась?

– Собирайся, – говорит он резко, заставляя меня вздрогнуть. – Мы уезжаем отсюда.

Я не хочу ехать с ним, но разве у меня есть выбор? Молча подчиняюсь и встаю с кресла, ощущая слабость в ногах.

На этот раз в машине нет водителя, никого больше – лишь мы вдвоем. Я останавливаюсь возле автомобиля и нервно смотрю на похитителя, чувствуя, как лицо горит от смущения. Оставаться наедине с мужчиной, тем более незамужней девушке, считается совершенно неприличным.

– Садись, – требует он сухо, открывая дверь со стороны пассажира.

Я неуверенно сажусь внутрь, прижимаясь к двери и стараясь не смотреть на него. Он садится за руль, заводит мотор, и машина плавно трогается с места, унося нас куда-то дальше, в неизвестность.

Я смотрю на пролетающие за окном улицы и отчаянно цепляюсь за надежду. Асад не оставит меня. Я объясню ему все. Ничего же не произошло. Да, я провела ночь в чужом доме, но этот мужчина даже не заходил ко мне. Я чиста перед собой, перед братом и перед Всевышним. Асад поймет и обязательно защитит меня. Он не такой, как дядя Чингиз. Он любит меня и сделает все, чтобы вернуть домой.

Я искоса бросаю взгляд на мужчину, сидящего за рулем. Он сосредоточенно смотрит на дорогу, и я вновь ощущаю тревогу. Внутри все сжимается, стоит мне лишь подумать, что мы сейчас наедине.

Что он будет делать дальше? Куда он меня везет? И самое главное – зачем ему нужна именно я?

2

Я долго молчу, чувствуя, как напряжение в машине становится почти невыносимым. Мы едем уже около часа, и всю дорогу он не проронил ни слова. Я снова украдкой бросаю на него взгляд и, наконец, набираюсь смелости нарушить тишину:

– Зачем ты это сделал? Почему именно я? Мы ведь даже не знакомы.

Он никак не реагирует. Продолжает молча смотреть на дорогу, словно меня здесь вовсе нет.

– Скажи, зачем тебе понадобилось именно меня похищать? Разве нельзя было найти девушку, которая сама захотела бы стать твоей женой? – продолжаю я настойчиво. – Разве трудно было просто прийти к моей семье и попросить мою руку по-человечески? Зачем вести себя, как дикарь, и красть невесту? Это же пережитки прошлого…

Он вдруг резко смотрит на меня, приподнимая бровь, и на его губах появляется надменная насмешка.

– Ты еще не успела стать моей женой, Амира, а уже читаешь мне нотации и отчитываешь, – произносит он с сарказмом в голосе. – Интересное начало нашей совместной жизни.

От его слов мои щеки загораются, я мгновенно смущаюсь и опускаю глаза, кусая губы. Сердце стучит быстрее, а я не могу подобрать ни одного слова в ответ. Он снова замолкает, возвращаясь к дороге, а тишина становится еще более тяжелой и удушающей.

Но мое возмущение его молчанием сильнее смущения, и я снова, собравшись с духом, начинаю спрашивать:

– Ты так и не ответил. Почему именно я? Я же даже не знаю тебя…

Он снова не реагирует, и это только сильнее выводит меня из себя. Я не понимаю, зачем ему нужно держать меня в неведении.

– Почему ты молчишь? Ответь хотя бы что-то! Это ведь моя жизнь! Ты не имеешь права…

Он резко останавливает машину на обочине, заставляя меня испуганно вскрикнуть, и поворачивается ко мне всем корпусом. В его ледяных глазах появляется ярость, от которой я мгновенно съеживаюсь на своем сидении, понимая, что зашла слишком далеко.

– Хватит! – его голос звучит резко и грозно. – Еще одно слово, и я клянусь, ты пожалеешь о том, что не умеешь вовремя закрывать рот! Поедешь дальше в багажнике.

От его яростного взгляда я буквально каменею, вжимаясь в сиденье и не решаясь даже дышать. Он смотрит на меня еще несколько секунд, затем снова заводит машину и продолжает путь, а я так и остаюсь тихо сидеть, пока слезы текут из глаз от страха и беспомощности.

Он не собирается ничего объяснять, и я не знаю, как дальше справиться с этой неизвестностью. Он даже не назвал мне своего имени! Но теперь я хотя бы понимаю одно: этот мужчина не терпит вопросов и не привык, чтобы ему перечили, и от этого осознания мне становится еще страшнее.

Что если Асад не заберет меня? Что, если, я все-таки вынуждена буду стать женой этого страшного человека?

Я не смогу этого пережить!

– Перестань рыдать! – звучит раздраженное требование и я вздрагиваю, утирая слезы ладонями.

Когда машина, наконец, замедляет ход и въезжает во двор огромного двухэтажного дома, я невольно замираю. Дом красивый и большой, но сейчас это не вызывает у меня никакого восхищения – только тревогу.

Негодяй за рулем останавливает автомобиль и выходит первым, обходит его и открывает мою дверь.

– Выходи, – властно приказывает он.

Я не успеваю этого сделать, потому что наше внимание привлекает к себе высокая и немного полноватая пожилая женщина, спешащая к нам из дома. Ее лицо встревожено, взгляд перебегает с мужчины на мою открытую дверь, затем снова на него.

– Скажи, что это неправда, – ее голос звучит встревоженно и строго одновременно. Она не отрывает взгляда от мужчины, стоящего рядом со мной.

Он молча открывает дверь шире, словно приглашая ее взглянуть на меня. Женщина подходит ближе, и когда ее глаза останавливаются на моем лице, она резко охает, прижимая ладонь к сердцу.

– Как ты мог! – восклицает она, поворачиваясь к нему с явным укором. – Я не ожидала от тебя такого, Джафар!

Внутри меня что-то болезненно екает: так вот как его зовут… Джафар. Я запоминаю это имя и невольно повторяю его в мыслях. Джафар – вполне подходящее имя для такого негодяя. Оно даже звучит зловеще.

Джафар смотрит на женщину холодно и безразлично, явно не собираясь оправдываться.

– Мама, не устраивай сцену, – говорит он спокойно, но жестко. – Уже ничего не изменить.

От слова «мама» я замираю еще больше. Эта женщина – его мать. И ей явно не нравится то, что сделал ее сын.

Она разочарованно качает головой, переводя взгляд на меня. В ее глазах на мгновение появляется презрение, но она быстро отводит взгляд, словно стыдится происходящего.

– Ты понимаешь, к чему это приведет? – снова говорит она, глядя на сына. – Что скажет ее семья? Ты вообще о чем думал, когда крал чужую дочь?!

– Я знаю, что делаю, – коротко отвечает он и, не глядя на нее, берет меня за локоть, заставляя идти к дому.

Я следую за ним покорно, чувствуя, как мое тело охватывает жгучий стыд, ведь он прикасается ко мне, словно все уже решено, к тому же, на глазах у своей матери.

Даже она недовольна тем, что он сделал. Похищение невесты – позор даже в ее глазах. Что же теперь будет со мной? Почему этот мужчина так поступил?

Внезапно мой локоть грубо высвобождают из руки Джафара. Его мать смотрит на него с таким гневом, что даже я съеживаюсь, а ему все нипочем.

– Не прикасайся к ней! – шипит она на сына, вставая между нами. – Ты не имеешь права прикасаться к этой девушке, Джафар. Она тебе никто!

– Ненадолго, мама. Готовь свадьбу, ты же сама просила меня жениться, – ухмыляется он, прежде чем повернуться к нам спиной и исчезнуть в доме.

К моему ужасу, эта женщина молча ведет меня вслед за ним внутрь.

Слезы снова подступают к горлу, но я сжимаю губы и мысленно повторяю: «Асад найдет меня, он не оставит меня здесь. Я должна просто дождаться его».

***

Мы заходим в дом. Просторный холл, высокая лестница на второй этаж, дорогая мебель. Все это напоминает дом моего дяди Чингиза, главной целью которого – выставить на обозрение свое богатство.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мать Джафара останавливается рядом с ним и строго смотрит на сына:

– Оставь ее мне, я сама позабочусь о ней. Ты хоть покормил ее?

– Нет, дай ей что-нибудь, – равнодушно отвечает он, прежде чем идет к лестнице и поднимается наверх.

– Пойдем, – говорит женщина сухо, но уже без прежнего осуждения. – Ты должна поесть и привести себя в порядок.

Я молча следую за ней, оглядываясь по сторонам. Дом роскошный, оформленный со вкусом, но уютом здесь даже не пахнет. Повсюду тяжелые портьеры, дорогая мебель из темного дерева, сверкающие люстры. Все здесь кажется таким же строгим и неприветливым, как и хозяйка.

Кухня просторная и идеально чистая. Женщина молча указывает мне на стул возле массивного деревянного стола и поворачивается к плите. Вскоре передо мной появляется чашка с горячим крепким чаем, вареные яйца, небольшая тарелка с тонко нарезанным сыром, домашним маслом и свежий, еще теплый хлеб. Рядом она ставит маленькую вазочку с вареньем из алычи.

– Ешь, – коротко говорит она, внимательно следя за мной. – Не хватало еще, чтобы ты здесь упала в голодный обморок.

Я очень голодная, потому что не ела со вчерашнего вечера. Даже не думая отказываться из скромности, я беру кусочек хлеба, намазываю на него масло и кладу сверху варенье, едва сдерживая стон от его идеального вкуса.

– По тебе и не скажешь, что у тебя хороший аппетит, – хмыкает мать Джафара. – Одна кожа, да кости.

– У меня хороший метаболизм, – не подумав, выпаливаю я, но тут же жалею об этом.

Слишком нахально звучит, а эта женщина, судя по всему, такая же чванливая зануда, как моя тетя Латифа. С такими лучше вести себя тише воды.

Она удивленно приподнимает бровь и присаживается напротив, наблюдая за каждым моим движением. Ее глаза цепкие и холодные, и я понимаю, что она привыкла контролировать все и всех.

– Спасибо, тетя, все очень вкусно, – скромно произношу я, опустив глаза в тарелку.

Она не отвечает, продолжая молча наблюдать за мной. В ее глазах нет ни капли мягкости, только строгость и неодобрение.

– Кто твои родители, откуда ты? – спрашивает она, наконец. – Твой отец может согласиться урегулировать конфликт?

– Родители умерли, когда я была маленькой, – объясняю я. – Я живу вместе со своим старшим братом. Он очень разозлится, когда узнает о случившемся. И ни за что не выдаст меня замуж! Слышали об Ардашевых? Я из их рода.

Женщина внезапно бледнеет прямо на глазах и смотрит на меня с ужасом.

– Ардашевы? – сиплым голосом переспрашивает она. – Как зовут твоего отца?

– Идрис.

Стоит ей услышать имя, как она вскакивает со стула и с завидной для ее возраста скоростью, вылетает из комнаты, оставив меня одну. Я сразу же чувствую облегчение. Если она испугалась, услышав нашу фамилию, значит у них нет таких связей, как у моего дяди, несмотря на богатство. Дядя Чингиз политик, у него много влиятельных друзей, и если этот Джафар не имеет таких козырей, то мои его в порошок сотрут за то, что он сделал.

Я доедаю свой завтрак, представляя, как Джафар будет повержен, но через десять минут возвращается моя несостоявшаяся свекровь, выглядя очень злой.

– Иди за мной, – приказывает она.

Я встаю и выхожу из кухни следом за ней, она очень быстро шагает к лестнице на второй этаж.

– Тетя, вы можете хотя бы сказать, зачем ваш сын украл именно меня? – осторожно спрашиваю я, набравшись храбрости. – Мы с ним даже не знакомы.

Женщина недовольно поджимает губы:

– Я не обсуждаю поступки моего сына. Тебе лучше спросить у него самой, если осмелишься. И не называй меня тетей!

Ее слова звучат резко и неприветливо, и я замолкаю. Мне ясно, что помощи от нее ждать не приходится.

Она открывает дверь одной из комнат на втором этаже и жестом указывает мне зайти. Спальня просторная и светлая, со большой кроватью, кремовыми шторами и мягким ковром на полу.

– Жди здесь и не выходи, пока за тобой не придут, – бросает женщина и выходит, плотно прикрыв за собой дверь.

Я остаюсь одна. Время тянется медленно, часы ползут один за другим, и мое тело замирает при каждом шорохе за дверью. Я боюсь, что сюда придет Джафар, но к счастью, он не появляется.

Проходит несколько мучительно долгих часов, прежде чем дверь снова открывается. На пороге появляется мать Джафара:

– Спускайся вниз. За тобой пришли.

Я подскакиваю с кровати, сердце бешено колотится от облегчения и надежды. Я быстро выхожу в коридор и спускаюсь по лестнице почти бегом от волнения.

Внизу, в гостиной, на пороге которой меня оставляет мать Джафара, исчезая в глубине дома, я открываю дверь, ожидая увидеть Асада, но вместо него пришли моя младшая сестра Аниса и тетя Латифа. Аниса с тревогой всматривается в мое лицо, и как только я приближаюсь, она бросается ко мне и крепко обнимает.

– Амира! Как ты? Я так боялась за тебя!

Я прижимаюсь к ней изо всех сил и слезы текут по моим щекам, когда я отпускаю на волю все свои переживания и пережитый стресс. Аниса тоже плачет, тихо успокаивая меня и гладя по волосам, но голос тети Латифы резко обрывает наше воссоединение:

– Хватит рыдать, Амира! Сейчас не время для истерик.

Я с трудом отстраняюсь от сестры и поднимаю глаза на тетю. Ее взгляд строгий, в нем явно читается укор и обвинение, словно во всем случившемся виновата я сама.

– Асад уже вылетел домой, – сообщает она холодно. – Он намерен забрать тебя обратно. Но если ты не дура, то скажешь брату, что хочешь остаться и выйти замуж за Джафара.

Я в ужасе смотрю на нее, не в силах поверить в услышанное.

– Что вы говорите, тетя Латифа? – выдыхаю я в шоке. – Я ни за что этого не сделаю! Я даже не знаю этого человека, я не хочу за него замуж! Я не собираюсь ломать себе жизнь этим нелепым браком!

– Замолчи, не кричи так, – резко обрывает меня тетя Латифа тихим шипением, оглядываясь на дверь. – Ты как раз сломаешь себе жизнь, если не выйдешь за него замуж, Амира. Джафар позаботился о том, чтобы все знали, что он украл тебя, и ты провела ночь в его доме без компаньонки. Он сам сообщил об этом твоему дяде Чингизу. Можешь быть уверена, слухов не избежать. Скоро все будут говорить о том, что ты опозорена, если не станешь его женой.

Я отчаянно качаю головой, слезы текут по моим щекам.

– Но ведь ничего не было! Он просто запер меня в каком-то доме и уехал! Он даже за порог не ступил! Между нами абсолютно ничего не произошло, люди должны это понять!

– Людям плевать на правду, – жестко перебивает меня Латифа. – Им важны только слухи. Если ты хочешь хоть когда-нибудь выйти замуж, этот брак – твой единственный шанс сохранить репутацию!

– Нет! – кричу я, теряя самообладание. – Мне все равно, что скажут люди! Я никогда не останусь здесь! Я не стану женой человека, который так поступил со мной!

Я всхлипываю и снова бросаюсь в объятия Анисы. Сестра крепко прижимает меня к себе, успокаивающе гладя по спине, и вдруг тихо произносит, решительно посмотрев на тетю:

– Амира права. Она не должна ломать себе жизнь, оставаясь замужем за человеком, который так подло украл ее.

– Замолчите обе! – зло смотрит нас тетя Латифа. Она делает глубокий вдох, словно пытаясь сдержать раздражение, и меняет тон на чуть более мягкий. – Амира, подумай хотя бы минуту. Если ты выйдешь за него замуж сейчас, то твое имя будет очищено. Через несколько месяцев ты сможешь развестись без ущерба для своей репутации. Прояви хоть немного мудрости!

Я беспомощно смотрю на сестру, затем на тетю Латифу, чувствуя, как рушится весь мой мир. Мои плечи дрожат от сдерживаемых слез, а в душе царит полная растерянность. Разве я заслужила такой судьбы? Почему теперь единственный способ сохранить мое имя – это выйти замуж за человека, который меня похитил? И почему, несмотря на все, тетя Латифа винит во всем именно меня?

– Я не могу, – умоляюще смотрю на нее, хотя понимаю, что не дождусь ни жалости, ни понимания.

Эта женщина воспитывала меня с пяти лет, но я не помню ни одного раза, когда она была бы ласкова со мной или Анисой. Вся ее любовь предназначалась ее сыновьям, а мы с сестрой были для нее лишь обязанностью. Тетя Латифа овдовела еще в молодости и вернулась в дом своего брата Чингиза на птичьих правах. Он приказал ей заботиться о нас – и она вынуждена была согласиться, но никогда не притворялась, что до смерти не устала от двух маленьких сирот, которых навязали ей. Аниса была совсем малышкой, едва научившейся ходить, и даже в пять лет я лучше заботилась о ней, чем эта злобная ведьма. Теперь ее советы – это то, что не стоит для меня и ломаного гроша.

– Подумай о своей сестре, если на себя тебе наплевать, – давит на больное тетя Латифа. – Ладно, ты согласна остаться старой девой, потому что поверь, никто на тебе после такого не женится, если только твой брат не найдет какого-нибудь недостойного и не уважающего себя идиота, которого можно подкупить. А как же Аниса? Думаешь, ее репутация не пострадает от близости с такой сестрой?

– Перестань, ничего такого не будет! – зло говорит Аниса. – Времена изменились, тетя Латифа, ты просто сгущаешь краски.

– Ты ничего не понимаешь в жизни, а я кое-что повидала. И будь уверена, я окажусь права в конце концов, Амира. Не делай глупость, о которой потом пожалеешь.

– Я хочу домой, – твердо смотрю на тетю сквозь слезы. – Я ни минуты больше не останусь в этом доме.

– Ты просто идиотка, – раздраженно качает головой тетя Латифа, и отвернувшись, идет к двери.

Мы с Анисой идем вслед за ней и выйдя в холл, видим, что мать Джафара ждет там.

– Хафса, нам пора уходить, – объявляет Латифа, обращаясь к ней.

– Может, выпьете чаю? – вежливо предлагает мать Джафара, которую, по-видимому, зовут Хафса.

– Спасибо, но в нашей семье не принято есть в доме сватов, – отказывается тетя Латифа и мое сердце пропускает удар от этого слова.

– Я бы хотела кое-что сказать Амире перед вашим уходом, – говорит Хафса, подходя ко мне. – Идем со мной, девочка.

Решительно взяв за руку, она уводит меня в сторону кухни и я не сопротивляюсь, не желая вступать в перепалку. Но как только я переступаю порог кухни, дверь за мной закрывается, Хафса не заходит со мной, поступая так же, как ее сын прошлой ночью.

– Что вы…

Мой окрик заглушается большой ладонью, закрывающей мне рот и я в панике округляю глаза, почувствовав за спиной тяжелое мужское тело, давящее на меня.

– Слушай внимательно, – шепчут губы Джафара у моего уха, пока я извиваюсь, пытаясь оторвать его ладонь от своего рта и, хотя больше нигде он ко мне не прикасается, я нахожусь в плену между дверью и его телом. – Если не согласишься на брак – следующей будет твоя сестра. И не могу пообещать, что оставлю ее нетронутой, как тебя.

3

После того, как Джафар произносит эти жуткие слова мне на ухо, он молча отступает назад и открывает дверь. Я не смотрю ни на него, ни на его мать, когда выхожу, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Мне кажется, что я вот-вот упаду, ноги подкашиваются, но, когда дохожу до выхода, сестра подхватывает меня и крепко держит за руку, осторожно помогая сесть в автомобиль. Тетя Латифа, не сказав ни единого слова, занимает место рядом с водителем.

Всю дорогу домой мы не произносим ни слова. Я лишь прижимаюсь к плечу Анисы и пытаюсь перестать дрожать. Слова Джафара не идут у меня из головы. Я верю ему. Верю, что он безжалостно осуществит свою угрозу, если я не сделаю того, что он хочет. И этот страх за сестру сковывает меня сильнее, чем страх за себя саму.

Аниса маленькая. Ей всего семнадцать лет, она только закончила школу и собирается учиться на врача. У нее есть мечты и амбиции, которых всегда не хватало мне. Как я смогу жить, если ее жизнь будет разрушена? Я не знаю, почему этот Джафар так прицепился ко мне, к нашей семье, но понимаю, что выбора у меня нет. И от этого осознания по моим щекам текут слезы всю дорогу до дома.

Приехав домой, тетя Латифа тут же велит нам с Анисой идти к себе в дом и не выходить. Наш небольшой двухэтажный коттедж располагается на огромной охраняемой территории поместья дяди Чингиза в горах. Асад планирует перевезти нас в город, как только Аниса начнет учебу в университете, но пока мы живем под гнетом дяди, потому что он не хочет отпускать моего брата.

Закрыв за собой дверь спальни, я сажусь на край кровати и молча смотрю перед собой. Аниса, вошедшая следом, тихо гладит меня по спине, пытаясь хоть немного успокоить, но я почти ничего не чувствую.

Проходит несколько часов, прежде чем тетя Латифа звонит и велит нам немедленно прийти на ужин в большой дом. Я понимаю, что речь идет об особняке дяди Чингиза, где обычно собирается вся семья. Сердце снова сжимается, но я ничего не говорю – только киваю сестре, и мы молча выходим.

Большой дом всегда пугал меня. Он похож на строгий, холодный дворец, где нет места теплу и любви, только правилам и приказам от самопровозглашенного короля – дяди Чингиза. В столовой все уже собрались за столом: сам дядя Чингиз, его жена Эльза, тетя Латифа и двое ее сыновей моего возраста. Их взгляды тяжело падают на меня, обвиняя в том, в чем я вовсе не виновата. Я тихо сажусь на стул рядом с сестрой, стараясь не поднимать глаз, но мысли мои снова возвращаются к словам Джафара. Я боюсь, что он способен причинить вред Анисе, если я не выполню его требование, а значит, мне нужно сообщить дяде, что я согласна на брак.

И в тот самый момент, когда мне становится невыносимо больно от собственного бессилия, дверь распахивается, и в комнату влетает Асад. Мой обычно спокойный и рассудительный брат, который несмотря на свои угрожающие размеры и мощное телосложение, всегда сохраняет трезвую голову и выступает за мирное урегулирование спорных вопросов, теперь выглядит вне себя от ярости. Его темные глаза впиваются в меня, находя сразу же, и выражение лица немного смягчается. Мое сердце болезненно сжимается в груди, и я тут же вскакиваю из-за стола, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами.

– Асад! – срывающимся голосом произношу я и бегу к нему навстречу.

Брат крепко прижимает меня к себе, его руки теплые и надежные, а я впервые за эти сутки чувствую себя в безопасности.

– Все в порядке? – спрашивает он встревоженно изучая меня взглядом. – Он тебя не тронул?

– Нет, со мной все хорошо, – шепчу я, дрожа от волнения и облегчения одновременно. – Я только испугалась…

Асад осторожно ведет меня обратно к столу и усаживает рядом с Анисой.

– Продолжайте ужинать, – тихо велит он, и я сразу понимаю по его напряженному голосу, что сейчас последует тяжелый разговор. Он резко поворачивается к дяде Чингизу, и его взгляд становится холодным и жестким: – Нам нужно поговорить наедине.

Дядя спокойно откидывается на спинку стула и с непоколебимым спокойствием смотрит на Асада.

– Поговорим после ужина, Асад. Торопиться теперь некуда, все уже произошло.

– Это касается моей сестры! – голос брата звучит резко и гневно. – И я не буду ждать, пока вы тут спокойно доедите свой ужин!

Дядя хмурится, его глаза темнеют от раздражения:

– Сядь за стол, Асад, и возьми себя в руки! Ты забыл, как нужно разговаривать со старшими?

Я замечаю, как жена Асада Мина, вошедшая следом за ним, осторожно щипает его, и Асад нехотя опускается на свободный стул. Напряжение в воздухе становится почти невыносимым. Даже тетя Латифа молчит, смотря в свою тарелку.

Но неожиданно тишину нарушает ее сын Марат, самодовольно и спокойно заявляя:

– После случившегося о пышной свадьбе не может быть и речи. Разделаемся с этим делом по-тихому и забудем.

Его слова словно ножом режут меня изнутри. Горло перехватывает от отчаяния, и я в ужасе поднимаю глаза на брата, впиваясь ногтями в руку Анисы.

В следующее мгновение Асад со всей силы ударяет кулаком по столу. Посуда гулко дребезжит, и Марат испуганно подскакивает на месте.

– Никакой свадьбы не будет! – рычит брат, нависая над столом. Его голос звучит так грозно, что я вздрагиваю. – Моя сестра не выйдет замуж за человека, который ее украл! Кто посмел даже заикнуться об этом?

Комната погружается в пугающую тишину. Все в шоке, что он посмел говорить в таком тоне. Никто никогда не повышает голос в присутствии дяди Чингиза и не противоречит его решениям. Дядя Чингиз медленно выпрямляется и с яростью смотрит на него.

– Асад, ты прекрасно знаешь правила. Если девушка провела ночь в доме мужчины, она должна стать его женой. И точка. Мы не будем ставить под угрозу честь семьи.

– А честь моей сестры и ее желания тебя не волнуют?

– Важна честь всей семьи, – невозмутимо отвечает дядя. – Ты знаешь, как это устроено.

– Значит, пришло время изменить эти правила! – резко и уверенно заявляет Асад. – Никто не будет диктовать моей сестре, с кем ей связывать свою жизнь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Воздух становится тяжелым, почти невыносимым. Я тихо плачу, пытаясь сдержать дрожь в руках.

Дядя Чингиз долго молчит, пристально глядя на брата, а затем негромко произносит:

– Мы поговорим после ужина, Асад. И не смей больше устраивать сцены за моим столом.

Асад резко переводит взгляд на меня, его глаза полны решимости и твердости.

– Все будет хорошо, Амира, – обещает он тихо, игнорируя остальных. – Я не позволю этому случиться.

Я благодарно киваю ему, не в силах произнести ни слова, но сердце мое истекает кровью, потому что я понимаю: неважно, что Асад на моей стороне. Мне все равно придется выйти замуж за Джафара. И ради Анисы, и ради себя самой. Потому что моя честь затронута, дядя в этом был прав, и как бы я не хотела избежать последствий, сделать это не получится.

***

После ужина мы молча возвращаемся домой. Асад остался в большом доме, чтобы поговорить с дядей Чингизом, и мое сердце тревожно сжимается от одной только мысли об их разговоре.

Едва переступив порог нашего дома, я сразу же сажусь на диван, чувствуя себя совершенно опустошенной и измученной. Вся эта ситуация кажется мне каким-то кошмарным сном, от которого никак не удается проснуться. Аниса устраивается рядом со мной, ее лицо полно тревоги и сочувствия. Мина садится напротив и внимательно смотрит мне в глаза.

– Амира, как ты? – ее голос звучит мягко и осторожно. – Расскажи, пожалуйста, что именно случилось. Я должна все знать, чтобы объяснить твоему брату то, что ты, возможно, не можешь ему рассказать.

Я прихожу в ужас от этого предположения и качаю головой.

– Но ничего такого, о чем я постыдилась бы рассказать Асаду, не произошло, Мина! Меня послали в магазин за хлебом и уже стемнело, когда я шла обратно. Когда рядом со мной остановилась машина, я подумала, что кто-то просто заблудился. Из машины вышел мужчина, схватил меня и затащил внутрь. Я даже закричать не успела.

– Ты знаешь, кто он? – спрашивает Мина.

– Нет. Его зовут Джафар, но мы практически не разговаривали с ним. Он просто заявил, что теперь я обязана стать его женой. Даже не признался, почему украл меня, и кажется, он совсем не боится дядю Чингиза. Такой самоуверенный, словно ему по силам тягаться с кем угодно.

Аниса смотрит на меня, повторяя в сотый раз одни и те же вопросы:

– Он тебе что-то сделал? Он причинил тебе боль?

– Нет, сколько можно повторять?! – раздражаюсь я. – Ничего такого не было. Он просто запер меня в каком-то доме и оставил там одну. Даже не вошел внутрь. Я всю ночь просидела одна, в страхе, а утром он отвез меня к себе домой, и я познакомилась с его матерью. Она накормила меня и была со мной вежлива.

– Но это не оправдывает его поступок! – сердито перебивает меня Мина. – Это дикость, Амира! Никто не имеет права так поступать с девушкой!

– Я знаю, – шепчу я, опуская глаза. – Но все уже произошло. Теперь все знают, что я провела ночь в его доме. И если я не выйду за него замуж, мое имя будет опозорено навсегда.

В этот момент дверь резко распахивается, и в дом входит Асад. Он выглядит таким разъяренным, что я невольно съеживаюсь. Его глаза горят яростью, лицо бледное от злости.

– Этот человек просто сошел с ума! – рявкает он, едва переступив порог. – Дядя Чингиз настаивает на свадьбе! Он хочет, чтобы ты вышла замуж за этого негодяя! Но я этого не допущу!

– Асад, – я тихо, но решительно перебиваю его, поднимаясь с дивана. – Может быть, так будет лучше?

Мой брат резко останавливается и смотрит на меня так, словно не узнает.

– Ты серьезно, Амира? Ты действительно думаешь, что выйти замуж за человека, который тебя украл, это лучший выход? Ты с ума сошла?!

– Подумай сама, что говоришь! – возмущенно добавляет Мина. – Это же бессмыслица! Тебя никто не вправе заставить сделать это.

Аниса смотрит на меня испуганно и непонимающе:

– Амира, зачем ты так говоришь? Ты же не хочешь за него замуж, я знаю тебя!

Я обнимаю себя руками, чувствуя, как дрожь пробегает по телу.

– Вы не понимаете! Если я не выйду за него замуж, мое имя будет уничтожено! Все будут говорить обо мне ужасные вещи. Люди не верят правде, им важно лишь то, что они услышат от других. Я не переживу этого позора!

– Плевать на людей! – гневно бросает Асад. – Ты важнее, чем сплетни и слухи. Я не позволю тебе разрушить свою жизнь!

– А если это единственный шанс ее спасти? – я почти кричу, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. – Я уже была в его доме! Его мать меня видела, они не показались мне чудовищами. Возможно, так будет лучше для всех.

– Ты не знаешь, о чем говоришь! – резко перебивает меня Асад. – Ты слишком напугана, чтобы принимать такое решение!

Я смотрю на Мину, стараясь говорить спокойнее:

– Мина, ты тоже не хотела выходить замуж за Асада. Но ведь все сложилось хорошо, правда? Может и у меня будет так же. Откуда мы можем знать наверняка?

Мина ошеломленно молчит, а Асад резко перебивает меня:

– Ты сошла с ума, Амира! – кричит он, теряя терпение. – Я никогда не допущу, чтобы моя сестра жила с человеком, который ее бесчестно украл! Никогда!

– Если из-за тебя я потеряю свое доброе имя, – говорю я тихо, но твердо, глядя прямо в глаза брату, – я никогда не прощу тебя. Никогда, Асад.

В комнате повисает напряженная тишина. Асад смотрит на меня так, будто я ударила его прямо в сердце. Его лицо искажено болью и гневом, и я понимаю, что мои слова глубоко ранили его и меня они ранили не меньше. Я хочу попросить прощения, рассказать ему все, как есть, но я не могу отступить. Я знаю, что права. Это единственный способ сохранить свою семью от полного уничтожения.

Асад резко отворачивается и выходит из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что вздрагивает все мое тело. Мина, осуждающе покачав головой, выходит вслед за ним, и только Аниса остается, чтобы снова и снова умолять меня передумать.

Но я не передумываю. Ни в этот день, ни на следующий. Несмотря на бесконечные ссоры с членами своей семьи, я твердо стою на своем, и в конце концов, Асад сдается.

Нашу с Джафаром свадьбу назначают через неделю и по настоянию моего брата, это превращается из скромной церемонии в пышное торжество, потому что Асад не хочет позволять мне выходить замуж тайком, словно я сделала что-то не то.

4

Всю неделю я провела, полностью погрузившись в подготовку к свадьбе. Решила, что раз уж мне предстоит этот брак, то я сделаю все по своему вкусу, до мелочей. Мина и Аниса были рядом, помогая выбирать платье, украшения и декор. От помощи тети Латифы я демонстративно отказалась. Ее присутствие только усилило бы мое отчаяние и раздражение. Я хотела видеть рядом только близких, по-настоящему дорогих людей.

К сожалению, отношения с Асадом не такие радужные, потому что брат обижен на меня и надеется, что я передумаю. Даже за день до свадьбы он пытается отговорить меня.

– Еще не поздно все отменить, Амира, – говорит Асад вечером, заходя ко мне после ужина. – Скажи одно слово – и я прекращу этот фарс.

– Не говори глупостей, Асад. Завтра я выхожу замуж и точка, – фальшиво улыбаюсь ему, как и все эти дни, притворяясь воодушевленной невестой.

Он с грустью смотрит на меня и покачав головой, выходит, а я плачу в подушку полночи, прежде чем забываюсь сном.

Наступает день моей свадьбы. Мина заходит, чтобы разбудить меня.

– Эй, невеста, ты рискуешь проспать свою свадьбу, – щекочет она мою пятку, когда я отказываюсь вставать после ее первого оклика.

Я дергаю ногой и раздраженно пыхчу, прячась под подушку.

– Так и знала, что она даже сегодня не встанет вовремя! – говорит Аниса, решившая тоже меня будить.

– Еще пять минуточек, я поздно легла! – ною я, зарываясь в одеяло, но его вероломно стягивают с меня.

– Ты и так проспала, или хочешь выйти замуж ненакрашенной? Визажистка уже здесь, Амира, – строго говорит моя невыносимая сестра, и я тычу ее в бок, переворачиваясь в кровати.

– Не говори со мной таким тоном, я тебя старше!

– А ведешь себя, как маленькая, – хмыкает Аниса. – Мина, ну подними ее уже, не то я на нее воду вылью.

– Это мой день, только посмейте! – сажусь в постели, убирая волосы с глаз. – Вы должны меня сегодня холить и лелеять.

– Да, Ваше величество, – отвешивает мне шутливый поклон Мина, а потом шлепает по попе, сгоняя с кровати умываться.

Когда завтрак съеден, я накрашена и полностью готова, девочки оставляют меня ненадолго одну в моей спальне. Я смотрю на себя в зеркало и не могу насмотреться. Никогда в жизни не чувствовала себя такой красивой!

На мне шикарное кружевное платье, силуэта «русалка», идеально облегающее мою фигуру, с длинными рукавами и закрытым воротником, подчеркивающим мою скромность и женственность. Волосы собраны в легкий, небрежный пучок, украшенный живыми цветами, переплетающимися с моими рыжими локонами. Фата струится до пола легким облаком, а в руках – роскошный букет из пионовидных роз. Туфли на высоких каблуках делают мою фигуру еще более грациозной и тонкой, а макияж подчеркивает и кошачьи глаза, меняющие цвет от зеленого до голубого, и пухлые губы бантиком.

Эх, любой мужчина захлебнулся бы слюнями и потерял дар речи, при виде такой невесты, а вся эта красота достанется этому грубому мужлану Джафару!..

Меня пробирает дрожь при мысли о первой брачной ночи, но я засовываю эти мысли куда подальше, наслаждаясь своим моментом.

Я же так мечтала о дне своей свадьбы, и пусть жениха выбрала не сама, но я не позволю ему испортить

мой

день. К черту Джафара, главное – я невеста и я великолепна!

Я подхожу к зеркалу поближе и замираю, внимательно глядя на свое отражение. Глаза блестят, щеки слегка раскраснелись от волнения. Впервые за последнее время я чувствую себя сильной, уверенной в себе.

Мина заходит в комнату, уже одетая в роскошный лиловый костюм, и нежно кладет руку мне на плечо.

– Ты красивая до слез, – мягко говорит она, улыбаясь.

– Спасибо, – шепчу я и поворачиваюсь к ней. – Я не смогла бы без вас с Анисой. Жаль только, что мамы нет. Сегодня я думала о ней, вспоминала… Не важно. Не хочу снова плакать, пойдем лучше вниз.

– Идем, – уступает она, ведя меня в толпу родственниц женского пола, ожидающих невесту, чтобы сфотографироваться и вручить подарки.

***

Свадьба проходит в самом роскошном ресторане нашего города, по настоянию моего брата, хотя оплачивал все, естественно, жених. Я злорадствую, когда думаю о том, сколько денежек ему пришлось выложить, чтобы сделать все по моим требованиям. Я устроила себе свадьбу мечты и ни о чем не жалею. А в махр (свадебный дар невесте от жениха) попросила автомобиль класса люкс, стоимостью с трехкомнатную квартиру.

Это будет свадьба года, я уверена!

Гости приходят один за другим, восхищенно шепчутся, рассматривая меня. Я слышу, как одна из женщин, родственница Джафара, тихо говорит моей свекрови:

– Какая красавица! У них с Джафаром будут очень красивые дети. Ты скоро станешь бабушкой, Хафса.

Я чувствую, как мои щеки покрываются румянцем, и опускаю глаза, стараясь скрыть страх, который охватывает меня при мыслях о предстоящей ночи.

Еда великолепная, песни и танцы не дают скучать, но к вечеру я вымотана так сильно, что валюсь со своих десятисантиметровых шпилек.

Когда праздник заканчивается, свекровь отвозит меня домой с водителем. Мы сидим рядом на заднем сиденье автомобиля. Она молчит большую часть дороги, но в какой-то момент берет меня за дрожащие от нервозности пальцы, и тихо произносит:

– Не волнуйся, Амира. В нашей семье тебя никто не обидит.

Я благодарно смотрю на нее и впервые мягко говорю:

– Спасибо, мама.

Слово непривычное на языке, но к свекрови по-другому обращаться нельзя. Уверена, я привыкну со временем.

Она слегка улыбается, и я вижу в ее усталых глазах искреннее тепло.

Когда мы приезжаем, она сопровождает меня в мою спальню. Комната просторная и уютная.

– Это теперь твоя комната. Твои вещи уже здесь, можешь начинать их разбирать, если хочешь, – говорит она и оставляет меня одну.

Я быстро переодеваюсь в свое домашнее платье, нежно-желтого цвета, чуть ниже колен, приталенное, с короткими рукавами. Распускаю волосы, смываю макияж – выглядеть красивой для Джафара у меня нет никакого желания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я спокойно разбираю свои вещи, раскладывая их по полкам, и только глубокой ночью, решив, что ждать мужа не стоит, ложусь в кровать. Но, внезапно дверь резко открывается, и в комнату входит Джафар. Его мощная фигура занимает почти весь дверной проем. Я уже и забыла, какой он великан. С мускулистыми плечами и широкой грудью. При виде темных волосков в вырезе его полурасстегнутой рубашки, меня охватывает смущение и трепет. Брюки от костюма слегка помяты, а пиджак и вовсе куда-то исчез. У него растрепанный вид, но глаза цепкие, внимательные, и во всем его теле чувствуется ощутимое напряжение, когда он смотрит на меня.

– Не спишь? Отлично, – низкий голос моего мужа звучит угрожающе, и я невольно замираю, чувствуя опасность. – Нам нужно серьезно поговорить о твоем поведении.

Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, чувствуя, как тревога вновь охватывает меня. Что он имеет в виду? Разве я что-то сделала?

***

– Что я такого сделала? – спрашиваю я тихо, с трудом удерживая дрожь в голосе и глядя прямо в его холодные серые глаза.

Джафар медленно подходит ближе, и его мощная фигура кажется еще более устрашающей.

– Из-за тебя мне пришлось устраивать свадьбу, которую я совсем не планировал, – произносит он ледяным тоном. – Если бы я действительно хотел взять тебя в жены по всем традициям и устроить роскошный праздник, которым восхищались бы люди, я бы просто попросил твоей руки у твоей семьи. Но ты не заслуживаешь нормальной свадьбы.

Я изумленно смотрю на него, совершенно не понимая, что происходит.

– Почему ты так говоришь? – резко спрашиваю я, чувствуя, как раздражение и страх одновременно поднимаются в моей груди. – Что я такого сделала, чтобы не заслужить нормальную свадьбу? И какого черта ты вообще меня украл? В чем твои претензии ко мне? Почему ты так странно себя ведешь и не отвечаешь на мои вопросы?

Он насмешливо улыбается, скрестив руки на груди, и его взгляд становится еще более жестким.

– Я хочу, чтобы ты мучилась в неведении, Амира. Наш брак никогда не будет для тебя счастливым. Развод не предусмотрен. Ты будешь жить со мной, и я сделаю твою жизнь серой и несчастной. Ты никогда не обретешь счастья в этом браке. Уже я об этом позабочусь.

– Почему? – тихо, почти шепотом спрашиваю я, не в силах сдержать растерянность и ужас. – За что ты меня так ненавидишь? Я ведь ничего тебе не сделала.

– Вот и думай, гадай, за что тебе все это, – отвечает он холодно и жестоко. – За чьи грехи ты расплачиваешься. Потому что грех есть, и он очень большой, неискупимый.

– Какой грех? – отчаянно спрашиваю я, чувствуя, как от его слов холодеет в груди. – Чей грех?

Он усмехается и поворачивается к двери.

– Возможно, когда-нибудь я тебе и расскажу. Хотя, скорее всего, нет, – резко бросает он и выходит, оставив меня одну в мучительных догадках.

Я долго не могу заснуть, перебирая в голове его жестокие слова и пытаясь понять, что он имел в виду. Только под утро усталость берет верх, и я погружаюсь в тяжелый сон.

Просыпаюсь резко и в панике, заметив на часах, что уже одиннадцать утра. В ужасе вскакиваю с кровати, осознавая, что в свой первый день замужества должна была подняться рано и приготовить завтрак для всей семьи. Что теперь подумает обо мне моя свекровь? Будет ли она плохо обо мне говорить из-за этого?

Тетя Латифа всегда говорила, что первые дни в новой семье – самые важные. Невестка должна рано вставать и до позднего вечера быть на виду у членов семьи, чтобы услужить им и показать свое трудолюбие. Никто не любит ленивых неумех. И хотя я не согласна с ее строгими требованиями, но готовить завтрак утром после свадьбы – традиция нашего народа и я не хотела ее нарушать.

Я быстро одеваюсь, лихорадочно пытаясь привести себя в порядок. Выбегаю, успев только умыться и расчесать волосы, да надеть заранее приготовленное «послесвадебное» платье кремового оттенка с кружевными манжетами и подолом.

Мне очень важно наладить дружеские отношения с мамой Хафсой. Ведь она может стать единственным союзником в этой семье, и я не хочу жить, постоянно упрекаемая свекровью. Если Джафар способен быть таким злобным и бессердечным человеком, не значит же это, что и его мать такая? Вчера она сказала, что меня не обидят в этой семье и я очень хочу в это верить.

Спустившись на кухню, я вижу, что свекровь уже там и моет посуду. На столе накрыт завтрак: ароматные французские тосты, стопка пышных блинов, а также варенье, сметана, масло. Я очень смущаюсь и, робко подходя ближе, говорю:

– Доброе утро, мама. Извини меня, я проспала, и тебе пришлось готовить завтрак самой.

Мама Хафса оборачивается и спокойно смотрит на меня:

– Ничего страшного, Амира. Вчера был тяжелый день, и я тебя понимаю. Но ты должна запомнить, что каждое утро должна провожать своего мужа, приготовив ему завтрак. Нельзя отпускать мужчину на работу голодным. Я надеюсь, ты будешь заботиться о Джафаре, потому что меня рядом не будет.

– Как это не будет? – удивленно спрашиваю я. – Ты куда-то уезжаешь?

– Я не живу постоянно с Джафаром, – отвечает свекровь, вытирая руки полотенцем. – В основном живу со своей сестрой, она тоже одинока. Помнишь Хадижу?

Я не помню, на свадьбе меня знакомили с очень многими родственниками, но, чтобы не обидеть свекровь, просто киваю.

– Но почему же вы не живете здесь, если обе одиноки?

Мама Хафса слегка приподнимает бровь.

– Ты серьезно была бы не против, если бы мы жили все вместе? Ведь ты только что вышла замуж, разве тебе не хочется жить отдельно с мужем?

Я быстро отвечаю, почти с облегчением:

– Нет, наоборот! Я люблю, когда рядом люди. У меня большая семья, и я думала, что ты будешь жить с нами. А если еще и тетя, то это даже лучше. Вместе ведь веселее.

Свекровь внимательно и одобрительно смотрит на меня, затем слегка улыбается:

– Время от времени мы с тетей будем здесь гостить и ночевать. Я часто прихожу к Джафару, но жить мы будем в доме моей сестры. Это наш отцовский дом, мы в нем выросли. Когда я овдовела, мы с Джафаром вернулись туда, и я провела там всю свою жизнь. Мне уже не хочется переезжать, даже если это дом моего сына. Здесь для меня слишком неуютно и слишком просторно, да и сестра хочет остаться в родительском доме.

Я воспринимаю ее слова с легким сожалением:

– Я буду рада, если вы с тетей будете часто гостить у нас. Я совсем не похожа на девушек, которые мечтают жить только вдвоем с мужем и не видеть его родственников.

Хафса тихо усмехается:

– А тебе точно палец в рот не клади. Надеюсь, ты мне не льстишь?

– Нет, что ты, мама! – быстро говорю я. – Я совсем не умею льстить. Я всегда говорю только правду, даже если потом это вызывает неловкость. У меня нет никакого фильтра, ничего не могу с собой поделать. Такая уж уродилась.

Свекровь, кажется, забавляет моя искренность. Она слегка похлопывает меня по руке и кивает на стол:

– Садись уже и завтракай. Джафар уехал на работу, но сегодня и завтра к нам скорее всего будут приходить гости, чтобы посмотреть на тебя, поэтому нужно приниматься за готовку. Ты ведь умеешь готовить?

– Умею, мама, – отвечаю я, наливая себе чай. – Могу приготовить все, что захотите. У меня к этому талант.

Она снова удивленно смотрит на меня, словно я ее забавляю, и повернувшись, начинает доставать продукты из холодильника.

***

Вечером, когда все гости разошлись, свекровь тоже попрощалась и отправилась домой. Я осталась одна в большом доме, чувствуя себя слегка потерянной. Сердце тревожно колотится в груди, но любопытство побеждает. Я решаю исследовать дом, чтобы немного привыкнуть к этому незнакомому пространству.

Сначала я прохожу через гостиную, заглядываю в кабинет, внимательно рассматривая обстановку. Все здесь сделано со вкусом, но в строгих тонах, будто отражающих характер самого хозяина. Затем я поднимаюсь на второй этаж, медленно шагая по длинному коридору и заглядывая в каждую комнату.

В конце концов, я останавливаюсь перед дверью рядом с моей спальней и нерешительно толкаю ее. Комната оказывается спальней Джафара. Я медленно шагаю внутрь, чувствуя, как внутри поднимается странное волнение. Комната оформлена в темных цветах, мебель массивная, из натурального дерева. Огромная кровать с темным покрывалом, письменный стол, на котором царит идеальный порядок, несколько кресел у окна. Все здесь напоминает о мужественности хозяина комнаты.

Я медленно подхожу к окну, рассматривая вид на сад, и пытаюсь понять, что происходит. Выходит, он не просто не провел вчерашнюю ночь со мной, он поселил меня отдельно от себя. Что это значит? Не то чтобы я была против, напротив, вчера я испытала облегчение, обнаружив, что остаюсь одна. Но все же, это странно. Что происходит в голове этого мужчины? Зачем он вообще женился на мне, если даже не собирается жить вместе со мной, как муж и жена?

Я вздыхаю и разворачиваюсь к двери, но тут же испуганно вскрикиваю, застывая на месте. Джафар стоит на пороге комнаты, прислонившись плечом к дверному косяку, и недовольно буравит меня своими серыми глазами из-под нахмуренных бровей.

– Ты что здесь вынюхиваешь? – холодно спрашивает он, его голос звучит раздраженно.

– Я ничего не вынюхиваю, – сразу же возмущенно отвечаю я, стараясь скрыть волнение. – Я просто исследовала дом и решила посмотреть эту комнату. Ничего не трогала и в твои шкафы не лазила. Или сюда вообще нельзя заходить?

– Нельзя, – резко бросает он. – Это моя комната, и тебе сюда заходить запрещено. Видимо, придется запирать ее на ключ.

Я чувствую, как по щекам ползет жар. Его слова меня унижают и оскорбляют.

– За кого ты меня принимаешь? – возмущенно и обиженно говорю я.

Он насмешливо фыркает:

– За ту, кем ты и являешься. От тебя я могу ожидать чего угодно, Амира, от воровства до убийства. У тебя дурные гены.

– Да как ты смеешь! Я происхожу из уважаемой семьи, ни один человек не осмелится сказать плохого слова о нашем роде. Если хотел меня оскорбить, придумай что-нибудь еще.

– Да, из очень уважаемой семьи, которая взращивает воров и убийц, – фыркает он, проходя в комнату.

– Я устала от твоих намеков, – резко говорю я, делая шаг навстречу. – Скажи уже прямо, в чем твоя проблема? Зачем ты на мне женился? Что тебе от меня нужно? Какой вообще будет наша жизнь?

Он раздраженно закатывает глаза и вдруг начинает расстегивать рубашку, словно меня вообще здесь нет. Я чувствую, как сердце начинает бешено колотиться, и с трудом подавляю порыв выбежать из комнаты, но остаюсь стоять, сжав кулаки, решительно глядя на него, пытаясь показать, что он не сможет меня запугать.

Джафар снимает рубашку и небрежно бросает ее на пол. Я невольно отвожу глаза, чувствуя, как от вида его мощной, широкой груди и четко очерченных мускулов дыхание сбивается. Он замечает мою реакцию и негромко смеется, насмешливо бормоча:

– Притворяешься скромницей?

Его слова выводят меня из себя, и я поднимаю голову, раздраженно шипя:

– Тебе вот как раз немного скромности не помешало бы!

Он сурово смотрит на меня:

– Не читай мне нотаций и убирайся отсюда.

Я стою на месте, не двигаясь, пытаясь собраться с мыслями и решиться что-то сказать, но Джафар уже подходит ко мне почти вплотную, его серые глаза сверкают раздражением.

– Я устал и хочу переодеться. Убирайся, я сказал.

Его тон настолько грубый и резкий, что я теряю остатки самообладания и выбегаю из комнаты, едва сдерживая слезы унижения и возмущения.

Через некоторое время, немного успокоившись, я решаю пойти на кухню и разогреть ему ужин. Пусть лучше он будет сытым и менее раздражительным, решаю я для себя, стараясь предотвратить дальнейшие конфликты. Я не знаю, чего от него ожидать, ограничится ли он оскорблениями или в какой-то момент поднимет на меня руку. Лучше задобрить и не раздражать его.

Я быстро накрываю на стол и едва успеваю все сделать, как Джафар заходит на кухню. Он одет в серые спортивные штаны и футболку и удивленно останавливается на пороге, рассматривая накрытый стол.

– Амира, я не хочу, чтобы ты лишний раз показывалась мне на глаза, когда я дома, – говорит он холодно. – Не нужно притворяться заботливой женой. Я сам могу себя накормить. Иди отсюда.

Я напрягаюсь, чувствуя, как внутри поднимается злость:

– Не обязательно быть таким грубым. Я разогрела тебе ужин, мог бы просто сказать спасибо, и я бы ушла. Почему тебе обязательно нужно меня оскорблять при каждой встрече? Что ты за человек такой?

– Какой уж есть, – грубо отвечает он. – Кыш отсюда.

Я резко разворачиваюсь и ухожу к себе в комнату, едва сдерживая гнев. Пусть теперь ест что хочет, решаю я. Завтра утром никакого завтрака он от меня не получит. Не заслужил, чтобы я рано вставала и готовила для него. Пусть завтракает чем хочет, козел!

5

Мне снова пять лет. Я сижу на коне, гордо выпрямив спину и крепко держась за поводья. Это первый раз, когда отец разрешает мне ехать самостоятельно, и от восторга у меня захватывает дух. Отец идет рядом, придерживая коня за уздечку и внимательно следя за каждым моим движением.

Когда мы возвращаемся домой, отец аккуратно снимает меня с седла и ставит на землю.

– Молодец, сынок, – с улыбкой говорит он и слегка треплет мои волосы. – Теперь мы попьем чай, но сначала нужно позаботиться о коне. Пойдем.

Я радостно улыбаюсь и иду следом за отцом в конюшню, внимательно наблюдая, как он распрягает нашего коня, осторожно вытирает его, а затем дает поесть. Я с интересом смотрю, стараясь запомнить каждое его действие.

Когда конь оказывается в стойле, отец берет меня за руку, и мы направляемся в дом. Но на полпути вдруг останавливаемся. Я удивленно поднимаю голову и вижу, как во двор уверенно входит незнакомец. Я мгновенно обращаю внимание на его яркую рыжую бороду, такого насыщенного цвета, что я невольно не могу оторвать взгляд. А потом замечаю глаза этого человека – удивительно яркие, необычного голубовато-зеленого оттенка.

– Ассалам алейкум, – здоровается незнакомец, улыбаясь и подходя ближе.

– Ваалейкум ассалам, брат, – спокойно отвечает отец и протягивает ему руку.

Мужчины начинают беседовать, о чем-то легко и непринужденно говорят, время от времени даже смеются. Мне становится любопытно. Я внимательно прислушиваюсь, стараясь понять, о чем идет речь. Незнакомец кажется очень дружелюбным, расспрашивает о здоровье родных, как идут дела у моего отца и соболезнует по поводу кончины моего дяди.

Но внезапно что-то меняется. Улыбка медленно исчезает с лица незнакомца, глаза загораются каким-то странным, тревожным блеском.

Я боюсь этих глаз.

Я знаю, что будет дальше и хочу проснуться, но не могу. Я вынужден наблюдать, как и каждый раз в течение двадцати шести лет до этого. Мое сознание переносится от настоящего времени в прошлое, даже во сне я то понимаю, что это всего лишь сон, то становлюсь тем маленьким мальчиком, который не знает, что произойдет дальше.

Я наблюдаю за незнакомцем, вижу, как он достает из кармана нож. Мое сердце резко замирает от ужаса. Пятилетний я стою, словно прирос к земле, хотя мне хочется закричать, предупредить отца.

Все происходит так быстро, что я едва успеваю осознать. Незнакомец резко бьет ножом отца в грудь. Я вижу, как отец вздрагивает, его глаза широко раскрываются от боли и шока. Он пытается что-то сказать, но вместо слов из его рта вырывается только тихий, хриплый звук.

Я наблюдаю, не в силах поверить, что это происходит на самом деле. Мои глаза широко раскрыты, я не в силах отвести взгляд от страшной картины. Незнакомец снова и снова вонзает нож в грудь моего отца, и с каждым ударом тело отца содрогается все слабее, пока он не падает на землю, заливаясь кровью.

Отец лежит на земле, его глаза безжизненно смотрят в небо, и я понимаю, что он уже мертв. Меня охватывает ледяной ужас, сковывающий все тело. Незнакомец медленно поворачивается ко мне, и я вижу его безумные глаза, в которых сверкает дикое сумасшествие. Этот взгляд пронзает меня насквозь, заставляя замереть на месте. Я жду, что он сейчас сделает со мной то же самое, что и с моим отцом, но незнакомец внезапно разворачивается и быстро уходит прочь.

Я остаюсь стоять, парализованный страхом и горем, глядя на бездыханное тело отца. Я не могу ни закричать, ни заплакать, ни сдвинуться с места. Мне хочется позвать на помощь, хочется подойти к нему, но я не могу. Я остаюсь один, застывший в ужасе, чувствуя в горле огромный ком, мешающий издать хоть звук, и потеряв человека, который должен был остаться рядом со мной, а не умирать от руки жуткого незнакомца.

Я резко просыпаюсь, покрытый холодным потом. Тяжело дышу, не понимая, где нахожусь. Внезапно чувствую прикосновение руки на своем плече. Инстинктивно и резко я отталкиваю ее, отодвигаясь назад. Сердце колотится как бешеное. Мне кажется, что на меня нападают, что сон продолжается в реальности, что незнакомец с жуткими глазами вернулся за мной.

В комнате резко зажигается свет от ночника, и я вижу склонившуюся надо мной Амиру. Она смотрит на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Я медленно осознаю, где нахожусь, но в груди кипит смесь страха и гнева.

Во мне вспыхивает дикая, неудержимая злость. Мне хочется стереть эту девчонку с лица земли, задушить ее прямо сейчас, чтобы она больше никогда не смогла смотреть на меня этими ужасными зелено-голубыми глазами.

Моя рука уже тянется к ее горлу, готовая сжать его, но Амира резко отшатывается назад и выбегает из комнаты, громко захлопнув за собой дверь. У меня просто нет сил идти за ней. Все тело охватывает дрожь, я бессильно падаю на спину, пытаясь отдышаться.

Перед глазами снова и снова проносятся безумные глаза убийцы, пустые глаза отца, направленные в небо, и кровь. Так много крови, заливающей его рубашку. Я лежу, тяжело дыша, не в силах избавиться от ужасных образов, и понимая, что приведя ее в свой дом, я только усугубил собственное безумие.

***

Я просыпаюсь от странных, пугающих звуков, проникающих через открытое окно моей спальни. Сон мгновенно исчезает, уступая место беспокойству. Прислушившись внимательнее я понимаю, что это голос Джафара. Он словно задыхается, тяжело и прерывисто дышит, издавая болезненные стоны, от которых у меня невольно сжимается сердце от испуга.

На мгновение я застываю в нерешительности, но тревога за его состояние побеждает. Что, если ему плохо и нужна помощь? Я быстро вскакиваю с кровати, накидываю халат и тороплюсь в его комнату.

Открыв дверь, я вижу, что он спит и просто видит плохой сон. Джафар мечется во сне, его лицо искажено болью, по лбу стекают капли пота. Он явно страдает от ночного кошмара, от которого я мгновенно ощущаю к нему жалость. Мне становится нестерпимо видеть, как он мучается, поэтому я осторожно подхожу ближе и кладу руку ему на плечо, стараясь мягко разбудить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Джафар, проснись. Это всего лишь сон, – говорю я тихо, почти шепотом.

Он резко вздрагивает и отталкивает мою руку, мгновенно отодвигаясь назад. Я испуганно отшатываюсь, не ожидая такой резкой реакции. Он смотрит на меня диким, наполненным ненавистью взглядом, таким страшным и яростным, что меня охватывает паника. Мое сердце бешено колотится в груди, и я невольно отступаю назад, боясь, что он сейчас ударит меня.

Не дожидаясь его дальнейших действий, я быстро выбегаю из комнаты, захлопываю дверь своей спальни и запираю ее на ключ. Прижавшись спиной к двери, пытаюсь унять дыхание и успокоить бешено стучащее сердце. Мне страшно, что он придет за мной, но время идет, и за дверью царит лишь тишина. Он больше не беспокоит меня, и постепенно я успокаиваюсь настолько, что снова засыпаю.

Проснувшись поздним утром, я обнаруживаю себя одну в пустом доме. Джафара уже нет – он ушел на работу, где бы он ни работал. Тишина дома кажется почти осязаемой.

Я провожу день в одиночестве, разговаривая по телефону сначала с Анисой, затем с Миной. После нескольких долгих бесед решаю приготовить обед, съедаю его и пытаюсь отвлечься, смотря фильм, но вскоре понимаю, что отчаянно скучаю. Я привыкла к тому, что дома всегда кто-то есть – сестра или невестка, с кем можно поболтать и приятно провести время. Ненавижу одиночество и оно начинает сводить меня с ума.

Я даже звоню своей свекрови, надеясь, что она придет в гости. Мама Хафса вежливо объясняет, что сегодня они с тетей принимают гостей, но обещает зайти через пару дней. Положив трубку, я осознаю, что мои дни, судя по всему, будут протекать именно так – в полной изоляции, в этом огромном, пустом доме с мужем, который даже видеть меня не желает.

От этой мысли я начинаю задумываться: не будет ли слишком рано развестись уже через месяц? Может, стоит подождать хотя бы три, чтобы избежать слухов и сохранить репутацию? Но даже мысль о трех месяцах, проведенных в этом унылом доме, вызывает во мне отчаяние.

К вечеру, когда приходит Джафар, я настолько измучена одиночеством, что даже его появлению радуюсь. Он замечает меня, но даже не здоровается, молча проходит наверх, переодевается и затем спускается на кухню. Я иду следом, надеясь завязать хоть какой-то разговор, но он упорно меня игнорирует, открывая холодильник и доставая контейнеры с едой, приготовленной его матерью. Я смотрю на сковородку на плите, где еще осталась курица, которую я готовила сегодня.

Набравшись смелости, я говорю:

– Я приготовила свежий ужин. Не обязательно есть позавчерашнюю еду.

Он мельком смотрит на меня и быстро отводит взгляд, продолжая доставать еду из контейнеров.

– Ты что, брезгуешь тем, что я приготовила? – спрашиваю я, почувствовав себя уязвленной. – Запасы от мамы скоро закончатся, а она не будет приходить сюда готовить тебе каждый день, раз уж ты женился.

Джафар равнодушно пожимает плечами:

– Это мои проблемы. И вообще, я бы предпочел поужинать в одиночестве.

Возмущенная, я резко выхожу из кухни, но уже через несколько шагов разворачиваюсь и возвращаюсь обратно, становясь прямо перед ним и уперев руки в боки.

– Что с тобой не так? Почему ты ведешь себя как обиженный ребенок? Если не хотел видеть меня, не нужно было на мне жениться! Я не собираюсь ходить вокруг тебя на цыпочках, потому что ты решил изображать из себя злого гремлина!

Он делает шаг ко мне, сокращая расстояние между нами настолько, что мы почти соприкасаемся телами, и мое дыхание сбивается от волнения. Его запах, мужественный и удивительно приятный, окутывает меня. Сердце начинает бешено колотиться в груди, а тело предательски реагирует на эту неожиданную близость. Я никогда еще не стояла так близко к чужому мужчине и не знала, что это может стать таким волнующим.

Невольно прикрываю глаза, ожидая его прикосновения, сама удивляясь тому, что мне этого хочется, но Джафар меня не трогает. Вместо этого, наклонившись, он говорит мне прямо в лицо:

– Если ты продолжишь меня раздражать, я просто запру тебя в одной из комнат и выброшу ключ, Амира.

– Ты не посмеешь! – возмущенно смотрю на него. – Ты не можешь обращаться со мной как с вещью!

– Хочешь проверить? – его голос становится ниже и опаснее, а серые глаза щурятся от раздражения.

– Почему ты постоянно грубишь мне? – я делаю шаг назад, но держу спину прямо, стараясь не показывать страх. – Чем я это заслужила?

– Опять одни и те же вопросы… Ты просто бесишь меня своим присутствием! – резко отвечает он.

– Тогда не надо было на мне жениться! Ты не имел права ломать мою жизнь и заставлять меня расплачиваться за твои непонятные проблемы с моей семьей! Что мы тебе сделали?

– Я уже предупредил тебя, – сдержанно цедит он сквозь зубы. – Не играй с моим терпением, Амира.

– А иначе что? – вызывающе спрашиваю я, хотя сердце тревожно сжимается в груди.

Он смотрит на меня так пристально и сурово, что я невольно отступаю еще на шаг. Внезапно эмоции захлестывают меня и на глаза наворачиваются слезы, которых я стыжусь.

– Почему ты такой злой? Что я тебе сделала? За что ты так со мной? – мой голос дрожит, слезы начинают катиться по щекам. – Разве я не имею права знать, за что меня наказывают? Почему ты держишь меня здесь, если явно не хочешь этого брака?

Джафар презрительно усмехается.

– В ход уже пошли слезки? Они меня не трогают. Я хочу, чтобы ты страдала, Амира. И правду о том, почему ты должна страдать, ты узнаешь только тогда, когда я этого захочу. Я не буду наказывать тебя физически, никогда не подниму на тебя руку, но я так измучаю твою душу, что когда все закончится, ты забудешь о том, что значит быть счастливым человеком. Я оставлю от тебя только тень, несчастную и одинокую. Большего ты не заслужила.

– Тогда хорошо, что мое счастье никаким образом не зависит от тебя! – продолжая вытирать непрекращающиеся слезы, заявляю я ему. – Я не останусь с тобой достаточно надолго, чтобы ты смог меня сломить. Этого не будет Джафар, потому что я не терпила и я не боюсь развода. Я просто сотру тебя из своей жизни, как плохой сон, и буду жить счастливее, чем когда-либо, а ты так и останешься озлобленным, несчастным уродом! Потому что ты даже не человек, ты урод! Ты – ошибка природы, Джафар, и я тебя ненавижу!

Выкрикнув это на эмоциях, я разворачиваюсь и убегаю к себе в комнату, но как только дверь за мной закрывается, меня накрывает облаком горя и безысходности.

6

Я заканчиваю ужинать, когда мой телефон начинает вибрировать на столе. На экране высвечивается имя матери, и я невольно вздыхаю. Чувствую, что разговор предстоит непростой, но все же беру трубку.

– Алло, – отвечаю спокойно, стараясь не показывать своего раздражения.

– Джафар, сынок, как твои дела? – голос матери звучит осторожно, словно она боится меня потревожить.

– Все в порядке, мама, – говорю я, стараясь звучать убедительно. – Что-то случилось?

Она медлит пару секунд, прежде чем спросить:

– Как у вас с Амирой дела? Уживаетесь вместе? Я немного беспокоюсь.

– Все отлично, мама. Ты не должна беспокоиться по таким пустякам, – отвечаю я твердо, явно давая понять, что не хочу продолжать этот разговор.

– Речь ведь не только о тебе, Джафар, – мягко напоминает она, голос становится еще более осторожным. – Ты заботишься об Амире? Ты так неожиданно, внезапно женился. К тому же на… ней, – она делает заметную паузу, подчеркивая это слово с особым намеком, и я мгновенно понимаю, что она хочет сказать.

Я ощущаю, как во мне снова вспыхивает раздражение, но сдерживаюсь и стараюсь говорить ровно и спокойно:

– Я взрослый мужчина, мама. Я могу позаботиться и о себе, и о своей жене. Ты не должна волноваться.

Она тяжело вздыхает:

– Джафар, будь помягче с Амирой. Я знаю, каким ты можешь быть. Она молодая, домашняя девочка. Не обижай ее, не груби по пустякам.

Я невольно язвлю, не удержавшись:

– Ты всего за один день узнала ее характер, мама? Не думаешь, что она могла вести себя хорошо, чтобы понравиться тебе?

Мать спокойно и твердо отвечает:

– Я прожила долгую жизнь, сынок. Мне не нужно много времени, чтобы разгадать человека. Амира хоть и не лезет за словом в карман, но у нее что на уме – то и на языке. В ней нет хитрости, и мне это нравится. По-хорошему тебе не следовало на ней жениться. Ты только бередишь свои старые раны. Но что сделано, то сделано, и теперь ты обязан хорошо заботиться о ней.

– А твои раны это не бередит, мама? – не удерживаюсь я, чувствуя, как внутри меня начинает нарастать гнев.

– Нет, Джафар, – ее голос становится еще тверже. – Она не ответственна за то, что произошло в прошлом, и винить ее в этом глупо.

Я чувствую, что начинаю злиться сильнее, чем могу себе позволить, поэтому резко заканчиваю разговор:

– Хорошо, мама, я понял. Мне пора идти. Доброй ночи.

– Доброй ночи, сынок, – отвечает она немного грустно, и я быстро кладу трубку.

Сидя в тишине кухни, я не могу избавиться от мыслей, которые снова захватывают меня. Да, Амира сама, своими руками, ничего не сделала. Но с тех пор, как я впервые увидел ее на открытии ресторана, как впервые посмотрел ей в глаза, она словно перенесла меня обратно в прошлое. В моих жилах снова закипела жажда мести. Я не мог перестать думать о ней с того самого вечера. Я пытался забыть, вытеснить эти мысли, но с каждым днем мое состояние только ухудшалось. Кошмары становились невыносимыми, превращались в явь, и я, в конце концов, сдался настойчивому требованию своего разума и решил действовать.

После смерти отца я больше не мог говорить. Тот крик, который так и не вырвался из моего горла при виде жестокого убийства, заблокировал все слова и звуки в моем теле. Мать водила меня по врачам, пытаясь найти новые способы вылечить меня, но ей это не удавалось. Я не заговорил, хотя постепенно перестал видеть кошмары и начал нормально спать. Несмотря на немоту, я окончил школу и собирался поступать в университет.

Летом перед поступлением произошло нечто невероятное. Возвращаясь вечером от репетитора, я зашел в магазин и неожиданно столкнулся с человеком, в котором сразу узнал убийцу своего отца.

В детстве я не мог дать ответ на вопрос, кто убил моего отца – я не говорил, не умел еще писать, и к тому же не знал имени этого незнакомца, видел его только однажды. И вот, спустя почти одиннадцать лет, как только я поднял глаза и увидел его лицо, каким-то образом отпечатавшееся в моей памяти, я сразу узнал его. Меня охватил такой страх, что из груди вырвался громкий вопль, удививший не только окружающих, но и меня самого. Я не просто перестал говорить в детстве, я вообще не произносил никаких звуков и криков, поэтому, меня шокировал странный звук, вырвавшийся из моего рта.

Мужчина шарахнулся от меня и быстро ушел, а я был настолько ошеломлен, что даже не пытался его остановить. Когда я выбежал вслед за ним, он уже садился в свою машину слишком далеко от меня. Глядя вслед удаляющейся машине с убийцей моего отца, я почувствовал такую неистовую ярость, что бросился через всю парковку вслед за ним, но естественно, не смог его догнать. Убийца уехал, но я успел запомнить номер и модель его машины. Вернувшись домой, я рассказал матери обо всем, что произошло, на языке жестов. Она была в шоке. Вместе мы пошли в полицию, но там нас просто выставили за дверь, заявив, что не могут арестовать человека лишь по номеру машины за преступление, совершенное одиннадцать лет назад, тем более свидетелем был ребенок с психическими проблемами. Эта несправедливость вызвала во мне такую бурю эмоций, что я снова начал кричать, не в силах сдерживать накопившуюся за годы ярость.

Мама, уже одиннадцать лет не слышавшая от меня даже таких примитивных звуков, так обрадовалась этому, что решила не долбиться больше в двери закона и сосредоточиться на моем лечении. Я не смог ей отказать и согласился снова начать бесконечные походы по врачам.

Постепенно я восстановил свою речь, хоть это уже давно перестало иметь для меня значение. Я привык изъясняться на языке жестов, и даже после того, как речь вернулась ко мне, иногда автоматически продолжал общаться жестами. Пришлось приложить немало усилий, чтобы избавиться от этой привычки, чтобы люди воспринимали меня всерьез и не смотрели, как на умалишенного, из-за того, что я разговариваю двумя способами одновременно.

К окончанию университета я изменился. Меня не покидала мысль о мести. Я сумел через однокурсника с нужными связями выяснить личность убийцы отца, но оказалось, что он умер вскоре после нашей встречи в магазине вместе со своей женой, оставив лишь пасынка и двух дочерей. Кровная месть осталась неосуществленной, мой отец не был отомщен, потому что я не мог заставить пасынка платить за убийство, совершенное отчимом. Он был не его крови. Я остался жить с этой неудовлетворенной жаждой мести, думая, что никогда не смогу ее утолить и найти мир в своей душе, пока много лет спустя случайно не встретил Амиру.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И тогда, она украла мой едва обретенный покой.

7

Через несколько дней, как и обещала, мама Хафса приезжает в гости вместе с тетей Хадижей, и она оказывается полной противоположностью своей сестре: веселой, добродушной и очень разговорчивой. С первых минут ее пребывания в доме я чувствую себя намного лучше, а тягостное напряжение последних дней слегка ослабевает.

Мы втроем отлично проводим время на кухне, болтая обо всем на свете. Готовим обед, сплетничаем, смеемся. Я впервые за долгое время расслабляюсь, понимая, что в этом доме мой единственный враг – Джафар. Его семья, к моему облегчению, относится ко мне с теплотой и заботой. Особенно тетя Хадижа, которая то и дело отпускает шутки и заразительно смеется, заставляя улыбаться даже строгую маму Хафсу.

Вечером мы все собираемся за столом на ужин. Джафар присоединяется к нам и ведет себя совершенно естественно, общаясь со своей семьей, но по отношению ко мне он остается холоден и отчужден. Я тоже не собираюсь первой начинать разговор, поэтому мы молча игнорируем друг друга, избегая даже случайных взглядов.

Когда наступает ночь, тетя и мама остаются ночевать у нас. Перед тем, как лечь спать, я направляюсь к себе в комнату, но, проходя мимо приоткрытой двери спальни свекрови, невольно слышу их тихий разговор.

– Почему молодые живут в разных комнатах? – с беспокойством спрашивает тетя Хадижа.

– Так лучше, – тихо отвечает мама Хафса. – Джафара снова мучают кошмары.

– Неужели кошмары вернулись? – ее голос звучит встревоженно.

– Он сказал мне это, когда я спросила его о разных спальнях. И я ему верю. Ты видела, какие темные круги под его глазами? В последнее время он постоянно выглядит уставшим.

Эти слова заставляют меня задуматься. Я вспоминаю ту ночь, когда разбудила Джафара от его кошмара, и понимаю, что возможно, я чего-то не знаю, чего-то очень важного о своем муже. Ведь должна быть причина, по которой он так мучается по ночам, и такой озлобленный днем? И хотя между нами лежит пропасть непонимания и злости, внутри меня что-то щемит от осознания, что ему плохо. По-хорошему, ему бы не жениться надо было, а в больничку лечь. С хорошими психиатрами.

Этой ночью я снова просыпаюсь от тихих, мучительных стонов и криков, доносящихся из спальни Джафара. Мое сердце сжимается от тревоги, и я снова задумываюсь, стоит ли мне подойти и попытаться помочь, или лучше оставить его. Эти страшные звуки не дают мне покоя, заставляя долго лежать без сна.

Когда мама Хафса и тетя Хадижа уезжают, одиночество становится еще более ощутимым. Я сильно скучаю по своим родным, по Асаду, Анисе и Мине. Они звонят каждый день, и я жду момента, когда смогу увидеться с ними, хотя понимаю, что пока еще рано ехать домой по нашим обычаям.

Несколько дней спустя, проснувшись утром, я вдруг слышу кашель. Сердце тревожно сжимается – ведь обычно в это время Джафар уже на работе, кто же может быть в доме?

Быстро натянув снятое накануне платье прямо поверх сорочки, я осторожно крадусь по лестнице на первый этаж, надеясь, что это не грабители, потому что недавно видела в новостях, что обнесли дом одного бизнесмена из нашего города. Я тихо иду на шум и зайдя на кухню, вижу, что это Джафар тут копошится. Он не пошел сегодня на работу, и даже еще не переоделся, стоя в одних спортивных штанах с футболкой и босиком. Я невольно задерживаю взгляд на его широкой спине, восхищаясь рельефным строением его тела, в обычной одежде еще больше выделяющимся из-за плотного покроя, обтягивающего все эти мускулы. Интересно, сколько же времени он тратит на спорт, чтобы так выглядеть? Не будь он таким злобным тираном, я, может, и не возражала бы против замужества с таким красавчиком, но вся эта привлекательность теряется на фоне его грубого языка и плохого характера.

Джафар снова надсадно кашляет и я, наконец, замечаю, что он роется в аптечке. Похоже, заболел. Его широкие плечи напряжены, а лицо выглядит изможденным и усталым. На мгновение меня охватывает жалость и желание помочь, но я тут же вспоминаю, как он отвергает любую мою заботу, и останавливаюсь на пороге кухни, не решаясь сделать шаг ближе.

– Ты заболел? – спрашиваю я тихо, внимательно наблюдая за его реакцией.

Джафар резко оборачивается, раздраженно глядя на меня покрасневшими глазами.

– Не твое дело, – бросает он коротко и снова отворачивается к аптечке.

– Может, заварить тебе грудной сбор? – продолжаю я осторожно, чувствуя, как внутри медленно закипает раздражение от его грубости. – Я видела в шкафчике…

– Мне ничего от тебя не нужно! – перебивая меня, грубо отрезает он, захлопывая аптечку и проходя мимо меня к выходу.

Я вздыхаю, но ничего больше не говорю. Через какое-то время я слышу его тяжелые шаги на втором этаже, хлопок двери спальни и наступает тишина.

Неблагодарный козел! Я от чистого сердца хотела ему помочь, но раз не хочет, больше предлагать не буду!

***

На следующий день состояние Джафара ухудшается. Я слышу его кашель и хриплое дыхание даже из своей комнаты. Мимо его спальни я стараюсь ходить как можно тише, чувствуя его постоянное раздражение и злобу даже через закрытую дверь.

Судя по состоянию кухни, он ничего не ел, только таскал воду и чай. Я решаю приготовить куриный суп, в надежде, что он хоть что-то съест. Оставляю кастрюлю на плите и несколько раз подхожу к его двери, колеблясь, но каждый раз отступаю, боясь снова услышать холодные, отталкивающие слова.

Когда вечером я замечаю, что суп так и остался нетронутым, во мне поднимается злость и обида. Я захожу на кухню и вижу мусорное ведро, в котором лежит контейнер от супа из доставки. Стиснув зубы, я убираю все в холодильник и понимаю, что он намеренно отвергает любую мою помощь.

Ночью его состояние становится еще хуже. Я просыпаюсь от громкого кашля и стонов боли. Мое терпение на пределе и я решительно направляюсь в его комнату.

Дверь открывается легко и я замираю, увидев его. Джафар полулежит на кровати, на горе подушек, включив ночник, и даже на расстоянии, я вижу, как тяжело ему дышать. Он пытается сесть, но его одолевает новый приступ кашля, который даже звучит болезненно, заставляя меня морщиться от жалости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Хватит упрямиться, Джафар. Позволь мне помочь тебе, – говорю я твердо, подходя к кровати.

Он поднимает на меня раздраженный взгляд, но в его глазах я вижу и слабость, и отчаяние.

– Я уже сказал, не лезь ко мне, – шипит он хрипло.

– Прекрати уже строить из себя героя, – мой голос звучит жестче, чем я сама ожидала. – Ты болен, и тебе нужна помощь.

– Твоя помощь мне не нужна, – огрызается он, но сразу же заходится в приступе кашля.

Не обращая внимания на его протесты, я быстро исследую все, что стоит на его прикроватной тумбочке, понимая, что у него даже лекарств нормальных нет. Спустившись на кухню, я готовлю теплый чай, нахожу нужные лекарства и поднимаюсь обратно. Он молча наблюдает за мной и, хотя в его глазах по-прежнему мелькает этот злой упрямый огонек, он больше не пытается остановить меня.

– Сначала выпей чай, а потом этот сироп, – говорю я ему, и понимая, что в моем присутствии он этого не сделает, выхожу.

А на следующее утро вызываю частного врача, зная, что сам он этого не сделает.

***

Следующие несколько дней проходят тяжело. Джафар уже не спорит, молча принимает мою помощь, хотя делает это с явным неудовольствием. Я приношу ему еду, проверяю температуру, даю лекарства, которые он пьет без слов.

Мы почти не разговариваем, но его взгляд ни на секунду не смягчается, когда он смотрит на меня, просто меня больше не трогает его злой вид.

– Почему ты мне помогаешь? – внезапно спрашивает он однажды вечером, когда я снова проверяю его температуру.

– Потому что я не могу иначе, – отвечаю я тихо. – Мне тяжело видеть страдания других людей.

– Даже если это я? – спрашивает он.

– Да, даже если это ты, – говорю я твердо, впервые смотря прямо в его глаза.

Джафар долго молчит, а потом вздыхает и словно нехотя произносит:

– Спасибо.

Его голос звучит очень тихо и неуверенно, и, хотя это всего лишь одно короткое слово, внутри меня что-то трепещет. Я понимаю, что несмотря на всю нашу ненависть и непонимание, мое отношение к нему меняется. К лучшему или худшему.

8

Ночь тянется бесконечно. Я лежу в темноте, а мое дыхание свистит и хрипит, словно ржавые ворота, которые никак не могут закрыться. Каждый кашель разрывает грудь на части, и от боли сводит все мышцы тела. Уже несколько дней я практически не сплю, но в этом есть свой плюс: пока я бодрствую, меня не преследуют кошмары. Я почти готов сказать спасибо этой проклятой болезни, хоть немного освобождающей меня от мучительных воспоминаний, от которых невозможно избавиться.

Несмотря на сильную слабость, я не перестаю раздражаться от одной мысли о том, что теперь полностью завишу от помощи Амиры. Ненавижу это ощущение беспомощности, ненавижу ее присутствие, тихие шаги за дверью, ее голос, который мягко спрашивает: «Нужно ли тебе что-то?». Каждый раз, когда она подходит ко мне, чтобы дать лекарство или принести еду, мое раздражение и злость усиливаются настолько, что хочется прогнать ее прочь, и ее доброта бесит меня еще больше.

Я стараюсь избегать ее взгляда, смотреть куда угодно, только не на нее. Потому что стоит лишь случайно встретиться с ее большими глазами, полными какого-то глупого сочувствия, как внутри меня снова просыпается ярость. Она – мое наказание, живая память о моей боли и унижении. Я женился на ней только для того, чтобы отомстить, чтобы хоть как-то унять это чувство несправедливости, но теперь ситуация вышла из-под контроля. Вместо того чтобы мучить ее, мучаюсь я сам.

Сегодня ночью кашель особенно силен. Я буквально задыхаюсь, не в состоянии даже дотянуться до стакана воды на тумбочке. Горло раздирает так, будто я проглотил битое стекло. В какой-то момент дверь тихо открывается, и я сразу понимаю, кто там стоит. От этого меня сразу же накрывает злость.

– Тебе что-нибудь нужно? – Амира осторожно заглядывает внутрь, ее голос почти шепот.

Я резко поворачиваю голову и смотрю на нее исподлобья, чувствуя, как внутри поднимается гнев.

– Ничего, – отмахиваюсь от нее, стараясь, чтобы слова прозвучали максимально нормально, но выходит какое-то жалкое шипение.

Она не уходит, и меня это раздражает еще сильнее. Амира делает шаг вперед и говорит немного громче:

– Тебе становится хуже, давай все же вызовем врача…

– Я сказал нет! – срываюсь я и тут же сгибаюсь от очередного приступа кашля, который заставляет меня задыхаться и судорожно хватать воздух ртом.

Амира не уходит, напротив, быстро подходит ко мне, наливает стакан воды и протягивает его. Я смотрю на нее с ненавистью, но понимаю, что просто не могу больше сопротивляться. Мое тело слишком слабо, чтобы оттолкнуть ее руку.

Я нехотя беру стакан, пью и отворачиваюсь, не произнося больше ни слова. Амира садится рядом на край кровати и кладет руку мне на лоб, проверяя температуру. Я сжимаю кулаки, но не говорю ничего, чувствуя, как унижение разливается во мне ледяным потоком.

Она осторожно поправляет одеяло, словно я ребенок, и тихо произносит:

– Я знаю, что ты меня ненавидишь, но я просто не могу оставить тебя одного в таком состоянии. Я боюсь, Джафар. Тебе только хуже с каждым днем, вдруг это пневмония? Пожалуйста, давай вызовем врача.

– Не смей, или я выкину тебя из этого дома! – хватаю ее за руку, отбрасывая от себя.

Она вскрикивает и прижимает свою руку к груди, словно убаюкивая боль, которую я причинил, и я сразу же чувствую раскаяние. Я не хотел причинить ей физическую боль, и тем более не собирался поднимать руку на женщину.

Амира встает на ноги, отходя от меня на пару шагов, как от бешеного животного, но продолжает настаивать на своем.

– Либо мы вызываем врача, либо я звоню твоей маме, Джафар. Выбирай. Хочешь поступиться своей глупой гордыней или побеспокоить свою мать? Уверена, она сразу сюда приедет и когда увидит тебя в таком состоянии, сама настоит на том, что тебе нужен врач.

Чертова девчонка! Ну почему она такая упрямая и упорно лезет со своей, никому не нужной, заботой?! Я не собираюсь умирать!

– Утром можешь позвонить врачу, – вынужден согласиться, потому что маму я здесь видеть точно не хочу. Она только усугубляет мое чувство вины.

Амира с облегчением выдыхает и когда я снова начинаю пытаться выхаркать свои легкие, протягивает мне очередной стакан с теплой водой.

Это действие причиняет мне лишь еще больше боли, потому что я ненавижу не только ее, но и самого себя за то, что допустил это. Она не должна проявлять ко мне сострадание. Она должна страдать, а не я. Эта ситуация кажется мне жестокой насмешкой судьбы.

– Лучше уходи, – выдавливаю я сквозь зубы.

– Хорошо, – тихо отвечает она, тяжело вздыхая, и в ее голосе слышится усталость и разочарование. Она выходит из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь.

Оставшись один, я чувствую облегчение, но оно кратковременно. Тишина, что окутывает меня после ее ухода, становится невыносимой.

Всю ночь я снова не сплю, прислушиваясь к собственному дыханию и пытаясь подавить кашель, мешающий спать, и мысли, от которых невозможно спрятаться. Где-то глубоко внутри меня уже появились трещины, через которые медленно проникают нежеланные сомнения. Но я обещаю себе, что не позволю себе уйти с намеченного пути. Все уже сделано, назад пути нет. Я не прекращу, пока не найду свой потерянный покой. Она его украла, и она же заплатит по старым счетам, пока я не найду в себе силы забыть прошлое, мучающее меня днем и ночью.

***

Я просыпаюсь с ощущением, будто меня переехал грузовик. Все тело ломит, голова тяжелая, в горле першит, и кажется, температура поднялась за ночь. Еще вчера вечером я едва держалась на ногах, но продолжала хлопотать по дому, радуясь, что Джафару уже лучше. Врач, заглянувший к нам, подтвердил: он идет на поправку, кризис позади. Ирония судьбы – стоит ему поправиться, как болезнь валит меня с ног.

За дверью слышны какие-то звуки – Джафар, наверное, уже встал. Собрав волю в кулак, я медленно спускаю ноги с кровати. Пол холодный и меня тут же пробирает дрожь. Я набрасываю на плечи теплый халат и, шатаясь, направляюсь к двери. Надо хотя бы принести себе попить чего-нибудь теплого и принять лекарства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я выхожу в коридор и чуть не сталкиваюсь с Джафаром. Он как раз покидает свою спальню, уже полностью одетый для работы: выглаженная рубашка, темные брюки, пиджак, сидящий, как влитой, на широких плечах и мощной груди. На нем ни следа недавней болезни, он снова выглядит как обычно. Увидев меня, Джафар замирает на мгновение. Его серые глаза пристально меня изучают, и я невольно опускаю взгляд. Я-то, растрепанная и бледная, сейчас, наверное, выгляжу ужасно на его фоне.

– Ты… на работу? – мой голос звучит хрипло и слабо, горло болит так, что говорить тяжело. Я осторожно прислоняюсь к дверному косяку, чтобы не упасть.

– Да, – коротко отвечает он. Я замечаю, как он слегка хмурится, продолжая рассматривать меня.

Наступает пауза. Я кашляю, пытаясь скрыть неловкость.

– Что с тобой? – наконец спрашивает Джафар негромко.

– Кажется, я заболела, – признаюсь я почти шепотом. Ладонь непроизвольно тянется к пылающему лбу.

Джафар несколько секунд молча смотрит на меня. В горле у меня встает тугой ком, я жду хоть слова поддержки, надеюсь, что он сейчас подойдет, коснется рукой моего лба или скажет: «Отдохни, я принесу тебе попить». Но он лишь едва заметно кивает – то ли мне, то ли самому себе – и поворачивается к выходу. Я моргаю, не веря своим глазам. Этот жестокий человек спускается вниз по лестнице, открывает входную дверь, и не оглянувшись, уходит из дома.

Я продолжаю стоять, прижавшись спиной к стене, и смотрю на закрытую дверь. Он ушел. Просто ушел, оставив меня одну, больную…

«Неужели он настолько ненавидит меня?» – эта горькая мысль стучит у меня в голове, и я чувствую, как предательские слезы начинают жечь глаза. Горло сводит от обиды. Еще минуту назад я держалась из последних сил, но теперь силы меня покидают, и я медленно сползаю на пол.

Из груди вырывается всхлип. Я прикрываю лицо ладонями и тихо плачу, уже не сдерживаясь. Боль, обида, разочарование – все накатывает разом. Я столько ночей провела у его постели, выхаживала его, не отходила, пока он метался в жару…

А он даже не остался сегодня, даже не попытался помочь или просто утешить. Неблагодарный… бессердечный…

Слезы не скоро иссякают. Я не знаю, сколько времени провожу на полу, дрожа от холода и пустоты в душе. Наконец, пошатываясь, поднимаюсь и бреду обратно в спальню. Тело знобит, похоже, температура и не думает спадать. Я падаю на постель и кутаюсь в одеяло. Щеки горят, нос заложен, а в висках тупо пульсирует боль. Изможденная и опустошенная, я незаметно для себя проваливаюсь в тревожную полудрему.

Резкий звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть. Я просыпаюсь и смотрю на часы, прошел примерно час, как я уснула. Сердце тревожно сжимается – кто бы это ни был, я дома одна. На миг мелькает нелепая надежда, что это Джафар вернулся…

Я нехотя выбираюсь из-под одеяла. Кто бы ни пришел, придется открыть – вдруг что-то важное.

Приоткрыв дверь, я вижу на пороге незнакомую женщину. Ей на вид около тридцати, светло-русые волосы стянуты в нетугой хвост, на лице приветливая улыбка.

– Привет, ты Амира? – ее голос теплый и бодрый, когда она смотрит на меня, слегка изучая.

Я моргаю, пытаясь сообразить, но все же киваю:

– Да… А ты?..

– Меня зовут Эльмира, я одноклассница Джафара, – быстро говорит женщина. – Он позвонил мне и попросил приглядеть за тобой. Я медсестра.

Смысл ее слов доходит до меня не сразу. Джафар сам позвал ее? Облегчение накатывает, но вместе с ним и новая волна обиды. Значит, не забыл обо мне… только вот почему не остался сам?

– Э-э… проходи, пожалуйста, – приглашаю я гостью, отступая и пропуская ее внутрь. Эльмира быстро разувается и уверенно шагает в прихожую, оглядываясь по сторонам. Я закрываю дверь и медленно плетусь следом.

– Ну, и как дела у нашей больной? – полушутливо интересуется Эльмира и тут же подхватывает меня под локоть, поддерживая. Я поражаюсь ее непосредственности, но сопротивляться нет ни сил, ни особого желания. От нее веет такой искренней заботой, что у меня снова едва не наворачиваются слезы – теперь уже от облегчения. – Давай-ка вернем тебя в постель. Нечего тут на ногах шататься.

Через пару минут мы уже в моей спальне. Эльмира усаживает меня на кровать и заботливо поправляет подушку.

– Так… давай-ка померяем температуру, – решительно заявляет она.

Она выуживает из сумки электронный термометр и ловко сует его мне под мышку. Я покорно откидываюсь на подушки. Голова все еще кружится, но рядом со мной теперь эта энергичная женщина – и ее уверенность понемногу передается мне, успокаивает.

Через минуту раздается тихий сигнал. Эльмира достает градусник и хмурится, глядя на экран.

– Тридцать восемь и пять. Ну, ничего страшного, – заключает она профессиональным тоном. – Сейчас мы тебя быстренько на ноги поставим. Кухня на первом этаже?

– Да, от входа направо, – слабо отзываюсь я.

– Лежи и отдыхай, – бросает она и скрывается за дверью.

Через некоторое время Эльмира возвращается с кухни с подносом в руках. На нем дымится кружка чая и лежат какие-то таблетки.

– Пей, это липовый цвет с малиной, – она аккуратно подает мне кружку.

Я с благодарностью принимаю горячий напиток. Сладковатый травяной вкус слегка смягчает саднящий ком в горле. Глотать больно, но теплый чай мгновенно дарит облегчение. На глаза неожиданно наворачиваются слезы – на этот раз от трогательной заботы. Еще час назад я была совсем одна, а теперь рядом человек, готовый помочь. Ненавижу, что становлюсь такой чувствительной, когда болею, но ничего не могу с собой поделать.

– Спасибо, Эльмира, – шепчу я. – Не стоило ему тебя напрягать.

Она отмахивается:

– Брось, я не за спасибо стараюсь. Джафар мне хорошо платит за то, чтобы я избавила тебя от любых забот. Так что сегодня ты свободна от всех дел – просто лежи и поправляйся, ясно? Я для тебя и кухарка, и сиделка, и посыльный, если понадобится.

Эльмира забирает пустую кружку и оставляет меня отдыхать, а спустя время по дому разливается аппетитный аромат. Кажется, она уже занялась обедом.

Я и правда начинаю расслабляться. В голове чуть проясняется, боль отступает.

Позже она зовет меня на кухню.

– Амира, пошли. Я приготовила легкий обед, тебе нужно поесть.

Она берет меня под руку, словно немощную старушку, и ведет на кухню. Там уже все накрыто: на столе стоит дымящаяся тарелка супа, хлеб, свежая зелень.

– Не обессудь, все из того, что нашлось, – говорит Эльмира, усаживая меня за стол и придвигая тарелку с супом. – Зато горячее и свежее.

– Спасибо большое… Все выглядит очень аппетитно, – искренне отвечаю я.

Суп оказывается наваристым и ароматным, а мягкий хлеб просто тает во рту. Я не замечаю, как съедаю почти половину, наслаждаясь каждым глотком бульона.

Эльмира, прихлебывая чай, довольно улыбается, наблюдая, как я уплетаю за обе щеки.

– Очень вкусно, – признаюсь я, сделав паузу, чтобы перевести дух. Тарелка уже почти пуста. – И спасибо тебе огромное… за все.

Эльмира отмахивается рукой, но я вижу, что ей приятна моя благодарность.

– Рада стараться, мне не трудно, – говорит она с веселой искоркой в глазах. – Я сейчас вот в декрете сижу, так что хорошо, что Джафар позвонил. Я уже с ума сходила дома с детьми.

Я чуть улыбаюсь и решаю воспользоваться моментом, расспросив ее о своем муже:

– Эльмира, а ты хорошо знаешь Джафара?

– Ну, как сказать, – отзывается она. – Мы с ним в одном классе учились, но с тех пор много времени прошло. Мы все повзрослели и изменились.

– Правда? – оживляюсь я и не скрываю любопытства. – А каким он был тогда, в школе? Таким же молчаливым ворчуном?

Эльмира хмыкает и качает головой:

– Молчаливым, это уж точно. Трудно общаться, когда ты немой, но он неплохо справлялся.

– В смысле? – не понимаю я. – Что значит – немой?

Эльмира хитро прищуривается:

– А ты разве не знаешь? Он же в детстве вообще не разговаривал.

Я замираю, не веря своим ушам:

– Не разговаривал – в смысле, молчал? Совсем?

– Совсем, – серьезно кивает она. – Но я бы не сказала, что он молчал. Он реально не мог говорить, он буквально был немым.

Ложка выпадает у меня из рук и громко брякает о край тарелки.

– Немым? – переспрашиваю я, вытаращив глаза. Мой всегда сдержанный, говорящий ровным баритоном муж… не говорил вовсе? – Что же с ним случилось?

– Точно не известно, – вздыхает Эльмира. – Ходили слухи, что когда он был совсем маленьким, его кто-то напугал и он перестал говорить. Лечение ему не помогало. Он ходил в школу, учился… но общался только жестами и записками. Ни слова из него нельзя было вытянуть.

– И как же он вылечился? – шепчу я, все еще пораженная услышанным.

– Это случилось уже после окончания школы – у всех был шок, – улыбается она уголками губ. – Будто прорвало человека. Но подробностей никто не знает, Джафар не любит, когда люди лезут в его дела. Он всегда был таким скрытным.

У меня мурашки бегут по коже. Я никак не ожидала такого.

– Он… он мне ничего об этом не рассказывал, – растерянно произношу я.

– Удивительно. Ты же его жена! С тобой-то хоть мог поделиться. Хотя, вы же молодожены, только поженились. Еще успеете узнать тайны друг друга, не переживай. Она чуть склоняет голову и мягко добавляет:

– Только ты не подумай, будто он был каким-то забитым или странным. Да, он молчал, но все равно держался молодцом. Сильный был парень, мог за себя постоять. Спортсмен, борьбой занимался… Никто даже не пытался его обижать – наоборот, многие старшеклассники с ним дружили.

Я сглатываю, воображая немого, молодого Джафара, но почему-то не могу представить, чтобы он был беспомощным. Эльмира права, уж он-то способен даже без слов любого запугать.

– И к девчонкам он всегда относился уважительно, – продолжает между тем Эльмира. – Никого никогда не обижал. В общем, несмотря ни на что, все знали, что он хороший, надежный человек. Так что тебе повезло – не каждой достается такой муж.

Я опускаю глаза, чувствуя внезапный прилив стыда. Ее слова отзываются во мне теплом, но и уколом совести. Повезло… А ведь я в душе уже назвала его бессердечным. Может, поторопилась с выводами? Да, он уехал, не утешив меня ни словом. Но ведь не бросил совсем – нашел способ помочь по-своему.

Кажется, вместе с лихорадкой отступает и горечь. Мой непонятный муж все еще таит в себе столько тайн… Но теперь я знаю, что его холодность – не от черствости. Мне просто нужно понять, за что он меня наказывает, и доказать, что я невиновна. У Джафара нет причин ненавидеть меня. Нужно только донести до него эту мысль.

9

Несколько дней Джафар практически не появляется дома. Он уходит рано утром и возвращается поздним вечером, полностью погруженный в свою работу, а может, просто старается избегать меня. Пока я болею, со мной остается Эльмира. Она заботится обо мне с такой теплотой, что я невольно привязываюсь к ней и чувствую себя спокойнее. Благодаря ее уходу болезнь отступает быстрее, и скоро я начинаю чувствовать себя лучше.

Каждый день мне звонит мама Хафса. Она беспокоится обо мне, с тревогой расспрашивает о моем состоянии и настойчиво предлагает приехать, чтобы помочь. Но я убеждаю ее этого не делать:

– Мама, не нужно, пожалуйста. Не хватало еще, чтобы и вы с тетей заразились от меня.

– Амира, ну что ты! – ласково, но настойчиво возражает она. – Мы переживаем за тебя, вдруг тебе плохо одной?

– Эльмира прекрасно справляется, правда, – успокаиваю я ее. – И мне уже лучше, скоро совсем поправлюсь.

В конце концов мама соглашается, хоть и с неохотой. Но стоит мне только окончательно встать на ноги, как она вместе с тетей появляется у нас на пороге. Я пытаюсь убедить их, что уже в порядке и справлюсь сама, но женщины непреклонны.

– Даже не думай нас отговаривать, – строго говорит мама Хафса, уверенно проходя на кухню. – Я-то знаю, что Джафар тебе не помощник в домашнем хозяйстве.

Я улыбаюсь, чувствуя, как на душе становится тепло. Мне все еще не верится в то, какой заботливой может быть моя свекровь, потому что в нашу первую встречу она показалась мне настроенной враждебно, но мама Хафса хоть и строгая, но очень добрая. Я чувствую себя удивительно уютно рядом с этими двумя женщинами, которые приняли меня, несмотря на странности моего брака. Вскоре мы все вместе хлопочем на кухне, готовим ужин и наводим порядок в доме.

Вечером, когда Джафар возвращается с работы, мы уже накрыли на стол и ждем его. Войдя на кухню, он застывает на пороге, явно не ожидая увидеть нас всех вместе. В его взгляде мелькает удивление, затем быстро сменяется сдержанным приветствием:

– Добрый вечер, – спокойно произносит он, оглядывая нас всех и задерживаясь на мне чуть дольше обычного.

– Джафар, – тепло говорит мама Хафса, жестом приглашая его присоединиться. – Присаживайся, ужин уже готов.

Он садится за стол напротив меня, но уже не игнорирует меня демонстративно, как в прошлый раз, а наоборот, время от времени бросает осторожные взгляды в мою сторону, будто пытаясь понять мое настроение. Женщины тоже замечают это и переглядываются с довольными улыбками.

Мне приятно видеть эти перемены. В душе начинает зарождаться тихая надежда, смешанная с легким волнением. Может, он и правда привыкает ко мне? Возможно, то ледяное отчуждение, которым он встречал меня раньше, начинает таять. Я вдруг осознаю, что смотрю на Джафара уже совсем по-другому. Он кажется мне загадочным, но теперь его скрытность и сдержанность кажутся мне не недостатками, а особенностями его характера.

За ужином разговор течет непринужденно и тепло, в основном благодаря тете и маме. Временами Джафар подключается к беседе, коротко отвечая или комментируя что-то сдержанным, но вполне доброжелательным тоном. Каждый раз, когда его взгляд встречается с моим, я чувствую, как сердце начинает стучать быстрее.

После ужина Джафар уходит в гостиную, оставляя нас одних, а я начинаю мыть посуду.

– Оставь это и лучше отнеси Джафару его кофе, – с дразнящей улыбкой сует мне поднос в руки тетя Хадижа.

– Но посуда…

– Никуда не убежит. Иди, а то остынет.

Я беру поднос и выхожу из кухни. Так как мама с тетей в доме, я из уважения к ним надела платок, но сейчас, посмотрев на себя в зеркало в холле, я решаю кое-что сделать. Сняв платок и резинку с волос, я распускаю свои локоны по плечам, немного взбив их, снова беру поднос и иду в гостиную, где Джафар включил новости, удобно устроившись в кресле с телефоном в руке. Подойдя к нему, я ставлю поднос на столик и тихо говорю:

– Твой кофе.

Он поднимает глаза и на секунду замирает, когда его взгляд скользит по моим волосам. Он сглатывает, выглядя растерянным, и быстро опускает веки, словно не желая смотреть на меня, кивая, словно какой-то прислуге, которую отсылает прочь.

Чувствуя разочарование, я разворачиваюсь, чтобы уйти, но его голос меня останавливает.

– Ты уже полностью поправилась?

Я оборачиваюсь и смотрю на него, чувствуя, как тепло разливается по телу, снова озаренная надеждой.

– Да, уже все хорошо, спасибо. И спасибо за Эльмиру тоже.

– За мной был долг, – холодно говорит он и снова все рушит.

Уф, невозможный человек!

Но ничего, я упрямая, меня просто так не проймешь.

Возможно, я просто поглупела от болезни или мне настолько одиноко, что я готова согласиться даже на этого ворчуна, но думаю, мы еще сможем построить что-то настоящее. Я хочу дать шанс нашему браку, но теперь я понимаю, что для этого нужно время. Время, чтобы Джафар понял, что я не враг ему, чтобы я проникла в его мысли, а потом и в его черствое сердце. Я хочу стать настолько необходимой ему, чтобы он не мог без меня жить. Нужно просто больше давить на него, а не ждать, пока он прозреет сам.

С этой мыслью я возвращаюсь на кухню, чувствуя себя спокойной и полной надежд на будущее.

***

На следующее утро я просыпаюсь рано, чувствуя себя гораздо лучше. В голове мелькает мысль, что мне стоит приготовить завтрак для Джафара. Мама и тетя не остались у нас ночевать на этот раз, но вчерашний вечер придал мне уверенности и я очень хочу сделать что-то приятное для него. Вспомнив, как он смотрел на меня за ужином, я решаюсь спросить у мамы Хафсы, что именно любит на завтрак ее сын.

– О, он просто обожает французские тосты, – рассказывает она, когда я звоню ей. – И еще жареную колбасу с острым соусом. Знаю, звучит странно, но он всегда был в восторге именно от такого сочетания.

Я удивляюсь этому необычному выбору, но решаю довериться ее совету и отправляюсь на кухню. Я тщательно обжариваю тосты в молоке с яйцом, следя, чтобы они получились золотистыми, но не подгорали, жарю домашнюю колбасу и аккуратно готовлю острый соус, стараясь не переборщить с перцем чили. Кухня наполняется аппетитным запахом завтрака, и я невольно улыбаюсь, довольная результатом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Заканчивая накрывать стол, я слышу шаги Джафара на лестнице. Он спускается вниз и я не могу отвести от него взгляд. Сегодня он выглядит особенно эффектно в своем светло-сером костюме, идеально сочетающемся с цветом его глаз, и стильной черной рубашке. Сердце мое почему-то начинает стучать сильнее, и я ловлю себя на том, что буквально застыла, глядя на него с открытым ртом. Почувствовав, как краснею, я быстро отворачиваюсь, надеясь, что он этого не заметил.

Джафар проходит мимо меня, словно меня не существует, и направляется к выходу. Но на этот раз я не собираюсь просто стоять и смотреть, как он уходит.

– Подожди! – решительно говорю я, делая шаг и преграждая ему дорогу.

Он останавливается, хмурится и смотрит на меня сверху вниз, как на какое-то насекомое, явно удивленный моим порывом. А я, между прочим, заслужила совсем другой взгляд! Зря, что ли, красилась и укладывала волосы с утра?

– Что такое? – нетерпеливое вздыхает этот ворчун.

– Я приготовила завтрак, – заявляю я уверенно. – Поешь перед выходом.

– Не хочу, – коротко отвечает он, явно собираясь продолжить свой путь. – Я привык завтракать в кофейне.

Я не сдаюсь и вызывающе фыркаю.

– В кофейне такой завтрак тебе точно не подадут. Лучше пройди на кухню, пока все не остыло. Или я пожалуюсь на тебя маме Хафсе. Я приготовила все, что ты любишь.

Он слегка приподнимает бровь и сухо отвечает:

– Угрозами рассказать все маме меня не испугаешь. Я уже давно не маленький мальчик, Амира.

И не дав мне шанса сказать больше ни слова, он просто отталкивает меня плечом и выходит из дома. Меня тут же накрывает волна обиды и разочарования. Я с трудом сдерживаю слезы и медленно возвращаюсь на кухню. Опустившись на стул, смотрю на нетронутый завтрак, чувствуя, как предательские слезы все-таки катятся по щекам. Мне больно, я искренне старалась для него, а он так холоден и груб.

Но через несколько минут я решительно вытираю слезы и твердо говорю себе:

– Нет, грубостью меня не сломить. Я не сдамся так просто, муженек!

***

Вечером, когда Джафар возвращается домой и идет на кухню в поисках ужина, я специально следую за ним и встаю в дверях, молча наблюдая за ним. Наконец он замечает меня и раздраженно спрашивает:

– Что тебе нужно?

– Просто хотела провести с тобой время, пока ты ужинаешь, – невозмутимо отвечаю я.

Он смотрит на меня, как на дурочку, и сердито бросает:

– Зачем? Мне не нужна твоя компания.

– Зато мне нужна, – нагло парирую я. – Я скучала.

Его лицо искажается непониманием и злостью:

– Какого черта ты делаешь?

– Ничего особенного, – спокойно говорю я, улыбаясь. – Просто откровенно рассказываю тебе о своих чувствах и потребностях.

– О каких еще чувствах? – он начинает выходить из себя, с грохотом ставя тарелку на стол.

Серые глаза так и сверкают негодованием, кулаки сжимаются, а мышцы на руках ощутимо напрягаются. Ух, какой злой! Мне бы испугаться, но как только решение было принято, я в кураже плюю на все сигналы и чувство самосохранения.

– Ну, я же сказала, – повторяю с легкой улыбкой. – Я давно тебя не видела, ты избегаешь меня, и я соскучилась. Ведь мы так сблизились за время твоей болезни.

– Ты несешь чушь, – резко отвечает он. – Иди отсюда.

– Не уйду, – настойчиво заявляю я, упрямо глядя ему в глаза. – Я твоя жена и имею право быть рядом, когда захочу. Так что садись и ешь. Если не хочешь говорить, ничего страшного. Я могу говорить за двоих. Мне достаточно просто смотреть на тебя.

– Ты сумасшедшая, – раздраженно бормочет Джафар и, резко оттолкнув меня в сторону, выходит из кухни, оставляя меня стоять одну.

– Ты же голодный, не уходи вот так! – кричу ему вслед, но он только громко хлопает дверью.

10

Когда на следующий день я возвращаюсь домой после работы, первое, что я вижу – это Амиру, стоящую прямо в холле, явно ожидающую моего появления. Я резко останавливаюсь на пороге, невольно задержав на ней взгляд. Она одета в короткое зеленое платье с запахом, настолько облегающее ее фигуру, что я мгновенно забываю, зачем пришел и куда вообще направлялся. Ткань подчеркивает ее тонкую талию и соблазнительные изгибы бедер, и я ловлю себя на том, что совершенно не могу отвести от нее глаз.

Она замечает мое замешательство и с озорной улыбкой весело щебечет:

– Добрый вечер! Как прошел твой день?

Я на секунду теряю дар речи, чувствуя, как внутри меня одновременно поднимается раздражение и что-то горячее, совершенно неуместное сейчас.

– Нормально, – отвечаю я сдержанно, заставляя себя наконец отвести взгляд. – Что все это значит, Амира?

Она лишь кокетливо пожимает плечами и делает шаг ближе, явно наслаждаясь произведенным эффектом:

– Ничего особенного, просто хотела встретить мужа после тяжелого дня на работе. Что в этом плохого?

Я хмурюсь, стараясь сохранять хладнокровие, хотя это становится все труднее.

– Не нужно играть со мной в эти игры, – предупреждаю я ее.

– Какие игры? – невинно переспрашивает она, но в ее голосе звучит явное озорство.

– Зачем ты вырядилась в эту тряпку? – резко бросаю я, стараясь скрыть за грубостью свое замешательство.

Со вчерашнего дня она ведет какую-то игру, цель которой я не понимаю, и мне это не нравится. Я не собираюсь потакать ей в этом, что бы она не задумала.

Амира тут же надувает губы и ее глаза обиженно сверкают:

– Тряпку? Ты называешь тряпкой платье, которое я выбирала специально для тебя? Ты же мой муж, и я должна выглядеть красиво для тебя. Разве тебе не нравится?

Она кружится, демонстрируя мне себя со всех сторон, и при виде молочно-белых бедер, мелькающих в разрезе этого недоплатья, я скрежещу зубами.

Ее дерзость поражает меня, усиливая раздражение.

– Чего ты добиваешься, Амира? – раздраженно спрашиваю я.

– Ничего, – спокойно отвечает она, не сводя с меня глаз. – Я просто пытаюсь наладить наши отношения. Я хочу тебе понравиться.

Эти слова выводят меня из себя, и я говорю холодно и четко:

– Ты никогда мне не понравишься, Амира. Уясни это раз и навсегда. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Ты для меня не женщина, поняла? Ты вредитель, которого я буду держать под своим контролем.

В ее глазах мелькают слезы, но она тут же скрывает их, продолжая дерзко улыбаться:

– Никогда не говори никогда, Джафар. Мне кажется, я уже тебе нравлюсь, просто ты не хочешь себе в этом признаться. Но ничего, если ты упрямый, то и я тоже.

Я не выдерживаю, качаю головой и снова называю ее сумасшедшей, после чего, резко развернувшись, ухожу прочь, пытаясь поскорее избавиться от ее присутствия и мыслей, которые она так упорно пытается поселить в моей голове.

Поднявшись в свою комнату, я сразу направляюсь в душ, проклиная свою мужскую природу. Кто бы мог подумать, что под ее скромными платьями скрывается такая фигура. Я презираю себя за то, что не смог отвести взгляд, презираю за эти неуместные и совершенно непростительные мысли и искушения, которые одолевают меня. Я должен напоминать себе снова и снова, что она не моя настоящая жена и никогда ею не станет, но это не помогает, когда переодевшись, я спускаюсь вниз и обнаруживаю ее на кухне.

Амира сидит за столом и печатает что-то в телефоне, накручивая прядь своих распущенных рыжих волос на палец. На ее лице мелькает довольная улыбка и она действует на меня, как красная тряпка на быка. Решив, что обойдусь без ужина, я ухожу обратно к себе в спальню и сажусь переделывать свое расписание на неделю.

Позже ночью, когда я уже ложусь в постель, раздается тихий стук в дверь. Я игнорирую его, решив, что не буду отвечать ей. Но Амира упрямая. Она зовет меня через дверь:

– Джафар, нам нужно поговорить. Если ты не откроешь, я все равно зайду.

Я не отвечаю, надеясь, что она сдастся и уйдет. Но через секунду дверь открывается и она уверенно входит в мою комнату, как будто ей здесь место. Сделав шаг внутрь, Амира внезапно останавливается, ее взгляд мгновенно падает на мой голый торс, ведь на мне сейчас ничего, кроме трусов, нет, а нижнюю часть тела прикрывает лишь одеяло.

Ее глаза широко распахиваются, щеки мгновенно вспыхивают пунцовым румянцем и она замирает на месте, глядя на меня как на какое-то невиданное чудо или, скорее, как на нечто запретное и неприличное. Я ловлю себя на мысли, что получаю от ее смущения какое-то странное, почти извращенное удовольствие. Я уверен, что сейчас она развернется и убежит прочь, но Амира, к моему удивлению, остается стоять, не двигаясь с места и продолжая смотреть на меня с вызовом и явным смущением.

– Пришла соблазнять меня? – насмешливо спрашиваю я, заставляя ее покраснеть еще больше.

Амира мгновенно отводит взгляд, смущенно выпаливая:

– Не говори глупости! Я пришла спросить кое о чем.

– О чем же? – нетерпеливо бросаю я.

– Мне сегодня звонила сестра. Асад и Мина собираются поехать в отпуск, а Аниса не хочет ехать с ними. Она спросила, можно ли ей погостить у нас это время.

Я уже собираюсь резко отказать, совершенно не желая видеть в своем доме кого-либо из ее семьи, но внезапно в голову приходит другая мысль. Если ее сестра будет здесь, Амира не сможет вести себя так развязно, ей придется соблюдать приличия и оставить меня в покое. Ради этого стоит потерпеть.

– Конечно, – отвечаю я спокойно. – Твоя сестра может остаться на столько, сколько захочет. Что же я за зять, если откажу?

Амира удивленно смотрит на меня.

– Правда? Ты не возражаешь?

– Нет, – подтверждаю я холодно. – Теперь будь добра, исчезни. Я хочу спать.

Амира благодарно улыбается, словно я преподнес ей гребаный подарок, и чуть ли не хлопает в ладоши. Меня бесит ее эмоциональность, эта ее наигранная наивность. Она вся соткана из сплошных противоречий, а я ненавижу это в людях.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Спасибо, Джафар! Я тебе очень-очень благодарна! Только не веди себя при Анисе, как злой медведь, ладно? Спокойной ночи!

– Вот нахалка! – провожаю ее возмущенным взглядом, когда она захлопывает за собой дверь и выбегает, на ходу снова печатая в телефоне. – Я тебе еще покажу медведя!

***

Я просыпаюсь с непривычным волнением, вчерашний вечер не дает мне покоя. Мысли вновь и вновь возвращаются к моменту, когда я неожиданно вошла в комнату Джафара и увидела его почти обнаженным. Перед глазами снова ясно встает образ его широких плеч, мощной груди, рельефных мышц, идеально очерченных даже в тусклом свете комнаты. Я чувствую, как щеки начинают гореть от этих воспоминаний, и пытаюсь стряхнуть это наваждение, но безуспешно.

Я медленно встаю с постели и подхожу к зеркалу, задумчиво рассматривая свое отражение. До этого момента я не осознавала, насколько привлекательным может быть Джафар. Во время его болезни мне было совсем не до того – тревога и забота полностью затмили мои чувства и мысли. Но сейчас, когда он вновь здоров и так невыносимо далек, я впервые отчетливо осознаю его невероятную мужскую привлекательность.

Невольно вспоминаю каждую деталь вчерашней встречи: его надменный взгляд, горделивую осанку и то, как спокойно и уверенно звучал его голос, словно ничего необычного не происходило. В груди снова поднимается тепло и я бессознательно прижимаю ладонь к сердцу, пытаясь успокоить его учащенный ритм.

Волную ли я его хоть немного? Я ведь красивая. Красивее любой среднестатистической женщины, это было очевидно с самого детства. Но одной красоты недостаточно, это я тоже понимаю. Что же мне делать, как заставить его посмотреть на меня другими глазами?

Я заставляю себя сосредоточиться на подготовке комнаты для Анисы, чтобы перестать мечтать о своем муже, как глупая малолетка. Это хорошее отвлечение от навязчивых мыслей и я с радостью погружаюсь в уборку, расставляю вещи, заботливо украшаю помещение, представляя, как обрадуется моя сестра, когда приедет через два дня. Но даже в эти моменты мысли о Джафаре вновь и вновь всплывают в моем сознании, не давая покоя.

***

На следующее утро я просыпаюсь рано, чувствуя приятное волнение. Сегодня выходной и я уверена, что Джафар останется дома. Я долго выбираю наряд, решившись надеть свое самое провокационное платье лимонно-желтого цвета, длиной чуть ниже колен, с высоким разрезом, обнажающим бедро, и рукавами-крылышками. Вырез платья красиво подчеркивает мои плечи и верхнюю часть груди, добавляя немного смелости моему обычно скромному образу. Мое сердце бьется чаще, когда я спускаюсь на первый этаж, надеясь приятно удивить его.

Однако мои ожидания мгновенно рушатся, стоит мне только увидеть Джафара. Он уже стоит у входной двери, одетый в брюки и рубашку с закатанными рукавами. Его мускулистые предплечья, покрытые легким слоем темных волосков, заставляют меня невольно задержать на них взгляд. Никогда бы не подумала, что руки мужчины способны быть настолько привлекательными и заворожить. Я чувствую, как краснею, и быстро отвожу взгляд, чувствуя неприятное разочарование от того, что он явно собирается уходить.

– Ты уходишь? – не скрывая грусти, спрашиваю я.

Он резко оборачивается ко мне и на мгновение замирает, его взгляд пробегает по моему платью. Взгляд Джафара становится жестким и неодобрительным.

– Какого черта ты начала одеваться, как дешевка? Веди себя прилично, Амира, – холодно произносит он.

Его слова задевают меня, вызывая раздражение и обиду.

– Как дешевка? – возмущенно повторяю я, вскидывая подбородок. – Я старалась для тебя! Это платье красивое и совсем не неприличное.

– Это платье слишком откровенно и неуместно, – настаивает он, кривя рот. – Ты должна вести себя соответственно своему положению.

Я чувствую, как внутри закипает гнев.

– Мое положение – это твоя жена, Джафар. Мы живем здесь вдвоем, меня никто не видит, кроме тебя, и я не вижу ничего плохого в том, чтобы выглядеть привлекательно для своего мужа. Почему ты постоянно отвергаешь все мои усилия?

– Потому что твои усилия бессмысленны, – жестко отрезает он. – Или ты забыла, как был заключен наш брак? Прекрати играть в эти игры, Амира.

– Это не игра, – решительно заявляю я, шагнув к нему ближе. – Я просто хочу, чтобы ты наконец заметил меня и признал, что я тебе не безразлична.

– Ты слишком многого хочешь, – бросает он, не отводя взгляда. – Ты мне не безразлична, я тебя презираю. Не притворяйся, что не испытываешь то же презрение по отношению ко мне, все равно не поверю. Не знаю, чего ты хочешь добиться, но я не собираюсь тебе подыгрывать. Я ухожу. И советую тебе подумать над своим поведением, пока не пришлось жалеть о последствиях.

Он резко отворачивается и уходит, оставляя меня стоять в холле в полном смятении, даже не дав ответить, с сердцем, наполненным горечью и болью от его жестоких слов. Не думаю, что мое сердце выдержит эту жестокость, если он будет унижать меня вот так при каждом разговоре. Я что-то делаю неправильно, и мне нужен совет от кого-то более опытного, поэтому, поборов смущение, я решаю поделиться своей проблемой с Миной, не раскрывая ей всей правды, но объясняя достаточно, чтобы она поняла суть и помогла мне.

– Так ты хочешь, чтобы он раскрылся? – спрашивает она, когда я звоню ей и спрашиваю, как заставить своего мужа влюбиться, ведь когда она выходила за Асада, он тоже ее не любил, а теперь мой брат души в ней не чает и это видно невооруженным глазом.

– Да, он очень замкнутый и неразговорчивый.

– Это мне знакомо, твой брат такой же, – вздыхает она. – Не знаю даже, с чего начать. Он вообще не хочет разговаривать или просто увиливает от прямых ответов?

– Он отвечает односложно и ничего не объясняет. Но проблема не только в этом, Мина. Мне кажется, я его вообще не привлекаю. Словно я просто какой-то предмет мебели в его доме.

– А-а-а… – мнется она. – А в интимной жизни у вас все в порядке?

– Да, – пищу ю, готовая провалиться сквозь землю от неловкости и стыда.

Не признаваться же ей, что никакой интимной жизни нет? Черт, зря я затеяла этот разговор!

– Хорошо, – явно тоже чувствуя неловкость, говорит Мина. – Тогда он скорее всего просто замкнутый и не привык пускать кого-то в свое пространство. Начни сводить его с ума, выводи на эмоции. Соблазняй, зли, добивайся реакции. Если не поможет, просто расскажи откровенно о своих желаниях и чувствах, раскройся первая, позволь ему увидеть свою уязвимость. Если и это его не проймет, если ему наплевать на твои чувства и желания, я не знаю, что делать, Амира. Действительно ли ты хочешь прожить свою жизнь с человеком, с которым у вас нет ничего общего, кроме постели? Его забота о тебе должна проявляться не только материально, он должен стремиться сделать тебя счастливой, потому что сам этого хочет и ты ему важна. Прости, но я не слишком хороший советчик, я только могу тебе высказать свое мнение, а соглашаться или нет – твое решение.

– Ты права, Мина, спасибо, – говорю я, понимая, что зря втянула ее в свои проблемы с мужем. – Джафару не плевать на меня, просто он не умеет проявлять свои чувства. Думаю, мне просто нужно откровенно поговорить с ним, чтобы мы поняли друг друга.

– Надеюсь, так и есть, Амира. В любом случае, ты ведь знаешь, что Асад примет тебя с распростертыми объятиями, если ты разведешься? Мы всегда будем на твоей стороне.

– Я знаю, – едва сдерживаю слезы. – Но я не хочу разводиться. Я не жалею, что вышла за Джафара.

Однако, это не совсем правда. Я могу лгать Мине, но себе самой лгать не получается. Возможно, мои наполеоновские планы завоевать любовь Джафара и сделать наш брак счастливым – это просто наивная и глупая мечта, обреченная на провал. Ведь, по сути, я и правда его не знаю, и, если мне сейчас кажется, что он не может быть таким плохим, я могу и ошибаться.

11

Я уже привык просыпаться с напряжением и раздражением, которые стали спутниками моей жизни в последнее время. Однако сейчас к этому чувству примешивается нечто иное – нежеланная, настойчивая мысль о Амире. Как бы я ни старался вытеснить ее образ из головы, он постоянно возвращается, раздражая и зля меня еще больше.

С тех пор, как я заболел и она ухаживала за мной, что-то изменилось. Я не могу это отрицать. Да, она раздражает своими выходками, но именно эти выходки и пробуждают во мне эмоции, которые я старался подавить. Я ненавижу признавать, что ее дерзость, ее настойчивость и даже ее бесстыдная попытка привлечь мое внимание начинают оказывать на меня определенное влияние. Амира красива, даже слишком, чтобы я мог просто игнорировать ее.

Меня злит осознание того, что даже мои кошмары перестали тревожить меня с момента болезни. Как будто ее забота смогла каким-то необъяснимым образом повлиять на мое подсознание. Я презираю себя за такие мысли, но не могу от них избавиться. Я начал смотреть на нее по-другому.

Сегодня приехала Аниса, младшая сестра Амиры. Я решаю быть образцовым зятем, чтобы ни в коем случае не дать понять девушке, что у нас с ее сестрой не все гладко, иначе об этом узнает вся ее семейка и они вполне могут решить забрать ее из моего дома. Развода я допустить не могу, свободы от меня Амире не видать.

Когда Аниса входит в дом, я встречаю ее с приветливой улыбкой, веду себя подчеркнуто вежливо и гостеприимно, понимая, что ее присутствие не жалит меня так, как жалила Амира с первой нашей встречи, хотя она тоже дочь подлого убийцы. Возможно дело в том, что Аниса совсем не похожа на своего отца. Она темноволосая и темноглазая, выше Амиры и кажется застенчивой, хотя явно рада видеть сестру.

Весь день я стараюсь держать себя в руках, поддерживать непринужденные разговоры и даже улыбаться. Это дается мне легче, чем я ожидал. Пока Амира не провоцирует меня, я могу терпеть ее присутствие.

Вечером за ужином я замечаю, как широко Амира улыбается сестре, как ее лицо светится от счастья и нежности. Таких эмоций от нее я еще не видел и меня это почему-то неприятно задевает. Я отвожу взгляд, не желая признавать, как меня затронуло это простое проявление ее радости. Внутренне я снова начинаю злиться на себя, на нее, на всю эту ситуацию, которую сам же и создал.

Однако, укладываясь спать, я ловлю себя на том, что снова думаю об Амире. Это становится невыносимо. Я обещаю себе, что не позволю этим мыслям овладеть мной, что не поддамся этому слабому, нелепому влечению. Но где-то глубоко внутри я уже знаю, что проигрываю эту битву.

В вечер понедельника я возвращаюсь домой ровно к шести часам, ощущая привычную усталость после рабочего дня. Переступив порог дома, я инстинктивно ожидаю увидеть Амиру, которая в последнее время стала встречать меня после работы, но сегодня дом пуст. Я останавливаюсь на мгновение, удивленный и слегка раздосадованный.

Я прохожу в гостиную, прислушиваюсь. Тишина. Амиры и Анисы нигде нет. Странное чувство неудовольствия начинает подниматься внутри меня. Почему они ушли? Куда могли отправиться без предупреждения, тем более в такое время?

В моей голове возникает раздражение, граничащее с гневом. Я хмурюсь, глядя на часы на стене. Уже скоро стемнеет. Разве Амира не знает, что ей не следует находиться вне дома после наступления темноты? Неужели ее никто не научил элементарным правилам безопасности?

Меня все сильнее раздражает мысль о том, что она, молодая женщина, позволяет себе такую беспечность. Я начинаю ходить взад-вперед по гостиной, не в силах подавить свое недовольство. Моя злость смешивается с тревогой, хотя я не хочу себе в этом признаваться.

Я достаю телефон, намереваясь позвонить ей, но останавливаю себя на полпути. Почему я вообще должен переживать за нее? Она взрослая, и если она выбрала такой безответственный подход к собственной безопасности, то это ее дело.

Однако, несмотря на мои попытки убедить себя в обратном, тревога только усиливается с каждой минутой. Я бросаю телефон на стол и снова начинаю беспокойно ходить по комнате, слушая, как бьется мое сердце. Я злюсь еще сильнее, осознавая, что не могу перестать волноваться, и это выбешивает.

Наконец, дверь открывается и в дом входят Амира и Аниса, весело хихикая и болтая, нагруженные пакетами с покупками. Заметив меня, они резко останавливаются, их улыбки мгновенно исчезают с лиц.

– Добрый вечер, – первой здоровается Аниса, выдавливая неловкую улыбку.

Я мрачно смотрю на пакеты в ее руках, затем мой строгий взгляд перемещается на Амиру.

– Где вы были в такое время? – строго спрашиваю я, не скрывая своего раздражения.

Лицо Амиры удивленно вытягивается, она явно не ожидала от меня такой реакции.

– Мы ходили по магазинам, задержались немного… – неуверенно объясняет она.

– Вы не должны находиться на улице после наступления темноты, – резко напоминаю я, пристально глядя ей в глаза.

Амира растерянно переглядывается с сестрой, явно чувствуя себя неловко. Аниса пытается уйти, смущенно говоря:

– Я пойду, положу вещи.

Но Амира быстро хватает ее за руку, останавливая.

– Подожди меня, мы вместе пойдем, – ее голос звучит спокойно, но напряженно.

Она снова обращается ко мне, стараясь смягчить ситуацию:

– Джафар, не злись, пожалуйста. Я не специально задержалась, это произошло случайно. Мы просто не рассчитали время. Такого больше не повторится. Я сейчас переоденусь и накрою ужин, хорошо? Ты голоден?

– Нет, – резко отвечаю я, не в силах контролировать эмоции. – Я пойду поработаю.

Не дожидаясь ее ответа, я быстро разворачиваюсь и ухожу в свой кабинет, чувствуя себя еще более раздраженным, чем до их прихода.

Что эта своевольная девчонка делает со мной? Зараза такая!

***

Когда мы с Анисой поднимаемся наверх, она молча кладет пакеты на кровать в своей комнате и задумчиво смотрит на меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Почему твой муж такой сердитый? – тихо спрашивает сестра, слегка нахмурившись. – Мы же просто немного задержались, даже стемнеть толком не успело.

Я вздыхаю, присаживаясь рядом с ней:

– Джафар просто беспокоился за нашу безопасность. Он быстро заводится и быстро остывает, поэтому не бери в голову.

Аниса слегка улыбается, перебирая вещи из пакетов:

– Все равно странно. Никто же не будет нас красть посреди города.

– Ну, это ты так думаешь, – шучу я, пытаясь разрядить атмосферу.

Аниса вдруг лукаво усмехается.

– Учитывая, что он сам тебя украл, ты хотела сказать? Вовремя успел. Если бы он знал, как мужчины выстраиваются в очередь, чтобы познакомиться с тобой…

– Не говори ерунду, никто в очередь не выстраивается, – отмахиваюсь я, хотя чувствую себя польщенной от внимания, которое получила сегодня.

– Ты заметила, сколько мужчин сегодня пытались с тобой познакомиться? – не сдается она.

– Перестань. Всего два человека подошли. И я сразу сказала, что замужем.

Аниса хихикает.

– Да, но какие! Особенно этот красавчик-блондин, который не хотел верить, что ты замужем, а потом еще и решил весь наш счет оплатить.

– Да ладно тебе, Аниса, он просто вежливый, – пытаюсь отмахнуться, чувствуя, как краснеют мои щеки.

– Нет, он явно пытался произвести на тебя впечатление. Я даже немного обиделась, что меня не заметили.

– Ты зря так думаешь, – искренне говорю я. – Ты очень красивая.

Аниса закатывает глаза.

– Ладно, не надо меня утешать. Я вполне знаю свои сильные стороны и свои слабости. Когда я куда-то выхожу с тобой, я все равно, что невидимка.

Я мягко толкаю ее плечом.

– Прекрати, глупышка. Поверь, скоро и ты не будешь знать отбоя от внимания.

Она фыркает, но улыбается уже веселее.

– Посмотрим. Но знаешь, в городе правда намного лучше. Я так жалею, что мы раньше не переехали! Жили за каменной стеной дяди Чингиза и мира не видели. Я даже в обычную школу не ходила, но в универе все изменится, вот увидишь! Я заведу подружек и может быть, начну встречаться с парнем своей мечты.

Я треплю ее по распустившемуся хвосту.

– Да, свобода – это здорово. И, надеюсь, из-за этих подруг и парня ты не забудешь обо мне, и мы сможем чаще проводить такие дни, как сегодня.

Аниса отбивается от моих объятий, говоря прекратить телячьи нежности, и мы обе снова переключаемся на покупки, весело обсуждая, кто из нас удачнее потратил деньги.

***

Поздно ночью я решаю спуститься на кухню за водой. В доме тихо и темно, поэтому я не замечаю Джафара, с которым чуть не сталкиваюсь в холле. Он, видимо, только вышел из своего кабинета.

– Ты напугал меня, – говорю я, прижимая ладонь к груди.

– Насладилась сегодняшней прогулкой? – внезапно спрашивает он и я не сразу замечаю подвох, радуясь, что он заинтересовался моими делами.

– Да, было очень весело. Я давно так хорошо не проводила время.

– Кто разрешал тебе тратить деньги на покупки? – резко спрашивает Джафар, заставляя меня удивленно замереть.

Я не вижу выражения его лица в полутьме, но голос звучит так, словно он сердит.

– Мне не нужно твое разрешение, чтобы купить что-то для себя, – отвечаю я спокойно, хотя внутри все кипит от раздражения.

– Я оставлял тебе карточку для заказа продуктов, а не для того, чтобы ты тратила деньги на свои хотелки, – продолжает он жестко.

Я сдерживаю возмущение и равнодушно отвечаю:

– Пропущу мимо ушей твою мелочность. Я твоя жена и ты обязан обеспечивать меня всем необходимым, в том числе одеждой. Если не можешь этого сделать, то зачем женился?

Он недоверчиво хмыкает.

– Наш брак ненастоящий, Амира. И дело не в мелочности, а в том, что я не собираюсь давать тебе ничего, что сделало бы тебя счастливой. Ты забыла, что я тебе говорил? Я хочу, чтобы твоя жизнь в моем доме прошла серой и несчастной. И я уж точно не хочу, чтобы ты веселилась, шляясь по магазинам и ресторанам, и строя глазки мужчинам.

Я удивленно поднимаю брови.

– Откуда ты знаешь? Ты что, подслушивал наш разговор с Анисой?

– Я ничего не подслушивал. Просто проходил мимо, а вы оставили дверь открытой.

Он настолько меня злит, что я молчу десять секунд, пытаясь подавить свою ярость и не сболтнуть лишнего.

– Ну? – подталкивает он.

– Ты что, ревнуешь? – спрашиваю я с вызовом, чтобы раздразнить его еще больше.

– Нет, не ревную, – рявкает Джафар. – Мне на тебя плевать. Но я не позволю, чтобы кто-нибудь говорил, что моя жена знакомится с мужчинами в ресторанах.

– Это чушь! – горячо возражаю я. – Я вела себя сдержанно и даже не улыбнулась ни одному из них. Хотя, честно говоря, мне было приятно внимание. Ты ведь совершенно не уделяешь мне его, и приятно иногда почувствовать себя желанной.

Эти слова выводят Джафара из себя. Я чувствую, как воздух накаляется от его злобы. Секунда – и его пальцы жестко смыкаются на моем предплечье. Я ощущаю его дыхание на своем лбу, когда он притягивает меня ближе к себе, и рефлекторно кладу руки ему на грудь, чтобы удержать равновесие. Внутри вспыхивает странное чувство – смесь страха и какого-то непонятного, запретного волнения, когда я чувствую его учащенное сердцебиение под ладонью.

– Отпусти меня, – говорю я тихо, пытаясь сохранить остатки самообладания.

– Почему? Разве не этого ты хотела? – Джафар продолжает держать меня близко, его голос полон сарказма и злости. – Ты же жаловалась на недостаток внимания? Вот, получай!

Он резко притягивает меня еще ближе, буквально вжимая в себя, и я перестаю дышать от шока, когда оказываюсь плотно прижата к его большому, мускулистому телу. Его предплечье замком смыкается на моей тонкой талии, а свободной рукой он хватает меня за подбородок, поднимая мое лицо к своему, и если бы не темнота, я бы сгорела от стыда от такой близости.

– Достаточно или хочешь еще? – рычит он мне практически в губы.

– Я-я… просто сказала, что было приятно почувствовать себя привлекательной для кого-то, – упрямо отвечаю я, стараясь не показывать, как сильно дрожит мой голос. – Отпусти меня, Джафар!

Он молчит несколько секунд, но я чувствую, что его глаза сверлят меня насквозь. Напряжение между нами становится невыносимым, и я уже готова начать всерьез вырываться, когда он вдруг слегка ослабляет хватку, хоть и не отпускает полностью.

– Ты правда думаешь, что если я начну тебя замечать, что-то изменится? – тихо, почти шепотом, спрашивает он и в его голосе звучит горечь. – Я все равно не перестану ненавидеть тебя, Амира.

– За что? – ощущая отчаяние, спрашиваю я, чувствуя, как его сердце под моей рукой пропускает удар. – Почему ты злишься на меня, Джафар? Скажи, в чем я виновата перед тобой, пожалуйста!

Джафар замирает, а потом резко отпускает меня и делает шаг назад, словно отстраняясь от своих же слов и эмоций. Не говоря больше ни слова, он разворачивается и поднимается наверх, оставляя меня стоять в темноте холла, с бешено колотящимся сердцем и полным хаосом в голове. Я прижимаю ладони к глазам, пытаясь остановить слезы, но понимаю, что уже не могу притворяться, будто мне безразлично его отношение.

12

Я вхожу с свою спальню и тяжело опускаюсь в кресло, потирая лоб в попытке унять пульсирующую головную боль.

Что со мной происходит? Почему я так глупо поступил? Упрекнул Амиру деньгами, словно мелочный, ревнивый подросток. Я не могу поверить, что позволил себе сорваться так нелепо. На самом деле мне абсолютно безразлично, сколько она потратила. Она права – я ее муж и обязан обеспечивать ее, и все, что я сказал, было просто жалким проявлением слабости и раздражения. И причина вовсе не в деньгах. Меня взбесило совсем другое.

Сердце снова начинает стучать быстрее при воспоминании о том, что Амира привлекла внимание других мужчин. Мысль о том, что кто-то еще мог смотреть на нее, пытаться завязать с ней разговор, флиртовать, вызывает во мне ярость, которая мне совершенно не свойственна.

Почему я так остро реагирую? Почему чувствую ревность к девушке, которую должен ненавидеть? Ведь я должен был использовать ее лишь как инструмент мести, заставить ее страдать, но сейчас я сам мучаюсь от собственного поведения и чувств. Чем больше я пытаюсь убедить себя, что она мне безразлична, тем больше понимаю, что лгу сам себе. Она меня задевает. Я не могу быть безразличным к ней, не потому что она моя жена, а потому что она слишком привлекательна и игнорировать это невозможно.

Я откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза, пытаясь разобраться в собственных мыслях и эмоциях. Я сам не понимаю, когда именно все изменилось. Возможно, тогда, когда она ухаживала за мной, когда я болел, проявляя такую искреннюю заботу и терпение, которых я никогда не ожидал.

Я вздыхаю, осознавая всю нелепость ситуации. Мне не нравится тот человек, которым я становлюсь рядом с ней – нервный, неуравновешенный, ревнивый. Но я не могу ничего с этим поделать. И от этого бессилия меня охватывает новая волна раздражения и злости. Мне остается только признать, что, несмотря на все мои попытки, Амира сумела пробраться под мою кожу.

Я не узнаю самого себя в последнее время. Мне трудно признать, что совершил огромную ошибку, женившись на Амире. В тот момент, когда я ее увидел, внутри меня всколыхнулась старая, давно затихшая ярость. Я снова начал мучиться вопросами, на которые никогда не получу ответа, потому что мой обидчик давно мертв.

Причиняя страдания Амире, я думал, что смогу хоть немного облегчить свою боль. Мне казалось, что это поможет, что так я получу покой, зная, что страдает человек, который был дорог моему врагу. Но теперь, с большим опозданием, меня настигло мучительное осознание, что все было зря. Боль, живущая во мне, не исчезла. Я не получил никакого удовлетворения, напротив – стало еще хуже.

Я ясно понимаю, что, причиняя Амире боль, я только усугубляю свои мучения. И мне не станет легче от осознания ее несчастий. Я наконец-то признаюсь самому себе, что причинил вред совершенно невиновному человеку. Теперь, глядя в ее глаза, я вижу лишь отражение собственной глупости и жестокости.

Наверное, самым правильным решением будет отпустить ее. Дать ей свободу и больше никогда не видеть. Я подожду пару месяцев, чтобы избежать ненужных разговоров и слухов, и затем дам ей развод, позволив уйти с миром. Это будет правильно. Это будет лучше для нее и для меня самого.

***

На следующее утро я просыпаюсь с тяжелым ощущением внутри и с трудом заставляю себя собраться на работу. Выхожу из комнаты, невольно ожидая услышать знакомые шаги или тихий голос Амиры, зовущей меня позавтракать. Но дом погружен в необычную тишину.

Я спускаюсь вниз, оглядываю безлюдный холл и ощущаю странную пустоту в груди. Ее нет. Амиры не видно, никто не улыбается, не щебечет ласковым голосом, как жизнерадостная птичка, не предлагает кофе и завтрак. Раньше меня это раздражало, я постоянно отказывался, резко и холодно, а теперь ее отсутствие задевает меня больше, чем хотелось бы признать.

Несколько секунд стою неподвижно, надеясь, что она все-таки появится. Затем решительно прохожу на кухню, заглядываю туда, словно по привычке. Там никого. Я снова останавливаюсь, прислушиваясь.

Почему ее нет? Это из-за нашей вчерашней ссоры?

Сжав зубы от раздражения на самого себя, я разворачиваюсь и выхожу из дома, чувствуя странную, досадную горечь, от которой не могу избавиться всю дорогу на работу.

Позже я встречаюсь в своем офисе с Джихангиром Мусаевым, моим давним деловым партнером и другом. Джихангир примерно моего возраста и нас объединяет не только бизнес, но и увлечение спортом. Мы оба регулярно посещаем вместе спортзал и со спины нас часто принимают за братьев из-за одинакового роста и схожего телосложения.

Джихангир устраивается в кресле напротив меня и растягивает губы в своей обычной хитрой ухмылке.

– Моя мать приглашает тебя и твою жену завтра на ужин к нам домой, – объявляет он уверенно. – И отказ не принимается, ты же знаешь.

Я киваю, пытаясь скрыть легкое напряжение от этой новости.

– Передай ей мою благодарность. Мы с Амирой обязательно придем.

Отказать матери Джихангира я не могу, я испытываю к ней глубокое уважение. Но меня грызет неприятное беспокойство. Наши с Амирой отношения сейчас слишком напряженные и совместный выход в общество, тем более в гости к близким знакомым, может оказаться проблемой. Однако я прекрасно понимаю, что отказаться нельзя. Нужно будет взять с собой и Анису – оставлять гостью одну дома было бы неуважительно. Кроме того, присутствие ее сестры поможет избежать необходимости вести с Амирой лишние разговоры.

Решив не откладывать, я беру телефон сразу после ухода друга и отправляю Амире сообщение:

«Завтра вечером мы идем на ужин в дом семьи моего друга. Пожалуйста, позаботься о подарочной корзине для хозяев и будь готова вовремя. Пусть Аниса тоже собирается с нами».

Ее ответ приходит быстро и кратко:

«Я не хочу никуда идти».

Я раздраженно вздыхаю и быстро пишу ответ:

«Пойти нам придется в любом случае, даже если мне придется тащить тебя силой. Сестру тоже бери обязательно».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отправив сообщение, я бросаю телефон на стол и бью по нему кулаком. Мне не нравится, как развивается ситуация, но сейчас уже ничего не поделаешь. Я вынужден буду терпеть неудобства, которые сам же и создал.

***

Я не хотела сюда ехать. Весь путь до дома семьи Мусаевых я сижу напряженная, скрестив руки на груди. Дело не только в том, что я обижена на мужа, но и в том, что семья Мусаевых мне знакома и я их терпеть не могу. Один из этих негодяев женился на невесте моего брата Асада, соблазнив ее деньгами и громким именем. Правда, Асаду потом досталась в жены наша чудесная Мина, но этот клан хитрых манипуляторов я все равно недолюбливаю.

В машине Аниска оживленно болтает с Джафаром, а я упрямо смотрю в окно. Джафар пару раз бросает на меня осторожный взгляд, но я делаю вид, что не замечаю. Обида на него все еще колет внутри, но я стараюсь держать нейтральное выражение лица ради сестры. Аниса так радовалась приглашению, что я не решилась испортить ей вечер своим отказом. Перед выходом она уговорила меня надеть мое любимое платье из шифона оливкового цвета – по ее словам, этот оттенок мне очень идет. Но даже удачный наряд не способен поднять мне настроение.

Наконец машина останавливается у роскошного двухэтажного дома. Едва мы поднимаемся по ступенькам на крыльцо, как входная дверь открывается и на пороге появляется мужчина лет тридцати с широкой, гостеприимной улыбкой. Но что удивляет меня, так это то, что он почти такой же большой и мощный, как мой муж.

– Добрый вечер! Проходите, пожалуйста, – приветствует он нас, распахивая дверь настежь. – Джафар, рад тебя видеть. А вы, должно быть, Амира и Аниса? Очень приятно с вами познакомиться. Я Джихангир.

– Добрый вечер, – произношу я чуть напряженно, стараясь улыбнуться. – Очень приятно.

– Добрый вечер! – эхом отзывается Аниса, прижимая к себе сумочку и с любопытством заглядывая внутрь дома.

Следом в прихожую выходят родители Джихангира. Его мать – элегантная женщина с вежливой улыбкой и внимательным взглядом. Отец – высокий седовласый мужчина в очках, лицо которого удивительно похоже.

– Добро пожаловать, дорогие гости, – тепло говорит мать Джихангира. – Проходите, чувствуйте себя как дома.

– Спасибо вам за приглашение, – вежливо отвечаю я и краем глаза вижу, как Аниска кивает и тоже благодарит за приглашение.

Я сто раз проходила этот ритуал. Ты идешь в гости, показываешь лучшие манеры, говоришь о формальных вещах, поднимая только безопасные темы. Ненавижу это! Мало того, что Джафар меня унизил, так еще и приволок на скучное сборище высокородных снобов. Хорошо хоть здесь нет главы рода! Как я поняла из имен, отец Джихангира – младший брат в семье Мусаевых. Старший дружит с моим дядей Чингизом и такой же неприятный тип, как и он.

– Пойдемте к столу, – предлагает мать семейства, указывая на столовую, где уже накрыт ужин.

За столом разговор быстро набирает обороты. Аниса с искренним интересом обсуждает с матерью Джихангира свою будущую карьеру врача, а отец расспрашивает Джафара о делах. Я вежливо улыбаюсь и поддерживаю беседу, стараясь не выдать своей внутренней напряженности.

После ужина хозяйка интересуется, кто будет чай или кофе, пора переходить к десерту. Самое время прийти в себя. Я решаю на минутку выйти.

– Извините, – тихо говорю я. – Я бы хотела помыть руки. Где это можно сделать?

– Конечно, дорогая, – сразу откликается она. – Ванная комната в конце коридора, направо.

– Спасибо, – бормочу я и выскальзываю из столовой, довольно быстро обнаруживая ванную комнату.

Закрыв за собой дверь, я выдыхаю и прижимаюсь спиной к прохладной кафельной стене. В груди тяжестью ворочается ком раздражения и обиды. Я бросаю взгляд в зеркало: щеки раскраснелись, глаза блестят от накативших слез. Нет, только не сейчас…

Подхожу к раковине и включаю холодную воду. Осторожно касаюсь прохладными мокрыми пальцами пылающих щек, пытаясь унять внутреннюю дрожь. Вспоминаются слова Джафара, которые на этот раз пробили мою броню, да так, что я сразу же разбила розовые очки и поняла – все мои старания ни к чему не приведут. Не быть нам с ним семьей, так к чему это притворство? Мне уже даже лицо сохранять перед людьми кажется бессмысленным, я не могу давить в себе чувства.

Я сжимаю ладонями холодный край раковины, опустив голову. В горле встает горячий ком. Надо успокоиться, нельзя же расплакаться у них дома. Я делаю несколько медленных вдохов и выдохов, пытаясь прогнать подступающие слезы. Еще пару минут – взять себя в руки и вернуться, будто ничего не случилось.

В этот момент раздается тихий стук в дверь.

– Амира? – доносится приглушенный голос Джафара из коридора. – Ты здесь? С тобой все в порядке?

Я вздрагиваю от неожиданности. Сердце опускается в пятки, а потом начинает колотиться сильнее прежнего. Он пошел за мной… Конечно, он заметил, как я выскочила. Я молчу, не зная, что ответить.

– Амира, открой… Ты там в порядке? – снова слышу я.

Его тон обеспокоенный, но я больше не обманываюсь. Я торопливо вытираю влажные руки о полотенце и поворачиваю задвижку замка. Дверь приоткрывается и я выхожу в полумрак коридора. Джафар стоит в двух шагах, под теплым светом настенного бра. Лицо напряженное, глаза полны тревоги.

– Что с тобой? – спрашивает он, всматриваясь в мое лицо.

– Все хорошо, – отвечаю я сухо. – Пойдем обратно.

Я пытаюсь пройти мимо, но он берет меня за предплечье, останавливая.

– Подожди…

Я застываю, опустив глаза. Его прикосновение опаляет мою кожу даже через рукав платья и я освобождаюсь, грубо отталкивая его руку от себя.

– Не трогай меня, Джафар.

– Амира, – вздыхает он. – Мы поговорим дома, хорошо?

– Я не хочу с тобой разговаривать, просто оставь меня в покое! – не могу скрыть злость в голосе.

– Давай не будем спорить в чужом доме. Я знаю, что обидел тебя, и признаю свою неправоту. Мне жаль. Правда.

Я молчу. Это на него не похоже. Он словно извиняется передо мной, но это же невозможно, так? Джафар никогда не говорил со мной таким мягким тоном, я настолько шокирована, что забываю о своей злости, уставившись на него большими глазами.

– Ты злой! – вырывается из меня какая-то детская обида.

Губы начинают дрожать и я все труднее сдерживаю слезы.

– Согласен, – ворчит он.

– Ты все время меня оскорбляешь и заставляешь чувствовать себя никчемной. А я не никчемная! Это ты никчемный! Никчемный и злой!

– Согласен, – снова кивает он и я просто взрываюсь.

– Не соглашайся со мной! Это лицемерие! Я прекрасно знаю, что ты так не думаешь на самом деле!

– Амира! – шипит он, резко притягивая меня к себе и накрывая ладонью мой рот. – Не кричи, мы же в чужом доме!

Я морщусь, понимая, как не к месту эта ссора, но потом происходит кое-что странное…

До меня доносится вкусный мужественный аромат, исходящий от Джафара, по телу бегут мурашки, кожу охватывает жар там, где он прикасается ко мне, а когда наши взгляды перекрещиваются, что-то словно падает вниз из моей груди в живот, как во время самого страшного аттракциона. Это одновременно пугающее и завораживающее чувство.

Джафар нависает надо мной, как огромная скала, его рука крепко прижата к моему рту, а вторая упирается в стену над моей головой. Его серые глаза словно подернуты туманной дымкой, впиваясь в мои собственные горящим взглядом, и мы оба даже не моргаем, застыв в этом моменте. Моя ладонь поднимается сама по себе, накрывая его грудь, там, где в неустойчивом ритме бьется его сердце, и я дышу в такт его сердцебиению, чувствуя, словно нахожусь в каком-то сне, потому что это не может быть реальным.

Но… реальность настигает нас, когда где-то в доме что-то разбивается. Джафар резко отпускает меня и делает шаг назад, засовывая руки в карманы брюк.

– Дома поговорим, – отрывисто говорит он, больше не глядя на меня. – Пожалуйста, потерпи немного, Амира. Скоро мы сможем уехать.

– Хорошо, – говорю я, чувствуя смятение и смущение. – Давай вернемся в столовую.

Я поворачиваюсь и торопливо иду обратно. Голова кружится – то ли от перенапряжения, то ли от того, что только что произошло.

Джафар возвращается через несколько минут после меня, чтобы соблюсти приличия, и спокойно, как ни в чем не бывало, занимает свое место рядом с Джихангиром. Лишь по тому, как он избегает смотреть на меня, я понимаю: ему так же неловко, как и мне. Да и кончики ушей у него покраснели. Чудо – да и только! Сегодня у него явно день каких-то противоречий.

По дороге домой Аниса не скрывает своего восторга.

– Какой чудесный вечер! – щебечет она, то и дело оглядываясь на меня. – Я столько нового узнала. И какие же Джихангир и его родители замечательные, правда? А еда – просто объедение!

Я улыбаюсь ее непосредственности и тому, какой раскованной она стала рядом с Джафаром, который в первые дни пугал ее. Да, вечер действительно получился совсем не таким, как я ожидала.

– Правда, чудесный, – почти шепотом соглашаюсь я.

На этот ужин я ехала с тяжелым сердцем – сердитая, обиженная, полная сомнений. А возвращаюсь совсем с другими чувствами. Обида куда-то растворилась, оставив по себе разве что легкую тень. Ей на смену пришли смятение… и тихая светлая надежда. Только как же страшно в нее поверить!

Я прикрываю глаза и позволяю себе улыбнуться в темноте. Кажется, между нами наконец пробежала та самая искра, которой я и боялась, и в глубине души ждала. Я теперь уверена, что не одна я ее чувствую.

«Еще поборемся с тобой, муженек. Я ненадолго отступила, но этот момент слабости прошел. Сильные духом не сдаются».

Этому всю жизнь учил меня брат и он был прав. Я сильнее, чем кажусь.

13

Вернувшись домой после ужина, мы молча поднимаемся наверх, каждый направляясь в свою комнату, чтобы переодеться. Я надеваю с виду скромное домашнее платье из нежно-розового шелка, но тонкая ткань так обрисовывает мою фигуру, что кажется почти греховным. Мысли роятся в голове беспорядочным вихрем, а сердце стучит в груди все сильнее и тревожнее.

Наконец я набираюсь смелости и медленно иду по коридору к двери спальни Джафара. Замираю на мгновение, затем осторожно стучусь. Несколько секунд тишины кажутся вечностью, прежде чем дверь распахивается, и передо мной возникает мой муж. Он серьезно смотрит на меня, ничего не говоря, будто ждал моего появления. Наши взгляды встречаются, я тоже молчу, собираясь с силами, чтобы заговорить, но Джафар неожиданно делает шаг в сторону, молча приглашая меня войти.

Я захожу в его комнату, крепко сжимая руки в кулаки, чувствуя, как по спине пробегает дрожь от волнения. Когда за мной тихо закрывается дверь, я поворачиваюсь к нему, чувствуя, что больше не могу терпеть эту тишину между нами.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что мы поговорим дома? – спрашиваю прямо, стараясь звучать спокойно, хотя голос слегка дрожит.

Джафар некоторое время молчит, его взгляд холоден и отстранен.

– Я подумал и решил, что для нас обоих будет лучше, если через пару месяцев мы разведемся, – объявляет он ровным голосом.

Я удивленно округляю глаза, чувствуя, как его слова болезненно режут меня изнутри. Изо всех сил стараюсь скрыть боль и удержать выражение своего лица бесстрастным.

– Почему? – спрашиваю осипшим голосом. – Ты ведь говорил, что ненавидишь меня и я должна буду страдать в браке с тобой всю жизнь.

– Я передумал, – отвечает он коротко, избегая моего взгляда. – Женившись на тебе, я совершил ошибку. Теперь я понимаю, что лучше исправить ее, пока не поздно. Если мы разведемся сейчас, люди будут гадать о причинах. Ради соблюдения приличий нам лучше подождать пару месяцев и мирно разойтись.

Его слова звучат как приговор. В груди становится тесно и больно, словно воздух внезапно закончился. Я молча смотрю на него, пытаясь понять, что же я чувствую сейчас больше – боль или унижение. Но вместо того, чтобы уйти, я решаю бороться. Медленно, я подхожу ближе, смотря ему прямо в глаза, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

– Неужели я тебе совсем не нравлюсь, Джафар? – тихо спрашиваю я.

Он смотрит на меня удивленно, затем хмурит лоб и жестко отвечает:

– Нет. Я все решил. Тебе лучше уйти сейчас в свою комнату, Амира. Не будем снова спорить, в этом нет никакого смысла.

Но я не желаю сдаваться.

– Смысл есть, – возражаю тихо.

А потом поднимаюсь на цыпочки, кладу ладони ему на грудь, чувствуя под пальцами тепло его тела сквозь тонкую футболку, и обхватываю руками его мощную шею, прижимаясь к его груди.

Джафар стоит неподвижно, твердый и холодный, словно камень, взгляд его строгий и жесткий, но я понимаю, что это мой последний шанс, мой единственный шанс на то, чтобы достучаться до него. Не время пугаться и отступать, это не первый раз, когда он холоден по отношению ко мне, но я уверена, что это лишь маска.

К сожалению, как бы я ни старалась, я не могу дотянуться до его губ из-за разницы в росте, и мое лицо прижимается к его шее. Я тихо вздыхаю, ощущая внутри щемящую любовь, причиняющую одновременно боль и отчаянное желание быть ближе. Осторожно касаюсь губами ямки на его шее, и в этот момент чувствую, как все тело Джафара резко напрягается. Он быстро отцепляет мои руки от своей шеи и отталкивает меня. Я теряю равновесие и падаю на пол, боль от унижения накрывает меня с головой, хотя физической боли от падения нет. Горький всхлип вырывается из груди, и я не могу удержать слез, которые льются рекой по щекам.

– Амира! – встревоженно зовет Джафар, мгновенно опускаясь рядом со мной на колени. – Прости, я не хотел так сильно толкать тебя. Где болит?

«А где не болит?» – хочется закричать мне, но я могу только молча плакать, что делает его еще более встревоженным.

– Скажи хоть что-нибудь! Если ты не ответишь, я вызову скорую, Амира!

Я не могу перестать рыдать, слова не выходят из горла. И вдруг, он осторожно, словно пушинку, подхватывает меня на руки и кладет на свою кровать. Этот неожиданный жест заставляет меня замолчать на мгновение и я затуманенным взглядом смотрю на него, не понимая, что происходит.

– Где больно? – снова спрашивает Джафар.

Я беру его большую, теплую руку и прикладываю к своему сердцу.

– Здесь… – шепчу, чувствуя новый поток слез. – Здесь мне больно.

Он ничего не отвечает, только смотрит на меня с вопросом в глазах, и я больше не могу этого терпеть. Оттолкнув его руку, я сворачиваюсь в клубок и начинаю горько плакать, игнорируя и даже не слыша больше его слова, слишком поглощенная своим горем.

***

Стоя рядом с кроватью, я беспомощно смотрю на Амиру, которая никак не может остановиться и продолжает плакать, свернувшись в клубочек. Ее тело сотрясают горькие рыдания и я совершенно не знаю, как мне вести себя дальше. Попытки поговорить с ней или хоть как-то успокоить оказываются совершенно бесполезными – она просто игнорирует меня.

Постепенно ее рыдания затихают, переходя в тихие всхлипы, но она все еще не может полностью успокоиться. Я стою, как дурак, рядом с кроватью, чувствуя себя виноватым и беспомощным одновременно. Сердце сжимается от осознания, что я причинил ей боль. Она такая хрупкая и маленькая. Когда я оттолкнул ее – это произошло инстинктивно, я и подумать не мог, что сделаю ей больно.

Наконец, через несколько долгих минут ее всхлипы затихают окончательно. С удивлением я понимаю, что Амира уснула. Ее лицо выглядит беззащитным, а дыхание ровным и глубоким. Я аккуратно поправляю покрывало, накрывая ее плечи, и осторожно отступаю назад. Не зная, что делать, решаю оставить все как есть. Пусть она остается на моей кровати, раз уж уснула.

Закрыв за собой дверь, я направляюсь в ее комнату. Забравшись в ее постель, я мгновенно ощущаю ее нежный аромат – женственный и завораживающий, он моментально пробуждает во мне похоть. Мое тело невольно напрягается от воспоминаний о том, как близко она была сегодня ко мне. Я снова чувствую на своей коже ее мягкие руки, вспоминаю прикосновение ее губ к моей шее – жаркое, способное свести с ума.

В тот момент я едва не потерял над собой контроль. Инстинкты требовали бросить ее на кровать и полностью завладеть ею, насладиться каждым сантиметром ее соблазнительного тела. Я вовремя остановился, едва удержав себя в руках. Кто же мог предположить, что она упадет? Я даже не сильно ее толкнул.

Если она продолжит так вести себя, я могу потерять всякий контроль. Я ведь всего лишь мужчина. А тот факт, что она моя законная жена и я имею на нее полные права, только подливает масло в огонь моих желаний, заставляя воображение рисовать все новые пошлые картинки, от которых становится жарко.

Я поворачиваюсь на бок, глубоко вдыхая ее аромат, и заставляю себя закрыть глаза, пытаясь успокоить пульсирующую в венах похоть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

Утром я просыпаюсь, не сразу соображая, где нахожусь. Приподнявшись на локтях, оглядываюсь и с удивлением понимаю, что это спальня Джафара. Подушка рядом совершенно не смята – он не спал здесь сегодня ночью.

Я чувствую легкую боль в сердце, вспоминая вчерашний вечер, но стараюсь отогнать тяжелые мысли. Поднимаюсь и медленно иду в ванную комнату, принадлежащую моему мужу. Хорошо бы, он уже оправдал это звание. Я хочу, чтобы он был моим. Даже его тяжелый характер уже неспособен меня оттолкнуть и вставить мозги на место, я же люблю этого злобного придурка.

Решаю принять душ здесь, инстинктивно желая окружить себя его запахом, почувствовать его близость хотя бы таким образом. Перебираю бутылочки с его гелем для душа и шампунем, с любопытством и легкой улыбкой изучая их ароматы. Струи горячей воды стекают по телу, смывая остатки напряжения и тревог. Вдыхая знакомый мужской аромат, я ощущаю, как успокаиваются и одновременно возбуждаются мои чувства.

Закончив душ, выхожу из кабины и оборачиваясь в мягкое полотенце, тщательно укутывая себя. Волосы влажные, струйки воды стекают по шее и плечам, оставляя ощущение прохлады. Я подхватываю свою одежду и осторожно открываю дверь, чтобы пойти к себе.

Однако, едва переступив порог комнаты, я неожиданно врезаюсь в крепкое мужское тело. Вздрогнув от неожиданности, теряю равновесие, но его сильные руки моментально обхватывают меня, удерживая на ногах.

Я резко поднимаю взгляд и встречаюсь с глазами Джафара, полными удивления и чего-то еще, чего-то более глубокого и горячего. Его взгляд медленно скользит по моему лицу, затем опускается ниже, задерживаясь на капельках воды, застывших на моих обнаженных плечах и ключицах. Я чувствую, как сердце начинает бешено колотиться, а по телу пробегает дрожь.

Его пальцы все еще крепко обхватывают мое запястье, его ладонь горяча и тверда. Взгляд Джафара медленно возвращается к моему лицу, в его глазах темные искры, выражение серьезное и одновременно потерянное.

– Прости… – тихо говорю я, едва дыша.

Он не отвечает, лишь делает глубокий вдох, явно борясь с собой. Его широкая грудь часто вздымается, взгляд становится еще более напряженным, словно он сдерживает себя из последних сил. Я не могу отвести от него глаз, ощущая почти физическую боль от близости, от того, как сильно мне хочется прикоснуться к нему еще раз, прижаться к его сильному телу и снова почувствовать его тепло.

Несколько секунд мы просто стоим так, молча глядя друг на друга, окруженные невероятно напряженной тишиной. Затем, словно очнувшись, Джафар отпускает мое запястье и делает шаг назад, его лицо снова приобретает привычное холодное выражение.

– Тебе лучше одеться, – говорит он хрипло, отворачиваясь.

Я коротко киваю, чувствуя, как краска заливает мои щеки, и быстро прохожу мимо него к своей комнате. Сердце все еще колотится в груди, а на губах ощущается привкус упущенного момента.

***

Вечером я нахожусь в спортзале вместе с Джихангиром, который подстраховывает меня, пока я делаю свой последний подход со штангой. Опустив штангу на стойки, я тяжело выдыхаю, чувствуя приятную усталость в мышцах.

– Я послал сватов к Эльмире, – внезапно говорит Джихангир, помогая мне подняться с лавки. – Но ее отец мне отказал.

Увлечение Джихангира этой девушкой я не воспринимаю всерьез. Он уже был женат на одной такой «безумной» любви, но развелся. А Эльмира его зацепила своим отказом. Мусаевым обычно никто не отказывает. Все хотят урвать свой кусочек их власти или денег.

– И что ты теперь будешь делать? – спокойно спрашиваю я, беря полотенце и вытирая пот со лба. Джихангир пожимает плечами.

– Если бы эта упрямица не сказала, что не хочет выходить за меня замуж, ее отец бы не отказал, – раздраженно произносит он.

– Раз девушка не хочет, что ты можешь сделать? Не может же ее отец выдать ее замуж против ее воли, – отвечаю я, глядя на него.

Он ухмыляется, смотря на меня с насмешкой.

– С каких это пор тебя волнует мнение невесты? Раз уж свою ты украл без ее согласия.

Я мгновенно напрягаюсь и замыкаюсь, не желая продолжать эту неприятную тему.

– У меня был совершенно другой случай, и я не хочу об этом говорить, – говорю я, отводя взгляд.

– Тогда давай поговорим обо мне, – настаивает Джихангир. – Что мне теперь делать?

– Найди себе девушку, которая хочет выйти за тебя замуж, – предлагаю я.

– Мне не нужна другая, – решительно отвечает Джихангир. – Я не успокоюсь, пока не женюсь на Эльмире.

– Ты буквально не можешь ничего сделать, если ее отец отказал тебе, – говорю я устало.

– Досаждать ее отцу, выпрашивая согласие, бессмысленно, – соглашается Джихангир. – Но у меня есть запасной план. И на этот случай мне нужна твоя помощь.

– Какая помощь? – спрашиваю я осторожно.

– Я хочу, чтобы ты помог мне украсть невесту, – заявляет Джихангир.

– Нет, – решительно отвечаю я. – Этого не будет.

– Да ладно тебе, – раздраженно произносит Джихангир. – У тебя ведь уже есть опыт. Помоги мне.

– Не нужно этого делать, Джихангир. Ты пожалеешь, поверь мне.

– Я пожалею только, если не женюсь на ней! Неужели ты не понимаешь, что она мне нужна? Необходима. Только Эльмира будет моей женой, и только ее я вижу матерью своих детей.

– Ты ведешь себя как ребенок, которому не купили игрушку, – раздражаюсь я. – Перестань, Джихангир, начни думать головой. Ты не будешь счастлив в браке, где жена питает к тебе явную неприязнь. Эльмира не хочет за тебя замуж.

– И это звучит немного лицемерно от тебя, Джафар. Потому что именно ты подал мне пример, а теперь говоришь, что я пожалею. Ты жалеешь о своем браке? Я видел, как ты смотрел на свою жену.

– Да, жалею, – спокойно признаю я, игнорируя последнее предложение. – Мы не понимаем друг друга, наши отношения постоянно напряженные, но сделанного не изменишь. Прошу тебя, подожди. Дай себе время, не делай ничего на эмоциях, и ты поймешь, что я прав.

– Еще посмотрим, – бормочет Джихангир и, резко развернувшись, уходит в раздевалку.

14

Я сплю и снова этот кошмар проникает в мой разум, охватывая сознание ужасом. Я вижу, как незнакомец заходит в наш двор, знаю, что будет дальше, но не могу пошевелиться, не могу проснуться. Я снова и снова вынужден смотреть эту кровавую сцену из своего прошлого, чувствуя себя беспомощным пятилетним ребенком.

В самый апогей ужаса меня резко будит что-то. Я рывком сажусь на кровати, открывая глаза и хватая ртом воздух. Грудь вздымается от паники, сердце бешено колотится, я не могу вдохнуть полной грудью. Мне кажется, что воздуха не хватает, что я вот-вот задохнусь.

И вдруг… Я чувствую ее. Амиру. Она сидит рядом со мной на кровати, ее теплая рука мягко ложится на мою грудь, медленно и успокаивающе поглаживая.

– Дыши, Джафар, – тихо и нежно произносит она. – Все хорошо. Я здесь. Я рядом. Все будет хорошо. Только дыши.

Ее голос словно бальзам, льющийся на мои раны. Я медленно опускаюсь обратно на спину, не отпуская ее руку, крепко сжимая ее маленькую ладонь на своей груди. Держусь за нее, как за спасательный круг, пытаясь успокоиться, пытаясь вдохнуть полной грудью. Мысли путаются в голове, и я удивленно ловлю себя на мысли о том, как мой главный раздражитель стал моим спасением и успокоением.

– Это всего лишь сон, – нежно повторяет Амира, ее голос полон ласки и заботы. – Все прошло. Ты в безопасности.

Мне мало просто держать ее за руку. Не выдерживая, я притягиваю ее ближе, обхватываю за талию и буквально затаскиваю ее на себя. Теперь она лежит на мне, ее теплое тело прижато к моему, и я обхватываю ее обеими руками, чувствуя, как ее вес дарит мне небывалый покой. Я вдыхаю ее запах, успокаивающий и такой родной, и ощущаю, как мое дыхание постепенно выравнивается.

Меня охватывает какое-то новое, неизвестное ранее чувство – глубокое, щемящее, которому я не могу найти объяснения, но которое хочу сохранить как можно дольше.

Я постепенно успокаиваюсь, дыхание становится ровным, сердце замедляет бешеный бег. Чем больше прихожу в себя, тем острее чувствую близость Амиры. Ее нежное тело идеально прилегает ко мне, мягкие изгибы плотно прижимаются, словно созданы специально под меня. Ее женственный аромат окутывает меня, вызывая острое желание.

Я осторожно переворачиваюсь на бок, чтобы видеть ее лицо. Ее глаза блестят от волнения, губы приоткрыты и между ними мелькает розовый язычок, судорожно облизывая нижнюю. В отчаянии, я наклоняюсь и касаюсь ее пухлых губ своими, целуя с жадностью, которая долго скрывалась во мне.

Амира сначала вздрагивает, затем ее губы раскрываются навстречу моим и она отвечает на поцелуй с удивительной нежностью и одновременно возрастающей смелостью. Мои руки скользят по ее спине, ощущая каждый изгиб ее тела сквозь тонкую сорочку, ласково гладя ее тонкую талию и округлые бедра. Я ощущаю дрожь, пробегающую по ее телу, и это только усиливает мое желание.

Осторожно опускаю ее на спину, не отрываясь от ее губ, покрывая их горячими поцелуями. Она такая сладкая, такая моя, что голова идет кругом. Я не могу насытиться ее поцелуями, ее тихими вздохами, и тем, как ее тонкие, нежные пальчики перебирают мои волосы и цепляются за шею. Мои пальцы скользят по ее плечам и я начинаю стягивать вниз бретельки ее сорочки, нетерпеливо освобождая ее тело. Открыв ее полностью, я на мгновение замираю, восхищенный ее красотой, ее безупречными формами и мягкостью кожи.

Моя жена – идеал женской красоты. Я смотрю на ее потрясающую грудь, пялясь словно впервые увидевший обнаженное тело подросток, пока она стыдливо не закрывается от меня руками. Моя ладонь ложится на ее трепещущий живот и Амира вздрагивает всем телом, глядя на меня расширившимися от возбуждения глазами.

Наклонившись, я покрываю поцелуями ее гладкий живот, пока не дохожу до пояса крохотных трусиков, и когда она впивается ногтями в мой затылок, прикусываю кожу прямо под пупком, вызывая у нее испуганный писк.

– Что ты делаешь, Джафар… – выдыхает она.

Вместо ответа, я развожу ее руки в стороны, прижимая ее запястья к матрасу и удерживая ее так, а потом обхватываю ртом твердый, маленький сосок, царапая его зубами и сильно всасывая, пока она не начинает извиваться с тихими, жалобными стонами.

Блядь, как же она меня возбуждает! Маленькая ведьма приворожила меня, иначе как объяснить туман в моей голове и потребность сожрать ее, словно плотоядному животному.

Я покрываю поцелуями ее шею, спускаюсь к плечам, лаская губами и языком каждый сантиметр. Она сладко стонет, а ее тело слегка выгибается навстречу моим прикосновениям. Я медленно целую ее грудь, наслаждаясь ее тихими, прерывистыми вздохами, ощущая, как ее сердцебиение ускоряется под моими губами. Снова и снова терзаю ее сладкие соски, пока они не становятся красными и воспаленными, а Амира не начинает молить о пощаде.

Мои руки нетерпеливо исследуют ее тело, скользя по ее животу, спускаясь ниже, лаская плавные изгибы ее бедер и пухлую попку. Я кусаю и сосу тонкую кожу на ее бедре, оставляя засос, потом еще и еще один, просто потому что не могу остановиться, а потом утыкаюсь носом в промокшие насквозь трусики, вдыхая полной грудью ее одуряющий запах.

– Джафар, – тихо зовет меня Амира, но я игнорирую ее, даже когда она пытается отодвинуть меня в сторону, снова сковывая ее руки и удерживая их вместе у ее живота.

Сдвинув ее трусики в сторону, я облизываю ее, пробуя на вкус – просто попробовать, потому что мой член такой твердый, что это причиняет боль, – но мне настолько нравится, что я остаюсь еще ненадолго, скользя языком по ее липким складочкам и маленькой, сжимающейся щели, чтобы собрать еще немного ее вкуса.

Мне нужно в нее. Я хочу зарыться в нее всем телом, растянуть эту маленькую щелочку и трахать, пока не сойду с ума от удовольствия. У меня даже нет терпения, чтобы раздеться, я просто стягиваю свои трусы пониже, рву ластовицу ее кружев и прижав кончик к ее истекающей соком дырочке, ввожу внутрь несколько сантиметров, крепко обхватив и раздвинув пошире ее белоснежные бедра.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ай, больно! – шипит Амира, вцепившись ногтями в мою поясницу.

В ее глазах читается обида, а губа начинает дрожать, заставляя меня почувствовать что-то, кроме похоти. Что-то, похожее на вину.

– Т-ш-ш… – шепчу ей в губы, целуя этот пухлый, надутый рот, пока мой большой палец находит ее клитор, чтобы обвести его нежными кругами.

Амира резко вздыхает мне в рот и выгибает спину, давая скользнуть в свою тугую пизду немного глубже, но я не останавливаюсь, пока не вставляю ей до конца, глотая ее прерывистый крик и наслаждаясь вспышками боли от ее ногтей, впивающихся теперь в мои плечи.

Блядь, до чего же она тесная и маленькая! Кажется, еще чуть-чуть, и я разорву ее по швам, но ее тугие стенки, сжимающие меня словно в тисках, постепенно расслабляются. Я не прекращаю целовать ее, двигаясь внутри нее очень нежно, но мои пальцы настойчиво работают над ее маленьким комочком удовольствия и в стонах Амиры появляется больше удовольствия, чем боли.

Я медленно соединяюсь с ней, чувствуя, как она дрожит и выгибается навстречу мне, наши тела идеально дополняют друг друга, наши движения становятся более глубокими и синхронными, дыхание переплетается.

– Джафар, так хорошо! – глядя на меня широко раскрытыми от удивления глазами, говорит Амира, как только я освобождаю ее губы. – Еще!

Она просит еще. Кажется, это окончательно сносит мне крышу. Я буквально рычу, набрасываясь на ее рот и переставая сдерживаться.

Я вхожу в нее на всю длину, жестко и быстро, всаживая по самый корень и получая нереальный кайф каждый раз, когда ее тесные стенки смыкаются вокруг моего члена, выдаивая из него сперму. Я заливаю ее именно в тот самый момент, когда она начинает спазмировать, взорвавшись в оргазме и прикусив мою губу до крови, вцепившись в меня руками и ногами, как маленькая обезьянка, и принимая на себя почти весь мой вес.

Это самый сильный оргазм в моей жизни, я просто не могу себя контролировать, потеряв всякую связь с реальностью. Весь мой мир сужается до ее тела, ее дыхания, ее нежных стонов, которые наполняют меня восторгом.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось, но наслаждение достигает пика, и нас обоих накрывает волна экстаза, которая проносится по телу, оставляя после себя ощущение полного удовлетворения и истощенности.

Лежа рядом с ней, прижимая ее к себе, я понимаю, что навсегда потерян для любого сопротивления. Я уже хочу ее снова, хочу владеть ею днем и ночью, хочу раствориться в ее нежном теле и невероятном удовольствии, которое оно может мне доставить. Я просто не могу представить такой сценарий, при котором смог бы вернуться к жизни без Амиры.

15

На следующее утро я просыпаюсь, ощущая странное тепло и тяжесть рядом. Медленно открыв глаза, я встречаюсь взглядом с серыми глазами Джафара, внимательно смотрящими на меня. Сердце взволнованно вздрагивает, а щеки начинают гореть. Воспоминания о вчерашней ночи мгновенно заполняют мое сознание, и я чувствую, как меня охватывает смущение.

– Доброе утро, – тихо произносит он, его голос слегка хриплый от сна, но взгляд осторожный и напряженный.

– Доброе утро, – шепчу я в ответ.

Некоторое время мы молча смотрим друг на друга, чувствуя неловкость, которая повисает между нами. Я понимаю, что эта ночь была чем-то совершенно неожиданным и шокирующим для нас обоих. Ведь наши отношения не такие и нам еще предстоит разобраться в том, что это значит.

– Аниса скоро встанет, я пойду, – решаю сбежать из-за этого затянувшегося неловкого молчания.

Я осторожно встаю с кровати, стараясь скрыть смущение, и начинаю тянуться к своей сорочке, лежащей на полу, путаясь в ткани, потому что слишком спешу надеть ее и скрыть наготу от его пронизывающих глаз. Однако, Джафар неожиданно резко вскакивает с кровати и вырывает сорочку из моих рук, бросая ее на пол. Мои глаза удивленно расширяются, а сердце начинает бешено колотиться, когда я вижу, как его взгляд снова загорается страстью.

Он притягивает меня к себе, крепко обнимая и прижимая к своему телу так, что между нами не остается ни сантиметра расстояния. Я трепещу, почувствовав как его твердая плоть вжимается в мой живот и резко выдыхаю.

– Думаю, мы можем проваляться еще час, – говорит он мне на ухо, легко прикусывая мочку. – Я еще не закончил с тобой.

Я тихо стону, ощущая, как по телу пробегает дрожь от его прикосновений и хриплого голоса. Мои руки сами собой обнимают его шею, и я позволяю себе забыть обо всем, наслаждаясь этой близостью и страстью.

Джафар поднимает меня, словно пушинку, и аккуратно укладывает обратно на кровать, накрывая жадным ртом мой торчащий сосок, а его бесстыжие пальцы уже между моих ног, умело потирают и гладят, сводя меня с ума от желания.

– Не сдерживайся, – с пошлым хлопком освобождая мой сосок и глядя на меня снизу вверх, порочно усмехается он. – Мне нравятся твои стоны.

Как он понял, что я сдерживаюсь?

Я краснею, кусая губу, когда он покусывает острыми зубами кончик другого соска, и неприлично громко стону, стоит ему обхватить его губами и засосать. Моя грудь такая чувствительная, что удовольствие кажется невыносимым, но на задворках сознания я понимаю, что не могу шуметь, потому что Аниса наверняка проснулась и может нас услышать. Я запускаю ногти в его затылок, и он гортанно стонет, кажется, ему нравится, когда я царапаю его, так что я продолжаю изучать его тело кончиками пальцев и ногтями, спускаясь вниз по его мощной, широкой спине и останавливаясь на пояснице, прежде чем перейти на твердый живот. Какой же он сильный! Мускулы твердые, как камень.

Рука Джафара накрывает мою, направляя вниз, и несмотря на мое сопротивление, он оборачивает мои пальцы вокруг своего члена с тихим шипением.

– Потри его, вот так, – командует он, выглядя пьяным от удовольствия, когда я сжимаю пальцами его твердую плоть. Они даже не смыкаются на нем полностью, и я в шоке открываю рот, взглянув вниз, на то, каким огромным он выглядит в моей руке. Неудивительно, что мне было так больно ночью!

– Умница! Сильнее, Амира, – прерывисто дыша, рычит Джафар и мое лоно сжимается от этого властного тона.

Я хочу его, несмотря на боль. Снова хочу почувствовать его внутри себя, ощутить, как мы становимся единым целым, как он становится частью меня, оставляя во мне след своими нуждающимися стонами, своим жаждущим взглядом, своими голодными поцелуями. Но вместо того, чтобы овладеть мной, Джафар ласкает меня пальцами, потирая все настойчивее, пока я не начинаю извиваться под ним, все сильнее сжимая и поглаживая его член. Когда его пальцы обводят мой вход и вторгаются внутрь, моя спина выгибается дугой и я ахаю от чувства наполненности, которое начинает нравиться мне все больше.

– Джафар! – умоляю его взглядом, но он не смотрит мне в лицо.

Его взгляд сосредоточен между моими бедрами, там, где его толстые пальцы проникают в меня с влажными шлепками, и он кажется очарованным этим видом, потому что такого выражения я никогда не видела на его лице. Он убирает мою руку с себя и шире разводит мои бедра, устраиваясь между ними. Я жду, затаив дыхание, когда толстая головка касается моего входа и тоненько стону, почувствовав, как он вводит в меня первые несколько сантиметров. Чувство растяжения такое сильное, что я рада его медлительности. Джафар никуда не спешит, очень медленно, сантиметр за сантиметром наполняя меня собой и наблюдая за каждой реакцией на моем лице, от трепещущих век, до приоткрытых губ, сквозь которые вырывается жалобное хныканье и громкие вздохи, потому что мне одновременно хорошо и плохо. Но больше хорошо, потому что как только он начинает двигается, я не могу остановить звуки удовольствия, и движения своих бедер навстречу каждому толчку. Мне не показалось прошлой ночью, это действительно так же хорошо, как я запомнила. Большое тело Джафара обволакивает меня со всех сторон, держа в ловушке под собой, но именно я держу его в себе, насыщая удовольствием, от которого горит его взгляд и сияет кожа. Он не может оторвать от меня своего рта, оставляя поцелуи и засосы на моей шее и плечах, его гортанные мужские стоны и рычание перекрывают мои, руки бродят по моему телу, то разминая мою чувствительную грудь, то крепко сжимая и шлепая по попке и бедрам. Он кажется неистовым в своей потребности, и даже когда меня накрывает удовольствие и я сильно сжимаю его, крича в его крепкое плечо, он не замедляет темп, не прекращает ни на секунду пытаться обласкать и ощупать все мое тело сразу, и так жарко целует меня в губы, что его глухой стон удовольствия тонет в моем рту, когда он все-таки кончает.

У меня такое чувство, словно все это просто сон или иллюзия, вызванная моим исстрадавшимся сознанием, потому что мне сложно поверить в то, что мой муж может быть со мной

таким.

Это совсем не похоже на того Джафара, которого я узнала, поэтому, когда он медленно отстраняется от меня, ложась рядом, я закрываю глаза, желая никогда не просыпаться от этого прекрасного сна.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

Я млею, прижимаясь к большому, сильному телу мужа, и начинаю играть с его пальцами, нежно очерчивая каждый ноготь и костяшку. Он просто спокойно лежит рядом и в его молчании нет ни капли напряжения или неловкости, словно так все и должно быть, будто мы так лениво валяемся в объятиях друг друга каждое утро. Я могла бы к такому привыкнуть…

Но скоро я слышу шаги в коридоре и вздрагиваю, мгновенно вспоминая об Анисе. Она уже проснулась.

Резко сев, я выползаю из постели, и забыв даже прикрыться на этот раз, бегу в ванную Джафара, где быстро запираюсь и принимаю душ. Завернувшись в большое полотенце, я выглядываю наружу и вижу, что Джафар все еще лежит на кровати, расслабленно о чем-то задумавшись. Он смотрит на меня с любопытством, останавливая взгляд на моих голых ногах, но ничего не сказав ему, я осторожно выглядываю в коридор и, убедившись, что там никого нет, быстро перебегаю в свою комнату. Переодевшись в одно из домашних платьев и причесавшись, я спускаюсь вниз.

Аниса уже на кухне готовит блинчики. Увидев меня, она удивленно приподнимает брови:

– Ты только встала? Хотя чему я удивляюсь, ты всегда любила поспать. Я уже почти все приготовила.

Я смущенно улыбаюсь, чувствуя, как румянец снова покрывает мои щеки. Я стараюсь не думать о произошедшем утром, но это получается плохо, и Аниса внимательно смотрит на меня:

– Ты сегодня какая-то странная, – замечает сестра.

Она совершенно не подозревает, что до этого момента мы с Джафаром спали отдельно и сейчас я сама не своя от пережитого.

– Просто не выспалась, голова немного болит, – быстро говорю я, стараясь звучать убедительно.

Вскоре к нам присоединяется Джафар, и я ощущаю себя еще более неловко, избегая встречаться с ним взглядом, хотя и чувствую его на себе. Он же, напротив, ведет себя как обычно, в присутствии моей сестры выглядя совершенно спокойно и дружелюбно.

– Какие у вас планы на сегодня? – спрашивает он у Анисы, легко улыбаясь.

– Еще не решила, – пожимает плечами сестра, с улыбкой глядя на нас обоих.

– А ты что хочешь делать? – вдруг обращается ко мне Джафар, и я слегка вздрагиваю, чувствуя себя совершенно растерянной.

– Я, пожалуй, останусь дома, – отвечаю я негромко, стараясь избежать его пристального взгляда.

Я не могу перестать думать о том, что произошло между нами и что это теперь значит для наших отношений, так что мне не до прогулок и магазинов сегодня.

***

Я нехотя отправляюсь на работу и каждую минуту думаю о ней. Мои мысли не отпускает образ Амиры в моей постели – ее томная, довольная улыбка, взгляд ее кошачьих глаз, в которых я кажется уже давно не вижу глаз убийцы, а только ее – мою непредсказуемую, упрямую жену.

Я зол на себя за то, что допустил всю эту путаницу, но уже не в силах бороться. Я попал в ловушку собственных чувств, из которой нет выхода. Больше не осталось места ненависти и злости, лишь острое желание быть рядом, чувствовать ее присутствие, прикасаться к ней.

Меня раздражает собственная слабость. Как так вышло, что у нее есть такая власть надо мной? Рядом с ней я впервые чувствую покой – чувство чуждое и незнакомое мне с детства. То, что казалось невозможным, вдруг стало моей реальностью. Я начинаю сомневаться в своих прошлых решениях, принятых в момент гнева и боли, но знаю, что уже ничего нельзя изменить. Я чувствую неправильные вещи, но не могу больше сопротивляться этому. Я отчаянно хочу ее, но и просто вычеркнуть и забыть свое прошлое не в силах.

Чтобы разобраться во всем, я решаю позвонить Чингизу Ардашеву и назначить с ним встречу. Он единственный взрослый, который может что-то знать. Асад был ребенком в то время, когда убили моего отца, а дядя Амиры может быть в курсе произошедшего.

Чингиз очень любезен в разговоре со мной и когда я прошу встретиться, он приглашает меня в свою резиденцию в субботу и просит привезти Амиру с собой, так как женщины соскучились по ней. Я вежливо обещаю так и сделать, и отключаюсь. Но едва возвращаюсь к работе, как телефон начинает звонить снова.

Это отец моего друга Джихангира.

– Ассалам алейкум, дядя Салман. Слушаю вас.

– Ва алейкум ассалам, Джафар. Ты уже знаешь, что натворил Джихангир? – голос Салмана Мусаева звучит напряженно и сердито.

– Нет, а что случилось? – спрашиваю я с тревогой.

– Мой сын украл девушку средь бела дня и теперь вся ее родня подняла шум. Они требуют немедленно вернуть ее домой! Если она проведет ночь вне дома, им придется выдать ее за Джихангира, а ты уже знаешь, что один раз они ему отказали. У тебя есть хоть малейшее представление, где он сейчас может скрываться?

– Я не общался с ним уже несколько дней, – отвечаю я, чувствуя нарастающее раздражение. – Понятия не имею, куда он мог увезти девушку.

– Джафар, это серьезно. Нам грозит огромный скандал, – продолжает он сурово. – Ты обязан сообщить мне все, что знаешь. Ты понимаешь, какие последствия могут быть?

– Конечно, я все понимаю, – сдержанно отвечаю я. – Возможно, он попросил о помощи одного из друзей, я всех обзвоню и постараюсь узнать, где он может быть. Не волнуйтесь, дядя Салман, скоро мы его найдем.

– Лучше бы так и было, – вздыхает он. – А то отец девушки готов объявить нам кровную месть.

Положив трубку, я раздраженно выдыхаю, ругая чертового Джихангира за его упрямство и безрассудство. Теперь мне предстоит разобраться и с этим хаосом.

16

Я возвращаюсь домой поздно вечером, чувствуя невероятную усталость, раздражение и досаду. Весь день прошел впустую, мои поиски Джихангира не дали никаких результатов. Затем я провел несколько мучительных часов с его отцом, обсуждая возможные последствия безрассудного поступка моего друга. Каждый час ожидания новостей был словно камень, давивший на грудь. В конце концов, отец Джихангира отправил меня домой, уверив, что позвонит сразу, как только что-то выяснится.

Когда я захожу в дом, здесь темно и тихо. Все уже давно спят. Я медленно поднимаюсь по лестнице, направляясь в свою спальню, однако, войдя в комнату, я испытываю неприятное разочарование, увидев, что моя кровать пуста. Я понимаю, что Амира не обязана быть здесь, у нас пока нет таких отношений, чтобы она ждала меня ночью, но ощущение пустоты так ярко резонирует в моей груди, что я злюсь на самого себя за эти мысли и чувства.

Ложась в кровать, я ворочаюсь с боку на бок, сон никак не приходит. Мой разум переполняют мысли, воспоминания о том, как тепло и спокойно я чувствовал себя рядом с Амирой. Почему-то именно ее присутствие избавляет меня от кошмаров, дарит глубокий и непрерывный сон, которого я не испытывал годами. Я пытаюсь заставить себя успокоиться, мысленно ругая себя за слабость и сентиментальность. Однако, чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее растет мое желание быть рядом с ней.

Несколько часов я безрезультатно борюсь с собой, пока наконец не сдаюсь окончательно. Я тихо встаю и направляюсь к ее спальне, стараясь двигаться бесшумно. Осторожно приоткрыв дверь, я захожу внутрь, стараясь не разбудить Амиру. Она спит крепко и тихо, ее дыхание спокойное и ровное.

Я ложусь рядом с ней, ощущая мгновенное облегчение, когда ее тонкий, невероятно нежный аромат окутывает меня. В темноте комнаты я вижу очертания ее тела, едва различимые в лунном свете, проникающем сквозь занавески. Я невольно представляю себе ее мягкую кожу, которую я так недавно ощущал под своими пальцами, ее рыжие волосы, рассыпанные по подушке, ее красивое лицо, расслабленное во сне.

Мои пальцы непроизвольно тянутся к ней, и я с огромным усилием останавливаю себя, зная, что не имею права нарушать ее сон и покой. Стараясь успокоиться, я прикрываю глаза и почти мгновенно погружаюсь в глубокий, умиротворенный сон.

Утром меня резко будит удивленный, испуганный вскрик. Я моментально открываю глаза и вижу Амиру, сидящую рядом, сонную и растрепанную, ее глаза широко раскрыты, а губы слегка приоткрыты от удивления. Она выглядит невероятно очаровательно спросонья, а эта ее шелковая тряпочка едва прикрывает шикарную пышную грудь, вызывая у меня совершенно животные мысли и желания.

– Ты меня напугал, – тихо говорит она, слегка хриплым ото сна голосом, отчего я ощущаю острый прилив страсти.

– Прости, – отвечаю я, едва сдерживая себя, чтобы не потянуться к ней. – Просто был разочарован, что ты не навестила меня ночью, как в прошлый раз

Она краснеет еще сильнее и быстро опускает глаза, но сейчас не время поддаваться соблазну и дразнить ее. Сегодня мне нужно не только на работу, но и снова заехать к семье Джихангира. Конфликт между его отцом и отцом Эльмиры становится все более острым и серьезным, и моя помощь может быть крайне необходимой. Я с огромным усилием заставляю себя встать и покинуть спальню Амиры, хотя мое тело требует остаться и утонуть в ее мягкости.

***

Я все еще ощущаю легкий шок от того, что рядом со мной в постели спал Джафар. Сердце учащенно бьется, а в душе разливается теплое чувство надежды. Он пришел просто побыть рядом со мной, не ради секса. Это ведь что-то значит, правда? И то, как он смотрит на меня, словно я – самое красивое, что он видел за день, это тоже невозможно подделать. Неужели, его чувства ко мне, наконец, изменились?

Он уходит, потому что опаздывает на работу, но я надеюсь поговорить с ним вечером. Нам нужно расставить все точки над «и». Я хочу полной откровенности.

День тянется бесконечно долго. Я старательно готовлю ужин, сервирую стол, заказываю торт на десерт, но вечер наступает, а Джафара все нет. Время проходит, а мои ожидания постепенно сменяются раздражением и обидой. Чтобы не думать о грустном, я иду к Анисе, которая смотрит какой-то фильм. Мы усаживаемся вместе и смотрим его допоздна, смеемся над забавными моментами, но даже это не может полностью отвлечь меня от мыслей о Джафаре.

Вернувшись в свою комнату, я останавливаюсь возле зеркала и невольно задумываюсь о том, что он может снова прийти ко мне ночью. Эта мысль вызывает трепетное волнение, и я понимаю, что хочу быть готовой. Подойдя к шкафу, я тщательно выбираю сорочку, долго перебирая одежду, пока не нахожу ту самую, самую смелую и провокационную. Это шелковая сорочка ярко-красного цвета с нежными кружевами, слегка просвечивающая, идеально подчеркивающая фигуру.

Надев ее, я внимательно рассматриваю свое отражение. Красная ткань красиво оттеняет мои рыжие волосы и бледную кожу, глаза блестят от волнения и предвкушения. Я чувствую себя одновременно смущенной и смелой. Ложась в постель, я не могу успокоиться, каждое шуршание и скрип воспринимается мной как возможное приближение Джафара. Сердце бешено колотится в груди, мысли путаются. Я долго ворочаюсь, прежде чем погрузиться в легкий, тревожный сон, наполненный ожиданием и надеждой.

***

Я резко просыпаюсь от тихого щелчка двери и мгновенно открываю глаза, разглядывая в полумраке силуэт Джафара, стоящего на пороге моей комнаты. Он неподвижен, словно статуя, и несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, не произнося ни слова.

Включив ночник, я отчетливо вижу его фигуру, освещенную мягким теплым светом. Он одет только в низко сидящие на бедрах спортивные штаны, подчеркивающие его великолепное телосложение. Его широкие плечи и сильные руки слегка блестят от влаги – похоже, он только что вышел из душа. Темные волосы мокрые, несколько прядей падают на лоб, и капли воды медленно стекают по его груди, скользя по линии пресса вниз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он подходит ближе, и я чувствую, как мое сердце начинает стучать быстрее. Мой муж невероятно красив, и его присутствие буквально завораживает. Мои глаза непроизвольно следуют за каждой каплей, скользящей по его сильной груди и идеально очерченному прессу. Я невольно сжимаю бедра, ощущая, как жар разливается по моему телу от одного его взгляда.

– Ты не спишь? – спрашивает он тихо, его голос звучит низко и чувственно.

– Уже нет, – шепчу я, пытаясь успокоить дыхание.

Губы Джафара изгибаются в едва заметной ухмылке, а взгляд темнеет от желания, когда он медленно приближается ко мне. Я понимаю, что на этот раз он пришел не просто поспать рядом со мной. В его глазах ясно читается страсть и намерение, от которых по телу пробегает трепет.

Он останавливается рядом с кроватью, наклоняется ко мне, опираясь рукой на матрас, и я чувствую его тепло совсем близко. Мои губы невольно приоткрываются, когда я поднимаю глаза, встречая его горящий взгляд, прежде чем его рот накрывает мой в страстном, долгожданном поцелуе.

Джафар ласкает мой язык, покусывает губы и так голодно скользит руками по моим бедрам, оставляя за собой огненную дорожку тепла, что я жалею о том, что вообще что-либо надела. Мои пальцы непроизвольно касаются его груди, ощущая под подушечками влажную и горячую кожу. Его дыхание становится чаще, когда я веду руками вниз, к его животу, а поцелуи более глубокими и страстными.

Джафар нетерпеливо снимает с меня сорочку, его большие, мозолистые руки накрывают мою грудь, щипая за пульсирующие соски и вызывая во мне дрожь. Я громко стону, когда он накрывает их ртом, жадно посасывая, и запускаю руку под пояс его штанов, накрывая горячую, твердую плоть. Я так хочу его, что больно. С отчаянием встречая его взгляд, я сжимаю пальцы вокруг его ствола, так, как он мне показывал, лаская его до дрожи в его огромном, сильном теле, и он буквально звереет, срывая с меня трусики и с рычанием раздвигая мои ноги пошире, прежде чем убрать мою руку и толкнуться внутрь до упора. Мой рот открывается в беззвучном крике, тело пронизывает шок, но он не дает мне времени привыкнуть к тому, как сильно мои стенки растянуты его толстой длиной, и начинает двигаться, прижав мои бедра к груди и проникая в такой позе невероятно глубоко. Я хнычу и мечусь под ним, умирая от слишком интенсивных ощущений. Он задевает мой клитор, благодаря чему мое тело пронизывают вспышки нарастающего удовольствия, но его так много внутри меня, что я не понимаю, нравится мне это ощущение или нет.

Я такая мокрая, что он легко скользит внутрь и наружу, с громкими шлепками ударяясь о мою задницу при каждом толчке. Его взгляд прикован к моему лицу и он такой темный, такой хищный, что мое лоно непроизвольно сжимается, а адреналин подскакивает. Я царапаю его грудь, выгибаясь и приподнимая бедра, но он твердо удерживает меня на месте, контролируя каждый глубокий удар, который наносит своим членом в мою измученную плоть. Перегруз ощущений почти сводит с ума и я так интенсивно кончаю, что кажется, будто на минуту мое сознание помутилось, но Джафар еще не закончил со мной. Отпустив мои ноги, он ложится на меня, удерживая свой вес на вытянутых руках, и немного замедляется. Его тяжелое дыхание касается моих губ, я обнимаю его за спину, держась изо всех сил, пока он снова и снова толкается в меня, с какой-то отчаянной одержимостью, не отпуская контроль до тех пор, пока не изливается в меня полностью.

***

После нашей близости я тихо лежу, прижавшись спиной к его теплой и широкой груди. Сердце постепенно успокаивается, дыхание выравнивается, и я чувствую себя невероятно уютно в его объятиях. Тишина комнаты становится почти осязаемой, нарушаемой лишь нашими спокойными вдохами и выдохами.

Наконец, решившись, я осторожно спрашиваю то, что мучает меня:

– Джафар, ты понимаешь, что от того, чем мы занимаемся, появляются дети?

Он мгновенно замирает, его тело напрягается, а рука, обнимающая меня, сжимается сильнее и я уже хочу обернуться, чтобы понять его реакцию, как внезапно раздается громогласный хохот.

Джафар смеется. Над моими словами.

Это такой громкий и искренний смех, что он буквально трясется всем телом от хохота, и я невольно чувствую себя глупо. Обидевшись, я отстраняюсь от него, быстро прикрывая грудь простыней и надувая губы.

– Прекрати!

– И-извини-и, – продолжая смеяться говорит он, замечая мое недовольство, но не в силах подавить свое веселье. – Просто ты…

И снова новый приступ смеха. Это уже не смешно!

Я вскакиваю с кровати и быстро натягиваю на себя халат, сердито затягивая пояс вокруг талии и меча в него злой взгляд. Джафар постепенно успокаивается и наклонившись, притягивает меня к себе за руку, затаскивая обратно в постель.

– Отпусти меня! – шлепаю его по плечу.

– Не сердись, – улыбается он, обнимая меня. – Я смеялся не над тобой. Просто вопрос показался мне очень забавным. Конечно, я в своем возрасте, уже знаю, откуда берутся дети и почему, Амира.

– Я не это имела в виду, – бурчу я, нахмурившись. – Я хотела спросить, готов ли ты к тому, что у нас появятся дети, потому что ты не предохраняешься. Ты же говорил, что мы разведемся…

Лицо Джафара внезапно становится серьезным, он внимательно смотрит на меня, немного отстраняясь.

– Я передумал, – тихо отвечает он. – Мы не будем разводиться.

– Почему? – спрашиваю я, стараясь не выдать волнения в голосе.

– Потому, – отвечает он, снова становясь игривым. – Ты мне понравилась. Я хочу тебя оставить.

– Оставить? Я не домашнее животное, чтобы ты меня «оставлял»! – показываю пальцами кавычки, возмущенно глядя на него.

Он снова улыбается, и в его взгляде появляется тепло. Он притягивает меня к себе, осторожно укладывая на постель и нависая сверху. Наши губы находятся в сантиметре от поцелуя, а дыхания сливаются.

– Нет, ты не домашнее животное, – тихо произносит Джафар, слегка прикасаясь к моим губам своими. – Ты моя

жена

. Я имею на тебя все права. И я решил, что не отпущу тебя, потому что понял, что ты мне нужна. Так что ты остаешься, Амира.

– А меня спросить не хочешь?

– Если бы ты была против, – усмехается он, склоняясь ко мне еще ближе, – ты бы меня не пустила в свою постель.

А потом, наконец, целует меня, прекращая этот спор. А я ему позволяю, чувствуя, как жар снова разливается по моему телу, и прижимаюсь к нему покрепче, признавая в душе, что он прав.

17

За окном уже светает. Несмотря на усталость, я не могу заснуть. Во мне бурлит слишком много эмоций, и кажется, Джафару тоже не спится, потому что он продолжает задумчиво поглаживать меня по спине, глядя в потолок, вот уже больше десяти минут.

– Где ты пропадал сегодня и вчера? Почему ты так поздно возвращаешься домой? – осторожно спрашиваю я, поднимая голову с его плеча и внимательно смотря ему в глаза.

– Уже входишь в роль ворчливой жены? – усмехается Джафар, слегка приподнимая бровь. – Я же сказал, что у меня были дела.

– Ты не мог работать до ночи. Так не бывает, – недоверчиво смотрю я на него, ожидая ответа.

– Я был в доме своего друга Джихангира. Помнишь его? – спрашивает Джафар спокойно. – Он совершил глупость, и теперь его родители пытаются предотвратить вражду с другой семьей. Я был там, чтобы поддержать их.

– Что же такого он натворил? – спрашиваю я, чувствуя, как внутри нарастает любопытство.

Джафар вздыхает, и по его лицу я вижу, что он явно не хочет обсуждать эту тему. Но спустя несколько секунд он все же отвечает:

– Он украл девушку.

– Правда?! – удивляюсь я, потому что в наше время кража невесты уже редкость. Если лет двадцать-тридцать назад такое случалось повсеместно, то теперь это считается чем-то совершенно недопустимым и вызывающим. – Неужели ты его надоумил?

Он качает головой.

– Я как раз был против. Я просил его этого не делать. Но этот влюбленный болван меня не послушал.

– Так он любит ее? – уточняю я с интересом.

– Да, – отвечает Джафар. – Она ответила отказом на его предложение, и он решил ее украсть. Но ее семья этого так просто не оставит, поэтому теперь у всех серьезные проблемы.

– Если девушка не хочет замуж, ему не следовало ее красть, – задумчиво говорю я, и на мгновение между нами повисает неловкая тишина.

– Согласен, – тихо отвечает он.

Эта ситуация напоминает мне нашу с Джафаром историю, только он украл меня из мести, а не по любви. Решившись, я тихо спрашиваю:

– Ты когда-нибудь скажешь мне, почему ты меня украл, Джафар?

Я внимательно смотрю на него, чувствуя, как напряжение в комнате стремительно нарастает. Его лицо становится серьезным и мрачным, глаза пустые. Я нервно сжимаю края одеяла, чувствуя, как беспокойство начинает сжимать мое сердце.

– Я расскажу тебе все сейчас, – говорит он голосом, в котором нет ни тени эмоций. – Думаю, ты должна это знать.

– Хорошо, – едва шепчу я, чувствуя, как горло сжимается от волнения.

Джафар медленно садится рядом, его взгляд направлен куда-то вдаль, словно он избегает моего взгляда. Он молчит несколько мучительных секунд, и я осторожно касаюсь его руки, стараясь подбодрить его. Наконец он смотрит на меня, и я вижу на его лице глубокую боль.

– Мой отец умер, когда мне было пять лет, – начинает он тихо. – В тот день мы катались на лошадях, и только вернулись домой, когда появился твой отец.

Я замираю, чувствуя, как холодные мурашки пробегают по телу.

– Мой отец? – спрашиваю дрожащим голосом, едва сдерживая нахлынувший страх от дурного предчувствия.

– Да, – отвечает он коротко, его голос звучит тяжело и почти механически. – Он подошел к моему отцу, они начали разговаривать. Все казалось нормальным, они даже смеялись, пока вдруг твой отец не достал нож и не ударил его. Я стоял рядом и не мог пошевелиться. Я видел, как мой отец упал, видел его глаза, словно он не мог поверить в то, что произошло, видел, как они затуманиваются и он уходит, но ничего не мог сделать. Он так быстро умер… С тех пор я каждую ночь вижу это снова и снова.

Слезы сами начинают течь по моим щекам, я не могу их остановить. Перед глазами стоит картина маленького беспомощного мальчика, ставшего свидетелем такого ужасного события и я чувствую невероятную боль и сожаление за него. Но то, что это злодейство совершил мой отец? Я в это не верю.

– Это не мог быть мой отец, Джафар, – еле слышно говорю я, боясь услышать подтверждение. – Он не был убийцей, он бы так не поступил. Может, это ошибка и…

– Я абсолютно уверен, – отвечает он без колебаний. – Я потратил много лет на то, чтобы выяснить правду. Вся информация подтверждена. Это был именно твой отец, Амира.

Я не выдерживаю. Что-то сжимает мою грудь и я плачу навзрыд, утыкаясь лицом в его грудь, чувствуя, как тело содрогается от глубоких, неконтролируемых рыданий. Джафар обнимает меня, неловко поглаживая по волосам, но его утешение не облегчает мою боль. Как это может быть? Да, я плохо помню своих родителей, но я росла с рассказами других людей о них. Все, кто знал моего отца, называли его очень честным и порядочным человеком, готовым отдать последнее, что у него было и помочь любому, кто попросит. Даже мой брат Асад говорил, что он был для него героем. Несмотря на то, что Асад был его пасынком, папа относился к нему, как к родному. Мы живем в обществе, где женщины с детьми, выходя повторно замуж, вынуждены оставлять детей от первого брака на попечение бабушек и дедушек, а папа женился на маме и принял ее сына, как родного. Разве злой человек способен на такое? Как мой отец может быть убийцей? Мне трудно в это поверить, но зачем Джафару обманывать? Может, он все же получил ложную информацию?

– Если это был мой отец, то почему он это сделал? – не могу перестать плакать. – Зачем ему это, Джафар? Может, ты ошибся и это не он?

Джафар смотрит на меня с жалостью, отчего мне становится еще хуже. Это не меня нужно жалеть, а его. У него перед глазами жестоко убили его отца.

– Прости, – шепчу я, захлебываясь слезами. – Я так сожалею, Джафар! Мне так больно за тебя, ты не заслужил этого, ни один ребенок не заслужил! Я не могу поверить, что мой отец мог так поступить…

– Я не хотел делать тебе больно, – тихо и сдержанно отвечает он. – Не стоило говорить…

– Нет, стоило! Я должна знать правду! Я имею право знать, почему ты сделал все, что сделал, в чем именно ты меня винишь!

– Я был таким ослом, – стонет он. – Ты ни в чем не виновата передо мной, Амира, это я испортил тебе жизнь. Я был в такой ярости, что не мог думать ни о чем другом. Я думал, что месть поможет мне обрести покой, но я ошибся. Боль нельзя унять, причиняя ее другому.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я поднимаю голову, смотря ему прямо в глаза, полные глубокого сожаления и горечи, и отвечаю тихо, но твердо:

– Я не держу на тебя зла, Джафар. Если бы держала – меня бы здесь не было.

В его взгляде появляется мягкость и благодарность, он осторожно прижимает меня к себе еще крепче. Мы сидим так долго, молча, каждый погружен в свои мысли и воспоминания, но я ощущаю настоящую близость, которая поможет нам пережить любые трудности.

– Но почему именно я, Джафар? Почему ты выбрал именно меня? – наконец тихо спрашиваю я.

– Из-за твоих глаз, – отвечает он совсем не то, что я ожидала услышать. – Когда мы впервые встретились на свадьбе, это было первое, на что я обратил внимание.

– На какой свадьбе? – растерянно спрашиваю я.

– Ты столкнулась со мной на террасе и пролила мой напиток, – поясняет он. – Не помнишь?

Я вспоминаю тот случай, и мое лицо озаряется пониманием.

– Так это был ты? – удивляюсь я. – Я тебя не запомнила.

– Да, это был я, – подтверждает Джафар. – Когда я увидел твои глаза, меня словно молния ударила. Я сразу узнал в них его. Эти глаза снились мне в кошмарах каждую ночь. Сначала мне казалось, что я схожу с ума, что мне мерещится. Но потом я начал искать информацию и понял, что ты действительно его дочь. Я больше ни о чем не мог думать после этого, только о мести. Я должен был отомстить, чтобы найти покой. Я не мог смотреть на тебя, не видя в тебе его.

Я в ужасе опускаю глаза и отворачиваюсь, не в силах сдержать новые слезы. Если каждый раз, глядя на меня, он будет видеть во мне убийцу своего отца, то как мы сможем быть вместе? Это невозможно.

Но Джафар берет меня за подбородок и силой заставляет посмотреть на него.

– Не опускай взгляд, Амира, – строго говорит он. – Сейчас в тебе не осталось ничего, что я связывал бы с ним. Я вижу только тебя. Я

знаю

тебя.

– Ты уверен? – спрашиваю я, едва сдерживая всхлипы. – Как ты сможешь жить со мной, зная, кто я?

– Я вижу только тебя, Амира, – повторяет он, вытирая мои слезы. – Твою доброту, твою нежность. Ты была добра ко мне, даже когда я плохо с тобой обращался. Здесь вопрос не в том, как я могу жить с тобой, а в том, как ты можешь жить со мной. Почему ты хочешь жить со мной, Амира?

Этот вопрос ставит меня в тупик. Я смотрю на Джафара с неуверенностью. Мне не хочется первой говорить о своих чувствах. Я же девушка, и мне кажется неправильным постоянно бегать за ним, соблазнять и почти умолять. Это противоречит моей натуре и тому, как, на мой взгляд, должна вести себя женщина с мужчиной, но до сих пор он не оставлял мне другого выбора. Сейчас, когда наши отношения изменились, я больше не собираюсь быть той, кто всегда проявляет инициативу.

Поэтому я делаю глубокий вдох и задаю ему встречный вопрос:

– Сначала ты скажи, Джафар, почему ты решил дать шанс нашему браку?

Он долго смотрит на меня, его серые глаза серьезны и задумчивы. Затем он слегка наклоняет голову, словно подбирая правильные слова, и наконец тихо произносит:

– Потому что, благодаря тебе, я впервые в жизни почувствовал покой, Амира. Ты подарила его мне.

Я широко раскрываю глаза от удивления и чувствую, как сердце начинает бешено биться от его слов. Я даже представить себе не могла, что услышу от него такое.

– Я чувствую себя почти человеком, когда я рядом с тобой, – продолжает он, и в его голосе звучит едва заметная неловкость, словно он не привык делиться своими чувствами. – Я не знаю, как тебе объяснить. Я не живу так, как другие люди. Не чувствую так, как другие люди. Меня не радуют мелочи, не делают счастливыми мои достижения. Я просто живу, выполняя поставленные задачи. Потому что так надо, а не ради удовольствия. Но рядом с тобой… Я начинаю понимать, что это – жить по-настоящему.

Он внезапно замолкает, слегка хмурится, словно не знает, как точно выразить свою мысль, а я в это время чувствую, как внутри меня нарастает волна невыносимого счастья. Мне хочется улыбнуться, закричать от радости, потому что я вижу, что он действительно открылся мне, рассказал то, что, возможно, не говорил никому раньше.

– Ты правда так чувствуешь? – шепчу я, с трудом скрывая волнение.

– Да, – уверенно говорит он, глядя прямо в мои глаза. – Ты дала мне понять, что значит быть живым, Амира. Я не хочу больше терять это.

– Я даже не знала, что ты способен на такие чувства, – тихо признаюсь я. – Ты всегда отмахивался от меня, относился, словно к какому-то насекомому, прилипшему к ботинку.

– Я пытался держать тебя на расстоянии, – соглашается он, и его взгляд становится виноватым. – Но это было раньше. Сейчас все изменилось.

Я улыбаюсь, как дурочка, чувствуя, как тепло разливается по всему телу, и снова прижимаюсь к нему, обнимая его крепко и нежно.

– Спасибо, что сказал это, – шепчу я, прижимаясь лицом к ее шее. – Мне очень важно это услышать.

Он крепко обнимает меня в ответ, словно обещая, что отныне мы будем держаться друг за друга, несмотря ни на что, и я, наконец, засыпаю, позволяя усталости взять верх над мыслями, роющимися в голове.

18

Утром я решаю вернуться к ночному разговору, потому что мне не все ясно.

– Джафар, – говорю я тихо, наблюдая, как он одевается к работе. – Что такого произошло между нашими семьями, что мой отец пошел на такой шаг, как убийство?

Он замирает на мгновение, а потом продолжает не спеша застегивать пуговицы на голубой рубашке, которая идеально сочетается с серыми брюками, которые он уже надел. Я сижу на кровати в своей вчерашней сорочке, все еще сонная и растрепанная, но после того, как он встал, я проснулась и пошла за ним в его комнату.

– Я не знаю, – признается он, вздыхая. – Моя мать утверждает, что наши отцы даже не были знакомы, насколько она знает. Больше спросить не у кого. Но я связался с твоим дядей Чингизом, чтобы поговорить и узнать, знает ли он что-то об этой ситуации.

– Дядя Чингиз наверняка в курсе, – уверенно говорю я. – Нет ничего, что могло бы пройти мимо него. Пожалуйста, не скрывай от меня ничего, Джафар. Расскажи все, как только узнаешь правду. Дядя точно не допустит меня к этому разговору, но мне нужно знать, почему мой отец стал убийцей. Мне нужна хоть какая-то причина, потому что я не могу перестать думать об этом.

Голос дрожит, когда я говорю это, и Джафар подходит и осторожно сжимает мою руку, стараясь успокоить меня.

– Ты будешь первой, кто узнает правду, Амира, – говорит он мягко.

Я смотрю на него с благодарностью, чувствуя, как сердце успокаивается от его слов, и приподнявшись на коленях тяну его вниз за шею, чтобы поцеловать в губы. Он с рыком хватает меня за талию и валит на простыни, но я со смехом уворачиваюсь от его загребущих рук, отползая назад с выставленными вперед руками.

– Нет, Джафар, ты опаздываешь! – напоминаю ему, не в силах прекратить хихикать, как перевозбужденный ребенок.

– Черт! – стонет он, вставая на ноги и поправляя рубашку. – Мы продолжим вечером, дразнилка.

– Вечером я буду у Асада, ты забыл? – напоминаю ему.

Мой брат с женой вчера ночью прилетели домой и сегодня мы с Анисой едем домой. Это мой первый визит после свадьбы и я планирую остаться с ними на два дня, прежде чем вернуться в пятницу. Джафар был заранее предупрежден о моих планах, но судя по его хмурому взгляду, он об этом забыл.

– Когда ты вернешься? – спрашивает он.

– В пятницу. Я же тебе говорила.

Муж смотрит на меня недовольно, но ничего не говорит. Я не понимаю, в чем проблема.

– В чем дело, Джафар? Ты не хочешь, чтобы я ехала?

– Нет, – говорит он. – Ничего. Я опаздываю.

– Я приготовлю завтрак, – предлагаю я, направляясь к двери. – Если только Аниса еще не начала его готовить. Черт, я буду скучать по этому.

Он только хмыкает и я выскальзываю в коридор, чтобы пойти обратно к себе и одеться.

***

В обед Асад заезжает за мной и Анисой, чтобы забрать нас домой. Я ужасно по нему соскучилась, поэтому почти душу его в объятиях, наслаждаясь его смехом и визжа, когда он поднимает и кружит меня, заставляя Анису ревновать.

– Я уже знаю, кто твоя любимая сестра, но мог хотя бы поздороваться со мной ради приличия, – дуется она, скрестив руки на груди.

– Это кто у нас тут пищит? – отпуская меня, подкрадывается к ней Асад.

– Не смей! – поднимает руку Аниса, но уже поздно – наш брат набрасывается на нее и щекочет, пока она не начинает задыхаться от смеха и умолять отпустить ее.

– Асад, так нечестно! – возмущается Аниса, отдышавшись. – Почему мне щекотка, а ей обнимашки?

– Потому что ты вредина, – щелкает он ее по носу. – Пошли уже, пока все соседи не сбежались на ваши крики. Визжите, словно десять лет меня не видели.

Мы едем в их квартиру и как только заходим внутрь, нас встречают умопомрачительные запахи еды – Мина приготовила обед.

– А вот и вы! – встречает нас моя невестка широкой улыбкой и теплыми объятиями. – Почему так долго?

– В магазин заезжали, – поясняю я. – Чем это так вкусно пахнет?

– Я приготовила твой любимый суп с сушеным мясом, – ухмыляется она.

– Ты лучшая! – вскрикиваю я от восторга, снова обнимая ее. – Пойдем быстрее есть!

Мы обедаем и разговариваем об их впечатлениях от поездки, а потом Мина вручает нам подарки и сувениры, которые они нам привезли. Остаток дня проходит в женской болтовне, от которой Асад спасается в своем кабинете, но к вечеру я вспоминаю о Джафаре и понимаю, что уже скучаю. А он даже ни разу не позвонил мне. Сухарь!

– Ты чего притихла? – спрашивает Аниса, когда мы переодеваемся в пижамы и собираемся на кухне, чтобы выпить какао.

– По мужу скучаю, – вздыхаю я.

Она закатывает глаза с раздраженным «Уф», а Мина игриво хихикает.

– Вы только посмотрите на нее, уже соскучилась! Значит ли это, что у вас все хорошо?

– Лучше, чем хорошо, – улыбаюсь я. – Но он такой сухарь! Бесит!

– А что он должен был сделать? – возмущается Аниса. – Писать тебе о своей любви в слащавых смс-ках каждые полчаса?

– Как вариант, – фыркаю я. – Родная жена уехала впервые из дома, а он даже не интересуется, как я доехала, чем я занимаюсь.

– Напиши ему сама, – предлагает Мина.

– Кому написать? – спрашивает Асад, заходя на кухню.

Я сразу же тушуюсь, потому что при брате обсуждать свои отношения с мужем неприлично.

– Никому, мне нужно проверить свой телефон, – оперативно ретируюсь из кухни, но зайдя в спальню и взяв свой телефон с зарядки, я обнаруживаю, что у меня пропущенное сообщение.

От Джафара.

***

Вечером я возвращаюсь домой позже обычного. Усталость и раздражение накапливаются, и я надеюсь, что увижу Амиру. Однако, войдя в дом, я обнаруживаю, что здесь тихо и пусто. Внутри что-то сжимается от разочарования, а раздражение только усиливается. Она уехала к своей семье.

Я бросаю взгляд в сторону ее комнаты, но знаю, что ее там нет. Злюсь на себя за то, что так сильно нуждаюсь в ней, за то, что не могу избавиться от этих мыслей и чувств, которые не дают мне покоя. Всего несколько часов без нее, а я уже чувствую себя не на своем месте.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Несколько часов я пытаюсь отвлечь себя, найти хоть какое-то занятие, чтобы не думать о своей жене. Но в конце концов терпение лопается. Я направляюсь в ее комнату, открываю дверь и глубоко вдыхаю воздух, сохранивший ее запах. Подойдя к кровати, я беру ее подушку, зарываюсь лицом в ткань, глубоко вдыхая ее аромат. Эта простая вещь приносит неожиданное облегчение, и я чувствую себя совершенно нелепо, словно верный пес, скучающий по хозяйке.

Достаю телефон и быстро печатаю сообщение: «Собирайся, я еду за тобой». Отправляю и напряженно смотрю на экран, но сообщение остается непрочитанным. Минуту спустя, осознав всю нелепость своих действий, я быстро удаляю его и набираю новое, более нейтральное: «Во сколько мне заехать за тобой завтра?»

Проходит десять долгих, томительных минут. Наконец, сообщение отмечается как прочитанное, и приходит ее ответ:

«Я еду домой послезавтра, а не завтра.»

У меня перехватывает дыхание от негодования. Значит, и завтра ее тоже не будет? Я набираю ее номер. Она сразу же отвечает:

– Алло?

– Ты собираешься и завтра ночевать там? – спрашиваю я, не скрывая раздражения.

– Конечно, я же сказала, что еду на два дня, – уточняет она, звуча слишком уж радостно.

– На два дня, а не две ночи!

– Ты теперь придираешься к словам? – хихикает она. – Что на тебя нашло?

– Ничего. Ты можешь остаться до вечера завтра, а к ночи я за тобой заеду. Зачем проводить там лишнюю ночь, если утром все равно приедешь? С таким же успехом можешь переночевать и дома.

Она продолжает смеяться надо мной.

– Джафар, не надо за мной заезжать, ни ночью, ни тем более утром. Езжай спокойно на работу. Я приеду послезавтра днем. Мы планируем прогуляться с девочками по магазинам с утра, я хочу посмотреть детские вещи.

Я хмурюсь, не понимая:

– Детские вещи? Зачем? Ты что..?

– Нет, конечно! – ее голос становится удивленным, потом она снова смеется. – Нет, не я! Как это возможно так быстро? Просто мы с Миной хотим посмотреть вещи для ее ребенка. Я разве не говорила? Она беременна.

– Понятно, – бормочу я. – Тогда почему вы не едете по магазинам завтра?

– Завтра мы хотим остаться дома, приготовить манты, сделать генеральную уборку. Это займет целый день, – спокойно объясняет Амира.

Я не могу сдержать раздражения:

– Это действительно займет весь день?

Она цокает языком, явно удивляясь моей раздражительности.

– Какой ты сегодня ворчливый, Джафар! Докапываешься до каждой мелочи. А может быть, ты просто соскучился по мне и не можешь дождаться, когда я вернусь домой?

– Нет, – ворчу я. – Тебя не было всего-то полдня, чтобы я соскучился.

– Значит, я тебе не очень-то и нужна, да? – вздыхает она, уже не такая радостная. – Ладно, спокойной ночи тогда. Увидимся, когда увидимся.

– Постой! – пытаюсь ее остановить, но она уже бросает трубку.

Я сижу на ее кровати, глядя на погасший экран телефона и ощущая глупую детскую обиду. Отбрасываю телефон на кровать и снова зарываюсь лицом в ее подушку, глубоко вдыхая ее аромат. Внутри поднимается волна раздражения и злости на себя за эту слабость. Но вместе с тем я признаю, насколько сильно я к ней привязан. Эти чувства стали частью меня, и я больше не могу от них избавиться. Рыжая зараза!

***

На следующий вечер, после долгого, хлопотного дня, посвященного уборке и готовке, мы с девочками расслабляемся на диване, включив фильм. Асада с нами нет, он ушел на свою ежевечернюю пробежку. Я начинаю постепенно расслабляться, когда вдруг раздается звонок телефона и я вижу на экране имя Джафара. Он не писал и не звонил со вчерашнего дня, и я уже начала обижаться на его молчание, хотя и сама не пыталась с ним связаться. Теперь же, когда он звонит, мое сердце начинает учащенно биться от волнения и радости.

Я быстро поднимаюсь с дивана и выхожу в соседнюю комнату, чтобы девочки не слышали нашего разговора.

– Алло.

– Спускайся, – звучит его низкий голос.

– В смысле? – удивляюсь я, чувствуя, как мое сердце пропускает удар.

– Я внизу, жду тебя. Спускайся вниз, – настаивает он.

– Джафар, я же сказала тебе, что сегодня не поеду домой, – начинаю злиться на его самоуправство.

– Я приехал не за тем, чтобы забрать тебя, – спокойно перебивает он. – Просто спустись. Я на вашей парковке.

Я замолкаю на секунду, чувствуя смятение, но затем тихо отвечаю:

– Хорошо, сейчас буду.

Надев платок, проверяю свое отражение в зеркале, выхожу из квартиры и спускаюсь на лифте вниз. Сердце колотится все сильнее, когда я выхожу на темную парковку. Вглядываясь в темноту, я достаю телефон и включаю фонарик, потому что свет от уличных фонарей сюда не доходит.

Свет выхватывает высокую фигуру мужчины, прислонившегося к дверце своего внедорожника. Чтобы убедиться, что это Джафар, я направляю луч на его лицо, и он тут же морщится, прикрывая глаза рукой.

– Убери это, если только не хочешь меня ослепить, – раздраженно произносит он.

Я нервно хихикаю и быстро выключаю фонарик, подходя ближе. Ощущаю, как внутри все сжимается от волнения и любопытства.

– Зачем ты приехал? – осторожно спрашиваю я.

Он не отвечает. Вместо этого резко хватает меня за предплечье и притягивает к себе. Его большая рука ложится на мой затылок, вторая обхватывает за талию, плотно прижимая к своему сильному телу. Я не успеваю даже пискнуть от удивления, как его губы накрывают мои в горячем, страстном поцелуе. Его язык раздвигает мои губы и врывается внутрь, пальцы сильнее сжимаются в моих волосах, а грудь вибрирует от первобытного, довольного рыка. От неожиданности я роняю телефон и судорожно цепляюсь пальцами за его рубашку, отвечая на поцелуй с таким же отчаянием и страстью. В этот момент я забываю обо всем на свете, наслаждаясь его вкусом и запахом, пока резкий сигнал машины где-то на улице не выводит меня из этого безумия.

– Ты что? – возмущенно шепчу я, отталкивая его и пытаясь отдышаться. – Нас же могут увидеть!

– Здесь темно, – невозмутимо отвечает он.

– А если кто-то включит фары? Это же просто верх неприличия! – негодую я.

– Ладно, – усмехается он. – Залезай в машину.

– Что? – удивленно переспрашиваю я.

– Машина, заднее сиденье, – повторяет он спокойно, открывая дверь внедорожника.

Не успеваю опомниться, как он аккуратно, но решительно усаживает меня на заднее широкое сиденье, приподняв, как пушинку, а следом садится и сам, захлопывая дверь. А потом, без единого слова, просто притягивает меня к себе и накрывает мои губы новым голодным поцелуем.

19

Мы долго целуемся, и каждый новый поцелуй кажется все глубже и откровеннее предыдущего. Я теряюсь в нем, в его объятиях, чувствуя, как голова идет кругом от сладкой слабости. Но к моему удивлению, Джафар не делает шагов дальше, не пытается облапать меня или раздеть, хотя обычно его руки словно живут своей жизнью, жадно проходясь по моему телу. Наконец, он медленно отстраняется от моих губ и просто притягивает меня к себе, обнимая так крепко, будто боится отпустить.

Я прислушиваюсь к бешеному биению его сердца, ощущая его тепло и силу. Мое сердце вторит ему в бешеном ритме, и я едва сдерживаю улыбку, касаясь губами его груди.

– Значит, все-таки скучал по мне? – спрашиваю я хитро, не отрывая головы от его груди.

Он еле слышно усмехается, чуть сильнее сжимая меня в своих объятиях.

– Значит, скучал.

Мы молчим, погруженные в уютную тишину, чувствуя присутствие друг друга. Минута проходит за минутой, но в наших объятиях есть что-то особенное, то, чего не было между нами прежде.

К сожалению, долго так оставаться нельзя и я аккуратно освобождаюсь из его объятий, осторожно отодвигаясь назад.

– Мне нужно домой, Джафар, – шепчу я, пытаясь в темноте машины разглядеть его лицо. – Уже поздно. Все будут гадать, куда я исчезла.

– Ладно, – соглашается он нехотя. – Я провожу тебя до подъезда, там темно.

Мы вылезаем из машины и вдруг я вспоминаю, как в порыве эмоций ранее уронила телефон.

– Подожди, мне нужно найти мой телефон! – говорю я, приседая на корточки и начиная ощупывать то место, где мы стояли. – Черт, ничего не вижу. Ты можешь посветить?

Джафар мгновенно достает свой мобильник и включает фонарик. Луч света падает на землю и я быстро нахожу свой телефон. Поднимаю его и с облегчением замечаю, что экран цел, хотя защитное стекло слегка треснуло.

– Все, нашла. Идем.

Я делаю пару шагов вперед, но Джафар неожиданно берет меня за руку, останавливая на полушаге.

– Подожди секунду, – тихо произносит он.

– Что случилось?

Он молчит, глядя на меня в темноте, словно хочет что-то сказать, но не решается. Несколько мгновений он просто держит меня за руку, потом отпускает и качает головой:

– Ничего. Пойдем.

Муж доводит меня до самой двери подъезда, и я чувствую, как его взгляд провожает меня, пока я не исчезаю внутри. Как только дверь захлопывается, я едва сдерживаюсь, чтобы не завизжать от переполняющих меня эмоций. Сердце стучит так, будто вот-вот выскочит из груди, и я почти бегу к лифту, едва дожидаясь, когда он поднимется наверх. Эта ночь стала самой удивительной, самой яркой и романтичной за всю мою жизнь! Если он продолжит и дальше так себя вести, у нас определенно будет счастливое будущее.

***

Я остаюсь на месте, даже после того, как Амира скрывается за дверью подъезда. Стою, глядя на ее исчезнувший силуэт, чувствуя на себе ночной ветер и осознавая, как нелепо веду себя в последнее время.

Я не собирался сюда ехать. Вообще. Но по пути домой с работы, понял, что не протяну еще одну ночь, не увидев ее. Эта зависимость от нее, от ее присутствия и внимания раздражает меня до глубины души. Я привык контролировать ситуацию, но теперь я не контролирую даже собственные эмоции.

Глубоко вздохнув, я резко разворачиваюсь и направляюсь обратно к машине. Сажусь за руль, захлопываю дверцу и замираю, не включая двигатель. В мыслях снова ее взгляд, ее нежные губы, ее тепло, которое я так неожиданно начал ценить. Даже в машине остался ее опьяняющий аромат, который возбуждает меня до боли.

С раздражением осознаю, что провел весь день в ожидании, в мыслях о ней, и даже этот короткий разговор по телефону показался мне недостаточным, чтобы утолить мою потребность в ней. Мне хотелось увидеть ее, просто убедиться, что все в порядке, хотя я понимал, насколько это глупо. Что с ней может случиться в окружении ее семьи в конце концов?

Включаю двигатель и медленно выезжаю с парковки, в тишине ночи. Возвращаюсь домой, пытаясь убедить себя, что все нормально, что я не должен настолько сильно зависеть от женщины. Но в голову лезут навязчивые мысли: а что, если она снова не приедет завтра? Что, если ее визит затянется?

Я въезжаю в свой двор, глушу двигатель и выхожу из машины. Вхожу в пустой дом, поднимаюсь по лестнице и захожу в свою спальню, в которой без нее вдруг становится невыносимо пусто и одиноко.

Я пытаюсь занять себя работой, беру бумаги, просматриваю отчеты, пытаюсь сосредоточиться на делах, но мысли упорно возвращаются к Амире. Я вспоминаю, как она улыбалась, как задорно смеялась и даже как забавно надувала губы, когда обижалась. Эти воспоминания становятся такими яркими, что мне хочется бросить все и поехать к ней прямо сейчас.

«Что с тобой происходит, Джафар?» – мысленно ругаю я себя. – «Ты ведешь себя, как влюбленный подросток, а не как взрослый мужчина».

Но как бы я ни пытался себя урезонить, чувства оказываются сильнее. Я скучаю по ней, по ее взгляду, ее голосу, ее прикосновениям. И это не просто физическая тяга – рядом с ней я чувствую себя живым, настоящим человеком. Я не хочу снова быть без нее.

Наконец, бросив бумаги на стол, я тяжело вздыхаю и откидываюсь на спинку кресла, прикрыв глаза ладонью.

Завтра я должен ее увидеть. Я не собираюсь терпеть еще один день без нее. Решение принято. Я снова беру телефон и открываю наши сообщения. Долго смотрю на ее последнее сообщение, прежде чем отложить телефон в сторону, понимая, что должен дать ей немного пространства. Но внутри меня все горит от нетерпения и желания скорее увидеть ее снова.

***

Утром я просыпаюсь в приподнятом настроении, приятно возбужденная предстоящими покупками. Вместе с Анисой и Миной мы долго гуляем по магазинам, рассматриваем детскую одежду и выбираем подарки. И, хотя мне весело с ними, все это время я ловлю себя на мысли, что скучаю по Джафару. Я с нетерпением жду, когда уже наконец-то вернусь домой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

После того как мы завершаем все покупки, я прощаюсь с девочками и вызываю такси. Садясь в машину, я чувствую, как мое сердце начинает учащенно биться. Путь кажется мне бесконечным. Я несколько раз нервно проверяю свой телефон, но от него не поступает никаких сообщений. Волнение и легкая тревога переполняют меня: что, если он снова задержится на работе и я снова проведу вечер одна?

Войдя в дом, я кладу сумочку на комод в холле и только собираюсь пройти дальше, как слышу звук открывающихся ворот и подъезжающую машину во дворе. Неужели он приехал сегодня пораньше? От приятного волнения, у меня начинают дрожать ноги. Я открываю дверь и почти бегом выхожу на крыльцо.

Джафар стоит возле машины, загруженный несколькими пакетами из ресторана. Увидев меня, он на мгновение замирает, а затем медленно оглядывает меня с головы до ног. Я специально принарядилась сегодня, надев красное платье с запахом, подчеркивающее мою тонкую талию и пышные бедра. Его взгляд становится глубоким и горячим, он пялится, даже не моргая, и мои щеки слегка вспыхивают, сердце начинает биться сильнее, и я смущенно поправляю волосы, не зная, что сказать.

– Ты уже дома? – наконец спрашиваю я, стараясь говорить спокойно, хотя волнение явно звучит в моем голосе. – Я думала, ты еще на работе.

– Сегодня решил приехать пораньше, – отвечает он. – Захотелось провести вечер дома. С тобой.

Эти слова мгновенно согревают меня изнутри. Я ощущаю приятное тепло и радость, которые с трудом удается скрыть.

– Это приятно слышать, – отвечаю я, подходя ближе. – Что ты привез?

Он поднимает пакеты, слегка усмехаясь:

– Все подряд. Подумал, что ты устала после покупок и не захочешь готовить, но я не знаю, что тебе нравится, поэтому…

– Взял все, что было в меню? – не могу сдержать радостный смех, глядя на эту гору пакетов.

Он дарит мне ма-а-а-аленькую, немного смущенную улыбку, и я еле сдерживаюсь, чтобы не кинуться ему на шею. Я улыбаюсь ему в ответ, чувствуя благодарность и нежность, и беру у него один из пакетов. Запах еды мгновенно вызывает у меня аппетит, но еще сильнее вызывает ощущение счастья тот факт, что Джафар подумал обо мне и позаботился заранее.

– Пойдем, поедим, – мягко говорит он, аккуратно придерживая меня за талию, направляя к дому.

Мы заходим внутрь, и я чувствую, как уют и спокойствие возвращаются в мое сердце. В этот момент я понимаю, насколько сильно я нуждаюсь именно в таких простых моментах с ним, в его внимании и заботе. Я точно знаю, что несмотря ни на какие трудности, хочу быть рядом с этим человеком всегда, но то, что он способен быть не только хмурым командиром, меня радует, хотя даже эту его версию я люблю.

Когда мы заходим на кухню, я ставлю пакеты на стол и начинаю с любопытством заглядывать внутрь. Запах свежеприготовленной еды дразнит мой нос и вызывает бурное чувство голода. Но когда я открываю следующий пакет, мои глаза удивленно округляются. Внутри оказываются десерты, да не просто один-два, а целая коллекция сладостей.

Аккуратно достаю упаковки одну за другой: нежный тирамису, яркий и красочный трайфл, изысканное шоколадное пирожное, десерт Павлова с воздушными меренгами и даже аппетитная клубника в шоколаде. Я в изумлении поднимаю взгляд на Джафара.

– Зачем столько? – удивленно спрашиваю я, не скрывая своего изумления. – Ты же понимаешь, что мы все это не съедим.

Джафар слегка пожимает плечами.

– Я не знал, что именно тебе понравится, – говорит он. – Сам я десерты не ем.

Я моргаю от удивления и смотрю на него так, будто вижу впервые.

– Что, вообще не ешь? – пораженно переспрашиваю я. Мне сложно это представить, ведь я обожаю сладости и с трудом сдерживаюсь, чтобы не попробовать сразу все.

– Да, совсем, – подтверждает он с легкой усмешкой. – Я не люблю сладкое.

Я качаю головой, не веря услышанному.

– Ты такой странный, Джафар! Что, даже чай пьешь без сахара?

– И чай, и кофе, – невозмутимо подтверждает он.

– А в детстве любил? – не могу успокоиться я.

– Не особо. Ел иногда, но с возрастом и это прошло.

– Это просто невероятно, – удивленно бормочу я, рассматривая десерты, и снова качаю головой. – В любом случае, не стоило покупать так много. Я же не съем все это, а если съем, то очень быстро растолстею!

Он обхватывает меня за талию и легонько сжимает, показывая, что его большие руки практически сходятся вместе.

– Тебе придется очень постараться, чтобы растолстеть, Амира. Видишь, какая тонюсенькая? Но даже если наберешь, это не сделает тебя хуже. Ты красивая в любом виде.

Его слова вызывают во мне легкое смущение и тепло, и я чувствую, краснею.

– Столько комплиментов за один день, муж мой. Я могу и привыкнуть, тогда тебе придется больше стараться.

– В отсутствии усердия меня сложно обвинить, – шепчет он мне в губы, крадя быстрый поцелуй.

Улыбнувшись, я беру клубнику в шоколаде и касаюсь ею его губ.

– Может, все-таки попробуешь?

Он внимательно смотрит на меня, потом откусывает маленький кусочек из моих рук и съев его, снова целует меня.

– Единственная сладость, которая мне нравится – это ты, – звучит его хриплый голос у моих губ и прикрываю глаза, тянясь навстречу, чтобы углубить поцелуй, но Джафар отстраняется. – Давай сначала поедим. Потом у тебя не будет такой возможности.

– Почему это? – с вызовом спрашиваю я.

– Потому что я не выпущу тебя из кровати до утра, – рычит он, покусывая мою нижнюю губу.

Ох, я жду этого с нетерпением.

20

Утро наступает быстрее, чем я ожидал. Солнце еще не показалось над горизонтом, когда мы с Амирой уже садимся в машину и отправляемся в поместье Чингиза Ардашева. Дорога проходит в напряженной тишине. Я чувствую тяжесть, которая растет с каждым пройденным километром, потому что сегодняшний день должен наконец принести ответы на вопросы, которые мучают меня многие годы.

Взгляд Амиры устремлен в окно. Она задумчива и молчалива. Мне известно, что у нее напряженные отношения с семьей дяди, и этот визит явно тяготит ее. Она рассказала мне, как росла вместе с сестрой под опекой своей тети Латифы, которая не проявляла к ним ни капли тепла, и мне не хочется везти ее к этим людям, но она наотрез отказалась остаться дома.

Мы подъезжаем к поместью к обеду. Оно выглядит солидно и внушительно: высокий забор, огромные кованые ворота, роскошный ухоженный сад, обрамляющий массивный дом. С виду настоящая крепость за высокими стенами.

Когда наша машина останавливается у входа, дверь дома почти сразу открывается, и на пороге появляется Чингиз. Его взгляд холоден, хотя губы изгибает формальная улыбка.

– Добро пожаловать, – говорит он ровным, сдержанным тоном, не выражая особой радости.

Я помогаю Амире выйти из машины. Она идет медленно и осторожно, будто стараясь держать дистанцию. Чингиз подходит к нам, сухо обнимает Амиру, коротко кивая ей.

– Давно не виделись, Амира, – произносит он, пристально оглядывая ее с ног до головы. – Надеюсь, у тебя все хорошо.

– Да, дядя Чингиз, спасибо, – отвечает она сдержанно, не глядя ему в глаза. – Как поживаете?

– Не жалуюсь.

Он переводит на меня взгляд, холодный и проницательный, затем протягивает руку.

– Рад тебя видеть, Джафар.

– Взаимно, – отвечаю я, отвечая на рукопожатие так же сухо и сдержанно.

Нас приглашают в дом. Внутри уже собралась вся многочисленная семья. Обстановка кажется подчеркнуто официальной. За столом ведутся формальные разговоры, лишенные искренности. Я замечаю, что Амира сидит напряженно, редко вступая в беседу и отвечая короткими, сухими фразами. Очевидно, она не чувствует себя здесь уютно и комфортно.

Чингиз сидит во главе стола, внимательно наблюдая за всеми присутствующими. Он задает вопросы о моем бизнесе, на которые я отвечаю сдержанно, стараясь не раскрывать своих истинных эмоций и намерений. Он кажется учтивым и гостеприимным, но я прекрасно вижу его истинную натуру: скрытную, хитрую и суровую. Этот человек умеет мастерски скрывать свои истинные чувства и намерения за маской вежливости.

После официального и довольно напряженного обеда Чингиз обращается ко мне.

– Джафар, пойдем поговорим в мой кабинет. Думаю, нам есть что обсудить.

Я киваю и поднимаюсь из-за стола. Вставая, я чувствую взгляд Амиры на себе и понимаю, что ей тоже тревожно. На мгновение встречаюсь с ней глазами и стараюсь взглядом заверить ее, что все будет в порядке.

Мы с Чингизом молча идем по длинному коридору в его кабинет. Он пропускает меня вперед и закрывает дверь, приглашая меня жестом присесть. Сам занимает свое место за большим массивным столом, складывая перед собой руки и внимательно глядя на меня.

– Итак, Джафар, – начинает он спокойно и холодно. – О чем ты хотел со мной поговорить?

Я не собираюсь ходить вокруг да около и задаю вопрос прямо:

– Вы знаете, почему Идрис Ардашев убил моего отца?

Чингиз не выглядит удивленным, он даже не вздрагивает, словно ожидал именно этого вопроса. Его взгляд становится более пристальным и проницательным, губы чуть поджимаются.

– Нет, я не знаю причин, – говорит он ровно и спокойно.

Я не верю ему.

– Почему вы не удивлены, дядя? Вы знали, что он убил моего отца, когда отдавали за меня замуж Амиру?

Он смотрит на меня долго и пристально, словно оценивая мои намерения и решая, стоит ли мне открывать правду.

– Да, я знал, – наконец признается он безо всяких эмоций. – Я знал, кто убил твоего отца с того самого дня, когда это преступление было совершено. Семьи всегда все узнают первыми, Джафар.

Я напряженно сжимаю кулаки, едва сдерживая нарастающее раздражение:

– Тогда почему ничего не сказали раньше?

– Это не мое дело, Джафар, – отвечает он равнодушно. – Я сделал то, что считал правильным на тот момент.

– Если вы знали, что именно отец Амиры убил моего отца, почему вы позволили мне жениться на ней?

Чингиз медленно откидывается на спинку кресла и спокойно смотрит на меня. В его взгляде мелькает оттенок сожаления, но голос остается невозмутимым и твердым:

– Ардашевы всегда платят по долгам, Джафар. Когда ты попросил руку Амиры, я счел это прекрасным решением. Такая воспитанная девушка из хорошей семьи, как Амира, стала бы достойной женой для тебя. Я надеялся, что это хоть как-то возместит долг нашей семьи перед тобой.

Я чувствую, как внутри все закипает от гнева и возмущения.

– Это чушь собачья! – резко обрываю я его. – Как вы можете думать, что брак с Амирой способен возместить смерть моего отца? Она не какая-то вещь, которую можно отдать в оплату долга!

Чингиз слегка качает головой, и его голос становится мягче, но в нем чувствуется сила и авторитет:

– Ты многого не понимаешь, Джафар. Я не отношусь к Амире, как к вещи. Но в моих словах есть мудрость, которую тебе сложно сейчас принять из-за гнева. Если хочешь узнать больше, поговори со своей матерью.

Я поражен и еще больше раздражен его словами:

– Причем здесь моя мать? Она ничего не знает об этом.

Чингиз вздыхает, словно собираясь с силами, и внимательно смотрит мне в глаза:

– Когда отец Амиры убил твоего отца, старейшины рода рассматривали это дело со всей строгостью. Но конфликт удалось урегулировать мирным путем, и именно твоя мать сыграла в этом решающую роль.

Я не хочу верить услышанному. Мысли путаются, вызывая головную боль и тревогу. Я резко поднимаюсь на ноги, отодвигая стул:

– Это невозможно. Моя мать не могла так поступить!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чингиз остается абсолютно спокойным, но его взгляд становится строже.

– У нее были свои мотивы. Я не имею права бросать тень на репутацию чужой женщины, поэтому не скажу больше ни слова. Если ты действительно хочешь знать всю правду, поговори с ней.

Чувствуя ярость и глубокое разочарование, я резко разворачиваюсь и направляюсь к двери кабинета.

– Мы с Амирой уезжаем. Спасибо за откровенность.

Чингиз встает, провожая меня до двери.

– Я понимаю твой гнев, но я не имею права нарушать свое слово, Джафар. В тот день, когда все было урегулировано, я пообещал, что ни одна живая душа не узнает правду. Однако, твоя мать такого слова не давала. Спроси у нее, Джафар, она знает то же, что и я.

Я молча выхожу в гостиную и нахожу Амиру в окружении двух тетушек. Ее глаза удивленно раскрываются, когда я стремительно подхожу к ней и коротко произношу:

– Мы уезжаем.

– Что случилось? Почему так внезапно? – недоуменно спрашивает она.

– Мы должны ехать прямо сейчас, – твердо говорю я, давая ей понять, что это не обсуждается.

Она нерешительно смотрит на меня, но что-то в моем голосе и взгляде убеждает ее. Амира быстро прощается с родственниками и мы выходим из дома. Сев в машину, я резко трогаюсь с места и направляюсь к дому своей матери.

Всю дорогу я молчу, напряженно сжимая руль. Амира бросает на меня осторожные взгляды, явно чувствуя мое внутреннее состояние:

– Джафар, пожалуйста, расскажи мне, что происходит?

Я глубоко вздыхаю, не отрывая взгляда от дороги.

– Я только что узнал, что моя мать скрыла от меня правду о смерти отца. И я должен выяснить, почему вся моя жизнь оказалась построена на обмане.

Амира ахает.

– Мама Хафса? Но что она могла скрыть? Разве ты никогда не спрашивал у нее?

– Спрашивал. Сотни раз. Это-то и обидно! Она прекрасно видела мое состояние, знала, что я практически не сплю, и все равно скрыла от меня что-то важное. Я чувствую это. Твой дядя отказался отвечать прямо, потому что дал кому-то слово молчать, но он утверждает, что моя мать все знает.

Амира осторожно касается моей руки, словно пытаясь успокоить меня. В ее глазах сочувствие и беспокойство:

– Только осторожнее в выражениях, хорошо Джафар? Не будь резок с мамой, я уверена, что всему есть разумное объяснение. Она не стала бы скрывать от тебя правду без веской причины, она слишком о тебе заботится.

Хотелось бы верить. Но что могло заставить маму обманывать меня годами? Я начинаю бояться того, что могу услышать от нее.

21

Мы едем в напряженной тишине. Джафар сосредоточенно смотрит на дорогу, а я молча сижу рядом, чувствуя, как внутри меня нарастает тревога. Я инстинктивно боюсь того, что мы можем услышать сегодня. Боюсь, что правда окажется слишком тяжелой для него и для меня.

Наконец мы подъезжаем к дому его матери. Джафар уверенно идет к двери и звонит в звонок. Через мгновение дверь открывается и на пороге появляется мама Хафса. Ее лицо расплывается в искренней и радостной улыбке, хотя она явно удивлена нашим неожиданным визитом.

– Джафар, Амира! Как хорошо, что вы приехали! – говорит она с улыбкой, тепло обнимая меня. Но когда она тянется к сыну, он резко отстраняется, и его лицо становится холодным и непроницаемым.

– Нам нужно поговорить, мама, – говорит он бесстрастным голосом.

Мама Хафса мгновенно напрягается, тревожно глядя на него.

– Что-то случилось, Джафар? – ее голос звучит обеспокоенно.

– Нам нужно обсудить кое-что очень важное, – повторяет он решительно.

Она мгновение колеблется, но затем делает шаг назад, пропуская нас в дом.

Мы проходим в коридор, и, едва оказавшись внутри, Джафар без лишних слов выкладывает ей всю правду:

– Мы только что от Чингиза Ардашева. У меня состоялся с ним разговор относительно отца. Он сказал мне, что только ты можешь дать ответы на мои вопросы.

Я вижу, как лицо мамы Хафсы резко бледнеет. Она хватается рукой за тумбу рядом с собой, словно ее ноги подкашиваются и ей нужна опора. В ее широко раскрытых глазах появляется паника, а дыхание становится частым и прерывистым.

Я тут же подхожу и осторожно беру ее под руку, стараясь поддержать.

– Мама, тебе плохо? Присаживайся, пожалуйста.

– Все хорошо, милая, – говорит она слабым, дрожащим голосом, опираясь на меня и медленно проходя в гостиную.

Мы помогаем ей сесть на диван и я быстро приношу стакан воды, аккуратно подавая ей. Тети, кажется, нет дома, потому что в доме стоит тишина. Мама берет стакан дрожащими руками и делает несколько маленьких глотков, избегая смотреть в глаза сыну. Я чувствую, как тяжелое молчание заполняет комнату, и, кажется, время замедляется.

Джафар стоит перед матерью с каменным лицом, его взгляд непреклонен и строг. Я понимаю, насколько это тяжело для него, но для мамы ситуация тоже не из приятных.

– Мама, – говорит он твердо. – Я должен знать правду. Почему ты скрывала от меня, что знала о том, почему убили моего отца?

Мама Хафса поднимает глаза и смотрит на него, ее взгляд полон боли и сожаления, которые она больше не может скрывать:

– Прости меня, сынок, – говорит она, и слезы скатываются по ее щекам. – Я хотела защитить тебя. Я хотела, чтобы ты жил спокойно, не зная этого бремени. Я ошиблась…

Она замолкает и воздух вокруг нас кажется тяжелым и удушающим. Я почти не дышу, ожидая пояснений, но она молчит, уставившись в стакан в своей руке. Джафар стоит прямо перед ней, его спина прямая и напряженная, взгляд сосредоточен на ее лице. Он ждет ее ответа.

– Что именно ты не хочешь мне говорить, мама? – спрашивает он, нарушая тишину.

Она медленно поднимает глаза, и я вижу в них настоящую боль и сожаление. Наконец, она тяжело вздыхает и начинает говорить, глядя прямо на своего сына:

– Я не хотела, чтобы ты узнал об этом. Но, похоже, больше скрывать правду невозможно. Когда-то давно, задолго до твоего рождения, Идрис Ардашев ухаживал за мной, – говорит она, едва слышно. – Он хотел жениться на мне, но мой отец был категорически против. Идрис был беден и папа считал его неподходящей партией для нашей семьи.

Я в удивлении смотрю на маму Хафсу, пытаясь осознать ее слова. Это последнее, что я ожидала услышать.

– Когда папа выдал меня замуж за твоего отца, я разорвала все связи с Идрисом, – продолжает она тихо, с трудом подбирая слова. – Честь моего отца и семьи была для меня важнее любых чувств и я обещала себе, что стану лучшей женой для своего мужа.

Ее голос дрожит, и я замечаю, как слеза медленно скатывается по ее щеке. Я беру ее руку в свою, стараясь хоть как-то ее поддержать.

– Сначала так и было… – шепчет она, сжимая мои пальцы. – Мы были счастливы с твоим отцом, Джафар, пока он изменился. Или, скорее, перестал притворяться.

– Притворяться в чем? – охрипшим голосом спрашивает Джафар.

Мама тяжело вздыхает и с ее губ срывается короткий, истерический смешок.

– В глазах всех окружающих твой отец был образцом добродетели, сынок. Его уважали и любили, считали добрым и благородным. Но это была лишь маска, под которой скрывался совершенно другой человек. Хитрый, жестокий, способный на поступки, о которых никто не мог даже подумать. Он был слишком тщеславен, чтобы потерять лицо, показав свою истинную натуру. Ему нравилась эта игра во всеобщего благодетеля, но стоило нам остаться одним… Маска спадала.

Я молча сижу рядом с мамой, видя, как ее руки слегка дрожат, когда она готовится продолжить говорить. Когда она поднимает взгляд, я вижу в ее глазах невыносимую боль, которая прорывается наружу:

– Твой отец… Он ревновал меня ужасно. Даже к своим собственным родственникам. Каждый невинный взгляд, любой дружелюбный жест со стороны других мужчин он воспринимал как угрозу. И тогда он приходил в ярость, начинал искать любые поводы, чтобы наказать меня. Сначала он только кричал, упрекал, обижал словами. Но потом все зашло дальше. Он начал поднимать на меня руку.

Я вздрагиваю, не веря своим ушам, и Джафар напрягается рядом, его кулаки сжимаются до побелевших костяшек.

– Он бил меня только в тех местах, которые можно спрятать под одеждой, чтобы не было видно следов. Он прекрасно знал, как это делать. А я терпела и молчала, боясь, что обо всем узнают другие. Я думала, что это моя вина. Я была молодой и глупой, верила в его слова и не хотела видеть очевидного. Но однажды я не выдержала и сказала ему, что уйду. Что больше не могу так жить. В тот день он просто спокойно посмотрел на меня и сказал, что если я хотя бы попытаюсь это сделать, он отнимет тебя, Джафар, и я больше никогда тебя не увижу, потому что дети принадлежат отцам. Он знал, что это самое страшное для меня, и держал меня этим, угрожая разлучить с тобой, а я терпела дальше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Голос мамы Хафсы дрожит сильнее, и я вижу, как слезы быстрым потоком скатываются по ее щекам. Я не могу удержаться и обнимаю ее, стараясь поддержать, насколько могу. Она крепко цепляется за мою руку, продолжая свой рассказ.

– Однажды я была в гостях и встретила там двоюродную сестру Идриса, Индиру. Мы когда-то были подругами, до того, как мой отец отказал Идрису. Потом мы отдалились, но всякий раз при встрече она была ко мне добра и приветлива. В тот день она случайно увидела синяки на моей руке. Я пыталась скрыть их, говорила, что просто неудачно ударилась, но Индира все сразу поняла. Она смотрела на меня с таким сочувствием, что я не выдержала и расплакалась прямо перед ней.

Мама Хафса делает паузу, чтобы собраться с духом. Ее дыхание становится прерывистым, слезы текут по ее лицу.

– Я рассказала ей все. Излила ей свою душу, потому что больше не могла нести все в себе. Индира была потрясена, она умоляла меня обратиться к папе, чтобы он помог мне. Но я не могла, не могла рискнуть тем, что ты будешь отнят у меня, Джафар. Я отказалась.

Ее голос совсем срывается и она закрывает лицо руками, начиная горько плакать. Я крепче обнимаю ее, чувствуя, как ее тело содрогается от рыданий, и прижимаю ее к себе, стараясь успокоить. Мои глаза тоже наполняются слезами, и я поднимаю взгляд на Джафара, который стоит неподвижно, словно окаменевший, и в его глазах я вижу глубокий шок и непроглядную боль от услышанного.

– Зачем я рассказала ей все!? – с отчаянием восклицает мама. – Лучше бы мой язык отсох! Индира не смогла просто отпустить это. Я умоляла ее ничего не говорить. Но она… Она рассказала все моему отцу.

Я замираю. Что будет дальше – я уже начинаю догадываться, и от этого все внутри сжимается.

– Папа пришел к нам домой, – продолжает мама Хафса. – Он был в ярости. Он устроил скандал прямо при родственниках, которые гостили у нас. Он ругался с твоим отцом, Джафар, кричал, что не позволит своей дочери страдать, что заберет меня. Я… я была в панике. Я боялась. Он хотел забрать меня с собой, но я… я не смогла. Я сказала ему, что Индира все выдумала. Что я придумала это, чтобы привлечь к себе внимание. Я… я солгала, – голос Хафсы срывается, – я солгала своему отцу, чтобы он ушел и не забрал меня от тебя, Джафар.

Слезы снова текут по ее щекам, а я чувствую, как у меня сжимается сердце от боли – ее боли. Я понимаю, почему она это сделала. Любовь к сыну, страх потерять его. Но цена этой лжи оказалась слишком высокой.

– Папа мне поверил, – шепчет она. – Он ушел. А вот твой отец… Он был в бешенстве. Он снова избил меня, а потом просто ушел. На несколько часов.

Она выдыхает и закрывает лицо ладонями, будто не может продолжать.

– Когда он вернулся… на его щеке была царапина от чьих-то ногтей. Глубокая, рваная. Я… я спросила, что случилось. Он не ответил. Просто ударил меня и ушел в спальню.

Мое сердце стучит в ушах. Я чувствую, как Джафар напрягается, его плечи будто застывают в камне.

– На следующий день… – голос мамы ломается, – я узнала, что Индира мертва. Кто-то жестоко избил ее и выбросил на поле за поселком.

Она делает паузу, а потом – впервые за весь разговор – прямо и спокойно смотрит в глаза своему сыну:

– Это был твой отец, Джафар. Он убил ее.

Молчание в комнате становится оглушающим. Я не могу поверить в услышанное. Не хочу верить в подобную жестокость, но у меня нет ни капли сомнений, что мама Хафса говорит правду.

Джафар не двигается. Не издает ни звука. Его лицо ничего не выражает. Но я вижу, как в его глазах рождается что-то новое. Боль. Откровенная, жгучая боль. И, может быть, ненависть. Но не к ней, а к тому, за кого он всю жизнь пытался мстить. К человеку, которого он считал своим героем. А на деле оказавшемуся… монстром.

– Индира… она погибла из-за меня, – тяжело сглатывает мама. – Это я… это я должна была замолчать! Или сказать правду сразу, как узнала о произошедшем. Но я молчала. Трусливо молчала, даже когда он убил ее.

Она прикрывает лицо руками, рыдая от горя и вины, и слезы катятся по моим щекам от осознания груза, который она носит в себе так долго.

– Это не твоя вина. Это не твоя вина, мама! – повторяю я снова и снова. – Джафар, скажи ей! Скажи хоть что-нибудь!

Но он ничего не говорит. Он просто подходит, опускается на колени и крепко обнимает свою маму, позволяя ей выплакаться на своем плече.

22

Тишина в комнате тяжелая, оглушительная. Мы сидим рядом, мама Хафса все еще тихо плачет, уткнувшись в плечо сына. Джафар молчит, его лицо окаменело, а взгляд направлен куда-то в пустоту. Я впервые вижу его таким растерянным и уязвимым.

– Джафар, – осторожно начинаю я, касаясь его руки, чувствуя, как напряжены его мышцы. – Ты в порядке?

Он не сразу реагирует, словно не слышит моего голоса. Затем медленно поворачивается ко мне, и в его глазах я вижу глубокую боль и разочарование.

– Я всю жизнь жил местью, – тихо говорит он, и его голос звучит тяжело, почти надломленно. – Всю жизнь я думал, что мой отец был жертвой. Что он был достоин почтения и уважения. Теперь же оказывается, что все было ложью.

Мама Хафса поднимает голову, ее глаза красные от слез.

– Прости меня, сынок, – тихо произносит она, едва слышно. – Я так долго носила это в себе. Я не хотела, чтобы ты узнал такую правду.

– Ты не должна была проходить через это одна, мама, – говорит он. – Если бы ты поделилась со мной, многое сейчас было бы по-другому!

Джафар резко встает и отходит к окну, словно ему трудно дышать в этой комнате. Я смотрю на его напряженную спину и понимаю, насколько сильно он переживает эту ситуацию. Он долго молчит, всматриваясь в даль, словно пытаясь принять трудное решение, а мы с мамой Хафсой так и не осмеливаемся больше заговорить, пока он не начнет первым.

***

Я вижу, как плечи мамы вздрагивают от тихих рыданий и меня корежит от боли, которую она испытывает. Впервые в жизни я наблюдаю ее такой слабой и уязвимой. Мое сердце болезненно сжимается, и я не могу просто стоять в стороне. Подхожу ближе, присаживаюсь рядом и снова бережно обнимаю ее.

– Все хорошо, мама, – тихо говорю я, пытаясь успокоить ее, хотя и сам чувствую себя совершенно опустошенным. – Я здесь, я всегда рядом.

– Прости меня, сынок, – шепчет она дрожащим голосом. – Я должна была рассказать тебе раньше, но так боялась потерять тебя. Я боялась, что ты возненавидишь меня.

– Никогда, – спокойно отвечаю я, мягко поглаживая ее плечо. – Ты сделала все, что могла. Это не твоя вина. Я не виню тебя.

Она смотрит на меня, и слезы вновь текут по ее щекам. Я аккуратно стираю их ладонью, стараясь поддержать ее хотя бы так. Внутри меня бушуют эмоции, которые мне трудно контролировать, но сейчас я должен быть сильным ради нее.

Несколько минут мы сидим в тишине, пока ее дыхание не становится более ровным и спокойным. Тогда я осторожно спрашиваю:

– Скажи мне, а как вы узнали, что именно отец убил Индиру?

Она снова напрягается, ее взгляд наполняется болью и тревогой.

– Когда Индиру нашли, она была еще жива, – произносит она, словно каждое слово дается ей с большим трудом. – Но ее травмы были слишком серьезными. Она была сильно избита. Ее нашли слишком поздно, она долго пролежала одна, прежде чем кто-то на нее наткнулся.

Я слушаю ее внимательно, чувствуя, как мое сердце сжимается от ужаса и сочувствия к этой несчастной женщине, которая пострадала просто за то, что захотела помочь.

– Она была в сознании, когда ее нашли? – осторожно уточняю я, боясь услышать ответ.

Мама кивает, и в ее взгляде отражается глубокое сожаление.

– Да, она еще могла говорить. Свидетели рассказывали, что она была в бреду, но повторяла одно и то же… – ее голос срывается, и она тяжело сглатывает. – Она назвала его имя, Джафар. Но твой отец… Он быстро все уладил. Откупился, сделал так, что обвинения были замяты. Никто не посмел сказать ни слова против него. Родственники Индиры тогда даже не пытались обжаловать это решение. Меня это сильно удивило, ведь Индира была им дорога, и они должны были искать справедливость. Я не могла понять их молчание, пока… пока не случилось то, что случилось.

Она снова останавливается, собираясь с силами, и тяжело выдыхает.

– Всего через несколько недель после смерти Индиры Идрис Ардашев убил твоего отца. И тогда все стало ясно. Родственники Индиры не стали бороться за справедливость официальным путем, потому что решили взять правосудие в свои руки. Они не собирались оставлять это просто так. Они мстили за смерть своей дочери и сестры, но то, что Идрис сделал это на глазах у ребенка… У меня нет слов, чтобы оправдать это.

Амира вздрагивает и отворачивается при этих словах, но мама не замечает. Зато я замечаю и меня злит, что она вынуждена чувствовать стыд за своего отца, потому что теперь я понимаю, что это такое и как неприятно это чувство.

Все начинает складываться в страшную, неприглядную картину. То, что казалось бессмысленным и жестоким убийством, теперь выглядит иначе.

– В тот момент вмешался Чингиз Ардашев, – говорит мать, внимательно глядя на меня. – Он знал, что если не остановить этот конфликт, начнется кровная вражда, и последствия будут страшными для обеих семей. Чингиз убедил всех, что раз кровь пролита за кровь, то конфликт исчерпан. Все согласились, и таким образом было решено прекратить это кровопролитие.

Она снова замолкает, вытирая слезы, которые тихо текут по ее лицу.

– Именно поэтому, Джафар, никто больше не поднимал эту тему. Все было улажено и забыто. Я думала, что ты смирился с прошлым, что отпустил, но потом ты украл Амиру и…

Она замолкает, бросая взгляд на мою жену, сидящую с затравленным видом, и тяжело сглатывает.

– Это тоже моя вина. Ты бы не поступил так, если бы я не смалодушничала. Простите меня, пожалуйста!

***

Мы возвращаемся домой поздней ночью. За окном машины царит глубокая темнота, только изредка мелькают редкие огни проезжающих машин. Я сижу рядом с Джафаром, но он молчит всю дорогу, сосредоточенный на своих мыслях. Он так напряжен, что я слышу скрип его стиснутых зубов, и не решаюсь нарушать это молчание.

Мы провели весь вечер в доме мамы Хафсы, стараясь утешить ее после тяжелого разговора. Когда тетя пришла домой, мы вчетвером попили чай и, убедившись, что мама Хафса успокоилась и уснула, отправились к себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда машина останавливается возле нашего дома, я выхожу, чувствуя усталость, словно этот вечер забрал все мои силы. Я тихо захожу в дом и собираюсь подняться по лестнице в спальню, когда внезапно чувствую, как большая, теплая рука Джафара останавливает меня, мягко касаясь моего предплечья. Я удивленно оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, но он ничего не говорит. Вместо этого муж молча притягивает меня к себе, крепко и бережно обнимая так, будто боится, что я могу исчезнуть.

В его объятиях я сразу расслабляюсь, прижавшись носом к его рубашке и вдыхая такой родной, такой мужественный аромат его тела. Дыхание Джафара ровное, но сердце в груди бьется часто и тяжело, выдавая его истинное состояние. Я прижимаюсь ближе и тихо спрашиваю:

– Все в порядке?

Он некоторое время молчит, не разжимая рук, а затем отвечает:

– Сейчас да. Просто останься так еще немного.

Я не возражаю и крепко обвиваю его руками, позволяя себе почувствовать то тепло и безопасность, которые всегда ощущаю рядом с ним. Мы долго стоим так, в полной тишине, ни о чем не говоря, просто чувствуя присутствие друг друга, и в этот момент я понимаю, насколько сильно изменилась наша жизнь. Как сильно изменились мы сами.

Наконец, он слегка отстраняется, заглядывая мне в глаза с глубоким, серьезным взглядом:

– Спасибо, что осталась со мной.

Я мягко улыбаюсь, касаясь его щеки ладонью.

– Я всегда буду рядом с тобой, Джафар.

Он целует меня в лоб и снова обнимает, стягивая с меня платок и зарываясь лицом в мои волосы. Мое сердце постепенно успокаивается после всех тревог и потрясений дня. Сейчас, прижимаясь к нему, я чувствую, что самое главное уже позади. Мы узнали много страшного и болезненного, но в этот момент мы хотя бы можем поддержать друг друга, вместо того, чтобы злиться и ненавидеть. Это кажется самым важным.

Я чувствую, как он глубоко вздыхает, и поднимаю голову, заглядывая ему в глаза. В его взгляде я вижу грусть, смешанную с чем-то новым, непривычным для меня ранее – открытостью и нежностью.

– Знаешь, Амира, – начинает он серьезно. – После всего того, что сегодня произошло и о чем мы узнали, я должен признаться, что все-таки не сожалею об одном.

– О чем? – удивленно приподнимаю брови, не понимая его мысли.

Он чуть улыбается и в уголках его глаз появляются легкие морщинки.

– Я не сожалею, что украл тебя. Пусть причина, по которой я решил это сделать, была неправильной и тогда я действовал из мести, но, если бы не мое заблуждение относительно случившегося в прошлом, я бы никогда не получил тебя. И теперь я понимаю, что это стоило того.

Мои глаза округляются от удивления. Слова Джафара проникают глубоко в сердце, вызывая надежду и радость, смешанные с недоверием.

– Ты что, серьезно? – спрашиваю я, пытаясь скрыть смущение за иронией. – Ты прекрасно прожил бы без меня, Джафар. Ты меня даже не знал. Женился бы на какой-нибудь красотке и ей говорил бы эти слова.

Он тут же хмурится, будто мои слова задели его.

– Нет, Амира, ты ошибаешься. Ты думаешь, я прожил до тридцати двух лет, не встретив никого? Красивых женщин много, но ты единственная, кто меня волнует. Никто другой не заменил бы тебя. Другой такой женщины просто не существует.

Я чувствую, как мое сердце ускоряет ритм, и тепло расползается по щекам, крася их легким румянцем.

– Слишком рано делать такие выводы, – не могу перестать осторожничать. – Ты сейчас так говоришь, потому что мы молодожены.

– Я похож на одурманенного гормонами идиота? – фыркает он. – Не беси меня, Амира!

– А ты тогда перестань пугать меня этими красивыми словами! – шлепаю его по плечу. – Ты сам на себя не похож. Я не верю, что ты чувствуешь то, о чем говоришь.

Джафар раздраженно рычит и обхватывает рукой мое горло, приподнимая мне голову, пока его губы не нависают над моими, обдавая горячим дыханием.

– Веришь ты или нет, но факт в том, что я больше не могу нормально функционировать, когда тебя нет рядом, – шипит он мне в губы, прожигая сердитым взглядом своих серых глаз. – Ты стала для меня необходимостью, маленькая ведьма, и как бы ты меня не бесила временами, я, черт возьми, люблю тебя! Поняла?

Эти страстные слова звучат настолько проникновенно, что у меня перехватывает дыхание. Я стою и смотрю на него, не веря своим ушам.

– Ты правда так чувствуешь? – переспрашиваю я почти шепотом, боясь поверить.

– Никогда не говорил более искренних слов в своей жизни, – подтверждает он твердо, притягивая меня ближе. – Я люблю тебя, Амира.

Я улыбаюсь сквозь внезапно выступившие слезы, которые сейчас выражают мое облегчение, радость и благодарность за эти слова, которые я так долго ждала:

– Я тоже люблю тебя, Джафар, – шепчу я в ответ, обнимая его крепко-крепко. – Хотя ты тоже временами меня бесишь. Ворчун.

Он ухмыляется и целует меня, жадно проникая в мой рот языком и подхватывая под ягодицы, чтобы поднять в воздух. С удивленным вскриком обвившись вокруг него руками и ногами, я тихо стону, нетерпеливо ерзая, пока он несет меня наверх, перепрыгивая через ступеньки.

В конце концов, мы молодожены, зачем нам разговоры, когда есть занятия поинтереснее?

Эпилог

Я просыпаюсь от солнечных лучей, проникающих сквозь тонкие шторы и касающихся моего лица. Не открывая глаз, нащупываю рукой теплое тело мужа рядом с собой, но нахожу лишь пустоту. Простыня еще хранит тепло тела Джафара, но его самого уже нет. Я улыбаюсь и медленно открываю глаза, вспоминая, как мы провели прошлую ночь, наполненную любовью и страстью. Джафара не было дома из-за командировки пару дней и мы так соскучились друг по другу, что легли спать только на рассвете.

Но сегодняшним утром я чувствую себя особенно счастливой не только из-за его возвращения. Со вчерашнего дня я пыталась найти подходящий момент, чтобы рассказать Джафару одну очень важную новость, но все никак не решалась. Я нежно кладу руку на свой живот, который пока еще кажется совершенно плоским, но я уже знаю, что скоро все изменится и не могу перестать улыбаться.

Дверь ванной тихонько открывается и на пороге появляется Джафар. Он выглядит невероятно сексуальным и расслабленным после душа. На его бедрах полотенце, капельки воды скользят по широкой груди, а темные влажные волосы небрежно откинуты назад. Он улыбается мне так, как умеет только он, заставляя мое сердце биться чаще.

– Доброе утро, – его голос звучит низко и чувственно, от чего по моему телу пробегает приятная дрожь.

– Доброе утро, – шепчу я в ответ, улыбаясь и протягивая ему руку, приглашая присоединиться ко мне в постели.

Он подходит и ложится рядом, сразу притягивая меня к себе. Его крепкие руки обнимают меня так нежно, что я невольно прижимаюсь к нему сильнее, желая почувствовать большую близость, слиться с ним воедино. В его объятиях я всегда чувствую себя самой счастливой женщиной на свете.

– Ты выглядишь так, словно что-то замышляешь, – замечает он, слегка касаясь губами моей щеки. – Что у тебя на уме, Амира?

Я прикусываю нижнюю губу, чувствуя волнение и предвкушение от своих следующих слов.

– Я хочу тебе кое-что сказать, – тихо начинаю я, подбирая правильные слова.

Он слегка приподнимается, смотря на меня внимательным и обеспокоенным взглядом.

– Что-то серьезное? – спрашивает Джафар осторожно.

Я смотрю ему в глаза, бережно поглаживая его щеку и улыбаясь, стараясь показать, что все в порядке.

– Я надеюсь, что ты будешь рад услышать это, – говорю я тихо, и мое сердце начинает биться еще быстрее. – Джафар, я беременна.

На мгновение в комнате повисает абсолютная тишина. Я вижу, как в его глазах появляется удивление, а затем радость и невероятная нежность.

– Правда? – спрашивает он, его голос становится хриплым от волнения.

– Да, правда, – улыбаюсь я и киваю, чувствуя, как слезы счастья подступают к глазам. – Мы будем родителями. Ты рад?

Он молчит еще секунду, а затем крепко обнимает меня, прижимая к себе так, будто боится, что я исчезну. Его губы находят мои, и поцелуй оказывается глубоким, страстным и невероятно голодным, длясь до тех пор, пока мы оба не начинаем задыхаться.

– Джафар… – дрожащим голосом шепчу я, облизывая саднящие губы. – Ты..?

– Я так счастлив, Амира, – говорит он, чуть отстраняясь и глядя мне в глаза. – Ты даже представить себе не можешь, как я рад слышать это. Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете.

Я смеюсь, прижимаясь к нему и наслаждаясь этим моментом абсолютного счастья и близости.

– Ты готов стать отцом? – спрашиваю я с улыбкой, рассматривая его лицо, на котором ясно читается неподдельная радость и гордость.

– Более чем готов, – уверенно отвечает он. – Я уже давно думал о том, как это будет. Но не мог даже представить, что буду так счастлив.

Мы долго лежим в объятиях друг друга, мечтая и планируя будущее. Его руки нежно гладят мой живот, и я чувствую, как в душе разливается теплая волна счастья и любви.

– Как думаешь, кто у нас будет? Мальчик или девочка? – спрашиваю я с улыбкой, наблюдая за тем, как светятся его глаза.

Он усмехается, слегка пожимая плечами:

– Для меня это неважно. Главное, чтобы он или она были здоровыми.

Я улыбаюсь и целую его снова, наслаждаясь тем, что он стал таким нежным и заботливым со мной.

– Знаешь, – тихо признаюсь я, – я никогда не думала, что моя жизнь так изменится. Ты перевернул все в моей душе. И я так рада, что именно ты мой муж, Джафар.

Он прижимает меня еще крепче, его губы касаются моих волос, и я слышу, как он тихо шепчет:

– Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить, Амира.

Мое сердце переполняется счастьем и любовью. Я закрываю глаза, прижимаясь к нему, зная, что именно этот момент навсегда останется самым счастливым и значимым в моей жизни. Став его женой, я получила гораздо больше, чем могла желать для себя и я не сомневаюсь, что со временем ничего не изменится, если только не станет еще лучше. Мы с ним не просто про «долго и счастливо», мы с Джафаром – это «навсегда».

***

Несколько лет спустя

Уложив детей спать, я захожу в нашу спальню, где Амира уже подготовилась, выключив свет и расставив везде свечи в предвкушении нашей ночи. Она стоит перед зеркалом, натягивая тонкую сорочку на округлившемся животе и разглядывая себя в профиль. Я не могу оторвать от нее взгляд. Она выглядит потрясающе – ее тело изменилось, став еще прекраснее и более чувственным с тех пор, как она носит под сердцем нашего ребенка. Ее округлившийся живот выделяется под шелковой сорочкой, мягко подчеркивая ее женственные изгибы и силуэт, ставший еще более соблазнительным.

Я подхожу ближе, не отрывая взгляда от ее отражения. Она замечает меня в зеркале и улыбается, соблазнительно прикусывая нижнюю губу. Обняв ее сзади, я обхватываю одной рукой круглый живот, а вторую запускаю в ее рыжие кудряшки, касаясь губами ее теплого плеча и вдыхая аромат ее кожи, почти опьяненный от похоти.

– Ты невероятно красива, – шепчу я ей на ухо, обнимая ее еще теснее. Моя рука медленно скользит под сорочку, обхватывая налившуюся грудь и играя с соском, пока она не начинает тихо стонать. – Ты даже не представляешь, как мне нравится видеть тебя такой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Какой? – спрашивает Амира, выгибаясь в моих объятиях.

– Беременной моим ребенком, – рычу в ее шею, прикусывая тонкую кожу. – Ты никогда не была красивее, чем сейчас.

– Джафар! – громко всхлипывает она, когда опустив руку с живота вниз, я давлю ребром ладони вдоль ее щели, задевая клитор.

Такая мокрая и готовая для меня.

– Не двигайся, – командую ей на ухо, не отрывая взгляда от отражения в зеркале. – Смотри.

Приподняв сорочку, я обнажаю ее живот и бедра, наблюдая, как моя рука работает между ее соблазнительными белоснежными бедрами, теребя клитор и трахая двумя толстыми пальцами тугую дырочку. Вид потрясающий, как и дикий взгляд ее широко раскрытых глаз, когда, подчинившись моей команде, она видит то же, что и я, приоткрыв пухлые губки в форме буквы «О». Скоро я окажусь между этими губами…

– Джафар… Джафар… – повторяет она мое имя, звуча все громче, такая возбужденная и нуждающаяся.

Ее соки стекают по моей руке, пока я широко растягиваю ее тремя пальцами, давая то, что ей нужно, потому что моя жена безумно возбужденная в этот период и моя основная работа – заставлять ее кончать часто и долго.

Мои губы впиваются в ее плечо и шею, оставляя засосы, потому что я ничего не могу поделать с потребностью пометить ее, пока ее дыхание учащается, а тело дрожит все больше под моими прикосновениями. Амира напрягается, как натянутая струна, и взрывается вокруг моих пальцев, сокращаясь и сжимая их своими нежными стенками. Я бережно поддерживаю ее обмякшее тело и вытащив пальцы, обхватываю ее за бедра, разворачивая лицом к себе и целуя в постанывающий соблазнительный рот.

– Вот так, милая. Я так сильно хочу тебя, – не могу перестать целовать ее, вжимаясь твердым членом в ее живот и поднимая ее сорочку вверх. – Сними это для меня.

Она поднимает руки и я отбрасываю сорочку в сторону, оставляя ее совершенно голой, а потом ставлю на колени перед собой. Амира не нуждается в подсказках. Она сама тянется и расстегивает мои брюки, доставая уже истекающий член и слизывая капли предсемени своими сладкими губами.

– Блядь, Амира! – рычу в нетерпении, когда хитрая лисица начинает дразниться, целуя и облизывая головку томными движениями, глядя мне в глаза нахальным взглядом.

Улыбнувшись, она широко раскрывает рот, приглашая меня внутрь, и схватив ее за волосы, я толкаюсь, проскальзывая до узкого горла, глядя как она заглатывает меня почти полностью, даже не подавившись. Ее щеки втягиваются, когда она начинает сосать, а тихое урчание в горле вибрацией отдается по жесткой длине, заставляя меня быть нетерпеливым с ней, яростно толкаясь в ее рот. К счастью, мою идеальную жену только сильнее возбуждает грубость, поэтому я не осторожничаю с ней.

Амира гладит своими нежными ручками мои яйца, пока работает ртом, почти без перерыва позволяя мне растягивать свое горло, и сосет так, словно от этого зависит ее жизнь. Только почувствовав наступление оргазма, я вырываюсь из ее кольца ее распухших губ и с громким стоном кончаю на ее красивую грудь и шею, раскрашивая ее белым. Она слизывает то, что попало на ее губы, и вытирает мокрый подбородок, глядя на меня возбужденным взглядом. Моя девочка снова хочет кончить.

Она мягко улыбается, когда я поднимаю ее на ноги, и, притянув меня к себе, медленно целует. Ее губы нежные и теплые, хранящие мой вкус, и несмотря на то, что мое тело получило освобождение, мозг снова хочет ее. Я подхватываю ее на руки и осторожно несу к кровати, аккуратно укладывая на бок, не прерывая нашего поцелуя.

Мои руки ласково и бережно скользят по ее телу, втирая мое семя в ее нежную, гладкую кожу. Я не могу отвести от нее взгляд, ощущая непреодолимое желание любить ее еще сильнее.

– Ты сводишь меня с ума, – шепчу я ей, лаская губами ее воспаленные губы. Мои пальцы с особой осторожностью касаются ее округлившегося живота, чувствуя, как в груди рождается бесконечная нежность к ней и к нашему ребенку.

Она мягко стонет, ее пальцы погружаются в мои волосы, слегка сжимая их в ответ на мои ласки.

– Я так тебя люблю, Джафар, – едва слышно произносит она.

Наши поцелуи становятся глубже и горячее, она прижимается ко мне бедрами и я осторожно проникаю в нее, стараясь быть максимально бережным и внимательным, чувствуя каждый ее вздох, каждую реакцию. Мы движемся в унисон, медленно и глубоко, потому что несмотря на ее нетерпение, я не могу взять ее грубо, пока она беременна, но в этой долгой и нежной любви тоже есть своя изюминка. Амира полностью открыта передо мной, доверяя мне себя целиком, и пока я довожу ее до оргазма, она льнет ко мне с жалобным хныканьем, словно я ее убиваю, и от такого наслаждения на ее лице, я чувствую, как поджимаются мои яйца, даже несмотря на то, что я недавно кончил.

Наконец, достигнув вместе вершины, мы лежим рядом, тяжело дыша, и я не выпускаю ее из своих рук, чувствуя, как ее сердце стучит так близко к моему.

– Когда он родится, у нас больше не будет таких ночей, – внезапно говорит она, надув губки.

Я улыбаюсь и целую ее в нос.

– Тогда будут дни.

– С четырьмя детьми, постоянно требующими внимания? – фыркает она. – Сильно сомневаюсь. Предупреждаю тебя, Джафар, этот последний. Хватит с нас четырех.

– Ты же сама их хотела, – хмыкаю я. – Уверена, что не потребуешь пятого?

– Теперь точно уверена, – вздыхает она. – А если я вдруг передумаю, отговори меня, понял? Не позволяй моим гормонам воздействовать на мой мозг, Джафар.

– В прошлый раз ты так же говорила, – пытаюсь не засмеяться.

– И чем это закончилось? Я, конечно, довольна. Это было правильное решение, потому что Хамза вырос и мне нужен новый малыш, но пятого нам не потянуть, Джафар. Не потакай мне, когда я говорю глупости.

– Но мне так нравится давать тебе все, что ты захочешь, – шепчу ей на ухо, прикусывая мочку. – И ты такая красивая, когда беременна, что я не могу устоять.

– Тогда нам конец, – вздыхает она. – Мы будем размножаться до старости.

Я смеюсь над ее отчаянным тоном и снова обнимаю ее, заверяя, что наш четвертый – точно последний.

К сожалению, так и случается. Но наших трех девочек и мальчика достаточно, чтобы она чувствовала себя счастливой и получила ту большую семью, о которой всегда мечтала.

Дорогие мои! Следите за моей кавказской серией, скоро выйдут книги про Анису и Ратмира, а также про Джихангира и Эльмиру.

Конец